Эхо Уха.
Тогда меня звали Колей. Но и времена, конечно, были другие. Лихие! Да и
пространства отличались, если внимательно смотреть.
Так вот, шли мы тогда на дело с Бесиком и Дядей – подельнички мои прошлые. И вдруг
слышу голос Духа В Зелёной Шляпе. Сейчас у него, конечно, другая шляпа, а тогда
Матрица была зелёной.
– Надо в столицу рвать, – говорит Бесик, а на самом деле Дух.
И дальше пошли. Но я уже всё понял.
После дела я пошёл к Шляпе. Я часто к нему ходил, особенно – после дел. Шляпа
травой банчил, а меня просто угощал. По дружбе. Я, кстати, часто думал, почему Дух
никогда не говорит через него. Погоняло такое, что почти тёзка. Лучший ответ, который
я придумал, – шляпа у Духа для прикрытия. Поэтому она и разная бывает. Он из-под
неё с миром говорит. Прячется под ней.
– Бля, насморк бесячий! – сказал Шляпа, когда сели готовиться к употреблению. -
Сопли такие густые, что не высморкать, не выплюнуть, не проголоить. В горле
залипают, и пиздец…
– Да, это жесть. Безысходность соплей…
– Красиво сказал.
– Красивые сопли, ага.
Покурили.
– Чё думаешь про столицу?
– Которую? – Шляпа всегда за точность!
– За обе.
– Братан, мы ж покурили! Я тебе про каждую часа по полтора могу свои мысли
излагать, пока не отпустит! Но если коротко, то, кроме очевидных шкурных
качеств, типа возможностей заработать, вот этого всего, первая столица – более
шаманский город. Представь, сколько там жизней спрессовалось. Я не только
про тех, кто сейчас там, а и про всех, кто там ваще жил, за всё время.
Спрессованное время! А это и плюс, и минус – можно и взлететь, и в самый
глубокий ад попасть.
Я, кажется, понял, почему Дух не говорил через Шляпу. Шляпа и сам шаманом был.
Человеком Духа. Да, надо было рвать в столицу. В первую. Я ощутил окончательную
степень уверенности принятого решения. Точнее, осознание новых перспектив. Ну, то
есть, как бы увидел новый поворот дороги в тумане. Или когда ночью фары. И это на
фоне привычного космического одиночества. Короче, вставило сильно.
***
Я специально столицы не называю, кстати. Тут же, повторюсь, не только времена, но