Приходящие бесплатное чтение

1

Ее щиколотки облизывало пламя. Оранжевые волны окутывали пальцы ног и стремились вверх, по смуглым стройным ногам. Руки, связанные за спиной, затекли и ничего не чувствовали. Быть может их уже и нет, быть может, красный дьявол уже сожрал их со всем, присущим ему бездонным аппетитом.

Она могла закричать от боли. Могла, но не хотела. Такой радости она бы не преподнесла своим мучителям. Ее разум был наполнен жгучей злобой. Такой же злобой, какая кипела в умах еще двадцати девяти человек, стоявших бок о бок с ней. В три ряда по десять душ, привязанных к столбам, под которыми уже разгоралось голодное пламя.

Она не обращала внимания на снующих повсюду солдат, она смотрела прямо, смотрела на него – того, кто вчера перерезал горло ее отцу – старосте их племени. Перерезал жестоко, с холодной улыбкой и весельем в глазах. Для него это было развлечением, а для нее смертью самого близкого человека. Она смотрела на него – маленького, щуплого человечишку, не способного справиться без своих солдат даже с ребенком. Она хотела перегрызть ему глотку. Вспороть так же, как вчера он вспорол горло ее отцу, но только не ножом, а зубами, ногтями. Она смотрела на него и ненавидела всей душой.

* * *

– Товарищ полковник, разрешите обратиться.

Полковник Гармашов оторвал взгляд от жгучей брюнетки, извивающейся на костре. Скоро она станет по-настоящему жгучей, настолько, что превратится в пепел. Полковник улыбнулся. Он был мразью, и все это знали, знал и он сам, от того ему становилось тепло на душе. Он искренне считал, что на таких людях как он, держится родное государство. Конечно, считал он так не от большого ума, но в любой структуре, пусть и государственной, нужны цепные псы. Не слишком сообразительные, это излишне, но крайне исполнительные и верные, готовые за идею, пусть и не свою, а внушенную людьми более умными, плясать на задних лапах под любую музыку. А при необходимости начать убивать. Убивать жестоко и без зазрений совести. Минимум ума, отсутствие совести и хорошие рекомендации от начальства – все это позволяло Гармашову чувствовать себя полезным и важным компонентом огромного механизма и все выше забираться по служебной лестнице.

–Что надо?

Худенький долговязый сержант переминался с ноги на ногу, не зная как сообщить то, из-за чего он собственно и побеспокоил полковника. Гармашова не любили, не уважали и никогда в трудную минуту не подали бы ему руки, но зато его побаивались, а этого полковнику вполне хватало.

– Ты что, решил пригласить меня на танец? – Возможно, это была просто шутка, с Гармашовым нельзя было быть уверенным на все сто, даже если он рассказывал анекдот, но сержантик побледнел от страха и замер на одной ноге. – Ну, так и будешь стоять и посылать мне амурные взгляды?

– На связь… на связь вышел… пятый, пятый лагерь.

– Правда, правда. Ну и что же, что же, они, они, хотят, хотят, – полковник передразнил юношу, и тот чуть не хлопнулся в обморок, но все же нашел в себе силы чтобы не оконфузится таким образом перед начальством.

– Они просят вас, говорят, что у них останки пропали.

– Какие останки? – Полковник искренне не знал о чем идет речь. Их исследовательские пункты не имели дела ни с какими останками.

– Не знаю, может этих, – солдат мотнул головой в сторону столбов с людьми. – В смысле, местных.

– Что за чушь! – Полковник отпихнул в сторону сержанта и скрылся в палатке.

Сержант последовал за начальником, но на секунду задержался в дверях. Ему почудилось, будто бы по лесу побежала музыка, и чьи-то тихие голоса подхватили мотив, затягивая песню на неведомом языке.

* * *

Она наблюдала, как убийца нырнул в палатку. Она была уверена – он не выдержал ее взгляда.

Ее ноги стали одним большим пульсирующим клубком боли, но она не могла кричать. Эта боль только питала ее безграничную ненависть. Ненависть к людям, которые пришли извне и стали строить свои порядки. Людям, которые не стали считаться с народом, жившим на этой земле тысячелетиями. Людям, для которых богатства, хранящиеся в этой земле, были дороже жизни. А можно ли назвать их людьми? Нет, они “приходящие”, они, несущие смерть всему живому, они – цивилизация.

Ветер пробежал по лесной листве, ударил по струнам ветвей, взял ноту в кустах можжевельника, устроил перезвон кронами вековых елей, и понес музыку к своим детям, тем, кто тысячи лет жили с природой бок о бок, как живут в любви брат и сестра. И она услышала эту музыку, музыку леса, музыку ветра, музыку огня. Ее услышали и те, кто горел рядом. Ей не нужно было знать слова, чтобы подпевать, ведь песня была ее душой. И двадцать девять голосов вторили ей. Музыка природы и песнь человека слились воедино.

* * *

– Что за черт у вас там творится?

– Товарищ Гармашов, докладывает лейтенант Анисимов. У нас тут небольшая неразбериха.

– Говори по существу. – Полковник начинал злиться, а для этого не нужно было создавать особых условий.

– После того, как ненужные элементы, мешающие дальнейшим исследованиям, были уничтожены, то есть сожжены, их останки были положены под специальный тент. В смысле, сгружены под брезент для дальнейшего захоронения.

– Короче, лейтенант, короче.

– Сегодня утром останки исчезли, – в трубке повисла тишина.

– Что значит исчезли? – Полковник выдержал паузу, но ответа не дождался. – Что значит исчезли? Мы посреди чертова леса, в сотнях километров от мало-мальски цивилизованной деревни. Как что-то может исчезнуть посреди леса, из под носа пятидесяти солдат?

– Никак не знаю, товарищ полковник, но на месте их нет.

– Это просто останки, кому они понадобились, может зверям? – Полковник замолчал, затем, сообразив, что происходит, вкрадчиво пояснил лейтенанту. – Послушай, Анисимов, если ты к завтрашнему дню, не найдешь шутника, который это сделал, то, поверь мне, ты лично встанешь к одному из этих столбов, когда следующие нежелательные элементы будут получать порцию горяченького. Ты меня понял? Я хочу, чтобы этого весельчака нашли. Я лично пущу ему пулю в лоб за такие шутки. Ты же понимаешь, что здесь пахнет саботажем, изменой. А у нас с такими разговор короткий. А когда дело дойдет до расправы, то полетят головы, и не только этого твоего неведомого шутника, но и его непосредственного руководителя. Понимаешь? Не дай бог слухи об этих шуточках дойдут до центра, не дай бог. Запомнил, Анисимов? Или он, или ты. И больше меня по таким пустякам не беспокой.

Полковник швырнул трубку на телефонный рычаг и с досады ударил кулаком по столу. Он не думал, что в столь серьезной обстановке, при его командовании, кто-то мог решиться на подобную провокацию. У него, у Гармашова, всегда была железная дисциплина, и нужно быть смелым человеком, чтобы выкинуть подобный фортель.

– Михайлов! – За спиной полковника возникла крепкая широкоплечая фигура. – Проследи, чтобы этот недотепа Анисимов все сделал как надо.

– Вы хотите, чтобы я отправился на пятый лагерь? – поинтересовался Михайлов.

– Да, там ты нужнее. Я хочу, чтобы эти шуточки пресекли на корню, а зачинщика поймали. Я лично накажу его. Выполняйте. И смотри, чтобы лишних разговоров не поползло, нам это не нужно. Свободен.

Гармашов не был семи пядей во лбу, но и полным дураком его назвать было нельзя. Он понимал, что одному человеку провернуть операцию по краже шестидесяти (кажется столько, или чуть больше они сожгли на пятом лагере) обгоревших останков просто невозможно. Да и зачем? Легко попасться, а уж какое будет наказание все прекрасно понимают. Полковник недовольно фыркнул, ему не хотелось в данный момент напрягать мозги. Пусть сначала Анисимов с Михайловым поработают, а там уже видно будет. Гармашов направился к выходу, но был остановлен на полпути очередным позвякиванием телефонного аппарата. Что-то неприятно кольнуло его в живот. Возможно, полковник не всегда умел просчитывать наперед свои шаги, возможно вообще не умел соображать наперед, но зато он с лихвой компенсировал свой недостаток отменной интуицией. Он кожей чувствовал, когда нужно залечь и промолчать, а когда сделать шаг вперед. И сейчас ему абсолютно не хотелось подходить к телефонному аппарату.

– Сержант, ну что стоишь? – Худенький солдатик одним прыжком очутился у телефона и небрежным движением сорвал трубку с переносной базы.

– Третий лагерь на связи.

Полковник затаил дыхание. Ему совсем не хотелось думать, но чувство, что скоро каждая его мозговая извилинка должны будут попотеть, засело в каждом внутреннем органе.

– Да, понятно… как… – С каждым словом лицо сержанта меняло свой оттенок в сторону белого, и полковнику это не нравилось. – Без следа? – Сержант испуганно глянул на Гармашова.

– Дай сюда, – “маленький генерал” неуклюжей походкой приблизился к солдату и выхватил из его рук трубку.

То, что он услышал от командира седьмого контрольного участка не стало для полковника большой неожиданностью, предчувствие редко обманывало Гармашова. И все же доклад выбил рею из под его ног. Полковник был растерян. Ночью с седьмого контрольного участка пропали останки тех, кто вчера был сожжен. Сорок девять тел и того, что от них осталось. Пропали бесследно, прямо на глазах у караульных. Испарились, сгинули под землю, превратились в воздух, как хотите – только что были, и вот, их уже нет.

Полковник бережно повесил телефонную трубку на рычаг. Медленно, словно преодолевая невидимое сопротивление, направился к выходу, покинул палатку.

Первым делом его лицо окутало раскаленным воздухом. Он даже отшатнулся, решив, что кто-то плеснул в него кипятком. Воздух горел. Такого он еще не видел, но мог поклясться, что вокруг него пробегают еле заметные змейки пламени. Глаза заслезились от жара.

Полковник окликнул солдата с ведром, стоящего неподалеку.

– Они уже мертвы. Залейте огонь, дышать нечем.

Они были мертвы, но полковник мог поклясться своей жизнью, что он видел, как сквозь огонь, сквозь боль и ненависть, два девичьих ока смотрят на него, обрекая на скорую гибель.

2

* * *

– Ну и жара, – простонала Ириша, пытаясь расшевелить засевший намертво шпингалет и открыть окно.

– Скорее духота, – вяло заметил я, – это все потому, что в городе мало кислорода из-за загрязнения, а озоновый слой… – Ириша резко развернулась и бросила на меня злобный взгляд.

– Послушай, умник, раз ты так много знаешь, может просветишь глупую сестру и скажешь как открыть это гребаное окно, иначе мой запеченный труп будет на твоей совести.

Жара действительно стояла ужасная. Уже неделю, еще до обеда, можно было засечь температуру на термометре на отметке в тридцать восемь градусов. А случались дни, когда она доползала до черточки с цифрой 50. Учитывая, что население города привыкло в это время года обходиться двадцатью, двадцатью пятью градусами, для людей это была просто катастрофа. Вот и по телевизору молоденькая ведущая вещала о том, что из-за погоды и бескультурья отдыхающих, в районе продолжаются пожары, и самый крупный из них бушует в окрестностях Песчаного берега.

– Я просто хотел сказать, что будь озоновый слой над нашим городом чуть поплотнее, жара была бы менее заметной, – вставая с дивана, я заметил, как лицо сестры искривилось. Это было явным признаком того, что она готова отпустить какую-нибудь колкость. Но, видимо, хорошенько подумав, она решила пощадить меня, и не выдавать очередную глупость. Я был только рад. Я не любил ссориться с сестрой, хотя удержаться от этого было невероятно сложно. Ириша была из тех людей, которые, не обладая великими умственными способностями, старалась компенсировать их своей неугомонностью и постоянными остротами. К сожалению, из всех людей на свете, она оставалась единственной, кто считал эти остроты поистине колкими. Была, конечно, еще Иришкина подруга, но та считала подтрунивая моей сестры едкими лишь из-за страха за собственную жизнь. Поверьте, Иришка не давала слабины своей ближайшей соратнице ни на грамм, и влепить хорошую оплеуху подруге ради профилактики гармоничных и крепких отношений для неё было делом плевым. Но, несмотря на непробиваемую глупость, Иришка училась в университете, и этим летом с успехом перешла на третий курс. В связи с данным достижением она чувствовала невероятную гордость и не упускала возможности отметить, что я всего-навсего “одинадцатиклашка”. Я же в свою очередь старался ей не перечить и не упоминать, что вместо нее на экзамен по философии “пришелестело” двести долларов. В общем, отношения у нас были как в обычной среднестатистической семье, между обычным младшим братом и абсолютно обычной старшей сестренкой.

Я с силой надавил на оконную раму и начал крутить шпингалет. Немного поупрямившись, железка заскрипела, и миллиметр за миллиметром поползла вверх.

– S’il vous plait, – с улыбкой сказал я, открывая окно и впуская мифический свежий ветерок в душную комнату.

– Я не балакаю на вашем иврите, – гордо бросила Ириша и высунулась в окно.

– Это французский.

– Сам дурак, – как всегда удачно сострила сестренка и залилась истеричным смехом.

Уже привыкший к такого рода беседам, я предпочел промолчать. Мне было плевать на Иришины выпады; через два часа я буду уже далеко. Почти два месяца я буду отдыхать от своей ненаглядной сестренки. Отдыхать от города и от этого пекла.

* * *

В “Черной лисе” я подрабатывал второе лето подряд. “Черная лиса” это небольшая база отдыха в шестидесяти километрах от города. Небольшой домик, рассчитанный на 10 постояльцев, баня, сауна, кругом природа и конечно незаменимое в такую жару озеро. Зарабатывал я здесь негусто, но для меня деньги не были краеугольным камнем. Я наслаждался! Наслаждался прогулками по лесу, купанием, беседами с замечательной семейной парой, которая содержала это местечко. Но самое главное я был здесь полезен, и мог помогать людям с комфортом провести отдых.

Автобус остановился у небольшой сине-зеленой вывески с надписью “База отдыха – “Черная лиса”. На обочине меня уже поджидали Анна и Игорь. Их красная “шестерка” была припаркована на отворотке к “Черной лисе”.

– Привет, – я несколько раз махнул рукой.

– Наконец ты приехал, – с деланным облегчением простонала Анна и заключила меня в объятия.

– Привет мать Тереза, – Игорь протянул мне руку. “Мать Тереза” было одним из тех прозвищ, которыми он называл меня. Сестра милосердия, гринписовец, миротворец – как угодно, только не Андрей. В его привычки вообще входило давать людям и животным разные названия. Жену он называл – Огонек, за ее невероятно рыжие волосы, постояльцев базы – расслабуны, а трех свиней, которых они с женой держали ради интереса – вырезка, грудинка, и ливер, а все вместе бифштексы. – Мы без тебя просто горим, – Игорь замахал руками, видимо изображая огонь, – благодаря этой жаре наш “теремок” забит до отказа. Ты только представь себе, все комнаты уже разобраны, и мне даже пришлось отказать нескольким клиентам. Приехали еще не все, а мы уже не справляемся. Короче, – он сложил руки, словно собираясь молиться, – о великодушный, спасай нас.

Я отвесил земной поклон и сообщил что в ближайшие полтора месяца я в полном их распоряжении. Игорь хлопнул меня по плечу и пригласил в экипаж. С первого дня нашей встречи Игорь относился ко мне как к младшему брату или близкому другу, несмотря на разницу в возрасте в двадцать лет. Он не был любителем поболтать, но всегда находил общий язык с любым из своих постояльцев. Он одинаково был интересен и мелкому предпринимателю и простому рабочему; учителю и студенту; художнику и музыканту. У него были ключики к любому человеку, и я не был исключением. С первого взгляда Игорь понял, что нужно, чтобы завоевать мое доверие, став на время моим братом. Принимая во внимание мою ненормальную сестру, вынашивающую темные планы о моем уничтожении (и чем кровавей – тем лучше), он попал в самую точку.

Дорога до “Черной лисы” была не асфальтированной, и это резко снижало скорость и комфорт нашего передвижения. Игорь каждый год заводил разговор о том, что надо бы эту адову колею немножко подправить, но каждый год одинаково заканчивался подсчетом выручки и решением данный вопрос отложить до следующего лета. Если бы не моя сумка и довольно приличное расстояние до базы, я бы предпочел пройтись пешком, и уверен, был бы на месте намного раньше.

– За последнюю неделю нам позвонили двенадцать человек, – задумчиво произнесла Анна следя за прыгающей за окном картинкой, затем повернулась назад и улыбнулась мне, – мы с Игорем даже подумали, что если дело и дальше так пойдет то мы не будем продавать базу.

– Это было бы здорово, – искренне воскликнул я. “Черная лиса” мне очень нравилась, и я ужасно расстроился кода, позвонив мне как-то зимой, Игорь сообщил, что база закрыта и выставлена на продажу. Признаюсь – я даже заплакал. У каждого человека есть место, в котором он может забыть о своей повседневной жизни, отбросить проблемы и быть кем-то другим, кем-то кем он никогда не будет. Для меня такое место – “Черная лиса”. К счастью за зиму не нашлось достойных покупателей и весной двери “Черной лисы” снова открылись.

– Действительно, раньше мы принимали не больше тридцати человек за сезон, а тут двенадцать только за неделю. Знаешь, что мне это напоминает? – Игорь поглядел на меня в зеркало заднего обзора. Я помотал головой. – Мне это напоминает умирающую лису. Перед тем как отойти к праотцам она вдруг становится резвой и на редкость здоровой. Как будто Смерть взяла в этот день выходной, и они вместе с Болезнью отправились в Лас-Вегас приударить за девчонками и опрокинуть пару стаканов с виски. Но это лишь ширма, удерживаемая из последних сил неведомой рукой. А в итоге мгновенная смерть. – Игорь снова взглянул на меня и в его улыбающихся глазах я увидел веру в свои слова. Только чудо могло переубедить его, что базу стоит сохранить. Чуда не произошло.

– Не говори ерунды, – Анна попыталась сделать сердитый вид, – как можно сравнивать животное с базой? Конечно, у нас никогда не было столько клиентов, но это никак нельзя связывать с какими-то суевериями.

– Это не суеверия, – попытался спорить Игорь, но был тут же остановлен.

– Естественно не суеверия, а просто очередная твоя глупость. База работает и точка, а дальше видно будет.

Игорь промолчал, закрывая тем самым тему, которая, как я понял, уже была исхожена вдоль и поперек. До места назначения я слушал рассказ Анны о новых постояльцах. Говорила она много, но большую часть я пропустил мимо ушей, занятый разглядыванием проползающих за окном деревьев и лишь изредка возвращаясь в салон. Все, что я понял, это то, что в данный момент на базе четыре человека и ожидается прибытие еще пятерых, и все заплатили как минимум за неделю вперед.

Вскоре машина выползла на то место, которое собственно и называлось “Черная лиса”. Дорога вынырнула из леса прямо к берегу Орлиного озера. На самом деле оно называлось совсем по-другому, но кто-то из местных жителей пустил байку, что с высоты птичьего полета озеро напоминает контуры распрямившего крылья орла. Байка понравилась немногочисленным обитателям озерного побережья, и с тех пор черт-его-знает-как-там озеро стало Орлиным. А для владельцев базы сия достопримечательность стала визитной карточкой. Дальше дорога переваливала через деревянный мостик над впадающей в озеро речушкой и выходила к пяти постройкам. С первого взгляда домики больше напоминали памятники русского зодчества. Невысокие бревенчатые здания с треугольными крышами и резными ставнями. По подсчетам Игоря зданиям было около семидесяти лет. Хотя точной даты постройки базы никто не знал. Изначально место это было чем-то вроде хутора, и строилось без какого-либо разрешения. Первым хозяином Игорь называл некоего Ильяза Шаталина. Так по крайней мере поведала ему экс-владелеца базы Лия Шаталина, внучка основателя “Черной лисы”. Хутором это место оставалось не долго, до тех пор пока в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году главное здание – “Пламенное” не оправдало своего названия и не превратилось в горстку пепла, смешав свою пыль с останками Ильяза Шаталина, находившегося во время пожара в доме. Именно с этим пожаром связана еще одна визитная карточка “Черной лисы”. История о цыгане. Говорят, что за две недели до пожара, на берегу Орлиного, в то время еще носившего свое оригинальное название, остановился табор цыган. Они обосновались чуть восточнее хутора, и по ночам можно было видеть оранжевое зарево от десятка костров. Шаталин забеспокоился. О цыганах шла дурная слава, говорили, что они воруют детей. А на хуторе помимо него находились его дети: младший сын, девятнадцатилетняя дочь с мужем и его годовалая внучка Лия. Но дни проходили, а кроме костров и громких голосов с восточного берега цыгане больше никак о себе не напоминали. Однажды сын Шаталина вернулся из леса и сообщил, что видел людей с берега. Они бродили по лесу и будто что-то искали, распевая колдовские песни. “Мне кажется, они скоро будут здесь. Это точно. Они что-то ищут, но пока без результата. И они будут искать это у нас. Вот увидите”. И сын Шаталина оказался прав. Утром у порога “Пламенного” стоял цыган. Когда хозяин дома вышел на крыльцо гость поклонился.

– Мир дому твоему, господин, – седой цыган коверкал слова, но говорил очень бегло. Шаталин посмотрел через плечо гостя и заметил еще с десяток его земляков на подъездной дороге, в том месте, где она скрывалась в густом лесу.

– И тебе доброго дня, – старик Шаталин недоверчиво посмотрел на цыгана, – и будь любезен, скажи, что тебе и твоим родственникам от меня надо.

Цыган заулыбался, демонстрируя Шаталину то, что когда-то было зубами, а ныне напоминало покосившийся, помеченный тысячей собак, дырявый забор.

– От тебя нам ни нужно ни копейки, нам нужно то, что находится на этой земле, – цыган жестом указал на хутор.

– Ах ты дьявол, – вспыхнул Шаталин, – земли моей захотел! – он бросился к двери, но седой цыган опередил его, словно маг, откуда ни возьмись, возникнув на пороге.

– Прошу выслушай меня, – гость вскинул руки, словно сдаваясь, – нам не нужна земля твоя, и не нужны деньги твои. Нам только необходимо немного времени, чтобы осмотреться вокруг.

– Какого черта вам нужно здесь? – Шаталин немного успокоился, поняв, что гости не собираются заселяться в его дом без его же разрешения, но тревога не исчезла.

– Может быть и ничего, – сухо произнес цыган, – но я даю тебе слово, что все твое останется при тебе. Нам чужого не надо. А то, что нам надо, поверь мне, ты бы и задарма не взял. – Видя, что Шаталин все еще сомневается, гость добавил. – Мы пришли к тебе как друзья приходят к друзьям, и просим у тебя разрешения. А ведь мы могли поступить по другому. Дай нам полчаса, всего тридцать минут и мы уйдем.

Шаталин согласился, и цыгане принялись за осмотр. Хозяин старался не упускать из виду ни одного человека, предварительно вооружившись старым охотничьим ружьем. Сын с зятем помогали ему присматривать за новоиспеченными соседями. Не прошло и пяти минут, как один из цыган неистово заорал, призывая родственников к колодцу. Шаталин последний подоспел к месту, которое привлекло внимание цыган. Растолкав столпившихся людей, он подошел к колодцу.

– Какого дьявола паника, – Шаталин нервно оглядывался, держа ружье на изготовку.

– Вот, – седой цыган, сидевший до этого времени спиной к хозяину хутора поднялся и указал пальцем на замшелый камень рядом с колодцем, – мы нашли то, что искали.

На этом заканчиваются мои познания об истории про цыгана. Игорь не успел рассказать мне все целиком, потому что в этот момент его позвала Анна, у нее что-то сломалось на кухне, и он как примерный муж бросился ей на помощь. Единственное, что он успел мне еще поведать, переступая за порог, это то, что цыгане захотели провести какой-то древний обряд, но Шаталин послал их в очень отдаленное место и еще не очень хорошо отозвался об их матерях, ближних и дальних родственниках, не забыв упомянуть чертову бабушку, а для убедительности пальнул из ружья. Цыгане ушли. Через две недели “Пламенный” подтвердил свое звание. Причина пожара неизвестна. Думайте сами.

Автомобиль медленно подкатил к загону, в котором лениво копошились свиньи.

– Добро пожаловать в наше скромное жилище, – гордо произнес Игорь. – Прошу на высадку.

Я с радостью вылез из машины и вобрал в себя свежий воздух. Здесь, рядом с озером, он не казался таким сухим и мертвым. Неожиданно накатило странное чувство веселости. Словно в лесном воздухе содержался морфин. Как давно я ждал этого. Всего год, а кажется вечность.

На пороге главного здания нас уже ждала семейная пара – “первые поселенцы”, как окрестил их Игорь.

Худощавая дама, с выражением лица которое я называл “злобная математичка”, стояла, скрестив руки на груди, и с неподдельной злобой следила за нами. Из-за спины побито выглядывал муж – высокий черноволосый мужчина с большим горбатым носом. Как только мы подошли к крыльцу, женщина сардонически улыбнулась.

– Не уж то приехали. А мы было подумали, что вы решили оставить нас здесь одних. Без воды! – последнее слово она произнесла так холодно, что моя спина невольно покрылась мурашками. Не от страха, нет, от отвращения.

– Извините, – Игорь поднялся на крыльцо, – но…

– Никаких НО, – “математичка” истерично взвизгнула, – никаких НО! Я заплатила деньги, я хочу отдохнуть, и я хочу чтобы у меня была вода. Вода за деньги. Холодная, горячая, теплая, она должна быть. – Ее лицо резко изменилось, став безупречной каменной маской. – Я даю вам двадцать минут, Игорь Андреевич. Двадцать минут и ни секундой дольше, – с этими словами она развернулась и ушла в дом, как можно сильнее хлопнув дверью.

Ее муж (Игорь без сомнения назвал его “Греческий нос”, или “Главный рубильник”, или еще как-нибудь в этом роде) еще пару секунд переминался с ноги на ногу, затем сбивчиво произнес:

– Не обращайте внимания, Машеньку иногда заносит, но на самом деле… – пронзительный зов любимой женщины не дал закончит мысль. – Я… вы… – он нервно махнул рукой и скрылся в доме.

Какое-то время все молчали, думая каждый про свое, но, безусловно, об одном и том же. Эти мысли я и озвучил.

– Братцы, фашисты ушли, а концлагерь остался. Откуда вы взяли этого обергруппенфюрера?

Аня обняла меня за плечи и, прижав к себе, тихонько произнесла:

– Ты еще других не видел. Надеюсь, те кто приедет, хоть как-то разбавят эту преисподнюю.

– Да уж, – Игорь не стал понижать голос, – иначе мы просто свихнемся. И ведь никто нам даже награду за мужество посмертно не даст.

– А что с водой?

Аня пожала плечами, Игорь проделал то же самое.

– Скорее всего, после весны где-то образовался засор, хотя я не уверен.

– Тогда давайте я принесу воды из колодца.

– Остынь Робин Зе Гуд, – Игорь не весело улыбнулся, – тебе надо отдохнуть с дороги, подкрепится. Хотя бы чаю попить. А колодец все равно не работает.

– Как это?

– Вот так, – Игорь взял сумку и открыл входную дверь, – пересох.

* * *

Наскоро разбросав вещи в своей комнате, я сразу побежал к Ане и Игорю, чтобы получить свое первое задание и приступить к работе. Поручений, как всегда, оказалось немало. В целях экономии, Аня и Игорь старались большую часть работы на базе выполнять сами. Это изматывало, но сберегало для семьи порядочную сумму денег. Зимой, когда посетителей было немного, и база снималась в основном на пару дней, чтобы провести свадьбу, день рождения или корпоративную вечеринку, Игорь с Анной справлялись своими силами. А летом и постояльцев становилось больше и соответственно проблем. А уж здесь моя неугомонность была для семейной пары настоящим кладом.

Сходу Игорь озадачил меня несколькими поручениями, решение которых должно было занять весь день, конечно с перерывом на обед. Первым делом я направился в “Главный”, чтобы взять перчатки. Поднимаясь на крыльцо, я не заметил, как из дверей выскочила девушка. Погруженная в свои мысли, она тоже увидела меня лишь в последний момент. По всем законам, столкновение было неизбежно – столкновение произошло. Девушка с фиолетово- рыжими волосами, собранными в пучок с помощью невероятных размеров уродливого краба, с жалобным стоном повалилась на ступеньки, и видимо решив, что так будет справедливо, потащила меня за собой. Через секунду мы оба сидели на крыльце.

– Мои шорты испорчены, – разноцветноволосая даже не взглянула на меня. Она медленно, словно во сне поднялась на ноги и теперь пыталась рассмотреть свои бежевые коротенькие шортики со всех сторон. Как мне показалось, хотя из вежливости я старался не пялиться на девичью попку, шорты были совершенно чистые. Но девушка тем не менее совсем раскисла.

– Они никуда не годятся, – голос медленный, словно кто-то затянул запись на проигрывателе. – Как я буду ходить в них. – Она снова изогнулась, пытаясь посмотреть, что твориться на задней стороне шорт. Затем обреченно вздохнула. – Весь день неправильный. Все не так. Наверное, меня сглазили.

– Мне кажется с вашими шортами все в порядке, – подал голос я.

Словно только сейчас поняв, что находится на крыльце не одна, девушка подняла взгляд. Затуманенные и совершенно умиротворенные глаза оценивающе смерили меня. Как будто она пыталась понять, стоит ли этот человек того, чтобы тратить на него время.

– Вы ничего не понимаете, – по-детски обиженно произнесла она, – они ведь грязные.

– А по-моему они абсолютно чистые, – я тоже встал, и скрестив руки на груди, постарался сделать уверенный вид.

Девушка взглянула на меня как на полного дурака.

– Я же говорю вам, что они испачкались. – Взгляд был таким искренним, что поставил меня в тупик. Неужели все постояльцы “Черной лисы” сумасшедшие. Я стоял, глупо скрестив руки и не знал что делать. Спорить было бесполезно. Девушка явно обитала в своем мире, и в нем ее шорты были грязные. Уйти я не мог, а она похоже просто не хотела. Так мы и стояли – я со скрещенными руками и потерянным видом, она с большими стеклянными глазами, впившимися в меня и видом инопланетянки.

– Может вас устроит стиральная машинка, – неуверенно произнес я, и сразу решил, что сказал глупость. Однако мое предложение нашло поддержку. Глаза инопланетянки прояснились, и она одарила меня невинной милой улыбкой. Инопланетяне улыбаются – подумал я и улыбнулся в ответ. – Это значит да?

– Конечно, – девушка с фиолетово-непонятной прической быстро закивала, – моим шортам нужно срочно искупаться. – С этими словами она радостно захихикала, от чего стала похожа не на инопланетное существо, а на клиента психиатрической лечебницы.

Я спустился с крыльца и указал в сторону одноэтажного здания, примостившегося с левой стороны от главного корпуса “Черной лисы”. Когда-то там была столовая. Но те времена, когда на базе одновременно жили больше двадцати человек давно прошли, и столовая стала не нужна. Теперь в ней располагалась прачечная, хотя три стиральные машинки активаторки времен Ноева потопа, две из которых не работали, были единственным ее оборудованием.

Дверь прачечной была не заперта, и мы вошли внутрь. В помещений оказалось довольно темно, в первую очередь из-за развешанных повсюду простыней и другого постельного белья. Сырость и прохлада сразу сковали тело.

– Как здесь холодно, – девушка тянула слова. – Как в колодце.

– В колодце? – переспросил я. Такого сравнения я еще не слышал.

– Ну да. Как в колодце – сыро, холодно и бесконечно.

На этот раз я не стал спрашивать, что значит бесконечно, боясь получить в ответ какую-нибудь инопланетную чушь.

Мы пересекли комнату, в которой когда-то стояли длинные столы, и на полу еще можно было различить места, где крепились ножки, и повернули в узкий коридорчик. В конце его обнаружилась дверь, ведущая в подвал. Я нащупал на стене выключатель и щелкнул по нему. Засветились две лампочки, осветив неглубокий спуск вниз.

– Как в фильме ужасов. – Голос инопланетянки скорее говорил о том, что она сейчас уснет, но уж точно не о том, что ей страшно.

Мы спустились вниз в помещение, где в мегаполисе различного хлама и старой мебели в самом отдаленном конце примостились три бочкообразные стиральные машинки и несколько полок с моющими средствами.

– Вот, – я показал на среднюю машину, – эта рабочая. Включается очень просто, там только одна кнопка. Стиральный порошок я сейчас найду. – Искать долго не пришлось. Ближайшая полка оказалась заставлена всеми видами средств для стирки. Недолго думая я взял коробку с надписью “Real”. Хороший он или плохой я не знал, но моя мама всегда пользовалась именно этой маркой, да и шорты инопланетянки были совсем не грязные. Повернувшись обратно, я оторопел. Девушка стояла как и прежде, но только шорты она держала в руках, оставшись в одних лазурных трусиках, с трудом скрывающих святая святых женщины. Учитывая, что у меня никогда не было серьезных отношений с противоположным полом, и такие картины я видел только в фильмах, ситуация оказалась для меня жаркой.

– Вот, – я протянул коробку вперед и только потом понял, что до сих пор смотрю на лазурный треугольник трусиков инопланетянки.

Не дождавшись, когда девушка соизволит забрать у меня стиральный порошок, я торопливо прошел к машинке. Рядом стояли четыре ведра два из которых были заполнены водой. Поставив коробку с порошком на соседнюю машинку, я вылил оба ведра в барабан.

– Ну вот, – я нервно потер руки, стараясь не смотреть на девушку, по крайней мере, ниже пояса. Получалось плохо. – Можете стирать. Засыпьте порошком, и пусть она крутит минут пятнадцать. Я принесу еще воды, чтобы прополоскать. – С этими словами я быстро ретировался из прачечной.

* * *

Разобравшись со стоком вдоль забора, я с чувством выполненного долга отправился в “Главный”, чтобы немного отдохнуть и попить чаю. В разгар дня, я не ожидал увидеть кого-нибудь на кухне, и поначалу никого не заметил. А когда Аня, сидевшая на стуле возле окна в самом углу кухни, предложила мне попробовать зеленый чай, я подпрыгнул от неожиданности и чуть не разбил чашку.

– Ты что так испугался? – Мой озадаченный вид повеселил ее. – Это всего лишь я. Приведений мы не заселяем, так что боятся нечего.

– Я не заметил тебя. Тоже решила чаю попить?

– Да нет. Нужно обед готовить. Через два часа уже подавать.

– Обед? А где Люся? – Люся была нашим поваром. Молодая девушка жила в поселке Росово по соседству. Приходила обычно утром, готовила обед и ужин, а завтрак оставался на Ане с Игорем. Я и Люся были единственными кого наняли в “Черную лису”, да и то за небольшие деньги. Без нас на базе можно было поставить крест.

– Людмила Ивановна перебралась в город. Теперь работает в какой-то забегаловке. Пока никого не нашли, мне приходится заниматься готовкой. Я и так уставала, а теперь у меня ощущение, что надо мной ставят опыты, сколько я смогу выдержать. Вечером у меня хватает сил только доползти до кровати.

– Может тебе чем помочь?

– Не надо, у тебя самого куча работы. Я как-нибудь справлюсь. – Это был один из пунктиков Ани. Если она делала какую-то работу, то не терпела, чтобы кто-то вертелся рядом. Какая бы сложная задача не стояла, Аня должна была знать, что каждый шаг ее рассчитан и сделан именно ею.

Налив чаю, я сел за стол. Аня продолжала сидеть на стуле и смотреть в окно. Я мог ошибаться, но мне показалось, что в ее взгляде я уловил тоскливую безысходность. Она казалось потерянной, выбившейся из сил, и причиной этому была не только физическая усталость.

В коридоре послышались шаги. Они быстро приближались к кухне, и через секунду в дверном проеме показался их владелец. Высокий светловолосый мужчина в оранжевой безрукавке и шортах цвета хаки. Он весело подмигнул мне, хотя во взгляде я почувствовал холод, и помахал рукой. Только это была не рука. Я удивленно охнул. Мне и раньше приходилось видеть протезы, но таких – никогда. То, что торчало вместо руки мужчины, больше напоминало экспериментальный образец тысячелетней давности. Огромная пластмассовая рука, сантиметров на десять длиннее левой, застывшая в одной позиции. Позиции – “только что у меня в руке был стакан”.

– Я собирался искупаться, – обратился он к Ане. – Хотел спросить, где здесь можно найти хорошее неглубокое место?

Аня никак не отреагировала на вопрос, полностью утонув в своих мыслях. С ней такое случалось. И ее мужа – Игоря, это жутко бесило.

– Я покажу вам, – пришлось брать инициативу на себя. Двумя большими глотками я разделался с чаем, вот и передохнул. – Пойдемте.

Прогулка с Николаем, так звали однорукого мужчину, оказалась не самой приятной. Мне понадобилось перекинуться с ним лишь парой фраз, чтобы составить о нем безаппеляционное мнение – высокомерный ублюдок.

Выйдя из “Главного” на дорогу, мы свернули направо к мосту. Там, неподалеку находилось песчаное неглубокое место, где обычно купались местные детишки.

– А ты откуда приехал? – армейский сухой голос. В армии я еще не был, но фильмов про нее насмотрелся, дай бог.

– Из города.

Николай мерзко рассмеялся, словно десяток железяк заскрежетали друг о друга.

– Из города? В эту глушь? Работать? – с расстановкой произнес он. – Ты что, совсем дурак?

Я промолчал, уже поняв, что зря навязался проводить этого цербера до озера.

– Ну ты и кадр. А что, здесь много платят? Может и мне поработать?! – Он снова рассмеялся, на этот раз еще противнее. Затем пробормотал что-то и уставился на озеро. Может я еще не приобрел мудрости, какая приходит только с годами, но в свои чуть меньше двадцати я знал, что с идиотами спорить не надо. Промолчи и вскоре идиот успокоится сам, не найдя поддержки своей глупости. Вот и Николай с минуту помолчав, заговорил со мной уже нормальным голосом.

– Тебе в армию надо. – Хотя ничего умного он так и не нашел в своей светловолосой голове. – Это точно, в армию. Армия это школа жизни. Без армии никуда. Тебе точно нужно в армию, и как можно дольше. Мужик без армии все равно, что лев без гривы. – Солдафон пренебрежительно глянул на меня, и видимо решив, что я не слишком умный, медленно пояснил, – лев без гривы это львица, понимаешь?

На такое умное замечание я хотел ответить, что лев от львицы отличается не только гривой, но и еще кое-какими морфологическими, анатомическими и поведенческими особенностями, но вовремя передумал. Вслух я сказал то, что Николай хотел услышать.

– Так точно!

Николай подозрительно посмотрел на меня, затем его губы ощерились в зверином оскале. По-видимому, когда-то до армии, когда Николай еще был нормальным человеком, подобное выражение лица должно было символизировать улыбку.

– Ничего, ты поймешь, о чем я. Через пару лет из тебя сделают настоящего мужика. Уж поверь мне. Ты получишь свою гриву.

Или по гриве, чуть не вырвалось у меня, но вместо этого я ткнул пальцем в ту сторону, где за мостом уже виднелась тонкая кромка озера с желто-серым песком.

– Там вы можете спокойно купаться, ничего не боясь.

Последние слова были лишними.

– Я боюсь? – воскликнул Николай и выдал монолог, так до сих пор полностью и не переведенный мной на нормальный язык с дворового сленга и армейского жаргона.

Высказав все, что хотел, Николай от души сплюнул в мою сторону, а затем направился к пляжу. Как только расстояние между нами увеличилось до безопасного, я с облегчением выдохнул. Мама часто мне говорила, что в жизни мне придется часто встречаться с “тяжелыми” людьми, но я никогда не думал, что это определение может так точно охарактеризовать человека.

Медленно я побрел в сторону “Черной лисы”, предвкушая, какими окажутся оставшиеся постояльцы, и, надеясь, что самое худшее я уже видел.

* * *

Вечером все собрались в кухне. Игорь сдвинул два стола, а Анна накрыла их розовой скатертью. Сервировать все это дело предоставили мне. Игорь все это время сидел у окна и задумчиво взирал на сгущающийся сумрак. За час на базе три раза звонил телефон. И все три раза звонили люди, заказавшие в “Черной лисе” места. И все три раза они отказались от своих заказов.

– Ну, в конце концов, осталось еще пять человек, – взбадривая скорее себя, чем нас произнес Игорь. – Тоже неплохо. Был год, когда за весь сезон у нас больше не было.

– А почему они отказались? – наверное, этот вопрос был лишним, ну отказались и отказались, но я решил, что нужно поддержать разговор и лучшего варианта, кроме как наступить на больную мозоль я не нашел.

– А кто их знает, – Игорь махнул рукой, давая понять, что не хочет об этом говорить. Ему хотелось верить, что в “Черной лисе” все налаживается, а подобные отказы уверенности не прибавляли.

Снова повисла тишина. Аня раскладывала столовые приборы, и всем видом показывала, что разговоры о капитулянтах-клиентах ее не волнуют. Игорь, несомненно, думал именно о них, и раскисал с каждой секундой все больше. Мне хотелось как-то поддержать его, но никаких отвлеченных тем на ум не приходило. Благо, через секунду в коридоре послышалось тихое шарканье ног кого-то из постояльцев.

В кухню зашла инопланетянка (оказалось, ее зовут Арина). На этот раз она была в длинной черной юбке в складку и темно-бордовой кофточке, застегнутой на одну пуговицу. Не изменилась лишь ее томность движений и потусторонний взгляд.

– Я не опоздала?

– Скорее вы пришли рано. – Игорь поднялся со стула и жестом пригласил девушку за стол.

– Я никогда не прихожу вовремя. – Арина безразлично улыбнулась и прошла к столу. – Я человек вне времени и сотен миров. – Она демонстративно подняла руки и захихикала. – Не помню, откуда это, и уж точно к чему я это сказала. Наверное, Он навевает на меня такие мысли.

Все дружно переглянулись, не понимая о ком идет речь, затем так же дружно пожали плечами – а какая разница. Главное, что все уже поняли, она – инопланетянка.

Арина устроилась в углу и, пошарив в маленькой набедренной сумочке, извлекла амулет. Издали он показался мне похожим на глаз огромного животного, только вот очень волосатый глаз. Странное, наверное, это животное, с той же планеты что и наша Арина. Арина же в свою очередь выставила амулет над столом на вытянутой руке и начала раскачивать его на тонкой цепочке. Какое-то время она безмолвно наблюдала за глазом, затем утвердительно кивнула.

– Его здесь нет, можно приступать к еде.

На этот раз Игорь не выдержал и поинтересовался, кого здесь нет. Арина удивленно взглянула на него.

– Конечно его, пришедшего из колодца. Он предупреждает вас, но вы его не слышите. Связь между колодцами очень слабая.

– Пришедшего из колодца? – Игорь растерянно взглянул на меня потом на Анну, но та лишь пожала плечами.

– Ну да. Он уже давно здесь, но его не слышат. Он ходит туда сюда, а когда приходит время, возвращается в колодец.

– Он что там живет? – Анна произнесла вопрос тоном, каким разговаривают с малыми детьми или умалишенными.

– Живет? Вы что издеваетесь? Он же не сумасшедший чтобы жить в колодце.

В это время в кухне появился Николай. Он пренебрежительно посмотрел на Арину и недовольно фыркнул.

– Неужто придется есть за столом с этим разноцветным чудом?

Арина словно не заметила нового человека, продолжала говорить.

– Он выходит из колодца, чтобы сказать, что вечное пламя уже близко, и оно успокоит мятежные души. И тогда земля заживет как и прежде, спокойно.

– Что за бред? – Николай непонимающе взглянул на Игоря, затем на Анну, но, не услышав ответа, перешел ко мне. – Она вам что, сказки рассказывает?

– Что-то вроде того. – Я решил, что посвящать однорукого солдафона в инопланетный рассказ не стоит, да и сама история не стоит того чтобы ее повторять. Бред сумасшедшего, или сумасшедшей, коей, безусловно, и являлась Арина. А может, она просто обкурилась, или шырнулась или еще что-нибудь в этом роде.

Вскоре в кухне появилась и супружеская пара. Злобную математичку Аня назвала Марией Степановной, а ее длинноносого супруга Артуром Вячеславовичем. Их посадили за стол спиной к окну, слева от них расположили Арину, а справа Николая. Таким образом, Аня предусмотрительно уменьшила возможность неприятных стычек между солдафоном и инопланетянкой. Вообще за столом собралась не самая радушная компания. Разговор поддерживала в основном Мария Степановна и оппонирующая ей Аня. Игорь с Ариной монотонно жевали, уткнувшись в тарелку, Артур Вячеславович изредка похихикивал, да поддакивал своей женушке, а Николай время от времени вставлял едкое словцо, при этом зачастую даже не вникая в тему разговора.