Красное здание бесплатное чтение

Предисловие.

Две чашки кофе стояли на столе внутри старого вагона. Поезд, идущий в Адлер, шёл согласно расписанию и должен был прибыть к месту назначения, через четыре часа. Кофе в поездах обычно никто не берёт, вообще это даже удивительно, взять дорожный подстаканник без чая. Но удивительно было и то, что кофе был заварен, как полагается из соответствующих зёрен, крепко пах и пили его совсем не из подстаканников, а из самых настоящих кружек. Самих подстаканников, какие выдают в поездах, и вовсе не было. Значило это только одно, что его заварили сами пассажиры. А пассажиров в купе было двое, первый пил из своей чашки не спеша и определённо со вкусом. Второй же пассажир, судя по всему, кофе не любил или никогда до этого не пробовал, потому что к своему стакану совсем не притрагивался. Попутчик, заметив это, заговорил, бодрым и басистым голосом:

– Простите за мою настойчивость, но вы вообще когда-нибудь пробовали кофе до этого?

– Никогда в жизни.

– Тогда это действительно моя оплошность, что я так категоричен, ведь всем известно, что начинать пить чёрный кофе без подготовки – верх безрассудства. Не встречал людей, кому «чёрный» мог бы показаться вкусным сразу после первой пробы, – отозвался первый гражданин, одетый в клетчатое (отдалённо действительно напоминающий известного книжного персонажа).

– Думаю всё дело в том, что я просто не люблю кислые напитки, – сказал его молодой собеседник, лет так двадцати на вид, среднего роста с гладковыбритым лицом, короткой причёской и в свободной серой одежде.

– Признаться, – отозвался клетчатый, который почему-то говорил какими-то очень литературным языком, непривычным для современного человека.

Делал он это осознано, в силу причин, связанных с его профессиональной деятельностью, скажем так, работа обязывала изображать сумасшедшего. А трудно представить кого-то более сумасшедшего, чем человека, разговаривающего на чистом литературном языке. Такие граждане сразу вызывают недоверие, но не в плохом смысле, возможно, здесь более уместно понятие «настороженность». Сегодня он говорит как Пушкин, а завтра думает, что он Пушкин. Одним словом, клетчатый гражданин всем своим видом и манерами напоминал потенциального пациента для дома умалишённых.

Так вот, этот самый пациент, или же клетчатый внимательно изучил содержимое своей чашки и стал наслаждаться приятным ароматом от кофе, создающим какую-то особую атмосферу, складывающуюся в купе поезда. Пациент, судя по всему, оказался атмосферой доволен, потому что-что вошел в некоторое состояние экстаза.

За то время, что он наслаждался напитком, у его собеседника появилась возможность внимательно рассмотреть его – он был одет в клетчатое (вероятно, костюм) и монокль, был человеком высокого роста, очень худым и носившим тонкие усики.

Молодой пассажир в сером, который сам был немного странным, но его странности были вызваны причинами более приземлёнными – чередой неудач в личной жизни, на фоне которых у него немного расшатались нервы, хотя он и старался крепиться. Так вот этот самый молодой гражданин поинтересовался у своего попутчика:

– А вы, собственно, какими судьбами в Сочи?

Вопрос мог бы показаться глупым или неуместным, если не знать маленькую деталь. Время года было апрельское, когда снег на спортивном курорте в горах вблизи Сочи, на Розе хутор уже не горнолыжный. Одинокие спортсмены уже закрывают сезон, а вода в море ещё прохладная, и пловцы пока сидят по своим квартирам. Делать в Сочи в это время года нечего, если только не ходить по набережной под прибрежным ветром с целью словить простуду и другие болезни. Любитель кофе в клетчатом секрета из целей своего визита не делал и ответил без раздумий:

– Я по самым рабочим, – бодро отозвался он, продолжая пить кофе.

– Вы ученый? Просто так похожи по манерам и вообще.

– Может и учёный, –поразмыслив, согласился клетчатый, – но лучше это не разглашать посторонним, если вы понимаете, о чём я.

– Так вы секретный?! – воскликнул серый пассажир, сам не понимая, откуда в нём взялась такая прямолинейность.

– Секретный-секретный, – согласился клетчатый, – а вы сами-то, гражданин, по каким таким делам в Сочи?

– Признаться, по самым глупым, – честно ответил серый, – думал о работе, а потом решил бросить всё, и в Кисловодск.

– Но вы бросили всё и махнули в Адлер? – уточнил клетчатый.

– Именно так.

– Пожалуй, – призадумался клетчатый и поставил кофе на стол, – и какие же у вас планы?

– Пока не знаю, – честно ответил гражданин в сером, – но говорят, здесь, в Сочи можно много чем себя занять. В конце концов, здесь есть и море, и казино, и лыжи.

– Не скажите. В это время года здесь занять себя мало чем получится. Но вам, мне кажется, развлечение и не нужно, нет. Дайте угадаю, вам хочется начать всё с самого начала, скажем так, с чистого листа?

– Да, возможно, – задумался серый гражданин.

– А если я предложу вам одну интереснейшую работёнку, чтобы ваша задумка гарантированно удалась? Наука же, как я понимаю, вас несколько интересует? – игриво спросил клетчатый.

– Интересует, конечно, я ей и занимаюсь. Но я, правда, гуманитарий… историк.

– Бросьте, – добродушно отмахнулся клетчатый, – это сущая ерунда, кто вы по образованию. Я Громов Андрей Платонович, – представился клетчатый, – директор закрытого научного предприятия.

– Динозавров Дин Динович, – представился гражданин в сером костюме, не пьющий кофе, – это псевдоним, в силу личных причин пока не могу назвать настоящего имени, мне, как вы верно заметили, нужно на некоторое время исчезнуть, начать с чистого листа.

– Приятно, по правде, скажу с псевдонимом в наших местах даже лучше, моя работа научила многим вещам не удивляться и в чужие дела до поры до времени не влезать, – добродушно кивнул Андрей Платонович и снова принялся за кофе, – собственно к делу. У нас на предприятии хранится много всего засекреченного, и оно может вас, как историка, заинтересовать. Нам же, в свою очередь, нужен специалист по культуре, скажем так, профессионал готовый и способный помочь в поисках одной особо ценной картины. Кстати, и премия нашедшему по закону положена, мы выплатим.

– Картина – это определённо интересно, а премия она тем более штука заманчивая.

– Любите деньги? Что же, оно понятно, сам был таким же, – усмехнулся Громов и ответил, – сумма в полмиллиарда долларов вам о чём-нибудь говорит? Свою законную четверть сосчитайте сами.

– Но, простите, что же это за картина столько стоит?

– Это конфиденциально. Все инструкции получите на месте при выполнении задания. Но сразу скажу, что предлагаемая вам работа не из лёгких, как может показаться. Древние тайны хранят немало опасностей.

– Опасностей?! Звучит, конечно, интригующе, но так сразу, – замешкался Динозавров.

– А вы и не спешите с ответом, нам ещё долго ехать, вы и подумайте до вечера.

– До вечера, так до вечера. А где он хоть находится, этот ваш остров?

– Скажу так. Остров N засекречен, здесь всё просто, но широта тёплая, умеренная. Там ведётся добыча угля, так что, если угодно, можете называть его «Угольный остров». Кому-то эти буквы «N» не нравятся и им лучше с названием. Кстати, про опасности, из-за угледобычи там много тумана, от шахт, сами понимаете, а это затрудняет поиски.

– Скорее много дыма тогда уж.

– Имеется, но в допустимых пределах. Зато какие возможности, – искушал клетчатый.

– Знаете, Андрей Платонович, а я согласен.

– Блестяще. Я в вас и не сомневался. Тогда не будем терять ни минуты, а немедленно отправимся в порт, – Громов взглянул на часы и сообщил, – пока без задержек идём, по расписанию.

– В порт? Получается, что этот остров, что, где-то здесь рядом, в прибрежном море?

– Что вы. Нет-нет-нет. Всё намного интереснее. Угольный остров слишком большой для наших вод, его бы сразу рассекретили. Так что он намного дальше.

– Тогда почему бы нам не полететь самолётом?

– Ввиду отсутствия посадочной полосы, – пояснил Андрей Платонович Громов и выглянул в окно.

За окном солнце клонилось к закату и не спеша садилось в синих морских водах, а поезд стучал по рельсам. Рельсы же шли вдоль холмистого морского побережья и медленно исчезали за крутой скалой. В купе скорого поезда, идущего без остановок, исчезли два гражданина один молодой в сером, а второй худой в клетчатом и с тонкими усиками. Как и почему они исчезли проводники будут гадать ещё долго. Однако факт их появления в другом месте, был точно зафиксирован в промежутке между десятью часами и половиной одиннадцатого, ровно тогда, когда поезд сделал вынужденную остановку в приморском туннеле на две, кажется, минуты. Что происходило дальше в поезде с гражданами не известно. Известно только, что два гражданина с похожими приметами появились в порту Туапсе в районе часов одиннадцати и отбыли в сторону Атлантики.

Через суток трое, а может, и порядочно дольше, когда корабль вышел из порта, Динозавров и его спутник Громов оказались на берегу острова в Атлантическом море. Впереди были видны синие горы, на которых стояло одинокое красное здание, которое вызывающе бросалось в глаза. Динозавров почему-то сразу решил, что оно играет какую-то важную роль на острове. Что-то об этом, кажется, писали ещё Братья Стругацкие. В городе, где никогда ничего не происходило, где все знали всех и каждого, появился дом, который жил свой обособленный от регламента сверху жизнью, но ко всему прочему безобразию ещё и самостоятельно ходивший по городу, а люди, которые с ним встречались либо сходили сума, либо бесследно исчезали. Свидетели не могли даже по нормальному описать, что это был за красное здание. Одни говорили, что кирпичный дом не превышал трёх этажей, другие заверяли, что здание было панельное и гораздо выше. Кто-то вообще не обращал внимания на высоту, а указывал на очерченные мелом зловещие окна, в которых никогда не горел свет. Да и согласно показаниям, здание внутри было абсолютно пустое и никогда не появлялось при свете солнца. Конечно, соответствующие органы могли списать всё это на нелепые слухи: здание сами ходить не умеют. Но смущал один факт, люди пропадали на самом деле, а вот куда именно никто не понимал. Одним словом, была с этим красным зданием какая-то тайна, которую надо было разгадать, чтобы как минимум найти пропавших граждан, а заодно и одну очень дорогую картину за авторством Рембрандта, почему-то пропавшую вместе с названием и другими соответствующими культурной ценности характеристиками. Происходила какая-то мистика, и Динозаврову надо было разобраться.

Здание, по всей видимости, не считало, что с этим надо разбираться, и исчезло, причём исчезло бесследно, потому что так нигде и не появилось. Не появилось оно и через час, и даже через сутки. Оно растворилось в горах на долгие годы, такие долгие, что казалось, и сам Динозавров уже напрочь забыл об этом доме, собственно, и здание, наверное, о нём тоже забыло. Однако прошло время, и они снова друг о друге вспомнили, и, кажется, уже сильно постаревший Динозавров наконец-таки смог разгадать тайну красного здания, наверное, поэтому оно так неожиданно и появилось. А было это при следующих обстоятельствах.

Глава 1. Секрет Пикассо.

 Прошло много лет, и красное здание снова появилось, когда его уже совсем забыли, хотя и искали долго и упорно. Кто-то искал его из интереса, а кто-то из-за каких-то своих личных соображений. Но конкретно наша история началась еще до того, как успел выпасть снег, и до того, как он успел растаять, но после того как красный дом появился в горах из ниоткуда.  На острове, некогда называвшемся Угольном, исчезли все рабочие, исчез весь уголь и пропал клетчатый Громов. Исчезли все прежние лица кроме Динозаврова Дин Диновича, да и его самого тоже трудно было назвать прежнем. Он постарел и изменился внешне, как это бывает с течением времени. Корабли, ходившие в угольный порт раз в две недели, просто перестали ходить, и такой порядок сложился и устоялся. Город, в котором добывали уголь, зарос лесом, а девять граждан разного возраста, приписанных по документам к острову, пропали в силу разных обстоятельств. Пропали они, разумеется, только по документам, а на самом деле спокойно и весело жили на своём острове, которой цивилизация покинула. Причины этих обстоятельств, в силу которых они остались здесь жить, нам неизвестны, во всяком случае пока.

Известно лишь то, что на острове был хороший каменный дом, а в доме стоял стол, за которым пили чай два гражданина. Первый гражданин – смешной старичок, сидевший в кресле-качалке, закутанный в плед, и был уже нам известен. Второй гражданин – грустный мальчик, который сидел за столом и ни во что укутан не был. Старичок в кресле был очень забавный, причём во всём: он жил в забавном доме, носил забавную одежду и имел забавные привычки.  Звали старичка и зовут сейчас – Динозавров Дин Динович, а его собеседника, а эти двое определённо были собеседниками, звали Васей.

Вася и Дин Динович находились в особняке Динозаврова, пили чай и всячески отлынивали от работы. Вася отлынивал от рисунка, живописи и прочего, потому что он был художником, а Динозавров отлынивал от уборки дома. Хотя причин отлынивать у них уже давно не было, они продолжали это делать. Чайник был пустой, как и сами чашки, а беседа исчерпала все темы для разговоров и подошла к затянувшейся паузе. Царила тоска, которая сама по себе тоже могла быть темой для обсуждения.

– Как же скучно, – сказал Вася.

– Сейчас или вообще? – спросил Динозавров.

– И сейчас, и вообще, – сказал Вася, печальным голосом.

– Скука – это замечательно, – радостно сообщил Динозавров Дин Динович, – сколько всего удивительного можно придумать от скуки.

– А мне что-то ничего не хочется придумывать.

– Признаться, знавал я одного именитого художника, который вот так же, как ты ничего не хотел придумывать, но потом такие шедевры творил, что до сих пор все восхищаются. Но, правда, был у него один хитрый метод борьбы с печалью…

– Хорошо ему, у него был метод, а у меня даже его нет!

Динозавров воздержался от ответов, но всем своим видом показал, что он что-то задумал. Что в действительности так и было. Он встал из своего кресла и направился к окну напротив кухонного стола. Шторы при окне до этого были плотно закрыты, чтобы солнечный свет не осветлял обои, но Динозавров на короткое время раздвинул их и предложил Васе, который внимательно следил за его перемещением по комнате, выглянуть наружу.

За окном было зелёное поле, лес и серые горы, на которых висел кирпичный дом красного цвета, на этот дом и указал Динозавров. Вася хорошо разглядел его, здание было слишком выразительным и контрастным на фоне одноцветной скалы. Такие образы сразу врезаются в память, особенного начинающего живописца, а с этим домом можно было бы придумать интересный пейзаж, и совсем не скучный. Но пока Вася мысленно рассуждал о своём этюде, здание неожиданно исчезло, прямо совсем, без следов красной краски или чего-то такого, оставив абсолютную пустоту на месте, где ещё пару секунд назад находилось. Тогда Динозавров рассудительно заметил:

– Вот тебе и нескучная задачка, по памяти изобразить красный дом, пропавший по полудню прямо у нас под носом.

– Да разве это так сложно? – удивился Вася.

– Мой старинный друг Пабло Пикассо, часто навещавший меня прежде, не раз пытался изобразить на бумаге портрет этого самого красного здания. Видимо, он так часто обводил квадраты нашего дома, что случайно и придумал кубизм в живописи. Так вот, он бы с тобой не согласился.

– Тот самый Пикассо? Художник с девочкой на шаре? Вы его знали?

– О! Я дружил с немалым количеством знаменитостей, творцами первой величины, и все они страдали по нашему красному дому.

– Да разве это так трудно для таких мэтров – изобразить такое простое здание?

– Помнится, что Пикассо говорил, что, только когда начинающий художник разгадает секрет красного дома, вот только тогда он научится рисовать! Думаю, он правда имел в виду дом в переносном смысле, секрет о том, как отобразить красное здание на бумаге, но тем не менее. Кстати, говорили так выдающиеся личности, бывавшие здесь, не только про искусство, но и про науку и даже бизнес.

– Что же это за секрет Пикассо такой?

– Не думаю, что смогу ответь на этот вопрос, в конце концов, я и сам не знаю. Ко всему прочему я совсем не художник, – отозвался Динозавров.

– А разве так важно быть художником, чтобы знать разгадку? Вы же сами сказал, что это общий секрет всех успешных людей разных профессий.

– А что ты имеешь в виду, говоря про важность – необходимость, полезность, а может, это значит просторечное слово в значении чего-то хорошего? – поинтересовался Динозавров.

– Не знаю… – растерянно отозвался Вася.

– Вот видишь, ты торопишься что-то делать, а даже не знаешь, что именно. В таком случае распутывайся скорее, – попросил Динозавров, – между прочим, по слухам, внутри этого красного дома спрятана особенно ценная для всего мира живописи картина, стоящая баснословных денег, но по легенде найти её сможет только тот, кто разгадает загадку красного сфинкса. Над ней кажется, и трудился Пикассо. Ну и этот счастливчик либо разбогатеет, либо станет известным художником. Здесь кому как повезёт, хотя может это просто сказки. А теперь прошу, не отвлекай меня от дел более важных, скажем послеобеденного сна.

Вася медленно сознавал смысл сказанных Дин Диновичем словом, переводя взгляд сначала на синие горы, потом на раскачивающегося в кресле Динозаврова и, наконец, ушёл в самого себя и глубоко задумался. Он задумался о том, что можно было бы сочинить за рисунок с этим красным зданием, как ему и посоветовали, но ничего дельного не лезло в голову. Думал он над этим вопросом долго, за еще парой, тройкой чашечек чая, пока незаметно для него самого не закончился этот день.

Утром выяснилось, что он так ничего и не сочинил. Писать пейзаж сразу и быстро – невероятная авантюра. Если люди могут часами выбирать платье, в надежде, что, когда они в пятый раз зайдут в обувную лавку, цена наконец-то изменится, а она не меняется, что уже говорить о таком серьезном деле, как картина. Весь следующий день, а может, даже и больше Вася ходил и думал, чтобы такое придумать с красками, фоном и рамой. Такое у художников бывает, замечтаются о своём и уходят в мир фантазии, пока не случится что-то возвращающее в реальность. Выражаясь ещё более фигурально – это такой толчок или удар судьбы. На примере Васи – это был кустарник, довольно колючий и жёсткий. Вася прогуливался перед своим домом и не заметил, как сошел с тропинки, пока думал о своём. Так, он попал в заросли – это событие привело его в чувства, правда, теперь он задумался о кустарнике.

Действительно, вы когда-нибудь задумывались, как цветёт сирень? На запах-то оно понятно, а на глаз? Художники постоянно чувствуют свои работы именно на глаз. Взять ту же сирень – крепкий аромат, как у лилии, тысяча цветов, как у тысячелистника, а есть такие места, где самих кустов сирени тысячи и тысячи – это розовые горы. Получается уже пейзаж, полноценный и в фиолетовых красках. Остаётся только запечатлеть этот образ на бумаге. Что именно? Возьмём небо цвета раннего рассвета, переливающиеся золотыми лучами солнца, серый камень (вообще-то, это гора), высоко рассекающий небо. Пусть растут ели и ниже по уровню картины будет подлесок, а прямо по центру – ветка сирени. Получалось славно. Внимание зрителя сконцентрировано на чём нужно – кустарнике. Одна беда, что сирень ничем не отличалась от фона, или фон от сирени, вообще и ель была какой-то розовой, а так дела не делаются. Вася озадачил себя этой проблемой и отложил кисти с красками в сторону.

Он сидел на покрывале из солнечного света в соломенной шляпе, измазанных краской джинсах и рубашке черного, а кое-где и разноцветного оттенка. Как и подобает голодному художнику, Вася был худой и бледный. При этом в отличие от человека, работающего руками, а художник, так или иначе, ими работает, у Васи была очень нежная кожа рук. Его друг Лавр, лежащий на траве рядом, был, наоборот, совсем не бледным, а с более насыщенной и грубой кожей. Оба мальчика молчали, и каждый думал о чём-то своём, Вася уже давно отложил кисти и смотрел в горы, соображая, что делать с розовой ёлкой. Лавр, кажется, читавший книгу задумался над чем-то очень серьезным и уже сам терял ход своего рассуждения. Его очень заинтересовал сюжет рассказа, но они так давно лежали на траве, что пришло время обедать. Что же касается проблемы голода, то её решила дама почётного, но пока ещё не пожилого возраста, по фамилии Морозова. Она, как и подобает любой бабушке, заботливо приготовила второе и первое и громко воскликнула:

– Обед стынет.

Морозова вышла на их поляну и убедилась, что мальчики поняли, о чём она говорит. Лавр сразу захлопнул книгу и встал на ноги, Вася продолжал думать о своём. Морозова встала над его тонкой душевной конструкцией и дала свою решительную оценку его деятельности, – Дурака валяешь? Ёлки розовые рисуешь? Ну-ну, лучше бы мне помог на огороде, чем так краску переводить.

– Чего дельного в вашем огороде?! Это тоже пустая трата времени, – брезгливо отозвался Лавр.

– Лавр, тебе пора бы уже повзрослеть, как и тебе, Вася, и не говорить глупостей. Не маленькие уже, а всё никак вашу лень и инфантильность перерасти не можете и заняться серьезным делом, например огородом, – строго ответила Морозова.

– А картины – это серьёзно? – спросил Вася, обеспокоенно.

– Что серьезного в розовой ели? Взрослый, в отличие от ребёнка, обязан трудиться, а вы, уже прошу заметить, не дети, – сказала Морозова своим строгим тоном.

– А что делать, если нет вдохновения, как тогда трудится? – спросил Вася.

– Это и есть следствие вашей лени. Труд не терпит ожидания, он требует действия. Вдохновение рождается в процессе работы.

– Но я не могу просто рисовать, не понимая, что я рисую, мне скучно, мне нужна идея, смысл, понимаете? Иначе это уже не искусство, а какая-то ерунда, – воскликнул Вася.

– Если ты не будешь ничего делать, то смысл и не появится, – сказала Морозова и обратилась к Лавру. – А тебе какого смысла не хватает?

– Жизни, – сказал Лавр, – зачем что-то делать, если я даже не знаю чего хочу?

– Трудится, ты хочешь трудиться! Я не предсказатель, но отчётливо вижу твою судьбу, и это работа, –сказала Морозова, проведя рукой полукруг в воздухе, изобразив в её представлении что-то мистическое.

Она больше ничего не сказала, только убедилась, что её слова дошли до адресатов, и ушла, оставив ребят, даже не напомнив об обеде. Ребята же слова хоть и услышали, но не восприняли серьёзно. Лавр равнодушно проводил Морозову взглядом до её дома, а Вася, стоило её скрыться, сразу заговорил о своём:

– Я постоянно думаю об этом красном здание, – пожаловался Вася.

– С ним какие-то трудности? – поинтересовался Лавр.

– Да сам видишь и слышишь, – намекая на критику Морозовой, сказал Вася, – не получается его нормального нарисовать. Какой-то скрытый смысл найти не могу, понять это здание, что ли, не получается.

– Да про смысл это она лихо сказала. Но ты не бери в голову – это она тебе от зависти, – подбодрил Лавр.

– Чему тут завидовать? Я бездарность! – сказал Вася.

– Не говори глупости, ты очень даже наоборот… А вообще, кто тебя надоумил это здание нарисовать, если ты говоришь, что не понимаешь его тайный смысл?

– Динозавров.

– Кто бы сомневался в таком оригинальном совете.

– Да причём здесь Динозавров, если гармонии нет, – опечаленно сказал Вася.

– А у тебя и гармонии нет? – спросил Лавр, возмущенно, – пойти, что ли, поговорить с этим советчиком?

– Да при чём тут советчики, если я бездарность?! Какой же из меня художник, если только срисовывать и умею! – воскликнул Вася.

– Что срисовывать?

– Хотя бы то здание или небо, нет никакой фантазии, разве это может быть шедевром?

Лавр задумался над его словами и посмотрел на небо. Оно было синее, почти безоблачное, как всегда и бывает летом, такое свободное, не то что зимой, когда оно словно замерзает и покрывается облаками. Было непонятно, как может небо замерзать. В общем, думалось почему-то не о картинах, а о льдах. Вот интересно, а те, кто живут в Нью-Йорке, они знают, замерзает ли пруд в Центральном парке, что у южного входа? Если он замерзает, то куда деваются утки? На Патриарших прудах тоже есть утки, и пруд замерзает, это точно, а кто и когда видел, что происходит с лебедями, которые там плавают? Кто-то говорил, что наблюдал, как человек на лодке по зиме ловит их. Врут, конечно, откуда взяться на Патриках лодке? Всё может быть, конечно – это же такие мелочи жизни: утки, лебеди, кусты и даже небо. Мы как-то привыкаем к ним и не замечаем. А художник он такие вещи видит по-другому.

Всё то время, что Лавр думал над этими вещами, он шёл в сторону одного примечательного дома, не красного, но всё равно славного. Шёл он в сторону скромного классического особняка в стиле позднего барокко, который было хорошо видно с холма, где он чуть ранее читал свою книгу. Примечательными в особняке были белые колоны, серая черепица, овальные окна, два или три каминных дымохода, серебряного цвета штукатурка, уложенная плиткой дорога, ведущая к самому входу, и статуя то ли Афродиты, то ли Афины с весами в руках. Эта скульптура была сделана по памяти с греческого оригинала в Риме самим хозяином этого дома.

Одним словом, сразу было видно, что дом подбирал знаток и человек со вкусом, взять хотя бы стол, который хозяин особняка вытащил на улицу, прямо под чугунный фонарь и пил чай из сломанного электрочайника. Аристократ и сейчас сидел там, за столом – такой пожилой старичок с длинной-длинной серебряной бородой. Он носил причудливый колпак бордового цвета, балахон до самого пола, очки круглой формы, повисшие на его крючковатом носе. Его кривые, совсем не аристократические пальцы, несмотря на свою кривизну, весьма элегантно держали крошечную чашечку в викторианском стиле, которая при его высоком, но скрученном росте смотрелась совсем маленькой. Звали владельца этого особняка и аристократа без титулов – Динозавров Дин Динович, тот самый который и посоветовал Васе нарисовать красное здание.

Динозавров, когда Лавр вышел к нему, сидел на дереве и пил чай, но сразу ошарашил пришедшего возгласом:

– Чаю? – добродушно спросил Динозавров и поднял свою чашку.

– Да, это, наверное, то, что нужно, – ошарашенно сказал Лавр, не ожидая, что его встретят с кроны дерева.

Он сел, а вернее, упал от неожиданности за свободный стул. Так, обычно и бывает в гостях, никто точно не знает, куда идти и садиться, поэтому пришедший всегда старается занять наиболее близкое к входу пространство. Динозавров же неловкости не испытывал, он ловко спрыгнул со своего дерева и уточнил:

– Черного или зеленого?

– Все равно, – ошарашенно ответил Лавр.

– Нет, так дело не пойдёт! Чай – это очень серьезно.

– Вы так думаете?

– Конечно. Пить чай – это целая наука. Ты можешь научиться решать логарифмы, выучить десять языков и даже научиться рулить самолётом, но пить чай научиться невозможно. Это то, что либо дано от природы, либо нет, имитировать это дело бессмысленно, хотя многие и пытаются.

Динозавров быстро наполнил английскую чашку чёрной заваркой, положил два куска сахара и протянул Лавру, на попробовать. Он и попробовал, но стоило ему это сделать, как он, сразу же, сморщившись в жуткой гримасе, выронил чашку из рук. Чай был ледяной и кислый.

– Он же совсем холодный! – воскликнул Лавр, – Как это можно пить?!

– А еще каких-то минут десять минут назад он был горячим, – задумчиво произнёс Динозавров, подняв чашку с земли. Она оказалась крепкой и не разбилась.

– Сильно сомневаюсь, что десять, в любом случае сейчас его пить невозможно!

– А ты включи фантазию и представь, что он горячий, – предложил Динозавров.

– Не совсем понимаю, как можно представить то, что совсем невкусный и холодный чай может стать горячим и вкусным? Его невозможно пить!

– Странно… – растерянно сказал Динозавров.

Он попробовал холодный чай из своего стакана, на вкус не пожаловался, но и спорить не стал, а воодушевленно сообщил об идее, которая его посетила:

– Тогда нам нужно поменяться местами! Это решит проблему.

– Вы так думаете? – озадаченно спросил Лавр, но пересесть согласился.

Они поменялись местами. Лавр перебрался в кресло Дин Диновича, а Динозавров занял освободившейся гостевой стул и сразу же дал команду:

– К чаю! – воскликнул Динозавров.

Он сделал глоток и с блаженным видом облокотился на спинку своего стула. Лавр недоверчиво посмотрел на чашку, и довольное лицо Динозаврова, его терзали сомнения, а что, собственно, должно измениться в содержимом его стакана? Он всё-таки сделал глоток и оказался прав, чай был таким же холодным, как и в тот момент, когда он его попробовал в первый раз. Лавр подавился и, закашлявшись, спросил Дин Диновича, чего, собственно, они добились от этой пересадки с места на место:

– Чай остался таким же холодным, как раньше, какой был смысл пересаживаться? Что, собственно, изменилось?

– Как что изменилось?! Изменилось всё! – возмутился Динозавров.

– Чай, например, не изменился, значит, уже не всё.

– Ты спрашивал не про чай, а про всё. Это, надо признаться, вещи разные.

Динозавров с этими словами допил свою чашечку чая и больше ничего говорить не стал, молчал и Лавр. Такое поведение взрослого любого могло ввести в ступор, даже тех, кто как Лавр, к нему уже привык. Ведь Динозавров действительно не вёл себя, как взрослый, он носил совсем не взрослую одежду, хотя детской её, конечно, тоже не назовешь, имел не взрослые привычки, имел не взрослый распорядок дня и прочее. Дин Динович не любил правильное питание, хотя именно это присуще каждому порядочному человеку, во всяком случае тому, кто не считает себя инфантильным. Он лазил по деревьям, что точно не было взрослым занятием, и разговаривал совсем по-другому. Дин Динович говорил что-то серьезное и мудрое, но в то же время совершенно нелепое. Динозавров был не такой, как все. Таких людей обычно называют чудаками, говорят, что им больше всех надо или что-то в этом духе. Но ему больше всех надо не было. Он просто жил в своё удовольствие, и ему было совершенно все равно, что про него говорят. Впрочем, может чудак совсем и не он, а все мы, но это уже другой вопрос. Вопрос, который же мучил Лавра, был о красном доме, ради которого он, собственно, и пришел в гости и который он задал:

– Дин Динович, скажите, а что вам известно про красное здание?

– О каком таком красном здании? – полюбопытствовал Динозавров.

– Да, Вася всё про него думает. Оно не выходит из его головы. А надоумили Васю его рисовать именно вы. Поэтому я и спрашиваю, что вы о нём знаете?

– Ах, Вася, – облегчённо сказал Динозавров, – А что ему от этого здания нужно?

– Нарисовать ему его нужно. Но у него ничего не получается.

– Ба! – обиделся Динозавров, – я ему просто указал на особенности горного рельефа. Понимаешь?

– Какие ещё особенности?

– Под давлением солнца кварцевые породы, скажем, краснеют, – выдумал Динозавров, – Вот и весь эффект. А Вася увидел в этом песчанике дом. Разве я что-то советовал? Вздор!

– Какая-то неубедительная история.

– А она и не должна быть убедительной.

– А какой же она должна быть? – удивился Лавр.

– Интересной! – бодро отозвался Динозавров, – а, возможно, и немного загадочной.

– Весь день одни загадки, – сказал Лавр, раздосадовано.

– Какие такие загадки?

– Да, вот Морозова пристаёт, говорит, мы с Васей слишком инфантильны, что трудиться должны, а я говорю, что с радостью бы, да только где трудиться-то? Вот и получается загадка, – развёл руками Лавр.

– Ба! Так трудиться-то можно по-всякому, скажем помочь своему пожилому соседу.

– Да нет у нас таких соседей! – возмутился Лавр.

– Тогда помоги мне, – предложил Динозавров, – раз ты должен кому-то помочь, но всё равно кому, давай начнём с меня. А то ты же знаешь у меня этот, как его, радикулит.

– Конечно-кончено, – сказал Лавр и встал со стула, хотя в его голове мелькнула мысль, что человек, который пил чай на дереве, вряд ли страдал радикулитом, но он предпочитал верить людям на слово.

– Благодарю, дружище, – отозвался Динозавров и, встав из-за стола, направился к своему дому, жестом, пригласив Лавра, следовать за ним. Тот так и сделал.

Внутри особняка всё было очень серьёзно завалено кучей всяких вещей, хотя надо признаться, аккуратно развалено, по стопочкам, но их объемы поражали. Однако вещи эти были весьма бестолковы, по причинам очевидного хвастовства и болтливости их владельца; впрочем, верно замечают, что жилище и его содержимое многое говорят о внутреннем мире их обладателя. Если же заглянуть во внутренний мир, известного нам, владельца особняка, то можно будет заметить, что на центральной стене висит целых четыре карты мира, политическая, географическая, древнегреческая и Старозеландская. Рядом располагаются картины Сурикова – «Три богатыря», что-то из Рембрандта и простые серые обои. В центре комнаты стоят пять стопок книг без шкафа. Лавр встал рядом с ними и успел прочитать название той, что лежала сверху – Грибоедов «Отцы и Дети». Было видно, что человек, живший здесь, был большим интеллектуалом, ну или вы и сами понимаете кем.

Динозавров, пока Лавр знакомился с книгами, стал что-то искать в большом деревянном шкафу. Он вытащил какие-то странные вещи, то ли маракасы, то ли еще что-то, Лавр точно не понял, но выглядело это что-то крайне необычно. Правда, оно оказалось не нужно и было выкинуто куда-то прочь. Поиски продолжались ещё какое-то время и следом за маракасами прочь улетели и другие вещи. Наконец, Динозавров достал то, что искал. Это был выцветший чемодан из старой коллекции, пошитый заплатками и разными наклейками. Лавру он показался вещью, представляющей особую ценность.

– Какой старый чемодан, – сказал Лавр, – а что в нём?

– Я, если честно, и сам не помню, – задумался Динозавров.

– Может откроем?

– Я хотел сначала, – сказал Динозавров и как-то задумчиво огляделся, словно искал чего хотел, но забыл – а, впрочем, лучше освободим шкаф от ненужного хлама. Открывай!

Лавр попробовал отварить замок чемодана руками, но тот был заперт и не поддавался, тогда он спросил:

– У вас же есть ключ?

Динозавров машинально стал искать в карманах, но ничего не нашел, ключа не было. Скорее всего, он потерялся уже довольно давно, так как он был не нужен, ведь чемодан не использовали много лет. Дин Динович развёл руками:

– Нет, ключей у меня нет. Я даже и не помню, что в нём запер.

– Откуда же у вас этот чемодан, что вы не помните, что в нём?

– Кажется, я привез его из Северной Африканской Республики, – задумался Динозавров и воскликнул – Я вспомнил! Там внутри банка со скорпионами! – последнее слово было произнесено им особенно радостно.

– А это не опасно? – обеспокоенно спросил Лавр и сделал шаг в сторону от чемодана.

– Да, что ты, ему уже столько лет, – сказал Динозавров и призадумавшись повторился, – столько лет… Действительно, банку со скорпионами я подарил своему другу-биологу в Париже. А здесь должны остаться книги. Кончено же, книги!

– Тогда открываем!

– Нет, – Динозавров быстро схватил чемодан и запихнул обратно в шкаф, – эти книги лучше не открывать.

– Что же это за книги такие?

– Неважно, – Динозавров осторожно прикрыл скрипучую дверцу шкафа, – Мы должны были перетащить на улицу те горшки для клумбы. Что это мы отвлеклись, – сказал он, указав на угол комнаты, там действительно стояли горшки, прикрытые другим стареющим чемоданом.

– Горшки, которые стоят за тем чемоданом? – уточнил Лавр.

– Да, за тем черным чемоданом с… – Динозавров оборвал себя на полуфразе и снова задумался.

– С чем? – поинтересовался Лавр мистическим содержимым баула.

– Не помню, – соврал Динозавров, но было видно, что помнил, но снова не хотел рассказывать.

– Сколько же у вас вещей, про которые вы ничего не помните?

– Два, кажется… десятка, – задумчиво сказал Динозавров.

– Зачем вам столько чемоданов? Вы так много путешествовали?

– Видишь ли, была у меня по молодости страсть к приключениям.

– Приключениям? – переспросил Лавр.

– Да-да. Вот, скажем, исследовать заброшенный замок или дом графа N из красного кирпича. А бывает вот в шторм ехать на плоту в Саргассовом море! Вот это было приключение. Были чудные времена, – мечтательно сказал Динозавров.

– Точно, красное здание!

– Да-да, их в мире довольно много, – задумчиво отозвался Динозавров.

– Да я не об этом, – ответил Лавр.

– А тогда о чём же?

– О приключении! – воскликнул Лавр, – это же настоящий источник вдохновения! Они же могут помочь и со смыслом, вернее, с рисованием и со всем остальным. Вы же это имели в виду, рассказывая Васе про секрет Пикассо? И, кажется, я знаю, как именно он разгадывается. А еще я вспомнил, что меня ждут обедать и не простят моё опоздание!

Лавр выбежал из особняка, прежде чем Динозавров успел предположить, что Васе никакая помощь не требуется, во всяком случае, если о ней никто не просил.

Глава 2. Звёзды и рыбы.

Лавр появился на улице в полосатой футболке, надетой под фиолетовую клетчатую рубашку, и сразу же бодро побежал в сторону своего домой. Несмотря на то что Лавр был худым подростком, носившим короткую взъерошенную причёску, носившим синие джинсы, подвернутые под щиколотку, носившим очень добрые голубые глаза и маленький прямой нос, он был хилым. Именно так говорила про него Морозова, а что ещё она могла сказать? Спортом мальчик не занимался, как следствие, имел слабое дыхание, поэтому он и сейчас слишком быстро выдохся и сбавил бег. Как раз в это время (время сильной отдышки, разумеется) он и встретился с Васей, и вызвал у последнего легкое недоумение. Кроме как дать ему сигнал на сборы Лавр ничего больше и не смог. Дыхание подводило и на слова. Вероятно, Вася не понял, гениальную задумку Лавра и не оценил ее, потому что его лицо выражало полное недоумение. Авантюра же была следующая: взять лодку, организовать рыбалку и заодно выяснить, что видно или не видно по красному зданию с моря. Всё-таки другой обзор.

Васю, Лавр попросил собраться для какого-то странного, по мнению первого, мероприятия, целей, которого Вася так и не понял, но в силу своей деятельной натуры начал неторопливо суетиться. Такие люди должны всё спланировать и всё сделать заранее. Лавр же был не из тех людей, кто думает, вернее, он думал, но совсем не планировал. Планы – это безумно скучно, но если уж говорить о них, то кое-какие планы пришлось сменить. Что точно знал Лавр, так это, кого нужно взять с собой на рыбалку – Таню. Она могла бы им здорово помочь, ведь она умела ставить снасти и прочее, что рыбаки обычно делают, но неплохо было бы прежде её саму поставить в известность. Приходилось корректировать маршрут, а это было крайне неудачно, дорога была длинная и глухая.

Касательно более подробной географии, то до Тани шло две дороги, одна короткая, но лесом, другая длинная, но по сухому склону. Время поджимало, и предпочтительнее был короткий путь. Однако он был дикий, слухи говорили, что по нему разные звери водятся, зато путь живописный, можно лес посмотреть сосновый. Раз так, то зачем зазря время на глупые страхи тратить и Лавр спешно свернул на короткий маршрут, наслаждаться живописью.

Тайга простиралась далеко за пределы линии горизонта, но в конкретном случае она плавно нарастала, как слоеный пирог на серые горы, возможна даже поднималась, как лестница, хотя как лес может подниматься? Скорее гора поднималась в лес. Лавр стал размышлять, что может подниматься и какое должно быть соотношение. В конце концов, он решил, что лес просто поднимался без конкретики. Решил он так, потому что кустарник или подлесок закончился, плотный песчаный наст пошёл без подлеска. Сосна росла довольно свободно, в песке. Дорога, очевидно, стала безопаснее, так как просматривалась с долины, но в то же время и долина просматривалась сверху хорошо. Внизу желтело одуванчиковое поле, стоял дом Лавра, бежала река и возвышался особняк Динозаврова, вместе с его деревом, а вот моря видно не было.

Зато море было видно с балкона, на котором Таня в это самое время сидела и листала какую-то книгу из собрания сочинений «Рамкса и Снэпсера». Это довольно фундаментальный труд, привлекающий внимание как минимум своим объёмом. Выглядел он любопытно, впрочем, как и сама девочка. Она была одета в чёрную толстовку поверх футболки, цвет которой не столь важен, поскольку видно её не было, и светлые мешковатые штаны. Таня носила короткую стрижку, как любят делать разные современные и модные исполнительницы. Да, она подражала знаменитостям и любила экспериментировать с разными и необычными причёсками. Снаружи дома было плохо видно, но её волосы отдавали каким-то серо-синим оттенком и были зачёсаны назад, как чуб.

Лавр разглядел её издали и сразу стал присматриваться к волосам, пытаясь угадать цвет. Тем самым он выдал себя, Таня увидела его со своего балкона и отложила книгу. Она сердито скрестила руки на груди и стала строго смотреть на гостя, но, как воспитанный человек, ожидала, о чём её спросят. Таня всем своим видом показывала, что удивлена внезапным визитом. Таким вот образом – мимикой и без слов, она доносила свои мысли. Лавр приветливо помахал её рукой и неуверенно поздоровался. Подруга ему не ответила, она закатила глаза, сделав это весьма театрально. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, что ещё может сказать человек, к которому пожаловали непрошенные гости. Мало того что они пожаловали, так ещё и вошли в дом без приглашения. А Лавр сделал именно это – вошел без приглашения и закрыл за собой дверь, что бы его ни сдуло образовавшимся сквозняком.

Таня вышла на лестницу и остановилась в той же сердитой позе, что и на балконе. Она ждала объяснений, Лавр сразу перешёл к делу:

– Я хотел сказать, что мы с тобой договаривались как-нибудь на досуге сходить на рыбалку, помнишь?! – спросил Лавр уверенным голосом, хотя они ни о чем конкретном и не договаривались.

– Ближе к делу, – попросила Таня.

– Ты сначала скажи, ты не против или, да?

– Да пожалуй, можно, как-нибудь…– согласила Таня, наивно думая, что это планы на далёкое будущее, хотя она разумно и не дала своё однозначное согласие.

– Отлично! Я знал, что ты не будешь против завтра утром провести время с пользой, часов в шесть или даже в пять до полудня за рыбалкой, – радостно сообщил Лавр.

Танино лицо отразило полное недоумение, и оно, очевидно, собиралось сообщить Лавру какую-то мысль по этому вопросу, но он опередил её:

– Я уже всё подготовил, и беспокоиться не о чем, ты главное не опаздывай, – дружелюбно сообщил Лавр, и чтобы окончательно добить Таню, добавил, – Ах да, и я чуть не забыл! Завтра с нами пойдет Вася – мой друг, художник, ты его, конечно, знаешь. Я думаю, что рыбалка будет полезной для его тонко чувствующей натуры, а то он хандрит в последнее время. А ты ему всё покажешь, как там делается и будет славненько. Тебе рыба, нам настроение!

Таня, стоически приняв очередной удар и смиренно махнула рукой, одобрив план. Собственно, а какой у неё ещё был выбор?

– Замечательно! Тогда не смею отвлекать от твоих важных дел, – сказал Лавр.

Таня почтительно кивнула, закончив разговор, и развернулась к балкону, демонстративно показав, что её действительно отвлекли от чтения чего-то интересного и важного из-за таких пустяков. Лавр прекрасно знал, что Таня совсем не хочет читать, она хочет, чтобы он дал ей какое-то время собраться с духом и, наконец, объяснил, что вообще происходит. Лавр этот дешёвый трюк разгадал сразу и пошел не на балкон или к себе домой, как того добивалась своими манипуляциями подруга, а пошёл прямо на кухню – заниматься чем-то по рыбалке, пока его сами не позовут. Во-первых, в ящиках Таня держала кое-какую наживку для подкормки и прочего, её следовало найти и заготовить. Дело было в том, что своей приманки у Лавра не было, а копать червяка было скучно и долго, а время не терпит. Во-вторых, он так и не пообедал, а морить себя голодом перед таким ответственным делом было безрассудно. Лавр стал что-то себе готовить. Засвистел железный чайник, и мальчик накрыл две чашечки, украшенные алыми розами, на стол. Сделав это, он занялся кими-то другими важными делами. Конечно, можно было придумать обед и поинтереснее, но лёгкий перекус бутербродами был вполне себе приемлемой альтернативой. Лавр приготовил десерт и заодно разбил красивое стеклянное блюдо. Раздался звук бьющейся посуды, и Таня, видимо, на шум, всё-таки выбралась с балкона на кухню.

– Что это было? – имя ввиду утраченную посуду, спросила Таня.

– Какая-то старая тарелка, да ерунда, оно на счастье! – отмахнулся Лавр.

– Это был китайский фарфор позапрошлого века…– прискорбно, но сдержанно сообщила Таня.

– Избавились от старья и хорошо, – снова отмахнулся Лавр и стал дальше накрывать стол.

Таня опечаленно осмотрела утраченную реликвию и неожиданно спросила:

– Как ты вообще здесь оказался? – спросила Таня.

– Открыл дверь на кухню и вошёл. А в чём собственно дело?

Таня имела в виду совсем не это, она любила всё контролировать, и неопознанное появление гостя у неё дома неизвестно откуда с неожиданными просьбами и разбитой посудой (её посудой) разрушало зону комфорта любого контролёра. Таня стоически перенесла и эти неприятности и неохотно уточнила:

– Как ты оказался у меня дома? Я не видела тебя с балкона, – спросила Таня, имея в виду тот любопытный факт, что до ее дома на краю обрыва вела всего одна тропинка, вдоль моря по каменному склону горы, где ни росло ни то, что какое-нибудь одинокое дерево, а даже кустов не было. Разумеется, эту дорогу Таня полностью просматривала с балкона и всех посетителей видела задолго до их длительного восхождения. Лавр по известной тропинке, конечно же, не поднимался, он пришёл с другой стороны дома.

– Пошел короткой дорогой, через лес, – объяснил Лавр, – такой себе путь, однако. Знаю, ты любишь гулять ночью по склону в той стороне горы, может, там в темноте и красиво, звёздное небо всё такое, но дорога там отвратительная, много деревьев, кочек и колючих кустов. В темноте и разбиться можно.

Таня ничего не сказала и не расспрашивала о таком неудобном пути, по которому логично было бы тогда и не подниматься, раз он такой неудобный. Она не спрашивала причин не потому, что её устроил рассказ, а просто потому, что не хотела спрашивать, разговоры её утомили. Ей и этих смыслов было вполне достаточно. Лавр, возможно, понял это, а возможно, просто захотел поговорить и принялся рассказывать про несчастный лес, чай и красное здание и так заболтался, что совсем потерял время. Он вышел из её дома спустя час-полтора, а может, даже больше. Солнце теперь было на самом пике своего пекла, а горный склон прогрелся до огненной температуры. В воздухе стало совсем душно, но дел на вечер оставалось ещё слишком много. К делам Лавр пошёл длинной дорогой, через скалистую тропинку. Он помахал подруге на балконе, но она не ответила, а молча проводила его пристальным взглядом, как это у них было принято. Лавр, как всегда, подумал, что Тане необходимо социализироваться, и стал с этой мыслью в голове спускаться по крутой дороге прямо к морю. Упасть по пути на острые камни, задумавшись о своём, было довольно просто. Как просто было и высохнуть на душном солнце, что, собственно, и случилось, Лавр довольно сильно запарился. Он подумал, что хорошо было бы искупаться. Весенняя вода пока была прохладной и не разрешала плавать, но можно было ей освежиться. Лавр решил этим воспользоваться, скинуть ботинки, и пройтись босыми ногами по влажному песку. Он рассудил, что море прогреется не раньше, чем через недели две-три, когда кончится апрель и наступит лето. Пока же можно было только гулять по прохладному берегу.

Видимо, такие же мысли посещали не только Лавра. По прохладному берегу бродил еще один неизвестный, которого все друзья кратко называли – Ера, хотя его полное имя – Ерофей. Ера был подростком, ровесником Лавра и Тани, и такой же худой. Правда, Ера обожал худи, черные худи, которые даже летом не снимал и тем самым очень ловко скрывал свою спортивную форму. Мальчик хорошо разбирался в одежде, и его чрезвычайно удивляли люди, называющие худи толстовкой. Разница же всем была очевидна – это как сказать, что йогурт и творог одно и то же. Порой люди бывают такие забавные, впрочем, как и сам Ера. У него были пепельного цвета волосы, носки в белую полоску и белые в сеточку кроссовки. На шеи он носил какие-то цепочки или что-то похожее, миниатюрное. А вот руки у него были грубые, короткие, совсем не музыкальные или красочные от слова краска, какими пользуется художники. Нет, с его руками хорошо было бы идти в тяжелоатлеты, а не музыканты. Люди с такими руками обычно не интересуются искусством, они больше по спорту, компьютерам, деньгам и азартным играм. Так вот, этот азартный человек столкнулся с Лавром на берегу моря, внизу дороги к Таниному дому и спросил:

– Что, заняться нечем? Стоишь тут скучаешь, – бодрым голосом поинтересовался Ера.

– Да нет, я так, просто, думаю, – мечтательно ответил Лавр.

– Думай-думай. А я такую игру компьютерную достал, на двоих, сечёшь? – радостно сообщил Ера. – Тебе я вижу, всё равно заняться нечем.

– Ага, – как-то равнодушно отозвался Лавр.

– Лавр, ты же знаешь, как долго я её ждал, а она парная, ну мне очень надо, всего на часик, просто посмотреть.

– Это займёт часа три-четыре, не меньше, а я, между прочим, занят, – сказал Лавр.

– Я вижу, – Ера сделал серьезное лицо и иронично продолжил, – Ты занят тем, что ходишь босиком по пляжу – это, наверное, какая-то биологическая акция? Протест против капиталистов, загрязняющих экологическую среду? Мог бы и меня с собой позвать, а ещё друг называется!

– Нет, я просто готовлюсь к рыбалке.

– Ба! К рыбалке же всегда стоя по пояс в воде готовятся. Но если ты всё-таки хочешь научиться это делать, то я могу помочь. Без стеснения скажу, что я как раз лучший рыбак в нашей долине и могу показать тебе пару приёмчиков, сечёшь?

– Ты лучший рыбак только в своих фантазиях, так что воздержусь для твоего же блага, – усмехнулся Лавр.

– Ты, что, друг, боишься, что я поймаю больше рыбы, чем ты?

– Вот завтра и узнаем. Здесь дело нехитрое. В пять утра готов?

– Ба, так до пяти у нас еще полдня и полночи, а завтра хоть на Луну, – напомнил о своей игрушке Ера, – А сегодня давай на одну каточку в «Героев Копья и Мантии»? Это отличная игра, таких сейчас в мире почти нет, эксклюзив, сечёшь?

Лавр так возмутился Ериной настойчивости, что подавился и вместо ответа прохрипел что-то невнятное:

– Никуда мы не пойдём… – отозвался Лавр и снова закашлялся.

– Ты учти, что, если умрёшь, я засчитаю тебе техническое поражение, – сообщил Ера, комментируя кашель.

– Ты меня знаешь, если я умру и проиграю, я встану и выиграю.

– Ну-ну, – усмехнулся Ера, – Спорим?

– А давай! Только подробнее скажи, что за игра-то такая?

– Игра, отличная! Как гласит описание: «Здесь каждый сможет окунаться в невообразимый мир, где игроки слышат стук своего сердца, участвуя в гонке, через тёмный лес». Вот как! – процитировал Ера, указав пальцем в небо.

– Тёмный лес, ладно, выиграю тебя по-быстрому и закончим. Пошли!

Ера с тем, что выиграет Лавр не согласился, и они проспорили всю дорогу, пока шли через одуванчиковое поле, до края долины. А дом, где жил Ера, стоял ещё дальше, чем край долины, он стоял почти у самого леса за полем. Сооружение имело три этажа разных размеров в американском стиле. Дом внешне напоминал конструктор лего: маленький первый этаж, как говорят два на два, большой второй этаж, почему-то длиннее первого, а самый верхний – третий этаж, снова был меньше второго. Зато на нём была уютная квадратная комната с небольшим балконом. Самой же интересной деталью в доме представлялась его отделка. Так, на первом этаже он был обит металлической черепицей бордового цвета, что даже по оттенку напоминало конструктор, второй этаж был сделан из крашенного бетона, а третий этаж почему-то был выложен из натурального дерева.

Внутри здания был беспорядок – какие-то японские шторы, сделанные под известное аниме, такие же постеры и люстра. Висели и плакаты с любимыми героями – например какой-то студент волшебной академии в синей униформе вместе с огромной пандой. Он был прямо посередине комнаты на центральной колонне, рядом стоял прозрачный стол с чем-то ярким, а на другой колонне висели синие часы, на удивление без рисунка. На полу Ера разбросал журналы, пару десятков дисков, возможно, с играми, а возможно, с чем-то ещё. На вешалке в прихожей висел красный ворот, под которым валялась фиолетовая толстовка со смещённой на правый бок застёжкой.

На входе Ера снял с себя промокшие ботинки, перекинув их прямо на другой конец комнаты, можно сказать бросил. Первый кроссовок улетел на кухню, так вышло из-за особенностей планировки. Весь первый этаж был одной сплошной комнатой с четырьмя колоннами посередине и железной крутящийся лестницей – это была кухня-гостиная и заодно прихожая. То место, куда улетел ботинок, было самой дальней частью студии. Второй кроссовок, при снятии, попал в цветочный горшок у противоположной стены и задел кактус. Последний упал, но Ере было все равно.

Лавр же аккуратно снял свою обувь и надел тапочки, Ера их не носил, поэтому Лавр принес к нему свои запасные, наверное, это была единственная вещь в доме, которая точно была на своём месте – в обувнице с иероглифами. Тапочки большую часть времени маялись в одиночестве, так как остальная обувь была разбросана на разных этажах трёхэтажного дома.

– Ну что, готов проиграть? – спросил Ера, который уже включил компьютер и сидел за игровым столом. – Я тогда себе кого-то из героев послабее возьму, фору дам. Ты же вроде как новичок.

– Послабее? За кого, ты, меня принимаешь? – воскликнул Лавр и сел рядом с Ерой во втором кресле, – давай, играй в полную силу!

– Потом сам же ныть будешь, сечёшь? Последний шанс даю! Соглашайся! – сказал Ера.

– Кто тут ещё ныть-то будет? Да я тебя сделаю одной левой, сейчас увидишь! – Лавр не глядя положил руки на клавиатуру, и на мониторе что-то замигало.

На экране включилась заставка, а может и сама игра. Зеленые монстры с кривыми зубами появились на мониторе компьютера и сразу же стали куда-то падать. Лавр с испуганными глазами посмотрел на Еру, ожидая пояснений.

– Дружище, тебя уже убили, сечёшь? – ехидно отозвался Ера.

– Это заставка, – экспертным голосом заявил Лавр, даже не глядя на экран.

– Да-да, оправдывайся, – укорял его Ера с иронией, – имей честь признать поражение. Не умеешь, так и скажи. То же и касаемо рыбалки, всему тебя учи!

– Твой герой тоже умер, – сообщил Лавр, указав куда-то на монитор, при изучении мелькающего компьютера.

– Считай это форой, смекаешь? Я же не могу злорадствовать, когда друг в беде, я не такой, злопамятный, как ты, во мне есть чувство высокого благородства.

– Твой благородный рыцарь опять, вернее, снова умер, – сказал, указывая на картинку Лавр.

– Что ты всё там смотришь-то?! Да и вообще я согласен на ничью! – сдержанно предложил Ера.

Лавр с предложением согласился, и они вместе начали раунд по-новому, теперь уже всё было серьёзно, без шуток и уступок. Бой был такой же, как и вступление, заставка мало отличалась от самого алгоритма действий в процессе игры. Кто-то прыгал, надо было отмахиваться примитивным оружием от этих неясных существ, сказочной наружности, и постоянно куда-то бежать. Двигаться было необходимо вперёд, по указателям, туда, где был приз, а заодно и финиш. Ера сразу же был убит какими-то гоблинами или кем-то ещё зелёным. Лавр продержался чуть дольше, но угодил в какое-то болото, неясно откуда взявшемся по пути, и ушёл ко дну. Сюжет был разгадан: смотри под ноги, по сторонам, собирай призы и беги к финишу. Так и делали, сначала из любопытства, спустя пару часов из-за привычки.

Игра – это азарт, и самое главное в этом азарте не допустить, чтобы он перерос в зависимость, а грань тонкая. Лавр это понимал и, надо отдать должное, обладал редкой в наше время способностью, которой он очень гордился – силой воли. Настоящая способность делала его абсолютно независимым от любых игр, пари и глупых споров, не то что Ера, который мог забыть лечь спать вовремя или не почистить зубы и пропустить ужин. Зависимый и увлекающийся, он, человек, этот Ера, приходилось делать на это скидку. Лавр внимательно следил за временем, смотрел на часы, чтобы не засидеться, у него всё было схвачено. Они начали играть, когда было около двенадцати часов дня, а когда закончили будильник показывал всё лишь начало третьего. Можно сказать, что ребята отдохнули без фанатизма. Одна проблема, что за окном было подозрительно темно. Но часы врать не будут, а часы действительно не врали, темно было, потому что они играли не до двух часов дня, а до двух часов ночи. Верно подметил Лавр, что главное в играх – это мера, хорошо, что он сам, всегда гордившийся своим самоконтролем и своей твёрдой психикой, вовремя остановился. Ещё чуть-чуть и он неминуемо бы проспал рыбалку, собственно, разбудил его громкий возглас Еры:

– Ты храпел!

Лавр испуганно открыл глаза, плохо понимания, где он находится и как это бывает после крепкого сна, потянул руки, быстро заморгал глазами и, наконец, пробудился. Минутная дезориентация прошла сама собой. Он потряс головой, пришёл в себя и, уловив смысл Ериных слов, возмущенно ему ответил:

– Вздор! Я даже не спал, просто закрыл глаза на секундочку.

– Ты сопел так громко, что разбудил меня! – заорал Ера.

– Я вообще не храплю! Не выдумывай. Если бы я храпел, ты бы услышал.

– Так, я и услышал, вот и проснулся!

– Это вообще ничего не доказывает, может ты проснулся от своего храпа.

– Но ты-то его не слышал! Значит, он твой! – настаивал Ера.

– А я просто крепко сплю и ничего не слышу, – ответил Лавр и, изучив время на часах, воскликнул, – Ера, ты так чутко спишь, а часов не слышишь!

– Так, часы не разговаривают, чтобы их слушать, на них смотрят.

– Что ты там смотришь?! Нам через три часа нужно быть на причале! У нас рыбалка, помнишь?! – орал Лавр.

– Ах да, рыбалка! Конечно, помню, всё схвачено! – Ера бессмысленно указал куда-то в разные стороны и воскликнул. -Но всё-таки ты признался, что спал, а раз спал, значит, и храпел. Не бывает, так что спишь и без звуков.

– Твои звуки тебе игру не сделают, заснул, так и признай, что от неизбежного поражения, – прокомментировал Лавр.

– До чьего поражения? Моего? Да, как я мог проиграть, если ты храпел?! Ты технически был не в состоянии выиграть, то есть выбыл из игры, потому что спал. А раз так – значит, проиграл. Сечёшь?

– С тобой спорить, себе дороже. Я готов даже признать ничью, если ты завтра в честном турнире по рыбной ловле, меня выиграешь. А теперь я двигаюсь за удочками, домой, – сказал Лавр и приподнялся из кресла.

– Вот, а я о чём, нужно считать по справедливости – ничья! Я полностью согласен. Она техническая, хотя по очкам, кончено, победа была бы за мной, но я уступаю, – компромиссно отозвался Ера.

– Очки-то побеждённый нос не натирают? Что-то я их не вижу на твоей голове, – передразнил Лавр и бодро воскликнул, – Нет их там, а говоришь, что по ним что-то ясно. Несостыковочка!

– А я их снял, чтобы дать тебе шанс на ничью. Я ведь, человек, не гордый, мне двух побед не надо, хватит и одной, завтра.

– Завтра и посмотрим, – бодро отозвался Лавр и стал собираться на улицу.

– Вот и посмотрим, – отозвался Ера.

На этом разговор и закончили. Лавр захлопнул входную дверь и вышел на ночную улицу. Он оказался в полной темноте, ведь света в соседних домах не было, как не было и фонарей. Лавр, засунув руки в карманы, пошел, через одуванчиковое поле в сторону своего дома, ориентируясь только по свету звезд. Он не спешна двигался вперёд и старался приглушить свою бурную фантазию, чтобы не пугаться каждого шороха и прочего, ночью ведь всякое может привидеться. Нет, он не был трусом, просто Лавр был человеком с богатой фантазией. Эта самая фантазия и нарисовала прямо перед ним мужской силуэт – на холме стоял человек.

На самом деле на холме посередине поля с одинокой яблоней на вершине встретить кого-то из жителей одуванчиковой долины было обычным делом и пугаться здесь было совершенно нечего за одним исключением. Оно заключалось в том, что встреча эта состоялась глухой ночью, но разве это так много? Даже само описание силуэта не вызывала излишнего страха или тревожности – на нём был коричневый плащ, руки в карманах, бордовый шарф и взъерошенные волосы. За спиной силуэта стоял телескоп, внутри которого виднелись разноцветные звёзды и белая планета с кольцами. Кажется, на холме был кто-то очень знакомый. Так это, собственно, и было – на холме стоял художник Вася. Он надел соломенную шляпу и улыбнулся другу, а Лавр в ответ воскликнул:

– Вася, а ты чего не спишь-то, ночь же, только людей пугаешь?

– Мне не спалось, вот и я задумался над тем, что ты сказал сегодня утром. Думал-думал и как-то сам собой пришёл сюда, смотреть на звёзды, – спокойно ответил Вася и поднял голову к небу, – и да, извини, если напугал.

Лавр тоже посмотрел наверх, но ничего интересного не увидел, поэтому спросил:

– А что я, собственно, сказал сегодня утром, что-то ничего такого не припомню?

– Про вдохновение, – миролюбиво напомнил Вася, но без подробностей. Он рукой указал на какую-то яркую синюю точку на небе, – это созвездие «Андромеда». Удивительно, что его видно в это время года в наших широтах. Обычно оно появляется на горизонте гораздо позже, где-то к лету.

Лавр стал смотреть в направлении, куда указывал Вася, но никак очертаний созвездий не увидел, звёзды как звёзды, ничего особенного и удивительного. Вася же свой увлечённый рассказ продолжил:

– Говорят, в любительский телескоп можно увидеть галактики или туманности, они такие загадочные и красивые. У меня правда не получается, может нужно что-то помощнее, мой-то аппарат совсем простой. Но даже сам факт поиска приносит определённое удовольствие.

– Ищешь вдохновение? – поинтересовался Лавр, ежась от холода.

Вася задумался, и пока он думал, рядом упало яблоко. Оно наделало много шума в бесконечной тишине ночи и отвлекло от размышлений. А на черном небе с золотыми звёздами что-то мелькнуло, но шум уже сбил мальчиков с мыслей. Вася растерянно перевёл взгляд с небосвода на землю в поисках источника шума, но ничего не увидел, и Лавр в пояснении прошептал:

– Яблоки, яблоки…

Он бодро поднялся на вершину холма и встал рядом с Васей у телескопа спросив:

– Можно взглянуть?

Вася кивнул. Лавр, расценив этот жест как согласие, взял объектив в руки, такую линзу, через который принято всё изучать, и стал смотреть на небо. Увеличение было сильным, бескрайная вселенная сузилась до маленькой точки, внутри которой были приближенные звезды. Они, кажется, создавали рисунок в воображение, и теперь Лавр этот рисунок видел – это и были созвездия. Несмотря на сильное увеличение звёзды в телескопе не стояли на одном месте – они куда-то очень быстро двигались и весьма синхронно, пока совсем не пропали. Эта пропажа сильно озадачила Лавра, и он испуганно воскликнул:

– Что-то, наверное, случилось, потому что там ничего нет, ничего не видно, только чёрное-чёрное небо.

– Да это естественно, просто произошло движение земли, планет и звезд вперёд по своим орбитам, – печально отозвался Вася, – мы же все летим, куда-то вперёд в бесконечном космосе. Летим, двигаемся и вращаемся, а в телескопе маленький радиус обзора, поэтому всё это вращение очень хорошо видно.

Но космос – это не просто вращающееся небо. Космос – это музыка. Кометы, звёзды, планеты движутся словно ноты по струнам невидимой арфы, плавно и гармонично – это своего рода игра. Скажем, солнце – это число семь, луна – число восемь, а земля девять. А может, и другие цифры. Цифр в телескопе не видно, зато видно кольца. Вася эти кольца решил показать, вместе с тысячью звезд, с десятком планет, сотнями и тысячами астероидов и туманностей. Если ты знаешь, что и где искать на небе, то, имея под рукой небольшой телескоп, можно незаметно скоротать целую ночь. Сатурн был белой точкой, окружённой таким же белым кольцом. Крошечный шар меньше яблока, белое пятно с обручем, которое так же, как и прошлое созвездие двигалось куда-то за пределы радиуса телескопа, пока не исчезло в бесконечную темноту и Лавр воодушевленно воскликнул:

– Да, правда, красиво. И ты так каждый день изучаешь космос?

– Да, каждый день… Знаешь, иногда мне кажется, что космос – это что-то плоское, такая большая тарелка, и она просто крутится вокруг земли, а мы себе напридумывали там. Ведь тарелка – это очень просто и так привычно. Зачем что-то усложнять? Даже нарисовать что-то определённое легче, чем бесконечное и бесформенное.

– Тарелку проще нарисовать? – спросил Лавр.

– Получается такой натюрморт из звёзд, планет и созвездий, – объяснил Вася, – вот я и думаю каждую ночь, как этот натюрморт изобразить. А потом наступает утро, и вместо звёзд я вижу, как на синих горах появляется загадочное красное здание. Оно, кстати, тоже потом исчезает.

– Раз даже оно исчезает, может космос всё-таки не имеет форму тарелки?

– Не знаю, может, и нет, но с ней как-то проще, – отозвался Вася.

– Ты у нас художник, тебе виднее. А со зданием у меня есть кое-какие мысли. Хотя его космическое свойство тоже неплохо бы изучить.

– Какие мысли? – заинтересовался Вася и зачем-то присел на низкую ветвь яблони.

– Ты же помнишь о наших планах на завтра? – спросил Лавр.

– Да, ты, кажется, что-то говорил про рыбалку, которая как-то должна быть связана с красным зданием, но я пока не очень понимаю как? – растерянно спросил Вася.

– Самым определённым образом!

– Что-то не вижу этой определённой связи, – растерялся Вася.

– Ну как же – это же очевидно! – воскликнул Лавр.

А связь была самая определённая, даже если разделиться слова Динозаврова про друга Пикассо на сто, ибо верится с трудом, что они были знакомы на самом деле, а он эту историю не выдумал, то факт какой-то мистики в здании был, и просто-напросто найти его было весьма занятно. А вот то, что внутри дома могла находиться особенно ценная и редкая картина за авторством Рембрандта, попросту говоря, сокровище, уже было похоже на правду, вопрос, конечно, был в цене, но был вполне вероятно реален, а не выдуман. Хотя, быть может, кто-то и искал раньше этот дом из более нравственных соображений, а не материальных, но это история умалчивает, вобщем причин рассмотреть здание под другим углом было много. Но что-то мы отвлеклись, а Лавр Васе, между прочим, ответил, вложив весь этот смысл в одну ёмкую фразу:

– Надо просто на красное здание, с другого ракурса посмотреть, с моря, вот мы поэтому и едем на рыбалку, ракурс сменить, как ты сменяешь рисунок на телескопе.

– Телескоп, что ли, действительно с собой взять, но тогда рыбачить-то нам зачем, посмотрим на горы и вернёмся? – рассудил Вася.

– Чтобы было интереснее, ну какие же поиски и думы могут быть без хороший космической закуски, –отозвался Лавр, –И знаешь, что-то холодно у тебя здесь, пойду-ка я греться, но не прощаюсь.

– А куда хоть идти рыбачить-то?

– Встречаемся у старого пирса, на рассвете, да и смотри не опаздывай, сбор строго до пяти утра! – отозвался Лавр и стал спускаться с холма, направляясь в сторону дома.

Вася же растерянно осознавал эту мысль и, видимо, стал собираться, но Лавр этого уже не видел, он вышел за пределы одуванчикового поля и мчался прямиком к Таниному дому. Всем же известно, что к рыбалке надо готовиться заранее, после сна, разумеется, но заранее, вот и он готовился.

Лавр двигался быстро, и ещё до восхода солнца, как обозначенного ориентира времени, он пришел к Таниному дому, разумеется, подруга занималась всякой ерундой. Она спала в четыре часа утра, а не готовилась к рыбалке, вот как можно? Лавр это глупое занятие сразу пресёк на корню и сел писать список. Без плана нельзя. Первый набросок разбуженной Тане сразу же не понравился, хотя в нём было всё. Причём это всё было очень нужное: зонты от дождя, запасы еды, книги, огнетушитель, чайник, кастрюли, угли и прочее полезные для рыбалки штуки. Но Таня по каким-то неведомыми причинам разорвала набросок и велела написать нормальный. Лавр составил второй список, которой, по его мнению, был уже безупречно лучше, он убрал всякое лишнее из старого черновика- книги, зонты и оставил самое необходимое – огнетушитель и угли. Но и этот список по неведомым причинам, Тане не нравился. Лавр сразу понял, что она намекает на спички к мангалу, да и на сам мангал, разумеется, тоже. Но Таня проявляла невероятное ханжество к спискам. Лавр так удивлялся судьбе каждого из них, что был вынужден просто вручить её пустой лист. Он дал ей абсолютную свободу самой думать над планом. Таня сразу же взяла дело в свои руки и составила список, всего лишь из трёх слов. Эти слова были: «Удочки, наживка, снасти». Лавр одобрил минимализм, но всё-таки вписал четвертым пунктом мангал. Таня посмотрела на Лавра так, как обычно смотрят на душевнобольных, но махнув рукой, оставила мангал четвертым пунктом. Она знала, что друга не переспросить или не хотела этого делать. В результате, всего через каких-то полчаса, с мангалом в руках Лавр опоздал к назначенному времени. Трое с удочками и всем, чем полагается, но без собаки, и не считая Лавра, стояли напротив лодки у солёного и розового моря. Зато стояли они с мангалом. Потом он обязательно пригодиться, но это потом. Сейчас же к главному – рассадке.

Организация вообще дело тонкое. Самое сложное в рыбалке – это правильно разместиться в лодке. Это порой даже сложнее составления списков. Начинается сущий кошмар, если не того человека посадить за вёсла, можно сразу пойти ко дну. Хуже только назначить штурманом гражданина, путающего стороны света. Такой промах допустить было нельзя, но он всё-таки случился. Садились произвольно и каков итог? При первой усадке в лодку было нарушено совершенно всё. Штурманом с мангалом в руках был объявлен Лавр, который напрочь забыл стороны света, и по его милости лодка стала кружиться на одном месте. Второй ошибкой было то, что Вася оказался слишком хилый для вёсел и лодка просто пристала к берегу, даже не сопротивляясь морскому течению. Пришлось возвращаться на сушу, вернее, лодка сама же на неё вернулась.

При второй посадке случилось ещё более страшное. Штурманом был выбран Вася, который совершенно не понимал карт и постоянно уходил в далёкое от реальности подсознание, давая противоречащие сами себе показания по дальнейшему маршруту. Несмотря на это лодка всё-таки двигалась, потому что за вёсла посадили более спортивного Еру. Беда же заключалась в том, что он был слишком неугомонным и не сконцентрированным. Ера постоянно дёргался и отвлекался, из-за чего лодку качало из стороны в сторону и в результате её снова выбросило на берег.

В итоге, потратив целый час времени в никуда, четверо сели уже по указке Тани. Она, которая весь прежний путь сохраняла гробовое мочение, деятельно стала руководить процессом, устав от суеты. Таня ко всему прочему осталась единственной из компании рыбаков, кто не была такой хилой для гребли и могла с лёгкостью сесть за вёсла, что она, собственно, и сделала. Методом исключения штурманом она назначила Еру, который хоть и отвлекался, был единственным, кто мог быстро ориентироваться по схеме. Рассадку тоже организовала Таня – Еру она посадила на корму, себя за вёсла, а Лавра и Васю впихнули на нос, чтобы не мешались. Эта работа сразу же дала ощутимый результат, лодка быстро заскользила по прозрачной морской воде, какая бывает только ранним утром. Вся команда рыбаков оказалась довольной от проделанной работы и облегчённо наслаждалась прогулкой. Даже погода и пейзаж были самым что ни наесть весенними, в крайнем случае летними, но в любом случае подходящими для путешествия. На горизонте были – фиолетовое небо, алая вода и солёная на вкус свежесть. Разумеется, ехали они, хоть и тихо, но с разговорами. Ера, который по началу что-то говорил про карту, так разболтался, что стал выдумывать совсем откровенное враньё. Врал он примерно следующее:

– Да, вам со мной, конечно, повезло, в прошлый раз я в море такую щуку поймал, – он показал размер рыбы во всю ширину рук и продолжил, – вообще у меня на рыбу интуиция, сейчас такой улов будет, вам только ведро надо будет успевать подносить!

– А ты часто ловишь щук в море? – спросил с какой-то иронией в голосе Лавр, намекая, что известная рыба в солёной, то бишь морской воде в принципе не водится.

– Был у меня один случай. Но там не щука, там…

– Неужели кит? – перебил его Лавр.

– Да кит, и вообще, вы, ребята, его не слушайте. Он просто завидует, что проиграл по вечеру мне в компьютер, так ещё и рыбу ловить не умеет. Сечёте? – сказал Ера, обращаясь к Тане и Васе.

Но этим двоим было абсолютно всё равно, Вася думал о чём-то своём и даже не слушал, а Таня монотонно гребла и не отвлекалась. Слушал этот рассказ только Лавр, который принялся спорить на очередную хвастовскую тему. Таня же всё это время ровно работала веслами, и компания двигалась вперёд. Лодка обогнула серые скалы и теперь двигалась по бухте, полностью окруженной серым камнем. Речная вода в течение тысячи лет размывала берег и выкапывала эту бухту. Сама же река уже давно иссякла и обмелела, и о прошлом величие напоминал только небольшой ручей, спрятавшийся в траве. Зато тихая бухта стала местом нереста многочисленных рыб. В этом удачном пространстве и было решено рыбачить. Лодка встала на якорь, мангал исчез под сиденьями вместо других вещей, лежавших там всю дорогу и нужных для рыбалки. Эти нужные вещи – удочки в количестве четырех штук, поплавки, наживку и прочее наконец-то достали, открыв рыбалку.

Первой открывшей рыбалку стала Таня, которая сразу как поставила весла, закинула удочку в море. А кинула она свой поплавок очень точно, рука была поставлена, и фантазия для этого дела имелась. Когда-то давно один рыбак сказал, что из этой девчонки выйдет плохая писательница-фантастка или авторша детективов, вряд ли она станет поэтессой, но рыбачить она рано или поздно будет так, что на любом крупном соревнование вряд ли найдется кто лучше. У Лавра, напротив, было плохо с воображением, рыбачить это вам не книги писать, а картину-то вообще, чего проще, рыбалка – это наука. А любая наука – это фантазия, из вас может выйти хороший юрист, который может порядочно разбираться в законах, но такие дела с рыбалкой не проходят. Баловаться ей, как юриспруденцией или математикой не выйдет, рыбалкой надо жить. Фантазии для броска удочки должно хватать, иначе ваш поплавок и до середины того расстояния, куда ставила свой Таня, не дотянется.

Скажем, Ера, так он был слишком неуклюж для рыбалки, а Вася не имел никакого опыта в этом деле. Что говорить, рыбалка – это наука, здесь нужна фантазия. Если у вас её нет, вам наукой заниматься нечего, займитесь чем-то попроще, нарисуйте картину или докажите теорему Виета, но рыбалкой вам заниматься не стоит. Рыбу насмешите.

Таня же делала это очень бодро, за пару минут схватила две рыбешки, средних размеров, легким движением руки уложив их в ведёрко. А вот Вася сразу решил оставить удочку сухой и достать свой бинокль, собственно, за этим он и приехал – Вася стал выискивать в синих горах красное здание. Впрочем, заняться ему всё равно было нечем, с удочкой у него не получалось. Но вот солнце светило не под тем углом, и нужная сторона горы была в тени, пришлось занять выжидательную позицию и захрапеть глубоким сном, ожидая появление красного дома.

У Еры с Лавром рыбалка тоже не задалась с самого начала. Во-первых, Ера пять раз закидывал удочку и пять раз ничего не мог зацепить. Зато на шестой бросок он поймал кого-то очень крупного, вероятно, лосося, быть может даже, сома, потому что сила, с которой тот сом на крючке брыкался, была колоссальной. В результате непродолжительной борьбы выяснилось, что пойман на крючок был Лавр, который и сопротивлялся невиданной напасти. Эта напасть в силу запутанности лески тащила пойманного куда-то в воду и всё-таки, несмотря на активное противостояние жертвы, победила. Лавр не выдержал и перевернулся за борт, вместе с удочкой и Ерой, который полетел следом за своей особенно крупной рыбой. Завертелась борьба, но дружеская, конечно. Лавр запутался в леске, а Ера пытался спасти удочку. Итогом этого чуда стало пробуждение Васи, который проснулся и упал на дно лодки, обрызганный и промокший так же, как и Ера с Лавром, брыкающиеся уже где-то за бортом. Когда же леска и удочка были уничтожены, а Лавр был освобожден, то всплыла новая проблема, потому что, как выяснилось, забраться в лодку с моря, предварительно не перевернув судно, – трудновыполнимая задача. А, возможно, даже задача нереализуемая. Тане эти попытки утопить лодку надоели. Она взяла руководство в свои руки и строго сообщила:

– Сидите в воде, ничего не трогайте, мы сейчас вам поможем, – скомандовала девочка, – а лучше плывите на берег, а не топите лодку, там вас и вытащим. Но раз уже рыбу распугали, то давайте устроим пикник и хоть этот непутёвый мангал используем.

Так и поступили. Но важно оговориться сразу, что берегом это горное место было назвать сложно. Да, у скал действительно располагалась географическая суша, но не в привычном понимании. Это был каменный выступ, висевший довольно высоко над водой, но ровный и достаточно широкий, чтобы разместить большую компанию на привал. Берег был зелёный, со скалы свисали деревья, некоторые прямо в воду. Именно используя эти деревья, Таня и планировала забраться на высокий берег и впустить ребят в лодку, но сначала высушить, ведь намокли здесь все натурально. К тому же время близилось уже к обеду, а они даже не завтракали. Видимо, так же рассуждали и Лавр, и Ера, потому что они довольно быстро причалили к суше, чтобы вылезти из воды. Наиболее удачной для реализации Таниного плана оказалась плакучая ива. Она лежала прямо в воде, через неё все и перебрались на берег.

Привал, однако, сразу не получился. Ера, как назло, разглядел прямо по курсу красное здание, которое так жаждал увидеть Вася. Но видно его было с берега плохо, пришлось лезть обратно на иву. Лавр с Ерой так и поступили, но и там ракурс был неудачный. Гора была слишком высокой, даже из одуванчиковой долины это здание было видно гораздо лучше. Путешествие, очевидно, расстраивалось, ни рыбы, ни дома, но Ера с этим тезисом не согласился и бодро воскликнул, обращаясь к Васе:

– А что ты хочешь, надо на это здание сверху посмотреть, отсюда, конечно, ничего не видно, оно вон как высоко, – сказал Ера.

– Что-то из-за этих ваших советов только сплошные неудачи, то снизу, то сверху. Просто весь день на какую-то ерунду угробили, и всё без толку – расстроился Вася.

– Зато порыбачили, – взбодрил Лавр.

– Определённо, такой богатый улов, даже не знаю, как мы довезём всё эти две рыбины до дома– холодным голосом отозвалась Таня.

– Сама же сказала, что они на пикник пойдут, – весело отозвался Лавр.

Таня многозначно, но скорее всё-таки недовольно, развела руками, но не стала спорить, а Ера же, продолжая изучать горы, воскликнул:

– Смотрите! – закричал Ера, указывая вверх, – оно исчезает!

Красное здание на краю синих гор бесследно растворилось в тумане за считаные секунды, вызвав всеобщее недоумение.

– Может обман зрения? – спросил Лавр. – Кто-то же говорил, что это просто камень. Красный камень… такая оптическая иллюзия.

– Да не может так камень взять и исчезнуть, сечёшь?! – заспорил Ера.

– Чтобы решить эту загадку, надо придумать, как к нему подобраться и узнать, почему оно так случилось, – предложил Лавр.

– Чтобы придумать, как к нему добраться, нужно пообедать. Давайте с рыбой помогите, приготовим её, зря, что ли, ловила, – вмешалась Таня.

– Да пожалуй, давайте поедим, – согласился Лавр.

– Давайте поживее там, а то занимаетесь ерундой, Лавр, разжигай мангал, рыба-то у нас готова, и вы двое тоже займитесь делом, живее! – велела Таня своим холодным тоном, и жестами она разогнала всех по рабочим местам.

Так началась подготовка к ухе. Лавр, как специалист по мангалу, занялся розжигом, а самим процессом жарки – Ера. Таня же отняла соломенную шляпу у Васи и села на дерево читать Аристокла. Но она чутко следила, чтобы Ера ничего не учудил. Данный факт наблюдения очень смешил и забавлял самого Еру, который пару раз действительно чуть не спалил собственную одежду. Смешно же ему было потому, что он был крупным специалистом и в надсмотрщике не нуждался. Возможно, это так и было, ведь рыба, надо признаться, действительно получилась первой свежести. Вообще, свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя. Рыба второй свежести – это уже тухлая рыба, но есть свои тонкости. Вдохновение – штука капризная, как и рыба. Бывает так, недодержишь рыбешку, и она становится водянистой. В этом-то и заключается тонкость первой свежести. Вроде свежая, но приготовлена мокро, водянисто, но здесь уже опыт.

Опыта у Еры не оказалось, когда он лично взял кусок рыбы первой свежести в руки, реакция была соответствующая. Он чуть не подавился своей же водянкой и выкинул её в море, не специально, конечно, но очень эффектно. Лавр, пронаблюдав данную сцену, решил быстро, но незаметно избавился от своего куска, что и сделал. Таня заявила, что неголодная и отказалась что-либо есть, несмешливо улыбаясь у себя на дереве. Вася как-то очень вяло попробовал своего окуня и тоже выкинул его в море, но неудачно, заметно для окружающих. Раздался крик, но кричал не окунь, а человек, в которого прилетел рыбий хвост. А прилетел он в Динозаврова, который тихо причалил к плакучей иве на своей лодке.

– Вы чего это рыбой кидаетесь? – с любопытством спросил Динозавров.

– Такой туземный ритуал, – отозвалась Таня.

– Дин Диныч, во дела?! – радостно проорал Ера, – а вы как тут?!

– Пришел вас проведать, вечереет, а Морозова беспокоится, – отозвался Динозавров, – кстати, а никто не хочет чаю?

Он вылез на берег и присел на землю рядом с Лавром, в руках Дин Динович держал самовар, который сразу же поставил на землю, в ожидании согласий на чаепитие.

– Было бы славно, по чашечке, – сказал Лавр.

– С сахаром? – спросил Динозавров.

– С сахаром-сахаром, – затараторили Лавр, а вместе с ним наперебой и Ера.

Динозавров поставил на мангал чайник и стал кидать в него куски сахара. Ера, Вася и Лавр внимательно следили за этим ритуалом, но не возражали. Таня тоже спустилась с дерева и подошла ближе. Все вместе они окружили чайник в ожидании перекуса, надо же было перебить водянистую на вкус рыбу чем-то сладким. Ера же, который не любил ждать, наклонился к Лавру и спросил:

– Я вот говорил тебе, что смотрел аниме про Токийского Оборотня, помнишь?

– Что-то такое было, но с конкретным названием было бы проще, – сказал Лавр.

– Да неважно. Фишка в том, что они там тоже пили, правда, кофе, но в любых экстремальных ситуациях. А кроме него им ничего и нельзя было больше ни пить, ни есть, вот такой устав. У вас там событие века, драка планетарного масштаба, но кофе по расписанию, сечёшь? – спросил Ера.

– Я бы сума сошел пить один только кофе, – сказал Лавр.

– А бы не отказался от чашечки, – воскликнул Ера.

– Так как кофе здесь нет, придётся довольствоваться чаем, – сказал Динозавров.

– Вы какое «здесь» имеете в виду? Здесь на острове или здесь на поляне? – передразнивая спросил Ера.

– И то и другое, – бодрым голосом отозвался Динозавров.

– Какая скука, – расстроенно сказал Ера, – и какой смысл жить в деревне, где нет даже кофе?

– Иногда, если нет ничего хорошего, можно наслаждаться и тем, что нет ничего плохого, – рассудил Динозавров.

– Уж лучше бы было плохое, чем не было хорошего, – печально сказал Ера.

– А что же тебе хорошего не хватает?

– Хотя бы кофе.

– Смысла не хватает, – расстроенно вздохнул Вася.

– И какого смысла тебе не хватает? – поинтересовался Динозавров.

– Не знаю, может, разгадки секрета красного дома от вашего друга, – опечаленно сказал Вася.

Динозавров промолчал, но как-то по-заговорщицки осмотрелся и, перейдя на шёпот, ответил Васе, предварительно наклонившись:

– Ах, это, что же ты сразу мне не сказал про мучающую тебя тайну красного дома? – добродушно пробормотал Динозавров и стал выдумывать какую-то сказочную историю. – Говорят, что у нас в горах есть старый тракт, ведущий куда-то на край света, но вот что примечательно, идущий по нему, в конце пути находит смысл, ну то есть разгадку. Вот по нему когда-то много лет назад и прогуливался известный художник Пабло Пикассо, а по возвращении забросил свою юриспруденцию, которой занимался без малого до тридцати лет и ушёл в живопись. Хотя, возможно, это и был мой другой знакомый художник, но они все там ходили.

– И куда же интересно они все ходили? – спросил Вася.

– Может, к красному зданию, а может, и ещё куда-то, – рассудил Динозавров, – в конце концов, невозможно пройти тысячу верст без цели, или хотя бы без мысли о чём-то хорошем в конце пути.

– А вы знаете, как найти этот тракт? – спросил Вася с интересом.

– Нет-нет-нет, – усмехнулся Динозавров, – он слишком далеко, я туда не пойду. Староват я для таких путешествий, и одних вас туда пускать не буду, Морозова мне этого как минимум не простит.

– Но знаете? – спросил Ера.

– Допустим, но что с того?

– Так можно же согласовать компромиссный вариант. Вы нам здание покажите, чуть поближе, чтобы его хорошо так видно было, пусть даже не доходя, и мы сразу вернёмся, и не надо ничего далеко искать. Сечёте? – предложил Ера.

– Каждый ищет ответы, но никто не хочет задавать вопросы, – пробормотал Динозавров.

– Дин Диныч, так вы покажите нам, как забраться на эту гору? – спросил Вася.

– Уже вечереет, – задумчиво сказал Динозавров, – вы уверены, что вам этот красный дом нужен? Вдруг окажется, что смысл в том, чтобы правильно питаться и не спать до обеда? Чего же в этом смысле хорошего, только сплошное разочарование.

– А почему вы так уверены, что смысл именно в этом? – спросил Лавр.

– Я не в чём не уверен, но мне пока и без него интереса к жизни хватает – рассудил Динозавров.

– Но лучше же отправиться в приключение, чем сидеть дома, а уж есть здание или нет – это дело десятое, напрёмся-разберёмся, – бодро сказал Ера.

Динозавров о чём-то глубоко задумался, сделал глоток холодного чая и стал внимательно изучать содержимое своей чашки. Он рассматривал заварку и читал её, как книгу предсказаний. Таким образом, Дин Динович выяснил, что ночью будет сильный шторм и, возможно, даже ливень – возвращать домой морем было опасно. Конечно, нельзя полагаться исключительно на заварку, гадание на чайной гуще вообще штука ненадежная, то ли дело кофейная. Полагаться нельзя, но свои выводы сделать можно – это как прогноз погоды. Эксперты-синоптики указывают, что может быть завтра будут осадки или ровно также не будут. Делают они это примерно таким же способом, как и Динозавров, но более осторожно, потому что учёные вообще народ пугливый. Ведунья или предсказательница сразу говорит, и говорит точно, что дождю быть или нет. А синоптики пробы берут, анализируют и называют вероятность дождя, вероятность ветра, а по итогу на улице град и землетрясения. Вся эта наука загубила напрочь все прогнозы. Надо быть умнее и всегда носить с собой зонт, дождя точно не будет, верная примета, но если начнется град....

В любом случае решение о походе в горы было принято.

Глава 3. По дороге с дикими козами.

Лавр, Динозавров, Ера и Вася, поднимались в горы вчетвером. Они расстались с Таней по вечеру прошлого дня у лодочной станции. Девочка категорически была против этой авантюры с походом и ночью вернулась в одуванчиковую долину, даже не вступая в споры. Остальные решили идти без неё.

Дорога, по которой они двигались, если ее так можно было назвать, скорее напоминала козью тропинку. Тропинка была крутой и заброшенной, возможно, здесь не ходили даже те самые козы. Горы, признаться, штука красивая, но опасная, именно исходя из этого соображения, когда они поднимались по узкому обрыву, то двигались очень осторожно. Лавр так и видел, что они могут в любую минуту сорваться в пропасть. Схожие чувства переживали многие. Всеобщих опасений не разделял только Ера, которого переполнял какой-то неиссякаемый оптимизм. Он то бежал по грунтовой дороге, поднимая тучи пыли по своему пути, то перепрыгивал через камни, то резко куда-то сворачивал. А старый тракт шел по синим склонам то резко, то высоко поднимаясь над долиной, то уходя куда-то вниз, что, позволял Ере совершать свои манёвры очень лихо. От этих его манёвров вздрагивал, даже обычно спокойный Дин Динович.

Отвлекали себя от страхов разными рассуждениями. Тракт, как полагал Лавр, был заброшен и, по всей видимости, уже много лет. Возможно, когда-то его использовали античные купцы и торговцы, но эти времена давно прошли.

Динозавров, Лавр, Ера и Вася шли всю ночь и всё утро, и теперь, когда солнце поднялось над вершинами гор, они остановились. Остановились они в прохладном предгорье, наверное, географы называют такие места более научно, но по-простому на много сот метров вперёд лежала широкая равнина, покрытая зеленью. Одним словом, теперь дорога была слишком хорошей, чтобы бояться ночных переходов, но слишком душной, чтобы идти вперёд под невыносимым солнцепёком. Однако главная причина остановки была в том, что впереди дороги попросту не было, вернее, она была, но с некоторыми препятствиями. Препятствия же заключались в том, что путь продолжался на другой стороне горной реки, мостов через которую видно не было, а иначе переправиться на другой берег было никак нельзя. Течение в горах из-за перепада высот довольно сильное. Как назло, на территории в много сот метров, где простиралось межгорье ни росло не одного деревца или весьма значительного куста, здесь вообще мало что было, кроме каменной пыли, самого камня и низкой сухой травы. А значило это то, что даже соорудить мост или лодку своими силами не получилось бы при всём желании. Оставалось только устроить привал. Динозаврова почему-то факт отсутствия моста на тот берег чрезвычайно взбодрил, и он радостно стал готовиться возвращаться домой. Дин Динович распаковал свой рюкзак и оказался в каком-то клетчатом спальном мешке, в котором сразу задремал, укутавшись пледом, и заснул он вопреки своим обыкновениям без чаепития.

Но ребята домой пока не собирались, какое же хорошее приключение может пройти без маленьких трудностей? Они быстро организовали палатку и в ней же исчезли. А Ера вообще лёг прямо на траве под горным камнем, как подобает «настоящим» путешественникам. Так, они и заснули, пока солнце стало неспешна прятаться за скалами и на долину сначала спустился вечер, а потом и тёмная ночь.

Лавр проснулся, когда в час небывало жаркого рассвета холод сменился изнуряющей духотой. Динозавров поставил чайник и исчез промеж редких горных трав, став собирать сильно пахнущие растения. Вода же в чайнике кипела. Лавр пробудился крутым кипятком на завтрак и сразу взбодрился, умывшись в прохладной речной воде. Динозавров тем временем вернулся из каких-то далёких кустов и притащил в руках презабавные сухие листья и корешки вместе с фиолетовыми цветами, которые он спрятал в карманах своей мантии. Вместе с Лавром они затеяли горный чай из собранных трав на двоих в ожидании пробуждениях остальных путешественников. Первым голос подал Ера, высунувшись из палатки, в которую холодной ночью всё-таки залез:

– Решаете, как будем форсировать реку?

– Может, сначала выпьем чаю? – добродушно спросил Динозавров.

– Конечно, выпьем, надо же подкрепиться, накопить силы. А как позавтракаем, то бодрячком поплывём на тот берег! – воскликнул Ера.

– А нам точно нужно продолжать путь дальше? Дороги-то назад потом не будет, а опасностей станет только больше, оно того стоит? – поинтересовался Динозавров.

– Кто же бросает дело на половине? Нам осталось-то идти совсем ни о чём, уже завтра вечером дома будем, сечёте! – самоуверенно усмехнулся Ера.

– Ну, смотрите-смотрите. А вообще, есть у меня идея, как переплыть на тот берег, – задумался Динозавров.

– И какая же? – поинтересовался Лавр.

– С использованием инженерного подхода к вопросу, – разъяснил Динозавров. – Но нам понадобится кое-что профилактическое… Скажите, а что у нас по палатке? Она достаточно крепкая, чтобы выдержать опасную речную переправу?

– Так у неё же основа металлическая, она утонет, – заметил Ера.

– А здесь я с вами не соглашусь, – усмехнулся Динозавров, – в таких вопросах надо подходить по уму. Спальники-то у нас надувные, а значит, они-то не утонут. А с каркасом от палатки их можно надёжно скрепить и получится неплохой плот. Вот вам и переправа на тот берег. Такие решения называются комплексными! – объяснил Динозавров.

– Ба! Вот это же разговор, –воскликнул Ера.

– И очень опасный разговор, – обеспокоенно сказал Вася, разбуженный их беседой.

– Ах, ерунда! Опасности – это важнейшая составная часть любого хорошего путешествия! Или ты не хочешь, чтобы наше путешествие было хорошим? – отмахнулся Ера.

А путешествие действительно получилось хорошим, таким хорошим, что Лавр по факту реализации плана форсирования реки кроме воды, падения и криков ничего не помнил. Вообще-то, даже эти обрывочные эмоции были в какой-то смешной компиляции. Если восстанавливать хронологию событий, то, во-первых, Вася признался что хочет, чтобы путешествие прошло удачно. Во-вторых, это очень обрадовало Еру и, в-третьих, они начали собирать плот. В-четвёртых, когда всё было готово, то путешественники сразу же поплыли на тот берег, чтобы успеть пройти горный перевал до наступления ночи, а уже, в-пятых, что-то пошло не по плану и случилось это странное падение в воду.

Лавр проанализировал все эти процессы лёжа, а действительно, где же он лежал? Мальчик лениво приподнялся и обнаружил, что по-прежнему плывет по реке, вернее их плот, без вёсел или иных приспособлений куда-то плыл против их воли. Впрочем, поводов для паники не было, например Динозаврова это плавание вообще никак не волновало. Он спокойно сидел в центре лодки, сидел и варил чай с абсолютным равнодушием к происходящему плаванию и всему вокруг. Увидев, что Лавр проснулся, Динозавров добродушно предложил:

– Может, чаю?

– Чаю?! – удивленно воскликнул Лавр. – Какого чаю? Что здесь вообще происходит? Где мы?

– Ну судя по тому, что мы не смогли переплыть реку, наскочили на пороги, перевернулись, чуть не погибли и сейчас дрейфуем в сторону водопада, то мы по пути на свет грядущий, – равнодушно предположил Динозавров, сделав глоток из своего подстаканника.

– Если всё настолько плохо, то тогда, почему вы такой спокойный? – удивился Лавр.

– А есть какой-то смысл паниковать? – спросил Динозавров.

– Не знаю, но мы же, как я понимаю, сейчас разобьемся? – опешил Лавр.

– Вот видишь, ты не знаешь, – заметил Динозавров и продолжил, – А так как вероятно у нас ещё есть какое-то время, то паника определённо бессмысленна, разве она сможет что-то изменить? Так что лучше подумать над изменениями в чае.

– А какие в чае изменения?

– Не совсем так. Изменения будут не в чём-то, а в ком-то, конкретнее в нашем настроении, за ним-то и следует проследить. А чай сможет принести нам душевное умиротворение.

– Что принести?

– Как я уже говорил ранее, нам понадобиться некоторая профилактика, поэтому по утру я подготовил внизу по течению реки небольшую подстраховку. Но, чтобы ей удалось воспользоваться, нужно быть в соответствующей форме, а в этом деле умиротворение – очень важный элемент, – равнодушно сообщил Динозавров.

Лавр стал обеспокоенно спрашивать какие-такие элементы и подстраховки Динозавров имеет в виду. Тот же, усмехнувшись, указал куда-то за спину мальчика. Тогда Лавр обеспокоенно обернулся и сразу же увидел прямо по курсу крупную рыболовную сеть. Она целиком висела в воде, натянутая между двумя толстыми соснами, растущими по левому и правому берегу реки. И Сеть, и сосны в силу скорости течения горной воды стремительно приближались, пока Лавр молча рассматривал их. Когда же он понял, что происходящее столкновение становилось неизбежным, то умиротворённо закрыл глаза и приготовился к крушению. Это и случилось, но по старому опыту всё, что происходило дальше, Лавр запомнил смутно. Вероятно, это была какая-то защитная реакция его организма: он совершенно не запоминал или не воспринимал ничего вокруг себя в моменте сильного стресса. Но когда опасности проходили, то осознание возвращалось в норму, и Лавр видел, как он лежит на траве на берегу бурлящей реки. Рядом была поставлена палатка, отмокающая от воды у костра. Костёр тоже был рядом и за ним Динозавров готовил что-то типа обеда из одной лишь картошки (так как всё иное погибло). Ера и Вася были здесь же и о чем-то оживленно диспутировали.

Лавр поднялся и, направившись к диспутирующим, воскликнул:

– Не знаю, как мы пережили это столкновение. Но я так устал, что, прежде чем о чём-то думать, мне просто необходимо выпить чашку бодрящего чая.

– Чай – это завсегда, пожалуйста – самый лучший напиток, чтобы собраться с мыслями, – отозвался Динозавров и протянул кружку чёрного, залитую кипятком, – прошу!

Лавр взял стакан в руки и благодарно кивнул головой.

– Ещё бы понежиться в тёплой постели, и тогда бы мы полностью восстановили силы, – мечтательно сказал Вася.

– Вошли бы в ресурс, – поддержал Лавр.

– Ну что за нежности! – воскликнул Ера, обращаясь к Васе. – Вам только дай повод, и вы с Лавром сразу отлыниваете от работы. Бодритесь и готовьтесь к новым трудностям!

– По-моему, это тебе только дай повод, и ты заведёшь нас в очередную опасную авантюру! Спокойнее надо быть, Ера, спокойнее! – возмутился Вася.

– Ну не правда! – заспорил Ера.

– А вот мне кажется, что мы только и делаем, что постоянно пьём чай, с поводом или без, – усмехнулся Лавр.

С данным тезисом согласился даже Динозавров, разложивший каждому по два куска сахара в чашку. Вопрос, конечно, в оценке данного суждения, но дать её не успели, раздался ужасающий силы грохот, прогремел гром. В горах такое эхо и такая тишина, что здесь даже гроза ярче и бодрее, чем в долине. Она тут настолько другая, что сразу даже и не поймешь, что это за погодный катаклизм – лавина, землетрясение, камнепад или пустяковый гром. Не понял этого и Вася, который сразу же растерянно засуетился. Динозавров попытался его успокоить, воскликнув, что:

– Не стоит беспокоиться, это просто гроза собирается.

– Я вижу, что просто гроза собирается, но мы же в чистом поле, без единого дерева или укрытия. Значит, что по нам в любой момент насмерть может ударить молния, – стал нагнетать Вася.

– Да какая это гроза, какие молнии, я вас умоляю, – стал успокаивать Ера, – это так, грибной дождик. Покапает чуть-чуть и перестанет.

Гром прогремел где-то совсем близко, и Ера потерял свою былую уверенность. Рядом задрожала земля, и одномоментно пошёл ливень. Стена дождя начала с треском падать где-то на левом берегу реки, в то самое время, когда на правом все ещё светило солнце и жарилась картошка. Снова раздался гром, на этот раз со вспышкой золотой молнии. Туман дождя теперь перекинулся и на правый берег, за секунду окатив водой всех собравшихся за чаем. Лавр, Вася и Дин Динович сразу спрятались в палатку, которую неплохо было бы сначала расставить, что они и сделала. Разумеется, в таких условиях прятаться от ливня смысла уже не было, но и мокнуть под дождем дальше тоже было сомнительной перспективой. Палатка собиралась плохо, но всё-таки собиралась, и когда раздался очередной раскат грома, то сборщики залезли вовнутрь, укрыться от грозы. Не стал залезать в палатку только Ера, который что-то радостно кричал снаружи. Как выяснилось, он собрал картошку и чайник в мундире. Но когда снова совсем близко раздался раскат грома, то в палатку залез уже и Ера. Он, протянув вовнутрь укрытия намокший обед, и воскликнул:

– Кому картошка? Берём, не стесняемся!

– Вот это правильно, молодец! Картофель – это же благороднейшее растение. Индейцы Северной Америки, первые вырастившие этот фрукт, никогда не оставляют выкопанную картошку на улице, по их легенде это может разгневать древних духов и наслать засуху с последующим голодом, – вспомнил Динозавров.

– Засухи бы нам сейчас не помешало, – заметил Лавр, отряхивая сырую кофту, – до ниточки вымокли.

– Да я вас умаляю, вы вообще, испугались каково-то грибного дождика, – ехидно сказал Ера, – вот он сейчас закончится, подождите пол часика, и сами же будете смеяться над своей нежностью.

Но он не закончился. Дождь просто шёл, без какого-либо отношения к прогнозам. Здесь есть верная примета, если дождь начался, то он идёт и идёт, пока не посчитает должным закончиться. Пытаться угадать время его окончания бессмысленно. Прогнозы погоды всегда несносны, они ошибаются, как говорят учёные, в мелких деталях. Но мы-то знаем, кто в них прячется. Скажем, прогноз обещал прекращения летнего, грибного дождя к вечеру. Но летний дождь не прекращается, он переходит в нудный осенний, проливной и холодный ливень. Уже, может, даже и световой день закончился, а дождь продолжает идти и идти, совсем не ослабевая. Хорошо, если он закончится утром, как, собственно, и случилось, поэтому рассуждать о плохом, то есть что было бы, если бы он не закончился, мы не будем.

По утру, когда дождь закончился, горная цепь, кое-где подрезанная лесом, спускающегося куда-то вниз к подножью скал, вся переполнилась влагой. Чтобы представить это наглядно, нужен образ – что-то типа каньона, если вы когда-то видели Грэнд-кэньон, Великий Каньон, Большой каньон, то вы поймёте, что нарисовал этот ливень. Пейзаж опрокидывает всё. Река, которая еще утром была шириной не больше двух-трёх прыжков в длину, вышла из берегов, затопив всю равнину вокруг.

Как это всегда по невидному стечению обстоятельств случается, нашлась та самая дорога, идущая в сторону легендарного красного здания. Нашлась же она в силу тех объективных причин, что она была выложена каменной плиткой, засорённой вулканической пылью много веков назад, теперь же ливень невероятной силы весь этот мусор очистил и смысл куда-то прочь. Гора стала первозданно зелёной, какой была во времена древних караванов, а дорога, сохранившаяся под сажей, снова росла в сторону пика синей скалы.

Дождь действительно, по всей видимости был невиданной до этого в этих местах силы. Даже надёжная рыболовная сеть, которую так не отвязали от двух старых деревьев, уплыла куда-то вниз по реке в сторону водопада, за которым и начинался каньон, туда-то и направилась Лавр, Ера, Вася и Динозавров.

Они быстро спустились вниз по каменной дороге в сторону пропасти и оказались в заросшей лесом местности. Здесь тракт исчез за деревьями, но никого это не волновало, путников манило непреодолимое желание добраться до каньона, кончено не легендарного «Большого», но тоже весьма значительного. Лавр, который вчера приуныл из-за непогоды, очень быстро ободрился и энергично поспевал за Ерой. Ера же пытался обогнать Васю, но не имел столько сил и энтузиазма. А Вася, который раздобыл непонятно, откуда взявшийся фотоаппарат, вместо традиционного набора художника, практически бежал к каньону, задавая этот ненормально быстрый темп колонне путников, но эта скорость никого не смущала. Даже Динозавров не предлагал сделать традиционные привалы на чай. Все были в предвкушение этого невероятного чуда природы.

Лес светлеет поздно, но четверо так стремились вперед, что вышли из него еще до того, как солнце его осветило. Четыре путешественника смотрели на горы снизу вверх. Но на каньоны смотреть полагается сверху внизу, поэтому с каньоном они сделали всё, как полагается. Внизу текла речушка, рядом упала птица. Лавр поймал себя на мысли, что чудо природы, которое повезло им увидеть, здесь в его невинном виде, – самое чистое из всех прочих чудес. Цивилизация, несказанно, всё портит, загрязняет всю чистоту. Здесь же не было даже натянутой верёвки, что уже говорить о сетках и высоких заборах. Была бы здесь сейчас цивилизация, то в таком опасном месте, тут же понаехали бы спасатели и строители. А если бы кто-то свалился в пропасть, то возникли бы адвокаты и прочие бездельники. Но здесь никто об этом не мог думать, если ты свалишься вниз, то никакой адвокат или строитель никогда за тобой не спустится. В таких местах думают по-старому, как думали раньше. Сейчас люди везде по регламенту натягивают верёвку и вешают табличку, что лезть, скажем, вверх к тихому водопаду опасно. Но здесь, на дикой земле оно таким не кажется. Ты просто камешек за камешком, весь испачкавшись в земле, не имея никакого опыта и страховки просто лезешь вверх. Ты не думаешь о том, что можешь упасть, ты думаешь о том, что ты там увидишь. То же думают и те, кто поднимаются вместе с тобой. Здесь наверху водопад высотой всего три метра выглядит куда значительнее, чем там внизу. Здесь ты чувствуешь себя наполовину альпинистом, потому что ни каждый решится залезть на такой хрупкий, разрезанный водой камень. Но ты прекрасно понимаешь, что, если ты сюда не поднимешься, тебе нечего будет потом вспомнить. Я помню, как трудно было спускаться, помню вкус воды на вершине водопада, помню, какой вид открывался с него на долину, но я совсем не помню того, что было до того, как я к нему пришёл. Человек не запоминает каждый красивый закат и каждое красивое облако, он запоминает красивые эмоции, яркие эмоции. От пропасти Лавра и компанию ничего не отделяло, поэтому они ощущали эти настоящие, живые эмоции. Молчать и думать на природе можно достаточно долго, но даже там рано или поздно захочется выразить своё восхищение, и Ера снова не удержался и заговорил о том, как славно было бы остаться здесь жить лет так на сто. Лавр с ним согласился и предложил спуститься вниз в пропасть, посмотреть, что там. Ера же наотрез отказался, потому что нельзя бросать дело на половине из-за минутной меланхолии, а красное здание ждать не будет. Вася его поддержал, заметив, что чем быстрее они дойдут до конца пути, тем быстрее вернутся домой. А Динозавров сказал, что по пути можно будет полюбоваться водопадом. Так и решили. Стали двигаться вверх дальше.

Подъем среди серых скал продолжался около двух часов, давно уже скрылся водопад, про который за время подъёма успели забыть и просто шли вперёд, во многом по инерции. Тракт теперь не петлял, а стал широким и относительно ровным, а местами белым. Погода снова начала портилась.