Астероид бесплатное чтение

Глава 1. Нарколепсия

Каждую ночь из окна моей квартиры я гляжу в черное небо, непрерывно ожидая наступления сна, от которого так тяжело проснуться. Меня зовут Винсент, мне тридцать один год и местные врачи считают, что я болею тяжелой формой нарколепсии. На первый взгляд, я – обычный архитектор, таких много в компании, где я работаю. Чуть больше, чем остальные, страдаю от лишнего веса и часто сплю, по причине весьма странного состояния, в котором я пребываю, начиная с самого моего рождения. Об этой стороне моей жизни и рассказывать нечего. Работа, дом, посиделки с друзьями, видеоигры… и всё. То ли дело, другая, вторая ее сторона.

То, что я сейчас расскажу, может звучать как бред сумасшедшего, именно поэтому я храню все в тайне. О моем феномене знают всего несколько моих близких друзей, да и то, сложно сказать, насколько сильно они во все это верят. Дело в том, что мое сознание как будто бы разделено надвое. Когда я засыпаю здесь, будучи человеком средних лет, я проваливаюсь в иной мир, совсем не похожий на тот, к которому обычные люди привыкли в своей повседневной жизни, и становлюсь совершенно иным существом, живущим в мрачных недрах гигантского астероида. Мои сородичи для человеческого глаза могут показаться весьма уродливыми созданиями: огромные тучные тела, акулообразные морды с вытянутыми носами, бледные кожные покровы – все это напоминает каких-то чудовищ из детских книжек. С другой же стороны, для жителей того – второго мира, люди тоже малоприятны и благо, что я успел свыкнуться с обоими видами. Но есть одно интересное наблюдение, а именно, наличие четырех конечностей, позвоночника, схожесть пищеварительных и репродуктивных систем, пара глаз и многие другие черты – все это подтверждает мою теорию о том, что оба наших вида изначально имели общего предка. Возможно, та звездная система, на которой раньше обитали жители этого астероида, находится достаточно близко к Солнечной системе, где обитаете сейчас вы. То есть – мы.

Название моего мира, если произнести его человеческим языком, будет звучать примерно, как «Гареса». Перевести это слово можно как «мчащийся» или «стремящийся». Внутри этого астероида, присутствует жизнь в виде невероятного разнообразия растений, животных и их промежуточных форм. Я отношусь к той самой разумной части фауны, именующей себя «Мехира», что в переводе означает «осколки». Это название связано с древней трагедией, о которой я расскажу позже. Кстати, касаясь разумности Мехира, безусловно, этот вид намного развитее человека, как в интеллектуальном, так и в технологическом плане. Если, к примеру, здесь на Земле меня считают вполне себе зрелым человеком, так сказать, в полном расцвете сил, среди Мехира я – всего лишь ребенок, ведь живут у нас там по пять тысяч лет, а то и более.

В первые годы жизни я вообще не осознавал себя человеком, лишь иногда мне снились странные сны, о которых я торопливо рассказывал своей матери-мехира после пробуждения, про странные пейзажи, наполненные светом, и о чудных худых созданиях, окружавших меня. Это сейчас я понимаю, что это был детский сад и дом моих ныне покойных родителей-людей, тогда же все казалось нечетким и размытым. Возможно, это связано с особенностью строения человеческого мозга. Он, знаете ли, очень сильно отстает, и думать в человеческом теле мне достаточно затруднительно. Полностью осознавать себя человеком я начал в четыре года, по вашему календарю. Именно тогда отец-мехира и открыл мне правду о моей способности жить в двух мирах одновременно.

Есть ли среди землян такие же, как я? Трудно сказать, по крайней мере, с подобными людьми я не сталкивался. На Гаресе, рождённых с «двойным сознанием», встретить можно, хоть и не часто. Во время сна их разум может пребывать и в других мирах, помимо Земли. К примеру, я встречал одного очень старого представителя Мехира, который одновременно проживал свою вторую жизнь в настолько странном виде, что никто из наших ученых так и не смог понять, что же это за форма жизни такая. К тому же, этот старик постоянно спит и просыпается лишь раз в несколько земных лет, чтобы через пару часов вновь погрузиться в сон. Строились разные догадки. Кто-то предполагает, что это разумная и весьма масштабная нейронная сеть из небесных тел. Иные представляют его второе существо, как сложную систему полупроводниковых кристаллов, связанных между собой в горных породах какой-нибудь планеты. Третьи же, строят теорию, что та его сторона вообще не имеет под собой никакой материальной природы. Что-то вроде ваших богов. Сам же старик особо не распространяется о своих мыслях на этот счет. И немудрено, представьте себе, если ваше человеческое сознание поместить в мозг собаки, тогда другим собакам вы вряд ли сможете объяснить, каково это, быть человеком.

И так, обычно все происходит молниеносно. Сначала на меня накатывает сонливость, сопровождаемая сильной слабостью во всем теле. Неважно, человеческое ли это тело, или тело мехира, в обоих случаях все происходит одинаково. Единственное отличие – меня легко разбудить на Гаресе, но на Земле этого сделать невозможно. Далее, я начинаю видеть оба мира одновременно. Тот мир, из которого я ухожу, постепенно меркнет, в то время как иной, где я просыпаюсь, напротив, начинает проявляться. Со стороны, наверное, в этот момент кажется, что я несу какой-то бред, или вообще, издаю нечленораздельные звуки и произвожу нетипичные для засыпающего существа движения тела. Через некоторое время наступает ясность ума, означающая полное пробуждение в новом мире, в старом же, я просто засыпаю.

Как я уже говорил, в человеческом теле меня разбудить невозможно. Это наводит на мысль, что я всё-таки больше отношусь к гаресянам, нежели к землянам. К тому же, раздвоенное сознание – исключительное качество Мехира, люди так не умеют. От этого, мой человеческий организм полностью зависит от биоритмов инопланетного, часто болеет и не успевает восстанавливаться из-за отсутствия нормального сна. Так происходит со всеми моими сородичами на Гаресе, кто имеет «вторую жизнь» где-то еще, кроме того странного старика, о котором я говорил ранее. На него вообще не распространяются никакие правила и законы.

***

Сегодня ночь с пятницы на субботу. Как обычно, после полуночи я отправился гулять по ночному городу в северную его часть, которая славится своими неоновыми огнями и причудливыми постройками. Несколько лет назад здесь была возведена эстакада на высоте тридцати метров над старым районом, что придало этому месту дополнительный шарм, ведь новое шоссе, по сути, стало его бетонной крышей. Как ни странно, столетние постройки, брусчатка, уличные фонари, стилизованные под свечные, весьма удачно гармонировали с индустриальным дизайном новой эстакады.

Северная часть города поистине внушала мне какое-то спокойствие, и даже радость. Честно сказать, я не любитель открытых пространств, солнечного света и синего неба. Скорее всего, это связано с тем, что большую часть своей жизни я провел в темных пещерах Гаресы. Именно с ней у меня связаны мои самые хорошие переживания, в то время как существование в человеческом теле для меня весьма мучительно. И это несмотря на то, что недра астероида таят в себе смертельные опасности.

Выйдя из трамвая, я очутился в самой темной части северного района, как раз в том месте, где начинается эстакада. Зазвонил телефон. Это была Эмма.

– Винс, ты занят? – для женщины она обладала достаточно низким, но милым голосом.

– Прогуливаюсь. В километре от тебя – ответил я.

– Зайдешь за мной? Мне еще минут сорок осталось, и я свободна.

Она часто сопровождает меня в таких прогулках, особенно, если канун выходных совпадает с ее сменой в одном из ночных клубов этого района. Дело в том, что Эмма – музыкант. Днем она играет на скрипке в камерном оркестре театра, а ночью – на клавишах в составе джазового ансамбля в ретро-баре «Minor Swing». И после концерта, если я не сплю, то всегда провожаю ее домой.

– Я уже иду к тебе, может быть, даже застану ваше выступление – сказал я в ответ.

– Смотри не усни. Браслет с собой? – браслет, о котором она говорила, был частью программы, входившей в мою медстраховку, защищавшей таких бедолаг как я от внезапного засыпания. Если на меня нападала сонливость, нажатие на кнопку активировало сигнал «SOS». Далее, на мой телефон поступал звонок, чтобы проверить, все ли со мной в порядке – защита от ложного вызова. Если на телефон никто не отвечал, тогда, по геолокации меня находила специальная бригада и проверяла состояние моего здоровья, в зависимости от которого, отвозила меня либо домой, либо в больницу.

– Он всегда со мной.

– Хорошо, перерыв окончен, я побежала. Целую тебя! – после этих слов Эмма повесила трубку.

Спустя сорок минут я уже стоял у черного входа ретро-бара. Через некоторое время в дверном проеме показалась высокая брюнетка в красной кожаной куртке и юбке. Дамская шляпка слегка прикрывала ее короткую стрижку.

– Давно ждешь? – спросила Эмма, закуривая сигарету.

– Нет, только недавно пришел – ответил я – Ну что, пойдем?

Мы двинулись в сторону эстакады, проходя вдоль старых домиков с острыми крышами. Где-то лаяла собака, а со стороны леса доносились крики ночных птиц. Некоторое время мы шли и молчали. Несмотря на регулярные совместные прогулки, наполненные романтикой ночных улиц, наши отношения с Эммой нельзя было назвать романтическими. Мы были обыкновенными друзьями со школьной скамьи. С одной стороны это расстраивало меня, с другой, я совершенно не представлял себе перспективы семейных отношений среди людей. Ну, проживем мы с ней счастливые тридцать или сорок лет, дальше что? Мое тело здесь умрет, и я продолжу существовать на Гаресе еще несколько тысячелетий. Как скоро я ее забуду? Я старался об этом не думать.

– Винс, – вдруг робко заговорила она, оглядываясь по сторонам – ты веришь в призраков?

– В кого? Призраков? – улыбнувшись, спросил я – Ну, все зависит от того, что именно ты понимаешь под этим словом.

– Просто я хотела сказать… хотя нет, прости, видимо и правда, глупости это все.

Было явно заметно, что она чем-то напугана, а такое случалось весьма редко.

– Ну ладно, расскажи мне. С чего ты вдруг спросила?

– Понимаешь, – ответила она – я уже третью ночь, когда ложусь спать, краем глаза вижу какое-то шевеление в углу комнаты. Теперь я могу уснуть только с включенным светом, но эти видения все равно преследуют меня. А сегодня, в темноте, я смогла различить человеческую фигуру.

– В шляпе? – насмешливо спросил я.

– Что?! – с недоумением воскликнула Эмма – я тебе на полном серьезе говорю, мне страшно оставаться одной дома.

Действительно, это была дурацкая шутка. Эмма, похоже, вот-вот расплачется от страха.

– У меня бывает такое от недосыпания – соврал я.

– Правда? Думаешь, от недосыпания? – вздохнула Эмма.

– Конечно! Обычное дело. В моем случае сны начинают сниться наяву, в виде галлюцинаций.

Я не стал ее пугать давней историей о том, как мне довелось однажды ради эксперимента принять сильное снотворное. То, что я пережил тогда, стало худшим кошмаром в моей жизни. Я уже говорил, что не могу уснуть здесь, пока не проснусь там. Получилось, что мое тело парализовало, что-то вроде сонного паралича. Я не мог пошевелиться, но при этом, на все время действия снотворного, оставался в сознании. Вот тогда я и увидел нечто, что повергло меня в ужас на долгие годы. Меня окружили тени, черные силуэты людей. Казалось, своим экспериментом я привлек их внимание, они смотрели на меня, словно изучали. Я пережил почти восемь страшных часов, пока не настало время проснуться на Гаресе.

– Может и правда, я действительно мало сплю последнюю неделю – голос девушки стал менее тревожным – Наверное, мне стоит принять снотворное.

«Ага, принять снотворное!» – содрогнувшись, подумал я про себя. Какая же замечательная идея – принять снотворное.

– Ну, это лишнее! – начал отговаривать ее я – Зачем пичкать себя таблетками? Здоровый сон не может быть принудительным.

Мы шли мимо автозаправки, когда вдруг рядом со свистом притормозил знакомый белый пикап. Это был Саймон Роббинс. Мы с ним вместе учились на одном факультете, а теперь он встречается с моей сестрой Дженнифер.

– О-о-о! Привет! – проорал он сквозь открытое окно пикапа, из которого грохотала музыка, похожая на ту, что слушают бородатые байкеры. Из-за могучей спины Саймона выглядывала миниатюрная, кудрявая макушка Дженн. Заметив нас, она помахала рукой. Эмма, широко улыбаясь, помахала им в ответ, как бы передразнивая мою сестру.

– Привет! – поздоровался я – Куда это вы, посреди ночи?

– Хе-хе! Катаемся! Не пешком же ходить? – Саймон, как всегда, был на позитиве. Этим своим позитивом он заражал Дженн, и мне это нравилось.

– Да уж лучше пешком, – возразил я – а то, вон, гляди! Отрастишь такую же задницу как у меня!

Дженн захихикала, следом за ней засмеялась и Эмма, а вот с лица Саймона, похоже, улыбка не сходила никогда.

– Мы тут с Дженни подумали, а не собраться ли нам всем в баре у Эммы вечером в это воскресенье? Канун Дня Независимости же, и как раз в понедельник отоспимся.

– В «Minor Swing»? Идея хорошая – согласился я – Эмма, ты как, свободна?

– В воскресенье там играет другой коллектив, так что – да, я свободна – ответила Эмма.

– А ты сам-то, сможешь? – вмешалась в разговор Дженнифер – У тебя не будет проблем с твоим… Ну, ты знаешь, о чем я.

– Нет, не будет – ответил я.

– Тогда замётано! А теперь домой! Спа-а-ать! – Саймон нажал на педаль газа, машина резко сорвалась с места и исчезла за поворотом среди зеленых кустов, подсвечиваемых уличными фонарями. Еще некоторое время до нас эхом доносился удаляющийся рёв двигателя, диссонировавший с грохочущей музыкой. Среди нашего окружения имя «Саймон» стало нарицательным.

– Он ассоциируется у меня с тропическим ураганом – сказала Эмма, выходя из короткого оцепенения – Внезапно появляется, сносит все на своем пути, а потом, также внезапно исчезает.

– Точно! – согласился я – Подумать только, и этот человек имеет ученую степень.

Саймон был одним из тех, кто посвящён в мою тайну. Еще Эмма и Дженн. Чем меньше людей об этом знают, тем лучше.

***

Мы подходили к трамвайной остановке. Огни города угасали, но еще оставалось немного света от редких неоновых вывесок и фонарного освещения со стороны эстакады. Время близилось к двум часам ночи. Мы присели на лавочку в ожидании последнего трамвая.

– Винс, – снова обратилась ко мне Эмма – я все думаю об этих призраках.

– Не переживай ты так – ответил я – Призраков не бывает, или ты что, действительно в них веришь?

– Знаешь, после встречи с тобой я готова поверить во что угодно. Тебе вот самому не смешно? Сидишь тут передо мной, живой инопланетянин и пытаешься убедить меня в том, что чего-то там не существует.

– Ну, это же другое… – попытался возразить я.

– Неужели?

Эмма снова закурила. Она так и не смогла избавиться от этой пагубной привычки.

– Все куришь. Не боишься посадить голос? – попытался я отвлечь ее от разговора о призраках.

– У меня же контральто! – засмеялась она – Куда уже ниже? Тем более, я мало пою, только на бэк-вокале. И даже если с голосом что-то случится, все равно ничего не изменится. Это для певца страшно – потерять голос, но не для мультиинструменталиста. Другое дело – пальцы, вот их-то точно мне следует беречь.

Я знал, стоит только заговорить с музыкантом о музыке, внимание тотчас же переключается на излюбленную для него тему.

– Но ты же будешь петь в воскресенье? – продолжал я уводить ее от нежелательной темы.

– Не знаю. Там Стивенсон со своим оркестром. Если у них будет стандартная программа, может быть, они и согласятся подыграть. Но я не стала бы на это сильно рассчитывать, это же не караоке-бар! – она засмеялась.

Вдалеке показался огоньки трамвайных фар. В движении они отражались от лежащих впереди рельс.

– Смотри-ка, все-таки приехал – обрадовалась Эмма.

Вагон был пуст, если не брать в расчет одинокую вагоновожатую, которая косо посмотрела на нас сквозь прямые пряди светлых волос из-под натянутой на брови фуражки. На вид ей было лет двадцать пять, не больше. В вагоне почему-то горела всего одна лампа. Двери с шумом закрылись, трамвай нырнул в темноту, а за окном поплыли оставшиеся в этот час гореть неоновые огни.

– Так, когда примерно намечается твоя очередная отключка? – спросила Эмма, проходя вглубь вагона.

– По моим подсчетам, сегодня ближе к утру – ответил я, машинально поглядывая на часы, они показывали половину второго ночи.

– Но, ты уверен, что сможешь пойти с нами?

– Абсолютно уверен. Не переживай, ближе к полудню воскресенья я вернусь. К тому же, Саймон… – я резко замолчал и насторожился. Дело в том, что как раз в этот момент, буквально на мгновение какой-то одинокий встречный автомобиль своими фарами осветил салон трамвая. И вот тогда мне показалось, что в задней части вагона у самого дальнего окна притаилась чья-то небольшая сгорбленная фигура. Она сидела неподвижно, спиной к нам, приняв какую-то чудную, неестественную позу. Очень странно, ведь я точно помню, когда мы заходили в трамвай, вагон был пуст.

– Что, Саймон? – с любопытством спросила Эмма, оборачиваясь по направлению моего взгляда.

– Я хотел сказать, что они с Джен… – говорил я сбивчиво, продолжая вглядываться в темноту – Они с Джен не простят мне, если я просплю их вечеринку.

– Почему их вечеринку? Нашу вечеринку! – девушка вновь обернулась в сторону задней части вагона. В этот момент проехала вторая машина. Теперь в свете ее фар стало отчетливо видно, что кроме меня и моей спутницы в салоне никого нет.

– Мне показалось, там сумку кто-то забыл. Но вроде нет – начал я оправдываться за свое странное поведение – Так вот, я предполагаю, что Саймон сделает Джен предложение.

– Ты шутишь? – звонко засмеялась Эмма.

– Ну, смотри. На днях я встретил Саймона, когда он выходил из ювелирного магазина на 4-й улице. С Джен они встречаются уже почти год – довольно приличный срок, и расставаться, как я понял, не собираются. К тому же, Саймон любит громкие даты, он даже Евклида, когда покупал его еще щенком, выбрал по дате рождения во Всемирный День Математиков. А тут – День Независимости. Скажи, часто он вот так собирает тусовки?

– Не часто, – ответила Эмма – но ведь День Независимости в понедельник. Да и странно как-то, он же, по сути, в этот день потеряет свою независимость.

– Попомни мои слова, он подарит ей кольцо после двенадцати. А что касается независимости, это же Саймон! Своенравный, волевой, и целеустремленный как бульдозер. Он тешит себя иллюзией, что, будучи помолвленным, или даже в браке с Джен, сохранит свою независимость.

– Удачи ему! – хихикнула Эмма – А на счет предложения, увидим, сбудется ли твое предсказание.

***

Трамвай остановился. «Конечная!» – объявила девушка в фуражке по громкоговорящей связи. Мы вышли на улицу и направились во двор пятиэтажного дома, где соседствовали наши с Эммой квартиры. Я жил на последнем этаже, а она – на втором. Мокрый асфальт и небольшие лужицы указывали на то, что здесь недавно прошел мелкий дождик. По пути Эмма оживленно рассказывала о том, как во время сегодняшнего выступления малоопытный звукорежиссёр не проверил головной микрофон вокалистки и когда та начала петь, обнаружила, что звука нет. Честно говоря, в этот момент я был погружен в свои раздумья и, к своему стыду, прослушал, чем же закончилась эта курьезная история.

Во дворе под деревом мы нашли относительно сухую скамейку, домой возвращаться особо не хотелось. Эмма вновь закурила, и в свете оранжевого пламени зажигалки теперь можно было увидеть верхнюю часть ее лица, скрываемую до этого тенью от дамской шляпки.

– Как ты думаешь, – заговорила она, слегка запрокинув голову к небу и выдыхая струйку сигаретного дыма – где сейчас Гареса?

– Сложно сказать, – ответил я – мы уже давно находимся внутри планетной системы, вращающейся вокруг желтого карлика, навроде вашего Солнца. У него длинное и скучное название, возможно, люди его даже не открыли еще.

– Да, ты говорил, что вы нашли новую планету, чтобы переселиться.

– Ну, не совсем планету, – возразил я – скорее нас интересует спутник этой планеты. Его ядро… как тебе сказать, оно остывшее и насыщено всеми необходимыми нам элементами. А планета – она вроде даже обитаемая, но разумной жизни на ней нет.

– Интересно, расскажи мне больше о ней! – резко оживилась Эмма.

– Я мало об этом знаю, но ты вовремя спросила. Дело в том, что сегодня, когда я проснусь на Гаресе, мы с моим другом, втайне от взрослых, задумали пробраться к обзорному куполу на небольшом кратере. Если верить расчетам, мы доберемся туда как раз в тот момент, когда астероид повернется нужной частью к этой планете и она станет видна невооруженным глазом.

– Ух ты! – обрадовалась Эмма.

– Я обязательно расскажу тебе обо всем, что узнаю, как только вернусь – пообещал я.

С севера подул прохладный ветер, над головой зашелестели листья и я почувствовал, как с дерева на меня обрушился целый поток капель. Я съежился от холода. Вокруг начало темнеть, а на лужицах появилась рябь.

– Сейчас как ливанёт! – выкрикнула Эмма, резко вскочив со скамейки – Бежим домой!

Мы едва успели добежать до крыльца, как начался страшный ливень. Шумные потоки воды буквально обрушились на нашу улицу, дождь колотил в окна лестничной площадки и даже с первого этажа было слышно, как он бьет по кровле здания.

– Я не пойму, это буря началась, или Саймон вернулся? – кокетливо щурясь, спросила Эмма.

– Это Саймон! – усмехнулся я, и в этот же момент, словно нарочно, где-то во дворе ударила молния.

– Ого! – вскрикнула девушка, широко раскрыв свои серые глаза от удивления.

– Языческий бог грома, – робко прошептал я – Эмма! Нам лучше не произносить это имя всуе, а то, того и гляди, стены не выдержат.

***

Попрощавшись с ночной спутницей, я, изнывая от одышки и тахикардии, поднялся на свой этаж. В конце коридора зияло открытое окно, из которого доносились звуки ливня. Огромная зеленая штора колыхалась от ветра, то поднимаясь как привидение, то улетая целиком за пределы оконного проема на улицу. Ее хаотичные движения на фоне вспышек молний производили весьма пугающее впечатление. Я торопливо открыл дверь в свою квартиру и с шумом захлопнул ее за собой, как-то по-детски радуясь, словно спрятался от огромного монстра в убежище. Квартирка моя, выполненная в темных тонах, состояла из прихожей, гостиной с балконом, небольшой спальни без окон и уютной кухни, которой бы позавидовал любой шеф-повар. Электронные настенные часы с газоразрядными лампами показывали без четверти три ночи. Перед тем как уснуть, мне нужно было подготовиться, принять душ и запастись некоторым количеством воды для утоления жажды после пробуждения, так как много пить перед сном было нежелательно.

Надев белый махровый халат, я вышел из ванной комнаты и уже направлялся в спальню, когда увидел то, что теперь невозможно было принять за игру теней или списать на разыгравшееся воображение. Слово «показалось» здесь тоже было неуместно. В гостиной на кресле, прямо посреди комнаты сидела черная человеческая фигура, настолько реальная и явная, что далее уже невозможно было сомневаться – Эмма говорила правду на счет своих видений. Затем я заметил еще одну, уже в двух шагах позади меня со стороны ванной комнаты. И если первая тень сидела неподвижно, то вторая уже двигалась, плавно уплывая в стену прихожей. Честно сказать, все происходящее было настолько неожиданным для меня, что я не сразу заметил, что телефон в кармане моего халата завибрировал. Звонила Эмма.

– Винс! Срочно! Спустись ко мне! – звучал из динамика не на шутку встревоженный голос – Здесь что-то странное, я боюсь!

– Открой мне дверь, я сейчас приду! – спокойным тоном ответил я, едва сдерживая сильную тревогу, чтобы не напугать Эмму еще больше. В этот момент тени начали растворяться, сливаясь с мраком, в который была окутана квартира.

Второпях я собрал мелкие личные вещи и уже направился к входной двери, как вдруг над головой послышался скрип чердачных половиц. То ли старое здание оседало, то ли кто-то действительно ходил по чердаку, выяснять уже было некогда. Я побежал вниз по лестнице, вернее сказать, быстро поковылял, насколько это позволяло мое тучное тело. Эмма уже ждала у дверей своей квартиры.

– Я опять их вижу! – залепетала она, испуганно озираясь – Оно… заглядывало ко мне в комнату из-за двери. Вернее, когда я смотрела на него, оно пряталось за дверью, а стоило мне только отвести взгляд, оно выглядывало обратно!

– Пойдем, посмотрим – предложил я.

– Нет!

– Останешься тут одна?

Эмма в ответ быстро закивала головой.

– Они же могут и здесь появиться… – зачем-то сказал я, но кажется, напугал ее еще сильнее. Она съежилась и закрыла своё лицо ладонями. Нужно было взбодрить ее, выкинуть какую-нибудь эксцентричную шутку, довести ситуацию до абсурда.

– Знаешь, чего больше всего боятся призраки? – спросил я, доставая из кармана халата телефон,

Эмма не ответила.

– Они боятся Веллермана!

Я, немедля, вынул из кармана свой телефон, и на всю громкость включил аудиозапись. По лестничной площадке эхом зазвучала пьяная песня, которую мы с Саймоном распевали невпопад на разные голоса в караоке на прошлый День благодарения. Записал я её, конечно же, в самом паршивом качестве. И если уж даже мне, с моим заурядным человеческим ухом, дико было слышать подобное надругательство над новозеландским фольклором, каково же было Эмме, с её абсолютным слухом?

«…Soon may the Wellerman come

To bring us sugar and tea and rum

One day, when the tonguin’ is done

We’ll take our leave and go…»

Девушка подняла голову. Несколько секунд она неподвижно смотрела на меня с удивлением, а затем, разразилась звонким хохотом. Трюк подействовал. Но не без побочных эффектов – изображая клоуна, я не заметил, как дверь напротив открылась, а на ее пороге появился мужичок с ружьем. Это был Майкл Браун – пятидесятичетырёхлетний сосед Эммы, отставной офицер пограничных войск. Невысокий, слегка полноватый, в белой майке и синих шортах с лампасами, он напоминал мне ведущего какой-то телеигры.

– Ну? И что тут раскричались? – Шевеля усами, прошепелявил сосед, искоса поглядывая на нас и демонстративно поглаживая карабин. Глядя на все это, Эмма согнулась от смеха пополам.

– Винсент? Эмма? А что это вы тут делаете? – соседу явно было невдомёк, как двое взрослых людей, инженер и работница культуры, могли посреди ночи устроить подобный цирк.

– Простите нас – растерянно начал извиняться я – нам показалось, что в квартиру забрались воры!

– И вам от этого стало весело?

– Вовсе нет, простите, пожалуйста. Вы нам не поможете? – спросил я, робко указывая на ружье – я уверен, что там никого нет, просто Эмме страшно возвращаться в квартиру.

Войдя внутрь апартаментов, Майкл героически зашагал впереди нас, осматривая все комнаты.

– И вправду, никого нет – сказал он, проверив каждый угол квартиры, – но, если что, Эмма, зови. Пока полицию дождешься, а я уже здесь, под боком.

Мы поблагодарили Майкла и закрыли за ним дверь. Эмма уже успела зажечь свет во всей квартире.

– Не уходи, – жалобно попросила она – пожалуйста, останься тут. Хочешь, пойдем чаю попьем? Есть еще кофе, сырные палочки и эклеры.

Я согласился, хотя перспектива ночевки в чужой квартире, тем более, накануне отключки – меня не очень вдохновляла, я не мог оставить ее одну после всего, что здесь произошло. С другой стороны, какой толк от меня будет, если я усну?

Мы отправились на кухню. Эмма поставила чайник на газовую плиту и зажгла огонь, а я, выпросил у нее самую маленькую чашку.

– Как ты думаешь, – спросила она – что это может быть? И почему они приходят ко мне?

– Я не знаю – ответил я.

– И что, даже приблизительно никаких версий нет?

– Нет. Однако я попробую сегодня спросить у своих родителей, они – ученые и много чего знают. Вселенная огромная, на ее просторах может быть всякое.

– С этим надо что-то делать – почти шепотом проговорила Эмма – я устала. Может быть, со мной что-то не так? Может быть, я с ума сходить начинаю?

– Ну, это вряд ли, – ответил я, размешивая сахар – мне кажется, в тот момент, когда ты мне позвонила, я тоже что-то такое видел.

Эмма обладала весьма выразительными глазами, но в такие моменты, когда она широко их раскрывала от удивления, они становились еще больше и выразительнее.

– Как видел? Что именно ты видел?!

– Ну, в гостиной что-то промелькнуло, – щурясь, ответил я – совсем немного. Но я точно знаю, что это мне не показалось.

– Значит, я еще не спятила окончательно… – склонив голову, прошептала Эмма – Думаю, пока ты будешь спать, я напрошусь переночевать у Джен завтра, как раз и расскажу им с Саймоном обо всем. Нужно обязательно выяснить, что это за чертовщина такая.

Когда мы допили чай, за окном уже светало. Эмма легла на кровать и тут же уснула, а я остался сидеть на кресле, охраняя ее сон. Я думал о том, что сейчас усну в этом кресле и, если Эмма не найдет способа перетащить меня на кровать или в другое какое место, после пробуждения меня ждет дикая боль в мышцах, суставах и позвоночнике. А еще, после выпитого чая, может случиться неприятность во сне, хотя такое случается крайне редко, но я не хотел бы, чтобы это произошло при Эмме.

Пройдет еще немного времени, и я начну терять ощущение времени и окружающего меня пространства. Какая-нибудь мысль в голове зациклится, начнет крутиться и утратит свой смысл. По щелчку, словно комара на подоконнике… завертит в клубок и понесет… через лужайку… за камыш… вот, как тебе такая радуга… потеряешь, небось…

Глава 2. Катакомбы

Я открыл глаза и увидел, что снова оказался на Гаресе, точнее сказать, в своем родном гроте, ровно на том же месте, где уснул в прошлый раз. Этот грот – обычная куполообразная пещера, с множеством углублений в стенах, равномерно и упорядоченно распределенных по периметру, в несколько рядов в высоту. Некоторые из них были заперты, это означало, что их жильцы спят.

Я находился в одной из таких «комнат», она служила мне уютным лежбищем и личным пространством. Здесь было темно, и я зажег свет самой обыкновенной лампой накаливания, которая была сконструирована, вернее – скопирована мной по подобию земных ламп, а штатным освещением – теми органическими перламутровыми пузырьками, свисающими с потолка, я не пользовался уже достаточно давно. Многие мои сородичи, в том числе и родители, в изумлении разводили руками, дескать: зачем я использую нерациональный по своему энергопотреблению источник света? И действительно, я часто сам удивлялся этому ностальгическому чувству, которое захватывало меня по обе стороны сна. Свою квартиру на Земле я обустраивал в темных тонах, декорируя стены имитацией горной породы. Здесь же, я украшал свое пространство самодельными полотнами, в точности повторяющими работы известных человеческих мастеров живописи, изготавливал посуду и осветительные приборы земного дизайна. Даже в личном дневнике, выполненном в виде школьной тетради, я использовал человеческий язык, и это придавало мне уверенности в том, что никто, кроме меня не сможет прочитать его содержимое.

Я выбрался из своего убежища наружу и отправился в санитарный комплекс, чтобы умыться и привести себя в порядок. Здесь все уже было готово – круглые кратерообразные подобия ванн наполнялись автоматически после пробуждения кого-либо из спящих. Сбросив одежду, напоминавшую балахон из мешковины, кстати, иной одежды жители Гаресы не носят, я залез в наполненную ванну и стал размышлять о произошедших накануне событиях. Признаюсь вам, я очень сильно переживал за Эмму, которую оставил спящей, ведь величина опасности, исходящей от теней, явно не была еще определена. К тому же, это явление сегодня приняло весьма настойчивый характер, что указывало на неотвратимость какого-то надвигающегося события.

Погрузившись в светящуюся розоватую жидкость почти до линии глаз, я начал пускать пузыри из ноздрей. В своих раздумьях я не сразу заметил, как из-под бака с бактериями-очистителями выползла колючая лиана. Вернее сказать – очень неаккуратная её имитация. Они двигалась рывками, неуклюже копируя движение настоящей лианы, при виде которой я бы уже давно обратился в бегство, зовя на помощь, ведь каждый гаресянин знает, если такая штука проберется в жилой сектор, будет катастрофа. Но колючей лианы здесь быть не могло.

– Бавиф! Я тебя вижу! – проворчал я – Ты халтурщик, а лиана твоя – корявое убожество.

Со стороны резервуара послышалось едва уловимое хихиканье.

– У тебя нос из-за бака торчит! Выходи, а то я ее сейчас заберу и на запчасти пущу! – пригрозил я.

– Что, испугался? – пропищал Бавиф, выползая на свет.

– Испугался, – ответил я – что все меня за дурачка будут считать, из-за того, что я дружу с тобой.

Бавиф обиженно присел на корточки и стал сматывать свою неуклюжую поделку, убирая её в огромный карман балахона.

– Слушай… на счет сегодняшнего плана, – заговорил он вскоре, уже, как ни в чем не бывало – на лифте подняться в обсерваторию не удастся.

– Это почему? – возмутился я.

– Отец заметил, что я скопировал его пропуск и очень сильно разозлился. Теперь у меня доступ есть только в пределах грота и санитарного узла. Я даже на площадку теперь попасть не смогу…

– Дурень! – закричал я – Говорил же, аккуратнее надо! И что теперь? Всё отменяется?

– Тише! – шикнул он, оглядываясь – Ну почему, всё отменяется? Ничего не отменяется, только идти придется… через тоннели.

– Ты в своем уме? Не проще ли по лестничному ходу подняться?

– Не проще! – возразил Бавиф – Там Луфарг дежурит. Он точно не пропустит.

Идти через тоннели было страшно. Во-первых, полноценной карты у нас нет, а значит, придется ориентироваться по монорельсу. В некоторых частях не ловили маяки, которые были встроены в наши устройства связи, так что, если мы заблудимся, нас могут не найти.

– Есть еще какие-нибудь дурацкие идеи? – поинтересовался я, уже теряя интерес к намеченной прогулке к куполу.

– Ну, подумай сам! – не унимался Бавиф – до второго яруса нам идти почти по прямой. Обойдем озеро, выйдем на третий ярус, упремся в вытяжные шахты, а дальше по воздуховоду попадем в обсерваторию.

– Попядём в обсярьвяторию! – стал передразнивать его я – Под домашний арест мы с тобой попадем! И потом, назад-то как?

– На лифте! – выпалил в ответ он.

– Пошел вон отсюда!

– А ты думаешь, что нас там не засекут? У нас от силы будет пять минут, пока дежурный нас в экране не увидит. Вот на лифте потом с Луфаргом и спустимся.

Я знал, что не существует способа проникнуть к куполу и, при этом, остаться незамеченным. Но так хотелось увидеть планету.

– Ладно, сейчас позавтракаю, соберу сумку, и тогда жди меня у второго шлюза – сказал я, вылезая из ванной и закутываясь в полотенце.

– Ура! – радостно ответил Бавиф.

– Эх, ну и огребём же мы сегодня с тобой.

***

Столовая находилась на один ярус ниже родительского грота. Как уже было сказано ранее, для приема пищи я использовал посуду собственного изготовления, от чего постоянно становился объектом безобидных, но крайне назойливых шуток со стороны сверстников. Меню этой кухни было до ужаса примитивным, а еда производилась автоматически. Такое досадное положение дел лишало меня всякой возможности применить здесь свои кулинарные способности.

Я сидел за столом и ковырял вилкой некое подобие салата из местных растений, мечтая о том, как вернусь на Землю и первым делом запеку кролика с картофелем, или пожарю говяжий стейк. И немудрено, ведь несмотря на то, что наши пасти выглядят очень хищно и устрашающе, Мехира плотоядностью не отличаются, организм попросту не справляется с усвоением пищи животного, или полуживотного происхождения, вызывающей сильное отравление.

Напротив меня сидел отец и вел оживленную беседу с Луфаргом – тем самым, которого нам с Бавифом сегодня стоило остерегаться на пути к обсерватории.

– Сегодня удалось выйти на стабильную орбиту со второго раза – говорил отец – Оказалось, что разведданные были не совсем точные, сейчас учли все погрешности.

– Замечательно! – обрадовался Луфарг – терраформировать еще не начинали?

– Уже отправили на спутник две станции. Осталось еще три. Когда автоматы подготовят колонии, начнем переселяться.

– Мезифа отвечает за переселение?

Мезифой звали мою мать, она была биологом.

– Да. И биосферу переносить тоже она будет – пояснил отец.

– Шикарно – произнес Луфарг, затем повернулся ко мне лицом и обратился по имени – Агла, вижу, ты на ногах уже? Что нового расскажешь? Как спалось?

– Я как раз хотел с вами поговорить… на счет одного странного дела – неуверенно ответил я.

– Ты о своей подружке? – улыбнулся Луфарг.

– Да, но не совсем. Просто, у нас с ней появилась кое какая проблема…

– С подружками всегда проблемы! – махнул рукой отец.

– Да нет же, проблема не с Эммой, наоборот, у нее проблемы. Да и у меня, вроде, тоже.

– Рассказывай, что стряслось?

– В нашем доме, на Земле, завелись призраки – вздохнул я.

Мои собеседники переглянулись.

– Призраки? – засмеялся Луфарг – ты серьезно?

– Агла, ты себя хорошо чувствуешь? – спросил отец.

– Я так и знал, что вы начнете смеяться, – с обидой ответил я – Вы помните ту историю со снотворным?

– Конечно, – ответил Луфарг – сонный паралич, такое бывает с людьми, по твоим же рассказам.

– Помнится мне, ты уже достаточно давно изучил эту тему, и весьма досконально – добавил отец.

– Я и сам так думал, однако, Эмма и я видели их уже в состоянии бодрствования, и не один раз.

Тогда я полностью пересказал им свою ночную историю, про первые жалобы Эммы, про трамвай, про своих ночных «гостей», затем, про «гостей» Эммы.

– Ну, не знаю! – после некоторой паузы сказал отец – ты взволнован, а значит, не разыгрываешь нас. С другой стороны, если, как ты говоришь, эти тени не имеют под собой материальной природы, тогда как ты их видишь своими материальными глазами? Тут только один ответ напрашивается – галлюцинации.

– Сразу у двоих? – возразил Луфарг.

– Почему нет? Агла, вы случайно не принимали никаких галлюциногенных веществ?

– Нет, конечно! Это исключено! – возмутился я – А на счет материальности, объясни мне тогда, как я перескакиваю между телами?

– О, наверное, ты решил, что это что-то вроде души внутри тебя перескакивает? – засмеялся отец.

Я закивал головой.

– Вовсе нет, – пояснил он – оба твоих тела, а точнее – их нервные системы, находятся в состоянии запутанности. Да у нас вся вычислительная техника на этом принципе построена.

– Ну, на счет тел, это всего лишь теория – поправил его Луфарг – Мы же еще не разобрались до конца, как происходит процесс самосознания.

– Это уже тема для длительной дискуссии! – ответил отец, а затем, снова обернулся ко мне.

– Единственное, что я могу посоветовать тебе – сказал он – делай то, что делает любой исследователь, когда сталкивается с неизведанным. А именно: наблюдай, изучай, классифицируй.

После, они снова заговорили на свои темы и, к сожалению, я так и не смог добиться хоть какого-нибудь ответа на свои вопросы. Похоже, их совершенно не интересовала природа этого явления, и немудрено, ведь они, в тот момент, были заняты проблемами переселения.

***

Когда я подошел к шлюзу, Бавиф ждал меня возле двери, панель управления которой он уже успел разобрать. Копаясь в проводах, он не заметил моего появления, и я решил воспользоваться этим, так его утренняя выходка с лианой, хоть и была с позором провалена, но требовала реванша. Я дождался самого неподходящего момента, когда Бавиф кропотливо попытался соединить тонкий проводок своего щупа с микроскопическим разъемом дверного терминала и, что есть силы, хлопнул в ладоши над самым его ухом. Бавиф пронзительно заорал от страха, а его выпавший из рук инструмент с грохотом свалился на полированный каменный пол.

– Ты что? – сквозь слезы прокричал он – Я же чуть панель не спалил!

– Три – один в мою пользу! – ехидно ответил я.

– Случай с лицом в зеркале не считается! Я тогда не испугался! Так что Два-один!

– Еще как испугался! Вопил так, что весь грот разбудил!

Бавиф поднял с пола треснутый самодельный прибор для взлома терминала.

– Как теперь мы шлюз откроем? А в воздуховод попадем? – с упреком спросил он меня – Второго такого у меня нет, а на починку часа полтора уйдет.

– Ладно, не ной! – ответил я, гордо доставая из своего кармана новенький пульт управления дверями – держи!

– Дистанционный? Скопировал что ли? – удивился Бавиф, рассматривая в руках изящно выполненную копию ключа – Украл, небось?