Перстень Персефоны бесплатное чтение

Глава 1. Нехорошая квартира

Безликая толпа изливалась из недр метрополитена на улицы города и разбредалась по своим будничным делам. Двери вестибюля в историческом центре выходили в огромную лужу – весь этот мартовский день был похож на заплаканную первоклассницу, что позабыла правило, стоя у доски, и потому залила слезами всё вокруг. Точно так же и весна, попытавшись было обосноваться в городе вовремя, позабыла верный порядок действий и рассыпала по улицам дождевые капли.

Одна из прохожих, высокая девушка в тёмном пальто, скрытым по спине длинными пышными волосами, едва сойдя со ступеней вестибюля метро, поскользнулась и завалилась на одно колено, едва избежав падения в эту масштабную лужу. Мужчина, что проходил мимо, помог ей подняться, и она, принуждённо улыбнувшись ему, принялась отряхивать колено, что испачкала в мокрой и грязной снеговой каше. Дело это оказалось бессмысленным, брюки были безнадёжно испачканы, а девушка – а её, кстати, звали Ольга – явно торопилась, и потому уже спустя минуту она стремительно зашагала дальше по улице, несмотря ни на что.

Над северным городом расцвело холодное тусклое солнце. Его бледный бутон, что долго маячил на горизонте и, казалось, так не сможет осилить цветение в этот хмурый день ранней весны, невзирая не все слухи и предрассудки всё же раскрылся – то ли удобренный людскими чаяниями, то ли, напротив, назло всему и всем, точно так же, как и был возведён этот город три сотни лет назад. В северной столице наступил новый день.

Ольга бежала по улице, перепрыгивая лужи, что тут и там встречались на тротуарах. Оттепель была непредвиденной и кратковременной, и весна явно покуда ещё не вступила в свои права, поэтому ложных надежд в душе она не лелеяла. Она знала, что вечером вся вода, что, не сдержавшись, оттаяла под обманчивыми лучами тусклого солнца, вновь столкнётся с неумолимой зимней стужей, и потому, не поддавшись слабой надежде на тепло, надела длинное зимнее пальто, которое теперь мешало ей широко расставлять ноги для прыжка. Не беда, думала она, это всё мелочи, ведь сегодня решается её судьба.

Оффер по работе она получила на прошлой неделе, и теперь остро встал вопрос о постоянном жилье. Поскольку компания, куда её пригласили, имела имя чрезвычайно известное, а капитализацию – столь огромную, что позволяло её логотипу не сходить с экранов телевизора, Ольга понимала, что задержится здесь надолго. Решив, что это шанс всей жизни, она была готова к любым трудностям, лишь бы обзавестись связями и получить опыт в газовой отрасли, а это означало только одно – съёмная квартира в таких условиях абсолютно бесперспективна. Нужна была собственная квартира, причём быстро – и Ольга нашла её, и теперь опаздывала на встречу с хозяином и его риэлтором. Казалось, ситуация предельно проста и ясна, но в душе ледяным комом возлежала тревога – почему у просторной и качественно отремонтированной квартиры в центре города такая невысокая стоимость?

Посмотрев на часы, Ольга ещё энергичнее запрыгала между лужами узкого тротуара Большой Морской улицы. Она поняла, что почти на месте, когда заметила шпиль торгового дома Эсдерс и Схейфальс – величественно взметнувшийся в небеса кадуцей Гермеса Трисмегиста, что словно благословлял город на великие свершения. Здесь вообще всюду встречается символика тайных сообществ, и жезл Триждывеличайшего – лишь один из этого перечня наряду с всевидящим оком, что смотрит на жителей и гостей города со всех городских соборов, и чёрным солнцем, что всеми силами стараются не замечать пассажиры в зале ожидания Финляндского вокзала.

Но вот наконец и нужный Ольге дом – пять этажей, если считать с чердачным, серовато-розовые стены, все элементы оформления фасада говорят о принадлежности его к классицизму. На одной из его стен она разглядела потемневшую металлическую табличку с гордым профилем грузинского князя, что сыграл важную роль в победе над Наполеоном, чуть поодаль виднелась вторая табличка, уже с лицом известного английского мореплавателя, а, быть может, и пирата. Пока всё было так, как указано в объявлении.

Ольга набрала код на металлической двери в арке и, натужно приложив её плечом, вошла внутрь. Выйдя из двери напротив, она оказалась в чахлом садике внутреннего двора – всего два дерева уныло тянули озябшие голые ветки к удивительно синему мартовскому небу, да между ними расположилось некое подобие клумбы, оценить красоту которой теперь, в зимний холод, конечно, не было никакой возможности. Ольга быстро пробежала двор и набрала номер квартиры на двери противоположной парадной, и ей тут же открыли, не задавая лишних вопросов – видимо, уже ждали.

Поднявшись по ступеням первого пролёта лестницы, Ольга заметила зеркало и невольно бросила в него взгляд. Оттуда на неё озадаченно посмотрела юная девушка с неприлично пышными кудрявыми волосами цвета выдержанного коньяка – она долго выбирала этот цвет в парикмахерской и гордилась им, чего не скажешь о кудрях, с которыми она постоянно боролась и никак не могла справиться. Нос, как обычно, показался ей чуть длиннее, чем было необходимо, хотя не портил в целом миловидную картинку – но не более того. Ольга отметила, что цвет лица её в последние недели сделался несколько серым и нездоровым, и про себя усмехнулась – так она стала похожа на чахоточных девиц, что прогуливались по улицам этого города пару сотен лет назад. «Ещё немного, и стану истинной петербурженкой» – подумалось ей.

Легко вбежав на третий этаж, она огляделась и заметила, что одна из дверей чуть приоткрыта. Не успела она взяться за её ручку, как она распахнулась, и Ольга увидела своего отца, который широко улыбался и жестом приглашал её войти – надо же, он всё-таки пришёл.

– Привет, ребёнок! А мы тебя все ждём, – наигранно поприветствовал её он.

– Какой я ребёнок, папа – мне уже двадцать один год. Рада, что ты на месте, я думала, ты не сможешь найти время, – раздражённо ответила Ольга.

Отец не стал комментировать её слова и посторонился, пропуская в квартиру. В маленьком тёмном коридоре Ольга увидела женщину, чей возраст определить не смогла – ей с одинаковой вероятностью могло быть и тридцать, и сорок, и даже пятьдесят. Довольно грузная, в растянутом голубом свитере, с залежавшимися волосами, окрашенными в дешёвый жёлтый цвет, она широко добродушно улыбнулась и удивила Ольгу гладкостью кожи, здоровым румянцем и живым блеском глаз.

– Здравствуйте! Рада знакомству, меня зовут Наталья, я риэлтор, – мелодичным грудным голосом сказала она, по-мужски протягивая Ольге руку, – не стесняйтесь, смотрите, спрашивайте, я знаю об этой квартире всё и готова поделиться с вами своими знаниями.

– Добрый день, я Ольга. Выходит, хозяин квартиры не смог подойти?

Лицо Натальи дрогнула, но она тут же снова взяла себя в руки и вернула ему жизнерадостное выражение. Рукой указав в сторону комнаты, она сказала:

– Почему же, Максим тоже здесь и к вашим услугам. Он просто сейчас делает небольшую перестановку.

Ольга ожидала, что после этих слов хозяин выйдет из комнаты для знакомства и обмена любезностями, но этого не произошло. Решив пока занять наблюдательную позицию, она лишь приподняла одну бровь и повернулась к отцу.

– Ты уже посмотрел что-то, пап?

Тот довольно кивнул:

– Конечно, я осмотрел всю сантехническую часть. Максим полностью всё заменил, трубам нет и года, клапаны итальянские, латунные, лет на десять хватит точно. А может, и больше. Плитка, правда, бежевая, не знаю, понравится ли тебе – но тоже итальянская, Максим говорит, выбирал с дизайнером.

Ольга быстро заглянула в санузел и вышла – крупное зеркало, висевшее справа от двери, вновь напомнило ей о том, что у неё слишком длинный нос, да и причёска сегодня снова не удалась. Выйдя в коридор, она сказала:

– Дизайн современный, мне нравится. В трубах я всё равно ничего не понимаю и потому доверяю твоему мнению, пап.

Наталья жестом пригласила всех пройти дальше. Кухня была довольно небольшой, и троим сразу оказалось непросто разместиться в ней так, чтобы ничего не задеть. Отец по-свойски сел за стол, не стесняясь разложенного и явно не доеденного хозяйского завтрака, а Ольга сразу же подошла к окну и выглянула на улицу, оценивая вид. Под окном праздно шатающиеся в полдень люди не спеша прогуливались, нежась в лучах неожиданно тёплого мартовского солнца, хотя и Ольге показалось, что они больше убеждают себя в его тепле, чем чувствуют его на самом деле.

За спиной риэлтор нараспев нахваливала кухонный гарнитур.

– Лакированный массив натурального дерева, и цвет какой изысканный, посмотрите – дуб сонома. А столешница – мрамор, Максим специально выбирал такой цвет, чтобы сыграть на контрасте с панелями. А варочная панель и другая техника немецкие, тоже почти новые, есть гарантийные талоны.

Отец наклонился к столешнице, критически осмотрел её и сварливо заявил:

– Маркая она, любое пятно видно будет. Неудобно!

Ольга вздохнула. Бросив быстрый взгляд на безупречно новую мебель, она перевела его на остатки яичницы и откушенный хлеб, что были брошены на столе прямо на разделочной доске, и сказала:

– Замечательная кухня, мне нравится. Вид на Гороховую – это просто предел мечтаний.

Наталья самодовольно улыбнулась, будто Ольга похвалила лично её, а отец в ответ только крякнул. Настало время осмотреть жилую комнату, и Ольгу раздирало любопытство – ей было до невозможности интересно не только то, что из себя представляет эта часть квартиры, но и то, что из себя представляет её хозяин, который не удосужился даже выйти и поздороваться с потенциальными покупателями.

Тяжело ступая, Наталья проследовала через коридор к створчатым дверям, что вели в комнату. Легко коснувшись створки рукой, она открыла её и первой вошла, а Ольга с отцом, неуверенно топчась, медленно прошли следом. Комната произвела на Ольгу ошеломительный эффект – её сразу же поразили простор и свет, что дарили целых два окна. Обрамлённые плотными и тяжёлыми шторами серо-синего цвета, вытянутые вверх, они казались широко распахнутыми глазами человека со светлой и чистой душой. Тусклый мартовский свет ниспадал сквозь них в комнату, словно водопад, и наполнял её теплом, прикосновение которого, казалось, можно было ощутить физически, на коже.

В углу тёмно-зелёным пятном на фоне серо-голубых обоев маячил огромный фикус в кадушке. Ольга обожала растения, и потому раскидистые ветви фикуса с толстыми сочными листьями сразу же привлекли её внимание. Она подошла к нему и осторожно коснулась пальцем листа, и тут услышала высокий нервический голос позади себя:

– Фикус могу оставить вам, если хотите. Ещё диван и кресла оставлю, так что можете попробовать посидеть на них, вдруг понравится.

Она оглянулась и увидела невысокого мужчину, что стоял в дальнем углу комнаты. Он был коренаст, как-то чрезмерно широкоплеч и обладал до странности длинной шеей, за счёт которой, казалось, пытался компенсировать свою приземистость. Нос его тоже казался длиннее, чем нужно, словно в насмешку над Ольгой, но очки несколько смягчали картину, будто он носил их не из необходимости, а ровно для этого внешнего эффекта. Появившиеся залысины подсказывали, что на самом деле хозяин квартиры не так молод, как кажется, и от внимания Ольги не ускользнул его нервный тик – сам того не замечая, он то наморщивал лоб, поднимая брови, то разглаживал его.

Словно подтверждая истинность своих слов, он указал рукой на рыже-красный диван, что стоял перед ним, прямо посреди комнаты. Отец Ольги, не дожидаясь повторного приглашения, в два шага подошёл к дивану и резким движением приземлился на него, вытянув ноги. Судя по тому, какое довольное выражения расплылось на его лице после этого, диван и впрямь ему понравился, поэтому Ольга не сочла нужным проверять это самой.

Наталья явно не знала, как справиться с ситуацией. На её пухлощёком одутловатом лице отражались по очереди замешательство, озабоченность, страх, потом – снова замешательство, и так по кругу. После третьего цикла смены эмоций она наконец взяла себя в руки и громогласно возвестила:

– А вот и хозяин квартиры собственной персоной. Максим, прошу любить и жаловать, готов быть с вами абсолютно откровенным в любых вопросах.

Максим издал нервный смешок и рукой взъерошил стриженные ёжиком редеющие волосы. Пристально посмотрев на сидящего на его диване отца Ольги, он перевёл чудной взгляд на неё саму и, встретившись с ней глазами, смутился, отвернулся и отошёл к окну. Там он застыл, сложив руки на груди, словно древняя статуя, и принялся молча наблюдать за происходящим. Ольга посмотрела на отца, тот пожал плечами и поёрзал на диване, будто проверяя, насколько он крепкий и не развалится ли от его движений.

Наталья принялась в красках описывать качество ремонта. Ольга услышала названия брендов, что были у всех на слуху, удивилась, что самые обыкновенные, казалось бы, обои могут стоить там дорого, и снова ощутила диссонанс этого расхваленного ремонта с ценой, по которой Максим планировал продать квартиру. Сам он в это время стоял у окна и бессвязно шевелил губами, словно колдун, что шепчет магические заклинания.

Ольга прошла в угол комнаты к великолепного вида изразцовой печи, коими славился питерский старый фонд. Она знала, что за квартиры с такими печами реставраторы готовы вступить в настоящую битву, а квартиры с восстановленной печью стоят баснословных денег.

– Это ведь печь, да? Изразцы удивительной красоты. Она в рабочем состоянии? – спросила она, задумчиво накручивая непослушный локон на палец, пока разглядывала причудливый рисунок на изразцах.

Ответом ей было молчание. Обернувшись, она посмотрела на Максима, а тот вперил в неё ответный взгляд, совершенно дикий, как если бы она спросила его что-то несуразное. Ольга посмотрела на Наталью и по её виду поняла, что та информацией не владеет, но боится задавать хозяину лишние вопросы. Собравшись наконец с мыслями, Максим едва смог выдавить из себя:

– Дымоход замурован – соседи наверху снесли короб. Так что…

Очевидно, сказанные несколько слов были сопряжены для него с невероятными усилиями над собой. Голос Максима постепенно сник, и он снова замолк, осатанело глядя на Ольгу.

Наталья вновь подала голос в попытке хоть как-то исправить ситуацию:

– Кстати, полы Максим специально менять не стал, только оциклевал и покрыл заново лаком – для сохранения аутентичности атмосферы. Они в отличном состоянии, вы сами видите, а сейчас как никогда в дизайне актуальна эклектика – сочетание старины и хай-тека, что и постарался воплотить Максим.

Отец подал голос с дивана:

– Максим, а почему вы решили продать квартиру?

Все обернулись к отцу. Дрогнув всем телом, Максим дико вытаращился, постоял молча несколько секунд, потом вновь взъерошил волосы, наморщил лоб, разгладил его и пожал плечами. Ольга отметила про себя, что он воззрился на отца с нескрываемым страхом, ещё больше побледнел и закашлялся.

Отец не отставал:

– Ну, вы ведь явно не для продажи такой ремонт делали – перекладывали плитку в ванной, меняли все трубы, демонтировали гипсокартон с потолка, чтобы вновь обнажить дореволюционную лепнину. Чёрт возьми, вы даже изразцы печи, очевидно, реставрировали. Мы понимаем, что вы планировали жить здесь сами.

Максим принужденно рассмеялся.

– Я… Видите ли, я решил переехать в Москву. Моя жизнь как-то разладилась в последнее время, и я подумал, что мне пойдет на пользу полная смена обстановки, образа жизни. Вот и продаю…

Краем глаза Ольга заметила, как отец с сомнением покачал головой. Максим, судя по всему, исчерпал последние ресурсы коммуникации с людьми и снова впал в подобие транса, скрестив руки на груди и вперив остолбенелый взгляд в стену. Ольга вновь подошла к фикусу и только тут обратила внимание на то, что нижние листья его совсем пожелтели, а верхние по краям подверглись той же деструктивной тенденции.

– Смотрю, не только у вас тут жизнь разладилась, – заметила она, лёгким движением срывая сухой листок.

Максим вновь изумлённо воззрился на Ольгу, как будто только что заметил её в своей квартире. Риэлтор широко, как могла, улыбнулась и парировала:

– Максим уже сказал, что готов оставить его вам в случае покупки. Я уверена, тепло женских рук восстановит всё, что разладилось, и вернёт растение – да и не только его – к жизни.

Глава 2. Переезд: радости и трудности

Если бы Ольгу спросили, чем именно зацепила её эта квартира, она, должно быть, не смогла бы внятно ответить. Формально она могла бы перечислить её очевидные плюсы – расположение в центре города, современный ремонт, историю дома, ну и, безусловно, привлекательную цену, что была на целый порядок ниже квартир в домах по соседству. Однако в действительности всё было куда сложнее – Ольга ехала в Петербург за определенным самоощущением, и в этой квартире, в отличие от всех предыдущих просмотренных, она его нашла.

В этом доме она как нигде могла ощущать сопричастность с историей, практически вариться в котле исторических событий, что имели место быть именно здесь. О каком прикосновении к истории могла бы быть речь при переезде в обычную сталинку или, того хлеще, хрущёвку! Нет, именно эти высокие парные окна в жилой комнате, витражи на лестнице и памятные таблички на внешних стенах, почерневшие от времени и сырости, и создавали то самоощущение, которого Ольга так желала. А чего стоит одна возможность пить по вечерам горячий имбирный чай, сидя на подоконнике и лицезрея – пусть краешек, но всё же – кадуцей Трисмегиста на шпиле торгового дома! Всё это было чересчур прекрасно, чтобы упускать такую возможность.

Именно поэтому спустя пару дней Ольга уверенно набирала номер телефона отца, которому предстояла роль её кредитора в жилищном вопросе. Родители давно были в разводе, отец фактически не принимал никакого участия в её жизни, и потому она знала, что он не вправе отказать ей в просьбе одолжить денег на покупку – благо, финансовое положение отца этому способствовало.

В этот раз отец долго не поднимал трубку. Ольга не слишком встревожилась по этому поводу, хоть и понимала, что его отказ от участия в сделке будет означать её невозможность и серьёзно осложнит ей жизнь. Где-то в глубине души она знала, что всё получится и квартира будет принадлежать ей, и потому не давала переживаниям захлестнуть её. Хотя в сухом остатке причины для нервного напряжения у неё были: более чем странное поведение хозяина квартиры в момент просмотра, чрезмерно добродушный риэлтор, и вот теперь к ним прибавилось молчание отца.

С третьего звонка он всё же взял трубку. Голос у него был хриплый, речь медленная и прерывистая, и весь он производил впечатление человека помятого, несвежего и не готового к разговору.

– Пап, я проверила документы по квартире, с ними всё в порядке. В сети отыскала необходимый перечень, получила доступ во все базы, собрала подборку – и готова выходить на сделку. Задолженности по коммунальным платежам по квартире нет, никто в ней не прописан уже пару лет и даже временно не зарегистрирован, а лицензия клиники, где этот Максим брал справку у психиатра и нарколога, является действующей еще лет пять.

Отец зычно зевнул в трубку, после чего вальяжно ответил:

– Ну что ж, дочь, раз ты уверена в сделанном выборе, то назначай дату сделки.

Ольга помолчала, потом не выдержала и выдала скопившееся в подсознании сомнение:

– Меня лишь смущает поведение хозяина квартиры во время просмотра. Такое ощущение, что он был сильно напуган кем-то или чем-то, ты не заметил?

– Откровенно говоря, мне показалось, что он наркоман. Но раз психиатр с наркологом дали ему справку, значит, документально он вменяем, дееспособен и потому сделка по продаже квартиры будет считаться состоявшейся. Поэтому нас его ментальные проблемы беспокоить не должны.

Ольга помялась, размышляя, стоит ли продолжать этот разговор, но потом снова не выдержала:

– Я не согласна с тобой, он не был похож на наркомана. Скорее, он чрезвычайно жаждет продать эту квартиру и оттого ужасно нервничает. Как думаешь, может, у него случился конфликт с соседом по лестничной клетке?

Отец явно не разделял тревог Ольги, либо не желал рассуждать о них.

– Ольгуш, я думаю, тебе стоит задать самой себе вопрос, насколько лично тебе важна причина поведения Максима? При условии, что документы ты сама проверила и уверена, что с ними все в порядке.

Ольга задумалась. Отец всегда решал проблемы подобным образом, прежде всего, задавая себе вопрос, касается ли это лично его, или всё же нет. В её ситуации ответ был не столь однозначен, но тем не мене она успокоилась и ответила:

– Пожалуй, ты прав. Какое мне дело до его психов? Может, он сам по себе такой странный, а я уже себе теорий построю и дойду до того, что всё отменю. Спасибо тебе за совет! А с соседями отношений у меня попросту не будет, я ведь всё время буду на работе – вот и все дела. Нет Максима, нет проблем.

– Вот и славно. Жду от тебя сообщение с датой сделки, дочь, – сказал отец и отключился.

Он, хоть и не слишком утрудился, пока разговаривал с ней, всё же сделал своё дело – Ольга успокоилась и начала переписку в смартфоне с риелтором по поводу даты сделки. Ничто больше не казалось невероятным или пугающим – теперь будущее было так близко, что, казалось, можно пощупать руками.

Сама сделка прошла на удивление гладко – отец приехал вовремя и сделал всё, что от него ожидалось, Наталья была максимально любезной, а Максим – спокойным, пожалуй, даже чересчур – у Ольг была идея, что он прибег к помощи сильнодействующих успокоительных. Так или иначе, спустя пару недель различного рода организационных мероприятий Ольга с отцом стали обладателем так называемой «однушки» в историческом фонде.

Как правило, когда мечты сбываются, ощущаешь себя странно – не так, как ожидал. Когда они ещё остаются мечтами, ты предаёшься сладостным фантазиям о том, как будешь счастлив, если всё получится, но стоит им претвориться в жизнь, и оказывается, что это довольно будничный процесс, с эйфорией принципиально не связанный. Да, радость будет переполнять тебя какое-то время, но параллельно ты продолжишь заниматься бытовой рутиной, решать другие вопросы и так далее, и тому подобное. Это в сказках бывает счастливый финал, а в жизни – бесконечная череда белых и чёрных полос.

С Ольгой получилось то же самое. Вместо того, чтобы кайфовать от бабочек в животе, она совершала бесконечные звонки, заказывая мебель и согласовывая доставку, уточняя сроки с риэлтором и собственным арендодателем, и, конечно, держа на контакте отдел кадров компании, куда счастливо трудоустроилась. Засыпая в последнюю ночь перед переездом в съёмной квартире, она ощущала себя Христофором Колумбом, которому предстояло отправиться в неведомое путешествие в поисках смертельных опасностей и несметных богатств – ибо ожидания её от завтрашнего дня были безумно велики. Ради того, что должно начаться уже завтра, она оставила свой родной город, мать и друзей, и ввязалась в авантюру общей с отцом покупки недвижимости. Уже завтра она выйдет на работу в компанию, о которой грезили все одногруппники, а оттуда поедет ночевать в собственную квартиру вместо чужого арендованного угла – и это просто невероятно.

Едва открыв глаза на следующий день, Ольга с трудом осознала – вот и наступила та самая долгожданная новая жизнь. С сегодняшнего дня всё будет по-новому, и даже несмотря на то, что утро наступило не с салютных залпов или хлопушек с конфетти, а вполне себе обыденно – с подъёма до рассвета, чтобы попасть в офис вовремя. Ольга пила кофе и удивлялась, что в самый счастливый день своей жизни можно быть такой невыспавшейся – хотя вчера она и легла спать пораньше, и уснула довольно быстро, как это всегда случалось с ней в случае нервного напряжения.

Но дальше всё пошло как по маслу. Она загрузила последний рюкзак с вещами в машину, припаркованную у парадной – отец обещал помочь ей и перегнать её днём в её новый район – и отправилась в офис. Несмотря на то, что метрополитен нового города был ещё плохо знаком ей, она не заблудилась и с первого раза отыскала нужный выход. Офисное здание оказалось совсем близко к метро, и спустя всего пару минут после того, как Ольга вышла на улицу, она уже прошла через стеклянных двери и на лифте поднялась на нужный этаж.

Едва войдя в огромный просторный оупен-спейс, она поняла, что ей здесь невероятно нравится. Вообще-то она не любила все эти загородки в рабочих помещениях, ибо они всегда казались ей подобными загону для продуктивного скота на службе хозяина фермы. Козы и коровы в таких загородках доятся, куры несутся, а люди производят на свет собственный продукт – например, качают газ и продают его другим людям, чтобы у них дома было тепло. Но здесь, в том месте, где Ольга планировала начать движение к жизни мечты, к воплощению желаний в реальность всё казалось совсем иным.

Лучи нежного мартовского солнца искоса падали на кофейного цвета ковролин через панорамные окна, создавая иллюзию причудливого геометрического рисунка. В ткани солнечного света кружили пылинки, и каждая из них, казалось, сверкала мириадами бликов. На столах цвета тёмного венге стояли современные ноутбуки, а за ними сосредоточенно работали люди, столь непохожие и одинаковые одновременно – мужчины и женщины, светловолосые и брюнеты, молодые и пожилые, в очках и без. Всех их объединяло одно – это были высококлассные программисты, любой из них мог заткнуть за пояс кого угодно в рамках своей специализации, и Ольга гордилась, что в этот чудесный погожий день готовилась примкнуть к их стройным рядам.

Менеджер провела Ольгу в самый дальний угол помещения и указала на пустовавший стол.

– Это ваше рабочее место, располагайтесь. Руководитель группы сейчас занята, она подойдет, как только освободится, и проведёт вводный инструктаж.

Произнеся эти слова, девица-менеджер развернулась и практически растворилась в воздухе. Ольга присела на чёрный крутящийся стул и подвигала компьютерную мышь – та сразу же послушно оживила синий экран.

Ольга принялась глазеть по сторонам и заметила, что за соседним рабочим столом сидел симпатичный молодой человек. Когда Ольга и девица-менеджер вошли в офис, он внимательно смотрел, как они приближаются к пустующему столу, но, едва Ольга уселась, сразу же отвернулся и затеял разговор с рыжей девушкой в бесформенной белой рубашке, что сидела чуть поодаль.

– Юль, так какой у тебя любимый фильм, говоришь? – сказал он, сосредоточенно глядя в экран, хотя Ольге показалось, что боковым зрением он наблюдает за ней.

Рыжей девушке, судя по всему, было жарко – то ли из-за лишнего веса, то ли от активного трудового процесса, в котором она пребывала, яростно барабаня по клавиатуре нарощенными ногтями.

– Тим, ты опять забыл, да? Я третий раз тебе говорю – «Сумерки», конечно. Обожаю Эдварда Каллена! Я пять раз все части по очереди пересматривала.

Тим, как его назвала рыжая, казалось, тоже был невероятно увлечён работой и задал этот вопрос лишь для того, чтобы спугнуть тишину. Минуту он не отвечал и, и у Ольги создалось впечатление, что разговор прервался, как он вдруг он сказал:

– Я, конечно, не девушка, но никогда не понимал, почему всем так нравятся фильмы про вампиров. Вообще у меня складывается такое впечатление, что мировой кинематограф ставит перед собой цель романтизации образа вампира – иначе как объяснить такое количество фильмов, в которых вампиры представляются как положительные герои? Людей учат сопереживать им и восхищаться ими, не иначе.

Заинтересованная темой разговора, Ольга решила исподволь присмотреться к Тиму повнимательнее. Он показался ей самым миловидным парнем, которого она только встречала – мягкие и блестящие светло-русые кудри обрамляли по-детски круглые щёки с ямочками, а на небольшой аккуратный нос были водружены округлые очки. На Тиме был белый шерстяной джемпер, и в солнечных лучах на нём были заметны даже маленькие шерстяные волоски. Весь он был какой-то милый, мягкий и уютный, и при первом же взгляде его хотелось обнять, чтобы почувствовать эту мягкость в собственных ладонях. Тем удивительнее было слушать, как он рассуждает про вампиров.

– Вероятно, образ вампиров был ассоциирован с образом аристократа. Смотри, бледный – потому что не работает в поле от зари до зари, худосочный – потому что питается не крестьянской пищей, а непонятно чем, и опять же не работает. Высокий лоб – потому что аристократ, он же вампир, на генетическом предрасположен к умственной деятельности.

– А клыки откуда, чтобы кровь пить? – ехидно поинтересовалась рыжая девушка.

– Известно, вестимо, – отозвался Тим, – Аристократы, они же вампиры, пьют кровь простых людей рабоче-крестьянского сословия, то есть паразитируют на их тяжком телесном труде. Нельзя же после нескольких революций обделить подавляющее большинство правом на статус жертвы! А с экрана им показывают их мучителей – видите, мол, они вроде плохие, но в то же время чертовски умны и привлекательны. Вот и тебе, Юля, вампир так понравился, что ты сагу про него много раз пересматривала. А встреться он тебе на улице, ты бы радостно упала в его объятья, посмотрев эти фильмы, а он – раз, и всю твою кровь выпил.

Юля поёжилась, а Ольга с удивлением для самой себя сказала вслух:

– Виктор Пелевин в своей книге «Ампир V» тоже рассуждает о вампирах, их природе и отношении к людям. В рамках космогонии этой книги вампиры и вовсе вывели людей, как дойное животное, чтобы питаться его чувствами, страданиями и болью, а не кровью.

Тим наконец заполучил повод повернуться к ней и посмотреть ей прямо в глаза. Их взгляды встретились, и Ольга почувствовала себя предельно странно – её будто обожгло изнутри. Никогда раньше она ничего подобного не ощущала, и потому поначалу она испугалась, что с ней что-то случилось. Лишь потом она поняла, что причиной этому был взгляд Тима.

– Вы тоже вампирами интересуетесь? – спросил Тим Ольгу, загадочно улыбаясь.

– Не могу сказать о себе такого. Читала Пелевина – это да, а вот «Сумерки» не смотрела ни разу, как-то не пришлось, – ответила Ольга и почувствовала, как начали гореть щёки, а руки – мелко подрагивать.

– И как вы находите его произведения? Очень уж к ним полярное отношение, кто-то в восторге, а кто-то ругает почём свет стоит, – сказал Тим, слегка склонив голову.

Не успела Ольга собраться с мыслями, чтобы ответить, как дверь в офис открылась, и послышалось решительное цоканье каблуков. Ольга подняла голову и увидела, что в их сторону, словно одинокий ледокол в арктических пустошах, движется высокая и полная женщина в грязно-сером неприталенном балахоне. Тёмные волосы её были забраны в тугой пучок на затылке, а чрезмерно полные щёки уныло повисли на плечах. В глазах плясала неприкрыта ярость, источник которой был Ольге неизвестен – вероятно, рабочий день её с самого утра не задался. Всё это придавало ей сходство с бульдогом, что готовился броситься на своего противника и загрызть до смерти, пусть даже если им станет безобидная болонка или вполне дружелюбный йоркширский терьер.

Она так энергично шла, что, когда приблизилась к Ольге, та ощутила некое подобие ветра – по всей виимости, ледокол своим движением всколыхнул ледяные пустыни офиса и создал возмущение в арктической атмосфере. Рядом со скромно сидевшей на стуле Ольгой женщина казалась просто огромной – она высилась над ней, как небоскрёб, и уничижительно глядела сверху вниз.

– Это вы новая сотрудница, что из Москвы? – неожиданно тонким для своих габаритов голосом спросила она. Ольга кивнула:

– Да, я.

Казалось, все работники офиса подняли головы над компьютерами и посмотрели в их сторону. Женщина округлила глаза и громко, словно так, чтобы все слышали, проговорила:

– И что вас только принесло из Москвы сюда, к нам. Вы, наверно, и школу московскую заканчивали?

Столь неприкрытая неприязнь заставила Ольгу напрячься. Она сглотнула и с вызовом ответила.

– Да, московскую. Ломоносовскую школу-пансион с отличием.

В ответ женщина только закатила глаза. Она взяла ближайший свободный стул, грузно приземлилась на него и подкатила его ногами к столу, за которым сидела Ольга.

– Я Марина, руководитель отдела бизнес-аналитики. Сейчас введу вас в курс дела.

Ольга с опасением в голосе коротко представилась:

– Я Ольга.

Марина раскрыла перед собой папку с бумагами и стала бросать отрывистые фразы, не глядя на Ольгу.

– Вообще наш отдел не нуждался в новом сотруднике, поэтому для меня стало большим удивлением ваше появление здесь. Если бы эйчар поинтересовался моим мнением, я бы запретила ему нанимать кого-либо, но… Таково было решение моего руководства, поэтому я вынуждена подчиниться – но считаю, что они перестраховываются. Тем более не уверена, что стоило брать именно вас – с учетом вашего бэкграунда. Сейчас работа распределена по сотрудникам равномерно, потому не знаю, чем вас загружать. Назначу ответственного, что будет собирать по отделу несрочные задания и перегружать на вас.

Она подняла глаза, оглядела сотрудников и остановилась на первом попавшемся ей человеке – Тиме.

– Вот, пусть это будет Тимофей. Он у нас мастер разрешать неразрешимые загадки, не знаю только, где этому научился. Думаю, придумывать задания из воздуха для очевидно лишнего сотрудника – как раз подходящий вызов для него. Тимофей, присоединись к нашей беседе, пожалуйста.

Тимофей оторвал взгляд от экрана ноутбука, который старательно не отводил с момента появления в офисе Марины, и подкатил свой стул ближе к ним. Боковым зрением Ольга отметила, что вблизи его белый шерстяной джемпер кажется даже ещё пушистее, придавая ему сходство с домашним кроликом.

Марина глубоко и печально вздохнула и снова поглядела на Ольгу.

– Какой хоть вуз вы закончили в своей Москве?

– Президентскую академию, – ответила Ольга кратко, не желая давать этой мадам новый повод для придирки. Ей, однако, и это не понравилось.

– Это же экономический вуз, как они могут научить такой сугубо технической специальности, как программирование? – закатила глаза Марина.

Ольга почувствовала, как в душе закипает бешенство. Собрав волю в кулак, она предельно вежливо и бесстрастно ответила:

– Они обучают широкому перечню специальностей, не только экономических. В РАНХиГС есть отделения и журналистики, и государственного управления, и в том числе информационных технологий. И по совокупным результатам вуз всегда входит в число лучших в стране.

Марина шумно втянула ноздрями воздух, словно лошадь, что готовится ударить её копытом.

– Всем известно качество образования в вузах, которые учат всему и понемножку. Ну да ладно, оставим это – тут и так всё понятно.

Ольга почувствовала, как к лицу её приливает кровь, а руки начинают мелко трястись от гнева. Она считанное число раз в жизни теряла самообладание, и сегодняшний день грозил пополнить этот ряд новым случаем.

Марина недовольно сжала губы и, оторвавшись от бумаг, подняла глаза на Ольгу.

– Надеюсь, детей-то у вас хоть нет?

Тимофей сидел рядом, словно обездвиженный, не шевеля даже пальцем и не издавая ни звука. Ольга срывающимся голосом ответила:

– Нет, мне ведь только двадцать один.

Марина картинно махнула рукой и сказал:

– Ой, многим вашим сверстникам возраст этому совершенно не помеха. Вообще мозги и сознательность редко встречаются в вашем возрасте, они приходят позже, с опытом, и ещё поэтому я бы вас не приняла, если бы была моя воля. Но сразу предупреждаю – в декрет из нашей компании не уходят, только через увольнение. Мы не благотворительная организация для сирых и убогих, мы ведём серьёзный бизнес. И писать на нас жалобы в трудовую инспекцию, как вы понимаете, совершенно бесполезно.

Ольга не ответила, просто молча смотрела на её отвислые бульдожьи щёки. Ненависть к ней сдавила горло и не давала выдавить из себя ни звука. А Марина не унималась:

– Кстати, больничные у нас тоже никто не берёт. Если у вас температура, будьте добры, работайте из дома. Но имейте в виду, это единственная причина, по которой мы закроем глаза на неявку в офис – все остальные дни ровно в девять вы должны быть на рабочем месте. И не кофеи гонять, а работать!

Сказав это, она поднялась, снова сделавшись похожей на небоскрёб. «Зачем она только при таком росте и весе каблуки надела» – подумалось Ольге.

– Не вижу смысла говорить что-то ещё. Тимофей,, будь добр, найди… Ээээ… Этой девочке какое-нибудь задание.

С этими словами она круто развернулась на каблуках и, горделиво подбоченясь, зашагала обратно. Ольга сидела, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Ей казалось, что на голову ей вылилась целая цистерна содержимого специально подогнанной для этого ассинезаторной машины, и теперь отовсюду вокруг, как и от неё самой, идёт мерзкий запах.

Она перевела глаза на Тимофея, который, как ни в чём не бывало, добродушно глядел на неё. Заметив потерянность во взгляде Ольги, Тимофей улыбнулся и сказал:

– Расстроилась? Не переживай, ты привыкнешь, она всегда такая. Меня, кстати, как ты уже поняла, зовут Тимофей.

Ольга выдохнула и приветственно кивнула ему не в силах отвести от него потерянного взгляда. Тимофей снова ободряюще улыбнулся и произнёс:

– Вот увидишь, так даже интереснее работать. Ну, я имею в виду, когда твоя начальница – сущая ведьма.

Глава 3. Соседи, живые и мёртвые

Вечером Ольга вместо того, чтобы окрыленной лететь над грешной землёй, медленно плелась в сторону своего нового дома. В офисе всё пошло совершенно не так, как она себе представляла, и боль разочарования она физически ощущала в своём сердце. Теперь, после знакомства с начальницей, ей стало кристально ясно, что выживание в компании станет не просто делом нелёгким, но самой настоящей битвой. Теперь ей каждый свой шаг в компании нужно будет продумывать вдоль и поперёк, иначе все её мечты о карьерном продвижении станут несбыточными из-за одной-единственной, но весьма сильной ведьмы.

На улице ощутимо смеркалось, и уже зажглись огни фонарей, призванные силами света на борьбу с противостоящей им тьмой. Казалось, они храбро сражались, отгоняя от Ольги сущностей тьмы, что окончательно испортили день, который должен был стать торжественным началом её путешествия в счастливое будущее. Из девяти часов пребывания в офисе Ольга вынесла лишь два приятных воспоминания – танец пылинок в свете, льющемся сквозь панорамные окна, и ямочки на щеках Тимофея, что появлялись, когда он улыбался ей – тепло и добродушно.

Но день ещё не закончился и даже не приблизился к своему концу – ведь Ольге предстояло впервые ночевать в своей собственной квартире. Желая немного прогуляться, она пошла к дому не напрямки от метро Адмиралтейская по Малой Морской, а сделала крюк через Александровский сад, побродив вокруг фонтана и оттуда двинувшись на Гороховую. К вечеру совсем заморозило, и от весеннего духа, что утром принесли лучи тусклого северного солнца, не осталось и следа – последние лужи замёрзли, превратившись в сплошной ледяной каток. Ольга помнила расхожее выражение своей бабушки – о том, что «пришёл марток – надевай трое порток», и думала о том, что сегодня оно как никогда подходит к установившейся вечером погоде. Весна близко, но ещё не здесь – и потому нужно собраться с силами и терпеть дальше.

В квартире Ольгу ждал полный бедлам. Отец милостиво согласился помочь ей с переездом, и должен был сегодня днём, пока она была на работе, присутствовать при сборке заказанного Ольгой шкафа – благо, удалённый формат работы ему это позволял. Она понимала, что уже этого достаточно, чтобы ощущать благодарность ему, иначе пришлось бы или переносить начало своей трудовой деятельности в компании, или жить без шкафа до выходных. Но всё же, всё же… Когда она увидела обрывки коробок, разбросанные по углам квартиры, пенопласт и защитную плёнку, ей взгрустнулось. Он мог бы собрать их и вынести на помойку во дворе, но не сделал этого – вероятно, потому, что она его об этом не попросила, а сам он желания помочь ей в этом деле не изъявил. Вздохнув глубоко, она принялась собирать мусор, сворачивать его в рулоны и обматывать скотчем, чтобы было проще тащить его по лестнице вниз.

Бросив огромные свёртки в контейнер с сухим мусором, Ольга, в одной куртке побежала обратно в парадную, мимоходом кивнув старухе в изысканно-бордовой беретке и пальто с гигантской серебряной брошью, что восседала на лавочке в скверике – но та отвернулась и на кивок никак не отреагировала. «Ну и ладно» – думала Ольга, взбегая на третий этаж и ощупывая в кармане холодные ключи. Сегодня всё шло совершенно не так, но это не повод, чтобы опускать руки.

Дома она принялась за нехитрый ужин в виде яичницы с ветчиной, но сперва развела заранее припасённое удобрение и как следует полила фикус, а ещё пододвинула его ближе к батарее, решив, что ему холодно. Она ела яичницу, сидя за столом с поджатыми ногами, и отгоняла воспоминание о завтраке Максима, что точно так же возлежал на этом столе в тот день, когда они с отцом пришли сюда на просмотр. Еще она размышляла о том, что у батареи для фикуса может быть слишком сухой воздух, и будет нелишним опрыскать его листья из пульверизатора.

Справившись с яичницей, она отправилась в ванную, где долго отмокала в тёплой, почти горячей воде – настолько, что зеркало совершенно запотела, а помещение наполнилось клубами белёсого пара. Ей отчаянно хотелось смыть с себя ментальную вонь от содержимого ассинезаторной машины, что вылила на её голову сегодня Марина, гелем для душа, который наполнял ванную персиковым ароматом и пузырьками пены. В течение рабочего дня она подходила к ним с Тимофеем ещё два раза – но ничего не говорила, только молча качала головой и закатывала глаза. Вероятно, она заметила урон, что нанесла нервной системе Ольги, и опасалась, как бы та не вцепилась ей в волосы и не поломала идеально зализанный блестящий пучок.

Хорошенько попарившись в ванной, Ольга решила сразу лечь спать, чтобы набраться сил перед новым днём в логове ведьмы. Она навалилась на рыже-алый диван, что остался ей в наследство от Максима, и он с подозрительным треском выехал вперёд. Постелив на него заранее привезённое в выходные бельё, Ольга переоделась в светло-розовую пижаму и забралась под одеяло. Лежать было странно и неудобно – еще бы, подбодрила она себя, ведь она была впервые в этой квартире и на этом спальном месте. Скоро она привыкнет – и к новому дивану, и к Марине, и к Петербургу, а пока уровень стресса хоть и слишком высок, но вполне объясним.

Резко вспомнив о том, что хотела, она села и, хлопнув себя по лбу, вслух громко произнесла:

– На новом месте приснись жених невесте!

После этого она погасила лампу на комоде и снова улеглась в кровать. Проезжавшие по улице автомобили светом фар чертили на потолке полосы и играли бликами на печных изразцах, а Ольга всё разглядывала причудливую пляску света и не могла уснуть. Когда она парилась в ванной, ей казалось, что она невероятно устала и уснёт, едва коснётся головой подушки, но на деле всё оказалось иначе. Сон не шёл, и она крутилась с боку на бок, борясь с желанием взяться за смартфон и поскроллить новостную ленту, ибо знала, что от этого ещё больше взбодрится и усугубит свою бессонницу.

Наконец она легла на спину и, вытянувшись, разрешила себе подумать о том, о ком запрещала себе размышлять весь вечер – о Тимофее. Весь день он был с ней очень мил и обходителен, дал задание, подходящее для уровня джуна, или по-русски начинающего, а во время обеда ходил с ней в близлежащее кафе, где они продолжили беседу о гностических откровениях в книгах Виктора Пелевина. Ольга призналась самой себе, что ещё ни с одним молодым человеком ей не было так легко вести беседу, ни в ком она не видела столь гармоничного сочетания острого ума и доброго сердца. Тимофей ей очень понравился, это было настолько очевидно, что глупо отрицать.

Кажется, она даже немного задремала, вспоминая его лицо, светло-русые волосы, такие блестящие, что вызывали желание провести по ним рукой, почувствовать их гладкость. В бликах, что фары проезжавших по Гороховой автомобилей дарили изразцам на печи, ей чудились те чудесные ямочки, что появлялись на щеках Тимофея, когда он улыбался или смеялся по-детски добрым и невинным смехом. При мысли о нём в душе Ольги постепенно воцарялись мир и покой, ей казалось, что она только что съела что-то очень вкусное и теперь испытывала невероятно приятное послевкусие, которое полностью завладело ею. Образ Тимофея вытеснил и злую ведьму Марину, и мусор, что не удосужился выбросить отец, и даже мать, что не позвонила, чтобы спросить, как прошёл её первый рабочий день. Воспоминания о нём успокаивали, дарили тепло и уют, будто он сам в этот момент гладил её рукой по непослушным волосам и шептал «Засыпай…».

Идиллия рухнула в один миг – в коридоре раздался истерический вопль, и Ольга буквально подпрыгнула на диване. Непонимающе озираясь по сторонам, она силилась осознать, был ли этот крик реальным или прозвучал только в её собственной голове под натиском подступавшего быстрого сна. Ольга усиленно моргала глазами, пытаясь понять, что же это было, когда в дверном проёме показалась белёсая фигура. Не веря своим глазам, Ольга потеряла связь с реальностью и перестала понимать, сон это или явь.

Похолодевшими от ужаса пальцами она натянула на себя одеяло, как будто оно могло спасти её от нежданного ночного визитёра. Фигура маячила в дверях, не исчезая, но и не входя в комнату. «Как он мог сюда попасть? Я же закрыла дверь на три замка!» – неслось в голове у Ольги, и параллельно она судорожно соображала, что ей делать. Оружия в квартире никакого, конечно же, не было – за исключением ножей, но они были на кухне, попасть куда не было никакой возможности, не пройдя мимо взломщика. Нужно было придумывать, какой из предметов, что находились в жилой комнате, подойдут в качестве оружия, чем можно его огреть – возможно, стоило открутить ножку стула или бросить в него тяжёлой книгой. И вообще, почему его фигура такая белая, если на фоне тёмного коридора должна казаться почти чёрной? Не в белом же балахоне он ворвался к ней в дом.

Пока мысли роились и жужжали в голове Ольги, фигура зашевелилась. Она похолодела, наблюдая, как фигура, словно в танце, метнулась к изразцовой печи, блики которой так сладко напоминали Ольге Тимофея ещё пару минут назад. Пока фигура делала неясные движения у печки, Ольга с иррациональным ужасом поняла, что та полупрозрачна, и сквозь то, что должно было быть головой взломщика, она может неплохо разглядеть одну из печных заслонок и даже увидеть её резную деревянную ручку. Это было неправильно, нереально, невозможно – но Ольга видела своими глазами, что фигура была словно соткана из дыма, или же из пара, который она в таком огромном количестве навела вчера вечером в ванной при помощи горячей воды.

«Это призрак?» – пронеслась в голове Ольги невероятная мысль. Фигура тем временем её нисколько не замечала и, оторвавшись наконец от печки, двинулась в центр комнаты, где стоял диван. Ольга быстро вскочила и отбежала в другой угол, но на взломщика – если он, конечно, был взломщиком, а не воспользовался своей бестелесностью для того, чтобы пройти дверь насквозь –эти её перемещения не произвели ровным счётом никакого впечатления. Ольга готова была поклясться, что фигура подняла руки вверх, после чего сделалась какой-то маленькой и широкой, как будто упала на пол. Секундное промедление, и она вновь распрямилась, прямо возвышаясь в центре комнаты, как дым из трубы деревенского дома в морозный безветренный день.

Ольга поняла, что от страха не чувствует ни рук, ни ног, не может двигаться или кричать. Тело её оцепенело, дыхание остановилось, и только сердце колотилось с такой силой, будто она только что пробежала стометровку с самой большой скоростью, на которую была способна. Невозможность происходящего в этот момент в её квартире не давала ей принимать какие-то логичные для ситуации решения, и она просто замерла в ожидании того, что визитёр предпримет дальше.

Фигура резким движением перенеслась в другой угол комнаты, словно желая спрятаться за шторой. Несколько мгновений она провела в углу, странно подёргиваясь всем своим телом – телом ли? – после чего в один прыжок вместе с ногами оказалась на подоконнике. Вздымая руки вверх, какое-то время визитёр стоял, покачиваясь, на подоконнике, после чего, будто решившись, рухнул вниз за окно и исчез из виду. Всё сразу же успокоилось, ничего больше не происходило, не шевелилось и не кричало, лишь так же, как до этого, полуночные автомобили разрезали полотно потолка светом фар.

Несколько минут Ольга продолжала стоять, застыв словно статуя, не веря, что страшный спектакль, которыйразыграл с ней неизвестный прозрачный посетитель, закончился. Когда нервная система вновь вернула ей возможность двигаться, она медленно подошла к комоду и включила лампу. При электрическом свете всё в комнате было так же, как вечером, и как в день просмотра квартиры с риэлтором Натальей и Максимом. Ничто не напоминало о том, что здесь побывало привидение. Ольга села и похлопала себя по щекам, подёргала за волосы и даже ущипнула за ладонь. Нет, она явно была жива, не во сне и вполне в своём уме.

Не в силах найти объяснение тому, что только что произошло, Ольга почти бегом бросилась на кухню и тоже включила свет. По дороге она проверила замки на двери, но они, как и предполагалось, были крепко заперты. Она налила себе целый стакан кипячёной воды из графина, что подарила ей мать, когда она уезжала в Петербург, и практически залпом его выпила. Дрожь в руках мешала ей делать это, и оттого она несколько раз больно ударила себя стеклом стакана по зубам, пока пила. Это, а ещё свет в помещении помогли ей окончательно отойти от сна и начать мыслить более-менее здраво.

Ночной визитёр вошел через дверь без ключа и вышел через окно, даже не открыв его, что полностью исключало наличие у него физического тела. Подтверждала эту теорию и его прозрачность, что позволила Ольге видеть ручку печной заслонки, и его белёсый цвет, неясность очертаний. Ольга силилась вспомнить хоть одну деталь костюма вошедшего, его лицо или волосы, и не могла этого сделать – ибо не видела ровным счётом ничего из-за размытости его очертаний. Да, всё, о чём размышляла Ольга, говорило об одном – это было привидение, такое, о которых пишут страшные книги, о которых пересказывают друг другу городские легенды. Судя по всему, именно оно заставило Максима сняться с тёплого места и продать тщательно отремонтированную им для себя, любимого, квартиру – лишь бы не видеть этим метаний неясного силуэта по ночам. Вот зараза! И ведь не предупредил, боялся, что она откажется от сделки.

Внезапное озарение снизошло на Ольгу, и она быстро понеслась обратно в комнату. Подбежав к окну, она выглянула в окно, но ничего не смогла рассмотреть из-за электрического света, что транслировал на стекло отражение её комнаты. Она снова метнулась к выключателю, щелкнула им и уже в темноте подбежала к окну. Внизу, на тротуаре, не было заметно ничего примечательного – ни настоящей, ни призрачно-белёсой фигуры. Судя по всему, привидение, выпрыгнув из окна квартиры, попросту исчезло, а может быть, и ретировалось куда-то, в парадную или подвал.

Выйти на общую лестницу Ольга, подумав, не решилась. Она погасила свет на кухне, а в комнате оставила лишь лампу на комоде, и снова улеглась в кровать. О том, чтобы заснуть, она уже не мечтала, но усталость от потрясений прошедшего дня, а теперь и ночи давала о себе знать. Завернувшись в одеяло с головой, она полусидя облокотилась на спинку дивана и громко втянула носом воздух. Всё, решительно всё сегодня пошло совершенно не так, как она мечтала.

Ещё утром она была уверена, что начинает новый лист блистательно успешной книги своей жизни, но… Сначала Марина, а потом привидение сломали карточный замок, что она построила в своей голове. Теперь работа не казалась ей золотым ключиком, что откроет дверь в каморке и укажет путь к успеху. А квартира в старом фонде, о которой она мечтала столько лет, ещё студенткой заезжая в Петербург на выходные, чтобы как следует погулять по его улицам, полным истории и магии, принесла ей сюрприз столь неприятный, о котором она и подумать не могла.

Как бороться одновременно и с ведьмой, и с привидением, когда ты – вчерашняя студентка и джун-программист? Что она, Ольга, должна сделать – позвать батюшку освятить квартиру, стать прихожанкой церкви и выучить молитвы? Слишком много чертовщины для неё, особенно для одного-единственного дня. Пытаясь вспомнить текст молитвы, которому учила её в детстве бабушка, Ольга глядела на отблеск света лампы, игравший на печных изразцах, и чувствовала, как изображении начинает расплываться.

Глава 4. Лилия Ивановна

Будильник бескомпромиссно вытащил Ольгу из обрывистого сна, что мучил её всю ночь после посещения незваного гостя. Кажется, на улице и не начинало светать – всё тот же болезненный свет фонарей пробивался сквозь неплотно задёрнутые в нервном возбуждении шторы, и она не сразу осознала, что пришло утро – настолько оно не отличалось от ночи и вечера. Голова раскалывалась, как в лучшие дни студенческих пирушек.

С трудом верилось, что всего сутки назад Ольга была переполнена эйфорией от предстоящей новой жизни. Теперь, изведав всего за день и жизнь в старинном доме, и труд в газовой компании, Ольга больше не питала никаких иллюзий по поводу того, что ей предстоит дальше. Если война с начальницей ещё могла уместиться в её голове – можно было выяснить, кто руководитель у самой Марины, как можно заслужить его доверие, с кем из коллег стоит заняться нетворкингом, чтобы укрепить свои позиции в коллективе, да сколько ещё есть способов проявить себя на рабочем месте! – то ночное происшествие оставляло в голове лишь гулкую пустоту при попытках его осмыслить. В реальность произошедшего верилось с трудом.