Роман о детективе. Любви неясные мотивы бесплатное чтение

– 1 -

Светогорск. Начало детективной деятельности. Одинокая пожилая клиентка, у которой до всего есть дело. Первый серьезный клиент. Деревушка Горлинка. Юношеское увлечение. Провал дела. Разоблачение.

День закончился как-то внезапно. Легкие сумерки перетекли сначала в поздний вечер, потом, как-то незаметно, в темную ночь…

Ян отчаянно зевнул. Отчет по последнему делу требовал времени, но восхитительная мысль, что уже завтра непременно отоспится за две недели напряженного труда, приятно будоражила душу; и стрелки, неумолимо приближающиеся к полуночи, принципиального значения не имели.

Внезапная телефонная трель заставила нахмуриться. Он был холост, поэтому ночной звонок означал только одно: его услугами желали воспользоваться. В душе затеплилась слабая надежда, что ошиблись номером, но интуиция подсказывала, что это не так, а ей он доверял на все сто процентов, иначе бы не стал заниматься сыском. Брать трубку жутко не хотелось, но треньканье все продолжалось и продолжалось, и он, чертыхнувшись, снял ее с базы.

– Детективное агентство «Последняя надежда»? – послышался в трубке уверенный мужской бас.

– Слушаю вас.

– Могу я встретиться с детективом?

– Сегодня нет, – замялся Ян, – но завтра, пожалуйста. Если не возражаете, где и в какое время?

– Полдень. Кафе «Элизабет».

– Как узнаю вас?

– По алой розе.

– Договорились.

Связь прервалась.

«Отоспался!» – с досадой подумал Ян.

С раздражением взглянул на заваленный всякой мелочью и бумажками стол, и в который раз подумал, что нужно навести здесь порядок. Перевел взгляд на облупленную дверь, ободранные стены, неровный пол и решил: «Значит, с утра – к клиентке. В режиме активности. Отчитаться, получить расчет и к полудню – на другой конец города. Эх, печаль души моей! Так никогда не женюсь. Какая девушка захочет ждать вечно занятого парня?.. Алая роза… как… банально!»

Допечатав последнее, что желал сообщить, вытащил лист, сунул его в большой конверт, вложил фотографии, заклеил, надписал фамилию, адрес; повернулся к окну, надеясь увидеть темноту ночи, но рассмотрел только себя в зеркальном его отражении: в меру худощавого, взлохмаченного от чрезмерных усилий подобрать нужные слова; с вытаращенными глазами, возможно, красными от недосыпа, и с чувством выполненного долга отправился на улицу, чтобы лицезреть ее без препятствий, коими являются стекла, стены….

Старая деревянная лестница поскрипывала при каждом его шаге, жалуясь на свою немощность, но ремонтировать ее не было смысла: дом понемногу осыпался, изжив себя. К радости съехавших хозяев он арендовал опустевший второй этаж и тоже был счастлив, так как съем на краю города, у пустыря, обходился значительно дешевле, а ему непросто давалась каждая копейка. Налоги, расходы, то, се, и оставалось совсем немного, но он отчаянно надеялся, что, когда станет популярнее, переведет офис в центр города и заживет, как миллионер.

Машина, доставшаяся по наследству от деда, долго не заводилась, потом чихнула скромно, фыркнула и медленно поползла по дороге. «Лучше медленно ехать, чем быстро идти», – как всегда в подобный момент, вспомнил общеизвестную поговорку, отчаянно пытаясь добавить скорости; и после того, как «старый монстр» подергался немного, почихал от души, скорость появилась. "Не бог весть какая, но мириться можно!" В салон через стекла в разводах заглянули изумительные в своей прелести ночные звезды. Через несколько домов к ним добавились любопытствующие одинокие фонари. Тускло освещенная дорога Яна удивила, но он внезапно вспомнил, что давненько не протирал передние фары, а про помывку даже забыл. С тоской подумал, что нужно встать пораньше и хорошо вымыть все открытые поверхности «несчастного авто», чтобы не испугать нового клиента затрапезностью. По виду автомобиля и о нем вынесут суждение.

К полвторого ночи был дома, в скромной комнатушке, больше похожей на каморку. Тихонечко прилег на узкий диванчик и провалился в сон без сновидений – слишком выматывалсяв последнее время. Мать спала. Они, хоть и жили вместе, но редко встречались днем с того времени, как завел свое дело. В его жизнь она не вмешивалась и никогда не звонила, пытаясь узнать, где находится сынок. Понимала, насколько непроста его работа и не желала мешать никоим образом, поэтому он… проспал.

К клиентке, пожилой, нудной даме, у которой всегда находились причины и деньги, чтобы пользоваться услугами детективного агентства, влетел, не разбирая ступенек дома. Распахивая перед ним дверь, та посмотрела укоризненно, открыла, было, рот, чтобы поворчать, но внезапно передумала. Величавым движением руки пригласила войти. Молча потянулась к конверту, вскрыла его; скрупулезно прочла отчет, рассмотрела фотографии и снисходительно заявила, что мог бы пораньше закончить, а если не сумел поднапрячься в деле, то, хотя бы, пришел вовремя. Без этих скачков по лестнице! Глядя на помрачневшее лицо детектива, удовлетворенно хмыкнула и погладила его по руке, что с большой натяжкой могло считаться извинением, но таковым не являлось. Он давно раскусил ее манипуляции с чувствами собеседников, но всегда попадался на эту удочку из-за недостаточно зрелого возраста. Уж очень обидно преподносила она свои претензии!

Последнее дело ее было не особо сложным, но потребовало некоторого времени.

Очередной родственник из далекого прошлого, когда в последний раз они виделись, "благополучно" нашелся на одном из старых кладбищ и навредить ей в получении наследства от умершего дяди – миллионера никак не мог. На веские доводы Яна, что через полгода и так выяснится, есть ли претенденты на это богатство, отвечала, что за это время поседеет и умрет от разрыва сердца, а знание укрепит здоровье и благостно повлияет на душу.

Не вступая в излишнюю полемику, он постарался откланяться, как можно скорее, засунув глубоко в карман хрустящие денежные купюры. Почему-то они у нее всегда хрустели: то ли дружбу водила с банкирами, то ли въедливой старушке все шли навстречу…. И стремительно удалился, пока та не придумала еще что-нибудь; а в том, что, наверняка, придумает, нисколечко не сомневался. Не зря же в какой-то момент хитрая старушенция запнулась и, возможно, выдала бы еще что-то, но его поспешное бегство избавило обоих от душещипательного разговора. Ян сильно сомневался, что смог бы уйти в хорошем настроении. Скорее всего, как иногда думал, ее терзало одиночество, а не склочный характер, поэтому имея возможности, покупала общение. Почтительный возраст намекал, что жизнь ее полна тайн, но стены, как это принято у большинства людей того поколения, почему-то "не заселены" бесконечными фотографиями, портретами предков, свидетельствами трудовой или иной доблести. И в этом была какая-то неправильность.

Не то, чтобы он был против работы, но поиски исчезнувшего ведра или стакана; тапок… подглядывание за соседкой на предмет: а не подглядывает ли та с желанием навести порчу… пересчет яблок на худенькой яблоне под ее окном и отчет по каждому с предъявлением случайных «потерь» выводили его из себя своей никчемностью. Ей все казалось, что подростки имеют на них виды. Она желала, видите ли, приготовить из них конфитюр ко дню своего рождения и испечь яблочный пирог. То, что яблоню высаживала не она, и претендовать на плоды могла и соседка, в расчет не принималось, так как «подательница плодов» росла именно под ее окном, и только перед ней трясла веточками. «Из любви».

– Видите, какая у нас с ней тесная связь? Не станет ее и зачем мне жить?! – взывала она к небесам, поглядывая искоса на Яна, а тому ничего не оставалось делать, как закатывать глаза в том же направлении. Стоит сказать хоть слово, как последует монолог, который поставит на ноги и умирающего…. Да!

Одни преследования соседских собак, повадившихся таскать кашу, которой дама подкармливала понравившуюся бездомную кошечку, чего стоили для него. На вопрос, почему бы не взять четвероногого друга домой и там ухаживать со всей тщательностью щедрой души, отвечала, что маразм не одолел ее до такой степени и «блох с грязными лапами никто не отменял». На смешливое замечание Яна, откуда у блох грязные лапы, посмотрела, как на умалишенного и пригласила пить чай, «дабы укрепить бодрость духа и здоровье». Мог бы отказаться, но оказался недальновиден, поэтому несколько дней мучился после, вспоминая ее подковырки. Запоздалые оправдания, что это – шутка, и блохи к лапам не имеют никакого отношения, и рассматривать их нужно по отдельности, не убедили ее совершенно. «К тому же, – заявила сурово, – детективу нужно быть немного серьезнее». «Будь я ее сыном, она бы точно вложила мозги в мою «дурную» голову правильно!» – думал он с досадой после каждой встречи, но отказать во внимании не мог и делал все, что от него зависело.

Вместить отчет в отпущенное обстоятельствами время, невзирая на то, что выслушать старую даму, как море переплыть в шторм, – достойно высочайшей похвалы. И он смиренно вынес все, что та пожелала сказать напоследок. Легкая пауза в разговоре позволила сослаться на срочное дело и, практически, сбежать. Показалось или сожаление, все же, промелькнуло в ее прощальном взгляде?! Он сильно торопился, поэтому прощался уже на бегу. Нет времени на подтирание притворных слез и прочих любезностей! "Умер он, умер, уважаемая леди, и никаких препятствий чинить не сможет, и делиться с ним не придется, с чем вас и поздравляю!" – думал, устремившись вниз по лестнице. Новый клиент не обязан ждать! Может найти и другого детектива, поэтому Ян торопился, лавируя в потоке машин так искусно, что прибыл к месту встречи без опоздания. Жаль, на машину не нашлось времени, поэтому поставил ее подальше от кафе, чтобы не привлекать ненужного внимания. Вошел в открытые настежь двери немного раньше намеченного времени и, возможно, его будущий клиент был еще на подходе; но, по здравом размышлении, если тот звонил среди ночи, надеясь застать детектива, то и прийти мог раньше, по причине своего волнения и тревоги. "Новое дело позволит немного подзаработать, отвлечет от надуманных трагедий старушки, поднимая сыскное дело на более высокий уровень". Ему казалось смешным заниматься тем, чем занимался до этого дня ради куска хлеба. Душа просила стоящего дела… или дел. Он жаждал развиваться, стать настоящим, востребованным детективом и, как ни странно, предчувствовал начало перемен в своей простой жизни…

Большинство столиков в кафе «Элизабет» оказались заняты. Люди выходили… входили… поглядывали на вход вопросительно. Одинокие алые розы в руках мужчин привели Яна в смятение. «Кто же из них? – растерялся он, когда стрелки часов соединились на цифре «12». – Что за мода дарить именно алые розы?! Будто нет других цветов! Что ж, не впервой… размышлять, кто, что, почему… Итак! Если у него что-то стряслось, будет ерзать, хмуриться и выглядеть озабоченным. Бас в телефонной трубке звучал по-взрослому и немного устало. Значит, человек много работающий и зрелый, но не старый»… Он осмотрелся. Под описание подходил только один, более-менее импозантный, хвала Небесам.

– Простите, это же вы звонили в полночь!– без капли сомнения заявил Ян, проходя в глубину зала и останавливаясь у столика.

– Вы кто? – удивился мужчина, рассматривая вихрастого молодого человека с пронзительным взглядом, который больше походил на студента. Ян, уловив его замешательство, машинально поднял руки и пригладил взъерошенные волосы.

– Детективное агентство «Последняя надежда».

– Как… вы угадали, к кому подойти? – удивился тот, оглянувшись по сторонам. – Впрочем, о чем я?! Настоящий детектив должен уметь вычислять требуемое лицо.

– Да. Немного дедуктивного метода и… ничего более, – поддакнул польщенный Ян.

– Можно ваше удостоверение? Слишком молоды…

– Пожалуйста. В нашем бурном времени, когда друзья могут оказаться врагами, нельзя полагаться только на слова, – одобрил Ян, – а молодость еще не показатель.

– Не показатель. Присаживайтесь. Делового человека видно сразу. Проверку прошли без особых усилий, поэтому, надеюсь, с делом справитесь также блестяще.

– Говорите, что вас волнует. Я – само внимание!

– Дело, как понимаете, конфиденциальное… Человек я заметный и шумиха мне ни к чему. Партнеры по бизнесу должны быть уверены, что стою крепко на ногах, и ничто не повлияет на наши деловые отношения. Вы понимаете, о чем я?

– Будьте уверены. Ни одна муха не пролетит мимо незаметно и ни одно слово не покинет мой рот без вашего на то указания! – горячо заверил Ян. Он знал, что не только сдержанность поведения, но и пламенность речи творят чудеса.

– Лед и пламя в одном флаконе, – констатировал факт мужчина, удовлетворенно кивнув головой, и щелкнул пальцами. К столу подошла официантка в белом фартучке и, кокетливо улыбаясь, протянула меню. Получив заказ, тихо удалилась, грациозно покачивая бедрами. Заиграла приятная музыка, и по залу заскользил обслуживающий персонал с разносами.

В приоткрытые окна вливался шум улицы, и легкий ветерок шевелил прозрачные занавески с фривольным рисунком. Розовые обои нисколько не портили общую атмосферу, а вазочки для цветов, напоминающие изгибы женского тела, добавляли колорита. С потолка на длинных шнурах свисали разноцветные абажуры и покачивались над столами экзотическими зонтиками. Желающим добавить немного освещения в вечернее время, стоило только протянуть к шнурку руку и нажать на кнопочку, чтобы получить цветное освещение, но Ян сильно сомневался, что влюбленные парочки станут демонстрировать свое романтическое настроение, выставляясь напоказ. К тому же, стены украшали бра, дающие достаточно света, чтобы не пронести мимо рта бокал вина…

– Кирилл Шумский, – негромко представился клиент. Убедившись, что до них никому нет дела, продолжил: – Вы не из моего мира, уж, простите за откровенность, поэтому не проболтаетесь, даже случайно, но я верю, что до этого не дойдет. Вас никто не знает, а это делу на руку. Так вот. Меня волнует жена. Десять лет в браке. Детей нет. Руководит небольшой туристической фирмой. Раскручивалась сама, поэтому дорожит своим бизнесом. Все было хорошо до недавнего времени, но месяца три назад вдруг стала задерживаться по вечерам. В выходной день иногда уходит на несколько часов. Говорит, работы много. В начале ее карьеры, я понял бы, что это так, но не сейчас, когда все налажено. Я ревнив, чертовски ревнив и всегда был ревнив! Пытался следить сам, но у меня так мало свободного времени. Ее страсть гулять в парке все свободное время, ходить на работу пешком, отказ от охраны тревожат меня. Боюсь, дело в любовнике. Прошу, проследите за ней! Она подойдет к часу дня. Сфотографируйте, если нужно, но так, чтобы не заметила, и с утра приступайте.

– Хорошо. Согласен. Предоплата пятьдесят процентов. Посмотрите расценки на услуги, а я пока выпью кофе.

– Рад, что нашли точки соприкосновения, – с облегчением произнес клиент. Мельком взглянув, покопался во внутреннем кармане, достал сложенный вчетверо листок бумаги, завернул в него несколько денежных купюр и протянул Яну. – Внутри адрес, номер телефона. Время роли не играет, и обойдемся без договора – ни к чему мне где-либо светиться.

– Как пожелаете! Ваше право… Уютное здесь местечко, вам не кажется? Очень подходит для романтических свиданий и заключения сделок, – пытаясь крыть свою радость, заметил Ян.

– Совершенно с вами согласен,– отрешенно заметил клиент, с тоской посматривая в окно. Внезапно в нем мелькнула тонкая женская фигурка в бордовом костюме и черной, легкой шляпке с большими полями и бордовой окантовкой по тулье.

– Жена… Прощайте. Не нужно, чтобы видела нас вместе, – встрепенулся Кирилл и поспешил к выходу, а она уже стояла на пороге открытой настежь двери и ждала его приближения с легкой улыбкой Моны Лизы на розовых губах. Поцеловав ей руку, он протянул розу как-то по-особенному и, нежно взяв под локоток, вывел на улицу. По внезапно просветлевшему лицу клиента Ян понял, что тот безумно влюблен в супругу и ни с кем не желает ее делить. А он еще со своими умозаключениями о романтической обстановке в кафе! «Соль на открытую рану… Вот идиот!» – подумал о себе уничижительно, вскочил и стремительно вышел. Огляделся, приостанавливаясь на выходе. Клиент с женой стояли чуть поодаль, оживленно беседуя, и в его сторону не смотрели. Детектив зашел за ближайшее дерево и, таясь, сфотографировал объект будущего наблюдения несколько раз; после чего уселся в свой многострадальный автомобиль и отправился в офис, чтобы распечатать снимки…

Фотографии оказались неудачными! Жена клиента, то боком стояла к нему, наклонив голову, будто нарочно так, что шляпка скрадывала верхнюю часть лица; то отворачивалась в момент фотосъемки… «Если следить от порога дома, то спутать мадам с кем-нибудь будет, просто-напросто, нереально», – решил Ян оптимистично. На том и успокоился.

С раннего утра он уже прогуливался у соседних домов, сидел на лавочке под раскидистыми кленами, маскируясь под шалопая, которому некуда торопиться, чтобы усыпить бдительность любопытных; и отследил выход Шумских. Поцеловав жену в щеку, супруг уселся в автомобиль. Ворота отворились, и он уехал в сопровождении охраны, а объект наблюдения пошла пешком, знакомо склонив голову, все в той же широкополой шляпке. Лица ее он снова не увидел, но больше об этом не печалился.

Знакомый бордовый костюм колыхался впереди расклешенной юбкой. Черные туфли постукивали звонкими каблучками. Темные волосы выбивались из-под шляпки задорными легкими завитками и подрагивали под порывами прохладного утреннего ветерка. Сунув руки в карманы брюк, Ян тащился следом, и таким бездельем веяло от него, что редкие прохожие завистливо вздыхали. Привязанные к жесткому распорядку дня не по своей воле, они торопились на работу и отчаянно завидовали всем, кто выглядел праздношатающимся.

Проследовав через дорогу по пешеходному переходу, сыщик и объект вошли в парк и, откровенно любуясь шумящими над головой высокими, раскидистыми, но достаточно старыми деревьями, медленно побрели дальше.

Жена Шумского не торопилась. Ян даже стал подумывать, что где-то там, под каким-нибудь деревом, на романтичной скамеечке ждет ее «любовь всей жизни». Любовник опаздывает, а ей некуда время девать и отсюда эта неспешность. Но нигде она не задержалась. Ни на кого не посмотрела. На выходе из парка остановилась у голубого киоска. Долго рылась в бордовой с золотым шитьем сумочке, пытаясь что-то найти. Достала, в итоге, зеркальце. Поправила волосы, затем купила газету и, глубоко вздохнув, отправилась дальше, но у двери своей фирмы вдруг резко обернулась. Ян сразу же опустил глаза, сделав вид, что ему до нее нет никакого дела, и, не меняя скорости движения, продолжил свой путь до первого поворота, где постоял немного в напряжении, так как быть застуканным в первый день слежки в его планы не входило. Дама «сомнительного» поведения могла насторожиться, заметив одно и то же лицо в краткий промежуток времени, учитывая предыдущие попытки мужа, если она о них знает… или догадывается, или изначально предполагает.И станет более осторожной, и тогда он потратит уйму времени, но результата не добьется. Неудач в делах с его везением до этого не случалось, и надеялся, что не случится.

Вернувшись в агентство, взял машину. Понадобится или нет, не знал, но выпускать из поля зрения объект слежки не намеревался. Конечно, придется исходить из ситуации, приспосабливаться, но выданный аванс приятно согревал душу и позволял мечтать – он пристроил его на счет еще вчера и решил обходиться тем, что получил от старой клиентки. Экономия позволит набрать обороты к заветному обогащению. С переездом в более популярное место последуют изменения и в личной жизни. Он верил в это всей душой, поэтому развеселился, подъезжая к туристической фирме. «При хорошем настроении и работать приятно», – подумал внезапно, и улыбка озарила его лицо. Жаль, никто не смог оценить сей редкий случай! Его эмоциями, увы, руководило одиночество. А оно, чаще всего, являло миру его серьезный и даже угрюмый вид. Но если вспомнить старую даму – постоянную клиентку, то удивляться не стоило – та держала в «ежовых рукавицах»; и за годы контакта на корню зарубила излишнюю жизнерадостность Яна, будучи женщиной без юмора, как ему казалось. Он надеялся вырваться из-под ее влияния, если получит в ближайшем времени других клиентов, поэтому Шумский появился, как нельзя кстати…

Софья прошла мимо секретарши, забыв поздороваться, чем несказанно удивила служащую. Та проводила ее задумчивым взглядом, но ничего говорить не стала. Заглянув в кабинет по собственной инициативе через несколько минут, спросила, не нужно ли чего, но босс ее проигнорировала. Она сидела за столом, задумавшись, и постукивала указательным пальцем по столу.

«Итак, я под пристальным наблюдением не простого парня из охраны, не самого муженька, а настоящего детектива. Ну, Кирилл! Как посмел?! Это переходит мыслимые границы».

– Тоня, вызовите ко мне Яну, – выходя из ступора, попросила мнущуюся у двери растерянную секретаршу.

– Будет сделано, Софья Васильевна.

Через несколько минут в кабинет постучали, и вошла девушка, худощавая, невысокая, под стать Софье, но с рыжими волосами, собранными в скромный пучок, зелеными глазами и четкой линией губ, которые тут же стали подрагивать, пытаясь, то ли улыбнуться, то ли что-то сказать.

– Яна, у меня большая проблема,– взмахнула руками огорченная начальница, выскакивая из-за стола. – Не смейся!

– Что опять не так?– выдохнула обреченно девушка. – Напросилась на «комплименты»? У кого-то горе от ума, а у некоторых от роскошной жизни. И не смеюсь я!

– Хватит тебе! И так тошно. Тут проблема определенного свойства. Кирилл сошел с ума! Что житья не дает своей ревностью, ты знаешь.... Представь, иду на работу, а следом плетется какой-то тип. Пройти парочку кварталов среди всплеска природы – это ни с чем несравнимое удовольствие. Деревья в кронах шумят, волнуются… Ветви сгибаются в приветствии… успокаивающе шелестят листьями… С клумб разносится пьянящий аромат… А среди цветов, как заведенные, насекомые… жужжат… Точь-в-точь, как в детстве моем!

– Ах, ах, ах! В твоем детстве и южное лето имеется.

– Лето южное прекрасно! Долгое, тепло-жаркое… Со сливами, висящими на деревьях: синими, желтыми, красными; яблоками, стремящимися вниз под собственной тяжестью; щебетом птиц; гомоном кузнечиков в ночь; носящимися в темноте над деревенской дорогой летучими мышами; отчаянными котами, которым и собака не указ: до того воинственны. Невероятное чувство единения с природой!

– А я мало что видела, но верю на слово. Лишь помню, как что-то там… розовело, лиловея… И коровы в этой пестроте…

– Прости, прости, если обидела своими воспоминаниями!

– И не обидела вовсе. Ты всегда такая прямолинейная.

– Постоянно удивляешь смешными выражениями….

– Не подлизывайся. Я почти готова к неприятностям. Говори уже, не томи. Так что за спешность? Что приключилось?

– Кирилл не понимает, что со мной происходит: почему вдруг стала ходить пешком и восторгаться природой. Частенько устраивает сцены ревности, слежку. Ему, видите ли, кажется, что у меня любовник завелся. Сколько можно терпеть эти разборки?! Желаю проучить его немедленно. Поможешь? Конечно, поможешь. Ты же моя подруга!

– Софья! – ужаснулась та. – Ты во что меня втягиваешь?

– Ни во что такое. Не переживай. Все на уровне игры. Он даже не узнает. Мы же ему не скажем, правда?! Несколько дней и все, – затараторила та. – У нас только волосы разного цвета. Глаза, лицо в значительной степени схожи, а фигуры – не отличить. Вечером меняемся и пусть тот тип, что мнит из себя детектива, охотится за ложной добычей. А ты живи, как жила… А как он вчера за деревом прятался! Но я – стреляный воробей, на мякине не проведешь, поэтому все сделала, чтобы усложнить ему задачу. Плана еще не было, но сегодня шла на работу и вдруг подумала… Ах, да! В деньгах счастья нет, но без них – никак. Выдам тебе… на кафе и… парики.

– …парики. Если парики, то, конечно… – промямлила Яна, смиряясь. – Курятник готов к обороне. Все перья дыбом!

– Почти, – рассмеялась начальница. – Ах, чего только не случается на тропе любви! Осуди меня. Кто, если не ты?!

– А это даст результат?

– Нет.

– Стоит ли тогда сотрясать пространство? Как поступим?

– Как, как… Ты мой костюм наденешь, я – твой. Я смою косметику, ты – нанесешь. Конечно, я тебя накрашу… в первый раз. Дальше – сама. Учись! Все.

– А кафе зачем?!

– Глупышка! Переодеваться второй раз на дню… Где еще, если не там?! – жутко удивилась Софья.

– А-а-а, – протянула Яна, – как все сложно… Хорошего человека должно быть предостаточно?

– А как же! Для устойчивости.

– И к земле его придавим косметикой?

– Придется сильно постараться, чтобы сыщика нашего вокруг пальца обвести. Он-то парень ушлый. Не зря детективом работает. Наверняка, видал – перевидал всякого, хоть и молодой… А как, кстати, я влезу в твои костюмы?! – вдруг озаботилась подруга, округляя глаза. – Как-то… не подумала…

– Впервой, что ли, ни о чем не подумать, легкомысленная ты наша?! Вроде, один размер носим. С чего вдруг поправляться вздумала? – лукаво поинтересовалась Яна. – Причина сильно уважительная? Та, о которой догадываюсь с некоторых пор?

– Это так, – вздохнула Софья. – От тебя не скроешь, а Кириллу говорить боюсь. Вдруг, что не так! Откроюсь, когда врачи заверят, что все в наилучшем виде.

– Придется вспоминать театр, – вздохнула подруга. – Получится обмануть профессионала, играя в шпионские игры?

– Получится! Лица моего он не видел. Я все для этого сделала. Но тебе необходимо освоить косметику, а мне, увы, часть дня проводить без нее. Страшно! Привыкла к боевой раскраске. Чувствую себя голой, если не мазну, то там, то сям…

– Понятно, – тяжело вздохнула Яна. – По два раза на дню краситься? Это какой-то ужас! А когда работать?

– Мы, ведь, не желаем разоблачения?! – забеспокоилась Софья. – Придется! Чтобы подчеркнуть яркость одной и безликость другой. Про работу не беспокойся.

– Спасибо за красноречие, любезная подруга.

– Умоляю, не обижайся!

– Понимаю. Слова жалят, но… справедливы. Что дальше? Что прикажете, госпожа начальница?

– Не будем терять времени. До полудня непременно сходи за париками. Нам, ведь, нужно время, чтобы подготовиться, примерить и прочее… Может, детектива увидишь, – кокетливо улыбнулась Софья. – Ты не замужем, а он, все-таки, мужчина.

– Если мужчина, так сразу замуж?! А если не понравится? – парировала Яна. – Как выглядит, рассмотрела?

– Одного взгляда недостаточно, чтобы определить. Среднего роста. Ничем не выделяется из общей массы. Одет неприметно. Ой, отстань! Будет ходить за тобой по вечерам, рассмотришь, если пожелаешь…

– И куда слюне деваться от вида вишен на столе?

– Вот именно!

Припарковался Ян у обочины дороги, не доезжая нескольких метров до турфирмы. Достал термос с кофе и приготовился ждать несколько часов. Не верил, что днем случится что-то, уличающее жену клиента сразу и наверняка, но сидел и добросовестно отрабатывал свой кусок хлеба. Рассматривал между делом каменную кладку здания, выполненную из красного и белого кирпича; роскошную, но банальную, вывеску с устремленным в бездонное небо самолетом, ярким солнцем над ним, пальмами и уголком моря; не выпуская из вида высокую красную дверь с большим кольцом-ручкой, которую, практически, чуть ли не просверлил зорким взглядом.

И дверь, поддаваясь его настойчивости, вскоре приоткрылась. Из недр привлекательного для отпускников заведения выскользнула худенькая девушка в бежевом костюмчике. Повернувшись к нему боком и низко опустив рыжеватую головку, поспешила через дорогу. Прошмыгнула, как мышка, меж трехэтажных домов старой архитектуры и потерялась минут на тридцать. Появилась с небольшим белым пакетом и, все также, опущенной головой, будто чужие взгляды неимоверно смущали скромницу. Что-то милое почудилось ему в ее облике. В душе шевельнулась слабая надежда. Он встрепенулся. Только решил присмотреться внимательнее к юной деве, как над крышами показался краешек солнца и лучи, отразившись в лобовом стекле автомобиля, ослепили его на миг.

«Курьер, похоже, а туфли, как у хозяйки», – отметил машинально то, что успел заметить, прикрывая глаза. Этого времени оказалось достаточно, чтобы девушка вошла в помещение. Обнаружив сей факт, он разочаровался. "С какой стати это может быть она, та единственная?" – подумал с горечью и вздохнул.Не давая себе возможности раскиснуть, стал размышлять, а не перестроиться ли на другую сторону улицы, чтобы не увариться до готовности тушенки под палящими лучами. В итоге, решил чуть потерпеть, опасаясь, что его маневры привлекут к себе ненужное внимание. Затененные стекла автомобиля, при его мазохизме, позволяли оставаться незамеченным для пешеходов и любопытных, а для него сейчас это самое главное. По дороге, меж тем, проносились автомобили, по тротуару спешили люди, а он сидел и ждал.

Целый день в фирму кто-то входил, выходил, но интересующий его бордовый костюм не показался ни разу. За это время солнце поднялось в полуденную синеву неба, затем прикрылось белыми тучами, чуть позже темными, и, к радости Яна, в автомобиле заметно посвежело. Его «старичок» не имел кондиционера, и потому в жаркие дни изгалялся над «наследником деда» со всем коварством старенькой души. Во второй половине дня ждать стало легче, так как турфирма, проявляя сочувствие к несчастному автомобилю, погрузила его в свою тень надолго….

Шумная стайка сотрудников выпорхнула из контролируемых дверей, тем не менее, совершенно неожиданно, и откровенно радуясь окончанию рабочего дня, быстренько растеклась в разные стороны. Среди них мелькнула девушка в бежевом с рыжим пучком на голове. Он с сожалением подумал, что в другое время с удовольствием бы кинулся вслед и попытался познакомиться… Была у него в раннем детстве рыжеволосая подружка по проказам, оставившая неизгладимый след во впечатлительной душе. Он не помнил ее имени, но, повзрослев, с особым трепетом присматривался ко всем рыженьким, не осознавая истинную причину своего интереса.

Хозяйка турфирмы и, «по совместительству», бордового костюма вышла минут через тридцать. Закрыла дверь на замок и побрела… не домой, а Ян и не удивился.

"Не зря же клиент волнуется". Подождал, пока дамочка отойдет на почтительное расстояние, и походкой "усталого труженика" последовал за ней.

Она не торопилась…. Помахивала бордовой сумочкой с золотым шитьем, ни на кого не смотрела, не вертела головой, выискивая знакомых, не пыталась присесть на скамеечку в незнакомом для Яна скверике, но, при этом, шла… не домой. Двигаясь в десятке метров от нее, он расслабился и задумался. Неясные мысли бродили в голове, шум города стих, и мир на время перестал существовать. Он видел перед собой объект наблюдения как-то отстраненно и подумывал, а что он здесь делает, вместо того, чтобы найти поблизости скамеечку, прилечь и выспаться, как следует. Неожиданно зазвучавшая мелодия группы «Статус КВО» вернула его в реальность…

С ней был связан не один день службы в армии. Они вырабатывали выносливость и еще раз выносливость. Упавших, неважно куда: в грязные лужи, снег, под звуки этой песни из магнитофона, так любимой «мучителем», не подбирали, не помогали встать. Те выкарабкивались сами, догоняли остальных, если получалось, из последних сил, и получали свою порцию грубых насмешек… Он был одним из падающих и отстающих, но, стиснув зубы, вскакивал, продолжал бег, и упрямство свое дело сделало: смеяться вскоре перестали, а после того, как стал лучшим в рукопашном бою, начали уважать… Когда и на стрельбах сумел отличиться, однажды подумал, что после демобилизации непременно откроет сыскное дело и, используя то, чему научился в армии, будет заниматься поиском воров, бандитов и… прочих криминальных элементов. Ему нравилось бороться, непременно достигать поставленной цели. Он надеялся стать лучшим из лучших по расследованию заковыристых дел; но действительность оказалась немного иной, чем ожидал, если не вдаваться в подробности. Поэтому, поразмыслив, решил, что на его долгий век всяких дел хватит. На том и успокоился!

Почувствовав внезапный прилив сил, Ян осмотрелся в поисках источника звука, ожидая увидеть, ни много – ни мало, бородача внушительной комплекции, несущего допотопный магнитофон на округлом плече; и очень удивился, когда «его дамочка» резко остановилась и стала рыться в сумке. Торопливо выудив из недр «бермудского треугольника» сотовый телефон, приложила к уху и заговорила.

– Привет. Как дела? – мелодичность голоса завораживала. Он вслушивался в его переливы и таял от удовольствия. Она отвечала на чей-то звонок и, явно, была рада. Голос трепетал, взмывал к небесам тонкими нотками и возвращался обратно мурлыканьем и воркованьем. Неожиданный укол ревности коснулся сердца. Вдруг ему показалось, что изменяет она, именно сейчас и именно ему. Ничего, при этом, не делая!

«С таким голосом не обязательно быть красавицей!» – с одобрением подумал, поднимая глаза к голубеющему небу, и поймал себя на неприятной мысли, что в этом деле он – сыщик. Всего лишь. «Не зря муженек ревнует. И я… попался. О, эти странные мужчины с завышенными требованиями, непревзойденные собственники!"

Теперь-то он понимал Кирилла, как никто другой.

– Приходи, если хочешь, но на сегодня у меня иные планы. Хорошо, тебе виднее. До встречи в следующий раз, – закончила она свой разговор, заходя в кафе «У Розалии»….

Долго сидела за столиком, задумавшись, будто ждала кого-то, но тот все не шел. Пила кофе, затем поужинала, но уходить не стала. Попросила принести коктейль напоследок и, наслаждаясь легкой музыкой, покачивала в такт ногой и посматривала в сторону открытого окна, прикладываясь красивыми губками к трубочке в бокале, оставляя прочее в тени своей шляпки. На приглашения потанцевать романтически настроенных, одиноких мужчин отвечала решительным отказом. Еще один телефонный звонок заставил подозвать официантку…

Он просидел это время неподалеку. С безразличным видом. Пил свою одинокую чашечку кофе, рассчитавшись заранее, и ждал. В первый день слежки он всегда позволял себе некую вольность, желая рассмотреть объект с разных сторон, чтобы составить о нем первоначальное мнение; но сегодня, почему-то, из этой затеи ничего не вышло. Она, как нарочно, смотрела, куда угодно, только не в его сторону. Огорчаться не стал. Знал же, кто перед ним находится, и резонно полагал, что однажды рассмотрит, что собой представляет эта особа, взволновавшая его сердце восхитительным голоском и держащая в мягких коготках солидного муженька, который на все был готов, чтобы удержать ее рядом…

Выйдя из зала, она свернула в женскую комнату, что вполне понятно, и вышла… минут через двадцать.

"Похоже, зеркал там слишком много! Терпение, мой друг, терпение: это твоя работа" – успокаивал он себя, прячась за квелым кустиком в ожидании ветреной особы. Готов был на любой ее маневр, но та пошла обратно… Слишком медленно для любящей женщины, стремящейся домой, к любимому мужу… Он категорически не понимал, что ею руководило в этот момент. "Не пришел, не дождалась, так лети домой на всех крыльях и усыпляй бдительность мужа. Так нет же!"

Медленно вышагивая обратно, она останавливалась возле каждого мало-мальски примечательного кустика или клумбы. Что-то там разглядывала, цокала, бормотала и трогала лепестки. Внезапно бросалась в другую сторону, и там начиналось все сначала. Он следовал за ней, практически, шаг в шаг. И на внезапную суету вынужден был реагировать, то отскакивая за дерево, то притворяясь праздношатающимся, которому некуда торопиться; – поэтому либо сворачивал неизвестно куда, либо отворачивался, страстно желая стать памятником в эту неловкую минуту, и однажды шагнул в колючий терновник, за что получил порцию смешков тех, кто видел его метания.

И опять они шли мимо голубого киоска, по зеленому парку в легких сумерках, которые появлялись теперь поздно; через пешеходный переход, под молчаливыми кленами…

Каблучки цокали, юбка покачивалась в такт движениям. У калитки своего дома она повернула голову вправо, лукаво улыбнулась каким-то своим мыслям, так как поблизости никто не маячил, и вошла в обширнейший двор, куда доступа ему уже не было, да и незачем.

Он ясно видел эту улыбку, но, как всегда, не рассмотрел лицо и сделал скоропалительный вывод, что та недостаточно хороша собой, поэтому прячется под широкими полями модной шляпки. Влюбленный мужчина не видит изъянов в предмете своей страсти, поэтому боготворит свою женщину целиком. Она же более трезво оценивает себя, поэтому пытается добавить шарма модными аксессуарами и милыми словечками, поступками, потакая любимому мужчине и отвлекая его внимание от своих недостатков.

"Подобного рода женщины согласны на все, даже маленькую ложь, если потребуется, чтобы постоянно чувствовать на себе мужское внимание", – думал Ян и отчасти был прав. Не знал пока, что ложь уже присутствует в его жизни. И в женской комнате кафе девушку в бордовом ожидала ее подруга. Они переоделись, сменили косметику, и распрощались до утра. Фактически, следил он за двумя особами одновременно, не догадываясь, что разоблачен слишком быстро. Откуда было знать сыщику, что Софья, не первый раз попадая под контроль с целью выявления ее тайных страстей и неблаговидных деяний, давно раскусила все манипуляции мужа и научилась вычислять очередной его "взбрык" по странным, нервным типам. Слишком назойливым и комично одетым, чтобы быть не прохожими «клоунами», а замаскированными шпиками. Поэтому вела себя крайне осторожно и старалась убедиться лишний раз: не суетится ли кто за ее спиной. Иногда так и подмывало выкинуть нечто этакое, из ряда вон выходящее, чтобы голова поболела не только у нее, но боялась, что не сумеет оправдаться перед подозрительным супругом, если переиграет. Он отказывал ей в изворотливости ума и способности к интригам, поэтому не поверит чистосердечному признанию в сомнительной ситуации.

Если бы знал Ян, что рассекречен, как детектив, в первое же утро наблюдения, может, и не произошло впоследствии того, что предназначено было судьбой.

Случайностей, ведь, в жизни не бывает!

А пока в своем отчете по сегодняшнему дню простодушно отметил, что Софья кому-то назначала встречу, но тот не пришел и кто это мог быть, не знает. Пока не знает…

На следующий день все повторилось…

Несколько дней, проведенных девушкой в кафе, детектива озадачили. Кто-то ей был нужен, но тот или не имел возможности прийти, или не соглашался с ее желаниями. Страдает ли она от чьей-то несговорчивости, не смог бы утверждать наверняка, так как ничто не отражалось на ее лице, плохо просматриваемом из-за постоянно надвинутой по самые глаза шляпки. На всякий случай, сфотографировал несколько раз у примечательного заведения, захватывая вывеску, и очень надеялся, что снимки окажутся удачными, хотя бы в этот раз.

– Он фотографировал меня, когда в кафе заходила, – покаялась Яна, переодеваясь в дамской комнате. – Не знаю, как это случилось. Всегда шел сзади и вдруг оказался впереди. Я быстренько опустила голову, но, может, недостаточно быстро?

– Значит, мое лицо он не должен увидеть. Никогда! Кто предупрежден, тот вооружен, – хладнокровно заметила воинственно настроенная Софья, застегивая кофточку. – Буду возвращаться домой всегда с опущенной головой. Завтра к врачу не нужно, но с работы уйду пораньше. Устала от нашей конспирации. Кирилла еще не будет, поэтому некому охаять твой простенький костюмчик, а ты, как обычно, зайди в кафе, посиди, а потом домой… спать. Пусть наш детектив хоть всю ночь прокараулит! Что, интересно, подумает?

– Какая разница, что подумает?! Но как же твоя одежда?

– Никак! Оставь себе. Чуть позже, когда все закончится, сможешь носить. Ткань исключительного качества – форму держать будет долго. А мне, думаю, не пригодится больше. Наверняка, поправлюсь!

– Сонечка, а как же мой бежевый, любименький? – заискивающе пролепетала Яна.

– Верну, но чуть позже, – с угрозой в голосе молвила подруга. – Требую настоятельно, чтобы достала из шкафа что-нибудь другое, а то влезла в один наряд и эксплуатируешь нещадно. Кстати, в шпионских играх… у нас… несколько дней… перерыва!

– Ура! Спасибо преогромное, Сонечка, а то каждый вечер в кафе может понравиться и устремлюсь на поиски миллионера.

– Давно пора! Сидишь в девицах, страшно подумать, сколько времени. А миллионеров не искать нужно, а воспитывать, стимулируя мужчину, как я, например, – горделиво стукнула себя в грудь Софья.

– Не попался пока тот, кто увидит во мне сначала личность, а потом женщину.

– А разве есть мужчины, оценивающие личность вместо смазливого личика? – удивилась Софья. – Не слышала ни разу! Забудь эту глупость, как детский лепет, и бери то, что поплывет в руки. После воспитаешь и взрастишь, кого захочешь. Сильнее нет любящей женщины. И в бараний рог… если что… пусть только попробуют не подчиниться!

– Смотрю, как гормоны в тебе шалят, и поражаюсь, Соня.

– Сама поражена. Ну, пока.

В следующий вечер Кирилл приятно удивился, застав жену дома, – в последнее время та частенько приходила значительно позже него. Взглянув на ее ладную фигурку, остановился на выпуклостях и изгибах, и блаженство растеклось по его телу. Она лежала на велюровом диване, в сарафанчике, который сам покупал, прельстившись летней россыпью ярких цветочков на синем фоне, и выглядела довольной, и счастливой.

– Дома?! Так рано? Не верю своему счастью, – проговорил он с чувством и поцеловал ее в губы. Поддаваясь настроению, хотел порасспросить о том, что его мучило, надеясь узнать правду немедленно, но тут же передумал. Услышать нелепую ложь, чтобы на время утешить встревоженное сердце? Ни в коем случае! Детектив выяснит, доложит в нужный момент и хорошо заработает. Шумский предпочитал немного переплатить, чем недоплатить, – врагов и без того хватало, чтобы приобретать еще. Тем более, такой опасной профессии.

– Решила порадовать тебя, – ласково промурлыкала она и потянулась, как кошечка. Кирилл присел рядом и вздохнул с облегчением. По телевизору показывали нечто интересное, но он наблюдал только за женой: как выпила бокал сока, вытягивая белоснежную шейку; изящно прилегла на диванную подушечку, вытянула ножку, и страстно возжелал ее. Невзирая на свои сомнения, отчаянно любил и надеялся, что чувство взаимно…

Ян довел «женушку» клиента до незнакомого многоэтажного дома и остался ждать. Жители сновали туда-сюда, но часам к одиннадцати вечера со двора ушли даже вездесущие бабули, а ее все не было. Ближе к утру глаза закрылись сами собой, и он не заметил, как задремал на уютной скамеечке у подъезда. Очнувшись внезапно, будто кто-то кольнул в бок иголкой, посмотрел на часы, удивился, что прошел всего час. И сразу понял, что пора уходить, так как за время краткого сна она могла столько раз пройти мимо него, посмеиваясь, что сидеть дальше не имело смысла. Испытывая легкий стыд, оправдывал себя тем, что отдых, о котором мечтал после предыдущего дела, так и не смог себе позволить. Домой идти стало незачем – раннее утро набирало обороты, пробуждая притихший на ночь город, поэтому отправился в свой офис, радуясь, что тот всего в двух улицах отсюда.

Взбодрившись холодным душем и крепким кофе, вписал в отчет самую малость: вхождение объекта наблюдения в дом 43, по улице Суворова, на длительное вечернее и ночное время. Оглядел свой джинсовый, видавший и перевидавший всякие времена, костюм. Одобрил, несмотря на обстоятельства. Но футболку сменил на свежую, другой расцветки, которую держал в кабинете для непредвиденных обстоятельств. По части футболок у него был пунктик: ни одна не повторяла другую ни в цвете, ни рисунке. Ему казалось, что только так должен выглядеть настоящий детектив – неприметный снаружи, как большинство мужчин, но в свежей футболке, непременно, дабы взыскательному клиенту не к чему было придраться… Для придания лицу надлежащего цвета и живости, подрастерянные за неуютную ночь, не жалея себя исхлестал щеки и, почувствовав прилив сил, тут же поспешил к дому клиента, чтобы проводить даму к месту работы, и очень надеялся увидеть ее выходящей из двери собственного особняка. Про интересный ночной адрес старался не думать. Признать свою оплошность перед самим собой намного проще, чем объяснить клиенту, где она и что с ней, если жены не окажется дома, но и никакой гарантии нет, что она все еще на Суворова, 43.

«И канадская граница тут ни при чем – нет у нее особых причин бежать от сытой жизни, сломя голову, если только муж ее – не Отелло!» – одернув свои неуемные мысли, он слегка развеселился и, сворачивая на улицу клиента, засунул руки в карманы, ссутулился и принял беспечный вид. Хотел еще посвистеть – для пущей убедительности, но с ветки дуба послышалось неодобрительное карканье, и он передумал. Ворона скосила на него любопытный глаз, когда остановился и задрал голову, играя свою роль. Продолжила сидеть на месте, как ни в чем, ни бывало, пощипывая перышки, и, вероятно, презирала всех, кто интересовался ею. Не из боязливых была, но назойливое внимание терпеть не собиралась. Поэтому каркнула еще разок, адресуя явное презрение "бездельнику", и улетела прочь, посчитав миссию выполненной. День только начинался, и впереди ее ждали «великие дела», как, впрочем, и… детектива. А тот, тем временем, прошел к заветной скамеечке, которая, вероятно, была несказанно рада его очередному визиту – не одно утро провел на ней. Кленовый листик закружил перед ним в вальсе и опустился на колено.

«За своего парня принял. Доверяет. Тоже, вероятно, наблюдал за мной по утрам, а сегодня осмелился познакомиться», – хмыкнул Ян. Только собрался взять его в руку, как во дворе наблюдаемого особняка появились люди в черном и среди них маленькая женская фигурка… Шляпка необъятных волнообразных полей не давала постороннему взгляду ни единого шанса, но так могла выглядеть только хозяйка. Кирилл светился от счастья, как молодожен, и, усаживаясь в автомобиль, с жаром поцеловал жену на прощание, будто в его жизни было все прекрасно и ничего не случилось прошедшей ночью. Абсолютно ничего! Или случилось, но объяснению не подлежало, ввиду неадекватности клиента, если таковая имела место быть. Это не укладывалось в голове детектива. "Неужели есть тайные сообщники, которые могли подать ничего не подозревающему супругу снотворное вместе с пищей, чтобы спасти загулявшую хозяйку?! Невероятно!" Из-за своей оплошности он не мог дать полную оценку тому, что происходило, поэтому к поставленной перед ним задаче добавилась еще одна: понять, что же случилось глубокой ночью, пока он спал на скамейке у подъезда.

На этом рассуждения его закончились, так как открылись ворота, и Шумский уехал, оставив после себя, немного пыли и дыма. Через минуту показалась Софья. Поговорила с охранником, закрывающим ворота, и отправилась по изученному Яном маршруту. Как всегда,не спеша… Он посмотрел вслед, подождал немного, снял с колена легкомысленный кленовый лист и, помахивая им, двинулся за ней. Приметный наряд ее, цвета чайной розы, эксклюзивный пошив, насколько мог судить, невероятная шляпка из любой женщины могли сделать невероятную красавицу. В этом он, не понимающий в женской моде, практически, ничего, был убежден на сто процентов. Она привлекала всеобщее внимание, но сама ни на кого не смотрела… Маршрут, конечно, повторился, но вечером гулять по городу она не пошла. Ян удивился и даже обрадовался, когда дамочка закрыла дверь фирмы и повернула в сторону дома. Несколько последующих вечеров, будто устыдившись своих неблаговидных поступков или утратив всякую надежду на встречу с неким предметом страсти, спешила домой, и он не понимал этой перемены в ней. Ничего не происходило, и он терялся в догадках. Неужели, кроме той ночи, она ни в чем не виновата?

– Яна, что мне делать?! Не могу, ну, не могу пока рассказать Кириллу. Боюсь сглазить! Мы столько… этого ждали и… вот….Не знаешь, что есть шок?

– Знаю! Ушиб мозга неожиданным словом или действом.

– Ой, как верно!

Встревоженная Софья места себе не находила, выхаживая свой кабинет в разных направлениях. Подруга и подчиненная в одном лице с сочувствием следила за ней, не зная, как помочь, но потом ее осенило.

– То же самое делать, Соня. Отпросишься к родне. Типа, устала от города, работы и его ревности. Кирилл поехать не сможет. Куда он от своего бизнеса?! А мне отпуск жизненно необходим! Насколько хотят упрятать?

– Врач сказал, недели две. Так некстати! Сейчас наплыв клиентов и девочкам одним будет трудновато…

– Ничего, справятся без нас. Не впервой авралить!

– Пожалуй, да. Езжай, отдыхай, пока не позову обратно.

– Вот и чудненько! Отдохну, так отдохну, невзирая на присутствие нежелательного лица мужского пола. Думаю, от этой поездки ему никуда не деться. А тетка давно меня зовет. Никак не могла решиться. И время было, а не могла переломить себя… Помнишь, где мы познакомились?

– Поле… большущее поле за вашей деревней. Там паслись коровы, а мы с отрядом собирали цветы, играли в волейбол, салочки и подошла ты. Сказала, что «траву вытаптывать нельзя, потому что это – корм для животных, а играть нужно в деревне», – произнесла Софья и задумалась. Легкая улыбка заиграла на ее губах. Она вспомнила тот чудесный день и ершистую рыжую девчонку.

– Тетка заменила мне родителей, но я так скучала по ним, что первое лето почти не бывала в доме. Это было… мое поле… мое пространство… мой новый мир. В нем жили только коровы и пастух… с раннего утра и до позднего вечера, а еще я… Никто не смел переступать границы без моего согласия, но никто и не ходил с этой стороны деревни, кроме меня. Местные предпочитали игровую площадку.

– И пришел… отряд, который не должен был сюда заходить. Прости, тогда я не знала, что это так важно для тебя. Мы ушли, смеясь, потому что пора было уходить, а ты кричала вслед, чтобы не ходили по этому полю больше никогда, иначе натравишь на нас быка. Я узнала тебя, Яна, сразу, как только встретила в городе. Как-то мало ты изменилась с тех пор.

– Я тоже узнала тебя. Дело прошлое, Соня. Мы выросли, и нужно было входить во взрослую жизнь. В каком-то хаосе жили, а он порядком казался. Я часто об этом думала. Нужно же было о чем-то думать в моем одиночестве.

– В детстве много времени отпускалось на раздумье, подружка моя. Сочувствую. И упорядочить хаос мы не можем, иначе вымрем. Живем одинаково, вроде, но повторить чужую жизнь в каждой секунде невозможно… И неинтересно. Так что, вымерло бы человечество вместе с комарами, однозначно.

– Да… Сильно глубокая мысль. С детства неровно дышу, когда слышу писк даже одиночки. Долгие вечера, переходящие в ночь, когда душа плакала, а спать совершенно не хотелось, они изгалялись надо мной у реки или в поле. Не нужно про них!

– Больше не буду. И время, если вдуматься… до того коварное! Вчера, сегодня, завтра… Это же одно целое и непрерывное, разделенное ночью для отдыха… Представляешь?! Оно всегда настоящее, только от него мы отрываем часть на сон. А если никогда не спать?!

– Софи, пойдем домой! Все всколыхнулось внутри. Поправить ничего нельзя – никого не вернуть и нужно смириться, а это так трудно! Старалась закрыть эту тему навсегда, да как-то не получается. Очень больно!

– Прости болтушку! – взмолилась Софья и замолчала.

Расстались подруги притихшие, в плену собственных воспоминаний, только у одной из них глаза блестели от непролитых в детстве слез…

Через день Кирилл сообщил детективу, что жена собирается в Горловку; и он желает знать обо всех ее контактах и передвижениях, и не способствует ли родня ее греховному падению. Ян только брови приподнял, выслушивая указания.

"Ревность – не простое чувство, – думал в замешательстве, – но чтобы до такой степени?! Мне не понять никогда, или… время понимания не наступило? Впрочем, дело есть дело".

Собирал чемодан в дорогу, не особо утруждаясь подбором вещей, и заблаговременно проследовал к железнодорожному вокзалу.Остановившись у центрального входа, стал ждать. Люди сновали туда-сюда, а он отворачивался, отодвигался, чтобы не мешать, и упорно ждал. Через некоторое время к вокзалу подкатил роскошный автомобиль Шумского. Софья, похоже, сердилась, выбираясь из салона с помощью мужа, потому что отчаянно жестикулировала и трясла головой так, что шляпка подпрыгивала. Тот пытался отвечать, настаивать, потом махнул в раздражении рукой, поставил к ее ногам дорожную сумку, уселся в автомобиль и, не взглянув больше на бушующую жену, уехал… Ян понял его правильно: Кирилл увидел сыщика, поэтому смирился. Видимо, хотел сам проводить жену, а та не жаловала слезливые проводы или же имела иные причины, о которых муж не должен был узнать и которые сыщику, естественно, предстояло раскрыть.

Подхватив сумку и низко опустив голову, женщина прошла в дамскую комнату. Минут через тридцать появилась, как ни в чем, ни бывало, и направилась к кассам. Естественно, он пошел следом и встал за ней. Повертел головой, как любопытствующий молодой человек, которому скучно, и в какой-то момент заметил, как у выхода мелькнул знакомый рыжий пучок и бежевый костюм. Немного удивился, но подумал, что работа курьера распространяется на весь город, если фирма успешна… Каким чудом он ее заметил?! Настоящая мистика, если учесть, сколько людей сновало вокруг, надеясь на удачный отъезд с максимально комфортными условиями.

"В туалете, что ли, назначали встречу, если так долго не показывалась хозяйка? Но… не факт, что курьеру нужна была начальница. И с чего вдруг решил, что она – курьер? Потому, что в рабочее время ходила по городу? А какая мне разница, куда ходит курьер или не курьер?!"

– Один до Горлинки, – услышал он и отвернулся от созерцания дверей, потока людей, втекающих в здание вокзала и вытекающих, любопытных лучей солнца из арочных окон и размышлений не к месту. – Желательно повыше.

– Почему? – удивилась молодая, пышнотелая красотка по ту сторону барьера.

– Ближе к солнцу! – радостно воскликнула черноволосая особа в неизменной широкополой шляпке, каких у нее, похоже, имелось невероятное количество и все, как одна, с широченными полями. -Хочу отрешиться от мирских дел – на отдых еду.

– Завидую вам, – вздохнула кассирша и занялась делом.

«Вроде, Кирилл называл другую деревушку, – подумал Ян запоздало, и одернул себя, – а куда она еще поедет, как не к родне? Не до такой же степени развращена?! Видимо, клиент сам напутал. Он же, кроме нее, никого не видит и, похоже, не слышит. Мог и не знать толком место проживания ее родственницы. Любовник под боком у родни? Что может быть безопаснее и пикантнее?! Свой, с детства взращенный… А те, из любви к племяннице, могли во всем потакать? Сомнительно".

Место перед ним освободилось, размышлять стало некогда, поэтому попросил билет туда же и место неподалеку от барышни, "если можно в соседнем купе". Кассирша многозначительно улыбнулась и исполнила просьбу; поэтому он смог лично убедиться и, притом, неоднократно, что едет Шумская одна и никаких контактов в пути не поддерживает.

«Настоящий детектив должен быть гибким и приспособляемым ко всем обстоятельствам дела», – думал поутру, выходя на станции назначения. Чтобы выглядеть беззаботным отпускником, нацепил солнцезащитные очки, переоделся в шорты и майку-сеточку с пальмами и верблюдами. Наивно полагал, что этого достаточно, чтобы затеряться в толпе безликих людей. Не знал еще, что изучен до мельчайших подробностей и его переодевания не играют никакой роли, иначе не стал бы «ломать комедию». Лучше бы приврал, что без ума от нее и желает познакомиться… Ходит следом, чтобы иметь возможность любоваться предметом своего восхищения… Абсолютно не имеет значения наличие мужа… Надеется на взаимность небесного существа…

Сама мысль, что объект наблюдения знает, кто он, могла показаться кощунственной, но подобное и в голову не могло прийти "гибкому и приспособляемому". Ни под каким соусом!

А пока он шел за ней.

Мимо одноэтажного бледно-желтого вокзала… вдоль железнодорожной насыпи, с дикими ромашками, клевером и разными травами по ней… по широкой тропе, ведущей прямехонько к деревне с единственной прямой улицей…

Шел и наблюдал за мельканием ступней в легких сабо, волнующим колебанием длинной юбки янтарного цвета и соломенной шляпкой с алыми маками справа. И, до тоски, привычными широкими полями, скрывающими лицо не только от него, но и жарких лучей; и подрагивающих до того упоительно в такт движению, что видение это примиряло его с "безликой" дамой… Распущенные черные волосы трепетали за «янтарной» спиной, приветствуя не слабый ветер. Молодость горячила кровь, и наблюдение за утонченной женщиной с мелодичным голоском вдруг стало чрезвычайно нравиться. Бросив беспечный взгляд на безоблачное голубое небо, с удовольствием подумал, что погода сейчас необычайно хороша и, если верить прогнозу, не испортит ни работу, ни отдых, так кстати подвернувшийся. А в нем, кто знает, кто знает, что может приключиться с молодым человеком?! От этой мысли он еще больше воодушевился и, сложив губы трубочкой, решил присвистнуть, но вовремя спохватился и, боясь поставить под угрозу всю операцию, поспешил взять себя в руки. В иное время девушка могла отнести его поведение на свой счет, но смущать покой жены влиятельного человека в его планы не входило. Неизвестно, чем бы аукнулось ему потом!

Дорога не заняла много времени. Вскоре дамочка свернула к потемневшей от времени деревянной калитке. Скрипнув от всей души, та отворилась и, распахнувшись под собственным весом, пропустила во двор, под тень виноградных лоз, затянувших все пространство над головой до самого крыльца… Бросив на землю собачью миску, навстречу гостье с криком радости поспешила зрелая женщина в белом цветастом платочке, темной юбке и синем легком свитере, а Яну ничего не оставалось делать, как пройти до следующего дома. Его там не ждали, но он надеялся уговорить хозяев и снять хотя бы угол.

В соседнем дворе никого не оказалось, но открытая на веранду дверь, будто приглашала в гости. Простая тюлевая занавеска прикрывала вход. Домотканые половички устилали чистый пол. К распахнутому в сад окну прижимался полированный стол под зеленой скатеркой. Под ним – простые некрашеные табуретки, затолканные специально, чтобы не мешали хозяйничать. Печка чисто выбеленная, полотенце, вышитое, на гвоздике, ведро с водой и ковшиком, – все просто, по-деревенски, но очень уютно.

– Пустите на постой, хозяюшка, недельки на две, приблизительно. Отдохнуть от шума городского. Лето в городе пыльное, душное, – смущаясь под внимательным и пытливым взглядом, попросил с порога, входя в просторную горницу.

– Проходите, – внезапно обрадовалась крепкая молодуха, вскакивая ему навстречу. – Комнатка есть. Маленькая, но отдельная. Располагайтесь. Если молочка пожелаете или еще чего, говорите, не стесняйтесь.

– Спасибо, хозяюшка. Не буду возражать. За дополнительную плату, не беспокойтесь. Но прошу вас, живите, как жили, не напрягайтесь сильно.

– Да что вы, – зарделась хозяйка. – В моем доме давно мужчины нет. Мне за радость поухаживать. К тому же, вы располагаете к себе. Вижу, уважили мой труд: разулись.

– Чистое у вас крыльцо.

– Мамка, а кто к нам пришел? – заскакивая с улицы, перебила его девочка – школьница. – Ой, чужой! А я подумала, соседи у нас. А к тетке Клаве племянница приехала. Хорошенькая! Тетка ахает и ругает ее почему-то. Что-то про волосы. Я не поняла!

– На постой, вот, просится человек, – пояснила мать. – Пусть поживет. Не стеснит нас?

– А-а-а… – протянула дочь с восторгом, развернулась на одной ноге, как заправская гимнастка,и умчалась на улицу хвастаться, что у них теперь тоже есть постоялец. Ко многим приезжали летом отдохнуть, а у них бывали не так часто, так как мамка ее не любила ухаживать за чужими людьми.

Ян обосновался в комнате, как заправский отпускник. Развесил пару рубашек на спинке стула, чтобы немного распрямились. Сунул чемоданчик под кровать, достал блокнот, внес в него адрес дома, сунул туда использованный билет – для отчета; и время до ночи провел у окна. Кроме местных, никто мимо не проходил. Раза два хозяйка предлагала поесть: стучала легонько, деликатно покашливала. Он был предельно вежлив, соглашаясь, но просил занести в комнату.

Когда солнце, заходя где-то за домом, послало в деревню последние лучи и те, скользнув понизу, отразились в стеклах соседей через дорогу, озолотили цветы в их палисадниках, Ян с удивлением подумал, что подобную красоту в городе не увидишь – нет там нужного простора. Луна явилась сразу же, как тьмой накрыло кустики, цветы, траву у домов, а в окнах напротив загорелся свет. На небо высыпали полные тайн звезды. В установившейся над деревней тишине было нечто волшебное, поэтому глаза стали слипаться, и не заметил он, как уснул, – сказались беспокойства города и систематические недосыпы.

Проснулся с первыми петухами. Они кукарекали во всю силу своих легких, и только глухой не услышал бы. Чуть позже замычали коровы, разбуженные, вероятно, горластыми хозяевами курятников, и потребовали внимания. Позвякивание утвари, поскрипывание дверей и калиток, беззлобные покрикивания соседей вскоре утихомирили крикливую живность. Хозяйка, вернувшись со двора, сновала по дому, вся в трудах, и Яну показалось неправильным отлеживать бока, слушая звуки проснувшегося дома, тем более что он выспался.

– Доброе утро! – поздоровался приветливо, приоткрывая дверь из своей комнаты.

– Доброе и… теплое… с утра. Река так и парит! Когда-то я каждое утро бегала купаться в эту пору, а как мужика не стало, так и не до речки. Но вы сходите. Не пожалеете, будьте уверены! Тут недалеко. Сразу за огородами. Мостки есть. После молочка выпьете с теплым хлебушком – сейчас в духовку поставлю. А, может, парного желаете?

– Спасибо большое, но сначала к речке.

Не из тех он был, кому с первого шага требовалась чашка чая или кофе, чтобы проснуться окончательно. Теплый хлеб воодушевил на ожидание, а парное молоко никаких чувств не вызвало, так как, обычно, предпочитал охлажденное и, желательно, из холодильника. Чуть позже это могло быть восхитительным завтраком… Хозяйка провела его одобрительным взглядом и вернулась к утренним делам.

Никогда он не жил в деревне и не представлял себе, как чудесно идти по росной траве босиком; смотреть, как встающее солнце играет с капельками воды на траве… Шел по узенькой тропке мимо грядок с буйной зеленью, плодовых деревьев с застывшими ветками в обильной завязи будущих поздних яблок, вдыхал свежий чистый воздух и наполнялся восторгом от деревенского великолепия… В конце огорода, вдоль невысокого заборчика, скрадывая его неказистость пышной молодой порослью, стройным рядком тянулись рослые вишни, предлагая желающим ранние полуспелые ягоды. Никто, похоже, не отказывался, так как нижние ветви по ту сторону забора были обобраны основательно и кое-где из травки проглядывали недозрелые светлые косточки… Ян сорвал несколько штук, не удержавшись от соблазна, прищурил глаз и одобрительно посмотрел на умеренные краски раннего утреннего неба, ощутив во рту глубокий, терпкий вкус кисловатых вишен. Неожиданный всплеск воды коснулся его слуха. Послышалось удовлетворенное мурлыканье, и тихая песенка зажурчала, как ручеек, восхваляя окружающую природу. Он был поражен, восхищен и желал непременно увидеть чаровницу, искусно выводящую незатейливую мелодию, поэтому перелез через заборчик и стал продвигаться вдоль него, стараясь не шуметь.

У соседнего огорода точно также рядком стояли вишни, но за ним вдруг оказался крутой обрыв, на склоне которого, вцепившись мощными корнями в землю, уползающую вниз, стояла старая яблоня с раскидистыми толстыми ветвями, и спрятаться здесь не было никакой возможности. Подумал, что можно пройти через чужой огород и выйти на то место, откуда доносится голос, но внезапно оробел. Не сумев сдержать эмоций, сорвал еще несколько вишен, висящих, будто специально перед лицом, сунул в рот, проглотил вместе с косточками, не ощутив вкуса и не осознавая, что ест. Постоял, подумал, затем спустился к берегу в том месте, где стоял, и поплыл, стараясь не шуметь. Что-то вело на этот голос, и он не мог сопротивляться зову сердца… Река вильнула вправо, и поднимающееся над горизонтом солнце осветило для него хрупкую фигурку, стоящую по грудь в реке. Лежащие на воде волосы, расплываясь во все стороны, образовывали огненный полукруг. Девушка смотрела на солнце, будто собиралась унестись ему навстречу, как только закончится ее песня, и водила вокруг себя руками. Чуть слышный шлепок сзади заставил ее резко обернуться, но Ян моментально ушел на глубину, не позволив себя обнаружить, и издали залюбовался длинными ногами и тонкой талией, отчетливо видимыми сквозь толщу чистой воды. Боясь спугнуть, выскакивая, как чертик из табакерки, обнаженную красавицу, а больше всего опасаясь испортить столь неприличным способом знакомства то, что могло бы начаться при благоприятных обстоятельствах; он бросился прочь так стремительно, будто за ним погнались те самые черти. Через несколько десятков метров не выдержал и всплыл вверх брюхом, как снулая рыба. Открытым ртом глубоко вдохнул воздух, стараясь не производить шума. Вновь погрузившись, проплыл еще чуть-чуть и с величайшей осторожностью выполз на берег.

Конечно, увидеть его здесь красотка не могла, но он привык принимать самые жесткие меры безопасности и частенько переигрывал, но "осторожность не повредит и лучше сделать лишние телодвижения, и остаться в живых; чем недоделать и валяться потом в пыли, никому не нужным и хладным". Здесь он немного лукавил, так как и дел-то стоящих пока не имел чести расследовать, но кино в детстве обожал и еще в те годы был впечатлен величайшими сыщиками всех времен и народов.

А пока… Скрываясь за кустами лозы, росшей чуть ли не по всему берегу, нашел полую камышинку и, используя в качестве дыхательной трубки, двинулся в обратный путь. По дну неглубокой реки. На что надеялся, чего хотел и сам бы не ответил. Вел себя, как неопытный подросток, боящийся колкого слова… очень взрослой девушки, и сам удивлялся своему поведению. Сердце бешено колотилось в груди, пока подкрадывался, но, все равно, опоздал – ее уже не было там. Тогда он всплыл со всеми предосторожностями, чтобы осмотреться… и увидеть, как девушка уходит. Возле огородной калитки она обернулась, то ли почувствовав на себе взгляд, то ли по другой причине, а он скрылся в глубине. В его появлении сейчас не было смысла. А кем бы выглядел он в ее глазах? Свистеть, кричать вслед – не тот возраст. Все равно, не вернется. Нет, так рисковать он не мог.

Вернулся тем же путем. К своему берегу. Пересидел некоторое время за кустами, чтобы не случилось конфуза, и отправился пить молоко с теплым хлебом, но мысли о девушке прочно засели в его голове. Теперь он страстно желал увидеть ее личико, ощутить вкус губ, обнять стройную "тростиночку" и прижаться к пожару волос. Неожиданный подарок судьбы: отпуск в деревне, связанный с работой в ближайшие полмесяца, обещал неплохой отдых души и тела. Долго сдерживаемые тайные желания прорвались к жизни со всей страстью молодого организма, заставляя мечтать и надеяться.

«Почему бы и нет? – размышлял, торопливо поглощая пищу и все более воодушевляясь. – Кто откажется от романтических отношений, если повести себя разумно?!»

После завтрака заторопился в сад и, обнаружив удобное местечко под сливовым деревом, откуда хорошо просматривался двор соседей вместе с калиткой, уселся с толстенной книгой… "что-то про марксизм-ленинизм"… до того скучной, что не позволяла отвлечься от главной задачи: наблюдения… Софью в этот день видел всего два раза, но, "о, неслыханная удача", сфотографировал ее лицо. Обрамленное завитками черных волос, до того милое, что сердце защемило от несправедливости, что кому-то досталась такая красота, а его удел – продолжать завидовать. Может, и рыженькая окажется, если не красоткой, то хотя бы симпатичной? Возможно, неискушенная, деревенская девушка-простушка с дивными волосами и приятной фигуркой. По всей видимости, дочь тетки и двоюродная, или какая там, сестра брюнетки.

День нимфы начался ранним утром с обычных деревенских дел, а закончился в сумерках голосом тетки, призывающей явиться в дом. И с этой минуты он желал ее видеть, слышать и на следующее утро встал рано. Настолько рано, как никогда до этого не вставал, чтобы успеть спрятаться и понаблюдать, как милашка идет к реке, скидывает летний сарафанчик, осторожно входит в воду…

Вновь пустились в автономное плавание ее волосы, и он залюбовался этим восхитительным зрелищем… с все возрастающим трепетом впитывая в себя всю ее суть…

Промаявшись, весь вечер, решился на отчаянный шаг и к ночи сплел, и оставил на берегу венок из веточек с ягодами вишни, а следующим утром с радостью наблюдал за ее реакцией. Она удивилась, заметив на тропе неожиданный подарок. Долго рассматривала. Отщипнула ягодку, попробовала, будто сомневаясь, что та настоящая, а венок проносила весь день, и он невероятно шел к ее волосам.

Это так взволновало Яна, что он долго ворочался потом на мягкой пружинистой кровати, представляя ее рядом… в венке на распущенных волосах, но обнаженной, и измучившись за долгую ночь, встал еще затемно. Вышел в сад и, глядя на светлеющее небо и исчезающие понемногу звезды, размышлял, как проведет новый день, что сделает и внезапно его осенило… Как отреагирует она на очередной сюрприз, не знал, поэтому чувствовал себя глупым и трусливым подростком, но старательно рвал казавшиеся черными вишни в свою чайную чашку. Затем пробежал по росной траве в соседний огород и оставил на тропе. Чуть не попался, но успел нырнуть за кусты у берега, когда стукнула дверь и в огород вышла девушка. Остановилась в удивлении, разглядывая неожиданное препятствие, хмыкнула, но дар приняла с явным удовольствием. Съев все до последней ягодки, причмокнула от удовольствия; повертела в руках чашку с незатейливым рисунком и поставила на траву. Осторожно спустилась к реке…

Раздевалась невероятно медленно, будто знала, что за ней наблюдают и любуются, и затем нырнула… Будто птица, сложив крылья, порхнула в речные глубины. Он вздохнул и замер…

Из воды выскочила свечкой. Волосы, повинуясь движению головы, взлетели вверх, опустились за спиной и расплылись полукругом, ведомые легким течением реки. Чувства Яна взыграли и решили за него все. Никогда он не видел ее лица вблизи, но очень надеялся, что владелица роскошных волоси фигуры не может быть невзрачной. Это было бы большой несправедливостью!

– Привет, – смущенно произнес, подплывая к ней, как заправский пловец.

Она повернулась, глянула вопросительно, и он оторопел: таких чудесных зеленых глаз видывать ему не приходилось: в них плескалось южное море, и играли солнечные лучики. Четко очерченные губы дрогнули, чуть изогнулись в легкой улыбке, и она спросила, мягко и напевно:

– Это от тебя вишни и венок?

– Тебе… понравилось? – проскрипел он, почувствовав вдруг комок в горле.

– Венок сам плел? – поднимая вверх брови, спросила девушка. Он не сразу понял, что на свой вопрос ответа не получил. Она же, потерявшись от странных эмоций, внезапно стеснивших грудь, ответила вопросом на вопрос. Сказать, понравилось или нет, вдруг показалось неудобно: будто призналась бы в любви – подобные темы не для нее, однозначно.

– В детстве спорил с девчонками, кто лучше сплетет.

– Интересно… А наши считали это зазорным для себя, – протянула она вдруг рассеянно и опустила глаза.

– Мне все было интересно. Не хочешь погулять… вечером? – более уверенно проговорил он, дотрагиваясь до ее руки кончиком пальца. Она дернулась от неожиданности. Щеки заалели. Уголки губ приподнялись в несмелой улыбке:

– С удовольствием… Иногда в деревне так скучно!

И впервые посмотрела на него иными глазами. Вроде, видела неоднократно. Не только в городе, но и под сливой у соседей. Он добросовестно выполнял свою работу, выглядывая "Софью", а она изредка показывала ему «объект слежки», наряжаясь в дорогие костюмы подруги и черный парик, под непременное ворчание тетки, не понимавшей для чего "весь этот концерт и показ мод в пустом дворе, если не считать заинтересованного пса".

«Притягательные глаза: в серо-зеленую крапинку, будто рассыпаны звезды далекого космоса». Сердечко ее трепеталов предчувствии перемен. Мир наполнялся новыми красками, ощущениями; становился необычайно прекрасным и значимым.

Расстались с сожалением…

День все тянулся и тянулся и, казался бесконечным, но всему наступает конец; и вот они снова вместе: сидят у реки, разговаривают, слушают звуки природы, делятся прошлым… Ее притяжение невозможно выдержать. Он смотрит на нее с обожанием и, осмелев, кладет руку на плечо, целует в щеку, будто случайно, по-дружески, и ждет реакции.

Она не вскочила, не вскрикнула, не выдала пощечину, и он коснулся ее губ, легко, как ветерок или легкокрылая бабочка, и помедлил, не пытаясь расстаться со сладким медом губ. Она вспыхнула, как спичка, и со стоном неудовлетворенности припала к нему. Они целовались, как безумные, пытаясь насытиться. И случилось то, о чем мечтал Ян, тоскуя одинокими ночами. Шквал страсти увлек надолго. Он любил каждый уголок ее тела, боготворил, как сошедшую на землю Афродиту и не стеснялся так называть, не зная ничего о ней: ни имени, ни фамилии, ни профессии. Ничего! Она была его богиней. Его!

– Моя Афродита,– шептал на ушко нежно, и жар опалял чуткие тела, даря неслыханное наслаждение не только ему, но и ей, впервые окунувшейся в мир интимных отношений.

И это было начало марафону страсти.

Девушка не отказывалась от радости единения тел темными ночами, но не видела иной его заинтересованности, и время от времени грустила. Он ни о чем не расспрашивал и знал только то, что поведала сама в первый день целомудренного общения; а впоследствии бросался к ней только с объятиями, пользуясь темнотой; целовал, как одержимый, и увлекал в мир удовольствий. Все было прекрасно в отдельно взятой ночи, но ночи накапливались… Понимание, что все временно и отношения не подкреплены чувствами, стало тяготить ее душу – не такого отношения хотела. Почти две недели одуряющей страсти и… ни единого признания! С горечью стала понимать, что его чувствами руководит не любовь, а…

– Скоро я уеду, – сказал он как-то вскользь, целуя ее за ушком и пытаясь расстегнуть кофточку.

Они только что встретились. Сидели под старой яблоней, где никто не мог нарушить их уединения, смотрели в звездное небо и вдруг он… заговорил. Вероятно, проходящее стремительно время действовало не только на нее.

– Работа, увы! Но буду приезжать к тебе, девочка моя сладкая, как только смогу.

– А зачем?! – поразилась она, отстраняясь. Его слова подействовали, как холодный душ, – ждала особенных слов, которые перевернули бы всю ее жизнь, но произнесенные годились только для кошмарного сна.

– Нужно ли? – продолжила, не скрывая своего разочарования. – Мы – взрослые люди, но ты обо мне ничего не знаешь, я – о тебе, а мне почти тридцать лет. К чему затягивать бесперспективные встречи? Когда сестра вернется в город, отправлюсь к бабушке. Не знаю, насколько, но непременно!

Не собиралась признаваться, что никакой сестры-затворницы нет. Это был не ее секрет и так жестоко подвести подругу, разболтав все детективу, не имела никакого права.

– Но я… я привык… к тебе и не знаю, как с этой… ситуацией справиться. Не покидай… меня! – вдруг взмолился он, пораженный до глубины души ее словами.

– Не знаю, что и сказать… Мы с тобой разные и будущего у нас нет. Прости, мне нужно побыть одной и подумать. «Привык! Не полюбил, а привык!»

Она вскочила и, застегивая на себе пуговки трясущимися руками, стала обходить яблоню. Он бросился следом, попытался схватить за руку, удержать, но не смог: она убежала.

«Рвать отношения рано или поздно придется. Где счастье, любовь, истинный интерес? Нет. И не предвидится».

Невзирая на огорчение тетки, схватила сумку, стала скидывать в нее свои вещи, но на кофточке Софьи внезапно опомнилась и решила перезвонить подруге. Та порадовала: через три дня ее выписывали, и Яна смирилась. Отсидела это время в доме, показываясь во дворе только в образе подруги. На реку больше не ходила. Выслушивать его соображения, уговоры, на которые не желала соглашаться, да и не имела такой возможности, было выше ее сил. В гости к тетке не ждала. Если не желал обнародовать их отношения, то и показывать свою заинтересованность перед зрелой родственницей не станет.

Три недели отдыха вместо предполагаемых двух перестали радовать. Последние дни измучили основательно, но отдыхала она не только по своему желанию, поэтому стоически терпела. В день отъезда, оговорив с Софьей место встречи, распрощалась с родственницей. Надела парик, вызвав тем самым неподдельное пыхтение тетки, переоделась в яркие одежды подруги и отправилась на вокзал.

Ян, не спускавший глаз с соседнего двора не только по заданию клиента, как только увидел Софью с дорожной сумкой у калитки и тетку, утирающую платочком глаза, распрощался с доброй хозяйкой. Рыжая колдунья, похоже, отсиживалась в доме. Подумав, решил, что непременно вернется, как только отчитается перед клиентом, и попробует помириться с обиженной девушкой. Не представлял себе, как сможет обойтись без ее ласк, ставших привычными… и жизненно необходимыми… и "дорога много времени не займет до деревни"… и, "помучившись немного, простит"… Не сомневался, что сумеет уговорить – не рушить то, что уже сложилось между ними. "Ты – в возрасте, я – тоже давно не мальчик. Что нужно нам для полноты жизни? Что такое, чего еще не имеем? Работа есть, отношения… У меня – ты, у тебя – я. Нам хорошо вместе".

Как просто решить все, не задумываясь особо! Появится ли такая возможность и не вмешаются ли небеса в судьбы, дабы изрядно помучить за все неблаговидные поступки и причиненные обиды? Кто знает…

Пользуясь массой свободного времени в пути, написал пространный отчет, не переставая думать о "своей рыжухе"; приложил фотографии. Глядя на них, отметил явное сходство девушек. "Голоса похожи. Фигурки, вроде. Цвет волос разный, но посадка головы, развернутые плечики, глаза… А что глаза? У Софьи не понять, что за глаза, так как сильно прищурены… Солнце постаралось… А так! Сестры настоящие, одним словом". По приезде позвонил Шумскому, но наблюдение не снимал до последнего: пока объект не ступила на порог своей турфирмы.

Встречу назначили на вечер, ввиду занятости клиента. В кафе «Элизабет», самом популярном месте в городе. Оказались за тем же самым столиком – единственным, будто специально, свободным. Знакомая официантка подала кофе и была чрезвычайно мила.

– Судя по тому, что выяснил, слежку можно прекратить, – предположил Ян и подал конверт клиенту. – Ни к чему вытягивать из вас деньги, если все и так ясно.

Кирилл торопливо вскрыл конверт, вытащил наружу все фотографии и в изумлении стал рассматривать, а после сказал то, чего Ян никак от него не ожидал:

– Мило, мило… Красивая девушка… Бесспорно… Очень похожа на мою жену, но, огорчу вас, уж, простите, – не она! За кем же вы следили, любопытно?! Простите, простите, не мое это дело, видимо. Вы перепутали случайно конверты. Где мой?

– К-как?! – поперхнулся Ян. Кофе сразу стал горьким и противным. – Не мог перепутать! Я столько раз провожал жену вашу от дома на работу, обратно, что помню каждый шов, складку на ее костюмах, окантовки на шляпках и цвета. Ее наряды узнаю из тысячи подобных!

– Естественно! – подтвердил Кирилл, насупившись. – Вещи эксклюзивные. От знаменитых кутюрье. Других в природе не существует, поэтому среди тысяч узнавать не придется. Что происходит?! Ничего не понимаю! А о моей жене что-нибудь знаете, кроме ее одежды?!

– Улица Суворова, дом, 43, вам ни о чем не говорит? – продолжал уточнять шокированный Ян. Он не мог и помыслить, что проделал бесполезную работу, охотясь за другой женщиной. Шокирующая мысль закралась в его голову, что Кирилл решил не платить вторую половину гонорара, подвергая сомнению все.

– Нет. А что с этим адресом не так?

– Она ночевала там.

– Никогда, уверяю вас, никогда не провела она ни единой ночи вне дома. У меня столько соглядатаев, что ее малейший взбрык был бы доложен. За исключением поездки к тетушке. Там я не мог контролировать ее лично. Вы ездили в деревню?

– Да! Она почти не выходила из дома. Сестру видел часто, но саму от силы раз-два в день. Мужчин в доме не было. Никто не входил и не пытался заговорить, если шел мимо двора.

– У нее нет сестры, – удивился Кирилл, округляя глаза. – Как же так?! Билеты приложили? Покажите. Ездила в Горловку?

– Горлинку, – растерялся Ян. – В оранжевом костюме…

– Оранжевом? Судя по фото, да… Где же была… женушка, с позволения сказать, моя, почти три недели, в то время, как вы следили за девушкой в костюме моей жены и ее шляпке? В ее наряде, значит, с ее согласия?! – расстроился Кирилл. – Официантка! Сто грамм коньяка. Нет! Два по сто, а… лучше, два по двести. Пока хватит, а потом… видно будет.

– А… вы ничего не путаете? – не верил Ян. Он безостановочно крутил в руках пустую чашечку от кофе, пока официантка не выдержала и попросила отдать «страдалицу». Машинально, не глядя, протянул ей чашку и сразу же забыл о ней. Девушка поставила на столик графинчик с янтарной жидкостью, смахнула несуществующие крошки и отошла.

– Был бы счастлив, спутать, но реальность оказалась жестокой, – мрачно заявил Кирилл и вздохнул горестно. И они замолчали. Молчали долго. Пили коньяк… и молчали. От предложенной закуски отказались. На Кирилла было страшно смотреть. Он будто состарился лет на двадцать.

"Горе не красит", – размышлял Ян, вспомнив избитую истину. Размышлял и не мог понять, как угораздило его попасть в весьма сомнительное положение; и как из него выпутаться. И было ли настоящим это сомнительное положение или же клиент решил на нем сэкономить, и таким образом уводил от самой мысли об оплате. В то же время, он понимал, что метать бисер солидному бизнесмену ни к чему. Что для него те крошки, которые зовутся гонораром детектива?!

"Так что, все-таки, происходит?"

Ветер, сострадая обиженным и удрученным, влетел порывом в открытые окна, прошелся по залу, пошевелил тюлевые занавеси и притих. Сумерки накапливались и постепенно в кафе стали включаться настенные бра. Остывающий воздух наполнился ароматом уличных цветов.

Пребывая в шоковом состоянии, Ян, тем не менее, сочувствовал несчастному Кириллу и с некоторой долей облегчения думал, что подобные потрясения испытать ему, наверняка, не придется. Вспомнил Афродиту с соблазнительной улыбкой, и с тоской подумал, как она хороша… была. Оптимистично заверил себя, что разберется со всем непонятным здесь, закроет это дело, даже если его придется начинать с нуля и ничего за это не причтется от оскорбленного или негодующего клиента. Это дело чести! Непременно съездит в деревню и попытается вернуть строптивицу. Скажет что-нибудь о своей симпатии. Девушки любят подобные слова. Помирится и вновь окунется в райскую жизнь, привезет в город, познакомит…

В этом месте своих размышлений он запнулся.

А в качестве кого привезет? Для жены, вроде, рановато – мало знакомы, чтобы связывать воедино судьбы. Да и жениться не собирался лет еще двадцать. С мамой в коммуналке и вдвоем тесно. Снять жилье не по карману. Может, уехать в деревню и продолжать заниматься сыскной деятельностью? Но кому нужно малоизвестное агентство там? Кто поедет туда просить помощи, когда подобные есть ближе?! Никто. Не настолько знаменит. Не Шерлок Холмс, в конце концов! Он нахмурился, отвлекся от своих мыслей и услышал неизбывную тоску в голосе бизнесмена, решившего поговорить вслух:

– Значит, имеет кого-то на стороне. Это крах всей моей жизни: бизнеса, семьи, любви. Вставай, поехали к… пока еще… моей… жене, чтобы выяснить, почему и зачем у нее все так сложно. Семью разбивать не настроена?! Два мужика лучше, чем один?! Прижмем к стенке фактами. Выложит все – никуда не денется. Думаю, сегодня объявится, потому что "актриса" вернулась. Погляди-ка, как удобно! И там, и здесь…

– Не возражаю ехать! – встрепенулся сыщик "всех времен и народов". – Происходит нечто такое, что постичь мой бедный ум не в состоянии. Хочу взглянуть на вашу даму, услышать ее голос и убедиться лично, что все именно так, как вы предполагаете. Ошибка подобного рода непростительна для детектива. Непростительна, уверяю вас. Нет-нет, не возражайте!

Кирилл заторопился к выходу и больше не сказал ни слова. Возможно, даже ничего не слышал из того, что пытался донести до него уязвленный Ян.

Не глядя, пригласил сесть в дорогущий автомобиль. И тот не смел возразить, что рядом у него стоит свой, и он ценит личное пространство, и не хочет быть в тягость, и его дело не кататься в авто клиентов, так как это не этично, и прочее, прочее, но не тот день был, не тот момент, когда можно настаивать.

Впервые он уселся в мягкий салон и ощутил настоящий комфорт. Осмотрелся, как настоящий автолюбитель. Оценил, но своего "монстра" обижать заменой, даже в будущем, не собирался. "Пока он в состоянии выносить меня, я буду выносить его, да простит меня дедушка за крамольные мысли". Его разморило. Голова стала клониться, и незаметно он задремал. Волнения и коньяк сделали свое коварное дело!

Заметив входящего детектива, Софья поняла все сразу:

– Вижу, встретились вы, и что-то вам неясно…

Она поднялась с дивана, и Ян увидел перед собой незнакомую женщину. Похожа, но… не она просиживала вечера в кафе, покупала билет, ехала в поезде, гостила в деревне.

– Что я вижу на этих фотографиях, жена моя любимая?! – иронично спросил Кирилл, бросая на диван пачку фото. – Меня ждет нелегкое испытание и нужно смочить горло. Ян, будешь?

– Спасибо, но мне достаточно, – отказался детектив и задержал дыхание, чтобы не икнуть ненароком. Он и так был нетрезв, но пытался сохранить оставшуюся ясность ума, чтобы услышать пояснения и не заплутать в их лабиринтах.

– Ничто тебя не ждет, если не станешь себя накручивать! – резко бросила Софья, заставив мужа тем самым остановиться на полпути к буфетной стойке. – Начнем с того, что ревность твоя не знает границ! Ты следишь за мной постоянно. Я всегда об этом знала, но теперь ты перешел все мыслимые и немыслимые границы и нанял даже детектива, желая непременно все выведать.

– Ты скрытничала, и я заподозрил плохое!

– А хорошее нельзя заподозрить?! – повысила голос жена и подбоченилась. – Кирилл, пойми меня правильно. Пожелай я изменить или завести любовника, то обвела бы вокруг пальца тебя, как нечего делать! Почему ты мне не веришь?! Разве я давала повод? Отпусти детектива, рассчитайся. Работу он сделал, а наши разговоры оставим за пределами его ушей.

– Вынужден с вами не согласиться, – скромно подал голос Ян. Он чувствовал себя очень неуютно. Мыслимое ли дело: потратить столько времени впустую. – Дело чести узнать, как я попал впросак. Меня-то вы, точно, обвели вокруг пальца.

– Прошу прощения, вышло случайно! Понимаете, я постоянно настороже: неприятно, когда каждый жест прослеживается и оценивается; поэтому малейшее движение за спиной, праздношатающиеся элементы, вроде вас, в заблуждение давно не вводят, так как это не первая слежка в моей жизни. Помните киоск, газету, зеркальце? Это был момент истины! Я тоже могла заблуждаться. А дальше – дело смекалки.

– Вот оно как, – стушевался Ян. – Вы так естественно вели себя, что обманули бы и более опытного детектива, чем я.

– Главное, не суетиться. К тому же, слежка не первая. Не ходил за мной только ленивый из нашего окружения! И даже муж снизошел до подобной глупости, но ненадолго. Дела, вероятно, отвлекли! – с сарказмом добавила она. – Уж как они крутились, чтобы остаться неузнанными и не попасться на глаза, наивные! Вы – тоже, когда шли по пятам. Ваши скачки, отворачивания, сворачивания в колючие кусты…

– Извини,– смутился Кирилл. – Не хотел, чтобы знала о контроле, а, оказывается… Почему молчала?

– Высказывать претензии себе дороже. Стал бы иные придумывать… глупости. Пришлось делать вид, что не замечаю.

– Не была бы ты взбалмошной девчонкой изначально…

Не желая выслушивать супружеские пререкания, за которыми могли следовать обиды и разбирательства, что стало всему причиной; а это долгий процесс, обычно, так как дела семейные есть дела семейные и его не касались; Ян решил обратить на себя внимание, надеясь уточнить некие моменты в этом странном деле:

– Извините, что вмешиваюсь. Хочу кое-что для себя прояснить, с вашего позволения… Первые… фото возле кафе не получились, к сожалению, а эксклюзивная одежда ввела в заблуждение. Это… невероятно: следить не за человеком, а, в высшей степени, изумительными вещами! Каков идиот! Но… если не сыпать на голову пепел, а мыслить логично, то в течение дня вы, что, неоднократно переодевались? Отсюда и путаница?! Простите, кто та девушка, за которой я наблюдал по вашей милости? Наняли актрису или есть подруга схожей комплекции? Очень правдоподобно сыграно. Так тонко смешали все карты, мадам, что снял бы перед вами шляпу, но не ношу, к сожалению. Вам бы детективом работать. Хотите по сходной цене бизнес уступлю? После, в высшей степени, идиотского прокола никто ко мне теперь не обратится.

– Буду иметь ввиду, но вы – неплохой детектив. Не стоит отчаиваться, сомневаться и так реагировать. Я – тертый калач в подобных вопросах, а вы ничего не ждали, поэтому верили всему, что видели. На руку сыграло то, что у вас с Кириллом не было промежуточных встреч, которые могли бы на ранней стадии разоблачить нас, хотя… не видя лица моего… Простите за нескромный вопрос, а почему у вас нет шляпы?

– Зачем?!

– У людей вашей профессии должна быть. Еще длинный плащ и черные очки…

– Смеетесь?! Хотите, чтобы современный детектив был настолько узнаваем?

– Нет, нет, ни в коем разе! Извините, немного пошутила, чтобы поднять вам настроение, – рассмеялась Софья. – А если серьезно, то в нашем случае потребовалось немного грима, театра. Это было очень важно. Для меня! Девушка – моя подруга и, по случайности, подчиненная.

– Познакомите?

– Приходите завтра в турфирму.

– Спасибо. Почему вы это сделали, вероятно, не мое дело. У вас были свои резоны. Я свободен?

– Да.

Кирилл полез в портмоне. Не глядя, вытащил и протянул небольшую пачку денег, вероятно, приготовленную заранее, но Ян отвел его руку.

– Не заработал, простите! – сказал необычайно сурово, глядя клиенту в глаза, резко развернулся и вышел.

Софья посмотрела удивленно на удаляющуюся спину, открыла рот, намереваясь что-то сказать, но не успела: только был здесь, и уже нет его… Дверь закрылась и стремительно удаляющиеся шаги стихли. Чуть позже хлопнула еще одна дверь, и тишина оглушила сконфуженных хозяев. Они глянули друг на друга, и краска стыда заполыхала на щеках Софьи.

– Не думала, что для него все так серьезно. Про шляпу рассуждать принялась… глупые слова мои… и прочее… Стыдно!

– Это – жизнь, – подчеркнул Кирилл. – В каждом бизнесе так: или ты кого-то, или тебя кто-то. Вечная борьба за место под солнцем, и не лишь бы какое, а хорошее. Не расстраивайся. Он – мужчина и справится. Опыт – ценная вещь! Учимся на своих ошибках, так как никто и никогда не пытался учиться на чужих.

– Кирилл, ему нужно заплатить. Он честно выполнил свою работу. Не его вина в том, что случилось. Ты должен был дать фотографию, а не подставлять меня под объектив на улице, – взмолилась Софья, чувствуя себя виноватой.

– Без тебя в нашем доме все, как в темном лесу. Куда что девалось, где что лежит,– извечная проблема,– заворчал обескураженный муж.

– Что я слышу?! – всплеснула она руками в крайнем недоумении. – Попросил бы детектива – тот умеет!

– Ну, прости! Отталкиваешь мою заботу, отказалась от охраны, ходишь пешком, где-то пропадаешь вечерами, а я волнуюсь, – заявил он смущенно.

– Не надо меня опекать! Позволь дышать свободно! – взмолилась она вновь. – Ты душишь меня своей заботой!

– Я люблю тебя и боюсь потерять. Возможно, не прав, но иначе не могу, а, в итоге, никому не нужен. Ты отвергаешь мою заботу, родители ушли в мир иной слишком рано, а братья, сестры уже взрослые и не нуждаются во мне, как в детстве.

– Нуждаются! Но им нужна не тяжеловесная опека, а дружеское слово или одобрение. Мне так же.

– Ты уверена? -спросил он, опуская голову.

– Я так чувствую,– ответила она ласково.

– К тому же, – добавила игриво, – если хочешь о ком-то заботиться, предоставлю такую возможность.

– Выпишешь племянников? – улыбнулся он.

– Рожу двойню и заботься, на здоровье! – выпалила она.

– Почему не тройню?! – подковырнул он.

– В роду была и тройня… у прабабушки, – многозначительно заверила она.

– К чему эти разговоры? – насупился Кирилл. – Мы в браке десять лет и до сих пор старательно замалчивали эту тему, так как, что не дано, то не дано. Я тебя и такую люблю! Поясни, что происходит? Эти отсутствия, уловки. Пусть горькая, но… правда! Лучше сама скажи, чем «доброжелатели» настучат.

– Нечего, – улыбнулась Софья. – Какой ты недогадливый! Ходила я… на консультации и курсы для будущих мам. От этого вечерние задержки, отсутствие иногда в выходные и три недели на сохранении. Не хотела говорить раньше времени – боялась сглазить наше счастье. Теперь врачи уверены, что все в порядке.

– У нас будет ребенок? – спросил он почему-то шепотом, расцветая в глупейшей улыбке, и очень осторожно коснулся ее живота. – Прячется пока у мамочки в животике. Пусть быстрее приходит. Мне его очень не хватает!

– Врачи сказали, что с ними все хорошо.Поэтому…

– С ними?! – захлебнулся он от счастья и повалил ее на кровать. – Интересно, кто там затаился?

– Пока это тайна даже для меня, – лукаво заметила она.

Кирилл был счастлив. Тайны больше не существовало, и его любовь принадлежала только ему одному. Две части его мечущейся, изнывающей души, наконец-то, соединились в единое целое, и ревность покинула ее надолго. Или навсегда…

Полутемный двор, круглые фонари у крыльца, несколько стражей, бесцельно бродящих по территории с собаками на поводках, и плиточная тропа до ворот, окруженная невысокими кустиками, – путь, который прошел он торопливо, желая, как можно скорее покинуть место своего позора. И забыть это курьезное дело, где жертвой недоразумения и хитрейших манипуляций стал он сам. «Обвели вокруг пальца, как сопливого мальчишку! И кого?! Детектива. Грош цена такому детективу!» – укорял себя и глаза его подозрительно блестели. Охранник у ворот посмотрел вопросительно, уловив внутреннее смятение гостя, но по статусу ему полагалось молчать.

Запрокинув голову, Ян взглянул в темное небо, затянутое тучами, подумал, что погода сейчас, как настроение, вздохнул и шагнул на улицу, где вновь остановился. Стук закрывающейся за спиной калитки вывел из оцепенения ненадолго, и он медленно побрел вдоль высокого забора. Затем перешел на другую сторону асфальтированной дороги. Посидел немного под ярким фонарем на ближайшей скамеечке, послушал запоздалые звуки сонной природы в кронах деревьев, но настроение не появилось; тогда встал и, двигаясь от фонаря к фонарю, отправился домой… пешком… и совершенно забыл, что дедушкин раритет остался возле кафе. Шаг его убыстрялся.

"Идиот легкомысленный! Две, практически, девчонки обвели вокруг пальца, как сосунка недоразвитого! Бросить все и найти новую работу или проглотить неудачу и быть, впредь, осторожнее и внимательнее?!"– крутились в его голове горькие мысли. Не мог он себе простить подобного головотяпства!

Одинокие горожане шарахались от стремительно шагающего мрачного незнакомца, который, казалось, заполнял своей аурой узкие улочки. Дорога до коммуналки много времени не заняла – он знал в городе каждую улочку, переход, поэтому довольно скоро улегся на свой диванчик и провалился в тревожный сон, в котором продолжал страдать и размышлять.

В офис турфирмы явился не с раннего утра, как намеревался, и о чем размышлял вчера по дороге домой; а на целый час позже, потому что проспал. Софья отреагировала спокойно: сама проспала, обсуждая с Кириллом накопившиеся претензии допоздна, поэтому до прихода детектива не успела поговорить с подругой о предполагаемом визите, да и не сильно печалилась по этому поводу. Что там этакое могло произойти в этой деревне, чтобы предупреждать заранее?!

Кивнув в ответ на приветствие, молча указала на стул рядом с собой и попросила секретаршу пригласить Яну. Он удивился, что существует девушка с таким же редким именем, и подумал, что было бы неплохо познакомиться с тезкой поближе. Ожидал, изнывая от любопытства, как выглядит девушка без театральных ухищрений; достаточно ли умна, чтобы оценить внимание, если заинтересует его. Перед внутренним взором неожиданно возникли укоряющие глаза деревенской возлюбленной, и он почувствовал себя неловко.

– Можно? – в кабинет вошла… рыжеволосая Афродита.

Научившись за краткое время пользоваться косметикой и заполучив в свой гардероб несколько эксклюзивных вещей подруги, она выглядела теперь, как девушка с обложки модного журнала. Ян почувствовал себя жестоко обманутым. Им манипулировали, играли чувствами, а он-то считал, что инициатива исходит от него. Резко откинувшись на спинку сиденья, он поднял вопросительно брови и замер. Она полыхнула зелеными глазищами и сжала пальцы в кулачки. Они вглядывались друг в друга, будто увиделись впервые. Смятение читалось в ее взоре, но он был до того оскорблен, что напрочь забыл, как недавно помышлял о, возможно, новом знакомстве, если девушка понравится.

– Понимаю, ради подруги готова на все, – с сарказмом заметил он, прерывая неловкую паузу. Софья с удивлением смотрела на них, не понимая, что происходит. – Считал тебя искренней и заботливой сестрицей брюнетки, а ты играла роль.

– Не могла я раскрыть не свою тайну, – пояснила та неловко. – Ты должен понять.

– Должен, обязан… Значит, все было притворством?

– Это не так.

– А как же бабушка, к которой непременно уедешь, как только сестра покинет вас? Зачем было врать?

– Не могла по-другому ответить. Слова твои прозвучали оскорбительно. Не ожидала подобного.

– До этого не были оскорбительны и вдруг стали?

– Представь себе! Сожалею, если огорчила.

– Сожалеешь?! Это гнусно! А сказать? – резко бросил он, вскочил и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь.

– Что?! Даже имя мое тебе неизвестно было! – долетел до него ее холодный голос, но он не остановился.

Им управлял гнев и гнал подальше от этого здания, и той, что предала его, потоптавшись изрядно в доверчивой душе.

На попытки объясниться по телефону он бросал трубку при первых звуках ее голоса – не готов был к душещипательным разговорам и выяснению отношений. Мрак сгустился в душе и дергал за каждый нерв, будто мало ему было неудачного дела, которое завалил "никчемный детектив" с такой легкостью, что не искал оправданий и пилил себя ежеминутно; так еще, будьте любезны, почти три недели любовного вранья, с триумфальным выходом лгуньи в конце пьесы под названием: "Грубые ошибки сыщика, или Сыщик – идиот".

Он, такой ласковый в деревне, вдруг резко изменился. Не понимала она, что случилось с его чувствами: умолял не бросать его и вдруг сам ушел, практически, хлопнув дверью. Не хлопал, конечно. Даже не дотронулся до той двери, которую она открыла, входя к Софье в кабинет. Побрезговал? Полное неприятие и отрицание? Не мог простить обман? Не смог! Его понять можно. Уязвленное мужское самолюбие, прежде всего…

Он ни на минуту не усомнился в их искренности. Разве виновата она, что играла навязанную ей роль ради подруги? Да, ради… Заигрались с Софьей. Возможно, существовал иной путь умолчания, подстраховки, но никто из них не пытался его найти. В итоге, у подруги-начальницы сейчас все отлично: счастливы, ждут рождения своих малышей, а до нее никому нет дела. Жизнь стала казаться сплошным кошмаром. В душевных мучениях прошло около месяца. Он продолжал молчать и не пытался ее найти, чтобы объясниться на здравую голову. Она не знала, что тот уехал и не скоро вернется. Пыталась найти оправдание молчанию и равнодушию. Должно пройти время, размышляла подавленно, чтобы смог понять и примириться с той ситуацией, в которую попал не по своей воле. Ждала, надеялась, но с каждым днем уверенность таяла, и она стала нервной, раздражительной, нетерпимой… и плаксивой…

– Что с тобой, Яна? – спросила однажды Софья, вызвав ее для душевной беседы. – Сама на себя не похожа. Неужели влюбилась? В кого? Не в этого же детективчика?!

– Не говори мне об этом глупом чувстве! – взвилась та. – Зачем я ввязалась в эту авантюру? Зачем поддалась тебе?

– Помогала,– воскликнула подруга, воодушевляясь. – Кирилл попросил прощения и обещал, что подобное не повторится. И все благодаря тебе. Думаю, понял, что слежка – затея бессмысленная, если за дело возьмемся мы. Теперь верит.

– Верит… Конечно, верит и понимает, что беременная никому не нужна, хоть загуляйся в парках и аллеях!

– Какая ты злая! – обиделась Софья. – Не ожидала от тебя.

– Извини, плохо мне, – прошептала Яна и заплакала. – Столько времени прошло, а он молчит… Пыталась звонить, желала объясниться, но все бесполезно… Я, наверное, уеду – тяжело… мне… здесь…

Это признание огорошило Софью, не ожидавшую, что ее глупое суеверие так больно ударит по подруге. Она вскочила со своего кресла, подошла к сидящей за столом напротив девушке; неловко погладила по плечу; посмотрела на улицу, хмурое небо, где вновь собирались дождевые тучи; и от того, что в мире все так неустойчиво, переменчиво, зарыдала в голос. Присела рядом. Опустила голову. Плакали вместе, потом утешали друг друга и пили чай с пирожными. Снова плакали, глядя в стучащие от струй дождя окна. Пытались объясниться, сетуя заодно на осень, внезапно явившуюся проливными дождями и порывистыми ветрами, от которых гнуло и ломало зонтики. Жаловались на недоверчивых и ничего не понимающих мужчин. Пытались выговорить все, что наболело и мучило, но, как оказалось, проблему это не решило – на следующий день на рабочем столе Яны обнаружили заявление об увольнении, а ее самой не оказалось ни дома, ни у тетки…

В тот роковой день, вернувшись из турфирмы, где великий обман явил свою отвратительную суть, Ян встретил у дверей детективного агентства озабоченную старую даму. Нутром понимая, что иметь дело с ней суждено "до чьей-либо кончины", тем не менее, попробовал отказать, не имея ни желания, ни сил чем-либо заниматься, но робкий протест его решительным образом пресекли:

– Я так ждала вас, молодой человек, так ждала, что ужимки совершенно неуместны. Скорбь переполняет душу! Капля точит камень, а я человек! Ах, горе-то какое!

– Что случилось? – смирился, отворяя перед ней дверь и пропуская. Если бы знал, в чем состоит "горе", не оказался так сговорчив, но понимая себя, проникся и ее бедой.

– Ах, эта гадкая… канарейка! Покинула меня в неизвестном направлении. А я так страдаю, спать не могу, кусок в горло не лезет и любимый тортик не в радость.

Это было уже слишком! Но он задал тот вопрос, за которым следует только дело. Кое-как постарался унять раздражение и клятвенно обещал начать со следующего дня, так как в глазах дамы, все же, стояли слезы, которые, однако, могли ничего не значить. Она в ответ победно улыбнулась, будто не пыталась плакать только что, и ушла, напевая игривую песенку. Знала, что теперь-то все будет в полном порядке и "ветреница" скоро будет доставлена в лоно квартиры; и все простится, и забудется, и вернется на круги своя.

«Все об меня вытирают ноги!» – неожиданно разозлился он, глядя ей вслед почти с ненавистью. Сбросил со стола все, что там было. Разбил щербатую чашку, из которой постоянно пил кофе, и решил, что с утра начинает новую жизнь, где подобным вещам – не место, обману – тоже… Потом злился, глядя на осколки потерянной навсегда утвари, служившей верой и правдой несколько лет… Домой в эту ночь не пошел. Спать улегся на пустой стол, подсунув под голову два толстенных тома о великих сыщиках прошлого века. Утром встал злой, так как отчаянно болела голова, и ломило все тело, но ожесточенно растертое лицо, энергично почищенные зубы и полведра, вылитые на гудящую голову, свое дело сделали. На время! Только отчаянно хлопнув дверью на выходе из детективного агентства, окончательно проснулся, чтобы ощутить реальность, но вернувшаяся головная боль заставила об этом пожалеть.

Отправляясь к клиентке пешком, злился, что придется идти к кафе и забирать свою машину – с деньгами всегда было туговато, и тратиться не по делу не считал правильным. Злился, вспоминая, что заставило его оставить там это злосчастное средство передвижения. Злился, что ничего не заработал на последнем "позорном" деле, так как аванс почти весь истратил: на билеты, жизнь в деревне и помощь маме. Голова трещала, а он продолжал идти по городу, злясь на все вокруг, и успокоился немного, только свернув в зеленый двор старой дамы.

Ясное голубое небо, на которое взглянул, входя в подъезд, не понравилось – слишком вызывающее!

И деревья недостаточно давали тени!

И солнце отражалось в ржавых лужах после ночного дождя ослепляюще!

И слишком наглый черный кот пытался испортить настроение, которого и так не было, так как терся о штанины, оставляя на них свои шерстинки; путался в ногах, пытаясь проскочить первым в подъезд, и зажатый в дверях ногой имел наглость шипеть, и хватать ее когтистой лапой!

Несколько дней, посвященных новому делу небезызвестной клиентки, которая, похоже, специально купила канарейку без клетки, чтобы Яну было чем заняться, вернувшись из деревенской командировки; отвлекали от мрачных мыслей, из-за которых он столько злился. Подсознательно понимал, что злится и не может простить, в сущности, некий пустяк, недоразумение, ошибку, которую нужно бы учесть и жить дальше спокойно, но уязвленное самолюбие, тщеславие управляли его жизнью, а глупое самомнение считало, что только он может быть прав. Однажды вдруг подумал, что ведет себя, как настоящий идиот, что, в принципе, так и было, но тут же одернул себя, не посчитав эту мысль гениальной… Как-то взгрустнулось ему, и перед внутренним взором явилась она, такая… нежная… необыкновенная… под яблоней… Смеется, и смотрит в небо. В реке плещется, и поет… но… внезапно, появилась модная офисная красотка… покрутилась… подбоченилась… полыхнула зеленью глаз… и все разрушила. Все! Он раздвоился в своих чувствах и начал страдать из-за этого. Страдал, не мог простить и потому продолжал злиться…

Злился, но работал… Искал возможные перышки вокруг дома. Поговорил с компанией подростков, которые могли что-то видеть, так как постоянно находились на улице. В последнюю очередь прошелся по подъезду…. Канарейка нашлась у соседского мальчика, так как птица без собственного домика – вольная, но лететь в дальние страны ей не по статусу, поэтому обретаться могла где-то неподалеку; что и сделала, перелетев по коридору в соседнюю квартиру.

– Она сама к нам залетела! – уверял мальчик громко, тоскливо оглядывая яркую «шалунью», с которой обстоятельства свели его ненадолго, и Ян с ним согласился. К старой даме никто в гости не ходил, а широко открываемая ею при передвижении дверь могла выпустить не только шуструю птичку, но и кого-то менее шустрого, если бы имелся в наличии.

– Не волнуйся, сынок, – успокоила сыночка мать. – Нужно отдать. Она чужая. Приблудилась. Купим себе такую же.

– Подобной больше нет! – горделиво заметила клиентка. – Моя – самая лучшая и не может приблудиться. Она – порядочная птичка, не вертихвостка какая-то.

– Конечно, она – вне критики! А мы, какую найдем, такую и купим, – успокоила и ее соседка. Видимо, не впервой было угождать привередливой старушке. Сынок понимающе кивнул головой, открыл, было, рот, чтобы что-то добавить, но строгий взгляд матери пресек вероятные разглагольствования.

– Вам нужна клетка. Конечно, самая красивая и единственная, – подсказал Ян, оглядывая всех поочередно. Соседи тут же закивали головами, признавая здравую мысль.

– Зачем? – удивилась старушка, не желая воспринимать совет детектива и явное одобрение соседки с ее сынком. – Целая квартира в нашем распоряжении. Она летает, я хожу. И ей не скучно, и мне весело! Она чирикнет, я отвечу… Ах, как мило!

– А если коты вашего двора об этом узнают и придут в гости без приглашения? – предположил Ян, еле сдерживаясь от душившего его смеха. – Форточки у вас, заметьте, иногда открываются, а во дворе роскошнейшие кошачьи экземпляры выгуливаются. Можете потерять пернатую красотку навсегда, если, конечно, не мечтаете о ее перышках в своей шляпке.

– Ваша правда, молодой человек. Клетка – это так пошло! Куплю ей особнячок, а сегодня пусть в коробочке поспит.

– Не забудьте коробочку вверх дном поставить, иначе ваша непоседа удерет снова. И кто знает, куда ее романтизм заведет в следующий раз? Освоив прилегающие к вашему жилищу квартиры, может приняться за летние окрестности, а не за горами осень, зима… Бедняжка любопытствующая у вас!

Клиентка хмыкнула. Детектив хохотнул, подмигивая соседке от чрезмерного озорства, и почти сразу покинул озадаченную даму, захрустев в кармане новыми «бумажками». Она допустила непростительную ошибку, выдав оплату без нотаций, морали, подколок, так как, вероятно, всерьез озаботилась безопасностью "члена своей семьи", но Ян не стал напоминать об изначально заведенном порядке завершения ее дел. Шутка могла сработать против него, а "найденное" настроение лучше сохранить, как можно дольше.

Возвращаясь в офис, меланхолично крутил баранку своего авто и насвистывал некую мелодию, пока не понял, что это – похоронный марш. Временно ушедшее в тайники души плохое настроение, вернулось обратно, но просидевшее невостребованным несколько дней, в полнейшем забвении, не так остро подействовало… Скрипучая лестница на второй этаж скрипела недолго, потому что он промчался по ней, перепрыгивая через ступеньки. Вошел к себе, постоял немного у двери, размышляя, зачем приехал сюда: отчет писать не нужно, так как дело расследовалось в присутствии клиентки… почти в ее присутствии, потому что каждые полчаса она умудрялась справляться, как продвигается дело и получала исчерпывающий ответ… Стоял, пока не надоело смотреть на помещение, остро требующее ремонта. Затем прошел к многострадальному столу и присел возле него. Задумался. Легкая печаль, и душевная горечь заставляли хмуриться, теребить волосы на голове, вздыхать… Думал он обо всем сразу и мешанина мыслей, образов вводила его в ступор. Рука неосознанно шарила по столу, пытаясь нащупать чашку, которую он так и не завел. Около полуночи стал собираться домой. Дел больше не было. С тоской подумал, что свободное время сейчас только во вред.

«Высплюсь с учетом будущих дел и на годы вперед», – решил мрачно. Встал. Попил затхлой воды из кувшина, но так и не понял, почему та пахнет неприятно. Осмотрел неуютную комнату, будто впервые увидел, и пошаркал, как старик, на выход. Окно успело захватить сгорбленную спину, будто на нее свалился тяжелый груз прожитых лет, бесстрастно отразило лохматую голову и осталось один на один со всем ночным миром… Перила цеплялись за пальцы старой краской, царапали кожу, ступеньки стонали, скрипели. Шел наощупь, потому что забыл сменить лампочку в коридоре – днем об этом помнил, но чуть позже забыл, снова утонув в своих переживаниях. Подозрительное шевеление неподалеку от уличной двери остановило его. В тени кто-то таился… тот, кто не желал быть обнаруженным раньше времени. Ян замер и настороженно всмотрелся. Тело его напряглось. Плечи распрямились. В голове закрутились догадки, кто бы это мог быть. Вроде, дел с криминальным уклоном пока не было, а то, чем до сего времени занимался, годилось только для журнала комиксов… Правда, наследное дело старой «интриганки» могло дурно пахнуть, но его роль там оказалась ничтожна: найти некоторых родственников. Никого не убил, не ограбил, не заставил ценой жизни отказаться от притязаний. Тем более, почившего миллионера не он упросил уйти в мир иной и не он командовал его состоянием. На то есть юристы! Настоящие юристы, не то, что он – «зеленый», никому до сего времени особо не нужный. Деловой мир был перенасыщен юристами, и потребность в них отсутствовала на данное время, поэтому Ян выбрал иную сферу деятельности, но консультировать при необходимости мог…

Коренастая фигура в ночи выглядела нелепой до абсурда: шляпа, надвинутая по самые брови; бесформенный плащ, будто снятый с толстяка; очки на пол-лица – и это темной ночкой; взгляд исподлобья, подбородок, утопающий в высоко поднятом воротнике… Лет сто назад Ян вполне мог не обратить внимания на подобный экземпляр рода человеческого – в то время было полно таких личностей, но сейчас это вселяло тревогу. Подумал о возможном ограблении, но мелочь в кармане не стоила усилий вора. Если попросят, сам поделится. Может, кто-то голоднее его. Опять же! Брести на окраину, чтобы ограбить, – смешно! Кого он мог обидеть, чтобы тот послал разобраться? Никого! Шумский, если бы питал неприязнь, мог это сделать еще раньше, а не тратиться на коньяк, катать на дорогущем авто, знакомить с женой… Кто тогда?! Старушка – божий одуванчик? Нет-нет! Ей нравится над ним издеваться. Зачем лишать себя удовольствия? Понадобится – дело найдет и оторвется на нем по полной программе. Оставались: либо обиженная канарейка, либо кот, придавленный слегка в двери, но тот, скорый на расправу, сразу вонзил когти в ногу, а еще пошипел, дабы устрашить. Из живых – все. Стаканы и прочая утварь мстить не умеют… Так, кто этот клоун и что ему надо?!

Заметив его появление и неожиданное колебание, субъект кинулся навстречу, но судорожно сжатые кулаки и бойцовская стойка его остановили.

«Значит, не маньяк и не поборник за некую справедливость», – с облегчением подумал Ян.

– Простите, что напугал, – неожиданным фальцетом выкрикнул мужчина. – Вы… настоящий детектив?

– Смею надеяться, что так, – осторожно ответил Ян.

– У меня к вам дело.

– Почему так таинственно? Если нашли вывеску, могли зайти и пояснить дело при свете, допустим, лампы, если яркий свет неприятен вам.

– В том и дело, что не могу. Боюсь, за мной следят, и малейший неверный шаг отразится на дальнейшей жизни, которая может значительно сократиться. Точнее, оборваться внезапно и окончательно!

– Но вы сделали этот шаг, когда явились сюда.

– Я принял некоторые меры.

– Если приняли меры, могли подняться в агентство, но… вам виднее, простите! Позвольте полюбопытствовать, какие же это меры? Профессиональный интерес, не более того.

– Береженого и Бог бережет, знаете! Снотворное для жены и охраны, черная лестница, мрак ночи и темные подворотни, и, что особенно по нраву, ваша темная улица. Точнее, закоулок, оторванный, будто, от самой жизни. Уж, простите за уточнение.

– Лаконично, но доходчиво. Человек вы состоятельный, но недоверчивый и осторожный. С чего решили, что буду на месте в такое позднее время?

– Окраина города… Значит, достатка нет, помощника нет и, как следствие, изнурительный труд допоздна.

– Вам не откажешь в проницательности. Зачем вам детектив, если сами в состоянии все распутать?

– Времени тоже нет. Дела фирмы таковы, что рабочее время проходит за столом и телефонным аппаратом, а выезд только по делу. Пытаясь разобраться в том, что происходит вокруг меня, нужно много суетиться. Это вызовет подозрения. Так вы беретесь за дело?

– Не сказали, в чем оно состоит. Вдруг не ко мне вам?!

Приближающиеся тяжелые шаги со стороны пустыря заставили нелепое существо вжаться в стену и прикрыть шляпой лицо. Ян отступил с натоптанной молодежью тропинки, пропуская дюжего молодца, который никак не проявил свое любопытство, занятый только висящей на его руке тщедушной особой в коротенькой юбчонке и кожаных мокасинах. Они прошли по улице дальше, завернули за угол и потерялись в свете ближайшего фонаря.

Странный будущий клиент – в этом он больше не сомневался – был прав. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы сделать вывод о его доходах и роли детектива в деле, где и сам клиент мог быть детективом, но из чувства самосохранения вынужден нанимать работника.

– А впрочем… Подвезти?

– Нет! – вскрикнул клиент, отвергая помощь. – Как пришел, так и уйду. Свои данные я записал на клочке бумаги, пока ждал в этой жуткой темноте. Сами понимаете, заранее приготовить не мог. Надеюсь, разберете каракули. Прилагаю аванс и жду с нетерпением. Назоветесь внебрачным сыном, тогда смогу ввести вас в курс дела, не вызывая подозрений.

– Почему сыном, а не кем-то еще? – заинтересовался Ян. – Или искали детектива определенного возраста?

– Совершенно верно! Любой каприз исстрадавшейся души взрослого сына будет исполнен счастливым отцом и понят окружающими правильно. Судя по вопросам, решились?!

– Не устаю поражаться вашей интуиции. Согласен, даже не зная деталей, – вы меня заинтриговали.

– Прощайте, – прошелестел голос клиента, и тень его растворилась на пустыре. Вероятно, пришел сюда одному ему известным маршрутом и им же удалился.

Не всякий горожанин знал ходы-выходы в хитросплетениях улиц и закоулков города. Приезжий, тем более. Может, бывал тот здесь или проживал? Об этом Ян тоже собирался узнать, но потом… Потом…

Светогорск раскрасился осенними красками, сменив зеленую листву буквально за несколько дней до его отъезда, и долгое время еще будет радовать впечатлительное население, но детектив не оценит порывы природы, так как отсутствовать будет, судя по всему, длительное время и когда вернется на родину, сам не знает. Этому, в сложившихся обстоятельствах, был только рад. Путь предстоял в центральную часть Пиренейского полуострова, большой город, включающий в себя двадцать один административный район с прекрасными скоростными дорогами, железнодорожными путями, аэропортом, одним из крупнейших в мире. Он не мог упустить прекрасный шанс увидеть новые места и надеялся среди прочих великолепнейших чудес незнакомого края непременно посетить Центр искусств королевы… Софии, который из всех музеев мирового значения, расположенных в этом городе, выделил для себя особо и прекрасно понимал, почему.

«Чистейшей воды мазохизм!» – мрачно думал обо всем этом, так как имел препаршивейшее настроение, но решения своего менять не собирался. Ему нужны были перемены!

– 2 –

Мадрид. Знакомство. Андорра-ла-Велья. Внебрачный сын. Попытки убийства. Тайный враг, разрушающий империю. Бриллиантовое дело. Кража. Разоблачение. Ранение. Возвращение в Светогорск.

Мадрид прекрасен в любое время года, но осень показалась особенной. Точнее, осенью в этой местности и не пахло! Все так же светило жаркое, летнее солнце, зелень окружала всевозможнейшие постройки, предлагая благодатную тень. Все цвело, благоухало, восхищало, и Ян безмерно радовался, что так удачно, в непростой период своей жизни, кардинально поменял, на время, образ жизни и даже страну…

Центр – самое лучшее место в любом городе, где бы тот ни находился. Он и красив, и ухожен, и застроен специально для привлечения важных особ. Мадрид не был исключением. Сюда стремились богатейшие люди разных стран и, подтверждая свой статус оплатой невероятных счетов по обслуживанию в сногсшибательных по красоте и величественности отелях, заключали выгоднейшие сделки. Находиться у всех на виду – что может быть лучше для успешного бизнеса!

Представляя себя одним из тех… самых, детектив приосанился, придал лицу многозначительное выражение и взбежал по ступенькам отеля, как боящийся опоздать деловой человек.

– Пребывает ли в сиих роскошных апартаментах господин Корзун? Желаю встретиться и иметь разговор.

– Вас… приглашали? – с сильным акцентом уточнил швейцар, закрывая собой дверь перед скромным посетителем – пятизвездочный дорогой отель бродяг не жаловал. Кто он такой, в скромной одежде, с потертой сумкой через плечо, без машины, охраны?! Конечно, невоспитанный провинциал без понятий, к тому же, жутко самонадеянный. Будто ему позволят сюда войти!

– Нет, но он должен быть рад. Очень рад! Сын приехал, – беспечно заявил Ян. – Прямиком из аэропорта Барахас. С терминала на терминал, а потом – метро. Как все просто у вас и доступно! Прошу подсуетиться, приятель.

– Сын? Не шутите? Что-то не похоже.

– С какой стати мне шутить, любезный? Делать больше нечего, чем сотрясать воздух без причин?! Подсуетитесь, чтобы не пришлось сожалеть об упущенных возможностях.

– Сейчас узнаю, – швейцар осмотрел посетителя с ног до головы, но прогнать не посмел. Кто знает этих богачей?! Рядятся в дерюжки и примеряют на себя простую жизнь. Экзотику подавай! Наслышан он о причудливом отдыхе "отдельных заевшихся" и только мечтал оказаться на их месте: чтобы… и казино, и рестораны, и скачки лошадиные, и рев моторов на катерах, и брызги соленые в лицо, и девочки, роскошные, пухленькие, щекастые…

Надеясь, что невинный вопрос не вызовет гнева состоятельного постояльца, если что не так; а за добрую весть принято… вознаграждать и… все может быть… поэтому оставил посетителя за дверьми и направился к внутреннему телефону.

Дожидаясь его возвращения, Ян спустился вниз, на последнюю ступеньку широченного крыльца, и, позевывая, стал наблюдать за проезжающими машинами и такими же простыми, как сам, людьми. Никто рядом не стоял, и вблизи не наблюдалось желающих остановиться, поэтому зевал, не стесняясь, – бессонная ночь настойчиво напоминала о себе.

«Чашечка крепкого кофе успокоила бы тебя», – благодушно подумал о неприличной зевоте, похлопал себя по щекам и поморгал глазами для прояснения зрения.

«Сейчас бы холодненький душ… Знойно в чужой, но прекрасной стране…»

И вновь широко зевнул, обнажив чуть ли не все зубы.

Внезапно в двух шагах остановилось роскошное авто и его непосредственность презрительно скривила лицо худенькой, вертлявой женщины, вылезающей из салона. Он ухмыльнулся, заметив ее реакцию, зевнул парочку раз назло, и шустро взбежал по ступенькам к двери. Кто знает, кто она?! Пусть сразу «поймет», что собой представляет молодой человек, если доведется контактировать по какой-либо причине. Если же пути не пересекутся, – она его больше не увидит, он – ее, а душа легко освободится от ложного стыда, присущего только девицам на выданье, но не «матерому волку-детективу», для которого все средства хороши, если требует дело. Судя по всему, дама была достаточно богата, чтобы содержать телохранителей. Те высыпали из другого автомобиля и окружили ее. Проходя мимо Яна, стоящего в позе ожидания, она слегка кивнула, не глядя ему в глаза. Будто в обязанности ее входило быть вежливой и творить, непременно, добро; которое творить не желала, судя по мимике, но статус знатной дамы требовал; поэтому, подчиняясь светским правилам, сначала полезла в свою сумочку, покопалась; потом, не найдя там чего-то важного, сделала знак телохранителю. Тот достал из кармана и сунул в руку ничего не подозревающего Яна доллар. Детектив оторопел. Никогда прежде даже помыслить не мог, что может выглядеть нищим в чьих-то глазах – то ли усталость брала свое, то ли вынужденное ожидание сказало все без слов посторонней женщине, то ли простая одежда, не сочетающаяся с величественным, богатым отелем или же… все вместе. Возможно, среагировал бы он как-то иначе, будь у него время, но в эту же минуту появился многозначительный швейцар и отвлек на себя внимание.

– Господин Корзун ждет вас, – вежливо склонив голову, сообщил он. Входящая в вестибюль женщина удивленно оглянулась на него, посчитав, вероятно, за идиота: презрение так и сквозило в ее взгляде, но тот, несколько смущенно, смотрел на Яна и ничего не заметил. Похоже, по ее мнению, здесь не было достойного лица, кого мог ожидать Корзун. Не потрепанного же бродягу, в конце-то концов?!

Ян понял, что дама приняла слова швейцара на свой счет, но разубеждать ее не поспешил. Кивнул в знак признательности и сунул в ладонь служаке злосчастный доллар, а про себя отметил, что она, возможно, имеет какое-то отношение к его клиенту, иначе не отреагировала бы так, будто швейцар сообщил прописную истину… Тем более, запоздало… в спину… что само по себе оскорбительно для «тонкой натуры» разнеженной вниманием особы… Размышлять дольше он не собирался, оставив все загадки на потом, так как и времени на это не осталось: в вестибюле его ожидал вежливый и предупредительный администратор, с зачесанными наверх и напомаженными черными волосами. Стройный, величавый, он, явно, гордился своей должностью, судя по выражению лица.

– Пройдемте за мной. Господин Корзун – очень важный клиент и его гости – наши гости. Тем более, сын господина, – указав направление оттопыренным слегка пальцем левой руки, прошел вперед, довел до нужного номера, постучал осторожно и ушел, когда на стук открылась дверь, и выглянул охранник.

Хмурый черноволосый «качок», размером с дверь, которую он открыл, прошелся тяжелым взглядом по Яну с ног до головы и посторонился. Тот не замешкался, не стушевался, как неуверенный юнец, – вошел с претензией во взоре и каменным лицом, будто сам визит ему неприятен. Осмотрев каждого вызывающим взглядом, гордо вскинул голову и прищурился. Казалось, еще немного и он сплюнет в знак наивысшего пренебрежения к присутствующим и запоет, если не «Мурку», то нечто подобное.

– Мне сказали, вы – мой сын, но у меня никого нет, – усталым голосом произнес и недоуменно подался к нему грудью щупловатый седой мужчина, сидящий в кресле. Оперевшись локотком на высокую спинку, рядом с ним держала царственную осанку «вертлявая особа», а с другой стороны подпирал стену более молодой, основательно обросший мужчина… С усами, бакенбардами, коротко подстриженной бородкой и лысоватым черепом с собранными сзади на резинку остатками волос… «Черные костюмы» стояли в напряжении, готовые в случае необходимости защитить своих хозяев. Горе тому, кто окажется под этой кучей малой! Целостность костей будет трудно сохранить: смолотят в муку своим весом!

– Сын, хочется вам того или нет, уважаемый или не очень господин, – все по вашему усмотрению, – с сарказмом заметил Ян. – Мать моя – Нина из Светогорска. Не знал, но, оказывается, у меня есть папашка и недавно… был проездом… в нашем городке, но… не зашел. Зачем вспоминать годы своей юности, девушку, любившую до самозабвения?! Соседка имела сомнительную честь видеть вас мельком, а матушка проплакала сутки, узнав об этом, и больше вытерпеть я не смог, уж простите! Девушки в аэропорту желают иметь хорошие колготки, поэтому я здесь. О! Они все рассказали, а остальное – дело техники… Такой сноб, как вы, мог селиться только в самом лучшем отеле и обязательно центре. И как же был я прав! Решил взглянуть в ваши бессердечные глаза и спросить, за что… за что вы так жестоки с ней? Понимаю, годы пролетели, любовь закончилась, особо не начавшись с вашей стороны, но… проявить… элементарное уважение, поинтересоваться… с вашими-то возможностями?! Вдруг бедняжке требовалась помощь, а вы были так близки, но так убийственно, цинично равнодушны и… не совершили… доброе дело?!

В этом месте обличительной, пламенной речи он заставил свой голос пресечься, будто от сильнейшего волнения. Надеялся, что угадал правильно, и это, и есть его особенный клиент, настолько осторожный, что побоялся нанять детектива там, где проживает. Вероятно, потому еще жив, что не делает «резких» движений! Но он ли приходил к нему ночью или кто-то другой, прикрываясь его именем, – вот задачка не из простых… Тот выглядел коренастым… Или одежда так выглядела? Может, оделся "капустой", чтобы не угадали по фигуре?!

Седовласый мужчина был ошарашен. Ян ждал реакции. Пауза затягивалась. Второй раз играть на публику желания у него не было, если ошибся и не тому высказал, кому надо. Никого, более подходящего на роль отца, в номере не наблюдалось. К тому же, администратор сам привел сюда – значит, знал, что делает. В порядке бреда можно рассмотреть бородача в роли "отца", но выглядел тот моложаво и как-то… недружелюбно, а клиент, ждущий детектива, как манну небесную, метать молнии в пришельца не будет. Мелькнула совсем глупая мысль, что Шумский решил отомстить и подстроил поездку. Но зачем ему глупая трата денег? Мог бы на благотворительность перечислить, если девать некуда. И за что бы ему мстить? Жена – в порядке! Вторая часть гонорара осталась в его кармане. Детектив раздавлен неудачей.

– Нина? – только и выдавил из себя мужчина, когда пауза стала невыносимой, и вскочил. Охрана качнулась в ожидании приказа, но тот предостерегающе повел рукой, шагнул к Яну, всмотрелся и, обнимая его, трогательно шепнул: – Ты так похож на мать, сынок!

– Папаня! – неожиданно для себя восторженно вскрикнул «сынок», нечаянно вспомнив мультфильм про волка и подрастающего бычка. Голос своего клиента он узнал сразу, стоило тому проявить эмоции; поэтому можно понять радость, с которой распростер свои объятия в ответ и уронил голову клиента на свое плечо.

– Позволь, дорогой! – вскинулась женщина. – Ты не рассказывал мне об увлечениях своей молодости. Какой сынок?! Настоятельно советую провести генетическую экспертизу.

– Да, да! – в некотором замешательстве вторил ей бородач. – Это может быть неправдой.

– У меня есть доказательства, – буркнул Ян, продолжая обнимать «отца». – К вашему сведению, я – начинающий юрист и знаю некоторые тонкости.

«Отец» поднял голову, посмотрел «сынку» в суровое лицо, выпяченные в обиде губы, сузившиеся глаза, и веселые чертенята заплясали в его глазах, но он тут же притушил их – момент для веселья был не самый подходящий.

– Какая экспертиза, дорогие мои?! Весь в мать, но что-то в нем мое: эта напористость, что была свойственна мне в юности, и выпяченная губа, когда злился я, и… Дело прошлое. Возможно, был не прав когда-то, но теперь у меня… сын. Я счастлив! Оставайся, сынок, живи, сколько хочешь!

Он так горячо, волнуясь, говорил, что Ян заслушался, и даже стал подумывать, может, и правда чего-то не знает, и нужно расспросить мать, но вовремя одернул свои фантазии, и спустился с небес на землю.

– Нет, нет! У меня только пять дней… свободных, – запротестовал торопливо. – Потом – домой. Я и так рискую, явившись сюда. В деловом мире скандалам не место. Репутация – превыше всего, как говорит мой шеф.

– Похвальное отношение к жизни, но можешь остаться и работать у меня. Дельные кадры везде нужны, а наследником, увы, я не обзавелся, и буду счастлив видеть тебя в этой роли.

– Не знаю, – засомневался Ян и растерянно повел глазами по комнате, осматривая внимательнейшим образом всех и все, – это так неожиданно. Польщен… чрезвычайно. Не думал, что встречу… теплый прием… Обида… за мать… порыв души… Вот дела! А почему бы и нет?!

И заметил, как глаза бородатого загорелись ненавистью, а «вертлявая» выглядела так, будто земля ушла из-под ног, и решил проверить свою догадку.

– Пожалуй, нет, – с некоторым сожалением и запинкой в голосе проговорил. – А как же… матушка? Волноваться будет, переживать, оставшись одна. Погощу немного, пока не надоест лениться, потом домой. Мне от вас ничего не нужно. Все, в чем нуждаюсь, желаю добиться сам. Знаю, вы и машинку мне предложите, и счетик поспешите открыть, чтобы не нуждался. Все богатые папашки так делают – в кино видел, но от всего откажусь, так и знайте. Руки, ноги имею… так вот… заработаю…

Явное облегчение читалось теперь во взглядах и принятых позах бородача и худощавой особы. Знать, внезапное появление возможного наследника, как кость в горле этой парочке, а это наводило на определенные мысли.

– Но, если… чуть позже, понадобится… – парочка вновь напряглась – … малюсенькая рекомендация, отец, (вдруг с работы выгонят), или фотография моя с тобой для матушки…

– Я все бы отдал тебе, наследнику, как только соберусь на покой, но нужно научиться управлять моей империей. Если бы остался, то… Но, как вижу, ты – гордый малый и не возьмешь ничего. Понимаю твои чувства. Трудно простить… предательство, – горестно выдавил «отец» и опустил голову. Постоял немного с грустным видом, потом улыбнулся и, будто опомнившись, торопливо проговорил:

– Познакомься, сынок. Жена моя, Виолетта, а этот симпатичный молодой человек – компаньон из Франции Серж. Некоторое время нам придется жить вместе, сам понимаешь, и знакомство – вынужденная мера, даже если тебе оно ни к чему.

– Ян, – нехотя проговорил детектив и слегка зевнул, не потрудившись прикрыться рукой, – производить благоприятное впечатление в его планы не входило. – Вы, случайно, не потомок Бонапарта, Серж?

– С чего вы взяли? – удивился тот нелепому вопросу.

– Как же?! В 1808 году вы захватили Мадрид и сейчас вас здесь вижу. Что-то тянет сюда, признавайтесь?!

Охрана зашевелилась, никак не выдав своих эмоций, но уголки губ многих предательски задрожали. Виолетта хмыкнула неодобрительно, как светская дама строгих правил. Серж криво усмехнулся и недобро посмотрел на Яна.

– Не стоит отвечать, – великодушно разрешил тот, наивно заглядывая ему в глаза. – Жаль, от Толедских ворот один фрагмент остался… Вы в курсе?

Ответную гримасу трактовать можно было по-разному, но одно очевидно – ему не рады. Охранники, как единая масса, казались большими, но добродушными. Кое-кто пытался спрятать улыбку, отворачиваясь или прикрываясь ладонью. И это определенный плюс! Приятное исключение из разряда врагов. Возможно, имеются другие, но это… потом…

– Есть определенная доля везения в том, что вы застали господина Корзун в Мадриде, – язвительно заметил Серж, не отвечая на его выпады. – Дела таковы, что большую часть времени он проводит в Андорре, в деловом кругу и чуточку в семье. Да, Виолетта?! Не будет у него и на вас времени. Сожалею, но… воссоединению… рад.

– Я счастлив! – горячо заверил Ян, не поверив ни единому слову. – Отец не одинок больше, потому что я здесь, и могу приезжать в гости, когда пожелаю, да, отец?!

– Конечно, сынок! Буду ждать, приезжай, – улыбнулся Корзун и неожиданно подмигнул.

Ян хохотнул, обратив на себя недоумевающие взгляды Виолетты и Сержа. Эта парочка не была дружна. Живут вместе, в смысле, в одном доме, но Серж недолюбливал жену партнера по неизвестной пока причине и только делал вид, что принял новоявленного сына господина Корзун, однако, все же, нашел шпильку, чтобы уколоть. Яну его любовь или не любовь были ни к чему, а покопаться в прошлом и настоящем этих, неискренних людишек возле клиента, придется.

«Рад, как же! Так и несет от тебя радостью, – подумал. – Бедняжка Виолетта! А ее-то за что цепляет? К окошечку отвернулась, сердешная, дергается, как от зубной боли».

– Кстати, – не выдержал-таки Серж, – французы ворота не трогали. Тут вы не по адресу!

– А я и не утверждал! Королева Изабелла начудила. Все зло от женщин, верно?!

– В этом я с вами солидарен, – поддакнул Серж.

Ян вдруг явственно почувствовал, как в комнате сгустились тучи и недалеко до молний. Единственная женщина стояла к ним спиной, смотрела в синее небо, но напряженно поднятые плечи выдавали внутреннюю борьбу и желание поставить на место наглецов, посмевших в ее присутствии говорить уничижительно о слабых существах.

– Хотя… – протянул Ян в раздумье, – с ними хорошо по музеям ходить, в рестораны, если карман деньги жмут; ночные клубы… танцы-шманцы… девочки-припевочки…

– Наивная простота! – хмыкнул Серж. – Они для многого нужны… если… настоящие, а не подделка…

– Не знаю! Я ни с кем еще не дружил, а…

– Дела ведут нас в княжество, Серж? Что по новой сделке? – перебил полемику Корзун, делая вид, что дерзость партнера его не волнует. Тот помрачнел, так как, видимо, не все успел сказать, но подчеркнуто добро заявил:

– Ничего не ясно, Лев Иванович. На месте определимся.

– Выезжаем… Пойдем, сынок! Надеюсь, не возражаешь?

– Как сказать… Надеялся пожить в Мадриде, посмотреть площадь Пласа-дель-Сол, статуи, часы на Доме почты с четырьмя циферблатами, чтобы хвастаться было чем… потом…

– В другой раз! Сейчас задержаться, ну, никак нельзя… или у тебя другие планы?

– Планы предполагались, – насупился Ян. – В другой, так другой… Могу посмотреть, где живешь, а потом… сюда.

Не обращая внимания на недовольную Виолетту, Корзун подхватил под руку "расстроенного" Яна, отчего тот пришел в хорошее расположение духа, и повел на выход.

– Чудеснейший экземпляр сынка! Не его ли откопали археологи на берегу Мансанарес и так неудачно, что немного повредили мозг?! – прошипела оскорбленная невниманием дама, поспешая за ними. – "Отец не одинок больше… Я здесь".

– 100 тысяч лет в земле – срок немалый. Язвить вам привычно, Виолетта, но тут с вами согласен, – обронил сухо Серж. – Надо же. Начинающий юрист… Врет, как дышит!

– Работает он… Выглядит нищим. Говорит, как неуч.

– Да. Глупость на глупости. Явился за жирным куском. Поломается маленько, потом притязать начнет. Кто, в здравом уме, откажется от хорошего авто и денежек?

– Он же отказался! И был убедителен. С мозгами проблема. Матушка – то, матушка – се, фото подавай с отцом…

– Может, вы и правы, Виолетта! Привык жить впроголодь и не понимает счастья возможного: получить достаток.

– Достаток… Богатство! Отказывающийся от богатства – однозначно, идиот недоразвитый, – пробормотала Виолетта. – Про вас я такого сказать не могу. Денежки вы любите!

– Разве только денежки? Сегодня на вас чудеснейшее колье. А к нему что прилагается? Колечко, браслетик? О-о-о!

Обладая чутким слухом, Ян только порадовался. Кто теперь всерьез станет относиться к нему в тесном "семейном" кружочке, к пользе клиента?

– Отец, правда, что Мадрид в переводе никак определиться не может: то он «Лесная поросль», то «Большой мост», то просто «Город»?! А символ города – медведь и, жуткое дело, – земляничное дерево… Дерево! Разве такое возможно?

– Сын, откуда ты поднабрался этих глупостей?

– В самолете услышал.

Корзун рассмеялся. Ян присоединился. Они смеялись, а на них смотрели с кислыми лицами Серж и Виолетта, не находя причин к веселью. То ли с юмором проблемы, то ли имелись веские причины не зубоскалить?

В салоне автомобиля «сынок» оказался между Виолеттой и Сержем. Порывшись в кармане, вытащил открытую пачку печенья и с удовольствием захрумкал. Взглянув на пунцовых соседей, пояснил задорно:

– Проголодался…

И нисколько не сомневался, что именно в эту минуту нажил себе смертельных врагов, так как печенье, похоже, стало последней каплей, и это было неплохо. Рассеивая козни в нескольких направлениях, тем самым он ослаблял противника.

К вечеру были в Андорре…

Андорра-ла-Велья красовалась в живописной котловине, окруженной высокими горами. Трехэтажный таунхаус, расположенный в тихом жилом районе, буквально, в пяти минутах от центра; напичканный всеми удобствами, о каких только может мечтать человек среднего достатка, всеми окнами смотрел на горы; и, как сказал вечером хозяин, явно гордясь, – солнце в доме гуляет целый день.

И сейчас его лучик прокрался в распахнутое окошко, и помог Яну проснуться. Он тут же вскочил и выглянул наружу. Верхушки гор золотились, и солнце медленно ползло вниз, пожирая утренние сумерки. Чувствуя себя прекрасно отдохнувшим, он бросился в ванную комнату, принял душ с большим удовольствием и на лифте съехал вниз.

«Зачем ходить пешком, если не хочется?!»

Откуда-то тянуло свежим кофе и сдобой, и он пошел на запах. Дом был до странности тих и на кухне, кроме прислуги, никого не оказалось.

– Господа уже при делах, – сконфузилась молоденькая девушка в белом фартучке, приседая в приветствии на старинный манер. – А госпожа рано не встает.

– Ничего страшного – я привык к одиночеству, – сверкнул белозубой улыбкой Ян и сердце девушки затрепетало. Смущаясь, она подала кофе и блюдо с ароматными булочками.

– У тебя есть выходные?

– Да. Когда госпожа едет в города или салон красоты.

– Значит, отдыха почти нет. Часто ли она отлучается в другие города, если муж постоянно в Андорре, и достаточно молодо выглядит, чтобы пропадать в салонах. Хотел пригласить тебя на прогулку. Думал, покажешь город и окрестности, – притворно огорчился Ян.

– Сью, кофе, – прорезал тишину визгливый крик. Девушка вздрогнула всем телом, засуетилась, уставляя поднос, и почти бегом устремилась наверх.

С удовольствием поедая булочки, Ян размышлял. Девица простодушна и все выложит о правилах в доме и поведении жильцов, поэтому, чем раньше уведет ее на прогулку, тем быстрее получит какую-либо информацию. А еще найти доступ к базам данных и порыться в прошлом небезызвестной парочки. Определить, с кем общаются и поразмышлять, насколько далеко простираются их планы, если таковые имеются. Виновны – не виновны, но проверить следует. Нет страшнее врага, который улыбается, заглядывая вам в лицо, и творит, при этом, гадости!

На вернувшуюся Сью без сожалений было не взглянуть, но когда хлопнула дверь с другой стороны дома, завелись машины и, пророкотав, удалились, она чуточку повеселела.

– Свободна, до обеда, – жалким, извиняющимся тоном проронила, пряча глаза. – Знаете, вдруг захотелось прогуляться, немного развеяться, а вы, случайно, не передумали?!

– Нет! Никогда здесь не был, и чертовски рад этому шансу. Вовремя, признаюсь тебе, отец нашелся!

– Простите, я должна вас Яном Львовичем называть?

– Нет, конечно! У меня другое отчество. Мамина месть!

Они вышли на ухоженный двор, постояли, пока Ян осматривался. Затем, не спеша проследовали вдоль жилых домов, скульптур и административных зданий. По мощеным дорогам. Узкие, извилистые улочки, то поднимались вверх, то опускались. И они, то замедляли шаг, то ускоряли.

– Любопытное волнообразное движение, – заметил он с интересом. – Будто плывем на корабле, и море слегка волнуется. Море волнуется -раз, море волнуется – два…

– Это еще ничего, – пояснила Сью, воодушевляясь. – Есть улицы, где настоящий шторм: очень крутые на подъем и спуск. Есть тупиковые, и заканчиваются лестницами. И ступени у них, чаще всего, высокие, переходящие в каменный забор. Вы же видите, как нас сжимают горы, но жить здесь очень и очень интересно. Кстати, эту считалочку про море я тоже знаю.

– Не сомневаюсь. Детские игры, наверно, везде одинаковы… А Сью – это настоящее твое имя?

– Нет. Меня так назвал господин Серж. Хозяйка пыталась его поправить, но тот сказал как-то… слишком серьезно, что так желает, и она… замолчала.

– А что Лев Иваныч?

– Его не было дома.

– Бедняжка! Тебя оно смущает?

– Ко многому можно привыкнуть, если хорошо платят, но нужно еще знать язык хозяина. Лишь бы кто не может здесь служить. Правда, раньше госпожа Виолетта была мягче, добрее, но партнер хозяина, вероятно, ее раздражает, а иногда, мне кажется, она его боится. Ой, простите, простите, вы же сын хозяина! Меня выгонят с работы, а куда я пойду?! – перепугалась девушка. Она побледнела, задрожала, глаза ее увлажнились, обещая пролиться обильными слезами.

– Ты что?! – вскрикнул потрясенный ее реакцией Ян. – Перестань. Никому ничего не скажу, клянусь! Сама понимаешь, человек я здесь временный. Приехал случайно, в порыве, если можно так выразиться. Погощу, уеду, и все останется, как прежде. Тебе нечего опасаться.

– Правда? – успокоилась бедняжка. – Меня Соней зовут.

«Еще одна Соня, – вдруг с горечью подумал он, – но, хоть, не главная героиня. Уже хорошо! Однако, могла видеть и слышать многое. Так, между делом. Кто особо остерегается прислугу, этот бессловесный "предмет мебели"?»

Они продолжили свой путь мимо любопытнейших домиков. Кое-где между ними, будто случайно, оказывались небольшие скверики и дворики, неожиданным образом разветвлявшие улицу на три новых; где так же стояли жилые дома, красовались скульптуры и бродили люди… Тишина, буквально, обволакивала пространство и каким-то спокойствием, размеренностью веяло от этого погруженного в котловину маленького городка.

– Старый квартал, говорят, сердце нашего города. Когда-то здесь была деревня. От нее все и пошло, а там… Дом долин – Парламентский дворец. Правда, красивый? Рядом здание суда. Кстати, единственное в нашей Андорре, а больше нам и не надо. Видите тот верхний этаж? В нем размещен филателистический музей. Может, сходим? – робко спросила она. – Я никогда там не была. Мой дедушка собирал марки. Мне нравилось.

– Сходим обязательно, но не сегодня – времени у нас на это мало, – заверил он, присматриваясь. – А это что за чудо-юдо?

– Ты будешь смеяться, – вдруг перешла на «ты» Соня, – но называют его Сундуком на семи ветрах, потому что в нем, в старые времена, хранили государственные документы Андорры.

– Смешно, действительно, – улыбнулся он. Она, глядя на него, тоже улыбнулась, и они так свободно себя почувствовали, будто всегда были друзьями. Он вздохнул удовлетворенно и оглянулся, внезапно почувствовав чье-то назойливое внимание.

«И снова этот ребенок… Ему, вероятно, скучно одному. Идет за нами из любопытства, но ведет себя как-то… неестественно, по-взрослому: дергается, останавливается внезапно, замирает или склоняется над обувью. Я тоже так делаю, когда следую за объектом наблюдения, но… ребенок… Ребенок – сыщик? Кто слышит мою мысль, ущипните меня?!»

– Домой пойдем… другой дорогой, – заявил решительно, надеясь понаблюдать немного за мальцом. – Надеюсь, есть еще красоты? Средневековые здания хороши… А там церковь?

– Много всего! – воодушевилась Соня и вновь затараторила: – Осмотрим церкви в другой раз. Немного в стороне, смотри туда, чуть левее, административный центр. Многие здесь работают. Хозяин тоже. Он очень важный! Пройдем через площадь Пласа-ла-Побле? Здесь у нас культурный центр. Вечером, кто не хочет сидеть дома, приходят сюда, а можно в Государственный музей или Музыкальную академию. А рядом, ты еще не знаешь, расположен самый крупный в княжестве торговый центр и его владелец – господин Корзун. «У него сеть магазинов», – говорит, хвастаясь, хозяйка, когда есть перед кем. Думают, у прислуги атрофирован слух, поэтому не стесняются говорить всякое. Чего только я не наслушалась! Примолкнут, пока у стола, а отойду на шаг, будто растворилась для всех. С Сержем беседы часто ведет, в отсутствие хозяина. Как отойдет, сразу: шу-шу-шу, шу-шу-шу…

– Вдвоем?! Интересно! И рядом никого, – меланхолично заметил Ян, скорее для себя. – Мой… отец… настолько богат?

– Тише! – испугалась Соня. – Могут услышать и… я… мне… не поздоровится. Уволят и не вспомнят через час.

– Ты под моей защитой, запомни. Захочу, останусь в Андорре навсегда и приму дела, когда отец решит удалиться на покой. Как считаешь, хороший из меня получится хозяин?

– Думаю, самый лучший! – расцвела девушка и Ян, взглянув на нее пристально, подумал, что мог влюбить ее в себя за считанные дни, но решил не усложнять никому жизнь. Здесь он временно. И поменьше болтовни на щекотливые темы! Лишние знания ей могут навредить, если внезапная дружба с сыном хозяина покажется подозрительной. Ощутив затылком недобрый, сверлящий взгляд, он резко обернулся и заметил малыша, исчезающего за тумбой.

«Какой проказник! Неужели подслушивает?»

– На площади по праздникам устраивают танцы, и мы часто пляшем контрапас. Это народный танец коренных андоррцев, потомков древних каталонских крестьян, но танцевать его любят все, – восторженно рассказывала Соня, поблескивая мечтательно глазами. – Туристы наезжают, чтобы покататься на горных лыжах, и тоже приходят танцевать. Это целых четыре месяца! Представляешь, какое развлечение? Правда, не сезон пока. Жаль… Снегопады, за редким исключением, каждый год, и это хорошо для туристов… и нас… В январе около минус пяти и приезжие веселятся. Может, у них совсем нет зимы или она сильно морозная, поэтому едут к нам; а я, вообще, не люблю никаких холодов, потому что нужна лишняя одежда; но здесь особый случай: когда много людей, так весело… Может, сходим как-нибудь, потанцуем?

– Может…

Он отвечал задумчиво, не переставая думать о странной слежке, и девушка, неожиданно оробев, потупилась и замолчала.

Рев моторов разорвал тишину почти сразу, как вошли во двор. Соня бросилась к дому, будто за ней гналась свора собак, а в ворота медленно въехали два автомобиля. Из недр роскошного салона серебристого авто показались две ноги в шикарных туфлях. Виолетта с новой прической и необычайно розовым лицом, что удивительно, учитывая кондиционер, которого в автомобиле не могло не быть, подала охраннику руку и ее сухощавое тело, буквально, выдернули из машины. Виляя всем телом, то ли от долгого сидения, то ли присутствия мужчин, она вошла через парадный вход, и оттуда долетел пронзительный, слащавый голосок чрезмерно довольного собой существа:

– Сью!

Ян решил задержаться. Желая привлечь к себе максимум внимания, посвистел тоскливой кукушкой; попинал круглый камешек, изображая футболиста на тренировке; вздохнул несколько раз горестно, прошелся по двору взад-вперед… Ноль внимания! На все его ухищрения – никакой реакции. Никому он не был интересен до такой степени, чтобы смотреть только на него. Никто не метнул злобный взгляд, обещая адовы круги, когда придет время; поэтому с легким сердцем отправился на кухню. Ближе к булочкам. Быть неинтересным во враждебной среде, значит, быть своим. Соня спускалась по лестнице, немного взвинченная.

– Видел Виолетту… до странности розовое лицо. Как у поросенка. Вроде, солнце так не может… Что-то случилось?!

– В косметическом салоне все возможно, – с горечью воскликнула та. – Пытается омолодиться! Уехала однажды на месяц, а вернулась совсем другая: лицо без морщин, кожа, будто отутюжена, и жирок пропал. Хозяин работает, как проклятый, ничего вокруг не замечая, и ее фокусы, в том числе, а она тратит деньги, как помешанная.

– Опять ругалась? – посочувствовал Ян. Соня не ответила, чересчур активно громыхая кухонной утварью, и он ушел в свою комнату. Повалялся немного на кровати, вспомнил малыша, играющего в детектива. «Неужели в Андорре до того скучно, что новое лицо даже ребенку кажется интересным?!» – подумал неожиданно и сам удивился этой глупости, но сомнение еще долго бродило в его голове. Когда надоело лежать, отправился бродить по этажам, заглядывая в приоткрытые двери. Охранники смотрели вопросительно, но молчали, не выпуская его из поля зрения. Хозяйка, как выяснил Ян, не желала доверить свои владения какому-то «прохвосту», поэтому, где находился он, там непременно возникал кто-то.

Убранство большого дома ему понравилось.

Пышные растения с экзотическими цветами, собранные, похоже, со всего света, по углам и вдоль стен. Традесканции, синеющие возле окон и зеленеющие на расстоянии. Обилие разнообразнейших орхидей – настоящий тропический рай, который оценил с восторгом, сожалея, при этом, что не в состоянии позволить себе подобную роскошь ни в неказистом своем офисе, ни в малюсенькой комнатушке коммуналки, где проживал вместе с мамой, сколько себя помнил.

"Что имеем?! Хозяев – полтора человека, обслуги – на все случаи жизни. Рай – снаружи, рай – внутри, и оранжерея, наверняка имеется. Есть что терять, и есть чему завидовать", – размышлял он над непростой задачкой.

Виолетта застала его у картин известных художников, стоивших баснословные суммы, и этот интерес ей не понравился. Он отвлекся от созерцания обнаженных дам эпохи Возрождения и, видимо, находясь под впечатлением, взглянул на нее слишком дерзко. Лицо ее тут же исказила гримаса злобы.

– Что ты тут рыщешь, как ищейка? – выкрикнула в гневе, не утруждая себя хорошими манерами. -Я сразу поняла, зачем явился! Прикинулся невинной овечкой, а сам осмотр проводишь?! Рассчитываешь оттяпать у папули жирный кусочек? Не надейся, пока я здесь!

– Я тут… подумал, а вдруг… пожар случится. Большой – пребольшой, и все гореть будет, а всего…жалко… Придется искать запасной выход, а я не знаю, где он,– равнодушно протянул Ян, решив не поддаваться на провокацию.

– Смею уверить, не за картинами, идиот недозрелый! – рявкнула Виолетта, сотрясаясь всем телом и выставив для убедительности острые кулачки.

– Не волнуйтесь, мадам. Что вы так реагируете?! Вас вынесу в первую очередь, как самую ценную вещь, – заявил снисходительно, решив побыть немного галантным. Поэтому учтиво поклонился; а так как, вставая с кровати, в которой только волчком не крутился и не счел нужным причесаться, то торчащие, как у пугала, космы, она с «тонкой душевной организацией заносчивой дамы» посчитает клоунской выходкой и неуважением к себе.

Так и случилось.

Лицо ее побагровело. С ненавистью осмотрев с ног до головы наглого и невоспитанного "идиота", она подергала ртом, как закусившая удила лошадь; затем презрительно фыркнула и стремительно удалилась. Его присутствие раздражало ее неимоверно. Как заверил вчера в Мадриде этот поскребыш, нужно потерпеть лишь несколько дней, но они казались ей годами, так как терпение – не ее конек. Не любила она чужих людей и, вообще, никого, кроме себя не любила, но мирилась, потому что те создавали для нее комфорт. С них что-то можно взять, что-то потребовать, но с этого прощелыги – взятки гладки. Притих бы в отведенной ему комнате, смущался выползать перед всеми, и она могла сделать вид, что посторонних в доме нет. Так нет же! Активность проявляет. Сует свой нос, куда не следует. Дерзит! Непочтителен!

Разочаровывать ее он будет позже, думал Ян, глядя дамочке вслед. Значительно позже! Жаль, комнаты не рядом – послушать бы, о чем ведет разговоры. До вечера времени еще, более чем достаточно, поэтому продолжил осмотр, будто и не случилось нашествия жены клиента. Выпад ее на настроении никак не отразился. Какой бы он был детектив после этого?

"Принимать близко к сердцу всякую чушь? Ноу и найн!"