Тайна короля бесплатное чтение

Дом Льва

Париж не понравился Луизе: город показался ей хмурым и грязным, не то что Дижон, куда она ездила с дедом и бабушкой на ежегодную ярмарку. Со стороны Сены ветер доносил зловонные запахи. И даже Нотр-Дам, едва различимый за пеленой тумана, утратил часть своего величия. Дома вокруг, в основном, были двухэтажные, из серого камня с коричневыми черепичными крышами. Однако часто встречались и фахверковые деревянные строения. Улицы тонули в мусоре и отбросах, так что мулы с трудом тащили носилки. Не так она представляла себе город, где втайне надеялась найти себе мужа. А ещё заставляло сжиматься её сердце воспоминание о прощании с родными. Луиза гостила вместе с братом в замке Сольё, когда их позвали в покои деда. Кроме графа они увидели там свою бабушку и отца, барона де Монбара.

– А, вот и наша принцесса с Шарлем! – пробурчал Жан де Сольё, который даже сидя казался очень высокого роста.

– Сегодня в Монбар прибыл гонец, который привёз мне письмо от короля, – в свой черёд, хмуро сообщил барон. – Людовик ХII пишет, что не забыл о моих заслугах во время первого итальянского похода, и считает, что они были недостаточно вознаграждены. Поэтому, чтобы исправить эту оплошность, король предлагает тебе, Шарль, должность оруженосца королевы, а тебе, Луиза, место в её свите.

Брат и сестра переглянулись, в то время как их отец продолжал:

– Только не знаю, кто поедет с вами в Париж. У меня нет ни малейшего желания появляться при дворе. К тому же, ваша мать скоро должна родить…

– Кроме Вас больше некому ехать, – возразил граф. – А Лоренца благополучно родила Вам четырёх детей и, даст Бог, скоро родит и пятого.

Луиза слегка удивилась, так как у неё было двое братьев и две сестры, но не успела она подумать, что Сольё оговорился, как в разговор вмешалась его супруга:

– Я могу отвезти Луизу и Шарля ко двору.

Все взоры тотчас обратились на графиню. Из-за того, что бабушка Луизы воспитывалась в семье флорентийского банкира, близкие обычно называли её «донна Мария».

– Вам нечего делать в Париже, сударыня, – тотчас насупился граф.

– Но там я встречусь с нашим сыном, и, возможно, уговорю его приехать к нам на Рождество или, хотя бы, на Пасху.

По лицу Сольё Луиза поняла, что последнее слово, как всегда, останется за её бабушкой. И, действительно, после паузы граф нехотя кивнул:

– Только, смотрите, не задерживайтесь там.

Судьба Луизы и Шарля была решена. Перед их отъездом баронесса де Монбар достала из ларца золотой перстень с алмазом и вручила его дочери со словами:

– Я собиралась подарить тебе этот перстень в день твоей свадьбы, Луиза. Но сейчас, когда ты уезжаешь так далеко от нас, пусть он будет с тобой.

Залюбовавшись камнем с редким голубоватым оттенком, девушка с благодарностью ответила:

– Этот перстень мне будет всегда напоминать о Вас, матушка.

– Надеюсь, он принесёт тебе счастье, – отвернувшись, Лоренца смахнула с ресницы слезу.

Помимо обоза с вещами их сопровождали с десяток слуг, в том числе, и кормилица Луизы. А на одной из повозок находилась клетка с белым соколом Роландом, любимцем девушки, которого подарил ей граф де Сольё. Их путешествие прошло без приключений и через три дня они благополучно добрались до Парижа.

Внезапно озабоченный голос донны Марии, сидевшей рядом с Луизой в носилках, вывел девушку из её грёз:

– Парижская мода сильно изменилась. Придётся заказывать тебе новые платья, Луиза.

– Но у меня и так достаточно нарядов.

– Нет, это совершенно необходимо. Иначе при дворе будут смеяться над тобой.

После последних слов графини настроение её внучки ещё больше упало. Несмотря на точёные черты лица и глаза цвета незабудок Луиза не считала себя красавицей. Ведь ей уже исполнилось восемнадцать и в ту эпоху многие сочли бы её старой девой. Однако девушке не приходило в голову винить родителей в том, что они до сих пор не нашли ей мужа. Наоборот, Луиза думала, что в ней самой есть какой-то изъян, который отпугивает претендентов на её руку. Все эти мысли никак не придавали старшей дочери барона де Монбара уверенности в себе. В отличие от сестры, Шарль, ехавший верхом, ничуть не казался подавленным и провожал взглядом каждую встречную молодую женщину. Подумав, что её брат неисправим, Луиза вздохнула. В этот момент носилки свернули на улицу Розье и донна Мария воскликнула:

– Вон колодец возле дома банкира де Нери!

Высунувшись из носилок, девушка разглядела каменную галерею под домом, где сидели приказчики банкира, торговавшие сукном. Над галереей же было выбито изображение грифона, одного из символов флорентийцев. Само здание, сложенное из розового туфа, имело три этажа, не считая чердачных помещений, где обычно спали дети и слуги. Его изящные навесные башенки, крыша из серо-голубого шифера и ромбовидные стёкла в прямоугольных окнах произвели впечатление на Луизу. Впрочем, как впоследствии она узнала, в квартале Маре селились, в основном, знать и богатые торговцы. Когда графиня назвала своё имя приказчику, тот побежал докладывать хозяину и вскоре сам банкир вышел навстречу нежданным гостям. Это был кряжистый мужчина лет сорока. Его круглое лицо с живыми карими глазами и полными губами не было красивым, но имело выразительные черты. Коричневый же бархатный кафтан свидетельствовал о благородном происхождении флорентийца, в то время как парижские торговцы по будням одевались в сукно.

– Рада видеть Вас, мессир Бенедетто, – на флорентийском наречии обратилась к нему графиня.

– Я тоже счастлив, что Вы посетили мой дом, мадонна.

– А это мои внуки.

Пока девушка с интересом рассматривала банкира, который был давним компаньоном её бабушки, та добавила:

– Прикажите слугам открыть ворота, чтобы наш обоз смог въехать во двор.

– Хорошо, мадонна. Ещё я предупрежу жену, чтобы ждала нас в столовой.

– Кстати, как здоровье донны Камиллы и ваших детей?

– Благодаря Творцу, все здоровы.

– А Вы давно виделись с моим сыном?

– Давно. Несколько дней назад состоялся торжественный въезд Людовика в Париж после коронации королевы в Сен-Дени. Но барона де Оре не было в его свите.

– Значит, король в Париже?

– Он поселился с молодой королевой во дворце Турнель.

– В таком случае, я напишу сыну записку, а Ваш слуга пусть отнесёт её туда.

– Я вижу, что Вы полностью перестроили дом, мессир Бенедетто, – заметила после этих слов донна Мария. – Сохранилось только изображение крылатого Мардзукко, как при покойном мессире Бернардо.

– Да, в квартале моё жилище по-прежнему известно как «Дом Льва».

Если снаружи дом походил на особняки парижской знати, то внутри выглядел как флорентийский палаццо: с внутренним двором, каменными лестницами и четырьмя комнатами на каждом этаже, не считая боковых пристроек.

Апартаменты хозяина располагались на втором этаже (который в то время считался первым). Войдя в кабинет Нери, графиня де Сольё сразу уселась за конторку. Луиза же огляделась по сторонам. Мебель в комнате была явно привезена из Италии: инкрустированный стол, шкаф и сундуки из ценных пород дерева, кресло и стулья с тёмно-красной бархатной обивкой, и апельсиновое деревцо в синей майоликовой кадке. В отличие от сестры, Шарль сразу заинтересовался картой, висевшей на стене между двумя фламандскими гобеленами, и принялся изучать обозначенные на ней территории Старого и Нового Света.

Не прошло и получаса, как Нери появился снова, чтобы сопроводить графиню в столовую-гостиную, находившуюся тут же, напротив кабинета. Хотя, по флорентийскому обычаю, мужчины ели отдельно от женщин, в этот день из уважения к графине де Сольё хозяин сделал исключение. Большие окна в гостиной выходили на улицу, а не во внутренний двор, как в кабинете банкира. Стену напротив украшали ковры. Посредине виднелся длинный стол с тонкой голландской скатертью. А возле мраморного камина стояла вместе со своими детьми супруга банкира. Внешне из-за льняных волос и круглых синих глаз она совсем не походила на итальянку. Только дородная фигура выдавала в ней уроженку Ломбардии.

– Позвольте представить вам мою жену госпожу де Нери, – банкир перешёл на французский язык, вероятно, из-за Луизы и Шарля, хотя те, благодаря матери и бабушке, с детства знали флорентийское наречие.

– А это, – добавил он, указав на рыжую девушку лет пятнадцати, державшую на руках маленькую пятнистую собачку, – моя падчерица Агнес.

– Моя дочь рассказывала мне о Вас много хорошего, – обратилась к хозяйке дома графиня де Сольё.

– Для меня это большая честь, Ваша Светлость, – простодушно ответила банкирша.

В свой черёд, улыбнувшись её дочери, Луиза спросила по-французски:

– Как зовут твою собачку, Агнес?

– Принцесса, мадемуазель, – исподлобья посмотрев на неё агатовыми глазами, ответила та.

Но едва старшая дочь барона де Монбара попыталась погладить собачку, как животное недовольно зарычало и ей пришлось отдёрнуть руку. Затем к Агнес подошёл поздороваться Шарль. Луиза в этот момент залюбовалась драгоценной сине-жёлтой майоликовой посудой в открытом шкафу, поэтому не заметила, как Агнес после традиционного поцелуя молодого человека вспыхнула до корней волос. Из-за того, что старшие сыновья банкира обучались в частном пансионе, гостям представили только младшего, четырёхлетнего Анджело, действительно напоминавшего своими светлыми кудряшками и ямочкой на подбородке херувима. Когда Луиза расцеловала его в румяные щёчки, ребёнок пролепетал:

– Ты красивее моей сестрицы.

Его слова вызвали улыбку у всех присутствующих, кроме падчерицы банкира. Во время обеда, как только донна Мария сообщила хозяевам о цели их приезда в Париж, разговор, естественно, переключился на королевскую чету.

– Людовик ХII – благородный человек и талантливый правитель, – высказал своё мнение Нери. – Он облегчил своим подданным бремя налогов и позаботился об упорядочении судопроизводства, за что парламент справедливо присвоил ему титул «Отец народа». И простой люд, в основном, платит ему любовью и беспокоится за него, считая, что новая женитьба короля на столь молодой девушке, как Мария Тюдор, может плохо отразиться на его здоровье.

– Я каждое утро молюсь за нашего доброго короля, – вставила супруга банкира.

– Однако находятся и такие, которые насмехаются и язвят по поводу этого брака, – продолжал со вздохом флорентиец. – Например, школяры распевают сатирические куплеты, а судейские прямо говорят, что английский король подослал Людовику свою сестру для того, чтобы скорее спровадить его в ад или рай.

– А мне жаль Марию Тюдор, – сказала бабушка Луизы, – потому что наш король слишком стар для неё.

– Зато Людовик сделал её королевой Франции!

– Я когда-то входила в свиту его первой супруги. Это была святая женщина. Однако корона не принесла ей счастья. Скорее наоборот: сначала мадам Жанне пришлось вынести унизительный бракоразводный процесс, а затем – удалиться в монастырь.

– Королю необходим наследник, а у Жанны Французской не было детей, – после паузы заметил Нери. – Поэтому судьи допрашивали её, дабы с точностью установить, существовали ли между ними супружеские отношения. Ведь согласно декрету папы Григория VII брак можно расторгнуть по истечению трёх лет, если супруга сохранила девственность.

– Но королева спала с супругом…

– А Людовик, положив руку на Евангелие, заявил обратное.

– Тем не менее, покойная Анна Бретонская, ради которой он развёлся с мадам Жанной, оставила ему только двух дочерей.

– Да, – согласился банкир. – Поэтому будем уповать, что Господь пошлёт Людовику сына в третьем браке.

Все перекрестились, после чего графиня де Сольё решила сменить тему:

– Когда Вы в последний раз ездили во Флоренцию, мессир Бенедетто?

– Два года назад. Вскоре после того, как Медичи вернулись туда.

– Наверно, город изменился. А я помню его таким, каким он был при Великолепном.

– Во время последнего штурма городские стены были сильно разрушены, а в зале Большого Совета испанцы устроили конюшни для лошадей. Но, честно говоря, меня больше волновала встреча с родными. Здоровье моего старшего брата Анджело сильно пошатнулось, и он взял с меня клятву, что в следующий раз я привезу с собой погостить Чеккино. Ведь у Анджело, как и у другого моего брата, Франческо, до сих пор нет детей, а у младшего, Стефано, который живёт в Риме, только одна дочь.

– Из Флоренции мессир Бенедетто привёз мне жемчужное ожерелье. Оно обошлось моему мужу в двести скудо, – самодовольно добавила донна Камилла.

И, действительно, жемчуг, украшавший пышную грудь банкирши, был великолепен.

Неожиданно брат Луизы поинтересовался:

– А в какие страны Вы ещё ездили, господин де Нери?

– Мне приходилось посещать по торговым делам Аугсбург, Брюгге, Брюссель, Лондон…

Молодой человек вздохнул:

– Как я Вам завидую!

– И всё же, мне далеко до моего земляка, мессира Америго Веспуччи, управляющего банкирской конторой Медичи в Барселоне. Вместе с испанцами он переплыл океан и доказал, что страна, открытая генуэзцем Колумбом, является не Индией, а Новым Светом. Теперь многие так и называют её: «Земля Америго».

– Ты слышала, сестрица? – возбуждённый Шарль повернулся к Луизе.

Тоже взглянув на девушку, хозяин заметил:

– Вы мало едите, мадемуазель. Попробуйте этот персик.

Поблагодарив его, Луиза, в свою очередь, спросила:

– А Вы бывали у нас в Монбаре, господин де Нери?

Благородные манеры и образованность флорентийца (как выяснилось, помимо французского, тот свободно владел также испанским и немецким языками) произвели должное впечатление на дочь барона.

– Да, мадемуазель, я приезжал к Вашей матушке, чтобы оформить купчую на дом, – переглянувшись с донной Марией, ответил тот. – Но это было более десяти лет назад. Поэтому Вы не помните меня.

Не успел обед закончиться, как из Турнеля вернулся слуга банкира. Прочитав принесённое им письмо, графиня де Сольё сообщила:

– Это от моей невестки. Мой сын вместе с шевалье де Оре уехал в Бретань, но сама госпожа де Оре и мой внук будут здесь после полудня.

Покончив с обедом, донна Мария уединилась с хозяином в его кабинете, чтобы поговорить о делах. Шарль отправился на конюшню, а падчерица банкира предложила Луизе прогуляться по саду. Однако сначала девушки поднялись на третий этаж, где находились женские комнаты. В спальне Агнес внимание Луизы сразу привлекла клетка с жёлтой канарейкой:

– У тебя здесь красиво.

Дейсвительно, начиная с дорогих гобеленов на стенах и заканчивая шёлковыми занавесями кровати, комната была достойна принцессы.

– А где у вас кухня? – спросила дочь барона после паузы.

– Внизу, мадемуазель.

– Давай сначала заглянем туда.

Среди булькающих кастрюль и суетившихся служанок Луиза сразу почувствовала себя как дома. Только заправлял здесь не повар замка Монбар, а хозяйка дома Льва. Засучив до локтей рукава и подпоясавшись фартуком, она собственноручно месила тесто.

– Не могу ли я чем-нибудь помочь Вам? – обратилась к банкирше Луиза.

В ответ та замахала руками:

– Вы можете испачкать платье, мадемуазель!

– А что это будет? – поинтересовалась Луиза, указав рукой на тесто.

– Пирог с яблоками.

– Вы кладёте туда корицу?

– Да, и ещё имбирь, а сверху посыпаю сахарной пудрой.

– Я умею делать медовые пирожные. Вы не дадите мне немного муки?

Сдавшись, донна Камилла приказала служанке принести два фартука: для дочери и Луизы. Оказалось, что Агнес тоже знала толк в тесте. Кладя начинку в пирожные, Луиза неожиданно вспомнила, как в детстве повар Лионель учил её готовить, а она вся перепачкалась мукой. Как раз в этот момент вошла мать барона де Монбара, которая при виде Луизы прошипела:

– Опять эта девчонка вертится на кухне! Можно подумать, что её отцом был какой-нибудь лакей!

Между тем супруга банкира де Нери что-то рассказывала ей с ломбардским акцентом и Луиза, сосредоточившись, разобрала последнюю фразу:

– …у моего отца была большая семья, а я – самая старшая и поэтому с детства выучилась готовить еду на всех.

– А кто был Ваш отец?

– Он арендовал участок земли у нашего сеньора под Новарой. Однако, хотя трудился с утра до ночи, едва мог прокормить нас. Когда один торговец из города предложил ему взять меня в служанки, мой отец с радостью согласился. Вскоре Новару заняли французские солдаты, и я познакомилась с одним из них, Клодом Гийонне, моим первым мужем и отцом Агнес. Но если бы не Ваша матушка, мадемуазель, я бы, наверно, не вышла замуж за Клода и не встретила бы своего второго мужа…

– Почему?

– Дело в том, что поначалу я боялась Клода: ведь он был французом. Как раз в это время в Новару приехала донна Лоренца и поселилась в доме моего хозяина. Ваша матушка помогла мне объясниться с Клодом, и он сделал мне предложение.

– А что было потом? – снова спросила Луиза, так как её собеседница внезапно умолкла.

– Началась осада Новары и французы стали умирать от голода и болезней. Тогда донна Лоренца устроила госпиталь в доме и многих спасла, в том числе, и Клода, а сама едва не погибла в огне в последний день осады.

– Ваша матушка – святая, – добавила банкирша, утерев фартуком слёзы, выступившие на глазах из-за тягостных воспоминаний.

Луиза же подумала, что многого не знает о своей матери. В отличие от неё, на лице у Агнес было такое выражение, будто падчерица банкира слышала всё это не один раз.

– А как Вы познакомились с господином де Нери?

– После снятия осады мы с Клодом поженились и отправились во Францию. Родня моего мужа жила в Лионе и он хотел открыть там кузнечную мастерскую. К сожалению, из этого ничего не вышло, и Ваша матушка предложила нам поехать с ней в Париж, где у неё был собственный дом. А потом сюда прибыл мессир Бенедетто и стал управляющим конторы. Но донна Лоренца вскоре уехала в Саше и, как мы позже узнали, вышла там замуж за барона де Монбара.

Супруга банкира немного помолчала, словно собирая вместе разрозненные воспоминания и затем продолжила:

– Мы с Клодом не поехали вместе с Вашей матушкой из-за того, что я была в положении. Однако Богу было угодно забрать у меня моего первенца. Клод тоже стал прихварывать: у него болела грудь. Не знаю, как бы я перенесла всё это, если бы не мессир Бенедетто. Он стал нашим хозяином, сняв в аренду этот дом, а потом выкупил его у донны Лоренцы. Мессир Бенедетто не слишком загружал Клода работой и даже пригласил для него лекаря. И всё же Творец призвал к себе моего первого мужа вскоре после того, как родилась Агнес.

На этот раз донна Камилла сумела удержаться от слёз и лишь вздохнула, бросив взгляд на дочь.

– Я не знала, что мне делать: то ли вернуться к отцу, то ли отправиться к родне мужа в Лион. Но мессир Бенедетто уговорил меня остаться и, когда истёк срок траура, предложил мне выйти за него замуж. Тогда я согласилась ради Агнес, но очень скоро полюбила мессира Бенедетто, потому что он – хороший человек. Благодаря ему вся моя семья выбралась из нужды. А те деньги, которые оставил мне Клод, он вложил так выгодно, что у Агнес теперь не меньшее приданое, чем у дочери сеньора, на которого всю жизнь работал мой отец.

Тётушка и кузен

Управившись с пирогами, Луиза с Агнес отправилась в сад, расположенный за домом. Высокая каменная ограда и окружающие постройки защищали его от пронизывающего ветра. Перед кухней там виднелся небольшой фонтан, откуда брали воду на хозяйственные нужды. Дальше располагался огород. Между грядками были проложены песчаные дорожки, с которых садовник сгребал опавшие листья. А на зелёных шпалерах в конце сада ещё рдели последние розы.

Вначале разговор у девушек вертелся вокруг погоды, пока Луиза не поинтересовалась:

– У тебя есть жених, Агнес?

– Нет, мадемуазель.

– Я тоже ещё не обручена.

– При дворе, наверно, много молодых людей…

– Что из того, Агнес? Всё равно моим мужем станет лишь тот, кого выберут мои родители.

– А моя матушка обещала, что не станет неволить меня, ежели жених не придётся мне по сердцу.

– Да ты счастливица, Агнес. Хотя как-то барон де Монбар, мой отец, пообещал Шарлю, что позволит ему самому выбрать себе жену, если только та будет из хорошего рода и не слишком бедна.

– А я думала, что у господина де Монбара уже есть невеста.

– Ещё нет.

В это время в сад вошёл сам Шарль в сопровождении Эда де Сольё. Несмотря на одинаковый возраст молодых людей и их близкое родство, трудно было найти ещё две такие несхожие натуры. Если брата Луизы отличал чеканный профиль и поджарая фигура, то Эд был склонен к полноте и имел заурядную внешность.

Внезапно встав перед Луизой на одно колено, он мягким голосом произнёс:

– О, прекрасная королева Гвиневра! Ваш верный Ланселот приветствует Вас и ждёт поцелуя в знак того, что Вы его не забыли!

Прежде, чем девушка успела открыть рот, её опередил брат:

– Не забывайте, кузен, что моя сестра – невеста Короля!

Луиза слегка покраснела:

– Это неправда.

– А разве шевалье де Оре не обещал жениться на тебе?

Под влиянием слов брата в памяти девушки промелькнули детские воспоминания.

Дядя Луизы, Амори де Сольё, был капитаном личной охраны Людовика ХII. Причём эту должность он получил как благодаря своему мужеству и отваге, так и удачной женитьбе на Изабель де Лорьян, родственнице и подруге покойной королевы Анны Бретонской. Правда, вдобавок к титулу и поместьям её первого мужа, барона де Оре, Амори пришлось также взять на себя опекунство над пасынком Артуром. Но из-за того, что большую часть времени он проводил в походах, а его супруга занималась воспитанием дочерей короля, Артур и его единоутробный брат Эд с детства жили в замке Сольё. По довольно распространённому обычаю того времени барон де Монбар тоже решил отправить своих старших детей на воспитание к деду. Для своих внуков граф пригласил из Дижона лучших учителей. Кроме того, у Луизы была гувернантка по имени Сесиль. В молодости та входила в свиту Маргариты Йоркской, вместе с которой приехала из Англии, а затем вышла замуж за дижонского купца. Однако её муж разорился и умер в один год с герцогиней Бургундской, не оставив своей вдове ничего, кроме долгов. К счастью, графиня де Сольё предложила Сесиль перебраться в свой замок. С другими вещами бездетная англичанка привезла роман Томаса Мэлори «Смерть короля Артура». Первым приключениями рыцарей Круглого стола заинтересовался Артур и заразил этим своего брата и кузена. Однажды в Сольё приехал барон де Оре с женой, а вместе с ним – родители Луизы и Шарля. Пока взрослые обсуждали свои дела, расположившись в зале возле камина, дети тихо играли в другой его половине. Вдруг Эд подбежал к отцу и попросил у него меч.

– Зачем он тебе понадобился, сын мой? – поинтересовался тот.

– Я хочу посвятить кузена Шарля в рыцари!

– Значит, ты – король Артур? – первым догадался граф де Сольё.

– Да, сеньор. А Шарль – сэр Ланселот!

– Нет, это я король! – тут же воскликнул брат Луизы.

– Но Луиза – королева Гвиневра. А ты не можешь жениться на своей сестре!

– Луиза ведь твоя кузина, Эд, – явно забавляясь, поддразнил внука граф.

– А разве я не могу жениться на кузине?

Вопрос Эда явно застал его деда врасплох. Заметив это, барон де Оре обратился к стоявшему за его креслом пасынку:

– Уймите своего брата, господин де Оре.

Схватив Эда и Шарля за ворот, юноша оттащил их в сторону:

– Вы разве забыли, что король Артур – это я?

Сорванцы тотчас присмирели, в то время как пасынок барона де Оре продолжал:

– Мы ведь уже решили, что ты, брат, сэр Ланселот, а твой кузен – сэр Персиваль.

Несмотря на то, что авторитет старшего брата был для него непререкаем, Эд всё же осмелился спросить:

– А кто женится на кузине?

– Леди Гвиневре полагается быть женой короля, – мельком взглянув на смутившуюся девочку, – кратко, но твёрдо ответил пасынок барона де Оре.

– На Вашем месте я не стал бы разбрасываться подобными обещаниями, – услышав его слова, не удержался от насмешливого замечания хозяин Сольё.

– Вы ведь знаете, сеньор, девиз моего рода: «Верный Богу и долгу». Де Оре всегда держат своё слово.

Через несколько дней после этого разговора барон де Оре с женой уехал из Сольё, забрав с собой сына и пасынка. Как стало позже известно Луизе, Артур вскоре принял с ним участие в очередном походе, а Эда мать пристроила пажом к королеве. Шарль же ещё долго называл сестру «невестой Короля».

Улыбнувшись Эду, Луиза сказала:

– Встаньте, сэр Ланселот!

После чего, поцеловав его, спросила:

– Тётушка тоже здесь?

– Да, она беседует в гостиной с бабушкой.

– Жаль, что нет дяди.

– Барон де Оре с моим братом уже месяц как в Бретани. Там начались волнения, и король отправил его на переговоры с баронами. А потом отец собирался ещё заехать в поместье моего покойного дяди, сеньора де Лорьяна, чтобы разобраться с делами наследства…

– Вы рассказывали о последней итальянской кампании, кузен, – перебил его Шарль. – Может быть, поведаете нам, за что король лично посвятил Вашего брата в рыцари?

В ответ Эд пожал плечами:

– Вы же знаете шевалье де Оре: из него слова не вытянешь. Мне известно лишь, что это произошло после битвы под Равенной, где наши войска разбили испанцев и папу.

– Но если эта битва закончилась победой короля, то почему тогда он ушёл из Италии?

– По словам отца, вернуться нашего государя во Францию заставила высадка на севере англичан и вторжение в Бургундию швейцарцев, посланных наместницей Нидерландов, которая надеялась с их помощью вернуть наследство своего деда Карла Смелого.

– И всё же, мой брат уверен, что мы ещё вернём Милан! – с энтузиазмом добавил Эд. – В следующий раз я тоже отправлюсь в поход!

– И я! – воскликнул Шарль.

Молодые люди пожали друг другу руки. Луиза же после паузы обратилась к Эду:

– Дядя писал, что наш государь очень тяжело перенёс кончину королевы.

– Король и в самом деле долго оплакивал её и я сам слышал, как он жаловался моему отцу, что чувствует себя одиноким.

– Наверно, поэтому король и решил снова жениться?

– Я думаю, что наш господин руководствовался прежде всего государственными соображениями. Ведь покойная Анна Бретонская, к несчастью, так и не родила ему наследника.

– К тому же, идея нового брака принадлежала не ему, а герцогу де Лонгвилю, который находился в плену у англичан и убедил Генриха VIII отдать свою сестру в жёны нашему королю, чтобы, таким образом, укрепить союз между Францией и Англией, – рассудительно добавил сын барона де Оре.

– На месте короля я никогда бы не женился на англичанке, потому что француженки гораздо красивее, – после этих слов Шарль подмигнул Агнес.

– Наша новая королева раньше считалась первой красавицей Англии, а сейчас – чуть ли не самой красивой женщиной в Европе, – возразил Эд. – Правда, она не очень хорошо говорит по-французски. Поэтому, я уверен, что кузина легко добьётся расположения Марии Тюдор. Ведь её гувернантка утверждала, что она говорит как настоящая англичанка.

– А Вы присутствовали на венчании нашего короля? – снова спросила Луиза.

– Да, вместе с отцом и братом.

– Мне хотелось бы знать подробности… Есть ли где-нибудь поблизости скамья?

– В конце сада, – подсказала Агнес.

– А я лучше останусь здесь… с мадемуазель де Нери, – в свой черёд, заметил Шарль.

– Но господин де Нери мне не отец, – слегка покраснев, возразила та.

– Ах, да, я совсем забыл! Как же следует обращаться к тебе?

– Слуги называют меня демуазель Агнес…

– Прекрасное имя! – Шарль снова подмигнул девушке.

Оставив их у колодца, Луиза и Эд двинулись к беседке. Сорвав по пути розу, юноша вручил её кузине. Поблагодарив его, Луиза, в свой черёд, достала из кошелька письмо:

– Это просила передать Вам моя сестра, кузен.

После чего укоризненно добавила:

– Но если Вы хотите знать моё мнение, то лично я не одобряю вашу тайную помолвку с Мари.

– Почему, кузина? Ведь я люблю Вашу сестру и хочу жениться на ней.

– И Вы приняли столь важное решение всего лишь за неделю, когда в августе гостили у нас?

Эд смутился, а Луиза продолжала:

– Если бы Мари сразу рассказала мне обо всём, то я отговорила бы Вас от столь опрометчивого шага. Но так как Вы уже дали слово моей сестре, мне хотелось бы знать, что Вы собираетесь делать дальше?

– Как только мой отец вернётся из Бретани, я поговорю с ним.

Луиза вздохнула. Сама она была уверена, что из Эда получится прекрасный муж и втайне немного завидовала Мари. Но что скажут их родители?

Вскоре молодых людей позвали в дом. В вестибюле Луиза увидела свою кормилицу, беседовавшую с горничной баронессы де Оре. Так как тётка Луизы очень ценила эту пожилую некрасивую женщину, девушка приветливо кивнула на её поклон. Сама Изабель де Лорьян сидела в столовой на стуле рядом со своей свекровью. Траурный наряд, который она носила по своему единственному брату, красиво оттенял её золотистые волосы и голубые глаза, и скрадывал полноту. Но больше всего Луизу восхищало в ней то, что при внешней сдержанности, с годами приобретённой на придворной службе, её тётка никогда не теряла женственности.

– Дорогая племянница! Как Вы похорошели! – обняв девушку, ласково произнесла баронесса.

– Вы тоже прекрасно выглядите, тётушка.

– Но всё же не так хорошо, как Вы, племянница. Должно быть, Вам удалось покорить немало сердец у себя в Бургундии?

Девушка невольно смутилась, не зная, что ответить на шутливый вопрос матери Артура и Эда. К счастью, её выручила донна Мария, которая спросила у своей невестки:

– Скажите, дочь моя, какая сейчас обстановка при дворе? Меня беспокоит, как примут там моих внуков.

Изабель вздохнула:

– Боюсь, матушка, что после смерти мадам Анны у нас всё изменилось не в лучшую сторону. Наша покойная государыня сумела сделать одного из самых легкомысленных принцев верным мужем и мудрым королём. С того дня, как они поженились, он перестал замечать других женщин и думал только о государственных делах. При дворе ещё никогда не царило такое благополучие.

– И как же всё изменилось теперь? – слегка встревоженным голосом осведомилась графиня де Сольё.

– С тех пор, как Мария Тюдор поселилась с королём в Турнеле, распорядок дня стал иным. Вместо того, чтобы ложиться сразу после ужина, королева устраивает танцы до самой ночи. По утрам король встаёт совсем обессиленный и у него едва хватает сил, чтобы сделать несколько шагов по саду. И если потом он не ложится снова в кровать, то дремлет на заседании Совета. Вокруг же англичанки постоянно увиваются молодые люди, и таким своим легкомысленным поведением она подаёт плохой пример фрейлинам.

– А Вы не преувеличиваете, дочь моя?

– Увы, нет, матушка! Если бы не служба мужа и клятва, которую я дала мадам Анне перед её кончиной, пообещав не оставлять принцесс, пока не буду спокойна за их будущее, то я бы уже давно покинула двор.

– Мой сын и так уже большую часть жизни посвятил королевской службе, а Вы – воспитанию чужих детей. Не пора ли вам подумать о себе? К тому же, насколько мне известно, старшая дочь короля недавно вышла замуж и сможет теперь сама позаботиться о себе и о своей сестре.

– Вы ничего не знаете, матушка. Семейная жизнь мадам Клод оставляет желать лучшего.

– Почему?

– Потому что монсеньор Ангулем постоянно изменяет ей. Он не только открыто живёт с несколькими любовницами, но ещё и осмеливается ухаживать за королевой.

– А что король? Неужели он ничего не замечает?

– Наш господин полностью ослеплён своей молодой женой. Ради неё он даже забыл о своей обычной бережливости и не жалеет денег на праздники и балы. А ведь не так давно он был просто убит кончиной мадам Анны.

– Хотя, возможно, именно то, что вопреки желанию королевы Людовик обручил их дочь с сыном покойного графа Ангулемского, и свело её раньше времени в могилу, – добавила Изабель.

– Значит, Анна Бретонская была против этого брака?

– Да, она терпеть не могла вдовствующую графиню Ангулемскую с тех самых пор, когда королеве пришлось рожать в её замке в Роморантене. Луиза Савойская тогда не смогла скрыть радости по поводу того, что мадам Анна родила дочь. Ведь пока у короля нет наследника, её сын ближе всех стоит к трону. К тому же, покойная королева отличалась добродетельностью, а про графиню говорили, что сначала она жила с управителем своего замка господином де Сен-Жиле, а затем – с наставником своего сына маршалом де Жие. Последним же её любовником, по слухам, стал молодой герцог де Бурбон, хотя он и женат на самой богатой наследнице королевства.

– Но как король мог выдать свою дочь за сына такой женщины?

– Устраивая этот брак, наш государь думал не о репутации графини Ангулемской и её сына, а о том, как бы сохранить престол для своих потомков.

– Теперь Вы понимаете, матушка, почему я не могу оставить мадам Клод и мадам Рене на растерзание этой семейки? – добавила затем баронесса де Оре, обращаясь к своей свекрови.

В ответ донна Мария покачала головой:

– С другой стороны, мне будет спокойнее за внуков, зная, что они всегда смогут получить поддержку и помощь…. Кстати, когда я смогу представить их королю?

– Наш государь пока чувствует себя неважно. Но я думаю, что Вам не придётся долго ждать королевской аудиенции.

– Тётушка, а когда король собирается отправиться в новый поход? – не выдержал Шарль.

Переглянувшись с графиней де Сольё, Изабель печально ответила:

– Самый большой подвиг, племянник, который способен теперь совершить наш господин – это дать Франции наследника.

Королевская аудиенция

Баронесса де Оре с сыном не осталась на ужин, так как спешила засветло вернуться в Турнель. В свой черёд, донна Мария решила пораньше лечь спать, чтобы с утра отправиться на ярмарку в Сен-Дени.

Прежде всего графиню де Сольё интересовали лавки ювелиров и торговцев шёлком и бархатом. При этом Луиза заметила, что больше всего народа собралось возле выставок фламандских и брабантских купцов. Каких только тканей и расцветок здесь не было: красные всех оттенков, синие, зелёные, переливчатые, полосатые. Особенно шло нарасхват алое сукно, изготовляемое из самых лучших сортов английской шерсти. Но на ярмарке было и много простых грубых некрашеных сукон, которые ткали в деревнях Северной Франции и в Бургундии.

– Наверно, эти сукна покупают только бедняки! – презрительно заметил Шарль.

– Не только, – возразила внуку донна Мария, которая, как дочь купца, прекрасно разбиралась в тканях. – Грубое сукно и шерсть большими партиями закупают флорентийцы, представители цеха Калималы, а потом из него выделывают тонкие ткани, которые стоят во много раз дороже.

Одновременно с сукном бойко шла торговля хлопчатобумажными материями, а также тончайшим муслином и шёлком. Богаче всех были лавки итальянцев, где продавали парчу, бархат, камку, камлот и тафту. Невозможно было оторваться от чудесных тканей, украшенных тончайшими нитями чистого золота, вытканными фигурами леопардов, грифов и цветов. Не меньше привлекали толпу и прилавки ювелиров с серебряными и золотыми изделиями.

Донна Мария купила несколько отрезов тканей, в том числе, на платье себе и внучке, золотые ожерелья для дочери и невестки и три серебряных кубка в подарок мужу, сыну и зятю. Шарль же приобрёл шпагу, необходимую ему для службы при дворе.

Отправив часть слуг с покупками на улицу Розье, графиня де Сольё затем спросила у внучки:

– Ты будешь что-нибудь покупать, Луиза?

– Нет, я забыла деньги, – покраснев, ответила та.

– Тогда заглянем ещё в лавку книготорговца.

Едва они вошли внутрь помещения, как продавец, поклонившись, предложил донне Марии присесть на табурет возле прилавка. Если бабушку Луизы, в основном, интересовали итальянские издания, то внимание девушки сразу привлёк миниатюрный прекрасно иллюстрированный сборник песен провансальских трубадуров. Шарль же, не любивший читать, со скукой озирался по сторонам. Через некоторое время появились ещё двое покупателей. Младший из них был мужчина лет тридцати пяти, одетый в серый бархат. Землистого цвета кожа и острый нос отнюдь не красили незнакомца, как и впалая грудь. Его сопровождал пожилой багроволицый толстяк.

Внешность нового посетителя произвела такое неприятное впечатление на Луизу, что она поспешила отвернуться. Между тем тот проследовал прямо к прилавку и раздражённо ударил по нему кулаком. Продавец, в этот момент расхваливавший графине де Сольё какую-то книгу, вздрогнул и, извинившись, поспешил к незнакомцу.

– Это ты хозяин этой лавки? – надменно обратился к нему новый покупатель, в то время как толстяк не сводил глаз с бабушки Луизы.

– Да, сеньор.

– Почему тогда ты не оказываешь должное почтение дворянину?

– Прошу прощение, сеньор. Я к Вашим услугам.

– Меня интересуют книги по магии и другим оккультным наукам.

Хозяин, испуганно посмотрев на него, перекрестился:

– Я не держу подобных изданий, сеньор, потому что, как добрый христианин, не одобряю колдовства.

Бескровные губы незнакомца презрительно искривились:

– Меня не интересует твоё мнение. За эти сочинения я готов заплатить любую разумную цену.

– Нет, сеньор, Вы обратились не туда, – твёрдо ответил торговец.

– В таком случае, ты просто болван, раз упускаешь свою выгоду! – его собеседник разразился бранью, несмотря на то, что толстяк пытался успокоить приятеля.

Бросив полный отвращения взгляд на незнакомца, донна Мария спросила:

– Ты выбрала что-нибудь, Луиза?

– Да, – девушка указала на песенный сборник.

Заплатив хозяину лавки, графиня де Сольё встала:

– А теперь идёмте поскорее отсюда!

Они поспешили к выходу, сопровождаемые извинениями бедного торговца и руганью странного посетителя.

Но возле самой двери донна Мария едва не столкнулась с другой только что вошедшей пожилой дамой, которую сопровождала служанка. Взглянув на неё, графиня остановилась и взволнованно воскликнула:

– Элен! Неужели это ты?

В свою очередь, та растерянно спросила:

– Разве мы знакомы, сударыня?

–Я – Мария, Ваша сестра.

Незнакомка ещё больше удивилась:

– У меня действительно была сестра. Но она умерла вскоре после своего рождения.

– Нет, как видите, я жива.

– Но как это могло быть?

– Нас разлучили в раннем возрасте.

– И всё же, я думаю, что Вы ошибаетесь, сударыня…

– Разве Вашего деда звали не Жак де Лален?

– Да, но откуда Вам это известно?

– От моего приёмного отца. Он сообщил мне также, что моя мать, Иоланта де Лален, умерла сразу после родов и что у моей сестры было большое родимое пятно на правой щеке.

Собеседница донны Марии машинально прикоснулась к своему лицу, в то время как графиня продолжала:

– Но где Вы жили столько лет, сестрица? Ведь до меня ни разу не доходило никаких сведений о Вас.

– У родственников в провинции. А потом в двенадцать лет меня обвенчали с Тьерри де Буссэ, моим кузеном.

Некоторое время сёстры с жадным любопытством разглядывали друг друга, пока бабушка Луизы снова не спросила:

– Вы в трауре?

– Я – вдова.

– А я замужем за графом де Сольё.

– Надеюсь, Бог послал вам много детей.

– Только сына и дочь.

– И мне – тоже, а ещё четверо внуков, но они от дочери. Мы с сыном приехали в Париж, чтобы навестить Мадлен.

– Познакомьтесь, сестра, с моей внучкой мадемуазель де Монбар и её братом господином де Монбаром, – спохватилась графиня.

Луиза и Шарль поспешили поклониться Элен, хотя в первый раз слышали, что у их бабушки есть сестра. Хорошей фигурой и правильными чертами лица госпожа де Буссэ походила на донну Марию. Однако её уродовало коричневое пятно почти во всю щёку.

– А меня, матушка, Вы не хотите представить графине де Сольё? – неожиданно раздался сзади вкрадчивый голос.

Во взгляде Элен мелькнуло беспокойство.

– Позвольте представить Вам моего сына господина Пьера де Буссэ, и моего зятя мэтра Франсуа Жилема, королевского нотариуса, – снова овладев собой, послушно произнесла она.

Посмотрев на неприятного незнакомца, который оказался её родственником, Луиза поразилась произошедшей в нём за какие-то считанные секунды перемене. Так, на лице у Пьера де Буссэ возникло явно несвойственное ему любезное выражение и его манеры тоже сделались гораздо учтивее. Поцеловав руку донны Мари, вздрогнувшей от его прикосновения, он кисло-сладким голосом сказал:

– Я счастлив наконец-то встретиться с Вами, госпожа графиня!

Вслед за ним толстяк Жилем заметил:

– А я уже как-то имел счастье видеть Вас, сударыня, в Плесси-ле-Тур.

– Но я совершенно не помню Вас.

– Это не удивительно. Мне тогда было всего семнадцать лет, и я помогал своему отцу, мэтру Николе Жилему, нотариусу и секретарю короля. По своим делам он приехал в Плесси и взял меня с собой, чтобы я увидел двор Карла VIII. Вот тогда мне и довелось присутствовать на королевском суде…

– Действительно, это было так давно, – поспешно произнесла графиня де Сольё. – Поэтому не стоит ворошить прошлое.

Пока его шурин беседовал с донной Марией, Пьер де Буссэ, буквально, пожирал глазами Луизу. После чего заметил:

– Надеюсь, теперь мы будем часто видеться, дорогие племянник и племянница!

Однако при этом он опять посмотрел на девушку. Заметив это, Шарль насмешливо шепнул ей:

– Поздравляю тебя, сестрица! Кажется, ты произвела впечатление на этого урода!

– Где Вы остановилась, сестра? – спросила тем временем графиня де Сольё.

– В доме моего зятя на улице Сент-Антуан.

– А я – у банкира де Нери на улице Розье. Приходите завтра к обеду.

– К сожалению, утром я с сыном уезжаю в Дижон по судебным делам.

– Мы начали процесс против родственников моего покойного деда, сеньора де Лалена, – пояснил де Буссэ. – Они до сих пор не вернули матушке часть её наследства.

Кивнув на прощание Элен, донна Мария прибавила:

– Надеюсь, ещё увидимся!

Когда они уже вышли из лавки, Луизе почудилось, будто госпожа де Буссэ тихо произнесла:

– А надо ли?

Прежде, чем сесть в носилки, графиня де Сольё сочла нужным пояснить внукам:

– Я пыталась разыскать Элен, но родственники Лалена утверждали, что она умерла в младенчестве, а имущество нашего деда, якобы, отошло казне. Поэтому я ничего не рассказывала вам о своей сестре.

После чего задумчиво добавила:

– Странно, я словно увидела себя в кривом зеркале.

Если Шарля вполне удовлетворило объяснение донны Марии, то Луизе Элен понравилась, в отличие от её сына. Впрочем, вернувшись на улицу Розье, где их ожидал портной Нери, Луиза вскоре забыла о Пьере де Буссэ и его матери.

Однако прошла целая неделя, прежде чем графиню де Сольё с внуками пригласили во дворец Турнель, получивший своё название из-за большого количества башен. Его территория представляла собой огромный четырёхугольник, расположенный между улицами Святого Антуана, Турнель, Тюренн и улицей Святого Жиля. На более чем на двадцати арпанах помещались двадцать часовен, многочисленные дворы, парильни, двенадцать галерей, два парка, шесть огородов и обработанные поля, не считая других строений. Так, приблизительно шесть тысяч человек могло жить там без всяких стеснений. Но Луиза и её спутники не могли в полной мере оценить этот широко задуманный ансамбль из-за того, что им долго пришлось искать главный вход во дворец. Королевская резиденция состояла из отдельных зданий, соединённых крытыми галереями: старого заброшенного флигеля, примыкавшего к Сене, уютного особняка, обращённого к садам возле реки, где поселилась молодая королева, и жилища короля, окна которого выходили на улицу Святого Антуана. В конце ведущей туда галереи их ждала баронесса де Оре. Поздоровавшись с невесткой, донна Мария затем в последний раз придирчиво окинула взглядом внуков. Сатиновое платье горчичного цвета, сшитое портным по последней моде, очень шло к золотисто-каштановым волосам Луизы. Правда, его вырез был довольно смелым, а чепчик с наколкой, так называемый арселе, едва прикрывал темя, зато свисавший сзади чехол подчёркивал статную осанку девушки. На Шарле же был белый шёлковый пурпуэн, из-под которого виднелся воротник рубашки из тонкого полотна, и чёрный плащ до колен, а на самой графине де Сольё – бордовое бархатное платье со шлейфом.

От волнения Луиза мало что замечала вокруг, хотя время от времени её взгляд выхватывал то фрагмент красочной фрески, то затканную золотыми и серебряными нитями шпалеру. Наконец они оказались в просторной приёмной с высокими окнами и вымощенным чёрно-белыми плитами полом. Переговорив с дежурным офицером, Изабель сказала свекрови:

– Я подожду Вас здесь, матушка.

Когда двери закрылись за её спиной, Луиза поняла, что очутилась в королевской опочивальне. Посредине на пурпурном ковре возвышалось огромное ложе под круглым балдахином. Его полог, как и покрывало на кровати, был сшит из блестящего тёмно-синего шёлка, затканного золотыми лилиями. Справа возле окна с открывавшимися внутрь ставнями тихо переговаривались двое мужчин. Старшему из них было за сорок, а второму – чуть меньше. Боком к ним, между кроватью и камином с выбитым на мраморном щите дикобразом стояло широкое кресло. В нём, сгорбившись, сидел краснолицый, курносый старик с пегими волосами до плеч. Он был одет в чёрную бархатную шляпу, украшенную круглой золотой медалью, и тёмно-вишнёвое пальто с меховым воротником, из-под которого виднелась цепь ордена Святого Михаила.

– Сир, госпожа де Сольё, – почтительно произнёс офицер, в то время как Луиза и Шарль вслед за бабушкой преклонили колено.

Король поднял голову и усталый взгляд его выцветших голубых глаз, как показалось дочери барона де Монбара, остановился прямо на ней. Это продолжалось не более нескольких секунд. Затем Людовик ХII обратился к донне Марии:

– Вы, кажется, обладаете правом табурета, графиня?

– Да, сир. Это право даровал мне Людовик ХI.

Слегка поморщившись при упоминании имени своего покойного тестя, король распорядился подать донне Марии стул и продолжил разговор:

– Когда же мы виделись с Вами в последний раз?

– Почти восемнадцать лет назад, сир.

– Да, да, я вспомнил, – кивнул король. – Однако с тех пор ни Вы, ни граф де Сольё ни разу не появлялись при дворе, хотя могли бы рассчитывать здесь на самое высокое положение.

– Благодарю Вас, сир, но я была в достаточной мере вознаграждена покойным королём Людовиком, а мой муж в молодости принял участие в стольких сражениях, что всю оставшуюся жизнь предпочёл провести в тишине и покое.

– Ну, что же, граф де Сольё заслужил это право, потому что воспитал прекрасного сына. Барон де Оре – один из самых преданных наших вассалов.

– Я вижу, – добавил Людовик ХII, взглянув на брата Луизы, – что Вы привезли своего внука?

– Да, сир. Шарль – старший сын моей дочери и барона де Монбара.

– Когда-то я знал Вашего отца как храброго воина, – обратился к Шарлю король. – Надеюсь, Вы пойдёте по его стопам?

– Обещаю доказать Вам это в первом же бою, сир! – пылко воскликнул юноша.

Людовик благосклонно кивнул:

– Возможно, это время скоро придёт. А пока послужите королеве.

– А это Ваша внучка, графиня? – он перевёл взгляд на Луизу.

– Да, сир.

– Она унаследовала Вашу красоту, – любезным тоном произнёс король.

–Мне кажется, сир, что Луиза больше похожа на своих родителей.

В этот момент снова появился дежурный офицер:

– Королева просит принять её, сир.

– Очень кстати. Пусть войдёт.

Дверь распахнулась и в королевскую опочивальню вошла небольшая процессия, состоявшая из нарядных дам и кавалеров. Возглавляла её необычайно красивая молодая женщина. Её роскошные золотисто-рыжие волосы, кожа цвета камелии и тонкая талия были достойны дочери, сестры и жены королей, каковой в одном лице являлась Мария Тюдор. Головной убор королевы искрился от драгоценностей, как и платье из парчи, и, казалось, что эта восемнадцатилетняя богиня одним своим присутствием озаряла всё вокруг. Единственным недостатком её внешности был слишком светлый цвет бровей и глаз.

– Что привело Вас сюда, мой ангел?

Грациозно присев в реверансе, англичанка с заметным акцентом ответила:

– Очень важное дело, сир.

– Мы с удовольствием выслушаем Вас. А пока познакомьтесь с графиней де Сольё и её внуками: господином де Монбаром, Вашим оруженосцем, и его сестрой, Вашей новой фрейлиной.

– Но у меня и так достаточно фрейлин, сир, – пожала плечами королева.

– Ничего, ещё одна не помешает, – добродушно заметил Людовик.

– По крайней мере, эта девушка и её брат довольно красивы, хотя и не очень похожи. Не так ли, милорд Суффолк? – обратилась на своём родном языке Мария Тюдор к высокому широкоплечему мужчине из своей свиты.

– Для меня нет никого прекраснее моей королевы! – бросив на неё ястребиный взгляд, тотчас откликнулся тот.

Лукаво улыбнувшись, англичанка поспешила пояснить своему супругу уже по-французски:

– Мы говорили с послом о деле, которое привело нас сюда, сир.

– И что это за дело, мадам?

– Вчера мы перечитывали «Смерть короля Артура» и мне в голову пришла прекрасная мысль устроить костюмированный бал в честь милорда Суффолка, который одержал победу на турнире по случаю моей коронации.

Король наморщил лоб:

– А нельзя ли обойтись просто танцами?

– Но маскарад – лучше, сир. Представьте: мы превратим зал для танцев в Камелот. Вы будете изображать короля Артура, а я – королеву Гвиневру. Остальные же оденутся рыцарями, феями, колдунами.

– Кстати, Вам, мадемуазель де Монбар, подошла бы роль Феи Озера, – сказала королева Луизе. – Хотя Вы вряд ли слышали о ней.

– Прошу прощения, мадам, но я читала роман Мэлори, – по-английски ответила ей девушка.

Королева слегка смутилась:

– Вы знаете мой родной язык?

– Да, мадам.

– Но откуда?

– Моя покойная гувернантка в молодости служила последней герцогине Бургундской.

– Ах, да, герцогиня приходилась родной тёткой моей матушке по линии Йорков, – небрежно заметила Мария Тюдор.

– О чём вы говорите? – в это время поинтересовался у неё Людовик.

Переведя ему слова Луизы, королева затем спросила:

– Так Вы согласны устроить маскарад, сир?

– Давайте послушаем, что скажет наш казначей, – ответил после некоторого раздумья король.

По его знаку старший из мужчин, стоявших возле окна, приблизился к креслу.

– Сеньор де Монморанси, – обратился к нему Людовик, – королева желает дать на следующей неделе маскарад. – Что Вы скажете об этом?

– Я рад служить королеве, сир. Однако в связи с вашей свадьбой и её коронацией были потрачены значительные средства.

Заметив, что на лицо его молодой супруги словно набежало облачко, король обратился тогда к подошедшему вслед за казначеем другому мужчине:

– А каково Ваше мнение, монсеньор де Лонгвиль?

– Когда я был в Англии, сир, король Генрих обращался со мной скорее как с другом, а не с пленником. Поэтому я поддерживаю королеву в том, чтобы устроить празднество в честь его посла.

– К тому же, – понизив голос, добавил Лонгвиль, – это поможет сгладить те недоразумения между нами и англичанами, которые возникли после того, сир, как Вы отправили назад почти всю свиту королевы.

– Пожалуй, Вы правы, – Людовик ХII вздохнул. – А Вам, сеньор де Монморанси, я приказываю проследить за тем, чтобы королева не знала недостатка в средствах.

– Как Вам будет угодно, сир.

Мария Тюдор же с милой улыбкой сказала:

– Благодарю Вас, сир.

После чего обратилась к Луизе:

– Вы можете приступать к своим обязанностям хоть завтра, мадемуазель де Монбар. И, кстати, поможете нам с приготовлениями к балу.

Встреча

Вернувшись из Турнеля, графиня де Сольё попросила внучку:

– У меня почему-то тяжело на душе, Луиза. Спой что-нибудь.

Взяв в руки лютню, та высоким сопрано запела по-итальянски:

Будь что будет, – пред судьбой

Мы беспомощны извечно.

Нравится – живи беспечно:

В день грядущий веры нет.

– Благодаря тебе я снова почувствовала себя флорентийкой и вспомнила свою первую любовь, – когда Луиза закончила петь, со слезами на глазах произнесла донна Мария.

– Не могу поверить, что Вы любили кого-то кроме графа де Сольё, бабушка.

– Мне не было ещё и шестнадцати, когда я впервые влюбилась в Лоренцо Торнабуони, кузена правителя Флоренции.

– Наверно, он тоже любил Вас?

– Да, Торнабуони просто боготворил меня.

– И чем закончилась Ваша любовь?

– Однажды отец привёл в наш дом незнакомца и представил его мне как графа де Сольё, посланника герцога Бургундского. Вскоре он попросил моей руки…

– И Вы полюбили его?

– Да, но не сразу.

– А Торнабуони?

– Он так и не простил мне того, что я стала графиней де Сольё…

– А моя матушка любила кого-нибудь до того, как вышла замуж за моего отца?

В лице графини мгновенно что-то изменилось:

– Но почему ты спрашиваешь меня об этом, Луиза? Уж не влюблена ли ты?

– Нет, просто я хочу знать, как приходит любовь? Ведь все мои подруги уже давно замужем.

– Не торопись, Луиза. Я была всего лишь на год младше тебя, когда обвенчалась с графом де Сольё. Твоя любовь ещё впереди.

В спальне Агнес девушка увидела свою кормилицу. Когда Луиза сообщила о том, что завтра они перебираются во дворец, Мартина всплеснула руками:

– То-то, Вы, наверно, рады, мадемуазель!

– Меньше, чем ты думаешь.

– Но ведь это такая честь!

Мартина была родом из Турени, где находилось поместье Саше, которое мать Луизы получила в приданое. Сколько себя помнила девушка, кормилица была всегда рядом с ней. Муж её утонул в реке, а единственный сын служил лакеем у Шарля. Однако вдова, несмотря на приятную внешность, не выходила замуж, почитая себя выше всех слуг в Монбаре. Впрочем, кроме честолюбия, за ней больше не наблюдалось особых недостатков.

– А где Агнес? – поинтересовалась Луиза.

В ответ Мартина поджала губы:

– Уж и не знаю, как Вам сказать, мадемуазель.

– Говори, как есть.

– Мне кажется, эта девица положила глаз на Вашего брата.

– С чего ты взяла?

– Пока Вы были у госпожи графини, Жером принёс ей записку и она сразу куда-то вышла. А потом сын мне признался, что эта записка от господина Шарля.

– Найди моего брата и скажи ему, чтобы спустился в часовню, – приказала вдове Луиза. – Я хочу поговорить с ним.

Часовня находилась внизу, в одной из пристроек дома. Перед резным деревянным распятием, по традиции, лежала открытая Библия. Единственное окно, как в церкви, сияло разноцветными витражами. Но света в помещении было недостаточно, поэтому на аналое стоял бронзовый подсвечник. Рядом виднелся стеллаж с книгами. Встав на маленькую скамеечку перед распятием, Луиза помолилась, а затем подошла к стеллажу. От чтения её оторвал какой-то шум в коридоре. Услышав голос Пьера де Буссэ, она, повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, спряталась за стеллаж. В этот момент в часовню вошла донна Мария с сыном Элен.

– Здесь нам никто не помешает, – сказала графиня.

– Тем лучше для Вас, сударыня. Потому что мне нечего скрывать, – с насмешкой в голосе отвечал Пьер де Буссэ.

После паузы донна Мария взволнованно спросила:

– Откуда Вы всё это узнали?

– От шурина. Ведь Вам известно, что он тогда был с отцом в Плесси.

– Не понимаю, чего Вы добиваетесь?

– Я хочу жениться на Вашей внучке Луизе де Монбар. И Вы должны помочь мне в этом.

Слова Пьера подействовали на девушку как удар молнии. И если до этого она раздумывала, не выйти ли ей из-за стеллажа, то теперь не могла двинуть ни рукой, ни ногой.

– Если только это будет зависеть от меня, Вы никогда не женитесь ни на одной из моих внучек, – решительно ответила графиня де Сольё.

– А вот это мы ещё посмотрим, тётушка!

– Всё равно Вы ничего не добьётесь! И прекратите называть меня тётушкой!

– Разве Вам это неприятно? Но ведь мы с Вами действительно близкие родственники благодаря Иоланте де Лален, которая была шлюхой Смелого!

– Не смейте так говорить о моей матери!

– А как я, по-Вашему, должен говорить о женщине, из-за которой лишился половины наследства моего деда? Ведь если бы она сберегла свою честь, родственники Лалена не посмели бы оспаривать права моей матушки!

– А в чём Вы обвиняете меня?

– Я думаю, Вашим знакомым будет интересно узнать, что Вы родили внебрачного ребёнка…

– Мой муж и дети уже давно простили меня! А мнение других меня не интересует!

– А Ваши внуки знают об этом? Вы молчите, госпожа графиня? Кроме того, Ваша дочь пошла по Вашим стопам…

– Я не желаю больше говорить с Вами! Уходите!

– Не торопитесь, тётушка! Мне ничего не стоит отомстить Вам. Но я подожду. Дела требуют моего присутствия в Дижоне. Однако скоро мы снова встретимся, и если Ваша внучка не обручится со мной, то все узнают, какие тайны скрывает высокородная графиня де Сольё!

На следующий день Луиза переехала во дворец Турнель. Королева развила бурную деятельность по подготовке к балу. В её покои то и дело входили портные, драпировщики, плотники и другие работники, которым Мария Тюдор лично давала указания. Туда-сюда сновали пажи и фрейлины. Неожиданно для себя дочь барона де Монбара оказалась в самом центре событий, потому что, кроме супруги Людовика, только она читала роман Томаса Мэлори. Королева то и дело советовалась с ней и, сама того не желая, Луиза оттеснила на второй план даже английских фрейлин, которые остались с Марией Тюдор после того, как король распустил свиту, прибывшую с ней из Англии. Впрочем, этим четырём юным особам гораздо больше нравилось бегать с поручениями, чем давать советы. Звали их Наннета Дакр, Элизабет и Анна Грей и Мэри Болейн. Все они были младше королевы, но знали французский язык и при первом знакомстве показались Луизе милыми девушками.

В отличие от них, статс-дама королевы баронесса д’Омон, недовольно оглядев Луизу с головы до ног, заявила, что её соколу не место в комнате фрейлин. Только после вмешательства Марии Тюдор ей дозволили оставить Роланда. Впрочем, с началом подготовки к балу пожилая статс-дама, не одобрявшая всей этой суматохи, отсиживалась, в основном, в своей комнате.

При этом королева успевала ещё принимать посетителей. Чаще других её навещала старшая дочь короля, тихая застенчивая Клод. Принцесса хромала на обе ноги и косила на левый глаз. Тем не менее, она считалась самой богатой невестой в Европе, унаследовав от матери Бретань. А после своего замужества стала именоваться также герцогиней Валуа, Орлеана и Роморантена, хотя её супруга за глаза, по старой привычке, все называли родовым именем: «Монсеньор Ангулем». За день до бала Клод пришла вместе со своей золовкой, герцогиней Алансонской, и во время их беседы королева охотнее обращалась к весёлой, остроумной Маргарите. Но когда речь зашла об Ангулеме, который вот уже несколько дней не появлялся при дворе, лица его жены и сестры, несмотря на внешнюю несхожесть, одинаково оживились, а глаза заблестели. Англичанка же продолжала спокойно поглаживать по шёрстке собачку, подаренную королём, и, когда посетительницы ушли, со вздохом заметила:

– Подумать только, что мы с моей падчерицей были в разное время обручены с одним и тем же человеком – Карлом Австрийским. Но её выдали замуж за молодого Ангулема, а меня – за старика.

Однако, как только доложили о визите английского посла, Мария Тюдор выказала явное волнение. Выпрямив спину и положив изящные руки с тонкими длинными пальцами на подлокотники кресла, королева устремила сияющий взор своих серых глаз на дверь, в которую вошёл Суффолк. Луиза же не могла понять, что она нашла в этом мужчине, который из-за окладистой каштановой бороды и усов казался старше своих тридцати лет, а своими ухватками напоминал медведя.

– У Вас какое-то дело ко мне, милорд Суффолк? – с улыбкой обратилась к нему Мария Тюдор.

– Да, миледи, – ответил англичанин, покосившись на примчавшуюся из своей комнаты баронессу д’Омон, буквально, лопавшуюся от злости из-за того, что не понимала, о чём говорит королева с послом.

Тоже бросив взгляд на свою статс-даму, супруга Людовика сделалась серьёзной:

– Я слушаю Вас.

– Прошу Вас, миледи, сначала выслушать сэра Томаса, так как он лучше знаком с этим делом, – Суффолк небрежно кивнул на своего спутника, темноволосого мужчину с толстой шеей и холодными синими глазами, который являлся вторым послом Генриха VIII в Париже.

– Говорите, сэр Томас.

– Речь пойдёт о вдовствующей королеве Шотландии, миледи, – подобострастно поклонившись, пояснил тот.

– О моей сестре? – удивилась Мария Тюдор.

– Да, миледи. Осмелюсь напомнить, что когда в сентябре прошлого года наши войска одержали победу над шотландцами в битве при Флоддене и король Иаков IV погиб, Ваша сестра вскоре вновь вышла замуж за молодого графа Энгаса из рода Дугласов…

– Я рада за Маргариту, – перебила его королева. – Насколько мне известно, король Иаков ей постоянно изменял. Зато после его смерти она сама выбрала себе мужа.

Произнеся последние слова, англичанка бросила многозначительный взгляд на Суффолка. Но так как тот стоял с непроницаемым лицом, она со вздохом добавила:

– Продолжайте, сэр Томас.

– Перед тем, как отправиться в поход, король Шотландии назначил Вашу сестру регентшей при их малолетнем сыне. Но после её нового замужества шотландский парламент решил передать опекунство герцогу Олбани, который, как Вам известно, живёт во Франции и дружит с зятем Людовика. Ангулем собирается помочь ему снарядить войска якобы для помощи королеве Маргарите в её борьбе с шотландской знатью. Хотя Олбани имеет династические права на престол и если он прибудет в Шотландию, то Ваша сестра может потерять и сына, и корону.

– Чем же я могу помочь ей?

– Позвольте сказать мне, миледи, – вмешался Суффолк. – Король Генрих, Ваш брат, поручил мне уговорить Людовика заставить Ангулема отказаться от своих планов. С Вашей помощью, я думаю, мы этого легко добьёмся.

– Хорошо, я немедленно иду к королю, – Мария Тюдор решительно поднялась с места.

После её ухода Луиза вернулась в комнату фрейлин, находившуюся рядом с покоями королевы. Там никого не оказалось, так как девушки, воспользовавшись неожиданной свободой, разбрелись кто куда. Пока Луиза раздумывала, не прогуляться ли ей по саду, её уединение неожиданно нарушило появление двух девочек, которые принялись оживлённо болтать по-английски, ничуть не стесняясь Луизы или, скорее, думая, что та не понимает их.

– Прошу Вас, не порвите мне платье, леди Грей, – молящим голосом произнесла младшая. – Мой отец очень скуп и не скоро купит мне новое.

Это была дочь английского посла Мэри Болейн, хорошенькая девочка с немного сонным лицом. Однако благодаря высокому росту и полной фигуре она выглядела старше своих десяти лет.

– Сразу видно, что Ваши предки были купцами, мистрис Болейн! – в ответ воскликнула Анна Грей, которая была немногим старше Мэри.

– Хотя мой прадедушка Джефри торговал шерстью и шёлком, но зато был мэром Лондона и женился на дочери лорда, как и мой дедушка Уильям, – возразила дочь посла. –А моя матушка – дочь самого герцога Норфолка.

– Но это не даёт Вам право дурно отзываться о моей сестре Лизи.

– Я всего лишь сказала, что видела, как она ходит по ночам на свидания.

– Ах, так! – резко дёрнув Мэри за рукав, Анна Грей, смеясь, выбежала из комнаты.

– Не могу ли я чем-нибудь помочь Вам, мадемуазель Болейн? – в свой черёд, ласково обратилась Луиза к дочери посла, которая с огорчением рассматривала порванный рукав.

В ответ та испуганно посмотрела на девушку тёмно-синими, как у отца, глазами.

– Давайте я зашью Ваше платье.

После того, как Луиза заштопала прореху, Мэри, поблагодарив её, со вздохом добавила:

– Анна Грей очень гордится тем, что её предки были лордами.

– Я поговорю с ней, чтобы она больше не обижала Вас.

– Это всё из-за того, что её сестра завела себе кавалера.

– В таком случае, старшая мадемуазель Грей поступает дурно. Девица должна заботиться о своей репутации.

– У нас в Англии у многих девушек есть кавалеры, – после паузы сообщила дочь посла. – А Мэри Тюдор была влюблена в Чарльза Брэндона…

– Только это тайна! – тут же предупредила собеседница Луизы. – Вы ведь никому не скажете?

– Нет, – ответила заинтригованная Луиза.

– Когда наш король Генрих решил отдать свою сестру за французского короля, она плакала, кричала, сердилась и твердила, что этого никогда не будет и лучше ей умереть. Но потом согласилась, а Брэндона сделали послом.

В этот момент в комнату вошла Наннета Дакр, русоголовая девушка лет пятнадцати, которая сообщила Луизе, что в приёмной королевы её ожидает брат.

– Наш дядя вернулся из Бретани и приглашает нас сегодня на ужин, – сообщил Шарль.

– Хорошо, но сначала мне нужно поговорить с тобой.

Взяв брата под руку, Луиза увлекла его в заброшенное крыло дворца, которое никто не охранял. Недавно она приходила сюда с королевой и другими фрейлинами, чтобы покормить из окна в конце галереи плавающих в канале лебедей. Из-за отсутствия светильников здесь даже днём царил сумрак.

– О чём ты хочешь поговорить со мной, сестрица? – поинтересовался Шарль.

– О твоих грехах, братец.

Молодой человек бросил на Луизу недоумённый взгляд:

– Что это тебя укусило?

Однако девушка не обратила внимания на его слова. Всё это время Луиза не могла забыть разговор, подслушанный в часовне дома Льва. Ей, конечно, очень хотелось выйти замуж, но только не за Пьера де Буссэ, к которому она почувствовала отвращение ещё во время первой встречи. Не зная, как помочь донне Марии, её внучка решила пока разобраться с делами Шарля, который так и не пришёл в тот злосчастный день в часовню.

– Так что тебе нужно от меня? – после паузы снова поинтересовался молодой человек.

Семнадцатилетний Шарль был почти одного роста с Луизой, но очень подвижен. Его красивое лицо в обрамлении смоляных кудрей уже заставило тайно вздыхать не одну из дочерей дворян, живущих по соседству с Монбаром. Вместе с тем он обладал вспыльчивым характером, и Луиза обычно избегала вступать с ним в спор. Но сейчас у неё не было выхода.

– Мне известно о том, что произошло между тобой и Николь Кэру, комнатной служанкой нашей матушки, накануне дня святых Марий.

Молодой человек густо покраснел:

– Кто тебе сказал?

– Николь мне призналась во всём.

– Ну, и что? В конце концов, я скрестил копьё с ней всего лишь раз.

– Ведь это прямая дорога в пекло, Шарль.

Карие глаза брата Луизы внезапно вспыхнули опасным огнём:

– А тебе – прямой путь в монастырь, сестрица, раз ты до сих пор не обзавелась возлюбленным! Не удивлюсь, если наша сестрица Мари выйдет замуж раньше тебя!

Слова Шарля так поразили девушку, что она не нашлась сразу, что ответить.

Воспользовавшись этим, её брат продолжил наступление:

– Не понимаю, чего тебе далась эта служанка? Ведь она вышла замуж за деревенского кузнеца.

– Николь забеременела от тебя, и мне пришлось отдать ей все мои деньги, чтобы они с Гийомом Кудерком могли пожениться.

Видя, что её брат замер на месте с открытым ртом, девушка добавила:

– Теперь, насколько мне известно, ты ухаживаешь за падчерицей банкира де Нери. Поэтому я не хочу повторения истории с Николь.

– Это тебя не касается!

Выпалив эти слова, молодой человек повернулся и выбежал вон. Луиза же растерянно смотрела ему вслед, не зная, что ей делать дальше. Затем, вспомнив о приглашении дяди, девушка направилась в сторону галереи, соединявшей дворец короля с покоями королевы. Внезапно в её противоположном конце показалась группа молодых людей. Впереди всех шагал двухметровый малый лет двадцати с бледным лицом и приятной улыбкой. Его прямые каштановые волосы были завиты концами внутрь. Держа правую руку на рукояти шпаги, незнакомец при ходьбе энергично размахивал свободной левой рукой. За ним следовали ещё трое.

Желая пропустить их, девушка прижалась спиной к стене. Тем временем высокий, поравнявшись с ней, бросил в сторону Луизы прищуренный взгляд. Затем вдруг остановился и восхищённо воскликнул:

– Клянусь святой Пятницей, вот это красотка!

После чего обратился непосредственно к старшей дочери барона де Монбара:

– Кто Вы и почему я до сих пор не видел Вас здесь, милочка?

Хотя по манерам и одежде молодой человек походил на дворянина, Луиза, не будучи знакома с ним, сочла нужным промолчать. Тогда, повернувшись к приятелю справа, тот спросил:

– Ты знаешь её, Бонниве?

– Увы, Франсуа!

– А Вы, Монморанси? – незнакомец покосился налево.

– Нет, месье!

Хмыкнув, молодой человек обернулся назад:

– На Вас последняя надежда, Флеранж! Ведь Вы знаете всех на свете!

– Это мадемуазель де Монбар, новая фрейлина королевы, месье, – последовал ответ Флеранжа, которого, как показалось Луизе, она недавно видела в приёмной Марии Тюдор.

В этот момент девушка, наконец, решилась заговорить:

– Я действительно фрейлина королевы. Поэтому прошу вас пропустить меня.

Тем не менее, высокий, который, по-видимому, был предводителем остальных, не сдвинулся с места.

– Сначала, мадемуазель де Монбар, я должен взять с Вас, как и с других фрейлин, дань.

– Я не понимаю Вас, – хотя Луиза изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, её сердце вдруг забилось сильнее.

Однако напрасно она озиралась по сторонам: галерея была пуста, лишь возле дверей маячили, словно каменные изваяния, фигуры швейцарцев, охранявших дворец. Не зная языка, эти чужеземные наёмники ни во что не вмешивались и несли лишь свои непосредственные обязанности.

– Всё очень просто, – продолжал между тем Франсуа. – Каждая новая фрейлина обязана подарить мне поцелуй!

– И мне!

– И мне!

– И мне! – со смехом подхватили его приятели.

Но тут к ним приблизился ещё один молодой человек.

– Что Вам нужно? – недовольно поинтересовался у того Франсуа.

– Прошу прощения, монсеньор, но у меня есть дело к моей кузине!

Девушка облегчённо вздохнула, в то время как дерзкий Франсуа, которого приятели попросту называли «месье», а незнакомец – «монсеньором», недовольно нахмурился.

– Пойдём, Франсуа, ведь ты торопился увидеть королеву! – сказал в это время Бонниве.

– Надеюсь, мы с Вами ещё увидимся, мадемуазель де Монбар!

После этих слов Франсуа весёлая компания удалилась.

Бал королевы

– Надеюсь, монсеньор Ангулем не обидел Вас? – оставшись вдвоём с Луизой, спросил её спаситель.

– Так это был он?

– Да. Разве Вы его не знаете?

– Я живу при дворе всего лишь неделю и ещё не успела всех узнать.

Украдкой бросив взгляд на молодого человека, девушка заметила, что тот был среднего роста. Его выгоревшие жёлтые волосы почти касались плеч, а на удлинённом лице с прямым мясистым носом и плотно сжатым упрямым ртом выделялись глаза, похожие на осколки неба.

– У меня есть к Вам одна просьба, – после паузы сказала своему спасителю Луиза.

– Какая?

– Не могли бы Вы одолжить мне своего лакея?

Немного помедлив, незнакомец кивнул, и девушка поспешила покинуть галерею в сопровождении рослого слуги. Уже возле дверей она бросила взгляд назад и убедилась, что молодой человек по-прежнему стоял на месте и смотрел ей вслед. Из-за волнения, вызванного встречей с Ангулемом и его приятелями, Луиза забыла спросить имя своего спасителя. Поэтому она обратилась к его лакею:

– Как тебя зовут?

– Ивон Фатр, мадемуазель. Я родом из Нижней Бретани, – угодливо ответил тот.

– А кто твой господин, Ивон?

– Шевалье де Оре.

– Как? – девушка снова обернулась.

Однако её спаситель исчез.

Когда Луиза вошла в покои барона де Оре, то увидела, что её дядя уже сидит за столом в компании своей супруги, сына и Шарля. После взаимных приветствий и поцелуев хозяин сказал:

– Поужинайте с нами, племянница.

Амори де Сольё был красивым смуглым мужчиной. Если высокий рост, тонкие губы и ямочка на подбородке достались ему от отца, то чёрные волосы, прямой греческий нос и серые глаза – от донны Марии. В характере его тоже сочетались черты обоих родителей: непоколебимая верность долгу с умением располагать к себе людей. При этом дядя Луизы предпочитал держаться в стороне от придворных интриг, что не принесло ему ни титулов, ни богатства, но зато позволило сохранить честное имя.

Когда Луиза села на скамью рядом с братом, который явно продолжал дуться на неё, барон добавил:

– Теперь все в сборе, кроме моего пасынка. Он пошёл за Вами, племянница. Вы разве не встретила его по дороге?

Не успела девушка ничего ответить, как в комнату вошёл уже знакомый Луизе молодой человек.

– А, вот и он!

Словно не заметив смущения девушки, Артур занял своё место за столом. А барон де Оре стал рассказывать о своей поездке в Бретань.

– Брачный контракт нашего короля с покойной Анной Бретонской предусматривал сохранение за последней личного и совершенно полновластного управления герцогством, которое должен был унаследовать её второй рождённый от короля ребёнок, будь он мужского или женского пола. Если же у супругов был бы только один наследник, то – второй ребёнок этого наследника, что вполне устраивало бретонских сеньоров.

– Однако, – продолжал, отпив из кубка, дядя Луизы, – королева умерла слишком рано и её второму ребёнку, принцессе Рене, нет ещё и пяти. Поэтому вполне естественно, что Людовик взял на себя управление герцогством. Баронам это не понравилось и в Бретани начались волнения. Тогда наш государь направил меня туда, чтобы успокоить их. К счастью, многие бретонцы держат сторону короля, как, например, граф де Шатобриан. С их помощью мне удалось уговорить смутьянов сложить оружие. А граф пригласил меня в свой замок и пообещал познакомить с женой, которая слывёт первой красавицей Бретани. Но я отказался, так как хотел ещё заехать в Лорьян…

– Надеюсь, моему брату устроили достойные похороны? – поинтересовалась его супруга.

– Конечно, дорогая. Согласно завещанию Вашего брата, я назначен главным опекуном его сына. А так как вдова барона де Лорьяна решила удалиться в монастырь, нам придётся решить, что делать с Жилем. Лично я предлагаю, пока моя матушка в Париже, отдать ей Вашего племянника, чтобы он воспитывался в Сольё, как Артур и Эд.

– Достаточно того, что я не виделась с сыновьями долгие годы, – неожиданно возразила баронесса де Оре. – Однако Жиль – не только мой родной племянник, но и последний из рода Лорьянов. Поэтому я не хочу отпускать его от себя!

– Не забывайте, что у Вас есть свои обязанности, а у меня – служба. Кто будет заботиться о нём?

– Жилю уже семь лет, и он вполне может служить пажом.

– Насколько мне известно, в придворном штате нет вакантного места, и пока оно появится, может пройти много времени.

– Ничего страшного, Жиль поживёт здесь.

– Иногда невозможно сладить с Вашим бретонским упрямством, дорогая, – барон покачал головой.

– Кажется, у королевы освободилось место, – нерешительно произнесла Луиза. – Один из пажей заболел, и его забрали родственники.

В этот момент полог стоявшей рядом кровати слегка качнулся и оттуда выглянул мальчик в ночной рубашке. Ступая босыми ногами по полу, он приблизился к баронессе и жалобно произнёс:

– Тётушка, я хочу к матушке!

– Ваша матушка посвятила себя Богу, племянник. Поэтому отныне мы с сеньором де Оре будем заботиться о Вас, – вздохнула Изабель.

Однако мальчик не уходил:

– А когда мы вернёмся в Лорьян? Я скучаю по борзой и соколу, которых подарил мне отец.

– Но ведь Вы сами, господин де Лорьян, захотели поехать со мной в Париж, чтобы увидеть короля и королеву, – напомнил ему барон де Оре. – Почему же теперь проситесь домой?

Жиль опустил голову и по его щеке поползла слеза. Тогда, обняв своего племянника, Изабель с укором сказала мужу:

– Прошу Вас, будьте ласковей с Жилем. Ведь он ещё ребёнок!

– Ваш племянник уже вырос из детского платьица и ему необходимо мужское воспитание!

Тем временем мальчик, бросив исподлобья взгляд на Луизу, вдруг заявил:

– Вы похожи на мою матушку!

Улыбнувшись, девушка пригладила его каштановые кудри:

– У меня тоже есть сокол.

– А где он сейчас? – с интересом спросил маленький барон де Лорьян.

– Здесь, во дворце. Если хотите, то завтра мы с ним можем прогуляться по садам.

Жиль кивнул и позволил увести себя в постель.

В конце ужина, бросив взгляд на Эда, барон спросил:

– Что с Вами, сын мой? Почему Вы ничего не едите?

– Отец, я помолвлен с Мари де Монбар и хочу жениться на ней! – вдруг выпалил тот.

Переглянувшись с супругой, барон затем обвёл глазами присутствующих: если на лице Эда читалась отчаянная решимость, то Артур сидел с невозмутимым видом. В душе Шарля же, по-видимому, боролись противоречивые чувства: с одной стороны, он не одобрял выходки кузена, а с другой – понимал, что брак его сестры с Эдом был бы очень выгоден их семье. Что же касается Луизы, то она изучала узор на скатерти.

– Вам было известно о планах Вашего брата, сын мой? – спросил после паузы барон у пасынка.

– Да, отец.

– А Вам, племянница?

– Мари призналась мне во всём, дядя.

Вздохнув, Амори снова повернулся к Эду:

– Почему мы с баронессой узнаём последние о Вашей помолвке?

– Но ведь Вы сами рассказывали, что тоже обручились с матушкой втайне от Вашего отца.

– Да, но перед этим я заручился согласием покойного барона де Лорьяна. А родители Мари знают о Ваших намерениях?

Юноша опустил голову:

– Нет.

– К тому же, я дал слово Вашей матери в присутствии покойной королевы и моего друга барона де Монбара. А на вашей помолвке кто-нибудь присутствовал?

– Мы с Мари просто спустились в часовню и дали клятву перед ликом Господа, что будем принадлежать только друг другу. А потом обменялись кольцами.

Луизе показалось, что Изабель облегчённо вздохнула. Барон же после паузы заключил:

– Пожалуй, я поступлю так, как когда-то Ваш дед. Узнав о моём желании вступить в брак, граф де Сольё сказал, что даст своё благословение после того, как я прославлюсь военными подвигами. Вернувшись из итальянского похода, я обвенчался с Вашей матерью и достиг всего, чего желал. Поэтому, сын мой, Вам ещё рано заводить речь о женитьбе.

После обеда к Луизе подошёл Артур:

– Позвольте, кузина, проводить Вас.

Некоторое время они шли молча, пока молодой человек вдруг не предложил:

– Может быть, прогуляемся по саду?

Так как было ещё светло, девушка согласилась.

Когда они вышли в парк, Артур снова спросил:

– Как Вам живётся при дворе, кузина?

– Хорошо, кузен. Королева очень расположена ко мне.

– Рад за Вас. Однако, как Вы сами сегодня убедились, фрейлины подвергаются постоянным домогательствам со стороны мужчин. Поэтому, если кто-нибудь снова станет приставать к Вам, то скажите мне!

– Мне кажется, кузен, что монсеньор де Ангулем просто пошутил…

– Хочу предупредить Вас, что Франциск де Валуа – большой охотник за юбками и думает, что ему всё позволено. Ведь он не только зять короля, но и считается наследником престола до тех пор, пока королева не родит дофина. Поэтому опасайтесь Ангулема и его приятелей: сердцееда Бонниве, грубияна Монморанси и болтуна Флеранжа.

Луиза промолчала, в то время как пасынок барона де Оре продолжал:

– Пожалуй, самый опасный для девиц Бонниве, который происходит из рода незнатных дворян Гуфье. Его старший брат, сеньор де Буази, был гувернёром Франциска, который воспитывался вместе с младшими братьями Гуфье и их кузеном Монморанси. Сам Бонниве на несколько лет старше Ангулема и, в отличие от него, успел отличиться при осаде Генуи и получить звание рыцаря. Этот красавчик – самый близкий друг принца и, несмотря на то, что брат женил его на дочери управляющего графини Ангулемской, погубил репутацию уже не одной дамы.

– Что же касается Монморанси, то он принадлежит к одной из самых могущественных семей королевства, – после паузы добавил Артур. – Его отец является управителем королевских финансов и замков. Поэтому Монморанси крестила сама покойная королева, которая дала ему своё имя – Ан. Как и Бонниве, он принял участие в последней итальянской кампании и неплохо показал себя в битве при Равенне. Но, к сожалению, подобно своему кузену, не слишком разборчив в любовных связях. При дворе ходят слухи об его ухаживаниях за одной из английских фрейлин королевы…

– А кто такой Флеранж? – видя, что её собеседник умолк, поинтересовалась Луиза.

– Отец Флеранжа, владетельный герцог Бульонский, отправил сына в возрасте десяти лет ко двору нашего короля, где он вошёл в окружение принца Ангулемского и женился на племяннице кардинала д’Амбуаза. Затем присоединился к королевской армии в Милане и принимал участие практически во всех битвах, заслужив себе прозвище «Смельчак Флеранж». С горсткой своих людей он захватил Верону, после битвы под Равенной осаждал Алессандрию и Новару, а под Асти получил сорок шесть ран, но выжил. Вместе с тем, при дворе Флеранж известен как интриган и сплетник, что не делает ему чести.

– Впрочем, будьте уверены, кузина, я сумею дать отпор каждому, кто позволит себе какую-либо вольность с Вами! – заключил Артур.

– Даже если это будет сам король? – лукаво поинтересовалась девушка.

И, не дожидаясь ответа молодого человека, добавила:

– Это шутка, кузен. Ведь всем известно, что наш государь влюблён в свою супругу. Да и в его возрасте трудно думать о других женщинах.

– Людовик не так уж и стар, ему нет ещё и пятидесяти четырёх, – возразил Артур.

И тут Луиза обнаружила, что они вот уже несколько минут кружат по так называемому лабиринту Дедала. Это было прекрасное место для свиданий, расположенное между двумя парками, где многочисленные деревья, кусты и клумбы укрывали молодых людей от нескромных взоров. Однако уже начало темнеть и девушка забеспокоилась:

– Мы не заблудились, кузен?

В ответ Артур молча взял её за руку и вскоре они вышли к высокой чёрной башне, которая обычно служила ориентиром для заплутавших в лабиринте. За нею через двор располагалось жилище короля. Луизе было известно, что эту башню приказал соорудить король Людовик ХI для своего врача Жака Куатье, по слухам, занимавшегося там чёрной магией. Ещё говорили, что его призрак до сих пор разгуливает в башне. С опаской покосившись на это строение, девушка вдруг заметила в её верхнем проёме тёмный силуэт.

– Что с Вами, кузина? – ощутив, что она дрожит, спросил молодой человек.

– Там кто-то есть, – Луиза указала на окно.

– Я никого не вижу.

Ещё раз бросив взгляд в сторону башни, дочь барона де Монбара убедилась, что призрак, если только это был он, действительно исчез.

– Если хотите, я могу подняться туда, – предложил Артур.

– Наверно, мне показалось, кузен, – поспешила остановить его Луиза, которой не хотелось оставаться одной возле места, пользующегося недоброй славой.

Прежде, чем они расстались, пасынок барона де Оре, глядя ей в глаза, вдруг твёрдо сказал:

– Клянусь, что защищу Вас от любого, будь это даже сам король!

Словно по мановению волшебной палочки одна из больших галерей дворца Турнель была превращена в зал Камелота. Её пол устлали сухим камышом, а стены завесили дорогими коврами и гирляндами из хвои, веток лавра и омелы. Тут же на небольшом помосте установили два кресла для короля и королевы под балдахином, вышитым шёлком. Прямо перед помостом стоял огромный круглый стол, выточенный из морёного дуба. Посредине его виднелся кубок, накрытый куском белой парчи. Согласно легенде, он знаменовал собой Святой Грааль, наполненный кровью Христа, добыть который стремились все рыцари Круглого Стола. Имена самых знаменитых из них, написанные золотом, красовались на деревянных сиденьях стульев, расставленных вокруг стола. Всё остальное пространство галереи, освещённой факельными светильниками, было отдано для танцев. Оба входа в неё охраняли огромные ландскнехты в пёстрых фантастических нарядах с рыжими бородами и волосами, которых Людовик ХII привёз с собой из Италии. Они как нельзя лучше вписывались в сказочную атмосферу вечера.

Хотя Луиза была посвящена в замыслы королевы, войдя в зал, она подумала, что перед ней словно ожили страницы рыцарских романов. Под звуки труб король и Мария Тюдор заняли свои места на помосте. Обрюзгший Людовик, несмотря на роскошное одеяние, мало походил на легендарного короля Артура, зато его супруга сияла тройным блеском молодости, красоты и богатства. Придворные тоже нарядились в маскарадные костюмы. Луиза, изображавшая Озёрную Фею, надела белое платье и прозрачную вуаль, придававшую всему облику девушки воздушность. В отличие от неё, Шарль был в своём обычном костюме, как и их кузены, с которыми Луиза не виделась со вчерашнего дня. В зале также присутствовали гости и иностранные послы.

По знаку Людовика те дворяне, которые должны были изображать двенадцать рыцарей Камелота, расселись за столом. Среди них был Ангулем, взявший на себя роль сэра Гавейна, племянника короля Артура. Рядом с ним сидел Суффолк (Ланселот). Однако первым взял слово Персиваль в лице герцога де Лонгвиля. В иносказательной форме, впрочем, понятной всем присутствующим, он начал рассказывать о том, как ему удалось устроить брак своего государя с английской принцессой, помирив, таким образом, Францию с Англией. Его речь снискала всеобщее одобрение. Затем заиграла музыка, и король с королевой спустился с помоста, чтобы открыть бал. Проходя мимо стола, Людовик остановился и что-то сказал своему зятю. Тот сразу же поднялся с места и направился в сторону фрейлин. Окинув взглядом знатока шеренгу краснеющих девушек, он внезапно остановился перед Луизой:

– Мадемуазель де Монбар, король приказал мне пригласить Вас на танец.

Хотя голос Франциска звучал серьёзно, карие глаза его смеялись. Когда он взял её за руку, девушка ощутила, что по всему её телу словно разлилось тепло. Не успела она опомниться, как уже очутилась в одном ряду с королевой и герцогиней Алансонской, которую пригласил Суффолк. На всём протяжении гальярды Луизе казалось, будто она видит прекрасный сон. Ведь не прошло и месяца с тех пор, как она приехала из Бургундии в Париж и вот уже танцует в королевском дворце с наследником французского престола. Как только танец закончился, Людовик сказал жене:

– Извините, мадам, но я чувствую себя утомлённым и хочу прилечь. Поэтому продолжайте веселиться без меня.

После ухода короля присутствующие почувствовали себя вольнее и стали разбиваться на группы, беседуя друг с другом.

– Ты делаешь успехи, сестрица.

Обернувшись, девушка увидела Шарля. Почувствовав иронию в его голосе, она пожала плечами:

– Монсеньор де Ангулем пригласил меня на танец по приказу короля, который, вероятно, хотел выказать этим любезность нашей бабушке.

– Объясни это Артуру. Он был очень огорчён тем, что не смог потанцевать с тобой.

– А где шевалье де Оре? – Луиза огляделась по сторонам.

– Пошёл вместе с Эдом провожать короля. Ведь это входит в его обязанности.

В этот момент Франциск Валуа стал повествовать о том, как он вместе с королём Артуром и другими рыцарями отправился на север, чтобы узнать, чего женщины хотят больше всего на свете, и брат Луизы вынужден был умолкнуть. Рассказ Ангулема закончился тем, что прекрасная принцесса, прибывшая из-за моря, сказала: «Больше всего на свете женщины хотят властвовать над мужчинами». Последние слова принца вызвали оживление в зале. Мария Тюдор тоже благосклонно улыбнулась своему зятю, который, воспользовавшись этим, пригласил её танцевать. К Луизе же подошли сразу двое кавалеров: толстый благообразный господин и золотоволосый молодой мужчина в костюме монаха. Первого Шарль отрекомендовал ей как сеньора де Буази, начальника охраны королевы, а во втором девушка узнала Флеранжа, приятеля Ангулема.

– Ваша сестра, господин де Монбар, очаровательная девушка, – галантно произнёс начальник Шарля.

После чего уступил танец с Луизой Флеранжу. Пока музыканты настраивали свои инструменты, молодой человек сказал:

– Я полностью согласен с Гриньо, мадемуазель де Монбар.

– Как Вы назвали сеньора де Буази? – удивилась та.

– Гриньо, – повторил Флеранж. – Старшего брата Бонниве прозвали так за то, что он раньше был гувернёром Франсуа, да и теперь даёт ему советы.

Между тем снова зазвучала музыка, и Шарль пригласил на танец Наннету Дакр. Луиза же, вспомнив предостережение Артура насчёт приятелей Ангулема, сказала своему кавалеру:

– Простите, господин де Флеранж, но мой кузен хотел потанцевать со мной. Поэтому я хочу дождаться его.

Однако сына герцога Бульонского, казалось, не смутил её отказ:

– Значит, шевалье де Оре действительно Ваш кузен?

– Да.

– В таком случае, Вам повезло.

– Почему? – Луиза с недоумением посмотрела на своего собеседника.

– Потому что он известен при дворе как бескорыстный защитник чести всех дам и девиц, хотя некоторые из них были бы рады повеситься ему на шею.

Уловив в его голосе насмешку, Луиза промолчала, а Флеранж продолжал:

– Этим он отличается от всех нас. Ведь здесь каждый имеет по две-три любовницы, и даже среди фрейлин королевы редко встретишь девственницу…

– Не могу поверить, что наш король поощряет это.

– Конечно, на словах Людовик осуждает разврат. Тем не менее, в молодости, как я слышал, он очень любил куртизанок, пока не остепенился, женившись на холодной Анне Бретонской. После же её смерти спросил совета, вступать ли ему в новый брак, у пятидесятишестилетнего Великого сенешаля Нормандии. И тот ответил, что сам женился на пятнадцатилетней дочери графа Сан-Валье и счастлив в браке. Тогда наш король решился. Только вряд ли этот брак принёс ему счастье.

– Почему?

– Во-первых, слишком многие были недовольны его женитьбой на Марии Тюдор, в том числе, и старшая дочь короля. Во время их венчания ей не удалось сдержать своего волнения и мне пришлось утешить её такими словами: «Не плачьте, мадам, слезами не вернуть Вашу любимую матушку». Вдовствующая же графиня Ангулемская была просто в ярости и не скрывала своей неприязни к англичанке, из-за чего поплатилась удалением от двора. А вот монсеньор Франсуа был озабочен лишь до тех пор, пока не увидел новую королеву…

Сделав паузу, собеседник Луизы продолжил:

– Для короля красота его супруги тоже сначала оказалась радостным потрясением, и с ней он словно почувствовал себя молодым, хотя все считали его уже наполовину мёртвым. На следующий день после свадьбы Людовик говорил, что совершил чудеса… Однако я этому не слишком верю, ибо его вид внушал опасения за его здоровье. Единственный же, кто выиграл от этого брака, это Лонгвиль, который из пленника превратился в посла и заручился благодарностью короля, хотя и так был в фаворе из-за того, что женился на Жанне де Хохберг, которую считают внебрачной дочерью Людовика.

– Это она беседует сейчас с мадам Клод, – Флеранж кивнул в сторону довольно красивой молодой женщины, чем-то действительно смахивавшей на Людовика ХII.

– Я не знала, что у нашего короля есть незаконная дочь.

– Не только дочь, но и сын, кардинал Буржский, которого Людовику родила одна придворная прачка. Но он уже умер.

Не успел собеседник Луизы произнести последние слова, как за его спиной раздалось:

– Простите, господин де Флеранж, но я хочу потанцевать с кузиной.

Приятеля Ангулема словно ветром сдуло, Артур же хмуро поинтересовался у Луизы:

– Что понадобилось от Вас этому болтуну?

– Сеньор де Флеранж хотел пригласить меня на танец. Но я отказала ему.

Лицо молодого человека сразу просветлело:

– Надеюсь, он принёс Вам свои извинения?

– Нет, ведь друг монсеньора де Ангулема ничем не обидел меня.

– Чего не скажешь о самом Франциске…

– Вы хотели потанцевать со мной, – поспешила напомнить ему девушка.

Так как музыка ещё играла, они с Артуром присоединились к танцующим.

Затем пришёл черёд Суффолка рассказывать о своих приключениях. Посол поведал собравшимся, как отправился в далёкую заморскую страну, дабы совершить подвиг ради королевы Гвиневры и победил всех встречавшихся ему на пути рыцарей, кроме одного, самого известного и могущественного. Наконец, ему удалось повалить на землю и этого противника. Но, открыв забрало последнего, он, к своему удивлению, увидел лицо совсем другого человека.

– И тогда я понял, что тут не обошлось без колдовства, – насмешливо закончил англичанин, обведя глазами притихший зал.

Тогда, поднявшись с места, королева подала знак музыкантам и те заиграли фарандолу – весёлый народный танец. Взяв колокольчики, Мария Тюдор протянула руку Суффолку, который, в свой черёд, увлёк в хоровод Мэри Болейн, а девочка – Шарля. В последнюю минуту тот успел увести сестру от зазевавшегося Артура. Таким образом, наращивая всё новые и новые «звенья», цепь танцоров двигалась к выходу. Затем через распахнутые двери, смеясь и болтая, они вынеслись в коридор. Когда же музыка смолкла и цепь разорвалась, старшая дочь барона де Монбара обнаружила себя в самом дальнем коридоре дворца. Но тут брат, не дав ей опомниться, потащил девушку за собой и спустя несколько минут они оказались в том самом заброшенном корпусе, где разговаривали накануне.

– Что это значит, Шарль? – спросила Луиза. – Зачем тебе понадобилось приводить меня сюда?

– Потому что вокруг тебя сегодня постоянно увивались кавалеры. А здесь нам никто не помешает.

– Тогда объясни скорее, в чём дело.

– Сеньор де Буази предложил мне купить одного из его жеребцов, а у меня не хватает денег.

– Но ведь у тебя есть лошадь.

– Она совсем не имеет вида.

– Значит, ты хочешь попросить у меня в долг? – наконец, догадалась девушка.

– Да.

– И сколько тебе не хватает?

– Сто ливров.

– Это большая сумма!

– Я не виноват, что здесь, в Париже, всё так дорого!

– А в какую сумму тебе обошлось это украшение? – Луиза указала на грудь брата, где в свете луны, проникавшем сквозь оконные ставни, блестел золотой «змеевик» с маленьким круглым рубином.

– Нисколько. Это подарок, – молодой человек самодовольно усмехнулся.

– Хорошо, я одолжу тебе деньги. Но ты должен мне кое-что пообещать.

– Что именно, сестрица?

– Поклянись, что ты не будешь больше ухаживать за Агнес Гийонне.

– Клянусь спасением моей души и райским блаженством!

На этом их разговор, возможно, и закончился бы, если б в коридоре не появилась ещё одна пара. По мелькнувшему в дверном проёме платью Луиза сразу узнала Марию Тюдор. А вот кто её спутник, она догадалась, только когда мужчина произнёс по-английски:

– Это безумие, Мэри! Что, если нас кто-нибудь увидит?

На что королева со смехом ответила:

– Не волнуйся, Чарльз! Мы ведь переждали в боковом коридоре!

– А вдруг тебя хватятся и начнут искать?

– Ничего, у нас есть несколько минут. Ведь я затеяла весь этот бал только ради того, чтобы хоть мгновение побыть с тобой наедине. Скажи, ты меня по-прежнему любишь?

– Да, – после короткой паузы ответил Суффолк. – Хотя мне не следовало этого говорить, потому что ты весь вечер кокетничала с Ангулемом.

Супруга Людовика снова негромко рассмеялась:

– Ни один мужчина не может сравниться с тобой, Чарльз!

– Но мы должны быть очень осторожны, Мэри. Ведь за тобой здесь постоянно следят.

– Не волнуйся, Чарльз, я кое-что придумала…

Затем англичанка понизила голос и спустя несколько минут они с Суффолком удалились. Шарль же поинтересовался у сестры:

– О чём это наша королева говорила с послом?

– А ты разве не понял?

– Нет.

– В таком случае, тебе лучше не знать об этом.

– Ладно, а когда я получу свои сто ливров?

– Завтра утром.

Не желая возвращаться назад, Луиза попросила брата проводить её до комнаты фрейлин и поэтому так и не узнала, чем закончился бал.

Прерванный поединок

– Смотрите, кузина, как высоко поднялся Роланд! – захлёбываясь от восторга, Жиль запрокинул голову, так что его шапочка едва не свалилась на землю.

В свою очередь, Луиза бросила взгляд на хмурившееся небо, в котором парил белый сокол, а затем посмотрела на своего спутника. Ещё вчера перед балом племянник Изабель был представлен королеве. Симпатичный мальчик понравился англичанке, и она приказала зачислить его в число своих пажей. Однако сейчас было раннее утро, и девушка решила прогуляться по садам Турнеля, тихим и пустынным в такое время.

Стояла типичная погода для середины ноября и землю слегка подморозило. Но раскрасневшийся Жиль явно не чувствовал холода.

– А Вам нравится Роланд, мадемуазель Болейн? – обратился он затем к Мэри, напросившейся идти с ними.

– Да, – равнодушно ответила та, кутаясь в шерстяную пелеринку.

– Кузина, приманите его! – не унимался Жиль.

Подняв вверх перо цапли, девушка стала звать сокола. Едва тот опустился на её перчатку, как мальчик попросил:

– А можно мне его подержать?

Получив желаемое, маленький бретонец осторожно погладил птицу по оперению:

– Ну, разве Роланд не красавец?

Взглянув на сокола, а потом на Жиля, которому очень шёл пурпурный кафтанчик с белой опушкой, Мэри, наконец, улыбнулась. Луиза же любовалась грациозными лебедями, не имевшими возможности улететь из-за подрезанного оперения, которые плавали в тёмной воде канала. Одновременно она слушала Мартину. Вчера та ходила в дом Льва по поручению девушки и теперь делилась с ней последними новостями оттуда. Ненароком вдова упомянула, что встретила на улице Розье Шарля.

– Зачем мой брат приходил туда? – удивилась девушка.

– Не знаю, мадемуазель.

Луиза ощутила досаду. Не из-за Агнес ли Шарль навещал банкира? Впрочем, вчера брат дал ей клятву…

После паузы девушка оглянулась по сторонам:

– А где господин де Лорьян и мадемуазель Болейн, кормилица?

– Вон они! – Мартина махнула в сторону, где между деревьями действительно мелькал яркий кафтанчик и голубая пелеринка.

И тут же добавила:

– Лучше бы Вам не привечать эту девочку, мадемуазель.

– Почему?

– Уж я-то вижу, как она стреляет глазами в сторону мужчин.

– Но мадемуазель Болейн гораздо старше племянника баронессы де Оре.

– А я имею в виду не его…

Не успела Луиза ничего ответить вдове, как её окликнул Томас Болейн:

– Я решил навестить дочь, но мне сказали, что Мэри ушла с Вами на прогулку.

– Надеюсь, Вы не против этого.

– Нет. Моя дочь очень хвалила Вас.

– Великолепное вчера было празднество, не так ли? – после паузы добавил англичанин.

– Да, именно так я представляла себе Камелот и королеву Гвиневру.

– Брэндон тоже был великолепен в роли Ланселота.

– Мне показалось, что королева очень расположена к герцогу Суффолку.

Посол бросил на Луизу хитрый взгляд:

– Дело в том, что его отец, простой знаменосец, закрыл своим телом покойного короля в битве при Босворте и тот поклялся умирающему позаботиться о его сыне. Поэтому Брэндон воспитывался с королевскими детьми и подружился с ними. А после смерти Генриха VII стал главным шталмейстером двора и герцогом Суффолком. Сейчас его называют вторым человеком в Англии после короля.

В голосе Болейна послышалась зависть. Затем, напыжившись, он добавил:

– Впрочем, я тоже был не последним человеком при дворе Генриха VII, который поручил мне сопровождать свою старшую дочь, принцессу Маргарет, в Шотландию к её будущему мужу Иакову IV. Во время этой поездки я подружился с графом Сурреем, сыном герцога Норфолка, который выдал за меня свою дочь. И моя Лизи рожала каждый год.

– Вероятно, у Вас много детей…

–До сегодняшнего дня дожили только трое. Кроме Мэри и Анны у меня есть сын Джордж. Вместе с моей женой он остался в нашем родовом поместье Хивер в Кенте. А когда умер мой отец, ко мне перешли ещё его пятнадцать поместий. За год до смерти Генриха VII я был назначен эсквайром при теле короля. Это очень почётная должность. Новый король тоже обратил внимание на моё усердие и через год я стал кавалером Ордена Бани, хранителем Обменной лавки в Кале и иностранной биржи в Лондоне, а ещё – шерифом Кента, констеблем Норвичского замка. А потом меня назначили послом при дворе дочери императора, правительницы Нидерландов, где я вёл переговоры о браке Карла Австрийского с Мэри Тюдор. Тогда мне удалось уговорить Маргариту Австрийскую взять на воспитание мою младшую дочь, в то время как старшая должна была приехать туда в свите принцессы. Однако Господь распорядился иначе. Мы с Мэри оказались во Франции, Анна же осталась в Мехелене.

– Но Ваши дочери ещё так молоды…

– Их мать – из рода Говардов, потомков Плантагенетов, поэтому мои дочери рождены не для поместья. К тому же, Анна очень понравилась наместнице и что мешает Мэри добиться такого же успеха в Париже?

Забрав дочь, посол ушёл. Луиза же, ещё немного погуляв с Жилем, двинулась следом.

В это время со стороны главного корпуса в сопровождении небольшой свиты появился король. От своей тётки Луиза слышала, что в молодости Людовик был красив и пользовался успехом у женщин. Но сейчас, когда он шёл, еле передвигая ноги, то выглядел на все семьдесят. Только добрые глаза придавали его лицу некоторую привлекательность.

За королём семенила розовощёкая кормилица, которая несла на руках четырёхлетнюю принцессу Рене, и баронесса де Оре. Внезапно принцесса воскликнула звонким, словно серебряный колокольчик, голоском:

– Хочу птичку!

– Вам ещё рано иметь сокола, дочь моя, – возразил король.

Но Рене, не слушая его, потянулась ручонкой к Роланду, которого нёс Жиль, и сбила с головы птицы колпачок. Сокол немедленно взмыл ввысь, а принцесса от неожиданности вскрикнула.

– Вот видите, до чего доводят капризы.

После этих слов Людовик добавил:

– Ваша покойная матушка королева была бы недовольна Вами.

– А моя новая матушка мне всё позволяет, – дерзко ответила девочка.

Видя, что король нахмурился, тётка Луизы сочла нужным вмешаться:

– Мадам, мой племянник вместе с соколом мог бы сопровождать нас завтра во время утренней прогулки, если только Вы будете послушны.

Взглянув на мальчика, принцесса застенчиво кивнула.

– А теперь отнесите-ка мою маленькую обезьянку назад, – распорядился Людовик. – И слушайте госпожу де Оре, Рене. Она сделает из Вас такую же благовоспитанную девицу, как Ваша сестра.

После удаления принцессы король обратился к Луизе:

– Графиня де Сольё уже уехала из Парижа?

– Да, сир.

– Не огорчайтесь, – утешающим голосом произнёс король. – Здесь есть люди, которые о Вас позаботятся.

– Мой дядя, и его супруга очень хорошо относятся ко мне, сир. Хотя и не могут заменить мне родителей.

– Вы, наверно, скучаете по своей семье? – помолчав, снова спросил Людовик.

– Очень, сир. И по Монбару – тоже.

– Значит, Вы были счастливы там?

– Да, сир.

– А больше Вы ни по кому не будете скучать? – со странной настойчивостью продолжал допытываться король.

– Нет, сир, – с недоумением ответила девушка.

– В таком случае, Вы скоро привыкнете к Парижу.

Затем, бросив взгляд на руку Луизы, с которой та ещё раньше поспешила сдёрнуть перчатку, он заметил:

– Какой красивый перстень!

Не ограничившись этим, король взял девушку за руку:

– За всю мою жизнь мне довелось видеть только один такой. Это Ваша фамильная драгоценность?

– Да, сир. Его подарила мне матушка, баронесса де Монбар, – ответила смутившаяся Луиза, которая забыла снять перстень.

Людовик словно нехотя выпустил её руку:

– С Вами приятно беседовать, мадемуазель. Поэтому мы как-нибудь продолжим наш разговор.

Кивнув Луизе, он удалился всё той же шаркающей походкой. Проводив взглядом короля, девушка спросила у Жиля:

– А где Роланд?

– Я заметил, что он полетел туда! – мальчик махнул рукой в противоположную сторону.

Приказав Мартине дожидаться её на аллее, Луиза вместе с племянником Изабель принялась внимательно осматривать ближайшие деревья. Постепенно они добрались почти до самой ограды с решётками, через которые дворцовые каналы соединялись с Сеной. Вдруг Жиль воскликнул:

– Вон Роланд, кузина!

Проследив за его взглядом, Луиза и вправду заметила сокола, который, покружившись над ними, неожиданно влетел в открытое окно заброшенного флигеля.

– Я поднимусь туда, а Вы стойте здесь, кузен, – приказала она мальчику.

Обойдя кругом, Луиза проникла в галерею и остановилась у входа, пытаясь разглядеть в полумраке Роланда. Но тут за её спиной раздались чьи-то шаги. Оглянувшись, девушка встретилась взглядом с Бонниве, другом Ангулема.

– Как Вы здесь оказались? – отступив на шаг, пролепетала Луиза первое, что ей пришло на ум.

– Как обычно, через дверь, – усмехнувшись, ответил тот.

После чего всё же счёл нужным пояснить:

– Я вместе с братом делал утренний обход дворца и он попросил меня осмотреть этот флигель. Сначала поручение Артюса показалось мне скучным. Но теперь я ему очень признателен.

– Почему?

– Потому что я давно искал встречи с Вами наедине, Прекрасная бургундка!

– Как Вы меня назвали? – переспросила Луиза, преодолевая безотчётный страх.

– Прекрасная бургундка. Это Флеранж дал Вам такое прозвище. Однако я слышал, что он ничего от Вас не добился и посему сам решил попытать счастье.

– Надеюсь, Вы не откажете мне? – добавил он с томным видом.

– Прошу Вас, оставьте меня! – воскликнула девушка, как только Бонниве попытался обнять её за талию.

– Ты не проведёшь меня, красотка! Наверняка у тебя здесь назначено свидание. Поэтому, если не хочешь лишнего шума, то позволь и мне отведать твоих прелестей!

Прежде, чем Луиза успела снова открыть рот, любимец Ангулема втолкнул её в ближайшую комнату. Помещение, в котором они оказались, было почти пусто. Лишь в углу лежали какие-то тюки. Опрокинув на них девушку, Бонниве стал отвязывать свою шпагу. Тем временем Луиза пришла в себя и попыталась подняться. Когда же мужчина вторично повалил её, она принялась отбиваться. Но это, казалось, ещё больше распалило насильника, и тогда дочь барона де Монбара издала отчаянный крик. В ответ Бонниве зажал ей рот ладонью. Между тем из-за их возни от тюков в воздух поднялось целое облако пыли и обидчик Луизы, не выдержав, громко чихнул. Внезапно кто-то схватил его за шиворот и отбросил в сторону от девушки.

– К сожалению, я не могу пожелать Вам доброго здоровья, сеньор Бонниве!

– Ступайте к дьяволу, де Оре! – после паузы пробурчал тот.

– Я сам Вас с удовольствием к нему отправлю! – спокойно отпарировал Артур и, протянув руку Луизе, помог ей подняться.

– Не сейчас и не здесь, – добавил пасынок барона де Оре, заметив, что его соперник положил руку на рукоять шпаги. – О времени и дне нашего поединка мы договоримся позднее. А сейчас Вы должны извиниться перед моей кузиной.

– Вы так печётесь о её чести, что можно подумать, что она Вам больше, чем кузина.

– Так оно и есть.

– Ну, тогда я прошу у Вас прощения, мадемуазель де Монбар! – нехотя сказал приятель Ангулема.

– Я Вас прощаю, – поспешно ответила Луиза. – И, в свою очередь, прошу вас не драться из-за меня!

– Что касается меня, то я согласен.

– А я – нет! – отрезал Артур.

– Умоляю Вас, кузен!

Не выдержав молящего взгляда девушки, молодой человек, наконец, кивнул:

– Хорошо, только ради Вас!

После чего, повернувшись к своему сопернику, добавил:

– Хотя моя кузина даровала Вам своё прощение, я должен сказать, что считаю Вас недостойным звания рыцаря!

Произнеся эти слова, Артур вывел Луизу в коридор. Но тут Бонниве, выскочив за ними следом, закричал:

– Стойте, де Оре! Вы возьмёте свои слова назад или мы будем драться прямо сейчас!

В свой черёд, достав из ножен шпагу, пасынок барона де Оре сказал Луизе:

– Вам необходимо уйти отсюда, кузина!

Однако девушка не сдвинулась с места и через минуту с ужасом увидела, как два стальных клинка, встретившись в воздухе, издали ужасающий скрежет.

– Что здесь происходит?

Всецело занятые друг другом, противники не заметили появления Гриньо со стражей. Узнав последнего, Луиза бросилась к нему:

– Прошу Вас, прекратите этот поединок, сеньор де Буази!

Поняв, в чём дело, тот сердито произнёс, обращаясь к брату:

– Чёрт возьми! Ты, что, спятил, Гильом? Ведь обнажение оружия в королевском дворце приравнивается к государственной измене!

Опусти шпагу, тот ответил:

– Я был вынужден сделать это.

– Да, это так, – в свой черёд, заметив вопросительный взгляд старшего брата Бонниве, подтвердил Артур.

Оглянувшись на маячивших за его спиной стражников, Гриньо приказал им отойти на несколько шагов. Сам же приблизился к соперникам и, понизив голос, сказал:

– Пока не поздно, спрячьте-ка шпаги в ножны и пожмите друг другу руки. А я постараюсь, чтобы о Вашей глупости никто не узнал!

Некоторое мгновение Артур и Бонниве молча мерялись взглядами. А потом пасынок барона де Оре твёрдо произнёс:

– Я не могу этого сделать!

– И я – тоже! – поддержал его противник.

– В таком случае, я арестую вас обоих, чёрт возьми!

По знаку Гриньо стражники окружили поединщиков, и Артур первым отдал свою шпагу начальнику охраны королевы.

Как только их увели, брат Бонниве сердито поинтересовался у Луизы:

– А Вы что здесь делаете, мадемуазель?

Выслушав девушку, Гриньо уже более мягко добавил:

– Ступайте к себе. Я сам поищу Вашего сокола.

– Но что будет с моим кузеном, сеньор?

– Не волнуйтесь. Пусть он вместе с моим братом посидит в караульне и остынет. А потом я их отпущу.

Едва Луиза вышла в коридор, как к ней подбежал Жиль:

– А где Роланд, кузина?

В суматохе последних событий девушка совсем забыла о племяннике Изабель.

– Как Вы здесь оказались, кузен?

Выяснилось, что сначала мальчик терпеливо ждал Луизу под окном флигеля, пока там его не отыскал Артур. Когда же молодой человек отправился на поиски девушки, Жилю стало скучно и он побрёл следом. Однако в коридоре столкнулся со стражниками, которые как раз вели арестованных.

– Моего кузена посадят в тюрьму? – испуганно спросил он у девушки.

– Нет, его скоро отпустят.

В этот момент на галерею выскочил Гриньо. Причём лицо его почему-то приобрело кирпичный оттенок, а глаза, казалось, готовы были вот-вот выскочить из орбит. Не заметив Луизу с мальчиком, начальник охраны королевы пронёсся мимо, словно его ошпарили кипятком. С удивлением посмотрев ему вслед, девушка решила вернуться назад, так как в руках у брата Бонниве не было сокола. Жиль сразу же побежал к окну, в то время как Луиза внимательно осматривала потолок и стены. Вскоре она обнаружили беглеца, сидевшего на железном держаке для факела. Занятая ловлей птицы, девушка не видела, чем занимался в это время племянник Изабель, хотя до её ушей донёсся какой-то шум. Словно где-то скрипнула дверь.

Однако, поймав Роланда, она поспешила позвать мальчика. Теперь уже ничто не мешало им оставить заброшенный флигель. Вместе с соколом Луиза быстро двинулась по галерее, в то время как Жиль тащился следом. Видя это, девушка остановилась:

– Что с Вами, кузен?

Внезапно щёки мальчика стали такого же цвета, как его кафтанчик, и, опустив голову, он, запинаясь, сказал:

– Я ни в чём не виноват, кузина!

Так как Луиза имела большой опыт общения с младшими братьями и сёстрами, то сразу заподозрила неладное:

– Так что же случилось?

Оказалось, пока она искала сокола, мальчику послышался из-за одной двери стон.

– И Вы заглянули туда? – догадалась девушка.

– Да.

– Кого Вы там увидели?

Немного помолчав, племянник Изабель затем вдруг выпалил:

– Голую королеву!

Со слов Жиля Луиза поняла, что он застал Марию Тюдор в объятиях какого-то мужчины. Однако те, всецело занятые друг другом, не заметили мальчика, который поспешил закрыть дверь. Хотя Жиль не разглядел любовника англичанки, девушка почти не сомневалась, что это был Суффолк. Тут она вспомнила и о подозрительном поведении Гриньо. Но если брат Бонниве видел то же, что и мальчик, то королеве и послу грозила смертная казнь. Ведь начальник Шарля принадлежит к партии Ангулема и вряд ли станет покрывать неверную супругу Людовика. Все эти мысли с быстротой молнии пронеслись в голове у Луизы. Подумав, что мальчику не следовало впутываться в эту историю, она сказала:

– Пообещайте мне, кузен, что Вы никому не скажите о том, что видели!

– Хорошо, кузина, – серьёзно ответил Жиль.

Затем девушка добавила:

– Нам ещё нужно найти дядю, поэтому давайте поторопимся.

Отъезд Суффолка

К счастью, барон де Оре находился в своих покоях вместе с женой. Не успела Луиза рассказать им о поединке, как в комнату вбежал Эд:

– Отец! Матушка! Мой брат арестован!

Отдышавшись, юноша сообщил, что кто-то из придворных увидел, как стражники завели Артура и Бонниве в караульню и донёс об этом королю, который вызвал к себе Гриньо. Но так как Эд не знал, за что арестовали его брата, Луизе пришлось восполнить этот пробел.

Едва она закончила, как баронесса де Оре настойчиво произнесла, обращаясь к мужу:

– Вы должны пойти к королю и добиться освобождения моего сына!

– Успокойтесь, дорогая! Наш государь справедлив и сам во всём разберётся.

Но Изабель не успокаивалась:

– А если нет? Что, если Артура посадят в тюрьму? Ведь он ни в чём не виноват!

– Если это действительно так, то Вы вскоре обнимите сына.

– Разве Вы сомневаетесь в этом?

– Нет, но бывают разные обстоятельства…

Баронесса де Оре встала:

– Если Вы не хотите просить короля, то я сама пойду к нему! Он должен снизойти к просьбе матери. И если понадобится, я буду умолять его об этом на коленях!

В этот момент Луиза не узнавала свою тётку: со сверкающими глазами и решительным выражением лица Изабель напоминала тигрицу, у которой отняли её детёныша.

– Вы никуда не пойдёте! – повысил голос барон.

В ответ супруга бросила на него испепеляющий взгляд:

– Мы прожили вместе почти двадцать лет, и всё это время я гордилась Вами, хотя другие получали чины и награды, а Вы – лишь раны на теле! Но сейчас, когда речь идёт о жизни моего сына, я не могу просто сидеть и ждать, пока с ним случится беда!

– Прежде всего, Вы – моя жена и поэтому никого ни о чём не будете просить!

С минуту Изабель молча смотрела на мужа. А затем вдруг упала обратно на скамью и заплакала.

– Не плачьте, матушка, моего брата скоро отпустят, – осмелился подать голос Эд.

– Я попрошу королеву заступиться за кузена, – поддержала его Луиза, забыв о том, что Марии Тюдор самой вскоре могла понадобиться помощь.

Внезапно в дверь постучали. Затем слуга доложил, что барона де Оре вызывают к королю. Словно не замечая умоляющего взгляда жены, тот распорядился:

– Ждите меня здесь.

Однако уже у самой двери остановился, и, словно что-то вспомнив, повернулся к Луизе:

– Едва не забыл, племянница. Банкир де Нери передал Вам письмо от матери. Возьмите его на столе.

Не успел барон уйти, как его супруга сказала Эду:

– Сын мой, прогуляйтесь вместе с кузиной.

– Но я беспокоюсь о брате, матушка.

– Если будут какие-то новости, я пошлю за вами.

Поняв, что Изабель не хочет, чтобы они видели её слёзы, молодые люди подчинились. Выйдя в сад, Луиза и Эд сели на край круглого каменного резервуара с водой. Это был садок для рыбы.

– Если с моим братом что-нибудь случится, матушка этого не переживёт, – со вздохом заметил юноша.

– Будем уповать на Бога, кузен.

– Может быть, пока прочтёте письмо, кузина? – после паузы напомнил Эд.

Сломав восковую печать, девушка углубилась в послание матери. Сообщив дочери о том, что в Монбаре и в Сольё все живы и здоровы, Лоренца продолжала: «А теперь перехожу к главной новости. На днях Мари обручилась с сеньором де Шато-Соленом. Признаться, я до сих пор не могу придти в себя. Однако постараюсь рассказать всё по порядку. После твоего отъезда Мари долго грустила, пока к нам не приехал погостить этот лотарингец. Не знаю, что между ними произошло, но через несколько дней барон попросил её руки. А когда мой муж спросил у Мари, хочет ли она выйти за Шато-Солена, твоя сестра ответила: «Как скажете, отец». И он дал своё согласие. Признаюсь, мне не по душе этот брак. Ведь барон вдвое старше Мари. К тому же, полагалось бы сначала выдать замуж тебя. Однако Рауль послушался мою свекровь. Впрочем, Мари кажется довольной и это главное. После обручения Шато-Солен уехал в Лотарингию, чтобы подготовиться к свадьбе, которая должна состояться не раньше, чем через год. Надеюсь, вы с Шарлем сможете присутствовать на ней. Береги себя, дочь моя. Что же касается твоего брата, то я уверена, что ты о нём позаботишься. Любящая вас Лоренца де Монбар».

– Плохие новости, кузина? – с тревогой спросил Эд, едва девушка закончила чтение.

Вместо ответа Луиза протянула ему письмо. Когда юноша вновь поднял глаза, в них стояли слёзы.

– Почему Мари так поступила со мной? Ведь она поклялась, что будет любить только меня!

– Или этот лотарингец соблазнил её? – гневно добавил после паузы Эд. – Тогда он мне за всё ответит!

– Я уверена, что всё было не так, кузен. По-видимому, произошло какое-то недоразумение, – поспешно ответила Луиза, хотя в её голосе не было уверенности.

В прошлом году, когда Шато-Солен гостил в замке Сольё, он, как показалось девушке, был непрочь жениться на ней самой. Поэтому Луизе было неприятно узнать о том, что лотарингец посватался к Мари. Эд же, казалось, был просто раздавлен этой новостью.

В это время появился камердинер барона де Оре, сообщивший, что Луизу желает видеть король. В приёмной она столкнулась с Гриньо. Озабоченный вид начальника Шарля показался девушке дурным знаком и она собрала воедино всё своё самообладание. Вскоре из апартаментов Людовика вышел барон де Оре.

– Наш государь послал за тобой, племянница, потому что ты присутствовала во время поединка, – пояснил он Луизе.

Как и во время первой аудиенции, Людовик ХII сидел в своём кресле, только на этот раз оно было ещё ближе придвинуто к огню. По знаку короля все присутствующие покинули его покои. И Луиза осталась с ним наедине.

– Это правда, что пасынок барона де Оре дрался с сеньором Бонниве из-за Вас? –взглянув на девушку, поинтересовался Людовик.

– Да, сир. Шевалье де Оре защищал мою честь.

– Но это не снимает вины с него.

– Прошу Вас, помилуйте моего кузена, сир! Его мать убита горем и не находит себе места!

– А как Вы относитесь к шевалье де Оре?

Поняв, что имел в виду король, Луиза покраснела:

– Как к брату, сир.

– Хорошо, – кивнул Людовик. – Я помилую его. Но для примера другим мы всё же должны хоть как-то наказать поединщиков. Поэтому они оба в ближайшие дни покинут двор. Пусть шевалье де Оре отправляется в поместье и ожидает там, пока мы снова не призовём его.

– Благодарю Вас, сир, – девушка подумала, что изгнание – это всё же не казнь и не тюрьма.

К тому же, по словам короля, оно не должно было долго продлиться. На этом, судя по всему, аудиенция должна была закончиться. Однако Людовик неожиданно сказал ей на прощание:

– Поверьте мне, мадемуазель, что прожить всю жизнь с нелюбимым человеком – это тоже, что пройти через все муки ада.

Узнав о решении короля, баронесса де Оре всё же расстроилась. Но затем согласилась с мужем, что Артур ещё легко отделался.

– Когда же его отпустят? – спросила затем она.

В ответ дядя Луизы, пожав плечами, озабоченно добавил:

– Эд тоже куда-то исчез.

– Кажется, я знаю, где он, – сказала девушка.

Однако на прежнем месте её кузена не оказалось. Глядя на плавающих в садке рыб, Луиза задумалась. Вдруг кто-то окликнул её и, обернувшись, она увидела Артура.

– Какое счастье снова видеть Вас, кузен! – искренне воскликнула девушка.

Артур тоже улыбнулся:

– По словам отца, своей свободой я обязан Вам.

Луиза смущённо потупилась, в то время как молодой человек продолжал, нахмурившись:

– Впрочем, я не жалею ни о чём. Разве только о том, что не наказал этого мерзавца Бонниве.

– Прошу Вас, забудьте о нём, кузен.

– А если герцог или его приятели начнут снова приставать к Вам?

– Мне кажется, после случившегося они будут держаться от меня подальше.

– Надеюсь, что это будет действительно так. Иначе я буду драться с каждым из них, хотя из приятелей Ангулема только Бонниве имеет звание рыцаря. На последнем турнире по случаю коронации королевы Франциск, решив во что бы то ни стало вырвать победу у английского посла, выставил вместо себя одного немца, знаменитого поединщика. Но Суффолк повалил его на землю и после этого зять короля и его приятели, ранее выказывавшие пренебрежение англичанину, стали искать дружбы с ним.

– Я вижу только один способ, который сможет защитить Вас от Ангулема и его друзей в моё отсутствие, – продолжал после паузы Артур.

– Какой, кузен?

– Мы с Вами должны обручиться.

– Что же Вы молчите? – спросил молодой человек.

– Вы, должно быть, шутите, кузен?

– Нет. Я полюбил Вас ещё в детстве, когда Вы были похожи на маленького ангела. И после своего отъезда решил, что если нам суждено быть вместе, мы ещё встретимся. Так оно и случилось. Вы стали красивой девушкой и душа Ваша осталась ангельской.

Слова Артура застали девушку врасплох. Хотя с самого детства она мечтала о замужестве, теперь почему-то не испытывала радости. Внезапно Луиза вспомнила о Пьере де Буссэ. Если она примет предложение Артура, то сын Элен будет вынужден оставить донну Марию в покое.

– Если только наши родители не будут против нашего брака, то я согласна, кузен.

Не успела Луиза произнести последние слова, как молодой человек обнял её.

– Подождите, кузен, ведь мы ещё официально не обручены.

– В таком случае, я немедленно поговорю с родителями, – нехотя отпустив девушку, ответил тот.

Кроме барона с женой, в его покоях находились также Эд и Шарль, явившийся проститься с кузеном.

– Где Вы ходите, сын мой? – недовольно произнёс Амори де Сольё. – Вам уже пора собираться. Ведь завтра утром Вы уезжаете в Оре.

В ответ, взяв Луизу за руку, молодой человек взволнованно сказал:

– Отец! Матушка! Мы с мадемуазель де Монбар любим друг друга и просим Вашего благословения на наш брак!

– Что Вы думаете об этом, дорогая? – справившись с изумлением, спросил барон у жены.

– Что тут скажешь, если мой сын сам всё решил, – сдержанно ответила та.

Немного подумав, дядя Луизы кивнул:

– Хорошо, я даю вам своё благословение.

– Благодарю Вас, отец!

– Не спешите, сын мой. Нужно получить ещё согласие короля и королевы. Ведь Вы, как и моя племянница, состоите на придворной службе.

– Я уверен, отец, что здесь не возникнет никаких трудностей.

– Дай-то Бог.

– Ещё я прошу Вашего разрешения поехать не в Оре, а в Монбар, чтобы попросить руку Луизы у её отца.

– Хорошо, я напишу моему шурину…

После этих слов мужа Изабель, в свой черёд, поцеловала свою будущую невестку:

– Вы всегда мне нравились, племянница, и я желаю Вам счастья с моим сыном.

– Я только могла мечтать о такой свекрови, как Вы, тётушка, – искренне ответила девушка.

Затем её поздравили брат и кузен. Причём, если первый был сильно удивлён, то в голосе последнего слышалась грусть. Как только барон и его пасынок отправились к королю, Луиза, оставшись наедине с Эдом, сказала:

– Ещё не поздно попросить дядю, чтобы он отпустил Вас вместе с братом, кузен. Тогда Вы сможете объясниться с Мари.

По лицу юноши было видно, что он колеблется. Наконец, Эд ответил:

– Нет, Ваша сестра сделала свой выбор.

Через некоторое время, вернувшись, барон сообщил, что король запретил Артуру жениться и приказал ему как можно скорее покинуть двор.

– Ничего, сейчас главное – заручиться согласием барона де Монбара, – сказал молодой человек Луизе. – А потом, если понадобится, то я подам в отставку.

– А если мой отец не даст своего благословения?

– Всё равно рано или поздно я своего добьюсь. Лишь бы Вы дождались меня…

– Я дала Вам слово.

– Если же в моё отсутствие кто-нибудь осмелится обидеть Вас, то, клянусь, я вернусь и убью всякого!

Однако Артур зря волновался. Через день после его отъезда Ангулем тоже покинул двор, забрав с собой Бонниве. А потом и барон де Оре с Эдом отбыл по приказу короля в Бретань, где снова начались волнения. К тому времени история с поединком уже позабылась и Луиза, наконец, перестала ловить на себе любопытные взгляды придворных и слышать шёпот за своей спиной. Зато о связи Суффолка с королевой не ходило никаких сплетен. Да и английского посла не было видно при дворе.

Однажды в начале декабря Луиза с другими фрейлинами сидела в музыкальной комнате королевы. В тот день у Марии Тюдор явно не было настроения. Хотя она неплохо пела и играла на лютне, сейчас, вяло пощипав струны инструмента, передала его Луизе со словами:

– Лучше спойте Вы, мадемуазель де Монбар.

Взяв в руки лютню, девушка вопросительно посмотрела на англичанку.

– «Я хороша, а жизнь моя ужасна», – подсказала та.

– Простите, мадам, но в песне говорится не «ужасна», а «уныла».

– Ну, это всё равно, – королева вздохнула.

Луиза же начала исполнять песню провансальского трубадура:

Я хороша, а жизнь моя уныла,

Мне муж не мил, его любовь постыла.

Не слишком ли судьба ко мне сурова?

Я хороша, а жизнь моя уныла:

Мне муж не мил, его любовь постыла.

Свою мечту я вам открыть готова:

Я хороша, а жизнь моя уныла:

Мне муж не мил, его любовь постыла.

Хочу любить я друга молодого!

Я так бы с ним резвилась и шутила!

Я хороша, а жизнь моя уныла:

Мне муж не мил, его любовь постыла.

В то время как статс-дама королевы многозначительно переглядывалась со своей подругой герцогиней Неверской, фрейлины слушали с удовольствием. Едва Луиза успела допеть до конца, как дежурный паж доложил:

– Монсеньор герцог де Валуа!

– Пусть войдёт! – кивнула Мария Тюдор.

С появлением Франциска, которого вместо Бонниве сопровождал его старший брат, а также Монморанси и Флеранж, сразу стало шумно и весело. Подав для поцелуя принцу свою ослепительно белую ручку, англичанка с улыбкой произнесла:

– Вы так редко навещаете меня, дорогой зять. Я Вас не видела уже две недели. Где Вы были?

– На охоте, мадам. В Амбуазе этой осенью развелось множество кабанов.

– С кем же Вы охотились?

– С герцогом Суффолком.

– А где он? – не выдержала королева.

– Дело в том, мадам, что после охоты мы устроили великолепный пир, во время которого я представил послу своего приятеля, сеньора де Серне, и его супругу. И они пригласили герцога погостить несколько дней в их доме. А так как меня, в отличие от посла, ничто не удерживало в Амбуазе, то я поспешил вернуться в Париж.

По-видимому, Марии Тюдор было известно, что стареющий Жак Дизоме, сеньор де Серне, смотрел сквозь пальцы на легкомысленное поведение своей жены, любовницы Ангулема, потому что королева вдруг побледнела. Тем не менее, она быстро справилась с собой и после паузы сказала:

– Мадемуазель де Монбар до Вашего прихода развлекала нас своим пением. Но, говорят, у Вас тоже хороший голос, дорогой зять, и Вы знаете множество любовных песен. Не желаете спеть для меня?

Окинув взглядом её юную, но уже хорошо развитую фигуру, Ангулем кивнул:

– Какую песню Вам угодно послушать, мадам?

– На Ваш выбор, дорогой зять.

– Тогда, с Вашего согласия, мадам, я исполню песню, сочинённую герцогом Орлеанским, отцом нашего короля.

– Да, мне известно, что он был знаменитым поэтом.

Усевшись на подушку возле ног англичанки, Франциск запел:

 Ваш рот речёт: «Целуй меня!» –

 И в смуту сердца вносит ясность.

 Но, недреманна, ждёт опасность,

 И наготове западня.

 Единый поцелуй, звеня,

 Пускай вместит желанья страстность.

 Ваш рот речёт: «Целуй меня!» –

 И в смуту сердца вносит ясность.

 Без страха не живу ни дня,

 Мою любовь пугает гласность

 И тайных взглядов ежечасность.

 Как вырвать душу из огня?

 Ваш рот речёт: «Целуй меня!»

Пылкость исполнения искупала средний голос певца и за первой песней последовали другие. Пока герцог развлекал королеву, его приятели, воспользовавшись тем, что баронесса д’Омон куда-то вышла, занимали фрейлин. Гриньо, как ни в чём не бывало, угощал сластями Анну Грей и Мэри Болейн. В то время как Элизабет Грей беседовала возле окна с Монморанси, который, по слухам, состоял с ней в любовной связи. Что же касается Флеранжа, то ему пришлось делить своё внимание между Луизой и Наннетой Дакр. Старшей дочери барона де Монбара нравилась эта спокойная девушка, и она сдружилась с ней больше, чем с другими фрейлинами. К тому же, как заметила Луиза, её брат тоже не остался равнодушным к прелестям дочери английского лорда.

– Вас можно поздравить, мадемуазель де Монбар? – с такими словами обратился к Луизе приятель Ангулема.

– С чем, сеньор де Флеранж?

– Вы ведь, кажется, собираетесь замуж за своего кузена?

– К сожалению, король пока запретил ему жениться.

– Надеюсь, Ваша охота в Амбуазе была удачной? – в свой черёд, поинтересовалась девушка.

– Да, Суффолк там особенно отличился…

– Сэр Чарльз – настоящий храбрец! – с гордостью подтвердила Наннета. – У нас в Англии все дамы без ума от него!

Сын герцога Бульонского усмехнулся:

– Наши француженки – тоже.

– Я имею в виду госпожу де Серне, – пояснил он затем. – Правда, англичанин держался довольно стойко из уважения к Франсуа, но монсеньор не стал препятствовать их страсти…

– Однако герцог Суффолк может вернуться, – после паузы ответила подруга Луизы.

– Ну, это вряд ли. Бонниве тоже остался в Амбуазе и если бы посол пожелал вернуться, то он сообщил бы об этом.

– Хотя лично я уверен, что Суффолк не вернётся, – добавил Флеранж.

Посмотрев, в свою очередь, на Марию Тюдор, мило воркующую с Ангулемом, Луиза подумала, что английскому послу и впрямь вряд ли следует возвращаться. В этот момент Элизабет Грей, оставив своего любовника, приблизилась к Наннете. Отойдя в сторону, они стали о чём-то шептаться. Причём Элизабет едва сдерживала слёзы. До Луизы же донеслись лишь отдельные английские слова: «богатая невеста» и «обручение».

– О чём Вы задумались, мадемуазель де Монбар? – неожиданно поинтересовался Флеранж

– О том, как быстротечна любовь…

– Увы! Признаться, я тоже через три месяца после венчания оставил жену и уехал на войну в Ломбардию.

– Кузен рассказывал мне о Ваших подвигах.

Собеседник Луизы покраснел от удовольствия:

– Однако король не возвёл меня за них в звание рыцаря, как де Оре.

– Правда, он спас жизнь Людовику, заслонив его собой в битве под Равенной, – добавил Флеранж.

– Мой дядя тоже когда-то спас жизнь королю, – с гордостью сообщила Луиза.

– Поэтому, видимо, Людовик и не слишком строго наказал Вашего кузена. За Бонниве же попросил Франсуа.

– Я уверена, что Вас скоро тоже посвятят в рыцари, господин де Флеранж, – помолчав, утешающим тоном произнесла девушка.

– В таком случае, если Вы выйдете к тому времени замуж, то пообещайте мне, что станете моей дамой!

– Обещаю Вам это.

В это время Франциск, поднявшись, громко сказал:

– Завтра моя сестра устраивает стихотворный турнир в нашем отеле. Надеюсь, Вы окажите нам честь своим посещением, мадам!

После его ухода Мария Тюдор заявила, что устала и у неё болит голова. Поэтому после ужина она сразу легла в постель. Так как Луиза в тот день была дежурной, то заняла вторую кровать в её спальне. Девушка уже готова была задремать, как вдруг до неё донеслись звуки, похожие на приглушенные рыдания. Невольно ощутив жалость к англичанке, оказавшейся без поддержки в чужой стране, она встала и нерешительно приблизилась к ложу королевы.

– Кто там? – тотчас раздался из-за занавесок испуганный голос Марии Тюдор.

– Простите, это я, мадам, – ответила Луиза.

– Почему Вы встали?

– Мне показалось, что Вам нужна помощь, мадам.

Занавески раздвинулись, и оттуда выглянуло заплаканное личико англичанки. Поймав сочувственный взгляд Луизы, она, помедлив, кивнула:

– Пожалуй, я всё равно сегодня не усну. Поэтому возьмите на столе книгу и почитайте мне.

При свете зажжённой свечи девушка разглядела название книги: «Смерть короля Артура».

– -Начните оттуда, где загнута страница, – приказала королева, устроившись поудобнее на подушке.

Стоя возле стола, Луиза начала читать вслух о том, как Ланселот, высадившись в Дувре и ещё ничего не зная о судьбе короля Артура, попросил приюта в большом женском монастыре и опознал в одной из монахинь королеву Гвиневру, которая рассказала о том, как она горевала и укоряла себя.

– «Ведь это через нашу любовь погиб господин мой король Артур и с ним благороднейшие рыцари мира. И наша земля Британия беззащитна теперь перед язычниками саксами, и нет больше священного королевства логров. И потому я пришла сюда и дала обет прожить здесь монахиней все оставшиеся дни, моля Бога простить мой тяжкий грех», – голос Луизы дрогнул от волнения.

Вероятно, Мария Тюдор почувствовала нечто подобное, потому что поспешно сказала:

– Довольно.

– Вы хорошо читаете на моём родном языке, – продолжала затем англичанка. – Наверно, у Вас была строгая гувернантка?

– Нет, мадам. Сесиль была очень добра ко мне.

– Моя милая Гилфорд – тоже, хотя она, бывало, и шлёпала меня. К несчастью, Людовик выслал её и остальных моих друзей. А некоторые покинули меня сами…

Вздохнув, королева задумалась, а потом вдруг спросила:

– У Вас есть жених, мадемуазель де Монбар?

– Мой кузен, шевалье де Оре, хотел жениться на мне. Но его отлучили от двора.

– Чем же он провинился?

– Тем, что заступился за меня, обнажив шпагу во дворце.

– Ах, да, помню эту историю. Там ещё был замешан Бонниве, друг моего зятя. Кажется, они подрались из-за фрейлины. Так это были Вы?

– Да, мадам.

– По крайней мере, Ваш кузен покинул Вас не по своей воле, – отвернувшись, Мария Тюдор утёрла набежавшие на глаза слёзы.

Тогда Луиза нерешительно произнесла:

– Но, может, это и к лучшему, мадам, что герцог Суффолк уехал…

Глаза англичанки внезапно потемнели:

– Так Вы знаете?

– Да, мадам.

Неожиданно королева с вызовом вздёрнула свой ровный носик:

– Это правда! Я всегда, с самого детства любила Брэндона и хотела выйти за него замуж! Однако никто никогда не считался с моими чувствами, даже мой брат! Сначала он обручил меня с Карлом Австрийским, затем решил выдать за Людовика. Я сопротивлялась, как могла, но они с Вулси взялись за Чарльза, и мне пришлось уступить.

Немного успокоившись, англичанка поинтересовалась:

– А как бы Вы поступили на месте королевы Гвиневры?

– Так же, как и она, мадам.

– Но, разве, пережив столько испытаний, они с Ланселотом не заслужили счастья?

Затем, не дожидаясь ответа Луизы, Мария Тюдор добавила:

– Обещаю, что попрошу короля вернуть Вашего кузена ко двору.

– Я буду Вам вечно благодарна за это, мадам!

– Хорошо, а теперь возвращайтесь в свою кровать.

Когда девушка потушила свечу, королева произнесла как бы про себя:

– Но кто вернёт мне моего Ланселота?

Долги Шарля

С того дня Ангулем стал каждый день навещать королеву, а она – посещать его отель. Они вместе пели, играли и предавались утончённым беседам. Мария Тюдор ласково называла Франциска «мой дорогой зять» и к его приходу старалась нарядиться как можно обольстительнее. О Суффолке она словно забыла. Луиза же, сгорая от ревности, одновременно всё больше ощущала тоску по дому. Но валивший за окном снег не оставлял ей почти никаких надежд навестить родных на Рождество. Хотя слуги каждое утро расчищали дорожки в садах Турнеля, деревья, павильоны и клумбы были словно укутаны белым покрывалом. В один такой ненастный декабрьский день девушка получила записку от банкира де Нери, в которой тот сообщал, что хочет видеть её по одному очень важному делу. Так как мессир Бенедетто прислал за ней слуг с носилками, Луиза поспешила выполнить его просьбу. С собой она взяла Мартину.

В кабинете банкира ничего не изменилось, только на апельсиновом деревце в кадке появились круглые оранжевые плоды. Предложив девушке сесть, Нери вынул из большой серебряной шкатулки какие-то бумаги и протянул их Луизе.

– Что это, мессир Бенедетто?

– Долговые расписки Вашего брата, мадемуазель.

Пробежав глазами расписки, Луиза поняла, что общий долг Шарля банкиру составил почти тысячу ливров. Растерянно взглянув на Нери, она спросила:

– Но как мой брат за такое короткое время мог задолжать Вам такую большую сумму?

В ответ мессир Бенедетто пожал плечами:

– Мне он сказал, что проигрался в кости.

После чего добавил:

– Господин де Монбар просил меня ничего не говорить Вам о его долгах. Однако несколько дней назад меня навестил мой сосед, сеньор Сильвестро Сольяни. Сам он ювелир, родом из Милана, и поставляет драгоценности королевскому двору. Так вот, сеньор Сильвестро предложил мне купить у него жемчужное ожерелье. То самое, что я подарил Камилле. Естественно, он не знал об этом и на мой вопрос сообщил, что сам перекупил его у какого-то ростовщика. Сначала я подумал, что ошибся и это не то ожерелье. Но на одной жемчужине есть небольшой дефект, по которому я узнал его. Поговорив с женой и выяснив, что ожерелье пропало, я отправился к ростовщику. Оказалось, его заложила Агнес. И она мне призналась, что вырученную сумму одолжила Вашему брату.

В то время, как Луиза подавленно молчала, банкир закончил:

– Агнес ещё молода и неопытна, в то время как Ваш брат уже мужчина и должен отвечать за свои поступки. Поэтому я отправил ему записку с просьбой явиться ко мне для объяснений. Но он так и не пришёл. Тогда я послал за Вами, мадемуазель, чтобы попросить Вас поговорить с Вашим братом.

Девушка, наконец, разомкнула уста:

– Я обязательно поговорю с ним, мессир Бенедетто, и обещаю, что он заплатит все свои долги.

– Мне бы очень хотелось на это надеяться, – вежливо ответил её собеседник. – Потому что за те годы, что мы были компаньонами с донной Марией, между нами никогда не возникало никаких недоразумений.

Выйдя из кабинета банкира, Луиза решила ещё сама поговорить с Агнес, так как у неё не укладывалось в голове, каким образом Шарлю удалось склонить падчерицу Нери к неблаговидному поступку. Однако, дойдя до нужного этажа, Луиза внезапно услышала отчаянный собачий визг. Он доносился сверху, где были комнаты старших сыновей банкира, которых в связи с рождественскими праздниками отпустили из пансиона домой. Не раздумывая, девушка поднялась туда и застала в коридоре следующую картину: десятилетний Бернардо, средний сын хозяина, пытался надеть на шею Принцессы серебряный колокольчик, а та отчаянно сопротивлялась. Рядом с братом на полу сидел Анджело и внимательно наблюдал за его действиями.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась Луиза.

Бернардо тотчас выпустил собачку из рук и та, позвякивая колокольчиком, забилась в угол. Поднявшись и потирая царапины на руках, мальчик оправдывающимся тоном сказал:

– Я только хотел помочь сестрице: она всегда долго ищет Принцессу по всему дому.

В этот момент из комнаты выглянул старший сын банкира, тринадцатилетний Франческо, которого почему-то в доме Нери называли Чеккино. Смуглолицый подросток с тонким серьёзным лицом, он был мало похож на своих родителей. «Чеккино внешностью и характером удался в моего покойного отца», – заметил как-то по этому поводу банкир. Зато подвижный, как юла, Бернардо с каштановыми волосами до плеч выглядел точной копией самого мессира Бенедетто.

– Сестрица Агнес очень сердится, когда вы играете с Принцессой, – с неодобрением произнёс Чеккино.

Луиза же, улыбнувшись, заметила:

– Тебе нужно промыть чистой водой царапины, Бернардо.

– И так заживут, – пробормотал тот.

Анджело же вдруг поднялся с пола и приблизился к девушке:

– Ты похожа на принцессу из сказки, которую рассказывала кормилица.

– Почему?

– Потому что такая же добрая, как она.

– Когда я стану большим и сильным, как отец, то тоже женюсь на принцессе, – добавил он.

– Сыновья банкиров не женятся на принцессах, – осадил его Чеккино.

После слов старшего брата глаза малыша вдруг наполнились слезами.

– Не плачь, Анджело, ты обязательно встретишь свою принцессу, которая полюбит тебя, – попыталась утешить его Луиза.

Мальчик сразу притих, а девушка продолжала:

– И вы будете вместе до самой смерти, пока Творец не соединит вас вновь уже навечно…

– …как мессира Данте с сеньорой Беатриче, – подсказал Чеккино.

– Ты любишь Данте? – повернулась к нему Луиза.

– Да, я знаю наизусть множество отрывков из его «Комедии».

– Тогда прочти что-нибудь.

И подросток начал декламировать:

 Река, где плавал я под солнцем мая,

 Тверда, как берег, и доколе злоба

 Зимы не минет, будет стыть на дне.

 Земля окаменела в долгом сне.

 Кристаллом стали влажные глубины,

 И холод оковал волны движенье,

 Но я в моём сраженье

 Не отступаю ни на шаг единый

 И чувствую в моём мученье сладость,

 Предпочитая только смерти сладость.

В этот момент, вероятно, услышав лай своей любимицы, пришла Агнес. Принцесса тотчас засеменила к хозяйке. При виде колокольчика на её шее падчерица Нери покраснела от гнева:

– Вы снова мучили мою собачку!

– Бернардо хотел как лучше, сестрица, – попробовал вступиться за брата Анджело.

Но Агнес не слушала его:

– Я пожалуюсь Вашему отцу, и он прикажет выпороть Вас розгами!

– Мне кажется, Бернардо уже раскаялся в своём поступке, – решила вмешаться Луиза.

– Клянусь святым Иоанном, сестрица, что больше не притронусь к Принцессе! – поспешно подтвердил средний сын банкира.

Забрав собачку, Агнес удалилась вместе с Луизой в свою комнату, где принялась расчёсывать специальной щёточкой шёрстку Принцессы. Понаблюдав некоторое время за ней, дочь барона спросила:

– Это правда, Агнес, что ты заложила ожерелье донны Камиллы ростовщику, чтобы достать денег для моего брата?

К щекам падчерицы банкира стала медленно приливать краска:

– Да, мадемуазель.

– Это Шарль тебя надоумил?

– Нет, я сама. Господин де Монбар попросил в долг, а денег у меня не было.

– Но почему ты пошла на это?

– Из уважения к Вам, мадемуазель.

Луиза поняла, что ничего не добьётся от Агнес.

– В следующий раз, если мой брат попросит у тебя денег, откажи ему.

– Хорошо, мадемуазель.

Падчерица Нери снова занялась своей собачкой, а Луиза задумалась о долгах Шарля. Хотя она и обещала банкиру, что её брат вернёт деньги, сама девушка не была уверена в этом. Ведь Шарль до сих пор не возвратил даже те сто ливров, которые занял у неё.

– Скажи, Агнес, а ты можешь проводить меня к вашему соседу, ювелиру? Мне нужно поговорить с ним.

– Вам угодно сделать заказ или покупку? – такими словами встретил девушек один из помощников ювелира.

– Нет, я хотела бы видеть вашего хозяина, – ответила Луиза.

По-видимому, тот узнал её спутницу, потому что безропотно проводил их в кабинет своего хозяина. Сольяни был старше Нери. Об этом свидетельствовала седина в его волосах и глубокие морщины на смуглом лице. Перед приходом посетительниц он рассматривал в лупу рубин, который держал в руке. На столе перед ним лежала ещё горстка таких же камней.

При виде падчерицы банкира лицо ломбардца расплылось в улыбке:

– Рад видеть Вас, синьорина Агнес! Как здоровье мессира Бенедетто и Вашей матушки?

– Благодарю Вас, хорошо.

– Вы, наверно, ко мне за покупкой?

– Нет, я сопровождаю мадемуазель де Монбар. У неё к Вам дело.

Ювелир перевёл взгляд на Луизу.

– Я – внучка графини де Сольё, которая является совладелицей конторы Нери, – сочла нужным пояснить девушка.

Любезная улыбка ювелира сделалась ещё шире:

– Как же! Как же! Я давно знаю донну Марию. Помню, впервые увидел её в доме Льва, когда был жив ещё покойный мессир Бернардо. Ах, какая же она была красавица!

– Мне нужно оценить перстень, – сказала Луиза.

Сразу сделавшись серьёзным, ювелир принялся изучать алмаз с помощью всё той же лупы. После чего внимательно посмотрел на девушку:

– Извините моё любопытство, но этот перстень, вероятно, достался Вам от Вашей бабушки?

– Нет, от моей матушки, баронессы де Монбар.

– Дело в том, – поспешил объяснить собеседник Луизы, – что во Франции не умеют так гранить камни. И мне кажется, я узнаю руку знаменитого Карадоссо, моего земляка, переехавшего в Рим. А это самый большой мастер, которого дала итальянская земля.

– Моя матушка в молодости была в Италии. Возможно, тогда она и приобрела перстень.

– Сам по себе камень, даже без оправы, достоин королевы.

– Так сколько он стоит?

– Вы хотите продать его?

– Да.

– Для такого перстня трудно сразу найти покупателя. Поэтому шесть тысяч ливров – это моя максимальная цена. Да и то только потому, что Вы – внучка донны Марии.

– Хорошо, я согласна, – не стала торговаться дочь барона.

Вернувшись назад в дом Льва, она положила мешочек с золотом на стол перед удивлённым банкиром

– Здесь вся сумма с учётом стоимости ожерелья и долгов моего брата, мессир Бенедетто. Теперь я могу забрать расписки Шарля?

– Конечно, мадемуазель.

Так как на улице рано темнело, Луиза сразу после этого отправилась в Турнель. Вместе с Мартиной она прошла по галерее, пересекавшей улицу Святого Антуана, и, прежде чем свернуть к покоям королевы, остановилась, чтобы вытряхнуть снег из башмачков. Внезапно из бокового коридора донеслись чьи-то голоса. Девушке не понадобилось много времени, чтобы понять: одним из говоривших был Гриньо. Явно горячась и волнуясь, что было весьма не похоже на флегматичного брата Бонниве, он выговаривал своему собеседнику:

– Что же это, чёрт побери, Вы собираетесь сделать, монсеньор? Разве не видите, что эта хитрая и лукавая женщина только хочет забеременеть от Вас? А если у неё будет сын, Вы навсегда останетесь просто герцогом Валуа и не станете королём Франции, как на это надеетесь. Король, муж её, стар, ребёнка от него у неё никогда не будет. Если Вы сблизитесь с ней, такой же молодой и горячей, как и Вы, то она пристанет к Вам, как клей, у неё наверняка появится ребёнок, и для Вас всё будет кончено. После этого Вам останется только сказать: «Прощай, моё право на Французское королевство!»

– Вы преувеличиваете, Гриньо, – смущённым голосом ответил после паузы Франциск.

– Вот уже нет, монсеньор! Неужели Вы не видите, что королева действует согласно пословице: «Никогда ловкая женщина не останется без наследника»? И ей всё равно, от кого он будет: от Вас или от Суффолка.

– Вы ошибаетесь, мой друг! Королева любит меня!

– Это она Вам так сказала? Вот, видите, Вы молчите, монсеньор! Если бы я не написал Вашей матушке, и графиня Ангулемская не предприняла бы решительных мер, этот англичанин до сих пор бы увивался вокруг королевы. Ваше счастье, если она не успела забеременеть от него!

– Хорошо, я подумаю об этом.

– Подумайте, монсеньор! Простите за мою откровенность, но перед Богом я должен был это сделать. За Людовиком ХII должен последовать Франциск I!

Не дожидаясь, пока Гриньо с Ангулемом выйдут на галерею, Луиза поспешила свернуть в ближайший коридор.

За несколько дней до Рождества король окончательно слёг. Последние недели декабря 1514 года были поистине ужасны. Дни и ночи над Иль-де-Франс бушевали снежные бури, вырывавшие с корнем деревья, срывавшие крыши с домов, валившие колокольни. Стаи голодных волков выли под стенами Парижа. В просторных же залах Турнеля, несмотря на разложенные везде камины, холод пробирал до костей.

В Сочельник, дрожа от сквозняка в холодной часовни, Луиза вместе с другими фрейлинами повторяла слова молитвы:

– Боже, помилуй короля… Спаси жизнь короля… Сохрани нам нашего доброго господина…

Изредка до девушки доносился шёпот придворных:

– Наш добрый король умирает от того, что слишком жарко обнимал королеву…

– Он слишком увлёкся… Хотел показать себя перед женой сильным мужчиной. А ему это оказалось не под силу…

– Вспомните, какую он вёл безумную жизнь в последнее время… И это в его возрасте! Королева заставляла его обедать в полдень, а не утром, ужинать в одиннадцать и ложиться спать почти в полночь. Хотя он привык засыпать в шесть часов. Это она загнала его в могилу!

Во время рождественской мессы из глаз Марии Тюдор лились слёзы. Вернувшись в свои покои, она, как будто, успокоилась, переоделась и села за стол. Тем не менее, англичанка попробовала лишь святочную кашу, не прикоснувшись к остальным кушаньям. После чего устроилась возле камина с ярко пылавшим огнём. Наннета Дакр накинула на её плечи подбитую соболем накидку, чтобы не мёрзла спина, а Мэри Болейн подала собачку. Что же касается сестёр Грей, то старшая из-за недомогания осталась в комнате фрейлин, а младшая ухаживала за ней. Больше, кроме Луизы, в комнате никого не было, так как с началом болезни короля придворные предпочитали толпиться в отеле Ангулема.

– Мне кажется, что это самое печальное Рождество в моей жизни, – глядя на огонь, пожаловалась Мария Тюдор.

– В моём замке Хогли в Сочельник было веселее, – помолчав, продолжала она. – Обязательно приходили ряженые и пели святочные гимны, дарили подарки в холле, а если какая-нибудь девушка оказывалась под омелой, то мужчины целовали её, согласно обычаю… Затем приносили святочное полено и укладывали в камин, а я, как хозяйка, поливала его элем и поджигала. После же полуночной мессы все, включая слуг, усаживались за стол.

– А как у Вас дома справляют Рождество, мадемуазель де Монбар? – неожиданно обратилась королева к Луизе.

– Обычно я встречала Рождество в замке моего деда, графа де Сольё, мадам. Весь день до полуночи там играли рождественские гобои. А на закате все, в том числе слуги и местные крестьяне отправлялись в церковь зажечь факелы от алтарной лампады, чтобы по возвращению домой зажечь от этого священного пламени святочное полено. Потом дед и бабушка раздавали подарки…

– Кстати, у меня тоже приготовлены для вас подарки, – вспомнила вдруг Мария Тюдор. – Наннета, открой мой сундук.

Подруге Луизы достался отрез ткани на юбку, Мэри Болейн – ночная сорочка, а дочь барона де Монбара неожиданно получила роман «Ланселот».

При этом англичанка сказала:

– Я говорила с королём и он разрешил Вашему кузену вернуться.

Когда же девушка горячо поблагодарила королеву, та, скользнув взглядом по книге, вдруг добавила:

– А мне Ланселот больше не нужен…

По её тону Луиза так и не поняла, кого она имела в виду: книгу или Суффолка.

Вскоре со своей обычной свитой поздравить королеву явился Ангулем. Сбросив накидку на руки Наннете, англичанка нежно упрекнула его:

– Где Вы были, Франсуа? Мы совсем заждались Вас!

Запустив глаза в её смелое декольте, тот ухмыльнулся:

– Я был у короля, мадам, он хотел поговорить со мной.

По лицу Марии Тюдор словно пробежала тень:

– Как он?

– Всё в руках Божьих. Однако, боюсь, что нет никакой надежды, мадам.

Между тем Гриньо раздавал фрейлинам подарки: духи, ленточки и прочие безделушки. Луиза принимала поздравления Флеранжа, когда к ней подошла сияющая Мэри Болейн:

– Смотрите, что подарил мне сеньор де Буази!

Юная англичанка разжала ладонь, и Луиза увидела серебряную брошку в виде креста с круглым гранатом в центре. Затем Мэри попыталась приколоть брошь к своему корсажу. Но тут к ней приблизился Гриньо и предложил свои услуги.

Наблюдая за ними, Луиза заметила Флеранжу:

– Мне кажется, что сеньор де Буази ухаживает за дочерью посла.

– Кто? Гриньо? – её собеседник усмехнулся. – Он слишком благоразумен и осторожен, чтобы скомпрометировать себя связью с неопытной девушкой.

– Что же ему тогда понадобилось от мадемуазель Болейн?

– Возможно, он делает это по просьбе Франсуа, чтобы разузнать через её отца о планах англичан. Вы ведь слышали, что они недавно сорвали экспедицию герцога Олбани?

– Сомневаюсь, чтобы господин Болейн посвящал дочь в свои планы.

– Кто знает, – Флеранж пожал плечами. – Сразу видно, что малютка любит подарки и могла бы за них кое-что сделать…

В это время Мария Тюдор пожаловалась Франциску:

– Здесь очень холодно.

– Я привёл музыкантов. Давайте устроим танцы, чтобы согреться, – предложил герцог.

– Но ведь король болен.

– А мы закроем все двери!

Из прихожей явились музыканты. Чтобы было веселее, позвали также пажей и камеристок. Во время танца Франциск всё теснее прижимал к себе королеву. Рука же англичанки дрожала в его ладони, а её глаза был полузакрыты. Монморанси шептал что-то на ухо смущённой Наннете, а Гриньо кружил в танце сияющую Мэри. Только Луиза и Флеранж не танцевали.

Внезапно раздался громкий стук в дверь.

– Кто это мог бы быть? – вынужденная остановиться посреди танца, королева недовольно нахмурилась.

Когда двери снова распахнулись, в комнату вошли несколько женщин. Первой следовала пожилая дама с королевской осанкой и гордым лицом. Это была Анна де Валуа, вдова герцога Бурбона, которая правила Францией во время малолетства своего брата Карла VIII. Баронесса де Оре рассказывала Луизе, что бывшая регентша в молодости была влюблена в нынешнего короля, но того женили на её младшей сестре. После своего третьего брака Людовик ХII вызвал вдовствующую герцогиню Бурбонскую из Мулена, дабы та охраняла честь его молодой жены.

– Что привело Вас ко мне, герцогиня? – после неловкой паузы осведомилась у неё Мария Тюдор.

– Я пришла, чтобы поздравить Вас с наступившим Рождеством, мадам, и думала застать Вас в печали, так как король при смерти. Но теперь вижу, что ошиблась… Поэтому разрешите мне удалиться.

Англичанка машинально кивнула и Анна Французская, небрежно поклонившись, вышла. За вдовствующей герцогиней Бурбонской последовали её дочь, Сюзанна, и герцогиня де Лонгвиль. Среди тех же, что остались, были жена и сестра Франциска. Однако смущённая королева обратилась не к ним, а к незнакомой Луизе даме:

– Я думала, что Вас нет в Париже, дорогая графиня.

Невзирая на то, что незнакомке было под сорок, она выглядела ещё довольно аппетитно. Чёрное бархатное платье выгодно подчёркивало округлые формы её фигуры и высокую грудь. А красивое лицо с серыми миндалевидными глазами и ртом в форме сердечка не портил даже великоватый нос.

Бросив хитрый взгляд на Марию Тюдор, та ответила:

– Как только до меня дошли слухи о болезни короля, мадам, я подумала, что Вы, наверно, очень одиноки и решила помочь. Поэтому, покинув Роморантен, поспешила сюда. Но так как сама не могу надолго составить Вам компанию из-за того, что вынуждена заниматься отделкой моего замка, то осмелюсь порекомендовать Вам в качестве компаньонки мою невестку.

Затем, обращаясь уже к Франциску, поражённо смотревшему на неё, Луиза Савойская добавила:

– Надеюсь, сын мой, Вы не будете возражать, если Ваша супруга некоторое время поживёт во дворце?

Повинуясь её взгляду, тот оставил англичанку и подошёл к жене:

– Я сожалею, мадам, что нам некоторое время придётся пожить врозь. Но наша матушка права. Конечно же, нужно позаботиться о королеве.

Произнеся эти слова, он взял руку Клод, с обожанием смотревшей на него, и задержал её в своих ладонях.

– Господь вознаградит Вас за Вашу доброту, монсеньор! И, надеюсь, очень скоро. Ведь я в положении, – дочь короля бросила торжествующий взгляд на соперницу.

Когда Франциск удалился под первым же благовидным предлогом со своими приятелями, матерью и сестрой, Клод предложила своё мачехе помолиться за здоровье короля. Англичанка приказала Луизе снова закрыть входные двери. Неожиданно девушка заметила в приёмной Монморанси.

– Мне необходимо поговорить с Вами, мадемуазель де Монбар, – тихо произнёс молодой человек.

Видя нерешительность Луизы, он добавил:

– Это важно не столько для меня, сколько для Вас.

Прикрыв за собой дверь, девушка сказала:

– Прошу Вас, говорите быстрее!

– Я хочу сделать Вам одно предложение, – начал официальным тоном молодой человек, – но не от своего имени, а по поручению вдовствующей графини Ангулемской.

Девушка бросила на него удивлённый взгляд. Хотя лично Луизе Монморанси не сделал ничего плохого, Наннета намекнула ей, что болезнь Элизабет Грей была вызвана последствиями связи фрейлины с приятелем Ангулема. Впрочем, ту можно было понять. Сын королевского казначея был недурён собой, если только не брать во внимание вздёрнутый нос, из-за которого его прозвали «курносый Монморанси».

– Что же хочет от меня графиня Ангулемская? – сдержанно поинтересовалась Луиза.

– Если Вы время от времени станете сообщать ей через меня, что делается у королевы, то можете считать своё будущее обеспеченным.

– Другими словами, она предлагает мне шпионить за королевой?

– Можно сказать и так, – усмехнулся её собеседник.

– Я жалею, что согласилась выслушать Вас.

Монморанси пожал плечами:

– Я говорил мадам Луизе, что Флеранжу не удалось ничего добиться от Вас, однако она настояла на своём.

– А Вы думали, что Флеранж ухаживал за Вами ради Ваших прекрасных глаз? – мстительно добавил приятель Ангулема, заметив удивление девушки.

– Если Вам больше нечего сказать, я пойду, господин де Монморанси, – после паузы холодно ответила Луиза.

– Подождите. В случае Вашего отказа графиня Ангулемская велела Вас предупредить: она знает, что Вы являетесь соучастницей королевы, устраивая ей тайные свидания с английским послом. Поэтому хорошенько подумайте, чем это для Вас может закончиться!

Девушка отвернулась, но Монморанси успел ещё бросить ей в спину:

– Вы поступили неблагоразумно, отказавшись от предложения графини. Кто знает, что произойдёт завтра…

Тайна короля

Людовику становилось всё хуже и хуже, временами он бредил. Марии Тюдор тоже было не до веселья. Баронесса д’Омон и Клод ни на шаг не отходили от неё. Днём они вместе читали или вышивали, ночью – спали в одной комнате. Что до Ангулема, то он старался не встречаться с англичанкой. Королевский дворец стал похож на склеп, где все со дня на день ожидали смерти короля.

Утром 31 декабря Луиза с соколом вышла одна прогуляться по саду, так как Жиль был на дежурстве, а у Мартины болело горло. Хотя снег перестал падать, от мороза на ресницах образовывался иней. Воды каналов сковало льдом, и лебедей перевели в специальное помещение. Даже Роланд, сделав круг в небе, прилетел назад и сел, нахохлившись, на перчатку хозяйки. Желая укрыться от ледяного ветра, девушка зашла в один из павильонов. Неожиданно туда заскочил ещё какой-то человек. Встретившись с ним взглядом, Луиза узнала Франциска.

– Да ведь это мадемуазель де Монбар – самая добродетельная из фрейлин королевы! – воскликнул тот.

Девушка поспешно присела в реверансе, а герцог продолжал:

– Впрочем, добродетель к лицу только дурнушкам. Вы же не оставили равнодушным никого из моих друзей. Флеранж Вас боготворит, Бонниве – проклинает, а Монморанси не может сказать о Вас ничего дурного. Однако, за Вами долг, милочка!

– Простите, монсеньор? – Луиза не могла понять: шутит он или говорит серьёзно.

– Дело в том, что моя любовница сейчас проводит время с Суффолком, а жена – с королевой. Поэтому Вы должны утешить меня!

Не успела девушка ничего ответить, как влажный алый рот Франциска, часто снившийся ей по ночам, впился в её губы. Однако при этом Ангулем случайно задел плечом Роланда и тот вцепился когтями в его волосы. Невольно вскрикнув, зять короля выпустил Луизу из своих объятий. Воспользовавшись этим, она схватила сокола и бросилась бежать. Однако по пути её перехватил Шарль.

– Я видел, как ты целовалась с Ангулемом, сестрица! – обвиняющим тоном начал он.

– Только не сейчас, Шарль! – умоляющим тоном произнесла девушка.

– Как это «не сейчас»? – повысил голос молодой человек. – Ведь ты почти обручена с шевалье де Оре! Или хочешь, чтобы я сообщил ему обо всём?

– Ты ничего не скажешь ему.

– Почему? – брат Луизы так удивился, что даже слегка растерялся.

– Потому что я заплатила банкиру де Нери все твои долги.

–Всё равно, если герцог будет снова приставать к тебе, я сам вызову его на поединок! – после паузы хмуро сказал Шарль.

Луиза устало вздохнула: весь её мир терпел крушение, и у девушки не было сил объясняться с братом. Поэтому она попыталась отвлечь его:

– А как ты здесь оказался?

– Тётушка послала меня за тобой.

– Наш господин желает видеть Вас, племянница, – печально сообщила девушке Изабель.

Вместе с баронессой де Оре Луиза отправилась в приёмную короля, где собрались те, кто хотел проститься с ним. Сначала умирающий принял королеву, потом своих дочерей и близких друзей, в числе которых был герцог де Лонгвиль с супругой. Однако внимание Луизы привлекли не они, а герцогиня Бурбонская. В отличие от остальных, та не плакала, и девушка проводила почтительным взглядом дочь Людовика ХI, у ног которой когда-то лежала вся Франция и которая была готова отдать всё ради любви старика, умиравшего в соседней комнате. Вскоре оттуда вышел исповедник короля Гильом де Парви.

– Можете войти. Король ждёт вас, – сказал он баронессе де Оре и девушке.

Едва сдерживая внезапно возникшее волнение, Луиза в третий и, вероятно, последний раз следом за тёткой вступила в королевскую опочивальню. Сквозняк, гулявший по обширным покоям, вздымал обивку на стенах. Пламя свечей колыхалось, бросая причудливые дрожащие тени на пол и высокий потолок. На королевском ложе едва можно было разглядеть осунувшееся лицо Людовика, лежавшего с закрытыми глазами. Подойдя ближе, девушка услышала его бормотанье:

– Клод, моя маленькая Клод! Лишь бы твой муж не отверг тебя, чтобы жениться на королеве Марии, как я когда-то бросил свою первую жену ради любви к твоей матери…

– Сир, они здесь, – громко сообщил королевский духовник.

Открыв глаза, Людовик увидел тётку Луизы и слабым тоном произнёс:

– Это Вы, госпожа де Оре?

– Да, сир.

– Жаль, что я не могу проститься с Вашим мужем и поблагодарить его за верную службу…

– Приблизив нас к себе, сир, Вы дали нам всё, чего мы желали.

– Хорошо. А сейчас я хочу поговорить с Вашей племянницей.

Переведя взгляд на девушку, Людовик ласково сказал:

– Подойдите ближе.

После чего добавил:

– Я скоро умру. Так надо. Над могилой моей дорогой Анны я поклялся, что до конца этого года приду к ней. Но сначала мне нужно открыть Вам одну тайну…

Вероятно, у короля перехватило дыхание, потому что он снова закрыл глаза и замолчал, пока вновь не собрался с силами:

– Вы – моя дочь. Я – Ваш родной отец, а не барон де Монбар.

Девушка словно заледенела. Слышно было, как завывал ветер в каминной трубе. А Людовик продолжал свою исповедь:

– Мы познакомились с Вашей матерью в Новаре, которую я захватил во время первого итальянского похода ещё при короле Карле. Лоренца тогда спасла мне жизнь, сообщив о заговоре, подготовленном против меня правителем Милана, считавшимся нашим союзником. С первой же минуты я был поражён её красотой, а затем, когда узнал её душевные качества, возжелал её ещё больше. Но Ваша мать отвергла меня, хотя до того дня ни одна женщина не могла устоять передо мной. Возможно, она чувствовала, что моё сердце навек отдано одной единственной – моей дорогой Брет. Однако после возвращения во Францию я поссорился с королевой и был вынужден покинуть двор. Тогда я отыскал Лоренцу в Париже и предложил ей уехать со мной в Блуа. Наверно, она тоже чувствовала себя одинокой, потому что, наконец, согласилась. Эти три месяца, проведённые с ней в моём замке, навсегда остались одним из самых приятных воспоминаний в моей жизни. А потом Лоренца сама покинула меня. Как она объяснила мне позже, из-за того, что я любил королеву, а не её. Узнав о том, что она родила от меня ребёнка, я решил забрать Вас у неё. Но Ваша мать слёзно умоляла меня не делать этого, и я согласился с тем условием, что она сохранит в тайне, кто Ваш отец. Ещё мы договорились, что я вызову Вас к себе в возрасте четырнадцати лет, чтобы дать Вам положение, достойное принцессы. К сожалению, мне не удалось этого сделать, так как, став королём, я женился на Брет, и мне не хотелось ничем огорчать её. Тем не менее, от Вашего дяди я знал, что Лоренца вышла замуж за барона де Монбара, который удочерил Вас. После смерти Анны, вступив в новый брак по политическим соображениям, я написал письмо барону де Монбару и под благовидным предлогом вызвал Вас к себе. Но, к сожалению, не успел устроить Вашу судьбу…

– Дайте мне руку, – помолчав, попросил король.

Коснувшись его худой холодной кисти, девушка невольно вздрогнула, Людовик же спросил:

– Где Ваш перстень?

– Я была вынуждена продать его, сир.

Отец Луизы кивнул:

– Мне известно об этом. Ювелир, купивший кольцо, предложил его мне для королевы. Достаньте его из-под моей подушки.

Когда девушка достала перстень, Людовик ХII надел его дочери на палец со словами:

– В Италии мне преподнёс его один богатый купец, а я подарил его Вашей матери. Он обошёлся мне в десять тысяч ливров, но я надеюсь, что Вы больше не продадите его. Потому что это единственное, что останется у Вас от меня.

– Обещаю, сир, что так оно и будет, – по щекам Луизы потекли слёзы.

– Да, вот ещё что. Если будет необходимо, мой духовник засвидетельствует, что Вы – моя родная дочь. Однако разрешаю Вам побеспокоить его в связи с этим только один раз.

Затем король перевёл свой тускнеющий взгляд на тётку Луизы:

– Я даю своё разрешение на брак моей дочери с Вашим сыном, госпожа де Оре. Пусть они будут счастливы. Теперь я всё сказал и хочу отдохнуть.

Когда же девушка присела перед ним в реверансе, Людовик прибавил:

– Вы похожи на мою покойную матушку, Марию Клевскую. Она была очень красива и любила носить золотистые платья и прозрачные чепцы, чтобы были видны её роскошные волосы…

Уже выйдя из покоев короля, Изабель сказала:

– Мы с мужем знали, кто Ваш настоящий отец, племянница. Но это была тайна короля, поэтому мы не могли её Вам открыть. Даже моим сыновьям ничего не известно. И, как мне кажется, будет лучше, если это останется тайной и впредь.

– Я тоже так считаю, тётушка.

Тогда баронесса, обняв девушку, спросила:

– О чём Вы сейчас думаете, племянница?

Немного помедлив, Луиза тихо ответила:

– Мне кажется странным, тётушка, наконец, обретя родного отца, чувствовать, что теряешь его вновь.

Первого января, в день, который был так холоден, что Сена покрылась льдом, а на улицах находили трупы замёрзших людей, ровно в десять часов вечера Людовик ХII скончался. После похорон короля Марию Тюдор отвезли во дворец Клюни на улице Матюрень-Сен-Жак. Там под присмотром двух дам – баронессы де Оре и герцогини Неверской она должна была по обычаю провести сорок дней траура. Кроме них вдовствующей королеве не разрешили больше взять с собой ни одного человека из свиты. Помощником же Гриньо, начальника охраны англичанки, стал брат Луизы.

Распоряжались всем графиня Ангулемская и её сын. Хотя молодые друзья Франциска уже провозгласили его королём, официально он мог стать им только через шесть недель. Да и то, если за это время вдовствующая королева не объявит, что она беременна. Однако Ангулем, переехавший из своего отеля в Лувр, уже чувствовал себя властелином Франции, завладев государственной печатью и принимая иностранных послов. Об этом Луизе сообщил Флеранж перед тем, как она перебралась из Турнеля в дом Льва. К тому времени во дворце уже не осталось почти никого из свиты англичанки, а сама девушка не могла вернуться домой из-за непогоды. Буря, наконец, прекратилась, но все дороги были занесены.

– Первого января для Франсуа – особенный день, – оживлённо продолжал приятель принца. – В этот день он потерял отца и стал графом Ангулемским, а теперь – королём!

– Но ведь вдовствующая королева ещё может объявить о своей беременности, – возразила Луиза.

– Ну, это вряд ли! – отмахнулся её собеседник. – Если она не забеременела до сих пор, то теперь и подавно! Ведь к ней никого не допускают!

– К тому же, Суффолк уехал вместе с Бонниве в Кале, – добавил он многозначительным тоном.

– А монсеньор де Ангулем разве не навещает королеву?

– Нет, Франсуа сейчас не до англичанки. Во-первых, он занят подготовкой к новой итальянской кампании против Милана и Неаполя, а, во-вторых, графиня Ангулемская постаралась окружить его самыми красивыми женщинами Франции.

– Но ведь жена герцога в положении.

– Тем лучше для мадам Клод. Теперь Франсуа не разведётся с ней. Хотя англичанка, вероятно, на это надеялась.

– А что ждёт вдовствующую королеву после истечения срока траура?

– Скорее всего, её снова выдадут замуж. Уже сейчас ею интересуются все неженатые монархи Европы, за что сестру Генриха VIII называют новой Пенелопой. Однако Франсуа склоняется к кандидатуре своего кузена, герцога Лотарингии.

– А Вы что собираетесь делать, мадемуазель де Монбар? – после паузы поинтересовался Флеранж.

– Вероятно, уеду домой.

–Надеюсь, что мы с Вами ещё увидимся. Кстати, Вы не забыли о своём обещании?

– О каком обещании?

– Вы дали мне слово, что я будете моей Дамой.

Луиза пожала плечами:

– Но к чему Вам это, сударь? Ведь Вы уже выполнили своё поручение.

– Какое поручение? – приятель Ангулема покраснел.

– Разве Вы ухаживали за мной не для того, чтобы быть в курсе всех дел королевы?

Флеранж опустил голову:

– Да, это правда. Вначале я действовал по поручению Франсуа. Но потом понял, что Вы – не такая, как другие фрейлины…

– Поверьте, – уже глядя в глаза девушки, искренне произнёс он, – это только плотская любовь быстротечна, а духовная – вечна. Как мои чувства – к Вам.

– Надеюсь, Вы говорите правду.

– Клянусь Вам!

Недолгая жизнь при дворе кое-чему научила Луизу. Хотя она не до конца поверила приятелю Ангулема, однако, на всякий случай, не хотела ссориться с ним.

В доме Льва девушка занималась разнообразными делами: чтением, музыкой, вышиванием с Агнес. При этом она старалась думать о своём покойном отце, а не о сыне Луизы Савойской, так как самой себе боялась признаться, что влюбилась в Франциска. Но иногда, забываясь, дочь короля повторяла про себя стих Данте: «И чувствую в моём мученье сладость. Предпочитая только смерти сладость».

Где-то в середине января её неожиданно навестил Томас Болейн.

– После недавнего визита Ангулема в Клюни королеве разрешили увеличить штат на одну фрейлину и пажа не старше десяти лет, – сообщил посол. – А так как все уже разъехались, то выбор пал на мою Мэри. Кроме того, я вспомнил о Вашем маленьком кузене.

Луиза бросила взгляд на Жиля, который жил вместе с ней в доме Льва:

– Вам нужно поговорить с его тёткой, баронессой де Оре.

– У баронессы нет возражений, если только её племянник согласится.

– Вы должны уговорить его, – тут же добавил англичанин. – Ведь королеве в Клюни так одиноко!

– Говорят, что герцог Суффолк сейчас в Кале… – помолчав, заметила девушка.

– Да, наш король собирается поставить его во главе посольства, которое приедет за Мэри Тюдор после истечения срока траура. Хотя тот, невзирая на его приказ, покинул королеву.

– Впрочем, Брэндон всегда выходит сухим из воды, – неодобрительно добавил Болейн. – Ещё при Генрихе VII он впал в немилость из-за того, что тайно женился на фрейлине Анне Браун, но потом вымолил себе прощение. Их брак объявили недействительным и всё же ходили слухи, что Брэндон навещал бывшую жену и детей, пока не сочетался браком с очень богатой вдовой леди Мортимер.

– Я не знала, что герцог Суффолк женат.

– Уже нет. Леди Мортимер умерла и Анна Браун – тоже. Поэтому король хотел, чтобы Брэндон женился на правительнице Нидерландов, но так как из этих планов ничего не вышло, мой тесть, герцог Норфолк, настоял на его помолвке со своей малолетней внучкой леди Элизабет Лизл. Поэтому он женится на Элизабет, как только та достигнет брачного возраста.

– А что будет с вдовствующей королевой? – Луиза задала во второй раз этот вопрос скорее себе, чем послу.

Однако тот счёл нужным ответить:

– Вероятно, брат выдаст её замуж за кого-нибудь из европейских принцев. Насколько мне известно, Карл Австрийский уже предъявил права на бывшую невесту. Если только она не объявит о том, что ждёт ребёнка. Как это говорят у вас во Франции? Кажется, «умная женщина не останется без наследника»?

Как ни странно, Жиль согласился пожить с королевой в Клюни. Сама же Луиза оставалась в Париже только потому, что Изабель уговорила её дождаться приезда барона де Оре или Артура. Наступил февраль, однако никто из них не возвращался. Зато неожиданно в дом Льва прибыл Монморанси.

– Вы должны немедленно отправиться со мной к графине Ангулемской, – безапелляционным тоном заявил он Луизе. – Если же откажетесь, Вас приведут под стражей.

– Хорошо, я еду с Вами, – ответила девушка.

Предупредив банкира де Нери, она отправилась в Лувр. Обои и мебель там были заметно обновлены. По словам Флеранжа, Франциск не собирался останавливаться на этом и хотел полностью перестроить старый замок. В приёмной, где толпилось множество просителей, Монморанси, который всю дорогу хранил молчание, наконец, обратился к Луизе:

– Я уже предупреждал Вас, что преданность королеве не доведёт Вас до добра. Поэтому советую говорить графине Ангулемской только правду!

Луиза Савойская приняла их в небольшом зале со сводчатым потолком. Сидя в резном кресле, она перебирала висевшие на поясе чётки. Слева на маленькой скамеечке примостилась её дочь Маргарита. А справа, облокотившись на спинку кресла, стоял Франциск. У него с сестрой были очень похожие черты лица.

– Благодарю Вас, господин де Монморанси, – графиня кивнула сыну казначея.

Тот, поклонившись, вышел. Тогда мать Франциска, окинув Луизу зорким взглядом с головы до ног, поинтересовалась:

– Вы – мадемуазель де Монбар, бывшая фрейлина вдовствующей королевы?

– Я действительно фрейлина королевы, которая, насколько мне известно, ещё не давала мне отставку, сударыня, – вежливо ответила девушка.

Луиза Савойская переглянулась с сыном:

– Ну, это легко устроить. Поэтому, если хотите остаться при дворе, отвечайте честно на все мои вопросы.

– Моё самое горячее желание – это вернуться домой. Что же касается честности, то меня с детства учили говорить правду.

– Посмотрим, так ли это. Сознайтесь, Вы помогали королеве тайно встречаться с английским послом?

– Нет, сударыня.

– Вы лжёте! Бонниве недаром встретил Вас на той галерее! Или Вы хотите сказать, что врёт Гриньо, который застал англичанку в постели с Суффолком?

– Я считаю сеньора де Буази честным человеком.

Графиня довольно улыбнулась:

– Значит, Вы согласны подтвердить, что королева изменяла Людовику с послом?

– Нет, сударыня.

Выражение лица матери Франциска снова сделалось злым:

– Позвольте узнать, почему?

– Потому что, в отличие от сеньора де Буази, я ничего не видела.

В эту минуту девушка молилась про себя, чтобы Жиль не проговорился.

– Я могу заключить Вас в монастырь, мадемуазель де Монбар…

– Как Вам будет угодно, сударыня. Но я не могу лжесвидетельствовать против королевы.

– Вы же видите, матушка, что Вам не запугать эту девушку, – неожиданно вмешалась в разговор Маргарита. – Поэтому лучше отпустите её.

– Я тоже так думаю, матушка, – поддержал сестру Франциск.

В ответ графиня Ангулемская внезапно заговорила по-итальянски:

– Вы – мои дети и ничего не понимаете! А я так была счастлива, когда вы появились на свет! И надеялась, что Вам суждено стать королём, Франциск! Хотя на Вашем пути к трону стояло несколько человек, в том числе, и Ваш отец. Потом остался только один – покойный король. Пятнадцать лет я ставила свечи и молилась, чтобы Анна Бретонская не смогла родить ему сына, как не смогла она дать наследника Карлу VIII. И Небо услышало мои молитвы. Но спустя девять месяцев после её кончины Людовик снова женился и для меня опять наступило время тревог. Ведь эта англичанка – молода и здорова, как раз из тех, кто мог подарить королю наследника. Когда же она выжала из Людовика все соки, у меня снова затеплилась надежда. Поэтому я едва не лишилась чувств, получив письмо Гриньо о том, что она завела себе любовника. Бросив всё, я поспешила в Париж, боясь опоздать. Ведь всего одна секунда – и Вы, мой сын, мой Цезарь, – уже не король! Чтобы удалить этого мерзавца Суффолка, мне пришлось пообещать ему ренту в 50 000 фунтов и поместье Сентонж. И что же? Я снова узнаю от Гриньо, что Вы, Франциск, из-за своей идиотской тяги к постели едва не подарили королеве сына, рождения которого я так боялась!

Герцог хотел было что-то возразить, но мать остановила его взмахом руки:

– Тогда я ввела Клод к королеве, приказав Вашей жене и госпоже д’Омон ни на миг не отходить от неё. А Вам впервые в жизни, мой Цезарь, устроила сцену ради Вашего же блага! Ибо Вы сами могли лишить себя короны. Наконец, король умер. Но я всё ещё не могла вздохнуть свободно, так как, оплакивая супруга, королева одновременно могла делить ложе с кем угодно – лишь бы понести и навсегда остаться во Франции. Заперев её в Клюни, я поручила госпоже де Невер и госпоже д’Омон следить за ней денно и нощно, сама же сутками не выходила из часовни, твердя молитвы. И вот, сегодня утром я узнаю, что по Парижу ходят слухи о том, что королева беременна! Так кто же отец ребёнка? Суффолк? Или, всё-таки, Вы, Франциск?

Луиза Савойская в упор взглянула на сына, который покраснел и отвёл глаза:

– Нет, матушка. Я думаю, что Мари в положении от короля.

В ответ графиня иронически рассмеялась:

– Какой Вы ещё ребёнок, мой бедный Франциск! Больной король не мог иметь детей. А королева волне способна забеременеть в соседней комнате от стражника!

– Это невозможно! Она не такая! – пробормотал Ангулем.

Но Луиза Савойская снова перебила его:

– Эта рыжая шлюха провела нас всех! Нужно сделать что-то как можно скорее, иначе Суффолк станет королём Франции, а не Вы, мой Цезарь!

– Вы забыли, матушка, что мы не одни, – Маргарита указала глазами на всё ещё стоявшую посреди зала Луизу.

– Вряд ли эта девчонка знает итальянский язык, – отмахнулась та. – Кстати, крайне важно получить от неё показания об измене королевы. Это поможет нам приструнить англичанку!

– Позвольте мне заняться этой девушкой, – попросил Франциск.

Графиня Ангулемская, немного подумав, кивнула:

– Хорошо, сын мой.

– Вы можете пока идти, мадемуазель де Монбар, – обратилась она затем уже по-французски к Луизе. – И помните: о том, что Вы услышали здесь – никому ни слова. Иначе у меня руки длинные!

Первым, кого увидела Луиза, вернувшись, был племянник Изабель.

– Откуда Вы взялись, кузен?

– Королева позволила мне навестить своих родственников, – объяснил мальчик. – И Ваш брат привёз меня сюда.

– А где он сам?

– В кабинете с банкиром де Нери.

Неожиданно Жиль добавил:

– Ещё королева просила вернуть ей книгу.

– Какую книгу?

– Не знаю. Она пожаловалась, что в Клюни совсем нечего читать, кроме Святого Писания. А потом сказала: «Пусть Ваша кузина пришлёт мне моего «Ланселота»».

Дочь короля задумалась. Слова Марии Тюдор не давали ей покоя и девушка чувствовала, что та не зря отпустила Жиля. Начав расспрашивать последнего, она узнала много интересного о жизни англичанки в Клюни. Хотя сам дворец был относительно новым и вполне приличествующим для королевы зданием, все окна его были закрыты и зашторены так, чтобы дневной свет не проникал внутрь. Поэтому апартаменты вдовы освещались только свечами и огнём в камине. Вдобавок, всю мебель и стены затянули чёрной тканью. Саму же Марию Тюдор держали там чуть ли не как узницу. И только после недавнего визита Ангулема дозволили гулять в саду внутреннего двора под присмотром одной из стороживших её мегер.

Выслушав Жиля, Луиза невольно испытала жалость к англичанке. Поэтому, когда в гостиную вошёл её брат, она сказала:

– У меня к тебе просьба, Шарль.

– Что ещё тебе нужно, сестрица? – недовольно поинтересовался тот, развалившись рядом с Луизой на кресле.

– Я хочу поговорить с королевой.

– Ты, что, с ума сошла? – молодой человек подскочил на месте. – Ведь к ней никого не пускают!

– Тогда ты должен съездить в Кале за Суффолком!

– Нет, тебя точно что-то укусило, сестрица! Да за такие дела я могу лишиться должности! Или того похуже!

Девушка вздохнула:

– Ну, хотя бы передай королеве мою записку.

– «К сожалению, мадам, я не могу пока вернуть Вам «Ланселота», так как его нет у меня. Но я пошлю за ним», – повертев в руках записку, брат Луизы хмыкнул. – Ладно, попробую передать её через малютку Болейн, которая при встрече постоянно строит мне глазки.

– Как твои дела с банкиром де Нери? – после паузы спросила Луиза. – Ты помирился с ним?

– В общем, да.

– Надеюсь, не за тем, чтобы наделать новых долгов?

– Не беспокойся, у меня есть деньги, – молодой человек хвастливо подбросил на ладони изящно вышитый шёлковый кошель.

– Это Агнес тебе дала?

– С чего ты так решила, сестрица?

– Потому что это её вышивка.

– Она сама. Я не просил её.

– Ведь ты обещал мне, Шарль…

– Да я и пальцем не притронулся к этой рыжей!

После ужина Луиза вышла вместе с Агнес прогуляться по саду. Целый день капало с крыш, а теперь, ближе к вечеру, стал собираться туман. Мокрый снег чавкал под ногами и у падчерицы банкира промокли башмаки. Агнес отправилась переобуваться, а дочь короля решила ещё немного подышать свежим воздухом. Внезапно за её спиной раздались чьи-то шаги. Думая, что это вернулась дочь донны Камиллы, Луиза не оборачивалась до тех пор, пока не услышала голос Артура.