Строптивая для босса. Ненавижу и люблю бесплатное чтение

Скачать книгу

Глава 1

Алиса

Я Лисица. Ну, вообще-то, Алиса. Лисицей меня звал только папа. Может быть, из-за вороха огненно рыжих кудрей, а может быть, из-за природной хитрости.

Хоть я и выросла, но это прозвище до сиз пор дарит мне тепло. Правда, вот уже два года, меня так никто не называет.

Воспоминания накатывают на меня совсем не к месту, когда я крашу ресницы, собираясь в универ или как сейчас, когда драю очередной унитаз, в одном из пяти сортиров в шикарном доме, где я с сегодняшнего дня работаю горничной.

С непривычки отваливаются не только руки, но и невыносимо болят колени. Оглядываю начищенную до блеска комнату и тяжело поднимаюсь на ноги. За эту работу явно платят слишком мало. Собираю тряпки и химикаты в свою тележку и качу ее к последней на сегодня ванной.

Пока иду по коридору, сознание заходится в экстазе от мысли об отдыхе. Не замечаю, как открывается дверь, и я на полном ходу влетаю в чей-то покрытый каплями воды торс. От усталости мозги не сразу перезагружаются, и я еще несколько мгновений вдыхаю будоражаще-терпкий запах мужского геля для душа.

– Ты кто такая? – раздается над головой низкий баритон, и я как по команде поднимаю голову и отступаю на шаг.

Передо мной стоит высокий, потрясающе хорошо сложенный брюнет. Я не сразу понимаю кто это, но поняв, буквально отскакиваю еще дальше.

– Я… я новая горничная, – пищу в ответ и, не отрываясь пялюсь на его потрясающее накачанное тело, прикрытое лишь узкой набедренной повязкой из махрового полотенца.

– Горничная, говоришь? – бросает он язвительно. – А я думал спинку пришла мне потереть.

Последняя фраза выводит меня из ступора и, виновато щурясь, пытаясь объехать его со своей тележкой.

– Нет, спинку не хотела… – покрываясь краской до корней волос снова мямлю я.

Стараюсь не оборачиваться, только слышу за спиной смешок. Лицо горит и даже не могу понять от чего. Сцена и впрямь нелепая, но это не просто голый мужик. Это – Игорь Вознесенский – мой личный враг. Человек, который лишил меня всего. Именно он причина, по которой я оказалась в роли уборщицы в его шикарном особняке.

В огромной золочено-белой ванной жарко от пара. Открываю окно. Не только для того, чтобы проветрить комнату перед уборкой, но и немного охладить мысли.

Хорошо, что сегодня выходной и мне не нужно тащиться в Универ. После такой физической нагрузки и эмоциональной встряски, чувствую себя выжатым лимоном. Надеюсь, к завтрашнему утру меня отпустит.

Глава 2

Кируся

– Привет, как ты? – разглядывая меня пристальнее, чем обычно, интересуется Кируся.

Мы дружим с ней с первого класса. Абсолютно мой человечек: преданный и любящий. Она приподнимается, чтобы чмокнуть меня в щеку. Странный обряд, но ей нравится, а мне не сложно.

– Отлично, – отвечаю, усевшись рядом.

Аудитория почти полная, лекция вот-вот начнется, а пока гудит, как растревоженный улей.

– А че такая бледная? Взбледнулось? – усмехается подруга. – Или ты снова на задании? – щурит глаза.

– Ха-ха, смешно, – бросаю я, пока достаю из сумки конспекты.

Задание. Да, газета в которой я подрабатываю уже год, порой подкидывает интересные темы. Именно так я и познакомилась с хозяйкой одного из агентств по найму прислуги. Напела про тяжелую сиротскую долю, подольстилась и вуаля, я работаю у Вознесенских. Правда мне пришлось чуть ли не кровью расписаться, что я не подведу. А вчера любимая газета подкинула очередную находку. И теперь я собираю материал для нового очерка «Мистика и легенды нашего города». Звучит амбициозно, но на самом деле все довольно банально – нужно обойти гадалок, ясновидящих и прочую нечисть, обитающую за металлическими дверями обычных многоэтажек. Я не верю ни в мистику, ни в сверхъестественное, так что – это просто работа, но я не могу ее потерять. Она помогает мне держаться на плаву и платить за квартиру.

Входит лектор. Наш новый преподаватель по психологии – Кирилл Петрович – молодой, красивый, стильный. Все девчонки от него без ума. Кируся, кстати, тоже. Аудитория замолкает и лишь по рядам девчонок словно пробегает легкий ветерок: заморгали глазки, пальчики заскользили по волосам, а на губах большинства заиграла легкая чуть придурковатая улыбка. Любовь – зло. Лишает нас свободы воли. Сразу же видно, что кобель. Но нет, попробуй скажи об этом Кире, порвет, как Тузик грелку. Да, потом она будет жалеть, плакать и даже упрекать меня, что не открыла ей глаза, но толку-то. Ладно, пусть порадуется своему очаровашке. Открываю тетрадь и под довольно резкий, отчетливо выговаривающий слова голос, принимаюсь записывать.

***

– Так ты расскажешь о своей новой статье? – откусывая от бургера здоровенный кусок, интересуется Кируся.

В «Точке» полно народа. Все вывалили из Универа и пытаются по-быстрому перекусить между лекциями. Мы с Кирой сидим в дальнем углу у окна и никуда в отличии от остальных не спешим. Это добавляет нашей трапезе эстетики и вкуса.

– Маги, гадалки, экстрасенсы, все как ты любишь, – сообщаю я, в эгоистичном порыве взять ее с собой. Ходить одной по притонам, ну, такое себе удовольствие.

– Что, реально? – ожидаемо восклицает Кируся. – Слушай, Холмс, а тебе помощник не нужен?

Конечно, мнусь для приличия, но, естественно, соглашаюсь. Мы встаем из-за стола, относим заваленные обертками подносы и, закинув на плечо сумки, покидаем гомонящее заведение.

На улице уже почти лето. Конец апреля в этом году реально жаркий. Мы не спеша идем к университетской парковке, где меня уже ждет папин старенький Опель. Кируся принимается канючить. Ей, видите ли, срочно приспичило заняться сбором информации для моей новой статьи. Она, конечно, не говорит о том, что решила погадать между делом на суженного, но я ее слишком хорошо знаю. Однако сейчас мои мысли заняты другим. Я пока даже лучшей подруге на рассказала о своем дерзком плане. Надеюсь, и не придется. Отмазываюсь срочными делами и обещаю заняться гадалками завтра. Видя, что не удалось меня переубедить, Кируся замолкает. Она дожидается, когда я сяду в машину и, помахав мне рукой, идет на остановку.

Дорога до места моей новой работы занимает почти час. Опаздывать не хочется иначе эта бледная моль Анжела Михайловна быстро выставит меня и мой план погорит, не успев начаться.

Паркуюсь за воротами. Нужно уточнить, можно ли мне заезжать на территорию. Хотя… Еще раз оглядываю величественный сад, небольшой каскад фонтанов вдоль подъездной дорожки и понимаю, что мое «корыто» испортит местный ландшафт.

К счастью, вчерашняя встреча с Вознесенским не поколебала мою уверенность в плане. Он был прост, как три копейки, но с то же время опасен. Судя по бумагам отца, Вознесенский по уши в грязных делишках замазан: рейдерские захваты, отмывание денег и прочие криминальные изыски. Мне лишь нужно найти этому подтверждение и тогда вся его империя рухнет, как колос на глиняных ногах.

Широкая асфальтированная дорожка уверенно глотает тихий шорох моих кроссовок. Оглядываюсь по сторонам. Сколько, интересно, он вбухал сюда денег? Денег, из-за которых погиб мой отец. Кулаки невольно сжимаются. Я медленно выдыхаю. Мне не нужны эмоции. Главное сейчас – обосноваться в доме, а дальше дело техники.

Замечаю, как входная дверь открывается и на пороге появляется Вознесенский. Я достаточно далеко, чтобы разглядеть его лицо, но судя по чертовски строгому костюму и наброшенному на плечи пальто, это точно он. В одежде Вознесенский выглядит несколько иначе. Он неторопливо спускается со ступеней и садится в начищенный до блеска черный лимузин. Я подхожу ближе и останавливаюсь у широкого ствола одного из стоящих вдоль дороги кипарисов. Автомобиль медленно катит мне навстречу.

Стараюсь спрятать взгляд, но Игорь Леонидович даже не замечает меня. Его строгий властный профиль за тонированном стеклом остается абсолютно статичным, когда машина с тихим шелестом проезжает мимо.

Я на мгновение подвисаю. Так же как особняк и сад он вызывает во мне подсознательное любование. Прямой нос, аккуратная бородка, подчеркивающая овальное с высокими скулами лицо, устремленный вперед невозмутимый взгляд… крепкий накачанный торс… Так, что-то не туда меня понесло, – одергиваю себя и, тряхнув головой, почти бегом преодолеваю оставшийся путь.

Поднимаюсь по сверкающим на солнце ступеням крыльца ко входу и, собравшись с духом, звоню в дверь. Сердце отбивает в груди чечетку. Волнуюсь еще больше, чем вчера. Однако, мне приходится срочно брать себя в руки, когда на пороге возникает вчерашний строгий швейцар. Или как на «богатом» называется мужчина в форме, открывающий дверь с кирпичным лицом?

– Привет, – вылетает прежде, чем успеваю подумать. – Ой, то есть, здравствуйте. Я ваша новая… – закончить он мне не дает, приглашает в дом, пояснив, что уже получил на счет меня инструкции от хозяев. Плетусь за ним в мое маленькое царство чистоты. Знал бы мой покойный папа, чем занимается его дочь, в гробу бы перевернулся. Он вечно ругался из-за бардака в моей комнате. Ну вот, папочка, теперь я настоящая Золушка. Гребу за чужими людьми и защитить меня некому.

Вчера я удостоилась только контрольной уборки санузлов. Но проверку на качество я прошла и теперь для меня устроили подробную экскурсию по дому. Дядя Степан, так представился мой провожатый, пояснил, что остальную часть дома убирает другая горничная. Приходит два раза в месяц. На вопрос, а что там? Ответил, что в основном гостевые апартаменты. Эта информация немного осложняет дело. Но я решаю, что разберусь с этим позже.

– Да, еще кабинет Игоря Леонидовича не показал, – вспомнил он и указал рукой на неприметный коридорчик, ведущий к закрытой двери. Сердце у меня подпрыгивает до самого горла. Дядя Степан открывает дверь в огромный рабочий кабинет. Дерево, кожа, коллекция машинок в стеклянных витринах, бильярдный стол у дальней стены.

«Ничего себя», – позабыв чей это кабинет, изумляюсь я.

– Ну вот, можешь приступать к работе, – улыбается дядя Степан. – Дорогу назад найдешь? Мне нужно в саду поработать.

– Я думала, вы швейцар, – в полголоса произношу я, смущаясь, будто ляпнула что-то неприличное.

Но тот лишь улыбается.

– Да я и швейцар, и садовник, и сантехник. За порядком слежу, задания раздаю. Управляющий, – пояснил он. – Игорь Леонидович все на фирме пропадает. А за домом присмотр нужен. – Так что, если возникнут вопросы, сразу ко мне.

– Хорошо, – облегченно улыбаюсь в ответ.

Облачаюсь в свою новую, отвратного бордового цвета форму. Теперь я еще больше выделяюсь на фоне теплых, пастельных тонов стен, мрамора и хрусталя, словно нечто инородное, что проникло в этот дом обманом и затевает какую-то гадость. Поворачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь поймать свое отражение в залитом солнцем окне. Морщусь, ворча себе под нос: «Ладно хоть не платье с фартуком и выхожу в коридор. Я насчитала шесть комнат и четыре санузла.

Пока неспешно протираю пыль, разглядываю интерьер. Меня не покидает ощущение, что я в музее. Особенно сейчас, когда в доме никого кроме нас с дядей Степаном. Ни раскиданных вещей, ни грязной посуды, ничего, что рассказало бы мне о здешних обитателях. Я стараюсь сделать свою работу тщательно, не хватает еще, чтобы меня выперли в первый же день работы. А мысли остались в кабинете хозяина. Я оставила его на потом, не хочу торопиться. Я почти уверена, что смогу что-то там найти. Что-то, что поможет разрушить его пахнущую дорогим деревом и блестящую чистотой империю.

***

С последней ванной я почти закончила, это приятно. В окно заглядывает лукавое солнце и словно шепчет: «бросай все и пошли гулять». Я опускаю жалюзи, чтобы сосредоточится на уборке. От запаха химикатов уже щекочет в носу. И зачем хозяевам аж четыре ванные? Мрак. Уже руки отваливаются и на коленях будут синяки. Но все эти мысли о несправедливости и тяжелом труде вылетают из головы, когда я слышу низкий мужской голос, который явно принадлежит не щуплому дяде Степану.

Быстро споласкиваю руки и тайком выхожу в коридор. Крадучись двигаюсь в сторону холла и осторожно выглядываю со второго этажа вниз.

Сердце словно сдавили металлическими тисками, аж дыхание перехватило от захлестнувшей меня ненависти.

Да, передо мной подонок Игорь Вознесенский. Настоящий павлин. Однако мою злость стремительно сменяет паника, и с трясущимися руками я возвращаюсь в блестящую чистотой ванную.

Но тут в голове проясняется и я понимаю, что еще не убралась в его кабинете. Хватаю свою тележку и быстро качу ее по коридору к кабинету Вознесенского. Надеюсь, после работы, он, как нормальный человек, пойдет ужинать.

Быстро сметаю пушистой метелочкой пыль со столешницы. Меня так и тянет заглянуть в ящики стола, и только усилием воли я отказываюсь от этой мысли. Чтобы шарить по хозяйским тайникам, мне нужно обосноваться в доме. Открываю стеклянную витрину. Сколько же у него машинок. Быстро вытираю их одну за другой, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора.

– Черт, – машинка выскальзывает из рук и падает на пол. – Да что б тебя, – опускаюсь на колени, собираю в ладонь разлетевшиеся в разные стороны детальки. Почти плачу. Такое может случиться только со мной.

Из коридора доносится мягкий шорох шагов. Я только и успеваю, что вскочить на ноги и, зажав сломанную модель в кулаке, спрятать ее за спину.

В дверном проеме появляется Вознесенский.

Я напугана, он удивлен так и пялимся друг на друга долгих пару секунд.

– Ты кто? – строго бросает он, проходя мимо меня к столу.

– Горничная, – еле слышно напоминаю я, поворачиваясь в след за ним.

Он опускается в кресло и снова вопросительно смотрит.

– Я ваша новая горничная, – собравшись с духом, отчеканиваю я. У меня даже хватает сил гордо вскинуть голову.

– Ах, да, – припоминает он. – Тебе что-то еще? – он открыл принесенную с собой папку. Она интересует его гораздо больше, чем я. Меня, кстати, тоже. Чувствую, что медленно поднимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

– Эээ… – снова теряюсь. – Я еще не закончила уборку.

– Раз ты новенькая, объясню тебе правила. В моем доме они простые, надеюсь, ты сможешь их запомнить, – с обидным пренебрежением бросает он. – Я возвращаюсь домой после семи. Постарайся не попадаться мне на глаза. Поняла? – Он ввинчивает свой взгляд-штопор в мое лицо. – И еще, если я говорю, чтобы ты ушла, это значит нужно подчиниться немедленно. Узнаю, что что-то взяла – накажу и не надейся, что отделаешься лишь увольнением. А теперь оставь меня, – он морщит брови, видимо, раздражен моей тупостью, но ноги словно в пол вросли. Возмущение переполняет меня, впервые вижу такого самоуверенного засранца. Поэтому не сразу прихожу в себя после такого «теплого» приема, быстро собираю свой инвентарь и спешу выйти. Только оказавшись в коридоре, наконец выдыхаю. Не сразу понимаю, почему болит ладонь. Черт, черт, черт, мою руку от напряжения свело судорогой и в ней так и осталась сломанная красная модель Феррари. Надеюсь, он не заметит ее пропажи.

Глава 3

Алиса

Сегодня у меня выходной, и мы с Кирусей решаем заняться статьей. Подруга, не смолкая ни на секунду трещит о новом преподе, пока мы идем по первому адресу.

– Слушай, так я же могу на любовь погадать? – озаряется лицо Киры. – Ну, в качестве эксперимента, конечно, – добавляет она, заметив мой скепсис.

Мы заходим в пахнущий подвальной плесенью подъезд «сталинской» пятиэтажки и пешком поднимаемся на пятый. Кируся уже вся в предвкушении, рассказывает очередной план по завоеванию Кирилла.

«Дуреха», – пыхчу я, едва переставляя ноги. Колени после вчерашнего просто не гнуться. Наконец мы на месте. Металлическая дверь. Жму на кнопку звонка. Звук шагов и в потоке мистического красноватого света, льющегося из квартиры, возникает закутанная в цветастую шаль женщина неопределенного возраста.

– Здравствуйте, – начинаю я, пытаясь сдержать энерджайзер рядом. —Газета «Московские дворики», мы с вами договаривались.

Женщина делает знак войти, и быстро оглядев лестничную клетку, закрывает дверь. Ведет нас в большую комнату. Посередине, покрытый тяжелой скатертью с бахромой, стоит круглый стол. На нем черные и красные свечи всевозможных размеров, стеклянный шар, ножи с причудливыми витиеватыми ручками, какие-то чаши. Мы с Кирусей проходим в комнату и садимся на предложенный нам диван. Я достаю блокнот и задаю первый вопрос. Хозяйка мистического салона Мадам Серена, по паспорту Зоя Михайловна Котомкина семидесятого года рождения, охотно рассказывает нам о премудростях мастерства. Ну еще бы, такая реклама. Кира рядом нетерпеливо елозит на попе, дожидаясь конца интервью, чтобы спросить о суженном. Наконец я убираю наполовину исписанный блокнот обратно в сумку и чувствую ощутимый толчок локтем в бок от подруги.

– Вы могли бы продемонстрировать нам, как происходит все это таинство, о котором так подробно поведали? – стараюсь подольститься к Мадам Серене, иначе Кира меня со свету сживет.

– Конечно, – таким же потусторонним голосом произносит хозяйка, и моя подруга буквально подскакивает с дивана и занимает место за круглым столом.

Гадалка вскидывает густо подведенную черную бровь и занимает свое место напротив.

– Ну, красавица, и чего же ты узнать хочешь? – спрашивает она у едва сдерживающей эмоции Киры.

– Хочу узнать будет ли мне принадлежать мужчина, которого я люблю, – скороговоркой выдает Кируся.

– Принадлежать? – улыбается женщина. – Ну, давай посмотрим.

Она берет в руку красную свечу.

– Какая-то вещь суженного у тебя есть с собой?

Я изумляюсь, когда после этих слов Кира лезет в карман и достает небольшой мешочек с несколькими волосинками.

«Ничего себе она подготовилась. Гадалка невозмутимо протягивает ладонь и Кируся высыпает в нее содержимое пакетика.

Меня буквально завораживает происходящее дальше. Мадам Серена высыпает в одну из глиняных чашек принесенные Кирой волосы препода. Сыпет туда какой-то порошок, льет из пузырька вязкую красную жидкость. Мне не хочется думать, что это кровь, но морщу нос, понимая, что это она и есть. И в завершение берет зажженную свечу и наклоняет над миской, медленно поворачивая ее свободной рукой по кругу.

Кируся даже привстала, чтобы лучше разглядеть получившийся рисунок, я к своему стыду тоже.

– Принадлежать будет, – загробным голосом выдает гадалка, обдав нас волной испуга. – Но любить – нет.

Она отодвигает от себя чашу и пристально смотрит Кире в глаза. Та словно что-то улавливает в ее взгляде и, как замедленной киносъемке, кивает. Я начинаю волноваться, наслышанная о том, что подобные шарлатанки могут погрузить жертву в транс и вытянуть из нее деньги и ценности. Я вздрагиваю, когда жженщина перегибается через стол, срезает у Киры прядь волос и добавляет к месиву в миске. Надрезает палец, выдавливает туда же каплю крови и долго смотрит на шипящую в чашке смесь. Я не выдерживаю и подхожу к столу. Сама не знаю, зачем. Убедиться, что подруга в порядке или просто элементарное любопытство. Но Кира не похожа на зомби, и я понимаю, что это чистой воды любопытство. Теперь понятно, почему люди ей деньги несут за эти ее фокусы. Тем временем Мадам Серена делает еще несколько манипуляций и наконец сливает получившуюся бурую жидкость в подставленный пузырек. Добавляет в него воды, закупоривает крышку и несколько секунд трясет, чтобы хорошо перемешалось.

– Добавь в еду или питье, – велит она Кире и та словно драгоценность, принимает из ее рук склянку с бледно розовым содержимым. – Но помни, любви тебе это не принесет, – предупреждает она, но Кире, похоже, все равно. – Ну, а ты, красавица? – обращается Мадам Серена ко мне. – Хочешь погадаю тебе на суженного?

– Нет, спасибо, – тут же отвечаю я, но гадалка смотрит возмущенно, будто мои слова ее обидели. Я улыбаюсь, не зная, как исправить положение, но ее лицо вдруг смягчается, и она протягивает ко мне ладонь. – Давай хоть по руке погадаю. И я неохотно, скорее из вежливости, кладу в ее усыпанную перстнями сухую морщинистую ладонь свою руку.

Она долго разглядывает причудливое пересечение линий моей судьбы и наконец поднимает на меня глаза.

– Ты ищешь ненависти, но найдешь любовь. Если ты не сможешь пересилить себя, эта любовь принесет тебе скорбь.

– Я не ищу любовь, – пытаюсь осторожно вытянуть руку из ее ладони и виновато кошусь на Киру. – Да и ненависть – это не про меня, – я улыбаюсь, стараясь завуалировать сквозящую в моих словах ложь.

Пытаюсь не думать о словах гадалки, когда мы с Кирой, быстро барабаня ногами по ступеням, бежим вниз по лестнице. Фух, на улице мне становится легче. Красный мистический свет сменяет ослепительно белый свет солнца, а удушливый, тяжелый запах горящих свечей, свежий аромат проклюнувшейся травы, с пестреющими островками желтой мать-и-мачехи. Кируся очень эмоционально рассказывает свои впечатления от встречи с гадалкой, а у меня из головы никак не идут ее слова о ненависти и любви. Не хочу об этом думать и с удовольствием включаюсь в беседу с подругой. Стараюсь переубедить ее добавлять намешанную гадалкой бурду преподу в жрачку. Но куда там? Кира непреклонна и даже отсутствие любви ее ничуть не пугает.

Глава 4

Дом Вознесенских. День второй

– Ну и кто это сделал? – Вознесенский оглядывает собравшуюся в его кабинете прислугу. Переводит цепкий взгляд серых глаз с одного на другого, и эта пытка заставляет людей отводить глаза. Нас всего трое: я, дядя Степан и судя по всему, повариха – толстуха, румяная как свежеиспеченная булка. И пахнет так же. Странно, что я подмечаю такие детали, когда взгляд хозяина острой бритвой вскрывает нам легкие? Спрятаться не получится, но очень хочется, вот мозг и выбирает тему поспокойнее, чтобы от напряжение не случилось инфаркта, а судя по упругой, болезненной пульсации в груди, я от него не далека. Хочется просто выскочить за дверь и бежать куда глаза глядят, но нельзя, и я выпрямляю спину.

– Хорошо, – не добившись ответа, бросает Вознесенский. – Раз никто не признается, я накажу вас, Степан Аркадьевич.

Я чувствую, как стоящий рядом со мной дядя Степан вздрагивает и каменеет. Однако он молчит, глядя хозяину в глаза. – Раз ваши подопечные не в силах признать свою вину, я накажу вас. Все свободны, – командует он.

– Это я взяла вашу машинку, – выкрикиваю раньше, чем успеваю взвесить все риски. Но сама мысль, что вместо меня могут наказать другого, нет уж. Упрямо вскидываю голову и вцепляюсь взглядом в невозмутимое лицо Игоря Леонидовича. Мне тяжело дается эта бравада. Чувствую себя провалившимся шпионом на допросе. Это дурацкое сравнение придает сил, и мой подбородок задирается еще чуть выше.

Не отводя от меня взгляд, Вознесенский небрежно дает отмашку, чтобы остальные выметались прочь. Я ощущаю кожей скользнувшие по мне сочувственные взгляды коллег, но остаюсь невозмутимой. Что он мне в конце концов сделает? Ну уволит. Эта мысль больно скребнула по сердцу, заставив меня на мгновение усомниться в своем поступке.

– Ну и что мне прикажешь с тобой делать? – с этими словами Игорь повернул ключ в замке. Тот резко щелкнул, от испуга я чуть на месте не подпрыгнула. Он конечно же увидел и мой страх, и мою растерянность. Словно желая усугубить их, начал медленно и неумолимо надвигаться, не отрывая от моего лица пристальный взгляд.

Все внутри меня сжалось и к тому моменту, когда Вознесенский подошел на расстояние шага, мне было уже нечем дышать.

– А? – напомнил он про свой вопрос.

Я стараюсь не опускать глаза. Не знаю, получилось ли у меня выглядеть невозмутимой, но я знаю, если открою рот, мой дрожащий сиплый голос точно выдаст мою панику. Я неопределенно дергаю плечами и ненадолго отвожу взгляд. Хочется хоть немного передохнуть или я просто свалюсь ему под ноги от напряжения. Понимаю, что рассказывать, что отдала машинку другу в починку – глупо. Да и чувствую, что не смогу быть достаточно убедительной, а мямлить и извиняться перед ним я не собираюсь.

– Ты же понимаешь, что заплатить за свой проступок придется? – тыльная сторона его пальца скользнула по моей щеке. Я отшатнулась, с возмущением глядя на него. Игорь снова занес руку, но я отступила на полшага и уперлась пятой точкой в его стол. Заметив, что мне больше некуда отступать, он скривил губы в саркастической ухмылке. – Бежать некуда.

Я с трудом проглотила ставшую вязкой слюну и уперлась руками в столешницу. Конечно, мой строгий, даже пренебрежительный взгляд вряд ли его напугает. Но я просто так не сдамся.

– Раздевайся, – вдруг скомандовал он и в его лице не осталось ничего кроме пренебрежения. – Оглохла?

Я скользнула в сторону, пытаясь вырваться, но он схватил меня за волосы и снова развернул к себе, заставив задрать голову.

– За свои поступки нужно уметь отвечать, – холодно процедил он сквозь зубы. – Эта машинка стоит дороже тебя.

Несмотря на угрозу, исходившую от его огромной, нависающей надо мной фигуры, я не чувствую его злость или насмешку, скорее твердость, с которой отец когда-то отчитывал меня за мои вечные косяки. Это придает мне пусть и зыбкую уверенность, что дальше угроз дело не зайдет. А может быть мне просто не верится, что можно вот так, в собственном доме, когда рядом твои дети, жена, собака, взять и изнасиловать девчонку за мелкий проступок? Но видимо я ошиблась – можно. Он резко развернул меня и одним движением согнул пополам, уложив животом на стол. Все мои мысли и рассуждения, которыми я подбадривала себя, провалились в образовавшуюся внутри пустоту. Я чувствовала лишь предательскую дрожь в коленях и кислотой взрывающийся под кожей страх. Я закусила губу, чтобы не закричать. Нет, такого удовольствия я ему не доставлю и изо всех сил заелозила по столу пытаясь вырваться из его хватки. Наконец мне удалось снова принять вертикальное положение, но Игорь все еще крепко держит меня за волосы. Я тяжело и часто дышу, прижатая к нему.

– Теперь ты понимаешь, как плохо брать чужое без спроса? – выдохнул он мне в ухо. – Поняла?

Я коротко кивнула. Вознесенский выпустил мои волосы. Я ту же бросилась к двери, нашарила трясущейся рукой ключ и выскочила в коридор.

Забежав к себе, забыла про оставленное посреди комнаты ведро, споткнулась о него и, выставив вперед руки, растянулась прямо посреди образовавшейся грязной лужи. Я тут же вся вымокла и, поднявшись на локтях, заплакала. По сути, Вознесенский сделал со мной тоже самое, окунул в лужу грязи. Я продолжаю лежать на полу, трясясь от беззвучных слез. Не понимаю от чего мне больше обидно. От того, что сделал этот мудак или из-за того, что я лежу сейчас в луже грязи, которую только что смыла с их начищенного до блеска дворца.

Было отчаянно себя жаль. Я медленно разделась, бросила свою униформу на пол. И смотрела на нее всю в крошках, волосах, почти черную. Не хотелось думать, что он реально мог бы меня изнасиловать. Мерзость, – провожу ладонями по все еще всклокоченным после его захвата волосам. Пытаюсь выбросить из головы все эти гадкие мысли, но куда там, дверь распахивается и на пороге стоит Вознесенский. Не иначе пришел завершить то, что начал в кабинете.

Я пытаюсь прикрыться рукой, свожу ноги, мне ужасно неловко в одном нижнем белье под его немигающим цепким взглядом. Но Игорь не шевелится, словно врос в пол. Строгость на его лице всего лишь на мгновение уступает место растерянности. Но я заметила. Он, похоже, это понял. Так и не сказав ни слова, так же стремительно вышел, оставив меня одну.

«И что это было?» – мое смущение и страх сходят на нет.

Стараюсь не думать, что же заставило его уйти. Еще больше не хочется думать о том, что заставило его прийти. Медленно вожу тряпкой, стирая грязные разводы с керамогранита.

Ну вот и все, пол сияет чистотой, форма весело крутится в стиралке. Оглядываюсь вокруг, все ли убрала и, закинув на плечо рюкзачок, направляюсь к выходу. Иду почти на цыпочках, не хочу привлекать ничьего внимания: ни прислуги, ни тем более хозяев. Мне стыдно. И чего я хотела добиться? Подергать опасного хищника за усы? Дура, если ты лишишься после этого работы, тебе некого будет этом винить кроме себя. И придется начинать все сначала.

Глава 5

Алиса

Весь прошлый день я провела в ожидании звонка о моем увольнении, но его так и не случилось. Собираясь на работу, ловлю себя на мысли, что нервничаю больше обычного. В моей сумочке лежит восстановленная соседом Данилой машинка. И я намерена извиниться за свое поведение. Да, Вознесенский виновен, но пока я не доказала этого, нужно быть осмотрительнее и не нарушать его правила. А после уже я буду диктовать ему условия. Эта мысль меня подбадривает. Быстро выхожу на улицу, накинув капюшон бегу под моросящим дождем к припаркованной у соседнего подъезда машине и оказавшись внутри, включаю радио. Пасмурный день становится чуть радостнее и уютнее под аккорды электронной гитары и ритмичных ударных.

Коротко звоню в дверь дома Вознесенских и опускаю голову, не в силах смотреть в глаза дяде Степану. Тот молча пропускает меня в дом. В его глазах нет надменности или сочувствия. Выражение его лица такое же бесстрастное, как и в день нашей первой встречи. Все-таки это искусство – уметь держать лицо. Папа говорил, что шпион из меня получился бы никудышный, на лбу все написано.

Я переодеваюсь в свою форму, гружу все необходимое на небольшую тележку и направляюсь в спальню хозяев.

Еще в первый день она поразила меня размерами и уютом. Шелковые покрывала, белоснежные меховые накидки на креслах, живые цветы на столике у окна. Бережно протираю все поверхности, тщательно мою полы, представляя, что это моя комната. Мое внимание привлекает сейф в гардеробной. Замок электронный. Открыть его будет не сложно. Оглядываюсь по сторонам, нахожу хозяйскую косметику, достаю коробочку с пудрой и подношу к электронному табло. Аккуратно сдуваю мельчайшие частички пудры на нарисованные на пластике цифры. Вуаля, на четырех из них пудра осела тоненьким слоем, повторяя узор подушечек пальцев: четыре, три, один, девять. Немедля набираю цифры. Раздается резкий сигнал, и мигающая красная лампочка говорит о том, что порядок цифр неверный. Меняю цифры местами и повторяю попытку, опять мимо. Ладно, стираю мокрой тряпкой свои художества. Попробую в следующий раз. В этих системах если ввести неправильный пароль три раза подряд, можно заблокировать замок. Рисковать точно не стоит.

Пока убираю примыкающую к спальне ванную на часах уже без пяти шесть – самое время убраться в кабинете Вознесенского. Захожу внутрь и неприятные воспоминания не заставляют себя ждать. Я провожу своей пушистой метелкой по столешнице из красного дерева и затылок сковывает фантомная боль, будто кто-то схватил меня за волосы. Я вспоминаю, про машинку, которую починил мой умелец-сосед. Вытаскиваю ее из кармана, пытаясь найти трещины или сколы после неудачного падения, но моделька выглядит, как новенькая. Не тороплюсь, стараюсь закончить прямо к приходу Вознесенского, чтобы посмотреть ему в глаза, когда объясню ему причину, по которой, как он выразился: «я взяла чужую вещь». Перебираю в голове варианты его ответов, в этих мыслях час пролетает незаметно и вот уже в коридоре раздается уверенный, ритмичный звук его шагов.

Вознесенский на мгновение притормаживает в дверях, смотрит на меня своим тяжелым сканирующим взглядом, и я снова теряюсь.

– Мне кажется, я достаточно доходчиво объяснил правила, – проходя мимо меня, бросает Игорь.

– Я… Я хотела попросить у вас прощения, – с трудом выдавливаю из себя слова. – Я нечаянно уронила ее, – протягиваю на ладони красную Феррари. – Хотела починить и незаметно вернуть на место.

Не дойдя до стола, он повернулся. Смотрит на свою машинку в моей руке и молчит. Я тщетно жду его извинений в ответ. Наверное, они не входят в его базовую комплектацию, ставлю машинку на место и, не сдержавшись, снова поворачиваюсь к нему.

– А вы не хотите передо мной извиниться?

Его красиво очерченные губы искривляются в ухмылке.

– Ты пришла сюда за извинениями? – он возвращается ко мне, и я вся невольно сжимаюсь. Вознесенский двумя пальцами приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Я стараюсь не отводить взгляд. Он оценивает. – Пойдем, – командует и первым выходит в коридор. Мы молча направляемся на кухню.

Там за большим столом сидят парень и девушка. Завидев нас, оба чуть не в унисон бросают: «Привет па». Парень, похоже, нахрапистый типок. И характер, сразу видно, сволочной, как у папаши и взгляд масляный. Девушке просто любопытно. Она быстро допивает свой чай и удаляется. И я понимаю, это его дети. Странно, я думала, что у него только сын.

– Анна Юрьевна, – обращается Игорь к поварихе, сбивая ровный строй моих рассуждений. – Это наша новая горничная. Она очень худенькая, видимо, не успевает пообедать после Института. Напоите ее чаем.

Он даже не смотрит на меня и сразу уходит. Я остаюсь стоять посреди кухни.

– Да ты садись, – говорит мне Анна Юрьевна. Ставит передо мной красивую фарфоровую чашку и наливает из большого пузатого чайника ароматный чай с чабрецом. Пододвигает тарелку с бельгийскими вафлями и клубничным вареньем. От аромата подводит желудок, и я вспоминаю, что действительно еще не обедала.

Отпустив в мой адрес пару язвительных комментариев, парень тоже уходит, оставляя нас с поварихой одних.

– Я думала, что у Игоря Леонидовича только сын, – говорю словно между делом, а сама напрягаю слух до предела, чтобы не пропустить ее ответ.

– Ярик с Ксенькой двойняшки, – отвечает Анна Юрьевна. – Ярика он, как своего преемника готовит, ну а Ксюша так – все больше дома. Здоровье у нее слабенькое, – неопределенно отвечает она и принимается убирать за отпрысками Вознесенского грязную посуду.

Пока она не смотрит, кладу в тарелку горячую вафлю и щедро поливаю вареньем.

– Господи, как же это вкусно, – прикрываю от удовольствия глаза и, перемазавшись вареньем, быстро съедаю ее всю прямо руками.

– Вкусно? – замечает мой аппетит повариха. – Ты еще бери. Бери-бери, не стесняйся. Хозяйка за фигурой следит, а Игорь Леонидович ест совсем немного, – улыбается она.

И я позволяю себе взять еще одну вафлю, уж больно вкусно. Давно я ничего подобного не ела.

– Какой он? Вознесенский, – поясняю я, пока запиваю все ароматным чаем.

– Строгий, – как-то странно посмотрела она, – но справедливый. Ты скоро привыкнешь.

Видимо строгости в его характере гораздо больше, чем справедливости, решаю я. Раз она даже не попыталась узнать, что случилось, между нами, после того как Игорь выгнал из своего кабинета всех слуг. Надо же как вымуштровал. Поблагодарив Анну Юрьевну за чай и вафли, я в сытом, теплом блаженстве, направилась к двери.

– Ей, ты – новенькая, – остановил меня голос, доносившийся с лестницы.

Оборачиваюсь, передо мной стоит Ярик. Он чем-то явно доволен и продолжает бессовестно раздевать меня взглядом.

– Ты что-то хотел? – бросаю в ответ.

– А ты че такая дерзкая? – усмехается он. – Зовут как?

– Алиса, – под напором хамства теряюсь я.

– Значит Алиса, – он сбегает со ступенек и подходит ко мне так близко, что мне становится нечем дышать. – Ну ниче так, пойдет, – со смешком бросает Ярик, медленно накручивая кончики моих волос на палец.

– Все, я могу идти? – отстраняюсь от него, но грубить не хочется. Только уладила инцидент с отцом, а тут сыночек нарисовался. Ну и семейка.

– Ну иди… Пока, – манерно отвечает он и провожает взглядом до дверей.

Глава 6

В огромные панорамные окна квартиры заползают запоздалые голубовато-серые сумерки. После ухода папы я продала наш огромный пентхаус и купила квартиру поменьше. Не могла возвращаться туда, где он был убит. Теперь вместо пяти комнат, я разместилась в трех, но с огромной, современно обставленной гостиной. Да и район мой родной. Уезжать из центра я оказалась не готова даже ради авантюры с Вознесенским. Но я подстраховалась и теперь с папой меня ничего не связывает. Кроме некоторых его вещей, что я забрала в свой новый дом. Даже фамилия у меня теперь мамина. Почти каждый вечер перед сном я сижу в папином любимом кресле. И сейчас, поворачиваясь из стороны в сторону, я изучаю оставшиеся после него бумаги. Здесь жалкие крохи той информации, из-за которой его убили. Но и эти крохи я нашла не сразу. Он постарался спрятать их, чтобы никто кроме меня не смог их обнаружить. Я всегда была его девочкой, знала его привычки, его любимые присказки и четкие правила. Особенно он любил повторять: «никогда не прячь что-то важное в предмет, который можно вынести». На этих листах имена, даты и клички. Как соотнести их с реальными людьми и событиями я пока не знаю. Пока!

Одно имя, вернее, кличка не дает мне покоя – Шахат. Я уверена, что под ней скрывался Вознесенский. Ирония? Конечно! Эти люди любят играть смыслами. С чего я так решила? С того, что Шахат – это один из ангелов смерти, который по воле бога уничтожил всех первенцев. Вознесенский был одним из самых ценных соратников Беса. Он выполнял поручения, которые были не под силу никому. Его профиль «бытовые самоубийства». Он мастерски мог обставить убийство так, что никто бы не смог доказать, что человек не покончил с собой. Так он убрал и папу. Да, вскрытие показало инсульт, но патонатом Григорий Денисович, его старинный друг, по пьяни проболтался, что нашел на лодыжке отца два крошечных следа от самодельного электрошокера. Это почерк Шахата, если судить по записям отца.

На столе завибрировал сотовый. Я все еще в мыслях о папе, поэтому, прежде чем ответить, с тревогой смотрю на экран. Кируся.

– Привет, – улыбаюсь в трубку. Приятно отвлечься от гнетущих мыслей.

– Слушай, давай в субботу сходим в клуб? – предлагает подруга.

– Ты все еще в стадии соблазнения Кирилла, или мы реально пойдем отрываться? – сразу уточняю я, чтобы потом не попасть впросак.

– Конечно отрываться, – выпалила Кира, но тут же чуть тише добавила. – Кирилл тоже там будет. Но я совсем не уверена, что со мной.

– Ясно, – поджимаю губы. – А я значит так, для антуража?

– Ну брось, пошли, – заканючила Кируся.

Я уверенна, что она не отстанет. Да и дел в субботу у меня никаких. Не хочется провести еще один такой вот вечер воспоминаний, и я соглашаюсь.

С утра встаю разбитая и не выспавшаяся. Все ночь мне снились скалящиеся волки и страшные, искаженные лица ангелов с обгоревшими крыльями. Надо завязывать на ночь всякие ужасы читать. Как назло, лекции с самого утра. Я ползаю взъерошенной гусеницей между ванной, гостиной и спальней, пытаясь собрать себя в кучу. На лекции предсказуемо опаздываю и под настороженным взглядом подруги едва выдерживаю все пять пар. На обед не остается времени, и я сразу после лекций еду к Вознесенским, утопая в воспоминаниях о потрясающих домашних вафлях с клубничным вареньем от Анны Юрьевны. Может быть и сегодня мне перепадет от хозяйских щедрот.

Мысли о вкусной пище растворяются в запахах химикатов и под аккомпанемент воющего желудка, как примерная Золушка, драю хозяйские толчки.

Наконец-то этот день подошел к концу. И начался он тяжело и закончился бесполезно ворчу я после того, как, казалось, перевернула кабинет Вознесенского верх дном. Ни-че-го. Странно, что у него нет даже сейфа. Неужели я ошиблась и все сколько-нибудь серьезные бумаги он хранит на работе? Да, нет, – сразу же отметаю эту версию. – Точно дома. Хотя, одна маленькая удача случилась – я наконец открыла сейф в спальне хозяев. Один из вариантов пароля подошел. Правда внутри хранился всякий хлам вроде загранпаспортов и нескольких пачек «зелени», которая сейчас интересовала меня меньше всего.

– Эй, новенькая, – доносится из кухни, когда, закончив с уборкой, я направляюсь в свою коморку, чтобы переодеться.

Погруженная в свои мысли, я не сразу понимаю кому принадлежит голос. Так же, как и позавчера, за большим столом, примыкающим к отделанному мрамором «острову», сидят Ксения и Ярослав. Это он так беспардонно мне только что «эйкал». Будь мы на моей территории, ни за что бы не откликнулась, но тут пришлось подойти.

– Заходи, че встала, – поиграл бровями Ярик. – Эй, теть Ань, налей-ка ей чай. Или какой напиток вы предпочитаете в это время суток? – продолжил паясничать он.

Мне становится неловко, а тут еще мой многострадальный желудок, жалобно забурлил и финальным аккордом издал прямо-таки душераздирающий вой. И было от чего. На столе, благоухая сливочным кремом и свежей малиной, лежали аппетитные песочные тарталетки. Облитые шоколадной помадкой маковые рулетики и воздушные круассаны, источающие нежнейший аромат сливочного масла и сахарной пудры.

– Алиса, – вмешалась Анна Юрьевна, – заходи, не стесняйся. Она поманила меня рукой, и я, словно завороженная, двинулась к накрытому столу.

Пока она наливала чай из красивого фарфорового чайника, я быстро пробежалась взглядом по присутствующим. Ксюша – сама невозмутимость. Она, казалось, вообще не обращает на меня никакого внимания, зато ее брат сыпет остротами, как заправский клоун.

«И откуда такой пошлости нахватался?» – стараюсь не вмешиваться своими ответами в его монолог.

– Эй, Ромео, кончай уже. По-моему, ты уже достал Алису, – вдруг громко оборвала его очередной пошлый подкат сестра. – Топай переодеваться, тебя уже водитель ждет, – напомнила она.

Ярик, совсем как его папаша, вонзил высокомерный взгляд в ее лицо, театрально поднялся, отвесил присутствующим низкий поклон и, тряхнув ворохом льняных кудрей, с видом обиженного ребенка удалился.

Анна Юрьевна, вышла в самом начале его представления, так что сейчас мы остались с Ксенией одни.

– Не обращай на него внимание, – заметив промелькнувшую в моем взгляде благодарность, сказала она. – Он избалованный и инфантильный – большой ребенок. Но будь осторожна, как любой уверенный в своей безнаказанности малыш, он очень мстительный. Знаешь, это как с детьми в песочнице: если не дали поиграть чужой совочек, треснет машинкой по башке.

– Образно, – отвечаю я, удивляясь про себя, как честно для любящей сестры она описала Ярика.

– Таков мой братец, – язвительно усмехнулась Ксения и, поднявшись со стула, направилась к выходу.

– Слушай, а почему нигде не упоминают про тебя? Я вообще думала у твоих родителей только один ребенок. Ничего, что я так в лоб? – тут же добавляю я, поняв, что снова сморозила глупость. Когда-нибудь мой язык меня доконает.

Ксюша разворачивается и молча поднимает вверх правую руку. Я сначала не понимаю, что именно она хочет мне показать. Ну, странная кожаная перчатка на ремнях. Современная мода так многолика, что я давно ничему не удивляюсь.

– Не дошло? – видя мой вопросительный взгляд, она отстегивает ремешки и снимает перчатку… вместе с рукой. Я чувствую, что краснею до самых кончиков волос. – Согласна, не очень приятное зрелище, – восклицает она. – Как ты понимаешь, я – бракованный товар, который не принято показывать ни партнерам, ни друзьям, ни, тем более, прессе. То ли дело Ярик.

Я чувствую, что не знаю, что сказать, и просто продолжаю пялится на ее культю. Где-то внутри моего сознания внутренний голос возмущенно кричит: ну и что нет кисти. Ты красивая, здоровая, и в отличии от своего брата умная. Но рот словно судорогой свело, и я продолжаю молчать. Мне никогда не было так стыдно за собственное молчание. Я буквально выскакиваю за ней в коридор, но Ксюши там уже нет. Подхожу к ее комнате, прислушиваясь – тихо. Постучать? – уже заношу руку, но в последний момент меня что-то останавливает. Что я могу ей сказать? Пожалеть? Думаю, жалости она слышала за свою жизнь много. И ухожу с отвратительным осадком внутри.

Глава 7

В следующий свой визит стараюсь закончить уборку пораньше. Все думаю о том, что нужно обязательно зайти к Ксюше. Не извиниться, а просто по-дружески. Сейчас у нее занятия cпедагогом по вокалу и комната ее пуста. Как и все другие комнаты в доме, она похожа на покои дворца. Витиеватая лепнина на потолке, зеркала в тяжелых старинных рамах, рюшки, подушки и даже огромный кукольный дом. Протирая пыль, я, как маленькая, заглядываю в крошечные окошки. А там, точная копия этого дома: и ее спальня, и кухня, и холл с мягким полукругом белоснежной мраморной лестницы. Волшебство! Мне бы такой в детстве.

На изящном столике у окна аккуратно составленные пластинки с джазовой музыкой, диски с классикой. Странный выбор для восемнадцатилетней девчонки.

Откладываю свою пушистую метелочку и начинаю повнимательнее разглядывать ее фонотеку. Из всех артистов знаю только Луи Армстронга.

– «Есть два вида музыки, – говорил Армстронг. – Хорошая и плохая. Я играю хорошую». – раздается за спиной голос Ксюши.

Я вздрагиваю от неожиданности и разворачиваюсь, так и не успев положить пластинку на место.

– Прости, – смущаюсь и возвращаю Армстронга в стопку собратьев музыкантов.

Ксюша ничего не отвечает, просто берет пульт и нажимает «воспроизвести».

– А ты всегда такую музыку слушаешь? – спрашиваю я, когда мне в мозг врывающиеся первые такты бурного аллегро.

– А что?

– Ничего. Просто спросила. Прости, а танцуешь ты тоже под Чайковского? – не могу сдержать смешок.

– Я не танцую, – бросила Ксюша и со злой ухмылкой напомнила о своей руке. – Все, вопросов больше нет?

Она села в кресло и взяла оставленную на приставном столике книгу. Пока она делает вид, что читает, я подключаюсь по wi-fi к ее колонке и вот уже вместо бравурного фортепианного концерта Петра Ильича, колонки ритмично и заразительно долбят поп. Я начиная плавно двигаться под музыку, вскидываю руки, делаю какие-то совершенно немыслимые па, чем явно вгоняю Ксюшу в ступор.

– Давай, – притопывая ногами, подхожу к ней и протягиваю руку. – Хорош писсимиздить.

– Ты чего-то не рассмотрела, – отмахивается она.

– Все я разглядела. Чтобы танцевать достаточно ног, ты не находишь?

Резко останавливаюсь, поняв, что, наверное, перешла границы, но изумление на лице Ксюши сменяется белозубой улыбкой, и она начинает хохотать в голос. Я продолжаю на автомате дергать руками и ногами, не хочу показать своего замешательства. Ее поведение настораживает и пугает. Видела я такие истерики, которые как по щелчку пальцев могут перерасти в слезы и прочие драмы. Но Ксения вдруг хватает меня за руки и, вскочив с дивана, начинает отплясывать такое, что и в страшном сне Кафке не присниться. Я начинаю ржать, глядя на ее выпады и повороты. И вот через минуту мы уже обе вовлечены в этот странный, почти ведьминский шабаш. Мы так энергично двигаемся, что не равен час призовем самого владыку Преисподней.

Так и есть, на пороге стоит Игорь Леонидович, он так невозмутимо-строго смотрит на нас, что мы одновременно останавливаемся, а колонки продолжают орать: «…так что как ни крути, тебе не спастись…» Как и наши руки и ноги, которые все еще по инерции вздрагивают, но лица самые виноватые. Особенно мое.

– Простите, пожалуйста, – смущаюсь я и бросаюсь к выходу, чтобы исчезнуть с глаз хозяина, но он стоит в дверях и не собирается отходить. Я прикидываю насколько близко я окажусь к нему, если попытаюсь протиснуться. Получается, что неприлично близко. А он, гад, видя мое замешательство, как нарочно вцепился холодным, изучающим взглядом, и уголки его губ словно кто-то за ниточки дергает. Что совсем не вяжется со строгим выражением лица и почти боевой стойкой, со скрещенными на груди руками.

– Простите, – голос срывается от напряжения, когда, прижавшись к нему вплотную, я все же протискиваюсь в коридор. Почти бегу в свою коморку, а попятам меня преследует терпкий аромат его парфюма, и ощущение крепкого накаченного тела, под одеждой.

Забегаю к себе, закрываю дверь. Бухнувшись на стул, закрываю ладонями лицо. Стараюсь заглушить неистовый стук сердца, обманываю себя, что это оно от бега. Дыхание выравнивается, а сердце продолжает упруго и больно пульсировать в груди, до тех пор, пока ощущение его накаченных крепких рук не стирается из телесной памяти моих ладоней. Я почти успокаиваюсь, продолжая вдыхать будоражащую терпкость его духов, тонким флером оставшуюся на моей одежде от прикосновения.

Со странной неохотой снимаю форму и пару минут размышляю перед тем, как забросить ее в стиралку. Снова прижимаю эту смятую кучу белья к носу. – «Безумие», – проносится в голове.

Словно опасаясь следующего шага, почти со злостью забрасываю одежду в машинку, с хлопком закрываю дверцу и жму кнопку пуска. Машинка начинает деловито урчать, где-то глубоко в ее недрах журчит вода, избавляя меня от искушения.

«Тебе он не может нравится, – менторским тоном звучит в моей голове внутренний голос, расставляя все по местам.

Эту практику я завела давно, после того как осталась одна и мне было все сложнее сдерживать свое отчаяние и злость. Такие тренинги помогают мне разложить все по полочкам, и снова настроится на свой почти безупречный план. Когда в мою коморку для швабр, как обычно без стука, входит Вознесенский, я уже почти злюсь на него. А после его «Как всегда в одном исподнем», вообще взрываюсь язвительным: «Если бы вы научилась стучать, ничего подобного бы не произошло». Мне кажется, что даже мое лицо от усердия и правильной мотивации покраснело. Это мгновенно сбило с него высокомерие. Лицо его потемнело, и уголки губ вытянулись в тонкую неприступную линию.

– Через пять минут жду вас у себя в кабинете, – дверь за Вознесенским закрывается, и я остаюсь переваривать свою дурость в одиночестве.

До кабинета я иду непозволительно долго, стараясь отсрочить мое позорное увольнение. То, что он позвал меня именно за этим, я не сомневаюсь. Мой внутренний критик вместо того, чтобы подбодрить меня, язвит и издевался по полной. И к тому моменту, когда я стучу в дверь, уже вся киплю от обиды и возмущения.

Дождавшись короткого «входите», влетаю внутрь, едва сумев затормозить перед столом, за которым расположился Игорь Леонидович. Он смерил меня своим коронным ледяным, ничего не выражающим взглядом.

Внутренний голос продолжает заходится в язвительных замечаниях, которые так и дергают уголки моих поджатых губ.

– Присядьте, – Вознесенский указывает мне жестом на небольшой кожаный диванчик справа.

– Постою, – огрызаюсь я, поражаясь сколько во мне злости.

– Сядьте, я сказал, – угрожающе цедит он сквозь зубы и вворачивает в меня свой взгляд-штопор.

Внутренний голос, как по команде, заткнулся, в голове прояснилось, и на негнущихся ногах я ковыляю к дивану. Сажусь с прямой спиной, как нашкодившая школьница, аккуратно сложив руки на плотно прижатые друг к другу колени. Я не смотрю на мужчину, но его взгляд прожигает дыру у меня в виске. Насладившись моей покорностью, он продолжает, и я чувствую, как начинаю расслабляться.

– Вы помните бумаги что подписывали перед приемом на работу? Я говорю про соглашение о неразглашении, – объясняет он.

Я с изумлением поднимаю на него глаза и киваю.

– Очень хорошо. Я хочу предостеречь вас от мыслей его нарушить. Мои юристы, а они у меня зубастее акул, разорвут вас и выпотрошат, – вкрадчиво-тихим голосом произносит он. – Вам это ясно? – получив очередной кивок и так же спокойно продолжает. – Видите ли, моя дочь – наивная девочка. Она видела в этой жизни мало и порой не может отличить хорошее к себе отношение от эгоистичной жажды наживы.

– Ну, то есть я решила на ней нажиться? – вспыхиваю раньше, чем успеваю подумать. «Как обычно. И кто меня вечно тянет за язык? Но мне надоело! Сидит тут как пуп земли. Учит меня, как себя вести надо, а сам даже стучаться не научился». – То есть, закрыть ее в кукольном домике, это то, что ее защитит? – заканчиваю я, решив, что если уж помирать, то с музыкой.

Вознесенский молчит, и эта тишина давит на барабанные перепонки.

– Считаете меня не правым? – почему-то переходит на «вы».

– И с чего бы вам было интересно мое мнение? Хотите уволить, увольняйте, не надо меня мордой в грязь тыкать.

Он щурится, словно пытается что-то рассмотреть там, за пеленой праведного гнева, которой меня накрыло с головой.

– И все же, – произносит он.

– Вы не сможете защитить ее, поселив в высокой башне. У половины моих знакомых нет мозгов и ничего, живут себе припеваючи. А вы убедили свою дочь, что она урод, – голос проваливается и сипнет, щеки вспыхивают лихорадочный румянцем. Ничего не могу с собой поделать, опускаю глаза. В голове шумит так, что мне приходится напрягать слух, чтобы не пропустить ответ Вознесенского, но он молчит.

– Свободна, – это короткое без какой бы то ни было эмоциональной окраски слово обдает меня с головы до ног ведром ледяной воды. Я больше не смею даже смотреть на него, кажется, что глаза горят так же, как мое лицо и грудь. Стараюсь уйти с достоинством, но буквально вскакиваю на ноги и пулей вылетаю в коридор и, не останавливаясь, иду к выходу.

– Эй, – почти в дверях меня окликает Ксюша. Она стоит на верху уходящей полукругом на второй этаж белоснежной лестницы. – Не переживай, он отойдет, – сообщает она, медленно спускаясь. – Я про папу. Иногда он бывает невыносимым, но на самом деле он очень нежный, – улыбается она.

– Это хорошо, – с притворным облегчением вздыхаю, скорее, чтобы польстить ее заботе. Она еще не знает, что я нахамила ему и, похоже, вылетела с работы.

– Спасибо тебе, – Ксеня так искренне улыбается, что я тут же забываю, что передо мной дочка Вознесенского.

– А не хочешь пойти завтра вечером в клуб? – предлагаю я, вспомнив приглашение Кируси. Эта мысль кажется мне классной. Кира займется своим Кириллом, а мне будет не так скучно одной. Да и хороший повод показать Ксюше, что есть жизнь и за стенами ее башни. Тем более сейчас, когда меня со свистом выставили на улицу.

Ксюша молчит, но по выражению ее лица я вижу, что очень хочет согласиться.

– Эй, просто клуб. Потанцуем, оттянемся, – добавляю я, чтобы окончательно убедить ее.

– А во сколько?

– В девять в «Седьмом небе». Да, не центр, но там классно. Адрес я тебе скину. Только телефон свой продиктуй, – я с готовностью достаю из кармана джинсов сотовый.

Глава 8

Еду домой, а из головы не идет странное и одновременно страшное слово «папа» – сказанное Ксюшей. Я думала, что только мой отец – папа. А Игорь Вознесенский – убийца. Но какое-то навязчивое, как камушек в кроссовке, сомнение уже пролезло в мои мысли. Делаю музыку в машине погромче, но это не помогает. В ладонях, что крепко держат руль, снова возникает ощущение его сильных рук, и я начинаю злиться. Колочу руками по рулю, рычу, вроде помогает, но ненадолго. Все ночь мне снится кошмар: я сижу на коленях у папы и рассказываю ему об учебе. Вдруг поднимаю глаза, а это не отец, а Игорь. Я хочу вскочить на ноги, но не могу пошевелиться. Все вокруг растворяется в глубине его серых глаз. И я тоже.

Рывком сажусь на кровати. С колотящимся в горле сердцем, сижу какое-то время, пока не прихожу в себя.

За завтраком запиваю послевкусие от вчерашнего фиаско горячим ароматным капучино с корицей. С моим неумением держать язык за зубами, план изначально был обречен на провал. Утешение такое себе, совсем не помогает от душевных терзаний. Но внутри меня теплится эгоистичное, даже злорадное наслаждение от мысли, что я высказала все это ему в глаза. Не хочу сейчас думать, насколько все плохо и удастся ли мне вообще хоть когда-нибудь осуществить свой план, поэтому быстро допиваю кофе, доедаю яичницу и иду в универ. В обед снова лекции поставили, и если раньше учеба по субботам вызывала мое «фууу», то сейчас это прекрасный повод отвлечься.

– Вечер в силе? – пихнув меня в бок, шепотом интересуется Кира, придвинувшись ко мне вплотную. По аудитории разносится монотонный голос нашей психологини.

Киваю, на мгновение переставая записывать.

– В чем пойдешь?

Откладываю ручку и укоризненно смотрю на подругу.

– Ладно, не заводись, – махает она рукой и склоняется над тетрадью. – Просто нервничаю.

Выбор образа для Кируси занял несколько утомительно-долгих часов, после того как вернувшись с лекций мы оккупировали ее комнату. Я никогда не гналась за модой и носила то, в чем удобно. Но, похоже, моя обожаемая подруга, решила сегодня взять быка за рога. Лучше бы так к защите курсовой готовилась. Насколько я знаю, она ее даже не начинала.

– А если так? – Кируся появилась передо мной в новом образе, как по мне, так мало чем отличающимся от остальных уже просмотренных. Вяло киваю. Я давно уже устала и последние полчаса могу только кивать лежа на ее кровати.

– Слушай, ты же не против, я пригласила с нами одну мою знакомую? – интересуюсь я, решив, что занятая своим образом Кира, не будет вдаваться в подробности.

Кируся прекращает вертеться перед большим зеркалом и поворачивается ко мне.

– Что еще за знакомая?

– Мы работаем вместе, – начинаю на ходу придумывать легенду для Ксени. – Она новенькая, в Москве недавно и еще никого не знает. Да, брось, – отмахиваюсь я, заметив скептический взгляд подруги. – Она классная. И потом, ты значит будешь своим Кириллом заниматься, а я в сторонке что ли сидеть?

– И с чего это ты взяла, что я буду заниматься Кириллом? – зарумянилась Кира. – Просто сказала, что возможно и он там будет.

– Ага, – переворачиваюсь на спину. – С чего бы тебе тогда модный показ устраивать?

Кируся еще пару секунд держит серьезное лицо, но не выдерживает и падает на кровать рядом со мной, заразительно и громко смеясь.

– Подслушала его разговор, – объясняет она. – Он сегодня тоже будет в клубе.

Я перестаю смеяться и поворачиваю к ней голову.

– Да-да, я тоже надеюсь, что он договаривался с парнем, – предвосхищая мой вопрос тут же отвечает она.

– Ты серьезно? С парнем? – улыбаюсь я и тут же получаю удар подушкой.

Мы обе ржем и катаемся по кровати в притворной драке, пока обе не выбиваемся из сил.

– Тебе лишь бы все обгадить, – язвительно улыбается Кируся и поднимается с постели. – Ты же поняла про что я.

– Конечно поняла. Ну, и в чем ты пойдешь? – оглядывая гору перемеренного барахла, уточняю я.

– В этом, – она достает с самого низа черное платье футляр и блестящий светло-серый пиджак – которые она примеряла в самом начале. – Да, я перестраховщица, – бросает подруга. – Можешь опустить эту подробность.

В клуб приезжаем в десятом часу. Я ищу глазами Ксюшу, но не нахожу. Может быть она передумала или папа не отпустил? Беру сотовый и понимаю, что после лекций забыла включить звук. Три пропущенных от Ксени. Быстро перезваниваю, надеясь, что она еще не уехала. Оказалось, она ждет снаружи. Выбегаю на улицу и нахожу ее недалеко от входа.

– Привет, прости что немного опоздала. Подруга все никак собраться не могла, – оправдываюсь я, оценивая ее образ. Черное платье «в пол» застегнутое под самое горло. Укороченный, расшитый стеклярусом и пайетками жакет, который делает ее хрупкую фигурку еще тоньше. И грубые высокие ботинки. Ее образ отличался от того, в чем пришли мы с Кирусей, но смотрелось классно.

– Я была не совсем уверенна в формате заведения, – заметив мой взгляд, смутилась Ксюша.

– Да нет, все очень даже. Пойдем, с подругой тебя познакомлю, – небрежно бросаю я, направляясь ко входу.

Удивительно, как быстро из домашней неженки Ксеня превратилась в королеву вечеринок.

– С папой на неделе моды в Милане купили, – поясняет Ксюша.

– Круто. А чего не носишь? Дай угадаю, надела в первый раз? – пытаясь перекричать музыку, оборачиваюсь к Ксене.

– Ну, почему же первый? Я же его мерила перед покупкой, – с серьезным видом отвечает та и мы обе смеемся.

– Да, если что, мы с тобой вместе в газете работаем. Ты приехала в Москву недавно и пока не обзавелась друзьями, – инструктирую я, пока мы идем к нашему с Кирой столику.

– Алис, – остановилась Ксюша, – Я точно не помешаю? Просто, столько нюансов.

– Все норм. Твой батя сказал, что голову мне откусит, если я кому-нибудь про тебя рассказу, – объяснила я. – Ну, все, пошли веселиться? Это моя подруга Кира, кивнула я в сторону залипшей в телефоне Кируси. «Наверняка Кириллу своему послания строчит. Джульетта, блин».

– Очень приятно, – улыбнулась Ксеня и села на край обтянутого синим бархатом диванчика.

– И мне, – через стол крикнула Кируся, отложив телефон.

Кирилл Петрович похоже, реально пришел с другом, потому как Кира еще с полчаса позалипала в телефоне и затем с самым хитрым видом удалилась попудрить носик и пропала. Мы с Ксеней отрывались на танцполе, возвращаясь к столику только освежиться коктейлями.

– Слушай, пошли подышим, – сказала Ксюша и, набросив на плечи свой блестящий пиджак, начала протискиваться через разгоряченную толпу танцующих к выходу.

– Жара, капец, – прикуривая произнесла она.

У меня глаза на лоб вылезли.

– Ты куришь?

– Посиди с мое дома под замком, – деловито бросила Ксеня и затянулась.

Я как завороженная смотрела на ярко вспыхивающий в темноте огонек ее сигареты. «Ничего себе тихоня». В очередной раз поразилась я.

– Может закажем что-нибудь посерьезнее? – подмигнула подруга и, открыв сумочку, продемонстрировала нехилый такой «пресс деревянных».

– Фига ты подготовилась, – в очередной раз открыла я рот.

– Только ты папе не говори, ладно, – тут же заручилась моей поддержкой Ксеня. – Он думает я пай девочка: занимаюсь вокалом, учу сольфеджио и вечерами слушаю джаз. Обычно я действительно такая. Просто он не хочет замечать, что я выросла, – Ксюша поджала губы.

Я понимаю ее. Наверное, и мой папа всегда думал, что я буду только его маленькой девочкой.

– Эй, Серж, глянь-ка какие мадмуазели, – раздался довольно резкий голос сзади.

Мы с Ксеней одновременно обернулись. К нам приближается парочка разгоряченных танцами и немалым количеством алкоголя парней.

– Ну че, девчули, познакомимся? – сказал тот, что назвал друга Сержем.

– Слушайте, топайте мимо? – отмахиваясь я, пытаясь вернуться к беседе, но похоже до этих дебилов не доходит с первого раза.

– А че, не подходим? – осклабился Серж. – Я так понимаю, Тимох, нас вроде как послали.

– Вы что, глухие? Сказали вам, топайте, – Ксюша развернулась к парням, похоже решила дать им решительный отпор.

«Черт, Вознесенский меня в куски покромсает». – Эй, парни, не будем ссорится, – вклиниваюсь между уже принявшим боевую стойку Сержем и моей храброй, но неопытной спутницей. – Мы не одни, просто вышли подышать, – ласково, почти как Кот Леопольд, продолжаю я, пытаясь оттеснить Ксеньку за спину.

– Да ладно, че ты так волнуешься? – лыбится Серж. – Поверь, я лучше, – и тут я чувствую, как его рука медленно заползает под мои кожаные шорты.

– Ты совсем? – тут же вспыхиваю и отпрыгиваю подольше от этого урода.

– Ладно тебе, кисуля. Я люблю строптивых, – снова надвигается на меня Серж, пока я соображаю, как нам отсюда свалить по-быстрому, мой обидчик вдруг начинает кряхтеть от боли, сложившись пополам. Я не заметила, где были остальные участники этого уличного спора, но через минуту мы с Ксеней уже неслись по окутанной прохладой улице в сторону переливающегося фонарями шоссе. Остановились мы, лишь отбежав на безопасное расстояние от клуба, посреди снующих туда-сюда прохожих, красные, потные, пытаясь отдышаться от бега.

– Чем ты его? – едва переведя дыхание, интересуюсь я.

– Углепластик, – подняв в верх руку с протезом, – произносит Ксеня.

– Полезная фигня.

– А то, – улыбается она.

Мы долго гуляем по набережной, не можем наболтаться. Странно, совсем не хочу включать ее в свою игру с Вознесенским. Мы вообще о нем забыли. Но время почти два ночи. Я с трудом уговариваю Ксюшу вызвать такси. Не хватало еще, ее папаши с охраной. На сегодня приключений и так достаточно.

Глава 9

Игорь

– Папуль, ну скажи хоть что-нибудь?

Ксюша смотрит так невинно. Если бы не запах алкоголя, возможно, я бы и поверил. Молчу, внутри еще все бурлит, и рвется наружу обвинениями и упреками. Не хочу, чтобы она слышала все эти слова. Уверен, у ее поступка есть причина и я уже знаю ее имя, фамилию и отчество. Надо дать отбой начальнику службы безопасности, иначе к утру перевернет весь город, но не хочу тревожить свою малышку. Давно мы не сидели так – обнявшись, как папа и дочка.

– Я совсем не против того, что ты выросла. Понимаю, что у тебя сейчас совсем другие интересы, лишь хочу защитить тебя от предательства, боли и всей той грязи, которой так богат наш мир.

– Ты про это? – она вдруг соскакивает с моих колен и тычет в лицо протез. По сердцу словно полоснули холодной острой сталью. Я бы отдал ей обе свои руки. Как представлю, что кто-то обидит ее. «Черт», – внутри снова все вспыхивает.

– Пап, я не смогу просидеть в этой комнате всю жизнь и быть твоей маленькой принцессой. Сегодня было так классно, – улыбается Ксеня. – Я, кстати, в том образе, который ты выбрал для меня, в Милане. Узнал?

Ксюша проводит рукой по блесткам пиджака и улыбается, ну разве можно на нее злиться? Конечно нет. Несу ее в постель и целую в висок. Как и каждый день. «Дуреха, для меня ты всегда будешь моей малышкой и не важно сколько тебе лет», – заходится в нежности внутренний голос, но вслух произношу только «спокойной ночи». – Прошу тебя, не откровенничай слишком. Ты ее совсем не знаешь.

Улыбаюсь наивности моей малышки, когда она понимает, что я знаю где и главное, с кем она была.

– Пожалуйста, пап, – с мольбой в голосе произносит Ксюша.

– Я же пообещал тебе. А теперь спи.

До утра сижу в кабинете с бутылкой виски. Злюсь? Планирую расправу? Нет! Просто размышляю наедине с собой. Вспоминаю, как увидел эту девчонку впервые. Ее ужасные рыжие волосы. Бледное уставшее лицо, голубые глаза – как у сотни таких же, как она. Ничего примечательного. Хотя, ее волосы не ржа, они пламя. Переливаются от золотого до красного на каждом крутом изгибе прядей. И кожа – китайский фарфор. Черт, – провожу руками по волосам, пытаясь прогнать видение. Это все алкоголь. Закрываю глаза, а под ладонями снова шелк ее волос. Она не может нравится мне, но тело беспощадно честно, и я чувствую горячую тесноту в штанах, Твою мать…

Но план у меня все же есть.

***

Алиса

Со всеми моими планами и подработками почти нет времени на учебу, а ведь через месяц с небольшим экзамены. У меня еще психология не закрыта. К тому же вечером звонил Илья – выпускающий редактор «Московских двориков». Напомнил про интервью с ресторатором Михаилом Аксёновым, которое я должна сдать в самое ближайшее время. Я хорошо помню моего собеседника – красавчик с достаточно трудной судьбой, чтобы вызвать к себе неподдельное уважение. Надо будет завтра свести интервью и закрыть тему, а сейчас время отдаться психологии, в противном случае меня выпрут из универа.

От букв уже трещит голова. Откладываю конспект и, откинувшись на спинку папиного кресла, закрываю глаза. Но тут же открываю. В дверь кто-то звонит. Смотрю время на сотовом, уже десять вечера. И кому приспичило заявиться так поздно?

Нехотя встаю и, скользя вязанными носками по паркету, направляюсь к двери.

– Я так понимаю, наш разговор прошел в пустую? Ты так ничего и не поняла?

На пороге стоит Вознесенский, за ним шифоньер с антресолью в черном костюме. «Никак убивать пришли», – проносится в голове.

– Моя дочь вернулась домой за полночь с запахом алкоголя, – не спрашивая разрешения, Игорь проходит в квартиру. Шкаф с антресолькой за ним. А я так и стою с открытым ртом и дверью.

– Это всего лишь безалкогольное пиво, – бросаю Вознесенскому в спину.

– Моя дочь несовершеннолетняя. Я запросто могу привлечь тебя к ответственности, – развернувшись, он дает знак охраннику остаться, а сам направляется в гостиную.

Я быстро следую за ним, собирая со спинок стульев и пола, разбросанные вчера вещи. Вознесенский садится на диван, закидывает ногу на ногу и смотрит на меня, стоящую посреди комнаты с кучей вещей в руках.

– Так привлеките, – не уступаю его напору. Понимаю, он ни за что не станет так подставлять ни себя, ни дочь. – То есть как несовершеннолетняя? – до меня вдруг доходит истинная причина его возмущения.

– Ксюше семнадцать, – удовлетворенный тем, что я наконец-то услышала его, отвечает Вознесенский.

– Но они же с Ярославом двойняшки, – недоумеваю я. – Мне Анна Петровна сказала, – смолкаю, ошарашенная совершенно бредовой мыслью, что у Ксени и Ярика могут быть разные мамы. – Получается, что она… – но тут же замолкаю, встретившись с ним взглядом. И мое сумасшедшее предположение так и остается лишь теорией. – Простите, – опускаю голову.

– Сядь, – командует Вознесенский.

И я, как по команде, опускаюсь рядом с ним на диван, бросив тряпки себе под ноги.

– Ты нравишься моей дочери и, как я понимаю, упрямства тебе не занимать. Я хочу сделать тебе предложение.

Я поднимаю на него глаза.

– Если ты хоть наполовину так же умна, как самоуверенна, ты его примешь.

– И в чем оно заключается? – не выдерживаю я и тут же получаю «по носу» от Вознесенского.

– Если ты перестанешь меня перебивать…

Прикусываю язык, вперив в него самый свой заинтересованный взгляд.

– Мой личный секретарь уходит в декрет, – начал он, но тут же прервался, заметив мою улыбку. Молчит так долго, что мне становится невыносимо стыдно под его испытующим взглядом. Лишь убедившись, что я осознала свою ошибку, продолжает. – С завтрашнего дня ты будешь работать в моем офисе. Ты же понимаешь, я не могу позволить своей дочери общаться с кем попало.

Волна возмущения заставляет меня податься вперед, но Игорь снова останавливает меня взглядом.

– Оплата в два раза больше, место – престижнее. Опять же, возможность карьерного роста.

– И все это ради Ксюши? – не могу смолчать я.

– Это все ради моей безопасности, – поясняет он и поднимается с дивана.

– А меня вы спросить не хотите? Может быть, я не хочу работать в вашем офисе? – бросаю ему в спину.

Вознесенский разворачивается в дверях и качает головой.

«Офигеть», – проносится в голове. – Дайте мне время подумать, – мне хватает благоразумия не вывалить все те эпитеты, которыми кроет его мой возмущенный внутренний голос.

Игорь вскидывает руку и, взглянув на циферблат наручных часов, произносит:

– Можете. У вас на это десять часов. Мой водитель будет ждать вас внизу ровно в восемь. Будьте здоровы.

Я так и сижу с открытым ртом, пока не захлопнулась входная дверь.

После его ухода я еще час мерю комнату быстрыми нервными шагами, сыплю на голову Вознесенского сначала проклятия потом укоры, но к полуночи решаю, что это отличная возможность подобраться к нему поближе. Что бы я могла узнать, будучи горничной в его доме? Почти ничего, а тут – личный секретарь. Возмущает только его нахрапистость. Но, он же думает, что покупает куклу для дочери, а на самом деле решил пригреть змею на груди.

Ложусь в постель и тут вспоминаю, что вообще-то у меня лекции завтра с утра. А еще, мне нечего надеть! Извечная женская проблема, но я не лукавлю. Я уже давно влезла в джинсы и кроссовки. У меня нет ни юбок, ни платьев. Вскакиваю с постели и бросаюсь к шифоньеру. Выгребаю барахло с полок прямо себе под ноги. Пытаюсь найти хоть что-то похожее на офисный стиль.

– А-а-а, убейте меня, – сижу на полу с кучей футболок с мультяшными персонажами и парой драных джинсов в руках. – Вспоминаю о серых «бананах» в тонкую красную клетку и белую рубашку, в которых ходила на посвящение в студенты на первом курсе. Несусь в кладовку за стремянкой, лезу на самый верх за коробкой с надписью «всякое такое». – Фух, – есть.

Просыпаюсь лицом в подушке без четверти восемь и понимаю, что забыла вчера перевести будильник. Вскакиваю, как ошпаренная, ношусь по квартире в одном носке, радуясь тому, что догадалась вчера погладить вещи. Спускаюсь вниз уже в девятом часу. Тереблю ручку классической черной сумочки, подгоняя лифт. С трудом передвигая ноги, обутые в непривычно узкие лаковые туфли на каблуках, выползаю во двор. У подъезда стоит уже знакомый мне черный тонированный лимузин. Все еще сомневаясь, не приснилось ли мне вчерашнее рандеву с Вознесенским, ковыляю к машине.

– Здравствуйте, – заглядываю в салон. – Вы меня ждете?

Водитель кивком указывает, чтобы я села назад. Я подчиняюсь и только открыв заднюю дверь, вижу, что с противоположной стороны сидит Вознесенский.

– Простите, – извиняюсь я, усаживаясь рядом. – Будильник забыла перевести.

– В следующий раз будешь добираться пешком, – бросает он, не глядя на меня, и все дорогу до офиса мы едем в тишине.

Глава 10

Несмотря на утренние пробки, до Москва–Сити мы доезжаем быстро. Шлагбаум без задержек пропускает нас на территорию и вот мы с Игорем Леонидовичем у главного входа. Преодолеваем стеклянные двери и вместе с еще несколькими пассажирами заходим в прозрачную капсулу лифта. То, что мы сейчас с Вознесенским не одни, делает наше молчание почти комфортным. И глядя через стеклянные стенки кабины на город, я думаю о том, что, случись непредвиденная ситуация вроде пожара, мы бы оказались в ловушке. Другими словами, вполне успешно делаю скучающий вид, но тайком все же мониторю Вознесенского. Он, кажется, так же невозмутим, как и я. Интересно, он уже думал о последствиях возможного пожара в здании?

Другие пассажиры медленно рассасываются по этажам, и, наконец, мы остаемся вдвоем. Мне тут же становится некомфортно. Я все время думаю, куда деть руки, переминаюсь с ноги на ногу. Вознесенский наверняка уже считал немóе послание моего тела и сейчас с более чем уверенным видом залипает в iPhone. Мы выходим на двадцать пятом и оказывается в огромном офисе Вознесенского, скрытым за широкими дверями из матового стекла, которые надежно скрывают его обитателей от посторонних глаз.

Огромный отделанный мрамором и сталью холл, наталкивает на мысль о дороговизне и новых технологиях. Проходим мимо нескольких открытых дверей к небольшому коридорчику, который заканчивается, судя по всему, приемной, из которой в открытую дверь виднеется кабинет руководителя.

Нам на встречу поднимается миловидная брюнетка, большой круглый живот которой дает мне повод думать, что именно ее место я займу.

– Катюш, это Алиса, объясни ей обязанности и познакомь с моим расписанием, – дает ей указание Игорь и, даже не пожелав мне удачи, хорошего дня или еще какой-нибудь напутственной фигни, сразу же выходит обратно в холл.

– Привет, – улыбаюсь я беременяшке. Без Вознесенского сразу становится легче дышать.

– Пойдем, пока Игоря Леонидовича нет, я покажу тебе его вотчину.

Кабинет кажется огромным. Возможно, мне просто не с чем сравнивать. Он разделен на две зоны – рабочую, отделанную красным деревом и кожей. Особенно меня впечатляет большой стол у панорамного окна. И зону отдыха. Сейчас я вижу лишь часть большого дивана и кресло у покатого бока небольшого круглого стола. Пока я мнусь на пороге, пытаясь оглядеться, Катя уже хозяйничает в зоне отдыха. Я быстро иду за ней и пытаюсь запомнить хотя бы половину ее инструктажа.

– Не волнуйся, я здесь до пятницы, так что ты успеешь всему научиться. Если не произойдет какой-нибудь форс-мажор, – улыбается она, поглаживая круглый живот. – Пошли, покажу тебе рабочее место.

Пока Катя объясняет мне, как пользоваться кофемашиной, ежедневные обязанности, меня не покидает мысль, что она носит ребенка Вознесенского. А ведь девушка на вид совсем немногим старше меня.

Я сижу на стуле рядом с Катей, и та показывает мне важные папки на рабочем столе белоснежного Мака, когда в приемной тенью появляется Игорь Леонидович.

– Алиса, зайди, – без лишних слов бросает он в дверях.

Я подрываюсь и, как ошпаренная, несусь в его кабинет. Он останавливает меня взглядом.

– Хочу познакомить тебя кое с кем.

В этот момент дверь бесшумно открывается и в кабинет входит красивая блондинка. Если до ее прихода я чувствовала себя более или менее комфортно, насколько это возможно рядом с Вознесенским, то после того, как увидела ее, мне захотелось спрятаться в зоне отдыха, чтобы меня никто не видел в моих нелепых серых «бананах» и лаковых туфлях.

Блондиночка выглядит сногсшибательно в длинной атласной юбке с кружевными вставками и струящейся полупрозрачной блузке. Несмотря на то, что блузка почти ничего не закрывает – не выглядит пошло. А юбка так потрясно подчеркивает покатые бедра, что ее длина уже не имеет значения. Я всегда восхищалась людьми, которые умеют так мастерски подбирать одежду.

– Знакомьтесь, – прерывая мои неуместные размышления, произнес Вознесенский. – Это Снежана – моя помощница. Алиса – мой новый секретарь.

– Привет, – тепло улыбнулась Снежана. – Очень приятно.

– И мне, – прокудахтала я, пожимая ее протянутую руку.

– Ну, объем работы ты видишь, – Игорь встал рядом с помощницей и окинул меня оценивающим взглядом. Мне захотелось провалиться сквозь землю. – После обеда жду вас у себя. Возьми корпоративную карту, – велел он, и словно потеряв интерес к беседе, сел за свой огромный стол.

– Пошли, – улыбнулась мне блондиночка.

Не совсем понимая, куда мы направляемся, я неуверенно двинулась следом. Я предполагала, что мне расскажут о каких-то дополнительных обязанностях. Однако мы вышли из офиса.

– Скажите, а куда мы идем? – не выдержала я уже в лифте.

– Понимаешь, Алиса, в нашей компании есть такое понятие как корпоративный стиль. Мы с тобой сейчас съездим в магазин и подберем для тебя что-то более подходящее.

Мне становится отчаянно неловко за свой вид, и я прячу от Снежаны глаза. Не хочу, чтобы она это поняла, но она конечно же понимает.

– Слушай, просто воспринимай это, как возможность обновить гардероб, – успокаивает меня спутница.

– У вас всех новых сотрудников так встречают? – парирую я.

– Нет, – выдыхает она улыбку. – Алиса, знаешь такую поговорку: «на обиженных воду возят»?

– Конечно.

– Так вот, есть люди, которые ищут подвох во всем, что с ними происходит, а есть те, кто пользуется благоприятными условиями себе на пользу. Какой вариант выбрать, решать только тебе. Но послушай моего совета, выбирай второй. Меньше нервов, – снова улыбается она.

На парковке бизнес-центра мы садимся в шикарную белоснежную «бэху». Какой-то день сурка, – усмехаюсь я про себя. Но мне становится тепло от слов Снежаны.

– А вы давно знаете Игоря Леонидовича? – спрашиваю я, решив провести разведку боем. – Какой он босс?

– Вознесенский помешан на порядке. Как и все люди, которые хотят все и всех контролировать. Ты привыкнешь, если не сойдешь с ума через неделю, – с серьезной миной произносит она. Но не сдерживает смешок, видя мое встревоженное лицо. – Шучу. Прости. Я про «сойдешь с ума». На самом деле, тебе просто нужно запомнить правила и тогда твоя жизнь будет размеренной и без неожиданностей. В каком-то смысле это тоже плюс. Предсказуемость, – добавляет она, видя мой вопросительный взгляд.

– Вы давно работаете вместе? – продолжаю сыпать вопросы. – Ничего, что я спрашиваю?

– Нет, нормально. И слушай, давай на ты, – предлагает Снежана.

Я, конечно, киваю, но она определенно старше меня. Скорее всего, ей чуть за тридцать, но выглядит она потрясно: подтянутая, свежая, с аристократической осанкой. Сразу видно, что умеет себя подать.

Мы наконец подъезжаем к ЦУМу. И сразу внутри меня просыпается ностальгия. Мы с папой приезжали сюда на мой день рождения. Ценник здесь, конечно, будь здоров, но раз в год мы любили здесь оттянуться. Если конечно можно так назвать покупку нового платья и обед в модном ресторане. Я иду следом за моей спутницей и только успеваю, что вертеть головой, разглядывая изящно одетые манекены многочисленных витрин.

– Думаю, нам сюда, – говорит мне Снежана и заходит в бутик.

Судя по знаменитому бренду в названии, ценник здесь «кусачий». Пока моя спутница со знанием дела ходит от одной вешалки к другой, я иду вдоль полок с аксессуарами и не сдерживаю любопытства, чтобы заглянуть в ценник. И почти сразу отхожу подальше. Моя месячная зарплата за какой-то шарфик? Начинаю искать глазами Снежану, чтобы предложить ей поискать магазин попроще, как замечаю ее с девушкой-консультантом, которая идет следом и перекидывает через руку все, что протягивает ей моя спутница. Меня аж в пот бросило. И как мне сообщить о том, что у меня нет на все это денег?

– Ты что-то выбрала? – интересуется Снежана, я только неопределенно пожимаю плечами. – Ну хорошо, тогда примерь это. Она садится на небольшой диванчик в центре зала, а девушка-консультант вешает все, что выбрала Снежана, в примерочную. Мне ничего не остается, как направится следом.

Я только успеваю снять рубашку и брюки, как в дверь просовывается голова Снежаны.

– Ты не против, если я оценю твою фигуру? Так будет проще подобрать для тебя образы, подчеркивающие твои сильные стороны. Хотя, – восклицает она. – с сильными сторонами у тебя все в порядке. У тебя очень красивые ноги, обязательно нужно купить тебе юбку, открывающую колени.

– Зато грудь маленькая, – кривлюсь я.

– Сколько ты весишь? Килограммов сорок? – усмехается она. – Твоя «двоечка» очень гармонично смотрится. Зря ты комплексуешь, – тут же выкупает меня Снежана.

– Надо тебе еще белье купить.

– Это еще зачем? – возмущаюсь я.

– Прости, – она заходит в примерочную и прикрывает за собой дверь. – Можно задать тебе интимный вопрос?

– Я с ним не сплю, – выпалила я, поняв причину ее интереса.

– Это интересно, – хитро улыбается моя спутница. – С чего тогда все эти походы по модным бутикам?

– Сама не знаю. Еще вчера я работала у него в доме горничной, а сегодня вот… Мы подружились с его дочкой, он сказал, что не хочет, чтобы она общалась со всякими… – я на мгновение задумалась, пытаясь подобрать нужное слово, но все они кажутся какими-то обидными, и я просто махнула рукой.

– Ясно, – загадочно протянула Снежана, – Значит тебе удалось то, что не удавалось никому? Найти у Вознесенского сердце.

– Почему никому? – удивляюсь я. – Он же женат.

– Я тебя умоляю. Анжелка – просто очередной его проект. Там любви никогда не было.

– Прости, а ты часто придаешь лоск его женщинам? – осторожно интересуюсь я.

– Ну, не скажу, что он ловелас, но без работы не сижу, – мягко ушла от ответа Снежана. – Ладно, давай к делу. Нам еще в офис нужно вернуться. Игорь нас будет ждать. Начни вот с этого маленького черного платья, – посоветовала она и вышла из примерочной.

– И что же мне надеть? – спрашиваю я после того, как перемеряла все выбранные ей вещи. Я очень надеюсь, что Снежане что-то понравилось, и мы наконец вернемся в офис.

– Предлагаю черное платье-футляр, то, с вырезом лодочкой. Оно свободно в груди, эффектно подчеркивает твою талию и открывает колени. В пару возьми матовые лодочки. Игорь не любит сверхвысокие каблуки. Видимо, они ассоциируются у него с шалавами, которых он в изобилии повидал в нулевые, – она презрительно фыркает. – И вот еще, – Протягивает мне бархатную коробочку.

– Вау, – вырывается у меня, когда я нахожу там серьги из жемчуга, выполненные в виде запятой. – Они не слишком большие?

– Нет. Запомни, маленькое черное платье позволяет крупные аксессуары. Тем более, если серьги – единственное украшение.

– Похоже, будет сложно освоить эту науку, – вздыхаю я.

– Совсем нет. Просто подмечай, что носят другие, экспериментируй, чтобы выработать свой стиль. Я же сказала, что с удовольствием помогу тебе.

– Я тебе так благодарна, – рассматриваю себя в большом зеркале примерочной. – Правда. – перевожу взгляд на стоящую позади меня Снежану.

– Рада, что тебе нравится. Ну что, пошли? Половина тебе, половина мне, все по-честному, – весело смотрит она, протягивая мне несколько пакетов.

– Что-то я волнуюсь, – шумно выдыхаю.

– Не переживай, ты ему понравишься. Надо тебя еще в салон записать, – идет она сзади, разглядывая в беспорядке торчащие огненно-рыжие кудри.

Позже, вспоминая реакцию Игоря на мое преображение, я понимаю, о чем она говорила. К тому времени я уже научилась считывать его эмоции, даже тщательно скрытые от глаз посторонних. Он был в восторге.

Глава 11

Неделя пронеслась так быстро, что я даже не заметила. Сегодня мой первый рабочий день без «подстраховки», в лице Кати. Я видела, как тяжело ей было работать и, четно говоря, рада, что она, наконец-то, на заслуженном отдыхе.

Если до этого у меня не было возможности пошарить в кабинете Вознесенского, то сегодня все складывается очень благоприятно. Вечером у него встреча. Я надеюсь, он сразу поедет домой. Но даже если и вернется в офис, у меня есть как минимум час, чтобы прошерстить его шкафы.

Весь день я сама любезность. Не хочу вызывать негативные эмоции, пусть он спокойно едет на встречу. В обед спускаюсь вниз, там есть неплохой магазинчик канцелярки. Пытаюсь обить двух зайцев – время, а еще купить подарок для Кируси. У нее завтра дэ рэ.

В четыре, как положено, напоминаю Игорю Леонидовичу о встрече и еле выдерживаю полчаса, чтобы он уехал. Закрываю дверь и начинаю быстро, но аккуратно обшаривать шкафы и тумбочки.

Работа занимает у меня больше времени, чем я думала. Приходится просматривать каждую «бумажку». Но мне не везет. Я понимаю, мне просто необходимо открыть сейф, который спрятан за картиной в зоне отдыха. Видела краем глаза, как он что-то доставал оттуда. Но там замок настроен на его отпечаток пальца. Его мне ни за что не вскрыть при помощи старой доброй пудреницы. И тут я вспоминаю слова Снежаны, что я не единственная, кого она принаряжала для Вознесенского. Окажись я в его полном доверии, мне было бы проще искать компромат, но сама мысль, что для этого мне придется сблизиться с ним, пугает. Даже про себя не могу произнести слово трахаться – мерзость. Так и стою у его стола, раскрыв один из ящиков, когда дверь неожиданно открывается и входит Игорь. Немая сцена и я понимаю, что попалась.

Он молча подходит. Я знаю, что нужно хотя бы ящик стола задвинуть, но не могу пошевелиться. Я вся горю. Игорь словно кожу с меня сжимает своим тяжелым, яростным взглядом.

– Я… – лепечу осипшим голосом. – Я просто… – умение складывать слова в короткие информационные фразы у меня атрофировалось напрочь. Все внутри дрожит, мысли работают так лихорадочно-быстро, что я не успеваю зацепиться ни за одну, чтобы хоть попытаться выкрутиться.

Вознесенский продолжает молчать, буравя меня взглядом. Я совсем теряюсь, но вдруг раньше, чем могу понять, куда меня может завести мой следующий вопрос вываливаю:

– Я вам нравлюсь?

В учебнике психологии вычитала забавную и простую мысль: если вы не знаете, как переломить мнение оппонента, разверните вашу беседу на сто восемьдесят градусов «вопросом с подвохом», способным вызвать у вашего собеседника ступор и даже шок. Конечно, шока на лице Игоря я не наблюдаю, но он смутился от неожиданности. Значит, я на правильном пути. И пока снова не впала в транс от его взгляда, быстро продолжаю:

– Вы купили мне столько красивой одежды, чтобы я выглядела так светская львица. Взяли к себе на работу. Я нравлюсь вам? – почти шепотом повторяю свой вопрос. – Пока вы были в отъезде, я хотела сделать вам подарок, – вынимаю из кармана пиджака Кирусин презент. Но он красиво упакован и содержимое вполне нейтральное, если он захочет проверить. – Спрятать, – кошусь на открытую тумбочку, – чтобы вы нашли… Потом…. Когда будете один, – к концу монолога уже не могу говорить, задыхаюсь от волнения.

Надеюсь, что моя версия происходящего удовлетворит его, но рано я расслабляюсь. Вознесенский подходит и, раньше, чем я успеваю реально испугаться, подхватывает на руки. В несколько больших порывистых шагов мы оказываемся в комнате отдыха. Он кладет меня на диван и ложиться рядом, почти сверху, вжимая меня в холодную кожу дивана своим сильным телом. Я не успеваю хоть что-то сообразить, когда его губы обхватывают мои и почти сразу я чувствую, как мне в рот проникает его язык. Он груб. Я вспыхиваю и начинаю упираться руками ему в грудь. Но он как скала, оттолкнуть его не получается. Я ужом извиваюсь, пытаясь вывернуться из его бесстыжих рук и губ. Но он почти сразу отпускает меня. Приподнимается на локте и снова смотрит и тут я понимаю, что это была проверка, которую я с треском провалила.

Я почти плачу, утыкаясь ему в грудь.

– Я… Просто… – снова начинаю заикаться.

– Просто ты большая лгунья, – заканчивает он за меня. Его тело так напряжено, что исходящий от него его жар выжигает мне легкие при каждом вздохе. Я почти не понимаю, что делаю, ведь по идее, нужно сейчас ответить на его грубые ласки, и тогда я буду спасена, но не могу. И тут сквозь мое пересохнете горло прорывается та самая фраза, после которой я уже могу смотреть ему в глаза.

– У меня еще этого не было, – произношу я почти шепотом и краснею до корней волос.

Его лицо вытягивается, и я понимаю, что этот раунд я выстояла. Теперь он не посмеет меня обидеть, а этот статус влюбленной в него дуры сделает меня к нему ближе. Папа мне как-то сказал: «я видел в жизни столько грязных, продажных сук, что просто хочу знать, что чистота в этом мире тоже осталась». Именно поэтому Игорь прячет свою дочь в высокой башне. И именно поэтому теперь будет оберегать меня. Без всей этой строгости, жесткости в его взгляде проскальзывает нежность. Права была Ксеня, говоря, что на самом деле он не такой. Но прежде, чем осознать, меня вдруг захватывает совершенно бесконтрольное желание коснуться его губ. Хочу этого так, что тянусь к нему сама и лишь когда наши губы соприкасаются окончательно понимаю, что этот раунд я с треском проиграла. Он поднимается, и страшное, почти ошеломляющее ощущение потери накрывает меня с головой. Я не могу его хотеть. Нет! Я не могу его любить. Это невозможно! Все эти мысли остаются на моих губах послевкусием его прикосновения.

Глава 12

В следующую пятницу запланирована презентация, перерастающая в шумный корпоратив с фуршетом. Организацией таких важных мероприятий Катя занималась совместно со Снежаной. Радуюсь возможности снова встретиться с ней, пусть и по рабочим вопросам. После короткого звонка, договариваемся на среду. Как оказалось, Снежана сейчас за границей и прилетает только завтра. Мои отношения с Вознесенским перешли в новую стадию – игнорирование. Но по сравнению с агрессивным презрением вначале, сейчас этот игнор был деловым.

«Ха-ха-ха», – каждый раз напоминает о себе внутренний голос, стоит мне на несколько минут оказаться рядом с Игорем, когда заношу ему бумаги на подпись или чашечку его любимого эспрессо. Он кажется невозмутимым. Я тоже наловчилась создавать иллюзию спокойствия и незаинтересованности. Учусь у лучших.

Наконец, среда. Снежана появляется ближе к обеду.

– Привет, дорогая, – прижимается ко мне щекой.

От нее умопомрачительно пахнет парфюмом и свежестью. Загоревшая, красивая, какая-то совсем другая, стоит она передо мной.

– Не против, если мы спустимся в кафе? Не хочу видеть Игорька. Как обычно загрузит, как маленького вьючного ослика, – смеется она. – Я еще чуть-чуть в отпуске.

С удовольствием соглашаюсь. Надеюсь, он не хватится меня. Хотя, не должен. У него сейчас казахские партнеры, а это минимум на два часа.

В кафешке внизу почти никого. Обед уже закончился, официанты о чем-то беседуют за стойкой бара. Играет тихая ненавязчивая музыка, которая лишь усиливает ощущение уюта. Мы занимаем мягкие кресла у самого окна, чтобы нам никто не мешал.

– Ну давай, рассказывай, – вместо обсуждения мероприятия, просит Снежана. – Как наш Игорек, еще не дрогнул? Кстати, он спрашивал мое мнение о тебе.

– И что ты сказала? – с опаской спрашиваю я.

– Сказала, что ты очень хитрая и умная бестия. Чтобы он опасался тебя, – на полном серьезе выдала она, но через секунду рассмеялась, увидев, как мое лицо вытягивается от ужаса и изумления.

– Господи, какая прелесть, – она наклонилась и потеребила меня за щеку. – Ладно, все это лирика. А вот event, о котором Вознесенский сообщил мне за десять дней, это реально проблема.

Смотрю на нее во все глаза, ищу в ее голосе и мимике прежние шутливые нотки, но Снежана сама серьезность. Интересно, она реально сказала Вознесенскому, что я хитрая тварь?

– Я думала, что это обычная деловая встреча, просто с напитками.

– Нет, малыш. Вознесенскому нужен этот партнер. Он хочет не только свои возможности показать, но и завоевать его полное доверие. Заручиться поддержкой. А для этого, он должен его не только очаровать, как он это умеет. Но и шокировать в хорошем смысле слова, – объяснила Снежана. – Поэтому все должно быть шикарно. Не планировки и расположение участка, а концепция жизни. Дорого. Пафосно. Не как у всех. Бескомпромиссно!

Снежана была так убедительна, что даже не понимая, о чем та говорит, я была готова купить у нее все, что она предложит.

– Офигеть, – выдохнула я, получив наконец возможность перевести дыхание. – Боюсь, я совершенно не понимаю, чем могу помочь, но очень хочу.

– Научишься, – заверила меня Снежана, довольная произведенным эффектом. – Знаешь такого художника Юлиана? Реально нет? – усмехнулась она, стоило мне покачать головой. – Самый востребованный, молодой, дерзкий, амбициозный – то, что нам нужно! По сути, мы лишь организуем климат – пространство – даем настрой, остальное дело техники. Но тут не может быть мелочей, так что приготовься работать. С Игорем я поговорю. Да, напомни про стилиста, – велела она мне.

Скачать книгу