Три жизни, три мира. Десять ли персиковых цветков бесплатное чтение

三生三世十里桃花

唐七

TO THE SKY KINGDOM

TANG QI

This edition is published by AST Publishers LTD arrangement through the agency of Tianjin Mengchen Cultural Communication Group Co., Ltd.

Copyright © Tang Qi

Cover illustration by Xiong Qiong through the agency of Tianjin Mengchen Cultural Communication Group Co., Ltd

All rights reserved.

© Полякова Д., Воейкова Е., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Предисловие

У меня весьма плохая память. Я много чего не помню: дисциплин, что я изучала в университете, разговоров с друзьями, недавно найденных рецептов, названий кафе, где обедала на прошлой неделе… Поэтому, естественно, я не вспомню, сколько раз за последние двенадцать лет переиздавалась серия «Три жизни, три мира». Однако мне очень повезло, что две части из серии изданы несколько раз, за что я хочу отдельно поблагодарить моих читателей.

Первая часть из серии «Три жизни, три мира» – «Три жизни, три мира: Десять ли персиковых цветков» – вышла двенадцать лет назад. Тогда же у меня возникла идея написать серию историй. Я поставила себе цель доработать в ближайшие десять лет еще несколько историй: дилогия «Записки у изголовья» о Дун Хуа и Фэнцзю, «Шаг рождает лотос» о Лянь Суне и Чэн Юй и «Испытания Бодхи» о Мо Юане и Шао Вань, чтобы завершить цикл. Тогда я думала, что десять лет – долгий срок, что может пойти не так? Кто знал, что за двенадцать лет, прошедших от окончания «Трех жизней, трех миров: Десять ли персиковых цветков» и «Записок у изголовья» до написания этого предисловия, я опубликую «Шаг рождает лотос» лишь частично, а от «Испытаний Бодхи» будет готов только черновик?

Почему я не выполнила свой план? Порой я думаю, причина в том, что десять лет назад я была слишком юна. Многие молодые люди склонны потакать своим капризам, им не хватает дисциплины, чтобы следовать четкому плану и реализовывать свои мечты. За то время, за которое я намеревалась дописать «Шаг рождает лотос» и «Испытания Бодхи», я успела написать «Цветок, который цветет дважды», «Чарующую мелодию страны снов» и «Пьесу в четырех действиях». Но иногда я думаю, что каждой книге – свое время. Раз я не смогла закончить цикл «Три жизни, три мира» за те десять лет, значит, тогда его время еще не пришло, и в том нет моей вины.

Когда мой друг услышал мою теорию, он рассмеялся и сказал, что это просто отговорки ленивых бездельников. Пусть так. Важно не прошлое, которое уже не исправить, важна моя уверенность в том, что я допишу этот цикл. Кроме того, поскольку это новый план, у меня есть и новые идеи. Работы над продолжением предстоит на треть больше от предполагаемого первоначального варианта. В дополнение к тем историям, которые я хотела рассказать вам раньше, я напишу о Янь Чиу и Се Хуалоу, о Се Гучоу и Сян Юнь. В цикле «Три жизни, три мира» будет несколько историй. Вот чем я буду заниматься ближайшие десять лет.

В «Девятнадцати древних стихотворениях» есть строки:

Когда я прочла эти строки в двадцать лет, я не почувствовала ничего, но сейчас они отзываются во мне тихой печалью.

В юности мне казалось, что у меня впереди еще много времени, теперь я все чаще ощущаю себя тем странником, который в дальнем пути. Мы обычные люди, и взросление неизбежно, однако мы должны прожить нашу жизнь как можно полнее, сделать что-то значимое, чтобы в старости не жалеть о потраченных впустую годах. Наверное, самое значимое, что я могу сделать, – это завершить цикл «Три жизни, три мира».

Спасибо вам за то, что поддерживаете меня и ждете окончания моих работ. Я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие.

Тан Ци19 октября, 2019 год.Чэнду, раннее утро.

Предыстория

Между любовью и ненавистью

Последнее время ее постоянно тянуло в сон.

Най-Най сказала:

– Возможно, ваша сонливость связана с тем, что вы носите под сердцем дитя наследника престола. Не следует так беспокоиться, моя госпожа.

Най-Най была служанкой, которая заботилась о ней. Единственная небожительница в Платановом дворце, да и во всех Девяти небесных сферах[2], которая улыбалась ей и называла «госпожой». По правде, все остальные небожители ее презирали. Потому что Е Хуа не дал ей никаких титулов. И потому что она была смертной.

Най-Най распахнула окно. Снаружи дул сильный ветер. Послышался звук приближающихся шагов. Служанка восторженно произнесла:

– Госпожа, это же Его Высочество направляется сюда, чтобы проведать вас!

Словно безвольная кукла, девушка медленно приподнялась с парчового покрывала и прислонилась к перилам кровати. Она не знала, как долго проспала. В голове царил сплошной туман. Хотя она только что пробудилась, сон по-прежнему не выпускал ее из своих объятий. Больше всего на свете ей хотелось спать.

Покрывало было отброшено в сторону, и темноволосый, очень красивый принц Е Хуа, облаченный в черные одежды, присел на край кровати. Девушка завернулась в одеяло и немного отодвинулась. Повисло неловкое молчание. Ей казалось, что мужчина гневается на нее. Она не помнила, когда начала бояться его. Похоже, страх уже превратился в привычку.

В ее замутненном разуме сквозили обрывки мыслей: нельзя, чтобы он подумал, будто она чем-то недовольна; нельзя обидеть его. Поэтому Сусу, превозмогая страх, прошептала:

– Не правда ли, сегодня вечером звезды светят особенно ярко?

Однако голос ее дрожал. Е Хуа долго молчал, прежде чем ответить:

– Сейчас день, Сусу.

Ей по привычке захотелось потереть глаза, но, нащупав повязку из белого шелка, она вдруг вспомнила, что у нее теперь нет глаз. Сколько бы она их ни терла, кромешная тьма вокруг больше никогда не сменится светом.

В этом огромном небесном дворце она была чужой, обычной смертной, да к тому же еще и слепой.

Е Хуа долго хранил молчание, а затем медленно провел рукой по ее щеке:

– Я женюсь на тебе. Я стану твоими глазами.

«Сусу, я стану твоими глазами». Рука, что касалась щеки, была немного холодной, и даже это нежное прикосновение походило на удар кинжалом прямо в сердце. Ночной кошмар со свирепой силой вновь завладел ее мыслями. Она затрепетала всем телом и оттолкнула мужчину. Испугавшись собственных действий, девушка попыталась объяснить:

– Я не хотела отталкивать тебя, не злись…

Е Хуа взял ее за руку и спросил:

– Сусу, что с тобой?

Боль расползалась в сердце, подобно пятну туши на белоснежной бумаге для каллиграфии. Стиснув зубы, девушка солгала:

– Мне… мне что-то хочется спать. Ты иди, занимайся своими делами, а я немного вздремну. Не тревожься обо мне.

В комнате снова воцарилась тишина. Девушке действительно не хотелось, чтобы он тревожился из-за нее. Прикосновения, прежде такие желанные, теперь превратились в пытку. Иногда ей было любопытно: если ему нравилась та женщина, почему он вообще согласился выполнить смешную просьбу Сусу?

Наконец послышался звук удаляющихся шагов. Е Хуа ушел. Най-Най тихонько прикрыла дверь.

Некоторое время девушка сидела, сжав одеяло в руках. Лишь дождавшись, когда утихнет дрожь, она тяжело опустилась на кровать. В голове все смешалось. Перед глазами вставала то гора Цзюньцзи[3], что в Восточной пустоши, то лицо Е Хуа. Картинка снова сменилась, и перед ее мысленным взором возник окровавленный кинжал, которым ей вырезали глаза. В замутненном разуме мелькнула мысль о том, что после рождения ребенка ей придется вернуться на гору Цзюньцзи, где ей и место. Пусть ее греховные чувства умрут там же, где и родились. Как можно скорее.

Сусу сняла с глаз повязку из белого шелка, шепча что-то о невыносимой боли. Горло надрывалось от всхлипов, однако она смогла сдержать слезы.

Вскоре после того, как девушка снова провалилась в сон, Най-Най, стоящая за дверями, тихонько и мягко окликнула ее:

– Госпожа? Госпожа, вы спите?

Горло сдавил приступ кашля.

– Что случилось?

Най-Най произнесла:

– Наложница Небесного владыки Су Цзинь отправила служанку сообщить о том, что она приглашает вас на чай.

Девушка со скукой подтянула одеяло повыше, чтобы закрыть им лицо.

– Передай ей, что я уже пила чай.

В последнее время Су Цзинь не раз выказывала ей свое расположение. Когда Сусу бывала в приподнятом настроении, она начинала строить догадки: наверное, Су Цзинь мучает совесть. Все-таки Сусу лишили глаз, чтобы отдать их наложнице. Однако девушка тут же поднимала на смех собственную наивность. С чего бы Су Цзинь мучила совесть, если это она вынудила Е Хуа вырезать Сусу глаза?

Она не желала встречаться с кем-то из них, и тем более разговаривать. Сусу уже не та застенчивая и нелепая юная девушка, которая стремилась всем угодить, впервые оказавшись в небесном дворце три года назад.

Когда солнце опустилось к Западным горам, Най-Най разбудила ее, сказав, что день клонится к вечеру. Косые лучи закатного солнца освещают двор, от вида захватывает дух. Снаружи дует легкий ветерок, и это лучший момент для того, чтобы посидеть во дворе. Сусу проспала целый день и теперь чувствовала, как затекли все ее мышцы. Ей тоже казалось, что сейчас подходящий момент для прогулки.

Най-Най пододвинула кресло-качалку и помогла Сусу сесть на кровати. Девушка подняла руку, давая понять, что хочет обойтись без помощи служанки, и попыталась самостоятельно, держась за край стола, выйти из комнаты. Идти было тяжело, порой она спотыкалась, но в ее сердце теплилась надежда. Она должна как можно скорее приспособиться. Это необходимо, ведь только так она сможет вести одинокую жизнь на горе Цзюньцзи.

Сусу сидела в кресле-качалке, ее лицо обдувал ласковый ветерок, отчего девушку снова начало клонить в сон. Сусу смутно понимала, что вновь угодила в плен сновидений. Во сне она перенеслась на три года назад и оказалась на горе Цзюньцзи в тот момент, когда впервые встретила Е Хуа.

Красивый темноволосый мужчина, облаченный в сюаньи[4], упал перед дверью ее соломенной хижины, истекая кровью. В руках он сжимал меч. Девушке понадобилось много времени, чтобы затащить раненого в дом. Она дала ему лекарство, останавливающее кровотечение, и с изумлением наблюдала, как раны на теле мужчины затягиваются сами собой.

Не прошло и двух дней, как следов от тяжелых ран совсем не осталось, тело незнакомца восстановилось. Очнувшись, мужчина долго рассматривал ее, не издавая ни звука. Когда он наконец заговорил, его голос был ровным и спокойным. Мужчина отблагодарил девушку за спасение и выразил желание наградить ее. Сусу казалось, что в том, чтобы напоить его всего двумя чашками снадобья из целебных трав, не было особой заслуги. В ее глазах этот поступок не выглядел великим благодеянием. Однако незнакомец был очень настойчив в своем стремлении ответить добром на добро. Поэтому она попросила у него золото и серебро, на что незнакомец укоризненно сказал ей:

– Вы слишком низко оцениваете мою жизнь.

С начала времен спасенные не ставили своих спасительниц в такое положение. Сусу была так раздражена, что, разведя руками, гневно выпалила:

– Так почему бы вам не взять меня в жены?

Мужчина остолбенел. Однако, услышав эти вздорные слова, он действительно женился на ней. Вскоре девушка забеременела и теперь носила под сердцем их ребенка.

Сколько Сусу себя помнила, она всегда жила одна на горе Цзюньцзи. Она знала лишь то, что четыре времени года сменяют друг друга, и то, что, помимо нее, на горе жили только насекомые, птицы, звери и рыбы. У нее не было близких, не было даже имени. Мужчина дал ей имя Сусу, чему она тихо радовалась.

Затем он перенес ее на Небеса, и только тогда она узнала, что загадочный незнакомец является внуком Небесного владыки. В то время его еще не провозгласили официально наследным принцем. Однако на Небесах никто не считал его ее мужем. Он и сам никогда не рассказывал Небесному владыке о том, что взял себе в жены обычную смертную.

В ту ночь она направлялась в покои мужа, чтобы отнести ему суп. Покои никем не охранялись. Вдруг до ее ушей донесся жалобный голос Су Цзинь:

– Ты взял в жены смертную, желая отомстить мне за то, что я предала тебя и стала наложницей Небесного владыки, не так ли? Но что мне оставалось делать? Что? Какая женщина смогла бы отказать Небесному владыке? Скажи мне, Е Хуа, ведь ты до сих пор любишь меня, правда же? Ты дал ей имя Сусу, и не из-за того ли, что это лишь подобие моего имени?

Сон, так походивший на реальность, неожиданно прервался. Девушка вздрогнула от испуга, ее тело покрылось бисеринками холодного пота. Она долго сидела не шелохнувшись, затем подняла руку и погладила округлившийся живот. Ее беременность длится уже три года, по-видимому, она скоро родит.

Когда наступила ночь, Най-Най ушла немного отдохнуть и долго не приходила к ней. Но девушка не могла умыться сама, пришлось позвать служанку. Най-Най пришла и, подоткнув ее ноги узорчатым одеялом, сказала:

– Госпожа, подождите, может быть, Его Высочество придет к вам сегодня?

Девушка не смогла сдержать смеха. После того как она забеременела, Е Хуа ни разу не приходил к ней ночью. Она знала, что этого не произойдет и сегодня, нечего и говорить. Даже если он придет, им все равно не о чем будет разговаривать, и, скорее всего, молчание разозлит его.

Она была здесь совершенно одна, слабая и уязвимая. Раньше Сусу этого не понимала, полагая, что всегда сможет найти в нем защиту. Однако тот случай расставил все на свои места. Если даже тот единственный, которому доверяешь, может ранить… Руки снова задрожали, и девушка крепко сжала их.

Если бы в то время, когда Сусу еще жила на горе Цзюньцзи, Е Хуа сказал ей, что у него уже есть возлюбленная, она бы никогда не вышла за него замуж. Тогда бы Сусу не влюбилась в него, а просто продолжила бы жить в глухом лесу, чувствуя себя бесконечно одинокой. Однако он ничего не сказал. Мужчина женился на ней, отнесся с уважением, а затем забрал с собой на Небеса.

На Небесах все уже было не так спокойно и просто, как на горе, где они жили только вдвоем. До ее ушей часто долетали слухи о Е Хуа и Су Цзинь. Сусу отлично умела притворяться, что проблемы не существует, поэтому, хоть она и слышала о его размолвке с Су Цзинь, предпочитала делать вид, что совсем не знает об этом.

Девушка понимала, что, несмотря ни на что, Е Хуа принял решение жениться именно на ней. Они поклонились Небу и Земле, принесли брачные клятвы. Она носит под сердцем его ребенка, она так любит его. Когда-нибудь и принц сможет испытывать к ней теплые чувства.

Он действительно постепенно начал относиться к ней мягче. В голове появилась счастливая мысль: пусть он не полюбит ее, но она же может просто нравиться ему?

Порой любовь лишает гордости.

Но сон прервался. За пробуждение она расплатилась зрением и возможностью видеть солнечный свет.

В тот день небо было светлым и чистым, дул легкий ветерок. Су Цзинь пригласила ее на Нефритовый пруд[5], чтобы полюбоваться цветами. Сусу полагала, что это будет небольшое застолье для женской части семьи, и потому наивно приняла приглашение. Только добравшись до Нефритового пруда, девушка поняла, что они будут там вдвоем.

Отпустив всех служанок, Су Цзинь повела ее к помосту для наказания бессмертных. Вокруг этого места клубились облака, и стоял густой туман. Су Цзинь встала там и, холодно улыбнувшись, обратилась к ней:

– Ты знаешь, что Небесный владыка хочет объявить Е Хуа наследником престола и даровать меня ему в жены?

Сусу никогда не понимала законов и интриг мира небожителей. Она чувствовала, как внутри все клокочет, только не могла решить, что испытывает: гнев или замешательство? Одетая в роскошный наряд Су Цзинь все еще стояла на помосте и с надменной улыбкой смотрела на нее.

– Мы с Е Хуа любим друг друга. Небеса – не место для смертных. После того как родится ребенок, ты спрыгнешь с этого помоста и отправишься восвояси.

Сусу не знала, сможет ли она вернуться на гору Цзюньцзи, если спрыгнет отсюда. Тогда она совсем не собиралась покидать Небеса. Девушка непонимающе спросила:

– Это Е Хуа приказал мне вернуться? Я по праву считаюсь его женой и должна быть рядом с ним.

Сейчас она понимала, что этими словами навлекла на себя несчастье. Однако тогда девушка наивно полагала, что хотя бы немного нравится Е Хуа. А если уж она ему нравится, то ей следует оставаться рядом с ним.

Су Цзинь, усмехнувшись, вздохнула, а затем, внезапно схватив ее за руку, повела к краю помоста. Сусу решила, что та собирается столкнуть ее, и потому крепко ухватилась за один из деревянных столбов. Однако с помоста упала сама Су Цзинь. Не успела Сусу прийти в себя, как рядом мелькнула черная тень и прыгнула вслед за наложницей.

Перед ней стоял Е Хуа, державший на руках Су Цзинь. Он холодно смотрел на Сусу, его темные глаза пылали от гнева. Обняв его, Су Цзинь слабым голосом произнесла:

– Не вини Сусу. Мне кажется, она не нарочно столкнула меня. Просто она услышала, что Небесный владыка собирается пожаловать меня тебе, и немного вспылила.

Сусу широко раскрыла глаза в недоумении. Она же совсем-совсем ничего не сделала!

– Нет, это не я… Я не толкала ее. Е Хуа, поверь мне, поверь…

Снова и снова она пыталась объясниться с мужем, что стоял перед ней. Девушка была напугана и путалась в словах, словно пойманная преступница.

Е Хуа взмахнул рукой и оборвал ее несвязную речь:

– Довольно! Я верю только собственным глазам.

Он не желал слушать ее объяснений, не верил ей. Мужчина держал на руках Су Цзинь, меж его бровей пролегла глубокая складка, а глаза походили на две ледяные глыбы. В несколько шагов он преодолел помост, оставив Сусу позади.

Девушка не знала, как ей добраться обратно до двора. В голове вновь и вновь возникал образ мужа с горящим от гнева взором.

В тот вечер с наступлением темноты Е Хуа пришел к ней во дворец и с мрачным видом сказал:

– Падая с помоста, Су Цзинь обожгла себе глаза. Сусу, согласно правилам кармического цикла, ты должна заплатить за содеянное. – Сделав паузу, Е Хуа продолжил: – Не бойся, я женюсь на тебе и стану твоими глазами.

Раньше он никогда не говорил о том, что вступит с ней в брак на Небесах. Сердце на мгновение замерло, ее охватил гнев и страх. Сусу и подумать не могла, что однажды потеряет контроль над собой. Схватив его за руку, девушка с отчаянием в голосе вскричала:

– Как ты можешь отнять у меня глаза? Она сама спрыгнула с помоста, сама! Я не имею к этому никакого отношения!

В его взгляде промелькнула печаль, затем лицо мужчины исказила ледяная усмешка:

– Помост для наказания бессмертных окружен вредоносной ци[6]. Думаешь, Су Цзинь спрыгнула бы сама? Ей жить надоело? Сусу, ты говоришь какие-то странные вещи!

Его взгляд становился все холоднее, и девушка сразу растеряла весь свой боевой запал. На Небесах он был ее единственной опорой. Лишь ему она доверяла.

Узнав о беременности, Сусу часто мечтала, как после рождения малыша они с Е Хуа возьмут ребенка за руки и будут смотреть на вздымающееся бескрайнее облачное море, на разлитое до самого неба золотистое сияние зари. Он даже не представлял, как важно для нее видеть свет.

После того как Сусу ослепили, Най-Най три дня выхаживала ее, а спустя эти три дня заявилась Су Цзинь и с улыбкой сказала:

– Твои глаза сослужат мне хорошую службу.

Именно тогда Сусу все осознала.

Что есть любовь?

Что есть ненависть?

В сущности, эта была игра в любовь и ненависть между Е Хуа и Су Цзинь. Сусу была в ней совершенно посторонней. Как же судьба посмеялась над ней!

За следующие пару дней Сусу научилась не путать день с ночью. Девушка на слух определяла дневное и ночное время суток.

Как-то раз, после обеда, Най-Най, спотыкаясь, вбежала во дворец и, отдышавшись, сказала:

– Госпожа, Небесный владыка только что огласил свою волю. Он… он жалует наложницу Су Цзинь… жалует ее Его Высочеству…

Сусу улыбнулась. В конце концов, то, что Е Хуа объявят наследником престола, было вопросом времени, однако Су Цзинь все равно не станет его главной женой.

В последнее время до нее долетали слухи о том, что Небесный владыка заключил договор с Верховным владыкой Бай Чжи из Цинцю. Они условились, что тот, кого объявят наследником Небесного владыки, обязан жениться на дочери Верховного владыки Бай Чжи – Бай Цянь.

Е Хуа никогда не рассказывал ей об этом, но она знала, как добыть нужные сведения. Сусу была не настолько глупа, как им казалось. Ей, однако, с самого начала не следовало связываться с этими небожителями.

Неожиданно живот пронзило невыносимой болью.

Най-Най вскричала:

– Госпожа, что случилось?

Сусу, положив руки на живот, с надрывом произнесла:

– Кажется, я рожаю.

Во время родов она потеряла сознание и пришла в себя от мучительной боли. Говорили, что, когда она отдала свои глаза Су Цзинь, Е Хуа не отходил от той ни днем ни ночью. Сусу рожала его ребенка, но рядом с ней была только Най-Най. При такой сильной боли очень просто дать слабину. Девушка сдерживалась изо всех сил, чтобы не позвать на помощь Е Хуа. Душу рвало в клочья: она и так была достаточно жалкой. Зачем унижать себя еще сильнее?

Най-Най, расплакавшись, сказала:

– Госпожа, отпустите мою руку, мне нужно найти Его Высочество, я должна отыскать его.

Боль была настолько чудовищной, что у Сусу хватило сил лишь на то, чтобы прошептать одними губами:

– Най-Най, побудь со мной, побудь со мной еще немного.

Служанка заплакала еще горше.

У Сусу родился мальчик.

Девушка не знала, когда именно пришел Е Хуа. Очнувшись, Сусу почувствовала, что муж сжимает ее ладонь. Его руки, как и прежде, были холодны, и Сусу охватил озноб, но она решила не отнимать своей руки.

Е Хуа, сидя с ребенком на руках, произнес:

– Можешь прикоснуться к его лицу. Он так похож на тебя.

Но Сусу не пошевелилась. Она носила его три года, так долго не расставалась с ним. Конечно, девушка любила своего малыша, но не могла забрать его с собой на гору. Ведь там она не сумеет позаботиться о нем, как полагается. Сусу уже решила, что оставит сына, поэтому не стала прикасаться к нему, обнимать его. Она не имела права привязываться к ребенку.

Е Хуа долго сидел рядом с ней. Малыш время от времени начинал плакать. Муж больше не сказал ей ни слова.

Когда он ушел, Сусу, подозвав Най-Най, сказала служанке, что дает мальчику детское имя[7] А-Ли, и велела ей заботиться о нем. Служанка, ничего не подозревая, согласилась выполнить этот наказ.

Е Хуа каждый день заходил проведать ее. Он был не очень разговорчивым. Прежде беседу вела Сусу, но теперь у нее не было никакого желания разговаривать, поэтому в основном они сидели в полнейшей тишине. Однако ее молчание совершенно не сердило Е Хуа. Мужчина понимал, что после родов девушке требуется отдых. Иногда, во время его визитов, заполненных молчанием, Сусу вспоминала ледяной взгляд Е Хуа – последнее, что ей довелось увидеть, прежде чем лишиться глаз. От этого воспоминания до сих пор бросало в дрожь.

Е Хуа ничего не говорил девушке о свадьбе с Су Цзинь. Служанка также хранила молчание на этот счет.

Через три месяца Сусу полностью оправилась. Е Хуа принес ей множество образцов ткани и попросил выбрать тот, что ей больше придется по вкусу для свадебного наряда. Мужчина произнес:

– Сусу, я ведь уже говорил, что женюсь на тебе.

Девушка пребывала в полнейшем недоумении. Если он хотел жениться на ней, то зачем лишил ее глаз? Только потом она поняла, что Е Хуа просто жалеет ее. Ну конечно, она же простая смертная, еще и слепая. Без сомнения, он считал, что она получила по заслугам, и он ненавидел Сусу. Но все же он ее жалел.

Принцу дозволялось иметь множество наложниц, поэтому ему ничего не стоило даровать ей этот незначительный статус.

Сусу поняла, что пора покинуть Небеса. Больше ее здесь ничего не держало.

Най-Най сопровождала ее на прогулках. Они снова и снова ходили от Платанового дворца до помоста для наказания бессмертных. Служанка была удивлена, когда Сусу сказала, что ей нравится аромат лотосов, сопровождавший их всю дорогу. Через полмесяца она уже могла самостоятельно перемещаться между дворцом и помостом.

Обмануть Най-Най было очень просто.

Стоя на помосте, Сусу внезапно почувствовала, как полегчало у нее на душе. Она была совершенно спокойна, ведь А-Ли останется под чутким присмотром Най-Най. Там, на помосте, окутанном пеленой тумана, девушке вдруг захотелось еще раз объясниться с Е Хуа. Сказать ему, что она не толкала Су Цзинь, что ничего им не должна. Напротив, это они задолжали ей. Они должны вернуть Сусу глаза, а также несколько лет спокойной, безмятежной жизни.

Когда-то, еще на горе Цзюньцзи, Е Хуа отдал ей прекрасное бронзовое зеркало. Ему нужно было отправиться в дальние края, чтобы решить какое-то важное дело. Она чувствовала себя одинокой. Тогда мужчина извлек из кармана в рукаве эту вещицу и сказал, что, где бы он ни находился, стоит ей только взглянуть в зеркало и назвать его имя, как он тут же ее услышит и, если не будет занят, непременно поговорит с ней.

Сусу на самом деле не понимала, зачем, будучи на Небесах, она до сих пор носит зеркальце с собой. Наверное, причина заключалась в том, что эту вещицу ей подарил Е Хуа. Девушка достала зеркало. Она давно не звала его, так что стекло потеряло прежний блеск и теперь казалось мутным. Сусу произнесла его имя:

– Е Хуа!

Он долго не отзывался, но наконец она услышала его голос:

– Сусу?

Какое-то время девушка хранила молчание, затем сказала:

– Мне нужно вернуться на гору Цзюньцзи. Только не ищи меня, я спокойно доживу свой век в одиночестве. Ты поможешь мне тем, что позаботишься об А-Ли. Раньше я мечтала, как в один прекрасный день возьму его за руку и мы вместе будем любоваться звездами и луной. Будем завороженно наблюдать за пеленой облаков и игрой солнечных лучей. Я бы могла рассказывать ему о нашей с тобой истории на горе Цзюньцзи, но сейчас понимаю, что этому не дано осуществиться.

Немного подумав, Сусу добавила:

– Не говори сыну, что его мать – всего лишь смертная. Небожители не очень-то уважают людей.

Она ведь просто прощается с ним, так почему же ей так хочется плакать? Сусу подняла глаза к небу, но вспомнила, что у нее уже давно нет глаз. Откуда же взяться слезам? Голос Е Хуа звучал подавленно:

– Где ты сейчас?

– На помосте для наказания бессмертных, – ответила она. – Су Цзинь сказала мне, что если я спрыгну с него, то снова окажусь на горе Цзюньцзи. Я уже привыкла к тому, что ничего не вижу. Гора Цзюньцзи – мой дом, и там мне все знакомо. Не беспокойся, мне нетрудно будет жить одной.

Сусу ненадолго замолчала, а затем продолжила:

– Я не должна была спасать тебя. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы не стала этого делать, Е Хуа.

Он резко оборвал ее:

– Сусу, стой там и не двигайся. Я скоро буду.

Девушка не стала снова оправдываться перед ним, не стала говорить, что это не она столкнула Су Цзинь. В конце концов, если они больше не встретятся, все это не имеет никакого значения. Сусу прошептала:

– Е Хуа, я отпускаю тебя, и ты отпусти меня. Отныне мы ничего друг другу не должны.

Бронзовое зеркало выпало из ее рук. Звон от его падения заглушил яростный крик Е Хуа:

– Стой, где стоишь! Не вздумай прыгать!

Сусу выпрямилась и спрыгнула с помоста. Сквозь свист ветра слышался тихий шепот: «Е Хуа, мне больше ничего от тебя не нужно, и это прекрасно…»

Тогда она еще не знала, что помост для наказания бессмертных называется так потому, что падение с него лишает небожителей накопленных духовных сил. Смертных же оно обращает в пепел. Тогда Сусу еще не знала, что она не простая смертная.

Вредоносная энергия ци не оставила на ней живого места. Это была та самая вредоносная ци, которая по силе подобна тысяче небесных мечей. Этот мощный поток энергии расколол печать на лбу девушки.

Она и представить не могла, что маленькая красная родинка на ее лбу является печатью, которую двести лет назад во время сражения поставил ей Темный владыка Цин Цан. Он мечтал выбраться из колокола Императора Востока, и задачей девушки было вновь заточить его. Эта метка изменила ее внешность, а также лишила воспоминаний и духовной силы, превратив в обычную смертную.

В голове, одно за другим, начали всплывать воспоминания. В бесконечном хаосе мыслей наконец что-то прояснилось. Стерпев боль от ожогов вредоносной ци, которая доставляла ей невыносимые страдания, девушка сказала самой себе:

– Бай Цянь, тебе не пришлось заниматься культивацией, ты родилась с бессмертным началом. Но когда что-то в этом мире решалось так просто? Не пройдя Небесное испытание, не стать высшей богиней. Десятилетия любви и ненависти оказались не более чем ступенькой наверх…

Девушка упала в обморок в восточной части леса Десяти ли[8] персиковых цветков, принадлежащего высшему богу Чжэ Яню. Чжэ Янь, приведя ее в чувство, посетовал:

– Твои матушка, отец и старшие братья чуть не сошли с ума, пытаясь отыскать тебя! За эти двести лет мне так и не удалось ни одной ночи поспать спокойно. Где твои глаза, что с твоим телом, откуда эти шрамы? Что же с тобой приключилось?!

Вредоносная ци на помосте была настолько убийственной, что уничтожила часть ее воспоминаний. Разум затянула пелена легкого тумана, но душевные раны все еще были свежи и ужасно кровоточили. Что с ней приключилось? Судьба сыграла с ней злую шутку, только и всего.

Девушка с улыбкой обратилась к Чжэ Яню:

– Я помню, что у тебя есть особое снадобье. Примешь его и тут же начисто забудешь то, о чем хочешь забыть.

Чжэ Янь, приподняв бровь, ответил:

– Видимо, последние годы были очень тяжелыми и принесли тебе много горя.

«Принесли много горя» – это верные слова. Однако, к счастью, их можно отнести лишь к последним нескольким годам.

В нос ударил пряный аромат лекарственного отвара. Девушка выпила горячее варево залпом, и в то же мгновение Сусу с горы Цзюньцзи перестала существовать. Она стала лишь сновидением Бай Цянь, младшей дочери Верховного владыки Бай Чжи из Цинцю. Эти сны, заполненные бесконечными страданиями, окутывала легкая дымка персикового цвета.

Когда она пробудилась, сон о жизни Сусу окончательно улетучился из ее памяти.

Пролог

Бай Цянь из Цинцю

У Владыки Восточного моря родился сын. Месяц со дня рождения мальчика собирались отметить пиршеством, и, чтобы приготовиться к нему, Владыка Восточного моря на аудиенции в тронном зале Небесного дворца отпросился на несколько дней. Небесный владыка проявил снисходительность и отпустил его.

Изначальной владычице До Бао стало интересно, почему, если это обычный банкет, вокруг него столько хлопот? Покинув Небесный дворец, любопытная владычица бросилась на поиски Совершенного владыки Нань Доу[9] – который с давних пор был особенно дружен с Владыкой Восточного моря, – желая выведать у него подробности.

Девять небесных сфер – крайне скучное место. Одну только весть о том, что Владыка Восточного моря вдруг решил отпроситься, обсуждали два дня. Завидев, что Изначальная владычица До Бао перешла к решительным действиям, небожители плотным кольцом окружили Совершенного владыку Нань Доу.

Совершенный владыка Нань Доу с удивлением произнес:

– Мои дражайшие друзья, неужели вы не знаете, что через полмесяца Владыка Восточного моря устраивает банкет, на котором будет присутствовать одна почтенная особа из Цинцю?

За Восточным морем, посреди Великой пустоши, находится Цинцю.

Сказав это, Совершенный владыка Нань Доу сложил руки и, развернувшись к востоку, где располагалось Цинцю, отвесил почтительный поклон. Только завершив ритуал, он продолжил:

– У этой девушки больные глаза, яркий свет для нее невыносим. Черепица на коралловых стенах в Хрустальном дворце блестит так ярко, что режет глаз. По этой причине Владыка Восточного моря повсюду разыскивает болотную траву, собираясь сплести из нее ткань, которой накроет все это сияющее великолепие.

Как только эти слова слетели с его уст, во всем Небесном дворце поднялась страшная шумиха.

Должно быть, девушка, о которой говорит Совершенный владыка Нань Доу, – это младшая дочь Верховного владыки Бай Чжи, Бай Цянь. Поскольку она происходит из древнего рода богов, бессмертные в знак вежливости называют ее «тетушкой».

С тех пор как Паньгу[10] гигантским топором отделил небо от земли, кланы вели непрерывную войну. Небо и земля переходили из рук в руки. Большинство древних богов настиг рок. Многие из них либо исчезли, либо уснули долгим сном.

Во всем мире от древних богов остался только клан Небесного владыки в Девяти небесных сферах, высший бог Чжэ Янь, редко покидавший свой лес Десяти ли персиковых цветков, что располагался к востоку от Восточного моря, и клан Верховного владыки Бай Чжи, правителя Цинцю.

Разговоры о тетушке Бай Цянь подняли новую волну сплетен об одной тайне Небесного клана, которая уже таковой не являлась.

Говорили, что пятьдесят тысяч лет назад тетушка Бай Цянь была обручена с Сан Цзи – Вторым сыном Небесного владыки. Они составили бы блестящую пару, поскольку оба занимали высокое положение. Однако принц Сан Цзи повел себя возмутительно: положив глаз на служанку невесты, он во что бы то ни стало захотел разорвать помолвку с Бай Цянь.

Верховный владыка Бай Чжи не мог вынести такого позора и вместе с высшим богом Чжэ Янем отправился к Небесному владыке, чтобы потребовать объяснений.

Небесный владыка был так рассержен, что изгнал сына, повелев ему отправляться в Северные земли, и даровал ему титул Владыки Северного моря. Небесный владыка также издал указ от имени Небесного клана, извещавший, что госпожа Бай Цянь выйдет замуж за того, кто станет наследником Небесного престола.

Триста лет назад Небесный владыка на весь свет провозгласил, что его старший внук Е Хуа станет наследником. Небожители не сомневались: вскоре состоится пышное празднество по случаю свадьбы Е Хуа и Бай Цянь. Но прошло триста лет – и никакого даже намека на предстоящее торжество.

Говорили, что у принца Е Хуа есть сын, а вот место его главной жены до сих пор не занято. Высшая богиня Бай Цянь по-прежнему пребывала в Цинцю, и ничье приглашение не могло заставить ее покинуть родные края.

Пара так и не заключила брачный союз, и оба клана, казалось, ничуть не были этим обеспокоены. Вот уж действительно неслыханное дело!

Небожители не смогли сдержать восхищенных вздохов. Все дружно принялись нахваливать Владыку Восточного моря. Почтенная Бай Цянь уже несколько десятков тысяч лет не покидала Цинцю, но теперь он пригласил ее, что считалось весьма благородным поступком.

Совершенный владыка Нань Доу, кивнув, произнес:

– Этот поступок действительно достоин уважения, но сейчас Владыка Восточного моря сильно удручен. Он не рассчитывал, что почтенная Бай Цянь примет его приглашение и явится на банкет, и поэтому позвал также и Владыку Северного моря. Позавчера говорили, что наследный принц Е Хуа вместе с сыном недавно отправился в далекую Восточную пустошь. Принц Е Хуа тоже намеревается поздравить Владыку Восточного моря со столь радостным событием, как рождение сына. Все трое могут случайно столкнуться на банкете. От одной мысли об этом Владыку Восточного моря бросает в дрожь. Он опасается, что все это может обернуться большой бедой.

Большинство присутствующих бессмертных давно жили в Девяти небесных сферах и хорошо знали историю Владыки Северного моря, высшей богини Бай Цянь из Цинцю и наследника Небесного владыки. Они также были осведомлены об указе Небесного владыки. Но один из недавно вознесшихся молодых бессмертных простодушно спросил:

– Кто же такая эта почтенная особа из Цинцю? У нее не сложились отношения с Владыкой Северного моря и принцем Е Хуа?

Все бессмертные тут же наперебой принялись пояснять, как обстояло дело. Эти рассказы подчас были сущими небылицами. История все больше обрастала несуществующими деталями. Молодой бессмертный никак не мог уловить главного и с глупым выражением лица просто стоял, обмахиваясь веером из белой бумаги.

– Интересно, насколько хороша собой та служанка, что Владыка Северного моря готов был взять ее в жены и тем самым оскорбить Верховного владыку Бай Чжи?

Изначальная владычица До Бао, прикрыв рукой рот, откашлялась и произнесла:

– Я видела эту девушку, когда младший принц привел ее к Небесному владыке и заставил опуститься на колени перед ним. Он умолял Небесного владыку даровать ей почетный титул. Она действительно редкостная красавица, но ей никогда не сравниться с дочерью Верховного владыки Бай Чжи. Хотя мне и не доводилось встречаться с почтенной Бай Цянь, я слышала, что она очень похожа на свою матушку. Даже превосходит ее по красоте.

Самый старший из небожителей, бессмертный с Южного полюса, погладив седую бороду, задумчиво сказал:

– Как-то раз мне довелось увидеть почтенную Бай Цянь. Тогда я был юнцом, что сидел подле Небесного владыки. В тот день я вместе с Небесной владычицей отправился к высшему богу Чжэ Яню, чтобы полюбоваться цветами персика. Почтенная Бай Цянь танцевала на одной из веток персикового дерева. Поскольку нас разделяло приличное расстояние, было видно лишь, как на фоне пышных цветов мелькает алая ткань ее платья. Это было прекрасное, поистине великолепное зрелище.

Небожители горестно повздыхали, сокрушаясь, как можно было разорвать помолвку с такой красавицей. Воистину воля Небесного предначертания неисповедима. Вдоволь посетовав, они, совершенно удовлетворенные собой, разошлись каждый в свою сторону.

Впоследствии приглашение на банкет в честь сына Владыки Восточного моря в одночасье стало настоящей драгоценностью.

Об этом дальше и пойдет история.

Глава 1

Дела минувших дней

Старшая дочь Владыки реки Жошуй[11], которая вышла замуж за Владыку Восточного моря, менее чем за три года выносила и подарила ему наследника. Обе семьи несказанно радовались этому событию. Владыка Восточного моря устроил пышное празднество в честь первого месяца со дня рождения сына и разослал приглашения всем бессмертным меж небом и землей. Он даже пригласил моих отца и мать, которые жили в Лисьей пещере.

Родители уже больше ста лет странствовали по свету. Трое старших братьев обзавелись собственными семьями и, разделив земли, жили каждый в своем уделе. Четвертый же брат отправился в Западные горы на поиски своего крылатого спутника – птицы бифан[12]. Поэтому в Лисьей пещере за главную осталась я. Получив приглашение, я долго рассматривала его, развернув к водной завесе, что украшала вход в пещеру. Вдруг мне вспомнился рассказ о том, что мое рождение тяжело далось матери. Она попросила повитуху из дома прадеда, Владыки Восточного моря, помочь ей избавиться от родовых мук. Так что мне не оставалось ничего другого, кроме как взять жемчужину размером с тыкву и отправиться к Восточному морю.

Я плохо ориентировалась на местности и никогда не могла найти нужную дорогу, поэтому, перед тем как отправиться в путь, я решила навестить старика Ми Гу и попросить у него ветку дерева мигу. У этого дерева кора с черными прожилками, а цветет оно яркими светящимися цветами. Кроме того, чтобы освещать путь ночью, эти цветы ни на что не годятся. Я была в полном восторге от своей веточки. Пока она со мной, мне не грозит сбиться с пути. Старик был духом дерева мигу, что со времен Первозданного хаоса росло в Южной пустоши на вершине горы Чжаояо[13].

Как-то раз моя матушка – тогда она еще вынашивала моего Четвертого брата, – в пух и прах разругалась с отцом и ушла из дома. Вконец заплутав, она оказалась на горе Чжаояо. Отцу удалось разыскать ее, но после того случая он начал тревожиться, что матушка снова заблудится, когда в следующий раз покинет дом. Поэтому он перенес дерево мигу в Цинцю и посадил его рядом со входом в пещеру.

Цинцю – благословенная земля, где обитают бессмертные. Дерево мигу, круглый год купаясь в солнечных лучах и холодном свете луны, спустя три тысячи лет приняло человеческий облик. Спустя еще три тысячи лет оно обратилось в земного бессмертного.

Отец подарил новому бессмертному целую связку бамбука. Тот, используя подаренный бамбук и солому, выстроил около Лисьей пещеры три хижины и поселился с нами по соседству.

Став одним из бессмертных Цинцю, он, как и остальные, начал величать моего отца Верховным владыкой. Старик Ми Гу вовсе не был стар, он принял человеческий облик и стал Земным бессмертным спустя лишь две тысячи лет после моего рождения. Он был очень хорош собой, а его немного раскосые глаза походили на лепестки персикового дерева.

Многие бессмертные девы из Цинцю просили мою мать сосватать их за него, но эти попытки ни разу не увенчались успехом. Хоть старик Ми Гу и был неприлично красив, но по натуре своей оставался очень даже приличным: знал ритуал, соблюдал правила. Каждый раз, стоило ему завидеть меня, он, сложив обе руки, кланялся и почтительно называл «тетушкой». Эта церемонность доставляла мне немало удовольствия.

Когда старик Ми Гу отдавал мне ветвь своего дерева, он выглядел подавленным. Мне было неизвестно, что стало причиной его грусти. Но, спросив об этом, я бы не избежала его ворчливого брюзжания. Я подумала, что мне стоит быть осторожнее со словами – иначе потом не отвяжется, поэтому, получив нужную вещь и сжав ее в руке, я тут же вызвала благовещие облака[14] и направила их к Восточному морю.

К востоку от моря находился лес Десяти ли персиковых цветков.

Третий брат, прознав, что я собираюсь на банкет, прислал мне письмо, в котором просил на обратном пути заглянуть к Чжэ Яню и попросить у того пару кувшинов персикового вина.

Хозяином леса был Чжэ Янь. Этот древний феникс был настолько стар, что не помнил собственного возраста. Матушка говаривала, что Чжэ Янь – первый феникс, рожденный еще в эпоху Хаоса, на самой заре мироздания. Сам Бог-Отец вырастил его, и статус Чжэ Яня был выше, чем у нынешнего Небесного владыки.

Когда я родилась, Бога-Отца уже не было в этом мире.

Как-то раз родители взяли меня с собой к Чжэ Яню. Приподняв брови и рассмеявшись, он обратился к моему отцу:

– Это та самая дочь, которую недавно подарила тебе жена? Довольно симпатичная девчушка.

История нашего с ним знакомства началась с моей матери. Говорят, что много лет назад Чжэ Янь умолял матушку выйти за него замуж. Он не раз преподносил сговорные дары[15] ее родителям. Но матушка уже тогда положила глаз на моего твердолобого отца и потому даже смотреть не желала на Чжэ Яня. Отец и Чжэ Янь даже затеяли драку как-то раз, однако после потасовки они побратались и стали добрыми друзьями. Через год отец привез в паланкине в Цинцю мою матушку и попросил Чжэ Яня устроить им свадьбу.

По правилам обращения к старшим, мне и моим братьям следовало называть Чжэ Яня «дядей». Однако сам Чжэ Янь никогда не уважал свой почтенный возраст, твердо считал себя молодым и долго таил обиду на тех, кто осмеливался назвать его старым. Из страха его обидеть мы, как и родители, обращались к нему по имени.

Несмотря на то что Чжэ Янь изготовлял прекрасное вино, ему совсем не по вкусу были шумные банкеты. «Таинственный бог, покинувший три мира и безразличный к мирской суете. Вкус его безупречен, но еще безупречнее его манеры» – так он обычно говорил о себе. Поэтому, когда бессмертные приглашали Чжэ Яня выпить и повеселиться с ними, он со смехом отмахивался от подобных предложений. Ведь его звали присоединиться к веселью лишь в знак расположения к богу, у которого не было никакого титула, но зато имелся высокий статус.

Чжэ Янь находился среди бессмертных уже довольно долгое время, и они, вероятно, в конце концов поняли, что этого праздного бога следует уважать, но не пытаться сблизиться с ним, так что их желание заполучить его на свой банкет заметно поутихло. Чжэ Янь тихо радовался этому и с воодушевлением занимался земледелием в своем персиковом лесу.

Прибыв к берегам Восточного моря и произведя расчеты по пальцам[16], я поняла, что до банкета остается еще полтора дня. Вспомнив о поручении Третьего брата, я решила сначала наведаться к Чжэ Яню и попросить у него кувшин персикового вина. Перелью вино в три маленьких кувшинчика: два отдам брату, а третий, вместе с жемчужиной, преподнесу Владыке Восточного моря в качестве подарка. То, что останется, спрячу рядом с Лисьей пещерой и буду тайком сама попивать.

Настала пора цветения персика, и теперь все десять ли были устланы нежно-розовыми лепестками. Пройдя вглубь так хорошо знакомого мне леса, я сразу же наткнулась на Чжэ Яня, который, сидя в позе лотоса, ел персик. Не успела я и глазом моргнуть, как от крупного персика осталась лишь косточка.

Чжэ Янь, с улыбкой поманив меня рукой, сказал:

– Ты – та самая девчонка из семьи Бай? С каждым годом становишься все прекраснее и прекраснее. Подойди сюда! – Он похлопал по траве рядом с собой. – Присаживайся, дай мне посмотреть на тебя.

Средь неба и земли найдется немного бессмертных, которые достигли того возраста, когда могли бы смело называть меня «девчонкой». Услышав это слово, я невольно ощутила, что еще очень молода. Это несказанно обрадовало меня.

Я послушно села рядом с ним, и он тут же принялся вытирать руки о мой рукав. Пока я соображала, как мне завести речь о вине, Чжэ Янь, усмехнувшись, первым начал разговор:

– Несколько десятков тысячелетий ты не покидала Цинцю, как же хорошо, что в конце концов решила попутешествовать.

Я не сразу поняла, почему он заговорил об этом. Изогнув губы в умильной улыбке, я ответила:

– Здесь так чудесно наблюдать за цветением персика.

Чжэ Янь широко улыбнулся:

– На днях Владыка Северного моря привел сюда жену, чтобы полюбоваться этой красотой. Мне в первый раз довелось встретиться с ней. Какое же непорочное и нежное создание!

В то же мгновение улыбка исчезла с моего лица. Жену Владыки Северного моря звали Шао Синь, и этим именем ее наградила я.

Уже и не вспомнить, сколько лет назад мы с четвертым братом отправились на прогулку к озеру Дунтин. В камышовом болотце, глубиной в половину человеческого роста, мы обнаружили почти бездыханную маленькую змейку.

Мне стало так жаль бедолагу, что я упросила брата забрать ее с собой в Цинцю. К тому моменту змейка успела обратиться. Несмотря на слабость, ей все же удалось принять человеческий облик. Этой змейкой была Шао Синь.

Два года Шао Синь провела в Цинцю, оправляясь от полученных ран. Полностью излечившись, она сказала, что хочет отблагодарить меня, оставшись с нами. В те времена отец и матушка часто отлучались из Цинцю и за старшего оставался Четвертый брат. Он намеревался сделать из Шао Синь служанку, которая будет прибирать в доме. До этого в Лисьей пещере никогда не было прислуги, и всю черную работу по дому приходилось выполнять мне. Каким же счастьем стало полное освобождение от домашних обязанностей! Я проводила время то с братьями, то с Чжэ Янем. Беззаботная жизнь продолжалась около двух сотен лет, до тех пор, пока мои родители не вернулись в Цинцю. Отец и матушка поведали, что договорились о моем замужестве. Моим женихом стал Владыка Северного моря – Сан Цзи.

В те времена Сан Цзи пользовался благосклонностью Небесного владыки. Он был его вторым и самым любимым сыном. В то время Сан Цзи жил на Небесах, поскольку еще не был сослан в Северное море.

Небесный владыка объявил, что вскоре мы с Сан Цзи станем мужем и женой. Молва об этом радостном событии разлетелась по всему свету, и вскоре не осталось ни одного бессмертного, который бы пребывал в неведении.

Узнав о предстоящей свадьбе, все тут же потянулись к Лисьей пещере, желая удовлетворить свое любопытство и заодно поздравить со столь радостным событием. Нам с Четвертым братом было до того скучно, что мы, наскоро собрав узелок с вещами, поспешили укрыться в персиковом лесу Чжэ Яня. Наше исчезновение породило множество вопросов.

Наевшись персиков до отвала, мы вернулись в Цинцю, но Шао Синь уже и след простыл. В темной пещере одиноко лежало письмо от Сан Цзи, в котором он сообщал, что отказывается жениться на мне. Он писал, что полюбил Шао Синь, но не станет ее мужем, пока не получит моего прощения, и все в таком духе. Этот отказ совсем не расстроил меня. Во-первых, прежде мне ни разу не доводилось встречаться с Сан Цзи, так что и речи быть не могло о каких-либо нежных чувствах с моей стороны. Во-вторых, мы с Шао Синь прожили вместе совсем недолго, поэтому я хоть и относилась к ней с теплотой, но все же не была так уж сильно привязана к девушке. В-третьих, даже животные в лесу могут выбирать себе пару, и, раз все существа равны, несправедливо лишать Сан Цзи права выбора. Честно говоря, мне было совершенно безразлично, поженятся они или нет.

В конце концов весть о неслыханном поступке сына достигла Небесного владыки. Однако узнал он об этом вовсе не от меня.

Говорят, что Сан Цзи лично привел к нему Шао Синь и, упав на колени перед отцом, молил его дать девушке почетный титул. Не прошло и нескольких часов, как молва об этом разнеслась по всему свету. Сочувствующие часто поговаривали:

– Очень жаль младшую дочь семьи Бай, ведь могла получиться такая хорошая пара. Жених отказался от свадьбы всего через три года после того, как они договорились о браке… Удастся ли ей теперь выйти замуж?

Злые языки не упускали возможности посплетничать:

– Уж и не знаю, разве эта змея так красива, что может соперничать с очарованием девятихвостой белой лисицы?

К тому моменту родители, братья и Чжэ Янь уже знали о расторжении брачного договора. Чжэ Янь вместе с отцом и матушкой отправились прямо на Небеса, чтобы потребовать объяснений у Небесного владыки. Я не знаю, что именно они сказали ему, но после этого разговора Сан Цзи лишился благосклонности отца и вскоре был сослан, став Владыкой Северного моря. Этот титул был менее почетным, нежели титул его младшего брата Лянь Суна – Владыки четырех морей. Поэтому сразу стало понятно, что Сан Цзи впал в немилость. Его «брак» с Шао Синь так и не признали.

Отец часто с сожалением говорил:

– Вот ведь подлец, получил что хотел, а мы остались с носом.

Чжэ Янь, проявляя любезность, вздыхал и полушутливо произносил:

– Разрушил себе жизнь из-за девушки, и какой в этом прок?

В то время я была молода и наивна и думала, что если в этой истории главными героями являются Сан Цзи и Шао Синь, то все происходящее меня не касается и никак на мне не отразится.

После случившегося Небесный владыка издал указ. Он гласил, что, хотя будущий наследник престола еще не выбран, младшая дочь семьи Бай из Цинцю уже является частью Небесного клана, будущей невесткой Небесного владыки. Иными словами, если хочешь стать следующим Небесным владыкой, женись на Бай Цянь из семьи Бай, что живет в Цинцю. Судя по всему, мне была оказана величайшая милость, поскольку сыновья Небесного владыки, дабы не выглядеть соперниками в борьбе за его благосклонность, совершенно не обращали внимания на мое существование. К счастью, мне они тоже были безразличны.

Бессмертные, чтобы отметить мое вступление в Небесный клан, а также дабы избежать ссор, начали присылать моему отцу подарки, положенные невесте. С той поры никому не было до меня никакого дела, и я стала бессмертной, оставшейся без мужа.

Триста лет спустя Небесный владыка объявил наследником престола своего старшего внука, принца Е Хуа.

Я совершенно ничего не знала о новом наследнике. До меня лишь долетали слухи, что после изгнания Сан Цзи Небесный владыка впал в уныние, поскольку его младшие сыновья не обладали никакими выдающимися способностями. К счастью, через три года старший сын подарил ему смышленого внука, после чего старик наконец смог сбросить оковы печали и снова почувствовать радость жизни.

Этим смышленым внуком оказался Е Хуа. Согласно Небесному указу, принц Е Хуа должен был стать моим мужем. Поговаривают, что Е Хуа уже взял себе младшую жену – небожительницу по имени Су Цзинь, которая пользовалась его любовью и благосклонностью, а также подарила ему сына. Естественно, он не испытывал ни малейшего желания жениться на мне. Мне же, в отличие от Е Хуа, еще не довелось встретить того, кто пришелся бы мне по сердцу. А еще я помнила, что принц младше меня примерно на сто тысяч лет. Следуя правилам обращения к старшим, он должен называть меня «тетушкой», хотя по возрасту я гожусь ему в далекие предки.

Процесс нашего вступления в брак затянулся настолько, что стал поводом для шуток по всему свету. Разве я не пострадала из-за эгоистичного поступка Сан Цзи? Еще как пострадала. Хотя мы старались не упоминать того, кто заварил всю эту кашу, мое желание поквитаться с ним не ослабевало.

Мне было понятно, что Чжэ Янь нарочно упомянул о Владыке Северного моря. Он сделал это не с целью нарушить мой душевный покой, а для того, чтобы положить начало беседе и поведать мне о грандиозном событии, которое заслуживает моего внимания. Поэтому я навострила уши и приготовилась внимательно слушать.

Улыбка на лице Чжэ Яня стала еще шире, когда он начал свой рассказ:

– Жену Владыки Северного моря мучают приступы дурноты. За несколько десятков тысяч лет она подарила ему троих детей. Судя по всему, сейчас ждут четвертого. Надо же, а ведь эта змейка действительно плодовита! Из-за беременности она постоянно требует персиков. В это время года персики лишь зацветают, и на свете, кроме моего леса, нет другого места, где можно было бы отведать спелых плодов. Владыка Северного моря бесцеремонно заявился ко мне и принялся так умолять, что с моей стороны было бы неудобно отказать ему.

Пристально взглянув на Чжэ Яня, я опустила голову и провела рукой по ткани платья, расправляя складки. Мне всегда казалось, что он привязан к Цинцю, как маленький кузнечик на веревочке. Однако сейчас он решил не объединяться с нами против общего врага. Наоборот, великодушно подарил столь желанные персики Владыке Северного моря. Какое разочарование.

Чжэ Янь, увидев мое выражение лица, фыркнул и произнес:

– Посмотри на себя, ты аж позеленела от гнева. Это всего пара персиков, только и всего.

Я резко вскинула голову. И сделала это так внезапно, что ударилась о лоб Чжэ Яня. Он, однако, нисколько не обиделся и продолжил издеваться надо мной:

– Надо же, а мне казалось, что ты, услышав, как я отдал им персики, сразу же смягчишься. Разве нет? Я пытаюсь донести до тебя, что эти персики лишь на несколько тысяч лет задержат появление пятого ребенка в семье Владыки Северного моря. Не думаю, что он расстроится, да и мое честное имя не пострадает.

По правде, меня совершенно не касалось, когда у Владыки Северного моря родится пятый ребенок. В любом случае от этих персиков еще никто не умер. Я восхитилась Чжэ Янем за то, как он преподал Сан Цзи урок. Но, если уж Чжэ Янь убежден в моем мягкосердечии, мне не остается ничего, кроме как, прикусив язык, сидеть молча. Он тут же поспешил заверить меня, что среди предков нынешнего Небесного владыки сплошные мерзавцы, а его потомки являются прямым продолжением рода подлецов.

Закончив поносить членов семьи Небесного владыки, Чжэ Янь поинтересовался, какая обстановка царит в нашей семье, а затем принялся рассказывать мне новости. Например, о том, что изменилось в далеких землях за Восточной пустошью за последние тысячи лет, где шли войны или мелкие стычки, какие семьи договорились между собой о скором заключении брака.

Чжэ Янь был неисчерпаемым источником различных сплетен и слухов. Когда мне приходилось обращаться к нему за советом, он вываливал на меня множество разрозненных сведений.

Поначалу я еще помнила о кувшине вина, однако очень скоро у меня закружилась голова, и этот недуг так занимал меня, что вытеснил все остальные мысли. Когда почти наступила ночь, Чжэ Янь напомнил:

– Твой Третий брат просил меня приготовить для него пару кувшинов вина. Они зарыты на заднем склоне горы, у Изумрудного пруда, под тем кустом копытня[17], у которого почти нет листьев. Переночуй там, а заодно откопай кувшины – заберешь их с собой и отнесешь своему Третьему брату. Кувшинов всего два, так что не вздумай разлить содержимое или позариться на вино!

Надув губы, я ответила:

– Какой же ты все-таки мелочный.

Чжэ Янь провел ладонью по моим волосам.

– Тебе не нужно красть вино. Если хочешь выпить, завтра мы спустимся в мой погреб, и ты сможешь взять столько вина, сколько захочешь.

Вспомнив о чем-то, он с улыбкой наказал мне:

– Не стоит ночью ходить где попало. Сегодня у меня гости. Думаю, что сейчас неподходящее время для встречи с ними. Так что лучше вам не пересекаться.

Преклонив колено, я поклонилась Чжэ Яню в знак глубокой признательности. Однако в моей голове уже давно созрел план действий. Попасть в персиковый лес теперь не так просто, как в детстве. Поэтому я тщательно продумала, как украсть два кувшина с вином, а также осторожно вытащить те, что находились в погребе.

Что касается его замечания насчет ночных похождений, то это лишнее: в последнее время я не переношу шум. Мне не очень интересны ночные прогулки, и уж тем более я не горю желанием знакомиться с его друзьями. Это всего лишь какие-то гости, мне нет до них дела. Но раз Чжэ Янь велел не попадаться им на глаза, я послушно выполню его наказ.

Глава 2

Неожиданная встреча

Когда-то Четвертый брат помог мне соорудить ветхую хижину из соломы на берегу Изумрудного пруда. В те времена, когда я часто наведывалась к Чжэ Яню, я всегда ночевала здесь, так что никто не занимал хижину, кроме меня. Еще когда я в последний раз здесь была, жилище изрядно покосилось. Однако, несмотря на многочисленные ливни и иссушающее солнце, что обрушивались на нее в течение нескольких тысячелетий, хижина сумела выстоять, и это было замечательно.

Я вытащила из сумки сияющую жемчужину, свет которой развеял полумрак старой хижины. Было приятно увидеть, что Чжэ Янь позаботился о том, чтобы застелить кровать. Около двери стояла каменная соха, которую я прежде использовала, чтобы рыть ямы для саженцев персикового дерева. Эта соха отлично подойдет: с ее помощью я выкопаю драгоценные кувшины с вином.

Яркий свет полной луны, лившийся с неба, серебристым блеском заливал рощу, и отыскать куст, о котором говорил Чжэ Янь, оказалось проще простого. Я воткнула соху в землю рядом с растением. На мою удачу я сразу нашла кувшины из дунлинского нефрита[18]. От них исходило изумрудное свечение, и отблески яркого сияния скользили по листьям копытня. Вне себя от радости, я быстренько схватила парочку кувшинов и, подпрыгнув, забралась на крышу. Хижина пару раз содрогнулась, но все-таки выстояла.

Дрожа от ночного ветра, свободно гулявшего по крыше хижины, я вытащила пробку. Я тут же ощутила чарующий аромат персикового вина. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, в который раз убеждаясь, насколько Чжэ Янь искусен в виноделии.

В моей жизни не так много приятных слабостей, но алкоголь определенно относится к их числу. Для распития вина должно быть подходящее время, место и состояние духа. Сегодня полнолуние, лес Десяти ли персиковых цветков находится вблизи Восточного моря – что может быть лучше? На крыше хижины помимо меня нашли приют несколько ворон, так что все было вполне гармонично. Я отпила из горлышка, сделав несколько глотков, и, причмокнув, поняла, что это вино немного отличается от того, что мне доводилось пробовать прежде. Возможно, я просто давненько не пила вина, изготовленного Чжэ Янем, и уже забыла, каким оно должно быть на вкус.

Я делала глоток за глотком, ничем не закусывая. Холодный свет луны и тихий плеск лазурного пруда дарили спокойствие и умиротворение. Вскоре кувшин был опустошен наполовину. Ветер рассеял хмель, оставив лишь чувство легкой потерянности.

Темная ночь будто накрылась розовым занавесом, тело охватил жар, а кровь бурлящим потоком разливалась по венам. Встряхнув головой, я дрожащими руками рванула на себе одежду. От жара сильно ломило тело, а ноги ослабли: казалось, их поразила какая-то ужасная болезнь. Мысли путались, но я смутно ощущала, что все происходящее со мною – это не результат опьянения. Жар становился все сильнее, и я не могла больше бездействовать. Только вот я совершенно не понимала, что же предпринять и следует ли предпринимать что-либо вообще.

Несмотря на дрожь в ногах, я все же смогла подняться. Я уже собиралась что есть мочи бежать к пруду, чтобы опуститься в его студеные воды, но оступилась и сорвалась с крыши.

Я ожидала, что падение будет болезненным, но странным образом не ощутила боли от удара о землю. Тело соприкоснулось с чем-то прохладным, и мне сразу полегчало: пробирающий до костей жар стал ослабевать. С трудом открыв глаза, я смутно различила, что источником прохлады оказалось вовсе не что-то, а кто-то, облаченный в черные одежды. И этот кто-то явно был не Чжэ Янь.

Голова шла кругом; лунный свет серебром разливался по роще, ветви деревьев украшали нежно-розовые цветы, а над Изумрудным прудом поднимался водяной пар, который внезапно обратился в бушующее пламя.

Я тут же закрыла глаза. Тело пылало огнем и отзывалось вспышками невыносимой боли. Единственным моим желанием было снова ощутить заветную прохладу, поэтому я попыталась прильнуть к стоявшему рядом мужчине, коснуться щекой его подбородка и обнаженной шеи, кожа которой была холодна, словно нефрит. Пальцы отказывались подчиняться, но, когда я трясущимися руками попыталась развязать тесемки на его поясе, мужчина мгновенно оттолкнул меня. Я тут же принялась успокаивать незнакомца:

– Не бойся! Пожалуйста, не бойся, мне просто хочется прикоснуться к чему-то прохладному…

Но он не внял этим словам и стал отталкивать меня с удвоенной силой.

За последние десять тысяч лет я ни разу не применяла чары обольщения, но сегодня выбирать не приходилось. Находясь в полубессознательном состоянии, я все же смогла сосредоточиться. Но открыв глаза и взглянув на него, я забеспокоилась: подействует ли заклинание, ведь я так давно не использовала его? Мужчина выглядел слегка озадаченным, в глазах читалась мрачная тревога, но все-таки он неуверенно сжал меня в объятиях.

Золотой фазан прокричал три раза, прежде чем я наконец пробудилась, смутно припоминая, что прошлой ночью мне приснился весьма необычный сон. Во сне я, словно легкомысленная девчонка, пыталась заигрывать с благопристойным господином. Но этот невинный флирт был вызван тем, что мне хотелось ощутить прохладу. Что-то было не так с теми кувшинами, которые Чжэ Янь приготовил для Третьего брата. Помассировав виски, я попыталась вспомнить, как выглядел мужчина, но в памяти всплывали лишь его темные одежды и лес, усыпанный лепестками персиковых цветков. Все это было похоже на сон и одновременно казалось реальностью.

Лес Чжэ Яня находился совсем недалеко от Восточного моря. Очень медленно я добралась до погреба, что располагался на заднем склоне горы, взяла оттуда три кувшина выдержанного вина и еще полтора кувшина персикового вина. Спрятав сосуд с недопитым вином в рукав, я распрощалась с Чжэ Янем. Он напоследок с ворчанием напомнил мне, что уже много раз просил Четвертого брата помочь ему вспахать два му у подножия горы. На это я простодушно ответила:

– Четвертый брат отправился на поиски птицы бифан и уже давно не наведывался в Лисью пещеру. Так что вряд ли твоим планам суждено сбыться.

Лицо Чжэ Яня приняло серьезное выражение, и, тяжело вздохнув, он сказал:

– Мне следовало догадаться, что не стоило мне в прошлом помогать ему ловить птицу бифан в Западных горах. Поднял камень и себе же на ноги его бросил…

Утешая Чжэ Яня, я между делом вытащила из его рукава несколько сочных персиков. Я взяла их с собой, чтобы в пути меня не мучила жажда.

Сегодня состоится большой праздник! Устремив взгляд вдаль, я наблюдала, как плещутся голубые волны Восточного моря. В небесах парили благовещие облачка, а это значит, что все приглашенные уже прибыли. Я вытащила из рукава лоскут белого шелка толщиной в четыре пальца и, завязав себе глаза, приготовилась опуститься под воду.

В Восточном море совершенная благодать, только вот Хрустальный дворец[19] слишком уж просторен и светел. Мои глаза уже триста лет не выносят яркого света. Матушка как-то сказала, что эта болезнь преследует меня с самого рождения. Говорили, что в то время, когда матушка еще вынашивала меня, Небесный владыка наслал Великий Потоп, желая наказать жителей всех четырех морей, восьми пустошей и девяти государств. Во время беременности матушка мучилась приступами дурноты, поэтому постоянно питалась только плодами с горы Хэсюй[20]. После Великого Потопа даже на далекой горе Хэсюй, что высилась вблизи Восточного моря, не осталось ни травинки. Когда матушка перестала получать заветные плоды, она совсем потеряла аппетит и растратила последние остатки сил. Вот почему у нее родился хилый лисенок, да еще и с больными глазами.

Эта неведомая хворь скрывалась в моем теле тысячелетиями. Все было в порядке до тех пор, пока я не подхватила лихорадку, из-за которой болезнь дала о себе знать. Мой недуг оказался настолько живуч, что его не брало ни одно целебное снадобье. К счастью, моя матушка была мудра и догадалась попросить отца изготовить особую повязку из зачарованного сияния Желтых источников[21]. Когда она на мне, то даже самый яркий свет не навредит моим глазам.

Я протянула руку, чтобы исследовать мелководье. Морская вода оказалась такой ледяной, что по телу побежала дрожь. Но не успели мои руки засветиться духовной силой, как вдруг кто-то окликнул меня:

– Старшая сестрица! Старшая сестрица!

У моей матери было всего пятеро детей, я – самый младший лисенок. Гадая, кто же назвал меня «старшей», я обернулась и увидела группку молоденьких девушек, облаченных в роскошные одежды. Большинство из них были супругами прибывших на банкет бессмертных. Одна из девушек, в пурпурном платье, выглядела весьма раздраженной.

– Моя принцесса звала вас, почему вы не откликнулись?

На мгновение я даже опешила, затем обратила внимание на девушку в белом платье, стоявшую в центре. Золотая заколка в ее волосах была больше, чем у остальных. Расшитые узорами туфельки украшали крупные жемчужины. Повернувшись к ней и кивнув, я спросила:

– Зачем вы окликнули меня?

Белые, словно нефрит, щеки незнакомки зарделись румянцем, и она промолвила:

– Когда я, Люй Сю, увидела, как вы применяете духовную силу, то подумала, что вы – одна из бессмертных, прибывших на банкет. Я хотела попросить указать мне дорогу, но не заметила повязку…

Шелковая повязка, изготовленная из света Желтых источников, была необычной. Она лишь защищала глаза, но нисколько не мешала видеть мир вокруг. Кроме того, у меня ведь была ветвь дерева мигу, мне не составляло труда показать дорогу. Поэтому я ответила:

– Ты не ошиблась, я действительно прибыла на банкет. Не обращай внимания на повязку, просто следуй за мной.

Девушка в пурпурном встрепенулась:

– Да как вы… как вы смеете так разговаривать с моей принцессой?! Неужели не знаете, что она?..

Не успела служанка договорить, как принцесса дернула ее за рукав. Какие интересные нынче девицы: такие бойкие и упрямые, не то что во времена моей молодости.

Путешествие по дну морскому – не самое веселое занятие. Служанки принцессы Люй Сю, не выносившие скуки, всю дорогу шепотом переговаривались между собой, предоставив мне возможность послушать свежие сплетни. Одна из девушек сказала:

– Первая принцесса нарочно пыталась от нас отделаться, чтобы раньше нас явиться на банкет и всех там сразить. Но Ее Высочество не подозревает, что мы тоже получили приглашение. Когда настанет подходящий момент, мы подадим жалобу Владыке вод, пусть она проведет несколько сотен лет на дне Южного моря. Тогда и посмотрим, посмеет ли снова так издеваться над нами.

Так, значит, они из семьи Владыки Южного моря.

– Первая принцесса прекрасна, но не идет ни в какое сравнение с нашей госпожой. Однако нашей принцессе не стоит беспокоиться: пока она здесь, Ее Высочество не посмеет ничего предпринять.

Значит, две принцессы соперничают между собой. Другая служанка сказала:

– Будущая супруга следующего Небесного владыки уже определена, но принцу Е Хуа явно не по вкусу старуха из Цинцю, которая намного старше Владыки вод. Все слуги так сочувствуют бедному принцу Е Хуа. Наша принцесса обладает поистине уникальной красотой. Такая прелестница достойна выйти замуж за принца! Если на банкете между ними вспыхнут нежные чувства, это станет самым прекрасным событием с начала сотворения мира…

До меня не сразу дошло, что старуха из Цинцю – это я. Надо же, время летит быстрее, чем белый конь преодолевает ущелье…[22] И смех, и слезы.

Заметив, что служанки сплетничают, перескакивая с одной темы на другую, принцесса Люй Сю с негодованием произнесла:

– Прекратите болтать всякий вздор!

Самые робкие немедленно замолчали. Те, что посмелее, показали язык. Самая дерзкая, девчонка в пурпурных одеждах, упрямо продолжила:

– Ходят слухи, что в этот раз принц Е Хуа возьмет с собой сына в путешествие по Восточной пустоши. Принц души не чает в мальчике. Говорят, что Первая принцесса уже приготовила особый подарок для правнука Небесного владыки, хочет вручить ему при встрече. Она ничем не гнушается, неужели вы, моя госпожа, покорно все стерпите?

А эта девушка в пурпурном вовсе не глупа: смогла сделать верные выводы из услышанного.

Принцесса Люй Сю зарделась и промолвила:

– Я тоже приготовила подарок для правнука Небесного владыки, только вот не уверена, понравится ли ему…

Принцесса и служанки вернулись к своим разговорам. Я шла впереди, предаваясь размышлениям, что совсем не знаю, каков на самом деле принц Е Хуа. Мне и в голову не приходило, что любимый внук Небесного владыки окажется столь сведущ в делах любовных. Не будучи знакомой с ним лично, я тем не менее слышала уже о двух его романах. Кроме того, принц Е Хуа прекрасно образован, хорошо разбирается в литературе и владеет боевыми искусствами. В самом деле, не стоит недооценивать нынешнее поколение бессмертных.

Потребовалось больше часа, чтобы добраться до Хрустального дворца, расположенного на глубине трех тысяч чи. Мне показалось, что на развилке я выбрала неверное направление. Этот огромный дворец с роскошными залами не был похож на тот, что сохранился в моей памяти: он сильно изменился. Главное отличие заключалось в том, что нигде не было видно хрусталя.

Принцесса Люй Сю удивилась не меньше меня. Указав на стену, занавешенную чем-то темно-зеленым, она спросила:

– Чем покрыта стена? Неужели это болотная трава?

Лисы – земные животные, и я совсем не разбираюсь в подводной растительности. Поэтому я лишь неопределенно ответила:

– Вполне возможно.

Ветвь дерева, что отдал мне старик Ми Гу, исправно указывала путь. Сомнений нет: это темно-зеленое нечто и есть Хрустальный дворец. Две дворцовые служанки, что встречали гостей, завидев принцессу Люй Сю, пораженно замерли. Они немедленно приняли из ее рук приглашение, а затем изящной походкой последовали за нами во дворец.

По мере того как мы шли, мне все больше казалось, что в этом некогда сверкающем дворце теперь темнее, чем в пещере моих родителей. К счастью, вдоль дороги были расставлены светящиеся жемчужины Ночи[23], благодаря которым мне удавалось не спотыкаться. Не ожидала, что нынешний Владыка Восточного моря обладает столь необычным вкусом. Мое внимание привлекло расположение жемчужин, которое явно таило в себе какой-то смысл. Нужно как-нибудь спросить об этом у Владыки Восточного моря.

До начала банкета еще оставалось время, однако все бессмертные уже были на месте: собравшись в тронном зале небольшими группами, они вели непринужденные беседы. На праздник по случаю дня рождения отца, как мне помнится, тоже прибыли все бессмертные, но ни один не явился вовремя. Сейчас же все с нетерпением ждут начала этого небольшого семейного торжества. Кажется, времена действительно изменились и у бессмертных совершенно нет других дел.

Служанки проводили принцессу Люй Сю к Владыке Восточного моря. Нынешний Владыка Восточного моря был так же прекрасен, как и его предки.

Оставив девушек и растворившись в толпе, я огляделась вокруг в поисках слуги, который отвел бы меня в покои для отдыха. Долгий путь немного утомил, и мне совершенно не хотелось наблюдать, как все находящиеся в тронном зале глазеют на принцессу Люй Сю.

Справедливости ради стоит заметить, что среди древних божеств внешность принцессы Люй Сю считалась бы весьма заурядной. Она даже не шла ни в какое сравнение с красотой жен моих старших братьев. По всей вероятности, среди нынешнего поколения бессмертных нет по-настоящему красивых юношей и девушек. Судя по восторженным лицам гостей, им нечасто доводилось встречать таких красавиц. Мне стало неловко, и я решила не отвлекать их. Поэтому, недолго побродив вокруг, я выскользнула из зала. Прежде всего неплохо бы немного вздремнуть. Я собиралась вернуться в зал уже после начала банкета, чтобы вручить подарок, отведать угощений, а затем как можно скорее откланяться.

Когда я прощалась со стариком Ми Гу, он действительно выглядел очень подавленным. Мне не хотелось слушать его брюзжание, поэтому я воздержалась от вопросов. Но сейчас, когда я снова вспомнила об этом, меня разобрало любопытство. Нужно будет расспросить его после возвращения домой.

Я обошла восемнадцать извилистых коридоров Хрустального дворца, но так и не смогла найти подходящего места для отдыха. Я уже собиралась было вернуться в тронный зал, но вдруг осознала, что не имею ни малейшего понятия, как отыскать путь обратно.

Ощупав карман рукава, я поняла, что ветвь дерева мигу пропала. Этого еще не хватало! С моим-то «талантом» находить дорогу нужно будет отбить благодарственные поклоны Будде Амитабхе[24], если я успею не то что к началу банкета, а хотя бы к концу…

На самом деле не существует понятия «верный путь», главное – идти вперед, и тогда обязательно куда-нибудь да придешь. Так говорил мне Четвертый брат – он считал эту мысль абсолютной истиной. И теперь, когда у меня не было ветви дерева мигу, я, вместо того чтобы сидеть сложа руки, решила положиться на удачу и пойти куда глаза глядят.

Кто бы мог подумать, что выбранная мною дорога приведет в сад, расположенный за Хрустальным дворцом? Нельзя не упомянуть, что это место полностью соответствовало роскошному убранству дворца. Многочисленные тропинки, вдоль которых росла густая зелень, составляли нечто вроде лабиринта. Окинув взглядом прекрасный сад, я подумала, что он подходит не только для любования великолепным пейзажем, но может служить и отличной ловушкой. Если у Владыки Восточного моря появятся враги, которые посмеют заявиться к нему, то, оказавшись здесь, они застрянут надолго. В таком случае можно быть уверенным, что в Восточном море воцарится вечный мир!

Прошло достаточно много времени, а я все ходила кругами по одному и тому же месту. Однако, вопреки всему, я решила довериться судьбе. Я подошла к развилке. Нагнувшись, подняла с земли веточку и, закрыв глаза, бросила ее обратно. Раздвоенный конец указал, что мне следует повернуть налево. Стряхнув с ладони маленький листик, что застрял меж пальцев, я пошла по тропинке, ведущей направо. Небесное предначертание любит подшучивать над теми, кто полагается на судьбу, поэтому лучшим решением будет отправиться в противоположном направлении.

Мысленно я восхищалась собой. За много часов блужданий я не встретила здесь ни одного живого существа, не видела даже водомерок. Пойти в противоположном направлении оказалось не лучшим решением, поскольку не успела я сделать и нескольких шагов, как столкнулась с самым настоящим мальчиком. Таким прехорошеньким, словно рисовый колобочек. Этот колобочек с маленькими рожками на голове был одет в изумрудные одежды и спокойно лежал на одном из кораллов высотой в два человеческих роста. Если окликнуть его, велика вероятность, что он упадет от неожиданности и разобьется.

Скорее всего, этот малыш – сын одного из бессмертных. Заметив, что он увлеченно снимает водоросли, облепившие коралл, я решилась осторожно начать беседу:

– Малыш, что ты делаешь?

Даже не подняв головы, он ответил:

– Убираю траву. Отец сказал, что под этими сорняками скрываются самые прекрасные кораллы Восточного моря. Я никогда их не видел, поэтому хочу посмотреть.

Видимо, это отпрыск одного из членов Небесного клана.

Видя, как Колобочек усердно трудится, я пожалела его и решила протянуть руку помощи. В кармане моего рукава лежал веер, который я тут же передала ему, заботливо подсказав:

– Взмахни веером – от водорослей и следа не останется. Сможешь увидеть кораллы во всем великолепии.

Он продолжал бороться с травой, но все же решил прислушаться к доброму совету и, взяв веер, взмахнул им.

Внезапно налетел порыв ветра такой силы, что Хрустальный дворец трижды содрогнулся под его напором. Морская волна высотой в десять чжанов с ревом хлынула, сметая все на своем пути. Такая же стремительная, как божественный меч, который извлекли из ножен, и такая же бешеная, как сбросивший узду степной жеребец.

За время меньшее, чем потребовалось бы для заваривания чая, темное жилище Владыки Восточного моря снова превратилось в великолепный Хрустальный дворец. Я замерла в немом изумлении.

Сила веера напрямую зависит от силы бессмертного, использующего его. Я не предполагала, что в маленьком Колобочке таится столько силы. Он ведь одним только легким взмахом веера смог вернуть Хрустальному дворцу его первоначальный блеск. Мне захотелось рукоплескать его таланту, однако я сдержала свой порыв.

Колобочек плюхнулся на землю и, округлив глаза, неуверенно спросил:

– Мне теперь конец, да?

Я поспешила успокоить его:

– Не волнуйся, конец не только тебе, это же мой веер…

Колобочек вытаращил глаза. Я подумала, что мальчика напугала шелковая повязка, скрывавшая три четверти моего лица. Я уже собралась было снять ее, но Колобочек, быстрый, словно ветер, подбежал ко мне и, обняв меня за ногу, что есть мочи закричал:

– Матушка!

Вот теперь стало страшно мне.

Мальчик, обхватив мою ногу, рыдал навзрыд, причитая:

– Матушка, ну почему ты бросила отца и своего А-Ли? Почему оставила нас?

Между делом он еще успевал вытирать набегающие слезы подолом моей юбки.

Эти рыдания заставили мое сердце сжаться от страха. Я напрягала память, пытаясь вспомнить, могла ли я несколько тысяч лет назад бросить мужа и ребенка? В этот момент позади меня раздался чей-то низкий, глубокий голос:

– Су… Су?

Колобочек резко вскинул голову и нежным голоском позвал отца. Однако его руки по-прежнему крепко обнимали мою ногу. Он держал меня с такой силой, что мне никак не удавалось повернуться. И поскольку я на много поколений старше его, мне было неловко просто наклониться и расцепить руки ребенка, так что приходилось стоять и терпеть.

Отец мальчика, сделав пару стремительных шагов, быстро оказался возле меня. Он стоял так близко, что мне пришлось опустить голову, и все, что я видела, – это пара черных сапог с вышитыми на них облаками и полы темного одеяния, украшенные тем же рисунком.

Тяжело вздохнув, мужчина снова обратился ко мне:

– Сусу!

Ну я точно не была некой Сусу, к которой обращался незнакомец в черном.

Четвертый брат часто говаривал, что у меня короткая память. Однако я прекрасно помню, что за мою тысячелетнюю жизнь кто-то называл меня Пятой сестрицей, кто-то А-Инь, а кто-то дал прозвище Семнадцатый. Большинство знакомых обращались ко мне не иначе как «тетушка», но никто и никогда не называл меня Сусу.

К счастью, Колобочек отпустил наконец мою ногу и принялся тереть глаза. Воспользовавшись моментом, я отступила на шаг, подняла голову и с улыбкой сказала:

– Друг мой, мне кажется, вы обознались.

Мужчина ничего не ответил, и мне вновь стало не по себе. «Устлали травы древнюю равнину[25], я сплю весной, рассвета не заметив[26]»… Отец Колобочка очень напомнил мне… моего наставника Мо Юаня. Я была в каком-то странном оцепенении. Хотя этот незнакомец и похож на моего наставника, он точно не Мо Юань. Мужчина выглядит намного моложе моего учителя.

Семьдесят тысяч лет назад клан Темных поднял восстание. Млечный Путь был объят огнем. Алые языки пламени пожирали Небеса. Мо Юань запер Темного владыку Цин Цана в колоколе Императора Востока. Это случилось на берегу реки Жошуй. После этого мой наставник лишился духовных сил, а его души хунь и по рассеялись. Рискуя жизнью, я забрала его тело и отнесла в Цинцю, спрятав в пещере Разноцветного пламени. Каждый месяц я поила наставника свежей кровью. Его тело и сейчас находилось в той пещере.

Мо Юань был сыном главной жены Бога-Отца, покровителем музыки и войны. На самом деле я никогда не верила, что он может умереть. Даже сейчас, проснувшись после очередного ночного кошмара, я не могу в это поверить.

Каждый месяц я поила его свежей кровью в надежде, что однажды он очнется и вновь назовет меня Семнадцатым. Так, день за днем, и прошло семьдесят тысяч лет. Как же долго тянется время!

Я так глубоко погрузилась в воспоминания, полные невыносимой горечи, что не заметила, как отец Колобочка резко поднял руку. Когда передо мной взметнулся широкий рукав, я по привычке зажмурилась. Незнакомец бесцеремонно снял шелковую повязку, что защищала мои глаза. Коснувшись моего лба ледяными пальцами, он замер.

Стоявший рядом Колобочек дрожащим голосом закричал:

– А-а-а-а! Развратник!

Какое, однако, хорошее слово.

Всю свою жизнь я была дружелюбна и терпелива. Даже когда алая лисица Фэнцзю, желая приготовить суп «Будда прыгает через стену», собрала все древесные грибы линчжи[27], что росли рядом с моей пещерой, я не приняла это близко к сердцу. Но сейчас на моем лбу запульсировала вена.

– Распутник, – вырвалось у меня.

Много лет мне не приходилось использовать это слово. Было непривычно произносить его вслух. Однако разве за все эти годы кто-то осмеливался вот так просто прикоснуться ко мне?!

Кажется, Колобочек был потрясен. Дернув меня за юбку, он испуганно спросил:

– Мамочка злится?

Его отец застыл на месте.

Самое главное, если хочешь сохранить в таких случаях достоинство, помнить: враг не двигается, и я не двигаюсь. Но если ситуация испытывает твою выдержку сильнее обычного, нужно вспомнить дополнение к этому правилу: если враг ударит первым, нужно непоколебимо, подобно скале, держать удар. К счастью, я не разучилась держаться с достоинством, хоть и не покидала Цинцю несколько десятков тысяч лет.

Колобочек посмотрел на своего отца, затем снова на меня. Не проронив ни слова, он прижался ко мне. И приклеился к моей ноге, словно жареный пельмешек ко дну котла.

Отец Колобочка долго хранил молчание, затем вернул повязку на мои глаза. Отступив в сторону, он равнодушно произнес:

– Должно быть, я действительно обознался. Она не обладала ни вашей силой, ни вашей сокрушительной красотой, способной покорить города. Прошу прощения за дерзость.

Теперь, когда нас разделяло небольшое расстояние, я смогла увидеть, что на полах и рукавах одеяния отца Колобочка вышиты черные драконы. Я все еще кое-что помнила из церемониала небожителей. На Небесах церемониал соблюдается очень строго. От Лазурных небес до Желтых источников[28] ни один бессмертный, помимо Небесного владыки и членов его семьи, не имеет права носить вышивку с узором в виде дракона. Видимо, передо мной стоит очень важная персона. Взглянув на Колобочка, которого незнакомец взял на руки, я вдруг поняла, что этот мужчина в черных одеждах не кто иной, как любимый внук Небесного владыки – принц Е Хуа.

Мой гнев сразу же поутих.

Принц Е Хуа, будущий зять моего отца. Тот, кто с малых лет обещан мне в мужья. Если оставить в стороне обиды между Небесным кланом и Цинцю, есть неоспоримый факт, известный мне и принцу Е Хуа: юноше всего пятьдесят тысяч лет от роду, он – алой яшмы ветвь[29], нефритовое дерево[30], а ему предначертано жениться на старухе, достигшей возраста ста сорока тысяч лет. Это в самом деле ужасно.

Мы в Цинцю действительно сочувствуем ему. Я всегда глубоко сожалела о тех путах, что связывают нас. Пусть сейчас он и обидел меня, но, узнав в нем принца Е Хуа, я поняла, что на самом деле это я обманула его ожидания. Гнев окончательно испарился. На его место пришло беспокойство, что я веду себя недостаточно приветливо и что улыбка на моем лице не лучится дружелюбием. Я решила объясниться:

– Вы были очень вежливы, у меня нет причин держать на вас обиду.

Принц смотрел на меня с ледяным равнодушием. Я отошла в сторону, чтобы он мог пройти. Колобочек снова тихонечко назвал меня «матушкой». Когда-нибудь мне действительно придется стать его мачехой. С моей стороны было бы глупо отрицать это, и я с легкой улыбкой кивнула ему, приняв неизбежное. У мальчика загорелись глаза, и он потянулся ко мне, но отец сумел удержать его.

Принц Е Хуа смерил меня тяжелым взглядом, на который я ответила ему улыбкой. Колобочек продолжал сопротивляться, но мужчина лишь крепче обнял сына, и вскоре они скрылись за поворотом.

Я проводила их взглядом. В тот момент, когда отец и сын пропали из виду, я вдруг вспомнила, что заблудилась. Теперь, когда они ушли, кто поможет мне выбраться из этого сада?

Мне пришлось броситься за ними вдогонку, но их уже и след простыл.

Глава 3

Дело, задуманное у восточного окна, обнаружилось

Свернув туда же, куда и отец с сыном, я огляделась по сторонам и увидела, что ко мне быстрым шагом направляется девушка в белом платье. Прищурившись, я долго всматривалась вперед. С удовлетворением обнаружила, что сегодняшнему дню суждено стать впечатляющим и фантастическим.

Девушка шла довольно быстро, несмотря на больших размеров живот, весь ее облик был полон легкости и изящества. Я снова достала веер Разгоняющий Облака и, взвесив его в руке, некоторое время размышляла, получится ли одним взмахом перебросить эту особу из Восточного моря в Северное? Но, взглянув на ее живот, я все же решила проявить милосердие и убрала веер.

Приблизившись ко мне, она рухнула на колени. Я попятилась, не желая принимать ее поклон. Девушка в замешательстве посмотрела на меня и поползла ко мне, не поднимаясь с колен. Мне пришлось остановиться. Подняв голову, она обратила взор на меня. Ее глаза были полны слез. Девушка почти не изменилась, лишь щеки стали круглее, чем были пятьдесят тысяч лет назад. Я задумалась: интересно, для нынешних небожителей красотой является худоба или они считают образцом пышнотелых красавиц? Вспомнив о прекрасной, по общему мнению, принцессе Люй Сю, ее изящной и хрупкой фигурке, я поняла, что все-таки красивыми считаются стройные девушки.

У меня есть дурная привычка: когда мне встречаются те, кто мне не нравится, я не могу удержаться, чтобы не высказать им все, что о них думаю. Остается только ущипнуть себя и тихонько напомнить: не стоит ничего говорить о ее телосложении. Нам с ней не доводилось встречаться уже несколько десятков тысяч лет, и, хотя я и испытываю к ней неприязнь, все-таки я старше. Поскольку она соблюдает церемонии, мне также не следует забывать о хороших манерах и говорить неподобающие вещи.

Она все еще смотрела на меня блестящими глазами, в которых стояли слезы. По моей спине пробежал холодок. Девушка вытерла лицо и, задыхаясь от плача, жалобно произнесла:

– Тетушка!

Тут самообладание покинуло меня, и я выпалила:

– Шао Синь, что с тобой? Почему ты так располнела?

Девушка остолбенела, ее щеки залил стыдливый румянец, в полном замешательстве поглаживая правой рукой выпирающий живот, она неуверенно промямлила:

– Я… Я…

Девушка бормотала что-то, пока наконец не поняла, что мои слова были лишь своеобразным приветствием, а не попыткой выяснить, по какой причине она приобрела столь пышные формы. Поспешив прижаться к земле и отвесив поклон, она промолвила:

– Только что… только что в саду разразилась буря, течение морских вод обратилось вспять, и я… я подумала, что, может статься, это веер Разгоняющий Облака, а значит, тетушка здесь. Я со всех ног бросилась сюда, и действительно, действительно…

Пока она говорила, слезы текли по ее щекам. Я не понимала причины ее слез, но они не вызывали во мне никакого отвращения. А ведь когда-то именно я преподнесла ей веер в качестве игрушки. Она тогда выздоравливала после тяжелого ранения и не чувствовала себя в безопасности. Я отдала ей веер Разгоняющий Облака, чтобы хоть как-то поддержать ее: «Если кто-нибудь осмелится обидеть тебя, взмахни веером, и твоего обидчика вышвырнет из Цинцю».

Она ни разу не воспользовалась силой веера, но относилась к нему как к драгоценности и всегда держала при себе. Однако, покидая Лисью пещеру, она почему-то не взяла его с собой. Когда змейка из Змеиного клана занимается культивацией, то, обретая человеческий облик, она становится невероятно прекрасной и храброй. Но Шао Синь оказалась исключением из правил. Скорее всего, потому, что ее жестоко обижали в детстве. Даже после того как ее выходили в Цинцю, она оставалась довольно пугливой. В то время во всем Цинцю никто, кроме меня и Четвертого брата, не мог подойти к ней ближе, чем на два чжана. Даже всеобщий любимец, старик Ми Гу: когда он пытался поговорить с нею, она убегала прочь.

Эта маленькая змейка воспылала нежными чувствами к Четвертому брату и сшила ему мешочек для благовоний в знак своей искренней любви. Но мой братец Бай Чжэнь, чурбан неотесанный, взял и передарил этот мешочек Чжэ Яню. Вернувшись, брат нарочно отыскал Шао Синь и сказал ей, что Чжэ Яню понравился узор, вышитый на мешочке, но цвет пришелся не по вкусу, так что не могла бы она расшить мешочек сиреневым? После этих слов Шао Синь чуть не расплакалась, ее глаза заблестели от непролитых слез. Удивительно, но позже она все-таки вышила сиреневый узор для Чжэ Яня. Однако после произошедшего стала еще более робкой и настороженной.

Позже Шао Синь сбежала со своим возлюбленным, Сан Цзи, который разорвал нашу с ним помолвку. Для меня по сей день остается загадкой, как эта маленькая трусливая змейка, никого не подпускавшая к себе, совершенно не испугалась Сан Цзи, да еще и согласилась убежать с ним?

Четвертый брат сказал, что нечего и думать об этом. Скорее всего, Сан Цзи, увидев молодую красивую девушку и воспылав к ней нежными чувствами, взял дубинку и тюкнул Шао Синь по голове, затем положил ее бесчувственное тело в холщовый мешок и сбежал.

В то время Четвертый брат вместе с Чжэ Янем работал над серией книг под названием «Исследование величайших любовных историй древних богов со времен сотворения мира». Основной мыслью этого написанного от руки трактата было то, что настоящая любовь всегда начинается с похищения.

Поразмышляв об этом, я решила, что, в конце концов, данный вывод был сделан благодаря накопленным за века знаниям. Хоть я и сомневалась, но все-таки пришлось поверить. Мне хотелось развернуться и уйти, но жалкий вид Шао Синь не позволял мне это сделать. Я увидела неподалеку каменную скамью. Глубоко вздохнув, я присела и обратилась к Шао Синь:

– Я не покидала Цинцю уже много тысячелетий. И никак не ожидала, что, оставив дом, сразу же встречу старую подругу. Без дела в храм не входят. Шао Синь, ты прекрасно знаешь о моем нежелании встречаться с тобой. Но вот ты здесь, стоишь передо мной на коленях. Наверняка тебе от меня что-то нужно. Мы уже давно знакомы, я твоя госпожа, а ты моя служанка. Когда ты выходила замуж, я даже не приготовила для тебя приданого. Что ж, самое время наверстать упущенное. Поэтому я выполню одно твое желание. Говори, чего ты хочешь?

Она с изумлением посмотрела на меня и произнесла:

– Я предвидела, что вы можете разгневаться на меня, но почему же не желаете видеть?

Я была немало удивлена, но после недолгого замешательства поняла, что в подобной ситуации мне не следовало так по-доброму разговаривать с этой особой. Моя реакция была вполне естественной. Однако как же деликатно донести до нее, что ее присутствие заставляет меня гневаться? Хороший вопрос.

Не дождавшись моего ответа, Шао Синь подползла еще ближе и затараторила:

– Тетушка, вы никогда не встречались с Сан Цзи. Вы говорили, что никогда не сможете полюбить его. Вы были бы несчастливы в браке. Сан Цзи любит меня, а я полюбила его. Тетушка, вы потеряли Сан Цзи, но, возможно, получили кое-кого получше. Принц Е Хуа в сто, нет, в тысячу раз лучше Сан Цзи, не правда ли? Ведь принц Е Хуа в будущем станет Небесным владыкой. Если бы я… если бы я лишилась Сан Цзи, у меня не осталось бы ничего. Я считаю вас проницательнейшей из бессмертных. Тетушка, вы вправе гневаться на меня за то, что я, не сказав ни слова, самовольно покинула Цинцю. Однако вы никак не можете гневаться за то, что я стала женой Сан Цзи. Разве вы не желали, чтобы я жила достойно?

Мы не виделись всего несколько десятков тысячелетий, когда же эта вечно мямлящая змейка успела стать столь красноречивой? Природа воистину удивительна, однако то, что делает время, удивительно вдвойне. И это достойно восхищения.

Я повертела в руке веер и, проведя рукой по его лицевой стороне, спросила:

– Шао Синь, ты же испытываешь ненависть к тем членам твоего клана, которые издевались над тобой там, в камышовом болоте?

Она с сомнением кивнула, не улавливая смысла моего вопроса.

– Ты, конечно же, прекрасно знаешь, что среди них были те, у кого и в мыслях не было издеваться над тобой. Но если бы они протянули руку помощи и встали на твою защиту, то могли бы и сами оказаться в роли жертвы. Так что им оставалось только подчиниться воле сильнейших и третировать самого слабого, верно?

Она снова кивнула. Подняв голову, я взглянула на нее и продолжила:

– Ты смогла бы простить тех, кто подвергал тебя унижениям?

Стиснув зубы, девушка покачала головой. Я почувствовала несказанное облегчение оттого, что мне удалось донести до нее основной посыл после столь длинного вступления, и смягчилась:

– Если так, Шао Синь, то поставь себя на мое место. Я не желаю видеть тебя, и этому есть разумное объяснение. Я богиня, но высокого ранга смогла достичь лишь спустя несколько десятков тысячелетий. Я прекрасно понимаю, что мои моральные качества и проницательность не вызывают доверия. Ты переоцениваешь мои способности, я не ведаю, что правильно, а что нет.

Она широко раскрыла глаза. Похоже, эту красавицу, которая вдобавок носит под сердцем ребенка, поразило, что даже я, высшая богиня, могу оказаться такой грешницей. Однако, когда я, опустив голову, посмотрела на свои ноги, мои глаза округлились от удивления. Неизвестно откуда появился Колобочек, который уже давно должен был покинуть этот сад. Мальчик тихонько потянул подол моего платья. На его маленьком личике читалось неодобрение.

– Почему матушка говорит, будто не ведает, что правильно, а что нет? Ведь матушка – самая мудрая бессмертная в мире.

Я долго хранила молчание, а затем с удивлением спросила:

– Ты что, из-под земли вылез, как Ту Синсунь?[31]

Малыш, взглянув на кораллы за моей спиной, надулся.

Отец Колобочка, наследник Небесного престола принц Е Хуа, вышел из тени укрывавших его кораллов. Однако выражение его лица сильно отличалось от того, что я видела в прошлый раз. Принц с легкой улыбкой на устах медленно произнес:

– А я и не знал, что эта девушка – та самая Бай Цянь из Цинцю.

Меня охватила сильная дрожь. Как посмел какой-то юнец, которому едва исполнилось пятьдесят тысяч лет, назвать меня девушкой?! От негодования у меня по коже побежали мурашки. Немного помолчав, я все-таки ответила ему:

– Ну что вы! Я далека от предубеждений, но все же, учитывая, что я старше вас, принц Е Хуа, на девяносто тысяч лет, вам следовало бы называть меня тетушкой!

Мужчина с натянутой улыбкой парировал:

– А-Ли зовет вас матушкой, однако мне следует называть вас тетушкой? Хм, Цянь-Цянь, и какой в этом смысл?

Стоило мне услышать такое обращение, как меня снова начало трясти. Это уж слишком неуважительно!

Шао Синь взирала на нас, не осмеливаясь произнести ни звука.

Все происходящее ужасно смущало. Я давно оставила мирскую суету, и теперь эта ситуация, пусть даже и весьма неловкая, была как глоток свежего воздуха. Но сейчас взгляды всех присутствующих устремлены на меня, и мне непременно нужно как-то ответить. Откашлявшись, я сказала:

– В ваших словах, как и в моих, есть доля истины. Однако зачем вы подслушивали чужие разговоры, спрятавшись за кораллами?

Принц никак не отреагировал на мои слова, а вот мальчик, мигом соскользнув с моих колен и взволнованно указав на тропинку, скрытую за кораллами, принялся оправдываться:

– Мы не нарочно подслушивали. Отец сказал, что матушка захочет догнать нас, и мы поспешили обратно. Но, вернувшись, увидели, что матушка о чем-то разговаривает с госпожой. Поэтому нам пришлось повернуть назад.

Мальчик настороженно посмотрел на меня и спросил:

– Матушка, ты бросилась догонять нас, потому что тебе тяжело было расстаться со мной? Ты хочешь вернуться с нами в Небесный дворец?

Его умозаключения были неверны, и мне показалось, что лучше сказать ему об этом. Я уже собиралась было покачать головой, но отец Колобочка решительно кивнул и произнес:

– Да, твоей матушке тяжело расстаться с тобой.

Колобочек, издав радостный клич, с восторгом посмотрел на меня. Его глаза блестели, когда он задал заветный вопрос:

– Матушка, так когда мы вернемся в Небесный дворец?

Вместо меня на вопрос мальчика ответил его отец:

– Завтра же мы отправимся туда.

Колобочек снова вскрикнул. Он ни на миг не отводил от меня восхищенный взгляд. Его глаза заблестели еще ярче.

– Матушка, ты рада, что вернешься домой? Тебя же так давно не было дома!

На этот раз Е Хуа не стал ничего говорить вместо меня. Я фальшиво засмеялась и ответила:

– Да, очень рада.

У меня не было возможности объяснить, что я бросилась за ними вдогонку лишь затем, чтобы они вывели меня из этого проклятого сада. Пусть все обернулось именно так, я все равно добилась того, чего хотела.

С момента появления Е Хуа Шао Синь спокойно стояла на коленях. Время от времени она поглядывала на принца, и в ее взгляде проскальзывало негодование.

Небесный владыка прежде благоволил Сан Цзи, и, если бы последний не отказался жениться на мне, сейчас наследным принцем был бы он, а вовсе не Е Хуа. Однако все в мире имеет причины и последствия. Таков закон кармы. И теперь Сан Цзи пожинает плоды того, что посеял. Я просто подкинула дровишек в пламя его невысказанного гнева, чтобы ему не жилось слишком уж хорошо. И вообще, скрытое недовольство собой способствует самосовершенствованию.

Внезапное появление отца и сына прервало нашу с Шао Синь беседу о прошлом. Но несмотря на то что мне не удалось высказаться, я была в прекрасном настроении. Прежде чем уйти, я отдала веер Разгоняющий Облака Шао Синь и сказала ей:

– У тебя есть только одно желание. Хорошенько подумай, чего бы тебе хотелось. Как только придумаешь, возвращайся в Цинцю и найди меня. С этим веером ни Ми Гу, ни кто-либо еще не сможет остановить тебя.

Е Хуа, опустив глаза, рассматривал Шао Синь, затем он перевел взгляд на меня и промолвил:

– Я считаю, что… – Прервавшись на полуслове, он повернулся и продолжил: – Считаю, что вы очень добры.

На самом деле это сущий пустяк. Не знаю, была я добра по отношению к ней или нет, ведь, в конце концов, она считалась моей служанкой, а я ее госпожой. То, что являлось для нее величайшей милостью, для меня не стоило ровным счетом ничего. Однако у меня не было желания объяснять это принцу, и я с безразличием произнесла:

– Весьма проницательно, я и вправду всегда сама доброта.

Колобочек с грустью смотрел на веер, что сжимала в руках Шао Синь. Малыш с надеждой сказал:

– Мне тоже нужен такой.

Потрепав его по волосам, я улыбнулась:

– И зачем ребенку смертельно опасное оружие?

Вытащив из кармана кусочек сахара, я заткнула маленькому наглецу рот.

Е Хуа прекрасно ориентировался на местности, что действительно заслуживало восхищения. Когда мы достигли выхода из сада, я подумала, что явиться на банкет в сопровождении Е Хуа будет весьма неразумно, и подняла руку, чтобы попрощаться. Колобочек тут же изобразил из себя самого несчастного ребенка в мире, потерявшего последнюю надежду. Это поставило меня в затруднительное положение. Мне пришлось пойти на обман, чтобы успокоить его:

– У меня сейчас очень много дел, которые требуют немедленного решения. Но завтра мы обязательно встретимся!

Колобочек долго молчал, но все-таки поверил мне, хоть и был очень недоволен. Малыш, надув губы, уцепился мизинцем за мой мизинец, чтобы скрепить обещание. Е Хуа, стоявший рядом, с натянутой улыбкой спросил:

– Неужто, Цянь-Цянь, вы опасаетесь слухов и поэтому не хотите идти на банкет вместе с нами?

Такое неуважительное обращение раздражало меня до безумия.

– Очевидно, принц Е Хуа, вы любите пошутить.

Мужчина ничего не ответил, однако улыбка на его лице становилась все шире. Его облик опять напоминал мне моего наставника Мо Юаня.

Я отвлеклась, разглядывая морщинки, появившиеся на его лице из-за улыбки. Воспользовавшись моим замешательством, принц схватил меня за руку и тихо произнес:

– Цянь-Цянь, вы же знаете, что мы с вами уже помолвлены, нет никакого смысла таиться.

Его красивые длинные пальцы держали в плену мою руку. Казалось, принца это вовсе не смущает, он выглядел совершенно расслабленным, и в его глазах читалось веселье. Этот улыбчивый мужчина совсем не походил на того холодного небожителя, который снял с меня повязку в саду.

Мною овладели смешанные чувства. Я подумала, что, видимо, в нынешние времена помолвленные против своей воли могут подтрунивать друг над другом. Этот мир намного более открытый, нежели тот, в котором я выросла. Легко потерять связь с реальностью, если вести затворнический образ жизни. Ситуация с этим небожителем весьма необычная. Принц оказался своевольным мужчиной и делал все, что ему угодно. Однако стоило мне лишь подумать, что я прожила в этом чудесном мире уже девяносто тысяч лет, когда Е Хуа только-только появился на свет… После этого кажется ужасно пошлым говорить о романтической связи между нами. Разве подобные отношения не являются чем-то преступным? Тем не менее столь внезапное вмешательство в чужие дела со стороны Е Хуа говорит о том, что его манеры нельзя назвать благородными.

Еще раз тщательно все обдумав, я прикоснулась к волосам принца. Из груди вырвался тяжелый вздох от переполнявших меня чувств.

– Когда я была обручена с вашим дядюшкой, вас еще на свете не было, а теперь передо мной уже взрослый мужчина. Воистину, как же летят века, как все меняется. Время действительно беспощадно.

Принц застыл на месте от удивления. Я же, воспользовавшись случаем, высвободила свою руку, кивнула ему и стремительно удалилась. Кто бы мог подумать, что на этом подарки судьбы не закончатся! Не успела я сделать и пары шагов, как сверху вдруг свалился прямой, как столб, и весь красный от гнева Владыка Восточного моря, которого я лишь мельком видела в тронном зале. Он преградил мне путь и закричал, веля мне остановиться. От этих криков не было никакого проку, поскольку Владыка Восточного моря и так не давал мне пройти. Я не то что в нынешнем человеческом облике мимо него не протиснулась бы, но даже в форме водомерки не проскочила. Отступив немного назад, я воскликнула:

– Какое мастерство, владыка! Еще пара шагов, и вы бы насмерть раздавили меня.

Его квадратное лицо напоминало коралл. Поклонившись Е Хуа, он почтительно поприветствовал Колобочка и только затем обратился ко мне. Его взгляд был строгим, а в тигриных глазах чуть ли не стояли слезы.

– Даже не знаю, чем вас обидел настолько, что в такой радостный день вы решили выместить гнев в моем саду…

Я ощутила стыд: похоже, дело, задуманное у восточного окна, обнаружилось[32].

Стоявший в стороне Е Хуа равнодушно наблюдал за происходящим. Время от времени он проводил рукой по гладким и блестящим волосам Колобочка.

На самом деле я была лишь пособником, но теперь, когда Колобочек считает меня своей матушкой, мне ни в коем случае нельзя выдавать его. Придется страдать в одиночку.

Владыка Восточного моря пришел в ярость. Его перст указывал на меня, в то время как тело содрогалось от гнева. Владыка стоял в такой позе довольно долго, до тех пор, пока ему не удалось успокоиться.

Мне стало интересно, откуда ему известно, что переполох в саду устроила именно я? Сгорая от любопытства, я не выдержала и спросила его об этом.

– Вы… вы еще смеете отпираться! Духи кораллов собственными глазами видели, что ураган вызвал мелкий бессмертный в лазурном. Думаете, можно просто взять и уйти от ответственности?

Опустив голову, я разглядывала собственное сине-зеленое одеяние. Затем посмотрела на Колобочка, который стоял рядом с Е Хуа. Мальчик также был облачен в сине-зеленые одежды.

Внезапно меня осенило. Кажется, Владыка Восточного моря не понял, что в словах о мелком бессмертном скрыт двойной смысл. Он думал, что речь идет о ранге, а духи говорили о возрасте. Колобочек – первый сын принца Е Хуа и правнук Небесного владыки. Его никак нельзя назвать «мелким бессмертным». Признаться, в этом наряде я действительно не выглядела как высшая богиня. Ясно, почему Владыка Восточного моря истолковал ситуацию превратно.

Все случившееся изначально было моей ошибкой. У Владыки Восточного моря родился сын, это в самом деле большая радость! В честь того, что наследнику исполнился месяц, владыка устроил пир. Хоть я и была гостьей, которой прислали приглашение, написанное на красной бумаге, своим присутствием я доставила хозяину неудобства. Он был уверен, что я буду все отрицать, но я вовсе не собиралась делать этого. Разве ошибка по незнанию не является преступлением? Поэтому я не стала вступать в спор с Владыкой Восточного моря.

Он не обладал даже маленькой толикой терпения. От гнева у него чуть глаза не вылезли из орбит.

– Вы чуть не разрушили мой сад, а на лице у вас нет и тени стыда! Это переходит уже все границы! Да я…

Я перебила его, сказав:

– Владыка, вы справедливо отчитываете меня.

Я невольно вспомнила, как кается огненная лисица Фэнцзю, когда вызывает мой праведный гнев. Решив последовать ее примеру, я, опустив голову и потупив взгляд, жалобным голоском промолвила:

– Я была так напугана, что потеряла самообладание. Прошу Владыку Восточного моря проявить великодушие. Я много лет охраняю лес Десяти ли персиковых цветков. Это мой первый выход в свет, а я уже оплошала. Хотя это было не нарочно, мой поступок расстроил Владыку Восточного моря. Мало того, теперь еще и высший бог Чжэ Янь потеряет лицо. Мне ужасно стыдно. Я прошу наказать меня со всей строгостью, если это хоть немного успокоит вас.

Е Хуа искоса взглянул на меня. Его ясные глаза блестели – как солнечные лучи, упавшие на водную гладь.

Прийти в гости и устроить беспорядок в саду – действительно постыдный поступок. Хоть Владыка Восточного моря ошибся, приняв меня за простую бессмертную, но я вовсе не собиралась избавлять его от этого заблуждения. Если уж суждено опозориться, пусть лучше пострадает репутация Чжэ Яня, нежели репутация отца и матушки.

В далекие годы моей юности мы с Четвертым братом проказничали, прикрываясь именем Чжэ Яня, и тот лишь усмехался. Если бы мы делали что-то подобное от имени отца, он точно лишил бы нас лисьих шкурок.

Владыка Восточного моря с удивлением сказал:

– Неужели вы о высшем боге леса Десяти ли персиковых цветков, о…

Он умолк и принял торжественный вид, не осмеливаясь произнести вслух имя Чжэ Яня. Этот широколобый мужчина с квадратным лицом исправно соблюдал правила и ритуалы.

Обрадовавшись, я вытащила из рукава жемчужину размером с тыкву, протянула ему кувшин с вином и, вздохнув, серьезным тоном произнесла:

– Владыка Восточного моря, вы не приняли на веру мои слова? В том нет ничего удивительного. Действительно, высший бог Чжэ Янь уже несколько тысячелетий не встречался с другими бессмертными. Недавно к нам в гости пожаловала высшая богиня Бай Цянь из Цинцю. К несчастью, она захворала. Когда госпожа получила приглашение от Владыки Восточного моря, она, желая оправдать оказанное ей доверие, отправила сюда меня, чтобы передать вам свои поздравления!

Указав на жемчужину, я поспешила пояснить:

– Эта жемчужина Ночи – подарок госпожи Бай Цянь.

Затем я указала на кувшин с вином в руках Владыки:

– А это – собственноручно изготовленное персиковое вино от высшего бога Чжэ Яня.

Я печально опустила голову.

– Высший бог Чжэ Янь велел мне преподнести эти подарки, чтобы осчастливить вас. Но кто бы мог подумать, что я доставлю вам столько хлопот?..

Я уже собиралась пустить слезу, но не успела – Владыка Восточного моря бросился утешать меня:

– Посланница, вы прибыли издалека. Пусть и совершили промах, но стоит принять во внимание, что это всего лишь сад. Сад, которому к тому же вернули былой блеск.

Он сложил руки за спиной и, повернувшись в сторону персикового леса, отвесил поклон, сказав при этом:

– Высшие боги проявили великодушие ко мне, преподнеся столь чудесные подарки. Я преисполнен благодарности.

Взмахнув рукой, он продолжил:

– Посланница, вы, скорее всего, утомились. Следуйте за мной в передний зал. Там вы сможете выпить чашу вина, чтобы восстановить силы.

Я всячески пыталась отказаться, однако он был чрезвычайно настойчив. Е Хуа приблизился к нам и, взяв меня за руку, промолвил:

– Ни к чему быть настолько вежливой, это всего лишь чаша вина.

Мой лоб покрылся испариной. Указав на руку, которую крепко сжимал Е Хуа, я выпалила:

– На самом деле я мужчина, облаченный в женское платье.

Владыка Восточного моря пребывал в полнейшей растерянности. Он долго молчал, а затем, запинаясь, выдавил из себя:

– Ох, только не отрывайте рукава прямо здесь…

Я думала, что если назовусь юношей, то смогу избежать подозрений в отношениях с принцем Е Хуа, ведь он так цепко схватился за мою руку. Однако я и не предполагала, что нынешние бессмертные настолько широких взглядов! На сей раз у меня нет возможности оправдаться. Увы…

Глава 4

Родство душ

Владыка Восточного моря шел впереди, указывая дорогу, за ним семенил Колобочек, а замыкал шествие Е Хуа, который тащил меня за руку. Я лишь немного приврала, притом ради его родного сына, это была ложь во благо. Принц мог бы закрыть на это глаза, но, вопреки ожиданиям, он решил действовать против меня. Это ужасно раздражало! Признаться, я не хотела больше вести себя как образцовая бессмертная, поэтому попыталась при помощи магии освободиться из цепких рук принца. Е Хуа усмехнулся и в свою очередь тоже воспользовался магией, чтобы помешать мне.

Весь оставшийся путь мы состязались в магической силе. Е Хуа совершенно распоясался, а мне к тому же приходилось следить за Владыкой Восточного моря. Сложно делать два дела одновременно, так что наше маленькое соревнование завершилось моим поражением.

Недавно Четвертый брат говорил мне, что сегодняшний мир не идет ни в какое сравнение с временами древних богов и что все, что умеют делать нынешние бессмертные, – это проводить свои дни в праздности. Поэтому их техники не развиваются, а дао приходит в упадок, и это очень прискорбно.

Я тогда поверила выдумкам брата, однако оказалось, что с магией и пониманием дао у Е Хуа все замечательно. Это его дед с бабулей не развиваются, и дао их хиреет.

Владыка Восточного моря обернулся. На его устах играла вежливая улыбка, однако взгляд был по-прежнему обращен на наши переплетенные руки.

– Принц, посланник, проходите в тронный зал!

Пискнув, Колобочек ловко схватил меня за свободную руку и с важным видом правнука Небесного владыки потащил нас вперед. Если бы на моем месте была горячо любимая наложница принца, обитавшая в Небесном дворце, имело бы смысл продолжать пускать пыль в глаза. Однако вместо нее – я, и от мысленных упражнений голова у меня уже трещит. Мы с Е Хуа, конечно, помолвлены, но еще не поженились. Что он задумал, таская меня за ручку?

Я оказалась перед нефритовыми дверями тронного зала, украшенными золотом. В то же мгновение у меня резко разболелась голова. Все находившиеся в зале бессмертные с нетерпением ожидали начала банкета. При появлении Е Хуа присутствующие опустились на колени. Две шеренги коленопреклоненных бессмертных образовали проход, что вел прямо к главному столу. Когда мы заняли свои места, они поприветствовали нас и уселись за столы. И начался банкет!

Сидевший рядом бессмертный решил произнести тост. Сначала он поднес вино Е Хуа, а затем и мне. Бессмертный с почтением произнес:

– Сегодня воистину прекрасный день, ведь нас осчастливила своим присутствием милостивая госпожа Су Цзинь. Это великая честь для такого бессмертного, как я…

Подняв чашу, Е Хуа наблюдал за развернувшимся представлением. Мне надлежало исполнить роль Су Цзинь, однако я чувствовала себя ужасно неловко.

В лице Владыки Восточного моря не было ни кровинки, он изо всех сил пытался глазами подать знак бессмертному, который почтительно продолжал возносить хвалу госпоже Су Цзинь.

Я больше не могла молча наблюдать за происходящим, поэтому, одарив бессмертного улыбкой, произнесла:

– Я – сестра принца, с которой он был разлучен много лет назад. Сейчас состою на службе у высшего бога Чжэ Яня.

Рука Е Хуа замерла на полпути ко рту, и из чаши на стол пролилась пара капель вина. Владыка Восточного моря уставился на меня, ничего не понимая. Бессмертный, что произносил тост, словно проглотил дохлую муху. Держа в руках полную чашу с вином, он не смел ни приблизиться к нам, ни отойти подальше. Помолчав, он наконец с запинкой выдавил из себя:

– Совсем не узнал вас, так что выпью в наказание, выпью…

Я приветливо улыбнулась и, не воспринимая происходящее всерьез, вместе с бессмертным осушила чашу вина. Во время шумного банкета, в перерывах между тостами, мое острое лисье ухо различало ползущие по залу шепотки:

– Не удалось сегодня увидеть тетушку, какая досада. Зато лицезреем посланницу высшего бога Чжэ Яня, хоть что-то интересное.

– Любопытно, почему тетушка Бай не явилась сегодня, может, ей стало известно, что на пире будут присутствовать принц Е Хуа и Владыка Северного моря?..

Кто-то сказал:

– Ваши слова не лишены смысла, мой друг. Тетушка Бай не пришла на пир, однако высший бог Чжэ Янь прислал сюда эту мелкую бессмертную. Все это неспроста, неспроста… Вы должны знать, друзья, высший бог Чжэ Янь отличается странным нравом, так что Владыка Восточного моря не отправлял ему никакого приглашения.

Один из присутствующих подхватил:

– В самом деле, удивительно, что эта посланница является еще и родной сестрой принца.

Ему ответили:

– Я очень сомневаюсь в том, что данная особа – сестра принца Е Хуа. Я долгое время состоял на службе в Небесном дворце, и мне никогда не доводилось слышать, что у принца есть младшая сестра.

– Друг мой, вы не заметили, что принц вел эту особу за руку? Стало быть, она действительно приходится принцу родной сестрой.

Я подумала, что, если бы прямо сейчас Владыка Восточного моря объявил об окончании банкета, бессмертные были бы только рады. Они бы тут же нашли какой-нибудь темный угол и насплетничались там вдоволь. А сейчас им приходится страдать, сидя в этом зале и лишь изредка обмениваясь парой фраз, что очень тяжело.

Я долго прислушивалась к их болтовне, однако так и не услышала ничего интересного. Заскучав, я подняла чашу и осушила ее. Е Хуа нахмурился и забрал мою чашу.

– Вы умеете пить, однако будьте осторожны: если выпьете слишком много, можете невзначай причинить кому-нибудь вред.

Я не обратила на его слова никакого внимания. Хотя вино Владыки Восточного моря и считается чудесным напитком, по сравнению с вином Чжэ Яня это просто вода. Однако мне было лень разубеждать его, ведь мы уже поссорились. Из-за этого негодника мне сегодня так не везет, словно злой рок висит надо мной.

Прошла половина банкета. У меня не было никакого настроения, хотелось поскорее закончить трапезу и вернуться в Лисью пещеру. Но в этот момент Владыка Восточного моря три раза хлопнул в ладоши. Мне с большим трудом удалось собраться, когда в зале появились грациозные танцовщицы. Каждая держала шелковый веер, взмах которого дарил освежающую прохладу. Я удивилась: мы же не отмечаем день рождения Владыки Восточного моря, сегодня банкет по случаю того, что сыну Владыки исполнился месяц. Неужели на праздники в честь младенцев тоже приглашают танцовщиц для увеселения гостей? Звуки музыки ласкали слух. Я потянулась за чашей, которую забрал Е Хуа.

Когда-то меня похитил Темный владыка Цин Цан, и я провела несколько дней в его дворце Пурпурного света. Вот там танцовщицы были невероятно изящны, утонченны и при этом совершенно обворожительны. Хочешь не хочешь, но засматриваешься на них. После тех танцовщиц все прочие кажутся неинтересными и блеклыми. Искоса взглянув на сидевшего рядом Е Хуа, я поняла, что он тоже не находит себе места от скуки. Из груди Колобочка вырвался вздох:

– О, это она!

Проследив за его взглядом, я посмотрела в центр зала. Танцовщицы были одеты в белое, изображая цветок лотоса, а в середине круга стояла девушка в желтом. На первый взгляд в ней не было ничего особенного. Лишь во внешности едва прослеживалось сходство с Владыкой Восточного моря. Я тут же повернула голову и посмотрела на Владыку. Он был проницателен: заметив мой взгляд, прокашлялся и с неловкой улыбкой произнес:

– Моя младшая сестра.

Затем, сделав шаг, подошел поближе к Колобочку.

– Оказывается, вы знакомы с моей младшей сестрой?

Колобочек, посмотрев на меня, ответил:

– Мы знакомы. – Затем поднялся на ноги и продолжил: – Но не очень хорошо.

Закончив говорить, мальчик искоса взглянул на отца.

Сестра Владыки Восточного моря с надеждой смотрела на сидевшего рядом со мной Е Хуа. Ее взгляд был страстным, но безмолвным. В нем одновременно таились и скорбь, и радость. Принц, сжав чашу в руке, сидел неподвижно, словно статуя. За одно мгновение он вновь превратился в холодного и равнодушного небожителя, с которым я повстречалась в саду. Что за драма разыгрывалась передо мной? Безответная любовь? Чувствительная девица столкнулась с ледяным равнодушием этого мужчины. Она хотела бы быть лозой, что обвивает дерево, но ее возлюбленный словно сделан из железа. Неужели она зря отдала ему свое сердце?

Я с удовлетворением кивнула. В самом деле прекрасный спектакль. Наполнив свою чашу, я залпом осушила ее, пребывая в прекрасном настроении. На самом интересном месте музыка неожиданно стихла. Младшая сестра Владыки Восточного моря, глядя на Е Хуа, поклонилась, и танцовщицы с присущей им грацией покинули зал.

Е Хуа повернулся и, посмотрев на меня, с натянутой улыбкой произнес:

– Почему ваше лицо омрачено разочарованием?

Прикоснувшись к щекам, я с усмешкой ответила:

– Неужели омрачено?

Спустя два часа банкет подошел к концу и гости начали расходиться. Однако принц Е Хуа передал Колобочка мне на руки.

– Приглядите за А-Ли, я скоро вернусь.

Бессмертные, сложив руки, прощались друг с другом. Пока я размышляла о том, что происходит, принца уже и след простыл.

Последние несколько часов прошли спокойно, без особых происшествий. Но в один миг все перевернулось, и мой лоб покрылся испариной. Неужели он воплотит в реальность то, о чем говорил Колобочек, и действительно заберет меня в Небесный дворец? Ох, кинули мне рисовый колобочек, а он горячей картошкой оказался!

Я поспешила покинуть тронный зал. Мне нужно было как можно скорее отыскать отца Колобочка и вернуть ему ребенка. Я поспрашивала нескольких слуг, но ни один из них не видел принца Е Хуа. Придется пойти окольным путем и выяснить, где сейчас находится сестра Владыки Восточного моря. Е Хуа явно куда-то торопился. За равнодушием принца скрывалась доброта, за отчужденностью пряталась чуткость. Неудивительно, что этот небожитель, которому едва минуло пятьдесят тысяч лет, был столь умудрен в любовных делах – с таким-то набором качеств. Мужчина определенно спешил навестить ту красавицу. Слуга указал на дорожку, что вела в сад Хрустального дворца. Я привела Колобочка к воротам сада и горестно вздохнула. Пусть мне уже много лет, у меня по-прежнему отсутствует умение ориентироваться в любом месте. Войти легко, но кто знает, удастся ли выйти. Тщательно все обдумав, я решила, что следует быть осторожней и ждать принца у ворот в сад. Однако Колобочек не желал слушаться. Сжав руки в кулачки, он, нахохлившись, выпалил:

– Если матушка сейчас не войдет и не разыщет эту парочку, то принцесса Мяо Цин точно похитит отца.

Малыш подбоченился и, погладив лоб, с сожалением продолжил:

– Все эти сады – очень опасное место. Сколько сердец талантливых мужчин было похищено в них. Все они лишились блестящего будущего и всю жизнь оставались глубоко несчастными.

Какое-то время я пребывала в полном недоумении, затем рассмеялась и спросила у Колобочка:

– Кто научил тебя таким словам?

Колобочек, смутившись, ответил:

– Чэн Юй. На Небеса вознесли лет триста назад, мой прадедушка даровал титул «Изначальный».

Почесав затылок, мальчик растерянно спросил:

– Неужели это – правда?

Может, и правда, но… Этот Изначальный владыка Чэн Юй осмелился под носом у принца Е Хуа рассказывать Колобочку такие вещи. С другой стороны, он ведь научил Колобочка слушать свое сердце, что тоже немаловажно. Если кому-нибудь повезет встретиться с этим замечательным малышом, он непременно заведет с ним крепкую дружбу.

Колобочек настойчиво тянул меня за рукав, призывая войти в сад. Я не могла сопротивляться ребенку, и оставалось только уговаривать его:

– Твой отец – молодой и здоровый мужчина, а Мяо Цин… принцесса Мяо Цин – юная девушка. Они могли бы пожениться. Когда мужчина и женщина относятся друг к другу с уважением и любовью, это прекрасно и совершенно нормально. Они как парочка уточек-мандаринок, а ты предлагаешь нам с тобой разогнать их палкой, разве это не плохо? Даже самый ужасный брак разрушать – преступление! Ведь ты же не испытываешь глубокой неприязни к принцессе, такой сильной, что крушение ее надежд доставит тебе невероятное удовольствие? Где есть милосердие, там должна быть и милость.

Видимо, я переусердствовала с пламенной речью, поскольку Колобочек, услышав мои слова, поджал губы. Мне пришлось погладить его по голове и поцеловать, только тогда он успокоился и нежным голоском пролепетал:

– Когда она однажды спасла мою жизнь, я отблагодарил ее. Но теперь она считает, что мой отец выделяет ее среди прочих. Каждый раз, как мы с отцом отправляемся на гору Цзюньцзи, где жили вы, матушка, она заявляется туда и пристает к нему. Это ужасно раздражает!

Я не смогла сдержаться и вновь принялась поучать его:

– Благодарность за спасение жизни должна быть глубока, как море! Неужели ты думал, что достаточно будет просто сказать спасибо?

Если бы можно было раз отблагодарить и больше не беспокоиться на этот счет… как же безмятежно я чувствовала бы себя сейчас. Вспоминая об ученической привязанности к Мо Юаню во времена моего обучения, я испытываю чувство вины и безграничного сожаления, и они болью отзываются в сердце.

Казалось, что Колобочек одумался, но он вдруг гневно топнул ножкой и сказал:

– Она ведет себя непорядочно. Зная, что у отца есть жена, все равно не оставляет его в покое. Она живет в доме матушки, пользуется ее посудой и пытается отнять у нее мужа!

Я взглянула на небо и вспомнила выражение лица Е Хуа. Оно было совершенно таким же, как у моего учителя. Лица обоих мужчин были омрачены тенью скорби и бесконечного страдания.

Не стоит винить Мяо Цин. Я сама десятки тысяч лет смотрела на дорогое сердцу лицо… Даже мне было трудно отвести взгляд от принца Е Хуа, что уж говорить об обычной девушке! Очень нелегко вести себя благочестиво, когда рядом находится такой мужчина. Однако мне не доводилось слышать, что гора Цзюньцзи стала собственностью Су Цзинь. Когда это случилось? Я недоумевала. Как только спросила об этом, Колобочек тут же выложил все начистоту. Его рассказ был путаным и бессвязным, но мне удалось ухватить суть, отчего я безмерно гордилась собой.

Су Цзинь – младшая супруга принца Е Хуа, она не была родной матерью Колобочка. Мальчика родила простая смертная. В покоях малыша до сих пор висит ее портрет, где она изображена в лазоревых одеждах и с повязкой из белого шелка на глазах. Сейчас я выглядела в точности как та девушка с портрета.

Триста лет назад смертная родила Колобочка и – неведомо, по какой причине, – сбросилась с помоста для наказания бессмертных. Я краем уха слышала о том помосте. Бессмертный, спрыгнувший оттуда, лишится всей своей духовной силы, а от простого смертного даже горстки пепла не останется. Однако Колобочек не знал об этом. До того как перебраться в Небесный дворец, смертная жила на горе Цзюньцзи. Е Хуа не мог забыть ее и потому запечатал магией ее хижину. Каждый год он брал туда с собой Колобочка, и они проводили в хижине около двух недель.

Меня восхищала отвага принца. В самом деле, он без утайки рассказывал сыну о давно минувших делах, об этих сложных отношениях, не боясь нанести мальчику травму.

История Мяо Цин, Е Хуа и Колобочка насчитывает около ста лет. Примерно сто лет назад Колобочек играл в горном лесу. Малыш ловил кроликов, как вдруг его жизненная энергия ци привлекла внимание демона-змея. Чудовище решило, что перед ним мальчик-даос, и задумало подкрепиться его энергией ци. Для этого ему нужно было съесть ребенка. К счастью для Колобочка, неподалеку оказалась принцесса Восточного моря. Мяо Цин спасла мальчика и отвела его обратно в хижину. Поскольку хижина была запечатана магией, посторонние не могли видеть ее. Однако Колобочек считал Мяо Цин своей спасительницей. Он выяснил, кто эта девушка, и пригласил ее в хижину выпить чаю. К концу чаепития, когда Мяо Цин уже собиралась попрощаться с мальчиком, в хижину вернулся Е Хуа. В то же мгновение сердце девушки словно пронзила молния. В жизни принцессы наступила чудесная пора любви: лишь взглянув на принца Е Хуа, она отдала ему свое сердце. Принц, не желая оставаться в долгу перед Мяо Цин, уступил просьбе девушки, и следующие сто лет принцесса заботилась об отце и сыне в то время, когда они оставались на горе Цзюньцзи. Девушка стирала одежду и готовила для них сладости. Е Хуа казалось неподобающим то, что принцесса занимается черной работой, которую должна выполнять прислуга. Но в ответ на его беспокойство принцесса лишь печально кивала и застенчиво отвечала:

– Забота о вас – то, чего я желаю всем сердцем. Умоляю разрешить мне продолжать заботиться о вас.

Е Хуа ничего не оставалось, кроме как исполнить ее желание. Однако не стоит забывать, что это лишь то, как все видел Колобочек.

Теперь я точно могла сказать, что принц был весьма опытен в делах любовных. Вряд ли он не испытывал чувств к этой кроткой принцессе. Е Хуа едва минуло пятьдесят тысяч лет, а он уже разбил столько женских сердец. Вот это талант! Чем же я занималась в столь нежном возрасте?

Колобочек смотрел на меня, однако выражение его лица было трудно понять. Он собирался мне что-то сказать, но передумал. Я строго сказала:

– Как мужчина, ты не можешь позволить себе мямлить. Такое поведение выглядит недостойно. Если тебе есть что сказать, говори прямо.

Мальчик расплакался и, указав на меня, сказал:

– Матушка, похоже, тебя вовсе не обеспокоила эта история! Неужели ты полюбила кого-то другого? Мы с отцом тебе больше не нужны?

Я была так поражена, что не могла вымолвить ни слова. Хоть мы с принцем и помолвлены, мы едва знакомы. Трудно сказать, должна меня беспокоить эта история или нет.

Колобочек отступил на два шага и, закрыв лицо руками, с болью в голосе произнес:

– Отец женится на другой, матушка выйдет замуж за другого… Не зря меня нарекли А-Ли, что значит «расставание», ведь я никогда не знал, что такое настоящая семья. Так и буду одиноким всю свою жизнь. Матушка, тебе не нужен А-Ли, так что он будет сам по себе…

У меня сердце разрывалось от его слов.

Родная мать оставила мальчика, сбросившись с помоста для наказания бессмертных. Должно быть, он с раннего детства испытывает глубокую душевную боль. Если этой тоске не дать выход, то это может плохо сказаться на его душевном здоровье. Выдавив из себя улыбку, я обняла малыша и сказала:

– Я ведь твоя мать, не думай, что ты никому не нужен.

На что он обвиняющим тоном ответил:

– Но тебе не нужен отец. А если ты не нуждаешься в нем, он может жениться на принцессе Мяо Цин, и она родит ему ребенка… Буду ли я еще нужен?

Наш разговор довел малыша до слез. Меня мучила ужасная головная боль, но, чтобы малыш не расстраивался, я приняла самый участливый вид и, стиснув зубы, медовым голосом произнесла:

– Твой отец – мое все! Он мое сердце и моя душа, мое сокровище, моя самая большая радость! Как же я могу не нуждаться в нем?

Меня передернуло от своих же слов. Довольный Колобочек, обхватив мою ногу, продолжил тянуть меня в сад. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Однако в душе моей все еще теплилась надежда, что принца там нет. Не хотелось бы мне играть роль разлучницы молодых влюбленных. К несчастью, если мои предположения верны и принц действительно в саду на свидании с той красавицей, сегодня мне придется помешать его любовным играм. Я сделаю это ради его сына, так что не стоит винить меня.

Мы миновали ворота. Неподалеку, в беседке с узорчатой резьбой, стоял, заложив руки за спину, облаченный в черные одежды Е Хуа. Рядом с ним сидела девушка в желтом платье – принцесса Мяо Цин. Видимо, Е Хуа и в самом деле настоящий сердцеед. Он действительно пришел на свидание с принцессой.

Колобочек, дернув меня за рукав, сказал:

– Матушка, давай вмешаемся, самое время помешать им!

А он быстро вошел в роль! Я же, волнуясь, пыталась сообразить, с чего мне начать речь.

Из всех моих знакомых больше всего любовных отношений имел мой брат Бай Сюань. Что же делала его жена каждый раз, когда учиняла расправу над этими «цветками персика»? А-а-а, точно! Во-первых, выражение лица. Взгляд должен демонстрировать полное равнодушие. Нужно смерить соперницу взглядом, смотреть на нее так, будто перед тобой не писаная красавица, а кочан капусты. Так, затем голос. Он должен быть ровным, должен полностью подчиняться своей хозяйке, чтобы можно было без волнения произнести: «А эта девушка не так уж и дурна. Если тебе она по вкусу, мой дорогой супруг, то можешь взять ее себе. Я не против младшей сестрицы». Сначала нужно отступить, а затем напасть.

Хотя моему брату и нравилось внимание юных дев, все же жене он не изменял. Описанная тактика сработает только в том случае, если мужчина жить не может без супруги. Легко заметить, что моя ситуация совсем не похожа на ситуацию жены брата. Так что этот способ совершенно мне не подходит. Пока я пребывала в нерешительности, Колобочек бросился к отцу и, встав перед ним на колени, воскликнул:

– Приветствую отца!

Е Хуа, прищурив глаза и мельком взглянув на сына, обратил пристальный взгляд на меня.

Мне пришлось заставить себя сделать шаг и кивнуть в знак приветствия. Затем я подошла к малышу, подняла его с земли, отряхнула одежду мальчика от пыли и усадила его на скамью. Эти действия дались мне нелегко, поскольку спиной я чувствовала взгляд Е Хуа. Принцесса Мяо Цин спросила:

– Кто вы, сестрица?

Выдавив из себя улыбку и потрепав Колобочка по щеке, я ответила:

– Ребенок утверждает, что я – его родная мать.

Выражение лица девушки стало таким, будто ее только что молнией поразило. Признаться, меня терзало чувство вины. Принцесса была довольно симпатичной. Хоть она и уступала принцессе Южного моря, все равно была настоящей красавицей. Мы не враги друг другу, и ей не стоило воспринимать мои слова и действия всерьез. К тому же я старше, и если бы пыталась рассорить молодых влюбленных и чинила бы им препятствия, то просто сгорела бы от стыда, узнай кто-нибудь об этом.

Хотя в моей душе царила печаль, мне нужно было продолжать этот спектакль, поэтому с вымученной улыбкой я сказала:

– Темные тучи и хмурое небо, по вашему мнению, создают весьма благоприятную обстановку для тайных свиданий. Однако же у меня в такую погоду возникает желание заняться стихосложением.

Е Хуа оперся плечом о столб беседки и, кажется, приготовился внимать полету моего воображения. Колобочек же вовсе не понимал, что происходит. Он только наклонил голову и преданно смотрел на меня. Я мимолетно коснулась его лба и улыбнулась принцессе Мяо Цин. Моя улыбка не предвещала ничего хорошего.

Девушка пребывала в полном замешательстве. Тут из ее глаз полились горькие слезы. С тихим всхлипом она опустилась на колени и промолвила:

– Госпожа, прошу вас, не гневайтесь! Я не ведала, кто передо мной, иначе никогда бы не осмелилась назвать вас «сестрицей»… Я лишь заботилась о Его Высочестве, не требуя ничего взамен! Старший брат хочет выдать меня замуж за второго сына Владыки Западного моря, однако этот мужчина – настоящий повеса, все дни проводит в праздности… Поскольку день свадьбы близок, у меня не осталось иного выбора… Узнав, что Его Высочество вместе с сыном прибудут на сегодняшний банкет, я решилась на отчаянный шаг и танцем пригласила его на встречу… Я лишь хочу как служанка провести всю жизнь рядом с Его Высочеством, заботиться о нем… Ни о чем другом я и не помышляю, поэтому прошу вашего позволения…

Если все обстоит так, как она говорит, значит, эта девушка действительно любит Е Хуа. Как трогательно! Небесный дворец велик, в нем без труда можно выделить уголок для принцессы. Однако, в конце концов, это дела семейные. Не будь принцесса столь искренней в своих словах, ничто не помешало бы мне отходить ее палкой. Но теперь я не могу этого сделать.

В вопросах любви не приходится говорить о добродетели, правильном и неправильном. Колобочек еще слишком мал. В будущем он непременно постигнет эту науку, а пока я не собираюсь потворствовать малышу в его прихотях. Подумав об этом, я тяжело вздохнула, подняла Колобочка на руки и уже собиралась было уйти, как мальчишка крепко ухватился за спинку скамьи и сказал:

– Матушка, ты же говорила, что отец – твое все, что он твои сердце и душа, твое сокровище и твоя самая большая радость! Какая-то девушка собирается увести его, и, если ты позволишь этому свершиться, это будет значить, что ты лишь бросала слова на ветер!

Кажется, у меня серьезные проблемы.

Е Хуа стоял, опершись о столб беседки. Услышав эти слова, принц оцепенел. Он вдруг улыбнулся и подался вперед, преграждая мне путь. Е Хуа протянул руку и, пропустив сквозь пальцы прядь моих волос, с усмешкой произнес:

– Так, значит, я ваше сердце и душа?

Вымученно улыбнувшись, я сделала шаг назад. Однако мужчина подошел ближе и продолжил:

– Ваше сокровище?

Он приблизился еще на шаг.

– Ваша самая большая радость?

В этот раз у меня не получилось выдавить из себя улыбку. Во рту пересохло. Этот принц – сущий демон. Что он вытворяет? Собрав остатки воли в кулак, я выпалила:

– Дожили! А то вы не знали об этом? Неужели необходимо говорить об этом вслух? Кошмар, просто кошмар.

Колобочек у меня на руках сиял от счастья, как и его отец, стоявший прямо передо мной. Воспользовавшись моментом, я усадила малыша обратно на скамью и бесславно сбежала с «поля боя».

Я была опозорена. Уже несколько тысячелетий мне не доводилось испытывать такого унижения…

Глава 5

Дворец Пурпурного света

Так как я потеряла ветвь дерева мигу, мне снова пришлось блуждать в потемках. Я не рассчитывала вернуться в Цинцю до наступления следующего дня, и было бы большой удачей покинуть лабиринты Хрустального дворца до рассвета. Меня со всех сторон окружали водные тропы. Еще с той поры, когда я была лисенком, я всегда жила на суше. Так что эти дорожки казались мне совершенно одинаковыми. Только выбравшись из воды, я осознала, что перепутала северную тропу с восточной. В этот момент мне в глаза ударил бледный свет луны. Погрузившись в глубокую печаль, я уселась на рифы на северном берегу Восточного моря. Было несложно вернуться, но мне не хотелось снова сталкиваться с принцем. Поразмыслив, я пришла к выводу, что лучше провести ночь здесь, а утром решить, что делать дальше.

Говорят, «в миру в четвертую луну цветенья иссякает дух»[35]. Стояли теплые дни, однако ночи оставались холодными. На мне была очень тонкая одежда, а ветер, что дул с моря, пронизывал до костей, так что я начала чихать. В конце концов я спрыгнула с рифа и отправилась в близлежащий лес. Он значительно уступал лесу Чжэ Яня. Костлявые ветки деревьев торчали довольно высоко, но листва, покрывавшая их, служила защитой от ветра. Листья не пропускали не только ветер, но и лунный свет. Так что, хотя небосвод освещала полная луна, в лесу было темно, хоть глаз выколи. Я сняла с глаз повязку и аккуратно сложила ее. Вытащив из кармана жемчужину размером с голубиное яйцо, я задумалась, как найти достаточно большую ветку, чтобы сделать из нее лежанку.

Лес оказался настолько густым и непроходимым, что даже моего лисьего зрения и света жемчужины не хватало, чтобы как следует осмотреться. Мои глаза не шли ни в какое сравнение с глазами диких животных. Пошатываясь, я смогла пройти три чжана, но затем споткнулась, потеряла равновесие и покатилась в большую яму.

Книга Чжэ Яня и Четвертого брата содержала множество небылиц, собранных со всего света. Говаривали, что в Восточной пустоши одиноко высится гора Янькун, у ее подножия расположена арка, а за этой аркой бездонная пропасть, в которой обитает демоница. Хотя по природе своей она была соблазнительницей, тем не менее зла не приносила. Но однажды она влюбилась в смертного, занимающегося культивацией. Однако юноша был полон решимости вознестись. Демоница так увязла в чувствах, что любовь сменилась одержимостью, которая уничтожила все ее совершенствование, и пострадала вся гора. Четвертый брат поместил эту историю в раздел наставлений, желая предостеречь младшее поколение бессмертных.

Та яма, в которую я угодила, очень походила на бездонную пропасть, описанную в книге брата. Однако гора, где я находилась, вовсе не была горой Янькун, а эта яма не являлась бездной. Но кто знает, вдруг на дне обитает одержимая любовью привлекательная демоница…

Если бы я встретилась с ней, сразу наставила бы на путь истинный и отослала ее к Четвертому брату, чтобы она заботилась о его крылатом спутнике – птице бифан. Тогда можно было бы считать, что мое путешествие окончилось свершением благого дела. Едва я подумала об этом, как мне сразу стало спокойнее, и я позволила своему телу свободно падать вниз. Лишь спустя долгое время мне удалось наконец достичь дна ямы и встать на твердую почву.

Моему взору предстало широкое пространство: созданный магией небосвод, на котором сияли луна и звезды, и струящийся по земле ручей, рядом с которым стояла соломенная беседка. Перед ней был небольшой пруд. Эта пещера оказалась просторнее той, где жили мои родители. В соломенной беседке, словно пара уточек-мандаринок, прятались мужчина и женщина.

Я явилась сюда, чтобы наставить на путь истинный демона, который еще не успел совершить зла. Мне вовсе не хотелось бесцеремонно вторгаться в дела этой парочки и мешать их милованию. Я стояла как вкопанная, сгорая от стыда.

Мужчина был ко мне спиной, так что я не видела его лица. Девушка прильнула к груди спутника. Милое личико, вот только совершенно непонятно, демоница ли она. Глаза красавицы расширились от испуга, стоило ей увидеть меня, всю перепачканную землей после долгого падения. Чтобы успокоить девушку, я улыбнулась ей самой дружелюбной из своих улыбок. Однако это не помогло, она не сводила с меня настороженного взгляда.

Парочка все еще стояла обнявшись, но тут мужчина, почуяв неладное, резко обернулся. Хоть нас и разделяла добрая половина пруда, этот взгляд ошпарил так же, как кипящий свиной жир, если бы его вылили на меня жарким летом, – неожиданно и больно.

В голове всплыли воспоминания, которые я так тщательно пыталась стереть из своей памяти…

Меж бровей мужчины пролегла суровая складка. Он долго рассматривал меня, затем произнес:

– А-Инь…

Опустив глаза, я с благоговением молвила:

– Неужели передо мной Темный владыка Ли Цзин, с которым мы повздорили много лет назад? Владыка, прошу вас, не нужно называть меня А-Инь, зовите как-нибудь иначе.

Он ничего не сказал в ответ. Девушку в его объятиях била мелкая дрожь, однако она продолжала пристально смотреть на меня. Терпение мое было на исходе. В последнее время молодые бессмертные неплохо ладили с темными. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы из-за моей враждебности разрушилась эта хрупкая дружба. Подумав об этом, я решила, что не стоит так холодно вести себя по отношению к темному.

Вздохнув, мужчина наконец ответил:

– А-Инь, семьдесят тысяч лет я не видел тебя. И что же теперь, продолжишь от меня прятаться?

Его слова звучали искренне, казалось, разлука со мной и вправду доставила ему немало страданий, что печально. Мне стало интересно: ведь между нами произошла крупная ссора, после которой лучшее, что можно сделать, – это избегать друг друга. Как он может быть таким любезным со мной? Прячусь от него? Что за клевета? Хотя прошло уже много лет, и мужчина мог обо всем позабыть. Помассировав виски, я подумала, что мы не виделись последние семьдесят тысяч лет не потому, что я избегала Владыку, а потому, что это было предопределено. Долгий это срок или не очень, но этих семидесяти тысяч лет хватило, чтобы Великое озеро в Восточной пустоши раз двадцать пересохло и вновь наполнилось.

Семьдесят тысяч лет назад бывший Темный владыка Цин Цан отправился на охоту и там встретил Лин Юя. Владыка связал юношу и потащил его с собой во дворец Пурпурного света, чтобы сделать своим наложником. В тот момент, к несчастью, я была вместе с Лин Юем, и похитили нас обоих.

Когда мне было пятьдесят тысяч лет, Мо Юань взял меня к себе в ученики. Он никогда не брал в обучение девушек, так что матушке пришлось прибегнуть к магии и превратить меня в юношу. Также матушка наспех придумала мне мужское имя. В те времена все слышали о Семнадцатом ученике Мо Юаня по имени Сы Инь. Сы Инь – тот самый бессмертный, который использовал шелковый веер как магическое оружие. Кроме того, он был любимым учеником Мо Юаня, мастер в нем просто души не чаял. Никому и в голову прийти не могло, что Владыка Сы Инь на самом деле девушка.

Хоть нас с Лин Юем и похитили вместе, я все же просто попалась под руку, и за мной не следили так строго. Меня кормили трижды в день, и после приема пищи мне разрешалось гулять где угодно, только, конечно, оставаясь на территории дворца.

После я часто размышляла, что, вероятно, мне не стоило есть тушеное мясо, которое подали на третий день моего пребывания во дворце. Ведь если бы я не съела его, мир остался бы прежним. В тот день повар приготовил на обед то злополучное мясо, сказав, что оно из туши дикого кабана, подстреленного на охоте Цин Цаном. Бедра зверя подали в двух пиалах. Одну из них отдали Лин Юю, а вторую – мне. Посмотрев на сияющего от удовольствия повара, я поблагодарила его и съела все мясо без остатка. Стоит упомянуть, что в тот день я уже обедала и тушеное мясо было дополнительным блюдом. Так что после столь плотного приема пищи мне требовалось прогуляться дольше обычного. Именно эта дальняя прогулка свела меня с сыном Темного владыки – принцем Ли Цзином. Наша с ним встреча разделила мою жизнь на до и после.

Существует поговорка: «Огромная плотина рухнула из-за муравьиного хода». Еще говорят, что даже обычная булочка может стать причиной убийства. Та пиала с тушеным мясом стала одной из самых больших в моей жизни ошибок. И это вовсе не преувеличение. Стоит мне лишь вспомнить о случившемся, как из моей груди вырывается тяжелый вздох сожаления – в нем было сожаление, но куда больше – досады.

Как сейчас помню: в тот день стояла чудесная погода. Солнечные лучи пробивались сквозь завесу густого тумана, окутавшую дворец. Яркое, как яичный желток, солнце освещало шатер. Служанка, которая сопровождала меня, говорила, что зимой в дворцовом саду цветут на редкость дивные лотосы. Девушка также рассказала, что сейчас как раз сезон цветения этих прекрасных цветов и, если их еще не преподнесли Владыке, можно сходить полюбоваться ими.

Я, держа в руках веер, направилась туда. Однако я не очень хорошо знала дорогу и не смогла найти лотосы, о которых говорила служанка. Хорошо, что сад с каменными горками находился на мелководье. Прогуливаясь среди растущих в нем низкорослых деревьев фусу[36], я слушала пение иволги и ласточек. Это было прекрасно и очень волнующе. Я радовалась замечательному деньку, как вдруг откуда-то появился юноша в расспахнутом одеянии. Его волосы были распущены, взгляд затуманен, на обнаженном плече юноши лежало несколько лепестков. Даже заспанный вид молодого человека не мог испортить его природную красоту. Я подумала, что это, наверное, один из наложников Темного владыки, поэтому лишь слегка кивнула ему. Юноша был удивлен, однако с его стороны не последовало ответного жеста. Мне показалось, что он пребывает в плохом расположении духа. Мне не хотелось ссориться с еще не совсем проснувшимся юношей, поэтому, соблюдая правила хорошего тона, я продолжила прогулку по саду. Но когда я проходила мимо него, он потянул меня за рукав. Выражение лица юноши было серьезным, во взгляде читалось легкое недоумение.

– Хоть ваши одежды и выглядят весьма причудливо, они прекрасны! Откуда они у вас?

Я неловко уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. На мне была обычная одежда, расшитая серебряными и фиолетовыми нитями. Так как в последнее время я постоянно носила ее днем и стирала ночью, она потеряла первоначальный цвет и стала на несколько тонов темнее. Что же в ней такого удивительного?

Цин Цан забрал нас в свой дворец Пурпурного света против нашей воли. В подобной ситуации я не могла менять наряды и ходила в той же одежде, в какой меня доставили. Я не хотела носить одежду, что приготовили для меня здесь, поэтому мне ничего не оставалось, как чаще стирать свою.

Юноша заставил меня покружиться и, рассмотрев мое одеяние со всех сторон, серьезно сказал:

– Прежде мне не доводилось видеть вещей подобной расцветки. К сожалению, я не смог найти подходящего подарка на день рождения отца. А на тебе надета интересная вещица. Братец, ты окажешь мне большую любезность, если согласишься отдать свое платье.

Закончив говорить, он крепко схватил меня. Юноша слегка зарделся. Хоть ему и было стыдно, он ловко стащил с меня одежду. Несмотря на мужское тело, внутри я оставалась невинной девушкой. Когда происходит нечто подобное, принято оказывать немедленное сопротивление. Мы стояли на берегу пруда, легкий ветерок разносил дурманящий аромат лотосов. Я сопротивлялась изо всех сил, не прибегая, однако, к магии. Толкая противника, я не предполагала, что резкое движение заставит нас обоих упасть в пруд.

Чуткий слух Темного владыки давно уловил звуки потасовки, да и плеск воды привлек множество любопытных. Ситуация была унизительной до ужаса. Юноша сделал жест, который, как я догадалась, означал, что не нужно всплывать на поверхность. Поэтому мы, прижавшись плечом к плечу, нырнули на дно пруда. Нам пришлось на корточках просидеть в воде до самого наступления темноты. Когда берег опустел, мы наконец вынырнули на поверхность. После целого дня, проведенного под водой, нам ничего не оставалось, кроме как помириться, обменяться именными знаками[37] и стать друзьями.

Этот прекрасный юноша действительно имел отношение к Темному владыке, однако не был его наложником. Оказывается, я повстречала второго сына Цин Цана. Юношу звали Ли Цзин. Помню, я была удивлена, что Темный владыка, являясь мужеложцем, воспитывал сына.

После вышеупомянутых событий Ли Цзин пригласил меня как-нибудь на днях выпить чаю и вина, покутить, в общем, предаться веселью. Я была совершенно не в том настроении, чтобы веселиться, поскольку получила известие о том, что Цин Цан угрожал Лин Юю. Свадьба была назначена на третий день второго месяца. Лин Юй не желал этой женитьбы. Он трижды пытался покончить с собой, ударяясь о колонну, но каждый раз его спасали. Тогда Лин Юй отказался принимать пищу.

В те времена я не обладала большой магической силой, поэтому нечего было и думать о том, чтобы спасти Лин Юя, сбежав с ним из дворца Пурпурного света. Даже одиночный побег представлялся мне трудновыполнимой задачей. Поскольку я верила, что Мо Юань, прервав свое уединение, непременно спасет нас, мне было нетрудно оставаться во дворце: заточение не доставляло мне никаких неудобств.

Сначала мне казалось, что Цин Цан относится к Лин Юю с любовью и уважением, и положение юноши не внушало мне серьезных опасений. Однако позже выяснилось, что ситуация может принять другой, более трагический оборот. С той поры дни и ночи мои были полны горькой печали.

Узнав о причине моей грусти, Ли Цзин в порыве гнева разбил чашу, что сжимал в руке.

– Так тебя печалит этот пустяк? Почему ты не попросил меня о помощи? Видимо, ты не воспринял всерьез то, что отныне мы с тобой братья. Ты не считаешь меня старшим братом, но я все равно признаю тебя своим младшим братом. Голову даю на отсечение: до того, как наступит третий день второго месяца, я помогу тебе вызволить Лин Юя из дворца. Если хочешь что-то ему сказать, напиши. Вечером я передам ему записку и объясню, что он может быть спокоен. Говорят, что вчера он пытался утопиться в озере. Подумать только, нынешние бессмертные – столь нежные создания, что готовы утопиться в озере! Только мой отец может видеть в этом нечто выдающееся.

У меня просто не было слов. Мне не приходило в голову, что мой новый друг может быть обеспокоен произошедшим. В конце концов, он же сын Цин Цана. Вряд ли ему хочется доставлять отцу столько хлопот. Но, поскольку он настаивал, я молча приняла его помощь. Так как теперь я была перед ним в долгу, я делала все возможное, чтобы Ли Цзин остался доволен нашим кутежом.

Больше всего я не любила пить в наказание. Тогда я была еще слишком юна и азартна и проводила дни напролет с другими учениками – настоящими прожигателями жизни. Мне часто прилетало за бахвальство, ведь я почти ничего не знала ни о музыке, ни о поэзии, и за столом мне доставалось пить в наказание больше, чем всем остальным.

Но вот в застольных играх мне не было равных. Гадание на соломинках, кости, игра на пальцах[38] – мне не составляло никакого труда выиграть в подобных состязаниях. Среди учеников я слыла лучшей.

Однако на этот раз мне нужно было снискать расположение Ли Цзина, поэтому я притворялась, что мне доставляет удовольствие пить в наказание. Мне оставалось только наслаждаться вином и нести всякий вздор. Также пришлось сделать вид, что я ничего не смыслю в застольных играх. Ли Цзин пребывал в прекрасном настроении. Он придумал план, решив, что ночью первого дня второго месяца поможет мне похитить Лин Юя из дворца.

Наши отношения развивались очень быстро, можно сказать, всего за десять дней мы стали друзьями не разлей вода. Мы были настолько близки, что могли обсуждать и личные темы, например брак. Не то чтобы я сама завела разговор о браке. Но как-то раз новый друг рассказал мне, что его младшая сестра Янь Чжи положила на меня глаз. Я всего однажды встречалась с сестрой Ли Цзина. Брат и сестра были не очень похожи друг на друга. Видимо, Янь Чжи пошла в матушку. Она не обладала женским очарованием, однако была довольно красива. Ли Цзин очень радовался такому повороту и постоянно твердил о предстоящем двойном родстве, хотя мы и не являлись кровными родственниками. Слова друга печалили меня. Если бы я была мужчиной, я бы тоже порадовалась в подобной ситуации. Но я была женщиной. Поэтому заявила Ли Цзину, что я – неотесанный грубиян, который не достоин стать мужем его сестры. Мой друг решил, что я просто стесняюсь, поэтому лишь посмеялся надо мной и больше не возвращался к этой теме. Не счесть, сколько бранных слов я произнесла про себя, но вместо долгожданного облегчения они принесли мне лишь досаду и печаль. Лин Юй страдал в восточном крыле дворца, а я в западном. Так мы сохраняли хрупкое равновесие.

Как-то ночью мне приснился дурной сон, в котором Лин Юй согласился вступить в брак с Темным владыкой и стал его наложником. В этом сне я также сочеталась браком с сестрой Ли Цзина. Мой друг сердечно взял меня под руку и, указав на Лин Юя, сказал:

– Братец Инь, поклонись-ка моей владычице.

Лин Юй, взяв мою руку, положил ее себе на живот. Над его головой струился золотой свет. Юноша с любовью в голосе произнес:

– Через несколько месяцев я подарю вам младшего братика. А-Инь, ты рад?

Усмехнувшись, я ответила:

– Конечно, я рад.

Я пробудилась ото сна в холодном поту. Чтобы хоть немного успокоиться, выпила воды. Откинув полог, я увидела Ли Цзина, облаченного в белое одеяние. Юноша стоял у изголовья кровати и пристально смотрел на меня. Я мигом скатилась с кровати. Была поздняя ночь. За окном светила луна, и ее тусклого мерцания хватало, чтобы осветить комнату. У меня промелькнула мысль: нет ничего странного в том, что он пришел. Возможно, мой друг не смог уснуть и решил разбудить меня, чтобы отвлечься беседой.

Опустившись на колени, он задумчиво произнес:

– А-Инь, я хочу поведать тебе одну тайну. Выслушаешь меня?

Я подумала, что, если в столь поздний час он не спит и пришел ко мне, чтобы доверить какой-то секрет, значит, эта тайна тяготит его. Я должна его выслушать, иначе как же я смогу оставаться ему братом? Я нехотя повернулась к нему и, притворившись заинтересованной, произнесла:

– Конечно, выслушаю, рассказывай!

Юноша смущенно сказал:

– А-Инь, ты мне нравишься, я хочу спать с тобой.

Я поднялась с пола и снова упала. Насколько я знала, Ли Цзин был не в восторге от так называемых увлечений отца. Юноша предпочитал проводить время с прекрасными девушками. В его покоях их побывало немало, и все они были длинноногими красавицами с тонким станом и пышной грудью.

Когда матушка преобразила мою внешность, она не изменила черт моего лица, но все же грудь моя теперь была плоской, как у юноши. Легко догадаться, почему меня так насторожили слова друга.

Ли Цзин считал себя человеком действия, поэтому, закончив объясняться, он тут же принялся срывать с меня одежду. Я намертво вцепилась в полы одеяния. Это не на шутку рассердило юношу, и он сказал:

– Ты же согласился, почему теперь сопротивляешься?

Нужно заметить, что мое молчание вовсе не означало согласие. Оно означало, что я в полной растерянности. Если я позволю ему увидеть себя обнаженной, то не пройдет и нескольких дней, как он попытается сделать это снова. Однако даже у такой глиняной куклы, как я, есть характер, тем более что тогда я уже была бессмертной, успевшей получить титул Божественного владыки. Не в силах больше терпеть его приставаний, я одним ударом повалила юношу на пол. Сила удара, пришедшегося на затылок и шею, была слишком велика, Ли Цзин потерял сознание. На меня упало тяжелое тело юноши. В нос ударил запах алкоголя. Только тогда я поняла, что свой проступок он совершал во хмелю. Не имело смысла препираться с этим забулдыгой. Я подумала, что лежать на полу ему будет холодно, и, стянув с кровати одеяло, как следует укутала им юношу. Подтащив этот сверток к изножью кровати, я со спокойной совестью снова легла спать.

Открыв с утра глаза, я сразу же увидела ночного гостя. Юноша по-прежнему лежал, завернутый в одеяло, и выглядел довольно жалко. Нахмурившись и разминая затекшую шею, он произнес:

– Почему я спал здесь?

Я не стала спешить с ответом и, тщательно все обдумав, сказала:

– Вчера вечером ты напился, заявился в мои покои, сказал, что я тебе нравлюсь и что ты будешь спать со мной.

Ли Цзин схватился за голову. Его лицо было бледнее полотна. Заикаясь, он пробормотал:

– Я… Я… не мужеложец! Будь я им, как бы я объяснил родной сестре, что собираюсь украсть у нее мужа?

Завязав пояс потуже, я спокойно ответила:

– Ты действительно не такой, как твой отец.

Я и представить не могла, что это простое действие так взбудоражит его. Дрожащей рукой он указал на меня:

– Ты… ты боишься, что я буду приставать к тебе?..

Не зная, что ответить, я тихо произнесла:

– Прошлой ночью ты чуть было не сорвал с меня одежду…

После всего случившегося я несколько дней не видела Ли Цзина. Прежде он изо дня в день наведывался ко мне, а теперь его и след простыл. Честно говоря, Ли Цзин был веселым малым, всегда угощал вкусным вином, и кутить с ним было истинным удовольствием. Странно: мы не виделись всего несколько дней, а я уже по нему скучала.

Принцесса Янь Чжи пригласила меня прогуляться вместе в саду. Мне не хотелось говорить о ее брате. Я знала, что последние ночи Ли Цзин проводил в публичных домах и вообще вел разгульный образ жизни.

Янь Чжи с беспокойством в голосе спросила:

– Что за разлад случился между вами и моим братом? Раньше вы были не разлей вода.

Дотронувшись до затылка, я подумала, что до той ночи, когда он начал приставать ко мне, мы действительно были очень дружны. И вообще: хороший друг для мужчины как одежда, а женщина – как руки и ноги. Он теперь слишком занят «руками и ногами», обращать внимание еще и на одежду ему недосуг.

Держать в объятьях девушку – прекрасно, но, когда рядом вечно стоит другой мужчина, бросающий на твою красавицу алчные взоры, это уже как-то слишком. Пусть я и ненастоящий мужчина, мне нет и не будет дела до красавиц в его объятьях, но ведь Ли Цзин об этом не знает и поэтому обязательно примет меры. Быть мужчиной нелегко, но быть мужчиной, у которого много жен, еще труднее. Поразмыслив над этим, я, кажется, смогла понять его.

Янь Чжи пристально смотрела на меня, пытаясь понять, что же произошло между мной и Ли Цзином. Я подумала, что говорить о случившемся с его сестрой – не лучшая затея. Я долго мялась, прежде чем выпалила первую пришедшую в голову отговорку и сбежала.

А потом наступил первый день второго месяца. Дворец сиял миллионами огней, а кормить меня стали лучше прежнего.

Лин Юй, получив от меня записку, немного приободрился, и последние несколько дней прошли в относительном спокойствии. Однако наш план устроить побег из дворца был большой тайной, я не стала сообщать о нем в письме, поэтому, по мере приближения дня свадьбы, Лин Юй снова начал беспокоиться.

Утром всего за пару часов он успел совершить несколько попыток самоубийства: пытался откусить себе язык, повеситься и выпить яду, неустанно продолжая изводить себя. Тем утром я ходила взад-вперед по комнате, размышляя, не подняться ли мне в покои Ли Цзина и не спросить ли насчет возможности осуществить план побега на день раньше.

Когда я все же пришла к покоям Ли Цзина, путь мне преградили две служанки. Они сообщили, что Его Высочество Второй принц изволил отправиться на охоту в сопровождении двух наложниц, так что он не во дворце.

Немного подумав, я попросила служанок передать Его Высочеству, как только он вернется, что я, Владыка Сы Инь, нашел забавную вещицу и мне не терпится показать ему эту безделицу.

В ожидании Ли Цзина я сидела у себя, щелкая тыквенные семечки. Я так и не дождалась принца: вместо него явился мой наставник Мо Юань. Он нес под мышкой кого-то, закутанного в одеяло. Этот кто-то, как я и предполагала, был пытавшийся свести счеты с жизнью Девятый ученик наставника, Лин Юй.

Кожура от семечки застряла в горле, я чуть не задохнулась. Нахмурившись, наставник оглядел меня с ног до головы, а затем одним точным ударом в грудь помог мне выплюнуть злополучную кожуру. Хорошенько прокашлявшись, я поняла, что смогу пережить сегодняшний день. При мысли о том, что больше не нужно беспокоиться о Лин Юе, на душе стало радостно.

Опустив на пол сверток, наставник крепко обнял меня. Спустя довольно долгое время он наконец разомкнул объятия и сказал:

– Неплохо. Лин Юй исхудал, а вот ты, я смотрю, немного поправился. Если принять это во внимание, можно сказать, мы вообще не понесли никаких потерь.

Смущенно улыбнувшись, я зачерпнула горсть семечек и почтительно передала их Мо Юаню со словами:

– Учитель, это для вас!

Однако той ночью наш побег прошел не так уж безоблачно.

Цин Цан, похитивший меня и Лин Юя, хоть и был влюблен в юношу, не гнушался использовать силу, чтобы заставить его подчиниться. Мо Юань, приняв во внимание дружеские отношения между темными и небожителями, не стал решать спор с помощью силы, и это было большой милостью с его стороны. Однако Цин Цан неверно оценил положение и велел воинам закрыть ворота дворца и захватить нас. Нет ничего удивительного в том, что Мо Юань, потеряв терпение, начал убивать. Находясь в полубессознательном состоянии, Лин Юй не понимал, что происходит вокруг. Я же с ужасом смотрела на окровавленные головы.

Мо Юань ни разу не терпел поражения в бою. Выскочив за ворота дворца с Лин Юем на руках, я обернулась и увидела вооруженного алебардой Цин Цана. Темный владыка стоял в луже алой крови. Глаза его, казалось, грозили вылезти из орбит от злости. Ли Цзина нигде не было. Всю ночь Мо Юань нес меня и Лин Юя обратно – на гору Куньлунь[39]. Наставник молчал всю дорогу. Лин Юй, который все еще не пришел в сознание, также не проронил ни слова. Я никогда не смогу забыть ту ночь, хотя мне хотелось бы не вспоминать о ней.

Вернувшись в школу, Мо Юань передал Лин Юя на попечение Четвертому ученику и поспешил отвести меня в киноварную комнату[40]. Резким движением руки наставник погрузил меня в бессознательное состояние, а затем запер в печи для выплавления пилюль бессмертия.

Очнувшись, я первым делом подумала, что Мо Юань запер меня в наказание за то, что я не позаботилась должным образом о Лин Юе. За то, что он ранен и исхудал. Но когда надо мной загрохотал гром и небо расчертили молнии, до меня дошло, что сегодня мое Небесное испытание. Мо Юань запер меня в печи, чтобы я смогла избежать беды.

Я родилась с божественным началом, но для достижения серьезных высот в будущем этого недостаточно: нужно идти к цели самостоятельно. Чтобы из обычного бессмертного стать высшим бессмертным, а затем и высшим богом, понадобится не менее семидесяти тысяч лет. Обычно на это уходит сто сорок тысяч лет, поскольку требуется пройти два испытания. Пройдешь их – тебя ждет долгая и прекрасная жизнь, нет – наверняка умрешь, пытаясь.

К тому времени прошло ровно двадцать тысяч лет с начала моего ученичества у Мо Юаня. В теории, нет ничего сложного в том, чтобы предугадать, где, когда и в какой форме состоится предназначенное тебе испытание, а затем просто придумать способ пройти его. Однако я всегда питала отвращение к вычислениям, находя это весьма скучным занятием, поэтому на уроках Мо Юаня постоянно клевала носом. Хотя мое обучение длилось достаточно долго, на деле я могла лишь приблизительно подсчитать продолжительность жизни смертного. Только вот в пяти или шести случаях из десяти мои подсчеты оказывались неверными.

Я прекрасно сознавала, что жизненный путь у меня довольно посредственный. Пройти испытание с моим нынешним уровнем – все равно что курице снести утиное яйцо, то есть почти невозможно. К счастью, семьдесят тысяч лет я прожила довольно безмятежно. Даже если бы мои души хунь и по рассеялись, я бы ни о чем не жалела. Так что я не слишком беспокоилась о прохождении испытаний.

Тот год отлично сохранился в моей памяти, остальные затерялись в тумане забвения.

Довольно долгое время я просидела в этой печи, пока мне не пришло в голову: раз я здесь, то на кого же тогда обрушатся молнии Небесного испытания? Надо сказать, обычное испытание не идет в сравнение с испытанием Небесным. Это испытание обрушивается в виде молнии и уничтожает физическую оболочку. Я слышала мощные раскаты грома и удары молнии. Всеми силами я пыталась выбраться из печи, но в конце концов поняла, что не смогу этого сделать. Я впервые осознала, что двадцать тысяч лет обучения были потрачены мною впустую.

На второй день самый старший из учеников, открыв печь, серьезным голосом произнес:

– Семнадцатый, вчера учитель, стоя возле этой печи, вытерпел три удара молнии ради тебя. Тебе придется потрудиться, чтобы улучшить свои навыки. Если в момент следующего испытания учителю снова придется помогать тебе, быть беде.

Мо Юань вместо меня прошел Небесное испытание. Затем наставник уединился, чтобы восстановить силы, и сделал это прежде, чем я успела выбраться из печи.

Трое суток я простояла на коленях возле его пещеры и со слезами на глазах без остановки твердила:

– Учитель, вы сильно пострадали? Сможете ли вы восстановиться после этого? Я негодяй, из-за меня у вас вечно неприятности… Вам ни в коем случае нельзя болеть, ежели что случится, вашему нерадивому ученику останется только покрошить самого себя в суп, который придаст вам сил…

Лишь однажды за всю свою жизнь я плакала так горько, так мучительно…

Глава 6

Восстание темных

После случившегося я стала намного усерднее. Ежедневно изучала дао, а в свободное время штудировала старинные труды, оставшиеся от старшего поколения бессмертных. Мое усердие вселяло надежду в Старшего ученика. Каждый раз, когда я овладевала новым приемом, я шла к пещере Мо Юаня и демонстрировала приобретенные навыки. Пусть он этого и не видел, но на душе мне становилось спокойнее.

Однажды, когда я медитировала в персиковом лесу, расположенном на дальней стороне горы, Старший ученик прислал мне журавля. Птица передала мне весть, что я должна поспешить в передний зал: там меня ожидает гость. Перед уходом я обломила одну из веток, поскольку та, что стояла в покоях Мо Юаня, уже начала увядать. Хотя наставник ушел в уединение, я продолжала поддерживать порядок в его покоях, чтобы, когда он вернется, ему было хорошо и уютно.

Сжав в руках ветку, я поспешила в передний зал. Мой путь пролегал через средний двор, где Тринадцатый и Четырнадцатый, расположившись под финиковой пальмой, заключали пари, пытаясь угадать: кем является гость, мужчиной или женщиной? Я предполагала, что, скорее всего, приехал мой четвертый брат Бай Чжэнь, поэтому, вынув из рукава жемчужину, невозмутимо сделала ставку. Войдя в зал, я не поверила своим глазам. Гостем оказался Второй сын Темного владыки Ли Цзин, с которым мы уже так давно не виделись. Принц грациозно восседал в кресле из грушевого дерева и, прикрыв веки, потягивал чай. Увидев меня, юноша замер.

В ту ночь Мо Юань устроил кровавую бойню во дворце Пурпурного света. Неужто Ли Цзин явился сюда, чтобы вернуть старый должок?

Юноша резво подбежал ко мне и, ласково взяв за руки, промолвил:

– А-Инь, я осознал, что желаю провести с тобою всю жизнь!

Ветка персикового дерева упала на пол. Стоявший за дверью Тринадцатый что есть мочи крикнул:

– Отдавай деньги, это девушка!

Я была в полной растерянности. Обдумав слова Ли Цзина, я распахнула полы верхнего одеяния и сказала ему:

– Я ведь парень, а ты так славно проводишь время с девушками в своих покоях. Ли Цзин, ты же не мужеложец!

Конечно, я вовсе не была парнем, у меня под кожей билось лисье сердце, пылкое и одновременно по-женски мягкое и покорное. Совсем не похожее на очерствевшее сердце бравого воина. Но поскольку матушка уже положила начало этой лжи Мо Юаню, мне не остается ничего другого, кроме как ее продолжить и притворяться юношей до того момента, пока не завершу обучение и не покину наставника.

Ли Цзин долго рассматривал мою плоскую грудь, а затем, вытерев внезапно потекшую у него из носа кровь, сказал:

– С того дня, как ты ушел, я много думал об этом. Меня самого порядком испугало это странное влечение. Поэтому я целые дни проводил с наложницами, пытаясь забыться. Сначала это помогало, но после твоего ухода меня днями и ночами мучила ужасная тоска. А-Инь, – низким голосом проговорил он, обнимая меня, – почему бы мне не стать мужеложцем ради тебя?

Рассматривая лежащую на полу ветку, я подумала, что все происходящее вызовет множество вопросов у подслушивающих соучеников. До меня донесся хохот Четырнадцатого:

– Какие деньги? Это кто кому еще должен?

Хотя Ли Цзин и примчался издалека, чтобы раскрыть мне свое сердце, я не испытывала тех же чувств по отношению к нему. Мне ничего не оставалось, кроме как отвергнуть его.

День близился к концу, в темноте путь через горы становился непроходимым, поэтому я собиралась оставить принца на ночь. Однако Старший, узнав, что мужеложец пытался соблазнить меня, выгнал принца вон.

Я восхищалась храбростью Ли Цзина, ведь даже после того, как Старший задал ему хорошую трепку, он не сдался. Время от времени его огненный цилинь приносил мне наполненные печалью стихи. В один день он писал: «На небесах летают птицы парами, и на земле деревьев ветви сплетены…», через три-пять дней я получала другие строки: «Ну почему весь день мечтаю я о встрече, а по ночам сгораю от стыда?», а еще спустя пять дней он признавался: «Одежда стала велика, ведь гложет душу мне любовная тоска».

Бумага, на которой были написаны стихи, прекрасно воспламенялась. Отвечавший за топку Тринадцатый, найдя очередное послание, тут же отправлял его в печь. Я всеми силами старалась уберечь эти стихи, но каждый раз слышала в ответ:

– Ты целыми днями только и делаешь, что бездельничаешь, но при этом хочешь есть досыта. У тебя есть бумага, а ты мелочишься!

Мне нечего было ответить на это. Тогда я была юна и, хоть и проводила целые дни в компании мужчин, все еще продолжала предаваться девичьим грезам. Я не отвечала Ли Цзину, но он был терпелив. Каждый день ко мне являлся огненный цилинь с новым посланием. Ли Цзину удалось затронуть нежные струны моей души.

Как-то раз огненный цилинь принес мне стихи, в которых были следующие строфы:

Мною овладел страх, поскольку эти стихи походили на предсмертную записку. Казалось, юноша собирается покончить с собой. В смятении я оседлала огненного цилиня, намереваясь тайком пробраться во дворец Пурпурного света и уговорить Ли Цзина не совершать сей опрометчивый поступок. Цилинь доставил меня прямиком в горную обитель.

Вырубленная в скале пещера была чисто прибрана, а на каменном ложе лежал Ли Цзин. Я не видела, жив он или мертв, только почувствовала себя так, словно Небеса обрушились на землю. Спрыгнув с цилиня, я кинулась к юноше и начала трясти его. Но, сколько я ни старалась, он не приходил в себя. Мне пришлось задействовать магический артефакт. Раздались раскаты грома, и засверкала молния, однако принц по-прежнему оставался бесчувственным. Глядя на мои мучения, цилинь не выдержал и сказал:

– Ваша магия воздействует только на тело, а вот если бы вы воздействовали на душу Его Высочества, он бы сразу же очнулся.

И тогда я произнесла:

– Прошу, очнись, и я отвечу тебе «да»!

Ли Цзин открыл глаза. Несмотря на то что мой шелковый веер порядком измучил его, он широко улыбнулся и сказал:

– А-Инь, сказав «да», ты не можешь взять слово назад. А теперь помоги мне, твой веер изрядно потрепал меня. Кажется, в теле не осталось ни одной целой косточки.

Я начала догадываться, что все это было частью его коварного плана.

Позже старший брат говорил мне, что любовные интриги не подобны интригам обычным, их правильнее назвать забавой. А любовные забавы не вполне забавы, их правильнее назвать интригами. Поскольку мне уже довелось страдать из-за любви, эти слова показались мне разумными. Но в момент нашей встречи с Ли Цзином в пещере я еще не знала об этих вещах.

Наложницы Ли Цзина покинули его покои, и мы остались с ним наедине. Был четвертый месяц, и на горе пышным цветом цвели персиковые деревья. Добившись желаемого, Ли Цзин больше не присылал мне грустные стихи. Старший, решив, что терпение юноши иссякло, был вне себя от радости. Мы все были довольны, поскольку занятий стало меньше.

Ли Цзин все еще помнил трепку, которую ему задал Старший. Хоть он и жил у подножия горы, но больше не осмеливался подниматься на гору. Поэтому каждый день после окончания занятий я отправлялась к пещере Мо Юаня, чтобы отчитаться перед ним, а затем бежала к подножию горы на тайное свидание. В результате я просто валилась с ног от усталости.

Время, проведенное Ли Цзином в борделях, не прошло даром: он знал о слабых местах девушек и умел этим пользоваться. До сих пор помню, как он дарил мне искусно выполненные безделицы: сплетенного из травы сверчка, вырезанную из бамбука флейту. Все эти игрушки он сделал своими руками, и они были очень милыми. Жаль, конечно, что это не стоило ему никаких денег.

Как-то раз он подарил мне цветок огурца. Когда я жила во дворце Пурпурного света, Янь Чжи рассказывала мне, что у ее брата есть особенность: он не различает желтый и фиолетовый цвета, они ему кажутся одним цветом. Никто не знал, какой цвет видел принц вместо желтого и фиолетового. Подарив мне цветок огурца, Ли Цзин думал, что преподнес в дар нечто необычное. Я не стала переубеждать его, ведь в конце концов цветок огурца – такой же цветок, как и все остальные. Высушив цветок, я бережно спрятала его меж книжных страниц. После расставания с принцем я старалась не вспоминать то время, когда нам с ним было так хорошо вдвоем. На самом деле прошло немало лет, и многие мелочи не сохранились в памяти. Поэтому продолжу рассказ с той части, где появляется Сюань Нюй.

Сюань Нюй была младшей сестрой Вэй Шу, жены одного из моих братьев. Когда невестка выходила замуж, Сюань Нюй была еще младенцем.

В первый год замужества Вэй Шу в ее семье произошел несчастный случай. Сюань Нюй взял на воспитание мой брат, и мы часто играли с ней вдвоем. Девушка росла настоящей красавицей, только непонятно почему, но ей очень нравилась моя внешность. Когда мы были детьми, она каждый день говорила, как ей хочется быть похожей на меня. Она без устали твердила об этом сотню лет, и я порядком устала выслушивать ее нытье. Узнав, что Чжэ Янь умеет менять внешность, она в свой день рождения специально пробралась в персиковую рощу. Сюань Нюй удалось упросить Чжэ Яня сделать ее почти точной копией меня. Она так радовалась, когда он исполнил ее желание. Я же была счастлива обрести долгожданное спокойствие. Каждый получил то, что хотел, и остался доволен.

Однако спустя несколько дней выяснилось, что есть один недостаток. Дело не в том, что Чжэ Янь плохо наложил заклинание, – просто, когда перед тобой ежедневно мельтешит лицо, как две капли воды похожее на твое, невольно начинаешь уставать. Постепенно я отдалилась от Сюань Нюй и все время проводила с Четвертым братом.

Позже, когда Сюань Нюй выросла, она вернулась в дом своих родителей. К тому времени мы с ней почти не общались.

Мы с Ли Цзином наслаждались обществом друг друга, когда от жены брата пришло письмо, в котором она сообщала, что ее мать принуждает Сюань Нюй выйти замуж за духа медведя. Чтобы избежать замужества, девушка сбежала, и теперь она на пути в их пещеру. Однако дом брата не был безопасным местом, рано или поздно мать нашла бы там беглянку. Вэй Шу, посовещавшись с мужем, решила, что, пока все не уляжется, Сюань Нюй должна приютить я.

Получив письмо, я сразу взялась прибирать одну из комнат. Написала Старшему, а затем и лично его уведомила, что к нам на гору Куньлунь на несколько дней прибудет бессмертная. В последнее время Старший находился в прекрасном настроении, а узнав, что к нам прибудет девушка, обрадовался еще больше и сразу дал согласие на ее визит.

Спустя три дня Сюань Нюй прилетела на сером облаке в нашу школу. Увидев меня, она остолбенела. В письме невестка упомянула, что не говорила Сюань Нюй, к кому именно она отправляется. Вэй Шу сказала сестре, что та едет к одному знакомому бессмертному.

Теперь Сюань Нюй тоже жила на горе Куньлунь. Она все так же была похожа на меня. Старший частенько говаривал:

– Не верю, что она не твоя младшая сестра, вы же похожи как две капли воды.

В то время у меня был чудесный период в жизни, я пребывала в прекрасном расположении духа. Мое лицо не омрачала тень печали. Однако с приездом Сюань Нюй настроение испортилось, а лицо пожелтело. Размышляя о том, что нужно заботиться о родственниках и помогать им в трудный час, я взяла ее с собой, когда снова пошла к Ли Цзину.

Увидев Сюань Нюй в первый раз, Ли Цзин обомлел. Когда ему наконец удалось прийти в себя, он удивленно произнес:

– Это что, твое женское воплощение?

В ответ на это Сюань Нюй фыркнула и расплылась в улыбке. Заметив, что девушка начала улыбаться, я немного успокоилась и теперь каждый раз, наведываясь к Ли Цзину, брала ее с собой.

Как-то раз я, вскарабкавшись на финиковую пальму, ждала захода солнца, чтобы пойти в обитель Ли Цзина на ужин. Внезапно возле пальмы оказался Старший. Он гневно произнес:

– В прошлый раз я избил того мужеложца, который пытался соблазнить тебя. Ты еще говорил, что я был слишком жесток с ним. Жаль, что я тогда все же не убил его. Ему не удалось соблазнить тебя, но этот наглец смог соблазнить Сюань Нюй.

Тут же оказавшись на земле, я грозно спросила:

– Что ты сказал?

Старший удивился, а затем выдал мне все, что знал:

– Только что у подножия горы я издалека увидел, как Сюань Нюй прогуливалась с этим мужеложцем. Они выглядели как влюбленная пара.

– Что?!

Старший помог мне подняться и продолжил:

– Я понимаю, что Сюань Нюй – настоящая красавица, но он же не увлекается девушками. Как так получилось, что они оказались вместе?

Я стояла будто громом пораженная. Сбросив с себя руки Старшего, я побежала к подножию горы.

Возле пещеры дремал огненный цилинь. Обернувшись мотыльком, я тихонько пробралась внутрь. На каменном ложе моему взору предстали два переплетенных тела. Снизу лежала девушка с таким же лицом, как у меня, и приглушенно стонала. Лежавший сверху юноша с распущенными волосами нежно шептал:

– Сюань Нюй… Сюань Нюй…

Мое сердце было разбито, я не выдержала и, опустившись на пол, обратилась в человека. К счастью, я сумела приземлиться на ноги. Все-таки я не растеряла сноровку, приобретенную на горе Куньлунь.

Парочка повернулась ко мне, на их лицах отразилась паника. Я помню, как хладнокровно подошла к ним и сначала ударила Ли Цзина. Затем я собиралась ударить Сюань Нюй, но юноша успел схватить меня за руку. Сюань Нюй, завернувшись в одеяло, пряталась за его спиной. Лицо Ли Цзина было бледным как полотно. Наша борьба длилась довольно долго, прежде чем он наконец отпустил мою руку и смущенно произнес:

– А-Инь, прости меня, но я понял, что все-таки не являюсь мужеложцем…

В ответ я лишь гневно рассмеялась:

– Какая хорошая отговорка! Значит, ты не мужеложец? Очень хорошо. Ты все для себя решил, а что же делать мне?

Он долго хранил молчание и наконец сказал:

– Виноват прежде всего я!

Сюань Нюй, заливаясь слезами, причитала:

– Высший бессмертный Сы Инь, позвольте нам быть вместе! Я и Ли Цзин так любим друг друга… Вы же оба мужчины, то, что вы вместе, – это неправильно…

Я, собравшись с духом, с холодной усмешкой ответила:

– А позабавиться и выбросить, как надоевшую игрушку, – это, по-вашему, правильно?

С ее лица исчезли все краски, больше она не произнесла ни слова.

Все это ужасно вымотало меня. Вяло взмахнув рукавом, я оставила их. Между мной и Ли Цзином все было кончено. Тогда я была слишком юна и, принимая решения, руководствовалась лишь эмоциями. Бесполезно спорить с ними и что-то доказывать, думала я, только впустую потрачу время. Я не могла понять, как мне быстрее позабыть о них, чтобы на душе стало легче. Узнав, что такое любовь, я впервые испытала страдания и теперь чувствовала себя ужасно. Стоило мне подумать о том, что я сама сосватала их, как мне становилось еще хуже. С одной стороны, я чувствовала, что мое сердце разбито, а с другой – ощущала себя полной дурой. Когда я глядела на те безделицы, что дарил мне Ли Цзин, становилось так горько. Я металась, не зная, что с ними делать. В конце концов я сожгла их дотла, но это не принесло желанного облегчения. Решив, что утопить горе в вине будет более действенным способом, я залезла в погреб на горе Куньлунь и три дня напивалась до беспамятства.

Очнулась я на руках у наставника.

Мо Юань сидел, прислонившись к чану с вином. В правой руке наставник держал наполненную тыкву-горлянку, а левой придерживал мое бренное тело. Заметив, что я пришла в себя, он нахмурился и тихо сказал:

– После такого количества выпитого нужно хорошенько проплакаться, тогда станет легче. Все-таки мое вино – лучшее лекарство от тоски.

Обхватив ногу наставника, я наконец дала волю слезам. Закончив рыдать, я подняла голову и спросила:

– Наставник, вы наконец вернулись… Как ваше самочувствие? Все раны зажили?

Он, посмотрев на меня, тихо рассмеялся.

– Терпимо, можешь не крошить себя на суп.

Мои отношения с Ли Цзином и правда можно назвать тайным романом. Все соученики думали, что я люблю Сюань Нюй и теперь убиваюсь из-за того, что ее соблазнил Ли Цзин. Положение дел было ужасным. Только наставник все понял. Он погладил меня по волосам и туманно изрек:

– Глаза Ли Цзина видят хорошо, но, к сожалению, не дальше его носа.

Вскоре после возвращения Мо Юань получил приглашение от высшего бога зимы Сюань Мина. Тот обитал в Северной пустоши, где в одиночку приглядывал за землями площадью в двенадцать тысяч ли. Сюань Мин извещал о проведении собрания совершенствующихся. Он отправил посланника на гору Куньлунь, чтобы пригласить Мо Юаня прочесть наставления.

Мо Юань, пробежавшись глазами по приглашению, сказал:

– Читать наставления – занятие скучное, а вот посетить гору, где живет высший бог зимы Сюань Мин, – заманчивая идея. Семнадцатый, собирайся, пойдешь со мной!

Услышав эти слова, я очень обрадовалась и побежала собираться. Учитель, последовав за мной, уже у самой двери напомнил:

– Прежде я никогда не принимал эти скучные приглашения, но сейчас, когда ты подавлен, я согласился, чтобы взять тебя с собой и немного развеяться. Семнадцатый, мне известно о твоих страданиях, но у меня много дел, а приходится уделять тебе внимание. Это непросто. Ты уже взрослый и должен научиться вести себя так, чтобы мне не приходилось беспокоиться о тебе. В этом и заключается почтительность ученика к учителю.

Я медленно кивнула в ответ.

Все сорок девять дней, что мы провели в Северной пустоши, в моей душе царило спокойствие и безмятежность. В те дни, когда Мо Юань не читал наставлений, мы странствовали по горам и долинам.

Пока не пришла очередь Мо Юаня, собравшиеся послушать наставления бессмертные либо дремали, либо щелкали тыквенные семечки. Мо Юань, который издавна находил чтение наставлений скучным занятием, оказался весьма красноречив. Бессмертные не могли вступить с ним в спор: Мо Юань мог заткнуть за пояс кого угодно, когда заходила речь о сансаре, нирване или тайнах души. Это вызывало восхищение.

У меня почти получилось оставить Ли Цзина в прошлом. Лишь по ночам меня иногда мучили кошмары.

Собрание высшего бога зимы Сюань Мина завершилось вполне благополучно. После его окончания мы задержались в Северной пустоши еще на три дня, а затем вернулись на гору Куньлунь. Вскоре после нашего возвращения пришло известие о женитьбе Второго принца темных. Празднование было очень шумным и длилось девять дней. Между дворцом Пурпурного света и нашей школой существовала давняя вражда, поэтому ни о каких приглашениях не могло быть и речи. Только из письма невестки я узнала, что ее мать очень рада этой свадьбе и благодарит меня за заботу о Сюань Нюй. Я, Бай Цянь, никогда не была злопамятной. Пусть Ли Цзин и предал меня, между нами, в конце концов, всего лишь случился роман. Когда-нибудь, много тысяч лет спустя, мы сможем встретиться и просто выпить вина.

Однако мне не забыть того, что произошло дальше.

В ту ночь, когда Мо Юань спас меня и Лин Юя, он тяжело ранил Цин Цана. Спустя три месяца после свадьбы Ли Цзина Темный владыка, излечившись наконец от полученных ран, выдвинул войска под предлогом того, что Мо Юань силой отнял у него супруга. Это нельзя было назвать причиной, ради которой стоило затевать войну. Кроме того, Цин Цан не успел жениться на Лин Юе. Хотя предлог был слабым, Темному владыке удалось убедить сотни тысяч темных перейти в наступление. Чтобы показать, что он настроен решительно, Цин Цан нашел для своего сына новую жену – из клана Темных. Израненную Сюань Нюй, недавно вышедшую замуж за Ли Цзина, прогнали обратно на гору Куньлунь.

Старший, будучи мужчиной с золотым сердцем, завернул девушку в одеяло и принес в нашу обитель. Мо Юань закрыл глаза на этот добрый поступок.

Сонм темных выстроился рядами в тридцати ли от границы. Предыдущий Небесный владыка отправил восемнадцать юных бессмертных с призывом к Мо Юаню. Мо Юань достал потемневшие от старости доспехи, что пылились без дела много лет, и, стряхнув с них пыль, равнодушно произнес:

– Цин Цан использовал мое имя как предлог. Я – бог войны, и теперь мне придется сразиться с ним. Семнадцатый, осмотри доспехи, я уже давно не надевал их. Боюсь, за это время в них завелись насекомые.

Предыдущий Небесный владыка очень обрадовался участию Мо Юаня и отдал ему сто тысяч небесных воинов. На Небесные врата пролили три чаши вина, что означало начало похода. Мы – семнадцать учеников – получили должности помощников главнокомандующего Мо Юаня. Это была моя первая война. Она длилась восемьдесят один день.

Во все дни войны вокруг пылал пожар, а небо застилал дым. Мо Юань – бог войны, он непобедим, поэтому битва должна была быстро закончиться. Однако, когда темные потерпели поражение у горы Байшань, Сюань Нюй похитила карту с нашим планом наступления и передала ее Ли Цзину. Позже мы поняли, что возвращение Сюань Нюй было уловкой. Она нарочно притворялась раненой, чтобы вызвать жалость. Наш добрый Старший, желая помочь ей, привел эту неблагодарную в обитель.

Мо Юань потратил много сил, чтобы восстановить положение, и был тяжело ранен.

Пользуясь тем, что темные не успели полностью изучить стратегию, рассчитанную на сорок девять дней, армия под руководством Небесных полководцев ринулась в атаку и разбила остатки войска темных недалеко от реки Жошуй.

Я была так глупа, что не понимала: хоть Мо Юань и был сильным, полученные им вместо меня три удара молнии – это не шутка. Невозможно восстановиться от такого за несколько месяцев. Если бы я тогда знала об этом, все закончилось бы не так трагично. Мо Юань делал вид, что с ним все в порядке, что все хорошо.

Перед последней битвой две армии заняли противоположные берега реки Жошуй. Небо на тысячи и тысячи ли вокруг было затянуто густыми и клубящимися черными тучами. Я решила, что на этом все закончится и об исходе можно особо не волноваться. Либо темные передадут нам послание об отступлении, либо мы уничтожим их. Я никак не предполагала, что Цин Цан решит воспользоваться колоколом Императора Востока. С появлением колокола вечность обращается в пепел, а Небеса поглощает мрак. Это удивительный, но ужасный артефакт.

Рассмеявшись, Цин Цан произнес:

– Поскольку я все еще Темный владыка, я не имею права сдаться! Настало время больших перемен! И я не против, чтобы боги со всего мира вступили в ряды моей армии!

Однако я по-прежнему не теряла спокойствия, ведь, хоть колокол Императора Востока и был артефактом, способным обеспечить конец света, есть непобедимый Мо Юань, который легко справится с этим. Я и представить себе не могла, что в тот момент наставник держался лишь благодаря своему упрямству. Даже он, создатель колокола Императора Востока, не мог им управлять. Единственным способом остановить яростную мощь артефакта до момента его пробуждения было принести в жертву могущественного бога.

В мгновение ока колокол в руках Цин Цана увеличился в несколько раз, его охватил огонь Преисподней. Перед моими глазами все еще стоит сцена: Мо Юань со всей силы наносит удар мечом Оси Мироздания[42], чтобы удержать колокол в прежнем положении.

Колокол вспыхнул кроваво-красным светом, луч которого прошел сквозь тело Мо Юаня. Свет становился все ярче… Наставник обернулся, улыбнувшись одними уголками губ.

Когда все закончилось, Седьмой ученик, умевший хорошо читать по губам, сказал нам, что перед смертью наставник произнес: «Ждите меня».

Мо Юань был создателем колокола Императора Востока, и лишь он один знал, как все устроено внутри этого артефакта. Прежде чем колокол поглотил его силу, Мо Юань с большим трудом задействовал магическую технику. Он пожертвовал своим изначальным духом и рассеял души хунь и по, но сумел заточить в колокол Темного владыку. Таким образом, темные даже при помощи столь мощного артефакта не получили серьезного преимущества.

Поскольку Темный владыка находился в заточении, верховным главнокомандующим стал его сын. Остатки тридцатитысячной армии трепетали перед сотней тысяч небесных воинов, и темные очень скоро передали договор о сдаче.

Четвертый позже рассказывал, что, держа на руках истекающего кровью Мо Юаня, я, с наполненными гневом глазами, до последнего отказывалась принимать этот договор. Сжимая в руке веер, я со злостью говорила о том, что если наставник умрет, то я похороню всех вместе с ним. Я чуть не испортила великий замысел предыдущего Небесного владыки. Другие ученики были обеспокоены моим состоянием. Им пришлось крепко ударить меня по голове, чтобы я не могла сопротивляться. Затем они отнесли безжизненное тело наставника на гору Куньлунь.

Четвертый тогда решил, что я самая настоящая злодейка, но на самом деле я совсем не отдавала себе отчет в том, что делаю в тот момент…

Помню лишь, что очнулась ночью в одной кровати с Мо Юанем. Я переплела его пальцы со своими. Тело наставника оставалось бездыханным. Радовало только то, что с бунтом темных было покончено.

Говорили, что во дворце Пурпурного света произошли большие перемены. Первого принца бросили в тюрьму, а второй сын Темного владыки Ли Цзин облачился в синее[43]. Взойдя на престол, Ли Цзин отправил в дар Небесному владыке самый редкий цветок из своего сада – лотос стужи[44].

Небесный владыка послал на землю восемнадцать бессмертных, чтобы они помогли мне и другим ученикам организовать похороны Мо Юаня. Но как только они прибыли, я одним взмахом веера отправила их восвояси. И откуда только у меня взялись силы на столь мощную магию? Седьмой принялся утешать меня, сказав:

– Хоть наставника теперь и нет с нами, не зря же он велел нам дождаться его. Если мы сохраним его бессмертное тело, кто знает, может быть, когда-нибудь он действительно вернется.

Эти слова стали для меня спасительной соломинкой.

Сохранить бессмертное тело наставника было нетрудно. Хотя никто в мире об этом и не ведает, все лисы в Цинцю прекрасно знают, что кровь из сердца девятихвостой белой лисы как раз обладает этим волшебным свойством. Нужно только отыскать такую лису, каждый месяц брать у нее чашку сердечной крови и этой кровью поить тело Мо Юаня.

Поскольку Мо Юань – мужчина, нужно найти именно самку, чтобы была соблюдена гармония между инь и ян. К счастью, я знала такую лисицу, к тому же у этой лисицы был хороший уровень совершенствования. С этой мыслью я вонзила нож в свое сердце. Когда вытекла кровь, я напоила ею Мо Юаня. Однако я была тогда слишком уязвима и после того, как две ночи подряд отдавала кровь, больше не смогла поддерживать в себе жизненные силы.

На самом деле это своего рода магия. Теперь, когда Мо Юань получил мою кровь, для сохранения бессмертного тела ему нужно продолжать принимать ее, и для этих целей не подойдет кровь другой лисицы.

Мое сердце изнывало от боли.

Ходили слухи, что у темных есть некая жемчужина под названием «Нефритовый Дух». Если вложить ее в уста Мо Юаня, тело учителя никогда не истлеет. Однако эту жемчужину темные почитали как святыню, заполучить ее было бы непросто. Мне не хотелось доставлять хлопот Ли Цзину, я лишь надеялась, что он, в память о нашей дружбе, согласится отдать мне Нефритовый Дух. Хотя темные и были виновны в убийстве Мо Юаня, на поле боя не бывает правых и неправых. Как низко я готова была пасть…

В роскошном дворце Пурпурного света восседавший на троне Ли Цзин долго и пристально всматривался в мое лицо. Теперь, будучи Темным владыкой, он стал выглядеть намного величественнее. Юноша медленно произнес:

– Хотя Нефритовый Дух является священным артефактом клана Темных, принимая во внимание мою дружбу с тобой, я готов был бы одолжить его. Однако после всего случившегося во дворце этот артефакт был утерян.

Его слова были подобны грому среди ясного неба. Услышав, что говорит Ли Цзин, я пала духом. Совершенно разбитая, я, выйдя из дворца Пурпурного света, столкнулась с облаченной в роскошные одежды Сюань Нюй. Девушка со сдержанной улыбкой произнесла:

– Высший бессмертный Сы Инь, вы приехали издалека, не хотите ли немного отдохнуть? Не то может показаться, что во дворце Пурпурного света плохо обращаются с гостями.

Она была мне отвратительна, но я так устала, что не было сил спорить с ней. Обойдя девушку, я просто пошла дальше. Однако она и не думала останавливаться. Протянув руку, Сюань Нюй погладила меня по щеке и нежным голосом промолвила:

– Явились сюда за Нефритовым Духом, не так ли?

На ее ладони блестела заветная нефритовая жемчужина. Я уставилась на нее в недоумении. Заметив мой взгляд, девушка рассмеялась и пояснила:

– Позавчера владыка пожаловал мне эту драгоценность, чтобы я могла залечить раны на своем теле. Плеть Цин Цана бьет на совесть, у меня до сих пор остались рубцы. Вы же знаете, что шрамы не украшают женское тело.

Действительно, нехорошо, когда на теле девушки остаются шрамы. Я, громко рассмеявшись, магией обездвижила Сюань Нюй и потащила ее с собой. Со своей добычей я кинулась к Ли Цзину. Достигнув тронного зала, я разжала руку Сюань Нюй, заставив ее выронить жемчужину. С прекрасного лица юноши исчезли все краски. Он поднял голову, открыл рот, но так и не смог произнести ни слова. Я швырнула девушку ему в руки и сделала пару шагов по направлению к выходу. Усмехнувшись, я сказала:

– Я, Сы Инь, буду всю жизнь жалеть о том, что попал во дворец Пурпурного света и встретил здесь тебя! Вы просто идеально подходите друг другу, оба бессовестные и беспринципные негодяи! Я клянусь вечно ненавидеть тебя и твой дворец!

Я была молода и вспыльчива, поэтому, даже не взяв нефритовую жемчужину, быстро покинула дворец. Вернувшись на гору Куньлунь, я увидела, что лицо Мо Юаня выглядит хуже прежнего. Я просто не знала, что и придумать. Уже поздним вечером я, прокравшись в киноварную комнату, нашла там снотворное и подмешала его в еду и питье других учеников. С наступлением темноты, воспользовавшись тем, что все спят крепким сном, я тихонько вынесла тело Мо Юаня и поспешила с ним в Цинцю.

На севере Цинцю есть невысокая гора Фэнъи. На середине склона горы находится пещера, полная одухотворенной ци. Мой отец назвал это место «пещера Разноцветного пламени». Я уложила тело Мо Юаня на ледяное каменное ложе внутри пещеры. Я беспокоилась, что, если пущу себе кровь, у меня не хватит сил напоить ею Мо Юаня. Не зная, что делать, я не придумала ничего лучше, как лечь рядом с ним.

Тело Мо Юаня было сплошь покрыто страшными ранами. Он должен пить мою кровь каждый день, до тех пор, пока раны не затянутся. После исцеления ему понадобится кровь только раз в месяц. Я не знала, сколько еще ночей смогу поить его своей кровью, думала только о том, что, если умру, он никогда не сможет вернуться. Если мы здесь погибнем, то вместе отправимся в загробный мир, что, в общем-то, неплохо, поэтому я и принесла его в эту пещеру. Пещера Разноцветного пламени была местом, которое я выбрала для своего последнего пристанища.

Прошло еще семь дней.

Я думала, что не выживу. Но, открыв однажды глаза, я увидела матушку, смотревшую на меня глазами, полными слез. Матушка передала мне половину своей духовной силы и тем самым вернула к жизни. Также ко мне вернулся женский облик.

Теперь благодаря заботам матушки, хоть мне и приходилось каждый день пронзать грудь ножом и поить своей кровью Мо Юаня, это не вызывало никаких затруднений. Единственное, что у меня пока что не получалось, – это подняться на ноги.

Матушка беспокоилась, что я заскучаю, поэтому, взяв у Чжэ Яня книг, оставила их в пещере, чтобы мне было чем заняться.

Я понимала, что исчезновение Мо Юаня создаст много трудностей для небесных чиновников, которые ведут летопись истории Девяти небесных сфер. Они решили создать труд о великих деяниях Мо Юаня, однако не знали, где покоится его тело. Неожиданным образом Мо Юань стал единственным бессмертным, который то ли есть, то ли его нет. Никто тогда не догадывался, что история Мо Юаня будет будоражить умы следующих поколений бессмертных.

Позже, когда Чжэ Янь навестил меня в Цинцю, он завел разговор о произошедшем. Поправив рукава одеяния, высший бог улыбнулся и сказал:

– Весь свет оживленно обсуждает то, что случилось. Чего только не говорят. В доме высшего бога Цзинь Вэня бессмертные писцы гадают, предавались ли вы с Мо Юанем греху мужеложства, противоречащему правилам отношений между наставником и учеником. Они решили, что Мо Юань притворяется мертвым, чтобы вы могли оставаться парой. Если так оно и есть, это не лишено смысла. Я нарочно пришел, чтобы увидеть все своими глазами.

Мне стало смешно, ведь высший бог Цзинь Вэнь – чиновник, который уполномочен следить за соблюдением небесного церемониала. В его доме жили очень скромные бессмертные, в обязанности которых входило составление правил церемониала небожителей. Оказалось, однако, что эти бессмертные были довольно свободомыслящими.

Говорят, что другие ученики с горы Куньлунь несколько тысячелетий пытались найти меня. Но кто же знал, что я окажусь девушкой, да еще и девушкой по имени Бай Цянь из Цинцю. Так что их поиски ни к чему не привели. По сей день самый достоверный из трактатов по истории, сложенный на Небесах, гласит: «…Осенью шестьдесят три тысячи восемьдесят второго года, после восстания темных, Мо Юань, наследник Бога-Отца, и его Семнадцатый ученик, Сы Инь, ушли в затвор, и с тех пор их никто не видел».

Однако в трактате не написали, что это я украла бессмертное тело Мо Юаня, так что в глазах прочих я осталась порядочным «юношей».

Когда живешь слишком долго и оглядываешься в прошлое, вспоминается много историй…

Ли Цзин перешел через бамбуковый мостик и встал передо мной. Только сейчас, придя в себя, я поняла, что попала в большую пещеру, где столкнулась с Темным владыкой и его подругой-демоницей и помешала их свиданию. Он взял меня за руку и с укором произнес:

– А-Инь, я искал тебя… Семьдесят тысяч лет я искал тебя…

Я искоса взглянула на стоявшую в беседке демоницу, совершенно ничего не понимая. Я знала, бывает такое, что взыскатель бегает за должником, но никогда не слышала, чтобы должник ошивался рядом со взыскателем, да еще и спрашивал, почему взыскатель не приходит к нему? Если подумать, Ли Цзин задолжал мне намного больше, чем я ему.

Вырвавшись из его рук, я отступила на пару шагов. Но он снова приблизился и, взглянув мне в глаза, промолвил:

– Ты и мужчиной был очень красив, к чему этот женский облик? А-Инь, ты до сих пор зол на меня? Ты говорил, что будешь ненавидеть дворец Пурпурного света и все, что с ним связано, ты же знаешь, что я…

Поправив рукава, я с натянутой улыбкой произнесла:

– Темный владыка, не следует беспокоиться: все это было сказано сгоряча. Теперь между темными и небожителями царит мир. Столько лет прожито не зря, теперь мне многое стало понятно. Мне совершенно не хочется устраивать споры на пустом месте и нарушать спокойствие дворца Пурпурного света. Так что не будем мешать друг другу.

Он недоуменно помолчал, а затем с беспокойством в голосе сказал:

– А-Инь, я тогда предал тебя лишь потому, что ты не женщина. Я буду… буду… Все эти семьдесят тысяч лет мне все говорили, что ты уже… Но я не верил. Я много лет скучал по тебе, А-Инь…

От его слов я вспыхнула и гневно произнесла:

– Кто сказал, что я не женщина? Открой глаза и внимательно посмотри! Похожа я на мужчину?

Он хотел было схватить меня за руки, но застыл. Рассмеявшись, Ли Цзин воскликнул:

– Так ты девушка? Значит, тогда… тогда ты…

Я отступила еще на несколько шагов.

– Мой наставник не брал в ученики девушек, поэтому матушка превратила меня в юношу. Раз Темный владыка заговорил со мной о прошлом, я поддержу разговор. Тогда ты предпочел мне красавицу Сюань Нюй. Четыре цилиня приветствовали ее во дворце Пурпурного света и девять дней поздравляли со вступлением в брак…

Ли Цзин прервал меня взмахом руки.

– Тебе же было так тяжело, почему ты не сказала мне, что ты девушка?

Он перебил меня, и я забыла, что собиралась сказать. Тщательно взвесив все за и против, я решила открыть ему правду:

– Те времена действительно были тяжелыми, и я не помню многого из того, что произошло тогда. К тому же тебе нравилась Сюань Нюй. Ты же полюбил ее за веселый нрав, не только за милое личико? Кроме того, мы тогда уже были не вместе, так что, сказала бы я или нет, ничего бы не изменилось.

Ли Цзин поджал губы.

Мне пришло в голову, что сегодняшняя ночь на редкость неудачная. Убедившись, что он не собирается мне отвечать, я поспешно распрощалась. Повернувшись, я тихо произнесла заклинание и улетела с попутным ветром. Мне также пришлось наложить чары невидимости, чтобы избежать каких-либо еще случайных встреч.

Глава 7

Незваный гость

В доме Третьего брата и его жены отроки-прислужники, оставленные присматривать за пещерой, сидели группками по двое-трое и наблюдали за боем сверчков. Самый старший из них, которого звали Юнь Шэн, помахав мне рукой, радостно поприветствовал:

– Тетушка, как давно вы нас не навещали! Но в этот раз вы зашли не вовремя, так как госпожи сейчас нет дома, а господин, взяв с собой белолобого тигра, отправился вчера на ее поиски. Тетушка, если вы не возражаете, я сам вас приму.

Ничего ему не ответив, я подумала, что братец с женой превратили догонялки друг за другом в любовную игру, которая уже не одну тысячу лет доставляет им удовольствие. На самом деле я была очень голодна, поэтому велела Юнь Шэну приготовить что-нибудь, чем можно было бы быстро подкрепиться.

Позавтракав, я передала Юнь Шэну два кувшина персикового вина, наказала, что с ними делать, а затем призвала благовещее облако, чтобы отправиться обратно в Цинцю.

Мой путь пролегал через область Сячжоу, и я вспомнила, что там захоронен Тянь У[45], а значит, нужно сходить на его могилу.

Большинство древних богов обладали выдающейся внешностью, однако Тянь У был исключением. Хотя черты его лица не отличались неземной красотой, это с лихвой компенсировалось числом голов, которых у него было целых восемь. В те времена, когда я проходила обучение на горе Куньлунь, нас связывала крепкая дружба. Но вскоре древних богов настиг рок, и он оказался погребен под градом молний и сожжен тысячей языков пламени. Едва услышав о случившемся, я бросилась в Сячжоу, но не успела. Мне удалось увидеть лишь его останки, что еще не предали земле.

Проведя полдня в Сячжоу, я лишь к обеду вернулась в Цинцю. Едва мои ноги коснулись земли, как я увидела маленькую фигурку, облаченную в темно-зеленые одежды. Незнакомец пытался пробраться в пещеру моих родителей. Ми Гу, словно обеспокоенная кормилица, следовал за ним по пятам.

– Ваше Высочество, аккуратнее, не торопитесь!

Я не верила своим глазам. Малыш с воплем бросился к моим ногам, в его глазах стояли слезы, а в голосе слышалась неподдельная обида:

– Матушка, ты не держишь слово. Мы же вчера договорились, что ты вернешься с нами в Небесный дворец!

Ми Гу, опустив голову, исподлобья глядел на меня. Он явно хотел что-то сказать. Я взмахом рукава дала понять, что он может говорить. Сложив руки, он отвесил поклон и заговорил:

– Я заслужил наказание, ведь тетушка доверила мне охранять Цинцю. Я могу справиться с горсткой бессмертных, но мне не под силу остановить Его Высочество. К тому же правнук Небесного владыки приходится госпоже сыном, и мне оставалось лишь, приняв это во внимание, пропустить Его Высочество в Цинцю. Однако я не имел возможности спросить, желает ли этого тетушка, поэтому прошу наказать меня по всей строгости.

Я пребывала в полной растерянности. Неужели Е Хуа тоже здесь?! Неужели после того, как я помешала его свиданию с той красавицей, он явился сюда требовать объяснений? Вчера я так быстро ушла, что даже не узнала, чем закончилась его встреча с принцессой Мяо Цин.

Девушка явно питала к нему нежные чувства, так что, если бы даже я сошла с ума и заставила Колобочка устроить истерику, у него все равно не было бы с ней проблем. С его стороны было слишком мелочно заявляться сюда и срывать на мне свою злость. Несмотря на эти доводы, меня невольно пробирала дрожь.

Колобочек, прижавшись к моей руке и надув губы, пробурчал:

– Отец сказал, что матушка не желает возвращаться вместе с нами, потому что боится, что не сможет привыкнуть к жизни во дворце. Но ничего страшного, ведь мы с отцом можем переехать к тебе. Я могу жить где угодно, лишь бы быть рядом с матушкой.

От его слов мне стало дурно, я испуганно спросила:

– Ты собираешься жить со мной? Твой отец тоже присоединится к нам?

Колобочек простодушно кивнул. Ми Гу, смекнув, в чем дело, взял меня под локоть и прошептал:

– Тетушка, вам нужно сохранять спокойствие!

Подобная история уже как-то случалась. Говаривали, что нынешний Небесный владыка, в ту пору, когда еще был наследным принцем, считался весьма влюбчивым. Предыдущий Небесный владыка собирался женить юношу на его старшей двоюродной сестре. Юноша был этим недоволен, и предыдущий Небесный владыка приказал отправить его в дом тетки под арест. Тот пробыл в доме тетки месяц и, вопреки ожиданиям, влюбился в свою двоюродную сестру, а затем с этой благой вестью вернулся в Небесный дворец. Эта история еще долго не сходила с уст бессмертных. Теперь, по-видимому, и принц Е Хуа изъявил желание ненадолго остановиться у меня, и никто не сможет ему воспрепятствовать.

Мне стало тревожно: похоже, его приезд доставит мне немало хлопот. Я испытала несказанное облегчение, когда услышала, что Е Хуа лишь отдал Колобочка Ми Гу, а затем вернулся в Небесный дворец. Ему предстояло стать следующим Небесным владыкой и повелевать бессмертными со всего света. Разумеется, множество дел требовали его внимания. Поскольку он собирался ненадолго перебраться ко мне в Цинцю, то, скорее всего, вернулся на Небеса, чтобы завершить дела.

Колобочек взглянул на небо, а затем полными надежд глазами посмотрел на меня и сказал:

– Матушка, я немного проголодался.

В Лисьей пещере уже несколько дней никто не готовил, поэтому я, повернувшись к Ми Гу, обратилась к нему:

– В пещере осталось что-нибудь съестное?

Ми Гу, устыдившись, ответил:

– Нет, ничего нет.

Я с недоумением спросила:

– Разве Фэнцзю не стала тебе другом по еде? Разве она не готовила каждый день? Неужто она вернулась в пещеру своих родителей?

Ми Гу выглядел подавленным.

– Полгода назад она заявила, что отправляется в путь, чтобы вернуть долг за доброе дело. Встала пораньше, собрала вещи и ушла. Ее нет уже очень давно, и кто знает, не осталась ли она со своим благодетелем? Боюсь, что вернется она не одна, а с лисенком на руках…

Я лишь кивнула. Кажется, Колобочек понял, что в ближайшее время ему не удастся поесть. Его глаза заблестели еще сильнее. За те пару дней, что мы провели вместе, я понемногу начала узнавать его характер. Колобочек мог состроить жалобную рожицу, но никогда не плакал, и от вида его глаз, полных едва сдерживаемых слез, мне было как-то не по себе. Я ненавидела себя оттого, что так жестоко обращалась с ним. Ведь на самом деле я никогда не хотела обидеть его!

Ми Гу, не устояв, взял Колобочка за руку и ласково сказал ему:

– Позвольте старшему брату накормить вас. Ваше Высочество, вам нравится локва[46]?

Усмехнувшись, я подумала, что Колобочку нет еще и трехсот лет, а Ми Гу в этом году исполнилось тридцать семь тысяч, и у него хватает совести называть себя старшим братом. Вот бесстыдник!

Я последовала за ними на рынок. Завидев меня, торговцы фруктами остановили работу и стали приветствовать, вежливо называя «тетушкой». Там торговало немало почтенных бессмертных, но по сравнению со мной они были совсем еще юнцами. Колобочку не понравилось, как ко мне обращаются. Мальчик подбежал к Сун Шу[47], которая продавала орехи, и, уперев руки в пухленькие бочка, строго спросил:

– Моя матушка так молода и красива, почему вы обращаетесь к ней как к старушке?

Сун Шу от удивления выпучила глаза и открыла рот.

– Когда это у тетушки успел появиться ребенок?

Я, подняв голову и взглянув ей в глаза, ответила:

– Кажется, вчера.

В этом году локва уродилась на славу и хорошо сохранилась. Плоды были сложены в бамбуковые корзины, рядами выставленные на рыночной площади. Колобочек был счастлив. Однако торговцы локвой не разделяли восторгов малыша. Из-за большого урожая локвы им приходилось продавать ее по самой низкой цене. Действительно, нечему радоваться.

Ми Гу долго приценивался к товару, пробуя локву у каждого продавца. Указав на темно-зеленую корзину, он обратился к нам с Колобочком:

– Выберите из этих плодов.

Фэнцзю самолично учила Ми Гу, как выбирать фрукты, поэтому я доверилась ему, кивнула и, присев рядом с корзиной, начала тщательно отбирать лучшие плоды.

Колобочек, быстро перебирая маленькими ножками, подбежал ко мне, чтобы помочь. Он был еще слишком мал ростом, так что не нужно было присаживаться. Большая корзина полностью загородила его. Колобочек, то и дело ворча, отлынивал от работы. Он наклонялся, брал одну локву, долго разглядывал ее, затем брал другой плод, и все повторялось по новой. Когда я попыталась приблизиться к малышу, между нами появилась чья-то рука с длинными пальцами. Подумав, что это Ми Гу, я посторонилась, не ожидая подвоха: рука восстала против меня и отняла то, что я уже успела отобрать. Почуяв неладное, я взглянула туда, откуда начинался черный рукав. Отец Колобочка, принц Е Хуа, который сейчас должен был наводить порядок на Небесах, наклонившись, с улыбкой смотрел на меня. Его улыбка показалась мне плотоядной. Я еще не успела как следует подумать о том, что будет, если принц приедет погостить в Цинцю, как он уже прибыл. Е Хуа стал незваным гостем, но Цинцю издавна считался краем, где чтут и соблюдают церемониал. Конечно, мне никак нельзя препираться с принцем. Нужно продемонстрировать хорошие манеры, выказав себя радушной хозяйкой, чтобы потом никто не мог косо посмотреть в мою сторону.

Я опустила руки и, улыбнувшись в ответ, произнесла:

– Ничего себе, это же сам принц Е Хуа! Вы не проголодались? Сегодня у нас на обед локва. Если вы голодны, можете присоединиться к нашей трапезе.

На лице Е Хуа не осталось и тени улыбки. Резким движением мужчина бросил на землю плоды локвы и сказал:

– А-Ли – ребенок, он еще растет, а вы собираетесь кормить его этим?

Потрепав по щеке Колобочка, я спросила у малыша:

– Тебе нравится локва?

Мальчик нерешительно кивнул и шепотом ответил:

– Нравится.

Е Хуа, казалось, лишился дара речи. Приложив ладонь ко лбу, он долго и пристально смотрел на меня, а затем, неожиданно схватив мою руку, спросил:

– Где тут в окрестностях можно найти мясо и овощи?

Принц потащил меня за собой; я была так поражена, что даже и не думала сопротивляться. Ми Гу, стоя с Колобочком на руках, обеспокоенно крикнул мне вслед:

– Госпожа, так вам нужна локва или нет?

Е Хуа шел очень быстро, я едва поспевала за его стремительным шагом. Несмотря на это, я сумела взмахнуть рукой и ответить:

– Конечно, нужна, мы что же, понапрасну полдня ее выбирали? Ее потом продадут дешевле кому-нибудь другому, так что берите!

Не зря мы прошлись сегодня… Вскоре весь рынок знал, что некий симпатичный мужчина с маленьким ребенком остановился в пещере их Верховного владыки. Маленький пухлячок звал тетушку «матушкой», а того мужчину величал «отцом». В Цинцю редко происходит что-то интересное. Когда Четвертый брат потерял своего крылатого спутника, птицу бифан, эта новость три года не сходила с языка разного рода бессмертных. Как же они были счастливы, услышав свежие сплетни!

Хуэй Лан[48], торговавший рыбой в северной части рынка, протянул мне корзину, сказав:

– Вот парочка рыбин. Потушите их, чтобы накормить малыша.

Е Хуа взял корзину и со смехом ответил:

– Маме непросто заботиться о сыне, нужно помогать ей.

Хуэй Лан, почесав макушку, глупо улыбнулся. Эти двое неплохо спелись, намекая на мою несостоятельность: дескать, я не справлюсь без их помощи.

Мы вернулись в пещеру, и Колобочек до отвала наелся локвы. Затем хозяйственный Ми Гу, вооружившись метлой, подмел пол, избавив его от кожуры.

Е Хуа, налив себе чашку холодного чая, сказал мне:

– Ступайте и приготовьте что-нибудь поесть!

Я искоса взглянула на Ми Гу, села и тоже налила себе холодного чаю. Колобочек, хлопнув себя по туго набитому животу, капризно протянул:

– Матушка, я тоже хочу чай.

Я отдала ему свою чашку. Ми Гу с печальным лицом, обхватив метлу, стоял рядом.

– Тетушка, вы прекрасно знаете…

Я поспешила успокоить его, сказав:

– Все когда-нибудь бывает впервые. Пережив грозу, продолжаешь ли ты бояться ее? Я в тебя верю!

Но он совершенно не желал переступать порог кухни.

Подперев рукой щеку, Е Хуа долго смотрел на меня, затем рассмеялся и низким голосом произнес:

– Я действительно не понимаю вас. Очевидно, что Цинцю – земля бессмертных, однако все устроено так, будто здесь живут простые люди. Мужчины пашут, женщины ткут, ни следа техник бессмертных и даосской магии!

Поскольку он не вел себя так, как положено гостю, мне не имело смысла играть роль радушной хозяйки. Поэтому с ленивой улыбкой я парировала:

– Если все проблемы решать с помощью магии, что проку быть бессмертными? Им и без того ужасно скучно.

Я всерьез раздумывала над подготовкой театра военных действий, чтобы хоть война и блеск оружия могли развлечь умирающих от скуки жителей Цинцю. Чашка со звоном опустилась на стол. Принц, то ли в шутку, то ли нет, произнес:

– А это интересно! Когда придет время, нужно ли мне будет отправить вам на помощь небесных воинов?

Я уже приготовилась вежливо отказаться, как неожиданно на кухне раздался взрыв. Взъерошенный Ми Гу появился в дверях. Он держал в руке суповую ложку и с затаенной обидой смотрел на меня. Я долго не могла найти слов, но затем, наклонившись, решила посоветоваться с Е Хуа:

– Колобочек сыт, а нам, взрослым бессмертным, есть необязательно, так что, может, пропустим эту трапезу?

Повернувшись к Ми Гу, я грозно сказала ему:

– Ступай в мир смертных, найди Фэнцзю и приведи ее обратно!

Ми Гу, не выпуская из рук ложку, сложил ладони для поклона.

– Какой предлог мне использовать, чтобы уговорить ее вернуться?

Как следует обдумав вопрос, я со всей серьезностью ответила:

– Скажи, что в Цинцю произошло нечто ужасное.

Я еще не закончила отдавать распоряжения, как Е Хуа схватил меня за руку и потащил на кухню.

– Нужно добавить дров, чтобы развести огонь побольше, вы справитесь?

Колобочек, положив руки на живот и развалившись на бамбуковом стуле, наблюдал за нами. Затем он отвернулся и засопел. Удивительно, что все зашло так далеко. Я ведь знакома с принцем всего пару дней, и вот он, засучив рукава, непринужденно стоит у моей кухонной печи и готовит. Еще успевает и указания раздавать, вроде: «Дров хватает, пока добавлять не нужно!» или «Жара почти нет, нужно подбросить дров!».

Я вдруг вспомнила, как Колобочек рассказывал мне, что его мать была обычной смертной, которая жила на горе Цзюньцзи. Что ж, вполне возможно, что готовке Е Хуа научила его бедная покойная жена, спрыгнувшая с помоста для наказания бессмертных.

Увидев, как он мастерски орудует ложкой для супа, я не сдержала восхищения и от всего сердца похвалила его, сказав:

– Это ваша покойная супруга научила вас? Похоже, она восхитительно готовила!

Мужчина застыл. Тут до меня дошло, что, хотя его супруги уже несколько сотен лет нет в живых, он только недавно смог справиться с этой утратой, а я, выходит, ткнула в едва затянувшуюся рану. Под котлом алели языки пламени. Сглотнув, я молча подбросила дров в печь. Е Хуа разложил еду по тарелкам и, странно взглянув на меня, равнодушно произнес:

– Она была такой же, как вы, тоже добавляла дрова, пока я занимался готовкой.

Мне было так стыдно. И зачем только я это сказала? Е Хуа снова повернулся, чтобы налить супа, и со вздохом произнес:

– Даже не знаю, как ей до встречи со мной удалось выжить на горе Цзюньцзи?

Он разговаривал сам с собой, но я прекрасно слышала его слова. Этот низкий и медленный вздох невольно заставлял почувствовать его боль.

Е Хуа приготовил три основных блюда и суп. Ми Гу уже закончил с уборкой, и мы позвали его присоединиться к трапезе. Е Хуа разбудил Колобочка и заставил сына хорошенько поесть. Покончив с едой, мальчик хлопнул себя по щекам и, посапывая, сказал:

– Отец, если вы еще раз столько всего наготовите, я превращусь в шарик.

Е Хуа, неспешно попивая холодный чай, ответил:

– Будет неплохо, если ты превратишься в шарик. Когда мы вернемся во дворец, мне не нужно будет летать с тобой на облаке. Достаточно будет немного подтолкнуть тебя, и ты сам докатишься до зала Благовещих облаков.

Колобочек тут же припал к моим коленям и, притворившись плачущим, обиженно пробурчал:

– У-у-у, отец меня обижает!

Е Хуа, отставив чашу, налил в миску рыбный суп и с натянутой улыбкой обратился к Колобочку:

– А ты нашел себе хорошего защитника.

Затем он передал мне наполненную до краев миску и ласково сказал:

– Давай, Цянь-Цянь, тебе тоже нужно подкрепиться.

Услышав это обращение, Ми Гу едва не поперхнулся. Чувствуя, как краснею, я помогла Колобочку подняться на ноги, затем с улыбкой взяла миску с супом и сказала:

– Хорошо, милый, я съем еще порцию.

Хотя я не очень любила рыбный суп, Е Хуа готовил его вполне сносно. Другие блюда я съела с большим удовольствием.

Обед прошел хорошо, отчего мое настроение улучшилось. Я даже предоставила Е Хуа покои для работы, чтобы он мог спокойно разбирать бумаги. С радостью наведя порядок в бывших покоях Третьего брата, расположенных недалеко от озера, я передала их в распоряжение Е Хуа. Сначала я думала, что принц явился сюда, чтобы свести счеты за тот случай в Хрустальном дворце. Однако за время своего пребывания в Лисьей пещере он ни разу не коснулся этой темы.

Каждое утро в дверь стучался молодой бессмертный Цзя Юнь. Он забирал бумаги, с которыми принц уже разобрался, и приносил новые на утверждение. Говорили, что Цзя Юнь, до того как устроиться к Е Хуа, занимал должность чиновника в ведомстве Литературы и подходил к работе очень ответственно. Поначалу я каждое утро обувалась и шла открывать дверь Цзя Юню, но бессмертному было неловко беспокоить меня, и через несколько дней я перестала запирать Лисью пещеру, только установила запрет на вход, научив Цзя Юня обходить защиту. Теперь я снова могла спать спокойно.

Большую часть дня Е Хуа проводил в отведенной ему комнате, работая с бумагами. По утрам он вытаскивал меня на прогулку. Вечером, после ужина, мы снова отправлялись гулять. Время от времени Е Хуа приглашал меня сыграть одну или две партии в вэйци[49]. Мне было так скучно, что я постоянно зевала и, в конце концов сдавшись, засыпала в середине игры, положив голову на доску. Однако принц никогда не упрекал меня за это. Он тоже клал голову на доску и засыпал. Я знала, что, если Цзя Юнь, придя утром за бумагами, увидит эту сцену, он решит, что между нами что-то есть. То, что бессмертный ответственно относится к работе, вовсе не значит, что он не любит посплетничать.

Я поняла, что мои подозрения подтвердились, когда прибывшая в Небесный дворец младшая супруга Су Цзинь отправила одну из небожительниц в Цинцю. Эта небожительница стала требовать, чтобы Е Хуа вернулся во дворец. Благодаря Ми Гу я не имела удовольствия встретиться с ней. Лишь слышала, как несколько бессмертных дев, пришедших поглазеть на шумиху, хихикая, говорили, что у нее красивое черное платье, сшитое из хорошей ткани, но вот лицо совершенно обычное.

Когда Ми Гу преградил ей путь в Цинцю, небожительница высокомерно заявила:

– Моя госпожа не из тех, кто станет проявлять снисхождение, к тому же она – будущая Небесная владычица. Госпожа отправила меня из добрых побуждений. Почтенная Бай Цянь и принц Е Хуа еще не прошли брачную церемонию, а уже живут как женатая пара. В конце концов, это неправильно, даже Небесный владыка не позволял себе подобного. Кроме того, принцесса Мяо Цин была приглашена в Небесный дворец, и Его Высочеству следует проявить радушие.

Цинцю был краем свободных нравов, для местных обитателей не было ничего странного в том, что у пары, не вступившей в брак, имелся ребенок. Тем более никого не удивляло то, что пара живет вместе. Так что бессмертные девы приняли слова небожительницы за шутку и, не дожидаясь ответа Ми Гу, отправили ее восвояси.

Я тщательно обдумала все, что она сказала. Ее слова, что мы живем полноценной супружеской жизнью, не соответствовали действительности, но в остальном ее высказывания не лишены смысла. Я не могла понять, почему Е Хуа задержался у меня так надолго, поэтому нашла повод затронуть волнующую тему в разговоре. Он только что открыл окно и, стоя возле письменного стола, любовался цветущими в озере лотосами. Услышав мои слова, принц нахмурился и ответил:

– Я вправе прилетать сюда и жить с вами. В конце концов, вы моя семья, и кому какое дело до того, как мы живем?

Меня словно громом поразило. Только после того, как он произнес это, я вспомнила, что принц Е Хуа – тот самый любимый внук Небесного владыки, который должен стать моим мужем. Мужем, хоть он и младше меня на целых девяносто тысяч лет. Я, охнув, сказала ему:

– Если бы я вышла замуж вовремя, у меня сейчас были бы внуки вашего возраста.

Его рука со сжатой в ней кистью застыла в воздухе. Я, искоса взглянув на лежавшую на столе сюаньчэнскую бумагу[50], поразилась: какой же у принца красивый почерк!

Он молча отложил кисть и пристально взглянул на меня. В его глазах читалось полное равнодушие. Насилу выдавив из себя пару смешков, я решила сменить тему:

– Я слышала, как та небожительница сказала, что вы пригласили во дворец принцессу Мяо Цин?

Видимо, это не лучшая тема для разговора.

Мне всегда казалось, что бессмертным нравится обсуждать бессмертных дев. В те годы, когда я была Семнадцатым учеником Мо Юаня, я часто испытывала на себе вспыльчивый нрав Старшего. Но стоило лишь заговорить с ним о прекрасных девах, как его гнев мгновенно утихал. Только я совершенно забыла, что уже не являюсь маленьким Семнадцатым с горы Куньлунь. И пусть небожителям нравится обсуждать небожительниц, вряд ли они будут обсуждать их с другими девами. С моей стороны было весьма опрометчиво затрагивать эту тему.

Все же понять мужское сердце – что найти иглу на дне моря. Е Хуа нахмурился, услышав мои слова. Искоса взглянув на меня, он снова взял кисть и обмакнул ее в тушь. Его губы дрогнули, когда он произнес:

– Ступайте, лягте на бамбуковую кушетку, поправьте волосы и примите расслабленную позу.

Я послушно выполнила то, о чем он попросил, и только потом поняла, что он собирается меня нарисовать.

Его кисть легко порхала по бумаге. Так продолжалось некоторое время, затем принц неожиданно сказал:

– Мяо Цин не желает выходить замуж за Второго сына Владыки Западного моря. Она долго заботилась обо мне и А-Ли. Я забрал ее в Небесный дворец, чтобы сделать служанкой. Однажды она все поймет и вернется обратно.

Я была удивлена: не думала, что он решится заговорить со мной об этом.

Принц поднял голову. Его глаза лучились нежностью, когда он медленно, растягивая слова, произнес:

– Если есть еще что-то, о чем бы вы хотели со мной поговорить, говорите.

Мне действительно было что ему сказать.

– У меня рука затекла, можно уже сменить позу?

Е Хуа застыл, затем вдруг улыбнулся и, сделав пару штрихов, наконец произнес: