Неизведанное. Часть вторая бесплатное чтение

Иллюстратор Ксенон

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Кауф А., 2024

© Ксенон, иллюстрации, 2024

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0065-0940-5 (т. 2)

ISBN 978-5-0065-0941-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Сон. Люди безрассудно отдаются ему, не догадываясь о последствиях. Сладкое неведенье истиной природы сна обошло стороной лишь одно существо. Мягко ступая по коридору больницы, медсестра прислушивается к тишине. Когда-то она была столь хрупкой, что едва справлялась с тем, чтобы не потерять связь с реальностью. Снохождение в разумах людей изменило её. Будучи медсестрой, она стала помогать душевнобольным вернуться к нормальной жизни.

В индивидуальной палате визита ждёт молодая и красивая девушка. Если бы не крики людей, живьём сгорающих в огне своих домов, история, рассказанная ею медсестре, походила бы на сказку. Обхватив тело руками, девушка бормотала, что это воспоминание прокручивается у неё перед глазами будто пластинка. Пластинка, которая с каждым новым проигрышем становится всё трагичнее. Люди больше не пытаются спастись. Их взгляды прикованы к ней. А она кричит. Умоляет их покинуть дома, но всё без толку. Людей охватывает огонь, а их лица и фигуры начинают плавиться, будто сгорающая свеча. Но несмотря на это, они продолжают стоять и смотреть на девушку, пока крыши домов не обрушиваются, погребая их под собой навсегда.

Медсестра заходит в палату. Возле окна за столиком сидит девушка. Взглядом она следит как рассвет медленно ползёт по небосводу, предвещая восход разума над горизонтом материального. Медсестра занимает стул напротив. Молчание длится недолго. Избегая встречи взглядом, девушка тихо спрашивает:

– Как там… она? Ну, наша общая знакомая.

– Может заключим с-с-сделку? – змеиное шипение слетает с губ медсестры. Оно отпугивает и привлекает одновременно. – Я отвечу на твои вопросы, а ты – на мои.

Дождавшись кивка, медсестра наклоняется к ней и тихо произносит:

– Начнем с простого…

Глава 1. Мой (не) здоровый разум

– Рас-с-скажи мне об этой Агате.

– Сколько себя помню, лицо у неё было будто под восковой маской. Неживое. Словно у куклы. Ничего не выражало и не показывало.

– Она никогда не улыбалась?

– Лишь когда Уильям был рядом. Но даже тогда я чувствовала: что-то прячется под этими неискренними эмоциями. Что-то зарытое глубоко-глубоко. Оно сжирало её изнутри день за днем, обвивая коконом боли и одиночества.

22 августа

Риверсайдская лечебница для умалишённых – самое лучше место на земле! Нечто подобное нужно писать в этом треклятом блокноте, который они называют «книжечкой ваших самых сокровенных мыслей», чтобы тебе не вкололи дозу успокоительного? Но справедливости ради, медсестра Эн Найт весьма добра ко мне. Хотя, честно сказать, от этого ещё хуже. Лучше бы меня засунули в загнивающую лечебницу, где обращались бы как со скотом. Так бы я как-то расплатилась за содеянное или хотя бы загорелась желанием бороться. А здесь… Здесь всё спокойно. Это определенно не лучшее место в мире. Но еда вкусная. Над больными не издеваются. Много кружков для терапии и самореализации. Хотя все эти групповые и индивидуальные занятия – лишь очередное убивание времени. Все, даже больные, знают, что никто отсюда не выйдет. В Риверсайде находятся лишь те, за кого заплатили достаточно, чтобы держать здесь пожизненно, подальше от людей.

И всё же лучше бы я чахла в какой-нибудь дыре, а не в тёплой постели в окружении хлопочущих надо мной докторов.

23 августа

Мой «дневничок» проверила Эн Найт, после прочитав столь сонную лекцию о необходимости позитивных мыслей, что уснуть в группе умудрилась не только я. Но какой толк в этих записях, я не понимаю. Да и писать особо не о чем. Они хотят узнать, что творится у меня в голове? Неудивительно, ведь им предоставили весьма скупую информацию. Эн Найт сказала, что недуг найдется у каждого. Нет абсолютно счастливых или здоровых ментально людей. У всех всегда будут страхи, тревоги и тайны. Но доктора не могут понять, по какой причине здесь оказалась я. Видимо, совсем не смотрят телевизор и не читают новости, раз моя личность для них загадка. Тем лучше для меня – не будут лезть с лишними расспросами. А что касается наполнения моей головы… Ну, тут я спешу их огорчить. В ней абсолютно пусто. Мне не о чем говорить. Незачем больше жить или существовать. Единственное, что у меня осталось – это прошлое. Я черпаю силу из воспоминаний. Прокручиваю каждый момент, каждую секунду в голове. Обвиняю и раз за разом выношу себе приговор. Теперь только и остается, что жить с бременем боли.

Думаю, я написала достаточно, чтобы меня отправили на терапию от депрессии.

27 августа

Сегодня разбирала вещи. С момента приезда я почти не прикасалась к ним. Надеюсь, систематизирование немного взбодрит меня.

Одежда. Выданная. Штаны 2 шт. Кофты 2 шт. Футболка 1 шт. Шорты 1 шт. Носки 6 шт. Нижнее белье 6 шт.

Книги. Выданные. Анализ смещения орбиты по трём небесным телам галактической системы задач, Лю Цысинь. Космос. 1 шт. Рецепты на все случаи жизни, Мадам Харрис. Кулинария. 1 шт. Удивительные приключения Принцессы Дианы, У. Джонсон. Сказки. 6 шт. LoveandCraft. Стиль ктулху. Архитектура. 1 шт. Джейн и Остин. Сборник романов. 4 шт.

Эн Найт принесла эти книги в первый день приезда. Она не знала, что мне нравится, поэтому набрала всё подряд.

Календарь с Королевой, да славится её имя. Выданный. 1 шт.

Гобой в футляре. 1 шт. МОЙ.

Я не ожидала, что Валери снизойдёт до такого. Но это действительно мой гобой и футляр от него. Даже папку с нотами приложила. Значит она была в моём доме. Интересно, его теперь выставят на продажу? Не прощу, если кто-то закрасит следы Дарвина на кухне!

Я пишу это ночью. Свет уже везде погасили, только в коридорах горят ночники. Возможно, я посажу зрение, но оно того стоит. Один из несчастных по соседству принялся особенно горько рыдать. Не знаю почему, но я вдруг подумала, что ни разу не плакала после приезда сюда и теперь от его плача вдруг самой захотелось разрыдаться. Но почему-то ничего не получилось. Боль из груди не уходит. Разум терзают страшные картины прошлого, но даже маленькая слезинка не может выкатиться из моих глаз. Будто все мои эмоции кто-то забрал, оставив лишь пустую оболочку, не способную более чувствовать.

От бессилия я взяла свой гобой и принялась играть первое, что пришло на ум. Сначала казалось, что прибежит Эн Найт и отругает меня, или, на худой конец, я разбужу своими крякающими звуками соседние палаты. Однако не случилось ни того, ни другого. Тот, кто плакал за стеной, внезапно перестал. Теперь я пишу эти строки, а Эн Найт до сих пор не пришла. Надеюсь, я не убила её случайно своей корявой мелодией. Ещё одну смерть я не перенесу.

30 августа

Сегодня я видела Рошель. На секунду во мне пробудилась жажда вырваться из этой клетки и отомстить. Но зачем? Мне больше не для чего бороться. Я всё потеряла. Остаётся только смириться и ждать своего конца.

Её показывали по телевизору. Как всегда, напыщенная от чувства собственной значимости и прекрасно выглядящая. Антенна едва ловила канал, и в глохнущем шуме мне удалось услышать то, чего я так боялась. Всё, что я успела сотворить, извратили самым неподобающим образом.

«Агата МакГрегори – гениальный монстр, она проводила сатанинские опыты, фанатично резала на животных части, утопала в собственном безумии и моральном уродстве. Даже жестоко разделалась с собственным другом, когда он встал на её пути».

Неудивительно, что у общественности сложилось мнение, что во мне больше грехов, чем во всем человечестве. Ни слова о вкладе в науку. Только очернённое имя и извращённая правда, которую никто не сможет опровергнуть. Видимо, для Валери главным было посмеяться надо мной, закрыв глаза на всё то, что я сделала для этого мира. Вместо того, чтобы по достоинству оценить мои заслуги, мою идею, она предпочла спрятать голову в песок, убеждая саму себя в правильности этой затеи.

Но она добилась своего. Рошель Валери победила, но так и осталась трусихой. Вся её напускная храбрость оказалась ложью, стоило мне предложить ей заглянуть в бездну. Если даже одного упоминания хватило, чтобы вогнать Рошель в страх, боюсь представить, что она испытает, всмотревшись в собственную душу. В конце концов, истинная нескончаемая бездна тьмы находится не за пределами неизведанного, а в нас самих.

Под конец интервью Рошель сообщила, что мою мать отправили на исправительные работы, а мой отец и я сбежали. И вот недавно стало известно, что мы оба погибли от прорыва плотины, случившегося как раз в том месте, где мы прятались. Наглая ложь, над которой я бы посмеялась, если бы не сообщение о смерти отца. Но может и здесь Рошель лукавит? Отец не мог погибнуть такой смертью. Только от пули в лоб. И то навряд ли.

2 сентября

Мой дневник прочла Эн Найт. Она никак не комментировала написанное. Лишь посоветовала чаще смотреть в окно и любоваться пейзажами. Вид из зарешёченных окон отменный. Высота сумасшедшая. Лес, окружающий здание на мили вокруг, кажется большим пёстрым полотном. Алые краски плавно переходят в оранжевые и золотые. Шумом крон деревья приветствуют наступление поздней осени. Тёплые лучи солнца просачиваются сквозь листву.

Наша лечебница, как я уже говорила, не самая обеспеченная. Во многих местах можно заметить трещины в кирпичах. Окна деревянные, и с наступлением морозов от них стало заметно тянуть холодом. Часть Риверсайда вообще не используется. Её не могут ни снести, ни отремонтировать. Эн Найт рассказывала, что раньше это место было резиденцией знатного шотландского дворянина. Вполне вероятно. У комнат гигантские сводчатые потолки. По периметру лечебницы квадратные башенки. Кладка из крупных камней сменяется отреставрированными частями из красных кирпичей. Внутренний дворик, в который нас иногда выгоняют погулять, обнесён неприступными стенами. Жаль, что такое место приспособили под столь удручающее заведение.

Надеюсь, я написала достаточно, чтобы от меня отстали с этой проклятой осенью. Может, ещё выдадите нам листочки и веточки, чтобы сделать аппликацию?

3 сентября

И чёрт меня дернул написать это?! Эн Найт сказала, что моя композиция с расчленённой шишкой очень смелая. Тоже мне похвала. Однако красный цвет от размазанных ягод рябины выглядит неплохо. Надо будет заглянуть на занятие по арт-терапии.

4 сентября

Красный. Мне нужно больше красного.

6 сентября

Мой любимый красный цвет почти закончился! Надеюсь, что Эн Найт сдержит обещание и принесёт новые карандаши. Я рисовала в последние дни без остановки. Кто знал, что это так успокаивает и даёт утомлённому мозгу вернуться назад в воспоминания? Зарыться глубоко в себя, пока рука бессознательно выводит линии. Даже если мои чувства до сих пор живы, и я не превратилась в безмолвную, убитую горем статую, они лишились голоса, став немым грузом на сердце. Лишь когда я беру в руки карандаши, у них появляется шанс на жизнь.

Красные лица плачут чёрными слезами. Белые провалы зияют вместо глаз. Очертания тех, кого я потеряла, заполняют каждый лист бумаги. Мне кажется, их образы не покинут меня даже после смерти. Те, кто появляется в нашей жизни, не могут так просто забыться. Испариться, будто капли воды под летним солнцем, не оставив после себя и следа.

Нас вновь собрали в общем зале. «Налаживание социальных контактов» или как они это называют? Одни с безразличным видом смотрят телевизор, другие играют в настольные игры и шахматы, а кого-то можно застать за чтением книги. Я прихватила с собой остатки карандашей, альбом и футляр с гобоем. Лица на бумаге становятся всё несчастнее. Но главное, что я могу окунуться в воспоминания и прожить их заново. Часть меня так и осталась там, где все дорогие мне люди живы. А может, они и вовсе не умирали? Похоже я схожу сума. Мне никогда не покинуть эти стены. Нет никого, кто мог бы помочь мне. Я осталась совсем одна.

Не знаю, почему я это сделала и как это работает. Пусть Эн Найт оставит меня в покое. Парочка пациентов вцепились друг в друга, ввергая часть людей в панику, а часть в разгоревшуюся драку. И кто тот умник, что додумался сплотить пациентов «монополией»? После неё даже нормальные люди выходят из себя, а тут больные на голову… Не знаю, что двигало мной. Вместо того, чтобы вжаться и притвориться частью стены, я достала гобой и принялась играть. И мне совершенно точно неизвестно, почему вся эта канитель внезапно прекратилась и все как вкопанные стояли и слушали мою мелодию. И заранее – нет, Эн Найт. Я знаю, ты будешь читать это. Повторю ещё раз, я не буду давать никаких концертов в общем зале. Отстань от меня, пожалуйста. Я играю, только когда хочу.

10 сентября

Это. Просто. Нонсенс. В Риверсайд привезли сорок четвёртого! Мне удалось выведать у Эн Найт, что у него даже в личном деле указана имя и фамилия: сорок четыре. С ума сойти. С другой стороны, куда Рошель было девать этого бедолагу, не подняв при этом лишнего шума? Разве что вернуть создателю, чтобы он до конца дней созерцал результат своих провалившихся экспериментов.

Как-то раз моя мама принесла из морга тело безымянного мужчины. Оно стало отличным полем для испытаний ранних версий препарата. Субъект получил номер «сорок четыре». В результате многочисленных экспериментов он «обзавелся» полноценным альбинизмом. Карие глаза стали голубыми. Каштановые волосы – белыми. Кожа побледнела, а тёмные веснушки выцвели, но остались на теле небольшими скоплениями пятен.

Но самое главное, мне удалось вернуть сорок четвертого к жизни! Правда, не его сознание и память… В нашу последнюю встречу в лаборатории он лишь бездумно издавал разные звуки. Никаких признаков разумности, зато весьма проблематичный хаос в поведении. Похоже, препарат нарушил мозговую активность и, хоть и вернул сорок четвертого к некоему подобию жизни, ожидаемого бессмертия не принёс. Я проверила это. И не один раз.

Интересно, Эн Найт и на этот счёт ничего не скажет?

11 сентября

Опять кто-то плакал ночью. А я опять играла на гобое. Неужели эта музыка способна успокоить больных? Может, потому что мелодия, льющаяся из несчастной души, перебивает их собственные страдания. Мне совершенно не трудно встать посреди ночи и сыграть, не зная нот. Бессонница стала моей верной подругой. Тяжело, но реально заснуть, когда тело страдает от боли. Однако невозможно… Нет. Недопустимо спасть, когда боль причинил ты сам.

С момента как я приехала, с эмоциями из меня высосали и все сновидения. Некогда буйная фантазия перестала мучить. Мне не снятся даже кошмары. Может, потому что я уже живу в нём?

14 сентября

Мне удалось ненадолго увидеть сорок четвёртого. Интересно, к нему вернулась человеческая осмысленность? Как он реагирует на зеркала? Видит ли своё отражение или принимает его за некоего чужака? В любом случае, я думаю, мне стоит придержать любопытство и всерьёз задуматься о своей безопасности. Если в его мозгу остались воспоминания об экспериментах, то, возможно, сорок четвёртый захочет убить меня. Хотя в нынешней ситуации, я бы не отказалась от сладкого забвения смерти.

20 сентября

Хорошая новость – сорок четвёртый не собирается меня убивать. Плохая – после того, как его выпустили из «изолятора» за хорошее поведение, он ходит за мной по пятам. Ничего не говорит. Молча следует, куда бы я ни пошла. И всё же я держусь настороже.

Эн Найт принесла засохшую гуашь. Супер. И как прикажете ею рисовать? К сожалению, выбирать не приходиться. Карандаши окончательно сточились.

Попробовала заговорить с сорок четвёртым. Реакция присутствует. Кажется, он даже частично понимает, что я хочу от него. Звуки, которые он издаёт, похожи на детские попытки заговорить. Может, у него слабоумие? Попытаюсь обучить его речи. Вдруг чего выйдет. Мы тут застряли надолго. Возможно, на всю жизнь.

21 сентября

Сорок четвёртый назвал меня мамой. Замечательно. Неужели он чувствует, что его создала я? С одной стороны, это лишний повод для гордости. Его умственные способности далеки от идеала, однако скорость их развития и хорошая обучаемость дают все шансы вырастить из него нормального человека. С другой стороны, сорок четвёртый – это очередное болезненное напоминание об ушедших днях.

Сорок четвёртый расплакался, когда вечером нас стали разгонять по палатам. Он хотел пойти со мной. Пришлось сыграть для него на гобое, чтобы успокоить. Насколько я поняла из аляповатых маханий руками и звуков радости, ему очень понравилось.

Эн Найт сказала, что может перевести его в ближайшую ко мне свободную палату. Такое ощущение будто на самом деле всеми делами Риверсайда заправляет именно она. Как-то раз я пыталась узнать, почему мне не проводят интенсивную терапию препаратами. Эн Найт ловко ушла от ответа. Персонал лечебницы, включая докторов, обходят меня стороной. Это немного обидно. С другой стороны, размеренная жизнь в белых стенах имеет свои плюсы. Главное, чтобы Эн Найт или сорок четвёртый не решили поменять это.

22 сентября

Вот и пообщались. Откуда я знала, что такое может случиться? Сорок четвёртый не перестает меня удивлять. Возможно, я бы испытывала опасения за свою жизнь, как и остальной персонал лечебницы, если бы не знала, что он действовал из добрых намерений.

Я уже писала, что у меня закончились карандаши, а гуашью так легко не порисуешь. Мой, как оказалось, эмпатичный сорок четвёртый почувствовал, что я расстроена, и попытался развеселить меня. Он стащил из столовой запеканку с клубничным джемом, обложил меня мягкими игрушками, а помимо всего этого, поколебавшись, отдал толстянку в горшке. Это растение он облюбовал с момента появления здесь и немой жестикуляцией выпросил себе в палату. Все эти вещи были дороги ему, но совершенно бесполезны для меня. Я показала ему на красную краску и попыталась объяснить, чего мне действительно не хватает. Тогда этот идиот принялся биться головой об стену, пока изо лба не пошла кровь. Довольный, он подошёл ко мне, нелепо улыбаясь и тыкая кисточкой в стекающую по лицу кровь.

Реакция медбратьев не заставила себя долго ждать. Сорок четвёртого повалили, обкололи и увели в отдельную палату. Пациенты прозвали её между собой «изолятором». Можно только порадоваться, что этому идиоту не пришло в голову наброситься на медбрата и выжать из того «краску». О, к слову! Из-за случившегося Эн Найт подсуетилась и всё же принесла мне красные карандаши.

26 сентября

Сорок четвёртый защитил меня. Я сильно увлеклась рисованием, когда пришло время обеда. Эн Найт была занята, и моей транспортировкой пришлось заниматься другим медсестрам. Когда уговоры не были услышаны, а я действительно не слышала их зудящие как белый шум голоса, в дело пошла сила. Вот тут-то сорок четвёртого и «коротнуло». Он прыгнул между нами и принялся издавать рычащие звуки. Даже оттолкнул медсестер, набрызгав на них слюной. Этому дураку понравилось сидеть в «изоляторе»? Такими темпами ему там прописку выдадут. Или обколют так, что будет не хуже своего любимого цветка в горшке.

Мне пришлось успокаивать сорок четвёртого. Только убедившись, что я не против, чтобы меня сопровождала группа из обеспокоенного персонала со шприцами наготове, он перестал изображать из себя свирепого зверя. Наверное, не стоило поощрять подобное, но я соскучилась по защите и поддержке. Даже выпросила у поварихи кусочек пирога для него и похвалила за храбрость. Как же приятно иметь хоть кого-то, готового заступиться за тебя.

30 сентября

Грегори. Теперь его будут звать именно так. Имя – первый дар, который мы получаем от жизни. Сорок четвёртый не исключение. И плевать на то, что я успела привязаться к нему. Он хоть и не до конца понимает этот мир, но не заслуживает того, чтобы быть номерным знаком очередного эксперимента.

1 октября

Сколько я уже здесь? Только сейчас задумалась. Полтора месяца, кажется? Такое ощущение, будто только вчера я приехала в Ливингстон Бэй, только вчера встретила Мор, подружилась с Терри… Потеряла Уилла. Память врёт, но не сердце. Боль не проходит. Не уверена, что ей суждено когда-нибудь исчезнуть. Я смотрю в лицо Грега. В его улыбке мне чудится двоякий оскал Маргарет. Взлохмаченные волосы похожи на неухоженную копну Терри. Так и хочется ласково пригладить их рукой. А эти глаза… Черт. И зачем я ввязалась во всё это?

2 октября

Я пишу под скудным светом молодой луны. У пациента из соседней палаты истерика. Сегодня его плач преисполнен большего ужаса, чем раньше. Он периодически вопит про воронов за окном. «Тьма приближается. Крылья ночи поглощают собой свет. Стеклянные глаза ищут тебя». Что ж, пойду доставать свой гобой. Грегори всё равно недавно просил меня сыграть что-нибудь на ночь.

Глава 2. Буревестник

Лунный свет затмевает чей-то силуэт. Взгляд цвета пасмурного неба безразлично скользит по стене и останавливается на окне. Размытый печалью взор обретает небывалую остроту. Подрагивающие руки сжимают гобой. Агата делает пару шагов навстречу силуэту.

Похоже, мелодии привлекают не только пациентов. Чёрный ворон. Смоляной будто полночь. Его стеклянные глаза пристально смотрят вдаль. Лапки вцепились в решётку с внешней стороны. Перья поблёскивают в лунном свете, будто наточенные острия кинжалов.

Агата убирает гобой в футляр и подходит к окну. Тело окутывает прохладный воздух. Поднеся руку к стеклу, Агата несколько раз взмахивает ею в воздухе. Ворона это совершенно не пугает. Он продолжает сидеть, как на жердочке, впиваясь в пустоту за спиной девушки своими немигающими глазами.

Подождав ещё немного, Агата отходит. По спине бегают мурашки. Трясущимися руками она откидывает одеяло и забирается на койку. Немой ворон всё так же буравит взглядом сумеречную палату. Прикрыв глаза, девушка поворачивается спиной к окну, когда негромкий голос прорезает пространство:

– От прошлого нельзя отказываться…

Резко вскочив, Агата всматривается в окно. Голова ворона повернута к ней.

– Но не забывай, что именно оно порой связывает людей по рукам и ногам, отбирая их цели и мечты.

Этот голос. На подгибающихся ногах Агата подбегает к окну.

– Ты… Ты… – шепчет она, не замечая, как по щекам катятся крупинки слез. Высушенные нескончаемой болью, они наконец-то нашли способ ожить и пробиться сквозь пелену горя. – Ты жива! Маргарет, это правда ты?

– Скверно выглядишь, моя вафелька.

Такой знакомый голос звучит будто издалека, а не от самой птицы.

– Я так рада, что ты жива Маргарет! Я думала, думала… Думала, что потеряла тебя. – Агата утирает слёзы, ещё ближе придвигаясь к окну.

– К сожалению, не могу обрадовать, что у Терри дела обстоят лучше. Да и у всего Ливингстон Бэй.

– Прости. Это я виновата. Если бы не мои убеждения…

– Всё могло быть гораздо хуже, лавандовая моя, ты ведь знаешь это.

– Факты не требуют доказательств перед лицом очевидного. Я сделала много плохого тем, кого любила, и теперь расплачиваюсь за это.

Радость воссоединения сменяется болезненными воспоминаниями.

– Здесь мне и место. В этой проклятой клетке для сумасшедших.

– Запомни мои слова, Агата. Прошлое не должно тянуть вниз. Ты нужна Ливингстон Бэй. Нужна людям, оставшимся там. Нужна мне.

Агата отступает. Взгляд невольно обращается к противоположной стене. За ней палата Грегори. Скорее всего, он уже спит. Можно сказать, ему в какой-то степени повезло. У Грегори совсем не осталось болезненных воспоминаний после опытов. Нет неискупимой вины и горя. Только беззаботная глупость и горшок с толстянкой.

– Не думаю, что от меня будет польза. Я была ужасной эгоисткой. Думала только о своей мечте, а остальных оттесняла на второй план. Сейчас я даже не в силах помочь самой себе, что уж говорить о целом городе. Даже когда у меня был шанс, я не смогла спасти единственного доверившегося мне человека. – Улыбающаяся мордашка с раскосыми ушками и лимонными глазками всплывает в памяти. – Что же изменилось теперь?

– Ты.

Агата оседает на пол. Реальность, к которой она успела приспособиться и привыкнуть, вновь меняется. Когда только попала сюда, она мечтала освободиться, отомстить. Но теперь эта страсть угасла вместе с жизнями её друзей. Расчерчивая бумагу алым карандашом, Агата каждый раз возвращалась мыслями в прошлое. Её душа и сердце навеки поселились в воспоминаниях. Только там её друзья были живы. Только там она могла найти покой. Выйти из лечебницы означало принять их смерть. Принять то, что с этим грузом придётся жить дальше. Отпустить или даже забыть. Этого Агата позволить не могла.

Да, её мать до сих пор жива и, возможно, даже сможет выйти на свободу. Да, Маргарет уцелела, хотя Агата точно помнит, что Бэзил проверял её пульс. Но что с того? Эти факты не исправят всех бед, учинённых ею. Не вернут Терри и Уилла. Ничто и никогда не сможет быть как раньше. А что до неё самой… Она лишь жалкая сумасшедшая. Замкнувшаяся в себе, немногословная и бесполезная. Слабая. С расколотой душой. Горькое осознание своих ошибок раз за разом крутилось перед взором Агаты. Но сколько бы она себя ни корила, исправить прошлое у неё не получится.

– Может и нет. Но не ты ли говорила, что провал – это начало новой истории. Неужели Агата, которую я знала, готова всю оставшуюся жизнь страдать в заточении, даже не попытавшись начать заново?

Смешок слетает с губ Агаты.

– Снова думала слишком громко?

– Не нужно быть телепатом, чтобы прочитать мысли по твоему лицу.

– А ведь когда-то я так же думала про тебя.

Агата роняет голову на колени, чувствуя, как ткань штанов намокает от слез.

– Я теперь никто. Я мертва для общества. Мертва для своих родителей. Даже для самой себя… Мертва. Первая часть откололась со смертью моего любимого кота Дарвина. Вторая после ухода Терри. Остатки того, что когда-то было сердцем, забрал Уилл. Агаты больше нет. Извини, но ты обратилась не к тому человеку. Мертвецы больше ничего не могут изменить и никому помочь.

– Разве? Джедедия бы с тобой поспорил. Однако, если ты так мертва, как об этом говоришь, почему стала заботиться о молодом человеке в соседней палате?

Действительно, зачем она вообще решила возиться с ним? Не лучше было бы окончательно закопаться в себе, отогнав даже малейшее напоминание о прошлой жизни? Или хотя бы развлечься новой чередой опытов. С чего она вообще увидела в нём человека? С чего решила, что ему одиноко? Зачем пробудила сочувствие и оголила душу?

– Просто мне показалась, так я хоть как-то искуплю свою вину за все эксперименты, что ставила на нём. Хоть он этого и не помнит, моя память всё ещё цела.

– Так скажи, почему, когда я даю тебе шанс сделать то же самое, ты сразу отрекаешься от него? Похоже, ты и вправду не справишься…

Агата вздёргивает голову к окну. Маргарет сдалась так быстро? Но самое главное, почему это так задело Агату? Видимо, где-то в глубине всё ещё тлеют огоньки сопротивления судьбе.

– …в одиночку, – немного помедлив, заканчивает Маргарет. – Ты права. Исправить ошибки прошлого невозможно. Даже Вечным не под силу обратить время вспять. Всё в этой жизни повторяется. Никто ничему не учится, потому что люди не живут так долго, чтобы заметить это. Однако это не значит, что бороться за жизнь – бесполезная возня. Я даю тебе шанс, Агата. Ты можешь не ценить его хоть сотню раз, но упускать…

Ворон замолкает. Кажется, на той стороне птичьего провода кто-то тяжело вздыхает.

– Голдсмит говорил, что девушка, запятнавшая себя грехом, способна очиститься в глазах других, лишь умерев. Так что в какой-то степени ты теперь совершенно новый человек, чья история лишь начинается. Мир запомнил Агату как гениального ученого, вырывшего себе могилу безумными идеями. Незачем больше волноваться о невежестве общества. Однако есть те, для кого ты по-прежнему жива. Что сейчас чувствует твоя мать? Дейл? Рен-Клод? Что сейчас чувствую я?

Агата не может подобрать слова. Её так долго грызли совесть и боль, что она напрочь забыла о том, что не только ей одной может быть тяжело. Чувства к другим притупились под грузом съедающего изнутри горя. Сможет ли её душа найти покой и залатать раны новыми поступками? Загладить вину перед другими. Вспоминать о прошлом со смирением. Собрать по частям раздробленное сердце. Вновь видеть сны. Смотреть на облака и угадывать в них не только очертания тех, кем когда-то дорожила… Таков ли шанс, что даёт ей Маргарет?

Взгляд невольно возвращается к стене, за которой спит её новый друг.

– Первый шаг уже сделан, Агата, – шепчет за спиной голос. – Ты умная девочка. Но чтобы поступать правильно, одних мозгов недостаточно. Я могу помочь тебе сбежать отсюда. Если ты готова идти дальше, как раньше, превращая свою боль в силу, то, возможно, у Ливингстон Бэй ещё есть шанс. Я не смогу заменить тебе Уильяма и родителей, но постараюсь поддерживать изо всех сил. Мы все постараемся.

– В таком случаем у меня для тебя условие. Грегори мы берем с собой.

***

По плану Маргарет должна забрать Агату и Грега с вершины одной из башен. Эти квадратные сооружения хорошо видны с дворика для прогулок. Правда попасть туда не просто. Башни находятся на территории не отреставрированной части здания. Чтобы пробраться туда, потребуется добыть запасные ключи с поста охраны. С ними должны помочь проворные вороны Морги. Дело останется за малым – пробраться к вершине башни, преодолевая груды строительного мусора и разбитого кирпича. Вот тут-то и пригодится немалая сила Грегори.

«К слову, а где этот здоровяк?» Ответ находится очень быстро. Крики несчастного пациента оглашают дворик. Агата вскакивает с земли. Ветер тут же подхватывает изрисованные листы бумаги и принимается гонять их по земле.

Подняв одного из больных над землей, Грег нещадно трясёт его, повторяя одно и то же слово: «Дай!» Тот исступленно прижимает пачку фломастеров к груди, продолжая истошно вопить. Несколько санитаров вылетают из дверей, глазами ища крикуна. «Только „изолятора“ нам ещё не хватало», – про себя отмечает Агата, направляясь туда со всех ног.

– Грегори! Брось его! Слышишь? Грег…

Нога соскальзывает на неровном грунте. Мир кренится в сторону. Через секунду лицо Агаты встречается с твердью земли. Острая боль пронзает лодыжку. Резко повернувшись к ноге, Агата задирает штанину.

– Нет, нет, нет! Только не это!

Перед глазами встает влага. Всё вокруг расплывается. Агата судорожно ощупывает пульсирующую лодыжку.

– Мама?

– Ты идиот, Грег! – Агата резко разворачивается к мужчине. Вид у него обеспокоенный. Испуганный взгляд бегает по искажённому болью лицу девушки. Порция оскорблений замирает на языке, так и не слетев. Грегори хоть и выглядит на добрые тридцать лет, но по мозгам совсем как дитя. Крики не помогут делу, только оттолкнут его. – Что смотришь? Помоги маме!

Агата обвивает руками шею мужчины, пока тот осторожно поднимает её с земли. «Похоже, с побегом придется повременить». В кабинете доктора страшная догадка подтверждается. Вывих голеностопного сустава не заживёт так быстро, как ей хотелось бы. А на коляске, в которой её теперь возит Грегори, они далеко не убегут. Что уж говорить про медперсонал, таскающийся за Грегом со шприцами успокоительного наготове.

Через три дня после случившегося гаснет последняя надежда. Усилившиеся ливни загоняют всех за стены здания. Кружащиеся над лечебницей вороны со стеклянными глазами пропадают. В одну из ночей к Агате всё же прилетает вымокший до нитки посол. Маргарет сообщает, что такая погода опасна для полёта. Её крылья не вынесут обильного потока воды, ведь придётся лететь до Ливингстон Бэй без остановок. В сильный дождь подобная задача становится не только практически невыполнимой, но и опасной для жизни.

Чувство, что время утекает сквозь пальцы, охватывает Агату. Рисование больше не приносит долгожданного расслабления. Разум, живущий до этого прошлым, поглотили тревожные мысли о будущем. Сидя в каталке напротив окна, Агата вытягивает ноги к батарее. Некогда новая рука, сотканная Маргарет, подпирает голову. Пальцы второй выстукивают тревожный ритм в такт падающим на карниз каплям. За окном хлещет дождь. Обрывки листьев с деревьев проносятся перед стеклом, подхваченные угрюмым ветром. С каждым днём погода становится всё хуже и хуже.

– Ты ничего не писала в своем дневнике в последнее время.

Агата переводит недовольный взгляд на Эн Найт. Молодая медсестра в полосатой кофте держит поднос с чашкой ромашкового чая.

– Это должно помочь тебе расслабиться.

– Я пью только кофе.

– Агата, мы уже обсуждали это. У нас запрещены кофейные напитки.

– Я так долго не нарушала это правило, что заслужила хотя бы растворимого в пакетиках.

– Могу принести фруктового компота из столовой.

Агата презрительно фыркает и вновь возвращается к сверлению окна взглядом.

– Сорок четвёртый беспокоится о тебе. Мне кажется, он думает, что ты собралась умирать.

– Его зовут Грегори.

Эн Найт вздыхает.

– Если ты действительно переживаешь за него, то хотя бы обнадёжь, что не собираешься оставлять одного.

Агата вздрагивает. Повернувшись в коляске, она находит сгорбившегося неподалёку Грега. Мужчина походит на бледную выцветшую тень. Грустную и несчастную. Неужели Агата опять отталкивает от себя близкого человека и после этого сама удивляется, что жизнь ничему не учит Грегори?

– Никому он не доверят так, как тебе, Агата, – замечает Эн Найт, украдкой улыбаясь. – Порой мне кажется, что даже слишком.

– Такие люди, как он, должны быть. Иначе мир пропадет окончательно.

***

– Мама, проснись! Дождь ушёл! Солнце, солнце!

– Отпусти меня сейчас же! – Агата кое-как выбирается из тормошащих её рук мужчины. – Будешь так трясти, и твоя мама заработает ещё и травму головы.

На пороге палаты появляется счастливое лицо Эн Найт.

– Доброе утро! Сегодня твой «любимый» день, Агата. День тестов с «научно недоказанной эффективностью».

– Блеск, – только-только закравшаяся радость сменяется раздражением.

– В столовой на десерт будут выдавать яблочный пирог. – Продолжает, как ни в чём не бывало, медсестра, – Да, Грег. Твой любимый. Как ни погляди – все в плюсе.

Негромко, но достаточно, чтобы быть услышанной, Агата выдает тонкое в своей вульгарности изречение, в каком именно месте, они находятся.

– Агата, если ты будешь использовать такие выражения в присутствии Грегори, я задумаюсь об его переводе в дальнюю палату.

Спешащее до того время внезапно превращается в тянучку. Нервно барабаня карандашом по листку и выводя особенно чувствительных пациентов из себя, Агата не отрывает взгляда от окна. Дождевые тучи смыкаются, закрывая собой солнце, но ожидаемого дождя не приносят. Так некстати выпавший день проверки отнимает всё свободное время. Одни занятия сменяются другими. Ни минуты, чтобы остаться наедине со своими замыслами. К ужасу Агаты за окном начинает вечереть, а их ещё ни разу не распустили по палатам. Такая близкая свобода машет своими иллюзорными крыльями прямо перед носом, но Агата даже не в силах ухватить её за хвост. Всё усугубляется непригодным к побегу состоянием. Агата несколько раз пыталась встать с коляски. Пронизывающая лодыжку боль даст пробежать всего пару-тройку метров. Не больше.

К позднему вечеру пытка наконец-то заканчивается. Однако только-только обрадовавшуюся Агату тут же выгоняют вместе с остальными во двор. Сидя в коляске, она может только посылать гневные взгляды облакам да следить, чтобы Грег не начал жевать опавшие листья. Чёрные вымокшие вороны наблюдают за людьми с высоты крепостных стен. Агате хочется обратиться к ним, но услышат ли они её отсюда? Станет ли Маргарет рисковать ради неё? Она ведь хотела забрать их незаметно, чтобы сберечь не только и без того расколотые умы пациентов, но и здравый рассудок обычных людей. Агата тяжело вздыхает, рассеянно приглаживая рукой волосы Грега. До конца прогулки остается не так много времени.

– Могу я полюбопытствовать? – рядом с Агатой встаёт Эн Найт. – Почему ты так сильно хочешь уйти?

Агата смеряет женщину удивлённым взглядом. «Похоже у меня на лице написано, как я „рада“ находиться здесь», – заключает она, но вслух произносит:

– Ты сама-то слышишь, что спрашиваешь?

– За теми стенами лежит мир, который отвернулся от тебя. В чём смысл возвращаться, если не к кому и некуда?

Слова Эн Найт звучат серьёзно. «Такое ощущение, будто она единственная знает, кто я на самом деле», – однако свои подозрения Агата не озвучивает.

– Ты не права, Эн. У меня ещё остались незаконченные дела и люди, которым я нужна. Не уверена, что мне удастся исправить свои ошибки или вымолить прощение у тех, кому я сделала больно, но попытаться стоит.

– В таком случае, я думаю, что тебе пригодится вот это.

На колени Агаты падает футляр с гобоем.

– Погода сегодня лётная. Вам с Маргарет стоит поторопиться, пока не начался дождь.

Агата вздрагивает. Ей не показалось? Эн Найт только что упомянула Маргарет! Девушка пристально вглядывается в лицо медсестры. Она точно не может знать о Тьме… Или может? «Не стоит доверять, кому попало. Мне по самые уши хватило предательства Бэзила».

– С какой стати тебе помогать?

– Можешь не доверять мне. Я этого не прошу. И всё же ваше исчезновение не сможет долго оставаться бесследным. Пока за вами никто не следит – вы в безопасности. Вон в той части, – Эн Найт кивает в сторону одной из стен, – есть незаметная дыра. Только подойдя вплотную, можно её увидеть. Проход выведет вас наружу. Будьте осторожны, там много строительного мусора. Ваше счастье, что к моим просьбам заделать её до сих пор не прислушались.

Медсестра склоняется к уху Агаты. Прощальное змеиное шипение срывается с её губ:

– Передай крас-с-савчику Дейлу от меня привет.

***

Агата прижимается к пышущему жаром Грегу как можно крепче. Ветер завывает, трепля волосы. С высоты Риверсайда деревья были роскошными в своих пышных юбках-кронах. Кто бы мог подумать, что пара дождливых вечеров так сильно растреплет их шевелюру и оголит худые ветви. Некогда роскошное убранство теперь выглядит жалко и вызывает не больше сочувствия, чем яркий листок рябины, утонувший в грязи.

Агата вытягивает руку. Вторая сжимает футляр с гобоем. Под пальцы попадают ветки с мокрыми листьями. Как же хорошо вновь чувствовать себя свободной.

– Грегори! Ты не устал?

– Нет, мама.

Агата запрокидывает голову, сверяя, как далеко они успели убежать. Откуда Эн Найт знала о Дейле, побеге, Маргарет и почему не помогла раньше – все эти вопросы она не успела задать. Побег был стремительным. Хорошо, что Грегори в отличной физической форме. Ему ничего не стоило взвалить Агату на спину и перейти на бег.

– Недалеко есть старый железнодорожный мост. Я смогу вас забрать только оттуда! – раздаётся над головой каркающий голос.

– Хорошо! Грег, – Агата склоняется к голове мужчины, – видишь эту птичку? Следуй за ней.

– Да, мама!

Грегори сворачивает с тропинки, припуская в самую чащу леса. Деревья мелькают перед глазами. С побеспокоенных веток за шиворот падают холодные капли. Агата вжимает голову в плечи, чувствуя, как коченеют конечности. Взгляд цепляется за ноги Грега. На штанины налипла листва, а голые пятки все в грязи и царапинах. Но мужчина будто и не чувствует дискомфорта, продолжая петлять между поваленными деревьями.

– Грегори, тебе нужно немного отдо…

Звук мотора оглушает лес. Грег рывком оборачивается, упуская из виду крупную корягу впереди. Нога мужчины запинается об неё. В следующий момент Агата со свистом перелетает через спину друга и, несколько раз ударившись о землю, падает в паре метров. Утихшая боль в лодыжке разгорается с новой силой. Ворочаясь в грязи и опавшей листве, Агата кое-как поднимается на руки.

– Грегори! Слышишь меня? – мужчина присел на корточки, закрыв уши руками. Его тело сотрясает крупная дрожь страха. – Грегори, мне нужна твоя помощь. – Голова друга поднимается. Испуганные глаза мечутся от Агаты к источнику звука. – Прошу, пожалуйста.

Через мгновение до них долетают голоса людей и шум шагов. Кто-то командует рассредоточиться и начать поиск.

– Может оставить его? – произносит страшную мысль ворон. Но стоит ей прозвучать, как последние сомнения Агаты рассеиваются.

– Чёрта с два!

Агата зажмуривает глаза, с силой опираясь на футляр. Неумолимая боль в ноге становится сильнее. По грязи она ползёт к Грегу. Дрожащие руки хватают его за плечи. Шум шагов приближается. Темноту рассекает луч фонарика. Крики становятся громче.

– Они заберут тебя у меня. Они заберут всё! Слышишь, Грегори!

– Скорее, до моста осталось совсем немного! – каркает над головами ворон.

Агата старается игнорировать панику в голосе птицы.

– Помнишь, ты как-то пообещал, что будешь защищать меня? Помнишь? – Получив нервный кивок, девушка продолжает. – Твоя мама и ты сам сейчас в большой опасности. Нам нужно торопиться. Поэтому прошу, пожалуйста, Грегори, поднимайся. Давай же! – опираясь на ствол дерева, Агата одной рукой хватает Грега за шиворот и изо всех сил тянет на себя. – Я не оставлю тебя здесь. Наш дом ждёт нас!

Похоже, смысл слов всё же долетает до мужчины. Подхватив на руки Агату, он припускает вслед за каркающей птицей. Едва различимую впереди дорогу освещает огрызок растущей луны. Ветки хлещут по рукам и ногам. Царапают. Взывают унылым голосом ветра.

Внезапно лес расступается. Грегори едва успевает затормозить перед обрывом, растянувшимся на мили вдаль.

– Мама?

Агата вытягивает шею, вглядываясь в полутьму. Несмотря на скудный свет луны, ей всё же удается разглядеть неподалёку ненадёжный старый мост. Тот самый, о котором говорила Маргарет.

– Туда!

Грегори со всех ног устремляется в указанном направлении. Позади раздаются голоса. Свет фонарей выхватывает фигуры из тьмы. Жмурясь от ослепительного света, Агата пытается разглядеть преследователей. В тот же момент рядом с ухом со свистом что-то пролетает. «Ну и ну! Стрельба на поражение! Такими темпами эта сумасшедшая гонка из безумной превратится в беззубую и кровавую».

– Поднажми, дорогой!

– Да, ма…

Договорить он не успевает. Тело кренится, но в последний момент удерживает равновесие. Мужчина издает болезненный вой. По рубашке растекается мокрое, тёмное пятно.

– Только держись, Грегори! Да где эта тупая птичница?!

Они добегают до середины моста, а Маргарет всё нет. Агата поднимает голову к небу, старясь рассмотреть силуэт птицы. Но мир в очередной раз переворачивается перед ней. Сначала приходит мысль, что падает Грег. И лишь позже Агата понимает весь ужас происходящего. Ненадёжный мост, по которому они бежали, решил похоронить их раньше санитаров. Чудовищный скрежет заглушает крики за спиной. Жестяная конструкция кривится. Заржавевшие гайки вылетают из сгнивших креплений. А за ними с металлическим скрежетом отцепляются скобы, держащие мост на противоположных берегах. Ноги Грегори постоянно проваливаются на сгнивших досках. Последние элементы конструкции открепляются, падая на дно обрыва.

Руки Грегори напрягаются, а затем с силой бросают Агату вместе с футляром на добрые несколько метров вперед. Второе падение заставляет девушку взвыть от боли. Слёзы расчерчивают мокрыми дорожками щёки, чтобы смешаться на подбородке с кровью из разбитого при приземлении носа. Не сразу поняв, что произошло, Агата пытается подняться и отдышаться. Взгляд впивается в лежащего на рельсах Грега. Остаётся всего пару секунд, прежде чем остатки моста окончательно упокоятся на дне обрыва. Но этого достаточно, чтобы перед глазами Агаты выжженным пятном на памяти вспыхнули тени прошлого.

– Нет, нет, нет!

Хромая, она бросается к нему. Но стоит девушке сделать шаг на мост, как опора уходит из-под ног. Тело со свистом устремляется в пропасть. Перед глазами проносятся деревянные балки, камни, рельсы. Звёздное ночное небо. Лес. Лучи фонарей и силуэты на краю обрыва. Перевернувшись в воздухе Агата, выхватывает взглядом долину с небольшой речкой. Озарённая лунным светом, она становится ближе, готовясь поглотить несчастных беглецов.

Агата закрывает глаза. Единственное, о чем она жалеет, что втянула в это Грега. Ей не хватило того, что по её вине пострадал Уильям. Маргарет права. Люди совершенно ничему не учатся.

Что-то крепкое перехватывает тело девушки, останавливая падение. От резкого встряхивания Агата чуть не роняет футляр, который сжимала в руке всё это время. Открыв глаза, она первым делом замечает рядом Грега. Чуть позже до неё доходит, что её и мужчину сжимают лапы птицы. Не давая обдумать произошедшее, эти самые лапы подбрасывают их в воздух. Короткий полёт заканчивается мягкой посадкой на что-то тёплое.

– Держись крепче, дорогуша! Ремней безопасности тут нет.

Рванув к Грегори, Агата первым делом осматривает ранение. Пуля прошла навылет в районе плеча. Спешно снимая с себя кофту и носки, девушка принимается обрабатывать раны. Существо, на котором они оказались, медленно поднимается вверх, ловко уворачиваясь от падающих обломков моста.

– Где тебя носило, Маргарет?!

– Прости, долго не могла разобраться с заклинанием затуманивания. Никогда ранее им не пользовалась.

На секунду Агату ослепляет луч света. Прикрывая рукой глаза, она понимает, что смотрит прямо на одного из санитаров. Однако, к великому удивлению, тот проходит взглядом сквозь неё. Часть персонала рассредоточилась по краю обрыва и упорно вглядывается в темноту на дне пропасти.

– Они нас не видят и не слышат.

– Решили, что ты умерла. А-ха-ах! – каркающий смех заполняет уши девушки. – Что, выкусил Дейл? Говорил, мол, не справлюсь. Да для меня…

– И верно говорил, – Агата прерывает бахвальство. С перевязкой Грегори покончено. Даже хорошо, что он до сих пор не очнулся. Отдых и сон ему не повредят. – Мы почти погибли!

– Почти не считается. Как там твой друг? Жив?

– Если ты будешь лететь с такой же скоростью, как сейчас, то можешь не беспокоиться о знакомстве, потому что будет не с кем.

Оглушительный хохот вновь заполняет собой пространство.

– Узнаю свою Агату. Не волнуйся. Я ещё набираю высоту.

От птицы исходит волна тепла, согревающая заледеневшие конечности. Вскоре Маргарет поднимается так высоко, что фигуры внизу становятся точками. Вдали Агата узнаёт Риверсайд. Маленькие яркие точки света озаряют всё здание. Видимо, их побег поднял на уши всю лечебницу.

– Надеюсь, Эн Найт не попадёт под раздачу.

– Какие имена я слышу! Эта милашка работает здесь? – Маргарет присвистывает. – А я думаю, чего у той медсестры личико знакомое было. Вот кто вас вытащил-то! Мы то с Дейлом все мозги сломали пытаясь понять, кто записку с твоим местоположением подбросил.

– Почему Эн решила помочь только сейчас? Я в Риверсайде уже два месяца. Раньше мне только чудилось, но теперь знаю точно – она была в курсе кто я с самого начала! – поражённая этой мыслью, восклицает Агата.

– А ты бы стала помогать тому, кого не знаешь?

– Окей! Но почему, когда она всё же решилась, то делала это скрытно? – волнение за медсестру переходит в негодование от её действий. – Если бы она связалась с вами – это бы упростило побег. Грегори рисковал своей жизнью. Его ранили, а могли вообще убить! Черт, да мы оба могли погибнуть на том мосту!

Агата замолкает, задыхаясь от нахлынувшего гнева.

– Ну-ну, не кипятись, чайничек ты мой. – Маргарет предпринимает попытку успокоить девушку и заодно обелить имя медсестры. – Скажу честно, то, что она решилась сообщить о тебе и, хоть и косвенно, оказала помощь – уже широкий жест с её стороны. Понимаешь, Эн Найт ведёт скрытный образ жизни. Её культ не выходил на связь со смерти Джедедии. Мы не враги, но и не друзья. Словом, Эн Найт – нелюдь-загадка.

Девушку это оправдание не сильно успокаивает. Почувствовав это, Маргарет пытается улучшить обстановку:

– А ты знала, что Эн – не завоёванная любовь нашего вредного блюстителя частной собственности. Только это секрет! Хе-хе-хе.

Идея срабатывает. Сквозь смех, Агата наигранно грустным голосом говорит:

– Бедный Дейл. Мало того что денег нет, так ещё и сердце украли.

Дружный смех поднимает настроение подругам. Мощные чёрные крылья Маргарет рассекают пространство. Обрывки дождевых облаков обдают Агату холодными каплями. Внизу проносятся участки оголённых лесов, ниточки рек, сплетающиеся в клубочки мелких озёр, квадраты фермерских угодий и светящиеся паутинки улиц небольших городов.

– Доберёмся в Ливингстон Бэй к четырём утра. Твой друг дотерпит?

– Смотрю, проснулась заботливая мамочка? – Агата надёжно фиксирует футляр рядом с мужчиной, несколько раз проверяя, чтобы ни он, ни Грегори не упали. – Не ты ли предлагала бросить его посреди леса?

– Откуда мне было знать, что ты настолько сильно преобразилась в настоящего человека? А психиатрические клиники оказываются весьма полезны.

Агата подползает к тому месту, где заканчиваются смоляные крылья. Те врастают в плечи женщины. Место, на котором расположились она и Грег, представляет собой гигантский ворох перьев шире самой спины Маргарет. Приглядевшись к нему, Агата замечает клювы воронов. Их тела и крылья дополняют силуэт своей хозяйки, увеличивая площадь как крыльев, так и спины до размеров гигантской птицы. Без преданной стаи Агата и Грег вряд ли смогли бы устроиться на спине Маргарет с таким удобством как сейчас.

Опустив взгляд, девушка натыкается на цепкие птичьи лапы. Выше коленей они переходят в человеческие ноги и скрываются за закатанными джинсами. Наконец-то взгляд Агаты пересекается с чёрными провалами глазниц. На скулах, по шее и туловищу пушатся мелкие чёрные перышки. Широкая улыбка из двойного частокола зубов приветствует девушку.

– Добро пожаловать на борт Маргарет Airline. Пожалуйста, оцените комфортабельность полёта.

– Какой там минимальный балл?

Женщина разражается смехом.

– Так ты… гарпия? Верно?

– Можно и так сказать. Надеюсь, я не напугала тебя своим видом?

Агата приваливается к краю крыльев.

– Напротив. Именно такой я тебя и представляла. Величественной птицей, рассекающей ночные небеса.

– То есть я так не выгляжу?

– Ну, как тебе сказать. В человеческом виде ты больше походишь на белую клушу. То есть ворону.

Маргарет фыркает.

– Ложись спать, Агата. Тебе необходимо отдохнуть. Трудности только начинаются.

Пушистые облака, будто перина, обволакивают их. Они в безопасности. По крайней мере пока что. От усталости клонит в сон. Привалившись к Грегори, Агата прикрывает глаза. Столько предстоит спросить, столько сделать. Её путь только начался, а она уже успела чуть не умереть. «Хотя бы Маргарет жива. Отца тоже списывать раньше времени не стоит. Я уверена, он выкарабкался. Да и Терри… Может, найдётся какой-нибудь эликсир жизни? Интересно, как там мама? Жаль, Уильяму я больше ничем помочь не могу. И всё же, если мне удастся закончить хотя бы несколько наших проектов, его работа и имя не канут в небытие». Агата зарывается головой в перья, пряча улыбку. Такое пылающее чувство готовности бороться за свою жизнь не посещало её очень давно. Находясь на грани сна и реальности, она всё же успевает сказать:

– Спасибо, Маргарет.

Глава 3. Причина и следствие

Далёкий голос вырывает Агату из сладких объятий тьмы. Сонно приоткрыв глаз, она старается сфокусировать зрение. Над ней маячит обеспокоенное лицо Грегори.

– Мам, проснись. Мы, кажется, умерли.

Агата потягивается. Затёкшие конечности слабо хрустят. Проверив футляр с гобоем, Агата поворачивается к Грегу. Тот дрожащим голосом сообщает:

– Большая птица везёт нас в рай, мама.

– Сожалею, Грегори, но это не так.

Глаза мужчины расширяются от ужаса.

– В ад?

– В каком-то смысле он прав, – откуда-то снизу раздаётся голос Маргарет.

Грегори испуганно подскакивает и принимается вертеть головой, стараясь понять, откуда прозвучала фраза.

– Перестань пугать мальчика, – Агата успокаивающе поглаживает Грега. – Не слушай тётю-птицу. И, пожалуйста, выкинь из головы всю эту чушь про ад и рай. Как знала, что проповедники из кружка скрапбукинга промоют тебе мозги.

– Значит, мы ещё живы? – робко вопрошает он. Получив утвердительный кивок, Грег заметно расслабляется.

Несколько минут Агата осматривает ранение мужчины, не переставая сыпать то взволнованными вопросами, то похвалой. Когда обследование подходит к концу, она подползает к краю крыльев.

– Маргарет, сколько осталось до Ливингстон Бэй?

– Не больше пятнадцати минут, сахарок. Скоро начнем снижаться.

В рассветных лучах встающего солнца перина облаков окрашивается в персиковые тона. Невесомая вата проносится рядом с ними. Капельки влаги блестят на иссиня-черных крыльях Маргарет. Свежий ветер доносит запах мокрой травы и крякающие голоса пролетающих мимо уток-мандаринок.

Тело птицы плавно пикирует. На секунду небо застилает серебристое полотно. Тонкие линии сплетены между собой в замысловатый узор, тянущийся через облака во все стороны. Мгновение спустя тело обдает холодным потоком. Агата оборачивается. Её взгляд успевает выхватить нити, оставшиеся позади.

Облака расступаются. Грегори вытягивает голову, пытаясь разглядеть пейзаж под ними. Агата следует его примеру. Лучше бы она этого не делала. Крик ужаса срывается с её губ. В последний раз, когда она была в Ливингстон Бэй, тот выглядел не самым живым и обустроенным городком, но теперь же разруха и упадок захлестнули его с головой. Часть города будто потеряла все краски мира. Выцветшие здания пронизывают корни заболевания, которое обрело свою плоть и жизнь. Его жилы протягиваются через улицы, впиваются в дома, разъедая кирпичную кладку, распространяют гниль по крышам и убивают всё, что несёт в себе отпечаток органики. Фермерские усадьбы района Древних выглядят и то лучше, по сравнению с заражёнными таунхаусами. Целые улицы преклонились перед неведомой заразой, поглощающей всё на своем пути. За собой она оставляет след из обезображенной, лишённой жизни растительности и превратившихся в груду мусора домов с трупными миазмами.

Агата обескураженно моргает. Не веря в происходящее, она даже начинает тереть глаза, но картина никуда не исчезает. Только становится чётче.

– Это… всё из-за меня?

– Дело не столько в твоем препарате, сколько в «почве», питающей его, – устало отзывается Маргарет. – Тьма и наука никогда не конфликтовали, оставаясь разными сторонами одной медали. Однако даже Вечные боялись объединять их. Многие учёные-нелюди задавались вопросом, каков будет результат, если всё же сделать это. Собственно, теперь у них есть ответ.

Требовательное подергивание за край футболки вынуждает Агату оторвать взгляд от запущенных домов и перевести его на Грегори.

– Мам, смотри, там какие-то странные люди.

Проследив за тем, куда указывает Грег, Агата нервно сглатывает. На песчаной косе собралась небольшая толпа людей. Разбитые палатки. Котелки на кострах. Свежие брёвна сосны, между которыми натянуты верёвки с бельем. Люди, что теперь сновали по берегу, мало чем отличались от домов, которые у них забрала обезумевшая болезнь. Безобразные. Гниющие. С чёрной сетью жил на теле. Кровавыми выростами в разных местах. У многих отсутствовали конечности или имелись серьезные ранения. Их собственная плоть рвалась, кости трескались, легкие натужно отхаркивали чёрные сгустки один за другим. Но больнее всего было смотреть в их лица. Искажённые непрекращающимися страданиями, с глазами, полными боли, они заставили Агату отшатнуться и отползти подальше от края крыльев.

Гигантский ущерб природе. Массовое заражение людей. Нет, это определенно не то, что она ожидала увидеть в Ливингстон Бэй. Агата составляла теоретические прогнозы того, что может произойти с неподготовленным человеком, если он получит препарат, но то были лишь предположения. Испытывать на живых людях и тем более созерцать результат Агате не доводилось ни разу. Это знание немало подкосило её ободрившийся было после побега дух.

– Маргарет, пожалуйста, скажи, что остались ещё не заражённые люди, – Агата чувствует, как у неё дрожит голос, но ничего не может с собой поделать.

– Если верить расчетам Дейла, то на карантине около трети населения города.

– Куда глядят эпидемиологические службы?! Нужно немедленно сообщить в…

– Нет.

Агата замирает, обескураженная ответом.

– Впервые за много лет я не осуждаю решение Дейла. Как только стало понятно, что мы в большой ж… опасности, он принял решение закрыть все пути из Ливингстон Бэй и застопорить производство фабрики. Без финансирования пришлось довольно туго, но запасы у нас пока есть. Дейл создал купол отвода. Барьер, с помощью которого нас не найдут даже нелюди. Что уж говорить про скоросмертных.

– Я отчасти понимаю, но всё же почему вы не обратились за помощью?

– Вторая заповедь Тьмы – держаться подальше от скоросмертных. К тому же мы с Дейлом рассудили, что твою репутацию и так покромсали на британский флаг. Узнай общество ещё и об эпидемии, с удовольствием отменили бы мораторий на казнь. Насчёт мнения жителей Ливингстон Бэй не беспокойся. Дейл состряпал отменную легенду, чтобы прикрыть тебя. О храброй Агате и волшебном зелье, которое злюка Рошель обратила во зло… – Маргарет резко замолкает. Уже тише, она добавляет. – И о Бэзиле, чей разум оказался порабощён зельем, отчего он напал на свою драгоценную подругу.

Агата в отчаянье закрывает лицо руками. Маргарет говорила про не самые радужные дела Ливингстон Бэй, но девушка не могла и представить, насколько они плохи.

– Ну-ну. Не расклеивайся, дорогая моя, – голос Маргарет долетает до Агаты, будто сквозь вату. – Вспомни – мы нелюди. Тьма питает нашу душу. Она же помогает держать твою чудаковатую болезнь под контролем и не даёт раскиснуть до состояния гнилостной лужи. По крайней мере не так быстро. О, а ты знала, что местные придумали ей название? Хельгалаз. Да уж, язык сломаешь, пока скажешь.

Негромкий каркающий смех вырывается из горла Маргарет. Агате только и остаётся удивляться, как она в такой ситуации способна сохранять позитивный настрой.

– Поистине венец творения науки. Даже нам не под силу избавиться от его влияния.

– Создать то, что нельзя уничтожить. Идеально, – Агата горько вздыхает.

Вовремя убрав руки от глаз, она успевает заметить Грегори, чересчур сильно перегнувшегося через край крыльев. Схватив его за штанины, Агата водружает мужчину на место, осыпая нравоучениями о безопасности.

Городское пространство сменяется лесным массивом. Через него тянется немалая по ширине дорога. Вдоль неё в спешке раскиданы вырубленные деревья. Тропа заканчивается у выжженного пятна – участка с высохшей растительностью и заброшенной усадьбой. «Дом Джедедии», – вспоминает Агата.

Маргарет плавно снижается к знакомой часовне посреди неухоженного сада. Приземлившись, она командует наездникам сойти на землю. Взяв подмышку футляр, Агата заползает на руки к Грегу. Тот, пошатываясь после качки в полёте, спешивается на треснутую брусчатку. Стоит им сойти, как в воздух поднимается вихрь из чёрных воронов. Большая часть усаживается на крышу, остальные рассредоточиваются по саду. Взгляд Агаты встречается с Маргарет. Её усталая, но такая тёплая улыбка вынуждает Агату спешно выкарабкаться из рук Грега. Прихрамывая, она бросается к женщине. Бледные руки Агаты стискивают худощавое тело. В ответ её укутывает чёрный кокон из перьев.

– Я скучала по тебе, дорогуша.

– И я.

С противным скрипом открывается дверь часовни. Выглянув из-за вороха перьев, Агата замечает в проёме часовни Деливеренса. Весь пафос пропал без следа. Неизмеримая усталость застыла на его побледневшем лице.

– С возвращением, Агата. Надеюсь, полёт прошёл… Это ещё что за тварь? – гримаса удивления вперемешку с отвращением обращена к мужчине.

Тот в свою очередь подходит к Агате, заботливо беря её на руки.

– Мой друг из Риверсайда. Ну-ка представься. Как я тебя учила.

– Привет. Меня зовут Грегори, – с неохотой произносит мужчина. – А тебя?

– И что ты предлагаешь мне с ним делать? – Дейл игнорирует приветствие. В последнее время его нервы совершенно пришли в негодность.

– Для начала отвести в лазарет. У мальчика огнестрельное ранение. Да и у меня, как видишь, дела не лучше.

Деливеренсу хочется добавить ещё парочку гневных слов, но, почувствовав на себе угрожающий взгляд, он недовольно пятится назад. Компания следует внутрь часовни. От знакомого Агате помещения мало что осталось. Уходящие к потолку десятки стопок книг и множество кошачьих домиков с их мохнатыми владельцами. Левое крыло полностью заполонили растения в горшках и лабораторное оборудование, будто сбежавшее от средневековых алхимиков. Правую часть заняли кресла, диванчики и печка-буржуйка – своеобразная кухонно-столовая зона. Лавочки убрали. Оставшееся пространство заняли крохотные палаты. За завешенными, сшитыми между собой, шторами слышатся горестные стоны и вздохи боли.

– Пришлось организовать здесь пункт неотложной помощи для самых ослабевших, – хриплым голосом отвечает на вопросительный взгляд Агаты Дейл. Подойдя к одной из шторок, он откидывает её. За ней находятся три старые деревянные кровати. На двух лежат маленькие девочки. У них нет ушей, носов и глаз. Плоть во многих местах сгнила до самых костей. Их рты корчатся в немом крике боли, а ручки мнут простынь.

– Лодыжкой займется Дейл, а вот ранением твоего друга – я, – Маргарет подходит к свободной кровати. – Скажи, чтобы сел на койку. Не волнуйся, верну его через десять минут в целости и сохранности.

Почувствовав неладное, Грегори интуитивно напрягается.

– Тёте нужно немного подлатать тебя, – Агата ласково успокаивает мужчину. – Помнишь, как медсестры забирали тебя в кабинет, когда ты резался о бумагу?

– Это не больно? – тревожно поглядывая на девочек, вопрошает он. Отвечать ему берётся Маргарет.

– Может, немного пощиплет, но в основном и глазом моргнуть не успеешь, как снова окажешься рядом… – женщина прерывается на весёлую усмешку, – …с мамой.

Агата закатывает глаза.

– Давай, Грег. Опусти меня. Вот так, – девушка морщится, приваливаясь к одному из кресел. Пульсирующая нога совсем не даёт стоять на ней. – А теперь пообещай мне хорошо вести себя. Если справишься, тётя угостит тебя чем-нибудь сладким.

– Э-э-э! – Морга оказывается не готова к подобному повороту событий, – такого уговора не было!

– Тётя. Обещает, – раздельно произносит Агата.

Собеседницы обмениваются взглядами. Угрожающий – Агаты. Возмущенный – Маргарет. У одной преимущество: опыт работы начальником. Причём достаточно большой, чтобы иметь преимущество в битве.

Повздыхав, Маргарет уводит Грегори за ширму. Некоторое время Агата прислушивается к голосам за ней. Убедившись, что сопротивления со стороны мужчины нет, она ковыляет к небольшому диванчику, на который заваливается с немалым наслаждением. Вскоре к ней подходит Дейл. Что-то бурча под нос, он наносит на опухшую часть ноги крем сомнительного цвета и запаха. Несмотря на все отталкивающие аспекты мази, боль утихает. «Одной проблемой меньше, – про себя отмечает Агата, ощупывая здоровую лодыжку. – Осталось понять, как вылечить людей, восстановить город и…»

– Удивлен, как ты весь Риверсайд с собой не притащила, – ворчливый голос Дейла выводит из раздумий. Напускной гордости и высокомерия в речи заметно поубавилось, но они никуда не делись. – Будь у меня возможность, сам бы привёз тебя в Ливингстон Бэй. И без лишнего груза. К сожалению, моё физическое состояние оставляет желать лучшего. Пришлось доверить это дело Морге. К тому же не на кого оставить управление городом. Единственный нелюдь, который мог бы справиться с этой задачей – это миссис Деливеренс. Но поскольку таковая пока не успела объявиться в моей жизни – всё приходиться делать самому.

Агата ухмыляется. Будто невзначай, она бросает:

– Ты знаешь, кто помог вам вытащить меня из Риверсайда?

Дейл вопросительно приподнимает бровь. Выждав момент, девушка торжественно сообщает:

– Эн Найт.

Мужчина рывком оказывается рядом. Схватив Агату за плечи, он обрушивает на неё волнительные вопросы.

– Ты видела её? Как она? Вы разговаривали? Она что-нибудь сказала обо мне?

– Просила передать тебе привет.

Агата решает пропустить уточнение про «красавчика». Но даже этого Дейлу хватает с лихвой. Лицо мужчины расцветает. На щеках вспыхивает румянец.

– Может хоть ты объяснишь, зачем ей было скрывать свою причастность к моему спасению? – Агата щёлкает пальцами перед лицом мужчины, возвращая его к реальности. – Разве что, – девушка двусмысленно подмигивает, – она понимала, чем для неё обернется визит в Ливингстон Бэй.

– У мисс Найт свои причины так поступать. Мне о них ничего не известно. Однако, при следующей нашей встречи я обязательно выражу ей свою благодарность, – Деливеренс старательно делает вид, что пропустил слова Агаты мимо ушей. – Я знаю, ты очень устала, но мне необходимо тебе кое-что показать. Интуиция подсказывает мне, если этого не сделать сейчас, потом ты мне жизни не дашь.

Поманив девушку за собой, он устремляется к завешенным палатам. Тахты с больными стоят в два ряда, между которыми есть небольшой проход. В самом его конце висит тёмно-бордовая ширма, отделяющая сцену со статуей кота от остальной часовни. Агата подмечает, что часть стен выкрашена свеженькой белой краской. Запах хлорки навевает мысли о Риверсайде. Упавшая люстра водружена обратно на потолок и теперь разгоняет тусклым светом сумерки. Её окружает десяток тубусов, сколоченных из гнутых металлических листов. В некоторых местах можно заметить трубы органа, дыры в котором забили тканью. Теперь их функция – быть частью миниатюрных печек, обогревающих пациентов, рядом с которыми дежурят разношёрстные коты.

Одернув бордовую штору, Дейл жестом подталкивает Агату вперёд. Сцена для молитв четвероногим осталась более-менее нетронутой. Разворованный на нужды обогрева орган. Потёртые подушки. Переливающаяся радужным цветом прозрачная статуя странноватого кота. Именно на ней останавливается взгляд Агаты.

– Терри!

Девушка кидается к исполинскому идолу. Внутри него, будто законсервированное в банке, находится тельце её друга. Застывший, он не шевелится и даже не дышит. Глазки закрыты. На груди кровавое пятно от выстрела и пара отпечатков рук самой Агаты, когда-то исступленно прижимавшей тельце к себе.

Агата резко оборачивается к Дейлу.

– Он, он…

– В лимбе, – холодно обрывает тот. – Мне удалось остановить его смерть, но вернуть к жизни уже выше моих сил.

– Неужели нет никакого способа? Вы же нелюди! Должны быть, я не знаю, какие-нибудь заклинания или ритуалы! – Агата вспыхивает, повышая голос.

Деливеренс устало вздыхает, пальцами потирая виски. Затем подходит к стопке книг и берёт одну.

– Конечно, такие есть. Подробная инструкция, как вытянуть человека с того света. Автор – только Вечным по зубам.

Вмиг растеряв всю уверенность, Агата оседает на одну из подушек. По щекам катятся слёзы. Её друг не жив, не мертв. Застывший на перекрестке, он обязан своим положением ей. Агате. Если бы она тогда не оставила его один на один с Бэзилом. Не бросила, хотя обещала всегда быть рядом. Может, умри Терри, так было бы даже лучше. Агате осталось бы только примириться с его смертью и сожалеть о случившемся. Но благодаря Деливеренсу, Терри выжил. Его существование в этой статуе будет напоминать Агате обо всех её ошибках, невыполненных обещаниях, каждый раз парализуя тело горьким страданием.

На соседнюю подушку садится Дейл. Помедлив, он неуклюже обнимает Агату.

– Как говорит Морга, всё могло быть гораздо хуже.

– Я совсем не могу ему помочь? – голос запинается.

Дейл не отвечает. Помолчав минуту, он наконец-то произносит:

– Тебе и Грегори нужно отдохнуть. Как только Маргарет закончит перевязку, я покажу ваши комнаты. Ванные и уборные на первом этаже. В шкафу найдёте одежду. Размеры разные, но я думаю вы подберёте себе что-нибудь. Если доведётся время, поблагодари Шанель. Её идеей было организовать благотворительную ярмарку для помощи заражённым. Это всё, чем пока ты можешь помочь.

***

Из мирного сна Агату вырывает стук молотка. Прислушавшись, она без труда определяет, что он доносится с крыши. Поворочавшись в кровати, Агата вылезает из-под тёплого одеяла. В комнате прохладно. Спешно натянув одежду, она первым делом идёт в соседнюю комнату – комнату Грега. Проверив, что мужчина крепко спит, девушка беззвучно затворяет дверь.

С высоты второго этажа видны койки-кровати, расставленные по часовне. Страдающие люди корчатся от боли, нервно сминая под собой простыни. Долголетие, дарованное кошачьими покровителями, и вынужденное бессмертие после заражения препаратом сыграли злую шутку с жителями Ливингстон Бэй. Лишённые возможности утонуть в объятиях вечной тьмы, они вынуждены терпеть нескончаемую боль гниющего тела.

Тревожный голос совести охватывает разум Агаты. Она не должна винить себя. Не из-за неё препарат попал в окружающую среду и заразил людей. Обеспокоенный взгляд останавливается на ладонях. С момента её отъезда из Ливингстон Бэй их ни разу не расчертила гнилостная сеть. Агата напрягается, стараясь припомнить хотя бы один маломальский эпизод в Риверсайде. Без толку. Либо препарат окончательно вывелся из организма, либо нужна была действительно чрезвычайная ситуация для его проявления.

Спустившись на первый этаж, девушка выскочила на свежий воздух. Рядом с дверьми стоит длинная, сколоченная из разномастных кусков древесины лестница. Агата поднимает голову. На скате черепичной крыши, свесив ноги на хлипкий водосток, пристроилась Маргарет. В руках у неё десяток свежих досок. На коньке расположился Деливеренс с молотком.

– Ещё раз зевнешь, и я тебе булавку к воротнику приколю, как военным на параде, – скрипучим голосом сообщает мужчина, когда Маргарет в очередной раз сонно прикрывает рукой рот.

– Хочешь, чтобы я обзавелась пирсингом? Сам-то еле-еле работаешь. Медленный, будто кошка на сносях.

– И вовсе я не медленный. Просто уставший.

Тут Дейл замечает Агату. Махнув молотком, он зовёт её на крышу. Гвозди кончились, а слезать долго. Агата недоверчиво оглядывает шаткую лестницу. Немного потоптавшись в нерешительности, она всё же прихватывает баночку из-под кофе с гвоздями и взбирается наверх. С высоты можно охватить взглядом весь сад и часть обширного особняка. Внезапно Агате приходит в голову идея.

– Почему вы используете под лазарет часовню, а не дом Джедедии? Там столько места, что хватило бы уложить на карантин весь город.

Прежде, чем Дейл со всем своим оскорбительным видом успевает обрушиться на Агату, его опережает Маргарет:

– Дом старика постоянно перестраивается, а этажи находятся в движении. Поставить туда кровати с людьми всё равно, что отправить их в каждодневно меняющийся лабиринт минотавра.

– Как же тогда Джедедия ориентировался в нём?

– На то он Первопроходец и Дитя Тьмы, – бурчит под нос Дейл. – Хотя я и потомок великого рода…

– Даю себе вольность произносить по пять вульгарных слов на один гвоздь, – заканчивает за него Маргарет. Склонившись к Агате, она громким шёпотом добавляет, – того глядишь, их станет больше, чем ударов молотком.

Оскорблённый подобным заявлением, Деливеренс резко выдергивает из рук Агаты банку с гвоздями и чуть не роняет её.

– Вообще-то я хотел сказать, что моих сил пока недостаточно, чтобы отреставрировать дом и обуздать движущиеся комнаты. Ливингстон Бэй и я сам не были готовы к таким трудностям, поэтому под лазарет решили использовать часовню.

Агата переводит грустный взгляд на залатанную крышу. В некоторых местах торчат трубы печек, вокруг которых птицы успели свить гнезда.

– А если договориться со временем? – после минутного раздумья изрекает Агата. – Ну, чтобы остановить движение дома.

Маргарет и Дейл переглядываются. Отложив молоток, мужчина с занятым видом берёт одну из досок и примеряет её по размеру к провалу в крыше. Отвечать приходится Морге.

– Моя ж ты яблочная пастила, только представь, какими последствиями это может обернуться для мира. Когда кто-то отматывает время хотя бы на пару минут назад, для остальных случается маленький день сурка. Понятие «дежавю» тебе о чём-нибудь говорит? Когда же время наоборот ускоряется, для остальных оно начинает лететь быстрее прежнего. Остановка времени чревата немалой опасностью нарушения ментального здоровья не только нелюдей, но и скоросмертных.

Агата переваривает полученную информацию, подготавливая список вопросов. В этот момент Дейл в очередной раз замахивается молотком. Но стоит ему начать опускать его, как округу оглашает крик.

– Мама!

Секунду спустя к этому крику присоединяется отменная брань Дейла. Схватившись за руку, он бросает гневные взгляд вниз. Там топчется Грегори.

– Сейчас спущусь! – перекрикивая Дейла, отвечает Агата.

– Нам тоже хватит на сегодня, – замечает Маргарет. – Не знаю, как ты, Дейл, но я успела проголодаться.

Стоит только Агате сойти на землю, как Грегори бросается к ней со слезами на глазах.

– Я думал, ты отрастишь крылья и улетишь! Как тётя-птица…

Агата нежно похлопывает Грега по плечу, убеждая, что никуда не собирается. По крайней мере, без него. Общей компанией они заходят в часовню. Пока Дейл накладывает в тарелки стейк с грибами и помидорами, остальные рассаживаются на небольшом диванчике. Прижавшись друг к другу вплотную, они с завистью поглядывают на кресла и пуфы, занятые четвероногими. Никто в здравом уме в Ливингстон Бэй не станет тревожить кошку и сгонять её с занятого места. Кажется, это понимал даже Грегори, которому больше всех было неудобно из-за его крупного тела.

После небольшой трапезы Дейл хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

– Теперь, когда все отдохнули, думаю самое время прояснить опасность ситуации, нависшей над Ливингстон Бэй.

Агата напрягается. Ей по горло хватило увиденного в городе и в палатах часовни. Неужели и это не все беды?

– Есть что-то ещё, чего я не знаю? – стальным голосом спрашивает она.

– Именно. Твоя подружка Валери и наш предатель Бэзил, – на этих словах Маргарет отводит взгляд, – сейчас активно штурмуют Гнездо. Сердце культа Угольных Крыльев. Каролина Ван дер Мор, мать Маргарет и наша союзница, пока что держит оборону. Помимо вооружённых до зубов дружков Валери, против неё обратилась собственная серокрылая прислуга.

– Дети, – едким голосом поправляет Маргарет. – Они её полноправные дети, как и я.

Дейл театрально закатывает глаза.

– Хорошо. Дети. Но дам себе вольность заметить, менее предателями они от этого не становятся, если не больше.

– Ближе к делу, Дейл.

Долгие несколько секунд Маргарет и Дейл скрещивают яростные взгляды. Если такое вообще применимо к пустым глазницам женщины. Первым сдается Дейл. Откашлявшись, он продолжает:

– Возможная смерть Каролины Ван дер Мор – не только горе для всех нас, но и опасность для остального мира. Если подобное произойдёт, Круг Пяти распадётся. Последствия этого затронут даже скоросмертных, потому как силы Вечных, или же Столпов, сдерживают врага куда более опасного, чем Валери и Бэзил вместе взятые.

Маргарет встаёт с дивана и потягивается.

– Извини, медок, придётся тебе слушать унылые речи Дейла в одиночестве.

– Куда вы? – Агата цепляется взглядом за чёрные перья, вырастающие на руках и увеличивающиеся с каждой секундой.

– Обычно в это время я оказываю помощь больным, но сегодня мне предстоит вновь подняться в небо. Обо мне не беспокойся. Я вернусь как раз к концу истории.

Махнув крылом-рукой на прощание, Маргарет выходит из часовни вместе со стайкой преданных воронов со стеклянными глазами. В помещении воцаряется тишина. Лишь редкое мяуканье да тяжелый вздох больного прерывают его. Дейл ёрзает в кресле напротив. Заметив выжидающий взгляд Агаты, он отводит взгляд в сторону Грега. Девушка устало вздыхает, поворачиваясь к мужчине.

– Хей, дружок, не хочешь поближе познакомиться с растениями дяди Дейла? Смотри, сколько там красивых цветочков.

– А можно? – быстро спрашивает он.

Лицо мэра-садовника вспыхивает возмущённым румянцем, но Агата опережает его, убеждая, что дядя Дейл не против. Тем более «маме нужно обсудить кое-что очень важное». Стоит только избавиться от Грегори, как «дядя Дейл» принимается негодующе высказываться о подобном решении, периодически вытягивая голову и проверяя, не отломал ли большой ребенок что-нибудь у цветков.

– Успокойся. Грег любит растения. Это занятие займет его надолго. Или ты всё же хочешь рассказать ему свою «сказку»?

Дейл фыркает и плотнее укатывается в плед.

– Чтобы ты знала, у сказок обычно хороший конец. Как бы мне хотелось, чтобы и эта история имела другой финал. Но оставим мои сетования на судьбу. Начну я вот с чего…

Глава 4. Дурная кровь

Первым в мир пришло глубоководное племя, известное нам как Ора-Ё. Жители океанов, рек и морей. Попросту говоря – сирены. Именно они привели первого скоросмертного, будущего Вечного, ко Тьме. Этим человеком стал мистер Клок. Рождённый от простых смертных на Рогатом Холме, в деревеньке, что нынче кличут Данвич-Тауном, он с детства изучал тёмные книги, был жаден до знаний и вскоре обрёл их с помощью сирен. Всё верно, Агата. Клок-Холл, в котором ты успела пожить, некогда принадлежал именно ему. Мистер Клок иногда навещал нас, и этот дом был построен именно для него. Данный факт ещё раз доказывает, насколько трепетно я отнесся к просьбе твоей матери подыскать хорошенький уединённый коттедж.

Вторым Вечным стал наш любимый Первопроходец Джедедия Брум. Его страсть к тёмному искусству привела бы его к смерти, как и многих других, если бы не судьбоносная встреча. В один из осенних дней, когда лёд уже начал покрывать реки, сэр Джедедия увидел тонущего кота. Ещё с детства он питал теплую любовь к животным и потому, не раздумывая, бросился на помощь. Посланник Тьмы Ливингстон, а именно так звали того кота, отплатил ему за спасение. Пламя, призванное сжечь сэра Джедедию на праведном костре, унесло жизнь целой деревни, но не его самого. Повинуясь зову Древних, он покинул континент и прибыл сюда, где впоследствии создал свой культ и новый дом для таких же, как он. Скоросмертные, готовые склониться перед Тьмой, изгои-нелюди, бежавшие из своего культа или изгнанные из него, все, кого отвергал мир, нашли своё пристанище именно здесь.

Кот Ливингстон оставался с сэром Джедедией до самого конца и даже последовал за ним после смерти. Как-нибудь расскажу тебе, как этот четвероногий негодник затянул в чёрную дыру весь район Уловоротроуда, но не сейчас…

Джедедия Брум был добрым нелюдем. Что бы ни говорили невежды на улицах города, сэр Джедедия стремился решать возникающие конфликты, не применяя силу. Он хотел создать дом для таких же изгоев, как и сам, но всем в мире не угодишь. Иногда ему приходилось действовать более жестоко. И, как говорится, поможешь девять раз, но ошибешься один, и твой промах запомнят на всю жизнь.

Сэру Джедедии приходилось принимать решения, противоречащие его миролюбивой натуре. Ужасные воспоминания о последствиях тех выборов отложились в родовой памяти и передались потомкам, доживших до этих дней. Немудрено, что сёстры Рен-Клод побаиваются сэра Джедедии несмотря на то, что именно с его руки из дряхлой деревеньки вырос целый город.

Всё это я рассказываю, чтобы ты лучше понимала дальнейшие события, потому как именно доброта в итоге сыграла с сэром Джедедией злую шутку. Но до того момента среди Столпов появятся ещё двое Вечных.

Каролину Мор привёл ко Тьме сам сэр Джедедия. Между ним и алхимисткой завязалась крепкая дружба, пережившая не одно столетие. Неудивительно, что я так рвусь помочь культу Угольных Крыльев, хоть они и на дух не переносят кошек.

Последним и самым молодым стал Вальпургина Хайд. За пять лет до коронации королевы Виктории он, как и Клок, сам пришёл ко Тьме. Стремящийся к богатству, славе, связям, он отыскал путь, который мог дать ему всё это. Не сказать, чтобы сэр Джедедия и Вальпургина были врагами. Просто недолюбливали друг друга. Корыстный, тщеславный Хайд всегда искал выгоды для себя, в то время как Брум думал прежде всего о других. Сэр Джедедия не раз предпринимал попытки наладить с ним отношения, но каждый раз получал жестокий отказ. Что поделать, мы же «неотесанные оборотни, любящие охоту и свежее мясо, вечно заросшие и клыкастые, а они чистокровные, изящные вампиры, пьющие кровь из золотых бокалов и болтающие о высокой политике». П-ф-ф…

О, да, Агата. Примкнув ко Тьме, Хайды обзавелись бессмертием. То, к чему ты так долго стремилась, им дали практически за бесценок. Но благодаря тебе, Агата, люди Ливингстон Бэй теперь тоже в какой-то мере бессмертны и могут бегать по улице без головы или сердца. Низкий поклон тебе за это. Не ворчи. В какой-то мере я даже рад этому. Ещё один пункт, по которому мы лучше этих зазнавшихся бледных поганок.

Все эти нелюди решили объединиться и преклонить колени перед Древними. Глубоководное племя Ора-Ё выдвинуло и своего кандидата, представляющего их культ. Мистера Ора. Знаю, не особо оригинально, но его истинное имя принадлежит лишь ему и Древним. Он и четверо других в ночь на Хэллоуин поклялись чтить заветы Древних до скончания веков. Их союз «Ван дер» должен был укрепить связь с Тьмой и между собой. Полученный титул переняли их наследники. Родная кровь. То есть мы.

Шло время. Семьи Ван дер Брум и Ван дер Мор старались на благо своего народа. Мистер Ора и племя Ора-Ё нередко посещали нас, устраивая пиры в зале торжеств под водой. Ван дер Хайды укрепляли своё влияние среди обычных людей, обрастая богатством. Один лишь Ван дер Клок не стал организовывать свой культ, продолжая скитаться и всё больше погружаясь в мудрость Древних.

Спокойной и счастливой жизни пришёл конец, когда Вальпургина Ван дер Хайд решил замахнуться на то, что никогда не принадлежало ему. Пошатнуть заветы Древних, которым он преклонил колени. Хайд возжелал власти над скоросмертными. Тех, что пришли под его покровительство добровольно, ему было мало. Сочтя себя сильнее, чем мы, Вальпургина поступился самим союзом «Ван дер». Решив, что глубоководный народ – весьма аппетитный, он отдал приказ отлавливать их и подавать к столу, будто деликатесы. Ван дер Клок ему представлялся жалким, но обладающим ценными книгами, которые он поспешил не просто одолжить, а нагло выкрасть. С нас он мало что мог взять. Репродукции известных картин его не интересовали, как и полчища котов с изгоями-нелюдями. Зато Каролине Ван дер Мор пришлось несладко. Он переманил её многочисленный народ к себе обещаниями и запугиваниями. Хайд оставил хозяйку Гнезда буквально без рабочих рук. Такое предательство в дальнейшем отразилось не только на ней.

Развязка пришлась на холодный декабрь 1924 года. Вальпургина вызвал других Вечных на бой. Столпам удалось обернуть одно из заклинаний Ван дер Хайда против него самого. Отступника заточили в прошлом, откуда нет выхода, потому как никому не под силу повернуть время вспять. Это спасение стоило миру жизни двух Вечных. Не скажу точно как умер Ван дер Клок. Многие предполагают, что несмотря на великий ум, силы у него было не так много. Клок исчез из этого мира. Растворился в безвременье, но чудом сохранил печать, удерживающую Вальпургину.

Второй и более ужасающей потерей стал наш Джедедия Ван дер Брум. В последний момент он протянул руку Вальпургине, умоляя его положить конец вражде, но получил удар в спину. От безвозвратной смерти ему удалось спастись, примкнув ко Тьме. Больше сэр Джедедия не мог напрямую влиять на этот мир. Став вечным хранителем Ливингстон Бэй, он лишь иногда являл свою волю, но даже будучи не здесь, он держит печать.

После предательства Ван дер Хайда культы рассорились между собой. Не в силах пережить такой удар, первым отвернулся от друзей мистер Ора. Он и племя отступили в глубины, до сегодняшних дней, не появляясь среди бывших друзей. Культ Хайда, «Вальпургиева Ночь», распался. Отрезвлённые реальностью, Ван дер Хайды отказались от Тьмы, адаптировавшись к образу жизни скоросмертных. Что до Ливингстон Бэй… ты и сама видишь, во что он превратился за это время. Город держался на Тьме Джедедии. После его ухода все заклинания пошли по швам. Многие несчастия настигли город, а мы, привыкшие жить со щедрой руки нашего покровителя, скоро стали беднее церковной мыши.

Не слаще пришлось и культу Угольных Крыльев. Каролина Ван дер Мор была поражена предательством своих людей в самое сердце. Страх и паранойя стали её лучшими друзьями. Из величественной птицы, да простит меня Морга, Каролина стала птахой, пугающейся собственной тени. Чтобы наблюдать за каждым уголком Гнезда и предупреждать попытки свержения власти, она лишила не только рабочих, но и единственную дочь глаз. «Большая сестра», по-другому и не скажешь.

Одних глаз Каролине Ван дер Мор было мало. Боясь, что её предадут, она создала из горных минералов и живой материи Серокрылых. Иронично, но именно на крылья Бэзила не хватило материала. Его маленькие отросточки, которые мне доводилось видеть, ничто по сравнению с величественными крыльями других Серокрылых. Да, он может принимать облик серого ворона, но и то ненадолго.

В головы Серокрылых Каролина постаралась вбить всё самое светлое и доброе. Однако дети трактовали это по-своему. Стараясь найти тропу, чтобы избежать предательства, именно на ней Каролина Ван дер Мор его и встретила. Серокрылые нередко были на побегушках у матери, а рабочий люд считал их прислугой. Морга, конечно, исключение. Как итог, какому-то умнику пришла в голову мысль об их божественно чистом происхождении. Ван дер Мор они справедливо посчитали прислужницей Тьмы. Назвав родимый дом клеткой, Серокрылые всерьёз вознамерились уничтожить его.

Каролина переусердствовала с конспирацией, забыв рассказать своим крылатым детям истину. Тьма едина. Нет белой или чёрной, плохой или хорошей. Всё зависит от её применения. Верно, Агата, как наука. Ты можешь помочь людям или уничтожить их. Жаль, что Серокрылые ослепли от сияния собственных крыльев. Боюсь, они до сих пор не знают, что их создали из самой Тьмы.

Возвращаясь в настоящее, эти самые Серокрылые во главе с Рошель штурмуют Гнездо. Хотя мы и находимся в не лучшем положении, обязаны помочь. У нас хотя бы осталась капля здравомыслия. Если Каролина Ван дер Мор падёт, в мир ворвётся Вальпургина и остановить его, как раньше, у нас уже не будет шанса. Вот здесь-то нам и пригодишься ты, Агата.

Глава 5. Скрывающееся за порогом

Руки нервно комкают края кофты. Нахмуренные брови образуют морщинки на лбу. Мозг больше не старается противиться иррациональности полученной информации. Куда больше его заботит другой вопрос.

– Но чем могу помочь я?

За стенами часовни что-то гулко ударяется о брусчатку. Вой ветра сменяется многоголосым карканьем. Заслышав его, Дейл поднимается со своего места.

– Идём. Скоро ты всё поймешь.

Для начала Агата окликает Грега. Учитывая, как тот переволновался с утра, оставить его одного вновь, ещё и не предупредив, было бы жестоко. Поманив мужчину за собой, Агата выходит наружу. Сквозь шум хлопающих крыльев слышны причитания Маргарет о больной спине. Среди вороха перьев и кружащих возле неё воронов заметен второй силуэт. Он отвязывает от сплотившихся птичьих тушек небольшие коробки. Когда последняя вещь оказывается снятой, стая распадается. Кто-то усаживается на плечи к Маргарет, кто-то на крышу. Врановый кокон больше не скрывает незнакомую фигуру. Клетчатый килт поверх джинсов. Шерстяной черный свитер. Армейские ботинки на шнуровке.

– Папа!

Заметив Агату, мужчина бросается к ней. Подняв над землей, он крепко прижимает её к себе.

– Моя хмурая тучка! Я так рад тебя видеть. Надеюсь, никто тебе не досаждал? – красноречивый взгляд недоверия обращается к Дейлу.

– Кто ещё кому досаждал! – возмущённо огрызается тот.

Высвободив руку, Агата утирает мокрое от слёз лицо. Сколько раз за последние несколько дней она успела расплакаться? Всё-таки Валери соврала. Агата чувствовала это с самого начала. Её отец жив!

– Где ты был? Как тебя нашла Маргарет? А мама? Что с ней? – вопросы так и сыпались на уставшего мужчину.

– Узнаю свою дочурку. Что я всегда говорил тебе?

Агата корчит недовольную рожицу.

– Сначала все должны выпить чая, даже если не все дома.

– Верно. Мисс Маргарет, вы присоединитесь к нам?

Та качает головой, продолжая разминать затекшую спину.

– Пора возвращаться в город. Я единственная швея, способная подлатать живую плоть нелюдей.

После прощания с Маргарет, компания заносит внутрь коробки, спортивную сумку с вещами Джеймса, отца Агаты, и увесистый футляр из-под контрабаса. Довольно быстро Агата замечает, что Грег чувствует себя неловко. Поняв, что угрозы для «матери» от незнакомца не будет, он засел между кадок с растениями, украдкой наблюдая за шумихой. Не успевает Агата позвать его, как внимательный Джеймс оказывается за спиной притихшего мужчины.

– А что это за малыш здесь прячется?

Испугано пискнув, Грег выскакивает из укрытия, по пути задев несколько горшков.

– Ну-ну, не надо так пугаться. Я не причиню тебе зла.

Спрятавшись за спину матери, мужчина бросает встревоженный взгляд на Джеймса. «Надо будет как-нибудь вывести Грегори в город, – соображает Агата. – Иначе жизнь в обществе, полном незнакомцев на улицах, будет ему противопоказана».

– Агата, блохи тебя закусай! – крик Деливеренса эхом разносится по часовне, оглушая всех в радиусе пяти метров. – Я отвлекся буквально на минуту, а твой «сынишка» уже успел устроить бардак! Ты хоть представляешь сколько сил и времени я потратил, чтобы вырастить эти грёбанные растения?!

– Не оскорбляйте цветочки.

Брюзжащий слюной от злости Дейл резко замолкает. Его мечущийся взгляд останавливается на спокойном лице Джеймса.

– И не орите так, – продолжает он. – Мы все вас прекрасно слышим. И растения в том числе. Думаете, им приятно слышать такое о себе?

Согнувшийся за спиной Агаты Грег выпрямляется. Глазами, полными восхищения и понимания, он смотрит на незнакомого ему мужчину.

– К тому же Грегори не специально опрокинул их, – на защиту «сына» встает Агата. – Вместо того, чтобы истерить, лучше покажите ему, как всё исправить. И без оскорблений, пожалуйста. Никто не идеален. И вы в том числе.

Под давлением трёх пар глаз Деливеренсу приходится отложить гневную тираду. Поджав губы, он жестом подзывает Грегори. Немного поколебавшись, тот следует за надувшимся от обиды мэром вглубь самодельной оранжереи. Когда они скрываются с глаз, Джеймс подходит к Агате.

– Так этого малыша зовут Грегори?

– Да. Помнишь сорок четвёртого из лаборатории? Это он и есть. Я забрала его с собой из Риверсайда.

Следующие десять минут уходят на то, чтобы пересадить цветы в новые горшки. Напыщенный Дейл раздает указания, пока Грег возится с землей. Несчастная мордашка мужчины трогает сердце Агаты. Недолго думая, она присоединяется к пересадке растений. Джеймс тоже решает не сидеть сложа руки. Приветливо представившись Грегу, он принимается за дело.

Долго оставаться в стороне от развеселившейся компашки не удается и Дейлу. Своё позорное падение на колени и возню в грязи он объяснил тем, что «вы всё делаете неправильно. Дайте дорогу профессионалу. Я покажу, как надо». Дело пошло на лад и уже очень скоро все довольные и с землей под ногтями сидели на диванчике. Точнее почти все. Грегори так понравилось возиться с пересадкой растений, что он вызвался «распотрошить», как верно отметила Агата, ещё пару горшков.

В часовне, наконец-то, покой и тишина. Деливеренс наливает большую кружку ароматного чая для Джеймса.

– Ну, что там? – выпаливает Агата, стоит только мужчине сделать глоток.

– Катерина, то есть твоя мама, отбывает наказание на исправительных работах. Всё лучше, чем тюремный срок. Здоровье её пока не подводит, так что радуемся хотя бы этому.

– А ты? Я слышала по телевизору, что ты утонул из-за прорвавшейся плотины.

От смеха Джеймс давится чаем. Откашлявшись, он весело улыбается.

– Если ты помнишь, то там говорилось и о твоей смерти. Дело тут в том, что после ареста Катерины я прибрал пару самых ценных вещичек из дома, – мужчина похлопывает рукой по одной из коробок, – и затаился. Но каждый раз кто-то выходил на мой след. Поняв, что от меня не отстанут, пока не посчитают мёртвым, я решил инициировать убийство. Твоя «смерть» не входила в планы. Думаю, что Валери было просто выгодно списать твоё исчезновение на случайную смерть. Я же продолжил скитаться, пока твои друзья не нашли меня.

До Агаты внезапно доходит простая истина. Пораженная очевидностью мысли, она в шоке хватает отца за руку.

– Постой, постой. Ты прилетел на спине Маргарет? Так? А тебя ничего не смутило по дороге? К примеру, не знаю… Гигантская женщина-птица без глаз?!

– Агата, тыковка моя, неужели ты думаешь, что после всех зомби-экспериментов с бессмертием я бы перепугался говорящей гарпии?

– Не хочется прерывать вашу семейную беседу, – подает голос до этого молчавший Дейл. Невольная дрожь пробегает по телу Агаты. Она успела позабыть о его присутствии. – Мне нужно возвращаться к делам. Полагаю, мистер Джеймс, Маргарет ввела вас в курс дел в Ливингстон Бэй?

Получив утвердительный кивок, Дейл немного приободряется. В последнее время его утомляли даже обычные разговоры.

– Тогда, пока я не ушёл, предлагаю разобраться с этим сейчас.

Агата вмиг настораживается. Переводя взгляд с одного на другого, она старательно пытается угадать, о чём идет речь. Немного повозившись со скотчем, Джеймс открывает одну из коробок. Упакованные шпагатом связки документов плотно прижаты друг к другу. Покопавшись в их куче, мужчина достает потрёпанную папку и открывает её.

– Мы с Катериной планировали показать это тебе уже давно, но постоянно откладывали или забывали.

– Ответ на вопрос, чем ты можешь помочь всем нам, находится здесь, – добавляет Деливеренс. – Смотри внимательно, Агата.

На колени девушки ложится дюжина пожелтевших листов. У некоторых обуглились края, будто после пожарища. Другие столь хрупкие, что от одного лишь неверного прикосновения рвутся. Агата, как ей и посоветовали, приглядывается к мелким печатным буквам. Они рассказывают об её дальних бабушках и дедушках по материнской линии. Где жили, какое имущество держали, капитал, количество браков, дети, места работы, автомобили… С сомнением перебирая документы, Агата приближается к самым первым и наиболее старым страницам её родословной.

– Как звучит девичья фамилия твой матери, Агата? – внезапно спрашивает Джеймс.

На секунду потерявшись от такого вопроса, девушка откладывает листы.

– Блум. Катерина Блум…

Секунды хватает, чтобы в голове зародилась совершенно абсурдная мысль. «Да нет…» – быстро отгоняет её Агата, но будто почуяв сомнение дочери, Джеймс указывает на один из листов.

– Тебе не кажется, что здесь кто-то специально затёр и исправил одну из букв?

Агата напрягает зрение, вглядываясь в скачущий подчерк на скомканной бумажке. Через мгновение стены часовни сокрушает негромкая брань.

– Агата, что за выражения?! Ещё и в святых стенах! – вскрикивает Дейл.

– Моя реакция была такой же, – похлопывая Агату по плечу, сообщает Джеймс. – Я всегда знал, что твоя мать загадочная женщина, но до того дня, и представить не мог насколько. После рассказанного и… показанного ею, полётом на гарпии меня вряд ли можно удивить.

Пропустив мимо ушей голоса обоих мужчин, Агата продолжает исступлённо пялиться на одну из букв, едва видную на пожелтевшей бумажке. Кто-то усердно попытался её стереть, а поверх вписать новую. Тем не менее, поднеся листок к свету и напрягая зрение, можно было постараться различить написанное ранее. Барбара Брум. Не Блум. Брум. И если об одной фамилии можно было бы построить догадки, то графа, указывающая отца, забивает последний гвоздь в крышку гроба. Джедедия Джебедай Брум.

– Этого… не может быть… – язык едва ворочает слова. Агата переводит взгляд на Деливеренса. – Я ваша…

Тот утвердительно кивает.

– Насколько мне известно, Морга рассказывала тебе историю нашего славного города, но вспомнишь ли ты, что из девяти детей Джедедии и всех его последующих внуков лишь старшая дочь, имя которой Барбара, покинула Ливингстон Бэй. Отрёкшаяся от титула и родины, она выбрала жизнь скоросмертных.

– Не стоит тревожить неизведанное, ведь ни ты, ни я не знаем, что скрывается за порогом… Вот откуда мама знала эти слова! – мысли перескакивают с одной темы на другую. Каждое событие жизни просматривается под новым углом. Кинолента из воспоминаний всё чаще натыкается на второе дно в высказываниях или действиях матери.

– Несмотря на решение Барбары, сэр Джедедия не отказался от нее, извечно повторяя: «мы семья и будем оставаться ею, даже если кто-то из нас предпочтёт другой путь. Не стоит плакать или злиться. Однажды мы обязательно встретимся вновь». И он оказался прав. Ты выбрала Ливингстон Бэй не случайно, Агата. Сама судьба привела тебя сюда.

И как ей раньше не пришло это в голову? «Потому что это абсурд», – отвечает она самой себе. За всю жизнь ей ни разу не приходилось задумываться о своих предках и корнях… Подождите-ка. Корни!

– Я точно помню, что Терри говорил, что не чувствует во мне корней Тьмы. Да и вы Дейл настаивали с пеной у рта о моём скоросмертном происхождении.

На щеках Деливеренса расцветают красные пятна смущения. Руки нервно теребят ниточки пледов. Этот вопрос он меньше всего хотел услышать.

– Просто ты мне вначале не понравилась. Да и моё настроение в тот день было не сахар.

Закашляв, он отворачивается в сторону. Отец тем временем успевает вскрыть остальные коробки и, переворошив содержимое, извлечь на свет небольшой гребешок. Агата узнаёт его моментально. В детстве мама причёсывала им её волосы, постоянно напевая странную песенку.

– Катерина рассказывала, что с помощью этой штуки родственники-нелюди прятали своё истинное происхождение от тех, кто мог это увидеть.

Агата аккуратно берет знакомый гребень из рук отца. На деревянной основе с одной стороны вырезан единорог, а с другой лев.

– Неплохо он сохранился за столько лет.

– Заклинание «пряток» усиливалось с каждым поколением, пока не обрело силу, способную скрыть тебя даже от моих глаз, – не без гордости в голосе замечает Дейл. – Если бы не миссис Катерина, я бы не стал даже говорить с тобой, не то что отдавать особняк, некогда принадлежащий одному из Вечных.

– Неужели заклинание настолько сильное?

– Единственные, кому плевать на него, это создания Тьмы. К примеру, обитатели Проклятого Леса. Сколько от них не прячься, они всё равно учуют в тебе хозяйку здешних земель. Исключение составляет наглец, наведавшийся на ферму Рен-Клод, – быстро прибавляет Дейл. – Сестры сказали, что ты, как бы помягче выразиться, была сама не своя, когда дралась с ним. Не удивительно, что волк не признал тебя.

Агата вздрагивает при слове «хозяйка». Умирающий олень из парка с самого начала знал, кто она. Его братья не просто так проломили ограду в парк. Желание поприветствовать вернувшуюся наследницу крови Ван дер Брума побудило их искать встречи любыми путями. А тогда в лесу от смерти спас вовсе не талисман, привязанный к ружью, а сокрытое даже от неё самой происхождение.

Руки нервно крутят гребень. В голове не укладывается прояснившаяся истина. Она с самого детства тянулась к неизведанному. Джедедия, обратившийся к ней тогда на чердаке, тоже заметил это. Могла ли она предположить, что Ливингстон Бэй с его удручающими видами и извечно пасмурным небом окажется вторым домом в прямом, а не переносном смысле.

– Тьма всё это время была со мной. Я… я не человек, – не веря самой себе, произносит Агата.

– Твоя внешность, крепкие зубы, любовь к кошкам, мясным блюдам и жажда познать неизведанное. Всё это передалось тебе от Джедедии. Даже отрицая эту истину, ты всё равно останешься частью нашей семьи.

Кашель заставляет Дейла согнуться пополам. Старательно отворачиваясь, он достаёт из кармана кружевной платок. Когда приступ заканчивается, мужчина убирает его обратно. Мыслями Агата хоть и находилась где-то далеко, но её глаза продолжали зорко следить за окружающей обстановкой. Мелькающая быстрота рук не смогла обмануть внимательный взгляд. На платке Дейла остался кроваво-чёрный вязкий след.

– Вы заразились, – сухо произносит Агата.

– Надеюсь, твоя болезнь не передаётся воздушно-капельным путем, – шёпотом сообщает Джеймс, на всякий случай поднимая воротник свитера до самого носа.

– Только через жидкости организма. Хотя, – Агата нахмуривается. Теперь и ей стало как-то неуютно. Захотелось нацепить маску и прокварцевать помещение. – Учитывая, как мой препарат мутировал за последнее время, я уже ни в чём не уверена.

Сбросив с себя плед, Дейл поднимается с дивана. Подойдя в плотную к Агате, он присаживается на корточки и с непривычной нежностью берёт её за руки. Из-под поднятого воротника рубашки проглядывают почерневшие вены и разрастающееся гниение.

– Я мог бы солгать. Сказать, что ответственность за смерть Терри и разрушение Ливингстон Бэй лежит на тебе. Я мог бы надавить, призвать защищать кровный дом, но я буду придерживаться истины. Ты ни в чём не виновата, и никто не собирается тебя насильно заставлять что-либо делать. Ты свободна покинуть Ливингстон Бэй хоть сейчас. Однако я всё же надеюсь на твою помощь и потому…

Дейл прикрывает глаза, собираясь с силами.

– Пожалуйста, помоги нам. Спаси мой дом и моих друзей.

– Честно сказать, я до сих пор не понимаю, что мне делать.

– Для начала тебе придётся сжечь гребень, чтобы заклинание «пряток» пропало. Возможно, первое время твоя сила будет проявлять себя хаотично, так что не бойся обращаться ко мне за советом, если проснёшься с кошачьим хвостом или посреди леса с тушей зайца в зубах.

В голове сразу вспыхивает десяток новых вопросов. Агата набирает в лёгкие воздуха, готовясь обрушить на Дейла лавину своих тревог и опасений, но тот останавливает её.

– Не торопись. Это только первый шаг. Второй – спасение нашего союзника Ван дер Мор. Тебе предстоит отправиться к Гнезду и заставить Каролину покинуть его пределы. Её сила не безгранична. Оставаться там дальше небезопасно. Идти с кем-то или одной – решать тебе. Моё заражение – одна из причин, по которым я могу уповать лишь на твою помощь. Если всё пройдет хорошо, и мы доживем до конца месяца, то застанем луну Дикой Охоты1 – возможность пообщаться напрямую с Джедедией в развалинах резиденции Круга Пяти Вечных Столпов. Кто знает, может, ему под силу пробудить Терри и спасти всех нас…

На глазах Дейла проступают слёзы. Резко поднявшись, он отворачивается, старясь незаметно утереть их.

– Прошу меня простить.

Более ничего не говоря, мужчина быстрым шагом направляется к выходу из часовни и вскоре скрывается за дверьми, оставляя двух ошеломлённых родственников в тишине, сотканной из болезненных вздохов и мурлыканья кошек.

***

В печке-буржуйке потрескивают поленья. Свет от огня пляшет по полупрозрачной статуе кота. Агата следит за бликами, скользящими по умиротворённому личику ребенка. Руки нервно крутят гребешок. Последний раз, когда будущее казалось ей настолько туманным, был во времена музыкальной школы и концертов на гобое. Принять новую жизнь. Новую судьбу. Этого от неё ждёт Дейл, но хочет ли она сама этого?

Свист закипевшего медного чайника на плите ненадолго выдёргивает её из раздумий. Джеймс снимает его, разливая чай по чашкам. Одну берёт в руки, а вторую ставит на скамейку рядом с Агатой.

– Ты не в порядке, – констатирует отец.

– Я в порядке, – механически отвечает Агата. Через несколько секунд до неё доходит смысл. Вздрогнув, она поворачивается к заботливо улыбающемуся Джеймсу.

– Если будешь подавлять эмоции, то всё равно окончательно от них не избавишься. Лишённые языка, они в немой злобе прогрызут дыру в твоем сердце, заставив в конце концов выпустить их, но в куда более страшной форме.

Агата заваливается в объятия отца. Зарывшись лицом в его свитер, она тихонько всхлипывает. Теплая рука ложится на голову, ласково поглаживая. Минуты тянутся одна за другой. Редкий солнечный луч проходит сквозь витражи, оживляя место радужными бликами. Их жизнерадостное мельтешение не вяжется с гнетущей атмосферой часовни. Первым затянувшееся молчание нарушает Джеймс.

– Там твой друг? – он вытягивает руку, указывая на кошачьего идола. – Керри, кажется?

– Терри. – Агата отлипает лицом от промокшего из-за слёз свитера. – По моей вине он сильно пострадал. Как и все вы.

– Грехи прошлого отбрасывают чудовищные тени, но не стоит пугаться их. Что было, то прошло. Не твоей безжалостной рукой закрутился весь этот бардак.

– Но мне его разгребать.

Джеймс хитро подмигивает.

– Никогда не поздно сбежать. У меня осталось парочка-другая знакомых, в чьих силах достать нам новые документы.

Агата знает, что этот вариант заведомо неправильный. Вновь скрываться. Прятаться по норам. Быть не тем, кем являешься на самом деле. Один раз ей удалось уйти от ответственности, но та нагнала её в полумёртвом городе, заставив поплатиться за бегство жизнью близких. Нет. Побег – не выход из ситуации.

Чуткое сердце Джеймса почувствовало борьбу, идущую в сердце дочери. Ласково подняв её подбородок, он негромко говорит:

– Можно выбрать протоптанную дорожку. Отвернуться от нового уклада вещей, боясь потерять то, что успел приобрести и чем дорожишь больше всего. Однако так легко упустить нечто более стоящее. Рискнуть и открыть сердце или продолжить упорно строить стену – в итоге выбирать придётся что-то одно. Нельзя получить всё и сразу.

Отец всегда мягко подходил к проблеме, а когда собеседник расслаблялся, отрезвлял его истиной. Прямолинейный подход вкупе с нежностью вечно ошарашивал Агату. То, о чём она боялась задумываться, Джеймс произносил без страха и упрёка, ставя дочь перед фактом, но каждый раз оставляя решение за ней. За это Агата его любила и ненавидела одновременно.

– И зачем я только полезла во всё это… – наконец произносит она.

– Затем, что ты Агата МакГрегори. Моя дочь. Эрудированная, упрямая и не лишённая силы. Даже без всякой магии или, по-нелюдскому говоря, Тьмы, смогла найти то, что досталось другим по велению волшебной палочки. Валери с наслаждением наблюдала, как ты гниёшь в психушке в ожидании смерти, пока не получила сообщение о твоей кончине на железнодорожном мосту. Но этой гусыне неизвестно, что Агата МакГрегори выжила. Не скончалась от сочувствия и горя к самой себе, а вновь поднялась с колен.

– А дальше что?!

Агата вскакивает, принимаясь ходить взад-вперёд. Несчастный гребешок то и дело падает на пол из трясущихся рук. Неужели отец так глуп, что не понимает настающую причину её переживаний?!

– Даже если мне удастся помочь мисс Ван дер Мор, даже если я спасу город… Что это изменит? Знаю, это прозвучит эгоистично, но меня не столько волнует Вальпургина, сколько моё будущее. Куда мне идти? Чем заниматься? Для внешнего мира я мертва. Даже если появлюсь на пороге Научного Комплекса, то кровавый след из трупов и слухов тут же приманит полицейских. Остаться здесь? Бред! Я учёный, а не фермер. В Ливингстон Бэй абсолютно невозможно заниматься лабораторными исследованиями! Вся моя жизнь, знания, время, потраченное за химическим столом, можно спокойно пустить коту под хвост.

Агата переводит дыхание. Бросив взгляд на отца, она с негодованием замечает, что тот спокойно потягивает чай.

– Сам-то ты подумал, куда подашься? Кем устроишься и где будешь жить? Маме так вообще путь заказан. После тюрьмы её в лучшем случае возьмут охранницей в магазин. Жить, терпя косые взгляды и перешептывания за спиной. Худшего я и пожелать не могла для своих родителей.

– Вот она – порода Блумов или, вернее сказать, Брумов. Сплошной пессимизм на душе.

Отец вытягивает руку, указывая на статую.

– В этой штуке твой друг. Никогда бы не подумал, что, кроме Уилла, у тебя будет ещё кто-то. Мисс Маргарет, Грегори и ворчун Дейл тоже твои друзья, хочешь ты этого или нет. А теперь вспомни, сколько всего тебе посчастливилось пережить. Ты открыла мир Тьмы. Обрела чувства. Научилась сопереживать и любить. Агата больше не маленькая девочка, думающая лишь о своей мечте. Ты повзрослела, дочь. Отныне ты заботишься не только о себе, но и о других.

Маргарет первая заметила изменения. За ней Дейл и теперь отец. Девушка нервно крутит в руках гребешок. Допустим, это правда. Она больше не та, что раньше. Опять же, разве от этого что-то меняется? Предвосхищая её вопрос, отец продолжает:

– Без крыльев трудно взлететь над пропастью. Но ты больше не одна. У тебя появились союзники. Я уверен, они постараются помочь тебе. К тому же вдруг Вечным под силу вернуть Уилла к жизни?

Новый приступ слёз захватывает Агату. Горький вой срывается с её губ. Присев на корточки, она прячет лицо в коленях, захлебываясь в плаче. Замыленный взор различает чёрные ботинки. Через мгновение тело обнимают тёплые и сильные руки. Прижавшись к отцу, Агата пытается успокоиться, но поток льющихся слёз, похоже, вознамерился затопить часовню.

– Прости, дорогая. Не стоило лишний раз напоминать. Это была моя идея не говорить о его плачевном состоянии в последние дни жизни. Я боялся представить, каким ударом тогда подобная новость может обернуться для тебя.

Агата рассеянно кивает. Она не винит отца за это. Если бы она узнала о состоянии Уильяма, то окончательно сошла бы сума.

– Как насчёт рассказать мне побольше об этом Терри?

Попытка перевести тему срабатывает. В голове всплывают счастливые воспоминания. Агата прокручивала их по сто раз в голове. Особенно холодными ночами в Риверсайде они согревали её душу и разбитое сердце.

– Это самый замечательный малыш в мире. Он любопытный и легко учится новому. Любит тыквы. Ненавидит цветы. Сам готовит и стирает. Читать почти не умеет. Я хотела научить его, а в награду подарить мою любимую книгу о приключениях Алисы, – вновь подкатившие к глазам слёзы останавливает внезапно пришедшая мысль. – Пап, а давай мы его себе заберём? То есть, когда вернём к жизни, конечно. Дейл всё равно не умеет за детьми ухаживать, да и некогда ему.

– Почему нет, – Джеймс на это спонтанное заявление реагирует с удивительным спокойствием. Кажется, ничто в этом мире не может вывести его из себя. – Я все колени отбил, ползая за твоей мамой и уговаривая ещё на одного ребенка.

– Не поняла. Тебе что одной дочери мало?

– Ты сейчас говоришь прямо как Катерина.

Джеймс вытягивает руку, пытаясь погладить Агату по голове, но та гордо вырывается из объятий, обиженно поворачиваясь спиной.

– Ты злишься на меня, морковка?

– Ещё бы! Вот появится Терри, и ты сразу начнёшь вокруг него круги нарезать. А меня отодвинешь на второй план.

Задорный смех эхом разносится по часовне. Подхватив Агату, отец крепко прижимает её к себе.

– Обещаю, что буду любить вас обоих одинаково сильно! Да и Катерина, думаю, не будет против…

Улыбка сползает с лица. Стального оттенка глаза вглядываются вдаль. Губы поджимаются в плотную линию. Ладони неосознанно стискивают плечи дочери.

– Я ведь бросил её, как и ты Уилла. Поддался на уговоры бежать в одиночестве, – будто очнувшись, он быстро разжимает ладони. Горькая улыбка и боль в глазах говорят больше, чем Джеймс хочет сказать. – Не подумай, я рад быть сейчас с тобой, но пока я распиваю чай, моя любовь томится среди крайне антисоциальных субъектов. Как бы мне не хотелось разделить с ней эту ношу, я пообещал найти и защищать тебя.

– Пообещал, – эхом повторяет Агата. – Я обещала, что не брошу Терри. Обещала, что не оставлю его.

Последние сомнения отпадают. Агата подходит к печке и распахивает её дверцу. Жар обдает лицо. Через мгновение среди поленьев оказывается деревянный гребень. Он вспыхивает радужными искрами и рассыпается в пепел.

– Теперь Валери стоит бояться меня по-настоящему. Чего бы мне не стоило, я верну своих друзей и мир в этот город. И пусть моё будущее неизвестно, я буду в окружении тех, кого люблю и кем дорожу больше всего на свете. Биение их сердец укажет дорогу. Я буду верить в это до конца.

Глава 6. Проклятые на неудачи

Обычно Агата не боялась замкнутых помещений. Ей довелось провести немало времени в лабораторных стенах. Каждый раз выходя на улицу после очередного затворничества, она ненадолго закрывала уши руками, не в силах вынести оглушающий шум города. Однако место, в котором ей посчастливилось оказаться, могло, похоже, одарить клаустрофобией даже её крепкие нервы.

Агата предпринимает ещё одну попытку пошевелиться. Бесполезно. Пространство вокруг только сильнее сжимается, будто в брюхе у змеи. Недостаток воздуха пронзает лёгкие болью. Что с закрытыми, что с открытыми глазами, перед взором пляшут разноцветные пятна. «Только помереть в этой давке не хватало». Будто услышав её мысли, до ушей долетает шум возни откуда-то сверху. Рот жадно хватает краткий приток воздуха. Дышать становится легче. Едва различимый баритон доносит до неё встревоженное «мама».

– Я здесь, Грегори!

Скудный свет становится сильнее с каждой секундой. От увиденного в горле встает ком. После телепортации Дейлом она оказалась зажатой между телами умерших людей. Перекошенные от ужаса лица расцарапаны, а вместо глаз зияют кровоточащие дыры. Порезы пронизывают стеклянные корни с кристаллическими выростами. Некоторые из них налились кроваво-алым оттенком.

Крепкая рука хватает Агату за ремень холщовой сумки и вытягивает на свет. Довольное лицо Грегори никак не вписывается в жуткое месиво, из которого они только что выползли. И всё же идея взять его с собой была хорошая. Вполуха слушая бахвальство Грега о его силе и находчивости, Агата внимательно всматривается в трупы, сваленные в выгребную яму. Среди них есть люди как в гражданской одежде, так и в бронежилетах, с протянутыми через тело ремнями винтовок и серебряными крестами на куртках. «Люди Рошель». Враги Гнезда и мирные жители шахты отныне покоятся бок о бок в общей могиле-кормилице для красных кристаллов.

– Мы идём, мам?

– Да-да, Грегори.

Агата оглядывается. Нет, Дейл не ошибся. Они у входа в шахты. Самая безопасная дорога лежит через лабиринт туннелей. Основные боевые действия сейчас проходят у Гнезда, да и вряд ли кому-то придёт в голову соваться в запутанную сеть шахт. Тем более, по словам Дейла, Серокрылые никогда не бывали здесь. Однако охотничьим ружьём её снарядили. Инициатива отца. Он сам хотел пойти с ней, но Агата посчитала, что Грегори в разы сильнее, да и его защитный инстинкт убережёт их от опасности. К тому же объяснять «большому ребёнку», почему «маме» нужно ненадолго уйти, было бы очень трудно, а сбегать, ничего не объясняя, жестоко.

Первым делом Агата сверяется с картой, прицепленной к сумке. Инцидент в Проклятом Лесу хорошо отложился в памяти. Не спеша, компания углубляется в шахты. Тишина сдавливает мозг не хуже, чем в трупной яме. Гробовое молчание разбавляет бренчание рюкзака Грегори. На него была возложена миссия нести провиант и тёплые пледы на случай, если им придётся заночевать в шахтах. По расчётам Дейла дойти они должны были при хорошем раскладе за десять часов. При условии, что не заплутают и не наткнутся на какой-либо завал.

Таковых на пути оказалось немало. Агата с раздражением отмечает карандашом изменение маршрута, мысленно прикидывая, сколько времени им придется потерять, огибая очередной непроходимый туннель. Темноту помогают осветить множество минералов, в изобилии украшающих стены. Неестественное сияние отбрасывает на своды туннеля причудливые тени. Такое обилие можно было бы увидеть только в мультфильмах про гномов. Заворожённый их светом, Грегори постоянно останавливается, одергивая Агату посмотреть на очередной удивительный камень.

На пути им встречается брошенная в беспорядке техника. Иной раз удается наткнуться на перевалочный пункт, где Грегори тут же принимается копаться в ящиках и упрашивать Агату попробовать «эту баночку с супом», ведь она «так вкусно выглядит». Судя по всему, рабочие покидали свои места в большой спешке. «Только вот где они теперь?» – раздумывает Агата. Логично было бы предположить, что сражаются за гнездо. Мозг припоминает возросшую паранойю Каролины Ван дер Мор. Может, несчастные в яме и были теми немногими рабочими, оставшимися в культе и теперь отдавшими свои глаза и тела на благо Гнезда?

Похожие, как капли воды, туннели сменяют друг друга. Время будто остановилось в поросших драгоценными камнями стенах. Агата водит по ним фонариком, но глаз Каролины, по словам Дейла, наблюдающей за своими подчинёнными, нигде не видно. Это обстоятельство напрягает девушку особенно сильно. С самого начала пути её не покидает ощущение не прекращающейся слежки. Будто кто-то или что-то идёт за ними по пятам.

Порой краем глаза она улавливает за их спинами чей-то промелькнувший силуэт. Жуткая тень, что пропадает так же быстро, как и появляется. Эхо босых ног по каменному полу, смешивающееся с их гулкими шагами и растворяющееся в тишине стоит Агате обернуться. Неужели паранойя врановой матери пропитала и её? В отличие от девушки Грегори совершенно не выказывает признаков беспокойства. Если бы что-то было не так, он бы первый почувствовал это. Что ни говори, но защитные инстинкты у него на высоте.

Агата сверяется с часами. В однотипно сияющих туннелях шахт легко потерять счёт времени. Ребята решают устроить обед. Когда они трапезничают, Агата то и дело бросает взгляд на стены. Может, Каролина сделала глаза невидимыми? Если нет, то как объяснить, что взгляд, буравящий ей спину, стал только ощутимее?

Чем дольше они идут, тем больше приходится делать остановок. Гнетущая атмосфера замкнутых повторяющихся помещений давит на Агату. Немалую роль играет постоянное напряжение и нервозность. Тягостное ожидание нападения не оправдывается, с каждой минутой лишь сильнее распаляя заведённые до предела нервы. Время нехотя движется, ватой облепляя лёгкие и сдавливая их. Грегори ничего не стоит нести Агату на руках, но даже так вопрос «успеем ли мы добраться до Гнезда вовремя» всё чаще возникает в голове девушки.

Ближе к шести вечера им удаётся прийти к небольшому озеру, отмеченному на карте. По самым оптимистичным расчётам до Гнезда остаётся чуть больше часа. Свежий воздух обдувает лицо Агаты. Подняв голову, она замечает на потолке небольшую дыру в породе. Кусочек вечернего неба приносит с собой облегчение. Нежно-лиловые тона заката обрамляет кружево лазурных облаков. Последние лучи солнца скользят по прозрачной до самого дна воде.

Вокруг озера расположились деревянные пристройки рабочих. Агата подходит к сколоченной пристани и набирает в руки воды. Прохладная свежесть обдает лицо. Задрав голову, девушка облегчённо вздыхает. Никогда ещё небо не казалось ей таким прекрасным посланником доброй воли. Как же ей хочется вырваться из этих душных стен туда, где шумят кроны деревьев и перекликаются птицы.

– Грегори, погляди какое красивое небо!

Ответа нет. Как и самого мужчины. «Опять загляделся на камни», – про себя ухмыляется Агата. Ничего. Как увидит скачущих по воде солнечных зайчиков, сразу забудет про безжизненные минералы.

Агата поворачивается, приготовившись позвать его вновь, но слова замирают на губах. Неподвижная фигура мужчины будто приготовилась к бою. Глаза Грега мечутся по туннелям шахт, расходящихся в разные стороны от озера. Через секунду Агата узнаёт, что так обеспокоило мужчину.

Сначала до ушей доносится скребущаяся возня. Потом из полутьмы сияющих камней появляются изломленные силуэты. Топот множества босых ног по камням наполняет тишину. Агата вскидывает ружье. Рычащие силуэты скачут с места на место с удивительной скоростью. «Окружают, гады», – успевает промелькнуть мысль.

Одна из фигур бросается наперерез к Агате. К гомону животного воя присоединяет звук выстрела. Взвыв, существо отползает, но его появления в уходящем свете солнца достаточно, чтобы ввести Агату в ступор. Расслаивающиеся куски плоти. Гниющее тело. Чёрная сеть вздувшихся сосудов. Несомненно, это Хельгалаз, поразившая нелюдей Ливингстон Бэй. «Но как? Почему? Дейл говорил, что…» Задумавшись, Агата пропускает момент. Обезображенные и лишённые прежнего облика, люди бросаются к ней. Пара крепких ударов Грегори отбрасывают их обратно во тьму. На помощь к отступившим подтягиваются другие.

Тишина шахты сотрясается звуками выстрелов. У Агаты закладывает уши, но палец исправно нажимает на курок. «Если эти существа и вправду заражены Хельгалаз, значит, пытаться их убить нет смысла», – быстро прикидывает девушка, едва успевая отгонять особенно близко подступивших монстров.

Но не успевает Агата скомандовать отступление, как несколько тварей вцепляются в Грега. Недолго думая, девушка наставляет оружие на монстров. Суматошная схватка не даёт нормально прицелиться. Заминкой девушки решает воспользоваться один из монстров. Оказавшись рядом, он рывком сбивает её с ног. Палец Агаты сам нажимает на курок. Лицо обдаёт фонтаном крови и ошметков кожи. Стараясь отползти от ещё движущегося противника, Агата соскальзывает рукой по деревянным доскам. Через мгновение тело пикирует в воду. Холод быстро сковывает конечности.

Яростно перебирая руками, Агата выныривает на поверхность. Взглядом она находит Грега. Мужчина едва успевает отбрасывать мутировавших людей от себя как свора других с новой силой атакуют его. Агата хватается за деревянный выступ, старясь подтянуть тело наверх. И где же эта чёртова чёрная гадость её рук, когда она так нужна?

Грозный рык разлетается по шахте, многократно отражаясь от стен. Твари замирают и поднимают голову к потолку. Огромный монстр, быстро перебирая когтями, ползёт по породе. Ростом выше Грега. Длинные волосы застилают лицо и оголенную фигуру. Тело крепкое, с чёрными венами и гниющими участками плоти.

Спрыгнув на землю, монстр издаёт ещё более жуткий вопль, заставляя остальных тварей отступить. Но находятся наглецы, готовые выступить против. Издав злобный рык, с распахнутыми пастями и плещущей по краям рта слюной, они бросаются на монстра. Первая отбитая скулящая тварь отлетает прямо в Агату. Только выбравшаяся на доски, она вновь оказывается в холодной воде. Изрядно хватанув жидкости, девушка старается подняться на поверхность, как сверху прилетает растерзанный труп ещё одной твари. Столкнувшись с ним лбом, Агата слепнет. Перед глазами разверзается темнота. Тяжёлое тело наваливается сверху, придавливая ко дну озера. Холод облепляет, обездвиживая и лишая последних жужжащих от паники мыслей в голове.

***

Тепло. Будто лежишь под мягким одеялом в холодной комнате. Так приятно, что даже открывать глаза не хочется. Кое-как заставив себя разлепить веки, Агата сонно осматривается. Память услужливо подкидывает последние запечатлённые воспоминания. Собравшись с мыслями, она быстро обнаруживает, что лежит в руках Грега, укутанная их походными пледами.

– Мама, ты проснулась?

Агата поднимает голову. Лицо у Грегори счастливое и местами в крови. «Укусы! Грега укусили!» Быстро высвободившись, девушка принимается спешно оглядывать ранения мужчины, но те на удивление успели затянуться. Заражения тоже нигде не заметно. Эффект от попадания Хельгалаз внутрь организма не заставлял себя долго ждать. В течение первых минут на месте заражения расцветала гнилая сеть вен и вздувалась кожа. Но таковых на Грегори нигде не было. «Неужели ранние прототипы препарата сформировали иммунитет?»

– Мам, ну хватит. Я уже взрослый. Вон все раны зажили уже. Мне их дядя вылизал.

– Какой ещё дядя?

Агата резко отрывается от обследования, непонимающе впиваясь взглядом в радостное лицо мужчины.

– Наш друг. Он следовал за нами от самого входа в шахты. Это он спугнул тех монстров. Видела бы ты их морды! – Грегори заливается смехом. – Дядя помог вытащить тебя из озера и грел своим телом, пока ты не перестала дрожать. Потом зализал мои раны. Даже больно не было!

– И где же он сейчас? – напряженно спрашивает Агата, внимательно оглядывая стены шахты. Они всё ещё рядом с озером. В трещине породы над ним проглядывает кусочек потемневшего ночного неба. Сколько же она пролежала без сознания?

– Спрятался.

Прищурив глаза, Агата внимательно всматривается в лицо Грегори. Она ещё не припомнит случая, когда тот врал ей. Если то, что он говорит, правда, значит, девушке не показалось, что за ними кто-то следил. И в отличие от неё, только предполагающей такую возможность, Грегори знал это с самого начала. Но даже так. Он никогда не отличался доверием к людям. Лишь с ней он всегда чувствовал себя в безопасности. С чего Грегори решил, что заражённому человеку, которого он ни разу не видел, можно доверять? Если только, он не встречался с ним раньше.

– Скажи мне, только честно, ты знаешь, кто нас спас?

На лбу мужчины образуется складка. Ненадолго задумавшись, он говорит:

– Кажется, я раньше видел его где-то… Только вспомнить никак не удаётся. В голове будто белый шум.

Быстро сверившись с часами, Агата прикидывает, насколько сильно они задержались. Стоит быть благодарной Грегу и тому странному монстру, что она не утонула или не пролежала без сознания целый день. Кем бы ни было то существо, с ним она будет разбираться позже. Оно дружелюбно, и это главное. Чем скорее они выдвинутся к Гнезду, тем лучше. К тому же у них теперь появился незримый телохранитель.

– Грегори, как думаешь, он слышит нас сейчас?

– Конечно!

– В таком случае, – Агата повышает голос. – Кто бы ты ни был, спасибо!

Эхо разлетается по туннелям шахт, многократно отражаясь от стен и затихая где-то в глубине сердца зорко следящего с потолка существа.

Глава 7. «Десятка мечей»

Чем ближе Агата и Грег подходят к Гнезду, тем чаще кристаллы уступают место деревянным стенам. В хаосе расставленные стулья, комоды и обеденные столы напоминают девушке парк в Ливингстон Бэй. Спустя какое-то время путники подходят к двери. Двустворчатая, из массивного дуба, она отделяет помещения шахт от нижних комнат Гнезда. Прежде чем открыть её, Агата поворачивается к Грегори.

– Как думаешь, наш новый друг сможет идти дальше?

– Навряд ли. Кто-то должен поддерживать порядок в шахтах.

– Он тебе сам это сказал?

– Нет, но я, кажется, понимаю это.