Корона и тьма бесплатное чтение

Глава 1. Тьма и свет

Ночь в горах была тяжёлой, как свинцовая плита, нависшая над самой бездной. Небо, словно обиженное божество, укрылось густым чёрным пологом туч, не давая ни одной звезде осмелиться осветить землю. Воздух был густым, словно напоённым зловещим ожиданием, а вокруг царила тишина, нарушаемая только редкими, едва слышными порывами ветра, что пробегали по склонам. Но эта тишина была обманчива. Она напоминала предвестие беды, что вот-вот обрушится, заставив содрогнуться всё живое.

На вершине одинокого холма стоял замок. Он выглядел, как оживший из древних кошмаров монолит. Его стены, темные и холодные, будто окаменевшие от вечности, пронзали ночной мрак, возвышаясь, как безмолвные свидетели веков. Казалось, что каждый камень этого замка помнил о былых временах, когда свет ещё имел власть над этими землями. Но сейчас от былой славы осталась лишь тьма – густая, как смола, и столь же удушающая. Замок был мертв, как и всё вокруг, но в ту ночь он внезапно ожил.

В покоях, где смерть, казалось, была частым гостем, а жизнь – лишь случайным и нежеланным путником, раздавались крики. Леди Эльвира, истощённая, измождённая и бледная, лежала на широкой постели с балдахином, который колыхался, словно обрамляя сцену для трагедии. Её лицо было бледным, как мрамор, а глаза – безжизненными, как сама ночь за окном. Повитуха, согнувшаяся у её ног, держала в руках окровавленную ткань, готовясь принять нового ребёнка. Её морщинистое лицо, словно вырезанное из древнего дерева, было сосредоточенным, но в уголках губ мелькала тень страха. Что-то в этой ночи внушало ей ужас, не давая дышать спокойно.

Эльвира задыхалась, её дыхание рвалось из груди короткими, прерывистыми волнами, словно сама жизнь пыталась покинуть её как можно скорее. Она знала – это её последняя ночь. Она знала, что не увидит рассвета. Но что пугало её больше всего, так это не смерть. Нет. Её терзало предчувствие, что существо, которое вот-вот появится на свет, изменит всё.

Когда младенец появился, крики матери смолкли, сменившись тягостной тишиной, которая давила на уши, как предгрозовая тишина. Повитуха подняла ребёнка на руки, но, увидев его, замерла. Глаза малыша – чёрные, как бездна, бездонные и лишённые всякого отражения света, встретились с её взглядом. Это были не глаза младенца, это были глаза чего-то гораздо древнее и страшнее.

Эльвира, собрав последние силы, дрожащими губами прошептала:

– Эндориан…

Её голос был слабым, но в нём звучал страх. Это имя прозвучало, как проклятие, как заклинание, что заставило стены замка вздрогнуть.

Повитуха содрогнулась, услышав его, и едва не уронила ребёнка. Её руки дрожали, не от усталости, а от панического ужаса. Что-то было не так. Это не был обычный ребёнок. Его крик, раздавшийся в тишине, звучал не как плач новорождённого, а как эхо из самых глубин замка, как крик самого места, которое получило нового хозяина.

Леди Эльвира испустила последний вздох, её тело обмякло, а глаза, открытые и застывшие, смотрели в потолок. Жизнь покинула её, но замок, казалось, ожил, приветствуя нового обитателя.

Повитуха, словно загипнотизированная, поспешила передать ребёнка стражам замка, которые стояли в углу, их лица были наполовину скрыты тенью. Но даже они, закалённые воины, не могли скрыть своих тревожных взглядов.

Замок принял нового наследника, и ночь накрыла его ещё более густой тьмой, словно сама природа пыталась скрыть произошедшее от глаз всего мира.

Так началась жизнь Эндориана – сына лорда Бальтазара Вальмира, чья слава и страх перед его именем пересекали границы Даркарии. Бальтазар был человеком, который ценил только силу и жестокость. Его власть держалась на кровавых сражениях и подавлении любых признаков слабости. В его глазах мир был ареной, где побеждают только те, кто готов идти по головам и проливать кровь. И в своём сыне он видел продолжение этой философии – не просто наследника, но и оружие, инструмент для своей амбициозной мечты о бесконечном господстве.

Эндориан рос в холодных залах замка Дракенхольм – крепости, где само время, казалось, застыло в тени её мрачных стен. Зимой ледяные ветра свистели в трещинах каменных стен, а летом залы наполнялись холодным сыростью подземелий. Замок был местом, где эхо шагов звучало, как удары колокола, предупреждая о приближении кого-то могущественного или опасного.

Каждое утро начиналось с ударов меча и криков. Лорд Бальтазар не давал своему сыну времени на детские игры или смех. Его детство было отнято у него ещё до того, как он мог понять, что это такое. Эндориан учился обращаться с оружием раньше, чем научился читать. Вместо сказок на ночь он слушал рассказы о битвах и предательствах, о том, как сила может сокрушить любое сопротивление.

Тренировки, которые устраивал для него Бальтазар, были пытками. Наёмники, обучающие его, не щадили ребёнка. Они били его до тех пор, пока он не начинал двигаться быстрее, не выдерживал удары дольше. Ему бросали вызов на каждом шагу, заставляя сражаться с противниками, которые превосходили его ростом, силой и опытом. Если он проигрывал, его наказывали. Если побеждал – его ждало ещё более сложное испытание.

Время от времени в замок привозили зверей – огромных медведей с дальнего севера, львов из пустынь юга или даже тварей, о которых ходили легенды. Бальтазар заставлял своего сына сражаться с ними, не давая ему ни единого шанса на отступление. Каждая рана, каждый шрам на теле Эндориана были для лорда Бальтазара доказательством того, что его методики работают.

– Слабость – это смерть, – твердил Бальтазар, стоя над сыном, который, израненный и обессиленный, едва мог подняться на ноги. – Если ты хочешь выжить, ты должен стать жестоким. Люди будут уважать только тех, кого они боятся.

Эндориан молча выслушивал эти слова, сжимая кулаки, его тело дрожало не от страха, а от боли. Он не знал, что такое ласка или сочувствие. Материнская нежность ушла вместе с леди Эльвирой, а его отец заменил любовь суровой дисциплиной. Слезы были ему чужды, как и сама идея слабости.

Среди мрачных стен замка Дракенхольм мальчик рос, постепенно превращаясь в юношу, чьё сердце становилось столь же холодным, как зимние ветра, гуляющие по коридорам его дома. В его жизни не было друзей, лишь враги, которых он либо сокрушал, либо превращал в покорных подчинённых. Бальтазар гордился сыном, но не видел в нём ребёнка, а лишь то, что он сам хотел видеть: будущее воплощение своей силы.

Каждый день Эндориана был пропитан болью, кровью и тьмой. Но глубоко внутри него, скрытое от всех, теплело нечто, чему пока не было названия.

Однако, несмотря на суровость своей жизни, в душе Эндориана начали прорастать сомнения. Каждая битва, каждый разящий удар его меча оставляли невидимые шрамы не только на его теле, но и на его сознании. Иногда, поднимая клинок над очередным врагом, он замечал, как его рука едва ощутимо дрожала. Глаза тех, кого он убивал, словно запечатлевались в его памяти, преследуя его в снах и даже наяву. Их отчаяние, страх, мольбы обернулись призраками, которые стали частью его ежедневного существования.

Эти чувства росли, как корни дерева, врываясь в самые глубины его сущности. Все чаще он задавал себе вопросы, на которые не мог найти ответов. "Почему?" – звучало в его разуме эхом. – "Почему мир настолько жесток? Почему только через кровь и страх можно добиться власти?" Эти вопросы, казалось, были чужды окружающему его миру. Лорд Бальтазар, конечно же, никогда бы не принял подобные размышления. Для него такие мысли были признаком слабости, и слабость он не терпел.

– Не задавай глупых вопросов, – бросил однажды Бальтазар, услышав неосторожное замечание Эндориана. – Мир – это поле битвы. Если ты не готов убивать, значит, ты готов умирать.

Но слова отца не могли заглушить растущую в душе Эндориана неуверенность. Он пытался забыть эти мысли в ярости тренировок, в боевых схватках, где его тело действовало как механизм, отточенный годами. Но каждая победа становилась для него не триумфом, а напоминанием о бессмысленности происходящего.

Ко времени своей юности Эндориан стал одним из самых умелых воинов королевства. Его мощь и холодная решимость вызывали трепет даже у самых опытных рыцарей. Когда Бальтазар посвятил его в рыцари, это было событием, запомнившимся всем. Но его титул был не таким, как у других. Люди называли его Темным Рыцарем. Этот титул был не столько почетным, сколько устрашающим. Имя Эндориана стало символом ужаса, предвестником боли и смерти. Люди шептали его имя с трепетом, будто оно само по себе могло навлечь беду.

Но даже среди всеобщего страха он чувствовал, как беспокойство разрастается в его сердце. Его мысли всё чаще обретали иной оттенок – он начинал понимать, что мир не ограничивается страхом и смертью. За пределами тьмы, в которой он жил, был свет, которого он никогда не знал. Однако тьма, которой была пропитана вся его жизнь, становилась для него невыносимой. Она обволакивала его, словно плащ, от которого невозможно избавиться, и давила на его душу с каждым днём всё сильнее.

Однажды, в одном из походов, жизнь Эндориана изменилась. Это было среди руин древнего храма, давно опустевшего и лишённого какого-либо признака жизни. Там, среди обломков колонн и покосившихся каменных стен, он столкнулся с фигурой, которая выбивалась из привычной ему картины. Это был старый монах. Его худая фигура, закутанная в изношенный плащ, стояла неподвижно, как будто он ожидал встречи. Его лицо, покрытое глубокими морщинами, выражало покой, который Эндориан считал невозможным в этом мире.

В отличие от всех, кого Эндориан встречал прежде, монах не опускал взгляда и не пытался укрыться. Он не трепетал перед Темным Рыцарем, как это делали другие, и не излучал ненависти, что было более привычным. Он просто смотрел на Эндориана с таким миром и пониманием, словно знал его с рождения.

– В каждом мраке есть место для света, – произнёс монах, его голос был тихим, но отчётливым, словно слова шли не от языка, а прямо из глубин его существа. – Как и в каждом свете живёт тень.

Эти слова поразили Эндориана, словно молния, рассекшая привычный для него мир. На мгновение всё вокруг будто замерло: не было ни звука, ни движения. Только этот голос, идущий изнутри, разбивающий железные цепи, которые так долго удерживали его сознание.

"В каждом мраке есть место для света." Эти слова эхом отдавались в его разуме, вызывая в нём непривычное волнение. Они были просты, но их смысл ускользал от него, как солнечный луч в тёмном лесу. Эндориан не мог объяснить, почему они так задели его. Они были словно заноза, пронзившая его плоть, но вместо боли они оставляли лишь неудобство и непрерывное желание понять.

Его жизнь всегда была пропитана мраком, его мир строился на страхе, силе и крови. Свет? Что это такое? Лишь слабость, которая делает человека уязвимым. Он знал это с детства, знал, как знают аксиому, которую не нужно доказывать. Но теперь эта "истина" начала шататься, будто монах своим присутствием перевернул всё, что Эндориан считал неизменным.

Он хотел спросить старика о его словах, но, прежде чем смог найти подходящие слова, монах исчез, растворившись среди руин. Эндориан долго стоял на месте, не в силах пошевелиться, словно весь мир потребовал от него осмысления услышанного.

"Что, если монах прав?" – мысль, которая теперь засела в его голове, отравляя привычное восприятие реальности. Она не приносила ему ответов, только ещё больше вопросов. Но одно Эндориан чувствовал отчётливо: он не мог больше игнорировать её.

С детства Эндориану внушали иное. Каждый день, словно литургия, начинался со слов его отца, лорда Бальтазара, холодных и отточенных, как клинок:

– Война – это не просто искусство, это наука страха. Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто способен контролировать страх своих врагов.

Эти слова звучали с непреклонной уверенностью, как истина, не подлежащая сомнению. Лорд Бальтазар произносил их перед каждым уроком, перед каждой тренировкой, в которых меч становился продолжением тела, а смерть – неизбежным результатом движения.

Бальтазар не видел в Эндориане сына, только наследника своей силы и орудие своего господства. Его уроки были жестоки, как сама жизнь. Слишком медленное движение – и меч наставника опускался на плечо юного рыцаря. Недостаточно сильный удар – и удар в ответ напоминал, что в битве нет места слабости.

– Тьма жила в тебе с рождения, – говорил он с ледяной уверенностью, его глаза сверлили сына так, будто пытались заглянуть в самую его сущность. – Ты должен научиться ею управлять. Только слабые боятся тьмы, но ты – не слабак. Тьма – это твоя наследственная сила, твоя кровь.

Эти слова сопровождались часами изнурительных тренировок. Эндориан рос, зная, что каждое его движение должно быть безупречным, каждая мысль – подчинена цели. Он должен был быть не просто рыцарем, а воплощением страха. Его учили видеть в тьме не врага, а союзника. Он видел эту тьму во всём: в глубине глаз своего отца, в глухих коридорах замка, где ветер казался шёпотом призраков, в страхе на лицах тех, кто осмеливался взглянуть на него. Она была повсюду, вплетённая в его жизнь так, что он считал её частью своей природы.

Тьма становилась для него не просто средой, а сутью. Её густой, удушающий покров сопровождал его с первых дней, заполняя его сознание, пока оно не перестало воспринимать что-либо иное. Эндориан был уверен, что его душа – это отражение мрака, окутывающего замок и род Вальмиров.

Но сейчас, после встречи с монахом, нечто начало меняться. Эти простые слова, прозвучавшие в гулкой тишине: "В каждом мраке есть место для света, как и в каждом свете живёт тень," – заставили дрогнуть его внутренний мир.

Эти слова, как первая трещина в монолитной стене, давали понять, что тьма – это не единственный путь. Что, возможно, страх не должен быть единственным оружием, а боль – не единственной мотивацией.

Впервые в жизни он ощутил нечто другое: смутное, неясное, как слабый свет на краю сознания. Это чувство было таким непривычным, что пугало его сильнее любой битвы. Он не мог найти слов, чтобы описать его, но знал одно: прежний мир, полный мрака и теней, больше не кажется ему таким незыблемым.

Направляясь назад в замок Дракенхольм, Эндориан двигался по опустевшей дороге, словно тень, растворяющаяся в предрассветной мгле. Его шаги звучали глухо на мокрой земле, а вокруг него лес шептал что-то на своём древнем языке – язык ветра и скрипящих ветвей. Воздух был тяжёлым, наполненным влагой и ощущением чего-то неясного, словно сама природа следила за ним, затаив дыхание. Внутри него бушевала буря. Каждое слово монаха звучало в его голове эхом, настойчиво повторяя ту простую, но невыносимую истину: "В каждом мраке есть место для света." Он пытался прогнать эти мысли, но они проникали всё глубже, как ядовитые корни, отравляя его привычный порядок.

Он вспомнил слова отца:

– Сомнение – это враг. Оно разрушает силу, превращает в труса. Сомневающийся рыцарь – уже мертвый рыцарь.

Но именно сомнение теперь терзало его сердце, как ржавый клинок, оставленный в ране. Он, некогда уверенный в своей миссии, чувствовал, как его душа разрывается на части. Каждый шаг назад к замку был наполнен тяжестью не только тела, но и духа.

Его мир, чёткий и чёрно-белый, всегда разделённый на тьму и силу, начал трещать по швам. Простая истина монаха – что тьма не всесильна, что в ней может скрываться свет – обжигала его сознание. Но что, если это правда? Что, если этот свет всегда существовал, но был скрыт? Что, если он сам, Эндориан, отвергал его из-за слепого следования учениям отца?

Он взглянул на лес, окружавший дорогу. Деревья, обычно казавшиеся ему грозными стражами этого мира, теперь выглядели иначе. Они больше не пугали его, не казались непреодолимым барьером. Их ветви, склонившиеся под тяжестью листвы, больше напоминали приют, а не ловушку. Но вместо утешения это видение принесло ещё больше тревоги.

"Тьма… свет… Почему это так важно?" – думал он, сжимая рукоять меча, который всегда был с ним, как часть его самого. Этот клинок, омытый кровью врагов, казался ему теперь странно тяжёлым. Не оружием, а грузом, который он несёт.

Его мысли возвращались к словам отца, как к надёжному якорю:

– Сила. Страх. Никаких сомнений.

Но этот якорь уже не держал его так крепко. Он чувствовал, как внутренний шторм размывает его основы, как привычные истины становятся зыбкими, словно песок под ногами.

Каждый шаг к Дракенхольму был как шаг вглубь собственной тьмы. Возвращение в замок, который был символом его силы и дома, теперь казалось неутешительным и даже зловещим.

Когда он пересёк порог своих воспоминаний, детство хлынуло на него, как тёмная волна. Эндориан вспоминал, как в юные годы стоял перед лордом Бальтазаром в огромном тронном зале замка. Стены, высокие и угрожающие, словно замерли в ожидании. Тёмные витражи бросали зловещие отблески на пол, изрезанный следами времени и битв.

Он стоял перед отцом – измученный, измазанный кровью и грязью, с мечом в дрожащих руках. Его тело кричало от боли, а сердце казалось пустым. Глаза Бальтазара, холодные, как льды Фарнгора, пристально смотрели на него.

– Ты носишь эту тьму в себе с рождения, сын, – его голос звучал низко, почти шёпотом, но каждое слово резало, как лезвие. – Она не исчезнет. Она – это ты. Она ждёт, чтобы ты стал её мастером. Если ты отвергнешь её, ты умрёшь.

Эти слова врезались в юного Эндориана, как раскалённый клеймо. Они всегда звучали как абсолютная истина. Сомневаться в них означало бросить вызов самому существованию. Но сейчас, идя обратно в замок, который был для него домом и клеткой, Эндориан вдруг задумался: а что, если эта тьма была не силой, а тюрьмой?

Его шаги становились всё медленнее. На каждом углу дороги его преследовали призраки прошлого. Он вспоминал глаза тех, кого убивал. Страх, боль, гнев – они будто остались в его душе, пронзая её, как ржавые шипы. Сколько раз его меч дрожал перед ударом? Сколько раз он чувствовал, как слабость едва ли не берёт верх? Каждый шаг к замку Дракенхольм был как путешествие вглубь самого себя, вглубь того мрака, который жил в его сердце. Вспышки воспоминаний, запах крови, хрип умирающих врагов – всё это слилось в хаос, который разрывал его на части.

Когда он достиг ворот замка, они возвышались перед ним, как монумент его прошлого. Громадные створки, вырезанные из чёрного дерева, обрамляли время, словно застывшие губы великана, готового проглотить его. Ветер завывал, как предвестник беды, а холодный воздух казался живым, обвивающим его фигуру.

Эндориан замер, не в силах сделать последний шаг. Его тело застыло, а душа колыхалась, словно судно в шторм. Он смотрел на замок – это было не просто строение, это был символ. Символ всего, чем он был и от чего не мог убежать. Каждый камень этих стен впитал в себя кровь, страх и тьму. Каждый коридор дышал мраком. Замок был живым существом, которое питалось душами тех, кто проходил через его залы. Но впервые в жизни Эндориан почувствовал что-то новое. Искру. Она была крошечной, едва ощутимой, но её свет был ярче любой тьмы, которую он знал. Он глубоко вдохнул, позволяя этой мысли заполнить его.

Тьма внутри него была реальна, живая. Она шевелилась, как змей, обвивая его сердце. Но теперь он понял: она не единственная хозяйка его души. Впервые он осмелился задать себе вопрос: а что, если есть иной путь? Его рука медленно потянулась к воротам. Холодное железо древних петель обжигало его кожу. Он толкнул створки, и те заскрипели, словно древний зверь проснулся от векового сна. Замок снова принял его, но этот раз был другим. Эндориан вошёл внутрь не только как сын тьмы, но и как человек, начавший искать свет.

Глава 2. Зов Света

Вернувшись в замок, Эндориан чувствовал глубокое смятение, которого никогда прежде не испытывал. Стены замка, которые некогда служили ему опорой и защитой, теперь казались удушающей клеткой, запирающей его в собственных сомнениях и страхах. Слова монаха, прозвучавшие в ту роковую ночь, когда он столкнулся с истиной о своем предназначении, пустили в его сердце ростки сомнения. Они прорастали с каждым днем, разрушая привычные убеждения. Рыцарь всегда верил, что его судьба – служить тьме и безжалостно исполнять приказы, но теперь его уверенность пошатнулась.

Проходили годы, и внутренняя борьба становилась невыносимой. Лорд Бальтазар, начал замечать перемены в сыне. Он видел, что некогда непоколебимый рыцарь все чаще впадал в задумчивость, терял бдительность. Это вызывало в Бальтазаре раздражение и недовольство, ибо он считал, что сомнения – это признак слабости. В своей жестокости он решил, что нужно испытание, которое окончательно избавит сына от всякой мягкости. Испытание, которое докажет, что он остается верным слугой тьмы. И Бальтазар дал приказ: уничтожить небольшую деревню, расположенную на окраинах его владений. Деревня восстала, отказавшись платить дань, и лорд видел в этом вызов своей власти. Темный рыцарь, закованный в броню, сел на коня и отправился на задание. Но в этот раз его сердце было обременено тяжелыми мыслями. Каждый шаг коня отзывался эхом в его душе, как будто вел его к неизбежной пропасти.

Когда он достиг деревни, жители уже знали о его приближении. Мужчины пытались вооружиться всем, что могли найти, женщины и дети прятались в своих домах, а старики, видя неотвратимое, молили о пощаде. Но рыцарь понимал – пощады не будет. Он должен был исполнить свой долг, доказать отцу и самому себе, что не поддастся слабости.

Огонь охватил деревню. Дома пылали, превращая улицы в пекло. Темный рыцарь с яростью прорубал себе путь сквозь толпу, вымещая на людях свои сомнения и страхи. Однако каждый крик, каждая мольба о пощаде резали его сердце, как острые клинки. И тогда, среди хаоса, он столкнулся лицом к лицу с молодой женщиной. Она держала на руках ребенка и смотрела на него с отчаянием, но без страха. В ее глазах не было просьбы о пощаде. Она просто смотрела на него, как будто видела в нем нечто большее, чем бездушного палача. Этот момент остановил время. Рыцарь замер, меч застыл в воздухе. Внутренний холод, который всегда сопровождал его, начал таять. Он вдруг понял, что свет, о котором говорил монах, был внутри него с самого начала. Этот свет не был чем-то чуждым или внешним – он был частью его самого, той частью, которую он всю жизнь подавлял. Темный рыцарь не смог ударить. Он опустил меч, его броня стала казаться невыносимо тяжелой. Перед ним стояла женщина с ребенком, а он – безоружный, без сил, просто человек.

Но этот момент сострадания был прерван. Один из его солдат, не понимая, что происходит, атаковал женщину, видя, что рыцарь колеблется. Ее крик эхом отразился от разрушенных стен деревни, и в этот миг Темный рыцарь осознал свою беспомощность. Он бросился к ней, но уже было слишком поздно. Женщина погибла на его руках, жизнь покидала ее тело, и он не смог ничего изменить. Он осознал, что больше не может следовать темным путем, но также понял, что искупление за его грехи будет нелегким. Вернуться к прежней жизни было невозможно. Теперь перед ним был выбор: продолжать быть орудием разрушения или попытаться найти путь к свету и искуплению, даже если это означало предательство всего, чему он был научен с детства.

Эндориан начал свою двойную жизнь. Днем он оставался верным слугой тьмы, выполняя приказы отца, но ночью уходил в леса, где его терзали мысли о свете и правде. Он искал монаха, надеясь, что тот сможет дать ему ответы, но монах исчез. Теперь он остался один на один со своими сомнениями. Неделями Темный рыцарь разрывался между долгом и желанием изменить свою судьбу. Он знал, что остаться в замке означало навсегда запереть себя в оковах тьмы. Он принял решение покинуть это место и найти ответы, которых так жаждал. Одной из его целей стал древний дракон Халарк, о котором шли легенды. В Фарнгоре, среди бескрайних снежных вершин, обитало это существо, и лишь оно могло дать ответы на вопросы о свете и тьме.

Путь к Фарнгору был долгим и тяжелым. На этом пути Темный рыцарь встретил Мортена, старого воина, который был изгнан из Дракарии лордом Бальтазаром за отказ служить тьме. Мортен, закаленный в боях, несмотря на свои шрамы, сохранил чистоту души. Он стал первым, кто заговорил с Темным рыцарем после его ухода из замка.

– Ты ищешь ответы, – сказал Мортен. – Но ответы не приходят тем, кто их ищет в тенях. Ты пытаешься убежать от тьмы, но она всегда будет частью тебя.

Темный Рыцарь стоял перед Мортеном, молча переваривая его слова. Внутри него разгорался конфликт, словно две враждующие армии встретились на поле битвы. Одна армия была темной и безжалостной – это был голос его прошлого, его отца, тени замка, которые окружали его с самого детства. Другая армия, хоть и слабая, но с каждым днём набиравшая силу, – это был свет, который пророс внутри него, как росток, пробившийся сквозь камень. Мортен, заметив это безмолвное метание, продолжил, его голос был ровным, но в нём слышались отголоски прожитой боли:

– Тьма… она всегда будет рядом. Это не враг, которого можно победить, – сказал Мортен, пристально глядя на Рыцаря, словно пытаясь проникнуть в глубины его разума. – Она часть нас, часть этого мира. Но тьма, которой служит твой отец, – это другая история. Это не просто тьма ночи или тени, скрывающие правду, это тьма, которая пожирает всё, что ты ценишь, оставляя лишь пустоту.

Темный Рыцарь поднял голову, его взгляд был холодным, но в нем мелькнула искра понимания. Он знал, что Мортен говорит правду. Всё, что он пережил, казалось одним большим лабиринтом, где свет был лишь обманчивым огоньком в конце туннеля, который исчезал, когда он приближался.

– Что мне делать? – голос Рыцаря прозвучал тихо, почти сломленно, словно он впервые за долгие годы решил снять свою броню, хотя бы на мгновение.

Мортен вздохнул, его лицо покрылось мраком воспоминаний, которые он сам старался забыть.

– Ты должен принять свою тьму, – ответил он, его слова были как удар молота по железу. – Не беги от неё. Но не позволяй ей управлять тобой, как это произошло с Бальтазаром. Он стал её рабом. Ты видел, что она сделала с ним, как она его пожрала изнутри, как его душа сгнила в темноте, как он стал чем-то… нечеловеческим.

Рыцарь не отвечал, его руки сжались в кулаки, броня тяжело скрипела при движении, словно сама стала частью его плоти.

– Твой отец не всегда был таким, – добавил Мортен, в его голосе прозвучала горечь. – Я помню его другим. Когда-то он был честным воином, человеком, который умел принимать решения и вести за собой. Но сила… сила не прощает слабости. И тьма, она питается нашими слабостями, нашими страхами, нашим отчаянием.

Слова Мортена резали Рыцаря изнутри, словно холодные лезвия. Каждый шаг, каждая победа, каждая кровь, пролитая на поле боя, всё, что он делал по приказу отца – всё это вдруг начало приобретать другой смысл. Его мир, который казался простым и ясным, теперь выглядел как клубок, в котором запутались его страхи, сомнения и отчаяние.

– Ты знаешь про Халарка? – наконец произнес Рыцарь, стараясь найти хоть какое-то направление в этом хаосе. – Я слышал, что дракон может дать ответы.

Мортен кивнул, его глаза засияли странным светом, словно он давно ждал этого вопроса.

– Халарк – это не просто дракон, – начал он, его голос стал тихим, как будто он делился древней тайной. – Он древнее, чем сами горы, на которых он обитает. Он видел, как приходят и уходят королевства, как рушатся империи, и как свет и тьма борются друг с другом в сердцах людей. Его мудрость не из этого мира. Но чтобы достичь его, тебе придется пройти через многое.

Мортен остановился, его глаза блеснули в полумраке, как у охотника, подстерегающего свою добычу.

– Дорога к Фарнгору опасна. Ледяные ветра сбивают с ног, склоны гор могут поглотить тебя, если ты потеряешь бдительность. И это только начало. Многие пытались найти Халарка, но лишь немногие вернулись. И все они были изменены. Ты уверен, что готов к этому?

Рыцарь кивнул, его глаза уже не были полны сомнений. Он чувствовал, что путь к дракону – это его единственный шанс, возможность понять себя и найти ответы, которые преследовали его с момента, как он впервые услышал слова монаха.

– Я покажу тебе дорогу, – наконец сказал Мортен, его голос стал твердым и решительным. – Но будь готов, что этот путь может уничтожить тебя, если ты не будешь готов принять правду, которую Халарк раскроет. Ты встретишься с тем, что внутри тебя, и не всякая тьма уступает свету.

Рыцарь замер, ощущая груз этих слов. Он понял, что это не просто путешествие к дракону – это путешествие к самому себе, к своей собственной тьме. И возможно, в конце этого пути его ждет не освобождение, а лишь ещё больше мрака.

– Я готов, – ответил он тихо, хотя в глубине души чувствовал, что это не совсем так.

Мортен слегка наклонил голову, одобрительно посмотрев на него. Затем он медленно поднялся, его фигура в полумраке казалась чем-то большим, чем просто человеком.

– Тогда идём, – сказал он, повернувшись к горным хребтам, нависшим на горизонте, словно холодные, безмолвные стражи. – Я проведу тебя.

На третий день пути в горах, когда ночная тьма окутала ледяные пики, началась сильная буря. Ветер ревел, как дикий зверь, обрушивая снежные лавины на тропы. Темный Рыцарь и Мортен, укрываясь в пещере, услышали низкий рокот, доносящийся из глубин гор. Это был не звук природы – это был рык дракона.

– Это Халарк, – прошептал Мортен, сжимая рукоять меча. – Он не примет нас с миром.

– Если он готов к битве, я готов принять вызов, – ответил Эндориан, и в его глазах вспыхнула тьма, готовая к сражению.

Они двинулись вглубь пещеры, где воздух становился горячим, словно они приближались к жерлу вулкана. Темный Рыцарь чувствовал, как древняя сила пробуждается в недрах горы, как сама земля дрожит под ногами. Внезапно, из темноты перед ними вынырнула огромная фигура дракона. Халарк был величественен и ужасен: его чешуя сияла алым огнем, глаза – как два раскаленных угля, а крылья разрезали воздух с такой силой, что поднимали смерчи снега.

– Кто осмелился явиться ко мне? – прогремел голос дракона, будто раскаты грома.

– Мы пришли искать мудрость, – сказал Мортен, делая шаг вперед. – Мы знаем, что ты можешь помочь нам понять…

– Мудрость не дается тем, кто сражается, а тем, кто познает, – прервал его Халарк. – Но, если вы жаждете битвы, она вас найдет.

Темный Рыцарь не ответил. Он знал, что дракон испытывает их. Он обнажил свой меч, готовый к сражению. Халарк издал рев, который сотряс горы, и бросился вперед. Бой начался. Халарк размахнул крыльями, поднимая смерч снега и льда. Темный Рыцарь закрыл лицо щитом, чувствуя, как холод пробирается сквозь доспехи. Но он не отступил. Он бросился вперед, его меч засверкал в воздухе, отражая свет драконьего пламени. Мортен атаковал с фланга, отвлекая дракона. Но Халарк был слишком быстр для старого рыцаря: одно движение лапы, и Мортен отлетел в сторону, ударившись о скалу. Эндориан обрушил свой меч на дракона, нацелившись на его уязвимые места, но его оружие не могло пробить чешую. Халарк взревел, выпустив струю огня. Рыцарь едва успел уклониться, чувствуя, как жар обжигает его кожу под доспехами. Но вместо того, чтобы отступить, он усилил натиск, надеясь на свою силу, но вдруг осознал – обычное оружие не может победить столь древнюю силу. Ему нужны были не мышцы, а мудрость, чтобы выстоять. В этот момент Халарк остановился, глядя на него. Глаза дракона, полные огня, вдруг смягчились. Он произнес:

– Ты силен, но твоя сила не в оружии. Ты ищешь ответы, которые не найдешь в битве. В твоем сердце идет война, но не с тьмой, а с самим собой. Прими свою тьму, и тогда свет откроет тебе путь.

Эти слова ошеломили Темного Рыцаря. Он остановился, ощущая, как внутри него происходит изменение. Он понимал, что дракон был прав. Его война не с внешними врагами, а с той тьмой, что жила в нем. И, быть может, принять ее – значит обрести истинную силу.

Халарк взмахнул крыльями, поднявшись в воздух, и исчез в тени гор. Бой завершился, но в душе Темного Рыцаря начало разгораться новое пламя. Он подошел к Мортену, который медленно поднимался, дрожа от холода.

– Ты видел, что произошло? – спросил он старого рыцаря.

– Я видел, как ты принял вызов, – ответил Мортен, устало опираясь на меч. – И как дракон открыл тебе то, что ты давно знал, но боялся признать.

Эндориан сделал глубокий вдох, позволяя холодному воздуху заполнить легкие. Он посмотрел на Мортена, пытаясь осмыслить услышанное.

– Но как ты справился с этим? – спросил он. – Как ты жил с той тьмой, что преследовала тебя?

Мортен задумался, его взгляд устремился вглубь ледяных гор, словно там был ответ.

– Я не жил с ней. Я научился её контролировать. Тьма всегда будет рядом, но ты решаешь, будешь ли ты её рабом или хозяином, – его голос был твёрдым, но спокойным. – Это борьба, которую придётся вести каждый день.

Темный Рыцарь осознал, что впереди у него еще долгий путь. Халарк дал ему не окончательное решение, а понимание, что борьба с тьмой – это его жизненная миссия. И, возможно, именно это и сделает его сильнее. Он вновь посмотрел на Мортена, чувствуя глубокое уважение к этому человеку, который сам прошел через тьму и смог её преодолеть.

– Спасибо, – сказал Эндориан, и в этих словах была не только благодарность, но и обещание. Обещание бороться.

Мортен лишь слегка кивнул, не нуждаясь в дальнейших словах. Он знал, что их пути снова пересекутся.

Глава 3. Ледяное Сердце Севера

На севере, за холодными горами и бескрайними ледяными равнинами, правил барон Гриммард Сайрхолд, владыка замка Снежной Лавины. Имя его было известно по всему королевству – жестокий и непреклонный воитель, его слово было законом, а меч – последним аргументом. Здесь, среди снегов и ледяных ветров, никто не знал иных способов переговоров, кроме сражений. Люди северных деревень, что окружали замок, жили, подчиняясь одному правилу – каждый их день, каждый труд был посвящён одной цели: поддержке армии барона. Сам замок Снежной Лавины был неприступной крепостью. Его острые башни возвышались над скалами, а его стены, выложенные из чёрного камня, казались частью горного хребта. Вокруг замка простирались суровые, но красивые земли, где каждое селение походило на маленький форт, готовый обороняться в любой момент. Здешние обычаи требовали от каждого жителя быть бойцом – от мала до велика.

Барон Гриммард был отцом двоих детей. Его сын, Торвальд, был не менее жестоким и дисциплинированным, чем его отец. Он потерял ногу в одной из кровопролитных битв с варварскими племенами Ледяных Клыков, что атаковали границы владений барона. Это была яростная схватка на замерзшей реке, где копья ломались о щиты, а мечи скользили по льду, словно сталь сама по себе пыталась убить. В сражении варвары окружили Торвальда, и он, отбивая их с отчаянной яростью, потерял ногу, когда воины пробили защиту и ударили по его бедру. Но даже после этого Торвальд продолжал сражаться, пока не был вытащен с поля боя своими людьми.

Его сестра, Катарина, была полной противоположностью брату. Высокая, стройная, с длинными белокурыми волосами и глазами, похожими на ледяные озёра, она казалась воплощением красоты севера. Но под её внешней красотой скрывалась опасная воительница. Катарина с детства проходила суровые тренировки под наблюдением отца. Гриммард хотел, чтобы его дочь не только умела владеть мечом, но и понимала, как выжить в самых жестоких условиях.

– Сила не только в оружии, – говорил барон дочери во время тренировок. – Чтобы выжить в этих землях, нужно быть умнее своего врага. И не только его, но и этой природы.

Один из уроков выживания Катарины произошёл в безлюдном лесу к западу от замка. Барон отвёз дочь туда и оставил на три дня, без оружия и провизии.

– Выживай или умирай, – только и сказал он, когда она просила объяснений.

Первый день Катарина провела, пытаясь найти укрытие от леденящего ветра. Она соорудила примитивное убежище из веток и коры, но поняла, что этого недостаточно. На второй день она нашла диких волков, которые преследовали её по пятам. Но девушка знала, как избежать опасности: она развела огонь, собрав травы, которые отпугивали животных своим запахом. На третий день Катарина вернулась в замок, покрытая ссадинами и синяками, но живая и сильная. Этот урок запомнился ей навсегда.

Катарина не только училась выживать в дикой природе, но и обучалась воинскому искусству. Её наставниками были лучшие воины замка. Девушка не раз сражалась на тренировках с самыми сильными рыцарями, и хотя её удары были молниеносными, каждая схватка заканчивалась суровым анализом со стороны отца.

– Твои рефлексы становятся лучше, – говорил он ей после каждого боя. – Но пока ты не научишься думать, как твой противник, ты не победишь.

Обычаи этих мест были настолько же суровыми, как и их народ. Здесь, на севере, верили, что истинная сила приходит через жертвы. Каждый солдат перед битвой приносил часть своего оружия или брони в жертву богам войны. А во время бракосочетания молодые должны были пройти через ритуал кровавой присяги: каждый из них ранил свою ладонь и сливал кровь с возлюбленным, чтобы связать свою жизнь с жизнью другого навсегда. Еда здесь была простой, но питательной – мясо диких зверей, хлеб из грубого зерна и квас. Здесь никто не ждал изысков, только то, что помогает выжить.

Вокруг замка Гриммарда обитали варварские племена, самые известные из которых – Ледяные Клыки. Это были свирепые воины, которые кочевали вдоль границ королевства, нападая на поселения и захватывая скот. Второе племя – Грозовые Хищники, обитали в горах и устраивали налёты на замок Гриммарда во время гроз, когда молнии освещали их силуэты на фоне тёмного неба. И, наконец, третье племя – Северные Ветра, кочевники, которые жили среди снежных равнин, их тактика была в нападениях из ниоткуда. Эти варвары верили, что чем холоднее битва, тем ближе их духи предков.

– Никто не сильнее севера, – сказал Гриммард однажды на совете воинов. – И если кто-то посмеет поставить под сомнение нашу силу, он узнает цену этому сомнению на поле боя.

Диалоги барона с детьми всегда были пропитаны суровостью.

– Мы родились для битвы, – сказал он однажды Катарине, после её возвращения из леса. – Твоё будущее предопределено. Ты станешь воительницей, но не просто мечом. Ты станешь разумом армии.

Гриммард стоял на балконе своего замка, глядя на суровые, белоснежные земли, которые простирались до самого горизонта. Морозный воздух обжигал его лицо, но он привык к этому. Север всегда был холодным, как и его сердце, закалённое годами сражений и крови. Сзади подошла Катарина – стройная, как её мать, но с суровыми глазами отца. Она встала рядом, молча, ожидая, когда он заговорит.

– Эти земли выковывают силу в каждом, кто здесь живёт, – заговорил он, не отрывая взгляда от далёких гор. – Но есть вещи, которые даже сила не может дать. И это семья. Я вижу, как ты растёшь, становишься сильнее и умнее. Но есть будущее, которое ты одна не сможешь обеспечить.

Катарина подняла бровь, не понимая, куда он клонит.

– Твоё обучение, твоя дисциплина – это только часть пути, – продолжил он, поворачиваясь к ней. – Ты знаешь, что значит быть воином. Но ты – не просто воин. Ты – моя наследница. И мне нужен союз, который обеспечит будущее нашим землям.

Катарина стояла напротив своего отца, чувствуя, как ледяной воздух пробирался до самых костей. Свет играл на его суровом лице, высекая из тени глубокие морщины, как у вечного воина, что прожил больше войн, чем мирных дней. Её отец был воплощением Альфариса – холодного, непреклонного, жертвенного. Он всегда говорил, что север формирует своих людей как лёд и огонь: закаляет, ломает слабых, а сильным даёт власть. И сейчас, глядя на его глаза, пронизанные сталью, она видела в них не только расчёт, но и тяжесть ответственности, которую он несёт всю свою жизнь.

Катарина молчала, её пальцы были сцеплены, как будто только это удерживало её от того, чтобы высказать бурю, клокочущую внутри. Она знала, что этот разговор неизбежен, но не думала, что он произойдёт так скоро.

– Ты хочешь выдать меня замуж? – наконец спросила она, её голос был ровным, почти лишённым эмоций. Но внутри неё всё перевернулось. Она видела перед собой не только отца, но и лидера, который всегда ставил благо рода и земли выше личных чувств.

Гриммард слегка склонил голову, его глаза смотрели прямо в душу дочери, как будто он проверял её стойкость, её готовность к правде.

– Это неизбежно, – сурово ответил он. Его голос звучал как приказ, а не как объяснение. – Тебе нужен достойный муж. Воин, равный тебе. Такой, который сможет вести за собой армию, защищать наши земли и управлять людьми, когда меня не станет.

Слова повисли в воздухе, как морозный иней. Катарина знала, что её отец говорит не только о будущем их рода, но и о судьбе всего Альфариса. На этих суровых землях, где каждое утро могло стать последним, брак был не только личным делом, но и стратегией выживания.

Она подняла глаза, её взгляд встретился с его. В этих серых, как зимнее небо, глазах она видела тревогу. Не за неё, не за её чувства, но за север, за его народ.

– И кого ты выбрал? – спросила она, стараясь скрыть напряжение в голосе.

Гриммард выпрямился, его мощная фигура отбрасывала тень, как у древнего вождя.

– Пока никто не доказал, что достоин тебя, – ответил он, его голос был холодным и уверенным, как всегда. – Но война с варварами продолжает выковывать сильных. Я наблюдаю за каждым. Нам нужен не просто союз, Катарина. Нам нужен тот, кто сможет не только быть твоим мужем, но и воином, готовым пожертвовать собой ради победы.

Катарина замолчала, ощущая тяжесть этих слов. Она знала, что её отец всегда думал наперёд, как стратег на поле боя. Его решения были как удары меча – точные, расчётливые, но лишённые сочувствия. Она не была наивной девушкой, мечтающей о любви. С самого детства её готовили к битве, к жизни, где слабость не прощается. Но даже она, со своим железным характером, чувствовала укол протеста против мысли, что её судьба была уже предопределена.

– А если я не захочу? – её голос был тихим, но в нём звучал вызов, как раскат грома перед бурей.

Гриммард, услышав эти слова, медленно подошёл ближе. Его взгляд стал ещё более тяжёлым, словно хотел пробить её оборону одним лишь своим присутствием.

– У тебя не будет выбора, – произнёс он, и его слова звучали, как приговор. – Эти земли требуют жертв, Катарина. Как и их народ. Мы с тобой – часть этих жертв. Север не прощает слабости, не терпит отказов. Мы не выбираем свою судьбу, её выбирает север.

Её сердце забилось сильнее, но она сдержала себя, не позволяя страху или обиде показать себя. Она знала, что каждое слово отца – это правда, которую нельзя игнорировать. Но она также знала, что её собственное мнение никогда не будет услышано, если она не найдёт способ доказать свою правоту.

В эту секунду раздался звук рога снаружи – один из дозорных дал сигнал, что приближаются всадники. Это могли быть как союзники, так и враги. Гриммард поднял руку, жестом показывая Катарине следовать за ним.

– Иди, Катарина, и помни: каждый день, что ты жива, – это ещё один день для твоей подготовки. Твой муж будет не просто воином. Он станет твоим равным на поле боя.

Она молча кивнула и последовала за отцом, но внутри неё закипала ярость. Она знала, что её отец видит в ней не просто дочь, но и ключ к усилению своей власти. Но она поклялась себе, что не станет пешкой в этой игре. Если её будущее и было связано с браком, то этот воин должен был быть действительно достойным. И не просто мужем, а тем, кто способен принять её силу, а не подчинить её воле отца.

Гриммард вышел во двор замка, где его уже ожидал отряд из десятка воинов, одетых в тяжёлые меха и закованные в броню. Их лица были скрыты шлемами, но каждый из них был опытным бойцом, прошедшим через десятки сражений. За спиной барона стояла Катарина, её взгляд был холоден и сосредоточен. Она ещё не отошла от разговора с отцом, но знала, что долг звал её к действию.

– Кто приближается? – хрипло спросил Гриммард, когда дозорный спустился с башни.

– Ледяные Клыки, мой лорд, – ответил дозорный. – Варвары. Судя по всему, это небольшая разведка.

Гриммард сузил глаза, и его лицо окаменело. Ледяные Клыки, одно из трёх племён варваров, населяющих дикие земли к северу, были известны своей свирепостью и жестокостью. Они редко нападали без предупреждения, но их визиты всегда означали угрозу.

– Готовьте людей, – приказал барон. – Пусть патрульные займут позиции на стенах, лучники – на башни.

Катарина стояла рядом, её рука машинально коснулась рукояти меча. Она знала, что битва неизбежна. Ледяные Клыки не появлялись просто так. Если они здесь, то будут пытаться пробить защиту, разведать слабые места, а потом привести свои основные силы.

– Отец, – холодно начала она, смотря ему в глаза, – может, стоит начать переговоры?

Гриммард мрачно улыбнулся.

– Переговоры? – он произнёс это слово так, будто оно было чем-то чуждым. – В этих землях переговоры означают только одно – сражение. Варвары не понимают другого языка. Сначала они приходят за информацией, затем за кровью.

Он посмотрел на неё с тяжестью, как будто приглядывался к её реакции.

– Ты знаешь, как они действуют. Мы не дадим им ни шанса. Они придут за слабостью, а найдут только сталь.

Варвары из племени Ледяных Клыков, закованные в шкуры и меха, стояли у ворот замка. Их лица суровы, а глаза холодны, как северный ветер. Они держали в руках копья, украшенные клыками снежных зверей, и говорили на своём норфарийском языке, полном резких звуков, напоминающих завывание ветра в горах. Этот язык был редким, и мало кто на севере понимал его, кроме самого вождя племени.

Вождь, высокий и мускулистый, с длинными белыми косами и татуировками на лице, шагнул вперёд, когда барон Гриммард с сыном вышли из ворот замка. Копыта лошадей Ледяных Клыков громко стучали по камням двора. Вождь Хродгар знал, что этот визит мог быть встречен подозрением, но он пришёл не за кровью.

– Граникар, варск ту? – спросил один из воинов, обращаясь к вождю.

Тот поднял руку, останавливая его. На ломаном языке округа Альфарис, он начал говорить:

– Мы пришли не воевать. Мы хотим торговать. Наши земли суровы, как и ваши. Но в такие времена даже воинам нужна передышка.

Гриммард сузил глаза, изучая варваров, их намерения были неясны. Они всегда были угрозой на границах, их набеги оставляли деревни в руинах. Но что-то в словах вождя показалось ему необычным.

– Торговать? – с ноткой презрения произнёс барон. – С каких пор Ледяные Клыки стали купцами?

Торвальд, с протезом вместо правой ноги, сделал шаг вперёд. Он провёл рукой по своей бороде, размышляя над словами варваров. После ранения он провёл много времени, изучая истории других племён, их обычаи и законы. Ему всегда казалось, что война – это лишь временное состояние, и рано или поздно каждой стороне требуется передышка. Торвальд видел в торговле не просто возможность обмена товарами, но и шанс укрепить их позиции.

– Отец, – начал Торвальд, поднимая руку. – Возможно, нам стоит выслушать их. Мы слишком долго сражались. Войне всегда нужна передышка, чтобы собрать силы. Если мы сможем торговать, это может стать началом мира. Временно, но мир – тоже оружие.

Гриммард бросил на сына строгий взгляд, но его слова проникли в сознание барона. Он знал, что его сын, хотя и потерял ногу в бою, обрел мудрость, которой сам Гриммард не обладал. Варвары могли быть врагами, но иногда враги становились лучшими союзниками.

– Что вы предлагаете? – спросил барон, не отрывая взгляда от вождя.

Вождь Ледяных Клыков Хродгар кивнул своим людям, и один из них вытащил мешок с редкими мехами и кристаллами, блестящими в свете зимнего солнца. Эти дары могли заинтересовать любого правителя.

– Меха, руды и кристаллы из наших пещер. В обмен на еду и железо для оружия – спокойно произнёс вождь.

Пока отец и вождь обсуждали условия, Катарина, которая стояла немного поодаль, смотрела на варваров с неприкрытым интересом. Её взгляд остановился на одном из воинов, молодом и сильном. Его глаза сверкали, как лёд, а в руках он держал копьё, будто это было продолжение его самого. Катарина, несмотря на строгое воспитание, всегда любила нарушать правила. Её природа была дикой, как и сам север. Подойдя к лошадям, она начала нежно поглаживать одну из них, стараясь оставаться незамеченной.

Но варвар заметил её. Их глаза встретились. Взгляд воина был холодным и твёрдым, но в нём была искра, которая зажгла в Катарине что-то дикое. Она улыбнулась ему, слегка наклонив голову. Это был флирт, и она знала, что это может разозлить её отца. Но ей было всё равно. Она видела в этом молодом варваре силу, которая привлекала её.

– Морра кайн тарин? – тихо спросил варвар, обращаясь к ней на норфарийском языке.

Она не понимала слов, но его голос был низким, почти нежным. Катарина рассмеялась, снова гладя лошадь.

– Ты не похож на воина, что пришёл торговать, – произнесла она, не ожидая ответа.

Её отец заметил этот обмен взглядами и нахмурился, но ничего не сказал. Он знал, что Катарина иногда действовала назло ему, проверяя границы своей свободы. Торвальд же стоял чуть поодаль и, несмотря на свои слова о перемирии, внимательно наблюдал за каждым движением варваров. Он не доверял им полностью, но понимал, что этот союз может дать их народу возможность подготовиться к новому конфликту.

В ту ночь, после заключённой сделки, варвары оставили часть своих даров в замке, забрав с собой обещанные припасы. Гриммард всё ещё был настороже, но понимал, что иногда для выживания нужно пойти на риск

Глава 4. Тёмный Выбор

Дорога к Харистейлу была долгая и безжалостная, словно сама судьба испытывала путника. Горные хребты с их ледяным дыханием сменялись серыми равнинами, а зелёные поля – безжизненными болотами, где редкие клочки травы цеплялись за зыбкую почву. Эндориан, известный как Темный Рыцарь, продвигался вперёд, ведя свой путь сквозь густую сеть мрака и неизвестности. После встречи с Халарком в горах Фарнгора, в его сердце поселился свет, но этот свет лишь отбрасывал ещё более глубокие тени внутри него. Борьба с самим собой на миг затихла, уступая место холодной решимости: он шёл навстречу испытаниям, которые должны были определить его путь.

Харистейл встретил его безмолвием. Этот город был как угроза, воплощённая в камне, и величественным напоминанием о тирании. Его массивные стены, чёрные, будто покрытые копотью веков, возвышались над окружающими землями, словно насмешка над любой надеждой. Жители, тени в обносках, не смели встретить взгляд чужака – страх перед властью короля Годрика вытравил из них даже искру любопытства. Эндориан, проезжая мимо, чувствовал, как десятки пар глаз наблюдают за ним из щелей полуразрушенных домов, но никто не выходил из своих укрытий.

Вершиной этого безжизненного пейзажа был замок Годрика. Он стоял, как памятник неприступности, возвышаясь над городом и отбрасывая свою тень на улицы. Остроконечные шпили черных башен словно рвали небо, а мрачные мраморные залы скрывали жестокие тайны правителя. В воздухе смешивались запахи крови и ладана, словно само это место находилось между миром живых и мёртвых. Огромные гобелены, изображавшие сцены кровавых завоеваний, висели вдоль стен, как напоминание о том, что здесь нет места ни жалости, ни сомнениям.

Годрик, сидя на троне в самом сердце замка, был воплощением абсолютной власти. Его седина лишь подчёркивала глубину проницательных глаз, а суровые черты лица отражали годы беспощадного правления. Это был человек, в чьём взгляде умирала всякая надежда, и только страх оставался, словно чёрный след, оставленный после удара кнута. Он был человеком, который видел в других лишь инструменты для укрепления своей власти.

Эндориан не искал встречи с ним. Но судьба распорядилась иначе. Во время охоты на зверя в лесах, что окружали Харистейл, пути короля и Темного Рыцаря пересеклись. Эндориан, сражаясь с волками, двигался с хищной точностью, его клинок резал воздух и плоть, оставляя за собой кровавую тропу. Годрик, наблюдавший за этим, был заинтригован. Он видел не просто воина, но смертоносную силу, которая могла стать оружием в его руках.

Вернувшись в замок, Годрик приказал привезти к нему странного рыцаря в черных доспехах. В тронном зале, освещённом тлеющим светом факелов, Эндориан стоял перед королём, высоко поднявшимся на троне. Пространство заполняла тишина, в которой раздавался лишь слабый шорох одежды охранников.

– Ты не похож на тех, кто склоняет голову перед властью, – заговорил Годрик, его голос был ровным, но в каждом слове звучала сталь. – Я видел, как ты сражался. Ты опасен. Опасен настолько, что даже я хотел бы видеть тебя своим союзником, а не врагом.

Эндориан встретил его взгляд, холодный, но не отводящий глаз.

–Вы предлагаете союз, ваше величество? – его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась скрытая угроза.

Годрик слегка усмехнулся, его улыбка была пугающей, как разрезанный ножом шрам.

– Союз – это то, что я предлагаю немногим. Я могу дать тебе силу, о которой другие даже не смеют мечтать. Вместе мы подчиним этот мир. Или ты можешь отказаться и попытаться уйти… но уйти живым вряд ли получится.

Эндориан на мгновение задержал взгляд на короле. Он видел перед собой не просто тирана, а человека, который был готов уничтожить всё и всех ради сохранения своей власти.

– Сила, – произнёс Эндориан, его голос был спокоен, но в нём прозвучала насмешка, – всего лишь иллюзия. Она не значит ничего, если не ведёт к чему-то большему.

Слова рыцаря заставили Годрика на миг замереть. В его глазах мелькнуло раздражение, но затем он кивнул, будто признавая силу этих слов.

– Тогда покажи мне, что большее ищешь ты, рыцарь, – произнёс он, поднимаясь с трона. – И если твои действия не подтвердят твоих слов, я заберу у тебя то, что ты считаешь своим, и поставлю тебя на колени, как всех остальных.

Эндориан замер, всматриваясь в глаза Годрика. Они были наполнены холодным блеском уверенности и власти, которая ломала судьбы, а не искала союзников. Этот человек не предлагал выбор – он ставил ультиматум. Лишь один путь мог удовлетворить Годрика, и Эндориан знал это. Но внутри него боролись два голоса: один тянул его к свету, другой шептал, что тьма может стать оружием в его руках, если он научится её контролировать.

За окнами замка громыхнуло, и порыв ветра ударил в массивные створки, заставляя их содрогнуться. Небо заволокли тяжёлые тучи, и в них уже слышались первые раскаты грозы. Атмосфера наполнилась напряжением, как будто сама природа отозвалась на слова тирана.

– Война на пороге, – повторил Годрик, его голос звучал громче, перекрывая эхом раскаты грома. – Корвин не знает ни чести, ни порядка. Он ведёт за собой стаю зверей, не войско. Если он одержит победу, этот мир погрузится в хаос, в котором не останется места ни для тебя, ни для меня.

Эндориан молчал, но его лицо оставалось непроницаемым. Он изучал Годрика, как охотник изучает хищника перед решающим ударом.

– Ты не отвечаешь, – произнёс Годрик, подойдя ближе, его плащ из пурпурного бархата с золотой оторочкой скользнул по мраморному полу. – Но ты должен понять: если ты станешь моим оружием, я дам тебе власть, которую ты даже не мог представить. Ты будешь вершить судьбы народов, станешь моим голосом, моим мечом.

Годрик поднял руку, жестом указав на гобелен, на котором была изображена его победа над предыдущими врагами.

– Это то, что я создал. Мой мир, моя империя. И никто, даже мой брат, не заберёт это у меня.

Эндориан поднял голову, его глаза вспыхнули скрытой энергией.

– Мир, построенный на страхе, не может быть прочным, – сказал он тихо, но его слова прозвучали, как удар молнии. – Вы строите свои стены из костей, а трон – из крови. Но что останется, когда ваша власть рухнет?

Годрик нахмурился, но не ответил сразу. Его лицо стало жёстким, как будто эти слова попали в самое сердце. Он наклонился ближе, его голос стал низким и угрожающим.

– Моё правление не рухнет. Пока у меня есть такие, как ты, я буду непобедим.

Эндориан сделал шаг назад, избегая давления, которое исходило от короля. Его рука машинально коснулась эфеса меча, и в этом жесте чувствовалась скрытая угроза.

– Ваше величество предлагает мне силу, – сказал он, его голос был ровным, почти ледяным. – Но я видел, что происходит с теми, кто принимает её. Они становятся марионетками. Вы не ищете союзников. Вы ищете новых рабов.

Тишина, последовавшая за этими словами, казалась оглушающей. Даже гром за окнами утих, словно мир замер в ожидании.

Годрик ухмыльнулся, но его глаза оставались холодными.

– Ты ошибаешься, рыцарь. Я не предлагаю рабство. Я предлагаю свободу – свободу творить историю, которую никто не осмелится забыть.

Эндориан отвернулся к окну. Дождь уже лил стеной, а молнии разрезали тьму ночи. Он знал, что впереди его ждёт нечто большее, чем просто выбор. Это было испытание – не только его силы, но и его веры в себя.

– Ваш брат – такой же тиран, как и вы, – наконец сказал он, обернувшись. – Но я не собираюсь быть пешкой ни в вашей игре, ни в его.

Годрик посмотрел на него долго, его взгляд стал ещё более ледяным.

– Тогда я дам тебе время подумать, – произнёс он, возвращаясь к трону. – Когда начнётся бой, ты будешь знать, на чьей стороне должен быть.

Эндориан не ответил. Он развернулся и вышел из зала, оставив короля в одиночестве. Но даже за закрытыми дверями он ощущал этот пронизывающий взгляд, как будто Годрик всё ещё наблюдал за ним.

Ночь поглотила замок, а вместе с ней наступила тишина, в которой каждый шаг, каждый выбор становился важным. Эндориан чувствовал, как внутри него вновь нарастает тьма, но свет, что жил глубоко в его душе, не угасал. Он знал, что эта битва будет не только за власть, но и за правду – ту, которая всегда скрывалась за тенями.

Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.

– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.

Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.

– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.

Айлред остановился рядом, облокотившись на парапет. Он посмотрел на Эндориана, словно мог видеть глубже, чем позволяла видимость.

– Свобода? – он коротко усмехнулся. – Ты выбрал странное место, чтобы искать её. Здесь цепи куют быстрее, чем мечи.

Эндориан молчал, но его взгляд оставался напряжённым. Айлред следил за ним с интересом, словно перед ним была головоломка, которую он пытался разгадать.

– Ты стоишь на перекрёстке, рыцарь, – продолжил советник, его голос стал тише, почти шёпотом. – Тьма внутри тебя шепчет одно, свет зовёт к другому. А ты, как и все, пытаешься остаться между ними, не понимая, что на этом пути ноги неизбежно начинают скользить.

Эндориан чуть повернул голову, в его взгляде мелькнула настороженность.

– Ты много знаешь. Больше, чем кажется.

– Я наблюдаю, – ответил тот небрежно, улыбнувшись уголками губ. – Это мой талант. Наблюдать за тем, что прячется под поверхностью. А твоя внутренняя борьба слишком явная, чтобы её не заметить.

Эндориан отвернулся, снова глядя на огни вдалеке.

– Если ты знаешь, что внутри меня, то скажи, какой выбор мне сделать?

Айлред рассмеялся, тихо и чуть насмешливо.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ? Указал путь, который избавит тебя от необходимости принимать решение? Увы, я всего лишь советник, а не твоя совесть.

Он поднял голову, глядя на звёзды.

– Но одно могу сказать наверняка: Годрик видит в тебе лишь инструмент. Корвин же, в отличие от него, видит только препятствие. Ни один из них не примет тебя таким, каков ты есть.

– А ты? – резко спросил Эндориан, оборачиваясь.

Айлред улыбнулся, его взгляд снова стал пронизывающим.

– Я? Я вижу возможности. Каждый человек – это выбор, который он ещё не сделал. И ты, рыцарь, стоишь на пороге чего-то гораздо большего, чем понимаешь.

Эндориан нахмурился, чувствуя, как слова Айлреда проникают глубже, чем он хотел бы.

– Ты говоришь, как будто знаешь, что я сделаю.

– Нет, – ответил Айлред спокойно. – Но я знаю одно: выбор уже сделал тебя тем, кто ты есть.

Он повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:

– Помни, рыцарь. Иногда, чтобы увидеть свет, нужно сначала пройти через самую глубокую тьму.

Эндориан смотрел ему вслед, его мысли смешались. Тьма внутри него шевелилась, как живое существо, искушая, но свет, который он нашёл в горах Фарнгора, ещё горел, отбрасывая слабые, но стойкие лучи в этом мраке.

Внизу замка грохотали барабаны, возвещая о скором начале войны. Выбор Эндориана уже не был его личным делом – он стал частью судьбы, которая переплеталась с судьбами других, как звёзды переплетаются в ночном небе.

Серое утро застало поле боя в предвкушении хаоса. Тучи низко висели над землёй, изредка разрываемые вспышками молний, предвещая бурю, что готовилась обрушиться не только с неба, но и из сердец воинов, собравшихся для кровавой битвы. Равнина перед стенами Харистейла, ещё накануне зелёная, сейчас была усыпана армиями, готовыми умереть за своих предводителей. Знамёна Годрика реяли под холодным ветром, их чёрно-красные цвета словно впитывали свет, бросая густые тени на землю. Напротив, варвары Корвина выставили ряды своих воинов, чьи доспехи и оружие больше походили на инструменты пыток.

Эндориан стоял среди войск Годрика. Его чёрные доспехи, испещрённые древними рунами, выделяли его среди остальных, внушая окружающим страх. Никто не осмеливался смотреть на него, но каждый ощущал его присутствие, как холодный ветер, пронизывающий до костей. В его душе бушевала буря, не менее яростная, чем та, что назревала над полем боя.

Когда началась атака, мир превратился в кошмар. Волны воинов столкнулись, как разъярённые звери. Земля содрогнулась от топота ног, лязга мечей и криков агонии. Поле боя мгновенно окрасилось кровью, её запах смешался с железом и потом.

Эндориан шагнул вперёд, стиснув рукоять своего меча. Его первый удар разрубил щит и грудь солдата Корвина, словно они были сделаны из бумаги. Крик умирающего заглушился шумом битвы, а Эндориан уже двигался дальше, как смертоносный вихрь. Ему не было равных. С каждым взмахом меча он забирал жизнь, и тьма внутри него ликовала.

На поле встречались бойцы, готовые сражаться до конца, но даже они дрогнули перед яростью Темного Рыцаря. Один из них, воин с массивным топором, рванул к Эндориану, выкрикивая проклятия. Топор обрушился с оглушительным звуком, но Эндориан уклонился с грацией зверя, и его клинок рассёк шею врага, обдав всё вокруг кровавым фонтаном. Тело воина рухнуло с глухим стуком, а голова покатилась к ногам его товарищей.

На стенах замка Годрик наблюдал за битвой с высоты. Его лицо оставалось безмятежным, но в глазах горела лихорадочная жажда власти. Он видел, как его враги падали, один за другим, и на губах его заиграла усмешка.

– Это моя воля, – прошептал он, сжимая край парапета. – Пусть кровь льётся, пока этот мир не станет моим.

Его окружали советники и охранники, но никто не смел заговорить. Все знали, что в этот момент любой звук мог стать последним.

На поле боя Эндориан заметил высокого воина, чьи доспехи были украшены рогами, а секира в руках казалась столь массивной, что её вес мог обрушить даже крепостные ворота. Это был один из командиров Корвина. Их взгляды встретились, и в тот миг мир для них сузился до одной точки.

Воин с ревом обрушился на Эндориана, и их оружие столкнулось с такой силой, что казалось, будто сама земля содрогнулась. Искры сыпались, как огненный дождь, от столкновения металла. Эндориан, уклонившись от второго удара, ударил врага в бок, но тот лишь отступил, словно разъярённый бык.

– Доспех тебя не спасёт, – прорычал воин, занося секиру для нового удара.

– Он и не должен, – хладнокровно ответил Эндориан, резко сделав выпад.

Клинок его меча прошёл через грудь противника, пронзая сердце. Воин хрипнул, его колени подкосились, и он рухнул на землю. Эндориан выдернул меч, и кровь забила фонтаном, заливая его доспехи.

Но это была лишь первая волна. Варвары Корвина, обезумевшие от боли и гнева, ринулись в новую атаку. Эндориан знал, что силы неравны, но не позволил себе отступить. Он сражался, как воплощение самой смерти, каждый его удар был точным и смертельным.

Когда поле боя начало покрываться телами павших, тьма внутри Эндориана зашептала вновь, наполняя его силой, но и отнимая что-то важное. Он чувствовал, как её холод проникает глубже, стирая ту искру света, которую он всё ещё старался удержать.

На стенах Годрик продолжал наблюдать. Его улыбка постепенно исчезала. Он видел, как Темный Рыцарь расправляется с его врагами, но в этом было что-то, что внушало ему беспокойство.

– Этот человек… – произнёс он тихо, но с ноткой раздражения. – Он не мой слуга. Он что-то большее.

Поле боя всё ещё гремело, но в душе Эндориана наступала тишина. Тьма и свет сражались за него, и эта битва была намного страшнее той, что разворачивалась вокруг.

Поле боя словно заволокло густым туманом смерти. Крики раненых сливались с лязгом стали и топотом, превращаясь в хаотичный гул, который, казалось, пронизывал всё вокруг. Эндориан двигался в этом кровавом хаосе, как тень. Его меч был безжалостен, он не просто убивал – он рассекал всякую надежду на спасение. Но его душа была наполнена другим сражением, более глубоким, чем та битва, что разворачивалась вокруг.

Вдруг над полем раздался яростный рев. Корвин. Варварская фигура в кроваво-красных доспехах возвышалась над остальными. Его топор, испачканный свежей кровью, сверкал в мутном свете. Он издавал громогласный боевой клич, который поднимал его воинов и нагонял ужас на противников. Варвар рванулся вперёд, ломая ряды войск Годрика, словно шторм, разрывающий хрупкие паруса.

Эндориан заметил его и замер на мгновение. Этот человек был воплощением первобытной ярости, силы, не знающей пощады. Но страху не было места в сердце Темного Рыцаря. Он шагнул вперёд, бросая вызов варвару.

Они столкнулись, как два урагана, разрушая всё вокруг. Корвин первым взмахнул своим массивным топором, целясь в голову Эндориана. Но рыцарь уклонился, и топор с треском вонзился в землю, подняв облако грязи. Эндориан тут же ответил, нанося быстрый удар мечом. Сталь рассекла воздух, но варвар, как дикий зверь, отступил на шаг, уклонившись от смертельного выпадения.

– Тебя здесь не должно быть! – прорычал Корвин, в его голосе звучал чистый гнев. – Это моя земля, моя победа!

Эндориан ничего не ответил. Его молчание было громче любых слов. Его меч блеснул, вновь направляясь к врагу. Корвин встретил удар топором, и их оружие столкнулось с оглушительным звоном.

Они кружили друг вокруг друга, как два зверя, выжидая момента для решающего удара. Корвин бил мощно, каждый его удар был рассчитан на то, чтобы сокрушить всё на своём пути. Но Эндориан был быстрее. Его движения были точными, каждое действие – нацелено на ослабление противника.

Наконец, один из ударов Эндориана достиг цели. Его меч рассёк бок Корвина, оставляя глубокую рану. Варвар зарычал от боли, но не отступил. Его ярость лишь усилилась.

– Ты слабее, чем кажешься! – выкрикнул Корвин, поднимая топор для нового удара.

Но Эндориан не отвёл взгляда. Его клинок снова устремился вперёд, разя противника по ноге. Корвин пошатнулся, но устоял, поднимая топор над головой.

Их битва была подобна танцу смерти, где каждый шаг мог стать последним. Варвар продолжал наступать, а Темный Рыцарь терпеливо ждал своего момента. И он наступил, когда Корвин нанёс очередной мощный удар. Эндориан уклонился и, сделав стремительный разворот, всадил меч прямо в грудь варвара. Кровь брызнула фонтаном, обагряя доспехи и лицо рыцаря. Корвин застыл, его глаза, полные ярости, на миг наполнились удивлением.

– Ты… – прохрипел он, выронив топор.

Эндориан, не сказав ни слова, выдернул клинок из тела врага. Корвин рухнул на землю с глухим стуком, его громоздкое тело ещё несколько мгновений подёргивалось в предсмертной агонии, а затем замерло.

Тишина окутала поле боя. Варвары, увидев падение своего вождя, остановились. Их ряды дрогнули, и вскоре они начали отступать, оставляя за собой горы тел.

На холме стоял Годрик. Его глаза светились от удовольствия. Он видел, как его враги теряют боевой дух, и это наполняло его ликованием.

– Победа, – произнёс он, стиснув кулаки. – Моя.

Эндориан смотрел на Корвина, лежащего у его ног. Но в этот момент он не чувствовал триумфа. Тьма внутри него шептала, что это лишь начало.

Поле боя погрузилось в зловещую тишину, словно само время остановилось, наблюдая за исходом кровавой схватки. Трупы лежали повсюду, их лица застыл в гримасах ужаса, а земля под ними превратилась в багровую топь. Дым от горящих деревьев и оставшихся безжизненными тел поднимался к мрачному небу, затягивая горизонт в темную пелену.

Темный Рыцарь отступил от тела Корвина, его меч всё ещё капал кровью павшего врага. Его дыхание было глубоким, но ровным, словно он только что завершил холодный и расчетливый ритуал. Он чувствовал на себе взгляды выживших воинов, но не замечал их. Ему было всё равно. Победа, добытая этой жестокостью, казалась пустой, лишённой смысла, и всё же он знал, что эта битва станет ещё одной в цепи испытаний, ведущих к чему-то большему.

Годрик, спустившись с замковых стен, прошёл мимо своих воинов, не удостоив их взглядом. Его походка была уверенной, наполненной достоинством человека, уверенного в своей неоспоримой власти. Он шагал, будто вся равнина принадлежала ему одному, а павшие тела были лишь напоминанием о его непоколебимой воле.

Когда он подошёл к Корвину, его взгляд остановился на искажённом лице брата. В чертах этого мёртвого варвара не осталось ни ярости, ни силы, только беспомощная пустота. Годрик наклонился, почти с презрением разглядывая поверженного родственника.

– Брат мой, – произнёс он едва слышно, но с тем холодом, который пронизывал всё вокруг, – ты умер, как жил: глупо и бесполезно.

Его голос звучал как сталь, холодный и острый, в котором не было ни капли сожаления. Он отступил на шаг и махнул рукой, призывая своих людей забрать тело. Солдаты немедленно подчинились, старательно избегая встречаться с ним взглядом.

Эндориан стоял неподалёку, наблюдая за этим зрелищем. Он чувствовал, как глаза Годрика скользнули по нему, полные одновременно одобрения и ожидания. Темный Рыцарь не говорил ни слова. Его внутренние конфликты вновь нарастали, но он подавил их, как подавлял всё, что могло помешать его цели.

Годрик подошёл ближе, и его лицо осветилось холодным сиянием победителя.

– Ты доказал свою ценность, – сказал он, его голос звучал, как эхо в пустом храме. – Но каждый подвиг – лишь ступенька к следующему испытанию. Ты станешь моей рукой, той, что разит без промаха. А если ты подведёшь меня, твой конец будет не менее жалким, чем у него.

Он кивнул в сторону тела Корвина, словно подчеркивая свои слова. Его взгляд был ледяным и пронизывающим, но Эндориан не отвёл своих глаз.

– Моя преданность не вам, ваше величество, а цели, – ответил рыцарь спокойно, но в его голосе была та холодная твердость, которая заставляла слушать.

Годрик коротко рассмеялся, хотя в этом смехе не было радости.

– Твои слова красивы, но цели без власти – ничто. И я дам тебе эту власть.

Он развернулся, и его плащ, обагрённый кровью, развевался за ним, как знамена его власти. Он направился к замку, зная, что Темный Рыцарь пойдёт следом.

Эндориан задержался на мгновение, его взгляд снова упал на поле боя, где корчились последние раненые, брошенные умирать. Внутри него тьма и свет вновь начали борьбу. Он знал, что путь, на который он встал, приведёт его к новым битвам, новым смертям и новым выбором.

Не отводя взгляда от горизонта, он медленно последовал за Годриком, его шаги звучали глухо по багровой земле. Каждая смерть, каждый крик и каждый взмах меча приближали его к истине, но также всё глубже погружали его в бездну, откуда не было возврата.

Глава 5. Эхо пустоты

Высоко над бушующим морем, там, где волны яростно разбивались о острые, словно лезвия, скалы, возвышался мрачный силуэт чёрного замка. Его тёмные башни, будто когти, тянулись к беззвёздному небу, увенчанному серебристым светом полной луны. Ветер завывал, проникал в трещины стен, словно сам замок вздыхал, жалуясь на свою долгую, проклятую жизнь.

Когда-то, давным-давно, этот замок был сердцем великого королевства. Его залы сияли золотом, стены были украшены гобеленами, а мраморные полы отражали свет многочисленных факелов. Но сейчас всё это было лишь воспоминанием. Камни его стен, почерневшие от времени, обвились колючими лозами, будто сама природа пыталась скрыть его от глаз мира. Легенды о проклятии замка распугивали путников, а его силуэт внушал страх даже в тех, кто видел его только на горизонте.

Внутри царила пустота. Тени старых дней обитали в тёмных коридорах, заполняя их гнетущим присутствием. В полнолуние замок оживал. Не так, как живут дома людей, а как живёт кошмар, пробуждающийся из глубин чьего-то разума. Прошлое вытекало из трещин стен, будто яд из раны, оживляя призраков, навечно прикованных к этому месту.

Но среди всех душ, блуждающих в этих холодных залах, одна была ярче других. Король Элдрик, последний правитель этих земель, оставался пленником своего собственного творения. Его фигура, полуразмытая, полупрозрачная, появлялась среди теней. Высокий, величественный, но изуродованный вечным отчаянием. Лицо, некогда красивое, было отмечено следами горя и безумия. Глаза, глубоко посаженные, горели странным светом, словно угли, не потухшие в остывающем костре. Элдрик ходил по залам, которые когда-то знал до последнего камня. Его шаги эхом разносились по пустоте, а голос, низкий и дрожащий, наполнял пространство:

– Элис… – произнёс он, словно имя её могло сломить тишину.

Элис. Его королева, его любовь, его проклятие. Она была здесь, он чувствовал это. Каждый раз, когда луна освещала замок, её тень появлялась на краю утёса. Её фигура, прозрачная, словно сотканная из лунного света, стояла, глядя в бушующее море.

Элдрик останавливался у окон, его взгляд устремлялся к ней. Руки сжимались в кулаки, словно он мог силой воли заставить себя пройти через холодный камень и коснуться её, хотя бы раз.

– Почему… – шёпот слетал с его губ. – Почему я не могу быть с тобой?

Ответа не было. Элис, словно статуя, неподвижно смотрела на волны. Её платье развевалось, как дымка, её лицо, холодное и прекрасное, оставалось пустым.

Воспоминания Элдрика затопили его разум. Он помнил тот день, когда стоял там, где сейчас стояла она. Ветер бил в его лицо, а утёс под ногами казался единственным путём к спасению.

Он видел её. Или то, что считал её образом. Она звала его, стояла на том самом краю, где они всегда встречались в полнолуние. Её голос, мягкий и зовущий, пробивался через шум волн. Он рванулся к ней, крича её имя, но её глаза, полные печали, только отразили истину. Она была мертва.

В отчаянии, которое затмило разум, Элдрик бросился вниз, к волнам, надеясь найти её в другом мире. Но вместо спасения он обрёл вечное заточение. Смерть отказалась принять его, а тьма замка стала его клеткой.

Теперь, каждое полнолуние, он стоял на том же месте, видя её призрачный образ. И каждый раз боль возвращалась, наполняя его душу криком.

– Элис! – его голос эхом прокатился по залам.

Только ветер ответил ему, принося с собой солёный запах моря и шум волн. Его королева исчезла, растворившись в ночи. Элдрик остался один, навечно скованный проклятием замка, утёса и луны, которая всегда показывала ему её, но никогда не давала быть с ней.

Вновь одиночество обволокло замок, словно плотное покрывало, оставляя Элдрика в тишине, наполненной его собственной мукой.

Элдрик, склонив голову, сжимал руками землю у края утёса, словно надеялся удержать её в этом мире силой своей воли. Его тело, призрачное и неосязаемое, казалось, дрожало от напряжения, а взгляд метался между лицом Элис и горизонтом, где первая полоска рассвета уже пробивалась через тучи.

– Я не могу так больше, – прошептал он, его голос утонул в шуме волн. – Я не могу смотреть, как ты исчезаешь, раз за разом, оставляя меня одного в этой пустоте.

Элис шагнула ближе, её образ стал чуть яснее. Лунный свет, словно струящийся через её тело, делал её фигуру ещё более эфемерной. Она присела перед ним, её рука медленно потянулась к его лицу, но остановилась в миллиметре от него.

– Элдрик, – мягко произнесла она, её голос напоминал звук шелеста листьев на ветру. – Мы – тени, воспоминания. Ни один из нас не может изменить то, что уже произошло. Мы связаны этим проклятием, как связаны волны и берег. Но эта связь – не жизнь.

Её глаза, глубокие и бесконечно печальные, смотрели прямо в его. Элдрик затрепетал, будто слова Элис пробивали стены его отчаяния.

– Ты – мой свет, Элис, – прошептал он, его голос дрожал. – Без тебя я ничто. Если мне суждено ждать целую вечность, чтобы увидеть тебя снова, я буду ждать. Но прошу, скажи мне, что этот цикл когда-нибудь закончится.

Элис отвела взгляд, её лицо смягчилось, но в нём читалась какая-то горькая тайна.

– Возможно, конец есть, – тихо сказала она, её голос был почти неуловим. – Но он не в этой жизни и не в этой смерти.

Элдрик попытался найти в её словах хоть какой-то смысл, но утёс под ногами дрожал от морского ветра, а время, казалось, ускользало с каждым мигом.

– Я вернусь, как всегда, – сказала Элис, поднимаясь. Её фигура начала тускнеть, становясь прозрачнее с каждой секундой. – И ты тоже. Такова наша судьба.

– Нет! – выкрикнул Элдрик, его голос эхом отразился от скал. Он попытался подняться, чтобы удержать её, но его руки вновь прошли сквозь пустоту.

Элис, обернувшись в последний раз, посмотрела на него с той самой печальной улыбкой, которая каждый раз становилась для него ножом в сердце. Её тело превратилось в легкий туман, растворяясь в первом свете рассвета.

Элдрик остался стоять на краю утёса, одинокий, с пустым взглядом, устремлённым туда, где только что была она. Море под ним бушевало, отражая его внутреннюю бурю.

– Я буду ждать, – прошептал он, его голос потерял всю свою силу, оставаясь лишь тенью того человека, кем он когда-то был.

Тьма окутывала замок плотным покрывалом, и казалось, что сама природа подчинилась её воле, оставив это место за пределами жизни и времени. Элдрик неподвижно стоял у края утёса, его фигура сливалась с тенью, став частью этого мрачного ландшафта. Его глаза, как два холодных огня, не отрывались от горизонта, где лишь серый свет рассвета боролся с угасающим сиянием луны.

Замок был молчаливым, но его тишина была обманчива. Здесь эхом разносились звуки прошлого – шёпоты, шаги, отголоски смеха, давно утраченного и забытого. Каждый камень, каждая щель в стенах хранили память о том, что некогда здесь было, и, как само замок, Элдрик был обречён переживать эти воспоминания снова и снова. Но его одиночество нарушалось. Время от времени в его владения заходили те, кто не понимал, куда ступил. Эти путники, привлечённые легендами или случайно забредшие в поисках укрытия, наполняли замок чуждой жизнью. Их шаги по древним плитам отдавались глухим стуком, словно напоминая Элдрику, что его мир, каким бы забытым и затхлым он ни был, всё ещё пересекается с миром живых.

Когда они приходили, Элдрик чувствовал проблески эмоций, которые давно стали для него чуждыми. Гнев, за то, что его покой нарушили. Боль, напоминание о том, что он больше не человек. И жажду – неутолимую, жгучую жажду вновь почувствовать себя живым, хотя бы через их страх.

Он следил за каждым из них из тени, его облик растворялся в мраке коридоров. Они никогда не знали, что он здесь, пока не становилось слишком поздно. В моменты их смертельного ужаса Элдрик, как в зеркале, видел свои собственные муки, и это приносило ему странное, извращённое утешение.

Но эти ночи, как и всё в его существовании, проходили. И замок вновь погружался в забвение, а Элдрик оставался один, связанный с этим проклятым местом, которое становилось всё больше частью его самого.

Замок замер, словно его старинные стены затаили дыхание, наблюдая за происходящим. Гулкий стук сапог троих путников разносился по мрачным коридорам, пробуждая что-то древнее и недоброе. Их смех и шутки эхом отражались от покрытых пылью сводов, нарушая вековую тишину. Элдрик, скрытый в густой тени, наблюдал за ними, его призрачная фигура была неотличима от мрака вокруг.

Трое. Они шли вперёд, держа факелы, свет которых казался слишком слабым, чтобы разогнать окружающую тьму. Впереди шагал высокий юноша с дерзким взглядом и мечом, висящим у пояса. Его лёгкая улыбка говорила о самоуверенности, а движения выдавали боевой опыт, пусть и незначительный. Следом за ним шла девушка с короткими светлыми волосами, её лук был наготове, а колчан за спиной казался тяжёлым от стрел. Она оглядывалась по сторонам, но в её глазах читалась не осторожность, а скорее азарт. Третьим шёл коренастый мужчина с бородой, держащий массивный топор, его тяжёлые шаги звучали как удары молота.

Элдрик чувствовал их присутствие, их тепло, их жизненную энергию. Они были чужаками в этом царстве забвения, но их дерзость разбудила в нём нечто древнее, напоминающее о временах, когда он был живым. Их храбрость, граничащая с безрассудством, вызывала у него смутное подобие эмоций – смесь гнева и странного восхищения.

Когда они вошли в главный зал, огромный, мрачный, с высокими колоннами и обрушившимися сводами, тьма, казалось, сгустилась ещё больше. Их факелы лишь на мгновение осветили старинные гобелены, висящие на стенах, и массивные ржавые мечи, разложенные на полу – оружие его павших воинов.

Юноша остановился первым, его взгляд настороженно метнулся к дальнему углу зала.

– Это место… странное, – пробормотал он, положив руку на рукоять меча. Его голос был тихим, но в нём звучал еле уловимый страх.

– Что ты боишься? – рассмеялась девушка, её голос прозвучал неестественно громко в этой гнетущей тишине. – Это всего лишь старый замок.

Но коренастый мужчина нахмурился, его взгляд скользнул по затхлым стенам, будто что-то невидимое пронзило его разум.

– Тихо, – сказал он, голосом, полным настороженности. – Что-то здесь не так.

И вдруг свет их факелов дрогнул. Воздух стал тяжёлым, как будто наполнился невидимой пеленой, и странный шёпот, казалось, прокатился по залу, едва слышный, словно ветер пробежал по разрушенным коридорам.

Тень за одной из колонн зашевелилась. Элдрик, чья душа веками блуждала в этом замке, стал видимым, медленно выходя из мрака. Его облик был нечётким, полупрозрачным, но взгляд был пронзителен, холоден, как сталь. Призрачный плащ едва колыхался, а в руке сиял тёмным светом меч, казавшийся частью самой ночи.

Трое застыли, их лица окаменели от ужаса. Юноша судорожно выхватил меч, но рука его дрожала. Девушка с луком сделала шаг назад, но её движения выдали шок. Коренастый мужчина сжал топор, но даже его мощная фигура казалась мелкой и незначительной перед древней тьмой, что встала перед ними.

Элдрик смотрел на них, его глаза – два огня, горящих в бескрайнем мраке. Его голос разнёсся по залу, глубокий и гулкий, будто исходил от самих стен:

– Кто вы такие, чтобы нарушать мой покой?

Слова были пропитаны гневом и отчаянием, каждая буква резала воздух, заставляя чужаков почувствовать, что они стали частью чего-то неизбежного.

– Вы пришли, чтобы погибнуть, как все те, кто был до вас.

Он поднял меч, и его тёмное сияние заполнило зал. Стены, казалось, ожили, холодный воздух стал плотным, как вода. Путники не могли отвести взгляд от фигуры Элдрика, парализованные страхом.

И тут шёпот стал громче, превращаясь в низкий гул, словно весь замок встал на защиту своего хозяина.

Элдрик наблюдал за тем, как юноша бросился к нему, но его меч, едва коснувшись призрачного тела, прошёл сквозь него, не оставив следа. Рука Элдрика мгновенно поднялась, и в следующую секунду его меч, словно обрушившаяся тень, вонзился в юношу. Кровь хлынула из его рта, обагрив каменные плиты, и он рухнул, пытаясь вдохнуть, но только хрипел, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Его глаза, полные боли и страха, смотрели на Элдрика с таким отчаянием, что даже он на мгновение ощутил нечто похожее на сожаление. Но тут же оно исчезло, как дым, и он взглянул на остальных, холодным взглядом убийцы.

Девушка, увидев смерть своего спутника, закричала, её голос эхом отразился от пустых стен. Она отступала, её руки нервно схватились за лук, но в панике она не могла даже правильно нацелиться.

– Пожалуйста, пощади нас! – закричала она, её голос дрожал, полон страха и отчаяния. – Мы не знали, что это… что это за место! Пожалуйста, мы не хотели!

Но в глазах Элдрика не было ничего, кроме пустоты и тьмы. Он был проклят, и его душа давно утратила способность к прощению. Его меч взметнулся в воздух, и в следующее мгновение лезвие прорезало воздух, словно молния. Голова девушки отлетела от тела с ярким всплеском крови, она покатилась по полу, оставив за собой кровавый след. Её последний крик был прерван, и мир для неё больше не существовал.

Остался последний. Третий путник, самый младший, дрожал, падая на колени, его глаза были полны слёз, лицо искажено ужасом. Он не знал, что делать, что сказать. Он пытался говорить, но слова застревали в горле.

– Я… Я просто хочу уйти… Я не хочу умирать! – его голос был почти неразборчив, переполненный слезами. Он растерянно смотрел на Элдрика, как на последнюю надежду. – Пожалуйста! Я не знал, что это за место! Умоляю, отпусти меня!

Элдрик, не испытывая ни малейшего сочувствия, медленно подошёл к нему, его тень ложилась на землю, как тяжёлое бремя. Он смотрел на этого юношу, ощущая, как его страх наполняет воздух. В глазах мальчика он увидел не только ужас, но и безнадежность, ту же безнадежность, которую он сам испытывал, стоя на краю утёса. Это чувство пробудило в нём искру жалости, но она исчезла так же быстро, как и пришла.

Он наклонился, заглядывая в глаза мальчику, его голос был холодным и равнодушным, как сама смерть.

– Ты уже мертв, – прошептал он. – Ты просто ещё не понял этого.

С этими словами Элдрик поднял меч. Он сделал шаг вперёд, и лезвие вонзилось в грудь мальчика. Его последние слова, полные страха и надежды, не были услышаны. Он упал, его глаза потухли, а жизнь, оставив его, растворилась в воздухе. Элдрик остался стоять среди трупов, взгляд его был пуст, безжалостен и холоден.

Скоро всё закончилось. Меч Элдрика, отражающий тусклый лунный свет, опустился последний раз, прорезая воздух, как тёмный вихрь. Кровь хлынула из ран, яркими пятнами разливаясь по холодным камням замка, заполняя пустоту, которая не могла быть утолена. Он стоял, словно статуя, посреди мертвых тел своих жертв, окружённый кровавым омутом. Их тела лежали в разных позах, один – с обезображенным лицом, второй – с отрубленной головой, а третий – с глазами, полными ужаса и боли. Кровь пропитывала камни, а трупы, казалось, уже теряли свою форму, становясь частью этого проклятого места, частью этой вечной темноты.

Запах крови витал в воздухе, словно зловещая тень, оседающая в каждом уголке. Он был столь густым, что казался почти ощутимым, как тяжёлое дыхание. Но Элдрик не ощущал ничего. Не было ни удовлетворения от убийства, ни облегчения. Лишь пустота, которая была его вечным спутником, стояла в его груди. Погибшие путники не смогли заполнить эту пропасть, эту бездну, что образовалась в его душе. Он не чувствовал ни гордости, ни боли. Все те эмоции, что когда-то были свойственны живым, теперь исчезли, как и сам он, превратившись в бездушную тень.

Он окинул взглядом зал, который казался ещё более мрачным с каждым мгновением. Свет луны, отражающийся на потемневших камнях, только усиливал ощущение мертвой тишины, царящей вокруг. Элдрик шагнул вперёд, и его тень растянулась на полу, как гигантская тварь, поглощая всё вокруг. Он прошёл мимо тел, но не заметил их. Не было разницы. Эти тела были такими же, как его собственное существование – бессмысленными и пустыми.

Он опустил меч, который в его руках был уже не просто оружием, а продолжением его проклятия. Лезвие, ещё недавно сверкающее в лунном свете, теперь темнело от крови. Он не чувствовал ни усталости, ни боли от тяжести металла в руках. Только пустота.

Элдрик остановился у края огромного зала, где некогда собирались его подданные. Зал был таким же пустым, как и его душа, и не было ничего, что могло бы вернуть ему то, что он потерял. Он был королём, проклятым и забытым, охотником, который теперь сам стал добычей. Стены замка, которые когда-то звучали эхом воинского духа и славы, теперь молчали, поглощённые тенью, которая, казалось, только усиливалась с каждым его шагом.

Его взгляд затуманился, когда он снова увидел их – тех, кто был ему дорог, тех, кого он потерял. Элис. Он чувствовал её присутствие в воздухе, как запах чёрного дерева, как тень, которая всегда следовала за ним. Но она была далеко. Далеко, как и вся его жизнь. И ни одна из этих смертей не могла вернуть того, что он утратил.

Он поднял голову к луне, её свет снова ударил по его глазам, заставив их болеть. Элдрик закрыл глаза, ощущая, как всё вокруг начинает размываться. Боль, которую он так долго пытался заглушить, возвращалась, но теперь она была лишь эхом в пустоте. Всё, что он когда-то любил, было утеряно. И всё, что оставалось – это пустота, с которой ему предстоит жить вечно.

Глава 6. Путь Темного Рыцаря

Тяжелые доспехи рыцарей гулко звенели с каждым шагом, когда отряд выходил за высокие стены Харистейла. Над ними высоко реяли два знамени, выцветшие, но всё ещё грозные символы Годрика, царя-тирана, чья тень уже давно легла на эти земли. Знамёна держали два знаменосца – молодые юноши с суровыми лицами, которым в их возрасте приходилось нести тяжесть жестокой службы. Эндориан, темный рыцарь, шёл во главе, его облик был грозен, как сама смерть. Тёмный шлем скрывал лицо, а длинный чёрный плащ колыхался за спиной, напоминая развевающееся крыло ворона. В составе отряда были рыцари в тяжёлых доспехах, их оруженосцы, десять лучников и знаменосцы. Этот небольшой, но устрашающий отряд двигался на запад, по приказу короля, держа путь в земли, где ещё не коснулась тьма Годрика. Путь был долгий, и с каждым днём мрак окружающих земель всё сильнее сжимал их души. Пять дней пути прошли в молчании.

Поначалу тишину нарушали лишь скрип телег и ржание лошадей. Они миновали множество селений, которые поражали своей разрухой. Земли, опустошённые голодом и войнами, не могли прокормить своих жителей. Поля были заброшены, дома стояли в руинах, а на дорогах едва можно было встретить хоть кого-то живого. Те немногие, кто остался, выглядели истощёнными, с пустыми глазами и впалыми щеками, а при виде отряда рыцарей поспешно прятались, словно боялись не людей, а демонов. Когда отряд остановился в одной из немногих оставшихся таверн, хозяин заведения побледнел при их виде. Люди, которые находились внутри, в страхе выскочили наружу, не сказав ни слова. Никто не хотел рисковать, ведь за стенами Харистейла рыцарям не было закона. Они могли убить любого, не опасаясь наказания, и смерть была единственным спутником тех, кто попадался им на пути.

Эндориан спокойно сел за грубый деревянный стол, его тяжёлые доспехи звенели, когда он снял шлем и поставил его на стол. Его лицо, скрытое шрамами, выражало холодное спокойствие. Один взгляд этого рыцаря был способен заставить кровь застыть в жилах. Он поел молча, как и остальные рыцари. Трактирщик, трясясь от страха, поспешно подал еду, не смея смотреть в глаза ни одному из них.

На пятый день пути отряд, наконец, достиг зажиточного поселения, спрятанного за густыми лесами и холмами. Это место было как из другой эпохи – дома, сложенные из светлого камня и дерева, стояли в строгих рядах, крыши их украшали резные балки. Здесь всё казалось чуждым мрачным землям Годрика. Люди, которых встретил отряд, были полны жизни – их лица светились здоровьем, и смех детей доносился со всех сторон. Они были чисты, одеты в хорошие одежды, и в воздухе витал аромат свежего хлеба и жареного мяса.

– Как это возможно? – пробормотал один из рыцарей, осматривая улицы поселения.

Эндориан не ответил. Его тёмные глаза под густыми бровями внимательно изучали окружающее. Он видел, что здесь не было нищих, не было разрухи или голода, что столь привычно стало для земель Годрика. Это место жило по другим правилам. Никто из местных не подходил к чужакам, но взгляды, которые они кидали на рыцарей, не были взглядами страха. Это были взгляды людей, привыкших жить в покое и достатке, и не боящихся никого.

Феодал поселения, барон Гильдред, был известен своей изоляционистской политикой. Он не принимал никого на работу со стороны, доверяя лишь тем, кто жил в этих землях поколениями. И хотя он был лоялен короне, это место казалось нетронутым жестокой рукой короля. Здесь работали все: от мужчин до женщин, от стариков до детей. И все они были счастливы.

– Они не знают нужды, – тихо сказал один из лучников. – Это какое-то чудо…

– Или проклятие, – мрачно пробормотал его товарищ.

Эндориан повел отряд вглубь поселения. Их встретила высокая арка, ведущая на арену – огромный амфитеатр, построенный из серого камня. Здесь проходили рыцарские турниры, на которых лучшие бойцы демонстрировали свою силу и мастерство. Как оказалось, отряд прибыл в самое время – турнир как раз начинался. Весь город собрался, чтобы увидеть зрелище. На арене возвышались рыцари, облачённые в блестящие доспехи. Они стояли перед толпой, держа в руках длинные деревянные копья. Это не были те бои, где убивали. Копья были затуплены, их цель была показать мастерство, а не убить противника. Здесь ценился каждый воин – каждый был гордостью своей семьи, и смерть на турнире считалась позором. Но не менее зрелищными были удары копий, когда рыцари сталкивались на полной скорости, и копья с грохотом ломались.

Толпа рукоплескала. Звук был оглушительным. Два рыцаря сошлись лицом к лицу. Они приготовились к атаке, выставив перед собой копья. Лошади под их ногами топали, фыркая, их хвосты развевались, как флаги. На каждом рыцаре были гербовые щиты, которые отражали солнечный свет, создавая зрелище не хуже самого боя.

– Вперед! – вскрикнул один из них, и лошади рванули с места.

Всё происходило в мгновение ока. Копья встретились на середине арены с глухим треском, и один из рыцарей слетел с седла, катясь по земле. Толпа взорвалась криками, а победитель, всё ещё сидя на коне, поднял копьё в знак своей победы. Эндориан смотрел на это зрелище с холодным безразличием. Для него эти игры казались бессмысленными. В его мире сила не измерялась умением не убить противника, а напротив, она измерялась количеством трупов, оставленных на поле боя.

Темный рыцарь и его отряд продолжали свой путь по зажиточному поселению. Все вокруг выглядело так, словно сюда не касалась тень мрачного правления Годрика. Эндориан не мог не заметить этот контраст, здесь царила жизнь, смех детей наполнял воздух, как сладкий аромат цветов, и даже взрослые, поглощённые работой, казались довольными. Но ему не давала покоя эта спокойная картина – где-то под поверхностью скрывался другой слой, тёмный, скрытый от чужих глаз.

На широком склоне холма возвышался большой, внушительный дом, который явно принадлежал местному правителю. Барон Гильдред, верный вассал Годрика, ждал их в этом доме, и именно туда Эндориан теперь направлялся. Его цель была ясна – передать послание от Годрика, собрать дань и удостовериться в лояльности местного феодала.

Когда они приблизились к дому, высокие деревянные ворота медленно открылись, пропуская их внутрь. Рыцари, лучники и знаменосцы вступили на внутренний двор, где работники, занятые ежедневными делами, остановились и молча смотрели на прибывших. Их лица были спокойны, но глаза выдавали осторожность. Барон стоял у крыльца своего дома, одетый в добротные доспехи с гербом короля Годрика на груди. Его седые волосы и глубокие морщины свидетельствовали о долгих годах службы. Эндориан подошел к нему, сняв шлем и глядя прямо в глаза барона.

– Барон Гильдред, – произнёс рыцарь холодным, ровным голосом. – Король Годрик шлёт тебе свои наилучшие пожелания и надеется, что его верный соратник соблюдает все обязательства.

Барон кивнул, расправив плечи.

– Королю Годрику не нужно волноваться, – ответил он, сдержанно улыбаясь. – Моя лояльность ему неизменна. Прошу, зайди внутрь. Ты, верно, устал с дороги.

Эндориан жестом указал своим рыцарям оставаться снаружи и последовал за бароном в дом. Внутри всё было сделано со вкусом – темное дерево, изысканная резьба по мебели, дорогие ковры и гобелены, всё говорило о богатстве и статусе. Барон провел его в просторную залу, где уже ждали несколько слуг с бокалами вина и легкой закуской.

– Ты наверняка слышал о наших турнирах, начал Гильдред, когда они сели за длинный стол. – Это одно из немногих развлечений, которые я позволяю своим людям. Они заслужили немного радости после всех тех войн, что мы с тобой прошли.

Эндориан молча отхлебнул вина, его взгляд по-прежнему оставался холодным и отстранённым.

– Я был поражён, увидев твои земли такими процветающими, – произнёс он. – Это редкость в царстве Годрика. Повсюду лишь разруха и голод. Но не здесь.

Гильдред ухмыльнулся, словно предвидел этот вопрос.

– Когда-то и здесь было также, как везде, – сказал он. – Но я смог найти способ удержать порядок. Дисциплина и верность – вот, что я ценю. И мои люди понимают это. Я не позволяю посторонним сюда заходить и не принимаю новых работников. Те, кто здесь живёт, остаются здесь с рождения до смерти. И это держит наш мир крепким.

Эндориан прищурил глаза.

– Это напоминает мне слова Годрика, – сказал он, откинувшись на спинку стула. – Ты всегда был его самым верным союзником. Он говорит, что без тебя многие из его побед не были бы возможны.

Гильдред кивнул, его взгляд стал более серьезным.

– Да, Годрик и я прошли через многое. Мы воевали вместе на равнинах Светлоземья, – начал барон, взгляд его затуманился воспоминаниями. – Это были бесплодные земли, дикие и опасные. Но там были богатые пастбища, и Годрик хотел их для своего скота. Мы шли вперёд, изгоняя коренных жителей, сжигая их деревни, их поля, забирая всё, что было нужно. Это была жестокая война, но мы сделали всё, что было нужно для расширения владений короны.

– Ты гордишься этим? – спросил Эндориан, его голос прозвучал неожиданно остро.

Барон бросил на него острый взгляд.

– Гордость здесь ни при чём, рыцарь, – ответил он. – Это необходимость. Годрик – мудрый правитель, и он понимает, что ради процветания нужно жертвовать многим. Те земли сейчас кормят половину королевства. Они стали домом для новых поселений, и это не было бы возможно без нас. Эндориан молча кивнул, хотя внутри него что-то дрогнуло. Он знал жестокость Годрика не понаслышке, сам был его орудием. Но услышать об этом вот так, словно это не более чем хладнокровный расчет, заставило его вспомнить собственные тёмные поступки. Однако, он не показал сомнений.

После короткого перерыва в разговоре, барон сменил тему:

– Но расскажи мне, рыцарь, с какой вестью ты пришел ко мне от короля?

Эндориан достал из-за пояса свиток с печатью Годрика и протянул его Гильдреду. Барон разломал печать и развернул пергамент, его глаза быстро пробежали по строчкам.

– Король требует увеличения налогов, – тихо произнес барон, его лицо потемнело.

– Да, – коротко подтвердил Эндориан. – Он ожидает от тебя полной лояльности и выполнения своего приказа.

Гильдред встал, его лицо исказилось от гнева.

– Эти люди и так работают на износ! – вскрикнул он. – Я не могу выжать из них больше, чем они уже дают! Если я увеличу налоги, мы потеряем всё, что построили здесь!

Эндориан, не теряя самообладания, медленно поднялся.

– Короля не волнуют твои оправдания, – произнёс он ледяным тоном. – Его интересует результат. Ты служишь ему или предаёшь его. Выбор за тобой.

Барон опустил голову, сдерживая ярость. Он знал, что у него не было выбора.

– Хорошо, – наконец произнёс он, голос его охрип. – Я сделаю то, что требуется.

Эндориан вновь сел, довольный исходом. Он знал, что Годрик всегда получит своё, и никто не осмелится пойти против его воли. Но как только этот вопрос был решён, гул голосов и стук мечей на арене отвлекли их внимание. Туры рыцарского турнира продолжались пока солнце не скрылось за горизонтом.

Ночь опустилась на поселение, но в отличие от тягостной тьмы, что окутывала Харистейл, здесь царило веселье и шум праздника. Барон Гильдред, выполнивший приказ короля, предоставил всему отряду Эндориана место для ночлега. Самому тёмному рыцарю барон предложил расположиться в своем доме, как почётному гостю и посланнику короля. Но Эндориан отказался, предпочитая не выделяться из своей группы. Ему не нравилось покидать отряд, тем более что настроение здесь казалось слишком легкомысленным. Он привык быть в постоянной готовности, всегда на стороже, особенно когда дело касалось столь серьёзных тем, как налоги и защита.

За ночь поселение наполнилось звуками музыки и смехом. Турнир был лишь началом, и теперь, когда официальная часть праздника завершилась, наступило время настоящего веселья. Вокруг пылали костры, воздух был наполнен ароматами жареного мяса и пряностей. Люди собирались на площади, под звуки музыкальных инструментов. Играли барабаны, задавая ритм, звонкие флейты добавляли лёгкие, игривые мелодии, а странный инструмент, похожий на рожок, издавал низкие, гулкие звуки, которые будто пронзали воздух. Песни и пляски не стихали до самого рассвета.

Девушки, одетые в простые, но яркие одежды, закружились в танце. Их волосы развевались на ветру, а ноги легко касались земли в ритме музыки. Даже мужчины, после изрядного количества выпитого вина, пытались присоединиться к танцам. Смеясь и спотыкаясь, они плелись за девушками, создавая всеобщую атмосферу беззаботности. Весь этот хаос лишь подчёркивал контраст между этим местом и тем, что Эндориан оставил позади – за стенами Харистейла царила голодная тьма, а здесь – свет и радость. Но Эндориан не разделял общего настроения. Он стоял в стороне, наблюдая за отрядом, в глубине души зная, что это веселье – временно. Годрик не прощает слабости. Повышение налогов – это лишь первый шаг. Барон мог на время откупиться, но когда-нибудь и этот клочок процветающей земли будет захвачен тенями королевского влияния. И в тот день, как зловещее эхо, сюда придут его люди, чтобы забрать всё, что здесь было.

Утро пришло быстро. Светлый рассвет встретил спокойную деревню, которая медленно просыпалась после ночного веселья. Эндориан был среди первых, кто покинул шатёр. Он не мог позволить себе расслабиться, его мысли были уже далеко. Приказ Годрика был ясен – следовать на побережье, к старому замку на утёсе, который давно покинут и почти разрушен. Годрик видел в нём потенциал. Тот, кто контролировал побережье, контролировал морские пути, а замок, расположенный на высоком утёсе, был идеальным местом для создания гарнизона.

Барон, видимо, предвкушая конец визита, уже собрал сундук с данью, который, по словам Эндориана, был «достаточным». На рассвете отряд был готов к отправке. Сундук был нагружен в повозку, которую барон великодушно предоставил вместе с парой лошадей. Прощание было кратким. Барон проводил отряд с лёгким кивком, пожелав безопасного пути и, конечно, успеха в дальнейших поручениях короля.

Эндориан и его отряд двинулись к побережью. Земли менялись по мере их продвижения на запад – плодородные поля уступали место холмам, покрытым густыми лесами, а затем их взору открылось морское побережье, суровое и неприступное. Грохот волн о скалистые утёсы сопровождал их шаги, словно предупреждая о предстоящих трудностях. И вот, наконец, замок, о котором так много говорили, появился перед ними. Он был огромен и мрачен, как сама ночь. Его стены, покрытые мхом и потрескавшиеся от времени, тянулись вверх, будто пытаясь достичь серого неба. Узкие окна напоминали глаза, следящие за каждым движением. Море билось о скалы внизу, и холодный ветер пронизывал насквозь, наполняя воздух вкусом соли и тайной.

– Это место… – сказал один из рыцарей, его голос дрожал от напряжения. – Оно проклято.

– Проклято или нет, – спокойно ответил Эндориан, – король хочет здесь гарнизон. И мы сделаем всё, что нужно.

Эндориан стоял перед замком, который величественно возвышался над скалами, его исполинские башни пронзали небо, как чёрные когти. Замок был построен из серного камня, каждый его блок был сероватым, но время оставило свой отпечаток: стены покрылись мхом, камень потемнел, словно пропитался тьмой. При свете дня замок казался мрачным и неприступным, а его тени поглощали свет, будто он был врагом этому месту. Окружённый бездной океана и суровыми ветрами, этот замок словно висел на краю мира, отрезанный от всего, что могло быть связано с жизнью.

Годрик не зря выбрал это место, и ему было важно, чтобы замок вернулся под его контроль. Но даже тёмный рыцарь не мог не почувствовать, что в этих стенах скрывается что-то большее, чем просто старые руины.

Сквозь отверстия оконных проёмов был слышен вой ветра, а узкие коридоры внутри замка простирались в неизвестность. Эндориан шагал по залам, его сапоги глухо стучали по каменным плитам, покрытым толстым слоем пыли. Паучьи сети свисали с потолка, обвивая колонны и статуи, что смотрели на него пустыми, каменными глазами. Внутренности замка, несмотря на его ветхое состояние, поражали своей роскошью. Золотые колонны, покрытые паутиной, излучали бледное мерцание в свете солнца, проникавшем через окна. Картины на стенах, старые и потрескавшиеся, всё ещё сохраняли яркость красок, изображая сцены величия, жестокости и войны. Однако, несмотря на запустение, ни золото, ни драгоценности не были тронуты. Всё осталось на своих местах, и это удивило Эндориана. Казалось, никто не решился потревожить эти сокровища, словно замок был под охраной невидимых сил, которые наказывали любого, кто пытался бы присвоить себе хоть что-то.

– Почему золото на месте? – тихо пробормотал один из его рыцарей. – В таких местах обычно всё разграблено до последней монеты…

Эндориан не ответил. Он чувствовал что-то странное, нечто большее, чем просто холод и тьму этого места. Его притягивала древняя сила, скрытая в этих стенах.

Почувствовав лёгкую дрожь в груди, Эндориан вышел на утёс. Ветер обжигал его лицо, но это был не обычный холод. Что-то внутри его тёмного сердца начало пробуждаться, что-то светлое и давно забытое. Он смотрел вдаль, на разбивающиеся о скалы волны, и в тот момент, когда солнечный луч коснулся его лица, его прошибла резкая, острая боль. Он закрыл глаза, пытаясь выдохнуть через стиснутые зубы. Но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, он погрузился в темноту. Видения начали преследовать его, как кошмары наяву.

Он стоял на том же месте, но всё было по-другому. Небо затянуто тяжёлыми тучами, море кроваво-красного цвета. Перед ним стоял Элдрик – величественный, молодой король, но его глаза были полны безумия. Эндориан мог слышать его мысли, его гнев и ярость, и видеть, как перед Элдриком, в коленопреклонённой позе, стояли предатели.

Элдрик поднял руку, и в ту же секунду мечи его воинов опустились на головы тех, кто был осуждён. Первые удары разнесли кости и плоть. Мужчины и женщины падали один за другим, их крики перекрывали рев волн. Кровь текла по земле, заливая всё вокруг. Некоторых разрывали на части заживо, других привязывали к деревянным столбам и обливали горячим маслом, прежде чем поджечь.Но это было не просто казнь. Это была расправа, акт ужасающего, безумного гнева, где каждая жертва кричала о пощаде, которую никто не давал. Элдрик стоял неподвижно, его глаза полыхали огнём. Он наслаждался этим зрелищем, чувствуя себя богом, который вершит судьбы. Но даже после сотен убитых, его гнев не утихал. Он кричал, требуя больше крови, больше боли.

Эндориан рванулся назад, пытаясь выйти из видения, но реальность ударила его с новой силой. Он открыл глаза и понял, что стоит в тронном зале, весь в холодном поту. Головная боль вернулась с такой силой, что казалось, его голова готова взорваться.

– Всё в порядке, командир? – раздался голос одного из рыцарей.

Эндориан молча кивнул, но внутри него бушевала буря. Видения возвращались каждый раз, когда он был в тронном зале. Что-то в этом месте пробуждало давно забытую часть его самого, заставляя его чувствовать боль, ужас и страсть, как будто эти события происходили с ним лично. Он снова посмотрел на древние стены:

– Что же это за место? И кто был этот Элдрик?

Темный рыцарь долго стоял в тронном зале, пытаясь взять себя в руки. Его дыхание сбилось, мысли были затуманены, но он не мог позволить себе слабость. Замок словно жил своей жизнью, каждая его стена, каждая колонна напоминали о прошлом, которое Эндориану не давалось понять. Но больше всего его преследовало имя – Элдрик. Это имя врезалось в его разум, словно пробуждая неведомую связь с его тёмным сердцем.

Он посмотрел на трон, который возвышался на другом конце зала. Тяжёлый, из камня, инкрустированный золотом и драгоценными камнями, трон был символом могущества, которое когда-то процветало в этих стенах. Но теперь на нём не сидел никто, и всё это величие превратилось в пыль. Эндориан шагнул к трону, но вновь его поразила боль, как удар молота. Он стиснул зубы, пытаясь удержаться на ногах, но видения снова захлестнули его сознание. Всё вокруг померкло, и он оказался снова в прошлом.

На этот раз он увидел Элдрика не в его царственной ярости, а в глубокой агонии. Молодой король стоял на тронной площади, окружённый толпой кричащих людей. Его взгляд был прикован к женщине, лежащей у его ног, её тело обезображено жестокими пытками. Она была мертва, но Элдрик, словно обезумевший, продолжал звать её имя. Эндориан мог почувствовать его боль, словно это была его собственная. Сущность Элдрика горела от утраты, а его разум разрушался на глазах.

Эндориан выдернул себя из видения, тяжело дыша. Его ладони были сжаты в кулаки, ногти вонзились в кожу, оставляя кровавые следы. Он понял одно: Элдрик, когда-то могучий король, пал жертвой своей собственной боли, своего безумия. Трон, перед которым он стоял сейчас, был свидетельством этой трагедии.

– Это место… оно проклято, – прошептал Эндориан себе под нос.

Его рыцари стояли неподалёку, не понимая, что происходит. Они видели, как их командир борется с невидимыми демонами, но не смели задавать вопросы.

Один из рыцарей всё же решился нарушить молчание.

– Командир, мы нашли несколько карт и записей о замке, возможно, они помогут понять его историю, – сказал рыцарь, держа свитки в руках.

Эндориан медленно обернулся. Он взял свитки, но не стал их сразу раскрывать. Ему нужно было больше информации, больше ключей к разгадке тайны этого места. Но он также знал, что в этом замке что-то скрывается, что нельзя раскрывать. Что-то древнее и могущественное, что нельзя трогать без последствий.

– Пусть отряд займётся подготовкой к ночлегу. Мы останемся здесь на ночь, – приказал он. Его голос был ровным, но в глубине души он чувствовал, что ночь принесёт ответы. И, возможно, опасности, которые их никто не ожидает.

Когда рыцари начали разбивать лагерь, Эндориан снова вышел на скалу. Ветер стал холоднее, волны продолжали биться о камни внизу, но теперь всё казалось ещё более мрачным. Он смотрел на горизонт, пытаясь справиться с ощущением, что нечто тёмное и древнее пробуждается. И как только солнце окончательно исчезло за горизонтом, Эндориан снова ощутил странное присутствие. Элдрик, как тень прошлого, был с ним, не покидая его сознание.

В тронном зале было тихо, но как только ночь окутала замок, воздух начал звенеть от невидимого напряжения. Элдрик, теперь уже призрачная фигура, наблюдал за отрядом Эндориана, его гнев горел внутри. Ночью он становился чем-то большим, чем просто духом. Он был частицей самого замка, его разрушителем и его хозяином одновременно. Элдрик ждал, когда придёт момент.

Эндориан, стоя на скале, почувствовал этот момент. Лучик света, который всегда тлел в его сердце, в этот миг вывел его на край, туда, где когда-то стоял Элдрик, видя перед собой призрак своей мёртвой жены. Странное чувство дежавю пронзило его, как будто он уже был здесь, стоял на этом месте, разделяя боль древнего короля. Но это были не просто видения. Это было нечто большее. Эндориан понимал, что то, что связывает его с этим местом, – это не случайность. Каждая головная боль, каждое ведение показывало ему не только историю Элдрика, но и его собственный путь, который был связан с этим проклятым замком.

В этот момент его сознание вновь затуманилось. Ещё одно видение пронеслось перед глазами. Теперь он видел жестокую казнь на площади замка. Элдрик, в полном безумии, собственноручно обезглавливал своих врагов, их головы скатывались по каменным плитам, оставляя за собой кровавый след. Толпа кричала, дети прятались за спинами своих матерей, а Элдрик продолжал свою резню, не останавливаясь ни на мгновение. Эндориан содрогнулся. Он понял, что Элдрик не просто король, а воплощение той тьмы, которая когда-то могла быть светом. И в этой тьме он сам видел часть себя. Эндориан больше не контролировал свои действия, но сохранял внешнюю невозмутимость. Его шаги были уверенными, но каждый из них отдавался эхом внутри его опустевшего сознания. Он шёл сквозь тёмные коридоры замка, не осознавая, что ведёт его не собственная воля. Комната, в которую он вошёл, была огромной, её потолки уходили высоко в тьму, а стены, казалось, сжимались, усиливая ощущение безысходности. Воздух был густым и тягучим, как в застойном болоте. Но даже это не было самым ужасным. Перед ним, в центре комнаты, стоял Элдрик. Его фигура, окутанная темнотой, была едва различима, но глаза горели пламенем. Рыцари Эндориана лежали на полу в окружении растекающихся луж крови. Элдрик методично резал их тела, словно проводил ритуал, разделяя их на части. Один из рыцарей был ещё жив, его глаза были полны ужаса, но из его горла вырывались лишь хрипы – его живот был разрезан, и внутренности, как змеи, выползали наружу. Доспехи были разбиты и разрезаны, как бумажные, конечности – изуродованы до неузнаваемости.

Элдрик, удерживая одного из солдат за руку, медленно резал его плоть, наблюдая, как меч входит в тело и разрывает мышцы. Крики человека были истошными, но в глазах Элдрика не было никакого сочувствия, лишь пустота. Он искал в этих страданиях что-то, что могло заполнить его собственную пустоту, но это не приносило ему облегчения.

Когда Эндориан вошёл, Элдрик, не останавливаясь, поднял свой взгляд. Его глаза сверкали огнём, но с какой-то холодной, равнодушной жестокостью. Его меч светился лунным светом, словно был пропитан древней магией. Окружение замерло в безмолвном ужасе, как будто сама комната застыла в ожидании, затаив дыхание. Эндориан и Элдрик встретились взглядами. Всё вокруг замерло – крики, боль, звук разрезаемой плоти. Элдрик перестал двигаться, держа свой окровавленный меч на уровне груди. Он замер, словно застыл в безвременье, и только его огненные глаза продолжали сверлить Эндориана, как будто пытались проникнуть в самую глубину его души.

– Ты наконец пришёл, – заговорил Элдрик, его голос был глубоким и хриплым, словно он говорил из самой бездны. – Я ждал тебя.

Эндориан молчал. Внутри его сердца что-то пульсировало, что-то из тьмы, которое теперь поглотило его разум. Он был неподвижен, как статуя, но его мысли бурлили в хаосе. Он чувствовал призрак света, что ещё недавно горел в нём, но теперь этот свет был далёким и едва заметным, затуманенным мощью зловещей силы замка.

– Сколько боли я принёс этим глупцам, – продолжил Элдрик, опустив взгляд на истекающего кровью рыцаря, который больше не двигался. – Но всё это – ничто. Я уже давно не чувствую радости от страданий. Пустота гложет меня, и ничто не может её заполнить.

Он подошёл ближе к Эндориану, их лица теперь разделяла всего пара шагов. Огонь в глазах Элдрика горел сильнее, а меч его мерцал тусклым светом. Он остановился, наклонив голову в сторону.

– А ты? Что ты чувствуешь, когда смотришь на их страдания?

Эндориан вновь молчал. Его разум был охвачен тьмой, но этот вопрос эхом пронёсся в его голове. Что он чувствует? Он вспомнил всех, кого убил, всех, кто умер от его руки или по его приказу. Кровавые поля битв, разрушенные города, горящие деревни – всё это мелькало перед его глазами. Но чувствовал ли он что-то тогда? Или же и в нём, как в Элдрике, было только одно – пустота?

Элдрик, видя замешательство в глазах Эндориана, ухмыльнулся.

– Ты не отличаешься от меня. Тьма давно завладела тобой, и теперь она будет питаться тобой, пока не оставит лишь оболочку. Ты думаешь, что контролируешь её? Нет, ты всего лишь слуга этой силы, как и я.

Эндориан попытался сделать шаг вперёд, но его тело словно застыло. Он был словно закован в цепи, которые медленно затягивались вокруг его души. Элдрик медленно поднял меч, как будто собирался нанести удар, но остановился в последний момент, взглянув на Эндориана с иронией.

– Но не сегодня. Сейчас ты увидишь, что значит быть по-настоящему поглощённым тьмой. Тьмой, которая не оставляет выбора.

И с этими словами он шагнул назад, его фигура медленно растворялась в тени. Эндориан остался стоять в центре комнаты, окружённый телами своих людей.

Тьма, которую Эндориан долгое время сдерживал внутри себя, наконец вырвалась наружу. Как будто рухнули последние преграды, отделяющие его от бездны. В этом проклятом замке, пропитанном страданиями и кровью, его разум был окончательно поглощён тьмой. Всё, что он когда-то считал важным, теперь казалось ничтожным – в этом мире остался лишь один враг. Элдрик. Эндориан не нуждался в словах. Он больше не был рыцарем, носителем какого-то кодекса или воина во славу Годрика. Он был воплощением ярости, бури, что копилась в его душе долгие годы. С мечом в руках, его шаги начали двигаться вперёд, словно ведомые чем-то более древним и тёмным, чем он сам. Он шёл прямо на Элдрика.

Элдрик, с окровавленным мечом в руках, выпрямился и широко улыбнулся. Его глаза полыхали безумным огнём, как будто предчувствие битвы принесло ему давно забытое удовольствие.

– Наконец-то, – прошептал Элдрик, бросая меч на плечо и наблюдая, как Эндориан приближается. – Я чувствую твою ненависть, твою ярость. Прекрасно.

Первый удар Эндориана был словно молния – быстрый, свирепый и точный. Их мечи сошлись с оглушительным звоном, и искры разлетелись вокруг, освещая тёмные стены замка. Ударная волна от столкновения оружия прошлась по камням пола, заставив пыль подняться и зависнуть в воздухе. Сила удара была такой, что Элдрик отступил на шаг, но тут же выровнялся, парируя следующий выпад. Эндориан был неудержим. Его удары были быстрыми и жестокими, каждый из них целился на жизненно важные точки Элдрика. Но Элдрик, обладая сверхъестественной грацией, уверенно отбивал каждый удар, двигаясь словно тень, предугадывая каждое движение Эндориана, его меч ловко поднимался и опускался, встречая клинок врага.

– Ты силён, – произнёс Элдрик, когда очередной удар Эндориана, направленный в его грудь, был парирован с лёгкостью. – Но сила без цели – это всего лишь бесполезная ярость. Тьма уже съела тебя.

– Мне всё равно, – прошипел Эндориан сквозь стиснутые зубы. Его голос был хриплым и наполненным ненавистью. – Я уничтожу тебя.

Их мечи снова пересеклись, но теперь битва стала ещё более ожесточённой. Эндориан обрушивал свои удары с такой яростью, что каждый из них был смертельным, но Элдрик, с безмолвной улыбкой на лице, двигался, словно танцор, уворачиваясь и парируя атаки. Они кружили друг вокруг друга в смертельной дуэли, их движения становились всё быстрее, мечи создавали блестящие дуги в воздухе, отражая лунный свет, проникающий сквозь окна замка. Вдруг Элдрик нанёс сокрушительный удар, которым разрубил броню Эндориана. Кровь брызнула на пол, но Эндориан не отступил. Он зарычал, словно зверь, его глаза горели яростью. Он вновь бросился на врага, но Элдрик, молниеносным движением, сделал выпад и прорезал бок Эндориана.

Кровь Эндориана обагрила каменные плиты замка. Он остановился на миг, но вместо боли почувствовал что-то странное. Внутри его разума что-то щёлкнуло, словно разбилось древнее заклятие. Элдрик, увидев это, вдруг замер, его лицо исказилось удивлением.

– Эта кровь… – пробормотал он, опуская свой меч на мгновение. – Нет, это невозможно.

Он шагнул ближе к Эндориану, глядя на красную лужу, растекающуюся под ногами. Его взгляд стал напряжённым, он вглядывался в лицо Эндориана, как будто видел его впервые.

– Ты… – Элдрик осознал с ужасом. – Мы связаны. Ты… моя кровь.

Эндориан, истекая кровью, пытался подняться на ноги, его глаза затуманились, но не от боли, а от внезапных воспоминаний, которые всколыхнулись в его разуме. Он видел Элдрика не как врага, а как часть своего прошлого. Обрывки детских воспоминаний, смутные лица, голоса, всё смешивалось в одну непрерывную картину. Но это было невозможно.

И вдруг тишину прорезал голос.

– Элдрик… – тихий женский голос эхом разнёсся по комнате.

Элдрик замер. Он поднял глаза, и на его лице появилась безумная надежда. Он бросил меч на пол, глаза его горели огнём, но на этот раз не жестоким, а полным отчаяния.

– Элис, – прошептал он.

На скале, за окном, стояла она. Тонкая женская фигура, освещённая лунным светом. Её длинные волосы развевались на ветру, и её силуэт был почти призрачным, но Элдрик видел её так чётко, как никогда раньше. Это была его жена. Та самая, которую он потерял много веков назад.

– Она жива… – срывающимся голосом прошептал Элдрик, забыв обо всём.

Эндориан наблюдал за происходящим, но его тело было слишком ослаблено. Он видел, как Элдрик ринулся к окну, забыв о битве, о своей тьме, о всём, что было вокруг. Для него существовала только она. Он выбежал на балкон и, не раздумывая, бросился к краю скалы.

– Элис! – кричал он, пытаясь дотянуться до неё. – Ты жива!

Она обернулась. Её лицо было красивым, но печальным. Она посмотрела на Элдрика, и её глаза наполнились слезами. Она протянула руку, и Элдрик, не веря своему счастью, тоже потянулся к ней. Их пальцы почти соприкоснулись, но в последний миг, когда их руки почти встретились. Элдрик чувствовал, как время застыло, когда их пальцы встретились. Лёгкое прикосновение её холодной руки пронзило его, словно разрыв между жизнью и смертью исчез. Их глаза встретились, и в этот миг мир вокруг словно растворился в бесконечном море тишины. Ни замка, ни битвы, ни боли – осталась только она. Его Элис.

– Ты здесь, – прошептал он, его голос дрожал от бесконечного волнения и надежды. – Ты правда здесь.

Её лицо оставалось таким же печальным, как и в последние мгновения их разлуки. Её глаза отражали грусть и сожаление, словно даже сейчас она не могла поверить, что всё это происходит. Но она ничего не говорила. Её молчание было полным печали. Она просто смотрела на него, как будто прощаясь.

– Нет, не уходи, – взмолился Элдрик, крепче сжимая её руку, чувствуя, как она холодеет под его пальцами. – Не исчезай снова… Прошу тебя… Я столько раз терял тебя…

Элис мягко улыбнулась, едва заметно покачав головой, её образ становился всё более прозрачным, словно сама ткань её существования начала таять. Элдрик, увидев это, попытался ещё крепче держаться за неё, но его пальцы стали проходить сквозь её руку, как сквозь дым. Паника охватила его, отчаяние заклокотало в груди.

– Элис! – крикнул он, протягивая руки, пытаясь удержать её. – Нет! Я не могу потерять тебя снова!

Но она уже исчезала, её фигура становилась всё более призрачной. Элдрик стоял на краю скалы, его сердце разрывалось от боли. Её силуэт растворялся в лунном свете, оставляя его одного, снова потерянного в одиночестве и страдании.

– Я найду тебя! – его голос разнёсся эхом по пустым каменным стенам. – В этой жизни или в другой… Я найду тебя…

Но она была уже далеко. Луна светила холодным светом, безразлично глядя на происходящее, словно тысячелетия боли и горя не имели никакого значения. Элдрик остался один, окровавленный и израненный – не от битвы, а от утраты.

Тем временем Эндориан, лежа на холодном каменном полу замка, видел, как тьма снова окутывала Элдрика. Тот рухнул на колени, сжав кулаки, и завыл в небо. Эхо его крика разнеслось по пустым залам замка, отразившись от каждого камня. Но Эндориан чувствовал, что в этом крике была не только потеря жены. Это был вопль бессильного гнева, безумия и тьмы, которые захватили его окончательно. Странное ощущение отдалённого родства с Элдриком не давало Эндориану покоя. Это была не просто битва двух воинов. В их крови текла одна судьба, одно проклятие. Он попытался подняться, но его тело было слишком измождено, кровь всё ещё текла по его бокам. В глазах потемнело и он провалился в темноту.

Утром Эндориан открыл глаза и сразу почувствовал резкую боль, пронизывающую каждую клетку его тела. Он лежал на холодном полу тронного зала, окружённый темнотой замка, и лишь лужа его собственной крови под ним напоминала о жестокой битве, что произошла здесь. С трудом подняв голову, он удивился, что был ещё жив. Смерть, казалось, забыла о нём, оставив его истекать кровью среди старых камней. Тяжело дыша, Эндориан потянулся к своей походной сумке, которая лежала в нескольких шагах от него. Каждый его вздох отдавался резкой болью в рёбрах, а каждая попытка шевельнуть рукой была словно удар молота по оголённому нерву. Он знал, что если не обработает раны, то долго не протянет. Наконец, его пальцы коснулись ремня сумки, и он, дрожащими руками, открыл её.

Внутри оказались бинты, припарки и фляга с водой. Еле слышно выругавшись, он начал обрабатывать свои раны. Каждое прикосновение к изувеченному телу заставляло его стиснуть зубы, чтобы не закричать от боли. Кровь остановилась медленно, но бинты туго обмотали его грудь и живот. Работа была грубой, но достаточной, чтобы он мог хотя бы прожить ещё несколько часов. Последний глоток воды из фляги пронзил его горло прохладой, и затем темнота вновь поглотила его сознание.

Эндориан проспал два дня. Когда он очнулся снова, тело всё ещё ныло от боли, но кровь больше не текла. Ослабший и истощённый, он знал, что должен вернуться к королю Годрику. Уходить из этого проклятого замка было непросто. Он едва поднялся на ноги, и, опираясь на стену, начал двигаться к выходу. Каждое движение было наполнено агонией, но его воля не позволяла ему сдаться. Наконец, он вышел на свежий воздух. Свет дня резанул глаза, но тёплый ветер, дующий с моря, принёс облегчение. У подножия замка стояла повозка, которую дал ему барон. Эндориан медленно добрался до неё, с трудом залез в сиденье и натянул поводья. Лошади нетерпеливо фыркнули, почувствовав своего раненого хозяина. Медленно они начали двигаться в сторону замка Годрика.

Дорога была долгой и мучительной. Каждое движение колёс отдавалось болью в теле Эндориана, но он не мог позволить себе остановиться. Годрик ждал отчёта, и промедление могло стоить ему головы. За эти дни боль и тьма вновь вернулись в его сердце. Он думал об Элдрике, о той странной связи, что возникла между ними в последние мгновения битвы, о женщине на скале, которая как призрак преследовала его сознание. Каждую ночь он видел её лицо во сне. Её печальный взгляд, её холодное прикосновение – всё это не давало ему покоя. Она была чем-то большим, чем просто призрак прошлого Элдрика. Она была частью тьмы, которая росла внутри Эндориана с каждым днём.

Спустя несколько дней пути, измученный и ослабевший, он, наконец, увидел величественные стены замка Годрика. Башни возвышались над горизонтом, а знамена короля, колыхавшиеся на ветру, казались зловещими символами власти.

Эндориан въехал в ворота замка Годрика на повозке, едва держа себя в руках от боли и истощения. Его тёмные глаза, скрытые под капюшоном шлема, были мрачными и полными тьмы, как и всё его существо. Стражники, увидев его измождённое состояние и заляпанные кровью бинты, переглянулись. Вскоре один из них побежал внутрь, чтобы вызвать лекаря. Несколько минут спустя, по двору замка разнеслись тяжёлые шаги, и появился известный в Харистейле лекарь, чьё имя было окружено мистическими слухами – Артас Морвин, глава лечебницы «Тенебрис». Лечебница, или как её чаще называли, «Тенебрис», была особым местом – почти священной землёй для всех воинов, страдающих от ран, или жителей, кого поразили тёмные болезни. Это был мрачный комплекс, утопающий в густых зарослях тёмных деревьев, с высокими колоннами и залами, погружёнными в полумрак. Легенды говорили, что «Тенебрис» была основана ещё древними магами, и что стены её впитывали боль и страдания каждого, кто там проходил лечение.

Артас Морвин был высоким и худощавым человеком с бледным лицом и длинными чёрными волосами, собранными в хвост. Его глаза были серыми, как металл, и холодными, как лёд. Он осмотрел Эндориана, не говоря ни слова, но лицо его не выражало ни капли удивления или страха – это был человек, привыкший к виду смерти и боли.

– Перенесите его в Тенебрис, – холодно распорядился Артас, бросив взгляд на стражников, – и приготовьте сильные припарки и зелья. Его состояние слишком тяжёлое для обычных методов. Эндориан, почти теряя сознание, смутно слышал приказы лекаря. Стражники бережно сняли его с повозки и понесли к лечебнице. Вскоре, его скрыли массивные двери Тенебриса, и он погрузился в беспокойный сон, полный видений и воспоминаний.

Пока Эндориана везли в Тенебрис, стражники забрали сундук с данью, полученный от барона, и направились к казначею королевства, человеку столь же загадочному и важному, как сам король Годрик. Имя его было Леонард Феор, и хотя он не был воином, его власть над казной и экономическими ресурсами королевства давала ему влияние, сравнимое с самыми могучими рыцарями и полководцами.

Леонард был человеком среднего роста, с худощавым телосложением и умными, но хищными глазами, которые сверкали, как у зверя, чуявшего добычу. Его волосы были белыми, как снег, хотя возраст его был далёк от старости. Его кабинет находился в глубинах замка, в зале, украшенном гобеленами, изображающими сцены кровавых войн и договоров. По его приказу проходили все сделки, налоги и дань, поступающая в казну Годрика.

Когда стражники доставили сундук с данью от барона, Леонард сидел за своим массивным столом, заваленным свитками, печатями и шкатулками, набитыми золотыми монетами. Он взглянул на сундук, и уголки его губ приподнялись в едва заметной ухмылке.

– Открывайте, – приказал он, не отрывая взгляда от металлического сундука.

Когда замки сундука щёлкнули, и крышка медленно поднялась, Леонард увидел золото и драгоценности, аккуратно уложенные внутрь. Его глаза блеснули ещё ярче.

– Барон не подвёл. Король будет доволен – сказал он, обводя взглядом стражников. – Отнесите всё в хранилище и не забудьте проверить каждую монету.

Стражники кивнули и принялись за дело, а Леонард тем временем достал свиток и аккуратно записал новый доход в книги казначейства. Его мысли уже были далеко от золота. Казначей знал, что Годрик в последнее время был особенно беспокоен и требовал больше, чем раньше. Но он также знал, что любая ошибка с его стороны может стоить ему головы.

– Пора доложить королю, – прошептал Леонард сам себе и встал из-за стола, направляясь к тронному залу.

Леонард Феор шёл по длинным коридорам замка, звук его шагов глухо разносился по мраморным плитам пола. Каждая деталь замка была пропитана роскошью и жестокостью. Огромные гобелены, изображающие победы Годрика, украшали стены, а факелы отбрасывали мрачные тени на древние камни. В руках казначей держал свиток с последними данными о дани и доходах королевства, готовясь к встрече с самим королём. Войдя в тронный зал, Леонард увидел Годрика, сидящего на своём величественном троне. Король был высок и крепок, его мускулы выделялись под тяжёлым доспехом, хотя он и не носил боевого снаряжения. Лицо его было покрыто шрамами – каждый из них напоминал о былых победах и кровавых битвах. Его глаза были проницательны и холодны, как ледяные вершины гор, и всегда полны недоверия к окружающим.

– Леонард, – произнёс Годрик своим громким и властным голосом. – Что у тебя для меня?

Казначей медленно подошёл ближе и открыл свиток, склонившись в низком поклоне.

– Барон передал полную дань, как было обещано, ваше величество. Золото и драгоценности поступили в казну. Но я пришёл обсудить важный вопрос… – Леонард замолчал, подняв глаза на короля.

Годрик прищурился, понимая, что казначей пришёл не просто отчитаться о золоте.

– Говори, Феор. Что ещё тебя тревожит?

Леонард встал прямо, держа свиток перед собой, словно оружие.

– Королевская армия растёт, ваше величество. Каждый день требуется всё больше еды, оружия и доспехов. Мы выжимаем всё, что можем из Харистейла и окрестных деревень. Но этого недостаточно. Нам нужно больше золота, чтобы кормить армию.

Годрик хмуро взглянул на своего казначея, поднявшись с трона и сделав несколько шагов вперёд. Он приблизился к Леонарду так, что тот почувствовал запах железа и кожи.

– Ты говоришь мне то, что я и так знаю. Но я не потерплю недостатка в средствах. Если не кормить свою армию, придётся кормить чужую. И если мы не возьмём ресурсы здесь, мы возьмём их в другом месте.

Леонард кивнул, понимая серьёзность слов короля.

– Есть ещё зажиточные города на юге, – продолжил казначей. – Их можно обложить дополнительными налогами. Мы могли бы отправить несколько отрядов для «охраны», и в обмен они будут платить за защиту. Это увеличит приток золота в казну. Но… они могут воспротивиться. Люди устали от налогов.

Годрик усмехнулся.

– Воспротивятся? Значит, мы их научим. Они либо платят, либо мы заберём всё силой. Я защищаю этих людей от врагов, от варваров и чужих армий. Они должны платить за это, или мы просто возьмём всё сами. Ни один город не осмелится восстать против меня.

В этот момент разговор прервал звук быстрых шагов. В зал вошёл Дилиан Лойвуд. Его холодное лицо не выдавало ни капли волнения, но голос был твёрдым.

– Ваше величество, Эндориан вернулся с задания, но его состояние тяжёлое. Я лично занимаюсь его лечением в «Тенебрисе», – коротко доложил Дилиан.

Годрик нахмурился, его глаза на миг вспыхнули интересом.

– Эндориан… – повторил король. – Что с ним?

– Он был на грани жизни и смерти, истекающий кровью, с множественными ранами, – ответил Дилиан, – но он выжил. Однако он слишком слаб, чтобы докладывать о своей миссии.

Годрик замолчал на мгновение, обдумывая услышанное.

– Пусть он восстанавливается, – наконец произнёс король. – Мне нужны его силы, чтобы продолжить нашу работу. А ты, Леонард, займись городами на юге. Они должны знать, что их защита стоит дорого.

Леонард поклонился, чувствуя холодный взгляд короля на себе.

– Конечно, ваше величество. Я займусь этим немедленно.

Годрик повернулся к Дилиану.

– Убедись, что он не умрёт. Он мне ещё пригодится.

Глава 7. Тень на Юге

На юге, в самом сердце плодородных равнин, раскинулся величественный замок, известный как Сэлендор. Этот замок был олицетворением южной роскоши и разгула, не имеющим равных. Его массивные каменные стены возвышались над землёй, покрытые плющом и яркими цветами, от которых они выглядели почти как живая скала. Башни замка были увенчаны остриями, и в солнечном свете они переливались золотыми и красными оттенками.

Простой народ, живущий в окрестностях Сэлендора, жил в относительно бедности, несмотря на богатства своего лорда. Деревни, раскинувшиеся по окрестностям, были полны трудолюбивых крестьян, которые мечтали о лучшей жизни. Они верили в то, что однажды придёт спаситель, способный освободить их от власти лорда и от оков тяжёлого труда. Этот спаситель, по преданиям, должен был быть человеком с магической силой, способным принести справедливость и изменить их судьбу.

Сэлендор славился своим борделем, который был центром ночной жизни и греха. Бордель располагался в восточной части города, где морской бриз смешивался с запахами изысканных духов и табака. Здание борделя было украшено яркими неоновыми огнями и дорогими тканями, которые украшали его стены. Внутри, за тяжёлыми дверями, открывался мир удовольствий, где стены были покрыты бархатными занавесками, а полы – из тёмного дерева. Шум и стоны, раздававшиеся из борделя, были слышны далеко за его пределами, заглушая звуки прибоя. Музыка, исполняемая живыми музыкантами, смешивалась с возгласами удовольствия и страстными шёпотами. Гостям предлагались всевозможные услуги, от танцев до интимных встреч, а уютные комнаты были освещены только мягким светом факелов и свечей.

Лорд Ричард Дункан, хозяин Сэлендора, был человеком, олицетворявшим богатство и разврат. Его двор был полон роскоши и развлечений. Ричард был обладателем двух жён, каждая из которых представляла собой уникальный аспект его жизни. Первая, Лаура, была привезена из-за морей в рамках политического брака, призванного улучшить торговые связи с дальними землями. Вторая, Селена, была родом из местного дворянства, и её мечты о высоком положении в обществе наконец осуществились, когда она стала частью жизни лорда.

Селена была женщиной завораживающей красоты, с которой трудно было не считаться, кожа была светлой, почти фарфоровой, с мягким, едва заметным румянцем на щеках. Волосы – длинные, густые и чёрные, как смоль, обрамляли её лицо великолепными локонами, которые ниспадали до самой талии. Глаза – холодные и проницательные, цвета ночного неба, иногда казалось, что в них можно утонуть, как в омуте. Взгляд Селены был острым, как лезвие кинжала, она всегда видела больше, чем говорила. Её глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, могли выражать одновременно и страсть, и скрытую угрозу. Её губы были полными и яркими, они всегда были чуть приоткрыты, словно она готовилась сказать что-то роковое. Селена обладала грацией хищника – её походка была плавной, будто она танцевала в каждом своём движении. Идеальная фигура, с тонкой талией и высоко поднятой грудью, её изгибы были созданы для соблазнения, и она знала, как использовать своё тело, чтобы заставить мужчин терять голову. Она носила роскошные наряды, предпочитая глубокие оттенки рубинового и изумрудного, которые подчёркивали её аристократическую осанку. Ткань её платьев казалась сотканной из шелка и света, она словно скользила по её телу, обнажая ровно столько, сколько нужно, чтобы держать внимание на себе. Вся её внешность была проникнута тайной и опасностью – как у женщины, которая могла бы уничтожить любого, кто осмелится оказаться слишком близко. Трио спало в одной большой постели, покрытой дорогими тканями и мехами, которые менялись в зависимости от сезона.

Лаура, напротив, была полной противоположностью Селены, но не менее привлекательной. Её красота была мягче, более утончённой. Её кожа имела тёплый золотистый оттенок, будто она часто проводила время на солнце, и она всегда выглядела свежо, как будто только что вышла из ароматной ванны. Волосы Лауры были светлыми, почти золотыми, и её длинные пряди падали на плечи словно солнечные лучи. Она часто заплетала их в сложные косы, украшенные драгоценными камнями, что придавало её внешности благородный и даже королевский вид. Фигура Лауры была не такой вызывающей, но всё равно стройной и изящной. Её движения были грациозными и плавными, словно у танцовщицы, но без чрезмерной страсти. Её красота заключалась в утончённости, в умении быть лёгкой и невесомой, но в то же время непреклонной, когда это было нужно.

Вечером лорд Ричард часто устраивал пиршества, на которые собирались как местные, так и приезжие гости. В зале для пиров было множество столов, покрытых дорогими скатертями и уставленных разнообразными яствами – от жареного мяса до экзотических фруктов. Вино лилось рекой, а слуги в богатых одеждах обслуживали гостей, наполняя бокалы и подавая закуски.

Во время таких празднеств, лорд Ричард часто показывал свою привязанность к Лауре и Селене, хотя и редко оставался с ними наедине, предпочитая проводить время с придворными, развлечениями и обсуждениями политических вопросов. Их жизнь была полна излишеств, но под этой маской скрывалась глубокая неудовлетворённость и страх перед будущим, так как лорд знал, что его оппозиция Годрику может в любой момент повлечь за собой непредсказуемые последствия. И хотя лорд Ричард не решался открыто выступить против короля, его действия и стиль жизни говорили о внутреннем конфликте и страхе, который в конце концов мог бы привести к его падению.

Зал для пиров Сэлендора был грандиозным. Его своды уходили высоко в потолок, где на массивных канделябрах горели сотни свечей, освещая пространство мягким золотым светом. На стенах висели гобелены, изображающие сцены древних сражений и побед, а между ними стояли величественные статуи богов богатства и плодородия. Посреди зала, на длинных деревянных столах, лежали жареные поросята с золотистой корочкой, пироги с начинкой из экзотических фруктов и кувшины с вином, доставленным из самых отдалённых уголков королевства.

Лорд Ричард сидел во главе стола, между Лаурой и Селеной. Обе его жены были нарядно одеты: Лаура в светлом платье, расшитом жемчугом и серебром, а Селена в тёмном одеянии с алыми вставками, что делало её образ ещё более ярким на фоне роскошного зала. Их лица выражали разные эмоции – Лаура, как всегда, была сдержанной, с лёгкой печалью в глазах, а Селена с интересом наблюдала за происходящим, наслаждаясь вниманием.

– Милорд, – Лаура повернулась к Ричарду и тихо спросила. – Когда ты намерен снова послать корабли за море? Наши торговые связи с восточными землями начинают слабеть. Я боюсь, что без регулярных поставок, они могут выбрать других партнёров.

Ричард на мгновение оторвался от своего бокала вина и взглянул на неё.

– Лаура, – начал он, его голос был глубок и спокоен, но с нотками недовольства. – Торговля – это дело тонкое. Восточные земли полны жадных купцов, и мы должны играть с ними так же умело, как и они с нами. Мы не можем позволить себе показывать слабость или нужду. Корабли отправятся в своё время, когда я решу, что это принесёт нам наибольшую выгоду.

Селена улыбнулась, приподняв бокал с вином, и добавила, насмешливо глядя на Лауру:

– Мой милый лорд, не слушай её тревог. Наши богатства неисчерпаемы. Твои достижения в торговле столь велики, что даже сама природа будто склоняется перед твоей мудростью. Пусть Лаура беспокоится о своих платьях и жемчугах, а ты – о процветании нашего дома.

Ричард усмехнулся, но не успел ответить, как по залу разнеслись удары кубков по столу – гости требовали речи.

– Ну что ж, – произнёс лорд Ричард, вставая со своего места и поднимая кубок. В зале воцарилась тишина. Все взгляды устремились на него.

Он осмотрел собравшихся гостей, задержавшись на каждом лице, наслаждаясь вниманием, и начал:

– Друзья мои, союзники, братья по оружию и по бокалу! Сегодня мы собрались здесь не просто для того, чтобы утолить голод и насладиться вином. Мы собрались, чтобы отпраздновать наши победы и успехи в торговле, что превратили Сэлендор в один из самых процветающих уголков этого королевства!

Гул одобрения прошел по залу, когда Ричард поднял бокал выше.

– Когда я взошёл на этот трон, передо мной стояла задача – сделать наш дом великим. И мы это сделали! Мы открыли пути к новым землям, заключили сделки с далекими странами, где люди и не слышали нашего имени. Но теперь оно на устах каждого купца и капитана в заморских портах! Наши корабли, плывущие по волнам, обменивают наши товары на золото и драгоценности. Мы добились того, что даже Годрик, хоть и силён в своих войсках, никогда не сможет у нас отнять – наше богатство!

Шум аплодисментов и криков снова заполнил зал. Ричард продолжал, чувствуя нарастающее воодушевление в толпе:

– Мы можем себе позволить жить, как короли, потому что мы и есть короли своей судьбы! Наши люди сыты, наши земли плодородны, и каждый из вас знает – здесь, в Сэлендоре, нет нищеты. Мы – пример для всего королевства!

Он сделал паузу, и его взгляд стал серьёзнее.

– Но мы не должны почивать на лаврах. Враг не дремлет. С юга и севера на нас могут смотреть с завистью. Мы должны быть готовы к любой угрозе, будь она из-за морей или из самого королевства. И когда время придёт, мы покажем, что наши богатства – это не просто золото, а наша сила, наша решимость защитить всё, что мы создали!

Зал снова взорвался от криков одобрения и аплодисментов, а Ричард сел обратно, на его лице играла самодовольная улыбка. Лаура сдержанно кивнула ему, а Селена коснулась его руки, её взгляд был полон восторга и гордости.

– Ты говоришь так, что я снова влюбляюсь в тебя, милорд, – шепнула Селена, её губы прикасались к его уху. Ричард лишь слегка кивнул, отпив из кубка, но его мысли уже блуждали где-то далеко, в ожидании следующих шагов в его непростом мире политики и интриг.

Селена, чувствуя накал страстей после речи Ричарда, медленно наклонилась к его уху, её горячее дыхание касалось его кожи.

– Милорд, – прошептала она, едва заметно улыбнувшись, – почему бы нам не уединиться? Я бы хотела продолжить этот вечер… более интимно. И, может быть, позвать с собой одного из солдат… ты же знаешь, как мне это нравится.

Ричард прищурился, зная о её склонностях. Он медленно отставил свой кубок, не отрывая от неё взгляда. Её увлечения не были для него новостью, но оставались тщательно скрываемыми. Всякий, кто удостаивался быть частью её странных игр, не доживал до рассвета. Однако, это было частью их негласного договора. Лишь немногие знали об этой её тёмной стороне, и Ричард всегда следил за тем, чтобы слухи не ползли по замку.

– Какого солдата ты хочешь на этот раз? – лениво спросил он, его тон был холодным, но в глазах читался некий интерес. Он знал, что её причуды были одним из способов поддерживать контроль над ней.

Селена, не убирая своей руки с его плеча, оглядела зал. Её взгляд остановился на высоком, крепко сложенном воине, стоявшем неподалёку от двери. Его лицо выражало непоколебимую преданность, а броня сверкала в свете огней.

– Того, – она кивнула в сторону солдата. – Он выглядит крепким, его кровь будет пылать в венах под моими пальцами.

Ричард усмехнулся, но в глубине души не испытывал ни ревности, ни жалости. Это было частью их брака, его цена за её лояльность.

– Хорошо, – произнёс он спокойно, поднимаясь. – Но ты помнишь правила.

Селена кивнула, её глаза заблестели от предвкушения. Они знали, что утро для этого солдата не настанет. Ему позволят насладиться последними часами жизни, а затем, под покровом ночи, его тихо уберут, как убирали всех тех, кто становился частью её тёмных развлечений. Солдата позвали, и он, не подозревая ничего, подошёл к паре, низко склонив голову перед лордом и его женой. Ричард жестом дал понять, что он свободен следовать за Селеной. Мужчина поклонился и последовал за ней, как преданный пёс, не осознавая, что его судьба была предрешена. Когда они скрылись в дальних коридорах замка, Ричард вернулся на своё место. В его глазах не было ни злобы, ни удовольствия – только холодный расчёт. Он знал, что утро принесёт ему новые дела, и что Селена снова будет довольна.

Лаура, заметив исчезновение Селены и её новоиспечённого спутника, не могла скрыть своей довольной улыбки. Её шаг был лёгким и уверенным, как будто она всё время ждала этого момента. Она медленно подошла к лорду Ричарду, чуть касаясь его плеча кончиками пальцев. Её нежная, но в то же время вызывающая улыбка говорила о многом.

– Милорд, – мягко произнесла она, опускаясь рядом с ним. – Похоже, что наша дорогая Селена нашла себе компанию на вечер. А что, если и мы… уединимся? Ночь только начинается, и мне кажется, ты заслужил отдых после столь блистательного пира.

Она провела рукой по его спине, едва касаясь ткани его богатого плаща. Её глаза блестели от желания, и Ричард не мог не заметить, что её намерения были ясны. Лаура всегда была другой. В отличие от страстной и необузданной Селены, она действовала тоньше, играя на его честолюбии и тяге к контролю. Ричард повернулся к ней, его взгляд был оценивающим. В отличие от Селены, Лаура была более спокойной, предсказуемой и менее склонной к крайностям, но в этом и крылась её опасность. Она всегда знала, чего хочет, и получала это, не оставляя следов.

– Ты всегда была хитрой, Лаура, – тихо сказал он, поглаживая её руку. – Знаешь, как подойти в нужный момент.

– Я просто знаю, что тебе нужно, – ответила она, её голос был обволакивающим, как шёлк. – И уверена, что после таких речей о великих достижениях в торговле и власти, ты заслужил небольшое… удовольствие.

Ричард усмехнулся, понимая, что за каждым её мягким словом стоял расчёт. Её игра была изящной, но вполне прозрачной для него. Лаура никогда не искала страсти ради страсти, она искала влияние, статус и способ утвердиться рядом с ним. В отличие от Селены, которая искала удовольствий и забав, Лаура всегда думала наперёд.

– Что ж, – протянул он, медленно вставая и предлагая ей руку. – Думаю, это можно устроить. В конце концов, ты, как всегда, права. Вечер действительно только начинается.

Лаура приняла его руку с грацией, ее улыбка была нежной, но в ней можно было уловить хитрость и знание того, как управлять людьми. Она знала, что время, проведённое с лордом, не только приносило ей удовольствие, но и укрепляло её положение. Они вместе отправились в более уединённое место, оставив пирушку позади. Музыка всё ещё звучала в зале, стук кубков и смех гостей гулко разносились по замку, но это уже не имело значения. За толстыми стенами их покоев, мир становился их собственным, игра, которую они вели, продолжалась, и каждый ход был сделан с полным осознанием его последствий. Прекрасно понимая свои сильные стороны, Лаура знала, что эта ночь не просто способ уединиться с Ричардом, а возможность еще больше закрепить своё влияние в замке и в сердце лорда. Она умела играть на контрасте с Селеной, её мягкость и обманчивая доброжелательность делали её опасной. Если Селена действовала напрямую, используя свою хищную красоту, то Лаура предпочитала тонкие манипуляции, обращая внимание на каждую деталь.

Глава 8. Замёрзшие сердца

Эндориан шел по коридорам замка, его шаги были медленными и осторожными – раны еще не до конца зажили, и он все еще прихрамывал, но боль не мешала ему двигаться вперед. Молодая помощница лекаря, что заботилась о нем, каждый день аккуратно перевязывала его раны, а сам лекарь, человек с мудрым взглядом, накладывал свои исцеляющие припарки. Эти двое спасли ему жизнь, и он был благодарен, хотя внешне не показывал этого. Когда ему принесли новые доспехи, темные и массивные, с выгравированным символом короля, Эндориан чувствовал, как внутри него снова просыпается сила. Его путь к королю был долгим, но неизбежным – долг требовал отчета.

Выходя из лечебницы, он заметил, как живут люди вне стен замка. Мрачная картина развернулась перед его глазами: по обеим сторонам главной площади висели повешенные – люди, осужденные за мелкие преступления, за долги или просто за неподчинение. В их безжизненных телах было что-то символичное, отражающее суть правления Годрика – страха и жестокости. Эти виселицы стали привычным видом для горожан, но Эндориан каждый раз замечал, как прохожие отводили взгляд, стараясь не замечать этой беспощадной реальности. В трактире, мимо которого он проходил, раздавались громкие крики. Один из пьяниц в пьяной драке выбежал наружу, за ним следовали охранники. Один из стражников, широкоплечий мужчина с шрамом на лице, с гневом ударил несчастного кулаком в лицо, и тот упал на землю, теряя сознание. Охранник, усмехнувшись, вернулся обратно в трактир, словно это было частью его обычной работы. Рядом по улице сновали крысы, их маленькие серые тени мелькали в темных углах, где они питались остатками гнилой пищи и падалью, оставленной людьми.

Он проходил мимо лавок, где усталые ремесленники предлагали свои товары – от грубо сколоченных стульев до ювелирных украшений. Люди спешили мимо, не замечая фигуру рыцаря в его тёмных доспехах, с плащом, скрывающим его силуэт. Кто-то из прохожих оборачивался, шёпотом перешёптываясь, но никто не смел подойти или заговорить.

Эндориан остановился на мгновение, наблюдая за группой людей, собравшихся у небольшой площади. Среди них выделялся мужчина, громко выкрикивающий воззвания о грядущей войне. Его слова разжигали страх в сердцах собравшихся:

– Король готовится к битве! Наши враги собирают армии на востоке! Каждый, кто способен держать меч, должен быть готов служить!

Реакция толпы была смешанной. Одни кричали, поддерживая риторику, другие молчали, опустив головы, как будто их судьба была предрешена.

"Процветание…?" – подумал Эндориан с горькой иронией, глядя, как уставшая женщина на краю площади затягивает ремень на талии своего голодного ребёнка.

Он продолжил путь, его шаги отдавались глухим эхом по мощёным улицам. Подойдя ближе к центральной части города, он заметил смену в архитектуре. Узкие улочки уступили место широким проспектам, мощёным плиткой, которая блестела в отблесках светильников. Здесь роскошь проявлялась в каждой детали: позолоченные ворота, мраморные колонны, украшенные гербами, и высокие здания с изящной резьбой.

Однако Эндориан видел за этой красотой нечто большее. Он знал, что богатства, выставленные напоказ в сердце Харистейла, скрывали трущобы на окраинах, где люди гибли от голода и болезней. Эти мысли наполняли его глухим раздражением, но он отгонял их, сосредотачиваясь на своей цели.

По мере того как он приближался к замку, величие становилось всё более ощутимым. Огромные стены, сложенные из чёрного камня, поднимались к небу, словно пытаясь захватить его. Ворота, охраняемые двумя десятками вооружённых стражников, открылись, как только рыцарь показал свой знак.

Внутри замка царил холод. Даже пылающие факелы на стенах не могли согреть мраморные коридоры, ведущие к тронному залу. Каждый шаг Эндориана отдавался эхом, как будто само здание следило за ним, оценивая каждое движение. Поднявшись по широким ступеням, остановился перед массивными дверями. Они были украшены вырезанными гербами королевства, увенчанными резными львами с поднятыми лапами, как будто те бросали вызов самому небу. Металлические кольца на дверях сверкали в отблесках слабого света, будто предупреждая о том, что за ними скрывается.

С тяжелым гулом стражи распахнули двери, и перед Эндорианом открылся тронный зал. Он был огромен, почти бесконечен. Высокий потолок, казалось, терялся в тенях, отбрасываемых светильниками, едва освещавшими это пространство. У каждой колонны стояли стражники в латах, их позы были напряженными, а взгляды холодными, как клинки, которые они держали у себя на поясе.

На возвышении, окруженном массивным троном, восседал король Годрик. Его фигура, величественная и непоколебимая, будто вытесанная из камня, была центром внимания всего зала. На нём был пурпурный плащ с меховой оторочкой, который лежал, словно водопад, окутывая ступени трона. Его взгляд был холодным и властным, как ледяной ураган. Даже сидя, он излучал силу, которой было достаточно, чтобы одним взглядом заставить замолчать зал.

Эндориан, ступая по мраморному полу, двигался к трону. Каждый его шаг отдавался гулким эхом, пронзая тишину, словно предупреждение. Он остановился перед возвышением, преклонив колено. Его голова была слегка опущена, но взгляд оставался сосредоточенным, фиксируя каждую мелочь, каждую тень, скользящую по лицу короля.

Годрик, не сразу заметивший его, обсуждал что-то с Освальдом Торном, своим острым и прямолинейным советником. Но затем взгляд короля остановился на Эндориане. Он поднял руку, жестом велев продолжать.

– Мой король, – начал Эндориан, голос его был ровным, но сдержанным. – Замок у побережья осмотрен. Но в нём произошли… странные вещи.

Годрик наклонил голову, его глаза сузились, изучая рыцаря.

– Странные? – повторил он, его голос, глубокий и холодный, словно перекатывался по залу. – Уточни, темный рыцарь.

Эндориан сделал паузу, чтобы собрать мысли. Воспоминания о том, что он видел и чувствовал в замке, пронзили его сознание, словно холодное лезвие. Он видел Элдрика – чья сущность выходила за пределы реальности. Его фигура, его голос, его проклятие – всё это было настолько реальным и одновременно необъяснимым, что Эндориан едва смог сохранить самообладание.

– Там… – начал он, голос слегка дрогнул, но он быстро восстановился, – есть что-то… необъяснимое. Силы, которые я не могу назвать человеческими.

На лице Годрика мелькнуло нечто, что могло быть смесью раздражения и любопытства.

– Необъяснимое? – его тон стал холоднее, а взгляд более пристальным. – Ты имеешь в виду духов, призраков? Ты хочешь сказать мне, что крепость, оставленная годами, заполнили байки деревенских баб?

Советники переглянулись, но никто не осмелился прервать монолог короля.

Эндориан поднял взгляд, его лицо было сосредоточенным, но внутри него кипела буря.

– Я не стану утверждать, что это духи, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Но то, что там обитает, не подчиняется законам нашего мира.

Годрик хмыкнул, слегка подавшись вперёд.

– И всё же ты стоишь здесь передо мной живой. Значит, эти "силы" не такие уж и опасные, раз не смогли одолеть тебя.

– Живой, но с трудом, мой король, – ответил Эндориан. Его голос стал твёрже. – Там я столкнулся с чем-то, что бросило вызов не только моему мастерству, но и моей вере в реальность.

Годрик нахмурился, в его глазах промелькнула тень раздражения.

– Верить в реальность? – повторил он, как будто пробуя эти слова на вкус. – Ты говоришь так, будто ты стал философом, а не рыцарем.

Эндориан выдержал взгляд короля, его челюсть сжалась.

– Моё оружие было бессильно, – тихо произнёс он. – Я не могу дать точного объяснения, что это было, но могу сказать одно: замок у побережья – не место для смертных.

В зале повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь гулом ветра за витражными окнами. Годрик, сидя на троне, казался неподвижной глыбой власти, чьи глаза, острые и холодные, словно сквозь ледяные вершины, смотрели прямо на Эндориана.

– Странные вещи, говоришь? – произнёс король, его голос звучал как сталь, царапающая камень. – Что ж, странности в этом мире нередко скрывают ключ к пониманию нашей силы.

Он встал, двигаясь медленно, словно каждое движение было тщательно выверено. Годрик шагнул вниз с возвышения, его тень падала на зал, вытягиваясь в длинный силуэт.

– Каждое королевство – как этот зал, – произнёс он, жестом указывая на колонны, поддерживающие массивный свод. – Держится на своих опорах. Без них всё рушится.

Его шаги эхом раздавались в тишине, когда он приблизился к витражному окну. Свет луны, пробивающийся сквозь стекло, блеснул на его лице.

– Сила, верность… и наследие, – продолжил он, обернувшись к Эндориану. Его голос стал тише, но не менее грозным. – Силу ты доказал. И доказал не раз. Верность твою я пока не ставлю под сомнение.

Он сделал ещё один шаг, обойдя рыцаря, словно изучая его.

– Но наследие… – Годрик остановился, его взгляд был пронзительным. – Наследие – это то, что переживает нас. То, что делает нашу власть вечной.

Эндориан оставался неподвижен, но внутри него всё кипело. Король медленно подходил к сути разговора, и каждое его слово становилось тяжёлым камнем, давящим на сознание рыцаря.

– У каждого моего солдата есть наследник, – заговорил Годрик, жестом указывая на гвардейцев, стоявших у колонн. – Даже у самого последнего стражника есть ребёнок, который может занять его место. Это закон, Эндориан.

Король замолчал на мгновение, позволяя своим словам осесть в сознании. Затем продолжил, его тон стал ещё твёрже:

– Закон, который я установил, чтобы наше королевство никогда не ослабло. Каждый защитник должен оставить после себя продолжателя своего дела.

Он остановился, став лицом к лицу с Эндорианом, глядя на него сверху вниз.

– Это не выбор. Это долг.

Эндориан поднял взгляд. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза выдавали внутреннюю борьбу. Он понимал, что отказ невозможен. Для Годрика его слово было абсолютным.

Король улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.

– Я не стану спрашивать тебя о чувствах, – добавил он, его голос стал жёстким. – Ты – воин, а не поэт. Семья – это не про любовь и нежность, это про силу. Твоя кровь должна стать продолжением силы королевства.

Годрик сделал шаг ближе, его лицо оказалось почти на уровне взгляда Эндориана. Это была редкость, этот жест демонстрировал, что разговор касался чего-то чрезвычайно важного.

– Выбери женщину, достойную своего положения, и я сам благословлю этот союз, – его голос звучал как неоспоримый приговор.

Эндориан хотел что-то сказать, но замолчал, почувствовав холодный ветер слов короля.

– И запомни, – Годрик произнёс почти шёпотом, но его слова прозвучали как молот, разбивающий камень. – Это не просьба. Это приказ.

С этими словами король вернулся к трону, словно его речь завершила всё, что нужно было сказать.

Эндориан, всё ещё преклонивший колено, понял, что этот момент изменил всё. Он чувствовал себя, как боец на арене, где каждый его шаг будет внимательно оцениваться. Король, видя, что рыцарь не торопится с ответом, махнул рукой.

– Ты свободен. Подумай над этим. Но помни: у тебя мало времени.

Эндориан поднялся, его броня глухо звякнула в холодной тишине зала. Он сделал шаг назад, не сводя глаз с короля, затем медленно развернулся и вышел через массивные двери.

Когда двери закрылись за ним, коридоры замка показались ему ещё холоднее, чем обычно. В его голове эхом звучали слова короля: "Долг. Наследие. Приказ." Но в сердце разрасталась пустота, смешанная с сомнением.

Шаги Эндориана раздавались по мощёным улицам, где вечерние сумерки превращались в густую тьму. Город, окружающий замок, казался тихим, но не мирным. Тени, отбрасываемые светом редких фонарей, ползли по каменным стенам, словно пытаясь обхватить рыцаря со всех сторон. Он шёл медленно, не обращая внимания на редких прохожих, чьи взгляды либо прятались от него, либо с трепетом провожали его фигуру.

Мысли о приказе короля терзали его. "Если я не выберу сам, он сделает это за меня," – повторял он про себя, словно мрачное заклинание. Но ещё сильнее его беспокоили другие вопросы. Элис… Элдрик… Его отец, чья жизнь была загадкой, полной тайн и интриг. Вся его судьба казалась паутиной, связанной с тьмой, которая никогда не отпускала.

Оказавшись у дверей трактира, Эндориан на мгновение остановился. Вывеска, покосившаяся от времени, изображала герб синих волн и чашу – символ приюта для путников. Он толкнул тяжёлую деревянную дверь, и та со скрипом открылась.

Трактир встретил его привычной смесью запахов: жареное мясо, прокисшее пиво и дым дешёвого табака смешивались в воздухе. Каменный пол был устлан соломой, а в углу потрескивал огонь в массивном камине, освещая тёмные балки потолка. Шум голосов, иногда взрывающийся хохотом, создавал гул, который одновременно раздражал и успокаивал.

Эндориан осмотрелся, выбрав столик в самом тёмном углу. Здесь, в этом полумраке, он мог ненадолго забыть о королевских указах, тайнах прошлого и тяжести будущего. Он уселся на простой деревянный стул, спиной к стене, и продолжал наблюдать за посетителями.

Грубоватые голоса перекликались между столами, где крестьяне, мелкие торговцы и наёмники рассказывали свои истории, приукрашивая их выпивкой. Некоторые из них бросали косые взгляды на Эндориана, его внушительную фигуру, закованную в доспехи, и его пронизывающий взгляд. Но никто не осмеливался подойти или заговорить.

Спустя несколько минут к нему подошла девушка – служанка трактира. На её плечах был выцветший платок, а руки были покрыты следами работы. Она наклонилась, глядя на Эндориана с некоторой осторожностью, но без страха.

– Что будете заказывать, милорд? – спросила она тихо, но с профессиональной приветливостью, ожидая, что перед ней очередной наёмник или богатый путешественник, готовый расплатиться звонкой монетой.

Эндориан взглянул на девушку, стоявшую перед ним. Её лицо было обрамлено прядями каштановых волос, выбившихся из подкрашенного платка, а серые глаза казались светлыми даже в полумраке трактира. Она слегка улыбнулась, приветливо, но с едва уловимым вызовом, словно пыталась понять, кто этот чужак, сидящий в тени.

– Меня зовут Лайза, милорд, – произнесла она, чуть наклонив голову. – А вам я могу предложить что-то особенное… кроме нашего эля и хлеба, конечно.

Её голос был мягким, но с лёгкой дерзостью, что привлекало внимание. Эндориан, привыкший к строгим или напуганным взглядам, на мгновение почувствовал себя выбитым из привычной колеи. Он кивнул, глядя на неё поверх кружки с элем.

– Эль и хлеб вполне подойдут, – ответил он, его голос был ровным, но в нём сквозила усталость.

Лайза приподняла бровь, её улыбка стала шире.

– Тогда я вернусь через мгновение, милорд, – сказала она, подчеркнув последнее слово с нарочитой насмешливостью.

Она отошла, и Эндориан проводил её взглядом, вновь погружаясь в свои мысли. Воспоминания о монастыре в горах Фарнгора, о монахе, который в прошлый раз указал ему путь, всплывали перед его глазами. Там, среди древних стен и тихих молитв, он впервые задумался о своей истинной природе. Монах знал что-то, что могло пролить свет на его нынешние сомнения.

Мысли прервались, когда Лайза вернулась, держа в руках поднос с кружкой эля, ломтём чёрствого хлеба и тарелкой с тушёным мясом.

– Не каждый день у нас бывают такие гости, как вы, милорд, – сказала она, осторожно ставя поднос перед ним.

Эндориан, лишь слегка подняв глаза, тихо поблагодарил её. Но Лайза не спешила уходить. Она присела на край соседнего стола, наклонившись ближе, чтобы её голос был слышен только ему.

– Скажите, милорд, что привело вас в наши края? – спросила она, её глаза слегка блестели, как у человека, который не прочь узнать чужие секреты.

– Проездом, – ответил он коротко, отпивая глоток эля.

Но Лайза не отступала. Её улыбка стала чуть игривее, а тон – почти провокационным.

– Проездом? Что-то вы не похожи на тех, кто просто ищет ночлег. У вас вид человека, у которого много историй… и, возможно, тайн.

Эндориан медленно поднял взгляд, его холодные глаза встретились с её пытливым взором.

– Истории не всегда стоят того, чтобы их рассказывать, – тихо произнёс он, его голос звучал, как рокот далёкого грома.

Лайза рассмеялась, её смех был звонким, но не громким, словно она не хотела, чтобы их разговор привлёк лишнее внимание.

– Ну, милорд, я всё же надеюсь, что вы останетесь у нас подольше. Может быть, я успею услышать хоть одну из ваших историй, – добавила она, вставая.

Её взгляд скользнул по его лицу, задержался на мгновение, а затем она ушла, оставив Эндориана вновь погрузиться в свои мысли.

Но даже среди гулких голосов, запаха дыма и шума трактира его не покидало чувство тревоги. Лайза, несмотря на её очевидные попытки заигрывать, не смогла отвлечь его от той бури, которая бушевала внутри. Он чувствовал, как тьма внутри него начинает шевелиться, словно предчувствуя, что в ближайшее время он окажется на перекрёстке судьбы.

Взглянув на тусклый свет свечей, танцующих в центре трактира, он вновь решил, что отправится в горы. Старец, возможно, не только даст ответы, но и поможет ему принять то, что Эндориан всё ещё не мог понять – сущность тьмы, что управляла его жизнью.

Лайза стояла рядом с его столом, слегка наклонив голову, как бы случайно позволяя своим волосам спадать на плечо. Её улыбка была чуть более тёплой, чем обычно, а голос – мягким, обволакивающим.

– Милорд, ночь уже в самом разгаре, – сказала она, делая шаг ближе. – У нас есть несколько уютных комнат, где вы могли бы отдохнуть. Я уверена, дорога была долгой.

Эндориан поднял на неё взгляд, но его лицо оставалось невозмутимым.

– Благодарю за предложение, но я привык к другим условиям. Мой отдых – это одиночество, а не уют.

Её улыбка не исчезла, но в глазах мелькнул лёгкий вызов.

– Даже самому сильному воину иногда нужно тепло, – ответила она, чуть понизив голос. – Здесь вы сможете найти немного спокойствия, а утром – свежий хлеб и горячий отвар.

Он ненадолго замер, обдумывая её слова. Внутри него боролись два желания: позволить себе расслабиться хоть на одну ночь и следовать своему привычному пути – путём одиночества и дисциплины.

– Иногда тьма внутри нас не даёт покоя, даже в самых тёплых местах, – произнёс он тихо, больше для себя, чем для неё.

Лайза слегка наклонилась, её голос стал почти шёпотом.

– Тогда, может, стоит попробовать не бороться с ней, а дать себе шанс отдохнуть?

На мгновение он задумался, но затем, с глубоким вздохом, поднялся из-за стола. Монеты, оставленные им на деревянной поверхности, звонко ударились о дерево, и он, поправив плащ, направился к выходу.

– Благодарю за еду, – сказал он, не оборачиваясь.

– Может, передумаете? – её голос прозвучал с едва заметной ноткой разочарования.

Эндориан на мгновение замер, но затем снова сделал шаг к двери.

– Я всегда знаю, когда уходить.

Ветер, холодный и пронизывающий, ударил ему в лицо, как только он вышел из трактира. Городские улицы, скованные ночной тишиной, казались пустыми и угрюмыми. Он шёл, погружённый в свои мысли, чувствуя, как холод снаружи перекликался с его внутренней пустотой. Почему я отказался? – думал он, глядя на звёзды, которые едва пробивались сквозь облака. Ответ был прост: он боялся привязаться. Привязанность – это слабость.

Его шаги гулко отдавались по каменным мостовым, когда он приблизился к казарме, где отдыхали гвардейцы. Здесь, среди холодных стен и стражников, его ожидала простая комната с узкой кроватью и старым деревянным столом. В этой обстановке не было тепла, но это был его привычный мир.

Войдя в спальню, Эндориан снял плащ и бросил его на стул. Тишина комнаты окутала его, напоминая, что даже среди людей он остаётся одиноким. Он сел на кровать, упёр локти в колени и закрыл лицо руками.

Монах из Фарнгора… Король Годрик… Призрак Элдрика… Всё смешалось в его голове, как клубок чёрных нитей. Ответы были где-то там, за границей его понимания, но как их найти, он не знал.

Наконец, Эндориан лёг, закрыв глаза. Но даже в этой тишине он знал: покой не придёт. Его преследовали тени, и эта ночь не стала исключением.

Глава 9. Сквозь холод и тени

Ветер усиливался, и его порывы приносили с собой ледяные брызги воды из горных рек, которые с грохотом несли свои потоки вниз, к долинам. Катарина натянула плащ потуже, стараясь укрыться от холодного пронизывающего ветра. Её лошадь, белоснежная кобыла по имени Снежинка, была послушной, но с каждым шагом начинала проявлять признаки усталости. На этом диком и неприветливом пути даже самые выносливые создания чувствовали тяжесть путешествия.

Дорога вилась между высокими скалами, чьи суровые вершины будто сторожили проход, скрывая за собой тайны древности. Камни под ногами лошади хрустели, и звук этот, казалось, заполнял пустоту вокруг, напоминая о том, как уязвимы бывают путники в этом мрачном месте.

Каждое селение, которое она миновала, оставалось позади, как ещё одна покинутая крепость её прошлого. Взгляды, которые бросали ей местные жители, были смесью уважения и страха. Слухи о ней ходили повсюду. "Дочь Гриммарда," говорили они, "хладнокровная, как северный ветер, и сильная, как буря."

Но Катарина никогда не давала повода этим слухам рассеяться. Она оставалась сосредоточенной на своей цели. В трактирах, где пахло дымом, пряностями и человеческими амбициями, она сидела за углом, слушая рассказы о междоусобицах, редких нападениях разбойников и слухах о диких зверях, охотящихся в горах. Ночью её сопровождал только огонь. Он потрескивал, бросая тени на её лицо, освещая её ледяные глаза, в которых танцевал свет, но не теплилось ничего человеческого. Она привыкла спать урывками, сжимая в руке кинжал. На этих дорогах каждая тень могла быть предвестником нападения.

Однако её острый ум и выучка позволяли ей сохранять спокойствие даже в самых тёмных уголках мира. В ночи, когда ветер завывал, как волчий вой, она слушала, как природа говорила с ней. Лёгкий шорох листьев, редкий крик птицы, треск ветки – всё это было для неё языком, который она знала с детства. Каждое мгновение пути она ощущала, как что-то тянет её вперёд – не просто приказ отца, а ощущение, что этот путь не случаен, что за ним кроется нечто большее, чем торговое соглашение.

Чем ближе Катарина подъезжала к границам владений Лорда Ричарда, тем более зловещими становились её встречи. Пейзаж вокруг неё менялся, и её взгляд на мир как будто отрывался от реальности. В том, что она видела, не было ничего живого. Маленькие деревни, через которые она проезжала, были оставлены, их покосившиеся дома несли на себе следы времени и разрушений. Поля, когда-то полные зелёных плодов, теперь покрылись бурьяном, а небо над ними было затянуто тяжёлыми облаками. Эти земли поглотила тьма, и Катарина могла почувствовать её холод в каждом шаге своей лошади. Она видела, как эти территории превращались в пустоши, словно нечто ужасное пронизывало их на всю глубину. Почти каждая дорога вела к разрушению, а следы людских существ исчезали, как и всякая надежда на жизнь в этих местах.

И вот, когда её взгляд упёрся в огромную силуэтную фигуру замка на скалистом утёсе, в её душе на мгновение замерла вся жизнь. В этот момент она поняла, что её путь неизбежно приведёт сюда. Этот замок был тёмной, заброшенной крепостью, о которой ей в детстве рассказывала мать. Мать говорила, что это место было когда-то центром великих событий, но теперь это было только тенью. Тенью был и сам замок – старый, опустошённый и мрачный. Его стены, даже с такого расстояния, казались израненными, как будто замок был живым существом, сражённым временем. Растрёпанные башни тянулись к небу, скрывая под собой тайны, которые никто не осмеливался раскрывать.

Когда она приблизилась к воротам, её сердце сжалось от ужаса. Эти ворота, когда-то охраняемые величественными солдатами, теперь были зияющими пустыми отверстиями, и весь двор перед замком был покрыт слоем грязи и крови. Бросив взгляд на землю, она заметила трупы солдат, забытых и заброшенных, оставшихся лежать, словно беспомощные игрушки, оставленные на поле боя. Ржавые доспехи, пустые глаза мертвых, навсегда застывших в последних мучениях. Среди разрушенных зданий под ногами были разрозненные части тел и искорёженные куски оружия, оставшиеся после жестокой битвы, что оставила это место в руинах. Запах гнили, смешанный с запахом свежей крови, стоял в воздухе, как яд. Ветер, проникая в эти разрушенные стены, казался живым. Он доносил до неё страшные, неясные звуки, похожие на далекие крики, что казались странными и тревожными, как стон отголосков прошлого.

Катарина почувствовала, как мурашки бегают по её коже. Этот воздух, пропитанный отчаянием и кровью, стал её жутким союзником. Она знала, что впереди её ждут страшные открытия. Но отступать было нельзя. Она была здесь по долгу – по долгу перед отцом, перед королевством. И даже если смерть скрывалась за этим замком, она не могла повернуть назад. Она решила, что если эта тьма была чем-то более чем просто угрожающей – она будет встречать её с открытыми глазами, несмотря на все ужасы, которые хранились в этой темной крепости.

Её шаги по холодному, замёрзшему двору замка вели её вглубь, когда она заметила неясную фигуру, подходящую ей навстречу. Силуэт был чёрным, как сама ночь, и из его тени вырисовывалась фигура генерала Артаса Морвина, доверенного человека короля Годрика. Он двигался с теми же уверенными шагами, которые всегда вели его к цели, с тем же величием, которое невозможно было спутать с кем-либо ещё. В его тёмных сапогах слышался уверенный скрип по мокрому камню, а чёрный плащ, развевающийся за ним, создавал ощущение не только величия, но и опасности, как если бы он сам был частью этой тьмы.

Как только он подошёл к Катарине, его глаза встретились с её взглядом. Это был взгляд человека, который за долгие годы служения потерял какую-то часть своей человечности. Слишком многое он повидал в своей жизни, чтобы остаться прежним. В его взгляде было что-то, что говорило о судьбе, которая давно уже была написана, и его участие в этом было неотвратимо.

Он посмотрел на неё с невидимой оценкой, его тёмный герб – вздыбленный золотой лев на чёрном фоне – едва виднелся на плаще, как напоминание о власти и силе, что стояла за этим гербом. Но при всём этом в его глазах не было ни страха, ни приветствия. Он просто наблюдал. И в этом наблюдении было что-то настораживающее.

Катарина стояла на мгновение, изучая генеральский взгляд Артаса, её ледяные глаза отражали всё, что происходило в этом месте. Тёмные стены замка, кровь, запах разложения – всё это зловеще наполняло атмосферу вокруг. Когда она заговорила, её голос был твёрд, но в то же время нес в себе нечто настороженное, словно скрытая угроза, которая не была видна с первого взгляда.

– Я дочь барона Сайрхолда из замка Снежной Лавины, – произнесла она, слегка приподняв подбородок, как бы подчеркивая свою стойкость и независимость. В её словах не было ни робости, ни трусости, но была чёткая решимость. Она знала, что встреча с Артасом, с его могущественным положением и таинственным прошлым, не будет простой.

Артас не сразу ответил, внимательно изучая её. Он был человеком, который видел много, но в этом моменте что-то в её присутствии заставляло его замедлить шаг. Он кивнул, и, несмотря на его внешнюю хладнокровность, в его голосе прозвучала заметная мягкость.

– Леди Катарина, – сказал он, его голос глубокий и властный, но с заметной теплотой, как шелест листвы в предрассветный час, – Ваш путь приводит вас в опасное место. Что заставило вас выбрать такой маршрут?

Его слова были вежливыми, но она не могла избавиться от ощущения, что в них скрывалось нечто большее. Артас Морвин был опытным и умелым генералом, его манеры были безупречны, но нечто в его поведении заставляло её насторожиться. Словно он знал больше, чем хотел бы рассказать. Он был внимателен, но за этой внимательностью она замечала тень скрытой силы, силу, которой и следовало опасаться.

Катарина, не теряя своего достоинства, встретила его взгляд и слегка прищурилась, как хищник, оценивающий свою добычу. В её глазах можно было прочесть не только решимость, но и то, что она была умной, и её инстинкты не подводили её.

– Я следую приказам отца, барона Гриммарда, – ответила она спокойно, но с явной скрытой угрозой в голосе. – Моя цель – юг, Лорд Ричард.

Её слова не были простыми – это было не просто объяснение, а утверждение её целей и её статуса. В их звучании было что-то властное, что-то, что показывало её принадлежность к семье с давними традициями и тяжелыми обязательствами.

Артас снова кивнул, его глаза блеснули интересом. Он внимательно следил за каждым её движением, улавливая малейшие намёки, но его лицо оставалось спокойным и бесстрастным.

– Генерал Артас Морвин – выясняю что стало причиной этих ужасных событий, – произнёс он, теперь уже с заметно более дружелюбным тоном. Его манеры были точными, а слова отточены. – Я рад видеть вас, леди Катарина.

Он сделал шаг в её сторону, его лицо оставалось серьёзным, но не лишённым уважения. Катарина почувствовала, как на мгновение её настороженность ослабла, однако не до конца. Слишком многое оставалось неясным. Слишком много скрытого ожидало своей очереди.

Артас не стал торопиться, его взгляд был полон интереса, но он также и пытался что-то скрыть. Он был генералом, а такие, как он, не раскрывали всего сразу. Это было игрой, в которой каждый ход значил многое.

Но Катарина не была наивной. Она смотрела на него так, как смотрит человек, который давно изучил все возможные манёвры врага. Она могла чувствовать, что в этих словах скрывается не только доброжелательность, но и некое предостережение.

– А как вы думаете, генерал Морвин, – сказала она тихо, но с намеренным акцентом на его титуле, – что заставило короля Годрика отправить вас сюда, в эти земли, которые, как мы видим, все больше поглощает тьма?

Слова были подобраны с хладнокровием, но она видела, как он чуть нахмурился. Эта реплика была не просто вопросом, это был ещё один шаг на поле борьбы, которое она ведёт, скрывая свои намерения.

Артас, как и ожидалось, не ответил сразу. Он взглянул на неё ещё раз, его глаза блеснули подозрением, но сразу же вернулся к спокойному, почти доброжелательному виду.

– Мы оба знаем, леди Катарина, что тьма, что скрывается в этих землях, не имеет простого объяснения, – сказал он, голос его стал мягким, но излишне уверенным. – Но я здесь, чтобы завершить начатое и узнать, что скрывают эти заброшенные земли.

Он замолчал на мгновение, оставив слово за ней, и всё, что осталось – это напряжённое молчание, полное неизведанных угроз и обещаний.

Генерал Артас, как и прежде, двигался с непоколебимой уверенностью, несмотря на разруху, которая окружала его. Он был человеком, чьи действия говорили громче слов, и каждый его шаг был шагом к цели. Но сейчас, стоя на этом опустошённом дворе замка, он не мог отделаться от странного ощущения тревоги. Он был здесь не просто как командующий, а как тот, кто должен был разоблачить, что скрывает эта земля, столь мракобесно окутанная смертью. Он взглянул на разрушенные стены, на поверженные тела, которые ещё не успели найти место для покоя, и не мог не чувствовать, как холодная тень прошлого накрывает этот мрак. Когда-то этот замок был крепостью, которую все боялись, но теперь он стал лишь молчаливым свидетелем падения.

Его взгляд скользнул на Катарину, которая, казалось, не была потрясена этой сценой, как он. Она двигалась по двору, словно бы впитывая каждую деталь, которая могла раскрыть ему больше, чем любые очевидные следы битвы. Генерал всегда ценил таких людей – тех, кто видит больше, чем кажется на первый взгляд. Но что-то в её холодной, расчётливой осмотрительности заставляло его насторожиться. Он не был уверен, чем именно её глаза могли скрывать, но знал, что не стоит недооценивать её.

Когда она сказала свои слова, в её голосе звучала не просто констатация факта, а что-то большее – неосознанная тревога, скрытая под внешним спокойствием. Это была не обычная битва, не типичный след войны.

– Здесь была не обычная битва, – проговорила она с лёгким сарказмом, который никак не соответствовал суровости места. Она остановилась перед трупами солдат, тело которых уже начало покрываться пленками мрака. – Это было что-то другое… жестокое, неуправляемое. Как будто кто-то потерял контроль.

Эти слова заставили Артаса насторожиться. Он знал все возможные виды сражений – от хладнокровных, методичных нападений до хаотичных сражений, где ярость и отчаяние становились оружием. Но то, что он увидел здесь, отдавало неприятным искажением привычные шаблоны.

Он подошёл ближе, приседая рядом с ней, его взгляд не отрывался от тела, которое она изучала. Слова Катарины не давали покоя, и его голос был ровным, но с явным оттенком напряжения.

– Что вы имеете в виду? – его вопрос прозвучал холодно, словно он сам не знал, чего именно ожидает от ответа. В его голосе не было ни гнева, ни страха – лишь пустота, которая оставалась после столкновения с чем-то гораздо более страшным, чем он мог себе представить.

Катарина не сразу ответила, её глаза скользнули по телам, каждое из которых не могло не рассказать свою историю. Она аккуратно положила ладонь на грудь одного из них, и Артас заметил, как её пальцы на мгновение задрожали, хотя её лицо оставалось безучастным.

Она повернулась к нему, и в её глазах загорелся тусклый огонёк – не гнев, не страдание, а что-то гораздо более холодное и расчётливое. Это была уверенность в том, что она нашла то, что искала.

– Посмотрите на их раны, – сказала она, склонив голову и жестом указав на несколько тел, которые, несмотря на свою смерть, ещё не могли избавиться от жестокой печати их гибели. – Удары… они хаотичны. Это не методичная резня, как у опытного воина. Это не результат стратегии или слаженной атаки. Это – ярость. Ярость, от которой не осталось ни контроля, ни остывшей боли. Это что-то намного страшнее, чем просто война.

Её слова врезались в Артаса, как удар в живот. Он стиснул челюсти, пытаясь переварить услышанное. Он был генералом, он видел, как люди теряли разум в самых страшных битвах, но никогда не сталкивался с тем, что казалось бы лишённым всякой логики. Это было нечто гораздо более страшное, чем просто потеря контроля.

– Эта ярость… – продолжила она, не дождавшись его ответа, – исходила от кого-то, кто не хотел останавливаться. Кто-то или что-то привело эту бойню в движение, и никто не смог остановить его. Это не было просто нападением. Это было уничтожение. И этот хаос был не случайным, он был продиктован чем-то или кем-то, кто был здесь до нас.

Артас молчал, поглощённый её словами. Его взгляд устремился на один из отрубленных мечей, торчащих в земле, и как его остриё было уткнуто в небо, как будто пытаясь прорезать бездну этого мрака. Это была не просто битва – это было уничтожение. И, хотя он чувствовал, что чем-то пренебрегает, ему не хотелось раскрывать перед ней больше, чем нужно.

– Слишком много крови для обычной войны, – сказал он наконец, голос его был теперь низким, но ощутимо напряжённым. – Но кто мог бы стоять за этим? Это не просто убийство, это символ. Возможно, этот замок стал не просто полем битвы, а чем-то большим, чем мы могли бы себе представить.

Катарина встретила его взгляд. В её глазах не было страха, не было сомнений – была лишь чистая, непоколебимая решимость.

– И именно это меня беспокоит, генерал, – ответила она, её тон был чётким, и в нём не было ни тревоги, ни слабости. – Мы не знаем, что стоит за этим хаосом. Мы не знаем, кто мог бы настолько утратить человеческую природу.

И на этом зловещем предмете, поглощённом тенью замка, их молчание стало тяжёлым. Мрак, окружающий их, становился всё гуще, как будто он поглощал каждое слово, каждый взгляд, превращая их в одно целое с этим разрушенным миром.

Артас молча кивнул, не сводя внимательного взгляда с Катарины. Её слова, как и её уверенный тон, заставляли его мысленно пересматривать свои предположения. Эта женщина была не просто посланницей или воительницей. Она была наблюдателем, человеком, который видел дальше, чем большинство, и находила связи там, где другие видели лишь хаос. Её умение анализировать происходящее и находить в нём смысл поражало.

– Вы правы, – сказал он наконец, его голос был тихим, но в нём звучал стальной оттенок. – Это не просто бой между солдатами. Здесь нет ничего привычного для тактики войны. Всё слишком… хаотично и в то же время целенаправленно.

Катарина выпрямилась, отряхивая руки от пыли, но её взгляд оставался прикованным к развалинам. Её лицо сохраняло суровую серьёзность, но в глубине ледяных глаз мелькнуло что-то большее – что-то личное. Это не просто исследование поля боя, это было нечто, что касалось её самой.

– Это не только месть, – проговорила она после долгой паузы, её голос был ровным, но с лёгкой дрожью, которая ускользнула бы от менее внимательного слушателя. – Это война с самим собой. Кто-то сражался здесь с такими демонами, что они разрушили всё вокруг. Это не была битва за выживание или территорию. Это была битва против чего-то внутреннего. И, похоже, этот кто-то до сих пор где-то рядом.

Артас почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Эти слова эхом разнеслись в его голове, наполняя её тяжёлым грузом догадок. Он бросил взгляд на пустые, тёмные окна замка. Они смотрели на него, как глаза, затянутые бельмами, молчаливые свидетели давних ужасов. Словно из этих окон вот-вот должна была появиться тень того, кто несёт ответственность за всю эту резню. Но замок оставался тихим. Его тайны скрывались за каменными стенами, словно прячась от того, кто осмелился бы их раскрыть.

– Возможно, это тьма, – выдохнул Артас, его голос прозвучал низко, как рокот далёкого грома. Эти слова вырвались из его уст почти безразлично, но в них было что-то большее. Его дыхание стало медленным, тяжёлым.

Катарина мгновенно напряглась, её глаза сощурились, и она повернулась к нему.

– Расскажите подробнее, – её голос был сдержанным, но в нём чувствовалось нарастающее напряжение. Она смотрела на него так, словно знала, что ответ не принесёт ничего хорошего, но готова была услышать правду.

Артас кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, а в глазах появилась мрачная решимость, словно он был готов открыть двери в мир, который не следует тревожить.

– Я видел этот почерк раньше, – начал он, его слова были медленными и тщательно обдуманными, как удары молота о наковальню. – Эти раны, хаотичные, но в то же время точные. Этот гнев, эта ненависть, которые не оставляют места для жизни. Я видел это в землях, где тьма долгое время обитала, – его взгляд стал жёстче, как будто он боролся с воспоминаниями, от которых хотел бы избавиться. – Но что довело их до такого состояния – вот вопрос. Король должен узнать. Что-то действует в тени. И, возможно, эти действия ещё не завершены.

Слова Артаса повисли в воздухе, заполнив его давящей тишиной. Катарина отвернулась, её ледяные глаза теперь блуждали по руинам, словно выискивая ответ на невысказанные вопросы. Замок был полон этих вопросов, скрытых под слоями времени и крови. Она хотела что-то сказать, но задержалась, её мысли были слишком громкими, чтобы облечь их в слова.

– Я слышала истории про тьму, про тени, – начала она наконец, её голос был полон странной смеси неверия и тревоги. – Но я всегда считала их лишь легендами. Историями для костров, чтобы пугать детей и развлекать взрослых.

Её слова казались Артасу странно отдалёнными, как будто она говорила больше себе, чем ему. Он наблюдал за ней, его глаза следили за каждым движением.

– Легенды часто имеют под собой правду, леди Катарина, – наконец ответил он, его голос был низким, почти шёпотом, словно не хотел, чтобы замок услышал его слова. – А правда порой страшнее любой сказки.

Замок оставался молчаливым, его холодные стены, казалось, вслушивались в их разговор.

И, как будто его слова нашли отклик в этом мрачном месте, что-то в замке зашевелилось. Тень, притаившаяся за древними стенами, ожила, как зверь, пробуждающийся от долгого сна. В самой глубине тьмы, где ни лунный свет, ни отблески свечей не могли пробраться, мелькнул силуэт. Почти незаметный, сливающийся с густым мраком, он следил за ними.

Элдрик был здесь.

Его фигура, словно сотканная из самой тьмы, двигалась плавно, бесшумно, подобно хищнику, крадущемуся в ночи. Лицо оставалось скрытым в полумраке, но глаза горели ледяным светом, словно отражая лунное сияние. Эти глаза не отрывались от Катарины и Артаса. Они были наблюдательными, словно изучали каждое их движение, каждую реакцию. Элдрик видел, как эти двое пытались сложить воедино разрозненные куски мозаики, как шаг за шагом они приближались к истине о той кровавой ночи. Но он знал, что истина – это ловушка, созданная тьмой, и тот, кто её обретёт, станет её пленником.

Тени вокруг него словно жили своей жизнью. Они двигались, сгущаясь и расползаясь, как дым, окружая его. Элдрик чувствовал их поддержку. Они были его укрытием, его щитом, его оружием. Каждый вдох ночного ветра приносил ему силы. Этот замок был его домом, и здесь он был хозяином. Лишь время могло решить, когда он явит себя.

Словно почувствовав на себе этот незримый взгляд, Катарина оглянулась. Её глаза быстро пробежались по разрушенному двору, по окнам замка, затянутым паутиной, по мрачным углам, где могла скрываться опасность. Но она ничего не увидела. Только ветер тронул её косу, шепнув что-то на ухо, что она не смогла разобрать.

– Мы должны двигаться дальше, – сказала она, голос её звучал твёрдо, но с лёгкой тенью напряжения. Она была воительницей, и её инстинкты предупреждали её о надвигающейся опасности. – В этом месте есть ещё много загадок, и я не уверена, что они раскроются так легко.

Артас медленно кивнул. Он тоже ощущал это зловещее присутствие. Его рука непроизвольно легла на рукоять меча, как будто его пальцы искали утешение в холодном металле. Но он не обнажил оружия – не сейчас. Ему казалось, что любой резкий шаг может спровоцировать нечто, чего он пока не готов был увидеть.

– Вы правы, – тихо сказал он, но взгляд его был устремлён на руины замка, словно он искал невидимого врага. – Здесь что-то не так. Но нам нужно быть осторожными. Очень осторожными.

Катарина кивнула, не сводя глаз с замковых ворот. Её сердце билось ровно, но внутри неё росло чувство, что за ними наблюдают. Она бросила последний взгляд на двор, наполненный тишиной, которая казалась слишком тяжёлой. Это было место, где каждый камень скрывал тьму, каждый уголок таил свои секреты. Но здесь она больше не могла оставаться. Она повернулась к своему коню, решительно направившись к выходу.

Артас задержался на мгновение, вглядываясь в окна замка. Внезапно ему показалось, что из одной из тёмных арок мелькнули глаза, но, когда он моргнул, там уже ничего не было. Возможно, это была игра света, а может, что-то другое. Его мысли были переполнены тревогой и подозрениями. Если Элдрик был здесь, а Артас не сомневался, что это так, то это знание нужно было немедленно донести до короля.

Генерал направился к своему коню, его шаги были быстрыми и целеустремлёнными. В его сознании уже складывался отчёт для Годрика. Каждый пункт был чётким: признаки необъяснимой ярости, следы загадочной силы, неизвестная угроза, которую нельзя игнорировать. Король должен знать.

Катарина тем временем уже выехала за пределы разрушенного замка, её взгляд был устремлён на юг. Её ждала дорога к Лорду Ричарду, и она знала, что впереди её ждут новые испытания. Но мысли о замке и о той тени, которая словно следовала за ними, ещё долго не покидали её.

Элдрик остался в своей тьме. Он видел, как они уходили, и молча наблюдал за их отдаляющимися силуэтами. Его глаза блеснули в полумраке, а затем он растворился в тенях, став частью того мрака, который был его сущностью.

Путь Катарины тянулся через земли, когда-то плодородные и живописные, но сейчас изуродованные беспорядком и запустением. Эти края, как казалось, стали отражением общего хаоса, царившего в королевстве, где тучи войны и внутренних интриг сгущались с каждым днём. Здесь воздух был пропитан тревожным ожиданием перемен, а земля казалась забытой, словно сама природа отвернулась от этих мест.

Южное владение Лорда Ричарда, к которому приближалась Катарина, представляло собой противоположность холодному, строгому северу, откуда она родом. Если север был суров и требовал силы для выживания, то юг пылал жизнью, иногда безумной и необузданной. Её лошадь замедлила шаг, когда на горизонте показались высокие городские стены, возвышающиеся над хаотическим окружением. Камень стен был тёплого оттенка, выцветшего от времени, но крепость их всё ещё внушала уважение. Ворота, массивные и украшенные гербами Лорда Ричарда, медленно раскрывались, встречая путников, торговцев и искателей приключений.

Войдя в город, Катарина сразу почувствовала перемену в атмосфере. Это был другой мир. За стенами, защищавшими центр, бурлила жизнь, но вместо порядка и чёткой иерархии, царивших на севере, юг напоминал бурлящий котёл страстей и разложения. Улицы, ведущие к центральной площади, петляли, словно змеи, теряясь среди низких домов, построенных без плана и видения. Здесь, в южных владениях, казалось, всё было позволено.

Кривые улочки, тесно заставленные домами и лавками, шептали истории о тысячах жизней, которые пересекались здесь. Звуки смеха, ругани и лязга металлической посуды перекрывали друг друга, создавая неразборчивый гул. Вдоль стен домов тянулись цепочки людей: торговцы предлагали свои товары, старики сидели на ступеньках, обсуждая события дня, а дети, босые и грязные, носились, путаясь под ногами прохожих.

Трущобы, которые обрамляли центральные улицы, жили своей, тёмной жизнью. На каждом углу здесь можно было увидеть развешенное бельё, грязные ковры и обшарпанные двери, ведущие в такие же обветшалые дома. Женщины, обнажённые больше, чем следовало бы, сидели на подоконниках, переговаривались с мужчинами, проходящими мимо, или просто наблюдали за тем, что происходит на улице. Их яркий макияж контрастировал с общей ветхостью.

Катарина двигалась медленно, стараясь держаться подальше от тех, кто пристально разглядывал её с любопытством. Её строгий, сдержанный вид резко выделялся на фоне хаоса, царившего вокруг. Она старалась не смотреть на сцены, разыгрывающиеся на улицах, но то, что происходило, невозможно было игнорировать. Прямо у стены соседнего дома пара, казалось, забыла о всём, отдавшись своим страстям. Их действия шли вразрез с любыми приличиями, но ни один из прохожих даже не обратил на них внимания.

Воздух был насыщен ароматами, от которых кружилась голова. Запах дешёвого вина, разлитого на мостовую, вплетался в резкий аромат пота и табака. У некоторых торговцев с прилавков доносился аромат пряностей и жареного мяса, но эти приятные нотки терялись в общем зловонном облаке. Повсюду валялись остатки еды, разбитая глиняная посуда и обрывки тряпья, оставленные там, где они упали. Лужи вина и нечистот смешивались, создавая на земле пёстрое полотно, отражающее свет уличных фонарей. Катарина подняла голову, её взгляд остановился на центральной улице, которая, казалось, уводила её всё глубже в сердце этой неугомонной земли. Она знала, что за этим хаосом скрывается порядок, но чтобы понять его, придётся пройти через весь этот грязный карнавал.

Маленькие крестьянские дома, окружавшие центральные улицы, казались хаотично разбросанными, словно природа пыталась уравновесить упадок и жизнь. В каждом из них кипела своя история, полный драм и радости мир, скрытый за перекошенными дверями и занавесками, закрывающими окна. В этих домах люди жили, работали, любили и умирали, не подозревая, что их жизнь могла быть иной. Звуки смеха, громких разговоров, криков детей и редких стонов вырывались наружу, смешиваясь с шумом города.

Стены домов были украшены грубыми рисунками – сценами праздников, портретами известных местных личностей, символами веры и суеверий. Кривые улочки будто бы стремились запутать случайного путника, скрываясь в тенях, где обыденность и безумие перемешивались. Лишь изредка сквозь лабиринт проглядывали огоньки светильников, обрамлённых железными решётками, под которыми собаки копались в отбросах.

На некоторых участках улиц толпились люди. Они смеялись, выпивали, торговались или просто безмолвно наблюдали за происходящим. Но были и такие уголки, где пары отдавались своим желаниям без малейшего стеснения. Их полуодетые фигуры сливались с мраком, однако время от времени огоньки фонарей выхватывали их силуэты. Казалось, что эти люди просто бросали вызов морали, воплощая собой живое бунтарство против устоев.

Запахи, которыми был насыщен воздух, словно пытались ударить в нос всем одновременно. Резкий аромат перегоревшего вина, разлитого по плитам мостовой, напоминал о недавнем веселье. Он переплетался с запахом пота, табака и дешёвых благовоний, отчего волнение от пребывания здесь сменялось лёгкой тошнотой. В боковых улочках можно было заметить брошенные остатки еды – куски мяса, обглоданные кости, корки хлеба, – создававшие идеальные условия для крыс. Но никто, похоже, не обращал на это внимания.

Катарина держалась прямо, не показывая ни отвращения, ни страха. Её глаза, привыкшие к суровости севера, внимательно изучали каждый уголок. Она проезжала мимо продавцов, выкрикивающих названия своих сомнительных товаров, и женщин, сидящих на ступеньках, которые смеялись, глядя на неё. Мужчины, пьяные и развязные, не осмеливались подойти ближе, чувствуя в её фигуре скрытую силу и недосягаемость.

Чем дальше она продвигалась, тем сильнее сгущались контрасты. Вскоре на горизонте показался замок Сэлендор. Его величественные стены поднимались, как горные хребты, прорезая тёмное небо своими высокими башнями. Даже в сумерках они выглядели величественно. На башнях развевались знамёна с гербом лорда Ричарда: серебряный дракон, обвивающий золотой щит. Его символизм указывал на силу и богатство, но в глазах Катарины это было всего лишь фасадом, скрывающим грязь, царившую вокруг.

Замок был огромным. Его массивные ворота, украшенные чеканкой и ржавыми цепями, казались вечными хранителями. Здесь чувствовался дух другой жизни – блеска и власти, которых не знали те, кто оставался за его стенами. Катарина держала себя с достоинством, осознавая, что её миссия требует твёрдости и хладнокровия.

Она приближалась к воротам, и охрана сразу обратила на неё внимание. Высокие фигуры воинов, облачённых в доспехи, покрытые следами времени и сражений, настороженно рассматривали её. Лица, скрытые под шлемами, выказывали уважение, но взгляды говорили о том, что их привыкли использовать для устрашения.

– Кто ты? – громко спросил один из стражей, подняв руку. Его голос прозвучал властно, но в нём не было враждебности.

– Леди Катарина, дочь барона Гриммарда, – ответила она, не дрогнув. Её тон был ровным, но в нём чувствовалась скрытая угроза.

Охранник обменялся взглядами со своими товарищами и кивнул.

– Добро пожаловать в Сэлендор, леди Катарина, – сказал он уже мягче, подавая знак, чтобы ворота открыли.

Катарина въехала во внутренний двор замка. Здесь всё выглядело иначе. Великолепие центральных зданий контрастировало с изношенными дворовыми постройками. Просторные дворы украшали гобелены, висящие на стенах, и ковры, постеленные у входов. Они, казалось, говорили о богатстве, но лёгкий слой пыли и потускневшие краски намекали на то, что роскошь здесь уже давно утратила свою свежесть.

К ней подошла одна из служанок, молодая женщина с уставшим, но дружелюбным лицом. Её простое платье было опрятным, а движения быстрыми и точными.

– Леди Катарина, – сказала она, слегка поклонившись. – Пожалуйста, следуйте за мной. Лорд Ричард ожидает вас.

Служанка повела её через двор, где богатство и заброшенность казались двумя сторонами одной монеты. Катарина не отрывала глаз от величественного здания замка впереди.

Лорд Ричард ожидал её в своём кабинете, роскошно оформленном, хотя и в некоторой степени покорёженным внутренним конфликтом города. Глядя на него, Катарина заметила, что он был человеком среднего возраста с выражением, которое говорило о том, что он не просто правит, но и наслаждается каждым моментом своей власти. Его глаза искрились от умения манипулировать и от недостатка любого подобия морали.

– Леди Катарина, – произнёс Ричард, вставая, чтобы поприветствовать её. – Вы прибыли в самые нужные времена. Надеюсь, ваш путь был не слишком утомительным?

Катарина, сдерживая свои эмоции, ответила:

– Милорд, дорога была длинной, но я рада, что добралась. Нам нужно обсудить наше будущее сотрудничество, которое может быть взаимовыгодным.

Ричард кивнул, приглашая её сесть, и в комнате послышался треск логов для дров в камине. Но как бы роскошно ни выглядело его жилище, Катарина не могла забыть о том, что происходило за пределами этих стен. Она знала, что её переговоры с Ричардом будут сложными, и эта встреча была лишь началом интриг и предательств. Внешний мир мог погружаться в безумие, но внутри этих стен у Катарины был шанс использовать свой разум и решимость, чтобы добиться успеха.

Когда Катарина сидела в роскошном кабинете лорда Ричарда, неожиданно дверь приоткрылась, и в комнате появилась Лаура. Она была окружена атмосферой лёгкой загадочности и грации, словно сама её аура была неким оберегом. Лаура вошла в помещение, и все в комнате замерли, словно её присутствие влияло на саму ткань времени.

Лаура была одета в длинное платье из лёгкой, струящейся ткани, цвета мрачно-зелёного леса, которое подчеркивало её изящество и хрупкость. Она носила драгоценности, которые переливались в свете огня, как капли дождя на стекле. В её манере движения была смесь невидимой власти и утончённого обаяния, и всё в её обстановке казалось подчёркнуто идеальным.

Катарина, при первом взгляде, могла бы считать её доброй и безобидной дамой, но это было лишь поверхностное впечатление. Лаура направила свои глаза на гостью, и в этот миг Катарина почувствовала, как её взгляд, проникая насквозь, способен был видеть всё, что она хотела скрыть. Глаза Лауры были глубокими и проницательными, как старинные зеркала, которые не только отражают, но и выдают все секреты.

Лаура медленно подошла к Катарине, её шаги были легкими и бесшумными, а её улыбка – мягкой и дружелюбной, хотя в ней была тень чего-то более сложного. Она обратилась к Катарине с тем голосом, который был одновременно нежным и уверенным:

– Госпожа Катарина, какое удовольствие видеть вас. Лорд Ричард рассказал мне о вашем визите, и я была рада воспользоваться моментом, чтобы лично приветствовать вас.

Катарина встала, её спина была прямая, как у настоящего воителя, но её взгляд встретился с глазами Лауры, и она почувствовала, что эта встреча будет чем-то больше, чем простым официальным приёмом. Лаура скользнула взглядом по Катарине, от обуви до кончиков волос, как будто она пыталась понять не только её внешний вид, но и внутренний мир.

– Спасибо, Ваша Светлость, – ответила Катарина, не скрывая своё уважение, хотя её внутреннее чутьё подсказывало, что в этой женщине скрыто больше, чем кажется на первый взгляд.

Лаура кивнула, её глаза мельчали с интересом, словно оценив каждый элемент в облике Катарины. Она заметила каждую деталь: изношенные путевые ботинки, которые говорили о длинных и трудных путешествиях, тёмные кольчуги, которые свидетельствовали о военной подготовке, и ту самую стойкость, которая была видна в её глазах. Каждая деталь была тщательно взвешена и проанализирована.

– Я надеюсь, что ваш путь был комфортным, – продолжила Лаура, – но я также уверена, что вы могли бы рассказать о своём путешествии более подробно. Пожалуйста, не стесняйтесь говорить мне о всём, что вас беспокоит.

Катарина, понимая, что Лаура не просто вежливая дама, а, возможно, и ключ к разгадке некоторых из её вопросов, решила ответить на её предложение. Её взгляд встретился с взглядом Лауры, и она почувствовала, что эта женщина имеет власть и влияние, которые далеко превышают её видимую доброжелательность. Лаура не просто оценивала её, но, кажется, и подготавливала почву для более глубокого взаимодействия, которое может раскрыть ещё больше тайн этого странного и развратного города.

– Ваше доброе предложение приятно, – сказала Катарина, – но прежде всего, я пришла обсудить торговое сотрудничество между нашими землями. Согласование этого вопроса имеет первостепенное значение для меня и моего отца.

Лаура, не теряя ни капли изящества, кивнула в знак согласия.

– Конечно, – ответила она. – Но я уверена, что вы найдёте время и для знакомства с нашей культурой и, возможно, с нами, дамами Ричарда. Надеюсь, это поможет вам лучше понять нашу ситуацию и интересы нашего господина.

Лаура сделала паузу, и её взгляд вновь скользнул по Катарине, оставаясь проницательным и оценивающим. В этот момент Катарина поняла, что перед ней стоит не просто супруга лорда, а женщина, способная оказать значительное влияние на исход её миссии. Это была встреча, где каждый жест и каждое слово могли сыграть важную роль в будущем её переговоров и взаимодействия с этим загадочным городом.

Надменный голос, который нарушил атмосферу, созданную Лаурой. Голос принадлежал Селене, второй жене лорда Ричарда. Она кричала на одну из служанок, которая, по её мнению, недостаточно быстро принесла ей бокал с вином.

– Ты что, ослепла? – кричала Селена, её голос гремел по коридорам. – Или решила, что я должна тебя ждать? Я же сказала – быстрее!

Крик отозвался эхом в зале, и вскоре за ним последовал звук её быстрых, уверенных шагов. Когда Селена вошла в зал, её величественная осанка и вызывающая манера сразу притянули к себе внимание. В глазах Катарины она выглядела как воплощение надменной и капризной дамы, знающей свою власть.

Увидев Катарину, её резкость внезапно сменилась на показную дружелюбность. Она широко улыбнулась и подошла к гостье, словно приветствовала свою давнюю подругу.

– Привет, дорогая! – воскликнула Селена, словно забыв о недавнем всплеске раздражения. – Как добралась? Надеюсь, путь не был слишком утомительным?

Катарина едва успела что-то ответить, как Селена продолжила без паузы:

– Ты, наверное, устала с дороги, а эти двое, – она кивнула в сторону Лауры и упомянула лорда, – наверняка донимают тебя делами.

Она взяла Катарину за руку, её пальцы были прохладными, но хватка твёрдой, и, не давая возразить, повела её за собой, словно давно приняла решение за обеих.

– Ты – дочь барона, – напомнила Селена с лёгкой усмешкой. – Не позволяй им превращать тебя в простого посыльного. Ты должна сначала отдохнуть, а потом уже заниматься их скучными вопросами.

Она продолжала вести её по коридорам замка, не замечая, что Катарина пыталась сказать что-то в ответ. Её голос был настойчив, но одновременно звучал так, будто она заботится о Катарине. В этот момент Селена выглядела как полная противоположность Лауре – более яркая, более требовательная, но при этом кажущаяся дружелюбной, хотя в её словах чувствовалась скрытая надменность.

Они вошли в просторную комнату, богато украшенную и освещённую свечами. Тут же Селена повернулась к одной из служанок, всё ещё стоявшей поблизости, и почти мгновенно вернулась к своему властному тону.

– Подготовь ванну на двоих, – резко приказала она, – и найди подходящий наряд для леди Катарины. Её одежду отправь в стирку, а сама постарайся быть быстрее, чем в прошлый раз.

Служанка поклонилась и поспешила выполнить приказ. Селена тем временем повернулась к Катарине с довольной улыбкой.

– Ну вот, сейчас всё будет готово. Ты заслуживаешь лучшего, а не грязи с дороги и этих дурацких переговоров.

Селена продолжила разговор, внимательно наблюдая за реакцией Катарины, будто пытаясь её испытать.

– Ну, как там твой брат, Торвальд? – спросила она с легкой усмешкой. – Он мне всегда нравился… до того момента, как потерял ногу в этом бесполезном сражении. Эти мужчины… они всегда хотят кому-то что-то доказать, не так ли?

В её голосе скользил оттенок пренебрежения, который она даже не пыталась скрыть. Но за словами скрывалось любопытство – Селена явно хотела проверить, насколько сильно Катарина привязана к своему брату, и как она воспримет её тон.

Катарина, воспитанная как воительница и привыкшая к жестокости мира, сохраняла спокойствие. Она посмотрела на Селену, держа взгляд твёрдым, но не агрессивным. Ответила коротко и по делу, как обычно делала, когда речь заходила о личном.

– Торвальд силён, как и всегда, – сказала она сдержанно. – Потеря ноги не изменила его характера. Он остаётся тем же человеком, каким был.

В её голосе не было ни жалости, ни сожаления. Это был простой факт, лишённый лишних эмоций. Катарина уважала своего брата и не позволяла никому проявлять к нему снисхождение. Её собственная воля была столь же непоколебима, как и у Торвальда. Но при этом, несмотря на явное пренебрежение со стороны Селены, Катарина была готова продолжать беседу, стараясь оставаться открытой и дипломатичной.

– Мужчины действительно часто делают странные вещи, чтобы доказать что-то, – добавила она, слегка смягчив тон, позволяя себе улыбнуться. – Но и нам, женщинам, порой приходится сражаться в своих битвах.

Селена ухмыльнулась, явно довольная тем, что Катарина не стала отталкивать её. Она подалась немного вперёд, будто готовясь рассказать что-то более личное, но тут дверь приоткрылась, и в комнату вошла служанка. Она скромно поклонилась и сообщила:

– Ваша ванна готова, леди.

Селена встала с кресла, плавно потянув за руку Катарину.

– Отлично! – произнесла она с энтузиазмом. – Пора забыть о дороге и расслабиться. Ванна для нас обеих – лучший способ сбросить с себя пыль этих… мужских дел. И не переживай, после этой встречи ты будешь выглядеть так, что даже лорд Ричард не сможет оторвать от тебя глаз!

Она улыбнулась, а затем с непринуждённостью, присущей только ей, повела Катарину в сторону ванны. Селена умела оставаться обаятельной, но в её словах всегда был скрытый подтекст, который заставлял Катарины держаться на чеку.

Ванная комната была столь же величественной, как и всё в этом замке, но пропитана ощущением некоего излишества, на грани разврата. Стены были выложены темно-зеленым мрамором, на котором поблёскивали золотые вкрапления, отражающие мягкий свет факелов, закрепленных в бронзовых держателях. Посреди комнаты возвышался огромный бассейн, больше напоминающий купель для дворянской знати, нежели простую ванну. Из воды поднимался лёгкий пар, создавая вокруг атмосферу влажного тепла, будто скрывающего этот уголок мира от суровой реальности.

Поверх воды плавали лепестки роз – свежие и яркие, они создавали мягкий, пьянящий аромат, который наполнял воздух тонкими, соблазнительными нотами. Кажется, сама вода была насыщена маслами, придававшими ей гладкость и пленительный блеск. Селена, с обычной для неё непринужденностью, лишь на мгновение встретилась взглядом с Катариной, прежде чем её губы коснулись лёгкой, едва заметной улыбки. Взгляд её остановился на купели, словно приглашая гостью окунуться в расслабляющие воды. Её тонкая, изящная рука медленно скользнула вдоль пояса её платья, и одежда легко, словно по волшебству, упала на пол. Селена стояла перед Катариной полностью обнажённой, словно не стесняясь ни на миг своей наготы.

Катарина смотрела на неё с невольным замешательством. На Севере подобная откровенность считалась плохим тоном. Там, в суровых условиях, обнажённость была символом уязвимости, и войти в купальню с кем-то, даже с близким человеком, было редкостью. Однако Катарина понимала, что в этом месте, где нравы были другими, её привычки выглядели бы странными. Она ощущала на себе тонкий, проницательный взгляд Селены, который скользил по её телу, замечая каждую деталь – от её крепкой осанки до туго затянутых армейских поножей, которые ещё больше подчеркивали её воинственное происхождение.

Селена молчала, но её выражение лица говорило само за себя: «Не будь глупой, расслабься». Катарина на миг заколебалась, её руки едва заметно дрогнули, когда она потянулась к застежкам на запястьях, от которых шла броня, защищавшая её руки. Каждое движение казалось ей неловким и непривычным. Снимая поножи, она ощущала внутреннее сопротивление – словно её прошлое, её северные корни, протестовали против этой непривычной обстановки. Но она знала, что в этом замке это считалось нормой. Её миссия требовала гибкости, адаптации к новым обстоятельствам, а значит, ей придётся сделать шаг в сторону от своих привычек и устоев. Катарина медленно, но неохотно расстегнула кожаный ремень, который крепил броню на её талии. Армейская защита упала на пол с тихим металлическим звоном. Затем она сняла кожаные перчатки, которые так сильно стягивали её запястья, и наконец, её руки, на которых остались следы от ремешков, были свободны. Она чувствовала, как каждый элемент её доспеха, который она снимала, освобождал её не только физически, но и эмоционально – как будто с каждым слоем брони она снимала с себя нечто большее, отказываясь от своей привычной защиты. Наконец, она осталась в нижней одежде и, почувствовав на себе тёплый, одобряющий взгляд Селены, сделала последний шаг – полностью обнажила своё тело, сжав зубы, чтобы не выдать своего смущения. Теперь, стоя перед купелью, она ощущала, как тепло и аромат роз словно затягивают её в водную гладь.

Катарина медленно опустилась в купель, чувствуя, как горячая вода обволакивает её тело, смывая остатки усталости и дорожной пыли. Тепло проникало в каждую клеточку её тела, и пьянящие ароматы масел и лепестков роз наполняли её сознание, унося с собой напряжение последних дней. Она боролась с собой, стараясь не позволить себе расслабиться слишком сильно – сказывалось воспитание, привычка к самоконтролю и сдержанности. Но всё же вода была настолько приятной, что ей едва удалось сдержать порыв улыбнуться или начать беззаботно плескаться, как дитя.

Она осторожно погружалась глубже, пока её плечи не скрылись под поверхностью воды. И вот, в какой-то момент, Катарина, закрыв глаза, полностью ушла под воду, чувствуя, как всё лишнее – пыль, усталость, беспокойство – остаётся где-то далеко, вне этих стен, в ином мире. Когда она вновь вынырнула, её лицо было спокойно, а взгляд стал немного более расслабленным. Повернувшись к Селене, которая сидела напротив, явно довольная собой, Катарина тихо сказала:

– Спасибо, мне это было нужно. Сама бы я не попросила.

Её голос был искренним, но сдержанным, как и всё в её натуре. Она не привыкла просить о чём-то для себя, особенно о подобных удовольствиях. Селена, увидев, как ледяная маска Катарины на мгновение треснула, лишь улыбнулась в ответ, наслаждаясь моментом своей небольшой победы.

– Наслаждайся, – сказала она мягким голосом, но её глаза на мгновение сузились, изучая реакцию гостьи, словно проверяя её на прочность. В этой улыбке была игра, где обе знали правила, но играли с разными целями.

И вот, в ту же секунду, её голос внезапно стал резким, прерывая спокойствие купели:

– Вина, и быстро! – крикнула Селена грубым тоном, не обращая ни малейшего внимания на покой, который окружал их мгновение назад.

Катарина вздрогнула от резкой перемены в голосе Селены, но ничего не сказала. Она смотрела, как слуги, которые притаились где-то у дверей, немедленно кинулись исполнять приказ, боясь задержаться хоть на мгновение. Селена, вернувшись к своей обычной роли, вновь расслабилась в купели, как если бы только что ничего не произошло.

Тем временем, в одном из просторных залов замка, лорд Ричард и его первая жена Лаура вели напряжённую беседу о будущем экономическом сотрудничестве с севером, с замком Снежной Лавины и бароном Гриммардом. За тяжелым дубовым столом, покрытым картами и свитками с расчётами, они пытались найти наилучший способ организовать торговые караваны. Всё, начиная от маршрутов до объёма груза, нуждалось в тщательной проработке.

– Катарина – это посланник своего отца, но ясно, что она здесь, чтобы вести переговоры от его имени, – сказал Ричард, вытирая пот со лба. – Её отец, барон Гриммард, весьма влиятельен на севере, и союз с ним может принести огромные выгоды. Мы должны подумать о том, что можем предложить в обмен на их меха и мясо.

Лаура слушала его внимательно, но в её глазах было видно, что она уже размышляла дальше. Меха и мясо с севера – это прекрасный товар для обмена, но у неё был другой план. Она легко взмахнула рукой, давая понять, что вопрос сотрудничества с бароном не так прост, как кажется.

– Конечно, меха и мясо – это хорошие ресурсы, – задумчиво начала Лаура, её голос был мягким, но в нём угадывалась холодная расчётливость, присущая опытному переговорщику. – Но мы можем получить гораздо больше, если правильно всё организуем. Считай, что меха на севере – это обычный товар, они повсюду, они недороги. Но если мы отправим их через море, в южные и западные земли, там они стоят гораздо дороже. Мы сможем продать их втридорога и значительно увеличить прибыль.

Ричард нахмурился, обдумывая её слова.

– Это рискованный шаг, – ответил он. – Море непредсказуемо, торговля через морские пути потребует больших вложений.

Лаура лишь улыбнулась, её взгляд был полон уверенности.

– Да, но риск – это ключ к большим прибылям. Мы можем занять стратегические позиции в торговле мехами, если наладим морские маршруты. Товары с севера будут ещё ценнее в западных землях, где их просто не достать. А если предложим эксклюзивные меха с северных зверей, это станет роскошью, за которую будут платить огромные деньги.

Ричард задумался, медленно кивнув. Он знал, что Лаура редко ошибается в таких вопросах. Она всегда видела возможности, где другие видели препятствия.

– Хорошо, – сказал он наконец, – но как быть с Катариной? Она явно умна и хладнокровна. Её не так просто провести.

Лаура усмехнулась.

– Пусть она думает, что мы просто обсуждаем стандартные торговые маршруты. Мы пока не будем раскрывать наши истинные планы. Главное, чтобы её отец согласился на поставки. Остальное – наша забота.

– А караваны? – спросил Ричард.

– Пусть будут, – легко ответила Лаура. – Но для нас они будут лишь прикрытием для более прибыльной игры.

Ричард внимательно посмотрел на Лауру, восхищаясь её умением вести сложные дела. Её хитрость и проницательность всегда помогали им удерживать власть и влиять на политические и экономические отношения замка. Её взгляд остановился на карте, где были отмечены торговые пути с юга на север.

– Помимо мехов и мяса, есть ещё один аспект, который сделает нашу сделку более привлекательной для барона Гриммарда, – начала она, её голос звучал уверенно. – Фрукты и овощи. Всё то, что нельзя вырастить в снежных долинах, и что на севере является настоящей роскошью.

Ричард поднял бровь, заинтересованный её словами.

– Ты имеешь в виду, что мы могли бы предложить им южные фрукты и овощи взамен на их меха? – спросил он, его взгляд стал более внимательным. – Ты считаешь, что это будет равноценный обмен?

Лаура улыбнулась, довольная его вниманием.

– Более чем. Представь себе: на севере свежие фрукты и овощи – это не просто пища, это символ статуса. Учитывая холодный климат и ограниченные возможности для сельского хозяйства, такие товары будут иметь невероятную ценность. Для барона это станет выгодным предложением, потому что это то, чего его народ не может позволить себе в обычных условиях.

Она встала и подошла к карте, указывая на южные земли, известные своими плодородными садами и плантациями.

– Мы можем отправлять туда караваны с фруктами и овощами: виноград, яблоки, цитрусовые, свежие зелёные овощи. Всё это будет восприниматься как чудо на севере. А если наладим стабильные поставки, то сможем установить долгосрочные отношения с Гриммардом. Представь себе, как зимние пиры в замке Снежной Лавины будут украшены экзотическими фруктами, привезёнными с юга. Это будет для них как золото.

Ричард медленно кивнул, обдумывая её предложение.

– Интересно, – пробормотал он. – Это действительно может стать решающим фактором.

Лаура вернулась к столу и снова села напротив мужа, её взгляд был сосредоточен и холоден, как у опытного стратега.

– Именно так. Но не забывай, – добавила она, – важно, чтобы Катарина и её отец думали, что мы ведём честную игру. Мы должны предложить им достаточно, чтобы они были довольны, но не настолько, чтобы понять, что мы можем получить намного больше с этого обмена.

Ричард улыбнулся, понимая, что у его жены всегда был план на несколько шагов вперёд.

– Хорошо, – сказал он. – Мы предложим им обмен: их меха и мясо на наши фрукты и овощи. Но ты права, нам нужно убедиться, что они не видят всей картины.

Лаура кивнула, довольная, что их разговор подошёл к логическому завершению.

Глава 10. Огненные Стратегии

В окутанном снегом замке Снежной Лавины, зимняя буря гудела за окнами, но внутри было тихо. В кабинете, освещённом тройным подсвечником, Торвальд Гриммард, наследник барона, склонился над картой. Пламя свечей дрожало, отбрасывая тени на стол, уставленный открытыми книгами и свитками карт. Карта, что лежала перед ним, изображала западные земли – далекие и таинственные, где золото текло рекой через порты и рынки.

Торвальд тяжело вздохнул, ощутив привычную боль в ноге. Протез, хоть и мастерски изготовленный, всё равно напоминал ему о той судьбоносной битве с варварами Ледяных Клыков. Он знал, что война изменила его навсегда. Но с тех пор он понял: истинные битвы выигрываются не на поле, а за столами переговоров, в интригах и торгах.

– В западных землях, – пробормотал Торвальд, склонившись над картой. – Это будет стоить золота, а не сумку апельсинов, как у лорда Ричарда.

Рядом с ним, на краю стола, сидел его верный спутник – пушной зверь, называемый Ригаром. Ригары были редкими животными северных земель: небольшие, с длинной пушистой шерстью и проницательными глазами, которые казалось понимали больше, чем могли бы. Этот зверёк был особенным – он был приручен Торвальдом с юных лет, и с тех пор сопровождал его в самых сложных размышлениях и планах. Торвальд бросил быстрый взгляд на своего пушистого друга.

– За золото можно купить десять ящиков апельсинов и клубники, – продолжал он вслух, словно советуясь с Ригаром, который пристально смотрел на хозяина, свернувшись клубком. – Но у Ричарда есть порты и торговые судна, а у нас только повозки и упряжки. Через море на них не перебраться.

Ригар поднял голову, внимательно слушая каждое слово, как будто понимал всю тяжесть рассуждений. Торвальд улыбнулся этому – порой казалось, что животное действительно вникало в сложные экономические планы и политические стратегии.

– Но знаешь что? – продолжил Торвальд, не отрывая взгляда от карты. – Не только золото правит этим миром. Нужно уметь играть с ресурсами, которые у тебя есть. Лорд Ричард может предлагать свои фрукты, но на севере свежие овощи и фрукты – это экзотика. Их ценность здесь многократно выше, чем у него на рынках.

Он наклонился, проводя пальцем по карте к северным границам. В его глазах мелькнуло осознание.

– Западные земли Виларта… Они славятся не только золотом. Там есть кланы, которые могли бы стать нашими союзниками. У них есть корабли, но им нужны меха и мясо, чтобы выжить в суровые зимы. Если мы сможем заключить с ними договор, то могли бы организовать новый торговый путь через их порты, минуя Ричарда и его жадные лапы. Ригар как будто утвердительно кивнул, снова свернувшись на столе. Торвальд, увлечённый своими мыслями, продолжал размышлять.

– Но как убедить западные кланы? Им нужна стабильность, а у нас вечные войны с варварами на востоке. Если я смогу предложить им долгосрочные поставки мехов и мясных продуктов, а они в свою очередь будут отправлять наш товар на юг… Тогда мы больше не будем зависеть от Ричарда и его портов.

Он остановился, чувствуя, как его планы начинают выстраиваться в стройную схему. Многое ещё оставалось неясным, но основа уже была заложена. Торвальд наклонился к одной из книг, лежащих рядом с картой, и начал изучать древние тексты о западных союзах и торговых договорах.

– Ричард, – пробормотал он, снова ощущая тупую боль в протезе. – Ты думаешь, что контролируешь всё, но я найду способ обойти тебя. Через северные земли, через холод и снег. Мы не будем рабами твоих судов.

Его голос, тихий, но решительный, разносился по каменным стенам кабинета. Ригар, как верный страж, всё так же спокойно наблюдал за своим хозяином, будто знал, что тот на пороге великого открытия. Возможно, за этой беседой с самим собой и пушистым другом скрывалось нечто большее – клятва, что Торвальд, несмотря на все свои раны, всё же найдет способ привести север к процветанию.

Торвальд продолжал размышлять, изучая карты и раскладывая по полочкам планы на случай, если договор с Ричардом окажется непрочным. Он знал, что западные земли – суровый край, где уважают только силу. Торговые пути через Виларта могли стать ключом к независимости от южных портов, но убедить западные кланы заключить договор – задача нелёгкая. Катарина, с её навыками и умением держаться в сражении и в дипломатии, могла бы стать идеальным переговорщиком.

Но, прежде чем строить планы на будущее, нужно было дождаться её возвращения с новостями о переговорах с Ричардом.

Торвальд вздохнул и откинулся на спинку кресла, потирая виски. Его мысли были настолько поглощены стратегией и экономикой, что он не сразу услышал лёгкий стук в дверь.

– Войдите, – сказал он, не отрываясь от карты.

Дверь медленно открылась, и в кабинет вошла молодая девушка по имени Лея. В руках у неё был поднос с ужином – простой, но сытный: жареное мясо, тушёные овощи и кусок хлеба. Она поставила его на стол перед Торвальдом, украдкой поглядывая на его лицо, пытаясь уловить его настроение.

– Добрый вечер, милорд, – произнесла она мягким голосом, слегка склоняя голову. – Вы так долго работаете, я решила, что вам нужно подкрепиться.

Она задержала взгляд на картах, лежащих перед ним, словно ей было любопытно, чем он занят. Хотя Торвальд был сосредоточен на своих мыслях, он не мог не заметить, как Лея старалась привлечь его внимание. Её движения были плавными, а в глазах читался легкий флирт.

– Над чем вы размышляете, милорд? – спросила она, подходя ближе и наклоняясь над столом так, что локоны её волос упали на карту. – Это всё о западных землях? Я слышала, там всё совсем иначе, чем у нас.

Торвальд взглянул на девушку, слегка нахмурившись, но с улыбкой, оттого что её попытка привлечь внимание была очевидной.

– Да, Лея, западные земли. Всё совсем иначе. И там, к сожалению, не до простых разговоров и приятных вечеров. Их уважение нужно заслужить либо мечом, либо золотом. А у нас на севере того и другого не в избытке.

Он взял вилку и начал есть, но Лея не отступала.

– Вы так умны, милорд. Сложно представить, как вы всё это планируете. Я бы, наверное, потерялась среди этих карт и книг. – Она попыталась засмеяться, но это прозвучало неуверенно. – А может, вы бы могли мне объяснить, как вы думаете убедить западные кланы?

Её попытки казаться заинтересованной не прошли мимо Торвальда. Несмотря на её мотивы, он действительно нуждался в собеседнике. В течение многих часов он был наедине со своими мыслями, и хотя Лея была далека от дипломатии и войны, ему всё равно хотелось выговориться, поделиться мыслями, которые не давали ему покоя.

Он отложил вилку и указал на одну из карт.

– Здесь, Лея, западные земли. Кланы там воинственны, но у них есть слабости. Их зима даже суровее нашей, и в такие времена им нужен товар с севера: меха, мясо, кожа. Мы могли бы стать для них важным поставщиком, но чтобы они нас уважали, нужно показать, что мы можем выстоять против любого врага.

Лея, кивнув, сделала вид, что действительно понимает, хотя её интерес был больше к его облику, чем к картам.

– Но всё зависит от Катарины, – продолжил Торвальд. – Если переговоры с Ричардом пройдут удачно, у нас будет второй путь для торговли. Но если что-то пойдёт не так, придётся искать обходные пути. Катарина хорошо разбирается в таких делах. Она воительница, но также умеет вести переговоры.

Он посмотрел на неё и улыбнулся, словно наслаждаясь редким моментом, когда мог высказать свои мысли вслух.

– Однако мы все зависим друг от друга. На западе силу уважают, а на юге – хитрость. К сожалению, нам приходится играть по их правилам. Поэтому я рассчитываю на твою помощь, Лея, – добавил он с лёгким тоном иронии.

Лея улыбнулась, но уже не так уверенно. Ей было трудно понять сложные замыслы, которые вертелись в голове Торвальда, но она почувствовала, что ему, возможно, было приятно поделиться своими мыслями, даже если её мотивы были далеко не так возвышенны.

Глава 11. Доклад Королю

Генерал Артас стоял перед троном короля Годрика, его фигура, облачённая в изящные доспехи, блестела в свете высоких свечей, чей свет играл на мраморных стенах тронного зала. Пространство вокруг, наполненное роскошью и холодом, внушало трепет каждому, кто осмеливался войти. Высокие колонны, обвитые тенями, словно заглядывали в душу каждого присутствующего, а витражи на окнах превращали скудный дневной свет в размытые отблески, похожие на кровь, капающую с меча.

Годрик сидел на своём троне, высокий и непоколебимый, словно сама власть. Его лицо, срезанное глубокими морщинами и суровым выражением, напоминало выточенную из камня статую. Глаза короля, тусклые, но острые, изучали Артаса с настороженностью, которую он умел скрывать за ледяной сдержанностью.

Артас склонился перед ним, не позволяя своим мыслям выдать внутреннего напряжения. Его руки сжимали шлем, поверхность которого была испещрена следами недавнего путешествия. Он начинал доклад, тщательно подбирая слова, чтобы не пропустить ни одной детали, но и не позволить тревоге проявиться в его голосе.

– Мы прибыли к замку, как вы и приказали, Ваше Величество, – начал он, стараясь сохранять уверенный тон, несмотря на странные воспоминания, терзающие его разум.

Его голос звучал в зале, словно гул колокола, отражаясь от стен и исчезая где-то в высоких сводах. Король оставался неподвижным, но его взгляд цеплялся за каждое слово, выискивая слабости, которые могли бы проявиться в словах его генерала.

– Сначала всё казалось обычным. Заброшенные ворота, каменные стены, тронутые временем. Мы ожидали встретить сопротивление – дезертиров, бандитов или хотя бы зверей. Но всё было тихо, чересчур тихо, словно сам воздух был пропитан застоем.

Артас сделал короткую паузу, чтобы собраться с мыслями.

– Замок выглядел мертвым, – продолжил он. – Но это была не та смерть, что приходит со временем. Мы сразу заметили тела солдат, разбросанные по двору и залам. Они были… уничтожены, Ваше Величество. Каждое тело было изувечено с такой жестокостью, что даже мои ветераны отворачивали взгляды.

Король слегка нахмурился, но не перебил.

– На первый взгляд, это напоминало резню, устроенную зверями, – сказал Артас, его голос стал чуть ниже, как будто он боялся потревожить невидимые уши. – Но по мере того как мы осматривали тела, мои люди заметили то, на что я сначала не обратил внимания. Это были не просто следы когтей или зубов. На некоторых телах виднелись чистые порезы, нанесённые с невероятной точностью, как если бы это сделал мастер меча.

Генерал вновь замолчал, вспомнив ужасы, которые он предпочёл бы забыть.

– Мы не нашли ни одного выжившего, – его голос стал тяжелее. – Лишь мертвецов, застывших в позах, будто они до последнего пытались защититься от чего-то, что не могли победить. Внутри замка было ещё хуже. Тишина, которая там царила, словно давила на нас.

Годрик слегка наклонился вперёд, его глаза сузились.

– Никто из вашей группы не столкнулся с врагом? – спросил он, его голос прозвучал как раскат грозы.

Артас покачал головой.

– Мы не видели никого, кто мог бы быть виновником этого. Но мы знали, что не одни. Это чувство, Ваше Величество… Оно невозможно объяснить. Тени в замке двигались, как живые. Мы слышали шёпоты, хотя никто не говорил. Каждый шаг отдавался эхом, но это было не наше эхо.

Генерал взглянул на короля, его глаза выражали что-то между страхом и стыдом за свои слова.

– Мои люди и я ушли, когда поняли, что ничем не сможем помочь. Там осталась не просто тьма, Ваше Величество. Там обитает нечто более древнее, чем сами камни этого замка.

Зал погрузился в тишину, в которой даже дыхание казалось громким. Годрик продолжал пристально смотреть на Артаса, словно пытаясь прочесть всю правду, скрытую за его словами.

Король сидел неподвижно, его строгий профиль напоминал высеченный из камня памятник древнему богу войны. Его глаза, холодные и оценивающие, были устремлены на Артаса, но мысли короля явно витали далеко. Слова генерала, хотя и звучали отважно, подтверждали то, что он уже слышал от Эндориана. Если даже самые верные и сильные из его людей приходят в замешательство после встречи с этим местом, значит, дело серьёзное.

– Значит, там не дезертиры? – повторил Годрик, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучал намёк на сомнение.

– Нет, Ваше Величество, – твёрдо ответил Артас, голос которого был пропитан мрачной уверенностью. – Это не работа человеческих рук. Убийства там, если их вообще можно так назвать, больше похожи на искусство разрушения и унижения. Эти люди не просто погибли – их уничтожили с такой изощрённой жестокостью, что даже мои закалённые воины не могли смотреть на это.

Годрик сжал подлокотники трона, его пальцы едва слышно скрипнули по древнему дереву. Замок, который он всегда считал лишь очередной руиной, укрывающей отверженных, обретал новое, пугающее значение.

– Ты хочешь сказать, что Эндориан говорил правду, – медленно произнёс король, словно проверяя свои собственные слова на вкус.

Артас опустил голову, показывая своё согласие.

– Да, Ваше Величество. Его слова нашли своё подтверждение. Мы не видели того, что видел он, но одно ясно: в этом замке скрыто нечто большее, чем просто враги королевства.

Король нахмурился ещё сильнее, его мысли завихрялись в тёмном водовороте решений и возможных последствий. Замок, который он считал мелкой неприятностью, теперь становился угрозой, которую нельзя игнорировать. Однако он не мог позволить себе слабость. Даже если в тех стенах и скрывается нечто за пределами человеческого понимания, его власть и амбиции не могли уступить этому месту.

Годрик медленно откинулся на спинку трона, его взгляд скользнул по фигуре Артаса, изучая его, как шахматную фигуру на доске.

– Замок… – произнёс он наконец, его голос был тихим, но в нём звучала стальная решимость. – Это место не должно стать для нас проблемой.

Генерал поднял взгляд, но ничего не сказал, ожидая дальнейших распоряжений. В воздухе тронного зала повисло напряжение, словно сами стены замерли в ожидании.

Тронный зал наполнился напряжённой тишиной, когда приказ короля отозвался эхом в стенах. Один из стражников у двери, склонив голову, поспешил выполнить распоряжение, оставляя за собой тяжёлый звук шагов по каменному полу. Король Годрик, сидящий на троне, не сводил глаз с Артаса, словно пытался уловить в выражении его лица что-то, чего тот не сказал вслух. Артас, в свою очередь, стоял с прямой спиной, но его дыхание было чуть тяжелее, чем обычно. Ожидание сказывалось на всех присутствующих.

Через некоторое время звук шагов стал приближаться, и все взгляды обратились к массивным дверям. Они распахнулись, пропуская Эндориана в зал. Его чёрные доспехи, потускневшие от времени и носившие следы многих битв, тускло поблёскивали в свете факелов. Каждый его шаг отдавался глубоким эхом, и казалось, что сам воздух вокруг него стал более тяжёлым.

Эндориан прошёл через зал, не обращая внимания на советников и стражников, чьи взгляды цеплялись за его фигуру с опасением и скрытым трепетом. Он остановился перед королём, склонив голову в знак уважения.

– Ваше Величество, – произнёс он, его голос звучал глухо, как будто через тяжёлую завесу.

Годрик жестом велел ему выпрямиться и приблизиться. Взгляд короля, всегда острый и проникновенный, на этот раз был ещё более холодным и сосредоточенным.

– Генерал доложил о том, что нашёл в замке, – начал Годрик, его голос прозвучал как раскат грома в тишине. – Однако его слова всё ещё оставляют множество вопросов. Ты был там раньше, и, как я понимаю, ты единственный, кто вернулся.

Эндориан почувствовал, как внутри его поднялась волна беспокойства, но он оставался невозмутимым.

– Скажи, что ты видел, – потребовал король, его голос оставался спокойным, но за этой мнимой равнодушностью скрывалась угроза.

Эндориан собрался с мыслями, вспоминая то, что произошло в замке. Картины вспыхивали перед его глазами – коридоры, наполненные тьмой, чёрные, как ночь, тела, растерзанные неведомой силой, и фигура, чьё присутствие не поддавалось описанию.

– Замок… – начал он медленно, каждое слово было тяжёлым, как груз, – это место больше не принадлежит живым. Оно… проклято.

Его слова вызвали едва заметное движение среди советников. Некоторые переглянулись, другие лишь сжали губы, боясь выдать свои эмоции.

– Мы встретили что-то, что нельзя объяснить, – продолжал Эндориан. – Это не люди. Не разбойники. Это сила, которая притаилась в этих стенах.

Годрик пристально смотрел на него, его пальцы сжали подлокотники трона.

– Что за сила? – его голос звучал резко, как удар меча.

Эндориан встретил взгляд короля. Он знал, что Годрик требует прямого ответа, но не мог рассказать всего. Имя, которое он видел в своих кошмарах, не должно было быть произнесено здесь, в этом зале.

– Я не знаю её сути, – ответил он, его голос стал тише, но напряжение в нём только усилилось. – Но она древняя. И опасная.

Годрик продолжал изучать его взглядом, его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень тревоги.

– Ты сможешь справиться с этим? – наконец спросил он.

Эндориан выпрямился, его взгляд стал твёрдым.

– Возможно, мне суждено завершить начатое.

Король не ответил сразу. Его молчание тянулось, словно он взвешивал каждое слово рыцаря, каждую интонацию. В конце концов, он откинулся на спинку трона и слегка кивнул, словно принимая решение, которое ещё предстоит озвучить.

Советники молчали, но напряжение в зале стало почти осязаемым. Никто не осмеливался прервать эту тишину, опасаясь вызвать гнев короля.

Тишина в тронном зале становилась всё более гнетущей. Король Годрик, облачённый в пурпурный плащ с золотыми гравировками, сидел на своём троне, как каменное изваяние. Его взгляд, проникающий насквозь, изучал Эндориана. Каждое слово, каждая эмоция рыцаря подлежали тщательному анализу. Решение, которое должен был принять король, имело не только стратегическое значение, но и могло определить ход будущих событий.

Эндориан стоял неподвижно, его чёрные доспехи отливали тусклым блеском в свете факелов. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием огня в канделябрах. Словно сама атмосфера замерла в ожидании.

Годрик, наконец, нарушил молчание. Его голос, глубокий и хладнокровный, разнёсся по залу:

– Хорошо.

Король выпрямился, его фигура, хоть и лишённая прежней молодости, всё ещё излучала силу и величие.

– Но ты не пойдёшь туда один, – продолжил он, его тон был твёрдым, как железо. – Я предоставлю тебе лучших бойцов из моей личной гвардии. Ты возьмёшь их с собой, и вы уничтожите это проклятие. Ты знаешь, что на кону.

Слова короля прозвучали как приказ, не допускающий возражений. Советники, наблюдавшие за разговором, переглянулись. Некоторых из них эти решения тревожили: отправлять элитных бойцов на миссию, которая могла закончиться их гибелью, было рискованно. Но никто не осмелился вмешаться.

Эндориан поклонился. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глубине глаз горела тревога. Он знал, что король принял это решение не только ради защиты своих владений, но и ради сохранения своей власти. Годрик всегда действовал из расчёта. Однако Эндориан понимал, что даже с лучшими бойцами он не сможет одолеть то, что ждало его в замке.

– Ваше Величество, – произнёс он, поднимая голову. Его голос звучал уверенно, но в нём чувствовалась тяжесть. – Прежде чем я отправлюсь, мне нужно время на подготовку.

Годрик поднял бровь, его взгляд стал более пристальным.

– Время? Что ты подразумеваешь, рыцарь?

Эндориан сделал шаг вперёд, его осанка была прямой, но в словах звучал оттенок напряжения.

– Я знаю человека, который может помочь мне понять, с чем мы столкнулись. Его знания могут стать ключом к победе.

Годрик откинулся на спинку трона, его пальцы сжали подлокотники.

– И кто же этот человек?

– Старый монах из лесов Фарнгора, – ответил Эндориан. – Он обладает знаниями о тьме, которая обитает в замке. Я должен поговорить с ним.

Король нахмурился. Его суровые черты лица стали ещё более резкими. Он не доверял монахам, считая их хранителями бесполезных знаний и суеверий. Но он также понимал, что Эндориан никогда не просил бы чего-то без серьёзной причины.

– Ты уверен, что этот монах сможет дать тебе ответы? – спросил Годрик, его голос прозвучал холодно, как зимний ветер.

Эндориан кивнул.

– Уверен. Он знает больше, чем говорит.

Годрик на мгновение замолчал, его взгляд был прикован к рыцарю. В его глазах читалась не только задумчивость, но и скрытое недоверие.

– И это всё? – спросил он.

Эндориан выдохнул, как будто готовясь произнести нечто более сложное.

– Нет, ваше величество. Есть ещё одно место, которое я должен посетить.

– И что это за место? – холодно уточнил король, его интерес был явно пробуждён.

– Замок Дракенхольм, – ответил Эндориан, его голос стал тише, но в нём чувствовалась твёрдость. – Я должен поговорить с лордом Бальтазаром, моим отцом.

Имя лорда Бальтазара заставило присутствующих затаить дыхание. Легендарный, но жестокий правитель, чьё имя было олицетворением страха, до сих пор внушал ужас многим.

– И зачем тебе это? – спросил Годрик, его голос звучал сдержанно, но в нём чувствовался интерес.

– Он готовил меня всю жизнь, – ответил Эндориан, его взгляд был прикован к королю. – Возможно, он знал, что это столкновение неизбежно. Я должен узнать, к чему он меня готовил.

Годрик долго молчал, обдумывая слова Эндориана. Его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах зажглась искра интереса.

Годрик сидел на троне, его тёмные глаза буравили фигуру Эндориана. Король выглядел так, словно взвешивал каждую возможность, каждую тень опасности, прежде чем принять решение. Его пальцы слегка постукивали по золотому подлокотнику трона – не признак беспокойства, а проявление холодной, расчётливой мысли. Этот человек никогда не делал необдуманных шагов, и каждая его команда была не просто приказом, а частью большого плана.

Он долго молчал, позволив напряжению заполнить зал. Затем, медленно и с явным намерением, Годрик поднялся. Его фигура, закутанная в пурпурный плащ с золотыми вышивками, символизировала власть и силу. Лунный свет, пробивавшийся через узкие окна тронного зала, отражался от его кольчужного воротника, добавляя его облику ледяного блеска.

– Хорошо, – наконец сказал он, его голос разнёсся по залу, глубокий и резкий, как удар меча о камень. – У тебя есть неделя, рыцарь. Но помни: если ты не вернёшься вовремя, я не стану ждать. Я отправлю другого. Время не на нашей стороне.

Эндориан, стоящий прямо перед троном, слегка наклонил голову в знак согласия. Он знал, что этот шанс – редкость, и терять его нельзя. Взгляд короля был тяжёлым, словно оценивающим его возможности не только как воина, но и как человека, который должен выполнять свою роль безупречно.

Он повернулся, его чёрные доспехи слегка звякнули, и шаги эхом разнеслись по мраморному полу. Каждый его шаг по залу был наполнен внутренним напряжением, словно в его голове звучали сотни голосов, спорящих о том, что ему предстоит. Ещё до того, как двери тронного зала за ним закрылись, он чувствовал, что за его спиной взгляд короля всё ещё остался прикован к нему.

Шагая через широкие коридоры Харистейла, Эндориан размышлял о своём плане. Его путь был чётко расписан: сначала к монахам Фарнгора, затем к отцу, в замок Дракенхольм. Но каждое из этих мест несло с собой свои тени, свои угрозы. Он знал, что эта неделя будет не только подготовкой, но и испытанием, возможно, самым сложным в его жизни.

Его шаги привели его к северной башне замка, где располагалась оружейная. Двери, украшенные рельефами в виде перекрещенных мечей, открылись со скрипом, впуская Эндориана внутрь. Оружейная была огромной: длинный зал, освещённый факелами, бросавшими отблески на сталь и латунь. По обе стороны стояли стойки с оружием: мечи, копья, булавы, кинжалы. На стенах висели старинные щиты с гербами давно погибших родов, а на одной из колонн красовался знамя лорда Бальтазара – красный дракон на чёрном фоне.

Эндориан остановился перед стойкой, сняв доспехи, он аккуратно повесил их обратно, словно прощался с частью своей сущности. На миг он замер, коснувшись пальцами одной из вмятин на наплечнике – воспоминание о битве, где его меч спас десятки жизней. Но сейчас его целью была не битва, а ответы.

Он двинулся дальше, его взгляд упал на оружие. Среди множества мечей он выбрал длинное, простое лезвие, которое сопровождало его в прошлом. Этот меч был не украшением, а инструментом. Его рукоять, обтянутая кожей, идеально ложилась в руку, словно продолжение его воли.

Взяв меч, он осмотрел стенд с луками. Ему нужен был лук – лёгкий и надёжный, с точными стрелами. Эндориан знал, что леса Фарнгора полны опасностей, и лук мог стать его спасением, если придётся столкнуться с врагом на расстоянии.

Закончив, он оглядел зал, задержав взгляд на старинном мече его отца, висевшем на стене. Это оружие казалось тяжёлым не только из-за своих размеров, но и из-за истории, которую оно хранило. Лезвие было тусклым, покрытым мелкими царапинами, но всё равно внушало уважение. Эндориан понимал, что меч символизировал ту тьму, которую его отец носил в себе.

Снаряжённый и готовый к пути, он направился к выходу. Ветер, ворвавшийся в оружейную, разметал пламя факелов, и на мгновение зал погрузился в полумрак. Эндориан обернулся, ещё раз взглянув на свои оставленные доспехи.

– Пора, – тихо произнёс он, как будто обращался к самому себе. Затем он шагнул за порог оружейной, погружаясь в холод ночи, готовый к предстоящему пути.

После того как оружие было собрано, Эндориан направился в конюшню. Там его встретил старый конюх по имени Кирк – мужчина с загорелым лицом и загрубевшими руками. Кирк, зная о предстоящем путешествии, заранее подготовил для него одного из лучших жеребцов.

– Вот он, милорд, – Кирк погладил по шее крепкого коня с гладкой черной гривой. – Этот жеребец, как ветер: быстро и легко пройдет даже через самые дикие тропы.

Эндориан поблагодарил старика и, забрав у него сумку с провизией, приладил её к седлу. Ещё раз оглядев всё, что взял с собой – оружие, еду, скромные путевые вещи, – он вскочил в седло и направился в путь.

Кирк стоял у входа в конюшню, проводя Эндориана долгим взглядом.

– Пусть ветер ведет тебя, милорд, – пробормотал старик себе под нос, снимая шапку и проводя ею по лбу.

Эндориан, не оглядываясь, направлял жеребца вперёд, в сторону далеких лесов Фарнгора. Конь уверенно мчался по ухабистым дорогам, поднимая клубы пыли, пока фигура рыцаря не исчезла за горизонтом, скрывшись за гребнем холмов. Кирк ещё несколько минут стоял неподвижно, вглядываясь в ту сторону, пока тени не стали длиннее, а воздух не наполнился вечерней прохладой.

Глава 12. За одним столом

Величественный замок лорда Ричарда утопал в роскоши. Свет множества свечей отражался в бокалах, наполненных дорогим вином, и отбрасывал золотистый блеск на искусно украшенные стены зала. На длинных столах, покрытых бархатными скатертями, громоздились блюда с экзотическими фруктами, сладкими соусами и мясными деликатесами, которые на севере были бы редкостью. Тяжелые занавеси скрывали обширные окна, создавая ощущение уюта и замкнутости, но в воздухе витало что-то большее – напряжение, скрытое за улыбками и легкими жестами.

Ричард сидел во главе стола, восседая с таким же комфортом, как если бы он был королем, а его замок – целым государством. В руке он держал бокал вина, а его глаза блестели от удовольствия, когда он смотрел на своих собеседников. По обе стороны от него расположились его две жены. Лаура, с мягким и расчётливым выражением лица, почти не отрываясь, разговаривала с Катариной. Селена же, слегка прикрываясь бокалом вина, наблюдала за всей сценой с лёгкой ухмылкой, её глаза лукаво сверкали в свете огня.

Катарина сидела напротив, её фигура, облаченная в изысканное платье, резко выделялась на фоне этого замка роскоши и излишеств. Её волосы были аккуратно уложены, с вплетенными лентами, и, хотя она выглядела как часть этой блестящей обстановки, её натренированное тело, с рельефными предплечьями и ногами, выдавало её истинную природу – воина, а не гламурную даму.

Она едва сдерживала своё раздражение, непривычно чувствуя себя в роскошных одеждах, в окружении праздных людей, которые казались ей отдалёнными и далекими от реальных дел. Словно на смену привычным доспехам, платье было слишком лёгким, слишком чуждым её натуре, но она заставила себя остаться невозмутимой.

– Лорд Ричард, – голос Лауры был мягким и мелодичным, но в её словах всегда скрывался острый ум, – кажется, мы с вами можем найти множество взаимовыгодных путей. Меха с севера всегда пользовались спросом в наших портах, особенно на западных рынках. А если наш союз укрепится, я вижу не только увеличение наших торговых путей, но и расширение влияния. Катарина, слушая её слова, кивала, но в душе ей было непросто переварить столь резкие смены обстановки. Она привыкла решать вопросы мечом или стратегией на поле боя, а не за столом, где вместо холодной стали использовались слова, обёрнутые в улыбки.

– Безусловно, – продолжала Лаура, откинувшись назад в кресле, её движения были плавными и грациозными. – Наши порты открыты для всех товаров, особенно таких ценных, как ваши меха. Но, – тут она слегка прищурилась, её взгляд стал более расчётливым, – нам необходимо понять, что мы получим взамен.

Ричард, который до этого молча наслаждался игрой своих жён, наконец заговорил, его голос был густым и слегка тягучим:

– Меха и мясо с севера всегда в цене. Но, дорогая Катарина, – он сделал паузу, обводя глазами её фигуру, словно оценивая не только товар, который она представляла, но и её саму, – в наши земли сложно доставлять товары зимой. Возможно, вы предложите что-то ещё?

Катарина, едва удержавшись от грубого ответа, напряженно проговорила:

– Мы можем предложить не только меха, но и железо. У нас достаточно рудников, которые производят высококачественные металлы. Ваши кузнецы смогут изготовить из этого оружие и инструменты.

Селена, сидевшая рядом, приподняла бровь, словно вдруг решив вмешаться, её голос был тихим, но ядовито-острым:

– Ах, северное железо, – она сделала паузу, усмехнувшись, – конечно, оно полезно. Но почему бы нам не поговорить о чём-то более… изысканном?

Её взгляд остановился на Катарине, как будто она пыталась увидеть, насколько та готова участвовать в игре. Катарина ощутила холодок, словно эта женщина намеревалась поддеть её, заставить себя чувствовать не на своём месте. Однако она сохраняла спокойствие и снова сосредоточила внимание на Лауре и Ричарде.

– Наши условия ясны, – тихо, но уверенно сказала Катарина, – если мы сможем договориться о поставках на постоянной основе, мы готовы обсудить детали маршрутов. Возможно, вместо зимних поставок, мы начнем с осенних – так грузы смогут прибывать вовремя, без риска быть задержанными из-за непогоды.

– О, я уверена, что мы сможем найти решение, – Лаура кивнула, её лицо вновь озарилось дружелюбной улыбкой, но в её глазах блестел ледяной расчет.

Ричард, довольный тем, как идут дела, поднял бокал, жестом предлагая тост.

– За наш союз, – провозгласил он, и все за столом поддержали его жест.

Селена, несмотря на тост, лишь прищурилась и, всё ещё наблюдая за Катариной, молча подняла бокал, делая вид, что ей действительно интересно. Её тонкий сарказм скользил в каждом движении, как будто она знала что-то, что было скрыто от остальных.

Лорд Ричард довольствовался тишиной, которая повисла после его тоста. Его взгляд, по-царски величественный, скользнул по каждому за столом, особенно задержавшись на Катарине. Он, казалось, нашёл особое удовольствие в наблюдении за её напряжением, пока она сохраняла внешнее спокойствие, несмотря на свой дискомфорт в этой роскошной обстановке.

Селена, откинувшись назад, небрежно крутила бокал с вином, её легкая ухмылка никуда не исчезала. Её глаза снова встретились с Катариной, словно та была игрушкой, которую она ещё не успела сломать.

– Так, значит, железо и меха, – лениво проговорила она, склонив голову. – И что же, Катарина, наш барон готов предложить в обмен на наши изысканные товары? Ты ведь знаешь, здесь все вращается не только вокруг золота.

Катарина чуть заметно напряглась. Она привыкла к иным вопросам – прямым, без недомолвок и хитрых уловок. На севере слова обычно означали то, что они означали, а не скрывали десятки смыслов. Но она понимала, что здесь каждая фраза могла быть ловушкой, и её голос оставался твёрдым, когда она ответила:

– Наш барон готов предложить стабильные и надёжные поставки. Мы не говорим о краткосрочной выгоде, а о долгосрочном сотрудничестве. Что может быть ценнее стабильности в наше время?

Ричард, едва заметно кивнув, взял инициативу на себя:

– Долгосрочные договоры, как ты правильно заметила, Катарина, – сказал он, опустив бокал на стол. – Но как быть с тем, что зимние дороги опасны? Даже ваши повозки могут не выдержать холода и снегов.

Лаура, повернув голову к мужу, добавила, тихо, но с явным акцентом на выгоде:

– Наши корабли могут доставить меха в любую точку. А ваше железо можно продавать не только здесь, но и на западных рынках. Цены там выше, чем здесь.

Катарина немного растерялась. Она не была стратегом в торговле, но понимала, что северное железо ценится повсюду. Её задача – сделать выгодное предложение, но не упасть в цене.

– Мы готовы рассмотреть морские пути, – наконец произнесла она. – Но это потребует дополнительных обсуждений. Мы должны быть уверены, что наши товары не будут страдать от увеличенной логистики. Прямой путь через ваши владения по земле может быть быстрее, чем вы думаете.

Селена усмехнулась, подняв бокал к губам:

– Ах, милое дитя севера, – её голос был сладким, но в нём проскользнула горечь, – здесь, в наших краях, всё решается не так быстро, как кажется. Море, дороги, повозки – всё это второстепенно. Главное – найти баланс между нашими интересами. Не так ли, Лаура?

Лаура, усмехнувшись, кивнула в знак согласия. Она понимала игру Селены, но предпочитала действовать по-другому – сдержанно, но не менее расчётливо.

– Мы обсудим это, – мягко произнесла Лаура, глядя на Катарину. – У нас ещё есть время, и я уверена, мы найдём решение, которое устроит всех. Однако, – она сделала паузу, взгляд её потемнел, – не стоит торопиться. Сначала – договоры, потом – поставки. Мы с мужем заинтересованы, но ваши обязательства должны быть чёткими.

Ричард медленно кивнул, добавляя серьёзности её словам. Катарина понимала, что эта пара не отдаст ей всё так легко, как она надеялась.

– Вы получите нужное соглашение, – твёрдо ответила Катарина, – и оно будет выгодно всем. Но мы не торгуемся жизнями наших людей, как это делаете вы.

Тишина, воцарившаяся после её слов, казалась ледяной. Ричард поднял глаза, его взгляд стал холоднее, но он ничего не сказал. Лаура сжала бокал чуть сильнее, но осталась внешне спокойной. А Селена лишь усмехнулась ещё шире, словно ей доставляло удовольствие это напряжение.

– Что ж, Катарина, – наконец проговорила Лаура, – на сегодня, пожалуй, достаточно. Завтра мы продолжим обсуждения.

Она поднялась со своего места, словно давая сигнал остальным. Ричард тоже встал, бросив последний взгляд на Катарину.

– Присоединяйся к нам завтра за завтраком, – сказал он, делая знак слугам, чтобы те начали убирать со стола. – Мы примем окончательное решение, когда соберём больше данных.

Селена, отставив бокал, тихо произнесла:

– Да, отдыхай, Катарина. Завтра будет новый день, и, возможно, нам удастся найти общий язык.

Глава 13. Поиск ответов

Ночь медленно сползала на землю, окутывая густой туманом леса Фарнгора. Эндориан, сидел у костра, который трещал, разбрасывая искры в прохладный воздух. Огонь, отражаясь на его угрюмом лице, бросал тени, делая его черты ещё более резкими и зловещими. Он сидел, подперев локтем колено, и смотрел на карту, раскинувшуюся перед ним на каменном валуне, который он использовал как стол. Края карты трепетали от ветра, будто бумага пыталась вырваться из его рук.

Костёр горел жарко, его свет играл на мясе свежего кролика, подвешенного над огнём на палках, сбитых в форме рогатки. Аромат жареного мяса разливался вокруг, смешиваясь с запахом свежесрезанных веток и сырой земли. Эндориан снял перчатку с правой руки и лениво покрутил вертел, чтобы мясо прожарилось равномерно. Перед ним лежала карта, старая, измятая, с выцветшими чернилами, но всё ещё пригодная для поиска истины. В сердце лесов, в которых он находился, скрывался древний храм. Именно там жил монах, человек, способный ответить на вопросы, которые терзали его уже много лет. Он провёл пальцем по линии на карте, вглядываясь в неровные изгибы местности, пытаясь найти зацепки.

– Должно быть где-то здесь, – пробормотал себе под нос, голос его был низким и грубым, отражая усталость и тревогу. Он уже несколько дней находился в пути, но деревья и дороги казались одинаковыми. Каждый изгиб тропы, каждый поворот заставлял его терять ориентацию. Лес был древним, диким, и мог легко сбить с толку любого, кто недостаточно внимателен.

Эндориан вздохнул и отложил карту в сторону, его мысли вновь вернулись к Элдрику. Сущность, которого он ощущал где-то в тени, словно сопровождал его каждую минуту. Это ощущение не покидало его с тех пор, как он выжил в той кровавой бойне. Он понимал, что только монах сможет пролить свет на эту тайну.

Внезапно его слух уловил приглушённый шум со стороны деревни. Эндориан быстро поднял голову, его взгляд, острый, как клинок, уставился в темноту. Сквозь треск костра и шум леса, до него донёсся гул голосов. Из-за туманного полога вышла небольшая группа мужчин, около пятерых, и направлялась по дороге в сторону деревни. Они шли, не обращая особого внимания на тишину ночи, их шаги были уверенными и громкими. Когда они заметили костёр и фигуру путника рядом с ним, один из них сделал жест, и вся группа замедлилась.

– Эй, путник! – крикнул один из них, высокий, с широкими плечами, в кожаном жилете, который тёмный свет костра лишь частично освещал. Он явно был лидером этой небольшой компании. Его глаза прищурились, когда он приблизился ближе. – Что ты делаешь в наших краях? Эти места не для тех, кто не знает дороги.

Эндориан не ответил сразу. Он знал, что незваное внимание всегда приносит с собой проблемы. Медленно, спокойно, он продолжал вертеть кролика над огнём, не проявляя ни страха, ни интереса.

– Просто странствую, – сказал он, не поднимая взгляда. – Место это не ваше, как и дороги. Я ищу храм в этих лесах, ничего более.

Мужчины переглянулись между собой, их взгляды стали серьёзнее. Один из них, с узкими глазами и бритой головой, ухмыльнулся и шагнул вперёд.

– Храм, говоришь? Вряд ли найдёшь тут что-то похожее на храм. Разве что, если не планируешь встретиться с древними духами этих лесов. – Его слова прозвучали насмешливо, но в его голосе чувствовался лёгкий оттенок беспокойства.

Эндориан наконец поднял голову, его ледяные глаза пронзили говорившего, заставив того замолчать на полуслове. Он легко оценивал угрозу, и этот человек явно был для него не опасен. Однако шум, который они подняли, мог привлечь больше внимания.

– Духи мне не интересны, – произнёс рыцарь спокойно, хотя в его голосе чувствовалось напряжение. – Мне нужно найти монаха. И я найду его, с вашей помощью или без неё.

Лидер группы, осознавая, что этот путник не из тех, кто потеряется в страхе, решил сменить тон.

– Монах, значит? Может, мы и слышали о нём. Вопрос в том, что ты готов дать за такую информацию? В этих краях даже знание стоит монет.

Эндориан не двинулся с места. Он внимательно смотрел на каждого из них, взвешивая их силу и мотивы. Этот мир был жесток, и он знал, что любой может попытаться сыграть на его слабостях, но его слабости были скрыты глубже, чем они могли себе представить.

– У меня нет золота для вас, – сказал он наконец, его голос стал резче. – Но если вы встанете у меня на пути, вам придётся заплатить за это кровью.

Мужчины замерли. Они явно не ожидали такого ответа от человека, который выглядел как обычный путник. Но что-то в его глазах, его голосе заставило их сделать шаг назад.

– Ладно, – пробормотал лидер, не сводя глаз с Эндориана. – Мы не ищем ссоры. Если ты хочешь найти этот храм – тебе на восток. Следуй за старой тропой, пока не увидишь высокий утёс. Монах живёт где-то там, в одиночестве. Но будь осторожен, эти леса не прощают ошибок.

С этими словами мужчины развернулись и пошли дальше по дороге, их шаги постепенно затихали в ночи.

Эндориан медленно выдохнул и вернулся к своему ужину, но его мысли уже были далеко. Он проводил взглядом группу мужчин, пока они не растворились в ночи, и лишь затем позволил себе немного расслабиться. Он знал, что в этих краях доверять можно только себе, а любые встречи с местными жителями могли обернуться неожиданностями. Храм всё ещё оставался его целью, и он понимал, что информации у него теперь больше. Взгляд его вернулся к карте. Восток, утёс. Это будет его следующий шаг.

Рыцарь отложил жареного кролика в сторону, и, дождавшись, когда угли в костре слегка утихли, поднялся на ноги, оглядывая окрестности. Туман поднимался всё выше, и деревья, казалось, приникали к земле под его тяжестью, их тени извивались, создавая иллюзию, будто лес оживал. Это место давило, но Эндориан был не из тех, кто боится тьмы.

Он вытер руки о грубую ткань плаща, затем медленно свернул карту и аккуратно уложил её в сумку. Рядом с ним, в ножнах, находился меч – верный спутник, который не раз выручал его в боях. Однако сегодня меч был не его главным оружием. Впереди его ждали не сражения, а поиски ответов, и ему нужно было сохранить ясный ум.

«Монах…» – мысленно повторил Эндориан, окинув взглядом дорогу, уходящую вглубь леса.

Собрав свои вещи и накинув плащ, рыцарь погасил костёр и двинулся дальше, следуя указаниям мужчин. Тропинка, скрытая под влажными листьями, казалась едва заметной, но он шёл уверенно, каждое его движение было выверено и осторожно. Вокруг него кружился лес – не просто деревья и кусты, но словно живая сущность, внимательно следящая за каждым его шагом.

Мгла сгущалась, когда он заметил впереди высокий утёс, возвышающийся над деревьями, словно древний сторож, охраняющий что-то забытое и запрещённое. Эндориан знал, что монах, если он вообще существовал, жил где-то здесь. Но предчувствие чего-то зловещего не покидало его. Лес был слишком тих, словно затаив дыхание, ожидая очередного действия.

Пройдя ещё несколько шагов, он вдруг услышал странный шорох за спиной. Лес был пуст, но что-то или кто-то наблюдало за ним из тени. Эндориан обнажил меч, его рука твёрдо держала рукоять, а взгляд не отрывался от глубины леса.

– Кто здесь? – его голос прозвучал твёрдо, нарушив гнетущую тишину.

Ответа не последовало, только лёгкий ветер взметнул сухие листья у его ног. Эндориан сделал шаг назад, внимательно осматривая окрестности. Он знал, что в этих лесах не всегда можно полагаться на зрение, поэтому он прислушивался. Шорохи стихли, но что-то определённо было рядом.

Он убрал меч в ножны, понимая, что сражение – не лучший выход в этот момент. Если кто-то хотел его напугать, то у него это не вышло. Его путь лежал вперёд, и он не собирался отвлекаться на страхи.

Когда он наконец добрался до подножия утёса, там, среди зарослей, он заметил старую тропинку, ведущую вверх по склону. Взобравшись на несколько метров, он остановился. Перед ним на скале был высечен символ – старинный знак, который он не сразу смог распознать. Вдруг в воздухе раздался тихий голос, словно эхом издалека:

– Ты пришёл, Темный рыцарь.

Эндориан резко обернулся, но никого не увидел. Он постоял в тишине, внимая голосу, который, казалось, пришёл откуда-то из самого сердца леса. Он ощущал себя гостем на этой земле, где каждый шаг мог стать последним. Опустив взгляд на символ, вырезанный в скале, заметил, что это был древний знак, который встречался ему в тех книгах, что он изучал, и это напоминало знак, который использовали те, кто поклонялся древним богам леса.

Загадочные звуки снова затихли, и он продолжил свой путь. Тропа становилась всё более узкой и извивающейся, словно лес сам пытался сбить его с пути. Вскоре он увидел свет впереди, пробивающийся сквозь деревья. Приближаясь к свету, он услышал доносящиеся из глубины леса звуки, которые напоминали тихие, но чёткие шаги. Кто-то явно следил за ним, и это ощущение заставляло его держать оружие наготове.

Когда он достиг просвета, перед ним предстало нечто невероятное: маленькое, но великолепное жилище, скрытое среди деревьев, окружённое древними каменными столбами, на которых были вырезаны символы и знаки. Этот храм, казалось, был затерян в самой гуще леса, как будто его сознательно скрывали от посторонних глаз. Тёплый свет, исходивший от древних фонарей, расставленных вокруг, создавал атмосферу уюта и тайны.

Он осторожно вошёл внутрь. Храм был прост, но необычайно красив: стены были украшены старинными фресками, изображающими сцены из древних легенд и мифов, а в центре стояла высокая колонна, на вершине которой был поставлен большой кристалл, светящийся мягким голубым светом. Воздух был наполнен ароматом ладана и свежих трав.

В самом центре зала сидел монах, старец с длинной седой бородой и глубокими морщинами, которые выдали его многие годы жизни. Он медитировал, сидя в позе лотоса, и даже когда Эндориан вошёл, его глаза оставались закрытыми.

– Я ждал тебя, – произнёс монах, его голос был как лёгкий шёпот, плавно проникающий в уши. – Я знал, что ты придёшь. Путь к знанию часто ведёт через испытания.

Эндориан, удивлённый этим предвидением, всё же постарался не показывать своего волнения. Он склонил голову в знак уважения и сказал:

– Я пришёл искать ответы. Моё прошлое и будущее переплетаются с тем тёмным замком. Я должен понять, что происходит и как это связано с моей судьбой.

Монах кивнул, словно уже знал, что его подопечный скажет. Он медленно встал и указал на древние свитки, лежащие на низком столике.

– Эти свитки хранят в себе знания о многом. Они расскажут о прошлом твоих предков и о том, что тебе предстоит. Но знай, что истина не всегда так проста, как кажется.

Эндориан подошёл к свиткам и осторожно начал их разворачивать. Его сердце забилось быстрее, когда он увидел древние письмена, которые могли раскрыть ему тайны о его происхождении. Он знал, что каждый символ, каждое слово может стать ключом к разгадке, которую он искал.

Монах, тем временем, вернулся к своей медитации, оставив Эндориана наедине с его поисками. В зале вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и шорохом страниц. Эндориан погрузился в изучение свитков, каждое слово вызывало у него новые вопросы и понимание.

Время шло, но его концентрация была непрерывной. Он внимательно изучал свиток, каждая строка родословной словно оживала перед его глазами. Связь между Элдриком, Элис и его отцом Бальтазаром, которой он раньше не придавал значения, вдруг стала очевидной и зловещей. Монах, который с поразительным спокойствием наблюдал за его реакцией, заговорил, когда понял, что рыцарь осознал важность свитка.

– Этот свиток – ключ к прошлому и, возможно, к твоему будущему, – тихо сказал монах, его голос был как шелест старых страниц, в которых хранится многовековая мудрость.

– Расскажи мне больше, – попросил Эндориан, чувствуя, как от тяжести знаний мир вокруг него словно начинает замедляться. Он вдруг ощутил на своих плечах весь вес истории и той тайны, которую она скрывала.

Монах продолжил, и его голос стал громче, как будто сам воздух пропитывался древними тайнами:

– Элдрик был великим королем, но его разум начал меркнуть после смерти Элис. Она была не просто женой – она была проводником в иной мир. Никто не знал, что она изучала книги о загробной жизни, о том, что скрыто за гранью смертного существования. Обряды, которые она проводила, были опасны, ибо они нарушали естественный порядок вещей. В одну ночь, когда полная луна была особенно яркой, миры переплелись. Стены замка стали проводниками, и тогда Элдрик увидел слишком многое. Когда она поняла, какую опасность несет это знание, она приняла единственно верное для себя решение – покончить с собой, чтобы не дать злу проникнуть дальше.