Беда в новогоднюю ночь бесплатное чтение

31 декабря 1945 года. Главный редактор районной газеты «Ударник» Павел Иванович Рябинкин внимательно читал рукопись и что-то черкал там карандашом. В дверь кабинета постучали.

– В чём дело? – недовольный тем, что его оторвали от работы, Павел Иванович глянул поверх очков на стоящего в дверном проёме человека.

На пороге кабинета стоял офицер в расстёгнутой шинели, из-под которой выглядывал боевой орден. Офицер улыбался.

– Павел Иванович, – подошёл поближе к редакторскому столу военный. – Неужто не признал?

– Серёжа! – Павел Иванович так стремительно бросился навстречу военному, что повалил локтем на пол три потёртых серых папки. – Ты?! В отпуск?

– Нет, совсем, – улыбался офицер, обнимая главного редактора. – Демобилизовался. Как говорится, народное хозяйство без меня некому поднять. Ха-ха-ха…

– Отлично! – Павел Иванович не сводил восхищенных глаз с гостя. – Завтра же выходи на старое место – ответственным секретарём. Осмотришься чуток, а потом я тебе своё место уступлю. Одно дело сейчас завершу и всё. Знаешь, какая оказия у меня случилась? Хотел написать небольшой фельетон о мелких недостатках промысловой кооперации в районе, а как копнул поглубже, так просто жуть какая-то. – Рябинкин поднял с пола папки и положил их прямо перед собой. – Я, вроде как, двойную бухгалтерию там нащупал. Воистину говорят: кому война, а кому мать родна. Вот праздник пройдет, и я им всем покажу кузькину мать. С этим делом разберусь и тебе всё передам. Устал я очень. Понимаешь?

Главный редактор вздохнул и указал на заваленный бумагами стол.

– Понимать-то, я тебя понимаю, Павел Иванович, – чуть-чуть понизил голос Сережа, – но у меня немного другие планы: предложили мне поработать в обкоме. Только большая просьба, Павел Иванович, никому об этом. Сглазить боюсь.

– Никому так никому, – подмигнул редактор своему гостю. – Всё понимаю… Жаль, конечно, но куда нам против обкомовских харчей. Ты, всё равно, подумай над моим предложением. Ладно, потом об этом; давай рассказывай, как воевал.

–Да, чего там рассказывать, – махнул Сергей рукой, – воевал как все. Да, кстати, а у меня для тебя гостинец есть, Павел Иванович. Из самого Берлина!

– Какой гостинец?

– Я, знаешь ли, из Германии на самолёте летел. Груз важный сопровождал. Вот. Приезжаю на аэродром, и там нос к носу сталкиваюсь с Иваном Аськиным.

– С Иваном Степановичем? – вскинул брови Павел Иванович.

Если бы Рябинкину сказали, этак лет пять назад, что он будет называть Ванюшку Аськина по отчеству, то помер бы Павел Иванович со смеху. Ванюшку? Этого ершистого селькора, часто приходившего из соседнего села разобраться, насчет того, почему его заметку опять напечатали в сильно сокращенном виде? Да разве можно было бы такое подумать, чтоб по имени да по отчеству? Его и Ваней никто не называл: Ванюшка – и всё тут. Но чудеса в жизни иногда случаются, особенно в годы лихолетья. Ваня в начале войны поступил в авиационную школу, а потом стал летчиком – штурмовиком. И не просто летчиком, а боевым асом, которого недавно представили к званию Героя! Так что теперь Павел Иванович Ивана Степановича только по отчеству и называл.

– С ним! – кивнул офицер, развязывая вещевой мешок. – А он, как узнал, что я домой отправляюсь, так сразу велел тебе подарок передать. – Сергей вытащил из вещмешка бутылку. – Вот. Французский коньяк фин шампань. Десять лет выдержки. Поди, не пробовал никогда такого?

– Да, где уж…, – осторожно, словно хрустальную вещь, Рябинкин взял из рук Сергея бутылку и стал её рассматривать.

– Обрати внимание на этикетку, Павел Иванович, – гость ткнул пальцем в этикетку, где рядом с большой темно-красной печатью красовалась размашистая подпись, сделанная химическим карандашом. – Узнаёшь подпись?

– Неужто сам Иван Степанович расписался?

– Он.

– Чудеса, – улыбнулся главный редактор, – человек так высоко поднялся, а подпись всё та же. Я эту бутылку буду хранить до скончания века.

– Бутылку храни, – засмеялся Сергей, – а вот содержимое должен в этом году обязательно выпить. Так Иван распорядился. Сказал, что непременно приедет и проверит. Ха-ха-ха.

– Тогда сегодня вечером, – кивнул Павел Иванович. – Мы всей редакцией собираемся отметить встречу Нового года, вот тогда и употребим этот буржуйский продукт. И ты, Сережа, вечером обязательно должен с нами праздновать.

– А как же я без вас-то, Павел Иванович? – Сергей хлопнул по столу ладонью и стал подниматься. – Вечером буду как штык, а сейчас…

– Подожди, – остановил гостя главный редактор и нахмурился. – Давай-ка, мы с тобой, Серёжа, сейчас одно дело обсудим: и мне спокойней будет, и тебе определиться надо.

– А что за дело? – Сергей опять сел на стул и внимательно посмотрел на главного редактора.

– Понимаешь, – Рябинкин потёр пальцами лоб, – слушок у нас нехороший пролетел. Ты же вместе с Иваном Федоровичем Парамоновым воевал? С бывшим заместителем районного прокурора…

– Вместе…

– А, как погиб он, знаешь?

– Знаю, – нахмурился Сергей. – Мы тогда в окружение попали… На войне не всё так просто… Слушай, Павел Иванович, не хочу я об этом вспоминать… Давай лучше выпьем. Помянем павших…

Гость быстро взял бутылку коньяка и стал её открывать.

– Сережа, – изумленно вскинул брови Рябинкин, – я хотел вечером, вместе со всеми эту бутылку…

– Не волнуйся, Павел Иванович, – махнул рукой офицер, – у меня еще такая есть. Я её к праздничному столу принесу. Давай стаканы.

Павел Иванович немного порылся в столе и достал две слегка помятые серые кружки из алюминия.

– Самая подходящая наша посуда для их коньяка, – подмигнул Сергей главному редактору и разлил по кружкам коньяк.

Они выпили, закусили шоколадом, две плитки которого Сергей достал из мешка. Сергей хотел разлить еще, но Павел Иванович остановил его.

– Понимаешь, Серёжа, – сказал главный редактор, не выпуская из рук кружки, – ты должен мне всё рассказать. Я не хочу, чтобы имя моего ученика мешали здесь с грязью.

– С какой еще грязью? – нахмурился Сергей.

– Ты помнишь Федю Мальцева?

– Еще бы не помнить! Он тоже с нами в штабе дивизии служил. Ординарцем у Парамонова.

– Так вот, он вернулся с фронта после ранения и стал рассказывать, что…

– Федька жив? – Сергей быстро провёл ладонью по лицу.

И тут дверь редакторского кабинета открылась и вошла женщина в модном темно-синем жакете, надетом поверх светлого платья.

– Сергей Петрович! – всплеснула руками женщина, увидев сидящего за столом офицера. – В отпуск приехали?

– Нет, Людмила Семёновна, – поднялся навстречу старой знакомой улыбающийся Сергей. – Совсем приехал. Газету родную поднимать.

– Газету? – тонкие брови Людмилы Семёновны взлетели вверх, а голос слегка задрожал. – На старое место, значит. Не шутите? -

– Людмила Семеновна, – Сергей взял смутившуюся женщину под локоток и подвёл к редакторскому столу, – давайте выпьем с вами коньяка. Это не простой коньяк, его сюда прислал Герой. Вон, видите, подпись Ивана Аськина.

– Ивана? – машинально переспросила Людмила Семеновна и залпом выпила коньяк из кружки.

Мужчины тут же последовали её примеру.

– Значит, насовсем, – Людмила Семёновна прикоснулась средним пальцем и нижнему веку и тут же перевела слегка затуманенный взор на главного редактора. – Материалы для новогоднего выпуска вы посмотрели, Павел Иванович?

– Подожди немного, Люда, – вздохнул Павел Иванович, перебирая на столе многочисленные бумаги, – не успел чуток. Зайди через часик, если меня не будет, то я всё на столе оставлю.

– Ну, как она? – спросил Сергей редактора, как только за Людмилой Семёновной затворилась дверь.

– Кошмар, – прошептал Павел Иванович. – Как только она твоё место заняла, у меня спокойной минуты не стало. Четыре года, словно на минном поле живу. Вроде, баба-то не глупая, но безалаберная очень. В сентябре поехал я на семинар и поручил ей подготовить передовицу. Так она, вместо того, чтобы написать – «грандиозные планы партии», написала «грациозные планы партии». У неё одни журналы мод на уме. И корректорша проморгала, пришлось её уволить…

– А Людку? – нахмурил лоб Сергей.

– А ей всё как с гуся вода, – махнул рукой редактор. – У неё муж тогда вторым секретарём райкома работал, так он всю её линию и замял. Но теперь всё! Сняли его на последнем пленуме за плохую отчётность по урожаю. Теперь он всего лишь заместитель директора на гальваническом комбинате. Покатился в яму. С месяц уж я ей замену присматриваю. Я, как тебя увидел, так сразу подумал: вот она – моя звезда счастливая, а ты вон как…

– Не переживай ты так, Павел Иванович, – сказал Сергей, наливая еще коньяка в кружки, – найдёшь кого-нибудь. Давай выпьем за тебя.

Они выпили, но даже закусить не успели. За дверью послышался шум. Павел Иванович проворно убрал со стола бутылку и кружки, а потом положил руки на стол, приняв позу примерного ученика начальной школы. В кабинет вбежали несколько женщин – сотрудницы редакции.

– Сергей Петрович! – наперебой обнимали они офицера. – Товарищ Степанов! Как мы рады! Значит, опять к нам? Ответственным секретарём? Сергей Петрович! Расскажите, как на фронте было? Как?

– Вечером он вам всё расскажет, а теперь за работу, товарищи, – встал из-за стола главный редактор и начальственным жестом предложил щебечущей компании очистить помещение. Павел Иванович с Сергеем остались вдвоём.

– Ну, ладно, пойду я, – протянул руку главному редактору офицер и посмотрел в окно: туда, где на другой стороне дороги стояло серое приземистое здание народного суда.

– Подожди, – быстро перехватил взгляд гостя Павел Иванович, – просьба у меня к тебе огромная: не ходи к Кате.

– Это почему еще?

– Я понимаю тебя, Сергей. У вас была любовь, но с той поры воды много утекло: Катя недавно вышла замуж.

– За кого?

– За нашего фотографа. За Синицкого.

– Так он же старик!

– Ну, не такой уж старик, – Павел Иванович чуть-чуть наклонил голову набок. – Пятьдесят четыре, всего. Крепкий мужчина во всех отношениях. Состоятельный. А, потом, он физкультурник у нас. Недавно мы гонку лыжную организовали на приз газеты, так там Виктор Викторович всем молодым нос утёр. Не ходи к ней, Серёжа.

– Да, что же это такое? – Сергей посмотрел прямо в глаза Рябинкину. – Я сюда бежал как мальчишка на первое свидание, а вы… То обвиняете в чём-то, а теперь указываете: куда мне ходить, куда не ходить. Нет, так дело не пойдет!