Ожри Гвижит бесплатное чтение

Часть 1. Дикая Аляска. Глава 1 Одинокий путник

Вокруг лес. Высокие деревья, кажется, достают до облаков. Уже вечер и ощущается приближение ночи. Скоро солнце сядет и станет темно. А ночная темнота здесь хоть глаз выколи. На десять шагов уже ничего не видно. Я сижу у шалаша, что сделал из веток. Рядом горит костер. Тусклый. Огня почти нет. Гнилые бревна горят плохо. Сырые. От такого костра ни тепла, ни света. Видимо, согреться после длинного перехода сегодня вряд ли удастся. Впрочем, хотя бы дым пускают, чтоб зверей отпугивать. Да и угли тлеют. Мясо пожарить хватит. А то, что тепла нет, то не беда. Лето сейчас, морозы ещё не пришли.

Лес тут какой-то жутковатый. Место для стоянки наспех выбирал. Не хотелось долго искать. Вокруг высокие деревья сомкнули кроны. В основном сосны. Очень много ели, но она ниже. Образует второй ярус. Лиственные деревья закончились вчера. И лес стал гуще. Темно тут как-то. И деревья эти кривые, с ветками такими. Сухими, на руку мертвеца похожими. Мы их в детстве ведьмиными лапами называли. Бабка, помню, срубала их и в костер бросала. Что бы ведьма за ними не пришла.

Обычно мой день начинается ещё до восхода солнца. И с первыми лучами, как только забрезжил рассвет, я отправляюсь в путь. Вечером же останавливаюсь по мере усталости. Что бы успеть поставить палатку, да дров натаскать для костра. Ходить в темноте по лесу не безопасно. Можно натолкнуться на медведя или ещё кого. А то и просто запнуться за поваленное дерево и что-нибудь сломать себе или вывихнуть. И тогда все. Помощи ждать не от куда, а сам уже не выйдешь.

Я брожу здесь уже две недели. Идти тяжело, а потому мое предприятие значительно затянулось. Изначально предполагал за пять дней добраться до хижины. Но сквозь раскидистые ветви приходится буквально продираться. Как-то раз забрел в чащу, так там даже небо видно не было. И свет такой. Рассеянный. А здесь нормально, даже звезды местами проглядывают. На компас, правда, надежды нет. Врёт. Я его уронил. Чертов лось. Хотел подстрелить. Он пасся в лесу среди тополей, а у меня как раз запасы кончались. И уронил. Поторопился. Выстрелом выбило из руки и все. Теперь приходится идти наугад. По солнцу. И так на протяжении многих километров.

Не сбиваться с пути помогает карта. Когда натыкаешься на реку или болото, можно хотя бы примерно определить свое местоположение. Но это не точно. Впрочем, хотя бы что-то. Старый Джо дурак. Приметы не работают. Все это чушь. Мох растет со всех сторон, да и муравейники не ориентируются на юг. Я давно уже перестал обращать на них внимание. Точнее всего ориентироваться по солнцу. Оно всегда восходит на востоке и садится на западе. Этой-то традиции можно доверять. И по степени освещенности с той или иной стороны, да по теням, которые отбрасывают деревья, можно определить примерное направление, куда идти. Но это возможно только утром и вечером. В дневное время приходится останавливаться. Хотя бы на пару часов. Ну или идти по наитию. Несмотря на то, что можно отклониться от маршрута. Я предпочитаю так не рисковать.

Чертов Джо. И зачем я его послушал. Надо было оставаться в Форт Юкон. Может, этого золота вообще нет. А я шляюсь по проклятой Аляске, как сошедший с ума медведь. Уже и не знаю точно, сколько километров прошел. Надеюсь, хотя бы не сбился с направления. В этих глухих местах можно зайти так далеко, что не выберешься. По моим расчетам до хижины осталось не больше сорока миль. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь.

Природа здесь такая, что сам черт не разберет. Бывает, идешь, идёшь, вокруг лес, горы. А потом в болото какое ни будь заберешься и сам не поймёшь, как так получилось. Но уже поздно и ты в руках зелёного океана, которому нет конца. Не то, что в Техасе. Там все понятно. Как сейчас помню скачки, что мы устраивали с братом на перегонки. Я всегда побеждал. Моя лошадь была сильнее. Серая с большими белыми пятнами. Моя Виктория. Помню, как несся верхом на ней через поле. Как ветер свистел и мелькала трава подомной. А впереди был наш большой дом и рядом с ним загон для быков. Чертова Аляска. Надо было отца послушать. Сейчас гнал бы с ним да братом стадо на пастбище. Все равно тут золота ни черта нет. Зачем послушал старого дурака? Золото он тут, видите ли, нашел. От Форта Юкон прямо на восток. На встречу солнцу. Всего миль двести и ручеек заветный. Чертов Джо. Хотя золотишко-то он все же привез. Не много, правда. Сказал, что старый, силы уже не те. Может, не врёт все-таки. Не зря же он мне свой участок продал. Да еще и согласился на оплату из будущей добычи. Не мог же он обмануть. Нет, не мог.

Радует погода. Дождя пока не было. Но очень мешают комары и мошка. А это предвестник перемен. Они всегда почему-то перед дождем особенно злыми становятся. Вроде как чуют его. Помню, первые два дня было не выносимо. Они лезли в глаза, нос, уши. Не давали дышать. При каждом вдохе обязательно кого-нибудь заглатывал. Теперь вроде ничего. Привык. Пропитался дымом костра. Жить можно. Главное добраться до хижины. Осталось не долго. Ещё пара дней пути.

Тревожит кобель. Мистер Уайт постоянно куда-то смотрит. Вот и сейчас сидит рядом со мной у шалаша и вглядывается в глубь леса. Куда-то за костер. Он ещё вчера начал вести себя странно. Пока шли, все время останавливался и вот так же смотрел куда-то в сторону. И ладно бы гавкал, как обычно на какую ни будь живность. Но пес молчит. Знать бы, что он там учуял?

А места здесь все-таки красивые, хотя и жутковатые. Сегодня днём проходил мимо скалы. Не знаю, как называется. Высоченная. Вся темно-зеленая с черными блестящими вкраплениями. А перед ней полянка. Травы почти не было. Вокруг лишь желтая хвоя на земле. Мистер Уайт залез на нее, а я любовался. Его белая шерсть… Как будто полярный волк на фоне огромной отвесной стены. Такие скалы в этих краях не редкость. Какие ни какие, а все ж таки горы.

То идешь вверх, то спускаешься вниз. Проходишь через долину между хребтов и снова вверх. Тяжелее всего пробираться по ровным участкам. Горным плато. Что на верху, что внизу, обязательно наткнёшься на болото, и приходится его обходить или искать узкое место, чтобы перебраться на другую сторону. Да и трава там высокая. На много выше человеческого роста. Иногда заходишь и даже неба не видно. Только трава перед тобой со всех сторон. И свой собственный след теряешь среди огромных стеблей. Идешь наугад. Теряешься в пространстве. И даже не понимаешь, куда направляешься. Вперед или может кругами ходишь. А снизу постепенно начинает вода под ногами хлюпать. Потом становится глубже. И вот ты уже по колено в ней. Ноги вязнут в грязи, цепляются за корни. И кажется этой траве нет конца. И уже не выбраться. В такие моменты главное не за паниковать. Иначе действительно останешься там на вечно.

Но зато, когда выбираешься из этого желто-зеленого моря, перед тобой снова возникает склон горы. Он появляется словно из ниоткуда. Раздвигаешь траву и не веришь своим глазам. Высокие деревья. Сосны, березки. А там, высоко среди крон блестит солнце и светится голубое небо. В такие моменты начинаешь ценить эту бесконечную голубизну. А уж когда заберешься на самый верх, на вершину. Перед тобой возникает невероятная картина. Зеленое море внизу с островками и реками желтого. И где-то в дали очередная гора. А над ней далеко, далеко, там, где небо касается земли, синие зубцы хребтов. Бесконечных, древних и суровых. Похожих на гигантские крутые волны, поднявшиеся во время шторма. В огромном мире великанов.

Тогда начинаешь понимать, на сколько ты на самом деле мал и слаб. И как самонадеянно считал себя царем природы. Ведь в сущности, по сравнению с этой зеленой бесконечностью ты не больше мухи. И так же как муха можешь увязнуть в смоле болота. Или быть раздавленным каким-нибудь повалившимся деревом, которое тебя даже не почувствует, расплющив и закопав в землю. Да и весь этот мир не заметит, если тебя не станет.

Интересно, что увидел там кобель? В этих сумерках. Что он чует? Впрочем, он же охотник. Я выменял его у местного промысловика в форте. Может, по старой привычке заприметил карибу или куницу? А теперь скрадывает? Уши двумя треугольниками торчат над внимательно нацеленным в чащу носом. И не шевелятся. Весь вид его напряжен, словно натянутая тетива индейского лука. Рука нащупала длинное ружье, лежащее рядом со мной на шерстяном одеяле, которое я постелил в качестве постели. Австрийский штуцер. Холодная сталь успокаивает. Что там может быть. Какая разница. Я устало зевнул. После дневного пути хотелось спать. Сегодня почему-то вымотался сильнее обычного. Толи от того, что в гору долго шел. То ли от ельника, через который пришлось буквально продираться. Только силы мои уже на исходе, и глаза медленно пытаются закрыться. Да черт с ним, – пронеслась в голове мысль. С ружьём не страшно.

Устало подтянул к себе оружие и, нажав кнопку замка, открыл, разломив пополам. Невольно залюбовался точностью линий и качеством смертоносного механизма. Безотказная машина. Она определенно не может подвести. Не зря же я отдал за него целых сто пятьдесят долларов. Насладившись и окончательно уверившись в своей безопасности, порылся в кармане куртки и вытащил длинный патрон. Жёлтая металлическая гильза крепко держала свинцовую пулю. Я специально взял с собой в поход несколько штук таких. На случай, если встретится медведь. Хозяин ружья говорил, что с таким патроном он как-то раз на моржа ходил. Не помню, что там за история случилась. Мне его рассказы были не интересны. Вроде как моржа на сквозь пробил. Одним словом, то что надо. Если уж такого здоровяка и насквозь, то медведя и подавно убьет. Повертев пальцами патрон, сунул его в патронник. Тяжёлый щелчок закрываемого штуцера отвлёк собаку. Она тихо поскулила и легла на живот, насторожив уши. Ещё немного посидев и полюбовавшись ружьём, я тоже прилёг на теплое одеяло, сунув под голову сумку с пожитками. Оружие расположилось рядом со мной. Ночь обещала быть долгой и спокойной. И так приятно после утомительного дневного перехода вытянуть ноги и погрузиться в долгожданный сон.

Часть 1. Глава 2. Сон.

Что это? Откуда эта музыка? И эти голоса. Это сон? Или явь? Но откуда эти барабаны? Ненавижу барабаны. Почему они так громко бьют. Темнота. Ничего не вижу. Темнота. А там что? Эта древняя мелодия. Этот барабанный бой. Откуда тут индейцы. Или это не индейцы, а дикое африканское племя? Не пойму. Я не понимаю. Эти голоса. Они поют. Я слышу их. Нет, это африканские барабаны. Дикое племя. Они каннибалы? Они съедят меня? Или нет. Я не понимаю. Откуда это? Нет, это не может быть моим сном. Это невозможно. Почему? Откуда?

Этот костер. Он такой горячий. Я ощущаю жар. И языки пламени. Они как будто пляшут. Угасают, а потом вспыхивают с новой силой. И качаются. Качаются, как мы. Нас много. Все мужчины. Мы кружимся вокруг костра. И копья. Я вижу эти копья. Заострённые, длинные, украшенные разными знаками. Они как будто вырезаны на дереве. И словно обожжены. А может быть это кровь? Наверно, кровь. И мы пляшем. Эти барабаны. От их боя хочется качаться подобно пламени костра. И подпрыгивать, ударяя ногами в землю. Я чувствую, как по ней передается дрожь. От нашего танца даже земля трясется. Мы очень сильны. Непобедимы. Я чувствую свою силу. Я чувствую силу нашего племени. Нам никто не страшен. Нам нет равных. Эти барабаны. Они бьют и бьют. И вдруг за огнем, там, в стороне, где высятся хижины, глаза. Ее глаза.

Я вижу, как огонь отражается в них. Как духи предков пляшут языками пламени. Они тоже танцуют и качаются в такт барабанному бою. Она улыбается. Но ее улыбка осторожна. Женщинам нельзя вмешиваться в наш ритуал. Таковы традиции. Мы призываем духов. Они помогут нам. Я вижу, как огненные языки танцуют в ее глазах. Они помогут мне. Духи показывают, что не покинули меня. И я должен быть сильным. Мне нечего бояться. Духи будут рядом. И ее глаза. Теперь я точно знаю, ее глаза тоже будут рядом. Она едва заметно улыбается. Уголки ее мягких губ вытянулись, и на щечках появились маленькие ямочки.

Вождь громко крикнул. Он призывает духа Большого Зверя. Ему нет равных на нашей земле. Вождь крикнул ещё. Но дух не приходит. Он нужен нам. Без него мы не победим. Без помощи духа Большого Зверя нам нельзя начинать войну. Но он не приходит. Вождь кричит. Он корчится, словно его объяло пламя костра, и большое копьё в его руке трясется, желая крови. Он вскидывает руки к небесам. Но все тщетно. Дух не спускается. Воины танцуют изо всех сил. Наши движения становятся всё быстрее и быстрее. Наши ноги ударяются о землю все сильнее. Вверх вздымаются клубы пыли. Они как дым покрывают землю. Как дым нашей войны. Мы танцуем. И кричим. Наши копья страшны. Мы достойны наших предков. Они видят это и кружатся с нами. Но дух Большого Зверя не хочет спускаться. Вождь вскидывает вверх руки и качается в такт барабанам. Но все тщетно. Он опускает руки вниз и начинает кружится на месте. Нам нужна жертва. Да, нам нужна жертва, иначе все бесполезно. Нам не победить. Дух Большого Зверя хочет жертвы. И он ведёт копьё вождя. Он выбирает самого достойного из нас, чтобы забрать его к себе. В леса духов.

Нет. Только не это. Копьё вождя остановилось. Оно указывает на нее. Воины перестали танцевать вокруг костра. Они вскидывают вверх копья и громко кричат, призывая духа Большого Зверя. Они кричат, и на их лицах пляшут отблески пламени. А в глазах отражаются духи предков. Они ждут. Они кричат. И эти барабаны. Барабаны не прекращают бить. Их темп все усиливается. Они быстрее и громче. Я тоже кричу вместе со всеми. Но я не хочу кричать. Я не хочу.

Ее глаза блестят. В них что-то… Я не пойму. А она смотрит на меня. Она все время смотрит на меня. Я хочу броситься к ней. Это ошибка. Вождь ошибся. Но ведь он вождь. Нельзя его ослушаться, иначе навлечёшь беду на все племя. И это не он указывает, кто будет принесен в жертву. Это Большой Зверь держит указующее копьё. Это его дух хочет в жертву Черную Антилопу. Это он выбрал ее. И духи позаботятся о ней. Там, за невидимой пустыней. Она не останется одна в лесах духов. Там будет много добычи. И она никогда больше не будет знать голодного солнца. Звери никогда не будут уходить. Их огромные стада пасутся в лесах духов круглый год. Там и воды всегда будет вдоволь. Духи предков будут рядом с ней. Они соберут воду в дупле большого дерева, и ей больше никогда не придется умирать от жажды. Даже Большой Зверь будет давать ей свое мясо. И там будет крепкая хижина, сухая и надёжная. Она защитит ее от злобных тварей. Но там не будет меня. Я не хочу. Я не хочу.

Двое воинов подошли к Черной Антилопе. Они берут ее за руки. Она подчиняется. Она подчиняется. Они ведут ее к костру. И она идёт. Она медленно шагает. Я не понимаю. Почему барабаны стали бить так медленно. Словно само время замедлило свой бег. Она смотрит на меня. А я не могу остановиться и кричу. Мое копьё взмывает вверх вместе с копьями других воинов. Они кричат и танцуют на месте, с силой ударяя ногами о землю. И я вместе с ними. Но мой взгляд прикован к ней. Я не могу оторваться. Я не хочу. Почему духи выбрали ее? Почему не кого-то другого. Но перечить воле духов нельзя. Они разгневается и проклянут нас. Все племя погибнет. И она будет проклята. А когда настанет ее время уходить в леса духов, то никто помогать ей там не будет. Никто не проводит ее через невидимую пустыню. И ей придется вечность бродить по выжженным пескам совершенно одной. И ни один зверь не даст ей своего мяса. И быстрая вода будет убегать от нее, заставляя вечно страдать от жажды. Она никогда не войдёт в леса духов. Но почему ее? Неужели ничего нельзя сделать?

Ее подвели к вождю. Он остановился и вскинул руки. А потом опустил их на ее голову. Она покорно закрыла глаза и затряслась, словно в трансе. Она танцует танец антилопы, на которую охотится Большой Зверь. Она призывает дух Большого Зверя. Соблазняет его своим нежным телом. Большой Зверь любит охотиться на лёгких антилоп. Ему нравится набрасываться на них сверху и прижимать к земле ударом огромных когтистых лап. А потом вонзать в мягкое тело огромные когти. Большой Зверь любит чувствовать в зубах трепещущую жертву. И Черная Антилопа танцует, соблазняя его. Она откидывает назад голову, показывая ему свою нежную шею. Ее глаза закрыты. Она готовится войти в пустыню, за которой леса духов.

Глаза вождя вдруг стали совершенно белыми. К нам пришел дух Большого Зверя. Он пришел за своей добычей, за своей жертвой. Она не замечает этого. Черная Антилопа не видит Большого Зверя. Ее глаза закрыты. Она продолжает танцевать. Ее длинные черные волосы развеваются, словно от свистящего ветра. А лёгкое тело трясется и дрожит, извиваясь, подобно быстроногой добыче. Я не хочу на это смотреть, но не могу отвернуться. Я смотрю на Чёрную Антилопу и не могу поверить, что встречу ее только в лесах духов. Но ведь я молод. И это произойдет через целую вечность. Но я не хочу. Я не хочу. Вождь нагибается и подбирает с земли жертвенный камень. Тяжёлый и блестящий, он переливается в свете огня жёлтым цветом. И на этом жёлтом булыжнике видно, как пляшут духи предков. Большой камень в руке вождя ударяет ее по голове. И Черная Антилопа падает. Она падает, и языки костра пляшут на ее теле отблесками пламени. Из того места, куда ударил камень, течет кровь. Совсем не много. Большой Зверь пощадил свою добычу и не стал ее мучить. Значит, она ему понравилась. И там, в лесах духов, он будет оберегать ее. Копьё вождя втыкается в спину, пронзая насквозь. Черная Антилопа вскрикнула, выгнувшись под клыками зверя. И бросила взгляд на меня. Она смотрела на меня. И языки пламени танцевали в ее глазах под ритм барабанов. Духи встретили ее. Они будут с ней рядом. Ее глаза затуманились, поблекли и потухли. Вместе с ними потухло все.

Часть 1. Глава 3. Ночные гости.

Громко лаяла собака. Ее лай доносился словно из другого мира. Сначала он был очень далеко. Как будто в нескольких милях от меня. И лишь эхом отражался в моей голове. Я слышал его, но не обращал никакого внимания. Однако потом лай собаки начал приближаться и нарастать. Это происходило очень быстро. Как будто Мистер Уайт бежал ко мне со скоростью паровоза, мчащегося на всех парах и выжимавшего из своих двигателей все, на что они были способны. Интересно, – подумалось мне, – от чего эта псина так быстро ко мне мчится? Неужто за ним кто-то гонится. Осознание опасности пришло мгновенно. Я открыл глаза и, ещё ничего не соображая, нащупал рукой ружье. Перед глазами было темно. А может быть ещё ночь? Мысль скользнула и лёгкой птицей растворилась в темноте. Я обернулся на лай. Какие-то тени мелькнули невдалеке среди деревьев. В тусклом свете тлеющих головешек костра я не мог их разглядеть. И никак не мог сообразить, кто скрывается в ночной мгле древнего леса.

Кобель тем временем заунывно завыл чуть в стороне от меня. Где-то справа. Я не видел его. Он словно прятался от кого-то. И его белая шерсть скрывалась от меня за чем-то огромным. Наверное, за кустом или густыми ветками ели. Быстро поднявшись с одеяла и сев на колени в шалаше, я вскинул оружие в сторону едва различимой тени возле большого и толстого дерева. Нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. В ночной тишине он был подобен грому морского орудия. Прямо перед моим лицом что-то вспыхнуло и тут же погасло. От страшного удара меня отбросило назад, к самой стенке моего укрытия и опрокинуло на землю. Ружье взорвалось! – мелькнула мысль. Но это невозможно. Нестерпимая боль ударила в плечо. То самое, к которому прижимался приклад. Ее я почувствовал. А больше ничего. Я не знал, попал или нет. Но от этой боли закружилась голова, и где-то в глубине сознания я ощутил, как проваливаюсь в темноту. Последним, что донеслось до сознания, был жалобный визг кобеля. Тьма поглотила меня. Я растворился в ней. Исчезло все. И только боль в плече упорно возвещала о том, что смерть пока не забрала мою душу в тот мир, куда нет прохода для живых. Кажется, я был ещё жив.

Часть 1. Глава 4. Индианка.

Яркий свет слепил глаза. От него некуда было спрятаться. Казалось, что он преследует меня. Иногда чудилось, что я бегу от него по каким-то странным облакам. Ярким и белым, как этот свет. Ноги по щиколотку погружаются в них, не ощущая преграды. И спустя мгновение вновь вырываются, делая очередной шаг. Но, как ни странно, я не ощущал под собой почвы или какой-то другой поверхности. И от этого бежать было легко. И наверно, я бежал очень быстро. Словно птица, которая парит над облаками, задевая их краешком крыльев. Это было удивительно. Чувство невероятной свободы постепенно овладевало мной. И даже яркий свет, преследовавший меня и беспрестанно пытающийся обжечь глаза, не мог помешать этому чувству. Ощущению безграничной свободы полета.

Но постепенно свет начал тускнеть. И вместе с ним откуда-то начала пробиваться боль в плече. Облака под ногами вдруг начали исчезать, пока не рассеялись в воздухе. И послышался голос человека. Язык мне был не знаком. Как ни силился, но разобрать слова не получалось. Однако отчетливо было ясно, что это голос женщины. И, видимо, она ругалась. Странно, почему она ругается? – подумал я. Или просто кажется так, из-за незнакомого языка? Да и откуда здесь женщины? Может, она не одна? Но почему я не слышу других? Яркий свет, наконец, догнал меня. Теперь он был всем. Он пробивался сквозь закрытые веки и больно бил в глаза. Вместе с ним вернулась боль в правой ключице и почему-то в кистях обеих рук. Может, мне их оторвало? Ужасная мысль заставила громко вскрикнуть и очнуться.

Взгляд уперся в нависающую надо мной крышу шалаша. Толстые еловые ветви с пушистой хвоей покачивались от ветра, дувшего с открытой стороны. Оттуда, где находился костер. Яркое солнце пробивалось сквозь кроны высоких деревьев и падало на лицо. Видимо, был день. Необычайно ясный для здешних мест. И теплый. Хотя по сравнению с моим родным Техасом не жаркий. Но для Юкона, пожалуй, такая погода была редкостью.

Я попытался поднять руки. Левая повиновалась. А правая отказывалась. В плече что-то хрустело и стонало, отдаваясь во всем теле пульсирующей болью. Даже попытка согнуть ее в локте не увенчалась успехом. Дикая боль пронзала меня от правого плеча до левой ноги и ударяла в коленку, отражаясь от нее обратно. Меня охватил страх. А если я никогда не смогу ей шевелить? И навсегда останусь инвалидом. Почему-то от страха рука начала болеть еще сильнее. И сковывающая тупая боль усиливалась, становясь острее и нестерпимее. Поэтому я попытался успокоиться. Надо успокоиться, иначе не выжить, – мелькнуло в голове. И я решил сконцентрировать свое внимание на левой руке, отгоняя тревожные мысли. К счастью она была цела. Но почему-то болело место соединения кисти и предплечья. Видимо от взрыва ее вывернуло и теперь она не сгибалась. Хотя пальцы на ней шевелились. Доставляли боль, но шевелились. А значит она заживет и когда ни будь заработает.

Но что с того толку? Я в лесу за сотни миль от ближайшего поселения. Как я здесь без рук? Даже костер не разведешь. Нет, я должен что-то предпринять. Если буду лежать, то умру. Дикие звери не оставят легкую добычу. Надо вставать. Я попытался подняться, опираясь на левый локоть. Но у меня ничего не получилось. Тело отказывалось подчиняться. Содрогаясь от боли в правом плече, я откинулся назад и повторил попытку. Но ничего не вышло. И тогда стало уже по-настоящему страшно. Если я не встану, то до утра не доживу. Определенно не доживу. Костер наверняка погас, и если не разжечь огонь, то медведь или стая волков, которыми кишат эти места, прикончит меня, без сомнения. По спине пробежала холодная влажная волна ужаса. Как будто смерть своей костлявой ладонью прикоснулась к ней, готовясь забрать мою душу. Я, собравшись с силами, в отчаянии обреченного дернулся всем телом, пытаясь упереться о левый локоть и повиснуть на нем. Но вновь упал на спину, пронзенный страшной болью. Тело упорно не хотело сгибаться. При каждой попытке боль от ключицы сжимала спазмом грудную клетку и отдавалась ниже в животе. Собиралась в солнечном сплетении, от чего перехватывало дыхание, и даже сердце, казалось, на миг останавливалось. А потом снова начинало неровно биться.

Со стороны леса послышался чей-то голос. Только тогда я осознал, что не один. Женский голос был реален. Борясь со своим телом, я забыл про него. А теперь до моего сознания дошло, что мне могут помочь. Если я не один, то меня могут спасти. И ощущение холодной костлявой руки на спине постепенно стало отступать. Наверно, даже боль ослабла. Я повернул голову в сторону голоса и вгляделся в смутную фигуру, сидевшую в стороне от погасшего и теперь едва дымившегося костра. Через несколько мгновений очертания стали четче, и я смог различить длинные черные волосы. Платье, длинное, до самых лодыжек. Сшитое из кожи. С красивыми узорами, вышитыми разноцветными тонкими полосками кожи. Индианка, – пронеслось в голове. Как же я сразу не догадался. Чертов сон. Не зря он мне приснился. А где-то рядом, наверно, и остальное племя. В груди похолодело. И к горлу подполз комок, сжимая и медленно сдавливая шею.

О дикости индейцев знали все. Ходили легенды, что они снимают с людей скальпы, а потом подвешивают человека к верху ногами на каком-нибудь дереве, чтобы вся кровь медленно стекала вниз. И счастлив был тот, кто умирал от обескровливания. На запах часто приходили звери, и тогда участи человека не позавидовал бы даже самый несчастный из людей. Потому что в таком положении они не загрызают сразу, а медленно отрывают куски плоти, съедая человека, пока он еще жив. Пожалуй, если бы на месте ее я увидел волка, то не так бы испугался. Страшнее, чем люди, зверей нет.

А тем временем девушка под моим пристальным взором, напряженно упершимся в нее, начала размахивать руками. И показывать куда-то в сторону. Видимо, она заметила, что я очнулся, и теперь пыталась что-то мне сказать. А может быть не мне? От этой мысли холодный пот выступил на спине. Я почувствовал его. Словно сырая земля потянула меня вниз. В свои холодные объятья. И пытаясь противостоять неведомой силе, тянувшей меня, я снова попытался подняться, резко дернувшись всем корпусом вверх. Но меня вновь постигла неудача. Земля не отпускала. Она крепко держала меня, словно пригвоздив к себе невидимой паутиной и наказывая острой болью за попытки из нее выбраться.

Девушка на миг остановилась, высоко подняв брови. Очевидно, она не предполагала, что я травмирован на столько сильно. Некоторое время постояла так, а потом на ее лице появилось выражение человека, разглядывающего муху с оторванными крыльями. Она слегка наклонила голову и что-то сказала на своем языке. Потом отвернулась и махнула рукой. После чего медленно поплелась в сторону большого дерева, обхватить которое не смогли бы даже, пожалуй, три человека. Я внимательно следил за ней взглядом, каждую секунду ожидая, что вот сей час раздадутся еще голоса откуда-нибудь из леса, возвращающихся к лагерю индейцев.

Но никого не было. А девушка медленно подошла к огромной сосне и присела на колени. Протянула руку и кого-то нежно погладила. Мне не было видно, кто там. Сквозь загораживающую непонятное существо траву то появлялось, то исчезало что-то коричневое. Но разобрать точнее не получалось. Девушка же подняла другую руку к лицу и вроде как протерла глаза. Хотя нет. так глаза не протирают. Скорее это похоже на то, как женщины вытирают слезы. Да, определенно. Неужели она плачет? – вспыхнула догадка. Но почему? Впрочем, кто этих индейцев разберет. Может, она духам своим молится. Вот этому дереву, например. Мы тоже в церкви плачем иногда. А уж женщины так и подавно. Помнится, в нашем городском приходе всегда так бывает. Они еще даже в церковь зайти не успеют, а на глазах уже слезы. Так и стоят в своих платьях у дверей и слезы льют. Вроде как соревнуются, кто в бога сильнее верит.

Откуда-то из леса раздался собачий лай. Пес был явно доволен жизнью и весело возвещал всем в округе о своем прекрасном настроении. Я на миг оставил девушку и огляделся. Мелькнула надежда. Кобель был послушный и меня любил. Может, если приказать ему, то он мог бы стать моим оружием. Тогда можно было бы защищаться. Правда, он охотничий и совершенно не приспособлен к охране хозяина. Но все же вдруг. Я перевел взгляд обратно на девушку и тихо свистнул. Кажется, кобель не услышал. Он продолжал громко на кого-то тявкать и не обращал на свист никакого внимания. Тогда я свистнул посильнее. Лай прекратился. Ну, слава Богу! – мелькнуло в голове. Теперь я спасен.

Послышался треск веток. И через несколько минут в траве мелькнуло что-то белое. Я свистнул еще раз. Девушка посмотрела на меня и безразлично отвернулась. Наверно, она не поняла, что я подзываю собаку. Все-таки правду говорят, что эти индейцы совсем не похожи на людей. И с обезьянами у них гораздо больше общего, чем с нами. Впрочем, тем лучше. Треск веток закончился, и раздался шелест травы. Через несколько секунд показалась большая морда кобеля. Он, высунув язык, подбежал ко мне и принялся радостно облизывать лицо. Отогнать его не было никакой возможности. Я попытался левой рукой усмирить пса. Но, видимо обрадовавшись тому, что я жив, он не успокаивался. Наконец, не выдержав, я прикрикнул на него и тут же посмотрел на девушку. Но она не обратила на меня внимания. И продолжала сидеть рядом с деревом, что-то гладя одной рукой.

На собаку окрик подействовал. Мистер Уайт поднял голову и с интересом посмотрел на меня сверху. Что бы дать почувствовать кобелю все серьезность ситуации, я постарался изобразить наиболее строгую гримасу, на которую только был способен. Он качнул головой. Тогда я, собрав все силы, поднял левую руку, указывая ей на девушку, и громко скомандовал: «Взять!».

Кобель громко гавкнул и зашуршал травой. Я весь обратился в слух. И напряженно ожидал развязки. Девушка, услышав, медленно встала с колен и с интересом посмотрела куда-то в мою сторону. Видимо на бежавшего к ней пса. Но почему-то ее лицо не выражало страха, который я ожидал увидеть. И от этого стало не по себе. Неужели все тщетно. Пес громко гавкнул. Она наклонилась и потрепала его за холку. Раздался веселый голос собаки. Девушка выпрямилась и торжествующе посмотрела на меня. Все тщетно. Последняя надежда пропала столь же быстро, как и появилась. Мистер Уайт явно не собирался нападать на нее. Видимо, он почуял что-то, доступное только собакам и принял эту девушку в свою собачью стаю. И теперь она стала для него таким же странным существом, как и я. Другом, от которого можно ожидать веселой охоты. А вместе с ней и еды, и тепла, и защиты. Девушка что-то сказала. В ее голосе явно читалось презрение. А потом она отвернулась и медленно пошла в лес.

Я с отчаянием смотрел ей в след. Вскоре она скрылась из виду. А через несколько минут раздался треск ломаемых сучьев. Я лежал, с замиранием сердца ожидая своей участи. Почти наверняка скоро должны появиться спутники индианки, и тогда мне конец. Превозмогая боль, вновь попробовал встать, оперевшись на локоть левой руки. И на этот раз у меня почти получилось. Я уже было поднялся и сел, но резкая боль, ударившая словно молнией, вновь заставила упасть на спину. От своей беспомощности я зарычал. По крайней мере, мне так казалось. По щеке скользнуло что-то влажное. И в глазах, наполнившихся водой, все расплылось.

Вспомнилась мама. Как я прибегал к ней маленьким мальчиком, когда она занималась по хозяйству, и теребил за юбку, показывая деревянную куклу. Ту самую, в латах и с приделанным мечом из стальной проволоки. Ее отец вырезал. Одну мне, другую брату. А мама, оборачиваясь, улыбалась и гладила по голове. Чертов Джо. На кой черт я поехал в эту проклятую страну. Теперь, видно, уже никогда не увижу мать. Да и отца с братом. Проклятые деревья вокруг. Все время шумят и качаются, словно по ним ведьмы скачут. Ветер поднялся, – мелькнуло в голове. Дождь будет.

Через некоторое время из леса появилась индианка. Она тащила за собой странное приспособление. Две связанные друг с другом палки, ложившиеся одним концом ей на плечи, а другим концом волочившиеся по земле. Между ними были хитро завязанные ветви, образующие некое подобие ложа. Девушка подошла к тому же дереву и, кряхтя, что-то перевернула на сооружённые ей носилки. Потом, что-то громко проговорив на непонятном для меня языке, медленно потащила свою ношу в мою сторону. Она шла тяжело. Очевидно, то, что лежало за ее спиной, было не легкой ношей. Ноги девушки с видимым усилием упирались в землю, но она упорно шла дальше.

Я пытался понять, что она тащит. Может быть, какое-то добытое животное? Но если так, то кто же его добыл? Индейские скво, или как их тут на Аляске называют, не занимаются охотой. Это мужское дело. Трава мешала разглядеть то, что находилось за ее спиной. И только когда индианка подошла к шалашу, я увидел человека. Он лежал вниз головой, и его черные длинные волосы безжизненно свисали с импровизированных носилок, открывая лицо молодого мужчины. Почти моего ровесника. На кожаной рубахе виднелось большое кровавое пятно. Девушка, поравнявшись со мной, на минуту остановилась, словно мучительно решая какой-то очень важный для нее вопрос. У меня в груди похолодело. Мужчина, конечно, не боится женщин. Но в этот миг вряд ли я мог оказать ей хоть какое-нибудь сопротивление. И если бы она кинулась на меня, то почти наверняка убила бы. А я и сделать ничего не смогу. Но девушка, видимо решив оставить меня на растерзание зверям, плюнула в мою сторону и зашагала прочь.

Я ещё долго прислушивался к треску веток позади шалаша. Ожидая, что она передумает и вернётся, чтобы самой отомстить за молодого индейца. Но шум постепенно растворился в шелесте качавшихся на ветру деревьев. И никто не возвращался. Я остался совершенно один. Даже пёс куда-то убежал, бросив своего хозяина погибать в шалаше из веток по среди чужого дьявольского леса. Который гудел и бесконечно качался, словно в каком-то трансе.

Все было ясно. Теперь я понял, что произошло. Наверно, ночью они подошли к лагерю, а я, не разобравшись, кто скрывается в лесу, застрелил этого бедолагу. И коли эта индианка потащила его на себе, то никого больше нет. Они были вдвоем. Но что они тут делали? Какого черта их понесло к моему костру? Может, хотели согреться? Или гнилые бревна не горели, а лишь тускло тлели? И они просто не заметили его? Приняли за старую брошенную стоянку какого-то путника. Какая же неловкость получилась. Роковая случайность. И ружье взорвалось из-за патронов этих проклятых. Черт бы их побрал. Но все же проведение… Не зря мне этот лес не понравился. Сразу душа к этому месту не лежала. Все-таки ведьмы здесь обитают. Их проделки, как пить дать. Вон как раскачиваются. Надо бы выбираться отсюда. Сейчас полежу не много. Чуть-чуть отдохну. А там может и боль поутихнет. Но все же кто этот молодой человек? Соплеменник? Но почему они тогда были вдвоем? Наверное, муж или брат. Как же так получилось?

Я прикрыл глаза и почувствовал, как проваливаюсь в сон. Переживания и боль в плече отобрали много сил, и организм требовал их восстановления. Надо пару часов поспать. Иначе все бессмысленно. Все равно встать не смогу. А костер разжечь ещё успею. К темноте-то проснусь. Ночку отлежусь, а завтра пойду. Придется возвращаться в Форт-Юкон. Правда, целых две недели идти. Но надо выбираться. Надо уходить.

Часть 1. Глава 5. Беспокойная ночь.

Громко лаяла собака. Сквозь сон до моего сознания доносился грозный голос кобеля. Сначала он казался чем-то далеким. Словно шумом из другого мира, неведомым образом проникшим в мирную и спокойную реальность моих грез. Потом начал нарастать, пока не превратился в отчётливые раскаты угрожающего рычания, переходящего в грохот и заканчивающегося тихим повизгиванием. А потом, словно очередной волной накатывал вновь. Кобель был явно чем-то крайне встревожен. И его тревожность постепенно стала охватывать меня. Заставляя превозмочь сонливость и открыть глаза. Что-то происходило. И чувство нависшей надо мной опасности заставило проснуться.

Вокруг было темно. Очевидно, я проспал на много дольше, чем предполагал. Чувство непоправимой ошибки, которую уже не исправить, закралось в сердце и острыми когтями вцепились в него. Черт возьми, как же так, – посетовал я. Проспал. И костер не разжёг. Как можно было проспать. Ведь здесь нельзя расслабляться. От этого зависит жизнь. Я спешно, левой рукой полез к маленькому карману на груди моей куртки. Там лежали замотанные в кожу спички. Нащупав их, слегка успокоился. На месте. И дождя не было. Значит, проблем не должно возникнуть. Отталкиваясь левой рукой и ногами, не переворачиваясь на живот, пополз к кострищу.

Собака захлебывалась от своего лая. И вертела головой в разные стороны. В лесу явно кто-то был. Наверное, волки, решил я. Если бы медведь, то Мистер Уайт не вертелся бы, а лаял в одну сторону. Туда, где находится животное. А судя по поведению пса, эти звери повсюду. Значит волки. Вокруг было темно. Я попытался вгляделся в ночной лес, надеясь определить, где они. Но сквозь темноту невозможно было что-либо увидеть. Только тьма. Даже ветки не трещали. И от этой беззвучной и невидимой силы, скрывавшийся в ночи, становилось жутко. Казалось, что вот сейчас откуда-нибудь выскочит огромный зверь и вцепится мне в горло. А я его даже разглядеть не успею.

Поврежденное плечо болело. Правда, как мне показалось, уже не так сильно, как раньше. Впрочем, пошевелить правой рукой все равно не получалось. Она болталась, словно привязанная ко мне веревка, и болела ноющей, как будто скрипящей болью. Левая рука тоже болела. Но, очевидно, сон пошел на пользу, и с горем пополам я уже мог передвигаться. Хотя бы ползком. Каждое движение, как и прежде, доставляло боль, но ее можно было и потерпеть. Впрочем, возможно, мне это только казалось. А на самом деле я не так остро ощущал ее из-за моего возбужденного состояния и необходимости действовать.

Выбравшись из шалаша, я развернулся к нему ногами и с силой пнул одну из стоек, на которых держалась крыша. Тонкая ветка сломалась. А вслед за ней на землю обрушилось и все строение. Костер сгорел еще вчера, и на его месте находилось лишь несколько обугленных остатков бревен. И что бы разжечь огонь, я решил использовать свой шалаш. Набросанный лапник в качестве крыши должен был стать прекрасным топливом. Его и разжигать легко. Спичку поднес и все. Тонкие иглы горят, как порох. Правда и сгорают почти мгновенно. Поэтому придется жечь их постепенно. Самое главное – отпугнуть волков. Или кто там в лесу прячется.

Собака бешено скалила зубы и громко заливалась. Кажется, Мистер Уайт ещё больше рассвирепел. И кружился, по переменно облаивая окруживших нас зверей. Наверно он тоже испугался. Кобель хорошо знал волков. И на что они способны. Он не хуже меня понимал, что ему не выжить. Волки не любят собак. И не принимают их за своих. Где-то в глубине леса хрустнула ветка. И послышалось рычание. Совершенно не похожее на рычание кобеля. Это было угрожающее и вместе с тем спокойное рычание. Уверенное в себе. Я представил, как огромный хищник оскалился в темноте и медленно подкрадывается к нам. Как сильные лапы медленно переступают, делая маленькие шаги и выбирая момент для решающего броска.

Извернувшись, я протянул левую руку и выдернул одну из веток. Попалась очень пушистая. С тонкими длинными иголками. Положив ее рядом с собой и не мешкая ни секунды, я вытащил спички. Одной рукой доставать было не удобно. Потому, зажав одну из них пальцами, вытряхнул остальные из свёртка, а потом, сунув зажатую спичку в рот, извлек ее из куска кожи. Перехватив рукой, шоркнул серным концом об штанину. На миг меня ослепила вспышка света. Спичка загорелась. Где-то невдалеке от меня мигнули два огонька. Рядом с ними еще пара. Я медленно, боясь потушить спасительное пламя, опустил спичку и прислонил ее к еловой лапе. Та вспыхнула почти сразу, затрещав весёлым огнем костра и освещая лес вокруг. Во тьме вспыхнуло множество огоньков. Пока горела ветка, я насчитал не менее десятка или даже пятнадцати пар. Вдаваться в подробности было некогда, так как еловые лапы горят быстро. И чтобы не остаться без огня, пришлось подтянуть к себе еще одну ветку и аккуратно положить ее сверху.

За ней полетела ещё одна. И ещё. Когда передо мной загорелся уже довольно большой костер, я осмелился отвернуться от застывших в ожидании глаз и достать обугленные куски бревен из старого кострища. Они были весьма толстые и должны были гореть на много дольше. Внимательные глаза вокруг нас с кобелем остановились, но уходить пока не спешили. Маленькие огоньки наблюдали за нами из леса. Ни одно движение не оставалось без внимания. Наконец, подкинув в костер толстые поленья и дождавшись, когда они займутся пламенем, я осмелел окончательно.

На костер они кидаться не будут. Была бы зима, может, и кинулись бы. Но летом, когда пищи предостаточно, не будут. Зверь чувствует дым, и преодолеть инстинктивный страх перед огнем ему очень сложно. На такое может толкнуть только крайняя нужда. И видимо, волки теперь не могли сообразить, что делать дальше. А потому решили выжидать. Ведь костер может и погаснуть. Я громко закричал, добавляя свой голос к собачьему лаю. И, ухватив рукой сломанную палку от шалаша, принялся из всей силы колотить ей по земле. Наконец звери отступили. Маленькие огоньки в лесу погасли почти одновременно. Словно подчиняясь не слышимой команде вожака. Волки так же бесшумно исчезли во тьме, как и появились.

Медленно оглядываясь по сторонам, отодвинулся от своего костра и попытался собрать разбросанные спички. Но в темноте найти их было сложно. Они разлетелись в разные стороны, когда вытряхивал из куска кожи. Да ко всему прочему, я сам своим телом мог часть закопать в примятую траву. Перевернувшись на левый бок, я попытался сесть на колени. Опёрся на согнутую в локте левую руку и, отталкиваясь ей, приподнялся. Боль пронзила мое тело. Казалось, что меня проткнули на сквозь чем-то очень острым и длинным. Стиснув зубы, я застонал. Кобель, все ещё тявкающий в темноту леса, но уже не столько злобно, сколько просто для порядка, с удивлением посмотрел на меня и умолк. Потом опустил голову к земле и тихо заскулил.

Иди к черту! – бросил я ему. Что, скотина, ноешь? Не дождешься. Какая-то злость овладела мной. Не знаю, откуда она появилась, но мне страшно захотелось кого-то ударить. Этот Чертов кобель. Если бы он попался мне под руку, точно получил бы хороших тумаков. Но дотянуться до него я не мог. И от этого злость во мне разгоралась еще сильнее. Я резким движением оттолкнулся рукой от земли и выпрямившись, сев на колени. От боли перехватило дыхание. Но чувство злости гасило ее. Когда я нашел в себе силы вздохнуть, она немного отступила. И осталась лишь ноющей тяжестью, сковывавшей мое тело. Каждое движение отзывалось вспышками, но их уже можно было перетерпеть.

Достижение меня обрадовало. Если могу сидеть, значит и встать получится. Наверно, по моему лицу расплылась улыбка. А из глаз потекло что-то мокрое и холодное. Кобель приподнял голову и громко гавкнул. Вот видишь! – крикнул ему. – А ты меня уже хоронить собирался. Сейчас маленечко отойдем, и все будет хорошо. А завтра, как утро настанет, двинемся в путь. Четырнадцать дней. Да уж, четырнадцать дней. Не ной, нормально все будет. Доберёмся до Форт-Юкон, а там и покушать тебе будет вдоволь, и доктор есть. Не скули, хорошо все будет. Пёс молча смотрел на меня, как будто пытаясь понять, что говорит этот странный человек. Потом повернул на бок голову, словно что-то не расслышал, и снова гавкнул. После чего уставился на меня, ожидая реакции. Выговорившись, я лишь махнул рукой и, отвернувшись, принялся рыскать пальцами в траве, отыскивая упавшие спички.

В свете костра разглядеть что-либо в траве было крайне сложно. Пальцы прочесывали длинные листья и стебли, захватывая каждую попавшуюся палочку. Но спичек не было. Слишком маленькие, они, видимо, упали к самой земле. А перебирать каждую травинку было невозможно. Наверно, минут пятнадцать мои пальцы рылись в зелёном покрывале. И, наконец, натолкнулись на одну. Я чуть не выкинул ее, приняв за очередную палку, но, заметив белый цвет, чертыхнулся. Слава Богу, хоть одну нашел. Аккуратно, словно это спичка была чрезвычайно хрупким произведением искусства, положил ее на кусочек кожи. И, завернув, отправил в карман. Потом принялся искать дальше. Через час у меня набралось уже целых шесть штук. Раньше было штук сто. Значит, где-то ещё есть. Утомившись, я решил продолжить поиски утром. При свете солнца собрать остальные будет гораздо легче.

Сложив и аккуратно завернув найденное сокровище в кусок кожи, убрал их в карман куртки. Мистер Уайт все это время наблюдал за мной. Успокоившись после нападения волков, он прилёг в стороне от костра и, навострив уши, смотрел в мою сторону. Его глаза медленно моргали, иногда закрываясь полностью, но спустя миг открывались вновь. В глубине леса было темно. И тихо. Лишь изредка щелкали какие-то ветки. И покачивались кроны деревьев от порывистого ветра. Костер плясал языками пламени, приятно потрескивая горящими дровами. Прилегши возле него на левый бок, я задумался. Болела правая рука и никак не хотела шевелиться. Видимо, была сломана ключица. И, наверно, какой-то нерв поврежден. Впрочем, боль в руке ощущалась. Отбросив мысли о переломе, я прикрыл глаза. Не хотелось думать, что рука без помощи лекаря может не зажить. И будет висеть плетью до конца моих дней. А то и того страшнее. Начнется гангрена, и тогда все. Отрежут, и останусь вовсе без руки. А то ведь и заражение крови может начаться.

Я отвернулся от пляшущего костра и сплюнул. Мистер Уайт! – позвал пса. Мистер Уайт. Послышалось шуршание травы под лапами собаки. Вскоре появился и он сам. Устало зевнул и, облизнув мне лицо, прилёг рядом. Ничего, Мистер Уайт, все будет хорошо. Ничего. Доберёмся. Где-то вдали послышался вой. Видимо, волки нашли свою добычу.

Часть 1. Глава 6. Шторм.

Утром пошел дождь. Большие капли падали с неба и громко шипели на углях. Костер очень быстро залило. И он лишь дымился, не согревая. Стихия налетела неожиданно. В считанные минуты. Внезапно поднялся сильный ветер, и первые капли упали мне на лицо. Пока я пытался подняться, чтобы продолжить поиски разлетевшихся после ночного происшествия спичек. Стена воды ударила сверху. Да так, что меня, казалось, слегка придавило к земле. В миг моя куртка прилипла к телу, словно кто-то очень холодный обнял за плечи. С волос на лицо потекли ручейки. От чего оно почти сразу стало мокрым. Пришлось даже глаза прикрыть рукой, чтобы в них не попадало.

Спички были утеряны. Осталось всего шесть штук. А без костра здесь не выжить. По спине струились холодные потоки воды, пробравшейся за шиворот. И перед глазами представились волчьи зубы в оскаленной пасти. Не выжить. Страшная мысль сдавила виски. В отчаянии я принялся копаться рукой в мокрой траве. Чертов дождь лил словно сплошным потоком, падавшим на землю подобно водопаду. Казалось, ему нет конца. Еще этот проклятый ветер, налетавший порывами и хлеставший со всех сторон потоками воды. Заливало глаза, и все расплывалось. Так, что невозможно было отличить травинку от палки. Поэтому приходилось постоянно вытирать ладошкой лицо.

Мистер Уайт забился под дерево и прикрыл морду лапами. Его белая шерсть, пушистая и довольно длинная, сбилась в колтуны и свисала подобно мокрым сосулькам. Окинув его взглядом, я представил себя. Сидящего под дождем в мокрой траве. У нас в Техасе такие дожди бывают редко. Только перед появлением воронки. Захотелось домой. Чертов Джо. Чертова хижина. Пальцы наткнулись на что-то твердое и ровное. Сквозь заливавшие глаза потоки я разглядел длинную белую спичку. Серная головка намокла. От прикосновения к пальцу она распалась и мутной жижей стекла вниз по руке, оставив лишь тонкие остатки себя на белой бесполезной палке.

Не хотелось даже думать о том, что осталось всего шесть штук. Сделав над собой усилие и подавив крик, уже комом подобравшийся к горлу. Я с силой выбросил бесполезную палку и медленно, на четвереньках пополз к собаке. Проклятый дождь не унимался. Он бил меня по спине. Одежда промокла на сквозь и прилипла к телу. Она казалась невероятно холодной. Словно меня окунули в ледяной горный ручей с головой. И поливали сверху, не давая сделать вдох. Добравшись до дерева и присев на колени, я прижался к поскуливавшему псу и обнял его одной рукой. Правая рука от холода почти не болела. Хоть какая-то радость, – мелькнуло в голове. Рядом с Мистером Уайтом было тепло. Постепенно я начал согреваться. Пес тоже перестал дрожать. Стараясь не думать о несчастии и своем положении, я мрачно разглядывал, как капли дождя падают на траву и соскальзывают по тонким стеблям вниз. Чертов Юкон. Чертов Джо.

Ветви деревьев раскачивались на ветру, словно некая непреодолимая сила пыталась их сломать. Вывернуть из земли и разбросать по лесу. Так что я начал опасаться, как бы с дерева, ставшего нам убежищем, не полетели вниз толстые сучья. И не придавали меня или собаку. Буйство природы продолжалось долго. Может час или ещё больше. От длительного сидения на корточках затекали ноги. Поэтому приходилось то и дело менять позу, давая свежей крови попеременно наполнять то одну, то другую. Мне казалось, что проклятые тучи никогда не уйдут. И дождь будет лить весь день, потом ночь, а может и всю неделю. И мы так и будем сидеть под этим проклятым деревом, пока не замёрзнем насмерть или не появятся в лесной чаще горящие глаза волков.

Но постепенно дождь начал стихать. Мистер Уайт, прижимаясь ко мне, перестал скулить и лишь тихо сопел носом. Медленно, словно нехотя, стихия успокаивалась. И вот уже через тучи начали пробиваться лучики света. Робко они потянулись к земле, рассеиваясь в лившейся с неба воде. Тучи мчались дальше, и постепенно становилось светлее. Солнце восходило над макушками. И занимало свое законное место на небосводе. Лучи света набирали силу, постепенно превращаясь в длинные стрелы, тянувшиеся от тусклого пятна над опушкой леса к мокрой зелёной траве.

Дождь закончился также внезапно, как и начался. Сильный ветер нес серые тучи над землей так быстро, что они исчезали за макушкой дерева, едва только появившись над лагерем. Темные, наполненные дождем облака, сменились более светлыми. За ними пришли тучи ещё светлее. И спустя некоторое время сквозь них проступил уже яркий диск. Тонкие полосы света упали на мокрую траву. Которая вспыхнула яркими огоньками, словно маленькими искорками. Кобель поднял голову и попытался выбраться из моих объятий. Я не стал его удерживать. Горящая под солнечными лучами трава казалась волшебной. Словно знак того, что Господь Бог меня не оставил. От этого становилось легче. Я отпустил собаку и сжал висевший на шее крестик.

Вспомнился очень яркий день. Церковь. Как я прискакал тогда на своей Виктории, распугав зазевавшихся прихожанок, столпившихся у входа. Как спрыгнул с нее и, привязав к жерди, вбежал внутрь. Красивые дамочки в длинных платьях провожали меня взглядами. И от этого мое сердце начинало биться еще сильнее. Там, среди рядов скамеек сидела моя будущая супруга. Вспомнилось ее лицо. Красивое, утонченное. Длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи. Она готовилась принять причастие. Вспомнил, как пробежал через весь молельный зал и присел на колено рядом с ней. Любопытные глаза прихожан взирали на нас, сидящих перед пастором. Они догадывались, что мы готовимся обручиться. Теперь казалось, что это было в другой жизни.

Собравшись с силами, я попытался встать. Выпрямившись на коленях, я оперся на одну ногу и, помогая себе левой рукой, поднялся. Рука болела. Плечо пульсировало какой-то тупой режущей болью. Словно кто-то неведомый медленно, раз за разом проводя по нему ножом, отрезал мне ее. Поначалу закружилась голова. И стоило больших усилий удержаться на ногах. Но спустя некоторое время все прошло. И я смог сделать шаг.

Походив по мокрой траве и уверившись в своих силах, я подозвал пса. Тот, громко и весело тявкнув, подбежал и уперся носом в мою правую руку. Холодное и мокрое прикосновение отозвалось болью в плече. Но меня это даже обрадовало. Заживет, ничего страшного. От этой мысли губы вытянулись в улыбку и захотелось обнять своего четвероногого спутника. Я наклонился и потрепал его за ухом. От чего Мистер Уайт скорчил смешную и довольную гримасу. Боль можно потерпеть. А спички? Что ни будь придумаю, – решил я и бросил взгляд на свои не хитрые пожитки. Мокрая сумка лежала на промокшем шерстяном одеяле. Впрочем, вещи внутри нее вряд ли промокли так же сильно, как одежда на мне. Плотный вощеный материал, из которого он была сшита, должен был защитить содержимое. Я мысленно поблагодарил отца. Легкая сумка из тонкой материи, которую я намеревался взять изначально, промокла бы насквозь. Рядом с ней, чуть в стороне, валялось переломленное ружье.

Подойдя, я поднял его и, вертя в руке, рассмотрел. Сломался замок. На патроннике виднелась длинная кривая трещина. Мне очень повезло, что ствол не разорвало на части. Если бы это произошло, то меня бы уже не было в живых. Отбросив бесполезную железяку, я перевел взгляд в сторону дерева. Того самого, возле которого умер индеец. Какого черта им надо было здесь! Впрочем, теперь уже ничего не изменить. Отвернувшись, я принялся собирать пожитки. Тащить все с собой мне показалось бессмысленным. В таком состоянии надо беречь силы. Да и слишком большая нагрузка вряд ли для меня возможна. Поэтому, присев на колени и зажав сумку между ног, открыл ее и принялся вытаскивать все лишнее.

Когда закончил, проверил вес своего багажа. Удовлетворившись, с огорчением посмотрел на мокрое одеяло. Отжать воду одной рукой представлялось невозможным. Но и бросать его тоже не хотелось. Немного поколебавшись, я решил обернуться в него. Так одеяло просохнет быстрее. Но придется терпеть. Впрочем, лучше терпеть холод под горячими лучами солнца, чем в ночной темноте. Собравшись и взвалив сумку на одно плечо, я оглядел свою стоянку. Костер давно погас. А в дали стояло толстое дерево с ведьмиными лапами, под которым нашел свою смерть молодой индеец. Проклятые индейцы, – сплюнул я и, отвернувшись, поплелся прочь.

Часть 1. Глава 7. Попутчик

Громко стучали машины парохода, рассекающего холодную воду своим носом. Большие волны Берингова моря разбивались об острый форштевень и длинными полосами, похожими на усы гигантского кита, расходились в стороны. Белый пенистый след на ярком голубом фоне тянулся за кормой, теряясь в дали. Мерное тук, тук разносилось по длинному коридору, освещенному изящными светильниками в виде подсвечников. Высокий человек в костюме и серой шляпе подошёл к двери одной из пассажирских кают, тянувшихся вдоль всего борта, на которой красовался желтыми металлическими цифрами номер шестнадцать. И, поправив торчащие, как у кота, длинные усы, решительно открыл дверь.

– Дамы, – улыбка осветила его лицо. – У меня для вас радостная новость. Скоро наш лайнер прибудет в Сент-Майкл.

– Ох, скорей бы, – вздохнула грузная женщина в возрасте и синем платье. – Признаюсь вам, я не в том возрасте, чтобы трястись день на пролет в тесных каютах.

– А по-моему, здесь довольно мило, – спрятала улыбку молодая девица в длинной красной юбке и белой блузке. С очаровательной шляпкой на голове. – Вам не кажется? – обратилась она к вошедшему человеку.

– Что вы, мисс Анет, – его усы чуть приподнялись вверх. – Нас подобными путешествиями никак не испугать.

– А вы, мистер Полль, куда едите? Запамятовала, – уткнулась в его серый пиджак пожилая женщина бессмысленным взглядом, в котором даже самый тонкий психолог не смог бы ничего прочесть.

– У меня одно предприятие в Номе, – мужчина присел на красивый стул, стоявший около письменного стола в углу каюты. – Боюсь, что в Сент-Майкле, дорогие дамы, я буду вынужден вас покинуть.

– Неужели? – удивилась пожилая женщина.

– Да. К моему сожалению, я не смогу вас сопровождать в дальнейшем пути.

– Очень жаль, – пожилая женщина отвернулась к большому иллюминатору, за которым перекатывались голубые волны.

– Да, жаль, – вздохнула девушка. – В вашей компании путешествовать гораздо спокойней, чем вдвоем.

– Не говори ерунды, – бросила пожилая, – в Сент-Майкле нас встретит мистер Уэй. Мы не останемся одни.

Воцарилась тишина. Девушка, покраснев, бросила взгляд на мужчину и опустила глаза.

– Конечно, я благодарю мистера Полля за то, что он учтиво согласился сопровождать нас от самого Сиэтла, – решила исправить положение пожилая дама. – Но уверяю, что вам не стоит беспокоится за нашу дальнейшую судьбу. Мы в надёжных руках. Мистер Уэй человек бывалый, он сумеет нас уберечь от беды.

– Ну вот и хорошо, миссис Кэнди, – подкрутил усы человек в костюме и весело посмотрел на девушку.

– А правда, говорят, что на Аляске до сих пор медведи по городам гуляют? – осведомилась та.

– Я слышал, что есть такие места, – согласился он. – Цивилизация в эти края только начинает продвигаться. К сожалению, здесь действительно дикие территории. И опасностей тут довольно много.

– Ах! – воскликнула она.

– Да уж, – буркнула миссис Кэнди. – Занесло же твоего Леворта Тэсола. В самую глушь забрался. К черту на рога.

– Ну что вы, мама! – мисс Анет покраснела ещё больше и потупилась. – Он за золотом отправился. Вот как намоет там. А потом…

При этих словах усы мистера Полля слегка дернулись. Но тут же поднялись на прежнее место и выпрямились в струнку.

– И чего только дома не сидится, – продолжала миссис Кэнди. – Пас бы своих коров.

– Ну, мама, я же просила! – воскликнула мисс Анет.

– Да и тебе тоже, – не обращала на нее внимания пожилая дама. – Твое дело ждать, а не бегать за своим fiance. И меня тоже потащила. На старости лет по захолустьям всяким таскаться.

Девушка вздернула свой маленький носик и отвернулась к иллюминатору. Делая вид, что слова матери ее не задели.

– Ну что вы, – попытался успокоить даму мистер Полль, – здесь вовсе не захолустье. Просто тут ещё не всё построено. Но я уверяю вас, что скоро эти места будут гораздо богаче, чем другие штаты. Ведь здесь кроются несметные богатства. Это определенно поднимет экономику этой страны.

– Захолустье, – фыркнула миссис Кэнди. – И Ном ваш тоже захолустье.

– Тут я позволю себе не согласиться, – усы мистера Полля едва заметно загнулись к верху. – В Номе совсем недавно обнаружили золото. Говорят, его ещё больше, чем на Клондайке. А если учесть удобное расположение города, то не удивлюсь, если через пару лет туда и столицу из Ситки перенесут.

– Да и Ситки – захолустье. – Миссис Кэнди посмотрела на него с вызовом.

– А правда, что Ситки когда-то был русским? – вскинула брови мисс Анет.

– Да. Эти русские, – усмехнулся мужчина, – только и умеют, что с медведями бороться. Из этих мест можно выжать миллионы, сотни миллионов.

– Видимо, им надоело воевать с индейцами, – буркнула миссис Кэнди.

– Они не знают, как это надо делать, – пожал плечами мистер Полль. – Больше ста лет воевали, и что толку? Только и сумели остров Ситхи отбить у тлинкитов. Дикий народ. Мы то быстро порядок навели. А теперь Аляска дивиденды приносит.

– И индейцы кругом, – миссис Кэнди едва заметно скривила губы.

– Из индейцев хорошие носильщики получаются. Их выносливости можно только дивиться, – улыбнулся мистер Полль. – Уж сколько я их повидал. Можете смело довериться мне. В этих местах они гораздо лучше лошадей. Лошадь-то по горам не пролезет. Да и морозы здешние плохо переносит. А индейцы – народ не прихотливый. Взвалит мешок на плечи и тащит себе.

– Вот потому эти русские и продали Аляску, – вздохнула миссис Кэнди. – Не понятно только, на кой черт мы ее купили. Тут кроме медведей да разных идиотов никого нет.

Усы человека в костюме загнулись ещё выше. Лишь очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как цвет его лица стал чуть-чуть краснее.

– Ну что вы, мама! – воскликнула мисс Анет. – Лучше посмотрите, в какой прекрасной каюте мы находимся. А какое красивое море нас окружает. Я думаю, что мистер Полль совершенно прав. Эти места просто обязаны стать экономическим центром нашей страны. Ведь тут так много золота, что его хватит на все штаты. И когда ни будь, а я думаю, что очень скоро какой ни будь Ном вполне сможет соперничать с самим Нью Йорком. Или даже с Техасом.

– Ну уж, – фыркнула миссис Кэнди. – С Техасом вряд ли.

– Не хотите ли прогуляться, – решил сменить тему мужчина. – Сегодня такая прекрасная погода. Может даже айсберги увидим. Горизонт просматривается очень далеко. На небе ни облачка. И солнце светит.

– Я утомилась, – проворчала пожилая дама. – Нет настроения для прогулок.

– А они большие? Эти айсберги, – подняла брови девушка.

– О да, мисс Аннет, – усы мужчины вновь выпрямились в струнку. – Они столь огромны, что даже наш корабль покажется рядом с ними всего лишь маленькой шлюпкой.

– А вы сами видели их? – в ее глазах сверкнули искорки.

– О да, мисс Анет, – округлил глаза тот. – Видел, и не раз. В здешних местах это совсем не редкость. Правда, должен вам признаться. Лицезрение подобных громадин у меня вызывает оторопь.

Миссис Кэнди громко кашлянула и, вскинув брови, взглянула на него.

– А ведь и то верно, – ее глаза будто затуманились и снова не выражали никаких эмоций. – Почему бы вам с Анет не прогуляться маленько. А я бы отдохнула. Что-то в сон клонит. Видно, к дождю.

– Да, мама, – улыбнулась девушка. – Буду очень благодарна мистеру Поллю, если он составит мне компанию. Честно признаюсь, что никогда не видела ледяных гор средь океана. У нас в Техасе всегда тепло. И лёд только иногда с неба падает в виде маленьких шариков. А тут целые горы. Даже не верится.

Мужчина встал со своего красивого стула. Пальцы скользнули по красивому ореховому столику на резных ножках. И направился к двери. Мисс Анет, накинув на плечи манто из беличьих шкурок, последовала за ним. Вскоре они оказались в длинном красивом коридоре. И, учтиво попрощавшись с пожилой дамой, мистер Полль повел девушку на верхнюю палубу. А миссис Кэнди, оставшись одна, посмотрела бессмысленным взглядом в иллюминатор. Потом вздохнула и, занавесив длинные красивые шторы, прилегла на диван.

Корабль, покачиваясь на волнах, плыл по заливу Нортон, быстро приближаясь к затерянному среди северных земель городу. Голубой простор где-то в дали превращался в длинную темную полоску, переходящую в голубое небо и белеющие вдалеке маленькие пятна облаков. Около самого горизонта виднелись редкие белые точки. С палубы корабля казалось, что они застыли на одном месте. Словно отказываясь подчиняться перекатывающимся одна за другой волнам. Отсюда огромные ледяные горы были практически не видны. И опытный капитан вел судно верным курсом, избегая близких встреч со смертельно опасными и не предсказуемыми льдинами.

На палубе толпился народ. Некоторые господа в шляпах и элегантных костюмах рассматривали что-то в большие черные бинокли. Другие указывали рукой в даль своим дамам в красивых платьях и шляпках. Те, следуя примеру господ, прикладывали бинокли к длинным ресницам и, улыбаясь, весело наклоняли головы, чтобы лучше рассмотреть плывущие в далеке айсберги. Те, у кого приборов не было, прикладывали ладошки к бровям, прикрывая глаза от яркого солнца. Но, видимо, от этого ледяные горы не становились больше. Потому что некоторые из них время от времени бросали завистливые взгляды на господ с биноклями и, махнув рукой, уходили.

Мисс Анет в сопровождении мистера Полля поднялась по широкой лестнице, украшенной деревянными перилами, на палубу. Свежий ветер подхватил ее белую шляпку, срывая порывом с головы. Охнув от неожиданности, она ухватилась за нее обеими руками и задорно захихикала. Ее спутник, шедший позади, улыбнулся и, покрутив усы, заметил:

– Ветрено здесь. Это наш пароход мчится со скоростью скачущего галопом арабского скакуна. Но думаю, что в тени надстроек ветер будет гораздо слабее.

– Ой, смотрите! – воскликнула мисс Анет, задрав голову вверх. – Вон на той мачте, видите?

– Что? – удивился он.

– Неужели вы не замечаете? – удивлённо усмехнулась она. – Вон там. Птица. Большая такая. Я никогда не видела столь больших птиц.

Он проследил за ее взглядом и приложил руку к бровям.

– Ах да, теперь заметил. Это, кажется, чайка.

– Чайка? – удивилась мисс Анет. – А разве они бывают такими большими?

– Здесь даже чайки не обычные, – многозначительно произнес мистер Полль.

Она хихикнула и быстрым шагом, иногда переходящим на бег, направилась к толпе людей, собравшихся возле борта в носовой части корабля.

– Постойте же, мисс Анет! – взмолился мистер Полль.

Но девушку было не остановить. Она, не обращая внимания на своего спутника, спешила к гудевшим и щебетавшим людям, заметившим нечто очень интересное на океанских просторах. И ему пришлось следовать за ней. От быстрых шагов усы слегка обвисли и взъерошились. От чего стали походить на длинные метёлки, неведомым образом выросшие из-под носа человека в костюме. А серая шляпа сбилась на бок, и ее приходилось придерживать рукой, чтобы не упала. Он догнал ее уже почти у самого борта. Рядом с державшейся за ограждение дамочкой в зелёном пальто и с маленькой собачкой на поводке. Собака, заметив появившихся претендентов на просмотр, спряталась за широкий подол хозяйки и, смело выглядывая из своего укрытия, принялась громко облаивать вновь прибывших.

– Аккуратнее, мисс Анет! – воскликнул он. – Вы рискуете быть укушенной глупой шавкой.

– Не обижайте животное, – вступилась за собаку женщина в зелёном. – Она не виновата, что вы бегаете по кораблю, как будто возомнили себя на ипподроме. Фифа сама напугана и от того возмущается.

– Не понимаю, мадам, – усы мистера Полля слегка приподнялись. – Зачем мучать скотину. В тех местах, куда мы плывём, ей долго не протянуть. Не лучше ли сразу в море.

Женщина фыркнула и, окинув его презрительным взглядом, указала Фифочке рукой на другой борт. При этом нарочито громко приговаривая:

– Пойдем, Фифочка. Пойдем, моя хорошая. Здесь одни неотесанные грубияны. Ещё не дай Бог, блохами заразишься. Кто знает, с какими зверями они привыкли иметь дело.

– С такими, которые нарты тянуть могут, – обиделся мистер Полль. – А на вашей Фифе далеко не уедешь. Так и замёрзнуть можно.

– Зато моя Фифа хорошо разбирается в людях, – не осталась в долгу дамочка. Обернувшись на него и гордо подняв голову, зашагала прочь, уводя с собой громко возмущающуюся собачонку.

Он хотел было сказать что-то в ответ, но мисс Анет, заняв место женщины в зелёном у бортового ограждения, перебила.

– Мистер Полль, а где же ваши обещанные айсберги? Не одного не вижу.

– Вон там, – он указал рукой в сторону горизонта. – Белые такие.

– Это вот те точки? – удивилась мисс Анет. – Я думала, что они гораздо крупнее.

– Просто мы слишком далеко, – кончики его усов опустились вниз. – Надо немного потерпеть. Наверняка одна из ледяных гор окажется около нашего корабля. И тогда можно будет рассмотреть ее вблизи. Возле берега их бывает больше. Тут течение особое. Оно затягивает все, что плывет по морю.

– Значит, нам придется долго скучать в ожидании? – огорчённо произнесла девушка.

– Терпение всегда вознаграждается, – усы мистера Полля опустились ещё ниже.

– Какое холодное море, – поежилась она в меховом манто. – Даже не представляю, как эти индейцы здесь могли выжить без горячих печей и других благ цивилизации.

– О! – улыбнулся он и подкрутил усы. – Поверьте, мисс Анет. Местные жители быстро привыкают к морозам. Помню, случай был в Доусоне. У меня там лавка. Разной хозяйственной утварью торгую. Так вот, заваливается как-то раз один господин. А мороз тогда стоял ужасный. Все 60 градусов. Заваливается. Хотел присесть у огня, а ноги-то не гнутся. Закоченели, значит. Ну, мы его раздели тут же. Виски налили, целый стакан. Ноги-то трогаешь. А они холодные при холодные. Все думали, отморозил. Отнимать придется. Так нет же. Что вы тут скажете. Отогрелся господин. Через два дня бегал быстрее ездовых собак. Не угонишься за ним. Как про оплату услышал, так и нет его. Хоть верьте, хот не верьте. А люди здесь быстро привыкают.

– Мне кажется, я никогда не привыкну, – мисс Анет посмотрела на выделявшегося из толпы белой меховой шапкой полного мужчину, рассматривавшего в бинокль морские просторы.

– В этих диких местах и люди постепенно дичают, – проводил глазами ее взгляд мистер Полль. – Здесь очень сложно остаться самим собой. Аляска словно заколдованный край. Проходит месяц, год и начинаешь замечать, что ты уже не тот человек, что прежде.

– Так чем же вы занимаетесь, мистер Поль? – она улыбнулась.

– Торговлей, мисс Анет. Торговлей, – его усы чуть выпрямились. – Сидел я как-то раз с друзьями в своем родном Чикаго. Бар там один есть. Хороший, уютный. И за каждым столом только и слышно про Клондайк да золото. Вот и пришла мне в голову мысль. На Аляске можно не плохо зарабатывать. Здесь открываются безграничные возможности. Так теперь и торгую. В Доусоне лавку держу. В Скагуэе. Теперь вот в Номе, говорят, золото нашли.

– Вы тоже золото мыли? Как Леверт? – заинтересовалась мисс Анет.

– Нет, что вы. Не хочу вас огорчать, но золотодобыча не самый прибыльный бизнес на Аляске. Ваш будущий супруг не правильный выбор сделал. Торговля – вот где настоящее Эльдорадо этих мест. И поверьте мне, тут запросто за пару лет можно сколотить огромное состояние. Уж я в этом понимаю.

– Неужели держать лавки так прибыльно? – изумилась она.

– И лавки, и гостиницы. Тут можно делать деньги на всем. Одна только скупка пушнины у индейцев – золотая жила. – Усы мистера Полля вновь выпрямились в струнку.

– Вы мне интересную мысль подсказали, – задумчиво она посмотрела в сторону моря и, что-то заметив, приложила ко лбу ладонь.

– Вся Аляска, мисс Анет, один большой Клондайк. Надо только суметь взять то, что вам причитается, – он внимательно посмотрел на нее.

– Ой! – вскрикнула она. – Что это? – и указала тонким пальчиком на огромную тень за бортом.

Мистер Полль вгляделся в голубые волны моря. В толпе рядом с ними тоже многие заметили исполина. И послышались удивлённые и вместе с тем восхищённые возгласы.

– Это, мисс Анет, большая удача, – пробубнил он в свои усы. – Кит. В наше время встретить их большая редкость. Они боятся подходить к кораблям, принимая их за китобойные суда.

Девушка захлопала в ладошки, вмиг позабыв обо всем. Ее глаза жадно разглядывали огромное животное, плывущее в паре сотен метров от них. Морской гигант, словно показывая некое представление, то всплывал на поверхность, выпуская фонтанчики воды, то вновь погружался в пучину, почти исчезая из вида. Это так разволновало мисс Анет, что она, вероятно, позабыла о стоящем рядом с ней спутнике. И когда огромный морской зверь в очередной раз появлялся на поверхности, восторженно охала, дополняя свое восхищение аплодисментами.

Почти все присутствующие на палубе внимательно следили за великаном. Через минуту толпа стала на много больше, дополнившись перебежавшими с другого борта. Которые бесцеремонно расталкивали уже стоящих у ограждения, пытаясь пробраться в первые ряды. Даже дамочка в зелёном пальто, взяв свою Фифу на руки, вернулась обратно и принялась толкать мистера Полля плечом. Словно не замечая своего обидчика.

– Надо же, какое огромное создание! – воскликнула мисс Анет, чуть успокоившись. – Посмотрите, Полль, посмотрите! Какой огромный фонтан. А этот хвост. Он такой большой, что, наверное, с лёгкостью мог бы потопить целый пароход одним только ударом об воду. Представляете? Какое великолепное животное. Я так благодарна вам. Если бы не вы. Ах! – вскрикнула она, когда кит вдруг резко вынырнул из глубины, поднявшись на добрых метров семь над поверхностью. А потом вновь окунулся в ледяную воду, подняв большую волну. – Не вероятно. Я никогда не думала, что они настолько огромны. Все же как счастливы люди, живущие на этой земле. Здесь столько всего интересного, – она мельком бросила на него взгляд.

Он тоже улыбался, разглядывая кита. И время от времени поглядывая на нее. Их глаза на миг встретились и смущённо разошлись. Огромное животное, плескавшееся в воде, привлекло всеобщее внимание и приковало взгляды людей. Кит плыл параллельно курсу корабля. И, очевидно, не собирался никуда скрываться. Эти воды принадлежали ему. Только ему. И он чувствовал себя полноправным хозяином моря.

Впереди темная полоса, соединяющая волны и небо, уже заметно увеличилась в ширине. И теперь можно было разглядеть в лёгкой дымке очертания приземистых домов, выстроенных на небольшом возвышении над водой. Треугольные крыши, над которыми висели белые облака, знаменовали для путешественников окончание морского этапа на океанском пароходе из Сиэтла до Сент-Майкла. И начало нового, гораздо более сложного и опасного похода по реке Юкон. Над городом виднелись возвышавшиеся тут и там облака дыма. От горевших в теплых печках дров. И черные столбы гари из пароходных труб. Собираясь вместе и разносясь ветром вдоль всего берега, они вселяли в сердца путников надежду на то, что в этом городе можно найти и гостиницу, и церковь, и, возможно, даже салун. Здесь наверняка имелся портной, чтобы подлатать износившуюся одежду. И самые разные лавки торговцев и мастеровых. Чтобы можно было докупить все необходимое золотодобытчику и какому-либо отчаянному человеку для долгого и опасного путешествия к верховьям Юкона. Одним словом, большой портовый город жил. И с радостью встречал новых гостей, прибывших из далёкого мира в поисках богатства и приключений.

Часть 1. Глава 8. Ожри Гвижит.

Прошло уже несколько дней. Не знаю точно, сколько. Кажется, три или четыре. Мы с Мистером Уайтом направляемся против солнца. Назад в Форт-Юкон. Если бы не чёртово плечо. Каждый шаг даётся с большим трудом. Когда поднимаю ногу, то боль отдается в ключице. Но когда ее опускаю, то боль немного пропадает. Впрочем, так было не всегда. В первый день болело постоянно. А сейчас, видимо, привык. Плечо опухло и посинело. И правая рука совершенно не двигается. Зато левая уже почти вошла в свое прежнее состояние. Идти получается медленно. Пробираться по густому лесу очень тяжело. У меня едва получается перешагивать через валежник. А тут ещё густые ветви деревьев да трава под ногами. С такой скоростью у нас вряд ли получится добраться за две недели. Видимо, мой поход затянется.

Впрочем, есть проблема по страшнее. Мы прошли, по моим расчетам миль десять, не больше. А спичек осталось всего лишь две штуки. Две ночи. А как дальше? Говорят, раньше люди умели добывать огонь, терев друг о друга сухие палочки. Но как это сделать одной рукой? Впрочем, есть у меня план. Не знаю, сработает или нет. Хотя ничего другого все равно не остается. Я придумал его вчера ночью. Когда сидел у костра и слушал звуки леса. На дерево мне не забраться. И спрятаться от ночных хищников не получится. Зато собрать достаточное количество комочков засохшей смолы и шишек будет довольно просто. Они тут повсюду. К счастью, я захватил с собой несколько консервных банок тушенки. Если сделать ножом маленькие дырочки снизу жестяных баночек, а вовнутрь закидать шишек с измельчённым трутовым грибом и смолой, потом подложить туда горячих углей от костра, то огонь можно будет нести с собой. Надо только прикрепить банку к палке, чтобы не обжечься. Шишки с трутовиком будут медленно тлеть, и, подкидывая новые, пожалуй, можно было бы доносить его до следующей стоянки. А уж там развести огонь из тлеющих углей я сумею. Это не сложно. Одно только меня останавливает. А если я подожгу лес? Упадет один из угольков на траву, и начнется пожар. Убежать от него у меня не получится. И потушить тоже. Я помню, как горели поля в Техасе. Такой огонь не остановить. Пламя высотой, как эти сосны. Да и бежит он быстро. Со скоростью ветра. Однажды у Красного ключа такой пожар был. Мы тогда с братом половину стада потеряли. Отец чуть не разорился. Да и сами-то едва ушли. К счастью, никто не догадался, что виной были мы сами. Рука у отца тяжёлая. Да и спорить с ним бесполезно.

В этом проклятом лесу не найдешь воды. Я уже несколько дней почти ничего не пил. Очень редко попадаются лужи, в которых можно наполнить флягу. Но как растянуть столь малый запас на несколько дней. Иногда так хочется пить, что готов вскрыть себе вены, лишь бы утолить жажду. Никогда не думал, что здесь можно умереть от жажды, как в какой ни будь пустыне. Но как добыть воду, если она под землёй, на глубине нескольких метров. А у тебя рука не шевелится? Только и остаётся ждать дождя или надеяться, что натолкнешься на какой ни будь ручей или хотя бы лужу. Чтобы напиться и наполнить флягу.

Да еще и запасы пищи к концу подходят. Сухарей осталось совсем не много. Есть тушёнка. Но всего лишь четыре банки. Вот и все. Неприкосновенный запас, который берег на черный день, неумолимо таит с каждым днём. И скоро, видимо, закончится. На неделю растяну. А как дальше? Почему я не взял больше? Помню удивлённые глаза мистера Рендона, завсегдатая бара в Сент-Майкле, когда он узнал о моих планах.

– Нет, – говорил он, разглядывая большой стакан местного Аляскинского пива. – Вы, мистер Тэсол, определенно сумасшедший. Отправляться в ледяную страну без основательного запаса – это верное самоубийство.

– Думаю, вы ошибаетесь, – бросил я ему тогда. – У меня есть ружье. И я всегда смогу добыть себе пропитание. Уж что, что, а охотиться нас отец с самого детства учил.

– Эти края, мистер Тэсол, – усмехнулся он, – совершенно не похожи на ваш Техас. Это особая страна. Здесь таким, как вы, не место.

– Вы принимаете меня за какого-то изнеженного городского пижона, мистер Рендон, – я тогда очень сильно обиделся на этого неопрятного, обросшего недельной щетиной пьянчужку. – Между прочим, в наших краях тоже много разных опасностей. И я с самого детства привык к тяжёлому труду. А уж дальние походы – так и вовсе обычное дело. Вы хоть раз пробовали перегнать стадо быков за сотню миль в местах, кишащих койотами и грабителями.

– Охотно верю вам, – он прильнул к стакану и, сделав большой глоток, примирительно пробубнил. – Но, как я вижу, вы совершенно не понимаете здешних особенностей. Тут так не ходят. В одиночку, да налегке. Поверьте мне, это самоубийство. Определенно. Я много видел таких людей. Из них никто не вернулся обратно. И найти их вряд ли кому-то удастся. Если только на обглоданные кости кто ни будь натолкнется. Поезжайте-ка вы домой, мистер Тесол. Послушайте совета старика. Я на Аляске еще войну с индейцами застал. Много чего видел. Не место вам здесь.

– У меня все есть для удачного похода, – настаивал я. – А вы, мистер, лучше бы оставили свое мнение при себе. Мне ваши советы не нужны. Я и сам могу вам много уроков преподнести.

Он тогда лишь хмыкнул и, ничего не ответив, пересел за другой столик, чтобы набраться и уснуть на полу, как делал каждый вечер. С каким бы удовольствием я сейчас зашёл в тот бар. Бревенчатое здание в два этажа. Тяжелая деревянная дверь. Барная стойка грубой работы. Галдящие посетители. Присел рядом с ним. Около играющего пламенем такого теплого и уютного камина. Заказал себе виски.

Чёртовы деревья. Вокруг одни деревья. Бесконечное море деревьев. Они, наверно, никогда не закончатся. А где-то моя Анет. Наверно, она сейчас на своем ранчо. В Техасе. И мистер Кэнди ругается с отцом из-за нашей помолвки. Я помню её с самого детства. Они жили по соседству. И мы часто проводили время вместе. Бегали по полям. Играли, хулиганили. Никогда не мог представить себе жизнь без Анет. Она была такой забавной девчонкой. С ней всегда было весело. Мы могли часами на пролет болтать о чем-то. Она так заразительно смеялась. Не знаю, когда наша дружба переросла в нечто большее. Но ее нежный стан. Волосы, пухнущие тонким ароматом духов. Улыбка. Я бы сейчас все отдал, чтобы прильнуть к мягким губам. Как тогда, в детстве. Когда мы учились целоваться. Тогда это была детская забава. Но теперь я бы все отдал за те поцелуи. Моя мисс Анет. Даст ли Господь нам увидеться вновь? Чёртовы деревья. Проклятая земля. Будь проклят старый Джо. Я хотел добыть капитал, чтобы мистер и миссис Кэнди уверились в серьезности моих намерений касательно их дочери. Чтобы устроить свадьбу, достойную ее. И обеспечить безбедное будущее для Анет. А теперь? А что теперь? Дьявольская страна!

Где-то вдалеке залаял пёс. Наверно загнал какого ни будь зверька на дерево и теперь кружится вокруг него, надеясь, что тот спустится к нему прямо в зубы. Бестолковая псина. Впрочем, надо отдать ему должное. Пищу себе он добывает сам. Видимо, бывший хозяин не плохо натаскал. Не даром же он не хотел продавать Мистера Уайта. Пёс и вправду очень хорош. Охота у него в крови. Он не может ходить рядом со мной. Я слишком медленно ковыляю. Вот и убегает черте куда. И когда из леса доносится лай, можно быть уверенным, что пёс нашел пищу.

Голос доносился несколько позади. И это было не обычно. Почему он отстал. Как правило, пёс убегал далеко вперёд и дожидался меня там. Потом внезапно выскакивал из леса. Подбегал, тихо поскуливая в знак дружбы, и снова исчезал. Так мы и продирались сквозь этот проклятый лес. Я остановился и громко позвал его к себе. Но голос пса не смолкал. Возможно, не услышал, решил я. И крикнул снова. Чуть подождал, наблюдая, как качаются ветви стоящего передо мной дерева с длинными мягкими иголками. Голос пса стих. Услышал. Наверно, сейчас побежит ко мне. И через несколько минут мы продолжим путь. А пока можно присесть и отдохнуть. Усталость, подобно воде, медленно, но верно подтачивает силы. И это опасно. Теперь я понимаю опытных трапперов, рассказы которых слышал всю дорогу до Форта-Юкон. Помню один из них. Грубый мужик, который не расставался с мешком, набитым шкурами. Говорил, что на Аляске умирают не от холода и травм, а от усталости. Люди, попавшие в беду, рано или поздно сдаются. Они устают бороться за жизнь. И тогда приходит смерть.

Голос пса раздался снова. Он звучал также из далека, как и прежде. Видимо, что-то привлекло его внимание, и бежать ко мне он не собирался. За время нашего совместного путешествия я хорошо изучил его повадки. И по голосу мог судить о намерениях своего спутника. Он был очень возбужден. Это чувствовалось по лаю. Но что могло так привлечь его внимание? Я крикнул снова, пытаясь дать понять, что не доволен. Спустя несколько секунд Мистер Уайт смолк, но потом начал лаять ещё задорнее. Чертов пёс. Он и не собирался бежать ко мне. Видимо, увидел какого-то зверя и теперь звал меня на помощь. Так как добыть его сам не смог.

Я присел на землю и стал дожидаться, когда пёс успокоится. Рано или поздно его интерес должен был исчезнуть. Либо поймает свою добычу. Либо она уйдет и тогда ему больше не зачем будет гавкать. Плечо ныло тупой болью, доставляя неудобства. Никак не получалось найти такое положение, чтобы можно было отдохнуть. Я долго пытался устроиться. Но все время что-то мешало. То нога начинала затекать, то спина. То рука. Так прошло наверно с полчаса. Пёс не умолкал и продолжал лаять. Это настораживало. Когда прошел час непрерывного гавканья, я не выдержал. Что могло так возбудить собаку? Это уже не походило на охотничьи инстинкты кобеля. Так долго он никогда не охотился. Может напал на тушу какого-то крупного животного, которого зарезали волки? – осенила меня догадка. Это было бы не плохо. Тогда можно было бы пополнить запасы. Да, пожалуй, если получится кого-то добыть или разжиться мясом чьей-то добычи, одна из моих бед была бы решена. Да и от мяса куда больше толку, нежели от сухарей. С мясом и сломанная ключица быстрее пройдет, и силы восстановятся. Мне необходимо мясо. Я должен питаться, чтобы выжить. Без мяса усталость меня подкосит. И я умру, как и многие до меня. По лесу разносился голос кобеля. Он звал. «Ну что ж», – сказал себе: «Надо бы проверить». И, кряхтя от боли в плече, поднялся на ноги. Во рту ощущался вкус поджаренного на костре мяса. Предвкушая добычу, я поплелся на голос.

Пёс убежал далеко. И дорога заняла довольно приличное время. Я медленно ковылял, морщась от боли. Ещё и сумка, которая, как нарочно, цеплялась за ветви кустов и маленьких елок, доставляла сплошные неудобства. Но голос Мистера Уайта гнал меня вперед. И я торопился, как мог. Переставлял ноги, пытаясь не обращать внимание на боль. Лишь изредка поминая этот лес и старика Джо бранью. Надежда на сытный ужин росла во мне с каждым шагом. Голос кобеля постепенно становился громче. Он явно стоял где-то среди высоких деревьев и ждал меня. Его лай, казалось, становился все задорнее и веселее. И настроение пса постепенно передавалось мне. Наконец-то Господь Бог смилостивился. И наградил меня за страдания. От этой мысли на душе становилось светлее. И когда, наконец, впереди мелькнула белая фигура, я обрадовался, как никто на свете. Такое испытывают, наверно, лишь обречённые на смертную казнь, получив в последний миг помилование. Но когда я смог разглядеть то, что привлекло внимание Мистера Уайта, моему разочарованию не было предела.

Пес кружился вокруг лежащего на земле человека. По кожаной одежде с вышитыми узорами без труда можно было опознать индейца. Человек лежал неподвижно. Наверное, он был мертв. В памяти возникла индианка и ее спутник, убитый тем роковым выстрелом. Неужели снова они? Но какого черта? Ведь я шел совершенно в другом направлении. Они ушли на восток, я на запад. Мы не могли встретиться. Хотя в этом проклятом лесу ничего не разберешь. Да и шел я без компаса, ориентируясь на солнце. Неужели сбился с маршрута? Неужели все это время я шел в другую сторону? А если так, то где я теперь?

Сердце сжалось от осознания ошибки. Я не знаю, где нахожусь. Из этого проклятого леса мне не выбраться. Не веря своим глазам, я приближался к лежащему на земле телу. В голове лихорадочно мелькали мысли, одна страшнее другой. Это конец. Куда идти? И плечо болит. Мне нужна помощь. Скоро начнется гангрена. А потом заражение крови. И меня не спасут. Я умру. Умру. Меня не будет. Мисс Анет. Не будет свадьбы. Не будет большого дома и играющих подле крыльца детей. Не будет ничего. Я останусь в этом море деревьев. И это мои обглоданные кости найдут какие-нибудь трапперы. Мои.

Все ещё пытаясь осознать весь ужас своего положения, я подошёл к тявкающему псу. На земле лежала девушка. Индианка. Та самая. Ее лицо было в запекшейся крови. Она не шевелилась. Надежда снова блеснула тонким лучиком. Может, это не я сбился с пути, а она? Но какого черта? Проклятый лес. Проделки ведьм, не иначе. А может, эта девушка и есть ведьма? Она преследует меня. Хочет погубить. Сейчас откроет глаза и, злобно оскалившись, набросится? По спине пробежали мурашки. Я содрогнулся от этой мысли. И деревья как будто стали гуще. Словно наклонились надомной. Вроде даже стало темнее.

Но девушка не шевелилась. Я огляделся. Мертвого индейца нигде не было видно. Взяв себя в руки, отбросил терзавшие меня мысли и попытался рассуждать спокойней. Нельзя терять голову. В этом проклятом лесу поддаваться эмоциям смертельно опасно. Огляделся снова. Нет, мертвого индейца не было. По крайней мере, поблизости. Не было и вещей. Да и платье на девушке было грязным. Совсем не таким, как прежде. Присмотревшись, я заметил на нем маленькие дырочки. Видимо, что-то с ней случилось. Что-то не понятное, что ее убило. Но что? Медведь? Волки? Нет. Они бы разорвали ее на части. Индейцы из другого племени? Это логично. Да, наверно это так. Что ещё могло произойти? Видимо, их племена враждуют. А она оказалась на чужой территории. Вот её и убили. Между индейцами такое часто случается. Я это ещё от деда слышал. Он когда-то участвовал в походах против них. Но если так, то надо побыстрее отсюда уходить. Вдруг они вернуться. А встречаться с племенем индейцев мне совсем не хотелось. Я огляделся снова. Показалось, что где-то среди деревьев мелькнуло раскрашенное лицо. И шикнул на пса, чтобы тот замолчал.

Вдруг послышался тихий стон. Мистер Уайт удивлённо повернул голову на бок и, умолкнув, уставился на девушку. Живая, – пронеслось в голове. Она открыла глаза. Черные. Глубокие, как сама бездна. Ничего не видящие. Словно глаза мертвого человека. От нее веяло смертью. И от этого стало жутко. Но вместе с тем притягательно. Какое-то колдовство, – подумал я, не в силах оторвать от нее взгляд. А глаза девушки постепенно прояснились и стали сосредоточенней. Они обвели взором нависающие над нами ветви и остановились, заметив меня. По глазам я понял, что она узнала. Ее окровавленные губы шевельнулись, что-то прошептав на непонятном языке. Я сумел разобрать только Ожри Гвижит. Она это сказала как-то по-особенному. И при этих словах в ее глазах появилась мольба. А вместе с ней надежда. Рука медленно легла на живот, словно умоляя о помощи. Ноги, обутые в индейские мокасины, задрожали.

Но чем я мог ей помочь? Мне самому бы выжить. Все равно она обречена. Если не может ходить, то умрет. Скорее всего, этой же ночью. Когда звери учуют запах крови. А она не могла. Ее руки и ноги едва двигались. И участь индианки была предрешена. Отведя взгляд, я присел и, стараясь не смотреть ей в лицо, ощупал платье. Девушка попыталась сопротивляться. Ухватив меня за предплечье. Но она была очень слаба. И все, что могла сделать, лишь стонать, время от времени всхлипывая. Ничего не найдя, сунул руку под него. Ладонь ощутила горячее женское тело. Едва заметный круглый живот. Беременна, – пронеслось в голове. Так вот что она лепечет. Как же я сразу не понял. Хотя где там разберёшь. Под индейскими балахонами ничего не видно. Но что я могу? Пусть молится своим богам. Может, они ее спасут.

Осмотрев индианку и не найдя ничего ценного, я поднялся. Вся моя добыча состояла из костяной иголки да какого-то странного кусочка меха, нанизанного на тонкую полоску кожи. Стараясь не смотреть на слезы в глазах девушки, я отвернулся и медленно поплелся подальше от этого места. Чёртовы индейцы. Будь они прокляты.

Я шел, не оборачиваясь. За спиной послышалось, как заскулил Мистер Уайт. Я окрикнул его и продолжил идти. Пёс замолчал. Не знаю, что там происходило. Оглядываться не хотелось. Что я могу сделать? Чертова индианка. Я не могу ей ничем помочь. Да, жизнь сурова. Ничего не поделаешь. И вообще, она сама виновата. И этот ещё. Которого подстрелил. Я не звал их. Я не просил выскакивать среди ночи перед лагерем. Это они виноваты в том, что я теперь на грани жизни и смерти. Это они будут виновны, если я погибну. Какого дьявола эти обезьяны таскаются по лесу. Разве можно подкрадываться к человеку во время сна? Никакого уважения. Ведь есть же правила приличия. А эти дикие животные не имеют никакого понятия о том, как должны вести себя люди. Сами виноваты. Вот и пусть теперь выбирается, как хочет. Я-то здесь причем. Проклятая индианка. Я ничего не могу поделать. Я не виноват. На все воля Божья. Если Богу будет угодно, то выживет. А нет, то не моя в том вина. Нет, не моя. Да и вообще они все язычники. И после смерти попадут в ад. Ну и пусть. Мне самому надо выжить. Меня ждёт мисс Анет. Я должен вернуться. Мы поженимся, купим ранчо. Я разбогатею. Заведем стадо быков. Лошадей разводить буду. Будем мясо продавать. Только бы выбраться от сюда. К черту эту индианку. К черту их всех.

Мистер Уайт не прибежал. Всхлипы девушки наконец-то стихли. Я медленно ковылял, перешагивая через лежащие на земле стволы деревьев. И не обращал внимания на цеплявшиеся ветки. Да ещё эта паутина. Невозможно было сделать и шага, чтобы не угодить в растянутые между высокими стеблями травы и ветками кустов липкие сети. Я уже давно привык к ней, как и к комарам. Но сейчас паучьи ловушки меня раздражали. Они были повсюду. И прилипали к лицу, рукам. Я смахивал их ладонью, но это не помогало.

Позади раздался громкий лай пса. Казалось, что он чем-то напуган. До наступления ночи еще долго. В северных широтах в середине августа ночь наступает поздно, да и длится часов шесть. Но дикие звери могут напасть и днем. При свете солнца. Если они учуют запах крови. И найдут легкую добычу, которой, без сомнения, была раненая девушка, то запросто могут загрызть ее. Инстинкты хищника сложно преодолеть. А в этих местах животные знают, что упускать любую возможность добыть пищу – это непозволительная роскошь. Ведь скоро наступят холода. Скоро придет полярная ночь. И вместе с ней голод. А они знают, что такое голод в шестидесятиградусный мороз. На этой дикой земле нет места сантиментам. Если хочешь выжить, то должен быть жестоким. Здесь выживают самые злые и сильные. Это я уже давно понял. Еще на маленьком пароходике, на котором добирался по реке Юкон до Форта. Трапперы да золотодобытчики, плывшие со мной – суровый народ. С такими лучше не связываться. Эти люди уяснили для себя здешние законы. Кто слабый, тот погибает. И какая разница, по какой причине. Поэтому не упускали возможности поживиться.

Чертова индианка. Я остановился и прислушался. Пёс не успокаивался. Кажется, его голос стал злее. Будь оно все проклято!

Часть 1. Глава 9. Сент-Майкл.

– Мистер Уэй! – громко крикнула высокая стройная девушка с черными длинными волосами, увенчанными прелестной белой шляпкой. – Вы обещали нам пароход ещё вчера. Но что же случилось? Почему мы все ещё в Сент-Майкле?

– Простите, мисс Анет, – пробубнил пожилой мужчина в старой шинели русского образца. Остановившись и обернувшись на догонявшую его девушку. – Но я же не виноват, что единственный пароход, который мог бы вас переправить в Фор-Юкон, отошел за день до вашего прибытия.

– Ай! – вскрикнула она, случайно ступив в большую лужу на широкой дороге, образованной двумя рядами зданий.

Двух – и одноэтажные строения улицы тянулись вдаль до окончания мыса и упирались в портовые сооружения у самого моря. Мимо, проваливаясь в грязь по самые спицы колес, неспешно тащились повозки, груженные мешками и бочками. И коренастые лошади, покачивая головами, тянули тяжёлую ношу, не обращая внимания на окрики возниц. Вокруг сновали люди, одетые в самые разные наряды. В основном поношенные куртки и плащи. Время от времени проходили, куда-то спеша, военные в морской форме. И иногда дамы в сапогах и теплых шерстяных платьях. Изредка попадались индейцы в кожаных рубахах до колена с красивыми узорами, вышитыми на них, и плетенных шляпах. В воздухе стоял гомон большого города, смешанный с ржанием лошадей и беспрестанным лаем собак. Которых здесь было, пожалуй, даже больше, чем людей. А народу было не меньше десятка тысяч человек. Иногда к городскому шуму примешивались громкие гудки пароходов, качающихся на волнах, омывающих крутой берег. Был обычный день большого портового города на Аляске.

– Но как же так? – вскрикнула девушка, привлекая к себе любопытные взгляды. – Вы же обещали!

– Ну что вы от меня хотите, мисс Анет, – пожал плечами пожилой мужчина. – Август месяц. Сейчас уже почти никто не плывет в Доусон. Река встанет в октябре, а путь туда и обратно занимает почти два месяца. И пароход на обратном пути рискует быть зажатым льдами. А вы хоть представляете себе, что значит оказаться, пусть даже в сотне миль от Сент-Майкла, в октябре. Когда уже снег падает, и температура не поднимается выше нуля. Вам очень повезет, если найдется отчаянный капитан, который отправится сейчас в путь.

– Ну неужели в таком большом городе не найдется никого, кто плывет в Доусон? – поджала губы мисс Анет, догнав своего собеседника. – Я никогда в это не поверю. Ведь почти каждый день приплывают новые корабли. Их скопилось очень много в порту. И наверняка среди них обязательно найдется хоть кто-то, кто пойдет обратно.

– Может быть, мисс Анет, – улыбнулся мистер Уэй. – Если найдется такой отчаянный капитан, то я обязательно вам сообщу. Но вряд ли он возьмёт вас. Ведь сейчас идёт переправка грузов для жителей Юкона. В Доусон и другие города этой территории оправляются грузы, необходимые для зимовки. А зима здесь не такая, как в Техасе. И следующая поставка продовольствия будет только через полгода. Поэтому пароходы уходят груженные до отказа. И лишних мест на них нет.

– Но что же делать? – округлила глаза она. – Неужели нам с мамой придется ждать до весны?

– Боюсь, что это так, мисс Анет, – он пожал ее тонкую нежную ладонь двумя руками. – И поверьте мне, это будет гораздо лучше для вас. Ведь зима там, – он многозначительно качнул головой в сторону, – это настоящий ад.

– Но как же? – она опустила глаза. – А как же Леворт?

– Не переживайте так, мисс Анет, – ещё шире растянул губы мистер Уэй. – Ничего с вашим Левортом не случится. Всего полгода. А весной, коли хотите, отправитесь в эту дикую страну на встречу с ним. Поверьте мне. Так будет гораздо лучше. Сент-Майкл – большой город. Один из самых крупных во всей Аляске. Здесь вы легко найдете жилье. И продуктов тут всегда в достатке. А там, в Форте-Юкон, всякое может случиться. Там, возможно, и голодать придется. Да и кто же вас примет-то? Это же маленькое поселение. Там даже почта появилась лишь в прошлом году. Ехать туда сейчас крайне опрометчиво. И я, положив руку на сердце, скажу вам, что ни за что бы не посоветовал столь красивой девушке отправляться в такую глушь в преддверии холодов.

– Вы думаете? – окончательно огорчилась мисс Анет. – Но все же я была бы вам признательна, если бы вы сообщили мне о любом судне, плывущим в ту сторону. А уж с капитаном я договорюсь. Думаю, за дополнительное вознаграждение он не откажет двум дамам.

– Конечно, мисс Анет, – улыбка с лица мистера Уэя исчезла, и вместо нее возник колючий взгляд серых глаз. – Я обязательно вам сообщу.

– Я была бы очень вам признательна, – подняла она на него глаза. – Очень. Как вы меня понимаете.

– Ну что ж, мисс Анет, – улыбнулся мистер Уэй. – Признательность девушки – честь для мужчины. Я обязательно вам сообщу, если что-то подвернётся. А сейчас вынужден откланяться. Дела.

С этими словами он склонил голову и, одарив ее улыбкой, отправился дальше, в глубину улицы. Оставив мисс Анет, удивленно смотрящую ему в след. Прохожие, не обращая внимания на стоящую посреди грязной дороги девушку, шли мимо. Какие-то господа в костюмах, проглядывавших через не застегнутые плащи, неспешно вышагивали по краю. Там, где было суше. И громко обсуждали последние события в далёкой и жаркой Испании. Пробежала ватага ребятни. Громко галдящей и заразительно смеющейся. А девушка все стояла и смотрела на покачивающуюся спину в шинели. Так прошло несколько минут. И только после того, как мистер Уэй, резко повернув, скрылся за дверью, над которой висела вывеска с изображением большого ботинка, она развернулась и решительно зашагала в обратную сторону.

Добравшись почти до самого конца улицы, свернула в узкий проулок. Оттуда ещё в один. Потом, обойдя большое двухэтажное здание с черной крышей, вышла на большую поляну, по которой тянулась довольно сухая дорога. И, перейдя ее, оказалась возле бревенчатого дома. Из большой трубы тянулся белесый дым. Несмотря на август месяц, было довольно прохладно. И отапливать постоялый двор приходилось круглогодично. Перед самым крыльцом располагалась вытоптанная в траве площадка. Достаточно широкая, чтобы на ней могла развернуться большая телега, запряжённая парой лошадей. Широкие деревянные ступени, обрамленные перилами, поднимались к крепкой двери. Когда мисс Анет оказалась на площадке, дверь отворилась, и оттуда вылетел какой-то мужчина. По грязному пиджаку можно было без труда узнать в нем местного бездельника, любящего выпить и промышлявшего на проходящих через город путниках.

– Черт бы вас побрал! – громко выругался он, поднимаясь с земли. И, заметив мисс Анет, добавил: – а кто это тут такой симпатичный?

– Пошел к дьяволу! – выкрикнула пожилая дама, появившаяся в дверях вслед за ним. – Еще раз появишься, я с тебя шкуру сдеру. Даже к полицмейстерам отводить не стану. Не бойтесь, мисс Анет, проходите. Он вас не тронет. Миссис Кенди уже встали и об вас интересовались.

Мужчина, махнув рукой на хозяйку постоялого двора, растянул улыбку, показывая редкие гнилые зубы. И, пригнув колени, низко поклонился перед мисс Анет, раскинув в стороны грязные узловатые руки.

– Милости просим, дамочка, – громко воскликнул он и, расхохотавшись, встал.

– Иди, иди, давай! – зашипела хозяйка. – Оставь девушку в покое.

– Скажи спасибо Французу, – бросил он ей. – Ничего, ничего, придет и твое время, калоша старая. – Развязной походкой поплелся к большому камню, лежащему на краю площадки.

Мисс Анет поспешила скрыться в здании. Она вспорхнула по ступенькам на крыльцо и, поблагодарив улыбкой хозяйку, прошла в открытую дверь. На пороге на миг остановилась и обернулась на мужчину. Тот присел на камень и принялся вытряхивать трубку. Мисс Анет вошла в помещение.

Большая комната бревенчатого дома. Потрескивали дрова в небольшом каменном камине. На маленькой полочке, устроенной сверху очага, красовалась статуэтка симпатичной балерины, застывшей в реверансе. Рядом стоял бронзовый подсвечник с воткнутой в него, но затушенной свечкой. И в углу виднелась лестница, ведущая на верх. В комнаты. Под ней маленькая дверка в хозяйские покои. Вдоль стен было расставлено штук восемь деревянных столов довольно грубой работы. За некоторыми сидели господа с чашкой чая или кружкой пива и что-то обсуждали. Публика была самой разнообразной. За одним столом, тем, что ближе к камину, на деревянном стуле восседал грузный мужик. Кожаная куртка и крепкие мокасины выказывали в нем человека, привыкшего к походам по северным землям. Рядом сидело трое господ в деловых костюмах. И на их столе стояла бутылка виски. На другой стороне комнаты сидел индеец. Одетый в кожаную рубаху, отороченную мехом и спускавшуюся до самых колен. В углу индейца было почти не видно. Мисс Анет его даже не заметила. Около него расположилась компания мужчин в потрёпанных временем одеждах. С заплатами и небольшими дырками. По крепким и мозолистым рукам в них угадывались рабочие портового склада или каких-то мануфактур.

Мисс Анет быстрым шагом прошла мимо них и также словно торопясь, поднялась по лестнице. На втором этаже перед ней предстал длинный коридор, плохо освещаемый сквозь маленькие окна. И длинный ряд дверей в номера. Она быстро прошла к одной из них. Той, что находилась со стороны фасада. И, постучавшись, толкнула ручку. В комнате было тихо и светло. Миссис Кенди сидела за маленьким журнальным столиком и, не обращая на дочь внимания, что-то писала.

– Ох, и погодка сегодня, – прощебетала мисс Анет.

– Это ты? – Проворчала миссис Кенди.

Мисс Анет прошла в комнату и сквозь тюль выглянула в окно. Мужчина, которого выгнала хозяйка, сидел на камне и дымил большой деревянной трубкой. Заметив ее, он расплылся в улыбке и качнул головой. Она, быстро отойдя от окна и пытаясь скрыть волнение, обратилась к матери.

– Мистер Уэй советует до весны остаться в Сент-Майкле. Говорит, что пароходов уже не найти.

– Вот и я говорю, – обернулась на нее миссис Кэнди. – Какой смысл тащиться в этот твой Форт-Юкон.

– Там Леворт, – пожала плечами мисс Анет. – Вы же сами учили меня верности мужу.

– Я учила тебя верности, а не глупости, – миссис Кэнди снова отвернулась к письму и принялась что-то карябать на бумаге перьевой ручкой.

– Разве жена не должна быть рядом с мужем? – в голосе мисс Анет прозвучал сарказм.

– Жене совсем не обязательно таскаться черте-те куда в поисках муженька. Да вы и не женаты пока-что. Всего лишь обручены, – проворчала миссис Кэнди. – Все, не мешай мне. Я пишу твоему отцу.

– Вот именно, что обручены! – щёчки мисс Анет залились румянцем. – А если там какая ни будь… И что я потом? Останусь брошенной? Все равно что прокаженной. Кому я буду нужна?

– Не говори ерунды, – не отрываясь от письма пробубнила миссис Кэнди. – Кому нужен твой Тесол. К тому же, где он тут может найти такую, как ты. Банковский счёт твоего отца для таких, как Тесолы – все равно, что мед для мух.

В дверь постучались.

– Кого там ещё принесло, – выругалась миссис Кэнди и бросила ручку. – Кто? – громко крикнула она.

– Добрый день, уважаемые дамы, – раздался голос мистера Полля.

– Этого ещё не хватало, – буркнула она. – Уходите, я не одета.

– Ну что ты, мама, – воскликнула мисс Анет. – Обманывать не прилично. Да и вообще, отвергать знакомство с людьми, знающими Аляску вдоль и поперек, весьма неосмотрительно. Мы здесь одни. И помощь нам может быть весьма полезной.

– Думаешь? – посмотрела на нее миссис Кэнди. Потом, несколько секунд поразмыслив, бросила стоящему за дверью. – Ладно, входите.

Дверь отворилась, и появился мистер Полль.

– Дорогие дамы! – он широко улыбнулся, прикрывая за собой. Его усы загнулись вверх, как у кота, наевшегося хозяйской сметаны. – А я вот проходил мимо. Не поверите, по случайности. Извозчик неправильно расслышал и завёз меня прямо к вам. А я-то уморился и имел неосторожность уснуть. Представляете, какого было мое удивление, когда проснулся и обнаружил себя у дверей сего заведения? «Ну что ж», – сказал я себе: «Видимо сама судьба меня принесла. Почему бы не зайти к своим новым знакомым. Проведывать, так сказать». А у вас тут довольно неплохо. Никогда не останавливался в этом отеле. Никогда. Да, весьма уютные номера. Весьма.

– Ну, вы не стесняйтесь, – фыркнула миссис Кэнди и принялась дописывать письмо.

– Мы очень рады вас снова видеть, – мисс Анет улыбнулась. – А разве вы не уехали в Ном?

– Да, я хотел отплыть три дня назад, – поднял брови мистер Полль. – Но, как видите, судьба распорядилась по-своему. Вы не поверите. Прямо на кануне отплытия приходит ко мне один человек и заявляет, что на днях должен прибыть пароход из Доусона. И вместе с ним весьма примечательный господин. Я уже давно искал с ним встречи. И как раз вспоминал о нем. И вот тут на те вам. Ну не судьба ли это, скажите? Конечно, упустить такой шанс я не мог. Поэтому мое отплытие в Ном пришлось отложить.

– Вот так радость, – буркнула миссис Кэнди.

– Да, тут вы правы, – усы мистера Полля вытянулись в струнку. – Впрочем, дела уже улажены, и теперь первым же пароходом намереваюсь отплыть в Ном. Одним словом, завтра утром я буду качаться на волнах среди айсбергов и китов. Время, время. Всюду надо успеть. А его всегда не хватает.

– Какая интересная у вас жизнь, мистер Полль! – в глазах мисс Анет сверкнули огоньки. – Приключения и путешествия. Как в романах.

– Да, мисс Анет, – усы мистера Полля загнулись кверху. – Ну, каждый человек сам хозяин своей судьбы. А по мне, так без приключений жизнь слишком пресна и скучна.

– Ну да, – оторвалась от письма миссис Кэнди. – У лошади тоже жизнь веселая. То покормят, а то кнутом огреют. Вот потому и бегает быстро.

– В наше время сидеть на месте нельзя, – мистер Полль усмехнулся. – Приходится, мадам, бегать. Приходится.

– Ну уж, – махнула рукой миссис Кэнди. – И раньше жизнь была. И ничего, справлялись как-то.

– Сейчас все по-другому, – усы мистера Полля поднялись еще выше. – Сейчас жизнь ускорилась. Научный прогресс. И техника сегодня не сравнится с прошлой. Вот и приходится успевать. Что уж тут поделать. Надо как-то приспосабливаться к условиям жизни. Вот взять вашего возлюбленного, мисс Анет. Он же не просто так поехал на Аляску. Здесь жизнь. Прогресс. За этой землёй будущее. А в наше время надо держать нос по ветру. Иначе упустишь свой шанс. А второго, может, и не представится.

– У Леворта чутье на прибыльное дело, – опустила та глаза. – Он всегда чувствовал, где можно заработать.

– На неприятности у него чутье, – проворчала миссис Кэнди. – С самого детства приключения находит. То поле подожжет, то быков из загона выпустит. Это ж надо было додуматься. Пусть, говорит, погуляю на воле. Дескать, нельзя быков эксплуатировать. Нашелся борец за свободу скотины. Еще и отца своего, дурака старого, эксплуататором назвал. Чуть ли не работорговцем. Революционер, тоже мне.

– Ну, мама! – вскрикнула мисс Анет. – Ему тогда лет десять было. А вы до сих пор поминаете.

– Конечно, поминаю, – скривилась миссис Кэнди. – Его быки тогда своей повстанческой толпой нам сарай снесли. И как только этого дурака не затоптали? Наверно, за своего приняли. До сих пор не понимаю.

– Не сочтите за наглость. Но все же хотелось бы поинтересоваться, а куда господин Леворт направился теперь? – мистер Полль опустил глаза. – У меня исключительно деловой интерес. Если около Форта-Юкон найдут золото, то завтра же туда ринутся толпы старателей. И, возможно, стоит задуматься о продвижении торговли. Сегодня Форт-Юкон – захолустный поселок, но города тут растут, как грибы после дождя. Взять, к примеру, Ном. Ещё в прошлом году там было лишь несколько строений, а сегодня это уже огромный город, который запросто сравнится с Сент-Майклом.

– Ой, – пожала плечами мисс Анет. – А я даже и не знаю. Кажется, старик Джо говорил что-то про хижину в лесу. Где-то восточнее Форта-Юкон. Там, севернее Юкона, ручей какой-то есть. Не знаю. Я в этом ничего не понимаю.

– Это что-то новенькое, – пробубнил мистер Полль. – В тех местах ещё никто не находил золота. Только на Клондайке. Но золотоносная река южнее. Впрочем, кто знает, кто знает. Места там глухие. Одни индейцы за пушниной ходят.

– И Леворт там один, – опустила глаза мисс Анет.

– Ну, скоро вы к нему приедете, – пожал плечами мистер Полль.

– Боюсь, что не скоро, – мисс Анет отвернулась и подошла к окну.

– Почему же? – изумился мастер Полль. – Через два дня отправляется пароход в Доусон. Полагаю, что через недели две вы будете в Форте-Юкон.

– Как это через два дня? – округлила глаза мисс Анет. – Мистер Уэй говорит, что вообще уже никто не плывет в ту сторону. Уже поздно. И капитаны боятся быть застигнутыми льдами на обратном пути.

– Это действительно так, мисс Анет. – усмехнулся мистер Полль. – Но все же пароходы будут ходить в Доусон ещё до самого октября. Ведь некоторые зимуют там. И возвращаться обратно им не надо.

– Правда! – глаза мисс Анет загорелись надеждой.

– Если хотите, я мог бы раздобыть для вас пару билетов, – пожал плечами мистер Полль. – Это сущие пустяки.

– Я была бы вам крайне признательна, – мисс Анет бросила на него быстрый взгляд. Ее щёчки зарделись. А пухлые губки вытянулись в улыбке.

– Можете на меня положиться, – усы мистера Полля стали похожи на две стрелы, устремлённые к причёске. – Сегодня же вечером у вас будут билеты. Услужить таким прелестным дамам для меня дело чести.

– Господи, вы дадите мне сегодня дописать это письмо? – воскликнула миссис Кэнди. – Ну все же, право дело. Я никак не могу сосредоточиться. Вот тут опять кляксу поставила. Что ж за напасть такая. – И она принялась аккуратно вытирать салфеткой капельку чернил на бумаге.

– Ну что ж, не буду вам мешать, – мистер Полль подмигнул мисс Анет, от чего та немного смутилась. – Сегодня же вечером я зайду к вам, чтобы исполнить обещание. Можете не беспокоиться. После завтра вы отправитесь в путь. И могу помочь даже с жильем в Форте-Юкон. Есть у меня там один знакомый. Он мне не откажет.

– Боюсь, нам не расплатиться за вашу доброту, – проворчала миссис Кэнди.

– Что вы! Мне не надо от вас денег! – воскликнул мистер Полль. – Хотя, знаете, вы могли бы мне оказать одну услугу. Если вас, конечно, не затруднит.

– Услугу? – уставилась на него миссис Кэнди.

– Нет, нет, не подумайте, – поспешил пояснить мистер Полль. – Мне нужен свой человек в Форте-Юкон. Просто посмотреть. Познакомиться с жителями. Завести какие-то знакомства. Одним словом, человек, который от моего имени мог бы при необходимости организовать лавку. Место для складирования товаров. Ну и все в таком духе. И я был бы счастлив, если бы вы оказали мне такую услугу. – Он внимательно посмотрел на мисс Анет.

– Да, конечно, – растерялась та. – Я с радостью отплачу вам услугой за услугу.

– Ну что ж, тогда не смею вас более беспокоить и откланиваюсь, – мистер Полль учтиво поклонился дамам и направился к двери. Добравшись до нее, взялся за ручку и, обернувшись, добвавил: – Вечером я у вас, как условились. Поэтому не прощаюсь. Но все же было очень приятно поболтать с прекрасными девушками. Здесь столь утончённых дам не найти.

Он вышел. А мисс Анет, продолжая стоять у окна, посмотрела на мать.

– Ну вот все и решилось. А то я уже переживать начала, что придется торчать в этом Сент-Майкле всю зиму. Здесь такая скукотища. И ничего интересного не происходит. От тоски помереть можно.

– То так, в Форте-Юкон весело, – бросила мисс Кэнди.

– Там можно будет заняться делом. Разузнать о жителях. Обзавестись знакомствами. Почти шпионская миссия, – весело рассмеялась мисс Анет, представив себя в роли разведчицы, запрошенной в чужую враждебную страну.

– Дети, – пробурчала миссис Кэнди. – И чего вам все неймется? Жили бы себе спокойно. Нет, все куда-то вас тянет.

Мисс Анет не ответила. В окне показался мистер Полль. Он спустился по крыльцу и вынырнул из-за крыши над ним. Бросил быстрый, едва заметный взгляд на странного мужчину, все еще сидевшего возле булыжника. И пошел по дороге через поляну. Мужчина у камня сидел и грыз травинку, весело мотая головой из стороны в сторону. Иногда он незаметно поглядывал на девушку в окне. Когда мистер Полль почти скрылся из вида, на поляну перед постоялым двором вышли индеец и крепкий мужчина в кожаной куртке и мокасинах. Они друг за другом, словно не знакомые люди, направились в сторону видневшейся вдали фигуры мистера Полля. Мужик около камня выплюнул изо рта травинку и, посмотрев на мисс Анет, наигранно раскланялся. После чего улыбнулся, широко раскрыв рот с гнилыми зубами и, резко встав, отправился вслед за удалявшейся парочкой.

Часть 1. Глава 10. Дебри Аляски.

Индианка оказалась крепкой девушкой. Плотного телосложения. Тащить ее на себе было крайне тяжело. Я соорудил волокуши из веток. И, сделав из привязанной к ним веревки петлю, накинул ее на себя до уровня пояса. Так тащить лежащую на волокушах индианку было легче. Хотя каждый шаг давался с большим трудом. И все же, хоть медленно, но мы продвигались. Теперь я за день делал не больше одной или двух миль. Приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться и отдохнуть. Да и идти как раньше, по прямой не получалось. Пройти через поваленные деревья и ямы не было никакой возможности. Поэтому мы их обходили. А на это уходило очень много сил. Бывают времена, когда мне хочется бросить эту девушку в лесу и забыть о ней. Чертовы индейцы. Чтоб они провалились.

Почему я вернулся за ней? Даже сам не знаю. Наверно, из-за ребенка. Впрочем, не знаю. Это сложно понять. Просто не смог оставить ее там. Беременная женщина. Обуза, которая погибнет сама и меня за собой утащит. Иногда я задаюсь вопросом: «Зачем все это»? Не лучше ли было пройти мимо. Ну и пусть потом до конца дней ее заплаканные глаза будут преследовать меня. Ведь если они будут преследовать, значит, я буду жить. А что может быть ценнее жизни? Не знаю. Впрочем, я уже давно перестал задаваться такими вопросами. Проще жить просто ради жизни. Прожил день. За ним ещё один. Идти по лесу и слушать, как щебечут птицы. Радоваться каждому прожитому дню. Наверно, так легче. Я никогда раньше не задумывался об этом. Не мог понять, как такое бывает. Жить одним днём. А теперь, находясь на грани жизни и смерти. Ожидая, что каждая ночь может стать последней. И из-за любого куста может появится медведь, волк или ещё кто-то. А утро может не наступить. Я понял, что нет ничего более прекрасного, чем жизнь.

Я не смог пройти мимо и вопреки всем законам дикого мира, вернулся. Помню, как обрадовался Мистер Уайт. Как кинулся ко мне и начал облизывать лицо, руки. Даже не понимая, какую боль доставляет моему искалеченному телу. Помню глаза индианки. Как она смотрела на меня. Тот страх, граничащий с ужасом. Страх человека, решившего, что я вернулся для того, чтобы убить. Страх перед смертью. И где-то там, в глубине – надежда. То единственное, что заставляет жить вопреки всему. И тлеет в сердце обреченного на смерть. Понять это способен лишь человек, шагнувший хотя бы одной ногой туда. И почувствовавший холодное прикосновение костлявой руки.

Она долго не верила, что я решил ее спасать. Лёжа на волокушах, каждый миг ожидала, что я брошу их на землю. Впрочем, не знаю, какие мысли крутились в ее голове. Северная земля жестока. Ее закон простой. Хочешь выжить – забудь про закон. Я это уяснил ещё тогда. В Сент-Мартине. Когда слушал рассказы золотодобытчиков об тех страшных делах, которые творят люди, оказавшись на грани смерти. Тогда я не мог это осознать. Но теперь… А девушка, видимо, знала об этих вещах не понаслышке. Она родилась на этой земле. И боялась меня.

Но время шло. Мы прошли уже миль пятнадцать. Или больше. Точно не могу сказать. Сменился лес. Сосны остались позади, а нас теперь окружали высокие тополя. Здесь солнца было больше. И идти веселее. Правда, стали вновь появляться заболоченные участки. Зато и вода стала попадаться чаще. И больше я не погибал от жажды, как прежде. К тому же подсмотрел у индианки, как она борется с недостатком воды. Оказывается, если жевать некоторые растения, то можно спокойно жить. Только надо знать какие и не глотать. Постепенно девушка успокоилась. А может быть и смирилась. Не знаю. Но так или иначе, она больше не пытается меня укусить. И я могу спать спокойно, не боясь, что мне ночью вонзят нож в сердце. По началу боялся. И потому крепко привязывал его к руке. А все остальные опасные предметы складывал под одеяло, на котором спал. Так мы и продвигаемся. По этой проклятой Аляске. Я молча ненавижу индианку. Не знаю за что, но ненавижу. И, судя по всему, это взаимно. Впрочем, какая разница. Все равно нам не выжить. Какой смысл себя обманывать. И мы оба это знаем. Таковы законы этих мест. Слабые должны погибнуть.

А индианка ничего, держится. Хотя и стонет от боли, но иногда даже пытается встать. Правда, ничего у нее не выходит. А жаль. Не знаю, что с ней случилось. И куда она дела мертвого индейца. Когда жестами спросил ее, она сложила руки и изобразила что-то вроде зубов. Может, волки напали. Или медведь. Не понятно. Но предполагаю, что она пряталась от зверей на дереве и упала оттуда. Наверное, когда пыталась слезть. Впрочем, разобрать в ее болтовне ничего невозможно. Она постоянно что-то лопочет на своем языке. И я ни черта не могу понять. Она разговаривает так, будто я тоже индеец. Но ведь мне не знаком их язык. А она все болтает и болтает. Черт бы ее побрал. Хоть бы минуту помолчала. Никогда не думал, что эти индейцы такие разговорчивые. И ведь не понимает ничего. Приходится по сто раз объяснять, пока до нее дойдет.

С того дня, как я ее нашел, прошла уже неделя. Спички закончились. А нести с собой банку тлеющих шишек оказалось плохой идеей. Они тлели слишком быстро. И уследить за ними не получалось. Поэтому теперь мы остались без костра. По счастью, дикие звери пока-что обходят нас стороной. Индианка перед наступлением ночи что-то поет. Это похоже на какой-то ритуал. Наверно, призывает духов, чтобы те оберегали нас. Я, конечно, не верю в разные суеверия, но волки к нам не подходили. По крайней мере, пока-что.

Вот и сейчас мы сидим под большим деревом. Еще день. И я решил отдохнуть. Индианка, облокотившись на ствол полулёжа, расположилась рядом. Так теплее. Медленно, но верно приближается осень. И погода становится с каждым днём прохладнее. Мистер Уайт, как обычно, бегает где-то в лесу. Ловит себе пропитание. Мои запасы подошли к концу ещё вчера. Вдвоем мы их съели гораздо раньше, чем я планировал. И теперь мы, видимо, будем голодать. Что будет завтра? Даже думать не хочется. Я слышал, как трапперы в Форте-Юкон рассказывали про ловушки на зверей. Но толком ничего не понял. Кажется, надо две палки ставить друг над другом. А там ещё какой-то сторожек. Подпорка, к которой привязана наживка. Да груз на верхнюю палку. Они зимой так пушного зверя добывают. Впрочем, у меня все равно нет еды для наживки. А других ловушек я не знаю. Может, попробовать петлю поставить? Обычная петля для висельников. Чтобы затягивалась. Только как ее ставить? Просто на землю бросить? И кто же в нее попадется? А если на звериную тропу, так и вовсе бесполезно. Поймаешь какого-нибудь карибу, и порвет он верёвку. В итоге без мяса останешься и без петли. А у меня веревок и без того мало.

Индианка толкнула меня в бок и указала рукой в сторону большого куста. Я ничего не понял. Она скривила губы, словно разочаровавшись во мне, и снова ткнула пальцем. Я медленно встал. Чёртово плечо все время болело. И даже за неделю боль не спала ни на йоту. Хотя индианка все время мне подсовывает какие-то травы, которые собирает по пути. Но я их не принимаю. Не знаю, что это? А вдруг мой организм не выдержит? Ведь я не привык к здешним условиям. Мой дом очень далеко, в Техасе. И отравиться незнакомой пищей можно очень легко.

Так не хотелось вставать. Эта индианка. Лучше бы оставил ее лежать там, где нашел. Нет же, совесть проснулась. И зачем только вернулся за ней? Проклятая боль привычно ударила в солнечное сплетение. От чего перехватило дыхание. Со стоном, чуть наклонившись, я подождал несколько минут. Пока она стихнет. После, поморщившись и переведя дух, поплелся к кусту.

Подойдя и раздвинув ветви, заметил красовавшиеся в траве жёлтые шляпки грибов. Большая семейка. Среди начинавшей желтеть травы их было почти не видно. И как только эта индианка смогла разглядеть? Наклонившись и расстегнув куртку, начал собирать, складывая себе за пазуху. Набралось довольно много. Когда все закончились, поддерживая куртку снизу, вернулся обратно и высыпал их возле девушки. А сам присел рядом, наблюдая, как она взяла один гриб и сунула себе в рот. Видимо, ей очень нравилось жевать сочную мякоть. Она громко причмокивала и показывала всем своим видом наслаждение от еды. Доев один, потянулась за вторым. Потом остановилась и посмотрела на меня. В ее глазах было что-то загадочное и удивлённое. Индианка подобрала большой красный гриб и протянула мне. Есть очень хотелось. От одного гриба, может быть, ничего не будет? Видя мое колебание, она громко крикнула что-то на своем языке и скорчила недовольную гримасу. Я взял еду из ее руки и сунул в рот. Гриб на вкус был совершенно пресным и как будто безвкусным. Но самое главное питательным. И надеюсь, не ядовитым. Хотя какая разница. Лучше умереть, отравившись грибом, чем от голода. Так будет быстрее.

А девушка, наевшись, глубоко вздохнула и погладила живот. Что-то бормоча себе под нос. И без конца повторяя: «Ожри Гвижит». Судя по всему, это было имя ещё не рождённого ребенка. На ее лице было такое блаженство, которое не вязалось с нашим положением, что невольно я улыбнулся. Она, заметив мою улыбку, что-то сказала, дополняя слова непонятными жестами. И сверкая гневом в глазах. Перепады настроения у нее случались часто. И я уже давно к этому привык. А потому устало махнул рукой.

Вдруг мне пришло в голову, что я даже не знаю её имени. Немного поразмыслив, я ткнул пальцем себе в грудь и громко сказал: «Леверт». А потом ткнул им же в нее и сделал вопросительное выражение лица. Она умолкла и удивлённо посмотрела на меня. Некоторое время подумав, крикнула что-то не понятное и отвернулась. Наверно это из-за того индейца, – догадался я. В общем-то, мне тоже общаться с ней не очень хотелось. И оставить вялотекущую войну, балансирующую на шатком перемирии всю прошедшую неделю, без изменений. Но все же мы вместе. И возможно, нам придется встречать смерть вдвоем. А коли так, то общаться придется. Да и выжить нам будет легче, если враждовать не будем.

Я повторил жест, назвав свое имя, и ткнул ее в плечо, произнеся первое, что пришло на ум: «Инди». Она проигнорировала. Тогда я ткнул по сильнее и громко утвердительно сказал: «Инди». Девушка отмахнулась. И неожиданно повернувшись ко мне, со злорадством ткнула в меня пальцем. Выкрикнула что-то, по всей видимости, обидное. Тогда я, наклонив голову, указал на нее и левой рукой изобразил рогатое животное. Она ткнула пальцем в себя и вопросительно произнесла: «Вадзаих»? Я утвердительно кивнул головой и улыбнулся. Она пристально посмотрела на меня и вдруг громко рассмеялась. Вадзаих! Через несколько минут, вдоволь насмеявшись, ткнула пальцем в себя, повторив: Вадзаих. А потом ткнула в меня и выкрикнула: «Чжох»! После чего снова рассмеялась. Очевидно, шутка ей пришлась по душе. Правда не понятно, что означало имя, которым она меня нарекла. Но очевидно, это было нечто обидное. Поэтому я упрямо ткнул в себя пальцем и повторил: «Леверт. Леверт, ты слышишь»?

Успокоившись, она попробовала повторить.

– Лехор.

– Нет, – я замотал головой. – Л-е-в-е-р-т.

– Леарт, – она засмеялась.

– Л-е-в-е-р-т.

– Леят – Чжох, – ее смех стал ещё задорнее.

Поняв, что научить индианку произносить свое имя правильно бесполезно, я тоже рассмеялся и ткнул в нее жестом, изображавшим козла.

– Вадзаих, – передразнил ее. На что она ещё сильнее рассмеялась.

– Чжох, – оскалившись, громко щелкнула зубами.

– Черт с тобой, – усмехнулся я в ответ. – Пусть будет Чжох. А ты будешь рогатой козой. Вадзаих. Вот так.

В лесу послышался треск ломаемых сучьев. И вскоре появился Мистер Уайт. Его белая шерсть была видна из далека. Белое пятно мелькало среди деревьев, быстро приближаясь к нам.

– Чжох! – передразнила меня индианка, прислушиваясь к треску.

Мистер Уайт выскочил из-за дерева и подбежал к нам. Его морда всем своим видом выражала сытость и довольство. Кровь на ней не оставляла сомнений, что пёс кого-то поймал. И плотно пообедал. Он обнюхал индианку и лизнул ее в лицо. Она отмахнулась от него и снова звонко рассмеялась. От этого смеха и мне стало весело. Когда он по своему обычаю попытался облизать и меня, я не выдержал и тоже рассмеялся. А кобель, не обращая на нас внимания, продолжал. Он явно был счастлив, и проблемы завтрашнего дня его не беспокоили. Животное, привыкшее к жизни в лесу, прекрасно себя чувствовало в дикой и холодной стране. Его совершенно не волновало, что дни становились все короче. А сумерки спускались все раньше. Возвещая о приближении полярной ночи. И температура уже редко поднималась выше 10 градусов. Так что даже днём было отнюдь не жарко. Теплая шерсть спасала его от мороза куда лучше, чем одежда спасает человека. А острый слух и обоняние, помноженные на природную ловкость и силу, никогда не оставят его без добычи.

Я медленно, опираясь на дерево, служившее нам спинкой кресла, встал. И, размявшись, улыбнулся девушке. Та, поняв, что отдых закончился, внимательно посмотрела мне в глаза.

– Пора, – буркнул я и взвалил сумку на левое плечо.

Нам предстояло пройти ещё больше двухсот миль по бескрайним просторам Аляски. Двести невозможных миль до такого теплого и уютного дома.

– Чжох ц,а Вадзаих. Динджи Чжуу, – проговорила что-то непонятное индианка и уныло посмотрела на меня.

Усмехнувшись, я помог ей забраться на волокуши. Моя левая рука по-прежнему не шевелилась. А девушка едва передвигала руками и ногами. Поэтому даже такое простое действие, как положить ее на связанные ветки, занимало не мало сил и времени. Наконец, устроив Вадзаих, я накинул петлю себе на пояс и медленно поплелся дальше. Через огромный дикий океан деревьев. Туда, где было спасение. В цивилизацию.

Часть 1. Глава 11. Хозяин леса.

Я его не сразу заметил. Удивительно, как такое огромное животное может быть столь незаметно. Можно пройти в нескольких метрах от него и даже не понять, какая опасность таится в кустах.

Мы шли по лесу. Высокие тополя, казалось, доставали до самых облаков. Индианка в тот день необычайно плохо себя чувствовала. Ее часто тошнило. И даже лёжа на волокушах, она почти все время стонала и что-то шептала на своем языке. У нее явно начиналась лихорадка. Я уже видел такое. Люди подхватывали какую-то болезнь и медленно угасали, мучаясь в бреду. Мы часто останавливались. И во время отдыха я старался дать ей чего ни будь поесть. Ведь телу необходима пища. Необходимы силы, чтобы выжить. Собирал грибы, ягоды. Но она отказывалась. И жевала лишь какую-то траву, название которой мне неизвестно.

За то время, пока мы были вместе, я привык к ней. Не знаю почему, но ее состояние меня тревожило. Одна лишь мысль, что могу вновь остаться в этом проклятом лесу один, как бесконечная боль в плече не давала покоя. Она стучала в висках и спазмами сжимала сердце. Остаться одному. Снова одному. Без возможности выбраться. Среди этих чертовых деревьев. Найти свой конец. И ни одна душа даже не узнает, где покоятся мои останки. Безмолвная тишина. И вечный шелест деревьев, качающихся на ветру. Но мне хотелось жить. Где-то там моя Анет. Где-то там меня ждут.

Мистер Уайт, не обращая на нас внимания, носился по лесу. Он был больше озабочен поиском пищи. Мы спустились в какую-то долину, окружённую горными хребтами. И живности здесь было на много меньше, чем в горах. В основном птицы, которых псу было не поймать. Да какие-то мелкие грызуны. Попадались, конечно, и крупные животные. Я несколько раз видел карибу и кабанов. Один из них так удобно устроился за корнем вывороченного дерева, что я чуть не наступил на него. И только когда остался лишь шаг, он вдруг вскочил и, возмущённо хрюкая, убежал в густые кусты, растущие тут и там между деревьев. Но с такой добычей псу было не справиться в одиночку. Поэтому, судя по всему, он в последнее время голодал.

Зато у нас с индианкой пищи было предостаточно. Грибов здесь росло много. Да и нет, нет, попадались кусты с ягодами. В основном калина. Но иногда встречалась толокнянка и даже объеденная птицами черемуха. Угроза голода отступила на время, дав нам возможность сделать какие ни какие запасы, да наестся впрок. Грибы я собирал во время дневных остановок и нанизывал на длинные тонкие веточки. После чего развешивал на кустах, надеясь засушить. Правда почти ничего не получалось. Конечно, с костром это не было бы проблемой, но поскольку огня не было, приходилось довольствоваться холодным солнцем Юкона. А что будет дальше, мне было не известно. И вполне возможно, что этот лес скоро закончится. Снова наступит время голода. Снова высокие сосны. Крутые горные склоны. И висящее над ними голубое небо.

Он появился из ниоткуда. Мы вышли к реке. Быстрая ледяная вода неслась бурным потоком, спускаясь с гор. И, журча, переливалась на огромных камнях, которыми было усеяно русло. Глубокие водовороты чернели рядом с ними. Наполняя воздух громким шумом разбиваемой о дно воды. Черные камни берега тихо скрипели под ногами. Я остановился у самой кромки реки. Дальше пройти было невозможно. Перебраться через нее мы бы не смогли. Скинул петлю волокуш, на которых лежала индианка. Надо было разведать обстановку. Найти брод. Отошёл на несколько метров и огляделся. Вдали виднелись высокие горы. Быстрая река текла откуда-то сверху и, видимо, пересекала долину на две части.

И вдруг из-за большого камня появился медведь. Он был огромный и такой же черный, как валуны, разбросанные по всему берегу. Наверно, медведь ловил рыбу. Но, заметив чужака, зверь кинулся в мою сторону. Я даже испугаться не успел. Это произошло почти мгновенно. В два или три прыжка он оказался возле меня. Я лишь краем глаза заметил черную тень, и огромная лапа с острыми когтями ударила меня по лицу. Все помутнело. Горячая кровь залила глаза. И потекла по шее вниз. Тут же в меня вонзились огромные когти. И уже лёжа на черной гальке, я услышал треск разрываемой куртки. Вслед за ней пришла боль.

Медведь терзал мое тело. Я слышал, как ломаются кости. И чувствовал, как обжигает горячая кровь. Не было мыслей. Не было страха. Лишь запах тухлой рыбы из его пасти. И боль. Я не слышал, как откуда-то из леса выскочил Мистер Уайт. Как он с громким лаем бросился на медведя и вцепился ему в шею. И не видел ужас в глазах индианки. Конец. Это было последнее, что мелькнуло в голове.

Медведь бил меня своими огромными лапами и рвал когтями. От каждого удара у меня перехватывало дыхание. И я не мог вздохнуть. Гневный рев зверя слился с собачьим лаем. Мистер Уайт рвал шкуру, захлебываясь густой шерстью. На какое-то мгновение медведь оторвался от меня и отшвырнул пса на камни. Тот отлетел и, ударившись об большой валун, громко взвизгнул. Но тут же вскочил на ноги и кинулся на зверя вновь. Между ними завязалась смертельная драка. Пёс вцепился в шею и повис на медведе. Тот вертелся из стороны в сторону, и большой сильный кобель болтался на нем, словно был плюшевой игрушкой. Страшные лапы пытались ухватить собаку, но каждый раз рассекали воздух длинными когтями, не доставая до него. Все вокруг было в крови. Скорее всего, моей.

Пальцы скользили по гальке в чем-то скользком и склизком. Все тело горело, словно было объято огнем. Перед глазами висело голубое ясное небо. Меня окружила тишина. Больше не было ни шума реки, ни громкого рычания хозяина этой земли. Лишь бесконечная дикая боль и голубое небо, на котором горело яркое пятно солнца. Как ни странно, но оно не обжигало глаза, как обычно. Оно просто сияло в голубом океане. Неожиданно для себя я увидел, как солнце потемнело. Словно оно стало чернеть. И вокруг него образовались черные закругленные полосы. Они проступили сквозь почерневшее небо. И окружали звезду. Берег, высокие деревья на краю реки. Все исчезло. Они растворились в темноте. Эта тьма медленно, но неумолимо сжималась вокруг меня. Оставляя лишь потемневшее небо и диск солнца. Которое, словно борясь со тьмой, начало пульсировать, вспыхивая ярким огнем и тут же угасая вновь.

Откуда-то из далека, словно во сне, я услышал крик. Он звучал как тогда. Возле огромного костра. Где мы призывали дух Большого Зверя. Это кричала Черная Антилопа. Это был ее голос. Я вспомнил. Ее чёрное стройное тело. Горящие ярким огнем глаза. Она кричала, и в ее голосе слышался ужас. Она звала на помощь. Я был нужен ей.

До моего сознания донёсся громкий визг Мистера Уайта. Через мгновение он прекратился. Левая рука нащупала рукоять ножа на поясе. Ещё через мгновение мир погас. Огромная тень нависла надо мной. Исчезло все. Голубое небо, солнце. Остался лишь крик ужаса Черной Антилопы. Рука вонзила нож в огромную тушу. Послышался хрип. И небо вдруг посветлело. Я потерял сознание.

Часть 1. Глава 12. Великая река полярного круга.

Мисс Анет стояла на палубе парохода и смотрела, как с десяток мужчин собирают дрова. Мистер Полль не обманул. И действительно, вечером того же дня у мисс Анет и миссис Кэнди были билеты на пароход до Доусона. Большой по меркам Аляски корабль медленно пробирался по полноводной и строптивой реке. Но пятидесятиметровое судно сжигало очень много топлива. Поэтому через каждые пять или шесть часов вынужденно было делать короткие остановки для пополнения тюрьма дровами. Уголь в этих местах почти не использовался. Зато на берегу обустраивали склады дров примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Так, чтобы проходящие мимо корабли могли пополнить запасы.

Вот и сейчас корабельная команда таскала поленья, которые исчезали в чреве парохода. Шла обычная корабельная суета. Наполнявшая реку возгласами, окриками. И грубым смехом высокого здоровяка с рыжей бородой.

– Доброе утро, мисс Анет, – заметив ее, поприветствовал выбравшийся на палубу мужчина в ковбойской шляпе и индейских мокасинах.

– Здравствуйте, мистер Савьер, – обернулась она.

– Что-то вы сегодня рано, – осклабился тот. – Никак шум реки разбудил?

– Занимательно посмотреть, как утреннее солнце играет бликами на волнах, – улыбнулась она.

– Бликами на волнах? – удивился мистер Савьер и посмотрел на реку. – Чему там блестеть. Разве что рыба играет.

– Ну как чему? – удивилась мисс Анет. – Посмотрите сами. Вам не кажется, что это прекрасно, – она, мило улыбнувшись, кивнула в сторону леса впереди корабля и широкую реку рядом.

– Дикие места, – сплюнул тот на палубу. – Кажется, это ёлки стоят. Такие места зверь любит. Глухо здесь очень, – вздохнул он.

– Все-таки это красиво, – пожала плечами мисс Анет.

– Да чего там красивого, – проворчал мистер Савьер. – Вот зашли бы к нам в салун в Денвере. Там и в правду красота.

– Тоже звери водятся? – в глазах мисс Анет сверкнули смешинки.

– Да, зверей тоже хватает, – поправил шляпу он. – Вот, помнится, как-то раз зашёл Безумный Дональд. А он, надо сказать, большой любитель мордобоя. А девки по сцене скачут. Красота. И самая наша примадонна. Анабель. Все взгляды на них. А Анабель танцует себе, поет чего-то. Ножки длинные! Загляденье. Что-то, видимо, загорелось в сердце Безумного Дональда от этих ножек. Ну и приревновал красоту эту к глазевшим мужикам. Ох, чего там началось, скажу вам, мисс Анет. Салун потом неделю от крови отмывали.

– А как же Анабель! – воскликнула она, приложив руку к груди.

– Что? А чего Анабель? – поднял брови мистер Савьер. – Безумный Дональд умеет добиться своего. Куда ж она денется? Да к ней теперь никто и не притронется. Если, конечно, не захочет встретиться с Дональдом. А таких смельчаков, я вам скажу, со всех штатов не много найдется.

– Несчастная девушка, – покачала головой мисс Анет.

– Ну и чего? Сегодня Анабель, завтра другая какая скакать будет. Хорошо у нее все. За Безумным Дональдом она в безопасности. Да и украшений много, денег. Наряды какие хочется.

Мисс Анет окинула его взором и, промолчав, отвернулась к работавшим на берегу матросам. Оттуда доносились отрывки непристойных шуток и громкий хохот рыжебородого великана.

– О, мисс Анет! – раздался весёлый голос. Мужчина в поношенной куртке с длинным ружьём за плечами выбрался из трюма. Там ютились трапперы и золотодобытчики, у которых не было денег, чтобы путешествовать в каюте. Таких было большинство. Старожилы этих мест, привыкшие к тяжёлому труду и лишениям, знали цену деньгам. И на таких, как мисс Анет, смотрели свысока, справедливо считая «Денежные кошельки» чуждыми и временными людьми в этих местах.

– Как приятно по утру увидеть столь красивую девушку, – он весело улыбался, топая большими сапожищами по деревянной палубе.

– А вы никак на охоту собрались? – улыбнулась мисс Анет, заметив у него ружье.

– Нет, – отмахнулся он. – Тут вещи без присмотра оставлять нельзя. А тем более ружье. Для траппера это самая ценная вещь. Без него зверя не добудешь.

– Неужели оно может куда-то пропасть? – удивилась она.

– Тут иногда даже такие красивые девушки, как вы, пропадают. А вы говорите, мисс Анет, ружье. Конечно может, – скривился он.

– И что же? – чуть покраснела она. – Часто воруют?

– Здесь не так много девушек, чтобы их часто воровали. Вот в Доусоне цивилизация, – усмехнулся он. – Там не воруют.

– Дикие же у вас тут порядки, – опустила глаза мисс Анет.

– А здесь по-другому не получится. Дикая земля, – вставил слово мистер Савьер.

– А мне кажется, здесь очень даже красиво, – пожала плечами мисс Анет.

– Да, – оглядел ее с ног до головы мистер Савьер.

– Ну что ж, не буду мешать. Уже и мама проснулась, – покраснела она и, опустив глаза, направилась к надстройке, где находилось несколько кают.

– Зря стараетесь, уважаемый, – бросил человек с ружьём, провожавшему взглядом тонкую фигурку, мистеру Савьеру.

– Это ещё по чему? – буркнул тот в ответ. – Меня красавицы издалека замечают. Имею все шансы на успех.

– Не в этом дело, Савьер, – усмехнулся тот.

– Муженек ее мне не страшен, – махнул рукой мистер Савьер. – Я его, кажется, видел. Там, в Сент-Майкле. Ничего особенного. Да и вряд ли его кто ни будь, когда ни будь увидит еще. Такие обычно уходят и обратно не возвращаются.

– А я вовсе не про муженька, – прищурился человек с ружьём, высматривая что-то в лесу. – Тут сам Француз интерес имеет.

– Француз? – удивился мистер Савьер.

– Да, я слышал, как Следопыт с Артистом говорили о ней, – вскинул ружье он и прицелился. – А муженёк вам действительно не конкурент. Француз своего не упустит.

– Да, за такой приз можно было бы и побороться, – задумчиво пробубнил мистер Савьер.

– Ну уж не знаю, – скривился охотник. – Стоит ли такой приз войны с Французом. Впрочем, свой приз я, кажется, сейчас добуду. И уж этот-то приз всем по вкусу придется. Бьюсь об заклад, что сегодня на ужин нас ждёт жаренная медвежатина.

Он осклабился и нажал на спуск. Выстрел прокатился эхом по реке. В кустах, чуть в стороне от работавших на берегу матросов, упал кто-то очень большой, сливавшийся черной шерстью с ветками и почти не видимый для человеческого глаза.

Часть 1. Глава 13. Как пропадают люди.

Небо казалось красным. Весь мир был красным. Может быть, так выглядит скрытое от людей загробное царство? Но почему все такого странного цвета? Нет, он не походит на кровь. Скорее на что-то совсем другой природы. Раскалённый металл или разлитая кем-то могущественным краска. Как будто солнце на расцвете в пасмурный день. Которое окрасило небосвод в самые разные оттенки красного. И видно, как тянуться облака, и где-то под ними несется ветер. Поднимающий всполохи окрашенного тумана. Я не чувствовал боли. Не чувствовал страха. Словно другой жизни, той жизни, которая была до этого красного неба, никогда не существовало. А может быть, ее и на самом деле не было? Может быть, всегда было только красное небо и эти облака? И только это было реально? А все остальное – иллюзия. И почему так больно что-то давит в бок?

Наверно, я открыл глаза. Небо стало светлее. Послышался шум реки. Постепенно он нарастал и становился все более явственным. Словно на меня катился огромный каменный шар. И убежать от него не было сил. Я повернул голову и увидел огромную черную массу, лежащую на камнях. Рядом с ней блестел какой-то поток. Пригляделся. Сквозь расплывчатую пелену проступили очертания огромной туши. Медведь. В памяти всплыли огромные когти, вонзившиеся в мое тело, и белые клыки, испачканные кровью. Как ни странно, боли не было. Лишь лёгкое покалывание в боку.

Кто-то прижался ко мне, согревая своим теплом. Я почувствовал жар и тяжесть лежащего на мне. Сначала решил, что это какой-то зверь. Который, насытившись, прилег охранять свою добычу. Вскрикнул от объявшего меня ужаса и попытался выбраться. Но потом вспомнил про индианку. Она лежала на черных камнях берега, прижавшись ко мне, и обнимала. Наверно, девушка спала, но от моего вскрика она проснулась и, посмотрев на меня, слабо улыбнулась. В ее глазах стояли слезы. Испачканное в крови лицо было некрасивым. Невольно в памяти всплыли утонченные черты красавицы мисс Анет. По щекам индианки поползли тонкие змейки, окрашиваясь в красный цвет. Они оставляли за собой неровные блестящие полоски. И тепло разлилось по телу. Словно кто-то укрыл толстым меховым пледом. Как это делала мама в детстве. Когда я простывал и в бреду лежал на теплой мягкой кровати, закутавшись в одеяло. Мистер Уайт! – вспомнил я.

– Мистер Уайт! – попытался позвать пса, но слова застревали где-то в горле, выбираясь наружу каким-то прерывистым шелестом. Какой-то странный испуг овладел мной.

– Мистер Уайт, – просипел я. И, отчаявшись, завертел головой.

В стороне, в кустах, лежало что-то белое. Я едва мог разобрать очертания. Только белое неподвижное пятно. Не было ни лая, ни стона. Он мертв, – обожгла догадка. Больше его нет. От осознания потери что-то больно кольнуло в сердце. Сдавило клешнями и опалило огнем. Внезапно вернулась боль. Она навалилась страшной тяжестью, вдавливая меня в камни и пытаясь расплющить. Накатывала волнами, как будто облизывая языками костра. Боль нарастала. И небо, прояснившееся на мгновение, вновь стало красным. Сквозь накрывавшую сознание пелену до меня донеслись непонятные слова индианки. Они как будто повисли в воздухе. Окрасились в красный цвет. И, подобно гонимому ветром туману, растворились, унося с собою боль. Все исчезло. Наверно, я потерял сознание. И вновь погрузился в красное небо. Больше ничего не существовало.

Так происходило раз за разом. Я приходил в сознание. И через несколько минут снова погружался в красный туман. Вскоре граница между двумя мирами словно бы стёрлась. И уже невозможно было различить, где явь, а где призрачный мир видений. Потерялся счёт времени. Дни и ночи слились в нечто единое. Бредовое состояние поглощало все сильнее. Словно меня засасывало в трясину глубокого болота, и не было сил даже крикнуть. Не было ничего, за что можно было бы ухватиться. Я тонул в красном небе. Растворялся в красном тумане, и вместе с ним меня уносило потоком ветра.

Лишь иногда, ненадолго приходя в сознание, я успевал заметить, что мир вокруг изменялся. Сначала ко мне приблизилась туша мертвого медведя. Потом она отдалилась. А однажды я обнаружил, что куда-то исчезла река. Словно кто-то могущественный изменил ее течение, направив в другую сторону. Когда-же надомной появились ветки с большими пожелтевшими листьями, я догадался, что все это время индианка была рядом. Это она перетаскивала меня в новое место. Более безопасное и теплое. По опыту она знала, что лежать возле берега холодной горной реки крайне опасно. Может пойти сильный дождь, и тогда река выйдет из берегов. И унесет течением тех, кто окажется слишком близко.

Чего ей это стоило? Не давала покоя мысль. Она сама едва шевелится. И ползком, превозмогая боль, перетаскивала меня? Но зачем? Чтобы в день, когда все кончится, кто-то был рядом? Или у них такие законы в этих северных землях? Но ведь все трапперы говорят, что выживает лишь самый сильный. И если случилась беда, то самый сильный отбирает все у более слабых, обрекая их на верную смерть. Здесь каждый сам за себя. И нет места для жалости и сострадания. Но почему эта индианка не бросает меня? А почему я не бросил ее?

Кто-то притронулся чем-то очень холодным к губам. Красный туман рассеялся и очнувшись, я увидел, как она сунула мне в рот кружку и, что-то приговаривая, пыталась меня напоить. В ее глазах не было слез. В них играло что-то детское, забавное. Она улыбалась, и на щечках появились маленькие ямочки в уголках губ. Язык обожгла холодная вода. Но мне она казалась огненной. Видимо я давно не пил. Засохший, словно одеревеневший язык вновь начал ощущать вкус. Я закашлялся. От воды перехватило дыхание и спазмом сжало горло. Но вскоре все прошло. И ощущение жизни разлилось по телу. Послышался птичий гомон и шелест листьев на ветру. Индианка что-то проговорила. Но слов разобрать я не мог. Да и не пытался. Она, убрав кружку, прижалась ко мне. Ее черные густые волосы, пахнувшие травой, прильнули к щеке. От этого прикосновения сжалось сердце.

Мы все равно обречены. Теперь я понял это совершенно ясно. Зелёный океан деревьев не отпустит нас. Старый пропойца, мистер Рендон, был прав. Люди, незнакомые с северной страной, уходят и больше не возвращаются. От них остаются лишь белые кости, обглоданные зверями и занесенные снегом. А ведь я даже не видел здешних зим. Даже лета не смог пережить. Какая глупая смерть. Все из-за мертвых кусков желтого металла. А индианка? Если бы не я, жила бы своей привычной жизнью. А этот молодой индеец? Она же беременна! Ее ребенок. Ожри Гвижит. Он тоже обречён на смерть. И все из-за какой-то глупой ошибки. Лучше бы я тогда послушал старика. И сел на первый же корабль, идущий в Сиэтл.

Горечь подкатила к горлу. Наверное, из глаз потекли слезы. Потому что индианка, словно почувствовав, прижалась ко мне ещё сильнее. Она мелко дрожала. И изредка всхлипывала. Видимо, Вадзаих тоже понимала, что нам не выжить. Но почему-то не проклинала того, кто был причиной ее бед. Впрочем, теперь это уже было бессмысленно. Еще ночь, потом день. Уже скоро наступит момент, когда я не очнусь и останусь навечно в красном тумане. А потом и за ней придет смерть. Но что я могу сделать? Это неизбежно. Нет. Я должен жить. Ради нее. Ведь чем дольше я живу, тем меньше страдать придется ей. Я должен жить. Я должен исправить то, что натворил. Я должен…

Красный туман вновь окутал мир. Всполохи разных оттенков красного то и дело появлялись среди летящих по небу облаков. Иногда они закручивалась, превращаясь в огромные смерчи. И подобно торнадо мчались среди туч, засасывая в себя алые, переходящие в малиновый, а затем розовый оттенок небесных странников. Путешествующих по бескрайнему простору Земного шара. Как бессмысленна жизнь! Эти облака парили над зелёным океаном за долго до моего рождения. И будут кружится многие тысячелетия после смерти. Они видели начало жизни. И увидят ее конец. А я всего лишь мелкая песчинка, что лежит на черных камнях. Вот я есть. А вот уже и следа не осталось.

Раствориться. Как хочется уйти. Белый свет. Откуда! Он слепит глаза. Как может слепить глаза то, чего не вижу? Но боль от этого света вполне реальна. Это всего лишь память? Этот свет лишь в моей голове? Но нет. Я его вижу. Не могу понять, где источник. Нет никакой звезды. Нет солнечного диска. Красные облака словно светятся изнутри. И этот свет становится все ярче. Он нарастает. В нем исчезает все. Исчезает небо, тучи. Даже красные смерчи словно тают в этом белом ярком свете. И где-то вдалеке едва видимая белая фигурка бежит ко мне. Мистер Уайт, какая белая шерсть у него. Наверно, она тоже светится. Большими скачками он несётся в мою сторону. Уже различим длинный розовый язык. И блеск весёлых глаз. Его уши задорно торчат над головой. Как в те моменты, когда он бежал за каким ни будь зайцем, позабыв про все на свете. Тогда он был счастлив. И мир для него переставал существовать. Он несся подобно птице, ощущая, как свистит ветер, и большие лапы, едва касаясь мягкой земли, отрываются от нее, взмывая в верх, к солнцу.

Вот он поравнялся со мной. Его большие лапы ударили меня в грудь. А горячий язык прикоснулся к лицу. Мистер Уайт облизывает, как делал всегда. Он ластится и ждёт, когда я погляжу его. Он счастлив. И мне хочется, чтобы он всегда оставался рядом. Хочется ощущать, как мягкая шерсть струится между пальцев. И холодный нос тыкается в руку. Задорный взгляд зажигает что-то в сердце. И тянет к себе. Мне хочется бежать вместе с ним по облакам. Бежать вечность. Ощущать лёгкий ветер на лице. И слушать весёлый лай Мистера Уайта.

И я бежал. Бежал, а он, радостно свесив язык, летел рядом. Где-то внизу плыло зеленое море деревьев. Появлялись и исчезали бурлящие горные реки. Перекатывающиеся через каменные валуны и подавшие вниз с огромных скал бушующими водопадами. И качались макушки высоких деревьев. А далеко впереди виднелись горные вершины, покрытые шапками снега. Похожие на призрачное видение в голубой дымке неба.

На душе стало спокойно. Больше не было боли. Не было сломанного плеча. Ощущалась лёгкость. Такую лёгкость чувствуют только лишь птицы, расправившие крылья и отдавшиеся потокам воздуха. Словно прошлого не существовало. И я просто парил среди облаков. Больше не было времени. Не было вчера и завтра. А были только горы, видневшиеся на горизонте. И яркий свет, который сиял в небесах где-то высоко, высоко. Я бежал к нему вместе с Мистером Уайтом. И я был счастлив.

Откуда-то доносился грохот бурной реки. Голос индианки. Взволнованный и, кажется, испуганный. Она что-то кричала и трясла меня. Я не мог понять что. Да это было и не важно. Уже не важно. Белый свет нарастал. Он становился сильнее. Белые светящиеся облака окружили нас с Мистером Уайтом. А где-то над синими горами появилось слепящее пятно, размытое в белой пелене. Оно казалось миражом. Призрачным и тянущим к себе. Индианка больно ударила ладошкой по щеке. Прижалась к груди и задрожала. Я остановился. Мистер Уайт тоже. Он удивлённо посмотрел на меня, словно зовя с собой. Его белая шерсть светилась. И весёлый блеск в глазах, казалось, улыбался. Громко гавкнул и ожидающе взглянул на меня. Не получив ответа, он отвернулся и побежал. Я смотрел, как белая фигурка собаки летела к горящему светилу. Постепенно растворяясь в белом тумане. Его шерсть светилась все сильнее и становилась все призрачнее, словно размытое пятно, расплываясь по белому холсту. Вдруг он остановился и обернулся на меня, бросая прощальный взгляд. Мне захотелось к нему, и я уже было приготовился рвануть вслед за ним. Но Мистер Уайт, качнув головой, отвернулся и исчез в белом слепящем свете.

Открыв глаза, я с трудом разглядел нависавшие надомной ветки. Они качались. Наверное был ветер. Потом появилась индианка. На ее заплаканном лице сверкали радостные глаза. Откуда-то донёсся тихий мужской голос. Наверно мне показалось. За ним послышался ещё один. На пол тона ниже. И чей-то смех. Я повернул голову. Вдалеке на берегу реки. Среди черных камней виднелись размытые фигурки. Индианка улыбнулась и что-то весело крикнула. Фигурки остановились, словно застыв в нерешительности, и через мгновение направились к нам. «Люди»! – мелькнуло в голове. Спасены!

Часть 2. Люди севера. Глава 1. Форт-Юкон

Зима, накрывшая белым снегом землю, сковала реки и раскрасила небо разноцветными огнями Авроры. Эта ночь была особенно ясной и морозной. Ярко зелёные, переходящие в синий и красный цвета, огни северного сияния разлились по просторам Аляски. Они горели и переливались подобно пламени костра. И от этого вся северная земля окрашивалась причудливыми красками. День на границе полярного круга длился всего лишь пару часов. Потом наступали сумерки. И длинная декабрьская ночь. Темная, завывающая ветром и метелями. Но в этот раз полярное сияние нарушило обычный ход зимы. Раскрасив и осветив землю разноцветными всполохами, полыхавшими среди ярких звёзд. И молодая девушка, никогда ранее не видевшая подобное светопреставление, как зачарованная смотрела в небо сквозь окно.

В маленькой комнате было тепло. За стенкой громко храпела миссис Кэнди. А в гостиной, около грубо отесанных бревен стены тикали большие маятниковые часы. В свете Авроры виднелась протоптанная узкая дорожка среди сугробов. Которая тянулась от входа в большой одноэтажный дом. И терялась в паутине таких же, идущих от нескольких десятков деревянных строений. Форт Юкон был небольшим поселением. Но, в отличие от многих других. Затерянных среди снегов осколков цивилизации. Здесь имелось свое, совершенно новенькое, недавно отстроенное почтовое отделение. Рядом с которым стояло несколько полаток, где жили индейцы. И даже имелась своя, самая настоящая школа. Были и склады, где к началу навигации по реке скапливалось множество шкур пушных зверей. Собственно, когда-то давно город и создавался как торговый пост Компании Гудзонова залива1.

На одной из тропинок появилась фигура человека. Мисс Анет не ожидала увидеть в такой поздний час кого-либо. Обычно к этому времени жители города уже давно спали. Поэтому немного удивилась, наблюдая за быстро шагающей фигурой. А когда ночной путник повернул в сторону их дома, она удивилась ещё больше. Интересно, что может заставить человека пробираться по такому морозу среди ночи, – подумала она. Уж не случилось ли чего? Вскоре закутанный в длинную медвежью шубу гость приблизился. За высоким воротником и спущенной до самых глаз меховой шапкой разглядеть лицо было невозможно. Он быстро перебирал ногами, явно спеша. И кутаясь от холода. Мисс Анет наблюдала за ним из окна, крайне заинтересованная ночным визитом. Домочадцы уже спали. И только ей не спалось. Загадочный гость промелькнул мимо окна, не обратив внимания на нее, и исчез. Через несколько секунд раздался громкий стук в дверь.

Она устремилась было открыть, но тут же остановилась. Испугавшись, что этот человек может быть грабителем. Прислушалась. Стук раздался снова. Человек явно куда-то торопился. И нетерпеливо колотил в крепкие доски. Вскоре послышался скрип половиц. И приглушённое ворчание хозяйки. Затем чирканье зажигаемой спички. Видимо, хозяин разжёг керосиновую лампу.

– Кого принесло? – послышался голос мистера Джефри.

– Врач нужен! Там срочно! Помереть может! Пришел! – донеслось из-за двери.

– Кто пришел? Что случилось. – мистер Джефри открыл дверь. Послышался протяжный скрип и топот вошедшего человека. – Льюис, это вы, что ли? – удивился он. – Так чего случилось? Объясните нормально.

– Эх, мистер Джефри, – донёсся голос одного из местных горожан. Мисс Анет узнала его. Это был невысокий мужчина, который на своей собачьей упряжке часто ездил по близ лежащим поселениям, доставляя почту и телеграммы из Форта-Гиббон. И был одним из перевозчиков пушнины, скупленной у индейцев. Он регулярно захаживал в местный бар. И по слухам, очень боялся своей жены. – Некогда. Быстрее надо! – дрожащим голосом кричал он. – Собирайтесь, мистер Джефри, врач нужен.

– Ну что ж, – послышался раздосадованный голос хозяина. – Сейчас оденусь. Да, забыл совсем. Что же там в сумке. Скальпель, нашатырь, лекарства. Вы присядьте пока. Я сейчас.

Заскрипели половицы и шорох собиравшегося врача. Затем к ним прибавился звон склянок. И рассерженный возглас мистера Джефри:

– Да что случилось-то? Мне же надо, в конце концов, знать, к чему готовиться? Какую микстуру взять? От порезов? Или от обморожения? А может, вообще от сердечного приступа.

– Расскажу, расскажу, мистер Джефри. Только вы уж поторопитесь, – отозвался ночной посетитель. – Уж сильно плох. Ну так вот. Поехал я в Форт-Гиббон. За почтой. А там по пути индейские поселения есть. Вот, думаю, дайка заеду. Проведаю. Поторгуемся. Ну так вот. Заехал я в одно поселение, другое. На обратном пути в одну деревеньку заскочил. Она вдалеке. Поначалу-то не хотел. А потом… Ну да, как видно, к лучшему, – вздохнул он. – Так вот, заехал, значит. В мыслях-то уже к торговле готовлюсь. Как к вождю подход найти. А тут выпрыгивает перед упряжкой девчушка. Молоденькая. Едва одета. И ко мне. За руку ухватилась и тянет в палатку. Вижу, дело неприятный оборот принимает. Тревожность у ней какая-то. Наверно, случилось что-то. А чего я-то могу. А то и вовсе побьют сейчас, оберут до нитки. Кто ж этих индейцев разберет. Чего они задумали. Одним словом, испугался я. Так и уехал бы. Но смотрю, из других палаток тоже повылазили. Ну, думаю, не уйти. Остановился. А она меня тянет за рукав. И все тут. Пошел, значит. Что делать? Завела меня в палатку, а там этот лежит. Едва живой. Уж не знаю, что случилось, но помороженный очень. И раненный ещё. Видно, стреляли в него.

– Индеец? – поинтересовался мистер Джефри.

– Нет. Европеец. Лопочет чего-то. Не поймёшь. А что случилось – не знаю. Хотя, чего там думать. И так понятно. Нашего брата кто только не грабит. Поди, землекоп какой-то или траппер. Нарвался на бандитов. Их-то тут больше, чем волков бродит. Ну, в общем, погрузили его и домой. Два дня добирались. Думал, помрёт. Ну, а как приехал, так и к вам сразу.

– А чего ж его сюда не привезли? – воскликнул мистер Джефри.

– Да куда тут к вам-то, – пробурчал мистер Льюис. – У вас постояльцев хватает. Пусть уж у меня побудет. Комнату определил ему. Не переживайте.

Леверт! – вскрикнула мисс Анет первое, что пришло в голову.

Она быстрым шагом подошла к двери и вышла из своей комнаты.

– Я пойду с вами, – заявила она голосом, не терпящим возражений.

– А-а, мисс Анет, – удивлённо посмотрел на нее мистер Льюис. – Рад видеть вас в добром здравии. Разве вы ещё не спите? Такой поздний час…

– Не спится что-то. – смутилась она. – Не спокойно на сердце. Как предчувствие какое-то.

– Это все от небесных огней, – поделился мистер Льюис. – У меня такое часто бывает. Как начинают краски по небу разливаться, да свет ещё этот призрачный. Так и места себе не нахожу. Все куда-то зовёт. В здешних краях нечисть водится. Поверьте мне, мисс Анет. Эта земля притягивает, а потом губит людей. Ложились бы вы лучше спать и глупости всякие из головы выкинули. А утречком в церковь сходите. Христу помолитесь. Да и пройдет все.

– Нет, не переубеждайте! – воскликнула девушка.

– Не думаю, что это ваш жених, – мистер Джефри попытался успокоить ее. – Посудите сами. В местных лесах столько разных людей бродит. Золотодобытчики, охотники, бандиты. И что с того, что мистер Тесол не вернулся до холодов. Этот человек может быть кем угодно. И совершенно не обязательно вашим женихом. Зачем вам мёрзнуть. Оставались бы лучше дома. А уж как поправится, так и сходите. Посмотрите.

– Нет, это он. Я сердцем чувствую, – настаивала на своём мисс Анет. – Он должен был вернуться. Так и в письме писал. Если не вернулся, значит, что-то случилось. Прошу, не отговаривайте, мистер Джефри. Я теперь не усну. А вдруг это он.

Джентльмены попытались возразить. Но в конце концов, бросили бесполезное занятие. Решив, что взбалмошную дамочку проще будет взять с собой, нежели отговорить. Да и время на уговоры не было. Больной находился в крайне тяжелом состоянии. И, отогревшись в теплом доме после морозного путешествия, мог не выдержать. Требовалось немедленная помощь врача и лекарства. Вскоре они втроём выскочили в холодную ночь и быстро направились к дому мистера Льюиса. Над ними угасали огни Авроры. Уже едва видимые всполохи зелёного цвета пульсировали у горизонта. Постепенно сходя на нет. А звездное небо, висевшее над деревянными домами Форта-Юкон и хрустящими снегом людьми, казалось безграничной черной бездной. Когда они добрались до широкой дороги, пересекавшей все поселение, солнечное сияние погасло окончательно. Погрузив путников в звёздную бесконечность ночной темноты. Где-то вдалеке послышался голодный вой волков.

В маленькой комнате небольшого домика лежал человек. Мисс Анет вбежала за мужчинами в дверь. Скинув теплую шубку на стоящий у входа табурет, и проследовала за доктором через гостиную, которая начиналась сразу за прихожей. На другой ее стороне было две спальни. Одну из которых и определили для больного. В доме было натоплено. Пощелкивали горящие в печи дрова и вкусно пахло жареным мясом. Хозяйка, полная женщина в возрасте, сноровисто орудовала у плиты, готовя ужин для вернувшегося из дальней поездки мужа. Она молча окинула гостей взглядом и на секунду остановилась на мисс Анет. Чуть вздернула бровь. И, не произнося ни слова, отвернулась к шкворчащей на сковороде оленине.

На кровати лежал мужчина. Он был укутан одеялом до пояса. На бледном лице выделялся сухой нос. Потухшие глаза смотрели на доски потолка. Когда в дверях возникли люди, он не заметил их. Казалось, что человек вообще ничего не замечает. Не он! – пришло в голову мисс Анет, когда она увидела человека. И девушка облегченно вздохнула. Потом подумала: «Как странно смотрит. Может, умер»?

– Так. Что у нас тут? – громко спросил мистер Джефри, пройдя в комнату и устраиваясь у больного. – Что случилось?

Он принялся, бормоча что-то себе под нос, стягивать одеяло, чтобы осмотреть рану. На животе, сквозь прилипшую к телу рубашку и обмотанные вокруг талии тряпки проступала запекшаяся кровь. Когда мистер Джефри прикоснулся пальцами к повязке, мужчина тихо застонал и бросил взгляд на врача.

– Ничего, ничего, – улыбнулся тот и продолжил осмотр. – Однако хорошо же вас задело.

– Да бросьте, доктор, – тихо прошептал больной. – Я уже мертв. Лучше капеллана позовите. Его услуги мне сейчас больше пригодятся.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – подбодрил его мистер Джефри. – И не с такими ранами выживали. На одного господина медведь напал. Там даже собирать нечего было. А нет – выжил. Во истину Божье проведение. Вы лучше расскажите, как это вас так угораздило? Да и обращаться к вам как?

– Савьер меня зовут. Мистер Савьер, – он перевел взгляд на мисс Анет. – А вы, мадмуазель, и не узнали меня? Впрочем, несколько месяцев прошло. И то верно. Проведение. Правду говорят про дружка вашего. Тот еще тип. Его проделки.

– Как? – воскликнула мисс Анет. – Леверт?

– Предупреждали меня с Французом не связываться. А я-то, дурак, думал: ерунда! – сухие губы мистера Савьера вытянулись в тонкую полоску. – Вы меня спрашиваете, как такое получилось? – он обернулся к мистеру Джефри. – Я расскажу. Пусть этого подонка вздернут на столбе, как бешеного пса. И я буду отомщен, чтобы упокоиться с миром. А до этого момента, так и знайте, мой дух будет бродить по этой земле. И я никому не дам покоя. Я буду тревожить собак и беды разные творить вашему городишке. Вы все у меня попляшите. Знайте это. И отомстите за меня. Это вам мое слово. Слово умирающего человека, – он мутными глазами вперился в доктора. – Я этого Француза не видел, но говорят, он тут всем заправляет. Дела у него там какие-то торговые. Только вот торгует он не как все. А грабит честных людей, да награбленное продает. Слышал, у него в каждом крупном городе свои шайки сколочены. Из беглых висельников да падких на деньги подонков. Таких, которые за монетку кого угодно убьют. Вот и все, что я знаю о нем.

А как связался с ним? Честно расскажу. Теперь-то чего таить? Хотел свою банду сколотить. Дай, думаю, тоже лихими делами займусь. Но мы никого из честных людей убивать не хотели. Грабить хотели. На этой земле выживает сильный. Волки здесь самые сильные. Потому что берут свое и не спрашивают разрешений. Что смотрите? Осуждаете? Да ваше дело. Мне плевать. Не успели мы никого ограбить. Так что пред Богом я чист. Даже доброе дело сделал. Он деревеньку индейскую грабил. Ту самую, где вы нашли меня. Налогом их обложил, чтоб, значит, ему пушниной платили. А он их не трогал. Вот я и решил: Француза прогоню, а индейцы мне пусть платят. И знаете, прогнал. Ох, хорошо мы им тогда прикурить дали. Почти всю шайку перестреляли. Один только убежать сумел. А индейцы-то, индейцы. Они меня за спасителя приняли. Сами дары носить стали. Дураки!

Ну а я-то на радостях решил все у Француза отнять. Даже на нее глаз положил, – мистер Савьер кивнул головой на мисс Анет. – Да только не предполагал я, что этот Француз так быстро узнает обо всем. Этот Чертов телеграф в Форте-Гиббон. Сам дьявол его сюда провел. Напали на нас из засады. Всего трое было, а всех положили. Больно метко стреляют, гады. Я их толком-то не разглядел. Один из них индеец. Один такой, знаете, странный мистер. На траппера похож. Может, и то правда, траппером когда-то бы. Третьего не видел. В общем, всех наших положили. Ну а мне-то уйти удалось. Индейцы приютили. Недели две у них отлеживался. А потом мистер Льюис появился.

– Но Леверт не мог! – вскрикнула мисс Анет. Вы все лжёте. Никак не мог. Он на Аляску-то приехал лишь летом. Да и дел у него здесь никаких нет. А больше я здесь никого не знаю. Только мистера Полля. Но он то здесь причем.

– Нет, с мистером Поллем мы уже несколько лет знакомы, – поддержал ее мистер Джефри. – Он честный гражданин. И нашему городу помогает. Лекарства привозит. В нем сомнений быть не может.

– Леверт, – проговорил больной. – Что-то они говорили меж собой про какого-то Леверта. Я-то спрятался за бревно. Там поваленное дерево было. Большое такое и ямка. Ну вот, под него залез. В снег зарылся. И лежал там, не шевелился. А они меня, видимо, за мертвого приняли. Потому не полезли проверять. Снег глубокий был. Ну а я-то все слышал. Меж собой они разговаривали. Вроде как у них ещё дельце одно осталось. Не знаю, что за дельце. Не расслышал. Но про этого Леверта говорили что-то, – он громко закашлялся, и из его рта потекла кровь. – Проклятый Француз, – выдавил из себя мистер Савьер, отойдя от приступа кашля. – Конец мне. Не выживу.

– Надеюсь, вы понимаете, что я вынужден буду доложить обо всем, что вы рассказали? – осведомился мистер Джефри.

– Мне на виселице не висеть, – слабо засмеялся мистер Савьер. – Я не доживу.

– На все воля Божья, – пожал плечами мистер Джефри. – Авось и доживете. Сейчас я вам лекарство дам. Чтобы вы поспали. Вам, мистер, надо силы восстанавливать.

– Да какая разница, как в петле висеть, – буркнул мистер Льюис. – знал бы я раньше и не повез бы сюда. Выкинул по дороге в снег. И пусть сам выбирается.

– Долг врача не различает, кто пациент, – заметил мистер Джефри. – Он уснет и вам неудобств доставлять не будет. Ну а завтра уж определим, куда его.

С этими словами он достал из сумки какой-то свёрток. Развернул его и, отсыпав жёлтого порошка в ложку, потянулся к губам больного.

– Только вы найдите этого Француза, – посмотрел тот на мисс Анет. – Пусть этот гад на верёвке болтается. Хотел бы я на это посмотреть, – и проглотил порошок мистера Джефри.

_________________________________________________________________________________

1. Форт-Юкон (тогда он в оригинале писался Fort Youcon, а не Fort Yukon как сейчас) был основан 25 июня 1847 года Александром Хантером Мюрреем (Alexander Hunter Murray), торговым представителем Компании Гудзонова залива, как торговый пост Компании. В 1862 году была основана первая школа, в 1869 году, через два года после продажи Аляски, пост перешёл к Alaska Commercial Company. 12 июля 1898 года в Форт-Юконе открылось первое почтовое отделение. Первую половину XX века поселение регулярно страдало от эпидемий и наводнений. В 1950-х годах в селении началось строительство радарной станции и базы ВВС, поэтому в 1959 году оно получило статус города. – Форт-Юкон(Аляска) [Электронный ресурс]: Википедия. Свободная энциклопедия. – URL: https://ru.wikipedia.org#/wiki/Форт-Юкон (Аляска).

Часть 2. Глава 2. Индейцы

В куполообразном жилище было тепло. За стенами из натянутых на длинные жерди шкур карибу слышалось, как завывает ветер. И поднятые им снежные волны перекатываются через крышу. С того дня, как несколько индейцев, вышедших на охоту к реке, спасли нас, прошло уже очень много дней. И теперь мои приключения в лесах Аляски кажутся страшным сном, в который трудно поверить. Первые месяц или два я помнил очень смутно. Как вспышки фотоаппарата, запечатлевшие неясные образы в редкие моменты, когда приходил в сознание. Индейцы. Изрезанное морщинами лицо вождя. И круглый потолок жилища. Иногда перед глазами появлялось лицо старой индианки. Она что-то шептала и совала к моим губам деревянную чашу с неприятно пахнувшей жидкостью. Слишком жирной и вяжущей на вкус. А ещё голоса. Я не знаю слов, которые слышал, но интонации были весьма красноречивы. Грубые, резкие и рассерженные сменялись удивлёнными и возмущенными. А где-то между ними звучал спокойный, твердый голос старого индейца. Он появлялся чаще других, поэтому его голос я запомнил хорошо.

Среди шума ветра послышался хруст приближавшихся шагов. Кто-то упрямо пробирался через вьюгу. Наверно, старая индианка, – подумал я. Шкура, которой был занавешен вход, покачнулась. И в вигвам зашла Вадзаих. Ее большой живот появился первым. Потом меховая шапка. А потом и все остальное. Она глянула на меня и улыбнулась. Скуластое лицо с восточными раскосыми глазами от улыбки словно осветилось. Девушка что-то громко сказала. И дублировала слова жестом, прикоснувшись к руке. Я мотнул головой и, подняв за кисть правую руку другой, отпустил. Рука, не подчинявшаяся мне, безжизненно упала. Правое плечо болело уже не так сильно, как прежде. Впрочем, как и другие раны. Но и не двигалось. Вадзаих сочувственно улыбнулась.

Индианка все ещё была слаба и передвигалась медлительно, словно выверяя каждый шаг. Но с каждым днём всё более уверенно. Удивительно, но она никогда не жаловалась, что у нее что-то болит. Я попытался вспомнить хоть один подобный случай и не смог. Даже тогда, когда тащил ее на волокушах, она не причитала и не требовала к себе бесконечного участия. А ведь, наверно, ей было больно и страшно. И вот сейчас она пришла обработать мои раны. Хотя почти наверняка для нее самой это было не легко.

Виновато улыбнувшись, я поднялся и сел на низкой скамье, застеленной теплой шкурой, которая служила кроватью. Тихо потрескивал огонь, горящий в центре вигвама. И языки пламени играли на стенах, создавая причудливые картины светом. Девушка скинула мокасины, оставив их у самого входа, и меховую шубку, которую положила на скамью. Такие сиденья – лежаки располагались вдоль всех стен вокруг костра. А на земле, поверх подстилки из веток были разбросаны шкуры. Вместе со мной в жилище жила семья индейцев. Молодой парень, который с уважением изображал медведя. Видимо, то что я убил зверя и при этом как-то выжил, вызывало в нем чувство восхищения. И молодая девушка – его жена. Она все время молчала, изредка разговаривая только с детьми и иногда с мужем. Двое забавных ребятишек, по всей видимости, сейчас играли где-то в соседнем вигваме со сверстниками или у бабушки с дедом. Того самого старого индейца, вождя племени и его жены, старой индианки. А хозяева жилища занимались обычными повседневными работами. И работы этой, как я успел заметить, не было ни конца, ни края.

Она подошла и, присев на колени, принялась стягивать с меня индейскую рубаху. Я уже научился обходиться одной рукой, но не противился. Мне было приятно прикосновение ее холодных и вместе с тем заботливых рук. Когда с рубахой было покончено, Вадзаих вытащила из-под ворота своего платья согретую телом деревянную баночку и зачерпнула пальцами белую жирную субстанцию с запахом мускуса. Нежно провела по груди, нанося ее на раны. Больно защипало. Красные рваные полосы от медвежьих когтей тянулись с правого плеча к поясу. Пересекая все тело по диагонали. Левая рука тоже была исполосована зверем. И лицо. Оно было обезображено. Как-то раз я случайно увидел свое отражение в чаше с водой. И ужаснулся. Оно было все изрезано глубокими неровными канавами красного цвета. Невольно я сравнил себя с Франкенштейном из знаменитого романа, который читал в детстве. И мысли о том, как меня примет мисс Анет, с того дня мучили, иногда лишая сна. Но все же чувство радости от того, что выжил, было сильнее.

Обработав раны, Вадзаих убрала мазь за пазуху и погладила круглый живот. Наверное, ребенок дал о себе знать, пинаясь маленькими ножками. На ее лице появилась загадочная улыбка. Я украдкой рассматривал ее. Черные волосы до плеч, казалось, блестели в свете огня. А в глазах было умиротворение и игривые искорки. Казалось, она была счастлива. И, несмотря на свое болезненное состояние, радовалась тому, что скоро на свет должен появиться маленький человечек. Может быть, в рождении Ожри она видела продолжение жизни убитого мной индейца. Во всяком случае, мне так казалось. Хотя разобраться в жизни индейцев было весьма сложным занятием.

Вадзаих, как я догадывался, приходилась каким-то близким родственником вождю. Но, судя по всему, не дочерью. Хотя жила в одном жилище со стариками. И относились они к ней очень благосклонно. По крайней мере, по индейским меркам отношения к женщине. Видимо, это и стало той причиной, почему меня никто не трогал, хотя многие из племени были настроены враждебно. Причина этой враждебности была для меня ясна. Наверно, они знали, что это я убил того индейца. Скорее всего, Вадзаих рассказала. Да и европейцев здесь не очень любили. Это племя было не из тех, которые стремятся влиться в цивилизованную жизнь. И заработать на землекопах, тысячами штурмующих перевалы Юкона. Они жили своей, обособленной от внешнего мира жизнью, соприкасаясь с цивилизацией только изредка. Обменивая шкуры на необходимые товары. По крайней мере, керосиновой лампой их было не удивить, как и многими другими предметами обихода. Прогресс проник и сюда, в самую глушь Аляски.

Впрочем, у меня и не было желания злоупотреблять гостеприимством племени. Уже давно, едва оправившись от ран, я начал задумываться о том, как вернуться в Форт-Юкон. Но, к сожалению, никто из индейцев в европейские поселения ещё ни разу за несколько месяцев не ездил и, по всей видимости, не собирался. А идти пешком по заснеженному лесу было невозможно. Снежные сугробы достигали глубины по меньшей мере метра. И через такие снежные заносы я бы ни за что не пробрался. Поэтому оставалось только ждать, когда кто ни будь из индейцев отправится в путь или на их стоянку набредет какой ни будь путник.

Снаружи послышался хруст снега. Кто-то направлялся к жилищу. Вадзаих встрепенулась и прислушалась. Я с интересом посмотрел на нее. Казалось, она была чем-то встревожена. Вскоре шкура на входе качнулась, и в вигвам зашёл вождь. Он огляделся, внимательно окинув взором индианку. За ним появился ещё один индеец, которого я прежде не видел. Он был одет так же, как индейцы этого племени. В длинную кожаную куртку, кожаные штаны и мокасины. Из-под меховой шапки на нас с Вадзаих смотрели колючим взглядом черные глаза.

Вождь что-то громко сказал, сопровождая слова жестами. Индианка опустила взгляд и тихо ответила. Тогда он скинул обувь и прошел, махнув рукой второму индейцу, приглашая к огню. Тот последовал примеру вождя и расположился на указанной ему лавке. Его глаза пристально смотрели на меня, словно пытаясь пронзить насквозь. От этого взгляда стало не по себе. Внезапно я осознал, что нахожусь в полной власти этих людей, и если они захотят меня убить, то я ничего не смогу сделать.

Вадзаих что-то тихо проговорила и прикоснулась к животу. Незнакомый индеец бросил на нее взгляд, каким обычно смотрят на домашнее животное или корову, которую собираются купить. И, отвернувшись, что-то тихо сказал вождю. Тот, словно удивившись, вскинул руки и воскликнул, как торговец, который пытается поднять цену. Загадочный гость ответил, при этом указав пальцем на меня. Вождь поднял брови и сделал какой-то незнакомый для меня жест рукой. Между ними начался спор. Вадзаих притихла. На ее лице читался испуг. И одна рука крепко сжала мою правую безжизненную ладонь. А вторая принялась нервно поглаживать живот. Обеспокоенность девушки меня встревожила. Я силился понять, что происходит, но, не зная языка, не мог. Единственное, что было ясно как день, то, что в данный момент решается наша судьба.

Незнакомый индеец прикоснулся к сердцу и указал на меня, что-то злобно говоря вождю. Его слова были похожи на ругательства и вылетали, словно плевки человека, жующего табак. Вождь опустил голову и задумался. В вигваме воцарилась тишина, нарушаемая потрескивавшими в огне дровами. Индианка дрожала, прижимая мою руку к себе. Судя по всему, от решения вождя зависела моя судьба, или того хуже – жизнь. И меня охватил страх.

Внезапно я вспомнил Мистера Уайта. Как он облизывал мне лицо, руки. И последние мгновения его жизни. Медведь, нависший надомной. Запах рыбы из его пасти. Страх отступил, и на смену ему пришла злость. Почему они решают мою судьбу? Кто дал права этим дикарям? Тот огромный медведь тоже был не победим. Но он мертв, а я жив. Я сильнее его. Сильнее самого страшного зверя в этом лесу. Того животного, которого боятся эти люди, сидящие на против. Левая рука потянулась за спину. Там, под шкурой лежанки лежал мой охотничий нож. Тонкое острое лезвие в десяток дюймов и прочная рукоять с деревянными накладками. Тот самый нож, который я вонзил в медвежью шею, перерезая ткань между позвонков. Как учил меня отец в детстве. Если бык рассвирепел и напал на тебя – бей в шею. В самое уязвимое место.

Незнакомый индеец, пристально наблюдавший за мной, оскалился. Его рука тоже скользнула к ножу, висевшему на поясе. Он внимательно, ловя каждое мое движение, следил. По его глазам было видно, что он принял меня за лёгкую добычу. Однорукий, не оправившийся от ран. Что я мог сделать ему? Но он ошибался. Мне и одной руки хватит, чтобы одним ударом пронзить его насквозь и выпустить ему кишки. Даже крепкая кожаная куртка не спасет его. И пусть это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Но клянусь Богом, я убью его, если он попытается напасть. Только я решаю свою судьбу. Только я и никто больше.

Вождь бросил быстрый взгляд на Вадзаих. Та молча смотрела на него и гладила живот. Видимо, ребенок, ощутив беспокойство матери, начал пинаться сильнее. На изрезанном морщинами лице старого индейца мелькнула улыбка. Он перевел взгляд на гостя и сделал жест, который означал отказ. Этот жест я знал хорошо. Незнакомый индеец выкрикнул что-то резкое и встал. Приняв угрожающую позу. Он навис над вождём, сжимая в руке рукоятку ножа. Но оружие оставалось в ножнах. Я хотел тоже встать и уже начал подниматься, как Вадзаих, поняв мое намерение, толкнула меня назад. Только тогда я вдруг осознал, что неловкое движение может быть воспринято как объявление войны. И если этот индеец окажется вождём другого племени, то беды не миновать. Поэтому подчинился, но нож в руке сжал сильнее, приготовившись в любое мгновение кинуться на этого человека.

Он бросил на меня быстрый взгляд и, выкрикнув что-то резкое вождю, направился к выходу. Вождь его не провожал. Он напряжённо смотрел в спину этому индейцу. И, как мне показалось, был в замешательстве. Гость, одев мокасины, обернулся. Окинул нас презрительным взглядом. Остановился на мне и сделал незнакомый жест. Впрочем, смысл этого жеста был понятен. Это было предупреждение о смерти. Кажется, я начал догадываться, кем был этот человек. И чего он хотел. По спине пробежал холод. Очевидно, он был родственником того, кого я убил. Брат? Отец? Но спокойная жизнь закончилась. И теперь меня на каждом шагу поджидала смерть. А Вадзаих? Что будет с ней? Вождь не отдал ее. Значит, она останется в племени. И Ожри Гвижит тоже. Незнакомый индеец отвернулся и, не произнеся ни слова, вышел. Послышались твердые неторопливые шаги, удалявшиеся от вигвама. Вскоре они слились с воем ветра и исчезли в белой снежной вьюге. Вождь глубоко вздохнул и, внимательно глянув на нас, что-то сказал, словно рассуждая с самим собой. Слов я не знал, но смысл был понятен. Этот человек ещё вернётся.

Часть 2. Глава 3. Жители маленького поселения.

В Форт-Юкон происшествия случались редко. Маленькое селение, в котором проживала пара сотен человек, не очень располагало к возникновению новостей. Тем более, что каждый живущий в поселении был хорошо знаком с соседями. Даже с теми, которые жили на другом конце. Поэтому обычно новостями становились такие выходящие из рамок обыденности события, как чья-то заболевшая собака или на худой конец проделки какого ни будь кота. Случайно замеченного за преступлением. Настоящей новостью, которая будоражила умы жителей, был весенний ледоход, предвещающий начало навигации. И осенний ледостав, знаменовавший конец движения по реке Юкон и начало долгой холодной зимы.

Эти две новости для людей были самыми важными. Их с нетерпением ожидали. Составляли хитроумные теории и на их основании делали предсказания. Высчитывали что-то, сопоставляя самые разные события. На подобие даты прилёта гусей и дня, когда летняя ягода начинала краснеть. Но, не смотря на все вычисления, ледостав и ледоход наступали не вовремя. Аляскинская природа упорно не желала действовать в рамках правил и, подобно капризному ребенку, упрямо нарушала каноны. Чем в немалой степени тревожила головы граждан, заставляя их выискивать ошибки в логических цепочках, используемых для составления прогнозов.

Ну а в промежутках между двумя наиважнейшим событиями граждане обсуждали новейшие новости мира. Которые узнавали из волей случая попадавших к ним газет. Как правило, выпущенных несколько месяцев, а то и лет назад. И рассказов проезжавших мимо путников. При этом в теплое время года поток новостей, падавший на уши жителей, необычным образом усиливался. А с наступлением холодов гостей становилось все меньше. И уже к декабрю в Форте-Юкон ощущалась устойчивая не хватка происшествий. Поэтому череда событий, произошедших в течение нескольких дней, начавшихся с необычайно красивой Авроры, привлекшей к себе внимание форт-юконцев, своей исключительной длительностью вскружила головы поселенцев. Порождая самые загадочные выводы и предположения.

Уже на утро после ночного происшествия, когда северное солнце ещё даже не собиралось вставать, а на больших часах в гостиной стрелки показывали без пяти шесть, в двери мистера Джефри раздался нетерпеливый стук, разбудивший всех домочадцев. Даже миссис Кенди, не имевшая привычки интересоваться тем, что происходит вокруг, вставая с постели, громко выругалась:

– Ходят тут, ходят! И чего не спится? – проворчала она из своей комнаты. – Неужто конец света настал?

Не знавшие о причинах столь раннего визита нетерпеливого человека домочадцы на вопрос миссис Кенди предпочли не отвечать. Вместо этого послышались шаркающие шаги и скрип половиц. Дверь открылась, и тут же по дому разнесся напуганный голос мистера Льюиса.

– Умер! Умер! – вскрикнул он.

– Кто? – послышался спокойный голос мистера Джефри.

– Больной умер! – воскликнул мистер Льюис. – Встаю сегодня утром, пока принимал утренний туалет, да собак кормил, чувствую не ладное. Тишина. И постоялец-то мой ни звука не производит. Дай, думаю, загляну. Дверь-то открыл, а он там лежит и не шевелится. И что-то странное в его позе. Обычно так люди не лежат. Подошёл, а он уже холодный. Вот я и сразу к вам. Вы же у нас врач.

– И что мне с ним делать? – удивился мистер Джефри. – Я его уже не вылечу.

– Ну как это? – округлил глаза мистер Льюис. – Зафиксировать время смерти и что там вы обычно пишите для отчётности.

– Ах, вы про это, – устало вздохнул мистер Джефри. – Да, это, конечно. Знаете что? Дабы не затягивать с этим делом, вы бы пока сходили за священником. И главу надо будет позвать. А то его ворчание потом до самой весны слушать придется. Впрочем, ладно. За главой я сам зайду. И сразу к вам. Сейчас только соберусь.

Дверь закрылась, и противный скрип, сопровождавший шаги мистера Джефри, вновь прокатился по комнатам. Потом послышался шорох одевавшегося человека. Мисс Анет, проснувшаяся от стука и слышавшая разговор, лежала в кровати, мучительно укладывая в голове произошедшее. В мыслях вертелось сказанное почившим мистером Савьером. Всплывало в памяти улыбающееся симпатичное лицо Леворта Тэсола. Как они стояли на коленях перед пастором. Готовясь обручиться. И как она примеряла к своему имени фамилию Тесол. Анет Тесол! Улыбка невольно скользнула по ее лицу. А где-то рядом витал некий человек по имени Француз. И угасающие глаза умирающего человека в доме мистера Льюиса.

Ещё немного полежав, мисс Анет встала с кровати. Через окно виднелись горящие на небе звёзды и белый заснеженный город. Из труб, высившихся над крышами домов, тянулся вверх белый дым. Кое где в окнах вспыхивали огоньки света. Разливавшегося от зажигаемых свечей или керосиновых ламп. Форт-Юкон просыпался.

Утро прошло в домашних хлопотах. Мисс Анет, пытаясь отвлечься от не дававших ей покоя мыслей, помогала жене мистера Джефри по хозяйству. Миссис Кенди, находившаяся в плохом расположении духа, без конца ворчала. Иногда находя самые неожиданные для этого поводы. Впрочем, ее брюзжание выглядело больше забавным и смешным, нежели серьезным. И когда миссис Джефри иронично комментировала высказывания миссис Кенди, мисс Анет не могла сдержать улыбку. На удивление, миссис Кенди, обычно пресекавшая шутки в отношении себя на корню, этим утром нисколько не обижалась. И даже казалось, что специально смешит женщин в доме. При этом время от времени бросая внимательный взгляд на дочь.

Мистера Джефри не было. Он уже несколько часов не возвращался от мистера Льюиса. Впрочем, как уже давно отметила мисс Анет, хозяин дома иногда мог часами засиживаться за чашкой чая у главы поселения или своего друга мистера Смита. Который жил возле самой церкви и работал управляющим в одной из торговых компаний. Памятуя о просьбе мистера Полля, мисс Анет уже хорошо изучила привычки некоторых Форт-Юконцев. И с большинством из них завела дружеские знакомства. Она стала желанной гостьей во многих домах. Новые люди, поселившиеся, пусть даже на время в маленьком селении, невольно притягивали к себе внимание местных жителей. Поэтому мисс Анет и миссис Кенди с большим удовольствием принимали все дамы Форта-Юкон. Очень интересующиеся новыми веяниями в пошиве платий. И рассказами о любовных похождениях людей, живущих в далекой, давно покинутой ими стране.

Обычно они коротали время в гостях. Или в церкви. Не редко посещали школу. Где мисс Анет вызвалась помогать в неблагодарном деле обучения чистописанию детей. И даже каждый вторник и среду проводила занятия с галдящей ватагой юных форт-юконцев, стараясь привить им любовь к красивым завитушкам символов, из которых собираются слова. Так и в этот день. По обыкновению, когда часы пробили двенадцать, они с миссис Кенди засобирались.

Жене мистера Смита еще по весне привезли пианино. Огромный и тяжёлый инструмент был изготовлен специальным заказом у некого мастера в далёкой Японии. И, по слухам, отличался прекрасным звучанием. Правда, оценить его у миссис Смит по достоинству не получалось. Так как она не умела им пользоваться. И когда весть о том, что мисс Анет не плохо музицирует, донеслась до ушей жены торговца, тут же последовало приглашение на обед и, как догадалась мисс Анет, на урок игры на чудесном инструменте. Потому приезжие дамы, слегка опаздывая, как положено женщинам, торопились в дом мистера Смита. Мисс Анет и самой не терпелось прикоснуться тонкими пальчиками к клавишам, по которым она за время путешествия соскучилась. И насладиться звуками, пусть даже, вероятнее всего, расстроенного пианино. Чтобы по бескрайним снежным лесам прокатилась тихая мелодия Шопена или вьюжный звон Вивальди.

Пробравшись по узким тропинкам в снегу, они выбрались на широкую дорогу, идущую через весь город. Мимо небольших деревянных изб. И разветвлявшуюся к школе, церкви и складам. Свернули на другую тропинку. Вскоре перед ними возник рубленный из толстых бревен и довольно приличного размера дом. Дверь открыла миссис Смит. Она чуть изумлённой и радостной улыбкой поприветствовала гостей, приглашая пройти. Внутри слышался громкий разговор между мужчинами.

– Представляете, мистер Джефри! – восклицал голос мистера Смита. – отправился я как-то по делам в Доусон. Тут ходу-то всего несколько дней на пароходе. Ну, я и вещей прихватил с собой не много. Всего лишь чемодан. Помните, небольшой у меня был. Из рыжей кожи. И ценного-то ничего. Рубашки да нижнее белье. Украли! Вот честное слово. Украли. Прямо на пароходе. Ума не приложу, кому мог понадобиться чемодан с нижним бельем? У этих людей ничего святого нет. Прут все, что плохо лежит. И ведь самое-то занимательное. Так и не нашли. Вот куда он с корабля мог исчезнуть.

– Да, дорогой мистер Смит, – поддержал его голос врача. – Сейчас такое время настало, что и в Форт-Гиббон ехать опасно. На каждом шагу бандиты орудуют.

– Это все с копателей началось. Как нашли золото на Клондайке, так и началось. И ведь тащатся, тащатся сюда все, кому не лень. А сколько их на перевалах остаётся? А Юкон скольких забирает? И все равно идут. А там, где есть золото, там всегда будет кого грабить. Вот и бандитов развелось много, – послышался голос Главы.

– На все воля божья, – молвил священник. – Вся Америка на лихих людях строилась.

– Но все же, – задумчиво проговорил мистер Смит. – Бандиты, конечно, у нас и раньше были. Но ведь одно дело, когда соберётся ватага в несколько человек и грабят путников на дорогах. Ну, или карманы зевак обчищают. А тут же, получается, целый паук завелся! Во все города проник. Везде банды свои. И кто этот Француз? Что за таинственная фигура.

– Не мучайте свою голову, – участливо заметил мистер Джефри. – С пауками полиция справится. Это их работа. Теперь на канадском Юконе целый гарнизон стоит. Никуда этот Француз не денется.

– Да в том-то и дело, что не могу, – также задумчиво произнес мистер Смит. – Как бы этот бандит мне весь бизнес не испоганил своими грабежами. Начнет трапперов пугать. Индейцев. И пойдет товар мимо меня. Нет, это дело спускать нельзя. Этого бандита надо излавливать.

– Ну а что ж вы предлагаете? – поинтересовался Глава. – Нам самим с ним не справится. Я даже не представляю, что можно сделать. Ну, положим, поставим пост на въезде в город. Будем дежурство нести. А в лесу чего? Как его ловить-то?

– Надо бы В Форт-Гиббон наведаться, – посоветовал священник. – Там военный гарнизон стоит. Может быть, помогут.

– Да что там за гарнизон, – усмехнулся мистер Джефри. – Телеграфисты. Они и стоят там, чтобы телеграф не украли.

– Ну нет, – поспешил поправить того Глава. – Там теперь и пехотинцы есть. Целая рота ружей наберётся. Да пушки. Уж с бандитами они наверняка совладают.

В эту минуту снявшие верхнюю одежду женщины зашли в просторную гостиную. За большим красивым столом сидел священник и крупный мужчина – Глава города. Мистер Джефри сидел в кресле у резного шкафа и цедил местное виски, держа в руке красивый бокал. Сам хозяин дома стоял около камина, поправляя горящие дрова. Пианино стояло в дальнем углу и блестело лаком, придавая интерьеру некую возвышенность. Заметив дам, мужчины обернулись и поспешили поприветствовать. И хотя приветствие обращалось ко всем, но взгляды были прикованы к мисс Анет. Девушка, едва пройдя в комнату, ощутила это внимание. Пытаясь сообразить, чем была его удостоена.

– Мисс Анет, как я совсем случайно узнала, очень хорошо музицирует! – весело заявила миссис Смит.

Девушка улыбнулась и скромно промолчала. Мисс Кенди прошла следом за всеми и, не испытывая смущения от пребывания в чужом доме, присела за стол. Ее глаза с интересом принялись осматривать обстановку, иногда останавливаясь на людях.

– Какая у вас замечательная ваза, – отметила она, остановившись на стоявшем на полу рядом с пианино большим китайским украшением комнаты.

– Миссис Смит предпочитает восточный стиль, – улыбнулся в ответ хозяин. – Эту вазу мне специально привезли из Пекина. Говорят, она стояла во дворце императора.

– Далеко же ее занесло, – усмехнулась миссис Кенди.

– Да, пожалуй, – усмехнулся мистер Смит. – Иногда предметы могут путешествовать на очень большие расстояния.

– Совсем как люди, – вставил Глава.

– Мир так тесен… – бросила миссис Кенди.

– Ох, мисс Анет, чуть не забыл! – воскликнул мистер Джефри. – Мистер Льюис из Форта-Гиббон забрал почту. Он должен был передать все в почтовое отделение, но теперь занят упокоением мистера Савьера. И потому просил меня. Думаю, не будет большим нарушением правил, если я передам одну из телеграмм непосредственно адресату. Минуя, так сказать, почтовое отделение, – он бросил взгляд на Главу. И, получив одобрительный кивок, достал из нагрудного кармана сложенный вдвое листок. Протянул его девушке. Она подошла и взяла его в руки. Скользнув взглядом, прочла: «Мистер Полль. г. Скагуэй. Форт-Юкон. Мисс Анет». И спрятала в складках платья.

– Кажется, покойный Савьер говорил перед смертью о неком Французе, – как бы невзначай бросил Глава.

– Он вообще многое говорил, – ответил мистер Джефри, заглядывая мисс Анет в глаза.

– Наше маленькое поселение уже много лет живёт в спокойствии. И появление в округе разбойников, нас весьма тревожит, – произнес Глава.

– О, да! – поддержал его мистер Смит. – Бандиты в этих местах сродни стихийному бедствию. И чем быстрее мы от них избавимся, тем лучше для всех.

– Господа, мы бы хотели по музицировать, – улыбнулась миссис Смит.

– Музыкальный инструмент подождёт, – отрезал хозяин дома. – Нам было бы гораздо интереснее, если бы мисс Анет рассказала про этого Француза.

– Но что мне вам рассказывать? – удивилась мисс Анет. – Я ничего про него не знаю.

– А почему же этот бандит Савьер перед смертью утверждал обратное, – в голосе главы прозвучали металлические нотки. – Это слышали и мистер Джефри, и мистер Льюис.

– Наверное, он бредил, – предположила мисс Анет. – Мы познакомились с ним во время путешествия по реке Юкон. Он производил впечатление весьма странного человека. И, может быть, перед смертью у него помутился рассудок. Вот он и связал меня с каким-то там бандитом, которого, может быть, вообще нет.

– Дочь моя, не сочтите за нескромность, но нам бы очень хотелось узнать о ваших знакомствах в здешних краях, – раздался голос священника.

– Один из них – мистер Полль, – посчитал нужным прояснить мистер Джефри. – Это наш общий знакомый. Он занимается торговлей в ряде городов на Аляске. Я за него ручаюсь. Этот человек совершенно точно никак не связан с преступностью.

– Мы верим вам, дорогой друг! – воскликнул мистер Смит. – Если за этого человека ручаетесь вы, значит, он и вправду не виновен. Но все же нам надо выяснить, кто этот Француз. Иначе быть беде. Если он начнет грабить людей в окрестности, нам больше не видать своих барышей. А на что мы будем ремонтировать школу? Да и других дел в нашем городе много. Нет, нет. От него срочно надо избавляться.

– Мисс Анет, вы одна можете указать нам на этого негодяя, – увещевал девушку Глава.

– Но как? – воскликнула та.

– Мистер Полль. Этот проходимец, который прибился к нам в Сиэтле, – произнесла миссис Кенди, пристально разглядывая мистера Смита. – И мистер Уэй. Сослуживец моего мужа. Порядочный человек. Да и возраст его уже преклонный для разбоя.

– Почему же проходимец? – заступился за того мистер Джефри.

– Проходимец! Ещё тот проходимец! – сверкнула на него глазами миссис Кенди. – Поверьте моему опыту. Уж я-то их за свою жизнь повидала множество. Не забывайте, ведь мы из Техаса. И про негодяев с револьверами знаем не понаслышке. Такие, как мистер Полль, очень падки до наживы. Я видела много разграбленных дилижансов. И много бандитов, которых вздергивали на виселице. И все они. Слышите? Все были похожи друг на друга. А этот ваш мистер Полль, такой же, как они. Если бы я встретила его лет тридцать назад, то незамедлительно сообщила бы шерифу. И почти наверняка за его голову было бы назначено вознаграждение. Если не в нашем штате, то в соседнем точно.

– Господин Савьер говорил, что этот Француз имеет, так сказать, виды на мисс Анет, – поведал мистер Джефри. – А мистер Полль оказывал какие-нибудь знаки внимания нашей прекрасной гостье?

– Это вас никоим образом не касается, – краска залила лицо мисс Анет.

– Извините нас, дочь моя, – вставил слово священник. – Но мы вынуждены искать правду.

– Нет. У нас с мистером Поллем исключительно деловые отношения. И разглашать их суть я не могу, – пробубнила мисс Анет.

– А что на счёт вашего возлюбленного? – поинтересовался мистер Джефри. – Ведь этот Савьер четко сказал, что бандиты произносили его имя. Может, он и есть тот самый Француз?

– Леворт!? – воскликнула она. – Да вы с ума сошли? Я знаю его с детства. Никакой он не бандит. И более безобидного человека не найти. Да и как он мог стать бандитом? Таким пауком? Ведь он на Аляске только с весны. Ему просто не хватило бы времени.

– О-о, мисс Анет, – заметил мистер Смит. – Вы не представляете, как быстро в здешних местах собираются банды. А ваш жених не производит впечатление безобидного человека. Я помню его. Все, кто отправляется в дебри Аляски, так или иначе проходят через меня. У одного веревки нет. Другой патроны купить хочет. Я ему, кстати говоря, продал несколько. Правда, ума не приложу, зачем человеку столь мощные боеприпасы. С ними можно на слона охотится. Хотя из того штуцера, который он у меня взял, таким патроном стрелять нельзя. Я очень надеюсь, что ваш муж не бандит. Но он не похож на человека, который не мог бы им быть.

– Да как вы смете! – выкрикнула мисс Анет. – Мой жених ни в чем не виновен!

– Тесолы, конечно, звёзд с неба не хватают, но людей они никогда не грабили, – заявила миссис Кенди.

– Ваше мнение о людях очень интересно, – ответил ей мистер Джефри. – Но они основаны только на ваших личных убеждениях. А где факты?

– Факты говорят, что поблизости с Фортом-Юкон бродит шайка головорезов, которые убивают людей. Общаясь между собой, они произносят имя вашего, мисс Анет, жениха. Да и самого мистера Леворта уже слишком долго нет. Как бы это не жестоко звучало, но человек в одиночку столько времени в лесах Аляски не протянет. Тем более зимой. В декабре. И он должен был погибнуть. Я не говорил вам. Надеялся, что вы сами поймёте. Но обстоятельства вынуждают, – громко подытожил мистер Джефри. – А поскольку его редкое имя на слуху у бандитов. То следует логичный вывод. Ваш муж ещё жив. Он примкнул, а может и возглавил какую-то банду. И теперь грабит людей. Не удивлюсь, если мистер Леворт сейчас развлекается в каком ни будь баре. Или забавляется с красавицей индианкой, позабыв про вас.

– Не исповедимы пути Господни, – перекрестился священник.

Ни произнеся ни слова, мисс Анет бросилась из комнаты. Не обращая внимания на смотревшие ей в след удивлённые глаза собравшихся. Она схватила одежду и бросилась бежать, уже на улице натягивая ее на себя. На Форт-Юкон опустились сумерки. Ночь здесь наступала очень рано, и солнце садилось за горизонт, едва показавшись на небосводе. Она быстро бежала в сторону дома. Не обращая ровным счётом никакого внимания ни на мороз, ни на красоту окружавших ее пейзажей. В голове что-то шумело и не давало сосредоточиться. Мелькали усы мистера Полля. Глаза Леворта. Его улыбка, руки. Как же так, – думала она. Неужели Леворт действительно способен на такое. Но ведь это Леворт. Он всегда был проказником. Проказником, но не убийцей. Ещё индианка. Слова мистера Джефри больно кололи сердце. А если это правда? Если он разлюбил ее и теперь развлекается в объятьях какой ни будь местной дамы из салуна? Но он не мог. Нет, не мог. Или все его слова лишь обман? Но как это возможно? Они же обручены.

Не заметив, как добралась до дома, где они поселились, мисс Анет, не раздеваясь, пробежала в свою комнату и крепко заперла дверь. Миссис Джефри, сидевшая в это время в гостиной у камина, удивлённо проводила взглядом девушку. Которая, по всей видимости, даже не заметила ее. И поначалу хотела было спросить, что так встревожило обычно уравновешенную и жизнерадостную мисс Анет. Но потом передумала. И, сгорая от любопытства, принялась ожидать возвращения миссис Кенди, надеясь все прояснить.

Мисс Анет, оказавшись в одиночестве, забралась с ногами на кровать и, уткнув голову в колени, сидела, едва заметно вздрагивая от слез. Она не заметила, как спустя пару часов вернулась домой мать в сопровождении мистера Джефри. Не ответила на настойчивый стук в дверь. Ей ровным счётом не хотелось видеть никого. И тем более обсуждать с кем-то свои переживания. Она не вышла даже на ужин. И молча сидела на своей кровати весь вечер. Когда все стихло, и часы в гостиной пробили десять часов, девушка встала. Красными от слез глазами окинула комнату. Почему-то все здесь казалось ей постылым и неприятным. Она подошла к окну. Было уже темно. Лишь отсвет звёзд от белого чистого снега освещал поселение.

В редких окнах чьих-то комнат еще теплился свет тусклых свечей. В бревенчатых домах текла своя обыденная жизнь. Морозная и ясная погода, прочно установившаяся в долине реки Юкон, диктовала людям свои условия. И этим условиям следовали все без исключения. Даже дикие животные, которые стаями и стадами бродили по древней земле, подчинялись полярному холоду и скользящей по земле поземке. Из кирпичных труб тянулся белесый дымок, едва различимый на фоне темного неба. А собаки, которых в этих краях держали все, прятались в своих теплых сараях, греясь, тесно прижавшись друг к другу боками.

Домочадцы уже легли спать. И только миссис Кенди устало ворчала что-то себе под нос в своей комнате. Внезапно где-то в вышине сверкнула зеленая искра. За ней ещё одна. А потом небо словно стало разгораться всполохами Авроры. Как никогда остро мисс Анет ощутила себя лишней в этом суровом и таком незнакомом мире. Словно северная страна не принимала ее. Где-то на дороге, идущей сквозь Форт-Юкон, показались три фигуры. Они походили на призрачное видение, явившееся на миг и вновь исчезнувшее. Мисс Анет протёрла глаза. Но видение мелькнуло вновь и пропало за большим сугробом. Три человека. Она вспомнила странного мужчину из Сент-Майкла. Который что-то говорил про Француза, хозяйке постоялого двора. И ещё двоих. Тех, что уходили вслед за мистером Поллем. Индейца и человека в кожаной куртке.

Вдруг она вспомнила о телеграмме мистера Полля. Быстро отошла от окна и, порывшись в брошенной на стул одежде, вытащила листок. Немного поколебавшись, словно не решаясь, принялась рвать его на кусочки и раскидывать по комнате. В ее глазах загорелись недобрые огоньки. Теперь мисс Анет твердо знала, что нужно делать. Где-то там, где горят небесные огни Авроры, ее Леворт. И это единственная истина из всех.

Часть 2. Глава 4. Сила Женщины.

Вокруг простиралась бескрайняя снежная Аляска. Нарты неслись по насту, оставляя за собой две полоски, между которых слабо виднелись многочисленные следы собачьих лап. Девушка, сидящая на тюках с провизией, молчала. И казалось, что укутанная с ног до головы теплым одеялом, спала. Позади нее стоял мистер Льюис. Он изредка поправлял собак длинным шестом – остолом, направляя на видневшуюся впереди черную скалу. Оттуда путь по замерзшей реке будет окончен, и начнется длинный и тяжёлый переход по рыхлому снегу в глубины окружавшего их леса.

Но не трудности пути тревожили мистера Льюиса. Он давно заметил, как собаки опасливо косятся в сторону высоких деревьев на берегу. Это был верный признак, что их сопровождала стая волков. Где-то там, прячась среди толстых деревьев, таились голодные и невидимые звери. И уйти от них уже не получится. Они с мисс Анет ехали целые сутки. А до того индейского поселения, где он нашел израненного человека, оставалось ещё столько же. Опускавшиеся на землю сумерки порождали в его сердце страх. И он напряженно раздумывал об остановке. Но тогда их путешествие могло затянуться. Ведь он рассчитывал доставить мисс Анет и тут же вернуться обратно. На все про все – дня четыре или пять. Не больше. А с такими соседями путешествие может продлиться на много дольше. Однако ждать, когда сильные и умные животные нападут, совсем не хотелось. Надежды на ружье мало. Можно убить одного или двух. Но остальные прикончат и его, и собак, и пассажирку. Нет, – решил он про себя. И тихо пробубнил уже вслух: – Надо вставать. Необходимо развести костер. Иначе эти твари не отстанут.

– Вы что-то сказали? – встрепенулась девушка.

– Да, мисс Анет. Вставать нам надо. Ночь уже опускается.

– Но ведь ещё рано! – изумилась та. – Всего лишь три часа дня.

– Да, мисс Анет, – невозмутимо пробубнил Мистер Льюис. – Но поверьте мне, старому каюру, вставать нам надо. Кто знает, на кого можно напороться в темноте. И лучше переждать ночь у костра, чем в чьих-то зубах.

– Зубах? – девушка поежилась.

– Тут много разных зверей бродит. Этот лес принадлежит им. Не нам. А в чужом доме надо жить по тем правилам, которые там заведены. Надо вставать, мисс Анет, – уже твердо заявил он.

Девушка посильнее укуталась в теплую шубку и поправила одеяло, ничего не ответив.

– Вон около той скалы и встанем, – продолжил мистер Льюис. – Там место хорошее. От ветра скрывает. И дров раздобыть можно. Я там иногда остановки делаю, когда в форт Гиббон хожу за почтой.

– А до той деревни долго осталось? – поинтересовалась она.

– Если повезет, к завтрашнему вечеру доберёмся. Если нет, то к утру послезавтра, – ответил мистер Льюис.

Девушка ничего не сказала. Она бросила взгляд в сторону леса. Высокие сосны тянулись вдоль белой полоски реки. И казались другим миром. Темным и опасным. Совсем не таким, как белая светлая река и поселение людей, которое она оставила. И об этом мире она не знала ровным счётом ничего. Там были свои законы, с которыми она была не знакома. Но там был и Леверт. Она зябко поежилась. Представляя, как их упряжка медленно тащится среди недружелюбных просторов. Мимо огромных великанов – деревьев, стоящих на страже темного мира. Словно ограждая путников от того дикого и первобытного, о котором люди давно позабыли.

Собаки впереди весело бежали, прижав уши и высунув языки. Как будто унося ее в снежную бесконечность. Туда, откуда нет возврата. На секунду ей захотелось, чтобы они остановились и повернули назад. К такому знакомому и привычному. Безопасному существованию. Но животные не видели свою пассажирку. И им не было никакого дела до ее желаний. Они неслись по мерзлому насту, покрывавшему реку Юкон. Как сотни тысячелетий бежали их предки. Те, что теперь не принимают их в свои стаи. Черно – белая шерсть собак казалась вздыбленной. И в сильных лапах таилась неотвратимость. Она поправила высокий воротник шубы и всмотрелась вдаль. В торчащую мысом из густого леса скалу. Вспомнила удивлённые глаза матери, когда та узнала о решении мисс Анет отправиться на поиски. Какие-то слова. Испуг. Но остановить ее было никому не под силу. И на этот раз даже миссис Кенди.

Решение пришло внезапно. Она не знала, что это были за тени, которые она видела в Форт-Юконе. Не знала даже, привиделись ли они ей или действительно существовали. Но оставаться там не могла. На следующий же день после разговора в доме мистера Смита, мисс Анет заявилась к мистеру Льюису и, не обращая внимания на удивление каюра, принялась умолять отвезти ее к тому поселению индейцев. Если искать Леверта, то только там, решила она. Может быть, индейцы что-то знают. Надо расспросить. А если он превратился в чудовище, то хотя бы она будет знать об этом.

Ее провожатый поначалу отказывался. Говорил что-то про далёкий путь, стаи волков, которых в этих краях водилось очень много. Про бандитов. Индейцев, что обычно не очень рады не званным гостям. Но она и слушать ничего не хотела. И в конце концов, он сдался, решив, что эта девушка –достойная дочь своей матери. К тому же мисс Анет предлагала не плохую плату за путешествие. Гораздо большую, чем его месячное жалование в почтовом отделении Форта-Юкон. А за такие деньги не грех и рискнуть, – решил он. В конце концов, всего лишь туда и обратно. Несколько дней пути. А там, в поселении индейцев, возможно, получится разжиться чем ни будь. И, сказав ещё больше удивившейся жене, что снова отправляется в дорогу, принялся готовить нарты.

– О-хо-хо, мисс Анет, – тревожно произнес мистер Льюис. – Ох, не к добру это.

– Что? – не поняла она.

– Вон те точки впереди, – указал он рукой.

– А что это? – девушка не могла разглядеть едва видимые в сумерках пятна на белом снегу реки. Казалось, что они медленно двигаются. Но определить точно у нее не получалось.

– Волки, мисс Анет, – пояснил он. – Словно знали где нас ждать.

– Волки!? – испуганно вскрикнула она.

– Боюсь, что это так, – подтвердил мистер Льюис.

– И что же делать? – в ее голосе звучала не решительность.

– Придется останавливаться здесь, – попытался успокоить ее каюр. – Надо как можно быстрее разводить огонь.

Он повернул бегущего впереди вожака, ткнув его остолом в бок, к черневшему стволами деревьев берегу, и спрыгнул с нарт. Те пошли быстрее. Мисс Анет хотела тоже выбраться, но каюр ее остановил.

– Да сидите уж, – бросил он мисс Анет. – Ещё не хватало вас ждать. Собаки вывезут. Мы все равно за ними не поспеем. Да и недалеко тут осталось.

Берег действительно был близко. И собаки, словно почуяв опасность, рвались изо всех сил. Маленькие точки возле скалы как будто стали расти. Теперь мисс Анет заметила, что расстояние между некоторыми из них то сокращается, то, наоборот, увеличивается. Страх охватил ее. Она с детства знала о стаях волков, которые нападали на людей. Но не думала, что это может произойти с ней самой. В Техасе волки тоже были бичом всех фермеров и ковбоев. И душераздирающих историй о встречах с ними ходило среди людей довольно много. Однако к началу двадцатого века таких историй становилось все меньше. И хотя волки иногда досаждали, нападая на скот, но встречались с людьми крайне редко. Вулферы – охотники на волков, уже давно истребили почти всех животных, отстреливая их сотнями и травя стрихнином тысячи.

Прошло всего минут десять или около того, когда они добрались до высившихся над ними сосен. Берег был достаточно крутым, и мисс Анет все же пришлось покинуть нарты. Пока мистер Льюис пытался помочь собакам вытащить их на вершину, она, прихватив с собой топор, кое как поднялась по рыхлому на склоне снегу и принялась собирать хворост. Это оказалось очень сложным занятием. Мисс Анет не ожидала, что ходить по пояс в снежных заносах так тяжело. Теплые мокасины, сшитые из медвежьей шкуры, вмиг наполнились снегом. И ее ноги начал сковывать холод. Она едва могла сделать шаг, как они начинали гудеть и наливаться свинцовой тяжестью, требуя остановки для чтобы согреться и отдохнуть. Но осознание, что где-то рядом стая волков, заставляло ее идти дальше за очередной веткой, висящей достаточно низко, чтобы ее можно было отломать или срубить. Искать что бы то ни было в снегу было бесполезно. Глубокие сугробы скрывали все, что лежало на земле. Лишь изредка она спотыкались о какое ни будь поваленное дерево. Но как назло все они были слишком толстыми. И рубить их на дрова было слишком долго.

Мисс Анет с ужасом представила огромных животных. Их оскаленных зубы и злость в глазах. Где кроме желания убивать ничего не было. Отчаянно превозмогая усталость, она не умело отрубала ветку за веткой и скидывала их в кучу прямо на снег. Когда на краю крутого склона показался первый пёс, набралось совсем не много дров для костра. Но вслед за вожаком, самым умным кобелем в упряжке, появилась направляющая пара. За ними центральные и, наконец, пара самых сильных собак – коренников. Они с трудом тащили нарты, проскальзывая лапами в снегу и громко скуля от напряжения. Мистер Льюис подталкивал сзади. Его меховая шапка съехала набок, а ворот кожаной куртки был расстегнут. Над ним кружился пар.

– Рыхлый снег, – просипел он. – Черт бы его побрал.

Нарты дернулись и выскочили на ровное место среди сосен. Собаки, почуяв свободу, лихо рванули вперёд, но окрик мистера Льюиса их остановил. Выбравшись на верх, он оглядел кучку небольших веток, собранных мисс Анет и повернулся в сторону реки, высматривая волков. Те стали на много ближе. Хотя все ещё казались лишь пятнами. Но это ненадолго, – подумал он. Скоро звери будут здесь. Тихо выругавшись, он забрал у мисс Анет топор и, разрезая глубокий сугроб, словно большой корабль океанскую волну, подошёл к не толстому, сухому и ветвистому дереву. Разгреб ногой снег, образовав небольшую площадку для костра, и в несколько махов повалил его. Поднялась большая снежная туча над землёй. И мисс Анет, не ожидавшая этого, оказалась покрыта холодным снегом. Который засыпался за воротник, плотно облепил лицо, даже проник в рукавицы, отчего они тут же намокли и на глазах начали замерзать. От холодного душа мисс Анет охнула и присела. Но окрик мистера Льюиса заставил ее встать и таскать обрубаемые им ветки к расчищенной площадке.

– Шевелитесь быстрее, мисс Анет! – кричал он. – Я не управлюсь один.

Она молча брала в руки толстые кривые палки и, чувствуя, как попавший за шиворот снег медленно таит, стекая вниз по спине, тащила в кучу. Мистер Льюис работал, не обращая внимания ни на снег, ни на мороз. Под его топором ветки отлетали одна за другой. Под сильными ударами разрубался ствол дерева. От сбившейся на бок шапки шел горячий пар. Вскоре набралась достаточно большая куча дров. Он воткнул топор в дерево и принялся собирать ветки с хвоей. Набрав достаточное количество, начал разводить огонь. Аккуратно, как будто не торопясь, сложил густую хвою на снег. Сверху собрал шалаш из тонких палочек, под них подсунул попавшиеся веточки с жёлтой сухой хвоей. И, когда конструкция была завершена, чиркнул спичкой, аккуратно прикрывая ее от ветра. Поджёг. С первой спички не загорелось. Со второй тоже. Наконец, с третьей или четвертой занялся маленький огонек. Оберегая его, словно ребенка, мистер Льюис загораживал одной мокрой ладонью от ветра, а другой осторожно подсовывал тонкие сухие веточки. Постепенно огонь становился больше и ярче. Спасительный костер неторопливо разгорался.

Наблюдавшая за ним, мисс Анет дрожала от холода. Она забыла даже про волков. И все, чего ей хотелось – это согреться. Хотя погода стояла по меркам Аляски довольно теплая, привыкшая к жаркому климату Техаса девушка, ужасно мёрзла. Неожиданно для себя она обнаружила, что пальцы на руках перестали сгибаться. И ноги словно одеревенели. Никогда не испытывавшая подобного, мисс Анет не на шутку испугалась. Ей показалось, что руки больше никогда не будут шевелиться. А в голову лезли мысли об обморожении. Страх быстро начинал овладевать ею. Он проникал в глубины сознания. И мучал даже больше, чем мороз. Этот дикий мир казался ей сущим адом. И она не могла понять, как в этом аду могут жить люди. Жить по своей воле. Все же права была мама, – думала она. И наверно, стоило прислушаться к ее словам.

Ей вдруг нестерпимо захотелось домой. В родной и теплый Техас. Где не было таких снежных заносов. И даже зимой температура редко опускалась ниже минус пяти градусов. Захотелось очутиться в своей теплой уютной комнате. Из окна которой открывается превосходный вид на бескрайние поля, засеянные кукурузой. И неожиданно для себя она вспомнила стоявшее у самого края плантации пугало. Страшное, похожее на жуткого монстра, восставшего из могилы. Раньше она ненавидела его и боялась. Ей казалось, что однажды ночью это чудовище проберется к ней в комнату. И не редко мысли об этом лишали ее сна. Но теперь даже это пугало казалось ей родным и близким. В Северной стране было гораздо страшнее.

Огонь, тем не менее, разгорался и вскоре начал согревать. Мистер Льюис, словно угадав мысли девушки, примирительно улыбнулся.

– Вы не обижайтесь, мисс Анет, – буркнул он. – В этих краях все равны. Это там, в городах, есть подчинённые и начальники. А здесь надо бороться за жизнь. И ее приходится заслуживать. А тот, кто сдается, обязательно погибнет. Рано или поздно. Вы бы встали к костру поближе да скинули мокасины. Чтобы их просушить.

Он громко свистнул, подзывая собак. И те, повинуясь воле хозяина, подтащили нарты. Пока мистер Льюис расстегивал ремни, освобождая животных, она села на теплое одеяло, брошенное поверху мешков с запасами и вещами. Содрогаясь от одной мысли оказаться без верхней одежды на морозе, все же подчинилась опытному каюру. Стянула мокасины, придвинув их к огню. Затем вытянула ноги, грея их у костра. Вскоре ей действительно стало теплее. Словно пламя постепенно проникало в ее тело, насыщая его энергией изнутри. И в пальцах рук появилось интенсивное покалывание. Они начинали шевелиться. Где-то совсем близко послышался скрежет снега. Он раздавался то с одной стороны костра, то с другой. Кто-то невидимый, прячась в надвигавшейся на Аляску темноту ночи, бродил в глубоких сугробах.

– Пришли, – зло усмехнулся мистер Льюис. – Ну ничего, с костром они нам не страшны. А в случае чего мы их встретим. Он потянулся за лежавшим в нартах ружьём. Мы им теперь не по зубам.

Часть 2. Глава 5. Сход мужчин племени.

Дни шли своим чередом. Как обычно, солнце вставало ближе к обеду и почти сразу закатывалось обратно за горизонт. Высокие стройные стволы клёнов дружно качались от порывов ветра. И над индейским станом висел гул деревьев. Иногда казалось, что они разговаривают между собой подобно людям. За время, проведенное на Аляске, я научился слышать мельчайшие оттенки звуков. И среди общего гула чудилось, что различаются голоса отдельных гигантов, высившихся над миром. И даже снежная пелена, укутавшая землю, словно звенела ударявшимися друг о друга снежинками. Увлечёнными белой поземкой.

Жизнь индейцев, как я мог судить, была подчинена окружавшей их природе. Когда заканчивалась еда, они отправлялись добывать зверя. Когда еды было достаточно – чинили нарты и вигвамы. Земля давала им все необходимое для жизни. Мясо, рыбу, растения. Шкуры карибу использовались для пошива одежды и как покрытие жилищ. Шкуры зайцев, порезанные на тонкие полоски – как нитки. Деревья давали посуду, предметы обихода. Примечательные индейские снегоступы: полукруглые, короткие впереди и длинные остроконечные сзади. И конечно тепло. Когда луны на небосводе не было, и ночи становились очень темными, люди больше времени проводили в жилищах. Когда появлялось ночное светило – на охоте или рыбалке. Их не замысловатая жизнь не зависела от благ цивилизации, хотя последние и проникали в нее. Летом было тепло, светило солнце и ночь сходила на нет, передавая свои владения полярному дню. Зимой наступали длинные сумерки и тьма. А на небо восходила луна.

Однажды, когда мы сидели у костра в вигваме, и уже опустилась ночь, освещенная призрачным светом ночного светила. Я услышал легенду о мальчике на луне.

– Цяа Ту Ожри Гвижит2, – говорил молодой индеец, показывая детям на отверстие, в которое выходил дым, и сквозь него виднелся краешек луны.

Слов разобрать, конечно, не получалось. Но по жестам общий смысл был ясен. Тогда я вспомнил о Вадзаих. Наверное, она когда-то в детстве тоже сидела со своим отцом, и тот рассказывал ей древнюю легенду, передающуюся из уст в уста многие поколения. Интересно, когда она решила назвать своего ребенка Ожри Гвижит? В ночной темноте, слушая свист ветра и вой волков? Или этому предшествовали какие-то события, о которых мне ничего не известно? И где теперь ее родители? Живы ли они?

С тех пор, как нас посетил индеец чужого племени, прошла неделя или больше. Я уже давно сбился со счета, и теперь каждый день был таким же, как предыдущий. Здесь не имело смысла считать дни. После зимы всегда наступает весна, а после осени – зима. И эту череду тьмы и света невозможно изменить или прервать. А потому остаётся лишь принимать и выстраивать свою жизнь в соответствии с древним циклом Земли. И ждать, когда на небе взойдет луна, которая на короткое время осветит Северную страну.

2. «Эти истории часто представляют собой притчи, которые предполагают надлежащий протокол или кодекс поведения гвичина. Равенство, великодушие, тяжелый труд, доброта, милосердие, сотрудничество во имя взаимного успеха и справедливая месть часто являются темами таких историй, как: «Цяа Ту Ожри Гвижит» («Мальчик на луне»), «Чжох Ц'а Нахтрьяа» («Волк и Росомаха»), «Вадзаих Лук Хаа» («Карибу и рыба»)». Гвичин – [Электронный ресурс]: Википедия. Свободная энциклопедия. – URL: https://en.wikipedia.org/wiki/Gwichʼin.

Видимо, тот индеец был каким-то вождём. Или очень важной персоной среди племен. Я догадался об этом, заметив, как некоторые из нашего поселения изменили отношение ко мне с доброжелательного на враждебное. Судя по всему, назревал какой-то конфликт, невольным инициатором которого был я и Вадзаих. А точнее ее ребенок. Неясные догадки витали в моей голове. И мысли о близком конце спокойной жизни посещали все чаще.

Наверное, как я предполагал, тот индеец был вождём соседнего племени или ещё кем-то важным. А тот молодой парнишка, которого я убил, это скорее всего, его сын. По крайней мере, мне так казалось. Судя по возрасту индейца. И ведь не объяснишь ему, что произошла случайность. И у меня не было желания кому либокому-либо вредить. Но уже ничего не изменишь. И теперь придется жить дальше, исходя из того, что есть. А имеется мертвый индеец и кровь на моих руках. Его отец, жаждущий справедливой мести. И Вадзаих, которая носит под сердцем внука этого человека. И что-то мне подсказывает, что этот индеец ни за что не откажется от Ожри Гвижит. Да и меня не простит.

Как-то раз, когда я собрался с силами и выбрался из вигвама, желая помочь хозяевам в домашних делах, старый вождь махнул рукой и указал на свое жилище. Внутри собрались все мужчины племени. Они расположились вокруг слабо горящего огня на лавках и внимательно смотрели на меня, когда я снимал мокасины. В их глазах читалось разное. В чьих-то была откровенная злость. У других – сочувствие. Несколько человек почему-то смотрели испуганно. Возможно, из-за моего изуродованного лица, – предположил я. Медведь постарался на славу.

Пройдя и сев на лавку, куда мне указали, я бросил взгляд на вождя. Сидевшие индейцы тоже обратили взоры на него. Тот молча устроился на своем месте и что-то сказал. На лицах мужчин расплылись улыбки и послышались отдельные смешки. Некоторые из них бросили быстрые, едва заметные взгляды в мою сторону. Но, не зная языка, я научился ловить малейшие движения и сигналы мимики. Это было необходимо, чтобы понимать окружающих. Вождь ещё что-то произнес. И лица стали серьёзней. Один из индейцев указал на меня и громко выкрикнул какие-то слова. Раздались и другие голоса, которые, видимо, поддерживали говорящего. Крупный мужик с повернутым на бок носом раскинул длинные руки и сделал жест, говорящий о его несогласии. Наверное, решают, выдавать меня или нет, – догадался я. Впрочем, после того посещения мой нож всегда был при мне. И даже если выдадут, я не сдамся.

Какие-то из моих мыслей, очевидно, отразились на лице. И вождь бросил на меня пристальный взгляд. Казалось, что он что-то мучительно обдумывает и никак не может решить. Наверное, у него есть какой-то план, с которым он хочет поделиться. Как я заметил, в племени хоть и существовала определенная иерархия, но каждый имел свое мнение и мог его высказывать. А слово вождя не было законом. Почти все решения принимались сообща на подобных сходах. И именно здесь определялась дальнейшая жизнь и действия всего племени. Между индейцами завязался спор. Они решали мою судьбу.

Но на удивление, мне было безразлично. Это началось давно. С того самого момента, когда впервые очнулся в вигваме. Я сам не понимал, что со мной происходит. Словно некая апатия завладела моей душой. И происходящее вокруг воспринималось совсем не так ярко, как прежде. Как будто сквозь пелену воспоминаний. Вроде как мир вокруг больше меня не касался. И существовал где-то отдельно от меня. Наверное, это усталость. Размышлял я. Северная страна забрала у меня все силы и даже стремление жить. А может быть, ступив одной ногой за грань жизни и смерти, человек перестает чувствовать между ними разницу. А значит и пропадает страх, который до этого тянул за собой, заставляя бороться с враждебным миром. Ответов я не знал. Но со временем начал замечать, что получаю удовольствие от этого. Словно жизнь стала проще, и из нее ушло все лишнее, оставив лишь то, что было сутью меня.

Пока индейцы махали руками и громко говорили, я смотрел на отверстие в потолке, через которое струился дым. В свете играющего пламени казалось, что он вспыхивает, тут же угасая, и словно парит над сидящими в жилище вождя людьми. Интересно, что сейчас делает мисс Анет, – подумалось мне. Наверно по заведенной традиции обедает, сидя за большим красивым столом вместе со всей семьёй. Во главе мистер Кенди. Рядом с ним Миссис Кенди. А на против нее моя Анет. Вот Съюзи, полная женщина, прислуживавшая им, собирает тарелки. И скоро подаст чай. Это было обязательной частью обеденной программы. Без которой дом мистера Кенди был совершенно не мыслим. А у нас дома? Нет, у нас было всё точно так же. Только прислуги не было. Увижу ли я их когда ни будь?

В тот день индейцы все же пришли к согласию. Мне не было до конца понятно, к какому. Но когда они расходились, на их лицах светились улыбки. Мужчины бросали в мою сторону безразличные взгляды. И только один из них смотрел сочувственно. Тот самый молодой индеец, сын вождя, у которого я жил. Сам же вождь упорно старался не обращать на меня своего внимания и всячески прятал глаза. Мне же оставалось лишь догадываться о решении, принятом племенем. И логика была проста. Очевидно, они решили отдать меня. В их мире месть была справедливой. И по всем правилам жизни в суровых северных землях месть должна была случиться. А взамен моей жизни вождь потребует оставить младенца. Ожри и Вадзаих.

Поначалу я задумывался о том, как уйти. Но куда? Вокруг бесконечная снежная пустыня. И уходить просто некуда. Смерть от мороза или от индейского ножа. Какая разница. Да и в чем смысл? Если уйду, что будет с индианкой? У индейцев женщины были на положении рабынь. Или домашнего скота. В последнее время мне вновь стал снится тот проклятый сон. Видение на столько реальное, что просыпаясь, не сразу мог понять, где нахожусь. Сон, в котором приносили в жертву Черную Антилопу. И нет, я не сдамся так просто. Мой нож всегда при мне. И черте с два, кто сможет отобрать у меня право на жизнь.

Часть 2. Глава 6. Белые люди.

Стояла прекрасная морозная погода. На небе не было видно ни одной тучки. И непродолжительное зимнее солнце Аляски висело у самого края горизонта, едва проглядывая сквозь голые ветви клёнов. Я помогал молодому индейцу забрасывать вигвам снегом. Жилище приходилось время от времени присыпать сверху для утепления. И мы работали большими, похожими на весла, палками. Собирая его с широкой тропинки, которая шла вдоль всего лагеря, и накидывали по верх шкур.

Вдруг послышался скрип снега от быстро приближавшихся шагов. Кто-то очень торопился к нам. И, судя по звукам, почти бежал. Большинство мужчин ещё вчера ушло на охоту. А в лагере осталось лишь несколько индейцев да женщин с детьми. У этого племени жены тоже участвовали в охоте, помогая мужчинам тащить добытых животных к лагерю. Вообще, почти весь тяжёлый труд лежал на плечах женщин. Они на нартах и специальных сумках, которые крепились к голове, переносили вещи при перекочевке и обустраивали потом лагерь. Таскали тяжёлые туши зверей. И занимались почти всей домашней работой. У мужчин же были свои дела. Они искали место для стоянки и протаптывали в снегу путь, облегчая женщинам переход. Расчищали место для лагеря. Обходили проложенные в лесу путики, собирая добытых куниц. Охотились на карибу и крупных животных. Да и вообще редко находились дома, большую часть своего времени проводя в лесу за охотой или рыбалкой. Вот и сейчас лагерь был почти пуст. Зачем кому-то понадобилось спешить к нам, было не понятно.

Я обернулся. По тропинке бежала Вадзаих. Она была очень встревожена. За ее спиной из своего вигвама выбрался вождь и за ним пара индейцев. Это были все мужчины, оставшиеся в лагере. Индианка махала одной рукой, делая мне какие-то знаки. Другой она придерживала большой живот. Я воткнул свой инструмент в снег и оперся на него в ожидании. Мужчины в нерешительности пошли вслед за ней. По мою душу, – подумал я. И что? Поведут в соседнее племя? Или тот индеец сам пришел? Появилось невольное желание прикоснуться к холодной рукояти ножа, висевшего на поясе. Но я сдержался. В конце концов, мне никто не угрожал. И чего они хотели, было не совсем ясно.

Вадзаих, подбежав ко мне, остановилась и что-то крикнула не понятное. Но на ее лице был неподдельный испуг. Я глянул через ее плечо на шедших по тропе мужчин. Они были безоружны. И даже ножи, предмет, с которым индейцы не расставались даже ночью, были не при них. Может быть, я неправильно понял намерения племени, – мелькнула мысль. Может быть, они не собирались меня никому выдавать? Но что им надо? И что так напугало индианку?

Приглядевшись, я заметил вдалеке в лесу фигурку человека, мелькавшую среди стройных стволов клёнов. Разглядеть было сложно, но в свете дня мне показалось, что на нём одета индейская куртка. Он, по всей видимости, уходил из лагеря. Потому что лица видно не было. А значит, я смотрел ему в спину. Вспомнились, как утром, ещё в темноте, когда все спали, мимо нашего вигвама проскрипели чьи-то шаги. Я тогда не обратил на них внимания, решив, что кому-то из индейцев тоже не спится, как и мне. Потом шаги стихли. И до меня донёсся голос вождя.

Что происходило все утро в его жилище, я не знал. Меня туда не пускали. Тот раз, когда участвовал в собрании мужчин племени, был исключением. И теперь я начинал догадываться, что этот удаляющийся человек был как-то связан с утренним визитером. Может быть, послание от другого племени? – решил я, пытаясь рассмотреть внимательней удалявшуюся фигуру. Возможно, он из племени того индейца. Наверное, передал какое-то послание. И чего теперь хочет сделать вождь? Убить меня? Изгнать из лагеря? Связать и как барана передать тому индейцу, чтобы свершилась месть? Вадзаих махала руками, показывая мне, что надо уходить. Она как будто прогоняла меня и толкала в грудь, крича что-то непонятное. Левая рука невольно скользнула к ножу и легла на рукоять.

Вдруг раздался громкий выстрел. Он был настолько неожиданным, что все остановились. Уходивший в лес индеец вскинул руки и упал. За ним последовали еще выстрелы. Двое мужчин племени, следовавшие за вождём, осели подобно скошенным стеблям травы. И распласталась на земле. У одного пулей снесло шапку, которая отлетела в сторону с брызгами крови. Другой был ранен в живот и корчился от боли, бессильно перебирая ногами. Вокруг него быстро образовалось большое красное пятно пропитанного кровью снега. Все произошло настолько быстро, что я не сразу смог осознать. И некоторое время стоял, бессмысленным взором глядя на них. Вождь, поняв, что происходит быстрее меня, кинулся в сторону от тропы и кинулся в сугроб, укрывший его от очередного выстрела.

Удивлённые глаза Вадзаих, смотревшие словно куда-то за мою спину, заставили выйти из ступора. Они, казалось, ожидали спасения, и вместе с тем в них читалась некая отрешённость и отчаяние. Быстро потянув ее к себе, я повалился в сугроб между соседними вигвамами, стоящими напротив нашего. Глубокий снег скрыл нас от стрелявших людей. А попасть в то, чего не видно, да еще среди сливавшегося в однородное белое покрывало снегу, было на много сложнее, чем в стоящие фигуры. Прогремел выстрел, и на только что расчищенную тропинку упал молодой индеец. В груди, там, где сердце, была маленькая дырка. А снег под его спиной быстро окрасился красным. Он минуту елозил ногами и руками по нему, корчась в агонии. Потом стих. И, словно замерев, безжизненно смотрел в ясное голубое небо.

Стрелявших видно не было, но по звукам выстрелов можно было определить, что как минимум двое находились от нас справа за вигвамом. А один где-то на протоптанной дороге, уходящей в лес позади нас. Метко стреляют, – подумал я. Попасть в того покидавшего лагерь индейца с такого расстояния! Тут нужно быть очень метким стрелком. Я слышал о таких трапперах, которые били мелкого зверя в глаз с трехсот шагов. Но никогда не встречал. Даже дома, в Техасе, таких охотников не было. Уйти от столь меткого стрелка было невозможно. Представив себе, как мы с Вадзаих медленно продираемся через сугробы в сторону редкого леса, отчётливо осознал, что нас прикончат практически сразу. А путь по тропе был отрезан. Голову словно обручем сдавила страшное ощущение безысходности. Я лихорадочно пытался придумать выход, но его не было. И оставалось только прятаться, либо вступать с ними в бой. У индейцев, конечно, были ружья. И у этого молодого тоже было. Старинное ещё, дульнозарядное. Он часто хвастался им, каждый раз приговаривая слово «рус». Кажется, русская шести линейная винтовка с диаметром канала ствола в полдюйма или чуть больше. Но до нее ещё надо было добраться.

С той стороны, где лежали убитые индейцы, послышался истошный крик женщины. За ним испуганный голос вождя. Тут-же последовало два выстрела, и женщина затихла. Но в тот же миг из вигвама показалась жена молодого индейца. Она чуть отодвинула занавешивавшую вход шкуру и осторожно выглянула наружу. Я махнул ей рукой и громко крикнул, чтобы она не высовывались. Но индианка, не разобрав слов, непонимающе посмотрела на нас с Вадзаих, лежащих в снегу. На миг в ее глазах мелькнула догадка о происходящем, и она попятилась назад. Но было уже поздно. По лесу прокатился грохот выстрела, и девушка упала замертво.

Вождь что-то кричал на своем языке. И не понятно было, ранен он или нет. Вадзаих, лёжа на боку, дрожала. И молча смотрела на лежавшего подле нас мертвого индейца. Ее глаза словно застыли и отказывались поверить, что это не сон. И того, что произошло уже не изменить. Но времени успокаивать ее не было. Надо было добраться до ружья. Я достал свой охотничий нож и, подползя к ближайшему жилищу, принялся разгребать снег. Видимо, меня заметили, и прогремело ещё несколько выстрелов. Пули просвистели надомной, оставив небольшие дырки в шкурах, покрывавших вигвам. Закончив работу, я прорезал небольшую щель в стенке и кивнул Вадзаих, чтобы она забиралась внутрь. Но девушка не шевелилась. Казалось, что она ничего вокруг себя не видела. Поэтому пришлось ползти обратно. И, обняв ее, привести в чувство. Внезапно она заплакала и ухватилась за меня, словно боясь отпустить. Пришлось даже слегка оттолкнуть ее. Наверно, это было грубо. И она умоляюще посмотрела на меня, как будто прося помощи. Как там, в лесу, где я нашел ее. И что-то кольнуло. Эти черные глаза словно тянули. Я прижал ее к себе и похлопал по плечу. Дожидаясь, когда она успокоится.

Выстрелы стихли. Наступило некоторое затишье. Только раненый в живот индеец тихо причитал, корчась от боли. Где-то в далеке послышались голоса. Сначала мне показалось, что я ослышался. Но потом четко и ясно расслышал английскую речь.

– Эй, Джо! Кажется, индейцы кончились.

– Да кто их знает. Может, в палатках прячутся.

– Да нет, Грязный Конь всех положил.

– Артист, ты видишь кого ни будь?

– Неа.

– Грязный Конь видит одного раненного. Ещё двое где-то в снег зарылись.

– Ну что, пойдем?

– Грязный Конь, ты останешься. Стреляй любого, кто пошевелится. Только этих двух не трогай.

– Грязный Конь сам знает, что делать.

– Артист, твоя правая сторона, моя левая.

– Эй, подожди, Джо. А если они засаду устроят?

– Не устроят. Их всего двое. Остальные ушли. Если у Грязного Коня от выпивки перед глазами не двоится, конечно.

– Грязный Конь следы читает, как вы свои книги. От его взора ничего не ускользнет.

– Вот видишь, Артист. Грязный Конь уверен.

– А индианки?

– Ты, баб испугался, что ли?

– Да нет, просто…

– Пошли давай.

Я встряхнул Вадзаих левой рукой и мотнул головой на щель в вигваме. Оставаться здесь было нельзя. Впрочем, из разговора я понял, что их всего трое. Значит, есть шанс отбиться. Мы быстро подползли к жилищу и, запустив в него девушку, я приготовился сделать рывок в сторону вигвама молодого индейца. Она что-то вскрикнула, но я уже выпрыгнул на тропинку и, сделав пару шагов, нырнул мимо лежавшей на входе мертвой индианки внутрь. Тут же последовало два выстрела. Одна пуля просвистела где-то рядом со мной. Второй, видимо, был менее точен. Но, кажется, раненый индеец замолчал. Раздумывать было некогда. Метнувшись мимо испуганно смотрящих на меня детей, я упал на колени и принялся шарить рукой под лавкой хозяина жилища. Обычно там лежала винтовка. Наткнувшись рукой на холодную сталь, облегчённо вздохнул. И вытащил оружие. Порывшись ещё, нашел жестяную банку с порохом, свинцовые пули и шомпол.

Но какое же всё-таки мучение заряжать дульнозарядную винтовку одной рукой. Я зажал ее между ног и принялся тыкать шомполом в дуло. Винтовка все время пыталась выскользнуть и упасть. Приходилось ее постоянно поправлять. И искать удобное положение. Кое как почистил ствол. Отложил оружие и прижал ногой баночку с порохом. Попробовал открыть. Плотная крышка не поддавалась. Пришлось вытаскивать нож и откупоривать с его помощью. Потом снова зажимать между ног оружие. А тут выяснилось самое не приятное. У индейца не было отмеренных и завёрнутый в бумагу зарядов. И насыпать порох пришлось прямо из банки, на глаз. Большая часть черного зернистого порошка просыпалась на шкуру под ногами. А отмерить нужное количество было вообще невозможно. После пороха полагалось шомполом забить пыж между ним и пулей. Но пока я возился, прошло много времени. И уже стали слышны приближавшиеся по снегу шаги.

Я наспех сунул в дуло пулю и протолкнул ее шомполом. Как мог, зажал заряд. И прислушался. Забившиеся у дальней стенки от входа и прижавшиеся друг к другу дети молча смотрели на мои манипуляции. Мельком глянув на них, я содрогнулся. Обычно веселые и счастливые, они глядели на меня взрослыми понимающими глазами, в которых читался страх. Не выдержав, я отвернулся и прижал приклад к животу. Левой рукой держать было тяжело и неудобно. Впрочем, точного выстрела мне и не надо было делать. На таком близком расстоянии промахнуться было невозможно. А любое попадание пули толщиной в палец должно было стать смертельным.

Шаги были уже совсем рядом. Раздалось несколько выстрелов. Видимо, они проверяли вигвамы соседей. Но там никого не было. Только пара женщин и дети. Неужели они стреляют в детей! – пронеслось в голове. Кто-то громко рассмеялся и сплюнул.

– Эй, Артист! Что у тебя? – голос звучал напряжённо.

– Трофеи, – буркнул тот.

– Безмозглый старик, – Артист громко рассмеялся.

Выстрел громыхнул раскатами над лагерем и покрытому белым снегом лесу.

– Зачем? – бросил Джо.

– А чего его с собой тащить?

– За него тоже деньги можно было взять.

– За мертвого возьмем. Голову отрежем и хватит.

В соседнем вигваме кто-то чихнул. Вадзаих! – пронеслось в голове! Голоса смолкли. И шаги медленно, словно крадучись, стали приближаться.

– Эй, уроды, – крикнул я. – Уходите к черту.

Шаги остановились. На несколько мгновений воцарилась тишина. Даже ветер не нарушал ее. Видимо, решают, как напасть, – догадался я. Наверно, знаками обмениваются. Висевшая у входа шкура качнулась. Я приготовился. Послышался щелчок взводимого курка. И внезапно шкура откинулась в сторону, а за ней мелькнула тень. Не дожидаясь, когда в меня выстрелят, нажал на спуск. Винтовка громыхнула, наполняя вигвам дымом. И ударила в живот. Вход мгновенно заволокло белым, не прозрачным облаком. И отбросив оружие в сторону, я схватился за нож, готовясь кинуться вперёд. Как вдруг передо мной появился силуэт человека. Резко махнув ножом, я почувствовал, как лезвие ударилось о что-то твердое. Отпрыгнул в сторону, готовясь к ответному выстрелу, но споткнулся и упал. Тут-же на меня навалился грузный мужик в кожанной куртке. И следом за ним кто-то ударил по голове прикладом. Я рванулся, пытаясь достать сидевшего на мне ножом, но тот ухватился за него обеими руками. Тут же второй принялся крутить мне правую руку. До меня дошло осознание, что мне с ними не справиться. От злости я зарычал. И попытался укусить одного из них. Но не мог дотянуться. Мужик в кожаной куртке ударил по руке, выбивая нож. Все было кончено. Через несколько минут они связали мне руки за спиной и, перевернув на живот, сели сверху, словно охотники на тушу добытого ими медведя.

– Этот гад мне куртку порезал. Чуть кишки не выпустил. Вон кровищи сколько, – Проворчал мужик, с которым я боролся. И, помолчав, добавил: – Хорошо, что не глубоко.

– Да на тебе, как на собаке все заживает, – усмехнулся второй.

– Чего смешного, Артист? – ответил тот. – Тебя бы вот так полоснули. Посмотрел бы, как на тебе заживать будет.

– Что уставились? – бросил Артист прижавшимся друг к другу детям.

– Не дергайтесь, мистер Леворт, – похлопал меня по спине второй. – Это не в ваших интересах. Мы можем передать вас старому индейцу частями. И совершенно не обязательно целиком.

– С этим покончено. Осталось найти индианку, – проговорил Артист.

– Какого черта вам надо? – выкрикнул я.

Вместо ответа щелкнул возводимый курок револьвера, и тут-же раздалось два выстрела. Послышался тихий детский стон. И снова выстрел.

– Что, Артист? – Джо громко сплюнул. – Пойдем.

– Зачем! – прошептал я. – Детей-то зачем!

– Вставайте, мистер Леворт, – приказал Джо. – Нам предстоит долгий путь. Мы вас тащить не будем. Если не пойдете сами, то придется отрезать вам голову. За мертвого старый индеец даст меньше. Но сами понимаете…

– Подонки, – прошипел я.

Они подхватили меня и словно мешок вытащили на улицу. Бросили возле мертвого индейца. Его безжизненные глаза смотрели в небо. И от этого взгляда я почувствовал, как на голове поднимаются волосы. Большие кожаные мокасины, отороченные густым мехом, направились к соседнему вигваму. Остановились около первого. Но там никого не было. Прошагали ко второму. Другой, которого звали Артистом, стоял возле меня, карауля, чтобы не убежал. Шкура, закрывавшая вход в жилище, отодвинулась и тут-же раздалось несколько револьверных выстрелов. За ними истошный женский крик. Это кричала Вадзаих. Я узнал ее голос. Мокасины Джо шагнули внутрь и скрылись из вида. Вадзаих кричала и, по всей видимости, пыталась сопротивляться. Но что она могла. Вскоре мокасины показались вновь. Бандит выволок за волосы индианку, как будто она была куклой, а не живым человеком. И направился к нам. Она кричала и пыталась подтянуться, ухватившись за его руку. А он словно не замечал этого, продолжая тащить ее по снегу, не давая подняться.

– Эй, Джо! – заржал Артист. – Эту мадам хотели видеть живой. На кой она Французу мертвая?

– Ничего с ней не будет, – проворчал тот. – Свяжи ее, я пока вождём займусь.

– Конечно, командир. Как скажешь, – заржал Артист.

– Чего зубы скалишь? – зло бросил Джо. – Если хочешь, сам иди, отрезай.

– Я бы рад, но у меня чрезвычайно острое неприятие вида крови, – шутливо бросил Артист. – Мне никак нельзя.

– Ага, конечно, – проворчал Джо и бросил Вадзаих рядом со мной. – Займись.

Его мокасины вновь начали удаляться, направляясь в ту сторону, где в большом сугробе находился вождь.

– Вы звери! – выкрикнул я, смотря вслед удалявшимся мокасинам Джо.

– Что? – раздался удивленный голос Артиста. – Мы звери? Ну что вы, мистер Леворт! Это просто деловой подход. Не тащить же нам ещё и этого старика с собой.

– Детей-то за что! – заорал я.

– А? Вы про этих обезьян? – усмехнулся тот. – Да бросьте. Чего их жалеть. К тому же они сами виноваты. Могли отдать вас индейцу. Тогда бы мы здесь не появились. А впрочем, знаете, я даже рад, что так все получилось. Хороший заработок. И весьма легкий. Да и Француз будет рад, когда узнает, что не надо со старым индейцем торговаться.

– Какой ещё Француз? И откуда ты, черт бы тебя побрал, знаешь мое имя, – крикнул я.

– Да какая разница, – заржал он. – Хотя, впрочем, … Слухами земля полнится. Ваше имя мы узнали от индейца. А уж откуда он узнал, можете у него самого спросить. Ну, если успеете. У этой обезьяны какие-то счёты с вами. Видимо, вы хорошо ему насолили. Ума не приложу, отчего он столь зол на вас. Не раскроете секрет?

– Подонок! – прошипел я, глядя, как он толкнул пытавшуюся встать Вадзаих.

– Лежать, тварь! – скомандовал ей Артист. – За вас хорошо платят, мистер Леворт. Достаточно хорошо, чтобы взяться за дело. Да и эта тварь за каким-то чертом Французу понадобилась, – он пнул индианку. – И клянусь всеми святыми, я получу за ваши шкуры то, что мне причитается.

– А если я предложу вам больше? – бросил ему.

– А вы, мистер Леверт, однако, меня разочаровали. Я думал, что вы достойный противник, – он, казалось, огорченно сплюнул. А после добавил: – А ваша девка и то верно, ничего. За такой приз можно и побороться. Знаете, если бы не Француз, то я бы взял ее. Ну да ладно. Может, еще сорву куш.

– Оставь ее в покое, – прорычал я.

– Кого индианку? – удивился Артист. – Так теперь она ваша девка? Вот так штука. Чего вы нашли в этой обезьяне? Променять красотку на вот это?

– Мисс Анет, – просипел я. – Но разве она здесь?

– Красивая девка, – мечтательно причмокнул он.

– Я убью тебя, гад. Клянусь, что убью! – выкрикнул я, пытаясь лягнуть его ногой.

Но Артист не ответил. Вместо этого он громко заржал и принялся связывать брыкавшуюся индианку.

Часть 2. Глава 7. Хитрая Куница.

Нарты тонули в рыхлом снегу. Собаки, скуля, барахтались в белых заносах, погружаясь в них с головой. Крепкие кожаные ремни, тянувшиеся от собак к нартам, были подобны упругой струне. И, толкавшая упряжку сзади, мисс Анет иногда думала, что они вот-вот лопнут. Но крепкие потяги держались. И упряжка продолжала путь. Мистер Льюис шел впереди, протаптывая дорогу для собак и указывая им направление. Пробиваться сквозь глубокий снег было тяжело. И он часто останавливался, снимая шапку и вытирая со лба пот.

– Чертова Аляска, – бубнил он, глубоко вздыхая. И, немного передохнув, продолжал пробивать снег перед нартами.

В стороне иногда мелькали серые тени. Они тоже утопали в снегу, но упорно шли следом за путниками. Молчаливые звери, подобно призракам, появлялись в далеке и тут же исчезали. Собаки, чувствуя волков, часто оглядывались, водя навостренными ушами. Вокруг шумели ветвями высокие сосны, и лёгкий ветер, поднимая маленькие облачка снега, несся по верху сугробов, проникая сквозь одежду. Несмотря на тяжелую работу, мисс Анет начинала ощущать, как пальцы рук переставали ее слушаться, а ноги в мокасинах уже не ощущали тяжести тела и лишь больно покалывали, словно их пронзало тысячей игл одновременно.

– Не отстают, – донёсся до нее голос мистера Льюиса.

– Вы что-то сказали? – не расслышала мисс Анет.

– Волки, говорю. Не отстают! – крикнул он ей.

Она промолчала. Почему-то бегущие по близости звери ее перестали пугать. Опасность замёрзнуть теперь казалась гораздо более реальной. И все мысли девушки были обращены на болевшие стопы ног. А особенно на пальцы. Она пробовала ими пошевелить, но не могла понять, шевелятся они или нет.

– Вы говорили, что скоро выйдем на дорогу, – крикнула она мистеру Леворту.

– Ну да, – отозвался тот.

– И где же она? – воскликнула мисс Анет.

– Мы на ней, мисс Анет, – мистер Льюис обернулся, и на его лице появилась снисходительная улыбка.

– Это дорога!? – девушка чуть не сорвалась на истеричный крик.

– Да, мисс Анет, – поправил шапку мистер Льюис. – Позёмка! В этих краях дорогу переметает в считанные часы.

– Я не чувствую пальцы на ногах, – пожаловалась ему девушка.

– Потерпите, мисс Анет. Мы уже рядом, – он отвернулся и протянул вперёд руку. – Вон видите тот холм? За ним деревня индейцев. Уже совсем рядом.

– Мне кажется, что нам туда не добраться, – мисс Анет оступилась и тут-же плюхнулись в снег. Несколько секунд полежала, набираясь сил, и поднялась. Снег облепил ее лицо. Она забавно принялась фыркать и смахивать его рукавицами.

– Потерпите, мисс Анет, – усмехнулся мистер Льюис. – Потерпите. Ещё часок и будем на месте.

– Кажется, я не доживу, – поморщилась девушка и побежала догонять ушедшую вперёд упряжку.

– Нам стоит поторопиться! – крикнул ей мистер Льюис и продолжил тяжело шагать сквозь сугробы. – Волки, мисс Анет. Волки. Не советую отставать.

Она, добежав до нарт, обернулась. Вдалеке на протоптанной дороге стоял крупный зверь. Он очень походил на обычную индейскую собаку. И размером был примерно таким же. Но опущенная к земле морда и настороженные уши выдавали в нем дикое животное. Которое следило за людьми, пришедшими на его землю, словно выбирая подходящий момент для нападения. Мисс Анет показалось, что волк смотрит прямо на нее. Хотя до него было очень далеко, но черные глаза как будто светились. Она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. Этот волк словно обжигал ее взглядом. И в его неподвижной, но напряжённой позе было что-то дьявольское. Готовое в мгновение кинуться и растерзать. Но волк не двигался. И от этого становилось ещё страшнее. Она отвернулась, настороженно вслушиваясь в свист ветра, ожидая услышать за спиной скрип снега под ногами бегущего зверя. И принялась ещё усерднее толкать нарты.

– Только вы, мисс Анет, с индейцами поосторожнее, – бросил ей мистер Льюис. – Они к женщинам, знаете, не очень. Дикие люди.

– Что? – не расслышала она.

– К ним надо подход найти. Задобрить, знаете ли, – пояснил мистер Льюис.

– Как задобрить? – удивилась она.

– С вашего позволения, лучше, если я буду говорить, – ответил он.

– А вы знаете их язык? – ещё больше удивилась мисс Анет.

– Да, конечно, – казалось, он даже усмехнулся. – Как же мне прикажете скупать у них пушнину, если говорить по-ихнему не могу.

– Я буду рада вашей помощи, – ответила ему мисс Анет. – Все, чего мне надо – это узнать что-нибудь о Леворте. И если вы мне поможете, то я отблагодарю вас.

– Хе, – усмехнулся мистер Льюис. – Мне ваша благодарность не нужна. Считайте мою услугу за добровольную помощь.

– А почему они не нападают? – поинтересовалась мисс Анет, махнув в сторону серых теней, иногда появляющихся в стороне.

– Кто? Волки? – не расслышал мистер Льюис. – А кто ж их знает. Может, удобный момент выбирают. А может, где-то нора поблизости. Вот и выпроваживают названных гостей. Уже скоро. Деревня тут рядом. Здесь не нападут.

Как и обещал мистер Льюис, спустя полчаса они, поднявшись на верх холма, увидели разбросанные по большой поляне жилища индейцев. Из отверстий в крышах тянулись темные столбы дыма. И на дорожках между вигвамов виднелись люди. Как можно жить в такой глуши? – подумала мисс Анет. Среди бесконечного снега и лютого мороза. Когда вокруг бродят стаи волков, готовых в любую минуту кинуться на человека. Она обернулась назад, ожидая увидеть там напряжённые волчьи глаза. Но позади было пусто. Никого не было. И тени в стороне словно растворились в бесконечной снежной белизне. Лишь позёмка небольшими белесыми волнами тянулась по сугробам, заметая широкую борозду, оставленную их нартами.

Старый вождь оказался человеком весьма гостеприимным. В большом деревянном доме горел костер. На полу по индейской традиции лежали шкуры карибу. А старый индеец восседал возле него напротив входа. Он с заметным удовольствием наблюдал за гревшейся возле огня девушкой. Мистер Льюис сидел рядом с ней и задумчиво смотрел, как пляшут языки пламени, облизывая светящиеся угольки.

Мисс Анет, расположившаяся на шкурах, протянула к костру замёрзшие ноги. И тепло разлилось по телу, отдаваясь лёгким покалыванием в ступнях. Чувствительность постепенно возвращалась, а вместе с ней на плечи опускалась тяжесть. Изнурительная дорога вымотала силы путников. И только сейчас она ощутила, насколько сильно устала. Глаза упорно пытались закрыться. И девушка прилагала большие усилия, чтобы не провалиться в сон. Чистое, но лишенное большинства удобств, к которым привыкли цивилизованные люди, жилище ей казалась невероятно уютным. Теплым и безопасным.

Не хотелось даже вспоминать о долгом пути и стае волков, преследовавших их до самого индейского поселения. Она грелась возле костра, представляя, словно со стороны, как они с мистером Льюисом спустились с холма. Как смотрели на них удивлёнными глазами стоящие возле крайних вигвамов индейцы. И кричали бегущие следом дети, когда их упряжка ехала по утоптанной дороге между жилищами. Как собаки устало легли на снег, когда они остановились. А на встречу им вышел вождь.

Старый индеец не торопил гостей, давая им спокойно согреться и отдохнуть после долгого пути. Казалось, что наблюдать, как путники, расположившись возле огня, восстанавливают силы, доставляло ему удовольствие. Он сидел и молча наблюдал за ними, ожидая, когда они будут готовы говорить. Его, без сомнения, интересовала причина визита. Тем более, что один из гостей только недавно посещал их деревню и увез европейца, вступившегося за них перед бандитами. Сам факт, что тот был серьезно ранен в схватке, означал, что пришлый человек, называвший себя Французом, мог вернуться. А о кровожадности пришлых людей он знал не понаслышке. И хорошо помнил горящие вигвамы индейских поселений, вокруг которых лежали сотни мертвых людей. Воспоминания из детства о приходе на земли Аляски американских солдат. Впрочем, и до них приходилось не сладко. С приходом европейцев на их землю пришел и голод. Стада карибу заметно поредели. А в поисках куниц, которых раньше было очень много, теперь приходилось обходить многие километры снежного леса. И вот теперь двое из их народа сидели возле костра в его деревне. Отогревались после долгой дороги. При этом одна из них была женщиной. А женщины пришлых людей в этих местах встречались только в поселениях чужаков. Но почти никогда в диких лесах. И вождь пытался понять, что им было нужно, продумывая самые разные варианты.

В жилище зашла индианка. Она в руках несла большую деревянную чашу с дымящимся мясом. Вкусный аромат наполнил помещение. И мисс Анет вдруг почувствовала невероятный голод. Мясо карибу, поджаренное на углях, невольно притянуло ее внимание. И она жадно наблюдала, как индианка скинула обувь и, пройдя к ним, поставила чашу на шкуру между ней и мистером Льюисом. Потом, повинуясь молчаливому взору вождя, вышла.

– Хитрая Куница будет рад накормить путников, – произнес индеец на ломаном английском и жестом указал на еду.

– Мы благодарим вождя за радушный прием, – поблагодарил мистер Льюис. И, взяв большой кусок мяса, подал его мисс Анет. Остальную чашу взял в руки и принялся выуживать маленькие кусочки, отправляя их в рот.

Мисс Анет с удивлением взглянула на него, но промолчала. Наверное, у индейцев так принято, – подумала она. И последовала примеру мужчины, откусывая и с наслаждением пережевывая пищу. Мясо было действительно очень вкусным. Вождь с интересом посмотрел на нее, потом перевел взгляд на мистера Льюиса.

– Наши женщины не знают приличий, – проговорил тот, заметив взгляд вождя. – Прошу Хитрую Куницу простить ее. Она не хотела оскорбить этот дом.

– Хитрый Куница много видел, – пожал плечами индеец. – Его не удивить нравами вашего народа.

Мисс Анет оторвалась от куска мяса и хотела что-то сказать, но мистер Льюис ее тут-же остановил взглядом. И она молча продолжила есть.

– Ох, и волков развелось, – поделился с вождём мистер Льюис. – Я уж думал, не доберёмся до вас. Всю дорогу от Форта-Юкон за нами шли. Ни разу не отстали.

– Волк – зверь умный, – равнодушно бросил индеец. – Волк – враг карибу. Но он забирает то, что принадлежит ему. И если он вас не забрал, значит, не хотел.

– Да уж, и то верно, – улыбнулся мистер Льюис, оторвав жирный кусок мяса.

– И что могло заставить белого человека отправиться в опасный путь? – не выдержал вождь.

– Я частый гость у Хитрой Куницы, – ответил мистер Льюис. – И обычно приезжаю, чтобы торговать. Шкуры, которые добывает ваше племя, очень ценятся у нашего народа. А вещи, на которые вы их обмениваете, верно служат людям. Но теперь я приехал по другой причине. И эта женщина – причина моего визита. Она разыскивает своего мужа. Европейца, который ушел в северную страну. На восток. И должен был вернуться, когда ещё снег не покрыл землю. Но не вернулся.

– Эта женщина пришлого человека отправилась за своим мужем? – вождь с интересом посмотрел на мисс Анет.

– Да, Хитрая Куница, – качнул головой мистер Льюис.

– Она смелая женщина, – улыбнулся тот. – Но глупая. Пришлые люди погибают, когда земля одевает белую шкуру. И ее муж уже отправился в страну духов. Она зря шла в дикую страну. Здесь ее мужа нет.

– Тот европеец, которого я забрал от вас в прошлый раз, произносил имя мужа этой женщины, – покачал головой мистер Льюис. – Тот человек ещё жив.

Старый индеец задумался. Его взгляд упал на потрескивавший углями костер. Языки пламени плясали маленькими чертиками, словно паря над обуглившимися дровами. Мисс Анет напряженно вглядывалась в его лицо. Сон исчез. И она почувствовала, как замирает сердце в ожидании. Но индеец молчал. На его лице мелькали отблески пламени, выделяя глубокие морщины, изрезавшие кожу. И в черных глазах отражался свет огня. Но где-то за ним, в самых уголках пряталась что-то не ясное и вместе с тем печальное.

– Люди вашего народа часто ходят в Северную страну, – наконец произнес он. – Я помню время, когда сюда пришли солдаты. Помню, как они убивали людей моего племени. Потом солдаты ушли. И за ними пришли другие люди. Те, которые грабили и ваш народ, и мой. Они и сейчас бродят в лесу, как стаи волков, ища свою добычу. Но волки здесь были всегда. Это их земля. И берут они только то, что надо взять. Оставляя стада карибу большими и сытыми. А те люди берут все, не разбирая и не щадя. Их ненасытность не знает границ. Теперь мы вынуждены добывать и обменивать куницу на вещи вашего народа. Ведь добывать мясо карибу становится все сложнее. А отбиваться от тех людей без ружья не получится. Но вот снова вернулись солдаты. Они пришли, когда река была скованна льдами. Не ушли, когда стало тепло и солнце не пряталось за верхушки деревьев. Не уходят и сейчас. Белый человек в прошлый раз забрал одного воина из своего народа, заступавшегося за нас. А вместо него привез женщину, что ищет своего мужа, который подобно волку бродит по северной земле. Но почему я должен помогать белому человеку? Ведь завтра вслед за ним к Хитрой Кунице придут солдаты, которые будут убивать людей его племени. А после них люди, голод которых не утолит даже самое большое стадо карибу.

– Белый человек просит у Хитрой Куницы помощи, – склонил голову в знак почтения мистер Льюис. – Муж этой женщины как-то связан с теми, от кого защищал вас тот погибший человек. Тот, которого я забрал в прошлую мою поездку к вам и отвез в Фот-Юкон. Его надо найти. Иначе людей, что вас грабили, не изловить. Моему народу они тоже мешают. Поэтому мы хотим очистить дикий лес от них.

– Тот воин отправился в Страну Духов? – поднял бровь индеец.

– Да, он умер, – развел руками мистер Льюис.

– Хороший был человек, – вздохнул индеец.

– Мы хотим отомстить за него, – мистер Льюис внимательно посмотрел на вождя. – Ведь праведная месть всегда должна настигать негодяев.

Старый индеец задумался. Пристально разглядывая мисс Анет. Она опустила взгляд, чуть покраснев, но голову держала гордо. И, расправив плечи, была похожа на согнутую ветку упругого дерева, готовую в одно мгновение распрямиться. Ни смотря ни на что.

– Хитрая Куница поможет вам, – не отрывая от мисс Анет взгляда, произнес он. – Несколько лун назад в наш лагерь приходил человек из далёкого племени. Он рассказывал, что охотники нашли одного воина из вашего народа и индианку возле быстрой реки. Воин из вашего народа сразился с медведем и победил. Он спас индианку и выжил сам. Их принесли в кочевое племя охотников. Заботились о нем. Поили травами и лечебными отварами. Где он сейчас, Хитрой Кунице не известно. Возможно, там же. А может быть, в Стране Духов. Человек рассказывал, что тот убил индейца. Сына вождя одного из племен. О других пришлых людях Хитрая Куница не знает. Но выжить без помощи племени в лесу людям твоего народа не под силу. И если этот человек не тот, кого вы ищите, то муж этой женщины либо мертв, либо заодно с теми, кто грабит людей.

Старый индеец перевел взгляд на мистера Льюиса и произнес что-то на неизвестном мисс Анет языке. Мистер Льюис улыбнулся, бросив на нее взгляд, и ответил индейцу что-то непонятное, чем рассмешил старого вождя. Вдоволь насмеявшись, он бросил какую-то не понятную для нее фразу и добавил уже на английском:

– Возможно, пришлый человек, убивший индейца, не тот, кого ищет женщина. Однако больше мне вам помочь нечем.

– Но как найти то племя? – воскликнул мистер Льюис. – Если они кочуют, то можно вечность бродить по Северной стране в поиске их.

– Найти не сложно, если знать, где искать, – усмехнулся индеец. – Вождь убитого пришлым человеком тоже ищет его. Месть должна настичь обидчика.

– А если и он не найдет? – пожал плечами мистер Льюис.

– Найдет, – индеец поморщился. – Та индианка, которая была с этим пришлым человеком, носит его внука. Этот ребенок – единственный потомок того вождя. И он его обязательно найдет.

– Но как нам найти того вождя? – мистер Льюис посмотрел в глаза старому индейцу.

– Человек, который приходил к Хитрой Кунице, рассказывал, что тот вождь часто бывает в Доусоне. И если бы Хитрая Куница искал его, то начинал бы именно там.

Индеец помолчал, словно раздумывая о чем-то. Поворошил длинной палкой дрова, одним концом лежавшей в костре. И тихо, словно говоря самому себе, добавил:

– Тот вождь – плохой человек. Он с волками по земле ходит. И желтым металлом грезит. Было бы лучше, если бы он не нашел то, что ищет.

Часть 2. Глава 8. Миссис Кенди.

Ночь была беспокойная. Поднялся ветер, свистевший и хлопающий развешенной на улице одеждой. Которую миссис Джефри заботливо постирала на кануне вечером. И от этого свиста миссис Кэнди иногда чудилось, что вокруг дома бродят какие-то звери. А где-то вдалеке беспрерывно воют волки. Она ворочалась в постели, бесполезно пытаясь уснуть. Но тревожные мысли одолевали, не давая забыться. Когда часы в гостиной пробили четыре раза, она встала и в раздумье подошла к окну. Где-то там, в морозной темноте, была ее дочь. И мысли о ней не давали покоя. Что за взбалмошная девчонка, – думала миссис Кенди. Ехать в такую глушь. И чего ее понесло в этакую пургу? Вот где она сейчас? Наверно, сидит в лесу да на морозе. А то и вовсе… Она вздрогнула. Отогнала страшную мысль. И, словно ища кого-то, вгляделась в ночную темноту.

Одна надежда на мистера Льюиса. Этот господин часто ездит на своей упряжке по близлежащим поселениям. Аж до Форта-Гиббон добирается. А это верст двести. Почти неделя пути. Так что поездка до индейской деревни для него дело не сложное. С таким господином мисс Анет в безопасности. Уж он-то позаботится о ней. Миссис Кенди устало вздохнула и отошла от окна. Немного постояв в темноте, легла и укуталась в теплое одеяло. Но сон не шел. На улице бушевала метель. Завывающая и словно ревущая, подобно стае хищников. Так она и лежала почти до самого утра. Прислушиваясь к громко тикающим часам в гостиной и ветру за окном.

Вдруг что-то скрипнуло. Протяжный и тихий звук, словно сливаясь со вьюгой, был едва различим. И миссис Кенди по началу не обратила на него внимания. Решив, что ветром качнуло какую-то доску на крыше или произошло ещё что-то в этом роде. Но потом скрип повторился. Она прислушалась, замерев под одеялом. В голове возникали картины крадущегося к ее окну зверя. Заглядывающего в комнату. И пристально наблюдающего за ней сквозь стекло. Но в окне было темно. Она с постели хорошо видела черные стекла поделенной на четыре прямоугольника рамы. И сквозь эту темноту разглядеть что-либо снаружи было невозможно. Миссис Кенди вжалась в кровать, отгоняя дурные мысли и успокаивая себя тем, что в соседней комнате спит мистер Джефри. Да и вряд ли дикие животные решатся зайти в человеческое поселение. Наверно, это кто-то из палаточного лагеря, – подумала она. Может, индеец какой-то? В крайнее время их почему-то становилось больше. Они являлись из лесов и ставили свои палатки, заполняя большую снежную поляну возле здания почты.

Скрип повторился. Теперь он уже прозвучал явственно, не оставляя сомнений, что за окном кто-то есть. И миссис Кэнди посильнее укуталась, словно прячась под одеяло и представляя, как этот некто пытается вскрыть окно или дверь, чтобы пробраться внутрь. Она вся обратилась в слух. Со страхом ловя каждый странный звук. Раздался тихий стук. Как будто кто-то невидимый маленькой палочкой ударяет в стекло. А за ним едва различимый скрежет кровати. Видимо, хозяин проснулся, – решила миссис Кенди и облегчённо вздохнула. В соседней комнате послышался шорох вставшего человека. Скрипнули половицы. На некоторое время все стихло, а потом послышались тихие шаги. Словно мистер Джефри, стараясь не шуметь, пробирался через комнаты. Интересно, чего это он крадётся? – подумала она. В своем доме люди не боятся ходить. Может, разбудить не хочет? Она замерла, стараясь невольно не выдать себя.

Скрипнула доска в длинном коридоре. Потом ещё одна. И послышался тихий скрип отпираемых запоров. А за ним скрежет входной двери. Холодный ветер, завывавший снаружи, стал громче. И почувствовался сквозняк, тихо загудевший в щелях и легкой волной холода скользнувший по лицу миссис Кенди.

– Все готово? – послышался приглушённый голос мистера Джефри.

– Джо знает свое дело, – незнакомый бас больше походил на рычание медведя. И показался ей настолько жутким, что она содрогнулась. Словно столкнувшись со своими страхами воочию.

– Она не должна попасть к индейцам, – едва слышно проговорил мистер Джефри. – Проследишь, чтобы ее доставили в Доусон.

– А с этим что?

– Делайте, что хотите.

– Здесь все? – проревел голос таинственного гостя.

– Как договаривались. – прошептал мистер Джефри. – Остальное отдаст Француз.

Послышался скрип снега, растворяющийся в свисте ветра. И тихо хлопнула дверь. Мистер Джефри также крадучись, вернулся назад в свою комнату. Заскрежетала кровать. За окном все также, как и прежде, свистел ветер и играл замерзшим от холода бельем. А где-то вдалеке, как показалось миссис Кенди, по долине Юкона разлился волчий вой. Окончательно лишившись сна, она тихонечко, боясь скрипнуть, перевернулась на другой бок. Ее сердце сжалось, словно его сковало спазмом. И как будто обдало холодом ноги. Она окинула взглядом комнату. Которая вдруг показалась ей совсем не такой теплой и уютной, как прежде. А в голову лезли мысли. Что-то с этим мистером Джефри не чисто, – подумала миссис Кенди. Зачем к добропорядочному господину тайком среди ночи ходят какие-то люди? Кому может понадобиться в такую метель шататься.

Да и что же это получается? Он знает того бандита? Француза. Да ещё и за одно с ним. А кто эта таинственная женщина, которая не должна попасть к индейцам? Анет? Миссис Кенди захотелось встать и потребовать у мистера Джефри немедленных разъяснений. Однако она сумела совладать с порывом и, поднявшись, села на кровати. Вгляделась в ночную темноту. Нет, – подумала она, – бессмысленно. Он все равно ничего не расскажет. И это лишь навредит. Да и кроме того, может, они говорили совершенно не о ее дочери и мистере Льюисе. И вообще, они уже давно должны были добраться до деревни, а сейчас, скорее всего, спешили обратно. И завтра или крайний срок после завтра уже вернуться. Да и для чего мисс Анет доставлять в Доусон? Бессмыслица какая-то. Нет. Определенно нет. Они говорили не о ней. Видимо, это кто-то другой. Но кто? Она снова прилегла, кутаясь в теплое одеяло. В памяти всплыло улыбающееся лицо с длинными усами и наглым взглядом. Чертов мистер Полль. Как он вообще появился около них? Она поежилась и, пытаясь собрать мысли, принялась вспоминать.

Это было в Сиэтле. Они с мисс Анет бежали по широкой пристани, опаздывая на свой пароход. Как вдруг перед ними появился человек с усами и в глупом сером костюме. Казалось, он выскочил из шумящей толпы, стоящей чуть в стороне от края, там, где высилось здание порта. Словно черт из табакерки. Этот господин оказался на их пути и, мило улыбнувшись, снял шляпу в знак приветствия. Рядом ещё дети какие-то были. Кажется, один из них ринулся было за господином. Маленький мальчуган в белой офицерской фуражке. И испугавшаяся мать громко окрикнула его. Мальчишка, остановившись, обиженно сжал губы и, провожая взглядом мистера Полля, нехотя поплелся назад. А тот, мило улыбнувшись, предложил им свою помощь.

Далеко в гавани виднелись силуэты больших тихоокеанских лайнеров и торговых судов. Они медленно плыли, поднимая в верх черные столбы густого дыма. Несколько кораблей стояло вдоль пристани. Возле некоторых ещё были длинные очереди из пассажиров, поднимавшихся по трапам. А несколько закончивших погрузку, уже отчаливали, поднимая вверх густые черные облака гари. Один из них высился громадиной впереди. И из его труб тоже тянулся дымок, правда, не такой сильный, как у других. Но все же означавший, что машины запущены и скоро он отправится в путь. Миссис Кенди, не видевшая таких кораблей, смотрела на этого гиганта из стали и дерева со страхом. Ей казалось нереальным, что люди могли создать такое огромное сооружение. И оно должно было бы, по ее рассуждению, погрузиться в огромные волны, что разбивались об его борт, но каким-то чудом уверенно держалось на плаву, едва заметно покачиваясь и принимая пассажиров. Которые цепочкой тащили свои чемоданы по узкому и поднимающемуся высоко над землёй трапу.

Мистер Полль тогда показался ей тогда весьма учтивым молодым человеком. Он, как подобает джентльмену, забрал их саквояж в свои крепкие руки и дотащил до самой каюты. При этом напрочь отказался от вознаграждения. Напротив, предложил дамам свои услуги в качестве гида, знающего об Аляске если не все, то очень многое. Тогда она не обратили внимания на странных людей, которые стояли рядом с одетой в красивое голубое платье матерью того мальчугана. Они были вполне прилично одеты. Все в элегантных, хотя и чуть поношенных костюмах. Модных шляпах. И всем своим видом показывали респектабельность и ухоженность деловых людей. Но в их глазах была какая-то жестокость. Едва уловимая, но знакомая для нее. Холодная и расчетливая. Такими глазами смотрят люди, очень хорошо знающие цену человеческой жизни. От них веяло серьезными проблемами, ожидавшими любого, кто станет у них на пути. Она таилась за полами пиджаков. Шестизарядная и безотказная. Миссис Кенди слишком хорошо знала этот взгляд. Но тогда те несколько человек ее не интересовали. Они просто стояли и, казалось, не видели их с мисс Анет. А узнавать их ближе ей совершенно не хотелось. Однако сейчас она их вспомнила. Вспомнила отчётливо, словно они стояли перед ее глазами. И подозрение все сильнее охватывало миссис Кенди. Этот мистер Полль, кажется, появился, когда они проходили мимо тех господ. И как ловко он втерся к ним в доверие. Всего несколько фраз. Чемоданы донес. А потом, во время путешествия, уже не отходил от них. И особенно от ее дочери, мисс Анет.

Это случайность? Или он следил за ними? Но зачем? Чем могли заинтересовать две женщины такого человека? Впрочем, может, она все надумала? – засомневалась миссис Кенди. И мистер Полль никак не связан с этим Французом. А ее догадки вызваны всего лишь разыгравшимся воображением? Она снова перевернулась в кровати. После чего устало зевнула. Раздался бой часов в гостиной. Миссис Кенди по привычке посчитала удары. Пять раз, – отметила про себя. Уже утро, и скоро должна встать хозяйка, миссис Джефри. Обычно она вставала первой. Громко скрипя половыми досками, принималась за домашние дела. Потом вставал хозяин и, приняв утренний туалет, отправлялся за дровами в сарай на улице, чтобы растопить камин. Нет, – решила она. Этот мистер Джефри определенно странный тип. И тот факт, что его порекомендовал именно мистер Полль, сам по себе, конечно, ничего не значит. Они могли познакомиться при обстоятельствах, никак не связанными с Французом и ночным посетителем. Но все же что-то здесь нечисто. Она зевнула и закрыла глаза. Скоро настанет утро. Вот тогда и разберемся, – решила миссис Кенди. Надо будет по расспрашивать миссис Джефри о делах мужа. Только осторожно, чтобы не выдать своего интереса. А там, глядишь, и что ни будь прояснится.

Внезапно она вспомнила старого Джо. Кажется, это он надоумил Тесола отправиться на Аляску. Этот старый пьяница растрезвонил по всем салунам о своем золоте. Правда, его слова никто не воспринимал всерьез. И все лишь посмеивались, когда речь заходила о несметных богатствах грязного и плохо пахнувшего старика в лохмотьях. Она попыталась припомнить, как хвастался этот проходимец.

– Я вам всем выпивку куплю! – кричал он, когда заходил в бар. – У меня столько золота, что я могу скупить все салуны нашего городка. И вообще всех вас. И близ лежащие фермы будут моими. Вот только дайте мне добраться до него. И вы все увидите, кто перед вашими глазами.

А потом, по рассказам, подходил к кому ни будь и под всеобщий смех выпрашивал несколько центов в долг.

А может быть, оно и в самом деле есть? – подумала миссис Кенди, проваливаясь в забытье. Ох уж этот мальчишка. Он всегда умудрялся попадать в неприятности. Она вздохнула и незаметно для себя погрузилась в беспокойный сон. Перед глазами мелькали картины с золотыми самородками. Какая-то хижина, про которую твердил старый Джо. Река. И улыбающееся лицо мистера Полля с вытянутыми, как у кота, почуявшего мышку, усами. Оно затмило собой все остальное. И постепенно превращалось в длинную вытянутую волчью морду. С горящими глазами. А потом появилось лицо мисс Анет и упрямый взгляд Леверта Тессола. За окном бушевала вьюга, поднимая снег и громко воя, словно стая диких зверей. За стенкой кто-то встал и тихо, словно прислушиваясь к звукам метели, зажёг керосиновую лампу.

Часть 2. Глава 9. Хижина.

Грязный Конь толкал в спину шедшую впереди индианку. Вадзаих с трудом передвигала ноги, пробивая путь в глубоком сугробе. Мы шли уже несколько дней, и я чувствовал, как силы начинают меня покидать. Каждый шаг давался тяжело. Приходилось делать огромное усилие над собой, чтобы выдернуть ногу из снега и переставить ее дальше. Мы с индианкой время от времени менялись местами. И по очереди шли впереди, расчищая дорогу. А трое бандитов экономили силы, идя позади.

В утренних сумерках лес казался серым и не приветливым. Голые стволы деревьев с торчащими из них сучьями походили на мертвецов. Которые качались от ветра и словно протягивали к нам свои ветки. А где-то за ними висела холодная синяя луна. Иногда, когда она появлялась в прогалах между тополями, на снегу вытягивалась длинная лунная дорожка. По краям обрамлявшаяся тенями веток.

По моим расчетам, охотники племени уже должны были вернуться в лагерь. И почти наверняка они пойдут за нами. Желая отомстить. Иногда мне вспоминался сон. Где мы танцевали у костра и вскидывали вверх копья. Как плясали языки пламени, отражаясь в глазах воинов. И я почти ощущал дрожь земли под нашими ногами. От этого оборачивался, ища глазами знакомые лица индейцев. Но позади была лишь длинная полоса, разрезавшая снежную гладь. Которая терялась в сумерках среди деревьев. Как-то раз мне показалось, что там мелькнула белая тень. Я на миг остановился, пытаясь разглядеть ее. И тут же получил пинок ногой от шедшего позади Артиста. Наверное, показалось, – решил я и подчинился.

Сегодня нас с Вадзаих разбудили очень рано. Вокруг было темно. Кинули какие-то обглоданные куски сушеной рыбы. И уже через пол часа мы шли, пробивая путь в глубоком снегу. Я почти не ел, отдав все индианке. А теперь желудок, казалось, внутри меня вытянулся в струну, не давая распрямиться, и при этом постоянно болел. Но это меня заботило меньше всего. Я с ужасом представлял, что будет, когда нас доставят в племя того индейца. Мысль, что мне не дадут возможности даже сопротивляться, не покидала ни на секунду. И я пытался придумать способ избавиться от веревок, которыми нам связали руки. Но бандиты знали свое дело. И не оставили ни единого шанса освободиться. Наши деды в Техасе так связывали черных рабов. Я много раз слышал разные рассказы о том, как надо правильно вести негров на плантацию после покупки. Но никогда не думал, что это может случиться со мной самим. И вот теперь я был в роли раба, жизнь которого висела на волоске. А вскоре должна была прерваться. И единственная надежда, успокаивавшая мое воображение, возлагалась на то, что племя успеет нас догнать. Но спасение не приходило. И мои надежды таили, подобно снежинке, упавшей на руку.

Впереди за деревьями мелькнуло что-то черное. Я пригляделся. Черная тень скрывалась за голыми ветками и стволами деревьев. И у меня не сразу получилось разглядеть остроконечную крышу, засыпанную толстым слоем снега. Черные стены небольшого строения. И маленькое заколоченное окошко.

– Ну вот и пришли, – Артист громко заржал. Его смех походил на воронье карканье и резал слух, раскатываясь между деревьев.

– Заткнись, – бросил ему Джо.

– Ты бы подбирал слова, – оскалился тот.

– Лес не любит громких звуков, – пробурчал Грязный Конь.

– Лес не любит, – передразнил его Артист. – Что за бред. Будто нам есть кого бояться. Мой револьвер стреляет быстро. Могу показать.

– Винтовка Грязного Коня тоже быстра. И всегда попадает в цель, – осадил его Джо.

– Не быстрее моего Смит-Вессона, – проворчал Артист. – Эй, ты! – толкнул меня в спину. – Быстрее шевелись. Чего уши развесил?

– Пошел ты к черту, собака! – крикнул я, ожидая очередного тумака.

– Ха! – усмехнулся тот. – Ещё и огрызается. Я посмотрю, как старый дурак будет тебе голову отрезать.

– Длинный Билл ещё не вернулся, – поведал подельникам индеец. – В хижине никого нет. Грязный Конь не видит следов нарт.

– Рано, – ответил ему Джо. – Ещё пара дней. Форт-Юкон далеко. Пока доберется.

– По реке да на упряжке, – проворчал Артист. – Неделя, не больше.

– Дождемся, потом к индейцу пойдем за наградой, – сказал свое решение Джо. – Сначала этого сдадим, а потом с индианкой будем разбираться.

– А чего сразу его не отдать? – возмутился Артист.

– А то, бестолковая твоя голова, что можно выторговать за него по больше. Куда этот дурак старый денется? Заплатит, – фыркнул Джо. – Не надо сразу отдавать. Пусть по волнуется. Так сговорчивей будет.

Артист промолчал, лишь громко высморкался и принялся подталкивать меня в спину, чтобы шел быстрее. Захотелось развернуться и броситься на этого гада. И, клянусь Богом, я убил бы его. Зубами бы загрыз. Раздавил бы, как клопа. Но шедшая впереди Вадзаих останавливала. Я был нужен ей. Пришлось молча терпеть и, не отвечая, шагать вслед за ней. Туда, где виднелась хижина. Где-то в стороне мелькнула тень, подняв над сугробом комья снега. Которые почти сразу упали вниз, словно их и не было. А рядом с ней появилась ещё одна. Они исчезли так же внезапно, как и появились. Словно растворившись среди деревьев. Только чёрные ветви покачивались, подобно крючковатым лапам каких-то чудовищ. И медленно, как осторожные хищники, вышедшие на охоту, тянулись к нам.

Хижина оказалась довольно небольшой. С маленьким окошком, заколоченным досками и занавешенное изнутри вощёнными тряпками. Она почти по самое окно скрывалась снегом. И дверь открыть удалось не сразу. Пришлось разгребать глубокий сугроб и расчищать дорожку у входа. Артист с Грязным Конем довольно долго возились около нее, махая большими лопатами. Нас с Вадзаих к этой работе привлечь не могли, и мы, с удовольствием потирая связанные руки, наблюдали за ними. Джо сидел рядом с нами прямо на снегу и молча жевал табак. Иногда мне казалось, что где-то среди деревьев в лесу мелькали какие-то силуэты. И поднимались фонтанчики снега. Но присмотревшись внимательней, никого не видел. Наверно мерещится, – подумал я. Нет там никого. И нет индейцев, которых я так ждал увидеть. Впрочем, кто знает. Они умеют прятаться так, что их невозможно заметить. Эта земля принадлежит им, и они в лесу не хуже диких зверей умеют скрадывать свою добычу.

– Эй, Грязный Конь! – крикнул Джо, словно прочитав мои мысли. – Надо бы от погони избавиться.

– Им ещё одну луну идти, – проворчал тот.

– Ты же не хочешь, чтобы завтра здесь оказалось с дюжину индейцев, – поднял бровь Джо.

– Нет, – скривил недовольную гримасу тот.

– Надо увести их отсюда, – в голосе Джо прозвучали жёсткие нотки приказа. – Возьми Артиста. Этих я сам посторожу.

– Дай хоть одежду просушить, – взмолился Артист. – Мы только пришли.

– Да суши, кто тебе не даёт, – бросил Джо.

– Грязный Конь сам справится, – индеец сунул лопату в натянутые под свесом крыши петли из пеньковой веревки. И принялся собирать сумку.

– Вдвоем-то сподручнее будет, – пожал плечами Джо.

– Говорит же, что справится! – обрадовался Артист. – Индейцы слов на ветер не бросают. Да, Грязный Конь? Ты же индеец?

– Одному лучше, – спокойно проворчал тот. – От вас, чужаков, толку мало. Вы в лесу ходить не умеете. Следов много оставляете. А Грязному Коню он мешать будет. Лучше сам сделаю.

– Да как хочешь, – буркнул Джо. – Только смотри, нормально сделай. Не хватало нам здесь стрельбу устраивать. А то старый дурак услышит, не дай Бог. У вас, индейцев, слух как у собак. А выстрелы на много километров слышны.

– Старому вождю не надо выстрелов слышать. Он и без них знает, где нас искать, – бросил Грязный Конь. – А охотников того племени Грязный Конь уведет. Не волнуйся.

Покидав в сумку все необходимое, он взвалил ее на себя и не торопясь, пошел обратно по протоптанной в снегу тропе. Последняя надежда на спасение уходила вместе с ним. Я молча, с ненавистью смотрел на удаляющуюся спину индейца, проклиная его и весь его род. Сейчас он протопчет новую дорогу и запетляет где ни будь в кустах, через которые мы иногда продирались. А там потом сам черт не разберет, где правильная. Да еще и на ложный след направит, разбросав что-нибудь. А потом уведет воинов нашего племени в какие-нибудь дебри. И будут они там по лесу бродить несколько дней. Да потом обратно идти еще сколько. За это время они и нас продадут, и сами уйдут. Ищи потом ветра в поле.

– Пойдёмте, мистер Леверт, – толкнул меня в плечо Джо.

– Милости просим, мадам и господа! – Артист толкнул дверь и раскланялся, широким жестом приглашая в освободившуюся от снега хижину. – Вы же так долго стремились попасть сюда, мистер Леверт. Ваша хижина ждёт вас.

– Моя? – удивился я.

– Конечно, мистер Леверт, – в голосе Артиста звучал сарказм. – Вы же купили ее у старика Джо. Если, конечно, индеец не врал. Ваши апартаменты готовы, сэр.

Часть 2. Глава 10. Прочь оковы

Индеец к ночи не вернулся. Я с тревогой ожидал, что вот-вот за дверью послышатся шаги. Но, к счастью, он, по всей видимости, решил заночевать в лесу. С двумя бандитами справиться сложно. Но упускать такой шанс было нельзя. И я боролся со сном, выжидая момент, когда они уснут. Вадзаих вертелась на деревянном лежаке, к которому ее привязали за руки длинной веревкой. Артист давно уже громко храпел, развалившись на первом ярусе сколоченной из отесанных и выровненных по верху жердей кровати. Второй ярус занимал Джо. Я же притулился у печки. Кроватей было всего три. И меня привязали ко вбитой в низ стены скобе из толстого прута. Обычно такие скобы служили для стяжки бревен венца, когда плотнику не хотелось плотно подгонять пазы. А старый Джо строил эту хижину, видимо, спешно и потому довольно грубо.

В очаге потрескивали дрова. И сквозь щели закрывавшей его заслонки, вырубленной из куска жести, в темноту хижины проникал красноватый свет. Он падал на небрежно подогнанные бревна стен. И рассеивался в темноте, играя приглушенными отблесками. В которых проглядывали не ясные очертания лежаков, устроенных подальше от двери. Полукруглые очертания жердей второго яруса, на которых ворочался Джо. Грубо сколоченный стол из таких же жердей, отесанных по верху. Маленькое окошечко на против меня, заледеневшее по краям. У изголовья лежака индианки. С него веяло холодом. На полу из жердей, накиданных прямо на землю, было холодно. Даже брошенное для тепла одеяло не спасало. И ощущалось, как холодные потоки воздуха скользят по спине и ногам.

Девушка во сне тихо стонала. Будто ей снился страшный сон. Она время от времени крутила головой, словно пытаясь откуда-то выбраться. А потом жадно глотала холодный воздух. И на время затихала. Я наблюдал за ней. Интересно, кто она? Мысли крутились в голове. Кем приходился ей тот вождь, голова которого валялась в сумке под лежаком Артиста. Наверное, она дочь какого ни будь шамана или брата того старика. А может быть, она вообще из другого племени. Потерялась в лесу, или еще что-то случилось. Нашли маленькой в дебрях Аляски. Вырастили, как своего ребенка. Выходили, выдали за муж. Я пытался как-то раз спросить ее. Но разобрать, что она говорит, было практически невозможно. Для меня это просто набор звуков, понять значение которых я был не в силах. Девушка засопела. И, кажется, поморщилась. В почти полной темноте было не разглядеть. Возможно, мне показалось. Но индианка махнула рукой и запрокинула голову назад. А потом тихо, жалобно заскулила.

Я прислушался. Артист храпел, как и прежде. Джо стих. Он больше не крутился и, может быть, заснул. Бревно, к которому была прибита скоба, подгнило. И мне удалось ее расшатать. Медленно. Целый день я пытался ее выдернуть. Тайком, стараясь не выдать себя, я, прижавшись спиной к стене, дергал и качал ее из стороны в сторону. Ковырял пальцами древесину, отламывая маленькие кусочки. А заодно стирая кожу и ломая ногти. И наверно, пальцы были в крови. И от того очень болели. Но другого шанса освободиться могло не представиться. Превозмогая боль, я прятался за гримасой безразличия и беззаботности, подавляя подкатывавшие к глазам слезы. А теперь, уже ночью, скоба внезапно поддалась. И я почувствовал, как она отгибается. Ещё маленько и можно будет выдернуть один конец. Потом выкрутить другой. И перекинуть руки из-за спины вперёд. Длинная острая скоба была бы не плохим оружием. Только бы не проснулись бандиты.

В хижине было тихо. Только потрескивали дрова в печи, да стонала Вадзаих. Я тихонечко потянул скобу к себе. И вот уже пальцы нащупал острее. Как Джо перевернулся на другой бок. Я затих, стараясь не издавать звуков. Нет, решил, надо подождать. У меня нет права на ошибку. И спешить нельзя. Замер в ожидании. Однажды Артист чуть не раскусил меня. Я слишком сильно дернулся, расшатывая скобу. А он заметил. Подозрительно посмотрел, и мне уже показалось, что бандит сейчас подойдет и мой замысел будет раскрыт. Но тогда удалось отвлечь его. Спасла неизвестно откуда появившаяся мышь. «Ненавижу мышей»! – бросил ему: «Прямо по руке пробежала»! Он поверил. Но во второй раз этого может не случиться. И я затих.

Прислушиваясь к звукам ночи, сидел, облокотившись на стену, и пытался прикрыть спину от сквозняка. Хижина Старого Джо была не уютной. И холодной. Но все же здесь, пожалуй, можно было бы перезимовать при желании. Он ее сооружал, явно рассчитывая на несколько лет работы. И судя по не ухоженности и необжитости жилища, так и не воспользовался плодами своих трудов. Что могло случиться? И почему он сам не занялся добычей золота? Эти мысли не давали мне покоя. Откуда бандиты, похитившие нас, знают Старого Джо? А этот индеец? Откуда он узнал мое имя? Я строил предположения, но одно казалось безумней другого. Что-то всегда ускользало. Что-то, чего я не знал. Может они тоже, как и я, подслушали старого дурака? Но при чем тут индеец? И кто, черт возьми, этот Француз. Я попытался вспомнить что ни будь из рассказов Старого Джо об Аляске. И неожиданно для себя открыл, что совершенно не знаю о том, чем он здесь занимался. Все его рассказы были очень туманными и лишь в общих чертах описывали его приключения. Единственное, о чем он рассказывал с упоением и во всех подробностях, было золото. Как случайно наткнулся на небольшой слиток. Потом принялся осматривать окрестности ручья, впадавшего в реку Юкон. И обнаружил ещё, а потом еще.

Теперь же у меня начинало закрадываться подозрение, что старик был не так прост. И, возможно, он имел с этими бандитами какие-то дела. А может, из-за них он и уехал? Может, бандиты требовали с него часть золота? Но что тогда им мешало самим начать добычу? Или здесь ничего нет? Поэтому старик Джо собрал все, что нашел и, не сумев вывезти, бросил где-то. Припрятал, чтобы забрать позже. Но зачем он тогда продал мне участок? Ведь уговор был об оплате с добычи. А если добычи нет, то и денег он не получит. Может быть, он хотел, чтобы я случайно нашел его клад? Но он ничего о нем не говорил. И как бы я мог его найти? Если только он не лежит в том месте, куда бы я точно полез? Я ломал себе голову, пытаясь понять. И не мог. Но одно я сегодня понял наверняка: золото есть. Оно точно здесь есть. Только что это за золото и где оно. В реке или в схроне. И этот индеец меня искал не из мести. По крайней мере, не только из-за нее. Я прислушался. Артист сладко похрапывал. Джо тоже уснул. Он иногда вторил Артисту, словно соревнуясь с ним. Потом на время замолкал и спустя минуту снова начинал храпеть.

Ну что ж, – решился я, – там, где золото, всегда проливается кровь. Надо для начала освободиться, а потом уже и с золотом разберемся, и с индейцем. Осторожно отогнул скобу и, покрепче ухватившись за нее рукой, принялся крутить. Поначалу она не поддавалась. Но вскоре чуть скрипнула, провернулась. Потом ещё и ещё. Минут через пятнадцать мне удалось расшатать ее так, что она уже болталась в бревне. Оставалось аккуратно выдернуть. И, продолжая крутить, потянул ее на себя. С трудом скоба поддалась. От близкого спасения сперло дыхание. Когда я почувствовал свободу, сердце забилось так, словно хотело вырваться, отдаваясь ударами крови, сжимавшими горло. Но наслаждаться сладостным чувством свободы было рано. И, сделав над собой усилие, попытался успокоиться. А когда почувствовал, как стук в висках унялся, вытянул руки вперёд, протащив их под собой и перекинув через ноги, встал. В хижине было тихо.

Осторожно сделал шаг. Жердь под ногой повернулась и, издав тихий стук, ударилась о лежавшую рядом с ней. Мне этот звук показался грохотом. Словно под моими ногами что-то взорвалось. Я замер. И напряженно вслушался в звуки хижины. Ничего не изменилось. Джо с Артистом продолжали храпеть. Медленно поднял ногу и, пытаясь нащупать плотно прижатую жердь на полу, сделал ещё один шаг. На этот раз получилось беззвучно. Мысленно перекрестился. Перенес вес тела вперёд и сделал ещё один шаг. Жердь под ногой, слегка прогнувшись, скрипнула. Снова замер. До спавших бандитов было всего несколько шагов. Но какие-же это тяжелые были шаги. Накиданные на землю и не закрепленные жерди крутились и ударялись друг о друга. Я ощущал себя канатоходцем, идущем по натянутой над пропастью верёвке. Каждое неосторожное движение могло разбудить здоровых и крепких мужчин. И у меня с одной рукой шансов против них не было. А на кону стояла жизнь.

Медленно я пробирался к двухъярусной кровати. После каждого шага останавливался и молил Бога, чтобы бандиты не проснулись. Стоял так по несколько минут и делал ещё один. Очень аккуратно, пытаясь нащупать ту жердь, которая не будет издавать звуков. Потом плавно переносил вес тела и снова молил Бога, чтобы эта жердь не сломалась, произведя громкий треск. Или не качнулась под ногой, соприкоснувшись с другими жердями и скрипнув в тишине. Каждый шаг давался неимоверно тяжело. Но, тем не менее, я упорно продвигался. Обошел стол. Тихонечко, просчитывая каждое движение. Поравнялся с вертикальной жердью, на которую опирался верхний лежак. И в очередной раз замер, ожидая услышать какой-то необычный звук. Но бандиты продолжали громко храпеть, не зная, что их смерть уже рядом.

Они спокойно спали. Видимо, абсолютно убежденные в своей безопасности похитители не думали, что я могу им чем-то угрожать. Что мог им сделать однорукий калека, да ещё и привязанный к скобе. Но они ошибались. Я был уже рядом. И длинная, изогнутая с одного конца и выпрямленная с другого в длинную острую пику скоба в моей руке твердо нацелилась на них. Даже неподвижная правая, которая висела, привязанная веревкой к левой, не могла мне помешать.

Первым, участь кого была предрешена, был Артист. Он лежал внизу и его убить было проще, чем лежавшего на уровне моих глаз Джо. А уж потом, как ни будь и с тем можно будет справиться. Хотя воткнуть в него пику сверху было сложно. Поэтому оставалось только через щели между жердями его лежака. А значит убить Джо одним ударом не получится. Только ранить. Но это уже было не важно. Надо было убить хотя бы одного. А уж со вторым, как ни будь потом я бы управился.

Артист лежал на спине, раскинув ноги. Его голова была запрокинута назад. И выражение лица изображало верх блаженства, которое только и может испытывать человек. Подойдя вплотную, я разглядел в очень тусклых отблесках огня печи, как он улыбается во сне. Стараясь не думать, размахнулся, и длинная пика вонзилась в грудь спящего бандита. От неожиданности он громко вскрикнул, видимо на мгновение проснувшись. И тут-же принялся елозить руками и ногами по деревянному лежаку. Удар был точен. Видимо я попал прямо в сердце. Удивленный взгляд упал на меня. И в это мгновение сверху навалился Джо. Он был крупным человеком. И невероятно тяжёлым. Мы повалились назад на жерди пола. Рука сжалась, пытаясь не упустить скобу, но все же не выдержала. И я почувствовал, как металл выскальзывает из ладони. На мгновение испугался. Но потом что-то дернулось. Веревка, которая была привязана к руке, больно врезалась в запястье. И вдруг ослабла. Железный прут тяжело стукнул по пальцам и глухо ударился о пол.

Стальная рука Джо сжалась на моем локте, чтобы я не ударил его пикой. Он оказался очень сильным. Почти как тот медведь. И всей тяжестью тела придавил меня к деревянному полу. Его другая рука обхватила шею, медленно сжимаясь и не давая мне вздохнуть. Я попытался перевернуться и скинуть его с себя, но получилось лишь слабо дернуться. Кажется, Джо даже осклабился. Жерди больно впились в спину. И в глазах начало все кружиться. Оскаленное лицо расплылось, словно размытое пятно. И вокруг него завертелись слабоосвещенные бревна потолка. Я почувствовал, как теряю сознание. Цепляясь за последние ниточки, удерживавшие меня от бездны небытия, резко дернулся снова. И получилось. Мы перевернулись на бок. Левая рука освободилась. Я тут же ухватился за его плечо. И извернувшись, схватил руку Джо на моем горле зубами. Он громко вскрикнул. Но не отпустил. Его пальцы лишь чуть ослабли, но продолжали сжимать шею. Мою грудь наполнил воздух. Тяжело, с сипением прорываясь внутрь, он как будто обжог меня изнутри холодом. И в голове прояснилось. Звериный оскал Джо стал чётче. Мир перестал кружиться.

Я, воспользовавшись моментом, притянул его к себе и забрался сверху. Но совладать с крепким и сильным мужиком не получалось. Он тут же вновь опрокинул меня на жерди, больно ударив спиной об мешавшийся нам стол. И вновь оказался на мне. Его пальцы опять сжались на моей шее. А рука, за которую я держался, вырвалась и крепко ухватилась за верёвку на запястьях. Он всем телом вдавил меня в пол. Мне показалось, что моя шея не выдержит и сломается, как сухая ветка. Толстый сучок жерди воткнулся в затылок. И перед глазами снова все помутнели. На этот раз мне было не вырваться. Он буквально лежал на моем горле и руке. Килограммов сто, не меньше. Я попытался освободиться, но почувствовал, что это невозможно. Я даже пошевелиться не мог. А его пальцы все сильнее вонзались в шею. И перед глазами все поплыло. Сначала медленно закружилось, потом все быстрее. Начало расплываться, превращаясь в размытые пятна. А после все куда-то полетело. Словно я проваливался в глубокую яму.

Внезапно пальцы на шее ослабли. И сквозь пелену мне почудилось, что к голове Джо прикрепилось что-то огромное. Вздохнув, я туманно разглядел Вадзаих. Она крепко обвила шею Джо длинной веревкой, которой была привязана к лежаку. И тот, отпустив меня, ухватился за нее руками. Огромный и невероятно сильный, он легко справился бы с индианкой. Осознание, что все может решиться в считанные мгновение, скользнуло где-то среди тумана перед глазами. Пальцы руки нащупали пику. Собравшись, я всем телом рванулся и воткнул ее в бок Джо. Я не целился и не знал, куда попал. Только почувствовал, как что-то горячее брызнуло на запястье. Дернулся снова, вгоняя стальной прут до конца. Джо громко охнул. И повалился на пол.

Все было кончено. Мы были свободны. Я глубоко вздохнул, наслаждаясь холодным воздухом. Настолько сладким, что с ним не сравнятся все самые изысканные десерты мира. И закрыл глаза. Не было ни радости, ни злости. Не было ничего. Лишь пустота внутри. Такая пустота, в которой нет даже мыслей. Где-то за дверью, вдалеке послышалось грозное рычание. А после этого треск ломаемых сучьев. Огромные северные волки загнали карибу.

Часть 2. Глава 11. Глава всему голова.

Миссис Кэнди расположилась на мягком диване возле двери. Напротив неё, закинув ноги на стол, сидел крупный мужчина. Она с самого утра искала его по всему Форту-Юкону. После ночного происшествия миссис Кенди никак не могла успокоиться. И ей все время казалось, что тот человек с голосом, больше проходившим на рычание дикого зверя, чем на человеческую речь, может причинить вред ей или ее дочери. Поэтому первой мыслью, которая пришла ей в голову, когда она проснулась, было найти Главу и все ему рассказать. Мисс Анет все ещё не вернулась из своей поездки. И это пугало миссис Кенди ещё больше. А что, если мистер Джефри говорил с тем человеком о ней? – Думала миссис Кенди. И сейчас, вот прямо в эту минуту, бандиты, подобно стае волков, рыщут по просторам Аляски в поисках ее дочери?

Она обошла, казалось, все поселение. И когда нашла его, то не смогла сдержать своей радости. Он прогуливался по широкой дороге рядом с крыльцом почты и всем своим видом излучал спокойствие и умиротворение. Однако, когда миссис Кенди торопливо подошла и принялась что-то ему объяснять, на его лице появилось разочарование. Он оглянулся по сторонам и поспешно пригласил ее пройти внутрь здания. А потом, выгнав почтмейстера из кабинета, заперся с неожиданно появившейся перед ним женщиной, настрого запретив их беспокоить.

Небольшой кабинет в бревенчатом одноэтажном здании, где располагалась почта и таможенное управление, казался ей мрачным. На фоне грубо обтёсанных бревен стен, висящий за спиной Главы флаг Соединённых Штатов выделялся своей пестрой расцветкой. От чего убранство помещения казалось ещё более тусклым и неуютным. В углу стоял большой шкаф, выполненный в викторианском стиле. Несколько обшарпанный, но пока-что вполне крепкий. А через закрытую дверь слышно было, как в вестибюле ходит помощник почтмейстера, раскладывая прибывшую и готовую для отправки почту по стопкам.

За окном разносились детские голоса из расположившегося поблизости палаточного лагеря индейцев. Они звенели подобно звонким колокольчикам и казались совершенно не естественными среди бесконечных снегов Форта-Юкон. Солнце почти полностью выглянуло из-за макушек деревьев. И его свет мягко ложился на белую гладь земли. Высокие вигвамы отбрасывали тени на стоящие позади них сосны. И, казалось, пытались слиться с густым лесом, окружавшим Форт-Юкон со всех сторон.

Детвора резвилась, катаясь на самых разных приспособлениях с небольшого оврага рядом с лагерем или играя в снежки. Жизнь небольшого поселения текла своим чередом. По узким тропинкам между невысокими строениями и широким, утоптанным в снегу дорогам проходили редкие прохожие, спешащие по своим делам. Иногда проезжали собачьи упряжки с задорно свистящими каюрами. И весело пыхтящими и выпускающими из пастей облачка пара собаками. Зима незаметно приближалась к рождеству. И в воздухе уже витало ощущение праздника и подарков, которые приготовил для детей Санта Клаус.

– Так значит, уважаемая миссис Кенди, – Глава пристально посмотрел на нее. – Вы считаете, что мистер Джефри как-то связан с этим Французом?

– Да, – качнула она головой. – Я в этом уверена.

– Мистер Джефри в нашем поселении очень уважаемый человек, – задумчиво произнес Глава. – Вы должны понимать, что ошибочные подозрения могут бросить тень на его честное имя. Да и вообще на весь Форт-Юкон.

– Но я говорю вам о том, что слышала своими ушами! – воскликнула миссис Кенди.

– Вы не могли бы повторить, что слышали. Тот разговор между мистером Джефри и его посетителем? – Глава принялся внимательно рассматривать свои большие руки. – Только как можно точнее, – попросил он. – Это очень важно.

Миссис Кенди начала рассказывать. Она в точности повторила услышанный ночью диалог. И описала все подробности, которые смогла заметить.

– Интересно, – пробубнил Глава. – Но, в сущности, это ничего не значит. Мало ли кто мог приходить к врачу. Тем более, что вы сами упоминаете о грубом голосе посетителя. Ведь это может быть голос простуженного человека. И тогда все становится на свои места. К мистеру Джефри пришел больной. Пришел, потому что не мог терпеть до утра. И мистер Джефри ему что-то дал. Наверное, это были лекарства. А по поводу неизвестной особы, которую необходимо доставить в Доусон. То тут может быть много разных объяснений. Возможно, они говорили вообще не о человеке, а о какой-то вещи? Мало ли какие дела могут быть у мистера Джефри. Заниматься бизнесом в нашей стране никто никому не запрещает.

– Нет! – вскричала миссис Кенди. – Я почти уверена, что мистер Джефри как-то связан с этими бандитами. Ведь он сам сказал, что «остальное должен отдать Француз».

– Ну, мало ли что там за Француз, – пожал плечами Глава. – Вы думаете, что на свете мало французов? Да и на Аляске сейчас кого только нет. Тут и шведы, и немцы, и русские, даже японцы за золотом подались.

– Нет, – миссис Кенди удивленно округлила глаза. – Вы хотите убедить меня в том, что я ошибаюсь. Но это не так. Вспомните, как удачно умер тот бандит. Савьер, кажется, так его звали. Он ведь толком ничего не рассказал. А теперь мистер Джефри говорит, что кто-то не должен попасть к индейцам. И это в то самое время, когда к ним отправляется мисс Анет. Может быть, те индейцы что-то знают, и он боится быть раскрытым?

– Да? – глава задумался. Его глаза скользнули по лицу миссис Кенди и упали на неровную бревенчатую стену. Некоторое время шарили по ней. Потом вновь вернулись на женщину. – Однако Савьер указывал на другого человека. На мистера Леверта.

– Леверт? – усмехнулась миссис Кенди. – Да какой из него бандит. Так, мальчишка.

– Ну, мальчишка не мальчишка, однако мне представляется, что вы можете смотреть на дело предвзято. Ведь он жених вашей дочери? – глаза Главы стали колючими.

– Вы подозреваете меня в намеренной лжи? – опешила миссис Кенди.

– Нет, что вы, – буркнул Глава. – Просто вы можете оценивать ситуацию не совсем верно. И приходить к ошибочным выводам. Миссис Кенди, я прошу вас успокоиться. Мистер Джефри уже много лет живет в Фроте-Юкон. Я его очень хорошо знаю. Он не может быть связан с бандитами. Вы, вернее всего, что-то неверно поняли и сами надумали того, чего нет.

– Я у вас помощи прошу! – чуть не крикнула она. – Там же моя дочь. А что, если с ней что-то случится? Вы…

– Ну что с ней может произойти, – перебил ее Глава. – Она с мистером Льюисом. Под надёжной защитой. Да и ехать-то здесь всего ничего. Я более чем уверен, что они скоро вернуться. Я уверяю вас, миссис Кенди, вы зря себя изводите. Вам не о чем беспокоиться.

– Она должна была вернуться еще вчера. Но ее до сих пор нет. Ваши бы дети пропали. Я бы посмотрела, как вы не будете волноваться, – вздохнула миссис Кенди.

– В том, что они не приехали вовремя, нет ничего необычного для этих мест, – голос Главы показался ей несколько слащавым и от того лживым. – Я уверяю вас, все с ними будет хорошо.

– А если не будет? – выкрикнула миссис Кенди. – Кто понесет ответственность? У моего мужа есть очень влиятельные друзья в Вашингтоне. И я уверяю вас, если с моей дочерью что-нибудь случится, то я засужу вас за бездействие. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы превратить вашу жизнь в ад.

– Ну а чего вы от меня хотите? – воскликнул Глава. – Что я должен, по-вашему, делать?

– Отправьте немедленно поисковую команду, – махнула миссис Кенди в сторону видневшегося сквозь окно леса.

Глава посмотрел на нее печальным взглядом и отвернулся. Несколько минут они сидели молча. Он о чем-то думал, а она ждала. Наконец Глава глубоко вздохнул и махнул рукой.

– Хорошо, как скажете, – в его голосе слышалась какая-то обречённость. – Я пошлю людей на поиски мисс Анет. Но всё ж таки давайте дождемся завтрашнего дня, – он тут же замахал руками, заметив в глазах миссис Кенди воинствующие искры. – Сегодня просто уже поздно. Пока я соберу команду, уже станет темно. А к тому времени, когда они будут готовы отправиться в путь, так и вовсе наступит ночь. И искать кого бы то ни было в темноте бесполезно. Кроме того, опасно для самих ищущих. Поэтому не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я соберу команду, и завтра с утра мы и займемся поисками. Хорошо?

– Как скажете, – миссис Кенди устало отвернулась к стене.

– Ну вот и славно, – улыбнулся Глава.

– А как же быть с мистером Джефри? – она бросила осторожный взгляд на него.

– А что с мистером Джефри? – не понял он. – Мы же вроде все выясняли? Вам нечего опасаться. Поэтому можете спокойно снимать жилье в его доме. И не беспокоиться ни о чем.

– Нет, вы не понимаете, – поморщилась миссис Кенди. – Я хоть и старая женщина, но ещё в своем уме.

– Ну а что ж вы предлагаете? – пожал плечами Глава. – Если хотите, то ищите новое жилье. Правда, в Форте-Юкон это будет сложно сделать. У нас не очень большое поселение. И в этом я вам не помощник.

– Значит, бросите женщин на произвол судьбы? – усмехнулась миссис Кенди.

– Ну а как же я могу вам помочь? – искренне удивился Глава.

– Я уверяю вас, мистер Джефри не тот, за кого себя выдает, – покачала головой миссис Кенди.

– Хорошо, Бог с вами, – Скривился Глава, – Я поговорю с ним, и если почувствую, что вы правы, то обязательно приму меры.

Она на минуту задумалась. И внезапно отметила про себя, что шаги за дверью стихли. Попыталась вспомнить, слышала ли их во время разговора. И не смогла. Зато детей, играющих на улице, было слышно вполне ясно. Их звонкие голоса разливались, казалось, на весь Форт-Юкон. И весёлый смех наполнял собой воздух, подобно лёгкому ветру, шелестящему тонкими ветками деревьев и перебирающими длинные зеленые иголки, покрытые снежными шапками. От этого задорного смеха вдруг вспомнилось, что скоро уже наступит рождество. И на большом столе будет дымиться большая тарелка с индейкой. А вокруг нее множество весёлых лиц. Добрых и счастливых. Ей вспомнился дом в Техасе. Как она готовилась к празднику. Их семейные застолья. И радостные глаза детей.

– Если мы с вами все решили, то с вашего позволения, я бы покинул вас, – прервал ее размышления Глава.

– Да, – вздохнула она. А потом, что-то вспомнив, спросила: – Подождите. Я ещё хотела у вас поинтересоваться. А старый Джо… Вы помните такого человека? Кажется, он рассказывал, что жил некоторое время в Форте-Юкон. Впрочем, может, я ошибаюсь. Ведь мы с ним едва знакомы. Но мисс Анет рассказывала со слов Тесола.

– Старый Джо? – глава вскинул на нее изумлённый взгляд. – У нас тут пару лет назад жил некто по имени Джо. Он, кажется, тоже из Техаса, как и вы. Если мы говорим про одного человека, то да. Помню.

– А чем этот человек занимался на Аляске? – миссис Кенди внимательно вгляделась в лицо Главы.

– Да чем…, – пробубнил тот, задумавшись. – Так, ерундой всякой. Вы его тоже подозреваете?

– Нет, – замотала головой миссис Кенди. – Просто это же он продал Леверту Тесолу участок. И мне хотелось бы узнать о нем.

– Старина Джо, – усмехнулся Глава. – Тот ещё пройдоха. Его тут, наверно, все помнят. Чем занимался? Да, в общем-то, ничем. Он жил в нашем поселении несколько лет. Ну как жил. То появлялся с полной сумкой золота или мешком пушнины. Жил, пока все не пропьет в салуне. А потом снова исчезал. Знаю, что он одно время к артели трапперов примкнул. Они там в лесу за пушным зверем охотились. Потом вроде не поделили что-то. Я подробностей не знаю. Ну так. Что слышал, то и рассказываю. Когда с трапперами разошелся, то подался в копатели. Тогда в аккурат на Клондайке золото нашли. Вот и он, как многие, бросился копать да золотые песчинки отмывать. Его тогда долго не было. Пару лет точно про него ничего не слышали. А вот совсем недавно, в прошлом году, снова появился. По обыкновению своему пропил все, что добыл, а потом снова исчез. И больше мы его не видели. Вот, собственно, и все, что я знаю.

– А он что ни будь рассказывал про то, куда ушел? – миссис Кенди внимательно смотрела на Главу.

– Такие, как старина Джо, всегда много всякого рассказывают. Только верить этому не стоит. В их рассказах правды, как золота в земле, которую они моют. Крупицы, что и под лупой не разглядишь. Ну, в общем-то, да. Рассказывал, – пожал плечами Глава, заметив взгляд женщины. – Говорил, что дело у него, дескать, очень выгодное. Выкупил он якобы у какого-то индейца участок на ручье. Не помню, название такое говорящее, – глава поморщился, пытаясь вспомнить. – Волчий ручей или ручей Волка. Что-то такое. Говорил, что там ещё никто не мыл, и он первым будет. А золота там должно быть очень много. Уж он-то приметы знает. Его геологи, говорил, научили когда-то, где золото искать надо. Правда, вранье все это. Вот уж я бы ему точно не поверил. Да и вообще, его здесь все на смех подняли, когда рассказывал. Это ж надо так завраться. У индейца он участок купил. А кто бы этому индейцу его дал? А потому его рассказы и слушать нечего. Врал он все.

– Но участок все же был, – усмехнулась миссис Кенди. – Леверту Тесолу он продал участок, а не рассказы о нем.

– Может и был. Только кто его знает, что там за участок. Здесь часто людей обманывают. Бывает, какой ни будь ушлый делец в землю крупицами стрельнет, а потом показывает ротозею, который уши больше всех развешивает, что там золото есть. Приводит его на то место, куда стрельнул, начинает рыть. Ну и находит, конечно. Оно ж под ногами лежит. А потом продает этот пустой участок по завышенной цене. Нету там никакого золота. Если было бы, то старик Джо его ни за что не продал бы. Уж поверьте мне.

– А мистер Джефри тоже про этот участок слышал? – поинтересовалась миссис Кенди.

– Да кто же про него не слышал, – усмехнулся Глава. – Старина Джо язык за зубами держать совершенно не мог. Тут, наверно, все в округе эту историю слышали.

– Интересно, – задумчиво произнесла миссис Кенди.

За окном светило яркое солнце. Оно уже поднялось высоко над макушками деревьев. И готовилось вновь провалиться в лесную чащу. Лучи света проникли сквозь стекла и осветили кабинет. В их лучах он словно ожил. И уже не казался столь мрачным. Миссис Кенди с наслаждением прислушивалась к звукам снаружи. Веселые детские голоса звенели колокольчиками. И вдруг между них, где-то вдалеке, послышался собачий лай. Поначалу он был очень далёким. Словно раздавался откуда-то из самой глубины окружавшего Фот-Юкон леса. И казался словно призрачным явлением. Миссис Кенди настороженно прислушалась. Может быть, показалось? – подумала она. Но постепенно лай приближался. И спустя несколько минут он стал столь явственным, что перепутать его с голосами за окном было уже невозможно. К поселению приближалась упряжка собак.

Заметив, как внимательно миссис Кенди вслушивается в доносящиеся с улицы звуки, Глава встал. И, выйдя из-за стола, выглянул в окно. По белой дороге неслось семь собак, тянувших нарты. Они выскочили из-за высоких деревьев, за которыми скрывалась исчерченная полозьями полоса. И быстро приближались к зданию почты. Из окна было очень хорошо видно, как каюр направляет вожака длинным шестом. А на санях сидит укутанная теплым одеялом девушка.

– Ну вот и разрешилось, – улыбнулся он.

– Что? – переспросила миссис Кенди.

– Вернулись, – обернулся на нее Глава. – Говорил же, вам не о чем беспокоиться. Для мистера Льюиса подобное путешествие все равно что прогулка по Бродвею…

Миссис Кенди, недослушав, вскочила с дивана и, не обращая внимания на говорившего что-то Главу, выбежала из кабинета. Он только проводил ее взглядом и снова выглянул в окно. Собачья упряжка быстро неслась по дороге, поднимая за собой большую тучу белого снега. Да уж, -подумал он, – Эта парочка мадам, мне ещё доставит хлопот. А впрочем, интересно, лгала ли миссис Кенди. Или то, что она говорила и вправду было?

Часть 2. Глава 12. Глоток свободы.

Рычание и возня снаружи продолжалась несколько часов. Волки делили добычу. Более жутких звуков я не слышал. Они, кажется, дрались. Слышалось громкое угрожающее рычание, звуки, похожие на хриплый лай и скуление. Пару раз кто-то пробежал рядом с дверью. Мы с Вадзаих хорошо слышали быстрые шаги по скрипучему снегу и фырканье у щели снизу. Когда же все стихло, мы ещё пару часов сидели в тишине, боясь привлечь внимание стаи. Вадзаих как будто испуганно смотрела то на меня, то на вход. После того, что произошло, мне казалось, что девушка меня боится не меньше, чем волков. Я представлял свое изуродованное лицо в отсветах света, проникавшего в хижину через щели между заслонкой и очагом. И наверно, Франкенштейн по сравнению со мной ей показался бы красавчиком. Да и соседство с мертвецами не добавляло успокоения. Тела убитых валялись там, где они нашли свою смерть. Мне неприятно было смотреть на них. И я старательно отводил глаза, чтобы не видеть убитых мной людей.

Наконец мы решились. Ждать возвращения индейца совершенно не хотелось. Конечно, можно было устроить засаду. Ведь почти наверняка он не ожидает, что его подельники уже мертвы. Но все же может заподозрить. Эти индейцы хорошо умеют читать следы. И он наверняка заметит, что возле хижины признаков деятельности людей слишком мало для двух крепких мужчин. А ввязываться с ним в перестрелку мне казалось крайне опрометчиво. Ведь шансов победить у меня с одной рукой и беременной женщиной было очень мало. Он был в этих делах гораздо опытнее меня. И я хорошо помнил, как метко индеец стреляет.

Как не хотелось прикасаться к мертвым бандитам, все же пришлось. Ружье Джо мне было ни к чему. С одной рукой я все равно не смог бы из него стрелять. А вот револьвер Артиста мог бы очень пригодиться. Но тот никогда не расставался с ним. И даже теперь, словно заснув, лежал на своем смертном одре с оружием на поясе. Сделав знак рукой индианке, что пора уходить, я поднялся с кровати, к которой она когда-то была привязана, а теперь молча сидела, о чем-то задумавшись. И, перешагнув через мертвого Джо, подошёл к Артисту. Тот лежал на спине и словно удивлённо смотрел в потолок. Впрочем, возможно, мне показалось. В полумраке может всякое почудиться. Отбросив мысли, я расстегнул ремень на его поясе и, сняв с него кобуру, вытянул. Приспособив револьвер на себе, принялся обшаривать карманы. Они были почти пусты. Моей добычей стало только десятка два спичек, завернутых в вощеную тряпку, да пара патронов. Ещё десятка два или три патронов лежали в патронташе на ремне. Видимо, бандит отстрелял большую часть в индейском лагере. Но даже этого, как мне показалось, было достаточно, чтобы справиться с дикими зверями, которые могли на нас напасть. О возможных перестрелках с бандитами я старался не думать. Вадзаих проверила сумки бандитов и, собрав все, что было нужно для похода в одну, взвалила ее себе на спину. Она очень удивилась, когда я отобрал у нее тяжелую сумку. Но путь был долгий. А беременная индианка вряд ли осилила бы быстрый темп, который нам предстояло держать с тяжестью за спиной. Нельзя было терять время. Ведь индеец мог вернуться в любой момент.

В небе сияла большая луна. Здесь она казалась больше, чем в Техасе. Ночное светило висело высоко над макушками голых деревьев, среди множества ярких звёзд. И лунный свет озарял все вокруг, отражаясь от белого снега. Ложился призрачными тенями в ложбинках. И переплетениями похожих на костлявые руки веток. Несмотря на длинную в этих местах ночь, было довольно светло. Выйдя из хижины, я прислушался. Звери, очевидно, ушли, насытившись добычей. Тишину нарушал лишь лёгкий шорох ветра, скользящего по верху сугробов. И шелест покачивающихся ветвей.

Вдали между деревьев виднелось что-то чёрное, выделявшееся пятном на снегу. Наверно, это и были останки добытого волками животного. Я осмотрелся. Вокруг все пестрело следами зверей. Большие, похожие на собачьи. Только более округлые. И очень крупные. Они тянулись цепочкой вокруг хижины, а после уходили в редколесье, теряясь за скелетами тополей и берёз. Их было очень много. Я не ожидал, что стая, скрывавшаяся где-то поблизости, окажется столь многочисленной. Даже на поверхностный взгляд можно было насчитать с десяток разных отпечатков, оставленных ими на снегу. И это только те, что подошли к хижине. А сколько их дрались возле добытой туши, оставалось только гадать. Нащупав ладонью рукоятку револьвера, я крепко ее сжал и бросил взгляд на вышедшую за мной индианку.

– Чжох, – бросила она, заметив, что я на нее смотрю.

– Что? – переспросил я.

– Чжох, – она махнула рукой в сторону от хижины.

– Нам надо идти, – губы вытянулись в улыбку. Но, судя по выражению на лице девушки, она не украсила меня. Вадзаих молча глядела куда-то за мое плечо. И в ее глазах горели яркие в призрачном свете луны огоньки. Тяжесть и холодная твердость стали под рукой, успокоили. Отвернувшись, я зашагал через большие сугробы в противоположную сторону той, куда она указала. Идти было тяжело. Снег словно связывал ноги, не давая их поднимать для того, чтобы сделать шаг. Но впереди, за похожими на скелеты деревьями, виднелся прогнал. Видимо, там находился ручей, возле которого стояла хижина. Тот ручей, про который так много рассказывал старый Джо. Возможно, снег там будет более крепким. А идти по насту было бы гораздо легче, – думал я, пробираясь вперёд. Пройдя два десятка шагов, услышал позади скрип шагов. Индианка догоняла. И ее шаги быстро приближались. Я обернулся. Индианка упрямо, не взирая на тяжёлый снег, шла за мной по пробитой в сугробе тропе. Кажется, в ее глазах светилась улыбка.

Пройдя ещё метров сто сквозь глубокий снег, мы оказались на краю небольшого оврага. Внизу лежала полоса метров в пятнадцать шириной. Она уходила вдаль. Длинные тени древесных стволов пересекали ее тонкими полосками, от которых отходили крючковатые, похожие на руки неведомых миру чудовищ. Они покачивались на ярком, освещенном холодным призрачным светом луны снегу. Словно ловя своими длинными пальцами неосторожную жертву. Но висящее над ними звёздное небо казалось бесконечным. И в сравнении с его глубиной голые деревья, высящиеся у берега ручья, казались совершенно не страшными. Скорее героями, сошедшими со страниц сказок. А где-то впереди, там, где терялась из виду полоса белого снега, тянувшаяся среди леса, лежала великая полярная река Юкон. Артерия жизни, соединявшая поселения европейцев между собой. И теплившая в моем сердце надежду на встречу с каким-нибудь траппером или путником, спешащим в цивилизованный мир.

Я помог индианке спуститься. По крутому склону метра в три высотой сделать это было довольно сложно. Ветром нанесло большой слой снега. И мы буквально утопали в нем, скрываясь чуть ли не с головой. Кроме того, ноги скользили и спотыкались об невидимые в снегу корни деревьев. Однако, выбравшись к берегу, я с огромным удовольствием отметил, что мои надежды оправдались. Нащупав ногой твердую поверхность, я осторожно, чтобы не сломать тонкий у склона наст, встал на него, словно поднимаясь на хрупкую ступеньку. Выбравшись из засыпавшегося в мокасины рыхлого снега. Глубоко вздохнул. Даже воздух здесь мне показался легче. Индианка последовала моему примеру и тоже встала на крепкую, уплотненную ветром и морозом поверхность.

Овраги вдоль берега, на которых тут и там росли невысокие кустарники и редкие деревья, словно окаймляли длинную дорогу, уходящую вдаль. Я улыбнулся. И махнул рукой индианке, показывая, что надо идти. Она бросила на меня странный задумчивый взгляд и молча пошла вперёд. Наст держал крепко. И несмотря на ветер, который хлестал нам по щекам, идти было легко. Ощущение свободы постепенно охватывало меня сладкой волной. Там, впереди лежали бескрайние снежные просторы Аляски. А когда через пару сотен метров мы вышли на широкую реку, я окончательно уверился в том, что все произошедшее с нами уже позади.

Часть 2. Глава 13. Возвращение мисс Анет.

Изменения, произошедшие в Форте-Юкон, сразу бросились в глаза мисс Анет. На том месте, где раньше стояло лишь несколько палаток, в которых жили индейцы, вырос большой лагерь. Откуда они появились, она не знала. Но подозревала, что к этому приложил руку настоятель местной церкви. Приходской священник, который, как она помнила, очень огорчался, что слово божье не находит должного отклика в сердцах коренных жителей. И прикладывал не малые силы для того, чтобы привлечь в поселение больше индейцев, заставить их учить английский язык и приводить к вере Христовой, даже если для этого потребуется использовать палки.

Она с удивлением рассматривала людей, бродящих между конусообразными жилищами, расположившимися в два ряда вдоль широкой дороги. Их изодранные одежды и изрезанные морщинами лица привлекали ее внимание. В том индейском поселении, из которого она вчера вернулась, таких не было. А уж найти пьяного и вовсе было невозможно. Здесь же большинство мужчин, очевидно, находились под воздействием огненной воды. Они громко, непристойно ругались и горланили на непонятном языке, бросая косые взгляды на шедшую по дороге девушку. И, пожалуй, если бы не ватаги смеющихся детей, лагерь представлял бы собой чрезвычайно унылое зрелище. Маленькие индейцы в заплатанных куртках и штанах с широкими улыбками, словно стайки лёгких звонких птичек, бегали вокруг вигвамов. Очевидно, они играли в какую-то игру. Догоняя друг друга, а потом рассыпаясь, подобно искоркам, в разные стороны.

Миссис Кенди, выбежавшая вчера на встречу их упряжке, весь день ругала мисс Анет за упрямство и поездку вопреки ее уговорам. И даже сегодня утром тихонько ворчала до тех пор, пока она не отправилась в школу. Впрочем, привыкшая к характеру матери, девушка не обращала на это внимания. Ее больше заботила странная и непонятная перемена в миссис Кенди. Она отражалась в глазах матери, и мисс Анет ее сразу почувствовала. Миссис Кенди словно чего-то опасалась. Но на вопросы дочери отвечала уклончиво. И это ещё сильнее интриговало девушку. А ещё больше она удивилась весьма холодному приему, который оказал ей мистер Джефри. Он, вопреки своему обыкновению обходительного отношения к женщинам, держался с мисс Анет весьма непочтительно. А к вечеру, после возвращения с традиционной игры в покер, на которую обычно собирался весь свет небольшого поселения, так и вовсе позволил себе грубые шутки в их с миссис Кенди адрес.

Эти странные перемены ее встревожили. И она ломала голову, связана ли ее поездка с ними. Или произошло нечто нехорошее в ее отсутствие. Впрочем, у нее была ещё одна проблема, терзавшая сердце после разговора с Хитрой Куницей. И все остальное казалось мисс Анет не столь существенным. Ей нужно было попасть в Доусон. Но выбраться из Форта-Юкон не было никакой возможности. Мистер Льюис напрочь отказывался ехать в такую даль. До Рождества оставалось совсем не много времени. И он хотел встретить его в семейном кругу, а не по середине пути в лесах Аляски. До Доусона было около двухсот пятидесяти миль. Это примерно столько же, сколько до Форта Гиббон. Но, несмотря на крепкий наст, которым была укутана река Юкон, дорога бы отняла не меньше недели. Да потом ещё обратно столько же. И это при условии хорошей погоды, которая могла измениться во время пути. А на предложение поехать в январе мистер Льюис и вовсе рассмеялся.

– Вы даже не представляете, мисс, о чём меня просите! – говорил он и громко хохотал. А потом добавил не понимавшей причину смеха девушке: – В январе морозы стоят такие, что только безумец отважится на столь долгое путешествие! Вы не протяните и дня, как замёрзнете на смерть. Я теперь до самой середины февраля из Форта-Юкон и носа высовывать не буду. Помните, как вы неделю назад чуть не обморозили себе ноги? Так это только начало зимы было. Здесь с природой шутить нельзя. Она не прощает ошибок.

И теперь мисс Анет пыталась решить, что делать дальше. Но не могла ничего придумать. Она, трясясь в нартах на обратном пути, ещё тешила себя надеждой, что вернётся обратно и вдруг неожиданно обнаружит вернувшегося Леверта. Что он встретит ее и обнимет. И тогда все будет как прежде. Как там, в далёком Техасе. Когда они тайком от всех встречались ночами под горящей луной. Она всю дорогу вспоминала, как тихонько выбиралась через окно своей спальни на втором этаже. Тогда, когда они были еще очень молоды. Тихо спускалась по крыше крыльца, которая крутым скатом уходила вниз, к столбам, поддерживающим ее. Боясь разбудить родителей, свешивалась с края и ловила ногами перила ограждения, прокинутые между столбами. Стараясь не шуметь, спрыгивала вниз и, очутившись на земле, бежала через длинное поле, засеянное злаками.

Как били по ногам и лицу колосья пшеницы, свешивающиеся на узкую тропинку между полями. И как радовалась она, заметив, что под одним из больших деревьев на границе между владениями Тесолов и Кенди стоял он. Как, не добежав сотни ярдов, она переходила на шаг и, оправляя платьишко да заправляя разметавшиеся волосы, подходила к нему. Как горела на звёздном небе холодная луна, разбрасывавшая таинственный и завораживающий свет. И его объятья. Такие сильные и нежные. Теперь она вспоминала о них с болью в сердце. Чуда не случилось. Леверта не было.

Она проплакала всю ночь. Тихонько, чтобы никто не слышал. А утром, когда было ещё темно, встала и, умывшись, пошла в школу. Пытаясь отвлечься от мыслей, мисс Анет решила занять себя чем ни будь. А там ее отправили в лагерь индейцев.

– Ох, мисс Анет! – воскликнул директор, когда она зашла к нему в кабинет. – Вы уже вернулись?

– Да, вчера с мистером Льюисом, – улыбнулась она.

– А у нас теперь изменения, – окинул он ее безразличным взглядом. – С недавнего времени мы начинали обучать индейцев. Вы, наверно, заметили уже лагерь, который они образовали.

– Да, сэр, – она посмотрела в окно, за которым всходило солнце.

– Не знаю, о чем думают Глава и священник, – проворчал школьный директор, – Но теперь мы будем учить их нашему языку и слову Божьему.

– Это замечательно, – улыбка скользнула по ее лицу.

– Интересно, что мы будем есть, когда закончатся припасы, – буркнул он. – Впрочем, это проблемы Главы. Вот и пусть думает. А я, в свою очередь, обязательно подам на него жалобу, если мы столкнемся с голодом.

– Полагаю, он знает, что делает, – пожала плечами мисс Анет.

– Я надеюсь на это, – скривился директор. – Впрочем, коли вы уж зашли, то у меня есть поручение для вас. Вот, как раз с индейцами и связанное. Сегодня утром прибыли ещё несколько человек. И теперь придется обновить список тех, кто будет посещать занятия. Вы девушка образованная и, надеюсь, я могу на вас положиться?

– Да, конечно, сэр, – она удивлённо посмотрела на лысоватого и тщедушного человека за столом, на котором красовался большой глобус.

– Хм. Вот и замечательно, – хмыкнул он. – Значит, сходите и составите новый список. Только должен поделиться с вами секретом. Просто так они не согласятся. Поэтому скажите, что после занятий будут давать по кружке крупы и огненную воду.

Через полчаса после разговора с директором школы мисс Анет шагала по широкой дороге, пролегавшей между высокими Вигвамами, и с интересом рассматривала смуглых людей с восточными чертами лиц. В индейском лагере текла своя жизнь, не похожая на ту, которой жили все остальные Форт-Юконцы. Вокруг шумела детвора. Где-то за жилищами, там, где был овраг, раздавался звонкий смех. И десятка два мужчин, разбившись на несколько групп, расположились возле вигвамов, громко разговаривая на непонятном языке. При появлении девушки взгляды многих из них обратились к ней. И она ощущала всем телом, как они липнут к ее шубке и раскрасневшемуся от мороза носике, вздернутом над нежными губами. Иногда, распахнув занавешивавшие вход в какое-нибудь жилище шкуру, появлялись индианки. Им рассматривать странную девушку было некогда. Работы по хозяйству было много.

Когда перед ней внезапно возникла полная женщина в длинном кожаном балахоне почти до самой земли, мисс Анет обрадовалась. И поспешила спросить, где находятся вновь прибывшие. Но индианка лишь испуганно окинула ее взглядом, а после поспешила ретироваться, не удостоив странную европейку ответом. Мисс Анет удивлённо посмотрела, как та удаляется в сторону высившихся деревьев позади вигвамов. И, заметив ещё одну, которая ходила вокруг одного из жилищ и придирчивым взглядом осматривала сшитые между собой и натянутые на длинные жерди шкуры, тут же направилась к ней. Эта женщина также предпочла промолчать и лишь удивлённо хлопала глазами, словно не понимая, чего этой белой девице надо. Мисс Анет уже было подумала, что разобраться с этим списком на поверку оказалось гораздо более сложным делом, чем она представляла в начале. Как вдруг чьи-то маленькие пальчики потянули ее сзади за шубку. Обернувшись, она обнаружила маленькую девочку, смотревшую на нее снизу-вверх большими раскосыми глазами.

– Мисс, дайте цент, – улыбнулась она.

– Зачем тебе? – поинтересовалась мисс Анет.

– Я делаю бусы, – глаза девочки удивлённо захлопали ресницами.

– Бусы? – удивилась в свою очередь мисс Анет.

– А если хотите, можете купить их у меня, – девочка сунула руку под кожаную курточку. И вытащила не большую полоску кожи с нанизанными на нее ракушками, перемежавшимися с маленькими медными монетками. Изображённые головы индейцев на красных, потемневших от времени оттисках весело зазвенели от легкого ветра. – Вот, – протянула она их в сжатом кулачке.

– И сколько они стоят? – усмехнулась мисс Анет.

– Два доллара, – обиженно сжала губы девочка.

– Целых два доллара? – усмехнулась мисс Анет.

– Я сама их делала, – девочка настойчиво протягивала ей кулачок с поделкой.

– Женщина Белый человек, – послышался мужской хриплый голос. – Вы кого-то ищете?

Мисс Анет завертела головой в поисках говорившего. На ее глаза попался не высокий, крепко сложенный индеец в кожаной индейской куртке. Он стоял возле входа в вигвам рядом с ними и с интересом рассматривал ее. Девочка тоже обернулась на голос и, поняв, что торговля сорвалась, окинула мисс Анет взглядом, полным сожаления. А потом, весело улыбнувшись, упорхнула к игравшим невдалеке детям.

– Женщина Белый человек зря пришел сюда, – проговорил он. – Белый женщина здесь ходит не часто.

– Меня послали от школы, – улыбнулась ему мисс Анет. – Сегодня пришли ещё люди из вашего народа. И я хотела пригласить их на лекции.

– Правда? – оскалился он. – А я надеялся, что Белый женщина ищет мой друг.

Краска залила лицо мисс Анет. И ноги вдруг стали не послушными, словно обмякли и не желали держать вес тела. Она бросила на него негодующий взгляд и отвернулась, ища кого-нибудь.

– Так что, Белый женщина? – мужчина оторвался от входа и шагнул к ней. – Индеец лучше Белый человек. Индеец знает…

Но ему не дали закончить фразу. Из вигвама, чуть в стороне донесся громкий голос на непонятном для девушки языке. Властные и не терпящие пререканий нотки заставили индейца остановиться. Он попытался что-то ответить. Но голос был тверд, как камень. И, кажется, становился еще жёстче. Индеец скривился и, показав непристойный жест мисс Анет, что-то пробурчал. А после принялся кричать на занимавшуюся вигвамом индианку.

– Зайдите, мисс, – все тот же голос произнес уже на английском.

Она поспешно подошла к вигваму, из которого он доносился, и, с опаской оглянувшись, нырнула сквозь занавеску внутрь. Возле костра сидел крупный человек. Его лицо от лба к подбородку разрезал огромный белый шрам. А твердые жестокие глаза смотрели на нее, и в них не было никаких эмоций. Словно человек рассматривал муху, а не человека. От этого взгляда она почувствовала, как внутри все сжалось, и ей захотелось выйти обратно. А потом бежать как можно дальше от этого места. И этих индейцев. Она замерла в нерешительности. Но твердый голос разрешил все ее сомнения.

– Пройдите, мисс. Незачем стоять у входа.

Она повиновалась. И, скинув мокасины с шубкой, осторожно прошла по настеленным шкурам к огню. Присела. Черные холодные глаза, не отрываясь, следили за ней. Но на лице индейца не дрогнул ни один мускул. Он молча наблюдал, как девушка ищет удобную позу. И когда она устроилась, громко, заглушая крики снаружи, спросил:

– Так что вас привело в наш лагерь?

– Я хотела узнать, будут ли новые жители лагеря, прибывшие сегодня утром, посещать занятия? – четко выговаривая слова, произнесла мисс Анет. – Мне надо составить список.

– От куда вы узнали о наших гостях? – изумился индеец.

– Я не знаю, – смутилась она. – Мне директор школы сказал.

– А он откуда узнал? – в голосе индейца звучала твердость камня.

– Может быть, увидел случайно, – ее голос неожиданно для нее самой дрогнул.

Индеец замолчал и несколько минут рассматривал девушку, словно решая, что с ней делать. Потом уже тише, чем прежде, так что за руганью и женским визгом снаружи его было едва слышно, проговорил.

– Нет. Они ушли. Ваши списки менять не надо.

– Значит, я так и передам директору! – обрадовано воскликнула она, вставая.

– Постойте, мисс, – остиновил ее индеец. – Вы та учительница, которая уезжала к Хитрой Кунице?

– Да, – она вновь села и удивлённо посмотрела на него.

– В Форте-Юкон не так много учителей, – тихим голосом пояснил он. – Не сложно догадаться. Значит, вы женщина того Белого человека, которого нашло племя Холодной Реки?

– Леверт! – вскрикнула она.

– Не кричите, – тихо произнес он. – Мне не известно его имя, – пожал плечами, все так же внимательно разглядывая ее.

– Он был с какой-то индианкой беременной, – протараторила она. – Он шел мыть золото на какой-то ручей, а потом исчез.

– Значит, вы действительно женщина этого пришлого человека, – задумчиво произнес индеец.

– Но где он сейчас? Вы можете меня к нему проводить? – мисс Анет посмотрела ему в глаза.

– Посмотрите, мисс, вокруг, – покачал головой индеец. – Как вы думаете, откуда тут все эти люди?

Она оглянулась. За занавешенным шкурой входом кто-то кричал, и слышались звуки глухих шлепков, сопровождавшихся женскими вскриками. А потом повернулась обратно и удивлённо посмотрела на индейца.

– Я не знаю. Может, рядом с нашим поселением им легче зиму пережить. Вот и пришли, – ответила мисс Анет.

– Нет, – проговорил индеец. – Нам и без пришлых людей хорошо жилось. Но пришли вы, европейцы, и начали нас убивать да грабить. Некоторые из них – это люди того племени. На них напали. Убили почти всех женщин и детей. Убили вождя. Остальные пришли в мой лагерь, потому что бояться тех, кто напал на племя Холодной Реки. Они боятся оставить детей и женщин одних. А дикие животные сами себя не поймают. На них надо охотиться, иначе племя будет голодать.

– Но как это случилось? И что с Левертом? – воскликнула мисс Анет.

– Что с вашим мужчиной? Никто этого не знает, – на лице индейца появилось надменное выражение. – Может, его похитили, а может, он сам участвовал в убийствах. Из рассказов людей племени, его не было в лагере, когда они вернулись с охоты. В любом случае, мисс, я бы вам рекомендовал быть осторожнее. И говорить по тише. Кто знает, что подумают люди. Пока они про вас не знают, вам ничего не угрожает. А когда поймут, что вы женщина того Белого человека… кто знает, что они сделают. Но я живу давно в Форте-Юкон. И я вождь в этом лагере. Мне совершенно не хотелось бы, чтоб здесь случилось нечто-то плохое. Ведь тогда все договоренности с Главой будут разрушены. А мне вражда с вашим народом не нужна.

– Леверт не мог такое сотворить, – ответила она уже тише. – Он не убийца.

– Люди на этой земле становятся другими, – пожал плечами индеец. – И кто знает, на что способным становится человек после встречи с духами.

– Нет, вы не правы! – чуть не выкрикнула она. – Я знаю его, как никто другой. Он хороший человек.

– Возможно, – на лице со шрамом мелькнула улыбка, но холодный взгляд все так же пронзал девушку. – Будет война. Люди племени Холодной реки ищут тех, кто убил их детей. И если среди них окажется ваш Леверт, то мы узнаем об этом. Но, так или иначе, мисс, больше не приходите сюда. Вам здесь делать нечего. А теперь уходите, – он махнул рукой в сторону выхода и потянулся за курительной трубкой, лежавшей возле жерди, на которую были натянуты шкуры стен вигвама. Крики снаружи стихли. И теперь были слышны только тихие всхлипы. Мисс Анет тихонько встала и поплелась к качавшейся на сквозняке занавеске.

Часть 2. Глава 14. Не сбывшиеся надежды

Мы шли целый день. Идти по насту было гораздо легче, чем тогда, когда нас вели разбойники к хижине. Через сугробы рыхлого снега в лесу. Хотя ноги по щиколотку утопали в снегу, все же двигались мы довольно быстро. И по моим расчетам прошли уже миль пятнадцать. Не меньше. Уже наступил вечер. Солнце завалилось за деревья, и вместо него на небосводе появилась яркая луна. От ее холодного света вся река словно окуталась призрачным туманом. И тускло светилась белой мистической дорогой перед нами. Было довольно светло. Возвышающиеся вдоль берега голые деревья замерли. И даже густые кусты, растущие по краям крутых склонов, на границе с полосой ровного снега, покрывавшего лед. Казалось, погрузились в сон. Не было даже намека на ветер. Стояла ясная теплая погода. И горящие на небе звезды притягивали к себе взгляд.

Вадзаих в очередной раз отстала. И я остановился. Беременной девушке было тяжело держать темп. Поэтому мне приходилось часто останавливаться, дожидаясь, когда она догонит. Девушка шла ярдах в пятидесяти позади. Она медленно и тяжело переставляла ноги. Но все же упрямо шагала за мной. Ее руки лежали на животе. А на лице было выражение человека, мучающегося от болезни или усталости. И вместе с тем страха. Меня это тревожило. Индианка весь день чувствовала себя плохо. Она время от времени останавливалась, хватаясь за живот, и мучительно стонала. Тогда я подбегал, желая помочь. Через несколько минут все проходило. А спустя несколько часов повторялось. И чем дольше мы шли, тем все чаще и чаще у нее начинались приступы.

Девушка все время что-то бубнила. Но разобрать слов я не мог. Однако мысль о том, что у нее могут начаться роды, не покидала меня. Меньше всего хотелось, чтобы это случилось именно сейчас. Ведь почти наверняка где-то за нами шел индеец. Он, по моим расчетам, уже должен был вернуться в хижину. И, обнаружив там мертвых подельников, почти без сомнения кинулся бы догонять нас. Четкая полоска следов, которые тянулись за нами, не оставляла и надежды, что Грязный Конь не поймет, в каком направлении мы идем. Я хотел сделать засаду. И, спрятавшись где-нибудь, дождаться, когда он приблизится на расстояние выстрела. А потом убить бандита из револьвера. Но, как назло, впереди все время была ровная гладкая поверхность реки. И следы на ней были видны очень далеко. Индеец легко мог бы вычислить по ним мое убежище. И даже наступавшая ночь, ясная и светлая, не оставляла нам шанса. Оставалось только идти. Идти как можно быстрее.

Индианка медленно подошла и, громко вздохнув, остановилась. Понимая, как ей тяжело, я не торопил. Но все же невольно окинул внимательным взглядом реку позади нас. Девушка тихо охнула и плюхнулась на снег. Она присела, подогнув под себя ноги и, тяжело дыша, погладила живот. Наши следы уходили далеко вдоль реки и терялись в серости, которая висела подобно туману, скрывая горизонт. Никого видно не было. Вдоль берега стояли безмолвные деревья, а под ними сливающиеся в черную полосу кусты. Их тени мягко ложились на снег. Образуя причудливые узоры. Высоко в небе висели звезды.

Я присел рядом. Видимо, приступ прошел, и индианка, успокоившись, наслаждалась передышкой. Она закрыла глаза и что-то запела, медленно покачиваясь, словно убаюкивая младенца. На ее лице появилось выражение умиротворенности. В лунном свете казалось, что она светится неким загадочным и мягким сиянием. Я невольно улыбнулся, рассматривая ее. Девушка была довольно красива. Конечно, не так красива, как мисс Анет. Но все же было в ней что-то, что заставляло останавливать взгляд.

В памяти всплыло лицо мисс Анет. Где она сейчас? В Форте-Юкон? И что понесло ее в такую даль? Неужели она поехала вслед за мной? А этот бандит. Француз, кажется. Как она сейчас? Наверно, тоже сейчас любуется звездным небом и мягким лунным светом. Ком подкатил к горлу. Вспомнились длинные мягкие волосы. Черные, как уголь. Даже у Вадзаих волосы были светлее. Большие яркие глаза, в глубине которых светились задорные веселые огоньки. И легкий стройный стан. Ее улыбка. Такая нежная и мягкая. Губы, к которым хотелось прижаться. Мягкая ладонь в моих руках. И звездное небо над раскидистыми ветвями деревьев.

Вдали послышался громкий вой волков. Он прокатился по реке и растворился в окружавшем ее лесу, возвращая меня в реальность. Заунывный звук, постепенно переходящий в угрожающее рычание, проникал в сердце, заставляя его замирать. Где-то рядом были волки. Огромные аляскинские звери. Я вспомнил нависавшего надомной медведя. Запах тухлой рыбы из его пасти. И огромные когти, изуродовавшие мое лицо. Было бы лучше, чтобы мисс Анет меня больше никогда не видела, – подумал я. Зачем ей такой урод.

Вой раздался снова. И теперь его подхватила целая стая. А где-то в другой стороне послышались голоса другой стаи. Волки словно переговаривались друг с другом. От этих завораживающих и вместе с тем ужасающих звуков, наполнивших всю долину реки, становилось не по себе. Словно сама смерть коснулась своим леденящим дуновением спины и скользнула к шее, сжимая горло. Вадзаих тоже замерла и прислушалась. В ее глазах появилась озабоченность, а через некоторое время она сменилась страхом, граничащим с ужасом. Видимо, индианка что-то расслышала не уловимое для меня. Она как могла быстро вскочила на ноги и, повторяя на своем языке какую-то не понятную фразу, быстро, чуть не бегом зашагала вперед.

– Чжох! Чжох! – повторяла девушка. – Квиитлитен чжох!

– Что? – я не понял, чего так испугалась индианка. И, быстро поднявшись, поспешил догонять ее.

– Чжох! – не обращая на меня внимания, бубнила она что-то не понятное. – Нивхон ту чжох ктхут чин. Нивхон вадзаих. Чжох. Квиитлитен чжох.

– Да что случилось-то? Ты можешь объяснить, – крикнул я ей.

– Чжох, – она возмущенно вскинула руки, но даже не посмотрела в мою сторону. – Нун анетсид. Катеттон тсут вадзаих нивхон.

Поняв, что все равно не смогу разобрать, о чем она говорит, я потянулся за револьвером. Рука нащупала холодную сталь, висящую на поясе. Тяжесть оружия несколько успокаивала. Придавая уверенности в нашей безопасности. На этот раз мне есть чем ответить, – успокаивал я себя. На этот раз я угощу этих проклятых зверей хорошей порцией свинца. И черте с два они чего смогут с нами сделать. Револьвер – это не ножик. С такой штукой никто не страшен.

Вой не прекращался. К голосам двух стай присоединились еще голоса. Далекие. Едва слышные. Казалось, вся Северная страна заполнилась зловещим волчьим воем. Висящее над нами звездное небо давило своей глубиной. Рассыпанные в вышине огоньки мягко мерцали, а за ними была бездна. Она словно поглотила весь мир. Непостижимая и черная, как сама вечность. А мы с индианкой, почти бежавшие по закованной льдом реке, казались мне подобными песчинкам. Да и вся Аляска казалась лишь маленькой пылинкой, затерянной среди бездны. И только этот вой был вечен. Он висел надо всем. И даже над ней. Словно погружая заснеженную землю в состояние мистического транса.

Быстрая ходьба выматывала. Силы, которых после целого дня пути осталось и так уже не много, таяли очень быстро. Уже спустя минут десять индианка начала громко ловить ртом холодный воздух. Ее руки лежали на животе, придерживая его, чтобы не слишком сильно качался. А ноги стали заплетаться. Каждый шаг ей давался с большим трудом. Но она продолжала идти. Я тоже устал. Но пока держался. Вадзаих приходилось очень тяжело. И долго так продолжаться не могло. Скоро она обессилит и остановится. Я оглянулся назад. Вдали, в серой дымке, висевшей у горизонта, казалось, мелькали какие-то тени. Но вполне возможно, мне это только казалось. Разглядеть что-либо отчетливо и ясно не позволяла темнота спускавшейся ночи. Лишь на миг я заметил маленький огонек, сверкнувший среди тумана. И также внезапно погасший, как и появившийся. Там вдалеке кто-то был. Теперь сомнений в этом не оставалось.

Вспомнились большие следы волчьих лап около хижины. И вдруг я отчетливо представил, как огромные звери, оскалив белые клыки, рвали лежащую в снегу тушу убитого ими животного. В памяти всплыло, как они рычали и дрались за право оторвать от нее кусок плоти. Невольно представил нас с индианкой, лежащими по среди реки, окруженными десятком или двумя огромных зверей. Рука легла на револьвер. Но внезапно я осознал, что там всего шесть патронов. И если не получится отпугнуть стаю, то у нас нет шансов на спасение. Надо идти. Хотя какой смысл. Звери все равно нас догонят. Они быстрее нас. И нам не убежать.

Я бросил взгляд на небо. Оно было настолько огромным, что по сравнению с ним все казалось не существенным. Лишь песчинкой, подхваченной ветром среди бескрайних Великих равнин и несущейся по его воле в неизвестность. Висящая над нами бездна казалась бесконечной. Где-то среди звезд вспыхнула маленькая точка. Я заметил ее не сразу. Но она привлекала взгляд. Этот огонек на небе двигался. Медленно, но уверенно он летел куда-то в сторону от реки. Невольно я проводил его глазами. Падающая звезда, казалось, становилась ярче. Она пролетела мимо мерцавших звезд, словно огонек в тысячу свечей рядом с тусклыми фонариками. И, мигнув напоследок вспышкой света, нырнула за кроны деревьев. Еще несколько мгновений я смотрел на то место, куда она упала. Как вдруг осознал, что там, над лесом стоит едва заметное белесое пятно. В лунном свете почти невидимое. Сливавшееся с фоном темного неба. Но все же отличавшееся от него более светлым цветом. Приглядевшись внимательнее, я заметил тонкие, практически не различимые белые столбы. Протер рукой глаза. Потом вгляделся снова. Не наваждение ли? Но нет, столбы никуда не делись. Я насчитал штук пять или шесть. Наверно, их было больше. Однако разглядеть что-либо было очень сложно. Дым, – мелькнула мысль. Поселение людей. Индейцы? Европейцы? Впрочем, какая разница. Там люди. Я окрикнул Вадзаих и указал рукой в сторону пятна. Девушка пригляделась и, казалось, сбавила шаг. Она бросила на меня, словно извиняющийся взгляд.

– Читсьяа, – проговорила и опустила глаза.

– Что за читьсяя? – удивился я. И обернулся назад. Вдалеке отчетливо виднелись маленькие фигурки бегущих по насту реки зверей. Их более темные шкуры выделялись на светлом фоне снега. Целая стая волков быстро приближалась к нам. Наверно с дюжину или больше. Я прикинул расстояние. Слишком далеко. Дымы были слишком далеко. Нам не успеть. Волки быстрее нас. И мы просто не успеем добежать до поселения. Индианка тоже их заметила. В ее глазах мелькнули искорки слез. Она, задыхаясь и громко пыхтя, зашагала еще быстрее. Я разглядел, как по ее щеке скользнула тонкая полоска, засеребрившаяся в лунном свете.

– Динджи чжжу! – просипела девушка, ловя ртом воздух.

Волки бежали по насту очень быстро. В отличии от нас, им не мешал нападавший поверх него снег. Их лапы были идеально приспособлены для погони за более быстрой добычи, чем мы. Расстояние между нами довольно быстро сокращалось. И я представил, как через несколько минут они догонят нас. Как большой мощный зверь кинется на спину и повалит на землю. А еще один схватит за шею. Как сомкнутся на ней мощные челюсти, способные перегрызть бедренную кость огромного лося. И острые длинные клыки вонзятся в плоть, перерезая артерии.

– Ожри! – прохрипела индианка из последних сил.

– Да черте с два! – выкрикнул я преследовавшей нас стае. Они Успеют. Они должны успеть. Ведь там люди. Всего пара километров. Они успеют. Выхватил револьвер и, подняв его высоко над головой, нажал на спуск. Все шесть раз. Грохот выстрелов заглушил все. И подобно лавине покатился по долине реки. Успеют! Они успеют! Ведь там люди!

Часть 2. Глава 15. Вождь племени Ручья Волков.

В большом Вигваме горел огонь. Негой Хаа ти сидел на широкой и невысокой скамейке, выструганной из прочных жердей, которые аккуратно и очень точно были подогнаны друг к другу. Застеленная шкурой карибу, она слегка поскрипывала от веса крепкого мужчины. Не молодая женщина, сидевшая на другой стороне от костра, занималась шитьем. Проделав в двух сложенных шкурках дырку большим, похожим на шило, предметом из кости, она ловким движением проталкивала в нее тонкую полоску кожи, а потом, подхватив конец, вытягивала его, соединяя два куска в единое целое. Он осторожно наблюдал за работой жены. Ему нравилось смотреть, как она ловко управляется с тонкими и нежными заячьими шкурами. Не смотря на возраст, женщина все еще оставалась прекрасной хозяйкой. И в ее руках любой материал превращался в великолепно сшитую одежду. А каждый стежок выходил настолько точным и аккуратным, что больше походил на машинный, как на одежде европейцев.

Жаркий огонь потрескивал по середине жилища. И, вытянув ноги на лежащие в качестве пола шкуры, он с наслаждением грел ступни, иногда причмокивая от удовольствия. В последнее время они стали подводить не молодого вождя. От холода, бывало, схватывали судороги. Особенно неприятно было, когда это случалось во время охоты. Бывало, пойдет в лес зайца или куницу ловить, а тут раз – и все. Как стянет да скрутит – и мочи нет терпеть. Какая уж там охота. Старость приближается, – думал он и вспоминал древний обычай племени. А вместе с ней и немощность. Немощный старик никому не нужен. Как он будет охотиться и кормить себя да свою женщину? Человек становится обузой для племени. Был бы сын жив. Он проводил бы его в страну духов. Но его убили. Проклятый европеец. Уже и шагу не ступишь, как на чужака напорешься. Негой Хаа ти с горечью вздохнул и окрикнул жену:

– Женщина, чего сидишь? Уснула там, что ли?

Та обернулась на него и вопросительно посмотрела, опустив руки со шкурами на колени.

– Иди позови этого индейца, что пришел к нам сегодня. Да пошевеливайся!

Индианка, положив рукоделие на свой лежак, еще более аккуратно сделанный и ровный, чем у него, поспешно встала и, накинув теплую одежду, вышла. Послышались удаляющиеся шаги по скрипучему снегу. Откуда-то из далека донесся волчий вой. Сначала был слышен голос только одного зверя. Но через несколько мгновений к нему прибавились еще. И вскоре уже выла целая стая.

Негой Хаа ти снова вздохнул и откинулся на натянутые поверх жердей шкуры, образующие стены жилища. Его взгляд упал на оставленное женой шитье. Он вспомнил, как когда-то давно пришел в это племя и впервые увидел молодую чернобровую и стройную дивчину. Как она скромно улыбалась и бросала робкий взгляд на молодого парня в то время, когда они с охотниками его племени передавали дары для ее народа. Чужого тогда для него. Как не мог уснуть много дней. И однажды, решившись, на веки покинул отчий дом. А потом долго и жестоко боролся за нее с другими. Как это было давно. Тогда белых людей на их земле встретить было сложно. Солдаты, убивавшие всех попавшихся им под руку индейцев, уже уходили. И про их землю, казалось, начинали забывать. Остались только не большие группы европейцев, занимавшихся пушным промыслом. Тогда еще не нашли желтый метал. И по лесам Аляски не шарахались толпы обезумевших от него белых людей. Тогда он еще не был вождем. И ему не приходилось выбирать к кому примкнуть. К белым людям или к духам предков.

Донесся скрип шагов на улице. За торопливыми и быстрыми слышался неспешный грузный топот Грязного Коня. Негой Хаа ти принял прежнее положение и бросил твердый взгляд на занавеску. Шаги быстро приближались, и вскоре та откинулась в сторону. В жилище протиснулся индеец. Он осмотрелся и неторопливо скинув одежду, прошел внутрь. За ним появилась жена. Она тихонько разделась и, проскользнув на свою половину, снова села за шитье. Грязный Конь под пристальным взглядом вождя, подобно медведю, неуклюже сделал приветственный жест и присел на одну из скамеек, стоявших вдоль стен. Раздался скрип прогнувшихся под ним жердей. Его взгляд вопросительно уперся в лицо хозяина жилища.

– Ты говоришь, что они идут сюда. Но уже скоро ночь, а их нет, – проговорил вождь.

– Грязный Конь не знает, когда они доберутся, – скривился индеец. – Но то, что я говорил – чистая правда. Я видел их следы от хижины. Они не пройдут мимо. Индианка больна. Ее ноги заплетались, и шаг был неверный. Словно у зайца, который поел дурных плодов. Грязный Конь думает, что она хочет родить. Поэтому пройти мимо они не могут. Женщина сама приведет белого человека к тебе.

– Ты уверен в этом? – вождь внимательно вгляделся в его лицо.

– Да, – сделал утвердительный жест индеец.

– Значит, нам надо готовиться, – задумчиво проговорил вождь. И громко добавил, обращаясь к жене. – Женщина, ты слышала?

– Да, – она опустила глаза.

– Старик, я должен получить всю сумму, на которую мы договаривались. Белые люди, бывшие со мной, мертвы. Но от этого уговор не изменился. Я принес тебе голову старого вождя. И белый человек скоро придет. Ты даже женщину получишь. Но не вздумай меня обмануть. Мое ружье стреляет быстро и не знает промахов! – прорычал Грязный Конь.

– Ты все получишь, – успокоил его вождь. – А что ты скажешь Французу, когда он догадается, что индианка не попадет в Доусон? Ведь он тебя не простит.

– Я не видел Длинного Билла. А Француз не говорил, что с ней делать. Я об этом узнал только от тебя. Поэтому моя совесть чиста, – опустил голову индеец. – Что я скажу? А что я скажу Длинному Биллу, когда он вернется в хижину? Он никогда не поверит, что однорукий калека мог убить двух крепких воинов. И решит, что это сделал я, желая предать Француза. Или из желания завладеть всеми деньгами, причитающимися нам. Тогда мне пришлось бы убить его, чтобы не умереть самому. А потом надеяться, что Француз мне поверит. – Грязный Конь хмыкнул. – Да он даже слушать меня не станет. Я много раз видел, как наказывали провинившихся. Поэтому нет, старик, лучше быть виновным в том, в чем тебя подозревают. Нежели умереть без вины. А чтобы выжить, мне нужны деньги. Грязный Конь с тобой был честен. Тебе упрекать Грязного Коня не в чем. И если вождь племени Ручья Волков честный человек, то он заплатит Грязному Коню все, что должен.

– Негой Хаа ти честный человек, – процедил тот. – Ты все получишь. Можешь не волноваться. Но что же ты будешь делать с этим золотом? Ведь тебя все равно повешают, едва ты появишься в каком-нибудь городе.

– Я уйду в Канаду. Там меня никто не знает. И начну новую жизнь. Грязный Конь устал от войны. Грязный Конь хочет женщину и свой вигвам. Ты дашь мне это.

– Скольких людей ты убил? Сотню? Две? – вождь презрительно скривился. – Тебя все равно найдут.

– Тогда я убью их! – Грязный Конь с вызовом посмотрел на вождя. – Ты, старик, знаешь наши традиции. Мои предки не считали войну плохим делом. Мальчик рождается, чтобы стать воином. Мои деды и прадеды воевали с белым человеком, пришедшим из страны, где заходит солнце. Они были хорошими воинами. И убили много врагов. Мой отец воевал с американцами. И он тоже убил много белых людей. Война – это дело для мужчин. И если кто-то захочет мести, то я встречу его достойно. Так, как должен встретить врага мужчина. А если он сможет меня победить, и возмездие свершится, то отправлюсь в страну духов со спокойным сердцем.

– Но это традиция твоего народа, – качнул головой вождь. – У нас другие традиции.

– Мой народ всегда со мной, – Грязный Конь коснулся рукой большого ножа на поясе.

– В той деревне погибло много детей, – проговорил вождь. – Племя Холодной Реки не простит вам этого.

– Я детей не убивал, – пожал плечами Грязный Конь. – И нет, старик, ты тоже виноват в этом. Ели бы ты не нанял нас, то этого не произошло бы.

– Француз все равно бы вас туда отправил, – поморщился вождь. – Я только лишь опередил его. Но, как видно, не на много. Все ж таки он прознал про моего сына.

– Тот белый человек и индианка, что носит твоего внука, скоро должны прийти, – бросил быстрый взгляд на него Грязный Конь и отвернулся к огню. – Француз опоздал. Если бы Длинный Билл ездил быстрее, то Грязный Конь не отдал бы тебе женщину твоего сына.

– Знал, не знал, – усмехнулся вождь. – Ты все равно предал своего хозяина.

– У Грязного Коня нет хозяев. Даже племени уже нет. Все умерли от болезни. Теперь Грязный Конь сам по себе.

Тихо потрескивал огонь. И где-то вдали слышались голоса волков. Теперь уже выло несколько стай. Вой, казалось, заполнил все вокруг. Он скользил по замёрзшей реке, на которой расположился лагерь, и словно призраками зверей, пролетал между индейских жилищ. Уносясь куда-то в глубину леса. В вигваме вождя все замолчали. Как будто прислушиваясь к заунывным звукам. Нарушать безмолвие никому не хотелось. Женщина, сидевшая напротив мужчин, уже сшила между собой две шкурки и принялась пришивать к ним еще одну. Грязный Конь задумчиво смотрел на пляшущее пламя костра. Видимо, что-то вспоминая из своей прошлой жизни. Взгляд Негой Хаа ти тоже упал на огонь и застыл. Так прошло несколько минут. Пока, наконец, вождь не оторвался от мыслей. Он, словно очнувшись, бросил взгляд на жену. Та, не обращая на мужчин внимания, шила. И отблески языков пламени рисовали на ее лице загадочные узоры. Заметив, что муж смотрит на нее, женщина улыбнулась и стрельнула на него глазами. Совсем как тогда. В молодости, когда он впервые увидел ее.

– И чего они развылись сегодня? – проговорил вождь и задумчиво перевел взгляд на Грязного Коня.

– Луна сегодня необычайно яркая, – буркнул тот. – Река светлая, как будто солнце за горизонт еще не провалилось.

– А все-таки этот белый человек хороший воин. А? Грязный Конь! – задорно бросил вождь. – Ты посмотри. С одной рукой, а ваших двоих убил. Не зря, видать, рассказывают, что в него дух большого зверя вошел. Он теперь помогает ему.

– Может, и вошел, так что с того, – проворчал тот.

– Не боишься, что он убьет тебя? – губы вождя растянулись до ушей.

– Грязный Конь никого не боится. А вот тебе, старик, есть чего опасаться. Если он и впрямь такой хороший воин, то твой нож против тебя же и обернется.

– Не обернется, – улыбка сошла с лица вождя. – Старик тоже хороший воин. И пока что сила не оставила меня.

– Ты стар, – наклонил голову на бок Грязный Конь. – Белый человек…

Договорить он не успел. Вдалеке раздались выстрелы. Шесть тихих револьверных хлопков. Индеец смолк и прислушался. Негой Хаа ти застыл. Его напряженный взгляд остановился на выходе, и все тело старого вождя словно превратилось в натянутую тетиву лука. Волчий вой на мгновение смолк, а потом принялся с новой силой. Больше никто не стрелял. Выждав с минуту, он вскочил и принялся быстро одеваться.

– Дай ружье! – крикнул жене.

Грязный Конь последовал его примеру. Быстро накинув мокасины и схватив куртку, выскочил на улицу. Вождь, одевшись, выругался на растерявшуюся женщину и залез сам под один из лежаков. Выудил оттуда винтовку и коробку с патронами. Быстрым привычным движением вытащил несколько штук и, открыв затвор, сунул их в магазин. Взглянул на жену и, ничего не сказав, выбежал вслед за Грязным Конем.

Людям, привычным к суровой жизни у Полярного круга, значение выстрелов было ясно. И не требовало дополнительных объяснений. Если стреляют, значит что-то случилось. Если выпущены все пули залпом, значит знак. Или стреляют в кого-то. А стрелять среди заснеженной пустыни можно только в медведей или волков. Ночью здесь охотиться не на кого. Только обороняться. Медведи давно впали в зимнюю спячку. А нападение волков – дело для северного человека вполне обыденное. Много индейцев погибло в зубах зверей. И что означает встреча со стаей зимой среди лесов Аляски, знал каждый. Зимой они ничего не боятся. Голод ведет их. Бывали случаи, когда голодные и отчаявшиеся звери нападали даже на стоянки индейцев. Иногда забираясь в жилища, не смотря на горевший внутри огонь.

На улице уже собралось множество охотников. Было действительно необычайно светло. Яркое и глубокое небо, усеянное звездами, словно окутывало все до самого горизонта. И висящая где-то у самых макушек луна светилась призрачным холодным белым светом. Люди переговаривались и топтались в нерешительности. Несколько человек уже бежали по реке в сторону выстрелов. Их фигурки вдалеке были ясно различимы на фоне белого снега. Вождь, не обращая внимания на соплеменников, молча ринулся догонять уже убежавших мужчин.

Старый индеец давно так не бегал, как в этот раз. Ноги, казалось, летели над белым рыхлым снегом, касаясь его лишь носками мокасин. Он, подняв лавину, соскользнув с высокого склона на краю лагеря и оказавшись на крепком насте, покрывавшем реку, помчался вдоль берега. Туда, где стреляли. Он был почти уверен, что там была женщина его сына. Которая носила в животе его потомка. Единственного потомка из его рода. И он мчался, словно сам был огромным северным волком. Его старые больные ноги словно наполнились былой молодостью. И были также быстры, как когда-то давно. Когда был жив его отец, и он вместе с ним совершал набеги на солдат. Которые, разграбив очередное поселение индейцев, уходили в свои форты.

Он всегда их догонял. Негой Хаа ти был самым быстрым из его племени. Он всегда догонял первым. И не задумываясь, бросался в драку. От его ножа погибло много солдат. А его ружье еще не разу не промахивалось. Ему не было равных ни в скорости, ни в силе, ни в ловкости. Поэтому он и стал кода-то вождем. Поэтому он оставался им до сих пор.

И старый индеец летел вдаль, как раньше. Убежавшие вперед люди постепенно приближались. Он догонял их. Как это было всегда. Он, как и прежде, был самым быстрым и сильным. Где-то далеко позади слышались голоса еще нескольких охотников. Но те безнадежно отстали. И им уже было его не догнать. Неожиданно он услышал размерное дыхание справа от себя. Оглянулся. Рядом с ним, ровно дыша, бежал Грязный Конь. За его спиной болталась длинная винтовка. Вождь отвернулся.

Где-то впереди показались две фигуры. Они были маленькими. И, кажется, бежали в их сторону. Вождь пригляделся. Позади них виднелись длинные, словно скользящие над снегом, тени. Он много раз видел такие. И спутать ни с чем не мог. Волки. Штук пятнадцать. Не меньше. Два человека, как загнанные карибу, спотыкаясь и широко махая руками, чтобы не упасть, боролись за жизнь. Волки их нагоняли. И оставалось всего несколько шагов до того, как огромные звери кинуться и повалят людей на землю. Не успеем, – мелькнуло в его голове. Они догонят их быстрее.

Вдруг сбоку что-то мелькнуло. Он краем глаза заметил, как Грязный Конь скинул винтовку и отстал. Вождь еще не успел удивиться, на сколько быстро это произошло, как грянул выстрел, и один из волков упал. За ним последовал еще один и еще. Расстояние между бежавшими людьми и преследовавшими их волками стало постепенно увеличиваться. Новый выстрел, раздавшийся позади, не убил. Этот прием был знаком вождю. Пуля скользнула по шкуре, доставляя зверю страшную боль. Один из волков громко взвизгнул и бросился в сторону леса. Стаю охватило смятение. Несколько животных кинулись за ним. Остальные остановились, ожидая решения вожака. Самый крупный волк на мгновение замер. Вождю показалось, что он смотрит прямо на него, хотя разобрать глаза было невозможно. Но он был почти уверен в этом. Волк наклонил голову и, развернувшись почти на месте, отпрыгнул на несколько шагов в сторону. А потом в несколько прыжков добрался до берега и, одним махом преодолев крутой склон, исчез. Вместе с ним, растворившись подобно призракам в лесу, исчезла и вся стая.

Часть 2. Глава 16. Повороты судьбы

Сквозь пелену разглядеть что-либо было почти невозможно. Все сливалось в размытую картинку перед глазами. Словно неведомый художник собрал все имевшиеся у него краски и смешал кисточкой, размазав по стеклу. Рука потянулась к лицу. Захотелось стереть утреннее наваждение, но к моему удивлению, левая рука оказалась крепко привязанной к правой. Я дернулся и вдруг почувствовал, что падаю.

К счастью, падение было не долгим. Зато оказало воздействие холодного душа, мгновенно приведя в обычное для человека состояние. Перед моим носом лежали мягкие шкуры серо-коричневого цвета. Я перевернулся на спину и огляделся. Индейский вигвам. Самый обычный. Почти такой же, как тот, где я провел всю осень. В племени, на которое напали бандиты. Тот же куполообразный, покрытый шкурами потолок. Те же натянутые на длинные изогнутые жерди стены. Широкие лавки по краям, застеленные шкурами. Возле одной из которых лежал я. Справа горел огонь. Рядом со мной на соседней скамье сидел Грязный конь и что-то вырезал длинным ножом из небольшого куска дерева.

В памяти всплыли неясные картины прошлой ночи. Мы бежали. Я вспомнил глаза индианки. Испуганные, упрямые. Позади пыхтели волки. Я слышал их приближающееся дыхание. Скрип снега под огромными лапами. И в друг выстрел. Потом еще несколько. Только тогда я заметил людей впереди. Они бежали к нам. Вспомнил, как слезы обожгли холодом щеки. Как захотелось кричать, но отдышка не позволяла. Я, жадно ловя воздух, с улыбкой счастья на обезображенном лице, посмотрел на индианку. По ее лицу тоже текли длинные ручейки. Они начинались у глаз и кривыми блестящими полосками тянулись вниз, к самому подбородку. Девушка улыбалась. Такой улыбки я не видел на ее лице никогда до этого. В этой улыбке не было лжи, обычной для людей. Там была только радость и желание жить.

А потом мое счастье сменилось осознанием. Когда люди приблизились, я разглядел лицо вождя. Того самого, который хотел меня убить. Надо же, – подумал тогда, – от одних волков в лапы других. Кажется, я остановился. Хотя точно этого не помню. Кажется, даже улыбка не сошла с моего лица. Он бежал прямо ко мне. Я заметил, как у него в руке блеснул нож. Узкой полоской стали, вытаскиваемой из ножен на поясе. Вчера я должен был умереть. Револьвер был пуст. Заряжать одной рукой было очень сложно. Да и некогда. Отбиться от волков все равно не получилось бы. Поэтому, выпустив все пули в воздух, я даже не пытался и сунул его за пояс. А вступать в схватку уже не было сил. Кулак левой руки сжался. Мое тело напряглось.

Но вдруг нож нырнул обратно в ножны, и на миг рука застыла на рукояти. Видимо, старый индеец хотел сделать это неожиданно. Чтобы я не успел ответить. До меня донеслись крики индейцев. Я не мог разобрать слов. Да и так ли это было важно. В небе горели звезды. Они были такими яркими. И глубокими, как сама Бездна. Бросив последний взгляд на Вадзаих, краем глаза заметил мокрое пятно под ее ногами. Что-то больно и очень сильно ударило в грудь. А потом перед глазами мелькнул приклад ружья. И все полетело вниз. К белому призрачному снегу. А потом наступила тьма.

Грязный Конь стругал деревяшку и словно не замечал лежащего возле него человека. Громкий крик мучающейся женщины ворвался в жилище и резанул подобно острому кинжалу. Я с трудом узнал голос Вадзаих. Истошные крики боли проносились над лагерем между вигвамов. И отзывались в груди.

– Эй, ты, Грязный Конь! – крикнул я, поднимаясь, чтобы сесть. – Что с ней?

Индеец лишь слегка покосился в мою сторону и снова углубился в свое занятие.

– Ты слышишь меня? – изловчившись, я пнул его по ноге.

– Грязный Конь все слышит, но редко говорит, – оторвался тот от деревяшки.

– Где она? Какого дьявола ты здесь делаешь? – выкрикнул я.

– Ваша спутница, мистер Леверт, в доме для женщин, – невозмутимо пожал плечами индеец. – Она рожает.

– Где? – не понял я.

– В каждом поселении есть жилище, куда мужчины не заходят, – фыркнул он.

– Она рожает? – дошло до меня.

– Да, уже давно. Еще вчера начала. Вы, мистер Леверт, должны радоваться. Если бы женщина не решила рожать, то вас уже не было бы среди живых, – бросил он.

Я немного успокоился. Значит, она с другими женщинами этого племени. Ей помогут. И, наверно, ей ничего не угрожает. В конце концов, ведь как-то же эти индейцы рожали детей. Нет, ей ничего не должно угрожать. Крики девушки звенели в ушах. Женщины помогут ей. Развернувшись ногами к огню, я облокотился на скамью. Невозмутимость индейца раздражала. Он молча, не обращая ни на что вокруг внимания, стругал свою деревяшку. На его лице не вздрагивал ни один мускул от резких вскриков мучающейся Вадзаих.

– Эй, Грязный Конь! – совладав с собой, спросил я уже спокойным голосом. – Ты всегда такой. Неужели тебя ничего не тревожит?

– У Грязного Коня ничего нет, чтобы его сердце болело. Грязный Конь – воин, – он глубоко вздохнул и, бросив на меня быстрый взгляд, продолжил вырезать.

– А-а, понятно, – я посмотрел на пляшущие огоньки костра. – Эй, Грязный Конь, а ты как тут оказался? – вдруг вспомнил и перевел взгляд на него. – За нами, что ли, шел?

– Зачем? – он, кажется, даже удивился. – Женщина шла сюда сама. И тебя вела. Женщина искала место где рожать будет. Я это по следам понял. А ходить за вами мне не зачем. Реки всегда на змей похожи. Они извиваются и шипят, когда по камням ползут. Грязный Конь прямо ходит. Так быстрее.

Значит, Вадзаих все знала, – обожгла мысль. Она решила пожертвовать мной. Но на другой чаше весов был ребенок. Огонь потрескивал, облизывая языками пламени толстые ветки. И в жилище стоял легкий запах дыма. Вспомнился мой пес. Мистер Уайт. Который остался где-то у черной реки. Значит, скоро мы с тобой встретимся, – подумал я. Почему-то захотелось снова ощутить, как его горячий язык облизывает мое лицо. И услышать весело звенящий голос в глубине леса, когда он загонял какого-нибудь зверька на дерево. А мисс Анет? Красивое лицо возникло перед глазами. Внутри была пустота. Не было ни злости, ни страха. Наверное, когда часто умираешь, то к этому начинаешь привыкать. Как вспышка появилась мысль и исчезла где-то в глубине других.

Будь все проклято. И зачем я отправился на Аляску. Какого черта мне не сиделось дома в Техасе? Сейчас жил бы себе спокойно. Женился на красавице мисс Анет. И пошел бы к дьяволу этот мистер Кенди. Теперь мне прежние страхи казались такими не значительными. Невольно улыбка появилась на моем лице, и я, не сдержавшись, громко рассмеялся. Меня словно прорвало и что-то давно скопившееся выплеснулось наружу, подобно бурной реке. Что снесла платину, державшую ее воды. Индеец внимательно посмотрел в мою сторону, некоторое время, пока я смеялся, озадаченно рассматривал меня. Потом, видимо решив, что я сошел с ума, отвернулся и углубился в работу. Немного успокоившись, я бросил взгляд на костер. Вспомнился сон про Черную Антилопу. Как на ее лице плясали отблески языков пламени. Почему я тогда не вступился за нее? Чего-то боялся? Своих предрассудков?

Мы все боимся предрассудков. И почему я раньше этого не осознавал. Ведь предрассудки вели меня всю жизнь. Они толкали меня на какие-то нелепые поступки. Заставляли ехать в чужую страну на полярном круге. Искать какое-то золото для того, чтобы просто любить девушку. Чтобы взять ее в жены. Чтобы какие-то люди не смотрели в мою сторону с презрением, как на нищего, сорвавшего куш. Какая, в сущности, глупость. Или все же нет. Все не так? Я бежал от них? Хотел поменять в своей жизни все, что было до этого? Хотел стать настоящим? Или живым? А разве до этого я не жил? А какая разница?

Вспомнились глаза матери. Ее улыбка. Вспомнилось, как отец загоняет быков в загон. Как я скакал на своей лошади Виктории по бескрайним равнинам Техаса. Свистящий ветер и сильную спину под собой. Мне тогда казалось, что я сам становился подобным ветру и летел над землей, как и он. Вспомнился старший брат, всегда серьезный и суровый, как отец. Для него все было определено. Звезды на небе. Земля под ногами. Есть загон, значит, должны быть быки. В памяти всплыл наш дом. Двухэтажный, как и у Кенди, но не такой шикарный. Хотя мама всегда старалась наполнить его разной дребеденью, которую называла искусством, эксклюзивом или просто «смотри какая штука».

Внезапно пришла мысль. Наверно, я отгонял ее. Но все же она пробилась, словно вода сквозь сковавший ее лед. И встала передо мной подобно огромной высоченной скале, что возникает перед уставшим путником, многие месяцы пробиравшемся через джунгли. Той скале, которую невозможно обойти. Скале, бесконечно тянущейся в обе стороны от него и делающей все долгое путешествие бессмысленным. Простой вопрос, на который очень тяжело ответить. А хочу ли я вернуться обратно?

Послышались звуки шагов. За криками индианки я их не сразу разобрал. Лишь когда они приблизились почти к самому входу. Обернулся. Занавеска отодвинулась, и в жилище зашел вождь. Он сверкнул на меня глазами, полными злости, и, отвернувшись, принялся скидывать с себя одежду. Словно нарочито медленно. Предвкушая месть. И смакуя мое ожидание смерти.

– Если ты считаешь себя мужчиной, то сразишься со мной. У твоего сына была возможность защищаться. Я не лишал его такой возможности. Убивать связанного – это бесчестный поступок. Не достойный мужчины! – выпалил я ему. – Ты, Грязный Конь, переведи. Если он считает себя мужчиной, то пусть месть свершится в честном бою.

Индеец глянул на меня. Потом, о чем-то задумавшись, перевел взгляд на вождя и повторил мои слова. Тот, молча, бросив теплую индейскую куртку на лежак, прошел к огню и, глядя мне в лицо, что-то сказал. А затем, спокойно перешагнув через мои ноги, уселся в дальнем конце вигвама на свое место.

– Вождь дарует тебе жизнь, – перевел Грязный Конь. – Он поклялся твоей женщине перед племенем. Вождь не хотел этого. Он хотел убить тебя. Но женщина сказала, что если вождь не даст слово, что не тронет тебя, то она убьет младенца. И пусть вождь потом делает с ней все, что хочет. Вождь сделал глупость. Он поверил женщине. Но вождь – честный человек. Он держит слово. Если женщина родит мальчика, то он не тронет тебя. И ты сможешь уйти.

– А Вадзаих? Он отпустит ее со мной? – посмотрел я на вождя.

Грязный Конь перевел. Вождь бросил на меня гневный взгляд и что-то процедил сквозь зубы.

– Нет, – повторил за ним индеец. – Женщина с мальчиком останется здесь. Ты уйдешь один.

Перед глазами всплыла улыбка индианки. Еще там, в лагере. Счастливая и спокойная. Вспомнилось, как она нежно гладила круглый живот. И умиротворение на ее лице. Умиротворение, не знакомое мужчинам. И доступное только женщинам, передающим свою любовь младенцу. Вспомнилось, как тащил ее через лес на волокушах. Как в первый раз она ему улыбнулась. И как натравливал на нее мистера Уайта. А он, подбежав к девушке, принялся ластиться.

– Я не хотел убивать твоего сына, – мой взгляд упал на костер. – Это была случайность. Я просто шел к хижине у ручья. Хотел намыть золота и разбогатеть. Я не хотел никого убивать.

Грязный Конь, оторвавшись от деревяшки, глубоко вздохнул и перевел. Вождь что-то пробурчал и отвернулся.

– Какая разница, кто чего хочет, – перевел индеец. – Ты сделал то, что сделал, и этого не изменить. Мужчина не просит прощения. Он принимает справедливую месть. Или дерется за свою жизнь.

Индианка громко кричала, и ее крики давили на виски. Я бросил взгляд на невозмутимого индейца. Он спокойно стругал деревяшку.

– Зачем вам индианка? – посмотрел Грязному Коню в глаза. – Вы хотели отдать ее этому бандиту, как его. Французу, кажется? Но теперь ты здесь, у вождя. И она здесь. Что ты задумал, индеец?

– Грязный Конь к Французу не пойдет. Грязный Конь теперь сам по себе. Твоя женщина останется здесь. Можешь не переживать, Негой Хаа ти защитит ее. Мальчику нужен уход, – усмехнулся он.

– Грязный Конь предал Француза? – уточнил я.

– Ты не оставил мне выбора, – буркнул тот. – Никто не поверит, что ты мог убить двух воинов. Теперь у меня свой путь.

– А она останется здесь? – я задумался. – Но ведь Француз может прийти и сюда. Это поселение индейцев может постичь та же участь, что и то, на которое вы напали.

– Это проблемы вождя, – пожал плечами индеец. – Грязного Коня они не интересуют.

– Грязный Конь, если у тебя свой путь, то какая тебе теперь разница. Расскажи, кто этот Француз. Да и вообще, какого черта ему сдалась индианка? – попросил я.

– То, что знает Грязный Конь, умрет вместе с Грязным Конем, – бросил на меня грозный взгляд индеец.

– А вождь знает? Переведи ему, – вгляделся я в его лицо.

– Белому человеку не надо в чужие дела лезть, – бросил он. – Белому человеку надо за свою жизнь переживать. Она на волоске висит. А про женщину Белому человеку лучше забыть.

– Когда чужие дела вмешиваются в жизнь Белого человека, то они становятся уже его делами. И коли мне суждено умереть, то я хочу знать все! – воскликнул я. – Переведи ему мой вопрос, – мотнул головой на вождя.

Грязный Конь задумался. Он опустил деревяшку с ножиком и, о чем-то раздумывая, посмотрел на меня. Крики Вадзаих стали чуть протяжнее и словно тише. Теперь они иногда сменялись стоном, и были слышны всхлипы. Индеец что-то произнес, обращаясь к вождю. Тот с удивлением посмотрел мне в глаза. Потом начал что-то говорить на своем языке. Я не понимал его слов. И ждал, когда он закончит, прислушиваясь к звукам снаружи. Через несколько минут индеец замолчал, и я вопросительно посмотрел на Грязного Коня.

Часть 2. Глава 17. Земля Волков.

Земля Волков священна для народа вождя, – начал Грязный Конь. – Это запретная земля. И люди их племени туда не ходят без крайней нужды. Там хозяева – волки. До прихода Белых Людей охотники племени не заходили на Землю Волков. И волки их не трогали. Волки никогда до прихода Белого Человека не подходили к их лагерю так близко, как прошлой ночью. Но Белый Человек не знает границ. Белому Человеку все безразлично. Он идет за своей добычей и не задумывается о том, что будет после него. Белый Человек сам как волк. Он берет все, что ему хочется и оставляет после себя пустыню.

Вождь всегда следовал законам предков. Вождь никогда не нарушал традиций. Но молодежь нынче совсем не такая. Молодежь забыла наши законы. Пришел Белый Человек. Белый человек нашел желтый метал. И теперь все изменилось. Молодые люди едут в города работать на Белого Человека. Они не хотят жить так, как жили их предки. Они не хотят охотиться и ходить по лесу за стадами карибу. Их сердца тоже пленил желтый метал.

Сын вождя, молодой Хаа, стал иногда уходить из лагеря. Вождь думал, что он охотится. Но Хаа приходил без добычи. Очень редко вождь видел в его руках шкуры куниц. Вождь спрашивал Хаа: «Почему ты не поймал никого»? Но Хаа начал обманывать Вождя. Он говорил: «Негой Хаа ти, я не нашел зверя. Неудачная охота была. Но в следующий раз повезет. Обязательно повезет. И молодой Хаа удивит старика своим уловом. Молодой Хаа хороший охотник». Тогда вождь решил проследить за ним. Когда Хаа ранним утром отправился в лес, старый вождь, прихватив ружье, пошел следом. Молодо Хаа был хороший охотник, но очень неопытный воин. Старый вождь умел воевать. Старый вождь воевал с самого детства. Белые Люди не оставляли их землю в покое. И старый вождь лучше всех умел подкрадываться к людям. Он был не видим в лесу. Молодой Хаа не заметил вождя. Он шел прямо в Землю Волков. И как же удивился старый вождь, когда увидел, как его сын пришел к самому водопою волков. К Волчьему Ручью. А когда молодой Хаа начал собирать в ручье маленькие желтые камушки, он все понял. Желтый метал поглотил его сына.

Старый вождь потом много раз говорил молодому Хаа: «Оставь этот метал. Он приносит только зло. Этот метал погубит тебя». Он тогда уже в лагере, ругал молодого Хаа. И даже бил несколько раз. Но молодой Хаа не слушал. Он стал уходить тайком, чтобы его никто не видел. Он стал рабом желтого металла. И однажды, когда старый вождь его начал ругать, сказал старику: «Негой Хаа ти, если будешь ругать меня, я уйду на веки. И ты никогда больше не увидишь своего сына. И внука своего не увидишь никогда. Я уйду и больше никогда не вернусь в наше племя. Отпусти. Я уже мужчина. Я сам хочу своей жизнью владеть». Тогда старый вождь сдался. Он оставил Хаа. И только лишь наблюдал, как тот приносит маленькие желтые слитки металла, а потом прячет их в кожаной сумке. «Я обменяю его в поселении Белого Человека на еду и оружие. Наше племя больше не будет знать голодных зим», – говорил молодой Хаа, отправляясь с вождем продавать шкуры куницы. Сердце старого вождя предчувствовало беду. Старый вождь знал, что Белый Человек рано или поздно придет за желтым металлом. Белый Человек тоже раб желтого металла. И он никогда не пройдет мимо него.

Так и случилось. В один день появились трапперы. С ними тогда был один старик. Эти трапперы хотели охотиться на Волчьем Ручье. Они думали, что там есть много бобров и куниц. Но они не знали, что там живут волки. И потому пушного зверя там очень мало. Белые Люди устроили стоянку. Белые Люди ходили по ручью. Белые Люди нашли желтый метал. И Белые Люди забыли про зверей. Они начали собирать желтый метал. Молодой Хаа видел, как Белые Люди ползали по колено в воде и вытаскивали из чистой воды крупинки. Как они радовались им. Как солнце блестело на их лицах. А в глазах горели безумные огни. Белые Люди собрали сумку желтого металла. И поставили столбы, поделив ручей между собой. Они не собирались делиться с молодым Хаа. Им нужно было все.

Они тогда ушли, но ненадолго. Белые Люди пошли рассказать другим о желтом металле на ручье. Уже через несколько недель на ручье появился палаточный лагерь. Белые Люди принесли лопаты и круглые посудины. Белые Люди стали рыть ямы и мыть желтый песок. Белые Люди хуже волков. Они убили много зверей. А много зверей убежало в леса. И стада карибу начали уходить все дальше от этого места. А волки стали охотиться на них. Племени приходилось ходить за добычей все дальше. А силки и ловушки на пушных зверей все чаще оставались пустыми. Молодой Хаа иногда ходил к ручью, но не осмеливался подойти к воде. И сердце старого вождя все чаще переставало биться. И однажды случилось то, чего он боялся. Молодой Хаа вышел к Белым Людям и стал бродить у ручья, собирая свои камушки. Белые Люди тогда его очень сильно избили. Они издевались над ним. И хотели повесить на суку, как дохлую рыбину. Молодой Хаа чудом убежал от них. Белый Человек отобрал у племени все. Он отобрал у них добычу. Отобрал их землю.

Молодой Хаа пришел тогда к старому вождю. Хаа сказал: «Негой Хаа ти, ты вождь нашего племени, ты мой отец. Скажи, почему ты допускаешь Белых Людей на наши священные земли? Ведь ты старый воин. От твоей руки умерло много Белых Людей. Почему ты позволяешь этим Белым Людям богатеть на том, что принадлежит нам»? Старый вождь не хотел войны. Но вслед за сыном стали говорить и другие воины племени. И вождь тогда сказал: «Мы прогоним этих Белых Людей. Негой Хаа ти – хороший воин. Негой Хаа ти убил много Белых Людей и не оставит свое племя в беде. Негой Хаа ти – вождь племени, и он поведет воинов в битву».

И тогда вождь пришел к Белому Человеку с воинами племени. Они много стреляли. Много Белых Людей погибло. Много воинов племени было убито. Но вождь был всегда хорошим воином. Он умеет воевать. Белые Люди тоже были хорошими воинами. Но вождь умел воевать лучше. Воины племени были не уловимы. Они нападали как волки. Воины возникали из леса и исчезали среди деревьев. А через день все повторялось снова. И Белые Люди не могли ничего сделать. Воины племени ускользали из их рук, словно вода. Старый вождь устраивал им засады. Нападал ночью, когда те спали. Воины племени убили много Белых Людей. Вождь прогнал Белых Людей. И вернул своему племени землю. Постепенно все начало восстанавливаться. Волки стали возвращаться. Они вырыли новые норы. Родили новых щенков. В Земле Волков им хватает добычи. Это их земля. И стада карибу начали подходить ближе к ручью Волков. И они кормили всех. И волков, и людей. В Северную страну вернулся мир. И старый Вождь уже думал, что Белый Человек больше никогда не вернется. Что Белый Человек оставит желтый метал из страха умереть от ножа воинов племени. Но вождь ошибался. Для Белого Человека желтый метал дороже жизни.

Тот старик, что был среди Белых Людей, вернулся. Он пришел один. Он пришел в лагерь племени. Он говорил с вождем. Он сказал: «Негой Хаа ти, ты хороший вождь. И хороший воин. Ты мудрый человек. Я, Белый Человек, пришел в твое племя, чтобы говорить. Я не хочу войны. Негой Хаа ти, я пришел, чтобы заключить мир. Мудрый вождь, ты знаешь, что за мной могут прийти солдаты. И может прийти очень много Белых воинов. Тебе не справиться со всеми. Но я предлагаю тебе заключить сделку. Ты пустишь меня на ручей и не будешь мешать мне мыть желтый метал. Меня одного. Я выкупил все участки у других Белых Людей. И я не буду шуметь. Я не буду мешать вам. И за мной не придут Белые Люди». Вождь был мудрым человеком. Он знал, что Белый Человек не обманывает. И за этим стариком могут прийти другие. У Белого Человека глаза становятся безумными от желтого металла. Белый Человек хуже волка. Он не оставляет после себя ничего.

«Хорошо», – сказал вождь: «Я пущу тебя на Волчий Ручей. Но ты позволишь моему сыну, молодому Хаа, собирать желтый метал. И нашему племени не будешь мешать охотиться. И Белый Человек будет отдавать племени пятую часть добытого. Тогда Негой Хаа ти поклянется, что Белого Человека никто не тронет».

Белый Человек ответил: «Хорошо, мудрый вождь. Ты хитрый человек, но Белый Человек согласен. Белый Человек разрешит твоему сыну Хаа искать желтый метал. И будет давать тебе пятую часть добытого. Если Негой Хаа ти будет помогать ему. Белый Человек уже стар, ему тяжело копать». И старый вождь согласился.

Народ племени помог Белому Человеку. Люди помогли поставить хижину, где Белый Человек мог не бояться волков. Помогли копать ямы и мыть песок. Белый Человек нашел много желтого металла. И много желтого металла Белый Человек отдал племени. Белый Человек мыл много земли. А охотники племени поймали много куниц. И вскоре у племени было много сумок, наполненных желтым металлом. И много тюков со шкурами. Молодой Хаа смог даже купить себе женщину в поселении Белого Человека.

Они пришли тогда в Форти-Майл. Тогда там еще жили Белые Люди. Старый вождь торговал с Белым Человеком. Он менял желтый песок на еду для своего племени. Покупал веревки и топоры. А молодой Хаа ходил за ним. Женщина сидела на крыльце большого дома. Белые Люди продавали ее мужчинам. Женщина была молодой, как Хаа, и красивой. Она пользовалась большим спросом. Молодой Хаа не знал тогда женщины. Он подошел к Белому Человеку в большой шляпе и сказал: «Продай мне эту Женщину». Белый Человек не поверил, что молодой Хаа может купить ее даже на одно деление часов Белого Человека. Но Молодой Хаа кинул ему тогда сумку с желтым металлом и сказал: «Я заберу эту женщину с собой. Сколько тебе надо, Белый Человек? Эта женщина моего народа. Она пойдет со мной». Белый Человек не хотел продавать женщину. Но потом к ним подошел другой Белый человек. Он тоже был в шляпе, и на поясе у него висел револьвер. Он сказал: «Возьми сумку с желтым песком. Пусть этот косоглазый уходит со своей женщиной. Я приведу тебе еще много женщин косоглазых». И молодой Хаа забрал с собой женщину. Он привел ее в племя. Он сделал ее своей женой.

Старый вождь говорил молодому Хаа: «Хаа, зачем тебе эта женщина? Она знала много мужчин. Ты можешь найти себе другу. В соседнем племени много женщин. У тебя много желтого металла. И ты можешь взять любую из них». Но Хаа не слушал старого вождя. Он отвечал: «Негой Хаа ти, ты мудрый вождь. Но Хаа уже мужчина. Он может сам распоряжаться тем, что у него есть. Хаа хочет эту женщину. И он возьмет ее».

Старый Белый Человек сдержал слово. Другие Белые Люди на Землю Волков не пришли. Когда солнце покинуло Северную землю и наступила холодная ночь, он принес сумку желтого металла. Он хотел уходить на зиму в поселение Белых Людей. А потом вернуться. Чтобы весной начать снова копать желтый метал. Провести всю зиму в лесу Белый Человек не хотел. И он ушел. Но весной Белый Человек не вернулся. И на следующую весну не вернулся. Вождь уже думал, что Белого Человека волки загрызли. Или замерз в лесу. И про ручей Волков племя постепенно стало забывать. Только Хаа иногда ходил по привычке собирать свои желтые камни.

Племя снова начало кочевать за стадами карибу. И ловить много пушного зверя. Волки не мешали племени. И Белый Люди больше не приходили на их землю. Вождь продавал много шкур. Он видел, как у Большой реки выросло огромное поселение Белого Человека. Как толпы белых Людей приезжали в Доусон. Вождь видел, как горят глаза этих людей. И радовался, что они не знают о ручье Волков. Даже опустевший Форти-Майл рождал в сердце вождя надежду, что Белый Человек больше не вернется.

Но однажды осенью тот старик пришел в хижину. Люди племени заметили, что в заброшенном жилище горит свет ночью. Вождь хотел сходить и узнать, что там происходит. Но не успел. Белый Человек сам пришел к нему. Он сказал, что у него были не приятности. Вождь хотел узнать, что случилось. Но старый Белый Человек не рассказывал. Он снова начал копать. Однако Белый Человек больше не мыл землю. Белый Человек что-то искал. Вождь не вмешивался. Если Белый человек хочет забрать то, что спрятал, пусть забирает. Вождь – честный человек. Он держит свое слово. Воины племени хотели помогать ему, но вождь остановил их. Он сказал: «Белый Человек сам придет за помощью. Наш народ не будет наниматься к нему в работники». Так и случилось.

Когда с неба пошел белый дождь, и трава покрылась белым пухом, пришел еще один Белый Человек. Вождь не узнал его. Это был тот самый, с револьвером из Форти-Майл. Но старый Белый Человек знал его хорошо. Старый Белый Человек называл его Французом. И он был очень напуган. Француз говорил с Белым Человеком в хижине. Молодой Хаа видел, как Француз заталкивал старика в хижину. И они долго оттуда не выходили. Вождь не знал об этом. И вождь не знал, о чем они говорят. Но после этого разговора Француз ушел. За его плечами была большая сумка, которая принадлежала раньше старику. А через несколько дней Белый Человек снова пришел к вождю.

Он сказал вождю: «Негой Хаа ти, я занял много денег на покупку участков. И человек, у которого я занял деньги, пришел забрать их обратно. Белый Человек отдал ему все, что у него было. Но ему надо больше. Тот Белый Человек, Француз, хочет получить землю. Ему нужен весь Волчий ручей. Он сказал, что убьет Белого Человека, если тот не отдаст ему участки».

Тогда вождь ответил: «Если этот Француз хочет Землю Волков, то пусть придет сюда и говорит с вождем».

Но Белый Человек сказал: «Нет, мудрый вождь. Француз не будет говорить с тобой. Французу нужна земля, и он ее получит. Белый Человек не хочет умирать. И он отдаст Французу то, что тот просит».

Вождь говорил Белому Человеку: «Но ведь это наша земля. Старый вождь не хочет новой войны. А если сюда придут другие Белые Люди, то старому вождю снова придется достать свой нож».

Старик отвечал вождю: «Белому Человеку очень жаль. Но он ничего не может сделать. Ведь у Француза много воинов. И если он что-то хочет, то обязательно это получит».

Вождь тогда много думал. И ему пришла в голову мысль. Он сказал Белому Человеку: «Я куплю у тебя эту землю. Белому Человеку все равно придется уйти. И лучше уходить с полными сумками желтого металла, чем с рваной одеждой на плечах. У вождя много желтого металла. Вождь –мудрый человек. Вождь знает, что за сытым летом всегда приходит голодная зима. Он отдаст тебе его. Но взамен Белый Человек продаст ему все участки на Волчьем Ручье».

Белый Человек много думал. Но вождь знал, что он согласится. Белые Люди за желтый метал готовы на все. И он был прав. Белый Человек отдал ему участки. Все, кроме одного. Того, где желтого металла находили меньше всего. Он сказал: «Негой Хаа ти, ты честный человек. Я зарегистрирую все участки на твое имя. И ни один из Белых Людей не придет на твою землю. Но поклянись перед племенем, что не будешь ходить на мой участок. И воины племени не будут ходить на него. И других людей не будете пускать на него». Вождь думал, что Белый Человек все же хочет вернуться. Желтый метал не отпускает его. Но вождь – мудрый человек. Он сказал: «Я поклянусь перед племенем. И дам тебе свое слово, что никто не придет на твою землю. Белый Человек может вернуться и не бояться. Его желтый метал никто копать не будет». И вождь сдержал свое слово. На землю Белого Человека никто не приходил.

Потом вождь ехал с Белым Человеком в Доусон. Тогда участки регистрировали уже там. Путь был долгий. Но их дело было важнее всех других. Вождь отдал Белому Человеку много желтого металла. И Белый Человек был рад, что все обернулось для него так. Белый Человек зарегистрировал участки на имя вождя. Ему даже не пришлось подходить к большому дому, где их регистрировали. И Белый Человек не обманул. Он отдал вождю все квитанции. И больше вождь Белого Человека никогда не видел.

На Землю Волков пришел мир. Белые Люди искали желтый метал далеко от стад карибу. На реках Сороковой и Шестидесятой миль желтый метал иссяк. И Белые Люди ринулись на реку Тшон Дэк. Где местные племена всегда ловили лосось. Форти-Майл окончательно опустел. И там остались только остовы брошенных строений да грязные заросшие дороги. Белые Люди почти полностью оставили поселение Серкл. И земли, на которых племя вождя кочевало за стадами карибу, почти полностью обезлюдели. Старый вождь надеялся, что Белые Люди больше никогда не придут обратно. Но вождь знал, что Белый Человек не оставит желтый метал. Вождь ждал, когда придет Француз. И не отводил племя слишком далеко от Земли Волков.

Прошло много времени. Холодная ночь приходила два раза. И два раза сменялась теплым солнцем. И когда после прошлой холодной ночи белая вода начала сходить. И обнажилась мокрая земля под ней. Француз пришел. С Французом было много воинов Белого Человека. Они встали лагерем недалеко от ручья Волков. Они искали вождя. Племя вождя стояло тогда в стороне от сюда. В лесу. И найти его было сложно. Но Белый Человек нашел. Он пришел к вождю с несколькими воинами. Белый Человек говорил с Вождем. «Я Француз. У меня много воинов. Старому вождю принадлежат земли, где много желтого металла. Если старый вождь не отдаст мне эти земли, то Француз убьет всех охотников племени. А женщин и детей продаст в салуны, где они будут ублажать Белых Людей».

Вождь тоже говорил с Белым Человеком: «Ты, Француз, ошибаешься. Вождь тоже хороший воин. И воины племени умеют убивать Белых Людей. Но вождь – мудрый человек. Вождь не хочет войны. Если ты будешь нападать на нас, то вождь продаст земли другим Белым Людям. И тебе тогда никогда не получить своего желтого металла. Но вождь может продать их тебе, если ты согласишься на условия вождя. Вождь пустит только одного тебя на эту землю. И ты будешь отдавать племени пятую часть добытого».

Француз долго думал. Но его сердце было поглощено желтым металлом. В глазах Француза горело безумство. Ему нужно было все. Он ответил вождю: «Если старый вождь не хочет договариваться миром, то он заставит старого вождя силой».

После этого Белый Человек ушел. И на Землю Волков снова вернулась война. Белые Люди стали нападать на охотников, вышедших из поселения. Они убили несколько людей племени. И тогда вождь сказал воинам: «Я вождь вашего племени. Я вел вас к стадам карибу и показывал самые хорошие места для ловли куницы. Я не хотел вмешиваться в дела Белых Людей. Но Белые Люди пришли к нам снова. Белые Люди убили наших охотников. И старый вождь достанет свой нож. Вождь убил много Белых Людей. И будет убивать Белых Людей, пока они не уйдут с земли племени». И воины поддержали его.

Они снова начали нападать на Белых Людей. Вождь был хорошим Воином. Он воевал так, что Белые Люди не могли понять, откуда им прилетит пуля. Воины племени были подобны духам. Они появлялись из пустоты и тут же исчезали, убив при этом много Белых Людей. Они ловили их по одному и отрезали им головы, чтобы Белые Люди боялись воинов племени. Они заставляли раненых кричать по ночам, чтобы Белые Люди не могли спать. Воины племени сжигали палатки Белого Человека и разбрасывали провизию. Чтобы Белый Человек голодал и не мог укрыться от холодного дождя. Воины племени убили много Белых Людей. И француз пришел к вождю говорить.

Француз сказал: «Хорошо вождь, ты хороший воин. Француз уйдет. Но ты больше не сможешь торговать в поселениях Белого Человека. Француз будет нападать на другие племена. Француз обложит всех данью. И вождя будет проклинать его же народ. Француз будет нападать на людей вождя, когда тот отправится со шкурами в поселение Белых Людей. Француз будет грабить и убивать народ вождя. Белый Человек хочет, чтобы вождь знал, почему будут умирать люди его народа».

Француз ушел. Вождь думал, что он обманывает. Но Белый Человек держал слово. Он начал нападать на одиноких охотников других племен. Он стал грабить людей. Белый Человек хуже волка. Волк оставляет после себя деревья и пастбища, на которые могут вернуться карибу. А Белый Человек уничтожает все. И вождя племени Ручья Волков стали проклинать племена его же народа. Вожди других племен перестали принимать его в своих жилищах. Люди хотели, чтобы вождь оставил Землю Волков. Но вождь не мог этого сделать. Погибло много воинов его племени. И ножи людей просили справедливой мести. И этот Француз был не таким, как старик. Он был волком. Он бы привел много Белых Людей из Доусона. Людей с безумными глазами. Людей, чьи сердца поработил желтый метал. Белый Человек будет шуметь. Белый Человек будет разорять волчьи норы. И тогда волки выйдут на пастбища карибу. И племя останется снова без добычи. Вождь помнит, как сложно пережить голодную зиму. И его племени не останется ничего, кроме как идти в поселения Белых Людей, чтобы просить у Белого Человека милостыню и умирать от голода, работая на него вместо рабов.

А потом пришел ты. И тебе, также как Французу, нужен был желтый метал. Когда охотники заметили тебя в лесу, они решили, что ты человек Француза. Но потом поняли, что это не так. Таких, как ты много в Доусоне. Приехавших из далека и не имеющих ни малейшего представления об Аляске. И вождь подумал, что ты копатель. Но все копатели там, на Клондайке, а ты был здесь. Он решил проследить за тобой. А когда понял, что ты идешь к хижине, сказал сыну: «Хаа, ты хороший охотник. И теперь уже стал хорошим воином. Напугай Белого Человека. Пусть уходит и ищет свой металл в другом месте». Хаа пошел со своей женщиной. Он думал, что это будет не сложная прогулка. Ведь от стоянки племени до тебя было всего несколько дней пути. И молодой Хаа легко бы догнал тебя, а потом вернулся обратно. Но той ночью ты убил его. Вождь не знал, что случилось. Он много дней ждал возвращения сына и его женщины. Вождь думал, что Хаа решил поохотиться. А когда понял, что произошло, вас с женщиной сына уже не было.

Прошло несколько недель, и весть о вашем приключении добралась до племени вождя. Когда же вождь узнал о том, что Хаа мертв. А его женщина находится в племени Холодной Реки, и у женщины был ребенок в животе, то он был раздавлен. Вождь Холодной Реки больше всех остальных хотел, чтобы племя Ручья Волков оставило землю. У него были свои планы. И он давно хотел прогнать племя вождя. И глаза вождя наполнила вода. Но Негой Хаа ти совладал с собой. Он пришел к старому вождю. Он просил: «Старый вождь, ты тоже отец. Ты знаешь, как болит сердце отца за своего сына. Негой Хаа ти потерял самое дорогое, что у него было. Сердце Негой Хаа ти полно боли. Но Хаа уже не вернуть. Так оставь мне хотя бы моего внука. Дай старику воспитать сына моего Хаа. И отдай Белого Человека, что нанес кровавую рану на сердце Негой Хаа ти. По нашим законам справедливая месть должна свершиться. Таковы традиции наших предков».

Но старый вождь отказал ему. Он говорил вождю: «Негой Хаа ти, ты хороший воин, но глупый человек. Ты воюешь с Белым человеком. А Белый человек грабит наши племена. Воины племени Холодной Реки тоже хорошо умеют воевать. Но они не могут совладать с Белым человеком. И наше племя не может продавать шкуры куницы, как раньше. Белый Человек имеет много друзей в поселениях Белых Людей. И наши шкуры никто не покупает. А нам приходится отдавать их почти за бесплатно людям Белого Человека. Вождь Холодной Реки отдаст Негой Хаа ти то, что он просит. Но взамен Негой Хаа ти поклянется перед всеми вождями, что он уведет свое племя от Ручья Волков».

Негой Хаа ти тогда ответил старому вождю: «Но если я уговорю свое племя покинуть Волчий Ручей, то обреку людей на голодную смерть. Белые Люди не будут кормить нас. У Белых Людей мало еды. А в нашей земле уже давно наступила холодная ночь. Старый вождь, ты обрекаешь мое племя на смерть. Негой Хаа ти не может согласиться на это».

«Тогда женщина твоего сына и Белый Человек останутся в племени Холодной Реки. Старый вождь не отдаст их тебе. Он будет договариваться с Белым Человеком. И Белый Человек заставит Негой Хаа ти оставить Землю Волков», – говорил вождь Холодной Реки. Он думал, что раненое сердце вождя сдастся. Что оно размякло, и он больше не будет сопротивляться. А вождь, как раненый карибу, позволит охотникам забрать его мясо. Но в жилах Негой Хаа ти течет кровь большого зверя. А раненого хозяина леса злить нельзя.

И вождь жаждал возмездия. Вождь должен был воспитать мальчика вместо сына. И тогда вождь решил выкрасть вас. Но начинать войну вождь не мог. Это бы окончательно обозлило против него все другие племена. Да и воины племени Холодной Реки тоже умели воевать. Вождь знал это. И воевать с ними не хотел.

Вождь был в отчаянии. И тогда вождь решил нанять воинов Француза. Но сделать это хотел так, чтобы Француз не узнал. Найти их было не сложно. Вождь часто ходил в Доусон торговать шкурами и слышал, как Белые Люди говорили, что у Француза в Форте-Юкон есть свой человек. Вождь умел слушать. Он нашел того человека и сказал ему: «Белый Человек, я Негой Хаа ти, вождь племени Ручья Волков. Я пришел к тебе говорить. Негой Хаа ти не хочет войны. У Негой Хаа ти есть много желтого металла. И он отдаст его Белому Человеку, если тот поможет ему. Но если Белый Человек расскажет своему хозяину, то Негой Хаа ти не даст ему желтого металла. А вместо этого будет считать своим врагом. Негой Хаа ти пришел в дом Белого Человека. Негой Хаа ти знает, где живет Белый Человек. И он придет за ним. Негой Хаа ти хороший воин, и он убил много Белых Людей. Но Негой Хаа ти честный человек, и он всегда держит свое слово. Если Белый Человек поможет ему, то Негой Хаа ти отдаст ему семьдесят фунтов желтого металла. И Белый Человек станет очень богатым человеком». Вскоре к нему пришел Грязный Конь с посланием.

Мы договорились, что выкрадем вас с женщиной. А он нам хорошо заплатит. Однако человек Француза сказал тебя отдать, а женщину оставить, пока Француз не решит, что с ней делать. Мы долго выжидали момент для нападения. И, когда все воины ушли на охоту, напали. Старый вождь племени Холодной Реки понял слишком поздно. Он не успел предупредить своих воинов. Я убил его посланника первым. Остальное ты знаешь.

Грязный Конь замолчал. На улице было слышно, как дует ветер, ударяя поземкой об стены вигвама. Я некоторое время сидел, раздумывая над рассказом вождя. Вот же старый Джо. Он с самого начала обрек меня на проигрышное дело. Но на что он тогда рассчитывал? Надеялся, что за время его отсутствия здесь что-нибудь изменилось? Впрочем, золото здесь действительно есть. Теперь я это знал наверняка. И наша встреча с тем индейцем не была случайной. А Вадзаих? И только тут я заметил, что не слышу криков индианки. Я прислушался. Но нет, это не было наваждением. Девушка молчала. Кажется, в спину мне подул холодный ветер. Девушка молчала. Я глянул на вождя. Тот тоже, казалось, внимательно слушает. Он весь напрягся, подобно сжатой пружине. Наверно, он слушал даже внимательней, чем я. Как будто это его жизнь зависела от того, кто родится, а не моя. Грязный Конь также невозмутимо, как прежде, убрал ножик в ножны и повертел в руках вырезанную из дерева игрушку. Маленькая птичка с длинным клювом и причудливыми крыльями, украшенными маленькими звездочками.

Снаружи послышался детский плач. А потом женские голоса затараторили что-то не понятное. Я взглянул на Грязного Коня.

– Девочка, – бросил он, заметив мой взгляд.

Часть 2. Глава 18. При лунном свете истина видна.

В гостиной мерно тикали часы. Мисс Анет ворочалась на своей постели, кутаясь в мягкое теплое одеяло. Ночь уже давно спустилась на Северную Землю. И Форт-Юкон спал безмятежным сном. Где-то слышалось отдаленное ленивое ворчание собак. Видимо, проснувшихся, заслышав кошку или мышь. И возвещавших об этом редким сонным тявканьем. В комнате было тихо. Мягкая призрачная луна на звездном небе проникала сквозь не занавешенное окно. И ложилась на грубые бревенчатые стены и скудное убранство комнаты холодным светом. От чего мебель казалась фантомами из другого, спиритического мира. Неведомым образом появившимися в ночном полумраке.

Где-то послышался тихий стук. Словно кто-то неведомый отбивал такт не известной никому мелодии. Через пару минут все стихло. Лишь стук часов в соседней комнате легким металлическим щелканьем разносился по дому мистера Джефри. Но вскоре послышалось едва слышимое шебуршание. Казалось, кто-то царапал деревянные стены. Вдруг громко мяукнула кошка. Что-то глухо ударилось и растворилось в тишине.

Мисс Анет ворочалась на кровати, иногда тихо всхлипывая и морщась, как будто от боли. Толстое клетчатое одеяло, сбившись, слегка соскользнуло с нежной ножки. И под лунным светом казалось, что она светится призрачным, едва уловимым сиянием. Девушка тихо вскрикнула и, словно проснувшись, открыла глаза. Потом откинулась на мягкую подушку и отвернулась к стене, вновь засыпая тревожным сном.

***

Пламя костра играло на лицах танцующих мужчин. Их было много. Они вскидывали к ночному небу копья и громко кричали воинственный клич воинов, заглушавший стук барабанов. Она сидела поодаль вместе с другими женщинами. И ее взгляд был прикован только к одному из них. Молодой и сильный. На его худом стройном теле бугрились мышцы. И осторожные черные глаза, в которых плясали языки пламени, изредка встречались с ее глазами.

Была какая-то война. Она не знала причин, и ей это было безразлично. Она не знала, что это за племя и почему оно казалось ей таким родным и близким. Она знала только то, что в этих черных глазах молодого воина было целое море. И она тонула в нем. Она хотела тонуть в нем. А потому намеренно искала встречи с ними. Но он все время прятал их, отводя в сторону. Барабанный ритм отзывался в такт ее сердцу. И в такт его легким ногам, касающимся земли и вновь взмывающим в верх.

Воины готовились к битве. Они кружили вокруг костра, подпрыгивая и сильно ударяя ступнями о землю. По иссушенной поверхности глухие удары ног доносились до женщин. И от этого сила воинов казалась ей несокрушимой. Они казались ей великанами из рассказов матери. Огромными и страшными созданиями, призванными защищать племя. Лишь только духи предков перейдут невидимую пустыню и спустятся в их мир. И тогда воины станут непобедимы.

Молодой воин тоже громко кричал и топал. Среди всех он казался ей самым сильным. Его длинные красивые руки взмывали вверх, поднимая к маленьким кострам на небе огромное острое копье. К тем кострам, возле которых жили духи. И вырезанные на нем рисунки говорили ей об огромном количестве одержанных им побед. Она завороженно смотрела, как он танцует. И ловила каждое его движение. От их точности и уверенности зависела его жизнь. А если он оступится или заденет танцующего рядом, то это будет верным знаком, что спустившиеся из своих призрачных лесов духи заберут его с собой.

Она с содроганием сжимала тонкие черные пальцы при каждом воинственном вскрике. Ее длинные худые руки тряслись и обхватывали друг друга, ища успокоения. На некоторое время замирали. Но, не найдя, снова расходились и, трясясь, ложились на тонкие черные ноги. Сидящие рядом с ней женщины вскоре начали бросать на нее удивленные взгляды. Она не замечала этого. Все ее внимание было приковано к молодому воину.

Он танцевал. Духи предков спустились в их мир. И наделили воинов силой великанов. Удары их ног стали сильнее. И барабаны, казалось, звучали громче. Теперь оставалось призвать Духа Большого Зверя. Без него победа не возможна. Духи предков не пойдут с воинами, если их не будет сопровождать Дух Большого Зверя. И тогда они обречены. Тогда он обречен. Воины чужого племени убьют всех. А женщин заберут в свои жены. Так было всегда. И предки их племени делали также.

Но Дух Большого Зверя не спускался вслед за духами предков. Воины танцевали из всех сил. И она настороженно ожидала, когда же глаза вождя станут белыми. Тогда Дух Большого Зверя будет рядом. Будет вместе с воинами. Она смотрела на молодого воина. Он танцевал, и на его мужественном лице играли отблески костра. Словно предки были рядом и танцевали вместе с ним.

Вождь поднял вверх копье и, что-то крикнув, вдруг закружился на месте. Она знала, что это означает. Большой Зверь хотел жертву. И вождь кружился, давая ему выбрать того, кто придется Большому Зверю по вкусу. Она не думала, что он выберет ее. Сердце вздрагивало и будто останавливалось, когда копье приближалось к молодому воину. А потом вновь начинало биться, когда оно проходило мимо. Ее глаза внимательно следили за копьем вождя. Провожая его круг за кругом. Это движение кружило голову, и звуки барабанов отзывались в ее ушах. Она не сразу поняла, что копье остановилось. И не сразу поняла, куда оно указывает. Но когда к ней направилось несколько воинов, ее ноги словно онемели. Она перестала их чувствовать. Большой Зверь выбрал ее. И она должна была стать той жертвой, которое спасет племя.

Воины подняли ее за руки. Но она пошла сама. Она шла к вождю, удивляясь, что ноги ее слушаются. Ей казалось, что они несут ее над землей, словно паря в воздухе. И она, подхваченная духами, летит к большому костру. Где танцуют воины, вскидывая вверх копья и громко крича, приветствуя жертву. Ее глаза не отрывались от него. Молодой воин тоже кричал. И так же как все вскидывал копье. Ее сердце сжалось. Он приветствовал ее жертву. И она отправится в Страну Духов одна. Без него. Ей захотелось кричать. Все происходящее казалось не реальным. Как будто происходило не с ней, а с какой-то другой девушкой, которая приближалась к вождю. Словно она видела себя со стороны.

Видела свои красивые стройные ноги. Красивые руки. И длинную тонкую шею, обвитую густыми черными волосами. Видела, как эта девушка танцует, призывая Дух Большого Зверя. И глаза Молодого воина. Почему он не остановит это! – мелькнуло в голове. Но если она не даст себя поймать Большому Зверю, то он погибнет. И девушка танцевала. Танцевала так, как не танцевала никогда. Она видела, как извивается ее гибкое тело и подпрыгивают длинные быстрые ноги Черной Антилопы. Видела, как вождь взял тяжелый желтый камень. И закрытые глаза молодого воина. Что-то громко хлопнуло, и стало темно.

***

В гостиной раздавался бой часов. Мисс Анет громко вскрикнула и проснулась. По комнате разливался призрачный свет луны. Ударив несколько раз, часы замолкли. Она огляделась. Рядом со столом стоял стул. Около стены – шкаф с платьями. Через окно виднелись большие яркие звезды. Почти такие же, как во сне. Они светились маленькими огоньками и, казалось, подмигивали ей, мерцая на черном небе. Девушка натянула на себя сползшее одеяло и укуталась в нем по глубже. Страшный сон не выходил из головы. Ритм барабанов тихим отзвуком стучал в ушах, отдаваясь в сердце тонкими иголками. И образ молодого воина стоял перед глазами, проявляясь фантомами в неясном свете, окутавшем ее спальню.

Она прислушалась. За стеной едва слышно сопела миссис Кенди. И из гостиной доносилось тихое тиканье. Мисс Анет прикрыла глаза, словно боясь увидеть приведение, что прячется в шкафу. И вдруг до ее уха донесся тонкий скрипящий звук. Она открыла глаза и вжалась в кровать, боясь пошевелиться. Звук повторился. А потом что-то приглушенно щелкнуло. И ударилось стеклянным звоном об деревянные доски пола. Мисс Анет задрожала от страха. Грабители! – мысли лихорадочно вертелись в ее голове. А может это убийцы? В памяти всплыло лицо индейца со шрамом. Ведь он предупреждал. Может, это кто-то из индейцев того племени? Но что им надо? Отомстить? Ей захотелось кричать, но горло словно пересохло и отказывалось производить звуки. Лишь какое-то бесформенное сипение вырывалось наружу. Тихо заскрипели половицы. Кто-то медленно приближался к ее спальне. Мисс Анет внимательно вслушивалась. В соседней комнате громко всхрапнула миссис Кенди и снова тихо засопела.

Шаги медленно приближались. И вскоре замерли, казалось, у самой двери. Мисс Анет бросила напряженный взгляд на металлическую ручку. Замок был заперт на ключ. И это ее немного успокоило. Но вдруг послышался странный металлический звон. Как будто человек за дверью перебирает отмычки или какие-то другие инструменты грабителей. Через некоторое время послышалась возня в замке. Мисс Анет с ужасом ощутила, что вот-вот дверь откроется и бандиты зайдут в комнату. Где она. Беззащитная девушка совершенно одна. Послышался скрип петель. Но дверь не шевелилась. Мисс Анет удивленно смотрела на ручку, но та не двигалась.

В соседней комнате раздались приглушенные, но быстрые шаги. Потом что-то брякнуло, и миссис Кенди замолчала. Нервно заскрипела кровать. Мама! – обожгла ее мысль. Мисс Анет, вмиг позабыв страх, вскочила с кровати и в одной ночнушке бросилась к двери. В дрожащих руках ключ отказывался поворачиваться. И дверь, словно заколдованная, не пускала ее в соседнюю комнату, где происходило нечто страшное.

Кровать скрипела и, казалось, стонала. Слышалось хрипение и звуки борьбы. Потом что-то упало. Звон разбившегося стекла в тишине звенел, словно раскат грома. Вспомнилась большая уродливая фарфоровая ваза, которая стояла у миссис Кенди около кровати на специально для нее установленном табурете. Цветов в ней миссис Кенди не держала. И когда ее спрашивали, для чего ей столь уродливый предмет нужен, по своему обыкновению отмалчивалась. Но убирать куда-нибудь подальше от глаз не желала.

Наконец замок поддался, и мисс Анет, рванув ручку, выскочила из комнаты. В спальне миссис Кенди что-то оглушительно треснуло. И тут же хрюкнуло. Через миг послышался глухой звук, словно кто-то уронил на пол тяжелый мешок с мукой. Взгляд мисс Анет скользнул по разбитому окну в гостиной. Мистер Джефри только накануне вечером возился с ним, ремонтируя замки и отчищая от налипшего снега снаружи. Из комнаты хозяев выбежала миссис Джефри. На ее лице читался страх. Мисс Анет бросилась в комнату матери и остолбенела на пороге, едва войдя.

На полу, среди осколков разбитой вазы, в призрачном лунном свете лежал мистер Джефри. Рядом на кровати сидела миссис Кенди, сжимая в руке маленький дамский револьвер.

Часть 2. Глава 19. Месть.

Вождь был в бешенстве. Он внимательно прислушивался к крикам женщин снаружи. И его без того темное лицо чернело на глазах. Девочка! Мне казалось, что этот человек готов был кинуться в дом для женщин и убить ребенка своими руками вместе с Вадзаих. И, видимо, лишь традиции предков, не позволявших мужчинам входить во владения женщин, ему мешали. А возможно, его останавливал жесткий и твердый взгляд Грязного Коня. Удивительно, я прислушивался к женским голосам и не слышал детского плача. Я с удивлением ловил себя на мысли, что мне до безумия важно услышать ее плач. Даже неотвратимость смерти страшила не так сильно. Ведь если ребенок не плачет, значит, он может быть мертв. Все дети плачут. Они должны плакать.

Неожиданно вождь вскочил со своего лежака и заметался по вигваму. Он схватился за голову и что-то гневно начал кричать. Так продолжалось несколько минут. Потом, не обращая на наши удивленные взгляды, закрыл лицо руками, словно пытаясь спрятать свою слабость. И, отвернувшись так, чтобы мы с Грязным Конем не видели его лица, опустил руки вниз. Что-то жалкое было в этом старике. Его прежде гордый стан вдруг сгорбился. И казавшийся раньше крепким, сильным человеком, он словно обрюзг и обмяк, превратившись в нечто бесформенное, сморщенное и маленькое.

Грязный Конь, сидевший подле меня, отвернулся и, не обращая внимания на старика, вертел в руках маленькую птичку, которую вырезал из дерева.

– У меня тоже была дочь, – усмехнулся он. – Ты не представляешь, Белый Человек, какое это оскорбление для мужчины. Когда женщина не рождает воина.

– Ты прав. Не представляю, – бросил ему и вновь прислушался к звукам снаружи.

– Ее больше нет, – он глубоко вздохнул и вдруг улыбнулся. – А все-таки красивая получилась птичка! Смотрите, какие у нее крылышки. Как будто она и в правду готова взмахнуть ими и полететь. У меня тоже была такая. Когда был маленький. Мне отец ее вырезал.

Я не ответил. Вождь вдруг посмотрел в мою сторону, и на его лице отразилась маска злобы. Что-то больно кольнуло сердце. И оторопь охватила меня. Она пробежала по телу и тонко зазвенела в висках. В глазах старого индейца, покрасневших и как будто влажных, горел огонь и, кажется, безумие. Он снова отвернулся и принялся ходить по шкурам, расстеленным в жилище, из стороны в сторону. Пройдясь несколько раз, присел у костра и, что-то шепча, поворошил угли. Чуть притухшее пламя вспыхнуло с новой силой. Языки огня заплясали в воздухе, подобно маленьким чертикам. И в памяти вспыхнула какая-то позабытая картинка, но в тот же миг исчезла, оставив лишь легкое ощущение растерянности.

Вождь снова взглянул на меня и отвернулся. Мой взгляд упал на тонкий длинный нож, висевший на его поясе. Кажется, я видел все мельчайшие детали ножен и торчащей из них рукояти. Каждый изгиб и стежок из тонких полос кожи, сшивавших их у лезвия. Каждую трещину на старом, изрезанном временем материале ножен. И серую шершавую рукоятку, видавшую много крови. Наверно, этот нож отобрал много человеческих жизней. Старый индеец молчал. Он смотрел на языки пламени, словно застыв и потеряв интерес ко всему происходящему.

Снаружи послышались шаги. Они быстро приближались к вигваму. Как будто скрип наспех прибитых досок легкого помоста на площади под тяжелыми сапогами. Я нервно вслушивался в звук. Шаги, казалось, были торопливыми. Кто-то, очевидно, спешил. И не отвратимо приближался. Вскоре они подошли к самому входу и остановились. Занавеска откинулась, и появилось лицо старой индианки. Она обвела взглядом помещение, на мгновение остановилась на мне. Тихо кашлянула и, пройдя внутрь, что-то сказала вождю. Тот ничего не ответил. Он как будто не замечал женщины, словно пытаясь разглядеть что-то неведомое всем в глубине костра. Женщина быстро прошла на половину жилища по другую сторону от нас, взяла какую-то вещь, сшитую из кусочков заячьих шкур и направилась к выходу. Она уже собиралась выйти, когда Грязный Конь ее окрикнул. Женщина остановилась, удивленно посмотрев в его сторону. Индеец молча протянул ей вырезанную игрушку. Индианка улыбнулась и, взяв подарок для ребенка, откинула занавеску, выбираясь в солнечный морозный день снаружи. И вдруг я расслышал тонкий детский плач новорожденной. Казалось, все стихло. И стало не существенным. Оторопь куда-то исчезла. И тело налилось каменной твердостью. Ну уж нет! – мелькнула мысль. Я буду жить. Я должен жить.

– Эй, старик! – крикнул я, – Посмотри на меня, Негой Хаа ти. Я не хотел убивать твоего сына, но изменить того, что произошло, не в моих силах. Ты хотел мести? Ты хочешь убить меня? Так сделай это как мужчина. В честном бою. Я заслуживаю умереть как воин.

Грязный Конь бросил на меня взгляд и, отведя его на Вождя, начал переводить. Но тот, оборвав его на полуслове жестом, оторвался от костра и встал. Он посмотрел на меня, и нечто странное было в его глазах. Затем вытащил нож из ножен и, бросив Грязному Коню что-то неразборчивое, направился к выходу.

– Вождь не убийца, – произнес тот. – Вождь – воин.

Он встал и, вскинув меня, словно мешок, поставил на ноги. Быстрым привычным движением вытащил свой нож и перерезал веревку на моих руках.

– Иди, – кивнул головой в сторону качающейся после вождя шкуры на входе. Убрал ножик в ножны.

Солнечный свет ударил в лицо. Стояла ясная солнечная погода. Яркий белый снег слепил глаза. А на голубом, невероятно глубоком небе висело слепящее светило. Не было ни тучки. Внизу, за стоящими полукругом вигвамами, виднелась белая гладь реки. Поселение располагалось на берегу, вдававшемся мысом к воде и изгибавшему ее течение. В месте изгиба широкая река сильно сужалась. И лед там был, видимо, довольно тонок, потому что местами виднелись темные пятна выбравшейся поверх снега воды. А за рекой, на довольно большом возвышении, прорезанным водным потоком в камне, стояли высокие черные деревья густого леса, заросшего кустарником.

Такой же густой лес окружал поселение по другую сторону от реки. Огромные стволы, покрытые голыми кривыми ветвями, высились над жилищами индейцев. За густыми кустами, росшими по низу их, рассмотреть что-либо в глубине леса было невозможно. Они походили на причудливую и дикую стену живой изгороди, созданную самой природой. Довольно широкая дорога вдоль нее проходила сквозь все поселение и терялась, изгибаясь по берегу за лесными исполинами. Удивленные индейцы возле жилищ отвлеклись от своих дел и с интересом наблюдали за происходящим. Над полукруглыми индейскими жилищами тянулись кверху белые столбы дымов. Внутри текла обыденная для племени жизнь. Я попытался найти глазами дом женщин, но среди других сразу не смог. Лишь заметив нескольких индианок, нырнувших в один из вигвамов почти на самом краю лагеря, догадался, где находится Вадзаих с новорожденной. Окинув его взглядом, отвернулся и посмотрел на вождя.

Он вышел на середину утоптанной ногами дороги и повернулся ко мне. Из нескольких вигвамов за его спиной выглянули любопытные головы. Где-то вдали виднелся край индейского стана. Мы находились почти по середине. И с обоих сторон к нам потянулись люди, желавшие посмотреть нашу схватку. Вождь что-то крикнул мне и перекинул ножик в другую руку, словно готовясь сразиться. Я, не торопясь, пошел к нему. Шагов позади не было слышно. Грязный Конь остался у входа в жилище вождя, – догадался я. Видимо, его мало интересовало происходящее. Впрочем, мне не было до него совершенно никакого дела. Все мои мысли занимал старый индеец с ножом, который жаждал моей смерти. И у него была возможность воплотить свою месть. У однорукого, да еще и безоружного, шансов победить у меня почти не было. Но и отступать было тоже некуда. Я сплюнул и остановился в двух шагах от него.

Однако вождь не спешил. Он играл ножом, перекидывая его из руки в руку, и пристально смотрел на меня. Чего он ждет? – пронеслось в голове. Где-то вдалеке послышалось карканье вороны. А за ним еще нескольких. Вождь, кажется, не замечал ничего вокруг и внимательно ловил каждое мое движение. Так мы стояли некоторое время, испепеляя друг друга взглядами. Весть о схватке разнеслась по поселению почти мгновенно. И около нас вскоре выросло целое кольцо из индейцев. Они громко и радостно переговаривались между собой, словно делая ставки на победителя. И весело улюлюкали, предвкушая зрелище. Вождь, усмехнувшись, что-то крикнул. Видимо, нечто очень смешное, потому что индейцы вокруг нас дружно захохотали. На их веселых лицах играли беспечные улыбки, обнажавшие белые зубы. Вдруг один из них вытащил ножик из-за голенища мокасин и бросил его мне. Короткое острое лезвие воткнулось в снег у моих ног, чем вызвало одобрительные возгласы кидавшему. Нагнувшись, я поднял его. Довольно маленький, но все же достаточно острый, чтобы нанести глубокую резанную рану. Видимо, он служил тому индейцу как инструмент, но точно не в качестве оружия. Слишком короткое лезвие.

Вождь, не дожидаясь, когда я буду готов, бросился на меня. Лишь краем глаза я заметил черную тень и отпрянул в сторону. Длинное отточенное лезвие пронеслось мимо моего лица и почти мгновенно развернулось в попытке догнать. Но к этому я уже был готов. И быстро отпрыгнув за спину индейца, наотмашь резанул ножом снизу-вверх, распарывая кожаную рубаху на боку вождя и рассекая плоть. Рана была не глубокая. Таким ножом было сложно нанести серьезное ранение. Но все ж таки она должна была мешать вождю. Тем самым повышая мои шансы на победу. Из-под его рубахи потекла кровь. Она скапливалась на одежде и большими каплями падала на снег. Мир вокруг словно перестал существовать. Я не обращал внимание на огорченно вздохнувших зрителей. Все мое внимание было приковано к индейцу с ножом.

Тот зарычал как-то по-звериному и ловко развернулся, уходя из-под моего удара сверху вниз. Но упустил момент, когда мне пришлось бороться с инерцией своего тела, чтобы отпрянуть от возможного выпада с его стороны. Однако рокового укола не последовало, и я быстро отступил на пару шагов назад. Торопиться мне было некуда. Нанесенная рана должна была изматывать его. И рисковать, нападая, не имело смысла. С маленьким ножиком и одной рукой было гораздо логичнее дожидаться его выпадов, пытаясь ловить на неосторожных движениях.

Из-за макушек деревьев послышался едва слышимый звук рассекаемого крыльями воздуха. И почти над самой головой раздалось громкое карканье. Три вороны быстро пролетели над нами в сторону реки и скрылись за вигвамами. Вождь, словно дикий зверь, прыгнул ко мне и резким движением сделал выпад, пытаясь достать острием длинного ножа. Но я отпрянул в сторону и тут же ринулся на встречу ему, готовясь нанести еще одну резанную рану.

Однако на этот раз он предугадал мои действия и мгновенно ускользнул, махнув рукой. Острое лезвие пронеслось у моего живота, лишь едва задев рубаху. И пока он разворачивался ко мне лицом, отступая назад и гася энергию тела, я продолжил натиск, сделав быстрый выпад в его сторону. Лезвие ударило по руке, выбивая оружие из сжатой ладони. Нож индейца отлетел в сторону и упал в снег. На рукоятке были кровавые потеки. Он опустил руку вниз. С рассечённых пальцев капала кровь. Она маленькими красными пятнами впитывалась снегом. Как кровь раненого волка, обреченного на смерть. Оставалось сделать последнее движение и закончить все.

Я быстро прыгнул в его сторону. Но он перехватил мою руку и неожиданно резко и ловко развернувшись, бросил меня на землю. Упав, я перевернулся на спину, готовясь вскочить и снова драться. Но, как ни странно, вождь не стал поднимать свой нож. Вместо этого он стоял и ждал, когда я поднимусь. Я не заставил его долго ждать. И поднялся на ноги, готовясь снова кинуться на индейца. За моей спиной раздался голос Грязного Коня. Он разговаривал с кем-то из толпы. Видимо, наша схватка все-таки заинтересовала его. И теперь он, присоединившись к остальным индейцам, делал предположение, за кем останется победа.

Где-то вдалеке хрустнула ветка. Но никто из индейцев не обратил на нее внимание. Толпа увлеченно наблюдала за схваткой. Я тоже не заметил. Все мои мысли были заняты вождем, стоящим передо мной. Пора было заканчивать представление. И я ринулся на него. Я не пытался больше ударять, а просто быстро шел на вождя, заставляя отступать назад. Но он, сделав пару шагов, вдруг остановился, и мы столкнулись вплотную. Улучив момент, я приставил нож к его горлу и сильно надавил, давая понять, что он в моей власти. Из-под лезвия потека тонкая струйка крови. Вождь не двигался и молча смотрел на меня каким-то тусклым, безразличным взглядом.

– Я не хочу убивать тебя, Негой Хаа ти! – крикнул ему в лицо. – Я могу помочь тебе. Переведи! Эй ты, Грязный Конь. Слышишь меня?

За спиной раздался грубый голос Грязного Коня.

– Ты можешь мне продать то, что от тебя требует Француз. И Белые Люди сюда больше не придут. Здесь буду только я. Никто больше не потревожит Землю Волков, и ваше племя будет жить в мире, как и раньше. А с Французом я сам разберусь. Он станет моей проблемой, а не вашей.

Выслушав Грязного Коня, вождь оскалился. В его глазах загорелись прежние злые огоньки. Он что-то выкрикнул мне, словно выплевывая слова, и вдруг резко придвинулся, не обращая внимание на приставленный к горлу нож. Лезвие вошло в его шею довольно глубоко, и из-под него потекли обильные ручьи крови. Но он этого словно не замечал. В его потухших глазах вновь вспыхнул огонь. Непримиримый и бескомпромиссный. Он вдруг резким, едва заметным движением перехватил мою руку и, отпрянув назад, извернулся, заводя ее мне за спину. Если бы у меня была вторая рука. У этого старого индейца не было бы ни одного шанса меня победить. Но с одной рукой справиться с ним было сложно. Однако все же я попытался. Пнул его со всей силы по ноге и, воспользовавшись моментом, вырвался. Резко развернулся и приготовился кинуться на вождя, чтобы прикончить. Удар, видимо, был достаточно болезненным, и вождь наклонился, ухватившись за колено ладонями. Но закончить дело я не успел. Вдруг раздались выстрелы. Несколько индейцев из толпы упали в снег. Белая дорога под ними почти сразу покраснела от крови. И за спинами окруживших нас с вождем людей послышались крики женщин, которые перебивали воинственный клич индейцев.

Часть 2. Глава 20. Война племен.

Они появились внезапно. Словно невидимые духи, жаждущие крови и возмездия. Индейцы умеют ходить по лесу так, что их почти невозможно заметить. И мы, увлекшись схваткой, не слышали приблизившихся воинов Быстрой Реки. Они выскакивали из густых кустов, окружавших лагерь. И, как дикие звери, набрасывались на ничего не ожидавших людей. В дело шли ножи и ружья. Гремели выстрелы, наполнявшие воздух запахом гари и криками женщин.

Несколько людей около нас упали после первых же выстрелов. Они не шевелились. Остальные тут же бросились в разные стороны. Но пули индейских ружей доставали их. И люди падали на землю, словно мешки. Как будто из них мгновенно, одним ударом выбили жизнь. А некоторые, те, что не погибли мгновенно, как будто спотыкались о невидимую преграду и, инстинктивно выкинув вперед руки, валились в снег. Царапая его руками и корчась в предсмертных муках. Повсюду начали раздаваться громкие крики раненых. И словно булькающий хрип, перемежающийся с отчаянным стоном.

Я смотрел на вождя. Тот окинул меня взглядом, полным злобы и какой-то едва уловимой растерянности. После чего быстро развернулся и захромал прямо на пятерых или восьмерых индейцев. Которые стояли возле кустов и направляли ружья в нашу сторону. Мой взгляд упал на широкую дорогу. Только теперь я смог разглядеть нападавших. Их было много. Несколько десятков. На их лицах были черные и красные полосы, придававшие им устрашающий дикий вид. В глазах этих людей горел тот-же огонь, что и в глазах вождя. Неукротимый, нечего не слышащий, не видящий огонь, который хотел крови. Убийства ради убийства. Мести ради мести.

За стрелявшими по нам индейцами громко визжала какая-то женщина. Она стояла на коленях, вскинув руки к огромному мужчине, схватившему ее за волосы. Индианка ловила его сильную, сжатую в кулак ладонь, в которой блестел сталью острый индейский нож. Я видел, как лезвие сверкнуло на солнце. Женщина хотела жить и, видимо, умоляла ее не убивать. Но этот нож. Он мелькнул подобно молнии. И из шеи женщины вырвался красный фонтан крови. Крик прекратился. До меня донесся клокочущий звук. От которого в моих глазах весь мир словно окрасился в красный цвет. Звук смерти. Наверно, я закричал. Я этого уже не слышал. В ушах стоял этот ужасающий звук вырывающейся из горла женщины кровавой струи. Снег вокруг нее почти моментально окрасился в красный жуткий цвет.

Возле моего уха что-то просвистело. Я не понял, что это было. И лишь отметил, что рядом. Один из мужчин, недавно смотревших нашу с вождем схватку, выскочил из ближайшего вигвама с ружьем в руках. Но тут же из его головы вырвалась что-то красное с кусочками белого и желтого. Он упал на дорогу, выронив оружие. Я хотел было схватить его, но мои ноги словно окаменели. Они отказывались двигаться. И я стоял, словно в каком-то трансе, молча взирая на происходящее.

Молодая красивая девушка пыталась вырваться из рук двоих нападавших. Она брыкалась и лягалась, отбиваясь от здоровых мужиков. Ладонь одного из них ухватилась за ворот ее легкой нижней рубахи из кожи карибу. Через мгновение одежда лопнула по швам, обнажая девичье тело. Индианка громко вскрикнула и пнула этого индейца. А потом, схватив обрывки рубахи и прижав к своему телу, неожиданно отпрыгнула в сторону, воспользовавшись замешательством, и бросилась прочь. Оба индейца кинулись за ней. Но девушка бегала быстро. Я молился, чтобы она успела убежать. И радовался, когда эти двое спотыкались об лежавшие на дороге трупы людей. Девушка успела. Она нырнула в один из вигвамов. Но индейцы нырнули за ней. Через несколько мгновений они выволокли ее за волосы на снег. Все также прикрывающуюся обрывками одежды. Обреченную и беспомощную. Нож вонзился в ее спину, и она громко вскрикнула. Глаза девушки словно затуманились. Стали стеклянными и безжизненными. Рука, державшая индианку, отпустила, и девушка повалилась лицом в притоптанный снег, похабно выпятив мягкое место. Индейцы заржали. Им явно убийство доставляло удовольствие. Один из них толкнул ногой безжизненное тело, от чего то опрокинулось на бок. Он плюнул, что-то презрительно произнес и, потеряв к мертвой интерес, направился в сторону вигвама, где пыталась спрятаться индианка.

Вождь молча шел на стрелявших по нам индейцам. Я как завороженный смотрел в спину этого человека. Он даже не пытался пригнуться. Словно им владело только одно желание. То желание, которое охватило и мое сердце. Остановить все это. Остановить этих обезумевших от вида крови людей. Вдруг его рубаха лопнула возле шеи. Пуля прошла мимо, лишь слегка задев. Вождь не остановился. Он, казалось, даже не заметил этого. Его безоружные руки сжались в кулаки так, что костяшки пальцев стали белыми, как снег под ногами. Один из стрелявших навел на него ружье. Не знаю почему, но я чувствовал, что именно на него. Он, не торопясь, целился в вождя. Как механические часы, точно отлаженный механизм которых не знает ни жалости, ни сожаления. Вождь шел прямо на него. Наверно, он обезумел. Палец на спусковом крючке чуть дрогнул и потянул спуск.

Раздались выстрелы. Позади меня кто-то стрелял. Я не сразу это понял. Только после того, как индеец, целившийся в вождя, внезапно покачнулся. Он успел сделать выстрел, но пуля прошла мимо. Индеец упал на колени, и тут же несколько пуль вонзились в его грудь, откидывая назад. Еще двое индейцев с ружьями упали возле кустов. Один из них затих сразу. Второй елозил ногами по снегу и громко кричал от боли. На миг мои глаза встретились с его глазами. Там была боль. Только боль. И ничего больше. Еще одна пуля прошила его тело. На кожаной куртке появилась маленькая дырочка в районе сердца, и на снег с другой стороны брызнуло красное. Через несколько мгновений он затих.

Остальные индейцы с какой-то звериной ловкостью перескочили через дорогу и спрятались за вигвамами. Между ними и людьми позади меня завязалась перестрелка. Вдалеке, там, где был Дом Женщин, громыхнул выстрел, и все заволокло белым дымом. Я с трудом разглядел индианку, державшую в руках большое древнее ружье. Кажется, ту самую, что заходила в жилище вождя за вещами для младенца. Рядом с ней на снегу лежал убитый индеец. Почти в тот же миг из ее спины вырвалось несколько красных облачков, и она рухнула возле него. Вадзаих! – пронеслось в голове. Я рванул туда, где была индианка. Несколько пуль ударилось о снег, подняв белые фонтанчики. Но я не обращал на них внимания. В голове что-то шумело, подобно рою диких пчел. И звенела одна мысль: «Быстрее»! Лишь краем глаза я заметил вождя. Он нырнул внутрь своего жилища и исчез за занавеской.

Нападавшие, услышав ожесточенную стрельбу, бросились на помощь своим воинам. Несколько индейцев, выскочив из вигвамов, перебежали через дорогу и, сев на колено, вскинули ружья. Наверно, тоже самое происходило и за моей спиной. Несколько пуль просвистело мимо меня. Я бежал. Еще несколько человек бросили своих жертв и побежали мне на встречу. Один выстрелил прямо на ходу. Мимо свистели пули. И, сделав несколько шагов, я было удивился, что не одна из них не попала в меня.

Перед глазами тряслась дорога. Вигвамы качались из стороны в сторону в такт шагам. Какой-то мальчик выскочил из одного из жилищ и, что-то крича, кинулся к лежавшей на земле женщине. На его лице блестели слезы. Оно было влажным и сморщенным, как у маленького старичка. Повсюду валялись трупы. Женщины, несколько мужчин. Видимо, те, кто не пошел смотреть на нашу схватку с вождем. Снег был покрыт красными пятнами. Грязными пятнами. Снег впитывал в себя кровь и маленькими комочками лежал на белом. Рядом с большими лужами подле умерших. Как будто их разбросала щедрая рука неведомого сеятеля, решившего засадить дорогу семенами смерти.

Позади гремели выстрелы. Рядом со мной тоже что-то громко бахнуло, и слева выросло белое облачко пороховых газов. Стрелявший индеец с обезображенным звериной маской лицом кинул на меня злобный взгляд. Я узнал его. Это был один из тех, что хотели отдать меня вождю или вовсе убить. Еще там, в племени Холодной Реки. Он сверкнул на меня глазами и, что-то выкрикнув, наставил свое ружье. Я перешел на шаг и, не спуская с него взгляда, осторожно направился мимо.

Маленький мальчик подбежал к мертвой индианке и, упав на колени, обнял. Странно, но он не заплакал. Лишь тихонько всхлипнул. Как-то по-детски. Пронзительно. Индеец перевел глаза в сторону. На мальчонку. А потом, что-то крикнув мне, снова прильнул к ружью, но теперь уже выцеливая кого-то за моей спиной. Я обернулся. Мальчишка, сам того не понимая, спасший мне жизнь, лежал на еще теплом теле той самой. Молодой индианки, которую зарезали двое мужиков. Его маленькие ручки трогали тонкими пальчиками большую кровавую рану на ее голой спине. Но безжизненные, неподвижные глаза женщины уже ничего не видели. И совсем недавно нежные заботливые руки неестественно раскинулись на снегу. Она уже не могла его обнять.

Мальчик, заметив мой взгляд, повернул голову. На маленьком сморщенном лице были слезы. Блестящие слезы. Его губы что-то шептали. Но за грохотом выстрелов ничего не было слышно. Его пальчики, измазанные кровью, прикоснулись к лицу, вытирая влажные глаза. И по нему размазались красные пятна. Мальчик смотрел на меня, словно я мог вернуть к жизни лежащую женщину. В его маленьких черных глазах было нечто страшное. Нечто глубокое. Тоскливое. Взрослое. Невольно я опустил взгляд. Он тихо всхлипнул и, упав на молодую индианку, затрясся, гладя мертвое тело маленькими ручонками.

Поравнявшись с вигвамом, откуда выскочил мальчишка, я, наконец, смог оторвать взгляд от снега под моими ногами. Занавеска была сорвана и валялась на земле. За ней, в глубине жилища, все было перевернуто. Валялись перевернутые лавки. Какие-то вещи. Одна из деревянных скамей лежала одним концом в огне и уже принялась ярким пламенем, подбиравшемся к мертвому телу мужчины. Он сжимал в одной руке ружье, воспользоваться которым, очевидно, не успел. А за ним. В самом дальнем конце, зажавшись, словно маленький зверек, сидела девочка. И хлопала большими, настороженными и не понимающими глазами.

Мимо просвистела пуля. Я не заметил ее. Просвистело еще что-то. И вдруг я почувствовал жгучую боль в правой руке. Дотронулся до нее левой. И только сейчас заметил небольшой нож, который держал все это время. И совершенно забыл о нем. Почему-то он показался мне чем-то отвратительным. Словно это им убили ту женщину. Я отбросил его в сторону и принялся осматривать рану. Рубаха на правом плече была порвана. Из-под дыры на как будто лопнувшей коже, из которой она была сшита, текла кровь. Рана была не глубокой. Пуля просто чиркнула по руке. Но боль была такая, будто по ней ударили кувалдой. Я поморщился. И видимо, на моем обезображенном лице появилась маска чего-то очень страшного. Девочка вдруг закрыла глаза маленькими ладошками и заплакала. Я отвернулся и поплелся мимо. К Дому Женщин. До него оставалось совсем не много. Лишь пара хижин, возле которых лежали тела мертвых людей. Убежишь из кожи, где прятались дети.

Дурнота подступала к горлу. Что-то внутри меня пыталось вырваться наружу. Голову мутило. И дорога перед глазами то и дело пыталась куда-то перевернуться. Взмыть вверх. И опрокинуться на землю. Я сдерживался из всех сил, чтобы не упасть. Но, кажется, даже ноги хотели прикоснуться коленями к розоватому снегу. И потому норовили пригнуться. Мимо меня снова что-то просвистело и ударило в дерево за самым краем лагеря. На нем вдруг появилась большая дырка. Даже отсюда, ярдах в двадцати, виднелась большая размытая белая точка на стволе. А под ней –куски облетевшей темной коры на снегу.

Безразлично отведя от нее взгляд, я повернулся и остановился. Окинул взглядом вигвам, где была Вадзаих. Меня качнуло, и перед глазами все поплыло. Мир вдруг принялся кружить. Возникло ощущение, что он уходит из-под ног. И я инстинктивно ухватился за край кожи у входа в дом. Третья точка опоры вернула ногам твердость. Оглянулся в сторону стреляющих друг в друга индейцев. На другом конце лагеря все было точно так же. Дорога, усеянная трупами женщин и мужчин. Кажется, даже несколько детей лежало среди них. Всюду стоял белый дым. И тошнотворный запах сгоревшего пороха. Люди стреляли друг в друга. Всюду текла кровь. Отбивавшихся уже было мало. Их обстреливали с обоих сторон. А на том месте, где мы дрались с вождем, виднелись мертвые тела и красный снег. Красный, словно его облили чем-то липким, скользким, как там, в хижине. Я отвернулся, давя внутри себя позыв тошноты. Чуть отдышался, приходя в себя, и вошел внутрь.

Вадзаих лежала на настеленных по всему полу толстых пушистых шкурах возле костра. Она была укрыта такой же толстой тяжелой шкурой, из-под которой выглядывала маленькая лысая головка младенца. Казалось, девочка спала безмятежным сном. Глазки были закрыты. А крохотный носик уперся в шею матери. Индианка вскинула на меня испуганные глаза. И вдруг в них загорелся теплый огонек. Она что-то прошептала. Не разобрав слов, я махнул рукой и, не раздеваясь, прошел. Я хотел лишь прикоснуться к ребенку. Но индианка вдруг махнула рукой в знак протеста. Я остановился и удивленно посмотрел на нее. Она что-то причитала, но я не мог понять слов. Она махала куда-то в сторону. Словно выгоняя меня из вигвама. И показывала туда, где дорога покидала лагерь. Я бросил удивленный взгляд на нее. Вадзаих что-то громко крикнула, и младенец проснулся.

Девочка потянула маленькие ручки и сморщила личико, словно пытаясь заплакать. Но у нее вырвалось лишь какое-то кряхтение. Она ухватилась пальчиками за волосы индианки и снова провалилась в сон. Вадзаих вновь махнула рукой, прогоняя меня. И я подчинился. Лишь на выходе остановился. Бросил взгляд на индианку. В ее глазах стояли слезы. Она что-то выкрикнула и махнула рукой. Я отвернулся и вышел.

В этот же миг мимо просвистела пуля. Она подняла небольшой фонтанчик снега чуть в стороне. И я отпрянул назад. Внутрь жилища. На шкуре стены слева появились маленькие дырочки, через которые пробивались тонкие лучики света. Такие же дырочки возникли на противоположной стороне, словно зеркальное отражение. Я инстинктивно пригнулся и замер в ожидании, когда неизвестный стрелок прекратит стрелять. Вадзаих что-то говорила. Я не мог разобрать что, но в голосе чувствовалась тревога. Вдруг совсем рядом громко хлопнуло. Кто-то около самого входа стрелял. Хлопнуло еще раз. Потом еще. И все стихло.

Шкура на входе качнулась, и во внутрь завалился похожий на небольшого медведя индеец. Его лицо и руки были испачканы в крови. А повернутый набок нос придавал выражение звериной дикости. Он окинул взглядом нас с Вадзаих и опустил глаза, стараясь не смотреть на женщину. Что-то произнес. Индианка ответила. Мой взгляд упал на короткое ружье в его больших лапах. Казалось, оно еще дымилось.

Выстрелы становились все громче. Словно индейцы приближались. Вошедший махнул мне рукой, зовя за собой, и неожиданно резко для такого здоровяка выскочил на дорогу. Я видел, как он с ловкостью рыси метнулся в сторону и исчез из вида за стенами жилища. Бросив взгляд на Вадзаих, последовал за ним. Глаза индианки были напуганы. Они не выходили из головы, и я чуть не запнулся за что-то на выходе. Но вовремя спохватился и взял себя в руки. Индеец стоял между двух вигвамов и целился куда-то в сторону реки. Со стороны, где недавно была перестрелка, к нам бежало несколько индейцев. Еще несколько стреляло прямо с дороги, куда-то за жилища. В том месте, где отстреливались воины Ручья Волков, лежало множество трупов. И больше не стреляли.

Я подошел к индейцу с повернутым набок носом и посмотрел в ту сторону, куда он целился. Бахнул выстрел, и перед нами выросло большое белое облако дыма. Внезапно я разглядел где-то за ним расплывчатые фигурки людей. Их было совсем не много. Всего лишь несколько человек. Люди бежали через реку. Они петляли, запинались, но поднимались вновь и бежали. Вдруг один из них словно натолкнулся на невидимую преграду. Возле головы сверкнуло что-то красное, и он, вскинув руки, полетел вниз. Тело перевернулось на земле несколько раз, пока не остановилось окончательно.

Где-то за ними, чуть в стороне, появилась еще группа людей. Те бежали следом за первыми, то и дело окутывая себя небольшими белыми облачками выстрелов. Я вгляделся. Среди убегающих виднелся крепкий и высокий силуэт Грязного Коня. Он выделялся среди всех, и спутать его было невозможно. А рядом с ним бежал какой-то плотный, крепкий. Похожий на вождя. Но оба бежали очень быстро. Слишком быстро для старика. Они из отстающих вскоре возглавили группу, обогнав всех остальных.

Грязный Конь и индеец рядом с ним вели убегавших через самое опасное место реки. И те, что их преследовали, были вынуждены обходить этот участок стороной на почтительном расстоянии. Но бежать по тонкому льду быстрого потока было самоубийством. И река забрала с людей дань. Самый последний, который был, видимо, наиболее грузным из всех, вдруг исчез. Это произошло настолько быстро, что я даже не поверил своим глазам. Он только что бежал, и вдруг на том месте, где он был, появилось большое черное пятно от воды, выплеснувшейся на белый снег. Наверно, он не успел даже вскрикнуть, как его затянуло течением под лед. И бегущие впереди этого не заметили. Они продолжали бежать и не оборачивались.

А индейцы продолжали стрелять. И к тому времени, как убегавшие перебрались на другой берег, их осталось всего трое. Еще несколько человек остались там. На белом снегу, испещренному темными пятнами проталин. Они лежали, раскинув руки и ноги. Один из них еще шевелился. Он елозил по снегу ногами, словно пытаясь ползти. Но выстрел индейца с повернутым на бок носом пригвоздил его к реке навечно. На спине появилось большое красное пятно, и индеец уткнулся лицом в снег. А Грязный Конь и двое людей с ним пытались забраться на крутой высокий склон, ставший перед ними стеной, ограждающей от густых кустов на верху.

Индейцы, бежавшие чрез реку за ними, начинали сокращать дистанцию. Но им требовалось еще обойти опасный участок реки. А это давало лишние двести ярдов форы убегавшим. Я напряженно наблюдал за погоней.

Где-то вдали. Там, где находилась Земля Волков, появилось черное пятнышко. Прищурившись и напрягая зрение до предела, я едва смог разглядеть очертания. Словно волки неслись в нашу сторону. Они бежали, казалось, строем друг за другом. А за ними неслось что-то огромное, похожее на разъяренного медведя. Этот зверь как будто преследовал стаю. А может быть, они были за одно? Внезапно пятно остановилось и, судя по всему, развернулось. Теперь я мог наблюдать процессию сбоку. Все сомнения рассеялись. Это была собачья упряжка. Три пары собак впереди, как три расплывчатых пятна. И нарты с человеком позади, похожие на одно большое пятно. Длинный Билл, – мелькнуло в голове. Он побывал в хижине и ехал к вождю. Нарты повернули назад и начали удаляться. Я глядел в сторону убегавшего бандита и не мог сообразить, рад этому или нет.

Трое индейцев уже почти забрались на самую вершину. Грязный Конь исчез в кустах. За ним вскарабкался второй. Третий уже ухватился за куст, росший на вершине, но вдруг рядом с его рукой взметнулся фонтанчик снега. Он отпустил ветку и едва не соскользнул вниз. Но чудом зацепился за что-то и, видимо, позвал на помощь. Индеец, забравшийся после Грязного Коня, вынырнул из кустов и ухватил того за одежду. Но в тот же миг пуля вонзилась в спину барахтавшегося на склоне человека, и тот обмяк. Его руки безжизненно упали вниз, а голова откинулась назад. Индеец, державший его, бросил взгляд в нашу сторону. Теперь я узнал его. Это был вождь. Я почувствовал, как его глаза обожгли нас. Он что-то выкрикнул, похожее на рычание, отпустил мертвое тело и растворился в густых кустах.

Часть 2. Глава 21. Переполох в Форте-Юкон.

После ночного происшествия в доме врача весь Форт-Юкон гудел, подобно пчелиному улью. В каждом доме, в каждом закоулке поселения слышались фразы: «А вы знаете…», «А ведь, казалось бы, добропорядочный господин…», «Нет, нет, не верю. Эта миссис Кенди явно что-то скрывает». «Да, да, вы правы. И мисс Анет, знаете ли, та еще штучка. Уж поверьте моим седым волосам. Видано ли, чтоб девушка из хорошей семьи да к индейцам…». Или, например: «К порядочным дамам мужчины по ночам не забираются».

Впрочем, самих нарушительниц спокойствия людские пересуды мало волновали. На утро после происшествия, немного успокоившись, миссис Кенди вполне ясно выразила свое мнение на сей счет, сказав Главе:

– В наше время приличные женщины в вояж без пистолета не отправляются.

И прибавила несколько весьма нецензурных выражений в адрес всех, у кого данное высказывание вызывало недоумение.

А таких было весьма немало. В доме мистера Джефри с самого утра собралось много народу. Как только стало известно о ночном происшествии, к нему потянулись жители со всех сторон поселения. Люди недоумевали и возмущались. Некоторые из них прочили отдать миссис Кенди под суд, называя ее убийцей и другими грязными словами. Другие твердили: «Подождите, подождите, с этим делом что-то не чисто. Тут надо бы разобраться». Согласия между ними не было. И споры часто заканчивались словесными перепалками, от которых возникала еще большая неразбериха и шум.

– Но все же, миссис Кенди, – вскинул брови Глава и окинул взглядом собравшихся в гостиной мужчин. – Объясните, как все это произошло. Нам крайне интересно знать.

– Я же говорила вам, что этот мистер Джефри – бандит! – воскликнула миссис Кенди, сидя в кресле гостиной и вытирая платочком глаза. – Будто я сама просила его лезть в мою комнату.

Мисс Анет, сидевшая подле матери на подлокотнике, молча бросила неприязненный взгляд на Главу и обняла миссис Кенди.

– Да, тут сомнений нет. Мистер Джефри действительно каким-то образом оказался в комнате миссис Кенди, – просипел в усы какой-то господин в шляпе.

Мисс Анет видела его несколько раз. Кажется, он служил в торговой компании не то грузчиком, не то траппером.

– Но чего ему понадобилось там? – усмехнулся священник.

– Не смейте смотреть на меня так! – воскликнула миссис Джефри, сидевшая в другом кресле и так же, как мисс Кенди, вытиравшая мокрые глаза. – Мой муж был честным человеком. Он не изменял мне.

– Но все же мы вынуждены верить фактам, – усмехнулся мистер Смит. – Знаете, в торговом деле все опирается на факты. И если бы я верил в чудеса, то никогда не достиг бы своего положения.

– Миссис Кенди, расскажите нам, как это произошло, – строго посмотрел на нее Глава.

– Я уже рассказывала, – всхлипнула миссис Кенди. – Проснулась, а он лежит на мне. И лицо подушкой накрыл. Задушить пытался. Я хотела скинуть его. Но он то вон какой. Куда мне. А ведь уже задыхаться начала. Все думаю, смерть моя пришла. Рукой попыталась револьвер взять. Но где ж там. Ваза эта проклятая упала и все тут. Еле дотянулась. Ну и стрельнула. Еще бы чуть-чуть и придушил бы меня, гад.

– Револьвер в вазе, – прыснул смехом мужик с усами.

– В вазе, конечно, – пожала плечами миссис Кенди и громко высморкалась. – Не с собой же мне его таскать.

– Я сама слышала, как мистер Джефри пробирался к комнате мамы, – выпалила мисс Анет. – Мне не спалось ночью. И я все слышала. Я думала, это грабители. И испугалась до ужаса.

– Посмотрите-ка, – озадаченно проговорил мистер Льюис, – Ключи в замочной скважине. Как будто ее открывали снаружи.

– Кто ни будь трогал эту дверь? – поинтересовался Глава у присутствующих.

– Да где же тут заметишь, – сквозь слезы бросила миссис Джефри.

– И то правда, – задумался Глава. А потом, обрадовавшись пришедшей мысли, хищно улыбнулся и произнес:

– А чьи это ключи? Это ключи вашего мужа? Миссис Джефри, вы узнаете их?

Та бросила взгляд на болтающуюся в дверях связку и утвердительно кивнула.

– А где вы их храните?

– Они всегда были в ящике стола в нашей комнате. Мы держали их на всякий случай. Вдруг какой ни будь ключ потеряется. Всегда хорошо иметь запасной комплект.

– Значит, взять их мог только мистер Джефри?

– Не знаю я ничего, – миссис Джефри уткнулась в платок и громко зарыдала.

– Да что вы женщину мучаете! – воскликнул кто-то.

– А то, что ее муж пытался убить мою мать, вас не трогает! – выкрикнула мисс Анет.

– Вы, миссис Кенди, всегда закрываете дверь в спальню на замок? – поинтересовался мистер Смит.

– Нет, но после той ночи, стала запирать, – всхлипнула миссис Кенди.

– После какой ночи? – изумился священник. – Мистер Джефри до этого уже приходил в вашу спальню?

– Нет, все не так! – окинула его взглядом миссис Кенди. – Я уже говорила уважаемому Главе, – она поднесла к глазам мокрый платочек и аккуратно вытерла слезу. – Если бы вы послушали меня! А теперь, – миссис Кенди снова громко зарыдала, спрятав лицо руками.

– Миссис Кенди имеет ввиду ту ночь, когда ей послышалось, будто к покойному мистеру Джефри кто-то заходил, – скривился Глава.

– Не кто-то, а самый настоящий бандит! – воскликнула та.

– Ну, там не совсем понятно… – буркнул Глава.

– Пришел и давай тут реветь, как медведь какой-то! – возмутилась миссис Кенди. – Я все слышала. Они о Французе говорили. И все там понятно было. Этот ваш мистер Джефри тому бандиту указания давал. Говорил, что какую-то женщину надо в Доусон доставить, чтобы она до индейцев не добралась. Я тогда подумала, что они про мисс Анет говорят. Они как раз с мистером Льюисом в индейский лагерь поехали. Испугалась так, что ночами спать не могла. И все там понятно было. Я говорила вам, что он бандит. Если бы вы поверили, то всего этого не случилось бы.

По толпе пробежал тихий шепот. Люди оживились. На их лицах вдруг появилась озабоченность. И со всех сторон начали раздаваться возгласы: «Француз…», «Да, да, знаете, это тот самый бандит, который индейцев грабит…», «Да знаю, что вы мне…», «Неужели мистер Джефри…», «Вот баба дает! Наворотила дел, а теперь…», «И когда уже этого негодяя вздернут? Сколько же можно…».

– Ну тихо! – выкрикнул Глава, – Чего расшумелись. Не мешайте допрашивать.

– Да, да, интересно, – словно мартовский кот протянул мистер Смит. – Так что же это получается, мистер Джефри за одно с этим Французом? А кроме вас, того бандита кто ни будь слышал?

– Да врет она все! – выпалила миссис Джефри. – Не было ничего такого. Я бы обязательно услышала. Никакие люди к нам не приходили по ночам. Дудки все. Убила моего мужа! А теперь выкрутиться хочешь? – она гневно сверкнула глазами на миссис Кенди.

– Да вам то тоже доверия не много, – усмехнулся мистер Смит. – Как говорится, муж и жена – одна сатана.

– Да как вы смеете! – воскликнула миссис Джефри.

– А можно я тут, – протиснулся сквозь толпу какой-то мужичок в поношенной одежде и с густой бородой. – Я тут хотел, – поправил он сбившуюся куртку, выбравшись на свободное место у Главы. – Так вот, значит. Выхожу как-то раз ночью на улицу. Собаки чего-то разлаялись. Я еще думаю, – странно это. Чего бы они среди ночи-то. Никак волки пришли. Смотрю, а нет. Нету никого. А там, значит, бугорок такой есть, за домом-то моим. Ну, я к собакам-то подошел, чтоб успокоить их, значит. А тут глянул, из-за бугорка-то этого упряжка выскочила. И мужик такой. Крепкий. И глаз у него не добрый. Зыркнул на меня. И такая, знаете, злость у него в глазах-то была. Вот чистый дьявол во плоти. И нарты у него какие-то странные были. А уж собаки, так и говорить страшно. Чистые волки. И глаза у них светились как-то не хорошо. Как будто не живые они сроду.

– Это вы, мистер Джонсон, наверно, бутылочку Аляскинского Виски приговорили, вот вам и померещилось, – прервал его кто-то из толпы.

– Да ни чуть, – возмутился тот. – Я хоть и пьяный, а дьявола от человека отличить сумею.

– Не исповедимы пути твои Господи, – перекрестился священник.

– Да, да, – продолжил мистер Джонсон. – Смотрю, а этот демон прямо к дому мистера Джефри повернул. Ну, я перекрестился и обратно к себе убежал. А то как же с дьяволом-то бороться.

– Да ведьма она! – выкрикнул кто-то.

По толпе пробежал настороженный шорох.

– Подождите, подождите, – поднял руку вверх Глава. – Тут дело не понятное. Надо разобраться.

– Да чего тут не понятного! – выкрикнул кто-то. – Как эти две дамы появились в нашем селении, так и началось. То этот Бандит Савьер умер, теперь вот еще мистер Джефри. Индейцы со всех окрестностей пришли. Говорят, что на них какие-то негодяи нападают. Что дальше будет? Гнать их надо от сюда. Пусть идут куда хотят, только чтобы у нас больше не появлялись.

– Да куда же их? – возразил другой голос. – Мороз стоит вон какой. Что же мы, не люди, что ли?

– Не знаю, люди или не люди, – ответил прежний, – А все ж таки лучше бы они уезжали отсюда и побыстрее.

– Но надо все-таки разобраться с ночным происшествием, а потом уже и решим, что делать – утихомирил мужчин Глава.

– Ну, с этим делом все ясно, – громко произнес мистер Смит, привлекая к себе всеобщие взгляды. – Комната открыта со стороны гостиной, значит, мистер Джефри сам ее открыл. Да и ключи эти находились у хозяев. Мистер Джефри сам пробрался в комнату миссис Кенди. Это очевидно, как день. А дальше произошло неизвестное нам. И мистер Джефри теперь мертв. Но все же. Что могло понадобиться ему в спальне пожилой женщины среди ночи? Если учесть, что миссис Кенди в чем-то его подозревала и делилась своими подозрениями с другими жителями нашего поселения, то вывод абсолютно логичен. Мистер Джефри был действительно замешан в каких-то незаконных делах. А потому пытался убить свидетеля. Я склонен поверить миссис Кенди. Это наиболее правдоподобная версия произошедшего.

Толпа смолкла. Мужчины стояли, обдумывая слова мистера Смита. Даже женщины как будто стали плакать чуть тише, чем до этого. Лишь священник что-то шептал, закрыв глаза, и крестился, словно не замечая ничего вокруг. Так продолжалось несколько минут. Пока гостиную не сотряс громкий бой часов. Они ударили подобно грому, заставив людей вздрогнуть от неожиданности.

– Тьфу ты, черт! – выругалась миссис Кенди. – Чуть сердце не остановилось.

Да уж, – протянул Глава.

– Так, а чего же все-таки делать-то будем? – выкрикнул кто-то.

– Да уж. Делать, – задумчиво произнес Глава.

– Да чего тут делать, – усмехнулся мистер Смит. – С делом все понятно. Тут есть кто ни будь не согласный со мной?

Мужчины молча смотрели то на него, то на Главу.

– Ну, вот и решено! – воскликнул мистер Смит. – Значит, так и решим. Миссис Кенди не виновна, и судить ее не в чем. Но возникает другая проблема. Этот проклятый Француз. Он забрался настолько глубоко, что даже среди нас могут быть его люди. И с этим надо что-то делать. Мы не можем допустить, чтобы всякие бандиты творили беззаконие на нашей земле. Его необходимо искоренять. И надеяться, что проблема разрешится сама собой, больше нельзя.

– Но что же вы предлагаете? – бросил Глава.

– Надо немедленно известить командование армейского гарнизона в Форте-Гиббон. И отправить Федеральному маршалу письмо с просьбой изловить этого Француза.

– А еще было бы не плохо запросить продовольствия. А то с таким наплывом индейцев все церковные запасы скоро подойдут к концу, – оторвался от молитвы священник.

– Да, да! – выкрикнул сиплым голосом господин с усами и шляпой. – От этих индейцев спасу нет. один разбой. Того и гляди по домам лазить начнут, людей грабить.

– К нам уже залезли, – проворчал в толпе высокий мужчина. – Фунт муки украли. Только приготовил, чтоб супруга хлеб спекла. На минуту отвлекся и поминай, как знали. Проклятые индейцы. Повылазили из своего леса. Чтоб им пусто было.

– Я знаю, кто этот Француз, – сквозь слезы проговорила миссис Кенди. – Он нас от самого Сиэтла преследовал.

– Про мистера Полля мы уже слышали, миссис Кенди, – прервал ее мистер Смит. – Но не думаю, что вы правы.

– Вы и про мистера Джефри всегда так говорили, – сжала губы миссис Кенди.

– Нет, ну все-таки… – попытался возразить мистер Смит.

– Дорогой друг, – перебил его Глава. – Под подозрением все. И мистера Поля нельзя исключать.

– Вы не понимаете, – покачал головой мистер Смит.

– А о том, где мистер Леверт, что-либо известно? – бросил священник.

– Нет, – мисс Анет густо покраснела и отвела глаза. – Он у каких-то индейцев. А вождя надо искать в Доусоне. Больше мне о нем ничего не известно.

– Опять Доусон! – воскликнул Глава. – С этим мистером Левертом определенно что-то не так. Может, это он и есть Француз?

– Но какая связь между ним и мистером Джефри? – произнес мистер Смит, пожимая плечами.

– Да кто ж их знает, – пробурчал Глава.

– А я как-то раз видел, как они о чем-то шептались тайком от всех, – поднял вверх руку, чтоб на него обратили внимание, худой старик в черной шубе. – Иду как-то мимо палаточного лагеря. Тогда у нас еще старатели останавливались. А там, среди деревьев, подальше от всех, мистер Джефри и этот, как его. Леверет. Только меня увидели, и сразу сделали вид, что ничего не было. Дескать, даже не знакомые. Ну, меня чужие дела не интересуют. Я так и прошел, слова не сказал. А теперь-то вот оно чего. Вся правда наружу выбралась. Не зря этот Леверет с мистером Джефри тайком переговаривались.

– Ну, то, что шептались, не о чем не говорит, – осмотрел толпу Глава. – А хотя, черт его знает, – махнул рукой. – Я уже ничему не удивляюсь. Может, и вправду этот Леверт связан с бандитами. А то и вовсе сам Француз.

– Да как вы смеете! – вскрикнула мисс Анет, – обвинять невиновного. Вам на том свете припомнится. Вспомните Библию?

Толпа всколыхнулась, словно океанская гладь, и загудела тяжелыми мужскими голосами: «Ну даже не знаю…», «Чертовка! Знает, как поддеть…», «А может, и правда…», «Помяните мое слово, это сам дьявол ей язык длинный дал…», «Но все же столько совпадений не может быть случайностью…», «Да, да, вы совершенно правы…».

– Все. Тихо! – выкрикнул Глава. – С этим делом все понятно. Надо будет отправить срочное письмо в Доусон. Чтобы канадская Конная Полиция занялась поиском этого мистера Леверта. И в Ном телеграмму направить. Вы же с мистером Поллем в Номе встретились? – бросил он мисс Анет.

– Нет, мы там расстались, – удивленно вскинула та глаза. – Но мистер Полль сейчас не в Номе. Он присылал письмо мне из Скагуэя. То самое, что вы мне разрешили взять в доме мистера Смита.

– Из Скагуэя? – переспросил Глава.

– Возможно, он направлялся к Доусону через перевалы? – предположил мистер Смит.

– Все возможно, – покачал головой Глава. – Все возможно.

– Тогда надо отправить телеграмму в Ном, чтобы этого мистера Поля поймали и допросили. А за одно и в Доусон сообщить. Вдруг он там. И вообще, пусть ищут обоих. И мистера Леверта, и мистера Полля, – поделился мыслями священник.

– Да, думаю, такое решение будет наиболее правильным, – согласился Глава. – Ну что ж, – оглядел он примолкших мужчин в гостиной. – Надо кому-то в Форт-Гиббон ехать, чтобы телеграмму отправить. И кому-то в Доусон. Кто поедет?

– Ну, коли надо, – проворчал мистер Льюис. – Я могу в Форт-Гиббон отправиться.

– Мы не сомневались в вас, дорогой мистер Льюис, – облегченно улыбнулся Глава. – С Фортом-Гиббон разобрались. Теперь осталось решить, кто отправится в Доусон.

В гостиной воцарилась тишина. Даже стало слышно тиканье часов. Мужчины замолчали и старательно отводили взгляд, пытаясь рассмотреть что-то на половых досках.

– Нам в любом случае придется кого-то отправить, – четко выговаривая слова, произнес мистер Смит.

– Я могу отправить человека, – громко произнес неизвестно откуда появившийся вождь индейцев с огромным шрамом на лице. – У меня есть там дела.

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы взяли меня с собой! – воскликнула мисс Анет.

– Это большой переход. Вы не выдержите, – отрезал индеец.

– Где это видано, чтобы индейцам важную почту доверяли! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Вот вы и идите, – буркнул его сосед.

– Да черт с вами! – осадил обоих мистер Смит. – У меня тоже там дела были. Я хотел их до весны оставить, но коли возникла такая необходимость, то придется ехать. Мне этот Француз уже поперек горла стоит. Надо от него избавляться. Пока он мне все дело не угробил.

– Но вы же не откажете даме в услуге, – извиняющимся голосом проговорила мисс Анет.

– Да пусть едут отсюда. Обе! – выкрикнул кто-то.

– И по быстрее, – добавил еще чей-то голос из толпы.

– Да, вы правы, – задумчиво произнес мистер Смит. – Я возьму вас. И миссис Кенди тоже поедет с нами. Полагаю, так будет лучше всего.

– Ну вот и все, – Глава хлопнул в ладоши. – Коли дело разрешили, то попрошу всех расходиться. Пусть останутся только те, кто помогает миссис Джефри. Давайте, давайте. Знать ни хочу никаких возражений.

Часть 1. Глава 22. Снова в путь.

Индейцы, громко переговариваясь между собой, таскали из леса большие сучья для погребальных костров. На большой поляне с рыхлым, перепаханным ногами снегом уже лежало несколько десятков куч хвороста. Большие, черные, они возвышались над землей, подобно аккуратным, выровненным по краям сооружениям. Чем-то напоминавшим лесные хижины. Мужчины подтаскивали срубленные ветки и не очень толстые бревна. По одной закидывали на верх. Где их принимали другие, забравшиеся на кучи индейцы, которые специальным образом, о котором знали лишь они сами, аккуратно укладывали друг на друга.

После битвы прошло уже несколько дней. Тела убитых собрали в одну кучу на краю поляны. Кровь засыпало снегом. И о том, что здесь произошло, напоминали только детские глаза, в которых уже не было слез. Но вместо них там было нечто более страшное. Очень глубокое и тоскливое. Нечто взрослое. Которое заставляло опускать взгляд. И сжиматься от боли что-то внутри. Племени Ручья Волков больше не существовало. Индейцы убили всех мужчин. А оставшихся в живых женщин и детей приняли в свое племя. Законы этих мест были суровы. Как и сама природа вокруг. Справедливая месть всегда настигает обидчиков. Видимо, индейцы как-то прознали про то, кто стоит за нападением на их лагерь. А за действия вождя отвечает все племя.

Я стоял в стороне и молча наблюдал за ними. Мое желание помочь воины племени отвергли. А настаивать я не стал. Они смотрели на меня, как на чужака. И наверно, я действительно был чужим для этой страны. Она не принимала меня. Как никогда ранее, я вдруг ощутил одиночество. Этот мир был чуждым для меня. А я здесь был столь же лишним, как белый медведь в джунглях Амазонки.

Индейцы проходили мимо, волоча за собой голые, похожие на мертвые скелеты какого-то животного, связки хвороста. И бросали в мою сторону взгляды, в которых читалось пренебрежение, неприязнь и иногда интерес. Время от времени перебрасывались не понятными для меня фразами. После чего громко смеялись.

Наблюдая за ними под большой раскидистой сосной, нависавшей надо мной зелеными пушистыми лапами. Я невольно вспоминал Техас. Широкие поля, засеянные кукурузой и другими злаками. Пыльную дорогу, что тянулась двумя колеями меж них. Свою лошадь Викторию. Там всегда было очень светло. Солнце висело над землей, как яркий огненный шар. Горячий, жаркий, от которого не куда было спрятаться. Но легкий свежий ветер, колыхавший початки и заставлявший шелестеть длинные листья, мягко касался лица, отгоняя горячий воздух. И в эти мгновения хотелось скакать на Виктории вместе с ним. Скакать над полями и, свесившись в седле, ловить ладошкой большие головы кукурузы. А потом выскочить на бескрайние просторы, засеянные пшеницей и вихрем пронестись поверх нее, подняв большую волну. Вспомнилась мисс Анет. Где она сейчас? Может в Номе. Или Доусоне. Кто знает. А может вернулась в Техас. Почему-то она казалась невероятно далекой и чужой. Сколько не силился, я не мог представить ее здесь, в этой Северной стране. В кожаной куртке, мокасинах, с меховой шапкой и рукавицами.

Мои размышления прервал индеец со свернутым на бок носом. Он подошел ко мне и что-то сказал, махая рукой в сторону Земли Волков. Я не понял его. И бросил взгляд туда, куда он указывал. Нас окружал густой лес. Черные стволы голых тополей тянули свои кривые ветви к небу. А между ними красовались редкие сосны, зеленевшие хвоей, присыпанной снегом. Вопросительно посмотрел на него. Индеец опять что-то проговорил, но теперь уже медленнее, и сделал какой-то жест рукой, сложив ее причудливым образом.

– Да чего тебе надо, – выпалил я.

Индеец опять что-то сказал и махнул рукой, но теперь уже в противоположную сторону.

– Я не понимаю тебя, – отмахнулся от него.

Тогда индеец отломал веточку из торчащего рядом куста и принялся старательно выводить что-то на снегу. Провел одну полоску, потом еще одну, которая изгибалась дугой вниз. Соединил их. Ткнул палкой в один конец дуги, в другой конец. И нарисовал черточку на полоске сверху. Потом указал палкой чуть выше черточки и махнул рукой в направлении Земли Волков. Затем ткнул ей в один конец дуги и произнес что-то, отдаленно напоминающее «Фот-Юкон». Ткнул в другой и, кажется, назвал город «Доусон». Карта – догадался я. Но зачем? Они хотят меня прогнать? Туда? К волкам? Судя по нарисованной индейцем схеме, до Доусона было идти ближе. Но все же. Это миль сто. По морозу. По снегу. Я просто не дойду. Молча взглянул ему в глаза. Кажется, он понял мои переживания, но качнул головой и что-то выкрикнул, оскалив зубы. После чего ткнул палкой в дугу где-то недалеко от соединения с прямой линией. Наверно, Форт-Игл или Серкл, – вспомнил я карту, что была со мной до встречи с медведем.

Индейцы заканчивали таскать хворост. К некоторым кучам уже подносили трупы умерших, взявши их за ноги и руки. А потом, изловчившись, приподнимали, передавая двоим. На верху куч. Те вытягивали мертвецов и аккуратно укладывали что-то, пришептывая и сопровождая слова странными жестами. Видимо, имевшими ритуальное значение. Я проводил взглядом труп красивой женщины. Той самой, над которой плакал мальчик. В след за ней индейцы тащили труп ее мужа. Отца того мальчика и девочки. Одетые в красивую одежду. С нашитыми на нее украшениями. Поблескивающими на свету начищенными медными монетками и искусно вырезанными из ивы бусинами.

На их запястьях виднелись глубокие красные надрезы. А глаза безжизненно смотрели в небо. Индейцы подняли женщину и мужчину на одну из куч и аккуратно положили вместе. Они лежали на спине, прижавшись друг к другу. Неподвижные и безучастные. В этот миг мне почудилось, что где-то рядом провожают родителей большие детские глаза. Оглянулся, но никого не было. Только вдалеке за деревом показалась какая-то маленькая тень. И тут-же исчезла.

– Ладно, я все понял, – бросил взгляд на индейца. И медленно поплелся в сторону хижин.

Хотелось увидеть Вадзаих. Обнять ее и попытаться объяснить, что это не на долго. Я обязательно вернусь за ней. И заберу из этого племени. Заберу у Француза. Да пусть она будет хоть у самого дьявола. Я обязательно ее найду и… А что и, – мелькнуло в голове. Женюсь на ней? Привезу в Техас? Или останусь вместе с ней в этой чужой для меня стране? А мисс Анет? Ведь мы обручены. Но теперь что-то изменилось. Я чувствовал, что все стало не так, как раньше. Тогда, когда только приехал в эти полярные земли. Совсем не так. Но как? Мисс Анет. Она любила того Леверта. Скачущего по полю на Виктории. И гоняющего быков на пастбища. А сейчас? Как же все это далеко. И, наверно, я никогда не стану прежним. Нет. Нет. Никогда. Теперь я чувствую это. Тот Леверт умер. Там, у черной ледяной реки. Он остался лежать среди валунов на черной холодной гальке. Вместе со своим верным псом мистером Уайтом. А я уже не тот человек. Нет, уже не тот.

Индеец плелся за мной следом. Под его мокасинами скрипел снег. И вдруг меня объяло странное желание ударить его. Этот скрип выводил из себя. Он словно пробирался в черепную коробку и скреб по мозгу когтями. С какой-то садистской, изуверской медлительностью. Словно бы ему действительно доставляло удовольствие скрипеть около меня. Я резко обернулся и встал, сжав кулак. Индеец тоже остановился и с удивлением посмотрел на меня. Потом что-то выкрикнул и показал рукой в сторону куч хвороста. Затем поднес ладонь к горлу и сделал не двусмысленный жест.

Мой взгляд упал на лежащих по верх веток мертвую индианку и ее мужа. Один из мужчин подошел к ним и аккуратно, поочередно принялся раскладывать какие-то вещи. Сначала положил нож с рукояткой, раздвоенной на конце. Затем на грудь охотника – лук со стрелами. Какую-то палку с привязанным к ней камнем. Еще один камень. И сверху закинул кусок трухлявого пенька, лежавшего рядом с кучей. Вспомнился сон. Пляшущие воины с копьями. Как на их лицах играли языки костра. И неожиданно, мне почудились черные глаза. Глубокие, как сама бездна. Странно, но в них больше не было испуга. Лишь внимательный взгляд. Нежный и словно ожидающий.

– Да пошел ты, – процедил я и, отвернувшись, поплелся проч.

Выйдя на дорогу возле вигвамов, повернул к Дому Женщин. И сделал было несколько шагов, но индеец вдруг зашагал быстрее. Противный скрип стал сильнее. И его рука легла на мое плечо. Я скинул ее, продолжая идти. Но он схватил за куртку и резко отбросил в сторону. Тогда я не выдержал и накинулся на него. Мы сцепились с ним, как два диких зверя и повалились на землю. Холодный снег лез в лицо. Но я его не ощущал. Индеец был сильным. А мне так не хватало второй руки. Но все же я побеждал. Удачно повернувшись, я перевалил его через себя и, положив на спину, забрался сверху. Где-то сзади послышались торопливые шаги и чьи-то крики. Кажется, я пришел в себя, сбросив гнев, поглотивший мой разум. Поднял глаза и увидел Вадзаих.

Она выглянула из-за шкур, закрывавших вход. Индианка не могла ходить, и наверно, ей стоило очень больших усилий доползти до него. В ее глазах было нечто странное. Словно извиняющееся. И вместе с тем они были полны боли и нежности. Вдруг я почувствовал, что больше не нужны слова. И этот проклятый язык, который сам черт не разберет. Ее глаза говорили без слов:

– Прости.

– За что?

– Просто прости, – она опустила взгляд и словно тайком посмотрела на меня.

– Я прощаю.

– Прощаешь?

– Всегда прощаю.

– Не отпускай меня…

– Не отпущу.

– Я…

Чьи-то руки схватили меня за плечи и рывком подняли на ноги. Резко, как будто я был лишь игрушкой, развернули и толкнули в спину. Вокруг было с десяток индейцев. Они что-то галдели и визжали. Один из них сунул мне в руку палку с привязанным к ней кремнем. Еще один булыжник затолкал за шиворот. И резко толкнул в спину. Я оглянулся назад, но Вадзаих уже не было. Индеец снова толкнул, за ним еще один. И они погнали меня, словно быка из вольера. Под громкое улюлюканье и тычки.

Уже на льду реки, отогнав меня на несколько сот ярдов, они отстали. Их крики постепенно стихли. И я погрузился в снежную тишину Аляски. Отойдя от своих провожатых, обернулся на лагерь. Он возвышался на высоком холме у берега, прячась за высокими деревьями. И где-то там стояли черные глубокие глаза индианки. А чуть в стороне, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, поднимался к опускавшимся на землю сумеркам белый, еще робкий дымок от зажигаемых костров.

Часть 3. Бандиты и честные люди. Глава 1. Доусон.

– Здравствуйте, здравствуйте! – масляный голос господина в жилетке, стоящего за барной стойкой, разлился над головами посетителей. – Давно вас не было, мистер Смит. Какими судьбами? Вот уж признаться, не ожидал вас увидеть в это время года.

– Добрый вечер, – устало улыбнулся вошедший в просторную и теплую залу постоялого двора человек в тяжелой волчьей шубе, покрытой снегом. И пропустил шедших за ним женщин.

Веселый и слащавый взгляд управляющего впился в странную компанию. И на миг, лишь на миг в нем мелькнуло что-то алчное и жесткое. Но также неожиданно исчезло, а уголки губ, растянутые в улыбку, стали еще шире.

– Эй, господа! – задорно крикнул он спавшим за столиком у камина двум мужчинам. Будьте так любезны. Гости нашего города проделали не малый путь через Аляску. Они, видимо, очень замерзли. Не могли бы вы уступить им свое место.

Один из господ, худой человек в шляпе, что-то проворчал, оторвался от столешницы и бросил пьяный взгляд на вошедших. При виде женщин на его лице заиграла улыбка. Он неверной рукой поймал стоящую на столе бутылку и плеснул себе в стакан мутную жидкость.

– За вас, господа! – поднял тост. По лошадиному всхрапнул. Мотнул головой и одним глотком влил в себя содержимое. После чего, к удивлению посетителей, упал навзничь, опрокинув под собой стул, и громко захрапел.

В зале, среди не многих посетителей пронесся грубый смех. Вошедшая компания замерла в нерешительности. Мисс Анет так устала от перехода, что мечтала только об одном – где ни будь присесть. Большую часть пути ей пришлось преодолевать пешком. Двух женщин на нартах собакам тянуть было тяжело. А нарты вождя индейцев были полностью загружены провизией и разными необходимыми в походе приспособлениями. Она жадно посматривала на жесткий табурет за одним из пустых столиков, но сидящие рядом пьяные мужчины ее пугали.

– Черт бы его побрал, – вздохнул господин в жилетке. – Боб! Боб! Куда ты запропастился, – позвал он. – Мистер желает спать. Надо прибраться. Проходите, проходите, – повернулся к неожиданным посетителям. – Сейчас Боб освободит место.

И действительно, спустя минуту в двери рядом с лестницей, ведущей на верх, появился верзила. Он, чуть пригибая голову, чтоб не задеть потолок, зашагал к столику, на который указал управляющий. Смешки в зале смолкли.

– Ну не стойте же в дверях! – вскрикнул господин в жилетке, и на его масляных глазках появилось сочувствие, в которое поверил бы кто угодно. – Проходите к огню. Это недоразумение мы сейчас исправим. А пока можете погреться у камина. Может быть чего ни будь желаете? Дамы наверно проголодались в дороге.

– Да, мистер Хлой, – усмехнулся мистер Смит, проходя к теплу и по пути снимая шубу. – Мы бы, пожалуй, не отказались от бифштексов. Вы не возражаете? – обернулся к проследовавшим за ним женщинам.

– Нет, – буркнула миссис Кенди. – Я так голодна, что могла бы эту свинью или из чего они у вас там съесть целиком.

– По два, – поправился мистер Смит.

Боб, собрав огромными руками посуду, смел рукавом со стола мусор и сгреб обоих спящих господ. После чего, что-то напевая себе под нос грубым басом, больше похожим на рев медведя, зашагал обратно к двери.

– А Боб все так же разговорчив, – усмехнулся мистер Смит, провожая огромную спину взглядом. И повесил одежду на странного вида вешалку возле огня. После чего помог раздеться дамам.

– Да, – мотнул головой господин в жилетке. – Вы у нас остановитесь или отправитесь в Ладу?

– Пару дней у вас, пожалуй. А потом посмотрим, – безучастно бросил мистер Смит.

– Всего десять долларов в сутки. Я уверяю, что это лучшая цена в городе, – глаза управляющего вдруг изменились и теперь больше походили на холодные глаза рыбины, безучастно разглядывающей людей сквозь ледяные воды моря.

– Нас устраивает, – махнул рукой мистер Смит. – Ну что же, дорогой мистер Хлой, где же наш ужин? Он с наслаждением плюхнулся на стул, где только что сидел приветствовавший их господин в шляпе.

– Да это чистой воды грабеж! – воскликнула миссис Кенди, усаживаясь за стол возле мисс Анет. –Десять долларов! В самых лучших отелях теплых стран столько не берут. А здесь… За вот это! – она обвела взглядом грязную залу с выпивающими мужчинами. Которые гудели тяжелым басом, что-то обсуждая между собой и уже не обращая внимания на странную компанию.

– В гостинице будет еще дороже, – прошипел мистер Смит и добавил уже громче, – да, да, мистер Хлой, нас устраивает. А что же, позвольте поинтересоваться, нового произошло в Доусоне? Давненько я не заезжал в ваш прелестный городок.

– Мистера Кенди удар хватит, когда узнает, как мы тут растратились, – проворчала миссис Кенди

– Да все так же, – глаза мистера Хлоя вновь накрыла масляная поволока, и губы искривились в сладенькой улыбочке.

– Не слушайте этого пройдоху, мистер, – вмешался господин за соседним столиком. – Вы бы видели, что здесь было в августе. Люди тысячами грузились на пароходы, да так, что те килем дно скребли. А сколько пешком отправилось – и вовсе не счесть. На Клондайке золота больше нет. И почти все жители уехали в Ном. Теперь там Эльдорадо. А здешние места больше никому не нужны. Неужели вы не заметили?

– Нет, если честно, – мистер Смит сел по удобнее и улыбнулся, почувствовав, как тепло камина разлилось по замерзшей спине. – Мы только приехали, знаете. И пока еще не рассмотрели города как следует.

– Теперь тут остались одни индейцы. Да такие, как я. Те, кто прирос к этим проклятым перевалам своими ногами. Кто стал частью проклятых порогов Юкона. Да и нас становится все меньше. Помяните мое слово, мистер. Доусон постигнет участь Форти-Майл. Скоро он сдохнет, и его поглотит эта проклятая зима, как и многие поселения Аляски.

– Да. До нас в Форте-Юкон доносились какие-то слухи, что старатели из Доусона переправляются в Ном. Но я не предполагал, что масштабы столь велики, – с интересом посмотрел на него мистер Смит. – Не ужели Доусон и вправду погибает?

– О да, мистер, – просипел в густую бороду господин. – Всему есть свой конец. И этому городу, видимо, тоже пришел час умирать. Эх-хе-хех, как же скоротечна жизнь. Вот только пару лет назад тут появилось первое почтовое отделение. И этой проклятой Лады на пустынных берегах Юкона еще не было. А теперь… Я помню, мистер, эти места в то время, когда здесь был только палаточный лагерь. Мы ютились в холодных матерчатых домишках по десятку, а то и больше людей. Проклятые печки не согревали, да и не могли обогреть продуваемые ледяными ветрами жилища. Не редко, просыпаясь утром, мы находили замерзших насмерть товарищей. Но мы держались. Из всех сил держались и возводили эти проклятые стены, – он обвел рукой помещение салуна. – Да, мистер, вот этими руками. Вы слышите! Вот этими, – он протянул к гостям мозолистые ладони, на которых не доставало по несколько пальцев. – Мы штурмовали эти проклятые перевалы. Сколько моих товарищей забрал Чилкут. А сколько утонуло в пенистой воде Белой Лошади? Но мы все равно шли и собирали этот город по крупицам. По маленьким песчинкам. А эти! – он громко выкрикнул в сторону управляющего и помахал ему кулаком, – эти забирали у нас все до последних штанов. Да чего уж, – он глубоко вздохнул. – Этому городу пришел конец. А этот проклятый мистер Хлой даже не хочет угостить старика выпивкой! – он снова помахал кулаком человеку в жилетке.

– Да вы, старина, задолжали уже не одну тысячу долларов, – осклабился тот. – Я же не могу работать только ради того, чтобы поить посетителей бесплатным виски.

– Да вы и виски-то разбавляете. Тут вода одна, – господин с бородой посмотрел в стакан с мутной жидкостью, по бултыхал ее, а потом одним залпом выпил. – Говорю же, вода одна, – проворчал, вытирая губы, уже тише.

– Так вы, значит, старожил в этих местах? – улыбнулся мистер Смит.

– Да уж, есть маленько, – господин потянулся за бутылкой на столе. – Повидал кой чего.

– А не слышали о неком Французе? – мистер Смит бросил это без интереса. Так, как будто говорил о своем друге или, по меньшей мере, давнем знакомом, про которого должны были бы знать все.

– Да тут много разных людей прошло, – господин пристально вгляделся в стакан, как будто увидел в нем нечто удивительное. Потом обвел взглядом гостей. Задержался на мисс Анет. И снова уткнулся глазами в мутную жидкость.

– Мистер Смит! – прозвенел масляный голосок управляющего. – Ваш ужин готов, можете забирать.

Через пару минут на столе у компании появились тарелки с большими дымящимися кусками мяса. И воздух наполнился прекрасным ароматом подрумяненных сочных бифштексов. Которые притягивали к себе взгляды. С них легонько соскальзывали маленькие капельки жира, растекаясь по дну посуды. И источая легкий запах пряностей, каких-то ягод и еще чего-то, что мисс Анет не могла разобрать.

– Это по рецепту местных индейцев, – мистер Хлой улыбнулся, заметив, с каким предвкушением мисс Анет смотрит на тарелку.

– Да, старина, за такие бифштексы можно и на целую неделю задержаться на вашем постоялом дворе! – воскликнул мистер Смит.

Господин с бородой оторвался от созерцания жидкости в стакане и с нескрываемым аппетитом уставился на тарелку мистера Смита.

– А знаете, – вдруг выговорил он, внимательно наблюдая за тем, как нож отрезает небольшой кусок нежнейшего мяса. – Я как-то раз встречал некого человека, который назывался Французом. Правда, это было очень, очень давно. В Форти-Майл. Тогда Доусона еще и не существовало. А вы с ним откуда знакомы?

– Ну, мы не то чтобы знакомы, – толкая сочный кусок мяса в рот, проговорил мистер Смит. И с наслаждением прожевав, продолжил. – Я слышал, у него есть ценный товар. И хотел бы встретиться с ним.

– Ценный товар? – господин наклонил голову на бок и внимательно, словно раздевая, осмотрел мисс Анет.

– Да, знаете. У нас в Форт-Юкон сейчас возник дефицит с некоторой, так сказать, продукцией, – мистер Смит продолжал жевать и делал это так неспешно, наслаждаясь каждой ноткой изумительного вкуса, что господин невольно кашлянул.

– Нет, я этого Француза давненько не видел, – проглотив слюну, пробубнил он. – Но если этот господин здесь, то я мог бы вам помочь.

– Да ну что вы! – воскликнул мистер Смит, проглатывая кусок. – Я ни в коей мере не считаю себя вправе утруждать вас своими делами.

– Дело, конечно, ваше, – пожал плечами господин. – Но Доусон все же пока что довольно большой город. Конечно, много людей уехало, но многие еще остались. Вам будет сложно найти здесь какого-либо человека без помощи местных жителей, – его взгляд снова упал на мисс Анет.

– Ой, вы, наверно, голодны! – словно только заметив вожделение в глазах господина, произнес мистер Смит. – Позвольте вас угостить, – и, поддев вилкой второй бифштекс на тарелке, подал его господину.

– Премного благодарен! Не откажусь! – обрадовался тот и жадно ухватил мясо.

– Если хотите, я могу угостить вас виски? – добавил мистер Смит, наблюдая, как господин толкает в рот большой кусок, с которого капает жир на густую бороду.

– Благодарствуйте, господин, – с набитым ртом ответил тот.

– Мистер Хлой! – громко выкрикнул мистер Смит. – Мистер Хлой! Будьте так любезны этому прекрасному человеку бутылочку хорошего настоящего виски. Я хочу угостить его.

Человек в жилетке пристально посмотрел рыбьими глазами на господина с бородой. Но, ничего не сказав, достал из-под прилавка запечатанную бутылку прозрачного, чуть золотистого напитка и жестом указал, что можно забирать.

– Ох, вы так любезны, мистер… – подобострастно произнес бородач.

– Мистер Смит, – представился благодетель.

– Я буду рад отблагодарить вас за вашу щедрость, – продолжая жевать, вскрикнул господин и, вскочив с табурета, неверным шагом поплелся к барной стойке.

– Ну вот, – усмехнулся мистер Смит, когда тот удалился. – Кажется, наше дело будет проще, чем я себе представлял. Этот господин явно что-то знает.

– Обычный проходимец, – проворчала миссис Кенди.

– Вы не заметили, как он смотрел на мисс Анет? – в глазах мистера Смита появился метал.

– Этот господин не имеет ни малейшего представления о правилах приличия, – Мисс Анет покраснела и опустила глаза.

– Я понимаю ваше возмущение, – ответил мистер Смит, отправляя себе в рот очередную порцию мяса. – Но все же.

– Вы думаете, что это как-то связано с мистером Левертом? – усмехнулась миссис Кенди.

– Полагаю, да, – мистер Смит едва заметно качнул головой.

– Да глупости это все! – воскликнула мисс Анет. – Этот господин просто неотёсанный мужлан и… И вообще! Леверт не может быть бандитом. И нет. Нет. Я никогда не поверю, что он как-то связан с разными негодяями, – она отложила нож в сторону. И, даже не притронувшись ко второму бифштексу, отодвинула тарелку.

– Но все же, мисс Анет, – невозмутимо продолжил мистер Смит. – Нельзя отвергать факты. Возможно, мистер Леверт и не Француз. Тем более, что этот господин утверждает, что знал некого господина, называвшего себя этим именем, задолго до приезда мистера Леверта на Аляску. Но, возможно, ваш жених все-таки каким-то образом связан с ним.

– Господи, вы ошибаетесь! – воскликнула мисс Анет. – Если бы вы знали его так, как знаю я, то…

– Премного благодарствую, – прервал ее голос господина с бородой. – Добрая услуга всегда должна оплачиваться услугой в ответ. Я обязательно разыщу этого Француза. Даже из-под земли достану, если потребуется.

– Мы были бы вам крайне признательны, – мило улыбнулся мистер Смит.

– Да уж, – покачал головой господин, упершись взглядом в мисс Анет. – Помнится, товар у Француза был что надо. Уж в этом-то он настоящий, с позволения сказать, ценитель. Такого товара, как у него, в наших краях не найти. Да и, пожалуй, во всех штатах не сыскать. Впрочем, как я вижу, и у вас, мистер Смит, вкус весьма и весьма тонкий, – он налил себе в стакан виски и с наслаждением понюхал. – Эх, как давно я не ощущал такого прекрасного аромата, – вздохнул он и одним глотком осушил его.

Часть 3. Глава 2. Северо-Западная конная полиция.

Огромный по меркам Канады город разложился на берегу реки Юкон. Высокие крутые склоны гор возвышались над большими двухэтажными домами широкой улицы. Вокруг теснились улочки по меньше, по уже со множеством закутков, переулков и суетящимся на них разночинным людом. А впереди, за впадавшим в Великую Полярную реку Клондайком, виднелись огни Клондайк-Сити. В спускавшихся на северные земли сумерках они казались маленькими светлячками, разбросанными щедрой рукой Санта Клауса. И глядя на них, шедшая среди толпы мисс Анет с сожалением вспоминала прошедшее Рождество.

Мистер Смит хотел уже на следующий день по приезду заявиться в Форт Херчмер, где располагались казармы полиции, и заявить о преступниках, прячущихся в Доусоне. Но все его планы спутал праздник. В сочельник офицерам было не до приема разных господ с их жалобами. Граждане в праздничном порыве веселья могли в любой момент устроить перестрелку. Массовую драку. Или того хуже – пожар, которые случались весьма часто и стоили городу очень больших денег. Поэтому мистера Смита вежливо проводили со двора, даже не выслушав.

«После, господин. Все после», – мило улыбался в усы высокий полицейский, осторожно, но настойчиво подталкивая опешившего мистера Смита в спину. К высоким воротам частокола, которые ограждали Форт от крутого, заросшего мелкими деревцами мыса, образованного слиянием Юкона и Клондайка. На довольно широкую дорогу, которая тянулась вдоль всего города, упираясь одним концом в ворота.

Его слова были вежливы и осторожны. Настолько осторожны, что, как было, мистер Смит не пытался найти повод для возмущения, у него ничего не получалось. Наблюдавшая эту сцену мисс Анет смущенно прятала улыбку, но слова давили ее изнутри, рвались наружу, подобно дикому необузданному потоку. И державшая их преграда все-таки не выдержала: «Не упорствуйте, мистер Смит. Уважаемый господин полицейский может вас слушать всю ночь, если вы того пожелаете. Ему, наверно, скучно будет в казармах. И рождественские истории его могли бы развлечь». А потом добавила невинным голоском, словно забивая последний гвоздь: «Ведь так, господин офицер?» и мило улыбнулась, хлопая ресницами. Тот ничего не ответил, лишь окинул ее строгим взглядом и сделал вид, что не расслышал. А мистер Смит сверкнул на нее злыми глазами и тихо буркнул: «Ну ничего, время есть. Мы через пару дней зайдем».

Счастливая мисс Анет с головой окунулась в кипящую жизнь большого города. За время, проведенное в Форте-Юкон, среди бесконечных снегов и тишины, ей ни разу не представилась возможность сходить на танцы или в театр. А в Доусоне чувствовалось течение чего-то неуловимого. Чего-то пленительного. Столь прекрасного и веселого, как в Техасе. Того, о чем она уже, казалось, позабыла. Словно оно осталось где-то в другой жизни, а то и вовсе было придумано ею самой. И в реальности никогда не существовало. Но здесь, среди больших, излучавших манящий свет окон. Горящих возле зданий фонарей. Громкой музыки, вырывавшейся из дверей заведений, над которыми красовались яркие разноцветные вывески. Она вдруг ощутила жгучее желание нырнуть с головой в круговорот бурного течения. А после – будь что будет.

Вечером в сочельник, стараясь не обращать внимания на неодобрительный взгляд миссис Кенди. Она вытащила из своего чемодана самое красивое платье, которое берегла для особого случая. Сапожки на высоком каблуке. Миленькую шляпку. И, порхая, словно бабочка возле большого зеркала в их комнате, принялась наряжаться. Платье было столь красиво, что невольно она залюбовалась его отражением, примеряя к себе. И даже позабыла о сидящей на кровати матери. Которая все это время внимательно наблюдала за дочерью, не сводя с нее глаз. Ярко красное, с бордовыми кружевами по низу и на плечах. С толстым широким поясом, пролегавшим белой полосой на талии. И красивым кружевным воротом. Оно разжигало в мисс Анет что-то теплое и задумчивое. И это что-то мягко скользило по ней, растекалось по плечам и вниз, заставляя прикусить нежную розовую губу.

– Далеко вы, мисс, собрались? – напомнила о себе миссис Кенди.

Мисс Анет вздрогнула, посмотрела в отражение и улыбнулась.

– А мы сегодня утром с мистером Смитом прогуливались по городу и совершенно случайно натолкнулись на такое прелестное заведение, – она перевела взгляд на себя и чуть наклонила голову на бок. – Со стороны мистера Смита было очень любезно проводить меня. Мы так весело провели время. Он такой забавный. А уже в самом конце, когда мы собирались уходить, меня пригласили на рождественский ужин. Говорят, будет весьма интересная программа.

– И кто же этот смельчак? – губы миссис Кенди едва заметно выгнулись вверх, но глаза стали еще более жесткими, чем прежде.

– Один господин полицейский, – мисс Анет чуть покраснела, но внезапно ее взгляд оторвался от платья и перекинулся на отражение матери. Левая бровь чуть поднялась.

– Полицейский? – миссис Кенди искренне удивилась. И некоторое время молча хлопала глазами на дочь. Потом вдруг усмехнулась и устало зевнула.

– Я бы не стала одевать красное, – буркнула она как бы невзначай и потянулась за лежащей на столе книжкой. – С его красным мундиром вы будете смотреться слишком вульгарно и вызывающе.

– Ну и пусть, – мисс Анет покривлялась перед зеркалом и через минутку добавила: а почему бы и нет.

Миссис Кенди фыркнула и уткнулась в книгу, потеряв всякий интерес к наряжавшейся девушке.

А потом был прекрасный вечер. Он зашел за ней в восемь, когда уже окончательно стемнело. Совсем молоденький, маленький. Смотрел на нее своими наивными глазами, как забавный щенок на щедрую хозяйскую руку. Боялся прикоснуться и каждый раз запинался, глядя в ее лицо. Миссис Кенди лишь крякнула на его приветствие и, осмотрев шубу с четырьмя кожаными галунами спереди, перепоясанную черным ремнем, на котором висел револьвер. Опустила взгляд на синие штаны, черные высокие сапоги. После чего отвернулась и словно перестала замечать.

В кабаре действительно была замечательная программа. Красивые и не очень дамочки плясали на сцене. Похабно поднимая юбки. Гремела замечательная музыка. Хотя пару раз мисс Анет уловила фальшивые нотки. Впрочем, это не мешало ей веселиться. И она кружилась в середине большого зала, которую освободили от столов для танцующих. Привлекая к себе жадные взгляды мужчин и завистливые женщин.

За весь вечер она почти ни разу не присела. Словно впервые за многие и многие годы отдалась бесконечному и прекрасному потоку звуков. Тянущих вдаль. В неведомое. Воздушное. Кружить, кружить. И молодой полицейский, увлекаемый ее звонким смехом, кружил рядом, смущенно опуская глаза и краснея, когда она, казалось, нечаянно задевала его, приближаясь чуть ближе, чем это было необходимо. Ее забавляла растерянная улыбка, застывшая на губах кавалера. И несмелая рука, боявшаяся крепко сжать ее нежную ладонь. Как это делал Леверт. Казалось, он совершенно забыл, что был приставлен начальством для охраны порядка в заведении. И не замечал ничего, кроме нежного аромата ее духов, горячего тела, пышущего молодой грудью рядом с ним. Подхваченный вихрем молодой человек кружился вслед за мисс Анет.

Он не видел, как во время очередного танца двустворчатые двери открылись, и в блестящий, украшенный золотом и резным деревом зал вошел не высокий полицейский солидного вида с густыми усами. Поискал глазами кого-то среди посетителей. Уткнулся взглядом в спину молодого человека. Его брови поползли вверх. Потом замерли. Сблизились. Глаза стали колючими, твердыми. Он погладил усы. Перевел взгляд на весело улыбавшуюся мисс Анет. Кашлянул в кулак. И, отвернувшись, вышел.

Мисс Анет бросила взгляд на молодого полицейского, от чего тот густо покраснел и потупился. Чуть приоткрыла пухленькие губки, но промолчала.

Домой она вернулась уже очень поздно. Кабаре продолжало гудеть музыкой и громкими мужскими голосами, среди которых, разгоняя ночь, слышались женские вскрики и звонкий смех. Она была довольна. От безудержного танца болели ноги, кружилась голова. Но легкая истома, охватившая ее, была приятна. Словно нежная волна теплого техасского ветра, касающегося лица, груди, живота. Кавалер, бросив свой пост, проводил ее до самого постоялого двора мистера Хлоя. Там тоже шло веселье. И слышалась музыка в баре. Но, к видимому удовольствию молодого человека, на улице никого не было. Соседняя дверь, обрамленная ярким фонарем, была прикрыта. И, кажется, за ней было пусто.

Всю дорогу по замерзшему Доусону он молчал, как будто боясь нарушить некую преграду, возникшую между ним и разгоряченной девушкой, только они остались вдвоем. Она ждала. Ей было интересно, справится он со своим волнением или так и будет молча идти, боясь заговорить. Но у самого входа в комнаты он вдруг ухватил ее за талию, закружил и, прижав к двери, быстро зашептал, глотая слова от волнения.

– Мисс Анет, мисс Анет. Я не соображаю, что делаю. Вы. Вы…

– Держите себя в руках, мистер Риз, – тихонько вскрикнула она и попыталась отстранить его.

– Нет, вы не понимаете, – его рот был близко к ее губам, и она чувствовала, как дыхание молодого полицейского касается ее лица.

– Что вы делаете? – произнесла она спокойным и строгим голосом.

– Вы сводите меня с ума, – выдохнул он и отстранился.

– Прощайте! – бросила она громко и, открыв дверь, проскользнула внутрь. На пороге остановилась. Окинула его презрительным взглядом. Потом, заметив, как он опустил глаза, и его лицо стало такого же цвета, как китель, чуть улыбнулась, и в ее глазах на миг сверкнуло нечто нежное. Но к тому времени, как он это заметил, дверь закрылась, и за ней послышались поспешные шаги по лестнице, ведущей на второй этаж. К номерам.

С Рождества прошло уже несколько дней. Мистер Смит снова сходил в Форт Херчмер. И на этот раз, как могла судить мисс Анет из его рассказов, вполне удачно. Его выслушали. Мистер Смит сумел добиться аудиенции с самим начальником форта. Не высоким, усатым и очень умным, по словам мистера Смита, человеком. Он его выслушал и нашел это дело весьма важным. У них, оказывается, давно уже ходили слухи о каком-то мафиози, подмявшем под себя часть игорного бизнеса и несколько борделей в Доусоне и Скагуэе. Который называл себя Французом. Но его никто никогда не видел. А может быть, и видели, но боялись мести и потому молчали. Ведь такие, как Француз, на нее очень и очень скоры.

Молодой полицейский больше не появлялся. И мисс Анет была несколько озадачена, решив, что после той ночи он уже никогда не посмеет попасться ей на глаза. Она каждый день выходила на прогулку и по долгу бродила по улицам среди толпы. Заглядывала в большие горящие окна магазинов. Любовалась грубыми, но притягательными своими вывесками и плакатами кабаре, барами, отелями. Стояла возле почты и офиса регистрации участков, где всегда толпилось множество людей. Галдящих, смеющихся. В пыльных шубах и с обветренными лицами, изрезанными глубокими морщинами, которые оставил жгучий морозный ветер Юкона.

Ей нравилось заглядывать этим людям в лицо, пытаясь понять их мысли по наивному грубому выражению, навеки застывшему подобно маскам. И подобно им же, они пугали ее. Было там, глубоко за этой гримасой, нечто опасное, дикое и обречённое. А потому не боящееся ничего и готовое к смерти в любой момент. Или к убийству. Но, как ни странно, ее это только притягивало. Она удивлялась, но холодно и спокойно признавала. И как-то отрешенно отмечала для себя, не желая искать причину.

Так и в этот день она, пообедав и немного повалявшись на довольно жесткой кровати, отправилась бродить по городу. И теперь не спеша шла в рано опускавшихся на Доусон сумерках, заглядывая в сторону огней Клондайк-Сити. Мимо спешили какие-то люди. Какая-то дамочка в сапогах и черной длинной шубе громко выругалась на промчавшуюся собачью упряжку. Мисс Анет обернулась. Женщина, заметив ее, умолкла и, горделиво подняв голову, зашла в магазин одежды. Мисс Анет отвернулась и вдруг заметила молодого полицейского.

Он тоже заметил девушку. Опустил глаза. Поправил торчащие из-под мышки листки бумаги. А потом, убедившись, что она не обращает на него внимания. Да и вовсе перешла на другую сторону улицы, к витрине с надписью «Юрист». Молодой полицейский вдруг упрямо зашагал в ее сторону. Мисс Анет остановилась у дверей, словно читая расписание приема, и приготовилась.

Он подошёл и замер в стороне от нее. Она сделала вид, что не видит его. Тогда он кашлянул и вдруг, наверно, сам того не ожидая, выпалил:

– Вы извините меня, мисс Анет. Сам не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда не посмел…

– А что это у вас такое? – оборвала она, показывая на стопку бумажных листков. И ласково улыбнулась.

– Да это бандит какой-то, – осмелел он.

– Бандит! – округлила она глаза. – Опасный?

– Да. Наверно. Я не знаю, – промямлил полицейский. – Видите ли, меня начальство не очень жалует. А это вот, – он протянул ей листки. – В наказание мне дали. За тот вечер, – он потупился. – Оказывается, наш начальник заходил с проверкой тогда. Ну а теперь вот хожу. А я даже, верите ли, нет, не знаю, что это за человек. Просто хожу, развешиваю. Еще надо часть на почту отнести, чтобы по другим городам разошлось, – он умолк, и его брови медленно поползли вверх.

Мисс Анет смотрела на листки в протянутой руке и дрожала. Из ее глаз текли слезы. «Разыскивается опасный преступник Леверт Тесол по прозвищу Француз». Большая черная надпись венчала портрет совсем молодого человека, в котором, без сомнения, угадывался ее жених.

– Что с вами? – обеспокоенно воскликнул полицейский и подался было подхватить ее под руки, но в нерешительности остановился и лишь участливо поинтересовался: Вам плохо? Вы, наверно, больны, а я тут задерживаю. Разрешите проводить вас домой.

– Нет, нет, – всхлипнув, ответила мисс Анет, вытирая глаза. – А, впрочем, да. Не обращайте внимания. Мы, женщины, бываем очень чувствительны. Вы же наверняка знаете. Этот человек напомнил мне одного господина из Техаса. Не хочется вспоминать. Я хотела бы побыть одна, вы уж извините.

– А разрешите мне пригласить вас вечером, – испуганно выпалил полицейский. Потом сделал паузу, словно обдумывая то, что сказал, и неуверенно добавил. – В театр. Тут, знаете…

– В Доусоне есть театр? – удивилась мисс Анет и шмыгнула носом.

– О да! – оживился молодой полицейский. – И еще не один. Иногда бывают весьма неплохие постановки. Не хуже, чем в Париже или Риме.

– Правда? – бросила она.

– Я бы с радостью составил вам компанию! – воскликнул он. – Разрешите завтра вас сопровождать?

Он говорил медленно, осторожно. Делал долгие паузы, подбирая слова. И все шумел, шумел. Мисс Анет бросила взгляд на листки, потом перевела его на молодого человека. На мгновение в уголках глаз что-то мелькнуло. И тут же исчезло, словно уйдя куда-то в глубину. Она несколько печально улыбнулась и тихо прервала его:

– Завтра. Нет, не смогу. Лучше через пару дней.

Часть 3. Глава 3. Деревня Индейцев.

Глава 3.

Деревня индейцев.

Индеец с огромным шрамом на лице грелся возле огня. Яркий свет ложился на стены вигвама, рисуя тенями загадочные узоры. После того, как они приехали в Доусон, он помог мистеру Смиту перегрузить некоторые запасы провизии на вторые нарты. С которых пришлось выгнать миссис Кенди. И, оставив Белых Людей, отправился в палаточный лагерь в трех милях ниже по течению реки Юкон. Где селились индейцы. С тех пор прошла уже неделя, и он их больше не видел. Они уговорились с мистером Смитом обратно добираться вместе. Когда тот закончит дела, то найдет его, и они отправятся в путь. Но до этого времени надо было управиться с тем, что его самого сюда привело. И индеец немного нервничал.

Переносное жилище, которое он взял с собой, было маленьким и неудобным. Зато теплым. Он с удовольствием протянул ноги к костру, облокотившись спиной о жердь, которая пахла свежесрубленной березой. Этот аромат навеял ему воспоминания о детстве. О матери и отце. И тех временах, когда он со своим племенем кочевал вслед за стадами карибу. Индеец устало зевнул. Когда-то он вот также уходил на охоту в лес. Пока племя стояло между перекочевками, и жил в маленьком вигваме по несколько недель. Ставил силки на зайца. Проверял путики, по которым ходили куницы. Собирал добычу и настораживал кулемки. А теперь старые шкуры вигвама пылились без дела по несколько лет. До тех пор, пока не придется ехать куда-то далеко, как на этот раз.

Уже было довольно поздно. Солнце давно село за горизонт, сменившись кромешной тьмой. Безлунная ночь легла на реку и разбросанные вдоль крутых высоких берегов разнообразные жилища индейцев. Где-то слышался плач маленького ребенка. Судя по приглушенному звуку, где-то далеко. Наверно, из большого куполообразного вигвама на противоположном краю лагеря. А совсем рядом, в соседнем конусообразном жилище, которое некоторые Белые Люди почему-то называли типи, громко храпел старый индеец. Который переселился сюда со своей женой еще два года назад. Надеясь заработать на старателях. Возле большого длинного дома у опушки леса заворчала собака. Он прислушался.

Большое длинное строение из бревен, построенное Белыми Людьми для носильщиков, сиротливо возвышалось по середине лагеря. И казалось чуждым среди множества теплых уютных жилищ. Индейцы предпочли жить в своих традиционных жилищах, нежели в холодном и неудобном сооружении. А Дом Белого Человека они использовали для содержания собак зимой и прочих хозяйственных нужд.

Индеец со шрамом лег поудобнее на шкурах. В костре переливались красным угли. Они мягко потрескивали, усыпляя смотревшего на них человека. Он снова зевнул и повернулся на спину. Теплый мех согревал спину, от чего по телу разлилось приятная нега. Глаза начали закрываться, и он сам не заметил, как стены жилища расплылись в одно пятно. Слились с чернотой дыры в крыше. А потом все начало меркнуть и проваливаться в грезы.

Собака тявкнула снова. Послышались торопливые шаги по снегу. Индеец открыл глаза, борясь со сном, и прислушался. Шаги приближались. По звуку он различил, что идут двое. Довольно грузно, но вместе с тем быстро. Так обычно ходят мужчины, привыкшие много ходить. И это не женщины. Те ходят осторожно, крадучись. А эти идут уверенно, твердо, даже немного нагло. Но все же, как будто стараясь не привлекать к себе внимания. Собака еще раз гавкнула и, не видя людей, замолчала. Шаги приближались. Вот они прошли большую длинную палатку, обтянутую шкурами, метрах в тридцати от вигвама. Он напряженно вслушался. Шаги поравнялись с конусообразным жилищем, где жила семья индейца – носильщика. Потом прошли мимо высокой сосны, росшей почти у самого края лагеря. Индеец резко поднялся и сел, обратившись в слух. Шаги не остановились. Через несколько секунд они уже были около храпящего старика. Он бросил взгляд на вход. Шаги приблизились. Шкура дернулась. И в жилище ввалились двое мужчин.

– Приветствую тебя, Тучин Анетсид ти, – намеренно приглушая голос, сказал вождь Ручья Волков. – Принимай гостей.

Индеец со шрамом улыбнулся, и напряжение на его лице спало. Он мотнул головой в знак приветствия и жестом пригласил визитеров к огню. Вождь прошел, снимая по пути одежду. За ним, пригибаясь в низком жилище, последовал второй вошедший.

– Это Грязный Конь, – представил спутника вождь. – Он был с Белым Человеком, которому нужно золото Волчьего ручья.

– Убийца индейцев, – Прошипел хозяин и проводил того неприязненным взглядом.

– Я не враг тебе, Тучин Анетсид ти, – тихо выговорил Грязный Конь.

– Сегодня не враг, – поправил индеец со шрамом.

– Враги меняются, а друзья остаются. Всегда лучше быть другом. Ведь друг никогда не станет врагом, – Грязный Конь присел на колени и протянул руки к костру, грея их после мороза.

– Друг моего друга – не мой друг, – Тучин Анетсид ти облокотился спиной о жердь и с интересом посмотрел на Грязного Коня. – Однако иметь много друзей лучше, чем много врагов.

– Негой Хаа ти рад видеть тебя, – вмешался вождь Ручья Волков. – И рад, что ты не оставил старого друга.

– Посланники Негой Хаа ти передали мне просьбу. И теперь я здесь. Но получил ли ты мое сообщение? Тучин Анетсид ти хотел предупредить тебя о войне. Люди Холодной Реки говорили, что нападут на племя Ручья Волков, – взгляд индейца со шрамом уперся в лицо вождя.

– Нет, Негой Хаа ти не видел больше своих посланников. Воины племени Холодной Реки опередили их.

– Значит?

– Да, Тучин Анетсид ти, Негой Хаа ти теперь вождь без племени, – старый индеец глубоко вздохнул и замолчал, глядя в костер.

– Значит, все-таки не успели, – поморщился индеец со шрамом.

На несколько минут воцарилась тишина. Тихонько потрескивали угли. И за занавеской гудел легкий ветер. В соседней палатке все также храпел старик со своей женой. А где-то вдали едва слышно ворчали собаки. Ребенок умолк. Видимо, молодая индианка убаюкала свое чадо и теперь тихо пела ему, качая на руках.

– Это ты, – индеец со шрамом указал рукой на Грязного Коня. – Ты. Если бы вы не устроили ту бойню в племени Холодной Реки…

– Оставь его, – устало бросил вождь. – Он всего лишь оружие. Это моя рука убивала женщин и детей племени Холодной Реки. И не стоит его винить. Ты же, Тучин Анетсид ти, знаешь наши обычаи. Нож сам никого не режет. Это делает рука, которая его держит.

Индеец со шрамом вздохнул. Перевел взгляд на вождя. Помолчал и принялся поправлять какую-то палку в огне. Потом вдруг бросил ее и снова, вперившись глазами в вождя, бросил:

– Много!

– Да, – на лице Негой Хаа ти не дрогнул ни один мускул. Только в глазах что-то блеснуло. Что-то глубокое, болезненное. Увлажнилось, но не потекло. Вместо этого покрылось пеленой и злобой. А через миг и вовсе исчезло, оставив лишь одну звериную, не знающую границ ярость, граничащую с безумством. – Все!

– Грязный Конь…

– Замолчи, – остановил его индеец со шрамом. И Грязный Конь подчинился.

– Я этому Французу все-равно ничего не отдам! – прорычал вождь. – Вот оно. Все здесь, – он похлопал себя по кожаной куртке. – Все бумаги Белого Человека. Не видать ему своего золота. Не видать! – а потом, не много помолчав, добавил:

– Я этому Французу глотку перережу.

– Негой Хаа ти хочет мести, – Индеец со шрамом прислушался. Старик в соседнем вигваме всхрапнул и затих.

– Да, Тучин Анетсид ти! – вскричал вождь и осекся, заметив, как рука индейца со шрамом прикрыла рот. Прислушался. И уже шепотом продолжил:

– Я хочу мести. Этот Белый Человек отнял у меня все. И мой нож вкусит его крови.

– А тот Белый Человек, что убил молодого Хаа? – бросил быстрый взгляд на него индеец со шрамом.

– Я не убил его, – поник вождь. – Он позаботится о Вадзаих и дочери молодого Хаа. Вождь видел глаза Белого Человека. Он будет биться за них, даже если придется умереть.

– Вадзаих тронула сердце Белого Человека? – задумался индеец со шрамом. – У Белого Человека есть женщина. Тучин Анетсид ти провожал ее в Доусон. Эта женщина тоже умеет трогать сердце.

Вождь поправил головешку. От чего костер окутали искры. И спустя пару минут раздумий скривился в подобии улыбки, подняв на индейца со шрамом глаза.

– Женщина Белого Человека в Доусоне? – поинтересовался вождь.

– Да. Они с мистером Смитом тоже ищут Француза, – качнул головой индеец со шрамом.

– Надо торопиться, – вождь посмотрел на Грязного Коня и отвернулся.

– Не разумней ли подождать, пока Белые Люди сами повесят его? – усмехнулся индеец со шрамом.

– Негой Хаа ти это сделает сам, – отрезал вождь.

– А Грязный Конь? – индеец пристально всмотрелся в лицо вождя.

– Негой Хаа ти должен Грязному Коню, и он отдаст долг, – проговорил тот. – Я продам бумаги Белого Человека. Нож в руках стоит дорого. А негой Хаа ти – честный человек. Он держит слово. Да и Негой Хаа ти нужна помощь. А грязный Конь хорошо стреляет. И знает логово, в котором прячется Белый Человек.

– А я чем могу помочь Негой Хаа ти? – пристально посмотрел на него индеец со шрамом.

– Негой Хаа ти хотел убить Белого Человека и потому послал к Тучин Анетсид ти воинов. Негой Хаа ти нужна помощь. У Белого Человека много воинов. А Тучин Анетсид ти знает много Белых Людей. Негой Хаа ти хотел заплатить Белым Людям. Но теперь у Негой Хаа ти нет желтого металла. И ему нечем платить. Но Тучин Анетсид ти может помочь Негой Хаа ти. Белый Человек не знает Тучин Анетсид ти. И он может без страха заходить в дома, где продаются женщины Белого Человека. Он может услышать разговор Белого Человека. Тогда Негой Хаа ти легче было бы охотиться на Белого Человека.

В соседнем вигваме снова послышался храп. Сначала тихий, почти сливающийся с легким гулом ветра. Потом все сильнее. Индеец со шрамом прислушался. Лагерь спал. Даже собаки умолкли и больше не издавали ни звука.

– Тучин Анетсид ти поможет старому другу, – качнул он головой. – Мне жаль, что вигвам мал для троих. Но здесь можно согреться и спокойно выспаться. Тучин Анетсид ти будет рад разделить свой дом с друзьями.

Часть 3. Глава 4. Дорога смерти.

Вокруг было темно. Не знаю, какое время суток. Солнце пряталось за тучами. На Северную Землю опустился мороз. Я никогда не думал, что может быть так холодно. Снег под ногами стал рассыпчатым. Твердым. И больше походил на песок. Острый, режущий песок. Ветер поднимал его и бросал в лицо колючими волнами, от которых невозможно было спрятаться. Я закрывался от него рукой, но острые льдинки проникали отовсюду. Они впивались маленькими иголками в кожу и таяли, отчего казалось, что кожа на лице лопается и отрывается лоскутами. А потом улетает вместе с ветром.

Первыми замерзли уши. Уже давно. Часа четыре назад. Когда я прошел высокую гору, возвышавшуюся над рекой. Я их не чувствовал. И радовался. Мне казалось, если они не болят, значит, не мерзнут под шапкой. Мое изуродованное лицо горело, словно на него плеснули кипяток. Северная Земля коварна. Как индейцы. Теперь я это понял. Мороз приходит постепенно. Сначала вдалеке появилась черная туча. Еще утром. Когда я выбрался из своей норы в снегу.

Я каждый раз сооружал такую. Вот уже неделю или две, а может больше. Не знаю, сбился со счета. В норе было тепло. Туда не проникал пронизывающий ветер, несущийся по льду реки. А горящий у входа костер отгонял волков и немного согревал через открытый лаз. Первое время я опасался спать в снежной пещере. Мне казалось, что она может в любой момент обвалиться, похоронив меня под толщей сугроба. Но на ветру было еще хуже. Здесь даже костер не согревал. И дожить до утра вряд ли получилось бы. Этот ветер проникал сквозь одежду и медленно охватывал все тело. Тепло от костра улетало вместе с ним. А полярный мороз Юкона не знал пощады. Он сжимал в своих оковах, лишая возможности шевелиться. А потом медленно убивал, превращая в кусок мерзлого мяса.

Я чувствовал, как силы покидают меня. За все время я почти ничего не ел. Пытался несколько раз поймать прятавшихся в норе зайцев. Но проворные животные убегали. Был бы у меня револьвер. Это не было бы проблемой. Но в моих руках было только огниво и кремень. Первые несколько дней я надеялся, что удастся перетерпеть, заедая снегом, тупую боль в животе. Потом голод взял верх. И я начал срывать хвою с деревьев. Она застревала в горле. И приходилось делать над собой усилие, чтобы проглотить. Но это было хоть что-то. Мне надо было питаться. И я жевал все подряд. Замерзшие почки побегов, хвою. Иногда попадались кусты черноплодной рябины.

Замороженные ягоды на них висели редкими гроздьями. За которыми приходилось лезть на верх. Или наклонять к себе ветку, обгладывая ее ртом. Но как же она была вкусна. Словно очень изысканное блюдо в самом дорогом ресторане Техаса. Однажды натолкнулся на грибы. Такие же, как те, что показывала Вадзаих, когда я нашел ее в лесу. И вспомнилось, как она смеялась, когда я не хотел их есть. Теперь же без раздумий я отламывал их от гнилого пня, возвышавшегося над снегом, и жадно толкал в рот, как сосульки. А потом глотал насыщенную живительным белком пищу. Это была еда, которая помогала идти. Идти вперед. К городу европейцев. Туда, где спасение от холода и смерти.

Но такого холода, как сегодня, я еще не видел. Утром, проснувшись в своей норе, я удивился, не услышав обычное для этого времени завывание волков. Эти твари провожали меня все время. Где-то там, вдалеке, за черными кустами и высокими деревьями вдоль берега. Они шли за мной от самого лагеря. Ждали, когда я ослабну. Когда сдамся или замерзну. Они не знали, что я безоружен. Волки ждали, когда меня убьет ветер. И каждый раз, просыпаясь, я слышал их погребальный вой. Но не сегодня. И это было необычно.

Выбравшись из норы, я подбросил в костер собранный вечером хворост. Согрел руки. Горячее пламя разгоняло темноту вокруг, обрисовывая неясные тени деревьев, стоявших стеной вдоль берега. Вокруг не было ни единой души. Ни звука, кроме свиста ветра. Словно вся Аляска замерла в ожидании чего-то страшного. И только тогда я заметил, что звездное небо на половину черное. Черное, как сама преисподняя. Там, откуда я шел, была непроглядная тьма. А в другой стороне горели яркие звезды, разбросанные по небосводу, подобно маленьким светлячкам. И где-то сбоку уже теплились всполохи восходящего солнца.

Ветер дул со стороны тьмы. А значит и тьма медленно, но верно надвигалась на мою стоянку для ночевки. Ожидать, когда она меня настигнет, не хотелось. Тогда утром я еще надеялся, что она обойдет меня стороной. Что если идти достаточно быстро, она не догонит меня. Но это было ошибкой. И теперь я раскаивался, что, не подумавши, собрался и бросил свой костер. Утром я бежал от надвигавшейся на меня непогоды. А сейчас отдал бы все на свете, чтобы вновь разжечь костер и спрятаться в уютную нору среди белого и такого теплого снега.

День так и не наступил. Тьма догнала меня и скрыла только выбравшееся из-за деревьев светило. Это произошло внезапно. Словно обрушилось на мою спину подобно лавине. Сначала ударил ветер. Он толкнул меня и тут же окружил стаей острых, как лезвие опасной бритвы, песчинок снега. А через несколько минут небо впереди стало черным. И эта чернота быстро двигалась к горизонту. Уже через час или около того она накрыла все небо. И на землю упал мороз. Такой мороз, от которого деревья, казалось, звенели. И песчинки снега разносились по реке металлическим скрипящим звуком.

Ветер был настолько сильным, что разжечь костер не представлялось возможным. Привязанный к палке кремень и огниво были абсолютно бесполезны. И лишь мешались под курткой. А чтобы делать нору, я и помыслить не мог. При таком морозе мне даже мысль об этом казалась самоубийством. Погрузить руку в снег. Промокнуть до нитки. А потом на таком холоде остановиться без движения, зарывшись в сугроб. Это верная смерть. Только идти. Только шевелиться, чего бы это не стоило. Нельзя останавливаться ни на миг.

По моим расчетам, до Серкла было уже рукой подать. Карта, нарисованная индейцем на снегу, намертво врезалась в мою память. Несколько дней назад я добрался до слияния рек. Индеец со свернутым носом не обманул. Река, на которую я вышел, была гораздо шире. А судя по попадавшимся иногда прорезанным в камне скалам, угадывалось, что древнее. Это был Юкон. Великая река Полярного круга, которая несла свои воды в Северный океан. Идти в Доусон было самоубийством. Поэтому я повернул на право. В сторону Форта-Юкон и Серкла. Еще маленько, еще чуть-чуть, – уверял я себя. Вот-вот и во мгле появятся огни города. Надо только идти. Только не останавливаться. Иначе смерть.

И я шел. Медленно, но шел. Мороз пробирал до костей. Даже кожаная меховая одежда не спасала. Холод проникал сквозь нее и хватал ледяными лапами тело. Ноги переставали слушаться. Каждый порыв, ударявшийся в спину, сковывал кандалами. Замерзшие мышцы постепенно теряли подвижность. Сначала это проявлялось легким покалыванием. Потом покалывание усилилось и накатывалось обжигающей болью при каждом ударе ветра. А потом все прошло и больше не болело.

Ноги превратились в некое бесчувственное подобие костылей. Они еще каким-то образом двигались, но я с каждым шагом чувствовал, что мускулы все хуже меня слушаются. И поднимаются чуть медленнее, чем обычно. Словно живут своей независимой от головы жизнью. И перед тем, как сделать шаг, некоторое время раздумывают, хочется им этого или нет. Но по-настоящему я понял, что смерть проникает в меня, лишь четыре часа назад. Я прикоснулся рукой к мочке правого уха и не почувствовал ее. Мои онемевшие пальцы, спрятанные в рукава, ничего не чувствовали. И лицо не ощущало прикосновения. Словно это было не мое тело. Не моя щека. И рука не моя. Опустив ее, я даже не понял, что в ладони. Разжал пальцы и увидел кусок белого нечто. Нечто, похожего на кусок сахара странной формы. Только спустя несколько мгновений до меня дошло, что это кусок моей плоти. Отломившаяся часть уха.

Тогда, у той скалы, выросшей, словно огромная стена вдоль берега, у меня в голове впервые мелькнула мысль, что это конец. И нет смысла противиться. Эта чертова земля оказалась сильнее, чем я. Мне не победить. И не лучше ли будет сдаться. Просто лечь на холодный снег. Или выкопать себе яму в сугробе. А потом просто отдаться морозу, который погрузит меня в сон. Растворит в свисте ветра и вечной ночи полярного круга. И больше ничего не будет. Все станет не важно. Ужаснувшись, я прогнал эту мысль прочь. И гнал ее как можно дальше. Но все-таки иногда она настигала меня снова. Казалось, мороз с каждым часом становится все сильнее. И эта мысль приходила все чаще.

Пальцы левой руки почти не подчинялись. Я не чувствовал прикосновений. Не чувствовал ничего. И с удивлением наблюдал, как они медленно, словно нехотя сжимаются в кулак, а потом застревают в полу сжатом состоянии, отказываясь выпрямляться. Правая неподвижная рука почти наверняка уже превратилась в кусок льда, висящий, словно сосулька, прилипшая к телу. И мысль о смерти, наконец, завладела мной всецело. Наверно, она победила бы меня в конце концов. Я уже, кажется, сам готов был сдаться. Но ноги несли меня, словно они не подчинялись мне. И двигались самостоятельно, не обращая на меня внимания.

Бред постепенно завладевал моим сознанием. Наверное, это из-за мороза, – думал я. Этот холод вытягивает из меня последнее тепло, которое еще сохранялось под курткой. А вместе с ним и жизнь. Воющий ветер проносился мимо, и в его вое, мне кажется, слышались знакомые нотки развеселой песни, которую часто мы напевали с друзьями в салуне Техаса. Там было всегда тепло. И весело. Вдруг вспомнилось, как жаркий ветер Великих Равнин грел мою кровь. И как пот тек со лба на брови, а потом норовил попасть в глаза. Отчего его приходилось постоянно вытирать. От воспоминаний становилось теплее. Мне на миг показалось, что тепло Техаса разливается по всему телу. Я тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. Но оно не уходило. Холод, объявший меня, и в самом деле как будто исчезал. А вместо него мое тело погружалось в жар. Этот жар обжигал и душил. Перед глазами все закружилось, закачалось. Словно я был дьявольски пьян. И вдруг захотелось скинуть к черту эту проклятую куртку, которая словно горела на мне. Поддавшись, я протянул руку и попытался ухватиться за ворот, но с удивлением обнаружил, что рука не желает сжиматься.

– Галлюцинации, – словно кто-то невидимый шепнул мне на ухо.

– Галлюцинации! – засмеялся я.

– Не останавливайся, – голос был похож на ветер

– А ты? – продолжил я шутку. – Ты тоже галлюцинация?

– Да, – также тихо просвистел голос.

Где-то в темноте послышался звонкий окрик. Потом скрежет снега, смешанный с тихим пыхтением, как будто по нему что-то пронеслось. И, убежав куда-то вдаль, пропало, растворившись в темноте.

– Это тоже Галлюцинации? – наверное, я громко смеялся, и это разозлило моего невидимого собеседника.

– Да! Неужели ты не понимаешь? – прозвенел он.

– Господи, как же жарко, – посетовал я.

– Терпи, – прорычал голос.

– Чертова куртка. Этой рукой я не могу ее снять. Да черт бы ее побрал. Почему у меня рука не сжимается? – я не оставлял попыток ухватиться за ворот, но рука упрямо не подчинялась и никак не желала сжиматься.

–Смотри, – прошептал голос. – Вон там, впереди. Ты видишь?

– Что вижу?

Сквозь мутную пелену перед глазами пробивались качающиеся из стороны в сторону огоньки. Их было много. Как звезд на небе. Только почему-то они выстраивались в неширокую полосу. И горели на много ярче. Словно я разглядывал их сквозь подзорную трубу.

– Это тоже Галлюцинация? – почему-то пляшущие огоньки меня дико развеселили, и захотелось догнать их, а потом с разбегу броситься в самую гущу. И кружиться с ними. Кружиться. Пока не наступит день и не погасит их.

– Нет, – шептал голос. – Не останавливайся. Иди к ним.

– Какие красивые огоньки! – восхитился я и, наверно, пошел быстрее, хотя не был в этом уверен.

– Не останавливайся, – шелестел голос, – Не останавливайся. Ты нужен ей. Не останавливайся.

– Да иду я, иду, – голос меня немного обидел. Но вдруг на мои глаза попался листок бумаги, и я тут же забыл про обиду. – Смотри-ка, – попытался я поднять его. Но внезапно налетевший порыв ветра рванул, взвил легкую бумагу над землей и понес куда-то в сторону огней. – Кажется, кто-то нарисовал мой портрет. Наверное, это тоже почудилось. Как ты думаешь? До чего же бездарен этот художник. Я совсем не получился на портрете.

Вдруг захотелось спать. Жуткая усталость обрушилась вместе с очередной волной снега, и я невольно зевнул, прикрывая глаза.

– Не останавливайся! – взревел голос волной ветра и колючего снега, ударившей в спину. – Иди. Вон те огни. Они ждут. Иди.

Часть 3. Глава 5. Таинственная Женщина.

В Доусоне текла обычная для зимнего времени жизнь. Через неделю после Рождества на город опустились морозы. Столбики термометров упали до минус 80 градусов по Фаренгейту. И держались на этом уровне уже несколько дней. Город словно вымер. Обычно оживленные улицы вдруг опустели. Дома покрылись белой изморозью. И воздух сделался словно упругим. Даже звенящим от холода. Широкие улицы казались не приветливыми, серыми и мертвыми. Редко можно было заметить спешащего по ним человека, укутанного с ног до головы в разные тряпки. Которого нужда, а может, скука, заставили покинуть теплую комнату, где он жил. И отправиться по такому морозу куда-то в закоулки большого города. Даже обычные для этих мест собаки попрятались в известные только им щели и боялись высунуть оттуда свои носы. Только возвышавшиеся над крышами зданий столбы дыма, уносимые ветром в сторону реки, указывали на теплящуюся в городе жизнь.

Покинув холодные, пробирающие морозом до костей улицы, жизнь сконцентрировалась в отелях и салунах. Где всегда горели яркие огни и слышалась громкая музыка. Там разгорались страсти, и рушились надежды. Где-то вспыхивали искры любви, которые перерастали в пламя. А иногда в драки, которые не редко кончались стрельбой. Особенно горячие события разворачивались в двух казино Доусона. Там ставились на карту целые состояния и часто даже жизни. Не редко карта приносила удачу. Но зачастую изменчивость фортуны одним махом отнимала все до последней унции золотого песка. Кидая проигравшего в объятья судьбы или пули. И спешащие через убийственный мороз люди, пробегая под окнами комнаты мисс Анет и миссис Кенди, никогда не знали, что несет им это путешествие. И не могли сказать наверняка, доведется ли им возвращаться обратно этим путем. Или они встретят рассвет на берегу реки ледяными изваяниями, присыпанными снегом.

Мисс Анет, выглядывавшая из заледеневшего по краю рамы окна на темные замороженные улицы, мучительно рисовала в воображении картину, как Леверт Тесол, лишенный благ цивилизации, сидит около костра в окружении индейцев. В покрытом тонкой шкурой, промерзающим насквозь жилище. Ей вспомнился рассказ бородатого господина, с которым мистер Смит познакомился в первый день приезда. Особенно та часть, где он упоминал про замерзших в палатках людях. Она тогда не поверила ему, решив, что господин намеренно преувеличивал, чтобы поживиться у приезжих людей. Но теперь, увидев, какой суровой бывает Северная Земля, с ужасом представляла себе жизнь вне теплых стен бревенчатого отеля. И мысль, что ее жениха могут найти утром, замерзшим насмерть, бросала ее в дрожь.

Разные сюжеты вырисовывались перед ее глазами. Вот какой-то индеец, проснувшись утром в палатке, трогает спящего Леверта за плечо. И вдруг чувствует холод мертвого тела. Или Леверт в лесу. Совершенно один. И жуткий мороз проникает сквозь тонкую куртку, отбирая жизнь. Он падает. И ветер засыпает его снегом. Или вовсе: волки окружают замерзающего Леверта. Вот такие. Огромные, опустившие голову к земле и настороженно следящие взглядом за каждым его движением. А может быть, он в вигваме около костра. И какая-то индианка подает ему большой кусок горячего жареного мяса. Он берет его своими большими сильными руками. Качает головой в знак благодарности. А эта индианка, улыбнувшись, присаживается рядом и кладет на его крепкое плечо свою голову. Мисс Анет отпрянула от окна и, словно сбрасывая наваждение, повернулась к нему спиной.

– Самого черта разглядела? – усмехнулась миссис Кенди, сидевшая на своей кровати и читавшая книгу.

– Да нет, мам, – смутилась мисс Анет. – Просто… Никогда не думала, что дома могут становиться белыми от холода. Как будто их кто-то покрасил гашеной известью.

– Неужели это тебя так напугало? – на миг вскинула на нее глаза миссис Кенди и снова погрузилась в чтение.

Мисс Анет не ответила. Она обвела комнату взглядом. Задержалась глазами на своей кровати, стоящей против входа. Потом на большом, в полный рост, зеркале, обрамленном резной деревянной рамкой. Прибитым к грубым бревенчатым стенам возле двери. Задумчиво посмотрела на большой деревянный шкап, стоящий в углу возле зеркала. Единственную тумбочку, которую прибрала к рукам миссис Кенди, разложив на ней несколько книжек с письменными принадлежностями. Довершал картину одинокий, вышарканный до дерева стул у изножья ее кровати. Мисс Анет задумчиво вздохнула и отвернулась к окну. Там какая-то женщина в тяжелой шубе и пушистой шапке выскочила из соседнего дома, выпуская за собой большое облако пара, и, быстро перебежав на другую сторону, нырнула в двери между большими окнами, над которыми висела вывеска «Парикмахерская».

Послышались тяжелые шаги по лестнице. Было слышно, как скрипят, прогибаясь под весом человека, ступени. Потом скрипнули доски в коридоре, и кто-то остановился возле двери их комнаты. В дверь постучали. Три удара о дерево ей показались какими-то тревожными. Словно человек в длинном коридоре сдаваемых комнат спешил или был чем-то озабочен. И мисс Анет насторожилась, все так же глядя в заледеневшее окно.

– Кто? – проворчала миссис Кенди.

– Вам записка, – Грубый голос здоровяка Боба, казалось, сотряс все здание.

– Сейчас, – ответила мисс Анет и, оторвавшись от окна, быстро прошла к двери. Здоровяк Боб стоял, слегка пригнув голову. В его огромных руках сложенный специальным образом лист бумаги казался крошечным. И невольно мисс Анет подумала, что если бы ему захотелось сжать ладонь, то эта записка могла бы с легкостью скрыться в ней, даже не измявшись. Она осторожно взяла лист бумаги и, поблагодарив, закрыла дверь.

– Что там? – поинтересовалась миссис Кенди, опустив книгу на колени.

За дверью снова послышались тяжелые шаги, удалявшиеся по коридору. «Мисс из Форта-Юкон» прочитала девушка аккуратно выведенную надпись на записке.

– Это мне, – пожала плечами она и, присев на стул, развернула лист бумаги.

«Мисс. Извините, не знаю вашего имени. Я случайно узнала, что вы прибыли в Доусон с господином, который разыскивает Француза. Вам угрожает большая опасность. Француз наверняка заинтересуется вами. Возвращайтесь в Форт-Юкон как можно скорее».

Мисс Анет скомкала записку и, вскочив со стула, подбежала к окну. По морозной улице быстрым шагом удалялась женщина в красивой черной шубке. Отойдя на приличное расстояние, она повернула в проулок и, задержавшись на мгновение, оглянулась. Мисс Анет не успела разглядеть ее. Запомнила только округлое лицо, скрытое на половину шарфом, и яркие черные брови. Женщина, подобно тени, исчезла за углом. Словно ее никогда не существовало.

– Что случилось? – поинтересовалась миссис Кенди.

– Вот, – протянула ей руку с листком бумаги мисс Анет.

Миссис Кенди взяла и быстро пробежала глазами записку.

– И что это? – она задумчиво посмотрела на дочь. – Никак кто-то пошутил?

– Интересно, откуда эта женщина появилась? – мелькнула догадка у мисс Анет. – Я ведь не видела, чтобы кто-то входил в бар мистера Хлоя.

– Значит, она зашла чуть раньше, – ответила миссис Кенди.

– Ее почти наверняка кто ни будь видел, – мисс Анет отвернулась от окна и быстрым шагом направилась к двери.

– Ты куда? – бросила ей миссис Кенди.

– Пойду спрошу у Боба, – отмахнулась мисс Анет и, дернув ручку, вышла в длинный коридор, разделявший второй этаж на комнаты для гостей и половину, где жили хозяева постоялого двора. Узкое длинное помещение с шестью дверями по одну сторону и глухой стеной по другую, едва освещалось сквозь большое замерзшее окно возле лестницы. И глядя от светлой стены в глубь. Самая дальняя комната уже почти скрывалась в темноте, от чего мисс Анет мысленно содрогнулась, представив, что там может стоять какой ни будь бандит из шайки Француза и пристально, словно невидимый призрак, наблюдать за ней.

Сбежав по деревянным ступенькам, она внимательно посмотрела на запертый выход, покрытый изморозью от уличного мороза, окинула взглядом слегка подтаявший, но все еще белый снег на полу и выскочила через дверь сбоку в большую залу бара. При этом чуть не столкнувшись с миссис Хлой, спешащей к лестнице, ведущей в хозяйские покои.

– Осторожней, мисс! – воскликнула та. – Так и упасть можно.

– Ой, извините, – виновато улыбнулась мисс Анет и краем глаза заметила двух мужчин за столиком поблизости. Которые со веселым выражением на лицах наблюдали за женщинами, явно предвкушая продолжение.

– Да что сегодня за день! – скривилась миссис Хлой и поспешила дальше. – Такой мороз стоит, а они бегают и бегают.

– Марта, ну долго ждать еще? – прогремел голос мистера Хлоя.

– Да иду я! – крикнула миссис Хлой и уже тише добавила:

– Козел старый. Загонял с утра по раньше.

– Мисс, – учтиво поднял шляпу господин за столиком, приветствуя застывшую мисс Анет. И пнул ногой своего друга. Который продолжал по инерции широко улыбаться в весь свой беззубый рот.

Мисс Анте встрепенулась и обвела глазами бар. Широкой спины Боба нигде видно не было. Наверно, он куда-то вышел. А может быть, отправился на кухню, располагавшуюся за барной стойкой на против входа. Зато на ее глаза попался мистер Хлой. Который с не меньшим интересом поглядывал на нее, чем поприветствовавший господин. Чуть помедлив, словно решившись, она зашагала к нему.

– Мадам, неужели вы нас покидаете? – выдохнул перегаром господин в шляпе, когда она прошла мимо. И, кажется, хотел броситься вслед за ней, но, заметив, как из двери за барной стойкой появилась большая голова Боба, осекся и опал на стул, словно мимо него проплыл огромный самородок. Но найти в мутной воде реки его уже не удастся. Мисс Анет тоже заметила Боба, чему очень обрадовалась. Когда Боб вышел из-за стойки, она подошла к нему и, преградив дорогу, строго глядя в глаза, улыбнулась.

– Боб, ты же видел эту женщину? Ты видел ту, что передала записку для меня?

– Нет, – покачал он головой.

– То есть как? – изумилась мисс Анет. – А кто тебе дал ее?

– Меня просили не рассказывать, – пробасил Боб.

– Боб, я умоляю тебя, это очень важно, – Захлопала ресницами мисс Анет.

– Но я обещал. Мисс Анет, простите, мне нужно идти, – Здоровяк Боб попытался сделать шаг в сторону, но уловка не сработала. Мисс Анет снова оказалась на его пути.

– Никто не узнает, – тихо прошептала она. – Я никому не скажу. И этой женщине ничто не угрожает. Я просто хочу с ней встретиться.

– Мисс Анет, мне надо идти. Работа. Я не знаю ничего. Пустите! – большие руки Боба мягко, но крепко взяли ее за плечи. И к удивлению мисс Анет, ноги оторвались от пола. Он без видимых усилий переставил ее в сторону и хотел было уже уйти.

– Ты знаешь ее? – прошептала она.

Боб на миг остановился и посмотрел на мисс Анет.

– Ты можешь передать ей мою просьбу?

Он задумался, а потом едва заметно кивнул и, отвернувшись, зашагал к столику, где спал господин, сжимавший в руке бутылку. Мисс Анте взволновано осмотрелась. Заметив рыбьи глаза мистера Хлоя, она улыбнулась и поспешила обратно в свою комнату.

За большими окнами бара поднималась пурга. Она легкими всполохами белого снега проносилась мимо. И скользила по пустынной улице. Мисс Анет не заметила, как из соседнего здания, где висела табличка «Юридические Услуги» вышел высокой господин с длинными усами и не по погоде в шляпе. Он, спрятавшись от мороза за высокий ворот элегантной шубы, воровато огляделся и медленно поплелся в ту же сторону, что и таинственная женщина, передавшая записку.

Часть 3. Глава 6. Серкл-сити.

Глава 6.

Серкл – сити.

За окошком с решеткой завывал ветер. Сквозь него было видно, как большие белые тучи поднимаемого им снега скользят по реке Юкон. Проносятся мимо деревянных помостов пристани. И, клубясь, уносятся вдаль. Куда-то в сторону заката. Широкая дорога вдоль всего берега, на которой стояли административные здания, пустовала. Внезапно пришедший мороз загнал людей по домам и нещадно бил в окна порывами снежной вьюги.

Человек в сапогах, жилетке и шляпе, сидевший за столом, молча смотрел на буйство природы. Злость, с которой ветер сотрясал крышу большого двухэтажного дома, ему казалась сродни безудержной ярости дикого зверя. Иногда ему даже мерещились оскаленные белые зубы и свирепый взгляд не знающего пощады огромного волка. Который пытался пробраться внутрь и разорвать на части всех, кто находился в офисе полиции Аляски. Он с дикой яростью набрасывался на дощатую крышу, сотрясая бревенчатое строение. Гнул высокий флагшток, прикрепленный к коньку, словно тот был сделан не из крепкой и толстой жерди, а из податливого каучука. При этом звездно-полосатый флаг так трепыхался в потоках воздуха, что вот-вот грозил оторваться и унестись в необъятные просторы Северной Земли, поддавшись стихии.

Человек поправил висевший на поясе револьвер. И мысленно чертыхнулся. Потом потянулся к лежавшему на столе листку бумаги с изображением мужчины. Взял в руки и вгляделся в черты лица. Совсем молодой. Даже симпатичный. Надпись под портретом заставила его в очередной раз поморщится. «Северо-Западная конная полиция». «Разыскивается опасный преступник по прозвищу Француз». Еще и награду назначили, черт бы их побрал, – подумал недавно приступивший к своим обязанностям шериф внутренних районов Аляски. Первый за всю историю ее существования1. И ведь наглости хватило прислать мне. Дескать, нате, посмотрите, как работать надо. Черт бы побрал этих канадцев. Он отбросил листок на стол и откинулся в кресле.

На верху что-то упало, глухо ударившись об деревянный пол. И тут же заскрипели половицы. Шериф осклабился, представив, как канцелярская крыса – сборщик налогов, спешно сгребает рассыпавшиеся документы. Теперь ему наверняка придется пол дня перебирать бумажки, чтобы разобраться, в каком порядке они лежали. Внезапно хлопнули двери. И по зданию пронесся вихрь сквозняка. Как будто дикий зверь всё-таки просунул внутрь свою огромную лапу, но вошедший с улицы тут же обрубил ее, захлопнув за собой крепкую преграду, а потом для верности еще и звякнул металлической защелкой.

Он осклабился еще шире. И, открыв ящик, выудил деревянную трубку. Длинная, изогнутая, она напомнила ему один город из Штатов. Который стал для него родным. Мощеные камнем улицы, окаймленными большими кирпичными домами. Шум паровозов на железнодорожной станции. Быстрые экипажи, запряженные лошадьми, что пробирались сквозь толпу людей, снующих по широким улицам. Крики мальчишек, продающих газеты. И запах. Такого запаха в этих местах не найти. Запах лошадиного пота, смешанного с дымом заводских труб и свежевыпеченного хлеба. Он забил в трубку табак. Чиркнул спичкой. И с наслаждением затянулся.

По большому вестибюлю прокатился глухой стук шагов. Вошедший человек, что-то бормоча, прошел к кабинету.

– Да-да, входи, – опередил его шериф, выпуская клубок дыма.

В комнату протиснулся худощавый мужчина в шубе. Он расстегнул пуговицы и, скинув заснеженную одежду, встряхнул ее. На пол упали снежные комья, и почти сразу около вошедшего образовалось большое мокрое пятно. Мужчина оглянулся и, заметив вешалку, ютившуюся возле большого рыжего шкафа, не преминул ею воспользоваться.

– Ну что? – поинтересовался шериф, наблюдавший за ним.

– Врачи говорят, что сильно обморозился. Отняли два пальца на правой руке. И часть правого уха отсутствует. Сейчас спит. Когда приходил в себя, то бредил. Все так же. Утверждает, что это он, тот самый Леверт Тесол по прозвищу Француз.

– Утверждает, – скривился полицейский. – Ты его рожу-то видел? Он же совершенно не похож на этого, – и ткнул пальцем в листок на столе.

– Да кто его знает, – пожал плечами помощник. – Верить художествам тоже нельзя. Утверждает, что это он и есть. Хотя, с другой стороны, конечно, как можно поверить человеку в бреду. Может, он где-то услышал про Француза, и теперь только эта мысль в его голове и крутится.

– И не разу за все время у него не прояснялось в голове? – уперся взглядом в подчиненного полицейский.

– Врачи госпиталя говорят, что бредит все время. То ему какие-то волки мерещатся, то индейцы. Говорит, его сюда стая волков привела, и он с одним даже разговаривал.

– Чертова Аляска, – скривился полицейский и мрачно посмотрел в окно.

– Никогда не думал, что температура может падать так сильно, – проследил за его взглядом помощник. – Я когда-то читал про этого норвежца. Вы слышали, наверно. Нандсен, вроде. Ну, который пересек Гренландию поперек. Так вот, мне тогда казалось, что он писал свои книжки только чтобы прославиться. А теперь. Даже не знаю, как они сумели выжить. В таком-то морозе, – он махнул рукой в сторону бушевавшей за стеклом вьюги.

– Ну, этот псих, который называет себя Французом, выжил как-то, – зло усмехнулся шериф.

– Если бы Старая Бетти не заметила его на реке, то черт с два бы он выжил, – покачал головой помощник.

Шериф затянулся и через пару секунд выпустил струю дыма вверх. О чем-то задумался. В окно ударила большая волна снега. И казалось, что за бревенчатыми стенами кто-то зарычал. Заскреб по дереву когтями. Потом стих. Словно затаился.

– Не принимает нас эта земля, – пробурчал он. – Ну, Бог с ним. Что будем делать с женщиной, убившей врача в Форте-Юкон. Вот в чем вопрос. Жители вообще не считают нужным ставить нас в известность происходящего. Как будто на Аляске нет шерифа. Сами решают, кто виновен, кто нет! – он громко ударил по столу ребром ладони. Так, что помощник вздрогнул. – Смешно подумать, канадская полиция ищет бандитов на наших землях. Если бы не этот каюр, который привез почту и вот это, – он указал головой на листовку, – мы вообще не узнали бы о том, что происходит.

– Это дикие земли, – улыбнулся помощник. – И люди здесь дикие. Они еще не привыкли к нам. Мы же приехали-то весной только. Полгода назад. И они вершат суд самостоятельно. Как и раньше. В крайнем случае, обращаются к военным. Что с них взять.

– Пора прекращать всю эту «Чистую Демократию». Здесь мы закон и все должны подчиняться нам, – отрезал шериф.

– Да, конечно, – согласился помощник.

– Вот парочку повесить, чтобы другим не повадно было. А еще лучше – десятка два. Как думаешь? – вскипел начальник.

– Можно, конечно, – мотнул головой тот.

– Прямо из этого Форта-Юкон, – шериф мечтательно выпустил дым изо рта.

– Было бы не плохо, – поддержал его помощник.

– Ну, ничего, – вздохнул шериф. – Мы еще приберем эту землю в свои руки.

– Это богатая земля, – осторожно проговорил помощник. – Тут можно сколотить целое состояние.

– Ты думаешь? – пристально посмотрел на него начальник.

– Мне кажется, не стоит ссориться с деловыми людьми на Аляске. Жили они тут без нас, и черт с ними. Гораздо продуктивней будет договариваться. Таких, как Сопи Смит, лучше подчинить, чем уничтожить. Да и кроме того, нас всего лишь двое. Что мы можем?

– Я думаю, тут много честных людей, которые нам помогут, – шериф затянулся и закашлялся.

– А чего эти люди? – бросил взгляд на дверь помощник. – На Юконе даже границы еще не установлены. Кто может дать гарантию, что эта земля завтра не станет британской. Вот они и живут по тем правилам, по которым жили здесь всегда2.

– Ну да, – усмехнулся начальник и посмотрел в окно. – Хотя, может быть, ты и прав, – вздохнул он. – Значит, сделаем так: этого сумасшедшего отправим в Доусон. Черт с ними, пусть канадцы разбираются. А вот мадам надо сюда вернуть. Подготовь письмо с требованием. И этого торговца из Форта-Юкон, который с ними поехал, тоже. Надо показать этим аборигенам, кто здесь закон. Иначе они с нами никогда считаться не будут.

– Но как же отправить? – удивился помощник. – Этот бедолага слишком слаб и не доедет.

– Когда окрепнет. Как раз и буря утихнет, – начальник бросил взгляд в окно. – Доедет, никуда не денется. И надо будет написать маршалу в Ситку о положении дел в глубине округа. Пора навести здесь порядок.

Наверху опять что-то упало. Полицейский вздохнул и вытряхнул трубку прямо на пол.

– Да! Пожалуй, поезжай-ка и ты в Доусон, – пробубнил он. – Передашь канадцам нашего сумасшедшего. Разузнаешь там, что к чему. А на обратном пути сопроводишь этих двоих из Форта-Юкон сюда. Думаю, так будет лучше всего. Что-то я не очень доверяю конной полиции британцев. Да и вообще, пусть знают, что шериф Аляски заставит их с собой считаться. Присылают они мне тут бумажки разные, – покосился он на портрет Тесела. – Тоже мне, великие пинкертоны.

Помощник хотел возразить, что ехать далеко, да и канадцы сами могут разобраться. Но, посмотрев в лицо начальника, решил промолчать. Тот явно не был настроен на спор с подчиненным. Он бросил взгляд в окно, и по его худому, как у сушёной воблы, телу пробежала дрожь. Морозная стихия Северной Земли, казалось, чуть притаилась, словно ожидая свою добычу. И где-то там, в глубине снежных туч, как будто послышался вой голодных волков. ______________________________________________________________________

Примечание:

1. «Федеральная судебная система уже существовала, когда началась Клондайкская лихорадка, хотя первый суд во внутренних районах был создан только в 1900 году. Во время беспорядков 1897–1898 годов единственный федеральный маршал находился в Джуно, а коррупция его заместителя в Скагуэе и уполномоченного США в Дайе способствовала скандалу, связанному с беззаконием Сопи Смита в Скагуэе.

Запоздалое вмешательство правительства в дела Юкона не может быть оправдано. С 1886 года приток шахтёров во внутренние районы должен был привлечь более пристальное внимание к потребностям правоохранительных органов. К 1895 году население округа составляло 500 человек, но шахтёрам приходилось полагаться на сомнительное правосудие, которое вершили собрания шахтёров, чтобы разрешать гражданские споры и наказывать преступников. Хотя в последующие годы первопроходцы хвалили «чистую демократию» собраний шахтёров, эта система была несовершенной и неприемлемой, за исключением чрезвычайных ситуаций.

В 1897 году в Серкл был направлен помощник шерифа, но он остановился в Доусоне, чтобы добыть золото, и даже не доехал до места службы. Только весной 1899 года в Серкле поселился регулярно назначаемый помощник шерифа. Во время беспорядков, вызванных золотой лихорадкой, офицеры армии США были вынуждены поддерживать порядок на Юконе, и эта задача была им не по силам.

Пренебрежение со стороны правительства может быть причиной некоторых провалов в правоохранительной деятельности, но не ужасного скандала в суде Нома в 1900–1902 годах. В Номе с 1900 года были судья и маршал, но судья участвовал в заговоре с целью лишить успешных старателей их имущества и в итоге был отстранён от должности. На то, чтобы навести порядок в коррумпированной канцелярии маршала, ушло больше времени, но в 1904 году это удалось сделать». -

National Park Service: Golden Places: The History of Alaska-Yukon Mining (Chapter 10) [Электронный ресурс]: National Park Service. URL: www.nps.gov›parkhistory/online_books/yuch/golden_places/chap10.htm

1. Спо́р о грани́це Аля́ски – это территориальный спор между США и Великобританией (Канада являлась британским владением и её иностранные дела контролировались из Лондона).

Спор был окончательно разрешён в 1903 году во время арбитражного процесса, а разногласия начались ещё между Российской и Британской империями в 1821 году и были унаследованы Соединёнными Штатами Америки при покупке Аляски в 1867 году[1]. Окончательное решение было принято в пользу США, и канадская территория Юкон не получила выхода к морю (к заливу Аляска). – Спор о границе Аляски [Электронный ресурс]:Википедия. Свободная Энциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Спор_о_границе_Аляски.

Часть 3. Глава 7. Известие.

Записка загадочной женщины не давала мисс Анет покоя уже несколько дней. Она чувствовала себя тигрицей, запертой в их с миссис Кенди комнате, словно в клетке. За окном беспрестанно бушевал мороз. И легкая поземка, несущаяся по пустынным улицам Доусона белыми волнами поднятого ею снега, казалась ей злобным стражником. Диким ужасающим драконом, охранявшим башню и не выпускавшим ее на свободу.

Мисс Анет металась из угла в угол, отмеряя шаги по скрипучим доскам и не находя себе место. Присаживалась на кровать. Брала в руки книгу, повинуясь невозмутимому взгляду миссис Кенди. Пыталась что-то прочесть. Но через несколько минут бросала ее на тумбочку и снова вскакивала. Подходила к окну и вглядывалась куда-то в белую пустыню. Постояв так несколько минут, отворачивалась, пряча глаза от матери, и выходила из проклятой комнаты. Но там было ничуть не лучше. Длинный темный коридор с несколькими дверями, за которыми кто-то храпел. Или шумел, громко смеясь. Или также как она, прохаживался в зад вперед, скрипя половицами и, возможно, мечтая, наконец, выбраться из заточения, в которое его определил вечный и беспощадный мороз Юкона.

Она быстрыми молодыми шагами, похожими на скользящую по небу птицу, спускалась вниз, выскакивала в залу бара, ища глазами огромную спину Боба. И молила Бога, чтобы не найти. Потому что видеть удивление и не понимание в его глазах было почти не выносимо. Он молчал. Значит, либо не передал ее просьбу. Либо та женщина не желала с ней встретится. Где-то в глубине души мисс Анет понимала ее. И даже прощала. Ведь выдать Француза было очень опасно. Это могло стоить ей жизни. Но Леверт! На другой чаше весов был ее жених. Та женщина знала настоящего Француза. Она могла указать на него. Она могла…

Но Боб молчал. И на ее расспросы отвечал однообразно, монотонно, словно мерный стук паровозного двигателя. Казалось, что эту глыбу невозможно расшевелить и уж тем более сдвинуть с места. Огромный, как скала, он возвышался над всеми в этом городе, скромно и смиренно взирая на людей откуда-то из-под потолка. И не было той силы, которая не разбивалась бы об его огромную широкую грудь. Подобно тому, как волна разбивается об каменную стену утеса, разбрасывая фонтаны брызг, а потом, пенясь и шипя, откатывается обратно в бесконечные просторы океана.

Время от времени к ним в комнату заглядывал мистер Смит. Все время улыбающийся, словно кот, наевшийся хозяйской сметаны. Самоуверенный, довольный. Господи, как он бесил ее. Мисс Анет с трудом сдерживала желание наброситься на этого напыщенного индюка. Расцарапать его самодовольную физиономию и выставить вон. Но миссис Кенди строго следила за ней. И ослушаться матери она не решалась. Поэтому молча давила в себе дикие, первобытные порывы, возникавшие в ее сердце. И утешала себя мыслью, что делает это для Леверта. Ведь мистер Смит может еще пригодиться. Он может спасти его от неминуемой виселицы.

Она тихо и молча слушала их с миссис Кенди щебетание. Наполненное взаимным уважением и под час переходящим в почти средневековое общение между благородным рыцарем и дамой из высшего общества. Подчеркнуто непринужденно и великолепно подобострастно с обоих сторон. Сжимала свое сердце и душу в состояние камня и старалась не вникать в разговор. К тому же обсуждение прекрасного вкуса хозяйки, приготовившей необычайно вкусные отбивные, или красоту возвышавшейся над городом горы ее совершенно не интересовало. В голове мисс Анет были лишь мысли о Леверте. Об их встречах под деревьями между полей в Техасе. Об его крепких руках и твердых, как сама сталь, глазах. Об уверенности и надежности, которую она чувствовала рядом с ним. И о той нежности, с которой он прикасался к ее ладоням. Мысли о том, что его могут казнить, приняв за этого Француза, она упорно отгоняла. Но все тщетно. Они отравляли ее, витая где-то вокруг и лишая покоя.

Иногда заходил молодой полицейский. Его смешная неуверенность и пылкость немного раздражали. Но все же выдавливали улыбку на ее лице. Наверно, он чувствовал холодность мисс Анет. И, как она предполагала, связывал ее с тем глупым порывом, которому он поддался в первую их встречу. Ее это забавляло и несколько отвлекало от терзавших мыслей. Было интересно наблюдать, как он будет выпутываться из расставляемых ею ловушек. Но без помощи у него почти никогда не получалось выскользнуть из сетей, собранных множеством слов. Он начинал запинаться, искать выход. И тогда приходилось подкидывать какую ни будь фразу, за которую тот мог зацепиться.

Его ухаживания казались ей довольно милыми, хотя и весьма наивными. Она позволила ему однажды сводить ее в театр Доусона. На проходившую тогда не очень интересную постановку. И не отказалась пару раз прогуляться с ним по улицам города. Когда он приглашал ее. Еще до наступления морозов. Но держала молодого полицейского на расстоянии, не дозволяя брать себя за руку и тем более выказывать слишком страстные проявления чувств. Ей было интересно слушать его рассказы про достопримечательности, коих в этом северном сосредоточии баров и казино было великое множество. И наблюдать, как он машет руками, указывая на очередной дом или в даль реки Юкон, повествуя о какой-то истории, связанной с этим местом. Но все же мысленно она была далеко. Там. В диких просторах Аляски. Среди белой снежной пустыни. Огромных волков, исподлобья смотрящих на случайных путников, что оказались в их владениях. И в поселениях столь же диких индейцев. Которые жили по каким-то своим, не ведомым законам. Древним, наверно, даже первобытным. И вместе с тем притягательным своей близостью к истокам.

Иногда она вспоминала странный сон, приснившийся ей в ту роковую для мистера Джефри ночь. Глаза пляшущих вокруг костра мужчин, вооруженных острыми копьями. Их глаза и взметающиеся к небу руки. Топот ног и грохот барабанов. Она с содроганием вспоминала огромный камень под ногами. Желтый. Тяжелый. Как это проклятое золото, за которым поехал Леверт. Прогоняла мысли прочь. Но сон возвращался. Особенно по ночам. Взгляд того молодого чернокожего индейца. Его улыбка. Такая же глупая, как улыбка этого полицейского. А потом все пропадало. Словно проваливаясь в глубокую темную пропасть. От куда не смогло бы выбраться ни одно существо на свете.

Время текло. Медленно, словно нехотя. Но все же дни сменялись темными ночами. А потом на несколько часов снова восходило мутное солнце, едва различимое на белом морозном небе. Мисс Анет снова вскакивала с кровати, спешно одевалась, принимала утренний туалет. И все повторялось, как в прошлый день. Тоже окно. Тот же коридор. Твердая, как камень, спина Боба. Молодой полицейский. Мистер Смит с его глупыми шутками. Иногда ей даже казалось, что так будет вечно. Что никогда не закончится. Словно весь мир вокруг бежит по заколдованному кругу, в который она угодила, подобно неосторожной птице. И теперь не может найти выход. И от этого ее бросало в дрожь. Как будто что-то холодное, липкое прикасалось к ее спине и цеплялось к черным блестящим волосам, струящимся по шее и худым плечам.

Но однажды, когда она в очередной раз поймала Боба в зале бара, он тихо отодвинул ее и едва заметно поманил в угол. Подальше от шумевших посетителей.

– Сегодня, мисс Анет, – тихо прошептал он. – В Клондайк-сити. Мари будет ждать, – он протянул ей свернутую бумажку. – Я нарисовал тут, как пройти. Постучите два раза и потом еще два. В четыре часа. До клиентов. И постарайтесь, чтобы вас никто не видел. Иначе…, – он вдруг умолк и посмотрел в сторону сидевшего в зале мужчины в черном котелке на голове и с револьвером на поясе. После чего громко выругался на какого-то мужика, очень громко обсуждавшего что-то со своим товарищем за одним из столиков. И быстро ушел, сотрясая своими огромными ногами все здание постоялого двора.

Долгожданное известие окрылило ее. Даже стены, казалось, стали больше и дальше. Словно Большой Боб своими огромными руками раздвинул их. Она почти с любовью проводила его широкую спину и мигом унеслась на верх. Взлетела по ступеням. С головой окунувшись в мечтания, что вот сейчас эта женщина укажет на Француза. А потом его можно будет схватить и тогда все закончится. В ее голове мелькали картины, как молодой полицейский с револьвером в руке поведет этого негодяя в тюрьму. И Леверту уже ничего не будет угрожать. Но потом, уже около самых дверей комнаты, ей пришло в голову, что было бы не плохо для начала все разведать. И уж потом сообщать правоохранителям. Вдруг эта женщина не захочет говорить при полицейском. И от первоначального плана заявиться туда с ухажером в форме, она решила отказаться. Но это не омрачило ее настроения. Она, отбросив дурные мысли, толкнула дверь, осветив улыбкой все помещение.

Весь день мисс Анет ходила необычайно веселая. Чем привлекала удивленные взгляды миссис Кенди. Дочь даже не делала скучающий вид в нарушение своего обыкновения, когда пришел мистер Смит проведать двух дам. И предложить спуститься вниз, чтобы отведать какое-то изысканное блюдо, которое сегодня должна была приготовить миссис Хлой. И миссис Кенди была крайней степени озадачена, когда мисс Анет на глупую шутку мистера Смита не надула губки, отвернувшись к окну. Как она делала обычно, а вдруг неожиданно улыбнулась. И впервые за много дней по их комнате разлился веселый смех молодой девушки.

Странные изменения, произошедшие в дочери, ее насторожили. И она, желая понять причину, попыталась несколько раз заговорить с ней. Но мисс Анет упорно молчала, не намериваясь ничего прояснять. А когда та вдруг после обеда начала собираться, тревога не на шутку завладела миссис Кенди.

– Ты куда это? – поинтересовалась она, словно невзначай.

– Да вот, решила прогуляться, – улыбнулась мисс Анет. – Сколько можно. Уже невмоготу сидеть здесь. Пойду свежим воздухом подышу.

– Да уж, от такого свежего воздуха можно и с горячкой слечь, – подняла бровь миссис Кенди.

– Ай, да нет, мам, – отмахнулась мисс Анет. – Я не долго.

– И что же ты? Одна пойдешь? – усмехнулась миссис Кенди. – Неужто господин полицейский на этот раз не будет сопровождать тебя?

– А вот и пойду, проведаю его, – в глазах мисс Анет заиграли огоньки. – Все-таки интересно, как они в своем форте время проводят.

– Не гоже приличной девушке одной по городу таскаться, – миссис Кенди отложила книгу и, встав, принялась шарить в шкафу, ища теплые вещи.

– Ты хочешь со мной прогуляться? – бросила настороженный взгляд на нее мисс Анет.

– Одной тебе шляться по городу нечего, – доставая кофту из собачьей шерсти, которую она купила еще в Сент-Майкле, проговорила миссис Кенди. – Да и я бы, пожалуй, прогулялась. А то и верно, хоть воздухом подышать.

Мисс Анет с сожалением посмотрела на мать. Но, зная ее характер, смирилась. Спорить с ней было бесполезно. Да и вдвоем все же спокойней.

– Я не гулять иду, – призналась она. – Та женщина, которая прислала записку, хочет встретиться.

– А от чего такая тайна? – насторожилась миссис Кенди.

– Об этом никто не должен знать. Боб просил меня, – пожала плечами мисс Анет.

– И где вы собираетесь встретится? – проговорила миссис Кенди после некоторого раздумья.

– В Клондайк-сити, – обреченно произнесла мисс Анет.

– Клондайк-сити? – воскликнула миссис Кенди. – В этом притоне?

– Да, – подтвердила ее опасения мисс Анет.

– Да там же, как рассказывают, бандит на бандите. И одни сплошные бордели! – воскликнула миссис Кенди.

– Да, бордели, – покачала головой мисс Анет.

– Ты с ума сошла! – подняла брови миссис Кенди.

– Если не хочешь, я пойду одна, – твердо заявила мисс Анет.

Миссис Кенди задумчиво посмотрела на дочь. И спустя несколько минут раздумья принялась одеваться, без конца причитая и приговаривая:

– Надеюсь, что эта дама искренне желает тебе добра.

Вскоре две женщины в теплых шубах выбрались на пронизывающий мороз, сковавший Доусон. И торопливо зашагали в сторону Форта Херчмер, где располагались казармы Северо-Западной конной полиции. А за ними – золотоносная река Клондайк, впадавшая в Юкон и отделявшая Доусон от поселка Клондайк-сити. Куда уставшие от тяжелой работы старатели захаживали в поисках продажной любви. А иной раз и бандитов, когда надо было разрешить какую ни будь щекотливую ситуацию, о которой посторонним людям знать не стоило.

Часть 3. Глава 8. Встреча.

Часть 3. Глава 9. Мистер Полль.

– Вот уж не думал, что встречу вас в Доусоне, – усы мистера Поля взметнулись вверх. – А я тут решил к девушке заглянуть, – он улыбнулся Мари. – Гляжу, окно занавешено, а дверь приоткрыта. Ну, думаю, не занято, наверное. А тут вы! Даже неловко как-то получилось. Но я искренне рад встрече. Вот не поверите, а не далее, чем сегодня ночью приснилось мне, как мы на кита смотрели в Сент-Майкле. Я еще утром подумал, к чему бы это. А вот теперь все на свои места встало. Видимо, вас мне сам Бог послал, – он расплылся в улыбке, глядя на женщин.

Мари с ужасом тряслась, сжимая в руках подушку, словно пытаясь ее задушить. Глаза мистера Поля холодно скользнули по ней, и девушку как будто окатили ледяной водой. Она вздрогнула и громко выдохнула. Мисс Анет молча хлопала глазами, не понимая смысл сказанных им слов. Появление знакомого с парохода здесь, в этой комнате, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Оглушив и парализовав все ее существо. Француз, – вертелась в голове несформулированная до конца мысль. Письмо. Скагуэй. Ном. Первой очнулась от неожиданности миссис Кенди.

– А вы, как я смотрю, все также настырны, как и прежде, – окатила она его огненным взглядом, едва сдерживаясь от негодования. – Неужели вас не учили, что заходить к женщинам в комнату без разрешения не прилично.

– Ну, я же не думал, что здесь… – его усы чуть опустились. – А что у вас тут? – искренне удивился он.

– То не ваше дело, – буркнула миссис Кенди. – И…

– Мы зашли за материалом! – вскрикнула мисс Анет, перебив ее. – У мисс Мари такой материал есть, что во всей Аляске не найти. Вот. А я, знаете, хотела себе платье новое сшить. И весь Доусон уже исходила. Ничего нет, – она потерла ладошки, словно пытаясь согреться. – Так вот. А тут случайно узнала, что у мисс Мари как раз такой, как мне надо. И вот зашла. А вы разве не в Скагуэй поехали? Из вашего письма я думала, что вы там. А вот. И что. И как же Ном? Сейчас, наверное, там кипит жизнь. И золота добывают горы?

– Да какой там! – усы мистера Полля снова выпрямились в струнку. – Сейчас зима. Какая там добыча. Старатели только ямы роют и землю на поверхность поднимают. А мыть-то они начнут по весне. Когда реки растают. Вот тогда и потечет золотой песок рекой. А до того времени делать там нечего. Лавка стоит. Прибыль идет. Ну а я решил на Юконе перезимовать. У меня тут тоже дела есть.

– Да, да. Вы рассказывали, – встрепенулась мисс Анет.

– Уходите. Прошу вас, – прошептала Мари. – Господи, что же вы наделали! – она уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала.

– Видимо, я не вовремя, – внимательно посмотрел на нее мистер Полль.

– Вы всегда не вовремя, – проворчала миссис Кенди.

– Ну что вы, Мари, – мисс Анет подошла к ней и присела на краешек кровати, обнимая девушку за плечи. – Вы в безопасности. Мы же здесь, – она прижалась к ее голове, пытаясь успокоить. Но та лишь еще сильнее затряслась.

– А что же, позвольте узнать, наш уговор? – улыбнулся мистер Полль. – Как в Форте-Юкон обстоят дела? Как мистер Джефри?

– Бандит ваш мистер Джефри, – поворчала миссис Кенди.

– Ой, мистер Полль. Надеюсь, вы простите меня, – смущенно опустила глаза мисс Анет. – Я так была занята поиском своего жениха, что и забыла про ваше поручение.

– Как! Разве он до холодов не вернулся! – воскликнул тот.

– Нет, – фыркнула миссис Кенди.

– Что же, что же. Ну, на Аляске всякое может случиться, – поправил он шляпу на голове. – Тут часто бывает такое, что старатели отправляются на участок и остаются там на зиму. Да так, что никто и не знает, где они и что с ними. В этих землях…

– И что там, в этих лесах делать. Да на таком-то морозе, – отвернулась к окну миссис Кенди. – Да бандиты еще всякие шарахаются по всюду. Людям жить не дают, – она стрельнула на него глазами. – Хорошо, что мистер Смит с нами приехал. Он человек надежный. На него можно положиться.

– И господин полицейский такой обходительный, – улыбнулась мисс Анет. – Каждый день навещает.

– А что, и мистер Смит здесь? – вскинул брови мистер Полль.

– Да, а вы его разве знаете? – безразлично бросила миссис Кенди.

– Ну как же! – воскликнул мистер Полль. – Конечно, знаю. Он иногда мне пушнину поставляет. Неужто он здесь. Вот это и впрямь удача! – его усы, казалось, задрались кончиками кверху и вдруг, вздрогнув, поползли вниз. – Только вы никому не рассказывайте, – его глаза метнулись по сторонам и напряженно остановились на Мари. – Не хочу, чтобы конкуренты прознали. Знаете, деловые знакомства не всегда надо афишировать. Я могу на вас положиться?

Волнение в его голосе смутило мисс Анет. Кажется, мистер Полль сказал то, чего не хотел, – догадалась она. Неужели и мистер Смит в их банде? Вот почему он так спешил объявить Леверта Французом. Наверняка пытался отвести любые подозрения от мистера Полля. Но это значит, что мистер Полль и впрямь тот самый Француз. И подозрения ее матери были абсолютно верны. Но неужели он может. Она посмотрела на его лицо. И как же? Он совершенно не похож на человека, который убивает людей. Обычный торговец. Ее взгляд скользнул по черной шубе с высоким воротником, опустился к черным сапогам. Шляпа была на месте. Как и говорила Мари. Даже в самый сильный мороз он ходил в шляпе. Но револьвера не было видно. Под толстой одеждой можно было спрятать все, что угодно. Она подняла глаза обратно и внимательно посмотрела на его усы.

– Нам, пожалуй, и правда пора бы, – проговорила она. – А то господин полицейский будет волноваться, если не застанет нас дома. Он сегодня как раз приглашал меня в кабаре. Там сегодня будет занимательное мероприятие. Не хотелось бы его огорчать. Он такой, – она запнулась. – Милый.

– Да, да, конечно, – широко улыбнулся мистер Полль. – Позвольте мне проводить вас. Здесь весьма опасный район. Старатели бывают такими шутниками. И двум дамам без мужчины не стоит ходить по Клондайк-сити.

– Нет уж. Большое спасибо, – скривилась миссис Кенди.

– Да. Мы, пожалуй, и сами доберемся, – улыбнулась мисс Анет. – К тому же Мари проводит. С ней нас наверняка никто не тронет, ведь она под защитой Француза, – ее глаза пристально впились в лицо мистера Полля, ловя каждое движение мускул.

– Под защитой Француза? – его глаза едва заметно сузились, глядя на плачущую девушку. – Уж не того ли Француза, что сегодня доставили из Серкла? – усы натянулись, и рот ехидно выгнулся в улыбке.

– Как! – вскрикнула мисс Анет.

– Да. Вы разве не слышали? – мистер Полль улыбнулся еще шире. – Сегодня утром помощник шерифа привез его в Доусон.

– В этом захолустье есть шериф? – удивилась миссис Кенди.

– Да какой там, – махнул рукой мистер Полль. – Так одно название. По весне прибыл. Взамен предыдущего. Вы представляете? – он тихо хохотнул. – Был тут пару лет назад один. Присылали. Так он до Скагуэя добрался, звезду свою выкинул и отправился золото мыть со старателями. «А что мне, – говорит, – Эта служба. Через год разбогатею, в люди выбьюсь».

– Он здесь! – мисс Анет встала.

– Кто? – не понял мистер Полль. – Тот шериф?

– Да нет же, – махнула рукой она. – Француз.

– Ну как здесь? – пожал плечами мистер Полль. – Там, где ему и положено. В тюрьме Форта Херчмер3. Обычно всех бандитов туда сажают. Где же ему еще быть.

– Я должна его увидеть! – она мелко задрожала и бросила взгляд на миссис Кенди.

– Я слышал, что к нему никого не пускают, – удивленно посмотрел на нее мистер Полль. – Да и стоит ли смотреть на всяких бандитов? Это не самые приятные люди. Даже на медведя смотреть интересней, чем на такое отродье, – его глаза стали жестче. Словно их заполнил метал.

– Вы то их, наверное, множество повидали? – прокряхтела миссис Кенди, вставая с табуретки.

– Да, в этих краях собираются далеко не святые люди, – он наблюдал за мисс Анет. – Только рано или поздно все негодяи оказываются висящими на веревке. Вот так их разглядывать гораздо интересней, – мистер Полль усмехнулся, заметив, как она вздрогнула.

– Дай Бог, что бы они все там оказались, – обожгла его взглядом миссис Кенди. – Мисс, – улыбнулась она вытиравшей слезы Мари. – Вы не откажетесь нас проводить?

– Да убирайтесь вы уже, – прорычала та.

– Но вам не стоит… – опешила мисс Анет.

– Просто уходите, – перебила ее Мари. – Я не хочу ничего знать про чужие дела. Господи, дернул же меня черт связаться с вами. Лучше бы все оставалось так, как было. Уходите, прошу вас. Оставьте меня уже в покое.

– Но ведь вам… – миссис Кенди бросила взгляд на мистера Полля. – Не лучше ли было бы пойти с нами. Мы…

– Уходите! – всхлипнула девушка и закашлялась.

– Я провожу вас, – мистер Полль протянул руку мисс Анет, приглашая на выход.

Она бросила взгляд на заплаканное лицо Мари и, пожав плечами, последовала за мистером Поллем. Уже на выходе, в тесном флигеле, ее плечо случайно коснулось его груди и наткнулось на что-то твердое под шубой. Похожее на рукоятку от револьвера, висящего под мышкой в плечевой кобуре. Как обычно носят его люди, скрывающиеся от закона. Она вздрогнула, и по ее спине пробежал холод.

– Нам в Форт Херчмер, – слабо улыбнулась она. – Мы как раз будем проходить мимо.

– Жаль, – усмехнулся он. – Мне туда не надо. Я вас провожу до Клондайка, а там уж сами доберетесь.

– Доберемся, доберемся, – проворчала миссис Кенди, оглянувшись в дверях на опухшее и раскрасневшееся лицо Мари. – Чего уж там. Реку перешел – и уже Доусон. Форт Херчмер почти на берегу, – она покачала головой и, отвернувшись, вышла, оставляя девушку в одиночестве.

____________________________________________________

1. Бабичева Р. Р. «Золотая лихорадка» (1896 – 1902 гг.) на Юконе как социально-экономический феномен / Р. Р. Бабичева // Актуальные проблемы истории Канады: современные подходы отечественной новистики: сборник научных трудов памяти профессора Г.И. Лузянина / под общ. ред. А.Г. Иванова. – Магнитогорск: МаГУ, 2009. – C. 147-156

Часть 3. Глава 10. Тюрьма Доусона.

Мы приехали еще затемно. Не знаю сколько было времени, но город спал. Три дня мы тащились по Юкону на собачьих упряжках. От мороза не куда было деться. Не спасала ни теплая, хоть и довольно старая шуба, которую отдал мне врач из больницы Серкла. И которую я натянул прямо по верх индейской куртки. Ни меховые мокасины. Ни шапка. Четыре дня адского холода. Иногда мне казалось, что это путешествие никогда не закончится. Даже собаки, не смотря на их густую шерсть, мерзли и от того дрожали словно в лихорадке. Впрочем, бежали они довольно быстро. Наверное, инстинктивно понимая, что если не разгонять кровь по мышцам, можно замерзнуть насмерть. Мне приходилось бежать рядом. И лишь изредка удавалось забраться в нарты, чтобы отдохнуть. Или хотя бы зацепиться за них и скользить по снежному насту.

Чертов шериф. Как только ветер стих, он сковал мне руки, забив в кандалы металлические заклепки. На ноги одел короткие индейские лыжи. Широкие, загнуты спереди и сужающиеся к задней части. И мы отправились в путь. Он и помощника своего не пожалел. Сколько этот хлыщ не пытался найти лазейку, чтобы не ехать. У него ничего не вышло. «Этот мороз всю зиму будет, – твердил шериф, – какой смысл ждать». Дурак. Не зря индейцы, которых он хотел отправить с нами, стучали по голове, показывая, что нормальный человек в такой мороз не отправляется в дорогу. Все было тщетно. Этого блюстителя буквы и правил невозможно было переубедить. Сразу видно, что ему наплевать на все. Лишь бы отчитаться о проделанной им работе перед начальством. Я таких еще в Техасе повидал достаточно, чтобы от одного их надменного выражения лица захотелось плеваться. Бывало, приедет в город такой блюститель закона какого-то бандита ловить. Перед носом тычет бумажкой с портретом. А потом хватает первого, кто на того грабителя похож, и попробуй ему докажи, что не того схватил. Ему ведь не важно кого, а важно, чтобы начальник по плечу похлопал да премию выдал за поимку опасного негодяя.

Индейцы, к слову сказать, не поехали. Они переглянулись между собой и, постучав пальцем по бревну, на котором держалось больничное крыльцо со ступеньками, ушли, не обращая внимания на грозные окрики этого идиота. Так что в Доусон мы отправились втроем. Я, этот хлыщ и еще один. Судя по всему, почтальон, который привез поисковую грамоту с моим изображением. Так втроем мы и продирались сквозь ледяной Юкон. К счастью, на вторую ночь мы добрались до Игла. Там была таможня и военный отряд, охранявший границу с Канадой. У них-то и переночевали. Отогрелись да выспались.

Не знаю, почему меня называют Французом. Сколько не пытался объяснить дураку шерифу, что на поисковом плакате хоть и изображен мой портрет, но я никакой не бандит. И уж тем более не этот негодяй Француз. Все бесполезно. «Ты нарисован? А если ты, то, значит, и бандит ты», – отвечал он. И даже слушать ничего не хотел. «Там, – говорит, – канадская полиция разберется. Дескать, они эти плакаты разослали, им и виднее, кто Француз, кто нет». Дурак – и есть дурак.

Одного я только не понимал. И всю дорогу до Доусона ломал себе голову, пытаясь разрешить для себя загадку. Почему под моим портретом значилась надпись «Француз». Каким образом такое могло получиться. Расспросы почтальона тоже не дали никаких результатов. Тот сам ничего не знал. «Мне принесли, сказали отвези. Ну вот и отвез. А уж что там на плакатах. Мне-то откуда знать»? – твердил он. Добиться от кого ни будь правды было невозможно. Однако некоторые умозаключения я все-таки сделал. Видимо, это Француз постарался, – пришел я к неутешительному выводу. По моим предположениям, он подумал, что все его бандитские дела на Аляске наверняка привлекут внимание властей. Вот и решил вместо себя подставить кого-то другого. Ну а я на эту роль подходил как нельзя хорошо. По крайней мере, иного объяснения найти у меня не получалось. Да и какое может быть еще объяснение. Не Грязный же Конь с вождем Негой Хаа ти все это устроили. Им-то зачем? Нет. Глупости. Это Француз. Больше некому.

И что теперь будет? – мучила меня мысль. Если в Канадской конной полиции такие же идиоты, как этот шериф, то плохо дело. Они и повесить могут, не разобравшись. А отвечать за грехи какого-то негодяя мне совершенно не хотелось. Но что я мог? Ничего. И я клял себя за то, что в бреду, после того, как меня нашли там, в Серкле, сказал, что это мой портрет. Этот чертов голос, который гнал меня вперед сквозь снежную бурю по реке Юкон, погубил меня. Он до сих пор отдавался эхом в ушах. Словно сама Северная Земля говорила со мной. Особенно по ночам. Когда небо вспыхивало яркими звездами и где-то вдали, почти у горизонта, загорались зеленые и синие всполохи Авроры. Северное сияние словно преследовало нас. Оно повторялось каждую ночь с того дня, как покинули Серкл.

Так было и в ночь перед нашим прибытием в Доусон. После передышки в Игл мы не делали остановок. И ехали весь день, а потом и ночь. И вот, когда солнце после дневного перехода уже закатилось за горы. На небе вспыхнули огни. Они раскрасили снег на реке в яркие красивые краски, переливавшиеся и мерцавшие, словно он был живым ковром, по которому мчались наши сани. Огромные крутые скалы, прорезанные Юконом в горах, словно светились в темноте, освещая нам путь. И тогда голос стал громче обычного. Он словно шептал мне: «Эта земля принадлежит волкам. Они хозяева ручья. Это их страна. Это их ручей. Они ждут». И эти барабаны. Их бой казался таким явственным, как будто в них били где-то совсем рядом. На берегу. За высокими соснами, скрывавшими непроглядной темнотой ночи то, что было за ними. В самой глубине.

Иногда в темноте возникали раскосые глаза Вадзаих. Ее округлое миловидное лицо. Она смотрела на меня словно с укором. И я не понимал, почему. Потом появлялась мисс Анет. Которая подобно призраку скользила впереди наших нарт. Я не мог разглядеть всех черт, но был абсолютно уверен, что это была она. Встряхивал головой, пытаясь прогнать бредовое состояние, в которое погружалось мое сознание. Но призрак никуда не исчезал.

Наоборот, когда мы уже подъезжали к Доусону, он вдруг повернулся, и на лице мисс Анет возникли глаза индианки. От неожиданности я запнулся и упал в снег. А когда поднял голову, то вместо призрака увидел огромного волка, который несся на мня с оскаленной пастью. Его клыки белели во тьме. И расстояние быстро сокращалось. Вдруг задние лапы оторвались от земли и кажется, я даже почувствовал запах его дыхания. Смрадного, похожего на запах крови, рыбы и какой-то падали. Как у того медведя, что рвал мое тело возле Холодной реки. Но где-то рядом возникло еще какое-то стремительное белое облако, похожее на силуэт большого зверя. Я не успел заметить, как и откуда оно появилось. Облако ударилось в черного волка, сбив того в сторону. Они пронеслись рядом со мной и, кубарем упав в снег за спиной, исчезли во тьме.

Кровь больно стучала в висках. Я не слышал, как мои провожатые остановились и, переглянувшись, пошли ко мне. Наверное, страх, который охватил меня, отчасти передался и им, потому что Хлыщ все время оглядывался по сторонам, словно пытаясь разглядеть что-то в лесу вдоль берега. Я не сразу понял, что он ожидал засады. Это до моего сознания дошло гораздо позже. Уже когда он передавал меня какому-то полицейскому в красной форменной куртке и синих штанах в тюрьме Доусона. Он тогда сказал, что у меня могут быть сообщники. И, вполне возможно, я пытался сбежать во время нашего путешествия. Впрочем, меня его переживания совершенно не волновали. Я молча смотрел в зарешеченное окно своей камеры, сквозь которое виднелись яркие звезды. И с содроганием вспоминал ночные видения. Наверно, мой разум болен. Я постепенно схожу с ума, – крутилось в голове. Эта чертова Аляска лишает меня рассудка.

Тюрьма находилась внутри Форта Херчмер. Огражденная зданиями от улиц Доусона, между которыми стоял частокол из толстых, высотой метра в три – четыре жердей, она казалась неприступной. Некоторые из длинных одноэтажных строений с острыми двускатными крышами, что тянулись вдоль большой прямоугольной площадки внутри тюрьмы, служили, очевидно, казармами Северо-Западной Канадской конной полиции. О назначении других оставалось только гадать. Когда меня вели к крестообразному зданию в середине, я видел в окнах тех домов каких-то людей. Но чем они занимались, было не понятно. Хотя, судя по их обычной одежде, можно было предположить, что это заключенные. Кто-то из них входил. Кто-то, наоборот, выходил. Что-то таскали под пристальным надзором полицейских в черных шубах с четырьмя галунами на груди.

С дальней стороны, на которую выходило окно моей камеры, высился плотный частокол. Он уходил перпендикулярно возвышавшейся над городом горе и заворачивал по берегу Юкона к высоченным воротам. К тем самым, через которые Хлыщ завел меня внутрь по широкой наезженной дороге. Я не видел города. Наши нарты поднялись на высокий крутой склон вдоль набережной. И, промчавшись мимо длинных, уходящих в даль реки деревянных причалов, оказались у самых ворот, где дежурил человек в форме с ружьем на плече.

По середине вычищенной от снега площадки стояло большое здание в форме креста. Как я смог разглядеть, три крыла имели двускатную крышу. На четвертом была односкатная навесная. Прямо за ним из окна виднелся небольшой двухэтажный дом с большой крытой верандой. Столбами, поддерживающими заснеженную крышу, между которыми тянулось довольно изящное ограждение. А от земли поднимались невысокие широкие ступени, ведущие к дверям. Видимо, там располагалось начальство. По другую сторону, почти в самом углу частокола, находилось длинное одноэтажное строение с двускатной крышей, о назначении которого тоже оставалось только догадываться.

В камере я был один. Видимо, полицейские считали меня крайне опасным преступником и поэтому приняли все меры, чтобы изолировать от остальных заключенных. Меня это устраивало. Не хотелось никого видеть. Узкие деревянные нары вдоль стены и ведро, прикрытое тряпкой в углу. Вот и все убранство небольшого помещения с дверьми из стальных прутьев. Лишь маленькое окошко в стене, сквозь которое можно было любоваться загорающимися на небе звездами, привносило некий уют в мрачную обстановку моего нынешнего жилища. Уже опускалась ночь. И все погружалось в полумрак, когда случилось нечто немыслимое. Словно в бредовом тумане, который не покидал меня. Как будто я до сих пор брел по Юкону под завывание морозной бури. И все, что происходило после, было лишь плодом моего больного воображения.

Что-то громко звякнуло. Металлический звон разнёсся по коридору, пробуждая интерес заключённых из других камер. Вслед за ним раздался голос полицейского:

– Мэм, сюда нельзя.

Во мне что-то шевельнулось. Глубоко. В самом сердце. Этот голос был так знаком. Он был из далёкой, почти позабытой жизни. Там, в Техасе. Но нет. Это было невозможно. Я схожу с ума. И это очередное видение, подобно тому, на реке. Я сел на кровать и закрыл глаза. Господи, пусть все это закончится, – мелькнуло в голове. Мне все это лишь кажется. И мое сознание играет со мной шутки.– Пустите, я хочу его видеть, – послышался решительный женский голос.

– Пустите же, говорю вам, – прозвенел женский голос.

– Нет, мэм, не положено, – пробасил полицейский.

– Это ко мне, Френк. Я давно себе девчонку заказывал. Наконец-то пришла, – и по тюрьме прокатился громкий хохот.

– Красотка, не слушай его. Заходи лучше сюда. У меня больше! – выкрикнул другой заключённый.

– Ну-ка, заткнулись! – проревел полицейский.

– Мадам, меня скоро освободят. Обязательно встретимся. У меня много песка припрятано…

– Эй, Сэм, покажешь где? – выкрикнул кто-то.

– Когда волосы отрастишь, – парировал обладатель золотого песка.

Заключённые оживились, и со всех сторон посыпались громкие реплики, сопровождаемые смехом.

– Пусти, – в общем гомоне донесся до меня тихий мужской голос.

– Тебя командир искал. Ты чего тут вообще делаешь? – полицейский явно начинал злиться.

– Мы как раз от него. Он ей разрешил поговорить с Французом, – ответил тот.

– Пустите, иначе я буду на вас жаловаться! – прозвенел женский голос.

И вдруг по деревянному полу послышались лёгкие, но уверенные шаги. Я встал и напряжённо уставился на решетку. Нет. Это уже не походило на видение. Неужели это была мисс Анет. Мое сознание отказывалось в это верить. Но вскоре в полумраке появилась тонкая фигурка. Девушка, не обращая внимания на реплики заключённых и спешащего за ней полицейского, уверенно шла в дальнее крыло тюрьмы, где находилась моя камера. Двое полицейских проводили ее почти до самой решетки. Один из них, молодой, почти мой ровесник, окинул меня неприветливым взглядом. Потом посмотрел на мисс Анет. И с видом человека, напряженно о чем-то размышляющего, отошёл. Другой властно рявкнул:

– Черт с вами. Если начальник в курсе… У вас пять минут, – И, окинув нас подозрительным взглядом, последовал за молодым.

Она подошла к решетке и остановилась. В ее глазах читалась забота. Такая забота, на которую была способна только она. Господи, я и забыл, насколько она красива. Ее черные волосы ложились на плечи мягкой волной. А нежные губы манили прижаться к ним. И я словно вновь ощутил их вкус на своих. Она подняла тонкие руки с длинными ровными пальчиками, увенчанными розовыми ноготками, и взялась за прутья. Нежная кожа, казалось, светилась в полумраке. В памяти всплыло их нежное прикосновение. Оно было легким, подобно ветру. Она смотрела на меня своими большими глазами. И от этого взгляда мне стало не по себе. Я отвернулся. Моё изуродованное лицо наверняка повергло ее в ужас. И мне не хотелось, чтобы она видела меня таким.

– Господи! – в ее голосе прозвучало сочувствие и, как мне показалось, отвращение, смешанное с ужасом.

– Он здесь не причем, – я, решившись, повернулся к ней. – В этих краях Бога нет.

– Леверт! – воскликнула она.

– Я рад тебя видеть, – наверное, моя улыбка показалась ей страшной гримасой. Ее глаза метнулись в сторону и опустились.

– Что с тобой случилось? – тихо произнесла она. – Сколько же ты вынес…

– Это медведь, – невольно я тоже потупил взгляд. – Он хотел проверить меня на прочность, но я оказался сильнее.

– Господи! Это ты! – ее пальцы побелели, сжимая стальные прутья, словно пытаясь их раздвинуть.

– Анет! – вырвалось у меня.

– А мы приехали недавно. Вот только перед Рождеством. Я ждала тебя. Всю осень ждала, когда ты вернешься в Форт-Юкон. Но тебя не было. И… Вот теперь мы здесь. – она улыбнулась.

– Я не мог, – слова словно застревали в глотке, не желая выходить. – Анет, зачем?

– Куда ты, туда и я, – прошептала она.

– Нет, Анет. Уже нет, – мой голос прозвучал неожиданно грозно для меня самого. И, кажется, эхом пронесся по коридорам тюрьмы.

– Тот, что сделал с тобой медведь… – вскинула она на меня глаза. – Я приму тебя любым. Это не страшно. Ты все равно…

– Нет, Анет, – я подошел к решетке и прикоснулся к ее маленькому кулачку, но ее рука опустилась ниже.

– Значит, все это правда? То, что говорят индейцы? – отвернулась она.

– Я не знаю, что они говорят. Мне их язык не знаком, – мой взгляд остановился на ее нежной шее. Она казалась неестественной. Такой тонкой кожи и изящных изгибов не могло быть в этих местах. Она была слишком хрупкой, как статуя какого ни будь античного скульптора. Место которой в огромных дворцах среди золотых подсвечников и мрамора. Но не здесь. Не в Северной Стране.

– Они говорят, что Белый Человек сразился с медведем за какую-то индианку и победил. Я это услышала от Хитрой Куницы. Слухи долетели даже до туда.

– Не знаю никакой Хитрой Куницы. А индианка? Да, Анет. Индианку зовут Вадзаих. Я убил ее мужчину. Это произошло случайно. Но все-таки я его убил. Молодой Хаа! – у меня вырвался неуместный смех. – Чертов Ручей Волков. Знал бы я об этом месте раньше, ни за что не послушал бы Старика Джо. Проклятая земля. Не зря ее индейцы стороной обходят.

– И какая она? – мисс Анет бросила на меня горящий взгляд. – Она красивая?

– Да, она красивая, – прижался я к стальным прутьям. Ее дыхание коснулось меня легкой волной, от которой закружилась голова.

– И что у вас с ней?

– Я не знаю, Анет. Но она в моем сердце, – к горлу поднялся ком и сдавил шею, словно пытаясь разорвать ее изнутри.

Мисс Анет отвернулась в сторону. Ее губы плотно сжались. И плечи мелко затряслись.

– Есть ещё ребенок. Вадзаих недавно родила. Девочка. Ожри Гвижит.

Она громко всхлипнула. Поднесла к губам руку, а потом бросила на меня быстрый взгляд, полный обиды. И только тогда я увидел слезы в ее глазах.

– Почему? Леверт. Почему? – ее слова больно отдались внутри.

– Не знаю, – перед глазами все качнулось. И стоило больших усилий справиться с собой. – Наверное, такова жизнь. А может, потому, что барабаны древних племен зовут к себе. И я не в силах противиться их бою. Понимаешь? Не знаю, Анет. Не знаю. Но есть Вадзаих. И… За это время много всего было. И я уже не тот Леверт, которого ты знаешь. Тот Леверт остался лежать у Быстрой Реки вместе с тушей медведя. А я кто-то другой.

– Нет, я не верю тебе. Ты тот же Леверт, которого я знала всю жизнь. Ты разыгрываешь меня. Ты… Это очень жестокая шутка. Не говори так! – выкрикнула она.

– Это правда, Анет. Тот Леверт мертв. Леверт, которого ты знала, не вынес бы всего, что произошло. Пойми. Я видел глаза умирающих детей. И нож в спине их матери. Я дрался на смерть с вождем индейцев, который хотел мести за сына. И я отбирал чужие жизни. Вот этой рукой. – поднял вверх левую руку. – Посмотри на меня, Анет. Посмотри, – протянул ладонь сквозь решетку и повернул ее голову к себе. – Что ты видишь?

– Не трогай меня, – прошептала она.

– Посмотри на мое лицо, – я опустил руку. – Этот медведь сорвал с меня маску. Я всю жизнь ходил, улыбался, делал какие-то бессмысленные вещи, но это все было ложью. Я как будто играл роль в чужом бездарном спектакле. А здесь. На этой проклятой земле я такой, каким был всегда. Там, в сердце. И я не смогу снова натянуть на себя эту фальшивую гримасу. Это невозможно. Уж лучше смерть.

– Ты стал бандитом. Таким же, как этот Француз, – прошептала она.

– Я не он, – вздохнул и улыбнулся. – Француз – грязный пес. Он никогда не почувствует то, что чувствуют волки.

– Ты сошел с ума, – тихо произнесла она, пристально вглядываясь мне в глаза.

– Да, Анет. Наверно, это тоже правда.

– Дома, в Техасе…

– Нет, – покачал я головой, не дав ей договорить. – Я не вернусь обратно. Мне там уже нет места.

– Но тебе могут помочь, – воскликнула она.

– Чем? Вылечить? – это мне показалось так наивно, что у меня невольно вырвалась сдавленная усмешка.

– Да, Леверт. Я знаю, что ты не Француз. Я вытащу тебя. Я прощу тебе все! И все будет по-прежнему! – она протянула ладонь и коснулась моей щеки. – Я столько прошла за тобой. И пройду еще столько, сколько потребуется. Только дай мне помочь тебе. Ты же клялся. Помнишь? Там, в церкви!

– Нет, Анет, – прошептал я. – Все кончено. Я однорукий калека. А моим лицом можно пугать детей в театре. Даже грима не понадобится. Но не это главное. Я не хочу. Ты слышишь эти барабаны? Они бьют все быстрее. Каждую ночь быстрее. И я не уверен, что это болезнь. Эта проклятая земля, где живет сам Бог и Дьявол, и еще черт знает что. Она не отпускает меня. Мне нет места там, в Техасе. Леверт не мог выжить здесь. А я не смогу жить в том мире, в котором жил он. Уходи. Оставь меня. Возвращайся домой. Мистер Кенди состоятельный человек. Он найдет тебе другого жениха, который сможет дать все, что ты только захочешь. А про меня забудь. Леверт умер. Его больше нет, – я отпрянул назад и, отвернувшись, отошел в глубь комнаты. В сердце что-то дико скреблось и царапалось. Кололось толстыми иглами. Но так было надо. Я так решил.

Она еще некоторое время постояла у решетки, сжимая прутья. Было слышно, как она всхлипывает и тяжело дышит, будто ей на шею накинули петлю и вот-вот выбьют скамейку из-под ног. Потом послышался стук ее каблучков по деревянному полу. Этот молодой полицейский, который пришел с ней, что-то пытался сказать. Я слышал его неуверенные слова, похожие на мычание теленка. Но он осекся и замолчал. Даже заключенные умолкли. Только где-то вдалеке кто-то тихо пробубнил:

– Зачем ты так?

Уже около самого выхода. Когда скрипнула дверь. Она выкрикнула. До меня донесся ее тонкий нежный голос.

– Я слышала эти барабаны, Леверт. Я их тоже слышала!

Дверь снова скрипнула, и все затихло. Теперь казалось, на всегда.

Часть 3. Глава 11. Хлыщ.

В баре мистера Хлоя шумел народ. Все столики были заняты. А в воздухе висела необычайно веселая атмосфера, связанная с неожиданным окончанием морозов. Жизнь вновь закипела в Северном Париже, как иногда называли Доусон жители Юкона. И люди, уставшие от вынужденного заточения в своих домах, с огромным удовольствием снова заполнили широкие улицы и многочисленные бары города.

– Марта, когда будут готовы бобы? Господа уже заждались! – громко кричал хозяин заведения.

– Чего развопился! – доносился с кухни голос миссис Хлой. – Пусть потерпят.

– И про яичницу не забудь! – не унимался тот, поглядывая на посетителей за столиком в углу.

– Иди к черту, дурак старый, – беззлобно отвечала миссис Хлой. – Не учи меня готовить. А то будешь у меня одними бобами питаться. Когда будет готово, тогда и отдам.

Крики хозяина и хозяйки весьма забавляли посетителей. Мужчины, сидевшие за столиками в зале, широко улыбались, бросая веселые взгляды на мистера Хлоя. И посмеивались, переговариваясь между собой. Общее настроение веселья и беззаботности нарушал лишь мрачный вид Большого Боба. Который, не обращая внимания на окружавших, сидел около камина и смотрел, как пляшут на дровах языки пламени.

Он, широко улыбаясь, направился к столику у стены.– Мистер Смит! – воскликнул вошедший с улицы бородаты старик. – А я как раз вас искал.

– А-а, старина Рей, – приветствовал его тот. – Давненько вас не было видно. Не откажитесь выпить со мной?

– О да, сэр! – радостно воскликнул бородатый. – Премного благодарствую, – присел он за стол.

– Какие новости в городе? – ухмыльнулся мистер Смит, наливая виски в стакан. – Вижу, вижу по вашему лицу, что у вас есть, что рассказать мне.

– О да, мистер Смит, – улыбнулся старина Рей, наблюдая за тем, как течет золотистая жидкость. – У меня такие новости, от которых у вас челюсть отвиснет.

– Правда? – поднял бровь мистер Смит. – Мистер Хлой, – он поднял вверх руку, привлекая внимания хозяина за барной стойкой. – Мистер Хлой, можно нам по паре стейков. И, пожалуй, ещё бутылочку виски.

– Одну минуту, мистер Смит, – улыбнулся тот. – Сейчас все будет, – его рыбьи глаза скользнули по старине Рею и упёрлись в широкую спину Боба. – Боб, ты чего сидишь? Да что с тобой сегодня? Иди к Марте, поторопи ее. Скажи, чтобы приготовила четыре стейка. Ну давай же, сколько можно сидеть.

Боб молча глянул на него и, ничего не отвечая, тяжело встал. Покачиваясь, будто пьяный, послушно поплелся к двери рядом с барной стойкой.

– Большой Боб сегодня не в духе, – проводил его взглядом мистер Смит.

– А вот вам и первая новость, – поднял стакан старина Рей. – Вы знали, что Большой Боб имел, так сказать, нежные чувства. Знаю, знаю. Сложно поверить в то, что такая гора, как он вообще может что ни будь почувствовать. Но, знаете ли, была у него одна девица…

– Да неужто! – изумился мистер Смит.

– О да, сэр, – покачал головой старина Рей. И проглотил жидкость залпом. Крякнул и улыбнулся. – Так вот, одна девица из борделя очень прочно засела в сердце Большого Боба. Поговаривают, что он уже несколько лет копит деньги, чтобы увезти ее в штаты. Хотел купить там ранчо и все в таком духе. Ну так вот, – он заговорщически подвинулся к мистеру Смиту. – Она вдруг исчезла. Представляете? Некоторые поговаривают, что убежала от Большого Боба с одним весьма богатым клиентом. Ну, вы понимаете меня, какие у нее были клиенты, – он усмехнулся. – Вот теперь Боб и ходит сам не свой.

– Да уж, – хмыкнул мистер Смит. – Никогда не стоит верить женщинам.

– О да, сэр, – качнул головой старина Рей. – Но только это не все.

– Правда? – вскинул брови тот.

– Я вас уверяю. Есть и другие версии. Вы не представляете, как сегодня сложно быть в курсе событий. Все хотят денег. Вот абсолютно все. И что за времена настали. Помню я, раньше зайдешь в любой бар и столько историй разных услышишь. Столько всего расскажут. А теперь…

– Ну что вы, старина, – пожал плечами мистер Смит. – Каждый зарабатывает, как может. И ценная информация должна оплачиваться. Что ж в этом плохого?

– Вот и я так думаю, сэр – улыбнулся старина Рей. – Но все же, раньше было совсем не так.

– Отбивные для мистера Смита! – раздался голос мистера Хлоя.

– Позвольте, я принесу, – улыбнулся старина Рей. И, вскочив из-за стола, направился к барной стойке. Когда он вернулся с тарелками и бутылкой виски, мистер Смит нетерпеливо постукивал по столешнице пальцами, выбивая ритм какой-то мелодии.

– Так вот, – продолжил старина Рей, присаживаясь снова. – Поговаривают, что эта девица работала на того человека, который интересовал вас, – он помолчал и добавил, – А ещё говорят, что она умерла.

– Умерла? – переспросил мистер Смит.

– Да. Утопилась в Юконе или что-то в этом роде. Я уж и не знаю.

– Нда, на месте Боба я бы тоже не находил себе места, – задумчиво произнес мистер Смит.

– Да, да, – покачал головой старина Рей, засовывая в рот кусок мяса. – Но это ещё не всё. Я вот как узнал, так сразу и задумался: а кто же был тем человеком, на которого та девица работала? И знаете что? – он бросил быстрый взгляд на мистера Смита. – Кажется, я нашел этого господина.

– Вот это уже интересно, – оживился мистер Смит.

– Но ведь сами понимаете, – старина налил себе виски. – Мне совсем не хочется кончить, как та девица.

– Я уверяю вас, мистер Рей, вам совершенно ничего не угрожает, – заверил его мистер Смит. – Из моих уст не вырвется ни единого звука. А за хорошую историю я вас хорошо вознагражу. Информация должна оплачиваться.

– Приятно иметь дело с деловым человеком, – расплылся в улыбке старина Рей. И осушил стакан.

– Так значит, Француз – не тот человек, которого схватила полиция? – поинтересовался мистер Смит.

– Нет, нет, что вы! – замотал головой старина. – Полиция редко ищет тех, кого надо.

– Ну, ничего, – задумчиво прошептал мистер Смит и оглядел шумящий зал. Казалось, на них никто не обращает ровным счётом никакого внимания. – Пусть посидит. Так надёжней. И кто же, старина, настоящий Француз? – бросил он своему собеседнику.

– Француз? – пожал плечами тот и осмотрелся. – Говорят, та девица работала у одного господина. У него пара казино в Доусоне. Есть ещё несколько весёлых заведений в Скагуэе и теперь в Номе. Но это весьма уважаемый человек. С большими связями. Он сейчас, по счастью, как раз здесь. Вы его легко найдете в Золотой Гадюке. У него там что-то вроде офиса.

– Золотая Гадюка? Это в Клондайк сити? – уточнил мистер Смит.

– Да, сэр. Именно там, – качнул головой старина Рей и снова потянулся за бутылкой.

– Ну что ж, за такие новости и платить не жалко, – мистер Смит полез в кошелек и, вынув оттуда довольно увесистую пачку денег, протянул ее старине Рею.

– Помяните мое слово, мистер Смит. Эти зелёные, когда ни будь погубят мир, – пробубнил тот и быстро спрятал купюры в карман.

– Все же интересно, – бросил мистер Смит, заметив вновь появившегося в зале Большого Боба. – За какие грехи этот Француз разделался с его пассией.

– А кто ж его знает, – пожал плечами старина Рей, проследив за взглядом собеседника. – Всякое может быть. Мне тут одна девица рассказывала. Я к ней, так сказать, иногда заглядываю на огонек. Говорит, она с полицией общалась. А Француз этого не любит. Мало ли чего она там наговорила. Кто ж ее знает. Концы в воду и все дела. А товар можно всегда найти. Это не сложно. Да и у вас товар тоже не плохой. Ему понравится.

– Товар? Вы про тех дам, что со мной приехали? – удивился мистер Смит.

– О да, сэр. Та девица что надо, – хмыкнул старина Рей, – может как ни будь навещу.

– Кого? – усмехнулся мистер Смит. – Мисс Анет?

– Чему вы удивляетесь? – смутился старина Рей.

– Не подумайте, – мистер Смит бросил на него взгляд. – Я совсем не то имел ввиду.

В этот миг открылась входная дверь, и на пороге появился мистер Полль. Он окинул взглядом зал и прошел к барной стойке. Мистер Смит, заметив его, отвернулся.

– Эй, Боб, да что ты, в самом деле? Спишь там, что ли? Господа устали, надо проводить, – указал мистер Хлой на один из столиков.

Тот молча бросил на него полный отчаяния взгляд и, вздохнув, поплелся к господам.

– Да уж, – бросил мистер Смит, наблюдая за ним.

– Дурак, – махнул рукой старина Рей и опрокинул в себя очередной стакан виски.

– Почему же? – с интересом посмотрел на него мистер Смит.

– Нашел из-за кого переживать! – старина Рей громко крякнул, и на его лице появилась улыбка блаженства. – Подумаешь девка какая-то. Их у Француза много.

– А вы откуда знаете?

– Люди говорят, – буркнул старина Рей и потянулся налить еще. – Однако, мистер Смит, это только первая новость, – он ухмыльнулся.

– У вас есть еще? – поднял брови тот.

– Да, сэр, – улыбнулся старина Рей. – И эта новость будет вам весьма интересна …

– Ну что ж, если вы говорите правду, то я с большим удовольствием отблагодарю вас, старина, – заинтересовался мистер Смит.

– Люди говорят, что в поселении узкоглазых. Тут, в нескольких милях ниже по Юкону, появились какие-то странные индейцы. И, кажется, они… – старина Рей не успел закончить. Со стороны лестницы послышался шум, стук каблуков и громкие крики.

В гомоне бара расслышать отдельные слова было почти невозможно. Но чуткий слух мистера Смита различил голос миссис Кенди, которая возмущенно причитала. И до крайности взволнованные, гневные фразы, которые то и дело вклинивала мисс Анет. А где-то под ними степенно и уверенно звучали грубые, отрывистые реплики мужчин. Мистер Смит прислушался и инстинктивно бросил взгляд на дверь, ведущую в комнаты. Вскоре та распахнулась, и в зал влетела мисс Анет, а за ней появилась миссис Кенди, которую держали под руки двое полицейских. Один из них, совсем молодой, явно придерживал ее, оберегая от падения и бубня что-то успокаивающее. Другой, по старше и по солиднее, держал так, будто миссис Кенди могла в любую секунду рвануться и с проворностью кошки убежать от своих стражников. Самым последним появился худой господин в распахнутой шубе с самодовольным выражением на физиономии. Он оглядел зал, словно ища кого-то глазами.

– Лучше бы настоящих бандитов ловили! – гневно крикнула мисс Анет, не обращая внимания на посетителей. – Только и можете, как с женщинами расправляться!

– Ну что вы, мисс Анет, – тихо бубнил молодой полицейский.

– А вы вообще молчите! – крикнула она. – Никогда не прощу вам этого.

– И где же он? – громко поинтересовался худой господин.

– Тоже мне полиция! – не умолкала мисс Анет. – Бандиты к женщинам в комнаты лезут, а вы…

Зал стих. Удивленные и веселые глаза уставились на громогласную компанию. Мистер Полль с любопытством повернулся к двери и, склонив голову на бок, улыбнулся. Мистер Смит бросил на него быстрый взгляд и тут же перевел его обратно на вошедших. Старина Рей быстро проглотил налитое виски и задумчиво окинул мистера Поля взглядом, словно прицениваясь. Даже на лице Большого Боба уныние и бесконечная печаль чуть поблекли от удивления. Лишь рыбьи глаза мистера Хлоя, как и прежде, не выражали совершенно ничего и просто следили за происходящем в баре.

– Мистер Смит! – громко выкрикнула мисс Анет, ища того глазами. – Мистер Смит! Скажите этим негодяям, что мистер Джефри – убийца и получил по заслугам. А моя мать…

– Мистер Смит? Есть тут такой? – выкрикнул худой господин.

– А что случилось, господа? – поинтересовался тот и поднял вверх руку, привлекая внимание к себе.

– Я помощник шерифа. И уполномочен арестовать вас, – осклабился худой. – Будьте любезны встать и поднять руки, чтобы мы могли их видеть.

– В чем же меня обвиняют? – поинтересовался мистер Смит, вставая из-за стола.

– В пособничестве и укрывательстве преступницы, убившей добропорядочного господина! – рявкнул худой, доставая револьвер.

– Эти негодяи, вместо того, чтобы охранять покой граждан, защищают бандитов! – выкрикнула мисс Анет. – Что вы на меня смотрите, – посмотрела на молодого полицейского. – И вы такой-же!

– Нет, мисс Анет, я не… – промычал тот.

– Да как вы смеете! – воскликнула она уже худому, который направил на нее оружие. – Вы будете стрелять в женщину? Вы только это и умеете! За что вам только жалование платят! Вы бесчестные! Так и знайте. У вас нет чести! – на ее красивом лице появилось неподдельное презрение, смешанное с отвращением. И мистеру Смиту на миг показалось, что она вот-вот плюнет в помощника шерифа. Но мисс Анет, явно борясь с собой, сдержалась.

– Мисс, если вы не прекратите, я буду вынужден арестовать и вас, – невозмутимо выговорил худой.

– Арестовывайте! Только на это вы и способны! – еще громче закричала мисс Анет. – Вы сами бандиты, как и те, кого вы защищаете!

– Я защищаю законы! – отрезал худой.

– Вы негодяй! – простонала миссис Кенди. – Меня, старую, в тюрьму! Да за этого разбойника…

– Я не понимаю, в чем меня обвиняют, – прервал их мистер Смит. – Все было по закону. Мистер Джефри пробрался ночью в комнату этот уважаемой дамы. Он хотел убить ее. И на его совести уже было как минимум одно убийство. На сколько можно судить, он отравил одного господина по имени Савьер, который мог раскрыть негодяя по имени Француз. Этот разбойник терроризирует людей на Аляске. Вы хоть знаете, что в Форт-Юкон пришло добрых сотни две индейцев, которых грабил этот бандит?

При этих словах все глаза в зале уставились на него. И на удивление повисла гробовая тишина. Только на лице Большого Боба вспыхнула злорадная улыбка. И громко хрустнули костяшки огромных кулаков.

– Если шериф ничего не делает, мы вынуждены сами защищать себя. И многие годы, которые я прожил на Аляске, граждане самостоятельно устанавливали порядок и следили за его исполнением. А появление в этих краях вас ничего не изменило. Вы не спасали нас от бандита Соупи. А наоборот, защищали его, позволяя вершить грязные дела и убивать честных граждан. Это вы покрываете бандитов на Аляске. Не я. Я же обращаюсь за помощью к настоящим полицейским в этих краях. Которые могут и помогают людям, живущим здесь. И единственный, кого в этом зале надо арестовывать – это вы. Потому что на данный момент вы действуете во благо бандита Француза. Как и всегда. Как и раньше, когда такие, как вы, брали взятки в Скагуэе и покрывали Соупи Смита.

– Поднимите руки так, чтобы я их видел! – рявкнул худой. – Именем закона! Вы арестованы! – и он двинулся, направляя револьвер на мистера Смита.

– Негодяй! – вскрикнула мисс Анет.

– Господин помощник, – неожиданно раздался жесткий голос мистера Полля. – Я бы на вашем месте не торопился.

– Не мешайте! – рявкнул худой.

– Ну что вы, – мистер Полль чуть подвинул расстегнутую шубу, под которой блеснула рукоятка не большого револьвера, похожего на английский «Бульдог». – Не стоит. На Доусон ваши полномочия не распространяются.

Худой бросил быстрый взгляд на держащего миссис Кенди полицейского по старше. Тот сделал вид, что не замечает происходящего. Молодой и вовсе смотрел на него с вызовом.

– Думаю, господин не убежит, – усмехнулся мистер Полль. – Отсюда некуда бежать. Позвольте, я кое-что вам объясню.

Он подошел к смутившемуся худому и, взяв того под руку, жестом пригласил отойти. Тот, беспомощно осмотревшись, подчинился. Посетители бара насмешливо проводили взглядами двух мужчин, которые вышли на улицу, громко хлопнув дверью. За большими окнами было видно, как они о чем-то разговаривают. Однако, заметив любопытные глаза, мистер Полль отвел худого в сторонку, скрывшись где-то в глубине улицы. И что между ними происходило дальше, было не видно.

– Сейчас он ему покажет, кто здесь закон, – усмехнулся мужчина за столиком в углу.

– А кто это вообще? – поинтересовался, ни к кому не обращаясь, другой.

– Кажется, я видел его пару раз, – ответил господин, стоявший у барной стойки с чашкой дымящегося чая. – Он держит лавку в Скагуэе.

– Поди, сообщник Соупи, – господин, сидевший не далеко от столика мистера Смита заразительно засмеялся.

– Да нет, вряд ли, – отозвался тот, что был с чаем.

– Даже не верится, мэм, что вы способны убить! – крикнул кто-то миссис Кенди.

– А вы проверьте, – буркнула та.

– Я честный человек, мэм, – ответил мужчина.

– Этот мистер Джефри тоже говорил, что честный, – проворчала миссис Кенди.

– Да и правильно, давно этих гадов стрелять надо! – воскликнул кто-то. – Мы спину рвем в шахтах. Замерзаем на смерть на Клондайке. А как намоешь песка, так того и гляди, чтобы кто ни будь не зарезал ночью. Что? Разве я не прав?

Ему никто не ответил.

– Мисс Анет, не переживайте, я думаю, все разрешится, – тихо, извиняющимся голосом проговорил молодой полицейский, чем вызвал широкие улыбки на лицах некоторых посетителей.

Она промолчала. Лишь бросила негодующий взгляд на него и отвернулась. Ее глаза наткнулись на лицо Большого Боба и замерли.

– Что же вы наделали, мисс Анет, – покачал тот головой. – Я же просил…

Она потупилась.

– А все же интересно, – прошептал старина Рей. – Кто этот господин в шляпе?

– А вам не все ли равно? – бросил ему мистер Смит.

– О, сэр, – улыбнулся он. – В наше время информация приносит деньги. И тот, кто владеет ей, может сколотить состояние не меньшее, чем на добыче золота.

– Иногда можно заработать гораздо больше, не владея информацией, – голос мистера Смита стал твердым, как камень. – К тому же некоторая информация бывает опасной для жизни.

– Вот тут вы правы, сэр, – весело засмеялся старина Рей и налил себе виски. – За ваше здоровье, мистер Смит, – он одним махом проглотил содержимое стакана.

Дверь тихо скрипнула, и в зал вошел мистер Полль. Не обращая совершенно никакого внимания на сидевших в баре людей, он с улыбкой на лице направился к мисс Анет и миссис Кенди. Казалось, ему были совершенно безразличны удивленные, восхищенные и несколько настороженных взглядов, упершихся в него.

– Отпустите их, – бросил он двум полицейским. – Господин больше не хочет никого арестовывать.

Как в подтверждение его слов, дверь скрипнула, и в ней показался худой. Он, не глядя ни на кого, махнул рукой полицейским и снова исчез.

– Кто вы? – шепотом поинтересовалась мисс Анет у подошедшего к ним мистера Полля.

– Я работаю на полицию, – ответил тот.

Часть 3. Глава 12. Признание.

– Слухи об этом Французе уже давно ходят по Юкону. Но нам не удавалось к нему приблизится, – мистер Полль глухо кашлянул и бросил взгляд на собравшихся людей в комнате мисс Анет и миссис Кенди. – Я не хотел, чтобы меня раскрыли. Теперь все усложнилось. Эти чёртовы идиоты спутали все карты. И годы работы могут оказаться выброшенными на ветер. Поэтому надо действовать незамедлительно. Как я полагаю, необходимо сегодня же наведаться в Золотую Гадюку. Пока этот негодяй не ушел куда ни будь.

– Я до сих пор не могу поверить, что вы из полиции, – выговорила миссис Кенди, хлопая глазами.

– Вам, мистер Полль, не стоило вмешиваться, – покачал головой мистер Смит. – Ну, привезли бы нас в Серкл. Ничего страшного не случилось бы. Все-равно отпустили бы потом.

– Если бы не повесили, – буркнула миссис Кенди.

– Вот, вот, – подтвердил мистер Полль. – Дураки на расправу быстры.

– Значит, вы не случайно оказались на том пароходе? – задумчиво спросила мисс Анет. – И в том борделе? У мисс Мари. И…

– Да, мисс, прервал ее размышления мистер Полль. – Конечно, не случайно. Я же рассказываю. Мы давно знали, что на Аляске орудует банда некого Француза. Их тут много таких. Впрочем, Бог с вами. Объясню все с самого начала, – вздохнул он, заметив удивлённые взгляды женщин и двух канадских полицейских.

– Раньше преступники просто грабили людей на дорогах. Сколачивались в лихие ватаги и нападали на проезжающие мимо экипажи. Но из своих лесов они не выбирались. Так и сидели там, пока не приходили солдаты и не уничтожали их. Тоже самое происходило и в городах. Собралась шайка оборванцев. Поймали. Кого-то повесили, кого-то отправили в тюрьму. И на этом все. Граждане могут спать спокойно.

Но не так давно мы стали замечать, что некоторые преступления в разных штатах связаны между собой. Появились бандиты нового типа. Они скрытные, живут жизнью добропорядочных граждан. Многие из них даже весьма состоятельны и имеют большое влияние в обществе. Однако масштабы их преступлений гораздо больше, нежели у простых грабителей. Эти сколачивают банды во многих городах. Они, как пауки, плетут из мелких разбойников сети, которыми опутывают все пространство, до куда могут дотянуться. Подчиняют себе местных чиновников. Судей, высокопоставленных офицеров полиции. И это позволяет им творить совершенно немыслимые злодеяния.

После того, как на реках Сороковой и Шестидесятой миль обнаружили золото, в эти места пошли толпы копателей. А вместе с ними и разного рода негодяи. Они, как крысы, запертые в банке, грызли друг друга. Пока не появились такие, как Француз. Самые сильные. И эти бандиты, как и преступники из Нью-Йоркской каморры, подмяли под себя все. Когда мы узнали, что происходит в Форти-Майл, то поняли, чем это грозит. И, к большому сожалению, опасения подтвердились. А вскоре нашли золото на Клондайке. И Джордж Доусон поставил здесь город. Который стал Меккой для разного сброда. Старатели быстро переметнулись на новое место. И такие, как Француз, соответственно, тоже. А когда открыли путь через Чилкут, то и в Скагуэй, через который проходили почти все старатели.

Города росли почти моментально. Уже через год в Доусоне были целые улицы с домиками для утех. Игорные дома. Тоже происходило и в других городах. Выстроилась целая система организации грабежей и отъема денег у честных золотодобытчиков. При этом негодяи не остановились на достигнутом. Они, как змеи, расползлись по всему региону. Забрались в Британскую Колумбию, на территорию Юкон, Сент-Майкл, Ном. Проникли во внутренние районы. Начали протягивать свои лапы к коренным жителям. А нам совершенно не нужны очередные войны с индейцами.

Игнорировать происходящее в этих местах уже стало невозможно. Но подобраться к этим негодяям не так-то просто. Ведь для того, чтобы судить их, надо иметь неопровержимые доказательства. Да и действовать открыто нельзя. У них везде свои люди, и они всегда на шаг впереди. Вот в Вашингтоне и решили действовать скрытно. Я работаю на полицию. И уже несколько лет подбираюсь к этому негодяю Французу. Но он все время ускользал от меня. Тогда я решил разложить сеть на этого паука. На небольшую ссуду, открыл свои лавки в самых разных городах Аляски. Надеялся, что он заявится в одну из них и потребует свою долю, как это делают другие. Кстати, весьма прибыльное предприятие оказалось. Оно приносит мне довольно стабильный и не плохой доход. Однако главной цели добиться не удалось. Он обходил меня стороной, словно дикий зверь, который инстинктивно чует опасность и потому избегает капканов.

А однажды я узнал о неком Ручье Волков, к которому у него был интерес. Француз пытался отнять у какого-то старателя участки. Однако тому удалось сбежать. И я не очень осведомлен о том, что было дальше. Кажется, индейцы начали войну. Одним словом, случилось то, чего всем честным людям меньше всего хотелось бы. Лишь чудом не началось новое восстание. И вы не представляете мое удивление, когда внезапно появился ваш жених, мисс Анет. Господин Леверт, который, как неразумная муха, полез в лапы Француза. Сначала я подозревал, что он как-то связан с бандитами. Но, убедившись, что это не так, решил использовать сложившуюся ситуацию. Согласитесь, мне бы не было прощения, упусти я такой шанс.

– А мистер Джефри? Вы знали, что он сообщник Француза? – выпалила миссис Кенди.

– Не совсем. Подозревал, – пристально посмотрел на нее мистер Полль.

– Подозревали! – воскликнула мисс Анет. – Вы подозревали!

– Ну, я же не думал, что все зайдет так далеко, – пожал он плечами. – Каюсь. Мне нужна была приманка. И зная о любви Француза к женщинам… Тем более, что вы невеста мистера Леверта… Вы даже не представляете, как долго я обхаживал мистера Джефри. Сколько медикаментов в госпиталь пришлось закупить, чтобы втереться к нему в доверие. Кроме того, вам ничего не угрожало. Уж поверьте мне, уважаемые дамы. Вы были под защитой мистера Смита. Он все это время присматривал за вами.

– Да если бы… – выкрикнула миссис Кенди. – Вы! Вы хоть отдаете себе отчет, на что нас толкнули? Вы хоть понимаете, что мы все это время были в их руках. А мистер Смит. Он не очень-то нам помог. Если бы я сама не позаботилась, то сейчас…

– Ну, все ведь обошлось? – улыбнулся мистер Полль.

– Да как же обошлось? Как мне в Техас теперь возвращаться? – выкрикнула миссис Кенди.

– Об этом можете не беспокоиться, – махнул рукой мистер Полль и погладил усы. – Вам никаких обвинений предъявлять не будут. Судья в Ситки уже давно знает о том, что произошло. И чинить препятствия поимке этого бандита и всех членов его шайки он не заинтересован. Вы действовали как мой агент. Поэтому можете не опасаться преследований со стороны закона. Этому остолопу, помощнику шерифа, я тоже все объяснил.

– Но как же вы собираетесь ловить Француза в Доусоне? – изумилась миссис Кенди. – Ведь здесь Канадская земля.

– Да, в этом большая сложность, – усмехнулся мистер Полль.

– Вы не собираетесь его ловить, – покачала головой мисс Анет.

– На это есть Северо-Западная конная полиция, – хмыкнул мистер Смит и облокотился на шкап.

– А Леверт! – бросила мисс Анет.

– Думаю, что завтра он уже будет никому не нужен, – загнул к верху усы мистер Полль. – Ваш жених выполнил свою роль. Мнимый бандит пойман. И настоящий Француз может не беспокоиться о своем положении. Если он не догадается, что мы подсунули ему крапленую карту, то все должно пройти гладко.

– Но его же не отпустят! – округлила глаза мисс Анет.

– Да бросьте вы, – махнул рукой мистер Смит. – Когда приведем настоящего Француза, кому он будет нужен? Отпустят его. Можете даже не переживать.

– А если догадается? – поинтересовался полицейский по старше.

– Не догадается. Не успеет. Я о том и говорю. Если мы затянем с делом, то Француз уйдет. И попробуй его потом опять найди, – мистер Полль бросил взгляд в окно на прогуливающихся по улице прохожих. И тихим голосом добавил: – Действовать надо быстро.

– Надо немедленно доложить капитану! – воскликнул молодой полицейский.

– Да, поставить в известность местные власти, конечно, необходимо, – качнул головой мистер Смит. – Иначе нас самих могут в тюрьму отправить.

– Черт возьми. Как же не вовремя появился этот блюститель закона, – посетовал мистер Полль.

– Значит так, господин хороший, – скомандовал полицейский постарше. – Говорите вы складно. Но как вам поверить? А если вы нам тут небылицы рассказывали?

– Зачем мне это? – удивился мистер Полль. И его усы вытянулись в струнку. – Нет, ну если вы мне не верите… – он сунул руку в карман и выудил оттуда сложенный листок. – Бог с вами, может быть, эта бумага вас убедит? – и подал его полицейскому.

Тот взял листок и, развернув, принялся читать. Печать на нем, доказывающая, что бумага имеет юридическую силу, по всей видимости, подействовала на него. Прочитав, он хмыкнул и протянул ее обратно мистеру Поллю.

– Ну, положим, – буркнул он. – Что же вы предлагаете?

– Надо, чтобы кто-то пошел в Форт Херчмер. Доложил о предстоящем деле, – усы мистера Полля задрались к верху. – Ну а мы отправимся в Золотую Гадюку.

– Нас же всего четверо, – усмехнулся полицейский по старше. – А если этот бандит такой опасный, то как мы его схватим. Тут надо весь отряд поднимать. Иначе перестреляют нас там.

– Но это слишком долго, – бросил мистер Полль. – Пока мы собираемся, будет уже поздно.

– А если мы начнем пальбу? Тогда отряд быстро соберется? – поинтересовался мистер Смит.

– Безусловно, – проговорил полицейский.

– А что, если мы придем туда и, не заходя внутрь, начнем стрелять в воздух? – предложил мистер Смит. – Встанем у дверей, чтобы никто не вышел, и как начнем громыхать?

– А сколько людей в этом казино? Сколько из них может погибнуть? – отрицательно качнул головой полицейский. – Бандиты ведь могут начать палить во все стороны. Полагаю, лучше дождаться, когда этот Француз выйдет. И брать его уже на улице. А потому кто-то отправится к капитану. Ну а остальные заблокируют выход. Устроим ему засаду. И еще. А как он выглядит?

– Мисс Мари говорила, что он все время в шляпе ходит. Даже в самый лютый мороз. И револьвер у него еще есть. Большой какой-то. С рукояткой из кости! – воскликнула мисс Анет.

– Да под это описание можно почти любого принять, – усмехнулся полицейский. – Тут у всех есть шляпы и револьверы.

– Кажется, я знаю, кто нам может помочь, – махнул рукой мистер Смит. – Думаю, что старина Рей еще в баре. Или даже нет, – он скривился. – Старина Рей говорил что-то про одну девицу, которая работала на этого Француза. Большой Боб из-за нее ходит сам не свой. Она пропала куда-то. И, скорее всего, ее убили. Наверняка он видел его. Я думаю, что Большой Боб не откажет нам в поимке этого негодяя. Да и свидетельствовать против него согласится.

– Не думаю, что он его знает, – вздохнула мисс Анет. – Если бы знал, то мы бы не пошли к той девушке. Он бы сам показал нам его.

– А-а, так это с вами говорила его возлюбленная? – удивился мистер Смит.

– Тогда остается ваш знакомый. Старина Рей, – усы мистера Полля натянулись так, что, казалось, должны были зазвенеть, если к ним прикоснуться. – Вы уверенны, что он знает его в лицо?

– Еще бы, – ухмыльнулся мистер Смит. – Он мне сам рассказывал о нем. Конечно, эта хитрая лиса его знает.

– Ну, тогда решено, – скомандовал старший полицейский. – Ты, – он кивнул молодому, – отправишься в Форт Херчмер и доложишь капитану. Все по форме. Как положено. Скажешь, что у бара Золотая Гадюка будет перестрелка. Ну а мы отправимся к казино. Прихватим с собой вашего старину Рея. Ну, а там разберемся. Мне, конечно, в форме-то лучше будет в сторонке постоять. Чтобы не вспугнуть случайно. А выто можете и внутрь зайти. Вас они наверняка не знают. А уж кто там Француз, разобраться будет не сложно. Кто самый главный, тот и он.

Глава 13. Золотая Гадюка.

Негой Хаа ти бросил взгляд на угол Золотой Гадюки. Туда, где прятался Грязный Конь. Но никого не увидел. Не было даже пара изо рта, который должен неизбежно появляться на морозе от дыхания человека. Грязный Конь словно слился с тенью, в которую был погружен узкий проулок между зданиями. Он знал свое дело. И вождь глубоко вздохнул. Все складывалось не плохо. По плану. От чего непонятная тревога, которая закралась в его сердце с самого утра, чуть утихла. Тучин Анетсид ти зашёл внутрь казино. Он должен был выманить Француза на улицу, где его поджидали они.

Большое разукрашенное здание, окутанное яркими огнями фонарей. Они выхватывали из темноты большие буквы плаката, висящего вдоль балкона, который нависал над входом. Нарисованные жёлтым на черно-зеленом фоне с узором змеиной кожи, они раздражали Негой Хаа ти, напоминая о молодом Хаа. Тот когда-то давно очень любил жёлтые песчинки среди позеленевших черных камней Волчьего Ручья.

Сделав над собой усилие, Вождь прогнал воспоминания и в очередной раз бросил внимательный взгляд на двустворчатую дверь казино. Все было тихо. За большими окнами он видел, как крупье раздает карты сидящим за массивным столом мужчинам. На зелёном сукне лежали довольно приличные стопки денег и золотые слитки. Игра шла по-крупному. Негой Хаа ти хоть и не знал правил, но догадывался, что на кону стояло целое состояние. Примерно такая же картина наблюдалась и на других столиках. Тех, что стояли в глубине зала и с улицы были видны гораздо хуже.

Вдруг его внимание привлекла странная компания. Они появились на улице, вынырнув из-за угла соседнего дома. И быстрым шагом направились к Золотой Гадюке. Их было четверо. Один в форме полицейского остановился у доски объявлений, что стояла возле уличного фонаря. И принялся делать вид, что читает нечто интересное в наклеенных на нее листочках бумаги. Трое других прошли дальше. Негой Хаа ти вжался в угол бара на другой стороне улицы. Ему хорошо было видно, как мужчины остановились.

– Никудышную вы затею придумали, мистер Смит, – покачал головой старик.

– Да не волнуйтесь вы так, – усмехнулся худой. – Ваше дело только указать. И все.

– Ох, не доброе это дело, – причитал старый.

Они перекинулись еще парой фраз и разделились. Худой с хитрым выражением лица и явно трусящий старик направились к дверям Золотой Гадюки. Четвертый – в сторону проулка напротив Негой Хаа ти. И Вождь с облегчением вздохнул. Если бы он пошел к дальней стороне казино, то неминуемо наткнулся бы на Грязного Коня.

Не нравились ему эти четверо. Было в них что-то заговорщическое. Да ещё и полицейский. Как бы не облава, – мелькнула мысль. Но пути назад уже не было. Переиграть не получится. Вождь знал по опыту, что ретироваться во время боя – это верная смерть. Индеец со шрамом уже внутри. И ничего не изменить. Он внимательно смотрел в спину Белого Человека с длинными, как у кота, усами, в шляпе и черной шубе. Который, пройдя до конца проулка, остановился. И с беззаботным видом, даже не прячась в тень от света фонаря, как это делал Негой Хаа ти, принялся что-то разглядывать на следующей улице. Куда выходили задние окна казино и лестницы, ведшие на второй этаж. В комнаты к женщинам.

Из-за укрытия высунулся Грязный Конь и вопросительно посмотрела на Негой Хаа ти. Вождь качнул головой в знак того, что план не меняется, и почти незаметным движением указал на проулок, где стоял усатый. Грязный Конь ответил знаком, что понял, и вновь исчез в темноте.

Не к добру появились эти четверо, – подумал Вождь. От того и беспокойство, видимо, с самого утра не оставляло. А может быть, все же отказаться от всего? И прийти за этим подонком в другой раз. Но уже было поздно. Его взгляд упал на окна казино. Индеец со шрамом посмотрел в сторону Негой Хаа ти. Но видеть его во тьме он не мог. И Вождь понял, что означал этот взгляд. Сейчас должно начаться. Он резко сжал кулак, передавая сообщение Грязному Коню, и с опаской посмотрел на полицейского. Нет, их никто не заметил. Тот продолжал читать объявления. А этот усатый расслабленно облокотился на стену, чего-то ожидая. Негой Хаа ти скинул висевшую на плече двустволку. И тихо, придерживая пальцем спусковые крючки, чтобы ружье не щелкнуло, взвел курки.

Когда мистер Смит в сопровождении старины Рея вошёл в казино, то сразу осмотрелся. Под потолком висел табачный дым, спускавшийся вниз и окутывавший зал легким туманом. Тапер, сидевший у дальней стены за пианино, играл легкую ненавязчивую мелодию. За ломбером* на длинных тонких ножках рядом с ним находилось трое здоровенных амбалов. Слышались отрывочные сухие команды крупье. За десятком столов, обтянутых материей, сидели мужчины и напряженно следили за игрой. По большим ставкам было видно, что многие играли уже несколько часов. Время от времени к ним подходили довольно неприлично одетые девушки, разнося на подносах выпивку и какие-то закуски. Иногда в звуки пианино вмешивался рокот раскручиваемой рулетки. И треск шариков. В углу виднелась лестница, теряющаяся где-то в клубах дыма.

Он не сразу заметил сидящего возле одного из столов индейца со шрамом. А когда его взгляд упал на него, то на лице мистера Смита появилось выражение крайнего удивления. Индеец тоже заметил вошедших и улыбнулся, словно встретил закадычных друзей, с которыми не виделся много лет. Мистер Смит бросил быстрый взгляд на игравших рядом с ним мужчин и направился к индейцу. Старина Джо последовал за ним. Лишь мельком он заметил спускавшегося по ступенькам человека. Индеец тоже посмотрел в сторону лестницы. Но, по всей видимости, крупный мужчина не привлек его внимания. Как отметил мистер Смит, его знакомый со шрамом ненавязчиво наблюдал за игроками рядом с собой. Видимо игра шла интересная, – решил он. И покосился на весьма большую гору купюр с золотом в банке.

– Мистер Смит. Рад видеть вас! – воскликнул индеец, когда они подошли поближе.

– Разве ты то же играешь? – смутился мистер Смит.

– Почему бы и нет, – улыбка на лице индейца расползлась еще шире. – Как ваши женщины? – осведомился он.

– Нормально, – буркнул тот.

– Хотите проверить удачу? – поинтересовался индеец.

– Да, чувствую, сегодня мой день, – взял себя в руки мистер Смит. – Вот, думаю попытать счастья на рулетке. А впрочем, можно и в покер попробовать. Или Блек Джек? Пока не решил. А вы…

– Ах, господа! – прогремел голос спускавшегося следом за крупным мужиком человека в шляпе. – Есть тут достойные противники, чтобы сразиться с самим королем всех казино Юкона. Ну, давайте же, не робейте. Играем по-крупному и по-крупному выигрываем. Лучше один большой марлин, чем гора речных карасей. Не так ли, господа! К отчаянному рыбаку и рыба идет.

– Кто это такой громкий? – бросил мистер Смит в никуда.

– Хозяин Золотой Гадюки, – усмехнулся мужчина за столиком с флеш-роялем на руках.

– Пас, – скинул кто-то карты.

– Это он, – шепнул на ухо старина Рей. – Мистер Смит, я, пожалуй, пойду. Чего мне здесь?

– Как знаете, старина, – улыбнулся тот и с удивлением обнаружил, что старина Рей уже спешит обратно к двери, даже не оборачиваясь назад.

– Неужто, господа, в моем казино нет ни одного смелого? – Человек в шляпе спустился вниз и обвел взглядом зал.

– Играем уже, мистер Уэс! – крикнул кто-то.

– Индеец любит большой рыба! – зачем-то коверкая слова, выкрикнул Тучин Анетсид ти. Кажется, так его звали, припомнил мистер Смит.

– Смелый парень, – загоготал Француз. – А господин рядом с тобой не хочет попытать удачу? – перевел взгляд на мистера Смита.

– Да, можно, – пожал плечами тот.

Он мельком глянул на смотревшего в окно индейца со шрамом и поплелся к столу возле тапера. Трое игравших за ним пододвинулись и, судя по всему, ожидали начала игры с хозяином. По внешнему виду вся троица напоминала бульдогов. А под пиджаками наверняка висели револьверы. Мистер Смит скользнул по растянувшейся улыбке на лице Француза. Видимо, принявшего его за очередную жертву. Интересно, – подумал он. Сколько людей этот негодяй обобрал нечестной игрой до нитки? Надо полагать, очень много. И ведь не докажешь ничего. Проиграл – плати. Все по закону. Позади что-то тихо брякнуло. Обернувшись, он краем глаза увидел топавшего за ним индейца. Еще одну будущую жертву.

– Ну что, Господа, – улыбнулся Француз, присаживаясь за стол. – Пожелаю всем удачи. И пусть победит самый отчаянный.

– Да, думаю, что победа будет за мной, – нервно усмехнулся мистер Смит. – Сегодня мой день.

– Ну, коли так, то не могу не порадоваться за вас, сэр, – бросил на него острый взгляд Француз. – Эй, ты, красотка, принеси нам выпить! – крикнул он одной из девиц. – Хочу угостить своих гостей отменным скотчем.

– Индейца любит огненный вода, – поддержал его Тучин Анетсид ти.

– Будет тебе, мой узкоглазый друг, огненный вода! – громко рассмеялся Француз. – Будет такой вода, который на Юконе ни у кого нет. Чистый шотландский виски. Одна бутылка такого стоит в этих краях целое состояние.

– Индейца любит желтый метал, – улыбнулся тот.

Крупье перемешал колоду и принялся раздавать, когда подошла стройная длинноногая девушка скандинавской красоты и ловким изящным движением поставила на стол шесть стаканов с подноса. А затем разлила по ним красную, почти цвета крови жидкость.

– Люблю в бочках из-под порто, – усмехнулся Француз. – Для меня его специально отбирают. Что бы был правильного цвета.

– А разве правильный не золотистый? – удивился мистер Смит.

– Золотистый у ирландцев, – поморщился Француз. – А правильный – красный. Ну или хотя бы розовый.

– Делайте ставки, господа, – продекламировал крупье.

– Десять тысяч, – бросил Француз на стол пачку денег.

– Пас, – покачал головой мистер Смит.

– Поддерживаю, – кинул в банк золотой слиток один из бульдогов.

– Пожалуй, я пас, – крикнули второй и третий.

– Моя поддерживает, – улыбнулся индеец и положил на стол довольно увесистый мешочек с песком.

– Кому поменять карту? – предложил крупье.

– Мне, – буркнул бульдог.

– Кто-то будет менять еще? – спросил крупье, подвинув тому карточку.

– Нет, – ответили игроки.

– Вскрывайте карты, господа, – продекламировал крупье.

Игроки выбросили на стол карты.

– Победил мистер Уэс, – подытожил крупье.

– Ну что ж, господа, – улыбнулся Француз. – В этот раз удача оказалась на моей стороне. Хотите отыграться?

– Больно уж у вас высокие ставки, – усмехнулся мистер Смит.

– Не люблю играть по мелочи, – усмехнулся Француз. – Впрочем, я могу вам дать взаймы. Поверьте моему опыту, следующий кон вы обязательно заберете.

– Постойте! – воскликнул крупье. У индейца в мешке простой песок. Он поднял его над столом и высыпал на сукно желтую, еще влажную, пустую массу.

– Наш узкоглазый друг решил пошутить? – взгляд Француза стал холодным, как лед.

– Моя не понимать. Моя делал ставка. А этот господин что-то перепутал, – индеец махнул рукой на крупье. – Моя давал желтый песок, а этот господин подменил его. Этот господин обманывать всех.

– Ты обвиняешь крупье в моем казино? – удивился Француз. – Наш узкоглазый друг головой слаб?

– Никто не смеет меня называть слабым на голову! – закричал индеец. И весь зал замер, обернувшись на них. – Тучин Анетсид ти умней любой Белый Человек. Тучин Анетсид ти тебе голова отрежет за такой слова! – и он вскочил из-за стола, гневно сверкая на Француза глазами.

– Да наш узкоглазый и впрямь умом тронулся, – заржал тот. – Парни, проводите этого Тучину, – он махнул рукой появившимся около них молодчикам. – Ему срочно прогуляться надо.

– Ваш игра – обман, – не унимался индеец. – Ты, Белый Человек, собака. И вино твое – собачья моча! – он схватил стакан с виски и выплеснул его прямо в лицо Француза. – Тучин Анетсид ти – мужчина. А ты – собака. Только собака прячется за свой пес. Мужчина отвечает за свои слова сам.

– Ах ты ж! – сверкнул глазами Француз, вытираясь. – Не стоит волноваться, господа. Продолжайте играть. Все в порядке, – он встал и махнул людям в зале рукой, что бы те не обращали на них внимания. – Ну а с тобой, узкоглазая обезьяна, мы сейчас пообщаемся, – бросил он сквозь зубы индейцу и направился к выходу.

Тут же несколько крепких мужиков схватили Тучин Анетсид ти и поволокли вслед за Французом. Опешивший мистер Смит пару секунд молча смотрел им в спину, пытаясь понять, что произошло. Так ничего и не решив, быстро встал и, расстегивая пиджак, под которым висел револьвер, побежал вслед за удалявшимися бандитами.

Мистер Полль почти сразу заметил странного индейца, прячущегося в тени проулка. Но не подал вида. После того, как они разделились с мистером Смитом и стариной Реем, он обошел здание, как они и условились. Чтобы не дать бандитам ускользнуть через окна или приватные комнаты, когда придет отряд полицейских и разворошит это осиное гнездо. Но все же с напряжением наблюдал за этим странным человеком. Вскоре он заметил, как тот делает какие-то знаки, и понял, что индеец не один. Значит, у него есть сообщники. Но кто это? Люди Француза? – размышлял он. Нет, кажется, нет.

Индеец скинул ружье и бесшумно взвел курки. Мистер Полль намеренно встал в свете фонаря, делая вид, что совершенно не интересуется происходящим вокруг. Но внимание его было приковано к этому человеку. А может, все-таки он из шайки бандита? Стоит на страже, охраняя покой своего хозяина от посягательства полиции? В общем-то, да, это логично, – подумал он. Но все же какой-то этот индеец странный. Он почти не смотрит в его сторону. Хотя изредка высовывается из-за угла и явно следит за полицейским. Мистер Полль окинул быстрым взглядом улицу, на которой стоял. Лестницы, окна. Нет. Все было тихо. Никого.

Вдруг хлопнула дверь, и послышались быстрые шаги. Он тайком посмотрел в сторону индейца. Мимо проулка пробежал мистер Рей. Шаги быстро стихли, растворившись в тишине позднего вечера. Значит, Француз уже на крючке, – вздохнул он. Теперь осталось дело за малым. Подцепить и вытащить. Он прикинул в уме, сколько времени необходимо для того, чтобы собрать отряд полиции и добраться до Золотой Гадюки. Молодой полицейский зашел в Форт Херчмер по пути. Когда они направлялись в Клондайк сити. Он уже почти наверняка доложил обо всём начальнику. И теперь…

Индеец встрепенулся. Кажется, он к чему-то готовится. Прижал ружье к плечу. Хотя и не поднимает, а держит стволами вниз. Но напрягся так, словно дикий зверь, который готовится к прыжку. Нет, он не из банды Француза. Тут что-то совсем другое.

Да, – продолжил размышления мистер Полль. Теперь почти наверняка отряд уже собран и готовится к выходу. А может быть, и вышел. Времени было достаточно. Значит, скоро они будут здесь. И тогда начнется дело.

Но чертов индеец. Его мысли вернулись к странному типу. Неужели он пришел за тем же, зачем и они? Иначе что ему тут надо? – мелькнуло в голове. А может быть, он караулит кого-то другого? Все может быть. Чертов идиот. Он мне все дело испортит. Мистер Полль грязно выругался про себя, продолжая наблюдать за индейцем. Надо бы отпугнуть его. Но тогда начнется пальба. И Француз наверняка уйдет.

Внезапно снова хлопнула дверь, словно кто-то пнул по ней ногой. И послышались громкие голоса. ругань. Бессвязная речь какого-то индейца. На улицу вывалилась толпа мужчин.

– Кто тут собака! – взревел чей-то голос. – Эй, Длинный Билл, покажи этому узкоглазому, кто здесь собака.

Индеец медленно начал поднимать ружье. Мистер Полль сунул руку под шубу и потянул на себя рукоять револьвера.

– Ты кого собакой назвал! – прорычал кто-то, подобно медведю.

– Только не здесь. За углом, – скомандовал прежний голос.

– У меня нож побольше будет! – ревел, видимо тот, кого назвали Длинным Биллом. – Сейчас мы тебе глотку резать будем.

Индеец прицелился, но почему-то не стрелял. Наверное, ему мешал кто-то. Мистер Полль вскинул револьвер и, направив его на индейца, медленно пошел к шумящим мужчинам.

– Француз! – донесся голос мистера Смита.

– Что? – послышался удивленный возглас.

– Черт возьми, Грязный Конь! – Изумленно проревел длинный Билл.

И тут же что-то громко бахнуло. Индеец тоже нажал на спуск, и его ружье извергло сноп огня и дыма. У нас одна цель, – мелькнуло в голове. Француз! Мистер Полль быстро подбежал к углу и, уже не обращая внимания на этого странного с ружьем, выглянул. Высокий человек с ножом в руке корчился на снегу в агонии. Еще один валялся без движения. Индеец снова бахнул, и по улице поползли клубы пороховой гари. Откуда-то из проулка на другой стороне казино тоже кто-то выстрелил. Потом еще раз и еще. Бандиты, не ожидавшие нападения, падали как подкошенные.

Мистер Смит, присев и спрятавшись за дверью, отстреливался от кого-то внутри казино. Вокруг него то и дело взметались щепки. А бандиты на улице уже достали свои револьверы. Мистер Полль грохнул из своего бульдога. Один упал. В тот же миг человек в шляпе, видимо, это и был тот самый Француз, схватил за волосы какого-то индейца со шрамом на лице и медленно попятился в глубь улицы. К открывшейся за его спиной двери, откуда выглянула любопытная физиономия какого-то господина.

Позади мистера Полля что-то грохнуло. Полицейский, – мелькнула мысль. Он прицелился, ловя на мушку Француза. Голова в шляпе мелькала перед ней, но все время прикрывалась головой индейца. Мистер Полль выстрелил. Шляпа отлетела в сторону. Но Француз лишь громко выругался и бахнул в ответ. На вскидку, почти не целясь. Однако пуля больно обожгла щеку, чиркнув по ней. Мистер Полль инстинктивно прижался к стене и бахнул еще раз. Теперь в какого-то мужика, направившего револьвер на мистера Смита. Тот Упал. Словно грохот пушки, раздался выстрел из ружья индейца. Перезарядил, – мелькнула мысль. Последние двое бандитов на улице упали. Картечь, – искрой пронеслась мысль в голове. И тут-же ружье бахнуло снова. Уже по Французу. Но мимо. Индеец тоже боялся задеть того, со шрамом.

– Стой, Француз! – Выкрикнул мистер Полль. – Все кончено!

– Да черте с два! – донесся голос бандита.

Мистер Смит откатился назад, и мистер Полль разглядел в свете фонаря, что одно плечо у него в крови. Тот осклабился, бросив на него безумный взгляд.

– Плотно засели, гады! – рассмеялся он. И, изловчившись, сунул руку туда, где была дверь. Выстрелил два раза.

– Первая команда на право. Вы туда, остальные за мной! – кто-то громко, по-военному отдавал приказы позади. – Смотреть за окнами! Что бы ни один не ушел.

Любопытная голова за спиной Француза исчезла, закрыв за собой дверь.

– Тебе не уйти, Француз! – выкрикнул мистер Полль. – Ты у меня на прицеле.

– Я тут король! – заорал тот. – Удача любит отчаянных.

Индеец с ружьем ринулся к нему. Он выбросил свою двустволку и выхватил длинный индейский нож из-за пояса, который, словно змея с раздвоенным языком на рукояти, блеснул в его руке. Мистер Полль, не опуская оружия, тоже побежал вперед. За ним.

– А-а! Собачий вождь! – Воскликнул Француз. – Не сдох еще?

Индеец быстро приближался к бандиту. Мистер Полль бежал следом.

– На тебе, пес! – выкрикнул Француз и выстрелил в индейца. Тот, словно споткнувшись, растянулся на снегу. Француз перевел револьвер на мистера Полля. Но выстрела не последовало. Патроны кончились? – мелькнуло в голове. Думать было не когда. Мистер Полль как дикий зверь набросился на него и индейца со шрамом, роняя обоих на землю.

– Все, Француз! Кончено! – он приставил к его голове револьвер.

– Полиция! – послышалось позади. – Вы окружены. Бросайте оружие и выходите.

– Я не с ними! – воскликнул кто-то.

– Разберемся. Выходите.

– Нет, ищейка. Все только началось! – по пустынной улице прокатился громкий смех Француза.

Мистер Полль почувствовал, как подвинулся спусковой крючок под нажимом пальца. Оскалился. И, превозмогая охватившее его желание дожать до конца, расслабил кисть.

– Тебя, гад, будут судить. – процедил он. – Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь болтаться на веревке.

Часть 3. Глава 14. Освобождение.

В камере было тихо. Заключённых еще с утра вывели на работы. И в здании тюрьмы осталось лишь несколько особо опасных преступников. Один из них тихо ворочался на нарах, поскрипывая досками. Через стену я слышал, как он тяжело дышит и изредка постанывает.

Сквозь маленькое окошко пробивался свет. Он мягко ложился на холодный деревянный пол, по которому спешил к углу маленький паучок. Туда, где стояло ведро для нужды. И я с интересом наблюдал за ним со своего убежища на лежаке. Было приятно и спокойно сидеть так. Закинув ноги на верх и прижавшись спиной к деревянной стене. Хотя это и не разрешалось. Но мне было наплевать на охранников. Тем более на того усатого, что дежурил сегодня и изредка прохаживался по коридору из одной стороны здания в другую. В первые за многие месяцы мной овладело чувство умиротворения и уюта. А этот маленький паучок, который осторожно торопился к себе домой, делая частые остановки и прислушиваясь к чему-то, казался мне чем-то вроде домашней собаки. Или даже другом. Маленьким комочком жизни, с котором я делил свое одиночество в ожидании судьбы.

Впрочем, сегодня ночью случилось нечто, чего я никак не предвидел. И мрачное настроение, владевшее мной последнее время, постепенно начало рассеиваться. Сначала где-то за рекой раздались выстрелы. Их было много. Словно на Доусон напала лихая ватага бандитов, и завязался бой. А потом, когда все неожиданно смолкло, в тюрьму привели двоих новых заключённых. Один что-то громко кричал. Я не вслушивался. Обычные угрозы и уверения, что полицейским не сойдёт с рук его заключение. Такое слышишь здесь чуть ли не каждый день, а от того привыкаешь к однотипным фразам и перестаешь обращать на них внимания. Другой не говорил ровным счётом ничего. Лишь тихо постанывал. Его и определили в камеру по соседству со мной.

А уже утром, когда охранники громко клацали металлическими замками, выводя заключённых из общих камер, до меня донёсся окрик одного из полицейских:

– Француза требует командир.

Я уже было приготовился покинуть свой маленький мир камеры. И тащиться по морозу к двухэтажному зданию с верандой. Потом стоять в ожидании у двери. Да к довершению всего слушать длинные речи этого безмозглого идиота Капитана. Но к моему удивлению, охранник загремел замками другой камеры. Той, где поместили новенького, который поднял всю тюрьму своими криками ночью.

Значит, они поймали настоящего Француза! Эта мысль подобно молнии обожгла меня. И заставила как можно быстрее вскочить с нар, бросившись к решетке двери. Он был чуть выше среднего роста, хотя и не очень высок. Да и не столь могуч, как я себе представлял, основываясь на рассказах вождя. Обычный человек. Ничем не примечательный. Даже глаза не выдавали в нем страшного преступника и убийцу. Скорее наоборот. Его весёлый взгляд в сочетании с искренней улыбкой больше располагали к себе, нежели отталкивали. Невольно в памяти возникло лицо Артиста. Тот тоже всегда улыбался.

Француз, выходя из камеры и заметив, как я его разглядываю, скользнул по мне глазами. И подмигнул. Я улыбнулся. Не знаю зачем и почему. Как-то автоматически получилось. Этот человек чем-то притягивал к себе. И в голове мелькнула мысль: а может быть, полицейские вновь ошиблись? Может быть, это такой же, как и я, совершенно случайный господин, просто волей случая попавший сюда вместо настоящего бандита? Ответа я не получил. Его увели. Мы не успели перекинуться и парой слов.

А теперь я, сидя на нарах и наблюдая за паучком, прислушивался к звукам в коридоре. Мне хотелось расспросить этого улыбчивого господина. И ещё до жути хотелось узнать, кто стонет за стеной. Подельник Француза? Или тоже какой-то случайный, попавший в руки правосудия. Видимо, этот был ранен. Не зря же вчера палили во всю. Но почему-то никто к нему не приходил. Ни медсестра, чтобы сделать перевязку, ни врач. Только один из полицейских, выполнявший обязанности фельдшера, зашёл вчера. И больше никого. Видимо, ранение было не серьезным, решил я. Иначе возле него дежурили бы медики. А впрочем, кто его знает. Может быть, у них так заведено. Зачем часто навещать раненого. Зашел один раз, проверил самочувствии, дал микстуру и хватит с него. Тем более, если пациент заключённый. А сдохнет, так и что с того. Всякое бывает.

Паучок наконец-то дополз до своего угла и, с пару секунд постояв у щели в досках, словно удостоверяясь в правильности места, нырнул под пол. В свое темное и холодное жилище. Вздохнув, я бросил взгляд в окно. По светлому голубому небу ползли небольшие белые тучки. Наверное, там, по ту сторону решетки, кипит жизнь. Господа и дамы важно шагают по улицам города. Кто-то заходит к парикмахеру или стоит, глазея на большие витрины магазинов. А кто-то толпится у нотариальной конторы или возле офиса, где оформляют участки. Но самая веселая жизнь начнется с заходом солнца. Я мысленно улыбнулся, представив себе очередь в театр. Разодетых женщин со страусиными перьями на шляпах, весело щебечущих в фойе из бревен и грубо сколоченных стен, отделяющих их от зрительского зала. Деревянный помост в качестве сцены.

Мои мысли прервала скрипнувшая дверь. В тюрьму зашло несколько человек. Дверь хлопнула, и послышались шаги. Я встал с кровати. Подошёл к решетке. Двое конвоиров вели Француза. Вскоре они остановились у его камеры. И послышался металлическое звяканье замка.

– Эй! – крикнул я. – Ты и есть тот самый Француз?

Он обернулся, и вновь его веселые глаза произвели магическое действие, выдавив на моем лице улыбку. Но ответа не последовало. Стоявший у стены человек усмехнулся в ответ и отвернулся.

– Заходи, – скомандовал ему полицейский, отворяя решетку. Другой грубо толкнул Француза внутрь. Камера закрылась, и снова забрякали ключи, запирая замок.

– Отойдите от решетки, мистер, – бросил мне первый полицейский.

– А то что? – ответил я ему.

– Останетесь здесь, – усмехнулся тот и направился ко мне. Второй, закончив с замком, последовал за ним.

– Вас освобождают, мистер Леверт, – бросил полицейский. – Отойдите от двери, не мешайте открывать.

– Освобождают? – непонимающе буркнул я.

– Настоящий Француз пойман. И мы приносим вам свои извинения. Произошла ошибка. Вы свободны.

– Ошибка! Я сколько об этом твердил. И вам, и этим двум дуракам из Серкла, – от негодования или ещё чего-то у меня сперло дыхание. И слова, казалось, не вылетали, а вываливались, застревая в горле. – Ничего себе ошибка. Спасибо, что не повесили хотя бы!

– Все, выходите, – на лице полицейских появились масляные улыбочки. И решетка двери, протяжно скрипнув, отворилась.

Бросив на них мрачный взгляд, я сделал шаг в коридор. Здесь было неуютно. Какое-то странное чувство охватило меня, и желание ругаться исчезло. Не хотелось вообще ничего говорить. Мне не верилось, что это происходит на самом деле. И вон за той дверью в конце коридора меня ждёт свобода. А вместе с ней большие широкие улицы города, театры, витрины, люди, дамочки со страусиными перьями. И вкусный обед. Хотя откуда? Ведь у меня нет ни единой копейки. Но все это ерунда. Что ни будь придумаю. Самое главное, что там я буду свободен. Там будет целый мир. И Вадзаих. Все ещё боясь грозного окрика охранников, который перекроет мне путь к заветной двери, я шагнул вперёд.

Я сделал ещё один неуверенный шаг и обернулся на своего соседа. Грязный Конь.– Чего застряли? – бросил полицейский. – Можете идти. Вас больше никто не задерживает.

– Черт возьми! – вырвалось у меня от удивления. – Ты как здесь?

– Грязный Конь приветствует тебя, Белый Человек, – слабо простонал тот, чуть повернувшись на мои слова. В районе живота у него было большое красное пятно, которое он прикрывал руками, словно боясь, что оттуда вывалятся внутренности. – Грязный Конь тоже рад увидеть Белого Человека живым.

– Ты же хотел уйти в Канаду. Затеряться и начать новую жизнь! – воскликнул я. – Какого черта ты здесь?

– Грязный Конь – воин. Он доводит дело до конца, – бросил тот. – Старый вождь обещал. Грязный Конь не бросает. Грязный Конь – воин. Племя Грязный Конь ждёт. Грязный Конь увидит свой ребенок.

Его глаза помутнели и закатились в глубину век. Он замолчал, потеряв сознание.

– Позовите врача! – я обернулся на полицейских. – Он же ранен. Его надо в госпиталь.

– Что бы он оттуда убежал? – бросил тот, что был с ключами.

– Да не волнуйтесь вы, мистер Леверт. – усмехнулся второй. – Ему что так сдохнуть, что на виселице. Мы этого индейца уже давно поймать пытались. Он за свою жизнь столько наворотил, что черти в аду для него приготовили свою персональную сковородку.

– Не нам их судить, – процедил я сквозь зубы. – Здесь их земля. И их обычаи. Это мы пришли к ним домой. А не они к нам.

– Ну, в таком случае мы его вздернем на специальной верёвке. Индейской! – полицейский громко рассмеялся.

Тяжело вздохнув, я бросил взгляд на Грязного Коня. Он лежал на спине и казался мертвым. Только поднимавшаяся от дыхания грудь свидетельствовала, что где-то в нем ещё теплится жизнь. Опустив глаза в пол, направился к выходу. Ноги заплетались, словно не желая идти. И почему-то казалось, что я недостоин свободы. Поравнявшись с камерой Француза, остановился. Он тоже лежал на нарах и, как и прежде, весело смотрел на меня.

– Ты Француз? – повторил я свой вопрос.

– А вы, видимо, и есть тот самый мистер Леверт, – усмехнулся он. – Много о вас наслышан, – в его глазах весёлый огонек разгорелся ещё ярче.

– Где вождь? – его магия не подействовала. – Он был с Грязным Конем?

– Надеюсь, он сдох, – заржал тот.

Молча я отвернулся. Его смех отзывался в сознании гневом. Я оскалился и, вздохнув, уже уверенным твердым шагом пошел к двери. Мне было приятно слышать, как прогибаются и поскрипывают под ногами доски. Неуверенность осталась позади. И сомнения больше не одолевали меня. Теперь я точно знал, что должен был сделать. Вадзаих осталась там. В племени. Она ждала.

– Увидимся, мистер Леверт, – донёсся голос Француза почти у самого выхода. – Если этот узкоглазый не сдох, передавайте ему привет. Я как ни будь обязательно загляну. У него есть кое-что, принадлежащее мне. И я хочу это вернуть.

Задержавшись на миг у двери, я хотел что ни будь ответить ему. Но снова передумав, молча толкнул ручку вперёд. И чуть не задел мисс Анет. Ее большие красивые глаза впились в меня. И на лице появилась улыбка.

– Теперь все будет хорошо! – она кинулась ко мне, сжимая в объятьях.

Часть 3. Глава 15. Все налаживается.

Большой город гудел, подобно пчелиному улью. Широкие улицы были заполнены людьми. Мимо которых проплывали собачьи упряжки, груженные какими-то тюками. Изредка пробегали лошадиные повозки. И то и дело слышались веселые залихватские крики возниц да каюров. Их перекрывали звонкие голоса мальчишек, рекламирующих какие-то услуги и товары. А в воздухе висел гул, сотканный голосами прохожих, разговаривающих, смеющихся или, наоборот, с грустным видом торопящихся по своим делам.

Доусон опьянял своими двухэтажными постройками, витринами и весёлым нравом многочисленных салунов, кабаре и казино. Повсюду висели яркие вывески самых разных мастерских. Красовались красочные плакаты с броскими названиями. В витринах висели какие-то женские платья и мужские костюмы. Стояли сапоги, шубы и самый разнообразный товар, который не всегда можно было найти даже в более крупных городах штатов. Однако цены под всем этим великолепием ошеломляли не меньше, чем его наличие. И для человека, не имеющего в кармане ни гроша, казались запредельными.

По счастью, мне удалось устроиться к одному господину на скотный двор учетчиком. Помогла протекция мистера Смита, с которым мисс Анет познакомила меня в первый же день после освобождения. Работа была не сложная и меня вполне устраивала. Пересчитывать кур – несушек, яйца, надоенное молоко и корма было делом привычным. Знакомым мне с самого детства. Сегодня съели столько, продуктов выдали столько. Завтра надо будет дать столько и так далее. Правда, платил этот господин совсем не много. Жалования едва хватало на еду, и откладывать почти не получалось. Но зато он выделил мне маленькую комнатку в одной из хозяйственных построек. И разрешил брать немного яиц в качестве дополнительной платы за работу сторожем.

Дни сменялись другими днями. И я даже не заметил, как миновала уже неделя. Началась следующая. Медленно и неукоснительно приближалась середина полярной зимы. Через пару месяцев снег начнет таить. Дни станут длинными. А потом тронется река. И тогда пойдут пароходы через всю Аляску. Всего несколько месяцев меня отделяло от того дня, когда можно будет вернуться за Вадзаих. И я старался накопить к этому времени как можно большую сумму. Достаточную, чтобы купить лопаты и все необходимое для добычи золота на Ручье Волков. Другого выхода я не видел. И полагал, что продолжить начатое будет наиболее правильным решением. Ведь добыв достаточно жёлтого песка и самородков, можно было бы обосноваться в этих краях. Открыть небольшую лавку, где ни будь в Номе или Скагуэе. А то и в Доусоне. Или вовсе отправиться в Ситку. Забрать с собой индианку и Ожри. Поставить дом.

Иногда вечерами, сидя у мерцающей в темноте печки, я мечтал, как сложу большой двухэтажный дом. Где на первом этаже будет большая торговая лавка. А второй этаж можно было бы определить под гостиницу. Как Вадзаих будет заниматься хозяйством и детьми, а я делами торговли. Как вновь прибывшие старатели, сходя с огромных океанских кораблей, будут проходить мимо моей лавки и нет-нет, да кто ни будь заглянет. А может быть, поставлю небольшой магазин возле берега Юкона. Как раз в том месте, где пароходы пополняют запас дров.

Если по реке ходит около тридцати пароходов, – прикидывал я, – то сколько же это получится? Два или три рейса за сезон. Итого около сотни пароходов, доверху забитых людьми. И кто ни будь из них почти наверняка что ни будь забыл приобрести, отправившись за золотом. Пожалуй, нам должно хватить на жизнь. А зимой можно было бы охотиться. Добывать пушного зверя. И потом продавать шкурки. На Севере можно жить. Если умеешь приспособиться к нему. И мысленно я часто возвращался туда. К хижине старины Джо. К раскосым глазам индианки, с которой меня свела судьба в этой неприветливой стране. Да, здесь можно жить. И все будет хорошо. Я заберу ее из племени. Если понадобится, выкуплю. Она получит то, чего заслуживает.

Одно только меня пугало. Если старый вождь отдаст свои участки на Ручье Волков старателям. А их тут, в Доусоне, очень много. То, вернувшись туда, я найду толпу людей, готовых ради золота на все. Конечно, у меня получится добыть немного. Но этого хватит только на обратный билет в Техас. И ни на что больше. Тогда все мои мечты останутся пустыми фантазиями. И эта мысль не давала мне покоя. Всю неделю моей свободной жизни в Доусоне она обжигала мое сердце и лишала сна. Я хотел посетить вождя в тот же день, когда узнал, что во время перестрелки с Французом он был ранен. И сейчас находился в госпитале. Мне это рассказал мистер Смит. Я тогда даже порывался отправиться к нему. Несмотря на то, что уже был поздний вечер. И меня бы в госпиталь никто не пустил. Но пришлось отложить до утра. Мисс Анет, взывая к голосу разума, отговорила.

Впрочем, и утренний поход не дал ничего. Вождь был ранен очень серьезно. От чего находился без сознания. На грани жизни и смерти. И мысль о том, что он может умереть, повергала меня в крайнее уныние. Ведь тогда все участки пойдут обратно в офис. А оттуда – по рукам. И когда сегодня утром в длинный курятник, где я считал собранные одним из работников яйца, прибежал молодой мальчишка – посыльный от мистера Смита, с вестью, что вождь пришел в чувство. То от радости я чуть не уронил весь большой ящик с хрупкой куриной продукцией. К счастью, обошлось. Мальчишка помог удержать. Иначе мне с одной рукой было бы не справиться. А как только утренняя работа была закончена и стрелки часов приблизились к двум часам, я поспешил в госпиталь.

Холодный пронизывающий ветер, внезапно поднявшийся над городом, проникал сквозь одежду. Прохожие, толпившиеся на улице, зябко прятали лица в высокие воротники шуб. И спешили по своим делам, не обращая внимания на остановившихся возле ворот невысокого забора, ограждавшего большое здание, двух мужчин. Они, судя по заиндевевшим шапкам и нетерпеливому топтанию на месте, уже прилично замёрзли. Но заходить внутрь теплого помещения приемного покоя не спешили. Вместо этого, поглубже кутаясь в толстые шубы, бросали взгляды куда-то вдаль улицы, словно поджидая кого-то.

– Ну что ж, мистер Полль, – проговорил мистер Смит. – Где же наши дамы.

– Крепитесь, мой друг. Женщины имеют привычку опаздывать, – улыбнулся тот, проводив взглядом какого-то толстого господина, важно шагавшего мимо них.

– Так и замёрзнуть можно, – вздохнул мистер Смит. – И вообще у дам сейчас много дел. Мисс Анет не отходит от своего жениха.

– Да, я тоже заметил, – усмехнулся мистер Полль. – Только у меня складывается впечатление, что мистер Леверт совсем не расположен к своей невесте.

– Я слышал, что он неравнодушен к какой-то индианке. Кажется, родственнице этого индейца, – мистер Смит кивнул головой в сторону госпиталя.

– Вот этого? – усы мистера Полля вытянулись. – То-то он так желал с ним встретиться.

– Да, – скривился мистер Смит.

– Постойте, а мисс Анет? Значит, тоже… – поправил шляпу мистер Полль.

– Я полагаю так, – пожал плечами мистер Смит. – Мистеру Леверту теперь доверия нет. И мисс Анет ни за что не отпустила бы его одного.

– Вот так номер! – усы мистера Полля загнулись кверху.

– Как говорит священник Форта-Юкон, пути Господни неисповедимы, – мистер Смит тихо засмеялся.

– А вот и они! – воскликнул мистер Полль, заприметив приближавшихся к ним женщин.

Выйдя на длинную улицу, тянувшуюся вдоль берега, я свернул направо. И, пройдя с сотню шагов, разглядел стоявших возле госпиталя своих новых знакомых. Они учтиво приветствовали подошедших к ним мисс Анет и миссис Кенди. Неужели они тоже пришли к Негой Хаа ти? – изумился я. Ну, хорошо, мистер Смит и этот полицейский. Кажется, мистер Полль. Я его видел всего лишь один раз и плохо запомнил. У них, видимо, к вождю свои интересы. Полицейские. Но мисс Анет зачем?

Всю эту неделю она приходила на скотный двор. Признавалась в любви. Обнимала. Искала внимания. Поначалу я молчал. Мне было жаль ее. И чувство вины заставляло отворачиваться, пряча глаза. Но в конце концов прогнал. Что я мог ей дать? И чего она хотела от меня? Я не смогу жить в том мире, в котором жил раньше. А она не сможет жить здесь. И лучше отпустить. Но она не оставляла меня. Упорно и настойчиво тянула куда-то обратно. В Техас. В жизнь, которой уже не было. И отказывалась понимать, что все мертво. И та жизнь мертва. Да и я сам уже не тот, кого она любила. Вот и сейчас. Пришла, чтобы быть в курсе, чтобы все слышать, видеть и держать на привязи. Я тяжело вздохнул. Кажется, меня заметили. Пришлось ускорить шаг на встречу к стоявшим у ворот людям.

– Здравствуйте, господа, – поприветствовал я, приблизившись. – Мисс Анет, миссис Кенди, – приподнял шапку.

– Ну вот и явился, – буркнула миссис Кенди.

– Здравствуй, Леверт, – опустила глаза мисс Анет.

– Пойдемте, что ли? – умоляюще прохрипел мистер Смит. – Верите или нет, а мне скоро самому врачи понадобятся из-за этого ветра. Ох, и холодно сегодня.

– Да, да. Пойдемте, конечно, – усмехнулся мистер Полль. И, толкнув ворота, быстрым шагом направился по вытоптанной в снегу широкой тропинке к крыльцу здания, стоящего в глубине огороженного участка.

Все остальные последовали за ним. Я тоже прошел внутрь, прикрыв за собой створку. Пока мы шли, мисс Анет не произнесла ни одного звука. Кажется, она обиделась после нашей последней встречи. Или делала вид. Впрочем, меня устраивало такое положение вещей. И начинать разговор совсем не хотелось. Тем более, что, как я подозревал, он, вполне вероятно, окончится так же, как и предыдущий.

Внутри было тихо. Изредка доносился кашель из-за закрытых дверей, отделявших палаты от узкого светлого коридора. Медсестра, встретившая нас у порога, поинтересовалась целью визита. После чего удалилась, оставив нас ожидать у входа. Однако после недолгого совещания с врачом вернулась и указала, куда идти.

– Там, прямо по коридору, затем свернёте на право и первая дверь. Только не шумите. Сейчас время отдыха. Пациенты спят. И да, забыла предупредить. Индеец ещё очень слаб. Поэтому не долго. Ему надо больше отдыхать.

– Мы из полиции, – качнул головой мистер Полль. – Его надо допросить.

– Мертвых допрашивать бесполезно, – парировала она. – Врач сказал, не более получаса.

Палатой оказалась довольно просторная комната с шестью койками. На которых спали какие-то люди. Возле одной из них, той, что стояла в углу, рядом с большим окном, сидел незнакомый мне индеец со шрамом на лице. Он окинул нас взглядом и что-то сказал на своем языке лежавшему под одеялом вождю. Тот слабо улыбнулся и едва слышным голосом ответил. Индеец расплылся в улыбке и уже на чистом английском языке произнес:

– Мистер Смит, рад видеть вас в добром здравии.

– И я рад, – улыбнулся тот. – Как ваш друг? Говорит?

– Только проснулся, – индеец со шрамом бросил взгляд на лежавшего.

– Вот и замечательно, – вытянул усы мистер Полль. – у нас есть к нему несколько вопросов.

– Я же все вам рассказал! – удивился индеец.

– Это не касается вашей, так сказать, мести, – покачал головой мистер Полль. – Нам хотелось бы узнать о войне, которую развязал Француз с племенем этого человека.

Индеец перевел глаза на вождя, вцепившегося взглядом в меня, и что-то сказал на своем языке. Негой Хаа ти молча выслушал, потом скользнул глазами на мисс Анет. Снова посмотрел на меня и так же на индейском языке ответил.

– Он говорит, что тот господин, – индеец указал на меня, – все знает. Если хотите, можете допросить его.

Внимание вождя вновь обратилось к мисс Анет. Мне показалось, что он пытается изучить каждый изгиб на ее лице. И проникнуть в самую глубину ее больших красивых глаз. Когда индеец умолк, Негой Хаа ти снова что-то произнес. И пристально впился в нее, при этом не выпуская из виду и меня.

– Негой Хаа ти спрашивает у Белого Человека: «Зачем он пришел»? – перевел индеец.

– Я пришел за тем, что у вождя хочет отнять Француз, – взгляд вождя встретился с моим. – Если вождю не безразлична судьба дочери его сына, то он отдаст мне это.

– Вот это уже интересно! – усы мистера Полля задрались вверх. – А наш новый знакомый, мистер Леверт, оказывается, знает куда больше всех нас!

– Должен вам признаться, – повернулся к нему. – Я по случайности убил сына этого человека.

– Вы убили? – изумился мистер Полль.

– Она была его женой? – мисс Анет, кажется, сверкнула глазами.

– Да, Анет. Она его женщина.

– И в этом причина? – ее глаза стали такими же острыми, как глаза вождя.

– Так было сначала. Теперь нет, – вздохнул я. – Анет, пойми же, я уже не тот, кого ты любишь. Тот Леверт умер.

– Как интересно, – усмехнулся мистер Полль.

– Такой же, как папаша Тесол, – буркнула миссис Кенди. – Вся семейка одинаковая.

– Ты не смеешь вот так! – воскликнула мисс Анет. На ее глазах появились слезы. Она вытерла их платочком и отвернулась. Но успокоится уже не могла. – Ты мне клялся! В церкви! Перед священником! Я тебя с детства знаю! Ты не можешь поступить со мной так!

– Анет, давай не сейчас! – эта вспышка немного раздражала.

– Говорила я тебе с этими Тесолами не связываться, – проворчала миссис Кенди и обняла дочь. – От них вечно одни беды.

– Белый Человек просит у Негой Хаа ти много золота, – перевел индеец слова вождя, внимательно наблюдавшего за нами. – Но ведь вы, сэр, не можете разобраться даже со своими женщинами. Как же вы сумеете защитить Вадзаих и Ожри Гвижит?

– Негой Хаа ти слаб и стар. Он потерял свое племя. А я полон сил и молод. Я единственный, кто сможет позаботиться о них.

– Но захочет ли? – усмехнулся индеец.

– Да! – бросил я.

– Негодяй! – воскликнула мисс Анет.

– А вы, мистер Леверт, интересный человек, – пряча улыбку, проговорил мистер Смит.

– Да вы то не лезьте, – бросил ему. – Какое вам дело.

– Ваши амурные дела нас и вправду не касаются, – усы мистера Полля, кажется, начали закручиваться. – Но все же очень хотелось бы узнать о злодеяниях Француза и вашем участии во всем этом деле.

– Это очень долгая история, – взглянул ему в глаза. – Если у вас будет желание, то обязательно все вам расскажу. Но с вашего позволения, потом. Позже.

Вождь внимательно наблюдал. Его глаза поочередно впивались то в одного, то в другого. Особенно часто задерживались на мисс Анет и миссис Кенди. А потом пронзали меня. Трудно было сказать, что он думает, но, судя по всему, какие-то выводы он для себя делал. Индеец время от времени что-то говорил ему. Видимо, передавая суть сказанных слов. И тогда вождь едва заметно кивал в знак того, что понял. Впрочем, я тоже следил за ним, пытаясь предугадать его мысли. Но все же конечное решение оставалось для меня загадкой.– Да Бога ради, нам торопиться не куда, – замахал он руками.

– Негой Хаа ти, если ты передашь мне участки, то Земля Волков останется нетронутой. Но если ты умрёшь, не передав их, то толпы старателей ринутся к Ручью. Они перепашут там все. И все, что было, все те жертвы. Смерти множества твоих соплеменников станут бессмысленны. Кроме того, что будет с Вадзаих? На племя Холодной Реки тоже могут напасть. Не делай ошибки. Я твой единственный шанс прекратить все.

Вождь выслушал и что-то ответил.

– Француз в тюрьме. Его вздернут на веревке Белые Люди, – перевел индеец. – Племени Холодной Реки ничего не угрожает. И Вадзаих с Ожри Гвижит в безопасности. А Волчий Ручей… Какая разница между тобой и другими старателями? В твоих глазах до сих пор горит тот же блеск, что и в глазах молодого Хаа. Сможешь ли ты принести мир на Землю Волков?

– Я возьму совсем не много. Ровно столько, чтобы хватило обосноваться. И больше не трону это место.

– Молодой Хаа тоже говорил так. Но чем больше он брал, тем больше ему хотелось взять ещё. Золото порабощает людей. И они не способны ему противиться. Ты говоришь теми же словами, что и любой Белый Человек. И молодой Хаа говорил также.

– Нет, вождь, – скрипнул я зубами. – Нет. Ты ошибаешься. Я слышал духов этой земли. Я видел их. Мне не нужно все. Я возьму ровно столько, сколько необходимо для жизни.

– А слышишь ли ты их сейчас? – внимательно посмотрел мне в глаза индеец.

– Не знаю, – смутился я.

– Если не знаешь, значит, нет, – качнул головой индеец.

– Но ведь я слышал.

– Я тоже слышала! – воскликнула мисс Анет. – Ты вбил себе в голову какие-то глупости! Леверт, очнись уже. Все закончилось. Эти волки, и лес, и река, и все остальное остались там. Их больше нет. Зачем ты мучаешь и меня, и себя?

– Нет, Белый Человек, – перевел индеец слова Негой Хаа ти. – Ты не получишь эти земли. Вождь заберёт их в могилу. Но никому не отдаст. А теперь уходите. Больше он ничего не будет говорить.

Часть 3. Глава 16. Тяжелый разговор.

– Анет, Господи, что ты хочешь от меня?

– Ничего.

– Тогда оставь меня. Забудь. Эта Земля теперь мой дом. И нет, понимаешь, нет обратного пути. Я не могу стать тем прежним Левертом. Вернуться обратно и жить, как будто ничего не было. Может, кто-то и смог бы, но не я.

– Значит, все кончено? – она отвернулась.

– Да. Все кончено, Анет.

В печке потрескивали дрова, разливая по маленькой комнате приятное тепло. И, вернувшись от раненого вождя, было приятно сидеть возле нее, ощущая, как теплая волна обтекает замёрзшие ноги. В бревенчатом сарае громко прокричал свой воинственный клич петух. Его поддержали собаки. Их радостные голоса доносились с дальнего конца скотного двора. Оттуда, где стояли занесённые снегом будки и торчали высокие столбы с веревками, к которым они были привязаны. Истосковавшиеся по нартам и бескрайним просторам псины, радостно повизгивая, лаяли, разгоняя тишину.

– Теперь я свободна?

– Да, Анет. Я освобождаю тебя от данной мне клятвы. И прошу, освободи и ты меня.

– И я больше никогда тебя не увижу?

– Нет, больше никогда, – смотреть на нее было невыносимо, и я отвернулся. Сквозь щели из печки прорывался красноватый свет. В наступавших сумерках он уютно ложился на бревенчатую неотесанную стену, играя на ней переливами. Интересно, – пришло мне в голову, – а у огня есть мелодия? Если переложить изменение яркости света на ноты? Возможно, получится какая-то музыка или слова. Вроде телеграммы, зашифрованной азбукой Морзе и мчащейся по проводам.

– Я приехала сюда, Леверт, вслед за тобой. Как и полагается верной жене. Я искала тебя, как и должна была искать верная жена. И теперь ты говоришь, что освобождаешь меня?

Она не ответила. Лишь прикрыла глаза и присела на краешек кровати.– Да, Анет. Так будет правильно.

– Все кончено, Анет. Тебе не следовало приходить сюда. Миссис Кенди наверняка волнуется в гостинице.

– Скажи, Леверт, – ее голос дрожал. – Чем она лучше меня?

– Она… Я не могу этого объяснить, Анет. Просто то, что было, связало нас. И эта земля. Понимаешь, она… Может быть, я схожу с ума. Но… – я замолчал и задумался. Анет ждала. Было слышно, как она тихо шмыгает носом и как будто всхлипывает. – Эта земля словно толкает меня к ней. Мне кажется, что я знал ее раньше. В какой-то другой жизни. Знал всегда. Я не могу этого объяснить. Анет, мы не созданы друг для друга. Просто не созданы и все. Уезжай. У тебя будет счастливая жизнь и все будет хорошо. А про меня забудь. Просто забудь.

– Барабаны. Ты все время говоришь про барабаны.

– Да, Анет. Эти барабаны связали меня с Вадзаих. Они убили ее мужа. Они порождение этой земли. Чего-то древнего. Чего-то, что не поддается разуму.

– И там были индейцы? И копья. И жёлтый камень?

– Да, мне это приснилось в ту ночь, когда Вадзаих с Молодым Хаа пришли к моему лагерю. Тогда я лишился руки, а она – мужа. Но постой, я не рассказывал тебе ничего этого. Почему ты меня спрашиваешь?

– Просто, – безразлично бросила мисс Анет. – Я догадалась.

– Индейцы… Она индианка… – я глянул на мерцающий свет в щели печной задвижки. – Они уже не используют копья. Теперь есть ружья. Да и живут больше, как европейцы. Но все же они ближе нас к тому началу, которое когда-то было.

– Ближе нас, – все так же безразлично повторила она.

– Я почувствовал ту жизнь. Настоящую. Без шума цивилизации. И не хочу обратно.

– Не хочу, – задумчиво проговорила Анет и вздрогнула.

– Что с тобой? – ее безразличие встревожило меня.

– Ничего, – она тихо всхлипнула.

– Да в конце концов, это просто невозможно. Анет, я не вернусь обратно. Больше не о чем говорить. Уходи. Хватит.

– Помнишь, тот вечер. Когда я прибежала к нашим деревьям. Ночью. Там была огромная собака. Она рычала, и у нее были такие белые клыки. Из ее оскаленной пасти капала слюна или пена. Красная. Как будто смешанная с кровью. Помнишь?

– Да, Анет. Бешеная псина. Ее потом отец выследил и пристрелил.

– Ты тогда запоздал. И появился в тот момент, когда она кинулась на меня.

– Помню, Анет. Конечно, помню. Я тогда услышал рычание и до жути испугался. Не знаю, как успел. Мне показалось, что я так медленно бежал. И потом…

– Ты бросился на нее с голыми руками. У тебя даже палки не было. И она испугалась. Лишь толкнула меня передними лапами и, заметив, как ты выскочил из травы, отпрянула. А потом глухо так рявкнула и убежала.

– Да, Анет. Убежала.

– Мне кажется, что я встретила ее снова. Здесь, на Аляске. Когда мы с мистером Льюисом ездили в деревню индейцев, нас преследовала стая волков. Они шли за нами следом. Мелькали среди деревьев. Но не нападали. И только один раз огромный волк вышел на пробитую нами тропу. Его глаза… Он смотрел на меня точь-в-точь как та собака. Исподлобья. Словно готовясь бросится. Но на этот раз он ушел сам.

– Господи, Анет. Зачем ты мне это рассказываешь? Прости! Я виноват перед тобой! И я не хотел, чтобы ты… – я запнулся. – Мне очень жаль, Анет.

– Ты не дослушал. На этот раз зверь не бросился на меня. Потом тот индеец, Хитрая Куница, сказал, что волки не нападают, если не хотят этого. И эта земля принадлежит им.

– Волкам?

– Да, – она посмотрела на меня. Ее лицо опухло и покраснело от слез, а глаза были влажными. – Да, Леверт. Мне кажется, я знаю, почему он не бросился. На этот раз я не могла умереть.

– Из-за меня? – вздохнул я.

– Да. Из-за тебя.

– Ты тоже слышала эти барабаны. Ты говоришь, что тоже их слышала. Анет, что ты имела в виду?

– Разве это что-то изменит?

– Не знаю, Анет. Наверное, нет. Все решено за нас. Такова судьба. Ты никогда не сможешь жить здесь, а я никогда не смогу жить там, в Техасе.

– А ты хочешь, чтобы я осталась? – в ее глазах горел тусклый огонек. Видеть его было больнее, чем схватить руками раскаленные угли и прижать к сердцу.

– Анет, зачем ты?

– Так ты хотел бы, чтоб я осталась с тобой. Здесь, на Аляске?

– Анет, ты не сможешь здесь. Господи, ты сама-то подумай, осталась бы ты или нет?

– Мистер Леверт! Мистер Леверт! – голос мальчишки на улице ворвался в комнату. – Мистер Леверт, вы здесь?

Тихо хлопнула дверь, и заскрипели доски в сенях от осторожных шагов.

– Да. Чего тебе?

– Меня мистер Полль отправил к вам.

– Кто?

Где-то вдалеке завыли собаки. Их голоса наполнили воздух. Да черт бы их побрал, – мрачно подумал я, – что они не успокоятся никак. Бросил взгляд на Анет. Она сидела на кровати. Ее отрешенный взгляд уперся в стену. Казалось, что она ничего не замечает, погрузившись в свои мысли. Но о чем она думает. Неужели и вправду она готова остаться здесь? Но это глупости. И Вадзаих. Что мне делать с ней? Нет, все. Так продолжаться не может. Надо решать. Но что решать? Вадзаих! Я не могу ее оставить. И Анет. Господи, чего ты от меня хочешь? Подожди, Леверт. Ты мучаешься. Значит, Анет тебе все еще не безразлична. Но как же индианка? Она тоже не безразлична мне. И… Да нет. Я не представляю, как буду жить без нее. Нет. Это невозможно. Но Анет. Она мне как сестра. Как… Мы так давно знакомы. С самого детства. А Вадзаих? С ней все по-другому. Да черт бы побрал этих собак. Какого дьявола им надо?

– Мистер Леверт, – в дверь тихо постучали.

– Заходи, – вздохнул я.

– Мистер Леверт, – тихо скрипнули петли, и на пороге появился мальчишка. Тот же самый, что прибегал в прошлый раз. – Ой, здравствуйте, мэм, – он скинул шляпу, приветствуя мисс Анет.

– Чего тебе? – буркнул я.

– Меня мистер Полль послал.

– Ну говори же! – поторопил его.

– Мистер Полль просил передать вам, – он покосился на мисс Анет.

– Что передать?

– Там такое дело. Вроде как Француза, то есть мистера Уэса, выпустили. Вот.

– Кого? – мне показалось, что я ослышался. – Француза?

– Да, сэр, – мотнул мальчишка головой. – Мистер Полль так и сказал.

– Ты уверен?

– Да, сэр.

– Это все?

– Да, сэр, – он невинно хлопал глазами, но не уходил.

Порывшись в кармане моих новых штанов, я выудил монету и бросил ее ожидавшему посыльному.

– Спасибо, сэр. Я могу передать послание от вас.

– Не надо. Иди.

– Хорошо, сэр, – дверь захлопнулась, и быстрые шаги пролетели через пристрой, исчезнув на улице.

– Ничего не понимаю, – проворчал я. – Как это выпустили?

– Пожалуй, Леверт, я тоже пойду, – Анет встала и посмотрела на меня.

– Анет, я… Прости. Мне очень жаль, – наши глаза встретились.

– Нет, Леверт. Нет, – огонек в ее глазах потух. Она отвернулась и вышла.

Медленные, неуверенные шаги ее сапог еще некоторое время слышались в сенях. Потом скрипнула дверь. Хлопнула. И они исчезли. Я еще долго прислушивался к вою собак, наблюдая, как свет огня играет в щелях печи. И не заметил, когда на Доусон опустилась ночь. От этого разговора мутило, путались мысли. Словно я провалился в пустоту, которая поглотила меня. А наполнить душу было нечем.