Столп бесплатное чтение

Пролог

Длинные гудки. Один, другой, третий.

Занят, наверно. Или не хочет брать трубку? Его дело, конечно, но…

– Да!

Палий моментально взбодрился.

– Серёг, привет! Как жизнь молодая?

– В пределах нормы. Чего звонишь? Давно тебя не слышал.

– Совет твой нужен. Металлка дурит, пытаюсь сигнал настроить, а она мне только чермет выдаёт. Причём, на всё подряд, на фольгу и пробки даже.

На пару секунд показалось, что оборвалась связь.

– Так… интересно.

– Пытался до майских её наладить да закрутился.

– Э-э-э, – протрещал телефон, – Слушай, боюсь, я тебе ничем помочь не смогу. Неси в сервис. Не по моей части аппарат.

– Уже носил. Мне там заломили больше, чем она стоит. А зарплату обещали только после праздников. Ладно, понял тебя. Извини если от дел оторвал.

– Погоди, ты поехать на коп с ней хотел?

– Да. Куда-нибудь на речку.

– Ты же говорил, помню, про какую-то деревню?

– Говорил. Но все билеты раскупили на поезд, а машины у меня нет.

– Понятно.

– Ладно, извини за беспокойство.

Палий коснулся красной кнопки и экран телефона сменил картинку.

Видать, судьба. Планида такая – дома торчать.

Кошка, сидевшая у него на коленях, прищурилась и запустила коготки под вытертую ткань домашних штанов.

– Всё из рук валится, – вздохнул инженер, обращаясь к ней, – Эх, надо работу менять. А то мы с тобой совсем в трубу вылетим. Только вот как её менять, когда кризис на дворе? «Монетизируйте хобби» говорят. Монетизировал, как же. Минелаб нагнулся. Хоть по запаху клады ищи.

Когда Палий не мог поехать на коп, ему всякий раз казалось, что земля набита серебром да золотом, а кто-то ходит по ней, водит над дёрном катушкой, тычет под корни травы лопатой и бесстыдно богатеет. Кто-то выбивает его любимые места. Кто-то, а не он.

За окном стоял привычный вечерний ор. В сквере перед магазином часто собирались местные ухари и устраивали разборки. Чем ближе были праздники, тем чаще там бились бутылки и тем громче был галдёж. Палий уже не мог представить без этого пятницу. Как только сквер оживал, он расслаблялся и предвкушал, что сможет выспаться. Шумные алкоголики убирались по домам к полуночи, поскольку были крепко биты обладателями деревянных окон старого образца. Перенаселённые столичные квартиры в любой момент и по любому поводу готовы были извергнуться крайне сознательными гражданами, одни из которых жаждали действий, другие – съёмок этих действий на самые разные устройства. Такие в тот год царили настроения.

«Ладно. Надо себя заставить хоть фильм посмотреть, – подумал Палий, – отвлечься. Или что там нормальные люди в свободное время делают? Серёга, наверное, с сыном сейчас играет. Или с женой трещит».

Берлога его утеряла былой уют и стала затягиваться жирными плёнками грязи, в углах под потолком повисли лохмотья паутины, кислым тянуло из раковины на кухне. От мыслей об уборке его тошнило ещё сильнее, чем от беспорядка. Хотелось просто уехать. Точнее, по-детски свалить хоть на время. Или дальше обрастать панцирем из хлама, объедков и пятен, вариться в этой жиже. Путь в никуда Палия всё ещё пугал. Он прекрасно понимал, что рано или поздно не сможет выйти из квартиры. Ему за себя попросту будет стыдно и страшно от посторонних взглядов.

***

Сергей не любил семейных драм, но за годы под кожей его жены поселился и вырос совсем другой человек. С такой бы он в ЗАГС не пошёл ни за что, но дело было сделано. Скопившиеся претензии друг к другу они теперь не обсуждали, а просто копили дальше. Он пытался добиться от неё хотя бы криков и ругани, но нет. Жена уже вторую неделю просто молчала, с каменным лицом делая повседневные вещи. И от этого молчания в квартире стало совсем душно. Сын что-то чувствовал и тоже сник. Говорить стал меньше, а в его возрасте речь должна развиваться. Маленькая копия высокого, тощего и светловолосого Сергея рисковала достаться детскому психологу из местной поликлиники.

Тишина выталкивала хозяина из жилья, словно мёртвую рыбу из-под воды. Он прикинул, как могут пройти грядущие праздники и ужаснулся. Вот этого он заслужил за несколько лет работы в НИИ без отпусков? Насмотревшись на обрюзгших айтишников, которых держали в самых недрах офисов, подальше от клиентской зоны, Сергей никогда не называл себя программистом, только математиком, считая эту область знания куда шире и мощнее. Карьеристом его было сложно назвать, но вкалывал он на совесть. Профессия стала его главным увлечением. Было, конечно, и другое: в кладовке лежала сумка со всевозможными отмычками, универсальными ключами, маленькие удобные ножовки, кусачки, даже фомка. Ольга при виде этого набора взломщика всякий раз кривилась. Можно было понять, почему.

Математик решил, что не обязан поддерживать всеобщее уныние. Вот даже депрессивный Палий, его старый институтский друг, что-то интересное себе наметил на майские.

Вообще-то идея о поездке зацепила Сергея давно. Он уже чёрт знает сколько не был за городом. Купить дачу никак не получалось: только он начинал откладывать, как вырисовывались проблемы, и деньги утекали то на врачей, то на ремонт машины. А машину свою Сергей нежно любил, только вот всё реже на ней ездил. Новенькая Шевроле Нива так и стояла в гараже со скромным пробегом и поблёскивала доверчивой гладкой мордочкой.

Тем вечером, утопая в модном кресле-мешке с планшетом, он крутил ленты соцсетей и делал вид, что очень занят, но, на самом деле, пытался придумать, куда укатить на несколько дней. Как он ни прикидывал, ни вспоминал, кто и когда имел неосторожность пригласить его в гости, лучшим вариантом всё равно оставалась поездка на природу с шансом подзаработать. В своё время они вдвоём с Палием обзавелись кучей разных приспособлений для поиска если не кладов, то разных ценностей. Ходили везде, где только можно и нельзя было: по пляжам, по заброшенным домам, полям и берегам рек. Золотое было время, пока каждый из них не увяз в быту!..

Когда математик уже готовился упасть в кровать, в дверь постучали.

Глазок по-рыбьи округлил и без того опухшую физиономию соседа.

– Серёга, братан! – заголосил Толик на всю лестничную клетку.

Пришлось открыть, иначе он бы перебудил половину дома.

– Братан, займи косарик до зарплаты. Я тебе после выходных отдам, лады?

Перегар Толика валил с ног. Сергей уже не в первый раз задавался вопросами: что же такое керогазил сосед и почему вообще не уезжал в больницу после каждой пьянки? Однако, долги паршивец всегда возвращал и в целом поступал по каким-то личным заповедям, особо себе не изменяя.

– Жди тут, сейчас вынесу.

Сергей ушёл на кухню, где оставил бумажник. Он услышал, как в прихожую прошаркали тапки соседа, ибо «через порог не передают», и раздражённо цокнул, поспешив вернуться.

Лазурная бумажка почти перекочевала во влажную ладонь Толика, но вдруг Сергей раздумал так просто с ней распрощаться.

– Слушай, может услуга за услугу? Я слышал, ты вроде на поисковых работах бываешь по Второй Мировой?

– На поисковых работах задарма горбатятся, если только спонсоров не найдут, – ухмыльнулся сосед, – я за хабаром в такие леса гоняю, не за мослами. Хотя там тоже по-разному бывает. Вот, к примеру, был с немецким жетоном как-то у нас случай…

– Да не о том речь, – испугался Сергей затягивающегося разговора. – У тебя металлоискателя случайно нет?

– Случайно есть, – мотнул Толик головой, – В гараже лежит. Миносос хороший, на полтора метра бьёт.

– Нам на полтора не надо, сгодится любой, лишь бы рабочий. Одолжишь на праздники?

Взгляд мутно-голубых глаз соседа на миг прояснился.

– А ты собираешься, что ли, куда?

– Возможно, – у математика аж в горле запершило от того, что не успел выдумать нужную причину.

– Слушай, давно я не копал…

«Нет-нет-нет-нет!» – мысли Сергея превратились в бегущую строку.

– На машине?

– Да, на забитой под завязку! – выпалил Сергей.

– Вообще отлично! – Толик вылавливал из сказанного только то, что хотел слышать, – Ба-а-алин, я с вами! Можно?

– Э-э-э…

– Миносос настраивать уметь надо.

– У меня друг инженер, разберётся.

– Не-е-е. Не разберётся, – махнул рукой сосед, – там даже дело не в настройке. Искать им тоже уметь надо. Я же не только по войне копаю, я вообще всё могу. В сентябре вот в прошлом вскрыли могильник, а в нём музейщина всякая, загнали кому надо и я до января лапу сосал, нихрена не делал. А лопаты чё? У меня фискарь есть. Да я лишним не буду, Серёг. Со сбытом помогу.

Каким бы ни был Толик недалёким, а крутиться он умел и последними словами попал точно в цель. Сергея вопрос сбыта волновал сильнее прочих. Возможность свесить всё на другого и не влипнуть ненароком показалась ему соблазнительной.

Купюра наконец сменила адрес и прописалась в кармане синтетических штанов соседа.

***

Пытаясь выбрать фильм для ночного просмотра, Палий потратил часа два. То его отталкивали названия, то трейлеры. Ещё эта дурацкая мода на взрывы в кадре… от них он дёргался и отводил взгляд, даже под транквилизаторами не переносил вида открытого огня. От поздних звонков он тоже не ждал ничего хорошего, но где-то в полночь с ним связался Сергей.

– Смотри, – обстоятельно начал математик, – металлку на майские я тебе организую. Но к ней прилагается парнишка, сосед мой. И машину тоже, но к машине прилагаюсь я. Как тебе такой расклад?

Палий напрягся и выпрямил спину.

– Ехать далеко, на Вологодчину – предупредил он, – я вообще хотел с палаткой. Правда, никогда в той точке не был.

– Не вопрос! У меня в Грязовце знакомые живут, могли бы заночевать.

Тяга Сергея вырваться в поездку выглядела неестественно. В последние годы его лишний раз невозможно было вытащить к речке на шашлыки, а теперь он готов был шесть часов рулить в направлении на север от столицы, как в те годы, когда они только познакомились.

– То есть, нас всех троих приютить смогут?

– Я им только что писал. Они за любой кипиш.

– Случайно не Полина и…

– Полина и Ник, да. Они у меня во френдах везде.

– Я заметил. Неудобно как-то беспокоить.

– Да брось, они окрестности хорошо знают. Нам же вымершие деревни нужны, так? Там такого навалом. По крайней мере, с провожатыми не заблудимся.

– Хорошо. Договорились.

Врач запретил Палию оставаться одному и велел побольше общаться. Выполнять его рекомендации не всегда было легко, но за старания он хвалил. Перспектива несколько дней тереться с тремя незнакомыми людьми пугала не на шутку, но в конце концов нужно было продолжать жить.

Палий взял себя в руки и решил подписаться на общую страничку Полины и Ника, чтобы хорошенько её исследовать и немного привыкнуть к парочке. Каждый день их стена пополнялась новыми фотками из путешествий. Казалось, они вообще не бывают дома. Судя по всему, посты сочиняла Полина. Они были не в меру эмоциональны, завалены метками всех мастей и Ник в них именовался не иначе как «мой мужчина». На вид мужчине можно было дать от силы двадцать три. Девушка была явно старше него и как-то презентабельнее.

– Молодёжь, – сказал Палий дремавшей рядом кошке, – Это хорошо. Хоть вместе развеемся.

Глава I

Никогда бы не подумал Сергей, что будет доволен Толиком.

Точнее, когда тот образовался на пороге на час раньше условленного, его захотелось немедленно убить, но, в то же время, гора вещей, которую он с собой в два захода приволок, внушала почтение.

Были и две лопаты, и дорогая солнечная батарея для зарядки гаджетов, кариматы, спальники, спиннинг, верша, всё или новое, или нераспакованное. Добро сосед сгрузил на ковёр в прихожей, который жена Ольга сердито рекомендовала пылесосить только в одном направлении.

Математику стало даже слегка стыдно за свою старую палатку и убитые берцы. Толик либо подворовывал, либо и правда откапывал много полезного, а выхлоп тратил с пользой.

– Этот инженер твой чё, к выезду готов? А то у меня ещё всякая снаряга есть.

– Обижаешь! Он бывалый, – отозвался Сергей, выбираясь из домашней растянутой майки.

– Получается, один миносос на троих? – Толик положил короткопалую ладонь себе на макушку.

– Да. Я по домам пошарю, вокруг погуляю. Вы по очереди покопаете во дворах.

– Лады!

Сергей наскоро оделся, кинул ещё пару вещей в собранный с вечера рюкзак и хотел попрощаться с женой и сыном, но не стал будить, написал сообщение. Играть в молчанку – так играть до конца.

Вот математик уже накинул на плечи лямки старого верного рюкзака, продел палец в колечко ключей от машины, и вдруг понял, что никуда не хочет ехать из тёплой квартиры, в которой всё под рукой и почти под контролем. Может из-за этого поганого чувства раньше любили присесть на дорожку? Как бы там ни было, он сделал глубокий вдох и усилием воли выбросил из головы лишнюю тревогу.

Пока ехали в лифте со всем походным скарбом, Сергей отметил, что сосед ни капли не смердит. Видимо не стал пропивать ту самую тысячу и припас к общему делу. Похвально.

Когда заехали за Палием, так удобно жившим в Ростокино, Сергей пожалел, что не раскулачил Толика на дополнительное снаряжение. Уже по рваной лоснящейся спортивной сумке вместо рюкзака стало ясно: она набита самым настоящим хламом, в который закономерно превращаются вещи от долгой службы по назначению. Палий бросил поклажу в багажник, ему дали покрутить в руках обещанный металлоискатель и инженер почти улыбнулся.

Выехав на шоссе, математик окончательно растерял всю утреннюю тревогу и настроился на отдых. В весёлые перебранки радиоведущих он не вслушивался, но улавливал настроение всеобщего «выдоха», и даже пробки, шедшие одна за одной, не расстраивали. Север столицы сменился пограничными районами с невероятными стеклянными домами-человейниками на тысячи квартир, а затем приземистым наукоградом. Договорились потерпеть с перекусом до ближайшей пончиковой, которую Палий хорошо знал и любил.

Сидя за столиком, Сергей кривился от дрянного кисловатого кофе и наблюдал, как под потолком крутится на нейлоновом шнурочке картонка с надписью: «Free WI-FI». Север начинался уже здесь. Он начинался с отношения к связи, которую в далёких деревнях ценили на вес золота. Везде, где был интернет, о его наличии непременно сообщалось. И с ненависти местных к нормальному чаю и кофе, без которых математика на третий день в любой поездке начинало выкручивать. Если чай, то непременно уже с горой сахара и оскорбительно жидкий, если кофе – жуткого качества. Где он только ни перекусывал: в бистро, кафе, на вокзалах, в гостях, в ресторанах; в Вологодской, Архангельской, Ярославской областях – везде встречал одно и то же. Только раз или два он дорвался до сносного эспрессо в заведениях, считавшихся дорогими. Пожалуй, это единственное, за что он белокаменный норовистый Север упрекал. За всё остальное – любил до тахикардии и чуть ли не до слёз в подушку. Тонкая натура математика иногда проявлялась в таких вот тет-а-тетах с городами, фильмами и книгами.

Пока Палий вышел покурить, затолкав в себя за пару минут целый бумажный пакет пончиков, Толик вывалил на столешницу пудовые кулаки и спросил, подавшись вперёд:

– Мне тоже его по фамилии называть?

– Да. Он своё имя не любит. Не подросток, чтоб никнеймами пользоваться, вот все и зовут его просто Палий. А имя из-за матери не сменил, боится расстроить.

Инженер за прошедшие годы совсем ссутулился, стал похож на затравленного медведя и так и не полюбил находиться в компании. Сергей покосился в окно на его сгорбленную спину в бесформенной куртке, выцветшей из чёрного в буроватый и понял, что дружить с Палием он немного стесняется. Ну правда же, странный субъект. Пахнет от него заварной лапшой и нестиранной одеждой. А ещё к ребятам его везти…

Впрочем, Полина и Ник привередами вовсе не были и о высокомерии ничего не знали. Любуясь сквозь лобовое стекло на белоснежную твердыню Ярославля, Сергей решил рассказать о них задремавшим пассажирам.

– Я с ребятами в байдарочном походе познакомился. Отчаянные такие, сильные. До похода дружили, потом стали встречаться. Вроде даже к свадьбе дело идёт. Не знаю, куда спешат, лучше б денег подкопили. Потратили на что-нибудь нужное.

Проезжать через такой город мельком не хотелось и было решено выйти размяться. В ближайшем супермаркете накупили еды и алкоголя, места в машине едва оставалось на ещё пару тел и рюкзаков.

Когда Ярославль остался позади, Палий уже спать не мог, как бы ни убаюкивала дорога. Он пытался вспомнить всё о Грязовце и окрестностях. Что оттуда рукой подать до Вологды – это в его голове отложилось прочно, но глубже на север и запад от трассы он ещё не забирался. «Почему не сменили название этому городу? Грязовец – неблагозвучно как-то. Да и не подходит ему это имя. Хорошее место, совсем не мрачное, благоустроенное более-менее», – рассеянно думал он, пытаясь погасить нарастающее волнение.

И, действительно, Грязовец встретил их колоритным уютом. Деревянные кварталы вполне естественно соседствовали с обшарпанными постройками советских времен и дореволюционными каменными особняками. Последние развалюхами отнюдь не выглядели, наоборот производили впечатление некой незыблемости. Про такие обычно и говорят «строили на века». С двух сторон почти одновременно бросились проблесками в глаза маленькая площадь с памятниками и яркая вывеска пиццерии.

А вот нужный им дом оказался вполне современной пятиэтажкой с кучей подъездов.

– Эх, на крылечке не посидим вечерком… – с сожалением протянул Толик.

– Насидимся ещё на крылечках, как до нужных мест доберемся, – голосом отца-командира ответил Сергей, – я пошел домофон терзать. А вы пока спальники из машины тяните, трёх свободных кроватей у ребят нет.

Полину инженер сначала не признал. Ну совсем другая девушка, не та, что на фотках. Без накладных ресниц казалось, что у неё, как у хорька, тёмные блестящие глазки-бусинки. И судя по всему, волосы свои она старательно выпрямляла, потому что теперь они из высокого хвоста вытекали фонтаном крупных волн. Полина вылетела в коридор и, неразборчиво визжа, повисла на Сергее, который от неожиданности замер и просто подождал, пока та созреет и отпадёт сама. Палий заметил, как скромный Ник поздоровался строго по старшинству: сначала с ним, потом с Сергеем и Толиком.

«Военный что ли?»

На солдата парень совсем был не похож: борода клинышком, тёмные волосы прикрывали уши, по предплечьям вились цветные татуировки.

– Вы проходите там, проходите, – бормотал он, – руки мойте и за стол.

Первые майские дни всегда отдают каким-то безвременьем. Искусственно-солнечные после разгона облаков, они бывают ещё холодными и сырыми. Бьющий в окно свет, беспечный смех Полины, сухой скрежет отвинчиваемой Сергеем водочной пробки, домашние салаты в пластиковых тазиках – всё вдруг показалось Палию мультяшным, ненастоящим. Пока на столе не разложили карту, он не смог успокоиться.

Ник подвинул рюмки и развернул бумажный прямоугольник. Вытертые сгибы белой сеткой расчерчивали тёмно-зелёную Вологодчину.

– Так проще. Карта девяностых годов, на таких раньше помечали нежилые деревни. Смотрите сами, в какую лучше.

Инженер перегнулся через стол и сощурился, шаря взглядом по курсиву имён, сплошь вепсских. Заимки не годились, никогда он не находил на их месте ничего дельного. Нищие люди денег не теряли и не копили добра, для них пропажа медного пятака была событием серьёзным. Слишком близко к большим дорогам мелькать тоже не хотелось.

Полина принесла планшет с загруженной спутниковой картой. Палий рассеянно подвигал изображение. Рулить предоставлялось Сергею, а значит и принимать конечное решение.

Через пару минут разглядывания бумажной карты он чем-то заинтересовался.

– Так. Вот это точно нежилое? Может, уже заново заселили? Как-никак двадцать лет прошло. Под сотню дворов посёлок был.

Палий пошарил по цифровой картинке и нашёл сероватую проплешину с востока от шоссе.

– Интересно. На реке деревня. И тут чё-то рядом с ней… посмотри, не пойму.

– Ух ты, – буркнул математик, откусив от солёного огурца, – постройка наверно. Церковь.

– Раз деревня, то не церковь.

– Ну, а что ещё? Я бы слазил.

– Да у нас церквей этих брошенных навалом, – махнул рукой Ник.

– Садовое товарищество под боком. Небось дачники давно растащили всё что только можно.

– Не факт. Короче, я бы сгонял. Или вы против? – поднял глаза Сергей.

Именно в этот момент Толик, пробиравшийся покурить, распахнул настежь балконную дверь, и с улицы в комнату ворвался дружный рев моторов.

– Нифига себе, сколько хрустов! – не сдержал удивления сосед Сергея, – В таком маленьком городишке, и такая прорва!..

– Байкеры, – пояснил Ник, вставая. – У нас в это время обычно из Вологды как раз команда приезжает, к местным в гости. Вас-то вряд ли этим удивишь, в мегаполисах их своих полно, а мы, пожалуй, вылезем глянуть… да, Поль?

Полина уже протискивалась на балкон, выставив чуть вперед руку с телефоном.

Математик, хоть и вылез со всеми, вплотную к окну не рвался, так что Палию досталось место в первом ряду. Мотоциклисты, человек семь, пестрой кучкой стояли напротив дома Полины и Ника – там удачно располагался одноэтажный магазин с заколоченными окнами и пустующей стоянкой. Сверху было видно, что один из них говорит по телефону – не через гарнитуру, прижав мобильник к уху.

– О, вот сейчас будет сюрприз! – кивнула вниз Полина, когда байкер убрал телефон в карман и направился к одному из мотоциклов, махнув остальным.

– Сюрприз в том, что они поедут? – не сдержал иронии Сергей, – Так вроде бы…

Моторы взревели, почти заглушив его слова – но не на стоянке, а где-то за домом. Полина навела телефон, высунувшись в открытое окно. На площадку въезжали ещё четверо: нашивки на спинах одинаковые, похоже, а вот байки разные, один вообще казался совсем маленьким по сравнению с остальным. Да и седок был какой-то низкорослый, видно было даже издалека.

– Это же тёлочки! Блин, реально сюрприз! И прикинуты не хуже наших столичных! – Толика совсем прорвало, – Тут у вас асфальт-то нормальный не везде, а банда байкерш есть, офигеть! Где и нарыли себе чего, бабла же лом на это нужен! У мелкой вон аж бахрома на рукавах, как в кино, блин!

– Они вологодские как раз, наша только одна. А ваш комментарий, Анатолий, в видео не попадет, придётся повозиться с обработкой, – Полина говорила уже на ходу, ей явно не терпелось пересмотреть в комнате отснятое, – Серёжа, открой мне дверь, пли-из, раз всё равно рядом стоишь…

Толик глубоко вдохнул, явно собираясь ляпнуть ещё что-нибудь, но его оборвал Ник – негромко, тоном чуть злым и смущённым одновременно:

– Ты выражения выбирай, ладно? У нас, может, и глухомань с плохим асфальтом, но тёлочек не водится, да и хрустов тоже. Люди все основательные, никто по-дурному на своих колесах не гоняет, и бабло их считать не надо. Пришел в гости – не огорчай хозяйку, она давно хотела девчонок заснять именно сверху, всех четверых, как они командой едут. И с той, которая местная, мы знакомы.

– Да я просто… – начал было Толик.

– Просто фильтруй базар, – скопировал его интонацию Ник, – Так понятнее?

– Ладно, окей, – прозвучало это уже примирительно. Скорее всего, Толик действительно не хотел портить вечер всей компании, а высказался про байкерш в силу скудости ума. Палию, по крайней мере, показалось именно так.

Спать легли позднее, чем хотелось бы. Палий обнаружил, что крепко перебрал. Хорошо хоть сообразил уступить кровать водителю, а сам лёг в спальнике на пол. За провалом в беспамятство на пару часов последовало пробуждение и бессонница. И когда до общей побудки остался час, когда инженер, измученный головокружением, смог снова задремать, кто-то стал шарить по оглушительно хрустящим пакетам.

Упаковка из-под чипсов. «Маечка» из сетевого магазина. Маленький фасовочный пакетик. Снова чипсы. Чьи-то пятки прогрохотали по полу возле уха.

Открыв глаза, Палий обнаружил, что место, уступленное Сергею, занимал Толик, который теперь полез за остатками провизии. Пока Палий сооружал в уме многоуровневую матерную конструкцию, пришло время подниматься.

Заносчивый от недосыпа математик полтора часа рычал и цокал, дожидаясь, что Ник с Полиной упакуются. Наконец, девушка повесила на шею фотоаппарат с чудовищным телеобъективом и провозгласила:

– Мы готовы!

– Так вы с нами? – сообразил, наконец, Палий, – Я думал…

Ник ему выразительно кивнул.

– Ну, а чего дома-то сидеть? Всё задолбало.

Как-то не вязались с ними рассказы Сергея о байдарочном походе. Инженер был из тех, кто не расставался всё детство с палаткой, ночуя бок о бок с отцом геологом, хмурыми заросшими бардами и молодёжью, обалдевшей от коммуналок, после которых природа казалась фантастическим потусторонним миром.

Ребята раздражали Палия своей бодростью, новизной импортных шмоток, а главное – тем, что в поездку они ринулись от скуки. От пресыщенности. И собирались там, видимо, увлечённо гонять балду.

Глава II

«Поверните направо», – любезно проговорил навигатор.

Нива послушно свернула на гравийную дорогу. В нескольких метрах от лохматых обочин, где торчали остовы прошлогодних кустов золотарника, потянулись металлические заборы. Торчавшие из-за них дома выглядели совсем разными: одни капитальные, со спутниковыми тарелками на окнах и наклейками от охранных фирм на толстых стальных дверях, другие когда-то построили и бросили, даже не покрасив.

– И там никто не живёт? – удивилась Полина.

– Нормальное дело, – Сергей подавил зевок и расправил лежавшую на руле ладонь, – Хозяин поднял бабок в девяностые, потом бабки кончились. Или его убили. Всё, дача брошена. Такие хибары только под снос, весь каркас почернел.

Коттеджи, сколоченные из сучковатой вагонки и тонкого бруса, рассохшиеся и тёмно-серые, с разбитыми окнами, вызывали у математика смесь любопытства с опаской. Опыт подсказывал, что там пусто. Даже с улицы было видно: мебели внутри нет. Но почему-то ему нестерпимо захотелось пройти по бороздам, оставшимся от огорода, оглядеть одичавший палисадник и немного привыкнуть к запустению. Ведь люди ещё не покинули эти дачи, а дальше ждёт настоящая старая деревня, в которой в первые часы будет не по себе.

Если, конечно, она и правда мёртвая. Если, конечно, жилища ещё не рассыпались в прах.

Найдя дом, стоявший на отшибе, Сергей заехал между заборов и заглушил двигатель.

– Полазим здесь. Просто посмотрим для разогрева. Не шуметь!

Возле коттеджа когда-то залили бетонную площадку. Возле неё в цветнике оплывала альпийская горка, устроенная на нескольких валунах. Мелкие зелёные суккуленты вцепились в клочки грунта между камней. Они были последними, кто остался в живых из высаженных растений.

Палий задрал голову, рассматривая двухэтажный дом с асимметричной листовой крышей. Ласточки разодрали почерневшую паклю, она свисала колтунами из-под каждого венца бруса, на окнах когда-то стояли решётки, но их, конечно, спилили.

Дверь была открыта настежь, и, поднявшись по крепкому ещё крыльцу, все пятеро мародёров ввалились в тамбур, а оттуда в подобие гостиной. В ней было странно много вещей, даже остались обгоревшие клочки клетчатых занавесок на окнах. Палию они резанули глаз. Этот дом не просто бросили, не достроив, здесь вдоволь пожили. Что же случилось?

Под ногами хрустнули осколки керамической вазы или колбы. По гофрированному шлангу, валявшемуся рядом, инженер догадался, что когда-то это был кальян. Сергей его тоже заметил, но ничего не сказал. Он подошёл к импровизированному столу из кухонной тумбы, на котором среди пивных крышек стояла заполненная с горкой пепельница из алюминиевой банки.

– Здесь молодёжь бухает видимо. А что, комфортно.

– Ребя-я-я-ят! – пропела Полина, – Красота какая!

Она разглядывала закопчёный камин из розоватого кирпича.

– Это, вообще, так странно! – хохотнул вдруг Ник, – Камин, кальян… Вот выезжал человек летом из своей квартиры и хотел себя почувствовать крутым, роскошью окружить. Во дворе умывальник советский, сортир покосившийся, но вот камин есть и кресло-качалка.

Толик явно чувствовал себя как дома. Пока остальные осматривались, он успел обследовать второй этаж, но ничего интересного там не нашёл, меланхолично рухнул в кресло-качалку и стал наблюдать за тем, как Полина двумя пальчиками выдвигает ящики стола, украдкой в них заглядывая.

Болтать она при этом не переставала:

– По ходу, тут пенсионерка жила.

Ширк-ширк.

– … Вон всякие фотки детей. Фенечки из бисера, я такие же делала.

Ширк-ширк.

– Тут кнопки для сеток оконных.

Ширк.

– Твою мать! Фу-у-у! – взвизгнула она.

– Чего, Полин? – подбежал Ник.

– Тут волосы человеческие! Смотри, сколько их! Целый клубок! Блин, откуда? Фу, я рукой их задела! – девушка нервно закрутилась по гостиной.

– Бабки волосы часто хранят, – отозвался Толик, – Снимут с расчёсок и кладут куда-нибудь. Типа выкинешь – голова болеть будет. У меня бабка даже свои камни желчные в коробочке берегла.

– Гадость какая, – скривился Сергей, разглядывая тёмный комок в ящике, – сраные суеверия.

Полина добралась до влажных салфеток у себя в кармане и потратила несколько штук, вытирая руки. Использованные салфетки она выкидывала в камин.

– Ребят, пойдёмте отсюда. Мне тут уже плохо.

Палий уединился в одной из комнат наверху, чтобы переодеться в захваченную из дома «горку», ведь приключение, вроде как, началось. Посмотрел на себя в разбитое зеркало в исцарапанных наклейках, покрутился и даже захотелось расправить плечи.

«Интересно, я сильно старше своих лет выгляжу?», – подумал он, оживая. Поездка бодрила, немного пугала и теперь он вдруг понял, что команда радует его всё меньше. Был бы кто поопытнее него, поинтереснее, вот тогда закрутились бы весёлые разговоры, и он бы точно знал, на кого можно положиться.

Собираясь уходить, Палий обернулся к двери и увидел, что на шкафу с отслоившимся шпоном гвоздями «распят» за рукава и горло грязный белый женский свитер. Зрелище хоть и не содержало ничего биологически гадкого, было неприятным. Под рёбрами скукожился трусливый желудок. Какой идиот и ради чего наваял эту конструкцию, а главное – где он сейчас? Инженер уставился на стену перед собой. За ней была другая комната. Никаких звуков из неё не доносилось.

– Не, нахрен, – сказал он сам себе и пошёл к остальным, не поворачиваясь спиной к приоткрытой двери.

– Ты где там застрял? – Сергей заинтересованно сощурился.

– Я это… переодевался.

Математик окинул друга взглядом и солидарно закивал.

– Горка? Хвалю!

Когда все пятеро двинулись к машине, Палий уже издалека уловил подозрительные звуки: то ли ворчание, то ли скулёж. Он списал это на шаги, шорох курток, потому что вокруг не было ни души, но вскоре об этом крепко пожалел. Ник, который шагал впереди, будто наткнулся на невидимую стену.

– Назад! – крикнул он.

Под днищем машины корчилось какое-то животное, больше похожее на плешивую и линялую детскую игрушку. Когда оно замерло и уставилось на подошедших, Палий понял, что это лиса-огнёвка. Точнее, всё, что осталось от прежнего, здорового зверя.

Ник подхватил с обочины длинный сосновый сук и попробовал выгнать лису. На тычки она не реагировала, только стала грызть колесо, замирая время от времени с распахнутой пастью. Изрезанный длинный язык кровоточил, пачкая морду. Видимо она не первый час грызла и облизывала всё подряд, умирающие в пламени бешенства мозг и нервы больше не реагировали на боль.

Полина силилась заснять на телефон тщетную борьбу Ника с агонизирующим животным и Палий рассудил, что её страсть к постоянному документированию – вовсе и не грех. Как иначе они смогут потом вернуться в этот дурацкий момент уже без страха?

– Да она не кинется, смелее тыкай, – сказал математик Нику.

Сам он стоял на почтительном расстоянии и ни на шаг к машине не подошёл. Наконец, в голове у лисы случилось очередное короткое замыкание и она ретировалась, хромая и заваливаясь на бок.

– Как зомби! – сказала Полина, провожая её взглядом, – Это заразно, да?

– Поехали отсюда нафиг, – Ник выкинул палку в кусты.

До пункта назначения оставалось совсем немного. Нива кралась по длинным доскам, дверям, остаткам оконных рам, устилавших дорогу. С тех пор, как на Севере стали меньше плавать на лодках, началась борьба с его бескрайними болотами, а точнее «мхами», как их называли в этих местах. Их веками заваливали хламом, плахами, а трясина всё пожирала и пожирала гать. Куда только уходили кубометры строительного мусора?

– Почему все так любят сраную мистику и хорроры? – проговорил Сергей, поглядывая на проплывающие мимо выворотни вековых елей, – достаточно в область приехать. Вот тебе и хоррор. Социальный. Посмотришь, как люди живут – вздрогнешь.

– Там на дверях что-то нарисовано! – отозвалась Полина, – Роспись! Ник, смотри! Кто же их выкинул сюда?

– Ну, а куда их деть? До музея полсотни вёрст волочь?

Под колёсами сердито трещали деревянные полотна, выструганные несколько поколений назад, собранные умелой рукой без гвоздей, без электроинструмента. Теперь они стали мостом через лесной массив.

– Чем дальше едем, тем больше дверей, – пробормотал Палий, – прямо в землю ведут. На тот свет как будто.

Сергей строго посмотрел на приятеля и неразборчиво, чтобы остальные не поняли, спросил:

– Ты таблетки пьёшь?

– Пью.

– Смотри. Нам тут фокусов не нужно.

– Меня из-за них всё бесит. Но я живой хотя бы. Значит, действуют.

Из-за края ельника показались тёмные крыши. Дорога чуть изогнулась по пустырю и раскатилась вперёд светлым полотном песчаной улицы. Только вот проехать по ней мешал вбитый прямо посередине столб. Дорога не раздваивалась возле него, будто никто и не пытался объезжать. Что-то на нём было грубо вырезано, Палий счёл это за утлый декор, Сергей же вовсе внимания не обратил, только заглушил мотор, встав на обочину рядом.

После того, как четыре раза хлопнули двери машины, не осталось никаких звуков.

Май. Вот-вот распустятся яблони. Но старые гармошки на завалинках не запоют о войне и не потянет жареным мясом со дворов. В деревню больше никто не приезжал, песок давно проглотил следы шин и обуви. Теперь здесь жила одна лишь тишина, только над искорками мать-и-мачехи порхали бабочки да ветер качал ветви лип. Даже вездесущий мусор бесследно затягивал дёрн.

– Слушайте, – Сергей почесал висок, оглядываясь – а дома-то почти целы. Я думал, тут всё хуже намного. На кой нам тут палатки? В случае чего даже печку можно растопить. На разведку?

Палий послушно зашагал следом. Математик крутил головой как сокол, примечал разбитые окна, холмики погребов, ямы, оставшиеся от колодцев. На окнах одного из домов он обнаружил задёрнутые белые занавески.

– Тут живут что ли? – пробормотал он.

Инженер тихо приблизился к забору и увидел, что трава поглотила тропинку, ведущую к крыльцу. Дверь подпёрли колом. На ней даже не было «ушек» для замка. Калитка держалась на проволоке, которая почти превратилась в ком из ржавчины. Ещё до того, как мысли приняли форму внятных доводов, Палий уверился в том, что жилище покинули навсегда и случилось это не один год назад.

Калитка открылась не со стороны самодельного запора, а слетела с истлевших петель и обрушилась. Палий поморщился: чужое сломал. Хоть и ветхое совсем, но чужое. Руками сделанное. Сергей равнодушно прошёл по хрупким серым доскам. Грязь во дворе расцвела следами его берц. Перед тем, как открыть дверь, он прильнул к окну, сложил ладони «лодочкой» и оглядел сени.

– Вещей-то сколько! И мебель, и одежда. Я пошёл.

Разбухший косяк еле-еле выпустил полотно двери. За порог выплеснулась гниловатая сырость, мазнула по ноздрям. Палий внезапно спросил себя: есть ли ещё в мире такой народ, у которого запах древесного тления, пыли, копоти и сена вызывает самые добрые детские воспоминания? То же самое творилось с воспоминаниями о войне. Старики, которым неизменно на лето вверяли малышню, могли целыми вечерами рассказывать о том, как пережили те страшные годы, но от их слов почему-то делалось уютно и тепло. Всё осталось позади. Рассказчики – вот они, живы. Эти истории и деревня были частью долгожданных каникул. И у всех они проходили примерно одинаково, так что Палий будто вернулся в своё детство. Он осторожно ступал по тропинкам длинных половиков и искал на стенах календари. Год бы подсказал ему, когда именно съехали жильцы. Никаких календарей и даже газетных вырезок не обнаружилось.

– Ничего ценного, – проговорил Сергей, – Но зато крыша над головой. Большая семья жила – даже в коридоре кровать есть. Комната вон. На печке место. Короче, заночевать тут будет самое то.

С ночлегом решилось. Палий неспешно шёл за Сергеем обратно к деревянному столбу, оставленному, что называется, «на сладкое» и наблюдал за своей тенью, скользившей по песку. Та заметно удлинилась после отъезда из садового товарищества и собирала макушкой все кусты на обочинах. Начинался вечер. Палий ещё не до такой степени позволил городу себя разбаловать, чтобы бодаться со временем и обстоятельствами. К ночи стоило подготовиться ему и всей команде, только тогда можно будет дать себе отбой и распланировать предстоящие дни, помечтать о находках. Позлиться на молодёжь он тоже хотел уже после того, как расстелет каримат и спальник, но не тут-то было. Вид Толика, Полины и Ника, куролесивших вокруг столба, вернул ему сразу весь багаж раздражения.

– Нет, не так! Голову чуть вбок наклони… нет, нет, не туда! Ник, ну соберись, это же первые странички… так сказать… летописи нашей жизни совместной! Всё должно красиво выглядеть! – Полина нервно крутила объектив своего фоторужья.

– А когда я слева стоял, тебе чем плохо было?

– Когда ты так – я в тени. В твоей высокой и широкоплечей тени…

Палий переступил с ноги на ногу, нащупал сапогом небольшую кочку, поросшую седыми прядями прошлогодней травы – и слегка её пнул, хоть так досаду выместить. Он не ожидал, что утомляющих факторов будет так много.

Вот она – металлка, отличная, не хуже собственной, так некстати сломавшейся. Вот деревня – два ряда покинутых хозяевами домов, словно остолбеневших от людского предательства. Вот поле рядом – весьма интересное, с остатками какой-то кирпичной стены вдалеке. Всё как по заказу, казалось бы!

Но к металлке прилагался Толик, от которого за всю дорогу Палий не услышал ни одного умного слова. К старому верному Сергею прилагались Ник с Полиной, регулярно вставляющей в разговор кучу всего о своих увлечениях и планах на дальнейшую с Ником жизнь. Сам Ник в дороге оставался тих и спокоен, перекричать ни Сергея, ни прочих благоразумно не пытался, но какой-либо серьезной помощи от него Палий не ждал. Подобные люди впрягаются в общее дело лишь в том случае, когда все текущие дамские капризы исполнены, а новые ещё не родились.

«С Серегой придется поговорить. Потом, сильно потом, лучше даже в городе. Умный ведь человек, напарник надежный, руки из нужного места… И такое охвостье приволок на дело, да ещё и спонтанно. Неужели вдвоём бы не справились? Хотел бы я верить, что первое впечатление обманчиво, но опыт не пропьешь: проблем мы с ними выхватим. Ещё повезет, если с кем-то одним, а не со всеми тремя».

Радостная парочка тем временем вспомнила про вещи в машине. Ник заботливо придерживал горловину рюкзака, Полина принялась складывать в него пакеты, лежавшие отдельно. Подошел Толик, что-то негромко сказал, все трое рассмеялись.

А к столбу подошёл Сергей. Видимо, ему тоже не терпелось рассмотреть всё как следует, без Полины с её селфи. Палий молча встал рядом. Деревянное лицо, вырезанное на стволе старой сучковатой ели, видело их обоих – и казалось, запоминало.

Математик на всё всегда имел мнение, а вот инженер таким похвастаться не мог.

Переступив низкий ещё порожек снобизма, Палий спросил:

– Нахрена он тут?

– Толчки играли например, – пожал плечами Сергей, – и реквизит свой оставили, чтоб таких как мы впечатлить.

– Советские, что ли, толчки? Дерево старое. Когда же его вырезали? Уже успел весь растрескаться.

– Хотели небось тот идол знаменитый сделать, а сделали от балды, по памяти. Тот, исторический, в шапке был, а этот…

Со стороны поля у идола над половиной глубоко треснувшего лица возвышалось что-то вроде головного убора, другая половина то ли изначально его не предполагала, то ли тонкая лопасть давно отломилась. Со стороны деревни тоже угадывался какой-то рельеф, но его старательно срубили топором. На закат столб смотрел бугристой чёрной обугленной маской, а на восход – выемкой, в которой довольно искусно прорезали глаза, рот и треугольник прямого носа. В эту дыру хотелось сунуть собственное лицо, чтобы проверить, подходит ли.

– Ещё и повандалить его успели, – скривился Сергей, – Ладно, пошли обживаться.

***

Полину удивляло абсолютно всё, что она видит, включая окна и двери. Она словно комета носилась из угла в угол, пока Ник раскладывал продукты на столе. Увидев среди банок с килькой и тушёнкой бутылки вина и пакетик специй, Палий медленно поднял лохматые брови.

– Мы сварим глинтвейн за приезд! На печке! – пояснила она.

– А… вот, если бы идти пришлось далеко, вы бы их на себе попёрли?

– Мы же на машине.

– Машина не везде проедет дак.

Изба располагала к тому, чтобы начать тараторить, окать и щёлкать этим сговорчивым «дак» по поводу и без. Несмотря на слой пыли везде в полпальца, дом сохранился прекрасно и под жерлом печки даже нашлись наколотые дрова. Сергей к тому времени уже сделал аккуратную закладку, проворно надрал бересты и замер со спичкой в пальцах, поджигая крошечный шалашик растопки. Не час и не два пройдут, прежде чем печка начнёт греть, но, наблюдая за дрожащим лисьим хвостом разгорающегося пламени, Сергей улыбнулся. Сидел бы сейчас в неуютной квартире да лупил в свой планшет, от которого уже натурально тошнило.

Палий забился в какой-то тёмный угол и злобно потрошил свой рюкзак, повизгивая молниями. Неужели не присоединится к назревающим посиделкам? Впрочем, многого от него математик не ждал. Ему тоже захотелось побыть одному, послушать северную ночь.

Печь выдыхала дым в ясное ночное небо, такое блестящее и чёрное, что на его фоне он казался белёсым. Пах этот дым пряной берестой. Стоя у ветхого забора с сигаретой, Сергей не мог поверить в то, что наконец оторвался от быта, висевшего на его плечах столько лет. Казалось, чем больше он старался, тем меньше получал, вот уже ни любви, ни заботы не осталось, ни перспектив, ни маленьких безумств. Ольга была то больна, то не в духе, то занята ребёнком. Работа тоже больше не радовала так, как раньше, тёплое местечко в НИИ превратилось в топь, где он прочно увяз. Курсируя от одного к другому, математик совсем забыл, какой огромный мир простирался вокруг.

Полина зажгла свечки в фольговых гильзах и расставила их по окнам. Сергей не слышал разговоров, но видел, как Палий смущённо замер в дверном проёме – всё-таки пожаловал на глинтвейн! Вот он присел на самый краешек стула, отрезал себе хлеба, подцепил золотистую шпроту и Полина заботливо налила ему густого горячего вина. В жестяную помятую кружку нырнула звёздочка бадьяна.

Сергею вдруг стало больно и он понял, что щёки саднит от улыбки. От простой минутной улыбки его рот совсем отвык.

Глава III

Наверное, у каждого путешествующего человека есть своя собственная традиция, как начинать первое утро на новом месте. Для Сергея таковой была встать без будильника и неспешно позавтракать. За завтраком частенько приходила свежая мысль о направлении поиска, Сергей её спокойно обдумывал, соотносил с разведанным по прибытии – и четко исполнял. Осечек система не давала ни разу, и первый день уже много лет подряд приносил удачу.

Этим утром сквозь сон Сергею показалось, что он никуда не уехал, а остался дома, и за стеной уже ворчит жена, дожидаясь его пробуждения. Но тут неожиданно громко всхрапнул Толик. Bсё встало на свои места. Под спиной обнаружился не матрас, а спальник, настеленный поверх широкой лавки. Он всё-таки вырвался и ночует даже не в машине. Кстати, зря: математик рассудил, что если Толик вдобавок к остальным своим талантам намерен каждое утро издавать такие мерзкие звуки, его неминуемо захочется придушить.

«Нафиг, нафиг. Сегодня же отползу подальше. Или вообще в наглую займу печку».

Сергей приподнялся на локте, потянулся к висящим на спинке стула брюкам – и замер. За пыльными окнами плавал туман. Настолько густой, слоистый и роскошный, что впору было поверить в прыжок во времени. Заснул весной, проснулся в августе. Впрочем, всем августовским туманам, какие он видел в жизни, всё равно было далеко до этого великолепия.

– Чудны дела… – пробормотал Сергей.

Из-за стены, словно отвечая, послышался недовольный возглас. Полина. Видимо, женское ворчание не приснилось.

Вспомнился вчерашний уют за столом: вот Полина нарезает буханку хлеба его, Сергея, ножом. Нож слишком большой для её руки, получается немного криво. Вот Ник подает ей чашку с глинтвейном – маленькую и изящную, найденную в серванте. Словно специально кто-то оставил тут эту раритетную милую вещицу, зная, что приедет красивая девушка и обрадуется, кинется сооружать на столе натюрморт вокруг этой чашки, и ещё одна фотография ляжет в блог.

Сергей не любил лезть в чужие личные дела – тут же окажешься крайним, виноватым, некстати вмешавшимся. Но сейчас ему почему-то остро захотелось, чтобы для Полины этот день начался с радостей и открытий, а не с выяснения отношений. Редко встретишь такую неприхотливую девчонку, которая почти никогда не жалуется на обстановку, лишения или прочих членов команды. Видимо всё это обрушивалось на Ника, но он ведь по своей воле с ней. Толковый же парень, но какой-то скомканный. Даже говорил он мало, тихо, неразборчиво, но вот в нерасторопности его обвинить было нельзя.

В конце концов, эти двое торчали в избе не одни. Он, Сергей, имел полное право отдохнуть от домашних дрязг. Да и Нику стоило бы тактично намекнуть, что излишнее задыхание перед будущей женой – не лучший вариант для дальнейшей жизни.

Проходя сквозь кухню, Сергей осознал ещё одну странность, не меньшую, чем утренняя туманная атака.

Традицией Палия на первое утро было максимально раннее пробуждение и сольный забег с металлкой по местности куда глаза глядят. Он даже не завтракал, не принеся первой находки, хотя бы гвоздя или осколка чугуна. Сколько было с ним поезжено, сколько исхожено – он не делал по-другому никогда.

Сейчас Палий сидел за столом, листал найденный на печке старый, советский ещё журнал. На тарелке перед ним лежал свежий надкушенный бутерброд, рядом стояла кружка с не менее свежими красными потеками на борту – черпанул из кастрюли остатки глинтвейна. Поймав взгляд Сергея, он косо улыбнулся, отсалютовал и снова уткнулся в журнальные страницы.

И было отчетливо видно: всё это Палий делает словно через силу. Ему не хочется есть, не хочется пить, он даже не различает написанное на жёлтой от времени, волнистой бумаге. Что-то с ним произошло с утра пораньше, и разговаривать он явно не настроен ни на эту тему, ни вообще.

А металлка стоит в углу нетронутая, и штаны от палиевской «Горки» висят на том гвозде, куда он с вечера их пристроил. Палий не выходил из дома. Совсем. Затопившее двор молоко льнуло к окнам, инженер в их сторону старался не смотреть.

Сергей решил для приличия завести разговор и применить знания, которые почерпнул из разных видео о том, как себя вести с подавленными или раздражёнными людьми. Их он смотрел, когда уже отчаялся нормально поговорить с Ольгой, но козыри остались в рукавах.

– Это туман. Не слово на букву «Д». Вода в воздухе. Просто вода. Гарантирую.

Палий отреагировал уже живее, но скривился, словно глинтвейн прокис месяц назад.

– Да хоть на букву «Х». Давай про это не будем, ладно? Меня от всякой такой иносказательности аж подблёвывает, честное слово.

– Понял, принял, – отозвался Сергей.

Но сам нахмурил светлые брови и про себя удивился: «Это что сейчас было? Понятное дело, нервничает, но грубить зачем?»

Молодых для сна определили в комнату с кроватью, на которой поверх чуть выцветшего лоскутного одеяла была навалена белоснежная гора настоящих перьевых подушек. Они были чистыми, только пропитались запахом сырости, давно не топленного дома. Кружевные зубцы и рюши подвыпившую Полину привели в такой восторг, что она оккупировала койку с напором дикого гунна и неумолимо на ней уснула. Худощавый Ник послушно окуклился рядом в покрывало, которое насилу вытащил из-под невесты. Теперь они проснулись и оживлённо спорили. Сергею, приватизировавшему у Палия кусок хлеба и ломтик колбасы, было интересно, о чём. Инженер тоже устал слушать, поднял глаза на дверь комнаты и вздохнул:

– Час уже галдят.

– Заходите! – отозвался Ник на вежливый стук математика.

Спальники и прочие вещи валялись на кровати причудливой горой – похоже, в них активно рылись. Полина, уже умывшаяся и накрашенная, но все ещё не одетая для выхода в поле, стояла в середине комнаты, уперев руки в бедра. Правая штанина ее пижамных брюк почему-то была закатана до колена.