Китобой бесплатное чтение

Глава 1

– Живодёры проклятые! Ну ничего, мы им покажем, они ещё узнают, как в наш порт заходить! – Ленка шипела как змея, с ненавистью глядя на приближающийся корабль, расцвеченный яркими огнями, на корме которого развивался белый флаг, с красным кругом по середине.

– Да-да, мы не хуже Гринписа сработаем, о нас тоже заговорят! – вторил ей кучерявый и нескладный Борис, подслеповато щурясь. Ночь на дворе, а Борька в огромных очках. Смотрел всё же Боря больше на фигуристую брюнетку, которая с бутылкой масленой краски, устроилась на носу моего катера, чем на застывшего на рейде японского китобойца.

– Только давайте быстро. Кидайте свои бутылки, и ходу оттуда – энтузиазма зоозащитников я не разделял, но чего только не сделаешь, если тебя просит красивая девушка, подкрепляя свою просьбу не только поцелуем в щёчку.

– Испугался? – презрительно и высокомерно говорит мне Боря, красуясь перед девушкой. Не по комплекции быкует псина, отрихтовать бы ему ребра, но я отвечаю предельно вежливо, всё же он Ленкин друг и имеет на неё определенное влияние.

– Нет Боренька, просто присесть не хочу. На борту катера номер написан, и его можно легко запомнить. Вам то, что, спрыгнули с лодки, и хвостов к вам никаких нет, а эта посудина на меня зарегистрирована.

– Мы прятаться не собираемся, пусть все знают, что это мы сделали! – продолжает выезживаться Боря, сам не зная, по какому тонкому краю ходит. Моё терпение не безгранично, а учитывая то, что я сейчас на нервах, то Боре несказанно повезёт, если я не сорвусь.

– Павлик, мы только тихонько подойдем к заду этой лодки и повесим наш плакат и верёвку на винт ему намотаем, чтобы он в рейс не вышел – разговаривая со мной, Ленка сменила своё злое шипение, на медовый голосок – спасибо что помогаешь нам.

– К корме… – автоматически поправляю я – и не к лодке, а к гарпунному судну.

– Да какая разница! – возмущается Борис – они убивают китов! Нам крайне повезло, что эта живодёрня сломалась, и зашла к нам в порт на ремонт, так мы сможем до неё добраться и сделать что-то значимое!

Между тем серая корма китобойца «Yushin Maru No. 3», порт приписки Иокогама, Япония, неумолимо приближался.

С Леной я познакомился две недели назад в ночном клубе. Эффектная брюнетка сразу поразила меня в самое сердце и остальные части тела, особенно в нижние его отделы. Она красиво танцевала в окружении подружек, а мне хотелось чего-то нового, неизведанного – да чего там говорить, её мне страсть как захотелось.

Я прожигал свою жизнь, почти ни в чем себе не отказывая, практически безгранично тратя родительские деньги. В мои годы, у меня было всё, о чем только смеют мечтать мои сверстники. Квартира в центре Владивостока, хорошая машина, этот дурацкий катер, что подарил мне отец, когда я закончил ненавистное нахимовское училище, и высокооплачиваемая работа, на которую я мог в принципе и не ходить.

Да, я себе могу позволить не выходить на работу, только потому, что не хочу, отец всё равно меня не уволит, побурчит только, да и простит. У него по отношению ко мне комплекс вины, и я этим беззастенчиво пользуюсь.

Если вспомнить детство, то отца я практически и не видел. На пару месяцев в году он появлялся и тут же снова пропадал почти на год. По-моему, тогда он то ли штурманом, то ли старпомом работал на сухогрузе, который возил фрукты, из экзотических стран. Каждый раз приходя из рейса, он привозил нам с матерью кучу дорогих подарков и импортных шмоток. Так и жили, дома было практически всё, а отца у меня не было. Ну а потом Союз развалился и мой отец, в отличии от многих миллионов других людей из бывшего СССР, сумел развернуться и хорошо подняться. Сейчас у него транспортная компания и около тридцати собственных судов.

Как всегда, когда у человека появляются большие деньги, он старается поменять всё что у него есть на лучшее: машину, квартиру, вещи, часы, и даже жену. Молодая девка, все достоинства которой крылись только в миловидной мордашке, третьем размере груди и длинных ногах, заняла место моей матери.

Маман в принципе тоже не долго горевала, получив хорошие откупные после развода, нашла папику замену довольно скоро. А может и не искала вовсе, а только легализовала свои отношения? Всё же она проводила по десять месяцев одна дома, не верю я, что у неё кроме отца никого не было. Ну а я остался где-то посередине, так сказать лишним.

Проблему мои родители решили кардинально. В один из не очень для меня хороших дней, меня отвезли в город герой Ленинград, и оставили в Нахимовском военно-морском училище, причем вполне себе рабочий филиал этой школы юных моряков был у нас в городе, но видимо родители посчитали, что чем дальше я от них буду, тем лучше.

Перед своим отъездом домой, отец напутствовал меня словами о том, что все Наумовы были моряками, и я должен продолжить семейную традицию. Я должен не подвести череду славных, просоленных морских волков, и стать таким же волком позорным! Так и начались пять лет моего персонального ада. Личное время всего два часа в день, подъём и отбой по расписанию, шагистика и подъём флага, поверки, прогулки, физподготовка. Мне казалось, что я чем-то провинился перед родителями, потому меня и отправили в эту тюрьму, где все ходят строем и в одинаковой форме. Я просил, я умолял, я плакал, но меня так и не забрали обратно домой. Ну а потом я привык, хотя и не смирился. В душе моей поселилась обида и тоска, которую я начал выплёскивать на окружающих, ввязываясь во всевозможные истории и драки. Я быстро возглавил список залетчиков всего потока.

Ещё с детства я решил, что моряком никогда не буду. На мне славная династия капитанов дальнего плавания Наумовых и оборвется. Ну что это за жизнь такая? Проводить самые интересные и молодые годы в стальной коробке нещадно избиваемой морскими волнами не по мне. Я делал всё, чтобы меня исключили, и я своего добился. Вместо положенных семи лет, я отучился пять, и на этом моя морская жизнь закончилась. Ну да, в этой колыбели морских волчат, можно выпуститься и раньше, чем через семь лет, получив аттестат о среднем образовании. Я теперь просто ненавижу море, даже купаться предпочитаю в бассейне.

На выпуск, отец подарил мне новенький японский катер, с мощным двигателем, и красивыми обводами. Лучше бы тачку новую подарил, джип какой ни будь, это корыто мне пригодилось только сегодня, и то если бы не Ленка…

Дурацкая конечно затея. Мне этот китобоец вообще до одного места, а вот Ленка оказалась ярой поклонницей Гринписа. Как только узнала, что на рейд стало японское гарпунное судно, так тут же примчалась ко мне с просьбой, мило улыбаясь, облизывая свои пухлые губки и на ходу заплетая волосы в пучок, что бы не мешали… И зачем я ей только сказал, что у меня катер есть…

– У меня не получается! Я его не вижу! – чуть не плачет Боря, пытаясь завести стальной канат, под корму судна. Трос нужен, чтобы сломать или повредить винт судна. При вращении винта, он наматывает на себя трос, и с каждым поворотом плотность намотки будет становится все больше. По этой причине бывают случаи, когда под воздействием этой силы смещается вал. Как правило, чем больше оборотов сделал винт, тем сложнее снять намотку. А со стальным тросом, иногда даже нужно проводить водолазно-сварочные работы. Это идея Лены, уничтожить гребной винт корабля. Только вот я не уверен, что он у него один, да и кораблик то, арктический, а значит всё у него усиленно и дублировано многократно.

– Подвинься чудище – лезу я помогать любителю китов. Надо закончить всё побыстрее и валить, зря я конечно ввязался в эту авантюру – и не ори так. Услышать могут.

Не знаю, услышали нас японские моряки или нет, сделали они это случайно или специально, но в тот момент, когда мы всё же завели стальной трос в воду, винт судна неожиданно ожил, корабль двинулся на нас задним ходом, подминая под себя мой катер, и всю нашу дружную компанию зоозащитников. Я помню, как трос резко вырвало у меня из рук, и свободный конец хлестнул по искажённому в ужасе лицу Бориса, превращая его в кровавое месиво. Я отчетливо видел, как Ленка, с отчаянным криком бросилась за борт, а потом высокая корма корабля наехала на катер, и холодная вода ноябрьского, Японского моря, захлестнула меня с головой. А ведь Ленка то без купальника, промелькнула последняя, дурацкая мысль в моей голове, перед тем как меня поглотила тьма и адский холод сжал в тисках моё сердце.

***

– Ты у меня под суд пойдёшь! Как так получилось, что пацан один в амортизационном отсеке во время выстрела оказался? И какого хрена вообще он под линь попал?! Вы сукины дети как его укладывали?! Это, мать вашу, работа боцмана и марсового! Твоя работа между прочим! А если бы мы его выловить не успели? – слышу я как будто сквозь вату незнакомый, хриплый голос. Мне чертовски холодно, моё тело дрожит, а зубы отстукивают морзянку.

– Я-то чего?! Это его Хауген туда отправил, морда норвежская! – возмущенно оправдывается кто-то – а тут марсовый, Шанин значит, с бочки орёт, мол с права по борту фонтан и очень близко, из-за айсберга входит! А пушка после второго выстрела с добойным стоит, без линя! Пока то, да сё, пушку пока зарядили, гранату прикрутили, кит уже под носом, Хауген и выстрелил как раз тогда, когда Витька из отсека вылез, кто же знал, что его именно сейчас приспичит?! Про него и забыли все, он же с вахты, а линь то в бухту уложить не успели. Обошлось же всё! Зато здорового богодула взяли, «седого», тонн на семьдесят! Пока в него два добойных не вогнали, не успокоился.

– Выктор учиутся, хорош делайть. Случай, быувает – человек с жутким акцентом абсолютно спокоен.

– Старпом, Шанин! Шанин мать твою, гоноши сюда! Тащи его в кочегарку. Быстро! Не дай бог помрёт ещё. Ну чего стоите?! Бегом! А вы за работу, только попробуйте утопить мне кита – в богу душу мать! Сами за ним нырять будете! – командует хриплый голос, и меня подхватывают сильные руки. Как будто жуткая колыбельная пытается укачать меня и заставить заснуть, я опускаюсь и поднимаюсь, то вверх, то вниз, тело моё то и дело обжигает прикосновение холодного железа. К горлу подкатывает тошнота и меня рвет чем-то очень соленым, вперемежку со жгучей желчью.

– Держись Витька, сейчас согреем тебя. Это же надо, почти пол часа в воде, зимой! Главное, чтобы яйца себе не отморозил, остальное херня. Сейчас Митрич спирта ещё принесёт, враз на ноги встанешь – непрерывно кто-то бубнит у меня над ухом – и нахрена ты только с этим гарпунером возишься? Амортизационную систему постоянно надраиваешь, артогреб тоже, а он тебя так к пушке и не подпустил ни разу. Жлоб он, одно слово, капиталист. Ты же штурман, чем тебе в штурманской плохо? Поработаешь несколько лет, на ходовой мостик, может быть, переберёшься.

Вдруг, жуткий холод сменился вначале приятным, а потом и почти нестерпимым жаром. Кто-то явно хочет меня омолодить до неприличия, как в сказке – холодный котёл, горячий, только молочного коктейля на мою голову не хватает. Между тем от непереносимого пекла на моей голове уже начинают подгорать волосы, пахнет палённым.

– Ну куда ты дурень его пихаешь?! Ты его ещё в топку сунь! Да на нем уже одежда дымиться! Положи его рядом, только от топки подальше. Бестолковые все, где вас только понабирали таких! – новый голос в моей коллекции. Этот просто брызжет ядом. Такое впечатление, что он готов стукнуть чем-то тяжёлым, человека к которому сейчас обращается. Надеюсь это не я.

– Где наш молодой? Ага, голову ему держите – совершенно без предупреждения в мой полуоткрытый рот вливается ракетное топливо, никак иначе я эту жидкость назвать не могу. Стакан в меня влили, не меньше. От неожиданности я делаю глоток и тут же захожусь в мучительном кашле, из глаз ручьем льются слёзы.

– Дурак ты что ли Митрич?! Ну куда ты в него сразу всё залил?! Видишь, не зашло ему, только продукт переводим, понемногу надо было!

– А я что? Мне сказали стакан, я стакан и принёс! Да чего тут пить то? Ой ё! Я же его не разбавил! Бля… – сокрушается какой-то там мудак по имени Митрич – это что же получается, почти фанфурик в него вошёл? Ну и горазд же наш третий штурман пить, даже не поморщился почти. Уважаю! Ну ладно, дальше вы сами, ужин сам себя не приготовит.

А между тем в моей голове стремительно развивались события, вызванные алкогольным отравлением. Вот мне стало хорошо и приятно, вот появились первые приятные образы, а тело расслабилось, тут же прилетел Рембо на своём вертолёте и меня сильно замутило и чуть опять не вырвало, а потом наступила спасительная темнота. Ну и приснится же такое!

Голова раскалывается с перепоя, жёсткая и узкая койка под моей спиной раскачивается так, что я едва не вываливаюсь со своего странного ложа, что конечно же не добавляет мне приятных ощущений, на меня напал жёсткий «бодун» и никак не хочет отпускать. Я открываю глаза, перед моим носом, буквально в нескольких сантиметрах над головой, стальной потолок, покрашенный в белый цвет. Тусклая, почти желтая лампочка болтается в треснувшем плафоне, на расстоянии вытянутой руки. Мой левый бок упирается в что-то жесткое и холодное. Я с трудом скашиваю вниз глаза, передо мной как на ладони открывается тесный кубрик, почти шкаф, и я лежу в нем на верхней полке двухэтажных нар, кроватями эти устройства язык не поворачивается назвать.

Это где это я? А чего это я вообще вчера так напился? Что за повод был? Ничего не помню, хоть убей. Да уж, никогда я ещё так не нажирался, чтобы очнуться неизвестно где и ничего не помнить. Впрочем, судя по всему, я до сих пор пьяный почти в умат. Пора немного притормозить, наверное, так и до белой горячки недалеко. Но вопрос остаётся открытым, где я сейчас мне совершенно не понятно. Слезть бы с этой пародии на кровать, только вот как? Тут и сесть то невозможно, чтобы потом спрыгнуть вниз, да и на живот перевернуться, а потом потихоньку спустить ноги, наверное, не получится, та железная хрень, что упёрлась мне в правый бок, это ограничитель, и только он сейчас не даёт мне свалится вниз – качка просто сумасшедшая. Качка?

Не понял, я что на корабле? Перед глазами в сумасшедшем калейдоскопе промелькнули события минувшей ночи. Твою мать! Нас же японский китобой раздавил к чертовой матери. Борке точно звезда, я хорошо помню, как стальной трос рассёк ему лицо! Это получается меня выловили и спасли? А Ленка? А моя лодка? Да к каким херам собачим лодка! Нас же получается спалили и один из нас стопроцентный труп!

Я застонал от осознания ужаса произошедшего. Я в нахимовском училище учился, и нам хорошо вбили в мозг, что капитан, даже если и маломерного судна, всегда и во всем виноват, если случаются какие-то происшествия на борту. А я капитан и есть, лодка моя, я ей управлял. Звезда мне, к гадалке не ходи! Интересно, отец сможет меня вытащить и из этой задницы? Помнится, с ментами, когда меня ловили пьяным за рулем, он лихо разбирался. Денег и связей у него хватает, возможно в родном городе у него и получится, только вот я похоже совсем не в городе, я мать его на корабле!

Неужели меня японцы выловили и в карцер на своём судне заперли? Эти могут. И если меня доставят в Японию и будут судить там, мне отец точно помочь не сможет. Вряд ли он каждую пятницу бухает в сауне с японскими прокурорами и судьями так же, как и во Владивостоке.

Как слезть с койки я догадался через несколько минут мучительных попыток. Оказывается, ограничитель закрывал не всю койку, а только ту половину, где лежала моя голова и туловище, ноги же были абсолютно свободны.

Я с трудом сполз на холодный пол и застыл не зная, что мне делать дальше, я был абсолютно голый, а моей одежды нигде не наблюдалось. Шкаф он и есть шкаф, тут с трудом одному можно развернуться, а койки две. Я знал, что япошки не прихотливы, но как тут двоим то жить? Если кто-то стоит на полу, второй должен лежать или выйти. По-другому тут никак.

Всё бы ничего, но ссать мне хочется просто нестерпимо, а в этой ходящей ходуном тюрьме, гальюн почему-то не предусмотрен.

Увидев на нижней койке брезентовую штормовку, я накинул её на своё голое тело, и попытался открыть дверь. На удивление у меня это получилось с первой попытки, хотя пару раз я чуть было не упал, от ходящей ходуном под моими ногами, палубы. Так, я не заперт, это уже хорошо, теперь бы гальюн найти.

Я сделал шаг вперед, и оказался в полутемном, тесном коридорчике. На той палубе, где была расположена каюта из которой я вышел, было всего четыре двери. Чем больше я открывал дверей, тем больше я убеждался что я в музее, что-то на подобии крейсера Авроры, только в миниатюрных размерах. Это старинное судно – точно пароход. Пахнет дымом. На правом борту дверь одна, это явно каюта капитана: кабинет, совмещенный со спаленкой, и душевая с санузлом азиатского типа; по левому борту лобовая каюта была заперта, вторая же каюта, была один в один копией моей временной тюрьмы. Тряхнув головой, отгоняя наваждение, я наконец-то догадался взглянуть в маленький иллюминатор, который увидел в капитанской каюте.

Судно было низкими, его заливало, как подводную лодку, даже при небольшой волне. Совсем скромного размера, величиной с прогулочный катер, метров, наверное, сорок длиной. Но не это меня поразило, в иллюминаторе я четко увидел гарпунную пушку.

Старой конструкции пушка, установлена на баке, возле неё стоял мужик в брезентовой штормовке и шапке ушанке и чистил её банником. С правого борта, прямо из воды выглядывал хвост огромного кита, притянутый тросом к кораблю. Прямо передо мной торчала фок-мачта, и на самой её верхушке, в «вороньем гнезде» сидит человек.

Судно приближалось к огромной плавбазе. В тупо срезанной корме виднелось огромное отверстие с наклонным полом. Это слип для подъёма китов на палубу, догадался я. Над слипом, во всю корму, огромными буквами были написаны два слова: «Алеут» и «Владивосток». На юте развивался флаг страны принадлежности этого плавучего завода – красный флаг с серпом, молотом и пятиконечной звездой, флаг Советского союза!

Глава 2

Позади меня скрипнула несмазанными петлями железная дверь и я обернулся на шум. В проёме стоял молодой парень, в ватных штанах, ватнике, валенках и с шапкой ушанкой на голове, с круглыми глазами и открытым от удивления ртом он смотрел на меня. В руках мужик держал большой тюк с чем-то мягким, но довольно объемным. Я же уставился на него с ни меньшим удивлением. Это что тут за ретро-пати?

– Витька! Ты что, творишь? Ты какого к капитану в каюту забрался?! – наконец то отмер парень.

– Ты кто? – задал я вполне резонный вопрос.

– Витя! Не шути так! Ты что? Ещё пьяный что ли? Лешка я Шапкин! Радист, с тобой в одной каюте живу! Выходи быстрее, если Рог узнает, что ты сюда заходил, он тебя в позу печального краба быстро поставит! – парень схватил меня под локоть и потащил прочь от иллюминатора – одевайся скорее, твоя одежда высохла, я её с кочегарки принёс. Рог тебя видеть хочет, на "Алеут" он тебя собрался отправлять, в лазарет. Я сам радиограмму отправлял. Пока разгружаемся тебя доктор посмотрит.

– Да, доктор мне действительно нужен… – пролепетал я, разглядывая ворох брошенной на нижнюю койку в моем «шкафу» одежды. Те же валенки, ватный набор из брюк и куртки, растянутый свитер грубой вязки, какой-то китель со стоячим воротничком, черного цвета брюки и нательное бельё, явно без резинки.

– Да чего ты стоишь то! – растерянно уставился на меня парень – ты же знаешь, что Рог ждать не любит!

– Ссать хочу – ляпнул я первое, что пришло мне в голову.

– Так вот ты чего к Рогу в каюты сунулся… Ну да, с голой жопой по палубе до гальюна пока добежишь, все подробности себе отморозить можно – заржал Шапкин – но всё равно, запомни салага, ссать в каюте капитана, можно только сам капитану! Давай одевайся, я тебя снаружи подожду.

Несколько раз открыв и закрыв входную дверь, Шапкин запустил в относительно тёплую каюту жуткий холод, который мне живо напомнил моё первое пробуждение на этом корабле. Бред какой-то. Я что, ещё сплю? Но как же холодно! Я с сомнением посмотрел на груду странной одежды и вздохнув начал одеваться. Другого тут ничего нет, а замёрзнуть в этом адском холоде раз плюнуть.

С трудом разобравшись с завязками на кальсонах, я худо-бедно оделся. Повертел в руках серого цвета портянки и засунул их в карман, одев валенки на босу ногу. Как предки только ими пользовались? Это же надо придумать, тряпки на ноги вместо носков наматывать! Двигаться приходилось очень аккуратно, и не столько из-за тесноты «шкафа», в котором я одевался, сколько из-за полного мочевого пузыря, который грозил вот-вот взорваться.

Закончив с одеждой, я воровато выглянул в маленький коридорчик и никого не заметив, быстро прошмыгнул в каюту непонятного мне и видимо очень страшного Рога. Плевать мне на гнев какого-то там мифического капитана, только тут есть ближайшей туалет, о котором я знаю.

Кто хоть раз делал это на качающемся на волнах судне или хотя бы в вагоне поезда, тот меня поймёт. Я был, скажем прямо, не очень точен и аккуратен. Да чего там говорить то, почти треть я умудрился расплескать, щедро поливая пол небольшого санузла жёлтой жидкостью. Ну и ладно, сами виноваты, засунули меня хрен знает куда, водкой напоили до усрачки, так теперь сами пусть тут и убирают.

Я почти закончил свои грязные дела, когда дверь снова отворилась, и в тесное помещение ввалился новый персонаж. Из-за его спины торчала голова Шапкина, которая всеми возможными способами пыталась мне что-то подсказать, не произнося, впрочем, ни звука.

– Жохов! Тебя сколько ещё ждать можно… – странный мужик, в кожаном плаще и унтах, и фуражке застыл с такой же удивленной физиономией, как и недавно Шапкин, только у этого ещё и глаз дергается почему то, больной, наверное. Я смотрел на него с не меньшим удивлением, впрочем, не прерывая процесса, ну а как тут переврёшься? Раз начал уже не остановишься.

– Ты что Жохов! Якорь тебе в задницу и провернуть по часовой стрелке! Ты что творишь паскудник!

– Ссу товарища капитан! – бодро ответил я. Кто такой Жохов? Хрен пойми, но я решил подыграть болезному, а ну как удар его хватит.

После моего ответа, лицо товарища начало стремительно наливаться краской, точно инсульт сейчас мужика хватит, вон, он уже даже разговаривать не может, только рот беззвучно открывает, как тот карась.

– Да ты… Да я тебя… – хватая ртом воздух мужик схватил меня за грудки, и потянул к себе, за что тут же и поплатился. Нельзя так поступать с человеком, который писает. Между нами попробовал протиснуться Шапкин, причитая как-то по бабий, почти плачущим голосом.

– Он пьяный ещё товарищ капитан! Митричь ему целый стакан неразбавленного спирта вкатил! Витька прекращай!

– Ссать и родить, нельзя прекратить – выдал я народную мудрость болтаясь в руках разъярённого капитана. Да сколько можно?! Он меня так трясёт, что у меня голова скоро отвалится.

Наконец то Шапкину удалось протиснуться между нами и оторвать руки капитана от моей одежды. В это время процесс, который так бесцеремонно прервали, я уже закончил и пытался справится с завязками на штанах, запихивая своё хозяйство в кальсоны.

– Ну Жохов! Ну погоди! Вернёшься с плавбазы, ты у меня волком выть будешь! На вахтах сгною, морского ежа тебе в задницу! Ты у меня на берег выйдешь только через акулий зад! – надрывается кожаный мужик.

– Что-то всё у вас через задницу делается мужики – печально сказал я и тут же получил локтем в живот от Шакина, который стоял ко мне спиной стараясь вытолкнуть из крохотного помещения обоссанного капитана. Смелый парень, этот Шапкин, и главное не брезгливый, я бы к этому мудаку близко по своей воле не подходил, всё же не одеколоном его только что сбрызнули.

– Товарищ капитан! Вы же видите, что он не соображает, чего творит, пьяный он! Слышите, чего несёт то? Да Витька никогда бы не посмел если бы не спиртяга! Простите его!

– Каюту капитана обоссал! Капитана обоссал! Да что же это мать вашу творится я вас спрашиваю, гарпун вам в зад! – не оригинален мужик, всё у него зад, да зад – вы что ни будь можете нормально сделать уроды! Вы в кого моего штурмана превратили крысы сухопутные! Я приказывал его спиртом обтереть! Обтереть! Какого хрена вы его ему в рыло его свинячье залили! Зови сюда кока! Пусть убирает теперь за ним! Этого в люльку грузите! Быстро мать вашу!

Шапкин вцепился в меня руками и шустро поволок из этого негостеприимного места. Снова скрипнула дверь и меня обдало лютым холодом, на который меня тут же и вытолкнули. Я чуть было не улетел головой вниз с узкого трапа, который начинался прямо за дверью. Маленькое всё на этом судёнышке, даже лестницу сделали такую, что только акробат по ней без проблем может спустится.

– Давай быстрее! – торопит меня Шапкин и я как вагон за паровозом лечу за ним по главной палубе.

Над нашей головой возвышается борт огромного корабля, к которому пришвартовано суденышко, море довольно неспокойное, то и дело корабли взлетают вверх и тут же падают вниз на волнах. А этот злой капитан просто мастер! Как можно было во время такого волнения к другому судну пришвартоваться? По идеи нас должно уже разбить о борт соседнего корабля. Я перевёл взгляд на левый борт, и глаза влезли у меня из орбит. В качестве кранцев они использовали тушу огромного кита! Мама дорогая, куда же я попал?! Тем временем наше короткое путешествие по китобойцу закончилось возле какой-то сетки, сплетенной из толстых канатов, на которую меня и запихнул Шапкин. Рядом с сеткой, одинаково одетые мужики, шустро оттаскивали в сторону какие-то мешки и ящики.

– Вира! – орёт в мятый, жестяной конус старинного рупора Шапкин и сетка тут же смыкается вокруг меня, а я оказываюсь в воздухе. В это время судно поднимает очередная волна и я больно бьюсь задницей, снова оказавшись на палубе. Больно же бля! Не успел я как следует выразить свои эмоции, как я опять оказался в воздухе и опять лечу вверх, неведомая мне сила, не торопясь тащит раскачивающуюся сетку в небеса.

Дыхание у меня перехватило, даже крикнуть не могу, я только задираю голову вверх, пытаясь рассмотреть куда же меня несёт. Над головой виднеется стрела крана, торчащая над бортом огромного судна.

А как же техника безопасности?! Вы чего творите волки позорные?! Сетку раскачивает так, что меня вот-вот вырвет, борт корабля проносится всё ближе и ближе, ещё немного и я покрашу его красненькими и очень мне нужными мозгами из своей разбитой башки! И пованивать что-то начинает очень сильно, тошнотворный трупный запах перемешивается с запахом ворвани. Мой желудок не выдерживает и меня начинает рвать, а внизу раздается грозный и непередаваемый мат вперемешку с морской терминологией и поминанием всех моих родственников, прямо подомной – верхний ходовой мостик китобойца, открытый со всех сторон, в том числе и сверху…

– Принимай! Майна! – всё когда-нибудь закончится, закончился и мой не запланированный полёт. Сетка опускалась на вонючую, выщербленную ножами, деревянную палубу плавбазы «Алеут».

– Чего расселся?! Вылазь давай! И помогай! Не стой столбом, тащи лени – клон оставшихся внизу мужиков толкнул меня к груде вещей, рядом с которыми опустилась сетка.

Чего тут только не было! Бухты каких-то канатов, ящики разных размеров, бочки, мешки. Четверо "ватных" ребят уже перекидывали эту гору в сетку. Блин. Нашли тоже грузчика! Ну ладно, хрен с вами, помогу, так и быть.

Мужики с ящиками и мешками особо не церемонились. Брали и кидали, ну и я схватился за ящик самого маленького размера. Он должен быть полегче, у меня же спина не казённая в конце концов. Ящик полетел в сетку, брошенный моей крепкой рукой и тут же раздался душераздирающий крик.

– Ложись!

Мужики вокруг меня мгновенно попадали там, где стояли, прямо на грязную, мокрую палубу, закрывая голову руками. Я остался стоять один как столб, посреди лежащих тел, растерянно озираясь. Пару секунд ничего не происходило, а потом тот мужик, который вытряхивал меня из сетки, приподнял голову и оглянулся по сторонам, с круглыми от страха глазами.

– Ты зачем это сделал придурок?! – почему-то шёпотом спросил он, встретившись со мной взглядом – ты зачем ящик с детонаторами на палубу швырнул?!

– Да тебя хрен поймёшь! То помогай, то зачем швырнул. Иди в жопу! Где у вас тут лазает? Мне к доктору надо. Глюки у меня…– поделился я своим горем. Ведения отпускать меня не хотели, и главное реалистичные такие! Наверное, я всё же в каком-то клубе не той таблеткой закинулся, да ещё и водкой полирнул. Синька зло! И колёса тоже! Мне бы прокапаться…

– Ты что, пьяный?! Да он бухой мужики! Просто в дуплину!

– Завидую молча – упрекнул я мужика – не всем же работать, кто-то и отдыхать должен.

Между тем мужики начали вставать. Мне их лица показались какими-то не добрыми, они явно собирались кого-то бить, возможно даже меня.

– Я это, пойду, пожалуй, рад был познакомится, счастливо оставаться – пятясь, я стал удалятся от разъярённых грузчиков, которые забросив работу, всей толпой надвигались на меня. Точно бить меня собрались, твари неблагодарные, вот и помогай после этого людям!

Моё стратегическое отступление остановил очередной ряженный, в которого я уперся спиной. Окружили демоны! Ну ничего, русские не сдаются! Вот и я сдаваться не собираюсь! Только я собрался развернутся к бойцу, коварно подобравшемуся ко мне с тыла, и подороже продать свою жизнь, как над моим ухом кто-то прокричал команду, заставившую моих недругов, остановится.

– Шабаш мужики! Осади! Это Витька Жохов, третий штурман с «Трудфронта», он за борт упал и ему спертяги для сугрева налили, да переборщили. Его к дохтуру нужно отвести, сейчас с рубки передали. Он буйный слегка с перепоя, приказано аккуратно вязать и в лазарет тащить.

– Слегка?! Да этот малахольный чуть нас на тот свет не спровадил! Ящик с детонаторами на ящик с гранатами швырнул! А если бы трахнуло? Да нас бы только в жиротопку потом бы приняли, по кусочкам! – начал возмущаться командир грузчиков, впрочем, уже не проявляя особого желания меня бить.

– Стесняюсь спросить, кто кого трахнул? Или хотел? – задал я животрепещущий вопрос, ну а вдруг они тут все извращенцы и мне нужно переживать за свою невинность.

– Ну а вы что, слепые что ли? Видите же человек не в себе, чего вы его на погрузку определили сразу? Видите какую чушь несёт. Сами виноваты! – резюмировал говорящий – пойдём Жохов, я тебя в лазарет отведу. Или тебя сильничать придётся?

– А действительно, пойдемте… – согласился я – и это, не надо меня сильничать, я не такой…

Заступившийся за меня мужик повел меня прочь от моих восторженных фанатов. Мы пересекли палубу и затерялись в железных коридорах плавбазы. Мужик уверено пер по стальному лабиринту к какой-то ведомой только ему цели, а я как привязанный шёл за ним. Ещё бы тут не пойдёшь, если наказание за неповиновение – насильственная смена ориентации.

– Проходи Жохов – передо мною открылась очередная металлическая дверь – вот дохтор, Жохова привёл, это который купался, с «Трудфронта».

Сдав меня женщине в белом, старинного покроя медицинском халате и шапочке, мужик быстро ретировался. Я оглядел каюту куда меня привели. Аптека, совмещенная с приемным кабинетом. В углу, как жуткая пыточная машина, стоит старинное, стальное, стоматологическое кресло. Вдоль одной из стен шкаф, с другой стороны, кушетка, прямо напротив входной двери стоит стол, за которым сидит врач. Женщина она, конечно, на любителя, если, такие любители найдутся, хотя… Мы на китобазе, а тут китов любят, может и бегемотами кто интересуется. С такими размерами как у здешнего доктора, стать чемпионом мира по женскому сумо (если такое есть) пара пустяков.

– Проходи Жохов, садись на кушетку и раздевайся – сказала докторица надевая на нос очки и оглядывая меня с ног до головы – сейчас я тобой займусь.

– А как раздеваться? – робко спросил я. Не нравится мне эта затея, вначале кушетка, потом раздевайся, осмотрит она меня, видите ли, а потом чего? Я же не смогу от неё отбиться…

– До пояса Жохов, до пояса, ты что, первый раз на приеме?

– У вас или вообще? – уточнил я.

– Дурака не валяй. Какой-то ты странный… Ты что выпил?! – в который уже раз за какой-то час спрашивают у меня возмущенным тоном. Наверное злятся, что без них.

– Это не я. В меня заливали! Стакан спиртуса, это же так лекарство какое-то называется, правда? – как-то не убедительно моя правдивая история прозвучала.

– Что значит заливали?! Кто заливал?!

– Это что бы я не простудился наверное – выдвигаю я свою версию. Точных причин я не помню, но судя по развитию сюжета того наркотического бреда, в который я попал, так и есть.

– Ну что за идиоты! От употребления спиртного переохлаждение наступает ещё быстрее! Надо, наверное, уже лекции начинать читать по оказанию первой помощи замерзающим – возмущается врач – показывай, где что болит.

– Ага, хитренькая вы, я вам покажу, а вы потом туда надавите – знаю, плавали уже – ничего у меня не болит, только не отпускает меня ни как.

– Да как тебя отпустит Жохов, если у тебя алкогольное отравление?! Ну ничего, сейчас прочистим желудок, враз протрезвеешь. Ирина! Неси клизму, судно и тазик с тёплой водой! – кричит врач куда-то в сторону двери за моей спиной.

– Да когда же вы мою задницу в покое оставите извращенцы! – прошипел я себе под нос, резво вскакивая и уже на ходу к двери, надевая на себя одежду. И тут же почти уперся носом в грудь входящей в каюту фотомодели.

– Здравствуйте, мои вы хорошие – с умилением смотря на подушку безопасности, что остановила меня перед дверью, здороваюсь я.

– Жохов! Ты куда собрался, я с тобой ещё не закончила! – раздается голос доктора из-за моей спины – ну ка сядь обратно. Испугался? Ладно, живи пока. Сегодня переночуешь в изоляторе, последим за твоим состоянием, и, если всё будет хорошо, вернёшься на своего китобойца при следующей разгрузке. Ирина, отведи его.

– Простите доктор, а какое сегодня число? И когда выходные? А то я тут хотел одну красивую девушку в кино пригласить – строя глазки Ирине спросил я, застёгивая последние пуговицы на своем ретро-кителе. А деваха то, вполне в моём вкусе, приглашу её в киношку, потом в ресторан, а потом и домой ко мне «кофе попить» можно будет съездить. Схема рабочая, первое свидание – кино и первый поцелуй, второе свидание – ресторан и на такси ко мне домой и в люльку, сколько таких двухходовочек я сделал – уже и со счета сбился.

– Число сегодня, 28 ноября 1938 года Жохов, а кино будет только после возвращения во Владивосток с рейса, то есть через восемь месяцев Жохов, вот тогда и приходи. Увижу, что к Ирине пристаёшь, поставлю тебе всё же клизму, с патефонными иголками! Понял меня Жохов? Ишь, хват какой, сразу клинья подбивает! Иди Ирина, занимайся своими делами, пожалуй, я его сама провожу.

– Может я с серьёзными намерениями, женится может я на ней хочу… – начал я. 1938 год?! Да нет! Это точно бред. Не может такого быть. Я повернулся и взглянул зеркало, которое заменяло собой одну из стеклянных стенок аптекарского шкафа и замер с отрытым ртом, как когда-то Шапкин и капитан Рог. Мать моя женщина! Это кто? Из зеркала на меня смотрел молоденький парнишка с красной физиономией и шальным взглядом. Истинный ариец! Блондин с голубыми газами и тонкими, правильными чертами лица. Ну ка зубы покажи. И зубы в порядке! Кинозвезда мать его! А и хрен с ним, это же всего лишь бред, хотя аватара я себе мог бы выбрать и побрутальнее. Ладно, пора идти спать, а утром я проснусь и поеду кодироваться, с бухлом и вправду пора завязывать.

Под ручку с толстым, но вполне вроде бы адекватным доктором, мы дошли до соседней каюты, в которой и оказался изолятор. Вполне себе обычная панцирная кровать, матрац, белоснежное постельное бельё, что ещё нужно чтобы проспаться? Доктор вполне по-дружески, без всяких там приставаний, помогла мне скинуть верхнюю одежду, показала под кроватью судно и утку, и пожелав мне спокойной ночи, закрыла дверь, а я рухнул на кровать. Завтра я этот сон забуду, а жаль, хорошее бы вышло приключение, провести сезон охоты на китобойце. Только я море не люблю, хотя… это же всего лишь мой бред. С этими мыслями я провалился в сон.

Глава 3

Выспался я хорошо, меня никто не тревожил. Мерное покачивание моей кроватки, убаюкивало. Я проснулся в хорошем настроении, и даже голова почти не болела после вчерашнего.

Эх, вот это сон мне приснился! Интересный! Целое приключение на морскую тематику. И главное помню его почти во всех деталях, хотя раньше забывал свои сны едва проснувшись. Сладко потянувшись, я улыбнулся своим бредовым идеям во сне. Ишь ты, кодироваться собрался! Чего только не приснится. Водка зло, и мы её уничтожаем, по мере возможности конечно. Обычно по ноль пять на рыло, но это конечно зависит от здоровья и настроя бойца, иногда и по литру получается убить. Я идейный борец с алкоголизмом и борьбу с ним не прекращу. Тут или он, или я, дело принципа!

Зубки сейчас почистим, в душ сходим и на работу… не пойдём. Чего мне сегодня на работе делать? Пойду я, пожалуй, суши поем, что-то рыбная тематика сна, мне аппетит навеяла. Ну а после японского ресторанчика пойду на массаж. Есть у меня знакомая массажистка, она такой массаж делает, что тайки отдыхают и нервно курят в сторонке, краснея от стыда за увиденное. Потом нужно будет передохнуть, Танька обычно все соки из меня высасывает, в прямом и переносном смысле. Посплю, сил наберусь и вечером в клубешник наведаюсь, продолжим свою борьбу!

Не понял! Это что за декорации из моего сна? Я огляделся вокруг и холодный пот потёк по моей спине. Что за хрень?! Я в каюте, в которой вчера засыпал, маясь бредом! Вот одежда висит, та самая, сделанная из хбешки и ваты, вон валенки валяются, а это мой китель! Это чего получается, это был не сон?! Я в тридцать восьмом году?! Ой мамочка, роди меня обратно! Страшно то как! Как я сюда попал?! Я умер! Стоп! Я ясно видел вчера в зеркале какого-то белобрысого мудака, мечту всех девчонок и пидерастов, которого выловили из моря. Отмороженный красавчик, или красавчик отморозок. Из Японского моря в ноябре! И пробыл он там полчаса. После такого не выживают. И я тоже, упал в Японское море в ноябре, и тоже, наверное, не выжил! Как я мог выжить, если на меня китобойное судно японцев наехало?! Да я замерз, раздавлен и разрезан винтами на мелкий фарш! И теперь я в теле этого лоха, который вчера накосячил столько раз, сколько иной человек за всю жизнь не сможет при всем старании! Да я же капитана китобойца обоссал, на котором штурманом служу! Штурманом?! Я штурманом?! Это звездец! Да я из штурманских приборов только навигатор автомобильный знаю! Помнится в нахимовском училище нам что-то такое показывали и объясняли, как пользоваться, но мне было настолько похер, что я забил и спал на уроке никого не стесняясь. Как я работать буду?! Никак не буду, я ничего не умею, меня вычислят и посадят в ГУЛАГ! Слезы отчаяния полились у меня из глаз. Я в жопе дорогие товарищи! Эй ты, Жохов кажется, вылазь мудак! Мне нужна твоя помощь! Ау! Не отвечает падла! На тебе гнида! Я бью себя по морде кулаком. Больно сука! Это нечестно! Верните мою жизнь пидарасты!

В тот момент, когда я уже начал осматривать потолок, в поисках места, к которому можно прицепить верёвку и вздернутся, дверь в каюту открылась.

– Проснулся Жохов? – в дверях стояла вчерашняя врачиха «бегемот».

– Лучше бы я не просыпался – простонал я, отводя взгляд и хватаясь за голову.

– Голова болит или стыдно за вчерашнее? Да Жохов, пить тебе нельзя, про тебя уже легенды ходят по всей флотилии. На кита бросился с голыми руками, в море зимой полчаса плавал и жив остался, капитана своего китобойца обгадил вместе с капитанской каютой, а потом ещё и обрыгал всего, чуть бригаду раздельщиков не взорвал. Да ты прямо мастер находить приключения на свою задницу.

– Убейте меня… – я уже почти вою.

– Э нет. Сейчас мерить температуру и завтракать, потом я тебя осмотрю, ну а там уже на ковёр к капитан-директору. Очень уж он тобой интересовался, три раза уже вестовой прибегал. На держи – врач сунула мне ртутный градусник – как пользоваться знаешь?

– В задницу засовывать? – сквозь горькие слёзы по привычке сострил я.

– Ну можно и так, только помой его потом после себя, а лучше под мышку. Я тем пациентам, которые без сознания, в задницу и ставлю, чтобы не выпал, это называется ректально. У меня как раз сейчас помощник гарпунёра с «Энтузиаста» лежит с тяжёлой пневмонией, вот ему только так, он редко в сознание приходит, не жилец похоже – вполне серьёзно согласилась доктор.

Я чуть градусник из рук не выронил, это его после чей-то задницы мне сунули?! Я хотел было уже вернуть эту анальную пробку доктору, но под её тяжёлым взглядом обреченно сунул градусник под мышку. Где бы душ потом принять?

– Тридцать шесть и шесть. Нормально. Ну ка рот открой, язык высуни и скажи а. Так, подними китель, послушаю тебя – доктор достала из кармана халата слуховую трубку, как у доктора Айболита из мультика, дыхнула на неё и приложила к моей груди – дыши, не дыши. Ага, хрипов нет. Мой вердикт – здоров как бык. Одевайся и иди свою клизму получать, вчера тебя пронесло, а сегодня похоже нет. В коридоре тебя вестовой ждёт.

Доктор, заржав как конь вышла из каюты, я же остался сидеть на не заправленной койке в расстроенных чувствах. Вот же стерва, весело ей, а мне что теперь делать?

Вестовой, безусый юнец в сером свитере и черных, широких штанах, заправленных в резиновые сапоги и правда ждал меня в коридоре. Стоит паскудник и с Иркой разговаривает! Конкурент мать его за ногу нарисовался. Это может быть единственный лучик света в этой страшной тьме, куда меня кинула судьба. Только я могу её вы…, э, то есть ей высказать своё восхищение!

– Ты что ли тут на капитана шестериш? – что бы принизить соперника в глазах моей музы, сразу надо ставить его на место. Тут целый штурман перед ним стоит, а он жопой ко мне повернулся!

– А в ухо? – не торопясь и с достоинством поворачивается ко мне паренёк, смотрит мне в глаза с прищуром и рисуясь сплёвывает на палубу. Зря он так, бесшумно, как дирижабль заграждения, из процедурного кабинета выплывает доктрина и смачно втыкает ему леща, от чего гордый и крутой мачо улетает и втыкается головой в переборку.

– Ты что это Митька, засранец этакий, совсем охамел! Ты какого … тут плеваться вздумал?! Тут тебе что? Конюшня?! Взял тряпку и вымыл пол!

– Да я… – с трудом отлипает от стены держась за ухо вестовой, но договорить не успевает, второй подзатыльник уносит его в другую сторону. Вот это правильно, не рой другому яму, сам туда попадёшь, хотел в ухо? Получите и распишитесь.

– Ира! Отведи Жохова в столовую, а то тут у Митеньки неотложные дела образовались – совсем другим голосом говорит докторица, сверля притихшего вестового взглядом – а ты Жохов, завтракай и пулей в ходовую рубку, Павленко ждать не любит.

Рог ждать не любит, Павленко какой-то тоже, нетерпеливые тут все какие то, нервные. Одно хорошо, пойду я в местный кабак не со шнырём Митькой, а с красивой девушкой.

Мы снова идём по путанице коридоров, в этот раз обилие трапов и лестниц радует меня куда больше чем вчера, ведь впереди идёт Ирина, и каждый крутой подъем открывает мне соблазнительные картины. Иду слюни глотаю.

– А скажите Ирочка, как это такую красивую девушку занесло в этот грубый мужской коллектив? С такой внешностью вам только на сцене Большого театра выступать, блистать так сказать во всей красе, радовать вашей внешностью народные массы – заливаюсь я соловьем. Какой-то мифический капитан-директор где-то далеко, а она рядом. Может быть это последняя возможность мне с девушкой поговорить, прежде чем я проведу последние годы своей жизни в окружении грязных мужиков в арестантской робе.

– Отстань Жохов, знаю я вас, каждый второй подкатывает, а дома жена с детьми ждёт. Запомни Жохов, я не такая! – гордо пытается отшить меня медсестричка.

– Конечно, конечно ты не такая! Ты особенная! Как солнышко светишься и согреваешь меня в этом жутком арктическом холоде. Я может быть специально в море бросился, чтобы попасть в твои нежные руки. А насчёт жены и детей… да как ты могла такое подумать про меня? Я искал свою половинку, берёг себя для неё и вот наконец встретил – мы как раз оказались в безлюдном коридоре, и я решительно пошёл на абордаж. Схватив пискнувшую девушку за талию, я прижал её к стене и упёрся своей грудью в два мягких полушария – не губи царица! Без тебя мне не жить!

Пока растерянная медсестричка соображала, как ей поступить, я впился своим ртом в её нежные губки и страстно поцеловал. От неожиданности она сопротивление не оказала, а через пару секунд, сначала робко, а потом всё более активно начала мне отвечать. Есть! Попалась рыбёшка на крючок. Кто молодец? Я молодец! Я уже готов был дать волю рукам, как нас прервали.

– Что здесь происходит?! Немедленно прекратить! Ты кто? Представься! – из-за поворота неожиданно появился упитанный крендель, в почти таком же кителе как и у меня, только каких-то значков, звёздочек и полосок на ней было побольше.

Иринка снова пискнула и вырвалась из моих рук, судорожно поправляя одежду и волосы. Ну что такое мать вашу! Только же всё вроде бы наладилось и вот опять! Между тем, крендель, что обломал мне весь кайф, стоял и смотрел на меня с возмущенным и требовательным лицом.

– Жохов! Третий штурман с «Трудфронта» – нехотя представился я, соображая, нужно ли мне перед ним вставать по стойке смирно или эта толстая морда и так обойдётся.

– Жохов! Наслышан о тебе Жохов, не верил, но теперь вижу, что правду о тебе говорят. Ну пойдём Жохов, тебя прямо-таки заждались на мостике.

– А завтрак? – растеряно спрашиваю я, наблюдая как за поворотом скрывается подавшаяся в бега Иринка. Ну вот, бросила меня, а может быть с серьёзными намерениями к ней приставал. Я вообще к своей половой жизни серьёзно отношусь, поддерживаю её как могу, холю и лелею.

– А завтрак ты пропустишь, нельзя сразу после сладкого, нагуляй сначала аппетит, а может он у тебя и совсем пропадёт, после нашего разговора – а толстячок то тоже с юмором.

Делать нечего, попёрся за ним. Идём значит, молчим, херню всякую думаем. Недавние приятные образы, которые я наблюдал при подъемах по трапам, сменились жуткой картиной из фильма ужасов. Кардинально у меня жизнь меняется, буквально минуты проходят и уже вместо белой полосы в моей жизни, полоса на зажёванных толстым седалищем черных брюках, перед моим лицом. Кошмар, одним словом.

Ходовая рубка «Алеута» легендарное место на легендарном корабле. Я вспомнил почти всё, что знал про это судно и одноименную флотилию, которая состоит из корабля-матки и трёх китобойцев. Про них, наверное, знают все во Владивостоке.

Бывший двухпалубный сухогруз «Глен Ридж» закупленный в США и переименованный в «Алеут». Он был переоборудован в Ленинграде под китобазу. Был модернизированы грузовое, рулевое, швартовое устройства, установлено промысловое оборудование (две паровые лебедки на тридцать тонн, одна – на пятнадцать тон и слип для подъема китовых туш). Носовая и кормовая площадки для разделки китов соединялись специальным коридором. На китобазе установили жиротопные котлы, сепараторы и жироуловители, отстойники, а также три паровые пилы. Скорость полного хода составляет чуть меньше десяти узлов. Огромное судно, длиной около ста двадцати метров и шириной шестнадцать, водоизмещением одиннадцать тысяч тон. Над слипом расположена крюйт-камера. В ней храниться запас пороха, капсюлей и прочего взрывчатого груза. Слип выходит на кормовую бабулю, которая превратилась в разделочную площадку. Гарпунёры и раздельщики: немцы и норвежцы, по-моему, ещё до сорокового года от них откажутся в пользу местных, ими же подготовленных кадров.

Китобаза представляет собой большой производственный комбинат. Через слип китовые туши втаскивают лебёдками на палубу. Здесь матросы – резчики, крючники, лебёдчики разделывали туши китов. Сначала с них снимают жир. Полосы делят на куски стандартных размеров и сбрасывают в специальные палубные люки, через которые они попадали в котлы и мясорезки жироваренного завода. Затем разделывали остальную часть туши: мясо и кости.

Жироваренный завод размещён на нижней палубе. Жир вытапливают в огромных котлах и затем очищают от примесей сепараторами. Из китового мяса вырабатывают муку. Также засаливают печень и мозг кита.

В комплект к «Алеуту», в Норвегии были заказаны три китобойца – «Авангард», «Энтузиаст» и «Трудфронт». Каждое из судов водоизмещением около пятисот с лишним тонн и имеет длину тридцать четыре метра. Китобойцы оборудованы гарпунной пушкой калибра три с половиной дюйма и тридцати пятитонной лебёдкой, развивают скорость до четырнадцати миль в час. Экипаж состоит из двадцати двух человек.

По сравнению с китобазой, китобойные суда просто карлики. Любого китобойца легко отличить от других кораблей – у всех у них задранная к носу линия борта, продублированный пост рулевого управления на открытой площадке сразу перед ходовой рубкой, переходный мостик от этого поста к площадке гарпунёра, бочка наблюдателя – на верхушке мачты, ну и конечно же пушка. Единственные гражданский корабли, оборудованные артиллерией. Юркие и крепкие кораблики, и скорость по этим временам приличная, хотя кит и может плыть быстрее, но не долго, он быстро устает, и китобоец всегда может настигнуть жертву. Паровые машины работают почти бесшумно, что позволяет подбираться к китам на близкое расстояние.

И вот теперь я входил в святая святых эти легенды – в ходовой рубке. Ходовая рубка – специальное помещение, размещающееся в надстройке, из которого осуществляется управление кораблём на ходу. Оборудование ходовой рубки состоит из приборов и устройств, необходимых для управления рулём, машинами, контроля за скоростью, курсом, пройденным расстоянием и глубиной под килем, связи с постами корабля, наблюдения за окружающей обстановкой. Огромные прямоугольные окна создают хороший обзор несущим вахту морякам.

Тут многолюдно: рулевой, вахтенный помощник капитана, сам капитан, и вот теперь я с толстым мужиком. Капитана я узнал сразу, высокий мужик, в черном кителе, на рукавах которого красовались по три узких галуна и ещё один верхний галун имеющий петлю в виде ромба. На голове – несуразно маленькая фуражка черного цвета с кокардой «крабом».

– Вот Сергей Наумович, доставил вам Жохова – сдал меня толстяк капитану. Доставил он меня… я тебе что мудила, посылка какая-то?

– Хорошо, спасибо. Жохов! Выйди пока, на мостике подожди, тебя пригласят – бесстрастно сказал капитан, не отрываясь от каких-то своих капитанских дел. Ну и стоило меня сюда тащить? Мог бы успеть ещё позавтракать или ещё чего, всё же Ирка могла мне показать и другие помещения судна кроме столовой, свою каюту, например… Додумать мысль мне не дали, толстяк шустро открыл дверь и вытолкал меня на мороз мостика. Вот скотина услужливая! Я мог бы и в сторонке постоять, в тепле, рубка же просто огромная.

– Ты чего здесь? – обратился ко мне стоящий не поподалёку мужик с биноклем в руке, уже синий от холода. Впередсмотрящий, наверное.

– Да, привели на правёж, и охладиться перед поркой отправили, что бы морда довольная не была – пожаловался я невольному компаньону.

– А, понятно, капитан всех сюда пихает, на передержку – хохотнул синими губами моряк – как тебя старпом привёл я видел.

– Замёрз? – интересуясь я у чувака с биноклем, нужно же поддержать разговор.

– Моряки не мерзнут, они синеют – назидательно выдал мне этот аватар.

– Это понятно… синим ходить завсегда легче. А хочешь анекдот про старпома расскажу – предложил я, чтобы хоть чем-то занять себя и отвлечься от мрачных мыслей.

– Анекдоты я люблю, трави давай – охотно согласился послушать смешную историю синий моряк.

– Ну слушай. "Пассажир судна знакомится с экипажем. Механик: Я помогаю командиру следить за исправностью корабля и обслуживаю машины; Штурман: Я помогаю командиру следовать заданному курсу; Старпом: Я помогаю командиру в вопросах полового просвещения. Пассажир: Это как??? Старпом: Командир сказал, что он сам сообщит, когда ему понадобятся мои, еб…ные советы!".

– Ах-ха-ха! – от дикого смеха разобравшего моряка, он чуть не выронил бинокль через ограждения мостика. За завыванием ветра я не услышал, как открылась дверь рубки и мой анекдот слышал ещё один человек и только голос, раздавшийся за спиной подсказал мне, что я поступил опрометчиво.

– Ну Жохов! Тебе звиздец! – старпом стоял в проёме открытой двери и сверлил меня злым взглядом. Умею я себе друзей заводить, особенно среди начальства…

Глава 4

– За каких-то полдня о тебе Жохов вся флотилия уже узнала. Только о тебе и разговоры. Рогов категорически не хочет видеть тебя на «Трудфронте», даже ультиматум мне выдвинул – или он, или ты. А что бы Рогова довести, надо очень постараться, спокойнее человека я в жизни не видел. Старпом, требует твоей крови, а доктор просит направить тебя обратно в лазарет, что-то насчет недельного курса клизм говорила… Что мне с тобой делать Жохов? – капитан-директор совершенно спокоен, не орёт не матерится, просто смотрит пристально, но в глазах какая-то смешинка. Весело ему, но он умело сдерживает свои эмоции.

– Понять и простить? – а чего тут ещё скажешь? Только фраза из этого дешёвого, но смешного сериала и приходит мне в голову.

– Ну ты наглец! Ты сколько во флотилии служишь? Всего две недели? Тут мне доложили, что ты прямо перед рейсом к нам пришёл, сразу после Морского техникума, а там был на хорошем счету, что тут с тобой произошло?

– Он постоянно с норвежцем этим тёрся, Хаугеном, гарпунером с «Трудфронта» – подсерает старпом. Это ему Рог настучал, сто пудово, этот «обиженный» капитан, теперь ко мне не ровно дышит – это всё влияние проклятых капиталистов. Надо окончательно вывести их из состава флотилии!

– Хорошо, выведем, а кто за пушку встанет? Жохов что ли? Как мне план выполнять, если мы опытных гарпунёров уберём? – скривился капитан, неодобрительно посмотрев на своего старшего помощника.

– А давайте и правда Жохова поставим помощником гарпунёра? – э, мы так не договаривались! Я не хочу! – на «Энтузиаст» его направим? Там помощник выбыл на долго, врачи не дают пока никаких прогнозов, а кого-то туда и вправду надо отправить.

– Штурмана в помощники гарпунёра? А жирно не будет? Да и потом, он не заканчивал курсов гарпунеров, как его на такое ответственное место можно поставить? На курсах гарпунеры учат различать виды китов, изучают их повадки и, конечно, осваивали гарпунную пушку, разбирая ее до винтика. А Жохов, наверное, кашалота от касатки не отличит, а гарпунную пушку от рогатки – сомневается капитан.

– Ну вы же сами знаете, как работают помощники, Сергей Наумович, драят и смазывают амортизационную систему, бак, арт погреб, перецепляют лени и подают гарпуны с детонаторами и гранатами, их же эти норвежцы к пушкам почти не допускают, даже чистят их сами. За слуг подмышников держат, даже свои каюты убирать заставляют. Максимум, что ими сейчас позволяют делать – это добивать подранков, стреляя добойными гарпунами. Справится Жохов, тем более у нас на «Алеуте», и гарпунёр-инструктор есть. Подучит пару недель, может быть, и человека из него сделать получится.

Сука старпом, в рабство меня решил отдать! А может быть я не согласный! Я может быть творческая и интеллектуальная личность! Мне бы какую ни будь работёнку, где делать ничего руками не надо, а то так и без рук остаться можно. Да и вообще, я представитель более высокоразвитой цивилизации чем эти аборигены, которые даже смартфона в глаза не видели! Я вот как сейчас соберусь, как придумаю что ни будь, они все обалдеют и на руках меня носить будут!

– Ну что, Жохов, справишься? Или тебя в палубные матросы перевести? Раздельщики нам нужны, лебёдчики, они постоянно травмы получают и их у нас не комплект.

– А можно мне подумать? – если выбор стоит между гарпунёром и раздельщиком китов, то тут конечно выбор очевиден, однако мне бы время на раздумье не помешало, а вдруг получится чего придумать и выкрутится.

– Нет, Жохов, нельзя. Ты думаешь мне заняться нечем, а только твои проблемы решать? Или ты прямо сейчас мне отвечаешь, или я тебя сам куда ни будь назначу.

– Подмышником гарпунера… – тяжело вздохнув сделал я выбор.

– Ну вот и славно. Сейчас пойдёшь и найдёшь старика Томаса, скажешь, что поступаешь в его распоряжение. Он человек своеобразный, особо ничего рассказывать не любит, но если берётся учить, то на совесть. На него в начале все помощники жаловаться прибегают, а потом благодарят за науку. Всё свободен, дальше, что тебе делать Томас расскажет. Но только учти, если Томас тебя в ученики не возьмёт, до конца рейса будешь на разделочной палубе работать!

– Да вы не переживайте, Сергей Наймович, я Жохова лично проконтролирую – многообещающе смотрит на меня старпом – возьму на поруки и перевоспитание.

Какой вредный и злопамятный человек. Юмора не понимает, что ли?

Мать моя женщина, вот это попадос! Меня выперли из рубки, и я остался стоять в стальном коридоре. Куда идти? Что делать? Жить мне где? Хавать хочется. И мыться, особенно после анального градусника. Да пошли они все в задницу, пойду себе еду искать, и душ. Только вот сменного белья у меня нет, вещи, судя по всему, на китобойце остались. Ну да ладно, придумаю что-нибудь.

Мои поиски столовой всё же не увенчались успехом, очередная дверь вывела меня на главную палубу, где вовсю шёл процесс разделки кита. Я замер как вкопанный не в силах оторваться от этого кровавого зрелища.

Раздельщики орудовали «клюшками» (фленшерными ножами) – в виде секиры на длинной палке, и вначале сделали два параллельных надреза от головы до хвоста и два коротких по концам, на глубину, как оказалось, толщины жирового слоя. Потом ближе к голове между надрезами сделали квадратное отверстие, зацепили за него гак грузоподъёмной стрелы и аккуратно отделили первую полосу жира, как шкурку банана. Со следующей полосой так хорошо не получилось, гак прорвал сделанное отверстие и кусок шкуры с жиром распрямился как пружина, возвращаясь на место и снося раздельщика. Мужика откинуло в сторону, здорово протащив по склизкой, деревянной палубе. Видимо это было в порядке вещей, так как никто не обратил внимание на получившего мощный удар моряка, остальные раздельщики просто деловито стали перецеплять гак. Мужик поворочался и встал на ноги, подхватил свою «клюшку» и как ни в чём не бывало вернулся к работе. Так полоса за полосой «раздели» всего кита, порезали полосы на куски и сбросили их в палубные люки жиротопных котлов. В течение этого времени палуба оставалась сравнительно чистой. Но дальше последовала разделка туши, а это – мясо, кости, палуба стала покрываться кровью и слизью.

Самое неприятное – это убийственная амброзия от внутренностей китовых и от котлов. Как раскроют люки да как ветерком потянет – того и гляди, наизнанку вывернет.

Я смотрел на кровавый процесс и только зябко передергивал плечами. И меня хотели к этим отморозкам засунуть?! Да они же сумасшедшие кровавые маньяки! Тем временем на палубе становилось скользко. Ко всем прочему палуба была не горизонтальна, имелся довольно значительный крен, и по мере того, как куски кашалота скидывали в гигантские дыры на палубе, он увеличивался.

– Мы что, тонем? Чего крен то такой? – испуганно спросил я у проходящего мимо раздельщика. Довольно молодой мужик был покрыт с ног до головы кровью и слизью, и счастливым не выглядел.

– Новенький что ли? Так почти всегда, когда китов много и они друг за другом идут. Одни котлы и цистерны заполняются, другие опорожняются, и у механиков нет времени, чтобы переливом других цистерн быстро выравнивать крен – довольно доброжелательно мне пояснил паренёк, и тут же с матом упал, поскользнувшись на слизи. Так вот он чего такой грязный! Разделывают тушу они довольно аккуратно, но много падают. Тут для докторицы постоянно работа есть, в таких условиях без травм точно не может обходится…

– Ты это, не ушибся? Давай помогу – тяжело вздохнув, от того, что мне придётся испачкаться, я протянул мужику руку помощи.

– Да мать перемать! Когда уже сапоги новые выдадут?! Где этот козёл сапожник? У нас уже у всех шипы стёрлись. – тут я обратил внимание на подошву сапог моего собеседника, на каблуки были набиты набойки, но никаких шипов не наблюдалось – Ты вообще кто, и чего тут пасёшься?

– Томаса ищу, Витька Жохов меня зовут.

– Иди ты?! Тот самый Жохов?! – удивлённо и даже как-то уважительно спросил меня мужик, вставая с палубы. Моей помощью он пренебрёг, а просто на карачках дополз до борта и встал, опираясь на него – мужики, тут к нам Жохов пришёл!

Меня обступили со всех сторон кровавые хоккеисты. Как будто в фильме ужасов черт побери! Страшно!

– А правда, что ты Рога нахер послал, а потом ещё и с корзины на него поссал, когда он на мостике стоял? Это же ты ночью чуть «Алеут» не взорвал? Говорят, что ты на кита с добойным гарпуном бросился, когда Хауган промахнулся! Сейчас марсовый пробегал, говорит что ты старпома тоже ху..ми обложил! Как Ирка то, дает? А то тут никто не мог к ней подкатить, а ты раз и в дамках! Силен! Мужик! Красавец! – слышатся вокруг многоголосые вопросы и утверждения. Слухи на этом корыте разносятся быстрее скорости звука.

– Ша мужики. Всё правда, всё так и было, всех послал, всех перетрахал, кита лично завалил из рогатки, а потом плавал к нему пульс проверить – переждав взрыв хохота я продолжил – Мне бы Томаса найти, подскажите, где он?

– Так ясно где, он всё время в крюйт-камере трётся, запасы собирает для передачи на китобойцев. Лекции читает. Туда тебе топать надо – подсказал мне кто-то из мужиков.

– И если надо перейти по палубе с борта на борт, то под горку – легко, встал и поехал. Но обратно – только держась за что-нибудь, и лучше в обход, и падать не рекомендуется, потом долго отмываться – это уже делится опытом мой недавний собеседник.

– Как вы только в этой вони живёте… эта хрень же с палубы уже не отмоется никогда – прошептал я, когда очередной порыв ветра накрыл меня с головой густым и непередаваемым запахом разделочной палубы.

– Ха. Привыкли и ты привыкнешь. На базе перед выходом в рейс на основной деревянный настил еще один нашивается – стомиллиметровые дубовые доски на обе разделочные палубы – на нем и идет разделка. А когда приходит команда «палубу рвать», это значит, идём домой! И этот верхний настил, насквозь пропитанный кровью, жиром и черт знает чем, срывается и летит за борт. А потом, до самого прихода боцманская команда только и делает что палубу драит… К концу путины, за восемь месяцев, представляешь, как все это обрыдло? Мы же тут без выходных работаем, двенадцать чесов вкалываешь, двенадцать часов спишь и отдыхаешь – мужик обводит рукой покрытую кровью палубу – так вся команда эту палубу на куски вмиг разносит, когда домой идти предстоит!

– Понятно, спасибо братва, увидимся ещё, я тут на две недели застрял, сняли меня со штурманов, в помощники гарпунёра пока определили, вот и буду я у Томаса тайны профессии постигать.

– Ага, у Томаса? Ха! Ну давай, удачи и фарту – как-то подозрительно весело хохотнули мужики, и о чем-то перешёптываясь пошли дальше глумится над трупом кита.

Восемь месяцев без выходных!!! По двенадцать часов!!! Из рейса в рейс!!! Вот это работёнка у мужиков. Как они только ходят и рогами ни за что не цепляются?

Гарпунер – уникальная специальность, как космонавт. Их можно всех за всю историю китобойного промысла пофамильно перечислить. Второй человек по рангу на китобойце и первый с начала и до конца охоты (капитан и по его команде весь экипаж беспрекословно выполняют команды гарпунера). Фактически, конечно, он всего двух человек в подчинённых имеет – помощника и марсового (бочкаря), но ряд работ и другие члены команды выполняют по его распоряжению. Например, боцман перецепляет лини, если длины основного не хватает, кто-то из матросов управляет лебёдкой и так далее.

Когда я добрался до крюйт-камеры, то застал на палубе несколько человек стоящих перед глубоким стариком. Седая борода, почти горбатый, ноги в раскорячку. Одет старик был точно так же, как и все остальные – в ватник и шапку ушанку. Почти на чистом русском, с небольшим акцентом он вещал своим слушателям премудрости гарпунного дела.

– Рыбу когда-нибудь ловили на спиннинг? На китобойце мы имеем нечто похожее на спиннинг. Наша фок-мачта будет удилищем, лебедка – катушкой, а линь – леской. Только крючок мы будем забрасывать не руками, а выстрелом из пушки. Вы, надеюсь, меня поняли? – Старик ходит с умным видом туда и обратно, смотря за реакцией слушателей, а вот их похоже речь старика особо не впечатлила.

– Старый, мы уже пятый раз приходим к тебе, а ты каждый раз одно и тоже талдычишь. Может уже к учебе приступим? – возмущается один из мужиков.

– Не выйдет из тебя гарпунёра, нетерпеливый ты – совершенно спокойно возражает старик – а тут ведь что главное?

– Ну и что?

– Главное уметь ждать. Выбрать нужный момент и только тогда произвести выстрел. И вообще, кто из вас рассчитывает научиться бить китов быстро – может не ходить ко мне. На гарпунёра несколько лет учатся. В промысловом трюме ученики трудятся года два. Они учатся разбирать и смазывать пружины, сращивать и укладывать линь в тросовый ящик, изготовлять чекели, оклепывать цепи, а к пушке их вообще только через пять дет подпускать можно!

– Да что там сложного-то? Пушка, линь и гарпун. Или ты нас за идиотов старик держишь? Какие пять лет? Столько даже на летчиков не учат, а там то всё посложнее будет, где самолёт и где твоя пушка?

– Тебя тоже учить не буду – тут же включился старик – иди на летчика и учись.

Норвежец посмотрел на возмущенно зашумевших моряков и сказал, как выплюнул:

– Нельзя вас к пушке подпускать. И учить я вас не буду. Идите от сюда, сегодня же скажу старпому, что снова никудышных мне учеников прислал.

Ученики переглянулись меж собой, и, видимо, решив обидеться, с официальной сухостью козырнули норвежцу и молча разошлись по своим делам. Возле крюйт-камеры остался только я да старик. Я, честно говоря, тоже бы ушёл, но вот только куда? Где жить и столоваться мне так никто и не показал, а дело уже скоро к обеду будет. Вот же подосрал мне старпом! Ведь наверняка же знал, что Томас уже выживший из ума старикан, которые не сможет научить даже как пуговицы на ширинке застёгивать!

– А ты чего стоишь остолоп? Кому сказано было – не буду учить! – завёлся старикашка. Да мне бы только выяснить, где кости уронить, да как в столовку и до Ирки добраться…

– А и правильно дедушка! Нельзя их учить! Нетерпеливые они! – ну ка попробуем со стариканом на его языке поговорить.

– Верно говоришь! Нельзя! – недоверчиво смотря на меня, всё же подтверждает Томас.

– Да тут же не на пять, а на все десять лет учёбы, если по уму, как в старь всё делать! Вот же молодёжь пошла! Думают, что они умнее стариков что ли?! Не мы так придумали гарпунёров учить, не нам и традицию ломать! – я подхожу к старику практически в плотную и аккуратно беру его за локоть.

– Правильно! Ишь, взяли моду, со старшими спорить! В наше время такого не было! – горячится старик.

– Пойдёмте я вас до столовой провожу, уважаемый Томас, нельзя в вашем возрасте так долго на ветру находится! Не бережёте вы себя! Кто вместо вас молодых то жизни научит, если что? – перехватив управление над организмом старичка, я виду его в надстройку.

– А и то верно, пойдём парень, только не в столовую, а ко мне в каюту! Там у меня бутыль, как там его едрить твою меть называют то? О! Вспомнил! Самогон там у меня. И вправду, что-то до костей пробирает, надо и подогреть брюхо изнутри.

Уже два часа сидим мы у Томаса в каюте, бухаем самогон, да селёдкой с сухарями и луком закусываем и байки травим. Старикан то мастак приврать, да и я от него не отстаю, а чего мне? Я от отца столько разных историй знаю… в основном по пьяни рассказанных, и со всеми подробностями, которые для сопливого пацана были сущим откровением.

– В компасах – жидкость компасная, сорокаградусный спиртовой раствор! Вот это вещь! Как совсем баки опустеют, так мы значит к штурманам! Давай мол. Жидкость слить, а вместо нее водичку – компасы и на воде работают исправно. Если, конечно, не замерзнут. – заливает мне старик Томас, нарезая большим ножом очередную луковицу и посыпая её солью – Тут главное что? Правильно, главное с гирокомпосной не перепутать! В гирокомпасах она тоже на спирту, только туда еще глицерин добавляется, бура и еще какая-то гадость – чтобы там букашки разные не заводились и не случалось обрастания. Вот если такую хлебнёшь, всё считай нету тебя. Отпивают покойника.

– Да не заливай! Чё прямо из компаса и пьют? Да я сам штурман, а об этом не знаю! Там технический спирт идёт, от него ослепнуть можно! – удивляюсь я.

– Я тебе говорю Витька, так и есть! Или ты считаешь, что я трепло?! – потянула старикана поиграть в игру «уважаешь-не уважаешь» – запомни салага, старик Томас никогда не врёт! Старика Томаса вся флотилия знала!

– Я тоже горжусь, что лично знал старика Томаса! – пьяно воскликнул я – давай за него! Земля ему пухом!

– Да, хороший был человек! Моряк каких поискать! Давай помянем, раба божьего, царствия ему небесного! – соглашается старик Томас, помянуть самого себя. Этот эксперимент показал, что у дедушки уже деменция, какая тут к хренам собачим учёба? – А за кого пьём то?

Вдруг дверь каюты со стуком распахивается и на пороге появляется никто иной, как старпом, собственной персоной.

– Жохов твою мать! На пару часов тебя оставил, а ты уже снова нажрался?! Под арест! Немедленно! – с пеной у рта орет толстячок.

– Не понимаю вашего возмущения дяденька – удивился я гневу толстяка – вы мне сказали «поступаешь в распоряжение Томаса», а он вот так вот распорядился. Чё орать то?

– Осади! На моего ученика могу орать только я! – на удивление трезвый Томас встал, закрывая меня своей спиной от старпома. Вот только что у него язык заплетался и в сон старика клонило, а сейчас как подменили. Перед вторым человеком на «Алеуте» стоит уверенный в себе гарпунёр-наставник – Беру я Жохова в ученики, выйдет с него толк. Изобретательный и хитрый как лиса. Считай я теперь за него в ответе, буду из него гарпунёра делать!

Глава 5

Правы были капитан со старпомом, своеобразный человек старик Томас, редкий, я бы даже сказал редкостный му…. Мужик он короче, каких поискать. Уже два дня делает из меня гарпунёра. Но пока до пушки с гарпуном мы не дошли, даже до повадок китов не дошли. Мы сейчас учимся правильно сворачивать в бухту линь. Ну а вместо линя у нас угадайте что? Ни за что не угадаете. Кишки кашалота! На разделочной палубе тренируемся. Томас говорит, что кишки кашалота самые длинные в мире и я ему верю, длиннее потрохов я не видал. Ну если честно, то мы с ним конечно не сами такой способ тренировки выбрали, это нас типа наказали. Теперь мы команда по поиску сокровищ! В кишках и желудке ковыряемся, амбру ищем, когда кашалота к базе очередной китобоец доставляет. Ну и что бы, так сказать, совместить приятное с полезным, Томас меня учит правильной укладке линя. Что тут приятное, что полезное я ещё толком не разобрался.

Отрыжка кашалота! Многие так ругаются, но не знают наивные, что это не ругательство вовсе, а самый что ни наесть крик счастья, выражение восторга внезапно разбогатевшего человека – это амбра. Только в кашалотах она встречается. В свежем виде амбра представляет собой мягкую массу черноватого или сероватого с чёрным цвета, и пахнет как кусок дерма. Да и выглядит так же. Я-то по началу, когда её искать начал, постоянно кучи этой «амбры» в кишках находил, и всё время старпома дёргал, счастьем своим поделится, но потом на роль главного эксперта определили Томаса. Надоело, видите ли, старпому, по вкусу и запаху амбру от дерьма сортировать. Ну то есть ни одного куска амбры я так и не нашёл пока, а уже в дерьме кашалотов разбираюсь как профессионал.

Не всегда амбра такая противная. Под действием морской воды и света она постепенно осветляется, становясь коричневатой или светло-серой и твердеет. Одновременно её запах из отвратительного становится приятным, и эту хрень в парфюмерной промышленности используют. Чистят её, сушат и в духи или ещё куда. Раздельщики говорят (сам то я хоть и большой уже специалист, но пока не сподобился ничего найти), что, когда амбра попадается, так на судне праздник, а им гарантированная премия. Обычно проверкой потрохов кто-то из раздельщиков как раз и занимается, или ученые, которые время от времени уходят в рейс вместе с китобоями, а теперь это моя работа.

Вот я при каждой разделке, постоянно в требухе и копошусь, а Томас выдает своё экспертное мнение, то это что надо или опять китовый навоз, заодно и линь меня укладывать учит. Ну а наказание моё закончится довольно скоро, как первый кусок амбры добуду, так сразу.

– Смотри Томас, оно? – я ответственный человек, раз поручили мне такое важное дело, я все подозрительные кучи Томасу буду показывать.

– Да что ты мне всё время Витька в морду дерьмом тычешь?! Убери! С этим закончили, укладывай «линь» и за борт – кишки китов наша плавбаза пока не научилась перерабатывать, вот их и скидывают в море, на радость снующим вокруг акулам. Вообще что-то этих хищников развелось тут просто немерено. Последнее время каждая туша кита, которую поднимают на борт, имеет следы укусов или вообще частично объедена.

– Жохов! На передней разделочной тебя работа ждёт! Шевелись давай, якорь мне в задницу! – по громкоговорящей связи меня старпом на новый фронт работы направляет. Над обоими разделочными палубами разносится оглушительный хохот. Раздельщики народ своеобразный и их много, почти треть команды. А там кого только нет… и бывшие зеки и провинившаяся и списанная в раздельщики элита флота (ну это я про себя) и бывшие крестьяне, погнавшиеся за длинной деньгой. Им дай только поржать, развлечений то на судне никаких, только в карты резаться да брагу глушить, а тут я, личный враг старпома, за которым он сам следит, и указания ему раздаёт. Так-то на разделочной палубе бригадир всему голова, он решает кому и чем заниматься, но меня это не касается, у меня свой «голос с выше».

– Витька! Нашёл? Ты долго ещё? – в очередной раз интересуется бригадир раздельщиков Колобков, когда я ковыряюсь в кишках кашалота. Этот кит огромен, все двадцать метров в длину и возится мне с ним долго, а внутренности занимают место на палубе и из-за постоянной качки и крена, разлетаются по всему настилу.

– Нет, почти закончил. Что же они бляди такие последнее время одних кашалотов привозят? – возмущаюсь я действиями китобойцев, которые не дают мне передохнуть – нет бы чего другого подстрелить, более ценного.

– С кашалота и спермацет и амбру берут, в других китах такого нету. Чего ещё более ценного? – удивляется Колобков.

– Не скажи бугор, вот я слышал, что золотой кит бывает – начинаю травить я байку, чтобы передохнуть от грязной работы.

– Да ну?! И чё за кит то? – вокруг меня на перекур собирается вся бригада.

– Да это как золотая рыбка, только кит! И ещё отличие есть, он только одно желание исполнить может.

– Ну и где ты такого видел? – уже начинают зубоскалить мужики, за два дня я вывалил на них почти весь свой запас военно-морского юмора, и они теперь ждут очередную смешную историю.

– Сам не видел, но слышал! Эта история с буксиром одним случилась, переделали его короче под прибрежного охотника, чукчам на зиму китов бить. Ну значит, как положено пушку на него поставили, только не новую, а старую, ещё дульнозарядную. Где взяли я не знаю, только пушка та, стреляла обычными гарпунами, без гранат.

– Да давай не тяни душу, чего там было то… – выкрикивает кто-то нетерпеливый и на него тут же со всех сторон посыпались цыканья, затрещины и толчки.

– Гарпунёр на том судне, старый уже был, на пенсии морячок, но опытный, со ста метров в кита попадал, а бывала и на двести у него получалось – вдохновенно вру я дальше – ну значит как-то увидел марсовый фонтан, а уже ночь почти и началась погоня. Долго ли-коротко ли, но загарпунил старик кита, уже вся команда с ног от усталости повалилась, только он ещё с китом борется. Не выдержал наконец то кит и говорит ему человеческим голосом; «отпусти мол меня старче, я за это одно твоё желание исполню» – я делаю картинную паузу и жду, когда мне прикурят папиросу.

– Да что же ты за человек то такой! Чего там дальше было? Интересно же…

– Ладно говорит старик, отпущу тебя, только мне ничего не надо, старый я уже. Вот старпома лучше первое желание, которое он пожелает исполни, хороший он человек, душевный – продолжаю я рассказ – согласился кит и уплыл в море. Ну а утром выходит старпом на палубу, потягивается и говорит «ну и погодка, якорь мне в задницу!» – снова на палубе гремит весёлый хохот раздельщиков. Они уже просто не могут остановится, все мои шутки и анекдоты посвящены моему любимому и такому жутко справедливому начальству. Даже если где-то по сюжету истории боцману должно достаться, я делаю замену, потому что боцмана жалко, а старпом, он и в Африке старпом.

– Почему остановили работу?! Жохов! Якорь мне в задницу! Опять ты?! – снова через громкоговоритель старпом пытается подгонять команду. Ну вот кто тебя просил толстый? Сам виноват – работа раздельщиков парализована минимум на пол часа, некоторым уже явно плохо, они задыхаются от смеха.

Снова я стоя в капитанской рубке перед светлыми очами начальства. В заскорузлой штормовке, покрытой запёкшейся китовой кровью, таких же грязных сапогах и штанах. Запашок от меня тот ещё. А вы попробуйте чистым остаться, если целый день на качающейся палубе в потрохах копаться. И самое главное один стою, ржала над старпомом вся команда, а фитиль только мне вставлять собираются. Где тут справедливость?

– От тебя одни проблемы Жохов! Где ты появляешься, там сразу бардак начинается! В раздельщики тебя уже определили, так и там ты цирк умудрился устроить! У нас семь китов на очереди возле базы болтаются, акулы их объедают, а у меня раздельщики работать не могут! Чего ты им такого смешного рассказал, что они ржут уже почти час как кони? Нам с капитаном тоже расскажи, вместе давай посмеёмся! Якорь мне в задницу! – роет себе могилу старпом, сам не знает, но роет не переставая.

– Не могу знать, товарищ старший помощник капитана! Виноват, товарищ старший помощник капитана! – включаю я дурака – Я им просто рассказал анекдот, кто же знал, что они так отреагируют?

– Ну рассказывай. – это уже капитан, смотри с интересом, не ругает меня, но и старпому не мешает. Интересно, где у нас замполит? В эти года он же должен быть на китобазе или как-то он сейчас по-другому называется?

– Он не приличные товарищ капитан. Не буду рассказывать! – не было бы тут старпома я бы может и решился бы, но с ним…

– Ничего, мы не кисельные барышни, не растаем. Рассказывай, нужно же нам знать, что ты такого коллективу нашей плавбазы вещаешь на уши, может это антисоветская пропаганда? – это опять старпом подключился. Блин, надо как-то выкручиваться.

– В магазин завезли огромные плоские такие круглые банки с китовой жопой. И вот все в очередь стоят. Мужик один думает, ну, стока стоял в очереди, возьму сразу пять банок. Прибегает домой, хвастается, мол, стока в очереди отстоял, китовую жопу урвал. Открывает одну банку – пусто, вторую – пусто, все пять банок – пусто!!!! Бежит с ними в магазин! И орет продавщице, мол, вы чё, я стока стоял, стока денег отдал, а у меня все банки – пустые!!! Она ему спокойно так: Ну, это вам, видимо, дырка досталась – ну сами просили, более приличных анекдотов я не знаю.

Огромный корабль вильнул с курса, но, впрочем, сразу же выправился. Рулевой пытается сдержать смех, вцепившись обоими руками в штурвал, но у него плохо получается, вот-вот щёки лопнут. Старпом стоит с открытым ртом и смотрит на меня как на морское чудовище, а капитан смеётся истерическим смехом.

– Жохов… Бля… Банка… с жопой кита…. Ах-ха-ха… Ой не могу… уйди, чтобы глаза мои тебя не видели, на разделочной палубе, что бы не появлялся. К Томасу иди, занимайся. Очередь за жопой кита… Ах-ха-ха – капитан в истерике, смеётся и не может остановится, только рукой на дверь мне показывает. Вали мол, пока не передумал. Ну а мне повторять два раза не надо, я мигом выскакиваю в коридор. Ух. Пронесло.

И понеслась моя учёба, видимо с Томасом провели разъяснительную работу, поставив ему задачу выучить меня как можно скорее и поскорее списать на китобойца.

Целыми днями он читает мне лекции – больше похожие на истории из жизни разных гарпунёров. Мне интересно, такое не каждый день услышишь. Я вот, например, и не знал вовсе, что кашалоты только головоногими моллюсками питаются, а любимая их пища – гигантский кальмар.

– Шкуру его видел? Видел сколько шрамов? То всё от клювов и присосок кальмаров. Бывает загарпунишь старого, крупного кашалота, а он аж серый весь, так шрамами покрыт. И охотятся они интересно. Кашалот ныряет на глубину и хватает кальмара своей пастью, пытаясь поднять его на поверхность. А у кальмара другая задача – он кашалота пытается утопить! Тому же дышать надо, больше получаса он под водой не протянет. Вот и бьются они – кто кого. Если кашалот кальмара поднимет, то он прыгать начинает, и бьётся об воду, пытается кальмара с тела своего сбросить, тот же не будь дураком, держится за кита и клювом его своим рвёт. От ударов об воду обычно и погибают кальмары, а кашалот уже потом их на части рвёт и глотает. Ну а бывает наоборот, попадаются такие крекены, что топят кита и тогда уже они кашалота лопают. Но не всегда кашалоту и на поверхности везёт. Мы как-то мертвого кашалота нашли, у него кальмар в пасти был, тоже мёртвый. Кальмарчик то маленький совсем, едва полтонны весом и метров пятнадцать в длину, но смог кита задушить. Дыхало ему своими щупальцами перекрыл, а кашалот сбить его не смог, вот и померли оба.

– Охринеть! А было такое, что кит на китобойца нападал? – это мне тоже интересно, скоро меня на один из этих корабликов направят, нужно же мне знать, что меня ждёт.

– И такое бывает. Когда кит на лине болтается, многое от рулевого зависит. Надо так маневрировать, чтобы кит всё время впереди судна был. Только так в него можно добойный гарпун всадить и к китобойцу подтянуть. А он же на месте не стоит, бывало, нырнёт, а всплывает прямо под бортом, вот тогда и можно от него получить. Бывает хвостом врежет так, что марсовый из бочки вылетает, поэтому все «бочкари» привязываются. Там в бочке только привязанным и можно сидеть, когда кит дёргает линь, весь китобоец ходуном ходить. Или вот был случай, кит под винтом выплыл и лопасти нам снёс, а в море шторм! Судно без хода осталось, к волне не повернёшь, вот мы натерпелись тогда! Думали живыми не выберемся! Только через четыре часа к нам другой китобоец подошёл и на буксир взял. Жуткое дело я тебе скажу Витька! Вообще, если рулевой хороший на вахте стоит, то и проблем считай нет, а бывало поставят салагу какого, так после первого же выстрела без линя и гарпуна остаться можно! Кит в бок или назад уйдёт, да так дёрнет, что или линь лопнет, или гарпун согнётся и выскочит. Если под углом рывок, то амортизационная система не сработает, всё вывернет.