Космос Глеба бесплатное чтение

Проходной балл

Чужая ночь – плотная, непроглядная, с редкими и такими же чужими звёздами – она внушала ему первородный страх. Древнейшим рецептом от этого страха был огонь, и Глеб, за неимением чего-то более подходящего, поджёг спрессованный в брикет мусор. Зеленоватый костёр сразу дал нехороший дымок, но вместе с ним немного света и тепла, и тревога пилота потихоньку, словно пятясь в темноту, отступила…

Его шлюп выбросило сюда с почти пустыми топливными баками. Энергии хватило лишь на управляемую посадку. Сейчас же её остатки забирал радиобуй, который каждые пятнадцать минут подавал сигнал о помощи. Остальные системы корабля, в том числе и навигационную, Глебу пришлось отключить, и он даже не знал, что за планета стала его временным пристанищем. Последнее, что выдал анализатор, – это практически земной состав местного воздуха и его пригодность для дыхания, а также низкий уровень радиации на поверхности. Впрочем, от знания текущих координат всё равно толку было мало. Главное же, чтобы кто-то услышал радиобуй и пришёл по его волне сюда, как по путеводной нити.

Веки у Глеба смежились, и он так и уснул со вторым брикетом в руке. В короткой полудрёме он снова пережил последние минуты на корабле перед отстрелом шлюпа, вспомнил неуставную сутолоку, вой сирены и металлический голос, монотонно сообщающий о разгерметизации.

Когда Глеб проснулся, радиобуй уже молчал. Мрак, окружавший его со всех сторон, чуть-чуть просветлел, перейдя в густые сумерки. Хотя возможно, его глаза просто привыкли к темноте. Глеб встал, размял затёкшие ноги и поднялся в шлюп. Там он взял самое необходимое: половину запаса еды и питья, аптечку, портативную горелку и разряженный пистолет. Надежда на то, что его скоро найдут, в душе теплилась, поэтому далеко отходить от места посадки он не собирался. Сам шлюп теперь мог служить лишь защитой от атмосферных осадков и ветра: его корпус быстро остыл, а внутри стало весьма прохладно, ведь обеспечить терморегуляцию было уже нечем.

Глеб вручную задраил входной люк и спрыгнул с подножки на песчаную почву. На нём был простой лётный костюм. Надевать шлем он не стал, так как дышалось здесь легко, почти как дома. Конечно, в шлюпе имелся полноценный скафандр, только тот пока был не нужен, а встроенную в него батарею Глеб решил покамест поберечь.

Нехитрые сборы убили ещё немного времени, и сумерки, казалось, отступили на полутон. Вдали, на самой линии горизонта, что-то находилось. Там смутно виднелся то ли холм, то ли какое-то строение. Туда Глеб и направился, негромко позвякивая содержимым заплечного ранца. Идти пришлось довольно долго, и вокруг стало ещё светлее, так что Глеб уже мог разглядеть внизу собственные ботинки.

То ли холм, то ли постройка оказалась ромбовидным объектом явно искусственного происхождения. Размером этот «ромб» раза в полтора превышал глебовский шлюп и одним своим остриём зарывался в песок, другим же задирался к сумеречному небу. Грани объекта основаниями треугольников смыкались в его широкой центральной части. И когда Глеб подошёл довольно близко, одна из таких граней – верхняя – загорелась неровным малиновым светом. Что-то недоброе было в этом свечении, и землянин невольно остановился. Глеб инстинктивно потянулся к поясному пистолету, хоть тот сейчас годился разве что для колки орехов. Но малиновое свечение тут же задёргалось, а потом стало распадаться на причудливые фрагменты, пока не погасло совсем.

«Похоже, проблемы с запасами энергии здесь не только у меня», – хмыкнул про себя Глеб, но подходить ближе не решился. Гарантии, что охранная система «ромба» на исходе заряда не плюнет в него остатками какой-нибудь плазмы, никто дать не мог. Глеб по широкой дуге обошёл «собрата по несчастью», отгоняя от себя мысли и о кладбище кораблей, и о том, что неким носителям разума, возможно, сейчас требуется его помощь.

Судя по внешнему состоянию, этот «ромб» закопался здесь очень давно, а признаков какой-либо активности возле него не наблюдалось. «Вряд ли тут есть живые, – успокоил свою совесть Глеб и добавил уже вслух, обращаясь к чужому кораблю:

– Ну, принимай в компанию! Дружить будем пока на расстоянии.

После этих слов он обернулся назад. Размытое пятно его шлюпа едва угадывалось в темноте, а открывшийся пейзаж, что скрывать, оптимизма не добавлял. Лёгкий озноб пробежал по позвоночному столбу Глеба, но пилот смог побороть слабость.

А дальше Глеб увидел то, что его знания, полученные в лётной академии о звёздных системах и планетах, поколебало до самых устоев!

Глеб буквально «вошёл в рассвет». Это словосочетание из лексикона поэтов и прочих романтических натур вдруг стало не фигурой речи, а реальностью, стало физикой наблюдаемого мира! И то ли «ромб» так забрал на себя внимание, то ли сказалось напряжение последних часов, но Глеб толком не заметил, что вокруг него будто включили свет – неяркий и приглушённый.

Широкая полоса между его шлюпом и зарывшимся в песок «ромбом» являлась границей между ночью и днём. Чтобы убедиться в этом, Глеб вернулся обратно, снова погружаясь в густеющие на ходу сумерки. Потом он опять вышел на свет, где стал подслеповато шарить по небосводу глазами в поисках солнца. Но солнца не было! Как не было и туч, способных его скрыть! Кругом стоял пасмурный день, сухой и ветреный, как бывает в северных широтах Земли, когда золотую осень вот-вот должен сменить подступающий циклон.

Это была какая-то нелепица! Выходило, что планета не вращалась вокруг собственной оси и что на одном её полушарии всегда стоял день, на другом же царила вечная ночь. А разделяла эти половинки сумеречная полоса по всему условному нулевому меридиану. Или же это была не планета, а спутник наподобие Луны. Но о крупных спутниках, да ещё и с кислородной атмосферой, Глеб раньше ничего не слышал. По идее, на дневной стороне тогда должна быть видна на небе и часть планеты, освещённая местным солнцем. Но ни каких признаков самого солнца, как и отраженного планетой его света, на небосводе не было! На земле же царило полное запустение: ни следов, ни тропок, ни дорог, а только песок да камни.

«Ромб, вон, выглядит так, будто его тысячу лет назад тут бросили, – думал обескураженный Глеб. – Да, всё это больше смахивает на заброшенный музей космонавтики под открытым небом. Правда, экспонатов всего два, маловато для такой территории… Странно, я уже с полчаса на дневной стороне, а ни разу не вспотел. Тут совсем не жарко. Очень похоже на то, как тёплой майской ночью зайти с веранды в хорошо проветриваемый дом. Перепад температур между днём и ночью от силы градусов пять… И где же, в чёрную её дыру, местная звезда?! Ну не может же она располагаться к планете так близко, чтоб занимать весь небосвод? Тут тогда лежал бы не песочек, а океаны из лавы под толщей удушливых испарений! Либо планета просто упала бы на свою звезду». На последней мысли Глеб даже слегка подпрыгнул, дабы удостовериться, что силы гравитации ещё не покинули этот противоречащий всем научным представлениям мир.

Нет, притяжение, чуть легче земного, вернуло Глеба обратно, и струйки пыли издевательски брызнули во все стороны из под ребристых подошв. А кругом, насколько хватало взгляда, раскинулась песчаная равнина с нечастыми вкраплениями разновеликих камней. И пересекать эти обширные пространства, особенно с теми скудными запасами воды и пищи, что имелись у Глеба, было перспективой так себе. «Нужно возвращаться к шлюпу и ждать спасения. А время можно скоротать за обследованием ромбовидного объекта», – принял решение землянин.

Когда появлялась определённость и некий план действий, у Глеба всегда случался приступ аппетита. Эта реакция здорового организма не исчезла и сейчас. Глеб включил горелку и поставил на неё пищевой бокс, сделанный из толстостенной фольги. Через пару минут он с удовольствием перекусил, только запивание еды пришлось ограничить двумя глотками из фляжки. Как ни крути, а воду тут следовало беречь.

Сытый и малость повеселевший Глеб пошёл обратно в сторону шлюпа. Проходя мимо «ромба», он остановился и с отдаления бросил в тот три камня. Первые два уткнулись в песок под вздёрнутым остриём, а вот третий снаряд попал в корпус. Раздался характерный звук удара камня о металл, но сам «ромб», словно сидящий на лавочке умудрённый дед, оказался невозмутимым и равнодушным к таким совсем мальчишеским проказам землянина. «Всё-таки придётся обесточить скафандр, чтобы зарядить пистолет, – убедил себя Глеб. – Пусть корабль выглядит как мёртвый, но он чужой, и лезть в него без оружия – авантюра!»

Землянин вернулся к месту своей вынужденной посадки. В шлюпе уже стояли холод и темнота. Глеб светил себе пламенем портативной горелки, пока возился в отсеке с инвентарём. Батарея скафандра и пистолет принадлежали к семейству унифицированных устройств, поэтому с подключением первой к последнему не возникло никаких проблем. Зарядив оружие наполовину, Глеб убрал батарею на место. Теперь заряда в пистолете хватило бы на полчаса интенсивного боя, и подумав об этом, землянин невольно скривил губы в саркастической усмешке. Окружавшие его пейзажи казались настолько безжизненными, что сами слова «интенсивный» и «бой» даже про себя звучали нелепо и неуместно.

Вход в инопланетный корабль скрывался на тыльной его стороне. Верх округлого провала, основательно занесённого песком, чернел у самой поверхности земли. Глебу, за неимением инструмента, пришлось долго отбрасывать песок руками, прежде чем он смог полностью освободить проём. Но даже расчищенный ход оказался для землянина низковат, и тот сильно согнул голову и плечи, чтобы протиснуться внутрь.

– Есть кто живой? – спросил Глеб, упираясь лопатками в свод потолка. Этим вопросом он как бы страховался, показывая, что является здесь всего лишь любопытным гостем, но никак не бесцеремонным нахалом. Впрочем, слова его всё равно утонули в равнодушном мраке, не породив даже эха.

Глеб зажёг горелку и опасливо двинулся вперёд. Звука собственных шагов он не слышал. Видимо, пол и стены этого прохода были выполнены из какого-то звукопоглощающего материала. Чувствовался лёгкий подъём, но визуально вокруг ничего не менялось: в пятне размытого света от горелки была только одна чёрная матовая поверхность. На ощупь Глебу показалось, что стены покрыты очень мелким ворсом, но при этом они обладали и твёрдостью пластика.

Вскоре на его прямом и коротком пути встала сплошная перегородка. То, что это именно перегородка, Глеб понял, когда просветил весь её периметр. А в самом центре появившейся преграды красовался оранжевый значок, который заставил сердце землянина биться чаще. Это было схематическое изображение человека! Пусть с узкими плечами, маленькой головой, короткими ногами и неестественно длинными руками, но однозначно – человека!

Значение этого предупреждающего символа пилот с Земли понял сразу: «Входить по одному». За закрытой перегородкой находилось что-то типа камеры дезактивации и дезинфекции, которую астронавт должен был пройти, перед тем как попасть во внутренний отсек корабля. «Значит, нас с ними объединяет не только строение тела, но и схожая инженерная логика!» – с удовлетворением признал Глеб. Но и развить данное умозаключение в практическую плоскость у него не получилось. Дверь была задраена наглухо, а все попытки нагревом стыков вызвать срабатывание аварийных систем пошли прахом. Похоже, корабль был полностью обесточен.

Вариант оставался один, и Глеб выбрался наружу, на ходу переводя бегунок пистолета в положение средней мощности. С расстояния, которое он посчитал безопасным, землянин выстрелил в перегородку со значком. Брызнул сноп искр, и утроба корабля испустила странный металлический звук, отдалённо похожий на стон. В этом стоне Глебу почудилось скорее удивление, чем боль, но, тряхнув головой, он мистическое наваждение отогнал.

Дверь в месте попадания заметно деформировалась, правда, герметичности конструкция не утратила. Глеб с досады даже пристукнул рукояткой по неуступчивой перегородке. Снова, только тише, раздался знакомый уже звук. Но это было всё, чем груда инородного металла смогла отреагировать на действия землянина. Глеб со злостью развернулся, ударившись головой о низкий потолок, и отправился восвояси.

В общем-то, он понимал, что всё сделал правильно. Расстреливать дальше боезапас не имело смысла. Наверняка за первой перегородкой стоит такая же вторая, и застрять перед ней с разряженным пистолетом значило перечеркнуть все предыдущие усилия. Тысячелетний же опыт предков говорил Глебу, что оружие надо всегда держать под рукой и в рабочем состоянии. Ещё неизвестно, чем эта сонная, на первый взгляд, планета, окажется на самом деле.

Вернувшись в шлюп, Глеб ревизовал имеющиеся запасы еды и питья. При экономном подходе тех хватало на пару месяцев. Если в течение месяца за ним не придёт спасательный борт, то ключи к выживанию Глебу придётся искать самому и на дневной стороне этого мира. Пока же он выбрал выжидательную позицию.

Перед тем как забраться в скафандр, чтоб стало чуть теплее, Глеб открыл аптечку и сделал себе недельную сонную инъекцию. Неделя сна на ресурсах организма, потом лёгкий перекус и снова инъекция, – так с минимальным расходом провианта Глеб хотел убить месяц. Если и после четвёртой фазы сна помощь не придёт, то глубокий рейд на дневную сторону планеты будет уже неизбежен. На этой мысли Глеб отключился, и первым, что он увидел во сне, был зимний сибирский лес.

Месяц медикаментозного сна, пусть и с короткими перерывами на приём пищи, давал о себе знать – Глеба штормило как в сильном похмелье. Особой горечи этому похмелью добавляло ещё то, что четвёртое пробуждение стало таким же одиноким, как и все предыдущие. Увы, не сбылась его надежда очнуться на каком-нибудь транспортнике, где бывалый пилот подаст руку и скажет: «Ну, привет, потеряшка!»

Глеб, пошатываясь, вышел из шлюпа. В таком состоянии он идти не мог, поэтому взял некоторое время на то, чтобы придти в себя. Второй костёр, так же сложенный из остатков спрессованного мусора, был сейчас ещё одним «живым существом» в этом безмолвном мире. Глеб отрешённо смотрел на языки токсичного пламени и вспоминал тёплое земное солнце. Когда костёр прогорел, землянин присыпал пепел песком и неуверенно поднялся.

Скафандр с наполовину опустошённой батареей так же оставался на нём, а в заплечном ранце лежали аптечка, горелка и весь запас воды и питья. На поясном креплении висел пистолет, и Глеб, коснувшись его рукояти пальцами, получил в ответ микрозаряд уверенности. Пилот двинулся привычным уже маршрутом: через «ромб» в царство вечного дня…

Пожалуй, пустыня страшна не только изнуряющим зноем и отсутствием воды, – этим она пытается убить тело путника. А вот однообразием своих пейзажей она стремится подорвать дух всякого, кто бросает ей вызов. Так и Глеб с усиливающейся тоской смотрел на бескрайнюю равнину с редкими и невысокими наплывами песка и россыпями камней. Он уже плохо ориентировался в пространстве и времени, и лишь цепочка его следов являлась неким обратным азимутом для движения вперёд. Конечно, в скафандре имелся и встроенный хронометр, и компас, но Глеб, ради экономии заряда батареи, решил их не включать. Теперь задействование этих приборов уже не имело никакого смысла.

Потребление воды Глеб сократил до минимума. Хорошо, что было совсем не жарко, а непрестанный ветер давал ещё и иллюзию свежести. Слабый аппетит тоже не мучил организм выбросами желудочного сока – сказывалось общее подавленное состояние. Пожалуй, если б на Глеба сейчас вдруг выскочил невесть откуда взявшийся тираннозавр, то пилот был бы рад и такой встрече: хоть какое-то разнообразие! Да и шансы против выстрела из пистолета у грозы мелового периода имелись нулевые.

Иногда воображение рисовало Глебу миражи: он то слышал гул посадочных двигателей, то видел в песках очертания спасательных шлюпов. Эти звуки и видения быстро растворялись, а землянин всё шёл и шёл дальше, делая лишь короткие привалы для сна и приёма пищи. Так, в неизвестный день и час своего путешествия, Глеб наткнулся на первый каменный вырост, что козырьком торчал из поверхности земли. Потом таких геологических образований стало на пути встречаться всё больше и больше. И у одного такого каменного гребня Глеб обнаружил костяк неизвестного существа.

Судя по размеру, это были останки то ли карлика, то ли ребёнка. Кости нижних конечностей относительно туловища выглядели очень короткими, зато верхние были неестественно, по обезьяньи, длинны. Из тощей грудины скелета справа и слева выходили ещё два отростка – похоже, пара средних конечностей, которые атрофировались в процессе эволюции. По местоположению малых костей Глеб установил, что руки у этого существа заканчивались трёхпалыми кистями, а вот ступни, напротив, были цельными и без пальцев.

На округлом – размером с ручной мяч – черепе скелета имелись два отверстия в центре лицевой части, а в щели под ними, по всей видимости, – ротовой, виднелись острые продольные пластинки. Челюстей в привычном понимании не было. В верхней же части черепа располагались какие-то сросшиеся между собой глазницы. И ещё одним визуальным отличием от человека стала не трубчатая, а слоистая структура у костей чужака.

Глеб, присыпав останки песком, захоронил их тут же, под естественным каменным укрытием. Потом он натаскал камней и сделал над могилой небольшой курганчик. Вспомнив, что умерших в древности поминали едой и питьём, Глеб наскоро перекусил. Хоть торопиться ему было некуда, но и задерживаться рядом с чужой смертью не хотелось тоже. Землянин побрёл дальше и вышел наконец к невысокой и прерывистой горной гряде, что растягивалась на всю линию горизонта.

Скупой всегда платит дважды, поэтому Глеб всё же активизировал оптическую систему, встроенную в шлем скафандра. Это съело часть заряда батареи, зато пилот смог рассмотреть новые элементы рельефа в достаточном приближении. В самой высокой своей точке лежащие перед ним горы не превышали и ста метров. Скорее их можно было назвать каменистыми холмами, только с довольно крутыми склонами. И сами сглаженные ветрами стены, и их подножия выглядели совершенно безжизненными, но благодаря электронной оптике Глеб смог на отдельных каменных «фасадах» разглядеть чернеющие пятна пустот. Это были входы в пещеры, за которыми могли скрываться как опасность, так и шанс на спасение. К ближайшему такому пятну Глеб и направился, держа оружие на изготовку.

Не доходя пары десятков шагов до пещеры, Глеб остановился, подобрал с земли небольшой камень и бросил тот в черноту прогала. Эту уже ранее опробованную с «ромбом» манипуляцию пилоту пришлось повторить ещё трижды. Глеб рассчитывал, что невидимый снаружи враг, если таковой скрывается сейчас во мраке, обнаружит себя сам, чем облегчит задачу собственной нейтрализации. Если же хозяева пещеры разумны и не агрессивны, то они броски камнями смогут расценить как предупредительные сигналы.

Но пещера не подтвердила и не опровергла ни ту, ни другую версию. Она молчала, она проглотила эти камни, не выпустив из себя ни единого звука. Глебу оставалось только одно: идти в черноту и неизвестность самому, первому делать ход, надеясь, что тот не окажется началом цугцванга!

Выставив вперёд левую руку с горелкой и положив указательный палец правой на курок, землянин осторожно вошёл внутрь. Глебу повезло: пещера была узкой, как пенал, и пламени горелки хватило даже на освещение её стен. Но эта полость в горной породе оказалась пустой и без признаков чьего-либо присутствия.

Пилот расположился рядом со входом, куда ещё добивал рассеянный наружный свет, и выложил из ранца весь свой провиант. Если пищи оставалось ещё больше половины от стартового запаса, то питья едва на треть. Поясная фляжка была полна, а вот в основном контейнере жидкость плескалась уже на донышке. И это при том, что воду Глеб, как ему казалось, успешно экономил на протяжении всего пути. Конечно, некоторый процент влаги содержался и в самой пище, но от грозящего организму обезвоживания это спасти не могло.

Глеб сделал глоток из фляжки и прислонился спиной к почти ровной каменной стенке. «Где же мне искать воду в этом высушенном ветрами мире?» – устало подумал пилот, закрывая глаза. Ему вдруг неодолимо захотелось спать. Темнота брала своё, ведь предыдущие короткие сны на свету не давали мозгу полноценного отдыха. И Глеб, перестав сопротивляться, провалился в черную пелену без образов, без запахов и слов…

Сколько он проспал было неизвестно. Его пожитки лежали нетронутыми на том же месте. Это означало, что здесь он по-прежнему один, так как никто не воспользовался его сном ни для нападения, ни для кражи. Глеб энергично растёр лицо и поднялся. Внезапно он ощутил какое-то дуновение из глубины пещеры, и этот еле уловимый ветерок был прохладным, а самое главное – чуть-чуть влажным!

Глеб зажёг горелку, перехватил поудобней пистолет и пошёл в дальний конец своего обиталища. Там пещера, сужаясь, переходила в узкую наклонную галерею, и пилоту, чтобы спуститься по ней, пришлось согнуться в три погибели. Это неудобство вскоре воздалось сторицей: Глеб вышел к маленькому и неглубокому подземному озерцу. Вода в нём была настолько прозрачной, что даже слабого света от горелки хватало, чтобы рассмотреть на дне самые мелкие камушки.

На радостях Глеб вернулся обратно, вылил в себя остатки воды из контейнера и открыл аптечку. В пустой теперь контейнер он положил таблетку комплексного обеззараживателя и уже с ним вновь спустился по галерее. Наполняя ёмкость горной влагой, Глеб заметил, что стены этой водосборной каверны были словно оплёваны. Белёсые продолговатые «плевки» висели повсеместно, на высоте до полуметра от поверхности озерца. Лишь при ближайшем рассмотрении он убедился, что это стены сводов облюбовали здешние насекомые, схожие по форме и строению тел с земными слизнями. За какими-то своими физиологическими надобностями эти слизни выползали из водной среды и надолго оставались на камнях. И пока Глеб был у озерца, несколько таких слизней отпали от стенок и с тихими бульками ушли обратно под воду.

Пещерная вода оказалась солоноватой, но вполне пригодной для питья, на манер негазированной минералки. Настроение у Глеба резко поднялось, ведь он нашёл и воду, и местную форму пусть примитивной, но всё-таки жизни! Теперь, когда костлявая рука жажды ослабила хватку на горле землянина, ему можно было спокойно продолжать свой путь через горы. По крайней мере, пока не закончится пища. Да и последнее тоже перестало казаться проблемой. Из академического курса по выживанию Глеб помнил, что низшие формы жизни на кислородных планетах, как правило, богаты белком. Но развивать эту мысль дальше ему не хотелось, чтобы не сбить неаппетитными картинками столь долгожданный душевный подъём.

И глаза, и оптика Глеба не обманули – эти невысокие горы не представляли собой единую цепь с выраженным центральным хребтом. Напротив, они являлись разрозненными выходами на поверхность окаменевших пород. И казалось, что их породило не столкновение могучих тектонических плит, а хаотичные щипки ребёнка-великана, которого легкомысленные родители оставили без присмотра в планете-песочнице!

Альпинистского снаряжения у Глеба не было, да оно и не требовалось. Между горными грядами встречались пологие перешейки высотой в человеческий рост, а то и вовсе сплошные разрывы, занесённые песком. Путешествие по этим то ли горам, то ли холмам не шло ни в какое сравнение с его тренировочными восхождениями на Земле, и больше походило на бродилку в детском лабиринте.

Исследуя новые склоны, Глеб нашёл ещё несколько пещер. Некоторые из них были водоносными, так же как и самая первая, а другие – с пустыми озёрными чашами, на дне которых лишь точечно белели высохшие оболочки, оставшиеся от слизней. Последнее стало для Глеба неприятным открытием того факта, что подземные озёра не стабильны. Вывод из этого землянин сделал единственно верный: встречающиеся пещеры с водой он начал метить у входа крестообразной кладкой из камней. Глеб понимал, что обратный путь к шлюпу весьма вероятен, и наличие источников воды будет иметь тогда, впрочем, как и сейчас, первостепенное значение для выживания.

Вскоре пилот наткнулся на ещё одни останки. На этот раз – человеческие! Скелет неизвестного предшественника лежал у подножия склона: над песком проступали только крупные его кости и верхушка черепа. Между выбеленных рёбер торчала какая-то серая ветошь, но, при попытке Глеба очистить её от песка, та рассыпалась в пыль. Землянин опустился рядом, не в силах оторвать взгляд от страшной находки…

У людей молодых и здоровых своеобразное отношение к смерти: она как бы есть, но её как бы и нет. Глеб лишь сейчас осознал весь ужас своего положения, ведь ни мёртвый чужой корабль, ни останки странного существа не произвели на него такого гнетущего впечатления, как скелет соплеменника! Этого несчастного здесь тоже когда-то забыли и бросили, не пришли за ним, не помогли. Пилот смотрел в пустые глазницы черепа и видел как в их черноте гаснут мечты о дальнем космосе и о новых планетных системах, которые назовут его, Глеба, именем.

«Это ж надо, первый же не учебный полёт закончился нештаткой! – пожалел сам себя Глеб и горько пошутил вдогонку: – И никто не узнает, где могилка его».

И действительно, что же тогда стряслось? Их «Пегас», конечно, был видавшим виды транспортником, но не настолько уж старым, чтобы «дать течь» в трёх десятках астрономических единиц от ближайшей ремонтной базы. Может, виной тому стал метеорит? Но столкновения Глеб точно не помнил. Впрочем, бортовые компенсаторы могли погасить удар… Атака неведомых врагов? Откуда они могли взяться? И почему не сработала охранная система «Пегаса»?

Вопросы без ответов роились в голове Глеба, чем немного отвлекали его от упаднических мыслей. Нужно было ещё чем-то занять руки, и пилот прогрёб в песке продолговатую яму на том месте, где только что сидел. В эту рукотворную траншею он аккуратно переложил человеческие останки. Кости оказались очень лёгкими, почти невесомыми, словно бы этот мир забрал из них всё, что только смог. Рядом в песке ещё обнаружились коричневатые ошмётки, по всей видимости, от одежды или от обуви, но по ним было решительно невозможно пролить свет на судьбу несчастного.

«Ну вот, теперь у меня есть своё кладбище. Только могилки проведывать не удобно из-за большого разброса по площади», – продолжил шутить про себя землянин, хотя от бессилия ему хотелось выть. Глеб и вправду чуть было не закричал, но в последний момент сдержался, и не выплеснувшиеся вовремя эмоции тотчас переродились в свинцовую угрюмость. Пилот встал, стряхнул из складок скафандра песок и пошагал дальше, насилу давя подошвами чужую землю.

«Где-то должны быть его вещи. Скафандр там, шлем или какой-никакой походный инвентарь. Не мог же он умереть как голый человек на голой земле?! – так размышлял Глеб, пока до него не дошло, что он смотрит на судьбу покойного исключительно под углом своей собственной истории: – А что если он сюда вообще не прилетал? Что если эта планета для него родная, и он никакой не пилот, а просто турист, отставший в горах от группы?.. Или всё же он солдат, который пал на войне с теми странными карликами? Нет, для войны тут слишком мало трупов. Скорее уж здесь имела место дуэль. Правда, непонятно кто из неё вышел победителем, ведь обоих в итоге убило время».

Пытаясь понять природу этих двух смертей, Глеб снова загнал себя в логический тупик, но, с другой стороны, он сделал простой и очень обнадёживающий вывод: там, где есть человеческие останки, там должны быть и люди!

Гористая полоса закончилась, уступив место очередной равнине. Только теперь это песчаное море изредка разрывалось довольно крупными каменными островками. На каждом таком скальном выступе можно было спокойно посадить шлюп, а на некоторых хватило бы места и для загадочного «ромба» с сумеречной полосы.

Глеб спрыгнул с края каменного перешейка и по щиколотки увяз в песке, который здесь был рыхлее того, что лежал в проходах между гор. Конечно, сказалась ещё и выросшая полезная нагрузка у путника: перед выходом на равнину землянин основательно пополнил запасы питьевой воды, задействовав не только основную ёмкость и фляжку, но и освободившиеся пищевые контейнеры.

Приноравливаясь к податливому грунту, Глеб сделал несколько шагов по направлению к намеченному ориентиру – ближайшему каменному островку. Но тут стало происходить что-то невообразимое. В воздухе словно запели тысячи тончайших невидимых струн. Их звук стал проникать прямо в мозг, и Глебу почудилось, что каждая клеточка его тела сейчас вибрирует, пытаясь подобрать заданную этими струнами волну. Он будто сам стал некой частотно-волновой переменной. Пилот не мог уже пошевелить ни рукой, ни ногой, ни головой, и животный ужас стал приступами паники накатывать на его сознание. Но как только тело Глеба вошло в резонанс с внешним колебанием, то звук невидимых струн исчез, а вместе с ним ушёл и безотчётный страх.

Мир стал до головокружения чётким и резким. Это состояние длилось ничтожно малое время, но своими донельзя обострившимися чувствами Глеб смог его зафиксировать, смог удержать картинку в голове. А потом эта картинка разом распалась на мириады мельчайших треугольников. Как будто огромное стекло, через которое ты смотришь на мир, в момент треснуло от одного выверенного удара иглой, что пришёлся в самую слабую точку прозрачного полотна.

Теперь уже эти бесчисленные треугольники стали мерцать и дрожать на своих местах, как только что вибрировало тело землянина. Их колебательная активность всё нарастала и нарастала. Когда мерцание треугольников достигло пика, они стали чернеть, и Глеб вспомнил рассказы опытных звездолётчиков про то, что у глубокого чёрного цвета есть множество различаемых оттенков. Теперь он всё это видел сам.

Хоть кругом был только калейдоскоп из яркого и пёстрого мрака, Глеб отчётливо осознавал, что стоит сейчас на песчаной равнине неизвестной планеты. Но при этом он каким-то другим чувством понимал, что находится в данный момент везде – в каждой существующей точке пространства и времени. Словно вся масса и энергия мироздания снова собираются в некую сингулярность, и ждут только его, Глеба, как последний недостающий компонент. И в этот миг землянин ощутил такой восторг, с которым по силе не могло сравниться ни какое плотское, душевное или интеллектуальное наслаждение. Это было сродни постижению смысла жизни – смысла, который не нужно ни описывать, ни объяснять!

Как всегда, всё необычное имеет свойство быстро заканчиваться. Напряжение, пронизывающее окружающий мир, разом спало. Исчезли и треугольники, и их завораживающая чёрная палитра. Вернулись цвета былые: серый у неба, желтоватый у песка и бурый у скал. Вся картинка как-то потускнела и съёжилась, будто бы у глаз Глеба, как у оптического прибора, снизили в настройках разрешающую и цветопередающую способности.

Как вкопанный Глеб стоял на месте ещё какое-то время, пока у него нестерпимо не заныло под ложечкой. Пилот сел прямо на песок и, без всякого зазрения совести, совершил незапланированный перекус. Еда показалась Глебу совершенно безвкусной, зато желудок, получив заправку, успокоился и занялся своим непосредственным делом.

Мозг же землянина тщетно пытался переварить происшедшее и дать тому хоть какое-то объяснение. Конечно, в академии Глеб изучал и космологию, и астрофизику, но там при подготовке пилотов гораздо больше внимания уделялось развитию навыков управления кораблями основных типов, а также психофизиологической устойчивости курсантов. Пилот ведь совсем не физик-теоретик, создающий по новой модели мультивселенной на дню. Нет, он практик, от умелых действий которого зависят жизнь экипажа и пассажиров, правильность маршрута, сохранность груза и так далее по инструкции. Вот и сейчас память Глеба выдавала лишь шаблонные ассоциации на то, чему возможно ещё не было определения ни в одном учебнике космологии.

Так уж устроен человек, что когда его знания и ум никак не могут объяснить случившееся, то психика рано или поздно запустит внутренние защитные механизмы. И это приведёт к тому, что дальнейшие мысли и действия в области НЕПОНЯТОГО начнут отторгаться, вызывая лишь раздражение и усталость. А то и вовсе разум может пойти на самообман: мол, не было ничего такого, мол, всё привиделось или приснилось. Вот так и Глеб не мог уже больше думать ни о звенящих струнах, ни о мерцающих треугольниках, а хотел только добраться до подходящей пещеры, чтоб завалиться там спать.

К счастью, пещера в ближайшем скальном островке оказалась пустой и водоносной. Глеб снял шлем и растянулся на её каменном полу, подложив руки под голову. Сон почему-то не шёл, хотя ни о чём другом пилот сейчас и не помышлял. Глеб чувствовал себя каким-то наэлектризованным телом из школьного опыта по физике и терпеливо ждал, когда это малоприятное состояние пройдёт. Но усталость и темнота всё же взяли своё, и землянин уснул.

Его сон стал продолжением истории про зимний сибирский лес. В нём Глеб теперь был охотником, выслеживающим маленького пушного зверька с ценным мехом. Ему с трудом удалось загнать чудную зверушку на высохшую ель, редкая хвоя которой уже не могла спасти жертву от меткого выстрела. Глеб задержал дыхание, прицелился и… почва вдруг поползла у него из под ног! Метровые сугробы стали почему-то темнеть, наливаясь неестественной чернотой. Глеб догадался, что это снег пропитывает идущая снизу вода. Видимо, на этом участке леса в тёплое время года находилось болото. Но почему вода начала таять, когда кругом стоял трескучий мороз? И почему от неё не шёл пар? И почему не появлялась ледяная корочка на поверхности? Глеб тонул в этих вопросах и в подступающей тёмной воде, которая всё прибывала и прибывала. Он, стоя уже по горло, бросил отчаянный взгляд на мёртвое дерево и наткнулся на глазки-бусинки того зверька, что заманил охотника в гибельную ловушку. Глеб хотел было крикнуть ему напоследок что-то грозящее и обидное, но разом проснулся…

Пилот рывком сел и смахнул со лба холодную испарину. Остатки кошмара уходили, развеиваясь как утренняя туманная дымка над травой. Но ощущение чужого взгляда не покидало землянина, будто бы зверёк из сна всё ещё смотрел на него с опасливым любопытством своими чёрными глазками. Задержав дыхание уже наяву, Глеб запустил руку в ранец и бесшумно, как ему казалось, нащупал там горелку. Тусклое пламя осветило пятачок спального места и немного разредило мрак у противоположной стены. Вот из полосы этого самого мрака и раздалось отрывистое шипение, а потом неясная тень метнулась вглубь пещеры!

Глеб поднялся на ноги, перевёл пистолет в режим малой мощности и в свете горелки осторожно спустился вниз по пещерной галерее. Там у кромки воды, подогнув маленькие ноги, сидело странное создание. Одного взгляда Глебу хватило, чтобы понять, чьи останки он нашел тогда под каменным выступом. То был скелет точно такого же существа!

Ростом чужак был не больше метра, и всё его тело полностью покрывала короткая серая шерсть. Длинные руки пришельца заканчивались трёхпалыми кистями, а с боков его тощей грудины выпирали ещё небольшие выросты, так же густо поросшие шёрсткой. Ступни же создания походили на слегка вытянутые вперёд копытца. Голова – круглая как мяч – не имела ни ушных раковин, ни слуховых отверстий, лишь две дыхательные дырочки в центре, а под ними щель узкого рта. Но самым необычным и пугающим на лице незнакомца были его глаза – белёсые бельма, сросшиеся между собой на манер символа бесконечности. Глеба передёрнуло от отвращения, когда он попытался всмотреться в это подобие глаз. Но даже при непрямом взгляде Глеб в тусклом свете горелки различал, что глаза существа, пусть несильно, но меняют яркость. Пару раз землянину даже показалось, что чужак моргнул, хотя ни век, ни чего-то им подобного на заросшем шерстью лице не имелось вовсе.

Глеб повернулся вполоборота к выходу, показывая своё намерение подняться наверх, и жестом поманил незнакомца за собой. Наверху пилот подобрал рюкзак и вышел из пещеры наружу. Там он расположился в паре метров от входа и стал ждать, стараясь держать правую руку на поясном ремне поближе к пистолету.

Прошло довольно-таки много времени, пока существо не решилось явить себя на свет. Из пещеры оно выходило осторожно, опираясь на верхние конечности, точь-в-точь как напуганная обезьяна. Это вкупе с шерстью на теле и отсутствием одежды сразу привело землянина к выводу, что он имеет дело с каким-то животным. Впрочем, на данном предположении Глеб решил не акцентироваться, ведь шаблонность восприятия могла сыграть с ним плохую шутку. И действительно, если земные приматы на эволюционном пути к человеку активно избавлялись от волосяного покрова, а сам хомо сапиенс быстро обзавёлся какой-никакой одежонкой, то это ещё не означало, что высший разум всегда и везде должен проявлять себя именно так. В конце концов, кто доказал, что одежда является обязательным признаком разумности и цивилизованности её носителя, а наличие шерсти на теле – обратным?

– Глеб, – землянин, чётко выговаривая, произнёс своё имя и положил правую ладонь на сердце. Спустя пару секунд приветственный ритуал был повторён, и Глеб замер в ожидании ответной реакции. Существо дважды, тоже с секундным интервалом, приложило трехпалую кисть к тощей груди. Вот только при этом оно не издало ни звука. Глебу лишь опять показалось, что чужак как будто моргнул своими сросшимися бельмами.

– До-ре-ми-фа-соль-ля-си, – пропел землянин, а потом повторил названия нот снова, но уже с подчёркнутой артикуляцией. На что в ответ донеслось то самое отрывистое шипение, которое Глеб уже слышал в пещере. Это был звук выталкиваемого воздуха, что проходил через ротовую щель существа, при этом нижняя часть его лица оставалась совершенно неподвижной.

По всему выходило, что у шерстяного визави нет ни голосового аппарата, ни органов слуха в привычном для человека понимании. Нет, мозг чужака наверняка и принимал, и испускал некие волновые колебания, иначе как бы они общались в своей среде. Но только как землянин мог определить нужные частотные характеристики, а тем более их генерировать?

Мысль про инопланетную обезьяну снова закралась в голову Глеба, но как бы там ни было, контакт в форме приручения – это тоже контакт. Если полноценный обмен информацией с объектом имел ряд ограничений, то следовало искать общие для сторон точки, от которых потом можно будет оттолкнуться при построении диалога. Для этого как нельзя лучше подходили язык жестов, элементарная математика и основанная на ней такая же элементарная логика.

– Извини, брат, но пока я не знаю твоего настоящего имени и буду называть тебя Шептуном, – на этих словах Глеб выложил на песок перед собой два одинаковых пищевых бокса. Потом он неспешно дотронулся до каждого из них, показал Шептуну два пальца и медленно кивнул головой. В ответ чужак выковырял из песка два камушка, положил их перед собой и, так же кивая, изобразил на пальцах «галку-викторию».

Воодушевлённый успехом, Глеб доложил в ряд третий пищевой контейнер, снова показал два пальца и помотал головой из стороны в сторону. Шептун повторил это же упражнение с помощью камней, но в конце ещё добавил сверх требуемого: он полностью развернул трёхпалую кисть и сделал утвердительный кивок круглой головой.