Архитектор бесплатное чтение

1

Снова этот знакомый невзрачный день. Даже календарь не предлагал ни одного праздника, будто бы день был создан для того, чтобы остаться незамеченным. И почему все так резко меняется за ночь? Столько было планов с вечера. Приготовил новый маршрут до работы, а с утра, кажется, все это такая ерунда, и никуда ты сегодня не пойдешь ужинать, и, вообще, тебе не нравится та девушка, которой еще шесть часов назад ты хотел отправить букет цветов из своей постели.

А что гардероб? Шкаф с разбросанными вещами.

Когда ты в последний раз себе что-нибудь покупал?

Кем-то подаренный свитер с прошлого рождества, вот мятая футболка, а на дне всего этого старый вязаный шарф с засечками. И все там, как в жизни – серое, просто мрак. Для чего мне три зубные щетки, если рядом никого? Нужно было почистить ботинки, но на улице грязный снег, и вряд ли через пару минут кто-то отличит только что натертую кожу от безнадежно испачканной замши. Сегодня придется спуститься в метро, вчера сломалась машина. Погода сошла с ума. Только грязь и тонкий слой белых пушинок на окаменелой коричневой земле. Но это не снег.

Центр города. Находиться здесь невозможно. Тут я задыхаюсь. Со всех сторон прямо в глаза смотрят блондинки, брюнетки, собачки, кошечки и другие обитатели этого дурдома. Реклама, она повсюду. Изображает жизнь, которой не будет ни у одного человека с этой улицы, с этого района, с этой Земли. Ими завешен весь город. Этот мир придуман корпорациями, предлагающими всякий хлам, чтобы заставить нас чувствовать себя современными рабами.

Люди перестали читать – ведь это слишком долго. Убегая от самих себя, не желая контролировать свои мысли, думать, человек прыгает в черный ящик и наглухо закрывает за собой крышку. Но нельзя превращать свою жизнь в погоню за всеобщим эквивалентом стоимости, я говорю о деньгах. Любовь, расположение общества, чувства и мысли мы научились покупать. Жизнь превратилась в череду непрекращающихся сделок. И я, к своему прискорбию, часть этого мира.

Офис компании где я работаю находится в самом центре города. Правда он скрыт от случайных взглядов. Чем я занимаюсь? Я стараюсь меньше работать с людьми. Они, готовы повесить себе на уши железнодорожные шпалы, только бы не сломать свое представление мира. Хотят, чтобы им говорили неправду. Я помогаю им в этом. Я заполняю их жилище вещами, которые отвлекут их от самих себя. Я всего лишь декоратор, архитектор, как вам угодно.

Я задаю ряд несложных вопросов: чем вы занимаетесь? Ваша семья? У Вас есть дети? А домработница? Во сколько вы приходите домой? У Вас есть любовница?

Все это позволяет получить некое представление о мире, в котором этому человеку будет комфортно стареть. Сейчас вопросы всего лишь формальность. Достаточно просто посмотреть им в глаза. И так жить становится невыносимо. Ни одной жалобы за два года. Ни в одном из изобретенных мною миров я не прожил бы и дня.

Сегодня я прогулял. Развернулся прямо перед порогом. Сел в маршрутку и отправился за город.

Застывшие озера и поля. Решил насладиться прогулкой вдоль озера, и это в декабре, просто прекрасно! Замерз до смерти. Провалился одной ногой в воду, пытаясь проверить прочность льда. Смеялись даже рыбы. Окончательно промок на берегу. Пытался построить домик из снега. Разочаровался в своих архитектурных способностях. У дороги стояло кафе. Давно я так не радовался горячей воде, не то, что кофе. И эта последняя строчка в дневнике: «Тишина в плоскости бесконечна».

Как странно, что я вообще сейчас здесь. В любой другой день я быстро собрался бы и уехал домой. В любой другой день я просто не мог бы оказаться в заброшенном кафе у дороги за 50 километров от дома. Рядом со мной были люди, которые отличались от тех, которых я вижу обычно. Одни совершенно раскисшие, обреченные, без надежды и мечты, у других горят глаза, они чего-то хотят, и к чему-то стремятся, но, к сожалению, у них ничего не получится. А кем был я? Человеком, который все это заметил, ужаснулся, и … Что я сделал? На секунду время вокруг остановилось, а в другую, я уронил кружку с кипятком себе на руку.

Когда-то мне удалось списать на вступительных экзаменах. У меня есть работа, дом. Может уволится? Я пролежу на диване всю вечность и возненавижу свой потолок. Это не выход, это просто моя лень.

Место, где я находился, было очень милым. Стены из старого красного кирпича, словно из 18 века, но я-то прекрасно знаю, что это всего лишь декорации. Как с этим жить, когда все не настоящее?

На стенах рецепты всех кухонь мира. А я так любил готовить. Но никогда для себя. Только, когда приходили друзья.

Нужно возвращаться. Это всегда труднее. Помню еще в детстве, как только следовало поворачивать назад к дому, я сразу же уставал и превращался в капризное дитя. Я не любил тратить время на дорогу. Наверно тогда я уже ценил это время, это дорогое время, которого так много, когда не нужно, и так мало, когда не успеваешь сказать пары слов. Сейчас я даже не знаю, как относиться ко времени. Мне просто не нравится.

На улице пошел снег. Он падал крупными хлопьями. Оседая на деревьях, не достигая земли, он таял. На ветках появлялись сотни капель, и те, что побольше, падали вниз, словно слезинки. С улицы доносился шум проезжающих автомобилей, их колеса рассекали только что появляющиеся лужи. Дорога неумолимо становилась белее. Вот бы на один день вернуться в детство. Почему мы всегда представляем наше прошлое таким радужным? Ведь никогда снег не был абсолютно белым, никогда я не валялся в снегу с ощущением счастья, никогда не было этих верных друзей, незабываемых первых поцелуев, не было ничего прекрасного – все это было таким же скучным, мрачным и обыденным, как сейчас, просто раньше я не знал, что такое настоящая боль.

Мы лишь стараемся воплотить мечты хотя бы в прошлом. В него ведь никто не заглянет. Это обман. Заменяем то, что было, на то, что хочется, однако, мы знаем об этом, и это знание возвращается к нам по ночам кошмарами. Значит нельзя доверять прошлому? Не стоить жить и будущим. Все что у нас есть – это сейчас. Только это реально.

И все же почему я здесь? Все очень просто. Неподалеку отсюда мой загородный дом. Я начал строить его года три назад. Сам. Ведь я архитектор. Дом строили по моему проекту. Так я его и не закончил. Недалеко большой лес и озеро. Дом двухэтажный, состоит из двух равных частей соединенных стеклянным пятиметровым коридором. Фасад белый. Зимой он идеально переливается со снегом. Внутри дома балкон обращенный в гостиную, а всего 5 комнат. Потолок в виде арки. В гостиной камин, бордовый, им я никогда не пользовался, его даже не проверяли. Почему я не живу здесь? Мне не нужно рано приезжать на работу, я вообще могу работать дома, а где еще можно так спокойно работать? Тут простор для фантазии и экспериментов. Ведь это и есть цель моей жизни. Заниматься тем, чем я хочу. А я работаю ради работы. Ради того, чтобы просто что-то делать, чтобы не сойти с ума от скуки. Но это не то, что я действительно бы хотел. Я обманываю себя, откладываю в самый дальний ящик свою мечту.

Я был от этого уголка всего в паре километров. Но перешагнув через порог, мне захотелось бы что-нибудь изменить, зачем травить себе душу?

Дорога обратно была грязной. Ветер стал теплее и медленнее. Я прошел через деревню, так никого и не встретив. Гравий заставлял снег быстрее таять, превращаясь в коричневую каменную кашу, по которой было тяжело идти. Далее в гору через поле по тропинке. Если бы не она, я утоп бы в снежной грязи. Еще пара минут и я у заветной двери.

Дышалось легче. Я это заметил, хотя не курил. Я был пассивным курильщиком своего города.

Калитку не открыть. Снега мало на дороге, его мало на полях, но у моей калитки снега, как после метели. Миновал час. Словно ребенок, я расчищал дорожки с таким удовольствием, что спустя сорок минут не мог остановиться. Я очистил не просто дорогу к дому, я вычистил все дорожки, тропинки, вычистил все. Сначала калитка, а затем и дверь распахнулись. Пахло пустотой и одиночеством. Сырые холодные стены и ни души.

2

Затарабанило на столе и я потянулся к телефону рукой.

– Здравствуй, ты уже проснулся? – это Дима, один из моих начальников. Зануда, который никогда не опаздывает. Толку от таких не много, но присутствие их в мире обязательно. Его желание угодить начальству обеспечивало медленный, но верный подъем по карьерной лестнице. Ты не берешь сложных заданий, ты всегда согласен – ты никогда не станешь босом, но у тебя всегда будут деньги и стабильная старость, конечно, если ничего не поменяется. На горизонте ни облачка.

– Да, да встал уже, давно, – я неловко сбросил с себя огромное одеяло и проверил, который час.

– Сегодня большой проект намечается, надо всем быть. А ты, кстати, еще вчера обещал закрыть полугодие, – что значило проставить печати под всеми принятыми мною чертежами: чертежами полочек, стульчиков и карнизов. Хочешь жрать – рисуй гламурный уют в таунхаусах, не хочешь – раскрашивай комиксы и мечтай о карьере Карла Ивановича Р.

– Я помню. Буду через два часа, – в ответ уже были слышны гудки. Черт бы его побрал, у меня же куча долгов. Пришлось заставить себя сесть за стол. Правда, к полудню я уже закончил. На работу в спешке прихватил папку с переделанными ночью проектами. В офисе отдал их на верстку Лоре. Она тоже менеджер, но еще хоть что-то понимает и на ее столике всегда лежит альбом Корбюзье. Когда-нибудь она должна была стать дизайнером, если бы не одно но. Жуткая лень.

Что касается утренних забав с карандашом за завтраком, все они понравились нашим новым клиентам. В четыре я освободился. А на руках у меня были сокровища, исправленные работы и адреса бывших заказчиков. Когда-то, я очень нехорошо пошутил, фактически, заставив этих людей изменить свои дома и квартиры по моему нехитрому плану. Я не знаю почему они это делали и продолжают делать до сих пор. Отличная эта вещь – реклама и пиар. Дизайнер или архитектор – это как личный врач, однажды, обратившись, тебе кажется, что некая сакральная дружба между вами останется навсегда. Позвонить своему врачу вы можете всегда, это принято, так почему нельзя сделать наоборот и самому позвонить своему пациенту, счета ведь уже давно оплачены.

Меня не мучили угрызения совести. Я просто думал, почему бы не вручить бонус тем, кто кормил меня весь этот год. Их было четырнадцать человек. Решил им позвонить. Ответили трое. К моему удивлению они вспомнили меня и с радостью пригласили к себе. А начиналось все так: они покупали огромные квартиры в центре, а дальше им в голову никак не могло прийти, что делать с этими квадратными метрами. Мы же не давали им передохнуть. Если бы мне предложили разломать стены, перенести стояк, поднять или опустить окно на несколько сантиметров или же вырезать новые посреди гостиной, поменять туалет с ванной местами… честно, я бы такое агентство сжег. Нам оставалось только ждать, когда к нам обратится такой клиент.

Посмотрите на них. В этих домах нет никакого уюта. Здесь лишь ровные линии на мертвых стенах, даже картины не настоящие. Это всего лишь плохо написанная кем-то сказка, но не дом. И сами люди не пытаются обжить этот макет. Прошло полгода, как эта квартира сдана, но ничего не изменилось. Было ощущение, что хозяева сами впервые зашли сюда. Они даже не развязали узел на шторах. Они специально наняли домработницу, чтобы каждый день все оставалось как в первый день. Я предложил им несколько вариантов как можно изменить их квартиру. Да, я чувствовал вину. Любимое дело превратилось в рутину и я, словно нашел в себе силы все изменить. Но все быстро исчезло. Люди так долго приучали себя класть вещи на одни и те же места. Малейший сдвиг привел бы к непоправимым последствиям в их головном компьютере. Отказавшись от предложения выпить чаю, я двинулся дальше. В этом доме меня приняли за сумасшедшего альтруиста, но чертежик оставили. Следующий дом был совсем не похож на первый. Такого бардака я не видел со времен университета. Хозяин даже рассмеялся, услышав мою идею.

– Да как же теперь вспомнишь, как все было? – и правда.. – От меня ушла жена, и умерли родители. У меня мигрень, и постоянно дергается левый глаз. Поверь, мне это не нужно.

В десять часов меня разбудил телефон.

– Привет, это Дима. Слушай, мне сейчас позвонил наш старый клиент, и спросил, когда можно вернуть эскиз, который ты сегодня ему оставил. Это что такое, объяснишь?

– Да просто работа над ошибками. Брак высмотрел.

– Брак ищешь не ты! Работы, я тебе обещаю, будет у тебя и без этого достаточно.

Человек, которому я оставил проект, мог украсть все что угодно у кого угодно, а мой чертов набросок он решил вернуть. Но скрывать от будущего начальника, что мы всегда делали дерьмо я не хотел. Утром или вечером, в душе, в ванной, на прогулке, за рулем, каждого иногда настигает мысль – а, что если это конец. Затянувшийся, ведь если не пожар, чп, рак, этот конец будет длится еще очень и очень долго. Ощутить, что ты в тупике своей карьеры, особенно, когда любишь, которому посвящаешь по 10 с лишним часов в день, по 4 тысячи в год, этот как на полном ходу удариться об стену. Приехали. Жестко, не спорю. Трудно себе в этом признаться. Рисовать то, что шведы уже давно эксплуатируют как ширпотреб.

Но куда идти? Или вернуться к своей мечте? Попробовать сделать что-нибудь самому? В кармане тут же зазвонил телефон и мысль куда-то пропала. Это была Лора.

– Привет, сегодня день рождения шефа, ты помнишь? Собираемся у него в поселке. Доедешь? Карту я отправила на почту.

– Да, да. Привет, я сейчас все проверю. Встретимся в обед?

–

Отлично, увидимся. Если что в восемь нужно быть у шефа, можем вместе поехать.

–

Да отлично, наверно, я сам. Тогда увидимся еще в обед?

–

Да,..да..

–

Отлично, до встречи.

Я взял машину и уехал в центр, на объект, который недавно закончил. Это был огромный дом в закоулке на Садовом кольце. Его крыша напоминала католический собор. Мне сразу оно понравилось. Обычно я редко доезжаю до апартаментов, зачастую длина, ширина, высота, от шести до десяти цифр могут дать для толкового дизайнера все, что нужно. Но иногда этого недостаточно. Иногда тебя так и тянет увидеть здание изнутри. Иногда если повезет начинается магия прямо в голове и ты начинаешь строить:

Многое зависит от освещения: холодный свет или теплый всегда преобладает. Если что, чуть приподнимем окна, выберем тюль похолоднее. Развернем гостиную на 45 градусов от окна; расположения: если это центр, к тому же у дороги, придется ставить толстые окна, открывать их будут не часто – нужна система вентиляции и кондиционирования..цвет, высота, окружающий запах, улица, тон и, конечно, сам человек. Архитектор не может воображать основываясь только на цифрах, только на моде, на желании кого-либо. Архитектор может только поддаться невидимой магии и своему воображению, в противном случае, он не выходит из своего кабинета.

А внутри кипела работа. Одновременно трудились три бригады. Второй уровень был закончен, ниже еще только клали пол и красили стены. Мебель должны были привезти через пару-тройку дней. Я увидел в руках у одного рабочего мой план, он выплюнул сигарету, с недовольным видом посмотрел на то, что получилось, и откинул папку. Сейчас бы я все сделал по-другому. Наверно, я все испортил. Ему не нравилось.

– Ты, ты, эй, не стой на месте.Тебе что нужно?! – прораб окликнул меня и чуть не толкнул, напомнив, что мы, простые рабочие, всего лишь те, кто выполняет тупые идеи людей, ничего не понимающих в строительстве, жирных начальников, которые все это придумывают в своих безмозглых головах. А ведь он прав. Неужели я действительно так выглядел, что меня приняли за рабочего? Светло-коричневые штаны, серая футболка и мятая рубашка в клеточку, на лице недосып и тоска, так почему бы и нет? Я вышел в коридор и привалился стене. Что я здесь делаю?

Около четырех я подъехал в кафе «Ambrosia», сел за стол и достал толстую папку. В ней были планы, варианты комнат, проектов квартир, офисов и выставочных помещений. Здесь были здания. Здесь был мир, в который я хотел бы поиграть. В который я играл, но уже забыл об этом.

С людьми всегда не просто. Я боялся, что меня не поймут. Лора подсела ко мне за столик. Она была в сером свитере. А я нервничал, потому что не мог сказать ничего толкового, сидел и не знал, с чего начать.

– У тебя глаза красные. Не спал сегодня? – не дождавшись ответа она мигом приступила к салату.

– Спасибо, это здорово…..

– Сегодня звонили люди, которым вы дом рисовали. Они восхищаются вашей работой.

– Ты когда хвалишь всегда на Вы говоришь?

– Ой, прости, – она чуть не подавилась.

– Не хочешь со мной поработать?

– А разве сейчас мы не работаем?

– Я думаю о том, чтобы самому что-нибудь открыть, – и я знал, что она откажется.

– Ох, сейчас не знаю, ничего не могу сказать. Ты серьезно? Зачем это? – она взяла мои бумаги, увидела, как я отложил их в сторону, и, не дождавшись ответа, начала внимательно их просматривать.

– А где это можно сделать? Мне нравится, но что вас не устраивает сейчас?

– Я просто хочу оживить то, что делаю. Придать какой-то смысл, понимаешь?

Она смотрела на меня как будто все знала заранее. Она подумает, она не сказала нет, значит есть шанс.

Я вернулся домой. Нужно принять душ, одеться. Нужно купить подарок. Добрался до особняка на северо-западе достаточно быстро. В этом доме было много улыбок, но никто так и не поздоровался. Внутри был небольшой пруд, много просторных комнат, везде полно людей. На фортепьяно играл какой-то приглашенный музыкант, были слышны удары столовых приборов, шумные беседы и пустота. Люди сидели на диванах, на столах, кто-то флиртовал, кто-то заключал сделки, кто-то просто разговаривал. Я сделал два круга, положил бутылку вина на стол для подарков. Я сказал Дмитрию, что поеду домой.

– Вот как? Да ладно тебе, мне самому скучно, но надо, эй, вон Лора! – оно подлетела к нам, да так, что я отшатнулся. Из-за низкого роста она научилась приподниматься на последнем шаге перед собеседником на каблуках, слегка поднимая взгляд. Это помогало ликвидировать любой барьер.

– Я слышала, ты навещал наших старых клиентов, мне только сегодня рассказали, ну и как? – она встряхнула мою руку, – Молодец!

– Да, это было очень интересно, – боже. – Знаете, я поеду домой

– Знаешь, мы тут подумали, может быть, тебе стоит отдохнуть? Ты в последнее время неважно выглядишь.

Она, наверное, рассказала, что я готовлюсь уйти, и сейчас они хотят, чтобы я подумал недельку-другую, испугался, и опять вернулся таким же, каким и проработал здесь все эти годы.

– Правда? Вы знаете, я подумаю, а сейчас мне действительно нужно идти.

– Тебе не надо думать, с завтрашнего дня ты уже официально в отпуске, сегодня днем я все подписал. Все просто здорово, на самом деле, две недели и премия, слетаешь на море и вернешься огурчиком.

Я сел в машину. Поехал к себе в офис. В конце недели вечером на дорогах так пусто.

У меня были ключи. В районе одиннадцати часов, зайдя в свой кабинет, чтобы попрощаться с ним, я собрал все вещи. Два ящика бумаг, магнитофон, выездной костюм и книжка-альбом об архитектуре барокко. Заявление об уходе я послал с офисного компьютера непосредственно директору. Уходить было тяжело. Фонари с проспекта не освещали этот подъезд, я погрузился в абсолютную темноту, закрыл дверь и сел в машину. Больше в этот двор я никогда не зайду. Еще через час свет в комнате потух. Как ни странно, сегодня я быстро уснул.

3

Проснулся поздно. Выглянул в окно, а там столько людей, и у каждого из них свой дом и работа. И им хочется жить и работать там, где лучше. Они даже не задумываются о том, что цвет мебели и стен прямо влияет на их настроение, работоспособность и желание что-либо делать. И очень важна не только внутренняя начинка, но и внешняя. При этом всем наплевать на то, как в данный момент выглядят окружающие здания, но им небезразлично, как выглядит их собственный дом, и всем остальным не наплевать, как выглядит их дом, на который другим в свою очередь плевать, а им наплевать на их дома. То есть всем хочется, чтобы вокруг них было комфортно, но почему-то никто не задумывается, а где именно для него это комфортно. А мне нравится, когда я что-то делаю комфортным.

В выходные я спал, смотрел фильмы, готовил и отдыхал и ни о чем не думал.

Наступил понедельник. В десять часов я уже был у дверей московского архитектурного университета. Так как я не мог гарантировать больших денег, приглашать опытного специалиста было невозможно, но я мог дать стаж работы для студента. Я только повесил пару объявлений, как ко мне подошел студент третьего курса. Оказалось, им давали какие-то льготы на сессии, если они работали по профессии. Он сразу согласился. Ведь работа могла быть на дому с совершенно свободным графиком. Ему было двадцать лет, и его звали Евгений. Он сразу же показал парочку своих работ. Мы обменялись номерами телефонов. Похоже, это была удачная находка. Тратить время на поиски другого кандидата я не стал. Оставалась еще одна вакансия, но очень важная, возможно, самая важная. Мне был нужен юрист. Во-первых, для оформления самой фирмы, так и для ведения всех ее дел в последующем. С этим были небольшие проблемы, но когда я уже покидал юридическое отделение, меня догнала молодая девушка.

– Значит работа вся на дому? Мне нужно будет помочь зарегистрировать конторку и вести ее дела. Вы работаете в сфере дизайна, притом все очень просто, как я понимаю, и вы согласны написать мне любые рекомендации, хоть в ООН? – я не понял ни слова, но она мило протянула мне руку. – Я согласна. Для начала мне, наверное, нужно поехать в регистрационную палату с вами, а потом я просто обязана составить наш контракт. Верно? – девушка была не из робкого десятка. Она мне тоже понравилась.

– Конечно, вы приняты, я уже потерял надежду, что кто-то ко мне подойдет. Вы полностью мне подходите. Как вас хоть зовут?

– Меня зовут просто Мария. Не будем тратить времени.

Весь день мы провели в суете и очередях. К вечеру еле успев, мы сдали последнюю справку, и уже через несколько дней должны были открыться. Мы разъехались, договорившись об оплате устраивавшей всех. Как я уже говорил, все зависело только от нас самих. Никто не получал денег за просто так, все были на условиях процента от сделки, у меня он составлял 40%, а у Жени с Машей по 30%, еще были налоги и их мы делили поровну. Думаю, это было более чем честно. У меня была знакомая строительная бригада, готовая с большим удовольствием работать с моими проектами, причем за небольшое вознаграждение. Когда я сказал, что в будущем хочу заняться архитектурой зданий, модернизацией старых, они и вовсе были в восторге.

Двадцать часов очередей и наша компания начала жить официально. Все мои бывшие клиенты были оповещены о моем новом деле. Я даже сходил на пару встреч, но тишина. Никаких заказов к нам так и не поступило. И мы работали по мелочам. Зачастую это были совсем пустяковые дела, которую Женя находил по интернету. Мы приезжали с ним на квартиру, и, держа в руках каталог мебельных салонов, банально заказывали все по телефону. В принципе мы работали телефонистами. Суммы были мизерные, и работа не шла. Наш юрист сидел без работы. На ее месте я больше бы себе никогда не звонил, но она была девушкой настойчивой. Бывшие коллеги по работе смеялись надо мной. Я отрастил бороду. По вечерам слушал джаз Майлса Дэвиса, и думал: уж лучше бы я сходил в отпуск, отдохнул неделю и занялся бы хоть чем-то отдаленно напоминавшим работу, чем сейчас вот уже полмесяца ничего не делаю. Как-то мне позвонила знакомая, мы недолго поговорили, у меня кофе сбежало, но она успела спросить:

– А как твоя личная жизнь, если на работе все так плохо?

Черт, да ничем не лучше. Сейчас я был занят только собой. Я всегда занимался тем, что мне было интересно. Ночью я сидел на полу, пытаясь понять, что я хочу сделать? Что я хочу придумать? Я ходил из угла в угол. Я чертил. Делал наброски и сжигал их в пепельнице вновь и вновь. Все, что я делал, не имело никакого смысла. Никакой души. Десять кружек кофе за ночь, попытки вырвать из себя что-то, а главное не ошибиться и увидеть это. В таких метаниях прошла неделя. Я неделю не спал. Вдруг на глаза мне попалась фотография моего дома. На улице шел снег. Там сейчас очень красиво. Почему, если я ничего не могу сделать здесь, не поехать бы туда? Через два часа я разгребал сугробы возле него, проверял на прочность лед. Разочаровался в своих силах, но был безумно рад тому, что не промок. Держа в руках горячий чай, сидел у камина… Головная боль прошла. Я ходил по лесу, фотографировал, зная, что дома эти снимки будут так радовать. Потом снова сидел у камина. Но даже в минуты спокойствия внутри меня горел огонь! Я был так одержим, что не мог, я никак не мог не достигнуть своей цели, которая, все-таки, была еще так расплывчата. А сейчас я ее и подавно не вижу.

В лесу я вспоминал университет. Я пытался найти в чем-то диком красоту, что-то могло натолкнуть на идею. Иногда стоит побыть одному. Одиночество – отличный путь к потере всех друзей, стремлений к успеху и алкоголизму.

Я созвонился со своими друзьями. Их звали Николай и Владислав, да просто Коля и Влад. С Владом я учился еще в школе. Он тогда был примером для подражания, девушки сходили по нему с ума, наверное, потому, что он ходил на бальные танцы, а ведь кто интересуется танцами, тому ничего не стоит влюбиться. Кажется, все так и думали. С Колей его познакомил я. На нашем общем выпускном. Я тогда вряд ли мог кого-то привлечь. Играла нелюбимая мною музыка, повсюду были плачущие выпускницы, которые вешались друг другу на шею со словами: " о боже, моя школа, я больше никогда тебя не увижу"! Мне это было просто смешно и непонятно, тогда я жил высоко и из окон было прекрасно видно школу, которую я еще целый год лицезрел, пока не переехал. Зато мой друг Коля сразу привлек внимание всего зала своей фигурой, правильными чертами лица и новыми белыми кожаными ботинками. Сейчас мы были лучшими друзьями и ни о чем не задумывались. Мы просто катались на лыжах.

По краям трассы росли деревья, нередко встречались даже зеленые елки. Было много людей с детьми, они учили своих карапузов, которые так неуклюже все за ними повторяли. Почему они были так счастливы? Этого я был лишен. Вы когда-нибудь видели фильмы с участием пингвинов, таких едва стоящих на ногах, вот-вот. Здесь было тоже, но это были счастливые пингвины. Люди залазили своими лыжами на лыжи впереди стоящих, те двигались вперед, падали и все повторялось.

Но иногда мы перестаем замечать все вокруг. Иногда все вокруг пропадает.

4

У нее были длинные темные волосы. Высокая, с такими тонкими чертами лица, которые нельзя описать. И она улыбалась. И она была в белой спортивной куртке. И впервые за столько лет мне действительно кто-то понравился. Она была с тремя подругами, и ее звали Роза, по крайней мере, ее так окликнула одна из них. Мне почему-то показалось, что я знал ее всю жизнь. Я как мальчишка испугался, но это глупо, подходить в очереди к подъемнику, она была с подругами, и они вели непрерывный разговор. Я сказал, что обязательно познакомлюсь, но только внизу, когда она останется одна. Но я знал, что она спуститься и я потеряю ее навсегда. Ее подруга села на эскалатор, она за ней, ее волосы слегка вздрогнули, а я дернулся за ними. Прошла целая долгая минута, но мы никак не могли сесть. Пришлось ждать еще и еще. Я с таким рвением смотрел вперед, думая, что это поможет ехать быстрее, я даже хотел идти на обгон. Когда мы были на вершине, я крикнул друзьям, что буду ждать их у кафе, там продавались горячие напитки, и мигом рванул вниз.

Я плохо катаюсь, так что большую часть пути я падал, бежал и снова падал, и когда был внизу, мои надежды увидеть ее оказались напрасны. Вокруг было полно народу, кто-то из них уходил, кто-то поднимался, кто-то снова стоял в очереди, а кто-то уезжал на пересекаемую дорогу. И кругом было белым-бело, и я ее не нашел.

 Весь оставшийся день я был разбит. Если бы не напряжение внутри, если бы не эта постоянная головная боль, я бы нашел ее, я бы отыскал, мне бы точно что-то помогло. Но мой мозг был занят совершенно не этим, мне как будто бы специально помешали, меня влюбили и разбили мое сердце об лед. Может быть потому, что я перестал верить в любовь, просто было еще не время или тогда, я просто был эгоистом.

А что вообще есть любовь и почему я в нее уже не верил, или, вернее сказать, никогда не верил? Черт, она могла отнять у меня кучу времени, а я любил свое время гораздо сильнее, чем любое одушевленное существо на свете. Время помогало мне учиться, оно помогало мне открывать что-то новое в себе. Но все равно, время никого не любит и никого не ненавидит, время ко всем равнодушно – оно уносит всех. И главное, с каким смыслом ты его использовал. А в многочасовых прогулках за ручку по парку я не видел ни малейшего смысла. Я не верю, что существует какая-то одна девушка, которая есть у каждого мужчины и ее нужно искать. Я даже диск один и тот же слушать не мог, я постоянно менял мебель местами, так как мне надоедало все старое. Я быстро разочаровывался в вещах, которые мне были дороги, конечно, потом я снова возвращался к истокам, но это вещи, а совершенно не живой человек. Нет уж, с одним и тем же человеком я прожить всю жизнь я бы не смог. Все равно я видел ту сторону жизни, которая показывает, что никакой любви нет. Вообще я не был поражен магией любви, и честно сказать, я был этому очень рад. Думаю, я был даже рад тому, что не подошел тогда, ведь я верил в то, что написал выше, а как говорит один древний афоризм – хорошо сказанное слово человека, который ему не следует, столь же бесплодно, как и прекрасный цветок с приятной окраской, но лишенный аромата – это было очень красивое высказывание.

Но об этом я думал весь оставшийся день, а это что-то значило. Если бы меня это действительно совершенно не интересовало, стал бы я посвящать этому столько мыслей? Я так жалел, что упустил ее. Жаль, что зачастую нам не хватает решительности, а главное, нам не хватает слов, которых столь же мало, сколько и времени.

Мы с друзьями очень устали и около восьми они сели в машины и уехали. Я задержался буквально на несколько минут. Я думал о том, что, может быть, это была наша последняя встреча в этом году, может быть, мы не увидимся даже больше года. К тридцати годам нас всех сковало цепями, чем мы вообще отличались от рабов, которые жили несколько сотен лет назад? А вообще я надеялся, что увижу ее. Вот так как в фильмах, она вдруг сама подойдет ко мне и скажет, что искала целый день, ну или, в крайнем случае, я просто увижу ее и буду иметь возможность подойти сам. Но это не фильм, хотя если круглосуточно ставить вокруг меня камеры можно легко клеить по десять шизофренично-психологических драм ежегодно. Этот день ввел меня в очень необычное состояние, из которого, к сожалению, я вышел уже на следующее утро. Как я уже говорил, с утра мне не нравилось все, что я задумывал с вечера. К тому же я не выспался, у меня очень сильно болела голова, но где-то в глубине я хотел стать вчерашним дурачком, постоянно озирающимся, смотрящим по сторонам, в поисках всего лишь какого-то незнакомого человечка, старающегося изо всех сил показать всем окружающим себя людям, что все в порядке. Я так хотел чувствовать себя так же неудобно, так же стесняться, а не идти напролом, я хотел вернуться лет на пятнадцать в прошлое, но невидимые цепи времени, не колеблясь, тащили меня с собой. Иногда мне казалось, будто я им даже помогал. Но в тот вечер я смотрел на телефон, выглядывал в окно, сам не знаю зачем. Неужели я думал, что хоть когда-нибудь она сама приедет ко мне сюда? С большей вероятностью я мог бы стать властелином вселенной, так что я знал наверняка, что все это полная чушь. Но почему-то я все равно продолжал смотреть в окошко и совершенно случайно поглядывал на телефон, сейчас мне это кажется забавным. В те мгновения я действительно оказывался в прошлом, и ими нужно было наслаждаться.

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь на самом деле не настоящая. Меня преследует ощущение, что все вокруг действует по какому-то грандиозному сценарию и все мы участники какого-то шоу. Потому что иногда жизнь становится подобно штилю, и протекает все очень гладко, без курьезов, без каких-либо особых эмоций, просто все вокруг меня тихонечко двигается и практически ничего не происходит. А иногда ежесекундно, откуда не возьмись, появляется что-то новое, совершенно не предсказуемое, то, чего уж точно не ожидаешь. А самое главное, зачастую ко всему происходящему мы не имеем никакого отношения. Тебе, словно заранее спланировано, подбрасывают сумасшедшее счастье, радость, иногда страдания, боль, трагедии и беды, и словно наблюдают за чувствами. Как будто кому-то нравится видеть эмоции людей на те или иные невзгоды или радости. Думаю, супер-шоу удается, когда человека одолевает любовь, тут-то просто невозможно ничего предугадать и знать заранее. Постойте, это ведь мы так думаем. Может быть, это вообще самое спланированное из всех чувств, за которым уже никто не наблюдает и в это время, там наверху, переключают на что-то другое, на страх, или боль. Я лежал и думал об этом, я думал о том, кто же может управлять нашими чувствами, которые не подвластны даже их обладателям, кто? Даже мы не можем их контролировать. Я лежал на спине и смотрел в потолок до тех пор, пока со спинки кровати на меня не упала довольно большая подушка. Я так вздрогнул и испугался, что по мне пробежали мурашки, и мой лоб в ту же секунду покрылся потом. Где-то надо мной явно смеялись, сегодня у меня явно был кассовый день.

Состояние дел на работе было, сказать по правде не очень.

– В выходные, я проверял, у нас приняли проект коттеджа на востоке, думаю, ты помнишь, еще мы закончим сегодня работу в квартирке, там мы с бригадой строителей работаем. Есть еще один такой же заказ, Мэри его обработала вчера вечером. Так же она все устроила, чтобы нас приняли в ассоциацию компаний, которая занимается разработкой архитектурных проектов. Теперь мы можем продавать им свои работы, главное чтобы они были. Сделаем пару набросков и сдадим их? Все равно я с уверенностью могу сказать, что они не дадут нашим трудам никакой особой ценности, продадут "строителям" ( так мы называли компании скупающие проекты, чтобы предоставлять их своим клиентам, и так как это были все-таки не стандартные чертежи, брали в несколько раз больше, чем обычно).

– Нет. Мы фирма с большими планами, не стоит портить репутацию на корню дешевкой. Мы напишем несколько добротных планов, которые они наверняка возьмут. К тому же хорошо нас оценят.

– Тогда побыстрей уж добротные появились бы. – Он говорил это шутя, хотя я понимал его состояние, мы уже много работали, а я никак не мог дать того, что обещал. Но я очень хотел, чтобы нас всех уважали и воспринимали как личностей. А настоящая личность характеризуется не только тем, что она делает – мы должны были вызвать уважение и тем, как мы это делаем.

5

Я часто просматривал зарубежные журналы, наблюдал их пути дифференциации. Очень важно следить за мировыми тенденциями, это не значит, что они ведут по правильному пути, но пренебрегать ими невозможно, ибо это следует прямой дорогой к потере пространства и времени. Нужно учитывать, что хотят показать за границей, и, зная, что отечественные компании, утверждающие планы, и принимающие их на создание, стремятся как можно походить на запад, можно манипулировать исходя из этого. Нужно давать частичку чего-то нового "от туда", при этом не потеряв свой смысл. Запад шел по пути усложнения конструкций: громадные размеры и минимализм внутри, просто пустота. На самом деле этот путь был глуп. В крупных городах, для которых и планировались возводить здания нового поколения, и так было слишком мало места. Я считаю людей не нужно пугать большими размерами, в мегаполисах нужно давать изюминку, не конструкцию в которой люди запутаются, а то, в чем они увидят красоту и прелесть, что осознают чуть позже. Я смотрел на немецкие проекты, они не останавливали свое внимание на бизнес-центрах, они выносили из города исторические ценности – музеи. Проекты были действительно впечатляющими, но там и заказчики не скупились ни на чем. При вынесении из центра города, да и вообще из города, проект можно было осуществлять практически в любых масштабах, они этим и пользовались. Было много свежих идей, зачастую неплохих, но они были не живые. Они прекрасно сочетались с компьютерами, дорогими машинами на парковках, но они не сочетались с людьми и вообще чем-то живым, напоминали летающие крепости из фильмов о будущем. И тоже повторяется во внутреннем облике как проектов не жилых, по типу музеев, деловых центров, так и в обычных жилых помещениях. Можно делать современные вещи, но для людей. Это важно. Я очень хотел материализовать эту мысль, и вложить целиком одухотворенный смысл, чтобы людям, опять же, было комфортно, как в месте, в котором они спят, так и в месте, в котором они бодрствуют. Усложнение – это очень интересная стихия, но важно использовать это правильно, даже не столь важно не переусердствовать, как важно выбрать правильное направление своего движения. Вот какую цель я преследовал, сделать что-то особенное, и, по моему мнению, идеальное, хотя этого, конечно, не может быть. Я проводил очень много времени делая наброски, просто рисуя, и вот тут было очень важно объединить архитектуру внешнего вида и дизайн внутреннего. Именно поэтому один человек, одна команда должны строить дом, и набивать его необходимыми вещами. Именно этой идеи и было просвещенно мною огромное количество времени. Архитектура, здания вокруг нас очень с нами похожи. И человек, изменяясь, так же менял и свое окружение. Мы стали менее человечными, наш организм, мышления стали более сложными, неподвластными чувствам, именно поэтому мы захотели сделать и так мертвые здания еще мертвее, но в более усваиваемой обертке. Мир вокруг нас – это и есть мы сами. И изменяя его, мы как-то можем изменить себя. Нужно отталкиваться от природы человека во всем, от природы в целом. А все эти современные мега излишества ни к чему. Сейчас очень странное время в целом, идет соревнование, и кто победит, тот и будет лидером. Это просто громадный чемпионат, сражение цивилизации с ее основателем. Технология против природы. И абсолютно неизвестно кто победит, возможно, технология, но мы с вами прекрасно должны понимать, что во главе всего стоит лишь природа. И только от нее надо отталкиваться.

Сегодня утром у меня было вообще очень плохое, странное настроение. Еще до завтрака я получил телеграмму, в которой говорилось, что мой дядя умер, в сорок два года от сердечного приступа. Если честно, то я его не знал, лишь очень смутно помнил, что у меня вообще есть дядя. Он жил в Питере. Я очень редко общался с родственниками, чтобы знать их всех. Они были разбросаны у меня по всей стране, но даже с теми, которые жили в этом городе я не виделся уже больше года. В телеграмме была указана дата похорон, это должно было произойти завтра. Какие-то планы у меня, конечно, были, но мне очень захотелось там быть, хотя бы в сторонке. Мне хотелось отдать маленькую часть своего уважения этому человеку, который, я могу сказать точно, помнил меня хорошо, а я его нет. Я был обязан поехать, причем в пути проходит всего лишь одна ночь. Сегодня вечером я уеду, проведу весь день в Питере, потом ночью уеду, так что в среду утром я буду уже занят своими собственными делами, а это не так уж плохо.

Я был таким неуклюжим. Постоянно спотыкался, уронил швабру. Сегодня нужно было съездить в эту чертову ассоциацию, Мэри сказала это обязательно, чтобы в их банке лежала хоть какая-то наша работа. У меня было два глупых, но доделанных проекта. Их я и повез. Стоял в центре на каждом светофоре. Странно, повсюду идет приятный белый снег, но спускаясь на землю, он превращается в грязную жижу. Это из-за того, что дорожные службы постоянно чем-то посыпают улицы, странными реагентами, от которых разваливаются ботинки, сгнивает железо кузова автомобиля и сильно болят лапы у животных. Кто вообще это придумал? Наверно какой-то инженер, готовый залезть хоть на Луну и убить все вокруг, дабы убедить, что именно его система работает. Система – это вообще какая-то бестолковая штука. Что-то вроде упорядоченного хаоса, именно так это выглядит для обычного горожанина. Но на место я все-таки приехал.

Это было огромное коричневое здание в одном из переулков центра. Моя цель находилась на втором этаже, хорошо, что хоть не пришлось высоко подниматься. Обычно лифты в таких постройках спроектировать забывают. Повсюду были офисы, какие-то кружки, ассоциации, фонды и так далее. Помимо проходной, располагающейся при входе на первом, на каждом из этажей была еще своя проходная, в которой все должны были регистрироваться. Я прошел внутрь, по коридору и далее по лестнице протянулся очень длинный темный ковер. Внутри были светло-коричневые стены, такое обычное государственное здание без единого намека на искусство. На втором этаже именно перед той дверью, куда мне было необходимо попасть, сидели люди – была очередь. Я тоже записался и встал у окна. Это были совершенно обычные люди, и каждый из них, практически каждый пришел за подписью, за назначением на реализацию их чертежей, кто-то просто хотел продать их в конторку. И тогда я подумал, что же будет, если все они добьются своих целей. В мире негде будет ходить, да и вероятность была минимальной, не часто у нас строят музеи, башни и другие здания подобного рода. Все эти люди были в какой-то степени фаталистами. Я мельком оглянул их, никто на меня не посмотрел, я подошел к окну в ожидании своего места.

Стоя у окна, я думал о том, что скажу, если меня спросят о моих планах. Что я все-таки хотел? Хотел делать дома, в которых живут люди со смыслом, но я еще хотел сделать что-то особенное, что полностью меня бы раскрыло, что-то грандиозное, даже не по своим масштабам, а по своей сути. Из окошка открывался неплохой вид. На другой стороне переулка стояло белое приземленное здание, окруженное со всех сторон елками. К входу протянулся длинный коридор в виде лестницы, и это было совсем неплохо.

Я даже не заметил как пролетел час моего ожидания. Меня приняли, меня ждали. Я думал, что буду чувствовать себя перед этим человеком, словно на экзамене, но нет, все было по-другому. Я его совсем не боялся. Я зашел и сел на коричневый диванчик напротив окна и главного рабочего стола, за которым сидел, как я понял, мой работодатель. Ко мне обратились:

– Здравствуйте, я вас ждал. Мне позвонила ваша сотрудница и сказала ожидать вас к полудню. Вы здесь давно? – он говорил, словно мы были знакомы. Это был человек средних лет, человек занимающий хороший пост, свой кабинет в большом здании, одет он был опрятно в темно синюю рубашку с серым галстуком и черными брюками. Он не был похож на большого специалиста своего дела, но уверенности в обратном ему было не занимать, это было отчетливо видно из его ухмылок.

– Совсем недавно.

– Перейдем сразу к делу. Мы вас приняли, и вы будите получать сведения о наших заказах и в установленный срок сможете преподносить свои проекты на рассмотрение. Вы можете держать в нашем архиве свои работы, которые могут быть рассмотрены нашими клиентами, и собственно, могут быть куплены у вас. Мне сказали вы кое что принесли. Давайте же взглянем.

Я передал ему папку. Он довольно небрежно открыл ее и вынул некоторые бумаги. Он смотрел на общий план не вдаваясь в детали, его слова были предсказуемы и совершенно понятны:

– Совершенно обычные проэкты загородных домов. Таких, честно сказать, у нас довольно много, вам должно повезти, чтобы их взяли именно у вас, но думаю, вы особо на это и не надеялись.

– Да, вообще да. Нужно ведь что-то держать в вашем активе, верно?

– Желательно. – он немного нахмурился, как будто я дал ему самое плохое, что у меня было, всего лишь ради какой-то отмазки. А ведь честно сказать, так оно и было, в принципе ничего другого у меня просто и не было.

– Мы знаем вас как хорошего специалиста, если к нам будут поступать конкретные предложения я позвоню вам или пришлю письмо. Вы сейчас находитесь не в лучшем положении, думаю, лишняя работа вам не помешает

– Спасибо.

С этими словами я встал и вышел. Беседа закончилась, работы приняли, но что это мне дало? Ничего. Я снова подошел к окну. Мне были неприятны его последние слова. Теперь я был у него в долгу, будто вся их контора поддержала меня в самое плохое время. Наверное, они теперь на все время нашего сотрудничества будут считать меня им обязанным. Это было неприятно, но сам факт моего пребывания здесь был необходим. Мы должны были светиться в как можно большем количестве мест, в ином случае можно было говорить о том, что нас просто не существует.

Я приехал домой к Жене. С утра он уже побывал на объекте и сейчас, видимо, только завтракал. Он стоял, прислонившись к холодильнику в клетчатой рубаке с кружкой кофе.

– Нас приняли. Будут новые мелкие заказы, он обещал.

– Это хорошо. Но я никуда не тороплюсь, не подумай, мне грех жаловаться. В принципе дело начинает сдвигаться с мертвой точки.

– Завтра меня не будет в городе. Сегодня ночью я уезжаю в Питер, у меня скончался дядя, и завтра его похороны. В среду утром буду уже снова здесь на связи.

– Мои соболезнования, как ты?

Но в моем голосе не было печали. И не потому, что я его не знал – мир жесток и чтобы не происходило в моей душе – это всего лишь эмоции, которые нельзя никому показывать.

– Спасибо, хорошо. Честно сказать, я даже и не знал его, просто захотелось поехать. Знаю, что не совсем вовремя, но дела никуда не убегут.

– Какой вопрос, конечно езжай.

6

Мне нужно было ехать домой еще немного поработать. Я должен был придумать что-то, что найдет покупателя. Мы не могли ждать людей, которые будут просить поклеить им обои, это не то, что мы хотим. Господи, я уже месяц хожу с нелепым видом, постоянно нервничаю и потею. Надо мной люди смеются. По-моему у меня дергается правый глаз. Это плохо, нужно купить успокоительное. Но я буду нервничать, меня примут за психа, я не пойду в аптеку. Нужно просто принять ванну.

Как заставить людей двигаться, если ничего не происходит? Но как же так, на свете постоянно кто-то воюет, кто-то умирает, кто-то влюбляется, ладно, в последнее чувство я не верю. Я просто начал верить в высказывание: ведь в сердце слабом от любви, нельзя предполагать спокойствие и твердость. А эти качества были важны в современном мире. Но в мире постоянно что-то происходит. Почему это никак меня не затрагивает? А может быть это, и к лучшему. Нет, конечно. Я же художник, у меня должны появляться мысли под впечатлением, а у меня нет этих самых впечатлений. Нет никакого азарта, это плохо. Я сижу в четырех стенах уже много лет, а сейчас не могу ничего придумать. Что-то, конечно, получается, но этого мало. Это обычные работы без интереса. Я их не люблю и складываю стопками на подоконник. Они все равно никому не нужны, и потребуется чудо, чтобы у меня их купили. Да я и не хочу их продавать. С голоду я не умру.

В комнате на полу у меня лежит ковер. Я люблю на нем лежать, разбрасываю подушки и лежу в них. Это помогает уйти от всего окружающего мира и не мешает мозгам работать. Сегодня днем я пролежал так очень долго. Нужно сварить кофе, кофе помогает думать, или я хочу есть? Нужно что-нибудь набросать, а потом уже идти кофе варить. Так больше нельзя. Я схватил куртку, сел в машину и решил прокатиться по городу. Нужно было успеть отвезти машину к дому и уехать на вокзал. Город был скучным. Повсюду были небрежно налеплены новогодние гирлянды, всякие разноцветные вывески. Но было скучно. Все пытаются найти в ночном городе что-то особенное, что-то красивое. На самом деле ночной город отличается от дневного лишь тем, что света на улицах чуть меньше, днем светит солнце, ночью разноцветные лампочки, а еще, ночью нам не так кидается в глаза то безобразие, та грязь, которую мы наблюдаем днем. Жизнь тоже не меняется. Кто-то спит ночью, кто-то днем, и рабочий график смещен точно так же, поэтому людей не становится меньше.

Я стал замечать за собой импульсивные поступки. Когда хотел – выезжал по ночам в город, хотя сейчас еще было семь часов, но это было совсем не вовремя. Я стал все меньше и меньше откладывать дела на завтрашний день. Мне стали дороже мои дела, и теперь я не мог откладывать их на завтра, потому что совершенно не знал, и никто не знает, какие беды этот завтрашний день мог бы всем принести. Я проехал по проспекту мимо арки, ведущей к моему старому офису. Подумал, что так хотел обрести свободу мысли, что от многого отказался – и, отказавшись от всего, я не могу контролировать свои мысли, которые постепенно бросили меня одного.

Вернулся домой к девяти часам. Поставил машину, и забежал домой поужинать. Пицца и макароны уже надоели. Поезд у меня в одиннадцать. Нужно было собираться. Но даже нечего брать, и я так ничего не взял.

Я с детства обожал вокзалы, точнее запах, который исходит от поездов. Это непередаваемый запах. Сейчас я стал любить вокзалы и с профессиональной точки зрения, все-таки они были красивыми. Когда мне было шесть лет, целый год я жил с родителями на побережье Балтийского моря. Мы жили в нескольких километрах от него и добирались на электричке туда практически каждый день. Я так любил шпалы, припудренные красным песком камни и тот запах. Я не забуду его никогда. Я был влюблен в ту атмосферу, я так обожал кататься на поездах, был таким наивным, спокойным, как бы хотел и остаться таким навечно и никогда не узнать, что же такое реальный мир, которым нас тогда так заманивали. Мне нравилась громкая связь на перроне, но никогда не мог понять, что там говорят, было смешно, что кто-то всю жизнь проводит сидя у микрофона, а никто его не слушает, и не понимает. Люди привыкли делать большие вещи незаметными. Повсюду было очень много людей, кого-то встречали, кто-то плакал, было много деловых людей с черными чемоданчиками и шляпами, кто-то возвращался с работы на поздних электричках, а я ехал в никуда.

В моем поезде не было лежачих мест, все сидели в вагоне, повторяющим вагон обычной электрички. Поезд был забит практически до отказа. Большинство пассажиров сразу уснули, видимо, они были тут уже не в первый раз, и романтика дальних поездов их не очень волновала. А чем вагон отличался от обычной электрички? Во-первых, было удобнее и деревянные скамьи были заменены на удобные, очень широкие, это, наверное, чтобы можно было получше откинуться во сне, сиденья с высокой спинкой. Во-вторых, над головой были специальные отсеки для сумок, прямо как в самолетах. Я очень долго смотрел в окно, пытаясь не уснуть, было невероятно интересно, я так давно не видел эти лесные массивы, ночные поля, ночная жизнь природы от дневной отличалась гораздо больше, чем городская, все было невероятно красиво. Но моя усталость взяла свое и я задремал. Как уже говорил, дорога занимала восемь часов, и на месте я был в семь утра. Ехать было некуда. Я купил карту, чтобы вовремя добраться на кладбище и расположился в зале ожидания. Там был телевизор, который дома я не смотрел. Хоть новости послушал. Этот вокзал практически ничем не отличался от того, с которого я уехал. Внутри была хорошая атмосфера.

Все начиналось в полдень. Я приехал заранее. Кладбище было ухоженным, с лесочком, в котором стояли скамейки, на одной из них я и сел. Начали собираться люди. Их было немного, человек десять. С того места в котором я находился было все прекрасно видно и сперва я даже не заметил, что нахожусь не среди тех людей. По ним всем было видно, что они тоже переживали. Только они переживали за того, кто лежал уже под землей, я переживал из-за того, что не могу вспомнить ни одного из присутствовавших здесь людей. Это было для меня самым печальным. Никто не заметил, что кого-то нет, что кто-то не пришел. В тот день я так и не смог подойти к тем людям. И только когда все разошлись, подошел к новой могиле:

– Извини меня…

Я не знал этого человека, никогда не посылал открыток на день рождения и рождество, я вычеркнул его из своей жизни, как еще многих других, и мне было не по себе из-за этой мысли. Надеюсь, что он меня простил.

Зима – это вообще время для печальных мыслей, сомнений в том, какой жизненный путь ты выбрал, это прекрасное время для души и тяжелое время для сердца. Весь день я провел где-то здесь, неподалеку. Ближе к вечеру проехался по Невскому проспекту, по другим центральным улицам города, который был слегка лучше столицы или мне просто это показалось. Такие же люди, такие же машины и рекламные щиты – да, никакой разницы не было совершенно. Ближе к вечеру, этак часов в восемь, я снова заехал на кладбище, понимая, что еще очень не скоро, а может быть, вообще никогда больше не появлюсь здесь. И все те чувства, испытываемые мною, мне нужно было как можно глубже запрятать в закрома своей души, сохранить их на всю жизнь. Это были хорошие чувства, они означали, что я еще живой и в состоянии сострадать, я еще не ходячий зомби, а это что-то значило. Это хорошо. Сидя на том месте, я даже стал, как будто вспоминать этого человека, его характер, я с ним чуть было не начал разговаривать. Наверное, его душа еще находилась где-то рядом и разговаривала с моей, уж больно хорошо я все чувствовал, а главное я понимал смысл происходящего. Те люди, которые сегодня пришли к нему, потеряли многое, лишившись этой последней возможности поговорить с ним, хотя, кто его знает, может быть это возможно всегда. Мы очень часто находимся там, где нас на самом деле нет, и нас нет там, где мы на самом деле есть – такое постоянно встречается с нами при жизни. Кто-то пролистывает свою жизнь, читая характеры всех своих чувств через строчку, я постараюсь не упустить ни одной буковки. Это очень важно, это все накапливается в нашем сердце и душе. И кто знает, может быть потом весь нами накопленный материал поможет нам общаться с живыми людьми, может быть, мы даже сможем никогда не умирать, когда мысли о нас будут ходить по умам любящих нас людей.

Вечером я сел в поезд, чтобы возвратиться домой. Я проспал всю дорогу под легкое покачивание вагона. Наутро меня покинули вчерашние переживания, я вернулся в свою тарелку. С раннего утра заехал к Жене, у нас было два заказа, сам поехал их проведать и отправил своего помощника на лекции в университет.

Когда приехал на место, сам ремонт был закончен и ребята уже расставляли диваны. Мы всегда работали с одним мебельным магазином, предоставлявшим по низким ценам самую разнообразнейшую мебель в городе и с одной строительной бригадой – моими старыми знакомыми. Это была очень большая квартира в спальном районе на последнем этаже. Я сразу понял, почему хозяева выбрали последний этаж – из-за балкона. Из-за огромного балкона! Я помню, что сразу предложил соединить его со спальней, но сделать разно-уровневым. Балкон шел полукругом по всей продолжительности спальни. По этому полукругу мы поставили длинный диван, замечательно прилегавший к стенке. На балконе было много окон, все они могли закрываться такими коричневыми панелями, и догадаться о местоположении окон было сложно. Визуально отличить, где начинается балкон и заканчивается комната было трудно, единственное, что мы сделали – это ступенька. Тоже овально проходившая через все помещение, точно такая же ступенька была и на потолке. В гостиной мы поставили декоративные колоны, которые были украшены морским камнем – думаю, что это был не худший из моих вариантов жилья. Я довольно долго там находился, мы пробовали еще как-нибудь визуально украсить интерьер. Что-то у нас получилось. Потом мне позвонили вечером и сказали, что приезжала жена хозяина квартиры и была очень рада. Ну что же, я тоже был этому рад.

7

Днем я заезжал и на второй наш объект, там все еще было на первых стадиях, клали пол, стены, но все должно было превратиться по завершению в конфетку.

Около шести часов я вернулся домой. Звонил телефон, и это была Мэри:

– Привет, ты как, мне рассказали зачем ты ездил в Питер. – У нее был растерянный голос, но по-прежнему милый. Раньше я и не замечал этого.

– Все в порядке, спасибо. Я сегодня был на стройке, все замечательно прошло, думаю скоро должна появиться еще какая-нибудь работка. Ты, наверное, скучаешь?

– Нет, что ты! Я вчера была на одной выставке, довольно ужасной, там говорили о тебе, и о тебе там спрашивали. Я дала одному солидному господину твой телефон, он обещал связаться.

– Ну что ж. Будем ждать.

– Там присутствовали твои старые клиенты, бывшие коллеги, ты знаешь, все отзывались довольно неплохо.

– Это комплимент, я уже почти смутился.

– Просто такие мероприятия могут дать большие заказы. На этой выставке была представлена коллекция человека, по планам которого не был построен даже муравейник, а работы висят, перепродаются. Можно заняться этим.

– Я как раз и занимаюсь этим. Но мало что пока получается из того, что нужно для подобного сорта мероприятий. Понимаешь, мы же не можем выставлять вариации квартир, верно. Особняков у нас пока мало. Но я работаю. Если честно, то я схожу с ума, я не знаю. Я должен хорошо понимать, что я делаю, сейчас это немного сложно. Но я пойду, сварю себе кофе, и нарисую что-нибудь выдающееся.

– Не нервничай, сейчас некому на тебя давить. Делай, что считаешь нужным, за нас не беспокойся, я еще многим занимаюсь и с голоду не умру.

– Да, но я хотел, чтобы и ты, и Женя были не в ритме нон-стоп. Вы очень храбро согласились со мной работать, а работы-то мало.

– Нас это устраивает. Ну ладно, я позвоню на днях.

Я поставил какой-то новый фильм в видеомагнитофон и заснул под диалоги актеров и стук падающих на подоконник снега и дождя. Так закончилась среда.

У меня не было определенной цели, может быть, поэтому дела двигались не так быстро, как этого хотелось. Когда я начинал все это, я был человеком одержимым оригинальной идеей и преисполненным энтузиазма. Не было плана, все двигалось не по какой-то лестнице вверх, а оказалось размытым. Итак, что интересует людей, зрелых людей, больше всего? В принципе. Думаю, это здоровье. Никогда человек не захочет жить около свалки, работать напротив невнятного завода и просто находиться вблизи опасных объектов – это инстинкт самосохранения. У кого-то выражен в большей форме, у кого-то в меньшей. Это немного странно, ведь имея такие амбиции, большинство людей курят, пьют, кто-то по собственному желанию употребляет наркотики, да в общем все без исключения мы питаемся консервантами, вредными добавками, при этом все равно находясь в поисках здоровой еды. Наш инстинкт самосохранения стал несколько психически неуравновешен и проявляется иногда в менее безвредных вещах, нежели в тех, где он как раз необходим.

Все стремятся быть успешными, все без исключения, хотя всего на сто процентов не бывает, так что об исключениях я еще подумаю. Многие люди озабочены приобретением ораторского искусства, и имеют цель практически научиться быстро реагировать и излагать устно свои мысли – как в ходе деловых разговоров, так и во время выступлений перед большой аудиторией – более ясно, убедительно и уверенно. Я очень хотел научиться формировать свои мысли, не просто уметь высказать их, я хотел формировать ту неопределенность в голове, материализовывая ее на бумаге.

Человек стремится обрести хорошую, спокойную и счастливую семью. Как много прилагательных, и все они просто миф. Он стремится завести детей – это инстинкт продолжения рода. Это и есть причина большинства, по которой люди любят жить в просторных помещениях. Чтоб семье и детям было не тесно. Тогда почему многие заставляют все жилые квадратные метры громадными шкафами, неудобными диванами и столами? Это просто безвкусица, присущая всем. Я любил простор, у меня просто не было того, что можно хранить в большой мебели, иначе, думаю, этот порок вскрылся бы и у меня.

Нужно грамотно комбинировать потребности людей. Тогда жизнь становилась бы лучше за счет окружающего мира, в котором были бы спрятаны все необходимые человеку ощущения удовлетворения. У меня есть одна всепоглощающая страсть – я хочу знать, что такое желать что-нибудь страстно, безумно. Я хотел иметь такую страсть, хотя встречался с ней лишь однажды.

Это был человек сорока пяти лет. Это был южный человек с южным темпераментом. Он вырос в горном поселке Дагестана. Это были места незабываемой красоты – море, горы, это место, где должны жить люди – никто и никогда не сможет заменить красоту природы чем либо другим. Поэтому в битве технологии и природы, может быть только один победитель, всегда и везде.

Ему было десять лет, когда он понял, что для того, чтобы жить хорошо, нужно быть достойным так жить. Специфика мест обитания вообще заставили понять, что нужно быть еще достойным, чтобы просто жить. Он единственный в своей школе выучил русский язык в совершенстве, с акцентом, конечно, но все равно, не каждый в столице мог так разговаривать. Он много читал и в восемнадцать лет уехал в один из трех крупных академических городков страны. Его приняли в технический университет, который позже он закончил с отличием. Он верил только в одно: математика может дать ответ на любую мировую задачу. Все действует по какому-то закону, даже случайность. У него была, несомненно, и отличная гуманитарная подготовка. Он очень грамотно и объективно рассуждал. Написав много нестандартных работ в области вероятности, читал много лекций биологам, физикам, астрономам. Математика объединяла для него все. Но достигнув определенного возраста, он закончил писать доклады. Его целью стало не сотворение чего-то нового, все, что было когда-либо сотворено – человек видит, он может это описать, он может что-то изобрести, если захочет. Он не желал посвятить свою жизнь двум, трем, пяти научным исследованиям. Он смотрел на предметы и видел сразу суть. Имея этот дар, ненужно ничего пытаться сформулировать, показать людям своими многолетними исследованиями, что это так. Просто зная суть можно было с уверенностью давать ответ на поставленную задачу. Он не хотел писать многолетние работы, чтобы доказать людям истину – он хотел научить как можно больше людей сразу видеть суть вещей.

В тридцать пять лет он уехал в столицу вместе с женой и сыном. Купил небольшую квартиру, и в течении года стал заведующим кафедрой высшей математики одного из ведущих вузов страны, а так же преподавал еще в пяти. Он очень хотел показать людям мир, открыть глаза, уметь заменять глаза рентгеном. У него были необычные подходы к преподаванию, у него действительно были интересные методы. Но вскоре этот человек очень разочаровался. Практически никому высшая математика была не нужна, заработать деньги смекалкой и красивыми глазками оказалось гораздо проще, чем с помощью его рентгенов. Просто у него и у других были разные цели в жизни. Здесь он так этого и не понял, через десять лет он уехал обратно в свой родной поселок у моря, говорят, он построил дом и ни с кем никогда больше не работал. У этого человека была необычайная страсть к своему делу, талант, звериная хватка, но это оказалось просто никому не нужно. Для чего нужна хватка, если не за что ухватиться, нечего удержать, не к чему стремиться. Это не была печальная история жизни – человек хотел сделать невозможное, и проигравшими оказались только остальные, отказавшиеся приобрести его дар.

Вот о такой страсти я и мечтал.

С самого утра я принялся за работу. Я любил пользоваться диктофоном для записи мыслей, того, что бы я хотел видеть на бумаге. Несмотря на мнение, что этим пользуются писатели и репортеры, такой способ сохранения мыслей использовали все, от брокеров, до полицейских. У меня был старый, не цифровой черный диктофон, и я тоже очень любил записывать новые идеи на пленку. Сначала я сидел на кровати, окруженный дюжиной книг и пособий, которые ничего не давали нового. Потом я был на кухне, ходил напротив окошка из стороны в сторону, наговаривая себе под нос: это жилое здание, три совершенно разных корпуса, невысокое, все корпуса разной высоты, они разного цвета. Это вообще не дом – это упавший небоскреб. Да, дом в виде завалившегося на бок небоскреба, у которого толстое основание, сужающийся под конец неравномерно, а пошагово, здание конусное, прямоугольное, но почти квадратное. Но дом не начинается сразу с земли. Подъезд занимает весь первый этаж, он большой, располагающийся под двумя корпусами, третий же, самый маленький висит в воздухе, его поддерживает только две железные колонны. В подъезде может быть магазин. В отделке здания много стекла. Если смотреть на дом, как на небоскреб, то крыша и пол полностью сделаны из стекла. У некоторых стекло ассоциируется с холодом, с чем-то мертвым, но я считаю, что это просто грех неправильной планировки. Стекло великолепно сочетается со всем. Оно может быть не холодным, это вообще универсальный материал, материал будущего. С помощью стекла можно визуально увеличить помещение внутри и уменьшить снаружи. Стекло – это неразгаданная загадка природы. Прозрачное отражение душ. К тому же в них не отражаются вампиры. Большой корпус – серый, из бетонных плит, отштукатуренный и побеленный, идеально ровный. Отделка одной из стен – стекло. Второе здание изумрудное, эта часть небоскреба наклонена. Третья – коричневая. Нужно срочно набросать это.

Я мало сплю, много работаю. Когда я не сплю и не работаю, что я делаю? Я одинокий, толстый, противный человек, мне даже нечем заняться. У меня мало фантазии. Когда-то ее было много. Я даже мог представить более чем реально, что нахожусь в другом месте. Было весело. Я хотел стать, я мог стать многим в этой жизни. Я хотел быть, я мог стать поваром, журналистом, фермером… Я хотел много кем быть, а кем стал? Непонятно.

8

Я сделал набросок нового проекта, нового жилого дома. Такие довольно редко, но все же регулярно строят даже в таком плотном городке. Некоторые люди хотели жить в необычных местах. Таких проектов предлагалось огромное количество ежемесячно. Глядя на наброски, мне нравилось то чем я занялся. Я хотел, чтобы это реализовалось, или, в крайнем случае, выставилось на возможную проработку. Но этого хотел я. В союзе такие материалы просто складывают в папки с фамилиями и никогда о них не вспоминают. Потому что все люди в основном были заинтересованы только в том, чего хотят они. На самом деле каждому человеку наплевать на то, чего хочет другой, без какой-либо выгоды для себя никто и палец о палец не ударит. Это я знаю наверняка. Даже когда речь идет о благотворительности, все равно это лишь то, чего хочет благотворитель, и он действительно хочет помочь. Но. Он жертвует, потому что хочет помочь, потому что хочет совершить хороший, бескорыстный поступок, который одобрят люди. Но если бы чувство внутреннего удовлетворения, вызванное этим поступком не было бы дороже денег, то никто не сделал бы никакого пожертвования. В основе нашего поведения лежат наши сокровенные желания. Чтобы реализовать свой проект, нужно заставить членов комиссии, а обычно это один человек, очень сильно захотеть это сделать, сделать так, чтобы у него возникло какое-то непреодолимое желание получить удовлетворение от этого действия. Чтобы что-то продать, нужно создать такие условия, чтобы кто-то захотел это купить.

Днем я пошел по магазинам, очень захотелось что-нибудь приготовить. Например, лазанью. Я попытался на несколько часов отойти от дел, стереть всю временную память и посмотреть на созданное чистыми глазами, начать строить планы с чистого листа. Если они совпадут с предыдущими – значит дело стоящее. Были готовы основной план и чертежи развертки практически всего здания.

В поисках необходимых продуктов я провел менее часа. Не пойдя по легкому пути, я не использовал обычные макароны, пасту, нет. Я раскатал тесто. Я сделал настоящую лазанью. Пока все запекалось в духовке, я понял, что впервые за несколько недель успокоился, и мне стало хорошо. В квартире стоял чудесный запах, я поставил Пола Чэмберса, и атмосфера стала такой приятной. В принципе мне ничего не нужно. Было бы здорово, если каждый день наполнялся тремя часами такого настроения, это даже перебор, хотя бы часом. Тогда я был бы счастлив.

Но наевшись, не хотелось лечь на диване перед телевизором, да я вообще ненавижу телевизор, и радио ненавижу, там выступают люди, которые читают свои мысли по написанному тексту на компьютере или мониторе. Мы понятия не имеем, о чем они думают, может быть, они всех проклинают в это время? Я не знаю, но я им не доверяю и развлечением назвать это не могу, а новости, новости можно узнать и из газет. Но люди перестают читать даже их, пускай они пачкают руки, и свинец вреден для наших легких, но в этом еще что-то осталось. А глянцевые гламурные журналы, с рекламой на целые страницы – это тот же телевизор, то же радио. Ничего из прошлого. И все равно не буду покупать эти товары, а если и буду, то не из-за того, что рядом с ними я видел полуобнаженную блондинку. Я не плоский человечек, у меня есть планы, идеи, я не хочу, чтобы меня водили с одного канала на другой, я этого не выбираю. Странно, я опять обозлился, хотя мне было так хорошо. Не доделал работу, но я не хотел заканчивать ее днем, пока у меня все еще оставались старые представления, нужно еще проветрить голову.

На улице стоял мороз, такой крепкий февральский мороз. Я даже не заметил, как прошел новый год, рождество, это были максимально напряженные дни для моей скромной конторки, и мое внимание упустило все то, что происходило вокруг. Было уже темно, шесть часов, а все как ночью, не удивительно, зимой темнеет раньше, правда непонятно почему. Я зачастил с прогулками. Не было на улице людей, которые в одиночку просто гуляли, никуда не торопясь, не держа в руках пакетов с покупками, просто гуляя. Я за собой такого раньше тоже не замечал. У меня были места, куда я мог поехать, да они и сейчас есть, просто меня там уже нет. Там есть люди с мнениями, с которыми я не согласен, там шампанское, от которого мне дурно, и музыка, от которой болит голова. Когда-то это было место поиска клиентов, я приходил туда, что бы все вокруг говорили:

– Кто это? На какую фирму он работает? Ах, на эту, ну тогда можно подойти. Вот на эту!? Да пошел он к черту!

Люди не хотят знать, кто ты, что ты из себя представляешь, что ты есть и что ты можешь и умеешь, всем интересно на кого ты работаешь, сколько ты стоишь и сколько это займет у тебя времени. На этих выставках в гостиничных холлах, дешевых клубах люди не приходили смотреть на работу, поэтому и выставлялись не таланты, а люди, которые в состоянии в принципе все это организовать. Но жили эти коллективы за теми, кто держит сферу не организационно, а продуктивно. Все держалось на тех, кто работает, ибо, если бы ничего не происходило, не за чем было бы расти и хвосту. Эти собрания – аппендикс всей структуры.

Я замерз и устал. У меня обветрены щеки и руки. Завтра кожа станет черствой, образуются рубцы, как от ожога – это неприятно. Давно нужно было купить перчатки, черт, это происходит из года в год.

Дома я съел еще немного лазаньи. Хотел пойти спать, было около девяти часов. В дверь позвонили. Это была соседка снизу, пожилая женщина, живущая со своей сестрой. Я ее особо не знал, мне она не мешала, я был не столь общителен, чтобы, по крайней мере, раз в месяц заходить к своим соседям.

– Здравствуйте. Мне неудобно к вам обращаться, но мы готовим сейчас ужин. Поздно, не правда ли? Вы, наверное, спали… У нас не оказалось в доме соли. А вы единственный сосед, которого я знаю здесь хорошо.

А мне было стыдно. Видел бы меня еще кто-нибудь. Хоть фотографируй на память: уставшее бледное лицо с отчетливыми синяками под глазами. Я не брился два дня, прическа была растрепана, рубашка небрежно выпирала из под черного свитера, я так медленно открывал и заметно медленно соображал, что она могла подумать с большей вероятностью, что минуту назад меня ударили по голове молотком, я свалился с десятого этажа, только что перерезал себе вены и вылез из ванной в белой рубашке и черном свитере. Конечно, она могла подумать еще кучу разных вещей, в которых то, что я спал, должно было стоять на последнем месте. Была бы она по активнее, так сразу после того, как я распахнул перед ней дверь, убежала к себе звонить в скорую помощь, милицию. Наверное, она была очень вежливой. Я попытался быть вежливым так же.

– О, что вы, я только что вернулся с работы – вот тут она себя и выдала. По ее выражению лица можно было сразу определить, что же она подумала:

– Какой бедный молодой человек, какая каторжная у него работа, да он умирает у меня на глазах. – Но я продолжил:

– Конечно, я сейчас принесу – у меня была полная солонка. – Сейчас. Заходите.

Она зашла с видимым испугом и опаской. Но нет, я не был маньяком, у которого в ванной консервируются люди. Я живо сходил на кухню и принес ей солонку.

– У вас хорошая квартира, уютно очень, – она просто не видела гору грязного белья в ванной – у вас только нет женщины, я чувствую. Спасибо за соль. Если хотите, заходите к нам поужинать через часок.

Какая милая женщина. Приглашает на ужин незнакомого мужчину, который лет на тридцать младше ее. Я не спустился. Через час я видел уже третий сон. Продолжать работу я не стал. Я воспользовался старым методом просветления мозгов и мыслей – просто хорошенько выспался. Впервые я выключил свой мобильный телефон и вытащил кассету из автоответчика. Сегодня я был тверд как камень и никуда уже не торопился.

Небритый, нелепый, и все с теми же синяками под глазами проснулся в непонимании: зачем в принципе здесь нахожусь. Я положил руку себе на лоб. Неужели так долго спал, что у меня от этого заболела голова? А какой вчера был хороший вечер, вот бы еще разок прочувствовать это. Но я не доделал, сегодня было нечего показать. Рывком я скинул одеяло на пол. Медленно встал с кровати, прошелся по нему и зашел в ванную.

С утра машина не завелась. Это из-за мороза, внутри что-то происходит и именно тогда, когда это совершенно неуместно – она не заводится. И это уже не первый раз за зиму, правда я ничего не делаю, на следующий день все обычно налаживается, по счастливому стечению обстоятельств. А я в них верю.

Я поехал на электричке. Сегодня было какое-то собрание, на котором, как сказала Мэри, я должен был быть обязательно. Поехал с пустыми руками, для чего? Я направлялся в то же самое коричневое здание, в котором побывал не так уж давно. При входе на станцию кто-то передо мной сильно хлопнул дверью, так что я вздрогнул. Еще не проснулся, соня.

Я еще спал в начале дня Святого Валентина, сегодня праздник, который придумали компании, производящие поздравительные открытки, чтобы не выспавшиеся люди чувствовали себя еще хуже, узнав об этом в электричке по дороге на работу. Хотя чувства вины в нашей жизни, по-моему, и так предостаточно в каждом сердце.

Опоздал на час, все уже были на месте. Это был какой-то семинар, на котором проверяли посещаемость. У меня даже не было ручки, чтобы записать фамилию профессора, чтобы больше никогда к нему не приходить. Такого бреда я еще никогда не слышал, в университете меня хотя бы не учили, как думать. Здесь не существует правил, и любой, кто утверждает обратное -заблуждается. Каждый раз, когда я начинаю делать что-то стоящее, я придумываю что-то новое, такое, что до меня еще никто не делал, поэтому нет никаких правил. Все эти профессора-всезнайки и очень опасны для людей, у которых есть какая-то цель, а у человека моей профессии всегда должна быть цель, иначе нельзя, ибо тогда не к чему стремиться. Это то же, что путешествие в черную дыру, другую галактику, во что-то неизвестное. Архитектура, дизайн – это не само строительство. В начале нет никаких запретов, только потом нужно считать напряжения, выносливость конструкций, но и там правила подвергаются оспариванию. В дизайне здания нет правил, вы же не серийный самолет строите, где все чертежи, все уже установлено и по-другому ну никак нельзя.

Я потерял три часа своей жизни на полную ерунду. А я любил свое время и дорожил им. Я даже не мог ни о чем другом думать в это время. Этот человек у доски так отвлекал меня, постоянно кричал, и бил указкой по доске, как будто мы были детьми.

День Святого Валентина, а я сижу на скамейке в жуткий мороз, у меня обветренные руки, незаконченный проект дома и я думал о том, куда бы сходить поесть. А еще сотня людей передо мной сидела в машинах в длинной пробке, они там тоже были одни, только я мог зайти в закусочную, а они нет.

9

Минула неделя. Она была совершенно обычной, мы доделали заказы, буквально сегодня принимали еще один. Чуть-чуть, и дело могло пойти потоком, и можно было бы снимать офис. Сегодня я побрился. Сегодня было утро, которое давало будущее.

В течение последней недели меня изучал один человек. У него была информация на меня профессионального плана. Он узнал, что когда я работал на прежнем месте, ко мне специально обращались, клиенты меня любили и отдавали свое предпочтение моим рукам. У меня был неплохой оклад, но я отказался от всего этого. Этот человек понимал, что эта работа была скучной, она была совершенно неподходящей для энтузиаста. Хотя я отказался от всего ради сомнительного будущего. В последнее время я совершенно перестал ходить на вечеринки в клубы, с одной стороны было неинтересно, с другой, я экономил деньги, хотя обо мне этот человек узнал как раз на одной из них. О нем мне даже рассказали, рассказала Мэри, а я тогда не принял этот интерес во внимание.

Я позвонил своим друзьям, обоим, и никто не ответил. Жалко. Знаете, у нас с ними были какие-то очень странные взаимоотношения. Так как мы виделись редко, мы ничего друг от друга не ждали, у нас была такая настоящая бескорыстная дружба. Такое сейчас редко встречается. Вряд ли вы сможете просто выйти на улицу и встретить друга, хотя постойте, да практически всегда сможете. Друга, который будет вилять вам хвостом. И за этим вилянием и добродушным видом никогда не будет скрываться желание вам что-то сделать, никаких корыстных побуждений. Собака – это вообще-то животное, которое не делает в жизни ничего, кроме того, что дарит окружающим людям дружбу и любовь. Вот у нас была такая некая дружба. Мы в большей степени интересовались друг другом, нежели собой. Это было небольшое отступление, просто в ту секунду я об этом подумал.

Когда уже выходил за порог, мне позвонили.

– Здравствуйте. Вы меня не знаете, зато я знаю, кто вы. Мне вас рекомендовали, и у меня есть работа. Вы хотите заниматься настоящим творчеством, вам пока это не удается. Я хочу посмотреть на вашу работу. Сделайте для меня одно дело.

Это было, несомненно, очень странно. Какой-то непонятный человек в десять часов утра звонит мне, и абсолютно неконкретными словами предлагает работу. Причем утверждает, что знает меня.

– Да, я вас не знаю, ну тогда представьтесь. И откуда вы меня, извините, знаете. – Я был уверен на сто процентов, что мой удивленный голос он почувствовал и ощутил в нем интерес.

– Меня зовут Виктор Петрович. В последнее время я побывал на нескольких выставках в поисках необходимого мне человека. Я встретился с вашей компаньонкой, она представила мне вас, я поговорил с людьми о вашей персоне, и вы мне понравились. Кое-какие работы я видел и хочу, чтобы вы поработали на меня. – Интонация его голоса была очень уверенная.

– Странно, а зачем вы утруждали себя поиском информации о человеке, который даже не удосуживались посещать специализированные выставки по своему ремеслу. Вокруг, думаю, ходило множество людей, которые не отказались бы обогатиться. Причем сегодня я планировал съездить на новый объект, и, так сказать, я сегодня занят.

– Вы и сами прекрасно понимаете, что за люди там ходили вокруг меня. Именно поэтому , как вы сказали, я потрудился найти именно вас. Итак, что мне нужно. Есть особняк в центре города, он старый, прилично запущенный, но дело не в нем. Там есть зал, вот его мне и нужно привести в порядок. Мне нужно, чтобы он классно смотрелся. Мне очень этого хочется.

– Вы хотите, чтобы я сделал ремонт? Собственноручно?– в голосе проскочила некая насмешка, собеседнику она была неприятна.

– Не нужно смеяться. Я предлагаю его восстановить в том виде, в котором вы его представите. Декорации, шторы, сцена, все, все, все. От начала до конца вы этого хотели. Я знаю сколько вы берете за такой объем работы. Даю на двадцать процентов больше. Через полчаса за вами заедет машина, нужно осмотреть помещение.

По-моему, я даже не успел сказать до свидания. Какой был наглый тип. Но было интересно, что же за запущенный особнячок он имел в виду. Он знал состояние моего кошелька – это было неприятно. Он знал, что я очень нуждаюсь в деньгах и готов буду взяться за любую работу, причем когда оплата гарантируется выше обычной. Но для чего это ему?

Я снял куртку и сварил себе кофе. Через полчаса действительно подъехала машина. Сказать по правде, я ждал какую-нибудь шикарную иномарку, а не старую, ржавую, трех дверную «мазду». Было еще интереснее. Я сел в автомобиль, за рулем был водитель средних лет с заурядной внешностью, такие сотнями катаются по городу. Он курил, встряхивая пепел в приспущенное окошко и, положив правую руку на рычаг коробки передач, сделал нахмуренное лицо.

Через час мы были на месте. Неудивительно, что я не знал этот дом, это был особняк. Какое-то белое, разваливающееся строение, полностью окутанное деревьями. Территория была огорожена старой сеткой. Неужели здесь можно проводить какой-то показ, восстановив только зал, да никто же из гостей даже не пойдет внутрь!

Он находился в центре города на Садовом кольце, только вот был спрятан за высокими зданиями, с дороги его было не видно. Он оказался для меня некой тайной. Конечно, из-за того, что я сегодня не выспался, я показывал своим видом, что не особо счастлив оказавшейся здесь, но, по-настоящему мне было интересно. Водитель передал мне письмо, сообщив, что это от Виктора Петровича, показал мне в какой стороне метро и уехал. Честно, я этого не ожидал. Мне казалось все это немного глупым, вообще то, куда я попал этим утром. Мне дали письмо, видно у человека, который хотел меня нанять, не было даже времени, чтобы показать место действия самому, хотя это было бы совершенно естественно. Что было со мной? Все это затрагивало чувство моего собственного достоинства, но нравилось мне, у меня была возможность интересно поработать, но также, я был немного расстроен. Во-первых, меня не встретили на хорошей машине, хотя по тому, что я услышал с утра, мне показалось, что фирма, с которой имею дело достаточно солидная. Во-вторых, меня тут бросили, лишь указав где метро, а если у меня не было с собой денег? Но мне это, повторю, нравилось. Домик был в ужасающем состоянии, возможность работать с ним от начала и до конца была манящей. Это было то, что мне хотелось, причем когда мне сказали: "Я предлагаю его восстановить в том виде, в котором вы его сами увидите". Человек видел во мне личность и был готов довериться моему мнению. Это было очень приятно, впервые в жизни кто-то так был готов прислушаться к любому мнению, которое я изложу.

В письме был план дома. Именно того зала, который мне и нужно было преобразить. На самом деле я подумал, что буду работать со всем зданием, но видно внешний антураж и был частью плана этого показа. Кто его знает, все мы немного сумасшедшие и идеи у нас соответствующие. Внизу письма стоял телефон, по которому я в любое время мог связаться со своим новым клиентом.

Я стоял на пороге дома. Это было серое здание с колонами. Такой миниатюрный большой театр. Он был двухэтажный. Но потолки внутри казались очень высокими и достигали шести метров. Подъезд здания овальный, с очень толстыми внушающими колоннами. Зайдя внутрь, я увидел темное помещение, окна, заклеенные газетами, на полу валялся мусор, сыпалась штукатурка. Несмотря на свое состояние, я видел, что если приложить голову и дать рукам волю, через пару месяцев это место можно было превратить в дворец.

Распахнув огромные резные деревянные двери, практически непреподьемные, меня ослепило. Из окон актового зала рвались внутрь яркие лучи февральского солнца. Они освещали все помещение красным светом – это был совершенно пустой зал, с разбитым паркетом и никакой сцены не наблюдалось. Это могла быть просто замечательная работа, лучшая в моем послужном списке. Я просто влюбился в это здание. Очень жалко, что я не успел взять фотоаппарат, невероятное освещение очень хотелось сохранить. Именно это я захотел использовать. Я уже представил, как будет выглядеть стена, на которую падает свет, чтобы и ночью она могла передать ту же красоту, что и на рассвете. Нижняя подсветка, можно повесить полотна. На потолке были следы от четырех люстр. Нет, люстр не будет, боковое освещение – вот решение грамотного света в этом зале.

Я выбежал на улицу. Очень хотелось поскорее выяснить все подробности, получить старт к работе и немедленно приступить к ее выполнению. Но я не взял с собой телефон, ибо я позвонил бы сейчас и не летел бы сломя голову через весь город к себе домой. Нужно мобилизовать Мэри, рассказать и привезти сюда Женю. А как строителям понравится тут работать.

Как назло поезд задерживался на целых двадцать минут, что в мегаполисе сравнимо с катастрофой. На перроне было настоящее столпотворение, и я, озабоченный лишь одним – чтобы у меня не вытащили письмо, которое и могло привезти меня к цели. Эти минуты были наполнены чуть ли не большим смыслом, чем вся моя прожитая жизнь. Когда я уже вышел с перрона, автобус на котором я ехал не мог упустить ни одного светофора. Я вспотел, господи, как же я нервничал в те минуты, как будто неумолимо куда-то опаздывал.

Каждый когда-либо встречается в жизни с таким ощущением. Когда в детстве приходится ложиться спать перед Рождеством, перед днем рождения или свиданием. Когда так хочется побыстрее уснуть, а это не получается сделать до самого утра. Когда в принципе спешить некуда, но так хочется сделать это поскорее.

Я вбежал в подъезд, как ни странно импульсивность не пропала даже за час езды до дома, а обычно запал спадает. Не обращая внимания на соседку, даже не поздоровавшись, я пробежался по лестнице, вошел и захлопнул дверь своей квартиры. Зайдя в ванную освежиться, я все-таки успокоился и додумал многие вещи сам, все могло быть совершенно не так, как я себе нафантазировал. Это мог быть точно такой же клиент, с которыми мне приходилось встречаться уже много лет, которому столь же наплевать на искусство, как и на мою персону. Да, я это понимал.

– Да, я возьмусь за это. – Я почувствовал, что на другом конце меня не поняли, и в разговоре случилась небольшая пауза. – Ой, извините, вы мне сегодня звонили, послали машину, я осматривал дом. Мне понравилось, я был бы не прочь взять такой заказ.

– Вообще то, я сейчас занят – Он занят! Да он сорвал у меня все планы на день, отправил в какую-то дыру и сейчас я перед ним выступаю как, мальчик перед учительницей, а он занят!?

– Хотя вам я отдам несколько минут моего времени. По поводу оплаты мы с вами договорились. У вас полная свобода деятельности, я пошлю вам сегодня письмо, в котором будет указано, для какого именно мероприятия вы и готовите данный зал. – Он говорил медленно и убедительно, спокойно, как человек очень деловой, который хочет, чтобы его поняли.

– Хорошо, значит все?

– Я свяжусь с вашим юристом, ее телефон у меня есть – он знает Мэри, "тобой интересовался какой-то гражданин, он у всех о тебе расспрашивал, это может означать важный заказ" – вот о ком она мне говорила, он и связался со мной. Вот он важный заказ. Его я могу преподнести и в союз как уже реализованный без их участия.

– Хорошо, до свидания.

– Погодите. Если вам будет удобно, компания, которая занимается дизайном всего остального помещения и входа с улицы может любезно поделиться с вами своими проектами, чтобы все соответствовало, вы, конечно, можете не принимать их идей, дабы произвести впечатление на гостей, которые должны будут оценить тот факт, что здание, как будто проектировало много людей, не посвященных в планы друг друга. Это должно быть стильно или хаотично.

Он издевался? Стильно? Значит какая-то компания взяла у него большую часть заказа? Да что это вообще значит? Кому-то океан, а мне, погибающему от жажды, он протягивает стакан воды?

– То есть вы хотите сказать, что все остальное будут делать другие люди?

– Ну не думаете ли вы, что я оставлю эту помойку на своем мероприятии в таком вот виде? Не смешите меня. Да не беспокойтесь так, люди, которые будут работать с вами бок о бок, вас знают, и вы их прекрасно знаете, они любезно поделятся своими планами работы и вы станете отличными компаньонами. Ваши будущие коллеги – ваши коллеги из прошлого. Не упадите со стула, вы будете работать с персоналом своей бывшей конторы.

10

Если вы никогда еще не видели абсолютно черное тело, то у вас есть великолепная возможность – это я, взгляните же! Я был раздавлен. Этому не бывать ни в коем случае. Да надо мной в союзе смеяться будут, человеку доверили что-то сделать – крупинку из гор песка, да к тому же под надзором людей, от которых он ушел из-за чувства гордости. Я тряпка если соглашусь. Я не могу позволить, чтобы моя лучшая работа утонула в том, что испортят они. Я даже знаю, что тут будет! Нет, когда-то я уже принял решение отойти от этого, и не вернусь ни за что. Я не хочу видеть ухмылки людей, я не хочу работать с ними над одним объектом.

– В связи с новыми открывшимися обстоятельствами я не могу принять участия в вашем проекте. К сожалению, я должен отказаться, хотя очень хотел бы вам помочь. – Это были слова тряпки, отказавшись, я тоже проиграл.

– Жаль, ну нет – так нет, времени уговаривать вас у меня уже не осталось вовсе. До встречи. Удачи.

До встречи? Вот и закончилась моя мечта. Моя лучшая работа так и осталась незаконченной. Незаконченной? А кто ее начинал? Эта лучшая работа не нашла себя ни на одном листке бумаги, ни на одном жалком листике. Теперь они испортят еще и сердце особняка. Это не начало конца, это чуть ли не сам конец. Я до конца жизни буду комнаты рисовать. Вот черт.

Очень хочется есть, пойду сварю себе кофе. Ну какая же это еда? А потом не засну, точно, я не смогу сегодня уснуть. Надо что-нибудь прочитать. Но еще семь часов. Каких-то семь часов. Это всего лишь день.

Вечерним звонком мне рассказали, что у нас подходит к концу работа. У меня был новый клиент, я должен был им заняться на днях. Может быть заняться сейчас? Ничего не получится. У него большая квартира, и он хочет иметь сауну в необычном месте. Может в коридоре ее поставить? А лучше всего на балконе. Плохой юмор, я вообще не могу смешить людей, я даже себя рассмешить не смогу при всем желании.

А если позвонить ему еще раз, сказать что я сделаю все, да к тому же в половину стоимости. Нужно попробовать отбить заказ. Все так делают. У меня постоянно пытаются отбить заказы. Домой клиентам звонят, гадости про меня рассказывают. Но какой же я маньяк? Толстый, потеющий, ни часа без кофе не могу прожить, сижу над картинками ночами, а еще я очень скучный – у меня и так недостатков хватает, тут еще и они все. Хотя я только сейчас это замечаю. Надо еще раз позвонить. Ведь нужно показать характер, то, что я борюсь как хищник в этом мире, и это просто бизнес, люди сейчас это любят – "ничего личного". Конечно, нужно позвонить. Я позвоню.

Я вышел на балкон. Никому я в тот вечер не звонил. У меня застекленный балкон, я открыл окно и высунулся наружу. Шел снег, и я хотел поймать как можно больше снежинок. Вдруг раздался какой-то хлопок. Кто-то сверху уронил мокрый платок какому-то мужчине прямо на голову, это не хорошо, на улице же холодно. А я, словно дурак, стоял с вытянутой рукой и не нашел ничего лучшего как посмотреть растерянно вниз и сказать

– Извините.

Черт, я слышал детский смех сверху. Им смешно, а я на кого был похож, старый хулиган. Через минуту мне позвонили в дверь:

– Здравствуйте, мне очень жаль, это какие-то дети сверху вы их простите, я могу дать два полотен…

Тут меня облили… Я стоял босиком в синем спортивном костюме и по мне стекало что-то вроде молочного коктейля. И откуда он его взял, по-моему, внизу у него ничего не было в руках, а это важно? Кем я себя чувствовал. Уж лучше это я его облил, тогда хоть не было бы так стыдно. Да надо мной теперь соседские мальчишки все смеяться будут. Полотенце очень пригодится теперь уже мне. Я просто хотел поймать несколько снежинок, я вообще не хотел контактировать с человечеством, но оно само меня нашло и проконтактировало. Вот еще слово придумал. А итог: дерзкие мальчишки облили мужчину, они рады, а он облил меня и тоже уже не рыдает, получается: я остался последним, хотя не имел ни малейшего отношения ни к одному из действий. Пора бы начать верить в проклятья.

Через полчаса зашла мама молодого садиста. Видно у него не выдержали нервы от переполнявшего его чувства вины, это иногда бывает, и он решил раскаяться.

– Здравствуйте, извините пожалуйста моего сына, он сожалеет. Надеюсь, у вас не будет проблем из-за этого? – А она была очень красивой, такие нежные светлые волосы, губы, фигура была просто потрясающей, правда. Если соединить все мои последние неудачи, то сейчас я мог предположить, что по лестнице вверх должен был подняться ее муж, а я стою в штанах от спортивного костюма, без футболки, да и она с таким лицом, что пора уже бежать к себе и ждать его, к тому же тоже в виде, ничего не исключающем. Да, это могло произойти, но не произошло, звезды так не сложились. Но она была совсем ничего. У нее был муж, не боксер, конечно, но нет. Как женщина она мне не нравится вовсе, причем, как она на меня смотрит, как на убожество, а ведь несколько месяцев назад у меня был самый большой оклад из всех в доме. Я работал в солиднейшей фирме в центре. Правда сейчас ходили слухи о том, что меня уволили, я погрузился в глубочайшую рабочую депрессию, пользуюсь услугами девушек легкого поведения, и вообще начинающий алкоголик. Она, наверное, вообще зашла извиниться только из-за того, чтоб в подъезде я не убил ее сына. Господи, да надо бежать от своих мыслей.

– А как вообще вы там оказались?

– На своем балконе, я просто курил. – Что? Курил? Да я за всю жизнь пару сигарет выкурил, ну ладно были еще косячки в университете, но не об этом же речь. А что сказать еще мог? Что снежинки ловил? Да ко мне через час скорая приедет и в психбольницу положат, я же ни одну проверку там не пройду. У меня вообще сегодня трагедия, а она тут передо мной извиняется.

– Нет, простите. Просто как тот молодой человек, которого задел мой сын, мог подумать, что сорокалетний мужчина играет в такие игры и обливает всех.

Но мне же нет сорока! А тот мужчина, которого задел ее негодяй, задел? Да он литра два ему прямо в голову запустил, пока я с лицом младенца снежинки считал. Что происходит-то вообще? И он был старше меня лет на десять, это ему уже сорок, а не мне. Что за день?!

– Я не знаю, как тот молодой человек принял меня за вашего сына. Представляете какого он тогда мнения о вас? – Это было лишним, я, похоже, нагрубил такой милой женщине. Ну и ладно. Она ушла.

Вы спросите, как обстоят дела с моими романами с женщинами. Очень хорошо, об этом можно много говорить, а можно и не говорить, их в данный момент моей жизни вообще не наблюдается. Почему? Я уже говорил, времени у меня не прибавилось, и мозгов тоже.

Я вернулся на балкон. Я так и не успел поймать кусочки падающего снега, но хоть что-то я сегодня должен же был поймать…

Никто так и не сосчитал, сколько различных вариаций форм бывает у снежинок. Бесконечное количество – было написано в школьном учебнике. Но к этому понятию я относился скептически. В университете бесконечность мне преподавали в виде овала, два края которого стремятся соединиться, один край плюс, другой минус, и где-то между ними и есть та самая бесконечность. Засунуть туда снежинки я ну никак не мог. Они такие разные. Когда в последний раз вы рассматривали снежинки у себя на черной кожаной перчатке, на которой они тают так медленно, что можно успеть их даже точь-в-точь зарисовать какими они есть на самом деле. Одни похожи на человечка, другие на черепаху, третьи на домик, все они, конечно же еще похожи и на звезды, но это тоже самое, как и смотреть на облака. Где-то там можно увидеть все что угодно, стоит только немного приоткрыть пошире свои глаза, и может произойти чудо.

Вообще, все было не так плачевно, как я представлял себе каждый день. Большинство людей по определению жило хуже меня. А я занимался своим любимым делом, пусть с компромиссами, но все равно я научился полностью содержать себя за счет того, что любил и имел право даже отказываться от выгодных предложений из-за непонятных чувств, как и сделал сегодня. А может быть я был прав, и, позвонив Виктору Петровичу второй раз, я и оказался бы тряпкой, попрошайкой, показал бы, что без этого не смогу дальше жить. Но понимал, что эта работа могла стать чем-то большим, чем просто очередной заказ. А что мешает мне сделать проект без его реализации? Идея то понравилась! Я точно так же могу предоставить его в союз, показать и пускай он лежит себе там до лучших времен, даст Бог, кто и оценит. Набрать десяток другой таких материалов и выставляться, как подобает любому другому уважающему себя архитектору. Я ничем не лучше всех остальных, кому-то точно понравится – так пускай получают. Но все-таки, он как будто бы издевался надо мной. Он определенно знал, что я это не одобрю, но все равно раскрыл карты, к тому же его план бы выплыл. Для чего он это сделал специально? Зачем ему узнавать обо мне, издеваеться, он ведь меня совсем не знает. Ладно, забудь. У тебя новый клиент, и ты к нему должен съездить.

Было еще не так много времени чтобы ложиться спать. Я зашел в свой кабинет. На столе лежал план, который я набросал во время визита в пустую квартиру своего нового клиента. Я понял, что очень люблю свою работу, ко мне вернулось чувство нехватки времени. Когда достал диктофон, наговорил много чего полезного. Я часто придумываю интересные вещи, только они мало кого интересуют, а меня Это мало интересует. Я ни для кого не работаю, для удовлетворения своих чувств, для тех, кому это надо, не навязывая свое мнение окружающим. Все-таки у нас всегда есть возможность закрыть глаза и не смотреть, верно? Если бы я хотел учить людей, контролировать и быть от них зависимым, я бы пошел в президенты, депутаты, да и им всем на всех плевать, просто их чувства и амбиции требуют от их обладателя большого удовлетворения. А я – человек неприхотливый, никому от меня не было плохо, сижу я в своем кабинете и работаю, и не мешайте мне. Я никому не мешал в этой жизни. Я всегда давал списывать, потому что не воспринимал написанное, как что-то ценное только для себя. Было нужно – бери. Так я делаю и сейчас.

Я – абсолютно ночной человек. Я это понял давно. Ну думаю я как то по-другому ночью! К вечеру меня тянет что-нибудь сделать, тянет к созиданию. Почему-то большинство людей со мной не согласны, а может быть, у них такая же проблема, хотя это никакая и не проблема. Мне очень нравится жить именно так, лично я так и живу. Наверное, большинство просто так привыкло вставать с рассветом, что перевести будильник на несколько часов вперед они не в состоянии, им как будто запрещает это сделать их собственноручно написанная библия. Но однажды, она уже была придумана, и нету там ничего, ни слова о шести утра. Где-то говорится, что нужно вставать с рассветом, вставать с солнцем, потому что это чудо, этому нужно радоваться, этим нужно восхищаться. Господи, какая чушь. Ну кто восхищается, да чем угодно в шесть часов? Даже если меня разбудит пышногрудая блондинка, в шесть утра я выдворю ее вон и посплю еще несколько часов. Вернемся к рассвету. Вот именно – это чудо. Но люди уже не воспринимают это как какой-то подарок природы. Они видят это каждый день, каждое чертово утро, зачем, для чего им нужно это чудо? Что вы думаете о предмете, который видите каждый день, когда вам плохо, и вы не хотите вставать из своей теплой и мягкой постели, и это продолжается каждый божий день – это скучно, неинтересно, это надоело, я даже не представляю, как это может не надоесть. Рассвет давно перестали замечать, для всех это давно уже не чудо. А для меня – чудо. Я вижу его раз в полгода, когда работаю до самого утра. Для меня это действительно чудо и знак того, что я могу идти поспать. Это явление ассоциируется у меня с чем-то прекрасным, с моим сном, с выполненной работой. Мне это очень нравится.

Проведите эксперимент, в принципе это даже не эксперимент. Если каждый день заставлять человека слушать какую-нибудь замечательную музыку, изо дня в день в течении долгого промежутка времени. Думаю, он просто возненавидит ее, даже если это поистине шедевр, за несколько дней. Но если сократить это количество на все том же промежутке времени, как бы дразня человека, выработав интерес к музыке, можно на всю жизнь увлечь человека в мир прекрасного и привить хороший вкус. Человека, купающегося в деньгах, не удивишь просто деньгами, цветочного продавца -гвоздикой, и так далее. Конечно, можно преподать любую вещь так, что она заинтересует человека, но это другое.

Я практически каждый день получал каплю негатива. Это было связано с тем, что к моему мнению не всегда прислушивались, зачастую приходилось иметь дело с людьми, гораздо хуже образованными, со скупыми идеями, которые при всем при этом не хотели слушать то, как я пытаюсь им помочь. Практически всегда я был заинтересован в том, чтобы людям было хорошо и в последнюю очередь, составляя новый план, я заботился о том, как бы это мое новое творение принесло мне побольше денег – я ведь об этом совсем не думал. Совсем не работа приносила мне негатив, наоборот, в процессе работы я успокаивался, мне это бесконечно нравилось. Я очень хотел, чтобы люди понимали это, а они не хотели видеть во мне помощника, который хочет сделать так, чтобы им жилось, работалось лучше, чтобы места, в которых они хотят видеть своих гостей, радовали их. По-моему, им было на это наплевать. Я действительно хотел, чтобы все жили в мире прекрасных вещей, и, исправляя меня, тоже следовали бы этому принципу. Но этого я не встречал еще никогда. Эту каплю негатива я получал от общения с окружающими меня людьми. Они очень жестоки и глупы вместе, но почему- то всегда держатся вместе, думают сразу несколькими мозгами. Поодиночке, наверное, все отличные ребята, а вместе, ух…, а вообще, я люблю людей. Я же хочу, чтобы им было хорошо. Просто наш мир сложился немножко неправильно, ведь я был тоже просто убогим человеком. Нервным…

Просто у меня, у толстого урода, внутри есть какой-то смысл, цель, которую я хотел бы воплотить, какая-то суть, которая не интересует никого другого, кроме меня. Самое смешное и печальное одновременно, что у каждого человека тоже присутствует такая суть, у каждого экземпляра есть смысл, какой-то неопределенный потенциал чтобы жить, но он – совершенно не реализован. А все потому, что его смысл как и мой – обречены, цель человека неинтересна никому, кроме его самого. Всем наплевать на то, что хочет он, потому что все заинтересованы только в том, чего хотят они. Поэтому никто друг другу и не помогает в том, что могло бы помочь им всем одновременно. Если бы мы смогли совмещать свои цели, мир был бы другим. Можно обобщить это и в глобальных масштабах – всей Земле в целом наплевать на все окружение. Мы путешествуем по галактике в поисках чего? Полезных ископаемых, которые наполнили бы карманы нескольких человек зелеными стодолларовыми бумажками, которые и финансируют эти полеты? Живых, которые смогли бы помочь нам в земных задачах? Мест, в которых мы могли бы сваливать свой мусор, который девать на Земле уже просто некуда? Нам наплевать на все вокруг, мы заняты только тем, что относится только к нам. Это утопическая система.

11

Этой ночью я не мог заснуть и думал обо всем подряд. О том, что знал давно и хранил это в своей голове, но никогда не воспроизводил в своих мыслях. Иногда очень полезно покопаться в себе. В ту ночь я еще сильнее полюбил свою работу, людей, которые когда-то дали мне шанс ею заниматься, своих друзей и людей в целом, которые, так думаю, никогда и не поймут, что я старался и занимался тем что люблю на их же благо, им в пользу.

Вместе с такими мыслями у меня закрылись глаза до самого утра и перестала болеть голова.

Свой завтрак я должен был найти в столовой одного офисного здания на севере города. Знаете, это был совсем неплохой завтрак. Не каждый день съедаешь узбекский плов с утра пораньше, закусывая бутербродом с красной икрой и сливочным маслом, запивая все это киселем, таким холодным вкусным киселем. Вспоминая те ощущения, мне до сих пор еще хочется кушать и поехать на север города. В независимости от дел, которые периодически у меня там появлялись, я очень любил там бывать.

Но что же привело меня в то здание? Нет, не его внешний вид – это просто серая коробка, ничего больше – я говорил, что недавно готовил проект для своего нового клиента. Так вот, сегодня я приехал уточнять сделанную мною работу. С утра я заехал к Жене и у него на кафедре университета мы сделали обобщенный цветной макет на компьютере, он более нагляден, чем мои серые трехмерные эскизы или развертки. И мы с ним регулярно практиковали преподносить нашим заказчикам ожидаемый итог именно в таком вот виде. Люди ничего не понимали в развертках, не представляли, как это будет выглядеть в реальном пространстве и поэтому придирались, и в наших ответах на их придирки, пытались получить хоть какое-то представление о сути вещей, мы же получали, в частности я – головную боль. Офисы были совершенно обычными, такими, какие и бывают обычные офисы у кампаний, занимающихся недвижимостью. Где-то висели картины с цветами, чтобы хоть как-то создать уютную атмосферу. Хочу их расстроить – это не получилось. Когда люди смотрели на крупинку нормальной жизни, они хотели как можно быстрее в эту жизнь попасть, следствие – плохо работали, спешили и убегали домой, совершенно забывая о том, чем занимаются на работе. Эти крупинки не создавали уюта, они давали людям вспомнить, что где-то их ждут вот такие цветы, которые пахнут, жена и другие прелести. Нужно создавать комфорт, а не вешать его фотографию на бесконечно темную стену. Но это головная боль не моя.

Этот клиент не нашел меня сам и не увидел какую-нибудь работу на выставке. Меня ему порекомендовала моя бывшая сотрудница, а ныне его бухгалтер – Лера. Обо мне она никогда не вспоминала, но когда подмигнула удача, шеф приобрел большие апартаменты в центре, она мигом подкинула ему дурачка, который поможет облагородить бетонные стены и сделает это не так уж дорого, особенно ей по старой памяти. Я купился. В принципе мне было все равно. У меня один заказ в неделю. Для штаба в три человека – это хорошо. Это выше среднего уровня. Но по голове, конечно, вряд ли кто-нибудь погладит.

Человек был очень хороший. Вообще я стал замечать, что уровень людей стал повыше, а в крупном бизнесе он особенно поднялся, хотя… Дело тут обстоит немного в другом. Заслуга любого человека в том, кем он является, кто он есть – совсем невелика. Все должны понимать, что человек, который постоянно раздражен, недоволен всеми и вся, не желающим рассуждать разумно, весьма мало повинен в том, что он такой. С самого рождения на людей давит мир, обстановка, в которой мы живем. Все это с течением времени создает наш внутренний психологический скелет и то, что у нас такие разные характеры показывает, с какими разными людьми мы общаемся, в каких разных жизненных ситуациях мы оказываемся. Все это подсознательно откладывается в каждом, и не мы делаем себя, возможно, лишь на некоторую часть.

Мы сели в его кабинете и вместо того, чтобы буквально взглянуть на проект, он начал интересоваться каждой деталью, самое главное, он был прекрасным собеседником, задавая интересные вопросы, он получал удовлетворяющие его ответы. По ходу дискуссии, он чуть изменил цвета. Точнее их оттенки. Я точно знал, что контракт мы с ним подпишем. Наконец, рисунки были вложены обратно в папку.

– Я очень рад тому, что вы прекрасно прочувствовали именно то, что подходит мне.

– Лера отлично рассказала о том, кто вы есть, она вас хорошо знает.

– Мы работаем не первый год, и теперь, я уж точно буду доверять ей на сто процентов. Я сам прочитал ее резюме, оно мне самому понравилось, впрочем, ваш проект мне понравился еще больше. Уже сегодня я отправлю вам подписанный контракт, ключи от квартиры я дам вам прямо сейчас. – Впрочем, этого я ожидал заранее и был совсем не удивлен.

– Благодарю.

– Вас проводит Лера, сегодня она свободна.

Видно на радостях он был готов отпустить вообще весь персонал, его жена с нетерпением ждала новостей. В таких делах, как обустройство дома, женщины очень внимательны и очень серьезно относятся к таким вещам. Для любой дамы – дом – это, наверное, самая важная вещь в жизни, и они всегда третируют своих супругов всеми проблемами, связанными с ним.

Я уже было выходил из помещения, где располагалась эта конторка, как за руку меня подхватила Лера. У нее была красивая улыбка, она была очень жизнерадостной, такой взрослый ребенок. Странно, что она показалась мне именно такой. Как я уже говорил, у нее была очень мутная профессия – бухгалтер. Бухгалтер – это всегда представлялось у меня в голове, как профессия серая, унылая и скучая. Ее же характер был прямой противоположностью данному утверждению. Я помнил ее с моего прежнего места, странно, на тот момент это единственное приятное впечатление о нем, я даже и не подозревал, что кроме большой зарплаты о фирме остались приятные воспоминания. Но если быть честным – то она не яркая личность, просто приятная женщина. Пока в голове у меня составлялся ее образ она помахала рукой перед моим лицом.

– А ведь вы все еще прежний человек, думаете постоянно, нет покоя вашим мыслям, даже в присутствии женщин. – Я смутился, понял, что в ее глазах был не совсем идеалом мужчины. Я показал ей полное непонимание сказанного, слегка повернув голову и моргнув.

– Вы вообще едите? Сегодня утром вы были в столовой на первом этаже, давайте пообедаем, я приглашаю вас в ресторанчик за углом.

– Да, да, конечно, пойдемте. – Она с легкостью согласилась.

Мы вышли на улицу, было совсем не холодно, только легкий хруст снега мешал нашему "бурному" разговору.

– А как у вас дела? Как Дима? Вы ведь общаетесь с бывшим коллективом? – Что же отвечать, ну не то же, что мне вообще плевать на них всех?

– Дел много – Ты же ничего не можешь сделать, какой работы? Даже у дворника миссия полезней, чем у тебя! – Так ни с кем поговорить не удалось, видимо не появляется желания с обеих сторон.

– У вас теперь своя ячейка в союзе, вы художник в свободном полете, вот уже – она начала считать месяцы, откуда она вообще все знает? Проведет параллели и поймет, что вот уже полгода прошло, и нету у меня никаких больших побед, да и перспектив нет.

– Вот уже много времени прошло. Не выставляетесь, бережете для чего-нибудь существенного? Вообще не будем о делах, все в последнее время просто с ума сошли от работы.        Это снова упрек в мой адрес? Наверное, нет. Она такая дружелюбная, она хочет поговорить, а мне-то нечего сказать.

– Как у вас на любовном фронте. Это не мое дело, но интересно ведь узнать побольше о своем старом друге.

Очень странно, что она считала меня своим другом, пару лет назад я совершенно ее не замечал. Но мы отлично провели время.

– Если вы на счет женщины, то ее нет. И быть не может. Не подумайте ничего, но вы же должны меня помнить. Я не любитель долгих отношений, у меня это никогда не получалось, а сейчас тем более, есть трудности в осуществлении ряда планов. А как у вас? – Для чего я все это рассказал, она же просто так спросила, зачем я задал этот вопрос?

– Я совершенно свободна.

Не помню о чем мы разговаривали на протяжении всего обеда, но все закончилось само собой. По-моему, я даже ничего не говорил, но это не важно, она трещала словно заводная, это невыносимо, но я по этому соскучился. Я уже давно никого не слушал в таком количестве и просто сидел напротив нее, и это устраивало обоих. А потом она просто встала и ушла:

– Ой, ладно, у меня еще дела, увидимся. – Вот так все и закончилось.

А что, я нелепо махнул рукой вслед. Вряд ли мы еще с ней увидимся. Больше приезжать сюда мне не потребуется, да и зачем вообще мне нужна была эта встреча. Я сел в холодный автомобиль, на мгновение забыв что нужно делать, я поехал к Жене обрадовать его новой удачной сделкой.

К этому времени Женя завел подружку. Когда я приехал к нему, она была у него дома. Они ели креветки с уксусом и лимоном. Я рассказал ему о сегодняшнем дне. Я, конечно, мог сообщить это и по телефону, но мне не хотелось ехать обратно, мне так понравилось слушать, к тому же, в этом доме мне всегда были рады. Вот они мне и радовались, а потом, а потом я просто сел на кухне в углу и смотрел в окно.

Лежа на диване у себя дома я увидел маленькую бумажку, которая валялась в коридоре. Она не была мусором, на ней было что-то написано и я не помнил откуда она выпала. Не существовало шанса, чтобы я угадал, откуда она и кем мне была подброшена. Думаю, я раскрыл все карты. Лера была уверенна, что мы встретимся еще, и ушла именно так, чтобы я смутился, и уж никак не заметил ее хитрого действия. Бумажка выпала из моего пальто, которое за столом висело у меняна спинке стула. И не составляло никакого труда закинуть в него мне все что угодно, человеку, который оказался бы на мгновение у меня за спиной. На ней был написан ее номер телефона. Прошло почти семь часов, а я только сейчас это заметил. Почему я его не выбросил? Почему ты его не выбросил? Просто делаешь вид что не любишь общения, но на самом деле ты был бы не прочь с кем-нибудь встречаться. Но мне уже поздно встречаться. Это отговорки. Так почему ты его не выбросил?

В моей голове ходит столько мыслей. А стоят ли они чего-нибудь? Но для чего вешать на них ярлыки и ставить клеймо, если все равно продать их нельзя. Если бы я занялся своей физической формой, может быть я стал счастливее, да нет, это вряд ли поможет и изменит меня. Жизнь коротка, нужно так многое успеть. Нельзя тратить время на еще какие-то упражнения. Я ценю свое время. Нужно что-то сделать. Может быть я влюбился? Все женщины помогают, заставляют направить ход мыслей в нужное русло. Но если кто-нибудь еще ворвется в мою голову – она же разорвется. Я этого не выдержу. Я могу сидеть по двадцать часов над одной задачей, но это совершенно не важно. Этих задач можно придумать еще на тысячелетия. Я так и умереть могу у себя в кабинете. И почему мне всегда хочется извиниться за то, что я такой? Это просто комплексы, это просто я такой. И не нужно мне меняться, все в полном порядке. Ну тогда почему я сижу на кровати и держу этот скомканный лист с номером телефона на протяжении часа в то время, когда стоит работа, которую я еще даже не придумал? Мне не четырнадцать лет, чтобы я был не в состоянии набрать семь цифр. Я не в состоянии справиться со своей неловкостью? Как я могу понравиться женщине, если я даже себе не нравлюсь? Это глупость. Будь что будет.

– Привет, я знала, что ты позвонишь. Но не думала, что ты так долго не решишься это сделать.

– Я его просто только что нашел.

– Значит ты его искал? – На что она намекает? Я и так чувствую себя не важно в этом положении, своими шуточками она все усугубляет.

– Я его только что увидел.

– Давай встретимся завтра, ты за мной заедешь, адрес ты должен знать. Если решился позвонить, заехать будет проще.

Она повесила трубку. Только через минуту до меня достучалось то, что я понятия не имею где она живет. Это должно быть записано у меня в старой записной книжке! Я кинулся перерывать свой стол. Я швырял свои даже новые наброски на пол, возможно, это даже могло помочь в работе. В самом дальнем углу ящика я наконец-то нашел зелененькую, потрепанную книжку. Она в ней была. На это потребовалось пять минут и столько нервов, которых хватило бы, чтобы сдвинуть небоскреб. Но я нашел его.

Это не была любовь с первого взгляда, просто с этим человеком я должен был общаться, я с ужасом понял, что потерял несколько лет замечательной дружбы. Хоть бы она тоже это поняла. Я не знаю что это было, но я не спал всю ночь, а утром покрылся холодным потом поняв то, что она не назначила время. Когда за ней заехать? Я должен был решить самостоятельно. Это не свидание – значит я не должен приезжать вечером. Мы просто друзья, я заеду за ней в обед, так же как вчера, мы проведем вместе обед – середину дня. А что мне одеть? Это важно. Я как раз постирал свой костюм, он подходит под плащ. Именно так и оденусь. Я побрился, я был под ее окном в час дня. Еще час заняло то, что я пытался найти в районе кафе. Замерз, костюм высох не до конца, от него холодило и сковывало ноги, одна чашка кофе, и ее не нашлось для меня во всем районе. Я не дождался двух, так можно чокнуться, планируя то, как войдя сделаешь улыбку, как войдешь и что скажешь. В общем, это было незачем. Я практически ее разбудил.

– Привет, я недавно проснулась, подожди, я переоденусь, будь как дома – она спала, я точно ее разбудил, она даже потягивалась когда говорила это. Было неудобно, а она вела себя, как будто я ее братишка.

– Ты, наверное, замерз. Выпей чаю на кухне.

– Я бы не отказался от кофе.

Она вышла из комнаты с серьезным видом и в нижнем белье.

– Да делай что хочешь, там есть кофе, поищи, я же сказала: все как дома.

Видимо я пропустил несколько столетий и сейчас все так и ведут себя друг с другом. Я даже не знал, как на это реагировать. На самом деле, я ее бывший начальник, с которым она проработала довольно-таки длительное время, знала она меня как облупленного, чего ей было делать вид, что она только узнала меня? Эгоист, который ни за что не отдаст свою жизнь людям, который даже делая что то для них, все равно исполняет лишь свои потребности.

Когда я допивал на кухне чай, кофе я так и не решился искать, она вошла и сказала что мы поедем на ее машине и что мне стоит поторопиться и сходить в туалет, мы едем за город, в парк. Она была в синих джинсах, черной куртке и белых кроссовках, она была совершенно готова. Как же я нелепо смотрелся в носках, пиджаке, с розовой кружкой чая в руках, зачем-то ищущий глазами туалет, найдя подсказку в ее направлении глаз. Через некоторое затянутое мною время мы сели к ней в машину. Да она экономила время похлестче меня, хотя была моложе на пару лет. Такая резвая девчонка, и так резво водит машину, едет с таким увальнем на пассажирском сидении. Она жила не в центре, ближе к окраине города, поэтому мы довольно быстро выехали на загородное шоссе.

Мы живем во время сверхскоростных технологий, когда удивляться тому, что в одной маленькой штучке, которая может быть даже меньше часовой батарейки, хранится столько информации, сколько не вместит в себя ни одна библиотека, уже не приходится. Все сверху до низу обвешены проводками, в ушах торчат наушники с микрофонами, телефоны, карманные компьютеры – все это казалось прошлому поколению даже не просто фантастикой, а скорее мистикой. Но есть в такое время и то, чему с каждым годом удивляешься все больше и больше, потому что, как бы не усовершенствовалась технология в городе, но за его пределами остается все та же сельская обыкновенная деревня. И когда видишь среди новых построек, домов, придорожных отелей и магазинов такие покосившиеся дома с еле живыми обитателями, думаешь, а зачем запихивать в микросхему миллионы того, чего миллионы никогда в своей жизни не смогут прочитать на ней. Бедность и богатство – два порока, живущие так рядом друг с другом, на это было действительно печально смотреть, люди, живущие в нечеловеческих условиях.

Мы свернули с шоссе налево, проехали еще метров двести и снова завернули, за книжный магазин и припарковались возле него.

– Приехали, выходи. – Заявила Лера.

Это было странно. Вообще странный день. Мы перешли через небольшую дорогу и оказались в парке, но вы, скорее всего, представите парк с большими деревьями, тут было все совсем по-другому. На первый взгляд может показаться, что все это газон, и ничего более. На самом деле тут было действительно нечто особенное. Мы двинулись вперед по дорожке. Стоял огромный столб, сначала я и не понял что это – часы? Для чего они нужны в месте, где люди все равно забывают о времени. Такой маленький Биг-Бэн за городом. Он звонил, как оказалось, каждые полчаса. Дальше все делилось на две части, присыпанный белым снежком газон, но все равно часто появляющийся и привлекающий внимание окружающих своим ярко зеленым цветом даже в середине зимы – это было справа, а слева было пространство из плитки, в середине стоял фонтан, неработающий, конечно. По всему парку были поставлены фонари, и практически ничего их не отличало от обычных фонарных столбов, которые мы видим ежедневно тысячами, и я тоже ничего в них не увидел бы. Они были выполнены в виде шаров, нижняя часть которых была прозрачная, как полагаю, там находилась лампочка и светила всем вниз, а вторая, верхняя часть была стеклянная, то есть отражала все окружающие на себе. Казалось, что это маленькая планета, каждый шар отражал весь парк в минимальном масштабе. А еще голуби. Я еще никогда не видел столько голубей. Такие крупные, серые. Они бегали по плитке возле фонтана, собирая с нее крошки, которые кидали прохожие. То и дело всей стаей они взмахивали и перелетали с одной стороны на другую. Пару раз я очень испугался. И все это были не мимолетные мысли, я действительно стоял и пару минут вглядывался во все. Для этого она меня и привезла.

– Тебе нравится? – Она мне улыбнулась. А ведь я ее имя год запоминал.

– Очень. Ты часто тут бываешь?

– Напротив этого парка когда-то жила моя мама, я провела здесь все свое детство, когда я переехала, дом снесли я часто сюда приезжаю очистить голову от городской суеты, я ведь очень впечатлительная, мне полезно побыть в таком месте, где никто никуда не торопится.

– У меня тоже есть такое место. Мой дом. То есть не тот, в котором я живу сейчас, ну не в городе который, а загородный дом, правда, я его еще не достроил. А давно вы переехали?

– Когда умерла мама. Так что здесь я еще и вспоминаю о ней в том числе.

– Мне очень жаль, правда.

– Давай не будем забивать свою голову мыслями, просто чувствуй то, где сейчас находишься, какой тут запах, ветер дует с леса неподалеку от сюда. Просто почувствуй.

Мне было знакомо это. Я любил уединяться, потому что меня все равно не хотел никто слушать и понимать, я даже не считаю иногда себя эгоистом. Просто вокруг все так устроено. Сегодня мы уединялись вдвоем. Светило солнце, приятно пахло природой, освежающей на долгое время. Я совершенно не думал о работе. Впервые за несколько дней я по-настоящему отдохнул. Через два часа все закончилось, мы просто дали несколько кругов вокруг парка, иногда останавливались, она мне о чем-то рассказывала, а потом мы вернулись в машину. Она отвезла меня обратно, и мы дружески разошлись, столь же непонятно, как и встретились. Она просто не давала прощаться и не давала говорить привет.

12

 Не знаю зачем, но вчера вечером мне позвонила моя бывшая ассистентка, та, которой я предлагал пойти со мной. Пару минут мы говорили по душам, а потом она зачем то начала меня оскорблять. Она сказала, что я замкнутый человек, который ничего не добьется, который боится людей и совсем не хочет с ними общаться. Я люблю людей. В течение получаса я выслушивал, как ее фирма стала одной из лидирующих, ей прибавили зарплату, я ошибался, и что на мое место взяли великолепного блондина, который не напрягает ее даже той работой, которая сваливалась на ее хрупкие плечи в мое время. Мое время. Я так сказал, будто оно уже давно закончилось. Может быть, она была пьяна? Она упрекала в том, что я серый, скрытный человек, вызывающий один негатив у окружающих и даже работающий не для людей, а для удовлетворения собственных потребностей. Но где тут была ложь? Я действительно серый человек скрытный, естественно в своей работе я самореализовываюсь как могу, тем самым удовлетворяю свои потребности. Я неплохо зарабатываю, а когда посмотришь на покосившиеся старые дома, так вообще чувствуешь себя миллионером. Но я хотел бы помочь, но думаю, как и у большинства на это не хватит времени, его не хватает в сущности даже на себя. Если кому-то оно понадобится – пожалуйста, я мог бы посвятить кусочек своей жизни кому-то еще, но пока от меня это явно никто не ждал. Я не рвался за деньгами и был только рад ее успехам, ее блондину. Теперь ей гораздо приятнее приезжать на работу, я думаю. Может быть, я немного и перебарщиваю со своим характером, но я никогда не стремился быть идеальным. Это моя жизнь, а жизнь – это вообще штука такая, не идеальная и у каждого разная, и каждый старается научить другого жить, и у обоих это не получается так, как они это задумывали. Я вообще считаю, что всем нам нужно быть скромными, еще скромнее. Вокруг столько людей, чьи неоспоримые таланты не будут никогда раскрыты. Сколько величайших ученых, писателей, врачей, музыкантов живут в такой глуши, что даже не подозревают, что могут быть востребованы кем либо. Не думаю, что те известные и великие являются первыми из первых. Первым так и не удалось достучаться до небес, они никогда не всплывут в источниках, потому что о них забыли сразу, или вообще не знали. Если вам кажется, что вы особенный – будьте скромнее, так как и вы, и я значим в этом мире не много, ровным счетом ничего, мы что-то значим в маленькой доли только для себя, и то не в состоянии справиться с самим собой. Мы все покинем этот мир и будем забыты сразу же, как только сердце ударит в последний раз, не нужно забывать об этом. Вряд ли кто-то и в правду удосужится вас вспоминать. Жизнь коротка. Я это часто себе повторяю, у меня большие планы, у меня много работы, которую я хочу выполнить до этого последнего удара. Жизнь коротка, чтобы надоедать всем направо и налево своими выдающимися рассказами о своих крохотных достижениях. Кто-нибудь из вас сделал что-нибудь ценное? А то, что интересовало кого-нибудь еще? Если подумать хорошенько, то никому из нас вообще нечем хвастаться. И отвечая на вопросы, я думаю, что не сделал. Но пускай другие говорят: я люблю слушать людей, сами не подозревая, они меня успокаивают. Я никому не хочу ничего говорить, это ведь тоже никому не интересно, а сам я лучше буду скромнее. Я не идиот, думаю, вы тоже. А знаете что препятствует вам стать идиотом? Вы не поверите – щитовидная железа! Если ее убрать вы вообще умрете, и если убрать из нее некий элемент, типа йода, вы превратитесь в сумасшедшего идиота. Какая-то мелочь, не правда ли, но только она и стоит между вами и дурдомом, между нормальным человеком и умалишенным. Какай-то йод, который можно купить за грош в любой аптеке. Ваша нормальная жизнь стоит грош – этим не особо стоит хвастаться. У кого-то это вообще все, что у него есть и остается из этой жизни. Подумайте, стоит ли обсуждать других людей, осуждать их действия, в них не меньше и не больше ума чем в вас, у них тоже есть эта железа и они тоже могли бы вас покритиковать. А я не буду. Это скучно и занимает очень много времени, стоит ли его тратить на кого-то таким умалишенным методом? Или в вас уже нету йода?

Она была похожа на деспотичного властителя. Такой тон, я вообще никогда еще не слышал, чтобы она так разговаривала. Она высказывала свои недовольства мною, а я ее внимательно слушал, это было даже интересно. Я мог бы поразмышлять об этом еще и ночью. Господи, а сколько еще таких людей я встречал в своей жизни. Им всем уже давно следовало бы понять, что люди не желают менять своих взглядов на окружающий их мир. Они не хотят менять свою жизнь по первому же приказу встречного. С такими людьми нужно быть сдержанным, мягким и дружелюбным. С помощью нехитрых приемов можно переубедить даже самого ярого ханжу, но в моем случае мне даже не дали высказаться в свою защиту. После нескольких особо грубых реплик с ее стороны была положена трубка. Почему я это вспомнил? Просто сейчас на телефон мне пришло сообщение с ее глубочайшими извинениями, а толку? Вчера она потратила столько сил на глупую беседу со мной, а главное времени. Я это запомнил, потому что практически так же как и она часто так себя ругаю. А потом защищаюсь, прямо как сейчас.

Вчера мы снова были с Лерой. На улице стоял конец февраля. Она рассказала мне очень интересную историю о своем доме. Ее отец получил его совершенно случайно, раньше она жила довольно далеко от города, а с того момента стала жить практически в нескольких километрах от него. Леры тогда еще не было. У ее отца был дядя, который тогда недавно умер и ее папа приехал в тот дом, чтобы проведать свою жену. Ей было 65 лет. Ее настоящий дом был не здесь, но ее муж очень любил там бывать, из-за парка. Думаю, тогда он был еще красивее. Когда он приехал, она стояла около окна. Они разговаривали. Он интересовался ею. Она не говорила о муже, она говорила именно о том доме, что он будет напоминать ей о своей любви, ей очень не хотелось его оставлять, но он был слишком большой для нее одной, к тому же, она жила у родственников в другом районе.

– Этот дом напоминает тот, в котором я родилась – говорила она, – сказочный, большой, хороших пропорций, теперь такие дома уже не строят. Он достраивался вашим дядей, мы мечтали о нем много лет, а наша дочь даже не пожелала в нем остаться.

Она долго водила его по дому, он выражал неистовый восторг, ему было приятно дотрагиваться до вещей, которые еще хранили тепло его любимого родственника. Он был весь уставлен шикарной мебелью, выглядел очень декоративно, не удивительно, за всю его историю в нем жили только два человека. Он был кирпичным, добротным, внутри отделанный деревом, и как рассказала мне его маленькая обитательница, эти деревянные стены прослужили ему до конца своих дней. Очень жаль, что в наше время он был снесен, не реконструирован, а снесен, ради обычного магазина, который совершенно не вписывался в окружающий мир. Сегодня у нас совершенно другие проблемы, а тогда, тогда все было проще, либо по прошествии лет, все тяготы жизни скрылись под новообразующимися.

Они проговорили так до вечера, а потом она сказала:

– Вы посвятили мне целый день, после смерти мужа, никто со мной так не разговаривал, вокруг то и дело ходили беседы о том, когда же и я умру, и можно будет продать все мои вещи с молотка. Вы же цените каждую секунду нахождения здесь, цените время проведенное со мной, и это кажется мне непонятным, вы хороший человек, как и ваш дядя, – он попытался вступить в беседу, но его попытка была пресечена, – вы любили своего дядю и он любил вас, он всю жизнь обожал этот дом и хранил в нем тепло и доброту, он любовался вот этим пейзажам, – она махнула рукой в окно, где располагался прекрасный сад, ныне парк, который мне показала недавно моя спутница, – он любовался этим пейзажам, и вы почувствует это, потому что тоже много лет будете иметь возможность делать тоже – я дарю вам этот дом. У вас семья, скоро родится ребенок, вам он просто необходим, а для меня это обуза, я смогу приезжать сюда только раз в год. Мой муж бы это одобрил.

– Да что вы! Вы же могли бы продать его, или оставить в наследство родственникам -. Это было очень неожиданным поворотом событий.

– Что вы такое говорите! Никому из своих родственников я его не оставлю! Вы что, глухой? Они же хотят моей смерти, хотят получить все, и его тоже, я этого не допущу, и продать не дам – это память, которая должна оставаться в семье, в его семье. Он будет ваш, и вы будете в нем жить, хотите вы этого или нет.

Это была очень настойчивая пожилая женщина. Отец Леры правильно поступил, что согласился переехать тогда туда, теперь его нет, и парк служит его дочери воспоминанием о старых добрых временах. Она жила в огромном особняке, у нее было прекрасное детство, омраченное смертью обоих родителей в юном возрасте. Но она запомнила их как честных, добрых людей, которые так ее любили.

Мы странно проводили время. Так же странно, как, впрочем, и проходила вся моя жизнь, но это были особенные мгновения. Она была таким человеком, которого не хотелось забывать, у нее всегда и на все находились истории. На любое мое молчание. Я – человек молчаливый и не могу найти в событиях жизни ничего складного для какого-нибудь рассказа. Утром я просыпаюсь, ем, еду на объекты или встречаюсь с новыми клиентами, а затем с обеда и до поздней ночи, при отсутствии каких либо иных важных дел, рисую, составляю планы, декорации помещений, чертежи. О чем же из этого можно составить рассказ? О моем детстве? Я ходил в детский сад так же как и все другие дети, правда, читать научился очень рано, года в четыре, но все остальное можно взять из биографии абсолютно любого человека. В школе я не был отличником, до этого было, можно сказать, даже очень далеко. В детстве я был очень толстым, даже толще чем сейчас, это было ужасно, это было хуже того, что я не мог подтянуться. О чем тут рассказывать? Мои друзья – вы знаете моих друзей, я с ними очень редко вижусь, по-моему, это было даже тогда, просто они жили очень далеко от школы, а встречались мы только в ней. В моей настоящей нынешней жизни никого не было. Иногда, когда я приезжаю в свой загородный дом, гуляя там по округе, я думаю об этом. У меня ведь была невеста, практически невеста. У меня была командировка и все отложилось, а потом еще раз и еще, а потом вернувшись я не нашел ее в квартире. А может быть стоит вернуться к ней. Она была очень милой, а это хорошо. Она меня любила. С Лерой ведь мы просто друзья, хотя отлично ладим, и я не вижу ничего более хорошего для меня варианта. Никуда я не вернусь, я же себя знаю. Будут новые дела, новые поездки, еще и мои дурацкие идеи, со мной невозможно жить рядом. Она для меня уже чужая. Мои положительные шансы совсем невелики, ведь я совсем не способен взглянуть в лицо незнакомой женщине. Мы были вместе всего четыре месяца, это практически ничего не значит, я даже не помню как зовут ее отца. У меня странная жизнь, такая обычная странная жизнь. С такими мыслями я просыпаюсь – нужно пить меньше кофе на ночь, хотя вчера это помогло сделать отличный проект. За последние дни их скопилось уже штук пять. Никак не хватает времени отправить их в союз. Интересно, меня еще от туда не выгнали? За время моего пребывания в нем, на обязательных семинарах и сборах я побывал лишь однажды.

Я сбегал в ближайший копировальный центр и сделал копии своих работ. Я не стал считать количество листов и попал в немного затруднительную ситуацию, когда у меня не хватило на 58 копий. К счастью мне простили совсем незначительную недостачу…

Дома я упаковал их. Я складывал их в специальный пакет для документов, заворачивал красной лентой и запечатывал. Моя уверенность в том, что на этой неделе я уж точно не смогу отвезти эту макулатуру самостоятельно из-за новой работы, лени, нежелания там появляться и занятости над другими, более важными проектами, которые еще не были придуманы. И поэтому ценности в написанном я не видел, навела меня на мысль послать все это по почте. К тому же так делали все архитекторы, которые жили в других городах. Почта была не так уж и далеко от дома. К таким коротким прогулкам за последнее время я привык, они помогали проветривать голову.

После заполнения всех строк в бланке, я отдал их почтальону.

– Эта ваша фамилия? – Какой глупый вопрос, а ведь еще утро.

– Конечно, я вам только что передал конверт, который посылаю лично, естественно это моя фамилия.

– Тогда это замечательно. Сегодня у нас не работает ни один сотрудник, разносящий почту. Буквально пять минут назад мы получили партию писем, которую я принимал, и сверху лежало письмо, угадайте кому адресованное? Вам! Сейчас я его принесу.

Человека я явно недооценил. Он был веселым. Хотя я так и ничего не понял про письмо. Он так странно произносил мою фамилию, когда выдавал его, что я подумал, что он надо мной смеется. Он так долго не хотел его отдавать, говорил что-то о совпадениях, я даже вспотел на этой почте. На улице такая холодрыга, а в помещениях они специально включают сильное отопление, чтобы люди потели и, выходя на мороз, заболевали. Это выгодно компаниям, производящим лекарства от простуды. Интересно, они платят за услуги отопления магазинов?

На улице я даже не удосужился прочитать от кого оно, зато зайдя в свою комнату, ощутил невероятное желание узнать что там. Не каждый день мне приходило письмо не рекламного характера, точнее, за последний год я такого письма в руках точно не держал.

В графе от кого значилось: B.A.C. Что это я не знал, но конверт был очень солидным. Адрес, откуда оно было послано, значился где-то в центре города. Я не мог догадаться, что это и для чего кто-то неизвестный мне послал его именно по этому адресу. Но через несколько минут мое желание должно было быть удовлетворено.

Вот только мне позвонили в дверь. Там была моя нижняя соседка, рассерженная, кричавшая непонятные слова, словом совсем не похожая на ту, которую я знал. Оказывается, у нее был потоп. Но у меня его не было. Когда-то, когда я делал ремонт, то так спроектировал сан. узел, что если по нему будет просачиваться вода, внутрь квартиры она не попадет. Это меня спасло. Прорвало трубу где-то выше, примерно на три этажа. В квартире надо мной никого не было, там некому было жаловаться. Через пару минут воду перекрыли, соседка успокоилась. Что было в квартире наверху, я не знал, но по моему потолку ничего не потекло. Туда вообще мог никто еще долго не приехать, и если стены и потолок были сырые, в доме могла появиться плесень. Это никого правда не волновало и никто не побеспокоится об этом, я точно знаю, пока она не доберется до их стен или они не ощутят приятного аромата.

Это небольшое чрезвычайное происшествие не могло повлиять на мое бесконечное желание прочитать присланное мне письмо. Как только я вымыл руки, я зашел в кабинет и взял его:

"Здравствуйте мой дорогой друг.

После нашего последнего телефонного разговора вы явно остались расстроенным, так как даже за большие, предложенные мною деньги, вы отказались исполнить наш заказ, и это неудивительно. Спешу вас обрадовать, что ваша бывшая контора была лишь частью моей фантазии и не более, я выдумал это, и надеюсь, вы не будете слишком строги ко мне за этот маленький проступок. Но задание остается, оно реально, сроки естественно поменялись. Я представляю ведущую английскую архитектурную контору в этом городе, иногда я собираю новую кровь, таланты, нужных нам людей, и людей, нуждающихся в нас. Мы не ставим перед человеком никаких границ, естественно вы должны сами предоставлять то, что заинтересовало бы… даже не нас. Мы всего лишь кучка людей, скорее всего ничего не понимающих в тонкостях данного ремесла и признающих это, мы люди, которые видят цель вашей работы. Заинтересовать это должно в первую очередь вас. Вам непонятно? Мы выбрали вас, как человека с незаурядными возможностями, мы полностью полагаемся на то, что вы предоставите нам, потому как интересовать это должно вас. А если это будет интересовать вас – это будет интересовать всех. Мы вас проверили, взяли в период с финансовыми трудностями и предложили небольшую работу, которую можно было сделать даже на скорую руку за большое вознаграждение, но с условием того, что работа ваша не будет принадлежать только вам. Вами будут косвенно руководить и большую часть мы отдаем людям – прямо противоположно настроенным вашим целям. Вы ушли от них. Дважды. А это уже что-то значит. Вам не нужны большие нечестные деньги, вы работаете для своего удовольствия. И пока это будет продолжаться, в этом будет присутствовать жизнь и энергия. Нам очень важен проект о котором у нас с вами была речь. Вы уже были на месте. Его немного почистили, привели в более презентабельный вид. Мы предлагаем вам, вам и только вам, составить весь план от входа с улицы до потолков в зале, от цвета снега до цвета нижнего белья стоящих на подиуме моделей. Составьте проект. Мы предоставим рабочих и полное руководство над ними в течении всего процесса. Возможности, информационные и любые, какие вы бы могли пожелать – безграничны. Надеюсь, вы на меня не обижаетесь и примете это предложение. Помимо вас в этом никто не будет принимать участия. Во время приема, вы будете представлены лично, как человек, создавший все вокруг, от ваших услуг больше не будет отбоя. Это может изменить всю вашу жизнь или ничего не изменит, снова – решать только вам.

Вы можете задать вопрос: почему же они выбрали меня? Все просто до безобразия. Мы обратились к вам, потому что мы очень хотим удивить своих гостей нестандартным видениям вещей, которое присутствует у вас, именно поэтому в коллективе вы уживаетесь трудно, по-другому смотрите на вещи. Мы видели последние работы. Лера, она их сфотографировала у вас дома. Не судите ее строго, она оказала вам большую услугу, вы будете ее благодарить. Вас никто не знает, следовательно, отпадают какие либо повторы. Да к тому же, для чего вам мигрени и подобные мысли в голове. Я уверен, отныне у вас много работы, и нет забот по поводу своей конторы. Мы предлагаем солидные деньги за солидную работу. За несколько листов бумаги и недели кропотливого труда над ними мы предлагаем 75000$. Причем 25 вы получите как только приедете ко мне в офис за информацией о мероприятии. Это может быть любой день. Адрес на конверте. Не упустите хорошую возможность измениться.

Виктор Петрович. B.A.C."

Это было потрясением. Меня проверяли. Для чего? Ах, да, тут написано. В это было невозможно поверить. Я был возбужден. К тому же я был в бешенстве. Значит, Лера не была моей подругой, она была тайным агентом какой-то компании, а я ей открылся, показал все комплексы. Но злости не было. Я хотел подключиться к работе, к тому же у нее был выключен телефон. Но я обиделся, а чего я ждал. У меня никогда и не было такой дружбы, так почему она должна была вот так просто появиться из ниоткуда. Я схватил конверт, вложил письмо и едва накинув куртку выбежал заводить машину. В пути я не знал почему соглашаюсь сразу. Но почему бы и не согласиться? Хорошие деньги, наконец-то большой проект, к тому же он будет реализован, я представлю его в союз, и, может быть, меня начнут считать коллегой. Хотя они знали и так, что я успешнее их всех. Давали очень большие деньги, можно было уже сегодня снять наконец-то офис для фирмы, а как обрадовались бы Женя с Мэри! Да, это именно то, чего я так долго ждал, очень глупо отказываться, к тому же, ни одной причины в пользу этого я найти так и не смог за всю дорогу.

Офис был на третьем этаже. У проходной меня встретил человек и провел в кабинет Виктора Петровича.

– Оперативно. Я послал вам его лишь вчера. – Он сидел за большим деревянным столом из красного дерева. На лице у него была улыбка, он знал, что заполучил меня с потрохами, да и в той же мере я его заполучил. – Ваш контракт я послал Мэри, он уже с моей подписью. Она даже позвонила сообщить, что все в порядке, вы приезжайте к ней сегодня, прочитайте, подпишите, вечером на вашем счету будут деньги, но думаю, вас больше интересует план мероприятия.

– Да. На деньги я бы хотел снять офис, это тоже не маловажно.

– Это просто средство достижения иной цели. Вы же не хотите поселиться на веки в этом офисе. Он у вас будет, успокойтесь.

– Вы правы, больше меня интересует план.

– Это будет собрание больших начальников разных контор, в большинстве иностранных, так же будет показ мод одного известного французского дизайнера. Именно для этого нужна была сцена. Вы помните? Прошло две недели всего, верно?

– Да, я все помню, продолжайте. Будет ли еще что-нибудь существенное?

– Да вроде бы все. Приступайте сегодня же. У вас полтора месяца на предоставление проекта, и месяц на его реализацию, каким бы он ни был. В общем, это все. Красную ковровую дорожку делать, конечно, не стоит, но подъезд должен соответствовать высшему уровню. Особняк в полном вашем распоряжении, после проведения мероприятия, мы продадим его под выставки, все планы, сделанные вами, вы можете использовать в свою очередь в собственных выставках, как проект реализованный.

– Я бы хотел отдать это в союз.

– Союз? Вам он будет не нужен. – Он улыбнулся, улыбнулся синхронно со мной.

– Ну, я пошел?

– Конечно, вам в электронном письме я отправил подробную схему мероприятия, от количества человек, до их предпочтений в искусстве. Идите же.

– Можно вопрос, а почему вы не отправили и это письмо по интернету? А еще я хотел бы спросить о Лоре.

– Письмом живым было солиднее. Думаю, Лора сама тебе все объяснит. Не суди ее строго, я так думаю, она хочет остаться твоим другом, как и прежде.

Я вышел из офиса и направился к Мэри. Она была счастлива. У нас начала осуществляться наша прямая мечта. Скоро и Женя подтянулся к нам, событие было отмечено. Контракт мы отправили, и, как и обещал Виктор Петрович, деньги действительно были переданы практически мгновенно. Теперь все было за мной. Но оказавшись дома, я решил позвонить Лоре.

– Я не хотела тебе рассказывать. Сначала они просто попросили разузнать о твоих личных делах, работе, а потом мы и правда с тобой подружились. Я не хочу все это рушить. Я открывала тебе свою душу, мы были на месте моего детства, да и я тебя узнала очень хорошо. Ты приятный человек, не такой, каким сам себя представляешь. Раньше я знала, что ты и имени моего запомнить не мог, но теперь я совершенно по-другому начала к тебе относиться. Давай забудем эту историю, все ведь сложилось хорошо для тебя. Узнав о проекте, я хотела как можно лучше преподнести тебя им. В этой конторе я работаю уже два года. Тот клиент, которого я на тебя навела, его странные вопросы, его интересная планировка квартиры, это все тоже было спланировано. За последние две недели твою жизнь немного контролировали и все было спланировано, все, кроме того, чтоб мы станем лучшими друзьями, не сердись. Лера.

13

Вот такую запись, вернувшись домой, я прослушал у себя на автоответчике. Ну как я мог ее не простить. Мы встретились и до вечера просидели в кафе, разговаривали так же, как и прежде. То есть она разговаривала, а я молчал и внимательно слушал. Ночью я приехал домой. Завтра было первое марта. Пятнадцатого апреля я должен был сдать работу. Пятнадцатого мая была выставка. В это время уже будет тепло, будет жаркое солнце. Завтра мне было необходимо приехать к зданию и все сфотографировать, каждый уголок, каждый ракурс дома. А дома это все нужно было проанализировать и начать составлять необходимую конструкцию. Но уже сейчас я понимал, что с колонами придется много повозиться. Так как это был большой проект, помимо рисунков и чертежей было необходимо вести пересчет необходимых материалов для облегчения последующих работ. Сегодня я впервые почувствовал себя личностью. Мне, именно мне, не какому-то декоратору из вшивой конторы, а именно мне, архитектору, дали возможность творить, и все, чтобы не получилось, будет оценено. Может быть, меня никогда больше не пригласят, но этот проект отдали мне, по контракту, по идее. Это мой проект. Теперь уже точно без всяких шуток, да я просто больше не поеду к нему. Завтра же нужно позвонить бригаде рабочих, познакомиться с ними. Я буду общаться с людьми, хотя вряд ли. Нужно ценить этот шанс. Мне повезло, и я его принял. У каждого в жизни появляется такой шанс, многие от него просто отказываются. Мне повезло. Я так думаю. Это хорошо. Это лучше чем расставлять диваны в квартирах и строить в них декоративные арки с колонами. Тут реальные несущие колонны, арки, тут даже присутствует сцена. Я должен хорошо над этим поработать. Работу, которая висла на фирме, достается Жене, он все сделает. А я должен сделать это. Так будет правильно.

Очень долгое время я не мог уснуть. Я ни о чем не думал. Просто не мог уснуть. Постоянно было жарко, душно, я много раз вставал, съел кусочек пиццы. А она вредная, нужно заняться спортом. Жизнь как-то меняется, надо изменяться и внешне. Но это у меня не получится. У меня даже уснуть сразу не получается, только через несколько часов.

Я не помню, когда в последний раз просыпался в семь утра. Первый день нового месяца. Сегодня первый день моей новой жизни. На остановке возле дома полно народа, а на улице еще совсем темно, невозможно разглядеть, во что одет каждый из них. У них у всех работа, они недовольны ею. Им приходится проделывать один и тот же путь ежедневно. Я сегодня вышел на улицу с улыбкой. На улице действительно много людей, гораздо больше, чем в полдень. Я поеду на машине, плевать на пробки, мне хочется послушать радио и узнать, чем живет этот город сегодня, город с многомиллионным населением, с высокими зданиями и стенами. Когда-нибудь будет казаться просто невероятным, что существовали такие города. Мне нужно сразу выяснить маршрут до моего объекта, приезжать туда я буду часто, несомненно. Пробок не было, я очень быстро доехал, если бы не дождь, настроение оказалось бы действительно чудесным.

Совсем недавно я тут уже был. Стало действительно намного чище. С первых метров я принялся фотографировать все вокруг. Издалека слышен шум плотного потока автомобилей. Место не яркое, по бокам огороженное высокими стенами зданий, с них можно было бы установить освещение. В общем, я не собираюсь никого посвящать в какие-либо тонкости этого дела, но какова же была цель моего визита туда в столь раннее время? Время не имело никакого значения, я больше не мог ждать и спать, поэтому приехал сюда пораньше. Я не хотел сразу делать никаких набросков, хотя, как говорят, первое впечатление и первые идеи, в итоге, оказываются самыми лучшими и оказывают более удовлетворительно влияние. Сегодня я решил просто осмотреться, план дома и ближайшей окрестности был у меня и так, цель была – просто познакомиться со своей работой, чтобы выполнить ее на отлично.

Как же болит моя рука. Я ее отлежал сегодня. Или меня наконец-то продуло.

Я был горд открытым простором. Но стоило ли зазнаваться? Много людей получают такую работу, а я все равно не превратился в какого-то начальника, у меня характер не такой. Я не могу руководить людьми. Сегодня хотел познакомиться со строителями. Но их еще не набрали. Через месяц и пятнадцать дней я просто отдам свою работу, чтобы они могли приступить к своей. Кто я для них? Они и имени моего никогда не запомнят. Ничего не изменилось на самом деле. Все может быть просто стало на свои места, мне теперь есть кому отдавать свои труды. Но кому это, впрочем, интересно? Я всю жизнь хотел проникнуть в мелочи, но этим никого уже не обманешь. Я отдаю в руки незнакомых мне людей свои идеи, свою законченную и материализованную на бумаге мысль. И уже они, снова не обращая внимания на мои замечания и пометки, будут стараться придерживаться материалу. Но кто из последних в цепочке вспомнит того, кто дал ему работу, там наверху. Мне вообще будет не нужно возвращаться на стройку, там все будут делать за меня. Это хорошо? Я не знаю. Я не стремлюсь в облака, я уже давно сам не знаю, чего хочу. Я немного устал. Что-то новое пойдет на пользу. Я это знаю.

То, что я начал делать сегодня, никто еще в этом городе не делал. Таких зданий в принципе больше нет, это не значит, что его надо записывать в красную книгу, оно не выдающееся, даже не удобное. В нем большой зал, который невозможно использовать ни для концертов, ни для театральных спектаклей. Здесь могла бы жить большая аристократическая семья. Внутри много небольших помещений, слегка напоминающих комнаты, только с очень высоким потолком. Так вот эта работа – она единственная, никто до меня этим еще не занимался, поэтому тут не может быть никаких правил, и если кто-то утверждает обратное – он ошибается и врет вам. Все эти законы и преподаватели очень опасны, если у вас есть какая-нибудь одержимая цель. А у вас всегда должна быть цель, если вы пытаетесь сделать что-то действительно этакое, чего еще не знал мир. Конечно, мою работу нельзя было отнести к чему-то выдающемуся, но я этим занимался. Я этим гордился. Я что-то делал, многие всю жизнь проводят, так и не сделав ничего. Если вы беретесь за какую-нибудь единичную работу, принимайте во внимание только фундаментальные принципы, но не правила. Нет никаких правил, если только вы не выпускаете серийный автомобиль. Первоначально, все великие люди были первооткрывателями и практически всегда их идеи были признаны неправильными, глупыми и безумными. В таком деле, как фантазия, нужно быть максимально открытым для всего нового.

Уже дома я встал перед окном и задумался: а чему же я так недавно радовался? Это же не работа. Работа у меня была раньше, когда я, не утруждая себя, выполнял по проекту в неделю с поддержкой двух компаньонов. Сейчас же, то, на что я был обречен, работой назвать было трудно – это была сущая каторга. Я испытал это на себе в течение трех последующих дней.

Может быть мне завести собаку? Я наблюдал за собачниками, из моего окна они кажутся счастливыми. Собака это единственное животное, которое ничего не делает кроме того, что отдает всю свою любовь и дружбу хозяину. Они зарабатывают дружбой на хлеб. Но это исключено. Я не такой ответственный для этого, забуду погладить или наложить поесть. Я даже себе забываю приносить еду. А что это в холодильнике? Какой-то учебник, прекрасно.

Сегодня мы с Лерой поехали в гости к человеку, которому по ее наводке я и отделывал апартаменты. Вечер был скучным, для нас. Она была молчалива, последние два дня она меня тревожила. Может быть, что-то произошло? Вряд ли. На улице плохая погода и у всех людей болит голова. Верю, скоро будет потепление. Квартира была большая, двухуровневая, буквально двухэтажная, словно загородный дом. Мы никого не знали, точнее я уж никого не знал здесь точно. В доме были огромные окна, с большим подоконником. Именно на один из них мы и сели. И очень долго молчали. Я нервничал, мне казалось, что я делаю все неправильно. Прошло пару дней, а я еще не приступил к работе, это тоже меня волновало. Я ведь еще не осознал все масштабы.

Зачем я сюда ее притащил, чтобы сидеть на холодном подоконнике и смотреть на проезжающие автомобили через темное зарешеченное окно. Скажи же что-нибудь. Ты же ее сюда притащил и за целый час еще ничего не сказал, почему ты все время молчишь? Нужно сказать что-нибудь смешное. Но у меня нет чувства юмора, не анекдот же ей рассказывать. Да и их я забываю сразу же, как услышу. Девушки любят когда их развлекают, но она уже зрелая женщина, какое это имеет отношение. Здесь жарко. Здесь очень жарко, под окном же батареи. Кто это придумал? Да это же я их сюда вставлял, а куда их было еще деть?

– Ну и вечеринка, правда? Не пойму для чего мы сюда пришли. – Это было не смешно, это было похоже на гудок утопающего корабля, оставшегося один на один с крысами.

– Здесь есть наши друзья.

– Они нас даже не знают, они думают, наверное, что мы здесь работаем и ждем в самом тихом углу, когда можно будет приступить к уборке.

– Это не смешно. – Я же говорил. Я ее огорчил. Я не здесь. Меня тут нет. Мыслями я у себя дома, читающий справочник с чертежами, фотографиями старых зданий. Я ищу, как оно выглядело первоначально. Я не хочу тут находиться. Что я тут делаю, а у нее действительно здесь друзья. Мне стоит уйти.

– О чем ты сейчас думаешь? О работе? Забудь на минуту, сейчас ты все равно не можешь думать. Давай отдыхай. Вообще я очень рада, что ты взялся за эту работу. Думаю, тебя будут благодарить. Ты отвлечешься от обыденных проблем, перестанешь летать в облаках

– Спасибо. Ты знаешь, я до сих пор не верю, что мне дали эту работу. Когда я ехал туда, когда получил письмо, я боялся, нервничал, потел. Я думал это шутка. Кому я нужен?

– Брось, это естественно. Любой бы на твоем месте нервничал. Сейчас тебе главное доказать, хотя, ты сам знаешь, что для тебя главное. На улице уже темно. Мы долго уже тут сидим и мне пора отправляться домой. Не провожай, если не передумаешь, выходи следом через пару минут.

Она ловко спрыгнула, одела туфли и ушла. Я просидел еще несколько минут на подоконнике с почти полной бутылкой вина. Я сегодня еще должен работать. А должен ли я сегодня работать? Кто мне назначил график? Никто. Я со всем справлюсь, а сегодня я отдохну. Через пять минут я встал и уехал домой.

На улице было темно, на дороге сыро. Я возвращался в свою квартирку. Много молодежи, много машин и людей куда-то бесконечно спешивших. Движение – это правильно. В этом и состоит вся жизнь.

Неужели не осталось места, чтобы припарковаться? Сегодня мне нужно лечь пораньше спать. Я хочу изменить свой режим. С утра начну работу. Настоящую продуктивную работу. Я так и не закончил мысль, что мне даст это каторжная работа? В течение полутора месяцев я забуду, наверняка, что такое прогулки, я буду умирать в своей квартире, как это и происходит обычно. Я пришел из ниоткуда в никуда. И собаку в ближайшее время я уж точно заводить не собираюсь. Мне кто-то позвонил, лишь только я ответил – трубку повесили. Со мной не хотят разговаривать. Приехали.

Не знаю, как жизнь отдать переменам. Но свой биологический график я видно смогу постепенно изменить. Я проснулся в десять. На улице было солнце. Не завтракая, я решил заняться делом. По утрам я не завтракаю, есть какое-то отвращение к еде. Наверное, из-за помойки во рту. Я присел на стул с полной уверенностью и готовностью к бою. Мой стол стоит посреди двух окон. Они маленькие, через них и так солнечный свет поступает в комнату не в полной мере, к тому же я завесил их жалюзями, что сводит естественный свет практически к нулю. По крайней мере так должно происходить, но от того, что у меня белые стены, света все равно достаточно много, или же по какой-то другой причине.

Итак. Нужно с чего-то начать. Нужно набросать несколько фраз, которые охарактеризовали бы мои идеи, сущность представляемой мною формы. Но как же начать? Если размышлять о моих желаниях. Чего я хочу. У меня урчит живот, неужели я захотел есть в половине одиннадцатого, да это не такое уж и утро, хотя, конечно, же утро. Я хочу есть. Нужно пойти сварить кофе, но для начала нужно составить идею, а потом идти на кухню, чтобы вернувшись со светлой головой обдумать написанное, так всегда нужно делать, риск ошибки в этом случае сводится к минимуму. Еда помогает думать, без этого не работает мозг. Но нужно сначала что-нибудь сделать, нужно написать хотя бы парочку предложений, а потом идти есть. Нужно определить что я хочу. Что я буду кардинально менять? Какие цвета в основном я буду использовать? Какой же я дурак. Я не профессионал, наверное. Какая еще тема. Что вообще от меня требуется. Понятия не имею. Какая-то сцена. Там будут ходить обнаженные модели. Какое мне дело до них, может быть, они все ноги переломают на моей сцене. Значит, она должна быть широкая, но не должна занимать большую часть зала. Выставка картин будет проходить в маленьких комнатах. Может быть, сделать их все в разном стиле. Какой-то винегрет. Я вообще хочу поспать, зачем я так рано проснулся, я не хочу изменять, мне это просто кажется. Я не выспался. Нужно выйти на улицу, как делают все собачники. Я буду собачником без собаки, ребячество, но у них головы кажутся светлыми. Пойду понаблюдаю за ними. На что смотрят люди, чем они вообще живут и зачем выходят на улицу? Мне нужно пройтись. Зря я встал сегодня так рано, это просто было возбуждение, нервы. Я пошел.

На улице очень пасмурно, вообще повсюду туман. Под ногами грязь, неужели это и очищает голову людям. Мне ни капельки. Может быть, это очищает голову кому-нибудь другому. На улице достаточно людей, что бы чувствовать себя уединенным. Почему я так давно уже не приезжал к себе загород. Вроде бы время было. Там же лучше. И там мне нравилось. А теперь мне придется помыть ботинки. Очень жалко, что стало пасмурно, когда я собирался работать, светило солнце.

14

Когда я вернулся домой, в почтовом ящике лежало еще одно письмо. Я не предал этому большого значения, потому что мне не могло повезти дважды за неделю в виде двух писем от реальны людей. Я подумал, что это была еще одна рекламная акция и решил забросить письмо в нижний ящик стола. Я включил свой компьютер и начал писать. Сначала я обратил внимание на окружение здания, затем углублялся все дальше и дальше. Подъезд, там большая широкая лестница, на ней много маленьких фонарей, они хаотично разбросаны по всем ступенькам, но так, что все оставалось освещенным. Затем каждая комната, я перечислял то, что они представляли из себя первоначально. Затем зал, разбитый на две части сценой, в него можно зайти из двух больших дверей по разные его стороны. Нужна оригинальная идея. Я же не хочу превратить это в бальный зал. Обычный показ мод могут сделать в любом месте, в любом большом помещение, у них уже составлены четкие планы сцен, которыми я не должен пользоваться, иначе каков вообще во мне смысл? А правда! Что же делать? Идти вперед, проектируя метр за метром, или составить каскадный скелет всего, и потихоньку набивать его. Сейчас колонны квадратные, ну или почти квадратные. Нужны леса, нужно залить их так, что бы они приобрели округлую форму. Если смотреть на здание с высоты – оно круглое. Нужно соблюдать гармонию.

И все, что я написал, все, что я придумал, могло еще сотню раз измениться. А главное, я должен буду это изменить. "Это должно быть лучшее из всего, что я сделал". Когда постоянно подстегиваешь себя такими мыслями, оказывается, очень тяжело сконцентрироваться. А может быть будет и так: все окна завешены, главный вход после лестницы, имеет сочетание стекла и металла, за дверями виднеется мраморный коридор уставленный пальмами. Что тоже не плохо – это никуда не годится. Это идеи идиота, которых с каждым часом становится все больше. Я вышел на кухню, наконец-то сделал себе бутерброд с чаем, я же ничего сегодня не ел. Наступил вечер, что прошло для меня совершенно незаметно. Из окон доносились крики слегка подвыпившей молодежи. Где-то вдалеке были видны множества огней, светящихся из окон домов напротив. Между нами был пруд, плотно скованный льдом и покрытый снегом. На столе лежала тетрадка с простым карандашом и какая-то желто черная толстая книга – мною давно забытый роман. Я подумывал о том, что на мероприятии будет пресса, фотографы, а меня там представят. Может какая-то фотография попадет в газеты. Как будто меня начнут узнавать на улицах. О чем ты думаешь, ты еще ничего же не сделал. В таблоиды захотелось? Да нет. Черт, я самый нелепый представитель ремесла, лучше вообще там не появляться. На импровизированной сцене будут стоять прекрасные дамы в обольстительных нарядах, для чего среди всего этого нужен толстый человек, который в принципе не сделал для этого ничего, я просто это нарисую. С большей радостью будут отдавать почести строителям. Хоть бы все было хорошо. Нужно побольше спать, пока я окончательно не стал заложником своей работы. Еле сумев доползти до кровати к середине ночи, рухнув на нее, я наконец-то уснул младенческим сном.

Она не могла уснуть. Прошел уже месяц с тех пор, как она закончила университет, но что это ей дало? За прошедшие три года она смогла накопить определенную сумму, работая на нерегулярных работах. Она накопила ровно столько, сколько и потребовалось бы, чтобы начать новую жизнь. Найти достойную работу за три тысячи километров от столицы было нереально, невозможно. Она закончила технологический университет, и, возможно, в полной мере имела представление о сверх-прочных материалах, о лазерах, о производстве, но это никаким образом не могло повлиять на ее будущую жизнь. Такая, непохожая на всех девушка, очень красивая с элегантными формами и чертами лица, она была, наверное, единственной из всех, у кого сохранилось чувство собственного достоинства, желание жить хорошо, в достатке, а не существовать подобно скоту. Там, где она родилась, повзрослела и выучилась, она была никем, некому было оценить ее таланты. Но куда же уехать? В мир неизвестных людей, бурных страстей, предательства и корысти, было так сложно. Чтобы решиться на это, нужно было иметь недюжинный характер, упорство, упрямство и силу воли. Три года назад она потеряла мать, отца у нее так никогда и не было, в этой графе свидетельства о рождении всегда стоял прочерк.

Вот уже три года она жила почти одна, со своей бабушкой, которой старалась искренне помогать и которая в ответ, поддерживала ее во всем. Но в ту ночь обе они не могли уснуть. В их доме был шум, они спорили и ругались, это была практически истерика.

– Тебе нельзя туда ехать, ты что не понимаешь, что пропадешь? Ты будешь ночевать на вокзале! Куда ты пойдешь? Ты что не знаешь как ломаются судьбы молодых девушек? Тебе всего двадцать три года. Подумай еще немного, не торопись, и здесь когда-нибудь будет хорошо.

– Все двадцать три года я жду чуда, которого все равно никогда не будет. Я заработала много денег, я оставлю их тебе, я заработаю там себе еще, я устроюсь! Я не могу похоронить здесь свои лучшие годы, бабушка, пожалуйста, отпусти меня! – Она говорила, кричала, ей было очень тяжело, она не хотела бросать единственного оставшегося у нее родного человека, но и оставаться здесь она тоже уже не могла. Это же утопия.

– Ну куда ты пойдешь? Ты никуда не сможешь устроиться сразу. Пойми – это город подонков и извращенцев, насильников и негодяев. Я так боюсь за тебя – в ее глазах просачивались слезы. – Ты – единственное, что у меня еще осталось в жизни.

– Но я все равно не смогу здесь остаться навечно! – Они обе плакали друг другу в ответ.

– Ты слишком хорошая и правильная для этого города, ты милая, а эти места кишат проститутками, стервами и очень коварными девицами, ты же не такая, будет очень не просто урвать себе кусочек иной жизни. – Ей была очень тяжела сама мысль расставания с ее любимой внучкой, единственным воспоминанием о дочери.

– Значит я буду стервой! Раз их все любят. Посмотри на меня, я действительно красивая. Я тоже имею права, я тоже хочу жить не как свинья.

– Но у тебя там никого нет!

– Есть. – Они успокоились. Пожилая женщина решила выслушать внучку. И она продолжала.

– В старых маминых дневниках я нашла его. – Своего двоюродного брата из столицы. Он преуспевающий строитель, у него, должно быть, большая квартира. Я написала ему телеграмму о том, что приеду неделю назад, первое время я побуду у него, а потом я устроюсь, обещаю.

– Но мы же совершенно ничего о нем не знаем. Господи, что это за человек?

– Мне плевать, я буду стервой, и никто меня не сможет обидеть. К тому же я его близкий родственник, и он будет мне очень рад. Он же не выставит меня совсем одну на улицу, это было бы подло.

– А в этом городе все очень подлые, корыстные и хитрые люди, я же говорю. Я больше не знаю способов тебя отговаривать. Видишь, как оказалось, ты тоже достаточно коварная, без моего ведома обо всем на свете разузнала. Но ты должна понимать, что прошло много лет, с ним могло случиться все, что угодно, он просто банально мог переехать. – Их настроения постоянно менялись, напоминая гармонические колебания, сейчас они стали разговаривать тише, поняв, что вопрос все равно придется решать мирным путем.