Неудачник бесплатное чтение

Я неудачник. Неудачник по жизни. Мне не везет всегда и всюду. Начиная с раннего детства. Начну с того, что мне не повезло с местом рождения и родителями. Хоть родителей и не выбирают, но ведь другим же везет. Когда другие появлялись на свет в больших городах и благополучных семьях, меня угораздило родиться в большой семье мелкого служащего, в захудалом провинциальном городишке. С раннего детства я с завистью смотрел на своих благополучных сверстников – сытые, довольные собой, перспективные и имеющие все, что только захотят. Мне же доставались поношенные вещи и игрушки моих старших братьев и сестер.      В школе благополучные сверстники дразнили меня, а девчонки в упор не замечали и только презрительно фыркали, когда я пытался завести с ними дружбу. Как же, я ведь неперспективный с их точки зрения! Да и ростом и лицом не удался, вот ведь как бывает, когда парень вышел ростом то ни кто и внимания не обращает на его недостатки, главное что он высокий, а уж если и лицом удался, так ему по жизни удача светит. И когда я окончил школу, то немедленно пожелал убраться из этого ненавистного мной городишки. Мои сверстники поступили учиться в колледжи и университеты, чтобы потом вернуться в родной город и продолжить дело предков, мне же ничего этого не светило. Я мог только работать или прислуживать у моих бывших одноклассников. И поэтому, на скудные деньги, выделенные родителями, я отправился учиться в школу обслуживающего персонала космических заводов, чтобы навсегда вырваться из этого порочного круга. Курсанты школы находились на полном обеспечении Космической Корпорации и по окончании обучения должны были отработать, согласно контракту, десять лет на Лунном металлургическом производстве или рудовозах, курсировавших между Луной и астероидным поясом, откуда доставлялись рудные концентраты.

 Школа была моим единственным шансом подняться по социальной лестнице. Из всех специальностей, которые там преподавали, я выбрал профессию бортмеханика рудовоза. Глотать пыль на лунном заводе мне как-то не хотелось. Работа механиком мне представлялась более романтичной – полеты в открытом космосе, опасности и приключения межпланетных перелетов. Позже я понял, каким глупцом был. В отличие от лунного завода, где всегда находишься среди людей, мне предстояло по несколько месяцев торчать в наглухо закрытой консервной банке, под названием рудовоз. Хорошо если был еще кто-то в экипаже, или редкие пассажиры. А так, в основном в одиночку, контролировал работу автоматов и систем рудовоза и при необходимости исправлял возникающие в пути неисправности. Рудовозы полностью автоматизированы, управляют ими автопилоты по параметрам заданным центром управления навигации и контроля, в конечных точках маршрута. Но на борту каждого рудовоза должен находиться человек для исправления нештатных ситуаций, вот я и был таким человеком. Лет пять я болтался в космическом пространстве между Юпитером и Землей, размышляя о бренности судьбы, а заработанные деньги просаживал в казино и кабаках на Лунной базе. На Землю меня совсем не тянуло, только изредка звонил родителям, чтобы сообщить, что у меня все нормально. Так бы и прошла вся моя жизнь в серых буднях лунных пейзажей, если бы ни злодейка судьба. Говорят же, что у каждого неудачника есть свой ангел-хранитель, не дающий ему наслаждаться спокойной жизнью. Он следит за нами со стороны и подкидывает нам трудности и мелкие неприятности, чтобы не расслаблялись и были готовы к преодолению очередных превратностей судьбы. Вот и мой ангел устроил это приключение.

 Эта история началась, когда мой рудовоз разгружался на одном из лунных терминалов, а я как всегда прожигал жизнь в лунном баре. Ко мне за стойку подсел солидно одетый мужичина, неопределенного возраста, и предложил выпить за его счет. Ну, кто же откажется от дармовой выпивки?! На шару и уксус сладкий. «Ему просто нужна компания, чтобы надраться до чертиков». – Так я тогда подумал. Через час мы уже дошли до кондиции «ты меня уважаешь?» и, обнявшись, вывалились из бара. Бегущий тротуар дернулся под нашими ватными ногами, и мы грохнулись на дорожку, после чего долго не могли подняться, проезжая мимо пересадочных площадок, на которых стояли люди и смеялись над двумя пьяными мужчинами, барахтающимися на бегущем тротуаре.

– Ну какой идиот придумал эти тротуары? – возмущался мой новый знакомый, – руки оторвать бы тому изобретателю! Нельзя же так издеваться над уставшими людьми!            Наконец нас вынесло на конечную станцию и сковырнуло с тротуара посадочной платформой. Оказавшись на неподвижной опоре, мы смогли твердо стоять на ногах.            – П-п-пойдем ко мне, – предложил заплетающимся языком мой попутчик, – у меня найдется бутылочка хорошего вина, ты такого никогда не пробовал.

– Я перепробовал все, что есть на Луне.

– А т-такого н-нет, п-поверь мне.

– Давай как-нибудь другой раз.

– Нет сейчас, – уперся он, – другого раза может и не быть. Только сейчас.

– Ну хорошо.

И мы поплелись по каким-то коридорам, освещенным редкими фонарями. Я уже смутно воспринимал действительность в пьяном угаре. Наконец нас встретили какие-то люди в униформе и проводили в салон, потом мы куда-то летели. Меня развезло, и я отключился.

 Проснулся я, лежа на жестком диване, в тесной каюте. Голова трещала, во рту был привкус дерьма, а душа горела с перепоя. При слабом свете дежурного освещения я приподнялся и осмотрелся. Рядом с диваном был столик, и на нем стояли графин с водой и стаканы. Мне было уже не до стаканов, и я припал к графину, переливая прохладную жидкость в пылающие огнем внутренности. Наконец, слегка притушив пожар в кишках, я отставил графин и продолжил осмотр. Кроме меня в каюте никого не было. Всю противоположную стену занимал шкаф, у стола стояло высокое кресло, а в углу за диваном была раковина и кран. Над входной дверью горела тусклая лампочка, слабо освещавшая помещение.

Я сполз с дивана и выглянул за дверь. Вправо и влево уходил длинный коридор с множеством таких же дверей. Откуда-то из глубин коридора доносился низкочастотный гул от работающих механизмов, палуба под ногами мелко вибрировала. В душе у меня шевельнулись смутные подозрения. Я вышел в коридор и оглянулся на свою дверь.

– Ну так я и знал! – Сказал я сам себе.

На двери красовался номер 13.

– Мне как всегда везет, даже номер каюты соответствует!

Судя по косвенным признакам, я находился на борту трансгалактического лайнера и он уже начал разгон перед очередным прыжком в пространство. Людей нигде не было видно, и я направился к двери в конце коридора, надеясь там найти ответы на мои вопросы. Но за дверью оказалась лестница, и мне пришлось по ней подниматься, преодолевая головокружение и слабость похмелья. Наконец, через несколько этажей, оказался перед дверью с табличкой «Посторонним вход запрещен». Толкнув дверь, я вошел в ходовую рубку. Помещение освещалось только мерцающими экранами мониторов и зеленым светом светильников, освещавших пол помещения. Навстречу мне повернулся мой вчерашний собутыльник, только сейчас он был одет в форму капитана лайнера, и на его лице не видно было ни капли похмельного синдрома.

– А, приятель, заходи! – Широко улыбнулся он, разглядев меня. – Что, голова болит?

 Я молча кивнул.

– На, выпей, полегчает.

 Мне дурно было только от одной мысли о спиртном. Но он настоял и протянул мне фляжку. Я отхлебнул из нее пару глотков какого-то безалкогольного напитка довольно приятного на вкус и вернул фляжку капитану. Тиски головной боли потихоньку стали разжиматься и мозги проясняться.

– Я так понял, что мы уже разгоняемся, а как же я вернусь к себе на базу?

 В ответ он только усмехнулся.

– А тебе необязательно возвращаться, ты же механик, а мне как раз нужен четвертый механик.

– Но у меня контракт.

– Да наплюй ты на него. Когда еще тебе выпадет шанс поступить на службу, на трансгалактический лайнер?

 Я молча пожал плечами.

– Вот то-то! Дед, – он повернулся к старшему механику, – оформи моего приятеля и покажи его хозяйство.

 Дедом оказался совсем еще молодой, худощавый мужчина, сидевший за пультом управления разгонными двигателями. Реакторами двигателей и всеми системами на лайнере управлял центральный компьютер, но люди всегда контролировали его работу, потому что даже в двадцать пятом веке электроника иногда выходила из строя в самый неподходящий момент.

Кроме капитана и старшего механика, на мостике находились еще несколько человек, также одетых в форму, и я пока еще не разобрался, кто из них кто. Все они были заняты делом и лишь изредка бросали на меня любопытные взгляды.

Несмотря на работу антигравитационных установок, перегрузка от ускорения все равно превышала допустимые 3 g (три Ж) и у меня подкашивались ноги. Видя мои мучения, капитан жестом пригласил меня сесть в одно из свободных кресел у стены рубки. Звезды за иллюминатором постепенно стали вытягиваться в штрихи, и только те, что находились прямо по курсу, оставались яркими точками, мерцающими в черноте космоса. Я впервые наблюдал процесс перехода через ноль-пространство. То, что я знал от других, слышал когда-либо или видел в кинотеатрах – ничто, по сравнению с тем, что мне пришлось ощутить на себе и увидеть воочию. Вначале показалось, что звезды падают прямо на нас, затем они слились в один сверкающий фон и затмили весь обзорный экран, это было похоже на яркую вспышку сверхновой. От яркого света ослепли глаза, и несколько мгновений я ничего не видел, только всем телом ощущал странную вибрацию корабля, а звук перерос в грохот на пределе болевых ощущений. Внезапно наступила тишина, и я открыл крепко зажмуренные глаза. В рубке, по прежнему, царил полумрак, все находились на своих местах, и лишь обзорный экран опустел – абсолютная чернота, ни единой звезды, ни впереди, ни сбоку, и тишина, абсолютная тишина, будто я внезапно оглох. Я поднял руку, чтобы пощупать себя за уши – на месте ли они, и оторопел от увиденного: мои пальцы стали длиннее раза в два-три, рука казалась длинным щупальцем. Я опустил взгляд на ноги, они изогнулись и вытянулись, словно я смотрел на них через кривое зеркало. Тут ко мне приблизилось какое-то чудище на кривых ногах, с коротким телом и приплюснутой, похожей на мидию, головой.

– Ты впервые в ноль переходе? – пропищало оно мультяшным голоском.

– Да, – пискнул я и поперхнулся от звука собственного голоса.

– Хи-хи-хи, – захихикал чудик, – не обращай внимания, это все эффекты ноль перехода, мы как бы трансформируемся. А мне нравится здесь, в теле какая-то гибкость появляется. – И он вытянулся, как жвачка, в длинную ленту и материализовался в капитанском кресле.

– Навигатор. – Громко пропищало это нечто.

– Капитан. – Донеся нормальный человеческий голос из динамика.

– Курс на Тау Кита.

– Есть капитан. Выход в пространство через десять секунд. Начинаю отсчет. Десять, девять…

Я вжался в кресло, ожидая обратного эффекта.

– …Три, два, один, выход.

 Словно кто-то взорвал передо мной бомбу – так бабахнуло и сверкнуло, что на какое-то время я потерял всякую ориентацию. Пришел я в себя только когда шум снизился до приемлемого уровня.

– Ну что, студент, живой? – сквозь грохот услышал я голос капитана.

– По крайней мере, не мертвый, – ответил я ему.

– Ничего привыкнешь.

– Откуда такой грохот, в вакууме должна быть абсолютная тишина?

– Это бабушке расскажи. На такой скорости, как у нас, вакуум становится плотнее, чем земная атмосфера. Атомы, молекулы, пыль при ударах о защиту корабля аннигилируют, и эти микронные ядерные взрывы передаются через обшивку и конструкции корабля во внутренние помещения, а нейтрино создают вспышки в твоем глазном яблоке – отсюда световые эффекты. Сейчас немного притормозим, и все войдет в норму.

 Возрастающая перегрузка вжимала меня в кресло так, что становилось тяжело дышать, сердце кувалдой стучало по ребрам, а в глазах поплыли цветные пятна. Невозможно было поднять ни рук, ни ног.

 Наконец перегрузка снизилась до приемлемого уровня. Стал слышен шум воздуха в вентиляционной решетке. И наступило расслабление: руки и ноги тряслись мелкой дрожью, тело сковала слабость.

– Всем спасибо! Двое суток на торможение и проверку всех систем, – объявил капитан, вставая со своего кресла. – Дед, проводи четвертного механика в каюту и познакомь с его хозяйством. Да, кстати, как тебя зовут? – он повернулся ко мне.

– Игорь Марков, – представился я.

– Хорошо. Я Люк Фишер, дед – Пол Залевский, а с остальными ты познакомишься потом. Экипаж у нас небольшой, двадцать человек, и двести пятьдесят пассажиров. Основную работу выполняют автоматы и роботы, мы лишь контролируем их деятельность. Сейчас пассажиры спят, мы их будим только, когда они прибывают к месту назначения или в экстренных случаях. Экипаж все время бодрствует, мы отдыхаем только между вахтами. Вот такие у нас порядки.

– А увольнения на планету бывают?

– Только во время дозаправки или на планете приписки.

 Я больше не стал задавать вопросов, потому что старший механик уже ждал меня у выхода из рубки.

– Строгий у вас капитан, – сказал я ему, когда мы спускались ниже этажом.

– Справедливый.

– Вчера он показался мне свойским парнем.

– Позавчера. Ты сутки продрых в каюте.

– Ничего себе! Он всех, таким образом, в экипаж вербует?

– По крайней мере, еще один попал к нам таким образом.

– Интересно, как он решает, подхожу я ему в экипаж или нет.

– А это ты у него спроси. Если ты не справишься, спишет тебя на ближайшей планете и возьмет другого. Все, пришли. Это твоя каюта.

 Он распахнул дверь, на которой красовалась табличка «Четвертый механик».

– Вахту тебе нести не надо, будешь следить за работой систем жизнеобеспечения. Помогать тебе будет пара роботов. Старший у них М-35, он в курсе всего заведования. Документация здесь. – Он показал на объемистый шкаф, забитый под завязку книгами и матрицами.

И кивнул в сторону робота, на передней панели которого красовалась надпись «бригадир» и номер 35:

– Тридцать пятый, покажи новому четвертому механику где что лежит, и введи в курс дела, а мне необходимо вернуться на мостик.

 «Бригадир» с легким жужжанием выкатился на середину каюты.

– Разрешите вас сердечно поприветствовать, шеф!

 Меня еще никто и никогда не называл шефом, и это чертовски мне льстило. На рудовозе роботы только писали на мониторе и не разговаривали.

– Спасибо, Тридцать Пятый, показывай наше хозяйство.

– Как вы знаете, шеф, любой космический корабль это не только корпус с двигателем, но ещё и множество всяких систем, в том числе и системы жизнеобеспечения. Вот они и будут в вашем заведовании.

Робот крутнулся на своих колесиках и принялся показывать содержимое шкафов. Из шкафа для одежды он достал и протянул мне новый рабочий комбинезон с надписью на грудном кармане «Системный механик», на спине красовалась эмблема лайнера под названием: «Серебряный ветер».

 Едва я успел помыться и переодеться, как услышал приглашение на обед. В кают-компании стюард пригласил меня на свободное место за столом и объяснил, что отныне это место мое. Моими соседями за столом оказались доктор и электромеханик. Капитан представил меня всем присутствующим членам экипажа. В общем, все было чинно как на приеме у посла. Обед подавали два стюарда, а кок наполнял тарелки и наблюдал за всеми из камбуза. Я не увидел в экипаже ни одной женщины, и как потом пояснил доктор, капитан по старой традиции считает, что женщины на корабле приносят несчастья. Как он был прав! Именно из-за женщины потом и начались мои приключения.

 А пока начались мои трудовые будни. Как оказалось, должность моя только называлась громко. На самом деле я стал королем дерьма, воды и вентиляции, именно так в шутку называлась моя должность. Тут опять проявилось мое фатальное «везение».

 Целыми днями мы с «Тридцать пятым» изучали схемы коммуникаций корабля и лазали по этажам и отсекам, проверяя танки, клапана, фильтры и прочую дребедень. Все отходы корабля накапливались в специальном танке и сбрасывались в контейнере на необитаемых планетах. Во первых, чтобы не засорять космическое пространство и во вторых, в надежде на то, что выжившие бактерии рано или поздно начнут размножаться и преобразовывать ядовитые атмосферы планет, и через пару миллионов лет планеты могут оказаться обитаемыми.

 После Тау Кита была Альфа Центавра, потом еще несколько всяких Альфа, Бета и Дельта, так что я уже сбился со счета. Прыжок между мирами длился от 6 до 14 дней, и я уже почти привык к эффектам ноль перехода, не обращая внимания на метаморфозы моего тела. Как потом пояснил доктор, это все обман зрения – эффект Циммермана-Гюйгера, когда за броском в пространстве не успевают адекватно восприниматься cенсильные ощущения сенсомоторной области коры головного мозга. В общем, я так ничего и не понял, но удивляться перестал.

 После каждой остановки в кают-компании появлялись несколько человек, однажды даже десятка два разбуженных пассажиров. Вялые и полусонные они подолгу приходили в себя после анабиоза, и кок готовил для них специальные диетические блюда.

 На одной из звездных систем, кажется, это была Проксима Центавра, к нам на борт прибыла группа гастролирующих артистов. Шумная компания доставила всем много хлопот, а одна из их солисток, молодая, длинноногая, смуглая брюнетка, очаровала нашего капитана. Он лично устроил ей экскурсию по кораблю и в обед пригласил к себе за столик, нарушив сухой закон, который сам же и ввел на борту на время рейса. Наш кок превзошел самого себя, приготовив необычайно шикарный обед из только что доставленной, по такому случаю, дичи с местной планеты.

 Все с завистью смотрели на эту пару, включая и меня. Мне уж точно никогда бы не светила благосклонность такой очаровательной девушки, что сидела за одним столом с капитаном. Зависть к капитану и жалость к самому себе терзали мою несчастную душу так, что и обед показался невкусным. Уткнувшись в тарелку, я молча проталкивал пищу сквозь комок в горле. Ну почему я такой невезучий, почему не родился в благополучной семье? Сейчас бы служил на Земле в офицерском корпусе и обнимал за талию не менее прекрасную девушку, шептал бы ей на ушко комплименты и получал бы в ответ страстные поцелуи таких нежных, обворожительных, сладостных губ. А тут, копайся в дерьме и делай вид, что все хорошо, ну просто замечательно, хоть на душе и кошки скребут.

 И так, на корабле появилась женщина, а у команды появился повод для сплетен. Солистку звали Виктория, но все ее звали просто Вика. Артисты гастролировали по колониям землян и сейчас направлялись в район Денебеба, где находилось самое большое поселение эмигрантов с Земли, обосновавшихся на планете, очень похожей на родную Землю. Уже много лет Звездный Союз не разрешал колонизировать обитаемые миры. Но земляне успели занять эту планету до вступления в Звездный Союз и теперь сделали ее своей столицей в дальнем космосе.

 После отбытия с Проксимы Центавра всех артистов уложили спать в анабиозных капсулах, но Вика, используя свое обаяние, уговорила капитана оставить ее бодрствовать. Ей очень хотелось посмотреть на эффекты ноль перехода. В это раз, по приказу капитана, разгон проходил гораздо медленнее, видимо, чтобы не утомлять перегрузкой нашу пассажирку.             Я, с Тридцать Пятым, производил плановую ревизию системы вентиляции и регенерации воздуха. Для проверки вентиляции на верхней палубе я поднялся на спардек. Так у нас называлась видовая палуба для пассажиров. Раньше, во времена колесных пароходов, спардеком называлась палуба вокруг дымовой трубы, на которую падали огненные искры, вылетающие из трубы парохода, сейчас же это название закрепилось за видовой палубой для пассажиров, закрытой толстым, бронированным стеклянным куполом. Выходя на спардек, можно было полюбоваться искрящимися звездами в бесконечной черноте космоса или на планеты, на орбите которых мы делали остановки.

В этот раз, поднявшись на спардек, я застал там Вику, застывшую в задумчивости у края палубы. Спардек освещался только светом звезд, да дежурными светильниками у выхода и по нижнему краю палубы. Их слабый свет не мешал любоваться звездами, и в полумраке она меня просто не заметила. Я стоял у входа на спардек и любовался ее точеной фигуркой, выделявшейся на фоне Млечного пути. Одетая в длинное вечернее платье с открытой спиной она была так обольстительна, что меня так и подмывало подойти и обнять ее за обнаженную талию. Наконец, набравшись смелости, я приблизился к ней.

– Волшебное зрелище, не правда ли?

Она молча скосила на меня взгляд, не опуская головы.

– Я тоже люблю иногда подняться сюда, чтобы полюбоваться на нашу галактику.

В ответ молчание. Я понял, что мне не удается в этот раз разговорить ее, и решил ретироваться.

– Понял, не дурак, – сострил я. – Для вас я плохо подстрижен и не гладко выбрит.

 Она только усмехнулась в ответ. Черт возьми, достается же кому-то такая красивая и обворожительная женщина. Но только не мне. Удрученный грустными мыслями я отошел к вентиляционному блоку. Тридцать пятый, жужжа своими колесиками, проследовал за мной.

– Давай, бригадир, открывай панель. – Дал я ему команду.

Открыв ящик с инструментом, робот извлек манипулятором электрическую отвертку и попытался открутить винты на панели, прикрывавшей блок измерительных и контрольных приборов. Но так как сюда не заглядывали с самой постройки корабля, винты никак не хотели откручиваться, и грани винтов быстро слизались от неумелых усилий робота. Я не мешал ему, надеясь, что робот сообразит наконец, как ему открыть панель. Но, видимо, у него была жесткая программа, в которой были расписаны все действия. Наконец, убедившись, что у него ничего не получится, робот чертыхнулся трехэтажным матом. Я сам оторопел от неожиданности, а из-за моей спины раздался веселый смех.

– Хорошо же вы выучили своего робота.

– Это не я, – начал я оправдываться, – сам от него не ожидал такого. – И смущенно пожал плечами.

– А я подумала, что это вы его научили.

– Мне до него далеко в красноречии, видимо программисты постарались. Тридцать пятый, извинись перед дамой.

– Извините, мадам. Но шеф, что теперь делать?

Мне нельзя было ударить в грязь лицом и, взяв у робота инструменты, я открутил винты простым и древним, как этот мир способом – при помощи молотка и отвертки.

– Учись, железяка чертова!

 Вика стояла чуть в стороне и наблюдала за нашей работой. Вообще за роботом было интересно наблюдать. Гибкими, как щупальца осьминога манипуляторами он доставал инструмент из ящиков, расположенных у него между колес, и проникал туда, куда обычная человеческая рука достать не могла. При этом он совсем не боялся замкнуть оголенные контакты, так как манипуляторы были покрыты изолирующим материалом. Делал это он с такой скоростью и точностью, что невольно вызывал восхищение.

 Заинтересовавшись, Вика подошла ближе.

– Очень интересно. А что он сейчас делает?

– Проверят работу блокирующей системы.

– Зачем?

– На тот случай, если метеорит пробьет защитное поле и разобьет купол. Тогда воздух может выйти через пробоину в открытый космос. Чтобы этого не произошло, в системе вентиляции установлены датчики давления. И если давление в отсеке резко начнет падать, автоматика перекроет наглухо все трубопроводы и двери.

– Но тогда погибнут люди, находящиеся на этой палубе.

– Да, но останутся в живых остальные, кто находится в других отсеках. Из двух зол выбирают меньшее.

– Что-то мне стало неуютно под этим куполом.

– Ну что вы, я просто сгустил краски. На самом деле такое может произойти раз в тысячу лет.

– Но все же может?

– Может, – мне не хотелось ее расстраивать, – но если всего бояться, то не стоит вообще из дома выходить.

– Лучше я пойду к себе.

– Рад был познакомиться. Тридцать пятый, поцелуй даме ручку.

– А сами стесняетесь?

– Я был бы просто счастлив.

 Она с улыбкой протянула мне свою ручку. Отступать было поздно и, подхватив ее ладонь, я приложился губами к ее пальчикам, ощутив при этом, как она вздрогнула. Набравшись наглости, я попытался обнять и прижать ее к себе, чтобы поцеловать в губы.

– Но, но! – оттолкнула она меня. – Я вам только руку протянула, а вы уже хотите меня всю. Нехорошо!

 И она, кокетливо погрозив мне пальчиком, вышла за дверь.

 Черт возьми. Она вскружила мне голову. Я стоял как очумелый, ощущая вкус ее кожи на своих губах, вдыхая аромат ее духов, еще витающий в воздухе.

– Эй, шеф, – вывел меня из ступора робот, – что с тобой? Система проверена, функционирует без замечаний.

– Эх ты, железяка бесчувственная! Ничего-то ты не понимаешь. Ладно, пошли дальше.

 На этом, может быть, все бы и закончилось. Вика провела бы весь рейс с капитаном, и я безнадежно вздыхал бы, глядя на них со стороны, но злодейке судьбе показалось это скучным, и она подложила нам свинью. На следующий день капитан вызвал меня к себе.

– Четвертый, проверь в моей каюте душевую кабину, там что-то сток барахлит. Неприятно будет, если затопит всю каюту.

– Есть, капитан.

– Молодец. Действуй, да смотри, не тревожь мою гостью. Сильно грязь не разводи.

– Это уж как получится.

– Ладно, иди.

 Для прочистки канализации большого ума не требуется, и я взял с собой второго робота под номером 12, который больше напоминал пылесос на колесиках, чем ремонтного робота, но выполнял почти те же функции, что и Тридцать Пятый, только был менее говорлив.

 Интересно было наблюдать, как мои роботы поднимаются и спускаются по лестницам. У роботов было по три колеса, расположенных треугольником с каждой стороны корпуса. В обычном положении они двигались на двух парах колес, когда третья пара свободно вращалась в воздухе. Но стоило им подъехать к ступеням лестницы, они начинали вращать осью треугольника, в вершинах которого стояли колеса, и, перебирая колесами по ступеням, они поднимались с такой скоростью, что я за ними не успевал.

 В каюте капитана я оказался впервые и был несколько удивлен скромностью обстановки. Здесь не было ни оранжереи, ни фонтана, ни дорогих картин в позолоченных рамах и шикарной мебели. Все было просто и функционально. Кабинет, спальня и сан кабина. Все отделано пластиком. В шкафу только книги по навигации. Один большой монитор в пол стены с голограммой нашего сектора галактики на экране, да еще письменный стол посреди кабинета – вот, пожалуй, и вся обстановка. Сан кабина и душ находились за спальней, и нам пришлось пройти через спальню. Кровать была прикрыта шторой, а в самой комнате никого не было. Пара мягких кресел у столика, да шкаф для одежды – вот и вся обстановка.

 Дав задание Двенадцатому разобрать фильтр отсоса воды из душевой кабины, я уселся в одно из свободных кресел. Робот снял боковую панель кабины и принялся отсоединять фильтр. В это время слегка раздвинулась штора у кровати и оттуда выглянула миловидное личико Вики.

– Что вы здесь делаете?

– Капитан поручил отремонтировать душ.

– А он что сломался?

– Да. Вода плохо уходит, а это плохо.

– Почему?

– Все очень просто. Для нормальной работы электроники влажность воздуха на корабле должна поддерживаться в пределах двадцати-тридцати процентов. Меньше нельзя, так как это плохо скажется на самочувствии экипажа. А если в душевой кабине вода не отсасывается вакуумным насосом, то влажность немедленно начинает повышаться и срабатывает предупредительная сигнализация. Ну и кроме того это неприятно, когда стоишь в луже воды.

– Теперь понятно.

 Вика лениво перекатилась на постели, распахнув штору. При этом халатик на ее груди распахнулся, обнажив упругую девичью грудь с красным соском, пупырышком торчавшем на белоснежном трамплинчике. От такого зрелища у меня начали плавиться мозги, и застучало в висках. Нельзя же так издеваться над мужчиной в пору расцвета его половой зрелости. Еще мгновение и я был бы готов наброситься на нее и изнасиловать. Глянув на мои вздувшиеся вены, Вика медленно запахнула халатик. Она явно издевалась надо мной. И я не мог ничего с собой поделать. Я отчаянно желал ее, но слова застряли в горле и, чтобы хоть как-то сгладить возникшее напряжение, я прошел к бару в углу спальни. Набрав на панели код, я заказал пару прохладительных напитков. Через несколько секунд автомат выдал пару холодных пластиковых емкостей с зеленой жидкостью.

– Хочешь выпить? – предложил я, протягивая Вике пакетик с напитком.

 Она пристально посмотрела мне в глаза и, перекатившись на спину, протянула руки за напитком. Халатик вновь слегка распахнулся, обнажая ложбинку между ее грудей почти до самого пупка. Больше я не мог терпеть и, выпустив из рук пакеты, провел рукой по ее шее и груди. Она как кошка выгнула спинку от удовольствия и, обхватив меня за шею руками, потянула к себе. В этот момент в каюту вошел капитан, застав нас в столь недвусмысленном положении.

Я думал он убьет меня на месте преступления. Глаза его налились кровью, и он тяжело задышал, процедив сквозь зубы:

– Я отправил тебя починить душ, а не соблазнять мою подругу. Так-то ты выполняешь свои обязанности. Пошел вон! С тобой я еще разберусь.

 Взгляд его был полон ненависти. Перепуганная Вика нырнула в глубину постели, закрывшись одеялом. Мне сейчас было бы лучше, не оправдываясь, удалиться. Что я и сделал, оставив робота одного выполнять работу. До конца дня я старался не попадаться капитану на глаза, избегая тех мест, где он мог появиться. На обед и ужин я тоже не пошел. Аппетит отшибло напрочь, от переживаний. Вечером ко мне в каюту заглянул доктор.

– Ты часом не заболел? – поинтересовался он, щупая мой пульс.

Не в моих интересах было распространяться о происшествии, и я отшутился, сославшись на то, что решил похудеть.

– Если решил сбросить лишний вес, не стоит отказываться от еды совсем.

– Наш кок готовит так вкусно, что невозможно удержаться от лишней порции, – продолжал я выкручиваться, – лучше я буду пока питаться с помощью автомата.

 После ужина, когда опустела кают-компания, я сходил за продуктами к автомату, ведь голод – не тетка.

 Не знаю, что происходило в каюте капитана между ним и Викой, но время разгона подходило к концу, и капитан должен был присутствовать на мостике.

 Не знаю, чем бы закончился этот конфликт, но злодейка судьба подбросила нам еще один сюрприз. На выходе из ноль перехода, за пределами очередной звездной системы, нас поджидал военный крейсер. Точно вычислив наш курс и скорость, он сходу взял нас на абордаж, едва мы выскочили из подпространства. Крейсер был раза в четыре меньше нашего корабля, но обладал несомненным преимуществом в скорости и маневре. Кроме того, он был вооружен и мог аннигилировать нас в мгновение ока. Команде ничего не оставалось, как сдаться на милость захватчиков. Наш оператор связи успел подать сигнал бедствия. Но, похоже, захватчиков это как-то мало волновало. Под угрозой применения оружия капитан вынужден был открыть приемные шлюзы. Коридоры и переходы нашего корабля быстро заполнились сбродом и авантюристами с военного корабля. Это были космические пираты, промышлявшие на торговых путях. Опустошив корабельные сейфы, где хранились ценности спавших в анабиозе пассажиров, пираты принялись перегружать к себе на корабль наши запасы. В ход пошло все: топливо, вода, продовольствие, запасные части и агрегаты.

 Меня, как системного механика, заставили соединять подающие трубопроводы для перекачки жидкостей на пиратский корабль. За мной постоянно следил зеленый гуманоид больше напоминавший ящера, вот только с боевым топором наперевес. Пираты не пользовались ни огнестрельным, ни лазерным оружием. Все они были вооружены различными видами холодного оружия. Лишь только квантовые транклюкаторы их корабельных пушек были нацелены на нас, да арсенал боевых ракет был наготове. Как я потом понял, холодное оружие они чтили лишь потому, что выстрел из оружия мог привести к пожару или, еще хуже, к пробоине в обшивке корабля. И то и другое приводило к автоматическому срабатыванию защитных систем и блокировке захватчиков в поврежденных отсеках. Поэтому в ближнем бою пираты и пользовались только холодным оружием, не приводящим к такому эффекту.

 Я уже разъединял подающие рукава, когда на пиратском корабле прозвучал сигнал тревоги. Тотчас пираты стали покидать наш корабль и толпой повалили по шлюзовому переходу. Мой охранник топором перерубил оставшиеся шланги и ткнул меня топорищем в ребра.

– Убирайся отсюда.– Прорычал он.

Но пробиться против движения на борт своего корабля я уже не мог. Поток пиратов подхватил меня и вынес на палубу их военного корабля. Да, честно говоря, мне не очень-то хотелось возвращаться к себе и вновь встречаться с капитаном. А так, несколько свидетелей видели, что меня взяли в плен, и мое исчезновение спишут на пиратов.

 Отстыковавшись, пиратский корабль заложил крутой вираж вокруг «Серебряного ветра» и я бросил прощальный взгляд на корабль, занесший меня в глубину космоса. От перегрузки у меня поплыли цветные пятна в глазах, и из носа пошла кровь. Прислонившись к переборке, я тихо опустился на пол в переполненном пиратами проходе и потерял сознание.

 Очнулся я на полу в каком-то темном помещении. Лишь узкий лучик света пробивался сюда через щель над дверью. Приподнявшись, я попытался осмотреться. Засохшая кровь больно колола ноздри и стягивала кожу на щеке. Глаза привыкшие к темноте едва могли различить внутреннюю обстановку в помещении. Скорее всего, это был склад или кладовая. Несколько ящиков у стены помещения – вот, пожалуй, и все, что мне удалось рассмотреть. Я вновь растянулся на полу, пытаясь оценить свои шансы на выживание. Если меня не выкинули за борт сразу, значит, можно было надеяться на благоприятный исход. В конце концов, механики нужны даже пиратам. Если я им не понадоблюсь, меня могут продать в рабство на какой-нибудь рудник. А значит, существовал хоть и слабый, но все же шанс, вырваться на свободу. Оставалось только уповать на своего ангела хранителя или ждать очередной вывих злодейки судьбы. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я очнулся взаперти. Меня мучила жажда, да и есть уже хотелось как бездомному псу. Несколько раз я пытался стучать в запертую дверь, но в ответ тишина. Наконец, когда у меня иссякла всякая надежда, за дверью послышались шаги, потом щелкнул замок и в двери появился небритый верзила с палашом на поясе.

– Хватит отдыхать, давай выходи, тебя чиф требует. – Гаркнул он с порога.

– Мне попить бы.

– Потом. Успеешь еще напиться.

 Я шел впереди пирата, а он только подталкивал меня и командовал: «Направо, налево». В отличие от пассажирского лайнера, проходы на военном корабле отличались утилитаризмом. Не было никакой отделки стен и потолка. Некрашеная металлическая палуба блестела, отшлифованная пиратскими ботинками. Различные трубопроводы вдоль стен не были окрашены с момента сдачи корабля в строй, и старая краска с них уже почти облупилась. Электрические кабели были проложены по потолку, а на стенах чуть выше трубопроводов крепились различные распределительные щиты и какие-то приборы. В этом, конечно, была своя логика: в случае пробоины, электро трассы практически не повреждались, а гореть здесь было почти нечему и, в случае пожара, автоматическая пожарная система не заливала бы электроприборы.

 Втолкнув меня в каюту старшего помощника, верзила остался за дверью.

– Представься, – приказал старпом, глядя на меня исподлобья.

– Игорь Марков, четвертый механик с «Серебряного Ветра».

– Уже не механик.

– Почему это?

– Твой капитан тебя уволил.

– Откуда вы можете знать? – спросил я, со слабой надеждой в душе.

– Он сам попросил выкинуть тебя в открытый космос где-нибудь подальше. Так что теперь у тебя есть выбор: лопнуть как мыльный пузырь где-нибудь вдали от планет или записаться в нашу команду.

– А как же ваше обещание?

– Я никому нечего не обещаю. А тебе предлагаю подписать контракт. Кровью.

– Зачем такая дикость?

– Любую подпись можно подделать, а ДНК и отпечатки пальцев не подделаешь. И если ты вздумаешь сбежать, твой контракт попадет в полицию и тогда уж точно, спрятаться тебе будет негде. Тебя объявят в розыск на всех планетах нашего сектора галактики.

– А подумать можно?

– Думай, у тебя ровно минута, время пошло, – и он демонстративно посмотрел на часы.

 Лопаться от собственного достоинства и кровяного давления мне как-то не хотелось, и долго не раздумывая, я согласился подписать контракт, в надежде как-нибудь потом выкрутиться.

– Вот только у меня одна проблема, – сказал я старпому, перед тем как подписаться, – я за свою жизнь воробья не смог обидеть, а у вас, как я понимаю, придется драться врукопашную.

– Пусть дерутся те, кто только это и умеет, а ты пойдешь в машинную команду. У нас тоже есть механизмы, которые надо чинить.

– Тогда нет проблем.

 И я приложил уколотый палец к красивой гербовой бумаге с текстом контракта. На специальном месте, выделенном на бумаге, осталось мое кровавое пятно и отпечатки всех пяти пальцев и ладони правой руки. Теперь даже палец не отрубишь, чтобы скрыть улики.

 Чиф повернул меня к объективу телекамеры над компьютером и, засунув контракт в принтер, отпечатал на нем мои фотографии в анфас и профиль.

– Все. Теперь ты полноправный член команды. Скляр проводит тебя в кубрик и представит остальным членам команды. Свободен.

 Поджидавший за дверью пират махнул мне рукой.

– Давай за мной и не отставай.

 Снова узкие гулкие переходы, звонкие ступени трапов, шлюзы в непроницаемых переборках. Заблудиться можно с непривычки. Наконец мы оказались в кубрике машинной команды.

– Принимайте нового «маслопупа», – засмеялся Скляр, пропуская меня в кубрик.

 Народу здесь было человек десять-пятнадцать. Кто лежал на железной койке, кто резался в карты за столом, некоторые готовились принять душ после работы. Пузатый мужик лет пятидесяти показал мне койку, которую можно было занять, и выдал комплект постельного белья.

– Иди, умойся, а то на тебе лица нет. – Сказал он, намекая на запекшуюся кровь у меня под носом.

 Среди механиков тоже было полно авантюристов всех мастей, от представителей человеческой расы до звероящеров. Все на корабле разговаривали на галактическом языке и лишь иногда, между собой, земляки трещали на родных языках. Механики выходили на абордаж по желанию, так как работа всех систем корабля была важнее, чем лихие набеги на грузовые и пассажирские корабли. После каждого захвата приходилось заметать следы, прыгая между звезд через ноль переходы. Уже несколько раз они нарывались на патруль, дежуривший у выхода из перехода, но, пользуясь преимуществом в скорости, уходили от преследования. В этот раз, после захвата «Серебряного ветра», пиратский корабль уходил от очередного патруля, оказавшегося неподалеку. Разогнав главные двигатели на полную мощность, они несколько раз ныряли в подпространство и меняли курс. Но видимо капитан патрульного крейсера крепко сел нам на хвост и его никак не удавалось стряхнуть.

 Я уже несколько дней работал в машинном отсеке, обслуживая турбогенераторы и насосы. Роботов у нас почти не было, все выполнялось вручную. Парочку оставшихся роботов берегли для особо опасных работ на поверхности корабля или ближе к реакторам главных гравитационных ускорителей.

 Главной темой для обсуждения был дележ денег, захваченных в кассе «Серебряного ветра». Как оказалось, на нем тайно перевозили крупную партию галактических кредитов для снабжения ими банков на колонизированных планетах. Мне, естественно, с этих денег ничего не перепадало, и я только прислушивался к возбужденным разговорам среди пиратов. Как обычно находились недовольные дележом, считавшие, что их обделили. Подогретые алкоголем, часто они доводили дело до драки, что было обычным делом в среде авантюристов. Пользуясь всеобщим возбуждением, я в свободное время устраивал прогулки по кораблю, строя планы для побега. Я уже знал примерное расположение отсеков и проходов между ними. Узнал, где находятся спасательные челноки и истребители прикрытия. К челнокам доступ был закрыт и двери разблокировались только по сигналу всеобщей эвакуации или по команде с мостика. Истребители тщательно охранялись и чужих, к ним в отсек, не пускали. Пилоты истребителей были белой костью на корабле и смотрели на остальных членов экипажа свысока.

 Экипаж крейсера состоял примерно из ста человек и всех, можно было увидеть только во время обеда, когда в кают-компании собиралась вся команда. Офицеры обедали отдельно от рядовых членов команды, в салоне для комсостава. Остальные в общем зале, получали подносы с тарелками из окна раздачи и рассаживались за длинными столами. Командиров же обслуживали стюарды.

 Однажды, после работы, прогуливаясь по кораблю, я забрался особенно далеко в отсек, где располагался центральный пост управления и каюты офицеров. Рядовым членам экипажа вход сюда был запрещен, но, пользуясь поздним временем, я рискнул прогуляться по отсеку. Неожиданно, выйдя из-за очередного поворота коридора, я нос к носу столкнулся с Викой. От неожиданности мы потеряли дар речи. Но, придя в себя, она вцепилась в мой рукав и потащила куда-то в темный угол отсека.

– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть, – защебетала она возбужденно, – этот козел, капитан Фишер, продал меня пиратам. Просто за смешные деньги, какие-то сто кредитов. Как простую шлюху!

– А за меня он еще приплатил, чтобы избавиться, – вставил я слово в ее монолог.

– Вот козел! Правда же?!! Я так рада, так рада тебя видеть, – бросилась она ко мне на шею как к родному брату, – спаси меня, забери отсюда. Иначе я сойду с ума. Со мной здесь обращаются как с дешевой шлюхой. Это невыносимо!

 Я не очень рад был этой встрече после того, что произошло на «Серебряном Ветре». Это благодаря ей я оказался на пиратском корабле, но сказать об этом прямо, у меня язык не поворачивался. А в душе уже зашевелилось чувство благородства и сострадания. Красивые женщины умеют играть на чувственных струнах мужской души, да так, что даже отказать им не хватит духу. Промямлив немого насчёт того, что я и сам не знаю, как выпутаться из этой передряги, я выслушал ее льстивый монолог – какой я умный, храбрый и сообразительный мужчина. Тут уж моя душа окончательно попала в ее коготки.

– Хорошо, давай встретимся завтра вечером у входа в этот отсек, – предложил я, – что-нибудь попробуем придумать.

 Она снова повисла на моей шее, радостно расцеловав меня в обе щеки.

– Я знала, что ты настоящий мужчина, и не бросишь женщину в беде.

 Чмокнув меня напоследок в губы, она заскакала куда-то по проходу. Ошеломленный этой неожиданной встречей, я смотрел на удаляющуюся женскую фигурку, одетую в какой-то немыслимый наряд, не то стюардессы, не то опереточной пастушки, и пытался справиться с обуревавшими меня противоречивыми чувствами. С одной стороны, она мне чертовски нравилась – красивая, обаятельная, талантливая, дьявольски кокетливая. А с другой стороны, она играла со мной как кошка с мышкой, и я не был уверен, что она меня не кинет, когда почувствует, что я уже не нужен.

 В любом случае я собирался сбегать с этого пиратского корабля. У меня был уже проработан план, оставалось только несколько подкорректировать его, в связи с изменившимися обстоятельствами.

 Если бы пираты знали, какую свинью я им приготовил, меня выкинули бы за борт немедленно. Ходить по кораблю с оружием разрешалось только офицерам. Остальные сдавали личное оружие на хранение на оружейные склады. Оружейка находилась под сигнализацией, и проникнуть туда не представлялось возможным. Но я знал, что некоторые члены команды увлекались изготовлением новых образцов холодного оружия и прятали его в мастерских, а туда я мог пройти в любое время. В следующий вечер мы вновь встретились с Викой в условленном месте.

– У меня все готово к побегу, – сказал я, как только освободился от ее объятий, – Приходи сюда в три часа ночи.

– Ночью я буду спать. – Возразила она, надув при этом губки.

– А днем слишком много народа. И нас быстро схватят. Впрочем, если тебе хочется, можешь оставаться, я сбегу сам.

– Хорошо, я постараюсь прийти.

– Все. Договорились. Я жду ровно пять минут, иначе все провалится.

Я недоговаривал, не только провалится мой план, но и взорвется корабль. Промедление было смертельно.

– Если тебя не будет в условленное время, – продолжал я, – то ждать не буду, выбирайся сама, как хочешь.

 Делиться с ней своими планами я не стал. Пусть лучше ничего не знает, так спокойнее. Но страху на нее нагнал, чтобы не тянула резину. После того как мы расстались, я отправился претворять свой план.

 Первым делом заглянул в мастерскую и отыскал припрятанный кем-то боевой топор – с удобной обрезиненной ручкой, с широким двойным лезвием и пикой посредине, убирающейся в ручку топора. К топору я присоединил еще пару широких ножей и ящик с обычным слесарным инструментом. Сложив все это в ящик, я, как ни в чем не бывало, вышел в пустынный коридор и отправился в электро отсек. Вскрыть дверь не составило труда. Быстро орудуя топором, я вырубил заранее намеченные куски силового кабеля, идущего к резервным насосам. Затем аккуратно вскрыл отверткой пускатели гидравлических насосов управления главным маршевым двигателем и расклинил силовые контакты так, чтобы их нельзя было разомкнуть, и остановить реактор. Теперь оставалось самое главное – вывести из строя систему охлаждения реактора, после чего оставалось полчаса до взрыва. Немного поколебавшись, я трясущимися руками рубанул топором по пускателям двух насосов системы охлаждения, оставив третий, чтобы задержать разгон реактора. "Все, теперь обратного пути нет." – Подумал я, подхватывая ящик с инструментом. Сердце бешено колотилось в груди и меня буквально трясло от прилива адреналина, если план сорвётся мне точно крышка. В это время в щитовой отсек влетел дежурный механик. Он даже сообразить ничего не успел, как я снес ему голову с плеч. Упавшее на пол тело забилось в конвульсиях, а кровь пульсирующими фонтанчиками хлынула на пол. Мне сделалось дурно от этого зрелища и, перепрыгнув через дергающееся тело, я выскочил в коридор. "А еще говорил, что воробья не смогу обидеть." – Всплыло в моем подсознании. Захлопнув дверь в электро отсек, я заварил ее термитным электродом. У меня оставалось двадцать минут до срабатывания сигнала всеобщей тревоги. Быстро добежав до спасательных челноков и оставив там инструмент, я отправился за Викой. По коридору навстречу мне бежал человек. Я его еще не видел, но уже слышал. Подняв топор наизготовку, я притаился за углом и, лишь только он выскочил, я рубанул наугад косым ударом. Топор снес половину черепа, и вывалившаяся часть мозга хлюпнулась к моим ногам. Пролетев по инерции еще пару метров, тело дежурного офицера распласталось поперек коридора. Время неумолимо убывало. Надо было спешить, и я двинулся к командирскому отсеку. Вики в условленном месте еще не было.