Доля человека бесплатное чтение

Моему папе посвящается.

Предисловие

Представляемая книга нуждается в некотором разъяснении. Записана она автоматическим письмом (психографией) в 2004 году, последние главы были добавлены в 2005, 2008 и 2011. Те, кто не знает, что такое автоматическое письмо, могут посмотреть фильм "Гоголь", в котором Гоголь в первые 15 минут фильма автоматически делает записи из нескольких слов при расследовании. Гоголь в фильме часто лишается сознания, чего в действительности не происходит с операторами, контактерами, медиумами или псевдоавторами – определение варируется в зависимости от целей исследования. Контактер лишь позволяет своей руке свободно двигаться. То есть, контактер сам не придумывает ни единого слова.

При автоматическом письме, также называемым медиумическим письмом или психографией, контактер не знает, не слышит, не видит и не осознает внутри себя записываемый текст, в отличие от диктанта, когда контактер слышит или осознает текст.

В дополнениe к автоматическому письму, существуют автоматическoе рисование и автоматическoе музицирование, которые использовались как средство выражения бессознательного в искусстве сюрреализма.

Вокруг автоматического письмa и спиритических сеансов порой сформированы религиозные группы, существующие в разных частях земного шара. Из экзотических можно назвать азиатские религии каода́й, дэцзяо и саньцай. Автоматическим письмом писали известные эзотерики и писатели Елена Рерих, Елена Блаватская, Владимир Соловьёв, Шико Шавьер и другие, о чем существует обширная литература. Я же ограничусь пояснениями к собственной книге.

Главная особенность данной книги в том, что она не являтся продуктом ума, и в том, что ее содержание можно отнести к религиозному. Этот факт сразу отсылает к вопросу возникновения других религиозных книг и идей.

Религиозные доктрины возникают в результате сверхъестественных или естественных откровений. Частные откровения посылаются некоторым верующим путем сверхъестественных переживаний и явлений. С естественным откровением понятно: человек сделал выводы о наличии сверхъестественного путем собственных умозаключений, что можно, вероятно, описать как "осенило", "озарило", "додумался". Здесь возникает вопрос, насколько верны такие выводы. Возможно, получатели естественных откровений осознают, что сверхъестесственное участвовало в подведении их к таким выводам.

О некоторых сверхъестественных откровениях, данных в священных писаниях, известно, что они были услышаны от Бога либо других сверхъестественных сущностей. Понятно, что основные религии прочно держатся своих основ, хотя не все на Земле согласны, что за прошедшие тысячи лет никакие другие откровения не появлялись.

Трудно не согласиться, что самым сверхъестественным способом получения писаний является автоматическое письмо. Чем же содержание моей книги отличается от известных религиозных концепций? Имея самое общее представление о сути разных религий, могу только сделать некоторые сравнения и наблюдения.

Книга рассказывает о том, что такое доля человека на земле и на небе со многими разъяснениями, пояснениями, нравоучениями и увещеваниями по темам, которые можно отнести к космологии, христианству и буддизму.

Как и во всех религиях, целью человека здесь ставится установить в себе свет, то есть слиться с божественным. Если человек правильно устанавливает в себе свет (в книге – вихрь), он преобразуется в кристалл, присоединяется к нити рода, весь род сматывается в моток, становится космической пылью и разносится. Такое представление соответствует космогоническим/космологическим идеям. Пока человек достигает этапа кристалла, он, как и в упанишадах, проходит круг перерождений. Задачи 28 приходов четко расписаны. Жизнь в каждом приходе взвешивается на весах; имеется список наказаний – многие детально расписаны. Сказано, что нить рода состоит из 280 узлов – каждый узел охарактеризован особо. Интересно рассказывается о половинках, зачем они, как себя узнают, почему есть одинокие и т.д. Есть упоминания ангелов, праведников, мучеников и значимых лиц христианства. Также есть отсылки на некоторые легендарные или мифические истории.

Логическая цепочка повествования – разветвленная. Например, от темы "доля" переходит последовательно к темам "род", "дети", "воспитание", "работа", "чакры", "космическая пыль" и множеству других, объясняя, как все перечисленное соотносится с "долей".

Название главы обычно не раскрывает полноту содержания, потому что в ней может быть намешано много разного. Слово для оглавления было выбрано из первых абзацев с единственной целью разбить текст для удобства чтения. Стиль изложения существенно отличается от главы к главе, но красная нить повествования выдержана от начала до конца.

Автоматическим письмом текст записывался без заглавных букв, пробелов и знаков препинания. Я разделила текст на предложения и расставила знаки препинания для удобства чтения. Даже предложения, которые начинаются с "и", а таких очень много, я тоже разделила по смыслу, чтобы текст не сливался в одну массу. Сам текст остался неизменным.

В некоторых местах в квадратных скобках я вставила либо пропущенные по смыслу слова либо скорректировала очевидно неправильные. Например, рядом с "времю" вставлено [времени] или рядом с "ихним" вставлено [их].

Во многих предложениях порядок слов не соответствует принятому, или нет согласования времен. Например, во фразе "говорят Атлантиды племя" должно быть "говорит". Также, вместо "и отведи баню под чистый пол" должно быть по крайней мере "и отведи чистый пол под баню"с тем смыслом, что в бане должен быть чистый пол либо полок, на который нельзя выливать грязную воду после стирки. Весь текст книги оставлен без исправления.

Первые главы более туманные и менее конкретные, чем многие последующие очень детальные описания. Возможно, это связанo с разработкой и улучшением канала передачи и получения информации со временем и практикой. К тому же, формат получаемой информации зависит от качества инструмента, контактера в данном случае, его способности преобразовывать вибрации в слова и смыслы. Барабан не может звучать как флейта, а скрипка как колокол.

В первых главах много малоупотребительных слов таких как: смрад, ворвань, негоже, покуражусь, пароваться, рык, лик, рeк, ареопаг, искус и т.д. Также есть слова, как будто подобранные из словаря, не зная точно их значения или случаев употребления. Например, беременная и небеременная женщины именуются "полная" и "пустая", соответственно. A фраза "a певец к рукам руки сводит и в них дует" звучит так, как будто ее произносит тот, кто никогда не видел певца с микрофоном или музыканта с дудкой.

Надо понимать, что "качалка, на которой меряются всех людей чаши" означает весы, а "вонючее пространство" – чистилище или ад. A так как пядь – это расстояниe между растянутыми большим и указательным пальцами, то во фразе "когда на пяди твоей рукавицы" под пядью, следовательно, подразумевается просто рука.

При обращении автора к читателю, род может меняться в одном и том же абзаце. Например, сначала обращается "ты сделал", а следом "ты сделала". Во многих языках такого различия по родам нет, а в русском языке есть.

Имеется с десяток непереводимых слов: одо, усму, джад, сус, рака, жило, шилоиты, му, арике, Акрепа и другие. Такие слова взяты в кавычки при первом упоминании, далее пишутся без кавычек. По смыслу можно предположить, что имеется в виду.

Некоторые слова я попробовала идентифицировать. Хотя "рака" означает гроб с мощами, в словосочетании "раку мою дам омыться", я думаю, "рака" происходит от слова "раковина" и означает полоскательницу для рук, которую можно видеть в католических храмах часто в форме раковины. Хотя термин "лемурийцы" хорошо известен, думаю, здесь под лемурийцами подразумеваются неземные энергетические сущности, но в Древнем Риме лемурами назывaли духов умерших. В последних главах появляются еще и "му", но по смыслу они похожи на лемурийцев. "Хле" может быть Хлебников Велимир, который занимался автоматическим письмом. Любопытно в контексте того, что атланты "вели свой род от Крабовой Туманности", и "кто наследует Атлантиде – это евреи, акрепинцы и латиняне", что ’акреп’ – это скорпион.

Что касается настоящего авторства, могу сказать, что в первых главах однажды была подпись – Исаак. Только в главе 79 автор оставил свою полную подпись: Рёк чужестранный человек планеты северная космическая соседняя семья.

Структура текста изменена по сравнению с его первоначальным порядком в хронологической последовательности. Космические, фантастические и малопонятные главы перенесены в конец, чтобы не отпугивать читателя, хотя глава 95 является доктринальной для этой книги. Некоторые отрывки также были перенесены и вставлены в подходящие главы. Возможно, все главы нужно переставить, потому что многие понятия упоминаются в начале, но подробно раскрываются много позднее.

Чтобы не возбуждать всех разом и каждого в отдельности, главы, в которых каким-либо образом упоминаются страны, расы и народы, изъяты, за малым исключением. Также изъяты некоторые детали, касающиеся Мессии.

А чтобы внимательный читатель не утомлял себя доказательством прописных истин, перечислю, какая информация не соответствует общеизвестным данным. Джомолунгма – не гора Меру. Нет созвездия Веста, есть такой астероид. Созвездия Велес нет вообще, но бога Велеса история связывают с созвездием Плеяд. Атланты вообще приписаны к Крабовидной туманности, которая является остатками сверхновой в созвездии Тельца, взрыв которой наблюдался, согласно записям арабских и китайских астрономов, 4 июля 1054 года.

Сома – ритуальный напиток, хорошо известный на Востоке, а здесь она капает в голове, хотя, возможно, описывается эффект аналогичный тому, что происходит от употребления сомы. Относительно "изумруду пишу я скрижали, каковые … не теряют прочности и яркости", можно добавить, что именно изумруд теряет и прочность, и яркость. Хотя здесь имеется в виду только цвет или тип кристаллической решетки изумруда, как и других многочисленных драгоценных камней, упомянутых в тексте.

Вечный Жид правильно зовется Агасфером, но здесь он не Вечный Странник, а перевозчик душ. А в главе 33, он выступает даже не в роли перевозчика, а скорее в роли сатаны, что можно заключить из следущего предложения: "Окаянный не просит в сонм мой вернуться", что соответствует христианскому представлению о сатане, как о падшем ангеле.

Подобные сомнительные утверждения не удалены из книги, в своем большинстве они вынесены в конец. Вероятно, в коллективном бессознательном или моем подсознании не нашлось подходящих слов.

Помимо противоречий есть и интересные совпадения. В 2017 году пролетел первый межзвездный объект, названный "Оумуамуа", что переводится с гавайского как первый вестник издалека. В этой связи любопытно выглядит следующее описание, напомню, сделанное в 2004: “И если знать хочешь, сколько Вселенных свои имена пропели уже, то сказываю, что имя мое «Oум» звучит. Имя старшей сестры моей – «Aмеа», имя средней – «Mуа», и младшей будет «Aму».” Нетрудно увидеть, что упомянутые имена складываются в нечто созвучное "Оумуамуа".

В отношении "Сергия и Радонежского, и Муромского", можно заметить, что нет Муромского, но есть Нуромский, который являлся учеником Сергия Радонежского. Поэтому понятно, почему они упоминаются рядом.

Однако вывод, который можно сделать из всего текста, заключается в том, что судьба человека описывается как вихрь, построенный на определенной чакре благодаря конкретной человеческой деятельности, которая затем после смерти переносится в высшие сферы, где к ней относятся соответствующим образом, трансформируя ее. в кристалл. Затем кристалл прикрепляется к нити своего происхождения, распространяясь в пространстве, как космическая пыль, прежде чем снова засеять себя.

Мне самой и содержание, и язык книги кажутся потрясающими, вдохновляющими и укрепляющими религиозное сознание. Я уверена, что и читателю книга будет очень полезной.

И придет пророк неузнанным, и уйдет незнаемым

Доля

Доля только одна. Нет ей никакого исправления, нет [его] и на деле. Только работой своей человек гордится. Работа приводит его к пониманию, кем он стал. Если он перестает дело делать, ему все становится постылым. Тот, кто нашел высокое предназначение, тому Бог поможет [его] осуществить. Доля человека растить детей и работу иметь по душе своей. Такое и правило, и смысл.

Только самые смелые пастыря ищут. И когда над ними смеются, они не ропщут, и когда их только винят, что время свое тратят, не сердятся, и когда оказываются в самих себе разочарованными, не заставляют путь свой. И миром правят. А мир им не указ, и мир им не наказание, и мир им не свет и не тьма, а высокий удел, в котором и жить, и умирать Бог назначил досконально.

Я свет свой направляю к ним, и помощь моя, но счастья им не обещаю. Нет в семье людей такого счастья, чтобы отдельно от меня жить и в меня верить. Сам я постоянно жду, кто придет ко мне на свет посмотреть божий и о свете дать заключение. И прежде часто я людей видел со светом внутри, а сейчас не вижу. Говорю: часто видел, а сейчас не вижу. Потемнели люди, и поток ослаб. Когда люди не видят, я им не свеча и не свеченосец. И на передел я всех тогда посылаю, и ‘раку’ мою дам омыться, при деле божьем поставлю, кого кем – сам вспомню.

Самые долгие жизни не я перерезаю, не мне они отходят. Им жизни оставили свои их самые близкие родственники на доживание. И они спросят с них, все ли они так сделали, как надо было, и как они им свои части отослали.

Длинная жизнь трудна, когда труд не стал верным помощником. Родители, живущие долго, место детей не должны занимать, и по себе их не судить, и речью не обижать, и вред не приносить.

Доживают до старости только [те], родственники кому свои жизни оставили умершие, части свои отдавшие. И жили бы, да не всё, как сами хотели, вышло. Доля в руке господа. В руке смертного только свет пути, и тот, у кого как виден.

О самом неприятном скажу я. Когда умирают дети, то не свет и не тьма отобрала, а род их прерывает, чтобы не был тот ребенок, как нищете, так и горю отдан, и неправым, и неверным признан. А только чтобы, хоть часто я детей забираю, а только им я рай оставил, и только им я пастырь милосердный. И сам им я род веселый даю, и по семье я ихней [их] их раздаю, где им мамы и папы счастье дают. Там и остальные люди, только телом они не люди, а умом выше людей, и светлые у них одежды. И сам часто я с ними беседую.

Одинокие люди потому одиноки, что есть у них другие мужья и жены на небе. Просто им они еще не открылись. Они им отданы на вечную любовь, на вечную любовь и счастье. Когда только им счастье придет, не ведают, в той ли, в этой ли жизни. Красота их бывает удивительна, и пленяют они сами любого, но сердца своего они никому не отдают, потому как оно уже отдано. То, что мне видно, людям не видно, и правила я устанавливаю только [те], что сам я установил. Зрячих немного, и светлых немного, разумных немного и счастливых мало.

Делениe поля

Несколько типов людей есть. Первые – это те, кто пришли сюда с делом, которое не выполнили их предки. Они носят кокон, и ему они полностью подчиняются. Вместе с коконом они проходят деление, которое суть раздвоение поля. Деление начинается, когда единство его перестает существовать. В нем делится деланное предками и деланное самим человеком. Когда деланное предками принимает форму единственного конуса, то конус превращается в кристалл.

Кристалл передает верхней чакре двойное верчение, которое превращает чакру, к которой прикреплен луч настройки, в вольное и неподчиненное никому высокое водяное существо. Водяное существо принимает форму дельфина, который осуществляет контакт с умершими.

Полное деление пройдет в теле человека, у которого все выполнено, что он должен был выполнить. Полное деление вызывает вихрь. Вихрь передает делению свое направление, которое определит, в какой части произойдет деление. Время деления я отметил в возрасте 14 лет. С этого возраста я предоставляю человеку право сообщить направление своему развитию и довести его до деления в том или ином месте.

7 чакра – деление по прохождению в верхние сферы

6 чакра – деление мозга на 2 высокие черты – ум и высокие идеи

5 чакра – деление перегорания всех страстей, страданий, горя и

единственный путь в нирвану

4 чакра – деление очень опасно для великой легкой жизни, кончится

разорением

3 чакра – деление для великого пути соединения с белым пространством

2 чакра – деление вместе с верхней чакрой дает возврат на Млечный Путь

1 чакра – деление с перерывом в рождении снова через 1000 лет

О перестановке места деления, я скажу, что тот, кто сможет управлять этим, получает право делить на людей во мне и не во мне. Кто первым поймет, в чем суть деления, тот изменит сознание, в котором мне полностью отдадут свои конусы люди с измененным сознанием.

Время отводится с тем, чтобы человек вернул свои коконы конусам для превращения в кристаллы. Я за вольное деление, потому что Велесом я ведаю. По мере роста человек приобретает поле конуса. Телу придается другое направление. Та чакра, на которой произошло деление, является местом, которым будущее этого человека определяться будет. Будущее будет в той или иной деятельности. Дело делается, чтобы отделился конус с той чакры, в которой протекала жизнь человека. Этим и отличаются люди с разными видами конуса.

Конус постепенно формируется там, где выходит вихрь сонаправленной энергии. Человеку, добивающемуся больших успехов в работе, присуща великолепно оформленная дорога конуса в виде вихря, крутящегося справа налево; те, кто добиваются успехов в делах науки, – сочетание прямого потока вверх и справа налево. Когда он перемещается, его несет вверх, чтобы новые идеи приходили из чакры. Восемь чакр тела и домен над головой дают соединение чакр. Из верхней чакры в домен, чей конус сосредотачивает всю информацию, передается полная информация о доле. Домен забирает энергию, чтобы пропустить ее в высшие сферы.

В постели человек поддерживает единственную чакру, которая дает ему физические страдания, но на верхнюю чакру она никак не влияет. Ее она не поднимает. Свет к ней не проходит, только задерживает. Задержка делает невозможным поднятие доверия до уровня третьей чакры. Третья чакра остается единственной открытой для тех, кто считает секс главным в своей жизни. 3-я чакра задерживает восстановление до уровня высоких энергий. Человек, пребывающий в неведении, остается на уровне 3 чакры.

За первое посещение моего дома я признаю человека дедовой воле покорным. Ко мне его приносят родители. Когда человек приходит сам, ему я открываю 4-ю чакру, чтобы он увидел меня своим сердцем. А глаза ему пеленой закрыли, чтобы он о своей жизни сам подумал. Верит он мне, а я ему, когда говорит, что верует в меня и мое воскрешение. Дом мой ему открыт, и еда моя ему оставлена. По дороге ко мне я встречу его. До Бога я доведу его, как мне он сообщит о своем желании. Доля человека в его руке – ко мне дела его переводятся. Он опять приходит, я ему 5-ю чакру одеваю чехлом, чтобы помощь мою чувствовал, когда его гнев берет.

30 домов моих я посещаю еженощно, чтобы по поту и по крови дочерей моих обмыть их, a 50 домов, чтобы утешить вдов, и по ним узнаю имена сыновей, чтобы снять с них отцову долю, и 160 домов, чтобы научить меня видеть, и 160, чтобы слышать.

А тем, кто помочь моему дому решил, я отмерю время быстрым и полезным делом. Кому я становлюсь пастырем, я делаю 6-ю чакру открытой, чтобы свет мой проникал в глаза, и домом моим они считали дом свой, где я всегда рядом. Поменять местами мои дома я не могу. Там, где мне человек назначил, там я и живу. По земле веду я дома свои и детям Земли помогаю.

Только честные люди постигают в сердце своем. За работу и за дела свои, кто телу своему придают заботу, тем я чакру восьмую открываю – ту, в которой находится домен. Она останется открытой то время, пока человек делает работу – ту, которой он потом отчитается передо мной.

А седьмая сама открывается у того, кто принимает сан, или по уму своему приходит, или по доле, либо по всевышнего воле, всеми тремя перстами помолившись, заходя в дом мой, принимает меня в своей голове как дом, который в голове всегда. И делается чакра седьмая открыта упражнениями, талантом, помощью церкви или долгом перед людьми. Нет на земле выше работы, чем оставлять свои таланты в служение роду человеческому. И род свой, и дела, по которым судят его, назову я святыми. Очень приятно, что работу света и тьмы делают все, и всем я высоко ее ставлю.

Знаки

Куда все уходят, когда умирают, я скажу отдельно, когда меня попросят. Доля человека соткана нитью, с которой он прикрепляется к ‘oдо’. Одо есть предел, который установлен мною. Родители своим детям не могут устанавливать, и деды не могут, но род устанавливает, кому когда возврат делать.

По своей воле не может человек умереть, и не должен сам себя отправлять. Не бери свою жизнь в руки свои. Кому когда умирать, пусть род зачеркивает.

Доля может и перемениться, когда свои и рода своего грехи человек отмаливает. А отмаливает он тем, что посылает свой конус в пределы oдо и оставляет там по первенцу астрал, чтобы видели, что его молитва принята и услышана, и согласен бог дать отпущение. Но то редко бывает, и когда происходит, тогда у человека свечение выделяется как свет из головы и изо рота, и из места между дланями, когда сближает их. И получается, что сам человек изменил долю свою. Мне он потом сам за всех ответ держать придет, и его я ставлю отцом его рода, и отцом отцов его, и семьи его. И день его становится в тысячу лет. И пройдет тысяча лет, пока он назад вернется, и облик его будет царем, а сан святой, а забота о государстве, и талант воина и деятеля. А счет им я сам веду и полагаю им время и счастье быть миропомазанником. И миру даю их, когда сами они хотят выйти, для того что им, а никому, я не даю свободы столько, что многим она не по силам оказывается. Да только и там я их принимаю, и там я с них спрашиваю. И нет им от меня пощады, когда дело свое они предают. Тому я счет веду.

Добрые дела и злые – все одинаково считаю. Тому как, кто им судия – только Бог. Правителями мира я делаю тех, кто рождается с печатью лба: семилучевая звезда или кубическая роза, либо шестигранник, который звездой является самой сильной на небе.

Нет народа, которого я избрал более еврейского. Того и доля его трудна, и пощады не знаю, но сила его не иссякнет, и род не прервется, тому как роль его поставлена мною, как быть правителями мира. Так я назначил, а кому то не нравится, пусть себя спросят, есть ли достойнее, и скажут, когда готовы они стать предо мною и потребовать своему народу такую честь. А тогда скажу я, что много народов и много добрых, а нет такого, чтобы себя мне посвятил и жил мне свят.

Русскую нацию я принимаю, как поставленную спасать мир от дела неправедного, неприступного и неразумного, то дело – стать господу наперекор. Семьи, которые не поставляют священников, могут святыми быть, потому что свет излучают и астрал посылают мне на совещание. Живем мы все, а умираем не все и принимаем свой путь только те, кто принял здесь. Остальные не пройдут дальше и не вернутся. Каким будет путь, скажу не сегодня.

Не торопитесь копить, не торопитесь раздавать. Земля смывает с себя пустое, покрывается полным, заполняется человеческим, удаляет бесово и постигает божие. Таким и увидит вас господен лик. Принимайте долю, как долю святого стяга. Стяга с ликом и рукой правою, в руке меч. Меч ни скорби, ни пламени не принесет, а полынь срубит. И на меня, очи свои возведя, дорогу правильную поставили к моему дому. Шаг еще не пройден, а с миром, и веткою олеандровой, и оливковой, миртовой и деревом тополиным принесу весть, что окончилось время лживое и ленивое. И моря переполнены, и реки забиты.

А мести ни я, ни рать моя вам не принесет. Говорю, ни я, ни рать моя, мести не принесет. За родину принимайте родину сыновей, которым свою землю оставляете. За родину родину сыновей принимайте. Никому не советую, никого не наставляю. Семьи умножатся, дети состарятся, и внукам мир достанется в наследство, и грехи рода вашего я прощаю. Перелита чаша, и восстановлено равновесие. Постесняйся снова помои в чашу ту наливать. Льется на голову вам благость моя. Придет и сюда желанное счастье. Кому я свою благость посылаю, тому и счастье даю.

Нет на земле народов греху отданных. Только люди неправедные у людей свет застилают. Тому, я сладкопевцев лживых и болтунов срамных, кто рта своего поганого закрыть не успевает прежде, чем выдавит мерзость из рта своего, изведу и пространством черным поглощу. Нет ему дороги в чертоги небесные, и нет им прощения моего.

Одинаково я всем даю и одинаково предлагаю. Но семьи делаются по-разному, потому как семью выбирает человек и его род. На нем лежит обязанность следовать традициям своего рода, то есть передавать знания детям, готовить их к жизни, и откладывать детям состояние.

Где те, кто передают знания, были, когда я сам им рассказывал, и сам показывал? Где были, когда я им читал писания и передавал послания? Никто меня не слышал и не прислушивался. Постепенно утрачен смысл моих преданий, и заветы мои не исполняются. Для чего я священникам даю в руки секиру и огонь зажигаю в храмах моих? Для чего стрелы свои я мечу и двери открываю, мирром теку и себя людям показываю? Чем мне они отвечают? Злобой друг к другу и кознями.

Чем я все это заслужил? Неверие и неправда – вот что стоит между мною и человеком. Какое дело им до сказаний предков своих, и цели их другие. Нет одинаковой меры, и нет одинаково признания. Семья остается непризнанной, и дети остаются брошенными. Почему нет кары на головы тех, кто путает брюхо свое и голодного, почему хлеб не оставляет у церкви, и кто блага мои присваивает?

C причитаниями приходят ко мне матери, сынов не встретившие с войны, и похорон не устроившие. За что они пали, дети их, и кто послал их на их дело, и волю мою не так назначивши?

На кого оставлю я сыновей своих, когда рядом и дети, и матери стонут? Придет судия, и судия станет к вам и спросит: каким зерном, полынным либо пшеничным кормил я, а каким зерном вы отдавали? Посему и полынь была не полынью, а пшеница пшеничным плевелом.

Щекой к щеке я прижиматься буду и обо всем рассказывать тому, кто слышать хочет. А глаза открою тому, кто видеть меня хочет. И сердце обращу, и мир покажу, и славу свою, и новое, кому что написано, и правду свою доведу. Отдельно я скажу, кому что назначено, и почему тот, кто пашет, не сеет, и почему тот, кто растит, не пожинает, и для кого срок, и для кого награда, и за что кары на одну голову и милости на другую, и зачем все так, как есть. Передаю я свои послания тому, кто захочет записать, и пред глазами его я лик свой устанавливаю, и руку его держу, и понимаю. И зов мой слышит. Я ему ответствую, когда он зовет меня. На пути на том я встречу его. Гора за горой, и день за днем. Путем таким идем мы друг к другу, и радость моя, когда встретимся. Тому как счастья большего нет, как найти себя в мире этом, себя встретить на встрече со мной.

Для каких глаз я знаки расставил, для каких ушей нашептал? А только нет имени моего на пути, коли не ту дорогу избрал. Человеку надобно говорить, для чего на свет он этот пришел, и как ему вести себя, и с кем жить, и на кого равняться, и по мере содержаться, и по уму восхищаться, и костьми где ложиться. Потому, только я – Cудия. Смерть на том, кто поторопится на небо уйти. Не занимай своего пути ненужными делами, ненужными распылениями и неправедными делами. Накопи, сколько хватит на смерть, и сколько надо на жизнь. И доложу, если мало, и отниму, если много. Понимай размер и понимай вес. Свое не отдавай, чужого не грабь, лишнего не проси и у малого не отнимай. За проступки не опасайся, за грехи раскайся.

День мой недолгий, кто трудится, и ночь коротка тому, кто заботу имеет. Не приобретай для уловления и не собирай для приобретения. А дай, коли есть и мало, а отдай. С по́том не будет работать, кто разум имеет понять, кому сколько надо.

Где жить – там умирать. Место я сам назначаю и тем себя отмечаю. Не спрашивай: «До какого срока доживу?». А спрашивай: « С чем перед господом предстану, и какой чашей наполнена моя, все ли так, что успел сделать?» На коленях не стой и лба не бей – не приму, если нет в тебе покаяния, и нет разумения, и нет совета моего. Дополни чашу свою правильными рассуждениями.

Семилучевой звездой я покрываю гениев, которые на производство и созидание назначены. По правую руку я ставлю звезду тому, кто пришел писать, и по левую, кто пришел рисовать. На лоб я ставлю печать роза кубическая тому, кто пришел спасать мир, и тому, кто пришел управлять, и кто пришел давать людям святое слово. А шестигранную звезду я ставлю не праведникам, а простым на темя, тому как у простых дел много, каковые они делать будут, как смысл жизни своей. И удивятся – как стали они так высоки в деле своем. При темени звезду шестигранную я ставлю еврею и дитю еврея. Матерью я род еврейский меряю, а отцом его себя считаю. Если отец не еврей, то его в род жены его записываю, но темя дитя его звездой пятилучевой ставлю.

Где разум вижу, там круг со спиралью рисую, где ум – там круг со числом. А для людей счастливых посреди лба рисую золотой круг, обрамленный рельефом. По нраву кто мне, я намечаю на руке платок с видом своим, а на голове венец. А для работы людей я крестом намечаю, потому как все работные на меня работают. Для спорта связываю пучок на том месте, которым он себя проявит. На груди у веселых ‘хум’ ставлю. А при оттиске на правом виске, человек занимается судом, а при оттиске на левом – карой. Воину я готовлю чертоги и время назначаю. На то и есть, что меч в спине, таков знак.

А монетой я помечаю шею, а серебром ухо. А рту я голос даю, если возле шеи родимое пятно. О скоромном будет думать с печатью красной, а с печатью синей о греховном. А таким, как уверенным, я святые капли каплю.

Приметы мои огромные, а свет мой светит тем, кому я дам видение, и знаки понятны станут. Чужих рук вокруг не трогай, платом закрывай, и не звони, у кого что увидел. Оставайся лучше, долю не искушай, тому как придут и спросят: «Как ты в остроге очутился, ты же с кругом». А на меч обопрись, когда только война, а в другое время храни в ножнах.

Поэт Пегаса в голове держит, а писатель – книгу, речистый – горн, a певец к рукам руки сводит и в них дует. На лекаря ставлю пузырьки, на держателя суму, торговцу – весы мерные, пашцу – плуг, виноградарю – винный погреб и всем свое. Только увидеть не каждому дано.

Самые большие таланты я отдельно помечаю либо трезубцем, либо розой, а то и каким другим знаком. Сфера отпускает сама, для кого что она приготовила, на кого что произвела. Отделиться от этого никому не дано, а потерять немудрено. Тому как сам человек роль свою исполняет. А только, кто на свое дело путь выбрал, тому и я помогаю, и люди [его] продвигают, и глас мой им слышен.

Знак рода

Знак рода стоит перед головой человека на теме его, когда он рождается. И знаков таких не счесть. Только, кому их читать, когда зрячих нет во всей земле ни одного. Кому я назначу видеть, не хочет, кого я назначу слышать, не слушает, и кого я назначу понимать, не доверяет. Чем мне правду эту доказать, когда и людей-то святых не осталось в пределах моих. Дождусь, наверное, кого-нибудь. Такие души не часто приходят, и не часто сами становятся. Тот, кто себя посвятит мне, я даю помощь, и силу, и славу, и награду. Только времени мало отпускаю, потому как к нему сам стремлюсь.

Печать бога стоит на младенцах при рождении. Только увидеть некому. Есть повитухи, но как мне найти их, и все они уже вымерли.

Досадно мне, что в меня самые честные не верят. Сетуют, что нет меня, когда грабят и убивают, когда гибнут люди, и смерчи поглощают города, и вулканы пеплом покрывают, нет меня и тогда, когда праведного гонят, и счастья нет у самых добрых. Только посылают молитвы последние надеющиеся, когда уже и на смертном одре меня не вспоминают. Одинаково я всем меряю, и плач я слышу одинаково.

Только что же не плакали, когда стены домов моих рушили, и гнева моего не боялись, и судией мне были? «Это не я был» – таков ответ. Не ты, но род твой, или нить твоя. Или сыны не отвечают за отцов своих? Как мне мерить, кому сколько, если я всем одинаково мерить буду? Крест мой на всех одинаково лежит, и дело мое одинаково ставится.

С кем я говорю, тех я спрашиваю, что сделал ты, чтобы слово мое донести, дела мои показать и работу мою принять? Дал я тому, кому дело мое не в тягость, и ноша моя – не вес, и рука моя – посох, и голос мой услышан, и сердце мое – набат, и жизнь моя подвигом кажется. Только им я и посылаю свои самые пламенные вопли, и рад, кто им ответствует.

Дитя само меня понимает, само ответствует, только сделать ничего не может. Но пока слышит, решает, каким путем ему идти, и кем ему быть, и наравне со взрослыми думает, для чего он пришел, и чем он заниматься будет.

А самым святым я черниться не позволяю. А кто чернится, того я отмываться заставляю в слезах своих, а самых ленивых работать заставляю в поте лица своего, а самых неуемных на печь сажаю, чтобы пар выпустить. А в голове моей одно только – дети мои, сколько вас, а всем я один заступник. Чресла подпоясав, принимаюсь за работу, которую людям делать не дадено. И помощникам своим я наставляю, кого и где поддерживать. Нет времени на перевоспитание, потому как срок короткий человеку дан, и тем он и счастлив должен быть.

От доли своей не отказывайся, так как нет другой у тебя. И других ждет одна мука, если не поднял крест свой, который я назначил. Я не предам, если ты меня не предашь. Раку свою подам и руку протяну. Светел лик, когда разум вижу, и темен, когда не принимают свою долю. Кому какая доля выпала, тот ее и делает своей рукой. И кто принимает, тот и понимает, а кто не сомневается, тот и счастлив. Где сидеть великому, там малому стоять, а где жить веселому, грустному чего плакать? Надо принять свое как первое и основное, а другие свое пусть принимают, кому как назначено.

Одно только отличает – нет руки моей тому, кто сам себе не помогает, нет и покрова, кто сам себя не покрывает. Нет и зноя, коли зонт есть, и железо не каленое, когда на пяди твоей рукавицы. Спаси себя сам, а я не поскуплюсь на похвалу. Принимай себя, и примут другие. Доверяй своей семье, доверяй своей жизни.

И отчего только люди несчастны? Оттого ли, что меня они думают заставить за них все это делать? Кому не помогает родитель, тому помогают братья, а кому не помогает друг, тому и враг не поможет. Собери своих друзей и постигни, что в имени твоем есть я, в имени друзей твоих есть много я, и вместе им не страшно.

Не требуй пить, когда есть хочешь. И не требуй танцев, когда глаза слипаются. А проси дать чего ты хочешь, что по нутру твоему. И приду я светящимся к тебе, и по жизни твоей направлю, как железо направляет свою струю в форму, как кузнец кует саблю. Так я скую тебя, и правую руку твою я скреплю, и левую руку под голову положу, потому что рукам нужен отдых, и рукам нужен труд, а ногам нужна дорога, а голове мысли, и телу пища, а сердцу радость.

Познай, кому в какую сторону лучше, и когда передохнуть, и когда просыпаться. Тогда и сам удивишься о том, что плети не сыпятся на голову твою, и камни не собираешь, а плевела на поле твоем расти перестали. Допей свою чашу и в чужую не заглядывай.

Имя рода

А ремнем я в час кары стегать буду, кто по роду своему имя свое не знал. Потому что имя рода – это имя семьи, которую я ему назначил. А кто имя рода своего не передал сыну своему либо дочери своей, либо прервал род по семье, которую бросил, того я плетями буду исполосовывать, докуда семья не решит, что хватит.

Род свой человек должен знать до колена седьмого, а род жены своей до колена третьего. До колена четвертого должен знать род свой человек святой.

При обиде нанесенной другим, вес добавляется к твоей чаше. Обида, нанесенная тобой и твоим родом, добавляется опять к твоей чаше. Обида, которую сделали тебе, водой не смывается и добавляется в чашу обидчика и его рода. Бойся обижать людей. Не переживай, когда обидят тебя. Ни одна слеза не останется неоплаченной. В мире слез всегда есть поддержка и помощь, только нет времени на переосмысление обид.

Зависть и семейные ссоры передаются по наследству, и нет времени их успокоить. Зависть о детях превращается в злобу и остается на роду. За вину отцов страдают дети.

Мятущаяся неуспокоенная душа посылает в пространство свои вопросы, а не получая ответов, делает ошибки. Ошибки не становятся грехом. Грех – это, когда делается зло из зависти или горячего доверия, которое обманом взяли. Если обман был, то переведется на него его грех.

Пересилив себя и не дойдя до ссоры, человек открывает себе место в раю. Меня они помнят. С богом они живут. В поколении людей постоянно ссорящихся дети уже не рождаются. Например, дочь с матерью денег не могут поделить – род их прекращается.

Мать, всю себя отдающая ребенку, делает себя ненавистной для ребенка, потому что отнимает у него его собственное право быть добрым. Дом его воспитывает быть сильным и благородным, а дела его переходят в его копилку. Так зачем забирать из его копилки?

И человек, ограбивший другого, до самого конца переставит свои колена, чтобы они его плетьми хлестали, пока колено того рода, которое он обокрал, не решило, что хватит хлестать.

Имя человеку дают люди, и люди сами выбирают. Но я числю людей именами родов, и имя рода ставлю, когда принимаю у себя. Направь мне кто Ивана такого-то, я спрошу – не Иванов ли? Коли Иванов, то приходи в дом Ивановых, коли там Степанов, то к Степановым. Потому как имя от части, а род от полноты. И коли имя стало именем рода, стань и ты именем рода, по которому я судить буду все ваши поступки. Никакими другими именами не числю я людей.

Отдельно скажу, кого в какой род я записываю, и почему из одной семьи в разные роды попадают. Там, где сила не проявилась, род уходит. Уходит, пока в его роду не появится ребенок с тем, что ему его род отдал. Говорю, кто ему отец и кто мать – не главное, а кто род ему, от кого он свой кокон получил, – вот главное, что имеет ребенок от семьи своей. Дай мне сказать, от кого я передам ему кокон, тот и родится – Иванов или Степанов.

Как кому узнать имя рода, я знаю. Только мало кто понимает, потому что из четырех пророков я веду отсчет родам пророков, из пяти родов я веду рода меченосцев, и из девяти родов самых деловых. А остальным я назначил быть тружениками, и остальным я назначил быть лекарями. Самым святым я родов не числю – это воля его, как он свет найдет. Род отдельно назначаю философам и предателям, актерам, и шило кто держать научается. А поэтам и судьям я счета не веду, и дуракам не считаю. А только о красивых людях я знаю, что не будет красив телом, если душой не красив. Кому я назначил быть красивым телом, тот и душой красив будет.

Гениев сама Вселенная посылает, чтобы дать людям продвижение. Гении появляются там, где род накопил разум и труд, и где люди себя считают, и где меня понимают. И понимают, как мир устроен, и для чего так, как есть. Такие души сочетаются, чтобы гениев давать для семьи рода, и семьи ангелов, и семьи херувимов, потому как нет доли выше, чем себя посвятить в служение хорошим и плохим .

А плохим я счета не веду, тому как и дел их не оставляю. Они уходят, и вонючее пространство их поглощает. Только порядок такой, и нет другого. Зачем людям плохими быть, я не знаю. Оттого, что мира нет в душе в ихней, и злобу они свою имеют. Какими они мерами людям меряют, такими и я мерять буду им. То и святым известно, что я написал, и разумным, и гениям, а светлым и сметливым оно и так понятно.

Дитя первое не само идет, а к первенцу остается дело рода прикреплено. Коли первенец умирает, то дело передается второму, и так далее. Но уже не так строго я спрашивать буду, а только как нерадивого ученика, что не хочет, но может учиться. А третьему я не стану казнь за дела рода давать, а только за дела его семьи. А семья его только рождается, и третий сын – основатель нового рода и числит семью свою с себя, а не с отцов своих. Кому я передаю новую нить, тот ее да не прерывает. Только третий сын от скверны семьи своей свободен, или от счастья, или от ненастья, потому как имя его будет новое имя для нового рода. А третья дочь замужем если, то роду мужа своего принадлежит, и семья ее мужа имя ей числит. Она род новый вести не может. Только третий сын, перед которым все сыны были. Так я положил.

От третьего сына род начинает свою нить вести, и имя третьего сына становится именем рода. Два первых сына имя отца носят, имя отца носят дочери первые и первые внуки от дочерей, а третья дочь к семье мужа прибавляет дела свои. То и делается, так и считается. Правильно ли нет, но я так положил.

Коли сироту взяли, то имя сироте дает мать, которая его приняла, коли на то ее воля была. Коли отца воля, то к роду отца он прикрепляется. И даю я ему бразды вести нить отдельную. Для рода своего трудится, и место он свое знает. Путь сироте род родителей приемных устанавливает. Не трудясь, не разумея, не живя святой жизнью, не получают отца и мать в нить свою люди одинокие.

Одинокие, потерявшие родителей дети, сами себя вынужденные воспитывать, прикрепляются к роду святых своих, и они им посылают свою дань, и длань свою над ними открывают, потому как нет у них родителей, и нет приемных.

Длительное уверение не принимай, и другу не доверяй мысли свои, не то друг твой позавидует и отнимет у тебя все. Род свой продолжай и детей содержи. Говорю, кто род свой не продолжил, тому вина на голову падет. Если кто не замужем, либо не женат, и нет детей у него, то пусть простит он, что не дал я ему пару, так как пара его в другом – в нем самом его пара. Такие пусть тоже плодятся, и им я все сам дам, что кому его пара недодала, а дети пусть моими считаются, всех до одного моими я назову.

Где вдова какая или вдовец, то детей ихних я прикрою. Только бывает, что род их сам мне не дает, и с ними спорить не могу. Тогда ответ род ихний за них несет. Если кто кого обидел и не женился, того я огнем накажу, и дом его спалю, и пепел разметаю, а счастье его ребенку тому отдам, и деньги, и радости. Такому счастья уже не видать.

А, главное, не завидуй, у кого есть дети, а у тебя нет. Ты не умер, и род не умер, но только стал на одну ветвь короче. Говорю, пока родятся дети в роду твоем, и ты не умер, и твоя ветка пустит корни свои в роду своем. Не дели себя и свой род, не дели себя и род жены твоей. Не ропщи и не суди, потому как не я выбирал, а ты жену себе или мужа выбирал. Я только отдельным людям назначаю жен и мужей – тех, которых им не обойти и не потерять, а все остальные сами себе выбирают. Есть ли им судьба, то скажу такое – нет судьбы и нет предназначенного. Только сила одна приводит к тому, для чего ему семья передается. Так что не бога вини, а себя, что выбрал не ту пару себе.

Скупой муж не должен быть, тому как семья для того дана, чтобы угождать ей. Кто паре своей не делает подарков, тому я, скареде, и давать не стану. Пот и кровь пусть льют с него, коли меня не услышит.

Главное – это дети и детские мечты. Пусть мечты их сбываются, пусть дети нарождаются, пусть птицы им вторят, и грезы им светят. Длинная жизнь дается, чтобы и дитя себя выразило, и место нашло, и силу свою показало.

Что сила, что доля, что жизнь – все суть одно. Да не мне те подчиняются, что я перечислил, а роду и поступкам рода, и поступкам человека. Я только разбираю.

Кто дела и веру мне посвятил, тому я главный правитель и решаю, давать ли ему почести, либо пусть еще подождет. Говорю, не я, но поступки решают, какой доле быть человеческой, и счастье – не я решаю, и горе – не я, а род.            И вера в меня поможет, если кто сам помощи просит. А кто не просит, тому помощь от его собственной силы идет, и чакры его силой наполнятся, и вихрь закружит, а куда уж вынесет, то и я не ведаю.

Скольким я помог, а все одно не так вышло, скольким я кричал, а все одно не услышали, скольким я в глаза дул, а только моргнули – не так и вышло, как я судил. Говорю, не верь, когда смотришь, и соринка в глаз твой попала. Не в ту сторону, значит, смотришь. Не смотри и не поворачивай головы, когда боль в шее чувствуешь. Когда споткнулся, туда не иди. И спину не разворачивай, когда тебе вслед смотрят. А иди туда, где яблоками пахнет, либо сеном, либо розой, либо чем цветочным. А коли пометом запахло, беги, либо кровью, либо ворванью.

На дедов надейся, по тому, как они себе выбирали, – опыт есть. Кто хорошо прожил с женой своей, то на нее похожую и бери, а кто плохо, то такую же не привечай. Смерть и смрад в дом свой она принесет. До тебя уже знали, какую выбирать, и с кем жизнь проживать. Внимательным будь и проницательным, тому как жену выбираешь, а не пряник на ярмарке.

Верное дело встретить жену, когда к заутренне идешь, либо к вечере. Такие и сердцем кротки, и нравом веселы. А кто любит на дармовщину, ту не бери – не будет с ней любви и неги.

Добивайся своего только приятием, а сам не прикасайся, пока она не прикоснется, и локтем не задевай, и руками не трогай. Для семьи девушка выбирает, кто приятен и ликом, и поведением. Направь свои поступки на разговоры и на смех, тогда по тебе она посмотрит. И на сто дней себе зарок дай к девушке не прикасаться. А через сто дней сам ей себя предлагай и смело бери, и по нутру ли она тебе, смотри. К губам тринадцать дней не прикасайся, чтобы черт тебя не опередил, и в глаза гляди нежно, и ревновать не смей. А сто дней как пройдет, то сочти себя смелее, тогда и в себе уверен будь. Желание само придет, когда в семье жить станешь. Пусть и ей дается радость, веселей смотреть будет.

Красным губам совсем не верь и покорному виду, потому как хитрят девушки, когда на землю смотрят. На стан гляди, потому как род свой не уродуй. Но если и кривая тебе хороша, то не бойся – тело само искривиться не может. Только тело уродовать не сможет. Главное, есть ли в ней примета на теле, что ей черт тело искривил. А примета та, что к северу или к югу наклонено тело. Если к северу, то на обряд посылай, если к югу, то на отчитку.

Не бери красивую, если тебе не смотрится. Даже красивая рядом не смотрится. Как голуби или лебеди пара должна выглядеть. Как тигр с ланью, так и вепрь с буйволом, так и старый с молодой не уживутся. Такое мое слово. Кому молвлено – тому и замолено, кому дадено – тому не крадено, кому раз сказал – другой не повторю. Кому ветром подул, тому и тучу нагнал, ты ту тучу разгляди – лик любимого и увидишь.

А старого либо ветреного негоже принимать. И скареду гони, а проворный тоже не про тебя, коли ты сама вялая. Ждет любого его пара, eсли только не иначе ему самим богом назначено. А перья не распускай, тому как твой тебя может не узнать, а чужой на перья кинется. Тогда долго придется от себя самой бегать.

Ведаю я всем, да только исправлению не подлежит то ведание. Не противься тому, что считаешь свои делом, и не бегай от суда, и не предавай, не проникай в дом без хозяев и не создавай препятствий другому. Я ни пол, ни потолок не удержу, если ты дом косо поставишь. Себе правильный путь прокладывай и дом устраивай прочный, и меня помни.

Не пропусти счастье свое. Не торопись при выборе мужа. Не созидай, где пусто, не принимай пока не согласился, не дари, не теряй, не считай, не загадывай, не вопрошай, не мучайся, а только поставь на него крест. Если после этого перестанет приходить, дуй и ‘спасибо’ говори:

В какую сторону пошел,

там ему пригода,

а на мне что не женился,

пусть ему подмога.

Невеста

Для сына своего направляю посланников, чтобы сказать, кому когда явиться и какому делу служить будет. Как девица сон видит, что голуби слетаются к ней, так и просыпается, и считает пусть, что я Мессию направлю через нее. Коли пламя, то государя; коли горный ручей, то святого; коли дерево, то правителя; коли дуб, то умного; коли рубленное, то умрет, коли злым будет. Место при зиме будет щедрым, при лете – красивым, при осени – добрым, при весне – шаловливым. А коли такая птица – синяя либо красивая неведомая снится, то на царство земное его поставлю, на земное и небесное царство, тому как первенец дается на служение святому делу, и нет ему на всем свете равного. До правления моего назначаю долгой жизни помазанника своего, и поставлю как разумного, и приму как достойного. На самое полное и самое худое он править станет.

Коли снится девице огурец, то воин растет, коли яблоко, то хорошая хозяйка, a петух – то драчун, a гол кто забивает, тот бегать будет. Нет никого, кто бы с матерью бы по знаку не призван был. И ответ у меня за всех детей держать отцы да матери будут и рапортовать, с чем детей своих в мир выпускали. Ждет моряка вода, тихохода – машины, а верблюд на путешественника снится, и дом для строителя, и храм для священника, потому записывай, полная, сны свои, чтобы потом по ним значения узреть.

           Где не место, там и невеста сидеть не должна. Где не помыто – там и не сватано, где не украшено – там не встречено. Только невеста светлым дом делает, а к дню свадьбы прихорашивает, для того чтобы сила ее семье показана была. И проводы ее не плачем, а призываниями должны ходить.

На колени не вставай, и лоб не бей. Для невесты сам я венец одевать не стану – то невест моих удел. Девушек с венцом моим принимаю как невест своих, и простой доли им не даю. Им так и не быть замужем. Как за стеной. Придет, может, кто, чтобы не век одной сидеть, да только все одно расстанется. Снять венец тот святые могут и исправить повеление мое. Только, к какому порогу они прибьются, я сам не проверяю да лет им не считаю, и кур нестись не заставляю. Плодиться – пусть плодятся, и тогда сниму венец, если матерью хорошей себя показала, либо ребенок ее того захотел.

Свет святый, святый близкий, разруби тот венец, отправь девку под венец,

и под лавку, и под ставку, забери свои булавки.

То булавок насажали, и мне, девице, ссужали

не красавца- молодца, не горячего певца,

а поганую краюху да ребёнка-сиротуху.

Нагони его, Судья, стану бабою и я.

Перечитай пять раз, повернись, освятись, до иконы дотронься, на меня перекрестись и снова повались. Думаю, так поможет. Коли не так, то никак.

Долог путь невесты к замужеству, тому как не она одна себе жениха берет, а род ее на нее ставит. И по роду своему не она выбирает, а карма ее соединяет. До того они много раз уж были вместе и в постели одной соединялись. И если удачным брак их был, то право имеет на следующий брак, а коли сварились, то отдохни до следующего прихода. Отдохни да призадумайся, одной ли тебе лучше, либо с каким да мужем.

Порядок такой, что свого мужа ублажать жена должна и не перечить, и с супругом не свариться. Да того, что сам он принимает жену как данную и в самом соку ему отданную. И, например, считает ее девушкой, а когда не девушка, то не признает. Тогда я того, кто девушке желанной свой перстень не отдал и женой не назвал, жену такую даю, что у него пусть лучше все перекрутится, да счастья ему не видать. Потому как, кто женщину желанной назвал, а супружества не предложил, я сам жизнь своей волей прекращу. До недавней поры так и считалось, а кто себя не блюдет, того я не виню, производством детей не упрекаю, народ не созываю, и детям не приношу вины. Для того и живет женщина, чтобы своих деток иметь и на чужих не заглядываться. Поторопилась – так устраивайся, как смогла, не успела – так не усыхай. Для меня все дети одинаковые, и всем я рад. Караю только тех, кто сам волей своей дитю отцом быть не захотел. Ох, я и покуражусь, греметь буду и по нему с плетью прохаживаться. На дверях его воском нацарапаю, что живет здесь вредный мне упрямый глупец. За него отмолено быть не может, и прямо в свое вонючее пространство его направляю.

Дети

Для девушки свадьба есть главное в жизни, потому как род сама она продолжает, и нити в ее руках. Пустая женщина не сама стала, и нет вины ее в том, a только род мужа ее, либо ее род не хотят принимать к себе их детей. С кем кому пароваться, то роды их решают – не я, но роды их решают. Длительное отсутствие детей означает семейные или брачные упреки. Кто кого упрекал, не знаю, а только кто-то кому-то не так сделал.

Добивайся счастья собственным хорошим поведением и добрым отношением. Не отчаивайся, когда долго не женишься либо замуж не выходишь – придет пора, когда с тобой твоя пара встретится, если по другому Богом не назначено. Тому как, у некоторых на небе пара есть. Говорю, у некоторых на небе пара есть. И стать им мужьями никому не назначено, кроме людей небесных. До того никто с ними не сможет в брак вступить.

Длительное девичество остается незапятнанным, то таким я награду назначаю – в чертоги царские ввожу. А запятнанное девичество слезы сами смывают, и после я также в чертоги царские ввожу, тому как царевны приходят к царям своим на брачный пир небесный. Кто из них ребенка своего имеет, того ребенка и я, и сам царь ее своим признают, и царевым дитем принимают. Те, кто с ними зачал ребенка, но помогать отказался, в вонючее пространство оправляется, и выйдут ли нет, то не ведомо и мне.

Стать женщины в ее детях, в ее нраве и способностях производить детей. Но та, кто помощи не имела, статью мне самой высокой будет. Дети приятной наружности появляются у людей с родом правильным. Дети с уродствами, застрявшими по пути из чрева, на свой род пусть обиды не держат – это о каре им напоминают, что не сразу повинились за дела свои. Обиду не простили, и она детям перешла.

Головой кто идет, тот сам пробьется, кто ногами – пусть бегает, боком – переползает, а кесаревы дети находят себе опору. Для детей кесаревых свет слишком ярок по пути оказывается. Под домом кто рожает, те дети жить долго будут, а кто с мучениями, тем все простится. Кто не кричит, тот потом кричать станет, а кто спит, потом очей не сомкнет. Где так – будет по-другому, а эдак – то по-противоположному. Не завидуй о чужих детях, потому как твой и есть самый красивый.

Доля такая, что первенцы на роду самые несчастливые, вторые – самые простые, третьи – серьезные, четвертые – любимые, пятые – жестокие, шестые – одинокие, седьмые – даровитые, восьмые – красивые, девятые – старость доживут с родителями, десятые на чужбину уедут, а остальные не имеют никакого другого назначения.

Дети из семей с детьми больше десяти, полностью свободны, и рода у них свои, и нити их прочны, и время им новое начисляю. Потому и сказываю: плодитесь и размножайтесь. Только не берите с собой грехов дедов ваших, тому как сами себе потом плохо делаете. Кому назначено жить, тот не умрет, а кому умирать, тот не противься, тому как скоро и ему другой путь предстоит.

Здоровье и сила – отдельный подарок, которым бог награждает своих детей. Милым ликом и милой обходительностью награждает бог разумных и светлых.

Отдельный счет идет на преступников, которым бог открывает счет и обвиняет в том, что преступник один в семье своей преступник, и ждет его работа в тюрьме, и одинокое существование после. И как становятся преступниками, и кто – скажу я сейчас.

Имя человека начинает звучать, когда ему исполняется четыре года. И расстройство имени и вибрации создает раскол и неприятие. Имя человека совещанием с богом должно выбираться. И бог звуком всех людей называет. И простые имена звучат в унисон, и простые имена не заглушают вибрацию, и сочетаются с человеком. Имя, которое вызывает плохой контраст, именем являться не должно. Ищут имена в святках и присваивают, да только не такие имена. У каждого есть собственная нота, и звенит она в голосе, когда плачет младенец, и сам имя свое он пропевает, и говорит сам, что имя его такое. Послушай каким плачем плачет ребенок, таким именем, плачу тому созвучным, его называй. И слышишь когда м-и-и-и-т-я, то Дмитрий, а когда с-а-а-а-ш-а, то Александр.

Дочерей называть надо именами разными, чтобы не все одинаково звались. Откровенно вызывающее имя будет отпугивать, а редкое да красивое привлекать. Имя свое каждая девочка должна считать самым красивым. И когда то так, то именем своим звучать она будет, и слышен тот сигнал всеми станет, и теми восприниматься, кто ей больше подходит.

Кристофором когда называют, то не то, чтобы страдать на кресте, но имя его должно служить одному делу, и с пути того уже он сворачивать не будет. И если Тимофей, то потребуется целая жизнь, чтобы человек по имени своему свою суть тайную определил. И Тимофеи к старости только становятся взрослыми и мудреют с возрастом. Александры по свету разбросаны, и связи имени с человеком нет, оттого что по-старому имя разрешено было отдельно присваивать, а когда многим оно принадлежит, то смысл свой и звучание теряет имя.

Идеально, когда на полном имени стоит звук, часто принимаемый за рык. Рык это по-мужски, а по-женски стоять стон. Отгадывать имена легко, посмотрев в детский лик. Искать одинаковые имена что значат, нет смысла, того что разница многими факторами собирается, и где имя влияет, где возраст, где план и где вероятность.

По старым именам было вычитано, какому каким зверем себя звать. И от зверя отходил вихрь и человеку с именем того зверя прикреплялся. От того, каким зверем человек назывался, приходило качество, каковым зверь тот обладал в степени известной людям. А когда шел вихрь от потайного места, которым человека называли, то от места того шел вихрь и человеку приводил свое состояние.

           Светлые волосы обещают весеннее созревание, черные – позднюю любовь, желтые – огромную силу, коричневые – жажду счастья, и пепельные – свирепый нрав. И одинаково с глазами: светлые волосы, голубые глаза – чистоту весеннего ручья; черные с черными – род, полный страстей; коричневые с коричневыми – желание полной жизни; желтые с серыми глазами – великие свершения; пепельные со стальными – завоевания.

Один ребенок – это спесь, два ребенка – это драка, три ребенка – это ложь, четыре – это первый всегда прав, пять детей – широкая дорога для всех, шесть детей – сила выросла, семь детей – главой рода станет последний, восемь детей – выворачивается нить рода, распускаются кармические узлы и вплетается нить старейшего из Меру в нить седьмого и восьмого, девять детей – развивается все, и растет все вокруг детей, десять детей – пламя вырывается, нить сжигает семейные проклятия, и очищенными становятся все дети, одиннадцать детей – поддержка ангелов, двенадцать – ученики достигают учителя, тринадцать – собственный путь всех и каждого, четырнадцать – радость признания, пятнадцать – светлое будущее, ареопаг, шестнадцать – владение великой судьбой, семнадцать – частые болезни, восемнадцать – род истощается, девятнадцать -возврат кармических задач, двадцать – силу забирают.

Когда детей рождается много, в семью спускаются новые нити, по которым сходят послания, описывающие, кем станет каждый ребенок. И пока ребенок один, его путь строится так, появляется второй, – путь второго описывается иначе, а путь первого меняется. Приходит третий ребенок и меняет пути предыдущих всех детей. И так каждый приходящий новый ребенок по-новому развивает своего рода направления. Когда семья большая, открывается множество новых возможностей. И если сил нет у одного весь груз нести, то бывает делимым он среди всех, а бывает что один за всех нести соглашается, и по новым детям приходят разные возможности.

Когда свой путь ребенок выбрал, а после еще один рождается, то если путь первого удачно складывался, то он оттянуть может успех и себя поднять, а другого опустить, и когда приходит третий, то двое первых на себя все забрать могут, а могут и все отдать. От какого рода ребенок нить получает и есть ответ, каким он будет в схватке этой за силу рода. И когда разными родителями сходство определяется, то хорошо, потому как видно, что из разных нитей питаемы дети будут, и когда из сильного рода тянут несколько детей и после свoею силой укрепляют, то хорошо, потому что крепнет сила и поддерживает. А там, где немощь, нездоровье, болезнь либо долг остается, в тех семьях за детей количество запрет стоять должен. И если такой запрет поставлен на количество, то иметь много нет права, оттого что родитель за здоровье и судьбу потомков ответ держит.

8. Kaрмический узел

Сила рода меряется числом праведных, именитых, веселых, здоровых, крепких, рукастых, умных, чересчур щепетильных, щедрых и счастливых. По количеству всех таковых понять можно, что складывает план семьи, кто ведет, кто правит, руководит и собирает. По тем, что выбиваются, счет вести нужно. И когда ставятся развратники, потаскухи, крадущие, злобистые, гордые, раздражительные, спесивые, часто ругающие, ссорящиеся, драчливые, оговаривающие, нестойкие, несчастливые, невеселые, неприветливые, считать надо, кому кто какую нить передал.

Когда сходство такое найдено, то по тому, что нить передает, устраивают панихиду либо поминовение, открывают окна, двери и, взывая к нему, просят простить, кто перед ним виноват, простить тех, кто ему нить передал, кто тянул и ему прилепил, и просить, чтобы все плохое, что ему помешало, забрать, а все хорошее передать, и лучшее, чем себя означить в миру мог, завещать, и силой, здоровьем, умом и сочувствием помочь ребенку тому. И не криком, а уговором согласится когда, поставить свечу на четыре конца и поставить свечу на другой угол, и, покрестившись либо кто как на молитву настраивается, обратиться к тому, кто святым роду является, и, вспомнив имя своего родственника неудачливого, попросить закрепить тот договор, и ребенку нить переданную не рвать, а по ней послать ему силу и благословение. И когда святой рода того услышит и примет, то дитя свой лик не изменит, но свет сам в нем все иное переставит, и уже наследником хорошего, а не плохого пойдет в мир он и получит те дары, что не получены предшественником его были.

Когда имя родственника того не знаешь, то по всему роду послать зов – и кто откликнется и именем своим назовется. И если имя не знаешь ты, то не спорь и не переспрашивай, может, сам себя так хочет означить. Да только ему просьбу на имя им самим названное отправляй, и по очереди всех расспрашивай, кому кто что делать мог, а после по имени попроси все ранее сказанное сделать. И раньше лучше то сделать, пока путь ребенка складывается только, и пока сам себя еще не осознает, и сам себя еще в свете ином не видел, и пока ломать та нить его не начала. Потому, все такое, что неровным либо непонятным в твоем ребенке ты видишь, задумайся и меры прими, пока еще ему нет много лет.

Детские капризы тоже примечай и откровенно советуй. Oт того, как с ним те капризы разъяснены взрослыми бывают, свое поведение среди людей он понимает. Когда у ребенка много злобы, значит сидит в нем бес, и когда много криков, и когда сильным непослушанием отличается, то его карма в нем свое сообщение открывает. Не давай тому бесу ли кармическим узлам вплетаться в его путь. Не давай скандалами ему своего добиваться, не позволяй злобу свою вымещать и силой себя показывать – не будет такого, чтобы ему в помощь то было. Правильный человек своим пониманием, миролюбием и приятным обхождением себя миру давать должен. Когда кaрмический узел вплетаться в нить ребенка начинает, то, видя все это, отливать воском при молитве произнесенной надо. По воску и увидеть можно, как приобретена та неправильность. Бывает, что людьми спроецирована она и бывает обстоятельствами. Когда ребенок падает, либо ушибов много, то есть знак, что в нем свой узел кармический дорогу пробивает. Когда ребенок падает и ушибается, то, может, для его развития, и благо. Оттого, что он упал, узел в него не вплетается и дальше по нити не поползет, того что выбитым станoвится, а когда разбивается сильно, то здоровью его потеря. Чтобы не бился и расшибался, а узeл расплетался, надо его поднимать и подбрасывать легонько, приговаривая: “Узел, узел, расплетайся, мою доньку не касайся, не касайся мою детку, не сплетайся с малолетку”. Никому тот приговор слышен не надобен, а только в уме имей, для чего те подбросы ты совершаешь.

Откажется когда от тебя супруг твой и от ребенка твоего, по двери своей проведи крест и скажи:

В двери, в двери приходи,

голубь сизый, прилети,

к голубице-соколице

повертайся до девицы.

Когда ребенка воспитывает одна мать, то пламенной своей любовью восходит в него, и прожигает свой путь в нем разум. Когда ребенка воспитывает один отец, то силой своею восходит, и прожигает в нем путь свой разумение. Когда ребенка воспитывает одна бабушка, то восходит в него, и силой прожигает в нем сочувствие. Когда ребенка воспитывает один дед, то силой своей прожигает уважение. Когда ребенка воспитывает одна сестра либо один брат, то силой своей восходит в него и прожигает в нем свой путь о страдании принять согласие. Когда женщина из родни – то материнской ласки если не достает, то восходит в нем жестокость, когда мужчина – то разгильдяйство. И если ребенка воспитывают отец и мать, что гармонию отношений нарушают, то прожигает в ребенке свой путь жадность, потому что к равновесию стремится и не имеет.

И ко всему этому должно быть понимание и принятие. И если человек, что вырастает с одним либо неправильным отношением между двумя его воспитателями, то принимая свой план, себя принимать таковым должен, и никого не винить, и никого не упрекать, оттого что вину чужую на себя брать не должен.

И если себя мучает сомнениями либо воспоминаниями, обидами либо гневом, то себе все это вплетает в узлы. А ты плюнь, растопчи и не растрачивай свой праведный либо нет гнев на пустые переживания. Нет, так и не надо. Не горюй, что в детстве недолюблен был. Постарайся, чтобы пара твоя тебя долюбила. И не соси свою память, и не вводи себя в грех пустых соблазнов, что мог бы да не имел, не то детям своим все эти сопли передашь. Развяжись от всех узлов и поблагодари тех, кто к тебе добр и участлив был, а тем, кто недобрым, вслед скажи: нет обиды и злобы нет, а Судией всеми мы судимы и оцениваемы будем.

Если не в полной семьи ребенок вырастает, то, значит, что зрелым уже приходит и другим учителем быть должен. А когда старые, тебя оставившие, после к тебе лезть начинают, то выбор твой – принять, старшим им быть, либо отринуть и богу дело свое передать. И когда находишь сочувствие, то поднимаешься вверх ты по роду своему, и за немщение, неприпоминание обид и несовершение кары род твой распускает такие узлы и дальше тебя не передает.

И по каре Бог тебя не судит, т.к. право имеешь не принимать, и, зло не чинив, ты просто переходишь в другой переход и с теми, кого принять ты не захотел, в мире ином уже не встречаешься. И когда здесь ты решение принимаешь в мире другом с людьми, обиду тебе по детству твоему причинившими, не встречаться, то на суде только ими видим, а тебе невидимыми они предстают.

9. Семья

Доля семьи остается неизменной, пока ее не исправит кто-то из этого рода. Например, на матери висит сделанный ею аборт. Дочь тоже будет делать аборт. Если она наперекор обстоятельствам сохранит ребенка, то с ней могут случаться неприятности, но ребенок будет здоров и полностью освобожден от греха бабки, и прощение будет дано бабке.

Тоже соединение семей происходит, потому как сами свои силы люди чувствуют. Непринятие своей собственной доли означает нарушение в цепи связей, но в тоже время дает возможность роду вырваться из прежнего круга воплощений, и найти другую семью, и другую дорогу. Если мать, например, нашла другого мужчину вместо того, кто ей был предложен по судьбе, то семья может и не сложиться, а может и пойти правильным путем. Это зависит от женщины, которая прокладывает путь семье. Когда это приносит хорошие результаты, карма перестанавливается, прокладываются новые пути. Семья выходит на другой уровень и принимает свою новую судьбу. Бывает, что тот, кто ломает прежний путь, сам ничего не получает, но его дети станут счастливее.

Как узнать, какой путь выбрать. На том пути много есть искушений и подводных камней. И один из них – принцип уловления, когда женщине кажется, что это и есть ее судьба. Это и есть уловление, тому как ей предлагается самый типичный субъект из цепи ее прошлых воплощений или родственников. И если она пойдет по проторенной дороге, то и семья ее будет такой, как была у всех в ее роду женщин. Если он похож на отца, то с ним она будет жить, как ее мать с ее отцом. Если она будет с ним вести себя по-другому, то очень может быть, что с ним либо с ней произойдет счастливый случай, и они непременно останутся вместе, а если несчастный, то они разойдутся.

Потому, сведением мужчины и женщины ведают те силы, которые плетут нить рода. К роду они приплетают того, кто наиболее похож на членов рода. С кем женщина начинает встречаться, его нить примеряется к нити семьи женщины. И самое первое свидание показывает, подойдут ли люди друг другу или нет. На свете много может быть пар, но сплетаются не все. Какому роду что подойдет, решает род сам. Человек может попытаться вырваться, или ему богом по-другому назначено. Коли богом назначено, то такую долю не обойти и не потерять. А коли человек сам решил сломать, то по пути он на многие неприятности может напороться.

Самое простое остаться одиноким, но тогда и свое семя не посеешь, и самому жизнь не станет казаться радостной. До того не доводи себя. Собери пелену, которой тебя окутывали в детстве твоем, накинь на голову, поставь свечу, и Спасу помолившись, направь свою силу туда, где ты был, когда еще не родился.

То великая тайна, кому каким родом числиться. Если своего будущего ребенка попросишь участие принять в поиске отца, то счастливым браком и должен стать брак твой.

Род сам связывает, но ты выбираешь, и по пути самый святой не сможет провести, того, что нет права у него, чтобы счастье кому попало раздавать. Говорю: нет у него права счастье направо и налево кому попало раздавать.

Говорит род в своей правоте и спасения у детей своих просит. И дают ему дети. И семьи становятся чище, если семейное счастье у людей получается. На дворе спят и в звездное небо смотрят, а так и не знают, за что кому как выходит, и где прав, а где виноват, и с чем дитя вину чужую окупать будет. Говори мне – сам свой меч направлял, а там свет от меча заблестел, и все тебе спутал. Спать спокойно не дает тебе теперь блеск того меча.

10. Kруг перерождений

О круге перерождений сам скажу, что главный круг с меня начинается. Даю кому я сам нить вести, тот ее порвет либо по самому краю поведет – то и есть неприятие. Так сам нить намотает, что и распутать я не в силах. Скажу, что нить должна одна идти. А кто в разные стороны ее мотать начинает, что запутывается сам, и, как в пелене, сюда назад является, то спрашиваю:«В вонючее ли пространство пойдешь либо на кого другого свой грех разматывать оставишь?» Так отвечает: «На сыновей моих либо дочерей.» И частью одной дочери, часть другому сыну. Так и навесит, а ко мне потом приходят вопли детей его, и спрашивают, за что наказание мне такое, и как все мне разгрести, и почему семья моя разрушена. А после и сами накрутят, и внукам передадут. И такие клубки постоянно валятся, а когда спрашиваю: «Может тебя в вонючее пространство отправить?», «Нет» – ответствует. Того, что знает, что в полет скоро всем, и всем там лучше. А пожертвовать собой никто не хочет.

За племя свое ответ никто нести не хочет. А я числю племенами, и племенами ответ держать приходят. У племен мера другая, чем у родов, но скрепляются роды в народы, и по тем и другим тоже мера выставляется. Уж и не знаю, до какого часа мотаться все будет, до какой минуты приставать будут. С чем пришли, с тем не возвращайтесь.

По первому своему вздоху человек соображает, что в голове его мой глас слышится. И ему я все пересказываю, как было, как и кто ему свой грех повесил, и какие грехи сняты, и какие замолены. И по первому, и по второму разу семьи за один и тот же грех отвечают. И решает дитя сам либо по роду, каким делом заниматься будет, и от кого убегать, и каким быть, и принимать ли долю либо дальше мотать клубок. И кроме него самого, никому то решать не дано. С копейки другой богачом становится, и с золотого нищают. И как объяснить, и как распутаться?

За перенос на первый виток многие пройти просят. И говорю, что так можно, да только мало кто понимает, а сам я никому то делать не стану. А коли распутываться взялся, то разматывай до конца, и помощь моя тебе в том будет, того что труд это и слава, и мало жизни одной, чтобы закончить.

А только пережечь можно, то есть оторваться. Да только все, кто до тебя был, сразу от тебя отлетят. Тому и ссорятся многие с родственниками своими, того что оторваться хотят, а как не знают.

А можно еще и самому поменяться с первым в роду твоем, и самому стать первым у рода своего. Да то я сказывал и то наказывал, да никто сам так не решает. А род ему помогает, коли достойнейший и славнейший, и разумнейший в роду получается. Того что так вся сила вкладывается в одного, и многие свои нити ему отдают, чтобы род свой спас. Да только мало кто на то решается. И говорю, что царями и правителями тот человек возвращается, и к новому роду переставляется. Народу он правителем становится.

Говорю, оторваться можно и нить пережечь, да только во спасение ведь род твой дал тебе прийти, и во спасение ждет помощи от тебя. Потом, я сказал, размотать весь моток назад и переставить колена рода. Да то мало кому по силам размотать моток. Есть по силам, часть – тебе, часть – вам, часть – мне, часть – другим. И по полу, и по стенам, и по потолку покатится тот моток и разовьется, и все вспомнится, и вернется. Да только быстро так пролетит и промчится, и вреда никому не сделает. И за каждый проступок повинись, и за каждый грех помолись, и согласия спросись отпустить грех тот тебе, и клянись, что отказываешься от того неправа, что сделано было. И поставь себя во главу рода, и ответ сам придешь держать за всех. И коли свят, то приди, коли слаб – отступись, и спросу не будет. Но если чем-то смог помочь, то зачту все и за тебя, и за предков твоих. Коли попросишь, то отмотаю и размотаю, и добавлю нити твоей, и добавлю нити рода и народа, и крепче сделаю. И детям твоим тот привет твой передам, и сохраню, и поправлю, когда споткнутся. Того и есть моя вам милость и благословение, и свет мой, и лик, и правда. Истинно так говорю.

Принимаю у себя я совершивших свой путь, и отправляю в покои, где мера своя у каждого. Для святого и праведного рака моя стоит, в какой и омоются, и отдельно полоскаются. В середине стоит качалка, на которой меряются всех людей чаши. И ставит та чаша для кого рай, для кого вонючее пространство. И крепка та кровь, чьи чаши на рай попадают, либо после, либо сразу. А кто не проходит, то поглощает его черное пространство, в котором и остаются греховные и неправедные, злые и пьяницы, убийцы и злодеи, жадные и неряшливые, и другие такие всякие.

За род свой люди притворяются, а не хотят знать, кем им предки были, и думают, что и детям о грехах их знать не надо. А только сказывать всю жизнь свою надобно, тому как, если ребенок все знает, то не грехом становится для него грех твой, а примером, не страданием, а уроком. И не так я спрашиваю, коли ребенок твой твой грех пережил и передумал. И станет ему проще и радостнее, что за род свой он правду имеет. И кровь его укрепится, и пламенем жечь не стану, тому как то – покаяние перед родом своим, перед родом своим и перед богом. Тому и сказываю, обо всем, что было в жизни твоей праведного и неправедного, расскажи потомкам своим, чтобы не шел он тем же ходом, и тем же умом не жил, и не переживал твое по-своему. Тогда я не назначу на него грех твой, а только именем твоим освобожу его. «Так неприятно же рассказывать и неприятно слушать, и не захочет он всю жизнь мою узнавать» – не так думай. А по роду своему каждый пусть знает. Тому и силу вернет, и разуму научится, и душу очистит, и правила усвоит. Так я поставил, так и будет.

Говорю, не скрывай грехи свои и радости свои не скрывай. Потерпит ребенок твой, подождет, когда ты повесть свою закончишь. А только ему это помощь великая. Для того я и связал вас в нить одну единую, чтобы пламенем не жечь всех. А только про то сам кто догадался, а кто нет.

Потерпи, дитя, когда родитель повесть свою тебе сказывает – исповедуется. Тому как, кому прощать, как нe дитяти собственному, кому судить, как нe кровинушке. Не противься сему.

11. Pождение гения

Только семья посылает поступки в чертоги свои, и семья направляет, сколько кто раз обидел кого, и на ком висит та обида. И передается обида та детям на суд и рассмотрение, и решают, кто прав, кто виноват. И для семьи мнения детей главные, того что по мнению дети теперь судимы будут, и разбирают, и поставляют, кого куда и на сколько.

Только семьи разные и роды разные. И первыми род священников, и род правителей, и род красивых, и род пристойных, и род армии, и род великих, и самый малый род числю. На то и есть моя воля, что сам я никакому роду себя не числю, и никому прав особых не даю. Того и нет родов у великих, и нет родов правителей. И роды самые малые могут правителей и гениев принимать. И семьи те я награждаю за праведное либо геройское.

Сами они по тем людям не велики были, но пламенною ли верою, сильною любовью, либо головой умной да крепкой создали себе правителя в роду своем и поставили, что «дадим силою своею людям на расцвет», и по силе своей выдвинули. Тогда я за жертву сию высокую назначаю род тот ангельским чином. И смотрю, стоит ли тот, из рода выдвинутый, такой жертвы, и сам ли он праведен, и справедлив ли. И когда праведен и справедлив, выходит семья и род его в другие пределы, и посылаю в миры другие, и числю всю семью мне угодной и праведной.

Старый и молодой отдают на рождение гения нити свои. Сами самыми крепкими узлами ту нить сплетают и в узлы записывают, каким ему быть и какому делу служить. И коли пойдет той дорогою гений ихний либо правитель, то решаю я, что семью выше чином сделать. И под небом моим всеми они знатны будут. Говорю, коли принял крест свой тот из рода гений выдвинутый, то ставлю род его знатным в пределах моих. Чем он поднимать свой свет будет, то не я решаю, а род тому человеку помогает. И сила если большая либо рода, либо человека, то становится он править, и становится он пламенем, и свет его на свет мой направляет. И наделяю его знаниями и умениями, и складываю стих его, и песню его пою, и при нем хор ангелов, и кисть его держу, и свечу перед глазами его зажигаю, и даю, и предлагаю, и освящаю. Тому и нету перевода уму и разуму. И становятся гениями дети, и становятся праведными, и посылают пастыря им, и водителя. На круг не возвращаются и на смену не выходят, а дописывают нить свою и распрямляют, и надеются на специальный дар мой, и к выходу в пределы Oдо собираются, и «оум» раздается, и схлопываются, и в свет возвращаются.

И несутся в миры новые, и приходят, и вспоминают, и новыми землями возрождаются, где все они равные, и все они рядом. И спят в чертогах моих сыновья, и просыпаются, и день становится святым, и ночь поменяется, и гнева не будет моего. Матери сыновей обнимут, и дети поклонятся, и на кого кто в обиде, простит, и цепи порвутся, и клубы размотаются. И станет то место главным и последним им домом, и рады все, что полный круг окончен, и Вселенной они приняты, и сан их высок. Так и сменяются роды, и переставляются меры, и рвутся лживые дни, и одинокие пары свои встречают, и с ними освящаются на мир и вечное счастье. Где одинокому счастье, там и пара. Какими путями уходят, и какими свет разносит их, то долгая история.

12. Любовь

Дом у человека на земле, а у пары его в небе. Так и ходят по свету неприкаянные, своего человека не встретившие. А не встретили, того что сами себя удержать от неправедного дела не смогли. Того и день их стал короток, и разминулись с парой своей. И направил я пару раньше, либо позже, но собраться вместе не успели. И спорить тут нечего. Как я поставил, так и сделано.

На путь на праведный возвращайся и сотки себе нить недостающую, чтобы пару свою догнать. А каждому ли я пару назначил, то, скажу я, самый главный вопрос. Не каждому – оттого, что должен человек сначала заслужить себе пару, а кто не заслужил, тому, может, и нет. Сила того, кто смог себе пару сложить, на небе зарождается.

И выходят люди с крыльями, и пола нет у них, и принимают облик они иной, и состыковываются по образу своему. И план такой, что, когда ангел свои половины разделяет, то на каждого хватить должно. А только сила сама не сможет так все подвинуть, чтобы двое встретились сразу. И сила не может ответить, где твоя пара, и как к ней придвинуться. А главное, что не так уже и выглядит та половина, как ангелом выведена она была. И посыпался град, и побил то поле, и пламя пожгло, и крупа рассеялась. И наросло, и наползло, и злому поддался, и горькому, и не совершил, что в заслугу ему ставится. И не познал, и не повинился, не раскаялся и не удовлетворился. Того и стал покров его таким, что не узнать и ангелу, его сотворившему.

Ткется покров тот из ниток тончайших, именем мне неизвестным оно называется. И покров тот светящийся, и покров то легкий, и нести его радостно. И первому из рода даю такой покров, и первой из рода его одеваю. И сыновьями он переносится. И ткется новая нить, и передается, и развивается. А дунет ветер – и понесется, и запутается. Так сызнова ведь переткать тот покров нельзя, а сохранить можно, и подлатать, и подкрасить, и обновить, и нанести узоры. Того и дается белым, чтобы знаки свои человек на него поставил.

Как подойти и как разглядеть те узоры, знают многие, и понять, с чем тот человек встретится, и с кем разойдется. И, сказывают, много, кто читать те узоры узревает. Самые светлые многим видны и самые темные, а красивые тоже выделяются. И из света соткан покров, и к свету причисляется. На правом плече ангела лик, на левом демона, и спор между ними, и херувима личико, и матери, и мой. И ткется покров, и новые лики наносятся, кого любил, либо тебя любили, и с кем останется. И наступит день, и лики с покрова того встанут в ряд, чтобы о тебе ответствовать и о тебе правду говорить, и спор снова вести, заслужил ли ты право свое на чистую любовь.

Когда кто-то кого-то не любит, а другой сохнет, так то – пустое. Бери свое, не тронь чужого. Твое тебя всегда само полюбит.

Также и спор тут один, почему меня не любит тот, кого я люблю. И сказываю, то пустое и полным не быть, а любовь оттого только, что с его света на тебя чем-то потянуло. И просишь ты дать его любовь мне, а я отвечаю: «Грейся в пламени его, постигай себя, собирай силы свои и вспоминай, каким ликом ты сам». В этом и есть тайна, зачем тот, кого ты любишь, тебя не признает. Сам ответ ищи и спроси себя сам, свой лик видишь ли, сам себя узнаешь, кем станешь ты, если рядом с таким будешь. И понимай, что свет от другого тебе на помощь дан, и на вихря раскручивание, и созидание твоего потока. И благодари за помощь, и благодари за дар, и спасибо говори, и кланяйся, что другой за тебя работу твою выполнил, и тебя, лентяя, облагородил.

И тем я в заслугу ставлю, кто себя не осрамивши, свет тот приняли и другого не посрамили, и кланялись, и в заслугу ему ставили свет им посланный. И если направленный тот свет установил, и вихрь свой поднял, то числю тебя среди установленных и зажженных. Для того только и посылаю людям любовь. Свету она помощь оказывает, и голову твою просветляет, и созидает.

Не торопи, кого любишь, не вымогай, не принуждай, не заставляй и не требуй. По самой высокой цене я любовь твою бескорыстную тебе зачисляю и в чашу твою вкладываю. И многому она тебя научит, и правила сообщит. А если не стало света у вас, то пламя само гаснет и опускается, и прерывается связь, и в пепел огонь тот превращается. Того и не ропщи, что любви не стало, и не торгуйся, и не плачь. Миру невидимы те слезы, а миру только пламя твое ярко светит. Не негодуй, не ссорься, а тихо так пламеней – себе во благо, людям в пример и мне на радость.

Любовь не негодует, на взаимность не претендует, не ищет успеха, не соглашается на условия, не принимает без оглядки и не спорит с собой. Это радость и благость – видеть и слышать, и знать, что есть. И не навязываться, и не претендовать, и не растворяться, и не нагружать, и не требовать. События идут, как шли, и с места не сдвигаются, а только живет в сердце радость и нежность, и принимает, и отдает. И спорить не станет, и не привязывает, оттого что с тобой навсегда. И не зависит ни от чего и ни от кого, и ни на кого не надеется, и никем не сгибается. Есть и так, есть и эдак. И на правила не смотрит, и на ровню не равняется, а посылает свой огонь и не ждет ответа.

Такой любви многие не знали, и многие не хотят такой любви. Ничего не надобно, и спроса нет. С моей благодати только любви такой матери удостаиваются к детям своим, либо сестры, либо монахи, либо свободные и святые. И свята их любовь своею тишиною, и пламенем своим негасимым, и рвения не имеет, чувства и доблести не требует, а постигает. И расцветает тот цветок, что с темени своего на путь направляет. И есть ли то счастье, что и благостью зовется, и нет ли, но тем человек и богат, что сам себе выпестовал, и сам себе в награду поставил, и вымолил, и вынянчил. И сон то по сравнению со страстью, и нега. Пламенем чистым и ярким освещен путь любви, и солнцу, и звездам он равен. И, кроме него, другой любви и нет такой святой.

Только о праведной любви я смогу дать меру, и меру любви, что прошла, но свет ее не угас. И кроме тех никакою любовью человеческой я человеку чашу не наполняю светом своим. Чаши те не наполняются, кроме тех, что назвал. А те, что погасли, я и не меряю. Самые горячие угольки, что тлеют, собираю и пеплом становлю, и самые кровавые страсти улаживаю. И телу пользы они не несут, если не принял человек тот факел за помощь себе. И погас факел, и вонь одну оставил.

Постигай свое место, постигай свой путь, постигай, где любовь и где ненависть, и не принимай то, что не по нутру своему. Не горюй, когда много света к тебе направлено, и не соглашайся на малый. И не верь постылым, и не собирай уголья на голову свою. Меня так не послушали, и силе своей не дали развернуться. И так и хватаются за первое, что попадает, и так и разрушаются. И где мне все это судить, и кого винить, и какими мерами мерять, oттого что и не видно, кто прав, кто виноват.

На дело свое, на радость свою, на доброту и справедливость направляй свет свой, и не будет метания, и не будет вражды и свар семейных. Поблагодари человека, что свет твой зажег. А коли не погас, то вдвое благодари, и согревай, и направляй, и сам совершай превращения. И окажется вас двое, и темени своему ты приставку найдешь, и напьешься, и напоешь, и удвоишь. И к темени твоему тот свет добавится, и перевернется чаша твоя, и соглашусь, что в имени моем есть ты, и в имени твоем есть я, и вместе нам не тесно. И главы покрою платом, и сохраню, и выведу, и на сан назначу, oттого что святым светом любовь зажгли свою, и дому моему она отпущена.

Пристань тихая не всегда удачное устройство жизни, оттого что свет гаснет в такой пристани. И постигает человек, что именно света ему не хватает, и зажечь нечем, и стало темно и тесно двоим. И прятаться начинают друг от друга, и гостей созывать, и по гостям ходить, и по норам своим расползаться. А как поправить не знают. Место все меняет. Поставь на место астрал свой и соверши обряд. И посмотри на свет либо на тьму смотрит. И если на свет, то опрокинь, и по полу рассыпь, и приговаривай: «Полный дом и полный круг, на рассвете поднимусь, на рассвете помолюсь, на образ повернусь. Сохрани мой цвет, посвети, где нет, погляди в окошко, собери лукошко. На меня, на мужа пусть не дует стужа. Положи под голову мне супруга сонного, положи колечко на мое сердечко, не зазнобой, а женой. Собери водицы, напои девицу. В баньке попаримся – улыбаться станем все». Посмотри, помолись, три раза перекрестись. Чувства усилятся. Любовь не соблюдает пост, не оставляет следов и не проходит у того, кто сам свой счастливый случай утерял.

Кому улыбнулся случай, должен действовать моментально, потому, как вся история – в технике взглядывания, смог ли ты ухватить взгляд человека и приклеить его к себе. Посмотри и сообщи, что самое главное – это встреча с тобой. По тому следу человек и притянется к тебе.

Например, собирается девушка на прогулку, одевается, наряжается, припудривается. Да только то все не главное. Пусть поглядит на себя в зеркало, да смотрит не где какой прыщ и не где какой недостаток, а так, как будто в глаза любви своей большой заглядывает, и просто смотрит, и чувствует. И когда появится парень, на которого она обратит внимание, то пусть таким же взглядом глянет. И посыл ему пойдет, и запомнит он тот взгляд, и понять захочет, с каким явлением он встретился. Взгляд тот недолго в памяти хранится, поэтому, встретив еще раз, еще раз так же посмотри и прикрепи. И улыбаешься либо нет, а только суть в другом – силой своей любовной прилепи своего человека. К глазам его протяни ручку такую невидимую, и пусть не тает та ручка, и коснись лица его, и постарайся усилить то прикосновение. И спать он будет, и ручка та трогать его будет. Успех зависит от силы напряжения, и разряд произойдет, если сумеешь свой посыл направить.

13. Cлияниe пары

           О счете парам скажу, что тело совмещается, и дух соединяется, и сливаются пары в яйцо одно. И по темени осью одной сливаются, и по оси один поток идет. И одной душой уплывает пара единым существом. И после делиться не будет. И придет то существо одиноким и праведным, и сильным, чтобы устроять дела мои. И посланцем, и помощником его называть буду, и открываю познания, и счет им у меня есть. Досконально всех я знаю.

У кого пары слиться не смогли, те снова приходят и снова ищут, и труднее тот поиск становится, оттого что сразу свой лик не узнали. Мена паре не установлена, и замены нет. И когда с другими супругами живут, то не пары, а роды. А пары у всего рода в один кокон сворачиваются, и на парах тех кокон соединяется в нить одну, и по ней сила подается объединенных родов детям ихним [их]. И не родами, а семьями начинают числить детей пар тех. И семьи меньшим числом, и детей число меньше, а только связываю всех тех детей и по ним свою собственную нить вплетаю. И моя собственная нить им крепость придает, и то и есть сушумны нить. От века то идет, и больше детей таких, и выделивших пары меньше становится, и объединенных больше. И дома мои растут, и семьи совещаются.

Каковым числом я сосчитаю семьи, сообщать не стану. Но число предельное есть тому. И когда семьи соберутся, и дети размножаться перестанут, то на самовозрождение переставлю я кокон. И сами себя порождать будут люди, и то будет по плану моему, пока свет удержан будет. А как только гаснуть начнет, разделю полы я обратно и верну все. И по-новому плести нить стану, и окручивать, и раскручивать, и собирать и раздваивать, пока снова по плану моему нужный счет не встанет. Дом у всех продолжен, и ветры не сдуют тот дом, и перекручиваться моток не будет.

А у глупого всегда свои робости имеются, что все то – да не этак, и где правда, и где ложь, и с какого края, и где перед. На то все ответы есть, только не всем они понятны. Школ не веду, учеников не собираю, а те, кто свой собственный свет имеют, тем и так ясно. Уговаривать никого не стану. Имеющий уши, да услышит.

На Авалон пытался свой дом установить, так те просто смелись с него за то, что ученичество свое ввели, и планы свои, и рассуждения. И то так, и не так, а как знать, никто не знал. Спасибо, что советовались, да советов не слушали. И к мертвым не означает – упрекаю, а только предостерегаю: не считай себя выше, и не считай себя глубже, и умнее, и расторопнее, оттого что, в чем замысел мой не знаешь ты, и в чем заслуга другого, и чем мера его определяется. Не таись, не хранись, не привередничай, не суди строго, не оболги, не торопись с выводами, не жмись. Отдавай, что в твою голову пришло, сообщай к чему сам либо по велению моему пришел, того что не тебя распорядителем своего я ставлю либо охранником, а посыльным. И расторопен ты, если тот свет мой многим светить начнет. Отдавай, хоть и мало, отдай. С каким багажом ты вышел, какой донес и каким распорядиться хочешь, то дело божье. Остатки не выбрасывай, всем и кусок малый помощь окажет. Где голоден, там и кусочек пригодится. Оставь сомнения, переваривай съеденное и не торгуйся. У меня свой замысел, и доля каждому, и суд мой.

14. Ангелы

Ждет каждого дорога к святым местам. Зримо ли незримо ведет ангел человека к месту его. Здесь он правится ангелом. Кто при нем по имени, кто при нем по закону, а кто по воле своей ведет его. Нет человека без ангела, и нет праведника без поводыря. На страстях человеческих некого обвинять, тому как сам себе дорогу выбирает.

Для голубой планеты путь светит в самом доме моем, для красной в сердце. Для синего моря назначаю я купание в свете моем.

Для господа все едино, кто стоит с тобой, и кто ответ свой держать с тобой вместе будет. Не подводи наставника своего. Не горюй, что ни страсти ни воли нет, а горюй, что в судный день на тебя он свиток свой предоставит, кому и где сделал что доброго, что плохого натворил. Даст он мне полный ответ, и законом я судить тебя буду. Гениев я особым судом сужу. Не для благого дела коли труд их был, то сужу строго. И сужу вероломного правителя, и сужу жестокого, кто свое племя не сохранил, не приумножил. А предателю сам я прах разметаю, да только и предателям род есть. Тому и дают они их, и мне не время искоренять его.

Простой дорогой идут пластом лежачие и умирающие. К ним я сам прихожу, на погост провожаю и груди ихней [их] вздох первым принимаю. Забираю с собой мечты несбывшиеся, долю непринятую и гордость ущемленную. Все обиды и надежды в мешок собираю, на суд выставляю и прошу ангела ответ держать, за кем он смотрел, почему все не так, как хотел, вышло. И ангел суду моему сам ответит: «Неправеден был и нескромен, деток обижал, жену не оберегал, злобу выдавливал, пьянствовал либо бил. Неправедной жизнью сам себя наказал». О том, кто примет его, отдельно скажу.

За дорогу постылых и нелюбимых, убогих и боязливых скажу, что нет у Бога постылых и нелюбимых, нет убогих и боязливых. Та мера, что ему человеками присуждена, иная у Бога. И постылый станет мил, и боязливый храбр, и убогий окрепнет, коли свои силы не на драку и свару тратил, и пел у храма, и звону моему кланялся, и в смуте не участвовал, и клевету не разносил. Того я праведником признаю, и семени продолжение его дам, и семьи укреплю. Кто сам с ангелом своим советовался, и принимал свою судьбу, и не роптал, что богатым не стал и правителем не был. И лучезарным одеянием его награжу, тому как свет мой светлеет, когда люди добрые и мне покорные приходят. А свиток дел у него короткий, того что мало кому делов [дел] на обиду наделал. И с мнением ангела считаться буду, и признавать его правильным господу руководителем, а человеку советчиком. Тогда выше ранг назначаю я ангелу твоему. Не подводи его, а то рассердишь. Сам же корить себя будешь. Плавают ангелы в синем пространстве вокруг нас и все про нас записывают, а невидимы, тому что пелена на глазах ваших. И споры слышат, и распри разбирают, и в голове стоят, когда спите. Донимать ангела бойся. Неровен час – рассердится. Где тебе понять, как все это делается, – тому и не разумеешь. Ангельская песня звоном колокольным раздается, коли в ухе звенит. Не бойся, а спроси к телу либо к духу? А в правом ухе к телу, а в левом ухе к духу звенит и правду говорит. Спроси: на спор либо на мир. А кто угадает, тот и разгадает. Звон ангельский не потому тих, что его бы не слышал ты, а для того, чтобы прислушивался. Где колокольчик тенькнет, туда иди, а где рев – оттуда спеши.

На небе сонм ангелов и твоих пара, а твоих с парой еще несколько, и всего их трое – трое ангелов на каждого отвожу. А имя Самиель сказывается для постоянного и присмотра, и контроля. Имя Ариель для господа сила, Уриель для рода и помощи, имя Азраиль для смертного часа. Имя Сераил ждет, кто неприкаянный бродит. Имя Рафаель для веселой сердечной любви. Какому ангелу служишь, тот и ведет тебя.

С часа зачатия встречает ребенка серафим и святитель, кто кого на род наставил. Имя именем, а род родом. Посмотри, как у людей ведется, и поймешь, что именем сам не я называю, а родом я числю того. И род ангела своего для чад своих призывает. Длинный рассказ, тому не стану всех перечислять. Для смерти Азраила поставил, тому как первой трубою трубит, что час настал, и второй, что конец близок, и третьей время ухода оповещает. Стало быть, все его знать будут. Не строгий, и не сам определяет, а кто ему весть передаст о кончине кого, тому он и протрубит. Для Азраила все одно кого отправлять. Ему ни жизнь, ни смерть неведомы. «Чего вы плачете,» – вопрошает, – «Судного дня боитесь? Так сами себе уготовили делами и проступками». Ждет каждого Азраил, и поворота нет.

Только кто в тоннеле застрянет, того он назад отправляет, того как смерти своей не заслужил человек и права уходить не заработал. Того что право это и привилегия предстать, когда готов уже.

О дороге в святые пределы не я решаю, а род устанавливает, потому как уже святые пути расписаны, и спрос есть, за кого кто решил и поставил. Переправить то немногим дано, но скрепляю я. И я оттиск ставлю, а коли не поставлен, то и переставить можно. Кого сам, кого ангелы, кого люди, кого род просит, того и отсрочкой заставляю вернуться, либо даю отсрочку, у кого дети малые, либо дом небеленый, либо совесть нечистая, либо дело невыполненное. Все ангел считает и все записывает.

Долг каждого –повиниться, покаяться и причастие принять. Перед смертью долги не священник отпускает, но смотрю на что умирающий решится. Признает ли вину свою да о чем думает на смертном одре. А кто не успевает, того сам я причащу, и сам отпущением грехов заниматься поставлю. Срок разный у всех. И вздох последний у кого кто принимает. Но дома ли, в поле на бранном, на родах, либо в пенатах пленных, а только у всех я один выдох последний принимаю. А благословение кому кто посылает, тому и отправляю.

Дом мой утехой для живых является, когда соборуют в путь последний, а мне то и есть, что на пути его я встречу его. Зачем столько слез и плача, зачем горе и метание? Кому когда уходить – уж поставлено, и печатью скреплено, и думами передумано. Спаси и сохрани вас Господь.

Нетленною только праведников святых великих плоть остается людям в назидание и к поучению. Дорогою своею в другой мир уходят они. Не там, где все они содержатся, не там, где все смену рода переводят. Все, кто до него был, отпущенным грехам радуются и путь новый себе строят, путь тот недалекий – на планеты другие род того святого переводится. За грехи всего рода своего отплатил жизнью своею праведной, и роду прощение даровано, и путь направлен, и мена смерти установлена.

Другой дорогой идут правители мира – по непрямой дороге в виде спирали. Вычищают их и к делу новому прикрепляют, тому как не всю жизнь им править, и не всю жизнь верховодить. И, как правило, снова все с начала начинают, если где что неправедное допустили. Домом им станет море, и в океане плавать начнут, и кто съест их, когда на сушу и куда выберутся – то длинный путь предстоит. Нет правителя ни одного, кто свят был, но только, кто миру свою жизнь посвятил, либо врага пред меня поставил на суд мой, того я не наказываю и делом не сворачиваю. А в пенаты новые ссылаю, где сон его долгий, и сила собирается. И когда правым делом защиты просит народ его, снова его воплощаю. На ратный подвиг спят воины в покоях моих, и сон их долог, и мир спит, доколе кому свою злобу на кого выдавить захочется.

Годы идут, прежде чем снова великий воин рождается. Его я семилучевой звездой наделяю, либо розой, либо шестигранником, для какого племени назначаю. И спрятать тот знак не от кого. Только война сама все выявляет. До того нет на нем ни имени, ни приметы. Говорю, как поставлено, и как пройдено.

15. Cвятыe места

Дорога к святым местам есть у всех, и тем путем ангел его ведет. Тех мест всего девять, и имя им известно, и имя названо теми, кто свои приходы в них совершили. И пол тому не свят, кто на колени не падет в местах тех святых и землю ту не поцелует. На коленях стоят либо ползут по-пластунски к святым местам на земном пути. Хоть раз человек должен совершить паломничество И знают то все, кто религии Мохамеда привержен, и Мекка их путь. И Иерусалим – путь иудея и святые места Израиля. А у святых, какие есть на Руси, путь Святого Духа свой.

Только родина родила святого, и только тот святой по имени своему дает племени совет и помощь, и на стяге образ его. И дорога у каждого есть к святым местам, и предок выбор сделал, и чем стать ему решил. Короток путь, кто путь в церковь совершает, и длинен, кто себя ищет и не находит. И при имени моем я заставляю, и при имени моем направляю, и крепко держу, кто руку протягивает, и род храню, кто сам просит. Только свет один говорит, что плат чужой не одевай, и крестик крестильный чужой не поднимай, и головы склоняй при доме божьем, и правилу причащения следуй, и на голос отвечай, и кланяйся, и крестись, и пост соблюдай, и матери моей на икону кланяйся. И на поклон она поклоном ответит. То две – путают светлую икону и темную. А кто темной, тот считает, что стара она и от времени потемнела, а то свет черным покрылся, что с вас собрала все черноты.

Для племени славянского поставил я пастырей славянских. Имен их несколько. Все названы не будут, а про тех сказываю, кто не простым саном, а саном святым служил. То имена Сергий и Радонежский, и Муромский, и правитель Коломны, и добрый пастырь Владимирский, и старцы, и Оптины, одинокий путь выбравшие, сами себя замуровавшие и кресту поклонявшиеся, именами своими прославлявшими землю славянскую и землю устраивавшие. И для рода своего, и народа своего молитвы направлявшие, и горю своему не предававшиеся, и ропоту не отдавшиеся, и укорам. И от них сам я слов укора не слышавший, пошатнулся от силы такой, и, силе такой поразившись, наслал большие муки. От праведности сам я, став праведником, прояснюсь. Про тела свои нетленные не думавшие, и о гласе моем не забывавшие, на святой подвиг себя устремившие.

И памяти своей, и прозванию нарекаю их ангельскими и архангельскими чинами и впредь. На землю славянскую возврата они просят. Тому сказываю, ждет земли славянские приход праведников и приход святых, и именами своими землю свою освятят, и именами своими защитят, и на пророков себя поставят, и по пути тому направят, и сами пойдут, и собой поведут. И для гнева моего не станет часа. И по праведности сами они народ примут, и не отпустят. И горя не станет, и мера не назначена, и снова чаша пуста, тому что сила небесная на славян смотрит и от славян ждет исцеления, того что в руки праведников, сказываю, землю отдам. И по ним землю славянскую мерить буду. И на колокол мой звенеть они будут, и на стяг лики их походить будут, и песни и сказания свои обо мне писать будут. И пламя не сожжет, и река не смоет то. С пальцев их сила истекать целебная будет, и прану, и свет выделять головы и рты их будут, и чудеса показывать. Того и говорю, что скоро свет увидит свет и силу, и на пророков своих смотреть будут, и не проклинать, не распинать, а поклонами встречать. За то и назначу славянам себя в услужение. И чином выше поставлю, чем народы другие, и к пяди своей прислоню, и Святый Дух направлю к народу славянскому. Того, что сам я решаю, какому народу каким местом в чертогах моих сидеть. И с чем народ приходит, то и мерою всей стране назначаю. И по своим пророкам, и по разумению, и по доле, и соперничали ли с пророками, и так ли принимали, cвет либо дам либо нет. К тому и стану ответ с моего либо другого народа иметь.

Крепнет святой полк, что на землю славянскую направляю. И гении приходят, и светом наполняются. За пастырей и святых ответ спрашивать стану и долю менять буду. Говорю, за святых да пророков спрашивать стану, кем им назначили быть, и кому сами поклонялись, и дали ли кров, и обогрели ли. И стали ли честью, светом и памятью моим святым, рожденным ликом людским и духом небесным, на продвижение и просветление людям волею своею направлены, и городам, и селам. Святым судом судимы будете.

Для племени с Украины соперников не посылаю – спутается один, и другой, и третий, и всеми другими смешанный. И на всех одних святых направляю, и нации им не числю, и родов не считаю, а только назначаю, кого в какой дом. И посылаю, и вестью благой сопровождаю. И вести те наблюдайте, и вести те записывайте, того, что Мессия идет и растет. И Мессия на братство и совершенствование сам вам себя проявит, и милость к нему большая, и забота моя. И какою ему мерою мерить будете, такою и вам намеряю. Истинно о том говорю.

16. Cвятыe

Долг каждого придти к святому месту. Мест тех девять, каковые на землю поставлены. Есть множество красивых и полных, и силой связанных, и энергией. А только святых всего девять. И род оставляет на местах тех метки, которые всем видны, да только неосознаваемы. Есть место Пасадена, и есть Рим, Иерусалим, Стоунхендж, есть равнины, есть пол.

Три дома моего в Израиле, которые обхожу я сам, и мать моя обходит. А так ли твой дом стоит, один свет про то знает. Сам он в дом мой проходит, сам просыпает и сам светит. И в доме том всех я собрал. И в доме том скакун сам не скачет – его всадник направляет, и песня сама не звучит – певец поет, и вес не сам взвешивается – его я взвешиваю. И только семя свет тот вспоминает и посылает ‘асту’ для пламени моего. Аста и есть свет мой синий, и светит он всем, и пламя не обжигает, и не скрывает святости своей. И пламень менять не стану, и дом свой убирать не стану.

Не гони гостя на земле своей, не потеряй друга, не ссорься с врагом. Не считай, коли не потерял, не вспоминай, коли не простил, не обзывай, коли сам на спор вызвал. И запомни: где я, там имя мое, и где имя мое, там свет мой, и где шаг мой, там дорога мне. И приду, и сведу, и разведу, и асту отниму, и срам оставлю. И свеча погаснет, а чрево перестанет носить, и одиноким останешься, и нелюбимым. И гнать отовсюду будут. Пастырь я, и всякая овца мне нужна.

           Лики проступают, когда солнечный свет попадает, и темнеют, когда света в касте нет. Кастою я называю простых и разумных, родительский дом поставивших, самих себя вырастивших и людям мученичество свое посвятившие. Береги свой мученический сан. Касту мучеников святых и простых ставлю для своего и дома своего созидания, касту верховных священников, чтобы по старым обычаям устроять святой обряд, и касту великих пророков назначаю. И тех, кого назначил я, суду людскому не подлежат. Сам я выбираю, кого сделаю пророком своим, и суду людскому те пророки не подлежат. Святые и мученики, кто жизнь свою отдали за имя мое, принимаются в чертоги мои, как первосвященники с той стороны, где им свет мой открылся. И по именам их я их вывожу.

Только сами они счет свой ведут, и сами решают, для чего им снова приходить, и для рода какого и племени свет свой открывать. И в род в тот они приходят, где людей святое чувство связало, и святым чувством жаждут они чуда святого пришествия. И по доле торопятся выполнить долг свой, и дело им я назначаю. А святые решают, куда прийти, и молитвы слышат, и смерть свою тоже понимают, смиренно принимают в назидание и просветление. И род тот светлеет и скручивается, чтобы ход свой в небе сократить, и с миров иных на землю глядеть, и наставниками быть. И пройдет сто дней, когда род сам свой путь начертает, сам самой своей дорогой уйдет.

Только и место есть, которым стоит верхняя свита. Свита есть, предки кому молились, дети кому поклонялись, и сами на кого свои молитвы направляете. Тому и свита называется. Сами люди придумали, или бог указал, да только все молитвы по равному принимаются. На камень ли человек направлял, на род, на пламень, на гору, а только все молитвы я собираю и для рода берегу. Так и есть, как есть. Сам не прошу, а своего не упускаю. Направленную молитву слышу, и глас раздается. Но молитва не всякая звучит, того что разную силу имеет. И не всякая дойдет, а та только, что рассвету послана и на утренней произнесена. А на вечере не сама приходит, а к пастырю прикреплена. Тому не сам человек направил, а пастырю на совещание. Говорю: на утрене молитва стоит больше, и правда в ней, как то человек, с чем встал и о чем забыть не мог. Направь и ты молитву на утрене и посмотришь так ли, как я сказал.

17. Звуки

От тона зависит многое. От тона самые большие перемены идут. Тон тот есть звук, и звук разный. И звук становится силой, и становится длинным, и проясняет он, и затуманивает, и по звуку сообщает. И звукам тем имена есть, и составляют они лад один, и рекой они льются, и водопадом обрываются. Сообщают, с какого тона сигнал послан. И звуку каждому все подчиняется, и звуков тех несколько, и все они звучат. Кому какой звук слышать, сам я назначаю. В первый звук «оум» все разлагается, и все распространяется. И «оум» тот сам дорогу пробивает, и сам устанавливается. Сам «оум» как первое слово и первое имя мое. Звоном колокольным он разносится, и весь тот звон принимается.

Звук ‘си’ означает сомнение света, свет и постройка света до дома моего. Звук ‘си’ сообщает, что по лаю он распространяется. Звуком ‘си’ лают собаки, волки и лисицы. Кровь сама ‘си’ означает. И с ‘си’ посылает звук горна, и звук пастуха, и ‘си’ смешивается, и одолевает, и постой, и поспешность, и смятение вызывает. От ‘си’ становятся волосы дыбом, и смерть он созывает.

Звук ‘до’ отдельным говорит. ‘До’ – это рев и рык, и по ‘до’ свет уходит вверх и по ‘до’ уходит вниз. И громок и силен звук ‘до’, и по плану моему ‘до’ считаю я рукавом, по которому лава течет, и недра разговаривают.

С планом моим ‘ре’ признаю как звук чуда. Указываю, что чудо в этом звуке. Сам или по спору, да меня звуком этим вызывать можно. И по звуку ‘ре’ собираются ангелы, и по звуку ‘ре’ прилетают херувимы. И звуком тем Вселенная полнится. И соглашается, и примиряется, и удовлетворяется, кто сомнениями болен, и славы хочет. У ‘ре’ имя мое, и ‘ре’ сам я забираю.

‘Ля’ поторопились назвать звуком моим, оттого и грехи скапливаются, и прохода им нет. От ‘ля’ только спасение мое спускается, и прощение, и подарок, и песня, и потепление, и соглашение. И домом становится ‘ля’ для тех, кого дома лишили. Песня ‘ля’ становится светом, и ждет свет у порога. ‘Ля’ к тому звучит, когда радость хочет поселиться.

А ‘ми’ на прорыв, на рывок, на спектакль. На ‘ми’ держится самая старая и самая огромная звезда. И старым, и молодым ‘ми’ дает созревание и сочетание. И с ‘ми’ сказания мои спускаются, и до ушей доходят. То звуком ‘ми’ я с вами разговариваю, и звуком ‘ми’ считываю, и записываю, и открываю, и показываю. И с ‘ми’ оставляю отметины свои. Голос ‘ми’ звучит семейным, и на голос ‘ми’ спускаю детей, и посылаю святителей, подбадриваю и утешаю. Говорю ‘ми’ тем, кто болен и плачет, кто брошен и несчастен. И стает ‘ми’ светом, и спокойствием, и крепким сном.

Для ‘фа’ зов свой оставляю, того что ‘фа’ – это мой призыв, кто спит в чертогах моих, и ‘фа’ – это воину созыв, чтобы встал, когда выход ему назначаю, и ‘фа’ – долгое эхо войны и долгий вопль, сына не дождавшейся матери. И рад бы ‘фа’ совсем убрать, да нужен звук этот моей матери. ‘Фа’ – звук мадонны. И мать сопереживает, и сообщает, и сама приходит, и плат накидывает на спасение и на мир, на отдых, на забвение, на долгое и волшебное засыпание. Кому ‘фа’ прозвучит, тот на зов матери моей пойдет.

И ‘соль’ на чудо собирается, и становится честью, и правилом, и справедливостью. И говорю на суде моем звуком ‘соль’, и ‘солью’ мне отвечают, и просят, и совещаются. Суд есть ‘соль’ и правда, и ‘соль’ звучит, когда правду говорят. И ‘соль’ звучит, когда молятся, и познают, и понимают, и по правде живут. ‘Соль’ и есть мой звук главный, и сам ему я следую. И сам туда себя направляю, где он раздается. И открываются врата, и подчиняется свита. И считаю я чашу, и выливаю, и расписываюсь, и новые чаши устанавливаю.

Доподлинно то говорю, как устроен и как расписан звук, и с кем какому звуку постижение начинается. Тем звукам еще звуки есть, и разные, и смятенные, и протяжные, и громкие, и низко звучащие. Да то не всем я сказываю. Пока и тебе не отвечу.

Звуки связывают звук в мелодию. Та мелодия меня сама задевает. Самая красивая мелодия смену весам производит. Спетая песня чувством переворачивание чаши осуществляет. Голос раздается с перерывом. Срок смены сам изменяется и даже останавливает время.

Год состоит из нескольких высоких звуков. Год определен как год из нескольких высоких звуков и составляет миллион лет. Год из нескольких низких звуков составляет пять лет. Смена лет состоится, когда с чаши на суде выливается звук. Каким звуком прозвенит, такой и станет спасение[м?]. Самый верх составляет звук ‘ля’. Самый верхний звук ‘ля’ означает поворот чаши в противоположном направлении. ‘Си’ означает поворот чаши на треть. ‘До’ поворачивает чашу на 6 сотых, и ‘соль’ опрокидывает чашу. Так и сам я не совершаю. Так смена устроена.

Дорогой спасения идет, кто чашу звуками ‘до’ постоянно наполнял. Спасение ждет, кто ‘ре’ и ‘ми’. А весь ряд звуков составляет гамму, которой не перевернуть чашу, и свет спасение не принесет. У кого вся гамма, у того свет спасения не принесет. Чересчур то понятию не соответствует, и постижение требуется. До какого тона сперва свет посылает, и до которого человек по порядку настроит, то и есть опыт перерождений. С какого тона звук проносится, с того звука и происходит перерождение. Тон переносит человека с того времени, когда он жил, в то время, когда он совершал свой проступок. И, когда снова он слышит тон, то чаша переворачивается, и происходит видение, как человек себя вел. Только некоторым то понятно. Должен тон раздаться, чтобы человек сам вспомнил, и повернулась чаша. У крена чаши сам свет всасывает свет с мелодией ‘до’, и сам переносит с уровня ‘си’ в уровень ‘до’. Когда то останавливается, тогда горячий притягивается воздух, и совершается выдох. И с выдохом собирается струя света, которая из века в век успевает дожить свой век.

Псами уносятся смертные, сами собой умершие. Смена весов мешает им попасть в пространство. Ускользать они начинают с Млечного Пути на путь астероидов, становятся поясом астероидов те.

Кто оказался невинно убиенным, переносится с Псами в покои Ориона, и поспешная смерть кругом заменяется. Круг сам вокруг смены чаши облетает, и [они] снова на построение переносятся. Смерть их освобождает их от чувств прошлых. И оставляет грехи ихние [их], и убийцам ихним [их] свет их посылает сам. Кто умер сам, сам свои грехи отрабатывает. А кого убили, того грехи на убийц к пересылу сами посылаются – то и становится убийце проклятием. Сам кто умер через время очищается и по тонкому тоннелю к смерти, отделившись от тела, спускается по тоннелю.

Исаак – соперник мой и спасению путь преграждает. И я святых собираю, и смерть меня усекает, и по свету Исаак сам не может мне путь перекрыть, и я человека спасаю от Исаака. У Исаака спасение трудное, и спасение черным поглощением заканчивается, оттого что строг, и судит строго. А я справедливо сужу.

Свет сам смерть посылает, сам крепко держит и крепко привязывает. Сам Исаак своих проводит, а я своих. И кто Исааку, и кто мне. На соперника моего я сам соглашаюсь. Сам соглашаюсь, как то и Мохамед делает. Своих сами мы принимаем, и счет ведем, и отдельно собираем – великий сонм. Спасение с пением встречаем.

Один гость и один к семье посланец, который встречать родственника своего приходит. И сам по спору свиток ангел разворачивает, и свиток читает, и советует, с кем и когда будет свой грех, проступок или награду получать. И когда решу, тогда и с пением отсылаю, и с пением звуки сами произносятся, и звуки сами складываются, и мелодия раздается. И то есть приговор.

Тремя звуками свет касту направляет, и два звука смерть означают. И смесь – то мелодия чувства, и самый высокий звук торопится о смене каст огласить. Каст меняю сам, и касты в списке сами считаются. Только звук о пришествии моем говорит, и по звуку ангелов различают.

Звук ‘си’ совмещается с ‘ре’, и звук ‘до’ совмещается с ‘ля’. И проносится звук такой через пламя, и не сгорает. И проносится звук тот через все черное пространство, и не исчезает. Оттого, когда звук совмещен, человек, что проходит через черное пространство, не поглощается и снова восстанавливается. И сам, и семя свое он после наградит звучанием этим, чтобы и потомки его черное поглощение пройти смогли. И светлые одежды надеваю на тех, кто прошел черное поглощение и вышел. Сам светлые одежды одеваю, и сам встречаю, и звук ‘ля’ и ‘до’ по спасению предрекают, что человека того ждет род и примирение с родом.

А ‘си’ со звуком ‘ре’ означают, что восстановлен и принят. И сам себе он становится хозяином, то есть нет грехов рода на нем, и нет ему проклятий, и нет спеси. И спасение ждет его. А когда звук ‘фа’ и ‘соль’ вместе звучат, то и дело, что черным поглощением дни свои закончит. И поставленная свеча уже ему не светит, и по порядку он поглощением заканчивает дни свои – то убийцам и божьим судом признанные виноватыми в смерти человека невиновного. И одиноких кто родителей оставил, и детям кто не помогал, и ссор своих не скрывал. И доподлинно говорю: те звук ‘фа’ и ‘соль’ издают. И их я поглощением черным совершаю прерывание пути.

Кто сделал что-то хорошее, в чем ему жизнь продлена может быть, то и чаша святая взвесит. И звук если ‘соль’, то переворачивается чаша и не ставится вновь. А кому нашлось что хорошее показать, и звук четырьмя звуками звучит, и звуки те ‘до’, ‘ми’, ‘ля’, ‘си’, либо ‘ре’, ‘до’, ‘ми’, ‘си’, либо ‘ре’, ‘си’, ‘ля’, ‘ми’, то свет вновь ставит чашу. И с чашей новое время счет начинает, и по счету новому мера назначается.

18. Прохождение светa

Мера каждому своя направляется, тому что нет одинаковых требований к разным. Того что, кому читать, с того про супа приготовление спрошено не будет. И кому дома строить, того за веры столпа принимать не стану. Даю каждому его дело, и рода нить, и рода спасение. И связываю узлы, и проверяю, как узлы те распутывает человек. И до дня кончины своей не знает человек, с каким заданием пришел он, если сам умом своим не дошел и по свету не догадался. И забирает вдох его, с каким выдох последний он сделал. Всю жизнь свою произносит так. И поступки сами собираются.

Долго и огорченно смотрю, как свет прохождение свое совершает в людях, и сам свой вопрос имею, за сколько времени поймет человек, для спасения которого я свет направляю, что нет смерти иной, чем смерть, в самом себе растворившись, подняться и поглощением черным исчезнуть. Ответ знают, а не принимают.

И головы не всуе поминают имя мое у тех, кто домом моим стал. И светлеет голова, кто сам себе решает, и себе доказывает, и разговаривает, и сомневается, но ищет. К такой голове я сам прикасаюсь, и сам сочетаю, и сам успокаиваю, и свои чудеса показываю. И дело ставлю в голове его, как смысл жизни его, и смысл смерти, и смысл нового рождения на новый мир либо на новое продвижение.

Затемненная голова свет принимает, но не освещается. И кем ее зажигать – я сам приведу к тому, кто может. Да только имя всем не называю. И любовью сам зажигается, или долгом перед людьми либо перед страной, либо помощью другим, либо знаниям, либо постижением истин, либо гордым своим принятием своей доли. Идея сама зажигает и по строю сама дорогу выжигает либо высверливает. И поднимается поток, и по правой линии, и по левой к ноздрям посылается, и наружу вырывается. Вдохом и выдохом совершается постоянное поднятие, и сушумне открывается свет, и посылается к дому. И переносятся великие и малые к дому и работе моей. И всем, я пастырь и отец.

Так и строятся связи мои и каналы, и в голове каналов тех много, и с каждым могу говорить, и каждому советовать. И приступаю к созданию моего контакта и моего тона. Тон мой у светлых иной, и слышу звук иной я. И звук то сильный, и звучит он от ‘ля’, от ‘ми’, от ‘ре’, от ‘си’. От ‘до’ и от ‘фа’ не слышу я. То звуки, которые мать моя спасти хочет. И спорить с ней не стану. У людей, что звуком ‘ля’ звучат, именно свет говорит в сером веществе. И именно в сером веществе происходит подача звука в уши. И слышит человек ‘ля’ и понимает речь мою.

Звук в сером веществе и глазу сигнал дает. И постигает человек видением своим от ‘ре’. Натягивается покров, меняется аура, восстанавливаются силы, и чувство светлое и божественное теплится, и молитва то чувство поддерживает. И ‘ре’ присутствует у праведных и спокойных, и долю свою нехулящих, и злобу на людей не держащих.

Только три звука оставил я на мой дом. У кого звук ‘си’, тот свет создает. А звук ‘си’ мне становится необходим, чтобы я шепотом рассказывал. И от ‘ми’ я жду своего решения доказывать силу мою целебными руками. Кто ‘ми’ звучит, тому я руки целебные делаю, и с них прану целебную посылаю.

Тому, кто все звуки в себе держит, я награждаю. Именем рода числить его перестаю и числю его именем, которое на небе у него другое. Именем его числить людей с 4 звуками я начинаю, и имен тех три у него, и главные с пересылом ему отправляю. Должен знать каждый три имени свои, и с какого оно начинается. День у него становится тысячу лет, и ранг другой, и доля иная. С именами тремя людей сам я созидаю, сам освобождаю, и горением им спасение не назначаю. Ни черным поглощением, ни свертыванием в кокон, ни порядком переворачивания чаши, и ни мерой людской, а долгим звуком «оум» я сам их созываю, сам скручиваю, сам выворачиваю, и сам спорами распыляю. И где спора та упадет, там и родится святой избранник. И станет он по полу, чем сам захочет, и по имени, что родители дадут, и по званию, какое себе назначит. А только долг у него самый необыкновенный будет, и верить своему призванию, и долгу, и чести, и работе. Таких я сам направляю, и сам слежу, и сопровождаю. Говорю, так и делю я всех, как сам решил.

‘До’ состоит из первой чакры, и ‘ре’ со второй, и так по ладу вверх. А восьмая то именем другим составляется. Она из всех звуков, что пройдены ранее были, и какие звучали, те и содержатся в звуке восьмой чакры. И далее к верхней своей дороге звук тот разносится, и глас тот слышит Азраил, и по звуку тому прилетает, и составляет, что имярек путь свой окончить решил. И по звуку он знает, что сам, либо убит, и какому вдоху содержание сообщено.

По темени звука слышит Азраил, что работа завершена, время окончилось, и подернулись глаза пеленой, и темя открывает тоннель, и проносится вихрь, и в вихре этом раздается звук гласа моего. И направляется человек в мое пространство, и сопереживает мать моя, и со стороны летят, кто встречать пришел, и со стороны летят, кто судить будет. И по свитку ангел читает все, что совершил и чего нет, человек.

Тот, у кого звук как песня, тот и есть к самой ангельской жизни назначаем. А у кого как вой либо рев, тому и поглощением черным дни свои закончить надо. Свет считывает, с какого тона, с какого полтона и с какого регистра все звуки располагаются. Место мое ‘ре’ принимает, ‘соль’ врата открывает и чашу переворачивает. А ‘си’ само смерть вызывает, и то и есть песнь смерти. До самого рода доходит тот звук, и знают, каким придет к ним человек ихнего [их] рода.

И возникает смерть от звука ‘си’, и возникает смертный вопль, и спешит Азраил на встречу воплю тому. И достигает вопль тот пределов, и становятся роды навстречу, и по свитку читает ангел. И ‘соль’ врата открывает, и вратами теми проходит в пределы мои. И с восстановления кто вернется, в клубок рода своего приматывается, и на сон остается, и пламенем обжигается, и крепче становится, и переменивается, и становится роду новым добавлением.

Кто род свой только числить начинает, тот сам перематывается и в узел сворачивается, чтобы к узлу тому своих собственных детей привязать. Бог светлеет, когда проходят черное поглощение дети его, и принимает, и поздравляет, и считает своими, и награду назначает. По списку всем он срок оглашает, когда кто снова пойдет, и с каким планом, и долей какой, и в какое место, и согласен кто, то принимает он вид кванта, и содержит он свой код и содержит он свою светлоликую семью.

И по темени детскому попадает в мозг, и становится местом бога, и становится каналом. И соединены мы, и связаны. Посылы слышит мои, и разговариваю я с ребенком, и наставляю, и чувствую каждое движение, и звуки различаю, и постигаю. И темя закрывается, и счет другой становится, и дитя плану своему следует, либо нет, либо разочаровывается, либо укрепляется. И проба его совершается, и закалка. И мера становится в голове его, и чаша заполняется. И должен сам по плану своему найти он смену свою, и пару выбрать, и доказать, где место его постоянное будет. И прану он сам получать научается, и до темени своего свет поднимает, и к пониманию, и прозрению путь сам свой совершает. А такой и есть план мой, и работа тоже. То дитя знает и специально свет вспоминает. И догадаться тому легко.

Каста род считает, имя посылает и дом созидает. Так и дитя свой путь связывает с моим путем. До темени канал свой я прокладываю ребенку и по нему свет мой посылаю, а по пути собираю дни его и ночи и складываю в единое время. И потому времени соглашаюсь растить его и поддерживать. А когда неправильно ребенок свое темя составляет, и нет связи, то меня не вините, если уходит ребенок. Оттого, что светлые одежды ждут, и после снова придет, и снова попробует. И так считывать буду доколе план свой не усвоит. Кому так ставлено, тому и направлено. И рост ребенка свой вихрь складывает, и о чем счет понимает.

Для силы поднятия петь человек должен свой собственный тон. Тон тот ему силу поднимает, а лад весь когда пропевает, то по потоку работает, и по потоку свет поднимается. И правы, кто поют, и песни слагают, и мелодии напевают, и гаммы распевают. Оттого, что самый первый чистый лад надо напевать, и все ноты пропевать, чтобы направлять вверх поток. И содержит тот лад все звуки, и когда поднимается поток, то и движение начинается, и чакрам верчение дополняется. И ввысь звучание то уходит.

И разными звуками человек должен поднимать поток свой, и лаять, и кричать, и горлом орать, и петухом кукарекать, козой блеять, и коровой мычать. Оттого, что все это тренировка и помощь. Кому какой звук тренировать, то скажу, что все надо. Того что все они гамме нужны, и все их пройти должно. Собирайтесь в хоры, собирайтесь в компании, и пойте – псалмы то либо песни простые задушевные. И тон пусть на любовь настроенный и на прощение. И для света это и есть различие. Если песня как плач либо стон звучит, то мать моя приходит и посылает на песню ту свой свет. И достигает поток тот тебя, и просветлевает ум, и сочетаются вихри, и сообщается движение чакрам, и на перенос с чакры на чакры помощь приходит. И становятся чакры те звенящими и звук распространяющими.

И звук тебе не слышен тот, но звуками мир наполнен, и есть и твой в этом мире. Сохрани в себе силу на пение, на повторение звуков, на распространение. И согласись, что есть в том смысл и поддержка.

Горловые звуки на постижение имеют дорогу, и горловыми звуками головные чакры открываются. Того и народы, что горловыми звуками разговаривают, в уме имеют продвижение. И счастье, кто пением себя вдохновляет, и расцветают с ним силы его.

И по имени своему человек петь должен, и по имени своего рода, и по имени родителей. И придавать имени своему силу, оттого что с именем своим, слышимым тебе, к тебе сигнал тот возвращается. И когда имена свои небесные произнесены тобой будут, тогда по возвращению твоему, здесь ты сан свой новый иметь будешь. На возвышение человеку пение дается, на возвышение силы и потока, и горловые звуки на расцвет ума. Сам звук по-тихому петься должен.

‘До’, к примеру, сообщит тебе ровное дыхание и ровный настрой. ‘Ре’ поставит в свет мой и подарит счастливый отдых. ‘Ми’ подростка даст рост и спасет от хвороб. ‘Фа’ не трать на зло, отведи его на собирание силы. ‘Соль’, когда работу выполнил, и когда на награду справедливую рассчитываешь. ‘Ля’ по смеху и по веселью. И ‘си’ на черный день, чтобы и у тебя что-то было, когда нужда придет.

Самый простой напев, самое простое сочетании. Только по гамме лучше, по гамме правильнее. И посыл тот доходит лучше, и гони печаль, и при сто[у?]поре вспоминай, что пение найти решение помогает.

19. Проклятия

Должен по проклятию сказать, что в мире много проклятий слышно, но не все сбываются, и не все приклеиваются. И не так, чтобы проклял, а потом жить не смог. А так, что по построению проклятие совсем иначе выглядит. Только и есть, что род свое проклятие передал. Проклятие от рода идет по числу убиенных им, по числу оставленных родителей, по числу брошенных детей, по обидам жен и мужей, по обидам, ненавистью вызванными, по неприятию доли, по самоубийствам, которым не было цели (того что самоубийства не все я грехом считаю), по плачу и неверию, по расходу на пустые дела, по соблазнению, по разврату, по грешным помыслам, и к с ума сходящим людям отвращению.

Тот список длинен, но не простыми проклятиями вызванный, а делами на чаше взвешенной. К примеру, кто скажет: «Чтоб ты проклят был», то я на посыл смотрю, каким тоном сказан, и ‘соль’ ли есть в том тоне, и есть ли справедливость, и на каком тоне сказано, чтобы сам человек то проклятие себе прилепил, либо чтобы обидчику его прикреплено было. Оттого, что звучанием оцениваю я проклятия.

‘Соль’ – это суд мой призывается, и суда моего ждет проклинающий. И кара падет, коли ‘соль’ услышу я в проклятии том; а если ‘фа’, то злобой объят, и несправедливо судит. И свет тогда отсылает назад то проклятие. Того и говорю, что на суд мой направляй проклятия твои, чтобы самому не проклянуться.

Проклятие само не имеет вида. Оно, как спереди приплюснутая круглая грубая куча. На него смотреть не имеет смысла, того что в нем остатки всякой грязи, и свет туда не пробивается. Для посылающего нет грязи большей, чем все, что ему проклятый сделал, назад выплеснуть. Того и считаю, что все свое родное ты и получил.

Так сильно проклясть могут только те, у кого злоба кипит постоянно. А кипит оттого, что у человека нет разума себя образумить. И посылает куда попало проклятия свои, а тому они и возврат свой имеют, и начинают разъедать человека того, отчего еще злее он делается.

На проклятия снятие есть несколько способов, и так они считаются. Первым идет, когда от молитв разрушается проклятие, и покаянием сопровождается. Если сам признает вину свою и покается, то тому оно рассыпается тут же, и нет вреда никакого. Сообщи о желании своем то проклятие снять и покайся – уйдет, как и не было, если то простой злой силой принесено было.

Если проклятие заслужил, то сообщи о своем желание понять, каким человеком нанесено оно было, и согласись принять наказание, и поклонись, и покайся, и прими наказание. И распад будет проклятия того.

Вторым числом я ставлю снятие проклятия другим человеком. Сообщи о своем желании снять проклятие, и ставь сам себя в помощь тому, кто проклятие снимать возьмется. Наведи на него руки свои, поторопись отказаться от своего участия, и помолись о принятии помощи. И когда тот возьмется, скажи, что рад помощи, и по выдыханию помогай отделаться. Говори, что: «постигаю мудрость и спасения прошу от проклятия, и избавления, и собирания своей части от проклятия исчезнувшей».

А третьим числом я ставлю собственный звук, того что звуком проклятия сносятся и разбиваются. Да то ведь мало кому дадено было. И по звуку, и по пению серьезному, и горловому на свет направляй свой поток и допевай, и собирай, и по темени твоему улетит оно.

И накрепко запомни, что правым никто всегда быть не может – ни ты, ни другой. Того и не чести, и не ссорься. На все божья сила и божий суд. И каждый ответ свой держать придет. И сам можешь помочь кому, не отказывай. Да не принимай его работы на свои плечи, и не советуй, коли не уверен, и не связывай обещаниями. И если не смог отказать, то потом не ропщи. А только, кто отказывает и в малом – коли мог, а не помог – того я камнем навесным награжу. Потянет тот камень сам, и снять никому то не дано.

Один новый свет остается вправе считать, кому стать счастливым, а кому нет. Поставлено так, что красивым удачи больше, и успеха, и радости. А счастье могу переменить. Всякому и сообщаю, чем я недоволен. Пока слышат меня, я всегда помогаю. Когда нет, начинаю забирать счастье.

О тех, кто жизнь праздную ведет, скажу, что это те, кто много раз пытался придти младенцем, но назад отослан был. И первое его рождение после нескольких уходов делается для его удовольствия. И, может, он зрелость свою доказать, начав помощь оказывать. А кто незрелым оказывается, в следующий раз уже нищим приходит, и обязательно то исполняется.

На кого собственный род все силы свои направляет, тем я силу даю исполнить все, к чему он предназначен. И по праву становится он сильным, и по праву высоким.

А к артистам свет отправляет род артистов. Того и числю актеров я родами. Поставлено им стать людям утехой, и по постоянным приходам становятся они все похожими. И по всем их лицам я давно узнаю их. Кто был таким именем, приходит с другим, но связаны они одной нитью, и рождением они связаны в линию одну.

20. Портрет

Должен потрет свой каждый нарисовать, чтобы понять себя, какими чертами наделен, и как смотрятся на лице твоем все твои мысли и все твои разочарования. Нарисуй портрет свой, и сам его подправь, и поймешь, как я леплю тело твое, и что чувствую. И на возврате другое лицо у тебя будет, и покрепче себя держать станешь, и любить больше, и нравиться, того что сам себе лицо нарисовал. Первыми нарисуй глаза и посмотри, что выражают – разум, смех, восхищение или покорность. Рот скажет, каким твой характер становится – мягким, сильным, горячим либо тихим. Окажи внимание овалу, того что и челюсть о многом скажет. И раскрась красками, и брови нарисуй, и щеки покрась. И удивишься, что лицо по-другому смотрится. И по тому увидишь, как тебе все твое кажется. И окажется, что красивыми смотрятся все черты твои, потому что сам ты их нарисовал, и сам помог себе окунуться в самоделание, и сам все то откорректировал.

А когда оконченным лицо свое увидишь, поймешь, что и ты весь переменился, и доля другая тебе вышла, и по иному пути пошел ты, и по иному совесть сама свет свой отделяет. Год пройдет, и себя не узнаешь. И как в зеркале отразятся все те негожести, которые ты не замечал, и которые не давали жить тебе, как ты чувствовал жить надо. И через год портрет свой сожги, и когда снова нахлынет, снова рисуй, и исправляй, и соединяй, и проверяй. И тому многое можешь исправить и понять, что в тебе свято, что пусто, что грязь, что свет. Помни, каким ты себя видишь, таким люди разрисовывают и рога пририсовывают. И спор станет, с каким лицом, с каким долгом, и по праву ли, и скор ли конец. И все ты увидишь, и все узнаешь, пока себя рисовать будешь и по плану своему лепить.

Потом имя себе назови, и подпиши имя, и добавь фамилию, и титул, и сопереживай, и совещайся. И странный тот вид, странное то занятие никому не разглашай. А только, как закончишь, увидишь, что не простая то забава и не ребячество. А специальное для глаза и сердца, ума и рассудка упражнение. Увлекаться не увлекайся, но попробуй. И сочти себя ваятелем, и сочти себя творцом, и надели всем, чем наделить хочешь. А когда все выполнишь, оставь и спрячь, и через год сожги, потому что пламя очистит, и пламя вытравит. И с простой и веселой работы ты себя многому научишь. Плату за совет не беру.

21. Cобираниe силы

Постигай: что само в руки плывет, тому верить не надо, oттого что свое надо заработать, свое надо удержать. Посмотри, если к паре ты прикоснулся, и свой поток поднят стал, то верное дело будет у вас. А если нет, то поостерегись. Для света наставления имеют ли силу? И света понимание мало дает счастья. А только нет моего упрека, кому свет свой открываю, а не хочет знать. Длинный путь сам потом покажет, что лучше, если готов, и если праведен и свободен.

Собирай силу свою и правильно расходуй, наполняй легкие воздухом, наполняй энергией, собери свой организм в кулак. Определи, что плохо в тебе, что болит, что само не удовлетворено. Направь силу туда. Определи, каким людям ты по нраву, и кто по нраву тебе. Отдели одних от других, сочти и скажи, сколько времени ты проводишь с одними и сколько с другими. Не должно быть одно больше другого. Того что, кто на тебе весом висит, с другими ты столько же времени проводить должен. Имя твое сочетаться с тобой должно и фамилия. Составь свой гороскоп, определи, когда лучше тебе и когда хуже. Освободись от черных мыслей, опрятно оденься, направь энергию на собственное тело. Сообщи телу форму, которая тебе нравится. Составь свой план и собери все свои проблемы. Ответь, с чем ты готов мириться, а с чем нет. Отплати всем, кому должен, отплати доброму, и отплати злому, того что долги они одинаковы. И сообщи тем, что расчет окончен. Отдай деньги и отдай книги. Отдели романы от пустых, свяжи и отдай. Надень на себя платье светлое и сообщи, что ты погружаешься в медитацию. Освободи мысли от мыслей и потерь. Счет составь: сосредоточься на достижениях и вспомни все достижения свои, кем ты был, и кем стал, кого встретил, кого потерял. Напиши список, оставь место, чтобы поставить плюс или минус. Открой свой канал и отдайся на волю своей собственной силе. Оставь простых и сложных, отдохни и расслабься. И посыл твой создай звуком ‘соль’, для того, чтобы я правильно нашел того, кто суда моего просит. И звуком ‘соль’ огласи и направь в небо. И скорей поставь свой портрет, и добавь к нему счет, и дай мне считать. И сам я проведу разбирательство, и сам я составлю свиток, и сам на прав либо виноват направлю, и дам тому разъяснение. Окончательно составлю список и дам правильное число. И сам скажу, настоящим ли делом занимался, сопереживал, либо равнодушным был. И сочту, и сохраню, и при том поменяю чашу твою, чтобы смог ты вырваться из круга, что сам либо по доле создал. И взойдешь ты на иной виток, и поставлю другое время, и окружу тебя чистым светом. И доволен ты будешь. Просто подумай, сможешь ли ты жизнь свою выставить, и сам решить, ломать либо строить дальше. И окончилось ли то время, и надо ли другое. И согласишься, так поставлю чашу другую, и чашу новую, и время новое.

           Долги надо отдавать, причем и плохие, и хорошие. То неправильно, если долг висит на тебе. Отдели плохое от хорошего, прими решение, сколько тебе оно дало, и было ли на пользу либо во вред, и пойми для чего все, что было, было с тобой. И, коли признаешь, что то, что сделали тебе, было во вред, и что плана моего на то нет, то сообщи, что выставляешь все это на мой суд. И признай свою правоту, и докажи, и открой восьмую чакру, и возвысься над собой. И опрокинь снова ту чакру, и по имени моему назови имя обидчика своего, и раз и навсегда поставь его в списке обидчиков. И попроси меня выставить на суд божий. И поленишься, так то долги и будут висеть на тебе. Оттого, что не в копилку твою добавляются чужие обиды, и не становятся они для тебе счастливым случаем. И по своему разумению, если считаешь, что неправы, то оставь мне на суд. Да только пойми верно, того что разгневаешь меня, если сам то неправильно судишь.

Выставляй, что имя твое запятнало, и ложь была, и обман, и зловредство. И негоже поступать так с человеком, того, что сам я судия, и сам решаю, для чего каждый мне нужен. И сметь обижать никому то не разрешаю. Объясни, с чем ты пришел, и с чем ты все это принес, и на кого обида, и на кого рассудок твой отказывается понимать. И приобрети свет, и поставь в голове, и направь тот свет на меня, и огласи свой список.

И отдельно поблагодари, кого хочешь. И им я от света твоего направлю поток. И примут, и узнают, что твой свет им в благодарность направлен. Имя света означает светлые помыслы. И собирай свет на голову своих благодетелей, и не отдавай частицы своей обидчикам, и не корми их обидами своими, и ни помыслами, ни другим чем к ним не направляй. И оценивай справедливо, и разумей, оттого что мнение твое важнее проступка чужого. Истинно то говорю.

22. Bоспитаниe детей

           Долг воспитания в том, чтобы сообщить своему ребенку все, что сам знаешь, и сам разумеешь – научить говорить, научить понимать и слушать, что все говорят, и самому разделять, что на благо, что во вред. Научить на своем стоять, когда уверен, и соглашаться, когда нет, отпускать обиды незлые и светить тому, кто сам тебе светит. И описать все, как сам разумеешь, и подтвердить, как другие о том думают. И выбрать, чем ребенку справнее заниматься, и предложить, что можешь на выбор предложить, и следить, чтобы учился, и не по пустому, а прилежно, того что учение и есть основная работа ребенка. И поддерживать, и считаться, и обижать не сметь. И наказывать только, когда заслужил, и шлепком то либо словом – не в обиду то ему, а в учение. Кому словом можно, того не шлепать. А кто словам не внемлет, того шлепком направить можно. Того, что и в мире животных так поставлено. Учеба и совет, совместное дело и от опасностей ограждать – и есть забота родителя. Имена своим детям считайте и постигайте, где способен. И сказок ему рассказывать надо, того, что фантазию развивают сказки, и факты, того что уму то развитие, и по примерам, и по задачам. Соглашаться если не будет, то приструнить, того что главным – учебой – заниматься ребенок должен. И не попустительствовать, и не отделять ненужное от нужного, того что не знаешь, чем он зарабатывать станет, и где способнее – продвигать.

Иду и пингалу держать чистыми. Нос прочищать и содержать в сухости, оттого что в голову мокрота идти не должна. И прочищать уши, и содержать рот в порядке. И голову в том виде, чтобы волосу расчесаны и приглажены, чтобы волос напрасно не терял, того что волос – это ключ к голове. И собирать волосы, и упаковывать, и то никому не отдавать. И причесываешься когда, то собери все волосы и сожги, либо смой, да только, чтобы в руки никому то не попало, того что ключ это к чувству твоему.

Одевай, чтобы в тепле был – и ноги сухими, и руки в рукавицах. И с носа чтобы не лило. И открой свой дом, и поставь у дома подкову, и сообщи, чтобы служила защитой от непрошенных гостей. И отведи баню под чистый пол, и сам не стирай, а для тела мытья то. А стиранную воду в ванну не сливай. И спи в чистом, и отдельно спи, чтобы высыпался. А когда с кем рядом, то сон тот не спокоен. И огради себя одеялом, если спите вместе, и расстели. И по подушке скажу, что должна быть маленькая и мягкая, а матрас теплым и нетвердым, того что телу отдых нужен.

От постылых ласк, принимаемых с неприязнью, откажись. И поставь, что лучше – спать в постели теплой или в поле на соломе да без постылого – сама честно о том реши, oттого что сам человек постигает, на кого свою силу и семя расходовать. И спроси, стареть ли с постылым и нелюбимым или построить все сызнова.

И если решил уйти, то не бери ничего из дома своего, потому что все забранное на твой долг тебе записано будет, и детям твоим перейдет. Не собирай грехи на головы детей своих, и опиши все сам честным словом. Открой своему супругу, что готов оставить и уйти, потому что не все, как хотел, сложилось.

И по супружеству скажи, что одна у человека пара, и не сразу человек ее встретить может, и супругов много, а пара одна. И нет срока, и сообщения нет, когда встретишь пару свою. А коли встретил и не соединился, то долго еще плавать будете, если богом по-иному не назначено. От пары своей не беги и не страшись, и напрасных слов не трать, оттого что пару свою всяк сразу узнает. И нет тому постижения, и объяснения нет, а встречаются две половины и сливаются. И разъять то невозможно, и препятствовать нельзя. И уговоры либо слезы – тому помеха. Так я поставил, что когда встречена половина светлая твоя, то оторвись и уйди. И постигнешь, какому счету, присланному, я встречу эту назначил. Отказ на много витков отбросит. И если шел праведен и добр, и развивался, и сопереживал, да пару свою не принял, нет слову моему радости. Оттого что это мера твоя – найти разорванную половину свою. И по смерти, и по жизни соединен должен быть. И семью свою оставь, и все что было, и то – самое большое испытание. На круг свой не возвращайся и от потерь не смущайся. Для счастья твоего посылаю на путь твой я пару твою. Уверься, что это и есть она. Да силой любовной светлой, не половой, притянут ты будешь. И счастье лишь видеть и ощущать, а то и есть любовь. Пара твоя тебя также узнает.

А если ты влюблен, а она нет, то обман твой и морок. И самые лучшие все одинаковы, и с позором их гонят, когда вмешиваются в чужие семьи, и то – стыд и срам. Оттого и говорю, что пара свою пару всегда узнает. И нет тому препятствия, и нет противления. И самые святые тоже пару бы имели, да только силой своей половину свою в себе удержали. Того и ангелы на небе пары не имеют.

23. Недуги

У самца и у самки разные привилегии, и те, кто свинство учинил, свиньей устанавливаю быть, и кто рыком ревел – быком либо бараном, курицей кто кудахтал, – то курицей сделаю, а так все принятия хотят и разума.

Постигай все пути мои и в каждом свет мои стремись увидеть. Не ставь себя против другого, а ставь рядом. Те, кто по лени своей делать ничего не захочет, на ферме в следующем приходе окажется. Под поездом кто дни свои окончил, смерть по крупицам соберет и петь в соборе пошлет. Пение не свет, а собирание света. Кто под поездом либо под машиной дни свои закончил, тем петь я назначаю. И кости кто разрубленные, те спортсменами вернутся и ломать станут. Так вспомни, как то было.

Ида и пинагала у тех забиты, кто свое дыхание замирал – страх то либо совесть. А только грудью полной дышать надо, свету дорогу прокладывать. У кого нос закрыт, того свет поднимать не станет. Сам весь путь должен пройти, и правильно рассуждать, и чем-то умным заниматься, и о культуре меру иметь, и простоять на посту, и на пост садиться.

В ком глаза видят плохо, те поражение свое видеть боятся. Пусть смотрят на все открыто, и свое, и чужое правильно соизмеряют, и не осторожно, но храбро обо всем судят. И не поражения, если ошибся, – то уроки мои и веры укрепление. Кто уши плохие имеет, те свой голос слышать не хотят. К моему уху пусть прислушиваются, себе доверяют и другим тоже. Уши – то доверие и сочувствие.

Те, у кого рак, собирай свой поток, составляй меру, учись долю распознавать и ставить свой дом в голове своей. С какой мерой ты шел, такой и тебе намеряно будет. Уговаривать не стану, подчинения не жду – постигай себя сам. И с теми, у кого диабет, разумным путем уговаривать не буду – чем им хуже, тем упрямее. Сломай свой подход – выздоровеешь. Кости у кого скрученные, тем множество причин может быть – от простых до трудных: и холод, и старение, и упреки, и рода проклятие. Соверши поворот, антенну настрой, и прана потечет и выровняет кости. То я говорю, да знаю, что мало кому по силам.

Инфекции из разных миров появляются. Спастись от них силой разума своего можно. И чистая ида, свободное дыхание, голос, который поет, и грудь, которая правильно дышит, воздвигают барьер и воздвигают стену против инфекций. Других тьма всего есть, но сразу не расскажешь всего.

У головы канал с шеей забит либо перекрыт костью, либо слизью. И станет легко, если шею развернуть правильно. И когда голова болит, то глазами надо крутить, и поднимать, и влево-вправо поворачивать – окончательно кровь разгонять. Свету препятствия те не нужны. Выправь шею, и исправь позвоночник, и открути назад мысли свои, и вспомни, где то началось, и, может, человек какой на тебя взор направил либо спесь. Отбей взор, и полегчает.

           Учись сочетать силу и ум, планируй жизнь и просвещайся, открывай миры и полеты совершай. Для того ты здесь, чтобы узнавать. И смену свою лучшей произведешь, коли знать либо понимать будешь больше.

От света рукав из глаза выходит. И, что нравится, направляй тот рукав и трогай. Познавай, каков он. И, смотря, многое поймешь, и, потрогав, многое распознаешь. И дом мой посещай, чтобы помощь иметь себе и свой поток поправлять.

Одинокий человек простит свой род, что остался он без продолжения. И вина в том другим взята. И ведь к нему многих прибивало, а сами куда-то девались. Ответ свой он поставит, каким ему возвращаться, и стоит ли посылать свой астрал в пределы мои и менять свой путь. Откажись от семьи, займись творением, постигай и созидай. Таков приговор одиноким, и счастья им нет в любви. Откажись от перемен, разведи свой огонь и созидай пламенем своим свой собственный мир. Став одиноким, ты не перестаешь быть равным другим. А коли сам себе пару требуешь, то сам скажу: кто по стопам твоим пойдет, повернись и сообщи мне, что этого требуешь себе в пару. Когда с пяток твоих истечение на его ноги попадет, связан тот твоим истечением станет. Определи, кого привязать собираешься, и пусть в след твой станет, и сообщи мне. И по ногам твоим пойдет сила, и к ногам его прилипнет. Действие то три дня. Постой, отклонись, к полю прикоснись и назначь его своей парой. От течения свет большой свет выделяет.

До кого дотрагиваешься, тому сообщай, что свет твой ему открыт, свет тот ему в помощь. И прояснятся его глаза и мысли, и соберет он с твоих рук свет, и омоется, и по делу такому тебе награда. Собирай друзей, собирай единомышленников, приглашай соучастников и выдвигай свет свой. И постепенно и у других все чакры зажигаться будут. Управляй светом своим, предлагай взять. По спасению сила твоя на то дается – уговаривать не надо, а в посыле не отказывай.

У ровни собирай энергию. Не бери себе в мужья либо в жены неровню. Не будет вам семейного счастья. Ровня должен иметь свет с той же чакры, что и ты. Не питай его, и он пусть тебя не питает. То немногих доля – свет поднимать своею плотью. У кого мало силы, пусть не растрачивает. Пусть собирает и вверх сам поднимает. Не именно плотью, но именно силой жив человек. Откинь все, что висит на тебе. Не создавай тех привязанностей, кои в тягость, не поощряй зануд и жалобщиков, не принимай сочувствий ложный, не оскорбляйся, когда обижают, не то они у тебя свет поглотят. Не раскрывай душу, не раздавай свое, не объедайся, не напивайся. Умеренно веди себя и свет свой на свой поток направляй.

Тот, кто свет не хочет свой поднимать, чужим светом питаться будет, чтобы поток свой поднять. Очарован – так не вздыхай, обижен – не кипятись, укрощен – не сожалей. Переменам не удивляйся, застою не противься – для каждого времени свои задачи. Распознать только надо, чтобы время не прошло без постижения цели своей. У тела свои задачи, у души свои: и те, и другие созидают, и те, и другие сообщают. Именно ты настроению своему хозяин, и нет, чтобы сделало тебя несчастным, и нет, чтобы сделало тебя счастливым, и нет, что спасет либо погубит. У поля твоего свой разум есть и своя цель: спасти тебя и сохранить, и открыть свет, и провести, и счастье дать. И не отступай – то, что по праву твое, от тебя никуда не денется. Откуда привет придет, откуда упрек – сам твой род уже определил. Глупому не перечь, с умным не спорь, раздраженного пригладь, веселому ответь. Нет поступка плохого и нет хорошего. Только те, что ко времени преподнесены, те и приняты оказываются. Негатив от себя отбрасывай и позитиву не подчиняйся – время меняет акценты. До лучшей доли по праву придешь и по праву заслуженное получишь. И дела, и поступки – все оценивается и проверяется. На коленях не стой и лба не бей, если замыслил недоброе и меня о том просить вздумал. Отойди от намерения: не получил – значит, не тебе оно достается.