Ленинград. Дневники военных лет. 2 ноября 1941 года – 31 декабря 1942 года бесплатное чтение

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Я сам еще не могу разобраться в своих ощущениях, рожденных войной, вернее – синтезировать их… Это и глубокая радость: велик, могуч русский народ; это и неизбежная горечь, рождаемая человеческими муками, страданиями; это – некий холод наблюдений.

В. В. Вишневский. 25 мая 1942 г.

2 ноября 1941 года.

(134-й день войны.)

Пристань, патрули, мягкая, свинцово-серая ночь, бульвар, Морской собор, запахи бензина. У кассы – голубой свет. Зимние неуклюжие фигуры людей, кашель, ожидания, табачный дым, очередь, ветер за дверьми, а на том берегу мерцание немецких ракет. Все уже привычно – быт! Народ наш не потерял душу, себя – он не нервозен, а неизменен, прост, силен, но еще (увы!) есть ряд старых недостатков.

Пассажирское судно… Темно… Летят искорки из трубы.

Вспомнил зиму 1918–1919 годов – Кронштадт, Нижний Новгород.

Молодость меня кидала куда попало, а сейчас все как-то знакомее, привычнее, но бешено интересно.

Теплота пассажирского салона, плач ребенка, чей-то храп. Идем мимо занятых немцами петергофско-стрельнинских берегов… Заснул… Сквозь сон – на Неве – орудийные выстрелы. Проснулся от громыхания якорной цепи. Пришли к семи утра.

Трамваем № 34 – на Каляеву.

О родной город! Утренний, огромный, трудовой, осадный. Желтые вспышки залпов; голубые искры у трамвайных проводов. Рассвет… С детства милые мне здания: вестники победы у Конногвардейского бульвара, Исаакий… На витринах деревянно-песочные щиты.

…Немцы сбрасывают на город листовки: «Отдохнем и возьмем в будущем году Ленинград и Москву». Ого! Сбавляете тон и темпы? Мы еще поговорим с вами в 1942 году!

Сообщили о статье Эренбурга. Судя по ней, бомбили городок писателей Переделкино. Но это только деталь. Москва стоит, бьется, контратакует.

К трем часам обед: кислая капуста, рыбный суп, хлеб, пиво, чай – «пиршество»!

Мне вручили телеграмму от С.К.[1] от 29 октября. Не имеет долго от меня вестей, только «Правда» ей сообщает, что может.

Настроение у меня бодрое, приподнятое. Хорошо ощущать себя здоровым, чистым – помылся, переоделся, побрился… Поковырялся в своем чемодане. Это напомнило мне Москву, дом, семью – заботливо уложенные вещи, мелочи… (С.К.!)

Был в разведывательном отделе штаба КБФ. (Уютная старая гостиница на Знаменской.) Последняя информация: Геббельс вынужден признать перспективу затяжной войны и зимней борьбы.

Россия первая остановила Гитлера… Шведская пресса иронизирует над немцами. Очередные лживые немецкие сводки: «Артиллерийский обстрел военных объектов в Ленинграде». Ложь! Бьют как попало…

На Ладоге напряженная работа, перевозки, приготовления на берегу. Озеро замерзнет к декабрю. Тогда – ледовая трасса. По ней доставлять грузы будет труднее. Могут быть лыжные набеги и авиационные налеты.

Немцы стремятся к Тихвину.

На Юге Тимошенко обороняет Ростов. В Крыму немцы прорвались. На сегодняшний день фронт может быть таким: Мурманск – Ленинград – Кронштадт – Новгород – Клин – Московский фронт – Донбасс – Ростов. За зиму необходимо интенсивнейше укрепиться, развернуть оборонное производство!

Пять часов. Радио: наше наступление! (Кажется, прорван немецкий фронт.)

3 ноября 1941 года.

(135-й день войны.)

Сводка. Ожесточенные бои в Крыму.

Тихо… С громадным удовольствием прошелся по городу – Литейный, Фонтанка, Невский… Минутами забвение – будто нет войны.

Снег, мягко…

Достать Достоевского, Бальзака, Гамсуна.

…В городе «втихую» спекулируют: буханка хлеба 60 рублей, мешок картошки 300 рублей (!), килограмм масла 1200 рублей. Гады!

В общественных столовых кормят вареной кормовой свеклой, чечевицей (без жиров)…

Уже есть заболевания цингой, дистрофия…

К шести часам вечера – в Дом партактива. Там собрались агитаторы, делегаты на фронт, инструктора и пр. С огромным подъемом сделал доклад об Отечественной войне. Широко взял тему России, ее историю…

В 11 часов ушел. Потрясающая лунная ночь, – полная луна, легкий мороз, затемненный город, тишина…

Ленинград изумителен… Строг… Шел, впивая его…

4 ноября 1941 года.

(136-й день войны.)

Встал в 9.30 утра.

Сводка. Бои по всему фронту, особо ожесточенные в Крыму и у города Калинина.

Солнечный, чудный зимний день.

Еду на базу подводников. Беседа с командиром Мыльниковым. Записал рассказы о действиях подводных лодок.

На редкость подъемное настроение – опьяненность городом, солнечным зимним днем, Невой, великолепным видом кораблей, дворцами (на них уже первые следы разрушений).

У кораблей – женщины… Ждут мужей.

Встретил нескольких писателей… Ушло все это далеко… Есть освобожденность духа, мысли, отрешенность от былого «бытика», литературных ссор. Вновь я захвачен войной, рецидивом эпоса Гражданской войны!

Москва ждет нового удара немцев. Это, может быть, «подарок» к Октябрю? Напряжение сил, призывы. Повсеместно – упорные бои… Выдержать, товарищи!

Кавалерийский рейд Городовикова – на город Г. (Гжатск?).

Передовая «Правды» – бейте танки врага!

Противник продолжает нажим. Пока что имеет преимущество в танках. Все виды обороны против танков!

Работал над новым очерком для «Правды».

В одиннадцать вечера еду (по вызову) в Военный совет КБФ. Дали мне радиобюллетени и иностранные обзоры об СССР. – Немецкое сообщение о занятии Феодосии. США близки к вступлению в войну; Япония выжидает. Финляндия отказалась выйти из войны (в ответ на ультиматум США)…

Дать брошюру – «Что несет Гитлер крестьянству».

Сегодня было несколько воздушных тревог. Молодой летчик-истребитель сбил над Таврическим садом Ю-88. Ночной таран! Взят в плен девятнадцатилетний летчик, остальные разбились.

5 ноября 1941 года.

(137-й день войны.)

Спал… Тихо… Отдохнул… С утра слушал Москву – сильные помехи немцев…

Пятый день нет центральных газет. Телефонная связь с Москвой обрывается. Сведений о Союзе писателей мы не имеем.

Немцы опять жмут на Московском направлении: Можайское направление и пр. Опять трудные дни…

В 12 часов слушаю Москву: «Ожесточенные бои».

Налет советской авиации на Данциг, Кенигсберг и другие города.

Еду на «Полярную звезду». В 2 часа 15 минут – мой доклад… Было до ста пятидесяти политработников и командиров Подплава.

После доклада – в Военный совет. Обсуждаем текст обращения КБФ к Москве.

Когда мы вышли из Военного совета, недалеко от нас разорвался снаряд – слепящий блеск разрыва…

Трамвай полон. Вышли на углу Невского и Литейного. Прямые проспекты, вечерний сумрак, спешащая куда-то толпа, знакомые магазины букинистов… Каждый день в Ленинграде – острый, в темпе… Вся жизнь напряженная, боевая. Я пью ее, не отрываясь. О, мой чудесный город!..

Литейный, 18…

Сидим у матери Цехновицера и его сестры. В квартире темно.

Воздушная тревога… Разрывы бомб…

Беседуем с осиротевшей семьей…

Опять разрывы.

В Политуправлении встреча с летчиками. Зовут к себе в гости.

Устоять и, передохнув, взяться за зимнюю подготовку!

11 часов. Возвращаемся под звуки «Интернационала» (из радиорупоров) с Васильевского острова – домой.

Луна, облака… Высоко поднялись аэростаты заграждения. На Фонтанке пожар, много битого кирпича… Дымно… Воронки на набережной, воронки у Чернышевского моста. Четыре разрыва бомб! Близко…

В нашем доме вылетели стекла, и весь «уют» – к чертям!

Новая воздушная тревога. Люди идут вниз, а мы идем в наш «дот» – маленькую комнатку без окон, где темно и холодно. Перешли на «новый рубеж»…

Делимся впечатлениями довольно горячего дня. Поставили чайник… Пьем чай (хлеб с маслом – в ограниченном количестве).

Из каких-то домов во время бомбежки пускали красные ракеты: это работают диверсанты.

6 ноября 1941 года.

(138-й день войны.)

Ночь прошла тихо. С утра надо сдать материалы в редакцию «КБФ».

По карточкам – праздничная выдача: пол-литра вина, конфеты.

Поехал к разведчикам. Много интересного рассказал полковник Фрумкин.

Читал у них радиобюллетени. Москва упорно сопротивляется. Последние атаки немцев отбиты. Подходят резервы…

Немцы пишут о провале налетов английской авиации на Германию.

Немцы бросили на центральный Московский фронт до двадцати тысяч танков. Индустрия Германии (по ряду сведений) дает еще по шестьдесят самолетов в день. Это, я думаю, перекрывает их потери, но с кадрами у них все хуже.

Англичане, американцы и шведы пишут о великом сопротивлении СССР и полны уважения к нам.

Мне обещали устроить беседу с пленными немцами. Они многое не рассказывают, обычно ссылаются на «Befehl» (приказ).

Взяли одного снайпера («кукушка») – истощенный донельзя, не ел трое суток…

Надо допрашивать умно, чтобы пленные не ощущали повышенного интереса к ним…

Временами стрельба. Вчера бомбили центр города. Немцы нам это обещали в листовках. Сегодня, в канун праздника, надо ждать усиленных налетов. Против нас действует теперь эскадрилья «Гинденбург». Это до тридцати «юнкерсов», летчики хорошо одеты и снабжены. Это наши «старые знакомые» по августовским дням 1941 года. Мы им угробили уже много машин и людей, – в частности их командира.

Еду на Каляеву. Воздушные тревоги…

Немцы не смогут помешать нам встретить наш Октябрь!

Речь Сталина…

7 ноября 1941 года.

(139-й день войны.)

Едем на «Полярную звезду» к подводникам.

Ура Октябрю!

Федя Иванцов утопил к празднику сорок тысяч немецкого тоннажа!

Братский прием, по-русски душевно, тепло и ласково. Все – «на товсь[2]»…

Город праздничный, флаги, гуляющие… Обстрелы не могут этому помешать. Реакция минимальная.

Я принимал друзей на Каляевой. На душе хорошо. Пришла открытка от С. К. Родная моя!

Три часа дня. На мотоцикле в город. Опять на «Полярную звезду». Вечером написал оптимистический очерк в «Правду».

Идет эвакуация Ханко.

Читал центральные газеты… Отклики на речь…

Снегопад, тихо.

8 ноября 1941 года.

(140-й день войны.)

Сижу дома. Тихо. Подготовляю дела – их груды.

Еду на мотоцикле в группу. Набережная Красного Флота, 8. Провел совещание: итоги с 29 октября по 8 ноября включительно. Дело идет. Пишем в Политуправление – отчет. Дал ряд указаний товарищам: подтягиваю организационную сторону.

Воздушная тревога (в пятом часу). Грохот… Работаем… Машинистка ушла в убежище. Удар был по центру: на Садовой три бомбы попали в Апраксин двор; пожар на Литейном.

Кончил работу в 6 часов 30 минут вечера, иду пешком через город на Каляеву.

Тихая ночь. Много рассказов о прошлом. Нина Кравец[3] рассказывает о моем отце: «Он был веселым, общительным, любил работу. Всюду успевал: лекции, кино. Поспит после обеда и сейчас же дальше».

В последнее лето перед смертью он уехал в Сухуми, загорел, вернулся весь бронзовый, массивный. Схватил по возвращении воспаление легких и умер.

Батя, батя…

9 ноября 1941 года.

(141-й день войны.)

Москва по радио передала мой октябрьский очерк из «Правды» (7 ноября – о подводниках Балтики).

Едем на «Смольный»[4]. Здесь выделяют добровольцев. На двадцать вакансий – сотни охотников. На «Смольном» на три места – шестьдесят человек. Это люди для прорыва.

Есть сведения, что жмут немцев на Северной дороге. Но они на десятки километров сняли рельсы и шпалы…

Ждут с моря подлодку Иванцова.

Второй день нет телефонной связи с Москвой.

У нас все труднее с бензином. Нужна магистраль! Ранний ледостав осложнил доставку грузов по Ладоге.

…Все это я пишу на концерте, на «Смольном». Концерт[5] ленинградской интеллигенции трогает и волнует. Через час-два нас опять будут бомбить, но классика жива, будет жить. Велики силы народа! Мне только жаль, что темпы современной жизни так давят на наш стиль, на наше сознание. А хотелось бы точно, уверенно, неторопливо описывать все, минуту за минутой: и юмор, и смерти, и все. Я рад тому, что пока цел, остальное – дело судьбы. Слушаю музыку, затаив дыхание.

Едем в отделение «Правды». Скользко. Падаем, но «без потерь»!.. Добрые вести из Москвы: окружена и уничтожена немецкая группировка в полторы дивизии у Калинина. Уничтожена финская группировка на Свири. Идет подготовка Ленинградского фронта. Надо усилить технику…

10 ноября 1941 года.

(142-й день войны.)

Едем в Подплав. Большая беседа с командиром подлодки И. Вишневским. Сделал подробную запись его похода для книги.

Затем в комендатуру города (на постоянную прописку). Помощник коменданта города – заботлив – все сделал в три минуты (можно при желании…).

Иду на набережную Красного Флота, 38. Проверяю дела группы, дежурства, снабжение и пр.

В шесть часов обед в столовой Пубалта. (Суп – вода, немного каши с маленьким кусочком мяса.)

Хлеб срезан до четырехсот граммов (военный паек). Хватит и этого… Понятно…

Потрясли рассказы товарищей, вернувшихся из немецкого тыла: немцы принудительно берут у населения кровь для своих раненых, вырезают у наших людей кожу для пластических операций и т. д.

Получил задания в Политуправлении.

Написать: о лодке Иванцова (сдать 11–12 ноября), о «Марате» – линкор бьет, о Ладожской флотилии (дать людей) к 12 ноября.

Кроме того, мне поручили написать листовку о ненависти к врагу и план на пятнадцать дней вперед. Завтра прислать Рыбакову.

Из рассказов:

«У некоторых собак появился рефлекс на воздушную тревогу – бегут в бомбоубежище. Часть публики в бомбоубежище за собак, а часть – против».

«Под Тихвином бои – движение наших танковых частей».

«Для нас заготовлено много эшелонов с продовольствием на северо-востоке и на Волге».

«Два ленинградских “литератора” со стыдом просили горком о возвращении. Ответа не получили! Испуганные интеллигентики…»

Немцы бросают бомбы замедленного действия.

9-го – речь Гитлера (ага, взяло!), распинается: «Под Москвой нам помешали дожди, снег и грязь». Вот именно!

Читаю речь Черчилля от 8 ноября – боевая (?), но хотелось бы знать точнее, что и как собирается делать Англия.

Финны под Октябрьские праздники ходили в атаку, им попало!.. Моряки отличились!

На Неве… Луна, холодновато и скользко. Занесли три письма улетающему завтра в Москву товарищу. Идем на Васильевский остров к Кронштадтской пристани. С 12.30 до 2.30 (ночи) – там. Читал письма к комиссару лидера от бойцов, от членов их семей и т. д. Письма интересны. К трем часам ночи дома. Тихо.

11 ноября 1941 года.

(143-й день войны.)

Встал в десять часов. Идет обстрел нашего района. Дребезжат стекла. Вниз, в убежище, бегут матери с детьми.

В кухне холодно и неуютно. Бреюсь. Разорвалось несколько снарядов, близко… Погас свет.

Мчимся на базу Подплава… Холодно и пасмурно… На прибывшей из похода подводной лодке вся команда выстроилась на палубе. Личный состав лодки поздравили с победой и возвращением…

Балтфлот действует и будет действовать. Моряки дерутся везде, и враг, как только появляются полосатые флотские тельняшки и черные шинели, – трепещет. Надо быть готовым и к боям сухопутным.

Поздравил командира лодки товарища Иванцова и комиссара лодки от имени ЦО: «Привет героям Балтики», – и передал доставленный на самолете номер «Правды» (от 9 ноября) с очерком о них.

Командир лодки Иванцов – среднего роста, с бачками, крепкий. Снял шинель и по карте докладывает деловито, спокойно, объективно:

«… 15 октября я вышел в атаку на танкер. Неудачно… Я пошел опять, но танкер круто ушел – дал тринадцать узлов… Вижу – навстречу идет второй корабль. Он дает восемь узлов. Я иду параллельно. Дал упреждение, залп (с трех кабельтовых, в упор). Угодили. Он носом в воду. Корабль потонул через двадцать минут. Это был танкер. Я и комиссар наблюдали с мостика.

17 октября – вижу транспорт. Я лег в атаку. Их торпеда развернулась на нас. Я отвернул, сманеврировал, дал залп. Он тут же утонул. Поднялся шторм до одиннадцати баллов. Хожу, никого не вижу. Здорово качало.

18 октября – идет транспорт курсом Nord. Я с семи кабельтовых дал залп, – он через две минуты погрузился. Вижу – над нами самолет… (с S-West’a)! Убрал всех на погружение…

2 ноября ничего не было видно. Даже финской лайбы! Наконец увидел транспорт. Опять с семи кабельтовых дал залп. Попали в центр корабля. Огонь, взрыв! Я всплыл, но корабль уже утонул.

5 ноября. Видим танкер (25 кабельтовых на Nord). Я дал залп – торпеда угодила в корму. Танкер длинный, тысяч на десять тонн, «благополучно» стал тонуть (смех). Всплыли. Увидели пятно. Хотели уйти, но решили под праздник потопить еще пару кораблей.

6 ноября – шторм семь баллов. Какой-то (наш?) тральщик меня высветил оранжевым прожектором… По радио получил распоряжение командира соединения: «Возвращаться». Отдохнули, зарядились. Я отлежался, проверил все механизмы… Началась пурга. Мы погрузились… и шли с быстротой 2,5 узла… Потом всплыли. Плохая видимость… Определился. Лег на курс 73 градуса и пошел. У Гогланда меня встретили наши тральщики.

От подводников еду в отделение «Правды».

Известие от С. К.: «Все в порядке, здорова». Пусть так, хочу верить. Дошли ли до нее мои письма?

Есть люди, которые пугаются блокады и хотят «куда-нибудь» улететь. Продовольственное положение Ленинграда постепенно ухудшается: ледостав нам мешает. Авиация не может заменить барж, пароходов и катеров с продовольствием. Надо освободить Северную железную дорогу. Готовятся лучшие дивизии и морские части.

12 ноября 1941 года.

(144-й день войны.)

10 часов 30 минут. Короткая воздушная тревога. Подал прокурору заявление о мародерстве начальника 31-го отделения милиции в квартире погибшего писателя Ореста Цехновицера.

Еще две воздушные тревоги.

В школах не прекращаются занятия. Идут уроки даже немецкого языка (?!). Это как-то странно…

В городе все ухудшается положение с продовольствием. Сахару выдают по пятьдесят граммов на десять дней. Масла нет. С волнением ждут объявления завтрашних норм хлеба. На базаре кило кислой капусты стоит пятьдесят рублей. За ней очередь. Из жмыхов делают лепешки. Хлеб, водка и теплая одежда – вот сегодняшняя ленинградская «валюта». Конину тоже достать трудно.

У некоторых людей сдают нервы… Это заметно… Но это не окажет влияния на массы…

Написали второй очерк – о подводной лодке Иванцова – в «Правду».

Из Кронштадта вывозят лишних граждан. (Проблема снабжения?)

Сегодня передовая «Ленинградской правды» – о необходимости прорыва блокады вокруг Ленинграда. Фронт готовится.

По дороге к Неве поток обозов. Гонят тощий скот. Везут на повозках раненых. На левом берегу канонада.

Ночью воздушная тревога, покачивает дом.

Новое блюдо: лепешки из казеина, глицерина, соли и горсти муки.

13 ноября 1941 года.

(145-й день войны.)

Обстрел…

Бои на всех фронтах.

Налеты… Зенитки… Немецкие батареи с южного берега бьют прямой наводкой.

Жестокий обстрел (днем) по Неве. Воздушная тревога.

Семь часов. Опять бомба рвется рядом… Иду по городу… Бомбежка…

Все-таки немцы взяли Тихвин… Это плохо…

14 ноября 1941 года.

(146-й день войны.)

С утра бомбежки; «юнкерсы» (по 16 штук) сбрасывают и листовки. Мороз… Солнечный день… Еду на «Полярную звезду». Беседа…

Иду по городу. Западный теплый ветер. Тревога… Пустые улицы… Прекрасный город… На Аничковом мосту сняты кони барона Клодта. Зарницы боя… Мне хорошо, как-то отрешенно…

Читаю центральные газеты. Статья генерала Хозина об обороне Ленинграда. Немцы потеряли под Ленинградом 216 000 человек, 759 орудий, 679 танков, 1681 автомашину и пр.

На самолетах вывозят семьи рабочих оборонных заводов (на Урал и в Сибирь).

Октябрьская телеграмма от С.К. Тон бодрый, но просит ее вызвать в Ленинград. Послал два письма. Умоляю ее еще выждать.

15 ноября 1941 года.

(147-й день войны.)

Почти весенний солнечный день… Оттепель… Сверкают на солнце лужи, тающий лед… Иду (впервые за дни войны) на собрание Ленинградского отделения ССП.

Читают стихи, рассказы… А война грандиознее всего этого…

Моя речь к ленинградским писателям: о ходе войны, о Союзе писателей и его задачах, о традициях Ленинграда, о враге и о несомненной будущей победе.

На Ладоге немцы потопили баржу с мукой. Водолазы ее достали. Муку отправили на макаронную фабрику…

Иду на радио.

Пять часов дня. Обстрел города. Нежный закат…

Читал «Красную звезду» от 9, 11, 12, 13 ноября. Жестокие бои у Севастополя, в Донбассе, под Тулой, под Москвой. Атаки противника у Ильменя и Тихвина. Наши контратаки. Противник все жмет – натиск колоссален. Но наше сопротивление нарастает. Выпущены противотанковые ружья и пр.

Иду на Каляеву. Битое стекло на Литейном. Огромная воронка у Фурштадтской. Мостовая разрыта. Бомбежки усилились.

Поел (суп, капуста кислая, один кусочек хлеба). Помылся…

16 ноября 1941 года.

(148-й день войны.)

Воздушная тревога… Иду домой на Фонтанку… Осколки сыпятся у Гороховой. Темно, звезды.

Дома – чай и хлеб. Работаю над очерком о новых орденоносцах КБФ – для «Правды». Была еще тревога. Не слушаю, читаю газеты.

17 ноября 1941 года.

(149-й день войны.)

Тон прессы все активнее.

Планы восстановления Европы и пр.

Бои на всех фронтах, отбито десять атак (!) на Московском направлении.

Пишу статью о базах: Таллине, Палдиски, Риге, Либаве и пр. Это наше! Мы придем на West!..

Телефонной связи с Казанью через ЦО нет уже целую неделю…

Послал письмо С.К.

Величайшее наслаждение – Ленинград ночью: сейчас звездно, северное сияние и чистая музыка (из радиорупоров) над прямыми темными улицами… «Половецкие пляски»… Россия любимая, все к ногам твоим! Иду с душой, очищенной от всего, – я весь только во времени, в истории, в воинственной поэзии… Минутами это нестерпимо высоко – ликующее освобождение! В мечтах – парад мира и победы… Советские русские люди должны пройти со своими знаменами, чтя павших и ликуя перед всем миром…

Меня спускают с облаков: люди голодны – по нескольку дней не обедают. В «Норде»[6] очередь за стаканом пустого чая. Ощущение голода у ленинградцев все сильнее. Худеют.

На Ленинградском фронте. Наши упорно действуют на подступах к Северной железной дороге, пробивая первое окружение. Немцы стремятся, взяв Тихвин, выйти к Волховстрою и совсем отрезать Северную железную дорогу. Обстановка трудная. Надо рассчитывать на общее улучшение дел на Московском и других фронтах, на резервы.

Получил комплект газет «На страже Родины». (Воздушные тревоги.) Ответил Фадееву о Кроне: «Крон должен быть тут, на месте, на Балтике».

18 ноября 1941 года.

(150-й день войны.)

Приехал Крон.

Читаю брошюры писателей-балтийцев. Сдаю отчет за десять дней в Политуправление. Прошу созвать совещание писателей и журналистов Балтийского флота.

Хорошо работалось…

Воздушная тревога. Иду пешком с набережной Красного Флота на Каляеву. Темно, стрельба… Образ военного ночного Ленинграда останется в памяти навсегда…

Я похудел, но чувствую себя бодро.

В госпиталях нет масла, нет мяса. Крупа часто бывает бракованная…

Все труднее…

19 ноября 1941 года.

(151-й день войны.)

С утра воздушные тревоги.

Мысли о позиции Англии… Последняя речь Черчилля дает только формулу ожидания вторжения к весне 1942 года. Мы ждем активных действий Англии.

В сводке. Сильный удар по противнику. Уничтожены десятки орудий, машин и 2500 солдат и офицеров.

Два часа дня. Совещание нашей оперативной группы писателей (итоги за десятидневку). Организационные задачи по группе: задания, планы на месяц вперед.

Штудирую комплекты военных газет.

Говорят, что Л. Соболев в начале октября уехал в Ростов – Ейск – Севастополь… Странно, что он мне не пишет.

Из рассказов:

«В Большом драматическом театре – спектакль «Малыш». Холодно. Заполнено 25 процентов зала. Люди сидят в шубах, актеры комкают текст. Играют небрежно… Зрители дыханием греют руки…»

«В домах появляются „буржуйки“…»

Мга окружена нашими. Наступление продолжается. Немцы по ночам «долбят» аэродромы, Выборгскую сторону и пр.

20 ноября 1941 года.

(152-й день войны.)

Эвакуирована Керчь. Остро стоит вопрос о Кавказе.

В Ленинграде уменьшили паек хлеба до ста двадцати пяти граммов в день.

Кронштадт выделил часть запасов Ленинградской морской базе.

Наш военно-морской береговой паек уменьшен до трехсот граммов хлеба. Однообразное питание. Шутим: «Это действует лучше Кисловодска».

Рождение Гвардии! У СССР – девять новых гвардейских дивизий! Отборные бойцы!

В гражданских столовых каша из сои, некоторых от нее тошнит.

Как стремительно ухудшилось продовольственное положение. Блокаду надо прорвать! Иначе в городе через месяц будет острый голод.

21 ноября 1941 года.

(153-й день войны.)

В 1.30 дня – артиллерийский налет на заводские юго-западные районы города.

В группе текущая работа: тороплю с книгой о Подплаве.

К обеду достали полбутылки портвейна. Кислые рыбные щи, сомнительное какао. Хлеба мало. Свой завтрак и часть хлебной «порции» я отдаю.

Обстановка. Приказ – выгнать немцев на мороз по всему фронту! В занятых ими местах любыми способами жечь все дома, строения и пр.

Упорные бои за Тихвин. Отбиваем город. Поиски разведчиков на Ленинградском фронте.

Новые крупные атаки немцев на Московском направлении и на Юге. Проблема противотанковой обороны (!).

На Финском заливе лед – до острова Сескара. Походы подводных лодок затруднены. Соединение Подплава готово сформировать на зиму три батальона с пушками и пр. Настроение у них несколько снижено.

Подвел итоги по писательским кадрам КБФ. В наличии двадцать пять писателей. Погибло до шестнадцати человек.

В газетах – о жестоких боях на Западном фронте…

Семь часов. Воздушная тревога. Слышен гул «юнкерсов»; стрельба. Низкая облачность…

В Народном доме – «Евгений Онегин». Зал переполнен. С первых же тактов весь кошмар войны – в сторону! И чистая, гармоничная музыка – воплощение русской великой культуры – празднует победу.

22 ноября 1941 года.

(154-й день войны.)

В группе некоторые товарищи жалуются на слабость. У Михайловского выпало два зуба. Тарасенков тоже говорит о слабости. Еще один наш писатель потерял семь зубов… Надо достать витаминов для группы. Слабость объяснима: паек уменьшился – мяса почти нет, нет овощей и минимум жиров.

Немцы начали новый удар на Москву. Гитлер в приказе требует: «Любой ценой разделаться с Москвой».

Но опыт борьбы у нас возрос. Усилились и средства обороны.

Надо ждать новой трудной десятидневки…

Англичане начали удар в Ливии (по слабейшему звену держав «оси»: Италии).

На Тихом океане кризисные дни. Возможна война: США, Англия – Япония.

Записана на пленку моя речь к гражданам и бойцам Ленинграда об обстановке.

Новое задание: шесть страниц радиоречи «Выстоим!».

Читал «Красную звезду» от 20 ноября: жестокие бои на Московском и на южном направлениях. (Напряженное внимание к событиям…)

На Тихвинском направлении противник нами сдержан и отбрасывается.

Битва Германии и России происходит на фронте протяжением более двух тысяч миль.

Англичане делают главным образом свои дела…

23 ноября 1941 года.

(155-й день войны.)

С утра – обстрел. В шесть утра слушал радио. Видимо, оставлен город Калинин. Ожесточенный бой – на Калининском, Волоколамском, Тульском направлениях. Битва за Москву в новой фазе. Устоять!

Сумрачный день, мягкая погода…

Рудный в Москве, Леонид Соболев в Ульяновске (?!). Зачем? Можно его вызвать в Балтфлот. Мирошниченко на Ладоге.

Огневой налет… Осколки бьют по дому… Сумерки… Света нет. Беседуем о литературном типаже. (Пародии на Голодного, Пастернака, Кирсанова и т. п.) Перебираем литературные характеристики, случаи из жизни писателей… Пахнуло московским литературным бытом…

К шести вечера дали свет.

Школьники получают: 125 граммов хлеба в день; на десять дней: 200 граммов крупы, 100 граммов растительного масла, 100 граммов мяса, 50 граммов сахара и 150 граммов кондитерских изделий (или суп в столовой – восемь раз). Выдается не очень регулярно. Крупу, масло, мясо почти не дают.

Некоторых выручает дуранда[7] – размолотая и смешанная с содой и солью плюс немного кофе и цитрамона (из аптеки!) плюс картофельная мука. Ее хватит еще на месяц. Иные запаслись отрубями…

Слушал речь Михаила Ивановича Калинина.

Мысли о родной Москве – о будущем…

В 9.30 вечера передавали по радио мою речь об осаде Ленинграда, об общей обстановке и о враге.

В военно-морских частях – концерты при свечах. У артистов от недоедания кружится голова; они дают по три концерта в день.

24 ноября 1941 года.

(156-й день войны.)

Жесточайшие бои на Московском направлении. Успехи на Юге. Разгром нескольких немецких дивизий. Видимо, предстоит еще неделя – десять дней сильных боев за Москву. Местами противник продвинулся. Но будут контрудары – в нужный момент.

22 ноября в ЦО напечатан наш очерк «Богатыри Балтики».

Весь день в группе. Продумали тезисы и вопросы к совещанию писателей. Надо дать очерк о «Кирове»[8] в «Правду» к первому декабря.

Беседовал с Тарасенковым о работе: больше тенденций к казарменному положению, связи – и творческой дружбы!

Написал письмо (с оказией) к С.К.: простое, душевное – о нашем быте, настроениях, об ощущении осады города.

Из газет: разгром группировки немцев под Ростовом (несколько дивизий); взято более ста орудий, враг отброшен на шестьдесят километров.

Восемь вечера. Слушаю по радио передовую статью «Правды». Сражение за Москву разгорелось с новой силой, на отдельных участках положение напряженное. Мы сумеем преодолеть опасность! Враг лезет, так как боится наших резервных армий и «потока» снабжения из США и Англии.

25 ноября 1941 года.

(157-й день войны.)

В утренних сводках есть кое-что хорошее, но на Московском направлении – пока «напряженно».

Еду на минный заградитель. Краткая беседа. Мой доклад о войне. Два часа слушали отлично, не обращая внимания на воздушные тревоги.

Поехал в группу. Составили план до 1 февраля 1942 года.

Обед: суп, два ломтика хлеба, немного каши.

В салоне штаба – керосиновая лампа, а на мраморных лестницах дома тьма и блуждающие огоньки спичек.

Из Казани письмо от 20 октября (!) от С.К. Рад, что она так понимает мои очерки в ЦО…

Вечер… Тревога… Бомбежка на Каляевой… Мимо… Света нет, работаю при свече – планы, статьи и письма.

Думы о работе. О боже, как наши писатели непрофессиональны!.. Нервничаю, порой ругаю, требую… Пишут кашеобразно, небрежно, нет инициативы, нет страсти и хватки…

26 ноября 1941 года.

(158-й день войны.)

Шесть утра. Слушаю сводки и сообщения. Упорные бои на Московском и Ростовском направлениях.

Враг должен быть разбит под Москвой!

Успехи англичан в Ливии.

Дневная воздушная тревога. Сильные разрывы бомб, колеблется почва. Противник перешел к дневным налетам, чтобы тормозить рабочую жизнь. Но город живет! В цветочных магазинах покупают цветы, хотя запас их уменьшился.

Стоит сумеречная ноябрьская погода…

В два часа дня Москва передавала мою радиоречь «О ненависти к врагу»… Полностью…

Обстановка. На Москву наступает вдвое больше немецких дивизий, чем в дни октябрьского наступления. Но сейчас положение лучше.

Бои в Ростове. Две фашистские группировки проникли в город.

На Ленинградском фронте стабильно. Враг выжидает! Немцев на мороз! Они обогреваются в землянках, пустили по лесам лыжников с собаками, усилили охрану и минируют местность. На мороз их!

В Германии проходит антикоминтерновский конгресс. Он должен был состояться в Москве. (Ха-ха!)

Япония идет на компромисс…

Удар англичан в Ливии, кажется, серьезен. Он дал бы оттяжку немецких и итальянских сил; влияние коалиции на весь Восток и Северную Африку. Это экзамен английскому Генштабу и армии.

Был на Подплаве. Люди вернулись из походов; по тридцать суток не раздевались. Комиссар сидит в кожаном пальто, дремлет… По возвращении на базу подводники оказались в тепле, сменили белье и т. д. Но рядом две пустые каюты – погибших с другой лодки. Комиссару не спится, встал, походил по палубе, вернулся, сел в кресло.

– Почему-то не спится.

И тут же заснул…

27 ноября 1941 года.

(159-й день войны.)

Слушал в шесть утра радио. Ожесточенные бои на Солнечногорском, Волоколамском и Тульском направлениях. Наши отражают атаки. Прибыли новые гвардейские дивизии. Передовая «Правды» – призыв к стойкости и разгрому Гитлера под Москвой. Битва достигает высшей точки!

Тревога с утра. Качнулся дом.

В народе говорят о ледяной дороге по Ладоге. Ждут снабжения… Пока самолеты нам доставляют мясо, сыр и тому подобное. Но ведь это капля в море.

Немцы в Тихвине окружены. Но к Волхову все-таки двигаются.

Надо выстоять!

В Ленинграде добрых два миллиона лишних ртов (домохозяйки, дети и старики). Их надо кормить!.. Необходима эвакуация.

Фашистские листовки бьют в одну точку: против комиссаров. Угрожают Ленинграду голодом. «Торопитесь!» Куда? Идти в батраки к немецким баронам? На каких идиотов рассчитаны эти листовки?

Я худею. Как в 1920 году – кровь[9]. Заметил сегодня.

Пишу характеристики-некрологи о шестнадцати потерянных нами, погибших на Балтфлоте писателях. Пошлю в Главное политуправление и в Союз советских писателей.

Предупредил группу: больше заботы о коллективности; полностью подготовиться к зиме – вопросы снаряжения, санитарии и гигиены. Дал указания о запасных фонариках, свечах, печурке, топливе, библиотеке, шахматах и пр.

Из рассказов:

«В Череповецком районе белый хлеб, борщ, мясо, жареный картофель и пр. В военных столовых по три сорта хлеба». (Эх! Экономить у нас не умеют…)

28 ноября 1941 года.

(160-й день войны.)

Немцы стремятся измотать Ленинград. Пленные показали, что в план немецкого командования входила четырехсуточная тревога (!), «перманентные налеты» на Ленинград. Наши ответные налеты и этот план сорвали.

Письмо и открытка к С.К. о нашем быте и пр.

В 1 час 30 минут еду в авиабазу. Тревога… По пути вижу, как люди сами тянут гробы с покойниками, на саночках, – к кладбищу.

Облачно, хмуро…

В авиабазе чудный прием. Разговор о делах, сжатые замечания о фронтовых новостях, о людях…

Выступление летчика Костылева (на его боевом счету четырнадцать сбитых немецких самолетов):

«Драться, елки-палки, так драться…»

Он говорит о круговой поруке, взаимной заботе и доверии:

«…Мы по экипажам сговаривались помогать друг другу. Мы воюем на “лагах” и “яках”. Мы не хотим американских самолетов, наши лучше. Мы разработали свою тактику – охраняем друг друга, а сбитые немецкие самолеты записываем в “котел”. Потерь (с середины сентября) не имеем. Мы – гвардейская часть! Прошу встреч с штурмовиками и бомбардировщиками, чтобы внести ясность в сотрудничество. Хотелось бы встречи и с ПВО. Мы их по сей день не видали, а они по нам иногда отлично стреляют» (смех).

Семь вечера. Погас свет. Зажгли три свечи… Продолжаем…

Продумали формы работы: организовать ленинский уголок на аэродроме, издавать боевой листок «Победа»; громкая читка газет, политинформация, доклады по международным вопросам, беседы с писателями и т. д. …

Мысль. Нельзя выпускать из поля зрения бойцов, чьи дома и семьи находятся на территории, занятой противником; надо понять трагичность их настроений; не допускать упадка, неустойчивости и пр. Наоборот, необходимо воспитывать из них мстителей и агитаторов.

…Общая обстановка, трудности с продовольствием достаточно влияют на малоустойчивые элементы. Иметь это в виду! Надо изучать людей в новых условиях; заботиться о бойце, о хозяйственном обеспечении, о дисциплине.

Вечером концерт в авиабазе. Читают об осажденном городе – легенду Горького. Это так близко!

Легли спать в три утра.

29 ноября 1941 года.

(161-й день войны.)

Массированные удары нашей авиации…

У нас с утра тревога. Немцы «выматывают». Наши штурмуют…

Часа полтора гулял в парке. Тихо… Вдали иногда пулеметные очереди…

Мысли о Москве, о судьбе России. (Вспомнился дневник Достоевского.)

Святая неистовая вера в Россию! Любовь к ней безмерная…

Могучие сосны, ветер, талый снег, опавшие листья… Вспомнилась Барвиха[10], там, видимо, теперь военные рубежи. Вспомнились друзья… Где они: Сельвинский, Эйзенштейн? Что делает Папанин?

Какая тяжелая зима! Как жестока, как разрушительна современная война…

Очень дружеская беседа с военкомом авиабазы. У него обострилась цинга, как и у меня. Мне очень не хочется отмечать эти физиологические детали, но в последние дни бывает отвратительная слабость и при прикосновении зубной щетки к деснам идет кровь. Потерпим…

О фронтовых делах. Под Москвой — тринадцать суток по-прежнему бои. У немцев большая концентрация войск. Возможно, что это их предел. Стойкое сопротивление наших частей. Массированные удары нашей авиации: 27 ноября действовала, видимо, тысяча самолетов. Еще выстоять неделю!

На Ленинградском фронте — наши встречные удары на Волхово-Тихвинском направлении; военные части идут на помощь Ленинграду с востока.

30 ноября 1941 года.

(162-й день войны.)

Разгром немцев под Ростовом. Уничтожение и бегство остатков группы Клейста… Впервые за эту мировую войну такой удар по немцам. Можем бить!.. Огромное оживление, звонки, беседы.

В группе…

День холодноватый, вьюжные шквалы. Налеты с двенадцати часов дня… Отлично прошелся по городу… Близкие разрывы дальнобойных снарядов. Красота каналов… Разглядывал дома на Морской… Все будет восстановлено и будет сиять красотой.

За пять месяцев – обмены первыми страшными ударами. Стороны узнали друг друга. Мы собираемся с силами и раскачиваемся. Войны хватит еще минимум на год. К февралю, полагаю, начнутся наши контрудары. Может быть, в контакте с Западом (?).

К пяти часам дня иду в Политуправление на вручение орденов подводникам. Розовый закат… Рвутся снаряды в заводском районе…

В Политуправлении парадно. Юпитеры, цветы, алые флаги и пр. Накрытые столы. Чтение приказа – список награжденных. Товарищ Иванцов читает ответ. За орденами подходят летчики – чистые, парадные, ловкие. Вдали слышны глухие разрывы бомб – «входящая»[11].

Короткая приветственная речь командующего флотом… Затем ужин и концерт. Как все просто! Требуют «бис», кричат «ура». Выходят танцоры-акробаты. Всеобщее восхищение. С женщин не сводят глаз. Неудачный пируэт балерины идет на аплодисменты, ей прощают все – тонкая женская фигурка… (Наверное, изголодалась…) Это можно понять только на месте.

Жизнь могуча, сильна.

Я тут же пишу. Хочу все видеть и помнить. Летчики едят, пьют, шумят… А потом все в бой, может быть, на смерть…

Мои милые, родные!..

Я чувствую, понимаю торопливость, лаконичность записей своих.

4 декабря 1941 года.

(166-й день войны.)

Температура все время тридцать пять с десятыми. Слабость, разговоры утомляют, а мысль работает привычно.

Строю планы литературной работы и выступлений.

В Ленинграде – экономия электроэнергии. Запрещено пользоваться электричеством с десяти утра до пяти вечера.

Готовится Ледовая дорога: Ленинград – Новая Ладога. На ней будут работать до двух тысяч машин. По этой дороге уже (пешком) уходят эвакуированные.

6 декабря 1941 года.

(168-й день войны.)

Проснулся в десять часов утра. В голове мысли о ресурсах Германии (вскрыть формулу Лея – «350 миллионов человек работают для победы Германии» – отсеять противодействующие элементы, учесть реальные силы)…

Успехи под Москвой! Наши!

Обмен телеграммами между Сталиным и Черчиллем…

Как хочется писать… Заново, обо всем – всю виденную жизнь… Правдиво, от первых проблесков детского сознания… Писать без служб, без нагрузок ССП… Запоем, где-нибудь на берегу. Надо ж нам, пока мы живы, все рассказать. Это и будет большая литература.

Сегодня в городе не было недельных продовольственных выдач, только хлеб (125 граммов). А народ держится – и выполняет и перевыполняет нормы! «Нам бы 250 граммов и два раза в день суп или кашу, и было бы отлично!» Но нет и этого (пока!).

А англо-американские друзья шлют «приветы и восхищения»… Нам нужен от союзников Второй фронт в Европе, а не в Африке… Нам нужны большие дела, а не только пароходы, Сикорский и т. п.

Были два врача. Исследовали меня после всех предварительных анализов. Еще раз беседа о болезни в 1920–1921 годах (сыпной тиф, цинга), о тропической дизентерии в 1935 году и т. д. …

Лечение (мое мнение):

1) Прорвать блокаду Ленинграда.

2) Некоторое улучшение питания.

3) В будущем: диета и отдых (?!) после победы…

Телеграмма от С.К. «Тревожусь о тебе, себя держу в руках»… Родная!

Маневренная борьба на Южном фронте. Генерал Шведлер пытается помочь генералу Клейсту.

На Московском фронте наши контрудары… Мороз 25 градусов! Тула попадает в окружение. Какая интенсивность сторон! Какая борьбища!

7 декабря 1941 года.

(169-й день войны.)

Слабость, плохое пищеварение. Неужели то, что я замечаю, – свернувшаяся кровь из кишечника? Неужели?

Приходил Крон, тепло поговорили… Я хочу, чтобы группа была спаянной и дружной. Мои письма и обращения, кажется, влияют на них. Вчера мое письмо прочли вслух.

За службой никогда не должна пропадать человеческая писательская душа… Революция имеет смысл только как дело человечности, простоты, ясности и дружбы…

Старорежимное вранье, замкнутость, чванство, «руки по швам» и пр. – это проклятье.

В сводках. На Московском фронте наши контратаки. Потрясающие передачи о немецких делах в Ростове. (Медицинские протоколы.) Ответ последует!

Пишу письмо к С.К. – короткое, ласковое; пишу о непоколебимом духе Ленинграда.

На Ледовой дороге уже работают две тысячи пятьсот грузовиков. Порожняк – для эвакуируемых. Первые группы прошли благополучно.

Необыкновенно ясное, взволнованное состояние духа. Мысли, мысли о революции, о нашей эпохе, о людях… Гордость за народ, за Ленинград, за Москву. Ведь сегодня на всех фронтах мы берем инициативу!

Удары под Москвой и на Юге: уничтожено восемьдесят пять танков, более восьми тысяч немецких солдат и офицеров, сотни машин. Еще, еще!

Сегодня 25 градусов, мороз крепчает… Немцы второй день не летают… Ага!

В Ленинграде выдают банки американского тушеного мяса, яичный порошок на вес – сто двадцать пять граммов… Это, видно, доставлено по Ледовой дороге.

Писать, писать о Ленинграде, обойти его сто раз, запомнить, как он выглядит, как живет!.. Афиши, объявления, вид домов, толпы и пр., и пр.

Гибель двадцати восьми гвардейцев под Москвой. Это же абсолютно тема моей пьесы «Последний решительный» – гибель двадцати семи…

Позавчера немцы стали стрелять по Ленинграду из сверхтяжелой батареи (как будто 18-дюймовой (?). Снаряды падали в районе островов. Задача для разведчиков и штурмовиков – найти и уничтожить ее.

Обдумываю обстановку. Восточный поход Гитлера не дал задуманных им результатов. СССР устоял. Создана коалиция СССР – Англия – США; война стала затяжной, с трудными перспективами.

Потери Германии растут, нефть и другие военные запасы истощаются. Отсюда новые ходы Гитлера – он готовит удар по нефти и удар по коммуникациям Англии и СССР, то есть на Турцию, Ближний Восток – к Ирану, Кавказу.

С другой стороны он готовит плацдарм в Северной и Западной Африке для удара по английским морским силам и коммуникациям вокруг мыса Доброй Надежды. Гитлер торопится, стремится кончить войну до полного развертывания сил демократической коалиции. В Европе Гитлер имеет до трехсот пятидесяти миллионов человек (подчиненных ему народов). Техническая база у него сильна. Мобилизовать дополнительные кадры сможет – погонит в строй новые контингенты своих «союзников». Одновременно возможен удар Японии – к Сингапуру, Индии; нарушение связи США и СССР и удары с европейских и африканских баз и аэродромов по путям Англии: мыс Доброй Надежды – Иран и средиземноморский путь…

8 декабря 1941 года.

(170-й день войны.)

Удар Японии по Сингапуру, Пёрл-Харбору и Филиппинам!..

Почти фантастическая картина! Мысли бегут… События отразятся двояко и ускорят темпы войны. США зарычат от оскорбления и ринутся в дело… Усилится военная индустрия, но южноазиатские фронты отвлекут часть нашей доли из поставок США и Англии…

Все эти события вызваны, ускорены железным сопротивлением СССР!

Началась новая глава всемирной войны.

Анализы дают картину улучшения. Кровавых выделений больше нет. Температура тридцать шесть.

Отлегло от души.

9 декабря 1941 года.

(171-й день войны.)

Здоровье явно улучшается. Девять дней отдыха и диета! (Белый хлеб, морковный сок, супы, бульоны, каша, пюре, компот, кофе.)

Бытие определяет не только сознание, но и здоровье.

Консилиум… Очень внимательный осмотр. Мой точный рассказ. Диета сделала уже многое.

Я буду в строю! Но впредь надо уравновесить питание, работу, нервную и физическую отдачу. А я при очень плохом питании имел повышенную нагрузку… Это привело ко второй стадии дистрофии.

Говорят, что противник отогнан от Волхова на семнадцать километров и нами взят Тихвин (?).

Воздушных тревог нет. Либо им мешают морозы, либо у них нехватка бензина, либо идет переброска авиации.

У меня был комиссар Ханко – товарищ Раскин. Рад встрече с ним. Оказывается, авторы знаменитого письма к Маннергейму – Дудин (поэт) и Пророков (художник)…

…Уже неделю нет московских газет.

Ну, вот эта книжечка и заполнена – начинаю новую.

10 декабря 1941 года.

(172-й день войны.)

Вчера днем товарищ Раскин рассказал мне о том, что эвакуация Ханко прошла планомерно и длилась около месяца. Вывезли до двух тысяч тонн продовольствия, это сейчас для Балтийского флота имеет огромное значение. Ханко мог бы держаться еще очень долго, но в современной обстановке, в условиях изоляции, это было нецелесообразно. Силы их пригодятся Ленинграду, ханковцы будут в ударной группе ленинградской обороны.

Разгромлена армейская группировка генерала Шмидта. Второе блокадное кольцо немцев под Ленинградом разбито (Тихвин, Волхов). Разгромлены три дивизии немцев: семь тысяч трупов, много трофеев, остатки дивизий бежали в леса. Операцию провел генерал Мерецков. Это – серьезная удача.

На Московском и Юго-Западном фронтах наши теснят немцев. Успехи под Тулой.

В шесть утра слушал сжатую, простую декларацию Рузвельта: японцы напали на американские острова на рассвете 7 декабря (подобно немецкому удару 22 июня на СССР).

Доклад Черчилля о том, что Англия вместе с США, Китаем и героическим русским союзником выдержит тяжелые испытания; победа будет за свободными народами – на нашей стороне четыре пятых человечества.

Фланговые удары, захват Ленинграда, Балтийского флота, индустрии, закупорка железных дорог Архангельск – Вологда – Москва, захват Ростова, нефтеподвоза по железным дорогам и Волге и, может быть, захват нефти на Кавказе – все это у Гитлера сорвалось. Удар на Москву срывается в который раз! Отсюда гонка, новые варианты. А время идет – зима, морозы; силы и ресурсы Германии истощаются.

Вспоминаю, как в 1939–1940 годах, провоевав декабрь и январь, мы к 23 февраля били, крушили линию Маннергейма.

Мой госпиталь за время своего существования пропустил уже много раненых.

Вчера одна из служащих с плачем умоляла комиссара госпиталя дать ей картофельных очистков. Муж ее на войне, у нее четверо детей. Но где же комиссару взять очистки, если в Ленинграде сейчас картофель не чистят, а только моют?

В городе у многих начались обмороки от слабости. В последние дни – сильные морозы и снег; трамваи больше не ходят. Курьеры бредут с Васильевского острова в центр за газетами, туда и обратно пешком (это длится четыре часа). Люди худеют на глазах, но терпят.

11 декабря 1941 года.

(173-й день войны.)

Воздушной тревоги не было, мороз спал.

Новые успехи на фронте: разгромлена группировка немцев под Ельцом… Это начинается зимняя фаза истребления противника, устающего, не приспособленного к нашему климату… Но главное впереди!

12 декабря 1941 года.

(174-й день войны.)

Часов в семь слушал сводку: новые успехи…

Германия и Италия объявили войну США.

По радио. Статья «Правды» о войне на Тихом океане без малейшего указания на роль и участие СССР. Но мы, видимо, постепенно втянемся (?).

Декларация Рузвельта – его речь к народу – передавалась по радио. Она спокойна: в перспективе для США долгая и трудная война; необходима единая стратегия; урок для США дан – «мы не можем быть изолированы в этом мире». Рузвельт говорил о необходимости всемерного расширения продукции, о переходе на семидневную неделю: «удваивать, учетверять производство; у нас хватит и для себя, и для союзников».

Япония энергично атакует… Есть потери у английского флота: два линейных корабля, некоторые аэродромы, Бангкок… Угроза Индии. Атаки на американские острова.

Мороз до 25 градусов. Кровавый закат. До вечера длится обстрел Васильевского острова.

Сегодня делали рентген полости груди. Чувствую себя бодрее.

13 декабря 1941 года.

(175-й день войны.)

Блестящая сводка! Разгром трех немецких армейских групп под Москвой…

Из английской печати: Россия – главный фронт, там бьют Гитлера!

Речь Гитлера в рейхстаге. Очередная истерика и объяснения по поводу потерь на Восточном фронте. Сетует на силу СССР, говорит о мучениях немецких солдат от Белого до Черного моря. Говорит о вшах, морозах и пр. «Русская зима может помешать нашему наступлению». Рычит: «Всем, кто нарушит внутренний фронт Германии, – смерть».

Дела Германии явно ухудшаются.

В Ленинграде напряженно трудно с продовольствием. Люди получают сто двадцать пять граммов хлеба, добавляют кипяток. У некоторых есть «суп». В город с осени хлынули сотни тысяч беженцев из Прибалтики и северо-западных районов. Все они застряли в Ленинграде и осложнили проблему питания. Выправим!

Немцы, как говорят, сняли рельсы и шпалы Северной железной дороги на Мгу и на Волхов и даже перепахали железнодорожную насыпь.

Продовольствие штабелями доставляется через Тихвин – Волхов к Ладоге, но доставка по Ледовой дороге все-таки затруднена. Прежде всего надо питать фронт.

Полагаю, что обстановка радикально улучшится в ближайшие десять – пятнадцать дней.

Воздушных тревог нет уже с неделю. Прибыли новые партии раненых. Есть обмороженные, но их немного. У немцев – значительно больше.

Читаю вновь московские газеты с 1 по 6 декабря. Это уже история!.. Поразительно!.. Какие темпы событий!..

По радио – передовая «Правды» о победе под Москвой и задачах преследования противника.

По радио — обзоры русской военной истории, поэтические монтажи, марши и пр. Если, по аналогии, сейчас события подобны исходу Наполеона зимой 1812 года, то события 1813–1815 годов наступят скорее. К тому же Ватерлоо будет гораздо восточнее. Но, к сожалению, до этого нам хватит еще дел и тягот.

14 декабря 1941 года.

(176-й день войны.)

В шесть утра слушал сводку: наши наступают на Западном и Юго-Западном фронтах. Трофеи! У нас ждут удара и на Ленинградском фронте (пока морозы и заносы). Сегодня до 20 градусов мороза.

3 часа 35 минут. Близко рвутся снаряды. Один разорвался под окном во дворе… Огневой налет на десять минут.

Хмурый зимний день…

По ладожской Ледовой дороге машины пересекают тридцать пять – сорок километров. Стоят регулировщики и пр. Водолазы ЭПРОНа добывают кранами с потопленных барж тысячи мешков муки, крупы и т. п. Все это пригодится…

В городе трудности… Заносы, обрывы связи, тока…

На Херсонской был обстрел… На проспекте Пролетарской Победы взлетели на воздух шесть вековых деревьев. Жители сейчас же бросились с пилами – дрова!

Связь с «Правдой» регулярная. Мне передали от них телефонограмму: «С. К. здорова, все в порядке».

«Марат» опять разбил в Петергофе наблюдательные пункты противника.

В городе уменьшаются запасы бумаги в редакциях и издательствах…

Вымирают старики… Трудно…

15 декабря 1941 года.

(177-й день войны.)

Сводка. Идет наступление на Западном и Юго-Западном фронтах. Новые успехи…

Создается большая угроза Филиппинам, там только двенадцать тысяч американских войск. Есть некоторые успехи в Ливии.

Из рассказа доктора Рубановой:

«…Трамваи совсем не ходят. Стоят занесенные снегом, с разбитыми окнами на площади Труда. Воет ветер. В городе пустынно. Большинство окон зашито фанерами. В щели дует, в ряде квартир температура минус пять – семь градусов. На работу люди ходят пешком и очень утомляются».

В семье доктора жалуются: «Мы не выдержим. Придется умирать». Но доктор их убеждает потерпеть: «Ленинграду помогут».

«Скоро Рождество. Это – главный праздник немцев. Вот мы им подарки и подготовим – наши наступают уже западнее Тулы, отрезают путь на Орел – Курск…»

Докторша рассказывает и переплетает печальные и бодрые вести. А сама похудела на шестнадцать килограммов, и лицо у нее бледное, и отеки под глазами. Она отдает семье весь хлеб и завтрак. И остается ей недостаточный паек. Так же мужественно работает, как и в Таллине, откуда ушла, сопровождая раненых с последним кораблем.

Мысли об отдаленном будущем. Америка и Англия практически будут диктаторами капиталистического мира. Китай будет индустриализироваться, добьется независимости и т. д. Под боком у нас будут буржуазные комплексы с американо-английским влиянием. На многие зоны влияние распространит СССР. В Европе будет известное равновесие с федерациями промежуточного типа. Но противоречия с Англией и ее подопечными вскроются незамедлительно. Первые послевоенные годы будут годами строительства, торговли, экскурсий по местам боев, банкетов, конгрессов и т. д. Возникнут лиги, общества, новые банки и компании. Будут восстанавливать и реконструировать целые страны. Возникнет огромная мемуарная литература. Будет новый поток фильмов – и мемуарных, и развлекательных.

16 декабря 1941 года.

(178-й день войны.)

В Ленинграде участились случаи смерти от голода.

Сегодня утром в госпитале не дали завтрака.

Корабли ходят с ледоколами по заливу и обстреливают занятый врагом петергофский берег. Бьет Кронштадт, бьет авиация.

О делах Подплава. За осенне-зимний период сломали «теорию» о невозможности походов зимой в море. Были десятки походов. Активность пробудилась. Утоплено до шести немецких транспортов. На минах подорвалось несколько немецких военных кораблей. Ряд лодок стоит в двухчасовой готовности. Настроения на Подплаве в общем здоровые.

О современных концертах. Голодные актеры идут в части на Охту и на Васильевский остров в надежде там немного поесть. Иной раз подойдет какой-нибудь моряк и дает, извиняясь, артистке галеты: «Вы уж простите, следовало бы шоколаду, но…» Артистка берет с благодарностью и тут же кушает.

На рынке сто граммов хлеба стоят тридцать восемь рублей (?!).

Город под снегом. Вижу из окна – бредут люди с саночками.

Если Гитлер строит расчеты на голоде, на истощении Ленинграда, на нашем ослаблении, то этот расчет не оправдается. Не выйдет! Слабейшие умрут, но остальные будут держаться и помогать фронту.

Дела на фронте лучше. На юго-западе разбиты еще две дивизии немцев. Взята первая немецкая линия в Урицке. Улучшается обстановка на тихвинском участке. Англичане говорят об общем отступлении немцев: «Немцы снимают ряд дивизий с Восточного фронта» (?). «Это “великая стратегия”, которую англичане-консерваторы не понимают», – отвечают на это немецкие газеты. Любопытно!..

17 декабря 1941 года.

(179-й день войны.)

Операции наших войск все расширяются. Удары по 3-й немецкой армии, крупное ее поражение. Шесть немецких дивизий отступают. Для Северо-Западного фронта Калининское направление весьма важно – здесь возможно глубокое продвижение в сторону Двинска – Пскова, охват Прибалтики. Полагаю, что армии генерала фон Лееба тоже готовятся к неприятности. Не вытеснение, а охват, окружение. Уроки стратегии!

Без России никто с Гитлером не покончит, никто этого не сделает. Красная Армия пять с половиной месяцев без помощи извне ведет борьбу с гигантской военной машиной Гитлера, и достаточно успешно…

На Ленинградском фронте идут операции… У Шума окружена группировка немцев, их истребляют.

Идет ремонт кораблей, военная учеба. Люди немного подголадывают… Организм молодых здоровых людей, конечно, требует питания, но дух боевой – по-прежнему. Рады вестям с фронтов… «Октябрьская революция» провела за время войны 110 боевых стрельб, сбила 11 немецких самолетов и т. д. Корабли могут понадобиться в любой момент – для выхода в Финский залив и далее, для действия у берегов Прибалтики, для давления на Финляндию и т. п. Морские бригады, возможно, будут возвращены на корабли.

Город до войны получал в сутки не менее восьмидесяти поездов снабжения. Сейчас же все свелось к нескольким сотням автомашин по Ледовой трассе.

Движение в городе замирает.

Части Мерецкова соединились с частями волховского направления (?). Отступление немцев ускоряется. Их ладожский выступ попадает под охват…

США и Англия восторгаются победами СССР: «Триумф», «чудо» и т. д. …

Активность немецкой артиллерии спадает…

18 декабря 1941 года.

(180-й день войны.)

Наступление на Юго-Западном и Западном фронтах продолжается… Разгром кавалерией Белова немецкой дивизии. Огромное количество трофеев в Калинине, вплоть до двенадцатидюймовых орудий, более тысячи автомашин и пр.

Хочу вернуться на работу. Внутренняя тяга писать, делать дело. А доктор говорит: «Но вы дней через десять на вашем пайке опять свалитесь». Все-таки надо выписываться из госпиталя. Хочу писать для «Правды», выступать по радио и на кораблях. В дело!

Последние новости: ночью взято Чудово; сегодня – штурм Новгорода, но там одни обгорелые стены… Судорога бешенства сводит челюсти: чем, как отплатим мы Гитлеру? Урок должен подействовать буквально на тысячелетия – в ответ на мечту Гитлера о тысячелетнем господстве Reich’а… Заставить возместить трудом и имуществом убытки Европы, и прежде всего СССР, где зверства немцев и разрушения, ими причиненные, неописуемы. Мы многое на своем веку видели, но гитлеровские дела затмевают все своей лютостью, извращенностью, патологизмом. С корнем вырвать гитлеровскую военную индустрию, взять заводы – в возмещение наших потерь в западных районах, в Ленинграде, в Донбассе и т. д.

Наша сила, воля, наша растущая мощь будут одним из главных факторов будущей мирной конференции. Мы сумеем обеспечить интересы СССР…

Германия не должна стать «силой» в руках Англии или США.

19 декабря 1941 года.

(181-й день войны.)

На ряде участков наступление продолжается.

Завтра две недели нашего наступления. Пока общая картина не вполне ясна, наибольшие успехи на Московском фронте. Фланги немецкого фронта сильно потрепаны и отброшены на несколько десятков километров. Разбита 9-я немецкая армия. Под Ленинградом стабильно. Медленное продвижение в Волховском районе. На Юге упорные бои в Донбассе и на азовских берегах.

Немцы сообщают о своем тактическом «отходе». Это вранье. Но борьба упорна и потребует огромных усилий, жертв и времени.

С линкора «Октябрьская революция» ушло на фронт до шестисот человек. На кораблях для матросов (по пять часов в день) организованы «сухопутные» занятия… У личного состава – боевой дух! Крейсер из Морского канала бьет по противнику. «Марат» бьет в упор по немцам. Много разведывательных групп на льду залива.

От С. К. телефонограмма через «Правду»: «Все в порядке, рада нашим успехам… Верю в победу, верю во встречу в Москве в нашем чудном доме. Поздравляю, родной мой» (21 декабря день моего рождения).

Бои у Невской Дубровки…

21 декабря хлебный фронтовой паек увеличится с пятисот граммов до восьмисот.

20 декабря 1941 года.

(182-й день войны.)

Продолжаю работать над очерком-обзором «Ленинград в осаде».

В шесть часов утра слушал сводку. Мне кажется, что суть дела сейчас на фронте в наступательном размоле немцев. Удары следуют всюду. Координированные выступления партизан по коммуникациям немцев, натиск Красной армии на фронтах, штурмовки ВВС. Каждый день уничтожаются полки, дивизии Гитлера. Эти бреши непросто заткнуть. У немцев к тому же слабеют отдельные виды снабжения. Расшатывание немецкого Восточного фронта, на котором сосредоточено девять десятых немецких армий, приведет к изменению стратегической обстановки, сдвигам на Востоке и в Европе, в частности в самой Германии. Между тем развертывается военное производство в СССР. В январе закончится обучение миллионных резервов. Девис говорит: «Россия опять удивит мир».

У англичан победа в Ливии. После пятидневных боев англичане повсеместно прорвали фронт и продолжают наступать…

Об обстановке пишут скупо. Все ждут событий к Новому году. Бои идут упорные. Северо-Западный район очень труден: леса и мало дорог.

За Тихвином восемь суток шел бой за один только разъезд на линии Тихвин – Будогощь. Наши части[12] пробуют затянуть петлю вокруг частей немецкого генерала Томашека. Кроме того, действуют проникшие в тыл противника лыжники.

Два письма от С. К. Она устроилась в семье директора Казанского театра. Здорова. К ней приехала Таня[13], привезла мои вещи в Казань. Часть рукописей там же у С. К., а где остальные? С.К. пишет спокойнее, взяла себя в руки, оправилась. Шок от эвакуации, стыда «беженства» прошел. (Я ей писал, что не осуждаю ее вынужденный отъезд.) Пишет, что в моих очерках чувствуется усталость…

Дела Германии явно осложняются. В надежде на захват Москвы, Ленинграда, выдвижения к Уралу и на Кавказ Гитлер, видимо, не создал прочных тыловых укрепленных районов в Прибалтике, Белоруссии и Украине.

Упадок немецких армий, потери, расстройство снабжения и т. п. скажутся на степени их сопротивления.

Не давать немцам времени для реорганизации и оборонных работ! Гнать их!

21 декабря 1941 года.

(183-й день войны.)

Сегодня день моего рождения. Мне сорок один год.

Сводка. Взят Волоколамск. Разгром немецких групп на Ладоге (у Войбокало). Взято много трофеев! Противника преследуют. Войска генерала Мерецкова идут вперед, разгромлена 21-я немецкая дивизия, взято 117 орудий, 60 танков и т. д.

Тяжелейшие следы – на поколение – останутся в Европе после Гитлера. Общество расколото в ряде стран (петеновцы и патриоты), засорено агентурой, наемниками… Огромное количество жертв: расстрелянные, заложники, умученные, травмированные и т. д.

Огромны материальные разрушения, которые, впрочем, у нас в пять лет будут восстановлены. Порваны семейные связи; бытовые драмы и огорчения. В самой Германии похмелье будет катастрофичнее, чем в 1919–1923 годах. Такова логика этой борьбы. Если немцы попытаются сохранить образ, легенду о «фюрере-герое», о Гитлере – «восстановителе Германии», это будет коренным образом истребляться. Германию надо будет наводнить жестокой, разоблачительной литературой, документациями и пр., которые должны будут стереть нацизм с его языком, терминами, мифами, идеями.

Днем – бомбы на проспекте 25 Октября.

За обедом – одиноко. Выпил стакан вина и молча (мысленно) чокнулся, глядя на восток, с С.К.

Ночь… Сегодня полгода войны… Идти дальше, к победе!

22 декабря 1941 года.

(184-й день войны.)

Шесть часов утра. Нами снова взята Будогощь, бои у Чудова (операция охвата?). На Западном фронте захвачены тысячи автомашин и сотни орудий. За три дня уничтожено десять тысяч немцев.

Мы выиграли величайшую битву за Москву и теперь наступаем.

Смещен генерал-фельдмаршал Браухич… Гитлер берет верховное командование в свои руки. Взывает к армии: «СССР – опаснейший противник. Германская армия должна переходить к позиционной войне и с предельным напряжением отстаивать занятые местности». Он заклинает своих генералов держаться, спасать Германию… Намекает на новые военные меры, ссылается на успехи Японии и т. д.

Это – кризис германского командования.

Таков один из итогов победы СССР в первой фазе войны.

Продолжаю работать над очерком-обзором «Ленинград в осаде». Гулял. Некоторая слабость. Днем обычная артиллерийская стрельба. Вечером сильный обстрел Петроградской стороны.

Читаю центральные газеты. В «Известиях» напечатан сильный очерк – «Кубанцы». Ползком, через плавни, а затем после четырех дней в засаде на льду кубанцы бросились в атаку… Подвиг казачки, которая телом своим навалилась на стреляющий немецкий пулемет!.. Ночью лед подламывался под ногами бойцов; казаки уговорились: кто тонет – молчи, своих криком не выдавай. Некоторые молча тонули… (Вспомнил свой роман-фильм «Мы, русский народ»: «Мри молча…»)

Из Куйбышева пишут: «Нам дают хлеба по 800 граммов, служащим – 600 граммов, с сахаром были затруднения – вместо сахара выдавали мед и варенье…» Ленинградцы улыбаются.

Ленинград гордо, молча выдерживает осаду. Людям трудно. Какие только суррогаты не пущены в ход – даже аптекарские, москательные (сахарин, клей…). На спекулятивном рынке килограмм хлеба уже стоит триста рублей.

Десять часов вечера. По радио передают стихи о Ленинграде: «Посвящается Всеволоду Вишневскому…» Это – Азаров, спасибо ему.

23 декабря 1941 года.

(185-й день войны.)

Сегодня сводка скучновата, но наступление идет. Освобождены сотни населенных пунктов, был случай организованной сдачи в плен взвода 506-го немецкого полка во главе с фельдфебелем.

По радио слушал передовую «Правды»: о росте Красной армии – к весне она будет значительно сильней, чем этой зимой. Иллюзии Гитлера, его лживые заявления напрасны… «Горе оккупантам!.. Смерть им!»

Американская и английская пресса широко комментируют победы СССР, пишут о колоссальной силе Красной армии; печатаются специальные сообщения английского министерства информации о боевой мощи СССР и т. д. Практически мы сковываем Гитлера и на Ближнем Востоке, и в Ливии.

Сегодня чувствую себя бодрее. Непрерывный поток мыслей, образов…

Орловские партизаны сожгли два состава с танками и самолетами.

В семь часов вечера меня навестил член редколлегии «Правды», находящийся в Ленинграде. Передал мне две телефонограммы от С.К. Она уже в Москве! Бодра. Архив, рукописи – все цело (!)…

По сводкам:

Южный фронт. Во время удара Ростовской группы контратаки Швеллера на Ворошиловград заставили ослабить темп наступления.

Лучше всего дела на Западном фронте. Отброшены и сильно помяты обе фланговые группы, шедшие на Москву (к Рязани, к Дмитрову – Истре). Центральную группу, видимо, хотят стукнуть в ближайшие дни, выбрав наиболее благоприятную обстановку. Наши потери в московских боях, конечно, серьезны.

Северо-Западный и Ленинградский фронты шли от города Калинина к озеру Селигер – Демянску – Старой Руссе – озеру Ильмень и далее, до ноября, по реке Волхов, а затем к Ладожскому озеру. В ноябре две группы немецких войск прорвались к Тихвину и в район Волхова, стремясь замкнуть второе блокадное кольцо вокруг Ленинграда и соединиться с финской армией на реке Свирь.

Армии генералов Мерецкова и Федюнинского в трудных условиях ударили по врагу и добились крупных успехов. Сейчас наши последовательно очищают районы распространения обеих групп немцев, обтекают район Чудова, где находится круговой укрепленный район немцев, и стремятся охватить всю невско-ладожскую немецкую группу (Шлиссельбург, Мга и пр.).

Бои упорные. Излишка свежих дивизий у нас пока нет. Это дело будущей весны. Ленинградские части провели ряд местных атак, но без особых успехов, так как здесь немцы плотно засели под городом и обладают сильной огневой системой.

Итак, надо ждать маневра и удара новгородско-чудовской группы, Н-ской армии и армии Мерецкова. Сколько нужно времени для обхода немецкой невско-ладожской группы?

Город ждет Нового года – как манны, как решающего дня.

24 декабря 1941 года.

(186-й день войны.)

Солнечный мягкий день. Утром воздушная тревога.

Сводка скуповата, видимо, темп наступления несколько замедляется.

Сегодня сочельник. По немцам сегодня и завтра, на Рождество, надо дать крепкие удары.

В газете «На страже Родины» от 22 декабря прочел полугодовой обзор действий авиации под Ленинградом: сбито 736 немецких самолетов и уничтожено на аэродромах 508. Некоторые наши истребители сбивали по 14–16 самолетов.

Почин таранного удара в этой войне принадлежит ленинградцу – младшему лейтенанту Кокореву. Как ни странно, но его таран прошел незаметно, а в памяти остался подвиг Гастелло.

Работаю над «Ленинградом в осаде»… Все полнее картина обороны Ленинграда. Записываю, восстанавливаю деталь за деталью.

В городе огромное напряжение в отношении сырьевых ресурсов и топлива. Фронту нужно давать боезапас, а подвоз ограничен… Надо обшаривать все заводские дворы, склады и площадки, собрать все металлические отходы, очесы, старье, лом и т. п.

Иоганна Зельцера похоронили в братской могиле с другими товарищами, погибшими на корабле. Его орден будет передан в Военный совет КБФ. Оставшиеся деньги – две тысячи рублей – семье, а пишущую машинку оставили на корабле, на память о нем. Документы отданы по назначению, а рукописи передадут мне. Тело хорошо сохранилось: ни единого ушиба, очевидно взрывом вместе с лифтом был брошен на дно гавани. Похоронили с почестями на Кронштадтском кладбище (надо уточнить дату).

В Кронштадте полный порядок. Установилась жесткая дисциплина. Кронштадт несет круговую оборону. На льду залива выстроены доты из льда, распределены наблюдатели и т. д.

На днях восемнадцать фашистов подбирались к вмерзшей на фарватере барже. Их подпустили и отрезали.

Десятерых истребили, а восемь фашистов взяли в плен. Идея истребления и окружения врага становится доминирующей у наших людей.

Недавно одна морская часть, тщательно подготовив операцию, внезапной атакой уничтожила до восьмисот фашистов. Они выскакивали из землянок в одном белье… Матросы все разрушили и ушли.

В Кронштадте сформирована еще одна морская бригада – Гранина – для ударных операций. В ее состав вошли ханковцы.

После прибытия ханковцев в Кронштадт комиссия Военного порта начала опись привезенных ими с Ханко продуктов. Комиссар Ханко Раскин спокойно поговорил с бойцами, объяснил положение в Ленинграде, сказал о том, что некоторые умирают от голода, и ханковцы тут же отдали городу все свои личные запасы масла и хлеба. Хорошие у нас люди!

Город Кронштадт под энергичным руководством райкома живет. Нормы хоть и скудны, но очередей нет, налажено четкое распределение продуктов. Организовали лов рыбы из-подо льда, и каждый день рыбный улов в несколько сот килограммов идет детям на завтраки. Кронштадт наладил производство автоматов ППД (!) и минометов. Отремонтировано много артиллерийских батарей. Настроили дзоты. Обо всем этом пишет мне секретарь райкома: «Кронштадт и наш народ целиком отдадут себя за родину».

… На днях разведчики – матросы с «Марата» – ночью проникли на лыжах в Новый Петергоф, выяснили расположение огневых точек по берегу и в парке, осмотрели место, где стоял Самсон (теперь там пусто), засекли, где стоят два танка (около домика Петра Великого), прошли еще выше и, вернувшись, доложили обстановку. «Марат» открыл огонь и разнес в щепки все обнаруженные разведчиками объекты, включая наблюдательный пункт.

Финны на заливе практикуются на буерах. Вполне возможен их налет-десант. Кронштадт готовится к отпору.

В Кронштадте выходит военно-морская газета, но плохая – просят в помощь двух писателей.

Ночь… Артиллерийская стрельба, гремят корабли – это наш рождественский подарок фашистам…

25 декабря 1941 года.

(187-й день войны.)

…В «Известиях» от 19 и 20 декабря – очерки о новых танковых заводах в Сибири и на Урале. Создана грандиозная танковая промышленность. Эпос осеннего и зимнего строительства в степях и горах, под дождями, на морозе среди костров, в бараках! Народ наш вновь показал себя, свою изумительную стойкость, выносливость, организованность!..

26 декабря 1941 года.

(188-й день войны.)

Наступление продолжается. О Ленинградском фронте сводки пока ничего не дают. Может быть, будет итоговое сообщение по типу московского?

Сводка. Взятие Калуги[14], выход на Вязьму – Смоленск – Брянск (то есть на тылы Орла – Курска). Это глубокий удар по немцам.

Англо-американские корреспонденты с советского фронта сообщают о том, что русские выигрывают сражение на истребление немецких войск. Отступление немцев ускоряется.

В городе идут ремонтно-очистительные работы. Ремонтируют железные дороги. Демобилизован ряд инженеров и техников для работы на некоторых электростанциях. Надо восстанавливать Волховстрой…

С фронта. Наступательный порыв армий Ленинградского фронта… Пленные производят потрясающее впечатление. Это истощенные, вшивые, заросшие люди, с надломленной психикой. В победу не верят… Истертые, просвечивающиеся шинели плохого сукна. Жалкие мундирчики и пилотки, но сапоги хорошие. Люди стоят согбенные, руки за спину, съежившись, а рядом в тулупах, пимах, валенках, меховых ушанках – наши, русские. Немцы смотрят на эти теплые вещи удивленно и обалдело. Пленные – разных типов. На двадцать два человека, в одной партии, – восемь унтер-офицеров. Они в боях с 1939 года. Некоторые из них «держатся». Один, рыжий, валяет Швейка: «Фамилии командира не знаю, номера дивизии не знаю, может быть, знает мой товарищ». Но сдал быстро. Один поляк охотно сообщает все данные, чертит устройство немецких мин и пр.: «Хочу в армию Сикорского, буду на вас работать от зари до зари». Но в 1939 году он обзавелся немецким паспортом – на всякий случай, и поэтому был немцами мобилизован. Знаем мы таких «типчиков»!

На всем фронте идет охват и истребление противника. Видимо, хотят охватить весь фронт фон Лееба и помимо этого сделать ряд частных окружений. Отсюда маневренность, необходимая затрата времени, а не фронтальный удар и «преследование бегущих». Убежать немцы не должны. Немецкие фашисты жалуются на штурмовки нашей авиации. Бывало по сорок штурмовок в день. Да, немцы сильно измотаны. Как и чем Гитлер восстановит и укрепит это надломленное воинство? Гитлер говорит о приближении кульминационного, поворотного пункта войны. А если он уже наступил?

Наши летчики бодры. По Ладоге снуют взад и вперед сотни машин. Над Ладогой проносятся могучие «дугласы» – на бреющем полете, охраняемые истребителями. Гул и мелькание воздушных экспрессов.

Один наш летчик недавно разбомбил переполненную немецкими офицерами гостиницу в Хельсинки. С высоты семи тысяч метров под сильным зенитным огнем спикировал до двух тысяч метров и сбросил бомбу в одну тонну. В немецких газетах некрологи, траурные объявления и т. д.

Истреблять фашистов!

27 декабря 1941 года.

(189-й день войны.)

Наступление продолжается. Нами взят Наро-Фоминск, прорвана укрепленная полоса противника.

Краткое сообщение о разгроме волховской группы противника. Истреблено шесть тысяч человек, есть трофеи.

Объявлены новые гвардейские части.

Пубалт дает хорошую оценку группе: «Группа Вишневского связала себя с флотом до конца».

Сегодня 23 градуса мороза. В поле больше. Отлично!

Рабочий паек повысили до четырехсот граммов. Служащим – двести пятьдесят граммов. С Нового года дадут крупу, макароны и пр. Организуются закрытые столовые для научных работников. Спасать интеллигенцию!

Директива Балтфлоту: ремонт и достройка судов, которые могут войти в строй летом 1942 года; поднятие и ремонт затопленных судов; учеба и деквалификация кадров. Весной в море – борьба за Прибалтику, содействие флангу армии и действия на коммуникациях противника.

Итак, новая фаза деятельности! Надо немедленно соответственно ориентировать мою группу.

Мне принесли дневник убитого немца. Вот выдержка из этого дневника:

«Мы сменили парашютистов, те говорят: “Лучше три раза спрыгнуть на Крит, чем воевать в России”».

28 декабря 1941 года.

(190-й день войны.)

Взял большую карту Европы. Надо обдумать общую обстановку и подготовиться к предстоящим докладам.

Общий ход войны. (Обзор за шесть месяцев.)

а) Германия. Создание Гитлером Восточного плана войны, вызвавшего меморандум Браухича – против войны с СССР, заключавшего в себе деловые, «бисмарковские» опасения…

Гитлер ответил властно и демонстративно: «На Восток!» Он рассчитывал на молниеносный удар ста семидесяти дивизий, на использование части ресурсов, на широкие агитационно-диверсионные удары и т. д. Гитлер просчитался. В результате – огромные потери. Начало кризиса в германском руководстве: полетели с постов Браухич и другие военные оппозиционеры. Немецкая армия увязла на российских просторах, возникла необходимость оборонительных рубежей, а рыть мерзлую землю трудно. Запасов на зиму, обмундирования и прочего нет. У немцев – нарастание тревоги, споры, обвинения.

б) Финляндия. Зашаталась, нет хлеба. Гитлер угрожает ей оккупацией.

в) Италия. Непрерывные потери – крах империи. Итальянский народ устал, ибо воюет уже с 1935 года. Англичане упорно ослабляют и без того слабое звено «оси» – Италию. Ливийская битва, операции на Средиземном море, бомбежки Неаполя – в плане английской стратегии. (Тут и воздействие на Францию и вообще на весь Ближний Восток.) Муссолини колеблется и стремится дать поменьше войск Гитлеру.

г) На Дальнем Востоке. Гитлер рассчитывал, что выступление Японии повлечет втягивание СССР в войну на Дальнем Востоке…

Захват Гонконга и тому подобное не решает дела. Развязка будет в Европе.

В оккупированных и прочих странах.

а) В Норвегии. Рост партизанского движения. Немцы вынуждены увеличивать число карательных экспедиций и охрану.

б) Швеция. Все больше склоняется к демократическому блоку и оказывает помощь норвежским партизанам. Шведское правительство влияет на Финляндию, стремясь вывести ее из войны. Тут, конечно, сказывается закулисная деятельность англичан и американцев – «северный блок». Он им нужен для будущего как заслон против СССР.

в) В Польше. Рост партизанского движения – активизация подполья. Тяга в армию Сикорского. Немцы вынуждены держать в Польше триста тысяч солдат.

г) В Югославии. Рост партизанской войны. Народная армия партизан сковывает часть германских и итальянских войск.

д) Болгария. Накануне вступления в войну против Турции. Гитлер попробует искать пути на Ближнем Востоке к нефти. В сочетании Ливийский (может быть, с Тунисским фронтом) и Турецко-Балканский смогут создать Второй фронт. (Идея Ллойд Джорджа в 1915–1916 годах – идти через Балканы.) В Ливии уничтожено до тысячи семисот немецких и итальянских танков и разбита стотысячная (немцы и итальянцы) армия.

е) Во Франции. Все сильнее давление Гитлера, капитулянтские уступки Петена, но в народе растет дух сопротивления. Создается проблема флота и колониальных баз.

ж) В Испании. Выжидательное маневрирование генерала Франко.

Общая ситуация для демократического блока все благоприятнее. Зимняя кампания на Востоке окажет огромное влияние на всю международную обстановку. Нам необходимо не дать противнику возможности задержаться, пополнять свои запасы и перегруппировываться. Наши войска уже у Орла. Идет планомерное преследование и истребление частей противника.

Вечер. Только что передали мою речь по радио в специальном выпуске для Краснознаменного Балтийского флота. Выступала наша группа: Мирошниченко, Азаров, Крон, Амурский и др.

Настроение приподнятое, поток мыслей о будущем: о ближайших операциях на фронтах и, в частности, о Балтийском флоте.

…Приказ: засчитать участникам обороны Ленинграда месяц службы за год (по-севастопольски!). Итак, значит, у меня уже двадцать восемь лет службы в РККА плюс три с половиной года старой службы.

29 декабря 1941 года.

(191-й день войны.)

Наступление Красной армии продолжается. Дивизия СС «Империя», имевшая в июне четырнадцать тысяч человек и получившая пополнение в семь тысяч человек, насчитывает сейчас лишь три тысячи. Таким образом, ее потери – восемнадцать тысяч человек!

Информация с корабля: наши окружили Орел, идут к Харькову и обошли Таганрог.

Разведка сообщает, что немцы лихорадочно создают позиционные укрепления по линии реки Нарва – озер Чудского и Псковского – Западной Двине и Днепру. Встает задача форсировать эти рубежи до наступления весенней распутицы и ледохода.

При гибели «Артема» моряки, задыхаясь и утопая во всплывшей нефти, запели «Интернационал». Плыли, тонули и пели гимн…

На Балтийском море немцы потеряли 447 кораблей плюс 56 поврежденных. Наши потери значительно меньше. Ряд подводных лодок мы потеряли на минах. Необходимо изучать этот опыт.

Надо осуществлять ремонт кораблей главным образом своими силами, надо изучать опыт борьбы с авиацией и усилить зенитный огонь. Надо популяризировать героев.

К весне – в базы Прибалтики!

Враг еще силен: у Гитлера семимиллионная армия плюс трехмиллионная армия его вассалов.

Впереди решающий 1942 год… Будут жестокие битвы… СССР сохранил волю и нервы, не израсходовал (преждевременно) резервные части. Они хорошо вооружены и крепко учатся.

Создан Волховский фронт. Немцам послано предупреждение: «Сдавайтесь вовремя, потом будет поздно».

Есть предположение, что Гитлер расстрелял Браухича за оппозицию.

Идут переговоры Сталина и Молотова с Иденом.

Вести из тыла. Многие писатели из Переделкина перебрались в Чистополь (из-под Москвы – под Казань)… Но А. Толстой, И. Эренбург, В. Ставский, А. Сурков активно работают. Их мы читаем и слышим. Пишет В. Лидин. Он оставался на посту в Москве. Временами встречаю в прессе имена К. Симонова, Е. Петрова, С. Щипачева, Г. Фиша. Появились статьи С. Сергеева-Ценского и Мариэтты Шагинян.

В городе бодрое настроение, но сильная истощенность. Часто видишь, как тянут на саночках покойников.

30 декабря 1941 года.

(192-й день войны.)

Наступление продолжается, но сводки скупы. Не пришло, видно, еще время подводить общие итоги операций.

Получил заключение врачей: мне можно возвращаться к работе, но с прибавлением к ограниченному пайку витамина С плюс углеводы (сахар, сладкое, варенье). «Если нужно будет – просите добавочное питание…» Но я его просить не буду, мне привилегий не нужно.

В городе трудно…

Продолжаю писать «Ленинград в осаде»…

Ленинградский радиоузел работает в труднейших условиях. Дикторы плохо питаются, им трудно подыматься на пятый этаж. К тому же там очень холодно. Передавать приходится часто без подготовки. Бывают перерывы в подаче тока.

Есть в радиопрограммах, в их манере монотонность. Но все слушают радио жадно. Оно опережает прессу, оно сильнейшее средство агитации и информации.

31 декабря 1941 года.

(193-й день войны.)

Ну вот и последний день 1941 года. Гитлеру этот год не улыбнулся.

Шесть часов утра. Наш десант взял Керчь и Феодосию…

Подготовил тезисы доклада ко 2 января.

Днем ко мне приехали начальник Политуправления КБФ Лебедев и товарищ Карякин. Был очень теплый, живой разговор…

У наших огромное озлобление против Гитлера и наступательный порыв. Что посеешь, то и пожнешь, Гитлер!

На флоте огромный подъем – ремонт, возвращение специалистов из морских бригад, командирская учеба. Усиливаются соединения торпедных катеров и др. Немцев постараемся не выпустить, захлестнем петлю под Ленинградом.

…На партийном бюро отчет группы писателей встречен в целом хорошо.

Сведения о нашем десанте в Крыму: очевидно, несколько дивизий…

На Западном фронте идет удар на Смоленском направлении.

Новогодние визиты… Временами сидим при свече. Город сегодня опять обстреливают…

По радио в 11 часов 25 минут. Привет от снайперов с фронта. Один из них передает: «Я сегодня в подарок к Новому году уничтожил из своей “золотой” винтовочки четырнадцать фашистов. Всего я отправил к богу в рай восемьдесят два». Он говорит на «о», волнуясь. Говорят и другие: «Гитлер хотел истребительной войны, вот он и получает ее». Наливают водку (слышно, как она льется, как чокаются жестяными кружками), кричат «ура». Отличная передача.

12 часов ночи. Бой кремлевских часов. Залпы с Невы – бьют по врагу корабли. Звучит «Интернационал».

В 12 часов 5 минут. С Толей и Колей выпили по стопке малаги. Дружеская беседа. Читали стихи Маяковского, Есенина и др. Вспоминали С. К., прошлое… Я пожелал друзьям встретить 1943 год уже в мирной обстановке. Настроение приподнятое.

Получил поздравление от коллектива газеты Ленфронта «На страже Родины».

Ну, за полный разгром Гитлера в 1942 году!

1 января 1942 года.

(194-й день войны.)

Шесть часов утра. Слушал сводку: «Взята Калуга и Кириши на Чудово-Волховской ветке».

Прочел статью генерал-майора Федюнинского об окончании Волховской операции Н-ской армией. Немцы силами трех пехотных и двух мототанковых дивизий намеревались окружить ее. Была острая борьба у Волхова, затем у Шума. Наш контрудар – применение нами лыжных батальонов… С 18–20 декабря начато наше наступление. Противник разгромлен…

Сейчас начинается новая операция, видимо, во взаимодействии с ленинградскими частями и армией Мерецкова…

В городе холодно. Ходят немногие трамваи по нескольким линиям.

На Васильевском острове у спекулятивного рынка толкучка – с рук на руки валенки, спички, папиросы… Неумирающая «коммерция».

…В общежитии школ и вузов похудевшие учащиеся готовятся к экзаменам, мечтают о новогоднем обеде.

2 января 1942 года.

(195-й день войны.)

В стране заканчивается цикл всеобщего обучения[15] граждан от шестнадцати до пятидесяти лет по 110-часовой программе (с 1 октября 1941 года по 1 января 1942 года).

В частях Ленинградского и Северо-Западного фронтов идет развертывание снайперских курсов. Есть ряд бойцов и командиров, у которых на личном счету до ста и более истребленных фашистов.

Две девушки – делегатки от Ленинградского дома Красной армии – принесли мне новогодние подарки… Девушки эти – ученицы седьмого и десятого классов.

Рассказывали:

«Мороз сегодня страшный, но ничего, мы все подарки разносим по госпиталям… Есть госпитали, где холодно… Раненые дрожат… Мечтают вернуться на фронт…

Мы учимся! И хотя холодно, но все теперь повеселели – ведь прибавили хлеба до 250 граммов, а это значит – можно два раза в день есть. Кроме того, суп в школе стали давать без карточек. Мы молодые, здоровые, бегаем по городу. Одна старушка показала нам, где ваш госпиталь. Я, говорит, доведу вас. А мы так медленно идти не можем. Поблагодарили и вперед побежали. А старушка кричит нам вслед: «Быстро бегаете, видно, хорошо покушали». (Смеются девушки.) И к бомбам мы привыкли. Рядом с нами дом разбило, и в сад, и в фонтан во дворе осколки попали. Когда на Артиллерийском переулке бомба разорвалась, наш дом закачался, трюмо разбилось, комод упал, – страшно было. Мальчишки наши зажигательные бомбы руками хватают, тушат. У одного вся кожа в ожогах, но бомбу потушил. Мой отец шел по улице, а бомба-зажигалка у его ног упала, чуть не убила… А вы литературное что-нибудь сейчас пишете? Мы вас часто по радио слушаем. Мы вам принесли подарки, но вы нас не угощайте. Нет, кушать мы не хотим, спасибо, спасибо. Вы к нам в ДКА[16] приходите».

Но все-таки бутерброды девушки съели… Курносые, милые… В нашей ленинградской жизни много тяжкого, но сколько светлых, радующих встреч.

Пришли Тарасенков и Михайловский. Усталые… В доме, где работает группа, лопнули трубы, холодно и нет света. Все ходят на ощупь – темень. Нет ни свечей, ни керосина. Я рад, что группе дали третью категорию питания, – несколько больше мяса, приварка.

Второй вечер без света. Госпиталю трудно, нельзя делать операции. Санитары разносят завтраки и ужины в темноте, все проливают и нервничают. Мало свечей, горят коптилки. Электростанции «садятся» из-за недостачи топлива. Ток дают в первую очередь хлебозаводам. Последняя фаза осады, видимо, самая тяжелая, хотя нет бомбежек и прибавлен паек: люди едят два раза в день – чай, суп и по 100 граммов хлеба, хотя суп не у всех…

Заходил ко мне краснофлотец, товарищ Люля с «Кирова» (раненый из соседней палаты). Я ему отдал подарки, полученные от Дома Красной армии, – морячку они нужнее…

3 января 1942 года.

(196-й день войны.)

Наступление Красной армии продолжается…

Я бы хотел, чтобы после войны был создан памятник всем молчаливо умершим ленинградцам… Умирают главным образом мужчины, утомленные годами труда, былыми фронтами и болезнями.

Днем слышна канонада. Идет наше наступление. По вечерам слышится далекая пулеметная стрельба (очевидно, в районе залива). За последние дни с Ленинградского фронта прибыло много раненых. Наши наступают на укрепленные позиции у Поповки и на других участках. Видимо, это сковывающие удары, а охват и главный удар ведут армии Федюнинского и Мерецкова.

Сильными авиаштурмовками мы громим немецкие позиции и их железнодорожные пути. Станции Т., Л. и др. Что это? Тосно, Любань или Луга? Эвакуация гражданского населения временно приостановлена. Видимо, автотранспорт занят военными перевозками.

Вести из Москвы. Немцы подходили к городу близко, но битва была выиграна мудростью командования, упорством войск и применением пушек «Раиса Семеновна», уничтожающих живую силу со страшной убойностью. Об их действии ходят всякие рассказы…

Город живет хорошей жизнью, функционируют кино, рестораны (мясо по талонам). Идут концерты. Метро до восьми вечера, будет скоро работать до двенадцати, так как осадное положение смягчается.

Во время одного из налетов немцы сбросили бомбу на здание ЦК. За пять минут до этого почти все ушли в убежище. Среди оставшихся был А. Афиногенов [17] – погиб.

В городе мало следов разрушения. Здания быстро ремонтируют и восстанавливают!

Цены на продовольствие растут.

4 января 1942 года.

(197-й день войны.)

Наступление продолжается. На Юго-Западном фронте много трофеев. Уничтожено более десяти тысяч немецких солдат и офицеров. Трофеи Кавказского фронта с 25 декабря по 2 января: взято много складов, сотни орудий, пулеметов и т. д.

По радио — передовая «Правды» от 3 января о том, что фашисты, отступая, оставляют нам «зону пустыни»… Уничтожать фашистов, уничтожать нещадно!

Иностранные обозреватели считают: что бы ни предпринял Гитлер – удар на Турцию, удар через Испанию, удар на Мальту, – все равно дело решится в общих больших битвах в России и на Атлантике.

В 4 часа 25 минут дня я уехал из госпиталя. Хватит… От дистрофии не умер, как это бывает сейчас так часто со многими мужчинами в Ленинграде.

Сугробы, сумерки. Холод, тишина, иногда нарушаемая гулом выстрелов. На саночках из последних сил тянут умерших родителей дети, а детей – родители. Замерзшая Нева, любимый город, один вид, одно имя которого вызывает трепет счастья и гордости. Корабли, Адмиралтейство, Зимний, Эрмитаж, Марсово поле. Ни единого трамвая, почти нет машин. Сугробы, ледяные наросты на тротуарах, забитые фанерой окна. И в этом северном, застывшем городе – живая кровь питерцев. Это здесь родилась Революция! Мы покажем и врагам, и друзьям, и нейтралам, кто такие питерцы, русские, советские.

…Нет слов, нет сил передать все страдания города. Но не время сейчас их описывать. Запомним все, сохраним в душе – до часа расчета с Гитлером!

Страна знает о том, что переживает Ленинград. В северных городах, когда приезжают из Ленинграда эвакуированные слабые женщины и дети, – на них благоговейно смотрят, приветствуют, встречают. На вокзалах, в буфетах ленинградцам все дается вне очереди, даже если приходится отказывать командирам РККА.

Приезжие из Москвы передают о глубоких чувствах к Ленинграду.

При последней эвакуации некоторые командиры отдавали свой месячный сухой паек семьям, а сами ходили голодные, нервные, молчали, терпели… Но рядом с великим видишь и низкое: спекулятивный рынок. На холоде топчутся люди, что-то меняют, продают. (Хлебом торгуют по пятьсот рублей за килограмм.)

Однажды моим близким сказали: «Вишневский по радио выступит – на неделю зарядку даст». И тут же реплика: «А ну самого бы его на сто двадцать пять граммов посадить. Так ли бы он заговорил?» (Это как раз тогда, когда я свалился от дистрофии.)

Прохожу мимо Апраксина двора. Дома без стекол, все застыло. В Пассаже нормально идет торговля, хотя и без света. Горят коптилки, лежат вологодские кружева, детские игрушки, за прилавками стоят продавцы, где-то играет патефон – это продают пластинки. В продаже уже нет ниток и иголок, но еще есть шелковые ленты, детские носки и др.

Тока в городе нет, частично дают заводам. Автотранспорт стоит…

После некоторых успокоительных сообщений от 24 декабря опять сильные обстрелы.

По Фонтанке бегут люди, падают, зарываются в снег… Артиллерийский шквал длится минут пятнадцать и прекращается. Разбита автомашина, лежит убитый старик, бегут санитары…

Выезд машин «скорой помощи» – своего рода экспедиция. Мороз, горючее сомнительное, тьма и плохие дороги – сугробы, лед. Коммунальное хозяйство Ленинграда почти парализовано. Водопровод в большей части города не работает. Канализация повреждена. Трамваи, автомобили стоят. Тьма… Разбитые и подбитые дома пока не восстанавливаются – нужны огромные средства на ремонт.

6 января 1942 года.

(199-й день войны.)

Утром слушал сводку. Успехи в Крыму, есть трофеи.

12 часов 30 минут. Днем город выглядит значительно лучше.

Толпа движется быстрее… На улице попадаются контрастные типы: то бледные, серо-землистые, отечные, одутловатые лица, то рядом розовощекие девчонки, крепкие женщины, пахнущие здоровьем. Кто помогает им, мужья или любовники?

Ободранные киоски. Кое-где вмерзшие в снег троллейбусы с выбитыми окнами; оборванные провода. На колоннах Исаакиевского собора – выщербленные следы от осколков. Афиша – «Любовь моряка»; извещение о переучете начсостава запаса. Кое-где чистят тротуары, скалывая метровые ледяные глыбы.

В Военно-морском издательстве и его типографиях, несмотря на большой процент больных и умерших, план выполнен (за декабрь) на 80 процентов: бумагу возят на саночках сами сотрудники, печатают вручную. В типографиях стынет от холода краска, но ее кое-как разогревают и работают… Святые люди!

Поезда по Северной железной дороге идут до Войбокало. На Ладоге к нашему транспорту добавлено шестьсот немецких трофейных автомашин…

7 января 1942 года.

(200-й день войны.)

С утра надо «раскачиваться». Необходимо волевое усилие. Встал, оделся… Прочел несколько газет. Побеседовал с товарищами. Со скрежетом зубовным побрился (холод). Выросла щетина, уже кое-где прут седые волосы. Мои ребята держатся, пустили мы в ход лозунг «Все с улыбкой!».

Семь часов вечера. Еду в 3-й военно-морской госпиталь для беседы с ранеными моряками. В последние дни на Петроградской стороне было восемь бомбежек и пять артобстрелов. Госпиталь подвергся многим бомбежкам. Падали бомбы и во двор. В ста пятидесяти метрах от госпиталя упала бомба в одну тонну, но, к счастью, не разорвалась. Ее извлекли: бочкообразная, сто двадцать пять сантиметров высоты. Стоит отметить интересный с точки зрения военной техники факт: бомба упала на мягкую почву и поэтому не «отработала» (?). Стекла в госпитале все вылетели. Много осколочных попаданий.

Находящиеся в госпитале раненые все терпеливо переносят. Один из них мне сказал: «Я ранен, но воля моя к уничтожению врага, к победе – не ранена».

…Госпиталь пропустил более двух тысяч человек. Смертность меньше одного процента; возвращающихся в батальоны выздоравливающих – шестьдесят пять процентов, остальные – в части. Инвалидов – до пяти процентов. Было два случая столбняка, спасли обоих бойцов. Врачи работают с исключительным рвением и патриотизмом, движимы одним желанием – вернуть в строй максимум бойцов, спасти максимум жизней!

В госпиталь лег лейтенант с шестнадцатью ранами. «Со мной дело кончено…» Выходили…

Даже больные, истощенные врачи все-таки работают. Скоро им дадут госпитальный паек.

Несколько раненых спекулируют своим пайком – продают санитарам сахар по три рубля кусок, хлеба сто граммов за тридцать рублей. Один санитар скупал. Все пошли под следствие. Что за варианты быта! В госпитале отобрали несколько колод карт… Несмотря на беседы, библиотеку, кино, шахматы, нашлись спецы-«банкометы». Когда их обнаружили, просили об этом в аттестат не писать. Со слезами умоляли: «Не пишите – сообщат родным».

Многие мобилизованные врачи переквалифицировались на хирургов. Идет научная работа, защита диссертаций и даже изучение иностранных языков.

Тихо… Тлеют дежурные коптилки, кто-то из раненых стонет. Во всем великое упорство, люди держатся.

Зашел к товарищу Наганскому[18]. Едва сдержался… Это – полумертвец. Восковое лицо, худоба невероятная. У него ужасные боли. Говорят, что у него рак желудка. Дружески побеседовал с ним о ходе дел на фронте, о литературных делах… Еремушка оживился… «Но что же от меня осталось?» Надо его перевести в Свердловскую больницу, в терапевтическое отделение – на молочно-масляную диету. Напишу об этом просьбу начальнику Санитарного управления КБФ.

8 января 1942 года.

(201-й день войны.)

Наступление продолжается.

После обеда побывал в штабе. Вице-адмирал Грен[19] просит сделать закрытую беседу с артиллеристами, у которых сконцентрирован огонь Ленинграда.

Беседовали о писателях.

Я рассказал кое-что об Эренбурге. У меня к нему прочное отношение.

Иду на радиоузел. Солнечно, мягко, морозно. Прелестное розово-голубое небо. Ближе к Фонтанке рвутся снаряды.

На радиоузле было более трехсот человек сотрудников – редакторы, техники, хор, оркестр и т. д. Из них более двадцати человек умерли и до пятидесяти человек больны. Радиоузел задымлен (буржуйки). В подвале холодно. Были дни, когда радиоузел выключался из-за отсутствия подачи электроэнергии. Сейчас дали отдельный канал. Бывали спады. Но радио вышло на первое место по политическому влиянию и широте охвата аудитории. Газеты отстают на два-три дня и более (хромает экспедиция). Москву слышно плохо. Помехи. До трех четвертей московского материала пропадает. Дикторы усталые, замерзшие. Они начинают работать с шести часов утра. Едят соленые котлеты из жуткой требухи. Нет специального питания. Сохранить бы эти кадры!

На улице видишь главным образом тех, кто сильнее, кто может двигаться, действовать… А сколько людей отлеживается…

Надежды на начало января не оправдались: Н-ская армия не смогла взять Красное и Пушкин. Но жмут армии Федюнинского и Мерецкова…

Улучшенное спецпитание.

Утром – кипяток и 100 граммов хлеба.

Обед – вода с двумя ложками соевых бобов, фарш – требуха (50 граммов), без хлеба.

Вечером – 100 граммов хлеба и кипяток.

В Ленинграде находятся два наркома: топливной и пищевой промышленности. Организуют доставку грузов.

Был на Василеостровском (спекулятивном) рынке. Удивительное впечатление… У здания рынка – густая толпа. В руках ломтики хлеба, бутылочки с машинным маслом, свечки, спички, кусочки дуранды, картошек, сахару. Идет натуральный обмен. «А за деньги?» – «Вы смеетесь, у меня дети больны». Многие держат носильные вещи.

Экономику подобного рынка надо ближе изучить. Здесь цены, эквиваленты, котировки диктует осадный быт. Это какие-то странные остаточки частного рынка в великом Ленинграде в дни блокады.

9 января 1942 года.

(202-й день войны.)

Холод… Более 20 градусов мороза…

Днем полтора часа длился обстрел Зимнего и Адмиралтейства. Немцы подтягивают резервы к Тосно, но и мы готовим удар.

Работал целый день в Политуправлении над книгой «Подплав». Закончил, и это итог – с ноября по январь. Книга вышла. В ней есть история и живые записи, эпизоды и атмосфера морской войны…

На одном из участков, занятых морской бригадой, немцы на этих днях начали наступление. Они применили огневой вал, сильный минометный огонь. У морячков землянки и блиндажи занесло снегом. Под сильнейшим минометным огнем они сидят, курят, ждут… Немцы пошли двумя волнами, вплотную. Наши сидят, ждут. Когда немцы прекратили вал огня, чтобы не поражать своих, наши вылезли из землянок и блиндажей и пошли с пятнадцати метров в штыковую контратаку, перекололи всех…

10 января 1942 года.

(203-й день войны.)

Наступление продолжается.

Холод, туман… Иду через замерзшую Неву, по льду, мимо «Ермака», в Политуправление, на совещание и семинар редакторов многотиражек.

Прочел «Красную звезду» с 1 по 6 января. Есть хорошие статьи о штурме Керчи и Феодосии, об обороне Севастополя.

Два часа дня. Доклад вице-адмирала Грена об анализе опыта войны (записываю).

«“Иметь исправное оружие” – вот лозунг для агитации и пропаганды. В основном наше артиллерийское оружие не давало осечек и отказов в операциях. Огромна роль артиллеристов в ближайших операциях на Балтийском море. Упор на плавающий флот!

Первыми пойдут тральщики и катера МО (“морские охотники”). Надо образцово подготовиться. Наш военный театр очень тяжел. Противник обильно использует мины, бродячие, вахтенные, подвахтенные, обычные и пр. Во всех случаях наши катера делали успешные десанты. Очень ценна роль катеров в разведке, в дозорах, для связи и т. д.

Необходим учет состояния оружия, предупредительный ремонт. Всегда знать, что нужно сделать, что поправить, не допускать до заводского ремонта и выхода кораблей из строя. Все делать самим. Надо помогать заводским мастерам, а они будут руководить корабельными специалистами… Надо экономить во времени, материалах, сроках; беречь цветной металл, ветошь.

Не перегружать оборонную промышленность.

…По-новому надо ставить вопрос с доставкой материала. Бензина, машин, смазки не будет – тяните сами на саночках… Не должно быть аварий. К виновным будем применять жесткие меры. Лозунг об исправном оружии исключает аварии. Береговая оборона выдвигает встречные планы: сделаем ремонт на месяц раньше. У нас уже есть навыки, есть морозоустойчивая смазка новых типов, а немцы в условиях мороза стреляют плохо. Ремонт надо вести одновременно с учебой. Не сбивать ремонтом оперативных планов. Боевые задачи не только не сняты, но, наоборот, все должны быть в первой линии, включая и “Октябрьскую революцию”.

В любой момент должны стрелять! Надо изучать опыт войны, продумывать действия артиллерии и анализировать самые различные виды боевой и технической деятельности. Не ждите, анализируйте, выдвигайте новые мысли. Подсказывайте свои предложения конструкторам. До пятидесяти таких предложений уже нами отправлено. Надо совершенствовать тактику и строить новые корабли. Учитывайте, изучайте приемы противника…»

На замыкание кольца вокруг немцев под Ленинградом уйдут месяцы…

Нами окружен Ржев!

Обстановка. К осени у нас был семисоткилометровый фронт обороны от Калинина до Орла. У немцев же пять пунктов прорыва, концентрация огромных сил и удар на двадцатикилометровом фронте! Инициатива была у немцев, но они быстро сдали! Речь Гитлера от 3 октября – фашистская шумиха. Не имея возможности выступить 7 ноября на Красной площади (мечта его не сбылась!), Гитлер выступил 8 ноября в Мюнхене: «Наша цель была разгромить противника и захватить все промышленные центры». Какая чепуха! Не удалось! Сейчас германская пропаганда скисает. Они стали писать о трудностях и 21 декабря признались в том, что противник превосходит германскую армию и численностью, и вооружением!

«Опаснейший из врагов» – так названа ими Красная армия.

Призывают к сдаче вещей – их запасы обмундирования недостаточны.

Геббельс 24 декабря сказал: «Война научила нас покорности року» (!). Как сбавил тон! «Солдаты ведут ожесточенную борьбу за существование своего строя. Снег, голод, отсутствие снаряжения». Вот как заговорил Геббельс. «Нельзя делать ответственными за войну государство или партию. Войну ведет весь германский народ». Уже спихивают с себя ответственность и ищут выходов.

«Русские проявляют нечувствительность к потерям. Ежедневно прибывают новые русские войска. Дисциплина советских солдат одна из причин сопротивления» (так пишет Зольдан в обзоре «Война на Востоке»).

11 января 1942 года.

(204-й день войны.)

Надо зайти на выставку в Ленинградский союз художников по приглашению художника Серова.

Иду на «утренник» для ленинградской интеллигенции. Солнце. Морозно. Все бело от инея. Русский музей, зияющие дыры выбитых окон словно кричат: «Смерть, месть!» Отверстые уста города…

Прекрасный город! Лед и камни на каналах. Бегу по морозу, мне хорошо. Я счастлив, что я в Ленинграде, на посту и делаю свое дело. На ходу обдумываю речь к ленинградской интеллигенции… Отчет о действиях Балтийского флота и гимн Ленинграду, городу-герою, – вот о чем я сегодня буду говорить.

На Мойке, 20[20] – холодина, но публики полно. Огромный зал, сверкает орган, бледно-зеленые стены, люстры… Кажется, слышишь музыку последних концертов.

Снял шапку и говорю свою речь. Внимательно слушают, перебивают меня глухими аплодисментами. (Глухими потому, что руки людей в рукавицах, в теплых перчатках.)

Говорил горячо… После меня читает стихи Прокофьев. Он в шапке-ушанке, в шинели, с полевой сумкой через плечо.

Пришел Николай Тихонов, он тоже в форме. Тут же готовятся к выступлению художник Серов и Кетлинская.

Ко мне подходят, меня спрашивают:

– Как вы себя чувствуете, товарищ Вишневский?

– Я сегодня видел Ленинград и солнце и чувствую себя хорошо…

Сильно читает Тихонов о гвардейцах Красной армии, о Москве и Ленинграде – двух богатырях.

Идем в Политуправление обедать: гороховый суп, немного каши с консервированной рыбой. (Пять ломтиков хлеба. На день.) Света нет.

Неожиданно мне сообщают, что С.К. вылетает в Ленинград… и через несколько минут мне сообщают о том, что она… уже в «Астории» (!). Дозвонился к ней. Поговорили. Дрогнуло что-то внутри – С.К. приехала…

Иду в «Асторию». Встреча… С.К. страшно похудела: потеряла семнадцать килограммов, появились морщинки, седые волосы.

Весь вечер несколько беспорядочно, нервно беседовали, сыпались расспросы мои, ее и Толи.

В Москве были трудные дни: бомбежки в июле – октябре, пожары. У нас на Лаврушинском переулке ряд разрушений от попаданий бомб. Рядом с нами разрушена школа, разбит телеграф на Ордынке. Бомбы попали во флигель у нас во дворе и во внутреннее крыло дома. В моей квартире обвалились две стенки и дважды вылетали стекла. К приезду С.К. в Москву – пустая квартира, с выбитыми стеклами, была вся занесена снегом. Трубы отопления лопнули. Но в квартире все цело.

Быт в Москве военный. В редакции «Правды» весь коллектив на казарменном положении. С.К. привезла мне душевные письма из «Правды» от товарищей Емельяна Ярославского и Л. Ф. Ильичева.

О Ленинграде думают, заботятся. Посланные нам из «Правды» и из Наркомата флота посылки, к сожалению, не дошли, пропали. А в них было пять килограммов шоколада (!), теплое белье и еда. В чем же дело? Это не первый случай пропажи посылок. Либо гибнут отдельные самолеты, либо в промежуточных инстанциях похищают посылки.

С.К. говорит, что часть художественной интеллигенции Москвы не проявила себя по-настоящему; что, когда в Казани ожидались возможные налеты, некоторые товарищи-литераторы дали тягу в Среднюю Азию… Стыдно… Все это мне неприятно…

Я смотрел рисунки С.К. – военная Москва и казанский быт. Особенно удачна акварель «Ночная бомбежка Москвы». Так же как и у нас: кольцо пожаров, лучи прожекторов.

Был контужен в нашем доме, на пожарном посту, И. Сельвинский. С.К. тоже была задета взрывной волной.

Под Киевом, в окружении, трагически погибли Лапин и Хацревин. Долматовский жив, его стихи печатаются в «Комсомольской правде». Кинематографистов из Москвы перевели пока в Алма-Ату.

…Мне не очень хочется все это записывать, но долг летописца и свидетеля обязывает меня…

12 января 1942 года.

(205-й день войны.)

Мороз по-прежнему 25–30 градусов. К двенадцати иду в группу. У меня в рабочей комнате замерзли чернила… Обмакнул перо – оно стукнулось о черно-фиолетовый лед… Так… Машинистка все-таки перепечатала книгу о Подплаве. Даем ее в Политуправление.

Ленинградцы продолжают работать. Попьют кипяток с кусочком хлеба и бьются дальше за жизнь, за победу. На улице встречаются до невозможности закутанные фигуры. Мороз обжигает лица. Ко мне подошел на Васильевском острове один краснофлотец: «Товарищ бригадный комиссар, у вас белая щека». Оттираю ее снегом…

Торопливо бегут люди через Неву. Краснофлотцы тянут саночки с углем. Проезжают грузовички с кислым запахом странного горючего.

Отправили сестру жены Азарова. Я ей достал путевку через Ладогу. Послал немного еды и шутливую записку: «Пожалуйста, живите». Это боевая машинистка Октябрьского райкома, активистка, но силы начали сдавать. Зачем ей умирать, пусть уезжает.

Мороз сковывает не только немцев. Мы шутим, что он начинает «и своих хватать». Вспоминаю дни финского фронта, тяжелые сорокаградусные морозы.

Видимо, январь – февраль будут новыми критическими днями Ленинграда. На митинге интеллигенции ко мне многие подходили с вопросом: «Сколько еще ждать до прорыва блокады?» Я отвечал, мягко давая понять, что на два-три месяца нам надо запастись терпением и действовать, а если будет нужно, будем терпеть еще и еще – до конца, до победы.

Россия благословенная, родная, наша, великая, вечная, храбрейшая!

Обед у флагманов: жидкий гороховый суп, два ломтика черного хлеба с какими-то примесями, кашица.

Доложил замначальника Политуправления: «Мы в полном порядке, но чернила отказывают – замерзают. А писатели без чернил не могут работать».

В Москве для нас стараются, думают о нас. Народный комиссариат Военно-морского флота включил меня в список «шестидесяти восьми» на специальное снабжение и пр. Мне не надо, – я хочу жить наравне с коллективом.

С Англией еще будут разговоры. Пока что она шлет приветы и выжидает. Где же второй фронт? Пока только обещания на 1943 год.

Общее настроение в Москве оптимистическое, бодрое. На Западном фронте идет большая наша операция… Иностранная печать следит за нашими действиями с большим интересом.

Да, мы переживаем единую всечеловеческую трагедию. Как найти силы для ее изображения?.. Все в огне, в скрежете и исступлении. Но из этого родится новое.

Пришла в голову мысль: когда-то Ленинград назывался Санкт-Петербург – святой. Да и теперь святой, но по-иному, город.

В «Астории» света нет. Поел хлеба и московской курицы.

Пришли газеты за девятое, десятое, одиннадцатое, но читать нельзя, так как нет света, а достать огарок невозможно.

13 января 1942 года.

(206-й день войны.)

Холодно, туман. На фронте Н-ской армии затишье, части понесли потери, устали… Одна из дивизий армии лихо действует в тылу немцев. Захватила новогодний автообоз с продовольствием.

На пути наступления – сожженные фашистами села, могилы. Дороги скверные.

Армия генерала Мерецкова получает пополнения, но немцы упорно держатся на железнодорожных узлах Кириши – Чудово и др. Укрепили железнодорожную насыпь и покрыли ее сетью дотов и дзотов. Брать их трудно. По-видимому, Ленинграду надо запасаться терпением.

Главный удар сейчас наносится на Западном фронте. Там идет большая операция.

Один пленный немецкий офицер показал: «Мы поражены, как держится Ленинград; по нашим сведениям, продовольствие у вас должно было кончиться два месяца тому назад».

Очередной просчет германского «планирования».

С.К. была принята начальником и замначальника Политуправления. Хорошая беседа. Ее зачислили в оперативную группу писателей. Начальник ПУ сказал ей: «Вы храбрая женщина, но у нас нет хлеба, воды, света». Она ответила: «Я все это знаю». Потом С.К. рассказывала им о Москве.

Написал требование о предоставлении группе теплого помещения, печки, дров, так как приказание начальника ПУ уже имеется. Сегодня улучшенный обед: вместо воды с горсточкой крупы свекольный борщ! (С доплатой – 3 рубля 76 копеек.) На второе – чай. Ужин стандартный.

Правительство заботится о Ленинграде, продовольственное положение будет улучшаться. Задача – скорее завезти продукты по Невской ветке Октябрьской железной дороги с Осиновца. Самые трудные дни позади…

Говорят о взятии Мги. Сколько раз ее уже «брали», «окружали»…

14 января 1942 года.

(207-й день войны.)

Позавчера 28 градусов, вчера 26 градусов, сегодня 32 градуса мороза…

Сегодня с утра горит Гостиный двор. Весь фасад почернел. Языки пламени, клубы дыма. Пожарные рукава замерзают на ходу.

Вчера на лед Финского залива вышли две роты немцев, с орудиями, но были немедленно уничтожены Кронштадтскими фортами.

По КБФ в партию вступило 5127 человек за полгода войны. Большой приток!

Иду в «Асторию». В городе ряд пожаров. Диверсии или от небрежности при топке буржуек. Зарева…

Все в хмуром холоде. Каждый раз останавливаешься и глядишь на застывшие в снегу автобусы у Гороховой улицы и на площади Труда. Все так привычно и, несмотря на это, каждый раз заново впечатляет.

Вечером стрельба. Пили при свече шиповниковый чай. Дозвониться к В. Инбер не удалось, а у С.К. для нее письма и пр.

15 января 1942 года.

(208-й день войны.)

Потеплело – 13 градусов.

Радио нет, газет нет. С 11 января не было матриц «Правды» из Москвы. На Западном и Южном фронтах такое значительное наступление, а у нас нет сведений.

Нет света, так как электроэнергия идет в первую очередь на хлебозаводы, военные заводы, в госпитали. Сегодня в городе выдан хлеб почти без примесей. Висят объявления о выдаче продуктов на январь. (Нормы: по 100–200 граммов.)

Наконец (!) мы получили комнаты в ПУ и начали их оборудование.

Днем возобновились радиопередачи.

Слушаем Москву: продолжаются активные действия наших войск; Красная армия будет без передышки продолжать наступление, очистит захваченные советские земли…

Сделал записи о действиях морских бригад во время войны. Много великолепных примеров героизма.

В ленинградских газетах за 14 января объявлено о награждении шестисот семи ленинградских рабочих и инженерно-технических работников за успешное выполнение оборонных работ и выпуск вооружения.

Объявлена перерегистрация продовольственных карточек. Надо избежать злоупотреблений, выдачи на «мертвых душ» и пр.

Зашел к артиллеристам. Немцы обстреливают Ленинград и Кронштадт из шести- и восьмидюймовок. К зиме подтянули французскую тяжелую батарею на железнодорожных платформах; ее не раз засекали наши разведчики. Она действует из Кингисеппа, подтягиваясь на отдельных участках и быстро исчезая.

У нас работают отличные морские[21] бронепоезда и транспортеры. Управление всем морским огнем строго централизовано. Связь четкая. Хорошо стреляют корабли, неплохо форты, хуже железнодорожные батареи. Есть лихие бронепоезда.

Немцы сидят на пайке в пятьсот граммов хлеба, при скудном приварке. Грязные, вшивые. Числа пятнадцатого декабря одна группа немцев начала атаку на морскую бригаду, стреляя из автоматов куда попало. Их перебили. У убитого обер-лейтенанта нашли карту с точным обозначением наших позиций. Мертвые фашисты лежали в русских сапогах, в краденых шарфах, шалях. Недавно группа немцев и финнов пошла в белых халатах в налет на один из Северных кронштадтских фортов. Из-за метели потеряли ориентировку и вышли к нашему ораниенбаумскому берегу, попав под жестокий огонь батарей, немедленно их обнаруживших. Почти всех перебили, шестнадцать взяты в плен.

16 января 1942 года.

(209-й день войны.)

Методически идет наступление на Западном фронте. Взято Селижарово: направление на Великие Луки – Полоцк – Двинск… Есть крупные трофеи за период с 6 по 15 января.

В нашей столовой тьма. Ел сухарь и треску…

Редактирую брошюру А. Зонина[22] о линкоре «Октябрьская революция».

Был комиссар Красной Горки и просил приехать к ним, осветить обстановку. Запишу это на начало февраля.

Положение с продовольствием, топливом, электроэнергией ухудшается. (Все сегодня на сухарях.)

Железнодорожники еще плохо работают, а грузы идут, и их ждут, как спасения.

У Н. Тихонова в квартире все живут в одной комнате. Дрова кончаются, начали топить мебелью.

К Тарасенкову на улице подошла девушка-студентка… Ей страшно было в темноте идти одной по Марсову полю. По дороге она ему рассказала: «Получаю пятьсот рублей, работаю в госпитале, там подкармливаюсь. Кормлю и родителей. Достала пять литров керосина…» и т. д. Вот стиль вечерней беседы с девушкой в январе 1942 года в Ленинграде.

17 января 1942 года.

(210-й день войны.)

Был военный художник Яр-Кравченко. Просит устроить его поработать у морских летчиков. Показал мне отличный альбом: зарисовки корпуса истребителей – серия портретов в реалистической манере.

Сегодня только 15 градусов мороза. После тридцати двух кажется, что тепло. Болят помороженные щеки и подбородок. Но я в общем бодр. Стало уже трудно делать пешком два-три конца в день. Питание опять ухудшается. Пустой суп, немного каши. Не дают чая, а кипяток «не идет». Видимо, необходимы жиры, углеводы и белки…

От воспаления легких умер писатель Семенов – автор «Натальи Тарповой» и ряда пьес.

Устраиваю группу в новом помещении. Сегодня некие типы взломали нашу дверь, утащили печку, весь запас папирос, перешвыряли все рукописи. Не понимаю, откуда эти звериные инстинкты? Виновных обнаружили, составили акт. Все вещи водворили на место…

По Ладожской трассе идут грузы. В госпиталь пришли две трехтонки с продовольствием.

Работающие на производстве боевого снабжения получают триста пятьдесят граммов хлеба плюс семьдесят граммов хлеба и два раза в день горячую еду. (Нам нужен боезапас.)

Из типографий работают только типография Ленинградского фронта и газетный цех типографии имени Володарского.

«Правда» просит дать очерк (к Ленинскому номеру) о Ленинграде. Дам.

Усталость…

18 января 1942 года.

(211-й день войны.)

Отдохнул, выспался.

На Западном фронте захвачены две железнодорожные станции, кажется на Ржевском направлении. Наступление идет замедленно; условия трудные, и весна будет, безусловно, трудная.

Сегодня мягкая погода. На улицах как будто оживление. У книжного киоска толпа. Берут книги. В ряде мест с витрин отдирают доски защитных прикрытий, «чтобы было тепло».

С памятника «Медный всадник» тоже сдирают доски с наружной эллипсовидной обшивки. «Ему не холодно, а нам будет потеплей…»

У районных врачей очереди за бюллетенями. Неотложная помощь редко является из-за отсутствия транспорта.

Сегодня в нашем флотском хлебе – целлюлоза!..

С. К. входит в ритм нашей жизни. Подголадывает, но бодра.

Вечером пошел в «Правду». Не был в Ленинградском отделении месяца два. Привычная тьма, пятна голубых фар, темные силуэты на улицах, молчание… В переулке, у отделения «Правды», забор. Пробую найти калитку, кто-то кричит… Объяснили, что тут лежит неразорвавшаяся двестипятидесятикилограммовая бомба. Отделение «Правды» переехало в подвал, рядом с машинным отделением. Это – бомбоубежище. Сыро, температура плюс 8–9 градусов. Но по современным нормам кажется, что уютно: горит свет, стоят столы, работают телефоны и радио. Лежат свежие номера «Правды», «Красной звезды» (от 17 января). Рабочие из машинного отделения обступили меня, спрашивают: «Когда прорвут блокаду?» Отвечаю: «Надо подождать, упорно действовать». (Я в быстрые прогнозы уже не верю.) Товарищ Воронов[23], исхудавший, несколько глуховатый, сидит у печки и подбрасывает в нее бумагу – типографские отходы.

– Всеволод Витальевич, как вы оцениваете положение Ленинграда?

– С точки зрения общего хода войны Ленинград выполнил свою задачу. Он устоял, остановил двадцать – двадцать пять немецких дивизий, размолол до трехсот тысяч немцев, обеспечил эвакуацию ценного оборудования и кадров. Сохранен Балтийский флот, Кронштадт – сохранена огромная мощь города-крепости. Силы на прямой контрудар у истощенных войск самого Ленинграда недостаточно. Решение, мне кажется, должно прийти от армий Северо-Западного фронта: фланговых ударов и перехвата немецких коммуникаций. В свою очередь, и эти операции имеют подчиненный характер. Главный удар наносится Западным фронтом; его успех выводит нас за Смоленск, на Витебск – Двинск, выручает Ленинград. Немцы это ясно видят, их тревожат именно правый фланг и их тылы. Я твердо верю, что совместные усилия, стойкость Западного фронта, Ленинграда и Северо-Западного фронта дадут успех. Да, еще умрет в городе некое количество людей. Жертвы неизбежны. На обстановку надо смотреть не с «городской» точки зрения, а с всесоюзной и мировой.

Ладожская ветка железной дороги передана военным частям. Поток грузов с 300 тонн увеличился до 1800–2000 тонн.

Старожилы говорят, что голодные 1918–1920 годы были «детскими игрушками» в сравнении с этой осадой Ленинграда.

Читаю очерки и корреспонденции в номерах «Красной звезды» от 15, 16, 17 января. Весьма интересно. Дается картина наступления Западного фронта; преследование немцев! В отдельных случаях в окружение попадают группы по пять немецких дивизий (район Можайска). Наши настойчиво продвигаются вперед. Не давать немцам оторваться, переформироваться и т. д. Гнать, сбивать их!

«Зимой 1942 года мы должны обескровить врага, разгромить все его старые и свежие полки и дивизии, положив этим основу нашей полной победы…» (Передовая «Красной звезды» от 15 января 1942 г.)

Меня радуют уверенные приемы наших войск. Драться умеют первоклассно!

К весне, несомненно, надо ждать новых технических средств – «новинок» германской армии. Уже есть сведения о «Мессершмитте-210», о новых бомбардировщиках. Но будут новинки и у нас!

Смещения, чистка и тому подобные меры среди генералитета Германии приняли широчайшие масштабы. Вся офицерская каста, вся головка офицерского корпуса – под ударом Гитлера. Геббельс в газете «Das Reich»[24] пишет: «Война с СССР в данный момент вопрос жизни или гибели».

Было бы полезно весной нанести одновременно объединенными силами СССР, Англии и США удар по Германии, поднимая и все патриотические повстанческие силы Европы. Но, может быть, англичане и американцы предпочтут выжидать, посылая нам комплименты, «некоторую» часть снабжения и рассуждая о 1943 годе. Присланное ими медицинское оборудование, как говорят, не отвечает нашим потребностям.

Всю ночь до 7 часов 30 минут утра работал над очерком «Люди города Ленина». Писал с настроением, хотя мешали газетные требования и объем статьи.

19 января 1942 года.

(212-й день войны.)

По просьбе начальника Политуправления пишу приветствие трем гвардейским полкам морских летчиков. Там у меня много друзей – это полки истребителей, где я бывал еще в Таллине.

…Два наших корпуса идут на Сольцы – Псков. Немцы под Ленинградом должны быть отрезаны, окружены. Пора уже делать советские «Канны»!..

Был в Военном совете КБФ.

ВВС оборудуют аэродромы на островах Финского залива. Надо готовиться к весенним операциям.

Рассказали об обстановке:

Север. Стабильно. Через Мурманск, по новой железнодорожной ветке, идут грузы из Англии и США. В Финляндии сильнейший упадок, тяга к миру, на фронте редкая стрельба, пассивность противника. В финской прессе статьи о необходимости мира.

На Ленинградском фронте. Армия Федюнинского наступает на первую линию обороны немцев и уже взяла станцию Погостье на линии Кириши – Мга. Армия Мерецкова обошла Чудово и вышла на Ленинградское шоссе. Новые армейские группировки блокировали Старую Руссу и идут на запад, на Дно (Псков). Немцы роют укрепления на второй линии, затем на реках Луге и Нарве.

К немецкому фронту подброшены части одной дивизии из-под Амьена (Франция). Местами наблюдается деятельность разведчиков противника, артиллерийский и минометный огонь.

Западный фронт. Продолжается наступление… В Можайском районе добивают сопротивляющиеся немецкие узлы. Сброшен весьма крупный парашютный десант на немецкие тылы… Видимо, новая битва в разгаре – она многое решит. Кратчайший путь на Запад – через Смоленск. Здесь германские дивизии должны быть измотаны и обескровлены.

Юго-Западный, Южный фронты. Бои за Харьков и Курск. Смерть генерал-фельдмаршала Рейхенау. Английская пресса говорит, что очередь за Клейстом, Леебом, Гудерианом и др. В Крыму наши десанты… Бои на Джанкойском направлении…

Информация весьма интересна… Великая битва Германия – СССР все расширяется. Успех на нашей стороне.

Сделал в Доме партактива в пять часов дня доклад на тему о сути истребительной войны. Хороший прием аудитории.

21 января 1942 года.

(214-й день войны.)

До 30 градусов мороза.

Ленинские дни.

Нами взят Можайск. Мы выкинули немцев из Московской области! Весь Западный фронт наступает. Бодрые, горячие очерки в «Красной звезде»…

Война переходит в новую фазу.

Смерти, исчезновения и смещения в германском высшем военном руководстве. В Германии прекращена демонстрация кинохроник с Восточного фронта. Фронтовикам запрещено писать мрачные письма в тыл… Полицейские, эсэсовские меры еще более усилились. Это уже серьезнейшие симптомы.

Англо-американская пресса говорит о провале германской стратегии, о возможности полного разгрома Гитлера Красной армией…

Прочел английскую брошюру: интимные мемуары о быте Гитлера и его окружения – «Я была его горничной». Там есть некоторые материалы, которые могут быть использованы в агитационной работе. Что это за мир шарлатанов, убийц, патологических типов! Гитлеровское сборище!..

Мой очерк о Ленинграде послан в «Правду» самолетом, так как радиотелефонная связь с Москвой еще не налажена.

Сегодня фрицы «разбухались», стреляют по городу еще интенсивнее, чем обычно. Бьют по нашему району – Васильевскому острову. Уже брошено сегодня восемьдесят тяжелых снарядов.

Итак, мы в Морской академии, откуда товарищи теоретики удалились в город Астрахань, увезя с собой много военно-морских теорий, которые нам сейчас, на практике, приходится пересматривать и переделывать.

22 января 1942 года.

(215-й день войны.)

Семь месяцев войны.

Температура до 15 градусов. Пока тихо.

На Ладоге – движение! Все в огнях голубых фар; на тридцать пять километров тянется ледовая автострада, сделанная в неимоверно короткие сроки армией и населением… Синие огни, регулировщики и т. д. Работает до двух тысяч и более машин.

Попытки немцев бомбить автостраду бесполезны: машины мчатся с большой скоростью, и бомбы в большинстве случаев уходят под лед – эффект слабый. Машин уничтожено за все время мало. На том берегу запасы грузов огромны. Главное затруднение – Осиновецкая ветка Октябрьской железной дороги: «скисают» паровозы, нет угля, нет воды в водокачках и т. д. и т. д.

В авиации отлично поставлена боевая работа, истребители привычно бьют «юнкерсов». Американские самолеты не одобряются летчиками. Они утверждают, что наши «маги» и «лаги» лучше. Блестяще работают «илы» – эти самолеты-звери терзают немцев.

Впечатления от зафронтовой[25] полосы: все кипит, все бодры, строят и действуют… Словом, наш советский, здоровый быт. Это хорошо… Ленинградцы ждут своего дня… И у нас все закипит, только бы дождаться восстановления железнодорожной связи. Но ясно одно: вопросы решаются сейчас на Западном и Северо-Западном фронтах…

К 19 часам вызвали в Военный совет: надо в 9 часов вечера (21 час) выступить по радио – речь о городе Ленина.

Ленинградское НКВД просит выступить у них. Выступлю.

Уже два дня в Ленинграде нет газет. (Выбывают типографские кадры?) Пропали, таким образом, матрицы за 21, 22 января.

В Военном совете состоялось совещание о необходимости записи истории КБФ за период Отечественной войны. В противном случае мы забудем, упустим ряд фактов. Пока есть время (до весны), надо этим заняться. Силы и документы есть.

Надо обменяться мнениями, как подойти к делу…

…В результате выяснилось, что есть две точки зрения: одна – оперативно-научная, другая – популярно-политическая. Надо, чтобы командование дало четкий заказ.

Подытоживаю: мы положим начало большому делу. Одному человеку это не поднять. Наша задача: сохранить для истории наши наблюдения, нашу сегодняшнюю точку зрения – участников. Ведь через год, через десять лет – с дистанции времен – все будет виднее. Возможно, будет иная точка зрения, оценка. Оставим же внукам и правнукам свой рассказ. Наши ошибки и победы будут уроками для завтрашнего дня.

Нам нужны и летопись, и иные формы записи: отдельные отрывки, монографии и т. п. Пренебрегать какой бы то ни было формой и сковывать себя одной определенной не надо.

Флот ждал в начале войны морских боев, а пришлось активно воевать на суше, параллельно ведя борьбу с ограниченными силами врага на море. Надо зафиксировать наш переход в Кронштадт (из Таллина)…

Надо написать «Историю Краснознаменного Балтийского флота».

Решено: 30 января каждому участвующему в составлении книги представить свой план-вариант, а затем мы уже сделаем общий план. Если мы сделаем неправильно, история нас поправит. Собирать материалы – обязать всех!

К девяти часам вечера еду на радио. На шестом этаже у пульта стоит камелек, вокруг него несколько женщин. Подходит небритый, грязный мужчина. Его ругают:

– Вода же есть, – пойдите помойтесь и побрейтесь. Противно.

Ленинградцы не любят внешней опущенности.

Идут вечерние передачи… В студии очень холодно. Прочел речь-очерк с огромным подъемом. Эти беседы с ленинградцами – одна из высших моих радостей. Как они слушают и как откликаются!

Когда нас спрашивают: «Когда же кончится блокада?», мы всегда отвечаем: «Надо держаться, надо упорствовать».

23 января 1942 года.

(216-й день войны.)

Вчера зашел в редакцию «На страже Родины» (по дороге из радиоцентра). Там есть электрический свет, но тут же запасные коптилки и огарки. Поговорили об обстановке.

На кораблях с 22-го числа уже дают шестьсот пятьдесят граммов хлеба.

На людях – налет замкнутости, усталости, сдержанности. Не слышно смеха.

Как хочется простого, нашего довоенного быта; видеть людей здоровых, веселых!

Будет это!

Готовлюсь к новым докладам и обзорам. Интересные факты о деятельности артиллерии КБФ: с сентября по декабрь у моряков-артиллеристов было 2700 схваток, 700 ударов по огневым точкам противника, 404 подавления батарей и 72 случая уничтожения дальнобойных батарей противника. Отражено 200 немецких пехотных атак и 11 танковых. Рассеяно 32 мотоколонны.

В январе – апреле решатся многие вопросы… Опять Россия будет дело делать. Англия отмалчивается, ссылаясь устами Черчилля на то, что «целый год (1939–1940) она была в одиночестве» и т. д. Дело в прямой, грудь с грудью, драке. И тут – слово СССР. Интересно нам все-таки знать, где так называемые союзники? Где Англия с ее пятью-шестью миллионами солдат, с ее авиацией, с могучим флотом? Где США?.. Если Германия враг номер один, а это аксиома, то где же дивизии Англии и США? Пора их бросить с решимостью и в Европу.

Комсомольцы Ленинграда дают помощь флоту – на заводах объявлено шефство, собрали подарки и выделили пятьдесят пять человек для работы в морских госпиталях. У нас на КБФ тридцать тысяч комсомольцев плюс морские бригады. Надо их изучать. Есть «продовольственные» настроения, перерастающие в пессимизм. Недостаточно у нас в Политуправлении изучают внутреннюю жизнь масс… Надо следить за всеми ее проявлениями. Мало комсомольских собраний. Нужен анализ комсомольской жизни и работы за семь месяцев войны. Надо все это внимательно изучить. Брать информацию снизу.

Кронштадтские милиционеры и дворники собрали двадцать тысяч рублей на строительство тяжелого танка.

Работал над материалами к новым докладам…

24 января 1942 года.

(217-й день войны.)

Мороз до 36 градусов. Стекла замерзли совсем… Метель…

С кораблей доносятся звуки учебной боевой тревоги.

В городе прибавлен хлебный паек. Рабочим четыреста, служащим триста, иждивенцам – двести пятьдесят граммов…

На Дальнем Востоке положение Англии и США ухудшается: Бирманская дорога, видимо, отрезается. Японцы вышли к Индийскому океану. Связь с Китаем, таким образом, подсекается.

Японские части упорно идут к Сингапуру и находятся в пятидесяти – шестидесяти милях от него.

Сводка. Войска Северо-Западного и Калининского фронтов продвинулись более чем на сто километров. Пересекли главную коммуникацию немецкого Западного фронта: Великие Луки – Ржев, освободили 2000 населенных пунктов, истребили 17 000 фашистов, взяли большие трофеи.

Вчера зашел какой-то трусливый и хлопочущий тип. И это журналист? Говорил С.К.: «Зачем вы прилетели? Вы должны были не сюда ехать, а добиться, чтобы Вишневского перевели в Ярославль, в тыл КБФ…» Сукин сын!

Послал рукопись о Подплаве на отзыв. Ответил Ставскому на его хорошее письмо с приветом ленинградцам. Он пишет мне: «Ты обязан рассказать всему народу, всему миру об обороне Ленинграда».

25 января 1942 года.

(218-й день войны.)

Сильный мороз – схватывает сразу, слипаются ресницы. Солнечно… Люди идут на Неву за водой с ведрами, кастрюлями; везут ее на саночках домой, так как водопровод не работает. Сегодня не работают и телефоны. На Гороховой стоит огромная очередь закутанных людей – это очередь за водой. Здесь, видимо, еще работает водопровод. На Неве, выше Литейного моста, у проруби – очередь до семисот человек (тоже за водой). Все же у людей неистощимое упорство!..

Умирает один служащий: «Спасибо, родные, поддержали… Но я ухожу, ухожу…» Просто…

Лунная ночь. Иду с С.К. по Неве (с Калиевой на Васильевский остров). И в темноте люди тащат воду из Невы. А если у Шлиссельбурга враг заразил ее бактериями?

Пожар вдалеке, где-то на Петроградской стороне. В последние дни сгорел ряд домов – из-за порчи водопровода нечем тушить. Погорельцы безропотно тянут куда-то на санках свой скарб.

26 января 1942 года.

(219-й день войны.)

Шестой месяц осады. Мороз до 15 градусов. В городе не успели выпечь хлеб – не хватает воды.

Виделся с начальником тыла КБФ товарищем Москаленко.

– Мерецков прорвал фронт, идет к Любани. В прорыв пошли танки и конница – уральские казаки. Противник упорно сопротивляется и увеличил число саперных частей на Ленинградском фронте. Дело освобождения Ленинграда идет, но потребуются не дни, не месяцы, а большие сроки. Как ваше здоровье, поправились?

– Спасибо, действую…

В Политуправлении доложил о совещании писателей КБФ, назначенном на 6, 7, 8 февраля…

Читаю «Дневник поэта» Николая Асеева: невнятный его рассказ о годах во Владивостоке (1917–1922); споры вокруг «Лефа» и пр. и пр. Мои былые симпатии к Асееву растворились в последние годы: наследник Маяковского во время Отечественной войны молчит… Какая огромная переоценка литературных кадров происходит и еще будет происходить.

Мысли о ходе войны. В выступлении Черчилля ясно говорится об отказе от единого командования… Мы делаем свое дело: нам надо освободить нашу территорию. Если Англия будет ждать сложа руки, обладая пятимиллионной армией, сидящей без дела, – СССР учтет это.

В шесть часов вечера – в НКВД… Большой зал, собралось до тысячи человек. Помещение в порядке, свет экономят. Работники на различном пайке: первая категория – рабочая и т. д.

Сделал доклад с широким охватом событий. Слушали меня внимательно.

Секретарь парторганизации рассказывал мне:

«Вчера в городе было очень трудное положение с топливом. Могли стать все станции, водопровод и т. д., но успели вовремя подкинуть…»

…Сведения с фронта хорошие, темпы наши не сбавляют.

На кораблях упорно работают…

Начсостав держится крепко. В кают-компаниях отличная сервировка, соблюдается «тон» при любых пайках. Многие берут лишь часть своего хлебного пайка, то есть четыреста граммов, и два-три дня экономят по двести граммов, а затем получают шестьсот граммов свежего хлеба сразу. В большинстве случаев это делается для поддержки семей на берегу. Традиции личного состава на эсминцах (участников боев в Ирбене, в Моонзунде и др.) крепкие: «Сказано – умри, но сделай». Это отлично! Есть на кораблях за время войны значительные потери в личном составе. Жена одного младшего командира пишет: «Извещение о гибели мужа получила, очень хотела бы знать, погиб ли он на любимом корабле или на берегу».

Ночью лунный холод…

27 января 1942 года.

(220-й день войны.)

Из 2-го отдела Политуправления мне только что сообщили, что в сводке указано: «Большие успехи на Юге».

Один час дня. Артиллерийский обстрел. Второй день в городе не дают хлеба. Почему не дать мукой? Неужели весь ужас из-за местных организационно-транспортных неполадок? Что-то тут надо глубоко разобрать.

Вдруг слабо заговорило радио. Приник к приемнику ухом.

Три часа дня. Снаряды бьют по площади Труда.

Пошел в госпиталь № 2.

…Сделал доклад в третьем хирургическом отделении. Раненые – на костылях. Ходят, лежат… Я рассказывал о перспективах продовольственного положения в Ленинграде, об успехах на фронте, о задачах зимы и перспективах весны. Раненые очень внимательно слушали.

Мороз до 30 градусов.

К семи часам слабо заговорило радио в моей рабочей комнате. Передают вечернюю сводку: удары на Западном и Юго-Западном фронтах, трофеи. Уничтожены отдельные батальоны и полки противника.

Населению будут давать муку! Булочные будут работать до одиннадцати часов вечера! Детям прибавили в детдомах хлеба! Малыши говорят: «Отложим, а вдруг не хватит».

Взялись за чистку рельс в городе, чтобы занять людей делом. В райкоме Васильевского острова мне сказали: «Приходится поражаться стойкости и духу населения… Особенно женщины – работают, ведут хозяйство, смотрят за детьми».

28 января 1942 года.

(221-й день войны.)

Слухи о взятии Великих Лук… Видимо, как всегда, мысль и желание опережают события, хотя направление удара Северо-Западного и Калининского фронтов – именно на Порхов – Великие Луки.

Немецкая пресса описывает всю ожесточенность зимних битв. Эти битвы имеют огромное значение. Говорится о потоке Красной армии. Нет! Это еще не поток. Поток будет весной и летом.

Водопровод в городе оживает. Топливо для водопроводных станций подвезли.

Ремонт водопровода уже частично сделан и делается балтийскими моряками!

Кронштадт бьет сегодня по району Петергоф – Стрельна.

Район Мги – у немцев. Там вкопаны тяжелые танки, образовавшие как бы «танковые ворота»; построены доты и дзоты; сняты рельсы Октябрьской железной дороги, из которых немцы сделали ветку к укрепленному району. Брать надо сильной артиллерийской подготовкой или обходом.

29 января 1942 года.

(222-й день войны.)

…На улицах, в очередях, закутанные, заснеженные женщины. Нервный гомон и давка у дверей пекарен и продмагазинов. Местами замерзшая вода из лопнувших водопроводных труб. Брошенные автомашины. У людей бледные восковые лица. У многих сине-багровые пятна от обмораживаний. Повязки на лицах (от холода) – белые, серые, черные, как маски. Изредка встретишь чисто одетую, румяную женщину – приятное напоминание о здоровой жизни.

В редакции «На страже Родины» темно – сегодня газета не вышла. Сотрудники, в ватниках и шапках, сидят, сбившись в кучку.

Армейской группе писателей трудно: сдает, болеет Саянов; Тихонов похудел – делит скудный паек со своей женой.

…На концертах отощавшие артисты, пошатываясь, выходят к рампе. Трагизм в том, что в столовую за едой далеко ходить. Ходьба изматывает людей, и возникает вопрос – ходить или не ходить?

И все же люди держатся. Находят и будут находить в себе силы. Огонь Ленинграда, душа его не угасает и не угаснет! Мы будем бороться за город, за жизнь со всей энергией. Мне все время хочется выступать. Я иду в одну, другую, третью аудиторию, рассказываю о войне, о положении на фронтах, о ленинградских новостях и бодрю людей. Это самые радостные, самые хорошие, самые горькие встречи в моей жизни. Я не забуду этих бледных лиц с неподвижными внимательными глазами, устремленными на меня с вопросом и надеждой.

…Я представляю себе Европу, истощенную, измученную, прислушивающуюся в тоске к продолжающейся битве между Германией и Россией. Сколько надежд, колебаний, сомнений, слухов, сколько неизвестных драм…

Придет час, и литература поднимется над всем этим и раскроет людям их собственную жизнь, подвиг, их судьбу…

Вечером выступал у раненых моряков в 3-м госпитале. Было полно народа. Госпиталь без света, без тепла… В комнате – фонарь «летучая мышь». Идет пар из кухни. Люди лежат в полушубках, шапках. В госпитале находятся до трех тысяч раненых и больных. В полутемных палатах – завернутые в одеяла фигуры; многие приникают, как к роднику в пустыне, к радиорепродукторам.

В госпитале ставят «времянки»; оперируют при свете аккумуляторных ламп. Со стен течет, на лестницах сыро…

30 января 1942 года.

(223-й день войны.)

Утренняя сводка. Прорывы немецкого фронта у Сухиничей, Лозовой, Барвенково. Разгромлены три-четыре немецкие дивизии и потрепан еще ряд дивизий. Взяты большие трофеи…

Посылаю в Главное ПУ флота, в Москву, четыре книги: о Подплаве, о линкоре «Октябрьская революция», о крейсере «Максим Горький» и об обороне Ленинграда.

По городу расклеиваются частные объявления: «Меняю рояль „Шредер“ на восемь килограммов муки»; «Делаю железные печурки, оплата продуктами» и т. п. Около объявлений дежурят их авторы.

Вернулся из ВВС Азаров. Он пополнел на авиационных харчах на «той стороне». Привез хороший материал для книги.

Обстановка на фронтах на 25–30 января 1942 года.

Северный фронт. Противник с начала войны бросил на Мурманский фронт армейский корпус, Нарвикскую дивизию (до 18 000 человек) и части финнов. На реке Лице противник был остановлен и уже осенью вынужден был перейти к обороне. Суровый северный климат, горные районы, трудность снабжения сказались сильно: Нарвикская дивизия была отведена, в ней остались лишь три тысячи человек… (Прочие переморожены, больны цингой, перебиты и т. д.)

Южнее, на Карельском фронте. Противник летом продвинулся к Кестеньге, но был там остановлен; продвинулся к Ухте и был остановлен; продвинулся к Медвежьегорску – отбит. Там сейчас идет операция по окружению Медвежьегорска. Части СС с этих участков сняты. Противник держится в Петрозаводске и по Свири, относительно пассивен…

Финляндия заявила Гитлеру об острой нехватке продовольствия и боезапаса и о том, что неполучение этих запасов через один-полтора месяца вынудит Финляндию заключить компромиссный мир с СССР. Гитлер в ответ на это дал приказание изъять для Финляндии продзапасы из всей Прибалтики. Там произведена генеральная реквизиция скота, хлеба и пр. Финляндия, все получив, заявила, что этот запас продовольствия обеспечит ее лишь до марта – апреля и что финская армия не сможет наступать без помощи и резервов немецких солдат или добровольцев-союзников (шведы (?), венгры, румыны, итальянцы и пр.). В целом не приходится ждать активности противника на Карельском фронте.

Наши части держат прочную оборону. Мурманская железная дорога работает исправно.

Ленинградский и Волховский фронты. От Копорского залива до Шлиссельбурга – фронт позиционный и стабильный; артиллерийский и минометный огонь, поиски разведчиков… Далее линия фронта идет от Ладожского озера, по линии железной дороги на Погостье, где линия железной дороги нами прервана, на Кириши, по Волхову, к Чудовскому укрепленному узлу и далее – к Ильменю.

В двух местах железная дорога Новгород – Чудово нами прервана, и противник снабжает свои части кружным путем. Немцы на Ленинградском фронте держат большое число дивизий (до 45?), придавая этому фронту огромное значение.

…Гитлер издал приказ примерно следующего содержания: «Солдаты, вы должны держаться до конца… Речь идет о спасении Германии. Помните, если погибну я, – погибнете со мной и вы» (!). Немецкие солдаты должны были подписать клятву – не отступать. Они называют эту клятву «смертный приговор».

Гитлер подписал приказ о расправе с каждым, кто заговорит об отступлении с Волхова: «Отступление с Волхова (от Ленинграда) означает потерю Прибалтики, Белоруссии и Украины». Действительно, вывод верный! А наш удар развивается. Обе укрепленные линии немецкого фронта прорваны, и наши части идут на немецкие тылы к Любани.

Северо-Западный и Калининский фронты. Фронт немцев был прорван в районе Селижарово. Немцы шли к этому фронту (осенью) от района Витебска целый месяц и двадцать дней. Наши части это же расстояние прошли в течение двенадцати дней. Из десяти-одиннадцати дивизий немцев разгромлено и рассеяно в лесах пять с половиной дивизий. Немцы бросили до трех тысяч почерневших, обмороженных солдат, огромные склады, массу вооружения и техники.

Войска Северо-Западного и Калининского фронтов вгоняют глубокий клин между немецкими (Ленинградским и Западным) фронтами…

Западный фронт. Это главный фронт… Сейчас на Центральном фронте до ста немецких дивизий, то есть, грубо говоря, вся основная немецкая сила (до 700–800 тысяч по штатам военного времени; реально – меньше). Всего Гитлер бросил против СССР до двухсот сорока дивизий, считая и финнов, и итальянцев, и французские легионы и т. д. В Европе у Гитлера остается сорок дивизий. 50 процентов из них еще не бывали на Восточном фронте. На Москву из своих двадцати танковых дивизий Гитлер бросил одиннадцать-двенадцать. Из них уже разгромлены и размолоты пять-шесть дивизий. Остальные оттягиваются… Немцы лихорадочно вывозят свои танки в тыл по железной дороге и на буксирах.

Красная армия предприняла глубокий охват всего Центрального фронта немцев. В отдельных местах окружены и уничтожены группы по пять-шесть немецких дивизий (район Юхнова и др.). Немецкие арьергарды пробуют сдержать наш удар, но без успеха. Недавно в Смоленск приезжал «сам» Гитлер для наведения «порядка». Наша авиация пошла в налет на Смоленск и разбомбила его ставку, штаб корпуса и т. д., но Гитлер, говорят, за семь минут до начала бомбежки удрал из Смоленска. Порядок был наведен, но не Гитлером, а нами…

Юго-Западный, Брянский фронты. Идет большая операция по окружению брянской группы немцев.

Южный фронт. Немцы готовились к удару на Ворошиловград, к выходу в обход Ростова и прорыву на Кавказ. Красная армия упредила противника и нанесла сильнейший удар по левому флангу всей ударной группировки. Потери противника до 125 тысяч человек! Трофеев хватит считать до 1943 года…

Крым. Противник подбросил резервы. Идет жестокая борьба. Говорят, Феодосия переходит из рук в руки.

Общее наше положение благоприятно. Идет размол немецкой армии, втягивание немецких резервов в дело до весны, на которую так надеется Гитлер. Общее состояние Германии будет неуклонно ухудшаться. Обещаниям о чудесном оружии немецкие солдаты не верят…

Гитлер еще не сломлен, он будет еще ожесточенно сопротивляться и пустит в ход всевозможные средства, но у него никогда уже не будет преимуществ.

Критическая точка войны для СССР пройдена.

В три часа утра, сегодня, взвод немецких автоматчиков прорвался к Путиловскому заводу. Все были уничтожены моряками. Это, очевидно, разведка боем, прощупывание нашей зимней обороны… На кораблях была сыграна боевая тревога.

Сегодня по радио было извещение торгового отдела о том, что в городе выдадут по сто, двести, триста граммов крупы, мяса и по такой же порции сладостей.

1 февраля 1942 года.

(225-й день войны.)

К двум часам дня еду на военный корабль «Иртыш» (Подплав) на слет передовиков ремонта.

На «Иртыше» традиционный флотский быт. В нижней палубе – клуб: красный стол, плакаты, лозунги. Все деловито, привычно. Отчет был суховатый, деловой. Без помощи заводов и без достаточного количества необходимых материалов надо сделать обширную программу ремонта. На отдельных заводах работают несколько станков, у станков – краснофлотцы. В работе должна быть культура, чистота, аккуратность… На сегодня семьдесят пять процентов ремонта выполнено…

В последние дни в городе поднажали – дали на хлебозаводы воду, электроэнергию. Сегодня в булочных – трехдневный запас хлеба, увеличили подвоз муки.

Меры по улучшению снабжения начали сказываться.

Везде всё моют, скребут, чистят…

Воля к жизни:

На заводах открыты стационары для истощенных рабочих.

Вечером прошелся по Неве. Меня дважды остановил патруль, проверяя документы. Как будто служба улучшается. А то в последнее время по ночам не останавливали.

3 февраля 1942 года.

(227-й день войны.)

Мы оставили Феодосию…

Готовимся к совещанию. Двое в группе заболели. Остальные в строю!

С.К. сегодня надела военно-морскую форму.

Наши летчики проводят ряд смелых бомбовых ударов по некоторым пунктам Германии и Финляндии.

Артобстрел Васильевского острова и района Невы. Немцы усилили артиллерийский обстрел города – по сто пятьдесят тяжелых снарядов в день… Напряжение в городе возрастает.

Готовлю новые доклады к 24-й годовщине РККА о Военно-морском флоте.

Газет нет. Света нет. В салоне, за обеденным столом, молчание. Надоела неизменная бурда.

Горком на днях принял решение о повторной эвакуации творческой интеллигенции – писателей, художников, архитекторов и др.

10 часов 30 минут. По радио передают: «Кольцо блокады делается все тоньше и тоньше. Бойцы (сибиряки, узбеки, кавказцы) спешат на выручку Ленинграда. Взят ряд сел и немецких укреплений».

«Не пожалеем же себя для Ленинграда, который жил и работал всегда для всей страны!» – говорит политрук своим бойцам.

4 февраля 1942 года.

(228-й день войны.)

Наступление Красной армии продолжается. Немцы вводят в дело резервы, в обороне упорны: бои у Погостья длятся уже месяц.

…В городе пускают водопровод. Меньше очереди за хлебом. Выдали пайки мяса.

Город, как тяжелый больной, – то хуже, то лучше.

…В городе некий новый тонус: свистят снаряды, рвутся то на Невском, то на Неве – никто уже не обращает внимания. Идут с саночками, мешочками, в самодельных фанерных гробах везут покойников…

Пожалуй, нет «частной жалости», – есть одна общая боль.

Чувство жизни, исторический объективизм помогают. Будут жить и люди, и город, и страна, и мир! Родятся новые, в меру вспомянут умерших памятниками, книгами, шествиями, датами. Все будет в вечном ритме, в вечном потоке…

Вечер 4 февраля 1942 года. Есть огромная потребность глубже разобраться в обстановке, в ходе войны. Никакие ленинградские трагедии уже не могут ни на йоту изменить, сбить пристального взгляда наблюдателя…