Острые грани любви бесплатное чтение

Моя запретная любовь

Я думаю, все со мной согласятся что студенческие годы – это самое интересное, самое весёлое и беззаботное время. Когда особо и задумываться не стоит – ходи на лекции, учись, тусуйся с друзьям. Правда, иногда приходиться писать конспекты, готовиться к сессии, чтобы не быть полным дураком, но многие нормально живут и без этого. Главное, чтобы вовремя сориентироваться по ситуации и хотя бы, что-то ответить на задаваемый педагогом вопрос.

Студенческая пора – это пора открытий, знакомств. Пора, когда всё случается с тобой впервые. Первая сигарета, выкуренная в укромном месте с такими же бесшабашными друзьями, которые в первый раз, как и ты, её попробовала. До сих пор помню, терпкий, дурманивший голову вкус. Первый вискарь, распитый на дискотеке. После него такие фортели выделывали, что самой сейчас даже не вериться, что всё это было. И самое главное, первое, более близкое, знакомство с противоположным полом – то есть с парнями. Первое, робкое прикосновение к такому интересному, такому манящему миру любви. Правда, многие ребята ещё в школе пытались «кадрить» девчонок: дёргали их за косички, носили им портфель, провожали до дома, писали глупые записочки – «Я вас люблю, я выбрал вас! До скорой встречи Фантомас». Всё это было так по-детски, что не хочется даже вспоминать об этом.

В общем к окончанию учёбы, у многих имелся кой – какой опыт по этой части, но мне не везло. Как я не старалась следовать всем наставлениям подруг – ничего не получалось. Дальше, чем держания за руки и безобидных обнимашек – у меня не выходило. Даже сама не знаю почему? Вроде всё на месте – руки, ноги, правда ростом маловато, но это не беда, как говориться – «маленькая собачка – до старости щенок», так и я всегда выглядела моложе своих лет. Друзья говорили, что я симпатичная, но дольше двух, трёх свиданий у меня отношения не продолжались, как я не старалась.

Я закончила школу, поступила в художественное училище и почти смирилась со своим одиночеством. Всю свою энергию я направила на учёбу. Целыми днями рисовала, рисовала и рисовала, оттачивая своё мастерство или как говорили педагоги «набивала» руку, доводя до автоматизма каждый штрих, вырисовывая каждую деталь. И вот тут-то пришёл он, наш новый учитель английского. Он заменил нашу старую училку. Не знаю точно, толи она заболела, толи ей просто надоели мы со своими вечными закидонами и она, отработав в училище почти пятьдесят лет ушла, как говориться, на заслуженный отдых.

Евгений Степанович был молодым, привлекательным парнем. Он совсем недавно закончил «универ» и это был его первый опыт общения с такими оболтусами как мы, конечно не считая практику, которую все проходят, учась в институтах. Гешка, так мы его окрестили, был довольно симпатичным молодым парнем с копной чёрных смоляных волос, с немного раскосыми как у азиата глазами. Он скорее походил на артиста или айдола из модной музыкальной группы, чем на учителя.

Все наши девчонки, как одна, бесповоротно влюбились в него и бегали за ним в надежде, что он обратит хоть какое-то внимание на их жалкие старания понравиться, но наш Гешка был не приклонен. Он не обращал внимания на смазливые, девчачьи мордашки, которые при виде его то краснели, то бледнели и не могли членораздельно ответить даже на самый простой вопрос, задаваемый педагогами.

Мне «наш Гешка» тоже нравился, меня как магнитом тянуло к этому улыбчивому, симпатичному парню. И это – был нонсенс! Я сама не мог понять, почему так происходит, ведь это просто глупо – влюбиться в своего препода, да к тому же женатого мужчину, но, чтобы я не думала, как бы я себя не уговаривала, меня тянуло к нему.

По ночам я вспоминал его глаза, милую улыбку, каждое его слово, взгляд. Подруги подшучивали надо мной и, хотя мы были все продвинутые в вопросах любви (украдкой от родителя смотрели порно), но конкретного опыта ни у кого из нас не было. Я долго не решалась признаться себе, что я была первой из всех моих подруг, кто хотел близости с женатым мужчиной. Друзья советовали мне «трахнутся» с каким ни будь сверстником и на деле убедиться в своих чувствах.

Прислушавшись к их советам, я как последняя лохушка переспала с красавчиком Колькой, известным всему нашему району, который служил для утешения всех страждущих и жаждущих, и был «тренажёрам» для начинающих.

После этого я окончательно убедилась, что молодые парни меня вовсе не заводят и что зрелые мужские тела меня интересуют больше, чем хрупкие и нежные.

Конечно, всё это я держал в жесточайшем секрете и от друзей, и от родителей. Даже самой себе я не решалась признаться в этом, что меня волнует женатый мужчина, тем более мой «препод», который просто не должен мне нравиться и уж тем более, я просто не имела права его любить. За что? За неуды, которые я получала, за тот пренебрежительный тон, с которым он разговаривал со мной. За то, как он относился ко мне как к глупой, не успевающей на его уроках студентке.

Я открыто хамила ему, показывая своё пренебрежение к его занятиям, к его изысканным, утончённым манерам – мужик, должен быть мужиком! Брутальным, обладать накаченной фигурой и одеваться по-мужски (майка, джинсы, косуха), а не элегантный костюм, пусть даже ладно сидящий на его точёной фигуре. В общем, чем больше он мне нравился, тем больше я его игнорировала.

К концу первого семестра, набрав максимальное количество неудов, я была обязана оставаться на дополнительные занятия. Нас было четверо неудачников, которым «посчастливилось» заниматься английским дополнительно. Трое – были пацаны из отделения скульптуры, и лишь я одна – девчонкой из отделения архитектуры. Ребята, в скором времени освоили все те знания, которых им так не хватало, подтянули оценки, и я осталась в гордом одиночестве, один на один со своей тайной любовью. Как не старался Гешка, но мои познания английского не сдвигались с мёртвой точки – ну не давался мне этот предмет.

После тщательных попыток заниматься со мной в пределах кабинета английского языка, Гешка решил опробовать на мне новый подход к изучению своего предмета, так сказать более детальному, приближённому к жизненным условиям. Он познакомился с моей мамой и убедил её в эффективности нового метода обучения, попросил разрешение на так называемый педагогический эксперимент. Получив её согласие, Гешка обклеил мою комнату карточками с английскими словами, даже на холодильнике висела памятка на английском (мол, что это и как этим пользоваться). Куда бы я ни зашла, везде я видела квадратики с английской «писаниной». К тому же он приволок мне записи с английским текстом, которые я должна была прослушивать каждую свободную от рисования минуту. И как кульминация ко всему этому – мы ходили к его друзьям, которые общались между собой только на английском, смотрели фильмы, слушали музыку, читали журналы.

С самого начала я смотрела на это, как говориться «как козёл на новые ворота», но промучившись с месяц, обнаружила, что кое-что из всего этого я начала понимать и даже сносно отвечать на задаваемые мне вопросы.

Через несколько месяцев упорного труда у меня была уже твёрдая четвёрка по английскому. Так что прогресс был на лицо, но чем лучше я начинала понимать предмет, тем тяжелее мне становилось скрывать свои чувства к Гешке.

Всё решилось на новогоднем маскараде. В спортзале поставили здоровенную ёлку, украсили её и решили провести новогоднюю дискотеку. Ответственными за это мероприятие были ребята из отделения декоративно – прикладного искусства. Отделение графики отвечали за готовку продуктов, а отделение живописи за оформление зала и ёлки. Педагоги, как всегда должны были следить за нами, чтобы все было в рамках приличия. Но всё это не давало особых результатов. Всё равно кто-нибудь проносил спиртное, и оно выпивалось с друзьями в туалете, прибавляя градус накаливания и веселья.

Новогодняя мистерия удалась! Все были в масках, нарядных костюмах. Особенно постарались девчонки с отделения дизайна и декоративной росписи. Кого только не было – и Белоснежка, и Малефисента, и морская разбойница, и целый гарем восточных красавиц. В общем, от всего этого многообразия рябило в глазах. Ребята были более сдержано одеты. Многие пришли в костюмах, при галстуках и бабочках, а ребята с графического рисунка постарались и одели широкие шёлковые разноцветные рубашки и беретики, показывая тем самым свою причастность к миру искусств.

Мои предки были в разводе, и отец ничем не помогал. Он просто ушёл от нас к молодой, беременной от него, девушке, у него был «кризис среднего возраста», когда «седина в голову, а бес в ребро». Мама не захотела, и не смогла понять этого, она была очень гордая, и отказалась от любой помощи с его стороны. Хотя отец не раз пытался наладить дружеские отношения между всеми нами, но она не терпела компромиссов, для неё он просто перестал сосуществовать.

Чтобы не выглядеть «белой вороной» я обратилась за помощью к своему двоюродному брату. Витькины предки были очень обеспеченными людьми. Папаша работал в юридической фирме, а моя тётка Зоя очень хорошо шила. Салон «Аида», которым она заведовала пользовался у модниц большим спросом. Мне предложили на выбор несколько костюмов: Золушки, Рапунцель, Мальвины, Джека воробья, Себастьяна из манги «Темный дворецкий», и даже костюм японской гейши.

Я, подумав хорошенько выбрала костюм тёмного дворецкого.

Витька полностью одобрил мой выбор. Он был ярым фанатом японских комиксов. Все книжные полки в его комнате были забиты мангой. Именно он настоял на том, чтобы я одела мужской костюм.

– Среди моря разноцветных юбок ты будешь выделяться как яркая звезда в небе! – убеждал он меня.

– Скорее, как чёрная клякса! – возражала я.

– Подумай, среди всего многоцветия от которого рябит в глазах. Именно ты будешь как спасительный круг, как оазис для глаз. – не сдавался он. Под его натиском я окончательно сдалась и одев мужской костюм «превратилась» в Себастьяна.

Витька оказался прав. Среди разноцветных юбок я смотрелась очень эффектно. Девчонки просто визжали от восторга, всем хотелось сфотографироваться и потанцевать со мною. Ребята тоже не обделили меня вниманием, но мне их ухаживания были совершенно ни к чему. Я ревностно следила за своим кумиром, за тем, кого обожала, к кому меня тянуло, с кем хотелось быть постоянно.

Гешка был просто великолепен в своём светло – серебристом костюме. Девчонки наперебой приглашали его танцевать. Меня он ни разу не пригласил. Я с угрюмым видом следила за тем, как он грациозно кружил в танце очередную «Золушку», «Шахерезаду» и «Дюймовочку». Не в силах больше смотреть на то, как мой любимый танцует с другими, сердце просто разрывалось от горя и ревности, я выбежала из зала.

В этот вечер всё шло, как и планировалось: дискотека, лотерея, призы, вискарь, «обнимашки» в укромных местах. Даже многие парочки сумели уединиться в тёмных, пустых классах живописи на втором этаже, не забыв подпереть двери чем-то тяжёлым, на случай если кто-то перепутает дисклокацию пребывания и попытается вломиться в уже занятое помещение.

Блуждая по темным коридорам училища. я наконец нашла пустующий класс и сев на стул, разрыдалась. Не знаю сколь я так просидела, но моё одиночество было нарушено. Группа парней ввалилась в класс и подойдя к столу достала несколько банок пива и бутылку водки.

– Ты что братан сидишь в одиночестве, «тёлка» отшила? – засмеялся белобрысый.

– Да бабы они такие! – усмехнулся рыжий.

– Ну не дрейфь! Выпей лучше с нами – предложил белобрысый и подвинул ко мне банку пива. Я не стала отказываться и залпом её опустошила.

– Вот это по-нашему! Молоток! – заметил самый высокий из парней, – а теперь разбавь беленькой. – предложил он.

Выпив всё содержимое, они, похлопав меня по плечу вышли из класса.

Я, посидев немного в одиночестве, последовала их примеру, и вышла полутёмный коридор. Совершенно не помню, как оказалась на улице. Стараясь отрезветь и прийти в себя, устроилась на скамейке возле входа. Лёжа на скамейке, я вдыхала свежий, морозный воздух и пыталась считать звезды на тёмном небе.

Когда Гешка подошёл ко мне, я точно не помню. Пришла в себя я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечи.

– Вставай, уже все давно разошлись. Вставай, а то замёрзнешь. – услышала я его голос.

Я открыла глаза и увидела склонившееся надо мной лицо учителя, такое милое и желанное. С трудом поднялась на ноги, в голове шумело, во рту была горечь. Пройдя несколько шагов, я упала на колени, и меня стошнило в кусты.

– Вставай, вставай, – Гешка поднял меня и посадив на скамейку вытер мне платком рот и руки. – Пошли я отведу тебя домой, а то совсем закоченеешь. -

Подхватив меня подмышки, он поволок меня домой. Как мы добрались до его квартиры, не помню. Я пришла в себя только утром, в его кровати.

Открыв глаза, я увидела его рядом с собой, он спал, повернувшись и обняв меня. Помню я не удивилась, не испугалась, а просто лежала и смотрела на его красивое лицо, шею, грудь, которая вздымалась от его дыхания. Мне было хорошо и спокойно вот так просто лежать и смотреть на того, кто мне давно нравился. Я даже себе боялась признаться, что этот человек, лежащий со мной, мой учитель, что он давно нравиться мне, и что он стал для меня тем, о ком я часто думала и так хотела близости с ним.

Я потихоньку встала, прикрыла его одеялом и направился в ванну. Приняла душ, почистила зубы и, обмотавшись полотенцем, вошла в комнату.

Он всё ещё спал, повернувшись на спину, губы его разжались, и он немного посапывал. Присев на краю кровати я рукой провела по его волосам, щеке, губам. Не подумайте, что я была извращенкой, нет! Просто мне захотелось прикоснуться к нему. Я вспомнила увиденный фрагмент из фильма и, встав на колени, поцеловала его в губы. Они были мягкими и влажными, и такими тёплыми, что оторваться от них просто не было сил. Поцелуй явно затянулся, потому что Гешка открыл глаза и удивлённо посмотрел на меня.

– Ну, что это было? Маленькая извращенка. Ты, что творишь? Я-то думал, что ты ангелочек, а ты просто вампир какой – то. – смеясь он оттолкнул меня. – Хватит! Получила свою порцию сладенького, с тебя достаточно, лежи и думай о своём поведении.

Он сдёрнул с меня полотенце и направился в ванну. Я встала, натянула трусы и майку, и укрывшись одеялом продолжила валяться в кровати и думать о случившемся. Разве могла я подумать, что моей первой любовью будет мой учитель, тем более женатый мужчина! Господи, до чего же я докатился? Бежать, бежать, скорее бежать, пока ещё не поздно. Я вскочила с кровати, натянув косуху и брюки, выбежала из квартиры. Но от себя не смог убежать. Это было лишь начало нашего тайного романа.

Мы стали встречаться под предлогом дополнительных занятий. Я стала часто заходить к Гешке домой, иногда часами ждала его у подъезда. Какие там занятия, какие дополнительные уроки? Мы с ним постигали науку любви! О его беременной жене я старалась не думать.

Женился он рано. Еще учась в универе, на третьем курсе встретил свою любовь и расписался. Жена его маленькая симпатичная кореянка приехала в Россию по обмену. Ей трудно давался русский язык и Гешка взялся помочь ей. В результате этой «помощи» она забеременела и им пришлось расписаться. Родители её настояли, чтобы она рожала на родине так что Гешка должен был в скором времени последовать за женой.

Для меня Гешка был первым, кто научил меня такой сладкой и страстной науки – науки любви. Нам не было скучно. Мы, часами могли слушать любимые песни, смотреть видео, или просто обсуждать прочитанные книги. Я очень благодарна ему за те счастливые моменты, когда мы были с ним близки. Но всему приходит конец и нашей идиллии тоже.

Четыре года быстро пролетели, позади осталась учёба в художественном училище. Близились выпускные экзамены, выбор поступления в универ, подготовка к экзаменам. Жизнь кардинально менялась, менялось и отношение к ней. Мы выпускались во взрослую жизнь, в которой свои правила игры, свои запросы, свои потребности к себе, к окружающим, к будущей взрослой жизни.

С Евгением мы потеряли связь, он уехал к жене в Корею.

Я поступила в Архитектурный институт. Новые друзья, знакомства, экзамены, зачёты, сессии. Всё так закрутилось, завертелось – как в водовороте. Оказалось, что я толком ничего не знала о «своём Гешке», почему? Наверное, потому, что не интересовалась, жила и не задумывалась о его проблемах. В общем, была влюблённой эгоисткой! Любящей и только себя, не интересующийся о других, даже очень близких людях. Я была молодой и глупой не ценившей то, что имела, того кого любила.

Прошло девять лет, я давно окончила универ, стала нужным и преуспевающим молодым архитектором, но близкого друга я так и не нашла. Правда, были случайные связи, но они были так мимолётны, что про них даже вспоминать не хотелось.

Сейчас я всё чаще вспоминаю Евгения Степановича – «своего Гешку». То первое чувство любви, которое накрыло меня как цунами, понесло, закружило, увлекая в бездну и становиться паршиво на душе, и хочется напиться, чтобы не щемило сердце, не болела душа по единственному, любимому и дорогому человеку. Так хочется увидеть его, прикоснуться к нему. Где ты, мой Гешка? Может быть, мы ещё встретимся, ведь у нас ещё всё впереди и всё может случиться. Я так на это надеюсь.

Санька

Сашке всегда везло, а почему так получалось, он и сам не знал. Аттестат получил без единой тройки, хотя учился, надо честно признаться, кое – как. Да что там говорить, иногда уроки выучить было некогда, время просто не хватало. Да и где его возьмешь на решение задач и зазубривание правил, когда мужик он семье единственный.

Ольга, Надька, Галка они не в счёт, что с них взять – одно слово девки, да ещё и малолетки. Правда есть ещё дед Серега, да и с него небольшой прок – стар уж больно. Начнёт, вроде помогать по хозяйству, то за ведро схватится – воды из колодца натаскать, то за топор – дрова нарубить, да куда там – силы уж не те. Вот и получается, что Санька единственный мужик в семье, так что об уроках и разговора нет. Трудно матери – Санька это понимает, с утра до вечера напашется в колхозе, а дома работы невпроворот – вот так и крутится. Хорошо хоть Санька грузчиком устроился в магазин, всё – таки хоть и небольшая, а денежная помощь семье.

Ребята, Саньку уважали за самостоятельность, и за то, что мог за себя постоять, и зато что всегда по – свойски помогал, никогда никому не отказывал. Хотя на пятачке, где по вечерам собирались его дружки, Саньку не всегда можно было увидеть, да и не охотник он был до пьянок и гулянок, но ребята считали его своим в доску.

Сашка и сам не знал почему они окрестили его цукером. С восьмого класса привязалась к нему эта кликуха, да так и пошло – цукер, да цукер, а почему и не объяснить. Может потому, что девки к Саньке очень уж липли, но Санька в этом не виноват – такой уж он уродился.

– Весь в отца, – так часто говорила мать, – и глазищи то его, и голос, хорошо характером в деда пошёл – волевой, не то, что папаня.

Сашка, отца хорошо помнит – красивый был мужик, руки золотые, за что не возьмется всё споро у него выходит, да только руки эти золотые его и погубили. Безотказный был мужик, всем помогал, да за помощь чаще всего выставляли поллитровку, а у папани от неё отказаться сил не было. По пьянки то и погорел. С пьяных глаз сунулся проводку чинить – вот и осталась мать с Санькой и малолетками одна. Так, что права мать – твёрдый характер мужику просто необходим в жизни, а Саньке при его внешности тем более.

Про то, что красив, Санька начал понимать в старших классах, когда девчонки краснея и смущаясь, начали заигрывать с ним. А самая бойкая, Зойка Курепина, сама предложила дружбу.

С Зойкой он был знаком с детства. Она жила по соседству, через два дома, на одной улице с красивым названием – «Улица Мира». Её семья была зажиточной – так говорила его мать. Дом добротный из красного кирпича, крыша не шиферная, как у всех, а из листового железа. У Зойки единственной на всей улице были качели. Её отец пригласил мужиков и поставил железные столбы, вместо верёвок – две толстые цепи, а сиденье, не просто как у всех дощечка, а сделанное из старого конского седла, обитое мягким материалом, чтобы Зойкиной пятой точке не жестко было.

У них одних была, как у городских, застеклённая веранда, где Зойка собирала всех друзей, и они пили чай или играли в карты, лото, домино и в записочки. Записочки нравились всем, так как после слов – «Я садовником родился, не на шутку рассердился. Все цветы мне надоели кроме» -и следовало название цветка. После этого «цветок» вставал и должен был поцеловать «садовника». Когда Зойке выпадал шанс стать садовником, она почему-то безошибочно выбирала Саньку, как будто заранее знала под каким цветком он будет.

В их дружной компании она была заводилой и признанным всеми лидером. Дед Серёга всегда называл её – «командиром в юбке.

– Вон твой командир в юбке пришёл. – кричал он Саньке. – Иди встречай, а то Люська вся лаем изойдётся. Зойка росла «оторвой», ничего и никого не боялась и если чего хотела, то всегда добивалась любыми способами. Никакие уговоры и просьбы на неё не действовали, она всегда «пёрла» как танк – вперёд, только вперёд!

У неё одной, из всей их компании, был велосипед. И почётное право покататься представлялось только нпо её усмотрению. Ребята хорошую мзду платили чтобы покататься. Все на перебой предлагали свои услуги: кто делал за неё домашку, кто поливал огород, выпалывал сорняки, а кто приносил из дома что-нибудь вкусненькое.

Сашке это право доставалось, как говорили ребята – «за красивые глазки». Он один всегда катался за просто так.

Зойкина мать работала в поселковом совете на руководящей должности. Клавдию Ивановну уважали, а иногда и побаивались. Никто с ней никогда не спорил и не ругался. Ведь от неё зависело отказать или одобрить в той или иной просьбе. Она закончила юрфак в Рязани и знала все законы на зубок. Даже местные старожилы, здороваясь в ней, приподнимали картузы и шапки.

Отец Зойки тоже пользовался уважением. Работал он в местной больнице гинекологом. Делал операции и принимал роды и доже ездил в Луховицы. в районную поликлинику, консультировать особо тяжелые случаи. Он никогда, никому не отказывал и женский пол его просто боготворил.

Зойка характером пошла в мать: озорная, боевая, задиристая. За словом в карман не лезла, на всё у неё есть ответ. Чужого никогда не возьмёт, но и своё никогда не упустит.

– Огонь. «А не девка!» —говорил о ней дед Серёга. – Боевая, с такой не пропадёшь!

Сашкин дед знал в этом толк. С самим Семёном Михайловичем Будённым воевал и даже шашку именную от него получил. Ребята очень уважали деда и часто собираясь возле их дома послушать рассказы о героических военных походах. Вечером на лавочке дед Серёга, попыхивая «козьей ножкой» (самокрутка из бумаги, набитая самосадом) рассказывал о Будённом. О их героической коннице, но особенно часто ребята просили рассказать о местном козле Яшке, благодаря которому мужики живыми вернулись домой с войны.

– Дело было накануне войны шел грозный сорок первый год. У нас в посёлке жил козёл Яшка – любимец этакий. Все старались что-то сладенькое дать ему, кто морковку, кто капустный лист, а кто просто пучок травы. Ходил Яшка от одной избы до другой и терпеливо ждал, когда ему что-нибудь дадут, а чтобы хозяева не дремали, он стучал рогами в ворота до тех пор, пока ему гостинчик не выносили.

Был Яшка – ничейным, откуда он взялся толком никто не знал. Многие поговаривали, что это и не козёл вообще, а дух леса. Любили Яшку все, а вот он предпочитал только мужское общество. Было соберутся мужики обсудить новости, у кого-нибудь на лавке, около палисадника, а он уж тут как тут. Трясет своей длинной бородой, да принюхивается к душистому самосаду, которым дымят мужики.

Кто первым дал Яшке "козью ножку" никто не помнит, только пристрастился наш козёл к цигарке. Подойдет, бывало, к мужикам и трясёт головой, а потом об коленку мордой трётся. Скручивается "козья ножка", раскуривается и даётся попрошайке. Дымит Яшка и не спеша мотает головой из стороны в сторону. Постоит, покурит, послушает мужиков и уходит с ещё дымящейся цигаркой в зубах, а куда никто не знает, никогда не интересовались. Гуляет – ну и пусть гуляет животина!

Баб, особенно с вёдрами, Яшка не любил. Пойдёт, кто-то из них за водой к колодцу, а откуда не возьмись – Яшка. Уставиться своими глазищами, поднимет уши, да сиганет стремглав к колодцу, а то, иной раз, даст набрать воды и вылетает навстречу из-за соседнего палисадника. Какая уж тут вода! Побросает баба коромысла, вёдра и летит до ближайших ворот. Все знали про это и поэтому не закрывали ворота на щеколду, чтобы быстрее горемыке вбежать во двор, а уж там, какой никакой мужик есть, он поможет.

Мужиков и детей Яшка никогда не обижал и вот ведь что! Перед самой войной, пропал наш Яшка, как в воду канул! Мужикам некогда было ходить по лесу и искать его, не сегодня – завтра призовут на фронт, а бабы да девки одни ходить боялись.

Кончилась война, не всё вернулись домой, но вот что странно! Кто хорошо относился к Яшке, подкармливал его, давал закурить – те вернулись домой в целость и сохранности (голова, руки, ноги на месте), а вот те, кто скупился на подачки, да не давал махры – те пришли калеками, а кто и вовсе погиб.

Санькиному деду посчастливилось, любил его Яшка, часто заходил во двор. Пускали его и в палисадник, где он спал в тени черёмух и рябин, даже бабушке позволял почесать себя скребком. Вот этот начёс завернула, с молитвой, бабуля в тряпочку и отдала деду, наказав – никогда с этим не расставаться! Так дед и сделал. Может это и сберегло его от напастей, да чужой пули. Кто знает? Вот такой был козёл Яшка! Наш Белоомутский оберег!

Самокрутка давно потухла. Дед, кряхтя встаёт и не спеша заходит в дом. Ребята посидев немного, тоже расходятся по домам.

Именно Зойка заставила всех признать то, что Сашка принадлежит только ей! Другим девчатам от него «ничего не светит», как бы они этого не хотели, а уж если особо захотят, – то будут иметь дело с Зойкой. Она им покажет – «кто в доме хозяин»!

После выпускного, Зойка не стала долго ждать пока её Сашеньку кто-то приберёт к рукам, она со свойственному ей «боевому напору», первая обучила его премудростям любви. Сашка особо не сопротивлялся всему этому. Хоть Зойка и не была красавицей, но девчонка во всех видах подходящая, и фигурка у неё была что надо, как говорили парни – «есть за что подержатся». Поначалу Сашка смущался, краснел, не знал куда деть свои руки, губы, но Зойка наглядно объяснила ему, что и как делать.

Сашка оказался очень способным учеником. Чтобы девчонки не подумали про него, что он лапать и олух, он с рвением изучал все любовные науки. Читал на сеновале книги, которые Зойка приносила ему. Книги были мудрёные, отец Зойки был врачом гинекологом и у него весь шкаф был забит подобной литературой.

Под чутким руководством Зойки, он быстро освоил науку любви. Но девок, никогда не обижал и на «пяточке», где по вечерам собиралась молодёжь, никогда не хвалился своими победами, как делали его друзья, накурившись до одури и обалдев от выпитого самогона.

Ему было противно смотреть на своего дружка Кольку, который напившись самогонки, потом еле-еле плелся домой. Да и девчонки за два года ему порядком надоели. Особенно общежительские, которые сами висли на нем, и при первом же знакомстве хотели всё получить сполна. Даже этих – «девок с курятника», Санька не мог обидеть, не мог ударить девчонку, если она ему надоела, не мог оскорбить непристойным словом. Да и сам Санька не часто посещал «курятник», не охотник он был до этого. Если только самая бойкая деваха, чуть ли не силком, затащит его порезвится, а чтобы сам, так его к этому даже не тянуло, да и времени на это не оставалось.

А в последнее время Сашка совсем закрутился – смерть деда Сереги, поступление в мореходку и та, о которой всегда мечтал, которую видел каждую ночь все эти годы. Она была не местная, и даже не москвичка, которых всегда хватало летом, она была как инопланетянка, ни на кого не похожая. Смуглая, с большими, темными, широко распахнутыми глазами, с длинными черными косами, что были в диковинку.

Все поселковые девчата были стриженные, крашенные, с выщипанными бровями, ярко накрашенными губами, а она… Да что говорить! Сашка просто обалдел, когда ее увидел на танцах.

Она стояла, с хорошо ему знакомой, соседкой Галкой. Галку он знал хорошо, она была москвичка и каждое лето приезжала к бабке Алёне, которой Сашка часто помогал колоть дрова, таскать воду и чинить часто протекавшую крышу. Галку он знал с первого класса. Летом они бегали загорать на Оку, ходили в лес, совершали опустошительные набеги в колхозный сад за яблоками. В общем, Галка была своим парнем, но о незнакомке Сашка ни разу от нее не слышал.

Он стоял около колонны и не мог сдвинуться, куда пропала вся его решимость, а ведь чертовски захотелось познакомиться! Выручила, как всегда, Галка, она первая увидела его, потянула в общий круг. Все вокруг выламывались под модную песенку, а он стоял ничего не слышал и смотрел в бездонные, черные глаза незнакомки.