Русалка бесплатное чтение

1993 год.

ГРОПТ – группа криминалистов, созданная в 1991 году, как специальная служба для поддержания безопасности в городе Новаградск. (название города и сам город – выдумка автора). Небольшое подразделение высококлассных специалистов, официально считающихся милиционерами.

Основная задача – расследование преступлений повышенной секретности, а так же расследование преступлений, вызывающих широкий общественный резонанс.

Хотя из-за не совсем понятного статуса оперативникам ГРОПТ приходилось выполнять работу обычных милиционеров…

Утро выдалось дико жарким и Топот, со своими приятелями, решил прогуляться до Русалочьего Омута и искупаться там, ну а если повезёт, то познакомиться с какой-нибудь симпатичной купальщицей – и плевать, понравится он и его приятели ей, или нет. В конце концов, как постоянно говорил сам себе Топот – «бабам нравятся крутые мужики – чо».

К тому времени, как Топот сумел растолкать Кирпича, Волка и Друню, солнце уже успело забраться на небосвод достаточно высоко, и жарило так, что глазам больно было. На небе не было ни единого облачка и уже в утренний час воцарилась такая духота, что дышать трудно…

– Эх. Жизнь моя – жестянка, – Друня сплюнул под ноги, и выглянул в окно. – Ну что, смотаемся на Бережочек? Хоть по пивку возьмём.

– Категорически не возражаю, – согласился Топот, почёсывая бритую голову. – Только бы вот неплохо и прогуляться куда-нибудь, да пивка холоднючего тяпнуть. А то чё-т то тут совсем тускло стало. Жара такая, что того гляди – волосы спекутся в кудряшки.

– Счас всё будет, – проворчал Кирпич. – Ну что, пацаны, айда… потопали на рынок?

…Топота и его компанию, точнее говоря – банду, на рынке встретили обычно – мрачным молчанием, переходящим в не менее мрачное шушуканье, за спиной гопников.

Сам Топот любил такое отношение к себе – люди боялись его, и его парней – и это было просто великолепно. Реальный пацан это тот, кого боятся…

Потягивая тёплое, немного щиплющее за язык пиво, Топот огляделся по сторонам, в поисках интересных развлечений. И почти сразу же «выцепил» взглядом странноватую парочку – высокого, светловолосого мужика, в чёрной футболке и шортах. Мужик был довольно молодой, лет под тридцать пять, с выдвинутой вперёд челюстью, похожий на какого-то ковбоя. Только блондина, а не брюнета, как их, ковбоев, в кино показывают…

Рядом с ним стояла миниатюрная девушка-блондинка, больше похожая на ожившую куклу Бари – облачённая в жилетку из клетчатой рубашки и шорты, которые, похоже, были сделаны из разодранных пополам джинсов. Единственное, что было в ней не от куклы Барби – причёска – коротко подстриженные, «под мальчишку» волосы.

Одежда девушки была довольно грязной – словно она упала и, очень неумело, отряхалась после того как встала на ноги.

– Опа… ну вот кажись, и забавушка, – усмехнулся Топот и, с оттяжкой, сплюнул под ноги. – Парни – айда за мной.

Волк, прозванный так зато, что как-то раз в состоянии белой горячки, бегал голым по селу и выл на луну – «белка» же – что тут скажешь? – ухмыльнулся и, прополоскав рот пивом, шагнул к странной парочке, что как раз стояла около прилавка Дяди Мухомора и рассматривала продаваемые тем грибы, не ведя, чем рискуют.

По правде говоря, посмотреть там было на что – Мухомор не шибко заморачивался тем, что он собирает в лесу, и на его прилавке часто можно было увидеть грибы, кои съедобными совсем не были.

Девушка первой почуяла что-то и резко повернулась к приближающемуся Топоту и его «колде». Её серые глаза презрительно сощурились, и она ухмыльнулась какой-то странной и неестественной улыбкой, которая весьма дико смотрелась на её лице. На её лице что характерно, не было ни единого следа страха.

Мужик, что как раз вертел в пальцах мухомор, покосился через плечо – Топот отметил, что у парня были очень странные глаза – немного выпуклые, тёмно-синие, словно глубины океана.

Затем они оба повернулись к приближающимся «бакланам» спиной, не выказывая ни малейшего страха…

– А ну уберись с дороги, баран! – рявкнул кто-то.

Топот подпрыгнул на месте и, посмотрев влево, отскочил, чудом увернувшись от вкатившейся на рынок машины – серого, сильно помятого «кабысдоха», в котором, с трудом, угадывался битый жизнью «Форд», покрытый толстым слоем пыли.

Машина катилась не сама – её толкали: высокий, обнажённый по пояс кудрявый парень, в коротких шортах, а с ним – светловолосая девушка, в какой-то странной майке, и микро-шортах, и серенький, практически невидимый от толстого слоя пыли мужичок.

За рулём «Форда» сидела ещё одна девушка, с довольно смазливым, хотя и необычным лицом – в её предках явно затесалась пара-тройка азиатов.

– Еремей! Валерия! Сталь! – рявкнула она. – Вы что, охренели? Чуть половину рынка не задавили!

– Ой, Маришка, не плачь, там ещё половина осталась бы, – проговорил кудрявый парень, распрямляясь и хватаясь за спину. – Ох, ты-ж, мой бедный «спин»! Сколько мы эту рухлядь толкали?

– По моим ощущениям – километров сто, – проворчала девушка в шортах, тряся руками, и осматриваясь по сторонам.

Топот, при взгляде на девицу, почувствовал, как у него укололо в груди – девушка была довольно красивой – короткостриженная блондинка, с красивым лицом и мускулистым телом.

Наиболее странными в ней были её глаза – они были прозрачно-голубыми, с крошечной точкой зрачка, что создавало впечатление, что эта девушка не человек, а какой-то замаскировавшийся демон – вампир или оборотень.

Но она была очень красивой – длинноногая, стройная, с красивой грудью, хорошо различимой даже под майкой и бюстгальтером.

– Не ревите, всего то километров шесть толкали эту штуку, – сухо проговорил третий участник этого странного экипажа – невысокий, сутулый серый человек.

Вид у него был… никакой. Серый. Неприметный. Взгляд, что задерживался на нём, быстро соскальзывал, не фиксируя ничего странного ни в его виде, ни в его словах. В общем, этакий человек-невидимка, которого очень трудно заметить.

Маришка, хлопнув дверью, вылезла из салона, отчаянно обмахиваясь большущим веером. Надетый на ней сарафанчик из шёлка облепил её тело – не скрывая ни единого (и надо признать соблазнительного) изгиба её тела. Даже мрачное выражение её лица никак не могло испортить её необычной красоты.

– Жарища-то какая. На озеро надо бы искупаться!

– Озеро тут одно, оно же Русалочье Логово. Если ты не знала, – проворчал Еремей, залезая в салон машины.

– Да плевать. Я счас и из русалки сварить уху готова – так оголодала.

– Это с чего ты оголодала, милая? – усмехнулась блондинка. – Я тут… Эй!

Топот схватил её за запястье и дёрнул к себе.

– Привет, цыпочка, – усмехнулся он. – Смотрю, твои приятели, и ты тут погостить решили?

– Ага. Мы это… эти, экскурсоводы… – подхватил Кирпич. – Чё, показать тебе самые классные примечательности, а? Твоя подруга с нами может посидеть…

Еремей вынырнул из салона и покрутил в руке странного вида дубинку, в которой Топот и его компания не сразу признали обычную полицейскую резиновую дубинку – только американского образца, с параллельной рукояткой – тонфа.

Серый, измазанный пылью мужичок потянулся всем телом и нехорошо улыбнулся…

– Милок, валил бы ты отсюда! – Валерия как-то странно крутанула руку, и выдернула её из крепко стиснутых пальцев Топота.

Топот стремительно, но не сильно – что бы просто сбить спесь с этой дуры, врезал Валерии по лицу.

Его опыт свидетельствовал о том, что женщины очень сильно боятся ударов по лицу и впадают в дикую панику, если их «привести в чувство» таким вот методом… Один удар по лицу, и девушка становится куда покладистее и спокойнее. Чо…

Вот только Валерия успела дёрнуться в сторону, и рука Топота просвистела мимо её носа.

Тут же девушка как-то странно побледнела – её зрачки превратились в две булавочных точки и она… исчезла! Превратилась в смутно различимое пятно!

В районе печени Топота что-то взорвалось, обдав его изнутри дикой болью! Затем на челюсть обрушился сильный удар и – не успел ещё Топот даже толком шлёпнуться наземь, как его бедро окатила жуткая боль!

Волк и Кирпич рванулись вперёд – Волк, без затей, врезал Валерии по лицу кулаком, а Кирпич успел выдернуть из рукава нож, и попытался ударить девушку в горло рукоятью.

Кулак Волка пролетел мимо, а затем сам Волк потерял равновесие, перелетев через ногу Валерии, треснулся сей спиной об жёсткую, покрытую горячей пылью и камнями, утопанную землю – да так, что в одну секунду всё дыхание вышибло.

Кирпич не успел даже как следует размахнуться – его запястье обожгло болью – заточка вылетела из онемевших пальцев, а затем удар в висок, резиновой дубинкой сшиб его наземь!

Еремей крутанул резиновую дубинку в руках и успел «отоварить» Друню по руке как раз в тот момент, когда тот выдернул из-за пояса переделанный под болевые патроны, газовый пистолет. Удар дубинки пришёлся точно по пальцам – «отсушив» их.

Пистолет выпал из потерявшей чувствительность руки Друни, а Еремей крутанулся вокруг своей оси и с такой силой шарахнул Друню по шее, что тот рухнул на землю и покатился по песку и пыли.

Валерия шагнула вперёд, и ударом кулака в челюсть свалила наземь Кирпича, что мотая головой, попытался встать – удар кулака хрупкой, по крайней мере, на вид, девушки, по своему воздействию был равен удару кувалдой – «баклан» шлёпнулся лицом в пыль и уже никаких попыток встать, не предпринимал.

– Так-с… Ну офигеть не встать – как у нас день начинается… – Еремей, прищурившись от бившего в глаза солнца, перегнул резиновую дубинку вдвое. – Чего это было?

– Да ерунда, обычная «гопота», только деревенская. – Валерия пнула ногой под машину пистолет. – Вот разве что борзые какие-то на удивление. Кидаются на первых встречных… да еще с ножами и пушками. Куда тут участковый смотрит?

– Да на тебя они запали, что уж? Ты у нас особа видная, – ввернула Маришка. – А ты взяла и им эти самые… Сердца – да, разбила.

– И что счас? Вешаться? – удивилась Валерия, прищурив свои удивительные глаза. – Эй, Сталь, что там с машиной?

– Вот прям счас заплачу – ты видимо меня за какого-то некроманта автомобильного держишь? – проворчал серый мужичок, спокойно обходя машину и даже не глядя на валяющихся Топота и его банду. – Дай хоть рассмотреть её получше, да в движок залезть… Судя по хрусту, там явно не масло кончилось, а какая-то байда техническая рассыпалась. Менять надо.

– Мдя… скатались в командировку, – проворчал Еремей, осматриваясь по сторонам. – Лады, я тогда за лимонадом или мороженками сбегаю. А то жарища лютая, скоро совсем спечёмся в…

Толпа молчащих досель зрителей всколыхнулась и из неё выскочила высокая и полная женщина, настолько похожая на Свинку из «Ну Погоди», что Валерия и Еремей аж попятились, не сразу поняв, что перед ними простая женщина, что натянула на себя сарафанчик из шёлка.

Шёлк, при всей своей эстетичности, вещь коварная – у полных женщин он подчёркивает каждую складку тела и живота, что и создаёт иногда, комичный эффект.

– Аркадюшка! Сынок! – женщина бросилась к Топоту, перепрыгнув через пытающегося нащупать своё сознание Волка. – Милый мой!!!

Толпа загудела и как-то подозрительно шустро начала рассасываться.

– Пошла к чёрту, мама… – промычал Топот. – Со мной пока усё в порядке…

– Что они сделали с тобой? Где болит?!! – женщина затрясла «баклана» как пустую банку из-под персиков.

– Да иди ты… всё в порядке! – Топот, видимо представив, как над ним будет, за его спиной, посмеиваться «вся деревня», оттолкнул женщину безо всяких нежностей. – Иди ка ты, маманя…

Женщина пошла – правда не туда, куда подразумевал её сын, а на Викторию и Еремея.

– Ах вы твари поганые. Да я вас сейчас… – кровожадно заговорила она, хрустнув пальцами.

– Так-так-так… – Сталь, словно по волшебству, появился меж Валерией и Еремеем. – И кого это видят мои скромные глаза? Неужто сама Точка-Заточка?

Женщина замерла, словно влетела в стену и выпучила глаза, став похожей уже не на свинью, а на жабу.

– Сталь?! Савохин Сталь?! – заплетающимся языком, проговорила она.

– Ага. Он самый и есть…. Тесен мир, ага? Закатили в какую-то деревеньку и вот на тебе – сразу старую знакомую повстречал. Ты-ж вроде «завязала», Точка-Заточка.

– Завязала. Вот, сын у меня. Так я с той поры и не лезу ни во что, живу… А ты-то откуда тут?

– По делам ехали, скорбным. Да машина навернулась… Ты как? Всё? Или ещё что надо? Если нет – то давай, топай по своим делам – вон, с сыночком своим пару уроков воспитания проведи, а то он как то крысится на нас нехорошо. Смотри, перепугает моих ребят – те его и вообще с перепугу пришибут.

Точка-Заточка ощерилась, продемонстрировав целую коллекцию разномастных зубов, которыми она явно собиралась перекусить горло кому угодно – но Сталь только мило улыбнулся, и женщина предпочла не «лезть в бутылочку».

– Эй, что здесь происходит?

Из толпы выскользнул высокий, седой мужчина, в униформе участкового.

– Участковый Михаил Кандусов. По какому праву тут нарушаем порядок, а?

– Ой, да какой порядок, так, накидали по сопатке паре «бакланов»… – поморщилась Валерия.

Точка-Заточка, услыхав такое определение в адрес своего сына, побагровела, и раскрыла было рот для критики, но перехватив взгляд Сталя, спешно этот самый рот закрыла.

– Уж простим прощения, – проговорил Еремей. – Но только мы, в некотором роде, ваши коллеги.

– Коллеги? – удивился участковый. – Так-так…

Еремей вытащил из салона рубашку, а из нагрудного кармана рубашки – удостоверение.

– Мы из Новаградского ГРОПТ. Слышали? Отправились в командировку в соседнюю область. Вызывали для помощи в расследовании какого-то дурного случая. В итоге оказалось, что там полная чушь, и нас зря дёргали. Пришлось возвращаться, а по дороге машина сломалась. Вот и толкали нашу машину до вашего милого рынка, – пояснил он.

– А уже тут до нас, а конкретно, до меня, эти типы докопались, – проворчала Валерия. – И что прикажете? Пришлось, как видите, отбиваться изо всех своих слабых женских сил…

– Да уж вижу, – посмотрев в удостоверение, участковый огляделся по сторонам. – Хотя, как вижу, вы любители влипать в неприятности. Эти «бакланы» типы злопамятные – они у меня давно на «прицеле» – я их подозреваю в грабежах отдыхающих, воровстве и нескольких изнасилованиях.

– Ого, у вас тут, как я погляжу, прямо не мирное село, а какой-то криминальный округ, – фыркнула Маришка, отчаянно обмахиваясь веером. – Что, стреножить этих «бакланов» не можете?

– Попробуй-ка их стреножь, – процедил участковый. – Слежу за порядком как могу. Так что не придирайтесь.

– Да даже в мыслях не держали… – Валерия посмотрела по сторонам.

Толпа любопытствующих неторопливо расходилась. И на месте остались только двое – рослый светловолосый мужчина и невысокая, хрупкая на вид, девушка, в грязной одежде. Причем одежда имела такой вид, словно ее хозяйка валялась в грязи.

Валерия сразу заметила, что они смотрят на неё во все глаза. Причём очень и очень странно – словно ждут, что она их узнает, улыбнётся и примется обнимать…

Впрочем, длилось это недолго, торжествующая радость в глазах этой парочки приугасла, и они, медленно, словно по минному полю ступая, подошли к Валерии.

– Прьиветьствую вас, – проговорил мужчина, и протянул Валерии руку. – Я бихотэть поговарить с вамэ.

Обычно Валерия редко пожимала руки незнакомым людям, особенно таким вот странным, но тут поступилась своим принципом.

Ладонь мужчины была словно отлитой из стали – настолько она была крепкой и твёрдой. Но что странно – на ладони не было мозолей – хорошо загорелая кожа, мягкая и сухая – такая рука больше соответствовала руке какого-то бухгалтера или чиновника из офиса, но никак не крепкому и широкоплечему молодому мужику, с коротко остриженными светлыми волосами и темно-зелеными глазами, что своей фигурой и мускулатурой больше напоминал атлета.

– О Господи… Фредриксон… – застонала девушка, на чистом английском, закатывая глаза. – Опять ты за своё… ну Боже-ш мой, говори нормально!

Она была низенькой блондинкой, с широкими плечами и немного полноватыми ногами. Лицо у неё было усыпано почти неразличимыми веснушками, а голубые глаза придавали её какой-то наивный вид. Судя по акценту, она была американка, да ещё из Техаса – не хватало ковбойской шляпы и торчащего из уголка рта пшеничного колоска.

– Ого, – Валерия посмотрела на колоритную парочку и перешла на английский. – Как я понимаю, вы иностранцы?

– Да, иметь быть мэстьо имэ, – проговорил, на жутко ломанном русском, Фредриксон. – Мэнья зовут Фрэдриксон, а сиэ моя попутчэца – Эмбер Джонс.

– Прошу прощения за своего друга, – вмешалась девушка, глядя на Валерию. – Он считает, что в чужой стране надо говорить на языке её жителей. Я ему пыталась объяснить, что своим коверканьем чужого языка он проявляет неуважение к тем, кто на нём говорит… Но Фредриксон не из тех, кто привык слушать чужое мнение.

– Я всэгда рад вэслушать чьюжой мнэниэй, но я бы бал нэпротив, если бэ миня тожэ уважэли, за мои вкусы, – отрезал Фредриксон, беспощадно коверкая русский язык.

– Ладно, что вам от нас надо?

– Как йа поннэмэю, вишша машиэна несйнколько паврэждана и не сможэт перамэщаться, – жутко уродуя русский язык, заметил Фредриксон, склоняя голову и глядя на машину ГРОПТ. – В тэкам случай я бы жэлать предэтставить вам свэй дом в качества отдыха.

– Дом? У вас тут что, дом свой?

– Да не свой, – усмехнулась Эмбер, по прежнему не сводя с Валерии какого-то странного взгляда. – Снимаем просто бунгало, на берегу озера. Ехали с Фредериком и одним своим помощником в турпоездку по России. Вчера мой помощник напился и лапы распустил – в отношении меня. Ну, я ему двинула по морде, чисто по-женски – так он счас с сотрясением мозга валяется. Так что вот… мы сняли дом и временно живём тут. Дом большой, можем пустить вас пожить и починить машину.

– Автэсирвэса мы тут нэнабюдать, – ввернул Фредриксон. – Особэнно того, что сумэть вьам помьочь. Так что думэм, чтьо сумэйть прэдаставить вам гостапреимства.

– Секунду, – Валерия подошла к Сталю, что как раз открыл капот машины и задумчиво рассматривал её движок. – Господи, Сталь – видел этих клоунов?

– Девочка вполне ничего, – вставил Еремей.

– Фехтовальщик, уж помолчал бы… – фыркнула Валерия. – Сталь, что скажешь?

– У этого парня калифорнийский выговор, – проворчал Сталь. – Он общается на русском пытаясь научиться оному языку. Получается плохо, как ты видишь. Думаю, мы можем оказать ему услугу, приняв его предложение. Все, равно, судя по тому, что я не вижу – мы отсюда долго не укатимся. Тут надо менять несколько деталей. Так что лучше иметь крышу над головой на время ремонта. Так что, Еремей, хватайся за багажник и пошли толкать машину в гости к нашим американским друзьям…

– Ф сторэну! – Фредриксон отстранил Сталя от автомобиля, упёрся руками в багажник и толкнул машину так, что та покатилась чуть ли не быстрее чем с двигателем. – Всй обудэт ок!

– Уж простите моего приятеля, – проворчала Эмбер, чье лицо скривилось так, словно она разжевала целый лимон. – Ну, вот принципы у него такие – общаться с людьми только на том языке, на котором говорит их народ. Он считает, что так пытается оказать им уважение. А то, что он коверкает язык по страшному – ему до этого дела нет.

– Всё в порядке, – вздохнула Валерия, провожая взглядом стремительно укатывающуюся машину. – Надо бы на ужин что-то купить. Куру или картошки.

– Картошки? – поинтересовался Еремей, осматривая толпу, что по-прежнему их окружала мрачным взглядом. – А это идея. Что бы такое хотела?

– А что думать? Наболтаем окрошки и всё тут, – отрезала Валерия. – Пошли, посмотрим, что тут есть.

– Смотри, как бы эти гопники не решились на нас напасть и взять реванш, – хмыкнул Еремей.

– Абсолютно убеждена, что ты сумеешь оказать им достойное сопротивление, – отрезала Валерия. – Эмбер, не желаете составить компанию и пройтись по рынку?

– Да не, ничуть не откажусь… Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

– Ваш друг, в общем-то, прав, – хмыкнула Валерия. – Полезно уважать жителей чужих стран и учить их языки.

– Просто у нас это получилось немного лучше, чем у вас, – ввернул Еремей. – Кстати, меня зовут Еремей, но все обращаются ко мне Фехтовальщик.

– Это почему?

Вместо ответа Еремей вытянул дубинку и крутанул ей перед своим лицом, как мечом.

– О господи! – Валерия закатила свои странные – светло-голубые глаза так, что их стало почти не видно. – Не слушайте вы его. Еремей – фехтовальщик. Самый настоящий. Учится всяким видам боя с холодным оружием, самых разных народов. Так что он умеет всякое. Его иногда на ролевые игры приглашают…

– Но как я поняла, вы офицеры полиции?

– Милиции, – поправила Эмбер Валерия. – У нас на Руси-Матушки – милиция.

– Эк, как ты ловко, милая, Топота и его «бакланов» то уделала, – проговорила одна из торговок, что как раз отвешивала вишню рослой, стройной женщине, в коротеньком сарафанчике, с короткими светлыми волосами и ярким, причудливо раскрашенными ногтями. – Я уж думала, они опять пойдут нас «на деньги-то ставить, а тут смотри, что вы учудили! Ой, молодцы!

– Ага, – проговорил сосед торговки, что как раз сидел за ящиком, с кучей грибов и точил ногти ножом. – Надоели уж эти типы. Чтоб их разодрало… Классно ты и твой парень их приложили – вдвоём – четверых!

– Это верно! – поддакнул кто-то.

– Можно подумать я какого людоеда приложила, а не какого-то деревенского «баклана», – Валерия присмотрелась к «дарам природы», что лежали на ящиках и стойках.

Вообще-то рынок выглядел довольно чисто – почти половину его занимал большой навес, сваренный из металлических швеллеров и заботливо укрытый отличным шифером. Торговцы, что сидели за длинными прилавками и продавали свой немудренный товар покупателям, выглядели довольно «по-деревенски» – старые пиджаки, куртки в заплатах и чуть ли не лапти.

Хотя Валерия, чей взгляд был набит замечать мелочи, мгновенно вылепляла из общей массы народа интересные детали – то дорогой браслет и кольца на руке, а то и золотые часы на руке. Или обувь, которая на «деревенскую», ну никак не тянула. Зато единственные лапти, которые она заметила – были из модного и дорогого бутика Новаградска – причём стоили «за бешено» – одна из обувных фирм навострилась делать стильные лапти из пластика и продавать в Новоградске.

– О, ты-ж, дочка, не знаешь, что это за уроды… Особенно маманя этого дебила, который тебе по мордасам въехать попытался, – тут же проговорил рослый парень, в тёмной от пота майке и шортах, сделанных из зверски растерзанных джинсов. – Они тут как бы типа самые крутые. Им всё можно.

– А ты чо, уже и не отбейся? – Фехтовальщик подкинул яблоко и бросил его в Валерию.

Яблоко пролетело мимо носа Эмбер, и тут же Валерия, вскинув руку, поймала его и перебросила американке.

– Угощайтесь… – проговорила она и повернулась к Растерзанным Джинсам. – Как я понимаю, эти «бакланы» тут у вас… ну как это принято говорить «крепко масть держат»? Сильно обидчивые?

– Очень. Участковый то наш, как видишь, не очень-то стремится тут гонять всякую нечисть. Вот пока и маемся. А этот Топот и его банда – уж мы их учили, учили, а что толку? – парень вздохнул. – Такие уроды в принципе необучаемы. Мы их отвадили своих трогать, так они на приезжих отрываются. Вон как выходит.

– Плевать на чужих, лишь бы нас не трогали, – усмехнулась Валерия и ловко выудила с прилавка сноп зелёного лука. – А вот майонез с колбасой покупать будем в магазине с холодильником… Фехтовальщик!

– Ага, счас… – Еремей, что активно принюхивался к выставленному на прилавке мёду, отмахнулся. – Ух! Здорово. Ого!

– Чё такое? – мрачно набычился продавец мёда – здоровенный мужик, заросший бородищей по самые уши. – Иль покупай, иль чеши отсюда.

– Ой, да погоди… – Еремей принюхался и ткнул пальцем в пару банок с мёдом, хозяйственно перевязанных верёвочкой. – Вот тут мёд разбавленный. А вот тут не мёд, а подкормка для пчёл – ну, сироп-то этот вонючий, название его забыл.

– Слышь, ты, хлыщ городской! – вскочил бородач. – А ну вали отсюда! Пока по ушам не получил!

Фехтовальщику бы помолчать, но в отличие от той же Валерии, он не особо-то привык следить за своим языком и уж тем более держать его на привязи, поскольку они умел не только язык распускать, но и стучать по ушам и почкам тем, кто этим был недоволен.

– А то что? Ты тут мёдом палёным торгуешь, а я…

– Еремей! – Валерия сцапала Фехтовальщика за шиворот. – Оно тебе надо? Вот убьют кого ради этого мёда, тогда то ты и ковыряйся! Пошли давай. Можно подумать ты тут собрался чай с мёдом под самовар гонять.

– А может и собрался, тебе то что? – проворчал Еремей, но увести себя от прилавка позволил.

– Вы уж простите моего друга. Он вечно любит в бутылку лезть. Не дают ему покоя всякие мелкие правонарушители, – проворчала Валерия, утаскивая Еремея от мрачного торговца мёдом в сторону магазина.

Эмбер, отряхивая одежду, зачарованно побрела за ними.

– Да не переживайте, я понимаю русский, просто говорить на нём не умею, – уверила она Валерию. – Так что, этот мужчина продавал поддельный мёд?

– Ага. Его обычно разводят водой, и получают продукт, который ничем особо от мёда не отличается.

– Если не считать того, что разведённый водой мёд имеет привычку бродить.

– Стоп! А то, неразведённый мёд разве не ведёт себя так? Я что-то запуталась. Как отличить настоящий мёд от фальшивого?

– Да проще простого, – усмехнулась Валерия. – Настоящий, свежий мёд, он не содержит воды. Совсем. Так что в нём не оставляют следы фломастеры и маркеры.

– Странно.

– Да где вы в США настоящий мёд найдёте? – проворчал Фехтовальщик. – Видывал я ваш мёд в магазинах – его только с мукой смешивать, шарики лепить, да по амбарам раскидывать – крыс травить. Завтра я поищу для вас мёда настоящего.

Эмбер, с опаской, посмотрела на Фехтовальщика, а затем пошевелила пальцами правой руки и, с хрустом, сжала их в кулак. Видимо российская глубинка для неё была чем-то новым. Валерия предположила, что, скорее всего Эмбер жительница какого-то мегаполиса, и сызмальства привыкла, что мёд растёт в банках, а у цыплят – шесть ног. (В США куриные бёдрышки продают в лотках по шесть штук и там действительно многие дети верят, что у курицы – шесть лап).

Однако девушка удержалась от расспросов и принялась мрачно хрустеть яблоком. Валерия же с трудом оттащила Фехтовальщика от навеса, под которым торговали разными продуктами питания деревенского производства. Тем паче, что и народ стал на них посматривать совсем невесело. Фехтовальщик, попав в «свою» стихию, чаще всего просто не мог остановиться и, как тот кот из поговорки «скрёб и скрёб на свой хребёт».

От совсем уж прямых наездов людей, видимо, удерживало более чем яркое воспоминание о том, как Валерия и ее приятели расправились с "грозой райончика" – Топотом, да ещё мастерски отшили его же мамашу.

– А что за блюдо собираетесь готовить? – с любопытством спросила Эмбер.

– Окрошку. Знаете что это такое?

– Что то из крошек? Никогда не слышала. Но что то напоминает…

– Почти правильно. Окрошка это суп, который едят холодным. Впрочем, что тебя мурыжить, счас сами сделаем – попробуешь, – проговорил Фехтовальщик.

– Окрошка это то, что у вас в США называют "ботвиньей". («Ботвинья» известна в США, но её употребляют в южных штатах – например, в Калифорнии. Примечание автора).Холодный суп. Ну, такое блюдо, что можно есть холодным, – объяснила Валерия. – При такой жаре оно самое то…

Эмбер, немного озадаченно кивнула и осмотрелась по сторонам, вслушиваясь в шум деревни. Народ бродил во все стороны, совершая разные покупки, шум стоял такой, что с непривычки могло показаться, что Эмбер и Валерия находятся на берегу океана.

Данное ощущение усиливалось за счёт огромного водохранилища, которое хорошо можно было разглядеть даже с того места где стояли девушки.

– Красивое озеро. Я слышала что раньше, до 1917 года, на его берегах стояло дворянское поместье, в котором жил весьма богатый и знатный барин. И как-то раз он утопил в этом озере свою дочь, что отказалась выйти замуж за того, кого он ей назначил в мужья. И с той поры это озеро носит прозвище Русалочье… – мечтательно проговорила Эмбер. – Очень красивая легенда. Вы в неё верите?

Валерия замешкалась с ответом. Дело в том, что это озеро было не озером, а водохранилищем, созданным аж в 1931 году. Тогда как раз строили первые районы Новаградска и требовалось водохранилище для нужд ГЭС.

Именно так и появилось водохранилище номер 3. Для него затопили значительные территории. Но поскольку эти территории и так были дикими и нежилыми – то людей в них не было. А раз не было людей то и водохранилище стали считать природным озером. Первые поселения и деревни на берегах Водохранилища номер 3 появились в 1932 году и первопоселенцы не очень хорошо знали историю своего нового места жительства.

Водохранилище номер 3 носило в народе прозвище Русалочьего Омута. И, как водится, уже успело обрасти кучей мифов и легенд. Например, непонятно откуда появилась байка о некоем дворянине-барине, что любил топить всяких ненужных девиц в прохладной водичке поутру.

Сама Валерия подозревала, что основа этой байки – история об одном из колчаковских офицеров, что жил в этих краях после Гражданской Войны и как раз был славен такими вот шалостями, в отношении девушек – любил их насиловать и топить в студёной реке, опираясь на, в общем-то, всем известный постулат: «благородным господам можно то, что нельзя деревенским лапотникам». Что характерно, сего господина отловили уже при начале строительства Новаградска, когда он уже несколько лет жил притворившись мирным жителем. Однако родственники его жертв оказались на редкость упрямыми и не пожалели двадцати лет на выслеживание и поимку сего изувера.

Поскольку на совести колчаковского господина была не один десяток жизней, то с ним тоже поступили просто – кинули в воду с колёсником от печки примотанным к ногам. И все дела. Однако видимо сия история как говорят в Одессе "зело пришлась по вкусу" старожилам этой деревни и дала толчок для создания байки

Кстати, сам этот городок был основан в 1934 году, вокруг парочки колхозов, что появились рядом с первыми деревеньками. А после Развала СССР зажил своей, не совсем обычной жизнью – стал принимать туристов и любителей дешёвого отдыха.

– У нас на Руси с русалками плохо. Они обычно в реках живут. А в озерах кикиморы и прочая нежить. Но думаю, у вас в США в лесах и озёрах свои хозяева проживают.

– Фредриксон говорит, что хозяин должен быть в любом местечке. Неважно лес, море или океан. Он сам ныряльщик… Ну, по-вашему – водолаз. Причем профессиональный. Рассказывал, что в океане, где он делал погружения, ему много странного и необычного встречалось. И не всё из этого можно объяснить с точки зрения современной науки. Так что не вижу причин, по которым тут не могут водиться русалки.

Валерия подошла к Эмбер и посмотрела на Русалочий Омут, благо вид открывался просто великолепный. Огромное озеро с чистой водой и широченными пляжами, усеянными отдыхающими. Народу, даже на приблизительный взгляд, было много. Судя по всему, курорт пользовался определенным успехом и посещался народом со всей области.

Место было очень красивое и в определенном роде спокойное. Хотя присутствие таких личностей как Топот определённо вносило свой диссонанс в здешнюю милоту и провициальность.

Фехтовальщик, о котором опять позабыли, времени даром не терял, он как раз стоял, вытянувшись в струнку перед длинным столом, под навесом, и вдохновенно размахивая руками, рассказывал, что то уж совсем непонятное парочке продавцов.