Лес Воплощений бесплатное чтение

О дружбе и боли

Лес воплощений – это мир, где живёт дух человека после смерти. Он становится отчасти похожим на то животное, которое больше всего соответствует характеру или внешности при жизни. Память о прошлом при этом сохраняется.

Этот лес огромен, населён множеством существ, но ты никогда их не увидишь, если ты жив. Здесь живёт в своей красивой избе Сова-пасечница, которая дружит с Лисой драг-дилером. Они часто проводят время вместе и любят вспоминать о былом и делиться своими сновидениями.

***

В человеческой жизни до своей смерти я была молодой девушкой: ореховые волосы, светло-карие глаза, стройная и слегка сутулая фигура. Я была весёлой и свободной, имела много знакомых и приятелей.

И был у меня друг, который в нашем лесу теперь стал медведем, ведь в прошлой жизни он был очень похож на него. Человеком он был добрым и весёлым. Обидеть его не представлялось возможным. Подружились в юности, жили в соседних дворах, часто друг к другу ходили в гости, играли в «танчики»…

Знаешь, как играть в «танчики», Лиса? И сейчас играешь? Молодец! А моё нынешнее тело мне не позволяет играть в приставку. Когти мешают. Хорошо, что я не лань, иначе вообще были бы копыта.

Так вот. О чем это я? А, ну да. О друге.

Мы обошли каждый уголок нашего города, гуляли по ночам в лесу и ловили светлячков, смотрели глупые и серьёзные фильмы, пили много кофе или чая, даже пироги вместе пекли.

Потом он закончил школу и уехал в другой город поступать в какой-то там математический институт. А я осталась в нашем городе доучиваться в лицее и жутко скучать по нашим прогулкам, беседам или молчаливым вечерам.

В институте он встретил девушку. Она училась на факультете физики, увлекалась спортом, ухаживала за двумя котами в своей комнате в коммуналке, которую подарили родители. Носила бесформенную одежду приглушённых тонов, собирала волосы в высокую гульку и редко пользовалась косметикой.

Я за него радовалась. Представь себе, искренне. Но у них как-то плохо складывалось. Он часто мне звонил, чтобы разобраться в своих отношениях, спрашивая моего мнения или совета.

Приезжал раз в полгода. Оставался у меня на все каникулы. К своим родителям он приходил только в гости, и те были не против. Но девушка с ним не приезжала, поэтому личное знакомство с ней так и не состоялось.

Знаешь, Лиса, что самое интересное? Между нами никогда не случалось близости. Мы могли спать в обнимку под одеялом и не приставать друг к другу. Да и как!? В голове не укладывалось.

Я закончила лицей, поступила в институт в морском городе. Мы по-прежнему виделись раз в полгода, когда приезжали домой, но продолжали общаться каждый день.

Лето. Оба приехали в один день, договорились встретиться вечером и погулять, дорассказать то, что не было рассказано прежде по телефону. Но он не позвонил и не отвечал на мои звонки. Родители вопросительно на меня смотрели, но я делала вид, что ничего не произошло. Уткнулась в сериал.

Три дня спустя он всё также молчал. Я не решалась идти в соседний двор и узнавать, что случилось. Мне подумалось, что он больше не хочет общаться со мной и делиться своей жизнью. Так мы и разъехались, не увидевшись.

Весь пятичасовой путь в электричке до морского города я плакала то навзрыд, то молча – слёзы просто текли, а дыхание становилось ровным. И слушала одну и ту же песню, которую любили оба. Мой самый близкий друг, товарищ и брат безмолвно исчез и не попрощался. Было больно осознавать это. Настолько, что внутри меня что-то щёлкнуло и сломалось.

Прошло четыре месяца, наступил декабрь. За окном уже намело снега, батареи были едва тёплыми, с моря дул ледяной бриз. В окнах многоэтажных домов уже мигали гирлянды, на витринах красовались снежинки и сверкала мишура, пестрили рекламные вывески с распродажами, на каждом углу продавали ёлки и игрушки.

Звонок. Это оказался мой друг. Я подняла трубку, но ни слова не сказала. Говорил только он. Просил прощения, оправдывался, мол, его девушка не разрешила тогда нам встретиться, закатила истерику, поставила ультиматум. Клялся, что такого больше не повторится. А я чувствовала боль. Молча положила трубку.

Прошло несколько дней. Я позвонила сама, приняла извинения. Но внутри всё равно был тот надлом – между нами возникла пропасть, которую теперь не преодолеть. Я ему честно сказала, что мне будет трудно сразу вот так взять и простить. Теперь молчание в трубке принадлежало ему.

Через месяц мы увиделись в родном городке. Снова гуляли, развлекались и пекли пироги. Будто ничего не произошло. И каждые полгода пролетали незаметно от встречи до встречи.

Спустя две зимы мои родители погибли в авиакатастрофе. Он примчался ко мне в родной город, бросив всё: и учёбу, и работу, и личную жизнь. И уехал снова, оставив после себя пряные ароматы и кусок поддержки в виде долгих объятий перед отбытием.

Я бросила институт, не доучившись полтора курса. Вернулась домой. Устроилась в местной типографии художником, рисовала, погружалась в будни. Смерть родителей пережила плохо: сильно похудела и стала много курить.

Прошел еще год. Мой друг женился. Мы не созванивались, не общались, не виделись. Разные города, разные судьбы. Эту потерю я тоже пережила плохо. Будто я в той электричке, но уже не пять часов. Дружба трагичнее любви – она умирает гораздо дольше.

Я знаю, что он приходил на мои похороны – наблюдала с ветки. Плакала, конечно.

Что? Нет, Лиса, сейчас мы не общаемся, хоть и живем в одном лесу. Даже после того, как стали такими, какие сейчас есть: я – сова, а он – медведь. Если вдруг встретишь – передай привет. И спасибо, что выслушала.

О философии

– Сова, а каким ты была человеком? – Лиса смотрела в темнеющее небо, раскинув руки на травяном ковре перед избушкой. День засыпал, просыпались светлячки.

– Кашлянутым. Я же рассказывала, – неохотно буркнула Сова. Её макушка касалась макушки подруги, руки сложены на груди, а глаза прикрыты. – Умерла молодявкой. Очнулась в этом лесу. Сходила на свои погребки. Потом бродила по лесу и выла, хотя слышалось как совиное уханье. Избушку нашла, прибралась и живу теперь тут.

– Интересно, кто здесь жил до тебя? – Лиса смахнула с носа светлячка. – Почему к избе ни одна злюкодрюка не подбирается?

– Здесь безопасно. Медик здесь не появляется, и мне этого вполне достаточно! – Сова вскинула брови, не открывая глаз – слишком светло для её зрения.

– Но ты ведь тоже как-то попала к нему? Расскажи! – Лиса почесала зудящий от светлячков нос.

Сова молчала. Цикады и сверчки завели свои романсы, с Восточного болота был слышен вой банши. Скоро в лесу появятся новые души. С озера тянуло прохладой. Ветер спал. Еле слышен стук оленьих копыт по каменистой почве у озера.

– Нечего рассказывать. Он воспользовался моими переживаниями. Я ему поверила. Он поставил надо мной эксперимент, попытался убить. У него не получилось, как ты понимаешь. Я сбежала, – протараторила Сова.

– Ну, это я знаю, – разочарованно протянула Лиса. – Я бы поподробностей хотела. Очень уж таинственно это всё. Да и что тебе от меня скрывать?

Сова привстала, оперевшись на локоть, и нависла над головой подруги:

– Так или иначе, эта история никак не влияет на нашу дружбу. Вдобавок, я не хочу, чтобы ты меня жалела.

– Я всегда тебя буду жалеть.

– Лучше будь всегда рядом, лады?

Лиса серьёзно кивнула. Вероятно, историю Совы и Медика она так никогда и не узнает.

– Как думаешь, Рыжая, является ли знание действием? – Сова снова легла на траву и посмотрела на фиолетовое небо. Звёзды робко мелькали в такт светлячкам. Едва ощутимо подул ветерок, задев музыку ветра на крыльце избушки в причудливом ловце снов.

– Хуя, у тебя фляга свистнула, мать! – заржала Лиса. – Чёй-то тебя так рассилипонтило?

– Рас… чё? Ты опять орехов наелась что ли?

– Ыгыр! – засмеялась Ренар, а затем довольно хрюкнула.

– Вот и скажи, что ты бабкой старой померла, а я молодой девицей.

Послышался плеск воды и шлепок. Затем ещё. И ещё. Тихое мелодичное воркование трёх сирен и редкие вскрики банши на Восточном болоте создавали интересную музыку. Её дополняло жужжание комаров, едва уловимый шелест листвы и робкое кваканье одинокой Царевны.

– Так чего ты… эц-самое, слово забыла…

– Рас-что-то-там, – напомнила Сова, рассматривая созвездие Оракула.

– Силипонтило. Гы-гы-гы. Знаешь, откуда это?

– Не-а.

Небо совсем стемнело, рассыпав мелкие звёзды спиралью. Небесные скаты вальяжно пересекали пудровый купол нестройным косяком. Засмеялись сирены. Зазвенел ловец снов.

– Всё хочу спросить, дорогуша, – серьёзно сказала Сова, – рецепт твоих орехов.

– Пф-ф! Всё просто до безумчества! Рецепт честноукраденный, не я автор этих орехов!

– Ладно, хорошо. Так и быть, призов не будет. Так что там?

– Берёшь финикозюм и овсянкондаль измельчаешь и смешиваешь между собой. Снова измельчаешь. Получается овсофинковая смесь. Теперь берёшь орехи и перетираещь их в пасту. Соединяешь с мёдой и снова перетираешь.

– Страсти какие, – сопереживала Сова.

Звенели комары, трещали цикады, Царевна ворковала с сиренами. Крикнула банши сквозь ропот сверчков. Мягкий топот медведицы, идущей к озеру, едва различим среди ночной песни.

– А потом? – Сова смахнула с груди упавший листик фундука.

– Соединяешь мёдовую пасту и овсофинковую муку, добавляешь солёнку и коричку, смешиваешь. Энергично и с музыкой. Потом шары катаешь. Мнёшь и катаешь, катаешь и мнёшь. Медитативный процесс. А ещё берёшь палку, такую, грубошпажную, и насаживаешь на них шары. Если сползает, добавь овсянниковости.

Осьминоги на деревьях приветственно запищали, радуясь визиту кита. В сторону избы полетело несколько разноцветных щупалец, одно из которых попало в рот зевающей Сове. Пернатая резко села и прокашлялась, выплюнув несчастное щупальце на траву.

– Вот это интим, – заключила Сова. – Ось, прости! Я не специально!

Осьминог Ося соединил щупальца в сердечко и продолжил пищать вслед киту. Сова снова легла на траву, любуясь пудрой звёзд.

– Ты в порядке? – Лиса одним глазом взглянула на подругу.

– Вполне. А печка тебе зачем тогда?

– Я там орехи сушу.

– И всё?

– И всё.

Светлячки танцевали со звёздами. Лёгкий шелест листвы смешивался со звоном комарья. Послышалось три всплеска и одинокое кваканье Царевны. Заунывно пропела банши. Стройный ропот сверчков и цикад звучал громче всех. Ночь дышала и пела свою колыбельную странному лесу.

– Давай завтра вместе приготовим? – зевнула Сова. – Я хочу научиться.

– Давай, – улыбнулась Лиса и вхдохнула.

Вселенная и соль

Здесь по-своему проходит быт, несмотря на то, что ни одно существо здесь не является живым в привычном понимании. Это лес человеческих душ, который ты никогда не увидишь, если живой. Однако, жизнь здесь самая обычная и тоже имеет свои парадоксы.

***

– Как думаешь, Сова, может ли быть парадокс божественной системы? – Лиса вошла в избу и сразу села за стол в гостиной.

Я как стояла с намыленной кастрюлей в руках, так и замерла. Ни приветствия, ни стука, а сразу в лоб.

– Что ты думаешь о шаманизме в районах Крайнего Леса? – Я решила не отставать от подруги в безумстве.

– До пизды, если честно. Сейчас меня интересует вопрос лени.

– Ленни?

– Да.

– Кравица?

Песочные часы громко тикали, пена медленно стекала с кастрюли и падала в раковину, звенела музыка в саду.

– Как дать бы тебе по башке, Сова, но ведь умнее ты от этого не станешь, – расстроенно буркнула плутовка, сняла гитару со стены и принялась настраивать струны.

Я домыла кастрюлю, зажгла огонь под суповым котлом в кухонном камине и всецело погрузилась в свои мысли. Пока Лиса ковыряла гитару и пыталась поймать нужную ноту, я достала орехи, солёные арбузы и ножи.

– И всё-таки, я считаю, – Лиса хмурилась, прислушиваясь левым ухом к грифу, – что парадокс божественной системы в том, что один из грехов не позволяет совершать остальные другие.

– И что? Грех остаётся грехом.

– Ну, он хотя бы не аткой тяжёлый… И потом, смотри… Так, нет. Погоди. Дай мне соль.

Я полезла в шкаф и потянулась за банкой, как вдруг услышала знакомое лисье кваканье, которое она называет смехом.

– Сова, вот ты дурочка иногда, – хихикала плутовка. – Соль мне дай.

– Так а я что делаю?

– Ты её достаёшь. А надо дать.

– Ты меня сломала. – Я проснулась совсем недавно, оттого голова не сразу понимала, как играть в эту полемическую игру.

– Дай мне соль, мать её! Спой, Джимми!

– Тьфу ты!

Я поставила банку с солью обратно в шкаф и продолжила готовить обед. Достала грибницу, срезала несколько шляпок и принялась хлопотать над будущим супом. Лиса молча дёргала одну и ту же струну.

– Так что с грехами? – напомнила я.

– Исповедаться хочешь?

– Святой отец, я согрешила.

– Я не отец тогда, а мать.

– Открой форточку.

– Зачем?

– Душно.

Лиса на меня посмотрела внимательно и хитро, провела пальцами по струнам и серьёзно сказала:

– Ты мне дашь сегодня или нет?

Я аж перестала резать грибы. Песочные часы громко тикали, в котле кипела вода, соль в банке стояла в шкафу. Последняя эта делала очень громко.

– Святая мать, я согрешила. Мне лень вам петь. Возьмите соль.

– Господь Вселенский! Алиллуйя! Святой ваш грех прощён с лихвой! Просто напой мне эту чёртову соль, пернатая! – уже психовала подруга.

– До. Рэ. Ми. Фасо-о-оль.

– Ты издеваешься?

– Да.

Обожаю такой пинг-понг. В этом мире, где мы сейчас живём, довольно тоскливо. Из развлечений только то, что сам себе придумаешь. Иногда мне кажется, что подобным образом общаются все обитатели леса, даже Чёрная дыра.

Лиса отложила гитару, переместилась к печке, свернулась калачиком на тахте, накинула на плечи старый плед, и уставилась на меня своим хитрым глазом.

– Знаешь, почему лень – самый лучший из смертных грехов? – выдохнула Лиса.. – Он мешает совершать остальные. Поэтому я решила, что буду образцовой грешницей. Как ты, например, когда продаёшь свой пьяный мёд, дьяволица. Буду лениться. Когда мне всё лень, я – Вселенная.

– Святая мать, вы согрешили, – я решила поддеть подругу.

– Подите прочь. Мне до пизды.

Про орехи

Этот лес огромен, населён множеством существ, но ты никогда их не увидишь, если ты жив. Здесь живут души умерших. В своей красивой избе Сова-пасечница часто принимает в гостях Лису драг-дилера. Но почему у Лисы такая деятельность?

* * *

Сначала было ничего не понятно. Почему вокруг лес и всё жёлтое? Я только что была в больнице и испытывала сильную тяжесть в груди. А сейчас мне даже не холодно. И не жарко. Мне никак.

Я села. Вокруг сумерки и плохо видно мелкие детали, вдобавок, лёгкий туман приглушал все звуки. Откинула одеяло, подошла к умывальнику… умывальник? Меня не сильно заботила причина нахождения здесь. Меня удивляло, почему в осеннем туманном лесу стоит кровать, умывальник и стиральная машинка.

Теперь стоит позавтракать. Прошла чуть-чуть по тропинке, увидела стол, который преграждал путь в большую пещеру. Желудок требовал еды, но идти искать её в пещере мне не хватило решимости, поэтому и полакомилась орехами, что стояли в чашке на столе..Принявшись за утренний туалет, обратила внимание на руки: ладони такие же старые и морщинистые, какими я их помню, а тыльная сторона покрыта слегка поседевшей рыжей шерстью. Лицо наощупь стало слегка другой формы, и по ощущениям у меня были усы – я чувствовала малейшее движение вокруг, отчего процедура умывания показалась щекотной.

Туман не исчезал, но и не густел. Светлячки сновали среди кустарников дикого фундука и плетущейся розы, по стволам деревьев деловито ползли вверх разноцветные щупальца и, достигнув верхушки, присоединялись к огромным осьминогам.

– Лиса! – позвал знакомый голос, я обернулась. – Выключай свою игрушку, пойдём собирать мёд, пора уже.

Со мной разговаривал пасечный костюм. Он напоминал астронавта с дырявым шлемом и в шляпе. Я сняла наушники и встала с пола, затем направилась в кухню. Голод всё ещё мучил меня, а орехи как раз оставались, я помню.

Надела свой пасечный костюм, вышла из избы, а там – космос: мигают медленные звёзды, космические корабли бороздят Большой театр, а Чёрная дыра напротив едва шевелится. Чтобы рассмотреть всё это великолепие, я сняла свой дырявый шлем и увидела оленей, похожих на корабли, и чёрного, как дыра, медведя. Все они утоляли жажду в озере напротив избы, а светлячки танцевали свой вечерний вальс.

– Надень маску, – буркнул рядом костюм пасечника. – Сдурела, что ли? А если пчёлы покусают?

– Не бузи. Они спят.

Я снова надела дырявый шлем и потопала к пасеке. Ночь. Храпят пчёлы. Мы собираем мёд для моих чудесных орехов, которые когда-то помогли мне выжить в этом мире. Здесь очень не хватает радости, и единственная сладость здесь, приносящая счастье, – орехи в меду.

Мы собрали мёд и пошли в избу сквозь этот космос, увитый плетущейся розой, сейчас чёрной. Осьминоги на деревьях радостно пищат – ждут орехов. Чёрная дыра ушла с берега озера. Корабли-олени вальяжно шли в свои покои.

Я вошла в избу и сняла костюм. Спектакль подошёл к концу. Зрители полны смешанных чувств – они не привыкли к тому, чтобы действие обрывалось на середине, ведь конфликт в постановке даже не начался.

Тишина. Затем злобный ропот голосов. Кто-то постучал в дверь. Затем ещё. Сильнее. Громче. Дверь сорвали с петель. Каюту мгновенно заполнила холодная вода. Я открыла окно и выплыла на поверхность. Передо мной возникла морда оленя, который был очень удивлён моему появлению.

– Лиса! – кричит Сова из избы. – Чай готов. Орехи тоже! Жду тебя к ужину!

Я вышла из воды, отряхнулась и уже в который раз за сегодня вошла в избу.

О памяти

– “Ночь. Ночь. Ночь. Комарики кусаются. Царь с царицей на лавочке ругаются…” Сова, у тебя перо выпало.

– Значит, пришёл его час. Продолжаем. “Бог с тобой, живи с другой, я не собачонка, чтобы бегать за тобой”.

Можете ли вы представить себе развлечения после смерти? Здесь нет баров и ресторанов, кинотеатров и концертных залов. Каждый проводит по-своему свой вечный покой. И, как всем известно, тишина должна быть в библиотеке.

Вот и развлекаемся, как можем. В салки здесь не поиграешь. Тем более с Медведем. Здесь умереть нельзя, но боль от укусов ощущается всецело и тело долго заживает. А если играть с оленями, то проиграешь в любом случае. Не интересно. Поэтому мы хлопаем “в ладоши”.

– Царь уехал за границу, а царица в Ленинград… что там дальше? Я забыла, – нахмурилась Лиса, оставив руки в “боевом” положении.

– А ты была когда-нибудь в Ленинграде?

– Если ты про мой человеческий возраст, то Ленина я не видела.

– Лиса, я про местоположение, а не время!

– “Царь посеял здесь пшеницу, а царица – виноград!” Вспомнила! Нет, я не была в Ленинграде.

– Давай прервёмся, ладони болят уже. Три часа вспоминаем детство.

– Зато дольше будем в хорошей форме! – подбодрила подруга.

Если не развиваться, то тело полностью трансформируется в тотемное животное, растение или явление, и теряет человеческое сознание. Кто-то говорит, что так душа полностью освобождается и проходит обычный цикл.

Но по мне – это бредни. Истинная смерть – полная потеря своего “я”. Загробный Альцгеймер.

Да, определённо детские считалочки – это способ развиваться и не потерять личность.

– Давай поиграем в “Угадай мелодию”? – предложила плутовка.

– “Крыжовник терпкий, сладкая сирень…”, я угадала, где мой приз?

Я уже знала ответ, потому что Ренар обожает эту мелодию и всегда загадывает. Лиса никак не отреагировала, только скрестила руки и вытянула ноги, растянувшись на стуле. Делать было откровенно нечего, скука наполняла воздух и становилась гуще.

– Пойдём, я всё придумала, – меня внезапно осенило.

– Куда?

– К осьминогам. Нам нужно нечто длинное и гуттаперчевое..

Лиса мгновенно встала, поправила фартук и вышла из избы. Я за ней. Лес привычно шумел и дышал, наполненный разными духами и сущностями.

Осьминоги весело пищали на верхушках деревьев, приветствуя нас, и сбрасывали маленькие щупальца, которые прилипали к телу “собеседника” и тут же падали на землю. На их языке это означало приветственный поцелуй. Какие-то свои особенности этих существ, которые раньше были, вероятно, людьми.

– Ося! – обратилась я к одному из них. – Я могу взять несколько твоих щупалец?

Ося говорить, ясное дело, не умеет, поэтому его ответом стало действие: разноцветные щупальца, которые больше похожи на улитку без панциря, бодро поползли по траве ко мне и выстроились в ряд.

– А сделай их них длинную тонкую верёвку, концы которой соединены, – попросила я Осю, что он и выполнил.

– Ты меня пугаешь, Сова, – настороженно сказала подруга, уперев руки в бока. – Зачем тебе верёвка из щупалец?

– Сейчас всё объясню… О! Кот!

Лиса замерла с испуганным взглядом, боясь смотреть по сторонам. Я ещё немного насладилась её ступором и сказала:

– Да ладно, нет там кота. Никакого. Да и огненный нам не подойдёт, сожжёт все щупальца. Пойдём в дом, вспомним детство по-другому.

Мы сели на полянке возле избы, я скрутила щупальца в “исходную фигуру” и сунула под нос Рыжей. Между моими ладошками блестело переплетение, напоминающее прямоугольник из ромба и треугольников.

– Вспоминай, – приказала я подруге. – Указательным и большим пальцем захвати малые треугольники, оттяни узел и продень пальцы внутрь фигуры, двигаясь снизу вверх. Получается действие “ущипнуть и вырасти”.

– Ведьма ты, а не Сова, – пошутила плутовка. – Действие у неё получается, ты гляди. О! Смотри!

– Эту фигуру называют “коврик”. Она довольно пластичная и часто встречается в игре. Видишь, будто жирный икс получается?

Я подхватила указательным и большим пересечение двух дальних ниток внутри прямоугольника. Оттянула вверх, растянула в стороны и поднырнула под параллельными сторонами нити. Лиса отдала мне нить.

– Что-то вспоминаю. В тот год, когда я научилась играть в эти ниточки, как раз и была образована Ленинградская область.

– Вот и познали истину. Ходи.

Лиса будто и не размышляла, пальцы всё сделали за неё. Обратив ладони вверх, она поддела мизинцем, будто крючком, ближние к середине нити и оттянула в противоположные стороны. Опустила большой и указательный в треугольники, которые стали результатом предыдущего действия, и поднырнула под ниткой.

– Вот и “колыбель”, – произнесла я торжественным шёпотом, не торопясь делать свой ход.

Я вспомнила детство. Цветущий май, ещё молодая мама, которая показывает маленькой доченьке сложный трюк пальцами. Белая кошка трётся о ножку девочки, и в этот момент мама говорит, что эта комбинация называется “колыбель для кошки”.

Я подняла глаза на Лису и увидела слёзы. Я тоже плакала. Я хотела в детство. К маме.

– Почему ты плачешь, Рыжая? – Я зажмурилась, чтобы прогнать пелену с глаз.

– Ещё я вспомнила, что в этот год я стала сиротой. И лишь потом узнала эту игру. Давай больше не будем играть, Сова. Такие воспоминания делают этот мир только тоскливее.

Она сняла нитку из щупалец с рук, аккуратно сложила в руках и ушла к Осе. Я осталась сидеть около избушки, осознавая, почему здесь нет ни ресторанов, ни кинотеатров. От этого стало бы ещё тоскливее.

Некоторые вещи лучше не вспоминать.

О разочаровании

Лес воплощений – это мир, где живёт дух человека после смерти. Он становится отчасти похожим на то животное или растение, которое больше всего соответствует характеру или внешности при жизни. Память о прошлом при этом сохраняется. Этот лес огромен, населён множеством существ, но ты никогда их не увидишь, если ты жив.

Здесь живёт в своей красивой избе Сова-пасечница, которая дружит с Лисой драг-дилером. Они часто проводят время вместе и любят рассказывать истории из жизни. Иногда и гостей приглашают, но сегодня свою историю нам поведает….

***

Сумерки. Хор сверчков и птиц исполнял вечернюю симфонию. Светлячки ярко сияют среди кустарников и лиственниц. Сижу на террасе, расчёсываю тонкие перья на скулах подточенными когтями.

Сначала я услышала шаги, затем почуяла запах мокрой шерсти. Лиса не скрывалась и топала, как медведь. Опять, наверное, своих орехов наелась, вот и ходит… счастливая.

– Привет, Сова! – громко крякнула Лиса, перекидывая в другую руку корзинку, накрытую белым платком. – Я принесла орехов на продажу в твою лавку! А ещё мне нужен твой мёд.

– Гляжу, по дороге парочку схрустела. – Я открыла дверь в свою обитель, приглашая Плутовку в гости.

– Ну, не без этого, конечно. Издержки профессии. И кто мне что сделает? – хихикала Лиса, уже занявшись своей корзиной.

– Например, торчащий корень, который ты не заметишь, спровоцирует перелом твоего хитрого носа.

– Резонно… Сова! Такое вчера было! Если бы не… Короче! Этих орехов могло бы и не быть.

Лиса никогда мне не рассказывала, как происходит производство её чудодейственных лекарств, вызывающих эйфорию, которые мы и называем медовыми орехами. Плутовка покупает у меня мёд для их приготовления – и больше мне ничего не известно. Я почувствовала, что, возможно, сейчас и произойдёт раскрытие тайны, и сконцентрировала своё внимание на Лисе, навострив уши.

Но Лиса молчала. Бросив заниматься орехами, седая Лиса села на табурет рядом с окном, подпёрла рукой мохнатую щёку и вздохнула.

– Я дождусь повествования? – Моё терпение постепенно иссякало.

– А? А! Да! Точно, извини, я замечталась. Эх… Сова. Он такой…

– Кто? Орех?

– Да нет же! Кот.

– Кот?

– Кот.

– Какой кот? Мне что, клещами из тебя вытаскивать?

Лиса тонко и заразительно засмеялась, слегка похрюкивая. Приняв орехи, она становится рассеянной, но весёлой и непредсказуемой. Без них она сосредоточенная и грустная.

– Спрячь клещи, – мягко сказала подруга. – Лучше чаю завари. В общем, хозяйничаю вчера в своей норе ближе к ночи, поставила орехи в печь и пошла стирать. Стирка у меня на улице – лето же, а в норе итак душно. И печка эта ещё, почистить её уже пора…

– Лиса, ты отвлеклась. – Я насыпала чай в заварник и убрала банку в шкаф.

– Прости. Что интересно, настроения у меня не было. Хмурой была, словно туча. Причём грозовая. Прошлая партия орехов не получилась и сгорела. Забыла я за них. Что ж теперь делать, такой убыток…

– Плутовка. Ты как истинная женщина: вышла в магазин за макаронами, а уехала в Италию! Давай ближе к макаронам. – Я поставила залитый кипятком чайник на стол рядом с кувшином окрошки. Надо бы убрать последний от греха подальше.

– Да. Вот. Давай начистоту. После потери урожая я готова была разорвать хоть жирафа. Стою, натираю это чёртово бельё с остервенением, вся в пене, лохматая, пропахшая мылом. И что ты думаешь? Вижу краем глаза свет. Я ж не лошадь, боковое зрение так себе, пришлось повернуться…

Лиса зависла на полуслове, мечтательно глядя в окно и роняя слюну. Я налила плутовке чай, насыпала сахар и стала громко размешивать, чтобы вернуть подругу к реальности. Но это не подействовало. Тогда я подошла и крикнула:

– Проснись, Полкан!

– Тьфу на тебя, пернатая, напугала! – подскочила Лиса.

– Ты на ходу повествования впадаешь в транс, милая, поэтому я тебя бужу!

– Не преувеличивай. Просто, он такой…

– Кто?

– Кот!

– Лиса, щас по тыкве настучу.

Подруга покинула своё место у подоконника и села за стол. Обхватила кружку меховыми руками, сунула нос в кувшин с окрошкой, но я успела его отодвинуть. У неё вообще плохие отношения с кувшинами.

– Краем глаза ты свет увидела, – напомнила я Лисе, где она остановилась.

– А, ну, и вот. Поворачиваюсь и вижу: что-то светится за кустарником, будто костёр горит. А в сумерках так хорошо это видно! Пламя двигалось к моей поляне, но настроение моё было воинственным, а не гостеприимным. И тут… Он! Высокий, красивый…

Лиса опять подвисла. Я зычно покашляла в кулак, и подруга вернулась в сознание.

– Красивый, высокий, – напомнила я ей, подливая элеутерококк в чай. – Кот?

– Огненный кот с огромной харизмой! – Лиса аж захлёбывалась от восторга. Казалось, ещё немного, и на неё прольётся божий свет и запоют ангелы. – Смотрит на меня своими янтарными глазами, а я отвести взгляд не могу, будто заворожённая. И знаешь, такая буря в мыслях. Стыдно признаться. Я готова была стать угольком от этого огня, если ты понимаешь, о чём я.

Приподняв брови, я смотрела на подругу с сочувствием и насмешкой. Она и не думала отключаться, смотрела на меня прямо и просто ждала, пока я отвечу хоть что-нибудь.

– Так и… что было дальше?

Лиса опустила плечи и как-то разом помрачнела и опустила плечи. Она больше не выглядела вдохновлённой.

– Огненный кот привёл меня к мысли, что в печке у меня стоят орехи, которые сгорят, если я опять сильно увлекусь стиркой. – Плутовка снова заглянула в кувшин. – В общем и целом, мораль сей басни такова, что лучше совершать одно дело качественно, чем разорваться на два, остаться в убытке и потерять время.

– А как же кот? – Я убрала кувшин совсем, потому что Лисе он не давал покоя, и снова села рядышком за стол.

– А что кот? Просто мимо шёл. А столько смысла принёс в мою жизнь, – грустно вздохнула Лиса и снова зависла.

О конфликтах

В старой и красивой избушке на берегу озера Сирен как и всегда жила Сова-пасечница, у которой постоянно гостила Лиса-драгдилер, продающая орехи в меду. Земля Совы занимала всю южную часть озера и граничила с домами Белого Волка, Лисы и древесных Осьминогов.

Лес Воплощений – это место, куда попадают души людей после смерти и обретают облик того животного, явления или растения, которое сопровождало их в течение всей жизни. Они коротают дни в лесу, где совершенно нет развлечений. Даже магазина.

В ранний час погожего осеннего денька Сова колдовала над завтраком. Её огромная кухня была заставлена банками, с потолка свисали крюки, на которых висели веники из разных сушёных трав, фруктов и овощей. Даже вяленое мясо оказалось по соседству с базиликом.

В миг тишины без объявления войны в избу радостно ворвалась Лиса и завопила:

– Доброе утро, Вьетнам!

– Меня зовут Угулуа, а Вьетнам – это название страны. И она осталась в прошлой жизни, – тихо и занудно произнесла Сова, не отрываясь от дела.

– Серьёзная, как болото, – сплюнула Лиса, сняла со стены гитару и нежно коснулась струн когтистой рукой. – Тебе, может, орехов насыпать?

Орехи Лисы считались наркотическими. Они вызывали головокружение, сытость и ощущение счастья, а ещё поднимали уровень лени до состояния мха. К ним привыкали мгновенно. В лесу Лису очень любили.

– Насыпай, – обречённо вздохнула Луа, но тут же сменила тон на раздражённый. – Да не в эту, а в другую чашку! Ренар! Ети его кукурузу! Ты что, глаза потеряла по дороге?

– А что?

– Это сахарница!

– Так вкуснее будет! – сразу нашла выход из положения Лиса.

– В твоих орехах мёда хватит на целый Вьетнам! И не лезь к кувшину!

Ренар состроила обиженную мордочку, и отставила посуду подальше, но то и дело косилась в ту сторону. В кувшине Сова хранила ключи от загадочного чердака, но Лиса об этом не знала. Она просто надеялась когда-нибудь достать носом до дна.

А ещё она поняла, что Сова была не в духе, и стоит послушать о причинах такого настроения:

– Ладно. Не серчай. Расскажи, что у тебя приключилось.

– Не у меня. В озере Сирен, – Пасечница говорила приглушённо, будто их могут подслушать. – Кто-то убил русалку.

– Иди ты! – Ренар прижала гитару к себе.

– Пойди да глянь, – рыкнула Угулуа. – Вода красная от крови, а русалочье семейство сидит на камне и гудит, как рой пчёл.

– И кто убийца?

– Полагаю, что Медик. Кто ж ещё?!

– В нашей истории так мало антагонистов? Только Медик что ли? – прошипела плутовка.

– Есть ещё Жасмин. Которая банши. Слушай, а ведь это и правда может быть она, – Сова выпучила большие жёлтые глаза.

Жасмин однажды покусилась на жизнь внучки Ренар, и хоть всё закончилось жизнеутверждающе, Лиса и Кустарник не очень-то любили друг друга. Медика же страшно не любила Сова. Как выяснилось, этот хищник с добрым именем любит ставить эксперименты на всех, кто попадёт на его территорию. Весь Лес Воплощений считает владения этого жуткого существа филиалом ада. И аптекой. Поэтому воплощённые стараются не болеть.

Лиса эту живую легенду никогда не встречала, но предполагала, что он должен быть чудовищно красив, раз Сова на него повелась и терпела выщипывание перьев и замкнутость клюва. Угулуа старалась не поднимать эту тему, а Ренар не настаивала, поэтому эта часть истории нашей героини остаётся тёмным пятном, которое может объяснить любовь к БДСМ и медовым орехам.

– А вообще это не наше дело, кто её убил, – Ренар повесила гитару на место. – Пусть сами разбираются.

– Интересно, каким образом? Пешком пойдут опрашивать очевидцев?

– Почему бы и нет.

– Они русалки, рыжая!

– Ой, это не помеха, – махнула рукой Лиса. – В общем, не нашего это ума дело. Между тем я узнала, что Огненный Кот – холостяк!

Угулуа посмотрела на неё с сочувствием:

– Час от часу не легче…

– Мне просто скучно, – призналась драгдилер. – Хочу, чтоб он влюбился в меня.

– Это потому, что ты в него влюбилась?

Лиса продолжала улыбаться, но опустила глаза, потом её взгляд забегал, она поджала губы и улыбнулась так, что сморщилась вся мордочка. Сова глупо хихикнула и принялась сервировать стол для завтрака. Плутовка снова взяла гитару со стены, пару минут настраивала струны и принялась играть приятную мелодию, которую очень любила.

– Итак. У нас два конфликта, – говорила Луа, когда ставила тарелки с бубликами. Лиса тут же взяла один и надела на нос. – Нари. Это едят, а не носят.

– М флуфму, – попыталась поддержать диалог Лиса.

– Кого? Вынь нос из дыры и говори ртом, а не носопыркой!

– Да хорошо! – Ренар тут же сняла с носа бублик. – Я слушаю, говорю.

– Что слушаешь?

– У нас два конфликта, – напомнила плутовка.

– Да. Первый – это убивство невынной русалки. А второй – любовная линия оранжевых зверей.

– Фи, как пошло, – сморщила носик Ренар. – Итак понятно, что мы не пара. Кстати, он не должен даже догадываться, что мне симпатичен.

– Обещаю, я расскажу всему лесу… Лиса, очнись! Сейчас вообще не до тебя. В загробном мире убили русалку. Это же уму непостижимо!

– И правда, херня какая-то, – Ренар ударила по струнам и тут же приглушила их ладонью. – А когда поминки? Пирожков-то хоть поедим?

Сова вздохнула. Эта осень обещает множество событий.

О смерти в загробном мире

Я даже не видела его лица. Просто стало очень больно от шеи до плеч и моё сознание медленно угасало. Остановить поток крови в воде одинокой русалке, страдающей бессонницей, невозможно.

Моё сознание ощутило себя во сне. Но потом пришло понимание, что это не сон – я трансформировалась в более легкую версию себя. В этом эфирном мире всё невидимое и невесомое, поэтому сложно сказать, сколько здесь душ и какие они.

Некоторые привычки у меня остались теми же даже после второй смерти. Я любила сидеть на большом камне и наблюдать за избушкой Совы-пасечницы. Не знаю, как её зовут, но мне всегда нравились вечера, когда у крыльца она собирала множество мелюзги (и даже несколько щупалец древесных осьминогов) и вместе с Лисой они пели короткие весёлые песенки, которые почему-то вызывали смех у их публики.

Но этой ночью идёт дождь. На крыльце Совы тускло горит холодная белая лампа. Пасечница и её пушистая подруга сидят на крыльце под большим навесом и курят что-то очень ароматное и душистое. Теперь я легче, чем раньше, поэтому могу побыть рядом с ними совсем близко. И даже войти в дом – они не заметят. Как раз погреюсь, ведь озеро теперь меня не греет.

– Как думаешь, Вальхалла существует? – затянулась папиросой пушистая.

– Нет, не шути. Не шути эту шутку, Ренар, – пасечница прищурила один большой жёлтый глаз, из-за чего второй показался больше, чем был.

– Это всё потому, что она чёрная?

– Да. – Сова прикрыла лицо рукой. – Блядь, наверняка судьба тебя любила. Поэтому ты умерла старой девяносто с чем-то летней бабкой, которая набралась опыта на сто жизней вперёд. А сейчас чёрно шутишь и раздаёшь наркоту всему лесу.

– Ну а чё, грустить что ли? Кстати, от передозировки орехами в меду ещё никто не умирал.

– Хорошо, что в загробном мире нет диабетиков, – пасечница говорила с очень серьёзным лицом.

– Знаешь, пернатая, я теперь понимаю, почему ты умерла в двадцать пять. Не своей смертью, да? Напомни.

– Ди ты! – Сова сплюнула.

Осень только наступила, поэтому сверчки пели свою динамичную песню глухих колокольчиков. Лиса и Сова стали обсуждать моё убийство. Теории сыпались одна за другой, и я с удовольствием слушала, потому что сама не знала – кто меня убил. Ведь он подкрался со спины. Даже если бы я что-то знала, то ничего подсказать этим случайным детективам у меня не получится – я всего лишь тёплый воздух. Просто у меня сохранилось сознание.

– А если это любовная месть? – Ренар говорила с лёгкой хрипотцой, её голос казался бархатным и томным.

– Ревность?

– Нет, нежность, – томность тут же растворилась в сарказме. – Ты знаешь другие мотивы, основанные на любви? Всё сводится к ревности, Луа.

– Зависть? – продолжила перебирать Сова.

– Да кто ж его знает?!

– Роковая случайность?

– Вероятно.

– А кто вообще занимается расследованием? – Сова нахмурилась, из-за чего стала выглядеть угрожающе.

– Понятия не имею, – Лиса докурила и потушила папиросу. – Пойдём в дом. Зябко.

Я полетела вслед за ними. Мне хотелосьузнать, как они живут, и заодно погреться у камина. Но оказалось, что наши миры слишком разные, и если бы я была живой русалкой, то задохнулась бы от жары и целой толпы ароматов. Но в нынешнем положении мне совершенно плевать на эти мелочи.

Я нашла полку, где больше всего синего, отыскала пустую стеклянную банку и забралась в неё. Усталость навалилась на меня, словно мягкое пуховое одеяло. Моё сознание погружалось в сон. Здесь я чувствую себя в безопасности и в спокойствии.

Добрых снов.

Кофеёк

Пасмурным осенним вечером, когда дождь едва срывался с неба, в избушку к пасечнице тихо и без приветствия вошла драгдилер, поставила зонт у вешалки и аккуратно повесила пальто.

– Ты трезвая что ли? – Угулуа не удержалась от едкого вопроса. Она сидела в глубоком кресле у журнального столика, курила трубку и читала какую-то маленькую книжку.

– Это так удивительно? – Ренар не понравился вопрос подруги. Она драгдилер, а не наркоман.

– Да. Обычно ты жуёшь свои орехи.

Лиса такого вообще за собой не замечала. Но решила не спорить с подругой, чтобы не портить вечер ещё сильнее. Плутовка прошла к кухне, достала банку с кофе и большую турку, чтобы приготовить сразу на двоих. Сова сначала расслабилась, думая о том, что не придётся хлопотать на кухне. Однако, насторожилась, потому что плутовка прошла к кухне будто на деревянных ногах.

– Случилось чего? – Луа убрала книжку и привстала с кресла.

У Ренар дёрнулся глаз. Она разожгла огонь в кухонной печи и задвинула плиту, чтобы на ней приготовить крепкий напиток. Затем рыжая стала неспешно и молча насыпать кофе в турку, потом медленно наливать воду из бочки, а после этого вальяжно и демонстративно перемешивать содержимое турки деревянной палочкой.

– Да что происходит, ети его колоти?! – не выдержала Сова.

– Кто-то кота убил… – тихо сказала Ренар.

– Кого? – Луа привстала с кресла ещё сильнее.

– Огненного… Кота… И мне под порог бросили…

– Так ты не трезвая, а упоротая! – выпучила глаза пасечница.

– Угулуа, я абсолютно трезвая, – Лиса посмотрела на подругу ясным взглядом, в котором читалась ярость и страх. – Хочешь, сходи и посмотри. А я тут побуду.

Угулуа никуда идти не хотелось. Тёплое кресло и клетчатый плед были дороже рассматривания трупа оранжевого животного. В турке зашумела вода.

– Прошлой ночью к нам поселилась душа русалки, – сказала Сова, снова утопая в кресле. – Теперь у меня занята одна из банок. Надо попросить древесных осьминогов мне ещё сделать.

– Они делают банки?

– Да. Из своих затвердевших соплей.

– Фу.

– Я их потом обжигаю и мою. Ничего не “фу”. Фужеры, кстати, твои любимые, тоже из того же природного материала. Я их сама обтачивала и обжигала.

– Я вырежу из дерева своими когтями новые фужеры, – кажется, недавнее происшествие Лису перестало волновать. Шум в турке постепенно стихал. – Осьминожьи сопли! Это же ругательство, а не материал для посуды!

Сова довольно хихикала, закрыв глаза. И Ренар поняла, что подруга просто её разыгрывает. Злиться не было сил и плутовка рассмеялась. Затем вспомнила, что готовит кофе, резко замолчала и уставилась на турку.

Кофейная шапка бугрилась то тут, то там. Разноцветные маленькие пузырики пока ещё медленно перемещались по поверхности. Едва слышимая вибрация, которая предвещала закипание, ощущалась чутким лисьим ухом. Сейчас самым важным во всей Вселенной было только то, чтобы не упустить момент, когда поднимется шапка.

– Ты корицу положила? – бухтела под руку Сова.

– Потом.

– А сахар?

– Я пью без сахара, сама себе положишь, – огрызнулась Ренар.

Бугров на поверхности становилось больше, они вздымались всё чаще, вибрация от кипения становилась всё ощутимее чуткой лисьей жопой.

– Молоко будешь добавлять? – рявкнула Сова над ухом. У неё было своё представление о юморе.

Лиса посмотрела на неё с сочувствием, как доктор на безумца, и отрицательно покачала головой, будто её вовсе не тронула выходка пернатой. Сова поняла, что её методы по подъёму настроения не работают. Оставила подругу в покое и тихо села рядом за её правым плечом.

Ренар посмотрела на плиту, где в турке, словно толпа обезумевших зомби, на стенки взбирались кофейные пузыри. У плутовки на действие было лишь мгновение, а на раздумывание мгновений не отсыпали. Когтистой рукой она схватила посуду за обжигающе-тёплую деревянную ручку, резко отдернула вправо и оглохла от последующего крика. Лиса случайно попала туркой Сове по клюву.

– Как тебе кофеёк? – Ренар решила попросить прощения за это недоразумение.

– Горчит, – рыкнула Угулуа, потирая клюв. – Но я сама виновата, надо было не садиться “на стороне ангела”.

– Если что, я могу приготовить ещё, – хитро улыбнулась Лиса. – Для твоего клюва персонально.

Сова посмотрела на подругу с укоризной и отползла к своему креслу. Лиса разлила кофе по чашкам, одну отдала подруге, другую взяла себе. Села напротив кухонной печи, где всё ещё горели угольки и вздохнула.

– Мне кажется, в Лесу Воплощений завёлся убийца, которому неважно, кто жертва, – произнесла Луа бархатным голосом. – Сначала русалка. Теперь Кот… Нам нужен тот, кто ведёт расследование. Эта история происходит вокруг нас, Нари.

– Думаешь, нас хотят подставить?

– Или оставить на закуску. Я думаю, что это не Медик, – как будто с облегчением произнесла Луа.

– С Жасмин я пока подозрений не снимаю, – уверенно прохрипела Ренар. – Когда она голодная, то может сделать, что угодно.

Сова ничего не ответила Лисе. А Лиса тихонько заплакала о своей свежей утрате.

Антагонисты

– Ты чё, охуела? – возмутилась Сова. – Обратилась к моему бывшему, который кошмарит весь Лес, чтобы найти того, кто к нам сам пришёл? Ещё и стукнула меня!

– Я поступала так, как считала верным! – оправдывалась Ренар, расхаживая по Совиной кухне.

– Так и что он тебе рассказал? – уже мягче сказала Луа, прикладывая к голове холодный металлический ковшик.

После того, как Лиса огрела Сову зонтом по голове, пернатая чувствовала себя неважно и подозревала сотрясение. А Ренар испытывала огромное чувство вины.

– Показал список жертв, который был в прошлый раз. Двенадцать лет назад, – нейтрально ответила драгдилер.

– И-и-и? – громко и нетерпеливо потребовала Угулуа.

– Камышовый Кот, медведь по имени Леший, Русалка и Черномор с витязями – рыбы, и все они в озере Сирен. Королевич и Грозный Царь из тюленей…

– Эй, не так быстро!

– Да. Прости. Потом Колдун и Богатырь – небесные киты, Царевна и Баба Яга – два ореха около Жасмин…

– Примерно понимаю, о чём ты, но продолжай.

– …Бурый Волк – родственник твоего соседа Белого Волка. И самое интересное – это Кощей, которого он так и не убил, потому что здесь нет ни одного Кощея. Но есть сам Медик… – Ренар замялась, будто не хотела произносить следующие слова, – который вампир и который подходил для жертвы, но… Сама понимаешь.

Лиса замолчала и посмотрела на Сову с глубоким сожалением. Язык чесался рассказать совсем о другом.

– Так, и что? – Луа теряла терпение и смотрела всё также по-совиному хмуро.

– Этот призрак убивает тех, о ком когда-то написал.

– Ладно. Хорошо…

– Нет! Плохо!

– Хорошо, я тебя услышала, чёрт возьми! – раздражённо крикнула пасечница, размахивая ковшом, чтобы тот остыл. – Но что вы планировали делать дальше?

– Устроить ловушку, – плутовка виновато шмыгнула носом. – Нащли бы приманку, и тогда Медик захватил бы эту сущность, а потом прикончил…

– Эх, – вздохнула Сова. – Очень плохо, что ты ему веришь. Так и что ты ему обещала?

– Луа, нам нужно поговорить, – Лиса виновато опустила нос.

* * *

Когда Сова нашла эту избу, стеллажи с банками здесь уже были. Пустующее жилище больше напоминало храм.

Когда Луа привела избу в порядок, то почувствовала в себе изменения. Теперь она видела очертания тех, кто наполняет воздух. Сначала будуая пасечница не придавала значения этим узорам. Затем поняла, что на стеллажах, где стоят разноцветные банки, живут такие же узоры. И стала просто вытирать с банок пыль. На всякий случай. И затем занялась пасекой.

Позже Сова наткнулась на подвал в новом жилище. Первое время она боялась туда спускаться, но когда набралась смелости, то нашла там настоящее сокровище – библиотеку. Спустя сотню книг Луа узнала, что все эти узоры – души умерших в Лесу Воплощений, изба – храм Пограничья между эфиром и воплощением. А мёд, который готовили храмовые пчёлы, – это так называемый поминальный эликсир.

О своём предназначении она не говорила даже Лисе. Просто молча выполняла свои обязанности жрицы Пограничья – готовила пьяный мёд, давала новый дом эфирным жизням и выступала посредником в общении между мирами.

В этот вечер Угуглуа сидела в своём любимом кресле спиной к заветным склянкам и читала очередную книгу из потайной библиотеки. Когда Ренар, сложив зонт, вошла в избу, сильный ветер ворвался в открытую дверь и потушил все свечи. В то же мгновение пернатая услышала над головой истошный визг, но даже ухом не повела, решив, что это очередная душа испугалась темноты. Но крик Ренар заставил её передумать. Сова обернулась, чтобы посмотреть на стеллаж с банками.

Почти что осязаемая душа нависла над Луа, которая кричала, словно козодой, разинув огромную зубастую пасть. Романтичные кудри свисали бурным водопадом, закрывая всем известные бакенбарды. Рука призрака держала эфирный кол.

Также внезапно призрак перестал кричать и подслеповато пригляделся к Сове. В одно мгновение его взгляд ярости сменился на недоумение.

Улучив момент, Ренар в два шага долетела до кресла Совы, замахнулась зонтом и что есть силы опустила его на призрачного мандрагорного Пушкина. Зонт, как и полагается, прошёл сквозь антагониста и опустился на голову Луа. Призрак исчез вместе с сознанием пернатой.

* * *

Поздним дождливым вечером Лиса узнала, что расследование ведёт Медик. Сообщать об этом Сове она не хотела, поэтому поговорить с живой легендой решила сама. Плутовка обратилась к осьминогам, которые потом и передали сообщение напрямую главному кошмару Леса Воплощений.

Он пришёл, объятый ароматом можжевельника, спирта и кожи. От него исходила опасность, Ренар это чувствовала чуткой лисьей жопой, глядя на его длинный горбатый нос и квадратные очки, из-за которых почему-то невозможно было разглядеть глаза. Она решила, что будет вести себя естественно и честно, не надевая масок.

Медик молча вошёл в Лисью нору и достал из внутреннего кармана небольшую папку, небрежно повесил плащ на вешалку и размашистым шагом прошёл по комнате к накрытому столу. Сел, поправил белый колпак и манжеты на белом халате. Сам налил из чайника в кружку крепкий напиток, открыл папку и показал пальцем на старую потрёпанную бумагу.

– Что я за это получу? – сразу перешёл к делу Медик.

– И тебе тоже привет. Для начала мне нужно понять, за что я плачу, – сказала Лиса с ухмылкой, отстранённо протирая стакан.

– Значит так. Этого монстра я ищу уже давно. – Голос медика был чарующим. Лиса даже зажмурилась, чтобы прислушиваться к информации, а не к бархатному тембру. – На данный момент он повторяет свой прошлый рейд, который был двенадцать лет назад.

– И что это за бумаги? – драгдилер перестала тереть полотенцем стакан. Она рассматривала Медика с особой тщательностью, ведь уже очень давно она не видела именно человека. Здесь мало кто оставляет человеческий облик. Может быть, подвох в другом?

– Список прошлых жертв. Именно из-за них мы назвали преступника Пушкин, – с торжеством произнёс собеседник Ренар, совсем не подумав, что только что вывалил все карты на стол.

Лиса прыснула смехом, а потом хрюкнула, махнула полотенцем в сторону Медика и продолжила хохотать, как деревенская девственница.

– Я серьёзно, – громко, но спокойно сказал Медик.

Плутовка откашлялась, заткнула полотенце за пояс, и, не снимая ухмылки с лица, села напротив живой легенды, жадно рассматривая. Она нарочно проявляла интерес к его персоне.

– Верю. Но нам надо его поймать, пока он не перебил всех, кто ещё жив, – Ренар говорила уверенно и чётко, слегка понизив голос. – Поэтому я тебя и пригласила. Предлагаю составить план. Давай прихлопнем эту заразу.

– Повторю ещё раз, – обворожительно улыбнулся Медик и обнажил острые клыки, – что я получу взамен?

Про избу

Лисе снова не давал покоя кувшин на обеденном столике Совы. Срабатывал какой-то инстинкт – ей просто необходимо было сунуть туда нос. Последствия её вовсе не волновали.

Тем временем Сова куда-то запропастилась. Уже двое суток Ренар искала пернатую, но той и след простыл. Плутовка начала беспокоиться, но всё же решила подождать ещё немного. Вдруг Сова всё-таки простит её?

Чтобы как-то скоротать время, Лиса спустилась в библиотеку, но чтение ей быстро наскучило. Затем она решила перекусить, и это было правильным решением. А когда закончила с трапезой, наткнулась взглядом на кувшин.

Ренар почувствовала себя наркоманом. У неё даже руки тряслись от перевозбуждения из-за близости с этой посудой. Она зарычала и со злости махнула рукой так, что кувшин упал, перевернувшись в воздухе. Он приземлился на дощатый пол и тут же отскочил, будто вовсе не глиняный. Из горлышка вылетел ключ с ярлыком. Плутовка тут же его схватила.

Сначала она рассматривала находку у окна, затем решила найти, к чему этот ключ мог бы подойти, и отправилась на поиски. Оказалось, что она плохо знает дом Совы. Ренар нашла несколько комнат, которые с первого раза не обнаружить. Они оказались пусты и слегка запылены. Ни в одной из них Лиса не увидела сейфа или сундука.

Сам по себе ключ казался большим, но был невесомым. Лиса то и дело проверяла, в руках ли он. Плутовка снова обошла все комнаты и обнаружила, что в одной из них за шкафом есть лестница наверх. Ренар отметила, что эта часть комнаты вовсе не спрятана, и ступени довольно легко заметить. Если знать, куда смотреть.

Драгдилер поднялась, повернула ручку закрытой двери, но та не поддалась. Заветный ключ, скорее всего, был отсюда. Металл на ручке был таким же, да и вариантов больше у Лисы не было.

Ключ мягко повернулся, и дверь тут же отворилась, не издав ни звука. Перед взором плутовки открылся просторный чердак, наполненный множеством горящих свеч. На незастеленной кровати лицом к окну сидела Сова. Её огромные красивые крылья были расправлены, будто красуясь перед случайным зрителем. Огонь на свечах танцевал от холодного ветра, будто зима вот-вот наступит или гуляет Дикий гон.

– Привет, Луа. Не знала, что ты здесь, – как бы с насмешкой сказала Ренар.

– И не должна была. – Не своим голосом ответила подруга. – Я же говорила тебе не лезть в кувшин.

– Да оно само как-то, – Лиса почесала затылок. Ей очень не понравилось то, что она увидела. – Ты пропала, а мне нечем было заняться.

– Сколько прошло времени?

– Два дня.

– Эх… – без сожаления вздохнула Сова. – Здесь мне очень хорошо, но пришло время спасать реальный мир…

– Сова, я, конечно понимаю, что удар зонтиком по твоей башне бесследно не прошёл, но не перегибай.

– При первой же возможности, рыжая, я тебя хорошенько стукну. За твоё обещание этому… этому… Очень злюсь на тебя. И почему я вообще с тобой разговариваю? – Сова развернулась к собеседнице, потушив перьями на мощных крыльях несколько свечей. Затем глубоко вдохнула и выдохнула. – Будь полезной, забери эту банку с подоконника, Пушкина ловить будем в неё.

– Да у тебя зрачки расширенные!

– И что это меняет? – Угулуа совсем не стыдилась. – И дело не в этом. Послушай, эта изба – бывший храм. Таких храмов Пограничья несколько по всему Лесу Воплощений. Здесь всегда общались плотское и бесплотное. А Сан Сергеич, как ты помнишь, стал почти настоящим… То есть пока он возле избы, то обретает плоть. Поэтому и убивать может.

Ренар подозревала, что изба у Совы непростая, но никогда не спрашивала об этом подругу. А оказалось, что это место Силы, причем такой, что в самую пору начинать бояться.

– Медик, скорее всего, хочет поймать его в такую же банку, – Луа показала на зелёную склянку из рифленого стекла в руках Ренар. – Этих артефактов немного, но они дают духам возможность разговаривать. Общаться с материальным миром. И Медик хочет поймать Пушкина не ради того, чтобы убить. Это невозможно. Скорее всего, он хочет его себе в качестве учителя.

– И чему же он хочет научиться? – хихикнула Лиса.

– Этого не ведаю. Пойди, спроси, – устало и со злостью сказала Луа. – Лично мне эта банка нужна, чтобы усмирить злобу этого духа и жажду убийства. Короче, Лиса, мне нужно выспаться после работы медиумом. И поесть. У меня были причины ничего не рассказывать. Ты тоже о многом молчишь.

– Эй, – Лиса взяла Сову под руку, чтобы помочь спуститься с чердака, потому что пернатую шатало. – Я вообще тебя нисколечки не осуждаю. Если у нас есть хоть капелька, хоть чуточка надежды на поимку этого гада, мне плевать, какими путями это достигнуто. Лишь бы не умирал никто.

О похоронах

В этот раз на южном берегу озера Сирен перед Совиной избой происходило нечто странное. Русалки с огромными венками на голове вылезли по пояс на песчанный берег и пели что-то на своём подводном языке. Со стороны казалось, что они хрипят и захлёбываются, но слышались и приятные вокальные линии. Они одновременно совершали движения руками, будто натирают зеркало перед собой, и смешно шлёпали хвостами по воде. Создавалось впечатление, что они танцуют лёжа.

– Я такого… ещё… не видела, – еле ворочая языком сказала Лиса, положив голову на подоконник. Она упёрлась коленями в лавочку под окном, которое выходило на крыльцо. – Это правда происх… происходит?

– Уху, – ответила Сова из глубин своего кресла. Она читала какую-то небольшую книгу. – Я тоже это вижу. Из-за моего пьяного мёда не бывает галлюцинаций.

– Они зарядку что ли… ик!.. делают? – взгляд Ренар повело в бок, а затем наверх. – О! Небесные киты прилетели. Щас пойдёт ливень… Чёрт возьми, такая холодрыга, а они удумали… ик!.. небо вспарывать!

– Так останови их, – равнодушно сказала Луа, нахохлившись. Она ещё злилась на Лису, но старалась сдерживаться. – Будешь первой, кто это сделает.

– Я больше не поведусь на твои провокации. Случая с осьминогами мне хватило, – обиженно выдохнула Лиса и медленно повернулась к пасечнице. – Что ты мне дала? Я странно чувствую себя.

– Ренар, голова два уха, память, как у дуршлага, – Луа отложила книгу и упёрлась осуждающим жёлтым взглядом на Ренар. – Я тебе дала мой пьяный мёд. И ты стала пьяной. Смекаешь? Пьяной. От алкоголя.

Плутовка продолжала молча смотреть на подругу, даже не моргая. Ей было тяжело стоять и ходить, поэтому торчать у подоконника ей казалось самым разумным. Пока Лиса любовалась Совой, в окно постучали. Драгдилер повернулась.

– Ух ты ж, блядь! Как неожиданно! Сова, к нам в гости голова тюленя.

Пернатая встала со своего гнезда-кресла, накинула огромный платок и пошла открывать дверь. А Ренар старалась успокоить сердце, которое от страха всё ещё желало сломать хозяйке рёбра. Впечатлительная.

– Я принёс пожертвование Храму Пограничья, – пробасил гость и протянул на ласте огромную костяную банку. – Этот дом для души мы сделали из бивня самого старшего из нашего семейства. Надеюсь, нашей сестре он придётся впору.

Лиса подслушивала, стараясь сделать своё присутствие незаметным. Она почти перелезла со скамьи на полку для обуви. Сова в свою очередь вообще никак не показывала эмоций. Затем с лёгкой улыбкой приняла пожертвование и благодарно поклонилась. Лиса слезла на пол и поползла обратно к лавочке под окном.

Пасечница не поднимала головы до тех пор, пока тюлень не ушёл с крыльца, потом закрыла дверь, плавно переместилась к стеллажам с банками и поставила новую рядом с той, в которой жила душа русалки.

– Это не зарядка, – деловито сообщила Угулуа, уперев руки в бока и рассматривая новую костяную банку. – Они празднуют.

– Самое время… ик! – Плутовка наконец умостилась у окна, по которому пока что слабо барабанил дождь. – И чего празднуют?

– Уход соратницы. Смерть недавно убитой. Они отгоревали, теперь пришло время возвращаться к обычной жизни. А после этого их ритуала наступает моя работа. Я подготавливаю, как постоянное жилище, банку для души. Как видишь, тюлень её принёс. Осталось дело за малым.

Рыжая посмотрела на пасечницу. Сова стояла около стеллажа и со стороны казалось, что она просто рассматривала банку, которую принёс тюлень. Но её губы едва шевелились, произнося ритуальную речь.

Ренар повернулась к окну. Ливень уже хлестал Лес Воплощений. Русалки лежали без движения на берегу. Пару раз несколько из них подняли руки к небу и снова распластались на песке. Их венки превратились в квашню, но едва ли это можно было разглядеть сквозь стену дождя.

– Если что, моя библиотека пополняется литературой, – Угулуа подошла к подруге и передала ей маленькую книжечку, которую читала совсем недавно. – Есть у нас в мире те ещё хитрецы, которые то и дело находят что-то полезное.

Лиса хмыкнула. Эту книгу в совиной библиотеке Ренар уже видела, но прочитать не успела. После короткой паузы Сова продолжила:

– Чтобы ты долго не искала, я тебе скажу, что помню оттуда. У всего подводного народа есть ритуал – праздновать смерть. Русалки в венках танцуют. Рыбы создают водовороты или новые течения. Небесные скаты и киты вспарывают небо и проливают дождь. Лягушки вылезают на листья кувшинок и пляшут гопака. Древесные осьминоги выделяют больше соплей. И это празднование они называют “Точкой кипения”. Пойдём. Нас уже ждут.

О крыльях и плавниках

Несмотря на то, что душа русалки давно переселилась в подготовленную банку, а ритуал закончился, Луа сидела на песчанном берегу озера, наблюдала невероятных красок закат и разговаривала обо всём с Водяным. Сову буквально примагнитило к этому воплощению и она совсем не хотела уходить домой.

Ренар немного понаблюдала за подругой, затем по-хозяйски растопила кухонную печь, приготовила глинтвейн и отнесла пернатой, забрала банку с душой русалки, после – поставила на стеллаж, рядом поставила предыдущую. Затем принесла любимый плед Совы и вазочку с медовыми орехами. Водяной тоже попробовал сладостей и запил остывшим глинтвейном из кружки Луа. Лиса снова кинулась на кухню, чтобы приготовить ещё пряного вина…

Сова вернулась под утро. Плутовка лежала в кресле пернатой и читала маленькую книжку, которую недавно получила от подруги.

– Ты влюбилась в Водяного, – тихо и безапелляционно сказала рыжая. – Ты читала о нём? Да ведь? Луа?

Пасечница не реагировала на подругу, не торопясь прошла в свою комнату, где в полной темноте уснула крепким сном. Драгдилер решила не уходить домой и пронаблюдать за этой заведомо печальной историей. Ренар прочитала маленькую книженцию, что дала ей Сова, вполне быстро. А пернатая либо не дочитала, либо игнорировала написанное, иначе рыжая никак не могла объяснить поведение подруги.

Но, проснувшись, пасечница продолжала игнорировать драгдилера. И Лиса поняла, что Сова заворожённая. Неужто Водяной так голоден, что решился на такое? Ренар кинулась искать ту самую книжку, чтобы найти рецепт от чар, но её и след простыл. Рыжая не могла вспомнить, куда положила её. Решила переключить внимание, чтобы лишний раз не заводится, и ушла на кухню готовить кофе.

Сова продолжала торчать на берегу и разговаривать с Водяным. Лиса пыталась пойти на контакт с подругой, но та игнорировала все попытки поговорить, перекусить и перекурить. Луа смотрела только на Водяного и разговаривала только с ним. Она даже не обращала внимание на свой урчащий от голода живот.

Несколько дней Сова прожила в таком голодном режиме, приходя домой только в полночь. Лиса оставила попытки вернуть пасечницу к прежнему ритму жизни, но зато нашла утерянную книгу. Даже Пушкин куда-то запропастился и никого не убивал. Видимо, тоже наблюдал за этой уникальной парочкой. А если эту картину увидит Медик, неизвестно, что будет. Предугадать действия этого персонажа невозможно. Ренар продолжала навещать Луа, но ночевала уже у себя.

Однажды утром Сова никуда не пошла. Она буднично растопила печь как на кухне, так и в гостиной. Быстрыми и отрепетированными движениями стала готовить завтрак. Затем подмела крыльцо и террасу, собрала в теплице урожай маленьких томатов и немых корней мандрагоры. То и дело пасечница смотрела на берег, видела там Водяного, улыбалась ему и продолжала хлопотать около дома.

Увидев это, Лиса оживилась. Она ускорила шаг, и листва под её ногами зашуршала громче. Сегодня ночью она не спала, потому что занималась приготовлением отворотной микстуры, и внимание драгдилера было не в лучшей форме. Ренар споткнулась, почти упала, но ей удалось сохранить равновесие. Луа улыбнулась, наблюдая за подругой.

– Заходи, я приготовила твой любимый завтрак, – сказала Сова.

– Это правда ты? – хохотнула плутовка.

– Нет, ты спишь, но никогда не проснёшься. Заходи уже.

– Теперь я тебя узнаю, – тихо сказала Ренар, входя в избу следом за подругой.

Лиса, оказавшись на кухне, достала из корзинки орехи и баночку с микстурой. Сова, увидев это, хмыкнула и заулыбалась. Ренар закончила свою сервировку и предоставила Угулуа заниматься столом дальше.

– Как же так получилось, – плутовка четко проговаривала слова, – что ты почти неделю голодала и неотрывно болтала с Водяным, а сегодня вдруг ты не выходишь дальше крыльца?

– На меня не действуют чары, – пасечница была абсолютно довольна. – На медиумов это не работает.

– То есть он не привораживал тебя? – Лиса выпрямила спину.

– Нет, – Сова поставила турку на печь. – Всё было по-настоящему. Но я была вынуждена прервать эту эйфорию. Крылья и плавники. Ну что в них общего? Одни разговоры. И холодно.

Луа убрала турку с печи, разлила кофе по чашкам и села напротив Ренар. По всей видимости, Сова тоже не спала этой ночью, её веки были едва приоткрыты, а лицо никаких эмоций не выражало.

– Нам нужно поймать Пушкина, – напомнила пасечница. – Есть идеи, как его призвать?

– А не ты ли медиум? – нахмурилась драгдилер.

– Я не занимаюсь призывом мёртвых. Только общаюсь с тем миром, ищу ответы, подсказки, силы… Ну, это тяжело объяснить, если не являешься жрецом.

– Так я тем более не имею понятия, как призывать мёртвых, пернатая! Да ещё и убийц. Может, Медик его уже поймал? Пока ты наслаждалась жизнью в течение недели. М?

Глаза Угулуа стали круглыми и чересчур бодрыми. Как она могла забыть про Медика и обещание Ренар? Сова взялась когтями за переносицу и зажмурилась. Её главный враг опережает на два шага, а значит может понадобиться помощь…

Про утро

На берегу озера Сирен ранним утром сидели Лиса Ренар и Сова Угулуа. У плутовки было похмелье, у пернатой просто не было настроения.

Ренар очень жалела о вчерашних литрах. Сейчас совсем не являлся оправданием тот факт, что было очень весело и хорошо. И она пообещала себе больше никогда не пить варево Совы.

Лучше бы она орехов своих поела. В конце концов, не было даже повода, чтобы так сильно напиваться. Зато теперь у неё головная боль, дрожь в руках и голодный желудок.

Сова достала сигарету, угостила Лису и закурила сама. С каждой минутой становилось всё светлее. Утренние сумерки рассеивались, сменяя цвета и звуки. Подруги продолжали молчать. Пасечница смотрела на водную гладь, будто ожидая увидеть Водяного. Она часто думала о нём, вспоминала их беседы и его лицо. Немного скучала.

Внезапное и громкое урчание в животе Ренар заставило пернатую медленно повернуть голову. Лиса пожала плечами в ответ и потушила сигарету. Луа встала, поправила огромный платок на плечах и поманила плутовку когтистым пальцем. Рыжая встала и пошла за пасечницей. И по дороге понимала, что курить ей больше не хочется. Не сегодня.

В избе Сова мигом растопила кухонную печь и поставила греться небольшой котелок, а рядом с ним умостила ковшик с водой. Ренар медленно вошла и направилась прямиком к креслу у камина, отметив приятные запахи на кухне. Живот заурчал ещё громче.

Рыжая плутовка свернулась калачиком на кресле и задремала, поэтому не заметила, как подруга перед ней поставила миску с бульоном и кружку с чем-то очень ароматным. Самой Совы рядом не было, но её присутствие ощущалось чуткой лисьей жопой.

Ренар совершенно не хотелось говорить, как и Сове. Такое иногда случалось – нужно быть рядом, но молчать. Иначе можно всё испортить и оттянуть момент полного восстановления. Посильная забота друг о друге, внезапные и глубокие внутренние откровения – тот самый момент, когда падаешь на дно и вот-вот оттолкнёшься от него, чтобы с новыми силами плыть дальше. Похмелье у Лисы в этот раз было философским.

Когда рыжая почти допила бульон, в соседнее кресло у камина опустилась Сова и уставилась круглыми желтыми глазами на огонь. Закурила. Подумала о том, что надо завязывать с этой зависимостью, хоть она и наводит на какие-то мысли во время процесса. Всё утро прошло в молчании и с пасмурной погодой за окном.

Хорошо, когда есть, с кем помолчать.

О матерящейся Сове

Вечер в Совиной избе протекал не совсем обычно. Сова злилась на Лису. Нет, она понимала, что дружба с драгдилером не должна быть надёжной, но такое!

Луа ходила по гостиной из угла в угол, размахивала ковшом и прикладывала его к шишке на голове, которая получилась совсем недавно от рук Лисы.

Дело в том, что убийца Пушкин материализовался прямо над головой Совы, а плутовка решила не медлить и сразу прибить преступника зонтом. Но убийца оказался бесплотным, зонт прошёл сквозь него и наградил жрицу Пограничья роскошной шишкой.

– Что-что ты ему обещала? – тихо переспросила Луа, когда плутовка раскрыла перед ней карты, сидя в глубоком кресле у камина. – Скажи, ты не только наркотики здесь толкаешь, но и работорговлей для Медика занимаешься, да?

– Я… я не… послушай, я думала, что ты будешь не против… – промямлила Лиса, отстраненно расправляя складки на платье. – Он выложил всю информацию про Пушкина, и… и… и…

– Что “и”? – крикнула Сова и остановилась напротив подруги. – Ты пообещала моему бывшему, который держит в страхе весь загробный мир, что вернёшь ему моё тело! Для его безумных экспериментов! Совсем ёбу дала!?

– Мне нечем было расплатиться с ним за помощь! – крикнула в оправдание плутовка.

– Нехуй было просить его о помощи, Лиса Пиздоновна! В конце концов, ты драгдилер! Могла продать ему свои орехи, а не мою жизнь!

В этот момент плутовку осенило. Она и правда могла расплатиться с вампиром Медиком своими наркотическими орехами, но совсем забыла про них. Ей было важно добыть информацию об убийце русалки, а всё остальное казалось малозначимым.

Но обещание уже дано, а информация от Медика получена. Жаль только, что она не пригодилась из-за того, то преступник появился сам в избе Луа.

Ренар тянула с ответом. Она понимала, что виновата перед подругой и что все её действия не принесли результата.

– Прости меня, – Лиса опустила голову. Она не смогла придумать, что ещё можно сказать.

– Мне нужно подумать, – холодно ответила Сова и плюхнулась в своё огромное кресло перед камином. – Надеюсь, ты понимаешь, что должна своё обещание Медику отменить. Я не знаю, как ты это сделаешь, но если у тебя не получится, мы больше не сможем увидеться.

Плутовка посмотрела на Луа глазами, полными ужаса, и слова застряли в горле. Ренар начинала осознавать, что именно наделала.

– Да, рыжая, – Сова с грустью улыбнулась. – Ты совсем не понимала, что продаёшь. Если Медик заберёт меня на свою территорию, я оттуда больше не вернусь. Никогда. Он будет мне мстить за шрамы на лице, и поверь, мстить он будет крепко. И тогда убийца не будет пойман. Так что… дай мне время. А пока что уходи.

Ренар встала с огромного кресла напротив пасечницы, молча забрала зонт у вешалки и ушла в ночной ноябрь.

Луа проводила её взглядом, встала с кресла, с яростью бросила ковш в сторону кухни, который нагрелся от шишки на голове. Что-то разбилось, но жрица Пограничья не расстроилась. Наоборот – стало как-то легче.

Конечно же, она простит плутовку, но прямо сейчас это невозможно. Пусть рыжая хорошенько подумает своей чуткой лисьей жопой. А сейчас Луа нужно просчитать, как самостоятельно дать отпор Медику, если Лиса не сможет отменить обещание.

Сон не шёл, кровать казалась неудобной и холодной, а кресла у камина ощущались узкими и скрипучими. Пасечница подумала, покурила, полистала книжки, которые лежали тут же на журнальном столике у кресла, затем на скорую руку приготовила кофе и спустилась в подвал.

О неожиданностях

После вечернего откровенного разговора с Лисой у Луа в груди зародилась тревога. Секретное обещание плутовки вогнало пернатую в глубокую чёрную печаль – она чувствовала себя преданной и непривычно одинокой.

Сон не шёл, кровать казалась неудобной и холодной, а кресла у камина ощущались узкими и скрипучими. Пасечница подумала, покурила, полистала книжки, которые лежали тут же на журнальном столике у кресла, затем на скорую руку приготовила кофе и спустилась в подвал.

Ночь в библиотеке не прошла даром. Сова нашла несколько способов, чтобы призвать духа и обезвредить, и решила, что возьмёт на вооружение все. Вдруг какой-то не сработает.

Она никого не предупредила, но оставила на всякий случай ключ в кувшине, который обожала вертеть в руках Лиса. Луа хорошо знала свою подругу и могла предугадать, как будет поступать плутовка. Всё, что делает Сова, несёт в себе определённый умысел.

Пасечница взяла несколько бутылок своего пьяного мёда и отправилась на чердак, откуда всегда выходила в эфир. Чтобы стыковка с потусторонним миром прошла успешно, Угулуа выпила целый литр медовухи.

Сову одновременно и ужасало, и привлекало то, что в эфире время становилось тягучим и медленным. Она успевала многое сделать, потеряв при этом минимум времени в своём пространстве. Поэтому дала себе срок в три лесных дня, чтобы всё успеть, ещё и про запас оставить, чтобы полетать в своё удовольствие.

Чтобы узнать, как поймать Пушкина, Луа пошла к Царю Эфиру. Считалось, что он знал всё. Царь внешне оказался совсем непривлекательным, оказалось, что он состоит из глаз, дыма и щупалец. Сова очень надеялась, что это щупальца. Царь поведал пернатой про специальную банку, которую он вполне может ей отдать.

Но взамен оставил её на полвека служить почтальоном, ведь у Луа имелись крылья, а Эфир очень любил писать письма своим друзьям-царям. Почему-то личные встречи вызывали у него страх. Зато благодаря своей службе пернатая познакомилась и с Царём подземного Ада, и с Царём морского Рая, и с Царицей небесного Поля.

Пасечница честно отслужила положенное и получила в качестве личной награды стеклянную банку, в которую обычно либо помещали дух воплощения после смерти, либо закатывали огурцы. Или помидоры. В общем, ту самую, которую ей пообещал Эфир.

Эта банка должна была успокоить дух Пушкина и погрузить его в беспамятство, чтобы потом раствориться в эфире и продолжить свой путь перерождений. Царю Эфиру это было выгодно, потому что в его царстве всё двигалось и жило циклично, а мандрагорный Пушкин очень тормозил этот давно налаженный процесс своими убийствами.

Сову выдернул из эфира звук поворачивающегося ключа – это Лиса открыла дверь на чердак. Луа успела получить нужный артефакт как раз мгновение назад. Осталось совершить ряд ритуалов призыва духа.

Но на пути к цели пернатую отвлёк Водяной, который на самом деле хотел полакомиться жрицей Пограничья. Но позже выяснилось, что на Сову не действуют привороты и колдовство, а Водяной по злой иронии после долгих бесед влюбился в пасечницу и теперь томно вздыхал на камне напротив Совиной избы.

Наконец, жрица Пограничья приступила к первому ритуалу. Луа выбрала дождливый день, поставила банку на опустевший стеллаж в гостиной, приготовила кофе, как в тот вечер, когда над ней повис орущий Пушкин, и уселась ждать, когда убийца клюнет на удочку.

Мёртвый поэт не заставил себя долго ждать и явился вполне молчаливым, потому что его зубы держали розу. Из одежды было только полотенце на бёдрах. Прищуренные глаза, брови домиком и эффектное движение рукой по влажным кудрям незамедлительно заставили Сову громко ржать. От полученной травмы убийца снова скрылся в эфире, в одно мгновение потеряв всю свою телесность. И розу.

Когда Луа просмеялась, то поставила эфирный цветок в приготовленную для Пушкина банку, прекрасно понимая, что сама провалила всю операцию по поимке преступника. Но пернатая совсем не расстроилась, ведь у неё в запасе было ещё несколько ритуалов для призыва товарищей с того света.

О промедлении

Сова по-прежнему не спешила ловить преступника. Пернатая вела свой обычный быт и откладывала дальнейшие шаги, как будто у неё в запасе много времени и всё происходящее её совершенно не касается. Луа казалось, что она ещё успеет заняться ритуалами и мёртвым поэтом.

Впрочем, тревога тоже не покидала голову пасечницы. Она то и дело мысленно ругала себя за промедление, потому что понимала, что чем раньше она приступит к подготовке, тем лучше она сможет противостоять врагу.

В то же время бдительность усыпляло то, что у жрицы Пограничья был план действий, и ей казалось, будто она сможет реализовать любой подготовленный сценарий в самый подходящий момент. Именно поэтому она ходила с улыбкой, бубнила песенки и даже пританцовывала иной раз. Сова была уверена в себе.

Но всё-таки за эту неделю пернатая нет-нет, да бралась за дело Медика. А ещё дважды пробовала приготовить обезболивающее и один раз переборщила со снотворным. Теперь, когда её взгляд цеплялся за книжные полки, она искала глазами что-нибудь ещё, что могло бы помочь противостоять Медику при любых обстоятельствах. На глаза всё время попадался “Свод правил и практик жрецов Пограничья” и Сова решила снова полистать эту книженцию. Кроме того, как раз сегодня она хотела поговорить с медведицей Черной дырой, чтобы договориться о поддержке. На всякий случай. Но Луа не считала это прогрессом и серьёзными шагами.

В очередное утро, когда с кудрявого неба иногда срывался яркий свет, Сова ждала Лису, поэтому с самого раннего часа готовила вкусный завтрак – запекала чесночные булочки, колдовала над ароматным омлетом и грела песок в металлическом кубе, чтобы потом приготовить на нём кофе. Ренар пришла сонная, но довольная, с корзинкой в руках и в ярком цветочном платье, как и всегда. Но когда рыжая узнала о том, как Сова провалила задержание Пушкина, то ей стало вовсе не до смеха. У плутовки внутри будто кто-то переключил тревожный тумблер, и в животе неприятно завибрировало, а в мыслях то и дело всплывали картины, где Медик издевается над Луа всяческими ужасными способами.

Завтрак прошёл в молчании, которое было больше привычным, чем неловким. Затем пернатая приготовила кофе, разлила по кружкам и подкурила сигарету прямо на кухне. После этого подруги молча вышли из избы, сели на ступенях перед дверью и стали наблюдать, как ветреное утро затягивает тёмными тучами. Луа традиционно вышла с кружкой, а плутовка с пепельницей.

– Нам пизда, – философски изрекла Лиса, сбрасывая пепел с сигареты. – Погода как с ума взбесилась. Но больше всего меня удивила ты, ваше пернатое высочество. Так бездарно провалить акт справедливости не у каждого получится.

– Я на тебя тоже возлагала много надежд, – Луа говорила спокойно и даже немного с улыбкой, – но ты их расхуярила с треском. Спасибо.

– Сова. Ты совершила промах. Значительный.

– Всё сказала? – пасечница слегка улыбалась, а в глазах танцевали дьявольские искорки.

– Позорище, – добавила Ренар к своей оценке ситуации. – И погода тоже… тьфу!

Угулуа смотрела на озеро Сирен, где ровно напротив крыльца торчал огромный камень, засиженный русалками, и оттого отполированный до блеска. Сейчас там сидел Водяной и смотрел на свою возлюбленную. Вид у него был жалкий и унылый, и Сове вдруг подумалось, что он довольно страшный персонаж, тем более совсем не в её вкусе. Даже хорошо, что на неё не работает местное колдовство, иначе были бы неприятности.

– Есть план действий, как теперь ловить кудрявого? – спросила Лиса с надеждой в голосе.

– Ну, конечно, – Сова прищурилась от сигаретного дыма. – Хоть два. А что там с обещанием Медику?

Ренар опустила глаза, грустно вздохнула и потушила сигарету о ступеньку. Тут же получила подзатыльник от Совы, и поэтому лисьи руки сразу же переместили окурок к пепельнице.

– Пока ничего, – тихо сказала плутовка. – Я ещё не говорила с ним. Зато я поня…

Громыхнуло. Небо и земля поменялись местами. Левую скулу и ухо Совы обожгло болью. Из-за пыли невозможно было ни дышать, ни моргать. Рот пернатой заткнули тряпкой, а на голову накинули мешок. Темнота. Чьи-то руки и незнакомые голоса. Боль в ухе становилась нестерпимой. А затем у Луа отключилось сознание.

Об усердии

Ренар не могла припомнить, когда проводила такой тщательный мозговой штурм. За две ночи и три дня она изучила всё то, что лежало на столе у пернатой. В определённые моменты голова шла кругом, перед глазами плыло, но рыжая не сдавалась – шла на кухню, топила печь и готовила кофе. Вдобавок, за окном погода была мерзкой и холодной, как в середине бесснежного декабря, поэтому печь нужно было топить чаще обычного. Драгдилер уже думала нанять кого-нибудь, чтобы следил за теплом в доме. Пока глаза Лисы скользили по строчкам, в её солнечном сплетении что-то приятно вибрировало и заставляло рыжую дышать глубже и ровнее. Она чувствовала, как внутри, словно цветок, расцветает сила, которая ещё ей самой не ведома. Несмотря на это чувство, плутовка боялась проводить ритуалы, описанные в сборниках Совы. В конце концов, Ренар не являлась жрицей и в целом особых мистических способностей у себя не обнаруживала. Но теперь будто что-то изменилось. Наконец, на третью ночь Лиса смогла поспать. Ей нравилось ночевать здесь, будто бы у бабушки в деревне. Будто дома, но в гостях. Будто здесь всегда тепло и всегда ждут. Даже если та самая бабушка – это молодая антропоморфная Сова со скверным характером. В этот раз Ренар не видела снов. Её окружала только бархатная темнота, мягкая перина под боком и бесконечный покой на душе, похожий на океан во время штиля. Плутовка проснулась в обед. Оказалось, что пока она спала, выпал снег, и теперь за окном абсолютно всё укрылось белым фатином. К этому времени дом почти остыл, поэтому Лиса не медлила, быстро умылась холодной водой, оделась потеплее и пошла за дровами на задний двор. Ей повезло найти сухие поленья, и за пять подходов рыжая перетащила нужное количество к камину и на кухню. Затем растопила печь и камин, приготовила кофе и спустилась в библиотеку. Ренар сверилась с календарём, проверила наличие банки и розы в ней, допила кофе и взяла артефакты с собой на первый этаж. Лиса выбрала не самый простой способ призыва духа, но этот нужно было проводить в храме, а не на свежем воздухе, что вполне устраивало нашу героиню. Сложность состояла в том, что проводить ритуал нужно было в самом сердце храма – на чердаке с множеством свечей, где однажды плутовка нашла Сову после ссоры. Рыжая зашла в кладовую, взяла там парочку бутылок пьяного мёда, сунула их подмышку и поднялась на чердак в надежде, что дверь не закрыта. Идти обратно не пришлось – Лисе повезло, она сразу попала в сердце храма. Оказалось, свечи здесь горят постоянно, чему Лиса очень обрадовалась. Едва уловимые движения тёплого воздуха щекотали шерстинки на её лице. Тишину нарушали только шаги незванной гостьи и плевки свечей. Пахло жжёным воском, костром, старым деревом и полынью. Рыжей тут же захотелось абсента, но в Лесу Воплощений его никто не делал. Был только пьяный мёд от пограничников. Возможно, в этом мире есть воплощение Полыни, поэтому никто и не видит абсента. Весь у неё. Течёт по жилам. Драгдилер оставила грёзы о возможной алкогольной коме, расставила перед собой бутылки с мёдом и банку с призрачной розой. Сняла с пальцев все кольца, расплела обе косы, разделась до сорочки, распушила хвост и села перед алтарём. Надо сказать, что алтарь был весьма необычным – он состоял из двух огромных круглых окон, которые больше напоминали глаза, а ещё длинного узкого подоконника, где плавились свечи, и широкого стола, где можно было вполне выспаться поперёк. На столе стояли бутылки из под пьяного мёда и разные причудливые банки – Ренар уже знала, что они предназначены для будущих душ, которые отправятся в дальнейший путь перерождений, ведь эти пресловутые банки являлись переходом в следующий мир. Лиса сильно нервничала и боялась, что у неё не получится проникнуть в эфир и взглянуть глазами жрицы. Она надеялась, что Сова также переживала свой первый раз. Ах, если б она только знала эту историю, то оставила бы любую надежду. Да и в целом переживать стоило совсем о другом. Войти в эфир довольно просто, а всё остальное вызывает трудности у любого новичка. Ренар, всё ещё сидя перед алтарём и держа в когтистых руках призрачную розу, выпила бутылку пьяного мёда почти залпом, как говорилось в инструкции, и хорошенько окосела. Вторую бутылку она открыла в качестве жертвоприношения царству Эфира. Лиса произнесла ритуальную фразу и тут всё началось. Ей показалось, что потолок затрещал, а земля уходит из под ног. Ренар испугалась, как маленький ребёнок, который необдуманно совершил глупость, но рассчитывал на успех. Вмешательство постороннего на территорию Пограничья вызвало бурную реакцию обитателей эфира, ведь любому новому жрецу требовалась практика, а это значит, что кто-то из эфирных душ попадёт в священную банку. Что будет после банки – никто не знал, и эта неизвестность возмущала весь эфир при появлении незнакомца с жреческой силой. Говорили, что эти банки – портал в следующие миры, типа морского Рая, небесного Поля или подземного Ада, и доказать ещё ни у кого не получалось. Но мы-то знаем истину. После первого шока от трещащего потолка к плутовке пришло ощущение, что она не чувствует ног. Паника постепенно подбиралась к чуткой лисьей жопе. Она не понимала, что происходит и даже не представляла, что будет дальше. Рыжая вспомнила, что по инструкции ей нужно сконцентрироваться на одном из окон и тогда произойдёт мгновенный переход из Леса в царство Эфира. Потолок продолжал трещать, жители эфира ждали Лису с настоящей жадностью, чтобы побыстрее с ней расквитаться, а у неё двоилось перед глазами от пойла Совы и она никак не могла задержать взгляд на окне, а при закрытых глазах Ренар мгновенно погружалась в дремоту. Наконец, плутовка смогла собраться и задержать взгляд на правом окне. Обстановка вокруг сменилась в мгновение ока, рыжая даже испугаться не успела. Её окружали разнообразные узоры, которые были прекрасны каждый по-своему. Одни напоминали снежинки, другие – причудливые завитки с бабушкиной подушки, третьи – абстрактные композиции с дачного ковра. Перечислять разнообразие форм царства Эфира можно бесконечно, именно поэтому Лиса застыла, рассматривая всю эту красоту. Зря только боялась. – Доброго денёчка, – послышался низкий вибрирующий голос, который мог вселять ужас, но не покой. – Я смотрю, ты растеряна. Ошиблась адресом? Ренар повернулась и тут же пожалела об этом. Перед ней был царь Эфир собственной персоной. Плутовка смотрела на тысячи хмурых глаз, которые обволакивала чёрная дымка. Длинные тёмные щупальца, как оказалось, тоже принадлежат нахмуренной сущности. Они тянулись к плутовке в надежде прикоснуться, но та сделала пару шагов назад от царя подальше. На всякий случай. – Нет, – Ренар старалась говорить так, чтобы не выдать дрожь. – Я ищу Пушкина. У меня даже его роза имеется. – Вижу, цвела она точно не для тебя, – хохотнул Эфир. – А что с Угуглуа? Лиса застыла, размышляя, как получше ответить, но в голове не было ни одной связной мысли. Она просто смотрела в один из глаз царя Эфира и молчала, поджав губы. – Ладно, – хохотнул царь. – Но мне до сих пор не понятно, что ты здесь делаешь и кто ты. Давай знакомиться. Я царь Эфир. Для друзей Можжевеловый. Являюсь воплощением мира эфира и регулирую здесь системы и циклы. Лаборант, короче. Монстр снова засмеялся. По всей вероятности, в этот раз смеялось несколько ртов, которые царь тщательно прятал где-то в складках чёрного дыма. Один из ртов слегка похрюкивал, а другой смеялся чуть выше и быстрее, третий гоготал, как чайка, и всё это создавало иллюзию закадрового смеха. Рыжая не выдержала и улыбнулась. Затем почесала свой глаз (чесать глаз царя Эфира она посчитала невежливым) и сказала: – Меня зовут Лиса Ренар. Для друзей просто Нари. Готовлю наркотические орехи и продаю по всему Лесу. Меня любят, мне всегда рады. Живу в Живой Норе около озера Сирен по соседству с пасекой Совы. Не замужем, детей нет. Умерла в возрасте девяносто пяти лет в больнице. – Довольно интересно, – сказал царь и его хмурые глаза постепенно превращались в сонные. – Я помогу тебе при условии. Ты должна рассказать мне всё о Сове. Всё, что знаешь. – Зачем? – Затем, – все глаза царя снова нахмурились. – Она должна была поймать Пушкина. Но он до сих пор в эфире. И тут приходишь ты и ищешь этого кудрявого. Я сложил всё вместе. Где Угуглуа? – У Медиуса. – Блядь! – Глаза царя внезапно исчезли в чёрной дымке среди щупалец, будто они все разом закрылись. Но затем они все одновременно открылись. – Этот говнюк приворожил Пушкина. Ты знала? Он держит его на коротком поводке и заставляет исполнять кровавые приказы. Мудак. Лес Воплощений, насколько мне известно, эту проблему уже решает. А ты рассказывай. Всё рассказывай, дорогуша. Ты не смотри, что у меня много глаз. Что происходят во внутренностях Леса, мне неведомо. Ренар стояла неподвижно и во все глаза уставилась на царя Эфира. Потихоньку Лиса стала осознавать, что каждый из миров также имеет своё воплощение, даже Лес. К тому же, все они между собой общаются и решают появившиеся проблемы, как и люди, и обычные воплощения в Лесу, хоть и не слишком обычны воплощения сами по себе. Драгдилер поняла, что не хотела бы быть жрицей Пограничья, ей это совсем не интересно. Гораздо приятнее готовить ушатывающие орехи. Плутовка глубоко вдохнула, резко выдохнула и рассказала всю историю с момента убийства русалки. Царь Эфир смотрел на собеседницу внимательно и задумчиво. – В общем так, – сказало сразу три невидимых рта царя Эфира. – В мокрый день возьми банку, поставь на крыльцо, дождись, пока наберется половина, возьми бутылку без дна и покури конопли. Пушкин придёт. Я не знаю, в каком виде, но придёт. Я тебе обещаю. – Ты пошутил? И где я её возьму? – возмущенно усмехнулась Лиса. – Нет, не пошутил. – глаза монстра на мгновение стали злыми, но потом взгляд смягчился на задумчивый. – Тебе придётся с этим вопросом пойти к Жасмин. Или хорошо поковыряйся на кухне у Совы. А теперь пиздуй отсюда. Открой глаза. Ренар так и сделала. Всё также плавились свечи на узком подоконнике, а прямо перед ней на столе кроме прочих стояли две пустые бутылки из под пьяного мёда. Царь Эфира забрал жертвоприношение, и Лиса не хотела представлять, где у него рты и как он пьёт. Идти к Жасмин ей вовсе не хотелось. Как-то раз кустарник чуть не прикончила внучку Лисы, и с тех пор они стараются не пересекаться, чтобы не сцепиться. Однако, знание царя Эфира о залежах конопли на кухне жрицы сильно удивило плутовку. Кто бы мог подумать, что Луа… Нет, наверняка этот сорняк нужен ей для чего-то другого. Прорыскав на кухне около двух часов, Ренар умаялась и решила отдохнуть. Желудок потихоньку начинал стенать. Лиса плюнула на поиски и решила подкрепиться чем-то существенным. Снова попалась полка, на которой стояла та самая соль, которую когда-то Сова не могла дать рыжей, рассуждая о вселенной. Воспоминания нахлынули с такой силой,что у плутовки даже поплыло вдруг перед глазами. Она зажмурилась, тыльной стороной ладони потёрла правый глаз, а другой рукой вслепую достала ту самую банку,чтобы зачем-то рассмотреть. Знакомый запах дал понять, что в банке соли никогда и не было. В ней хранилась конопля.

Об открытиях

Ренар не могла припомнить, когда проводила такой тщательный мозговой штурм. За две ночи и три дня она изучила всё то, что лежало на столе у пернатой. В определённые моменты голова шла кругом, перед глазами плыло, но рыжая не сдавалась – шла на кухню, топила печь и готовила кофе. Вдобавок, за окном погода была мерзкой и холодной, как в середине бесснежного декабря, поэтому печь нужно было топить чаще обычного. Драгдилер уже думала нанять кого-нибудь, чтобы следил за теплом в доме.

Пока глаза Лисы скользили по строчкам, в её солнечном сплетении что-то приятно вибрировало и заставляло рыжую дышать глубже и ровнее. Она чувствовала, как внутри, словно цветок, расцветает сила, которая ещё ей самой не ведома.

Несмотря на это чувство, плутовка боялась проводить ритуалы, описанные в сборниках Совы. В конце концов, Ренар не являлась жрицей и в целом особых мистических способностей у себя не обнаруживала. Но теперь будто что-то изменилось.

Наконец, на третью ночь Лиса смогла поспать. Ей нравилось ночевать здесь, будто бы у бабушки в деревне. Будто дома, но в гостях. Будто здесь всегда тепло и всегда ждут. Даже если та самая бабушка – это молодая антропоморфная Сова со скверным характером. В этот раз Ренар не видела снов. Её окружала только бархатная темнота, мягкая перина под боком и бесконечный покой на душе, похожий на океан во время штиля.

Плутовка проснулась в обед. Оказалось, что пока она спала, выпал снег, и теперь за окном абсолютно всё укрылось белым фатином. К этому времени дом почти остыл, поэтому Лиса не медлила, быстро умылась холодной водой, оделась потеплее и пошла за дровами на задний двор. Ей повезло найти сухие поленья, и за пять подходов рыжая перетащила нужное количество к камину и на кухню. Затем растопила печь и камин, приготовила кофе и спустилась в библиотеку.

Ренар сверилась с календарём, проверила наличие банки и розы в ней, допила кофе и взяла артефакты с собой на первый этаж. Лиса выбрала не самый простой способ призыва духа, но этот нужно было проводить в храме, а не на свежем воздухе, что вполне устраивало нашу героиню. Сложность состояла в том, что проводить ритуал нужно было в самом сердце храма – на чердаке с множеством свечей, где однажды плутовка нашла Сову после ссоры.

Рыжая зашла в кладовую, взяла там парочку бутылок пьяного мёда, сунула их подмышку и поднялась на чердак в надежде, что дверь не закрыта. Идти обратно не пришлось – Лисе повезло, она сразу попала в сердце храма.

Оказалось, свечи здесь горят постоянно, чему Лиса очень обрадовалась. Едва уловимые движения тёплого воздуха щекотали шерстинки на её лице. Тишину нарушали только шаги незванной гостьи и плевки свечей. Пахло жжёным воском, костром, старым деревом и полынью. Рыжей тут же захотелось абсента, но в Лесу Воплощений его никто не делал. Был только пьяный мёд от пограничников. Возможно, в этом мире есть воплощение Полыни, поэтому никто и не видит абсента. Весь у неё. Течёт по жилам.

Драгдилер оставила грёзы о возможной алкогольной коме, расставила перед собой бутылки с мёдом и банку с призрачной розой. Сняла с пальцев все кольца, расплела обе косы, разделась до сорочки, распушила хвост и села перед алтарём. Надо сказать, что алтарь был весьма необычным – он состоял из двух огромных круглых окон, которые больше напоминали глаза, а ещё длинного узкого подоконника, где плавились свечи, и широкого стола, где можно было вполне выспаться поперёк. На столе стояли бутылки из под пьяного мёда и разные причудливые банки – Ренар уже знала, что они предназначены для будущих душ, которые отправятся в дальнейший путь перерождений, ведь эти пресловутые банки являлись переходом в следующий мир.

Лиса сильно нервничала и боялась, что у неё не получится проникнуть в эфир и взглянуть глазами жрицы. Она надеялась, что Сова также переживала свой первый раз. Ах, если б она только знала эту историю, то оставила бы любую надежду. Да и в целом переживать стоило совсем о другом. Войти в эфир довольно просто, а всё остальное вызывает трудности у любого новичка. Ренар, всё ещё сидя перед алтарём и держа в когтистых руках призрачную розу, выпила бутылку пьяного мёда почти залпом, как говорилось в инструкции, и хорошенько окосела. Вторую бутылку она открыла в качестве жертвоприношения царству Эфира.

Лиса произнесла ритуальную фразу и тут всё началось. Ей показалось, что потолок затрещал, а земля уходит из под ног. Ренар испугалась, как маленький ребёнок, который необдуманно совершил глупость, но рассчитывал на успех. Вмешательство постороннего на территорию Пограничья вызвало бурную реакцию обитателей эфира, ведь любому новому жрецу требовалась практика, а это значит, что кто-то из эфирных душ попадёт в священную банку. Что будет после банки – никто не знал, и эта неизвестность возмущала весь эфир при появлении незнакомца с жреческой силой. Говорили, что эти банки – портал в следующие миры, типа морского Рая, небесного Поля или подземного Ада, и доказать ещё ни у кого не получалось. Но мы-то знаем истину.

После первого шока от трещащего потолка к плутовке пришло ощущение, что она не чувствует ног. Паника постепенно подбиралась к чуткой лисьей жопе. Она не понимала, что происходит и даже не представляла, что будет дальше. Рыжая вспомнила, что по инструкции ей нужно сконцентрироваться на одном из окон и тогда произойдёт мгновенный переход из Леса в царство Эфира.

Потолок продолжал трещать, жители эфира ждали Лису с настоящей жадностью, чтобы побыстрее с ней расквитаться, а у неё двоилось перед глазами от пойла Совы и она никак не могла задержать взгляд на окне, а при закрытых глазах Ренар мгновенно погружалась в дремоту.

Наконец, плутовка смогла собраться и задержать взгляд на правом окне. Обстановка вокруг сменилась в мгновение ока, рыжая даже испугаться не успела. Её окружали разнообразные узоры, которые были прекрасны каждый по-своему. Одни напоминали снежинки, другие – причудливые завитки с бабушкиной подушки, третьи – абстрактные композиции с дачного ковра. Перечислять разнообразие форм царства Эфира можно бесконечно, именно поэтому Лиса застыла, рассматривая всю эту красоту. Зря только боялась.

– Доброго денёчка, – послышался низкий вибрирующий голос, который мог вселять ужас, но не покой. – Я смотрю, ты растеряна. Ошиблась адресом?

Ренар повернулась и тут же пожалела об этом. Перед ней был царь Эфир собственной персоной. Плутовка смотрела на тысячи хмурых глаз, которые обволакивала чёрная дымка. Длинные тёмные щупальца, как оказалось, тоже принадлежат нахмуренной сущности. Они тянулись к плутовке в надежде прикоснуться, но та сделала пару шагов назад от царя подальше. На всякий случай.

– Нет, – Ренар старалась говорить так, чтобы не выдать дрожь. – Я ищу Пушкина. У меня даже его роза имеется.

– Вижу, цвела она точно не для тебя, – хохотнул Эфир. – А что с Угуглуа?

Лиса застыла, размышляя, как получше ответить, но в голове не было ни одной связной мысли. Она просто смотрела в один из глаз царя Эфира и молчала, поджав губы.

– Ладно, – хохотнул царь. – Но мне до сих пор не понятно, что ты здесь делаешь и кто ты. Давай знакомиться. Я царь Эфир. Для друзей Можжевеловый. Являюсь воплощением мира эфира и регулирую здесь системы и циклы. Лаборант, короче.

Монстр снова засмеялся. По всей вероятности, в этот раз смеялось несколько ртов, которые царь тщательно прятал где-то в складках чёрного дыма. Один из ртов слегка похрюкивал, а другой смеялся чуть выше и быстрее, третий гоготал, как чайка, и всё это создавало иллюзию закадрового смеха. Рыжая не выдержала и улыбнулась. Затем почесала свой глаз (чесать глаз царя Эфира она посчитала невежливым) и сказала:

– Меня зовут Лиса Ренар. Для друзей просто Нари. Готовлю наркотические орехи и продаю по всему Лесу. Меня любят, мне всегда рады. Живу в Живой Норе около озера Сирен по соседству с пасекой Совы. Не замужем, детей нет. Умерла в возрасте девяносто пяти лет в больнице.

– Довольно интересно, – сказал царь и его хмурые глаза постепенно превращались в сонные. – Я помогу тебе при условии. Ты должна рассказать мне всё о Сове. Всё, что знаешь.

– Зачем?

– Затем, – все глаза царя снова нахмурились. – Она должна была поймать Пушкина. Но он до сих пор в эфире. И тут приходишь ты и ищешь этого кудрявого. Я сложил всё вместе. Где Угуглуа?

– У Медиуса.

– Блядь! – Глаза царя внезапно исчезли в чёрной дымке среди щупалец, будто они все разом закрылись. Но затем они все одновременно открылись. – Этот говнюк приворожил Пушкина. Ты знала? Он держит его на коротком поводке и заставляет исполнять кровавые приказы. Мудак. Лес Воплощений, насколько мне известно, эту проблему уже решает. А ты рассказывай. Всё рассказывай, дорогуша. Ты не смотри, что у меня много глаз. Что происходят во внутренностях Леса, мне неведомо.

Ренар стояла неподвижно и во все глаза уставилась на царя Эфира. Потихоньку Лиса стала осознавать, что каждый из миров также имеет своё воплощение, даже Лес. К тому же, все они между собой общаются и решают появившиеся проблемы, как и люди, и обычные воплощения в Лесу, хоть и не слишком обычны воплощения сами по себе. Драгдилер поняла, что не хотела бы быть жрицей Пограничья, ей это совсем не интересно. Гораздо приятнее готовить ушатывающие орехи. Плутовка глубоко вдохнула, резко выдохнула и рассказала всю историю с момента убийства русалки. Царь Эфир смотрел на собеседницу внимательно и задумчиво.

– В общем так, – сказало сразу три невидимых рта царя Эфира. – В мокрый день возьми банку, поставь на крыльцо, дождись, пока наберется половина, возьми бутылку без дна и покури конопли. Пушкин придёт. Я не знаю, в каком виде, но придёт. Я тебе обещаю.

– Ты пошутил? И где я её возьму? – возмущенно усмехнулась Лиса.

– Нет, не пошутил. – глаза монстра на мгновение стали злыми, но потом взгляд смягчился на задумчивый. – Тебе придётся с этим вопросом пойти к Жасмин. Или хорошо поковыряйся на кухне у Совы. А теперь пиздуй отсюда. Открой глаза.

Ренар так и сделала. Всё также плавились свечи на узком подоконнике, а прямо перед ней на столе кроме прочих стояли две пустые бутылки из под пьяного мёда. Царь Эфира забрал жертвоприношение, и Лиса не хотела представлять, где у него рты и как он пьёт.

Идти к Жасмин ей вовсе не хотелось. Как-то раз кустарник чуть не прикончила внучку Лисы, и с тех пор они стараются не пересекаться, чтобы не сцепиться. Однако, знание царя Эфира о залежах конопли на кухне жрицы сильно удивило плутовку. Кто бы мог подумать, что Луа… Нет, наверняка этот сорняк нужен ей для чего-то другого.

Прорыскав на кухне около двух часов, Ренар умаялась и решила отдохнуть. Желудок потихоньку начинал стенать. Лиса плюнула на поиски и решила подкрепиться чем-то существенным. Снова попалась полка, на которой стояла та самая соль, которую когда-то Сова не могла дать рыжей, рассуждая о вселенной. Воспоминания нахлынули с такой силой,что у плутовки даже поплыло вдруг перед глазами. Она зажмурилась, тыльной стороной ладони потёрла правый глаз, а другой рукой вслепую достала ту самую банку,чтобы зачем-то рассмотреть.

Знакомый запах дал понять,что в банке соли никогда и не было. В ней хранилась конопля.