С иголочки. Мужской костюм времен заката Российской империи бесплатное чтение

Я хотел бы выразить слова благодарности специалистам, осуществлявшим реставрацию предметов костюма из моей коллекции, представленных в этой книге: Наталье Шароновой, Татьяне Масловой, Инне Григуль, Арине Чихачёвой, Мирославу Дымчакову, Алексею Махнёву, Татьяне Воронцовой, Елене Таран, Наталье Горцепаевой.

Благодарю Владимира Никитина, Марию Мельникову, Артема Классена, а также других моих коллег и специалистов за помощь словом и делом на всех этапах подготовки текста и коллекции к публикации.

История моды в деталях

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: AKaiser / Shutterstock / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM

© Оводков Н.А., текст, 2025

© Оводквов Н.А., изображения, 2025

© Давлетбаева В.В., макет, 2025

© Богданова А.А., обложка, 2025

© ИП Москаленко Н.В., оформление, 2025

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2025

О книге

Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о мужском повседневном костюме в эпоху готового платья рубежа XIX–XX веков и о его судьбе в период дефицита одежды, наступившего в середине Первой мировой войны. Костюм рассматривается как «рабочая униформа» мужчины, основой для которой являются пиджак, жилет и брюки, рубашка. Обыденный образ «черного сюртука» со старой фотографии раскрывается через объяснение функционала каждой детали костюма, от яркого галстука в горошек до суконных ботиков на резиновой подошве с яркими логотипами изготовителя.

В основе исследования лежит частное собрание дореволюционной городской одежды Никиты Оводкова. Его особый авторский подход – тщательное изучение историй бывших владельцев, часть которых опубликована здесь. Сложность «эпохи перемен» накладывает отпечаток на многие из этих историй, они трагичны. Часто недосказаны и неточны. По прошествии десятков лет одни истории все еще настолько полны деталями и объемны, что их с трудом можно изложить за несколько часов, а другие укладываются в пару строк. Их объединяет наличие артефакта из городского гардероба прошлой эпохи, в реалиях современного рынка одежды кажущегося штучным уникальным предметом с неповторимыми кроем и формой и всегда с увлекательным провенансом.

В книге впервые публикуются более 150 предметов мужского и женского гардеробов рубежа XIX–XX веков из коллекции автора, а также более 50 исторических фотографий того же периода. Каждый из этих предметов неразрывно связан с историей русских семей, многие имеют метки бывших владельцев и украшены витиеватыми знаками мастерских и магазинов Петербурга и Москвы.

Книга ориентирована на широкий круг читателей, кроме того, она может оказаться полезной всем, кто проявляет интерес к истории костюма и моды, к истории повседневности, к истории дореволюционного и раннесоветского быта.

Глава 1

Запах, одежда, звук

Современному обывателю весьма сложно ощутить дореволюционную эпоху. В 1915 году один журналист, рассказывая о Лондоне, отмечал, что районы города отличаются запахом, одеждой и звуками, а люди своим темпераментом, как будто это разные страны[1]. Те запахи и звуки остались в прошлом, и воссоздать их можно разве что с помощью искусственного интеллекта. Остается еще один орган чувств у человека – зрение. С помощью него мы можем увидеть сохранившийся артефакт той эпохи в частной коллекции или в государственном музее. Комплекс таких артефактов даст нам возможность почувствовать ушедшую «прекрасную эпоху», а если дополнить его подлинными человеческими историями, то и погрузиться в нее[2].

С древних времен одежда являлась набором предметов для укрытия тела от палящих лучей солнца, для защиты от ветра и холода. У понятия «костюм» есть несколько значений: широкое – «общий эстетический идеал одежды, присущий конкретной эпохе» (то есть мода), узкое – «рабочая униформа» мужского гардероба, основой для которой являются пиджак, жилет и брюки. К рубежу XIX–XX веков мужской костюм в своем узком значении уже испытал влияние моды, сформировался и не сильно менялся вплоть до 1917 года. Модная история костюма достаточно изучена, чтобы в данном исследовании привлекать информацию из опубликованных трудов. В книге пойдет речь непосредственно о мужском костюме в узком значении, о повседневной «рабочей униформе»[3] городского мужчины, ее конструкции, функциональности, особенностях, скрытых под обобщенным образом черного мужского сюртука.

На рубеже XIX–XX веков «рабочая униформа» мужчины в виде костюмов-двоек и костюмов-троек, вне зависимости от типа пиджака (сюртук, фрак, смокинг), представляла основу гардероба. На сегодняшний день классический мужской костюм не так популярен, как в начале прошлого века, но по-прежнему занимает определенный сегмент на рынке одежды. Сегодня одежда вековой давности стала весьма значимой частью материальной культуры, а повышенный интерес к ней мог бы послужить неплохим трамплином для обретения новых знаний о прошлом.

Когда-то у меня брали интервью, связанное с историей моей коллекции, и собеседницей стала моя хорошая знакомая, фотограф-документалист Стася Новгородцева. Мною было много сказано, но важное изрекла именно она: «Я ничего не знаю о дореволюционной истории своей семьи, кто мы и откуда, бабушка с дедушкой мне никогда не рассказывали об этом, а сейчас уже некого спросить. У меня не сохранилось семейных реликвий. И маловероятно, что мои потомки будут передавать по наследству мои вещи из H&M и Mango. Вместо личных писем и фотокарточек от меня останутся страницы в соцсетях. Я в целом за минимализм, но все же так приятно было прикоснуться к материальному пласту той, немассовой культуры и истории нашей страны, в которой и вещи, и люди были несколько иным, штучным экземпляром».

К городской одежде дореволюционной эпохи сегодня нужно относиться не только бережно, но и весьма вдумчиво из-за определенных особенностей, которые могут натолкнуть сегодняшних создателей одежды на несколько другой путь. Несмотря на индустрию готового платья, в которой мужские сюртуки и брюки буквально штамповались в потогонных мастерских, эта одежда все равно имела две важные характеристики: функциональность и качество. На это мне указали художники по костюму в театрах.

Я не могу поощрять как коллекционер использование артистами театра и кино подлинных вещей той эпохи, но из ныне живущих лишь они могут в быту охарактеризовать старинную одежду, основываясь на практике ее ношения. Директор Малого драматического театра Лев Додин писал: «Мы часто думаем, что увиденная нами пластика в документальной хронике или в старом фильме обусловлена характером героя, что это артист или художник на картине придумал такой жест, а оказывается, в подлинном сюртуке есть карманчик и, если лезть за часами, иначе их достать не получится, эта пластика не придумана, она быть другой не может»[4]. Буквально каждая деталь одежды на старинных фотографиях имеет свое назначение, случайных пуговиц и карманов тогда не было. Сейчас одежда потеряла эту продуманность, во многом она обладает либо вслепую скопированными элементами прошлого, без представления об их назначении, либо попросту этих элементов лишена. Еще одной особенностью старинной одежды является ее форма. «Силуэт костюма сегодня еще можно повторить, а вот крой значительно трудней, а иногда и невозможно – настолько он сложный и своеобразный…»[5], – так Л. Додин говорит о «форме костюма». Особый крой формировал особый силуэт, что позволяло говорить не только о важных элементах, но и в целом о модном силуэте и облике.

Для нас сегодня дореволюционная одежда является предметом материальной культуры, штучным артефактом, за редким исключением встречающимся в единственном экземпляре, в ней как будто бы заложена житейская мудрость, функциональность, удобство. За этими артефактами очень часто виднеется человек, фактический изготовитель, владелец, а зачастую и идейный вдохновитель модели или фасона. Было бы интересно узнать об отношении наших потомков в начале XXII столетия к нашему костюму и моде. Некоторые образцы уже становятся частью тематических коллекций, например, в российском музее обуви Назима Мустафаева представлено множество обувных пар XX–XXI веков[6]. Большинство экземпляров являются частью лимитированных коллекций конкретных дизайнеров. Обычная повседневная обувь настолько разнообразна, обезличена, во многом безвкусна и низкокачественна, что совершенно непонятно, как выглядит срез повседневности в этом сегменте и как его надо представить зрителю.

На сегодняшний день лично у меня отсутствует уверенность в том, что тип современной одежды сохранится. Этому препятствует низкое качество искусственных материалов, значительная часть одежды отправляется на помойку руками самого владельца еще при жизни. Размышления на тему будущего современной одежды натолкнули на одну любопытную аналогию. Часть современных любителей локальной истории рьяно охотится за местами расположения старых выгребных ям, сформированных в дореволюционный период и тогда же засыпанных. Объектами их поисков становятся керамика, фарфор, парфюмерная и аптекарская тара, изделия из металла. Многое из этого попадается в целом состоянии. Ценится сейчас и старинная мебель, даже самая бытовая, например, венские гнутые стулья, обнаруженные на чердаке старого дома. Все эти предметы во времена их создания были абсолютно бытовыми повседневными вещами. К сожалению, большая часть современных бытовых предметов из прессованных опилок и дешевой пластмассы перестанет быть пригодна для использования в быту уже через 5 -10 лет, что заставит владельцев отправить их на помойку и приобрести новые, такие же. Затем цикл повторится – такой является схема современного потребления, зависящая и от потребителей, и от производителей.

Журналист Дана Томас, анализируя современный рынок «быстрой моды», заявляет о нескольких причинах обесценивания современной одежды: неограниченное потребление, низкие цены, высокие доходы, нереализованные товары, игнорирование ущерба для окружающей среды[7]. Все эти причины взяимосвязаны, являются следствием друг друга. На фоне всего этого одежда ушедшей эпохи является уникальным памятником материальной культуры человека, и ее необходимо ценить.

Глава 2

Сюртук Шумахера

Доброго вечера! Пишу по совету моей у подруги М. Н., которая ведет блог о […]! Дело в том, что я нашла в квартире фрак, бирку на нем от 6/9 1917 г. с фамилией человека, который проживал тогда в этой квартире, от портного Аксель Суни, а его, в свою очередь, нашла во «Всем Петербурге», но там про него буквально одна строка, и я хотела спросить, вдруг вам что-то попадалось, связанное с именем портного? Хочется узнать про фрак и его владельца побольше», – написала мне в 2022 году Е. Б., одна из сотрудниц книжного магазина «Подписные издания».

Признаюсь, что приник к экрану смартфона я не от факта, что найден «фрак», который оказался вовсе не фраком, – мало ли находок совершается в старых петербургских квартирах? Звоночком и важным маркером стала пришитая к одежде бирка с рукописной датой пошива – 6 сентября 1917 года. С одной стороны, кто бы мог подумать, что через полгода после Февральской революции кому-то понадобится такая верхняя одежда с весьма буржуазным прошлым. С другой стороны, здесь отсутствуют противоречия. Вплоть до 1920-х горожане продолжали донашивать свой дореволюционный гардероб. Чтобы окончательно удостовериться в том, что Февральская революция далеко не сразу разрушила социальную перегородку, можно обратить внимание на дату 24 октября 1917 года по старому стилю, когда департамент герольдии Сената утвердил последний дворянский герб. А находкой из старого шкафа оказался подлинный мужской визитный сюртук.

Чуть более чем за полгода до даты на бирке император Николай II отрекся от престола. Российская империя прекратила свое существование, а пламя революции распространялось по всей стране. Оно проникало в самые глухие уголки. 4 сентября 1917 года, всего за два дня до даты на бирке, Временное правительство объявило о новом государственном порядке – Российской республике, в этот период и была сшита одежда.

Для большинства городских жителей период конца 1910-х – первой половины 1920-х годов стал эпохой перемен, жизнь и условия городского быта менялись каждый день и, по большей части, не в лучшую сторону. В июне 1917 года москвичи заказывали пошив пиджачной пары за 300 рублей, а некоторые – за все 400–500 рублей, к концу ноября стоимость возрастает до 1000 рублей, и это не предел для периода 1918–1920 годов, когда для покупки одежды требовалось выложить заработную плату за 10 лет[8]. В апреле 1923 года пальто для москвича стоило уже 1 миллиард рублей. «Про дороговизну? Но то, что поразит сегодня – через месяц будет не в пример поразительнее»[9], – о стоимости на рынке одежды и не только весьма иронично писал москвич Никита Окунев, для которого эта проблема стояла так же остро, как и для многих других городских обывателей.

Из рукописного текста на бирке известен заказчик – Христоф Адольфович Шумахер, с 1912 года – служащий петербургского отделения Азово-Донского коммерческого банка, проживавший в доме № 49 по улице Жуковского[10]. Он заказал пошив предмета у Акселя Адамовича Суни, портного финского происхождения, владевшего портновской мастерской в доме № 3 по Надеждинской улице (современная ул. Маяковского), а также пошивочным ателье в городе Терийоки (современный город Зеленогорск)[11].

С момента своего пошива и выдачи заказчику визитный сюртук хранился в квартире Шумахера 105 лет, пока в 2022 году его не извлекли из пыльного платяного шкафа. К сожалению, судьба сюртука на сегодняшний день неизвестна. До меня дошли лишь печальные слухи о том, что артефакт принимал участие в одном из Петербургских свопов[12] одежды – очевидно, нашедший его смутно представлял себе эпоху пошива.

«Одежда давно ушедших поколений по сути мертва, она существует лишь в качестве диковинки; ее единственная подлинная жизнь в последующие эпохи – в энергичном потомстве, ею порожденном»[13], – пишет историк моды Энн Холландер, подразумевая цикличность моды и деятельность дизайнеров одежды, которые должны чтить опыт прошлого. Одежда прошлых эпох хранит немало тайн, и многие из них нам еще предстоит разгадать.

Сначала раздается скрип петель шкафа, чувствуется запах нафталина, затем я вижу черное сукно и старый крой – истории моих находок все примерно одинаковы. Поэтому для меня история сюртука Шумахера символична. Во-первых, перед нами уникальный случай консервации предмета на одном месте, в той самой квартире, где заказчик и владелец проживал более века назад. Во-вторых, после революции 1917 года названные буржуазными и ненавистные многим сюртуки, фраки, смокинги стали чуждыми элементами в городском гардеробе, настала эпоха пиджачных двоек и троек. Одежда, пошитая на заказ не совсем вовремя и к тому же в весьма сложный послереволюционный период, является редким свидетельством работы совсем небольшого процента частных мастерских, большинство из которых было вовлечено в пошив обмундирования для фронта.

Глава 3

Коллекция и люди

Работник почты, кузнец, городской и земской врачи, совладелец экспедиторской конторы, купец, владелец магазина письменных принадлежностей, приказчик, оператор крана на железной дороге, счетный чиновник, ректор института, инженер, лесничий (и садовник) – к этим и многим другим профессиям принадлежали бывшие владельцы одежды из коллекции, на основе которой проводилось исследование и написана книга. Все они являлись частью «самодеятельного» городского населения, что позволяет через их одежду показать определенный срез повседневности в городском костюме.

«Самодеятельное» население – социально-профессиональная группа населения, живущего собственными доходами, иными словами – это большая часть городского населения Российской империи согласно переписи 1869 года, и оно составляло ³А от общего числа[14]. Оставшаяся часть городского населения была представлена «несамодеятельным» населением, живущим за счет глав семейств.

Самой крупной частью «самодеятельного» населения в размере 39 % являлись работники обслуживающего труда: «личная прислуга» (прислуга в семьях), «домовая прислуга» (дворники, швейцары, сторожа, прачки), приказчики, прислуга в трактирах, кафе и ресторанах, извозчики и кучера – по сословному принципу в нее входили преимущественно жители крестьянского происхождения и отставные нижние чины. Затем шла часть поменьше, она составляла 20,7 % «самодеятельного» населения и представляла ремесленников, как хозяев, так и рабочих в различных сферах: обработки металлов, дерева, производства одежды и обуви, изготовления предметов роскоши (ювелиры, часовщики), производства хлебных мучных изделий. Вслед за ремесленниками шли фабрично-заводские и железнодорожные рабочие в количестве 10,7 %: металлисты (рабочие адмиралтейства, верфи, портовых заводов) и текстильщики (прядение, окраска ниток, ткачество, набойка тканей, производство бумагоделательное, бумаготкацкое, ситцепечатное, тюлевое, клееночное и непромокаемых тканей), рабочие табачного, сигарного и папиросного производств – их в большей степени формировали крестьяне.

Остальные группы занимали менее 5 % каждая: торговцы – 2,9 %, хозяева предприятий «трактарного промысла» – 1,5 %, хозяева крупных промышленных предприятий – 0,1 %, живущие капиталом, землевладельцы, владельцы домов – 3,5 %; преподаватели и воспитатели – 1 %; представители сфер науки, литературы, искусства – 1,4 %; врачи – 1 %, представители гражданской администрации – 2,9 %, служащие армии и флота – 2,3 %, студенты – 0,9 %, учащиеся – 2,5 % и другие.

Полагаю, что большинство читателей узнают среди перечисленного «самодеятельного» населения своих предков, ведь в воспоминаниях от поколения к поколению обычно передается нарратив о профессиях. Если самая крупная социально-профессиональная группа населения представлена более чем третью от общего числа, то немного по-другому выглядит статистика среди сословных групп. Взяв за основу данные по Санкт-Петербургской губернии, можно сделать вывод, что самым многочисленным сословием являлись крестьяне, именно их следует считать предками большинства из ныне живущих в городе, учитывая их активную интеграцию в другие сословия во второй половине XIX века. Согласно переписи 1910 года, крестьяне составляли абсолютное большинство – 69 %, среди остальных: мещане, военное сословие, дворяне, почетные граждане, купцы. При этом необходимо учитывать, что большинство указано по губернии, с деревнями и селами, что значительно уменьшает процент крестьян непосредственно в городах. Таким образом, с точки зрения сословных и социально-профессиональных групп мы видим тех, кто составлял большинство городского населения рубежа веков – бывших крестьян, занятых в обслуживающем труде, ремесле и на производстве. Было бы не вполне корректно сделать из этого вывод о том, что именно им принадлежало большинство сохранившегося до наших дней исторического текстиля, в том числе предметов городской одежды. У многих из них в гардеробе отсутствовали сюртуки разных видов, смокинги, фраки, котелки и цилиндры, брюки с шелковыми лампасами и яркие галстуки из тонкого шелка – в будущем они будут признаны буржуазными. А обладатели вышеперечисленных вещей после 1917 года предпочтут переместить их на антресоли и в сундуки, что и обеспечит их сохранность. И только во второй половине XX – начале XXI века они «перейдут» с антресолей в частные и государственные коллекции. Одним словом, многие из этих вещей сохранились именно благодаря своей непопулярности в первые 5–8 лет после революции, их было сложно перешить в период дефицита одежды, что окончательно поспособствовало надежной консервации. Что касается применения статистических данных к вопросу о бывших владельцах из моей коллекции, то в одностороннем порядке ответить на него сложно – в основном она принадлежала представителям «самодеятельного» населения с крестьянским и мещанским происхождением. Основываясь на результатах анализа коллекции, я сделал вывод, что самую высокую степень консервации получали вещи в семьях интеллигенции, врачей и инженеров, что объясняется востребованностью этих специальностей в 1920-1930-е годы вне зависимости от разрушения социальных перегородок. Представители этих профессий, в отличие, например, от купцов, проживали в указанный период в сравнительно удовлетворительных условиях.

Некоторые выводы на основе изучения предметов из коллекции можно сделать и о возрасте владельцев. Большинство из них – семейные пары, образованные в 1900-е годы, то есть рождение каждого из супругов относится к 1880-м годам. К концу 1900-х годов в этих семьях сформировались быт, постоянный адрес проживания и профессия. Они же стали основными героями воспоминаний их потомков сейчас, через призму жизни и быта именно этого поколения ведется настоящее исследование.

Исследовательской и иллюстративной базой издания служит моя личная коллекция городской повседневной одежды, бытовавшей на территории Российской империи во второй половине XIX – начале XX века. Значимой частью коллекции являются предметы одежды, относящиеся к мужскому костюму.

Коллекция была основана в 2012 году, когда был приобретен первый предмет. С тех пор, неизменно пополняясь, количество единиц городской одежды переросло шесть сотен, к чему можно добавить еще несколько сотен фотографий разных периодов, документы, графику. В 2019 году значительный объем коллекции позволил перейти от этапа накопления к этапу исследования и анализа.

География поисков повседневной городской одежды рубежа XIX–XX веков широка: Санкт-Петербург, Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Киров, Новосибирск, Тула, Выборг, Гомель и другие города, но за редким исключением поиски не выходят за пределы современной Российской Федерации.

Если география поисков сохраняет стабильность, то хронологически коллекция медленно, но верно раздвигает рамки. Временами этот процесс не удается контролировать. Предмет, первоначально атрибутированный началом XX века, может в будущем стать значительно более старым в результате дополнительных изысканий. Так, например, произошло с дамским «халатом» из плюша, который потомки обозначили как винтажный, затем он был ошибочно отнесен мною к 1900-м годам, и лишь недавно подробный осмотр силуэта, фасона, материалов позволил установить, что он является вечерним дамским салопом[15]