Полтавская битва бесплатное чтение

Глава 1

"Была та смутная пора,

Когда Россия молодая,

В бореньях силы напрягая,

Мужала с гением Петра."

Пушкин «Полтава»

В келье благочинного Валдайского Иверского монастыря тихо было. Да так тихо, что казначей, что сидел на скрипучем стуле и никак не мог усидеть спокойно и ерзал то и дело, страшно раздражал благочинного и ризника. Они трое, одни, без архимандрита, что уехал из обители по делам духовным, сидели за столом и думали. А думать было о чем. На столе лежало письмо от стряпчего монастыря Антипа Тимофеева, что отбыл в Москву по государеву указу об учете монастырской меди для литья пушек. И в письме том написано было вот что:

«Да ныне по именному великого государя указу велено изо всех монастырей вести к Москве медные пушки на крестьянских подводах к указанному сроку. И с того указу послали к вам, государем, для ведома список. А о колоколах еще в приказех наряду по се число не слыхали, только таковы указы у ворот прибиты. А о пушках грамоты великого государя из Монастырского нового приказу во все города посланы. Извольте, государи, все медные пушки, не помешкав, на крестьянских подводах к Москве прислать».

– И что отцы делать? – не выдержал и спросил-таки благочинный, когда и так всем было ясно, что делать тут нечего, кроме как грузить пушки на подводы и везти в Москву.

– Архимандриту отписать надо.

– Надо.

– А пушки везти придется.

– Придется.

– А от лихих людей, чем отбиваться будем? Тут же народ – через одного, все разбойнички. Места-то у нас вон – до неметчины – рукой подать.

– Рукой подать. Да-а, – тяжко вздохнул ризничий. – И не известно кто пострашнее – наши православные или их еретики.

– Это точно. Когда резать будут – всё едино, кто режет.

– Ну, хватит! – благочинный стукнул кулаком по столу. – Архимандрит в обиду не даст. Дай Бог откупимся от царя батюшки. Вон Тихвинцы деньгами откупились. И колоколами старыми. И у нас этого добра найдется. А пушки отдавать нельзя.

– Нельзя, – согласились, и порешили, немедля нарочного слать с письмом к архимандриту и просить отца родного отстоять пушки, не отдавать их царю.

Было это 11 февраля 1701 года.

***

Два с небольшим месяца прошло, как русский царь Петр I был разбит королем Швеции, Карлом XII.

Как Голиаф от руки Давида пал Самодержавный великан Петр! Пал от руки 18-тилетнего мальчишки. Пал вместе со всей свой 35-титысячной армией!

Шесть тысяч русских всадников, цвет русского дворянства, только увидев бегущий на них в штыковую шведов, в истерике и ужасе развернули коней и бросились в реку Нарову. Тысяча бояр потопла, выбрав позорную смерть в водах грязной реки! И стрельцы, побросав пищали, бежали! Кого не проткнул шведский штык, забрала река. Тысячи стрельцов обрушили собою мост! Вот какой страх охватил русских при одном виде шведов. А было тех шведов 10 000 солдат. И 4 пушки. Против 35 000 русских и 170 пушек! Вот он позор! На всю Европу! На весь мир!

Ни солдат, ни пушек, ни чести! – ничего не осталось от великой русской армии!

И поверни этот «воинственный бродяга» своих солдат на Москву, и Москва отдалась бы ему без боя.

Но горд был Карл, боек и отважен. Не захотел тратить время на каких-то дикарей азиатов. Польша! Вот кого надо сломить. И повернул он свою армию на запад. И бил поляков, бил саксонцев, бил датчан – бил всех, кто вставал на пути. Не знало страха шведское сердце. Знало лишь своего короля и Бога. За великое счастье почитал швед погибнуть в бою с именем короля и увидеть в небесах зовущего его в рай Христа. Потому если и бежал шведский солдат в бою, то только вперед, и никогда назад. Никакой особой тактики и стратегии: встали в строй, строй подошел к врагу на выстрел. Выстрел сделан. Шпаги вон, штыки и пики наперевес и – только вперед! И всадники шведского короля – увидели врага и – с места в карьер! Колоть, рубить врага! Не знала еще Европа такой безудержной и воистину безумной силы. И уж тем более не знала такой холодной силы Россия. Изнеженное ленивое русское дворянство бежало службы. Сидело по своим поместьям, данным им государем именно для того, чтобы служило оно и кормилось, не зная нужды, и радело бы об одном – служить на благо России и во славу Божию. Но редкий дворянин радел о службе: «Дай де Бог великому государю служить, а сабли из ножон не вынимать».

Многие тогда дворяне, и не думали в бой идти, а об одном думали, как бы домой удрать. И в бою, когда все в атаку – они «под кустиком притулялись» – целыми ротами. А когда видели, что бой окончен, из засады своей выползали и вместе со всеми к лагерю возвращались. И не лошади у них были, а клячи, потому что лучших лошадей для дома берегли. И одевались, точно безродные они, а не знатного рода, и за оружием не следили: сабли тупые, ружья ржавые, а иные и зарядить ружье толком не умели, – вот какая слава шла о русском дворянине. Вот какой «верный» воин достался в наследство царю Петру от отца его. Вот с чем ходил он на Нарву, и с чем бежал от Нарвы.

Но! Не прозвали бы царя Петра Великим! Не стал бы он императором, когда ни порешил бы он иссушить это изнеженное болото и заполнить Россию свежей и чистой живой водою!

– Когда сие несщастие (или, лучше сказать, великое счастье) получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и искуству день и ночь принудило, – так сказал царь Петр, так и сделал.

И пока «мальчик бойкий» отважно бил Европу, Петр железной своей волей приводил Россию в чувства. В этом же году приказано было укреплять Москву. И возводили рвы у Москвы. Приказано было всю колокольную медь и все медные пушки собрать по монастырям и везти в Москву. И собирали и везли. А кто не мог отдать медью, отдавал деньгами. Ни с кем царь не церемонился. Ни с Церковью, ни с боярами. Не то было время, чтобы церемонится. И понимали это (а может и не только это понимали), и все монастыри, наперегонки стали свозить колокола в Москву. До того доходило, что снимали и привозили именные колокола! Сам царь удивлялся такому рвению, и приказывал колокола, что отлиты известными мастерами и на том колоколе надпись мастера стояла, обратно в монастыри возвращать. А везти колокола битые, а пуще везти пушки медные.

***

– Господи Иисусе Христе, помилуй мя, – прозвучало за дверью и в келью, скромно вошел инок, прислужник благочинного.

– Отче, – не поднимая взгляда, инок протянул благочинному письмо.

Благочинный сорвал печать, бегло просмотрел, что написано и точно камень с его плеч свалился.

– Спасены, отцы, – он опустил письмо на стол. – Антип пишет, что от нашего монастыря одни колокола ждут, а пушки оставляют. Милостив Господь, – осенив себя крестом, благочинный грузно опустился на стул. – Скажи, благословляю, все битые и старые колокола, чтоб собрали, – приказывал благочинный иноку. – А если до весу доставать не будет (Здесь вес указан, – ткнул он в письмо пальцем, а письмо к носу ризника сунул, как в доказательство), если весу не хватит, пусть тогда с колокольни снимают – архимандрит благословит. И сегодня же, хоть ночью, пусть подводы в Москву везут. Милостив Господь. Не попустил нашу обитель без защиты оставить.

***

Удивительна была Москва в те самые первые годы XVIII столетия. Точно вернулось смутное время после кончины Ивана IV прозванного Грозным. Свежие земляные валы и рвы – вот что окружало теперь древнюю столицу. И сотни подвод груженных медью, колоколами и пушками въезжали со всех концов на Пушкарный двор.

«Больше пушек! больше людей! мы должны задавить этого мальчишку, как медведь давит теленка», – говорил русский царь, лично осматривая чуть ли не каждую подводу. И людей собиралось со всей России тысячами. Молодые, рослые, свежие, готовые головы сложить за Бога царя и Отечество.

Осведомлен хорошо был Петр, что поведет свои войска шведский король именно на Москву. Чтобы пронзить Россию в самое ее Сердце. Чуть ли не каждый день доносили шпионы и сообщали послы в своих письмах, что говорят в Европе, о чем помышляет и что собирается сделать непобедимый Карл. А непобедимый Карл и коменданта в Москву назначил, и разговоры шли, что помышляет прогнать царя Петра далеко за Уральские горы. Раздробить Россию на вотчины. Посадить на трон сынка царя, царевича Алексея. Чтобы опрокинул этот малахольный Россию в средневековье. Думу боярскую вернуть. И чтобы эта дума об одном и думала, как бы побольше денег из казны украсть. И не будет у России ни армии, ни флота, а одни бояре да их стрельцы-холопы.

Правобережную Украину вместе с Киевом отдать Польше, Балтику и всё побережье – шведским сделать. А всё что севернее Крыма и Азовского моря до самой реки Оки – пусть себе Турция забирает, благо, что сам Крым и так турецкий, и правит там турецкий холоп Девлет Гирей II, который готов без всяких договоров идти со шведами на Москву, так он люто Россию ненавидит.

Вот что доносили Петру шпионы да послы – вот что ждало Россию. Такая ей судьба была уготовлена.

Да, и православие унией заменить, чтобы деньги все в Рим шли. И папа Римский диктовал бы московитам свою волю. Правда, об этом говорили так, полушепотом, потому как сам шведский король исповедовал лютеранскую веру, и Рим сам ни во что не ставил. Но здесь умы католические надеялись договориться со шведским еретиком и поделить с ним Россию. Словом, ничего хорошего не ждало Россию. И те, кто владел большинством медного запаса – монастыри – понимая это, без лишних слов везли в Москву колокола. Уж лучше пусть пока пушечный гром прогремит во славу России, чем малиновый – прославляя этих римских отступников!

Вот сколько забот навалилось на русского царя. Но не одним ростом, был велик Петр, но и умом.

Другому царю и восьмидесяти мирных лет не хватило бы на такое великое дело, а Петр за восемь лет войны и армию новую создал и Украину умаслил, и заручился ее поддержкой, и с Турцией договорился, и новую столицу на Балтике заложил! И флот на Балтике строить начал!

Велик Петр, по праву велик! – говорили меж собою новые дворяне, кого царь к себе приблизил и сделал своими соратниками. А как по-другому скажешь, когда Петр такие чудеса сотворил, какие без божьего промысла и сотворить немыслимо! Сотни священников на Украине проповедовали казакам, что без России сгинет Украина. И слушали казаки и соглашались: да, дескать, хоть и суров русский царь, но знаем мы его суровость, да и свой он, православный, знаем чего ждать от него. А чего ждать от этого шведа-лютеранина? И слово-то, какое поганое – лютеранин. Нет, не пойдем за римлянами. И не пошли казаки за римлянами. Остались на стороне Петра. Тем более что с каждого амвона читалось вслух перехваченное и размноженное письмо предателя, гетмана Украины, Мазепы королю шведскому, где Мазепа прямо обещал вернуть всю Украину полякам! Как?! Опять лечь под плети польского пана?! Не бывать такому! – кричала вся православная Украина. Один иуда Мазепа со своими сердюками, да разбойники запорожцы за шведом пошли. Но за то и люто поплатились.

И нейтралитетом турецкого султана русский царь заручился. Да и как заручился! Никому бы и в голову такое не пришло, что Петр придумал. А он пригласил в Азов турецкого посла и на глазах посла весь свой азовский флот – все до единого корабля сжёг. Всё – нет у России флота – ваше теперь Черное море – турецкое. И Азовское море ваше. Берите. И как от такого подарка отказаться?! Немедленно был от султана приказ крымскому хану – на Русь не ходить. Шведу не помогать. Всё.

Такими вот своими чудесами политики оградил Петр Россию с юга и юга-запада. Оставались запад с Польшей и север с самым страшным врагом – Швецией. И здесь Петр через послов польскому королю много чего посулил, и денег достаточно, тайно переправил. Лишь бы он в стороне остался и не помог бы Карлу своими солдатами. И не обманул Петра король польский, потому как деньги и не такие чудеса сотворить могли. Не пошли польские солдаты с Карлом на Москву.

А пока политики не без Божьего промысла чудеса дипломатии творили, в самой России создавалась новая армия, строился новый флот, и строилась новая столица – и всё это сразу и во время самой настоящей войны! Нет, по праву Петра Великим прозвали!

Армия такая должна быть, чтобы не просто устоять перед шведом, а побить его, – так рассуждал царь Петр.

А чем силен швед? Своей безудержной рукопашной атакой силен швед. Своей верой в короля и Бога силен швед. Своей холодной стальной дисциплиной силен.

Швед как штормовая волна – всё сметет. И если навстречу волне волну бросить… нет, поглотит шведская волна русскую. Швед не первый год уже в Европе бушует – опытный он вояка. С ним по его правилам сражаться никак нельзя. Против штормовой волны одна защита – крепкая и высокая дамба. Никуда эта дамба не бросается, а стоит намертво. И такая она должна быть крепкая, чтобы самая лютая волна об нее разбилась и в капли разлетелась!

Такая нам нужна армия – крепкая как дамба! Такую и будем строить!

Потому и колокола со всей России собирали, и самых рослых и крепких мужиков в рекруты брили. И первое чему мужиков учили – так это стрелять. Никакой рукопашной против шведа. Стеной стоять, и бить его таким свинцовым боем, чтобы как о стену швед, о пули русские бился! И бежит швед – не преследовать его. Пусть бежит. А в погоню пусть калмыки и казаки бросаются – они это здорово умеют – бегущих гнать с гиканьем и улюлюканьем, и спины и затылки рубить.

И еще одно царь Петр придумал (потому и набирали для этой царевой придумки самых рослых и сильных мужиков). А придумал царь «наступающую крепость». Не знала еще такого видавшая виды Европа, чтобы перед самым боем, за ночь, на поле, где на рассвете солдаты начнут колоть и стрелять друг друга, крепость выросла! Поле было еще вечером, а утром – земляные бастионы и редуты – высокие земляные стены вместо ровного места! А на стенах пушки! Не знала таких чудес Европа. И, забегая вперед, можно сказать, что потом, в последующие года, сами европейцы стали придумку русского царя часто и успешно использовать (и себе эту русскую придумку приписывать). До того оказалось это славно и практично – «наступающая крепость».

Но пока – и армия, и флот, и столица, и придумка царя Петра «наступающая крепость» – пока всё это лишь создавалось и разрабатывалось.

А шел уже 1708 год. И неужели король шведский не знал, что за эти восемь лет после Нарвы в России такие перемены? Знал. Хорошо знал. Даже очень хорошо!

И про пушки знал, и про мужиков рослых, и про крепость наступающую – всё знал Карл XII. И что же сделал повзрослевший мальчик бойкий и отважный?!

А ничего не сделал! Вообще ничего! Впрочем…

Глава 2

"…Он слеп, упрям, нетерпелив,

И легкомыслен, и кичлив,

Бог весть какому счастью верит…"

Пушкин «Полтава»

Королю Швеции шел 26-й год. Высокий худощавый, с благородным в своей вытянутой худобе лицом, сидел он свободно на простом табурете в простой походной палатке. Король был не по-королевски прост и свободен, как в манерах, так и в словах. Ничего не выдавало в этом переростке властителя Севера. Казалось, что и свою власть он воспринимал как игру. Но именно эта простота и заставляла всех, кто сидел сейчас перед ним, испытывать животный страх – страх, который может внушать только дикий зверь или избалованный властью ребенок.