Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца бесплатное чтение

周末 延禧攻略下

Zhou Mo

The Story Of Yanxi Palace. Volume 3

© DongYangHuanYu Film&Culture Co., Ltd.

© Назарова Ю. А., перевод на русский язык, 2024

© Naoki dead, иллюстрация на переплете, 2024

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2024

Глава 112. Императрица-преемница

Дом, в котором никто не живет, ветшает; места, где не бывают люди, приходят в запустение.

Совсем скоро сад дворца Чанчунь заполонили сорняки.

Хунли стоял посреди цветника, в котором буйно разросшиеся дурные травы отдавали поклоны под порывами ветра.

– Я знаю, Жунъинь была твоей первой женой, и ее уход не мог не причинить тебе боли, – успокаивающе произнесла вдовствующая императрица-мать. – Но прошло уже немало времени, пора утешиться.

Утешиться?

Хунли наклонил голову, рассматривая цветы жасмина у ног. Пока в мире есть хоть одна ветка жасмина, император никогда не забудет о женщине, что была такой же чистой и элегантной, как этот цветок.

– Императрица – управительница шести дворцов, ее пост не может пустовать вечно. Рано или поздно тебе придется избрать новую главную супругу, – продолжала мать. – И супруга Сянь подойдет на эту роль как нельзя лучше: хоть она пока и не произвела на свет наследника, зато превосходит остальных в гареме по положению и авторитету.

– Все так, матушка. – Хунли вздохнул. – Я просто… Я просто чувствую, что виноват…

– Ваше императорское величество! – Вдовствующая императрица, как никто другой, понимала его чувства, но не собиралась потакать сыну в слабости, а потому назидательно и строго произнесла: – Былым сожалениям место в прошлом, а сейчас следует обратить свое сочувствие на тех, кто все еще рядом!

Хунли долго смотрел на белые цветы среди диких трав, после чего удрученно вздохнул.

«Отданная за меня во времена правления моего высочайшего деда, наложница Шушэнь из рода Нара внимательна в обращении, изысканна в воспитании, покорна наставлениям вдовствующей императрицы и способна стать образцовой матерью Поднебесной, а потому сейчас, когда окончен срок траура, достойна занять положение императрицы. Да будет по воле моей, супруга из рода Нара становится императрицей…»

Отослав евнуха, передавшего приказ, Чжэньэр в приподнятом настроении вернулась в опочивальню, но, едва толкнув дверь, застыла на месте.

Облаченная в наряд императрицы, благородная супруга Сянь стояла перед зеркалом и говорила своему отражению:

– Вот ты наконец и стала императрицей.

Однако, несмотря на радостное известие, на ее лице не было и следа довольства.

– Матушка… – Благородная супруга Сянь погладила поверхность зеркала рукой и пробормотала: – Твоя Шушэнь уже не та слабая и беспомощная девчонка, что прежде. Теперь я императрица, хозяйка шести женских дворцов, мать Поднебесной! Тебе больше не пришлось бы жить в нужде и терпеть чужие насмешки. Я отстояла твою честь и не обманула ожиданий.

Она говорила, и слезы катились по ее лицу.

– Почему ты не со мной? Почему ты не можешь своими глазами увидеть этот наряд? Почему… не придешь похвалить и обнять меня, мама… мама…

Она прикрыла лицо рукой, ноги ее подогнулись. Она опустилась на колени перед зеркалом, слезы текли между пальцами.

Чжэньэр вздохнула про себя, осторожно прикрыла дверь и встала на страже: никто не должен был увидеть и услышать благородную супругу Сянь в момент слабости.

Дела государственные тесно соседствуют с семейными: пока появление новой императрицы должно было изменить жизнь страны, жизнь одной семьи менялась из-за военного похода.

– Дайте мне умереть! Дайте мне спокойно умереть!

В особняке Фуча царил переполох. На висках Эрцин выбились пряди, а в руках плясал кинжал. Казалось, она мечтала покончить с собой.

Столпившиеся вокруг домашние, каждый на свой лад, утешали и отговаривали ее. Дуцюань уже вспотела от волнения и, завидев вошедшего Фухэна, стремглав бросилась к нему со словами:

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! Молодая госпожа, как узнала, что вы едете в Цзиньчуань, так разволновалась, говорит, что лучше ей умереть, чем смотреть, как вы так собой рискуете. Скорее, помогите нам ее отговорить!

Фухэн смерил Эрцин взглядом и безразлично произнес:

– Как я вижу, на деле-то ты вредить себе не собираешься?

Эрцин и правда ломала комедию, вовсе не собираясь убивать себя, так что пришлось отбросить кинжал и зарыдать:

– Фуча Фухэн, я, твоя жена, последней узнаю о таком серьезном деле, как твой поход в Цзиньчуань… Теперь же оказывается, что ты еще и смерти моей желаешь. Да есть ли в тебе хоть капля человечности?

Слугам было не по себе от их ссоры, и Дуцюань тихо попросила:

– Молодой господин, войдите в положение, госпожа ведь и правда беспокоится…

– Беспокоится обо мне? – Фухэн рассмеялся. – Нет, она боится остаться вдовой, ведь тогда ее высокое положение и богатство обратятся в прах.

Эрцин фальшиво возмутилась:

– Что ты такое говоришь?!

Но Фухэн и бровью не повел.

– Хочешь сказать, я неправ?

Смущенная тем, как легко он разгадал ее помыслы, Эрцин разозлилась, подняла кинжал и нацелила на него.

– Уж лучше я отрежу тебе руку, посмотрим, как ты тогда отправишься в бой на верную смерть!

Но куда ей, изнеженной придворной даме, было тягаться с воином? Легкий удар – и Эрцин, закричав от боли, выронила оружие.

Откинув его ногой в угол, Фухэн холодно распорядился:

– Эрцин остаться, всем остальным выйти!

Его авторитет был так велик, что даже Дуцюань только наклонилась, чтобы подобрать кинжал, после чего вышла вслед за остальными.

– Хитара Эрцин. – Теперь, когда они были одни, голос Фухэна потяжелел, ему больше не было нужды сдерживаться. – Я пощадил тебя не потому, что ты носишь во чреве императорское дитя, а потому, что когда-то я чувствовал себя виноватым перед тобой! Но твоих выходок не выдержит ни одно чувство вины. Слушай внимательно: с этого дня ты будешь паинькой сидеть дома взаперти, а если только осмелишься сделать хоть шаг наружу…

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – уставилась на него супруга.

Голос мужа звучал на редкость сухо и невыразительно, но от его слов мороз пробежал по коже:

– Если ты осмелишься сделать шаг наружу левой ногой, то я отрублю тебе левую ногу. Если же шагнешь правой – отрублю правую.

Эрцин долго смотрела на него и в конце концов пришла к выводу, что он говорил всерьез…

В душе ее шевельнулось сожаление. Она не раскаивалась в том, что совратила Хунли, но сожалела, что рассказала мужу всю правду о случившемся. Нужно было взвалить всю ответственность на императора – твердо стоять на том, что это он позарился на красоту и взял ее силой…

Верноподданный Фухэн не осмелился бы расспрашивать государя, как все было на самом деле, так что ее слово было бы решающим.

Но сделанного не воротишь, так что молодой женщине оставалось только бормотать сквозь рыдания:

– Для хлопка нужны две ладони, и в этой беременности виновата не я одна. Ты только и знаешь, что стыдить меня, так почему же я не видела, чтобы ты призвал к ответу императора?

Фухэн покачал головой.

– Я состою при императоре десять лет и куда лучше тебя знаю, что он за человек. Даже сравнись ты красотой с небожительницей, он и пальцем бы не тронул ту, что совершила со мной поклонения небу и земле и вошла в дом Фуча моей супругой. Можешь не рассказывать, откуда взялся этот ребенок, я могу догадаться и сам. Лучше тебе благословить меня и пожелать благополучного возвращения. Если же я не вернусь…

Тут сердце Эрцин гулко стукнуло.

– Что тогда?

Фухэн легко улыбнулся, и в этой улыбке не было ни чувства вины, ни нежности.

– Твоим пристанищем до конца дней станет монастырь в пригороде столицы!

Сказав это, он оставил Эрцин, исторгавшую из себя потоки брани, и ушел не оборачиваясь.

Поход в Цзиньчуань длился уже давно, прежний командующий Нэ Цинь был арестован и препровожден в столицу, а так как трусливые попытки избежать боя привели к сокрушительному поражению, Хунли снял с его шапки павлинье перо[1].

Теперь дело поручили Фухэну… Вот только поручение это было не из тех, что каждому по душе, а из такого сорта, от которого любой поспешил бы избавиться.

Поэтому, стоило Фухэну вернуться домой, к его дверям один за другим потянулись с уговорами старый хозяин с хозяйкой, друзья и родные. Все они полагали, что молодому воину нужно отказаться от поручения, даже рискуя вызвать монарший гнев, – все лучше, чем пасть на поле брани и сгинуть в пограничье.

Даже приставленная к нему служанка Цинлянь, подавая чай, спросила:

– Молодой господин, вы правда собираетесь в Цзиньчуань? Я слышала, войска там несут большие потери и никто во дворце не осмеливается отправиться в поход. А теперь туда посылают вас. Наверное, это очень опасно…

После того как он получил это назначение, у Фухэна не было времени даже на короткую передышку: едва окончилось его дежурство во дворце, он поспешил домой, взял с книжной полки трактат по военному искусству и стал его пролистывать. Услышав слова служанки, он поинтересовался:

– Цинлянь, это старая госпожа тебя надоумила?

Девушка стушевалась и поспешно опустила голову.

– Простите, молодой господин, слишком я распустила язык. Но старая госпожа совсем разболелась от волнения, говорит, если вы не откажетесь, она вас больше не увидит…

– Если втягивать голову, как черепаха, страшась войны и смерти, зачем тогда вообще изучать военные трактаты и поступать на службу? Если старая госпожа спросит снова, так ей и передай: Фухэн отправился заниматься тем, чем всегда хотел, и просит за это у нее прощения.

– Мечи на поле боя слепы, всякое может случиться… Неужто нет у молодого господина на душе кого-то, по кому он не перестанет скучать? – Цинлянь увидела, как изменилось его лицо, и вновь потупилась. – Простите меня, негодную, не следовало мне такого говорить…

Казалось, эти слова задели что-то в душе Фухэна; взяв в руки военный трактат, он надолго застыл перед полкой, словно прекрасное изваяние, а потом вдруг отложил книгу.

– Выйду ненадолго.

– Молодой господин! – кричала служанка у него за спиной. – Куда вы? Темнеет!

Молодой человек стремительно выбежал из особняка.

«Герой, что у коня лишь ищет славы»[2], Фухэн был превосходным наездником – он летел во весь опор, так что прохожие замечали лишь порывы ветра рядом с собой, а повернув вслед головы, видели только клубящуюся в воздухе пыль.

Фухэн так резко натянул поводья, что лошадь встала на дыбы.

В резиденции Юаньмин дворцовые служанки как раз занимались вечерней уборкой.

Вэй Инло оглянулась, не выпуская из рук метлы.

– Странно, мне как будто послышался стук конских копыт.

Что-то промелькнуло в тени деревьев, чья-то рука раздвинула завесу зелени и притянула девушку к себе.

– Ты слишком долго пробыла на солнце, тебе напекло голову, вот и грезится всякое. – Рука легла на плечо Вэй Инло, Юань Чуньван прижался к ней и томно произнес: – Поторопись, а не то я сомлею. Проводи меня и смочи голову.

– Ох, держись! – Вэй Инло в тот же миг забыла о том, что ей послышалось, и ушла, поддерживая собеседника под руку.

Позади раздался вздох.

– Какой смысл заводить с ней разговор? – сказал себе Фухэн, отводя руку. – Вот если я вернусь живым…

«Нашли погибель многие герои среди сотни битв, другие же чрез десять лет вернулись»[3]. Раз нельзя условиться о времени свиданья, зачем заставлять кого-то ждать? Уж лучше уйти не попрощавшись.

И снова раздался стук конских копыт, унося от резиденции Юаньмин слова, что не были сказаны, и решимость идущего на смерть генерала.

Глава 113. Новая встреча

– Празднование дня рождения матери-императрицы в этом году проводится в павильоне Дагуанмин в резиденции Юаньмин. Прибудут правящая императорская чета, вдовствующая императрица и благородная супруга Чунь, поэтому недопустима даже малейшая ошибка. Вам я поручаю уборку императорского павильона Циньчжэн.

Управляющий Чжан кивал, по очереди отдавая распоряжения присутствующим. Последними он кивнул Вэй Инло и Юань Чуньвану:

– Вы двое отвечаете за очистку от сорной травы берега озера Хоуху.

Вэй Инло переспросила:

– Всего озера Хоуху?

– Именно! Всего озера Хоуху!

Опасаясь, что девушка не понимает всей важности этой работы, управляющий добавил:

– Во время празднования дня рождения вдовствующей императрицы на берегу озера в резиденции Юаньмин будет проводиться церемония освобождения живых существ, так что вбейте себе в головы накрепко: малейшую промашку вы ощутите на собственной шкуре!

Когда управляющий Чжан ушел, Чуньван смерил Инло взглядом.

– Что это ты разулыбалась? Работу нам поручили тяжелую и утомительную.

– Если в Юаньмин прибудут император и благородная супруга Чунь, значит, я смогу увидеть Минъюй, так ведь? – Вэй Инло засияла от радости.

После того как не стало императрицы, служанок из дворца Чанчунь распределили по разным местам, и Минъюй попала во дворец Чжунцуй в качестве прислужницы благородной супруги Чунь. Они с Вэй Инло оказались далеко друг от друга, но продолжали обмениваться письмами.

– Я сначала немного переживала за нее, боялась, что благородная госпожа Чунь сочтет ее слишком неотесанной, но потом прочитала в ее письмах, что во дворце Чжунцуй ей живется совсем неплохо, и успокоилась. – Лоб Инло прорезала хмурая морщинка. – Но в последние месяцы письма почему-то перестали приходить, не знаю, может быть, у нее что-то случилось. Спрошу, когда она прибудет, – может, удастся чем-то помочь…

Чуньвану стало смешно, и он коснулся пальцем морщинки на лбу девушки.

– Ты о себе-то не можешь как следует позаботиться, а все думаешь, как помочь другим.

Вэй Инло пробормотала:

– Что уж тут поделать, такова моя натура.

– Учись у меня. Меня вот ничуть не заботят чужие дела, кроме твоих.

Таким, как он, Вэй Инло было не стать.

Юань Чуньван отлично помнил нанесенные ему обиды. Она же хорошо помнила добро и не забывала ни капли проявленной к ней доброты, дружбы и любви, подобно тому, как трава в пустыне прекрасно помнит каждую благословенную каплю оросившей ее воды.

Спустя несколько дней благородные господа прибыли во дворец.

Каждого сопровождало бесчисленное количество слуг, поэтому вскоре в резиденции стало почти не протолкнуться. Вэй Инло потратила немало времени, но все никак не могла найти, кого так хотела.

– Минъюй? – Инло сначала не узнала старую подругу.

Недавно обе они были старшими служанками во дворце Чанчунь, но теперь положение их кардинально различалось: Вэй Инло в наказание отправили в резиденцию Юаньмин, а Минъюй, попав к благородной супруге Чунь, сохранила должность старшей служанки.

…Но что же случилось? Почему прислужница императорской любимицы выглядела хуже, чем провинившаяся Вэй Инло?

Инло не подала виду и продолжила заниматься своей работой. Наконец, выбрав удачный момент, приблизилась к Минъюй и тихо сказала:

– Следуй за мной.

В саду Юаньмин хватало камней и пышных зарослей, среди которых легко было найти укромное местечко.

Инло прожила здесь без малого полгода, так что знала, где лучше всего уединиться. Заведя Минъюй за декоративную горку, она какое-то мгновение внимательно изучала подругу, после чего серьезно спросила:

– У тебя неприятности?

Кожа Минъюй была бледной, словно девушка недавно оправилась от тяжелой болезни. Инло взяла ее за руку, казалось, что та состоит из одних костей.

Но хуже цвета кожи была необычная отстраненность Минъюй: она долго смотрела на Вэй Инло затуманенным взглядом, потом словно очнулась, задрожала и, качая головой, ответила:

– У меня все хорошо.

Сказав это, она вырвалась из рук подруги и собралась бежать.

Но разве могла Вэй Инло отпустить ее в таком состоянии? Но едва она дотронулась до нее, как Минъюй издала пронзительный крик.

– Ты ранена? – Вэй Инло вздрогнула от испуга. Не обращая внимания на сопротивление подруги, задрала рукав. Но кожа Минъюй была чистой и гладкой, как яшма, не было никаких ран или следов от порезов.

– Я же сказала, что у меня все хорошо. Почему ты мне не веришь?..

– Почему же тогда тебе больно?

Минъюй долго искала оправдания, но так и не нашла разумной отговорки.

– Минъюй, здесь никого нет, ты можешь честно мне все рассказать, – серьезно сказала Вэй Инло, сжав ее плечо. – Это благородная супруга Чунь что-то с тобой сделала?

Девушка долго отводила взгляд, но наконец сосредоточилась на лице Вэй Инло и уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, когда сзади раздался холодный голос:

– Минъюй, ты почему здесь бездельничаешь? Тебя ищет госпожа! Поторопись!

Девушка вздрогнула всем телом, словно в спину вонзилась стрела и пробила ее насквозь.

– Я… Я уже иду, – боязливо ответила она и непроизвольно сгорбилась. В девушке не осталось и следа живой привлекательности времен дворца Чанчунь.

Вэй Инло больно было видеть подругу такой, и, взглянув на приблизившуюся фигуру, она холодно спросила:

– Что вы сделали с Минъюй?

К ним подошла Юйху, приближенная старшая служанка благородной супруги Чунь.

Метнув яростный взгляд в сторону Минъюй, Юйху повернулась к Вэй Инло и невинно произнесла:

– О чем ты? Не понимаю, что ты хочешь сказать.

Вэй Инло указала на Минъюй.

– Как могла полная жизни девушка превратиться в эту испуганную птицу? Видимо, благородная супруга Чунь мила с ней на людях и издевается, когда никто не видит, другого объяснения нет!

Юйху отрезала:

– Не болтай ерунды!

– В былые годы благородная супруга во всем подчинялась воле императрицы, а стоило той умереть, как благородная супруга принялась исподтишка тиранить бывшую служанку дворца Чанчунь. Разумных причин для этого нет… – Вэй Инло холодно усмехнулась и смерила взглядом приближенную. – Уж нет ли тут какого подвоха?

Прежде спокойное лицо старшей служанки при этих словах вдруг резко вытянулось.

Свои угрозы Вэй Инло высказала наугад, но тут сердце у нее екнуло: неужели… за всем этим что-то кроется?

– Если часто открывать рот, можно нажить беду. – Юйху быстро взяла себя в руки. Она холодно взглянула на Вэй Инло и бесстрастно произнесла: – Предупреждаю тебя: болтай поменьше, а то однажды сгинешь без вести… Нам пора!

Вэй Инло смотрела вслед уходящим, когда за спиной у нее раздался шорох, а затем ленивый голос Юань Чуньвана:

– И зачем ты навлекаешь на себя гнев подобных людей?

Покачав головой, Инло мрачно ответила:

– Хочу посмотреть, осмелится ли она устроить на меня покушение. Если да… значит, во дворце Чжунцуй действительно скрыта серьезная тайна.

Глава 114. Новая опора

В ночной тиши два евнуха, взломав дверь, бесшумно вошли в комнату Инло.

Под одеялом проступали очертания спящей на боку девушки.

Пока один из евнухов стоял на страже, второй подошел к кровати, немного подождал и, убедившись, что фигура не двигается, ударил ее кинжалом.

Клинок легко пронзил одеяло, но что-то было не так.

Евнух растерялся, поднял покрывало и изменился в лице.

– О нет!

Под одеялом никого не было, там виднелись только две подушки!

– Все сюда! – Они поняли, что попали в ловушку и попытались сбежать, но из-за дверей уже доносились крики: – Убийцы, хватайте убийц!

Евнухи и служанки спят чутко, поэтому от внезапного крика в тишине ночи бесчисленные двери распахнулись, и слуги с шумом устремились наружу. Те, кто успел раньше, первыми столкнулись с убийцами.

– Это они! – Вэй Инло выбежала из-за спины управляющего Чжана и указала на них. – Смотрите! У них в руках оружие!

Оба евнуха проклинали себя за то, что не догадались бросить оружие там же, в спальне.

Пути назад не было, и, когда управляющий Чжан распорядился схватить злодеев, они, размахивая кинжалами, бросились в разные стороны. Но слуг в резиденции было много, и двоих пришлецов вскоре схватили.

Управляющий Чжан холодно спросил:

– Как вы посмели устраивать бесчинства в резиденции Юаньмин?

К ним подошел Юань Чуньван.

– Управляющий Чжан, в резиденции сейчас находится император. Эти двое наверняка замышляли напасть на него, а сюда ворвались по ошибке.

Обвинения в одном только покушении на жизнь Сына Неба было достаточно, чтобы кара обрушилась не только на самих преступников, но и на девять поколений их родных. Двое евнухов в ужасе уставились на Юань Чуньвана, не понимая, отчего тот нанес им столь жестокий удар, хотя прежде между ними не было никакой вражды, и принялись наперебой оправдываться:

– Нет-нет, мы всего лишь затеяли кражу! Мы не собирались никого убивать!

Юань Чуньван холодно усмехнулся: этих двоих он не знал, но, раз они осмелились поднять руку на Вэй Инло, пусть теперь не удивляются его безжалостности, – и поспешил добить:

– Зачем для кражи брать с собой кинжалы? Вы нас за дураков принимаете?

После этих слов управляющий больше не медлил и холодно отдал приказ:

– К палачу обоих!

– Говорят, вчера ночью к тебе проникли убийцы? – спросил Хунли в обители Чанчунь. Он стоял, заложив руки за спину и отвернувшись от Вэй Инло.

– Это правда.

Хунли хмыкнул и молча продолжал смотреть на статую императрицы Фуча.

Обитель была выстроена в честь императрицы, а статуя повторяла ее облик с таким мастерством, что выглядела неотличимой от живого человека. Если долго смотреть на нее, то начинало казаться, что путь в мир мертвых открыт и вы с императрицей смотрите друг на друга, стоя по разные стороны Желтых источников[4].

Хунли долго завороженно смотрел на статую, потом перевел взгляд на стол для подношений, где лежали цветы и сладости.

– Помню, когда императрица была жива, эти няньгао[5] нравились ей больше других. Вот только… почему у них такой странный цвет?

Ли Юй насмерть перепугался, вдруг император решит, будто слуги разленились, и поспешил вмешаться:

– Ваше величество, сладости каждый день приносят свежие, взгляните, от них еще пар идет!

Чем дольше правитель смотрел на няньгао, тем более странным оно казалось. Он протянул руку, взял лакомство, откусил и сразу же выплюнул, рассвирепев:

– Что это? Кто это сделал?!

Обителью Чанчунь всегда занималась Вэй Инло, она же прислуживала здесь после прибытия Хунли, так что при этом вопросе немедленно поднялась.

– Ваше величество, сладости делала я.

Хунли не знал, злиться ему или смеяться.

– Вэй Инло, это няньгао из клейкого риса или комок глины?!

Инло ответила:

– Ваше величество, вчера ночью мне приснилась госпожа императрица – впервые за прошедшие два года – и сказала, что соскучилась по вкусу няньгао! Жаль, что на кухне резиденции Юаньмин не знают ее предпочтений, так что я осмелилась приготовить их сама!

– Приготовила сама, и вышла эдакая гадость?

Инло обиделась:

– Лакомства для императрицы всегда готовила Минъюй, а я просто была на подхвате, простите!

Ли Юй отругал ее:

– Болтаешь ты складно, а делать ничего не умеешь!

У девушки защипало в глазах.

– Ваше величество, я всего лишь хотела исполнить желание госпожи, но своей неуклюжестью только оскорбила ее память!

Хунли замер. Спустя какое-то время он обернулся к Ли Юю.

– Эта Минъюй… Где она сейчас?

Не так уж просто отыскать служанку в императорском дворце, но и слишком сложным это дело не назвать. Всего лишь через полчаса Минъюй привели на кухню.

Обычно здесь готовили служанки резиденции Юаньмин, но сейчас пространство было временно передано ей в полное распоряжение. Ли Юй указал на набор ингредиентов и произнес:

– Всё здесь, приготовь няньгао как следует!

Когда он ушел, Вэй Инло поспешно схватила подругу за руку и заботливо произнесла:

– Минъюй, я солгала императору, что должна приготовить для госпожи императрицы подношения. И все ради того, чтобы вызвать тебя сюда… Не будем тратить времени, скажи мне, что у тебя болит.

– Я… У меня… – Минъюй невольно схватилась за локоть.

Движимая неясным чувством, Вэй Инло задрала рукав и внимательно осмотрела ее руку, по-прежнему чистую и гладкую… И все же что-то было не так! Инло вдруг с силой надавила, Минъюй вскрикнула от боли, а из локтя выскочила длинная тонкая, толщиной с коровий волос, игла.

– Да как она посмела! – Вэй Инло задохнулась от ужаса. – Идем. Я отведу тебя к императору!

– Нет, нельзя! – Минъюй ухватилась за нее. Она молчала, словно за всем этим таился какой-то секрет.

Прежде она была порывистой, словно щебечущая птичка, а теперь стала безжизненно молчаливой, как будто этой птичке свернули шею. Сердце Вэй Инло стиснуло от жалости, и она, помедлив, предложила:

– Позволь мне хотя бы вытащить все иглы из твоего тела, она ведь там наверняка не одна?

– Я тайно сходила к врачу на осмотр, он сказал, что возле кожи осталось только восемь игл, остальные ушли глубже к внутренним органам. К тому же… даже если вытащить все сегодня, завтра появятся новые. – Минъюй покачала головой. После недолгого колебания она решилась, потянула Вэй Инло за руку и с предельной серьезностью сказала: – Кажется, я нашла убийцу седьмого принца!

Вэй Инло словно пронзило молнией, в глазах защипало.

Именно смерть седьмого сына повлекла за собой самоубийство императрицы – Вэй Инло стало больно, и она сильно сжала руку Минъюй.

– О чем ты? А ну, говори яснее!

– Всем в мире движет незримая воля Небес: после смерти матушки-государыни меня распределили во дворец Чжунцуй, и сначала благородная супруга Чунь неплохо со мной обращалась – вплоть до дня, когда я случайно обнаружила, что в тот год в Отделе отопления дежурил управляющий Ван Чжун, сожитель Юйху…

Минъюй рассказывала без остановки, и Вэй Инло постепенно открывалась давно покрывшаяся пылью забвения истина.

Причин, по которым случился пожар в ту новогоднюю ночь, так и не доискались.

Хунли приговорил к повешению четырнадцать причастных к делу евнухов.

Казалось, что все разрешилось, но кое-что так и осталось неясным: например, как мог вырваться наружу огонь из жаровни, накрытой решеткой? Позднее обнаружилось, что в жаровне был легковоспламеняющийся «хризантемовый» уголь. Но как такой опасный материал оказался во дворце Чанчунь?

А главное, евнухи в Отделе отопления должны были поддерживать огонь под специальными чанами с водой, чтобы она всегда была наготове. Как же так вышло, что во всех этих «чанах добрых предвестий» оказался лед? Из-за этого пожар было нечем тушить, и седьмой агэ погиб в огне.

Дело явно было непростым, и за ним таился какой-то грязный заговор, вот только истинный преступник был очень хитер, а стремительная расправа Хунли над евнухами уничтожила свидетелей вместе с надеждой отыскать ключи к разгадке тайны.

Пока Минъюй не попала во дворец Чжунцуй…

– В ту ночь, когда случилась беда, Ван Чжун не дежурил, благодаря чему ушел от наказания. – Вэй Инло наконец вспомнила этого человека, и ее лицо застыло. – За что ему такая удача? Там, где остальных ждала смерть, он не только вывернулся, но еще и получил повышение…

– Я не слишком-то об этом задумывалась: во дворце пара служанки и евнуха не редкость, так что сначала мне это показалось вполне обычным. – Минъюй покачала головой. – Юйху сама не смогла удержать в секрете свои преступления и доложила о случившемся благородной супруге Чунь. С того дня они начали относиться ко мне совершенно иначе.

Во дворце куда проще заставить молчать мертвых, чем живых.

Благородная супруга стала под разными предлогами наказывать Минъюй: то обвиняла девушку в том, что у нее грязные руки и ноги, то жаловалась, что заваренный Минъюй чай обжигает рот, – и за каждый проступок вонзала в ее тело иглы.

Одна за другой они погружались под кожу, проникая все глубже в тело.

Сейчас она избавилась от одной, завтра добавятся две новые.

Рано или поздно эти иглы принесут ей тихую и незаметную смерть.

– Почему ты не поговорила об этом со мной? – Вэй Инло сковало ужасом. – Если бы только ты рассказала мне раньше, я бы…

– Она не убила меня сразу же только потому, что в многолюдном Запретном городе моя внезапная смерть вызвала бы подозрения. – Минъюй горько рассмеялась. – Но раз уж она задумала погубить меня… Где одна, там и две. Инло, как я могла еще и тебя в это втянуть?.. Что еще хуже, в их власти мои родные. Лучше уж мне умереть, лишь бы они остались живы…

Инло пристально смотрела на Минъюй, мучительное бессилие после смерти императрицы день за днем изводило ее, оно превращалось в такие же волосяные иглы и уходило все глубже, до самых костей: сначала боль была небольшой, но постепенно нарастала, грозя в будущем убить ее.

Она подняла руку и погладила Минъюй по щеке – хотя и болезненно бледной, но все еще теплой и живой, еще не ставшей холодным камнем памятного изваяния.

Как могла она безучастно смотреть на то, как Минъюй умирает?

Лучше сделать сейчас все возможное, чтобы спасти ее, чем мстить тем, кто ее погубил!

– Благородная супруга Чунь сейчас самая обласканная императорскими милостями дама во всем Запретном городе. Если мы обвиним фаворитку императора без серьезных доказательств, только погибнем сами, – сказала Вэй Инло серьезно. – Дай мне подумать, как бы нам с ней справиться…

Минъюй ошеломленно отдернула руку.

– Ты и так уже отбываешь повинность, а теперь еще и собираешься тягаться силами с благородной супругой Чунь? Нет, это невозможно! Сейчас все не так, как раньше, если ты вызовешь ее неудовольствие, то от тебя даже костей не останется… Императрицы больше нет, защитить тебя некому, ты должна сама хорошенько позаботиться о себе!

Вэй Инло долго молчала, после чего медленно произнесла:

– Да, госпожи больше нет, поэтому ради нашей с тобой безопасности… нужно отыскать новую опору, способную противостоять благородной супруге Чунь.

Глава 115. За дело

Минъюй снова и снова спрашивала Вэй Инло, о какой опоре та говорила, но подруга хранила молчание – не потому, что не хотела рассказывать, а потому, что дело было рискованным: если все сложится хорошо, то обернется на пользу им обеим, но в случае неудачи…

«Лучше уж я одна буду нести ответственность за все последствия».

– Ну, что тут? – После трех тихих ударов в дверь в кухню вошел Ли Юй. – Няньгао готовы?

– Почти, уже почти готовы, – быстро ответила Вэй Инло и, отложив на время замыслы, обратилась к Минъюй: – Не будем пока об этом, времени мало, нам лучше поскорее закончить няньгао, не будем заставлять императора… то есть императрицу ждать.

Второй служанке ничего не оставалось, как закатать рукава, вымыть руки и взяться за приготовление сладостей.

Вэй Инло, помедлив немного, тихонько вышла из кухни и отправилась прямиком в резиденцию Юаньмин.

– Натянуть тетиву… Выстрел!

Хайланча давал наставления группе тренирующихся стражников на временном стрельбище.

– Кто там? – Один из охранников стремительно развернулся с луком в руке и нацелился на банановое дерево.

Раздался шорох, и из-за ствола показалась девушка в зеленой одежде. Ее движения были так грациозны, а черты так изящны, что казалось, это дух бананового дерева принял человеческий облик.

Стражник уже собирался потребовать у незнакомки объяснений, но ощутил на плече тяжелую ладонь – Хайланча дал ему знак опустить оружие.

– Я посмотрю и вернусь, а вы не ленитесь тут пока.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, стражник тихо спросил у стоящего рядом товарища:

– Кто эта девушка? Красивая. Это любовница господина солона[6]?

– Не болтай чепухи, возлюбленная солонского господина – точно та, что из дворца Чжунцуй…

Хайланча и Вэй Инло, идя друг за другом, двинулись вглубь сада.

Вэй Инло обратилась к нему:

– Господин солонский стражник…

Хайланча улыбнулся.

– Инло, зови меня просто Хайланча.

– На самом деле сегодня я пришла, чтобы просить помощи в одном деле…

Хайланча тут же ответил:

– Согласен!

Девушка немного удивилась и окинула его внимательным взглядом.

– Я ведь еще ничего не сказала, как же ты можешь соглашаться, когда не знаешь, чего я попрошу?

К Хайланче она решила обратиться из-за Минъюй.

В письмах подруга рассказывала все подробности своей жизни и часто упоминала стражника. И хотя она жаловалась на него, обзывала мужланом, который вместо румян и платочков дарит кинжалы для самозащиты… Но разве стала бы девушка так много писать о мужчине, будь он ей безразличен?

Потому-то Вэй Инло и пришла к нему в надежде, что, узнав о происходящем с Минъюй, он сам предложит помощь.

Но после столь смелого обещания Вэй Инло засомневалась: с чего бы императорскому стражнику просто так ей помогать?

Хайланча вдруг расплылся в улыбке:

– Перед отъездом Фухэн наказал мне позаботиться о тебе, если вдруг потребуется помощь.

Такого Вэй Инло уж точно не могла предположить! Она остолбенела.

– Фухэн – лучший из моих собратьев, и я доверяю людям, которым он предан, – сказал Хайланча веско. – Так что у тебя за дело? Говори уже!

Девушка долго напряженно вглядывалась в его лицо, но в конце концов подошла ближе, встала на цыпочки и, прикрыв рот рукавом, рассказала на ухо свой план.

Нежный голос, подобно пению иволги и щебетанию ласточки, тихо звучал среди весенних ароматов – и все сказанное осталось между ними, неведомое ни небу, ни земле, ни людям.

Спустя полчаса они расстались: Хайланча вернулся на стрельбище, а Вэй Инло взяла в столовой коробку с едой и отправилась на берег озера.

Водная гладь сливалась с небесной, и в павильоне в центре озера виднелись несколько придворных, которые наслаждались пейзажем и читали стихи.

А вот Юань Чуньван на берегу, вместо того чтобы предаваться такому же изысканному отдыху, босиком шлепал по воде и, согнувшись в три погибели, собирал скопившийся в озере сор. Услышав шаги за спиной, он даже не обернулся.

– Что сегодня на обед?

– Пак-чой, каша из круглозерного риса и чашка мяса с острым перцем. – Называя блюда, Вэй Инло доставала их одно за другим из открытой коробки и расставляла по траве неподалеку.

– О, мясо. – Юань Чуньван повернулся, но не стал брать протянутые палочки, показал ей испачканные в иле руки и улыбнулся. – Покорми меня!

Вэй Инло возмущенно закатила глаза:

– Ешь сам!

– Погоди, для начала помою руки. – Юань Чуньван подошел к берегу, погрузил руки в воду, как следует их оттер, набрал воды, чтобы умыться, и лишь после этого с мокрым лицом вернулся на берег, взял палочки и принялся за еду.

Глядя на его мокрые волосы, капли с которых едва не падали в рис, Вэй Инло не удержалась и, снова закатив глаза, хорошенько вытерла ему лицо платком.

Обычно строптивый, Юань Чуньван с ней был похож на прирученного дикого зверя: он послушно вытерпел обтирание, а потом рассмеялся.

– Обычно это я приношу тебе еду, а сегодня вдруг ты меня кормишь… Ты что-то натворила?

Сердце Вэй Инло забилось чаще, она отложила платок и тихо сказала:

– Братец, я всегда буду помнить, как ты был добр ко мне в эти годы…

– Но, несмотря на всю мою доброту, ты все равно отказываешься меня покормить.

Девушка посмотрела на него внимательно и вдруг протянула руку:

– Давай!

Спустя мгновение она выхватила из рук ошеломленного Чуньвана палочки и свирепо заткнула ему рот большим стручком острого перца.

Юноша не был большим любителем перца, и лицо у него сразу покраснело. В обычное время его красота производила пугающее впечатление из-за чрезмерной отстраненности. Сейчас же слабый румянец разбавил холодную безучастность, сделав облик куда более человечным.

Высунув язык, он облизнул горящие губы.

Эти алые сочные губы без всякой краски были ярче любого кармина и казались невероятно соблазнительными.

Уголки рта юноши дрогнули, и он позвал с обольстительной улыбкой:

– Инло.

– А, что? – Звук его голоса заставил девушку очнуться.

Молодой евнух молча смотрел на нее так, что Вэй Инло стало не по себе, а потом тихо спросил:

– Что у меня с лицом?

Она собиралась уже вытереть ему рот рукавом, когда ее остановила протянутая навстречу рука – Чуньван холодными пальцами коснулся ее лица.

– Инло, что бы ни творилось вокруг, мы с тобой навсегда останемся в резиденции Юаньмин, только ты и я. Ты сама это обещала… не забудь.

От этих слов, звучащих одновременно как напоминание и как предупреждение, сердце девушки замерло, а спина внезапно покрылась холодным потом.

Чуньван снова улыбнулся, а потом округлил рот.

Вэй Инло посмотрела на него со смешанными чувствами, зачерпнула риса и отправила ему в рот, подумав: «Прости. Мне придется заняться кое-какими делами… потому что никто не сделает их, кроме меня».

Глава 116. Церемония освобождения живых существ[7]

Вскоре началось официальное празднование дня рождения вдовствующей императрицы.

Хрустально-бирюзовая гладь озера Хоуху в резиденции Юаньмин сияла как зеркало, в котором отражались живописные окрестности. Хунли занял место в небольшой беседке у озера, и по мановению его руки несколько евнухов поднесли две большие железные клетки, где расправляли перья и пели во весь голос разные птицы.

Хунли произнес:

– Прошу мать-императрицу выпустить птиц на волю.

Вдовствующая императрица улыбнулась, шагнула вперед, легко провела рукой по клетке и произнесла:

– На волю.

Евнух открыл железную клетку, все птицы разом затрепетали крыльями и взмыли ввысь, в одно мгновение закрыв собой небо.

Толпа ахнула.

Ритуал освобождения живых существ проводился каждый год, но в этот раз, вопреки обычаю, птицы вдруг начали снижаться, и вскоре вся стая вернулась к клеткам.

Среди наложниц пробежал шепоток:

– Что с этими птицами? Все ведь шло хорошо, так почему они вернулись?

– На прошлых церемониях такого не случалось!

– Что за странная история!

Слуги попытались прогнать птиц, но, сколько они ни кричали, половина пернатых продолжали кружить у клеток, остальные же и вовсе забрались внутрь.

Мать-императрица многое повидала на своем веку, но подобное зрелище предстало перед ней впервые. Под руку со служанкой она несколько раз обошла клетки, после чего с любопытством спросила:

– Кто ухаживал за этими птицами?

Толпа расступилась, из нее вышла Вэй Инло и вежливо ответствовала:

– Приветствую вдовствующую императрицу, императора и императрицу. За кормление и воспитание птиц перед проведением ритуала освобождения живых существ отвечала я.

– Расскажи тогда, отчего эти птицы, которым полагалось бы улететь в небесные дали, вернулись, не смея оставить эти места?

Девушка ответила спокойно и без смущения:

– Освобождение живых существ в день рождения вдовствующей императрицы служит примером того, что добродетель присуща и животным: даже бессловесные твари могут испытывать благодарность. Доброта вдовствующей императрицы растрогала сердца этих птиц, вот они и не смогли улететь. Должно быть, само Небо посылает это счастливое предзнаменование в день вашего рождения в благодарность за многие благодеяния.

Императрица-мать не удержалась от смешка, а вслед за ней рассмеялись и остальные. Правда то была или нет, но слова про счастливое предзнаменование всем пришлись по душе, и, раз уж рассмеялась сама госпожа, почему бы и другим было не последовать ее примеру?

Тем заметнее среди общего смеха и улыбок был вздох благородной супруги Чунь.

– Вдовствующая императрица так добра и снисходительна. Но ведь эта служанка в надежде заслужить награду плетет небылицы на глазах у всех и дурачит вас грубой лестью. – Она подошла ближе под руку с Юйху и снова вздохнула. – Если и другие начнут брать с нее пример, не выйдет ли во дворце беспорядка?

Вэй Инло повернулась к говорящей.

– Не знаю, о чем вы, госпожа.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга не удостоила девушку и взглядом, адресуя свои улыбки одной лишь матери императора, – говорят, что птиц можно обучить, словно лошадей, и они будут улетать и возвращаться по приказу. Эта девица приобрела заранее приученных птиц и велела им взлететь, а потом вернуться, чтобы порадовать вас и заслужить награду!

Юйху подхватила:

– И хватило же тебе смелости, Вэй Инло, солгать о птицах, что помнят добро, и ввести в заблуждение вдовствующую императрицу и императора. Тебе разве неведомо, что обманывать царствующих особ – преступление?

Ее императорское величество улыбалась и молчала, не соглашаясь с обвинениями, но и не отрицая их. Она лишь взглянула на сына, словно предлагая ему самому принять решение.

Пусть прошли годы, но Хунли не забыл Вэй Инло – напротив, он с первого взгляда узнал проклятую служанку. Отношения между ними были странными: император, который обычно легко сохранял подобающий правителю бесстрастный вид, в ее присутствии почему-то легко выходил из себя по мельчайшему поводу… да и вовсе без повода! Вот и сейчас лицо его посуровело.

– Увести Вэй… эту служанку!

Вэй Инло бросила на него взгляд исподтишка, после чего пала на колени.

– Вдовствующая императрица, прошу вас, дайте мне договорить!

Справа и слева от нее уже появились двое евнухов и схватили за руки, но резко остановились, так как госпожа внезапно прервала свое молчание:

– Все они говорят, что ты нарочно меня одурачила. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Вэй Инло медленно подняла голову и посмотрела ей в лицо.

– Я могу доказать свою невиновность.

Благородная супруга Чунь холодно рассмеялась:

– Снова собираешься выпустить на волю обученных животных?

Одна из наложниц, которой когда-то покровительствовала благородная супруга Хуэй, Налань Чуньсюэ, подхватила:

– Государыня, не поддавайтесь снова на ее уловки! Эта служанка стольких обвела вокруг пальца, просто смешно! А вот я скажу, что надо увести ее поскорее да отвесить восемьдесят палок – и посмотрим тогда, скажет ли она правду!

Вэй Инло взглянула на нее, с первых же слов было ясно, что Чуньсюэ нашла себе новую покровительницу – стоящую прямо перед ними, подобно созданию из волшебного мира, благородную супругу Чунь.

Остальные наложницы, то ли сочтя дело решенным, то ли желая поддержать Чунь, стали наперебой ругать Вэй Инло. У одной только Лу Ваньвань хватило благородства высказаться в ее поддержку:

– Ваше величество, эта служанка всего лишь хотела вас порадовать, а потому осмелюсь просить: не наказывайте ее слишком строго.

Характер Лу Ваньвань нисколько не изменился с тех пор, как она вместе с Налань Чуньсюэ вошла в гарем: как и прежде, при виде издевательств над служанками она не могла терпеть и молчать.

Правда, толку от ее выступления было столько же, сколько и раньше: характер ее был слабым, а положение низким, потому слова девушки канули, словно камень в море, не оставив следа.

Выслушав разговоры в толпе, чтобы понять настроения в гареме, Вэй Инло наконец произнесла:

– Осмелюсь спросить: в мире немало говорится о том, что можно обучить птиц, но слышал ли кто-то подобное о рыбах?

Разговоры смолкли, все начали переглядываться, пока вдовствующая императрица не сказала со смехом:

– Столько лет живу, а про обученных рыб слышу впервые. Почему ты спрашиваешь?

– Пруды резиденции Юаньмин полны парчовых карпов. Осмелюсь попросить ваше величество выпустить на волю этих карпов, – почтительно произнесла служанка. – Так мы узнаем, идет ли речь о воле Небес или моем мошенничестве.

– Ваше императорское величество, – тронутая ее словами императрица-мать взглянула на Хунли, – подобное на праздновании дня рождения случилось впервые. Я хотела бы попробовать. Узнаем, растрогала ли моя доброта Небеса или все это лишь обман служанки, жаждущей получить награду.

Вместо того чтобы сразу ответить, Хунли пристально вгляделся в Вэй Инло.

– Вэй Инло, – вдруг спросил он, – ты правда в это веришь?

Никогда еще император не называл ее лично по имени.

Вэй Инло посмотрела недоуменно: иногда он во всем ей противился, а иногда вдруг проявлял заботу – и почему он сам себе противоречит?

Девушка подумала, что, пожалуй, еще слишком молода, чтобы понять, что у мужчины в голове.

– Я говорю чистую правду и не смею лгать. Если в моих словах есть хоть капля обмана, пусть меня бросят в озеро на корм рыбам.

Помощи ей было ждать неоткуда, так что оставалось лишь поставить на кон собственную жизнь.

Девушка мельком взглянула на благородную супругу Чунь: на лице ее застыла холодная усмешка – она желала Инло погибели и не собиралась вмешиваться.

Но когда девушка перевела взгляд на Хунли… Что за странное выражение у него на лице? Он хочет возразить?

– Если император и правда разрешит провести испытание, это может быть любопытно, вот только… – Чунь собралась с мыслями. – Только она не должна сама отбирать карпов. Их могу выбрать я, так будет честнее.

Она была так настроена лишить Вэй Инло жизни, что для верности лично отобрала рыбу в бочку, и евнухи принесли ее в беседку.

Вдовствующая императрица подошла к бочке, как и прежде, погладила ее кромку и сказала:

– На волю!

Шлепаясь о воду, несметные полчища парчовых карпов устремились в озеро и в одно мгновение раскрасили водную гладь в разные цвета.

Все столпились на берегу и, затаив дыхание, уставились на рыбу.

Благородная супруга Чунь рассмеялась:

– Они уплывают.

Когда карпы уплыли в разные стороны, а пестрая озерная вода вновь стала бирюзовой, молодая женщина обернулась.

– Надо же, обмануть вдовствующую императрицу два раза подряд – вот это храбрость! Ваше императорское величество, вы должны наказать ее по всей строгости, не поддавайтесь больше на ее льстивые речи!

Хунли нахмурился и молча смотрел на Инло.

Та сосредоточенно и словно не слыша ничего вокруг вглядывалась в рябь на поверхности озера.

Благородная супруга Чунь в страхе, что император снова изменит решение, позвала охрану:

– Взять ее!

Прибывшие стражники уже собирались увести служанку, когда вдовствующая императрица вдруг подняла руку:

– Подождите… Смотрите!

К беседке под плеск воды словно стекались узорные полотна парчи, но, если присмотреться, становилось ясно, что это были разноцветные рыбы.

Под изумленные вздохи толпы карпы вдруг выстроились ровной шеренгой и направились к беседке, постоянно подныривая и поднимая головы, словно дворцовые евнухи, кладущие благодарственные поклоны.

Если уж почтительные птицы – зрелище невиданное, то бьющие челом о воду рыбы – и вовсе невероятное.

Инло опять упала на колени и громко произнесла:

– Освобождение живых существ вдовствующей императрицей в день ее рождения растрогало Небеса: только они могли заставить птиц вернуться, а рыб – отдавать поклоны. Само Небо служит свидетелем доброты матери-императрицы и шлет счастливое предзнаменование в праздник ее долголетия! Да будет, благодаря небесному покровительству, жизнь матери-императрицы долгой, а счастье – безмерным, как небо!

Все внимание толпы было приковано к ней и карпам в озере, а потому никто не смотрел на Хунли.

Тот подмигнул Ли Юю, и главный евнух тут же дал знак окружающим его слугам и служанкам, которые немедленно преклонили колени перед вдовствующей императрицей.

– Небо даровало счастливое предзнаменование, да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице! Да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице!

В один миг сад наполнили поздравления.

Госпожа не смогла удержаться от смеха:

– Хорошо-хорошо! Небеса даровали счастливое предвестье в мой день рождения, выходит, не зря я столько лет почитала Будду и творила добрые дела! Какой же награды хочешь ты, славное дитя?

Инло долго колебалась, перед тем как начать:

– Ваше величество, я очень скучаю по Запретному городу и хотела бы вернуться…

Видя, как долго девушка обдумывает свои слова, императрица-мать решила было, что та хочет попросить о чем-то неслыханном. Услышав о таком пустяке, она изумилась:

– И это все?

Инло бросила на нее осторожный взгляд:

– Доброта вдовствующей императрицы растрогала даже Небеса, так простите мне мою бесстыдную просьбу: я хотела бы служить вам…

Не успела она закончить, как Хунли оборвал ее:

– Ну уж нет!

Императрица посмотрела на него.

– Эта девушка умна и сметлива, мне она нравится, и я была бы рада видеть ее во дворце Шоукан. Почему же ты против?

Император разгневанно посмотрел на Вэй Инло, подозревая, что она придумала какой-то коварный план, чтобы воспользоваться высоким положением вдовствующей императрицы.

– Матушка, эта служанка хитра и болтлива.

– Она ведь будет служить мне, а не тебе. Если она сможет складными речами поднять мне настроение – тем лучше, я как раз скучаю в последнее время.

– Благодарю госпожу вдовствующую императрицу за доброту…

Видя, что Вэй Инло собирается отдать госпоже благодарственный поклон, Хунли разволновался.

Не стоит допускать это ходячее бедствие к матери, лучше уж держать ее при себе. Императору пришло в голову решение, и он поторопился опередить служанку:

– Вдовствующая императрица, я вовсе не хотел вам препятствовать, просто я полагал… даровать ей титул младшей наложницы!

– Титул младшей наложницы?

Хунли скрипнул зубами.

– Да. Вэй Инло ведь всего лишь служанка. Для особы столь низкого происхождения получить от Дворцового управления титул младшей наложницы – большая честь.

Мать-императрица взглянула на Хунли, потом на Инло, как будто догадалась о чем-то, и сдержала смех.

– Эта малышка как следует постаралась, чтобы порадовать меня в день рождения, думаю, подобное почтение к старшим достойно титула старшей наложницы!

Не дожидаясь ответа государя, Инло уже усердно кланялась:

– Спасибо вашему величеству за доброту!

Сын Неба, стиснув зубы, смотрел, как Инло опять все вывернула в свою пользу.

Вдовствующая императрица произнесла:

– Подойди, старшая наложница Вэй!

Инло вышла вперед, императрица крепко взяла ее за руку и надела ей на запястье собственные четки.

– Ты умна, дитя, и в будущем тебя ждет за это благое воздаяние!

Девушка ответила:

– Осмелюсь высказать еще одну просьбу.

Хунли бросил:

– Не переходи границы!

Инло замолкла, но императрица-мать при виде ее робости и нерешительности отрезала:

– Дай ей сказать!

Инло обернулась к благородной супруге Чунь и поклонилась.

– Благородная супруга, мы с Минъюй раньше вместе прислуживали во дворце Чанчунь, очень сроднились за это время и тяжело переносим разлуку. Прошу вас о милости, позвольте Минъюй сопровождать меня!

От страха, что Вэй Инло учудит что-то еще, Хунли быстро произнес:

– Это всего лишь служанка, пусть забирает, если хочет!

Благородная супруга Чунь вовсе не желала отдавать служанку, но после слов императора ей оставалось лишь нахмуриться.

– Хорошо.

Инло с широкой улыбкой ответила:

– Ваше величество, примите от вашей ничтожной служанки… то есть от старшей наложницы, благодарность за благодеяние.

После окончания праздника все расходились в оживлении – всего, что произошло сегодня, должно было хватить не на один месяц обсуждений с друзьями и родными. Скоро резиденция Юаньмин опустела.

В павильоне для придворных дам Минъюй была приставлена к Вэй Инло служанкой, поэтому естественно, что она осталась поприветствовать ее и убраться после торжеств.

– Инло, – девушка никак не могла подобрать слова, – это ты все ради меня?..

Она не успела договорить, как дверь распахнулась, а за ней обещанием неприятностей показался мрачный Юань Чуньван. Он стремительно, словно проливной дождь в ясный день, двинулся в комнату, резко повернулся к Минъюй и бросил:

– Выйди.

Минъюй посмотрела на Вэй Инло, и та мягко попросила:

– Оставь нас ненадолго.

Минъюй снова посмотрела на нее, потом на Юань Чуньвана, положила одежду, которую раскладывала, вышла, закрыв за собой дверь.

Они долго смотрели друг на друга, пока Юань Чуньван не произнес наконец:

– И зачем?

Глава 117. Разлад

– Брат, – начала было Вэй Инло и сама себя оборвала.

Чуньван быстро подошел, схватил ее за плечи и начал допрос:

– Ты же обещала навсегда остаться в резиденции Юаньмин вместе со мной! А теперь бросаешь меня, чтобы стать наложницей императора?

– Брат, разве ты сам не мечтал всегда о том, чтобы занять высокое положение? – Вэй Инло надолго замолчала, а потом выдавила из себя улыбку. – Теперь нам не придется больше страдать, отбывая наказание в резиденции. Разве плохо вернуться в Запретный город, да еще и заняв высокий пост? И, кстати, я не собиралась входить в число императорских наложниц, это вышло случайно. Я всего лишь хотела угодить вдовствующей императрице!

Молодой евнух холодно усмехнулся:

– Ты можешь морочить голову кому угодно, но не мне! Император не понимает тебя и подозревает, что ты что-то замышляешь. Разве мог он позволить тебе приблизиться к собственной матери? Но ты порадовала ее, а такой почтительный сын никогда не осмелился бы ей перечить. Чтобы никого не обидеть, ему оставалось только одно: приблизить тебя. Инло, ты заранее все просчитала!

Да, этот человек знал ее, как никто другой в мире.

Пусть Фухэн любил ее, но никогда не понимал по-настоящему, иначе не женился бы на Эрцин, предав их чувства.

– Я и правда сначала собиралась угодить вдовствующей императрице, – пробурчала Инло. Но после долгих размышлений девушка отказалась от этого плана. Хотя мать-императрица тоже могла бы стать надежным подспорьем, но только чтобы защитить свое благополучие, не в мести. Для госпожи все девушки в гареме принадлежали императору, служили делу продления его рода и были в этом равны между собой. Даже если Вэй Инло станет ее любимицей, мать-императрица все равно не стала бы выступать против супруги императора… И особенно против матери его наследника.

Поэтому выбор Вэй Инло мог пасть только на императора – на самого Хунли!

– Выбери ты себе в супруги кого угодно, я бы не стал возражать и даже сам лично отдал бы тебя замуж – но только не за Айсингеро Хунли! – Чуньван схватил Вэй Инло за руку, и глаза его налились кровью. – Только не за него!

Как Юань Чуньван понимал Вэй Инло лучше, чем кто бы то ни было, так и Вэй Инло разбиралась в его чувствах, как никто другой.

«Вы с ним сводные братья, и у него есть всё, а у тебя ничего, а теперь и я тебя бросаю…»

Если и она его бросит, у молодого евнуха и правда совсем ничего не останется.

– Уйдем вместе. – В глазах Юань Чуньвана виднелась тень мольбы. – Каждый день перед рассветом с горы Юйцюань в резиденцию Юаньмин прибывают водовозные бочки. Если все тщательно продумать, мы сможем сбежать отсюда навсегда! Больше я ни о чем не прошу. Ты уйдешь со мной?

В душе Вэй Инло разгорелась нешуточная борьба: в одно мгновение она видела улыбку своей прежней покровительницы, в следующее вспоминала заботу, с которой Чуньван поил ее лекарством; сначала ей являлась тень прыгающей с угловой башни императрицы Фучи, потом виделся держащий над ней зонт молодой евнух.

В этом мире нельзя иметь все и сразу, «не можно верным быть возлюбленной и Будде»[8].

– Прости. – Вэй Инло с болью закрыла глаза и заплакала. – Прости меня, брат…

Хватка Юань Чуньвана медленно ослабевала: приемный отец бросил их с приемной матерью, восьмой дядя отправил мальчика в Дом оскопления, родной отец пренебрег им, брат использовал вместо лошади… Все эти люди, все его прошлое мелькало перед глазами, зрение на мгновение помутилось. Но затем он вновь увидел перед собой Вэй Инло.

С лица юноши исчезли горе и отчаяние, осталась лишь похожая на пепел пустота. Юань Чуньван сказал деревянным голосом:

– Вэй Инло… Ты тоже предала меня.

– Брат! – Инло смотрела в его решительно удаляющуюся спину, и в глазах ее стояли слезы. Она сделала было за ним несколько шагов, но остановилась, закрыла глаза и осталась рыдать в одиночестве.

Она сама выбрала этот путь и сама должна пройти его до конца.

А когда со всем справится, Инло разыщет его и попросит у него прощения: если не хватит одного раза, она попросит дважды, если и двух раз будет недостаточно – попросит две сотни раз… И будет продолжать умолять, пока он ее не простит.

Если же ее затея не удастся… Путь к Желтым источникам она пройдет в одиночку, сопровождающие ей не нужны!

Не только Вэй Инло чувствовала себя сиротливо и бесприютно, Хунли тоже ощущал одиночество. Он без сна тихо стоял в обители и, пока не стемнело, глядел на статую императрицы Фуча. Подошел Ли Юй, и свет его фонаря разогнал тьму.

– Ли Юй, – Хунли медленно прикрыл глаза, – позови Хайланчу.

Стражник немедленно прибыл и опустился на колени.

– Говори. – Император стоял спиной к собеседнику, заложив руки за спину. – Как именно все это произошло?

Он думал, что придется угрожать, но стражник неожиданно ответил:

– Хорошо, я все расскажу.

Хунли стремительно обернулся и удивленно взглянул на него:

– Ты во всем признаешься?

– Да, – ответил Хайланча с предельной откровенностью. – Ваше императорское величество, барышня Инло и не думала запираться. Она сказала, что вы мудры и внимательны и наверняка сразу догадаетесь, в чем дело, а потому велела мне во всем сознаться, если вы спросите.

Хунли холодно усмехнулся.

– Не пытайся задобрить меня лестью. Расскажи мне все – ладно, птиц можно обучить, но как справиться с рыбами?

– Барышня Инло попросила меня подготовить сорок мешочков с кормом для рыб, каждый мешочек нацепить на бамбуковый шест и расставить шесты в ряд на дне озера. В нужный момент наживка выпала из мешочков наружу и привлекла карпов, которые принялись поедать ее, выстроившись в ряд и следуя за движением волн, словно отдавая поклоны…

Дослушав, Хунли яростно выдохнул:

– Что за изощренный ум!

Осторожно взглянув на него, Хайланча как бы невзначай заступился за Вэй Инло:

– Барышня Инло сказала, что император изо всех сил постарается порадовать вдовствующую императрицу в ее день рождения, и ее цель ничем не отличается от его – ей не жаль никаких усилий, лишь бы вдовствующая императрица была довольна!

Хунли погрузился в молчание.

Он вовсе не собирался обвинять Вэй Инло.

Кто из дворцовых дам готов вложить столько времени и сил в детальное исполнение подобного хитроумного плана? Даже если бы они и придумали что-то похожее, наверняка поручили бы все подчиненным.

– Ступай. – После долгого молчания император вдруг потерял к разговору интерес.

– Слушаюсь. – Стражник вышел и уже собирался закрыть дверь, когда Хунли снова его окликнул:

– И запомни накрепко: теперь это моя наложница и называть ее следует «старшая наложница Вэй»!

Хайланча остолбенел, а потом низко склонил голову:

– Слушаюсь.

Выйдя из зала, Хайланча поднял голову и, обращаясь к изогнутому крюком месяцу над головой, тихо спросил:

– Не знаю, Фухэн, правильно ли я поступил? Им-то я помог, а вот что теперь будет с тобой?

А в это время в обители все так же неподвижно стоявший перед статуей Хунли пробормотал про себя:

– Верна Вэй Инло или коварна… Я это проверю.

Через полчаса дверь в комнату дома придворных дам открылась. Вещи на кровати были разобраны только наполовину. Вэй Инло и Минъюй обернулись к вошедшему и поспешно поклонились:

– Приветствуем, господин главный управляющий Ли.

Ли Юй с метелкой в руке прищурился, адресовал Вэй Инло особую улыбку.

– Старшая наложница Вэй, его величество император дарует тебе счастье возлечь с ним сегодня на ложе. Подготовься как следует!

Глава 118. Два облачения

Счастье?

Вэй Инло взглянула на себя в зеркало, лицо ее стало крайне сосредоточенным.

Минъюй принялась расчесывать ей волосы и с тревогой произнесла:

– Ты не можешь придумать, как избежать этой ночи?

Вэй Инло улыбнулась:

– Император призывает новую наложницу провести с ним ночь – дело вполне обычное, разве можно от него уклониться?

– Если бы император и правда хотел разделить с тобой ложе, почему не позвал тебя в павильон Цзючжоу Цинъянь, где размещается сам? Зачем приглашать тебя в обитель Чанчунь? Это же жилище императрицы. – Тревога Минъюй усилилась. – Я боюсь… Боюсь, что…

– Чего? Боишься, что он станет мне досаждать или что оживет дух императрицы? – Вэй Инло обернулась и успокаивающе коснулась руки Минъюй. – Что бы ни случилось, я со всем справлюсь. А поступить иначе – значит ослушаться императорского приказа.

Чем более разумными были ее слова, тем больше нервничала Минъюй:

– Всё из-за меня! Если бы я ничего тебе не рассказала, ты бы спокойно жила себе в резиденции Юаньмин.

– Что толку говорить о том, что уже случилось? – Инло приняла беззаботный вид и притронулась к губам. – Почему бы вместо этого нам не заняться моим макияжем? Как думаешь, какой цвет мне подойдет?

Служанка вздохнула, открыла румяна из гардении, зачерпнула немного мизинцем, положила порошок на ладонь, разбавила собранной росой и стала равномерно наносить краску на губы новоиспеченной наложницы, отчего они вмиг обрели чарующий цвет и аромат.

Когда полчаса спустя в двери постучал Ли Юй, даже у него – евнуха, по определению неспособного на личные отношения, – невольно заблестели глаза.

У каждой привлекательной женщины свои сильные и слабые стороны: кому-то придает очарование смех, кто-то выглядит особенно трогательно в слезах. Но при виде стоящей перед ним прекрасной девушки в красном одеянии казалось, что она останется одинаково хороша в любых обстоятельствах: ее украсят и радость, и гнев, и нахмуренные брови, и улыбка.

Главный евнух прищелкнул языком от восхищения и подумал: «Уж не обладает ли резиденция Юаньмин магией удачного месторасположения?» Конечно, Вэй Инло и раньше была привлекательной, но она и близко не могла сравниться красотой с благородной супругой Чунь, теперь же выглядела ее достойной соперницей.

Неудивительно, что императору так не терпелось принять ее в гарем, да еще и призвать в первую же ночь на ложе.

Додумавшись до этой мысли, евнух добавил в голос угодливости и обратился к ней в той же манере, как обращался к благородной супруге Чунь:

– Старшая наложница Вэй, прошу сюда.

Вэй Инло грациозно вошла в павильон и учтиво произнесла:

– Желаю вам спокойной ночи, ваше величество.

Хунли махнул рукой, рядом с простершейся на земле девушкой промелькнули две пары ног – евнуха и служанки, – после чего скрипнула дверь и они остались в покоях вдвоем.

Долгое время никто из них ничего не говорил, слышался только тихий треск горящей свечи.

– Вэй Инло, – начал Хунли, как обычно, стоя к ней спиной, – ты знаешь, что это за место?

– Прежняя императрица жила здесь, когда останавливалась в резиденции Юаньмин, – тихо ответила Инло.

– Скажи, почему, по-твоему, я решил встретиться с тобой здесь?

Голос девушки был все так же спокоен:

– Чтобы унизить меня, ничтожную наложницу, ваше величество.

– Нет. – Он вдруг быстро подошел и, больно взяв за подбородок, поднял ей голову. Он смотрел на новую наложницу с нескрываемым презрением. – Я хотел показать прежней императрице, что та, кому она доверяла, бесстыдно предала ее ради богатства и высокого положения!

Способная взволновать даже евнуха, красота словно ничего не значила в глазах императора.

Стараясь не обращать внимания на боль, Вэй Инло невозмутимо произнесла:

– Раз ваше императорское величество не желает разделить со мной ложе, мне остается только пожелать вам доброй ночи и уйти.

Хунли какое-то время смотрел на нее, а потом вдруг рассмеялся.

Пока одна его рука продолжала сжимать ей подбородок, другая медленно двинулась вниз – от ключиц к талии.

Золотой пояс упал, Вэй Инло сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Но сколько она ни ждала, он так и не сделал следующий шаг.

Она открыла глаза и увидела, что Хунли стоит больше чем в трех шагах от нее, обхватив себя руками. Он вскинул подбородок и насмешливо произнес:

– Что? По-твоему, я должен прислуживать тебе, снимая одежду? Раздевайся сама!

Не отводя от него взгляда, она медленно провела руками по талии.

Золотой пояс скользнул на землю.

Сначала во взгляде мужчины виднелась только насмешка, но каждое ее движение заставляло его все больше напрягаться.

Парчовая накидка последовала за поясом.

Он отвел взгляд, но снова быстро поднял глаза, не желая признавать собственную слабость.

Алое одеяние упало на землю.

Фигура девушки приковала к себе взгляд императора – он был потрясен.

Вэй Инло с головы до ног была облачена в белое: на ней был траурный наряд!

– Ваше императорское величество! – Наложница опустилась перед ним на колени, и ее черные волосы заструились по плечам и спине. Чернота волос и белизна одеяния оттеняли друг друга и оттого казались еще ярче. – Для вас покойная императрица уже принадлежит миру мертвых, но для Инло она по-прежнему ее госпожа, старшая сестра и наставница. Потому я намерена соблюдать по ней траур в течение двадцати семи месяцев. Сейчас мой траур еще не закончен, и я не смею возлечь на ложе даже по императорскому приказу.

Хунли посмотрел на нее с непонятным выражением.

– И зачем тогда ты пришла, раз у тебя траур?

– Таков был ваш высочайший приказ, у меня не было другого выхода, – спокойно ответила Вэй Инло. – Я пришла не для того, чтобы лечь в вашу постель, а для того, чтобы просить о снисхождении. Или о достойном наказании.

Наказании?

Хунли, не сдержавшись, бросил взгляд на статую на постаменте: «Как ты хочешь, чтобы я ее наказал?»

В итоге император не стал ни наказывать ее, ни просить разделить с ним ложе, а просто махнул рукой и с усталым видом попросил удалиться.

Сопровождаемая удивленными взглядами придворных дам, Вэй Инло вернулась к себе.

Минъюй не могла уснуть от беспокойства и мерила шагами комнату. Услышав тихий звук снаружи, она испуганно бросилась к двери, но при виде Вэй Инло, вернувшейся целой и невредимой, облегченно вздохнула.

– Как ты?

Вэй Инло коротко изложила, что произошло в покоях императора. От такого рассказа сердце у Минъюй затрепетало от страха, и, топнув ногой, она воскликнула:

– Не слишком ли ты осмелела? Так обращаться с императором!

– А что еще я могла сделать? – бесстрастно произнесла Вэй Инло, погладив свой траурный наряд. – Если бы я легла с ним сегодня в постель, этим я показала бы императору, что я неблагодарная девица, способная бесстыдно забраться на ложе владыки в доме прежней госпожи. После этого император возненавидел бы меня навсегда. Так что я должна была отказаться, пусть даже рискуя навлечь его гнев… Хотя бы этой ночью!

– Инло… – Минъюй не находила слов. Неожиданно для себя самой она расплакалась. – Не нужно было тебе этого делать, ты могла бы выйти замуж в хорошую семью, а вместо этого…

Вэй Инло подняла руку, и ее палец с накрашенным ногтем лег на губы Минъюй, не давая продолжить.

Если бы она думала только о себе, то не отправилась бы в тот год во дворец, а по желанию отца вышла бы замуж… У нее могли бы уже быть дети.

– Не будем об этом, – произнесла с улыбкой Инло, в глазах ее не было ни капли жалости к себе, только удовольствие от процесса мести за императрицу и Минъюй. – Я уже получила титул старшей наложницы, и это только начало. Чтобы отплатить за смерть императрицы, я должна подняться выше… Я продолжу свой путь наверх любой ценой, пока не сравняюсь в положении с благородной супругой Чунь.

Это означало также, что Вэй Инло, подобно остальным обитательницам гарема, включится в борьбу за императора. Вот только она уступала другим наложницам в происхождении, у нее было меньше связей, а значит, чтобы вознестись к вершинам дворцовой карьеры, она могла полагаться только на благоволение к ней самого Сына Неба.

– Но… – Минъюй понимала все это не хуже, и вид у нее был озабоченный. – У императора немало заблуждений на твой счет, сможешь ли ты ему понравиться?

– Всё в моих руках, – решительно сказала Вэй Инло. – На свете нет ничего невозможного.

Шаг за шагом можно пройти любой путь. Пусть она и не питает чувств к императору, но ради своей прежней госпожи сделает все, чтобы завоевать его сердце! И с этой ночи она будет строить хитроумные планы, чтобы достичь этой цели.

Первый шаг ей удался.

Он не оставил ее в своей постели, но наверняка запомнил траурное платье.

Глава 119. Дворец Яньси

После завершения ритуала освобождения живых существ придворные дамы одна за другой возвращались во дворец.

– Госпожа, вчера император призвал Вэй Инло разделить с ним ложе. – По пути во дворец Чжэньэр рассказывала императрице-преемнице свежие новости. – Вот же неугомонная особа!

Благородная супруга Сянь, а ныне императрица-преемница, слегка улыбнулась:

– Как увлекательно, правда?

Она откинулась на лежанку, занавеси тронуло ветром, и к ее паланкину подошли несколько служанок, которые несли на яшмовых подносах свежие, еще украшенные прозрачными каплями, личи – один другого сочнее.

Вот и благородная супруга Чунь обожала личи, причем в жару она ела только те, что омыты в родниковой воде – и ладно бы только это, так ведь фрукты должны были доставить госпоже прямо из холодного источника. Множеству людей приходилось работать не покладая рук, чтобы потешить ее холодным лакомством.

Ее манеры и явное расположение к ней императора смутно напоминали о благородной супруге Хуэй.

– Благородная супруга Чунь слишком долго не знала хлопот, – спокойно произнесла императрица Сянь. – Соперница ей не помешает, правда?

Чжэньэр растерялась и осторожно высказала догадку:

– Госпожа, вы хотите сказать… Нам нужно поддержать Вэй Инло, чтобы не дать возвыситься благородной супруге Чунь?

– У меня нет свободного времени кого-то поддерживать. – На лице Сянь светилась легкая улыбка. – Сможет ли она стать фавориткой и одолеть благородную супругу Чунь – зависит от нее.

Чжэньэр оглянулась по сторонам и понизила голос:

– А никто другой не подойдет? Это обязательно должна быть она? Вас не тревожит, что будет после того, как она узнает правду?..

– О чем тут тревожиться? – не удержалась от смеха императрица. – Мои руки чисты. А вот кому сейчас действительно следует опасаться, так это благородной супруге Чунь!

Тщательно все обдумав, Чжэньэр с ней согласилась.

Благородная супруга Чунь подкупила главного управляющего Отделом отопления, благородная супруга Чунь устроила трагедию во дворце Чанчунь, и даже на жизнь Минъюй и Вэй Инло после всего этого, опять же, покушалась благородная супруга Чунь. Так какое отношение к этому имеет императрица-преемница? Она всего-то и сделала, что в нужный момент сказала благородной супруге пару фраз…

– Вы очень мудры, госпожа. – Все обдумав, Чжэньэр заулыбалась. – Куда следует разместить Вэй Инло? Если спросите меня, разместим ее во дворец Чжунцуй – и дело с концом, тогда там уж точно начнется веселье!

– Разве можно действовать столь грубо? – Императрица Сянь немного поразмыслила, и глаза ее мягко засветились. – Разместим ее во дворце Яньси!

Вэй Инло внимательно осмотрелась, оценивая новый дом, в котором ей теперь предстояло обитать.

Похоже, здесь давно никто не жил: помещение выглядело заброшенным, с колонн облупился красный лак, углы затянуло паутиной, а в воздухе клубилось целое облако пыли, от которого Минъюй периодически разражалась кашлем.

– Старшая наложница Вэй, – обратился к ней У Шулай, – перед вами дворец Яньси. С этого дня вы проживаете здесь.

– Спасибо, главный управляющий У, – ответила Вэй Инло без тени недовольства на лице. – Минъюй!

Минъюй нехотя достала и протянула красный сверток с вознаграждением, но У Шулай с улыбкой отказался:

– Старшая наложница Вэй, вы слишком добры.

– Таков принятый порядок, не отказывайтесь, главный управляющий У.

Тогда У Шулай принял подношение.

– Если у госпожи старшей наложницы будут какие-либо распоряжения, только позовите – и я сразу приду на помощь.

– Большое спасибо.

Проводив У Шулая, Минъюй закрыла дверь и грустно сказала:

– Я все разузнала: этот дворец Яньси самый удаленный из всех шести гаремных дворцов и служил покоями для опальных жен. Как же нам быть?

Вэй Инло улыбнулась, словно это ее ничуть не задело, смахнула пыль и присела со словами:

– Не переживай, справимся.

Она понимала, что не самым честным способом попала во дворец, поэтому с самого начала обречена терпеть неудобства – и кто знает, что еще приготовил ей Хунли, кроме этого заброшенного дворца.

Не прошло и получаса после ухода У Шулая, как он вернулся с несколькими служанками.

Все они уже были ей знакомы.

Чжэньчжу, Хупо и другие, прежде служившие во дворце Чанчунь, поклонились Вэй Инло:

– Приветствуем старшую наложницу.

– Не нужно церемоний. – Стоило Инло это произнести, как девушки мигом поднялись, и Хупо, хихикая, выступила вперед.

– Давненько мы не виделись, Инло.

Вэй Инло остолбенела, а Минъюй выступила вперед.

– Хупо, кто разрешил тебе так обращаться к старшей наложнице? Ты что, забыла о своем положении?

Служанка поджала губы.

– Все мы вместе раньше прислуживали госпоже императрице. Неужто госпожа старшая наложница все позабыла?

Лицо Вэй Инло посерьезнело.

Конечно, наедине они могут обращаться к ней запросто и напоминать о былой дружбе во дворце Чанчунь. Вот только У Шулай еще не ушел и с интересом наблюдал за ними. Как они могут общаться накоротке в такой момент?

Во дворце иерархия ценится превыше всего, и если слухи об этом происшествии разойдутся, то никто не станет превозносить ее радушие и любезность с подчиненными, вместо этого начнут говорить, что рабскую натуру не изменить, у нее нет авторитета, а сама она просто ничтожество.

И кто после этого станет смотреть на нее с уважением? Как ей тогда упрочить свое положение в гареме?

Но и показывать сейчас свой гнев тоже было бы неправильно, так что Инло оставалось только слабо улыбнуться:

– Минъюй, я устала, пойду отдохнуть.

Она и правда утомилась после изнурительного переезда из резиденции Юаньмин во дворец Яньси, и, прежде чем придумывать, как управляться с девушками, ей нужно было восстановить силы.

Минъюй не отличалась ее терпением, и, проводив У Шулая, она тут же возмущенно повернулась к Хупо и остальным.

– Хупо, что это ты сейчас тут устроила?

– Ты о чем, Минъюй? – спросила та с невинным видом. – Нас разлучили после смерти госпожи императрицы, а теперь мы встретились снова. Неужели ты не рада?

– Рада? – Минъюй хотелось плюнуть ей в лицо. – Это дворец Яньси, а старшая наложница Вэй теперь наша госпожа. Она проявила доброту, не став наказывать тебя за грубость, а ты и не думаешь раскаиваться?

– Куда ей! – Хупо обворожительно улыбнулась. – Старшая наложница Вэй совсем недавно стала императорской наложницей, разумеется, она хочет прослыть доброй и справедливой. А если она начнет в открытую наказывать тех, с кем прежде вместе служила во дворце Чанчунь, люди начнут судачить, что она забыла о своем происхождении.

Услышав это, Минъюй чуть не задохнулась от злости.

– Лучше бы тебе придержать язык!

Служанки смотрели на нее с усмешкой, они явно уже объединились, чтобы сообща взять верх над Вэй Инло.

Такие случаи, когда слуги берут власть над хозяйкой, во дворце не редкость.

Некоторые хозяйки, не имеющие высокого происхождения и сильной поддержки, живут хуже собственных слуг и раздают им без остатка все средства, которые каждый месяц получают на покупку тканей. А самые жалкие не могут даже поесть горячего и вынуждены питаться объедками, оставшимися от пиршества дворни.

Минъюй не знала, собирается ли и Хупо учинить подобное, но та, окинув ее взглядом, вдруг тепло улыбнулась:

– Минъюй, а ты ведь во дворце дольше, чем Вэй Инло. И выглядишь ты куда лучше! Не жалко тебе служить при ней подпевалой? Если она смогла стать старшей наложницей, почему ты – нет?

Вот мерзавка! Так она собиралась рассорить их с Инло и переманить Минъюй на свою сторону!

Девушка похолодела от злости.

– Хупо, характер старшей наложницы Вэй тебе известен получше моего. Так что по-хорошему предупреждаю: лучше тебе не устраивать лишних проблем, а не то пеняй на себя!

Улыбка застыла на лице служанки, она вспомнила все, что проделывала Вэй Инло раньше.

Имбирь со временем становится острее, а люди с возрастом учатся жестокости.

Хупо уже не ощущала прежней смелости и только пробормотала:

– Император отправил ее во дворец Яньси, в этой глуши она десять лет не увидит государева лика. Что страшного она может сделать?

Глава 120. Император не обращает внимания

Слова оказались пророческими.

Дворец Яньси располагался в отдалении, и многие месяцы после того, как Вэй Инло туда вселилась, Хунли в нем не показывался.

В умах служанок началось брожение. Как-то Минъюй окликнула Хупо:

– Сходи во Дворцовое управление за деньгами на месяц.

Раньше Хупо позволяла себе немного потянуть время, не более того, сейчас же она и с места не сдвинулась, только уселась за стол щелкать тыквенные семечки.

– Сестрица Минъюй, я этот стыд больше терпеть не могу.

Та оторопела:

– О чем ты?

– Госпожа уже давно живет во дворце, а император ни разу не звал ее на ложе. Болтают, что ему она вовсе и не нравилась никогда и что он оставил ее, только чтобы не обидеть вдовствующую императрицу. – Хупо сплевывала шелуху. – Во Дворцовом управлении с каждым обращаются по его положению, если пойду туда, стыда не оберусь.

Минъюй позеленела от злости, принялась кричать и ругаться, но так и не смогла расшевелить этих лентяек.

– Как же я зла!

Вэй Инло перед зеркалом в своих покоях как раз приводила лицо и волосы в порядок. Увидев в отражении свирепое лицо вошедшей Минъюй, она недоуменно спросила:

– В чем дело?

– В зале сквозняки и крыша течет, а еда, которую нам каждый день приносят, вечно холодная. Пусть так. – Минъюй кругами ходила по комнате, громко топая на каждом шаге. – Но хуже всего эта кучка служанок…

– Ты говоришь о Хупо? – Инло продолжала расчесывать волосы. За месяц в глазах окружающих девушка из отмеченной судьбой счастливицы превратилась в черепаху, спрятавшуюся в свой панцирь: целыми днями она сидела в маленькой комнатке во дворце Яньси, не показываясь наружу, ничего не делала и никому не доставляла хлопот.

– Дело не только в ней! – Минъюй кипела от ярости. – Так ведут себя все, кто пришел из дворца Чанчунь. Как она смеет так с тобой обращаться?

Вэй Инло рассмеялась:

– Она так относится ко мне как раз потому, что мы обе вышли из дворца Чанчунь.

Прежние товарки стали для нее не поддержкой, а источником неприятностей.

И главной из них была Хупо: она не слушалась не только Минъюй, но и саму хозяйку, а в последнее время и вовсе распоясалась, втайне собираясь одержать верх над Вэй Инло.

– Хупо прежде служила во дворце Чанчунь, мы были равны, а теперь я стала старшей наложницей, ее же приставили ко мне в подчинение. Может ли ей такое понравиться? Я же… не могу ее наказать.

– Почему это?

– Потому что она состояла при моей прежней госпоже. Наказать ее – значит приобрести дурную славу той, кто не исполняет свой долг и не помнит добра, – тихо ответила Инло. Она заранее знала, что ей придется непросто: ее привели наверх неблагородные методы, и это должно было повлечь за собой немало страданий. Но довольно она уже помучалась – пора начать что-то менять.

Если делать вид, что проблем не существует, люди уверятся в твоей слабости.

– Идем, – резко поднялась девушка.

Минъюй остолбенела.

– Куда?

– Одними лишь милостями вдовствующей императрицы я, старшая наложница Вэй, еще не умерла от голода. Пожалуй, мне стоит поторопиться отплатить ей добром за добро.

Хунли пренебрегал Вэй Инло, а вот мать императора не забыла «счастливого предзнаменования» на празднике освобождения живых существ. Немного закусок, новые наряды – пусть для вдовствующей императрицы это были сиюминутные знаки внимания, но из-за этих подарков дворцовый люд опасался заходить с Вэй Инло слишком уж далеко: а ну как госпожа вспомнит о ней и призовет к себе?

О том же беспокоился и император.

Он и сам не мог сказать, чем плоха или хороша Вэй Инло, ему лишь смутно хотелось, чтобы на эту девушку никто, кроме него, не обращал внимания.

Ведь она стала так завораживающе выглядеть – кто-нибудь легко мог бы пасть жертвой ее чар.

Хунли замедлил шаг и взглянул на дворец Шоукан, располагавшийся неподалеку. Оттуда доносились звуки театральной постановки. До его слуха долетели слова из «Сна в красном тереме»:

– Я уже когда-то видел сестрицу.

Звучание было прекрасным, но незнакомым: этот голос не принадлежал ни одному из дворцовых актеров. Неужели позвали труппу из города? Хунли взмахом руки остановил евнуха, который собирался объявить о его прибытии, не желая мешать удовольствию матери. Он бесшумно вошел в ворота дворца, но вдруг остановился, глядя издалека на юношу на сцене.

Во дворце Шоукан установили временную сцену, перед которой сидела захваченная зрелищем мать-императрица. На сцене же спиной к Хунли стоял юноша и в одиночку исполнял сразу две роли. Вот он, представляя матушку Цзя, говорил:

– Не выдумывай! Где ты мог ее видеть?

И тут же снова превращался в Цзя Баоюя и произносил нежно и ласково:

– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, мы знакомы давно и будто встретились после долгой разлуки[9].

Юноша непринужденно развернулся. Увязанные в пучок волосы венчал золотой колпачок, на брови была надвинута золотая повязка с изображением двух драконов, играющих жемчужиной, алый халат с узкими рукавами украшал узор из бабочек и цветов, вытканный золотыми нитями двух разных оттенков, – словно Баоюй собственной персоной сошел с книжных страниц, с хлопком раскрыл веер, на котором виднелось изображение прекрасной пары, и легко улыбнулся Хунли:

– Наложница приветствует вас, ваше величество.

Это была Вэй Инло.

У Хунли ушло немало времени, чтобы отвести от нее взгляд.

– Да как ты смеешь срамить вдовствующую императрицу, таская ей уличные книжонки? И во что ты только вырядилась!

Но матушка-императрица улыбнулась.

– Не ругай ее, это я заскучала от безделья, вот и позвала ее составить мне компанию. Но просто так беседовать мне скучно, вот она и переоделась, взяв на себя труд меня развлечь. И, должна сказать, эта история крайне любопытна. Императору тоже стоило бы ее послушать.

Разве мог Хунли сознаться, что смотрел представление не отрываясь? Он грозно промолвил:

– Ты все еще не сошла со сцены? Немедленно прекрати это безобразие!

– Слушаюсь. – Вэй Инло шаловливо подмигнула госпоже и только после этого спустилась.

Вдовствующую императрицу радовали ее красота и очарование, и, когда Вэй Инло ушла, она заступилась за нее перед Хунли:

– Я так давно живу во дворце и повидала немало почтительных и добродетельных наложниц, но в первый раз встречаю такую ловкость и смекалку: каждый день она способна придумать сотню способов меня развлечь, да так забавно у нее выходит.

– Матушка, эта девица легко задирает нос. Не надо баловать ее, а то возгордится!

Вернувшись из дворца Шоукан, Хунли взял в руки доклад, но никак не мог на нем сосредоточиться.

Наступила ночь, и вошел Ли Юй с «зеленоголовыми» табличками[10]. Хунли рассеянно скользил по ним взглядом, пока на глаза ему не попалась бирка Вэй Инло.

Ему казалось, что он все забыл, что она его вовсе не волнует, но одного взгляда на надпись было достаточно, чтобы девушка вновь заполнила все его мысли.

Хунли потряс головой, заставил себя выбросить ее образ из мыслей и взял табличку благородной супруги Чунь.

Он твердо решил не обращать на Вэй Инло внимания.

Так прошло несколько дней. Во дворце Яньси Минъюй, разбирая украшения Вэй Инло, долго подбирала слова и наконец произнесла:

– Инло, ты каждый день ходишь во дворец Шоукан, но император смотрит на тебя так, словно не замечает…

– И как долго я туда хожу? – спросила та с улыбкой.

– М-м… Больше месяца. И сколько раз вы встречались – он с тобой даже парой слов не перемолвился!

Вэй Инло хмыкнула:

– Больше месяца… Тогда завтра я никуда не пойду!

– Как же?..

Инло изобразила пару притворных покашливаний.

– Все этот сквозняк – я немного простудилась, теперь в горле першит, так что я не смогу рассказывать истории, придется попросить у вдовствующей императрицы выходной.

Хотя Минъюй и терзали сомнения, она понимала, что Вэй Инло не станет «пускать стрелы по отсутствующей мишени», а потому сделала все, как ее просили.

Поэтому на следующий вечер Хунли, сколько ни искал среди табличек, не смог найти там имени Вэй Инло.

Ли Юй, отлично умевший ловить чужое настроение, заметил, как господин хмурится, долго выбирает табличку и не отпускает его. Евнух догадался, кто занимает мысли императора, и расплылся в улыбке:

– Старшая наложница Вэй сегодня попросила убрать ее табличку, назвалась больной.

– Больной? – Хунли остолбенел на миг, а потом с каменным выражением лица произнес: – Разве я о ней спрашивал?

Ли Юй хлопнул себя по рту.

– Простите ничтожному слуге его болтливость!

Хунли холодно хмыкнул и продолжил читать книгу, но слова в ней словно превратились в мелких москитов и все громче гудели в его голове. Он положил книгу на стол и поднялся с бесстрастным видом.

– Пойду прогуляюсь!

Глава 121. Среди гардений

Вэй Инло выплюнула лекарство.

– Горячо!

Хупо сердито лязгнула чашкой о стол, звук был громким, как и ее властный голос:

– Старшая наложница Вэй, ну что за капризы? Неужто не можете подуть немного, раз горячо?

Она явно считала себя тут хозяйкой, а не служанкой. Вэй Инло смотрела на нее с натянутой улыбкой.

– Хупо, ты ведь служанка дворца Яньси, как же ты можешь так со мной обращаться?

– Обе мы простолюдинки из дворца Чанчунь, так к чему эти разговоры? – Хупо села за стол, на котором были расставлены угощенья – их прислала вдовствующая императрица, узнав о болезни Вэй Инло. Служанка без стеснения принялась за еду, пошлепала губами, стряхивая шелуху от тыквенных семечек, и недовольно добавила: – Ты не аристократка, вот и не привередничай, что я тебе плохо прислуживаю.

– Что было раньше, осталось в прошлом. Теперь другие времена. – Инло закашлялась, прикрыв рот рукой. – Все же теперь я старшая наложница…

Хупо в очередной раз сплюнула и нетерпеливо оборвала:

– Да-да, вы ясновельможная хозяйка, а я ничтожная служанка, так что, само собой, должна повиноваться вашим приказаниям. И раз вы пить не хотите, так и не пейте, пойду и выплесну это лекарство!

Под хихиканье остальных служанок она взяла со стола чашку и вылила ее содержимое в цветочный горшок.

– Хороша прислужница!

Внезапно раздавшийся у нее за спиной голос был холоден как лед. Хупо удивленно обернулась и, от изумления забыв посуду, с шумом повалилась на пол.

– П-приветствую ваше императорское величество! – Она поспешно опустилась на колени.

Хунли смотрел на нее сверху вниз, и чем дольше, тем большее отвращение испытывал, тем сильнее разгорался у него в душе гнев.

– Старшая наложница Вэй была прежде служанкой, но теперь она моя наложница, и я не потерплю, чтобы над ней издевалась презренная чернь, – холодно отчеканил он. – Увести, дать восемьдесят палок, а после отправить в наказание в Работный дом.

– Ваше величество! Ваше императорское величество, я была неправа! Простите меня! – принялась просить пощады Хупо.

На кровати Вэй Инло снова тихо кашлянула, прикрыв рот рукой. Отчего-то от этого зрелища в императора словно демоны вселились:

– Батогами бить во внешнем дворе, чтобы все видели!

Евнухи тут же заткнули рот служанке и увели ее.

Вскоре из-за дверей раздались звуки ударов, их сопровождали истошные крики, которые постепенно становились все тише.

– С каких пор ты стала такой слабой, что позволила какой-то служанке взять над тобой верх? – Император медленно подошел к постели.

Вэй Инло убрала руку ото рта и тихо проговорила:

– Ваше величество, она служила прежней императрице, когда-то мы были с ней ровней.

– Раньше ты была служанкой, но теперь ты моя старшая наложница. Накрепко это запомни и больше не позорь меня!

Инло опустила голову, уголки ее губ чуть дрогнули.

– Слушаюсь.

Хунли глядел на ее покорно склоненную голову, и чем больше он смотрел, тем сильнее в нем закипала злость. Холодно хмыкнув, император развернулся и вышел.

Полагая, что он всерьез разгневан, все вокруг вздохнуть не смели от страха, один только главный евнух Ли Юй, которому нрав императора был хорошо известен, замедлил шаг и, перед тем как уйти, тихо шепнул с улыбкой:

– Поздравляю, старшая наложница Вэй!

Когда Хупо увели, Минъюй указала на следы крови, оставшиеся во дворе, и произнесла:

– Видели, чем заканчивается неповиновение хозяйке? Кто еще посмеет относиться к госпоже без почтения, станет следующей!

Так во дворце Яньси переменился ветер, и какое-то время никто больше не смел лениться, чтобы не отправиться вслед за Хупо.

А в павильоне Янсинь император, несколько дней подряд не видевший таблички Вэй Инло, наконец отбросил притворство и спросил напрямую:

– Старшая наложница Вэй все еще больна?

– Да, – ответил Ли Юй.

– Пусть ее осмотрит Е Тяньши.

– Слушаюсь! На самом деле… императорская лечебница в любом случае сделала бы все возможное для исцеления старшей наложницы Вэй, даже без вашего приказа!

Осторожно оценив обстановку, евнух добавил:

– Если вы так волнуетесь за старшую наложницу Вэй, почему бы вам не проведать ее? Старшая наложница Вэй наверняка была бы рада вас видеть, может, от этого и болезнь прошла бы скорее.

– Твоего мнения я не спрашивал. – Хунли холодно прищурился, поднялся и пошел на выход.

– Вы правы, я слишком много болтаю, – хлопнул себя по лицу верный слуга.

– И почему ты все еще стоишь? – донесся издалека голос его господина. – Мы идем во дворец Яньси.

Войдя во дворец, император принюхался.

– Это… запах гардении?

Стояло жаркое лето, на солнце одежда на теле сразу становилась мокрой от пота, и даже запах духов придворных дам становился слишком густым и вызывал дурноту, если вдыхать его слишком долго. Этот же естественный аромат гардении рассеивал зной и возвращал бодрость.

– Приветствую ваше императорское величество, – поздоровалась Минъюй и тихо проговорила: – Старшая наложница только что приняла лекарство и сейчас отдыхает в шатре, я разбужу ее.

– Почему же она не спит в комнате? – Хунли посмотрел на установленный в цветнике шатер и нахмурился. – Просто безобразие, она совершенно не умеет заботиться о своем здоровье.

Он прямиком направился в сад, «раздвигая цветы и подымая ивовые ветви»[11], и подошел к палатке. За легким пологом виднелся женский силуэт, едва различимый и оттого еще более соблазнительный.

Шаги Хунли затихли, Ли Юй и Минъюй за его спиной переглянулись и тихо ушли.

В саду остались только император и Вэй Инло.

Полог легко распахнулся, раздался легкий звон подвешенных в углу ветряных колокольчиков, их приятная музыка словно навевала мимолетную летнюю грезу.

Из палатки донесся легкий стон, Вэй Инло повернулась, глаза ее были закрыты, а одежда сбилась. Возможно, из-за жары сегодня она была одета очень просто: тонкое платье с узором из гардений облегало ее тело, подобно цветочному лепестку.

При виде этого прекрасного «Весеннего сна райской яблоньки»[12] Хунли ощутил, что его сердце трепещет, и протянул руку, чтобы легко коснуться ее слегка раскрасневшейся щеки. Пальцы его были холодными, и девушка, издав неясный нежный звук, потерлась о них щекой.

Хунли впервые видел ее такой.

Раньше она или оказывала ему холодный прием, или насмехалась над ним, и даже редкая приветливость была с ее стороны лишь притворством, а потому эта простая близость стала настоящим чудом и заставила его застыть в неподвижности – как было бы прекрасно, если бы она не просыпалась, если бы этот момент длился вечно.

Но скоро пальцы, которых она касалась щекой, согрелись, Вэй Инло пробормотала: «Как жарко!», медленно открыла глаза, пару раз моргнула и удивленно уставилась на него.

– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?

Раздразненный соблазнительной картиной, Хунли, не дожидаясь, пока она поднимется, прижал ее к простыне.

Черные пряди брызгами туши разметались по белоснежному покрывалу, а подобравшая облако волос Вэй Инло вновь обрела привычный вид. Она не боялась его и не была им очарована, она сама была подобна облаку – не стремилась приблизиться, но и не отдалялась, лишь произнесла с улыбкой:

– Мы в саду… Император, вы нарушаете правила.

Хунли поймал это яркое облако рукой и склонился, чтобы припасть к ее шее – словно поймавший добычу дикий зверь, он грубо укусил ее и процедил сквозь зубы:

– Замолчи… Я – твое правило!

Лишь бы ей было хорошо, остальное неважно. Даже ее легкое сопротивление доставляло своего рода удовольствие. Подобно тому как шипы прекрасного цветка не ранят того, кто по-настоящему им очарован.

Хунли закрыл глаза и нежно поцеловал цветок под его губами. Он еще не знал, нравится ли ему этот цветок, а даже если нравится… он ни за что бы в этом не признался.

Минъюй вышла со двора, но не стала задерживаться рядом с Ли Юем, опасаясь, что он может заметить в ее поведении неестественность, и поспешно нашла предлог, чтобы удалиться. В конце концов она не выдержала, села в траву и спрятала лицо в коленях, плечи ее при этом мелко подрагивали.

Она и сама не знала, сколько прошло времени, прежде чем на ее плечо легла мужская рука.

Служанка испуганно вскочила, теперь она еще сильнее боялась поднять голову.

– Почему же ты не смотришь на меня? – Ее собеседник рассмеялся.

Узнав голос, девушка подняла голову. Когда их глаза встретились, Хайланча растерянно спросил:

– Минъюй… Почему ты плачешь?

Минъюй ничего не отвечала, она только смотрела на него и продолжала молча плакать.

Хайланча дежурил этой ночью, и ему, вообще-то, не следовало бы уходить в самовольную отлучку, но при виде горя любимой девушки он быстро сбегал к одному из стражников, с которым был в хороших отношениях, договорился подмениться.

После этого вернулся к Минъюй, присел рядом и строго на нее взглянул.

– Что все-таки случилось?

Девушка еще раз всхлипнула и сказала осипшим голосом:

– Кажется, я совершила ошибку.

Хайланча рассмеялся:

– Кто в этом мире не совершал ошибок?

– Нет, ты не понимаешь.

– Так расскажи мне, чтобы я понял.

И Минъюй, задыхаясь от волнения, принялась говорить:

– Если бы я промолчала, в двадцать пять лет Инло могла бы покинуть дворец. Такая, как она, где угодно смогла бы жить счастливо. А я собственными руками сгубила ее счастье и навсегда заперла ее в Запретном городе. И все это – моя вина! Во всем виновата я!

– Минъюй, это ведь вышло не по твоей воле…

– Нет, я сама этого хотела! Благородная супруга Чунь все время меня третировала, я больше не желала с этим мириться и мечтала восстановить справедливость, вот и втянула в это Инло. Я подлая, я злая!

– Минъюй! Минъюй! Не плачь, не надо плакать! Ты вовсе не такая, не нужно себя винить…

Минъюй бросилась в его объятия и принялась горько рыдать.

Хайланча хорошо знал, как справиться с врагом и как отнять у противника жизнь, но он понятия не имел, как остановить женские слезы. Он немного помедлил в растерянности, а потом вздохнул, покрепче прижал ее к себе и сказал серьезно:

– Не знаю, что сделала с тобой благородная супруга Чунь, но тебе нужно было просто поговорить со мной… И я бы тебе помог.

– Правда? – пробормотала Минъюй. – Ты правда мне помог бы?

– Да, – кивнул Хайланча. – Клянусь!

– Спасибо тебе… – Минъюй вздохнула, не разрывая объятий, подняла голову и легко поцеловала его в щеку.

Там, где ее губы коснулись его кожи, как будто разгорелось пламя, и тем же огнем пылало сердце Хайланчи.

– Поднять паланкин, император отбывает в свои покои!

Сразу после отбытия Хунли приказал выдать Инло множество драгоценностей в награду, словно боялся, что кто-то останется в неведении относительно его пристрастия к ней.

Когда Минъюй вернулась, то увидела, что служанки во дворце ликуют и по очереди обнимают Вэй Инло.

– Поздравляем, старшая наложница Вэй! Поздравляем!

Вэй Инло махнула рукой, сделав им знак удалиться.

– Куда ты ходила? – Она подозвала к себе Минъюй и вытерла той слезы. – Почему ты плакала?

– Это неважно. – Минъюй улыбнулась сквозь слезы. – Расскажи лучше о себе. Как ты?

– Отлично, просто замечательно. – На лице подруги не было ни слезинки. Она потрогала оставшийся на шее след от поцелуя и невозмутимо произнесла: – Я очень рада, что стала на шаг ближе к цели.

Сердце служанки заныло, она сжала руку Инло и сказала серьезно:

– Не переживай, Инло, ты не должна все делать одна. Я тоже буду стараться изо всех сил.

– Что ты задумала?

Минъюй рассмеялась и прижалась головой к коленям Инло:

– Я буду расти и стану тебе подмогой. Ради тебя я готова на что угодно! Ты такая сильная: сказала, что завоюешь расположение императора, – и сделала это…

Инло не сдержала смешка.

Минъюй изумленно взглянула на нее.

– Я что-то не так сказала?

– Думаешь, разделить постель – значит завоевать императорское расположение?

– Но…

Инло холодно рассмеялась:

– Я для него всего лишь новая игрушка, пройдет время – и он выбросит меня из головы и сердца. До победы над благородной супругой Чунь еще далеко!

Глава 122. То ближе, то дальше

В воздухе висело напряжение: уже третий день подряд император ночевал во дворце Яньси.

В отношениях с женщинами правитель Поднебесной всегда был сдержан: даже если он порой и удостаивал какую-нибудь наложницу своим присутствием, то никогда не проводил с одной и той же девушкой несколько ночей подряд – неудивительно, что теперь все не находили себе места от волнения.

– Госпожа императрица! – Налань Чуньсюэ первой во дворце Чэнцянь заговорила о проблеме. – Эта Вэй Инло три дня подряд делит с императором ложе – и посмотрите, как зазналась! Уже так поздно, а она все еще не пришла поприветствовать вас!

Другие наложницы и не думали отставать, одна за другой они принялись обвинять Вэй Инло во всех грехах.

Только Лу Ваньвань слабо возразила:

– Может, старшую наложницу Вэй задержали какие-то дела!

Налань Чуньсюэ холодно усмехнулась.

– Какие еще дела? Понятно же, что она просто возгордилась из-за императорской милости! Все-таки она из служанок, о правилах приличия и капли представления не имеет. Может, госпожа, вам стоит отправить няньку поучить ее манерам, а то как бы в будущем беды не случилось.

Императрица-преемница не собиралась позволять другим решать за нее, что делать, и ответила с улыбкой:

– Младшая супруга Шу, в священной воле императора выбирать, кому отдавать предпочтение, наложницам же следует безропотно принимать его решение. Если сегодня император окажет тебе милость, а завтра я пришлю слуг распекать тебя, кем я себя выставлю?

Младшая супруга Ин ответила:

– Госпожа императрица, речь ведь совсем не о том, а о четырех главных женских достоинствах[14] – не зря добродетель среди них стоит на первом месте: если рядом с императором будет женщина, которая так плохо разбирается в этикете и попирает устои, рано или поздно это приведет к беде. Вы управляете шестью дворцами и не можете проявлять излишнюю мягкость.

К ней присоединилась младшая супруга Цзя:

– Императрица милостива, и не ей сводить мелкие счеты с простой наложницей, но нехорошо, если та, получив цунь, продвинется на чи – воспользуется моментом и начнет устанавливать свои порядки. Вы должны принять меры заранее!

Только к полудню обсуждение закончилось и все разошлись по своим делам.

– Госпожа, только полюбуйтесь, до чего они тут договорились. На что это похоже! – Чжэньэр поставила на стол блюдо винограда.

– Это уж точно. – Императрица-преемница взяла фиолетовую ягоду и взглянула в направлении удалившихся дам. – Император всего-то позвал наложницу в постель два лишних раза, а они уже подурнели от зависти, как петухи с вороньими глазами.

– С другой стороны, император и правда раньше никогда не оставлял одну и ту же наложницу больше чем на одну ночь, неудивительно, что все разволновались. Эта Вэй Инло не так проста. – Чжэньэр очистила для хозяйки виноградину от кожицы. – Госпожа, может, стоит…

Императрица покачала головой.

– Даже на прекрасные цветы в какой-то момент устаешь смотреть – император видел множество женщин, так долго ли он задержится рядом с Вэй Инло, какой бы особенной она ни была? Эти девицы просто не видят дальше собственного носа, вот и подпрыгивают одна другой выше.

– Ваша правда, – улыбнулась служанка, – но как бы они ни старались, до ваших высот им не подняться. Так пусть себе устраивают свары – и чем яростнее, тем лучше!

Императрица-преемница положила очищенную ягоду в рот и лениво изрекла:

– Нам все равно ничего не грозит, так давай попробуем угадать, кто начнет действовать первой: благородная супруга Чунь или младшая супруга Цзя?..

Благородная супруга Чунь всегда плохо ладила с Вэй Инло и больше других наложниц желала ей смерти.

А младшая супруга Цзя, как и Вэй Инло, недавно обрела милость императора. Как двум тиграм не ужиться на одной горе, так и женщина, обратившая страсть мужчины себе на службу, не потерпит соперниц.

Поразмыслив, Чжэньэр сказала:

– Я ставлю на благородную супругу Чунь.

– Тогда я сделаю ставку на младшую супругу Цзя, – многозначительно улыбнулась императрица-преемница.

Имбирь со временем становится острее, а люди опытнее: первой не выдержала и дала волю гневу младшая супруга Цзя, недавно попавшая во дворец. Она бросила на пол яшмовую подвеску так, что та разбилась, и заявила своей служанке:

– Ланьэр, пойди в павильон Янсинь и скажи главному управляющему Ли, что я тяжело заболела и если не увижусь с императором, то мне конец!

Ланьэр удивилась:

– Госпожа, боюсь, вы дурное задумали!

Младшая супруга Цзя нетерпеливо отмахнулась.

– Что тут дурного? Разве не так эта мерзавка заманила императора? Если ей можно, то почему мне нельзя? Иди скорее, пока не получила плетей!

Вести скоро дошли до павильона Янсинь. Услышав, что и младшая супруга Цзя заболела, Хунли рассмеялся.

– Так теперь они все будут за ней повторять? – Он покачал головой, понимающе рассмеялся. – Было бы чему учиться у такой упрямицы.

С бесстрастным видом наблюдавший все это Ли Юй подумал: «Дурное это дело, когда наложницы без разбору подражают той, кто понравилась императору».

Разобравшись с политическими делами, император отложил кисть.

– Идем.

Заранее зная ответ, евнух на всякий случай уточнил:

– Куда прикажете направиться?

Хунли, посмотрев на него, нехотя процедил сквозь зубы:

– Во дворец Яньси.

Он подумал, что уже достаточно поднял авторитет Вэй Инло, раз другие наложницы тоже принялись «болеть», теперь будет достаточно просто ее проведать. Кто же знал, что он ее не застанет и только Чжэньчжу выдаст робкое приветствие:

– Ваше императорское величество, старшей наложницы Вэй нет во дворце.

– И куда же она пошла? – удивился тот.

– Старшая наложница Вэй сказала, что сейчас слишком жарко, и пошла прогуляться, – кое-как выдавила из себя служанка.

Хунли не находил слов: она что, восьмидесятилетняя старушка, которой для поддержания здоровья нужно непременно прогуляться после еды? Ли Юй у него за спиной еле сдерживал смех:

– Куда прикажете направиться теперь, ваше величество?

– Присядем внутри!

Так они просидели до темноты.

Чжэньчжу вся вспотела от волнения, она без конца вытиралась платком, но это помогало мало. Император был мрачнее тучи. Главный евнух, наблюдая за выражением лица своего господина, в очередной раз пытался добиться от девушки внятных ответов:

– Куда же все подевались? Почему до сих пор не вернулись? Где это видано, чтобы император кого-то ждал? Хороша твоя хозяйка, все вверх дном перевернула! Она имеет хоть какое-то представление о приличиях?!

Чжэньчжу уже готова была расплакаться от переживаний, когда снаружи раздался звук шагов и открылась задняя дверь. Вошедшая Минъюй почтительно поклонилась:

– Простите, ваше величество. Сегодня старшая наложница Вэй сделала своими руками блюдо со льдом и отнесла его во дворец Шоукан, сейчас она беседует с матерью-императрицей.

– Все это время беседует? – поинтересовался Хунли.

– У вдовствующей императрицы на редкость хорошее расположение духа, ее рассказ о визите в Цзяннань вызвал у старшей наложницы Вэй невероятное восхищение. Боюсь, хозяйка вернется нескоро!

Хунли издал смешок.

– А до меня, значит, ей и дела нет?

Минъюй улыбнулась.

– Ваше императорское величество, старшая наложница радует своим обществом вдовствующую императрицу, проявляя почтительность к старшим, так почему бы вам… не посетить какое-то другое место?

Ли Юй обрушился на нее:

– Тебе что, жизнь не дорога? Как ты смеешь говорить подобное?

Минъюй поклонилась до земли и с обидой парировала:

– Ваше императорское величество, вы не должны винить госпожу Вэй, это вдовствующая императрица попросила ее остаться. Уважение к старшим угодно Небесам, разве можно пренебречь просьбой госпожи?

Император холодно усмехнулся, поднялся и ушел.

Ли Юй погрозил служанке пальцем:

– Выучились же у своей хозяйки хитростям! Но ничего, я с вами еще разберусь!

Император ушел в ярости, не зная, что, как только он удалился, Вэй Инло сразу вернулась во дворец.

– Ну что? – Она взяла протянутое Минъюй горячее полотенце и вытерла лицо и шею.

Служанка долго молчала, но все-таки не удержалась:

– Инло, почему ты намеренно избегаешь императора?

– Даже самое вкусное лакомство приедается, если есть его три дня подряд. – Вэй Инло подмигнула ей и хитро улыбнулась. – Хочешь верь, хочешь нет, но сегодня он еще вернется.

Что вкуснее всего в мире? То, чего ты не можешь съесть.

Какая девушка сильнее всего не дает покоя? Та, которую не можешь увидеть.

Минъюй задула свечу, Вэй Инло забралась в постель и уже в полусне ощутила на своем теле тяжесть. Она открыла глаза и притворно удивилась:

– Ваше величество, вы… разве не ушли?

Хунли и впрямь вернулся. Он оседлал ее, словно перед ним была не возлюбленная, а ездовое животное, обхватил ее шею руками и процедил сквозь зубы:

– Что? Не желаешь меня видеть?

– Ваше величество… – Девушка улыбнулась и вдруг перевернулась так, что он оказался под ней. Ее волосы полились водопадом. Она наклонила голову, и улыбка ее стала дерзкой, совершенно не похожей на улыбки других наложниц. – Вы делаете мне больно.

Она тоже сдавила его шею руками, но не успел еще Хунли высказать недовольство, как она нагнулась и легко прикусила его губу.

Этот исполненный дикости поцелуй отличался от нежных ласк других женщин и привел мужчину в небывалое возбуждение.

Ее поцелуи постепенно стирали гнев с лица императора. Наконец, он рассмеялся, прижал ее к кровати и, развязывая пояс, прошептал, едва сдерживая тяжелое дыхание:

– Строптивая девчонка! Сейчас узнаешь, как я сделаю тебе больно!

Глава 123. Неотвязные мысли

Хунли и сам не понял, как вышло, что почти каждую ночь он проводит во дворце Яньси.

Дошло до того, что вдовствующей императрице пришлось ему напомнить:

– Ваше величество, дождь и роса орошают многих, а не проливаются в одном месте.

Он покрылся холодным потом, вспомнив, как долго не посещал свой гарем. Чем его так околдовала Вэй Инло?

– Это всего лишь женщина. – Он нахмурился и закрыл глаза. – Всего лишь женщина.

Просто женщина, и все… Но стоило ему закрыть глаза, и перед ним вставал только ее образ!

– Ваше величество! – Ему на грудь вдруг бросилась с рыданиями нежная женская фигура. – Меня обидели, как никогда за всю мою долгую жизнь во дворце!

Хунли открыл глаза и взглянул на младшую супругу Цзя в своих объятиях.

У него и без того было полно забот, откуда тут взять силы, чтобы выслушивать ее жалобы, которые все равно сведутся к обычным гаремным склокам и наветам? Он спросил с оттенком нетерпения:

– Кто тебя обидел?

– Ну, конечно же, эта старшая наложница Вэй! – Младшая супруга Цзя утерла слезы. – С тех пор как она завоевала ваше расположение, она стала такой заносчивой. Я заболела и попросила Ланьэр принести лекарство, так Вэй Инло встретила мою служанку на пути и залепила ей пощечину – та даже уронила лекарство.

Хунли спокойно дослушал ее, а потом обернулся к Ли Юю:

– Вэй Инло действительно так распустилась?

Главный евнух заискивающе улыбнулся.

– Я… этого не видел. Так что не могу сказать, правда ли это.

Император холодно изрек:

– Вижу, ей не помешает хороший урок. Она перечила мне и во дворце Чанчунь, а теперь, став моей фавориткой, совсем распоясалась!

– То есть…

– Немедленно убери ее табличку!

– Слушаюсь.

Младшая супруга Цзя ушла довольной, а вот Хунли немного сожалел о своем решении. Он злился не на младшую супругу Цзя, а на себя самого: приказ вышел опрометчивым, а он не мог разобраться в собственных чувствах.

Но после того, как слово императора изречено, его нельзя взять назад, поэтому император решил проявить силу воли и несколько вечеров не навещал старшую наложницу.

Ему хотелось вернуться к прежним дням дождя и росы, что изливаются на многих, но, куда бы он ни пришел, все было не похоже на дворец Яньси: еда казалась невкусной, а вино отвратительным…

– Ваше императорское величество! – Сегодня Хунли выбрал табличку младшей супруги Цзя, и она пела и танцевала для него. Хотя пение и танцы не отличались большим талантом, но в ее молодости было свое кокетливое очарование. Закончив танцевать, она подошла с кубком в руках и, прильнув к Хунли, сказала с грустью: – Раньше, пока не появилась старшая наложница Вэй, вы были ко мне так добры. А потом вы так долго не приходили…

Хунли улыбнулся. Он смотрел на нее, но думал о другой.

– Позвольте, я попотчую вас вином, мой государь. – Она поднесла кубок к его губам.

Хунли опустил голову и сделал глоток. Прекрасный напиток не имел никакого вкуса и показался ему простой водой.

– Ли Юй, – спросил император, покинув младшую супругу, – почему вино во дворце Чусю хуже, чем во дворце Яньси?

Главный евнух осторожно взглянул на него и ответил:

– Ваше императорское величество, вино во дворцах Чусю и Яньси совершенно одинаковое.

Впервые Хунли не знал, что ему ответить.

Оказывается, еда и вино везде были одинаковыми. Значит, дело было не в них, а в той, кто составляла ему компанию…

Когда он вернулся в павильон Янсинь, у дверей его уже ждал Е Тяньши. Император опустился на стул, врач подошел и привычно принялся проверять пульс благополучия[15].

Хунли было тяжело, и очень хотелось остаться одному.

– Я в порядке. Ступай.

Но Е Тяньши продолжал делать свою работу. Не отрываясь от проверки пульса, он произнес:

– Нельзя скрывать болезни и уклоняться от лечения. Вот старшая наложница Вэй не хотела лечиться как следует – в итоге все колено сине-лиловое, а могла бы и вовсе остаться хромой на всю жизнь. Так что уж позвольте мне, ваше величество, закончить диагностику…

– О чем это ты? – изумился Хунли, удивив, в свою очередь, лекаря.

– Я всего лишь хочу сказать, что пульс благополучия нуждается в регулярных измерениях.

– Что у старшей наложницы Вэй с ногой? – нетерпеливо перебил его император.

– Говорят, несколько дней назад она случайно столкнулась в саду Юйхуа со служанкой младшей супруги Цзя, и та разлила лекарство, – почтительно ответил врач. – Младшая супруга Цзя в наказание заставила госпожу старшую наложницу два часа стоять на коленях, вот та и изранила ноги. Долго лечилась и всего пару дней, как стала чувствовать себя лучше. Ваше величество, вы куда?

Хунли уже дошел до дверей, когда вспомнил свой прежний приказ и вернулся. Он принялся ходить взад и вперед по павильону – так долго, что у Е Тяньши зарябило в глазах, – потом внезапно остановился и позвал:

– Ли Юй!

– Здесь, ваше величество!

В ту же ночь во дворец Яньси потоком хлынули подарки.

Драгоценные картины, старинные редкости и, конечно, укрепляющие снадобья и лекарства – такого качества и в таких количествах, что можно было бы оживить мертвого.

Главный евнух подошел к Вэй Инло со свитком в руках:

– Старшая наложница Вэй, примите эти подношения от его величества. Взгляните, это работа Чжао Мэнфу – «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа», – благородная супруга Чунь просила ее в подарок у императора, но ей он ответил, что не в силах расстаться с полотном, теперь же с надеждой вручает картину вам.

Произнося все это, он внимательно посматривал на лежащую на кушетке Вэй Инло.

Девушка действительно выглядела так, словно только начала оправляться от тяжелой болезни, она даже не могла самостоятельно спуститься с кровати – чтобы подойти и отблагодарить Ли Юя, ей пришлось держаться за Минъюй.

– Правда? Как жаль, что я совсем не разбираюсь в искусстве, дарить мне такой шедевр – только растрачивать его впустую. К тому же эта картина слишком дорогая, я не могу ее принять. Отнесите ее обратно.

– Старшая наложница, – горько усмехнулся евнух, – давайте начистоту: император уже жестоко наказал младшую супругу Цзя, так что просто возьмите картину и отправляйтесь в павильон Янсинь, чтобы лично отблагодарить его величество.

Вэй Инло охнула и потерла рукой колено.

На самом деле ее рана была не такой серьезной и благодаря усилиям Е Тяньши уже почти зажила, мази и повязки она накладывала специально, чтобы произвести впечатление на других, особенно на Хунли.

В тот день при встрече с младшей супругой Цзя в саду Юйхуа она без всякого сопротивления опустилась на колени.

Раз уж Цзя оказалась так недальновидна, что решилась причинить ей вред у всех на глазах, глупо было бы упустить такую возможность.

Ли Юй смотрел на ее колено. На самом деле Хунли уже трижды допросил Е Тяньши и знал, что она поправляется, но ведь раны душевные заживают куда дольше телесных – он терзался и чувствовал себя виноватым из-за того, что по одному слову младшей супруги Цзя убрал табличку Вэй Инло.

Вот только правителю трудно признавать свои ошибки.

А потому по его поручению с повинной пришел слуга:

– Старшая наложница, я давно служу его величеству, но никогда еще не видел, чтобы он был так к кому-нибудь привязан! Ладно, пускай вы не хотите явиться к нему сами, но я скажу Придворной канцелярии вернуть вашу табличку, хорошо?

– Боюсь, ничего не выйдет. – Вэй Инло издала легкий стон, пальцы ее все еще лежали на израненном колене. – Я ведь даже ходить сейчас не могу, как я могу услужить императору? К тому же, кхе-кхе… у меня последние пару дней першит в горле, я бы не хотела заразить императора, лучше подождать, пока все пройдет.

Ли Юй так и не смог ее уговорить. Не тащить же ее в павильон Янсинь силой? Страшась императорского гнева, он доставил весть. Хунли, разумеется, вышел из себя и быстрым движением смел лежащие перед ним таблички.

– Не гневайтесь, ваше величество!

– Раз она того не желает, так теперь до конца дней не будет больше в моей постели!

– Но… Слушаюсь!

Священное слово правителя было изречено, приказ отдан, а Хунли… опять терзался сожалениями. Несколько дней после этого он смотреть не мог на Ли Юя: винил евнуха в том, что тот не дал ему времени передумать, а поторопился объявить о решении в виде высочайшего указа.

Ли страдал не меньше: то господину не нравился принесенный им горячий чай, то казался нехорош слишком высокий голос евнуха, одни недовольства сменялись другими. Долго так продолжаться не могло, ведь жизнь евнуха полностью зависит от расположения господина. Поразмыслив, Ли вновь отыскал Инло и намекнул:

– Император редко меняет решения, так почему бы не признать свою вину? Разве упрямство стоит гнева императора?

Вэй Инло улыбнулась и промолчала, но не покорилась.

Весть о том, как Ли Юй, понурив голову, вышел из дворца Яньси, облетела все покои и тихо проникла во дворец Чжунцуй, достигнув ушей благородной супруги Чунь.

Чунь взяла с нефритовой шахматной доски фигурку и долго не опускала.

– Что о себе думает эта Вэй Инло? – Ее соперницей в шахматной партии была столь же хорошо осведомленная в делах дворца Налань Чуньсюэ, и она тоже была в курсе действий Вэй Инло, но не понимала хода ее мыслей. – Она не боится, что если разозлит императора, то потеряет его расположение?

Черная пешка опустилась со звонким «так!», а благородная супруга Чунь холодно произнесла:

– Каждая женщина в мире считает себя особенной, что уж говорить о тех, кого в самом начале пути озарила милость императора. Но время идет, и они обнаруживают, что для него особенных не существует.

Налань, подумав, решила, что слова ее собеседницы разумны, и подняла белую пешку.

– Вы правы, госпожа. Эта Вэй Инло думает, что если будет строить из себя особенную, то заставит императора волноваться. Вот только в голову ей не приходит, что господин не простой смертный. Всемогущий владыка не будет сходить с ума из-за женщины, словно обычный мужчина.

И все же всемогущий владыка – такой же человек, как и прочие.

Когда все мысли того, кто поставлен превыше прочих смертных, занимает женщина, с него слетает все наносное, вся блестящая мишура, и он превращается в обычного мужчину.

Ли Юй вернулся в павильон Янсинь и передал ответ Вэй Инло, а потом осторожно поднял голову, чтобы посмотреть на собеседника.

Хунли стоял у окна, заложив руки за спину.

Сперва Ли думал, что император будет раздосадован, может, даже разгневается и придумает для Вэй Инло очередное наказание, но после долгого молчания тот только вздохнул.

– Ей ведь не понравились «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»? – Помедлив немного в нерешительности, он спросил: – Как ты думаешь, что может прийтись ей по душе?

Ли Юй не нашелся с ответом.

Глава 124. То дальше, то ближе

Все мужчины самодовольны, а у Хунли гордости хватило бы на четверых.

Он знал, что неправ, но не мог унизиться до извинений или хотя бы до визита во дворец Яньси.

Вот только день за днем он теперь наведывался во дворец Шоукан.

Что его туда влекло? Кроме вдовствующей императрицы, там можно было встретить Вэй Инло.

Мать-императрица любила развлечения не меньше молодежи, а потому старшая наложница стала ее любимицей: когда она не исполняла роль Цзя Баоюя, то была Ду Линян; если не декламировала из «Сна в красном тереме», то пела партию из «Пионовой беседки»[16].

Вот и сегодня император отправился с визитом к матери. Он скользнул взглядом по окрестностям, почувствовал разочарование, но он не выдал его ни звуком, ни жестом:

– Сын почтительно приветствует матушку вдовствующую императрицу.

Та не стала вставать, зато супруги и наложницы вокруг нее поднялись с поклоном:

– Приветствуем, ваше величество.

Каждый думает о себе.

Раз Хунли стал таким почтительным сыном, то женщинам оставалось только постараться его в этом перещеголять.

Раньше во дворце Шоукан редко бывали гости, теперь же сюда перебралась едва ли не половина гарема, и каждая наложница в ожидании господина стремилась пообщаться с госпожой императрицей. Если же не находила повода для беседы, то старалась услужить ей как-то еще.

– Ты как раз вовремя, мы с благородной супругой Чунь обсуждаем виды Цзяннани. – Мать императора была проницательна, но свои наблюдения оставляла при себе. – Жаль, что я в былые годы не добралась до Сучжоу и не полюбовалась видами Цзяннани во всей полноте. Зато я только что получила в подарок прекрасный пейзаж. Можем полюбоваться им вместе.

Тетушка Лю поднесла свиток, и перед собравшимися развернулась прекрасная картина.

Но при виде просторных речных берегов, силуэтов рыбацких лодок и двух гордо вздымающихся к небесам вершин благородная супруга Чунь сразу опознала полотно:

– Это же… Чжао Мэнфу, «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?

Она быстро взглянула на Хунли и только тогда обнаружила, что он впился взглядом в картину, а лицо его закаменело. Он медленно спросил:

– Это старшая наложница Вэй вам ее преподнесла, матушка?

Почему он вдруг упомянул Вэй Инло?

Блестящий ум вдовствующей императрицы быстро распознал все чувства, что таились в его вопросе, и она с довольной улыбкой ответила:

– Так и есть… Помнится, ты как раз любишь такие пейзажи? Давай я подарю ее тебе.

Хунли, изо всех сил сдерживая гнев, улыбнулся.

– Разве может почтительный сын отказаться, когда у матушки столь благие намерения?

Эти «благие намерения» разозлили императора на все утро.

Даже в обед он почти не ел, и все блюда унесли нетронутыми.

– Ли Юй. – Император с необычайно мрачным видом стоял напротив «Осенних красок вокруг гор Цяо и Хуа». – Вот ты нас рассуди: пускай я был к ней несправедлив, зря ее обидел. Почему бы не поступить, как младшая супруга Цзя: прийти ко мне, поплакать, объясниться? Она сама мне ни слова не сказала, решила терпеть в одиночку, а теперь меня винит, что я был с ней жесток!

Ли Юй осторожно спросил:

– Ваше императорское величество, вы… хотите, чтобы я сопроводил вас во дворец Яньси?

– Что ты себе такое позволяешь? – набросился на него император.

– Слушаюсь! Простите болтливость ничтожного раба, что заслуживает смерти! – Евнух подумал, что неправильно понял волю священного владыки, и решил больше не упоминать дворец Яньси.

Он надеялся, что уж теперь-то ошибки не будет, но всего через пару мгновений Хунли снова обрушился на него:

– Почему ты все еще здесь?

Слуга преклонил колени. Не зря говорят: «Дружба с повелителем подобна дружбе с тигром», – его милость в один миг может смениться гневом, в этот момент Ли в полной мере ощутил эту старую истину на себе. Все-таки идти ему во дворец Яньси или нет? Может ли император, наконец, сказать точно, чего он хочет?

На самом деле Хунли не мог сказать этого точно даже самому себе.

В один миг он хотел просить у нее прощения, в следующий – отказывался от этой мысли из-за ревущего внутри ущемленного самолюбия. То он злился, что она посмела вручить вдовствующей императрице его дар, то не мог удержаться от оправданий:

– Все-таки она моя старшая наложница.

Ли Юй и не думал что-то отвечать на его метания: что бы он ни сказал, все было бы ошибкой. А потому держал рот на замке и слушал.

– Ни с того ни с сего вдруг стала фавориткой императора – конечно, остальные наложницы взревновали. И раз за ней не стоит никакого знатного рода, разумеется, они взялись ее третировать. Ведь всего несколько дней назад ей пришлось стоять на коленях, да так, что она все ноги изранила. – Хунли были не нужны его ответы: любое действие неприятного человека легко объяснить злым умыслом, а любой поступок того, кто тебе по сердцу, – скрытыми страданиями. – Наверное, она тогда хотела ко мне прийти, я же, ничего не выяснив, наказал ее.

Немного помолчав, он вздохнул:

– Она наверняка перепугалась и, перестав рассчитывать на меня, все надежды на защиту возложила на вдовствующую императрицу.

Он больше не хотел доискиваться, почему она отправила эту картину во дворец Шоукан.

Может, она решила побаловать госпожу, а может, та сама попросила понравившийся свиток – и разве могла отказать ей Вэй Инло, девица низкого происхождения, уповающая на ее милости?

– Ступай, – тихо сказал Хунли. – Иди во дворец Яньси.

Ли Юй удалился.

Сложнее всего было ждать. Император ходил взад-вперед мимо злополучной картины и на каждом шагу бросал взгляд в сторону дверей.

Едва там показался силуэт главного евнуха, Хунли прекратил расхаживать, стремглав бросился к столу, сел за него, схватил первый попавшийся доклад и изобразил безразличие.

– Что тебе сказала старшая наложница Вэй?

Ли Юй посмотрел на доклад, который император держал вверх ногами, притворился, что ничего не заметил, и, склонив голову, ответил:

– Старшая наложница Вэй сказала… что осознает свои ошибки.

– Да? – Он тут же отложил доклад и быстро поднялся. – Пойду-ка я посмотрю, насколько хорошо она их осознала.

Он так торопился, что слуги даже не успели известить о его прибытии.

Во дворце Яньси спешно зажигали свечи, едва причесанная Минъюй вышла встречать императора с шестиугольным фонарем в руках.

– Ваше величество, хозяйка уже удалилась ко сну…

Хунли остановил ее движением руки и прямиком направился в спальню.

Вэй Инло поспешно встала, она была в домашнем халате, неубранные длинные волосы струились черным атласом, в котором отражалось пламя свечей, – неповторимое по красоте зрелище. Она улыбнулась:

– Ваше императорское величество, откуда вы здесь?

Хунли глубоко вздохнул. Он прибыл, полный гнева и надменности, но при виде ее кокетливой улыбки склонил голову и, не дожидаясь извинений, высказался первым:

– Я велю младшей супруге Цзя в течение месяца оставаться взаперти, размышлять о своих ошибках и переписывать «Жизненные образцы для женщин»[17].

Больше этого он был не способен сделать. Он не мог сказать вслух «прости», но именно об этом молили его слова и действия.

Вэй Инло хорошо это понимала. Чуть помедлив, она легко улыбнулась и, словно нарочно желая его позлить, произнесла:

– Император признает свою ошибку?

Веки Хунли дрогнули.

Эта женщина… Не может она придержать язык и оставить свое мнение при себе?!

Снова придя в ярость, он подошел широким шагом, вдавил Вэй Инло в постель и, глядя на нее сверху вниз, с досадой спросил:

– Вэй Инло, почему ты вечно меня изводишь?!

Девушка рассмеялась, и ее звонкий смех успокоил его гнев.

– Ваше величество, – она обхватила Хунли за шею, притянула его к себе и, словно шаловливый котенок, легко укусила в губу, – такова уж моя природа. Даже если вам она не по нраву, я не могу ее изменить!

Хунли медлил. Разве хотел он, чтобы она изменилась?

Инло всегда была такой: на нее легко было любоваться, но сложно поймать, еще сложнее удержать. Словно дикая кошка, она сама выбирала, когда приблизиться, а когда отдалиться. Это он всегда искал ее, она же никогда сама не приходила к нему и ни о чем не просила.

Все женщины в гареме принадлежали ему – и она, конечно, тоже… Но в то же самое время она словно никогда не была его собственностью.

Как же ему приручить эту кошку, которая сама выбирает, когда подойти, а когда отбежать?

Ночь была исполнена нежности.

На исходе ночи Вэй Инло свернулась клубком в одеяле. Хунли сидел рядом и смотрел на нее завороженно, а потом вдруг тихо позвал:

– Ли Юй, объявляю высочайшее повеление.

Главный евнух приблизился, правда, в этот раз он твердо решил не действовать второпях – на случай, если император опять передумает и будет винить во всем его.

Повелитель же произнес:

– Повелеваю министру общественных работ Хадахе в роли главного посла и члену государственной канцелярии Улингге в роли заместителя посла произвести старшую наложницу из рода Вэй в супруги третьего ранга – младшей супруги Лин. Кроме того, младшей супруге Цзя наказываю в течение месяца оставаться в заточении, размышлять о своих ошибках и переписывать «Жизненные образцы для женщин».

Этот указ словно вышел из Великих од «Книги песен»[18]: он был величав, словно нефритовые скипетры древности, и прекрасен, словно яшма, – по-настоящему безупречный приказ о присуждении титула.

– Слушаюсь.

«Император только что был в ярости, и вот уже он дарует ей титул! А ведь эта старшая наложница Вэй меньше трех месяцев во дворце. Она словно по облачным ступеням к небесам поднимается. Ох, боюсь, когда новости разлетятся, в гареме снова все утратят покой…»

Глава 125. Возвращение

Счастливые события даруют легкость и смягчают нрав: после примирения с Вэй Инло Хунли несколько дней подряд сиял от радости – даже когда младший евнух по неловкости пролил на него чай, император не разгневался, а лишь мягко попросил Ли Юя не наказывать провинившегося.

А еще счастливые события часто ходят парами: в тот же самый день, едва император занялся государственными делами в павильоне Янсинь, в помещение стремительно вошел главный евнух.

– Ваше величество! Победа в Цзиньчуани! Под личным командованием генерала Фуча крепости захвачены!

Хунли резко поднялся, лицо его сияло от радости.

– Правда? Победа в Цзиньчуани, Фухэн победил!

– Да, цзиньчуаньский тусы Солопан[19] просит о капитуляции, наша армия возвращается с победой!

– Отлично, отлично, просто отлично! Я не ошибся, Фухэн – великий полководец! Вызвать его в столицу для доклада!

Война длилась больше двух лет, и, когда Фухэн вернулся в особняк Фуча, домашние едва узнали его: прежде подобный полной луне, грациозный юноша потемнел, исхудал и осунулся от забот, так что теперь он больше походил на одинокий костер в пустыне.

– Фухэн, Фухэн! – Старая госпожа Фуча выскочила из дома, глаза ей давно отказали, она ничего не видела даже прямо перед собой, поэтому безостановочно шарила руками вокруг. – Где ты? Где же?

– Матушка! – Фухэн взял мать под руку.

Старая госпожа ухватилась за него, пальцы проворно ощупали лицо, и, наконец, распознав сына, она заплакала:

– Скоро уж три года, как ты ушел. Но ты вернулся, сынок. Так исхудал…

– Главное, что вернулся. – Кокетливо улыбаясь, к ним подошла Эрцин в роскошных одеждах. – Не уезжай больше, мы с матушкой места себе не находили от беспокойства.

Увидев ее, Фухэн сразу помрачнел.

– А ты как здесь оказалась?

Старая госпожа хоть и ослепла, но по голосу тут же распознала его чувства и сказала с упреком:

– Ты уехал, бросил жену беременной, она чуть не умерла в родах. Если бы я не приказала взломать двери в особняк, осталась бы по твоей милости без внука!

Фухэн равнодушно спросил:

– Но теперь-то с ними все в порядке?

Старая госпожа не понимала, что с ним. Сын со всеми был добр и только Эрцин как будто считал врагом. Сколько она его ни увещевала, никакого толка. Эти двое были словно куски разбитого зеркала – даже если сложить их вместе, трещины от этого не исчезнут.

Оставалось только надеяться, что этот разлом сможет закрыть ребенок. Старая госпожа сказала:

– Ладно, взгляни-ка лучше на своего сына. Фуканъань… Фуканъань…

Все расступились, пропуская маленького мальчика.

На вид ему было года два-три, на нем был голубой парчовый халат, а на голове – шапочка с ослепительно сияющим шариком. Когда малыш подошел и, задрав голову, застенчиво взглянул на него, его прекрасные глаза живо напомнили Фухэну глаза императора Хунли в юности.

Фуча почувствовал, что сердце его пронзила игла. Он повернулся к матери.

– Матушка, мне нужно еще во дворец для доклада, поэтому я не могу задерживаться. Вечером я заеду еще, и мы побеседуем. Хорошо?

Для таких людей, как семья Фуча, дела империи всегда были превыше семейных. Старой госпоже оставалось только кивнуть:

– Не задерживайся! Хватит тратить все свое время на дела страны, найди немного и для жены с сыном.

Фухэн принужденно кивнул, проводить время с этим ребенком и его матерью ему совсем не хотелось. Попрощавшись с матушкой, он тут же собрался уходить, словно за ним по пятам гнались страшные бедствия.

– Постой, – окликнуло его одно из бедствий. – Фухэн! – Эрцин была тщательно накрашена, но толстый слой пудры и яркие румяна не могли скрыть злость в ее улыбке. Она подбежала и повисла на нем, не давая пройти. – Это ведь твой сын, так почему бы тебе не приглядеться к нему получше?

С этими словами она снова подтолкнула вперед Фуканъаня.

Фухэн снова двинулся к выходу. Ему совсем не хотелось смотреть в эти знакомые глаза.

– Я, знаешь ли, чуть не умерла в особняке во время родов, – проговорила жена с улыбкой. – А теперь у тебя не найдется для меня даже пары слов извинений?

Фухэн холодно ответил:

– В особняке были врач и повитуха.

Он ненавидел ее за измену, за то, что она обманула Хунли и обзавелась запретным ребенком. Но даже после всего этого он не стал избавляться от нее, решил, пусть живет в свое удовольствие, ест и пьет вдоволь и ни в чем не знает недостатка, только одного он ее лишит: свободы.

Но Эрцин не помнила того, что он щедро давал ей, зато хорошо понимала, чего у нее не было.

Возможно, поэтому она считала, что неблагодарный муж заслуживал мести и бесконечных придирок.

– Мне нужнее было внимание мужа. – Она еще сильнее прижалась к Фухэну, требуя того, чего так страстно желала, – любви.

Он оттолкнул ее.

– После того, что ты сделала, Фуча Фухэн тебе больше не муж.

– Ты не можешь быть со мной таким бессердечным.

– Думаешь, я оставил тебя при себе, потому что питаю к тебе какие-то чувства? – В глазах Фухэна не было ни капли тепла, когда же его взгляд переместился на Фуканъаня, лицо его приняло сложное выражение. – И все же ради этого ребенка прошу: довольно. Ты его родила, так будь ему достойной матерью.

Мальчик задрожал, спрятался за Эрцин и стал разглядывать его из укрытия.

Фухэн смотрел на него.

Он не мог дать ребенку отцовской любви, он даже не знал, как сможет смотреть на него в будущем. Вздохнув про себя, он развернулся к выходу. За его спиной раздался холодный смех Эрцин:

– Торопитесь во дворец, чтобы увидеть Вэй Инло, господин Фуча?

Фухэн не обращал на нее внимания.

– Ой, что это я такое говорю! – Эрцин повысила голос. – Теперь ведь нельзя называть ее вот так запросто, она же сейчас младшая супруга Лин!

Молодой воин остановился и резко обернулся.

– О чем ты?

Супруга не торопилась отвечать, вместо этого она наклонилась и взяла на руки сына – два великих бедствия, большое и маленькое, вместе смотрели на Фухэна, невыразимый стыд, невысказанный позор.

– Позор, который я тебе принесла, и страдания, которые причинил тебе Фуканъань, даже если сложить их вместе, – ничто в сравнении с тем, что сделала Вэй Инло. – Молодая женщина рассмеялась. – Только посмотри на себя, как ты побелел… Что, разве ты не собирался с ней встретиться? Беги скорее во дворец Яньси, разыщи ее, преклони колени и не забудь обратиться по титулу: младшая супруга Лин.

Каждая ее фраза, каждое слово клинками пронзали грудь, и из этих невидимых ран струилась кровь.

– Я в это не верю! – Он зажмурился, потом сжал зубы и снова открыл глаза. – Ты меня обманываешь!

Ноги перестали его слушаться, но он выбежал из дома, вскочил на коня и стремительно помчался к воротам дворца.

Въезд верхом во дворец был запрещен, так что он швырнул стражнику поводья и вбежал внутрь, вот только путь его лежал не к павильону Янсинь.

– Фухэн! – На плечо ему легла рука. – Ты с ума сошел?

Фухэн обернулся.

– Отпусти.

Хайланча, похоже, всю дорогу бежал: дыхание его было частым, а на лбу выступил пот. Настороженно оглянувшись по сторонам, он спросил, понизив голос:

– Император ждет тебя в павильоне Янсинь, так что тебя принесло во дворец Яньси?

Проникновение во внутренние дворцы жен императора грозило подданным смертной казнью.

А уж с учетом прошлого Фухэна и Вэй Инло…

Фухэн и сам знал, что поступает неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Ноги отказывались ему повиноваться и сами привели его сюда, к той самой женщине.

– Я… – пробормотал молодой человек, – я должен ей кое-что сказать.

Он так долго таил эти слова в своем сердце.

Он думал сказать их перед тем, как отправиться на войну, но сомневался: не принесут ли они ей лишнюю боль, если он погибнет на поле боя? А потому он тогда только издалека полюбовался на Вэй Инло в резиденции Юаньмин, оставил все невысказанное при себе и отправился на войну.

Тогда он пообещал себе: «Я сохраню эти слова в моем сердце: если я погибну в бою, то сердце, в котором они сокрыты, сгниет вместе со мной; если же я вернусь живым, то оно достанется ей».

– Идут! – Хайланча одернул его. – Быстро опусти голову!

Но Фухэн прямо смотрел на медленно приближающийся паланкин супруги третьего ранга.

Он чудом ушел от верной гибели и получил свой шанс поговорить с ней.

Вот только он и не думал, что, оставшись в живых, утратит право с ней разговаривать.

Его сердце не сгнило на поле боя, но теперь ему оставалось гнить в груди своего хозяина…

Словно что-то почувствовав, Вэй Инло в паланкине резко повернула голову, и, вторя этому движению, мелькнули в воздухе двумя снежно-белыми лучами ее жемчужные серьги. Вот только взгляд, остановившийся на лице Фухэна, был холоднее сияния жемчугов.

Глава 126. Ревность в природе человека

Их взгляды встретились, но лишь на мгновение.

Лицо Вэй Инло не выражало ничего: ни радости, ни ненависти, – она была так равнодушна, словно взгляд ее скользнул по камню у дороги или цветку на берегу – мгновение безразличия, и вот уже она смотрит на что-то другое.

Когда паланкин супруги третьего ранга неспешно проследовал мимо Фухэна и оставил его позади, ему показалось, что среди ясного весеннего дня он вдруг угодил в царство стужи.

Так же чувствовала себя Вэй Инло в тот год, когда, лежа ничком среди вдруг ставшего ледяным мира, смотрела, как удаляются плечом к плечу Фухэн и Эрцин, – все для нее перевернулось, а надежды обратились в прах.

Хайланча вздохнул, тронул его за плечо и сказал:

– Тут много чего случилось, теперь она супруга императора… Фухэн, выкинь ее из головы.

– Фуча Фухэн, ты не подвел меня. – Хунли смотрел на молодого военачальника с гордостью и теплом. – Я должен щедро вознаградить тебя за подвиг в Цзиньчуани. Чего бы ты хотел?

Лицо совершившего беспримерный подвиг Фухэна было таким безжизненным, словно он уже стоял одной ногой в могиле.

Прошло немало времени, прежде чем он наконец медленно поднял голову и посмотрел на императора.

– Ваше величество, я могу попросить что угодно и вы даруете мне это?

Он не успел продолжить, но Хунли, похоже, уже о чем-то догадался: радость сошла с его лица, и он холодно приказал:

– Моим высочайшим повелением Фуча Фухэну жалуется титул князя Чжунъюн первого ранга, шапка с драгоценным камнем в навершии и облачение с четырьмя изображениями драконов.

Молодой воин замер и хотел было что-то возразить в ответ, но Хунли уже отгородился от него очередной докладной запиской.

– Ладно, а теперь ступай.

– Я… Слушаюсь. – Фухэн видел, что правитель уже принял решение, оставалось только поклониться: – Нижайше благодарю за милость, ваше величество.

Хунли кивнул, лицо его за гармошкой доклада потемнело.

– Ваше величество, прошу. – Вскоре в зал вошел Ли Юй с нефритовыми табличками, на самом видном месте располагалась табличка Вэй Инло.

Хунли взял табличку, погладил большим пальцем имя на ней и блеклым голосом сказал:

– Фухэн был крайне заботлив с младшей супругой Лин, когда она жила во дворце Чанчунь, наверняка она очень волновалась после его ухода на войну и теперь будет рада его благополучному возвращению.

Ли Юй не знал, что на это ответить, а потому застыл в молчаливом ожидании.

Император вдруг яростно отбросил табличку и глухо произнес:

– Во дворец Чусю!

Один кубок вина сменял другой: пустой – полным, полный – пустым.

– Молодой господин! – Цинлянь вошла с деревянным подносом, на котором теснились тарелки с закусками и миска риса, и заботливо произнесла: – Молодой господин, вы весь день ничего не ели. Вы одержали великую победу и получили высочайшую награду, так почему вы так грустите?

Фухэн молча поднял чашу с вином и выпил ее залпом.

Служанка вздохнула, поставила поднос, направилась к выходу, но еще не успела дойти до двери, когда сзади послышалось:

– Почему?

Она обернулась и увидела молодого господина бессильно опавшим на кресле, он весь пропах вином и был совсем не похож на великого полководца, скорее уж на одинокого скитальца, что странствует по свету в компании меча и кубка.

– В решительный час сражения даже двенадцать указов императора не могли заставить меня отвести войска. Я не подчиняюсь и бьюсь до последнего вздоха, пока не возьму верх, потому что мне нужна только победа… – Он случайно облился вином, но продолжил свою то ли трезвую, то ли пьяную речь: – Император ведь обязан исполнить мое желание…

Цинлянь осведомилась:

– И чего же вы хотите, молодой господин?

Ей и впрямь стало любопытно, потому что Фухэн издавна славился своей умеренностью в желаниях, ничто не соблазняло его: ни власть, ни богатство, ни женская красота. Говорили, что кого угодно во дворце можно подкупить, только не его – ведь никто не знает, чего он хочет.

– Мне нужен один человек.

Цинлянь немного удивилась.

– Я бы хотел получить взамен своих воинских заслуг одного человека… Человека, которого я потерял, а теперь хочу вернуть любой ценой. – Он закрыл глаза, и губы его исторгли два сотрясающих мир до основания слога: – Инло…

Служанка до смерти перепугалась.

Имя Вэй Инло было в доме под запретом.

Порой Эрцин извлекала его на свет вместе с руганью и проклятьями, словно не было на свете слов ужаснее. Она не унималась даже после того, как ее соперница стала младшей супругой Лин.

До сих пор Цинлянь не понимала, почему Эрцин так ненавидела ту девушку, теперь, кажется, все стало ясно…

– Думаешь, я сошел с ума? – Фуча открыл глаза, улыбнулся ей и приложил правую руку к груди. – На поле боя на девять шансов умереть всего один – остаться в живых. Вот здесь остался шрам, будь мой противник тогда чуть точнее – и попал бы в сердце. После этого я решил, что, если выживу, обязательно возьму ее в жены… Пускай она будет в обиде, пусть бранится, я все равно больше никогда не разлучусь с ней.

– Молодой господин… – Цинлянь помедлила, не зная, говорить ли ему, что он помешался от любви или что он говорит глупости, поэтому только вздохнула. – Молодой господин, вы пьяны.

– Я очнулся от хмеля давних заблуждений и трезв как никогда. – Фухэн грустно улыбнулся. – Я считал себя благородным и способным сдержать собственные чувства, смотреть на нее издалека и желать ей счастья, теперь же понял, что сам себя обманывал. Как только я узнал, что она стала супругой императора, я не удержался и бросился к нему, просить у него…

Служанка покрылась холодным потом от испуга.

– М-молодой господин! – На какой-то миг язык отказался ей повиноваться. – В-вы правда попросили у его величества отдать вам младшую супругу Лин?

Даже двенадцать победных кампаний в Цзиньчуани не искупили бы подобного оскорбления императорского достоинства! Из-за одной его просьбы всем в особняке Фуча могла грозить беда!

– Я еще не настолько обезумел. – Молодой человек горько усмехнулся, откинулся на спинку стула и пробормотал: – Ничтожество… Даже добравшись до последнего предела, я все равно ничего не смог сказать…

Цинлянь облегченно выдохнула. При взгляде на него сжималось сердце, она, не удержавшись, подошла и протянула было к нему руку, но коснуться его так и не решилась.

– Молодой господин, это не ваша вина, так уж распорядилась судьба… – Ей оставалось только сожалеть, что она так мало училась и теперь не могла найти достойных слов для его утешения, одни только бесполезные прописные истины.

Фухэн ничего не ответил, он закрыл глаза и уснул прямо в кресле.

Цинлянь не смела оставить его одного в такой момент. Она боялась, что если он проснется, а рядом никого не будет, то господину станет холодно и одиноко, и осталась стоять рядом с ним.

Свеча на столе догорела, и, когда служанка зажигала новую, Фухэн у нее за спиной что-то пробормотал. Похоже, ему снился кошмар, в уголке его глаза показалась слеза и покатилась по щеке. Не просыпаясь, он прошептал:

– Сестрица, как же я сожалею…

Цинлянь подняла руку к своим глазам. Кончики пальцев были мокрыми. Сама не зная почему, девушка расплакалась вместе с ним.

Как часто мы не осознаем чего-то в нужный момент и, лишь когда становится слишком поздно, терзаемся сожалениями.

Вот и во дворце Чусю перед императором плакала молодая женщина.

Прошел ровно месяц с начала заточения младшей супруги Цзя. Измученная опалой, она исхудала, так что одежда на ней обвисла, в сочетании с беззвучным плачем вид ее пробуждал жалость.

– Ваше императорское величество, я осознала свою вину. – Она стояла на коленях и задыхалась от слез. – Накажите меня, как вам будет угодно, только не оставляйте без внимания!

– Хорошо, что ты осознала свою вину, – равнодушно проговорил Хунли, думая при этом: «Как было бы хорошо, если бы и она была такой же нежной и покорной, как ты».

Младшая супруга была похожа на собаку, которая больше всего страшится, что хозяин ее бросит, – не осмеливаясь встать, она проделала весь путь к своему господину на коленях, потом двумя руками ухватилась за полы его одежды, запрокинула голову и жалобно сказала:

– С тех пор как младшая супруга Лин вошла в гарем, вы никому больше не уделяли времени. Я всего лишь ничтожная женщина, и мои мысли занимаете только вы, государь. Я так страдала от того, что вы все свои дни проводите с младшей супругой Лин! Вот я и не сдержалась и заставила ее тогда стоять на коленях! Теперь я осознала свою ошибку, я больше никогда не буду чинить ей неприятностей!

Хунли вздохнул.

– Хорошо, теперь вставай.

Только тогда молодая женщина поднялась, тихонько вздохнула и как бы невзначай ввернула:

– Не сердитесь больше на меня, ваше величество, ревность в природе человека. Если вы согласитесь уделить мне хоть немного того внимания, которым одаряете младшую супругу Лин, я больше никогда не совершу ничего подобного.

– Ревность в природе человека… – Хунли словно попробовал эти слова на вкус. – А что, если кому-то все равно, с кем я провожу ночи и кого одаряю милостями?

– Вполне очевидно, что этому человеку вы безразличны, ваше величество, – не раздумывая ни секунды, решительно ответила младшая супруга Цзя.

Хунли надолго погрузился в молчание.

Глава 127. Сплетни

С той ночи Вэй Инло утратила положение фаворитки.

Император стал посещать то один дворец, то другой: казалось, его увлеченность новой наложницей прошла, и он снова стал щедро делить свои милости на всех, подобно дождю и росе.

Однажды он пришел и во дворец Чусю, вот только заметно было, что ему не слишком интересно: два часа он пил один кубок вина, да так и оставил его полным. Близилось время ложиться, но он поднялся, сказав:

– Я вспомнил, что должен разобраться с несколькими важными докладами, мне пора идти.

– Я провожу вас, ваше величество. – Младшая супруга Цзя потянула Хунли из покоев, намеренно отправившись длинным путем. Фонарь у нее в руках осветил цветы гардении. – Ваше величество, я думаю, что здесь можно выстроить беседку и назвать ее беседкой Юйцзин[21]. Что вы об этом думаете?

– «Кончилось время цветов в царстве Шу, но раскрылась гардения. Цвет подобен нефритоносному древу, а запах – чертогам Юйцзин»[22].

Император улыбнулся, глядя на сад, полный гардений.

– Неплохая мысль, эти цветы очень красивы.

Он находил забавным, что в прошлый раз младшая супруга Цзя пыталась, подобно Вэй Инло, притвориться больной, теперь же подражает ей, высаживая гардении. К чему все это? Сколько бы они ни пытались повторять за ней, другой такой все равно нет.

– Вот только лучшие гардении растут не у меня… – протянула она.

«Конечно, они растут не у тебя, а у Вэй Инло».

Весь дворец знал, что младшая супруга Лин очень любит гардении.

Чтобы ее порадовать, Хунли велел доставить во дворец Яньси лучшие сорта. Некоторые в шутку называли Вэй Инло хозяйкой дворца гардений, а не госпожой дворца Яньси.

– …а в особняке Фуча, – закончила фразу младшая супруга.

Хунли онемел от удивления.

– Я слышала, что господин Фуча велел разыскать редчайшие сорта гардении, похоже, ему очень нравятся эти цветы. – Цзя рассмеялась. – Его сад теперь называют садом Юйцзин.

Император резко обернулся и уставился на нее.

Лицо его было до чрезвычайности мрачным, так что младшая супруга нервно сглотнула и робко спросила:

– Ваше величество, я что-то не то сказала?

– Держишь меня за дурака? – холодно проговорил Хунли. – Пытаешься опозорить младшую супругу Лин своими намеками?

Поняв, что он разгадал ее замысел, младшая супруга решила не отпираться, поэтому бросилась к нему на грудь и, глотая слезы, воскликнула:

– Ваше величество, я люблю вас всем сердцем, но вы этого не цените, у вас на уме только эта чванливая девица! Можете убить меня, но я все равно скажу: младшая супруга Лин вас недостойна!

Хунли оттолкнул ее и ушел не оглядываясь.

– И зачем вы это делаете, госпожа? – подошла Чжэньэр и помогла ей подняться. – Себе вреда причиняете не меньше, чем ей.

Младшая супруга Цзя хмыкнула, поднялась, держась за руку служанки, и злобно улыбнулась.

– Император – всемогущий владыка, нет никого превыше него, а на его любимую супругу зарится подданный, может ли он такое стерпеть? Риск того стоит, я не дам этой хитрой лисе вывернуться!

Сплетни птицами поднялись в небо, заслонив собой солнце, и распространились по всему дворцу.

Теперь они наконец добрались и до правителя Поднебесной.

Императрица-преемница как раз пила чай. Заслышав шаги, она обернулась. Хунли был в ярости. Не дождавшись, пока она поднимется для вежливого приветствия, он махнул рукой и выпалил:

– Вам известны сплетни, которые в последнее время гуляют по дворцу?

– Сплетни? – Императрица-преемница помедлила. – Речь о младшей супруге Лин и господине Фуча?

Лицо Хунли еще больше потемнело.

– Значит, известны. Похоже, все во дворце о них знают?

Императрица-преемница вздохнула.

– Император, вы проявляли явное расположение к младшей супруге Лин в последнее время, это не могло не породить зависть и слухи во дворце. Не переживайте, я займусь этим делом и верну младшей супруге Лин доброе имя.

– Так ты веришь, что она невиновна?

– Ваше величество, господин Фуча постоянно пропадает в военных походах, а младшая супруга Лин живет во внутренних покоях. Даже если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. Не стоит забывать, что младшая супруга Лин была любимой служанкой прежней императрицы, они с господином Фуча друг другу не чужие люди, ничего удивительного, если между ними есть некоторое взаимное расположение.

Руки императора непроизвольно сжались в кулаки.

– Взаимное расположение?

Императрица мельком взглянула на его руки и, не меняя тона, ответила:

– Вы неправильно поняли меня. Я говорила лишь, что все это дело прошлое. После смерти прежней императрицы младшая супруга Лин жила в уединении в резиденции Юаньмин, и они с господином Фуча не виделись. Теперь же она стала супругой императора, досконально придерживается правил, во всем проявляет осторожность, в чем же ее можно упрекнуть? Ваше величество, вы милостивы и великодушны, и подобные пустяки никогда раньше вас не тревожили…

Сложно разобраться в чужих чувствах. Порой чем больше человека убеждают не волноваться, тем ближе к сердцу он принимает дело.

Хунли резко поднял голову и отчеканил:

– Начиная с этого дня, если кто-то еще будет об этом болтать, забить палками до смерти.

– Ваше величество… – Императрица-преемница замерла, услышав приказ, и не спускала с него глаз, пока он не ушел.

Подошла Чжэньэр.

– Госпожа, вы слышали?..

– Никогда прежде я не видела, чтобы император устраивал подобное ради женщины. Что она с ним делает, эта Вэй Инло?.. – Императрица холодно рассмеялась. – Похоже, у благородной супруги Чунь появилась достойная соперница!

Приказ объявили быстро, но он не сработал. На людях все держали языки за зубами, но продолжали перешептываться тайком.

– Я все вызнала.

Во дворце Яньси расстроенная Минъюй уже почти час пыталась закончить прическу своей госпожи, но только зря щелкала роговым гребнем в руках.

– В последнее время во дворце ходят слухи о вас с господином Фуча: кто-то уверяет, что вы сговорились еще во дворце Чанчунь, кто-то – что господин Фуча отдал любимую женщину императору, чтобы получить повышение, кто-то – что вы все еще вместе… Из-за этих-то слухов император и не приходит в наш дворец.

Да, Хунли действительно уже месяц не бывал во дворце Яньси.

Глава 128. Недоразумение

Положение каждого из гаремных дворцов тесно связано с милостью императора.

С тех пор как Хунли перестал бывать во дворце Яньси, расходы на пищу и одежду сразу уменьшились. Конечно, до голода дело не доходило, но еда стала куда менее аппетитной, а порой и не слишком свежей, о ежедневных закусках и вовсе больше не шло речи.

А еще через пару недель во дворце начали пропадать вещи, Вэй Инло за несколько дней потеряла несколько серег и браслетов. Минъюй возмущалась:

– Ну и время для нас настало: посторонние грубят, а свои воруют! Ух, отыщу я воришку – шкуру спущу!

Но не это было главной заботой, так что, немного посетовав, служанка заговорила о другом:

– Инло, скажи… Император не заходит во дворец, потому что поверил лживым слухам?

– Какая же еще может быть причина? – ответила Вэй Инло, помахивая круглым веером с изображением красавицы. Вдруг ее веер замер, а взгляд устремился на стоящего неподалеку человека.

Минъюй проследила за ее взглядом и едва не потеряла дар речи.

– Господин Фуча…

Было непонятно, как Фухэн смог проникнуть в сад Юйхуа и подобраться так близко к женщинам. Годы изменили его: в его лице и повадках стало куда меньше от молодого повесы и куда больше от повидавшего немало невзгод генерала. Он казался во дворце чужим, место ему было среди окровавленных копий, а не веселых танцев и песен.

Минъюй тут же ухватила Вэй Инло за руку и настороженно глядя на нее, произнесла с беспокойством:

– Госпожа, мы так поздно вышли, пора уже возвращаться!

Говорят, что сплетни не задевают разума мудреца, вот только мудрецов в этом мире немного.

Большинство людей с удовольствием выслушивают слухи, а некоторые еще и радостно подливают масла в огонь при случае. Минъюй до смерти боялась, что кто-то их заметит, отчего сплетен станет еще больше, и жалела только, что не может взвалить Вэй Инло себе на плечо и убежать.

Вэй Инло покачала головой, отметая ее добрые намерения.

– Уйду я или нет, это ничего не изменит, – сказала она. – Если я останусь, скажут, что у нас роман. А если уйду – что сбежала, потому что совесть нечиста. Понимаешь?

Что бы она ни делала, ничего не изменится.

– Инло, – Фухэн подошел, пристально глядя на нее, – мне нужно с тобой поговорить.

Удачное совпадение, ей тоже нужно было с ним побеседовать. Вэй Инло слабо улыбнулась.

– Поговорим вон там.

Она отыскала беседку, прильнувшую к кусту глицинии со свисающими пышными гроздьями цветов, и села внутри, послав предупреждающий взгляд Минъюй. Фухэн остался стоять.

– Почему?

– Я больше не хотела быть дворцовой служанкой.

Молодой человек долго молчал, а потом произнес хрипло:

– Почему ты не дождалась меня? Я бы…

– Взял меня младшей женой? – насмешливо переспросила девушка. – Нет, если уж быть наложницей, то наложницей императора, по крайней мере, это на ступеньку выше – теперь, когда я сижу, ты обязан стоять.

Фухэн долго смотрел на нее, а потом покачал головой.

– Инло, тебе ни к чему говорить все это для того, чтобы меня разозлить, я знаю, что ты за человек…

Вэй Инло промолчала, зато Минъюй хотелось подпрыгнуть и ударить его по губам, чтобы понимал, что можно говорить, а что нет.

Вэй Инло долго молчала, рядом качались на ветру цветы глицинии, напоминая, как они раньше искали в саду эту беседку и дерево в цветах – чтобы подразнить друг друга, а потом посмеяться вместе.

Беседка осталась прежней, как и цветущее дерево, а вот люди изменились.

Опадающие цветы воспоминаний погребли под собой прежнего юношу и строптивую служанку.

– Фуча Фухэн, – Вэй Инло наконец заговорила, – знаешь ли ты, что о нас ходят слухи во дворце?

Новоиспеченный князь первого ранга теперь служил не во дворце и не разбирался в тонкостях гаремных интриг.

– Какие слухи?

– Говорят, что мы состоим в незаконной связи. Ты важный сановник, прославил себя ратными подвигами, и императору неловко тебя огорчать. Но я не император… а потому прошу тебя с этого дня держаться от меня подальше!

– А если я скажу, что не могу этого сделать? – Стоявший с опущенной головой Фухэн, вдруг резко вскинул подбородок.

– Ты! – Он всегда был таким уступчивым, никогда не давил на нее, Вэй Инло и не предполагала, что он откажется.

– Я не могу не видеть тебя, не могу не заботиться о тебе. – Война действительно изменила его: прежде молодой человек никогда бы не осмелился так смело смотреть на нее и говорить столь открыто. – Для меня ты не императорская младшая супруга Лин, а моя Инло.

Увлекшись зрелищем, не замечаем мы, что смотрят и на нас.

– Глядите! – Благородная супруга Чунь подвела императора ближе, указала на Вэй Инло и Фухэна и спросила: – Это же младшая супруга Лин? А рядом с ней, кажется…

Дворец полон глаз и ушей. Поскольку Вэй Инло и не пыталась ничего утаить, новость о ее беседе в мгновение ока добралась до дворца Чжунцуй, и Чунь поторопилась привести Хунли в сад Юйхуа.

Он наблюдал за парой издалека.

С этого расстояния слов было не слышно.

Но от одного только зрелища пристально смотревших друг на друга мужчины и женщины ему было тошно: долгие годы копившаяся ревность поднялась в один миг, оставляя во рту неприятный привкус.

– Ваше величество, – благородная супруга Чунь принялась притворно успокаивать императора, лишь усиливая его терзания, – младшая супруга Лин прежде была служанкой во дворце Чанчунь, конечно же, они с господином Фуча знакомы. Они беседуют в открытом месте, рядом служанка, очевидно, скрывать им нечего.

Но Хунли не слушал ее, он верил только собственным глазам.

– Раз все так открыто и невинно, к чему твои разъяснения?

Благородная супруга поспешно опустила голову.

– Ваше величество, я боюсь, что вы можете зря обвинить младшую супругу Лин. Все же она так молода и плохо знакома с дворцовыми правилами – даже если она в чем-то и ошибется, это вполне понятно и простительно.

В чем-то ошибется? В чем же? И главное – с кем?

Чем больше император слушал, тем сильнее злился. Бросив на Вэй Инло последний свирепый взгляд, он в раздражении удалился.

После возвращения из сада Юйхуа Вэй Инло не находила себе места – взялась поливать гардению, но опомнилась, только когда вода из переполненного горшка образовала лужу на полу.

Она позвала Минъюй для уборки, но внезапно двери распахнулись и вошел Ли Юй с несколькими евнухами.

Главный евнух всегда был чрезвычайно улыбчив, но улыбки его бывали очень разными. Та, что красовалась на его лице сейчас, была не приветливой, а скорее пугающей.

– Главный управляющий Ли, что вас привело? – торопливо приветствовала его Минъюй. – К нам все-таки прибудет император?

Ли Юй ничего не ответил, сделал знак евнухам, и они разошлись в разные стороны. Один из них подошел к Вэй Инло, наклонился и поднял тот самый горшок с гарденией.

Инло невозмутимо наблюдала за этим, а вот ее служанке недоставало спокойствия госпожи, и она воскликнула:

– Что вы делаете?

– Младшая супруга Лин, – произнес Ли Юй со все той же улыбкой, – император полагает, что запах отхожих ведер в Опальном переулке слишком силен, а потому хочет одолжить ваши гардении для окуривания.

– Да как такое может быть? – распереживалась Минъюй. – Это же цветы драгоценных сортов, которые его величество подарил госпоже. Как можно ими окуривать отхожие места в Опальном переулке? Поставьте, скорее поставьте их на место…

Вэй Инло тихонько потянула ее за одежду, заставив замолчать.

Скоро все цветы из помещения унесли, ясно было, что и растения снаружи ждет та же судьба. Евнухи один за другим уносили горшки, Ли Юй задержался на минуту. Как человек осмотрительный, он всегда оставлял себе лазейки для отступления, а потому, когда остальные вышли, он тихо обратился к Вэй Инло:

– Младшая супруга Лин, император очень на вас сердит, вам просто нужно подождать, когда его гнев пройдет. Я всего лишь исполняю приказ, не вините меня за это.

Казалось, он всего лишь попытался оправдаться, но на самом деле передал ей важную информацию.

Император разгневан.

У девушки екнуло сердце. Проводив евнуха, она отдала распоряжение служанке:

– Расспроси, был ли сегодня император в саду Юйхуа.

– Неужто?.. – Минъюй побелела.

– Не выдумывай раньше времени, сначала все разузнай.

Минъюй тут же бросилась за дверь. Когда же служанка вернулась, ноги ее были ватными, а взгляд рассеянным, словно все три горних и семь дольних душ[23] ее покинули, она только бормотала не переставая:

– Кончено, все кончено…

Пышный отъезд благородных растений дал понять всем в гареме: дворец Яньси впал в немилость.

Глава 129. Воришка

Когда начинаются сложности, подчиненные идут вразнос.

После того как дворец лишился гардений и расположения императора, среди дворни началась смута: мало кто продолжал работать как подобает, вместо этого все принялись искать новые способы выжить.

Месяц крюком нависал над Яньси, озаряя снежно-белым светом крадущуюся фигуру.

Она выбралась на ощупь из бокового зала, прижимая к себе узел синей ткани – похоже, этот способ покидать дворец был для нее вполне привычным. Вот только в эту ночь, в отличие от других, ее ждала засада.

– А ну, стой! – Минъюй с двумя дюжими служанками на подхвате вышла из-за столба. – Что это ты прячешь?

Шмяк!

В покоях на полу перед Вэй Инло младший евнух бледнел от страха и отбивал частые поклоны.

– Младшая супруга Лин, я виноват, признаю, браните меня сколько хотите, только не отсылайте в Управление наказаний, они меня погубят!

Минъюй сплюнула:

– Ах ты предатель, мало нам, что все вокруг хулят дворец Яньси, так еще и ты туда же. Госпожа, отошлите его в Управление наказаний!

На столе был развернут тот самый кусок синей ткани. В нем обнаружилось украденное евнухом за сегодня: курильница, пресс-папье, пара браслетов, а еще шелковый платок. Вэй Инло, не обратив на прочие вещи ни малейшего внимания, взяла его в руки. На его нежной глади раскрывался, как живой, цветок гардении о шести лепестках светло-желтого цвета.

– Чуаньцзы, – она обернулась к евнуху и назвала его по имени, – куда ты продавал украденные из моего дворца вещи?

– Ну…

– Говори! Иначе немедленно отправишься в Управление наказаний!

– Хорошо, я расскажу! – Чуаньцзы не отличался смелостью, стоило его припугнуть, как он тут же пошел на попятную. – Евнухи часто воруют, это обычное дело, даже во дворце Цяньцин и павильоне Янсинь без этого не обходится! Лишь бы господа ничего не заметили, все можно продать наружу по особому каналу – для этого есть специальный человечек в Отделе фарфора… Он мигом обращает украденное в деньги!

– Проданные вещи можно выкупить? – задала неожиданный вопрос Инло.

– Конечно! Что младшая супруга Лин хотела бы выкупить? – быстро спросил Чуаньцзы.

На лице девушки появилась странная улыбка.

– Пока ничего. Для начала мне нужно подумать, как лучше тебя наказать…

В народе воришек называют мышиным отродьем, и в этом есть своя правда – по крайней мере, труслив молодой евнух был как мышь: стоило упомянуть наказание, и он, позабыв обо всем, принялся со слезами умолять:

– Госпожа, госпожа, смилуйтесь, пощадите мою ничтожную жизнь, и с этого дня я все ради вас сделаю, ни словечка против не скажу!

Вдоволь наслушавшись его бесконечных клятвенных заверений, Вэй Инло наконец ответила:

– Я могу пощадить тебя, но ты должен накрепко запомнить это свое обещание и никогда о нем не забывать.

Чуаньцзы увидел путь к спасению и выпалил с восторгом:

– Благодарю вас, хозяйка! От всей души благодарю!

После его ухода Минъюй раздосадованно спросила:

– Госпожа, почему вы его отпустили? Если такое прощать, как потом управляться с людьми?

– Он еще будет нам полезен. – Инло вертела в руках платок.

– И какая же польза от этого мелкого нахала? Неужто он поможет вам вернуть расположение императора? – со злостью поинтересовалась Минъюй. Она никак не могла успокоиться, горюя о пропавших шпильках для волос.

– Быть может, он и в самом деле для этого пригодится. – На лице девушки снова мелькнула странная улыбка.

Чуаньцзы и не думал, что у Вэй Инло есть планы на его счет, он полагал, что всего лишь ловко выкрутился и избежал беды.

Из соображений безопасности он не стал ничего предпринимать в ту же ночь, вместо этого спокойно вернулся к себе в комнату и лег в постель, хотя заснуть все равно не смог. Через пару дней, выждав, он пробрался во дворец Чусю и разыскал служанку младшей супруги Цзя, Ланьэр.

– Куда ты запропастился? – набросилась на него девушка. – Почему только сейчас явился?

Евнух не осмелился рассказать ей, что его поймали, и нашел отговорку:

– Вещи во дворце стали пропадать слишком часто, все настороже. Но не беспокойся, сестрица, я раздобыл все, о чем ты просила…

Он достал из рукава шпильку для волос. Она казалась довольно обычной с виду, но была очень похожа на шелковый платок: ее украшало необычайно реалистичное изображение гардении.

У Ланьэр заблестели глаза, она уже протянула было руку за шпилькой, но евнух тут же убрал украшение за пазуху и улыбнулся.

Ланьэр понимающе фыркнула, сняла с пояса мешочек и достала из него золотой слиток.

Чуаньцзы уставился на него, как собака на кость. Когда служанка снова протянула руку, он тут же отдал ей шпильку, забрал взамен слиток, без малейшей брезгливости сунул его в рот, чтобы попробовать на зуб, после чего довольно рассмеялся.

Девушке тошно было смотреть на его манеры, взяв украшение, она с отвращением произнесла:

– Можешь идти. И будь осторожен, никто не должен тебя увидеть…

– Да-да. – Получив деньги, Чуаньцзы больше не следил за языком. – Конечно, я буду осторожен, чтобы младшая супруга Лин меня не заметила.

– Ты должен стеречься не одной только младшей супруги Лин, но и императрицы, и благородной супруги Чунь… – Ланьэр принялась перечислять всех хозяек гаремных дворцов одну за другой и добавила серьезным голосом: – Здесь кругом враги…

Все супруги и наложницы в гареме постоянно вели борьбу за стратегически важную территорию, которой считали императора, и использовали для этого все возможные методы, в эту войну втайне были вовлечены даже их приближенные.

– Минъюй, ты меня искала?

Хайланча поспешно вышел из караулки.

Девушка грациозно стояла у ворот, лицо ее было немного тронуто пудрой, изгиб изящно прорисованных бровей вызывал у стражника желание прикоснуться к ним, и, если бы они были одни, он непременно протянул бы руку к лицу Минъюй.

«Как лицо ее нежное – белый фужун, листья ивы – как брови ее»[24]. Минъюй кокетливо улыбнулась, передала сделанную из красного дерева коробочку с едой внутри и тихо сказала:

– Я пришла поблагодарить тебя за хлопоты.

– Но я ничем тебе не помог. – Хайланча с улыбкой взял коробку, открыл крышку и заглянул внутрь: сверху располагалась миска сочных и блестящих тушеных свиных ребрышек, под ними виднелись засоленные овощи и соевые бобы.

Это был его любимый рецепт, о котором он как-то случайно ей обмолвился.

Манеры стражника всегда отличались непринужденностью, так что он подхватил рукой кусочек и отправил в рот, а потом облизал пальцы от соуса.

– Как вкусно! Что за мастер это приготовил?

– Я сама сделала. – Минъюй потупилась. – Тебе нравится?

– Нравится.

Ослепительно красные ребрышки произвели на него впечатление, но лицо девушки волновало его сильнее. Хайланча вмиг забыл обо всем остальном и смотрел на нее одну – щеки ее алели ярче свиных ребрышек, взгляд робко скользил по окрестностям и вдруг остановился:

– Что они там делают?

Невдалеке хлопотали стражники: кто нес цветочные горшки, кто шелковые отрезы, а один прижимал к груди винный стяг[25].

Хайланча проследил за ее взглядом, но на него это зрелище не произвело такого сильного впечатления.

– О, это приказ благородной супруги Чунь.

Минъюй моргнула.

– Что это она устраивает?

Затею полагалось держать в секрете, но, глядя на удивленное лицо девушки, Хайланча засмеялся.

– Ладно, ты ведь мне не чужая. Вот как обстоят дела…

Он приблизил губы к уху Минъюй – кажется, он не столько стремился удовлетворить ее любопытство, сколько искал повода придвинуться к ней поближе. От мужского дыхания возле уха ресницы Минъюй задрожали, а щеки еще сильнее заалели. Не дослушав, она оттолкнула его.

– Я… У меня еще есть дела, я, пожалуй, пойду.

Хайланча у нее за спиной смеялся, и от его смеха она шла еще быстрее.

Вернувшись во дворец Яньси, она похлопала себя по щекам, чтобы вернуть хладнокровие, после чего постучала в дверь.

– Госпожа, у меня есть новости…

Минъюй рассказала все, что узнала от Хайланчи. Вэй Инло кивнула.

– Я все поняла… Минъюй.

Она повернулась и, пристально глядя на подругу, сказала:

– Тебе не следует так поступать.

Та замерла.

– Когда используешь чужие чувства ради собственной выгоды, они ослабевают. – Вэй Инло была ее ровесницей, но все пережитое позволяло ей говорить как опытной женщине. – Хайланча – хороший парень, я не хочу, чтобы ты использовала его привязанность ради меня.

– А мне все равно!

– Зато мне не все равно!

Вэй Инло поднялась от туалетного столика и направилась к Минъюй. С каждым ее шагом сжималась и исчезала их разница в положении.

Они стояли, крепко сжимая друг другу руки, как когда-то во дворце Чанчунь.

– В этом дворце и так слишком много людей, не нашедших того, что искали, слишком много несчастных, кому был уготован трагический финал. – Глядя на нее с любовью и заботой, Вэй Инло легко погладила подругу по щеке. – Хотя бы одна из нас должна обрести счастье.

Минъюй опустила взгляд, а потом резко вскинула голову.

– Счастье… Но почему не ты должна его получить?

Вэй Инло нечего было ей ответить.

Глава 130. Цзяннаньские мотивы

Почему не ты должна его получить?

После долгого молчания Инло ответила со вздохом:

– Когда-то я хотела навсегда остаться рядом с госпожой… и никогда не покидать ее.

Разрозненные моменты жизни во дворце Чанчунь, словно засахаренные фрукты или парящие в воздухе кленовые листья, запрятались в щелках ее памяти, и не было ничего слаще и прекраснее их.

– Служить госпоже, пока она жива, а потом служить наследнику, когда ее не станет. – Вэй Инло улыбнулась. Минъюй давно не видела на ее лице этой искренней, открытой улыбки. – А когда он вырастет, я могла бы вернуться к госпоже, ухаживать за ее могилой, говорить с ней, радовать ее… пока мои кости не обратились бы в прах.

– Инло… – У Минъюй защипало в глазах.

Женщина перед ней больше не знала, что такое счастье, потому что его погребли в желтой земле вместе с императрицей Фуча.

– Довольно, закончим на этом. – Вэй Инло махнула рукой, не желая больше обсуждать эту тему. – Разыщи мне кого-нибудь, кто умеет говорить на наречии Цзяннани.

Кого только нет в Запретном городе, здесь можно отыскать даже тех, кто говорит на языке Арабского халифата, что уж говорить о цзяннаньском.

Не пришлось даже выходить из дворца, Минъюй просто позвала подметавшую двор служанку.

Эта девушка недавно попала во дворец и не успела еще как следует выучить официальный гуаньхуа – стоило ей открыть рот, как послышался акцент уроженки Цзяннани[26]:

– Слус-шаю госпожу.

Услышав, как она говорит, Вэй Инло одобрительно кивнула про себя и спросила:

– Грамоте обучена?

– Кое-что могу разобрать, – ответила служанка.

Инло подала Минъюй знак, та подошла и показала служанке несколько слов, которые та прочитала все с тем же нежным акцентом:

– «Желаете вина? Какого изволите? „Опадания листьев тутовника“, синфэнского, хризантемовой настойки, „Зелени листьев бамбука“ или красного девичьего?»

Дочитав, она осторожно посмотрела на Вэй Инло.

Та холодно произнесла:

– Прочитай еще раз.

– «Желаете вина? Какого изволите? „Опадания листьев тутовника“, синфэнского, хризантемовой настойки, „Зелени листьев бамбука“ или красного девичьего?»

– Еще раз.

– «Желаете вина? Какого изволите? „Опадания листьев тутовника“, синфэнского, хризантемовой настойки, „Зелени листьев бамбука“ или красного девичьего?»

– Еще.

– Желаете…

Мягкие речи, поднимаясь и опадая, витали в воздухе дворца Яньси, и так прошла половина месяца.

Был яркий солнечный день. По дворцовой дороге двигалась огромная толпа.

– Благородная супруга Чунь, – процессию возглавляла вдовствующая императрица, и взгляд ее был прикован к желтому шелку, ее снедало любопытно, – что ты тут такое устраиваешь таинственное?

Благородная супруга Чунь предложила ей руку, чтобы та могла опереться, и сказала, смеясь на ходу:

– Госпожа, а вы послушайте!

– Цветы! Две штучки за один медяк!

– Не угодно ли чаю? Первоклассный билочунь[27]!

– Сестрица, купите штуку шелка, свежий завоз!

Бамбуковая флейта наигрывала мелодии Цзяннани, кругом кричали торговцы.

Вдовствующая императрица сорвала желтое полотно, и оказалось, что повсюду, куда хватало глаз, обе стороны дворцовой дороги были заставлены бесчисленными ларьками и лотками, исполненными на цзяннаньский манер: кто торговал чаем, кто закусками, а кто диковинками из яшмы.

За каждым лотком располагался евнух или служанка, переодетые в торговцев и занятые их обычным делом: стоило им кого-то завидеть, как они принимались кричать, нахваливая свой товар. Казалось, что вся процессия случайно оказалась на рынке в Цзяннани.

– Благородная супруга Чунь, как это ты все устроила? – Вдовствующая императрица была поражена.

Благородная супруга мягко улыбнулась.

– Госпожа императрица, вам же хотелось увидеть пейзажи Цзяннани? В Запретном городе, конечно, нет похожих мостов над реками и каналами, но я велела евнухам и служанкам устроить рынок, описала их так, как помню сама. Да, у нас здесь нет изящных ив, склонившихся над журчащими водами, зато реют вывески трактиров и царит веселое оживление. Считайте это маленьким развлечением в вашу честь!

– Благородная супруга Чунь, ты расстаралась на славу!

– Благородная супруга Чунь действительно тщательно продумала каждую деталь, только ведь все это ненастоящее, – с улыбкой сказал шедший по другую сторону Хунли. – Вот что я решил: по обеим сторонам дворцового рва, напротив храма Ваньшоу, нужно выстроить улицу в сучжоусском стиле. Когда она будет готова, госпожа императрица сможет полюбоваться на настоящий цзяннаньский пейзаж.

Вдовствующая императрица одновременно обрадовалась и встревожилась.

– Государь, это слишком сложная затея…

– Я буду счастлив порадовать вас, матушка.

За его спиной наложницы ревниво уставились на благородную супругу Чунь.

И как она опять взяла над всеми верх? Императрица-преемница вдруг улыбнулась.

– Госпожа императрица, благородная супруга Чунь – настоящая искусница, и она приготовила прекрасный сюрприз. Я думаю, раз уж у нас тут сам собой образовался рынок, мы должны не просто им любоваться, а воспользоваться по полной!

– И как же мы можем им воспользоваться?

Они как раз проходили рядом с украшениями из нефрита. Императрица-преемница ловко сняла с руки яшмовый браслет и, наклонившись, положила его на прилавок.

– Война в Цзиньчуани закончилась совсем недавно. И хотя победа осталась за Цин, мы потеряли немало солдат, другие были тяжело ранены. Семьи этих воинов получают скромное вспомоществование, и их осиротевшим детям и женам приходится непросто. – Императрица-преемница медленно выпрямилась. – Я предлагаю всем дворцовым супругам и наложницам пожертвовать драгоценности для благотворительной распродажи. Разумеется, распродажа не должна устраиваться только для жителей дворца и сановников. Мы можем установить эти лотки за воротами, а все вырученные при продаже деньги пустим на помощь семьям раненых и убитых.

Вдовствующая императрица и сама любила творить добрые дела, так что, едва заслышав предложение, она вознесла хвалу Будде Амитабхе. Хунли тоже растрогался:

– Какая прекрасная мысль. Тщательно подготовленный благородной супругой Чунь рынок не пропадет зря.

Благородной супруге не понравилось, что другие так ловко воспользовались ее затеей, но она изобразила улыбку.

– Как госпожа императрица все тщательно продумала. Я-то всего лишь хотела порадовать матушку его величества, мне и не приходила в голову такая глубокая мысль. Но теперь, конечно, и я постараюсь от всего сердца!

Договорив, она сняла с уха серьгу с драгоценным камнем и положила на прилавок.

Наложницы, услышав их речи, тоже принялись снимать украшения и складывать их в общую кучу.

Хунли стоял, заложив руки за спину, и с улыбкой смотрел на эту картину, как вдруг взгляд его привлекла винная лавка неподалеку.

Красный флаг развевался на ветру, а под ним были установлены четыре больших черных кувшина, деревянный стол и несколько стульев.

Возле одного из кувшинов стояла девушка, с длинного черпака в ее руке в чашу с мелодичным журчанием лилось вино.

Перед чашей сидел старый евнух. Он медленным глотком допил вино, а потом вынул из-за пазухи пару медяков и положил их на стол. Когда девушка протянула руку, чтобы взять их, на стол упала чья-то тень. Подняв голову, она встретила холодный взгляд императора.

– Что ты здесь делаешь?

Одетая в простую одежду Вэй Инло кокетливо улыбнулась, достала из-за пояса платок, сноровисто протерла стол и произнесла мягко, на цзяннаньский манер:

– Желаете вина? Какого изволите? «Опадания листьев тутовника», синфэнского, хризантемовой настойки, «Зелени листьев бамбука» или красного девичьего?

Хунли смерил ее взглядом с головы до ног – в пышном дворцовом саду этот полевой цветочек смотрелся неожиданно.

– Младшая супруга Лин, что за переодевания?

– Сегодня здесь нет никакой младшей супруги Лин, только торговка знаменитыми винами Цзяннани. Редкие образцы, мало кому доводится такие отведать, – серьезно отвечала девушка. – Если не собираетесь покупать, то и ступайте себе, продам свой товар кому-нибудь еще! «Опадание листьев тутовника» – двадцать монет за кувшин, синфэнское – двадцать пять, хризантемовая настойка – тридцать, «Зелень листьев бамбука» – двадцать, красное девичье – двадцать пять монет! Подходи, налетай, не скупись!

В Хунли пробудился интерес, он вошел в роль покупателя, указал на кувшин и произнес:

– Что это за вино?

Вэй Инло зачерпнула из сосуда и поднесла ему.

– Настоящее дуканское вино[29], сами попробуйте, господин хороший!

Уголки рта Хунли поднялись, он весьма достоверно изображал дотошного покупателя, который ищет, к чему придраться.

– «Опадание листьев тутовника» и «Зелень листьев бамбука» делают в Шаньси, с каких это пор ими торгуют в Сучжоу? Может, перед продажей стоило бы получше поинтересоваться ценой и происхождением своего товара?

Вэй Инло остолбенела.

Позади раздались шаги. Хунли повернулся и обнаружил, что к ним направляются вдовствующая императрица и все остальные. Он слегка нахмурился, быстро выхватил из рук Инло черпак, сделал глоток, сплюнул и сказал:

– Вино здесь дрянное, матушка, нам лучше пойти дальше!

После чего развернулся и направился к вдовствующей императрице, уводя ее вместе со свитой от лотка.

Вылитый пьяница, не желающий делиться с окружающими прекрасным вином, которое с трудом раздобыл.

Вэй Инло крикнула:

– Ваше величество, мой черпак! Вы так мне его и не вернули…

Она еще не успела закончить фразу, как Хунли отстегнул с пояса яшмовую подвеску и протянул ее на открытой ладони.

– Вот тебе на чай!

Вэй Инло удивленно протянула руку за подвеской. Хотя чаевые были поддельными, зато флирт вдруг оказался настоящим – Хунли тихонько сжал ее руку.

Они были похожи на юных влюбленных, чьи чувства не одобряют старшие, и потому они вынуждены назначать свидания, рисуя особые узоры на ладонях друг друга. И каждый узор означает время и место следующей встречи, когда «глядела луна из-за верхних ветвей разросшихся ив на веселых людей»[30].

Вэй Инло медленно отняла руку и улыбнулась ему вслед.

Ночью Хунли вернулся ко дворцу Яньси после долгого отсутствия.

Внимательно глядя по сторонам, он мерил шагами пространство за воротами дворца, но внутрь не заходил.

Вдруг он увидел приближающуюся вереницу служанок во главе с Минъюй, которая держала в руках сделанную из красного дерева коробочку с едой – казалось, она просто вышла за едой для хозяйки в императорскую чайную. Увидев императора, Минъюй поспешно приветствовала его, но тот ничего не ответил, а Ли Юй рассердился:

– Что у вас тут за порядки такие: видите, что прибыл император, и не говорите хозяйке, чтобы она вышла к нему?

Минъюй, потупившись, ответила:

– Хозяйка говорит, император все равно не станет входить, так она и не будет силы зря тратить.

Поначалу Хунли и сам точно не знал, будет ли он входить, но после этой подначки посуровел лицом и твердо объявил:

– Опять она выдумывает!

Оставив колебания, он направился в покои младшей супруги.

Губы Минъюй дрогнули в легкой улыбке, а возле ее уха раздался голос главного евнуха:

– Опять твоя хозяйка обхитрила императора?

Минъюй поспешно стерла с лица улыбку и с невинным видом произнесла:

– Ну что вы такое говорите, главный управляющий Ли, моя хозяйка всего лишь сказала, что думает!

– Ладно, продолжай свое притворство. – Ли цокнул языком. – Но вот что я тебе скажу: душа императора исполнена гнева. Может, не так уж и мудро со стороны младшей супруги Лин было пытаться завлечь его внутрь.

Минъюй замерла и с сомнением посмотрела в сторону дворца.

Двери открылись и закрылись, отгораживая покои от евнухов и служанок снаружи.

– Младшая супруга Лин, – Хунли смотрел на приближающуюся к нему женщину, – что на тебе за наряд?

На Вэй Инло по-прежнему была одежда торговки: платье цвета свежего зеленого вина, простая деревянная шпилька в волосах, – а когда она подняла правую руку, в ее пальцах показался маленький винный кувшин из белой яшмы.

Инло крутнула в пальцах сосуд, и он мелодично зазвенел.

– Какое вино господин хотел бы испить сегодня вечером?

Хунли не хотел пить вина и слушать ее слов, он казался посетителем, зашедшим по ошибке, который хочет одного: уйти из этого места, уйти от нее.

И это было бы самым что ни на есть закономерным исходом.

Переодевание в простушку могло лишь удивить его на мгновение, а пара цзяннаньских фраз – чуть завлечь. Вэй Инло прекрасно понимала, что этого мало, чтобы он сменил гнев на милость, чтобы растопить лед между ними…

Он должен был увидеть ее дальнейшее представление.

Глава 131. Украденное добро

Вэй Инло поднесла ко рту яшмовый сосуд с вином и сделала глоток. Когда же Хунли нахмурился, она вдруг изогнулась всем телом, и голос ее стал деланым и жеманным:

– Ваше величество, все мои помыслы только о вас, вы же влюбились в эту лису и совсем меня забросили. Я просто не смогла удержаться, вот и нацелилась на нее! Сколько бы гадостей я ни устраивала, это все только потому, что я люблю вас!

Эти жесты, эти манеры, этот жалобный тон – она как две капли воды напоминала младшую супругу Цзя!

Пока Хунли ошарашенно смотрел на нее, Вэй Инло вдруг резко отставила кувшин с вином, из ее движений пропало жеманство. Она медленно подошла к вазе с цветами, взяла орхидею и поднесла к лицу, чтобы вдохнуть аромат, представ перед ним в облике блестящей гаремной красавицы.

…Это определенно была благородная супруга Чунь.

– Младшая супруга Лин и господин Фуча давно знакомы, если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. – Ее выражение лица стало мягким и ласковым, даже тембр изменился, став похожим на голос той, кого она изображала. – Если между ними и была любовная связь, это дело прошлое. Теперь младшая супруга Лин – ваша жена, и все минувшее обратилось в дым. Ваше величество, я доверяю младшей супруге Лин, она не из тех бесстыдных женщин, которые, будучи замужем, заглядываются на других.

– Вэй Инло, – Хунли смотрел на нее удивленно и подозрительно, – что ты делаешь?

Она вернула цветок в вазу и направилась к императору, с каждым ее шагом в ней становилось все меньше от благородной супруги Чунь и все больше от новой императрицы. С почтенным и добродетельным видом она произнесла:

– Не переживайте, ваше величество, как глава шести женских дворцов я непременно расследую со всей строгостью, кто стоит за распространением слухов, и восстановлю доброе имя младшей супруги Лин.

Хунли, не удержавшись, притянул ее к себе. Он долго смотрел на нее, но взгляд его был озадаченным и подозрительным.

– Ты недавно стала моей наложницей, но отлично их знаешь, – медленно произнес он. – Такое ощущение, что ты слышала их разговоры собственными ушами.

Он заподозрил, что Инло подкупила слуг в других дворцах, может, даже его собственных.

Но, хорошенько подумав, решил, что это невозможно.

Если бы Вэй Инло и впрямь была столь ловкой и хитроумной, он ни за что бы не увидел ее за приватной беседой с Фухэном в саду Юйхуа: кто-нибудь непременно вовремя известил бы наложницу, чтобы она успела удалиться, и ничего бы не случилось.

Вэй Инло довольно улыбнулась, без стеснения и уверток села к нему на колени и, склонив голову, сказала:

– Это несложно, никто не может понять женщину лучше, чем другая женщина.

«Никто не знает тебя лучше, чем твой враг», – про себя продолжил Хунли ее мысль, но внешне остался спокоен.

– И, зная, что они болтают у тебя за спиной, ты посмела встретиться с Фуча Фухэном в саду?

Вот оно!

Вэй Инло внутренне собралась, поняв, что наступил решающий момент этого вечера.

Его спокойствие было показным: если бы случившееся его действительно нисколько не волновало, он бы не избегал ее так долго.

Но начинать этот разговор самой было нельзя. Одно неосторожное слово – и шипы в его сердце вонзились бы еще глубже. Оставалось лишь любыми способами постараться вывести на этот разговор самого Хунли.

– Встретилась бы я с ним или нет, какая разница? – Инло пожала плечами. – Если бы я развернулась и ушла, они бы сказали: «Ох уж эта младшая супруга Лин! Только увидела господина Фуча и сразу ушла, понятное дело – совесть у нее нечиста!»

Хунли рассмеялся.

Если бы ей было все равно, она бы не появилась на «цзяннаньском рынке», не переоделась бы в простое платье и не обратилась бы к нему.

– Ваше величество, слухи легко вносят смятение в умы, если трое скажут, что в городе тигры, им все поверят. – Она быстро перестала притворяться и серьезно посмотрела на него. – Я надеюсь, вы можете не только одарять меня своими милостями, но и хоть немного доверять. Иначе, даже будь мои кости сделаны из железа, плевки этих женщин сотрут их в пыль.

Гнев Хунли уже наполовину рассеялся.

На самом деле его куда больше злила не встреча с Фухэном, а ее безразличие.

Теперь, увидев, насколько он ей важен, он преисполнился довольства, сощурился, словно тигр, перед которым подвесили кусок мяса, поднял ее лицо за подбородок и произнес с едва заметной улыбкой:

– Никому в гареме не сравниться с тобой в изобретательности, ты одна умеешь так меня дразнить…

Она улыбнулась в ответ, взяла кувшин с вином, который прежде поставила на низкий столик неподалеку, покачала им и обольстительно произнесла с мягким акцентом:

– Господин, вы будете пить или нет?

– Что у тебя там за вино? – улыбаясь, спросил Хунли. – «Опадание листьев тутовника», синфэнское, хризантемовая настойка, «Зелень листьев бамбука» или красное девичье?

– Нет, мое вино… называется «Инло». – Девушка сделала глоток, а потом поцеловала его.

Вино с ее именем коснулось его губ, смягчая сердце.

«За фужуновым пологом в жаркой тиши провели ту весеннюю ночь»[32].

Весть о том, что Вэй Инло снова обрела милость императора, облетела гарем и больше других рассердила благородную супругу Чунь.

– Мало того что императрица воспользовалась моей затеей для своих благодеяний, так еще и младшая супруга обернула ее в свою пользу! – Чунь кусала ноготь, ей явно уже было известно о том, что Инло переоделась торговкой вином, чтобы вернуть расположение императора.

– Успокойтесь, госпожа, сейчас важнее всего разобраться с пожертвованиями, – пыталась успокоить ее Юйху.

– И правда. Добрая слава длится куда дольше, чем радость от постельных утех. – Благородная супруга посмотрела на крепко спящего сына, и взгляд ее смягчился. – Нужно думать не только о себе, но и о шестом принце: накопленная репутация поможет ему в будущем…

Хотя идею о пожертвованиях предложила императрица-преемница, но цзяннаньский рынок организовала она, так что через три месяца упорного труда затея наконец увенчалась успехом. В тот день в столице выпал снег, и зонтики над головами важных господ казались разноцветными цветами.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга Чунь поддерживала императрицу-мать под руку, – за эти три месяца мы получили немало пожертвований из всех гаремных дворцов. Узнав о происходящем, многие княгини и жены чиновников тоже захотели поделиться своими богатствами. Сначала рынок на день будет развернут внутри Запретного города и его посетят государственные сановники и жители дворца. После того как подготовят ворота Шэньу, рынок переместится за дворцовые стены и откроется для торговцев и простолюдинов. Когда выручка от распродажи будет собрана, ее сразу можно будет передать на благотворительные цели.

Вдовствующая императрица кивнула с улыбкой.

Улыбнулась и императрица-преемница:

– Госпожа, благородная супруга Чунь заранее подготовила расписание мероприятия во всех деталях, сразу после того, как его одобрит его величество, можно будет запускать распродажу. А в будущем в четвертый день каждого месяца на рынке будут выставляться товары для свободной продажи – так старинные вещицы со склада Дворцового управления больше не придется никуда возить. Мы сможем возместить расходы или направить все заработанное на благотворительность.

Благородная супруга добавила:

– Госпожа императрица может прогуляться по рынку, если ей хочется, разузнать, что думают торговцы. Конечно, все мои предложения основаны лишь на том, как я вижу этот рынок. Если госпоже вдовствующей императрице что-то покажется неподобающим, я немедленно все исправлю.

Мать-императрица похлопала ее по руке.

– Благородная супруга Чунь, отличные идеи, мне все очень нравится, ты постаралась на славу.

Молодая женщина кокетливо улыбнулась.

– Взгляните, впереди лоток с диковинками, там продается медная утварь периода Сюаньдэ, а еще новые эмалевые вещицы, созданные Дворцовым управлением в этом году. Давайте посмотрим!

Широкая улыбка вдовствующей императрицы внезапно застыла, она пристально уставилась на лоток с диковинками. Сопровождавшая ее тетушка Лю вышла вперед и изумленно воскликнула:

– Госпожа, это же вещи, которые пропали из дворца Шоукан!

– Только посмотрите: это яшмовое кольцо, нефритовый жезл жуи, расписанная цветами и травами плевательница… Это ведь все собственность дворца Шоукан? Они исчезли без следа, их искали по всему Запретному городу, но не могли найти, а теперь они вдруг объявились на рынке!

– Ой! – Из толпы вдруг выскочила Минъюй. – Госпожа, это ведь ваш пропавший вышитый кошель?

Дворцовые дамы, которые собирались полюбоваться веселым гуляньем, услышав ее слова, тоже подошли поближе и одна за другой стали обнаруживать свои пропавшие вещи.

– Да это не дворцовый рынок, а логово скупщиков краденого! – Младшая супруга Цзя скривила губы. Она тоже нашла на лотке пару пропавших у нее жемчужных серег и не могла упустить случая атаковать врага. – Пропавшие у нас вещи теперь продаются на дворцовом рынке, а вырученные деньги пойдут на покрытие долгов дворца. Ах, как ловко!

Услышав подобную клевету в свой адрес, благородная супруга Чунь вспотела от волнения и, опустившись на колени перед вдовствующей императрицей, сказала:

– Госпожа, наверняка кто-то прознал про дворцовый рынок и добавил к товарам краденые украшения, чтобы продать их. Я об этом ничего не знала!

Младшая супруга Цзя закатила глаза.

– Сказать-то можно все что угодно. Во дворце полно нечистых на руку евнухов, у них там целая цепочка: кто-то должен решать, как перевозить краденое, как укрываться от чужих глаз, как сбывать добычу и как делить прибыль. Откуда нам знать, не получает ли и благородная супруга Чунь свою выгоду, не стала ли она частью цепочки?

Чунь изменилась в лице.

– Вдовствующая императрица, честное слово, ни о чем таком не знала, в жизни бы не подумала продавать вещи столь гнусного происхождения на дворцовом рынке. Я со всей строгостью расследую дело, простите меня!

Вдовствующей императрице стало тошно от того, что доброе дело обернулось совсем другой стороной, и она блекло произнесла:

– Я утомилась, мне нужно вернуться во дворец.

После почтительных проводов матери-императрицы к благородной супруге Чунь подошла императрица-преемница и сказала со вздохом:

– Благородная супруга Чунь, ты проявила небрежность. На великолепно подготовленном рынке вдруг откуда-то появилось краденое добро. Вдовствующая императрица мудра и прозорлива, конечно же, она понимает, что ты здесь ни при чем. Но вести о происшествии распространятся, люди примутся говорить, что здесь продают награбленное. От такой дурной славы трудно отмыться. Надеюсь, ты дотошно все расследуешь и узнаешь, что же произошло!

Благородная супруга, которая осталась в дураках, после того как потратила немало сил, времени и денег на организацию рынка, была вне себя от злости, но могла лишь послушно ответить:

– Слушаюсь…

Немногих влечет сияние чужого успеха, а вот желающих позлорадствовать над чужой неудачей всегда хватает. Наложницы не могли упустить такой шанс и поторопились к прилавкам для опознания краденого – неважно, были ли вещи их собственными или выданы им во временное пользование из императорских сокровищниц.

Вэй Инло никогда не была оплотом любезности, а уж всепрощение ей и подавно было несвойственно. Она тоже подошла к лотку и указала:

– Это, это и это – собственность дворца Яньси. Я не так богата, как остальные, так что вынуждена забрать мои вещи!

Взгляд супруги Чунь был ледяным. Кто-то подставил ее, нарочно подсунул краденое, чтобы опозорить.

И первой подозреваемой была, конечно же, младшая супруга Лин!

– Вэй Инло! – Глаза супруги Чунь сверкали ненавистью. – Ловко же ты все устроила!

Вэй Инло моргнула и как ни в чем не бывало ответила:

– О чем это благородная супруга? Вещи ведь должны вернуться к владелицам, почему же вы гневаетесь? Неужто правы те, кто говорит, что благородная супруга покрывает вороватых евнухов? Нет-нет, не может быть, благородная супруга ведь из прославленного сучжоусского рода, она бы ни за что не стала пачкаться о подобные грязные деньги. Другие могут в вас сомневаться, но я вам верю!

Эта фраза звучала до боли знакомо. Похожим образом благородная супруга Чунь убеждала императора: «Младшая супруга Лин и господин Фуча давно знакомы, если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. Если между ними и была любовная связь, это дело прошлое. Теперь младшая супруга Лин – ваша жена, и все минувшее обратилось в дым. Ваше величество, я доверяю младшей супруге Лин, она не из тех бесстыдных женщин, которые, будучи замужем, заглядываются на других».

Благородная супруга Чунь долго пристально смотрела на нее, а потом вдруг рассмеялась.

– Отлично! Просто замечательно! Эй, слуги, помогите младшей супруге Лин вернуть ее вещи во дворец. Да смотрите ничего не уроните!

Множество украденных вещей вернулись на свое законное место – во дворец Яньси.

Поигрывая расшитым кошельком, Вэй Инло с еле заметной улыбкой сказала стоящему перед ней на коленях младшему евнуху:

– Хорошая работа, Чуаньцзы.

Глава 132. Можно ли склеить разбитое зеркало?

Чуаньцзы был профессиональным вором.

Он отлично знал, куда уходит товар и по каким каналам сбывается.

То, что можно продать, можно и выкупить.

Благородная супруга Чунь и представить себе не могла, что все краденое добро на дворцовом рынке было выкуплено Вэй Инло через Чуаньцзы.

– Не смею принять вашу похвалу, – ответил с улыбкой Чуаньцзы. – Я всего лишь исполнитель, а замысел – целиком и полностью ваша заслуга, госпожа. И он был великолепен: вы подставили благородную супругу Чунь под удар, когда она этого не ожидала!

Вэй Инло легко улыбнулась и бросила ему расшитый кошелек.

– Твоя награда.

Молодой евнух был вне себя от радости: он был жаден, иначе не стал бы влезать в прежние грязные дела. Он тут же протянул руку за кошельком и горячо поблагодарил:

– От всей души благодарю за доброту, госпожа! Госпожа, теперь ради вас я хоть на гору мечей поднимусь…

– Опять твои присказки про «готов хоть на гору мечей, хоть в кипящий котел»? – Минъюй скривилась. – Если тебе самому еще не наскучило это вранье, госпоже уж точно надоело его слушать.

Чуаньцзы застыл, подыскивая другие слова, но, когда поднял голову, увидел, что Вэй Инло внимательно смотрит на него.

– У меня отличная память, и все, что ты когда-либо сказал, навсегда в ней сохранится. Если же когда-нибудь ты скажешь, что забыл о своих словах… Я найду способ тебе о них напомнить.

От ее слов Чуаньцзы стало не по себе, он стукнулся лбом об пол, трясясь от страха.

– Да, госпожа, я об этом не забуду.

Девушка махнула рукой, отпуская его.

Стоило ему уйти, как Минъюй сразу перестала притворяться и дала волю восторгу:

– Инло, ты не видела днем лица благородной супруги Чунь, когда она заметила краденое, – в нем не было ни кровинки. Ха, а во время расспросов вдовствующей императрицы она ни слова не смогла сказать в свою защиту. Вот это ей урок!

Младшая супруга Лин слегка улыбнулась, но слова ее сочились ядом:

– А кто распускал слухи по Запретному городу? Она ведь не отставала от младшей супруги Цзя, когда раздувала сплетни. Вот и мне теперь хочется дать ей попробовать, каково это, когда люди болтают за твоей спиной.

Распространять слухи могла не только благородная супруга Чунь.

Да и слухами это можно было назвать с натяжкой. Люди сами всё видели и слышали, нужно было лишь немного подтолкнуть их в нужную сторону, чтобы о происшествии узнали все.

– Вот ведь мерзость!

Во дворце Чжунцуй гуцинь полетел со стола, звякнув, лопнули струны. Благородная супруга Чунь дрожала всем телом.

– Все затевалось, чтобы порадовать вдовствующую императрицу. А теперь на почет и заслуги и надеяться нечего. Не получить бы выговор – уже можно считать, повезло!

– А-а, – сморщил нос и заплакал испуганный шестой принц, который как раз играл неподалеку.

Юйху спешно велела няньке унести ребенка, после чего принялась утешать благородную супругу Чунь:

– Не гневайтесь так, госпожа…

– Не гневаться?! – Молодая женщина швырнула со стола шахматную доску, фигурки с легким стуком падали на пол, словно капли дождя, а вместе с ними падали слезы из глаз наложницы. – Все кругом болтают, что евнухи сбывали краденое на организованном мной рынке, и неизвестно, какие еще грязные трюки за этим кроются. Я столько лет создавала себе доброе имя и потеряла его в одночасье!

– Не волнуйтесь так, госпожа. Вдовствующая императрица и император вам верят и только для вида выказывают недовольство. Надо только подождать немного, и все переменится.

– Вэй Инло и раньше любила создавать проблемы, а после того, как проторчала в резиденции Юаньмин два года, взяла на вооружение новые грязные трюки! – холодно усмехнулась благородная супруга Чунь. – Сначала переоделась в торговку и завлекла своим неприличным платьем императора, а потом на цзяннаньском рынке… Если вдуматься, ведь это крик Минъюй привлек толпу.

Благородная супруга Чунь схватилась за грудь, от злости у нее разболелось сердце.

Кроме боли, она чувствовала неотвязный страх.

– Нельзя ее так оставлять. Минъюй наверняка рассказала ей о причинах смерти седьмого агэ. Она не должна оставаться любимицей императора, иначе мы с шестым принцем лишимся опоры во дворце…

– Госпожа, вы хотите… – Юйху как будто догадывалась, о чем говорит благородная супруга.

– Через три дня годовщина смерти бывшей императрицы. Вэй Инло наверняка отправится во дворец Чанчунь почтить ее память. Фуча Фухэн наверняка поступит так же. – Чунь вдруг обернулась к служанке, взгляд ее был странным, а голос тихим. – Никак не могу отделаться от мысли, какой это прекрасный шанс… Ведь эти двое могли сговориться о встрече?

Порой беда приходит, когда ее не ждешь.

Не подозревая о готовящихся против него интригах, Фуча Фухэн в это время переворачивал вверх дном свой кабинет.

– Молодой господин, – Цинлянь стояла у дверей с чайным подносом и вопросительно смотрела на него, – что вы ищете?

– Мешочек с благовониями. – Фухэн даже не повернул головы, продолжая перерывать ящики. – Где мой мешочек с благовониями?

Его щеки коснулась немного потертая ткань. Цинлянь держала в руках небольшой мешочек.

– Господин, он выпал, когда вы переодевались. Я увидела, что он запачкался, поэтому взяла постирать…

Фухэн выхватил у нее мешочек, и служанка впервые увидела на всегда приветливом лице суровое выражение.

– Впредь не смей трогать мои вещи без спроса!

Он снова убрал мешочек под одежду, прижав его к груди с таким благоговением, словно обрел не простое саше, а собственное сердце.

– Ладно, теперь ступай.

Некоторые любят выставлять свое горе напоказ, другие переживают его, никому не показывая.

Фуча Фухэн относился к числу последних.

Отослав служанку, он сел у окна и снова достал мешочек. Так прошел час или чуть больше, но внезапно за книжными полками вдруг послышался звук. Фуча резко поднял голову.

– Кто здесь?

За шкафом наступила тишина.

Фухэн выпрямился, его правая рука двинулась к мечу на поясе, и клинок, сверкнув, скользнул из ножен.

Воин сделал шаг к шкафу, на мгновение замер, вернул меч в ножны, обернулся и крикнул:

– Управляющий! Управляющий!

Дверь отворилась, и быстрым шагом вошел управляющий.

– Молодой господин, какие будут распоряжения?

Фухэн указал рукой вперед, и тут управляющий заметил, что из щели между книжным шкафом и стеной за ними наблюдает спрятавшийся ребенок – Фуканъань.

– Откуда здесь мальчик?

– Ох, вот вы где нашлись, маленький господин! – Управляющий тоже удивился. – Ваша матушка с ума сходит от волнения и ищет вас по всему двору!

С этими словами он подошел взять Фуканъаня на руки, но тот вдруг вжался всем своим маленьким тельцем глубже в щель, не даваясь.

Полагая, что мальчик может стесняться чужого человека, Фухэн распорядился:

– Позови няньку, чтобы она забрала ребенка.

Управляющий поспешно вышел, и в комнате остались только отец с сыном.

Зная все обстоятельства его рождения, Фухэн, может, и не испытывал к нему ненависти, но и приязни не питал, а потому, не обращая на мальчика внимания, вернулся к столу для чтения. Но вскоре ему пришлось взглянуть вниз.

Маленькая ручка тянула его за одежду.

– Чего ты хочешь?

Мальчик обернулся к столу, на котором стояла тарелка со сладостями. Зеленые пирожные были яркими, словно едва распустившиеся молодые листья на ветке, изящные и очаровательные.

– Можешь взять, если хочешь.

Ребенок умел хорошо себя вести: лишь получив разрешение, он потянулся к тарелке. Вот только стол был высоким, и малыш, даже встав на цыпочки, не мог достать до пирожных.

Фухэн беспомощно вздохнул и, посадив мальчика себе на колени, дал ему зеленое пирожное.

Ребенок еще не закончил есть, когда дверь со скрипом открылась и вошла Эрцин. Увидев эту сцену, она без слов бросилась к ним, выхватила недоеденное пирожное изо рта Фуканъаня, крепко прижала мальчика к себе и сказала со злостью:

– Что ты затеял, Фуча Фухэн?

– И что же я, по-твоему, затеял? – холодно спросил он.

Эрцин бросила взгляд на остатки пирожного на полу, и на лице ее мелькнуло подозрение.

Фухэн и не знал, что может разочароваться в ней еще сильнее. Он сказал с усмешкой:

– Я не такой, как ты. Я не буду вредить невинному существу и использовать ребенка ради мести.

Эрцин была сама не своя.

Низкий человек судит о других по собственной подлой мерке.

Вот и сейчас она заподозрила, что муж втайне увел ребенка и накормил пирожными, чтобы умертвить.

– Хитара Эрцин, раз уж ты решила обзавестись ребенком, то будь добра исполнять обязанности матери как следует, мальчик не должен бегать где попало. – Он поднялся и направился к дверям. Он так ненавидел Эрцин, что с трудом мог находиться с ней в одной комнате.

Как будто само ее присутствие отравляло воздух, делая его малопригодным для дыхания.

– Папа.

Замедлив шаг, Фухэн с недоверием обернулся.

Сидящий у матери на руках Фуканъань смотрел на него прямо и открыто, а взгляд его был наполнен чистотой и любовью.

Фухэн какое-то время смотрел на него со странной смесью чувств, затем отвернулся и вышел, не проронив ни слова.

За его спиной Дуцюань тихо приблизилась к Эрцин и, не повышая голоса, сказала:

– Молодая госпожа, смотрите, как господин добр к малышу, что же вас так встревожило?

Руки, держащие ребенка, напряглись. Разумеется, она не могла сказать правду, а потому просто отмахнулась:

– У меня всё в порядке.

– Молодая госпожа, – Дуцюань решила высказаться прямо, – господин добр, из хорошего рода, теперь он еще и увенчал себя военными успехами, занял высокое положение – сколько людей вам завидуют? Почему же вы сами не сознаете своего счастья и все время на него злитесь? Пусть бы даже между вами случились сотни недоразумений, ради малыша вы могли бы через них переступить!

«Да что ты понимаешь? – подумала Эрцин. – Именно из-за этого ребенка наша вражда никогда не прекратится».

Служанка не знала главной тайны их противостояния и полагала, что супруги ссорятся и страдают из-за пустяков. Когда между хозяевами разлад, подчиненным все время приходится стеречься, чтобы не навлечь на себя беду. И самим супругам, и всем вокруг было бы лучше, если бы они помирились, поэтому Дуцюань продолжила уговоры:

– Сами подумайте: разве мало тех, кто мечтает пристроить к нам в дом сестру или дочь? Вы своим упрямством сами другим место освобождаете! Жизнь длинная, неужто вы так и хотите прожить ее во вражде с господином?

Слушая ее, Эрцин начала колебаться.

Ее заботили только Фуканъань и она сама.

Разве может она покорно уступить другим положение, за которое боролась всеми правдами и неправдами, богатство и почет, которые привыкла считать своими?

«Раньше он только и думал, что о Вэй Инло, и не находил для меня места в своем сердце. Но теперь Инло стала младшей супругой императора, и им не суждено быть вместе. Остаток жизни ему придется прожить с кем-то еще, так зачем упорствовать в нашей вражде? Дуцюань права: продолжать упрямиться – все равно что самой толкать его в чужие объятья. Как бы не так! Хитара Эрцин не настолько глупа!»

Ночью Фухэн вернулся к себе в кабинет.

Он давно уже не спал в одной постели с Эрцин и всегда ночевал в кабинете, где стояла кровать с простым белым пологом.

Он сел на край кровати и наклонился, чтобы снять сапоги, но тут из-под полога к нему вдруг протянулись чьи-то руки и обхватили за пояс.

Испугавшись, он вскочил с кровати как был, в одном сапоге, ухватился правой рукой за меч на поясе.

– Кто здесь?

Его изящные пальцы медленно раздвинули полог, и он увидел грациозную фигуру Эрцин в одном белье: ее белую кожу, черный шелк волос и адресованную ему кокетливую улыбку.

– Это я.

Фухэн не собирался спрашивать, зачем она здесь, он и сам обо всем догадался по ее наряду и улыбке. Сдерживая отвращение, он холодно сказал:

– Уходи.

– Фухэн! – Эрцин откинулась на кровати, не желая вставать, и скорбно произнесла: – Я осознала свои ошибки!

Фухэну не хотелось слушать ее объяснения, потому что любое оправдание из ее уст оборачивалось ложью.

– Раз ты не собираешься уходить, уйду я. – Он надел второй сапог и пошел к дверям.

– Постой! – Эрцин так торопилась, что побежала за ним босиком. Она крепко обхватила его двумя руками за пояс и принялась каяться, не беспокоясь, хочет он ее слушать или нет: – Я знаю, что поступала неправильно! Все это моя вина! Я не понимала этого раньше, но прошло три с лишним года. Когда ты был на войне, я только на словах на тебя злилась, а в душе ждала и надеялась! Я хотела, чтобы ты поскорее вернулся, пусть даже знала, что ты меня ненавидишь!

Фуча не проронил ни слова, только принялся разгибать ее пальцы один за другим.

Силы мужчины и женщины неравны, особенно если мужчина – генерал Фухэн, так что он скоро освободился от цепляющихся за него пальцев жены. Увидев, что удержать его силой не удастся, она разжала руки, бросилась к нему и попыталась разжалобить.

– Фухэн, я не сдержалась, потому что ты обидел меня, вот я и захотела отомстить. – Эрцин со слезами обратилась к мужу. – Мы оба ошиблись, так давай не будем все еще больше запутывать, давай лучше начнем вместе думать о будущем. Я обещаю тебе: с этого дня я больше не стану тебе докучать и устраивать неприятности, а буду тебе доброй женой и достойной невесткой рода Фуча.

– Достойной невесткой? Доброй женой? – Фухэн не смог удержаться от насмешки.

– Да! Я буду вести хозяйство, почитать твоих родителей, не буду разъезжать по гостям, не стану писать родным. Проси о чем хочешь, я на все согласна! – Эрцин не услышала насмешки в его словах и принялась осыпать его обещаниями, затем, потупившись, добавила робко: – Я все еще могу подарить тебе сына, который по-настоящему будет твоим. Хочешь?

Фухэн рассмеялся.

Эрцин поначалу обрадовалась, думая, что его растрогали ее пылкие речи, но очень скоро радость покинула ее лицо.

– Хитара Эрцин, – спросил он со смехом, – почему ты думаешь, что я соглашусь?

Эрцин замерла от удивления.

– Когда ты злилась, то хотела втянуть всех в пучину страданий, а теперь, когда раскаялась, то надеешься так легко все исправить. – Фухэн продолжал улыбаться. – Вечно у тебя одно и то же: тебе кажется, что тебя обидели, что виноват кто-то другой, а потому они достойны кары, а ты – прощения.

От его улыбки молодая женщина густо покраснела.

Потому что он был прав, именно такой она и была.

Она раскаивалась только на словах, на деле же продолжала считать, что во всем виноваты Фухэн, Вэй Инло и даже императрица, она же, Эрцин, была невинной жертвой, которой остальные должны возместить причиненный ущерб.

– Больше не заводи разговоров о достойной невестке и доброй жене. – Улыбка медленно погасла. – После того, что ты сделала, Фуча Фухэну ты больше не жена.

Его меч так и остался в ножнах, но он без колебаний разрубил даже намек на возможность симпатии между ними.

Эрцин сделала два шага вслед, но вспомнила, что почти не одета, и, опасаясь, что может попасться кому-то на глаза в таком виде, отступила, обхватила себя руками и упрямо процедила сквозь зубы:

– Нет, я не отступлюсь, я заставлю тебя простить меня! Ты непременно меня простишь!

Глава 133. Лелея прошлое

В огромном особняке Фуча ему некуда было пойти.

Фухэн кружил возле дома: в кабинет он вернуться не мог, в новую комнату, отведенную им с Эрцин, входить не хотелось. Можно было попросить управляющего устроить его на временный ночлег, но он боялся побеспокоить родителей и поднять лишний шум, так что после долгих блужданий отправился в сад.

При свете одинокой луны Фухэн сел на каменную скамью и уставился в ночное небо.

Так он и сидел, пока на его плечи не лег плащ.

– Молодой господин, – неизвестно как рядом возникла Цинлянь, – поздно уже, вы должны себя беречь.

Фухэн, не оборачиваясь, спросил:

– Цинлянь, думаешь, я неправ?

Девушка была крайне деликатной и ни за что не стала бы подступаться к нему с расспросами, но теперь, когда он сам заговорил, она с готовностью тихо застыла рядом.

– Три года прошло, она стала императорской супругой, а я все никак не могу ее забыть.

Долгие ссоры с Эрцин понемногу развеивали былую тайну, рано или поздно близкие должны были обо всем узнать. Цинлянь не знала, может ли она считать себя близким человеком для Фухэна, но, когда молодая хозяйка чуть не изуродовала ее, она сохранила жизнь только благодаря ему. К тому же кое-что ей уже было известно.

Служанка знала, что «она», о которой говорит молодой господин, – это младшая супруга Лин, нынешняя фаворитка императора.

– Молодой господин, вы живете прошлым.

Фухэн не ждал такого ответа – он разоткровенничался только потому, что надеялся облегчить душевную боль и знал: собеседница никому его не выдаст. Обернувшись, он удивленно переспросил:

– Я живу прошлым?

– Я никогда не видела младшую супругу Лин, но раз она так высоко вознеслась всего за полгода, значит, умеет трезво оценивать обстановку. Такие люди обычно умны и отлично знают, что прошлого не вернуть, а потому смотрят только вперед, в будущее.

Вспомнив, как Вэй Инло не обратила на него ни малейшего внимания при встрече, Фухэн кивнул с горькой улыбкой.

– Ты права, Инло всегда смотрит только вперед.

От этой улыбки девушке стало больно, и в ее душе невольно поднялась волна неприязни к этой неизвестной младшей супруге Лин. Конечно, мужчин в мире хватает, но таких, как молодой господин, мало, а может, он и вовсе один такой на всем свете. И разве можно доводить его вот до такого состояния?

– Подобные люди хоть и умны, но часто бесчувственны, ведь они легко забывают все хорошее, что было в прошлом. – Из-за нахлынувших чувств слова Цинлянь утратили учтивость. Чуть помедлив, она добавила: – Они отбрасывают не только ненужные воспоминания, но и людей.

Улыбка Фухэна стала еще грустнее.

– Значит, все дело в том, что она меня отбросила?

– Нет, – покачала головой девушка. – Это вы, молодой господин, упорно держитесь за былое, запираете себя внутри грезы под названием «прошлое» вместе с вашим старым прибором для письма, разбросанными повсюду военными трактатами и женщиной, которую вы всегда любили. Этот старый сон так прекрасен, что вы не желаете просыпаться.

Фухэн слушал, не в силах пошевелиться.

Цинлянь верно заметила: он был очень привязан к прошлому.

В его маленьком кабинете словно существовал отдельный мир, где находилось место вышедшей из моды одежде, старым книгам по тактике и даже тушечнице с отбитым уголком – все это бережно хранилось и никогда не выбрасывалось.

Вот и ту женщину он никак не соглашался выкинуть из своего сердца.

– Ладно бы вы только держались за старое, это еще полбеды, но вы ведь еще и предъявляете к себе такие строгие требования, что это граничит с жестокостью. – Раз заговорив, служанка теперь простодушно выкладывала напрямик все, что накопилось у нее на душе. – Я слышала, что на войне во время долгих и трудных переходов вы часто всю ночь не смыкали глаз, чтобы подготовить доклад императору. Я слышала, что его величеству пришлось издать специальный указ, чтобы после часа Собаки[33] у вас отбирали документы, не то вы бы вконец сгубили свое здоровье. Господин, если вы так строго относитесь к себе в делах, то в чувствах, наверное, вы себя совсем не щадите?

Фухэн, помолчав, вздохнул.

– Я не так хорош, как ты меня описываешь.

Он столь беспощадно нагружал себя военными делами не только ради блага страны, но и ради себя самого. Тогда он лелеял в душе надежду, что благодаря собственным воинским успехам сможет вытащить ее из резиденции Юаньмин…

Он дождался заслуженной славы и вернулся в Запретный город во всем блеске только для того, чтобы обнаружить, что все обратилось в прах.

Супруга государя и его сановник – казалось бы, расстояние между ними невелико, но на самом деле для него она теперь словно за краем Небес.

С такой женой, как у него, и сыном с такой историей рождения что ему теперь оставалось? Только с головой уйти в военные дела, оглушить себя работой, на какое-то время забыть обо всем, забыть о ней…

Но Цинлянь думала иначе. Едва услышав его слова, она сразу же возразила:

– Ну уж нет. Другие пусть говорят что хотят, но для меня нет никого лучше вас, молодой господин!

Ясно было, что в попытках утешить Фухэна она невольно высказала то, что было у нее на сердце.

Он медленно отвел взгляд от нее и произнес с нарочитым спокойствием:

– Завтра годовщина смерти моей сестры, приготовь все необходимое.

Цинлянь еще многое хотелось ему сказать, но этими словами он словно разрезал возникшую между ними нить взаимопонимания. Она замолчала и, помедлив, кивнула.

– Слушаюсь.

Девушка ушла, хотя ей явно этого не хотелось. На полпути она, не удержавшись, обернулась.

– Молодой господин, ветер поднялся, вам лучше поскорее вернуться.

Фухэн не ответил, он даже скинул плащ, свернул и положил на каменный стол рядом. Он остался сидеть в одиночестве под луной, и простой белый свет падал брызгами на его голову и плечи, словно снег.

У Цинлянь сердце болело от одного взгляда на него. «Бросить такого человека без малейшего снисхождения… Кто же ты, младшая супруга Лин?»

Забытый и тоскующий о прошлом дворец Чанчунь вдруг снова наполнился жизнью.

Туда-сюда сновали служанки и евнухи, наводя чистоту в погребальном зале. Фухэн зажег три палочки благовоний перед изображением покойной императрицы.

Белый дым заструился возле статуи.

«Сестрица, – говорил про себя Фухэн, глядя в каменное лицо, – неужели ты заранее знала, что для меня настанет этот день?»

Она ушла, и все слова, которые он хотел ей сказать, оставалось лишь навсегда похоронить в сердце.

Не в силах сдержать скорбь, Фухэн вышел из главного зала, когда на него кто-то налетел, да так, что рассыпал все мясо для поминальной трапезы из миски.

Старшая служанка рассердилась:

– Это так ты подносишь мясо для поминовения, что оно все оказалось на господине Фуча?!

Неосторожно налетевший на Фухэна паренек распростерся ниц.

– Простите, господин Фуча, я так виноват, что заслуживаю любой кары!

Фухэн, опустив голову, посмотрел на свою одежду.

Кроме мяса, в миске был и бульон, и все это теперь стекало с его груди, источая запах жирной пищи. Не удержавшись, он нахмурился.

Ему нужно было в павильон Янсинь, явиться туда в таком виде было бы неуважением к государю, но… Он взглянул на паренька: это был евнух лет двенадцати-тринадцати.

– Ох, господин Фуча, этот мальчишка совсем недавно во дворце, ни в чем не смыслит. – Старшая служанка уже изготовилась, чтобы отвесить мальчишке тумака. – Сейчас-то я преподам тебе урок!

– Оставь. Это ребенок, ему, поди, и тринадцати нет, не о чем и говорить.

Только тогда старшая служанка опустила занесенную для удара руку и посмотрела на него с сомнением.

– Господин Фуча, как вы в таком виде к императору-то пойдете? Давайте я почищу вам одежду?

Он нахмурился.

– Я должен быть в павильоне Янсинь…

– Да вы снимите одежку и отдайте ее мне, я быстро смою пятно да проглажу утюгом, мигом обернусь! – Старшая служанка изо всех сил старалась загладить вину – пусть и не свою.

Да и те удары, что она собиралась отвесить недотепе-слуге, похоже, были только для вида: она хотела задобрить генерала, чтобы этот видный сановник, приближенный самого императора, не взялся сам наказывать евнуха, повелев лишить того жизни или содрать с него кожу.

Разгадав ее мысли, Фухэн не стал больше противиться, все равно в таком виде ходить было неприятно, так что он просто кивнул.

Старшая служанка вздохнула с облегчением и повела его в боковые покои, но по пути обернулась и пригрозила юному евнуху:

– Суетишься без толку, да еще и приношения для императрицы рассыпал, вот я тебе задам!

Евнух снова принялся безостановочно каяться, а потом тихо добавил:

– Сестрица Фэйцуй, позвольте мне отутюжить одежду во искупление своей вины.

Фэйцуй холодно хмыкнула.

– Понял, что провинился, и хватит с тебя, больше не налетай на других!

Двое слуг оказались проворны, так что в два счета сняли с Фухэна одежду, отмыли пятна и выгладили, после чего юный евнух почтительно отнес ее в боковой зал. Старшая служанка хотела войти, чтобы помочь князю переодеться, но он отказался. Вскоре дверь распахнулась, и в ее проеме показался изящный, словно яшмовая статуя, Фуча.

Слуги склонили головы и встали у выхода, чтобы проводить его со всем почтением.

Черные парадные сапоги остановились перед младшим евнухом.

– Как тебя зовут?

Сердце мальчика вздрогнуло, и он поспешно ответил:

– Ответствую господину: мое имя Луцзы.

– Луцзы. – Фухэн не собирался расспрашивать его о проступке, вместо этого холодно распорядился: – За порчу поминальных даров императрицы положено отсечение головы. Не вздумай никому рассказывать о том, что здесь сегодня случилось.

Евнух, не ожидавший подобных слов, не сдержался и поднял взгляд.

Выражение лица генерала было холодным, зато слова обжигали:

– Работая во дворце, ты должен быть предельно осторожен. Если провинишься, никто не вспомнит, что ты ребенок. Понял?

Луцзы долго заикался от волнения, потом все же выдавил:

– Я понял. Спасибо, господин Фуча.

Отдав распоряжение, Фухэн уже собирался уходить, когда за его спиной раздался знакомый голос:

– Подожди.

Фухэн решил было, что ему почудилось: откуда ей здесь взяться? Да и будь она здесь, с чего бы она стала звать его?

Пронесся ароматный ветерок, прямо перед ним оказалась Вэй Инло. Она посмотрела ему в глаза со значением, а потом сказала Минъюй:

– Посторожи у дверей.

Став свидетельницей встречи императорской супруги и сановника, старшая служанка опустила голову и без лишних слов потянула Луцзы на выход. Минъюй бросила на них обоих предостерегающий взгляд, давая понять, что не следует искать неприятностей на свою голову, после чего вздохнула и заняла пост у дверей.

В боковом зале стояла тишина.

Быть с ней наедине оказалось непросто. Фухэну столько всего нужно было сказать, но сейчас, когда пришло время, его горло сковала немота.

Первой разговор начала Вэй Инло:

– Почему ты еще не уехал из столицы?

Все-таки Фухэн был не гражданским чиновником, а военным генералом, которого ждали новые подвиги и почести. Пребывание в столице не сулило ему никаких выгод, так почему бы не отправиться пораньше в военную ставку, где он во всей полноте мог пользоваться своей властью и силой?

Вот только по ее холодным манерам кто-нибудь, кто не знал всех подробностей, мог бы решить, что она жаждет избавиться от Фухэна и пытается отослать его подальше.

– Инло, – Фухэн вздохнул, – я много размышлял после возвращения. И мне кажется, что у твоего решения стать наложницей императора… есть еще какая-то цель.

Вэй Инло похолодела, но ответила со смехом:

– Цель? И какая же у меня, по-твоему, цель?

Фухэн, не ответив, медленно повернулся.

Вэй Инло проследила за его взглядом, но увидела только висящий на снежно-белой стене удивительно реалистичный портрет. Это было изображение покойной императрицы.

Сердце Вэй Инло яростно стучало, но лицо оставалось спокойным.

– Фухэн, нет нужды выдумывать сложности, мне просто надоело торчать в резиденции Юаньмин. Я больше не хотела быть низкородной служанкой и всю жизнь прислуживать другим, как рабыня!

Но молодой человек, казалось, не слушал, что она говорит. Глядя на портрет, он пробормотал, словно про себя:

– Есть две причины. Первая: со смертью сестры что-то нечисто…

– Императрица покончила с собой! – прервала его Инло. – В ее смерти нет ничего подозрительного!

«Тебе не нужно браться за это расследование! Не пытайся влезть в это! Иначе тебе грозит смертельная опасность!»

– Вторая причина… – Фухэн медленно перевел взгляд и произнес, скорбно глядя на нее: – Ты меня ненавидишь.

Глава 134. Тайное свидание

Ненавидит?

Вэй Инло быстро отвернулась, словно скрываясь от него и от собственных чувств.

– Вовсе нет!

– Я обещал жениться на тебе, а в итоге взял в супруги Хитару, – с горечью произнес Фухэн. – Я знаю тебя… ты никогда мне этого не простишь.

– Ты слишком много о себе думаешь. – Вэй Инло, кажется, овладела собой, лицо ее стало спокойным, а голос ровным. – Ненависть – спутница любви. Я больше не люблю тебя, значит, во мне нет и ненависти.

Фуча предпочел бы, чтобы она пришла в ярость и принялась поливать его бранью, это было бы лучше, чем ее ледяное спокойствие.

– Ты никогда не простишь меня? – Этот вопрос звучал словно окончательный приговор, улыбка его была горькой. – Я сам виноват в своих бедах и получил по заслугам.

Он ненавидел себя за былую юношескую наивность, из-за которой поверил речам Эрцин, за нерешительность, из-за которой не посмел поговорить с Инло перед походом, а отложил разговор до возвращения с войны.

Одно упущение за другим – и вот результат: их пути разошлись и, увы, вряд ли снова пересекутся в этой жизни.

Осознание этого тяжелым грузом легло на плечи Вэй Инло, не давая свободно вдохнуть.

Любая женщина в мире была бы счастлива, если бы ее без укоров и сожалений любил такой мужчина, но Вэй Инло ощущала лишь тревогу и тоску.

Есть слова, которые лучше оставить при себе, если опоздать с разговором. Есть люди, с которыми лучше больше не встречаться, если однажды их упустил. Поступать иначе – только обрекать себя на лишние мучения. Инло сделала глубокий вдох.