Декорации смерти бесплатное чтение

© Текст, Дубчак А.В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

1. Июнь 2024 г.

День был ясный, солнечный, теплый, и вокруг было так много народу. И все люди были какие-то радостные, возбужденные, веселые, легкомысленные. Хотя нет, это прежде они были такими, а сейчас встревожены и напуганы… И так смешно наблюдать за ними. Они-то не знали, что рядом с ними она, настоящая убийца, в забрызганной кровью одежде, а в руках ее маленькая дамская сумочка, в которой лежит мокрый и липкий от крови нож. Брызги крови, к счастью, не видно на пестром платье. Она все продумала. У нее не было бы времени на то, чтобы переодеться. Теперь главное – незаметно улизнуть, раствориться, исчезнуть. И тогда ее уже никто и никогда не найдет. Вот так.

2. Июнь 2024 г.

– Ребров, как же я люблю это твое озабоченное выражение лица! – встретила Валерия Реброва Женя. – И то, что ты приехал к нам в такой поздний час, говорит о том, что ты не прочь рассказать нам обо всем, что с тобой приключилось! Проходи скорее и садись!

Женя пригласила друга на террасу присоединиться к вечернему семейному чаепитию. За столом с маленькой дочкой на коленях сидел Петр Бронников, его жена Наташа и няня Соня с сынишкой Жени – Мишей. Из сада тянуло сладковатым благоуханием цветов и трав, которое, смешиваясь с ароматом бисквита и сваренного днем клубничного варенья, стоявшего на столе в вазочке, удерживало собравшихся на террасе вместе с маленькими детьми, несмотря на поздний час и подступавшую прохладу.

– Хотя нет, сначала вымой руки… Пойдем, я провожу тебя в дом…

Ребров помахал всем рукой, здороваясь, и пошел вслед за Женей.

– Бориса нет, он сегодня ночует в Москве, у него там какие-то дела, встречи… Короче, ему надо быть там, поработать с документами, утром – суд. Какое-то сложное дело. У них, адвокатов, так. Он знает, что ты здесь?

– Да, я ему позвонил. Знаю, что он в Москве.

Дом братьев Бронниковых находился на окраине Подольска возле леса и хорошо охранялся. Муж Жени, Борис Бронников, был известным московским адвокатом, его брат Петр представлялся всем писателем, хотя все его окружение точно не знало, чем именно он занимается. Поговаривали, что в свое время он очень выгодно вложился в какого-то молодого гения-программиста, который с его легкой руки разбогател настолько, что стал долларовым миллионером в Америке и смог обеспечить своего друга-наставника на сто лет вперед. В доме, помимо братьев с их женами и детьми, проживали две няни, хозяйство же вела домработница Галина Петровна, муж которой служил в доме водителем.

Молодые мамы, Женя и Наташа, время от времени ввязывались в различные истории, связанные с уголовными делами, которыми занимался друг семьи Валерий Ребров, следователь Следственного комитета, или, как это было в мае этого года, Павел Журавлев, коллега Валерия. Но если Петр относился к увлечению своей жены спокойно и даже порой принимал участие в каких-то ее делах и поездках, то Борис был настроен иначе, считая эту деятельность опасной, из-за чего между супругами возникали постоянные конфликты.

Все усложнилось как раз в мае, когда Женя неожиданно для себя увлеклась не столько делом, которое вел молодой и красивый следователь Павел Журавлев, сколько им самим. Наташа, которая, помимо того, что стала родственницей Жени, была до этого ее близкой подругой, при каждом удобном случае провоцировала ее, подталкивая к Журавлеву и мотивируя это тем, что Борис не ценит ее и, возможно, не любит. И хотя пока что близость Жени и Павла ограничивалась поцелуями в черемуховом саду, никто не знал, к чему все это может привести…

– От Павла большой и горячий привет, – сказал Ребров, выходя из ванной комнаты и распространяя запах мыла.

– А что же он сам-то не приехал?

– Приедет, куда он денется, – как ни в чем ни бывало отвечал Валерий, главным для которого была его работа. Женя так и не поняла, замечает ли он, что происходит между нею и Павлом, или нет. – Он же теперь к нам перевелся, а дело обещает быть громким и сложным. Впрочем, как всегда.

– Вы с ним теперь работаете вместе? Серьезно? – Женя вспыхнула от этой новости.

«Вот это да! Теперь они смогут встречаться чаще».

Они уже вышли на террасу, Петр в это время уже собирался отправиться с четырехмесячной дочкой в дом, пора уже было укладываться спать. Засобиралась и няня Соня, на руках которой уснул Миша, ему на днях исполнился год и три месяца. Наташа, которая как-то совсем уж легко отстранилась от грудной дочки (не говоря уже о прекращении кормления), полностью предоставив ее заботам мужа, встретила возвращение Реброва сияющей улыбкой. Она, похоже, тоже чувствовала, что он приехал не просто так, что у него в рукаве новая интересная история.

– Валера, я понимаю, что тебя одними бисквитами не накормить, сейчас принесу что-нибудь существенное. Жаркое пойдет? Сейчас все принесу.

И Женя умчалась на кухню.

– Ребров, а ну-ка, давай-ка рассказывай мне все как на духу! – продолжала улыбаться, ерзая от нетерпения на стуле, Наташа. – Умираю от любопытства.

– Вот придет Женя, и расскажу.

– Ну тогда признайся хотя бы, что мы снова понадобились тебе. Что ты вообще уже без нас не можешь! – хохотала Наташа.

– А то! Конечно!

– Что, снова женщину убили? Вот почему-то самые интересные истории всегда связаны с убийством молодой красивой женщины.

– Ну, здесь я бы мог поспорить…

– А ты не спорь! Все дело в том, что с молодой и красивой женщиной всегда связана какая-то любовная история, а это всегда интересно. Согласен?

– Вообще-то да… Но то дело, о котором я расскажу вам…

Вернулась Женя. Наташа с удивлением посмотрела на блюдо, доверху наполненное картошкой с мясом. От горячего жаркого исходил невероятный аромат.

– Ты как сумела все это так быстро подогреть?

– Так в микроволновке, не так уж и трудно. – Женя восприняла это фальшивое восхищение Наташи как намек на то, что она не умеет готовить и что даже такое простое действие, как подогреть что-то в микроволновке, для нее проблема. Но что поделать, раз Наташа такая? – Ребров, ешь! Пока ты будешь занят едой, уж точно не расскажешь этой любопытной особе ничего, а я пока принесу тебе редиску и помидоры. Наташа, и не смей расспрашивать его без меня, а то сама пойдешь на кухню!

– Да я и без того пойду с тобой. Кроме редиски и помидоров, разве у нас ничего больше нет? Давай по-быстрому приготовим салат.

Поужинав, уже за чаем Ребров начал рассказывать.

– Короче. На пустыре в Митино бомжи обнаружили четыре мужских трупа. Вернее, бомж, прикормленный одним моим товарищем, услышал про трупы, позвонил, сказал, туда выехала группа, но они явно опоздали. Мужчин раздели практически догола. И разули. Понятное дело, что ни документов, ни денег, ничего… Но, судя даже по белью, люди они были не бедные. Да там много разных деталей, указывающих на это. Трое из них, предположительно, были женаты, во всяком случае, на это указывают следы более бледной кожи на безымянном пальце, а у одного мужчины кольцо вообще не сумели снять, или не успели, или не получилось, потому что оно заплыло, утонуло в пальце… Вот теперь разыскиваем бомжей, которые раздели трупы.

– А почему вы решили, что их раздели именно бомжи? – спросила Наташа.

– Тот бомж это и сказал. Они же как-то общаются между собой… делятся или меняются одеждой… Хотя это вряд ли… Но поступила именно такая информация – что бомжи и раздели трупы, ограбили.

– Одежда – это понятно, обувь – тоже. А что известно про драгоценности? Деньги? – спросила Женя.

– Ничего.

– Поэтому рано делать какие-то выводы. Их могли ограбить там, где и убивали. А как их убивали?

– Да в том-то и дело, что способ убийства очень странный. Их замораживали. До смерти. Но не одновременно, потому что разрыв во времени смерти от недели до месяца… Тот, кто привозил трупы на свалку, прикрывал их какими-то ящиками, но прятал, повторяю, в одном месте, поэтому их нашли только сейчас, когда их стало уже четыре, и под ящиками, видимо, стало заметно… Вот кто-то и увидел руку или ногу, раскидал ящики и увидел их…

– Но если кого-то убили даже месяц тому назад, можно представить себе, в каком состоянии труп… Бррр… – поморщилась Наташа. – И с него тоже сняли одежду?

– Да.

– То есть ты хочешь сказать, что всех мужчин заморозили насмерть?

– Да о чем я и говорю! Результаты экспертизы показали, что в крови всех мужчин был обнаружен алкоголь, хотя и в небольшом количестве, и везде разный. Причем никаких других препаратов типа клофелина, к примеру, нет. Кроме того, мужчин запирали, судя по всему, в морозильной камере, потому что перед смертью они пытались достучаться, то есть у них сбиты кисти рук, сломаны ногти… Там большие гематомы, следы крови…

– Они бились руками о дверь… – вздохнула Наташа.

– Знаете, что мне сразу же пришло в голову, когда я попыталась понять, кто их убил, кто этот человек? Женщина. Женщина, не способная зарезать, пристрелить и даже отравить! Слабая, я бы сказала, женщина. Заперла мужчину в морозильной камере, и все! Вуаля! И пусть он там хоть оборется – его никто, получается, не услышит.

– Месть? Это она так отомстила своим мужчинам? Любовникам?

– Или насильникам. Уж сколько подобных историй мы видели и слышали… Я имею в виду кино, сериалы… Групповуха. Проходит время, и женщина начинает разыскивать отморозков, находит и убивает, мстит. Известный и очень грустный, трагичный сценарий.

– Девочки, вы, конечно, все правильно говорите, но мне-то что делать? Нам пока неизвестны их имена. Мы не знаем, кто они. И сейчас, вот на этом этапе, мы пытаемся установить их личности. А для этого нужно понять, когда они пропали. Вот Паша сейчас этим как раз и занимается.

– Когда их обнаружили?

– Позавчера вечером.

– Что ж, остается только ждать, когда появится список пропавших в это время мужчин. Ты видел их? Хотя бы внешне есть сходство? Ну, там, типаж, к примеру? – спросила Женя.

– Нет. Все разные. Им примерно от тридцати до сорока. Разного роста, но преимущественно высокие, стройные. Один полноватый, но холеный такой, с маникюром…

– Если хотя бы нашли одежду или обувь, то проще было бы установить личности.

– Я бы тоже предпочла мужиков заморозить, чем орудовать ножом или стрелять куда попало, – сказала Наташа. – Это слишком сложно. Так что ты права, Женя, проще заманить в морозилку под каким-нибудь предлогом…

– Да под каким предлогом-то?! – воскликнул Ребров. – Вот лично я, к примеру, никогда в жизни не войду просто так в эту самую камеру. Чего я там забыл?

– Брось, Валера. Если бы я попросила тебя, предположим, снять с крюка свиную тушу или просто тяжелый кусок мяса, разве ты бы отказался? – спросила Женя. – Или попросила выбросить из морозилки окаменевшую от мороза крысу!

– Ну, если бы ты попросила, конечно бы, вошел, это же просто камера, а я доверяю тебе.

– О чем и речь: они доверяли этой женщине, понятно? Они были с ней знакомы. И у них, вполне вероятно, были отношения. Так что, когда выясните, кто они такие, вот тогда и надо будет искать женщину. А это уже проще, чем гадать на кофейной гуще.

– Кто у нас тут гадает на кофейной гуще? – раздался громкий и бодрый голос Бориса Бронникова, и Женя вздрогнула.

Вот почему так? Почему она всегда, когда муж появляется неожиданно, вздрагивает, словно пугается. Почему напрягается, как если бы он застал ее врасплох? Словно она виновата перед ним.

– Никто, Борис, – весело ответила Наташа. – А мы и не слышали, как ты приехал.

– Значит, были увлечены разговором. Привет, Валера. – Борис пожал Реброву руку. – Как ты? Рад тебя видеть. Женечка?

– Привет, – тихо поздоровалась Женя, и Борис склонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

– Как Миша?

– Все в порядке, спит уже. Поужинаешь?

– Нет, я только что из-за стола. Представляешь, мы выиграли процесс… Да так неожиданно. И главное, заседание продлилось всего-то два с половиной часа. Мы потом с клиентом отправились в ресторан и там это дело отметили. Так что я сыт.

– Вот и хорошо. – Женя вдруг почувствовала, как у нее задергалось веко.

И чего это она так нервничает? За столом же просто Ребров, а не Журавлев!

– Наташа, а что это ты так сияешь?! – неожиданно спросил Борис.

Женя так удивилась, что не сразу нашлась что и сказать, как прокомментировать его вопрос. Никогда прежде он не позволял себе ничего подобного.

– Борис, тебя увидела, вот настроение сразу и поднялось, – ответила на его скрытую колкость Наташа.

И с каких это пор они стали задирать друг друга? Надо будет поговорить с Наташей. Что между ними такого произошло, что Борис даже в присутствии жены цепляется к своей снохе?

Даже Валера отреагировал, с нескрываемым удивлением взглянув на обоих. Разве что промолчал из вежливости.

– У нас новое дело? – И снова издевка.

Борис, конечно, выпил. Стало быть, приехал на такси и вышел перед воротами, поэтому-то никто и не слышал звука мотора его машины. Неужели это алкоголь на него так подействовал?

– Да, новое дело, – вздохнула, закатив глаза, Наташа.

– Да так, ничего особенного… Просто заехал, хотел вас всех увидеть, – покраснел Ребров.

– Валера, ты больше не стриги свои шикарные волосы, – сказала Наташа. – Они тебе так идут! А когда подстригаешься коротко, прямо как мальчишка становишься.

– Так что за дело, в которое ты снова хочешь вовлечь мою жену? – спросил Борис, захватывая большим и указательным пальцами остывший кусок мяса с блюда. Отправил в рот, забыв, вероятно, что только что признался в том, что он сыт.

«Точно, перебрал», – подумала Женя, глядя на то, что вытворяет муж.

– Борис, у меня все дела интересные. Убивают, – развел руками Ребров и вдруг резко поднялся из-за стола и спустился с террасы.

Мгновение, и он, освещенный светом фонарей, уже удалялся по садовой дорожке в сторону ворот. Женя с Наташей побежали за ним.

– Валера, подожди! Куда ты?! – бежала, чуть не плача, за ним Женя. – Не обращай на него внимания, он просто пьяный! Разве ты не видишь?

– Валера, стой! Мы-то здесь при чем? Остановись! – крикнула Наташа и, догнав Реброва, ухватила его за рукав рубашки. – Никуда ты не поедешь. Ты приехал к нам в гости, и мы тебя не отпустим.

– Девчонки… Если честно, то я в последнее время в присутствии Бориса чувствую себя как-то не так… Неправильно все это. Думаю, он в чем-то прав, когда пытается оградить тебя, Женя, от моих дел. Я все понимаю, тебе нравится это, к тому же у тебя здорово все это получается, но я всегда, когда обращаюсь к вам, чувствую себя виноватым в том, что…

– Какие глупости! Я что, маленькая девочка и не знаю, что мне можно, а что нельзя? – возмутилась Женя.

На фоне освещенной террасы возникла фигура Бориса.

– Валера, ты чего? Что случилось? – прогремел он, подходя к Реброву и пытаясь его обнять.

Жене стало так стыдно за него, что она даже зажмурилась, чтобы не видеть мужа. И в который уже раз мысленно развелась с ним. И тотчас поймала взгляд Наташи, вспомнила ее совет, когда она уже пыталась это сделать.

«Зачем тебе развод? Живи так, как тебе хочется. Борис никогда не разведется с тобой, и в этом твоя сила».

Вот примерно такая формула жизни предлагалась Жене ее подругой. И ведь она была права.

– Ничего не случилось, и Валера никуда не едет… Сейчас мы вернемся за стол и чего-нибудь выпьем! – предложила Наташа.

– Ребята, тогда вы выпейте, а я пойду спать. Что-то я устал сегодня. Очень.

И Борис, словно забыв о том, что только что разговаривал с Ребровым и так ни до чего и не договорился, развернулся и пошел в дом.

– Я же говорю, он пьян! Пойдемте…

Наташа принесла из дома виски, разлила по бокалам.

– Вот я бы точно не смогла быть адвокатом, – сказала она, сделав несколько больших глотков. – Ладно еще, когда надо защищать хорошего человека. А если настоящего убийцу? Преступника?

– Я бы тоже не смогла… – сказала Женя, продолжая думать о разводе. – Да, я понимаю, что каждый человек имеет право на защиту. И не всякий человек, которого поймали даже с уликами и без алиби, преступник, и я готова лично спрятать такого человека и помочь избежать наказания, но только не защищать настоящего преступника в суде, пытаясь найти ему какое-то оправдание. Это уже за гранью…

– А вот Борис делает это время от времени. Конечно, за большие деньги и так мастерски строит защиту, что какого-нибудь сынка богатых родителей, ну просто полного отморозка, выпускают прямо из зала суда.

– А какой процент того, что он не совершал этого преступления?

– Самый маленький. Он сам мне рассказывал.

– И кого же он отпустил таким образом?

– Одного парня, который сбил на пешеходном переходе детей…

– Говорю же, адвокат – профессия сложная и тяжелая. Психика может не выдержать, – сказала Наташа. – Возможно, как раз сегодня у Бориса и было такое заседание, такое дело, и он крепко выпил.

– В его дела лучше вообще не лезть, – сказал Ребров.

– Но если ты так хорошо понимаешь его и уважаешь, чего вспылил-то? – не унималась Наташа.

– Может, потому, – сказала Женя, – что и у тебя тоже работа не сахар. И тебе приходится сталкиваться с самым настоящим злом. Все эти убийства, трупы, смерть… Вот за что могли убить четверых мужчин? Причем молодых? Какое такое зло они могли совершить над этой женщиной?..

– Женька, да ты сама только что и озвучила это самое зло… Насилие. Чего еще? Ну не деньги же они у нее украли?

– Женька, Наташа, вы так рассуждаете, словно точно знаете, что убийца – женщина!

– Мы, конечно, не знаем, но предположить-то можно. Женя, ты чего это раскисла? Из-за Бориса? Не расстраивайся. Ну такая работа у человека. Ну выпил. Успокойся. Давай лучше еще раз выпьем и порассуждаем, кто и за что мог убить этих мужчин.

На террасе показался Петр. В домашнем халате. Увидев распивающую виски троицу, улыбнулся.

Женя подумала, глядя на него: какой же он светлый и спокойный человек! Ничего плохого вокруг не замечает. Обожает свою жену и прощает ей буквально все! Даже то, что она практически не занимается ребенком, что все свободное время либо ищет себя, либо помогает Женьке и Реброву в расследовании, а иногда под настроение навещает своего Льдова, свою странную и затянувшуюся любовь… А ведь и у него уже семья…

– Петр? – Ребров кивнул на бутылку виски.

Петр кивнул, соглашаясь.

Наташа быстро принесла еще один бокал.

– Ну, рассказывайте, что там у вас. – И Петр чокнулся со всеми своим бокалом.

3. Ноябрь 2022 г.

Вот теперь я знаю, что испытывают те, кто решился уйти из жизни добровольно. Суицидники. Какое мерзкое, холодное и колючее слово. Уйти, чтобы не страдать. Уйти, потому что не чувствуешь в себе силы бороться с обрушившимися на тебя несчастьями, испытаниями, болью. Когда нестерпимо жить. Когда даже физическая боль не так страшна и невыносима, как боль душевная. Когда не видишь впереди совсем ничего. Просто одну черноту.

Если бы меня спросили, как так случилось, что я в конце своего пути оказалась в том метро, где меня заметил Олег, я бы сказала уверенно: мое воспитание.

Меня воспитывала бабушка. Светлый человек. Душевная и очень добрая женщина, которая в каждом видела только добро, положительные черты. И меня к этому приучила. Вот почему я получилась такой доверчивой дурой. Будь у меня другое окружение, родители, к примеру, которые открыли бы мне глаза на мир, объяснили, что, помимо близких и родных людей, друзей, существует еще и настоящее зло, научили бы меня различать его, глядишь, и я выросла бы более подготовленной к реальной жизни. Знала бы о существовании жестокости. Нет, конечно, я нормальный человек и знала, вернее, слышала о том, что мир жесток, но мне почему-то казалось, что зло обойдет меня стороной. Что вся грязь и боль где-то там, далеко от меня или вообще в кино. Я была обласкана своей бабушкой, мне с ней так хорошо и спокойно жилось, и я почему-то была уверена в том, что, когда вырасту, мне на моем жизненном пути будут попадаться только хорошие люди.

Она ушла, когда мне оставалась неделя до поступления в медицинское училище. Но после похорон я даже из дома не могла выходить. У меня внутри словно все замерзло. Я не понимала, как теперь жить дальше. Ведь я осталась совсем одна.

В квартире стало так тихо. И так страшно. Меня навещали подруги, звали куда-то с собой, то на день рождения, то просто на вечеринку или в кафе выпить кофе или пиво, но я не могла, не хотела. Моя жизнь замерла и словно потеряла всякий смысл. А еще мне постоянно чудился голос бабушки. Иногда я словно слышала ее тихие неторопливые шаги в квартире, и казалось, что вот сейчас она заглянет в мою комнату и позовет меня завтракать, скажет, что напекла блинчиков… Она была чудесной женщиной, и мне ее страшно не хватает. И кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы она была жива. Уж точно не так, как сейчас…

…На мое голое тело был наброшен длинный черный мужской плащ. Я сидела в самом углу вагона, вжавшись в сиденье, и не знала, куда еду и что будет с мной дальше.

Меня насиловали три дня. А потом выбросили из машины неподалеку от станции метро, прямо на дорогу, в грязь. Ноябрь, холод, дождь, и я лежу на обочине, разглядывая сквозь слезы красную, дрожащую и расплывающуюся, но такую спасительную букву «М». Метро. Мне тогда даже это слово показалось родным. Там тепло, там люди, пусть их и не много в этот поздний час.

Я даже не помню, как поднималась с асфальта, как спускалась в метро, как прошла через турникет. Денег у меня не было. Кто-то сердобольный, увидев, вероятно, в каком я состоянии, помог пройти в это спасительное царство теплого воздуха и безопасности. Возможно, заметь меня полицейские, меня сразу же отвезли бы в отделение или больницу. Но они мне не попались.

Я вошла в электричку, забилась в самый угол и закрыла глаза. Куда я мчусь? Дома у меня уже не было. Вообще ничего не было. А теперь еще и здоровья тоже. Садисты. Они зачем-то таскали меня за волосы… Мои прекрасные волосы. Как их теперь восстанавливать? Да и надо ли? Даже если отрастить их снова, то заживут ли мои раны, разрывы, ссадины по всему телу? И даже если представить, что я попаду к самому талантливому и доброму доктору, то кто поможет мне залечить душевные раны? И вообще, как все забыть? Это же невозможно!

Я представила себе, что все мои муки закончатся лишь тогда, когда я найду в себе силы выйти из электрички и, дождавшись следующей, брошусь под нее. Вот тогда мне сразу станет легче. Мертвые не чувствуют боли.

Ко мне подошел мужчина. Обычный. Молодой, в черной куртке и синих джинсах. Сел напротив и начал меня рассматривать. У меня не было сил даже что-то сказать ему, мои губы тоже были разбиты и слиплись от запекшейся крови.

– Кто ж тебя так, милая?

Я только прикрыла глаза. Вот только сочувствия мне и не хватало. Он не понимал, что своими вопросами только прибавляет мне боли. Что я сейчас начну жалеть себя и заплачу, и мои слезы, горячие и соленые, будут прожигать мою кожу, и мне станет еще больнее.

Он вывел меня из метро, мы сели в такси и куда-то поехали. Он постоянно повторял: я помогу тебе, не бойся меня, я желаю тебе только добра.

Я позже узнаю, что была в мужских черных кроссовках на босу ногу. Возможно, тогда мое сознание, оберегаемое инстинктом самосохранения, отключило многие мои ощущения, как если бы половину моего тела пропитали новокаином.

– Полицию вызывать будем? – спросил меня мужчина, когда мы приехали к нему и он усадил меня на диван. – Сейчас самое время отправить тебя на экспертизу. Этих подонков найдут и посадят.

– Ммм… – замычала я, что означало «нет», мотая головой, потому что не чувствовала в себе силы бороться и предпринимать что-то, чтобы наказать моих мучителей. К тому же я знала, где их можно найти. И кто они такие.

В моей голове тогда все спуталось. Я не должна была оставаться в живых. Я же хотела уйти. Насовсем из этого мира. И то, что я сидела сейчас на диване в незнакомой мне квартире, не укладывалось в этот спасительный план.

– Тебя как зовут?

– Зоя. – Я с трудом разлепила губы.

– Я – Олег. Я помогу тебе. Но для начала вызову неотложку. Тебе не обойтись без врачей. Ты похожа на кусок мяса, завернутый в черный плащ.

– И? – Я развела руками. – Что ты им скажешь?

– Правду. Что нашел тебя в метро. Там повсюду камеры, ты за меня не бойся, меня не задержат.

Приехала скорая помощь.

Женщина-фельдшер заплакала, увидев меня…

4. Май 2024 г.

Александр Горностаев, которого все на съемочной площадке звали просто Саша, был молодым и очень талантливым актером. Все, кто знал его или видел на экране или сцене, были уверены в том, что его ждет грандиозное будущее. Он был просто нарасхват. И если первые его два фильма были как бы дебютными, хотя он уже успел проявить себя, а картины собрали большие деньги, что тоже само по себе стало доказательством успеха, то его дальнейшее участие в крупных сериальных проектах некоторыми его поклонниками было воспринято как просто способ заработать. Однако сам Саша так не считал и выкладывался в каждой серии по полной. Он искренне считал, что сериалы – это будущее киноиндустрии. Поскольку только в сериалах историю можно рассказать со всеми подробностями, погружая зрителя в атмосферу «по самые уши». В сериалах, по его мнению, можно было спокойно проследить развитие не только сюжета, но и характеров героев на большом временном промежутке, да и актерам есть где развернуться.

И вот в мае 2024 года съемочная группа под руководством режиссера Вадима Щеглова начала съемки сериала в элитном поселке Подмосковья под названием «Серый дрозд». Говорят, хозяин, то есть застройщик, так долго искал название для своего поселка, что перебрал названия всех обитающих под Москвой птиц, но оказалось, что все птички уже «заняты» другими, неравнодушными к орнитологии застройщиками. Так и появился «Серый дрозд».

Сценарий к проекту написал известный московский драматург Егор Максимов. Дежурное название сериала «Она лучше всех» не нравилось никому, хотя все понимали, что оно лучше всех раскрывает основную сюжетную линию: юноша-мажор, сын олигарха и в будущем наследник огромного состояния, влюбляется в провинциальную девушку Аню, которая на самом деле оказывается лучше всех его кандидаток в жены. Казалось бы, история стара как мир и ничего нового здесь уже не придумаешь, но, как рассказал как-то Горностаеву сам сценарист, в своей работе он использовал сюжеты реальных историй, произошедших с одним его знакомым, господином М., точно таким же сыночком богатейшего московского чиновника, как и прототип Сашиного героя. Потому что, сказал он, такое развитие сюжета нарочно не придумаешь, просто фантазии не хватит, в голову такое не придет! И этот мажорчик на самом деле влюбился в красивую провинциальную барышню, которую ее соперницы чуть не уничтожили физически (именно попытки избавиться от провинциалки и легли в основу сюжета). Теперь, в реальной жизни, прототипы женаты и живут счастливо, у них уже трое детей.

Шикарный особняк в «Сером дрозде» сдал киношникам на два года работы как раз приятель господина М. на определенных условиях: во-первых, была просьба присматривать за садом и вовремя оплачивать труд садовника, на что сам хозяин и выделил изначально средства. Во-вторых, чтобы «вся актерская братия и обслуживающий персонал», снимаясь в доме, проживали тем не менее в своих трейлерах и не превращали особняк в гостиницу. И в-третьих, хозяин просил время от времени присылать ему отснятый материал, чтобы он мог увидеть свой дом, оценить его состояние и, что, по его словам, было для него немаловажным, почувствовать себя причастным к творческому съемочному процессу. Условия, если оценить финансовую сторону, были просто шикарными. Все знали, сколько может стоить один день аренды такого дома, не говоря уже о таком серьезном сроке, как два года.

И вот в начале мая, пока шла подготовка к съемкам, через пост охраны поселка потянулись трейлеры для актеров, машины с техникой и оборудованием, декорациями и костюмами. Пустующий дом по соседству, более скромный и не такой большой, сняли уже конкретно для проживания группы, поскольку это было куда дешевле, чем снимать настоящую ближайшую гостиницу, до которой еще надо было добраться. В доме было все необходимое – вода, газ и отопление на случай, если похолодает, что, собственно, впоследствии и случилось – в мае неожиданно выпал снег!..

И вот буквально за пару дней до съемок заболела буфетчица – человек не последний в группе. Ее все ласково звали Бронечка за ее нежное и заботливое отношение к артистам. Конечно, готовую еду на площадку привозили из проверенных кейтеринг-компаний, но, помимо обедов и ужинов, актерам во время съемок постоянно хотелось чего-нибудь перекусить, выпить чайку с пирожком или погрызть сухарик, съесть яблоко. Вот в этом плане Бронечка была просто незаменима. Она и завтраки готовила, и постоянно пекла что-то, жарила, если были условия, и всегда могла накормить, согреть чаем на травах уставших актеров или членов группы.

Помощник режиссера, Глеб Родионов, как раз говорил о проблеме с девушкой-гримером, подругой Бронечки, когда мимо них проходил высокий симпатичный парень с черным чемоданчиком в руке. Он приблизился к ним и с учтивой улыбкой спросил, не требуется ли им специалист по компьютерам, может, надо что починить. Он только что закончил работу в одном из коттеджей и теперь возвращается домой.

– Вижу, группа у вас большая, народу много, и у всех ноутбуки, планшеты, телефоны… Может, и я на что сгожусь?

– Насчет ноутбуков не знаю, но, если бы вы умели готовить, с радостью взял бы вас вместе Бронечки. Еще водитель нужен, чтобы всегда был рядом, под рукой, – добавил худой, с черными усищами и с вечно озабоченным выражением лица Родионов.

– У меня есть такая женщина. Она готовит так, что вы забудете о своих кейтерингах напрочь! Она просто создана для таких дел! И к тому же молодая, расторопная… Только скажите, что согласны, и уже часа через два она будет здесь.

– Через два часа?

– Ну да, я ей позвоню, и она приедет сюда на такси. Здесь же есть кухня?

– Хорошая большая кухня есть вон там, в особняке, но там нужно все делать аккуратно, иначе нам голову отвернут. Ладно, звоните своей подружке, а заодно отправьте ей номер телефона Бронечки, она надолго застряла, ей предстоят операции… Пусть она введет в курс дела вашу… Как ее зовут?..

– Ее зовут Зоя.

– Значит, Зою. Пишите номер телефона Бронечки.

– А что с водителем? Я очень хороший водитель. К тому же холостой, могу находиться здесь круглосуточно.

– Надо же, да вас мне просто бог послал! Машину видите, «бэху»? У моего водителя права отобрали, а это серьезно и надолго. Его жена бросила, вот он и напился, идиот… Тебя как звать-то, волшебник?

– Олег. Олег Британ. Могу показать паспорт.

– Я скажу тебе потом, где у нас отдел кадров, чтобы тебя оформили. Ну все, Олег Британ, давай, вызванивай уже свою Зину.

– Зою.

– Хорошо, Зою.

5. Ноябрь 2022 г.

Я хорошо помню, что в больнице мне стало намного хуже. Боль во всем теле усилилась, должно быть, потому что меня постоянно осматривали, оттирая засохшую кровь, накладывали пропитанные мазями повязки, делали уколы. Лишь на время действия обезболивающих и успокоительных препаратов мне становилось ненадолго легче, и тогда я засыпала.

Самым важным был для меня в то время сон. Я даже не поворачивалась на бок и спала на спине, что несвойственно для меня, лишь бы успеть провалиться в наплывающий на меня сон. Чтобы не спугнуть его, чтобы он не рассеялся и поскорее утянул меня за собой от боли и мыслей.

Сильно мешали моему выздоровлению визиты следователя. По сто раз он задавал мне одни и те же вопросы. Иногда мне казалось, что этот следователь, совсем молодой парень, похожий на старшеклассника, приходит ко мне в палату, чтобы просто поглазеть на меня, на реальную жертву изнасилования. Чтобы увидеть мое разбитое, в отеках и прикрытое тампонами, пропитанными бодягой, лицо. Хорошо, что еще не заглядывает под одеяло, каждый раз думала я с усмешкой.

Следователя звали Сергей Морозов. Он был таким худым, словно не ел целый год. Я даже как-то предложила ему пирог, который принес для меня Олег. Но Морозов отказался и покраснел так, что у него уши стали малинового цвета.

– Скажите, Морозов, зачем вы задаете мне одни и те же вопросы? Вы что же это, думаете, что я вспомню что-то важное, что поможет вам найти этих уродов? А вы уверены, что мне это надо?

– Память иногда подсказывает нам действительно что-то важное, о чем вы сразу не можете вспомнить. У вас же был шок. И болевой, и нервный…

Конечно, когда меня привезли в больницу на скорой, меня сразу же отправили снять побои, где и фотографировали, и брали мазки, и лечили раны, и давали специальные таблетки, чтобы не наступила беременность, не говоря уже о многочисленных экспертизах на разную заразу. Словом, то, чего я боялась и не хотела и на что у меня не было сил (о чем я и предупредила с самого начала Олега), мне и пришлось пережить.

Мало того, что мне плохо и у меня все болит, так еще приходилось рассказывать обо всем пережитом следователю. Он-то здоров, спокойно сидит на стуле в то время, как я не могу улечься так, чтобы унять боль. К тому же на моей разбитой голове тоже была повязка, которая придерживала марлевые тампоны с лекарством на ранах, в местах, где были вырваны волосы. Стричь себя я не дала. Медсестра наутро после того, как меня доставили в больницу, очень бережно вымыла мою голову антибактериальным шампунем, после чего сделала перевязку.

– Так что вы хотите услышать от меня на этот раз? Я же вам сказала, что у меня был парень, который обманул меня и продал мою квартиру, после чего проигрался и на кон поставил уже меня… Отдал каким-то мужикам, которые отвезли меня за город и продержали там три дня. Сами понимаете, что они там, пьяные, со мной делали. И потом, вероятно, испугавшись, что я могу умереть, отвезли на машине в Москву и выбросили неподалеку от метро, я даже не поняла, что это за станция.

– «Митино». Так нам сказал ваш приятель, Олег.

– Вы и его так же мучите, постоянно вызывая на допрос?

Морозов не ответил.

– Как нам найти вашего парня?

– Ваню? Понятия не имею.

– Вы можете хотя бы назвать его фамилию, адрес, где он живет?

– Я не знаю, где он живет и вообще есть ли у него жилье. Возможно, он снимает квартиру или комнату и платит тогда, когда выиграет в карты. Он картежник. У него вместо мозгов – карты. Он очень опасный человек. И не надо его искать. Вы же понимаете, что мне угрожали. Если я расскажу про этих парней, то они меня найдут и убьют. Как вы думаете, я расскажу вам, где меня держали? Вернее, как вы думаете, я бы рассказала вам, если бы знала, где меня держали и кто? Это пару дней назад мне хотелось умереть, о чем я и сказала Олегу, но сегодня, когда я вижу, как и с каким упорством меня здесь лечат, и когда узнала, что я все еще смогу иметь детей, я не хочу уже умирать. И не стану рисковать. Просто постараюсь все забыть.

– Да ты сама им отомсти! – в который уже раз посоветовала мне моя соседка по палате, женщина, попавшая сюда, в гинекологию, после того как ее избил ударами в живот, отбив все женские органы, собственный муж.

– Сама отомсти своему уроду, – процедила я сквозь зубы.

Двух других женщин, моих соседок по палате, не было, они прогуливались по коридору или курили возле окна на лестнице.

– И отомщу, вот увидишь, – прошепелявила женщина, у которой по милости мужа не осталось и зубов.

– Самым лучшим наказанием для ваших мучителей будет оказаться в тюрьме, – продолжал свою песню Морозов. – Вы же сами все прекрасно понимаете.

– Не факт, что вы их найдете, а уж меня-то они быстро найдут. Прозвонят по больницам, да и приедут сюда. Подушку на голову, и все. Так что, товарищ следователь, ничего-то я вам не скажу. Просто, повторяю, постараюсь все забыть. Я же говорила вам, что ко мне приходит психолог, мы занимаемся с ней. Хотя, честно говоря, я не верю ни единому ее слову. О чем она говорит, что советует, когда у нее-то все хорошо?! У нее-то ничего не болит, она все равно не сможет меня понять настолько, чтобы вправить мне мозги. Она говорит мне что-то о разрыве между интеллектом и эмоциями, а у меня разрывы совсем в других местах… Мне не нужен психолог. Мне нужно залечить свои физические раны, отоспаться, прийти в себя, а потом уже думать, как жить дальше. Главное: где жить и где работать. Жилья-то у меня теперь нет. Я же сама подписала все документы, так доверяла Ване…

– А если он на самом деле найдет вас… Попросит у вас прощения? – неуверенным голосом спросил Морозов.

Я не поняла, зачем он меня спрашивал о таких вещах. Вероятно, он хотел услышать, буду ли я ему мстить, прирежу ли где-нибудь в темном углу… Или, что скорее всего, хотел добиться у меня обещания, что, если Ваня появится на моем горизонте, чтобы я дала ему, Морозову, знать.

– Он не появится. Думаю, он вообще уехал куда-нибудь очень далеко. Один долг-то он оплатил мной. Думаете, он бросит играть? Познакомится с другой девушкой, разведет ее на деньги, заставит взять кредит. Схема-то простая. А потом продаст и ее.

– Да неужели вы изначально не распознали в нем урода? – не выдержал наконец Морозов и даже вскочил со своего места. – Он же продал вашу квартиру, вас оставил на улице… Где вы жили после этого?

– На какой-то квартире.

– Адрес!

– Не помню, – соврала я и отвернулась к стене.

Ему, Морозову, не понять, что значило для меня чувство мести. Никому не понять. Мне главное было тогда набраться сил, чтобы жить дальше.

6. Июнь 2024 г.

Договорились встретиться вчетвером возле Красных Ворот, на «Веранде».

Женя с Наташей были в летних сарафанах. Парни, Валера и Павел, пришли, как всегда, в джинсах, рубашках.

– Зимой и летом одним цветом, – вырвалось у Жени, которой хотелось, чтобы на Павле было что-то нарядное, светлое.

Иногда она ловила себя на том, что не воспринимает его как следователя и что для нее их встречи – это свидания.

– А ты что, хотела, чтобы и они пришли в сарафанах! – успела пошутить Наташа в те несколько секунд, что парни двигались в их сторону.

Хотя на самом деле был рабочий день, и это удивительно, что им обоим удалось выкроить время для встречи, тем более что ничего полезного, информационного они бы от девушек в этот раз уж точно не почерпнули.

Скорее, наоборот, сами могли рассказать что-то важное, чтобы заинтересовать Женю с Наташей, зацепить их и, надеясь на помощь, ввести в курс дела.

Парни, конечно, опоздали, но были прощены. Все обнимались и радовались встрече. И никто не подумал бы, глядя на эту компанию со стороны, что встретились эти четверо для того, чтобы обсудить причину смерти четверых молодых людей, трупы которых были обнаружены на пустыре, на свалке.

– Пожалуйста, скажите, что вам удалось установить их личности! – взмолилась более эмоциональная и нетерпеливая Наташа.

Подошла официантка, и Наташа уверенно, ни с кем не советуясь, как если бы делала это много раз, заказала для всех минеральную воду, пиццу и спагетти с сыром.

Никто не возразил. Женя смотрела на Павла, чувствуя, что краснеет от его взгляда. Ей казалось, что все вокруг смотрят только на него. Она бы нисколько не удивилась, если бы их столик окружили все находящиеся на веранде женщины и девушки, чтобы просто полюбоваться таким красивым парнем, брюнетом с синими глазами.

– Да, мои парни провели большую работу и выяснили…

– Но как? – перебила нечаянно Женя, ей было любопытно, как можно установить личность, когда люди раздеты и при них нет ни документов, ни каких-либо предметов.

– Да бомжи и помогли! – воскликнула Наташа.

– Точно. Нашли бомжей, которые растащили одежду, вещи… Нашлись и документы, борсетки с паспортами, водительскими удостоверениями, портмоне… Просто повезло, – сказал Ребров.

– К тому же проверили по базе, кто из мужчин примерно такого же возраста пропал за последний месяц, кого объявили в розыск. И все совпало!

– И? Кто же они?

– Игорь Масленников, тридцати двух лет, бизнесмен, женат, имеет жену и двух маленьких детей, пропал как раз в мае, месяц тому назад, закончил работу, вышел из своего офиса, и больше его никто не видел. Накануне заказал большой букет цветов. Секретарша не знает кому. Но точно не жене, потому что на этот раз выбирал цветы сам, а не поручал ей, как делал это прежде, – начал рассказывать Павел. – Вторая жертва, Виталий Корнетов, тридцати пяти лет, не женат, известный журналист, блогер, человек состоятельный, у него, говорят, старший брат занимается крупным цветочным бизнесом, вероятно, и у Корнетова там есть своя доля, но неофициально. Во всяком случае, он живет в своем большом загородном доме, в его гараже целых три новенькие иномарки.

– Третья жертва, – продолжил Ребров, – Александр Тронников, тридцати пяти лет, холостой, ресторатор, у него сеть кафе быстрого питания. Проживает в Москве в огромной двухэтажной квартире. И четвертый мужчина – Альберт Февралев, президент частного инвестиционного фонда, богатый человек, живет в своем доме в Переделкино, в разводе, в Испании живут его жена и две дочери.

– Пока что я вижу у них общее только одно – все они состоятельные, – сказала Женя. – Они знакомы между собой?

– Нет. Но мы еще только начали работу, опрашиваем друзей, родственников, сослуживцев.

– Мы можем помочь. Скажите, с кого нам с Наташей начать. Чтобы понять, кто и за что их убил, да еще и таким изуверским способом, мы должны знать, что же они такого натворили. Скорее всего, как я уже и говорила, их убила женщина из желания отомстить за насилие. Значит, когда-то они оказались вместе, в одной компании. Выпили и позволили себе лишнее…

– Как-то ты мягко выразилась, – хмыкнула Наташа. – Да уроды они, вот кто! Надо бы только выяснить, где и когда они пересеклись. Скорее всего, когда им было лет по двадцать, а то и меньше. Напились или накурились, и все, превратились в зверей… Может, у кого-нибудь на даче или на каком-нибудь острове, в летнем лагере… Может, они вожатыми там были… Давайте прямо по списку! Кто там первый пропал?

– Игорь Масленников, – запомнила Женя. – Тем более что он женат, а это значит, что многое о нем может рассказать как раз жена.

– С ней уже говорили, но она находится в таком состоянии… – вздохнул Павел. – Хорошо, займитесь ею. Я вам скину адреса всех жертв, номера телефонов. Действуйте, но только очень аккуратно. И помните, что вы будете действовать параллельно официальному расследованию, поэтому, повторюсь, надо действовать предельно… как бы это сказать, тактично, что ли…

– Я подумаю… – сказала Женя. – Вы только скиньте пока самое необходимое – имя жены Масленникова, контакты, где работает.

– У нее маленькие дети, она не работает, – сказал Ребров.

– Ах да… – И Женя смутилась, ей стало стыдно перед Павлом за то, что сама до этого не догадалась.

Все же очевидно! Какая работа у состоятельной женщины, да еще и с двумя маленькими детьми? Росомаха!

– Я тебе сейчас все скину, всю информацию по нашим жертвам, вы разберетесь, – сказал Ребров.

– Если будут какие-то вопросы, Женя, звони в любое время, – сказал Павел.

Легко сказать! Она всегда нервничала и чувствовала себя неуверенно, когда ей приходилось обсуждать с ним дела. Ей всегда казалось, что она глупая курица и ничего не понимает. Ее мозг немел и отказывался работать, когда она слышала по телефону его голос. Куда приятнее было бы с ним снова оказаться в каком-нибудь парке (как это уже случилось однажды, когда она позволила себе лишнее) и говорить о чем угодно, но только не о делах, трупах, расследовании. С другой стороны, конечно, ей было приятно, когда она не так давно помогла раскрыть убийство, вычислить преступницу, да еще так эффектно, и все это в присутствии Павла!

Безусловно, эти расследования наполняли жизнь молодой мамы и домохозяйки особым смыслом. И как же удачно сложилось у Жени с Наташей, которая так же увлеклась всеми этими детективными историями и во всем помогала ей. И это просто чудо, что время от времени их прикрывал Петр!

Как это всегда и бывало, в самом начале расследования дело всегда казалось сложным, и с чего начать, Женя никогда не знала. Все решения приходили к ней как-то неожиданно, случайно, и всегда она действовала как-то спонтанно, необдуманно, словно боялась, что перемудрит, все усложнит и у нее ничего не получится.

Их с Наташей задачей было добывать информацию из окружения жертвы или предполагаемого преступника, незаметно внедрившись в их жизнь на правах всего лишь добровольных помощниц, не обладающих ни юридическим образованием, ни какими-либо профессиональными навыками.

Кем только им не приходилось представляться, какие только истории они не придумывали, чтобы войти в дом нужного человека, познакомиться со свидетелем, расположить к себе и собрать необходимую информацию. И всякий раз, когда Жене приходилось играть какую-то роль (а она была, по ее мнению, начисто лишена артистических способностей), она страшно нервничала и думала, что вот это точно провал, что ее сейчас разоблачат и выставят за дверь…

Разные случались истории, однажды одна нервная свидетельница даже вывалила им на голову свекольный салат, чтобы отвязались…

Ребров с Журавлевым быстро управились с обедом и уехали, тепло распрощавшись с подругами.

Женя сразу же схватилась за голову. Она запаниковала. Впрочем, как всегда.

– Вот понятия не имею, как к ней подъехать, на какой козе, – призналась она Наташе.

– Ты всегда так говоришь. Во-первых, успокойся и остынь. Можешь заказать себе мороженое. Ты прямо вся горишь, вон как раскраснелась. На тебя Паша действует как-то странно. Вместо того чтобы просто радоваться его присутствию и получать удовольствие, ты нервничаешь. Зачем? У вас сейчас самое начало отношений, вы испытываете друг к другу страсть и никак не можете ее утолить по причине того, что ты трусиха и боишься мужа…

– Наташа, если бы провокаторам давали медали, то тебе достался бы точно орден, – проговорила Женя с кислым видом.

– Вот это самое чувство, когда смотришь на него и представляешь себя с ним наедине, оно уже само по себе удовольствие, которое дано не всем… Ты влюблена, у тебя кровь бурлит, когда ты думаешь о нем или видишь его, когда мечтаешь. Ты не можешь уснуть, потому что не знаешь, как у вас все сложится, и ты сама меняешься, и все вокруг тебя меняется, тебе хочется побыть одной, подумать над своей жизнью, и ты в эту пору своей жизни очень уязвима. А еще ты склонна совершать необдуманные поступки.

– Какие, например? – нахмурилась Женя, хотя и без того знала ответ. – Ты про развод с Борисом?

– Хорошо, что ты это понимаешь. Женя, запомни: никакого развода, поняла! Борис – идеальный муж. Может, тебе с ним и сложновато, зато за ним ты точно как за каменной стеной. Повторяю тебе уже в который раз: живи спокойно и постарайся получать как можно больше удовольствия от этой жизни. Заботься о ребенке, веди хозяйство, благо помощников у тебя полно, занимайся любимым делом, веди расследования, почаще перемещайся в пространстве, встречайся с Павлом и ни о чем, слышишь, не переживай! Пусть все идет как идет. И не забывай время от времени покупать себе красивые платья, белье…

– Наташа, думаю, тебе тоже пора заказать мороженое… Ты сама-то, случаем, не влюбилась в Павла?

– Я? – Наташа захлопала своими длинными ресницами. – Вот еще! Чего выдумала! Да разве бы я посмела?

– Как будто бы влюбляться – это контролируемый процесс?

– Женя, прошу тебя, не надо… Павел – твой, и точка! У меня есть Петр, которого я просто обожаю, потому что такого доброго и милого человека не сыскать на всем белом свете! К тому же в моем сердце где-то очень глубоко по-прежнему живет Льдов. И хотя мы с ним не виделись сто лет, все равно я время от времени думаю о нем, вспоминаю… И знаешь, у меня к нему такое сложное чувство, что я до сих пор так и не поняла, люблю я его или нет. И главное, любит ли он меня.

– Конечно, любит. Тебя невозможно не любить. К тому же вспомни, как он нуждался в тебе, как и дня не мог без тебя прожить.

– Женя, это другое, разве ты этого не понимаешь? Прошу тебя, оставим эту тему.

– Все. Оставила.

Принесли мороженое. Женя понимала, что пора уже переключаться на другую тему, думать о том, как найти подход к вдове Масленникова, да только с чего начать?

– Чтобы это понять, надо хотя бы увидеть ее. По возможности встретиться с ее подругами, окружением. Может, сейчас она и не в состоянии разговаривать…

– Так. Стоп. Разговаривать! А что, если мы, ну, или я… Что, если я представлюсь психологом! Ну, таким психологом от государства, понимаешь? Ну, такая психологическая помощь населению?

– Идея просто золотая.

– А ксива? У меня же нет никакого удостоверения!

– А мы сейчас выясним, какие вообще существуют удостоверения психологов!

И Наташа, и без того практически не выпускающая из рук свой телефон, принялась изучать этот вопрос в интернете. Женя не успела доесть мороженое, как услышала от подруги о существовании огромного количества липовых удостоверений, которыми размахивают перед носом незадачливых клиентов разного рода «волшебницы».

– «Международная профессиональная ассоциация специалистов комплементарной альтернативной народной медицины», «Специалист по контролю над эфирным телом и использования эталонного состояния», «Высшая школа психологии»… – заливалась, хохоча, Наташа. – «Всемирная ассоциация психологов»! Это вам не хухры-мухры! Все серьезно, мирового масштаба!

– Вот бы мне добыть удостоверение специалиста по контролю над эфирным телом… Это что-то невероятное. Я бы даже выучилась на такого специалиста, – улыбнулась Женя.

– Думаю, ты поняла, что никакого удостоверения тебе не надо. Просто скажешь, что из конторы по оказанию психологической помощи населению. И сразу, как только представишься, поймешь, нуждается ли вдова в твоей помощи или нет. Если ей совсем уж плохо, то она точно впустит тебя к себе и вы поговорите.

– Но я же не психолог!

– Представь, что ты ее близкая подруга. Ведь именно подруги зачастую являются самыми настоящими психологами, и они реально могут спасти человека, помочь, успокоить. Вот и ты тоже представь, что эта несчастная женщина тебе небезразлична. Что ты переживаешь за нее. Только не вздумай говорить, что время все лечит. Этим ты просто все испортишь, и она поймет, что ты дилетант. Ты доедай свое мороженое, а я тут почитаю одну статью…

И Наташа, буквально схватывая все на лету, принялась обучать Женю тому, какие ошибки не следует делать.

– Значит, так, моя дорогая. Психологам строго-настрого запрещено произносить такие слова и фразы типа «держись», «крепись», «ты сильная» «все будет хорошо», «еще выйдешь замуж», ну и в таком духе. Не надо говорить, что понимаешь ее, потому что это неправда. Дай ей возможность самой договорить, и вот, когда она сама спросит тебя, что с ней будет дальше и как ей вообще жить, вот тогда и принимайся успокаивать ее, понимаешь? Повторяю, только в том случае, если она сама тебя об этом спросит. Вот тогда сможешь даже использовать формулу: мол, тебе есть ради кого жить – дети! Можешь также задать вопрос поконкретнее и не так безболезненно: как ты чувствуешь себя сегодня? Женя, ты слушаешь меня?

– Говорят, что многие вдовы ищут для утешения и понимания других вдов и, забросив своих самых близких людей и родственников, ищут там спасения, пускают корни в чужую семью. Может, мне тоже представиться вдовой?

– Ты дура, что ли?! – взорвалась Наташа. – Так же и сглазить себя можно! Даже и не думай! Женька!

– Ладно, поняла я… не кричи на меня. Мне и без того страшно.

– Ну так что? С чего начнем?

– Поедем к ней, но перед этим я позвоню ей… Как ее зовут?

– Софья Николаевна, муж наверняка звал ее Сонечкой.

– А мне как к ней обратиться?

– Я бы обратилась: «Соня». Как к знакомой. Хотя, может, я и не права.

– Ладно, надо уже с чего-то начинать. Наташа, у меня поджилки трясутся.

– Звони. Только речь-то прорепетируй.

– Нет, я так, сразу…

И Женя позвонила Масленниковой.

7. Май 2024 г.

– Ну, как тебе?

Олег, распахнув двери особняка, где в этот час, к счастью, не было ни одного человека из съемочной группы, разве что руки не потирал от удовольствия с видом человека, показывающего своей невесте их будущее семейное гнездо.

Зоя, потрясенная размерами дома и той роскошью, в которой она совершенно случайно оказалась, просто не могла поверить своим глазам. Да уже то, что она оказалась здесь и у нее было право просто все это увидеть, было настоящим чудом.

– Круто, – сказала она. – На самом деле круто. Только я не совсем поняла, что я буду тут делать. Какая-то буфетчица…

– Послушай, буфетчица – это та женщина, которая как мать опекает своих детей во время съемок, подкармливает их, заваривает чай, готовит какие-то закуски, печет коржики, пирожки… Конечно, киношники арендуют еще один дом, поменьше, и там вся эта киношная братия будет обитать, спать, жить… То есть там всегда будет много людей, и тебе будет трудно находиться постоянно у всех на глазах… Словом, я предложил Родионову…

– Кто такой Родионов?

– Потом сама все узнаешь. Так вот, я предложил ему, что ты будешь готовить в именно этом доме, где большая кухня и полно разных приспособлений, сказал, что ты очень аккуратная… И он, представь себе, согласился! Я подумал, глядя на него, такого худого и какого-то несчастного, что он и сам не дурак поесть. И что он, соглашаясь впустить в эту кухню совершенно незнакомую женщину, новую буфетчицу, рассчитывает на какие-то твои привилегии, ну, что ты будешь подкармливать его особо, понимаешь? Если бы только знала, как я разрекламировал твою стряпню!

– Так ты просто нашел мне работу?

– Не только тебе, но и себе. Меня берут водителем. Мы постоянно будем с тобой вместе. Ты согласна?

– А смысл-то? У тебя есть какой-то план?

– Да они же киношники! В сериале будут сниматься настоящие звезды! Развлечешься! Сменишь обстановку. Вернее, мы сменим обстановку. Поверь, тебе станет легче! Ну надо же как-то выкарабкиваться из этой черноты… Да и мне охранником в магазине надоело работать. К тому же мы с тобой сэкономим на еде. Соглашайся! Я же знаю, как вкусно ты готовишь! К тому же ты только оглянись! Какая красота кругом! А какие интересные люди будут нас окружать! Сама не заметишь, как пройдет эта твоя депрессия, и ты перестанешь пить свои таблетки. И постарайся улыбаться. Сначала через силу, а потом и сама поймешь, что жизнь прекрасна и удивительна!

– Ну ладно… Хотя я понятия не имею, что вот именно сейчас делать…

– Я тебе помогу. Для начала надо составить список необходимых продуктов, и я тебе все привезу. Мне дадут деньги на расходы, я так понял, что уж на еду-то не поскупятся… Заказывай больше муки, масла, сахара… Когда ты испечешь им свои печенья или булочки, они будут носить тебя на руках! И еще – яйца! Омлет – это просто и сытно.

Зоя улыбнулась. Она стояла последи огромной кухни с мраморными полами и какой-то невероятной мебелью, кутаясь в длинную теплую кофту, и казалась совершенно растерянной.

– Я приготовил для тебя ручку, блокнот, мне Родионов дал, и давай пиши уже! Побольше чая и кофе закажи, сливки, там, молоко, фрукты, яблоки обязательно…

Зоя вздохнула, взяла блокнот и присела за длинный мраморный стол.

– Ладно, сейчас подумаю и составлю список.

И съемки не начались, а только шли приготовления, и в особняке по мраморным полам зазмеились провода, появилась серьезная осветительная техника, все, кто имел хоть какое-то отношение к проекту, постоянно заглядывали на кухню, откуда доносились ароматы выпечки.

– А где кормить-то людей? – спрашивала Зоя, аккуратно раскладывая теплое печенье на большой новенький поднос, доставленный в дом Олегом вместе с посудой и всем остальным, что она заказала для организации стола.

– Родионов сказал, что обедают все здесь же, рядом с домом, под специальным навесом на лужайке, где ничего, кроме травы, не растет и где невозможно что-либо вытоптать. Я покажу тебе.

– Ну хорошо, можешь пока отнести чайники, термосы…

– Там и розетки есть, так что всегда можно будет подогреть воду.

– Забери коробку с чаем, сахаром, все в пакетиках, так что удобно… Ну и одноразовые стаканчики не забудь, еще салфетки… Потом заберешь печенье. Но я уверена, что через минуту поднос будет пустой…

– Это точно!

– Ничего, еще испеку. Здесь такая шикарная плита! И комбайн, он сам тесто делает… Я справлюсь. Главное, как я понимаю, кормить твоего Родионова.

– Да. А там разберемся. Как увидишь высокого тощего парня с черными торчащими усами и бешеными глазами, это он, Глеб Родионов. Спросишь у него, что он любит, что предпочитает, и там дальше сориентируешься, поймешь…

Олег взял печенье и засунул в рот, застонал от наслаждения.

– Как же я люблю твое печенье! А как прекрасно ты смотришься на этой кухне!

Он ушел, Зоя присела отдохнуть возле окна. Несмотря на то что она целый день стояла у плиты и в кухне должно было быть жарко, она все равно мерзла. Когда же закончится этот собачий холод в ее душе? Когда она уже согреется?

И все равно она была благодарна Олегу за то, что он устроил ее сюда. Что она, даст бог, еще не скоро увидит эту маленькую съемную квартирку с темными обоями в жирных пятнах и коричневыми старыми шторами. Конечно, можно было все поменять, и обои, и шторы, но все деньги, которые зарабатывал Олег, уходили на лекарства и еду.

Олег очень старался и, как мог, пытался доставить ей какую-то радость, то духи купит, то новый свитер, то теплые носки. Он знал, что именно теплые вещи доставляют ей особую радость.

Дверь на кухню открылась, и Зоя увидела высокого парня, блондина с серыми глазами и нежным румянцем во всю щеку.

Она узнала его. Саша Горностаев, актер. Он так часто снимался в сериалах, что Зоя уже даже и не могла вспомнить, в каких именно. Казалось, что во всех сразу! Он был нарасхват! Зрители его просто обожали. Обо всем этом Зоя знала из многочисленных дзеновских статей, интервью со звездой. Надо же, он снимается и здесь, и прямо сейчас она угостит его печеньем! Невероятно! Прямо как во сне!

– Что, на запах печенья пришли? – спросила она, все еще не веря, что видит перед собой настоящего актера. – Вы же Горностаев?

– Еще утром им был, – широко улыбнулся Саша. – И я на самом деле пришел на аромат вашей выпечки. Все только о вас там, в саду, и говорят.

– И что же говорят?

– Ну, что вы волшебница, что вас зовут Зоя и что нам всем крупно повезло, что вы у нас есть. Наш помреж так просто упал в обморок от счастья, попробовав ваши шедевры.

– Это кто же?

– Родионов.

– Понятно.

Она ждала, что он скажет ей еще что-то, не просто же так он сюда заглянул.

И он сказал:

– Знаете, на улице так холодно, а здесь у вас прямо жара… Можно я посижу рядом с вами? Ваш муж не приревнует?

– Он мне не муж.

Саша удивленно посмотрел на нее своими большими серыми глазами.

– Он мне как брат. Мы с ним друзья, – сказала она и тотчас пожалела о сказанном.

8. Июнь 2024 г.

По телефону Женя представилась как работник городской психологической службы и, произнеся это, замерла, чувствуя, как запульсировала кровь где-то в ушах.

Такое это было странное чувство, словно у всех людей кровь волнами проходит по всему телу равномерно, а вот у нее, у Жени, почему-то только в ушах.

Конечно, она волновалась, что ее сейчас пошлют, как это бывало уже не раз. С другой стороны, Соня Масленникова же ее не видит, а поэтому потом можно будет использовать план Б, которого пока еще нет, но обязательно будет. Осталась самая малость – его надо придумать.

– Вы позволите мне сейчас приехать к вам? Поверьте мне, вам станет легче. Не пренебрегайте нашей встречей.

Всхлипывания в трубке обескуражили Женю. Конечно, она понимала, что вдова еще долго будет плакать, что это нормально. Но имеет ли она, Женя, право вот так по-дилетантски вести с ней беседу, выдавая себя за опытного психолога?

«Однако, – успокаивала она себя, уже прибыв на место и поднимаясь на лифте в квартиру Масленниковых, – я же действую исключительно в ее интересах! Разве она не хочет узнать, кто заморозил до смерти ее мужа?»

И тотчас промелькнула мысль: она не захочет узнать лишь в одном случае – если это сделала она сама.

Соня, такая милая, с розовым и припухшим от слез лицом, во всем домашнем, светлом и просторном, с растрепанными, совсем белыми натуральными волосами (финка? эстонка?), открыла дверь и, увидев Женю, тотчас закрыла лицо руками, словно таким образом могла остановить готовые пролиться слезы.

– Проходите, пожалуйста.

– Меня зовут Евгения, но можно просто Женя. – И она, форсируя события и не дав вдове опомниться, чтобы та не сообразила, что надо бы все-таки на всякий случай спросить удостоверение («знаете, я оставила его в другой сумке» – такой был бы ответ), решительно прошла в квартиру. Прямо в гостиную, где царил живописный беспорядок, созданный маленькими белоголовыми мальчишками-близнецами примерно трех-четырех лет, которые, расположившись на животе на розовом пушистом ковре, бороздили по нему маленькими машинками, издавая при этом рычащие и фыркающие звуки. На появление в комнате чужой тети они не обратили никакого внимания. В квартире пахло подгоревшим молоком – такой знакомый до боли запах из детсадовского детства.

Как бы Женя ни готовилась к разговору, какую бы из тем ни выбирала, ей все казалось несвоевременным и глупым. Все эти философствования, разговоры о будущем – все это казалось ей не таким уж и важным, как желание вдовы как можно скорее понять, кто же и, главное, за что убил ее мужа.

– Соня, – начала Женя после того, как вдова на автомате, даже не спрашивая, принесла ей чашку чая, – возможно, я ошибаюсь, и мой новый метод сейчас не сработает или просто не подойдет вам, но мне кажется, что в вашем положении вам в первую очередь хотелось бы узнать, кто пожелал вашему мужу смерти. И если вы поймете, кто и за что такое с ним сделал, то вам станет легче, вы разберетесь, откуда пришло зло.

– Да я уже всю голову сломала! – подхватила ее тему Соня и, не понимая, что она делает, взяла чашку, которую только что поставила перед Женей, и сделала несколько глотков. Отдышалась. – У Игоря не было врагов, это точно! На работе его все уважали. Его бизнес шел в гору, они расширялись, появилось много новых проектов, на Игоря вышли серьезные инвесторы, да вообще все было замечательно! Мы собирались в самое ближайшее время отправиться на Бали вместе с мальчиками. Я даже купальник себе новый купила и мальчишкам новые плавки. У нас все, абсолютно все было хорошо!

– Ну, тогда получается, что он погиб случайно. Возможно, его с кем-то перепутали… Или же вообще произошло недоразумение, и ваш муж, решив, к примеру, купить тушу барана, зашел в морозильную камеру на складе или магазине…

– Тушу барана? Вы серьезно?

Вероятно, в эту минуту созданная в воображении вдовы картинка, где ее муж, бизнесмен и очень состоятельный человек, владелец двухэтажной дорогой квартиры и много чего другого, заходит на склад, чтобы выбрать тушу барана, показалась ей настолько абсурдной, что она даже перестала дышать.

Она смотрела на Женю широко раскрытыми глазами, никак не в силах принять это дичайшее предположение: где Игорь, а где баран?!

– Нет-нет… Быть может, у вас метод такой – ставить человека в тупик, чтобы как-то отвлечь его, но, поверьте, со мной это точно не работает. И представить моего Игоря, покупающего барана, просто невозможно. Хотя…

И тут она слабо улыбнулась.

– Да он вообще ничем таким не занимался. Все хозяйство было на мне, Игорь был категорически против домработницы, но мне помогает Дима, его водитель. Пока Игорь в офисе, Дима в моем распоряжении. Мы с ним ездим на рынок, по магазинам. Иногда вечером, когда Игорь занят и не может составить мне компанию, Дима отвозит нас с подругой (она живет в нашем же доме) в театр, на концерты.

– Понимаю… А кто же тогда остается с вашими детьми?

– Мама. Она часто приезжает к нам, а теперь, как я понимаю, она поселится здесь, с нами. Одной мне здесь не справиться, да и страшно…

– И все-таки, Соня, постарайтесь вспомнить, каким был ваш муж до исчезновения. Может, вы услышали, как он с кем-то говорил по телефону, и вас тогда что-то насторожило?

– Да нет же! Говорю – все было, как обычно, нормально. И если он даже с кем-то и говорил, то только по работе. Игорь был неразговорчивым и очень серьезным человеком. Не из тех, кто любит поговорить, поболтать. Он и радоваться-то особо не умел.

– Вы могли бы мне показать его фотографию?

– Да, конечно…

И Соня принесла несколько фотографий, которые явно приготовила для того, чтобы выбрать самую из них подходящую для похорон. Так, во всяком случае, решила Женя.

Игорь Масленников был интересным брюнетом и везде на всех фотографиях на самом деле выглядел чрезвычайно серьезным и даже грустным.

– Он совсем не улыбался?

– Да что вы! Конечно, улыбался и хохотал. Но это дома, с нами. На людях же был такой, как на этих фотографиях.

– Я бы хотела спросить о ваших отношениях…

Спросить в лоб о половой жизни супругов для того, чтобы подвести к теме измены, было недопустимо, невозможно. Но как забраться поглубже в семью, чтобы понять, счастлив ли был Игорь Масленников дома? Любил ли свою жену? Не было ли у него любовницы?

Об этом Женя намеревалась расспросить подругу Сони. Но как узнать, где она живет? В какой квартире?

– Скажите, Соня, ваша подруга… Она могла бы поддержать вас хотя бы сейчас, в самое для вас тяжелое время… Вы можете попросить ее почаще заходить к вам? Она сопереживает вам?

Промелькнула мысль: а что, если любовницей Масленникова как раз и является эта подруга? Такое случается сплошь и рядом.

– Лариса? Да, конечно! Она очень хороший человек. Друг нашей семьи. Она одинокая, это плохо, конечно, но зато у нее много свободного времени и здоровые нервы. С мужчинами не всегда удается жить спокойно, без напряга…

– Вы и с Игорем жили не всегда спокойно?

– Нет, вы не так поняли, – отмахнулась Соня, поправляя то и дело закрывающие лицо пряди непослушных волос. – Просто я после родов располнела, да и вообще стала какая-то неповоротливая, неспортивная. Мне надо было приходить в себя, следить за весом, за кожей, за волосами. Я же понимала, что у меня красивый муж, богатый, что мне надо постоянно думать о том, чтобы он не разлюбил меня, чтобы я всегда была привлекательной для него, чтобы он, извините, хотел меня.

– Понимаю… И как? Вам это удавалось?

– Конечно. Но на все это уходило очень много времени.

– Быть может, пока вы были беременны, ваш муж как-то охладел к вам?

– Да это скорее я охладела. Но не именно к нему, а к сексу вообще. В какой-то момент мне показалось, что секс – это вообще какое-то скотинство… вернее, скотство… Что это ненормально так часто и долго заниматься этим. Что сделали ребенка и хватит! А уж когда носишь двух младенцев в животе, то ничего такого точно не захочешь. У меня были моменты, когда я вообще начала подумывать о разводе, чтобы только не заниматься этим с мужем. И это притом, что я люблю его, что лучше его просто нет… не было.

– Соня, мы сегодня с вами хорошо поработали, я довольна нашим разговором. И если вы не против, то мы встретимся еще, я оставлю вам свой номер. Но сейчас мне просто необходимо поговорить с вашей подругой Ларисой…

– Постойте! Может, вы не в курсе… – Соня даже привстала со стула, чтобы схватить Женю за руку и остановить ее. – Думаю, вы еще не знаете, что там, на пустыре, нашли еще трех мужчин, трупы… Все они погибли в разное время. Мой Игорь был первым, он пропал еще месяц тому назад. Вы понимаете, что это значит?

– Пока еще нет… – Женя сделала вид, что растеряна. – Вероятно, их всех убил один и тот же человек!

– Вот! И я об этом же! А вы говорите: бараны, бараны… Если морозильная камера, то, значит, только мясо, бараны или свиные туши? Нет! Мужиков заморозили! И сделала это, скорее всего, женщина.

– Возможно…

– Я долго думала, и буквально сегодня утром у меня созрел один план… Я мало что могу сделать одна, но если нас будет четверо, то мы, думаю, вычислим убийцу… Ведь наших мужей что-то объединяет!

– Четверо? Вы кого имеете в виду?

– Как кого? Нас, вдов!

– Вы хотите сказать, что все мужчины были женаты?

– Ну… Точно-то я сказать не могу, я упустила возможность расспросить об этом следователя. Но я позвоню ему и все узнаю. Так как вам мой план?

Соня Масленникова шла по четкой, проторенной многими несчастными женщинами дороге к таким же, как и она, вдовам, чтобы объединиться, зажить одной семьей. Это было как раз той самой распространенной ошибкой, которую она, Женя, не должна была допустить в отношении своей подопечной как «психолог».

– Я не советую вам этого делать. Это ошибка, – начала она говорить уже более четко, даже резко, чтобы остановить Соню. – Так поступают многие вдовы, которые в подобные периоды своей жизни ищут себе подобных, лепятся к ним, к их семьям, напрочь забывая о своих близких. Соня, вам не следует поступать так же. Вы можете потерять свою маму, к примеру, подруг…

– Да как же это я могу потерять маму? Глупости какие вы говорите!

Женя даже зажмурилась, ожидая, что сейчас на ее бедную голову прольется поток обвинений и недоверия, а то и разоблачения. Вспомнился даже свекольный салат, которым их с Наташей «угостила», перепачкав с ног до головы, одна из свидетельниц по прошлому делу.

– Вы что? Вам плохо?

– Понимаете… У меня не так много опыта, я еще только учусь, но, повторяю, я помогла уже многим оказавшимся в подобном положении людям. Вы даже представить себе не можете, сколько преступлений вокруг и как много горя… Мы выезжаем на такие вот случаи, работаем с жертвами уголовных дел, мы помогаем, как можем, как нас учили… Но у меня, как я уже и сказала, свой метод…

– Да вы не переживайте так…

– Соня, пожалуйста, подскажите мне контакты вашей подруги Ларисы, я поговорю с ней. Поверьте, это очень важно. Я подскажу ей, как ей себя с вами вести. Если вы, конечно, не против.

Конечно, фраза прозвучала коряво, но главного она тем не менее добилась: они с Соней обменялись номерами телефонов, и Жене незамедлительно было отправлено сообщение с контактами Ларисы Воронковой. Она проживала в соседнем подъезде.

Они тепло распрощались, но Женя все равно вышла от Сони с чувством мошенницы, которая достигла своей цели, воспользовавшись горем своей жертвы. Чего она ей только не наговорила! А как глупо себя вела! Да разве так можно было?! Самый острый момент возник уже в самом конце, когда они как раз обменивались номерами телефонов. Ведь Соня в любой момент могла попросить у нее визитку или удостоверение. И это просто счастье какое-то, что не сообразила, не попросила.

Спустившись вниз, Женя вышла из дома и быстрым шагом направилась к машине, где ее поджидала Наташа. Та дремала, уложив свои длинные, едва прикрытые полами цветного сарафана ноги на приборную панель.

Женя постучала по стеклу.

– Ну наконец-то! – Наташа моментально проснулась и привела себя в порядок, опустила ноги. – Тебя не было целую вечность!

– Потом все расскажу. Но сначала позвоню одной девушке, хоть бы она была дома!

– Кто такая?

– Подруга Сони.

– А как с Соней-то все прошло?

– Да ужасно! Даже стыдно рассказывать. Ладно, все, звоню…

Жене и на этот раз повезло – Лариса оказалась дома и сразу согласилась встретиться с ней. Судя по тону ее голоса и готовности, она была уже предупреждена своей подругой о визите психолога.

Лариса – высокая, худая, с рыжей шевелюрой, некрасивая, но обаятельная, встретила Женю на пороге своей квартиры, такой же просторной, двухэтажной, как и у Сони. Только если Соня проживала там с семьей, то Лариса (как потом выяснилось, деловая женщина, хозяйка нескольких кондитерских) обитала в этих шикарных хоромах одна.

На Ларисе был домашний брючный костюм цвета фуксии, который очень ей шел. Она была нарядная, тщательно подкрашена, причесана. И улыбалась. Не стала играть роль печальной подруги, а вела себя естественно, так, как чувствовала момент.

– Проходите, пожалуйста. Уверена, что кофе вам у Сони не предложили, а если налили чай, то Сонечка его сама и выпила. Она сейчас немного не в себе, если вы заметили. А у меня шикарный кофе, эклеры. Мы же поговорим? Как говорят турки, а я их обожаю, со сладким и разговор будет слаще.

– Не откажусь, – сказала Женя.

От эклеров отказываться она точно бы не стала.

Чтобы избежать напряженной паузы, она последовала за хозяйкой на кухню.

– Лариса, меня зовут Женя. И никакой я не психолог. Я помощник следователя и хочу помочь Соне понять, кто и за что убил ее мужа. Мы ищем убийцу.

– Вот как? Чудесно! А то я уж настроилась на разговор о Сонечке, как ей помочь и все такое… Что ж, это просто отлично. Ваших коллег у меня еще не было. Поэтому я вам первой расскажу все, что знаю об этой семье.

Заработала кофемашина, Лариса достала из пластикового контейнера четыре эклера и выложила на блюдо.

– Какое же это счастье, что я не толстею! – воскликнула она. – Вот все могу себе позволить. Мучное, сладкое, жирное! И остаюсь такой же стройной. Да только что проку? Мужики все равно не обращают на меня никакого внимания. Знаю, что похожа на крокодила… Но если и начинают ухаживать, то ради денег. Это мы уже не раз проходили.

– Да что вы такое говорите? – искренне возмутилась Женя, почувствовав симпатию к этой прямой и открытой молодой женщине. – Да в вас можно влюбиться за вашу иронию, юмор и открытость. Жаль, что мужчины на самом деле не умеют это ценить… Но в вашей жизни еще все сложится, вот увидите!

– Вы так полагаете? – Брови Ларисы взлетели вверх, она улыбнулась краешком накрашенных губ. – Ну-ну! Посмотрим! Итак. Игорек. Вы не представляете себе, как же мне его жаль. Уж лучше бы выяснилось, что он весь этот ужасный месяц, пока мы его искали, жил у какой-нибудь женщины. Это можно было бы пережить. Но чтобы его заморозили, как какой-нибудь кусок мяса! Это настолько дико, цинично, жестоко! Я могу поинтересоваться у вас подробностями этого дела? Говорят, что на свалке нашли четыре трупа и самый старый, так сказать, как раз наш Игорь…

– Пока что идет сбор информации, но то, что мужчины все были молодые и состоятельные, – это факт, – сказала Женя, считая, что ничего тайного она не выдает, все же знают, что мужчины молодые.

– Их замораживали в разное время, это я уже поняла. Понимаю, что вам нельзя ничего рассказывать, но скажу так: если мужики, как вы говорите, были молодые и богатые, и если на них в момент убийства были дорогие, хорошие вещи, и если их ограбили, сняв часы, там, забрав деньги и драгоценности, то все это провернула женщина. Мужчина-убийца мог бы пристрелить жертву, зарезать, отравить… Хотя отравление – это тоже как будто бы женский почерк. Но вот заморозить – это четко сработала женщина. Приглашает к себе мужчин, напаивает клофелином…

– Нет, они пили только алкоголь, коньяк, виски… И то в небольшом количестве.

Женя вдруг улыбнулась. Что это было? Ее допрашивали?

– Подумали, что это я допрашиваю вас? – расхохоталась Лариса. – Но вы не думайте, я все это расспрашиваю только для того, чтобы потом примерить всю эту информацию на то, что знаю об Игоре я. Понимаете? Итак, женщина приглашает к себе мужчин, богатых, молодых, убивает их, грабит… Соня сказала мне (а она узнала это от следователя), что, помимо того, что пропала его машина, с трех карт Игоря примерно месяц тому назад были похищены крупные суммы денег. Ну как крупные? Около трех миллионов рублей. Она сказала, что это были те карты, которые находились при нем в момент убийства. Понятное дело, что у него есть счета и в других банках, и на картах, быть может, да только он не носит с собой все карты или данные счетов… Думаю, пока его замораживали, мучили, он и сообщил все пароли, пин-коды… Еще на пальце Игоря был перстень с брильянтом, он вообще любил украшения. Костюм на нем был тоже дорогущий, у него все костюмы такие шикарные… И ботинки, не говорю уж о часах… Там, на пустыре, он лежал, вероятно, в одном костюме?

– Нет… Бомжи их раздели… разули… Но никаких ценностей, если им верить, при них не было. А вот документы были, паспорта, водительские удостоверения… Так и устанавливали их личности.

– И кто же остальные?

– Лариса…

– Понимаю. Ладно, поговорим об Игоре. Он был хорошим семьянином, но с Соней как мужчина был несчастлив. Она вообще не подпускала его к себе. У нее после родов такой вот бзик наступил. Она умом понимала, что так нельзя, что мужик сбежит, что ему баба нужна, но ничего поделать с собой не могла. Считала, что растолстела, хотя это не так… Говорила, что заниматься сексом – это пошло, это для животных норма. Ну и все в таком духе…

– Вы спали с Игорем? – вдруг спросила Женя.

– Да, – ответила Лариса, не задумываясь. – Он приходил ко мне иногда. По-соседски. Всегда с хорошей выпивкой, закусками. Это бывало редко, когда Соня уезжала с детьми к маме. Но, как вы понимаете, любовью это было назвать нельзя. Мы шутили, что это, типа, для здоровья. А я не возражала. Может, в душе я и романтик, но не до такой степени, чтобы на что-то надеяться.

– Соня знала? Подозревала?

– Нет. Стопроцентно нет. Ей бы такое и в голову не пришло. Она очень привязана ко мне, верит безоговорочно. А я, знаете ли, не чувствую себя преступницей. Напротив, я…

И тут она замолкла, не в силах подобрать нужное определение для отношений с мужем самой близкой подруги.

– Да все понятно… – Женя хотела избавить ее от унизительных объяснений. – Скажите, Лариса, во время ваших встреч вы не замечали у Игоря каких-нибудь садистических пристрастий, желаний?

– Игорь и садизм? Вот уж чего нет, того нет. Он многого не изведал в сексе, я уверяю вас. Никаких извращений, только одна нежность… Он здоровый, нормальный мужчина со своими скромными желаниями. У него с этим все в полном порядке, у него… Короче, Сонечке можно только позавидовать.

Лариса неожиданно покраснела. Возможно, в эту минуту она уже и пожалела о том, что открыла свою тайну. Откуда ей знать, узнает ли Соня об изменах мужа и предательстве подруги от этой женщины-следователя или нет?

– Лариса, расскажите, когда вы видели Игоря последний раз?

– Да буквально за пару дней до его исчезновения.

– Расскажите подробнее.

– Я была приглашена к ним на ужин. Игорь собственноручно приготовил просто потрясающую рыбу! Это была скумбрия. Но приготовленная особым образом. Я в жизни такой вкусной скумбрии еще не ела. Он готовил ее на виноградных веточках… Она получилась, как золотая!

– И ничего вас не насторожило? В его поведении не было ничего подозрительного?

– Нет, ужин прошел как-то весело, Игорь казался таким счастливым. Соня нарядилась, надела совсем узкое платье времен своей юности, как я поняла, словно желая продемонстрировать ему, как она похудела. Он ее просто завалил комплиментами. Мальчишек не было, они были у Аллы Александровны, у мамы Сони. Мы пили вино, ели рыбу… Нет, ничего подозрительного не было.

– Когда он пропал, как себя вела Соня?

– Она находилась в ступоре, заговаривалась, я боялась, что она сойдет с ума…

– Что она говорила?

– Она прямо открытым текстом говорила, что простит его, если узнает, что он «у бабы». Главное, чтобы он был живой.

– Она подозревала, что он изменяет ей?

– Нет-нет. Это в ней говорило ее чувство вины за то, что она не дает… В смысле, что он страдает из-за того, что она не подпускает его к себе. Что он как бы по ее вине мог пойти налево. Вот как-то так.

– А что ее мать? Родственники? Друзья? Что они говорили? Что предполагали?

– То же самое, мол, пусть он уже вернется и скажет, что живой. Никому и в голову не могло прийти, что его нет в живых. Он был человеком неконфликтным, спокойным, он был справедливым, все подчиненные его уважали, любили… На работе было все четко, там открывались большие перспективы. Там можете даже не искать. Знаете, что я думаю? Как я уже и говорила, этих мужиков убила, заморозила женщина. Женщина, которую обидели. Я понимаю, почему вы спросили про садизм. Да, вся эта история сильно смахивает на месть женщины своим насильникам. Вот если бы меня изнасиловали и я захотела бы отомстить, то я нашла бы, даже спустя годы, своих мучителей, заманивала бы их туда, где есть морозильная камера, потрошила бы их кошельки и замораживала насмерть. Никакой тебе крови, ничего такого… Так что, думаю, вы на верном пути. Остается только доказать связь этих мужчин, когда и где они могли пересечься и где совершили преступление. И тогда легко будет вычислить жертву, то есть убийцу…

– Возможно, вы правы.

– Евгения…

– Женя.

– Женя, я могу быть спокойной, что наша с Игорем тайна… Что Соня ничего о нас не узнает?

– Конечно.

Женя и не заметила, как во время разговора съела два эклера и выпила кофе.

– Вы не могли бы оставить мне свой номер? – попросила Лариса. – Обещаю, что постараюсь лишний раз не беспокоить. Но хотелось бы, конечно, быть в курсе расследования. Вы же можете располагать мной в любое время дня и ночи. Готова помочь, только скажите. Я очень, очень хочу, чтобы убийцу нашли. И хоть я здесь и предположила мотив, и он ужасный, жестокий, отвратительный… Мне все-таки кажется, что Игорь не мог принять участие в таком… Он не такой. Разве что стоял на стреме… По молодости, по глупости… Знаете, как говорится: оказался не в том месте и не в то время.

И тут вдруг неожиданно для Жени Лариса расплакалась.

9. Декабрь 2022 г.

Он был раненым, как и я. Только у меня были свои раны, женские, а у него – мужские. У меня своя обида, а у него, у Олега, – своя.

Он, такой молодой и сильный мужчина, непьющий, с добрым сердцем, всегда смотрел на меня с таким отчаянием, с такой болью, словно с трудом сдерживался, чтобы не поделиться со мной и своей бедой.

И я не торопила, ждала, знала, что рано или поздно он все равно все расскажет мне. Объяснит, как могло такое случиться, что он снимает дешевую квартиру на окраине Москвы, что работает охранником в магазине, что смотрит на мир таким ошарашенным и полным боли взглядом, как человек, из которого вынули душу и забыли положить обратно.

Думаю, что с ним приключилась настоящая беда, поэтому он тогда, в метро, увидев меня, со слабыми признаками жизни и взглядом человека, решившего покинуть этот мир (который он сразу распознал), решил спасти хотя бы уже потому, что на моем фоне его жизнь показалась ему более благополучной, а он – более здоровым.

Иначе зачем ему было это делать? Ведь в метро были и другие люди… Или не было? Признаться, я уже и не помню. Но в любом случае я всегда буду благодарна ему за свое спасение. Страшно представить себе, что бы со мной стало, останься я в метро. Каталась бы до его закрытия, потом бы меня вывели на улицу, и там я, скорее всего, кинулась бы под колеса бешено мчащейся по пустынной ночной улице машины…

А сейчас я жива и раскладываю на столе купленные Олегом елочные игрушки. Яркие, блестящие, легкие, как пух, шары, сделанные из пенопласта и облепленные стеклянной цветной пудрой. А вот красный нарядный вагончик размером с ладонь, зайки, мишки, один фарфоровый ангелочек и красные бусы…

Я улыбнулась, когда в пакете с игрушками увидела тугой моток красной атласной ленты. Не так давно, когда я поделилась с Олегом своей мечтой о елке и понимая, насколько мы стеснены в средствах, то предложила, если не будет игрушек, украсить елку красными шелковыми бантами, одного мотка, сказала я, вполне достаточно. И он запомнил, купил ленту.

Я размотала ее, красивую, широкую, пунцового цвета, и, нарезав на равные, вымеренные мною части, сделала из нее множество праздничных новогодних бантов, которые и прицепила к ветвям невысокой скромной елочки. К тому времени я физически почувствовала себя намного лучше, могла двигаться по квартире, прибираться и даже мыть полы с помощью специальной, купленной Олегом по моей просьбе, швабры с плотной тряпичной насадкой. Пользоваться ею было удобно, можно было даже не наклоняться, во всяком случае, мне удалось к ней приспособиться, и в квартире стало намного чище и уютнее. Но вот денег на покупку новых штор или обоев, темные тона которых так меня угнетали, Олег мне не дал. Вместо этого купил мне дорогие витамины, еще один свитер и духи.

Мы с ним с самого начала обговорили наши отношения, мне это было важно. Он должен был знать и понимать, что мы с ним никогда не станем парой.

И причин этому много. Во-первых, после того, что со мной произошло, я видела в мужчинах лишь потенциальных насильников, и от одной мысли о близости меня бросало в дрожь и начинало болеть тело. Во-вторых, Олег знал обо мне то, чего в принципе не должен знать мой мужчина. Он стал мне другом, почти братом, это я и пыталась внушить ему задолго до того, как он понял, что я почти здорова.

И он понял. Ни разу после нашего разговора на эту тему он не намекал мне на то, что испытывает ко мне мужские чувства, желания. Он жалел меня и, как мне показалось, смирился с тем, что я ему тоже как подруга, сестра. Только с таким условием я и осталась с ним. И помогала ему, как могла, прибираясь в квартире, стирая ему и стряпая. Но женщина у него где-то все-таки была, это я точно знаю. То я замечу в прихожей пакет с шампанским и конфетами, с которым он уйдет в ночь, то придет под утро и от его рубашки будет пахнуть духами… Как-то я даже сказала ему, что если наступит такой момент и он захочет привести в дом женщину, то я сразу же уйду, сниму себе квартиру.

– Чтобы я больше этого не слышал, никогда, поняла?! Если и найду себе бабу, то к ней уйду, а ты здесь останешься. У тебя что, квартира есть? Тебе есть куда идти? Или ты научилась зарабатывать? Я буду заботиться о тебе до тех пор, пока ты полностью не выздоровеешь, и я же помогу тебе найти такую работу, где бы ты особо не напрягалась. Мы же с тобой брат и сестра, забыла?

Он так часто говорил мне об этом, что мы вроде как родные, что я вдруг поняла, что делает он это не всегда ради меня, но и для себя, чтобы не чувствовать себя одиноким и никому не нужным.

Как-то я спросила его, как ему удалось избежать мобилизации. Его ответ удивил меня, он сказал, что два раза приходил в военкомат и ему дважды отказывали по причине «укомплектованности мобилизационных списков». Вот так. Получается, что если бы не было этой укомплектованности, то он, тридцатилетний крепкий мужчина, воевал бы. И не ехал бы в том вагоне метро, в котором я, представляя себя раненой, окровавленной и истерзанной кометой, мчалась навстречу своей смерти…

Олег вернулся с работы с пакетами, полными продуктов, – все купил по списку, теперь пора было готовить салаты, запекать курицу.

– Какая красота! – воскликнул он, входя в комнату и любуясь наряженной елкой. – Да, ты была права, на самом деле с елкой будет настоящий праздник. Ты молодец! Ну что, Зойка, пошли разбирать сумки…

Я люблю готовить, и скромный в своих кулинарных пристрастиях Олег считает, что каждое приготовленное мною блюдо – «бомба» (это его выражение), и всегда нахваливает мою еду. Но развивать свои кулинарные способности я смогла лишь во время болезни, когда подолгу смотрела телевизор. Олег купил к старенькому «Самсунгу» специальную приставку, превратив его в смарт-ТВ с интернетом, и вот по нему изучала видео разных кулинарных блогеров, готовила, экспериментировала, хотя и из самых простых и недорогих продуктов. Подружилась с дрожжевым тестом, песочным и даже бисквитом. Оставалось освоить только меренговый рулет…

– Что сегодня приготовить? – спросила я Олега, заметив, однако, его озабоченный взгляд. Что-то не похож он был на человека, который сейчас заговорит про оливье или крабовый салат.

– Позже будем готовить, я тебе помогу, картошку почищу. А сейчас поехали.

У Олега был скромный серый «Фольксваген», который он всегда содержал в полном порядке, и очень боялся его поломки, поскольку ремонт стоил денег.

– Я могу спросить куда? – Уж больно мне не понравился его вид.

Что он задумал? Да и что я, собственно говоря, знала о нем? Может, он вообще женат и мы сейчас поедем поздравлять его детей? Или, может, живы его родители, он никогда мне о них не рассказывал, а я и не спрашивала, потому что мне и без того было неудобно, что он тратит на меня, на мое лечение все заработанные им деньги.

– За город.

– Собрать сумку? Мы там будем встречать Новый год? – Как же мне не хотелось никуда ехать! Сегодня тридцать первое, Новый год, я мечтала встретить его дома с Олегом или пусть даже и одной, но в тепле, за столом, перед телевизором. Вот такие скромные были у меня на тот момент желания.

– Нет, мы ненадолго. Просто посмотрим и вернемся.

Я не стала задавать уже вопросов. Главное, что ненадолго.

Мы собрались и поехали. В машине молчали. Я чувствовала, что Олег нервничает, но понимала, что пока он сам не расскажет, куда и зачем мы едем, его лучше и не спрашивать.

– Ты думаешь, я целыми днями работаю охранником? – вдруг спросил он.

Я промолчала.

– Так вот, это не совсем так. Да, я на самом деле там работаю, но в свободное время занимаюсь ремонтом компьютеров и другой офисной техники. И вот сегодня сработало!

– В смысле? – Я не выдержала, потому что ничего не поняла. Что сработало? И что здесь вообще может сработать? Его пригласили починить какой-то невероятный компьютер?

– Когда-то у меня была своя фирма, и меня кинул мой партнер. Мы вдвоем все начинали, у нас были магазины бытовой техники, сервисные центры, дела шли хорошо… Я поехал с одной девчонкой отдыхать, оставил подписанные пустые бланки, листы Егору на тот случай, если понадобится моя подпись… А когда вернулся, оказалось, что я как бы продал свою долю, то есть остался нищим, и все документы были мною же подписаны. Не придерешься… А у меня тогда, лично у меня, был кредит, я собирался строить дом и уже договорился с архитектором, но вот взял, да и уехал в Испанию… Часть денег потратил. Словом, когда вернулся и попытался поговорить с Егором, меня жестоко избили, пробили мне голову ломом, пригрозили… Вот смотри, у меня шрам… – Он наклонился и показал пальцем на заросший волосами розовый треугольник на черепе.

– Кто избил? Егор?

– Да нет, конечно. Нанял кого-то. Но мне четко дали понять: отстань от Егора. Пригрозили, что если я рыпнусь, то меня убьют. Вот так. И я испугался. И знаешь почему?

Я снова промолчала. Подумала, что и я бы испугалась.

– Потому что я трус. У меня потом так долго болела голова, и были такие головокружения, я едва стоял на ногах… Лечился долго. Короче, я продал свою квартиру, расплатился с долгами, устроился охранником и превратился в настоящего бомжа. Так что, Зойка, меня, получается, и уважать-то не за что. А Егор процветает. Так легко уничтожил меня… Живет теперь в загородном доме, пусть и не на Рублевке, но все равно в хорошем месте, и дом двухэтажный, добротный…

– Мы едем сейчас туда? Ты хочешь пристрелить его? – спросила я со злостью, потому что мне меньше всего хотелось быть втянутым в мокрое дело.

«Что он задумал? Зачем я ему?»

– Ты дура, что ли? Нет, просто мне хочется еще раз увидеть его, понять, что во мне не так, почему он смог, а я – нет. Он же хлипкий, обычный… Правда, умный. Но как ему такое вообще в голову-то пришло? Откуда в человеке столько подлости?

Я открыла бардачок и увидела пистолет.

– Останови машину. Я не поеду с тобой, – сказала я, чувствуя, что и у меня уже начинает кружиться голова. Вот только этого мне еще и не хватало! – Или ты думаешь, что если спас меня и вылечил, то теперь сделаешь меня своим оружием?

– Пистолет у меня давно. И ты права, я часто приезжаю сюда, слежу за ним и целюсь в него. Но никогда не выстрелю. Говорю же – трус.

– Но я-то тебе здесь зачем? – Я и не заметила, как заплакала. Думала, что меня подобрал нормальный парень, а оказалось – такой же травмированный, как и я, да только к тому же еще и сгорающий от желания отомстить. Так вот почему он постоянно призывал и меня к мести. Словно хотел зарядиться от меня этой самой местью, напитаться, вдохновиться и с моей помощью все же найти в себе силы нажать на курок.

– Да успокойся ты уже! Просто посидим и посмотрим на его дом… Туда наверняка приедут его друзья на машинах, с семьями, детьми, как и в прошлом году…

– Он женат?

– Да, женат, у него трое детей. И очень красивая жена. Он все это и сделал ради нее. Думаю, если бы хватило духу, он убил бы меня…

– Если ты хочешь узнать мое мнение, то вот оно: ты правильно сделал, что не стал с ним воевать. Судя по тому, что он сделал и какими методами, он опасная сволочь и запросто сможет тебя убить. Ради жены и детей. И если он увидит тебя и поймет, что ты за ним следишь, он тоже заочкует, и тогда тебе будет грозить реальная опасность.

– Он не увидит. Он ни разу еще меня не увидел. Я знаю, где он бывает, где отдыхает, знаю даже, где живет его любовница…

– Любовница?

– Да.

Я решила не развивать эту тему и снова замолчала. Пусть уже поскорее все это закончится. Ладно, пусть везет меня туда, где живет этот негодяй Егор, пусть подразнит себя, если ему это уж так хочется. Правда, я этого так и не поняла. Мазохизм какой-то! Вот если бы он реально хотел его пристрелить и приезжал, чтобы зажечь себя, распалить свою месть, вдохновиться убийством, я бы поняла. Но просто так приезжать, чтобы убедиться, что у твоего врага все в порядке? Какой-то бред. Видать, сильно ему шарахнули по макушке, раз у него все мозги перевернулись.

Или же я чего-то не знала.

Мы долго ехали. Сначала по праздничной предновогодней Москве, украшенной, сверкающей, прекрасной и благополучной, но потом помчались по шоссе, и мимо нас проплывали уже заснеженные леса и поля… Потом свернули куда-то, заехали в какой-то аккуратненький поселок, остановились неподалеку от большого, похожего на торт особняка с горящими окнами.

– Я наклеил объявление неподалеку от его дома, что ремонтирую компьютеры. Я делаю это постоянно, где бы он ни был, и рядом с нашим офисом, и на двери подъезда в Москве, где он живет, и там, где проживают его родители, это, знаешь, как игра в рулетку…

– Но зачем?

– Хочу, чтобы у него сломался компьютер или ноутбук, принтер, не знаю… И чтобы он позвонил мне, вызвал меня.

– Но зачем? – Я была совершенно сбита с толку.

«Что он задумал? Войти в дом и всех перестрелять?»

– Не знаю… Я планировал много чего. Поэтому и пистолет купил.

– Ты можешь войти в дом и перестрелять всю семью? – ужаснулась я, холодея.

– Нет. Если бы мог, то давно бы уже так сделал. Но я, повторяю, трус, ничего не могу.

– Но зачем ты мне это говоришь? Что за бред ты несешь?

– Да потому что ты – такая же, как и я… – Он повернулся ко мне, в глазах его стояли слезы. – Ты ведь тоже не стремишься найти своих врагов, не хочешь им отомстить. Хочешь просто забыть и все, да?

Я мысленно оглянулась назад, но память моя словно заблокировала детали, образы и лица моего личного ада, он был где-то далеко, в дымных, клубящихся черных развалинах моего травмированного сознания.

Я где-то читала, что наша память бережет нас от многих воспоминаний, которые, если их не заблокировать, могут довести человека до смерти. Вот только иногда по ночам толстое стекло моей памяти разбивали яркие и мучительные для меня картины пережитого, и я просыпалась в холодном поту и стучала зубами, не в силах успокоиться.

А ведь и его тоже наверняка мучают кошмары. Вот почему он вцепился в меня намертво и хочет, чтобы я всегда была рядом. Чтобы он не был один, потому что он не справлялся. Теперь вот и поделился со мной своим горем, признался в собственной трусости. Он на самом деле воспринимает меня как сестру, как близкого человека.

– Да, я точно не буду мстить. И я трусиха. Да уже только одна мысль о том, что я увижу хотя бы одного из этих троих…

– Значит, их было трое…

– Прекрати!

– И плюс еще твой парень, который им тебя отдал. Ублюдок. Хотя бы его нашли и наказали.

– Так, хватит о них, обо мне. Мы сюда зачем приехали?

– Он ждет меня…

– В смысле? – Я почувствовала, как под шапкой у меня зашевелились змеи, потом поползли по спине.

– Он клюнул, представляешь! Он вызвал меня к себе, чтобы починить ноутбук, у него сгорела батарея… Я должен был приехать к нему сегодня в пять часов.

– Но сейчас уже почти семь!

– Он звонит мне, а я заблокировал его номер.

– И что? – Я не верила своим ушам. Что он несет? Это он таким вот образом решил отомстить? – Да ему стоит позвонить другому мастеру, и все починят! Олег, ты чего задумал? Ты хочешь войти к нему в дом?

В это время к дому подъехал черный джип, из него вышла женщина в длинной шубе и двое мальчишек-подростков. Тотчас ворота разъехались, и навстречу гостям вышел невысокий, хрупкий на вид мужчина в белых спортивных штанах и кремовой меховой курточке. Коротко стриженный, в очках.

– Шибзик какой-то, – вырвалось у меня. – Это и есть твой Егор?

– Да, это он.

– Ну хочешь, – мне почему-то захотелось покуражиться, – я прямо сейчас возьму пистолет, подойду и выстрелю в него?! Он у тебя заряжен?

– Нет! – вскричал Олег и вцепился в мою руку, тянувшуюся к бардачку с оружием. – Прекрати немедленно! Ты что?! Отмороженная на всю голову!

– Если нет, поехали домой готовиться к Новому году! – заорала я на него, чувствуя, как меня начинает потрясывать. – Месть придумал – пообещал отремонтировать компьютер и не пришел, номер его заблокировал! Олег, ты что?! Разве так мстят?

Я с трудом скрывала свое разочарование, граничащее с презрением. Бред какой-то!

– А что мне делать?

– Признайся в том, что ты просто собираешься войти к нему в дом и посмотреть, как он живет, увидеть своими глазами тот рай, которого он тебя лишил и который он построил, украв у тебя деньги, бизнес и сделав из тебя, по сути, инвалида. Ты надеешься, что только увидев все своими глазами, его дом, красивую жену и детей, сможешь найти в себе силы уничтожить его, отомстить. Но что ты от этого выиграешь? Во-первых, тебя быстро найдут и посадят. Его жена расскажет о твоем существовании, назовет твое имя, имя человека, который, возможно, единственный и мог бы желать смерти ее мужу. Дальше – тебе-то что от его смерти, кроме утоленной мести? Ты что, сможешь забрать себе его дом и семью? Тебе даже копейки не перепадет, ты же не его наследник.

– Украду его жену или детей… Пусть платит выкуп.

– Ты не сможешь… – я постаралась произнести это как можно мягче, потому что понимала, как ему сейчас трудно. К тому же он и сам все это знал. Он не сможет никого похитить – кишка тонка все это правильно организовать. Я ему в этом деле тоже не помощник.

– Не смогу… Лера-то точно ни при чем.

– Так зовут его жену?

– Да. А если украду кого-то из детей, то страдать будет и она… Нет, я не могу.

Я в гневе вышла из машины и, проваливаясь в сугробы, двинулась в сторону ворот.

– Стой, ты куда?! – крикнул Олег, высовывая лишь одну голову из машины.

– Просто хочу увидеть его поближе… Там есть звонок на воротах, не знаешь?

– Стой! Зоя, прошу тебя, не надо!

Он был бледный, смертельно напуганный. Я сжалилась над ним и вернулась в машину.

– Ты чего испугался, пистолет же здесь.

– Ты какая-то безбашенная.

– Повторяю: если хочешь, я прямо сейчас возьму вот этот пистолет, войду в дом и пристрелю его. Для тебя. Чтобы ты наконец успокоился и жил нормально, не думая о нем.

Я знала, что, предлагая ему убить Егора, я ничем не рискую – он все равно никогда не согласится.

И мы вернулись домой, приготовили закуски, накрыли стол и ровно в полночь встретили Новый год.

Время от времени Олег выходил на балкон и с кем-то разговаривал по телефону, должно быть, принимал поздравления или поздравлял сам кого-то с Новым годом.

Вот только мне никто не позвонил. И не позвонит уже. Никогда.

Мы поели, посмотрели телевизор и легли спать. Я была в постели, когда Олег постучался в мою комнату (он сам спал в зале на диване) и сказал в темноту:

– Зоя, прошу тебя. Забудь про то, где мы сегодня были… Хорошо? Глупости все это… прошлое… Сам не знаю, что на меня нашло. Выставил себя полным идиотом.

Я пообещала.

– С Новым годом, Олег. Спасибо тебе за все. Ты – мой спаситель.

– С Новым годом, Зойка. А ты – мое спасение. Мы вырулим, вот увидишь. И все у нас будет хорошо.

Я и не сомневалась.

10. Июнь 2024 г.

Пока ехали в машине до кафе, где решено было перекусить, Женя не проронила ни слова. Ната поглядывала на нее с озабоченным видом, но не задала ни одного вопроса. Чувствовала, что подруга вся на нервах.

И только на свежем воздухе за столиком, заказав пасту и кофе, а заодно и ледяной лимонад, Женя, утолив жажду, выпалила с горечью:

– Ты даже не представляешь себе, моя дорогая, с какой дурой рядом ты сидишь.

– Чего это не представляю? Очень даже хорошо знаю тебя. И никакая ты не дура. Что, выставили за дверь?

– Нет, никто меня не выставлял. И подруге Масленниковой, Ларисе этой, я честно призналась, кто я такая и зачем навещала вдову. Да и вообще, много полезного узнала о семье Масленниковых, я тебе потом все расскажу. Дело не в этом. Ты представляешь, я забыла задать им главный вопрос: знал ли Игорь остальных убитых – Корнетова, Тронникова и Февралева?

– Да уж… – вздохнула Наташа, перемешивая горячую пасту и наматывая ее на вилку. – Но ничего, потом спросишь.

– Когда? Вернуться и спросить?

– Ну, во-первых, было бы глупо, если бы ты, представившись вдове психологом, озвучила бы фамилии остальных жертв. Вдову это наверняка бы насторожило.

– А ведь во время разговора был такой момент, когда она сказала как раз о том, что их теперь вместе с ней четверо… Она имела в виду трех вдов убитых мужчин. И я так увлеклась своей ролью психолога, что вместо того, чтобы как-то аккуратно вставить фамилии мужчин с тем, чтобы она услышала их, начала отговаривать ее от встречи с женщинами…

– То есть вошла в роль.

– И не говори…

– Так один Масленников и был женат. Двое других – не женаты, и Февралев разведен, его жена и дочь где-то за границей.

– В Испании, – задумчиво проговорила Женя. – Знаешь, Наташа, когда я только соприкасаюсь с кем-то, вхожу в контакт, то у меня такое ощущение, словно я вошла в холодную воду. Аж дух захватывает. И порой начинаю нести такую околесицу, и страшно становится от того, что меня в любой момент могут разоблачить.

– Это нормально. Ты же действуешь неофициально, у тебя нет абсолютно никаких полномочий. Ты, по сути, нарушаешь закон, опрашивая людей, которые могут быть связаны с настоящим преступлением.

– Почему это?

– Да потому, что ты можешь своим вмешательством их спугнуть. Но самое главное, ты рискуешь сама. Своей жизнью даже. Откуда тебе знать, кто этот человек, которому ты втираешься в доверие и начинаешь выпытывать у него информацию. Может, он и есть самый настоящий убийца и может понять, что ты не просто посторонняя, типа, мимо проходила… Когда ты нащупываешь след, когда чувствуешь, что вот он, совсем рядом, когда догадалась уже, что видишь перед собой того, кого все ищут и уже сбились с ног, то у тебя же глаза начинают гореть, тебя колотит всю от азарта… от удовольствия, что ты разгадала загадку. И преступник может понять это и избавиться от тебя, понимаешь?

– Понимаю. Просто мне чаще всего кажется, что все, чем я занимаюсь, несерьезно и что преступник где-то там, далеко… Если я буду думать, что он может быть совсем рядом, то и я испугаюсь…

– В том-то и дело, что ты ничего не боишься. Слишком легкомысленно подходишь к делу.

– Ну, ты прямо как мой Борис, завела шарманку…

– Можешь обижаться на меня, конечно, но я посоветую тебе быть осторожнее, это во-первых. А во-вторых, тебе надо готовиться к подобным разговорам, встречам. Ты неподготовленная и такая вся из себя спонтанная, веселая, легкомысленная… Тебя могут просчитать и поймать на крючок, с которого ты не слезешь…

– Наташа, да что с тобой?

– Пока тебя не было, мне звонил Петр. Он сказал, что недавно разговаривал с Борисом и что тот согласен на развод…

– В смысле? – Женя почувствовала, как волна нервной дрожи прокатилась по телу, в ушах зазвенело. И весь сегодняшний день, ее бестолковые разговоры с Масленниковой и ее подругой вдруг показались ей такими ничтожными и, главное, стыдными, что она и вовсе упала духом. – Он хочет со мной развестись? – Она копила в себе ярость, чтобы взвиться и выпалить, что, мол, она уже давно готова в такому повороту событий, как вдруг услышала:

– Ты не так поняла или же это я неправильно выразилась. Борис думает, что ты разлюбила его и что это ты хочешь развод. А он, напротив, любит тебя и думать боится о разводе. Но сказал Петру, что, если ты на самом деле так несчастна с ним и хочешь свободы, что ж, он отпустит тебя…

– Наташа… Какой развод? С чего он взял? Это же только мы с тобой могли говорить об этом, я могла вспылить…

– Если ты помнишь, то я, напротив, советовала тебе ни в коем случае не разводиться и просто жить так, как хочется, но под крылом мужа…