Дорога цветов и огня бесплатное чтение

© Алешина Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Во Вселенной ничто не происходит случайно…

Пролог

Она появилась на заре миров, в самом начале отсчета времени, когда Создатель разделил Хаос на день и ночь, на небо и землю. Появилась одна для двух планет – Земли и Эсфира.

Ее рождение было волей самого Создателя. Дева Судеб – так ее назвал он сам. Со временем в разных культурах и на разных планетах у нее появилось множество имен: Алайярай, Мойры, Норны, Макошь, Судженицы, Иниши, Судьба.

Создатель также получил великое множество имен – Демиург, Ахурамазда, Творец, Аронгиате, Дьяушпитар, Единый, Ан, Тюр, Абсолют, и появилось великое множество легенд и преданий о том, как он сотворил миры.

Дева Судеб не приказывает и не лишает воли. Ее удел – наблюдать, направлять и предоставлять человеку выбор, который и повлияет на его жизненный путь. У каждого из людей ей известно все прошлое и все варианты будущего.

Вечная и вездесущая. Справедливая и беспристрастная. На ее глазах творилась история Земли и Эсфира, изменялись материки и большие воды, строились и разрушались великие цивилизации. Судьбы, которым не было числа за все увиденные Девой эпохи, проносились перед ее взором, становясь прошлым.

У истока миров золотистые глаза Девы Судеб, подобные янтарю, по-детски искрились беззаботной радостью. Но потом история миров начала свой отсчет, и Деве, наблюдавшей за судьбами вверенных ей планет, пришлось увидеть все те ужасы, через которые проходили жители Земли и Эсфира. Особенно щедрой на зло и жестокость оказалась Земля, жители которой безрассудно обрекали мир на страдания, погружали планету в разрушительные катастрофы в попытках уничтожить друг друга. Видела это Дева Судеб и не в силах была ничего изменить. Оттого спустя века ее взор затуманился пеленой бельм, что стало хранить ее разум от отчаяния и скорби. «Что поделать, такова, видимо, сущность людей», – смиренно рассуждала Дева.

Ее затуманенные глаза теперь казались слепыми. Однако она по-прежнему видела и знала судьбу каждого жителя двух родных ей планет. Создатель называл это бельмо «пеленой бремени бытия».

Однажды он предложил Деве Судеб убрать бельма, если она того пожелает. Недолго думая, Дева отказалась. Пока ее глаза скрывались за пеленой, она как будто не пропускала к сердцу весь тот ужас, что разворачивался вокруг. Мировоззрение эсфирян не терпело жестокости, а вот земляне, увы, не сумели дойти до этого. Они не менялись и из века в век погружали Землю в пучину катастроф – значит, ее глаза снова скроются за пеленой. Так и осталась Дева Судеб с затуманенным взором.

Однажды Создатель решил, что вечно одинокой Деве Судеб нужен друг и страж, и он его создал. Разумное живое существо, сгусток магии всех стихий, обладавший речью, преданный ей и похожий на туман. Эти двое сразу прониклись симпатией друг к другу и подружились. Спустя время туманный страж с удовольствием помогал Деве Судеб. Он завороженно наблюдал за тем, как она легко сплетает и расплетает судьбы, чтобы вновь переплести их в причудливый узор, в котором ни одно сплетение не было случайным, ведь от этого зависел ход истории планет, и даже одна судьба могла изменить ее. Дева Судеб любила называть такую судьбу особенной.

– Знаешь, мой милый друг, иногда для появления на свет человека или бессмертного с той самой особенной судьбой должны сложиться определенные обстоятельства, которые спустя время и приведут к нужному раскладу, – говорила она своему туманному соратнику. Они, как всегда невидимые для всех, стояли на залитой ярким летним солнцем улице в Феодосии. – Как, например, эти две судьбы. Две девочки, которые появились на свет для того, чтобы спустя годы дать жизнь тем, кому суждено повлиять на историю двух моих планет и защитить их.

– Это будущ-щие матери Избранных? – уточнил у Девы Судеб ее спутник.

– Ты почти угадал, – ответила она. – Избранной и ее нареченного. Той, на чьи плечи ляжет нелегкое бремя освободительницы, просто необходим рядом тот, на кого можно опереться, кто будет якорем в шторм и тихой гаванью во время бури.

– Так где ж-ж-же эти девочки? – спросил туманный страж.

– А вон они. Идут навстречу друг другу, – с улыбкой ответила Дева, указав на девочек. – Сейчас и начнется история двух семей. Со случайной встречи. Якобы случайной. Мы ведь знаем, что во Вселенной не бывает ничего случайного. – Она улыбнулась, наблюдая за развернувшейся картиной.

Жар летнего солнца смягчало дуновение соленого черноморского бриза. С пляжа слышался рокот волн, заглушавший обрывки какого-то легкого мотива, льющегося из репродуктора на столбе, обрывки разговоров и детский смех с задорным визгом. Две девчушки лет десяти шли навстречу друг другу.

Одна – невысокая, худощавая, в коротком светлом сарафане и зеленой косынке. Глаза – цвета расплавленного янтаря, копна длинных каштаново-рыжих вьющихся волос. Тонкие пальцы держат эскимо, а взгляд мечтательно блуждает по бездонной лазури феодосийского неба. Девчонка шла летящей грациозной походкой балерины и внешне напоминала лисицу в человеческом обличии. Лисенок – мама так и называла ее.

Другая девочка была такой же худышкой, но в остальном выглядела полной противоположностью «балерины»: высокая, с черными, как крыло ворона, прямыми волосами, заплетенными «корзиночкой», смуглой кожей и неожиданно серыми глазами, в соломенной шляпе и голубом платье выше колен. Держа палочку с наполовину съеденным эскимо, она с восторгом наблюдала за воздушным змеем, запущенным в небо кем-то на пляже.

Этот самый змей привлек внимание и рыженькой «лисички», и, позабыв о таком желанном мороженом, она не сводила глаз с неба. Засмотревшись, как ветер гонит воздушного змея по воздуху, девочки столкнулись с обоюдным громким «ой». Обе выронили свое мороженое, и два эскимо шлепнулись на горячий асфальт.

– Ну-у вот, полакомилась эскимо, – с сожалением протянула рыженькая.

– Угу, – согласно кивнула маленькая брюнетка в шляпке. – Извини, я совсем замечталась и не заметила тебя.

– Да ладно, не извиняйся, я тоже хороша, – махнула рукой «лисичка». – Открыла рот и никого вокруг не видела. Меня, кстати, Альбиной зовут, а тебя как?

– Элоиза, – ответила ей девчонка и устремила взор на удаляющегося змея. – Да-а, змей просто загляденье! У мамы с папой попросить, что ли, такой же…

– А знаешь, Элоиза, о чем я думала, когда смотрела на эту игрушку? – спросила Альбина.

– И о чем же?

– Я думала о том, что хотела бы вот так же лететь высоко-высоко по небу, как этот змей. А может быть, еще выше, – призналась Альбина.

– Да ты что! – распахнула удивленные серые глаза Элоиза. – Это удивительное совпадение! Представь себе, я думала об этом же! Может быть, после каникул запишусь в кружок авиации. Надо же с чего-то начинать. Моря начинаются с рек. Так моя мама говорит.

– Опять совпадение! – всплеснула руками Альбина. – Моя мама тоже так говорит!

– А ты местная? – поинтересовалась у нее Элоиза.

– Не совсем, – девочка отрицательно качнула головой. – Я живу со старшей сестрой и мамой в Сталинграде. А сюда приезжаю в гости к родной тете по отцу. Папа погиб, когда мы с сестрой совсем малышками были, но его семья очень нас поддерживает по сей день. Тетя часто приглашает нас погостить у нее.

– А мы с родителями тут уже несколько лет живем. По рассказам папы, здесь его корни. Так что, можно сказать, мы местные, – рассказала о себе Элоиза.

– А где вы живете? – поинтересовалась у нее рыжая собеседница.

– На улице Горького, – ответила Элоиза. – Недалеко от Башни Константина.

– Вот это да! – воскликнула Альбина. – Невероятно! Еще одно совпадение! Представь себе, дом моей тети тоже на улице Горького недалеко от Башни Константина!

– Вот так дела! – удивленно промолвила Элоиза. – Даже удивительно, как это мы раньше с тобой не встретились. – А ты не на пляж, случайно, шла?

– На пляж, – кивнула Альбина. – Меня мама за мороженым отпустила. Вон она, под большим голубым пляжным зонтом.

– А моя мама через два места влево под белым зонтом, – весело усмехнулась Элоиза. – Я тоже за мороженым ходила. И не донесла.

– У меня из карманных денег осталось только пять копеек, – посетовала новоиспеченная подружка.

– А у меня шесть. Если сложимся, то вместе купим эскимо на двоих. Ты согласна? – спросила Элоиза у Аль- бины.

– Идет! – ответила та, и, взявшись за руки, словно знакомы друг с другом всю жизнь, девочки направились к ближайшему киоску с мороженым.

– С-свершилос-с-сь, – довольно промолвил туманный спутник Девы Судеб.

– Это еще не все, – ответила она. – Это только пролог. Но начало большой истории положено. Некоторые встречи могут изменить ход истории целого мира. И тем не менее впереди каждую из них ждет еще одна ключевая встреча. Но до нее еще годы. А пока… Счастливое беззаботное детство. Такое же безоблачное, как небо Феодосии сегодня.

Глава 1. Самый длинный день в году

22 июня 1941 года, Одесса

Маленькие аккуратные каблучки туфель бодро цокали по тротуару, когда Альбина с Элоизой, звонко смеясь над очередной шуткой, возвращались домой к бабушке Эллы, куда приехали погостить на несколько дней. Обе девушки держали в руках по несколько книг, взятых из местной библиотеки. Под форзацем книги у Альбины лежало почти дописанное письмо для матери, оставшейся в Сталинграде. Аля, как и ее сестра Марина, жили теперь в Севастополе. Марина уехала туда вслед за мужем – офицером флота, Альбина же через два года поступила вместе с Элоизой на авиаинженерный факультет одного из севастопольских вузов. Страсть к авиации, которую подруги делили на двоих, за эти годы так и не угасла, и полеты на бипланах в аэроклубе стали самым излюбленным занятием, из тех, что необходимы для души.

Аля обожала письма и часто писала матери, подробно рассказывая о своих делах. То письмо, что лежало теперь в книге, можно было уже и отправить, но какая-то мысль казалась Альбине еще не законченной. Взгляд, мельком брошенный на афишу фильма «Волга-Волга» у кинотеатра, возродил в воспоминании походы в кино по выходным с мамой и сестрой. Маму очень радовало, что две ее дочери, бывшие с самого детства близкими друг другу людьми, жили в одном городе.

Несмотря на отсутствие в их жизни отца, Альбина с Мариной никогда не чувствовали себя неполной семьей. Мама, невзирая на работу фельдшера и сверхурочные часы, каким-то чудом успевала уделять время и дочерям, и девочки никогда не ощущали себя брошенными. А как они любили по воскресеньям все вместе лепить вареники или пельмени! А какие восхитительные пироги и булочки мама научила их печь! Маринин муж всегда шутил, что благодарен теще за эту науку. Вот и сегодня, до того как пойти в библиотеку, Альбина вместе с Элоизой помогли ее бабушке замесить тесто и наготовить булочек с ягодной начинкой. Запах ванилина так и увязался за ними тонким, едва уловимым шлейфом.

Так уж вышло, что за все эти годы, с того самого дня, когда больше десяти лет назад они случайно столкнулись на берегу солнечной Феодосии, ни одна из одноклассниц или соседских девчонок не стали для Альбины или Элоизы ближе друг друга. В задорной, остроумной и любознательной Элле Альбина сразу нашла родственную душу, и когда настала пора сделать выбор, куда же идти учиться после школы, она точно знала, что уедет в Севастополь. Там родная сестра, там лучшая и самая близкая подруга.

Успешно сдав экзамены, девушки приехали на выходные в Одессу проведать бабушку и дедушку Элоизы.

– Неужели еще один учебный год подошел к концу! Аж не верится, – промолвила Альбина, идя под руку с Эллой.

– Да, время тянулось только на первом курсе, а потом как понеслось… – согласилась с ней подруга.

Девушки приближались к тени большого дерева, откуда за ними наблюдала незримая для всех Дева Судеб. В ее руках покоились четыре золотые нити, которые она спешно переплетала по две между собой своими ловкими пальцами.

– Час настал, – промолвила она, устремив взор на девушек и шедших позади них двух молодых людей в военной форме с лейтенантскими погонами.

Оба были статные, высокие, благодаря чему их форма смотрелась еще солидней, только волосы одного чернели точно смола, а волосы другого сияли как пшеница с золотым отливом.

– Может, все-таки окликнуть их и честно сказать, что хотим познакомиться, а? – спрашивал брюнет у своего друга. – А то решат еще, что мы их преследуем. Плетемся за ними, как два робких пионера, уже две улицы. Ну что мы ждем, честное слово!

В этот момент девушки, завидев высоко в небе чьего-то улетевшего воздушного змея, засмотрелись.

– Ой! – вскрикнула Альбина, схватившись за подругу.

– Что случилось, Аль? – спросила Элла.

– Кажется, что-то с каблуком, – ответила Альбина, и тут порывом ветра сорвало шляпку с головы Элоизы.

– Шляпа! – вскрикнула та.

Двое тех самых военных подбежали к девушкам. Брюнет ловко поймал на лету шляпку и с улыбкой протянул ее хозяйке. Его друг подошел ближе к Альбине.

– Прошу, милая сударыня.

– Благодарю вас, – ответила Элоиза, одарив его улыбкой, все так же поддерживая подругу под руку.

– Меня, кстати, Кириан зовут, – представился голубоглазый брюнет.

– А меня Дарий, – слегка склонив голову, озвучил свое необычное, как и у друга, имя русоволосый мужчина с такими же необыкновенными янтарными глазами, как и у Альбины, что сразу заметили и она, и он. – А что там с вашим каблуком, позвольте посмотреть, – промолвил он и присел около девушки, осматривая пострадавшую туфлю. – У вас тут каблук сломан, – сообщил он ей. – Но это не беда. Здесь совсем рядом обувная мастерская имеется. Они вам этот каблук быстро отремонтируют, особенно если сверху приплатить за срочность.

– Ой, а у нас, наверное, и денег не хватит, – растерянно заявила Аля. – Нам тут пешком пройтись, мы и денег особо не брали.

– О чем речь! – воскликнул Дарий. – Я беру это на себя. Вы, кстати, так и не представились.

– Альбина.

– Элоиза.

– Мы с другом, если честно, хотели познакомиться с вами еще две улицы назад, но что-то не решались, – признался Кириан. – Спасибо шляпе, выручила.

– И каблук вовремя сломался, – добавил Дарий.

Услышав это, Дева Судеб усмехнулась.

Посмеявшись, компания направилась в мастерскую сапожника, а уже оттуда мужчины вызвались проводить девушек до дома. Альбина и Дарий украдкой обменивались любопытными взглядами, Кириан посматривал на Элоизу. Смущаясь изучать друг друга открыто, молодые люди мило общались, и что-то такое в этот момент пробегало между ними сверхъестественно-прекрасное, светлое и неуловимое. От девушек вкусно пахло ванилином и домашней выпечкой, они звонко смеялись и, казалось, были овеяны божественным светом. От молодых лейтенантов исходило дружелюбие, мужественность и благородство.

Друзья приметили девушек не случайно. Они были оборотнями и не могли не обратить внимание, что над брюнеткой светилась аура нимфы, а красавица с рыжими косами оказалась Одаренной – человеком, рожденным с сильным магическим даром.

Поскольку девушек они совсем не знали, Дарий и Кириан делали вид, что ничего не заметили, ведь если нимфа, скорее всего, узнала в них сверхъестественных товарищей, но не подала вида, то Одаренная могла ничего и не подозревать. Не все Одаренные понимали свою силу, и уж куда меньшее их число знали о существовании магии и других миров.

Но вот их путь подошел к концу. Элоиза, указав на двухэтажный многоквартирный дом с двором-колодцем, объявила, что здесь живут ее бабушка и дедушка.

– Ваше общество, девушки, признаться честно, нам крайне приятно, и я предлагаю вечером продолжить общение. Можно прогуляться по набережной, сходить на танцы, – с улыбкой предложил Кириан, стрельнув глазами в сторону Элоизы.

– А зачем ждать вечера? Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? – раздался позади них деловитый женский голос, и, обернувшись, они увидели бабушку Эллы с полной авоськой. – Я вам предлагаю прямо сейчас это знакомство таки продолжить за чаем. Мы как раз стол во двор под виноград вынесли. Идемте, идемте.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил женщину Дарий, забрав у нее авоську.

– Какой галантный юноша! Да это вам спасибо! – воскликнула она. – Я впервые вижу свою внучку и ее подругу в компании молодых людей. Все то книжки, то чертежи, то конспекты. Пора бы уже и разбавить эту целлюлозно-бумажную компанию.

– Ну ба-а-а! – воскликнула Элла, вздернув брови.

– А что «ба»? Разве я не права? – ответила ей бабушка. – Меня, кстати, Роза Марковна зовут, – повернулась она к юношам. – Абрам! Абра-а-ам! – позвала она мужа из глубины двора. – Вынеси еще два стула, у нас важные гости! А я пока чайник поставлю.

«Ах, какие бравые офицеры! Красавцы! Интеллигенты! Такие женихи на дороге не валяются, надо брать их, пока тепленькие», – думала женщина про себя.

– Бегу, бегу, Розочка! – крикнул ей супруг. – Надо будет еще радио послушать в двенадцать. Вениамин с утра забегал, сказал, что в полдень какое-то важное сообщение от правительства будут передавать.

– Интересно, а что за важное сообщение, Абрам Моисеевич? – задала вопрос Альбина.

– Не знаю, не знаю, Алечка, что-то очень значимое, наверное.

Наконец все сели, и за столом воцарилась легкая, непринужденная атмосфера. Мужчины наперебой шутили, женщины смеялись. В разговоре выяснилось, что молодые люди, любезно проводившие Эллу и Алю, летчики и коренные одесситы. Друг друга они не знали до тех пор, пока не встретились в Харьковской военной авиационной школе.

На самом деле это было правдой лишь отчасти. Кириан родился в княжестве Кайран Восточной империи Эсфира, но знал Одессу как свои пять пальцев и считал этот город вторым домом, ведь его родители когда-то жили здесь, пока после несчастного случая оборотни из клана огненных пантер их не обратили. Уйдя жить на планету Эсфир, его родители не перестали любить город, в котором выросли, и часто возвращались сюда. «Наша одесская дача», – как шутила его мама.

Дарий принадлежал к клану огненных лис, будучи обращенным еще юным курсантом-первокурсником. Он разрывался между родной Одессой, где были похоронены его родители, и маленькой квартирой в трехэтажном доме в княжестве Азмерхан на востоке Эсфира, где он бывал значительно реже из-за военной службы, так же, как и его друг, одногруппник и сослуживец Кириан.

Роза Марковна и Абрам Моисеевич оказались самыми обычными людьми без каких-либо проблесков магии. «Любопытно, как же тогда у них появилась внучка-нимфа?» – думал про себя Кириан, не скрывая искреннего интереса к девушке.

Вызвавшись помочь Элоизе, когда она пошла на кухню за сервизом, он как бы невзначай бросил:

– Очень любопытно, откуда у простых людей внучка-нимфа? Если не секрет.

– Это почти секрет, – тихо ответила Элла и кокетливо улыбнулась. – Но вам я его расскажу. Как бессмертная бессмертному. Кровь нимф я унаследовала от отца. А моя мама когда-то давно, больше двадцати лет назад, была человеком, но после несчастного случая ее обратили в вампира. Бабушка с дедушкой ни о чем не подозревают. И не узнают никогда.

– Я сохраню ваш секрет, обещаю, – с улыбкой заверил Кириан Элоизу, и, мило беседуя, они вернулись за стол.

По улицам Одессы, залитым ярким полуденным солнцем, торопились, стуча колесами, трамваи. Горожане наслаждались выходным днем, спеша кто в гости, кто на пляж, кто на свидание. В воздухе витали безмятежность и спокойствие, и никто в этот час не подозревал, какое страшное известие скоро прозвучит из репродукторов, погрузив миллионы людей в отчаяние. Солнечные зайчики дрожали на белой скатерти, упоительно пахли ароматные булочки, которые так хвалила Роза Марковна, упоминая, что это дело рук Эллочки и Али.

Считаные минуты оставались до горькой новости, от которой прежняя жизнь рухнет. Беда маячила впереди, но для компании за столом все в эти минуты было пока еще «накануне», и, смеясь над очередным одесским анекдотом из жизни Абрама Моисеевича, никто даже не подозревал, что это ощущение счастья стремительно несется к своему концу. Сейчас они еще самые обычные люди и бессмертные. Как и те, кто пробегает время от времени мимо их двора. Совсем скоро все они станут героями и жертвами войны, убитыми и ранеными, солдатами и беженцами, партизанами, военнопленными, узниками концлагерей. И этот день – самый длинный в году – навеки останется выжженным клеймом на сердце у тех, кто его помнит.

Спустя тридцать лет, день в день, Элла и Альбина, услышав по радио стихи Константина Симонова, растерянно переглянутся и на миг застынут, сраженные горькими воспоминаниями, у которых не оказалось срока давности.

– Как будто это было вчера, – тихо промолвит Альбина.

– Будто и не минуло тридцати лет, – ответит ей Элоиза.

Все так и будет. Впереди их и целую страну ожидали годы потерь и отчаянной борьбы против жестокого врага. Эта боль потом останется на долгие годы, поселившись отголосками в крови и памяти потомков. Те, кто выживут, прежними не станут никогда.

А пока… Абрам Моисеевич поднялся в квартиру и включил радио, выставив его в открытое окно. Спустившись к остальным, мужчина подсел к своей жене. Трижды прозвучал сигнал начала трансляции. Все сидящие за столом замолчали.

Последние секунды мирной жизни истекли.

«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек…»

Звон разбитой чашки, выпавшей из чьих-то рук, остался без внимания. В оглушительном молчании, растерянно и с ужасом переглядываясь, все слушали радио. Но как только речь подошла к концу, тишина тяжелым свинцом легла на плечи. Вскоре безмолвие прорезали всхлипы женщин. Абрам Моисеевич, тяжело вздохнув, открыл портсигар, молча предлагая Кириану и Дарию закурить. Те так же молча взяли по сигарете, хотя никогда раньше не курили.

– Абрам… Что теперь с нами будет? Что? – тихо всхлипывая, спросила у него супруга.

В ответ пожилой мужчина тяжело вздохнул.

– Я бы хотел тебе, Роза, сказать что-то, чтобы успокоить, но… У меня сейчас слов не находится. Я не знаю, что будет, не знаю!

По щекам женщины вниз побежали слезы, оставляя мокрые дорожки.

Альбина словно оцепенела, растерянно глядя куда-то перед собой. Она сжала руками салфетку так, что на кулаках побелели костяшки. Элоиза же переводила испуганный взгляд то на радио, то на кого-то из присутствующих.

– Нет, нет, нет, этого не может быть! Не может! Не может! Пожалуйста, господи!

И девушка залилась слезами.

– А как же… Севастополь… Если бомбили Севастополь… Там же Мариночка с Юрой… Как же они там, – растерянно бормотала Альбина и не замечала слез, что градом бежали по ее побледневшим щекам.

Осознание того страшного, что свершилось, своей необратимостью и неизбежностью давило на грудь, мешало сделать вдох. Гнетущее чувство ожидания чего-то страшного повисло в воздухе.

– Кажется, Дарий, наша увольнительная прямо сейчас закончилась, – с горечью произнес Кириан. – Хотя… что я несу! Какие тут увольнительные, когда прежняя жизнь закончилась.

– Простите, но нам нужно срочно возвращаться в часть, – сказал Дарий, бросив на Альбину взгляд, полный сожаления и глухой, невыразимой тоски.

– Мы… мы проводим вас, – запинаясь, промолвила Альбина.

Ее подруга молча кивнула.

Вот так этот день для них стал днем встречи и разлуки. Им казалось, что их пути неумолимо расходятся, однако у Девы Судеб на этот счет было свое мнение. Нити их судеб, лежавшие на ее ладони, так и остались переплетенными.

Август 1941 года, Феодосия

Никто не знает, куда повернет дорога жизни. Разве можно ее предугадать?

Тот день, ставший роковым для миллионов людей и бессмертных, крепко-накрепко соединил четыре судьбы неразрывной связью. Обменявшись на прощание с Эллой и Алей адресами, Кириан и Дарий поспешили домой, чтобы собраться в свою военную часть. Жизнь в одночасье перевернулась, выбив почву из-под ног, и никто тогда не представлял, что ждет всех дальше. Люди были растеряны, напуганы, и этот день действительно оказался очень долгим. Просто потому, что все потерялись во времени, перестав его ощущать.

Элоиза с Альбиной на следующее утро уехали обратно в Феодосию. Туда война пришла чуть позже, чем в Одессу. Бомбардировки Одессы начались спустя месяц, а в октябре сорок первого в город зашли немецкие и румынские войска. На территории Феодосии враг оказался в начале ноября. Узнав о том, что Севастополь одним из первых подвергся вражеской атаке, бесстрашная Альбина поехала туда, чтобы найти сестру, но нашла лишь горькую весть о ее гибели вместе с мужем. Во время очередной бомбардировки Севастополя девушка серьезно пострадала, не успев добежать до укрытия. В тот отчаянный миг Элоиза приняла единственно верное решение обратить свою умирающую подругу и попросила об этом свою близкую родственницу, поехавшую вместе с ними. Та, хоть и выглядела двадцатилетней девушкой, была уже стодвухлетней представительницей клана лис-оборотней.

Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь? Альбина испуганно замычала, дернулась, не понимая, что происходит. Где-то совсем рядом испуганный и дрожащий голос Элоизы.

– Аля, не бойся, мы тебя спасем, ты будешь жить!

Вот так на пороге смерти Альбина получила билет в другую жизнь и тайное знание.

Тогда открылась еще одна невероятная деталь – Лия, двоюродная сестра со стороны ее отца, оказалась не кем иным, как самой настоящей бессмертной нимфой, много лет она жила в другом мире с манящим воздушным названием Эсфир. Иногда она приезжала погостить к их с Альбиной тетушке в Феодосию, привозя много подарков для всей родни. Родственники же полагали, что девушка замужем за иностранцем, что в принципе было недалеко от правды. Муж Лии, или, как ее называли на языке эсфирани, Лиаль, когда-то родился и прожил много лет в Италии, но, повстречав свою будущую супругу, перебрался на Эсфир.

В первые же дни войны Джордано и Лиаль отправились на фронт в составе медбатальона, и все, что было сейчас известно Але, что они должны находиться где-то под Москвой.

В одну из тревожных бессонных ночей, когда вражеские войска находились еще на подступах к Крыму, Альбина с Эллой смотрели украдкой из-за плотных, темных занавесок на небо, прошитое яркими лучами противовоздушной обороны. И снова тревожная ночь, и снова на сердце страх. Сколько было таких ночей и сколько их еще будет?

– Аль, если б ты только знала, как же хочется сесть за штурвал и взлететь! – тихо воскликнула Элоиза, с грустью глядя в небо. – Надоело уже прятаться тут и бояться… Мне так только хуже. Ну почему женщин не берут в военную авиацию? Чем мы хуже мужчин? Сколько уж лет в аэроклубе с тобой отлетали…

– Я тоже об этом думаю частенько, – призналась подруге Альбина. – Я хочу в бой. Самый настоящий. Не могу сидеть вот так и трястись. И ты права, это еще хуже, честное слово. Да что ж это я, на своей земле и прятаться должна, как мышь в подполе! Если уж и погибать, так в борьбе. Чтоб своими руками этой мерзости хребет переломить. Я теперь не успокоюсь, если не буду знать, что от моих рук хотя бы одна фашистская гадина сгинула! Я хочу, чтобы они сдохли от моей руки! За всех отомщу! За Марину, за Юру, за маму, за тетю… За всех!

Повисла тишина. Элоиза судорожно вздохнула. Альбина в бессильной ярости сжимала кулаки, глядя куда-то в сторону. Где-то вдалеке раздался громкий взрыв, и девушки одновременно вздрогнули.

– А у нас с тобой, как всегда, схожие мысли, – с печальной усмешкой констатировала Элла. – С того дня, как деда с бабушкой расстреляли, я столько раз уже в голове эту мысль прожила! Мне бипланы эти снятся уже по ночам! И все время чей-то шепот во сне повторяет: «Ведьмы летают по ночам, ведьмы летают по ночам». Какие еще ведьмы? Я же нимфа!

Альбина, услышав это, удивленно распахнула глаза.

– И чего же ты молчала, Элла! – воскликнула она. – Я похожие слова уже которую ночь во сне слышу! Может быть, это знак свыше для нас? Я только тоже не пойму, почему ведьмы-то? Мы с тобой не ведьмы.

– Знаешь ли, знамение – это такая штука, значение которой порой раскрывается не сразу. Может быть, спустя время нам станет понятен смысл этой фразы, – рассуждала Элоиза, не представляя, насколько окажется права.

Они ненадолго обе задумались.

– Это, наверное, так глупо сейчас и совсем не ко времени, но я постоянно вспоминаю Дария. Сама себе запретила думать о нем, но не выходит. Невозможно приказать сердцу, – вновь заговорила Альбина. – И неизвестно теперь, когда ждать письма. Зачем мы только повстречались в тот день. Но если бы я могла вернуться туда, то снова хотела бы все это пережить. Ровно до того момента, как по радио объявили о войне.

Девушка с тоской протяжно вздохнула.

– Нам не знать замыслы судьбы, – философски заметила Элоиза. – А чувствам вообще плевать на время и место. Они просто проникают в твою душу. И если тебе суждено влюбиться, ты влюбишься хоть на краю бездны. Я боюсь мечтать, не зная, что будет с нами завтра, но Кириан… Он просто поселился в моем сердце и живет там. Моя соседка говорит, что в такие времена любовь сродни тяжелому бремени, – промолвила она. – Но я с ней не согласна.

– И я тоже не согласна, – поддержала подругу Альбина. В такие времена порой только любовь и держит тебя крепко на земле.

В ту ночь они все-таки смогли вздремнуть уже под утро. На грани сна и яви Альбине все чудилось в их комнате нечто, похожее на туман. Он постоянно двигался и извивался кольцами. «Приснится же», – подумала девушка про себя, забываясь беспокойным сном.

– Нас-с-с-станет вре-е-емя рас-с-справить крылья. Небо жде-е-ет тебя-я-я, – донесся шепот из тумана. – Ос-с-сень. Все изменит ос-сень.

Восьмого октября тысяча девятьсот сорок первого года вышел указ о создании женских авиационных полков.

Альбина и Элоиза, не раздумывая, записались на отбор кандидаток, и вскоре их встречал город Энгельс.

Конец мая 1942 года, Сальские степи

Если судьба связала вас, ей все равно, доходят ваши письма друг другу или нет. Вопреки всему, нити ваших дорог все же соединятся, даже если однажды показалось, что они навеки разошлись. В октябре сорок первого года поезд привез Элоизу и Альбину в Энгельс, где им предстояли месяцы обучения военной авиации вместе с другими девушками.

Самым первым делом в парикмахерской гарнизона девушкам пришлось расстаться с роскошными косами, оставив длину чуть ниже ушей.

– Волосы – это такая мелочь, девчонки! Еще отрастим после войны хоть до пояса, если захотим. Лишь бы ноги-руки целы были, – подбадривала всех Элоиза.

– И лицо, – добавила Альбина. – Это мужчин шрамы украшают. С девчонками другая история…

Элла с Алей даже не подозревали, что эта дорога верно и неотвратимо ведет их к самой важной для них обеих встрече. Несколько месяцев учебы пролетели стремительно, и в конце мая сформированный женский авиаполк, единственный в своем роде, уже прибыл на фронт. Его включили в состав ночной авиадивизии.

Девушки, несущие под крыльями своих бипланов смерть всем убийцам. «Ночные ведьмы» – так их будут называть немцы, боясь их налетов как огня. Этих юных девушек не пугал ни свет прожекторов, ни зенитный огонь противника, ни сама смерть, что дышала им в спину. У войны не женское лицо, но это было время, не оставившее выбора, и они встали в боевой строй наравне с мужчинами, на время оставив девичьи мечты.

Связь через письма с Кирианом и Дарием к тому времени волей обстоятельств прервалась, но Элла и Аля еще не подозревали, что в той самой авиадивизии вновь повстречают тех, о ком трепетало сердце.

Как же безгранично удивились Дарий и Кириан, когда в строю девушек в одинаковых мужских гимнастерках, пилотках и с коротко остриженными волосами они узнали тех самых двух девчонок – Элоизу и Альбину, с которыми их свел тот самый длинный день в году. И как бы жизнь их ни разводила, крепкая нить словно связала их на расстоянии. Дарий верил в судьбу, как и Кириан. Интересно, а Элла и Аля верили? Присмотревшись к Альбине, Дарий едва сдержал возглас удивления, ведь теперь девушка стала оборотнем! Что ж, значит, ей все известно о мирах. А это снимает множество проблем и недомолвок.

Они не могли дождаться команды «вольно», и как только она прозвучала, сразу же рванули друг к другу – Дарий к Альбине, Кириан к Элоизе. Теперь они никогда не расстанутся.

«Навс-сегда-а-а», – тихо шептал степной ветер в зеленых кронах тополей.

Глава 2. По закону Вселенной

Эсфир, 62 года спустя, Восточная империя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра

Переполох царил с утра в усадьбах семей Ирилейв и Даркмун. То и дело скрипела низкая кованая калитка между дворами, пропуская кого-то из двух семей.

– Кириан, Делайл, смажьте петли маслом, иначе этот скрип услышат даже демоны в Нижнем мире, – бросила на ходу Элоиза, оглядывая чемоданы и мысленно перебирая все необходимые вещи, которые она упаковала.

– Мы уже готовы! – крикнула ей Альбина со своего двора, пока Дарий выносил чемоданы на порог дома.

– И чего только вы, женщины, столько вещей набирать любите, – беззлобно ворчал он себе под нос.

– Ну что, семейство Ирилейв, уже можно строить портал? – громко спросил Кириан.

– Да, начинай, мы уже собраны, – ответил Дарий и повернулся к супруге: – Ну что, идем?

Та лишь кивнула и пошла следом за супругом, несшим чемоданы. Пятилетняя дочь Марьяна шла рядом, держа ее за руку.

– Мам, а ты привезешь мне бусики из ракушек? – спросила она, состроив умилительные глазки цвета янтаря, такие же, как и у матери с отцом.

– Обязательно привезу и бусики, и еще много чего интересного, – ответила Альбина дочери. – Пока нас не будет, хорошо себя веди, слушайся брата Рейнара и тетю Лиаль.

– Угу, – вздохнула Марьяна, с грустью посмотрев на чемоданы. – Вы ведь скоро вернетесь?

– Конечно скоро, малышка, мы вас с Ленаром надолго не оставим, – ответила ей Элоиза, ласково потрепав по макушке своего младшего сына – одногодку Марьяны.

– Мы посмотрим на волшебный звездопад над Крымом, поностальгируем по детству и юности, окунемся в волны Черного моря, пока еще бархатный сезон, посетим музыкальный фестиваль и сразу домой, – воодушевленно промолвила Альбина.

Проводить их вышли старшие сыновья – Делайл и Рейнар, младшие дети и сестра Лиаль. Когда все наобнимались на прощание, окно портала уже призывно сияло золотым светом. Вдруг рядом засветилось еще одно окно, и спустя несколько секунд появился Джордано.

– О, отлично, я еще успею вас проводить! – воскликнул он, дружески хлопнув по плечу Дария.

– Удачно вам отдохнуть! – промолвил Делайл, забирая из рук отца младшего брата.

– Пока, пока-а-а! Мама-а-а, папа-а-а! – в один голос щебетали малыши Ленар и Марьяна, пока родители, помахав им в ответ, входили в окно портала.

– Снимки сделайте красивые обязательно! – крикнула им вслед Лиаль.

Рейнар что-то сказал Делайлу, и вместе они громко расхохотались. Настроение у всех оставшихся царило приподнятое, и никто в этот миг не подозревал, что тех, кого они только что проводили, видели в последний раз.

С того самого дня, шестьдесят два года назад, на исходе весны, когда до лета оставался лишь шаг, волей судьбы оказавшиеся в одной авиадивизии Аля, Элла, Кириан и Дарий никогда больше не расставались. Спустя полгода обе пары подали начальству рапорт о заключении брака, и после его подписания состоялась скромная фронтовая свадьба. Вместо свадебных нарядов – военная форма, венки из полевых цветов и белые ленточки в косах заменили фату.

Уже потом, после победы, на Эсфире супруги Ирилейв и Даркмун в один день устроили роскошную свадьбу по всем канонам и традициям этого мира. И даже усадьбы смогли найти по соседству в красивой живописной столице княжества Ривэрейн Восточной империи. Прямо за усадьбами простирался упиравшийся в горы лес, который два семейства сразу облюбовали. Как только состоялось долгожданное новоселье, каменный забор между усадьбами тут же был ликвидирован, осталась лишь весьма условная низенькая кованая изгородь с калиткой, которая часто стояла распахнутой настежь.

Пролетали годы. Семьи росли, но все так же по жизни шли рука об руку. Альбина и Дарий Ирилейв. Элоиза и Кириан Даркмун. Две истории любви, две семьи, четыре жизни. Сегодня они стали на шаг ближе к своей смерти. Четыре нити жизни в руках Девы Судеб вмиг стали короче, концы их почернели, обуглились – знак скорой смерти. Она стояла здесь, рядом с их детьми, уже зная, что в скором времени они потеряют самое дорогое, и для них настанут времена великой скорби.

– Как жестоко обрывается их жизнь. Ты словно солнце в зените пронзаешь темнотой, – философски заметил спутник Девы Судеб.

– Их роль в этой жизни выполнена, – спокойно ответила она. – Избранная и ее нареченный рождены. Ты только подумай – они прожили в любви и согласии, родили новую жизнь, оставив продолжение себя, они вложили любовь в своих детей, которую те запомнят навек и передадут своим потомкам. Вот так и умножается любовь. Их часть есть в каждом их ребенке, и она будет жить. Поэтому во Вселенной любовь сильнее смерти.

– И все-таки их смерть принесет горе их родным и детям. Марьяна и Ленар совсем еще малы.

– Перед волей Вселенной все равны. Здесь никогда и ничто не происходит случайно, – спокойно промолвила Дева Судеб. – Так устроена жизнь – носитель души живет и умирает, чтобы когда-то вновь возродиться. Если где-то убыло, значит, еще где-то скоро прибудет. Баланс Вселенной нерушим.

Они исполнили свое предназначение в этой жизни, то, для чего родились в этот раз. Через годы их ждет другой мир, в миллионах световых лет отсюда, и покровительство его Девы Судеб. Там они нужней, поверь. А спустя еще много лет их ждет слава спасителей. Вчетвером они станут великими учеными и смогут найти средство от страшного смертельного недуга, что поразит жителей того мира. И у них получится. Только у них. Но для этого им нужно умереть сейчас, чтобы через десятки лет спасти целый мир от гибели. На весах Вселенной горе умирающего мира перевешивает горе нескольких семей. Таков закон Вселенной – решение в пользу большего. Их дети это смогут пережить. А тот мир без этой четверки навеки сгинет.

Дева Судеб раскрыла ладонь. Четыре золотистые нити, лежащие на ней, вдруг поблекли, словно выцветая, и спустя секунду рассыпались сизым пеплом.

– Ну, вот и все. Мир вашим душам, мои дорогие, – тихо промолвила она.

– Сверш-ш-шилос-с-сь, – прошептал туманный страж.

– Запомни, мой дорогой друг, смерть – это дорога к новой жизни. Это исполненное предназначение. Никто и никогда не умирает просто так.

– Чего свершилось? Кто это сказал? Ты слышал это? – удивленно спросила Марьяна у Ленара, сидевшего рядом с ней на садовой качели. Взрослые что-то шумно со смехом обсуждали в беседке.

– Нет, ничего, кроме голосов из беседки. Тебе показалось, – заверил ее Ленар. – Мы ведь оба оборотни. Если бы действительно что-то было, я бы тоже это услы- шал.

– Да? Наверное, – с сомнением промолвила Марьяна, и, пожав плечами, засмотрелась на алый закат.

10 лет спустя Марьяна

В середине октября природа Восточной империи облачается во все оттенки золота и багрянца. Осень чинно шествует, своей поступью погружая в сон все то, что совсем недавно цвело и зеленело. Остывший воздух, потеряв марево летнего жара, становился прозрачным, как слезы. Окружающий мир, повинуясь вековым законам существования всего живого, медленно идет в объятия тлена, чтобы весной вновь возродиться к новой жизни. Круговорот. Все когда-то умирает, чтобы снова жить. Вечный круговорот жизни и смерти во Вселенной.

Погрузившись в размышления о вечном, я не спеша направляюсь в сторону городского кладбища, держа в руках объемную охапку из двух букетов кроваво-красных роз. Мои любимые цветы. Наши мамы их тоже любили…

Догоравший день посылает на землю пылающие краски закатных лучей, отчего все пространство заливает таким необыкновенным светом, от которого невольно замираешь. Или это просто я большой любитель закатов и осенних пейзажей.

Тихо скрипнули кованые ворота, впуская меня в обитель мертвых, объятую тишиной и атмосферой нежной неизбывной тоски. Здесь всегда так тихо, как и сейчас, и лишь осенний ветер шумит в кронах вековых деревьев, да стук моих каблуков по мощенной камнем дорожке разлетается по округе и уносится ввысь. За все эти годы усыпальницу моих родителей и их друзей Даркмунов я смогла бы найти и с закрытыми глазами. Порыв ветра с шелестом погнал по дорожке стайку опавших листьев клена. Прямо и прямо, поворот направо около старого клена, а затем налево, и вот передо мной знакомая усыпальница наших.

Рейнар и Делайл, как старшие братья, в одночасье стали главами своих семей, и организация похорон легла на их плечи. Близкие нас, конечно, не оставили в нашем горе, но… похороны есть похороны. Делайл предложил Рейнару похоронить наших родителей рядом, сделав для них общую усыпальницу, и мой брат согласился. Почти всегда мы приходили сюда все вместе, за исключением тех моментов жизни, когда я хотела прийти сюда одна. Но даже тогда я приношу цветы и своим родителям, и чете Даркмун. Точно так же поступают Ленар и Делайл.

После гибели родителей мы по сей день все так же крепко держимся друг за друга, как одна семья. Я думаю, именно это и стало основой той дороге, что вывела нас из безграничной боли к нормальной жизни. Мы вновь улыбаемся и смеемся, а я даже смогла вновь полюбить октябрь и перестать ненавидеть самолеты. В конце концов, октябрь ни в чем не виноват, а самолеты… наши мамы их очень любили. И все самолеты Земли не виноваты в том, что именно тот самый забрал их жизни. Однако с тех пор, если мне случалось оказаться на Земле, я категорически избегала путешествий по воздуху. Я простила самолеты, но больше им не доверяю.

Подойдя к нашей семейной усыпальнице, я вижу два ярких букета гортензий с багряными цветочными шапками – по одному для каждой из семей. Букеты совсем свежие, еще не тронутые увяданием, а значит, сегодня или вчера здесь были братья Даркмун.

На Эсфире склепы и усыпальницы напоминают скорее каменные беседки – крышу, которую подпирают колонны, соединенные балюстрадой. От попадания осадков внутрь защищают заклинания. Супруги Даркмун похоронены в одной могиле на двоих, как и мои родители.

Через две недели канун Самайна. Время, отпущенное для поминовения. Время, когда, по нашим поверьям, души умерших, что еще не возродились в новой жизни, приходят навестить своих родных. А чтобы им было легче найти свой дом, мы украшаем фонарями из тыкв двор и фасад. Если же душа уже переродилась в новой жизни, то мы верим, что ей обязательно приснится этот теплый свет фонарей, и носитель души проснется в прекрасном настроении. Скоро Дел с Рейном привезут с ярмарки тыквы, и мы все вместе будем вырезать фонари.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие, – тихо промолвила я, переступив порог усыпальницы.

Подойдя к могилам, поставила свои цветы в каменную вазу рядом с гортензиями сначала у своих родителей, потом у четы Даркмун.

«Незабвенные, навеки в сердце. Память о вас тлену неподвластна» – гласила надпись на потолке прямо над могилами. Набежали слезы, и буквы перед моим взором поплыли. Размазывая по щекам мокрые дорожки, я отошла к каменной скамейке в углу.

Послезавтра. Уже послезавтра исполнится десять лет с того самого дня. Дня, разделившего нашу жизнь бескрайним горем на «до» и «после». Дня, когда мое небо рухнуло на землю. В тот день мой мир пал, оставив после себя руины. Как долго может кровоточить разбитое сердце? И как долго раны покрываются шрамами? За один день мы словно стали старше лет на сто, а я растеряла всю свою детскую наивность. С того самого дня, когда стало известно о гибели родителей, я неосознанно соскальзывала в пучину тьмы и скорби.

Страшная весть пришла в наши семьи вечером. Весь день от родителей не было вестей, и под вечер Делайл и Рейнар начали волноваться, скрывая это от нас с Ленаром, чтобы не пугать. За окном косыми нитями бил в стекла дождь, холодный и промозглый. Горы окутало туманной дымкой. Нас с Ленаром заняли в гостиной, посадив за стол с пластилином. Старшие братья находились с нами, созваниваясь с кем-то по кристаллофону, отправляя куда-то письма по портальной почте. Мы, занятые своими поделками, не обращали внимания на их встревоженный вид.

И вот тот самый роковой звонок. Рейнар, прислонив кристаллофон к уху, вышел в другую комнату, и вместе с ним отправился Делайл.

– Малышня, мы тут рядом, у нас важный звонок, – бросил он нам на ходу. – Даю вам задание – пока мы разговариваем, слепите любой овощ или фрукт.

Дверь за ним закрылась. Детское любопытство перевесило интерес к пластилину, и мы с Ленаром на цыпочках подкрались к двери. Слух оборотня позволял услышать голос в кристаллофоне, но и мы рисковали быть пойманными за подслушиванием, ведь старшие братья тоже оборотни.

– Алло, Рейн, – донесся до нас полный ужаса дрожащий голос, в котором я узнала интонации тети Лиаль. – Мариус только что с Земли мне сообщил… Их самолет взорвался прямо в воздухе! Через двадцать минут после взлета. Взорвался! Никто не выжил, все пассажиры погибли еще на высоте. Их больше нет, Рейнар. Они мертвы.

Сердце застыло в груди, и стало трудно дышать. Это ведь о ком-то другом? С Ленаром мы растерянно посмотрели друг на друга.

– Ты уверена, что нет никакой ошибки? – взволнованно спросил ее Рейнар.

– Уверена. Мариус проверил, это тот самый рейс. Их рейс. Он уже выехал на место крушения, – ее голос задрожал.

– Лиаль, как такое могло произойти? – услышали мы голос Делайла. – Самолеты ведь проверяют перед полетом.

– Я не знаю, ничего пока не знаю, – ответила ему Лиаль, сдерживая всхлипы. – Говорят, что на борту во время полета что-то взорвалось в грузовом отсеке, – и ее голос сорвался в плач. – Есть подозрения, что это теракт.

Теракт? Что такое теракт? Такого слова в родном эсфирани мне еще не приходилось слышать.

– Мама… Папа, – тихо прошептал Ленар, всхлипывая.

– Нет! – закричала я, пнув дверь с такой силой, что она, распахнувшись, ударилась об стену.

Старшие братья резко обернулись и растерянно уставились на нас.

– Этого не может быть, слышите? – снова закричала я. – Не может! Это ошибка! Наши мамы любят летать на самолете! Самолет не может их убить! И пап не может! Потому что… потому что…

– Потому что они авиаторы, – добавил Ленар.

Повисло тягостное молчание. Рейнар и Делайл обреченно переглянулись.

– Ну чего вы молчите? – прикрикнул Ленар срывающимся голосом.

– Вот демоны, как же им сказать-то? – растерянно промолвил бледный как полотно Рейнар, не похожий сейчас сам на себя.

– Говорите как есть! – потребовала я, подойдя к старшему брату. – Рейнар, что случилось?

– Марьяш, – осторожно начал брат, присев передо мной на корточки. Боковым зрением я видела, как Делайл обнял Ленара. – Я хотел бы это сказать тебе позже, значительно позже, и не вот таким образом. Но раз уж получилось так… Самолет, на котором летели наши родители, взорвался во время полета. Все пассажиры погибли…

– Нет, нет, нет, – запротестовала я. – Это ошибка! Быть такого не может! Это смертные земляне могут погибнуть, а наши родители бессмертные!

– Взрыв может убить бессмертного, – ответил мне Делайл, и воцарилась жуткая, гнетущая тишина, которую вспороли наши с Ленаром крики и рыдания.

– Это ошибка! Ошибка! Они живы! Живы! Живы! Они не могут умереть! – кричала я, не слыша никого и ничего вокруг. – Они скоро вернутся домой! Рейн, скажи, что они скоро придут через портал! Они ведь придут, правда?

– Мамочка… Мама, – всхлипывал рядом на руках у Делайла Ленар. – Папа…

Рейнар молча смотрел на меня такими глазами… Этот взгляд я запомню на всю жизнь. Обреченный, подавленный, полный горя и скорби. Взгляд, словно припорошенный пеплом.

– Нет, нет, нет! Я не верю! Не верю! – снова закричала я.

Истерика захватила все мое существо, превратив меня в визжащий и ревущий комок невыносимой боли. В ушах зашумело. Так, наверное, звенели осколки нашей прежней жизни, и сейчас я слышала их прощальные отзвуки. Темные круги поплыли перед глазами, пошатнувшись, я оказалась на руках брата и тут же окончательно провалилась в бессознательную тьму.

Когда же я пришла в себя, целитель в белом халате прижимал комочек ваты к вене на моей руке.

– Что это? – спросила я.

– Мгновенное успокоительное с легким снотворным эффектом. Вам, юная леди, нужно поспать. Как и юному лорду Даркмуну.

Тяжесть произошедшего снова сдавила мне грудь, вырывая всхлип. Большая теплая ладонь Рейнара сжала мою. Сознание под действием лекарства снова уплывало в темноту.

– Сейчас детям просто необходим курс легких успокоительных зелий, – пояснял доктор старшим братьям, его голос звучал как будто сквозь вату. – Это нужно, чтобы помочь детской психике перенести колоссальную стрессовую нагрузку. Пока я назначаю усредненную дозу, по пятнадцать капель перед едой, чтобы избежать истерик и панических состояний. Но если вдруг вы заметите ухудшение, немедленно сообщите мне. Дозу тогда можно будет увеличить еще на пять капель. Ну и конечно же душевный целитель, тут без него никак, сами понимаете. Да и вам не помешало бы для профилактики успокоительные капли попринимать.

– Да, доктор, конечно, – прозвучал в ответ бесцветный голос Делайла, прежде чем я окончательно провалилась в сон.

В тот страшный день я словно сделала шаг в темную бездну. В состоянии апатии и безразличия ко всему встречала и провожала дни. Мир вокруг в моих глазах выцвел, став блеклым, лишенным красок, как и я сама. Я неохотно ела, еда казалась мне пресной и безвкусной, мало разговаривала, уходила от внешних контактов, перестала играть с другими детьми, сидя подолгу неподвижно на одном месте, с каждым днем все больше и больше замыкаясь в себе. В таком подавленном состоянии я даже не поняла, что прошел мой пятый день рождения. Наверняка родители как-то готовились к этому дню, но я теперь этого не узнаю. И никогда не увижу маму с папой.

Я перестала общаться с друзьями. Ведь у всех моих друзей были мама и папа, которых теперь не было у меня, и я не хотела на это смотреть, на эти счастливые семьи. Ведь совсем еще недавно я жила в такой же, а теперь ее нет и никогда уже не будет. Герда упорно звала меня в гости к себе, но я отказывалась идти, потому что там – снова мама и папа. С Ленаром мы практически не разговаривали, даже если находились вместе. Каждый из нас закрылся от всех в своем мире, где под клубящимся, черным ненастным небом над руинами струился дым. Я часто уходила в комнату родителей, где все осталось на своих местах, как и в тот день, когда мы видели их в последний раз, садилась на кровать или в кресло и погружалась в воспоминания о навеки утраченном.

Один день походил на другой, и все они слились в нечто неразличимое, серое и безжизненное. Вслед за осенью пришла зима, которая так же прошла мимо меня, а потом вновь наступила весна. В один из таких дней я снова пришла в родительскую комнату. Взгляд упал на небольшую книжную полку и разноцветные корешки книг. Пробежав по ним глазами, я встала на стул и достала книгу с черным корешком и золотыми буквами. На обложке, стилизованной под обгоревший по краям лист, в обрамленной вензелями рамке красовалась любопытная компания – двое мужчин и огромный черный кот, стоящий на задних лапах. По книге сразу было видно – коллекционное подарочное издание. Мама такие любила. Что же это за книга? Читать по-русски я еще не умела, поэтому название узнать не смогла. Открыв форзац, увидела надпись на родном эсфирани, сделанную знакомым до сердечной боли, размашистым папиным почерком.

В кармане платья у меня лежал артефакт, похожий на лупу в латунной оправе, который читал вслух текст, если «лупу» приложить к нему. Делайл сделал его не так давно и называл «читалкой». Как только стекло «читалки» коснулось надписи, текст зазвучал, а я замерла, ощутив, как в груди горько заныло.

«Самой огненной лисице клана воды. Самой невероятной женщине во всех мирах. И через сотни лет я буду восхищен тобой. Наслаждайся любимой историей. С годовщиной нашей свадьбы! Навеки твой Дарий».

По щекам побежали соленые реки. Прижимая книгу к себе, я осела с ней на пол, позволив безбрежной тоске расплескаться слезами и утянуть меня на дно, в пучину удушающей скорби, где царила лишь непроглядная тьма. Опомнилась лишь когда услышала голос брата – он звал меня с первого этажа. Вернула книгу на место, пообещав себе прочитать ее без артефакта, когда выучу русское письмо. Забежала в ванную комнату, наскоро умылась. Не хотелось, чтобы Рейнар увидел мои слезы. Ему и так сейчас нелегко. Только я собралась покинуть родительскую спальню, как дверь открылась, и вошел брат. Я сразу уловила от него свежий запах леса, молодой травы и шерстки какого-то мелкого зверька.

– Ты в лес ходил, что ли? – спросила я.

– Мы с Делайлом после учебы в лес отправились, полянку одну грибную проверить после дождя. Кстати, удачно: Миана приготовит нам на ужин жюльен. Поужинаем сегодня вместе. Как в старые добрые времена, – ответил брат. – Так вот, когда мы отправились домой, наткнулись на двух раненых белок. Они просто лежали в траве под деревом, представляешь? Судя по размеру, подростки еще. Ну, мы с Делом их и забрали домой. Вылечить, выходить, выкормить. Одним словом, у вас с Ленаром появились пушистые пациенты, – заявил Рейнар, безошибочно угадав, что может пробудить мой интерес.

– Я хочу посмотреть на белок, – заявила я брату, загоревшись любопытством.

Рейнар с Делайлом не прогадали, забрав домой пострадавших зверьков. Мы с Ленаром дали им имена Лорин и Мариз и активно занялись выхаживанием животных. Уже через две недели бельчата окрепли, окончательно выздоровели, но обратно в лес не спешили. Да и я уже не хотела отпускать Лорин, привыкнув к ней. Так она у меня и осталась жить, а Мариза забрал Ленар. Братья предложили нам применить к белкам магию разума, поделившись частицей своего, и мы охотно согласились. Теперь у нас жили говорящие разумные питомцы. Именно с тех пор мы с Ленаром начали постепенно приходить в себя, медленно оттаивая, как ледяной сугроб под первыми лучами весеннего солнца.

– Надо же, я сегодня уже третий раз вижу, как ты улыбаешься, – промолвил Рейнар, наблюдая, как я скармливаю Лорин фундук. – Это весьма отрадно для меня.

Моя питомица молча грызла орех, внимательно слушая наш разговор. Ее темные глазки-бусинки перебегали то на меня, то на брата.

– Просто находится повод, – ответила я ему.

– Надеюсь, этих поводов у тебя найдется еще много, – пожелал Рейнар. – Ведь как бы нам ни было больно и тяжело, мы не должны опускать руки. Родителей там это точно огорчит. А мы ведь не хотим их расстраивать, верно?

Я согласна кивнула.

– Мы утонули в скорби, Марьяна. Если не найдем в себе силы вернуться из мрака, то мы просто пропадем, и сгинет все, что осталось от мамы с папой. А осталось ведь многое. И это нужно сберечь. Ради нашей к ним любви, ради памяти о них.

– Я всеми лапами за эту мысль, – высказалась Лорин, вызвав у нас улыбки.

Вот так постепенно, благодаря маленькому пушистому существу, я вышла из тьмы на свет, вернулась к жизни. Время шло, и во мне крепло понимание, что мы должны с любовью сохранить все то, что нам осталось от родителей. Их уже не вернуть, мир их душам, но мы у себя внутри должны собрать руины и попытаться заново выстроить крепость. Нужно было вернуть в нашу жизнь то, что еще возможно возродить, – наши общие традиции и семейные ритуалы. Мы снова стали собираться вместе. Две семьи – Ирилейв и Даркмун. Как и раньше. Почти. Вместе мы встречали главные сезонные праздники Эсфира, ходили в лесные походы, собирали ягоды и грибы. В теплое время года приходили искупаться в кристально чистых водах местного озера Иллиль, зимой ходили на каток и снежные горки, а после собирались дома у кого-нибудь из нас, грелись у камина, смотрели кино или доставали любимые настольные игры.

Это давало нам чувство, что, несмотря на нашу огромную потерю, некоторые вещи из прежней жизни никуда не делись, они продолжаются, оставшись неизменными, и это стало нашей общей твердой почвой, на которой мы заново строили свой внутренний мир. Воспитывать нас Рейнару и Делайлу помогали наши близкие, Лиаль и Джордано – их дочь Ириана в тот период очень часто оставалась у нас, приходя порталом из Северной империи, где жила вместе с мужем. Когда к нам приходила Вианна – тетушка Делайла по линии отца, – для нас оживали все сказки мира, которые она так мастерски рассказывала разными голосами, что невозможно было отвлечься. Она же подыскала нам хорошую няню, чтобы помочь Делу и Рейну окончить Академию. Им оставался еще год учебы, и честное слово, я до сих пор поражаюсь, как они смогли успешно завершить ее, учитывая тот груз, что лег на их плечи. Ведь как бы они ни были заняты, они всегда умудрялись уделить нам, младшим, свое драгоценное внимание.

Родительские комнаты в наших особняках простояли нетронутыми больше пяти лет. Потом там сделали ремонт, все вещи перебрали, какие-то отнесли в храм для нуждающихся, что-то оставили на память. Какое-то время комнаты пустовали – до тех пор, пока в наших семьях не появились молодожены. И это снова дало нам понять, что жизнь продолжает идти своим чередом.

Вот так, камень за камнем, мы сообща вымащивали свою дорогу из тьмы и скорби туда, где брезжит свет и живет надежда. Прошли годы, и вместо ран на сердце остались шрамы. Бездна боли, наконец, отпустила меня. Осталась только память и светлая грусть. А еще благодарность. Благодарность к той любви, что я впитала с молоком матери и видела каждый день. Благодарность ко всем, кто в трудную минуту оказался рядом, протянув руку помощи.

Я спокойно прихожу сюда, на кладбище, к их общей усыпальнице, не боясь, что меня снова накроет волна отчаяния. Все в этом мире смертно, и мы не исключение. И все, что умирает, когда-то возродится вновь. А значит, жизнь, по сути, не прерывается никогда.

– Вс-сему с-свое время, дитя-я-я, – громкий шепот вдруг вырвал меня из череды воспоминаний.

Вздрогнув от неожиданности, я стала озираться по сторонам в поисках источника голоса, но, куда бы ни простирался мой взгляд, вокруг были только склепы, каменные тарианские кресты и усыпальницы, окутанные вечерним полумраком. Зажглись ночные огоньки по всей территории кладбища, озарив рассеянным желтым светом всю территорию. Ветер утих, и все вокруг погрузилось в пронзительную тишину, отчего мне стало не по себе. Не веря своим глазам, я наблюдала, как с неба, кружась и сверкая сотнями кристаллов, падает снег. Снег в середине октября в Восточной империи? Это что еще за чудеса! Я здесь не больше получаса, но насколько помню, когда уходила из дома, измеритель температуры показывал двенадцать градусов выше нуля.

– Что за… Что вообще происходит? – пробормотала я, выйдя из усыпальницы на дорожку и недоуменно глядя наверх, где с неба продолжал лететь снег, словно в насмешку над климатом востока Эсфира.

Такого за свои пятнадцать лет я не помню! У нас снег выпадает не раньше середины декабря. Ощутив, как озябли пальцы в тонких кружевных перчатках, я подышала на них, и воздух изо рта вырвался струйкой пара. Осеннее пальто вдруг показалось мне насквозь промерзшим. Прямо передо мной, на моих глазах, лужа воды, что осталась после вчерашнего дождя, стремительно покрывалась коркой льда. Нет, нет, нет, такого просто не может быть! Что здесь творится?

В полном оцепенении, не в силах даже сдвинуться с места, я ощутила, как меня обуял страх, сковав тело своими невидимыми путами. Сердце колотилось так, словно сейчас пробьет грудную клетку. Происходило явно что-то из ряда вон, и я даже дышала через раз, застыв, как ледяное изваяние. По стылой земле, припорошенной снегом, крадучись, стелился туман. Лужа передо мной уже полностью замерзла и покрылась тонким снежным пушком. Я наконец смогла совладать с собой и сделала медленный шаг к выходу с кладбища.

И тут на снежной пелене, укрывшей лед этой самой лужи, начали появляться непонятные мне знаки, складываясь в такие же незнакомые слова. «Это какое-то послание? Ничего не понимаю», – тихо промолвила я, не сводя глаз с надписи. Ее язык оказался мне не знаком…

– Марьяна! Марьяна-а-а! Ты что, не слышишь меня?

Знакомый голос, прозвучавший где-то совсем близко, вывел меня из состояния оцепенения, а вместе с ним рассеялся морок. Исчезли снег и туман, словно их и не бывало, и все та же лужа передо мной отражала свет уличных фонарей. Порывом ветра закружило в вихре пожелтевшие листья. Ко мне спешил взволнованный Делайл.

– Мари, с тобой все хорошо? Ты меня слышишь? – промолвил он, мгновенно оказавшись около меня, и заглянул мне в лицо.

– Д-да, я слышу тебя, – ответила я, заикаясь. – Все в порядке.

– Точно? – спросил он с сомнением в голосе. – Я несколько раз тебя звал, а ты словно не слышала меня, стояла и озиралась вокруг. А потом эту лужу глазами гипнотизировала. Что случилось?

– Ничего, Дел. – Я как можно спокойнее пожала плечами. – Я просто задумалась и заблудилась в своих мыслях, забыв обо всем вокруг. Со мной такое бывает. Тем более здесь, в этом месте.

Рассказывать правду мне не хотелось. Если б он был сейчас один, я бы, может, и поведала ему об этом странном явлении. Все-таки я ему доверяла как родному брату, но холодный, пронизывающий, недовольный взгляд светло-зеленых глаз, сверливший меня из-за его спины, не располагал к откровениям. Лучше придержу язык.

– Ты давно здесь? – вновь задал вопрос Делайл. – Поехали с нами. Мы прибыли сюда раньше тебя, проведали моих, потом к родным Айны сходили. Можем подбросить тебя до дома. Ты же наверняка приехала сюда на общественном экипаже.

Я в ответ кивнула.

– Но мы же собирались посидеть в таверне! Ты обещал! – капризным тоном возразила его спутница и вновь сверкнула в мою сторону недовольным взглядом.

Зря стараешься, милочка. Такими фокусами меня не впечатлишь. И уж точно не смутишь. Не зря Вианна невзлюбила эту девицу. Не любит наша тетушка непомерный гонор и вздорную натуру. Хотя – а кто любит?

– И посидим. Мы просто поедем другим путем, Айна. Ничего не отменяется. Тем более, время нам никто не засекает. Но, повторюсь, долго сидеть я сегодня не намерен, пойми меня правильно. В канун гибели родителей мне не хочется шумных посиделок и встреч.

Я прекрасно понимала чувства Делайла. А вот его пассия, кажется, слушала, но не услышала, о чем он ей говорил. Айна явно осталась недовольна моим обществом. И чего я ей сделала? Делить нам нечего.

По пути домой я невозмутимо достала томик «Мастера и Маргариты» Булгакова, тот самый, найденный мной среди маминых книг десять лет назад, и, достав закладку в виде кота Бегемота с рюмкой, погрузилась в чтение. Флюиды негатива, исходящие от Айны, ощущались кожей, и мне все-таки стало от этого некомфортно в небольшом закрытом пространстве. Книга оказалась отличным решением, чтобы это время как-то перетерпеть.

Проезжая Торговую площадь, Делайл остановился у одной из пекарен, сетуя на то, что у них с Ленаром мышь в холодильном шкафу повесилась, потому что Миану забыли попросить приготовить поесть, и стоило ему выйти из экипажа, как Айна, вперив в меня ненавидящий взгляд, подалась вперед.

– Думаешь, я не вижу и не понимаю, как ты смотришь на него? – чуть ли не шипя промолвила она.

Ну вот, началось…

– Как? – задала я вопрос, стараясь сохранять на лице маску равнодушия.

Айна злобно усмехнулась.

– Как на мужчину! – выдала она, на что я лишь вскинула бровь.

– А я должна, по твоему мнению, смотреть на него как на женщину? – спросила я, тщательно скрывая улыбку.

Происходящее начинало меня забавлять. Она что, в самом деле меня ревнует?

– Вот только не надо делать из меня дуру, – в голосе Айны послышались нотки металла.

– Даже не думала, – заверила я. – Природа уже все сделала за меня.

Услышав это, Айна мгновенно вспыхнула.

– Что ты себе позволяешь! Да ты совсем охамела в край! – воскликнула она, кипя от злости. – Такая мелкая, а уже такая…

И она замолчала, сжав губы в упрямую, тонкую линию.

– Ну, чего замолчала? Какая? – спросила я с улыбкой, больше похожей на оскал.

Ответить она ничего не успела – открылась дверь, и вернулся Делайл, принеся с собой умопомрачительно аппетитный запах выпечки.

Судя по его непринужденному виду, он не ощутил никакого напряжения между Айной и мной. Впрочем, мужчины к таким вещам удивительно нечувствительны.

– Смотри, Мари, я взял для вас с Ленаром курник, пирог с сыром и шпинатом и две слойки с малиной. Завтра придет Миана, полдня она у вас, полдня у нас. Я распорядился, чтобы она приготовила поесть на несколько дней и вам, и нам.

– Спасибо, Дел, – поблагодарила я его. – Не стоило так беспокоиться за мой ужин, что-нибудь нашла бы.

– А так и искать ничего не придется. И нам с Рейном спокойней будет, что наши младшенькие поели, – Делайл тепло улыбнулся мне.

– Младшеньким уже по пятнадцать, – возразила я, вернув ему улыбку.

– Для нас вы всегда будете младшенькими, – ответил Дел, снова улыбаясь, и тронул мое плечо.

Айна незаметно закатила глаза, так, чтобы это увидела только я. М-да, Элоизе она бы точно не понравилась, Вианна тоже от нее не в восторге, а Делайл вон кольцо помолвочное ей надел. А значит, не за горами и свадьба. Кажется, нынешний глава семьи Даркмун в выпечке разбирается куда лучше, чем в женщинах. Вляпался ты, дружище, по самые бровушки, да так, что глазоньки твои ничего не видят. Как есть – любовь зла!

Мы уже почти подъехали к дому, как ни с того ни с сего Айна положила голову на плечо Делайлу, глядя на него с умилением, и накрыла его руку своей.

– Надеюсь, наша помолвка пройдет как по маслу, – чуть ли не пропела она медовым голоском, бросив мимолетный взгляд в мою сторону.

Ну, теперь понятно, для кого это представление разыграно! Боги великие, Дел, миленький, во что же ты вляпался?

– Как по маслу – это такое относительное понятие, – промолвила я с невинным видом. – В «Мастере и Маргарите», например, у Берлиоза вечер тоже прошел как по маслу. Итог сложно назвать удачным.

Делайл, зная, о чем я говорю, хмыкнул в кулак, беззвучно смеясь.

– Не поняла, – настороженно произнесла Айна. – А что не так?

О-о-о, кажется, кто-то активно прогуливал уроки литературы в школе. По крайней мере, ту часть программы, где мы изучали ярчайших представителей земной классики.

Экипаж затормозил около моего дома, и я спешно покинула салон, не без удовольствия заметив на ходу, как злобно блестели глазки избранницы Делайла. А вот не надо было лезть на рожон!

Весь вечер мы провели вместе с Ленаром, как во времена нашего детства, и я то и дело ловила себя на мысли, что ухожу в себя, вспоминая сегодняшний странный случай на кладбище. Что это было, осталось для меня загадкой, как и значение надписи.

Ответ нашелся спустя годы, многое расставив по местам.

Глава 3. Ваниль и корица

Пять лет спустя, княжество Ривэрейн, Дэльтарра Делайл

Звуки леса ласкали мой обостренный слух оборотня, и в этой разноголосой симфонии я мог расслышать каждый элемент: переливы птичьих голосов, удары дятла по стволу дерева, шепот ветра в зеленых кронах, цокот беличьих зубок об орех где-то совсем рядом, фырканье лисы. Августовский лес полнился ароматами влажной земли после дождя, травы, прелых листьев, грибов с поляны поблизости, озерной воды, в которую нежно вплетался аромат раскрывшихся кувшинок. С наслаждением я вдохнул полной грудью свежий воздух, все еще находясь в звериной ипостаси, доставшейся мне от отца, – черной пантеры. Мне хотелось побегать, как следует размяться, побыть наедине с природой и окунуться в любимом с детства озере. Все было прекрасно до определенного момента.

Я лежал на берегу, глядя на плывущую вату облаков, и думал о насущном. Вспоминал прошедшую в июне свадьбу Эрика и Герды, июльскую свадьбу моего младшего брата. Сегодня вечером они с Алессой вернутся из долгого свадебного путешествия, и я еще утром попросил Миану приготовить семейный ужин. Через неделю свадьба моего названого брата Рейнара. В усадьбе семьи Ирилейв появится еще одна хозяйка. Марьяна несказанно рада предстоящему событию. Помню, она всегда, приезжая домой на каникулы, сетовала, что дому нужна постоянная женская рука.

Это лето выдалось щедрым на свадьбы среди моего ближайшего окружения. И на каждой из них я участвовал в церемонии бросания галстука жениха. Считалось, что поймавший его женится следующим. Не то чтобы я хотел жениться, скорее наоборот, просто соблюдал традицию. На деле я даже не старался поймать его. Когда-то я думал, что нашел свою вторую половину, но жестоко ошибся. И где в тот момент жизни была моя магическая проницательность, усиленная чутьем пантеры? По всей видимости, розовые очки влюбленности способны закрыть даже кошачьи глаза. «Тьфу ты!» – плюнул в сердцах, мысленно отмахнувшись от горьких воспоминаний. Не хочу к ним возвращаться!

Внезапно послышались чьи-то торопливые шаги, и я ощутил кожей дуновение ветра – кто-то стремительно пробежал совсем рядом. В ноздри ворвался знакомый тяжелый аромат смеси сандала и ладана. Сердце в груди совершило кульбит, забившись в ускоренном темпе, повинуясь нахлынувшему коктейлю эмоций: досаде, сожалению, злости, обиде и разочарованию, а в целом – воспоминанию о величайшем разочаровании в моей жизни. Резко встав, я принялся спешно надевать рубашку, намереваясь покинуть любимое мной место. Сейчас здесь стало неуютно из-за одной известной мне особы, с которой когда-то я делил постель, мечты и судьбу. Айна. Раздери тебя демоны! Я не хотел ее слышать, а видеть тем более! Миллион раз я проклял тот день, когда впервые увидел ее, и сейчас я снова мысленно это сделал. Отныне между нами миллионы световых лет, миллиарды звезд и биллиарды тех мгновений, которые уже не сбудутся никогда. Но это был ее выбор.

– Делайл? – знакомый голос с вопросительными интонациями резанул мой слух. – Что ты здесь делаешь?

– Какая к демонам разница! То же самое, что и всегда на протяжении многих лет, – угрюмо ответил ей я, даже не взглянув в ее сторону.

И откуда только она взялась здесь? Раньше Айна без меня сюда не приходила, а после нашего разрыва уехала с новоиспеченным женихом в соседнее княжество Ланнартайн. И я был несказанно этому рад. С глаз долой – из сердца вон. Так сказала тетушка Вианна. Но, признаться самому себе, выгнать вон из сердца ту, которую сам однажды впустил туда, оказалось не так легко, как хотелось бы.

– Дел, постой! – попыталась она меня остановить. – Я хотела тебе сказать…

– А мне плевать, что ты собиралась мне сказать! Мы давно уже все друг другу сказали! – грубо пресек я ее попытки со мной заговорить.

– Но ты должен…

– Я. Ничего. Тебе. Не должен, – отчеканил я. – Мы друг другу никто, – и, перекинувшись в пантеру, направился прочь от озера.

Умиротворение, царившее в моей душе, оказалось варварски разрушено. Сердце сходило с ума, кровь кипела в венах, неся по ним глухую злость. Что ей нужно от меня? Какого демона она вообще врывается в мою жизнь? Неужели ей мало было однажды уничтожить мои доверие и любовь? Теперь-то что ей нужно? Думает, что я по сей день ею болен? Как бы не так! Я все же сумел вырвать это чувство из своего сердца прямо с корнем. Было мучительно больно, но со временем прошло. Все, кого мы встречаем в нашей жизни, остаются в ней по-разному. Кто-то теплом, кто-то – светом. А кто-то шрамами и горечью. Когда я встретил Айну, то посчитал, что это прикосновение Бога к моей судьбе. Как же я был наивен…

Слава Богам, ей хватило ума не бежать за мной следом. Меня же злость гнала прочь из леса в сторону дома. Лапы вымокли от капель утреннего дождя, оставшихся на траве. Запах сандала с ладаном, ставший с тех пор ненавистным, ощущался все слабее. «Прочь из моей головы, прочь!» – восклицал я про себя, все еще находясь во власти злости.

Может ли аромат мысленно возвращать в прошлое? Еще как может. Только я этого не хочу. Не хочу, и точка! Больше никогда не позволю себе этой слабости! Постой-ка… Ветер доносил по воздуху умопомрачительный аромат домашней выпечки. Ванилин и малина. Сердце дрогнуло в звериной груди, и по венам разлилось нечто необъяснимое, томительно-прекрасное, тягучее. Что-то такое, что невозможно объяснить словами.

Может ли аромат мысленно возвращать в прошлое? Еще как может. И в это прошлое я мысленно сейчас вернулся, вспоминая его с теплом и благодарностью к тем, кого уже который год нет рядом. Далеко позади осталось беззаботное время детства и юности, напоминавшее теперь о самом ценном и отрадном. Остановившись, я втянул сладкий аппетитный запах. Так пахли мамины слойки с малиной. Аромат возродил в памяти целую вереницу приятных воспоминаний, пронизанных семейным уютом. Мы, несмотря на горечь потери, смогли этот уют сохранить. Ради памяти. Ради продолжения жизни. И в этом была немалая заслуга Марьяны как женщины. Даже будучи ребенком, она была настоящей маленькой хранительницей домашнего очага. Наверное, стоит при первой же возможности сказать ей об этом и поблагодарить самыми искренними словами.

При воспоминании о рыжеволосой девушке с ипостасью огненной лисицы в самой глубине сердца что-то ярко вспыхнуло, будто порывом ветра разбудило тлеющий уголек. В груди разлилось маетное, теплое и сладкое… Уже который раз. Да что же это со мной творится!

Пока я задавался этой мыслью, лапы сами собой привели меня к усадьбе Марьяны и Рейнара. Так вот откуда этот невероятный запах родом из детства! Зайдя во двор своего дома, я быстро пересек его, оказавшись во дворе семьи Ирилейв. Из открытого окна кухни на первом этаже был слышен голос Марьяны, пока она разговаривала с кем-то по кристаллофону.

– Марэя, ни о чем не волнуйся, спокойно пакуй вещи, я обо всем распоряжусь и все проверю. Сегодня утром приходил мебельщик, ваш спальный гарнитур уже собран, вымыт Мианой от пыли и застелен. Да, да, конечно. Да не за что. Давай, ждем.

– Марьяна, привет, – позвал я хозяйку дома, которую помнил еще младенцем.

Именно по этой причине я еще долго и упорно видел в ней милого, красивого ребенка, даже когда она вышла из детского возраста, превратившись в прекрасную девушку, увлеченную балетом, что лишь добавляло ей очарования и притягательности.

– О, Дел, привет! – Ее звонкий, серебряный голос прервал мои мысли, которые снова пошли в каком-то странном направлении.

– Привет! – поздоровался я с ней в ответ. – Не сочти меня за наглого котяру, но божественные запахи с твоей кухни ощутимы даже в лесу, и я соблазнился.

Дело, конечно, не столько в манящих ароматах, сколько… Впрочем, об этом лучше не думать.

– Я хочу семейный ужин устроить, когда наши парочки приедут, и к нему решила испечь пирог с мясом и грибами и сладкие слойки, – поведала Марьяна. – Пирог пока печется, а малиновые слойки уже остывают, так что заходи, задняя дверь не заперта, а я пока чай поставлю.

Конечно, я иду сейчас к ней исключительно ради слоек. Только ради них.

Дома она была одна. Рейнар с будущей супругой должны приехать сегодня вечером. До свадьбы оставалось совсем ничего, и Марэя постепенно перевозила все необходимое ей в свой будущий дом, а Марьяна с невероятным воодушевлением помогала ей обустраиваться и подготавливать будущие супружеские покои.

– Я в обед разговаривала с Алессой, она сказала, что прибудут примерно после пяти вечера. Миана у тебя. Уже запекает курицу, а к ней будет картофель молодой с зеленью. Ну и салатов парочка незатейливых, – сообщила мне Марьяна, когда я зашел на кухню. – Я чуть позже к ней подойду помочь, как разберусь тут со своей выпечкой.

– Какая ты расторопная, Мари! – воскликнул я. – Мне так неудобно, что я все это время прохлаждался у озера. Сейчас, пожалуй, угощусь твоими слойками и пойду сам помогу Миане. Хотя с ее виртуозным владением бытовой магией она, возможно, справится прежде, чем я выпью этой чай.

Марьяна вдруг шумно втянула воздух, забавно сморщив нос.

– У тебя новый парфюм? – спросила она. – Если мне не изменяет память, конкретно этот букет ароматов не является твоим фаворитом. К тому же… Он женский, Дел! Или… Ой, прости, это, наверное, не мое дело, – пролепетала Марьяна, смущенно отведя глаза.

Кажется, она подумала, что я был с женщиной. Стало досадно от этой мысли. Не хочу, не хочу, чтобы она думала, что у меня кто-то есть! Лучше сказать ей правду.

– Когда я бегал к озеру, мне тут кое-кто повстречался. Айна.

Удивленно воззрившись на меня, Марьяна покачала головой.

– Айна? Давно я не видела ее в наших краях. Она пыталась с тобой заговорить? Что ей нужно?

– Без понятия, что ей нужно. – Я развел руками. – Она хотела завязать диалог, но я ушел.

– Хм, – задумчиво хмыкнула Мари и, встав из-за стола, открыла навесной шкаф, достав оттуда пару чайных чашек с блюдцами.

– Ладно, Боги ей в судьи, – решил я сменить неприятную тему.

– Кстати, рецепт этих слоек я нашла в маминой поваренной книге. Там под названием рецепта было подписано: «От моей Эллы». Так что это особые слойки, – промолвила она с улыбкой, и в этот момент, глядя на нее, я ощутил прилив небывалой нежности к ней. Зацеловать бы сейчас в сладком исступлении это милое личико, так чтобы румянец расцвел на щеках маковым цветом!

Так. Стоп. Выдох. Вдох.

– А раньше ты эту книгу не находила? – поинтересовался я.

– Пару лет назад она мне попалась в маминой библиотеке, – ответила Мари. – Вообще странно, что она среди всех остальных книг оказалась. По идее, рецепты держат на кухне. Я тогда пролистала ее, отметила несколько заинтересовавших меня блюд и принесла на кухню. Время от времени брала что-то оттуда, но на малиновые слойки наткнулась недавно. Книженция все-таки толстенькая, там, я думаю, много еще чего интересного найдется.

– И охота тебе возиться? – удивился я.

– Ну я же не каждый день это делаю, а по вдохновению. В такие моменты меня готовка успокаивает, как ни странно, – призналась она, ставя передо мной широкое блюдо с красиво уложенными слойками, припорошенными сахарной пудрой.

– Ты самая необычная балерина, – вслух сказал я то, что возникло в моих мыслях.

– Ой, да ладно тебе, – в шутку отмахнулась она. – Скоро отбор для главной партии в «Бездне океана», а я за каникулы что-то совсем распустилась. Расслабилась. Два лишних килограмма набрала, безобразие!

– Я их что-то не заметил, – сказал я, желая ее ободрить. – Уверен, ты в отличной форме. В конце концов, расслабляться время от времени тоже нужно. И это, между прочим, твои слова.

– Ну да, – согласилась она.

Откусив кусочек от слойки, я не смог сдержать довольного мычания.

– М-м-м, Мари, ты просто богиня. Это же чудо! Я сейчас язык проглочу!

Довольная улыбка расцвела на ее красивом лице.

– Ну, значит, не зря я возилась с ними. Спасибо тете Элоизе за рецепт, мир душе ее.

Внезапно прямо над домом раздался громовой раскат такой силы, что задребезжали оконные стекла. Вздрогнув, Марьяна посмотрела в окно – там виднелось стремительно темнеющее небо и расползающиеся по нему темно-свинцовые грозовые облака, грозящие проливным дождем. Яркой вспышкой ветвистая молния вспорола беспокойный небосвод, а вслед за ней очередной раскат грома сотряс пространство от неба до земли. Порывом ветра распахнуло створку окна и растрепало легкие кремовые занавески. Встав из-за стола, Марьяна неплотно притворила окно, оставив маленькую щелку для проветривания. Ветер разметал ее вьющиеся каштаново-рыжие волосы, донеся до меня неповторимый медвяный аромат розовых лепестков. Взметнулась длинная юбка ее домашнего платья, на миг приоткрыв голые точеные икры. Эта картина невольно вызвала во мне волну жара, охватившего меня с головы до ног. Успокоившееся было сердце вновь ускорило свой ход.

Не в первый раз я поймал себя на мысли, что разглядываю Марьяну с интересом мужчины. Вот только когда настал тот момент, в который я начал замечать в ней невероятно привлекательную девушку? Этим летом? Нет, кажется еще раньше. Весной, наверное… Или еще зимой? Я и сам не понял, когда это произошло.

Балерины Эсфира по своей комплекции находятся посередине между идеалами русских современных балерин и балерин девятнадцатого века. Не такие субтильные и нереально-воздушные, как первые, но и менее округлые, чем вторые. Марьяну можно смело считать классической представительницей эсфирской балетной школы. Ее броская, но утонченная красота завораживала и притягивала взгляд.

Она была подобна сияющей звезде на темном небосклоне – такая яркая, прекрасная, манящая, но недоступная. Рост чуть выше среднего, гибкое тело, изящные шея и руки, тонкие запястья, заметно выдающаяся, но аккуратная грудь, гордая осанка и тонкая талия. Платье скрывало ее ноги, но память услужливо подбросила недавнее воспоминание – купание на озере всей нашей большой семьей. Купальный костюм с коротенькой юбочкой не мог скрыть соблазнительной плавной округлости бедер, стройности длинных ног с изящными щиколотками и рельефными икрами. Прибавить к этому роскошные вьющиеся волосы, доходящие почти до бедер, большие янтарного цвета миндалевидные глаза со вздернутыми внешними уголками, чистую, светлую, как слоновая кость, кожу, чувственный абрис пухлых губ – и Марьяна по праву считалась красавицей.

На всех балах она неизменно имела успех, в ее бальной книжке редко можно было встретить не занятый никем из кавалеров танец. Только если раньше это меня никак не волновало, вызывая только радость за нее и удивление тем, как быстро растут дети, то с недавних пор я вдруг понял, что мне неприятно, если с ней танцует кто-то другой. А если к этому танцу прилагался еще и флирт, то внутри меня словно просыпался и поднимал голову свирепый зверь, готовый рвать и метать. Он настойчиво шептал: «Ты видел, как он погладил пальцем ее ладонь? Видел? Ты видел, как он смотрит на нее? Ты видел, как он к ней прикасается?»

Ответ очевиден, и нет смысла врать самому себе – я ревную Марьяну! Ту самую девочку, которую помню еще крошечной непоседливой малышкой. Ту самую девочку, что росла на моих глазах. Ту самую, в которой всегда видел очаровательную девчушку и которую всегда был готов защищать, как свою родную сестру.

Как это произошло? Повзрослевшая Марьяна неосознанно будила во мне совершенно иные чувства. Я так и не понял, в какой момент жизни те ее особенности, что раньше умиляли, сейчас притягивали меня как мужчину и вызывали влечение.

Я встал рядом с ней у окна, наблюдая. Теплый взгляд ее янтарных глаз задумчиво блуждал по грозовому небосводу, блики небесных вспышек отражались в ее глазах. Одни Боги ведали, какие мысли сейчас царили в ее голове. Она молчала, овеянная какой-то мимолетной грустью и невесомой меланхолией, и, глядя на нее, я не хотел нарушать этот момент.

– Ну вот, уже август, – тихо заговорила она. – Скоро, моргнуть не успеем, придет осень.

– Лето всегда быстро пролетает, – заметил я.

– После смерти родителей я боялась наступления осени. Потому что ее начало приближало тот самый день. Приближало октябрь, – промолвила она, все так же глядя, как занимается гроза.

– Я это помню, – признался я. – Помню, как два года подряд вы с Ленаром наотрез отказывались отмечать Самайн, и никакие уговоры не действовали. На третий год вы согласились вместе вырезать тыкву-фонарь для наших родителей. Мы объяснили вам, что его свет поможет их душам быстрее найти наши дома, а значит, они смогут нас навестить.

– Они незримо, но все же будут рядом. Так ты тогда сказал. И мне от этого как будто чуточку легче стало, – призналась она. – А потом, год за годом… Время не лечит, это ложь, но оно примиряет с действительностью.

Повисло недолгое, хрупкое, как первый утренний лед позднего ноября, молчание, расколотое новым громовым раскатом.

– Я слышал, как ты разговаривала по кристаллофону с Марэей. Обустраиваете спальню будущих молодоженов? – поинтересовался я.

Она кивнула.

– Новая мебель уже стоит, осталось только занавески подобрать в тон и, может, какие-то интерьерные украшения, что там молодые решат. Это такие приятные предсвадебные хлопоты. Ты знаешь, когда мы разбирали вещи родителей, меняли обои в их бывшей спальне, я так странно себя ощущала. Даже описать не могу словами это чувство. Как будто одновременно и хотела этого и не хотела, но понимала, что настало время. А сейчас, когда я вижу в этой комнате новую мебель, совершенно другую обстановку и вещи Рейна и Марэи, мне становится так светло на душе, так отрадно. Ведь на моих глазах жизнь продолжается, несмотря ни на что. Наша семья продолжает расти, как того и хотели родители. Жизнь, она ведь, как река, должна нести свои воды сквозь время, а иначе превратится в болото.

– Я как никто другой понимаю твои чувства, Марьяна. Все то же самое я ощущал, когда Ленар с Алессой переселялись в комнату родителей. Когда-то там снова будет слышен детский лепет. И снова жизнь докажет мне, что она побеждает смерть. Ее круговорот неизбежен.

Она вдруг резко повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. От набежавших слез ее взгляд казался хрустальным, и что-то такое было в нем необъяснимое, вмиг и с легкостью проникшее в мое нутро, достав до самого дна души, до самой потайной ее серебряной струны.

– На самом деле это ваша с Рейнаром заслуга, – с жаром промолвила она. – То, что наша жизнь снова вернулась на круги своя. Я говорила уже об этом Рейну и тебе скажу – я очень ценю то, что вы для нас с Ленаром делали, несмотря на то, что вам было так же трудно, и даже трудней.

Я с чувством взял ее за плечи, снова заглядывая ей в глаза.

– Мы с Рейнаром поступили, как взрослые ответственные бессмертные. Как старшие братья. Другого пути мы не видели для себя. Но в том, что мы вернулись из беспросветной тьмы, не только наша заслуга. Между прочим, спасибо можно и тебе сказать.

– А мне-то за что? – удивилась она.

– Ты всегда собирала нас вместе. Эти моменты, проведенные в кругу нашей большой семьи, невероятно ценны. Они собирали нас по осколкам. За все твои «а давайте вечером к нам на чай», «а давайте пихты вместе в один день поставим и вместе нарядим», «а давайте соберем торжественный обед в честь чего-то там». Ты могла придумать все что угодно. Мы на этих совместных «давайте» и выкарабкались, потому что вместе нам становилось легче.

Аромат ее кожи, упоительно-сладкий и искушающий, смешался с запахом дождя, мигом вскружив мне голову.

Наклониться к ней так близко, чтобы ее дыхание коснулось моих губ…

Вдохнуть ее манящий аромат…

Лизнуть ее губы и ощутить их вкус…

Да что же это за наваждение!

– Ты же знаешь, как вы мне дороги? Как я вас всех люблю! – заговорила она, сделав шаг навстречу и став совсем близко. – Рейнар, Марэя, ты, Ленар и Алесса. Герда и Эми. Вы моя семья.

Мы смотрели друг другу в глаза. От ее близости мое тело охватил пожар. Сам того не понимая, я опустил глаза на ее манящие губы с крошкой сахарной пудры в уголке и сглотнул. Какой, должно быть, сладкий поцелуй можно сорвать с этих губ! Интересно, какие на вкус ее поцелуи? И как она ведет себя, когда ее целуешь? Становится мягкой и податливой, покорно позволяя вести себя, или распаляется, как искра от дуновения ветра, хватая за плечи и зарываясь пальцами в волосы мужчины? Очередное дуновение ветра всколыхнуло дивно-возбуждающий букет домашней выпечки, розовых бутонов и дождя. Любопытно, а ее безупречная кожа на ощупь такая же атласная, как и на вид? А эти ее локоны… Так бы и пропустил между пальцами шелковую прядку. Проклятье! Делайл, возьми себя в руки!

Мысленно дал себе пощечину, отпустив Марьяну. Внутренняя борьба, видимо, отразилась на моем лице, вызвав у девушки замешательство.

– С тобой все в порядке, Дел? Ты какой-то странный. А хотя чего это я удивляюсь, ты же Айну встретил. Все закономерно.

– А-а-а, да, – поспешно согласился я. – Ты угадала. Есть такое.

Волшебный момент, окутавший нас хрупкой атмосферой чего-то неизъяснимого, но томительного, мгновенно рассеялся.

– Эй, а чего это нас сестрица не встречает? Оу, а погодка Дэльтарры так и шепчет! – послышался голос Рейнара со стороны коридора, где находился портал перехода.

– Приехали! – с улыбкой воскликнула она, поспешив в коридор.

Я отправился вместе с ней. «Ах, Марьяна, Марьяна, ты даже не представляешь, какова правда!» – подумал я в смятении из-за вдруг возникших неожиданных порывов. Да что на меня нашло?

«А разве это происходит с тобой в первый раз? – вкрадчиво промолвил мой внутренний голос. – Не ты ли постоянно разглядываешь ее украдкой, а? Не ты ли на свадьбе Нордвиндов едва ли не зубами скрежетал, когда она танцевала с другими?»

«Это наваждение. Просто Марьяна выросла очень красивой девушкой», – мысленно попытался я убедить себя.

«Марьяна не единственная красавица. В твоем окружении есть и другие. Коллеги, адептки, знакомые, соседки. Но что-то никто из них не пробуждает в тебе тех чувств, которые будит Мари», – возразил мой внутренний голос.

«У меня просто давно не было женщины. Это говорит во мне банальная плотская неудовлетворенность, – убеждал я самого себя. – Одна ночь безудержной страсти, и все пройдет».

«Ну да, ну да», – с иронией пропело мое внутреннее «Я».

«Да, пройдет», – мысленно сказал самому себе, попутно помогая нести дорожные сумки Рейна и Марэи в их комнату и слушая вполуха друга и его супругу.

– А ты небось вкусными запахами соблазнился, а, Дел? – промолвил, хитро щурясь, Рейнар. – И сразу тут как тут. Хотел в одну кошачью мордаху слопать все булочки?

– Ну что ты, как я могу! – воскликнул я в шутку. – Мы с Марьяной смиренно дожидались прибытия других лисьих мордах.

Наша шутливая словесная перепалка вызвала всеобщее веселье. Через час во дворе моей усадьбы стоял экипаж Ленара и Алессы, решивших добираться из соседнего княжества наземным путем. К тому времени Марьяна с будущей невесткой помогли Миане накрыть на стол, и семейный ужин с разговорами затянулся до полуночи.

Не раз я позволял себе бросать украдкой взгляды на Марьяну, блуждая взором по губам, которые то и дело трогала искренняя улыбка, по хрупким плечам, оголенным летним хлопковым платьем со спущенными короткими рукавами-фонариками, тонким кистям рук и длинным изящным пальцам. Ее манера перекидывать копну роскошных волос на одну сторону, оголяя изящную белую шейку, подпирать рукой подбородок, когда она кого-то слушала, и звонкий смех с придыханием медленно, но верно и безжалостно переворачивали мой внутренний мир, меняя в нем местами небо и землю.

В какой-то момент она отошла в сторону поговорить по кристаллофону. Прислушавшись, я понял, что ей позвонил ухажер, и романтический флер, которым был овеян тот недолгий разговор, произвел на меня эффект встречи воды с раскаленным железом. Кажется, что внутри меня неистово закипала кровь, а в ней извергались вулканы и взрывались тонны звезд, а их острые осколки нещадно жалили меня. Мне стоило огромных трудов оставаться внешне спокойным, но никто ничего не заметил. Кроме Рейнара. Правда, он посчитал, что виной всему встреча с Айной, о которой ему уже успела поведать Марьяна, и я не стал его разубеждать.

Судя по тому, как обычно Мари себя со мной вела, то самое нечто, эфемерное и призрачное, незримой нитью на миг возникшее сегодня между нами, пока мы стояли у окна, ощутил только я. Или она просто сделала вид, что ничего не поняла? Кто ж знает. Воистину, мысли в женской голове неведомы даже Богам.

Вскоре я отправился в постель, но через два часа понял, что не усну. Мысли, витавшие в моей голове, то и дело возвращались к ней, к Марьяне. Постепенно их невинная дымка сгущалась и превращалась в темное, как грозовые тучи, непреодолимое желание, окончательно прогнавшее сон. Ну все, с этим надо что-то делать. Нужен лечебный сеанс. В Квартале Красных фонарей. Уверен, местные умелицы излечат меня от этой дури.

Наскоро одевшись, тихо покинул дом, затем, перекинувшись в пантеру, через лес быстро добрался до оживленных центральных улиц столицы, где поймал общественный экипаж. До самого Квартала доезжать не стал, покинул экипаж заранее, и спустя пятнадцать минут шел по одной из улиц, освещенных алым светом.

Мое лицо закрывала черная широкая полумаска. Я зашел в первую же попавшуюся мне таверну с красноречивым названием «Порочные цветы». Ее внутреннее убранство напоминало цветущий весенний сад, слабо освещенный подвесными фонарями и магическими светлячками, в котором располагались столики для посетителей с мягкими креслами. Играла приглушенная музыка, пока на сцене, декорированной под лесную поляну, в свете большого фонаря, выполненного в виде луны, неспешно и нарочито чувственно танцевали жрицы любви в будуарных полупрозрачных нарядах, расшитых цветочным орнаментом, надетых поверх белья, – неслыханная откровенность для Эсфира. Такое смелое одеяние приличные эсфирские девушки могут позволить себе лишь в спальне перед женихом или мужем.

Я присел за свободный столик, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику мягкого кресла.

– Добро пожаловать в Дом наслаждений леди Тиссе, – томно проворковала подошедшая хозяйка зала, чуть наклонившись ко мне. Как я могу к вам обращаться?

– Можете называть меня Лир, – ответил ей.

– Не желаете ли еды или напитков из нашего меню?

– Мне, пожалуйста, просто стакан воды со льдом и ваше «цветочное» меню, – ответил я, скользя взглядом по танцующим на сцене девушкам: красивые, не знавшие стеснения, раскованные и… до глубины души порочные.

Принесли воду и то самое «меню». Открыв его, я придирчиво пробежал глазами снимки девушек с прозвищами, и взгляд мгновенно выцепил миниатюрную рыжеволосую девушку с длинными локонами и нежным прозвищем «Лилия».

– Вы выбрали, какой цветок украсит вашу сегодняшнюю ночь, лорд Лир? – спросила хозяйка зала, подойдя ко мне.

– Хочу Лилию, – ответил я. – А если Лилия сильно утомится, то пусть после нее ко мне поднимется Гардения.

– Предпочтете познакомиться здесь или сразу пройдете наверх? – уточнила она.

– Наверх, – коротко ответил я.

Внутри меня все пылало огнем, вожделение бежало по венам раскаленной лавой, и на предварительные разговоры я сейчас был совсем не настроен.

– Проходите наверх, лестница прямо за вами. Около нее получите ключ от свободной комнаты. Приятной ночи! – и, улыбнувшись напоследок, хозяйка зала ушла за выбранной мной девушкой.

Сжимая ключ в руке, я поднимался в свободную комнату, желая только одного – дать наконец-то выход тем чувствам, что сжигают меня изнутри. Надо просто дать им выход. А вот и мое временное пристанище на остаток ночи. Длительное воздержание плохо сказывается на мне. Совсем плохо. Вон уже в бесстыдных фантазиях Марьяну видеть стал. Ту, которая была мне всегда как сестра. Я не могу рисковать благополучием наших близких отношений с семьей Ирилейв из-за моей неудовлетворенности личной жизнью.

«Ключевое слово здесь – как. Никакая она тебе не сестра, и даже не дальняя родственница, дурень ты тридцатишестилетний. Ты имеешь полное право ее вожделеть!» – вновь заговорил мой внутренний голос.

– Нет! – тихо прошипел сквозь зубы сам себе. – Мне просто нужно выпустить пар. И все пройдет.

«Лилия не заменит Марьяну… Как и Гардения. Никто не сможет…»

– Глупости. Это просто плотский голод. Это пройдет, – убеждал я сам себя.

И в тот момент безнадежно ошибался.

Глава 4. Таинственные послания

Марьяна

Как говорит мой брат: «Любая учеба, даже самая длительная, имеет свойство когда-то заканчиваться», и это действительно так. На горизонте маячил выпускной курс в Академии Магии Южной империи. Мы решили не нарушать давнюю традицию адептов собираться всем курсом перед началом учебного года и отправились в горы. Остановились на турбазе с симпатичными деревянными домиками с огромными панорамными окнами от пола до потолка, из которых открывался впечатляющий вид. Впереди нас ждали два дня активного отдыха – прогулки по туристическим маршрутам, рыбалка в горной реке для всех желающих, песни и страшилки ночью у костра. Это то, что любили все без исключения. Слушая очередную историю о жуткой заброшенной усадьбе, я с толикой грусти подумала о том, что остался последний год учебы.

Последний год в нашей большой компании. Как бы мы ни были дружны, тот жизненный этап, на котором мы оказались все вместе, шел к своему логическому финалу. А как быстро пролетели эти годы! Казалось, что еще вчера мы по традиции, будучи еще первокурсниками, наряжали памятник Иллинторну – эльфу-нефилеру, не раз сразившемуся с демоном войны. Еще свежи в памяти воспоминания о феерическом розыгрыше от выпускников, когда нам, адептам-новичкам, предложили сразиться с Генералом Лень, от одного вида которого хотелось одновременно удивляться и заходиться смехом. Выглядел он как гигантский пикси в шляпе-треуголке и с непропорционально огромным задом. Теперь уже нам предстояло разыграть первокурсников.

– Ну что, ребят, есть идеи, каков будет наш с вами Генерал Лень? – задал вопрос Ленар.

Идеи тут же посыпались как из рога изобилия, а Эмилия даже достала альбомный лист, на котором наскоро набросала эскиз самой удачной, по мнению большинства, идеи. После продолжительных увлекательных дебатов мы пришли к единому мнению, и уже с нетерпением ждали того самого дня, когда можно будет увидеть все это воочию.

Вскоре Эмилия принесла свою гитару, провела по струнам, и рекой полилась знакомая каждому адепту песня, ставшая популярной в академической среде еще пару десятилетий назад. Известные всем строчки были тут же подхвачены, и вскоре разноголосый хор вознесся к ночному августовскому небу, усыпанному сияющим жемчугом звезд. Тонкий серп молодого месяца поднимался все выше и выше прямо над вершиной горы, отчего казалось, что он венчает ее сглаженный пик. Конец августа – закат летней поры, однако здесь, в Южной империи, самой теплой империи Эсфира, в этот месяц погода еще не спешила в объятия осени. Море останется теплым для купания еще весь сентябрь, жара пошла на спад, превратившись в мягкое тепло. Однако иногда в дуновении ветра я замечала первые прохладные вздохи осени, а закаты постепенно, вечер за вечером, наливались характерным осенним багрянцем.

Разошлись по домикам мы уже далеко за полночь, и несмотря на высокую выносливость оборотня, я ощущала усталость вселенского масштаба, хоть она и была весьма приятной. Мы заняли шестиместный домик – две отдельные комнаты по три спальных места. Одну комнату мы и заняли втроем – я, Эмилия и Герда. Мои подруги и соратницы, с которыми однажды майским вечером, почти три года назад, мы, взявшись за руки, нечаянно запустили инициацию магического Триумвирата, коим и являемся теперь. Три девушки, которым суждено однажды окончательно и бесповоротно отправить демона войны в Нижний мир, откуда его когда-то призвал один тронувшийся рассудком маг. Какой ценой это нам удастся, мы старались не думать. Поначалу выходило откровенно плохо, но со временем мы все же этому научились и по сей день живем нормальной, полноценной жизнью. Если не считать специальных тренировок, конечно. Но если это опустить, то мы были самыми обычными, на наш взгляд, девушками Эсфира со своими мечтами, проблемами, заботами и мыслями.

– Мари, я весь вечер хотела спросить, но все не находилось удачного момента, – промолвила со своей кровати Эмилия. – Как Делайл себя ведет в отношении тебя в последнее время? Не замечала ты за ним ничего необычного?

Ну началось…

– Да все с ним нормально, ведет себя как обычно, как вел себя все те годы, что я его помню. То есть всю мою жизнь, – заверила я подруг. – С чего вы взяли, что он как-то там по-особенному смотрел на меня, я так и не поняла.

– Но он правда смотрел! – настойчиво произнесла Эмилия, переходя на шепот – в соседней комнате были еще девушки. – Ну скажи, Герда.

– Я тоже это заметила, – поддержала она Эми. – На нашей с Эриком свадьбе мне порой казалось, что он сейчас своим взглядом проникнет тебе под одежду.

– Весьма точное определение, – хохотнула Эмилия.

– Ага, – промолвила я с сарказмом. – Только на свадьбе Ленара и Алессы, а потом и моего брата, никаких таких взглядов Дела вы уже не заметили.

– Честно говоря, да. Или просто мы были не столь внимательны, – призналась Герда. – Хотя иногда он все-таки стрелял украдкой глазками, но не так явно, как это было на моей свадьбе. Поэтому мы с Эми и подумали, что он, возможно, имеет к тебе некий интерес, как к девушке.

– Глупости все это, – отмахнулась я. – У нас прекрасные, близкие, теплые отношения. Родственные. Так что не придумывайте лишнего.

– А помнишь, как ты была в него влюблена в двенадцать лет? – вдруг вспомнила Герда.

– Помню, – ответила я. – И даже могу легко это объяснить. Он и Рейнар с детства меня восхищали. Я выросла с мнением, что это эталон мужчины, но в брата я не могла влюбиться, а в Делайла втрескалась. Но слава Богам, это длилось недолго.

– Но тогда ты была ребенком, а сейчас уже взрослая девушка, – рассуждала Герда. – Ничто не мешает тебе ответить ему взаимностью. Что в этом плохого?

– Как по мне, так ничего, – выразила свое мнение Эмилия.

– А по мне, так ничего хорошего, – возразила я. – Мне очень дороги эти теплые, родственные отношения между нами. Да мы с Ленаром выросли на руках Рейнара и Делайла! И я не хочу рисковать этим семейным теплом ради какой-то интрижки. И нет там никакого ко мне мужского интереса!

– Не думаю, что Дел отнесся бы к тебе таким образом, чтобы это можно было назвать интрижкой, – с жаром промолвила Герда.

А мне даже подумать было боязно о нем как о мужчине. Друг, брат, близкий. Тот, кто порой мог заменить мне даже отца. Ну разве после этого могу я смотреть на него, как на мужчину? Не представляю, чтобы мы ходили на свидания, держались за руку, проводили время наедине, целовались, не говоря уже о чем-то большем.

– Ну уж нет, – сказала я вслух и мыслям и подругам. – Никогда и ни за что! Тем более Дел после предательства этой стервы Айны от серьезных отношений бежит, как демон от храмовых благовоний. Так что между нами ничего не будет.

Эмилия и Герда, обладая чувством такта, лишь синхронно вздохнули в ответ. Мы еще немного поболтали, вспоминая лето, обсудили предстоящие репетиции в театре и практически одновременно уснули. Про Делайла подруги больше не заговаривали, тонко уловив мое настроение, и за это я была им премного благодарна.

Сложно сказать, сколько мы проспали, но когда я проснулась от странного звука, за окном все еще царила ночная мгла, только слегка развеянная ночными фонарями у пешеходных дорожек и беседок с мангалами.

– Что это еще? – сонно промолвила Эмилия, выбираясь из вороха одеяла. – Ты слышишь это?

– Угу, – ответила я, встав с кровати и подойдя к окну.

Почему-то мне казалось, что звук идет именно с улицы.

– Что-то случилось? – спросила, проснувшись, Герда.

– Да как будто что-то тихо играет, – ответила я, прислушиваясь.

В комнате на миг воцарилась тишина, в которой тихо и ненавязчиво звучала совершенно неземная мелодия, казавшаяся настолько тонкой, невесомой и нереальной, что я даже затруднялась определить, какой музыкальный инструмент порождал эти звуки. Как будто кто-то изредка прикасался к струне арфы, позволяя единственному звуку возникнуть и, прожив какие-то секунды, умереть, затихнув.

– Ну да, как будто издалека доносится, – согласилась Герда. – Вы, наверное, лучше слышите это, с вашим обостренным слухом.

Я не успела ничего ответить, потому что мое внимание вдруг привлек неясный шепот, звучавший вместе с неземной музыкой. Хотя именно музыкой это все же можно было назвать с трудом, скорее отдельные звуки, извлекаемые кем-то. Я напрягла слух, пытаясь расслышать тихие слова, но не смогла.

– Вы ведь тоже слышите этот шепот? – спросила у нас Герда.

– Да, – ответила ей Эмилия. – И я готова поспорить на свою новенькую гитару, что это снова какой-то знак именно для нас.

В памяти воскресли недавние события, пробежавшие вереницей, – таинственные исчезновения эсфирян, природные катаклизмы, нехарактерные для нашего мира, и черные следы чужеродной губительной магии. Мы смогли разгадать причину этих происшествий, которая крылась в проделках одной злобной дамы родом с другой планеты, но даже вспомнить тяжко, каких сил нам это стоило. Рейнар после того трясся надо мной еще месяц, боясь лишний раз отпустить на вечерний променад или в салон. Пережив однажды огромную потерю, он панически боялся снова пройти через это.

– Ох-хо-хо-о-о, – простонала я. – Опять знамения и прочее в этом духе! Честно говоря, я после недавних событий еще не совсем отошла. И хотелось бы пока что обойтись без этого всего.

– Боюсь, нас об этом не спросят, – тихо промолвила Эмилия.

– А как же, – согласилась я с ней.

– Что, идем на звук голоса? – уточнила я у подруг.

– А что делать? Идемте, конечно, – ответила Герда, надевая платье поверх ночной рубашки.

Мы тоже кое-как оделись и через пять минут уже вышли из нашего домика.

Вокруг стояла пронзительная тишина, как будто вся турбаза в этот час решила уснуть, что было редкостью.

– И куда нам идти? – подумала я вслух.

– Идите дорогой огней, – раздался словно из ниоткуда шепот: с нами говорили на древнем языке Эсфира. Мы его не учили, но каждая из нас поняла, что было сказано.

Впереди, шагах в десяти, маячили в воздухе светящиеся огоньки, похожие на крупных светлячков, и все же это точно были не светлячки. Они еще немного покружили в воздухе, после чего устремились влево по мощенной камнем тропинке.

– Идите дорогой огней, – повторил настойчиво шепот, и мы ему повиновались.

Я не ощущала страха, однако тень тревоги все же маячила на краю сознания, отчего по коже пробежали мурашки и тело неосознанно напряглось, словно в ожидании чего-то. Огни вели нас в сторону маленького горного озера, расположенного рядом с туристическим лагерем. Мы сошли с мощенной каменной плиткой дорожки и теперь ступали по траве, густо покрытой каплями росы. Огоньки все так же маячили на несколько шагов впереди нас, но когда я оглянулась по сторонам, то заметила, что за считаные минуты местность заполнилась туманом. Стало зябко, но не от страха, а оттого, что ночью в горах становилось значительно прохладней.

Совсем некстати вспомнилось старое поверье, что тролли – злобные, пакостные духи, якобы обитавшие в безлюдных гористых местностях или глухих лесных чащах – с помощью блуждающих огней заманивали одиноких путников в болота или горные озера, превращая в таких же злых духов. Так, стоп!

Я резко остановилась.

– Марьян, ты чего? – удивилась Эмилия. – Идем!

– А если это нас заманивают тролли? – высказала я вслух предположение, напомнив Эми об этом поверье.

– Сомневаюсь, что тролли знают язык древних, – промолвила Герда.

– Откуда тебе знать, ты же с ними не общалась, – возразила я.

– Идите дорогой огней! – вновь раздался шепот.

Я ощутила смятение. Идти или вернуться в дом? Вспомнился странный случай, произошедший со мной как раз за сутки до известия о гибели родителей. Тогда я тоже увидела огоньки и побежала за ними, пока Ленар задремал, а наши старшие братья упражнялись на мечах. Эти огни и привели меня на городское кладбище, где я услышала голос, сказавший мне: «Крепись, дитя!» Неужели это снова тот голос? Тогда почему на этот раз он говорит на языке древних? Хотя… Может быть, он и тогда говорил на этом языке, но я этого не осознавала.

– Слушайте, ну у нас ведь сильные защитные артефакты. Нам нечего бояться, – подбодрила нас Герда. – Мы ж не будем прямо в озеро окунаться. Неужели после цунами нас еще чем-то можно напугать?

– В конце концов, перед битвой с Адаилом неплохо бы поупражняться на троллях, – пошутила я, вызвав хихиканье у подруг.

Мы преодолели оставшееся расстояние до озера, спрятавшегося среди деревьев. Как только мы вышли на берег, огоньки закружили вокруг нас и разом метнулись к озеру, мгновенно уйдя под воду, отчего поверхность озера засветилась, но когда они ушли на глубину, вода снова стала темной. Озерная гладь задрожала, исказив отражение месяца, и замерла. Неземная мелодия незаметно сошла на нет. Вдруг воздух стал еще холодней, и при одиноком порыве ветра у меня даже защипало щеки.

– Что-то прям похолодало, – заметила Герда.

Стало так тихо, что была слышна любая хрустнувшая веточка под подошвами туфель. Я оглядывалась по сторонам, попутно стараясь уловить в воздухе чуждые этому месту запахи и заметить малейшее движение в нашу сторону.

– Девочки, озеро, – изумленно промолвила Эмилия тихим голосом.

Я тут же повернулась к водоему и увидела, как его поверхность мгновенно покрывается льдом прямо у нас на глазах, по направлению от берега к середине. Меня накрыло волной дежавю. Чуть больше пяти лет назад что-то подобное со мной уже случалось.

– Прямо как тогда на кладбище. Помните, я вам рассказывала? – спросила у подруг.

– Ага, – ответили Эми и Герда в один голос, завороженно смотря на покрывшуюся льдом водную гладь.

А я уже подспудно ожидала, когда же на ледяной поверхности покажутся буквы. Может быть, хоть сейчас я пойму написанное? Тем временем ушедшие под воду огни вновь показались у поверхности, просвечивая сквозь прозрачный лед. Они беспорядочно роились, а затем начали выстраиваться в буквы, что складывались в слова – и я узнала эту надпись. Только пять лет назад смысл послания остался для меня загадкой, а сейчас, сосредоточенно глядя на светящиеся слова, я смогла их прочитать.

– Язык древних, – произнесла я тихо.

Рядом кивнули Герда и Эмилия.

«Когда заговорят ветра, леса, моря и океан», – гласила надпись подо льдом.

Я прочитала ее вслух.

– Так, ну заговорят, и что тогда? – задалась вопросом Эмилия.

Но ответа мы не получили, как и продолжения фразы. Огни внезапно погасли, а лед исчез с поверхности озера, словно оно и не замерзало. Мы еще постояли на берегу на случай продолжения представления, но вскоре стало понятно, что сеанс окончен. Возвращаясь в свой коттедж, мы рассуждали, пытаясь понять, о чем это знамение, в чем его смысл и какое он имеет для нас значение. Ясно только одно – нас о чем-то предупредили.

Последний день лета. Всегда, из года в год, самый стремительный и несправедливо короткий. Мои чемоданы с вещами и самым необходимым для будней в Академии были давно собраны, дожидаясь, когда порталом придет Джордано и заберет их. А уже завтра утром я поеду в Академию. Несмотря на то, что летние каникулы выдались насыщенными, я соскучилась по однокурсникам, по учебе, театру и академическим будням.

Эмилия и Герда, как замужние девушки, имели право ночевать дома, но из солидарности со мной пообещали пару-тройку раз в неделю оставаться на ночь в общежитии, чтобы я не оставалась совсем одна по вечерам в нашей секции. И за это решение я премного им благодарна, потому что одна только мысль о вечерах в одиночестве, не считая своей питомицы Лорин, повергала меня в тоску. С одной стороны, я понимала, что они не обязаны ночевать в общежитии из-за меня, чтобы составить мне компанию, и я даже не посмела об этом заикнуться, но еще в начале августа, когда Эмилия и Герда сообщили мне о своем решении, я была невероятно тронута этим жестом.

Еще раз окинув взглядом свою комнату, дабы убедиться, что ничего не забыла, я бесцельно побрела в сад. В доме кроме меня и Лорин никого не было, и эта тишина вкупе с одиночеством неизменно навевали на меня меланхолию. Никогда не любила оставаться одна. Рейнар и Марэя с утра уехали на работу в Академию Магии. Там они в свое время и познакомились. Рейн работал там преподавателем рунологии с самого первого года после выпуска, а Марэя перевелась из Академии на западе. Причина перевода была до банального проста – ей давно хотелось пожить в Дэльтарре, и когда представился такой шанс, она тут же им воспользовалась. Так и началась их история любви. Мне нравилась моя невестка, нравилось, как с ее появлением преобразился наш дом и сад. Брат переживал, приму ли я новую хозяйку нашей усадьбы, не будет ли у нас разногласий и ревности, но мы с Марэей быстро поладили.

Лежа на садовых качелях, я блуждала глазами по цветам в саду, по кустарникам и плывущим облакам в небе, а в голове, как никогда, не было никаких мыслей. Лорин забралась в свой маленький домик на дереве и там уснула. На озеро сходить, что ли, пока еще погода позволяет? Через пару-тройку недель купальный сезон закроется.

Вернувшись в дом и надев под платье купальник, я вернулась в сад. Снова села на качели, предаваясь мечтам о предстоящем учебном годе. Каким он будет? Что нас ждет?

Ладно, пора на озеро – я решила сбегать туда в звериной ипостаси. По телу стремительно пробежала легкая дрожь, и в следующее мгновение оно превратилось в лисье.

Берег водоема оказался пустым, что бывало очень редко. Снова обернувшись человеком – купаться так было гораздо приятнее – я сняла платье, кинула его на согретые солнцем камни и уже приготовилась нырять с выступа, но вдруг ощутила странное головокружение.

Неясный голос, тихий, но настойчивый, ворвался в мое сознание, что-то нашептывая. Я пыталась сосредоточиться и разобрать хоть слово, но тщетно. Слишком неразборчиво звучали слова, пока я невольно погружалась в состояние полутранса, когда перестаешь осознавать, где ты и что с тобой, отключаясь от окружающего мира. Все звуки словно затихли, в то время как шепот стал громче, а я, не видя ничего вокруг себя, как сомнамбула шла к краю каменного выступа.

Ноги сами несли меня на самый край, и, оказавшись там, я сильно оттолкнулась от него. Всего лишь несколько секунд в воздухе, и я с головой ушла под воду. Открыв глаза, я почувствовала, что меня словно держит что-то здесь, не давая выплыть. Страха не было, вместо него лишь пустота. Шепот, звучавший до этого, как неразбериха из слов, вдруг стал замедляться и становиться яснее. «Марьяна, послушай! – прозвучали слова. – Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое».

И тут раздался плеск, вода забурлила оттого, что кто-то нырнул прямо рядом со мной. Шепота больше не было, зато появилось чувство острой нехватки воздуха. Сердце стучало как бешеное, отчего еще сильней ощущалось желание наконец-то сделать вздох. Чьи-то сильные руки обхватили меня сзади, потянув наверх. За считаные секунды мы вынырнули на поверхность, и едва оказавшись над водой, я судорожно вздохнула. Опомнившись, повернулась, чтобы посмотреть на того, кто вытащил меня из воды, и наткнулась на тревожный взгляд знакомых глаз цвета грозового неба. Делайл.

– Марьяна! Ты в порядке? – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в мое лицо, пока плыл к берегу, придерживая меня.

– Я…

Ничего не успев ему ответить, я, неожиданно для самой себя, провалилась в темноту бессознательного. Что ж, хотя бы в руках того, кому доверяю.

Делайл

– Дел, не хочешь с нами в город выбраться на пару часиков? – спросил у меня брат, на ходу застегивая рубашку.

– Езжайте с Алессой без меня. Я хочу побыть наедине со своими мыслями, – ответил я.

Ленар нахмурился и подошел ко мне.

– Мне не нравится твоя задумчивость, Дел.

– И мне тоже его задумчивость не нравится! – крикнул из другой комнаты его питомец Мариз.

– С того дня, как стало известно о приезде Айны, ты сам не свой ходишь, – обеспокоенно промолвил брат. – Честно говоря, я надеялся, что ты уже переболел этой историей. Как-никак прошло почти пять лет. Неужели ты что-то еще чувствуешь к этой предательнице?

– Нет конечно! Все, что горело, давно уже остыло, – ответил я предельно честно, но, судя по взгляду Ленара, он мне не поверил.

– Пообещай, что эта женщина больше не появится в твоей жизни и жизни нашей семьи, – заявил он серьезно. – Нельзя давать второй шанс предателям!

– Я и не собирался. В нашей истории раз и навсегда поставлена жирная точка, – заверил я брата.

– Угу. А отчего ж тогда ты все эти дни сам не свой – с тех пор, как Айна пожаловала в Дэльтарру? – не успокаивался Ленар.

Не говорить же брату, что я терзаюсь мыслями вовсе не о бывшей невесте! В мои мысли то и дело стремительно врывалась Марьяна, переворачивая там все вверх дном. Или… Все-таки сказать? Это ведь родная душа, он поймет. Или… Нет, оставлю это при себе. Мне и самому трудно понять, что творится у меня внутри и каким образом тот порядок, что я выстраивал все эти годы, сейчас превращается в хаос и неразбериху.

Ленар расценил мое молчание по-своему.

– Ясно все с тобой, – с горечью промолвил он. – Надеюсь, тебе хватит мудрости не наступить на те же грабли дважды. Ладно, я пойду. Алесса уже ждет. Не скучай тут, к обеду мы вернемся.

– Хорошо, – коротко ответил я и отправился из рабочего кабинета в свою спальню.

– Дел, – снова окликнул меня брат. – Я повторюсь. Никогда, слышишь? Никогда я не приму эту женщину в нашу семью!

– О Боги, да я понял, Ленар! И вообще, дело не в ней!

– Тогда в чем же? – полюбопытствовал брат.

– Не хочу говорить об этом, – отрезал я. Может быть, потом как-нибудь расскажу, но не сейчас.

Резко развернувшись, я направился в свою комнату.

– Развел тут тайны императорского двора, – донеслось мне вслед ворчание братца.

– В последнее время он просто сам не свой, – сказал брату его питомец Мариз.

Боги милосердные, неужели мои душевные метания столь заметны внешне? Ну что тут скажешь? В своих неясных чувствах к Марьяне я не мог признаться даже брату. Уж лучше пусть пока что полагает, что причина моей задумчивости – Айна.

Когда-то мне казалось, что она – вся моя жизнь. А оказалось, лишь часть, и весьма лживая. Мы встретились во время весеннего бала дебютантов в Дэльтарре. Ее родители тогда только перебрались сюда из Западной империи и были приглашены на бал самой императрицей, поскольку ее отец – известный писатель-биограф, а мать – художник. Творческая интеллигенция. Меня приглашали на балы дебютантов, помня заслуги моих родителей при жизни и мои собственные в роли артефактора.

Я не знал, чьей дочерью является Айна, да мне это и неважно было. Миловидная зеленоглазая блондинка с ангельским личиком сразу обратила на себя мое внимание. Что-то меня в ней зацепило. Звонкий смех, внешность и высокомерный взгляд. Да-да, меня такие вещи не пугают. Она казалась неприступной, как самая высокая башня замка, и мне безумно захотелось эту высоту взять. Не заметив, как овеянный романтическим флером азарт перерос в нечто более глубокое, я осознал, что по уши влюбился. Она стала моей первой взрослой любовью.

Наши отношения развивались стремительно, совсем скоро мы обменялись анитари, а еще спустя несколько месяцев я сделал ей предложение. Моя любовь меня окрыляла, возносила в небеса, и оттуда было плохо видно, что эта любовь, по сути, была лишь с моей стороны. Айна же просто позволяла себя любить, охотно принимая красивые ухаживания от меня.

А потом и к ней пришло настоящее чувство, поразившее в самое сердце. И ради этого чувства она оставила меня, покинула Дэльтарру, чтобы уехать вслед за возлюбленным в княжество Майерхан Западной империи. Вот так я и остался один на один со своей ненужной любовью. Это было горько, больно и унизительно. Но мучительней всего стало осознание, что невозможно сразу разлюбить того, кто растоптал твои чувства. Я продолжал ее любить, но теперь эта любовь шла рука об руку с обидой за ложные надежды и мечты, которыми она меня тешила. Айна искусно создала иллюзорный мир, построенный на фальши, которую я так легко принимал за истину, будучи безоглядно влюбленным. А затем она покинула его с чистой совестью, оставив меня наблюдать, как выцветают его краски, обнажая неприятную, болезненно-колкую правду – она меня не любила. Никогда. Только сердце вопреки всему при одном лишь воспоминании о ней горько ныло в груди. Если б можно было вырвать его из груди и жить спокойно дальше, я сделал бы это «на живую», без наркоза. Но в жизни легких путей не бывает, а если и случаются, то это просто передышка перед сложным участком дороги.

Годы сгладили, исцелили мои чувства. Любовь прошла, как и обида, оставив после себя звенящую пустоту. Я не ощущал к Айне ненависти или злости, только равнодушие. Темное и холодное, но такое желанное после долгих месяцев душевных терзаний и горького послевкусия умирающей любви.

Взгляд упал на ежедневник, лежащий на письменном столе в моей комнате. Вот что мне еще нужно. Положив его в чемодан с остальными вещами, необходимыми мне в Академии, я еще раз пробежался по списку, дабы убедиться, что ничего не забыл. С завтрашнего дня в Академии начинается подготовительная неделя, когда жилые корпуса заполняют адепты, составляется расписание занятий и происходят прочие важные организационные моменты. Учебный год начнется со второй недели сентября. Как преподаватель, я воспринимал его точно новую страницу в книге жизни, страницу, которая закончится в конце июня.

Мельком посмотрел в окно, выходящее в сад, граничивший с садом соседей, семьи Ирилейв. Сердце в моей груди дрогнуло болезненно и сладко.

Марьяна со светлой улыбкой устремила мечтательный взор куда-то в небо, сидя на садовых качелях и неспешно их раскачивая. Легкий ветер играл ее вьющимися прядями цвета осени, что крупными локонами вились вдоль стройного тела. Легкое летнее платье цвета пудры в мелкий цветочек, с подчеркнутой талией, как нельзя лучше преподносило фигуру своей обладательницы, изящную, но не лишенную привлекательных женственных изгибов. Словно вор в чужом доме, я боялся быть увиденным ею в окне, и наблюдал за ней украдкой, спрятавшись за плотную занавеску. Она в это время встала с качелей и пошла по направлению к калитке. Я почему-то был уверен, что Марьяна решила сбегать к озеру Иллиль.

Сбегав в свой кабинет, окна которого выходили на лес, я получил подтверждение своим мыслям, когда увидел знакомую лисицу, бегущую в сторону озера.

Следующая мысль мгновенно созрела сама собой. Мне тоже непременно нужно к озеру! Только переодеться сначала. Надев купальные шорты свободного покроя, я выбежал во двор, в звериной ипостаси взобрался на дерево глицинии, прошел по толстой ветке до забора и, спрыгнув с другой стороны, устремился по заветному лисьему следу, что все еще хранил аромат роз.

Я увидел Марьяну, когда до берега озера оставалось метров сто. Она, глядя как завороженная на озерную гладь, шла к самому высокому каменному выступу.

– Не побоишься высоты, Мари? – крикнул я, приняв человеческую форму.

Но она даже не обернулась ко мне, продолжая идти к краю выступа. На утес он не тянул, но все же лететь с него до воды было прилично. Для жизни не опасно, но я, честно говоря, просто не знал, с чего начать разговор с ней. Марьяна тем временем прыгнула, и, подняв мириады мелких брызг, полностью скрылась под водой. Что-то мне показалось странным в ее поведении. Почему она даже не обернулась ко мне? Голос у меня преподавательский – громкий и поставленный, вряд ли она меня не слышала, да и расстояние между нами не было большим.

Скинув рубашку, я забежал на этот же выступ, ожидая, что Марьяна сейчас выплывет, но она по-прежнему оставалась под водой. Благодаря кристальной прозрачности озера, я видел ее очертания в толще воды, и выглядела девушка так, словно зависла там. Как будто она тонет.

– Марьяна! Это плохая шутка, выплывай сейчас же! – крикнул я ей, совсем как расшалившемуся ребенку.

Эта рыжая проказница с детства любила заплывать на глубину и дурачиться на воде. Когда мы с Рейном водили наших младшеньких купаться, за Марьяной приходилось больше следить, чем за моим осторожным Ленаром.

– Мари! – еще громче крикнул я и прыгнул в озеро рядом с ней.

Оказавшись в воде, сразу открыл глаза и в один рывок оказался рядом с Марьяной. Схватив ее поперек талии, вынырнул на поверхность. Едва оказавшись над водой, она жадно вдохнула воздух.

– Марьяна! Какого демона ты творишь! Ты в порядке? – спросил у нее.

– Я…

Не успев ответить, она потеряла сознание.

– Да что же это такое, тр-рэйш деррахт! – выругался я.

Оказавшись с ней на берегу, я уложил ее на землю, головой к себе на колени, и принялся похлопывать по щекам. Если она вздохнула, когда вынырнула, значит, наглотаться воды еще не успела. Почему же она торчала там под водой, совершенно не ясно.

– Марьяна! Марьяна, очнись! – мои попытки привести ее в чувство не увенчались успехом.

Пощупал пульс – нормальный, дыхание тоже в норме, а значит, искусственное не требуется. Так что же тогда мне делать?

Едва я задался этим вопросом, как ее веки затрепетали, дрогнули ресницы, и Марьяна открыла глаза. На несколько секунд наши взгляды неотрывно пересеклись, и в этот миг внутри меня, на самом темном дне души, вспыхнула сверхновая звезда. Под кожей пробежали огненные искры.

– Ох, Делайл, – пробормотала она, пытаясь сесть.

Я помог ей.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова кружится и слабость, – ответила она, потирая виски.

– Марьяна, что случилось? Почему ты так странно себя вела в воде? Ты вообще слышала, как я звал тебя? – засыпал я ее вопросами.

Ее рассказ о странном голосе и желании непременно прыгнуть в воду, где она смогла разобрать сказанное, мягко говоря, поверг меня в замешательство.

– И что тебе сказал этот голос? – спросил я.

– Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое, – процитировала Марьяна таинственное послание. – Меня о чем-то пытались предупредить…

– Может быть. Или дать мудрый совет. Может, это был голос Иллинторна? – предположил я.

– Даже не знаю. – Она нахмурилась. – Мне трудно сейчас вспомнить, кому принадлежал этот голос, женщине или мужчине. Все было как в каком-то трансе.

– Ты и была в трансе. Шла, собираясь прыгать в воду, и на мой голос даже не повернулась. Это было провидение, Марьяна. Ты вошла в провидческий транс. А после него часто ощущается головокружение и слабость у тех, кто еще недостаточно опытен в этом деле.

– Да уж, сходила к озеру поплавать, – с досадой промолвила она, не замечая мокрой пряди на щеке.

Я потянулся к ней и заправил прядь ей за ухо. Она вздрогнула от моего прикосновения и посмотрела мне прямо в глаза, совсем не подозревая, на что способен ее взгляд. Возникла пауза, в которой явственно ощущалось, как между нами снова протянулись незримые, хрупкие нити, притягивая нас, не отпуская. Это молчание говорило больше, чем слова. Ее тихий выдох. И мой вдох. Взгляд невольно опустился на ее порозовевшие губы.

– Если честно, мне сейчас немного страшно, – призналась она, нарушив красноречивую тишину.

– Ничего не бойся, Мари. Ты не одна, – постарался я ее успокоить.

– Думаю, нам нужен семейный совет. Надо позвонить Эмилии и Герде. Вдруг им тоже что-то привиделось, – рассуждала она, вставая. – Пойдем домой.

– Идем, – согласился я. – Может, пока пройдемся на своих двоих? Как пройдет твоя слабость, тогда и перекинемся, – предложил ей.

– Да, сделаем так, пожалуй, – кивнула она, надевая платье поверх мокрого купальника.

Я предложил ей опереться на мою руку, на что она охотно согласилась. Ее невинное прикосновение породило мурашки по коже и тепло в груди. Мне было так хорошо идти рядом с ней и разговаривать, чувствовать, как ее рука лежит на моем локте, вдыхать упоительный аромат от ее подсохших на ветру прядей волос и ощущать, как в душе вновь загораются мои давно погасшие звезды.

В этот день я окончательно понял одно. То, что чувствую к Марьяне, я считал обычным влечением, но это не так. Я оказался не прав. Регулярные прогулки в «веселый квартал» благополучно утолили мою телесную жажду, но никак не затронули томящейся души, которая неумолимо тянулась к этой рыжеволосой лисице с янтарными глазами. И когда мы вдруг оказывались вместе, темная пустота, ставшая за последние годы моей привычной спутницей, превращалась в благоуханный дивный сад, озаренный солнцем. Я уже знал, что это. Для этого чувства испокон веков существует слово, но я боялся произнести его даже мысленно. Однако независимо от моих страхов и терзаний это чувство во мне уже поселилось и пустило корни в самое сердце. Крепко, так, что не вырвать. А я ведь обещал себе, что больше никогда-никогда. Что же ты сделала со мной, Марьяна Ирилейв?

Глава 5. Знаки свыше

В ночь накануне традиционного розыгрыша от выпускников Герда и Эмилия решили остаться в общежитии, что меня несказанно порадовало. Мысль о том, что в этом году так будет не всегда, навевала легкую грусть, но ничего не поделаешь, подруги-то замужние, а я нет. Солнце скрылось за вершинами гор, откуда все еще напоминало о себе оранжевыми всполохами света, а по небу, крадучись, разливалась ночь. Мы бесцельно бродили по городу большой девичьей компанией – среди нас были представительницы всех факультетов. Кто-то предложил зайти в таверну «Сытый кабан». Кристаллофон издал сигнал сообщения, и, взглянув на экран, я увидела послание от своего парня Эйдана.

«И все-таки мне не нравится, что ты сейчас бродишь где-то без меня. Даже если рядом твои подруги», – высветились строчки на экране. Я тяжко вздохнула. Сердце ускорило свой ритм от взметнувшегося в душе раздражения. И возникло непреодолимое желание закатить глаза.

– Кто там, Мари? – полюбопытствовала Алесса, показав глазами на кристаллофон.

– Эйдан. Не нравится ему, что я с вами гулять пошла, – ответила я.

– Да ладно! – воскликнула она. – А что ты?

– А что я… Мы же не в затрапезном трактире глаза заливаем, в конце концов, – призналась я подругам. – Сидим, общаемся. Мне вот совсем не скучно в вашей компании, наоборот. А по его мнению, я должна была остаться с ним.

– А ты себе не задавала вопрос, чего хочешь ты? – спросила у меня Эмилия.

– Задавала. И постоянно задаю, – вздохнула я. – И понимаю, что мне просто необходимо время от времени встречаться с друзьями. Как, например, сегодня. Мне захотелось выйти в свет, встретиться с подругами, пообщаться о нашем о девичьем, а не торчать в академгородке.

– И что здесь такого? – удивилась Герда. – Я вот замужем, и мне сейчас тоже не скучно, а очень даже весело, хоть и Эрика рядом нет. Но он без проблем меня отпустил, потому что знал, что я очень хотела провести с вами время. Он вообще у меня спокойно относится к нашим девичьим посиделкам. Да и к общим пирушкам адептов, если уверен, что там все будет прилично. Если мужчина склоняет тебя к мысли, что тебе не нужно видеться со своими друзьями, то… Ему, получается, плевать на твои чувства? Эйдан считает, что теперь ты должна отринуть все свое окружение ради него. А к троллям в пасть он сходить не хочет, нет?

В ответ я усмехнулась.

– Эйдан считает, что раз мы пара, то теперь всегда и везде должны появляться только вместе. И никак иначе. И никаких прогулок с подругами. Мы сегодня даже повздорили на эту тему. Только вот дело в том, что он вообще никуда не ходит. А вместе с ним, получается, и я должна сидеть в четырех стенах. А я так не могу.

– Что за бред! – воскликнула Алесса. – Растворяться друг в друге без остатка – это уже шаг к обоюдной зависимости. Это ненормально. Все мы со своими увлечениями и взглядами. Конечно, когда вы в паре, а тем более женаты, что-то меняется, вы друг под друга подстраиваетесь. Это неизбежно, но все равно что-то должно остаться у тебя таким, каким было и всегда, если это не вредит семье, что-то твое личное – круг друзей, взгляды на жизнь, хобби, иначе ты рискуешь потерять себя. Ты ведь не повесишь на гвоздь пуанты, если он не любит балет, верно?

В ответ я отрицательно покачала головой.

– Так, а кто или что ему запрещает гулять вместе с тобой? – задала вопрос Эмилия.

– Он говорит, что домосед, не любит большие сборища и обходит их стороной, предпочитая одиночество, – пояснила я. – Мне тоже иногда хочется остаться одной и подумать о своем не торопясь, но для меня это скорее редкость. Я вообще не люблю одна оставаться, даже дома, а для него одиночество и уединение – это постоянные спутники жизни. Он вообще за все годы учебы практически никуда не ходил с однокурсниками или одногруппниками и всегда держался особняком.

– Вот и хорошо, вот и пусть сидит сам по себе, если ему так нравится. А тебя тянуть в свой мир тишины и одиночества нечего, если тебя саму туда не тянет. Ты другая, он должен это понимать. Если для него комфорт состоит в одиночестве, то для тебя в кругу близких или друзей. Нормально и то и другое, – высказалась Эмилия. – Но если он считает, что теперь ты не можешь проводить время с подругами, то пусть идет лесом.

– Вопрос в том, что он аккуратно пытается навязать мне свой образ жизни, – вздохнула я.

– Мы так и поняли. Поздравляю, подруга, твой парень – манипулятор. Повторюсь – пусть идет Элендильским лесом, – спокойно промолвила Эмилия. – Ему просто нужно или смириться с тем, что ты не будешь постоянно куковать вместе с ним в четырех стенах, или найти себе ту, которой это нравится, и вместе им будет хорошо. Как говорит мой Мариус, для каждого кувшина найдется своя крышка. Это о том, что для каждого из нас найдется тот, кто примет тебя со всеми плюсами и минусами и не будет пытаться перевоспитать.

И в тот вечер я задумалась – а что еще Эйдан пытается во мне переменить? И так ли сильны мои чувства к нему?

Ничто не могло помешать нам осуществить ту заветную и вполне законную шалость, которая давно уже стала традицией во всех четырех Академиях Эсфира – розыгрыш адептов-первокурсников адептами-выпускниками, веселое, шуточное сражение с Генералом Ленью. И хотя все новоиспеченные адепты знали об этой традиции, детали ее всегда оставались в секрете. А пытаться выведать что-то у старших курсов бесполезно – традиция есть традиция, розыгрыш должен иметь эффект неожиданности. В свое время мы с Ленаром пытались хоть что-то узнать от Дела и Рейна, но все безрезультатно. Те лишь загадочно улыбались и со смешками переглядывались. Теперь же в роли загадочных и улыбчивых оказались мы, когда двоюродный брат Эмилии, приехавший из княжества Ларинтейль, предпринял попытку разузнать у нас, что же это за розыгрыш их ждет.

– Увидишь, мой дорогой друг, увидишь, – ответила Эмилия, шутливо поиграв бровями.

Вариантов, как приодеть Генерала Лень, у нас имелась уйма, но, все обсудив, мы решили поддержать тему, выбранную нами на первом курсе, когда получили задание нарядить во что-нибудь очень оригинальное статую эльфа Иллинторна Россэльрана – одного из создателей нашей Академии. Это, кстати, тоже давняя традиция. Тогда мы решили одеть легендарного эльфа панком. Обсудив эту идею, мы пришли к единому решению – наш Генерал Лень будет косматым рокером с гитарой наперевес. Рок-атрибутика – весьма экзотическое явление для Эсфира с его порядками, менталитетом, модой, балами и салонами.

И вот в день «X» на смотровой площадке административного корпуса перед нами в воздухе парил готовый к приключениям Генерал Лень. Это был все тот же Генерал, что и каждый год – на вид нечто среднее между чертом и пикси, с огромным задом, символизирующим лень и тунеядство, прямыми тоненькими рожками, острыми ушами, стрекозиными крылышками и серой кожей. Почему он так выглядел? Старая страшилка адептов про злой дух, похожий на помесь пикси и черта, который живет в стенах Академии и навевает на адептов сон во время подготовки к экзаменам.

Когда разыгрывали нас, Генерал Лень щеголял в мундире и шляпе-треуголке, а сегодня на нем красовалась черная куртка-косуха с множеством шипов и цепей, рваные джинсы и высокие ботинки на грубой подошве. Рогатую голову покрывали длинные волосы. Все это было искусно создано с помощью магии иллюзий, владеть которой на таком уровне среди адептов могли только выпускники. А скольких трудов стоило заставить эту иллюзию выполнять определенные действия! Сейчас мы полюбуемся на результат.

Административный корпус был построен буквой «Г» и имел три башни со смотровыми площадками, которые сегодня наводнили адепты. Некоторые предпочли любоваться розыгрышем с лужайки или высовываясь из окон аудиторий.

Ленар, которому досталась роль диктора, уже отправился в кабинет, где находился громкоговоритель на кристаллах, работающий на территории Академии и академгородка. Мы же заняли наблюдательную позицию, готовя Генерала Лень к наступлению.

– Выпускайте мелочь, – скомандовал староста группы магов огня.

Мелочью мы называли маленьких приспешников Генерала Лень, которые должны создать суматоху, как это было когда-то у нас ранним утром. Спустя десять минут до нас стали доноситься выкрики и визг.

– О-о-о, работают малыши, – со смехом промолвил кто-то из парней в группе магов воды. – Давайте, хорошие, на улицу их, на улицу первашей!

– Что вообще происходит? – услышали мы снизу чей-то возглас.

По нашим рядам прокатились смешки.

– Да-а, вот вы три года назад такие же растерянные бегали, – усмехнулся Делайл, пришедший сюда с нами в качестве наблюдателя за порядком.

Мой слух уловил тихое шипение, характерное для настройки кристалла в громкоговорителе, и над Академией разнесся голос Ленара.

– Дамы и господа первокурсники Академии Магии Южной империи! И снова неутомимый Генерал Лень, который никак не угомонится уже которую сотню лет подряд, вместе со своим полчищем выходит на тропу войны. Войны с трудолюбием, успешными сессиями и упорством в постижении магических наук! Его главная цель – распространить праздность и лень по всей территории кампуса и добиться заваленных сессий и пустых голов, лишенных бесценных знаний! Не позволяйте подлому и хитрому Генералу Лень вырвать из ваших зубов гранит науки! Выходите из своих комнат, чтобы дать отпор повелителю «неудов»! Первокурсники – в атаку-у-у!

Раздался свист кого-то из парней-новичков, и началось сражение. Генерал Лень посылал водяные стрелы, окатывающие адептов брызгами, шуточные фаерболы, которые разлетались, осыпаясь сажей на одежде и лицах, ставил подножки из воздушных хлыстов. Его помощники старались не отставать от своего предводителя и пакостили по-мелкому – норовили ущипнуть за нос, взъерошить волосы, пощекотать или просто мельтешили перед глазами. Глядя на все это, я ощутила прилив дежавю, такого теплого, вызвавшего целую вереницу приятных сердцу воспоминаний.

– Кажется, что это с нами было еще вчера, – сказала я вслух, наблюдая за сражением.

– Да, время летит неумолимо. Иногда мне просто не верится, когда я понимаю, какие вы с Ленаром уже взрослые, – промолвил Делайл, глядя на меня с улыбкой.

И что-то в этот момент в его взгляде мне показалось странным. А вот что конкретно, я даже объяснить себе толком не смогла. Он смотрел на меня как будто слишком пристально и чуточку грустно, с какой-то затаенной нежностью. Я первой отвела взгляд, а потом меня позвала Герда подменить ее в управлении нашим летучим генералом. Следя за иллюзией и давая попутно команды, я украдкой бросала взгляды в сторону Делайла. И каждый раз мне казалось, что он смотрит на меня и в его глазах плещется грусть и нечто невысказанное, что его тяготит. Хотя с чего ему грустить и переживать?

Руки Эйдана легли на мои плечи.

– Ты такая милая, когда сосредоточена, – произнес он, наклонившись ко мне.

Его дыхание защекотало кожу, не затронув моих дремлющих чувств. Мне был приятен его комплимент, но не более. С таким же успехом я приняла бы его от любого мужчины. Он ничего не всколыхнул в душе, не бросил тело в жар, сердце не затрепетало в ускоренном беге, и от этого я ощутила укол вины. Ведь это мой парень, он не раз говорил, что любит меня, так почему же мое сердце остается глухим к его прикосновениям? Хотя, если вспомнить наше начало, то чувства были. Но их постепенно гасило желание Эйдана навязать мне свое мнение.

Я снова скосила взгляд туда, где до этого стоял Делайл, и натолкнулась на серебряное пламя гнева в его глазах и сжатые кулаки. Внезапно Дел сложил руки на груди, слабо улыбнувшись. Незаметно для Эйдана я вернула Делайлу улыбку, совершенно не понимая, что это сейчас было.

Битва первокурсников и Генерала Лень традиционно окончилась победой адептов, после чего всех ждала небольшая похвальная речь лорда-ректора с пояснениями о предстоящих последних днях относительной свободы. После этого в главном актовом зале Академии нас ждала магистр Ландиэль Иолари, чтобы обозначить график выступлений, утрясти расписание репетиций, а также напомнить, что на ближайшем выступлении в канун недели Самайна в Императорском столичном театре его художественный руководитель будет следить внимательнее за артистами, ведь речь идет об отборе новичков в театральную труппу. Вот тут уже все заволновались, и я в том числе.

– А тебе еще предстоит пройти отбор на главную партию в «Бездне океана», – напомнила мне леди Иолари в личном разговоре перед самым началом репетиции. – Отбор начинается через две недели. Не думай, что будет легко, девочка. Об этой партии мечтают многие.

– Я буду упорно готовиться к этому дню, – заверила я нашу руководительницу, и вместо того, чтобы поехать ночевать в особняк Джордано и Лиаль, где у меня имелась своя просторная и уютная комната, отправилась обратно в Академию.

Здесь меня ждал пустующий сейчас зеркальный зал, балетный станок и желание выбиться в примы. Не каждой танцовщице к моему возрасту удавалось добиться звания балерины, а я получила его еще год назад. А теперь ловила себя на мысли, что мне нынче и этого мало. Ради статуса примы-балерины я была готова тренироваться до изнеможения, денно и нощно. Балет – это такая вещь, которой нужно жить, и никак иначе.

Для вдохновения включила в проигрывателе пластинку, и звуки музыки из той самой «Бездны океана» заполнили зал. Несмотря на мою нелюбовь к уединению, одиночество во время тренировок мне нравилось. Я уходила в себя, растворялась в движениях и музыке, забывая обо всем и не замечая ничего вокруг.

В балет меня привела моя тетя Лиаль, когда мне было шесть лет. Я с детства любила все, что связано с ним, собирала открытки с тематикой балета, просила Рейна купить билеты в театр на очередную постановку. Помню, в первый раз брат даже сомневался, что я, достаточно энергичный ребенок, смогу высидеть все то время, пока идет выступление, и морально он был готов покинуть зрительный зал раньше, но… Стоило мне увидеть на сцене изящных танцовщиц, воздушных созданий, и я уже не отрывала взгляда от происходящего, полностью поглощенная магией танца. «Хочешь попробовать занятия в балетном классе?» – предложила мне однажды Лиаль, и я с энтузиазмом согласилась. В тот день, войдя в мир балета, я навсегда осталась в нем. Тогда я оказалась самой младшей в группе, потому что в основном балетные классы набирали учеников с семи лет, но мой случай стал исключительным.

К своим двадцати годам я почти разочаровалась в любви. Но никогда не разочаровывалась в балете. Деми-плие, рука через первую позицию перешла в третью, прогнуться назад, затем четвертая позиция и гран-плие четыре четверти, и после релеве на полупальцы, плавный и неспешный пор де бра вперед. Сделав три пируэта подряд, я зашла на фуэте, решив выполнить столько оборотов, сколько получится. Пока что мой максимум – пятьдесят два. На девятнадцатом обороте совершенно неожиданно замерцали магические огоньки на люстре, и через секунду зал погрузился по тьму. Замолчал и проигрыватель, в котором так же внезапно остановилась серебряная пластинка.

– Ну здрасьте, приехали, – проворчала я. – Что это еще за дела?

«Марьяна!» – раздался вдруг шепот, от которого кожа мгновенно покрылась мурашками. Темноты я никогда не боялась, обладая с рождения, как и любой оборотень, ночным зрением, но шепотки в темноте заставляли шевелиться от страха волосы на голове.

Скрипнуло приоткрытое окно. Я обернулась и увидела, как с улицы ко мне по воздуху плывут светящиеся огоньки. Как это знакомо!

«Идем, Марьяна, идем!» – снова позвал меня шепот, и я покорно пошла вслед за парящими огоньками, даже не сняв пуанты. Огни вели меня в парк Академии, к маленькому озеру, чья гладь, не тронутая ветром, отражала растущую луну, похожую на половинку серебряного яблока. У парка я встретила Эмилию и Герду, как и я, пришедших сюда на таинственный зов.

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – бегло пропела Эмилия с ухмылкой. – Кажется, нам опять шлют какие-то знаки, которых не поймет никто.

– Посмотрим, – коротко ответила я. – Так, постойте. А как вы здесь оказались? Вы же по домам поехали, – спохватилась я.

– А я и была дома. Лежала на диване, читала книгу, ждала Мариуса из душа и предвкушала жаркий вечер. А потом появился туман и шепот, зовущий меня. Я сделала пару шагов и словно попала в портал, только не светящийся, а абсолютно темный. Вышла уже у ворот парка, – поведала нам Эмилия на ходу.

– А мы с Эриком сидели на террасе, он отошел покормить Тора и Бастет, и в этот момент, откуда не возьмись, появился густой туман и знакомый нам шепот, – рассказала Герда. – А дальше все было как у Эмилии. Шаг в темный портал, и вот я уже стою вместе с Эми около ворот.

Мы замолчали, и в это время снова послышался шепот. «К озеру. К озеру. Идите к озеру», – прошелестел чей-то голос.

За три минуты мы оказались на берегу того самого озера. Едва мы приблизились, как воздух стал значительно холодней, а озеро в считаные секунды покрылось толстым слоем льда. Мы уже понимали, что происходит, и просто стояли у кромки замерзшей воды, ожидая послания на льду. И оно не заставило себя ждать: светящиеся огоньки, парившие в воздухе, сложившись в буквы.

«Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня…»

– Смотрите, в послании новая строка появилась, – заметила я.

– Да, только смысл его все еще весьма туманный, – промолвила Герда, и мы с Эмилией согласно кивнули.

– И кажется, оно все еще неполное, – отметила я, наблюдая, как светящиеся строчки начинают гаснуть.

В тишине раздался сигнал кристаллофона.

– О, меня Мариус потерял, – промолвила Эмилия, и, приняв звонок, принялась объяснять мужу, что случилось.

– Попроси его, пожалуйста, пусть он Эрику сообщит, что я в Академии, а то я свой кристаллофон не взяла, а Эрик там наверняка с ума сходит, не зная, куда я пропала, – попросила ее Герда.

– Я услышал, Эрику сейчас сообщу, – ответил Мариус. – Сейчас приеду за вами и предлагаю у кого-то из нас снова собраться и все обсудить, – предложил он.

Спустя сорок минут мы сидели в гостиной Эрика и Герды. После того случая, когда я прыгнула в озеро, мы собирались в гостиной примерно тем же составом. Было так же много обсуждений, рассуждений в попытке понять, что произошло и о чем это говорит, но в результате мы ни к чему так и не пришли. Сейчас ситуация снова не становилась ясней. Определенно было понятно только одно: то, что я слышала тогда в озере, и послания на корке льда – это разные вещи. Легче, правда, от этого не становилось.

Не так давно, несколько месяцев назад, мы с подругами пережили серьезное потрясение, когда спасали родную империю от разрушительного цунами. Тогда, полностью истощив магические и физические ресурсы, мы впали в некое подобие летаргического сна. Однако вместо бессознательной тьмы нам довелось увидеть то, что по законам Мироздания каждая душа должна забыть, – свои прошлые жизни. По сей день до конца так и не выяснилось, для чего нам послали свыше это знание. Только с Гердой было понятно – благодаря проснувшейся памяти она смогла узнать Грэтту Элрод, по вине которой и произошло цунами. А для чего нам с Эмилией все это показали, мы так и не поняли. Возможно, что еще поймем. И от этого мне становилось тревожно.

От случившегося тогда я отходила долго. Воспоминания о том дне преследовали меня постоянно. Я без конца выглядывала в окно, чтобы убедиться, что море спокойно. Постепенно эта тревога сошла на нет, а вот прошлое моей души, что я вспомнила, бередит меня по сей день, и особенно остро – та жизнь, когда я переродилась в Салеме. Вновь и вновь перед глазами всплывали зверские пытки, которым меня подвергли, обвиняя в ведьмовстве, и казнь на виселице. Для чего мне это показали? Чтобы я поняла, насколько могут быть жестоки люди?

– Однозначно, то, что вы видите все трое – это знамение. Именно знамения характерны тем, что жизнь вокруг словно замирает на миг, когда они появляются. А вот тебя, Марьяна, о чем-то свыше предупреждают, дают подсказку, – рассуждал Делайл.

– «Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое», – повторила я слова, услышанные под водой. – Мы ведь все трое уже заглядывали в прошлое своей души.

– А что, если речь идет не о прошлом души? А просто о том, что случилось много лет назад? – задалась вопросом моя невестка Марэя.

– Очень может быть, – согласилась я. – Только вот непонятно, о каких событиях речь. И насколько это прошлое далекое.

– На данном этапе выходит, что мы должны наблюдать, – сделал вывод Мариус. – Я уверен, что вскорости все прояснится. Так что займем пока что выжидательную позицию. Самое главное, девушки, ничего от нас не скрывайте, чтоб мы вовремя могли реагировать.

На том и закончили обсуждение. Все стали разъезжаться по домам. Мариус предложил отвезти меня домой к Лиаль и Джордано. Старшие классы школы я заканчивала в Южной империи, в одном классе с Гердой, и тогда жила у них, а сейчас часто приезжала на выходные.

Подъехав к дому дяди и тети, мы встретились с Ирианой – их старшей дочерью, приехавшей, по всей видимости, погостить у родителей.

– Боги всемогущие, кого я вижу! – радостно воскликнула девушка, увидев всех нас. – Марэя, где потеряла супруга?

– Он сегодня в Академии дежурит, – ответила моя невестка, обнимая Ириану. – Вы в гости?

– Да, я поняла, что безумно соскучилась по маминой еде. Как и наша сладкая малышка, – с улыбкой ответила Ириана, погладив заметно округлившийся живот. – Пока у моего Орсвана отпуск, мы решили навестить наших родителей.

– Ты не нас, случайно, поджидала? – пожелала я уточнить.

– Нет, я выгуливаю свою дорогую питомицу, – ответила Ириана, и в подтверждение сказанных слов к ней на вытянутую руку приземлилась сорока.

– Добр-рый вечер! – поздоровалась птица со всеми присутствующими. – Ир-ри, у нас гости? – задала она вопрос своей хозяйке.

– Да-да, они самые. Приглашаю всех на маленький семейный вечер.

– А если быть точнее, то уже семейную ночь, – добавил ее супруг, выходя из дома к нам.

Все, естественно, с радостью согласились. Что-что, а семейные посиделки на Эсфире любили.

Сентябрь в Южной империи – месяц прощания с летом. Листва на деревьях еще зеленела, шептала при дуновении ветра, дневное солнце грело еще по-летнему, но едва стоило ему утонуть в небесах за горизонтом, как в воздух вплеталось прохладное дыхание осени, как напоминание, что даже на юге лето не вечно. Мы расположились на просторной веранде с большими окнами, выходящими в сад. Лиаль не стала включать свет, оставив гореть несколько ламп и дополнив уютную атмосферу большими свечами в кашпо. Ароматный чай со сладостями, приятная компания, теплая беседа помогли мне развеять легкое чувство тревоги.

Мысли о знамениях не выходили у меня из головы, но потом я устала перебирать вопросы, на которые пока не имела ответов, и с удовольствием погрузилась в общение с близкими. Еще в детстве я уяснила, что такими моментами стоит дорожить.

Пять раз за все время нашей большой семейной беседы мы пересекались взглядами с Делайлом. И с каких же это пор я стала считать каждый такой момент? Вопреки голосу разума, твердившему мне: «Даже не думай!», в глубине моего сердца при каждой встрече глазами что-то ярко вспыхивало, разливая в груди бархатное тепло и пьянящую эйфорию. Джордано принес гитару, и Лиаль попросила Делайла что-нибудь сыграть.

– У меня в голове сплошная лирика, – пошутил Делайл.

– Осень – прекрасная пора для лирических песен, – поддержал его Мариус. – Давай, жги!

Пальцы Делайла пробежали по струнам. Взгляд, ставший мечтательным, точно у мальчишки, скользил по грифу. На Эсфире владение музыкальным инструментом всегда считалось модным. Еще в детстве Дел брал уроки фортепиано, но дальше простеньких мелодий дело не пошло. Но внезапно, лет пять назад, как раз после расставания с Айной, он вдруг живо заинтересовался игрой на гитаре и записался на пробное занятие. А потом, к полному восторгу тети Вианны, так втянулся, что приобрел несколько разных гитар и львиную долю свободного времени стал посвящать своим семиструнным подружкам. Иногда по вечерам, до отбоя, если позволяла погода, наш неутомимый музыкант и артефактор поднимался на крышу преподавательского корпуса, чтобы остаться наедине с гитарой и звездами и перебирать струны. Если вдруг вечером над Академией летели звуки музыки, все уже знали, кто ее создатель.

Струны зазвенели под его ловкими пальцами, и полилась песня. Гости притихли, ловя каждое слово. Все устремили взгляды на Делайла. И я не стала исключением.

Пока слушала его, невольно залюбовалась. От родителей Дел унаследовал самые красивые их черты и обладал поистине яркой, броской внешностью, созданной природой из контрастов. Необыкновенный цвет его глаз, что вызывал у меня ассоциации с грозовым небом, словно к серо-стальному подмешали сизый оттенок. В обрамлении черных как смоль ресниц его миндалевидные глаза казались совершенно невероятными и смотрели на все и всех неизменно остро и внимательно. Высокий лоб, широкие соболиные брови вразлет, придающие лицу строгое выражение, четко очерченный подбородок, прямой нос, высокие скулы и кожа, словно тронутая бронзовым загаром. Делайл не поддавался эсфирской моде на длинные волосы у мужчин и всегда носил короткую модную стрижку, зачесывая передние пряди ото лба наверх, что очень ему шло. А вкупе с поистине притягательной харизмой, обаянием и острым умом, Дел уже давно и прочно получил неофициальный статус похитителя девичьих сердец всей Академии. И тот факт, что он совсем не кичился своей эффектной внешностью, добавлял ему еще больше привлекательности.

Так, стоп! Кажется, меня унесло куда-то слишком далеко. Словно ощутив ход моих мыслей, Делайл бросил на меня быстрый взгляд. Всего лишь миг – глаза в глаза. Дыхание замерло, и мне тут же стало жарко. К щекам прилила кровь, пока сердце разгоняло по венам странную непонятную истому.

Мне не хотелось, чтобы кто-то заметил мое состояние, не говоря уже о том, чтобы понять, кто стал его причиной.

Наша большая компания засиделась до глубокой ночи. А мое сердце, весь вечер находившееся во власти волнующего томления, так и не нашло покоя. И кажется, не найдет. Потому что тот, кто стал причиной этого томления, охотно согласился на предложение Лиаль и Джордано остаться переночевать у них в гостевой комнате. Такое случалось и раньше, Делайл всегда был вхож в дом моих тети и дяди. И вроде бы привычное стечение обстоятельств, ничего особенного, но мысль о том, что он будет спать через стенку, а у гостевых покоев и моей комнаты одна терраса, теперь будоражила меня вопреки голосу разума.

Лежа под одеялом, я пыталась уловить какое-либо движение в соседней комнате, но мне помешала хорошая звукоизоляция. До меня донесся лишь звук закрываемой двери, когда Дел зашел в спальню, а потом все стихло. Лежа в постели, я смотрела в окно, как иссиня-черное кружево туч все больше и больше расползается по небу, закрывая звезды и растущую луну. Мысли в моей голове водили беспорядочный хоровод, мечась между загадочными знаками свыше, которые мне пока что оставались неясны, и обладателем глаз цвета грозовых облаков, обнимавшим темный изгиб гитары.

– Тебе очень хорошо удавалось весь вечер скрывать тот факт, что ты готова была не сводить с него глаз, – шепотом заметила моя Лорин, устаиваясь поудобней в своей корзинке. – Но я замечала каждый взмах ресниц. Меня не провести.

– Ты это кого имеешь в виду? – попыталась я искренне удивиться.

Лорин привстала из корзины, стрельнув в меня хитрыми глазками-бусинками.

– Делайла, конечно, кого же еще. Самый красивый оборотень клана огненных пантер, похититель женских сердец, любимый преподаватель всех адепток, талантливый артефактор и такой же талантливый и обаятельный гитарист. Одним словом, я тебя понимаю, – промолвила она елейным голоском.

– Не-не, Лор, ты все не так поняла. И вообще, ты сидела почти весь вечер на клавесине со своими орехами.

Моя белка захихикала.

– Ну да, ну да. С клавесина открывался очень выгодный ракурс на гостей. И даже за вазочкой с орехами я прекрасно видела чьи-то задумчивые взгляды. И хочу заметить, Дел тоже украдкой на тебя посматривал.

Услышав это, я задумалась.

– Возможно, он поглядывал на меня, потому что заметил, как я стреляю в него глазами, и недоумевал из-за этого. Думал, наверное, что послужило причиной. О боже, Лор!

Мысль, пришедшая мне в голову, заставила резко подняться с кровати.

– А что, если он подойдет и прямо спросит у меня, в чем дело?

– Ответишь ему как есть, – спокойно заявила Лорин.

– Нет, нет. Я не смогу.

– Ну, значит, и дальше будете воровато друг на друга посматривать, как два дурака, – усмехнулась моя питомица и снова улеглась в корзинку.

Как же я влипла, Боги милостивые! Как это вообще могло со мной случиться? Ладно, когда я ребенком думала, что влюбилась в него. Ключевой момент здесь именно «думала, что». Но сейчас… Хотя бы себе самой признаюсь, что это иное. Что со мной произошло? В какой момент я посмотрела на него другими глазами? И к чему это теперь приведет?

Со стороны корзинки Лорин послышался ее голос.

– А если предположить, что ваши переглядки не случайны и вас взаимно влечет друг к другу?

– Мне даже предполагать такое страшно, – призналась я.

– Почему? – удивилась моя белка.

– Потому что, я всю свою сознательную жизнь помню его. И помню, как он со мной возился, когда я была ребенком. Он делал это так порой по-отцовски… Я знаю его практически от и до, но… Мне понятно, что делать, когда Делайл мне как брат или близкий друг. И совсем непонятно, что делать, если этот же оборотень вдруг раз – и мой мужчина.

– А ты у своих замужних подруг поинтересуйся, что можно делать с мужчиной, – промолвила Лорин с усмешкой в голосе. Уверена, там о-о-очень много интересных вариантов.

Я поняла, к чему клонит моя питомица, и ощутила, как смущение алыми маками расцвело на моих щеках. Одна только мысль о близости с Делайлом, который лет пятнадцать назад поправлял мне бант на волосах и дуэтом с Рейном уговаривал съесть утреннюю кашу, вызвала смущение. Об этом я тут же сказала Лорин.

– Вот именно что смущение, а не отвращение, – наставительным тоном произнесла она. – В чувствах между мужчиной и женщиной путь от смущения до неприкрытого влечения порой очень короток.

На это я лишь вздохнула, не найдя что ответить. Вскоре моего слуха достигло сонное сопение питомицы. По стеклу начал барабанить дождь, и я ощутила, как тяжелеют веки, а сознание уплывает в темную бездну сна. Мягко и ненавязчиво звучала тихая мелодия, похожая на отзвуки арфы. Безуспешно силясь разомкнуть веки, я пыталась рассмотреть крошечные светящиеся огоньки над своей кроватью, чтобы убедиться, реальность это или морок. И все же сон победил, и я окончательно провалилась в темноту, в которой неземная музыка внезапно стихла.

«Марьяна! – позвал меня чей-то голос. – Порой то, что нам нужно сейчас и что понадобится в будущем, приходится искать в прошлом».

Я снова задумалась над значением сказанного, а в это время темнота стремительно рассеялась, и я оказалась сидящей под кленом, чью листву едва тронуло тленное прикосновение осени. Вся природа вокруг словно нехотя прощалась с летом, тщетно пытаясь его удержать. Смутно знакомая местность… Легким дуновением ветра взволновало ветви, и в тихом шелесте желтеющей листвы раздались вкрадчивые голоса: «С возвращением, милая! С возвращением, Лиззи! Ты снова здесь! Добро пожаловать в Салем!»

– Салем?! – пораженно воскликнула я, вскочив на ноги и озираясь по сторонам.

Ну, конечно же, это Салем! Я не сразу узнала то место, где жила когда-то, потому как оно за многие годы изменилось. Однако кое-что все-таки осталось неизменным. Я обернулась, и по телу пробежал неприятный холод. Сердце словно споткнулось, нарушив свой размеренный ход. Я находилась у того самого дома, где в то время жил судья Корвин, разорви его демоны, по чьей милости я отправилась на эшафот. «Witch house» – гласила вывеска около дома. «Ведьмин дом» – перевела я, горько усмехнувшись. Какая ирония.

Несмотря на то, что в нынешней жизни я не знала английский язык, сейчас без труда прочитала надпись и содрогнулась от нахлынувших болезненных воспоминаний, возникших, словно жуткие призраки из далекого прошлого. Мерзкая ложь из уст тех, от кого я не ждала предательства, повлекшая мой арест, пытки и казнь через повешение. Как же я не хочу снова это вспоминать!

– Да уж. Вот так путешествие, – угрюмо промолвила я. – Добро пожаловать, добро пожаловать! Ненавижу это место! Ненавижу Салем! Сейчас проснусь, и все это исчезнет! Вот только как…

Порыв прохладного ветра вновь донес шепот.

– Лиззи, останься, не уходи!

– На кой демон я тут нужна? – чуть ли не рыкнула я куда-то в пустоту.

– Ты должна кое-что забрать. Сейчас! Кое-что, принадлежавшее тебе. Это важно!

Снова налетел ветер, взметнувший мои волосы, и в небе внезапно раздался оглушительный громовой раскат.

Испуганная, я вскрикнула и проснулась в собственной постели. Лорин мгновенно оказалась на моей кровати.

– Эй, Мари, ты чего это? Кошмар приснился?

– Салем. Мне срочно нужно в этот чертов Салем!

Глава 6. Путешествие в Салем

Делайл

Тихий, но настойчивый стук в дверь развеял туман моего сна. Причем стучали со стороны террасы. Я сел на кровати, свесив ноги. Стук повторился.

– Дел! Ты там в спячку впал, что ли? – послышался за дверью шепот Марьяны.

Марьяна? Вот так сюрприз!

– Иду. Сейчас открою, – ответил я.

Что же случилось? Наскоро накинув халат и завязав пояс, я открыл дверь. Моим глазам предстала Мари с распущенными волосами, одетая в будуарное платье поверх длинной ночной рубашки, на ногах – мягкие пушистые домашние тапочки. На плече у нее сидела Лорин.

– У меня к тебе будет просьба, – промолвила Марьяна, зайдя в комнату.

– Какая?

– Мне нужно, чтобы ты открыл мне портал на Землю в Салем. Прямо сейчас.

– Что? Зачем это тебе? – опешил я, попутно ощущая ее нежный цветочный аромат.

Явно взволнованная, Марьяна нетерпеливо откинула свои рыжие локоны за спину, отчего соблазнительный аромат лишь усилился, окутав меня. Мое дыхание участилось.

– Мне нужно прямо сейчас попасть в Салем. Я видела сон, в котором оказалась там, и чей-то голос сказал, что я должна забрать оттуда что-то такое, принадлежавшее мне когда-то.

– Надеюсь, речь не идет про телегу или амбарную дверь, – пошутил я.

Марьяна хихикнула.

– Не знаю, Дел. Я тоже на это надеюсь. Но мне нужно немедленно попасть туда. Этот же голос разговаривал со мной тогда в озере. Его мы слышали с подругами, когда нам оставили послание свыше. Я доверяю тому, что он говорит, хоть и не всегда понимаю смысл сказанного. Но если он сказал, что я должна быть сейчас в Салеме, значит, мне непременно нужно туда.

Я согласно кивнул.

– Хорошо. Раз надо, значит, надо. Только я иду вместе с тобой. И даже не вздумай со мной спорить.

– И не собиралась, – заверила она меня. – Если честно, я как раз надеялась на твою компанию.

Это признание затронуло в моей душе особые, тайные струны, отчего в районе сердца медленно разлилось приятное тепло.

– Так-с. Давай сначала переоденемся, и потом уже я построю портал на террасе. Пока буду настраивать его, ты напиши записку на случай, если мы там задержимся.

– Отлично, – кивнула она, наградив меня улыбкой, от которой сладко заныло сердце.

Спустя десять минут Марьяна сидела в плетеном кресле на террасе и торопливо писала записку, пока я открывал портал на Землю. Настроив магическое зрение на пространственные поля двух планет, я подождал, пока они появятся перед моим внутренним взором, похожие на сеть. Затем определил наши координаты и координаты Салема и, шепнув заклинание, разрезавшее пространственную материю от нас до места прибытия, образовал коридор перехода.

– Все готово. Можем идти, – сообщил я Марьяне.

Мы вошли в коридор, сияющий теплым золотистым светом. Обернувшись, я с помощью заклинания закрыл вход. Выход закрывается сам по себе. Мы шли рядом, и она почти касалась меня плечом, и каждое невинное касание взрывало внутри меня звезды. В тишине перехода ее дыхание казалось громким.

– Марьяна, позволь кое-что у тебя спросить.

– Что? – произнесла она как-то растерянно, а в ее глазах, на мое удивление, промелькнуло беспокойство.

Какая странная реакция, однако.

– Почему именно ко мне ты пришла со своей просьбой?

– Тебя это обременяет, да? – промолвила она с сожалением в голосе.

– Ни в коем случае, даже не думай, – поспешил я заверить ее. – Просто любопытно стало.

– Ну-у-у, – протянула Мари. – Как-то за многие годы я уже привыкла, что если нет рядом Рейна, то за помощью надо идти к тебе. К тому же мне неудобно в такой поздний час стучаться в покои к парам. Сам понимаешь… Поэтому Ириана с Орсваном и Лиаль с Джордано сразу отпали. Тайлир не умеет еще настраивать порталы. Как и я. Так что пришлось набраться наглости и пойти тебя будить. Извини, что помешала твоему сну.

– Да брось! – Я слегка боднул ее лбом. – Все в порядке. Ты правильно сделала, что обратилась ко мне. Ты же знаешь, я всегда помогу.

– Знаю, – ответила она, тепло улыбнувшись, и я снова растаял.

Еще один вопрос крутился у меня на языке, но я все никак не решался его озвучить. Но потом, подумав пару минут в тишине, все же спросил:

– Как у тебя дела с Эйданом? Он тебя не обижает? Ты кажешься мне в последнее время какой-то грустной.

Марьяна тяжело вздохнула, нахмурив брови.

– Нет, он меня не обижает.

– И у вас все хорошо?

– Н-не знаю, – ответила она неуверенно. – Но если честно, я не хочу сейчас говорить об этом. И думать тоже. В каком месте мы сейчас выйдем?

Она всегда резко меняла тему, если предмет разговора заставлял ее нервничать или грустить. Значит, там не все так гладко. А может быть и так, что они на грани расставания. Эта мысль вызвала у меня вспышку радости и какой-то внутренний подъем. Когда на первом курсе у нее произошел болезненный разрыв отношений, мне тогда было очень жаль ее растоптанных чувств. Только вот тогда я относился к ней как к сестре, а сейчас… Сердце решило по-другому. И я уже не мог ничего с этим сделать. Легче, наверное, заставить море не штормить.

– В Салеме время близится к рассвету. Людей, по идее, на улицах должно быть мало, но я решил подстраховаться, и мы выйдем в укромном месте в подворотне между двумя павильонами. Понять бы только, куда нам потом двигаться.

– Думаю, нам подскажет тот голос, – ответила она. – Уверена, он меня не оставит, раз уж сам позвал. А вот интересно, как думаешь, чей это голос? Кто общается с нами?

Я задумался.

– Даже не знаю. Определенно, это какая-то сущность из разряда Высших сил. Но что это за силы, нам неведомо. И кто знает, откроется ли когда-нибудь эта завеса тайны. Все-таки есть вещи, которым суждено навсегда остаться за гранью известного нам.

Впереди уже маячил выход из портала, открывающийся в углу, в маленьком тупике за мусорными баками. Выйдя из портала, мы обогнули их. Марьяна, проходя мимо мусора, забавно сморщила свой хорошенький вздернутый носик. Мы попали на площадь, от которой вели в разные стороны несколько улиц.

– Ну что, Мари, куда пойдем?

– Даже не знаю пока. – Она пожала плечами. – Может быть, к Дому Ведьм? Именно там я стояла во сне.

– Знать бы, где этот дом находится, – посетовал я. – В Салеме мне бывать еще не приходилось до сегодняшнего дня.

– Что ж, давай полагаться на мое чутье. Все-таки я здесь когда-то жила. Хоть от того Салема уже мало что осталось, я все же смутно, но помню эти улицы, – предложила она. – И мне кажется, что тут недалеко.

– В таком случае я доверюсь твоему чутью, – ответил я, и мы свернули налево.

Нам повезло. Пока мы шли к Дому Ведьм, нам никто не повстречался, только лишь пару раз мимо проехал мусоровоз.

– Ты слышишь? – спросила она и внезапно остановилась.

– Что? Кроме ветра и шелеста листвы ничего.

– Голос. Тот самый голос, – пояснила Марьяна. – Он зовет меня к Дому Ведьм. Значит, наше направление верно.

Ускорив шаг, через пятнадцать минут мы оказались около того самого дома. Мрачное строение, отделанное деревянной обшивкой из тонких планок темного, почти черного цвета, маленькие окна с решетками – вкупе все это производило отталкивающее впечатление. Во всяком случае, на меня.

– О Боги! – потрясенно воскликнула она, глядя на главный вход.

– Что случилось?

– Разве ты не видишь, Дел?

– Нет. А что я должен видеть?

– Вот что, – промолвила она, хватая меня за руку.

Марьяна, как и ее соратницы по Триумвирату, имела довольно редкий дар – умение через прикосновение передавать то, что она увидела. Как только ее теплая мягкая ладонь коснулась моей, я увидел то, что так ее поразило. И это было поистине жутко.

Марьяна

– Смотри, Лиззи, смотри! Это была ты, Лиззи!

Я не верила своим глазам, но сейчас волей свыше для меня оживили мое ушедшее в века прошлое. Словно кто-то решил показать мне спектакль. Очень страшный спектакль со мной в главной роли.

На порог дома вывели… меня. Так, наверное, я бы выглядела, если б могла стареть. В той жизни мои волосы были значительно темнее, но черты лица те же самые, только с отпечатком возраста. Морщинки в углах глаз и на лбу, немного нечеткий овал лица. В темных волосах кое-где вилась паутинкой седина. А еще на лице были следы насилия. На потрескавшихся губах запеклась кровь, на скуле наливался свинцом большой синяк. Руки связаны за спиной грубой бечевкой, нещадно впившейся в бледную тонкую кожу.

На лужайке перед домом и у самой дороги стояли люди, море людей. Они кричали, свистели и шумно переговаривались друг с другом. Этот эпизод мне уже приходилось видеть несколько месяцев назад, когда мы с подругами, спасая империю от цунами, истощили свои резервы до нуля и впали в летаргический сон. Только тогда я была действующим лицом, а сейчас на все смотрела со стороны. Но даже теперь от этой картины у меня сжималось сердце.

– Марьяна, кто эта женщина? – спросил Делайл.

– Это я. Меня тогда звали Элизабет. Судья подтвердил обвинительный приговор в отношении меня и еще нескольких человек за колдовство. Нам показывают тот день, когда состоялась казнь. Сейчас судья Корвин публично еще раз огласит приговор, и нас под конвоем поведут на виселицу.

Из толпы кто-то начал скандировать:

– Ведьмам смерть! Ведьмам смерть! Ведьмам смерть!

Эту фразу тут же подхватили и все остальные. Элизабет, то есть я, окинула ожесточенную толпу затравленным взглядом, и в ее глазах собрались слезы.

– Гори в аду, сатанинское отродье!

– Гори в аду!

– Смерть ведьме!

Судья Корвин одним своим напыщенным видом вселял в меня лютую, жгучую ненависть. Окинув собравшихся властным взором, он дождался, чтобы стихли разговоры, и начал оглашать приговор. Плечи Элизабет поникли, и сама она, казалось, сжалась под перекрестными взглядами сотен разъяренных людей.

Снова заговорил вкрадчивый голос.

– Лиззи, послушай! Кровь Избранных, однажды пролившись на землю, навсегда остается в ней. Забери свою кровь! Часть тебя прошлой должна быть с тобой. Так нужно, Лиззи!

– Ладно, хорошо, – пробормотала я.

– Тебе что-то сказали? – спросил Делайл.

В ответ я пересказала послание от таинственного голоса.

– И где нам найти эту кровь? – задался он вопросом.

– Сейчас приговоренных поведут на Висельное поле для казни. Возможно, там мы и найдем то, что нам нужно, – рассудила я.

– Хм, может быть.

Тем временем приговоренных под улюлюканье толпы посадили на обоз, который тронулся в путь. Последний путь для тех, кто оказался приговорен к смерти из-за чьей-то лжи.

По-прежнему держась за руки, мы с Делайлом направились следом за процессией, которой на самом-то деле и не было. Когда мы оказались на месте, перед нами возвышался деревянный эшафот. Зная, что сейчас будет, я неосознанно стиснула ладонь Делайла.

Он устремил на меня обеспокоенный взгляд.

– Ты в порядке, Мари?

– Не знаю даже, – честно ответила я.

– Ты уверена, что нам нужно на это смотреть? – решил он уточнить.

– Да. Мы должны увидеть, куда пролилась ее кровь. Ну… То есть моя.

Началось самое страшное – процесс повешения. Жертвы рыдали, стенали, умоляли. Толпа кричала, ревела и гоготала. А я чувствовала, как мое сердце в груди беспомощно трепыхалось, как обезумевшее. Я шумно дышала, не чувствуя, как слезы бегут по щекам. Элизабет повели к эшафоту, пастор читал молитвы об очищении души, отпущении грехов и силе Божьей милости, что добавило происходящему еще больше абсурда.

Ладонь Делайла сжимала мою, пока я неотрывно наблюдала за собственной прошлой смертью. Кровь стучала в висках, и реки слез бежали за ворот платья.

Голос Делайла среди этого безумия был подобен спасательной лодке во время крушения корабля.

– Мари, не забывай, пожалуйста, это уже было много-много лет назад и стало далеким прошлым. Ты снова жива, а те, кто виновен в твоей смерти, давно получили по заслугам и лежат в земле.

В ответ я коротко кивнула. Он продолжал держаться за мою ладонь, чтобы видеть происходящее, а потом свободной рукой легко, словно перышком, провел по моей щеке. Это невинное касание пробудило внутри меня тепло, вмиг разлившееся по венам живительным эликсиром, и неприятный холод, сковавший мое тело, отступил.

Приговоренным к казни позволили сказать последнее слово, но никто из них не пожелал говорить. Кроме Элизабет. Когда она взошла на эшафот и встала на самом его краю, толпа замолчала, и в этом молчании ее не по годам звонкий, чистый, словно девичий голос, так похожий на мой нынешний, прозвучал, как колокольный набат.

– Истинно грешен тот, кто мракобесие прячет под лживой маской благочестия. В нем и есть дьявол. Господь – мой единственный судья, он видит все, и лишь ему известна истина. Каждому воздастся по делам его. Воздастся и вам. Предсмертные слезы невиновных упадут на ваши головы, а кровь их станет вашим проклятием.

Толпа взорвалась негодованием. Один из тех, кто сопровождал осужденных к месту казни, подошел и ударил Лиззи по лицу так, что рассек ей губу. Большая капля крови, яркая, как рубин, сорвалась с губ и упала в землю. Женщина посмотрела на него так, что даже мне стало не по себе. Словно одним только взглядом она желала вырвать из него душу.

На голову Элизабет накинули мешок, но она даже не шелохнулась, словно уже смирилась со своей участью. Краем глаза я увидела, как Дел, все еще держа меня за руку, заходит мне за спину, но не успела спросить его, зачем. Из-под ног Элизабет выбили табурет, и в этот момент горячая ладонь Делайла закрыла мне глаза, лишив возможности увидеть последние мгновения казни.

Я не ожидала от него таких действий, но сейчас была невероятно тронута и благодарна ему. Звуки вокруг нас исчезли, остался только шум ветра. Делайл все еще держал свою ладонь на моих глазах, прижимая меня к себе, и на несколько мгновений мне показалось, что во всем мире мы одни. Он наклонился к моему уху, опалив его жарким дыханием.

– Извини меня за это самоуправство, но я решил, что самое нужное мы уже увидели, а остальное – только лишняя иголка в твое трепетное сердце.

– Спасибо тебе, – прошептала я в ответ.

Он убрал руку и резко развернул меня к себе. Его встревоженный взгляд блуждал по моему лицу.

– Все хорошо? – уточнил он у мен.

– Да. Идем искать артефакт, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

Кожа все еще хранила ощущение его прикосновений, такое щекочуще-приятное и будоражащее, и, Священный Союз свидетель, я испытала дикое желание запомнить их. И повторить.

– Особенная кровь действительно может быть составной частью артефакта, – промолвил он, нарушив неловкое молчание.

– Это тот случай, когда кровь стала самим артефактом, – ответила я.

Мне вспомнилось, как прошлой осенью нам с Гердой и Эмилией ради артефакта из крови Иллинторна пришлось идти в Квартал Красных фонарей, применив иллюзию внешности, чтобы нас никто не узнал – ради артефакта пришлось прикинуться путанами. То еще приключеньице было, да-а. Артефакт мы нашли в принципе быстро. А вот после попали в знатную переделку. К нам подошел лорд Мэргард – крайне неприятный персонаж, с которым мне «повезло» как-то раз сходить на неудачное свидание. Он принял нас за местных работниц, начал приставать с грязными намеками, а потом даже попытался схватить меня за руку, и тогда сработал мой защитный амулет, вырубив наглеца. Мы ударились в бега, а лорд Мэргард пришел в себя и устроил погоню за нами. Нам удалось оторваться от преследования и незаметно покинуть квартал, но впечатлений от этой «экскурсии» хватило надолго. О том, где нам пришлось побывать, мужья подруг узнали совсем недавно. По их словам, Мариус и Эрик были, мягко говоря, шокированы, но бури вроде бы удалось избежать. Я же предпочла никому в своей семье не говорить об этом невероятно запоминающемся марш-броске.

В том самом месте, где кровь Элизабет упала в землю, бушевали огненные и алые хризантемы. Я увидела ярко-алое свечение на уровне земли и, поманив Делайла, побежала к месту.

– Ты что-то снова увидела, да? – уточнил он.

– Именно. Красное свечение. А ты ничего не видишь?

В ответ он отрицательно покачал головой.

– Так интересно это все, – задумчиво промолвил Дел.

Свечение постепенно уменьшалось, сжимаясь до размеров сферы величиной с апельсин. Я присела около нее, и сфера погасла. Делайл опустился на корточки возле меня. Перед нами на траве лежал гладкий, продолговатый камушек цвета крови, размером с ласточкино яйцо. Я подняла камень и удивилась тому, что он оказался теплым, словно согретым в чьих-то ладонях. От прикосновения к нему в сердце что-то екнуло, подобно вспышке кометы, и приятное тепло, побежав по руке, окутало все тело. В дуновение ветра вновь вплетался уже ставший знакомым шепот.

– Умница, Лиззи! Ты справилась! Храни его! Это тебе еще пригодится.

Покрутив камень в руках, я отдала его сгоравшему от любопытства Делайлу.

– Любопытная вещица, – бормотал он, разглядывая артефакт. Я бы посоветовал тебе сделать из него брошь или подвеску для кулона. Или кольцо. Такая по-хорошему сильная вещь должна как можно чаще контактировать с тобой. Я чувствую исходящую от камня силу, схожую с твоей, и это логично, раз это когда-то было твоей кровью. Но он не похож ни на один известный мне артефакт, а таких я за свою деятельность артефактора видел немало.

– Если научный интерес лишит тебя сна, то я, так уж и быть, дам тебе этот камушек для более детального рассмотрения.

– О, спасибо, было бы действительно очень интересно, – обрадовался Делайл моему предложению.

Я получила то, что предназначалось мне. Теперь можно было возвращаться домой. Мы дошли до первого проулка, свернули еще пару раз и оказались в том же тупичке. Здесь Делайл открыл портал на Эсфир, и как только мы вновь оказались на террасе, я услышала возглас Лиаль.

– Вернулись!

– Ты видела нашу записку? – уточнила я у нее.

– Конечно, – ответила Ли. – Я знаю, где вы были. Вам удалось что-то отыскать или узнать? Ведь не просто так тебя туда кто-то позвал.

– Вот, – и я показала на раскрытой ладони тот самый камушек, найденный нами.

– Я чувствую, что это будет крайне занимательный рассказ, – промолвила Лиаль с воодушевлением. – Пойдемте завтракать, и заодно расскажете о своем приключении.

– Кто обнаружил наше отсутствие? – поинтересовалась я.

– Тайлир. Он срочно что-то хотел узнать у тебя, подошел к твоей комнате, а там дверь приоткрыта и никого нет. Лорин только была. Она ему и рассказала все.

Стрелки часов показывали девять утра. Вся семья в сборе сидела за столом, включая и наших с Делайлом братьев с супругами, которым сообщили о нашем внезапном путешествии. Боги, как же это по-эсфирски – чуть что, сразу созывать всю родню. Едва я успела переодеться к завтраку, как на подушке затрезвонил кристаллофон. Звонили одновременно Эми и Герда. Я приняла оба звонка.

– Девочки, привет! Вы даже не представляете, где я была! – выпалила на одном дыхании.

– Возможно, в одном из мест, где ты жила в прошлой жизни, – предположила Герда, попав в десяточку. – Верно?

– Эм… Вообще-то да. Как ты догадалась?

– А у меня такое же путешествие к местам прошлого состоялось, – сообщила Герда.

– Как и у меня, – добавила Эмилия. – Пришлось срочно посреди ночи искать обычную земную одежду и собираться в Севастополь. Нам, правда, повезло, и, несмотря на утро в городе, когда как раз все куда-то едут, именно в нужном месте набережной никого не оказалось. Что вообще редкость, потому что там всегда многолюдно. Как сказал мой Мариус – не иначе, как воля свыше. Мы пришли туда, где я погибла в прошлый раз. Помните, как мы искали артефакт из крови Иллинторна?

– Конечно, – ответили мы с Гердой в один голос.

– Теперь у нас артефакты из нашей собственной крови, – заключила я.

– У всех он выглядит как алый гладкий камушек? – спросила Герда.

– У меня да, – ответила я.

– И у меня, – подтвердила Эмилия.

– А я свой кровавый камушек нашла на земле в волховском лесу, – поведала нам Герда. – Голос предложил мне выбор – Волхов или Швеция, и я решила, что пойду туда, где умерла в прошлый раз. – И что теперь нам делать с этим?

Я, помня совет Делайла сделать украшение с этим камнем-артефактом и носить его с собой, поделилась этой мыслью с подругами, и нам она показалась дельной.

Попрощавшись с Эми и Гердой, я собралась выходить из комнаты, но на пороге столкнулась с Делайлом.

– Идем? – спросил он, как-то странно на меня поглядывая.

– Да, – кивнула я.

– Слушай, я тут хотел у тебя насчет этого артефакта спросить. Ты сегодня в Салеме как будто не удивилась тому, что произошло. Я имею в виду этот камень, который когда-то был кровью. Тебе известно что-то еще об этом?

Мысленно я застонала, ведь про тот случай мы никому так и не рассказали. Мариус и Эрик не в счет. Мне даже и подумать страшно было о том, чтобы кто-то еще узнал о нашей «прогулке» по обители разврата империи.

– Так-так, судя по твоему загадочному виду, это что-то крайне занятное, – вкрадчиво промолвил Дел, подойдя ко мне ближе. – Расскажешь?

– Э-э, – застыла я в нерешительности.

– Только не говори, что это было нечто противозаконное.

– Не совсем, – пролепетала я, находясь под гипнозом его колдовских глаз.

Почему он так на меня действовал, что я не могла соврать и что-то скрыть от него?

– Такой артефакт мы уже получали. От Иллинторна, – выпалила я как на духу. Только он был камнем лишь сначала, а потом превратился в красный дым и словно впитался в нас.

– Вам было видение от Иллинторна? – уточнил Делайл. – Когда? Почему вы ничего не сказали?

– Иллинторн снова явился к нам в прошлом году. После того случая, когда он показал нам свое раннее детство на Стимарисе. А потом он каким-то образом перенес нас на место битвы с Адаилом, где когда-то пролилась его кровь. Он показал нам битву и истинную личину демона войны. Ну и рожа у него, скажу я тебе!

– Так, а где это место нынче находится? – вновь задал вопрос Делайл, не попавшись на мою уловку, призванную увести разговор в иное русло.

Я ощутила, как кровь ударила мне в лицо. Черт, вот у него как будто чутье на такие вещи! И я, как назло, под его проницательным взглядом ощущала себя совершенно беззащитной и ничего не способна была придумать, чтобы соврать.

– Мари, твое молчание и взгляд нашкодившей лисы наводят меня на дурные мысли, – вновь заговорил Делайл. – Вы где были? Где вы нашли этот артефакт?

– В Квартале Красных фонарей. Здесь, в Альтарре, – скороговоркой выпалила я.

Услышав это, Делайл пораженно уставился на меня, явно желая что-то сказать, но слов, видимо, не находил. Он только в ужасе разводил руками. Наконец, подобрав слова, он вымолвил:

– Марьяна! Ты хоть понимаешь, какой это был колоссальный риск для твоей репутации?

Меня задело, что он снова, как это с ним бывало, включил преподавателя и старшего брата-наседку, и меня ожидают глупые вопросы и нудные нотации, как будто мне лет двенадцать.

– Нет, демоны раздери, у меня в голове одни опилки, и я шла туда как на праздник! – мгновенно вспыхнула я. – Что за идиотский вопрос, Дел? Нам в тот момент, знаешь ли, выбора действий не предоставили! Все, что связано с Триумвиратом, не всегда идет так, как мы того желали бы. И тебе это должно быть прекрасно известно! Все! Не желаю слушать твои нотации! И да, только попробуй сказать об этом Рейнару, и я… Я… Не знаю, что тогда с тобой сделаю!

И я выскочила из комнаты, хлопнув дверью и даже не глядя, кинулся он за мной или нет. Вся семья уже собралась на завтрак в столовой, и оказавшись там, я выдохнула, нацепив на лицо маску спокойствия. Через минуту подошел Делайл. Во время завтрака мы сообща рассказали про наше путешествие в Салем, а заодно и путешествия моих подруг-соратниц, но я старательно избегала взгляда Делайла. Он же, наоборот, словно намеренно искал встречи глазами, что невольно повергало меня в волнение.

Я отчетливо ощущала, что с некоторых пор между нами возникло что-то странное и необъяснимое, двусмысленное, но такое эфемерное, как предутренний туман, что мне и самой неведомо, то ли это незримое нечто между нами существует, то ли кажется. Хотя Эми и Герда уже не раз говорили, что подозревают Делайла в романтическом интересе ко мне. Может быть, нам это кажется? Или все же нет…

Из раздумий меня вывело сообщение на кристаллофон от Ландиэль Иолари. В нем она напоминала о предстоящем на следующей неделе отборе на главную роль в театральной постановке «Бездна океана». При мысли о том, что уже через несколько дней мне предстоит серьезное профессиональное испытание, я ощутила головокружение и вспышку паники. Кровь отхлынула от лица, холод захватил ладони в цепкий плен.

– Марьяна, что с тобой? – тут же услышала я вопрос от Делайла.

Ну вот, опять почему-то из всех присутствующих именно он первым заметил мое смятение.

– Волнуюсь перед скорым отбором в «Бездну океана», – пояснила я свое состояние.

– О-о-о, милая, ты столько времени проводишь в зале, что это не может не дать свои плоды, – промолвила Лиаль. – Я уверена, ты своего добьешься.

– Но даже если предположить, что этот пьедестал с первого раза тебе не дастся, то он в конце концов непременно станет твоим. Не забывай, иногда маленькие проигрыши случаются для того, чтобы потом ты в полной мере ощутила вкус большого триумфа, – философски заметил Джордано.

Мысленно я пожалела, что никого из них там не будет. На отборе не разрешалось присутствие зрителей. Только жюри.

– А когда назначен отбор? – поинтересовался Делайл.

– На среду, в три часа дня, – ответила я, опустив взгляд к чашке с чаем.

– У меня в среду как раз в половину третьего заканчивается последняя пара, – промолвил Делайл, не спуская с меня взгляда. – Я приеду, чтобы морально тебя поддержать. Тем более что твои подруги в это время будут еще на занятиях.

– В зал никого не пустят, – напомнила я.

– Знаю. Но я могу подождать тебя около зала. Зная, что рядом в холле кто-то из твоих близких, ты будешь чувствовать себя уверенней.

– Это отличная идея! – воскликнула Лиаль. – Я в это время буду еще на работе, но потом смогу приехать. И надо будет обязательно это событие отметить!

– Ли, я еще никуда не прошла. Неизвестно, какими будут результаты отбора, – вздохнула я.

Джордано, сидевший рядом с Лиаль, смерил меня недоуменным взглядом, эмоционально всплеснув руками.

– О мамма миа, что за безрадостный настрой! Это точно наша девочка? Мари, кажется, сегодня ты встала не с той ноги. Попасть на этот отбор – уже победа. Так что мы будем поздравлять тебя в любом случае.

Тут уже все кинулись наперебой убеждать меня, что меня непременно ждет успех, да и вообще, члены жюри, едва меня увидев, сразу же поймут, что перед ними та самая балерина. Я, конечно, понимала, что мои близкие излишне оптимистичны, но была безмерно благодарна им за поддержку. Страх отступил, и будто бы стало легче дышать.

После завтрака меня неожиданно сцапали мягкие лапы сна, и, учитывая насыщенный событиями вечер и ночь, я решила, что могу позволить себе отдых. Тем более что сегодня выходной. У спальни я столкнулась с Делайлом, выходившим из своей комнаты. На миг наши глаза встретились, и я ощутила, как вспыхнуло в груди что-то похожее на сладостную эйфорию. Смущенная, я поспешила скрыться за дверью.

– Марьяна, что с тобой происходит? – донесся его голос из-за двери.

– Все нормально, Дел. Я просто безумно устала и хочу побыть одна и наконец-то выспаться, потому что даже перевертышам нужен отдых.

За дверью воцарилось молчание, нарушаемое звуком его дыхания и ритмом сердца. Слишком быстрым для спокойного состояния. Слишком. Делайл не уходил.

– Мари, давай поговорим.

Что? Услышав это, я отскочила от двери, как демон от храмовой воды. О чем он собрался со мной поговорить? Неужели что-то заподозрил? О-о-о не-е-ет! Только не это! Я совсем не готова сейчас к такому разговору! Возможно, никогда не буду готова.

– Марьяна, – вновь напомнил о себе Делайл.

– Я спать, – ответила ему и отправилась в постель, чтобы он услышал звук примятого матраса.

– Ладно, хорошо. Как скажешь, – его голос прозвучал уныло, и. вздохнув, Делайл ушел на первый этаж.

Глава 7. Огненный цветок

Марьяна

Лорин в комнате не было, но я увидела в окно, как она резвится на деревьях в саду, и, помахав ей рукой, устроилась на кровати поудобней, прикрыв ноги пледом. Я не соврала Делу, мне действительно безумно хотелось спать, но даже если б я была бодра, все равно не открыла бы дверь. Потому что боялась возможного разговора о том, что между нами творится что-то странное.

Незаметно в потоке мыслей обо всем, что происходит в моей жизни – о предстоящем отборе, о двусмысленности с Делайлом, о таинственных посланиях с неясным смыслом, я унеслась в царство сна. И на этот раз, слава Богам, свыше решили оставить меня без сновидений, знамений, экскурсов в прошлое и прочего в этом духе, позволив моему сознанию отключиться.

В плену у сна я находилась весь день, проснувшись ближе к вечеру. Часы на прикроватной тумбочке показывали половину пятого. В нише для писем из портальной почты с тихим шелестом появился сложенный пополам лист. Отправителем значилась Эмилия.

«Не желаешь собраться втроем у меня? Хочется обсудить наш экскурс по местам прошлого», – спрашивала она в письме.

«Да, давайте соберемся. Я куплю орешков со сгущенкой к чаю», – ответила я подруге и, отправив письмо, принялась собираться в гости.

Мой личный экипаж, подаренный на совершеннолетие братом, весь учебный год находился в усадьбе Лиаль и Джордано. Спустя сорок минут я въехала через открытые ворота во двор усадьбы четы Инганнаморте. Экипаж Герды уже стоял здесь. Девочки помахали мне с веранды. Теплый ласковый южный сентябрь позволял наслаждаться вечерними посиделками на открытом воздухе. Помощница по хозяйству семейства Инганнаморте поставила нам самовар, привезенный Мариусом с Земли из Тулы, растопила его с помощью элементаля огня и принесла чайный сервиз.

Когда мы разливали чай, попутно обсуждая наши разрозненные походы за артефактом из крови, на веранду вышел Мариус с газетой в руках.

– Я на дежурство, не скучай. – Он поцеловал Эми в щеку. – Взгляните, девушки. Что-то занятное грядет.

Честно говоря, с некоторых пор фраза «что-то грядет» вызывала у меня тревогу. Единственный раз, когда я была спокойна, и даже несказанно рада, услышав это, случился после вечера знакомства Маэры с нашей семьей. Вот тогда Лиаль шепнула, что грядет что-то – свадьба, не меньше.

На кофейный стол перед нами легла газета, на первой полосе которой значилось: «Весть от оракулов и звездочетов. Приближение «огненного цветка».

– О Боги, объясните мне сейчас же, бывшей иномирянке, что это еще за цветок такой? – воскликнула Эмилия с испуганным видом. – Тут комета нарисована? Нас ждет апокалипсис?

– Не тревожься, душа моя, на Эсфире комета – это просто небесное тело, которое время от времени пролетает мимо. Кометы здесь часто называют цветком небес, огненным цветком или цветком огня. Это явление может повториться через десять лет, а может и через сотню. Нашу планету это никак не затронет, – поспешил Мариус успокоить супругу.

– Тогда почему это событие на первой полосе? – недоуменно спросила Эми.

– Потому что здесь издревле комета считается предвестником каких-либо важных событий, – пояснила я. – Таких, которые могут повлиять на судьбы миллионов. В момент прохождения кометы через нашу атмосферу эсфиряне собираются на площадях, террасах, да где угодно, откуда открывается лучший вид, и когда она появляется на небе, мы, глядя на нее, загадываем свои самые заветные желания. Говорят, что желания, загаданные под кометой, непременно сбываются.

– То есть конец света нам не грозит? – еще раз уточнила Эмилия.

– Нет, – ответил ей Мариус. – На Эсфире другие законы физического мира, не пытайся применить к этой планете земную физику.

– Вся соль в том, какие такие события предвещает эта комета, – высказала я свою мысль. – Потому что события эти могут быть совершенно разными. И хорошими, и плохими.

– А не выходит ли так, что те знамения, которые видели мы, указывали нам на скорое появление кометы? – задалась вопросом Герда, погрузив и нас в задумчивость.

– Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня, – медленно проговорила я слова загадочного послания.

– И как будто здесь не хватает продолжения фразы, – задумчиво промолвил Мариус. – Ох, мамма миа, я же опаздываю! – спохватился он. – Подумайте на досуге, что бы это все могло значить! – посоветовал он перед тем, как уйти.

– А-а-а, – простонала я, откинувшись на спинку софы. – Да когда же это кончится! Тайны, знамения, видения, загадки, артефакты…

– С тех пор как мы прошли инициацию, наше право на спокойную жизнь, видимо, аннулировали свыше, – с грустью констатировала Герда.

Воцарилось безмолвие, красноречивей любых слов.

– Как бы нам ни надоело это все, а деваться некуда, – веско заметила Эмилия, на что мы с Гердой согласно закивали.

– Остается только все время быть начеку, – сказала Герда.