Тьма и хаос. Книга 2 бесплатное чтение

Глава 1. Безмолвный враг

Пустошь раскинулась перед Айлредом, словно заброшенное кладбище древних кошмаров. Тёмное небо, тяжёлое, будто готовое обрушиться, давило на плечи, а воздух был таким густым, что казалось, его можно было разрезать ножом. Полуразрушенные статуи причудливых животных выступали из земли, будто когти, что пытались выбраться из своей каменной тюрьмы. У одной статуи было три головы – все искривлены в ужасающей гримасе боли. Камни, некогда бывшие зданиями, лежали разбросанными, как останки давно погибших гигантов, а обрывки чёрного мха, прилипшие к их поверхности, создавали иллюзию, будто они ещё живы.

Шаги Айлреда эхом отдавались в этой мёртвой тишине. Лёгкий ветер шевелил сухие травы, издавая звук, похожий на шёпот. Он остановился, чувствуя чужое присутствие. Кто-то следил за ним, и это "кто-то"не умел скрывать себя.

Айлред усмехнулся, глядя перед собой:

– О, да ладно тебе. Если ты хочешь поговорить, то, пожалуйста, не стесняйся. Буду безмерно рад составить тебе компанию, *особенно* в этой милой, гостеприимной пустоши. Но, прошу, прекрати сверлить меня взглядом, – он развёл руками, как будто обращался к старому другу. – Займись чем-то более полезным, например, пересчитай те статуи. Их явно не хватает.

Ответом ему была тишина. Только тень скользнула за спиной. Лёгкая, почти незаметная, но достаточно наглая, чтобы он уловил её уголком глаза. Айлред даже не повернул головы.

– Что, с разговорчивостью у нас нынче плохо? – он усмехнулся. – Надо признать, у меня не часто бывают собеседники. *Даже тени чаще выбирают молчание.*

Тишина прервалась грубым мужским голосом, низким, как раскаты далёкого грома:

– Ты забрёл не в то место, путник.

Айлред, даже не удостоив собеседника взглядом, продолжил в своей привычной манере:

– В отличие от тебя, я тут по своей воле, – он выдержал паузу, затем медленно повернулся. – Давно не виделись.

Перед ним стояло существо, словно материализовавшееся из кошмаров. Высокое и худое, оно укрывалось тёмным, почти чёрным плащом, из-под которого виднелись длинные тонкие руки с когтями, острыми, как ножи. Голова была скрыта капюшоном, но в его глубине поблёскивали два ярко-жёлтых глаза, зловеще сверкнувших, как фонари в тумане. Когда существо обнажило свои зубы, они напоминали оскал хищника: острые, тонкие, готовые вцепиться в любое неосторожное слово.

В руке оно держало посох, который словно жил своей собственной жизнью. Его поверхность мерцала, будто внутри текла кровь, тёмно-красная и пульсирующая. Свет, что исходил от него, делал пустошь ещё мрачнее, словно вытягивал последние отблески света из окрестностей.

Существо шагнуло ближе, его дыхание было слышно даже на расстоянии. Айлред взглянул на него с ухмылкой, будто перед ним стоял не кошмар, а старый знакомый, который всё никак не мог успокоиться.

– Да ладно тебе, – произнёс Айлред, сохраняя свою надменность. – Ты всё ещё злишься?

Существо шагнуло ещё ближе, и его глаза, сверкающие ярко-жёлтым светом, будто проникали в самую душу Айлреда. Голос, низкий, как раскаты грома перед бурей, прорезал воздух, пропитанный гнетущей тишиной:

– Это из-за тебя я привязан к этому проклятому месту. Ты осмелился снова ступить сюда? Раньше ты был умнее, Айлред.

С каждым словом голос существа становился глубже, зловещее эхо расходилось по пустоши, заставляя тени колыхаться, как будто сама тьма откликалась на его ярость.

Айлред слегка наклонил голову, как бы насмешливо изучая своего собеседника. В его глазах не было ни страха, ни тревоги, только ледяное спокойствие, которое раздражало больше, чем любые слова. Он тихо ответил:

– Десять лет, всего-то десять лет. Разве этого достаточно, чтобы так сердиться? – Он хмыкнул. – Но я пришёл не выяснять старые обиды. У меня дела поважнее, чем вспоминать, кто кому что испортил.

Существо, не отвечая, за мгновение стало тенью, с которой вдруг сорвался порыв ветра, и мгновение спустя оно оказалось всего в нескольких шагах от Айлреда. Его дыхание, тяжёлое и неравномерное, ощущалось, словно жар печи. Воздух вокруг стал гудеть, будто сама пустошь напряглась, предчувствуя взрыв. Гнилостный запах, исходящий от существа, проникал в нос, вызывая желание отвернуться, но Айлред стоял, не шелохнувшись, не сводя глаз с существа.

Существо снова заговорило, и каждое слово било по ушам, словно удар молота:

– Ты даже сейчас не понимаешь… твоя самоуверенность будет стоить тебе жизни, глупец.

Из глубин его плаща снова вспыхнул пульсирующий посох. Его кровавый свет стал ярче, и казалось, он дышит, словно живой организм. Внезапно из его поверхности с жутким звуком выдвинулся острый шип, зазубренный, как кость древнего чудовища. Не медля, существо резко взмахнуло посохом, намереваясь вонзить его прямо в грудь Айлреда.

Но шип с громким звоном ударился о невидимую стену. Вокруг Айлреда мелькнула зелёная аура, тонкая, как дымка, но плотная, как броня. Она вспыхнула на миг, погасив удар, и исчезла, будто её и не было.

Айлред стоял всё так же спокойно, не убрав своей насмешливой ухмылки:

– Ты совсем не изменился, Драксар. Всё такой же нетерпеливый, всё такой же… предсказуемый.

Имя, произнесённое Айлредом, словно замерло в воздухе. Драксар, тот, кто некогда был человеком, а теперь стал чудовищем, лишь сильнее сжал свой пульсирующий посох, но его следующая атака так и не последовала.

Драксар обнажил свои острые зубы, его зловещий шепот эхом разлетелся по пустоши:

– Это ты сделал меня чудовищем…

Айлред, не давая ему закончить, поднял руку, словно отмахиваясь от скучной речи, и усмехнулся:

– Чудовищем? Драксар, да ты им всегда был. Просто раньше твоя внешность не соответствовала твоей сущности. Теперь всё на своих местах.

Гнев в глазах Драксара вспыхнул ярче, но он ничего не сказал. Несколько секунд стояла тягучая тишина, пока существо не пророкотало низким, почти угрожающим голосом:

– Тогда скажи, зачем ты пришёл?

Айлред чуть наклонил голову, словно обдумывая ответ, с явной попыткой удержаться от очередной колкой фразы. Его голос, наконец, зазвучал мягче, хотя лёгкая насмешка всё же сквозила в тоне:

– Мне нужна помощь. Помощь моего старого друга… или того, что от него осталось.

Драксар склонил голову, в его глазах пылала затаённая ненависть, которая, казалось, оживляла вокруг него воздух, наполняя пустошь ощущением угрозы. Его силуэт вдруг дрогнул, словно тень, пойманная ветром, и он оказался дальше, растворившись в угольной темноте пустоты.

– Тогда освободи меня, – прошептал он, голос отдавался эхом, как будто звучал из всех углов сразу.

Айлред медленно провёл рукой по складкам своего пояса, доставая длинный ритуальный кинжал. Артефакт выглядел древним: чёрное лезвие, как будто выкованное из осколков ночи, испещрено незнакомыми символами, которые, казалось, дышали, меняя свою форму. Рукоять – из тёмного дерева, гладкая и покрытая отпечатками тысяч рук, державших его до Айлреда. Острие кинжала мерцало слабым красноватым светом, похожим на капли крови, навсегда впитавшиеся в металл.

– Ты же знаешь, – сказал Айлред тихо, но с твёрдостью в голосе, – что я не могу этого сделать.

Его глаза метнулись к кинжалу.

– Но я могу помочь тебе покинуть этот мир.

Слова разорвали тишину, как молния в ночном небе. Драксар издал ужасающий крик, оглушительный и нечеловеческий. Воздух вокруг завибрировал, словно сама земля дрогнула от его гнева. Гулкий ветер, вызванный этим воплем, чуть не сбил Айлреда с ног, но он, невозмутимый, стоял как камень, не отводя глаз от пустоты перед собой.

Посох в руке Драксара вспыхнул кроваво-красным светом, его пульсация стала ярче, сильнее. Существо бросилось вперёд, выпуская ярость в мощных ударах. Однако каждый из них ударялся о невидимую стену, которая с каждым касанием посоха мелькала тонким зеленоватым светом. Вибрации щита отдавались в воздухе низким звуком, будто барабанный бой где-то издалека. Каждый удар был яростнее предыдущего, но защита Айлреда оставалась непробиваемой.

– Всё, выговорился? – сказал он, еле заметно усмехнувшись. – Может, наконец, выслушаешь меня?

Драксар остановился, его силуэт задрожал, как у пламени на ветру. Он медленно растворился в тенях, затем вновь появился напротив, но на этот раз поднял капюшон плаща. Теперь его лицо было видно.

Его голова была изуродована до неузнаваемости. Потрескавшаяся, обожжённая кожа покрывала череп, лишённый волос. В углублениях, где должны быть глаза, тлели тусклые кроваво-красные огоньки. Рот был пересечён уродливыми шрамами, но при этом острые зубы всё ещё были видны. Лицо Драксара было одновременно жутким и трагическим – взгляд на него вызывал ледяной страх, смешанный с неясным чувством сожаления.

Он опустил голову немного ниже, вглядываясь в Айлреда:

– Я тебя слушаю, друг, – сказал он с мрачной, почти отрезвляющей насмешкой.

Айлред сделал небольшой вдох, сдерживая себя, чтобы не усмехнуться.

– Не хотел бы снова тебя провоцировать, – начал он. – Меня беспокоит то, что надвигается тьма.

Драксар не сдвинулся с места, лишь слегка склонил голову в сторону, его тонкий голос наполнился ледяной насмешкой:

– Тьма возвращается, Драксар, – начал он, стараясь держаться нейтрально. – Ты знаешь, о чём я говорю.

Драксар наклонил голову набок, его клыки блеснули в слабом свете.

– И что с того? Меня это не пугает. Я, возможно, даже найду в этом смысл своего существования.

Айлред раздражённо вздохнул, но всё же сдержался.

– Дай я закончу, – сказал он, сверкнув глазами. – Я был у Эльзарта, и, как ты можешь догадаться, он в своей обычной манере умудрился ничего не сказать.

Драксар склонил голову и издал низкий смешок, больше похожий на рычание.

– Это на него похоже, – согласился он. – Но скажи, что же ты хочешь узнать у меня? Чего тебе не хватает?

Айлред нахмурился, вспоминая события.

– Я открыл портал, используя кровь, – наконец проговорил он, его голос стал тише. – Ты научил меня этому ритуалу, помнишь? Говорил, что это всегда будет лишь односторонним окном. Но на этот раз… – он замолчал, вспоминая. – На этот раз тот, кто был за пределами, увидел меня.

– Он смотрел на тебя ? – переспросил Драксар, его глаза, казалось, вспыхнули ярче.

– Да, – подтвердил Айлред, чуть запнувшись. – Как это возможно? Ты же говорил, что это всего лишь одностороннее окно.

Драксар на мгновение замер, словно обдумывая услышанное. Затем, как тень, он снова переместился, появившись теперь за спиной Айлреда. Его голос прозвучал ещё более мрачно:

– Как же давно это было… – он слегка наклонился вперёд. – Опиши, как он выглядел.

Айлред обернулся, его лицо приобрело напряжённое выражение.

– Черные доспехи, – начал он, обдумывая каждое слово, – словно сотканные из самой ночи. Корона. Лица я не видел… как будто он хотел его скрыть. Но глаза. Свет этих глаз… он смотрел на меня. И я знаю, что он знал, что я тоже смотрю.

Драксар растянулся в зловещей улыбке, снова обнажая острые зубы.

– Ты боишься, Айлред, – сказал он, растягивая каждое слово. – Да, тебя это напугало, так что ты пришёл ко мне. В клетку, в которой сам меня и запер.

Айлред прикрыл глаза, чтобы не закатить их.

– Давай уже без этого, – сказал он устало.

Драксар усмехнулся, но на этот раз его тон был почти философским.

– Мы наблюдаем, но не вмешиваемся, – произнёс он задумчиво. – Но возможно… – он сделал долгую паузу, его голос потемнел. – Ты сделал выбор, который повлёк последствия. И тот, кого ты видел, знал, что ты смотришь.

Он обошёл Айлреда по кругу, словно хищник, оценивающий свою добычу.

– Тот, кто хорошо тебя знает… или узнает. И ты же помнишь мои уроки? Как только мы заглядываем в будущее, оно сразу начинает меняться. Поэтому мы не вмешиваемся.

Его голос был мягким, почти шёпотом, но в каждом слове звучала угроза, словно удары кинжала в темноте.

Айлред оставался неподвижным, вглядываясь в Драксара, как будто взвешивал каждое его слово.

– Как только мы заглядываем в будущее, оно меняется, – повторил он медленно, с ноткой иронии. – А ты всё так же любишь говорить загадками. Ты всегда наслаждался этим – недосказанностью, ложной мудростью. Но ты не ответил на мой вопрос.

Драксар слегка наклонил голову, его посох вновь начал пульсировать алым светом, словно дышал в такт своему хозяину.

– Ты уже знаешь ответ, – наконец проговорил он, его голос звучал чуть мягче, но всё ещё пропитан презрением. – Ты открываешь окно, и не думаешь, кто может заглянуть внутрь. Ты настолько уверен в себе, что забываешь о главном: всё, что ты видишь, может увидеть тебя. А тот, кого ты описал… – Драксар усмехнулся, его зубы блеснули в тусклом свете. – Он наблюдает за тобой давно.

Айлред нахмурился, но не дал эмоциям выдать себя.

– Почему ты так уверен? – спросил он, скрывая беспокойство за насмешливым тоном. – Ты ведь даже не знаешь, о ком я говорю.

Драксар поднял посох, и его свет усилился, отбрасывая длинные жуткие тени на мрачный пейзаж.

– Я знаю больше, чем ты думаешь, Айлред, – его голос прозвучал как шёпот, разнесённый ветром. – Я видел тех, кто идёт за тобой. Видел, как они ищут тебя, как их тьма простирается за пределы времени. Ты заглянул в портал, думая, что контролируешь его. Но ты лишь открыл дверь в их мир, и теперь эта дверь не закроется.

Айлред хмыкнул, сложив руки за спину, будто это был всего лишь пустой разговор.

– И что ты предлагаешь? – спросил он с лёгкой усмешкой. – Сдаться, бросить всё? Это не в моём стиле, Драксар.

Драксар, на миг замерев, вновь растворился в тени, а затем появился прямо перед Айлредом, настолько близко, что тот мог почувствовать холодное, гнилостное дыхание своего собеседника.

– Ты всё ещё думаешь, что это игра, – прошипел он, его глаза пылали кровавым светом. – Но скоро ты поймёшь, что поставлено на карту. Ты боишься. Ты боишься не их, а себя. Боишься того, кем ты станешь.

Айлред не отвёл взгляда, его лицо оставалось холодным, почти неподвижным.

– Если ты закончил свои лекции, – произнёс он, с трудом скрывая раздражение, – может быть, мы перейдём к делу?

Драксар, словно наслаждаясь напряжением, медленно отступил, посох перестал пульсировать, но его свет всё ещё едва заметно исходил из тёмного дерева.

– Ты хочешь знать, кто он, – наконец сказал он, голос его вновь стал спокойным, почти дружелюбным. – Но ты не готов услышать ответ. Не сейчас.

– Тогда помоги мне понять, – резко ответил Айлред, сделав шаг вперёд. – Ты знаешь, что он хочет. Ты знаешь, что происходит.

Драксар улыбнулся, но в его улыбке было больше тьмы, чем радости.

– Ты играешь с тенями, друг мой, – произнёс он тихо. – Но помни: иногда тени играют с тобой.

И с этими словами он снова растворился в темноте, оставив Айлреда в пустоши, среди руин и статуй, которые, казалось, наблюдали за каждым его движением. Ветер пронёсся между разрушенных стен, шепча древние слова, которых никто не мог понять.

Глава 2. Прах и лед

Могучее войско барона Гриммарда продвигалось через заснеженные равнины Альфариса, и даже холодные ветра казались слабее того гнета, что тянулся за ними. Ряды воинов, закованных в сталь, двигались под тяжестью своих доспехов. Щиты, испещренные трещинами и следами битв, были обледенелыми, мечи – укрыты инеем, словно лед сам по себе становился их частью. Знамёна Снежной Лавины трепетали на ветру, но не как символ торжества, а как мрачное напоминание о долгом и тяжёлом пути.

Снег густо падал с неба, засыпая глаза, пробираясь под капюшоны, впиваясь в кожу, будто тысячи мелких иголок. Холод был беспощадным. Он не просто пронизывал до костей, а впивался в саму душу, отнимая тепло и оставляя за собой пустоту. Но даже эта морозная ярость Альфариса не могла сломить молчаливую решимость войска.

На высоком утёсе, у ворот замка Снежной Лавины, стоял Торвальд. Его фигура была неподвижной, как каменная статуя. Он ждал. Ожидание это было тяжёлым, но не от холода – он его не замечал. Каждый порыв ветра, каждый клочок снега, что обжигал лицо, оставались для него незамеченными. В его груди билось неспокойное сердце, и чем ближе подходило войско, тем сильнее было чувство, что что-то здесь не так.

Торвальд давно знал барона Гриммарда. Тот был не просто воином, он был символом решимости, всегда впереди своей армии, всегда первым в битве, вдохновляющим своим примером. Но то, что он увидел издали, заставило кровь в его жилах замёрзнуть быстрее, чем мог бы любой мороз. Гриммарда не было среди первых рядов.

Армия приблизилась, ряды воинов стали различимы в туманном белом занавесе. Торвальд всё так же стоял неподвижно. Его суровый взгляд встречал каждое движение. Холод сковывал пальцы, дыхание превращалось в пар, но он не шелохнулся. Он знал, что ничего хорошего эта тишина не предвещает.

Первым к нему подошёл Хьерун, один из ближайших соратников барона. Его лицо было усталым, взгляд тяжёлым. Под его сапогами хрустел снег, а его движения говорили о горе, которое он ещё не успел озвучить. Хьерун остановился перед Торвальдом, посмотрел ему в глаза и молча положил руку на его плечо. Этих простых жестов было достаточно. Торвальд всё понял.

– Как он умер? – спросил Торвальд, его голос был ровным, как лёд, но за этим спокойствием скрывался вулкан ярости и боли.

Хьерун опустил взгляд, на мгновение отвёл глаза, будто не находил слов.

– Он был ранен, – наконец произнёс он с заметным сожалением. – Рана не глубокая, я видел, как он переносил куда худшие. Ему не должно было ничего угрожать.

Он замолчал, а затем, почти незаметным движением, указал взглядом на Торбранда, который шёл позади с повозкой.

Торвальд молча посмотрел на Торбранда, а затем снова вернул взгляд к Хьеруну. Он положил руку ему на плечо, сдерживая тот ком эмоций, который рвался наружу. Эти двое воинов не нуждались в словах. Их глаза, их жесты говорили всё. Понимание, боль и признание того, что потеря невосполнима, заполнили это мгновение.

Торвальд шагнул к Торбранду, который шёл медленно, рядом с повозкой. Лекарь был заметно потрёпан, его лицо усталое и измученное. Когда их взгляды встретились, Торбранд сам заговорил, прежде чем Торвальд успел что-либо спросить:

– Он всегда был сильным… Но яд оказался сильнее.

Торвальд не ответил. Он шагнул к повозке и заглянул внутрь. Перед ним лежало безжизненное тело барона Гриммарда. Его лицо, всегда гордое и сильное, теперь было неподвижным, лишённым всего, что когда-то делало его живым. Кровь, замёрзшая на полу повозки, словно застыла в последних мгновениях его жизни.

Торвальд повернулся обратно к Торбранду, в его глазах горела тихая ярость.

– Сколько воинов погибло? – спросил он, его голос звучал словно камень, скатывающийся с горы.

Лекарь отвёл взгляд вниз, как будто испытывая вину за то, что должен сказать.

– Только один, – ответил он тихо. – Он лежит перед нами.

Торвальд не отреагировал. Снаружи он оставался таким же холодным и невозмутимым, но внутри него всё клокотало. Он с трудом сдерживал желание обрушить ярость на тех, кто посмел отнять у них барона.

– А где Катарина? – коротко спросил он, его голос стал ещё резче.

– Она осталась в Крайхольме, – ответил Торбранд. – Это было распоряжение барона. Она жива и не ранена.

Торвальд молча кивнул, на мгновение закрыл глаза, будто пытаясь прогнать нахлынувшую тяжесть.

– Подготовь его для обряда, – приказал он наконец.

Он повернулся к воротам замка и сделал несколько шагов, оставляя армию и повозку позади. Снаружи он оставался неподвижным, как ледяной утёс, но внутри его душа горела. Пламя ярости, смешанное с горем, разливалось в груди, готовое разорвать его на части. Но Торвальд, как настоящий воин, привык скрывать всё это за холодным спокойствием. Его месть, его гнев – всё это должно было ждать своего часа. Не чувствуя холода, он шагнул внутрь замка, закрыв за собой массивные деревянные двери. Скрип железных петель разнёсся эхом по каменным коридорам, а затем замок вновь погрузился в тяжёлую, вязкую тишину. Но в этой тишине зарождалось нечто, что нельзя было сдержать. Торвальд вдруг почувствовал, как внутри него всё сжалось – гнев, горе и бессильная ярость переполнили его до краёв.

Он резко облокотился о холодную стену, и, сжимая кулак так сильно, что ногти врезались в кожу, громко закричал. Этот крик прорвал стены, разнёсся по залам замка, как удар молота о камень. Это был не просто крик боли – в нём звучала утрата, ярость на судьбу, отчаяние от того, что ничто уже не вернёт Гриммарда.

Во дворе замка его крик услышали все. Лея, занимавшаяся проверкой запасов провизии для предстоящей зимы, замерла, как только звук достиг её ушей. Она обернулась и в тот же миг заметила повозку, медленно пересекающую двор. Воины, сопровождавшие её, шли молча, их лица были суровыми и мрачными. Лея увидела тело Гриммарда, укрытое простым чёрным полотном. Она знала, что произошло, даже без слов.

Лея бросила мешок с провизией и побежала к замковым дверям. Она застала Торвальда в тот момент, когда его крик утих. Он стоял, облокотившись рукой о стену, тяжело дыша, словно после изнурительного боя. Весь его вид говорил о том, что он боролся не только с потерей, но и с самим собой.

– Торвальд, – сказала она, приближаясь.

Он не сразу обратил на неё внимание, лишь слегка повернув голову, чтобы встретить её взгляд. Она видела в его глазах бурю эмоций, скрытых за тяжёлой бронёй его внешнего спокойствия.

– Мы все воины, – сказала Лея твёрдо, её голос был уверенным, но в нём звучало сострадание. – И он погиб, чтобы сохранить жизнь другим. Это достойная смерть.

Торвальд внимательно посмотрел на неё, его взгляд был острым, но не жёстким. Он знал, что Лея говорила искренне. Её слова пробудили в нём воспоминание о её отце, который погиб в бою много лет назад. Она знала, что значит терять лидера, который был больше, чем просто воином.

Собравшись, Торвальд выпрямился и произнёс с твёрдостью:

– Мы подготовим погребальный костёр. Такой, чтобы весь Альфарис мог осветить.

Лея кивнула, её глаза блеснули от скрытых эмоций.

– Так и сделаем, – ответила она. А затем добавила, сдержанно, но твёрдо: – Но теперь ты барон замка Снежной Лавины. Тебе надо вести себя соответственно. Не показывать эмоций – это считается признаком слабости.

Торвальд на мгновение замолчал, его взгляд был сосредоточенным. Затем он подошёл ближе и, обняв её за плечи, сказал:

– Я справлюсь. Я не подведу наших отцов.

– Все мы люди, Торвальд, – ответила Лея, её голос стал чуть мягче. – Переживать утрату – это нормально. Но не на глазах у других.

Он кивнул, принимая её слова. С этими мыслями он вышел снова во двор, прямо навстречу армии, которая всё ещё медленно проходила через ворота замка. Каждый воин, встречаясь взглядом с Торвальдом, резко бил кулаком правой руки по своей груди. Этот жест был больше, чем приветствие. Это было признание. Признание того, что они принимают его как нового лидера, как человека, который поведёт их через ледяной ужас Альфариса.

Торвальд, не говоря ни слова, ответил всем своим непоколебимым видом. Его походка была твёрдой, хотя едва заметная прихрамывающая нога напоминала о давней утрате, о протезе, который стал частью его жизни.

Он направился к амбару, где лесорубы занимались заготовкой дров. Огромные балки были аккуратно сложены, но Торвальд знал, что этого будет недостаточно. Войдя внутрь, он остановился у входа, внимательно оглядел собравшихся мужчин и произнёс:

– Нам нужно много деревьев. Повалите всё, что сможете найти на северном склоне. Там они самые большие.

Лесорубы переглянулись, не задавая лишних вопросов. Один из них, старший, уверенно ответил:

– Будет сделано.

Торвальд коротко кивнул.

– Всё должно быть готово к вечеру. Мы не можем ждать дольше.

Мужчины молча принялись за работу. Их лица были серьёзными, они знали, что эта задача – не просто приказ. Это было их прощание с бароном, их дань уважения тому, кто защищал их и их семьи. Торвальд обернулся, бросив последний взгляд на амбар, и медленно направился обратно к замку, размышляя о том, что должно было быть сделано. Его разум был сосредоточен, а внутри него бушевал огонь, который он умел сдерживать, как любой воин Снежной Лавины

Торвальд, размышляя о следующих шагах, твёрдо шагал обратно к замковым воротам. Его внутренний огонь продолжал пылать, но теперь он был направлен на организацию церемонии, которая должна была увековечить память Гриммарда. Поднявшись по каменным ступеням, он окликнул одного из своих доверенных людей, широкоплечего мужчину с резкими чертами лица и спокойным взглядом.

– Хельгар, – начал он, глядя прямо ему в глаза. – Ты должен отправиться к Хродгару, вождю Ледяных Клыков. Он должен быть здесь. Гриммард заслуживает, чтобы его провожали с честью. Хродгар знает, что это значит для Альфариса.

Хельгар кивнул, не задавая вопросов, и развернулся, чтобы немедленно отправиться в путь. Торвальд знал, что на этот раз слова будут излишни. Между ним и Хродгаром уже давно установилось понимание. Они оба знали, что уважение – это не просто долг, это обязательство, которое нельзя нарушить.

Пока Хельгар оседлывал коня, Торвальд поднял взгляд к небу, которое вновь начинало затягиваться тяжёлыми снежными облаками. Мысли его невольно обратились к Катарине. Она была далеко, в Крайхольме, выполняя последнюю волю их отца. Если Гриммард хотел, чтобы она оставалась там, значит, это действительно было для него важно. Торвальд знал, что она бы не простила себя, если бы пропустила прощание с отцом, но она должна была исполнить его приказ.

Он глубоко вздохнул, сжимая руки в кулаки.

– Ты бы сказала, что это – наш долг, – тихо произнёс он сам себе, будто разговаривая с Катариной, которую здесь не было.

Торвальд вновь посмотрел на возвышение у замка, где собрались те, кто жил и работал в его стенах. Это были не воины из армии, вернувшейся с тяжёлой новостью, а люди, которые всю свою жизнь посвятили поддержанию замка: ремесленники, стражники, оружейники и их семьи. Они стояли в небольших группах у каменных стен, укутанные в тёплые меха, чтобы укрыться от холода. Их лица были мрачными, но полными уважения. Они тоже услышали новости и знали, что скоро всё изменится.

Торвальд подошёл к группе всадников, стоявших неподалёку, их кони тяжело дышали, пар поднимался к зимнему небу. Он обратился к одному из них, высокому мужчине с седыми висками, по имени Гуннар.

– Гуннар, собери людей, – твёрдо сказал Торвальд. – Вы отправитесь в каждую деревню. Оповестите всех. Завтра вечером будет гореть погребальный костёр Гриммарда. Те, кто хотят попрощаться, должны быть здесь.

Гуннар кивнул, как и Хельгар, не задавая вопросов. Он знал, что в Альфарисе такие приказы не обсуждаются. За их спинами был барон, и Гриммард заслуживал, чтобы его последний путь стал событием, которое запомнят все.

– Пусть кони будут быстрыми, – добавил Торвальд, его взгляд задержался на готовящихся к отправлению всадниках. – Убедитесь, что все деревни услышат. Никто не должен остаться в неведении.

Гуннар кивнул и вскоре исчез за воротами, его фигура растворилась в падающем снеге. Торвальд проводил его взглядом, затем обернулся к людям, собравшимся у стен замка. Никто из них не произнёс ни слова, но по их взглядам Торвальд понял, что каждый готовился к тяжёлому дню.

Люди Альфариса знали, что значит потерять лидера. Гриммард был для них не просто бароном, он был той самой скалой, на которой держалось их суровое существование. Его уход стал ударом, который каждый из них чувствовал, но не показывал.

Торвальд поднял руку, призывая всех к тишине.

– Вечером мы проводим Гриммарда, – сказал он, его голос был громким, но ровным. – Это наш долг перед тем, кто всегда защищал нас. Пусть костёр будет таким ярким, чтобы его увидел весь Альфарис. Это прощание не только для него, но и для нас.

Толпа откликнулась молчаливым кивком. Люди, казалось, приняли его слова, как нечто само собой разумеющееся. Они знали, что означает прощание в Альфарисе: не слёзы, а пламя, горящее так, чтобы обжечь не только лёд, но и сердца тех, кто смотрит на него.

Торвальд медленно развернулся и направился обратно к замку, снова обдумывая всё, что нужно сделать. Ему предстояло взять на себя бремя, которое он никогда не просил, но от которого никогда бы не отказался. Он был сыном Снежной Лавины, и теперь этот замок стал его.

Когда солнце, тусклое и тяжёлое, спряталось за серыми облаками, словно не решаясь наблюдать за происходящим, двор замка наполнился звуками подготовки. Снег продолжал падать густыми хлопьями, но никто не обращал на это внимания. Всадники, отправленные Торвальдом, уже разнесли весть о гибели барона Гриммарда, и теперь к замку Снежной Лавины стекались люди из деревень и поселений Альфариса. Все шли, несмотря на холод и расстояния, чтобы отдать последние почести тому, кто был для них не просто бароном, а защитником и символом силы.

На дворе лесорубы подтащили последние балки, аккуратно укладывая их на высокий погребальный костёр. Каждый кусок древесины был обработан с особым вниманием, словно каждая деталь обряда имела сакральное значение. Вокруг костра собрались люди: воины, ремесленники, семьи тех, кто жил и трудился в замке. Их лица были серьёзными, но в каждом взгляде читалась скорбь.

Торвальд стоял неподалёку, наблюдая за подготовкой. Его взгляд был сосредоточенным, но внутри него бушевало буря эмоций. Лея подошла к нему, её присутствие ощущалось мягко, но уверенно. Она, как всегда, держалась прямо, её лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали искреннее сочувствие.

– Всё готово, – сказала она, её голос был низким, но твёрдым.

Торвальд кивнул, но ничего не ответил. Его взгляд был прикован к телу Гриммарда, которое лежало неподвижно. Оно было покрыто плотным чёрным полотном, на котором лежал меч барона – символ его власти и силы.

– Завтра может не быть, Торвальд, – сказала Лея, после короткой паузы. – Это обязанность детей – хоронить своих родителей. Ужаснее всего, когда всё происходит наоборот. Ты знаешь, что должен сделать.

Её слова, суровые и прямые, ударили по нему, как порыв северного ветра. Но в её голосе не было упрёка, только поддержка. Торвальд кивнул, обратив к ней короткий взгляд.

– Я знаю, – ответил он, его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась сталь.

Когда солнце окончательно исчезло за горизонтом, и первые тени ночи стали окутывать Альфарис, ворота замка снова распахнулись. Первыми вошли всадники Ледяных Клыков, их фигуры выделялись на фоне заснеженных полей. Возглавлял их Хродгар – массивный, грозный вождь. Его меха и шкуры почти сливались с заснеженной землёй, но глаза, острые, как лёд, выдавали его присутствие.

– Мы пришли, как только услышали. Гриммард был сталью, держащей этот край. Его нет, но его имя останется.

– Спасибо, Хродгар, – коротко ответил Торвальд. – То, что вы здесь, значит больше, чем слова.

Хродгар кивнул, опуская взгляд к костру. Его люди расположились вокруг, занимая места среди жителей замка и окрестных деревень.

Когда сумерки окончательно сменились тьмой, пламя костра вспыхнуло. Его языки, яркие и жадные, взметнулись к небу, осветив стены замка и заснеженные поля вокруг. Люди собрались плотным кругом, чтобы попрощаться с Гриммардом. В центре находилось его тело, положенное на высокую основу костра.

Торвальд стоял напротив, рядом с Леей, которая коснулась его руки. Её прикосновение было едва заметным, но он почувствовал силу её поддержки. Она была рядом, и это давало ему стойкость, необходимую для этого момента.

– Ты должен зажечь огонь, – сказала Лея тихо, но настойчиво. – Это твой долг, Торвальд. Ты не можешь передать его кому-то другому.

Он молча кивнул. Подойдя ближе к костру, он взял факел из рук одного из лесорубов. Пламя было небольшим, но ярким. Он замер на мгновение, глядя на неподвижное тело своего отца, укрытое чёрным полотном.

– Гриммард, – тихо прошептал он, словно обращаясь к тому, кто уже не мог ответить. – Ты был для нас скалой, и твой свет будет гореть в каждом из нас.

С этими словами он наклонил факел, и пламя жадно перекинулось на деревянные балки. Языки огня взметнулись, словно радуясь своему освобождению.

Толпа наблюдала в полной тишине. Никто не шевелился, не произносил слов. Это молчание было красноречивее любого плача. Оно говорило о скорби, уважении и принятии.

Торвальд отступил назад, возвращаясь к Лее. Она положила руку ему на плечо и тихо произнесла:

– Ты сделал то, что должен был. Теперь путь твой, Торвальд. И я пойду с тобой.

Он посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнула благодарность, но он ничего не сказал. Её слова нашли отклик в его сердце, но говорить не было смысла.

Пламя костра горело ещё долго, его свет отражался в глазах каждого, кто стоял вокруг. Это было не просто прощание. Это было напоминание о том, что их сила – в памяти, в их вере и в их готовности бороться, несмотря на потери.

Когда костёр начал угасать, и от пламени остались только тлеющие угли, люди начали расходиться, оставляя за собой молчаливую скорбь. Торвальд остался стоять, его взгляд всё ещё был прикован к углям.

– Завтра будет новый день, – тихо сказала Лея, стоявшая рядом.

– Новый день, – ответил он, не отрывая взгляда от углей. – Но всё с той же тенью прошлого.

Лея сжала его плечо, но ничего больше не сказала. Вместе они развернулись и ушли, оставив за спиной свет угасающего костра и ночь, которая вновь поглощала Альфарису.

Глава 3. Под масками

Пыльная дорога к Харистейлу, извиваясь, словно змей, тя