Княжич. Знак силы бесплатное чтение

Полуночные горы,

Месяц Новых даров1

По узкой горной дороге торопливо подгонял коня всадник.

Дальние вершины таяли в серой вьюжной пелене. По их обледеневшим склонам спускался студенец – холодный, пронизывающий до костей ветер.

Круглый месяц с трудом пробивался сквозь тяжёлые снежные тучи, озаряя всё окрест безжизненным зеленоватым светом.

Ещё недолго, и безраздельно воцарится Морёна – богиня зимней стужи и лютой смерти. Мать-природа умрёт до весны.

Ночной странник спешил в затерявшуюся среди высоких утёсов обитель. Пока духи зимы не сковали его волю и тело. Пока тропы проходимы для конного и пешего. Пока…

Измученный жеребец, не знавший отдыха три дня – с тех пор, как они миновали одинокое селение у подножья Полуночных гор, едва перебирал копытами, но послушно внимал плётке седока. Он и сам прекрасно чуял, что только движение вперёд может спасти их обоих. А потому упрямо, из последних сил, карабкался по камням.

Всадник обязан был успеть. За пазухой овчинного тулупчика он берёг важное письмо. Гонец поклялся небом доставить его в горную обитель. Великий Бог степняков Тагирхан – тому свидетель!

Месяц закутался в хмарное покрывало, и так чуть видная стёжка погрузилась во тьму. Где-то впереди отчаянно завыл волк…

Гонец

ПОЗЁМКА прилежно заметала широкий двор. Первый в этом году снег…

Светловолосый мальчик оторвал взгляд от узкого как бойница окна.

В Полуночных горах холода наступают куда раньше, чем дома.

Но в крохотной келье было тепло: в очаге весело потрескивал огонь, разбрасывая по стенам рыжие отблески.

На столе посреди клетушки лежала карта, нарисованная на огромном куске бамбаги. Белой как тот снег за окошком. Её, говорят, привозят с закатных земель. Там, сказывают, живут желтолицые хайны2. Великие умельцы! И жестокие воители.

Здесь, в Академии, все книги – из таких вот тончайших и белоснежных листиков. Чудно! На родине для письма пользуют обычную кожу – «пергамен» по-рамейски3.

Мальчуган снова принялся водить пальцем по серым пятнам гор и путаным изгибам трактов, шёпотом проговаривая встречающиеся названия. Но мысли то и дело убегали от стран и городов, рек и равнин.

Академия во время снегопада

День не задался с самого начала.

Утром, во время зарядки, у ворот обители возник всадник.

Отшвырнул поводья и быстро взбежал по лестнице в покои настоятеля.

Служки даже не успели остановить его, допросить. И, почуяв, что им ещё достанется за нерасторопность, принялись с удвоенной силой гонять послухов. Ой, ей! Как только ноги у мальчишек не отвалились?!

А потом в келью заглянул младший учитель Арборис и сообщил, что на сегодня занятия отменяются. Из-за важных дел настоятеля и преподавателей. Приказано никуда не отлучаться и выучить две темы наперёд по страноведению. Он будет проверять лично!

Правда, кое-кому все эти наказы – как об стенку горох!

Сосед по каморке, Санко, сидит себе на кровати и вместо того, чтобы твердить урок, пытает ножиком ольховую палочку. У него подобного барахла навалом. Вечно в дальний лес таскается: то камушек, то травинку, то веточку принесёт… Будто этого добра под стенами обители не хватает! Чего ради переться в чащу?!

Неведомая сила вновь потянула к окну.

Бог бурь и непогоды Вихорь без устали тряс бородой: снег теперь валил огромными хлопьями.

Коня во дворе уже не было: верно, отвели в тёплое стойло.

Занятно, а всадник куда подевался? Неужто с настоятелем до сих пор беседу празднует? Не выходил вроде.

Утренний гость почему-то не давал покоя. Крепко сбитый, со смуглой кожей, широкими скулами и раскосыми глазами – степняк, одним словом.

Вот только одет не как номад4: короткий жупан5, поверх кожух6 из овчины, толстые порты7, высокая меховая шапка с ушами. Так ходят зимой дома, в Златограде, а не в степи.

А сапоги, судя по форме, и вовсе из Фениции. Дорогие. Князьям впору.

– Эй, Олешка! Шо ты там выглядаешь? – Санко, наконец, подал голос. – Чаешь, распогодится?.. Не, то надолго. Мавр вчерась всю стенку в трапезной когтями подряпал. Верный знак!

Лёгок на помине, в дверную щель из коридора протиснулся худющий кот – чёрной как уголь масти. Запрыгнул на постель, свернулся в клубок.

Олешка воротился к столу, ничего не ответив. Если Санко что скажет насчёт погоды, так и будет. Этот юный славон разбирался в приметах не хуже ведунов с Пропащих гор. А тамошние колдуны – всем колдунам колдуны, каждому известно.

Дружок, склонив кудрявую каштановую голову, умело орудовал ножиком и шмыгал носом от усердия. Похоже, оберег какой-то вытачивает.

А спрашивать без толку.

Пока не закончит, ни слова не скажет. Таков обычай его племени. Да и сам Санко любит повторять: начнёшь трепать вокруг – из затеи ничего не выйдет. Проверено!

У россов, коим по праву рождения являлся Олешка, столь строгих запретов не было.

– Ты как, зубрить-то будешь? – пробурчал он в надежде отвлечь приятеля от, безусловно, важного, но не очень-то своевременного занятия.

– Давай ты вслух, а?.. – Санко вскинул голову и обезоруживающе улыбнулся. – Я так лучше помятаю.

Олешка скрепя сердце взялся за увесистый талмуд, по которому ученики постигали страноведение – «Подробное описание государств и племён, в круге земном расположенных». Автор трактата, известный географ-рамей Теодот, отличался порядочным занудством. Заснёшь ненароком, пока до конца дочитаешь.

Арбориса куда интереснее слушать: тот аж руками машет, рассказывая о нравах и обычаях всяких народов, о богатствах, спрятанных в недрах, о диковинных тварях и растениях.

Юному россу было приятно, что в самом центре Арбореи – так, по-рамейски, Теодот именовал Поднебесье – располагается его родное княжество. О чём он не преминул напомнить славону. Но Санко пропустил подначку мимо ушей.

Чужаки называли те места Гардарикой – Страной городов.

Карта и впрямь была усеяна значками селений и крепостей – Калиш, Синевир, Старград, Разлог, Златоград, торговый Радом на берегу Моря Новых Надежд.

Россы гордились своими плотниками. И дома ставили в основном деревянные, предпочитая лесину мёртвому камню.

В соседней же Славонии, за неприступным Граничным кряжем, наоборот, любили каменные жилища. Особенно на севере, у Кладезных гор, полных самоцветов и ценных руд. Стольный град Вазантия целиком был возведён из известняка, гранита и мрамора. Тамошний кесарь возбранил ставить срубы, дабы уберечься от разорительных пожаров.

Но в приграничье, откуда забрали Санко, тоже ценили душу дерева. Ведь из него, как гласили сказания, были сотворены самые первые люди на земле.

По сведениям географа, славоны считались россам близкими родичами – даже говорили на похожем языке. Только шокают да гэкают непрестанно – уже от себя добавил Олешка.

– Чи шо, дюже я шокаю? – удивился Санко, не прекращая терзать деревяшку. Усмехнулся: – Вот же нашкарябает!

Учёные мужи обеих держав спорили до хрипоты и писали длинные труды, доказывая первородство именно своего племени.

Россы утверждали, что их предки пришли в Славонию с юга, вместе с князем Первославом. Героически преодолели Граничный кряж и осели на берегах Вольного озера.

Славоны же были уверены, что кесарь Первослав прежде основал Вазантию, а уж потом двинулся со своим войском на полдень – якобы воевать безбедных куштов. Но до цели не дошёл, поразившись великолепию края, который нарёк Приозерьем. Здесь и вправду было много озёр, родников, речушек и водопадов.

Старое название сохранилось на карте – теперь так называли рассветный предел княжества. Дворец на берегу Красной реки тоже заложил Первослав – там, где сейчас стоит Златоград.

Впрочем, высоконаучные распри не мешали соседям жить мирно, торговать и ездить друг к другу в гости. Хотя и становились порой поводом к кровавой драке в придорожном кабаке. Народ и там, и там был образованный, не чуждый грамоте и умным книжкам.

Сходились в одном: когда-то их общим предком-государем был великий правитель Первослав. А сам Первослав пришёл с далёкого севера – из Ужавы, суровых и глухих мест, где нынче обитали племена борусков.

По преданию, он рассорился с отцом и увёл своих людей в тёплые земли – искать счастья и богатства. А оставшиеся потеряли разум и одичали.

На карте Ужавой именовалась поросшая лесом широкая долина реки со смешным названием Чуня. Там был нарисован кривоногий лысый человечек с чубом, щитом и копьём.

Ни селений, ни городов в тех краях составитель карты не знал. Как и троп и караванных путей.

К востоку от Славонии, на хребте Кутур, располагалась Кахокия. Её населяли бесстрашные и воинственные горцы-кахеты. Этот малочисленный, но гордый народец, отмечал Теодот, никогда не склонял головы перед врагами.

Санко фыркнул:

– Якому дурню их голые скалы потребны? Ни пастбищ, ни леса, ни руд!

– А ты откуда знаешь?

– Ну, ентова… Ходили мы дотуль. С дедом.

– А за чем ходили? – оживился Олешка, отодвигая учебник.

– За птицей Гамаюн!

Росс поджал губы. И-эх! Любимая санкина отговорка означала: отвяжись, у меня нет желания толковать. Славон вообще слыл в Академии бирюком.

Как бы тебя растормошить, «ентова» несчастная?!

Взгляд Олешки упал на резных конников и ратников, стоявших на полочке над его кроватью. Таблеи8! Росс эту мудрёную забаву любил с малолетства. И прихватил с собой из дома золочёную доску с фигурками воинов.

– Сыграем?

– Я ж не можу, – отозвался Санко, не поднимая головы.

– Научу.

– Не, неохота… Ты читай-читай, у тя складно выходит.

Олешка, едва заметно вздохнув, снова раскрыл трактат Теодота.

Про Дальние горы, что на краю Поднебесья, у самой полуночи, географ почти ничего не сочинил. Только упомянул, что где-то там на высоких вершинах есть таинственный Город извечных. Но простым смертным туда прохода нет.

А вот следующая глава была посвящена кочевникам-казарам из Великой степи. В Гардарике бесконечные северные пусты величали Навией, то есть Мёртвыми землями. Туда, по поверьям, удалялись усопшие.

Географ утверждал, что по численности казары превосходят все прочие народы Арбореи, а дети их с младенчества берут в руки оружие и уверенно держатся в сёдлах боевых коней.

Раньше степняки доставляли набегами немало хлопот соседям: на юге – славонам, на закате – синдам из Дулгалаха. А на восходе их орды докатывались аж до Залива Ветров, на берегах которого раскинулась купеческая Фениция – родина Теодота.

Разорив селения и забрав рабов, кочевники исчезали так же внезапно, как и появлялись.

На одном месте они подолгу не жили. Поэтому военные походы синдов, рамеев и славонов оканчивались ничем. Казары точно растворялись в бескрайних степных просторах. А может, разжившись богатой добычей, уходили дальше на север – в Смертную Пустынь. Легенды гласили, что там водятся свирепые полулюди-полузвери – хатты, зеленокожие и узкоглазые.

Безрассудный славонский кесарь Болегорд, дед нынешнего правителя Вазантии Божидара, снарядил однажды вылазку в гиблые места. Да так и сгинул со всем войском. Скольких ребятишек оставил сиротами! Бабий плач по невернувшимся мужьям, братьям и сыновьям разносился по Славонии три года.

Сын Болегорда – Близомир – принародно зарёкся от притязаний на чужие земли и богатства. Благо, добра в зажиточной Славонии хватало! И с тех пор, вот уж полвека, славоны только защищали собственные границы от вражеских вторжений.

Повествование о коварных степняках напомнило Олешке о таинственном утреннем госте.

Чернобог его забери! Ну, что такого в том всаднике?

А под ложечкой ноет и ноет противная до дрожи тревога.

И сон этот дурацкий! Что давеча приснился. Не отпускает.

А ведь так хорошо начинался…

…Двое всадников неспешно взбираются звериной тропой все выше и выше на Граничный кряж…

Там, во сне, Олешка почему-то точно знал, что кряж именно Граничный. Хотя сроду не бывал в тех местах.

…Первым, на пегом красавце-коне, едет широкоплечий мужчина с орлиным взором. Седина уже коснулась его висков, но выглядит он молодо и крепко. На поясе – дорогой кинжал. К седлу приторочены охотничий лук и тул9 со стрелами…

Тятя! Он! Кто ж ещё?! Какой добрый сон!

…Рядом на вороном скакуне, то и дело норовя вырваться вперёд, гарцует темнобородый богатырь. Удальца защищает лёгкая кольчужка; на боку – узкая сабля в роскошных, с насечкой, ножнах…

А это – Властояр! Тятин главный помощник.

Но куда они собрались?

На охоту, вестимо! Как он сразу не догадался?

…Всадники не шумят, общаются жестами. Иногда останавливаются: прислушиваются, всматриваются в просветы между деревьями.

Тропа выводит на большую поляну – кулигу.

Солнце уже скрылось за пиками далёкого Срединного хребта, но небо ещё светлое. Тёплый осенний вечер размазывает яркие краски увядающей природы. Прозрачная дымка охватывает не сбросившие листву деревья – как мать обнимает любимое чадо…

Как мама!

А почему её нет рядом? Ах, да: охота – не женское дело.

…Бородач тихо молвит:

– Пора возвращаться. Завтра ловчие отыщут след рогача, и мы устроим облаву.

– Ты же знаешь, Властояр, смысл охоты не в облаве! – устало возражает отец. – Я не хочу ждать. Чую: зверь близко…

Словно в ответ на противоположной стороне кулиги трепещут заросли ольшаника. Привстав на стременах, отец выхватывает лук и в охотничьем запале пришпоривает коня…

Сердце у Олешки вдруг захолонуло.

Не-е-ет! Тятя, не-ет!

…Тяжёлый самострельный болт, коротко свистнув, пробивает всаднику грудь, валит в пожухшую траву.

Из-за деревьев, как горох из стручка, выскакивают ратники с круглыми щитами. Два. Пять. Девять. Тридевять!

Властояр, рванувший было следом, разворачивает вороного и гонит прочь…

Так быть не может! Не должно!

Тьфу-тьфу-тьфу! Трижды! И ещё три по трижды! И на все четыре стороны!

Чур10! Чур!

«Это сон! Просто сон!» – в который раз успокоил себя Олешка. Случись что с отцом, в обитель прислали бы гонца.

Гонца?!

Россу вдруг почудилось, будто сам Вихорь заглянул в оконце. Выстудил от макушки до пяток. Так, что не двинуть ни рукой, ни ногой.

А-а-а… Хватит! Надоело!

Олешка с размаху шмякнул тяжёлую книжку на стол.

И так настроение никакое, да ещё Санко – друг называется! – бычится и не желает водиться. В душе взыграла обида. Уж я тебе покажу, негодный славонище!

Крадучись, он обогнул стол и зашёл Санко со спины. Ну да, не честно – сзади нападать. Но ведь не по-настоящему! – оправдался перед самим собой. Набрал в грудь воздуха, гикнул и бросился, норовя схватить товарища за плечи.

Но славон непостижимым образом – глаза у него, что ли, на затылке? – успел отскочить. Олешка бухнулся на кровать – прямо на Мавра. Кот, возмущённо мявкнув, стрелой вылетел из кельи.

В следующее мгновение противник уже сидел сверху и весело колотил росса по спине кулаками – не больно, но вполне чувствительно.

Санко был немного крупнее, но Олешка ничуть не проигрывал ему в ловкости и силе. Извернувшись, он ухитрился зацепить славона, и пацаны с грохотом слетели с кровати на деревянный пол, опрокинув табурет.

Возня продолжилась внизу: то один отрок, то другой торжествовал победу, оседлав соперника, но тут же бойцы менялись местами. Уступать никто не собирался, хотя оба запыхались и раскраснелись.

– Та-ак… Замечательно мы учим уроки! – грозный голос неожиданно раздался над их макушками. Олешка и Санко вскочили на ноги и стали торопливо оправляться.

На пороге кельи возвышался настоятель. За его спиной маячил Арборис. Первый глядел на мальчишек слегка насмешливо. Второй – с укором: что же вы меня подводите, ребята?

– Да ещё учебное имущество не бережём, – продолжил старец, кивнув на валявшуюся на полу карту. – Я думаю, Арборис, следует примерно наказать ваших… мда… лоботрясов.

С этими словами он неспешно покинул келью. Арборис в дверях обернулся, обиженно развёл руками и нестрашно погрозил кулаком.

– Допрыгались? – учитель, похоже, был огорчён не меньше своих подопечных. – После обеда отправляйтесь на кухню. Там вам найдут работу…

Расстроенные друзья начали убираться в клетушке. Олешка подобрал с пола злополучный лист бамбаги. Вот влипли!

И всё же… Всё же он испытал облегчение. Стало быть, гонец не по его душу. Иначе бы настоятель… Ну, конечно, настоятель рассказал бы ему! Как пить дать.

В верхнем левом углу карты, среди высоких гор на окраине мира, мальчик отыскал одинокий домик с башенкой. Так была обозначена их Академия.

Именно здесь находился Олешка, княжич Гардарики, единственный и любимый сын правителя россов Добромира, отданный в обучение знаменитому на всё Поднебесье Светозару Мудрому.

Академия,

Месяц Новых Даров

Седовласый старик замер посреди кельи.

Истёртый свиток, доставленный утренним посланцем, был скреплён княжеской печатью. Или нет? Не княжеской… Как же он сразу не заметил?!

Старец сломал сургуч. Пробежал глазами скачущие, явно впопыхах написанные строчки. Тяжело вздохнул, отвёл взгляд.

Со стороны могло показаться, что он немного растерян. Но даже если и было так, длилось это недолго.

Хозяин задумчиво пересёк келью. Усевшись за широкий стол, заваленный толстыми фолиантами, связками перьев и стопками белоснежной бамбаги, принялся быстро писать, часто макая стило в массивную бронзовую чернильницу.

Закончив, он тщательно скрутил тонкий листок в трубочку – так, чтобы тот мог уместиться в крошечном, с мизинец, круглом коробке. Затем позвонил в колокольчик.

В келью почтительно вступил служка и застыл у самого порога.

– Войко, отправь записку в посёлок. Да выбери лучшего голубя. Получишь ответ – немедля сообщи мне. Это очень важно!..

Светозар

О ПРИЕЗДЕ Светозара узнали за неделю. Это вызвало настоящий переполох – в последний раз старец наведывался в Златоград лет тридцать назад.

Слава об Академии шла по всему Поднебесью. Хорошая, добрая слава. Отдать чадо в учение к Светозару почиталось за великую удачу и для родителей юного счастливчика, и для правителя страны.

Выпускников школы с почётом принимали на высокие и хлебные государственные посты – от сурового Иггесунда на восходе до беззаботной Савоны на закате.

Но попасть в Академию можно было исключительно по способностям. Разглядеть же искру дарования в малолетнем отроке умел только Учитель.

Бывало, он подбирал встретившихся по пути невзрачных оборвышей, лишённых вроде каких бы то ни было талантов. И отказывал могущественным правителям. Даже если те сулили мешки золота.

Денег за обучение Светозар не требовал. Случалось, сам платил за то, чтобы ему отдали на попечение толкового парнишку. Особенно из небогатой семьи.

Раз в десять лет настоятель объезжал города и веси в поисках новых послухов. Редко когда путешествие затягивалось более чем на пару месяцев. Однако за это время он успевал исколесить пол-Поднебесья.

Златоград

По приказу Добромира из разных пределов Гардарики свезли наиболее способных ребятишек десяти лет от роду. Всего – двадцать душ.

В назначенный день в княжеском дворе как на вече собралась толпа народа. Шептались, что Светозар заранее знает, кого заберёт с собой.

Олешка, в простых одеждах, дабы не выделяться среди ровесников, с раннего утра томился промеж испуганной и ничего не понимающей детворы.

Никто не смог бы сказать, что он находится в числе избранных не по праву. Княжич был не по годам развит и образован. Добромир не жалел золота и мехов на обучение наследника.

Ждали долго, и мальчишек отпустили побегать. Возбудившись от внезапной свободы, они носились по подворью как бешеные. Олешка порвал рубаху и заработал синяк, схлестнувшись с одним дюжим малым, когда тот – случайно или намеренно, кто там разберёт в суматохе? – двинул его локтем в глаз.

Парень, приехавший откуда-то из приграничья, и не подозревал, что связался с княжичем. Потасовке не дали разгореться слуги. Однако, упреждённые накануне княгиней Ладославой, ни словом, ни взглядом не выдали Олешку. Разобижено посопев, драчуны вскоре опять вместе участвовали в играх.

Небольшое посольство неторопливо въехало в ворота, когда солнце перевалило за полдень.

Разбаловавшихся пацанов начали загонять обратно. Но прежде Олешка успел разглядеть всадников в коротких светлых рясах. Те сопровождали скромную кибитку и большую крытую повозку.

Из повозки, едва она остановилась, выскочили взъерошенные отроки в одинаково длинных, до колен, рубахах, без кушаков11. Озираясь по сторонам, сгрудились около кибитки.

Что было дальше, Олешка не увидел. Зазевавшегося княжича, бесцеремонно схватив за руку, увлекли в дом.

Мальчишек-росичей поставили возле престола – по росту. Олешка очутился в конце строя. Он никогда не был слишком крупным, скорее наоборот. Но ни капельки не переживал по этому поводу. А тут вдруг взыграло самолюбие: с чего ему пристало таиться? Изображать из себя простолюдина? Правда, вида не показал. Лишь надулся слегка, тайком потирая ушибленную руку.

Оглянулся на маму. Она сидела в высоком кресле рядом с отцом.

Княгиня поймала взгляд сына, улыбнулась ему одними губами.

Ну и ладно, надо так надо! Отец говорит: князь не всегда должен делать то, что хочется. Гораздо чаще приходится поступать так, как требуется. Хоть это частенько бывает совсем неприятно. Похоже, сегодня был один из таких случаев.

Внезапно ударила барабанная дробь – раскатистая и слаженная.

Двери распахнулись, и в чертог вступил высокий худой старик.

В свободном балахоне из грубой ткани, подпоясанном обычной верёвкой. На голове – обруч из белого металла с крупным красноватым камнем. В правой руке – прямая как копьё и очень гладкая палка, вроде посоха. Седые волосы до плеч.

А ещё был он бос и без бороды.

Старец сделал несколько шагов, барабаны смолкли. Вокруг воцарилась жуткая, как почудилось Олешке, тишина.

Перед престолом гость низко поклонился – сначала князю с княгиней, потом столпившимся у стен боярам и придворным, а после и застывшим в строю мальчишкам.

Это поразило Олешку: приветствовать несмышлёнышей, у которых и имён-то настоящих пока нет?!

– Здрав будь, князь! Здрава будь, княгиня! Здравы будьте и вы, люди добрые! – голос старика звучал спокойно и уверенно. – Простите, что давно не гостил в вашей славной стране. Простите и за то, что не задержусь долго. Ведаю, что есть у вас достойные отроки, которым я мог бы вручить явные и тайные знания. Дабы потом они честно служили своему роду. Дозволь спросить, княже: отдашь ли ты мне в учение тех, кого я изберу? – настоятель поднял глаза и прямо взглянул на властителя Гардарики.

Олешка тоже посмотрел на отца. Добромир был явно доволен речью Светозара. Можно не сомневаться: он ответит согласием. Но традиция требовала от князя чуть помедлить с решением.

А если вдруг гость выберет его, Олешку? Неужели отец с лёгкой душой отпустит сына из родного дома?

Княжичу стало не по себе. Он постарался прогнать дурные мысли. И непроизвольно взмахнул рукой, толкнув соседа – толстого, как бочонок, сына боярина Будана. Хорошо, тот удержался на ногах! Но прошипел в ответ что-то совсем неприличное. Ладно, я с тобой ещё разберусь! Узнаешь, как на будущего повелителя лаяться!

Движение среди отроков не осталось незамеченным. Светозар встретился взглядом с Олешкой и… улыбнулся. Это совсем смутило княжича. Он потупил очи и залился краской. Ну, точно девица. Леший! Чего это я? Ой!..

Липкий противный страх проник внутрь.

Он не слышал, что ответил отец. Но увидел, как старец тихо-тихо пошёл вдоль выстроившихся отроков. Перед каждым останавливался и что-то спрашивал.

Чем ближе настоятель подходил к княжичу, тем медленней становилась его поступь. Казалось, во дворце загустел воздух.

Олешка застыл, боясь пошевелиться и даже вздохнуть.

Вот сейчас этот ужасный старик обратится к нему.

И случится нечто страшное…

Светозар шагнул к княжичу. И словно упёрся в невидимую стену. Взмахнул десницей12, разрубая прозрачную пелену, окутавшую мальчика.

Олешка неожиданно, будто защищаясь, вскинул руки.

Настоятель отдёрнул кисть, сжав от внезапной боли кулак.

Вокруг охнули.

Поволока спала в сей же миг. Мир опять обрёл цвет и очертания. И звуки. Олешка растерянно смотрел на сучившего ладонью Светозара. А тот снова улыбнулся:

– Определённо я не ошибся. Ну, княжич, хочешь учиться в Академии?

Олешка даже не сообразил, что почтенный гость назвал его по титулу, хотя никогда до этого не видел и не знал. И промямлил в ответ:

– А почему я?..

Потом были долгие сборы. Добромир и Ладослава, вестимо, гордились тем, что Светозар избрал их сына. Но отпускать чадо в далёкие Полуночные горы и им было боязно. Когда ещё доведётся свидеться? Каникулы в Академии коротки. Да и не наездишься.

Напрямую по карте до обители недели три конного пути. Но даже самый могучий волшебник не проехал бы ровным, как стрела, трактом: только из-за длинного и змеистого озера Ок приходилось давать круг на много дней.

В объезд – через Граничный кряж, Славонию, Кладезные горы, Десятинные земли и Лаврион – путешествие занимало не меньше месяца. И то – если двигаться без привалов.

Правда, сказывали, что есть более короткий путь через Срединный хребет и Пропащие горы, мимо застав, на которых надобно платить немалую мзду за проезд. Вроде бы в Разлоге, древней крепости на севере Гардарики, жили старики, ведавшие его.

Но более длинная дорога давно стала и более привычной, и безопасной, пусть и недешёвой.

А на путешествие княжича денег, как и добрых коней и надёжной охраны, разумеется, не пожалели.

Большой караван отправился из Златограда на исходе прошлой весны. И к первому осеннему месяцу Божественного Начала без особых приключений, в целости и сохранности, княжич и его спутники прибыли в Академию.

Олешка впервые в жизни выехал за пределы родной страны. Как взрослый, весь путь одолел верхом – на подаренном ему арабийском жеребце по кличке Ветерок.

Коня выбрал Властояр, воевода князя Добромира. И наставник Олешки в ратных искусствах.

Суровый с подчинёнными и беспощадный в бою, за что получил прозвище Бешеный, с княжичем этот богатырь был добр и ласков. И покорно терпел любые мальчишечьи прихоти. Но, по правде сказать, воспитанный в строгости Олешка «дурил» редко. И вообще, души не чаял в этом молчаливом, но надёжном и храбром человеке.

За спиной Властояра злые языки шептали, что некогда он обучался в тайной крепости Улайхан, пристанище самых отчаянных и умелых головорезов Поднебесья – борьсеков. Поговаривали, что борьсеки не брезгуют грязными поручениями и замешаны во многих тёмных делишках.

Ещё недобро поминали странный знак на плече первого княжьего витязя. Олешка видел этот знак: меч с раскрытой пастью змеи вместо рукояти. Но не на плече, а на локотине, у запястья. Властояр смеялся и говорил, что сделал сию глупость по молодости. И прятал в рукаве, дабы не смущать опасливых соплеменников.

Так или иначе, но воеводе и впрямь не было равных в сече. И свои умения он исправно передавал княжичу. К десяти годам мальчик мог выйти на поединок с пятнадцатилетним. И победить его.

Властояра печалила грядущая разлука. Когда Светозар посетил Златоград, воевода объезжал степные твердыни. Вернувшись, он пытался отговорить Добромира от поспешного решения: мол, не к добру отпускать сына в дальнюю обитель. Но князь был непреклонен.

Прощание не обошлось без слёз. Знамо дело, в первую очередь промочили глаза женщины – мама, младшая сестрёнка Синеока и нянюшка княжича.

Добромир жалел, что государственные дела не отпускают его проводить сына хотя бы до границы.

Олешка на людях тоже держался стойко. Но потом, когда посольство миновало последнюю городскую заставу, пришпорил Ветерка, ускакал вперёд и там, где его никто не мог увидеть, дал волю слезам.

Ну, и что! Кому какое дело?! Почётно, конечно, что тебя выбрали в ученики самого Светозара. Да на кой ляд, если приходится разлучаться с родными?!

Однако вскоре на переживания времени не осталось.

Сначала погостили в Вазантии – у кесаря Славонии Божидара, друга и соратника отца Олешки. Божидар вспоминал, как они с батюшкой юного росса вместе сражались против казаров на границе Великой степи. Добромир не раз спасал жизнь будущему правителю Славонии. Впрочем, как и Божидар – будущему повелителю Гардарики. Тогда они и побратались. Потому между их народами и воцарился вечный и нерушимый мир. Даже присловье родилось: скорее Небо низвергнется на землю, чем славоны и россы пойдут войной друг на друга.

Божидара Князь Небесный Варок не наградил наследником. Зато послал прекрасную доченьку – Раду, которую кесарь уже прочил в невесты Олешке: дабы ещё крепче породнить властителей Славонии и Гардарики. Раде только-только минуло семь годков. Признаться по чести, Олешке она совсем не понравилась. Вертлявая, смешливая. Да, милая – этого не отнимешь. Но княжич пока не собирался бегать за девичьими юбками, оттого и не придал намерениям Божидара особого значения.

Потом они долго ехали по совсем уж удивительным местам, где народ обходился вообще без правителей, а за советами и для разрешения споров обращался к колдунам, которым платил десятую часть урожая. Потому и окрестили эти земли Десятинными. И поживал местный люд, судя по избам, называвшимся там хатами, вполне зажиточно.

Но больше всего Олешку поразил Лаврион, страна вечнозелёных лесов и таинственных духов – альвов. Их незримое присутствие росс ощущал постоянно, а увидеть так и не сумел, как ни пытался.

Иногда по ночам из дремучей чащи доносилось далёкое, удивительно красивое пение на мелодичном и непонятном языке. Среди попутчиков Олешки не нашлось никого, кто бы знал это наречие, но все – от мала до велика – как заворожённые слушали лесные песни, бросая дела, где бы ни находились.

Это был единственный отрезок долгой дороги, где с них не взяли ни гроша за целую неделю странствий.

Златоград,

Месяц Новых Даров

Красивая высокая женщина стремительно обернулась, уловив за спиной шаги. Во взоре её на миг вспыхнула надежда. И тотчас погасла, встретившись со взглядом вошедшего – темнобородого мужчины в покрытом жёлтой дорожной пылью платье.

Гость едва заметно кивнул вместо приветствия. Столь явная неучтивость заставила хозяйку покоев надменно поджать губы: что он себе думает?

Однако не время сводить счёты. Немой вопрос повис в полумраке просторной дворцовой горницы.

– Я сожалею, княгиня. Дружина вернулась ни с чем, – голос мужчины прозвучал глухо и напряжённо. – Но клянусь честью… – он сжал кулаки. Женщина презрительно вздёрнула подбородок:

– Что же ты, Властояр, не вспомнил о чести там, в горах? Когда бросил повелителя на растерзание татям13…

Воевода виновато склонил подёрнутую сединой голову. На загорелой и обветренной коже вздулись желваки.

– Славоны кровью заплатят за коварство!

– Не гони коней! Прежде надобно отрядить послов к Божидару. По моему разумению, вы встретили обычных разбойников.

– Я видел на них славонские доспехи. И я не верю Божидару: слишком сладки его речи. Один Чернобог ведает, не сам ли кесарь замыслил предательство, чтобы сгубить Добромира?

– Не хорони господина раньше срока! – вспыхнула Ладослава. Речь её исполнилась едкой иронией. – Посольство в Академию ты, вестимо, снарядил для поиска злодеев?

– Ваше величество, согласно высочайшему повелению, правителем при юном княжиче являюсь я… Наследника надлежит возвратить домой. В смутные времена его место в Златограде – под надёжной охраной.

– Но до зимы не поспеть! Перевалы в горах закроются совсем скоро. Я не хочу рисковать жизнью сына. У Светозара ему ничего не грозит.

– Стены обители не остановят лазутчиков. А княжич получит лучшее в Поднебесье образование и дома, – Властояр дерзко глянул прямо в глаза собеседнице. – Гордыня застит вам очи. Отправить малолетнего дитятю за тридевять земель – верх безрассудства!

– Поступай, как считаешь нужным, – Ладослава сменила гнев на милость. – Уповаю, помыслы твои чисты.

Властояр, чуть помедлив, отвесил глубокий поклон и быстро вышел.

Дождавшись, пока смолкнут шаги за дверью, княгиня трижды громко хлопнула в ладоши. В горницу вбежала служанка.

– Подготовь дорожные платья, Смирена. Поутру отправимся в Старград. Я хочу навестить мудрого вольха Всемысла. Будем молить Князя Небесного о спасении для моего мужа. Поняла? Так и отвечай, коли спросят, куда, мол, княгиня собралась… Лада-заступница, хоть бы Ортуз довёз письмо!

Турка

«НЕТ, это сон! Всего лишь сон!» – мысли Олешки вновь и вновь возвращались к тревожившему его видению.

Но кто же то был? Там, на кулиге.

…Едва Властояр скрылся из вида, на поляну, тяжело опираясь на толстый посох с козлиным черепом вместо навершья, выступил человек в длинном грязно-сером плаще с глубоким капюшоном.

Окинув взглядом пёстрый строй вояк, резко взмахнул ладонью – гомон и крики разом стихли. Затем негромко, но властно произнёс:

– Здесь ваше дело сделано. Ступайте, наведите преследователей на деревню этих жалких славонов. Да поспешите: россы вернутся за князем.

Выполнить приказ, однако, не торопились. Рыжий верзила с кривым носом и шрамом на щеке, поигрывая самострелом, нетвёрдо шагнул вперёд. Правда, сказать что-либо так и не осмелился. Лишь вопросительно вздёрнул густые брови.

– За всё будет заплачено сполна. Слово вольха!

Рыжий кивнул и ринулся в чащу. За ним шумно устремились остальные.

Обладатель посоха некоторое время прислушивался к затихающим вдали звукам. Потом резво засеменил к распростёртому на поляне телу…

Тятя, очнись! Вставай! Сейчас же!

…Склонившись над поверженным, чужак довольно ощерился.

Из ближних кустов вынырнул смуглый черноволосый мальчик в поношенном балахоне.

Странный незнакомец молча передал юнцу посох. Затем кое-как стащил с мизинца бездыханного повелителя россов серебряное колечко с голубоватым камнем…

Княжий перстень!

…Повертел кольцо перед глазами, чтобы лучше рассмотреть в сгустившихся сумерках. Даже откинул капюшон, обнажив седые волосы и угрюмое морщинистое лицо.

Над травой уже клубился зябкий вечерний туман.

Вольх, крепко сжав добычу в кулаке, запахнул полы плаща и почти бегом направился в сторону, противоположную той, куда чуть раньше послал ватагу с рыжим главарём. Мальчишка, не проронив ни слова, забросил тяжёлый посох за спину и поспешил следом.

Пегий конь, тоскливо позвякивая богатой сбруей, вернулся к хозяину и грустно склонил морду над неподвижным телом…

Не верю! Дурацкий сон!

Олешка тряхнул головой, прогоняя вдруг подкравшееся наваждение. Зажмурился, подставил лицо под неяркие, но ещё тёплые отблески золотой колесницы, на которой спешил за дальние вершины в свои царственные чертоги Бог Солнца.

– Дарбог Варожич, прости мя, внука нерадивого, надоумь на путь правый. Молю: сделай так, воеже день грядущий был паче дня минувшего. Во имя Отца сущего, могучего Князя Варока, – замерев на мгновение на крыльце, шёпотом выпалил надлежащий проводам дневного светила наговор.

Приоткрыв один глаз, Олешка добавил:

– И возвращайся скорее. Я буду тебя ждать! Очень-очень!

Владыка небесный не бросит отца в беде. В том нет никакого сомнения.

Двор Академии на закате

Просторный двор покрывали лужи и остатки утренней пороши. Днём, пока они с Санко драили на кухне котлы, по-летнему жаркое солнышко разогнало снежные тучи и растопило всё, что натряс поутру своей бородой Вихорь. Росс не без ехидства отметил, что предсказание друга-славона насчёт погоды оказалось превратным.

Вечерний морозец прихватил талую воду некрепким ледком. Княжич попытался прокатиться по нему, однако подошва его тиснёных сапожек скользить решительно не хотела – чуть не приложился носом к брусчатке.

Леденящий ветерок забрался под рубашку. Бр-р! Холодно!

Олешка огляделся. В дальнем углу двора копошились мальчишки – пятеро или шестеро – в разномастных одёжках.

Единой формы в Академии не было. Лишь на занятия надевали выданные ключником Волоткой алые косоворотки. Цвет символизировал огонь силы, скрытый внутри каждого ученика. А в остальное время носили то, что захватили из дома.

Издали казалось, что мальчишки дерутся. Верховодил ими смуглокожий малый в богато расшитой рубахе, блестящих атласных штанах и высоких сапогах с загнутыми вверх носами. Олешка распознал в нём Турку, сына знатного вельможи из Тарбада.

Юный кушт отличался ростом и недюжинной силой. Среди послухов ему не было равных на кулачках. Княжичу уже приходилось сталкиваться с ним в учебных схватках. И каждый раз росс бывал бит.

Вот и сейчас, судя по всему, Турка устроил с приятелями дружескую потасовку, чтобы вдругорядь доказать превосходство. Его непрестанное бахвальство Олешке ой как не нравилось!

Потому он и не стал задерживаться, хотя поглазеть на кучу-малу было интересно. А ещё потому, что спешил проведать Ветерка.

Жеребец обитал в конюшне под присмотром старика Стура. Иногда тот разрешал выгуливать скакуна. Княжич надеялся, что и сегодня ему дозволят покататься.

Ещё он прихватил с собой кусок хлеба с солью: для Вазилы – привередливого дворового духа, ходившего за лошадьми. Чтобы тот получше ухаживал за Ветерком.

Турка заметил Олешку. Ткнул в него пальцем и что-то сказал дружкам. Послышались смешки.

Росс решил не обращать на них внимания и двинулся к выходу со двора, стараясь не оглядываться. Нет, он не боялся. Просто не хотел связываться.

Но Турка не унимался: его голос зазвучал в вечерней тишине громче и насмешливее. Олешка, хоть и не говорил по-куштски, отчётливо разобрал словечко «агар» – «слабак». И «урус» – то есть «росс».

Ещё дома, от дворцового стремянного, который тоже был из Тарбада, он научился оборотам, расхожим среди тамошних простолюдинов. Разумеется, втайне от родителей и воспитателей.

Поносное словцо ударило княжича. Он как с размаху врезался в стенку. Развернувшись, глянул прямо в глаза обидчику и зычно выкрикнул в ответ: «Хук бушидан!». Будь что будет! Драка так драка… Будущему князю негоже спускать оскорбления.

Турка вспыхнул. Его коричные щёки совсем потемнели. Ещё бы! Когда тебе на родном языке предлагают расцеловать свинью – грязную и презренную животину, мясо которой ни один уважающий себя кушт в рот не положит.

Приятели задиры притихли. Они тоже поняли, что потасовки не избежать, и разошлись, образуя круг.

Турка в два прыжка очутился рядом. Даже не стал, как положено, ждать, пока росс приготовится. С размаху влепил кулачищем в лицо княжичу…

Олешка насилу увернулся, но всё равно получил чувствительный удар и не удержался на ногах.

Кушт пантерой метнулся к поверженному противнику, оседлал и принялся со всей дури колотить по чём попадя. Княжич едва поспевал подставлять руки, чтобы защититься от тумаков. Но Турка приналёг всем телом, не давая извернуться. Его налитые кровью глаза сверкали сущим безумием.

Олешка понял, что пропал. Что Турка не остановится. Противостоять этому сумасшедшему натиску уже не хватало сил. Россу стало по-настоящему страшно…

Внезапно кулак дюжего кушта словно уткнулся во что-то твёрдое прямо в воздухе. Да и хватка вроде ослабла.

Олешка выскользнул из почти медвежьих объятий и просто толкнул недруга обеими руками в грудь, чтобы отскочить в сторону и встать в боевую стойку.

Неожиданно Турка взлетел вверх и, нелепо взбрыкнув ногами, грохнулся наземь в десятке шагов от княжича.

Росс перевёл дух. Он ощущал себя до упора натянутой тетивой, готовой сорваться с пальцев лучника вместе с разящей стрелой.

Турка долго лежал без движения. Убился, что ли? Не дай, Варок!

Да ну, вряд ли!

Олешка благородно выжидал. Но кулаки не разжимал.

Наконец, противник приподнялся и отчаянно затряс головой. Безумие в глазах сменилось удивлением и даже испугом. Смерил княжича непонимающим взглядом: этот росский сморчок одолел его, непобедимого Турку? Швырнул как мешок с сеном!

Кушт опять ругнулся по-своему и, прихрамывая, заковылял к крыльцу. Мальчишки, опасливо озираясь, побежали за вожаком.

Олешка с облегчением вздохнул. И тут же почувствовал, как саднит левая скула. Подбитый глаз заплыл. Как бы то ни было, но рука у Турки тяжёлая.

Княжич набрал в ладошку подтаявшего снега и прижал к ране. А, пустяки! Пройдёт.

А ведь он поколотил самого Турку! Не поверит же никто! Росс от возбуждения сиганул через широкую, сажени в две, лужу.

Ладно, пора к Ветерку! Он и так потерял много времени из-за драки. Покататься, видать, точно не придётся.

Стура в конюшне не оказалось.

Ветерок встретил Олешку весёлым фырканьем. Ему-то что! Он и не знает, в какой передряге побывал хозяин. Или?

Конь вдруг лизнул мальчика шершавым языком прямо по ссадине. И – чудеса! – боль как рукой сняло. Княжич благодарно прижался лбом к тёплой морде. Потом отломил кусочек от краюхи и скормил скакуну. Тот сунул нос за пазуху: ещё!

– Нет, и не проси даже! Это Вазиле!

Ветерок возмущённо заржал: мол, я и сам о себе позаботиться могу. Зачем переводить вкусный хлеб на какого-то там Вазилу? Может, его и нет вовсе! А?

– Есть-есть!

Олешка разгрёб солому и, обсыпав оставшийся кусок солью, припрятал в углу стойла.

– Смотри, не ять14!

В ответ жеребец лишь хитро скосил карий глаз: дескать, я ничего и не видел.

– Я пойду! Стура всё равно нет. Завтра забегу. Договорились?

Ветерок снова потянулся своим длиннющим языком к княжичу. Но тот уклонился, потрепал коня за гриву:

– Давай без телячьих нежностей! Я тебя и так люблю.

С конюхом Олешка столкнулся на выходе. Стур нёс в кошнице15 ещё тёплые подковы. Из кузни, вестимо.

– Коняку своего навещал? – вместо приветствия пробурчал старик. – И то дело. Он сегодня прям извёлся. Круги по стойлу нарезал как шальной. С чего – ума не приложу!.. Кататься не пущу – и не проси! Лучше подмогни. Надоть подковы поменять.

– Кому?

– Да нешто не видал? С утра к настоятелю один тартарин наведался, – Стур явно был не дурак поговорить. – Такой переполох устроил. Чего понесло, на зиму глядя? Главное: пробыл-то у нас – всего ничего. А Светозар велел ему лучшего рысака отдать… Аркадага! – Конюх в отчаянии воздел кверху руки.

Вручив Олешке кошницу, старик провёл мальчика к деннику16, в котором, печально опустив голову, стоял гнедой конь с коротко стриженой гривой. Тот даже не повернул морду к пришельцам.

– Скажи, хорош?.. Откормлю, обихожу – будет вместо Аркадага. Ох-ох-ох! Какой скакун был!.. Видал, какая погода стоит? – Стур неожиданно сменил тему. – Тоже из-за гостя этого, будь он неладен!

– Как это? – удивился мальчик.

– Ну, ведь нужно было его восвояси отправить. А как с утра мело? Вот и рассуди. Замёрз бы на обратном пути. Потому настоятель учителей собрал, и они до обеда колдовство творили в башне: тучи разгоняли. Теперича на неделю распогодилось. Аккурат хватит, чтобы до Торжка добраться.

– Зачем?

Верно, не так уж и неправ был Санко со своим предсказанием, рассудил княжич. Однако против чародейства и матушка-природа не всегда может.

– А это тебе, мил человек, знать не положено! Я и так с лишком натрепал, – проворчал конюх.

– Я не проболтаюсь, – примирительно ответил Олешка. – Откуда гонец-то?

– Кто ж его знает?! Я с ним разговоры не разговаривал… Ладно, беги! Темнеет. Про Каменщика-то небось слыхал?

– А то!

Каменщиком любил стращать доверчивых учеников главный тутошний кухарь Рагвор, из синдов. Когда нерадивых послухов отправляли к нему на кухню отрабатывать свои провинности. Как сегодня Олешку с Санко. К слову, не в первый раз.

…Встарь один из строителей крепости по оплошке заложил дверь каморки, в которой трудился товарищ. Спохватились запоздало. Стену разобрали, но каменщик уже испустил дух.

Несчастного схоронили по обычаю, справили поминки. А невольный его убийца убоялся, не приспел проститься-покаяться, да и вообще сбежал.

И на сорочины Каменщик возвратился.

С тех пор после захода солнца бродит он по коридорам и ищет своего губителя. А не найдя, пуще злится. Желая отомстить хоть бы кому, чарами завлекает встречных в дальние закоулки. И там замуровывает. Придёшь в себя, а ты уже в каменном мешке: кричи – не кричи, никто не поможет. Не вырваться вовек.

Вот и разносятся ночами по обители звуки тяжёлых деревянных башмаков. Заслышишь – только на ноги и надейся!..

Санко сразу принял россказни Рагвора за чистую монету. А Олешка сначала посмеялся. Но однажды заморыш Тариб из Зельба чуть не наскочил на Каменщика, когда выбежал ночью по нужде: «Э-э… Мамотом клянусь! В чёрном халате! Волосищи до пояса! А в руках – кирка…» Хоть и клялся Тариб чужим богом, росс ему поверил.

На пороге Олешка оглянулся. Стур сноровисто расковал коня и специальным ножом принялся зачищать копыто. Старую подкову отбросил прочь. Мальчик из любопытства поднял её. Да уж, сбита основательно. А это что?!

Сердце княжича забилось часто-часто: на почти стёртой поверхности он, хоть и с трудом, но разобрал… Варок! Это же клеймо княжеской конюшни Златограда! Вписанный в круг трилистник. Точно такой, как на подковах Ветерка!

– Стур, можно я возьму одну себе? – осипшим от волнения голосом попросил Олешка конюха.

– Да хоть все забирай. На что мне эти железяки?

Граничный кряж,

Месяц Новых Даров

Издали в лесном безмолвии возникло сдержанное цоканье копыт. К покосившейся землянке под раскидистым вязом выехал всадник в тёмном плаще с башлыком17.

Учуяв дымок, струившийся из жилья, конь всхрапнул и затряс мордой. На звук выскочил худой мальчишка с чёрными как смоль кудлами18. Схватил скакуна под уздцы.

Всадник спешился. На миг замер прислушавшись. Бросил короткий взгляд на едва различимую средь деревьев тропку, что привела его сюда, в сердце Граничного кряжа. И лишь затем шагнул в узкий дверной проём.

Внутри жарко пылал огонь. У дальней стены, на широкой медвежьей шкуре, поджав ноги, расположился седой мужчина в холщевой рубахе. Его длинные нечёсаные волосы спадали на плечи. Грудь украшал амулет – ворон с личиной волка.

Гость, не дожидаясь приглашения, сел по другую сторону очага. Но голову обнажать не стал. Лишь расправил торчавшую из-под накидки чёрную бороду.

– Тебе известно, зачем я пришёл, Хоробор? – хмуро изрёк он вместо приветствия.

– С чего ты взял, что мне ведомо, где искать князя? Уж не думаешь ли, что я скрыл бы это от тебя, моего давнего друга? – седовласый насмешливо прищурился.

– Неужели ты растерял колдовские способности, вольх? – процедил пришелец.

Хоробор не ответил. Неспешно достал из-за пазухи тряпицу, осторожно развернул. Отблески огня заиграли на гранях голубоватого камня, вделанного в незатейливую серебряную оправу.

– Перстень Добромира?! – бородач вскочил с места, разоблачив смуглое лицо с узко посаженными глазами. Взор его полыхнул гневом. – И ты смеешь утверждать, что не знаешь, где он, предатель?

– Придержи язык, Мечник! Я понятия не имею, где… бывший… – вольх криво усмехнулся, – …владыка Златограда. Колечко я подобрал там, на перевале. И оно являет мне, что князя нет средь живых! Гляди!

Хоробор жестом пригласил подойти.

– Видишь искры внутри камня?.. Суть сам Добромир, княгиня да их отпрыски – княжич и юная княжна. Догадываешься, коли три всего осталось?

– Отдай перстень, Хоробор! Он мой по праву! – названный Мечником схватил вольха за запястье.

– Не спеши! Горяч ты и глуп, – колдун отстранился, стиснув кулак – кольцо исчезло. – Отдам, как предъявишь его? Без княжей-то кости. Или при себе хоронить будешь?.. Нет, колечко ещё сослужит нам службу.

Хозяин землянки выпрямился:

– Настал черёд «позаботиться» о добромировом наследнике. Светозар отнюдь не глуп и наверняка захочет спрятать своего выкормыша…

– Что ты задумал, вольх? Смотри, если собственную игру затеял… – гость отступил. Нарочито чуть вытащил из ножен саблю – и с силой вогнал обратно.

– Не доверяешь? – распевно, с едва уловимой издёвкой вопросил седовласый. – Мы ж с тобой заодно, Мечник!

– Не называй меня так! Это имя осталось в прошлом, – зло бросил бородач. Угрюмо закутался в плащ и стремительно вышел прочь.

Почти сразу послышался удаляющийся перестук копыт.

Вольх снова поднёс к глазам перстень. Казалось, он никак не может налюбоваться на драгоценную находку. Потом зычно позвал:

– Ратша! Куда ты запропастился, негодный мальчишка?!

Санко

– ЛЕШИЙ, где ты бродишь? Я ж шукать собрался… Ого, ничёси фингал! Покажь!

Санко приблизил лучину к лицу росса.

– Кто тя так?

И, не дожидаясь ответа, принялся свободной рукой водить над ссадиной и бормотать одному ему известный приговор. Олешка почувствовал, как в щеку впились тысячи иголочек. Ох! Но лучше потерпеть.

Исцеление длилось недолго. Санко сжал пальцы в щепоть, словно вытягивая из недужного места тугую верёвку, а потом резко выбросил кисть в сторону, отгоняя прочь воспаление и боль. Покалывание тотчас прекратилось.

– Дивись! – юный лекарь с довольным видом придвинул плошку с водой. Княжич обратился на своё отражение – опухлость под глазом спала, синева исчезла, а ссадина покрылась струпиной19.

– До зари отвалится, – заверил Санко. – Кайся, кто отделал?

– Я сам кого хочешь отделаю, – обиделся росс.

– Воно и видно!

– Сейчас у меня кто-то получит, – Олешка взялся нарочито закатывать рукава.

– Ой-ой-ой, я вже дрожу, – дурашливо заверещал Санко и бухнулся спиной на кровать, задрав кверху руки: мол, сдаюсь. – Ну, ентова… правда, шо?

– С Туркой схватился… Знаешь, я его всё-таки осилил! – похвастался княжич.

– Ты?! Брешешь! Ты Турку не переможешь.

– Не веришь – испытай, – спокойно сказал Олешка.

Санко стал серьёзным:

– А дозволишь?

– Только, чур, лишнего не допрашивать!

– Слово даю!

Санко нырнул под кровать и вытащил туесок, в котором хранил травы. По келье разлился терпкий лесной запах. Покопавшись, извлёк на свет кусок желтоватого стебля. Расщепил ножичком и, ловко поддев толстую кожицу, освободил нежную мякоть. Скатал её в шарик, опять что-то прошептал и дал княжичу.

– Жуй!

– Что это?

– Трава-истовница. Жуть, противная! – славон скорчил досадливую гримасу. – Взаправду будешь?

Олешка кивнул:

– Так ведь не поверишь.

– Поверю, – тихо сказал Санко.

– Давай. Испробовать хочу.

Росс решительно засунул шарик в рот и стиснул зубами. И охнул: едкая горечь выстрелила в нёбо. Предметы вокруг внезапно стали расплывчатыми. Олешка почувствовал, что его куда-то уносит. Как сквозь пелену он увидел повинную рожицу Санко. А затем всё померкло…

В обители их сразу поселили вместе. Поначалу юный славон пришёлся Олешке не по нраву. Молчит и молчит целыми днями – словечка клещами не вытянешь. Притом что он единственный из послухов разумел по-росски. Почти земляк.

Санко вообще ни с кем не водился. Придёт на занятия, сядет за дальнюю лавку и смотрит сычом. Ребячьих игр тоже избегал. После обеда, когда воспитанникам полагалось досужее время, он просто-напросто исчезал со двора. Себе на уме, короче.

Раз переполошил всю Академию, забравшись на крышу башни настоятеля. Вылез на самый край, рискуя свалиться с огромной высоты, и стал там, раскинув руки и подставив лицо ветру. Чудила! Так никто и не понял, зачем. Сам Светозар не смог выпытать. Но что ещё удивительнее, строгий старец не наказал славона за шалость.

Олешку как на аркане тянуло к соседу по келье. По вечерам Санко колдовал над своими травками да кореньями, а росс изнывал от любопытства. И так и сяк выказывал интерес. Тщетно.

В Златограде друзей Олешка не знал. Были, конечно, приятели среди боярских отпрысков, с которыми он играл и учился под присмотром строгого дядьки Твердяты. Да и с дворовыми мальчишками княжич не брезговал водиться. По правде сказать, с холопскими детьми было даже занятнее.

Но чтобы задружить по-настоящему… Каждый отрок в подворье знал, с кем имеет дело. Как ни крути, любому из них Олешка приходился господином. Какая уж тут дружба?!

С Санко же – в точности наоборот. Княжич, ровно смерд последний, пытался завоевать расположение угрюмого сверстника.

Он уж и «купить» его пробовал.

Заметив, что славон любит строгать самодельным резцом из палочек какие-то диковинные фигурки, выудил из закромов завидный арабийский ножичек. Повздыхал – дорогая и красивая штуковина! – да и подсунул Санко. Тот, наконец, снизошёл, чтобы удостоить росса вниманием. Повертел ножик в руках. Заценил: «Гарный рез!» Да и возвратил обратно.

– Бери! Это тебе. Дарю! – опешил княжич.

Санко тогда впервые поднял на Олешку свои миндальные глаза и только покачал головой. Росс был готов провалиться на месте. Чтоб тебя!

Однокашникам такие повадки тоже пришлись не по нраву. Мальчишки, как водится, за месяц передружились и, хотя ссоры и стычки случались, жили, в общем-то, в согласии. Нелюдимый славон откровенно выбивался из ученической братии.

Санко

Балл из Мангалии по имени Амодих, драчун и забияка, верховодивший школярами с закатных земель, однажды решил наказать гордеца.

Когда Олешка появился во дворе, Санко уже разбили в кровь губу и нос. Но славон держался. Правда, защищался, несмотря на врождённую ловкость и силу, уж больно неумело.

Заприметив заваруху, росс без раздумий ринулся в рукопашную. Потому что нечестно – всемером против одного!

Коршуном влетев в круг, раскидал не ожидавших подвоха задир и сцепился с вожаком.

Что-что, а ратовать20 княжича обучали сызмальства.

Амодих был крепким малым, на голову выше Олешки, но, к счастью для росса, немного неповоротливым.

Поглазеть на их поединок сбежались все околачивавшиеся во дворе отроки. Приятели балла оставили Санко в покое, однако влезать в новую схватку не решались.

Драка закончилась ничем. Когда бойцы совсем уж обессилели. Чуть переведя дух, Амодих обиженно засопел:

– Чего ты полез? Его давно надо было проучить.

Вокруг согласно загалдели.

Санко, опустив голову, привалился спиной к стене, в стороне ото всех. Одной рукой зажимая кровоточащий нос, а другой теребя подол перепачканной рубахи.

– Он… Он – мой друг, – неожиданно выпалил росс. – Кто его тронет, будет иметь дело со мной!

Балл удивлённо заморгал:

– Что ж ты раньше не сказал?

– А идите вы все! – вдруг выкрикнул Олешка, по-взрослому зло сплюнул и, не оборачиваясь, зашагал со двора.

Не заметил, как вышел за крепостные ворота и очутился в лесу. Напролом, без тропы, не пытаясь запомнить дорогу. Ему было всё равно. Он чувствовал себя потерянным и жутко одиноким.

Впервые россу очень-очень захотелось иметь друга. Такого, чтоб по гроб жизни… Чтоб как братья… Чтоб завсегда спиной к спине… Чтоб любые тайны ему…

Глаза сами собой наполнились предательской влагой.

Пусть!

Олешка почти ничего не видел, но шёл и шёл вперёд, запинаясь и натыкаясь на ветки.

А этот!.. Даже слова не сказал!

– Постой!..

Ой, кто это?!

– Да стой же!

Княжич стремительно обернулся. И так и застыл с заплаканным лицом.

Да, конечно, то был Санко! Кто же ещё?!

Славон смотрел на Олешку немного виновато. Закусив раздувшуюся губу. Очень серьёзно. И будто не замечая грязных разводов на щеках росса.

Потом нерешительно протянул ладошку:

– Спасибо!

Теперь Олешка не представлял себе жизни без друга. Хотя, наверное, сроду бы никому не признался в этом.

Тогда, после стычки с Амодихом, Санко долго вёл его через заросли и буераки – куда-то в чащу. Он так и не отпустил Олешкину ладонь.

Княжич ничего не спрашивал: просто доверился обретённому товарищу. И страшился поднять на него глаза. Россу казалось, что стоит это сделать, как Санко исчезнет, растворится в воздухе как морок. И ещё крепче сжимал руку славона, ничуть не стесняясь своих порывов. А тот… тоже молчал и не оглядывался.

Наконец, они выбрались к ручью, журчавшему неожиданно громко в осенней тишине леса.

Санко смыл с лица засохшую кровь и ещё раз посмотрел на Олешку: теперь уже с весёлыми искорками во взгляде. Княжич почувствовал себя неловко. Пробурчал:

– Ты что, драться не умеешь?

– Не, – простодушно признался славон. – Ну, идём…

– Куда ещё?

Санко не ответил. И снова протянул руку.

В чащобе у него оказалось прибежище – самодельная хижинка в ветвях могучего дуба.

– То моя оселя21, – торжественно сообщил он.

С тех пор мальчики часто ходили в лес вместе.

О себе славон рассказывал с неохотой, но мало-помалу Олешке удалось разговорить друга. Ну, не вечно же сидеть молчком в самом деле!

Мать Санко умерла вскоре после рождения первенца. Отец – опытный ратник – сгинул во время войны со степняками, налетевшими как голодная саранча, когда сыну едва стукнуло три годика. От родителя остался лоскутный оберег, который сумрачный отрок, не снимая, носил на левом запястье.

Перед тем, как отправиться в поход, отец поручил отпрыска дальнему родичу – старику-зверолову. Тот жил в деревеньке под названием Оболье, у самой границы с Гардарикой.

Про деда среди местных ходила дурная молва, что он колдун: «Брехали не знамо шо, а за снадобьями бегали…» Обретался на отшибе и часто промышлял далеко от дома: «Куды мы тока не завертали! До Фениции ходили».

Старый охотник не особо жаловал свалившегося ему на голову мальца. Но и прочь не гнал. От него Санко научился разбираться в повадках птиц и животных, различать растения, читать любые следы. Отрок оказался способным учеником. К своему седьмому лету мог, к примеру, в одиночку исцелить занедужившую корову бабки Малатьи: «Ой, да то лёгко! Коли разуметь: сама захворала, али кто порчу навёл».

Когда Санко минуло девять, помер и дед: «Лёг с вечеру, а наутро не очнулся».

Осиротевшего мальчугана взял к себе сельский старшина. Привыкший к лесной вольнице отрок приживался в новом доме с трудом. Скучный деревенский распорядок был ему не по нутру: «Кажен день одно и то ж: воды натаскай, огород прополи, животину выпусти-загони, и со двора – ни-ни! Тьфу! Прости мя, Варок!».

Старшина и сам уж был не рад, что принял Санко, но пойти на попятную означало бесчестье. Потому он с лёгкой душой отдал приёмыша в учение Светозару, по случаю заехавшему в Оболье во время странствий по Поднебесью.

Тем не менее, к родовичам Санко относился трепетно. «То свято», – повторял он. И немедля бросался в драку, стоило какому-нибудь задаваке насмешливо вспомнить про его деревенское происхождение. «Я за своих кого хошь порву!» – ярился славон.

Дружба у мальчишек сложилась как-то сама собой: без лишних вопросов и признаний. Точно и не было до того никакого отчуждения. Будто знались они уже тысячу лет. Однажды Олешка поймал себя на мысли, что благодарен увальню Амодиху за то, что тот – тьфу-тьфу-тьфу, да через левое плечо! – устроил разборку с Санко.

Мрак рассеялся. Предметы мало-помалу обрели резкость. Прямо перед собой Олешка обнаружил обеспокоенное лицо Санко. Славон крепко держал его за грудки:

– Ну, ентова… ты як?

– Я… ничего не помню, – промямлил росс, моргая и стараясь привыкнуть к свету. – Как в омут провалился.

– Во-во! Прям дыхать перестал. Я ж спужался, – Санко вроде бы успокоился и отпустил княжича.

– Ну… И что ты вызнал? – опасливо поинтересовался Олешка.

Славон состроил озорную рожицу, выпятив нижнюю губу, и нахально заявил:

– Всё, шо треба!

Потом примирительно сказал:

– Я тока не уразумел, як ты его побил.

– Я тоже, – ухмыльнулся Олешка.

– Пошто он взъярился-то?

– Да так, – засмущался росс. Посвящать друга в тонкости куштского сквернословия у него не было никакого желания.

Есть дела и поважнее. Олешка нащупал за пазухой подкову.

…Глухой удар заставил мальчишек вздрогнуть.

– Что это? – встрепенулся княжич. – Слыхал?

– Ага.

Некоторое время оба прислушивались, крутя головами и стремясь понять, откуда раздался звук.

– Не, замерещилось, – разочарованно выдохнул Санко.

И тотчас удар повторился – ещё сильнее, ещё резче.

– Там! – славон метнулся к ставням и распахнул их. В келью с воем ворвался морозный ночной воздух. Порыв ветра едва не погасил лучину, но огонёк устоял перед леденящим натиском – лишь тени запрыгали по стенам келейки как сумасшедшие.

Олешке стало не по себе. Сквозняк пробрал его до костей – кожа враз покрылась мурашками. Княжич уныло поёжился, глядя, как славон высунулся из оконца почти по пояс.

Вдали серебрились в лунном свете вершины Пропащих гор, но вокруг обители будто разлили чернила. Студенец тонко выводил заунывную песню. Ни огонька в окошках, ни лишнего звука. Ночь, похоже, решила сохранить свою тайну.

– Ветер балует, чи шо? – недоумённо вымолвил Санко.

– Ставни затворяй, – Олешка недовольно повёл плечами. – Всё тепло выстудишь.

Ему уже не хотелось на сегодня никаких приключений. Росс внезапно почувствовал, что очень устал. Скорей бы головой в подушку! Даже на разговоры сил нет.

…Что-то тёмное камнем метнулось со двора. Взвилось к потолку и… превратилось в воронёнка, неуклюже трепыхавшего крыльями.

Вдруг он замер в воздухе, а затем рухнул на стол, разметав сложенные стопкой книги и неловко подмяв крыло.

Несколько мгновений приходил в себя, а потом быстро-быстро засучил лапками, норовя встать.

Славон опомнился первым: бросился к окну и плотно задвинул створки. Обернувшись, неожиданно сказал:

– Ох, недобро!

В его взоре читался искренний испуг.

Возглас вывел Олешку из оцепенения, и он потянулся, чтобы схватить птицу. Воронёнок угрожающе разинул клюв.

Санко дёрнул друга за рукав:

– Погодь! Дай я…

Он поднял правую ладонь, развернув её к пернатому пришельцу и растопырив пальцы. Воронёнок как заворожённый следил за его движениями.

Медленно приблизившись к столу, славон осторожно подхватил точно впавшую в спячку птаху.

Птенец был довольно крупным. Весь чёрный, с круглыми зеленоватыми глазками.

– Слёток22, – заключил Санко и, кивнув на обвисшее крыло, добавил: – Подранился, видать. Держи!

Олешке показалось, что друг норовит побыстрее избавиться от недоброй птицы.

Попав к россу, воронёнок заволновался. Забился, пытаясь вырваться, а после со всей силы тюкнул клювом мальчика в грудь. Ух, как больно! Но княжич стерпел.

– Тихо, тихо! Я тебя не обижу, – прошептал он.

Санко погладил слётка по пёрышкам. Тот сразу успокоился и склонил голову на бок. Олешка и сам почувствовал необычайную слабость – словно его укутали в невесомое тёплое покрывало. Бр-р! Что за напасть?! Опять Санкины колдовские штучки?

Крылышко и вправду выглядело перебитым. О ставни, что ли, ударился, бедняга? Или упал неудачно?

– Смотри, у него и с лапкой что-то – тряпицей обмотана. Верно, хозяин есть. Или был… Ты его подлечишь?

Славон сморщил нос и обречённо вздохнул:

– Не по нраву мне то, – и пояснил: – Вороны поганые вестки носят.

Но воронёнка забрал и принялся ощупывать лапку. Попробовал развязать тряпицу, но узелок был затянут надёжно. Птенец не сопротивлялся. Лишь иногда поворачивал голову, обращая на мальчика то один глаз, то другой.

– Дай ножа! Разрезать треба, – сказал Санко, как бы оправдываясь.

Княжич дотянулся до кровати и извлёк из-под постилки короткий ножик с узким и очень острым лезвием. Ловким движением юный лекарь вспорол плотную ткань.

– Эге! – раздался озадаченный возглас. – Во дела!

Санко повернулся, и росс увидел у него на пальце тонкое серебристое колечко с небесно-голубым камнем.

Нет! Это уже слишком, Варок!

– Лепое, да? – славон залюбовался неожиданной находкой. А княжичу почудилось, что в келье враз стало нечем дышать.

Ну, не бывает так! Не бывает!!!

Этот сон! Эта подкова! А теперь… Громко всхлипнув, он повалился на кровать и обхватил голову ладонями.

– Ты… шо? – Санко удивлённо воззрился на росса.

Смятение, однако, длилось недолго. Олешка резко поднялся, провёл рукавом по глазам и хмуро произнёс:

– Дай сюда!

– Да бери! – славон обиженно дёрнул плечом и протянул перстень.

Княжич промолчал и крепко стиснул кольцо в кулаке. Слёзы рвались наружу, но он изо всех сил старался сдержаться. Оттого где-то глубоко в горле рождались противные булькающие звуки. Чтобы заглушить их, Олешка усиленно шмыгал носом.

Санко с испугом поглядывал на друга.

Воронёнок, нежданно оставшийся без присмотра, пришёл в себя и принялся живо расхаживать по столу, царапая поверхность острыми коготками. Иногда останавливался на краю и раскачивался, будто примериваясь для прыжка.

Эта беготня отвлекла славона. Он отвернулся. Олешка услышал, как дружок бранится в сердцах:

– Вот клятый! Явиться не поспел, а напортачил. Ох, ну, пошто приметы не брешут?.. Шо зоб раззявил, дурень крылатый?

Княжич почти беззвучно прошептал:

– Не ругай его… Это… Это перстень моего отца.

Граничный кряж,

Месяц Новых Даров

В осенней тишине леса хрустнули ветки, послышалось приглушённое мычание, защёлкали кнуты.

Из-за кустов уже начавшего терять листву орешника выкатилась крытая полотном телега. Следом – ещё три тяжело гружённых подводы.

Заброшенная лесная дорога, виляя, пошла на спуск. Возницы натянули поводья, придерживая волов и не давая колымагам разогнаться и сойти с колеи.

Обоз сопровождали пятеро конных и ещё с десяток пеших. Доспехами всадники походили на улан из войска славонского кесаря: добротные кожаные латы, у каждого – либо меч, либо сабля, обязательно щит, да вдобавок – кто с кистенём, кто с булавой, а кто и с коротким боевым топором. Их безлошадные спутники были вооружены копьями.

Позади всех вышагивал пегий красавец-конь на длинной привязи.

На облучке передней повозки, напоминавшей домик на колёсах, восседал крепкий пожилой мужчина в потёртом рамейском камзоле и лёгком летнем плаще. Пепельные кучерявые волосы и смуглая кожа выдавали в нём уроженца Фениции. Он постоянно оглядывался по сторонам, отчего производил впечатление сильно напуганного человека.

Из-под полога повозки высунулась взъерошенная и такая же кучерявая голова. Рамей вопросительно уставился на попутчика – юношу лет двадцати от роду:

– Молчит?

– Молчит, что твой каженник23… Будто язык проглотил.

– И немудрено! Крови-то, небось, много потерял?

– А! Наконечник в рёбрах застрял. Только куртку попортил. Куртка-то дорогая!

– Ну, так купец, вестимо. Как и мы. Тати ограбили и бросили… А ты говорил: тропа спокойная, никто не знает – не помнит. Видать, лихие людишки и сюда захаживают!

– Да что им тут делать-то? До тракта вёрст десять – не меньше. А до ближайшей деревни – и того больше!

– Ох, крестничек, клянусь тутошним богом, как его там?.. Вароком! Неспроста всё это, ой, неспроста! Чует сердце: зря мы не дождались каравана… Попомни моё слово!

– Не боись, кум! С твоими страхами мы бы тут зиму куковали. А холода здешние, сам знаешь – не чета нашим, рамейским! Вмиг в ледышку превратишься. Всё лучше в городе пересидеть. Ещё дня три-четыре, и будем в Вазантии.

– Ну а с этим-то что делать?

– А что? В себя придёт, тогда и решим. Если вправду купец – пусть платит за заботу и проваливает на все четыре стороны. Мы не разбойники – завсегда договоримся. А не захочет признаваться, кто и откуда… На невольничьем рынке за такого крепкого мужика добрую цену дадут. Слушай, кум, это даже хорошо, что он ничего не помнит!

– Так-то оно так. Но боязно мне. Кинжал при нём дорогой. И сбруя на коне богатая. Чего не взяли?..

– Молчи, молчи! Я считаю: свезло нам…

Воронёнок

…ОЛЕШКА шёл по большому залу с высоким, в три человеческих роста, потолком. Нет, не шёл – плыл: ног под собой княжич совсем не чувствовал.

Здесь он оказался впервые.

Было сумрачно и тихо. Слабый свет, словно нехотя, пробивался откуда-то сверху. Стены щетинились рогами диких животных. Ни окон, ни дверей.

Посреди зала возвышались толстые, в обхват, столбы с дивными резными узорами.

Олешка замедлил шаг, чтобы полюбоваться ими.

Вот бог бури Стрый, обратившись в птицу, крылами нагоняет ветры, дабы помочь корабелам в синем море-океане. А вот Смарг в небесной кузне с тяжеленным молотом: как ударит – в вышине вспыхивают новые звёзды. Воин и громовержец Варун неразлучен с волшебным мечом-молнией. Раздобыть бы такой! Тогда никакие враги не страшны… Тут и Яр-пахарь, и Влёс-скотовод.

Настоящий мастер украшал столбы рисунками – боги как живые. Так и чудится, что Дарбог насупит очи, сойдёт со своей колесницы и спросит:

– Что ты здесь делаешь, отрок неразумный? Пошто покой наш тревожишь?

А богиня Лада, красавица – точно как мама! – непременно заступится за княжича. Потому Олешка и не боялся гнева Варожичей. Осмелился даже прикоснуться к резьбе, провести пальцем по Варунову клинку.

К столбам крепился пурпурный полог – почти до самого потолка. Ткань плотная, тяжёлая. Будто княжий шатёр в чистом поле разбили. Ох, как хочется заглянуть внутрь, узнать, что там скрывается! Но отчего-то боязно.

А, ладно! Род не выдаст – лукавый не съест.

Княжич тихонько потянул завесу.

И охнул!

Так вот куда он попал!

За пологом было гораздо светлее, чем снаружи – от пламенников.

Прямо перед Олешкой вздымался здоровущий деревянный идол. О четырёх бородатых головах, глядящих в разные стороны. С внушительным турьим рогом в правой руке. На престоле, покрытом алым сукном – длинный меч с золотым узорчатым череном24. Подле, на полу – искусно отделанное богатырское седло.

Дядька Твердята сказывал, что такое в земле россов есть лишь в одном месте – на севере Гардарики, в Старграде. Там, у подножья Срединного хребта, находится святилище Варока – Князя Небесного. И никому, кроме верховного вольха Всемысла, знающего истинное имя Вседержителя, не дозволено входить в него…

Ой! Олешка в страхе запахнул полог. Теперь он уже не плыл, а летел – прочь, прочь, только бы не навлечь на себя гнев божества. Прости мя, Варок, дурня неразумного! Да где ж тут выход?!

Заветная дверка нашлась в самом конце зала – маленькая, невзрачная, сразу и не заметишь. Туда, скорее!

Отрок выскочил на просторное крыльцо и вдохнул полной грудью – вроде пронесло! Осмотрелся.

Солнышко склонилось над горными вершинами совсем низко. Его лучи ласковым теплом согрели княжичу щеку.

Впереди, покуда хватало взора, простиралась равнина с ещё высокими, но уже пожухшими травами. Оттого степь походила на запачканный глиной плащ росского ратника.

Олешка поначалу не приметил на дальнем краю крыльца невысокую фигуру. Справа от себя, против солнца. В скорбном тёмно-синем платье. Какая-то женщина?

Она стояла спиной к мальчику, запрокинув голову, лицом к заходящему светилу. Княжич не решился окликнуть её. Коли человек явился к хоромам Небесного Владыки, негоже его беспокоить.

Так они стояли долго. Олешку не покидало ощущение, что обязательно надо дождаться. Что это поможет развеять заботившую его тревогу.

Наконец, женщина опустила голову, обхватила плечи, скрестив на груди руки, и медленно пошла по ступенькам с крыльца. Мама!

– Мама! – закричал во весь голос Олешка.

Но княгиня не оглянулась.

Почему? Ну, почему она не слышит его?!.

В келейке было совсем темно. Лучина догорела, оставив после себя сладковатый смолистый запах.

Некоторое время княжич лежал без движения.

Привидится же такое!

Давеча вот отец сызнова приснился. Опять дурацкий сон вышел: батюшка в рваной сорочице прислуживает за столом в чужом доме, у немцев25. А потом дрова рубит на заднем дворе, босый и грязный. Как холоп какой-нибудь!

Ну, да хоть так, живой, не как в прошлый раз… Да хранит Варок князя всех россов!

Олешка крепко сжал кольцо.

С ним он не расставался ни на миг. Перстень очень удобно пришёлся на указательный палец. Но во двор и на уроки росс его не надевал: отправляясь за дверь родной келейки, прятал отцовский подарок глубоко за пазуху, подальше от любопытных глаз и лишних расспросов.

В том, что это был именно подарок, княжич не сомневался.

А как ещё прикажете думать?

После той ночи, когда объявился воронёнок, они с Санко долго гадали, что к чему. И рассудили: сам Добромир прислал наследнику весточку с вещей птицей. О волшебных способностях ворона ведомо всем. Кому, как ни ему, доверить такую ценность – древний княжеский знак? Его передавали в роду властителей россов от отца к сыну испокон веков. Вот и Олешкин черёд настал.

А ещё это значит, что тот страшный сон – и вправду лишь сон, не боле. И никто чужой, вестимо, перстень с руки поверженного князя снять не мог.

Олешка знал теперь все царапинки и пятнышки на нём. Вечерами подолгу рассматривал своё сокровище – словно видел каждый раз впервые. Даже перестал надоедать болтовнёй Санко, чему тот, похоже, был рад. Только как-то странно поглядывал из своего угла.

Глаза, наконец, привыкли к мраку.

В темноте камень на ободке отливал тусклой синевой. В его глубине крошечными светлячками мерцали огоньки: один яркий – чуть в стороне – и три совсем слабых. Иногда княжичу мерещилось, что они приходят в движение, отдаляясь друг от друга.

Ох, но что же значит это очередное наваждение? Зачем мама пришла в обитель Небесного Князя?

Раньше дом и родичи снились Олешке редко. Даже когда он сильно по ним скучал. А теперь чудные видения являлись почти каждую ночь – уже целую седмицу26. С тех самых пор, как в Академию прискакал загадочный гонец. И такие явственные, прям всамделишные…

Кто ж его морочит?

Санко?

Глупости! Он – друг.

Может, воронёнок?

Не зря же славон его недолюбливает. Говорит: злая птица. Черныш – такое имя княжич дал птенцу – тоже всё время норовит уязвить соседа по келье.

В отместку дружок обозвал воронёнка Дурилкой. А тот, будто понимая, злится и орёт ещё пуще.

Это странно. Санко умеет ладить с животными как никто другой. Его и Ветерок принял сразу. И тутошний сторожевой пёс Разгон, огромный как телёнок и свирепый как десяток голодных волков. Славон – единственный из послушников, кому он разрешает гладить себя.

А как здорово Санко подражает голосам разных тварей! Аж завидки берут! Надысь вот научил Олешку кричать сыпухой27: складываешь ладони лодочкой, плотно сжав большие пальцы, и дуешь в узенькую щёлку между ними. Точь-в-точь выходит!

Но вот подружиться с воронёнком не получилось. Оттого юному лекарю никак не удавалось исцелить перебитое крылышко.

За минувшие дни птенец обвыкся. Стал брать из рук мясо, которое княжич тайком таскал с кухни. А ведь поначалу гордо воротил клюв. Да и поиграться Черныш оказался не дурак. Правда, нрав у него был далеко не мирный, и россу после таких забав приходилось считать синяки.

Но Олешка всё прощал воронёнку: не каждый день тебе приносят гостинцы с родины! Эх, жалко, что нельзя отблагодарить отца. И грамотку домой не пошлёшь, пока зима.

Как и предсказывал Стур, спустя неделю вьюги закружили окрест горного замка сильнее прежнего, точно сводя счёты с тутошними колдунами. И нос во двор не высунешь.

Но и под крышей обители мальчишкам было чем заняться, помимо уроков.

А княжичу ещё и приходилось оберегать нового приятеля от кровожадного Мавра. Кот, давно облюбовавший ребячью келью для послеобеденного роздыха, уже пару раз пытался сожрать воронёнка. Но дважды крепко получил по загривку и, в конце концов, был с позором изгнан. Хвостатый разбойник потом долго разгуливал по коридору и возмущённо мяукал. Однако прощения не получил.

Дабы оградить Черныша от острых когтей и зубов, Санко по просьбе росса сплёл из лозы просторную клетку. Воронёнок благосклонно принял новое обиталище, но отношение к славону не переменил и после этого.

Олешка широко зевнул. Всё, хватит, пора и баиньки! А то из-за этих бесконечных думок и проспать недолго. Послухов подымали рано – с первыми лучами солнца. Хорошо хоть зимой ночи длинные… Можно… вы… спаться…

Княжич по привычке бросил взгляд в угол. Лучик щербатого месяца, протиснувшись сквозь плохо задвинутые ставни, падал аккурат на клетку Черныша.

Она была пуста!

Олешка рывком сел на кровати. Ноги сами нащупали сапожки. Спотыкаясь, росс протопал к столу и непонимающе уставился на распахнутую дверку клетки. А где ж этот?.. Дурилка, кикимора тя раздери!

Пересчитав во тьме – уй! – все – ай! – острые – ох! – углы в келье, мальчик на ощупь отыскал целую лучину. Раздул угольки в печке, зажёг огонь.

Воронёнок вволю похозяйничал на ребячьем столе: разметал стопку бамбаги, опрокинул чернильницу… Правда, и сам вляпался. Отчётливые трёхпалые следы вели к порогу.

Неплотно прикрытая дверь оставила Чернышу вполне проходимую щель.

Варок! Куда ж тебя понесло?! Там же Мавр! Слопает и не подавится. Вот уж действительно Дурилка! Свалился ведь на голову, бестия крылатая!

Олешка сплюнул с досады и накинул на плечи кургузый тулупчик. Подпалил лучиной припрятанную на крайний случай сальную свечку. В келейке стало посветлее. Росс чуток приободрился.

Тёмный коридор хранил безмолвие. Как в склепе! Сюда не проникали даже завывания студенца. И холодно – почти как снаружи. Княжич закутался поплотнее.

Чу! Что это?

Олешке почудилось, что он слышит вдали торопливый цокот крошечных коготков по каменному полу. Не уйдёшь!

Поспешно пробормотав охранный наговор, отрок бесстрашно нырнул во мрак. Не оставь мя, Варок! Будь милостив, Полуночник!

Темнота тотчас заключила княжича в липкие объятья. Ух! Огонёк освещал коридор лишь на пару шагов вперёд.

Олешка доковылял до лестницы и опять прислушался. Цокот вроде стал громче, но доносился уже откуда-то снизу.

Делать нечего! Мальчуган сбежал по ступенькам на нижний ярус.

Здесь шорохи оборвались. Росс остановился, не зная, куда податься, и завертел головой. И следов не видно – должно быть, чернила на лапках птенца подсохли.

Внезапно в конце коридора мелькнула махонькая тень. И вновь – цок-цок-цок!

Воронёнок в коридоре

Олешка метнулся на звук. От резкого движения пламя свечи потухло. Но это было уже не важно – через широкие оконца на пол проливался тусклый лунный свет. В его лучах княжич отчётливо разглядел воронёнка, улепётывавшего от мальчика со всех ног.

– Стой, Дурилка! Стой! – в отчаянии зашипел росс.

Он почти догнал Черныша у выхода в сад. Но птенец проворно нырнул в проём под дверью.

Княжич с силой дёрнул ручку – заперто! Отрок чуть не взвыл от досады. Вот же пустоголовая птица!

Из щели по ногам тянуло леденящим сквозняком. Зябко!

Что делать? Куда дальше?

Росс припомнил, что в другом конце здания был ещё один выход, который никогда не замыкался.

Олешка сунул за пазуху теперь бесполезную свечку и снова рванул в погоню. Уж я тебе покажу, когда доберусь!

Вторая дверь и вправду оказалась едва притворенной.

Сад озаряли яркий месяц и усыпавшие чистый небосвод звёзды – крупные как виноградины. От нетронутого снега было светло почти как днём. Белые от инея деревья походили на многоруких воинов, замерших в строю перед решающей атакой.

В замкнутом пространстве ветра не чувствовалось. Зато мороз щипал голые коленки нещадно.

Воронёнком поблизости и не пахло. Росс поспешил к запертой двери, рассчитывая отыскать беглеца по следам.

Следы… были.

Но странные.

Вернее, не такие, как ожидал увидеть княжич.

Прямо от невысокого порожка по снегу протянулись свежие отпечатки босых ног. По размеру не больше олешкиной ступни.

«Кто это тут бродит по ночам?», – княжичу стало не по себе. Не хотел бы он сейчас ни с кем столкнуться. Пусть и с простым смертным.

Следы вели к гульбищу28, соединявшему теплицу и трапезную. И дальше – к мельнице.

«Черныш, куда же ты запропастился?!» – взмолился мальчик.

Неужто придётся вертаться, несолоно хлебавши?

Олешка, раздумывая, подышал на озябшие руки.

Жалко, если птенец сгинет. Мавр не сожрёт, так от холода околеет. Чтоб тебя! А может?..

Как он сразу не сообразил?

Отрок хлопнул себя по лбу.

Наверняка воронёнка подобрал этот ночной гуляка! Подхватил, как только тот по своей причуде на белый свет вылез – и был таков!

Княжич присел, чтобы лучше разглядеть вмятины на снегу. Как там Санко учил? Шаг широкий, пятка едва различима – видно, похититель бежал. Хоть и не очень быстро. Пожалуй, стоит разведать, куда он направился.

Олешка растёр заледеневшие коленки и двинулся по следу. Авось повезёт!

Мельница располагалась в скале – там, где упорный ручей пробил себе дорогу в камне. Мельничное колесо приладили под спадавшей с высокого уступа стремительной струёй. А вокруг братья-наставники вырубили вместительные пещеры – лабазы для хранения зерна и припасов.

Внутрь вёл длинный и широкий проход, начинавшийся по правую руку от озерца, в которое, вытекая из скальных недр, превращался подземный поток. В этом озере мальчишки купались по жаре. Но сейчас водную гладь сковал тонкий ледок.

На берегу валялось несколько высоких, по грудь, бочек. Некоторые из них были пустыми, а иные – и вовсе с выбитыми донышками.

Ночной двор

Возле отверстия в скале княжич остановился. Спёртый воздух ударил в нос. В пещере было гораздо теплее, чем снаружи. Оттого у входа клубилась молочная завеса из капелек пара.

Непонятный страх обуял Олешку. Он замер, не решаясь ступить дальше.

И, наверное, долго так топтался бы на месте, но из глубины вдруг послышался неясный шум – то ли пошаркивание, то ли поскрипывание…

Росса как ветром сдуло.

Он отскочил под сень гульбища и прижался спиной к одному из каменных столбов. Сердце забухало в груди так громко, что, казалось, всё кругом непременно должно пробудиться от спячки. Княжич, как наставлял Властояр, постарался задержать дыхание, чтобы успокоиться. Ф-фух, вроде удалось…

Нежданно в ночной тишине кто-то отрывисто закашлял. От резкого звука росс вздрогнул и съёжился. И всё же любопытство взяло верх: Олешка выглянул из-за столба.

В лунном свете у входа в пещеру стоял мальчишка. Худой, можно даже сказать – тощий. Поди, на полголовы выше княжича. С угольной копной торчащих во все стороны волос.

Он сосредоточенно рассматривал землю прямо перед собой.

«Ох, ну и наследил же я!» – досадливо заподозрил княжич. Однако успокоился – чужак не внушал опасений. Тем не менее, выходить из засады росс не спешил и продолжал изучать пацана издали.

Парень почему-то казался смутно знакомым.

Вроде не встречались раньше…

Галимый какой-то!

Странностей и вправду хватало.

Одёжа незваного гостя состояла из куска мешковины, свисавшего до самых щиколоток и перехваченного на поясе верёвкой. Пацан переминался с ноги на ногу – видимо, от холода, так как был бос. Шуйцу29 он прятал под тканью, а в деснице…

«Ах, ты!..» – чуть не задохнулся от негодования Олешка, заприметив зажатое в кулаке чёрное пёрышко.

Княжич шагнул из укрытия, напустив на себя угрюмый вид, чтобы выглядеть внушительнее:

– Эй, ты… Ты кто?

Мальчишка сорвался с места, даже не глянув на Олешку – только пятки засверкали.

Росс опешил от такой прыти:

– Стой! – завопил он, теряя драгоценные мгновения.

А беглец уже мчался через садик к спальным хоромам, не обращая внимания на запорошённые клумбы. Прямо к запертой двери!

«Ха, там-то я тебя и схвачу!» – мелькнула мысль в голове Олешки.

Но пацан перемахнул очередной куст…

И исчез.

Сначала княжич подумал, что он упал, зацепившись ногой за ветки. Но когда запыхавшийся отрок подбежал к крыльцу, там никого не оказалось. Вообще никого!

Нет, надо ещё раз всё осмотреть. Может, спрятался… Да где ж тут спрячешься? Один снег кругом.

А это что?

Олешка ткнул носком сапога мешковину, валявшуюся около самого порожка. Как сквозь землю провалился!

Вот невезуха!

Э-эх!.. И незнакомца упустил, и воронёнка не сберёг.

Как-то вдруг стало очень холодно.

А в душе – ничего, кроме злости. На себя, на этого таинственного пацана, на Дурилку… Стоеросовую!!!

Росс поплёлся обратно в келью.

Мысли роились в голове как шальные. Княжич ничего не понимал и оттого ярился ещё больше. И, сжав кулаки, люто молотил воздух.

Может, поэтому он не сразу услышал глухие шаги у себя за спиной. Будто кто-то неторопливо шествовал по ступенькам лестницы в тяжёлых деревянных башмаках…

Славония,

Месяц Новых Даров

Придорожная корчма в Добрянке гудела растревоженным ульем. В просторной трапезной с низким бревенчатым потолком, казалось, собрались мужики со всех окрестных хуторов.

Те, кому не досталось места на лавках, сгрудились вокруг тщедушного парнишки лет семнадцати в грязной и изодранной одёже. Он жадно глотал из огромной кружки, которую самолично поднёс корчмарь Глузд. Лицо и рубаха юноши были покрыты пятнами засохшей крови. Посреди лба, у самых волос, чернела внушительная ссадина.

– Да брешет он всё! – раздался голос из угла. Ему тотчас возразили:

– Пошто парню блазнить? Сам помысли. Не видишь, как досталось?

– Я знаю его. Это Русай. Он и вправду из Оболья. В подмастерьях у Лихаря ходил.

– Староста! – заорали от двери сразу в несколько глоток.

Пожилой мужчина в стёганой свите30 с шитым кушаком прошёл через зал. Смотрел он сурово, чуть сощурившись. Гомон поутих.

– Давай, Бонята! Разберись с ним! Выведи на чистую воду!

За столом, где сидел тот, кого назвали Русаем, немедля освободили место. Староста степенно сел, аккуратно положив рядом лисью шапку, ослабил пояс. Взглянул прямо в глаза парню, слегка осоловевшему от выпитой медовухи.

– Ну, сказывай…

…Оболье была лесной деревушкой, затерявшейся среди отрогов Граничного кряжа. Населяли её охотники да лесорубы с семьями. Десятка три душ, не боле.

Два дня назад налетели как вороны россы – дружина во главе с князем.

Кузня Лихаря, у которого обретался Русай, располагалась на отшибе, поэтому они не сразу догадались, что творится неладное. Почуяв же беду, кузнец схватил топор и побежал в деревню. Ученик, знамо дело, помчался следом.

Но позвенеть мечами не довелось. В первой же стычке Русай получил палицей по голове и потерял сознание. Это его и спасло: россы посчитали парня за мертвеца.

Когда Русай очнулся, деревня уже догорала. Налётчики не пощадили никого: ни стариков, ни женщин, ни малых детей. Наставника с рассечённой до пояса грудью он нашёл на стогне31…

– Сам князь, говоришь, был с ними? Уверен?

– К-клянусь Вароком! Весь в ч-чёрном. В доспехах д-дорогих. На коне вороном…

– Что ещё приметил?

– Искали что-то.

– Что?

– Не знаю. Кричали: до самой Вазантии пойдём… Как з-звери злые! – Русай по-детски разрыдался. Добрянские мужики снова возмущённо загалдели.

Бонята обвёл взглядом соплеменников:

– Угрим, собирай отряд. Отправишься в Оболье. Проверишь. В драку, ежели что, не ввязывайся.

Староста встал, сжал в кулаке шапку:

– Надобно дозоры с сего дня расставить вокруг деревень. Да оповестить соседей. А ты, Миляй, – Бонята повернулся к высокому статному славону, беспокойно тарабанившему камчуком32 по голенищу сапога, – поскачешь в столицу. Возьмёшь с собой этого… Русая. Только отмойте его, подлечите да переоденьте. Завтра же и отправляйтесь!..

Внезапную тишину прорезал обречённый возглас:

– Неужто война, братцы?..

Каменщик

ОЛЕШКА что есть духу летел по пустым коридорам: лестница, переход, ещё одна лестница. Ух! Сердце готово выскочить из груди.

Ночь кутала обитель сырой мгой. Было гулко и зябко. Тьма бросалась под ноги, хватала за шею, цеплялась за волосы.

Бледный свет рисовал на стенах мрачные картины. Пугливые тени шарахались от спешащего мальчишки, и оттого за каждым углом мерещился немой призрак.

Лешак его побери! Как он забыл?!

И из последних сил припускал ещё быстрее. Новый пролёт, новый поворот…

«Всё! Не могу!» – княжич склонился посреди длинного коридора. Его подташнивало от страха.

Отдышавшись, он огляделся. И не узнал место, в котором очутился. Варок! Какой это ярус?

Прислушался.

Тихо.

Неужели оторвался?

Коридор заканчивался массивной кованой дверью.

Олешка устало подёргал засов. Заперто. Придётся возвращаться.

Но прежде – хоть передохнуть малость.

Княжич уселся прямо на каменный пол, прислонившись спиной к холодному железу. Ничего себе приключеньице! Чтоб впредь ночью за порог… Ни шагу! Ни за какие коврижки!!!

Хотя до родной келейки ещё добраться надобно. А куда двигать, росс не имел ни малейшего представления. С перепугу он залетел в какой-то совсем незнакомый конец обители.

Коридор был в длину саженей двадцать. По левую руку, почти под самым потолком, тянулся ряд узких окошек – и не допрыгнешь, чтоб выглянуть во двор.

Стылый месяц лучами-кинжалами разрезал пыльный воздух.

Справа в стене пугающей темнотой зияли непонятные углубления.

«Вот чуток посижу – и пойду», – успокоил себя отрок. Обхватил колени, потеплее укутавшись в тулупчик и прикрыв глаза. После всех этих ночных похождений спать хотелось невыносимо: «Вот сейчас… Уже… Ещё немножко…»

Сладкая Дрёма укрыла росса невесомым пуховым одеялом.

Каменщик

…Засов раскатом грома лязгнул прямо над ухом.

Олешка спросонья заметался: а?! что?! куда?! Бросился к ближайшей нише в стене, нырнул в неё и замер, забившись в угол и жадно вслушиваясь в звуки, эхом разносившиеся по коридору.

Сначала с противным, продирающим до нутра клацаньем отворилась железная дверь. А потом…

Потом росс ощутил знакомую тяжёлую поступь. И странное – до дрожи! – позвякивание в такт шагам.

Шаги медленно, но верно приближались. Казалось, они грохочут по всей Академии. Отчего же никто не просыпается? Не спешит на помощь?!

Огромная тень заслонила проём ниши.

Сердце у Олешки упало. Он сжался в комочек, стараясь не дышать. Неужто всё?!

В тусклом отсвете княжич разглядел высоченного незнакомца. В длинном, до пят, балахоне с глубоким островерхим куколем33. Точь-в-точь как рассказывал Тариб.

Олешка с ужасом смотрел, как Каменщик безмолвно поворачивает голову в его сторону…

Росс зажмурился, сдавил руками уши: «Варок! Помоги!!!»

Он не запомнил, сколько просидел так. Видимо, долго.

Когда, наконец, открыл глаза, в проёме никого не было.

И этих чудовищных шагов тоже не слыхать. Вроде.

Ф-фух! Не заметил!!! Спасибо, Варок!

– С ноги-то слезь, да! – раздался шёпот в темноте.

– Кто тут? – как ошпаренный подскочил княжич, треснувшись макушкой о кирпичный выступ – уй-уй-уй! Больно-то как!

Из мрака на четвереньках вылез крепенький курносый паренёк, вполовину олешкиного роста. С рыжими вихрами. В опрятной рубахе, подпоясанной бархатистым кушаком, в лаптях и полосатых портках.

Малец смешно переминался с ноги на ногу и тёр кулачками коленку.

– Кто-кто… Дед Пихто! – недовольно шмыгнул он носом-картофелиной. – Домовой я, да.

– Домовой?! – княжич разом распахнул и глаза, и рот.

– Зяву-то прикрой, да! Ворона залетит, – нахохлился пацанёнок. – Ох, всю ноженьку мне отдавил! – запричитал вдруг кроха.

– Ой, прости! А… А чего ты тут делаешь?

– Это ты что тут делаешь, да? Послушникам по ночам спать положено. Вот пожалуюсь настоятелю – всыплет тебе горяченьких, да! – Домовёнок хитро сощурился. – Ладно, не боись, княжич, я незлопамятный!

– Откуда ты меня знаешь? – вновь раскрыл рот Олешка.

– Я всё ведаю! – задрал нос мальчонка. – Ты на третьем ярусе живёшь, да.

– А ты… А тебя… Как звать?

– Не скажу!

– Почему?

– Дразниться будешь.

– Не буду!

– Честно, да? – быстро переспросил малыш. И выдохнул огорчённо: – А то надо мной все тутошние домовые потешаются.

– Честно-честно! Зуб даю! – Олешка для верности щёлкнул по переднему резцу ногтем.

– Есеней меня кличут. Это потому, что я осенью народился, да, – пояснил домовёнок.

– Имя как имя. Чего тут смешного-то? – пожал плечами княжич.

– Ты вправду так считаешь? – обрадовался Есеня.

– И много вас?

– Хватает. Хозяйство-то большое, да. В одиночку за всем не уследишь. Знаешь, как ножки по утрам болят? Набегаешься за ночь по ступенькам… Токмо прилёг покемарить, а тут ты прям на голову… Вот чего ты ко мне полез, да?

– Я?.. Я от Каменщика прятался.

– От какого ещё каменщика? – удивился домовёнок.

– Ну… Каменщик… Ночью по обители бродит. А кого встретит – заколдовывает, – начал Олешка и осёкся. – Он же прям тут стоял! Ты что, не приметил?

– Никого я не видал, – замотал головой Есеня. – А по ночам токмо Волотка-ключник ходит, да. Замки проверяет. Боле никто. Я б знал, ежли что.

Олешку бросило в краску. Ой, стыдоба-то! Перед мальцом осрамился! Значит, он Волотку испугался?!

Точно! Тот же длинный, как жердяй. Пацаны вечно его подкалывают: мол, достань воробышка.

А чего ж тогда Стур зубы про Каменщика заговаривал? Старый хрыч!

Княжич сплюнул от злости.

– Эй! – встрепенулся Есеня. – Не озорничай, да! Не хватат мне опосля тебя полы оттирать!

Олешка надулся и не ответил. Подумаешь!

Домовёнок, кажись, тоже разобиделся:

– И вообще, чеши к себе в келью, да. Чего вылез среди ночи?

– По делам, – огрызнулся росс.

– Знаю я ваши дела, да! Что, забыл, где нужник? Так я покажу! – не унимался Есеня.

Княжич огорошено побрёл по коридору. Щёки пылали. Как ванька его одурачили с этим Каменщиком!

– Погодь! – примирительно окликнул домовёнок.

Олешка остановился. Буркнул, не поворачивая головы:

– Чего тебе?

Есеня подбежал, настырно дёрнул за рукав тулупчика:

– Ну, правда, пошто ты сюда припёрся на ночь глядя?

– Воронёнок от меня удрал.

– Из-за которого Мавра выгнал, да?

– Он Черныша слопать хотел, – насупился росс.

– Не нашёл, да?

– Не нашёл…

– А где искал?.. Пойдём, по дороге похвастаешь, да, – домовёнок вцепился в олешкину руку и потащил за собой.

Княжич, вздохнув, поведал ему о ночных злоключениях. Есеня поначалу лишь поддакивал. Но когда росс упомянул о странном чужаке на мельнице, вдруг перебил:

– Чегось, сказываешь, у него в руке было? Перо, да?

– Ага… Я так думаю, он Черныша и утащил.

– А я по-другому чаю, да, – новый приятель почесал за ухом. – То твой Черныш и был. Вот!

– Че-го?! – опешил Олешка.

– Оборотень он. Точно говорю, да! Мавр верно учуял… Зря ты котика обидел, – попрекнул Есеня. – Мавр умный. Калякать с ним одно удовольствие.

– Как калякать? – взвыл мальчик. – Какой оборотень? Стой, давай по порядку!

– А зачем у него пёрышко, по-твоему, было, да? – затараторил домовёнок. – Обмахнёшь вокруг головы – и в птицу оборотишься… А чё? Мы, домовые, любую тварь понять могём, да.

Княжич совсем запутался в его речах.

– Ты… Ты уверен?

Но Есеня не слушал. Казалось, он разговаривает сам с собой, бурча под нос:

– …Вот токмо любопытно, что он на мельнице забыл, да? Пакость какую задумал? Надоть проверить, да… Или к колодцу шастал?.. Вестимо, кто-то ж послал его сюда!

– Знамо дело, послал, – рассердился Олешка из-за того, что домовёнок не обращает на него внимания. – Батя мой, кто ж ещё? Черныш мне кольцо отцовское принёс. Смотри!

Он вытянул руку с перстнем. Во мраке коридора искорки в камне сверкали особенно ярко.

Есеня уставился на кольцо.

– Он принёс тебе это, да?

– Да! – передразнил Олешка. – Что ещё за колодец?

Домовёнок захлопал ресницами. Будто сболтнул лишку.

– А ты никому не скажешь?

– Клянусь!

Есеня притянул княжича к себе и зашептал прямо в ухо:

– Это там, за мельницей. Кто в него глянет, может кого хошь увидеть, да. Ну, и потолковать, с кем надобно… Вот я и мекаю, да: коли его сюда кто послал, так он к этому колодцу ходил с ним лясы точить. Вот!

– Как? По-настоящему? Как мы с тобой?

– Ну, да.

– Гонишь! – не поверил Олешка. Сказал он так, конечно, с умыслом. А то опять обдурят, как с Каменщиком.

– Шибко надо! – поджал губы Есеня. – И вообще, заболтался я с тобой. Вот твоя дверь, да!

Княжич и не заметил, как они дошли до келейки.

– Ну, чего стоишь? – нетерпеливо проворчал Есеня. – Мне итить пора. Заходи, да!

– Постой. А ты… можешь меня свести туда?

– Зачем это?

Олешка замялся:

– Хочу отца повидать. За кольцо поблагодарить.

Домовёнок не ответил. Росс услышал, как он протяжно вздохнул в темноте.

– Ну… Пожалуйста!

– Ох, и влетит мне! Ладно, уговорил, да. Токмо живо, а то у меня все дела стоят!

И, не дожидаясь ответа, сорвался с места:

– Бежим!

Вновь замелькали пролёты, коридоры, запорошённый снегом сад. Есеня так быстро перебирал своими короткими ножками, что Олешка едва поспевал за ним.

У входа на мельницу домовёнок вдруг остановился как вкопанный. Княжич чуть не налетел на него.

– Обо всём, что увидишь – молчок, да, – без предисловий заявил Есеня. – Никому!

– Ага! – тяжело дыша от быстрого бега, ответил Олешка. – Даже Санко?

– Никому! Повторяй: иду, чёрным вороном лечу, кольцом качу, огнём погоняю, язык отнимаю, чтоб губами хлопал да молчал, да зубами скрежетал, ежли тайну растрепал.

– Да я и так… – попытался возразить княжич.

– Для верности! – строго велел Есеня.

Росс покорно пробубнил зарок. Домовёнок довольно осклабился:

– Вот это дело, да! Пошли!

Внутри пахло плесневелой сыростью. Под ногами тревожно поскрипывали половицы, которыми был выстлан проход к мельнице.

Есеня, ухватив росса за руку, молча тянул за собой всё дальше и дальше в глубь скалы.

Поначалу княжич пытался запомнить дорогу, но вскоре бросил: уследить за всеми этими поворотами и ходами было невозможно. А домовёнок лишь сосредоточенно пыхтел – будто тащил не мальчика, а воз с дровами. Как он только не терялся в этом лабиринте?! Да ещё в полной темноте!

Деревянный настил сменился твёрдым камнем и мелкой галькой. Под ногами теперь хлюпала вода.

Широкие в начале проходы превратились в узкие лазы. Олешка то и дело больно стукался об острые выступы. Сердце в груди рассыпалось дробью почище боевых росских барабанов. Но он старался не показывать страх.

И, понятно, сроду не признался бы, что душа у него ушла в пятки, когда впереди вспыхнул тусклый зеленоватый свет.

Они оказались в небольшой круглой пещерке – саженей пять в поперечнике.

Свет исходил от возвышавшихся то тут, то там друз34. Из прозрачных самогранников. А стены-то! Стены были усеяны изумрудными прожилками – будто молнии на фоне чёрного грозового неба. С потолка и от пола навстречу друг другу тянулись наросты цвета сочных луговых трав. Лепота!

Колодец находился в дальнем углу пещеры.

Есеня подтолкнул княжича:

– Чего ждёшь?

– Не знаю, – оробело молвил Олешка.

Он почему-то испугался. А если не получится?

Заглянул в колодец и увидел свою растерянную ряшку. Нахмурился. В ответ отражение скорчило ещё более глупую рожу.

Мальчик обернулся к домовёнку:

– Ну, и что дальше?

– Камушек бери, муравец, да! И кидай в колодец.

– Где брать-то?

– Зенки разуй, да! У тебя под ногами, глянь, скока.

Росс отыскал крупный, с кулак, зелёный булыжник. Есеня ехидно заметил:

– Долго же тебе ответа ждать, да… Доколь круги на воде улягутся.

– Так бы сразу и сказал, – обозлился Олешка. И нашёл другой, поменьше. – Теперь что?

– Кидай и думай. О том, кто тебе нужен, да. Мож, и докричишься… Силёнки-то небось есть, коль в Академию попал. А?

– Что ещё за силёнки? – чуть не заплакал княжич, но виду, конечно, не подал. – Можешь объяснить по-человечески?

– Которые вот тут, да, – домовёнок постучал себя по лбу. – Да не робей ты! У тебя, бают, особый дар. Должно получиться, да.

Эх, Светозар вот тоже всё время повторяет, что у росса большие способности. Знать бы, какие?!

«А это, Олешка, ты должен уразуметь сам! Иначе вовек ими не овладеешь». Сказал как отрезал.

Вечные светозаровы недомолвки бесили княжича.

Вон Санко – с ним давно всё ясно: сущий ведун! Ему и кресала не нужно, чтобы свечку запалить: перстами щёлкнул – и готово! Олешка, как ни пытался, повторить сию вычуру не мог. Жаль, дружка рядом нет!

И всё-таки слова домовёнка ободрили его.

Росс зажмурился, представил отца и швырнул камень в воду. Тот, хлюпнув, ушёл в глубину. Олешка прильнул к колодцу. Варок всемогущий, дай ответ!

Рябь ещё не утихла, а на поверхности воды проявился слабый отсвет, будто от пламенника. Княжич с трудом различил какое-то помещение. В отгороженном углу – большая копна сена. Хлев, что ли? Почему не горница во дворце?!

На сене лежал бородатый человек. Таким же Олешке давеча приснился отец – в драной рубахе и грязных портах. Он спал, широко разметав в стороны руки.

Княжич вгляделся в лицо. Варок! Откуда на бате холопское тряпьё? И сеновал этот… Колодец всё напутал!!!

– Тятя! – шёпотом позвал Олешка, надеясь в душе, что мужчина не отзовётся.

Но тот вздрогнул и… проснулся. Сел, протирая глаза кулаками, завертел удивлённо головой.

– Тятя, – снова позвал княжич осипшим от волнения голосом.

– Кто тут? – глухо донеслось из колодца.

– Это я… Олешка!

– Кто? – мужчина теперь смотрел прямо на росса. Во взгляде его читалось недоумение.

– Т-твой сын, – запинаясь, выдавил мальчик.

– У меня нет сына.

Ох! У княжича отлегло от сердца. Точно какая-то ошибка! Дурацкий колодец!

– Я… я…

«Я думал, что ты мой отец», – хотел сказать Олешка, но поверхность воды враз потемнела, и он опять узрел собственное отражение. Вид у княжича был вконец обескураженный.

Он повернулся к домовёнку и пожал плечами. Знать, переоценил свои возможности. Но – Варок! – как тот мужик похож на батюшку!

Есеня беспечно махнул рукой:

– Ну, и ладненько! Вдругорядь срастётся, да.

Обратный путь они проделали без приключений.

У кельи домовёнок, засмущавшись, сунул ладошку на прощание:

– Ежли понадоблюсь – зови, да!

– А как?

– А вот так, – закрутился он вкруг себя: – Хозяин, стань передо мной, как лист перед травой, ни черен, ни зелен, а таков, каков я; я принёс тебе яичко.

– Какой же ты хозяин? – фыркнул Олешка.

– А не скажешь – не приду, да! – надулся Есеня. – И яичко, кстати, тож не забудь.

– Договорились!

Домовёнок расплылся в улыбке:

– Ну, бывай! – и, не оглядываясь, поскакал по коридору прочь.

Олешка толкнул дверь. В келье было тепло и уютно. Дрёма тотчас распахнула свои объятья. Всё! Быстрее спать!.. Глаза у княжича слипались на ходу. Он скинул сапожки и тулупчик и, зевнув, полез под одеяло.

Из угла послышалась отчётливая возня.

Ну, что там ещё? Олешка на цыпочках – ух, какой холодный пол! – подбежал к столу.

Черныш, как ни в чём не бывало, с важным видом расхаживал по своей клетке…

Славония,

Месяц Белого Сияния и Покоя Мира

От утренней сырости заныл шрам под ключицей.

Высокий статный мужчина с густой русой бородой открыл глаза и отрешённо уставился в потолок.

Какой странный сон! Чёткий, словно и не спал вовсе, а наяву дело происходило.

Будто пришёл к нему мальчонка. Годков десяти от роду, не боле. Светловолосый такой. Стал перед ним и зовёт жалобно: «Тятя! Тятя!» И руки протягивает. А что ответить ему, дитю несмышлёному? Прости мя, Варок!

Да вот тут – прямо посреди сенника и стоял. И имя своё назвал… Нет, не вспомнить!

Мужчина рывком сел и отмахнулся, будто прогоняя ночное наваждение. Вот ведь безделица, а сердце защемило не пойми отчего.

В пустой конюшне царил полумрак. В дальнем углу одиноко всхрапывал пегий конь.

Со скрипом отворилась дверь, и внутрь проникли чахлые лучи промозглого осеннего солнца:

– Эй, Найдён! Пошевеливайся! Хозяин не любит ждать…

Снежок

– …БРЕШЕШЬ ты всё! – Санко угрюмо скосил глаз.

Олешка от неожиданности заморгал. И, надувшись, прошептал:

– Не хочешь – не верь!

– Не верю, – зашипел в ответ Санко. – Домовые николи на люди не кажутся.

– Ну… ну, и… – начал было княжич, но осёкся, заметив приближающегося учителя, и снова уткнулся в чистый лист бамбаги перед собой.

Арборис чинно прохаживался между столами. У доски что-то бубнил Тариб. По-рамейски он до сих пор говорил с трудом, а потому всё время запинался и сбивался на родной язык.

Маленький кушт был княжичу приятен. Не задавака как прочие соплеменники Турки. Да к тому же умел играть в любимые россом таблеи и всегда с радостью соглашался подвигать резные фигуры. Благодарный княжич в ответ помогал ему с учёбой.

Но сейчас Олешке переживать за кушта было недосуг.

Утром он не успел поведать дружку о ночных приключениях. Славон ещё до подъёма смылся из кельи по своим делам.

За завтраком Санко выглядел озабоченным и выслушать сгоравшего от нетерпения кореша не захотел. Это чуток задело княжича, но вида он не подал.

А вот теперь разобиделся всерьёз. Даже пихнул славона локтем в бок с досады. Санко чуть слышно ойкнул и, конечно, попытался ответить. Но росс, не будь дурак, ловко увернулся и буркнул:

– Я тебе как другу…

Приятель захихикал:

– Ну, ты даёшь! А мож, те приснилось? И про Дурилку, и про ентова… як его?.. Сеню.

– Я тебе докажу, – сжал кулаки Олешка. – Есеня мне слово сказал, чтобы его звать.

– Опосля уроков испытаем, – с вызовом заявил Санко.

– На спор! – воскликнул княжич. – Ой!

Прямо над ним нежданно-негаданно вырос Арборис. Выражение его лица не сулило ничего хорошего. Учитель едко осведомился:

– Зачем же ждать? Сейчас и испытаем… ваши знания. На спор!

По классу прокатились смешки.

– Ответите – отпущу гулять. Нет, – наставник возвысил голос, – все будут зубрить учебник до обеда.

Однокашники тревожно завздыхали.

– Ну, кто из вас двоих смелый-умелый?

– Я! – решительно вскочил Олешка. Пусть Санко не верит, пусть! А друга княжич всё равно не подставит.

– Что ж, давай к доске, спорщик! – усмехнулся учитель. – На чём мы там остановились?

Тариб закосолапил к своему столу, и, проходя мимо росса, шепнул:

– Симбар… э-э… война.

«Повезло!» – обрадовался Олешка. Читать про полководцев древности ему нравилось и без напоминаний преподавателей. А повелитель Дулгалаха – марадж Симбар – прославился тем, что организовал последний великий поход в истории Поднебесья – чуть более века назад.

Воинственному синду удалось тогда покорить державу Маарду, Великую степь и подойти к вратам главного города Фениции – Виллазора. Но тамошняя синьория35, не поскупившись на золото и богатые подарки, призвала на помощь белокожих ордунгов из Иггесунда, отчаянных и умелых вояк. Армия мараджа так и не одолела крепостные стены. Даже могучие лефанты36 с длинными кривыми бивнями не помогли.

Потом Симбар хотел прорваться в сказочно изобильную Куштию: прошёлся огнём и мечом по беззащитным Десятинным землям, но уткнулся с войском в неприступный Срединный хребет. И, не найдя удобного прохода через горы, повернул обратно.

Олешка в порыве рвения сломал грифель, пытаясь по памяти начертить на доске карту походов владыки синдов.

– Молодец! – похвалил Арборис. И, улыбнувшись, развёл руками. – Все свободны!

Что-что, а слово учитель держал всегда. За то его и любили.

– Сто-ой! – окрик Санко застиг Олешку посреди двора. Голос эхом отразился от старых стен, забился в замкнутом пространстве и взмыл высоко – прямо к шпилю главной башни древней обители.

– Холодно же!

– Да ну! Дивись, як навалило, – Санко слепил огромный снежок и запустил им в княжича.

Олешка ловко увернулся и швырнул в ответ охапку сухих снежинок. Блестящая россыпь зависла в морозном воздухе, и славон с разбегу влетел прямо в неё.

– Ай! Так нечестно! – завопил он, торопливо стряхивая с себя снежную пудру.

Олешка припустил по расчищенной дорожке. Санко же, чтобы срезать путь и перехватить обидчика, рванул прямо через сугробы. У самой двери он как барс набросился со свирепым рыком на росса, и мальчишки с хохотом рухнули в снег.

На крыльцо вывалила стайка пацанов во главе с Амодихом. За год балл вытянулся, похудел и уже не выглядел прежним увальнем. Просторная кожаная жилетка, которую он носил, никогда не снимая, висела теперь на нём совсем свободно.

Приметив княжича, Амодих оставил друзей и вразвалочку направился к россу.

– Сказывают: ты Турку побил…

Олешка отчего-то покраснел и пробормотал:

– Было дело.

– Злопамятный он. Обиду ни за что не простит.

Княжич согласно кивнул: мол, знаю.

– Ты, если что – зови! Мы, – Амодих мотнул головой в сторону ватаги, – завсегда рады помочь хорошему человеку. – И, протянув руку, добавил: – Айда с нами в снежки.

Соперники отыскались быстро. На противоположном конце двора, лёгок на помине, нарисовался Турка со своей братией.

Слово за слово, и две шайки играющих разбежались по двору – возводить укрепления. Приготовления были недолгими, и вскоре пристрелочные снаряды полетели в обе стороны. Турка, по обыкновению, первым полез на приступ.

Олешка и Санко держали оборону за кустами можжевельника. Разлапистые ветки хорошо защищали от чужих снежков, но сильно затрудняли обзор. Чтобы поглазеть, что творится на поле боя, приходилось часто высовываться из-за укрытия, рискуя получить в лоб.

Напористость Турки принесла плоды. Мало-помалу его стрелки вывели из игры почти всех товарищей Амодиха. Балл, спасаясь от преследователей, присоединился к россу со славоном, и они втроём попали в настоящую осаду.

Игра в снежки

Снежки свистели над головами, не давая высунуть носа, но удобная позиция позволяла чувствовать себя сравнительно спокойно. Однако отсиживаться в кустах – чести мало.

Для победы нужно было поразить самого Турку – как предводителя вражеской «армии».

Олешка дерзнул нанести врагам удар сбоку, тайно перекатившись в сторону от друзей. Снежками он кидался довольно метко. Уже в этой схватке уложил двух противников, а потому рассчитывал, что сможет попасть в кушта даже с большого расстояния. Главное – хорошенько прицелиться, чтобы никто не мешал.

Улучив момент, княжич поднялся во весь рост. Нападавшие были прямо перед ним – в десяти шагах, не больше, и – удача! – смотрели не на Олешку, а туда, где засели Амодих с Санко.

Но… Турки среди них не оказалось.

– Эй, урус! – раздался сзади торжествующий вопль. Олешка обернулся.

Турка уже метнул свой снежок. Круглый и гладкий он летел точно в княжича. От испуга росс невольно прикрыл лицо рукой.

…Внезапно стало очень тихо.

Олешка как заворожённый глядел на лениво вращающийся и искрящийся на солнце шар. Приближаясь, тот почему-то замедлял ход.

Все вокруг тоже замерли в оцепенении.

Наконец, снежок завис прямо перед россом.

Недолго думая, княжич схватил его – ух, какой твёрдый! настоящая ледышка! – и швырнул обратно в Турку.

Белый ком безмолвно расчертил воздух, ударил кушта над переносицей.

И отскочил вместе с красными брызгами.

На лбу соперника расползлось багровое пятно, а сам он тягуче завалился в сугроб.

– Есть! – завопил княжич. В мир вернулись звуки, обрушившись на Олешку водопадом криков – радостных и разочарованных.

– Наша взяла! – заорал Амодих, победно вскинув над головой руки. А Санко от избытка чувств с размаху влепил россу кулаком между лопаток:

– Як у тя вышло? Он вже в упор шибал!

К Турке от крыльца бежал непонятно откуда взявшийся Арборис. Кушт уже сидел на корточках, размазывая по лицу кровь. Крупные алые капли часто падали на снег.

Княжич тоже бросился к поверженному противнику, на ходу срывая с шеи платок. Но учитель поспел раньше. Хмуро взглянув на Олешку, велел:

– Отправляйся к настоятелю. В зимний сад.

– Он сам виноват! – запротестовал росс. – Это его ледышка была!

Но Арборис отвернулся, всем видом показывая, что разговор окончен. Санко схватил друга за локоть:

– Я с тобой!

С Лысого кряжа Академию можно разглядеть ещё за два дня – как только шлях выползает из поросшего густым лесом ущелья на гряду. Дальше дорога идёт прямо по хребту, теряясь время от времени меж редких ельников.

И с дозорной башни любого путника видно задолго.

Впрочем, тутошним обитателям опасаться было некого.

Шайки разбойников связываться с колдунами не рисковали. Хотя о несметных богатствах Академии молва гуляла аж до Балларда.

Завоеватели тоже обходили край стороной. И то верно: кому нужны дикие и поросшие лесом скалы? Ни богатых городов, ни зажиточных деревень на неделю пути. Вообще – никого!

В крепость на Орлином утёсе ездили только родственники послухов – вестимо, те, кто имел такую возможность. Да посланцы Брега, хозяина трактира в Торжке – небольшом селении золотоискателей у подножья Полуночных гор.

Поговаривали, что Брег сделал на поставках в обитель целое состояние. Скупая по дешёвке съестное у окрестных хлебопашцев и товары у проезжих торговцев, трактирщик потом назначал двойную, а то и тройную цену.

Олешка видел его однажды: осенью, у ворот – упитанного, но молодцеватого мужчину лет сорока. Он на равных держался со Светозаром, хотя мальчик почувствовал за напускной бравадой непонятный страх.

Когда княжич впервые различил вдали горный замок, тот показался ему маленьким и невзрачным. Особенно после роскошных резных дворцов Златограда. Горделивый отрок возмутился в душе: и в этой дыре – прости мя, Варок! – будущему правителю Гардарики предстоит провести долгие годы?!

Потом он не раз удивлялся: как на крошечный клочок ровной земли втиснулось столько строений!

Две огромные трёхъярусные хоромины – жилая и учебная. Высоченная – саженей пятнадцать, не меньше! – башня настоятеля. Молельня со всеми ведомыми в Поднебесье богами. Да ещё широкий двор, вымощенный плитами песчаника.

Умещались здесь и теплица, и трапезная, и хозяйственная пристройка с мастерскими, и огород, и гостевой дом с отдельным подворьем и конюшней. В центре обители был разбит небольшой, но очень ухоженный парк.

А в самом дальнем углу замка располагался необъятный, как казалось Олешке, зимний сад.

Садовник Лука, простоватый пожилой крестьянин из Набуля, копошившийся с цветочными горшками, угрюмо посмотрел на «этих оболтусов» и сообщил, что «хозяин уже ждёт».

До сада нужно было пройти длинным открытым гульбищем. Попавшим в жарко натопленную теплицу отрокам снова выходить на мороз ничуть не улыбалось. Олешка тут же придумал, как превратить всё в весёлую затею. Подскочив к двери, крикнул замешкавшемуся Санко:

– Кто первый? Наперегонки!

– С тобой зазря тягаться! – уныло возразил тот, но поспешил к порогу. Отказываться от борьбы было не в правилах славона.

– Раз! Два! Три!..

Они сорвались с места, преследуемые негодующими восклицаниями Луки: «А дверь затворять кто будет?! Цветы мне выстудите! Ох-ох-ох, управы на вас нет! Вот пожалуюсь настоятелю!» Но мальчишки, увлечённые соперничеством, не услышали причитаний старика.

Гульбище было в длину около тридцати саженей. Оба отрока бегали хорошо. Санко отставать от Олешки ничуть не собирался. Даже вырвался вперёд, хотя допрежь ему это не удавалось.

Но и теперь победить не довелось – из-за подмёрзшей лужицы, которую не приметил славон. Поскользнувшись, он больно шмякнулся о каменный пол: «Уй!».

Княжич тоже не удержался на ногах и рухнул рядом. Правда, успел извернуться и приземлился на коленки – не так чувствительно, как Санко. Эх, не падай духом, а падай брюхом! Приехали, называется.

– Смотри, ты рубашку разодрал, – росс указал на широкую прореху на плече друга. Под ней проступала внушительная ссадина, медленно набухавшая кровью. – Больно? Дай я попробую.

– Валяй. Хужее не будет!

Олешка, как учили на уроках ведовства, сложил ладони лодочкой, закрыл глаза и сосредоточился на кончиках пальцев. И тотчас почувствовал, как они наливаются теплом. Ещё немного, и от рук начал исходить настоящий жар.

Княжич торопливо приблизил десницу к царапине и стал медленно водить ею над проступившей сукровицей, заодно читая полушёпотом заговор: «…На краю моря красного красный камень лежит. Где солнце всходит, кровь течёт. Где солнце заходит, кровь останавливается».

– Ай! Не так! – Санко отдёрнул плечо. – Спалить меня порешил? Дай покажу, як треба!

Он плавно взмахнул здоровой рукой. Произнёс скороговоркой заклинание и несильно хлопнул ладошкой по ране. Ссадина сей же миг покрылась коричневатой корочкой.

– С твоих бормоталок поправки полгода ждать!

– Я всё правильно делал, – насупился Олешка.

Санко сморщил нос и прыжком вскочил на ноги. Спорить бесполезно. В знахарстве славон разбирался получше иных преподавателей Академии.

– Пошли! – Санко с усилием толкнул тяжёлую дверь.

Настоятеля в саду ещё предстояло поискать. Диковинные растения, привезённые со всех уголков Поднебесья, образовывали плотную зелёную завесу.

Узкие, выложенные сланцем тропинки беспорядочно разрезали густые заросли. Но, в конце концов, сходились у древнего дуба, непонятно как пустившего корни в каменистой почве.

Ветви лесного великана оплетала омела. Чудодейственные белые цветы никогда не опадали и не вяли и, как рассказывали друг другу школяры, охраняли Академию от врагов и ненастий.

У дуба стояла широкая скамья. Олешка примостился на ней, чтобы растереть отбитые коленки. Санко бухнулся рядом. И, коварно ухмыльнувшись, тут же пихнул княжича. Нет, его точно вша укусила за одно место! Росс, разумеется, двинул в ответ. Войдя в раж, отроки опять растянулись на земле.

И, конечно, как раз в этот самый миг из-за кустов ракитника вышел Светозар. В руке он держал веточку с продолговатыми зубчатыми листьями.

Старец, казалось, не обратил внимания на расшалившихся огольцов. И не удивился, заметив рядом с княжичем юного славона.

Олешке захотелось провалиться на месте от стыда. Как малые дети, ей-богу!

Опустившись на скамью, Светозар поднял на мальчиков глаза.

– Знаете, что это за растение? – голос настоятеля был вовсе не строгим.

Не дожидаясь отклика, Учитель продолжил:

– Это бук! Древо мудрости. Недаром его имя встречается в слове «буква». Никогда не обращали внимания?.. А с помощью букв, как известно, мы записываем наши знания. Чтобы можно было передать их другим людям.

Светозар помолчал, вглядываясь в лица мальчишек.

– Видите? Эта веточка отломилась от дерева и засохла. Она больше не вырастет. О ней некому заботиться. У неё нет сил, чтобы победить смерть…

Старик наклонился и воткнул отросток в землю. Широкими морщинистыми ладонями окружил тонкий, ещё не до конца усохший стебель – будто заслоняя от ветра слабое пламя свечи.

– Смотрите!

Увядшие листочки расправились, налились силой. Ветка выпрямилась и затрепетала от наполнившей её вновь жизни.

– Так и со знаниями. Они как соки внутри растения. Стоит подтолкнуть их в нужном направлении, и знания начнут развивать человека, который к ним стремится. Но если не питать их старанием и любознательностью, они умрут, превратятся в бесполезную ношу.

Светозар довольно ухмыльнулся – немудрёное волшебство, очевидно, произвело должное впечатление на притихших сорванцов.

– Не буду скрывать: я считаю вас способными учениками. Но кое-что меня печалит…

Эх, точно Арборис настучал! Княжич нахохлился. Не ждал он от любимого наставника подвоха, ох, не ждал. Когда успел только?!

– …Я не против ваших игр и забав. Но помните: свои дарования вы сможете раскрыть исключительно благодаря усердию. А у вас его явно не хватает.

– Я-то думал… – неосторожно, с облегчением выдохнул княжич. Светозар удивлённо воззрился на него:

– Надеюсь, мой маленький урок пойдёт на пользу… Вам обоим. Вы ведь друзья?

Олешка и Санко, не сговариваясь, кивнули и смущённо переглянулись.

– Это хорошо. Мудрость гласит: конь познаётся на поле боя, другу же в беде добрый друг поможет. Друг верный – дороже золота и каменья драгоценного; ограда запертая, источник укрытый, где в нужное время можно напиться.

Учитель снова замолчал, словно раздумывая.

– Настанет час, когда вам придётся расстаться. Он всегда приходит нежданно… Я хочу, чтобы вы хорошенько запомнили, – Светозар встал. – Не позволяйте страху и обиде завладеть душой. Слушайте лишь сердце!

Зачем он так говорит? Какая обида? Княжичу сделалось не по себе. Аж ком подкатил к горлу. Их с Санко никто не разлучит. Хоть убей! Росс отчаянно замотал головой.

Настоятель взъерошил Олешке вихры и, подцепив морщинистым пальцем подбородок мальчика, посмотрел ему прямо в очи:

– Не бойся!

Десятинные земли,

Месяц Белого Сияния и Покоя Мира

Ветер ударил в лицо. Выехавший на вершину холма всадник сощурился и прикрылся ладонью от его резких порывов. Потом, обернувшись, махнул: мол, проезжайте, не задерживайтесь.

Впереди под серыми небесами чернела широкая водная гладь. Холодные северные вихри гнали по её поверхности белые барашки. Долгожданное озеро Ок!

Теперь и до Татавина рукой подать – отогреться и отдохнуть на постоялом дворе. Да отоспаться в тёплой постели, а не под открытым небом на замёрзшей земле.

Две недели они пробирались тайными тропами сквозь Срединный хребет. Нет, чтоб по наезженному тракту – через Славонию. Там и подворья, и корчмы. Всё веселее. Но ныне сей путь россам заказан!

Как пропал князь, Властояр, пёс шелудивый, по-другому и не скажешь, войной пошёл на соседей. Дескать, они виноваты, что Добромир сгинул.

Может, и виноваты… Так ты разберись сначала, посольство снаряди к кесарю. А не мечом маши. Сколько уж деревень спалил?! И совета у уважаемых людей не спросил. Эх, молодо-зелено… Власть, что ли, почуял?

Ещё удумал его, Будана, за княжичем отослать. Зима на носу: хороший хозяин собаку на двор не выгонит. А заслуженного человека, значит, можно? Нет, верно, за наследником надобно съездить. Так мог бы найти кого помоложе…

С холма, по крутой, но широкой степной дороге, один за другим спускались конные воины – без малого полтора десятка. Все одеты по-походному. У каждого в поводу – запасная лошадь с оружием и пожитками.

– Скоро ли переправа, боярин? – справился, проезжая мимо, молодой гридь37, замыкавший строй.

– Даст Варок, за седмицу доберёмся, – Будан поёжился, оглянулся и зло буркнул: – И чего, скажи на милость, они опять плетутся, что твои жолвы38?

Вот ещё басурман отрядил. Ему, Властояру, мол, спокойнее, ежели опытные бойцы сопроводят княжича. Опытные… А кто их испытывал-то? Будто росский меч уже ничего не стоит. Дай волю, показали бы этим бойцам!.. Тьфу!

На привалах всё в сторонке, всё молчком. Или по-своему меж собой. Не по-людски, в общем. Вон, и гриди на эту троицу косо поглядывают. И главное – не разберёшь, какого они роду-племени. Как будто на степняков смахивают – глаза раскосые, да черты не грубые, как у тех же казар или тартар. Одно слово – басурманы! Прости мя, Варок!

Всю дорогу в хвосте тащатся! А ведь и кони добрые, холеные, и лишней поклажи нет.

– Эй, Некрас, поторопи-ка этих… попутчиков. А то к темноте до города не доберёмся…

Новый год

ОПЯТЬ снег! Олешка зябко поёжился и спрятал руки за пазуху.

Сегодня ему выпало дежурить у ворот обители. И он, по обыкновению, забрался в надвратную башню. Оттуда дорога просматривалась особенно хорошо.

Хотя, понятно, глупо надеяться, что кто-то примчится в Академию в непогоду. Но вдруг? Того загадочного всадника тоже не ждали.

Уж месяц минул, как он внезапно объявился и так же негаданно исчез. Вот и Новый год на носу. По-здешнему, конечно. Точнее – по-рамейски.

Дома Новолетие встречают в самом начале осени, когда день равняется с ночью и собран весь урожай. Из Небесного Чертога сходит к людям Великий Князь Варок. Чтобы выковать Золотую Подкову Счастья и Достатка.

Увидеть бога суждено не всякому, только избранным. Но радуются его приходу от мала до велика. Игрища устраивают, веселятся от души. Мёд рекой льётся. Интересно, Олешку вспоминали?

А посреди зимы праздновать Новый год чудно. Чего рамеи удумали? Вроде, сказывают, умный народ. На их языке, считай, пол-Поднебесья говорит.

И то: даже месяцам названья сочинить не смогли! Просто по порядку перечисляют: януарий, февруарий, сет… септемврий… Нынче вот де… кем… врий. Тьфу! Не выговоришь! И некрасиво ничуть. То ли дело у россов – Месяц Белого Сияния или Месяц Вьюг и Стужи. Сразу всё ясно!

А ещё, смешные люди, между весной и осенью измыслили впихнуть… лето! Этого княжич вообще понять не мог: лето оно и есть лето – год. А в году – три поры по три месяца. Сие каждое дите неразумное в Гардарике знает. Что же получается: если ему одиннадцать лет, то, по-ихнему, по-рамейски, он тридцать и три месяца на свете пожил? Вздор!

Надвратная башня

Пурга укутала дорогу так, что в десяти саженях не различишь ни конного, ни пешего. Лишь когда ветер стихал, сквозь снежное марево проступали чёрные силуэты деревьев. А дальние вершины не видать и подавно.

Княжич потоптался наверху, с надеждой всматриваясь в белую пелену. Он любил представлять себя дозорным в осаждённой крепости. Нужно постоянно быть начеку, чтобы ничего не пропустить, всё заметить.

Но сегодня враг не спешил штурмовать Академию. А потому замерзать на холодном ветру смысла не было. И Олешка нехотя спустился в тёплую сторожку.

Там, громыхая котелком, колдовал у печки Волотка.

– Замёрз, ехоза? Чехо ж тя во двор понесло?.. Сейчас кохвию хоряченькохо сообразим. А ты пока сухарики доставай – знаешь хде?

Княжич молча кивнул и полез под лавку – там хранился куль с припасами. Погреться и впрямь не мешало. Хоть бы и кохвием. Тоже ведь басурманская выдумка – горькие зёрна толочь да заваривать. Чистая отрава – бе-е!

За год Олешка так и не привык к странному напитку. А Волотке заморское пойло нравилось.

Этот долговязый парень попал в Академию несмышлёным мальцом. Родители отдали его трактирщику в Торжке за долги. Толку от сопливого работника не было, и Брег отвёз пацана к Светозару. В обители отрок прижился, а когда подрос, настоятель доверил ему ключи от всех замков.

– Сейчас, сейчас… Куды ж я чашки задевал? Батюшка-домовой, подмохни!

Ключник явно пребывал в хорошем настроении. Самое время, чтобы невзначай выведать, правду ли тогда сказал Есеня про его ночные хождения. Олешка и вопрос хитрый давным-давно заготовил. Да повода не находилось.

– Слышь, Волотка… А чё, правда, у нас домовые водятся? Ты, говорят, часто их видишь. Ну, когда по ночам Академию обходишь.

– Хто ж такое ховорит? – удивился ключник. – Не, не видал. Да и не люблю я по ночам расхаживать. Сам знаешь, на Каменщика нарваться можно, – Волотка вновь громыхнул – теперь большими деревянными кружками. – Нашёл!

Вот те на! И он Каменщика поминает.

– Так ведь враки это.

– Может, и враки. А повстречаться с ним я б не хотел… Ты пей кохвий-то! Мёду дать?

– Ага.

Олешке порой начинало казаться, что ему действительно всё приснилось – и про пацана на мельнице, и про колодец.

Хотя нет. Есеня-то взаправду есть. Его княжич вызвал разок по просьбе Санко. Ух, и глаза ж были у славона, когда домовёнок вылез из-под полатей39! До сих пор, как вспомнится, на смех пробивает.

Но про оборотня Есеня верно приврал.

Впрочем, переживать о ночных приключениях, по чести сказать, было некогда.

По давней традиции в канун Нового года в Академии проводили «компетицию» – соревнования в разных искусствах: как на смекалку, так и на силу. Сами мальчишки, понятно, предпочитали воинские умения. А потому всё свободное время без продыху бегали, прыгали, боролись, стреляли из луков, дрались на мечах, в общем, не скучали.

В дверь сторожки настойчиво забарабанили.

– Эй, отворяйте! – раздался со двора голос Санко. Лёгок на помине!

Славон ворвался как вихрь. Щёки его рдели от мороза, глаза горели огнём.

– Ого, они тута кохвеи гоняют! – деланно удивился Санко, вперив руки в боки и принюхавшись. – Айда! Арборис наших кличет. Переодеться треба!

– Ну, бехите, празднуйте! – Волотка, вздыхая, принялся собирать со стола. – Не слыхал, кохо в подмоху пришлют? Или мне одному тут куковать?

– Не, не слыхал, – крикнул Санко уже на бегу. – Мы сами опосля заскочим.

– Давайте-давайте! – заулыбался ключник.

По пути в келью Санко сообщил, что Светозар, наконец, объявил испытания, которые ждут юных состязателей.

– Ну, ентова… Я сам грамоту не видал. А пацаны бают: стрельба будет. Я пойду! Тока тетиву на луке сменю. Чегось?.. Не, борьба будет, отжималки на кулачках. Ножички… Кто захочет, вестимо. Ну, и наперегонки. А-а, рад? Я знал! – славон довольно хохотнул.

Ещё бы! Конечно, рад. Недаром же росса кличут Олешкой, то есть «оленёнком», а значит – быстроногим. И покровительствует ему Батюшко-Олень, что держит на кончиках золотых рогов весь земной мир.

Жаль, так звать его будут не всегда. Отпразднует княжич пятнадцатое лето, и мудрый вольх Всемысл наречёт наследника Гардарики взрослым именем. Ибо исстари заведено. Вот, к примеру, тятю в детстве величали Даньшей, а Властояра – Силко, потому как от рождения был крепким и выносливым. Он сам говорил.

А Санко не унимался:

– Светозар дозволил дважды пытаться. Коли силёнок хватит.

– Да? – Олешка задумался. – А трижды?

– Ну, ты даёшь! А смогёшь? – изумился Санко, перепрыгивая через две ступеньки.

Черныш встретил их возмущёнными криками. Княжич подошёл к клетке:

– Что, притомился взаперти? А не будешь по ночам бегать, дурилка! – росс, поддразнивая птенца, сунул сквозь прутья палец. Черныш не упустил случая щёлкнуть клювом. – Ай!.. Ну, потерпи, потерпи. Вечерком и погуляем, и поиграем.

Олешка для верности проверил замок на клетке и нырнул под кровать – за сундучком, в котором хранил свой скарб.

– Ты как, сразу в нарядное?.. Ни фига себе!

То есть, знамо дело, княжичу так выражаться не след, но… что тут ещё скажешь?

Санко глянул из-за плеча: в сундуке росса кто-то хорошо похозяйничал. Одёжка и пожитки смешались в полном беспорядке.

– Ого! Сочти, всё на месте?

– Рубахи нет. Помнишь, красная, с узорами? Я её надеть хотел. И… и портов одних не хватает. – Олешка покопался в сундучке. – Больше вроде не взяли. Кому понадобилось?

Славон озадаченно почесал нос:

– Из наших навряд кто полез бы. Якой толк? На себя не надеть – зараз чужое приметят. Мож, Есеня шалит?

Росс замотал головой – не верю! Пропавшего добра было не очень-то и жалко – одёжи у княжича хватало, но настроение упало. Даже соревноваться расхотелось.

Ну, уж нет!

Олешка извлёк из закромов нож с широким, заточенным с обеих сторон лезвием и коротким, но тяжёлым деревянным череном. Примерил его к ладони, прищурился, будто прицеливаясь.

У каждого ножа, поучал ещё дома Властояр, свой норов. Пора проверить, пошла ли та наука на пользу. Росс решительно сунул клинок за голенище сапожка. Санко хмыкнул:

– Ясненько. А третье якое?

– Увидишь! – буркнул княжич.

В двух первых забегах Олешка победил легко.

С самого начала мальчишек разбили по парам: кто быстрее – проходит дальше. И так до тех пор, пока не останется один – наибыстрейший.

Дистанцию отмерили в сто шагов: вокруг поприща – большой песчаной ямы для борьбы.

Кроме княжича, лучше других промчались земляк Амодиха, длинноногий балл по имени Гаспарх, Рогер – коренастый и мускулистый вон из Рангиора и малыш Тариб.

Кого из них Варок изберёт россу в соперники?

Арборис отвязал от пояса мешочек и положил в него два белых и два чёрных камушка.

Княжич поспешил вытянуть жребий вперёд остальных. Чего ждать-то?

Белый. Третий раз подряд. Хороший знак.

Не то чтобы Олешка был очень суеверным, но… Вчера вот Мавр перешёл дорогу, и, как ни плевался росс через левое плечо, сегодня оказия с одёжкой приключилась.

Второй белый кругляш выпал Тарибу. Чтобы залезть рукой в мешок, кушт привстал на цыпочки. Росс чуть не прыснул – так потешно это выглядело.

И как он пробился в третий круг?! Ах да, с ним, кажись, недотёпа Феодосий бежал. Ну, тот, который из рыбацкого посёлка с побережья залива Ветров? Точно! Рамей ещё поскользнулся на повороте. Потому Тариб и выиграл. Княжич беспечно решил, что без труда обгонит смуглокожего коротышку.

…А всё-таки, кто ж покопался в сундучке? И почему взял только рубаху и ношеные портки? Будь – чур! чур! чур! – на его месте Олешка, он бы соблазнился другим. Да тем же ножиком, к примеру. Или… Ох, хорошо, что он перстень не стал в сундук прятать!

От раздумий княжича оторвал гулкий раскат колокола. Тариб уже стоял на изготовке, рядом с Арборисом. И Олешка поспешил занять своё место.

Он и не заметил, что первая пара уже отбегала. И кто там?.. Гаспарх. Сойдёт!

Учитель поднял руку с платком…

Кушт рванул так, что в мгновение ока оставил Олешку позади. Ах, ты!!!

Росс изо всех сил припустил следом, коря себя за нерасторопность.

Настичь Тариба удалось у самой черты. А перегнать?

Запыхавшийся княжич с досады бухнулся на колени, не обращая внимания на каменный пол. Не хватало проиграть этому заморышу! Засмеют же!

Санко оказался тут как тут:

– Ты перший! Я видал!

Олешка не ответил.

Чуть поодаль на корточках устроился Тариб. Его загорелый торс лоснился от пота. Он тяжело дышал, опустив голову.

Княжич устремил взгляд на высокий деревянный помост в центре гимназия40 – там, за длинным столом, покрытым блестящим алым сукном, восседали настоятель и старшие учителя.

Совещались они долго. В конце концов, Светозар присудил победу россу.

Ох! Олешка облегчённо вздохнул и, сложив ладошки, воздел очи кверху. Спасибо тебе, Варок!

– Я ж сказал! – заорал Санко. Теперь у княжича нашлись силы, чтобы улыбнуться в ответ.

К Тарибу подошёл Турка, зло сплюнул и надменно направился прочь. Маленький кушт вздрогнул как от удара и втянул голову в плечи.

Что-то оборвалось внутри росса. Нет, так нельзя! Он шагнул к недавнему сопернику, тронул за руку. Тариб поднял на княжича тёмные глазищи. И Олешка увидел, что они полны слёз. Росс, растерявшись, прикусил губу, но потом всё же пролепетал:

– Ты… ты здорово бегаешь… Я и не знал.

Тариб сглотнул:

– Э-э… Спасиба! – и, скоро оглянувшись на удалявшегося вразвалочку Турку, прошептал: – Я… за тебя… э-э… болеть буду.

Опять ударили в колокол.

Младший учитель Брин, низенький и круглый как тыква, призвал участников следующего испытания.

«Передышка – это хорошо!» – рассудил княжич. А где же Санко? Олешка завертел головой в поисках друга.

Славон уже стоял в общем строю, небрежно опершись на лук. Желающих пострелять набралось с два десятка. Брин степенно разъяснял правила, прохаживаясь перед юными лучниками.

Сначала мальчишки должны выпустить по пять стрел с двадцати шагов. Те, кто трижды попадёт в цель, будут допущены в следующий круг. Там придётся стрелять на тридцать шагов. Дальше…

– А дальше видно будет, – закончил речь Брин. Точно сомневаясь, что кому-нибудь из учеников удастся сделать хотя бы то, о чём он уже рассказал.

И отчасти угадал. После первого рубежа осталось четверо. Санко положил свои стрелы в мишень, почти не целясь.

Также легко он прошёл и второй круг.

Повторить достижение славона смог лишь узкоглазый тартарин Чагатай. Тот тоже стрелял быстро, навскидку, расставляя ноги, будто сидел в седле боевого коня. Поговаривали, что его отец – темник41 Великого хагана42 из Дикого поля – сызмальства брал отпрыска в настоящие набеги на врага.

После короткого совещания с настоятелем и старшими учителями Брин отнёс мишень на пятьдесят шагов и выдал мальчишкам всего по одной стреле.

Первым к рубежу вышел Чагатай.

В яблочко!

На скуластом лице юного тартарина не дрогнул ни один мускул.

Санко внешне тоже был совершенно спокоен. Княжич заметил, как дружок провёл губами по оперению стрелы, словно заговаривая её. И вновь, почти не целясь, послал в центр круглого деревянного щита.

Судивший испытание Брин покачал головой – молодцы! И отодвинул мишень на семьдесят шагов.

Теперь первым стрелял Санко.

Олешка сжал кулаки – попади! Славон как почувствовал это. Нашёл взглядом росса в толпе зрителей, едва заметно подмигнул ему. И, резко вскинув лук, выпустил стрелу. Вокруг охнули и захлопали в ладоши! А Санко на мгновение прикрыл глаза, а потом невозмутимо отошёл в сторону, даже не посмотрев на мишень.

Чагатай, против обыкновения, целился долго. Дважды поднимал и опускал лук. И, наконец, подавшись всем телом вперёд, с каким-то отчаянием в глазах отпустил тетиву.

Стрела, зацепив щит, ударилась о стену и упала на пол.

Славона окружили, но он, будто не веря в свою удачу, ни разу не улыбнулся.

Олешка протолкался к другу. Санко потянул его за собой, в сторону от восторженных болельщиков.

– Замаялся! – признался он. – С меня хватит! А ты? Не передумал?

– Нет, – замотал головой Олешка. – Сейчас мы с Гаспархом побежим.

– Ага, твой черёд. Ну, ентова… побеждать, – улыбнулся Санко.

– Типун тебе на язык! – взревел княжич. – Сглазишь!

И ведь сглазил!

Гаспарх был выше росса на полголовы. Бегал он, широко раскидывая руки. Княжич подумал, что надо рвать вперёд с первых же шагов, иначе на узкой дорожке обойти балла будет затруднительно.

Но не тут-то было! Гаспарх, как и Тариб, молнией метнулся с места, и княжич снова бросился в догонялки… Да что ж он так клешнями машет! Нечестно!!!

Олешка попытался поднырнуть Гаспарху под локоть, однако тот неожиданно сместился в сторону, и росс врезался прямо в соперника. Оба мальчика повалились на пол, но балл оказался за чертой первым. И тут же вскочил, размахивая от радости ручищами. А Олешка остался лежать, закрыв лицо от обиды.

Обескураженный Санко склонился над другом:

– Прости!

– Да ну тебя! Сам виноват: опять проспал.

Олешка попытался подняться, и чуть не вскрикнул: острая боль прошила правую руку от запястья до локтя. Но тотчас отпустила. Княжич прыжком вскочил на ноги. Ничего! Он ещё отыграется сегодня.

На отжимания росс смотреть не стал, а занялся своим ножичком. Немного подправил лезвие, поупражнялся в бросках. Получалось неплохо – значит, не растерял навык.

Потом прибежал Санко и сообщил, что у отжимальщиков победил Турка. Кто б сомневался! Он, небось, и в борьбе всех одолеть рассчитывает.

Но это испытание оставили напоследок. А пока Брин созвал к себе метателей. К неудовольствию Олешки среди них оказался и кушт. Вот же ж… каждой бочке затычка!

Турка посматривал на окружающих свысока, нарочито поигрывая кинжалом с белой резной ручкой.

– Дорогой! – шепнул Санко, стоявший за спиной у княжича. – Дивись, якой черен. С бивня лефанта, зуб даю.

«Он, что, собрался шибать эту безделку?» – изумился росс.

Брин тем временем занудным голосом оповестил, что кидать ножи придётся с десяти шагов – до первой ошибки.

«Неплохо!» – решил Олешка. Дома он с такого расстояния пять раз из пяти втыкал клинок в чурку шириной в два вершка43.

Слепой жребий свёл заклятых противников вместе: сначала Турка метнул свой кинжал, а сразу за ним – и росс. И оба попали в цель. А вместе с ними – худой как лучина Рави из Нагаура.

Но после трёх бросков он вышел из игры: его кривой ханжар44 плашмя стукнулся о доску и отлетел в сторону. Увидев это, курчавый синд воздел кверху руки и, надувшись, уселся среди зрителей.

Кушт и росс спорили ещё трижды. Клинки снова и снова вонзались в чёрный круг размером с ладонь. Уступать не хотел никто.

Брин сделал короткий перерыв и опять отправился за советом к настоятелю и старшим учителям. Наставники пошушукались, и Светозар, позвонив в колокольчик, чтобы привлечь внимание галдевших от нетерпения отроков, объявил:

– Друзья мои, оба поединщика достойны похвалы. Я назначаю последнюю попытку. Тот, кто попадёт ближе к центру мишени, и будет признан самым метким. Согласны?

Мальчишки одобрительно загудели. Брин вернулся к рубежу и жестом призвал Турку продолжить спор.

Кушт долго примеривался, и, наконец, бросил. Кинжал вошёл в дерево чуть левее центра. Турка удовлетворённо хмыкнул и оглянулся на росса: мол, попробуй, повтори.

Олешка шагнул на его место. Он чувствовал себя вполне уверенно. А потому медлить не стал, резко выкинув вперёд руку с ножом.

…Острая боль обожгла предплечье. Княжич ойкнул, но клинок уже сорвался с ладони, перевернулся в воздухе и… вонзился прямо в рукоять туркиного кинжала, отбив от неё внушительный осколок.

Олешка осел на песок, прижав десницу к груди. Варок! Ну, почему так?!

– Ты… Ты мне заплатишь! – Турка подскочил к княжичу, размахивая обломком кинжала и яростно вращая зрачками. Но подоспевший Арборис схватил его за плечи и увлёк за собой, что-то втолковывая по пути.

Как сквозь туман росс услышал, что настоятель провозгласил Турку победителем.

Да, правильно, конечно. Княжич-то в мишень не попал… Но всё равно несправедливо! Обида снежным комом разрасталась где-то под ложечкой. Теперь Турка будет задаваться ещё больше! И такое право ему подарил он, Олешка. Своим неточным броском. И кому какое дело до больной руки.

А никто, похоже, и не понял, почему росс промахнулся.

Олешка прислонился к стене, зажмурился и сжал зубы. Хотелось заплакать. Но это было бы совсем позорно. Нет, он никому не даст повода обозвать его слабаком! А Турка… С Туркой ещё поквитается!

– …желающих больше нет, – донёсся до княжича голос Светозара.

Росс увидел, что настоятель стоит посреди поприща. А рядом ухмыляется ненавистный кушт.

– Неужели не найдётся смельчака, который бы бросил вызов этому молодому человеку? – Старец указал на Турку. – Да, безусловно, он очень хороший боец. Но так ли уж непобедим?

Олешка вздохнул и выпрямился. Попробовал сжать кулак, крутанул кистью, потом всей рукой. Кажется, ничего не болит.

– Вы разочаровываете меня, друзья мои. – Настоятель с укором оглядел притихших школяров. – Что ж, впервые в истории нашей обители я вынужден…

– Я! – крик сам вырвался из горла росса. К нему обернулись и расступились, образуя проход. – Я буду драться с ним!

Олешка шагнул вперёд и увидел, как в глазах Турки вспыхнул недобрый огонь.

Славония,

Месяц Белого Сияния и Покоя Мира

Трое мужчин торопились по дворцовым коридорам.

Первым почти бежал щеголеватый боярин в расшитом золотыми узорами кафтане. Его длинные рыжие усы топорщились от плохо скрываемого волнения.

Двое бородачей, высокий и совсем коротышка, в замызганных грязью дорожных платьях и сапогах, старались не отставать от провожатого.

Шаги гулко разносились среди пустых каменных стен. Здесь не было ничего от невообразимой роскоши, поражавшей любого, кто попадал ко двору могущественного кесаря Славонии.

Наконец, спутники упёрлись в неприметную двухстворчатую дверь. Рыжеусый приказал:

– Ждите! Я доложу о вас государю.

Но ждать не пришлось: рука в знакомом кафтане тут же высунулась из-за неплотно прикрытой створки и нетерпеливо поманила оставшихся.

В просторной палате царил сумрак. Зажжённые в дальнем углу свечи источали дурманящий аромат.

Там же, за громоздким дубовым столом, восседал Божидар – широкоплечий, с окладистой белокурой бородой. Лежавшая перед ним карта была уставлена резными фигурками воинов.

Кесарь поднял на вошедших раскрасневшиеся от бессонных ночей глаза.

Боярин пихнул высокого в спину: говори!

Тот склонил голову и несмело пробормотал:

– Плохие вести, государь! Россы готовят большую войну…

– Чем докажешь? – зло оборвал его Божидар.

– Ставр истину глаголет, – вступился за товарища низкорослый. – Каликами45 мы обошли немало деревень по ту сторону. Везде на постое видели оружных: и пеших, и конных. Ходят слухи, что князь вздумал отомстить тебе, кесарь, за некую смертную обиду. А иные шепчут, что и не Добромир вовсе заправляет теперь в Златограде. Что сгинул неведомо куда…

– Приготовления делаются по приказу Властояра, Добромирова воеводы, – вновь встрял высокий. – А ещё поговаривают, что ты вознамерился извести юного княжича…

– Хватит! Не желаю слушать эти бредни. Пшли вон!

За ходоками затворилась дверь. Рыжеусый обратился к кесарю:

– Думаю, гонцам стоит верить, государь. Россы жгут наши селения в приграничье. Их лазутчики рыскают по горам, ищут тропы в обход дозорных крепостей. Хотя какие там крепости… – с горечью молвил он. – Всегда в мире жили.

– Видит Варок, я не хочу войны! И не верю в козни Добромира. Хоть убей! – Божидар в сердцах опустил тяжёлый кулак на столешницу.

– Разумею твои сомнения, государь. Однакож тот юнец из Оболья, которого давеча прислал добрянский староста, божился, что зрел самого князя на раздоре. Засим я его трижды пытал. И вдругорядь он твердил то же… Мой повелитель, пора решаться. Иначе будет слишком поздно.

– Что ж, ты прав, Тилей… Ты, как всегда, прав, мой старый друг и советчик. Нынче же пошли за Бранибором. На восточном рубеже сейчас спокойно. Казары на зиму ушли в степи, подвоха ждать неоткуда. Пусть оставит на границе две… Нет, три сотни. А прочих снимает и ведёт к Граничному кряжу. – Божидар придвинул карту. – За седмицу успеют обернуться. Встретим их в Зорнице…

Схватка

ОЛЕШКА видел только взбешённые глаза Турки. А ещё в тех глазах, в самых зрачках, было знакомое россу недоумение.

Мальчики вышагивали по поприщу, не решаясь сцепиться. До того кушт дважды пытался ухватить княжича, но оба раза Олешке удавалось выскользнуть из цепких объятий.

Он выжидал.

Надо, чтобы Турка совсем разозлился и потерял голову. И тогда поймать его на ошибке.

Сам росс лезть на рожон не спешил. Глупо. Турка выше, да накачанный весь. Вон как мускулы под кожей играют.

Нет, тут лишь хитростью взять можно. Так Властояр наставлял.

Кушт опять не вытерпел и бросился в атаку. Княжич извернулся и пропустил противника мимо себя. Да подтолкнул под руку. Турка не удержал равновесия и бухнулся оземь. Но немедля вскочил под смешки болельщиков.

Развернувшись и широко загребая сапогом, Турка испробовал подсечь княжича. Фонтан песчинок ударил Олешку в лицо. Ай, западло!

Схватка Олешки и Турки

Он успел отпрыгнуть в сторону. Заморгал, избавляясь от колючих крошек на ресницах, и на миг упустил неприятеля из вида. Потому и получил по ногам, упал на колени. Турка повис на плечах, стараясь опрокинуть княжича на спину.