История Древней Армении бесплатное чтение

1. Моисей Хоренский, в начале своего труда о нашем [народе][7], Сааку Багратуни радости желает

Неиссякаемое излияние на тебя божественной благодати и постоянное наитие Духа на твои помыслы узнал я по прекрасной [твоей] просьбе. Не зная тебя лично, [по ней] я получил понятие о твоей душе. [Просьба эта] мне по сердцу и вполне соответствует моим обычным занятиям. За нее надлежит не только хвалить тебя, но и молиться, чтобы ты всегда был таковым.

Если по разуму, как говорится, мы – образ божий, и если [отличительное] свойство словом одаренного [существа] – ум, то ты, прекрасными размышлениями поддерживая огонь умственной твоей деятельности пламенеющим – а это постоянное твое желание, – украшаешь разум и не перестаешь быть образом [божиим]. Этим услаждаешь Первообраз разума ты, который с таким прекрасным и умеренным влечением преследуя, питаешь подобные [мысли].

При этом усматриваю и то: если династы и князья земли Армянской, бывшие до нас и живущие в наше время, не приказывали ни находившимся в их распоряжении и бывшим при них ученым – приводить в строй воспоминания о событиях, ниже подумали извне пригласить на помощь [мужей] науки; то ясно, что ты, совершающий теперь это, стоишь выше всех до тебя бывших и достоин высочайших похвал и что подобающее тебе место – в этом памятнике событий.

Поэтому, приняв с удовольствием твою просьбу, я постараюсь исполнить ее и оставить этот [труд] бессмертным памятником тебе и грядущим твоим потомкам, [тебе, происходящему] из рода древнего, доблестного, богатого не только умом и полезными мыслями, но и многими величайшими достославными деяниями: о чем упомянем в продолжении этой «Истории», при общем изложении генеалогии происхождения сынов от отцев, с кратким [в то же время] указанием – откуда и как возникли все нахарарства¹ в Армении; [и все это] на основании достоверных известий некоторых греческих историков².

2. Почему мы захотели [повесть] о событиях нашего [отечества] заимствовать из греческих [источников], тогда как желательнее было б [черпать ее] из халдейских и ассирийских книг

Пусть не удивляются, что при существовании писателей у многих народов, как всем известно, в особенности у парсов и халдеев, которые упоминают о многих событиях нашей истории, мы говорим только о греческих историках, из которых и обещали приводить указания на нашу родословную. Греческие цари, по устройстве домашних дел своих, позаботились передать грекам не одно только касающееся их завоеваний, но и плоды мудрости: так, Птолемей Филадельф заботился о переводе на греческий язык книг и эпических сказаний всех народов.

Но пусть не считают нас за неуча и не порицают как [человека] необразованного и несведущего за то, что бывшего египетского царя мы называем теперь греческим: он, покорив также и греков, был назван царем александрийским и греческим – ни один из Птолемеев, господствовавших над египтянами, никогда так не именовался. Он, как большой друг греков, всю свою заботу сосредоточил на греческом языке. Кроме того, есть еще много других причин, почему мы его называем греческим царем, но, чтобы не слишком распространяться, ограничимся вышесказанным.

К тому же многие знаменитые мужи Греции, посвятившие себя мудрости, радели о переводе на греческий язык памятников, находившихся в храмовых и царских архивах других народов, как то сделал склонивший на такое [дело] халдея Бероза, мужа сведущего во всех отраслях знания. Много великого и достойного удивления в искусствах, с [большим] трудом найденное в разных местах, они также перевели на греческий язык, как айб на ке и за и то на пьюр, кьен на еч и ша на сэ³. Мужи, имена которых и мы достоверно знаем, собрав все это, посвятили гелленскому миру на славу. Достойны похвал ученые за любовь свою к мудрости и старание находить произведения других [ученых], но достойнее их те, кои, приняв, почтили научные их приобретения. Поэтому смело называю Грецию матерью или кормилицей наук.

Сказанное нами достаточно доказывает необходимость указаний на греческие источники.

3. Нелюбознательность прежних царей и князей наших

Не хочу оставить без порицания также нелюбознательность наших предков: и здесь в самом начале нашего труда да падут на них слова моей укоризны. Мы воздали должную хвалу царям, кои описали время [своего царствования] с перечислением мудрых деяний, чем и увековечили свои подвиги в сказаниях и летописях; мы не оставим без похвального отзыва и тех тружеников-летописцев, которые в архивах посвящали себя подобным же занятиям. Читая их творения, мы узнаем гражданские законы и учреждения человеческих обществ. Изучение ученых творений и сказаний халдеев, ассириян, египтян и гелленов рождает и в нас желание идти по следам этих мудрых мужей, принявших на себя подобные [труды].

Нам же всем хорошо известны царей и предков наших нерадение о мудрости и неразвитость их ума. Мы хотя народ небольшой, весьма малочисленный, слабосильный и часто находившийся под чужим господством; однако и в нашей стране много совершено подвигов мужества, достойных внесения в летописи, – [подвигов], которые ни один из них не позаботился передать письму. Не кстати ли наши упреки, обращенные к тем, кто не подумал ни о собственной пользе, ни о том, чтобы оставить по себе память в мире? И если они этого не сделали, можем ли мы требовать от них большего [сохранения памяти] о совершившемся во времена древнейшие?

На это, может, скажут: тому причиной неимение письмен и письменности в то время и различные войны, беспрерывно сменявшие одна другую.

Мнение несправедливое, ибо были же между этими вой нами промежутки и были же у нас в употреблений парсийские и греческие письмена, которыми написаны бесчисленные сборники сказаний, тяжб и договоров между деревнями, областями и отдельными семействами и в особенности [дела] о наследстве земельной собственности между дворянскими родами⁴. А мне кажется: как теперь, так и [прежде] у древних армян не было любви к науке и сборникам устно передававшихся песен. И потому излишне говорить о людях неразумных, слабоумных и диких.

Но я не могу надивиться находчивости твоего ума: от начала возникновения наших [нахарарских] родов до нынешних [нахараров] лишь один ты принимаешься за подобное великое дело и предлагаешь нам наследовать в обширном и полезном труде историю нашего народа, царей и нахарарских родов и племен; определить с точностью их происхождение с указанием на деяния каждого из них; [показать], какие из этих отдельных родов свои, одного с нами племени⁵ и какие из них пришлые, освоившиеся, ассимилировавшиеся с нами [и получившие у нас право гражданства]; описать все эпохи со всеми событиями, начиная от беспорядочного построения башни⁶ до нашего времени – это доставит тебе прекрасную славу и наслаждение без труда.

При этом скажу одно: «разве книга мне предстоит», как говорит Иов, или анналы твоих предков⁷, помощью которых я бы мог, подобно еврейским историкам⁸, безошибочно низводить от начала до тебя; или, отправляясь от тебя и от других, возводить до начала? – Но начну, хотя и не без малого труда: были бы только благодарны нам за наше старание. И начну, с чего начинали другие – церковные и христианские [историки], считая излишним повторять легенды языческих писателей о начале⁹, [за исключением] разве того, что касаться будет последующих времен и мужей известных, о которых упоминает Божественное бытописание, – пока вынужденно дойдем до языческих сказаний, из которых позаимствуем, впрочем, то, что покажется нам достоверным.

4. Несогласие других историков относительно Адама и прочих патриархов

Следует нам слегка коснуться корня, или, если угодно, вершины всего человечества, и упомянуть в немногих словах, почему другие историки – я имею в виду Бероза¹⁰, Полигистора¹¹ и Абидена¹² – вопреки [Святому] Духу, иначе думали об этом, равно как о самом Кораблестроителе¹³ и других патриархах: [они не сходятся] не только в именах и во времени, но и в указаниях своих на происхождение рода человеческого, которые [указания] совершенно противоречат нашему мнению.

Ибо Абиден, подобно другим, говорит о нем [об Адаме] следующее: «И всепромыслительный Бог указал на него своему народу, как на пастыря и вождя»; за сим присовокупляет: «Алорос царствовал десять саров¹⁴, что составляет тридцать шесть тысяч лет». Точно так же, говоря о Ное, они [историки] называют его другим именем и [дают ему] безмерное число лет, хотя относительно усиления вод [потопа] и истребления земли они говорят согласно духовным словам и считают десять патриархов с Ксисуфром¹⁵ включительно. Их год отличается не только от солнечного четырехвременного года нашего, но и от [лет] божественных; и не считают они по рождениям луны, как египтяне. [Наконец], если б вздумалось кому-нибудь считать [годами периоды], носящие названия богов, [тот увидел бы], что у них [историков] эти периоды неравного объема и что в них заключается число лет иногда больше, иногда меньше. Следовало бы нам изложить здесь их мнение [и то], что каждый из них разумел, писавши таким образом. Но, имея в виду обширность предстоящего труда, мы отложим это для другого места и времени: остановимся здесь и начнем об этом [предмете] рассказ по собственному нашему убеждению.

Адам первозданный: он жил двести тридцать лет и родил Сифа.

Сиф жил двести пять лет и родил Еноса, который сделал две надписи¹⁶ о двух грядущих событиях, как говорит Иосиф, хотя и без указания места. Енос первый возымел упование призывать имя Бога.

Почему же это так и почему говорится, что он первый призвал Бога, и как должно понимать «призывать»? Ибо Адам действительно богозданный, и о нем говорится, что он из уст Божиих получил повеление и что, согрешив и скрывшись от самого Бога, а не от кого другого, услышал «где ты?». Равным образом из уст Его же слышит приговор над собой. За сим и Авель, как близкий и известный Богу, приносит жертву, которая и принята. [Спрашивается]: почему оба они, будучи приняты Богом и знакомы Ему, о нем [Еносе] говорится «он первый призвал Бога», и то «с упованием»? Для подробного ознакомления с нашим мнением об этом [вопросе]¹⁷ отсылаем [читателя] к указанному [нами] месту; здесь же приведем [только] находящееся под рукою. Ибо после нарушения заповеди первый из человеков был, как говорится, изгнан из рая и из Божия [присутствия] за [свое] преступление; затем и приближеннейший к Богу из сыновей Адама убит рукой родного брата. После этого не было ни Божьего слова, ни откровения для рода человеческого, который в недоумении и безнадежности начинает действовать самопроизвольно. Енос, твердый надеждою и праведностью, призывает Господа. [Слово] же «призывать» двояко разумеется: или вспомнить как забытого, или призвать на помощь. Первое, т. е. «вспомнить как забытого», нейдет сюда: не так же много прошло времени, чтобы люди могли забыть имя Бога или Его самого; к тому же Божье создание не знало еще ни смерти, ни погребения. Следовательно, он [Енос] на помощь призывает Бога.

Енос жил сто девяносто лет и родил Кайнана.

Кайнан жил сто семьдесят лет и родил Малелеила.

Малелеил жил сто шестьдесят пять лет и родил Иареда.

Иаред жил сто шестьдесят два года и родил Еноха.

Енох жил сто шестьдесят пять лет и родил Мафусала. После рождения Мафусала Енох, жив в продолжение двухсот лет жизнью достойной и угодной, как то ведомо Тому, Кому она была угодна, был переселен, как говорится, из среды нечестивых. Причину¹⁸ этого приведем после.

Мафусал жил сто шестьдесят семь лет и родил Ламеха.

Ламех жил сто восемьдесят восемь лет, родил сына и назвал его Ноем¹⁹.

Почему именем «сына» назвал только одного [Ноя], о прочих же всех сыновьях говорится просто «родил»? О нем нечто противоречивое предвещает отец его, говоря: «сей успокоит нас от дел наших, и от печали рук наших, и от земли, которую проклял Господь Бог»; и было не успокоение, но истребление всего существующего на земле. Мне кажется, «успокоить» значит «прекратить»; и прекратить именно нечестие и злодеяния погублением развращенных людей второго века. Ибо прекрасно сказал «от дел наших», т. е. от беззаконий, и «от печали рук ваших», которыми совершаем скверну. По сему пророчеству успокоиваются, однако, не все, но души, искушенные в добродетели, ко гда потопом как бы смываются преступления, которым люди предавались при Ное. Именем же «сына» почтило его Писание, как известного, замечательного, достойного наследника отцовских добродетелей.

5. Согласие родословия трех сыновей Ноевых до Авраама, Нина и Арама. – Нин – не Бэл и не сын Бэла

Всем известно, как трудно и утомительно собирать [верные] указания для определения времени от самого начала до нас. [Трудность эта] еще более увеличивается при желании определить по векам непрерывный ряд патриарших родов, [происшедших] от трех сыновей Ноевых. И это тем более, что Божественное Писание, отделив собственный свой народ, отвергло историю прочих народов, как презренную и недостойную упоминания. С них и начнем свой рассказ, по мере сил наших, как то нашли мы у древних историков, заслуживающих, по нашему мнению, полного доверия.

Но ты, мудрый читатель²⁰, взгляни на последовательный ряд трех племен до Авраама, Нина и Арама и дивись!

Сим был ста лет и через два года после потопа родил, по Божественному Писанию, Арфаксада.

Арфаксад ста тридцати пяти лет родит Кайнана.

Кайнан ста двадцати лет родит Салу.

Сала ста тридцати лет родит Евера.

Евер ста тридцати четырех лет родит Фалека.

Фалек ста тридцати трех лет родит Рагава.

Рагав ста тридцати лет родит Серуха.

Серух ста тридцати лет родит Нахора.

Нахор семидесяти девяти лет родит Фарру.

Фарра семидесяти лет родит Авраама.

Хам родит Хуса.

Хус родит Местраима.

Местраим родит Неврода.

Неврод родит Баба.

Баб родит Анебиса.

Анебис родит Арбела.

Арбел родит Хаэла.

Хаэл родит другого Арбела.

Арбел родит Нина.

Нин родит Ниния.

Иафет родит Гомера.

Гомер родит Фираса.

Фирас родит Форгома.

Форгом родит Хайка.

Хайк родит Арменака.

Арменак родит Армаиса.

Армаис родит Амасию.

Амасия родит Гех’ама.

Гех’ам родит Хармая.

Хармай родит Арама.

Арам родит Арая Прекрасного.

Все хронографы ставят Кайнана четвертым после Ноя, а после Сима третьим; также и Фираса – четвертым после Ноя, а после Иафета третьим по нашему переводу, хотя в тексте [Библии] нигде этого не находится. Местраима же, как четвертого после Ноя и третьего после Хама, не находим ни в нашем переводе, ни у хронографов. Но мы нашли его у одного умнейшего и любознательного Сирявина²¹, и нам показалось заслуживающим веры сказаное им. Ибо Местраим есть Медцраим, т. е. Египет; и многие из хронографов, считая Неврода, т. е. Бэла, эфиопом, убедили нас в верности этого мнения, что еще более подтверждается сопредельностью Эфиопии с Египтом.

Скажем также и то, что, хотя лета времени Хамовых племен до Нина нигде не исчислены или не дошли до нас и хотя о самом Нине также ничего верного [не имеем] и еще менее о нашем Иафете – несмотря на это, приведенное родословие заслуживает доверия: каждый из трех родов состоит из одиннадцати лиц до Авраама, Нина и нашего Арама, ибо Арай, умерший в юных летах, [показан] двенадцатым после Нина. И это верно, пусть никто не сомневается; ибо Абиден, во многих отношениях достоверный, повествует так: «Нин от Арбела, от Хаэла, от Арбела, от Анебиса, от Баба, от Бэла». Также и наше [родословие] от Хайка до Арая Прекрасного, убитого сладострастной Шамирам, он исчисляет так: «Арай Прекрасный от Арама, от Хармая, от Гехама, от Амасии, от Арамайса, от Араменака, [от Хайка] который стал противником Бэла и в то же время его убийцей. Это нам говорит Абиден²² в особом [отделе] Первой своей книги при изложении мелких родословий, что впоследствии опущено другими».

Этому свидетельствует также Кефалион, говоря в одной главе следующее: «Приступая к нашему труду, мы начали было излагать подробно все родословия по государственным архивам; но получили приказание от царей – не упоминать о незначительных мужах и трусах, живших в древности, а приводить только [имена] храбрых, мудрых мужей и древних завоевателей и не терять напрасно времени» и пр.

Нам кажется совершенно несообразным и лишенным основания [мнение] тех, кто считает Нина сыном Бэла и даже самым Бэлом, ибо ни родословие, ни сопоставление годов не подтверждают этого: статься может, кто-нибудь, желая прославиться, счел нужным представить далекое близким. Но мы все это нашли действительно на греческом языке; и хотя греки сами перевели это на свой язык с халдейского, а статься может, какой-нибудь халдей добровольно или по повелению царей предпринял такой труд, как, например, Ариос²³ и многие другие, но мы считаем это греческим, так как мы заимствовали у греков.

6. Одни археологи согласны [в своих мнениях] с Моисеем, другие – нет. Устные сказания философа Олимпиодора

Мы, по возможности, выбрали достоверное из многих сочинений и представили родословие трех сыновей Ноевых до Авраама, Нина и Арая, чему, думаем, никто из мыслящих не воспротивится. Но если кому вздумается обратить в сказку правдивый рассказ, тот может потешаться этим сколько ему угодно.

Если ты, муж любознательный, заставляющий нас трудиться над этим, будешь блогодарен за старание наше и за бессонные ночи, то мы возвратимся в изложенному выше и вкратце расскажем, как и что первые эпические повествователи излагают об этом [вопросе], хотя и не могу теперь сказать [наверное] – в книжных ли складах²⁴ царей нашли они так, или произвольно каждый из них изменял имена, сказания и эпохи, или же по какой-нибудь другой причине. Относительно начала в их словах встречается иногда истинное, иногда ложное: так, [например,] первозданного [человека] считают они не первым человеком, но царем; равным образом дают ему название варварское, бессмысленное и тридцать шесть тысяч лет [жизни]. Относительно потопа и числа патриархов они согласны с Моисеем; также и после потопа они [верно] приводят трех знаменитых мужей до построения башни, после плавания Ксисуфра в Армению; в изменениях же имен и во всем прочем много у них ложного.

Но я радуюсь теперь, начиная свой рассказ по указаниям мною любимой и более многих истинновещающей Берозовской Сибиллы. «Прежде [построения] башни, – говорит она, – и размножения говора человеческого языка, и после плавания Ксисуфра в Армению, владыками земли являются Зруан, Титан и Иапетос»²⁵. Мне кажется, это – Сим, Хам и Иафет. «По разделении ими, – говорит она, – всей вселенной под власть свою, Зруан, усилившись, властвует над обоими [своими] братьями». Его-то впоследствии маг Зрадашт²⁶, царь бактрийский, т. е. марский, назвал началом и отцом богов и много сплел на его счет сказок, которые повторять нам здесь неуместно.

«Когда Зруан захватил власть, – говорит она, – Титан и Иапетос воспротивились ему и восстали против него вой ной, ибо он задумал воцарить сыновей своих над всеми. И в этих смутах, – говорит она, – Титан завладел частью наследственных земель Зруана. Но тут сестра их, Астхик²⁷, заступилась и уговорила их прекратить раздоры. Они соглашаются на царствование Зруана с клятвенным, однако, обещанием – истреблять всех детей мужского пола, какие будут у Зруана, дабы он не мог царствовать над ними в лице своего потомства. С этой целью они назначают могучих мужей из Титанов, долженствовавших наблюдать за родами жен Зруана. После того как два [младенца] были умерщвлены в силу утвержденных клятвенных условий – сестра их Астхик вместе с женами Зруана задумала уговорить некоторых из Титанов спасать прочих младенцев и отправлять их на запад, на гору, названную Дьюцнкец²⁸, теперь называющуюся Олимпом».

Хотя бы считали эти [сказания] сказкой или истиной, но я убежден, что в них много правды. Ибо Епифаний, епископ Констанский, что на Кипре, в своем «Опровержении ересей», доказывая правоту и истинность суда Божия и истребление семи колен через сынов израильских, говорит: «Бог справедливо истребил эти семь колен перед лицом сынов израильских, ибо земля этих владений выпала в удел сыновьям Симовым; Хам же, напав на нее, захватил ее силою. Но Бог в соблюдение справедливости клятвенного обета отмстил племени Хама возвращением наследия Симова».

Титаны и Рафаимы упоминаются и в Божественном Писании.

Следует нам, хотя и вкратце, повторить здесь древние устные сказания, которые рассказывались в стародавние времена между греческими мудрецами и дошли до нас через Горги, Банана и еще третьего, Давида. Один из них, сведущий в философии, говорил: старцы, когда я был в Греции и изучал философию, случилось раз, что между ученейшими и мудрыми мужами зашла речь об описании земель и разделении народов. Одни так, другие иначе толковали сказания, заключавшиеся в книгах. Но совершеннейший между этими мужами, по имени Олимпиодор, сказал следующее: «Расскажу вам устные сказания, дошедшие до нас по преданию, которые до сих пор рассказывают многие из поселян. Существовала книга о Ксисуфре и сыновьях его, которой теперь нигде не оказывается. Говорят, в ней такой был порядок рассказа:

„После того как Ксисуфр отплыл в Армению и встретил сушу, один из его сыновей, названный Симом, идет на северо-запад разведать землю; приходит на небольшую поляну у подошвы горы с продольным основанием, прорезываемую реками, текущими к пределам Ассирии. Он останавливается у реки в продолжение двух лунных месяцев, называет гору по своему имени Симом и возвращается на юго-восток, откуда он отправился. А один из младших его сыновей, по имени Тарбан, с тридцатью сыновьями и пятнадцатью дочерьми вместе с их мужьями, расставшись с отцом своим, поселился на берегу той реки. По его имени эту область Сим назвал Тароном, место же, где он сам поселился, именовал Цронком: так как тут впервые началось отделение его сыновей от него самого. Говорили, что он некоторое время жил также близ пределов Бактрии и что один из его сыновей там и остался. Ибо в восточных странах Сима называют Зруаном, и область его до сих пор именуется Заруандом. Но чаще всего старцы из потомков Арама поют все это на память, во время представлений, в плясовых [своих] песнях при сопровождении звука бамбирна“».

Действительны или ложны эти сказания – нам нет до того дела. В этой книге я привожу все: что из книг, что из устных преданий, дабы ты знал все и с тем вместе убедился в искренности моих помыслов в отношении тебя.

7. Краткое показание того, что так называемый языческими писателями Бэл есть действительно Набрут Священного Писания

О Бэле, при котором жил предок наш, Хайк, многие повествуют различно; но я говорю, что Хронос и Бэл не кто иной, как Неврод. Египтяне приводят такое же число лиц, как и Моисей: Епестос, Солнце, Хронос, т. е. Хам, Хус и Неврод, не считая Местраима. Ибо они говорят, что первый их человек – Епестос, он же изобретатель огня.

И почему этот [последний] – изобретатель огня, или же почему Прометей украл огонь у богов и даровал его людям? Это иносказание, о котором порядок нашей истории не позволяет говорить.

Порядок египетских династий и все преемство, начиная от династии Пастухов до Епестоса, согласны с династией Евреев, восходя от времен Иосифа до Сима, Хама и Иафета.

Но довольно об этом, ибо если мы захотим доводить до твоего сведения все совершившееся от столпотворения до нашего времени, то не скоро дойдем до желанной тобою истории сказаний. К тому же предстоящий наш труд долог, а жизнь смертного коротка и покрыта неизвестностью.

Начну же и покажу тебе нашу [историю] с указанием – как и откуда [она заимствована].

8. Кем и где найдены эти сказания?

«Аршак Великий²⁹, царь парсийский и парфянский, парфянин родом, отложившись, говорят, от македонян, завладел всем Востоком и Ассирией, убил царя Антиоха в Ниневии и, покорив под власть свою вселенную, ставит брата своего Вахаршака царем в Армении, считая это удобным для прочности своего государства. Он назначает ему столицей город Мцбин³⁰; пределами его царства – часть Западной Сирии, Палестину, Асию, всю Средиземную³¹ страну и Фиталию³², начиная от понтийского моря до места, где Кавказ оканчивается у западного моря; [к этому еще] – Атрпатакан³³; „а там, говорит [ему Аршак], ум и мужество твое укажут тебе границы, ибо границы героям – их меч: сколько отрубит, стольким они и владеют“».

Вахаршак, широко установив власть свою и утвердив свое государство, пожелал узнать, кто и какие мужи владели до него Арменией, приходится ли ему занимать место храбрых или трусов? Поэтому, отыскав одного Сирина, [по имени] Мар Абас Катина, мужа разумного и сведущего в халдейской и греческой письменности, отправляет его к брату своему, Аршаку Великому, с достойными дарами, прося его открыть перед ученым мужем государственный архив; и пишет Аршаку следующее:

9. Письмо армянского царя Вахаршака к парсийскому царю Аршаку Великому

«Аршаку, царю земли и моря, образ и особа которого словно [образ] богов наших, а счастие и жребий выше [судьбы] всех царей, а ума обширность как [ширь] неба над землею – Вахаршак, младший брат твой и соратник, тобою поставленный царем в Армении, желает [тебе] здравия со всегдашней победой.

Я получил от тебя повеление заботиться о подвигах и мудрости: я еще ни разу не пренебрегал твоим советом; я заботливо старался обо всем, сколько позволяли мне ум и разумение мое. И теперь, когда я, благодаря твоим заботам, привел в порядок это царство, желаю знать: кто до меня владел Арменией и откуда нахарарства, в ней существующие? Ибо не видно, чтобы здесь были какие-нибудь порядки или служение при храмах; не видно, кто первый между главными лицами страны и кто последний; нет ничего определенного – все перепутано, все дико.

Поэтому прошу твое величество приказать открыть царский архив мужу, являющемуся перед твое мощное владычество, дабы он, найдя желанное братом твоим и сыном, доставил ему в скорейшем времени верные [сведения]. Удовольствие, причиненное исполнением нашей воли, твердо уверен я, доставит и тебе радость. Здравствуй, знаменитый сожительством между богами!»

Аршак Великий, получив письмо из рук Мар Абаса Катины, с большой охотой приказывает показать ему государственный архив, что в Ниневии, радуясь в то же время, что такое желание возымел брат его, которому вверил он половину своего царства. Мар Абас, рассмотрев все рукописи, нашел [между ними] книгу на греческом языке, носившую следующую, как говорит он, надпись: «Эта книга, переведенная, по приказанию Александра³⁴, с халдейского на греческий язык, заключает в себе подлинные стародавние рассказы древних и предков».

Начало этой книги говорит о Зруане, Титане и Иапетосе. Тут по порядку в надлежащих местах приведены [имена] мужей из поколений именитых трех этих родоначальников, [мужей, живших] в продолжение многих лет.

Из этой книги Мар Абас Катина извлекает достоверную историю только нашего народа, [написанную] греческими и сирскими письменами, и приносит ее в Мцбин к царю Вахаршаку. Мужественный Вахаршак, искусный стрелометатель, собой красивый, речистый и разумный, считая эту [историю] первым своим сокровищем, принимает ее и тщательно хранит в своем дворце, приказав отрывок из нее начертать на столбе.

Вникнув в порядок сказаний, изложенных в этой книге, и убедившись в их достоверности, мы повторяем их теперь ради удовлетворения твоей любознательности³⁵, доводя собственные наши нахарарства до халдейского Сарданапала и далее. Вот чем открывается помянутая книга:

«Страшны и дивны были первые боги – виновники величайших благ в мире. От них – начало мира и размножение рода человеческого. От них пошло поколение исполинов безобразных, крепкочленных и чудовищных. В них, чреватых высокомерием, зародилась нечестивая мысль о столпотворении, за что они принялись немедленно. Но ужасным божественным ветром, поднятым гневом богов, была разметана башня. Боги, дав каждому из людей непонятный говор, ввергли их в смятение. Один из этих (мужей) был Хайк Иапетосский, именитый и мужественный родоначальник, могучий метатель [стрел, владевший] толстым луком».

Но мы прекратим этот род повествования: нам предстоит не выписывать целиком всю историю, но стараться показать первых, коренных, исконных наших предков. Итак, следуя этой книге, скажу: Иапетос, Мерог, Сираф, Факлад, т. е. Иафет, Гомер, Фирас, Форгом. Далее тот же хронограф, продолжая, говорит о Хайке, Арменаке и о прочих по порядку, как мы сказали выше.

10. Восстание Хайка

«Этот, говорит, Хайк, статный, рослый, быстроокий³⁶, с божественными кудрями, с крепкими мышцами, славившийся между исполинами храбростью, был противником всех, кто подымал руку единоличного господства над всеми исполинами и полубогами.

Он гордо выступил, поднял руку против самовластия Бэла [в то время], когда род человеческий распространялся по всей широкой земле, [выступил он] в среду множества исполинов безмерно неразумных и сильных. Ибо разъяренные люди, вонзая меч в бок своим собратам, думали господствовать друг над другом.

Тут представлялся Бэлу удобный случай захватить в свои руки всю землю. Хайк, не желая покориться Бэлу, после рождения сына его, Арменака, в Вавилоне, двинувшись, пошел в землю Араратскую, что в странах севера, с сыновьями, дочерьми и сыновьями своих сынов – мужами сильными, числом около трехсот, в сопровождения домочадцев и пришельцев, приставших к нему со всем их скарбом.

[Здесь] он поселился у подошвы одной горы на поляне, где жило уже небольшое число еще прежде рассеявшихся людей, которых Хайк подчинил себе. Здесь он строит дом – обиталище и отдает его в наследство Кадмосу, сыну Арменака».

Это оправдывает древние устные сказания.

«Сам же Хайк, говорит, с другими домочадцами направляет свой путь на северо-запад, поселяется на высокой поляне и именует эту горную равнину Харком³⁷, что значит: поселившиеся здесь суть родоначальники племени дома Форгома. Он строит также одну деревню и называет своим именем Хайкашэном»³⁸.

Упоминается и здесь следующая история: «На южной стороне этой равнины, близ горы с продольным основанием, еще прежде жило небольшое число людей, которые добровольно покорились полубогу».

И это также оправдывает устные сказания.

11. Сражение с Бэлом и смерть его

Продолжая далее свой рассказ, говорит: «Утвердив власть свою над всеми, Бэл титанид отправляет в северную страну одного из сыновей своих в сопровождении преданных мужей с предложением Хайку – покориться ему и жить в мире. „Ты поселился, говорит он [Хайку], посреди холодных ледников: согрей, смягчи холод оцепенелого, гордого твоего нрава и, покорившись мне, живи в мире в стране, мною обитаемой, где только будет тебе угодно“». Но Хайк отослал посланцев Бэла с суровым ответом. Посланный возвращается в Вавилон.

Тогда Бэл титанид, собрав рать, состоявшую из полчища пеших воинов, приходит на север в землю Араратскую к дому Кадмоса. Кадмос бежит к Хайку, послав наперед добрых гонцев. «Да будет известно тебе, о великий из полубогов, – приказывает сказать, – что Бэл идет на тебя в сопровождении бессмертных каджов и высокорослых бойцов-исполинов. Узнав о приближении его к моему дому, я убежал и поспешно иду к тебе. Итак, немедля подумай, что тебе делать».

«[Меж тем] Бэл с дерзновенной и чудовищной силою своего полчища, словно бурный поток, низвергающийся с крутизны, спешит дойти до места жительства Хайка, уверенный в мужестве и силе мощных [своих] мужей. Тут умный, разумный, быстроокий исполин с божественными кудрями поспешно собирает сыновей своих и внуков – мужей храбрых, луконосцев, числом очень небольшим, [присоединив в ним] и других, бывших под его властью; доходит до соляного озера, изобилующего мелкими рыбками. Собрав своих воинов, он говорит им: „При встрече с полчищем Бэла постарайтесь проникнуть туда, где в толпе героев находиться будет Бэл. Или умрем, и домочадцы наши поступят в рабство Бэлу, или же, показав на нем меткость перстов наших, рассеем его полчище и явимся победителями“. И, двинувшись вперед и прошед все пространство, они достигают равнины меж высочайших гор и укрепляются направо от вод потока на возвышенном месте. Подняв глаза вверх, они увидали множество беспорядочного наплыва полчища Бэла, в разброде стремительно несущегося по лицу земли; [увидали] Бэла, стоящего посреди сплошной и неподвижной толпы налево от вод на бугре, как бы на наблюдательном пункте. Хайк узнал вооруженную дружину, во главе которой предшествовал своему полчищу Бэл, сопровождаемый немногими избранными. Большое пространство отделяло Бэла от полчища. На голове у него была железная шапка с блестящими привесками; медные наперсники и нараменники защищали грудь и лопатки, а поножи и локотники – икры и длани; чресла были опоясаны; при левом бедре – обоюдоострый меч; в правой руке – ретивое копье, в левой – щит; по обеим сторонам его – избранные [мужи]. Хайк, завидев титанида в [таком] сильном вооружении, окруженного с правой и левой сторон избранными [мужами], ставит Арменака с двумя [его] братьями направо, Кадмоса с другими двумя своими сыновьями налево – они искусно владели мечом и луком, – сам [становится] впереди их; остальных же своих ратников ставит за собой и, выстроив их треугольником, спокойно двинулся вперед.

Страшно сколебалась земля от столкновения исполинов обеих сторон и от воинственного натиска. Образом своих нападений они наводили друг на друга ужас. Немало крепкочленных исполинов падало там с обеих сторон от лезвия меча – и для обеих сторон победа оставалась сомнительною. При виде такого неожиданного случая царь-титанид в недоумении, объятый страхом, подаваясь вспять, начинает подыматься на тот холм, с которого было спустился, думая укрепиться там посреди полчища, пока приспеет вся его воинская сила и он возобновит нападение. Луконосец Хайк понял это; устремившись вперед, приблизился в царю и, туго натянув широкий, как озеро, лук, угодил в наперсник Бэла стрелой с натрое расщепленным наконечником; железо пробилось насквозь меж плеч и упало наземь. Гордый титанид, пораженный таким образом, грохнувшись оземь, испускает дух. Полчище, видя такой ужасный подвиг мужества, обращается в бегство по направлению лица своего. Но довольно об этом.

На месте [этого] сражения Хайк построил усадьбу и в память одержанной победы назвал ее Хайк³⁹. Поэтому теперь область эта называется Хайоц-Дзор⁴⁰. Холм же, где пал Бэл с своими бойцами-героями, Хайк наименовал Герезманк⁴¹, и теперь он называется Герезманком.

Расписанный какими-то красками труп Бэла Хайк приказал, говорит, отнести в Харк и похоронить на возвышенном месте, на виду жен и сыновей своих».

Страна же наша по имени предка нашего Хайка называется Хайк.

12. Потомки и поколение Хайка и деяния каждого из них

Помимо этого еще многое рассказывается в той книге; но мы приведем [из нее] только нужное для нашего сборника.

После этого Хайк, говорит [летописец], внуку своему, Кадмосу, дает большую часть от оставшегося [на поле] сражения, также мужей именитых из своих домочадцев; приказывает ему жить на прежнем месте своего жительства. Сам же возвращается на место прежнего своего жительства, названное Харк.

Как мы уже сказали, в Вавилоне у него родился Арменак; после чего, прожив еще много лет, умирает, поручив весь [свой] народ сыну своему, Арменаку.

[Этот последний] оставляет двух из своих братьев, Хора и Манаваза, со всеми их домочадцами, равно как и сына Манаваза – База, на месте, называемом Харк. Из них Манаваз наследует Харк, а сын его, Баз, северо-западный берег соляного озера и называет море и область своим именем. От этих последних, говорят, произошли нахарарские роды: Манавазеан, Бзнунеан и Ордуни, которые, как рассказывают, истребили друг друга в усобицах после святого Трдата. Хор же, размножившись на севере, устраивает свои селения, и от него, говорят, идет великий нахарарский род Хорхоруни – мужей храбрых и именитых, каковы они и в наше время.

Арменак, взяв все множество [своих], отправляется на северо-восток, останавливается в глубокой равнине, окруженной высоковершинными горами, по которой с запада протекают журчащие реки. Поле, что на востоке, расстилаясь далеко, тянется к стороне солнца. У подошвы [тех] гор бьет множество прозрачных ключей, воды которых, сливаясь, образуют спокойные реки и окружают подошвы гор и окраины поляны, словно юноши, обходящие молодых дев. Но южная гора, над которой солнце совершает свое течение, с белоснежной вершиной прямо возникает из земли, заканчиваясь остроконечием. О ней один из наших сказал: «Муж крепко опоясанный [едва] в три дня обойдет ее». Действительно, это гора старая между молодыми горами. Арменак, поселившись в глубине этой поляны, обстроивает часть ее на северной стороне, [равно как и] подошву горы на той же стороне; гору же, применительно к своему имени, называет Арагатц⁴², а владения [свои] – Арагатц-Отн.

Но историк говорит нечто [достойное] удивления: «До прихода коренного предка нашего, Хайка, во многих местах нашей страны разбросанно жило небольшое число людей».

Этот Арменак, прожив несколько лет, родит Армаиса и умрет после многих лет жизни.

Сын его, Армаис, строит себе жилище на холме, [возвышающемся] на берегу реки, и по имени своему называет его Армавиром, а реке дает название Ерасх⁴³ по имени внука своего, Араста. Сына [же] своего, Шарая, многородящего и прожорливого, со всеми его домочадцами отправляет на близкую, добрую и плодоносную поляну, по которой протекают многие воды, за хребтом северной горы, названной Арагатцем. По имени его, говорят, и область названа Шираком. Этим оправдывается поговорка, повторяемая между поселянами: «Коль у тебя глотка Шарая, у нас не Ширакские амбары». Армаис, прожив несколько лет, родит Амасию, после чего, прожив еще несколько лет, умирает.

Амасия, поселившись в Армавире, через несколько лет родит Гехама; после Гехама [родит] мужественного Пароха и Цолака. После рождения последних, перейдя реку, идет к южной горе и там у подошвы ее в ущельях строит, с большими затратами, два дома: один на востоке от истоков ключей, бьющих у подошвы горы; другой на западе от того же дома, на расстоянии полудневной ходьбы мужа-пешехода. Эти [дома] отдает он в наследство двум сыновьям своим – мужественному Пароху и резвому Цолаку. Они, поселившись в них, называют те места своими именами: от Пароха – Парахот, от Цолака⁴⁴ – Цолакерт. Но Амасия своим именем называет гору Масисом⁴⁵ и, возвратившись в Армавир, умирает через несколько лет.

А Гехам, по истечении лет, родит Хармая в Армавире и, оставив Хармая в Армавире, с которыми он жил, сам отправляется на северо-восток к другой горе на берег небольшого озера. Обстроив берег озерка, населяет его жителями, и он также гору называет Гехом по своему имени, а селение – Гехакуни. Этим именем называется также и море. Здесь у него родится сын Сисак – муж великолепный, рослый, благообразный, речистый и [владеющий] красивым луком. Ему он дает большую часть своего имущества, много слуг и границей его наследию назначает от моря на восток до поляны, где река Ерасх, прорезая горные ущелья, протекая по далеко тянущимся теснинам, с ужасным грохотом спускается на поляну. Сисак, поселившись здесь, наполняет постройками пределы своего обиталища и страну называет именем своим Сюник, что персы вернее называют Сисаканом. Из его потомков здесь впоследствии первый из парфян, армянский царь Вахаршак, найдя мужей именитых, назначает владетелей этой страны: отсюда – род Сисакан. Это делает Вахаршак по свидетельству истории; но как именно, расскажем в свое время.

Сам Гехам возвращается на ту же поляну, и там у подошвы той же горы, в небольшой неприступной долине, строит усадьбу и называет ее Гехами, впоследствии внук его Гарник переименовал ее в Гарни. Из его потомков происходил некий юноша, по имени Варж, отличавшийся на охоте за оленями, сернами и кабанами ловкостью в метании стрел. Арташес, внук Вахаршака, найдя его здесь, назначает главой над царской охотой и жалует ему селения по берегам реки, называемой Хразданом: от него, говорят, происходит дом Варажнуни. Этот Гехам, как мы сказали, после нескольких лет родит Хармая, затем и других сыновей и, умирая, приказывает сыну своему Хармаю поселиться в Армавире.

Вот [родословие] Хайна, сына Форгома, сына Фираса, сына Гамера, сына Иафета – предка армян! Вот род его и потомки и страна, ими обитаемая! «Отныне, – говорит он, – начали размножаться и наполнять страну».

Хармай же, прожив несколько лет, родит Арама. Рассказывают, что Арам совершил много воинских подвигов в боях, что он раздвинул пределы Армении на все стороны; что все народы стали называть нашу страну его именем: греки – Армен, персы и сирийцы – Армни. Но обширную его историю и подвиги мужества, как они совершены и в какое время, если пожелаешь, представим [особо], вне этой книги, или обойдем их; если же нет, [включим] в эту же [ «Историю»].

13. Война [Арама] с восточанами, победа [его]; смерть Нюкара Мадеса

Так как приятно было нам считать предложенный тобою труд наслаждением, превосходящим то [удовольствие], какое ощущают другие на пирах, [изобилующих] яствами и напитками, то мы охотно упомянем в немногих словах о воинских подвигах Арама-Хайкида.

По указанию того же историка, «Арам, муж трудолюбивый, любящий [свое] отечество, предпочитал [скорее] умереть за родной край, нежели видеть, как сыны инородных попирают родную землю, а чужеродные мужи господствуют над единственными его соплеменниками».

Этот Арам немного прежде воцарения Нина в Ассирии и Ниневии, теснимый окружавшими его народами, собирает множество храбрых мужей [из] своих домочадцев, луконосцев, мощных копьеносцев, юных и благородных, отличавшихся меткостью рук, мужественных, жаждущих боя – числом до пятидесяти тысяч; встречает на границах Армении марских юношей и под предводительством некоего Мадеса, прозванного Нюкаром, [мужа], по словам того же историка, кичливого и войнолюбивого, Мадес⁴⁶