Студёная любовь бесплатное чтение

Глава 1

Синарьен

– Хочешь трон? Женись!

Я смачно фыркнул на очередной выпад короля, но не ответил – голова после ночных возлияний точно кабак, а в горле пересохло болото. Лучше бы водички подал, чем орать на меня битый час.

– Думаешь, я буду вечно это терпеть? – нахмурился отец, видя, что я не особо желаю выяснять отношения.

Он передвигался по комнате, словно гора Нетра, способная раздавить любого из живущих на Крите. Бегло посмотрев в стрельчатое окно, где до горизонта расстилались наши земли, покрытые сейчас густым снегом, папа шумно повернулся и снова поспешил к моей кровати. Тяжелая мантия из шэарийского вепря с неприятным шорохом ползла по камню, каблуки из зубов акрита, тяжело перестукиваясь, оставляли на полу морозные следы стихийной магии, а крепкая челюсть правителя скрипела.

Хоть бы не съел в гневе. Папа – один из самых могущественных магов нашей страны. Он может.

Чего злится-то? Ну пришел я домой под утро, потому что развлекался с друзьями до беспамятства. Он что молодым никогда не был? Пока не встретил ту самую, единственную, влипал в неприятности не меньше моего, покойный дед рассказывал.

Этанский нисс из черного винограда, что подают горячим, несравненно лучший среди спиртных напитков в нашей стране, но похмелье от него жуткое. Стоило пару кубков за плечо слить.

Поморщившись от ломоты в теле, я перекатился по кровати и с рыком уткнулся лицом в подушку, но тут же вскинул голову и глянул через плечо.

– Какой женись, па-а-ап?! Ты же знаешь, что я не готов. Мне никто не по сердцу. Да и брак явно создан не для меня. Или я не для него. Ты ведь женился на маме после сорока оборотов! Куда спешить? Смилуйся!

Перевернувшись, я все-таки приподнялся, а то еще отправят меня в темницу за неуважение владыки. Папа правит страной более тридцати лет, и равных ему в нашем мире нет. Даже король Имана, архимаг-перевертыш Каур ин-тэ, не столь силен и влиятелен, как отец. Выше и могущественней только боги-создатели, Шэйс и Нэйша.

Лучше бы я прятался под одеялом, чем встретиться с тёмным взглядом, обещающим мне особую расправу за непослушание. Отец сегодня явно не в духе: глаза налились алым, и вены на висках набухли до черноты. Какая тьма его укусила?

Король внезапно прекратил расхаживать по комнате. Застыл, словно его грохнули по макушке головешкой меча, схватил сильными руками резную спинку кровати у моих ног, наклонился, стал еще серьёзнее и краснее, чем был, и, сведя темные с проседью брови, свирепо прошипел:

– Ты надоел, Синарьен! Остепенись! Через два оборота тридцать будет, а ты все не нагуляешься! Как тебе на сердце кто-то ляжет, если ты, словно северный ветер – неугомонный и легкомысленный?! Любви нужна крепость и надежность, искренность и вера, а ты!..

– А что я? – меня перекосило от папиных слов. – Будто любовь – главное в жизни! – крикнув, понял, что хотел иначе сказать, но не затолкать в рот слетевшей фразы. Должен же я хоть как-то попытаться успокоить короля, который явно сегодня встал не с той ноги? – Я не готов еще к этой серьезности и крепости, как ты говоришь. Да и большой мальчик, сам решу, когда брачными узами себя связывать!

– Вот как?! – гаркнул король и еще больше нахмурился. – Жениться не хочешь! Любовь – для тебя пыль! Одни грязные куртизанки на уме! – Папа скривился, будто кисляка хлебнул. – Как я тебе подданных доверю, если ты ведешь себя, словно озабоченный юнец?! То с этой, то с той пустышкой королевские простыни мараешь! То здесь, то там о тебе непристойные слухи разлетаются! Несерьезно для будущего правителя. Король должен знать, что такое настоящая семья, любовь на всю жизнь, иначе ему нечего будет защищать.

– Я знаю, что такое семья. – Голос прозвучал глухо. – А любовь на всю жизнь – выдумки романтиков, что слагают легенды под крепленое вино. Вы с мамой, – заметив суровый взгляд отца, я поправился, – исключение. Да и от кого семью и земли защищать в это время?! – вскинув руки к потолку, словно молясь богине, я наигранно засмеялся. – У нас беспросветный мир лет двадцать. Ну кроме нескольких волнений на границе… Черное Новогодье не считается – это проделки темных сил и их приспешников, ты сам говорил. – Я отмахнулся, будто это событие – пустяк. Вдруг задобрю отца историческими познаниями, потому перечислял дальше: – Иманцам наши земли не нужны, им своих плодородных хватает, да и мы в тесной дружбе с соседями. Другие миры нас не трогают, только изредка подбрасывают сильных магов, что нам только на руку. Нэйша и Шэйс покровительствуют, защищают Энтар от любых угроз. Все верно? Зачем тогда беспокоиться?

Папа наморщил лоб, провел крупной ладонью по каштановым волосам, что растрепались во время спора, и бросил в сердцах:

– Жизнь меняется, Синарьен! Ты слишком наивен для наследника престола. Меня это, как правителя и твоего отца, не устраивает.

– И ты решил заняться перевоспитанием с утра-пораньше?

Король длинно выдохнул и покачал головой.

– Я ведь не этому учил своих детей, не так воспитывал. В кого ты такой шальной уродился? Ты ведь халатностью разрушишь Криту!

– Да как это можно предсказать?! – Подобные нападки никогда мне не нравились, потому я повысил голос.

– Я это вижу! – вскрикнул отец и поджал губы, словно запретил себе продолжать.

– Ты не пророк, чтобы видеть будущее, – не удержался я от упрека.

– Синар, думай, что говоришь!

– Эври и Лан тебе не мешают, значит? Не разочаровывают? – Смачно зевнув, я закинул руки за голову. – Тогда пусть они правят после тебя. Я не против.

– Правят? Да? – пробасил король и, сверкнув темными глазами, жутко прищурился.

Как же сладко спалось, пока главный убийца наслаждения не пришел. Вечно заведет воспитательную шарманку, хоть убегай из замка. Стоило утром остаться в таверне, друзья предлагали свободную комнату, но я очень не люблю постели, в которых кто-то спал до меня, брезгую, вот и вернулся к себе. А тут такой переполох.

Пока папа молчал, я быстро осмотрел комнату. Надо бы слуг позвать, чтобы убрались. Мы с Ирьен немного переборщили ночью со страстью: комод из ольхи осунулся, бархатная штора свалилась с одной стороны окна, а на кровати настоящий переворот. Хорошо, что не государственный.

Интересно, куда моя жаркая птица подевалась? По характеру она мне совсем не нравится, слишком колкая, но в постели ничего, одна из лучших.

Зыркнув на прикрытую дверь купальни, я откинулся на подушку со сладкой улыбкой – прячется цыпочка. Значит, продолжим чуть позже.

– Братья не щеголяют с полуголыми девками по крепостному двору и не опаздывают на завтрак! – рявкнул отец после недолгого молчания. В его голосе появился звенящий металл.

– И что? Тоже мне правильные святоши! – Вздохнув, я закатил глаза: раздражал этот выговор. – Так вот кто меня сдал?! Предатели! – последнее бросил шутливо, но отец не оценил.

– Что с тобой случилось, мой старший сын? – Он покраснел и разошелся не на шутку. – Не найдешь ты себя, Синарьен, если будешь таким пустым. Не наполнишь душу – себя потеряешь. – Папа помедлил и мрачно договорил: – Мне придется тебя наказать.

Сколько раз я это слышал. Сколько проходил. Даже улыбнулся снисходительно. Сейчас еще поговорит-пошумит и пойдет обратно, править тихой и мирной страной, а я досмотрю сладкий сон. Или лучше продолжу прием горяченького с искусной любовницей, как и задумывал.

Я даже поддержал государево предложение, все равно он никогда не говорил всерьез:

– Да, конечно. Я не против, можешь лишить меня привилегий. И трон забирай, – махнул рукой для пущей драматичности, но не удержался и зевнул, отчего отец стал мрачнее тучи.

Да, про трон было лишнее. Мое нежелание править папу часто выводило из себя.

Чтобы не злить его еще больше, я все-таки встал, сгреб растрепанную гриву в хвост и, стащив простыню, мало-мальски прикрылся, но король, обогнув угол кровати, наступил каблуком на тонкую ткань.

Я обернулся и опешил.

Таким злым папу я еще не видел. В родных глазах пробудилась сила, закружилась сверкающей вьюгой, замерцала угрожающе.

– Решил, что я дворцовым шутом перед тобой прыгать буду? – зашипел он сквозь зубы, сжатые губы напряженно дернулись.

Густые каштановые волосы, отблескивая серебром, затряслись на широких плечах отца. Борода, что он отпустил после Черного Новогодья, подрагивала от грозно ходящих желваков.

– Твои выходки уже в печенках! – гаркнул он, наконец. – Решено! Завтра бал в академии магии Агоса. У тебя сутки, чтобы выбрать невесту, – и ткнул в меня пальцем. Сотряс им, словно я мальчишка десяти лет, который в очередной раз нашалил и пока не осознает последствий. – Не справишься – вылетишь из претендентов на трон.

Я засмеялся от услышанной нелепицы и зыркнул в потолок, где синий свод переливался золотыми искрами. День давно в зените. Лотта игрался в крупных фалдах тюля и заставлял жмуриться.

Не удержав вялые после гулянки ноги, я снова присел на кровать, натянул простынь повыше.

Папа любит пугать, надеясь, что перевоспитает непутевого наследника, но раньше надо было. На меня гневливые беседы и пустые угрозы давно не действуют. Сколько выволочек я получал за опоздания к столу, пропуски учебы или тренировок, не сосчитать. Все всегда сходило с рук, ремня не давали, в угол не ставили. Серьезно воспринимать угрозы отца никогда не получалось. Он у меня добряк, каких Энтар не видывал со времен Создания. Даже кратковременные конфликты, что возникали на северной границе Криты с кланами оборотней, он сводил на нет путем переговоров. Перевертыши всегда считались своеобразными магами, а когда дело касалось их земли – особенно агрессивными, но папе удавалось найти компромисс.

Я выгнул бровь и поцокал языком. Король явно разозлился на мои слова о троне, вот и брякнул вдогонку о своем решении. Чем еще родитель порадует? Лишит карманных денег? Смешно! У меня свой магический заводик имеется, стремительно развивающийся, деньги есть, могу даже южный городок на берегу Левия прикупить. Что папа мне сделает? Устроит домашнее заключение? Оу… Поздновато, это в четырнадцать еще работало, а сейчас бессмысленно. Трона лишит? Серьезно? Ну и граз с ним!

– Ты, Синарьен, доигрался! – Отец раскраснелся, его чайные глаза метали холодные искры. – У тебя сутки, и я все сказал!

– Шутишь! – брякнул я.

– Если бы… Не до шуток совсем. – Наклонив голову, папа посмотрел на меня так, будто я весь в бородавках и папилломах.

Я даже потрогал лицо, чтобы проверить, все ли в порядке.

Самое время сказать что-то типа «я больше не буду, клянусь мороженой индейкой», король оттает и оставит меня в покое на несколько дней.

– Не найдешь невесту в академии, домой можешь не возвращаться… – шепотом протянул отец, будто выдохся от разговора со мной.

– Па-а-ап…

– Нет! – мою попытку оправдаться он пресек взмахом тяжелой руки. – Все!

На крупных пальцах загорелось синее пламя. Оно выстрелило в высокий потолок ослепляющими искрами. Ой, зря злил папку, теперь точно накажет – довел я архимага до горячки.

– Хватит слов и угроз, которые ты считаешь пустыми. Довольно обещаний! Или женишься, или трон передам братьям – они достойней. Без свадьбы ты будешь изгнан с позором из замка! Королевских привилегий и статуса ин-тэ лишишься тоже! Не думай, что личные сбережения и завод игрушек помогут. Я заберу у тебя всё!

Синее пламя взметнулось быстрее, чем я опомнился, змеей пролетело по комнате, закружилось в снежном танце и, будто копье, ударило в живот.

Меня бросило к изголовью кровати, в груди схлопнулся воздух, свист вылетел изо рта и взорвался перед лицом мокрыми каплями. Колючки магии проникли в тело и сковали на несколько секунд, а сердце болезненно сжалось, будто в него вставили иглу.

– Осколок-артефакт определит избранную, а дальше ты наложишь брачный обет! – На кровать упали два браслета из терийна, прозрачного и очень крепкого материала, способного навечно закрепить магией любое слово или обещание. – Не забывай, что я – архимаг высшей степени, Синарьен! Еще никто, кроме богов, не смел противостоять моей власти и мощи. Если ты сам ни на что не способен, я помогу, – зло припечатал отец, возвышаясь надо мной, как над маленьким мальчиком. Его глаза потемнели, насытились мощной магией, засверкали синим по ободу радужек, черты лица заострились, почти превращая в монстра. Темные волосы взметнулись, вспыхнули серебром.

– Посмей только обмануть, Синарьен, не посмотрю, что ты мой первенец! Накажу по закону! – Голос отца набрал густоты и рыка. – Даю тебе времени до следующей авиты!

– Пап… это невозможно…

Резко развернувшись и не ответив, король двинулся к двери и быстро исчез в коридоре.

Шлейф морозной пыльцы все еще витал в воздухе, покалывая кожу горячих щек, а я не смог захлопнуть рот от удивления и шока.

Что это сейчас было?

Во влип!

Глава 2

Синарьен

Темно-синий мундир сидел, как влитой. Лучшие королевские портнихи старались: кроили идеально по моей фигуре, вышивали на дорогой ткани нитью редкого серебра, что добывают в горах Шэари. Оттого на груди будто льдистый узор разросся. Воротник под горло и планка с опаловыми пуговицами вытягивали в росте, акритовые погоны делали шире в плечах.

Мне бы улыбаться, такой я неотразимый, но совсем не хотелось. Отец вытворил редкостную пакость, и теперь не пойти против его воли, из королевства тоже не сбежать. Папина магия всюду найдет, принудит, заставит подчиниться. Придется ехать на бал за невестой, причем не своими глазами выбирать, руками пробовать, общаться и узнавать избранную, а довериться артефакту. Паршивая венша! Папа, что на тебя нашло?!

Я зыркнул в зеркало и поймал мамино отражение.

Русые волосы, заплетенные в причудливую прическу, переливались мелкими украшениями, а в светлых глазах королевы читались радость и счастье, будто она меня на парад в честь победы над монстрами отправляет. Красива и свежа, как юная дева. Только голубые радужки, обрамленные особенным свечением, выдавали настоящий возраст и магический опыт.

– Мам, – взмолился я, – ну поговори с отцом! Да я готов на что угодно, даже полы мыть в замке и в конюшне убираться! Могу полигоном для боевых магов заняться, как он хотел. Позвольте будущую жену самому найти, обещаю вести себя прилично. За ум возьмусь, пить… брошу, никаких гулянок и разврата. Стихией клянусь! Нэйша свидетель! – Вскинул руки, чтобы заклеймить себя знаком обета, но мама строго одернула меня, а я протянул: – Артефактом принуждать – это же смешно. Так не выбирают суженых!

– Иногда приходится, – родная мягко заулыбалась. – Особенно, когда ты – будущий король.

– Королем я стану в глубокой старости, – намекнул на папину мощную физическую силу и дюжее здоровье. – Чего сейчас трястись?

Мама увела взгляд в сторону и покачала головой, но так и не ответила.

– Вдруг уродина попадется?! – продолжал я злиться. – Вдруг характер скверный?! Вдруг мы не подойдем друг другу? Что потом делать? Скажи отцу, чтобы отменил все! Мам!

Она стояла у правого плеча и молча любовалась моим отражением. Зашелестев пышной светло-голубой юбкой, мама переместилась назад и улыбнулась в зеркало с другой стороны.

– Син, ты справишься. Осколок не выбирает первую встречную и не обязует тебя жениться, не связывает навеки, а просто покажет, кто подойдет лучше всего. Брачный браслет ты сам наденешь на избранную. Папин артефакт лишь сократит время поиска.

– Значит, я могу отказаться, как только осколок разрушится?

– Теоретически, да, но… лучше так не делать.

– Разве вас с папой принуждали использовать магию, чтобы друг друга найти? Сколько ему было, когда вы встретились?

На светлом женском лице проснулись искорки силы – признак великого магического рода огненной стихии.

– Мы с Дэкусом встретились не в академии. – Легкая улыбка тронула мамины губы, она смущенно опустила взгляд.

– Да знаю я, можно не рассказывать. История стара, как мир на Крите. – Нервно поправил воротник-стойку. – Вы меня будто в кипящий котел бросаете, а я холодных кровей, весь в отца. Или забыли?

– Кровь твоя горяча, сколько б ты ни противился пламени, а сила водной стихии буйна и неукротима. Ты особенный, – проговорила мама зачарованно.

– У меня и десятой части нет того таланта, что у короля. В чем моя особенность?

– Маленький островок – только часть великой горы, что прячется под водой.

– Философия сейчас не поможет, мам. Я лучше бы сейчас в занятия магией углубился, чем, – скорчил рожу, – жениться. А теперь еще, вместо поиска глубинного дара, придется возиться с невестой.

– Синаш, не драматизируй, – мама нежно погладила меня по щеке и снова тепло заулыбалась. – Обручающий артефакт не связывает тех, кто не сможет полюбить. Если невеста некрасивая попадется, значит, в душе будет очень светлая, женой станет верной. Никогда не суди по внешности.

Меня аж передернуло. Только не уродина, Нэйша, не допусти!

Я дома учился у великих мастеров и учителей, но в академию Агоса кого только не зачисляли: магов разного пошиба, кританцев и иманцев, от бедняков до невероятно влиятельных семей ис-тэ. А еще пять лет как существовал отдельный факультет для попаданок. К ним всегда был особый подход, их магию изучали, как диковинную. Да, в академию всегда попадали очень сильные маги, но мне от этого веселее не становилось. Не все же там красавицы и хорошие любовницы?

– Мам, в столице, что, мало достойных девиц? Почему я, наследник трона, должен искать суженую именно в Агосе? Там же сборище со всего мира! Папе явно мороз мозги пересушил.

– Не говори так о короле, – мама отошла немного и шлепнула меня перчаткой по заднице. – А то услышит.

– Ай!

– Могу подлить жарку к папиному обету, если будешь себя так вести, – и лукаво выглянула из-за плеча.

Маленькая любимая женщина. Единственная, кому я доверяю всего себя.

– Сын, я тебя и так покрываю, защищаю, как могу. Разбаловала, а надо было розгами по мягкому месту, – и снова шлепнула меня перчаткой.

– Уже не поможет, – я хитро растянул губы.

– Воспитывать мужчину никогда не поздно, – мама тоже говорила шутливо, в ее глазах сверкали искры смеха, а на губах дрожала улыбка.

Но почему-то от этого «воспитывать мужчину» стало неприятно. Словно меня по лицу наотмашь ударил родной человек. Тот, кому доверяю и не ожидаю от него зла.

Снял с рукава ворсинку и спрятал взгляд. Мама – единственный авторитет для меня, после отца, конечно, и озвученная правда кольнула невероятно глубоко. Я даже призадумался, как доказать, что давно вырос и способен постоять за родных и близких. Не нужно меня воспитывать, тем более таким зверским способом – через артефакт.

Тряхнув ажуром на манжетах, будто раскрошенным льдом на синем фоне, все-таки ляпнул:

– Никто еще на мои мужские… достоинства, – нажал на последние слова, – не жаловался.

И понял, что брякнул лишнее. Эти пошлые шуточки для друзей, не для мамы.

– Болтун! – наигранно разозлилась она и, смущенно спрятав глаза под ладошкой, захихикала. – Ты замок с борделем не перепутал?

Папа знал, кого выбирал в жены. Мама всегда была понимающей и самой верной. Но я не он… мне так не повезет. Наверное, и наслаждаюсь жизнью, как могу, потому что не верю в любовь до гроба. Перебрал десятки девушек, искал нужную сердцу, но ни одна не зацепила, все пресные и скучные, телом горячи, но внутри холодные до трясучки. Да и я ничего не чувствовал, совсем не цеплял никто. Так – на разок поразвлекаться, не более.

– Ты же не станешь добивать, если упаду? – спросил я серьезно, когда мама притихла.

Ситуация казалась абсурдной, ведь ин-тэ имели право выбора всегда, а теперь я – изгой среди своих.

– Не буду, – прошептала мама и, подойдя спереди, порывисто обняла меня.

Я нагнулся, чтобы коснуться губами бледной щеки. Раньше, когда не был на голову ее выше, так любил подбегать, прижиматься всем телом, слушать, как бьется младшенький в округлом животе, всегда удивляясь, как он там помещается. А сейчас все изменилось. Время сделало нас близкими чужими, растащив по разным коридорам замка.

– Но на уродине не женюсь, – отодвигая маму, бросил нелепую шутку. – Лучше в ссылку тогда.

Она так и повисла в воздухе, будто заклинание.

Только бы хорошенькая невеста приглянулась папиному осколку, а я подстроюсь, но предчувствие подсказывало, что просто не будет. Великий писатель судьбы явно придумал для меня изощренное испытание. В отместку за все пакости, разврат и дебош. Вот чую мягким местом, что разотрет папин обет мою душу в пыль.

Мама, качнув головой, ступила ближе, подняла руку и закрыла легкой тенью мое лицо.

– Пусть сила воды сопровождает и защищает тебя, а тепло огня не позволяет наделать ошибок, – ласково провела указательным пальцем по спинке носа вверх и нарисовала на лбу невидимый круг. От этого кожа покрылась мурашками. Прохладные пальчики пригладили мои волосы, туго заплетенные в косу, и, убедившись, что выгляжу на сотню золотых нитов, мама отступила.

– Ты готов. Найди свою суженую. Привези домой.

– Мам, я тебя люблю, – крепко обнял ее и только тогда ушел.

Знаю, что отец все еще зол и провожать не станет. Не особо и хотелось после его выходки.

В коридоре ждали двое стражей. Заметив меня, оба склонили головы, свет боковых ламп окрасил их светлые костюмы голубизной, будто вояки вышли из океана. На их поясах висело оружие, спрятанное в ножны, на манжетах заготовленные ледяные мини-стрелы. Королевские воины всегда готовы к бою, но меня покоробило: не на войну лечу, всего-то в академию на танцы. Да, волшебники в Агосе встречаются сильные, но я – архимаг и способен себя защитить, а на балу еще и строгий запрет использовать чары. Да и без запрета среди студентов скопище невинных дев, управляющих стихиями, слабаков лекарей, что ранить никого не сумеют, и артефакторов-хлыщей. Конечно, есть в академии факультеты элитных боевиков, но те не посмеют на ин-тэ руку поднять, потому что за подобное преступление казнь последует немедленно. Хотя это все наивно, ведь гости прибудут тоже разные, многие очень сильные.

Но я никого не боюсь, потому не удержался:

– Для чего такой пафос и вооружение? Мы же летим на бал, к прекрасным девам, а не к монстрам.

Киран, из моей личной охраны, сверкнул единственным глазом, второй прятался под черной повязкой, тихо прыснул, но тут же выпрямился, поправил оружие и спрятал улыбку.

Постукивая дорогими каблуками по белому камню, я прошел мимо вояк, и мое наряженное отражение потянулось-размножилось в коридоре зеркал. Праздничный костюм с вышивкой на груди, воротнике и манжетах мягко переливался, широкие погоны из акрита, что особенно сверкали при свете люмитов, определяли статус ин-тэ. Защитные руны я сегодня не брал. Хватит и маминого оберега. Что страшного может случиться в стенах учебного заведения, где все разомлеют от одного моего появления? Да и стражи будут по пятам следовать.

Зеркала резко закончились, и широкие ступени вывели меня к открытым двойным дверям. Стражи на входе низко поклонились, а я бодро спустился во двор замка, где в снежной дымке на фоне открытого портала в академию сверкала волшебная колесница, хотя сейчас она была в режиме саней. Огромных, как паровой поезд Этансы. Лыжи – лезвия, метр в ширину и с десяток в длину, впереди закрученные завитушки и болтающиеся колокольчики. Искрят, звенят и рассыпают вокруг стихийную кританскую магию.

Големы-лошади били копытами, взбивая лед в крошку, их глаза светились синим огнем. Они готовы в путь. Неблизкий. Академия находится в нескольких сотнях миль от столицы. Дедушка хотел перенести ее, но освященные Нэйшей стены трогать не решился, а без них учебный процесс невозможен. Оставил, как есть, в Агосе. Издавна считается, что сама богиня тренировала первых энтарских магов в этих местах. Доказательств не осталось, но легенду чтили и уважали, а еще боялись очернить память той, что дала всем кританцам жизнь и многих наделила магией синего цвета.

Орин, возница, – высокий, длинноносый, с тугим хвостом на затылке, увидев меня, нажал на активирующий экран. Дверь салона распахнулась, и я мягко запрыгнул внутрь.

Вояки исчезли из вида: один займет место около возницы, второй поедет позади.

– Синар! – Эври подбежал как раз тогда, когда я пристегивал ремни безопасности. Брат заглянул в окно и, запыхавшись, быстро проговорил: – Ты… главное… не упусти невесту. – Красные пятна расплылись по его бледным щекам, темные волосы, спутавшись, упали на глаза.

– Пф… – я откинулся на мягкую спинку и отмахнулся от младшего, как от надоедливой мухи. – Отдыхай, с предателями не разговариваю. И в советах не нуждаюсь.

– Да не сдавали мы тебя! – он откинул длинную челку назад и стер пальцами выступивший на лбу пот. Явно бежал. – Вы с пигалицей так шумели, что почти все жители крепости видели пьяный поход.

– Ночью, ага, так и поверил. Ябеды.

Брат широко заулыбался, перевел указательный жест в мою сторону и встряхнул волосами, что слипшимися от влаги прядями едва прикрывали уши, а потом загадочно прошептал, сверкая янтарем радужек:

– Невесту не упусти! Это важно, Синар. – Его глаза забегали, а тонкие губы дрогнули.

– Да понял я. Иначе папка вытолкает из родного дома взашей. И по попе надает. Страшно-то как…

– Не только. – Эври вдруг затравленно обернулся, словно боялся, что кто-то услышит.

Машина завибрировала, вздрогнула, брат отступил подальше от лезвий.

– А что еще? – я подался к окну.

Колесница мягко сдвинулась и, плавно поднявшись в воздух, стремительно набрала ход в направлении открытой магической арки, настроенной по нужным координатам. От нее снег на площади потемнел, набрал красноты.

Брат кусал губы, словно сомневался, стоит ли говорить что-то еще. Замок медленно уходил в сторону, и Эври вместе с ним.

– Узнаешь, когда придет время! – закричал он, когда мы влетели в дрожащее зеркало портала.

Глава 3

Любава

Сегодня все изменилось.

Холодный, чужой мир, где среди диких лесов и приземистых домиков Агоса возвышается кристально-белое здание магической академии, стал моим домом на долгие годы. После Новогодья пройти еще один семестр, а дальше… Не знаю, что дальше.

Мой опекун, Патроун ис-тэ Орисс – ректор академии, будущее не пророчил, потому что у него таких – заблудших иномирцев, как я, – десятки. Да, у нас особый статус и отличается учебный курс, но на Энтаре мы все равно – чужие – и высокие посты или какие-то привилегии нам не светят. Этот бал – надежда получше устроиться, но я и здесь остаюсь в стороне.

Многие из наших мечтали после выпуска работать в школах Криты, а ведь могут и в Иман попасть по распределению. И вовсе не учителями. Хорошо, если назначат местным лекарем, слугой или архивариусом. Большинство попаданок и попаданцев со слабым потенциалом после академии оказываются на улице и вынуждены продавать свое тело и магию… хотя об этом вслух говорить не принято.

Мы здесь никто. Странные путешественники по мирам. Не выбрасывают, только потому что магия слишком ценна. На Энтаре много одаренных, но большинство из них – это гордецы-стихийники, слабые целители и довольно приземленные бытовики. А здесь больше всего ценятся боевые профессии, хотя в мире последние лет двадцать нет никаких беспокойств или расприй, насколько я изучила историю мира. Но опасностей для магов хватает и без этого. Чего стоит ужасная болезнь – чернота, что повреждает эссаху и косит магов без оглядки на возраст и положение. Весь Энтар последнее десятилетие в полной готовности встретиться лицом к лицу с настоящей эпидемией. Поэтому маги, любые, так ценны в этом мире.

Я готова к любому исходу после выпуска из академии. Особых желаний у меня нет, рвения выслужиться – тоже, а моя магия довольно специфическая и не до конца раскрытая. Да и ее использовать – только себе вредить и другим угрожать, это мы уже с Патроуном проверили, потому я в отборе и не участвую.

Для меня ис-тэ Орисс почти отец, я подчинюсь его воле в любом случае. Даже если после выпуска придется уехать за тысячи миль от Агоса торговать на кританском рынке зачарованными амулетами или собирать травы в диких лесах для иманских лекарей. Вряд ли мне светит что-то получше, хотя ректор и обещал похлопотать.

Другое дело – доживу ли до распределения.

Но сейчас я хочу лишь одного – чтобы этот шумный день поскорее закончился. Я не люблю скопления людей, более того, боюсь их.

Патроун знал, что мне в обществе сложно, понимал причины лучше других учителей, не требовал большего и всегда выручал, если не справлялась. Общаться я не люблю, ни с кем не дружу, скована и холодна со всеми, потому что не знаю, кто я и что мне нравится. Или что я ненавижу.

Ис-тэ так и не смог разобраться, какого типа магия в моей эссахе, под градации Энтара она не подтягивалась, но была сверхмощной, сильнее, чем он ожидал, поэтому меня строго контролировали мастера академии и вели с самого первого дня обучения. Из какого мира я сюда попала, так и не получилось выяснить. Я ничего не помнила. Лет в пятнадцать, когда меня на улице, обнаженную и израненную, подобрали столичные уличные и отвели в приют, я уже была чистой книгой, без прошлого и родных. Из приюта через несколько лет Патроун ис-тэ забрал меня к себе, где я прожила несколько лет, а после отправил учиться в академию. Характер моей магии слишком отличался от местных, а все попаданцы шли по королевской программе, в нее я и попала.

Все эти годы на учебе я почти ни с кем не общалась. Характер у меня такой… тяжелый. Только Патроуну доверяла, будто между нами незримая связь, как у настоящих отца и дочери.

Сокурсников тоже сторонилась. Считала, что дружба в этом временном пристанище из холодных стен бессмысленна, а любовь невозможна. Вокруг слишком много ограничений и запретов, чужой мир претил, да и мое сердце не способно вместить в себя чувства и эмоции. В нем всегда пусто и холодно. Но были и другие причины моей отстраненности, и мы с Патроуном держали их в тайне.

Ребята и девчонки, что учились со мной в одной группе, большинство помнили свою прежнюю жизнь, свое перерождение или инициацию. Многие попадали сюда из других миров и знали, что их ждет, вернись они назад – пусть это и невозможно. А у меня не было ничего, кроме угнетающей холодной боли под ребрами, что с каждым днем становилась сильнее. Я словно чистый, но не нужный лист, который выбросили из окна.

Последний раз, когда попыталась прочитать «реституо мемориа», легкое восстановление памяти, упала в обморок и пролежала в лазарете сутки, мучаясь в горячке. За что получила от опекуна жесткий выговор, мол, эти заклинания на мне не работают, о чем я знала, конечно, но хотела выяснить – вдруг во мне что-то переменилось. Но больше решила не испытывать такого типа заклинания, потому что тьма в глубине души, что изредка просыпалась во снах, пугала. Я боялась, что память хранит нечто ужасное и отвернет от меня ис-тэ Патроуна. Наверное, потому и оставила попытки вспомнить, прислушалась к опекуну. Он все говорил, что придет нужное время – и сама вспомню.

Я и представить не могла, что, шагнув за порог комнаты в день бала, уже не буду прежней замкнутой ледышкой.

С каждым днем, что приближал к выпуску из академии, в груди все больше рос невидимый кусок льда. Он давил и делал меня холоднее к остальным.

Я не умею чувствовать. Не умею сопереживать. Не умею искренне улыбаться или радоваться. Для меня все одинаковое.

Могу механически выполнять задания учителей, сдавать экзамены на высшие баллы и показывать на практике безупречные общие заклинания, но мне на все плевать – делаю это от скуки или потому что требуют правила академии.

Ни одному из гостей на балу я не буду представлена. Не учу парные танцы, не трясусь над нарядом, как другие студентки. На это есть очевидные причины: ко мне не прикоснуться. Артефакт, который подарил Патроун, неосознанно отталкивает других и спасает меня от боли.

Иначе не выжить. И не только мне.

Бал перед Новогодьем – предварительный отбор и распределение сильных студентов. И я в нем – лишняя деталь.

После праздника, хотя это действо сложно так называть, жизнь в академии на несколько недель замрет. Энтарцы разлетятся по домам, отмечать с родными конец полугодия и пик сезона снегов.

Останемся только мы – десятки талантливых магов, тех, у кого нет дома на этой земле.

Что случалось с пустыми иномирцами, если такие появлялись, мне неизвестно. А вот девушек и парней с магией, что отличалась от энтарской, с наступлением совершеннолетия забирали в Агос, учиться. Принудительно. Отказаться от обучения невозможно.

Мы пленники обета, который подписали перед поступлением в академию. Чтобы выжить в чужом мире и не попасть в темницу за непослушание, мы согласились проходить обучение – принудительное. По договору, если попаданец нарушит закон Энтара, его магию забирают во благо мира, что равно – смертная казнь. Бал на четвертом курсе – подведения итогов и распределение самых сильных учеников, слабым же остается лишь верить в лучшее.

Опекун пообещал, что поможет мне с распределением, нужно лишь доучиться до выпуска и не привлекать внимание общественности к моей особенности. Я Патроуну верила, поэтому шла дальше и даже согласилась постоять в сторонке на балу, пока мои одногруппники и маги с других курсов будут веселиться.

В прошлом году пятерых выпускниц с нашего потока забрали в наложницы иманские вельможи, трех ребят взяли стражами в храм Шэйса, одна иномирка осталась на Крите, чтицей магических дисциплин для детей. У трех попаданцев сил оказалось недостаточно для высоких постов по мнению мастеров, их отправили на рынок разнорабочими. Среди прошлого выпуска было несколько студентов, что оказались зараженными новой, неизученной болезнью, чернотой. Они… их больше нет. От этой мысли сильно дернуло в груди, защипало глаза.

Странно. Со мной сегодня какие-то метаморфозы.

Поступая в академию, я тоже согласилась с обетом и проверкой на черноту, несмотря на опасность умереть пустой и ненужной. Если на ритуале выпуска в эссахе мага найдется хоть капля заразы, его очистят. А пустые выживают редко, я о таком даже не слышала, если честно.

Слухи неконтролируемо разрастались, и о жуткой болезни, что съедает магов, стали ходить разные мифы и пугающие непроверенные факты. Говорили, что черная зараза забирает волшебную силу, чтобы подпитывать разлом, который образовался около десяти лет назад в море Мортем. Правда это или нет, неизвестно, ведь туда редко ходят корабли и не переносят телепорты. Что там, за границей смертоносных вод, ведают лишь боги, смельчаки-охотники на залежи терийна и беглецы-преступники. В кританских книгах о Мортеме много сказок и легенд, но кураторы и мастера академии почему-то не любили, когда кто-то спрашивал об этом – обычно отмахивались, убеждая студентов, что это всего лишь выдумки и болтовня.

Чернота – опасный недуг, наполненный хаосом и тьмой, а главное, никто не знает, как он передается, его источник и заражаемость, поэтому мало кто из учеников осознавал серьезность слухов. Все верили, что их минует незавидная участь.

После выпуска я хотела попасть по распределению в библиотеку, городской архив или подопытным для экспериментальной телепортации на большие расстояния. Но ректор был категорически против того и другого. Ис-тэ говорил, что мне нужно искать хорошего покровителя и жить на Энтаре, как все, что моя судьба тесно связана с этим миром и не стоит искать забытое прошлое. Я слушала, кивала, но особо в причитания старика не вникала. Меня тянуло в неизвестную даль – домой.

Да только память так и не восстановилась. Откуда я прибыла – трудно представить, и это лишало надежды.

Но я верила, что за дрожащей пеленой, в другом, родном мире, есть что-то важное. То, что забыла.

Если попаду на родину, где гарантия, что вспомню прежнюю жизнь? И надежды, что там будет лучше, чем сейчас, тоже нет.

Но я хотела узнать. Хотела все понять. Пусть это и сложно выполнимо, телепортов в другие миры на Энтаре нет.

Девчонки из нашей группы мечтали о покровителях, которые выберут их в наложницы, а после возжелают сделать официальными женами за их красоту и необычную силу. Хотя за несколько лет известен лишь один случай замужества попаданки с энтарцем, и тот гремел скандалом на обе страны. Девчонки верили в справедливых работодателей, которые выберут их для хорошо оплачиваемой работы. Они часто шептались о красивых принцах и правителях, что заберут их в свои палаты и будут опекать и любить, сильных и властных мужчинах, что так похожи на героев простеньких романов из большой библиотеки.

Да только на балу перед глазами мелькали обрюзглые лорды и неприятные торгаши, которым хватило денег на входной билет.

А я не мечтала выйти замуж, не ждала справедливого хозяина, совершенно не понимая девчачьих вздохов. Я хотела избавиться от давления в груди да изморози на ресницах по утрам, хотела узнать правду своего происхождения, чтобы спокойно и без боли прожить до старости – пусть даже в пыльном архиве или библиотеке, только бы поменьше сталкиваться с людьми.

– Любава, все собрались, – веселый голос сокурсницы взвился над плечом и погас около зеркала. – Ис-тэ Орисс будет выступать. Мы должны там быть.

Глория прилепилась ко мне еще на первом году обучения. Тоже попаданка, толстая коротышка, крупнокостная и неумолкающая. Со стрижкой каре чуть ниже ушей и пшеничными волосами. Ее, самую говорливую и несущую надоедливый хаос, будто нарочно выбрали с нашего потока и поселили в комнату мне в назидание за то, что нелюдима и не общительна.

Пусть, мне никто не мешал, только бы не висли на шее и не прикасались. И, хотя меня защищает сильный артефакт, я все равно боялась, потому что он не всегда справлялся. Особенно последнее время. Да и сегодня я чувствовала себя иначе. Глория будто понимала это, никогда себе лишнего не позволяла, но болтать не прекращала.

В висках сильнее забился пульс, к щекам прилила горячая кровь, а от мельтешения Глории по комнате закружилась голова.

– Иду, – сдержанно ответила я и, неосознанно вдохнув невыносимо-сладкий запах, что шлейфом тянулся за сокурсницей, поморщилась.

Что-то не так. Раньше я не слышала запахи так сильно.

Поправила длинные узкие рукава, что расширялись от локтей, натянула белые перчатки и проверила все ли в порядке с конусной юбкой в пол. Лиф-корсет сильно подчеркивал грудь, из-за него было тяжело дышать, а зеркало отражало знакомое бледное лицо и серебристые глаза. Радужки у меня совсем обесцветились, стали кристально-снежными. Коллегия учителей-магов и старших мастеров так и не нашла причину моему изменению, а я не помнила, какие они у меня на самом деле: голубые, серые, зеленые?

Патроун сильно тревожился, говоря, что такие высветления очень опасны. Он искал ответы, но не находил их.

Позже мастера махнули на меня рукой. Не помираю, и ладно. Не заражена, и прекрасно. Может, для чего и сгожусь.

Только опекун не смирился. Он продолжал искать. Да без толку.

– Любава, поторопись, – заволновалась Глория, выплясывая у двери в тесном для ее комплекции платье.

– Иди сама, если не терпится, – спрятав бретель хлопкового белья под лямку платья, я укрыла плечи меховой накидкой и не сдержала легкую дрожь.

Волнуюсь? Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Наверное, просто замерзла.

Мех согревал кожу, но не спасал от внутреннего холода.

С трудом застегнув задубевшими пальцами голубую брошь на шее, тот самый артефакт, что подарил мне ис-тэ, снова глянула на себя в зеркало. Белый наряд делал мою кожу совсем молочной, а волосы терялись в светлых ворсинках накидки, но у нашего курса в гардеробе других цветов нет. Только белый. Снежный. Чтобы нас можно было легко найти среди остальных учащихся. А уровень магии можно увидеть на ладони. Моя подкожная руна в виде символа академии закрашена полностью, хорошо, что она сияет только по требованию мастера – не люблю привлекать к себе внимание.

– Любава… ну идем, – снова заныла Глория.

– Я не держу.

– Мне хочется с тобой.

Слегка повернувшись, я окинула соседку холодным взглядом.

– Тысячу раз говорила, чтобы ты поискала другую подругу. Я подстраиваться не могу. Захочу пойду, захочу – останусь. Патроун дал мне полную свободу, а тебе пора. Чего ты возле меня крутишься, если спешишь?

Девушка заулыбалась, яркий румянец расцвел на ее щеках, а волосы качнулись, бесполезно пытаясь достать до плеч.

– Ты хорошая, Люба. Не заискиваешь и говоришь то, что думаешь.

– А мне от тебя ни холодно, ни жарко.

– Меня не обманешь. Я чувствую, что внутри ты теплая, – она захихикала и покрутилась около зеркала, любуясь своим отражением.

Что тут смешного? Не понимаю. Внутри у меня только лед и мороз.

Не ответив, я сжала холодные губы и вышла в коридор. Глория хлопнула дверью комнаты и шумно потопала следом. Чтобы случайно не задеть ее локтем, я отступила ближе к стене и направилась к холлу.

– Чем же я хорошая? – полюбопытствовала, когда мы вышли в коридор, ведущий к основному холлу, и прикусила губу.

От брошенной фразы и реакции меня окатило теплом. Со мной сегодня явно что-то не так. Я будто начала чувствовать и проявлять эмоции. Нужно срочно найти ректора.

– В твоем сердце нет зла. – Глория, перебежав вперед и едва не упав из-за длинной белой юбки, загибала по очереди пухлые пальцы. – Ты справедливая. Чуткая. Верная. А еще…

Я прошла печатным шагом по холодному темному камню и прислушалась к льющимся из большого зала звукам.

Никогда не любила музыку – она вызывала дикий резонанс в голове и груди. Иногда такой сильный, что меня начинало мутить. Но сегодня все изменилось. Переливы струн ласкали слух, притягивали, заставляли дышать глубоко.

Я потерла зудящую кисть со шрамом и сильнее натянула рукав, чтобы спрятать уродство. Почему кожа сегодня такая горячая? Почему я волнуюсь?

Замедлившись, обернулась. Может, лучше вернуться в комнату и не выходить в толпу? Но ради Патроуна я обязана отметиться на балу и почтить Новогодье. Странная традиция праздновать край года, но сегодня я вдруг прониклась. Будто было в этом торжестве что-то родное. Но я же помню, что вчера меня это не привлекало. Напротив, нервировало.

– А еще умная и честная, – бодро заключила Глория. Она что-то еще перечисляла, но я слишком увлеклась размышлениями и не разобрала.

– Мне все равно, – хмыкнула, сама себе не веря. – Как все равно снегу, куда падать. Хоть на крышу, хоть на лысую голову. Мне нет дела до твоего веселья и дружбы. Не теряй времени, Глория, поищи кого-то потеплее.

– Да перестань, – не унималась девушка. Вдруг посмотрела на меня, как на любимую куклу, у которой сломалась деталь. – Ты, правда, хорошая, только… словно прячешься в плотной скорлупе. Наверное, это защита какая-то. Возможно, магическая. А еще ты красавица, тебя точно на балу выберет кто-то властный и богатый.

Уголок моих губ прыгнул вверх в подобии улыбки, хотя я знаю, что это скепсис. Сказала тоже – красивая. Как ледяная дылда может быть красивой? У Глории какие-то извращенные вкусы, не буду с ней спорить. Она и жареную кукурузу с лимоном любит есть, а мороженое из зеленых помидоров запивает чаем из лепестков белой розы. Никогда не понимала такого, но мне сложно – я не чувствую разницы вкусов. Мне что клубника, что слива, что мясо с кровью – все пресно. Хотя по реакции остальных студентов можно понять, что Глория уникальная в своем роде.

Меня волнует, красивая я или нет? Мрак, где Патроун? Я ускорила шаг и почти добежала до распахнутых дверей. Мне нужно срочно увидеться с ректором. Он поймет, что со мной творится. Не скажу, что испытывать эмоции неприятно, но это пугало и сбивало дыхание.

Около главного холла маленькими группами ютились наряженные студентки. Ребята с разных курсов, подтянутые и выбритые, стояли в сторонке и жадно поглядывали на девушек.

Среди них много моих однокурсниц.

Словно невесты, почему-то всплыла ассоциация.

Я никогда не видела энтарскую свадьбу, но глядя на гирлянды магических цветов, что сплетались в центре в яркую звезду, вдруг осознала, что на какой-то свадьбе все-таки была…

Только на чьей? И когда…

Глава 4

Любава

– Не может быть… – восхитилась соседка, распахнув двери в бальный зал. – Ничего себе украсили за ночь! Бытовики четвёртого курса старались! Любава, ты посмотри, какие скульптуры! Они будто живые!

Я смотрела вперед, на синеватый ажурный пол, на ледяные фигуры и колонны по периметру, балконы из плотного магического снега, что больше напоминал мрамор, тяжелые серебряные шторы, вычурные канделябры, и… тоже восхищалась. Но я же не умею!

Выйдя из комнаты, я неожиданно изменилась: тело мелко дрожало, а по венам волнами катился необъяснимый для меня жар.

В центральном холле академии было блекло, сухо, холодно, как и весь период никса, сезона снегов на Энтаре. Что тут прекрасного? Но я улыбалась и запрокидывала голову! Сдурела!

По залу в танце кружились пары, напоминая заплутавших во тьме мотыльков. Почудилось, что я была здесь раньше. Словно все повторялось. Эта мысль иголкой вошла под ребра и провернулась, заставляя меня шумно выдохнуть и отряхнуться.

Студенты толпились на балконах, прятались в нишах, гуляли среди укрытых снегом деревьев в саду и на площади. У статуи единства, около стены памяти, под люстрой из люмитов, у столов с закусками и напитками. Везде. Среди молодежи можно заметить приглашенных кританцев в дорогих кителях с традиционной символикой по рукавам, почти у всех на пальцах сверкали украшения из рианца – признак высокого статуса. С ними соперничали богачи-иманцы: те расхаживали в довольно небрежных нарядах из грубого хлопка, без украшений, зато вышитых так искусно, что даже я засмотрелась.

Не все гости прибыли, и праздник только входит в раж. Студенты завороженно глядели в дрожащий портал – огромный алый круг на улице, со стороны выхода из академии. Оттуда, по широким ступеням из магического льда, приходили вельможи разных мастей, с обеих стран.

Попадая на площадь из белого камня, они выбирали себе мага: для брака, любовных утех или прислуживания. Приезжие богачи выбирали нас, будто цветы на срез. Вот эта подойдет. И эта ничего. А тот паршивый. Выбросить. Ведите другого или другую.

Выбирали из нашего факультета и энтарских студентов, но последние имели право отказать, если предложение их не устраивало. Нам же, иномирцам, помогала королевская программа распределения. Она же и закрывала рот.

Попаданцы бесправны на Энтаре, а в благодарность за то, что живы и не изгнаны в Мортем, мы обязаны молчать и покорно склонять головы. В нашей группе были те, кому не нравилась этакая помощь великих, но обет, подписанный в начале учебы, заставлял всех подчиняться правилам. Себе дороже – противостоять закону.

Глянув на счастливо порхающие пары под светящимися нитями из люмитов, я ушла в сторону, спустилась на улицу по главным ступенькам и спряталась под покрытыми инеем ветвями старой ивы. Здесь, в тупике, было немного спокойней. Сама не знаю, что со мной не так, но все происходящее – отбор, ужин и танцы – раскачивало в груди необъяснимую тревогу и раздражение.

– Представляешь.

Около плеча вдруг появилась толстушка. Я дернулась от неожиданности, а Глория склонилась ближе, чтобы перекричать музыку:

– Зарину выбрал лорд из южных земель Имана. Смотри, какой толстый мужлан. – Девушка перевела взгляд, я невольно проследила за ним и скривилась: не хотела бы к подобному опоссуму попасть. У него нос длинный, как у грызуна, а уши круглые, их не прикрывают даже торчащие в разные стороны пепельные волосы. – Слышала, что вельможа предложил ей замужество, как только увидел, и Зара согласилась. А какая была простенькая, и магии в ней совсем мало, – заговорщицки шептала Глория. – Говорят, женишок владеет большими землями в Имане. Но я ей не завидую. – Соседка покачала головой. – Теперь с таким… постель делить…

Я отвернулась. Неприятно смотреть, а представлять их первую брачную ночь – еще больше. Как можно так прогибаться?

Глория не унималась:

– Даже Нэлию, противную стерву, уже отметили – по мундиру и нашивкам на плечах ее спутника – богач из Криты попался, но я его не разглядела толком, со спины крепкий мужлан. – Соседка длинно выдохнула, поправила лиф, что подскочил на крупной груди. – А вдруг нас не заметят? Идем ближе.

– Вельмож раза в три больше, чем претендентов, – бросила я, закатив глаза. – Боюсь, что студенты драться будут за теплое место. Иди, Глория, прояви себя. – Показала в сторону заходящих в зал гостей, но соседка упрямо плелась за мной. Пришлось надавить голосом: – Будешь стоять в тени – точно останешься без покровителя.

– А может, я не хочу, чтобы меня выбрали? – подмигнув, девушка пожала плечами и пухлыми пальчиками убрала соломенные волосы за ухо. – Да и выбирают по красивой мордашке, чем я явно не отличилась, и уровню магии, а моя слишком слабая…

Многие с нашего курса выглядели довольно блекло по сравнению с Глорией, но оценивать то, в чем я не сильно разбираюсь, не было желания. Хотя мысль о том, что выбирают по эссахе – зацепилась в голове и зудела некоторое время дикой пчелой. Ладонь с руной уровня магии зачесалась, пришлось сжать кулак и спрятать руку за спину. Только бы не проверяли мой дар – тогда мне точно не избежать выбора.

Заметив суматоху около портала, я прикипела взглядом к алому полукругу. Сама не знаю почему.

Все шло сегодня не так: будто не с той ноги встала с кровати, если такое вообще возможно.

Какое-то время было не разобрать, что происходит. Ринэма, куратор по досугу, виляя крупными ягодицами, сбежала по ступенькам и, раскрыв широко руки, выкрикнула заклинание блока: засверкали голубые искры магии, затрещал воздух, разливая в стороны мелкое дребезжание. Толпа разошлась, а над площадью повисла кроткая тишина. Лея и Нигева, сестры-близнецы с моего потока оказались на полу, связанные синими лентами учительской мощи.

Сестры частенько дрались на занятиях, применяя магию, но сегодня из-за запрета устроили драку голыми руками. У Леи была разодрана до крови щека, а платье с одной стороны открыло стройное бедро. У Нигевы пострадала только прическа: из высокой тугой гульки выбрались спиральки русых волос, и выглядела она, словно победительница – улыбалась и сверкала серыми глазищами.

– Я первая его увидела! – закричала Лея, пытаясь сорвать с плеч тугие ленты учительской магии.

– А я первая к нему подошла! – гаркнула Нигева и показала взглядом на кританского вельможу в длинном парчовом балахоне и золотом пышных волос.

Тот стоял в стороне и лукаво ухмылялся, будто довольствовался славой, которую девушки ему подарили.

– Развяжите их, – попросил он, обратившись к куратору.

Ленты рассыпались, девушки вскочили на ноги и встали друг напротив друга, будто снова готовы броситься в атаку.

– Хватит, девочки, – улыбаясь, попросил золотоволосый. – Обеих возьму.

Пока близняшки яростно переглядывались, он надел на их тонкие шеи знаковые цепочки-артефакты.

Весело, ничего не скажешь. Зачем ему две? Я не слышала, что такое вообще возможно. Обычно выбирали кого-то одного, потому что маг-попаданец стоил целое состояние и покупался навсегда. Да, нас откровенно продавали в рабство, но кого этот вопрос волновал? Все вырученные средства шли в поддержку программы иномирцев.

Странно было смотреть, как сокурсницы дерутся за неволю. Кто им сказал, что с покровителем будет проще? Никто не давал гарантий, что владелец будет понимать, любить или хотя бы уважать. Никто не обещал, что хозяин не казнит тебя за мелкую промашку в первый месяц работы.

Я внутренне всегда сжималась, думая об отборе, и сейчас остро чувствовала, что этот праздник – фарс.

Взрывая тишину, пелена магического зеркала, напоминающая алую воду, пропустила на площадь нового посетителя. В портал, точно поезд, на всех парах влетела серебристая махина. Я таких на Энтаре никогда не видела. Она рассекла воздух над академией, оставив туманный след, а в ушах навязчивый гул. Толпа сместилась ближе к порталу и о драке девочек все внезапно забыли.

Меня пробрало необъяснимой дрожью. Чтобы позволить другим студентам приблизиться к явно непростому гостю, а самой не нарваться на неприятности, отошла подальше.

– Останься, – бросила Глории через плечо, надеясь, что та отстанет.

Соседка завороженно рассматривала гостей и облизывала пересохшие губы, но плелась за мной, как привязанная.

– Это последний бал на нашем курсе, больше выбора не будет. Воспользуйся шансом, – повторила я.

– Не пропустят, – прыснула Глория, показывая на количество желающих, и задорно сморщила обсыпанный веснушками нос. – Там, гляди, какая орава. Они меня затопчут быстрее, чем я доберусь хотя бы поглазеть. От судьбы не убежишь: не выберут, и мороз с ним… Попробую государственное распределение.

– Все равно иди. Развлечешься. – Я кивнула в сторону портала. – Нечего со мной стоять. Тебе же хочется поближе посмотреть, не отрицай.

– А ты пойдешь?

– Конечно, – пришлось соврать, иначе не отстанет. – Только с ректором поговорю и вернусь.

Девушка помялась, сложила пухлые ладошки перед животом, потопталась около меня, но не ушла.

– Что ты хочешь? – спросила я, догадываясь, что Глория не просто так медлит.

– Можно я тебя легонько обниму? – соседка поджала губы и посмотрела на меня из-под густых ресниц. – Знаю, что ты не любишь… но…

– Это лишнее, – я повела плечом от фантомной боли, стоило только представить прикосновение.

Во мне спрятана вечная мерзлота, что очень не любит, когда на нее посягают. Это не болезнь – это магическое влияние, здесь сомнений нет. Патроун подозревал, что моя холодность и бесчувственность – следствие сильного вмешательства. Только откуда такой блок взялся, мастера так и не определили. Среди иномирцев я – брак, который невозможно изучить. Сила во мне скрыта очень мощная, но неуправляемая, оттого бесполезная.

Ис-тэ понимал, что не гожусь я для программы распределения, потому не настаивал на выборе и разрешил не снимать подаренный им артефакт на празднике, лишь попросил поприсутствовать на танцах и послушать его речь. Я ведь не сумею быть покорной слугой или хорошей женой, если меня вдруг выберут. Да и не всякую работу мне можно доверить, потому что несу в себе холод и разрушение. Ректор поэтому послабил мое условие, хотя совет академии был против. Но я ведь не смогу прикасаться к будущему хозяину: либо расколюсь от боли, либо его убью. В итоге маги ради безопасности вельмож все-таки согласились меня не трогать и отдали на полное попечение ис-тэ.

Я тряхнула головой, прогоняя мысли, и повернулась к танцующим. Что-то слабо потянуло в груди, мелкие мурашки рассыпались по плечам, а старый шрам на правой кисти, спрятанный под длинным рукавом, вдруг неприятно потянуло. Чтобы унять жжение, стиснула пальцы, сжала зубы. Хотела использовать охлаждающую магию, но вспомнила, что на балу это строго запрещено. Перетерплю.

– Ты хорошая, Любава, – сказала Глория, все еще маясь около меня. Я перевела на нее взгляд, и девушка словно почувствовала мою боль, побледнела, склеры налились сверкающей влагой. – Что-то мешает тебе быть открытой, но ты добрая. Знаю. Чувствую.

Соседка по основному таланту – менталист, но я все равно никогда не верила ее комплиментам и словам. Слишком все это странно. Как можно сказать, что ты чувствуешь кого-то добрым или злым? Как определить, человек хороший или плохой? Разве срединных понятий не бывает?

Так и магия. Она или есть, или нет. Нельзя представить или поверить, что вода замерзла, если она горячая. Чтобы изменить состояние жидкости, придется прочитать заклинание, направить силу из эссахи и сначала охладить влагу, а потом превратить ее в твердь.

– Беги, – вымучив улыбку, я кивнула в сторону портала.

Пусть уходит уже. Может, я и открывалась бы другим, если б не эта, сводящая с ума, боль.

Глория подступила ко мне, но, наткнувшись на мой взгляд острее ножа, попятилась и убежала прочь.

– Не скучай, Любава, – вылетел из толпы ее голос.

Почему-то я смотрела соседке вслед и не могла отвести взгляда от мешковатой белой юбки. Та долго мелькала между другими нарядами, пока не остановилась около необычной машины.

Вытянутая громадина, то ли сани, то ли колесница, упираясь на две длинные лапы, напоминающие ножи – только повернутые плашмя, замерла у портала. Она не вписывалась в пейзаж Агоса и архитектуру академии. Две железные лошади, больше человека раза в три, в упряжке взбивали льдистую землю, щедро рассыпая искры снега по площади. От них веяло несокрушимой мощью.

Возле диковинной машины быстро собралась толпа, в основном девушки. Они поглядывали на новоприбывшего гостя, словно перед ними не меньше, чем божество. Было ощущение, что им уже гарантировано обещали выгодное место в роскошном замке принца. Или графа. Или лорда. Кто он там?

Я ступила ближе. Немного. Не знаю, зачем, просто делать было нечего, вот и полюбопытствовала.

Дернула же меня тьма!

Глава 5

Любава

Среди моих сокурсниц и других студенток, как гусь среди гусынь, возвышался молодой мужчина – я бы ему дала не больше тридцати оборотов. Он стоял спиной, и почему-то меня будто приморозило от его появления. Длинные каштановые волосы заплетены в толстую косу касались поясницы, а дерзкий закрученный хвостик лежал на крепких ягодицах. Никогда не видела таких длинных волос у мужчин, разве что у глубоких старцев, как ис-тэ Патроун.

Разглядывая крупные плечи приезжего, заметила мудреную вышивку на его мундире. Что-то в этих узорах почудилось знакомое – это встревожило, отчего я еще приблизилась. Опустила взгляд ниже – черная ткань брюк облегала крепкие бедра и обтягивала длинные, мускулистые ноги. Белые сапоги до колен с пестрым тиснением на голенищах стучали каблуками по камню, высекая искры от каждого движения.

Странное ощущение неправильности закололо в груди. Я приложила руку к амулету на ключице, утопив пальцы в белом ворсе, и одними губами прочитала «сейваша». Это не магия, это ключ, открывающий, его прочитать может даже простец. Амулет снимет острую боль на несколько минут, усилив действие артефакта.

Толпа внезапно закачалась, угрожая придавить. Мне лучше спрятаться сейчас, не то худо будет.

Заплетающимися ногами я отошла в сторону, намереваясь прижаться к колоннам и вновь спрятаться под ивой, но двигалась очень медленно, меня словно тащило необъяснимой силой назад, к порталу.

Смотреть, как девушки выплясывают вокруг очередного павлина, было глубоко неприятно. Зачем так унижаться? Эти вельможи приезжают в академию за товаром и платят за нас очень много, потому простых смертных и бедняков среди них не увидеть, но некоторые особо отличались, как этот… на восхитительных железных лошадях. От взгляда на колесницу или сани, не знаю, как правильнее назвать, ведь у нее и лыжи, и колеса имелись, по коже побежали мурашки. Я будто уже каталась на такой, но, когда именно, не помню.

Скрипя зубами от странного состояния, отвернулась от длинноволосого богача, но в меня неожиданно влетел высокий и широкоплечий парень с курса боевиков. От грубых рук мага, что отодвинул меня в сторону, позвоночник прошило стрелой боли.

Амулет обычно заранее останавливал прикосновения, не позволял другим приближаться, но сегодня я погибала – он совсем не работал.

Не устояв от шока, упала навзничь на камень площади, и белое небо Криты рухнуло на голову.

Взорвался хохот. В ушах загремело, в груди скрутилась ядовитая мерзлая змея.

Задыхаясь, я с большим трудом встала на четвереньки. Добавив «сейваша» несколько раз, стиснула ледяными пальцами амулет, да только легче не стало, камень не принимал мои приказы. В глазах потемнело, а к горлу подступила знакомая тошнота. Если сорвусь в темень, случится непоправимое. Нужно уйти подальше от людей. Должна…

Звонкий смех прервался, и перед лицом появилась большая мужская ладонь. Крепкое предплечье, что спрятано под плотной синей тканью и украшено дорогими камнями белых и серебристых цветов, переходило в большие плечи. Я зыркнула на руку, что оказалась в опасной близости. Крупные пальцы, выраженные фаланги, ровные косточки, драгоценные кольца с именитыми печатками. Кожа темно-карамельная, смуглая. И шрам на запястье…

Шарахнулась поздно. Мужчина коснулся моей ладони, и по венам пошли огненные росчерки, наши руки подсветились яркими сине-серебристыми разломами, что запульсировали, сплетаясь.

У гостя были темно-шоколадные глаза, а в глубине зрачков вертелась живая искра, как фитилек. Будто в одну секунду во мне лопнули все капилляры и порвались мышцы, но я смогла, превозмогая притяжение, отстраниться, чтобы разорвать наше прикосновение и увести взгляд.

– Дай руку. – Мягкий голос толкнулся в лицо, окатив теплым воздухом. – Я помогу.

– Спасибо… не нужно. – Я помотала головой и тяжело выпрямилась. Под коленями тянуло, все косточки крутило, словно меня жернова мельницы перемололи. Сил едва хватило попятиться от вельможи.

Он попытался схватить меня за локоть, но я отшатнулась. Хотя это по правилам академии недопустимо. Если гость сделал выбор, обязана подчиниться. Да только нельзя! Ректор предупреждал, чтобы держалась подальше от портала и не выходила из главного зала, а я будто свихнулась, в самую гущу нырнула.

Глядя в пол, стараясь не привлекать лишнее внимание высокопоставленного гостя, я поймала равновесие, до хруста пальцев сжала накидку, чтобы та не упала с плеч, и, шепча про себя бесконечное и бесполезное «сейваша», повернулась к лестнице.

Кто-то хмыкнул рядом, а после в поле зрения появились белые лощеные носки высоких сапог. Королевских. Так вот что за узоры на его кителе! Я такие узоры в библиотеке видела, в книге по истории Энтара, а еще на печати старшего мастера нашего факультета.

Я втянула голову в плечи. Неуважение к потенциальному работодателю или хозяину лишит меня привилегий и хороших рекомендаций, а неуважение к ин-тэ может стоить жизни.

Благо меня больше не трогали, белые сапоги ушли в сторону, и я, ковыляя, побрела по ступенькам в зал. Дождусь конца праздника в темноте какого-нибудь угла, а потом так же тихо уйду к себе. Сейчас не получится: комнаты нарочно заперли на время бала, чтобы никто не пропустил отбор. Здесь даже Патроун не смог пойти против правил академии.

Что же на меня нашло? Зачем вышла наружу? Зачем подошла к порталу? Сани хотела ближе рассмотреть! Они словно звали меня… Словно я эту машину видела раньше. Или странного гостя…

В глазах туманилось.

В груди сдавливало мерзлым ужом.

Кто-то в танце, будто нарочно, врезался в меня, выхватив из легких остатки воздуха.

На мгновение я погрузилась в зыбкую тьму. Музыка и боль так оглушили, что пришлось слепо выбежать на балкон и, задыхаясь, прижаться к ближайшей стене.

Почему-то сегодня артефакт защиты не просто барахлил – он пропускал все прикосновения и, кажется, усиливал их.

Я поискала глазами ректора, надеясь на его помощь, но, заметив густую тень, что скользнула по коридору в мою сторону, спряталась глубже, под арку.

Маленький закуток был повернут к площади, и я неосознанно впилась взглядом в синий мундир приезжего гостя и черную косу толщиной в мое плечо. Тот самый, из королевской семьи, что пытался помочь и руку протягивал… Тот самый, со знатной вышивкой.

Меня снова обожгло. Ребра скрутило ноющей болью, отчего я обвисла на перилах едва дыша.

Хозяин саней будто почувствовал что-то. Дернул плечом, повернулся к балкону. Потер кулаком грудь. Вскинул голову. Жадно расширил ноздри, принюхиваясь.

Вон сколько вокруг претенденток, а кареглазый, прострелив толпу хищным взглядом, смотрел на меня.

Чтобы скрыться от его безумных глаз, я отступила к стене и, нарушая главное правило бала – не использовать магию, накрылась слабым невидимым куполом. На больший не хватило контроля, меня дико трясло, но оставаться под прицелом темных глаз тоже не могла.

В эссахе что-то изменилось, моя ледяная магия бушевала, ребра будто ломались, крошась о нечто необъяснимое. От мощного холода, что разрастался под кожей, слиплись губы, а изо рта вылетело крошечное облако тепла.

Я замерзала изнутри. Лед вышел из границ эссахи, и оберег Патроуна больше не работал, как ни пыталась к нему воззвать. Что-то извне подкормило мой дар.

Сердце пичужкой забилось под ладонью, замедлило ход, а запястье со шрамом пронзило такой дикой болью, что я упала на колени и завыла сквозь сомкнутые зубы.

Хотела прочитать заклинание – погружение в глубокий лекарский сон, крайняя мера, чтобы остановить мучения, но не смогла вывернуть правильно ладонь и поставить в нужное положение пальцы. Чтение магии сорвалось, рассыпавшись в воздухе серебром. Кисть скрутило, я сжала ее другой рукой, спрятав старый грубый шрам, что сейчас безумно жег кожу и лишал меня возможности себе помочь.

Глава 6

Синарьен

Папа хоть бы инструкцию дал, как пользоваться артефактом. Бесконтрольно ворочается осколок под кожей, щекоча ребра – не очень приятно. Вживили в тело кусок гадости и сказали, что магия сделает все за меня, а я не привык кому-то – тем более, бездушному камню – доверять свою жизнь. Да и как искать невесту в таком скоплении красоток?

Шутник у нас король. Отец раньше улыбался чаще, последнее время все больше хмурился и почти не выходил из зала советов. Я же государственные собрания пропускал – никогда не верил, что до войны дойдет. Считаю, местные волнения можно погасить с помощью кнута – в виде ареста парочки бунтарей, или пряника – наградить тех, кто ведет себя подобающе законопослушному кританцу. А в военном подавлении неугомонных папе помощник и поддержка – Ланьяр. Мы хоть и погодки, но очень разные. Я в отца пошел, внешностью и практичным характером. Брат – копия мамы, темно-русый с голубыми глазами, только закрытый и сдержанный. Поджарый, на полголовы ниже меня. Драться с ним – обученным военной технике – только калечиться, а переспорить – проще элей с неба сбить, чем что-то доказать.

Изредка отец собирал советы биологов и магов, чтобы решать проблемы питания и полива в теплицах, туда я изредка наведывался, хотя последнее время махнул рукой – папа все равно все делает по-своему. Бывало, что приходилось целые плантации овощных культур сжигать из-за неизвестных вирусов. Тяжелые решения… для меня это слишком – уничтожать, я бы попытался вылечить растения, тем более, Эврисий – отличный маг-биолог и мог бы, если ему дать достаточно времени и помощников, найти способ помочь. Но кто меня и меньшего слушал? Папе всегда проще выбросить слабое и поврежденное, выстроить помещения и засеять культуры заново, а Эври слишком покладистый и добродушный, отстаивать свое мнение – не его сильная сторона. А у меня других дел хватало, я все никак не мог выпросить у короля дозволение собрать поход магов и вояк в горы, чтобы найти более крупное месторождение ценных минералов. Папа говорил, что сейчас не время для моих детских увлечений.

Зато король находил его для других: проводил недельные консилиумы лекарей, чтобы найти способ остановить развитие новых недугов, вроде черноты. Последние года три очагов болезни на Энтаре не находили, маги больше не страдали. Кажется, один раз больная появилась в академии, но доказать, что ее поразила именно чернота, не смогли, девушка погибла при странных обстоятельствах – рассыпалась, как порох. С магами разное случается, особенно если неверно использовать заклинания или сунуть пальчики в запрещенную некромантию.

Что папины лекари и архимаги обсуждали каждую неделю, мне неизвестно, я упрямо выражал протест и прогуливал все заседания. Скукота. Это младший любитель подобной чуши, с ним король много беседовал и советовался, к нему прислушивался, за что брат прощал отцу погибшие теплицы. Я же, по мнению папы – только по девкам бегаю да горячительное в горло заливаю. Он меня вечно отчитывал, что пропускаю собрания. Мол, я ужасный пример подаю меньшим, правильным, сыновьям.

Правитель часто ярился и говорил, что лучше бы я мечом махать научился, как Ланьяр, чем прожигаю свои годы на секс, выпивку и иллюзорный прогресс, ведь мои технические достижения – пустой звук для страны.

А я не могу без экспериментов, верю в скорое развитие технологий, мне нравится чудить и копаться в неизведанном, в необъяснимом, а еще смешивать созданные механизмы с магией, усиливая результат, хотя это и рискованно, но иногда круче секса. В прошлом году чуть пол замка не сжег, пытаясь связать усилители с артефактами телепортации. Благо моя основная магия водная, успел все потушить.

Позже все равно получилось добиться результата! Моя гордость: недавно мы с помощником добавили в новый двигатель саней бесполезные на первый взгляд сниикты. Но они оказались очень важными для фокусировки энергии, что способна перенести человека на десятки тысяч миль. За годы экспериментов мы уменьшили нагрузку на ось машины, переделали носовую часть, а магик-лошади получили облегченную сбрую. За счет этого полеты и передвижения стали быстрее, мощнее и дальше. Получалось даже сквозь готовые порталы проходить, и крошка магических сталактитов экономилась. Да это прорыв для Криты!

Если внедрим такую систему в новое производство, сбережем ископаемое и продлим энергию на несколько десятков лет вперед.

Да только отец не видел в моем увлечении ничего хорошего, тормозил финансирование и запрещал эксперименты, мол, неоправданный риск и неподходящее дело для старшего наследника. Королю было все равно, что я на это отдал много лет своей жизни. Плевал он на то, что для меня это важно! Папа считал, что нужно развивать спящий магический дар, а еще лучше экономикой заниматься, политикой увлекаться и прислушиваться к живым людям, а не мертвым безделушкам. Он ни разу за все время работы завода не похвалил мои изобретения, все посмеивался, что я веду себя не как будущий король, а как избалованный мальчишка, которому не хватает цацек. Даже не пришел, когда мы с Яликом запускали первый рианцевый двигатель. Дорогая штука вышла, но оно того стоило. Теперь я уверен, что смогу перелететь в другой мир, осталось малое: испытать на людях. Если попаданцы к нам прилетают пачками, значит, есть куда лететь, и мир намного больше, чем мы думаем.

Хотя для королевства – это пустое, конечно, ненужное. Такими штуками только перед девушками щеголять по мнению отца, больше никто и не оценит, ведь магия, которой достаточно в каждом городе, умеет и перемещать, и лечить, и стрелять… Зачем кританцам технические, безумно дорогие механизмы, которыми еще и управлять сложно? Этому много лет учиться нужно, материалы искать, магию тратить на артефакты и зарядные устройства… А для бедняков и пустых такие вещи все равно заоблачно дорогие и недоступные.

– Орин, бережней! – буркнул я, обращаясь к молодому вознице в кабине за стеклом. Колесницу слегка качнуло на повороте, а меня при остановке от рывка бросило на панель.

Кучер оглянулся через плечо и, сдержанно улыбнувшись, кивнул.

– Приехали, ин-тэ! – уведомил он. – Осторожней, народу в академии сегодня много. Еще затопчут будущего короля, – и снова эта улыбочка наискось.

– Ничего, прорвемся. – Его колкие шуточки мне всегда нравились. Никто, кроме Орина и Ялика, не смел так дерзить ин-тэ, поэтому я не разозлился, а лишь хохотнул: – Это всего лишь нежные девчонки, будет лишний повод их потискать.

Орин, оскалившись, пригладил ладонью черные волосы, стянутые в хвост на широкой спине, и ловко, несмотря на большой рост, соскочил с подножки, чтобы открыть мою дверь.

Я ступил наружу и опешил. Какое великолепие! Сколько прекрасных творений здесь собралось! Папа знал, куда меня отправлять. Глаза разбегались.

Я возвысился над головами студенток, почти не обращая внимание на особей мужского пола, и с любопытством посмотрел в сторону академии.

Стоило отойти от колесницы, толпа закачалась, загудела, послышались насмешки, и головы зевак развернулись в другую от меня сторону.

Я неосознанно перевел взгляд.

Попаданку, а они прекрасно выделялись в толпе белыми нарядами, сбил пробегающий мимо студент. Причем не остановился даже, помчал дальше. Меня перекосило от такого хамства. Девушка попыталась выровняться, снежные волосы разлетелись по плечам облаком. Она вдруг согнулась, словно от боли, и, запутавшись в длинной юбке, рухнула навзничь на лед. Беспомощно перевернувшись на руки, отползла к стене, подальше от толпы, что угрожала ее затоптать. Я ринулся наперерез, отталкивая зевак. Склонился над пострадавшей, но почему-то замер в миге от прикосновения.

Какая бледная, словно в молоко упала. Было ощущение, что девушка пойдет трещинами, как хрусталь, который случайно уронили.

Мой внутренний интеллигент не мог оставаться в стороне. Просто жест добра, уважения и благородства. С детства коробило, когда страдал кто-то слабее. Я, может, в каких-то вопросах и эгоист, но мама приучила нас с братьями быть галантными, насмехаться над чьим-то поражением не умею и сходу могу в рожу дать, если замечу подобное от других.

Магический артефакт в груди внезапно ожил. Меня насквозь прошило колючим холодом. Будто я из распаренной купальни заглянул в комнату для хранения мяса и рыбы.

Белянка, а ее трудно было называть иначе, лежала около моих ног лицом вниз, будто преклонялась пред величием королевского обувщика. Пальчики, скрутившись, царапали ледяной пол, а меня словно обжигал воздух – стало невыносимо жарко в сезон снегов, когда всюду царит мороз.

Студентка приподнялась на локтях, выглянула из-под копны белоснежных волос, моргнула бесцветными густыми ресницами и шарахнулась от моей руки. Но в последний миг ее рывка мы все-таки соприкоснулись. Ладони словно по волшебству притянулись, пальцы сплелись.

По коже побежали искры, по телу молнии, ребра раздались, выпуская папин осколок на волю. Он невидимый для других, только я могу видеть серебристое сияние парного артефакта.

Мне нужно время. Я должен сам выбрать! Мама говорила, что имею право.

Неловко отряхнулся, скидывая навязанные магией ощущения, и уставился на девушку.

Бледное едва ли живое лицо, метельные большие глаза и губы – крупные, чувственные, но бескровные. Белянка попятилась, будто я – ее самый страшный кошмар.

– С тобой все в порядке? – Шагнув ближе, я пристальней осмотрел девушку.

Та снова отстранилась. Задрожала. Подтянув юбку к коленям, попыталась выпрямиться на ноги, но не смогла. Словно у нее не было сил.

– Эй, – я наклонился, а Белянка еще отодвинулась. – Не бойся, я помогу.

Замотала головой, прижалась лопатками к холодной стене.

Глаза распахнуты в ужасе, губы сомкнуты в бледную кривую, вся дрожит, словно я на нее напал и насиловать собираюсь.

Меня это немного обескуражило. Я – принц, и моего внимания добиваются, а если проявляю интерес – расплываются передо мной с первого взгляда, но эта… бледная, отмахивается. Неуважение к королевской персоне? Или ей снегом глаза запорошило?

Толпа позади притихла, потому что большинство студенток мигом разобрались, кто перед ними стоит, погоны и особенная королевская вышивка не просто так на кителе сверкали.

Девушка с белоснежными волосами тяжело поднялась и, выставив руку в защиту, побрела под стенкой в сторону академии. Она явно собиралась сбежать.

Я в два шага перегородил ей дорогу. Белянка застыла напротив, свела светлые брови и скривила губы, будто я слишком обнаглел. Обняв себя руками, она не опускала голову, горделиво смотрела мне в глаза.

Что за нахальство? Ни поклона, ни покорного благоговения перед старшим наследником.

Осколок завертелся сильнее, буквально впиваясь в ребра. Либо она моя невеста, либо я сошел с ума.

Окинул взглядом попаданку с макушки до пят.

Прекрасно! Безродная, бледная и невзрачная. Папа будет счастлив, если осколок окончательно покажет на нее. Но это явно не мой выбор. Я люблю девушек ярких, с формами, чтобы было за что взяться и на что посмотреть. А эта – худенькая, будто тросточка, ростом выше большинства девушек, что толпились рядышком и дышали мне в спину. Лицо у бедовой трудно сказать какое, его просто нет, она как привидение – разве что не прозрачная – белая. Пальцы тонкие, плечи узкие, накрыты меховой накидкой, отчего рассмотреть размер груди было сложно – сомневаюсь, что там что-то выросло. Светлое платье в пол прикрывало крошечные блестящие туфельки без каблука. У меня вдруг возникло острое желание посмотреть на стройные ножки. Стройные же, уверен.

Хотя было в девчонке-попаданке что-то необычное. Это внезапное осознание заставило меня замереть и нагло разглядывать ее – мне разрешено все на балу, папа заплатил за смотрины достаточно – бал ведь не бесплатный.

И что меня привлекло в этой Белянке? Что так приморозило? То ли блеск перламутровой кожи, то ли блики будто алмазной пыли в глубине необычайных глаз, что с некоторых ракурсов смотрелись снежными, будто у нее радужек совсем нет, и черные крошечные зрачки, как бисеринки.

Глава 7

Синарьен

Я замер и долго рассматривал безродную. На ее длинных ресницах, словно иней на ветвях, дрожали крошечные капли влаги.

– Как тебя зовут? – протянул ей руку.

Она снова не ответила, мотнула головой и не увела взгляд. Глаза в глаза, будто впервые сталкивается с высокопоставленной личностью.

Осколок прекратил беснования в груди, и я, сам от себя не ожидая, отступил.

Не она это, слава Нэйше, хоть здесь повезло. Девушка сама отказалась от моего внимания, настаивать не буду. И наказывать за неуважение не стану, времени нет. Нужно торопиться завершить дела, до закрытия бала еще невесту найти, желательно по вкусу, а не папиному приказу. Желательно такую, чтобы во всех смыслах меня устраивала.

Бедовая, заметив, что я потерял к ней интерес, сорвалась с места и выскользнула по лестнице вверх, в зал под куполом из снежных звезд.

Я все-таки вернулся к хохочущим девушкам, чтобы продолжить поиски, проверить каждую на соответствие моим запросам, но взгляд нет-нет и выискивал в толпе белое узкое платье и меховую накидку.

Морозная пакость… не моя это зазноба, чего за ней бегать?

Через несколько минут сердце будто свихнулось – загрохотало под ребрами, завыло вьюгой, оживляя осколок. Я согнулся от тугой боли, приложил ладони к груди, боясь, что жизнь из меня выпорхнет и больше не вернется.

Когда удары под пальцами превратились в монотонный бой, а ноздри учуяли тонкий приятный аромат, сравнимый с редкими, нежными цветами ландышей, я поднял голову и посмотрел на балкон. Туда словно нитью тянуло взгляд.

Снова та бледная мышь и ее морозные глаза. Следит за мной. Ненормальная.

И меня осенило. Все девушки на балу веселятся, заигрывают с мужчинами, желая, чтобы их выбрали, а эта… кусок льда. Сторонится и пугается. Будто ей не нужен выбор.

Это заинтриговало. Как зверя запах крови заставляет преследовать добычу, так меня вперед толкнуло неизведанное. Нет, я Белянку не выберу, но стало жутко интересно, почему девушка такая: холодная и неправильная.

Не думал, что попаданцы, которых учили уже не первый год в академии, настолько могут цеплять. Они ведь чужаки неизученные наукой. Странные. Их у нас в мире несколько сотен. Лет пять был настоящий поток попаданцев, не знали, куда девать талантливых юных магов, будто их посылали к нам. Но зачем, наши великие архимаги так и не разобрались. Папа тогда принял решение обучать попаданцев, как энтарских одаренных магов, чтобы пользоваться чужемирными силами, а пустых простецов отправлять назад, если это возможно, или устраивать слугами.

Я вскинул голову и снова столкнулся с глубокими глазами Белянки. Ее взор будто звал меня. Просил о помощи. Девушка тут же спряталась, а я шагнул в сторону балкона.

Идти было больно, осколок мешал движению, покалывал, призывая продолжить поиски невесты, но что-то другое, более сильное, чем приказ короля, гнало меня дальше.

Учителя факультетов, возвышаясь над бальной залой, наблюдали за танцующими. Завидев меня, они одновременно склонили головы, как будто репетировали.

Не очень люблю этот слаженный этикет, но ответил им сдержанным кивком и поплелся дальше, делая вид, что изучаю студенток. Конечно же, моя персона в списках приглашенных, как иначе? И вокруг этого наверняка уже ходят неприличные слухи. Благо не лезут с предложениями прекрасных партий, больше всего не люблю навязчивость.

Почувствовав легкое облегчение в груди, когда скрылся от прилипчивых взглядов за колонной, я взбежал по ступенькам на верхний уровень залы. Меня словно манило что-то. Звало.

Минуя еще одно крыло, обогнул дугу со светильниками, улыбнулся столпившимся в следующем коридоре девушкам, что едва не заглядывали в рот, чтобы я уделил им внимание. Успею. Все равно осколок никуда не денется, магия крепко проросла в эссаху. Ноги несло любопытство и шалость. Папа ведь не узнает, что я на минуточку отвлекся. Гляну разок на чудную иномирку, и все.

Выбежав на площадку неподалеку от арки, ведущей на балкон, оглянулся на миг. Стражи тенью следовали за мной, ничего не спрашивая. Орин же остался у колесницы, охранять королевское имущество.

Музыка сюда долетала, отражаясь от стен множеством переливов дудочек, звоном струн, ударами клавишных и вызывала в груди приятный резонанс.

В нише, под ветвями старой ивы, что непокорно влезла на край академии и сейчас украсилась изморозью и кристаллами снежинок, напоминающими сахарную пудру, со страстью целовались двое. По кителю мужчины и погонам на его широких плечах можно было определить генерала кританской армии, но их у нас десятки, а я плохо запоминаю имена.

Чтобы не привлекать внимание парочки, я поспешил дальше. Вояки за мной.

Быстро же студентки отдаются незнакомцам, главное, чтобы статусный хозяин попался, аж приторно.

Но тут явно генерал сам выбрал. Иначе не прижимал бы так властно девушку к стене, не задирал бы ее худые бедра, не покорял неотвратимо, показывая, кому она теперь принадлежит.

А мне, значит, нельзя выбрать? Издевательство.

Сейчас как выскочит папина магия, как стрельнет вон в ту рыжую толстушку, что скучает у парапета. Бр…

Мне бы скрыться подальше от возможных последствий, а я, мамин дурачок, побежал навстречу неизведанному. Искал взглядом бледную девушку, погоняемый задором и вредностью. Люблю перечить отцу, это у меня в крови. С королем поспорить – высшее наслаждение, круче сытого обеда. А если в этом деле еще средний брат будет участвовать – вообще остановиться не могу. Тот ходит с мечом наперевес все время, наверное, из трусов клинок не вынимает, даже когда спать ложится. Жену себе завел лет пять назад, но спит ли он с ней – не знаю. Я ни разу не слышал стоны или крики страсти, хотя спальня Ланьяра через стенку от моей. Или он ее трахает исключительно в миссионерской позе, а дева не получает удовольствия, или она каменная глыба без эмоций. Но это их жизнь, не мне судить. Хотя дочку Лан как-то заделал…

В следующем переходе никого. Двери нужного балкона покрыты изморозью. Плотной такой. Ядовитой. Сверкающей серебром.

Сразу понял, что здесь сильная стихийная магия сработала, мою напоминала по воздействию на эфир. Довольно опасная, если не знать, как с ней работать. Без стражей, что остались далеко за спиной, не стоило соваться, но все равно попер дальше. Я – архимаг, чего мне бояться? Справлюсь с любыми препятствиями и смогу отбить любое нападение.

Стражи не успели среагировать – я первым переступил порог и позволил невыносимому холоду ударить в грудь.

Глава 8

Любава

Наверное, быть бесчувственной – это слабая защита от боли. Не той, что выламывала тело и покрывала кожу тонкой коркой льда, а той, что глубже. Колючей и пронзительной.

Олла, русая низенькая девчонка с нашего факультета, еще в начале четвертого курса влюбилась в женатого архивариуса, и ректор лично занимался ее проблемой. В итоге студентку сначала перевели в другой корпус, поселили в комнате одну, но она была уже не она. Другая. Точно, как я, только не холодная, а опустошенная.

На прошлой неделе мы с ней на полном ходу столкнулись в коридоре общежития. Я еле узнала в прозрачном лике прежнюю румяную ученицу. Остановилась у стены, потому что боль от прикосновения скрутила мышцы, а девушка внезапно прыгнула ко мне, как кошка, и, вцепившись в плечи, заорала:

– Никому не отдавай свою любовь! Это единственное, что может согреть.

Уже тогда артефакт давал сбои, пропускал изредка других в мое пространство. Мы с ис-тэ переделывали его несколько раз, приглашали сильного мастера-артефактора из Имана, но в чем причина поломки и сбоев так и не смогли разобраться.

Девушка застыла передо мной, лед, словно жидкое стекло, поднялся по ее бледной коже так стремительно, что я не успела пикнуть. Магия превратила Оллу в нежно-голубую статую, которая от моего малейшего движения рассыпалась, взорвав передо мной снежный пух.

Мне никогда не было хуже, и я думала, что сильнее болеть не может, но ошибалась. Может. И болело.

За спиной слышались музыка и смех, пары кружились по залу, ректор вышел прочитать напутствие перед каникулами, а я не могла шевельнуться, будто меня приставили к стене на расстрел.

Очень больно. Так сильно, что скулы сводило и в глазах темнело.

Я сбежала ото всех. Спряталась. Сама не знаю, что за угол, но здесь хотя бы не было толпы. Не было лишних прикосновений.

Стало еще холоднее, кровь словно не текла больше по венам, тело выкручивало, ребра сдавливались, казалось, они по очереди ломались.

Я упала. Ноги не удержали. Темнота дрожала и не хотела расступаться. Веки утяжелились, будто на них налипли комки снега. Через несколько долгих минут, с трудом сфокусировавшись на ярких бликах перед собой – огнях, что падали сквозь решетку балкона в помещение, я подтянулась по стене и выровнялась.

Как поднялась, сама не знаю. Что-то вело. Тянуло.

Еще несколько шагов в мутную даль, преодолевая спазмы в груди и мерзлый кашель.

Передо мной выросла высокая мужская фигура. Слезы размыли видимость, слабость выматывала и не позволяла среагировать, отодвинуться, убежать. Чужак взял меня за плечи крупными ладонями и, взрывая под кожей новые пики боли, притянул к себе. Оглушая прикосновениями, но удерживая от падения.

Я открыла холодные губы, чтобы закричать, но не смогла. Воздух перекрыло чем-то мягким, горячие потоки закружились и влетели в горло, сплетаясь с моим дыханием, а следом пробралось что-то влажное и юркое. Обжигающее. Приносящее на смену жуткого холода распирающий жар. Крошечные искры наслаждения, неведомого доселе, пробрались в грудь и словно связали меня с мужчиной.

Я слышала чей-то стон. Мой или его, не знаю. Чувствовала горячие пальцы в волосах. Его губы на моих губах. Сладко-острый вкус на языке.

Кто он, не видела и не могла разобрать из-за слез, но я не отталкивала его, напротив притягивала к себе. Поцелуй становился глубоким и таким пронзительным, что я задыхалась от давления в грудной клетке и сладкой пружины, что скрутила поясницу.

Показалось, что горю. Полыхаю. Плавлюсь. Холод трусливо отступил, спрятался под ребрами, пропуская вперед вожделение и страсть. Желание раскрыться и подчиниться.

Столкнувшись впервые с подобным, я не знала, что можно, а что нельзя – шла на поводу ощущений и внезапного облегчения от многолетней болезни.

Но когда к яростным движениям во рту добавились порочные прикосновения к моей груди, растирающие между пальцами напряженные соски, меня внезапно пронзило ледяной стрелой боли и выбросило в темноту.

Когда очнулась, я лежала на полу, а на меня обеспокоенно смотрел пижон в синем кителе и сверкающими пагонами, тот самый – с дивной колесницы.

Мужчина, опустившись передо мной на колени, продолжал мягко говорить:

– Здравствуй, – и нежно поглаживал мою щеку тонкими пальцами. – Тебе лучше?

Заглянул в глаза, будто искал что-то, а я с трудом вдохнула.

По привычке дернулась и оттолкнула мужскую руку, но неожиданно поняла, что мне не больно. Осталось фантомное ощущение камня в груди, но прикосновения оказались приятными. Шокированная, перехватила крупную ладонь, чтобы убедиться, что не ничего плохого не испытываю. Потянула мужчину к себе, цепко переплела наши пальцы. Смяла, погладила, перевернула. Ничего. Только столкновение нашей кожи. Его горячей и моей холодной.

– Кто ты? – прошептала, приблизившись и заглянув в смуглое лицо. Тяжелые скулы прикрылись с одной стороны длинными темными волосами – тугая коса расплелась. Одна прядка на глазах высветлилась, засеребрилась, красиво засияла в полутьме.

Он промолчал, в глубине темных глаз завертелось синее огненное кольцо, что тут же погасло. Мужчина провел кончиками пальцев по моей щеке, едва касаясь, словно собирал что-то, а после дернул уголком губ.

– Белоснежная… девочка. Чистая, как вершина шэарийских гор.

Когда он попытался вновь прикоснуться, меня ошпарило холодом, отчего я шарахнулась подальше и врезалась лопатками в стену.

Стремительно, высокими волнами, моя боль возвращалась. Слишком быстро – спину пробило привычной стрелой, стылый обруч вернулся на место и сковал грудную клетку, не позволив нормально вдохнуть. Лезвия льда впились в горло и заставили меня в страхе отползти еще. Чудесное выздоровление временное, боль никуда не ушла, она со мной навсегда.

Но я готова поклясться мраку, что чувствовала руку мужчины на своей коже, впитывала тепло его губ. Как он это сделал? Он высший? Архимаг? Кто? Королевская семья довольно большая…

– Синарьен ин-тэ О'тэнли, – присев ко мне ближе и склонив немого голову, представился темноволосый. Протянул руку, чтобы поднять меня, а я в страхе отвернулась.

– Ваше высочество… – выдохнула и спрятала взгляд.

Только принца мне не хватало. С ним будет много проблем, а с моей особенностью, когда друг к другу не прикоснуться – это смертельно для обоих. Нельзя, чтобы он меня выбрал, даже в слуги нельзя. Нужно держаться подальше. Плохо, что мы вообще столкнулись.

Мужчина убрал ладонь, догадавшись, что я сторонюсь, отошел к арке балкона, выглянул на улицу и окинул величественным взглядом площадь.

– Тебе лучше? – снова повернулся ко мне, заложив руки за спину, и надменный взгляд изучающе прошелся по моей фигуре, но не задержался, убежал в проем, где толпились другие девушки. – Я могу тебя оставить?

Он меня не выбрал?

– Зачем… – хотела сказать «поцеловал», но боль вновь пронзила тело, сошлась кольцом на запястье со шрамом и, сковав горло, выгнула меня дугой.

Что-то поменялось, и я едва понимала это сквозь мутное состояние, что почти выбрасывало в обморок.

Принц подошел ближе и, не спрашивая разрешения, поднял меня на руки и перенес на тахту. Я едва не сошла с ума от сильного наплыва боли – захлебывалась, отчаянно цепляясь за синий мундир.

Заметив, что я корчусь, мужчина склонился и внимательно всмотрелся в мои глаза.

– Адептка… Лекаря вызвать? – он бесцеремонно потрогал мои плечи, прощупал шею, словно проверял что-то. Стащив мех накидки, шокировано уставился на мою грудь, спрятанную под белоснежным шелком. Облизнул сухие крупные губы. Сглотнул. Его глаза потемнели, стали чернее ночного неба, а руки поплыли вдоль лифа, оглаживая мою талию, спускаясь ниже.

Я приподнялась. Наглые прикосновения принца вновь меня не ранили, лишь согревали и пробуждали странные колючки на коже. Удивительно. Опустив взгляд на замершие крупные ладони на краю корсета, ахнула и распахнула рот.

Из моей груди вырвались серебристые перевязи магии. Они стремительно полетели в принца. Что это?

Отмахнулась. Сбила их налету. Ленты рассыпались искрами, оглушая звоном, а потом снова сгруппировались и настойчиво потянулись к мужчине.

Какая-то связь. Нет! Нельзя!

Синарьен тоже ошарашенно смотрел на магию и не шевелился, лишь сдавливал руками мою талию.

Из его груди мне навстречу вырвались голубые нити, и мы внезапно оказались лицом к лицу, примороженные взглядами.

В темно-карих глазах, будто сделанных из кровавого янтаря, восторженно заплясало пламя. Не кританская синяя магия, а именно пламя, я такого еще не встречала у жителей Энтара.

– Так вот, кого выбрал артефакт, – зачарованно проговорил принц, когда ленты двух цветов, серебристой и синей, сплелись, прошивая нас единым мерцающим сиянием.

От непонятной наполненности я вскрикнула и снова вылетела в темноту.

Но уже не от боли, а наслаждения, накрывшего с головой.

Глава 9

Синарьен

Девушка бледная, невзрачная. Из достоинств у нее разве что красивая грудь и волнующий аромат кожи.

Глаза пустые, зеркальные, будто неживые. И сама она холодная.

Чего я вообще на нее напал? Тьма попутала!

Целоваться полез, чуть не сдох от возбуждения, а она взяла и упала в обморок.

Очень болезненная и слабая, такая в будущие королевы точно не подойдет.

Я собрался дальше искать избранную, но не смог оставить Белянку на полу. Неправильно это. Не по-мужски. Взял студентку на руки, притянул к себе, чтобы не упала, но так и завис… Разглядывал ее фигуру, щупал, словно больной, а после произошло что-то странное: осколок внезапно растекся в воздухе, будто плавленое олово, расплелся синими лентами и связал нас.

Она и есть моя будущая невеста? Вот эта блеклая ледышка? Папа, да ты издеваешься?!

Не бросишь же ее теперь и не откажешься.

Хотя, что там говорила мама? Осколок – всего лишь лучший вариант, но решать, жениться на этой девушке или выбрать другую, только я могу.

Всего лишь вариант…

И я позорно смотался. Подхватил скучающую стражу у двери и приказал им быть в стороне – мешают знакомиться с дамами. Вояки хмуро переглянулись, но кивнули. Только сильнее сжали рукояти мечей и подобрались. Да что мне тут, в ванильном обществе красоток, угрожает?

Оборвав остатки серебристо-синих магических нитей, что тянулись в сторону балкона и отскакивали от светлых льдистых стен искрами, я убежал подальше от Белянки, словно за мной гнался ледяной монстр.

Сам не знаю, что на меня нашло!

Спустившись по ступенькам в холл, оценил пиршество. Академия постаралась, выглядело богато. Девушки в шикарных длинных платьях, кто-то с диадемами, кто-то с цветами в волосах. Все разные, красивые, яркие, сочные. А главное – здоровые и румяные. Ни одной блеклой. Почему мне досталась самая паршивая?

Прищурившись, выискал в толпе фигуристую студентку в алом платье, специально выбирал не попаданку, и подхватил ее в танец.

– Как тебя зовут?

– Айлин, – хихикнула она, хлопнув густыми ресницами. На щечке родинка, полумесяцем бровь. Ну красотка! Можно брать. И бедра крупные, много наследников мне нарожает.

Несколько кругов под музыку пытался рассмотреть ее получше, принюхаться, попробовать кожу рук на ощупь, вызвать в себе ощущения симпатии или шевеления осколка, но он пульсировал под ребрами и рассекал холл двухцветной нитью, показывая упорно на балкон.

Пока я оглядывался и терзался сомнениями, мы с девушкой на полном ходу влетели в молодого мужчину в черном мундире. Он ростом был пониже меня, но взгляд наполнился яростной мглой, оттого стало не по себе. Высший, скорее всего, следователь, судя по рианцевым звездам на груди. Руки мага захрустели, глаза налились кровью.

– Это моя пара, – глухо сказал агрессивный, сжал кулак, сверкнув знаковым кольцом магической инспекции.

Айлин сдавленно засмеялась, я подхватил веселье.

– Я ее первым заметил, – косо улыбнувшись, завел девушку за спину. Она тихо хихикнула.

Может, маг разглядит во мне королевскую персону и отступит? Хотя вряд ли.

Эти, из отдела по особо важным преступлениям, как голодные собаки, вгрызаются в свое намертво.

Персонаж, что заявил на выпускницу права, расправил плечи и размял шею с мерзким хрустом.

– Соли отложились, стоит к лекарю обратиться, – с улыбкой протянул я и оглянулся в поисках пути отступления. Тьма с ними, пойду дальше искать.

– Что? – пробасил маг и, показалось, стал внезапно выше.

– Разве девушек мало, ис-тэ? Вон столько свободных! Выбирайте любую.

– Что?!

О, заладил. Тупой или немного недоразвитый? Как он сложные дела ведет и преступников ловит, если элементарных намеков не понимает? Детина вымахал, а мозгов, как у курицы.

– Айлин пойдет со мной, – зараза, стоило промолчать! Я разрезал воздух словами, зло взяло, что мой статус остался незамеченным, и выпятил грудь, чтобы этот агрессивный посмотрел на королевские погоны, а самому вдруг тошно стало. Будто оброненная фраза встала поперек горла.

Маг-то заметил мой статус. Только толку? Он еще подступил, а я оглянулся, словно почувствовал неладное. Холодную змейку, что проползла между лопатками.

Взгляд полетел через толпу зевак, разноцветных платьев и танцующих пар и скрестился с бесцветными радужками Белянки. Та, увидев меня, сорвалась с места и шустро выскользнула на улицу.

Да она и сама не хочет быть моей суженой! Вон как спешила прочь – только пятки сверкали!

– Айлин с вами не пойдет, ин-тэ. – Голос недовольного мага угрожающе приблизился, а я не успел сказать, что все-таки не претендую.

Девушка с визгом отскочила, а мне в нос прилетел хороший такой, меткий хук. Я от неожиданности откинулся назад и пропахал спиной холодный узорчатый пол центрального холла под смех расступающихся зрителей.

– Она моя, я выбрал! – навис надо мной псих. И знал же, что ему ничего не будет за нападение. На балу все заказчики равны: хоть принц, хоть мельник, если у последнего хватило денег купить билет на это мероприятие. Покупателям конкурировать не возбранялось, только студентам запрещено противиться выбору и магию использовать. Не всем хозяева попадались по душе, академия заранее защищала свои интересы. На прошлом балу был случай: девушка применила магию, когда ее выбрал старый богач иманец, пытаясь сбежать, но только ранила себя, стала бесполезной. Из-за этого академия вынуждена была предоставить магу двоих учеников, а это расточительство для Энтара. Магия слишком ценна.

Стража не посмела вмешаться в наш спор со следователем, ведь мне ничего не угрожало, разбитый нос – это чепуха, королевские лекари исправят за минуту. Да и я сам был неправ. Следователь первым Айлин выбрал, судя по красным щекам и ласковому взгляду девушки, что она бросала на мужчину. Видимо, студентка не смогла отказать королевской персоне в танце, пока чудак отходил. Я влез в их отношения, он приструнил меня, все честно. Правила всех касаются.

Я отполз, приподняв ладони. Было бы из-за кого драться! У нее щеки в веснушках, как в ржавчине, и ноги, как спички. Под платьем, конечно, оно не видно, но я уверен, что тощая. Вытерев платочком кровь над губой, со смехом бросил:

– Да понял! Забирай. Уже и пошутить нельзя. – Мельком оглянулся на выход – Белянки и след простыл.

«Не упусти невесту!» – взорвалась память голосом брата.

Ла-а-адно!

– Да что ж такое?! Удружил артефакт короля. – Я нехотя встал, выпрямил спину и махнул рукой стражам, словно мошкару отгоняя. – Так и быть, возьму Белянку. Вот жилось тебе скучно без невестки, папуля! Теперь держись, привезу кусок льда, будешь сам отогревать.

Я уверено пошел через толпу, уворачиваясь от наглых девиц в белом – их здесь было около пяти десятков, но не всех выберут, слабых и оставшихся распределят в более глухие города и поселки – учителями, архивариусами или слугами. Если места будут. Наших магов, энтарцев, желающих работать, тоже хватает, а тут чужаков приходится пристраивать, но решение короля – закон. Стали реже рождаться дети с магией, папа переживал, что еще несколько поколений – и Энтар окажется на пороге вымирания одарённых. Не знаю, чем это плохо. И без магии можно прекрасно существовать.

Другое дело, что большинство этих странных путешественников по мирам не удержатся на предложенных государством местах, пойдут по рукам, в дома терпимости, на улицу попрошайничать, работать на рынках и складах, прислугами у жестоких хозяев. Что стало с первым выпуском? Знаю я, изучал как-то. Их половины уже в живых нет. В том числе и тех двух, что достались богачу-старику. Быстро погасли, а в причинах никто не разбирался. Кому нужны эти судьбы попаданцев?

Участь не завидная – быть чужим всегда и везде, потому что из другого мира. По сути, эти потеряшки – никто. Они никому не нужны, как личности. Нужна только их магия. И изредка тело для пользования.

Гордо вытянув шею, я вышел на улицу. После удара и падения особо уже и искать никого не хотелось. Да и вдруг Эв был прав? Вдруг нельзя другую девушку брать? А я тут носом ворочу. Хотя скорее хлюпаю. Папа и так меня на коротком поводке держит, стоит промахнуться – выбросит из замка, закроет строительство моего завода и лишит трона и звания. Потом только слугой работать, конюшни чистить да на рынке мешки таскать. После царских палат? Ну уж нет!

Невеста не стена – подвинется, переживу и мерзлячку, заведу себе жаркую любовницу, делов-то.

Куда моя блеклая избранница делась?

Около портала толпились пары, бал в самом разгаре. Музыка звенела, огни на площади приглушились, голоса стали тише, а танцы откровенней. Все кружилось и мерцало. Новогодье в академии давно стало чем-то вроде ритуала Единства, здесь создавалось много сильнейших союзов. Не только в плане замужества, но и в плане сотрудничества. Хотя второе встречалось реже.

Большинство гостей-мужчин прилетали сюда именно за невестами, наложницами и прислугами, потому что здесь всегда богатый выбор. Многих не останавливало даже то, что все эти попаданцы и маги – безродные и неизвестные, зато сильные, другие здесь, в элитной академии, не учатся. Их можно использовать в своих целях, а они будут безропотно подчиняться.

За мерцающим порталом расстилалось белое поле, а на горизонте лиловое пламя ночного неба растянулось в широкую полоску. Завтра быть ветру, подумалось вдруг.

Куда Белянка могла деться?

– Любава! – кто-то закричал в стороне, совсем рядом с моими санями, и я присмотрелся. Ага, вот и пропажа нашлась. Имя какое у нее… необычное. Звучит как любовь и забава вместе. Любава…

Сапоги из дорогой кожи были устойчивы, поскрипывали по скользкому льду, но кровь, что лилась из носа, мешала. Прижав руку к лицу, я помчал к будущей невесте – нужно перехватить ее, пока никто не увел.

Ты смотри, забралась на мои сани!

Вокруг искрила сильная холодная магия, напоминающая мамину – водную, студенты и гости испуганно бежали прочь, я же смело ринулся вперед.

Характер дара не до конца понял, не кританская, и девушка явно не слабая – у меня вмиг волосы дыбом встали от напряжения в воздухе. Кожа Белянки засияла серебром, разделилась на полукруглые сегменты, точно у ящерки, а глаза загорелись ярким белым светом, будто лучи дневного светила. Любава расставила руки, как крылья, растопырила пальцы что-то шепча.

– Подружка, прекрати! Нельзя, – под санями бегала маленькая русоволосая пышечка со стрижкой до плеч. Она бесполезно взывала к моей непослушной еще не невесте. – Хватит! Слезай! Тебя накажут за применение магии на празднике!

Я заметил лежащего на снегу Орина, сломанного, будто тросточка. Ого. Во дает девка! Убила возницу? Серьезно?

Големы-лошади высекали копытами искры изо льда, машина качалась и терла стылую землю лыжами.

Глава 10

Синарьен

– Эй! Ты что решила угнать мои сани?! – перекрикивая треск и гул магии, я обратился к белоснежной девушке.

Она врезалась в меня яростным сверкающим, будто лед, взглядом, повернула немного ладони, пальцы едва шевелились, но невидимая сила за миг подняла меня высоко в воздух. На шее стянулся ледяной жгут.

– Любава, ты с ума сошла?! – закричала подружка. – Оставь! Это же принц! Тебя казнят!

– Пышечка дело говорит! – захрипел я, болтая ногами в воздухе и пытаясь достать твердую почву, но подо мной оказалось метра три пустоты. – Ты только не бросай меня – сломаешь спину, а я тебя выбрал!

– Нет! – огрызнулась дикарка на колеснице. Белые волосы кружились, как вьюга, поднялись, ведомые ветром, разлетелись, будто серебристые канаты. – Выбери другую.

– А мне ты понравилась. – Подавившись холодным воздухом, я попытался ухватиться за пустоту пальцами, сорвать с шеи удавку. С трудом и свистом проговорил: – Опусти меня и тебе ничего не будет.

– Нет, – зашипела девка, как змея. Не очень-то она и холодная, вон страсть какая в глазах – готова всех вокруг уничтожить.

Это удивило. Вдруг не все так плохо, как мне сразу показалось?

– Ты и в постели такая горяченькая? – получилось сквозь боль прохрипеть.

– Тебе никогда об этом не узнать, Синарьен ин-тэ, – зло оскалилась Любава.

Толпа зевак увеличивалась, среди большинства студентов-попаданок алело платье Айрин и сияли звезды на черном мундире ее покровителя. Стража академии встала полукругом, удерживая людей подальше, мои вояки маялись подо мной, готовясь поймать, если упаду, маги-учителя собирались обезвредить Белянку, а я болтался в воздухе, скованный ледяными объятиями. Что за магия такая мощная? Я – архимаг, но не смог и малую часть ее силы поглотить или усмирить.

– Подружка, послушай, ты ведь не убийца. Остановись! – снова заголосила девушка-толстушка, попробовала запрыгнуть на подножку машины, пустила в подругу волну блеклой магии, только холодные серебряные волны, выброшенные Любавой навстречу, тут же скинули ее, отбросив на снег. Но пышка упертая. Встала неуклюже, отряхнулась и снова поперла к машине.

– Ты будешь наказана за эти выходки! – выкрикнул я, пытаясь образумить сорвавшуюся студентку, а в сторону вояк заорал: – Не смейте Любаву трогать! Если хоть волос упадет с моей будущей невесты, я вас на бульон пущу!

Стражи и маги покорно отступили. Мое право – убивать ее за причиненный вред или наказывать. Мы пока еще не на суде. Сейчас я хозяин своей жизни.

Девушка, словно услышав мой приказ, внезапно вздрогнула и опустила руки. Магия ослабла, горло и грудь обдало холодом. Я упал плашмя окровавленным носом в сбитый снег.

– Простите, ис-тэ Орисс… – глядя перед собой, прошептала Любава дрожащими губами. – Я не смогла удержать… это зло… не могу больше…

– Любава! – старенький ректор, тяжело передвигаясь, выбежал на площадь, потянул к ней руки, но та не спустилась, замотала головой. – Девочка моя, я помогу… – архимаг сплел между пальцами оглушающий шар, а я, приподняв окровавленные ладони, сбил его на подлете к невесте – стихийным щитом. Шар растекся по куполу, и магия рассыпалась в воздухе голубой пыльцой.

– Я запрещаю! – гаркнул, не замечая, что кровь из носа измазала подбородок и заливает синий мундир и белоснежную рубашку. – Вы ее искалечите!

Ректор обернулся и, заметив меня, глубоко поклонился.

– Ваше высочество, как прикажете.

– Я сделал выбор, никто не смеет трогать Любаву. – На миг я утратил ориентиры и припал на колено – закружилась голова. Стражи помогли подняться, подставив крупные плечи. Кто-то подал носовой платок.

Я попытался восстановиться силой архимага, потому что после падения в голове словно взбитые сливки, но дар внезапно не отозвался, эссаха была пуста, хотя я практически не использовал магию.

Она искрила на кончиках пальцев, но тут же гасла.

За Любаву я не беспокоился, не угонит она мою машину без…

Рука неосознанно коснулась груди, где всегда висел магический ключ для запуска саней, и его на месте не оказалось.

Девушка дернулась к кабине возницы, в тонких пальцах блеснула цепочка с моим медальоном.

Воровка! Когда она успела?

Рианцевый двигатель протяжно загудел.

Русая прыгнула на подножку саней и застыла около моей несостоявшейся невесты. Смелая пышка, надо будет ее наградить за это.

Они сцепились взглядами. Любава безмолвно просила, чтобы коротышка шла прочь, а девчонка настойчиво стояла на своем.

– Глория, уходи! Прошу! – отчаянно крикнула Белянка. Сверкающие слезы покатились по ее щекам. – Я должна уйти.

– Нет, – уперлась подруга. – Я тебя не брошу.

– Бог с тобой, – сдалась попаданка и, скрывшись за дверью, вывернула машину в плоскость полета.

Откуда она знает, как управлять сложным механизмом?

Я ошарашенно открыл рот.

Не улетит – ухмыльнулся, пусть поиграется немного, я пока дух переведу.

Девушка смотрела на ректора сквозь стекло кабины, будто предала самого близкого человека, и шептала извинения. Снова и снова.

Что Белянка задумала? Оглушенный падением и пустой эссахой, я едва мог дышать, не то, что говорить. Грудь сжало, воздух застыл на губах инеем.

Орин вдруг резко вдохнул и приподнялся на локтях. Слава богине, живой. Раскорячился, как паучище, но живой. Нога сломана в колене, но это он сам виноват – нужно учиться падать, такому еще в школе учат.

Воздух скользнул по льду, отталкивая меня, ректора, учителей, стражей и зевак к стене здания, лыжи поднялись вверх, развернулись плашмя, кони восторженно заскрипели-заржали. Сани с хлопком магической мощи исчезли в пелене портала вместе с Любавой, моей будущей невестой, и ее толстой подругой.

Вот тебе и ледышка! Вот тебе и попаданка.

Смоталась.

И подписала себе смертный приговор.

Глава 11

Синарьен

Бал резко закончился. Студентки разошлись по комнатам, недовольные гости отправились домой, портал оставили открытым для меня и еще нескольких вельмож, что подписывали договора на покупку попаданок.

Лекари подлатали меня на месте, кровотечение из носа остановилось, перелома не было, только ушиб. Орина увезли в лазарет, а мастера с ректором уже собрались решать судьбу сбежавшей попаданки.

Я не стал слушать старых консерваторов. Меня нарушение Любавой обета академии меньше всего волновало. Удивило, что магия возврата не сработала, но это и к лучшему, у меня будет время, пока старые архимаги доберутся до девушки.

Пришлось возвращаться домой пешком. Без машины, выстраданной бессонными ночами и смягчающей пространственные перелеты.

Но ничего, я верну все.

И сани. И мою непутевую несостоявшуюся невесту. Как выкручусь и вымолю у совета прощение для Белянки, пока не знаю, но придумаю что-то.

Зацепила она меня. Желание узнать, что кроется за необузданной дерзостью и мощью девушки, было нестерпимым.

Приятный вкус поцелуя, напоминающий ванильное мороженое, все еще оставался на губах и языке, хотя и смешивался с привкусом крови.

А то, что девушка холодная – это исправимо, особенно под покрывалом из шерсти венши. Да в моих объятиях… Еще ни одна не замерзла.

Портал, слишком долго пережевывая без защитного амулета и специальной капсулы машины, что смягчают перелеты, выплюнул мою тушу в трех милях от замка, в колючие кусты шиповника, что изгородью росли на краю королевской земли.

Надо же, впервые координатами промахнулся, и стражи мои где-то затерялись. Хотя какая там точность, я еле ноги волочил после удавки Любавы, вряд ли вообще соображал, куда лечу, ступая в портал.

Чтобы прийти в себя и восстановиться, побыстрее унесся из академии. Я знал, что там сейчас решается судьба моей Беляночки. Она применила магию, нарушив правила бала, да и еще слегка перестаралась, а после вообще покинула территорию академии, что по учебному обету запрещено. Все очевидно – она при всех чуть не свернула мне шею, напала на возницу, которому теперь месяц лечиться, не меньше, ведь наши целители могут не все.

Пришлось скоро возвращаться домой, чтобы поднять вопрос о помиловании девушки на государственном уровне.

Законы нерушимы, Любава угрожала и пыталась убить ин-тэ, это карается смертью всегда, но можно ведь и новые поправки вписать в документ… Я ведь без претензий, жив-здоров и даже очень заинтересован теперь в ее милом личике. Совсем не хотелось публичного суда и расправы над эмоциональной глупышкой.

Я сохраню Белянке жизнь, даже если придется переписать книгу законов Криты. Только бы отец согласился помочь после моего поведения. Ледяная тьма! Он ведь сам меня в это впутал. Что будет, если они казнят Любаву? Я не обручился с ней официально, не успел, но что-то магическое сплело нас. Это очевидно.

Истинных пар у нас нет, но и девушка не кританка. Мало ли, что с ней не так. А с ней все не так! Она из другого мира и не может быть обычной.

Когда все в академии поняли, что студентка рванула в неизвестном направлении без магической печати о нашем сотрудничестве, стало совсем не до шуток. Исполнение ее обязательств, а теперь и наказания, по учебному обету никто не отменял. Это могло отсрочить казнь, дать студентке шанс, но она сбежала.

Крушение, а не Любовь! И почему именно эта девчонка мне попалась? Почему именно на меня Белянка так разозлилась? Она была потрясающая в миг ярости – будто Снежная Королева из старой сказки, что мне в детстве читала бабушка. Я всегда восхищался этим персонажем: холодная, неприступная и великая. В ней пряталась невиданная сила, самый могущественный маг Энтара мог бы позавидовать. А еще мне нравились снежные големы из книги, и нескольких лошадей я спроектировал, оглядываясь именно на эту историю. Вдохнуть жизнь в металл невозможно, но заставить его двигаться с каплей магии – очень даже.

Меня беспокоило, откуда Любава знала, как запускать колесницу? Это непросто, Орин полгода тренировался, а девица с первого раза смогла. Куда полетела через портал? Обычно телепортация возможна при четкой координации, либо если у мага есть дар перемещений и цепкая фантазия. Нужно до мелочей представлять, куда ты отправляешься. Подозреваю, что в Любаве скрыто то, чего мы не понимаем на Энтаре. Создатели порталов и телепортов учатся много лет и не все способны после выпуска правильно это делать. Иногда забрасывают путешественников в такие дали, что потом приходится вызывать отряды боевиков для спасения.

Может, потому папин осколок и выбрал именно ее, особенную? Сильную, властную и неприступную… Настоящую будущую королеву Криты.

Было не по сезону жарко. Я дернул пуговицу, что давила на горло, и расстегнул планку мундира до самого низа. Распахнул полы. Стало свободнее, получилось вдохнуть. Какое-то время лежал на земле, собирался с духом, но, боясь простыть и приморозить задницу, поднялся на ноги. Никс1 все-таки – земля уже больше месяца укрыта белым одеялом. В центр Криты рано приходят холода, снег выпадает за месяц до Новогодья и лежит до конца балована2.

Да что ж меня жжет так изнутри? В груди невидимые угли ворочались, и кожа покрылась испариной. Перед глазами все плыло, будто в знойном мареве.

Я присмотрелся к красным точкам, что покачивались на кустах, и ошарашенно отстранился.

Плоды шиповника были спелыми! Налитые алым цветом, как кровью, будто вот-вот полопаются и забрызгают одежду. Да и оттенки золота на сочно-зеленых листьях совсем не по сезону.

Я улетал на бал – снег лежал. Точно помню!

Что за сновидение?

Ущипнул себя, но так и не проснулся.

Лотта повис над головой, как немой свидетель, высоко-высоко, словно сейчас игнис3, сезон изнуренной жары и иссушающих ветров.

Теплая ткань костюма мигом прилипла к спине, на крыльях носа выступила влага. Чудеса… Да на улице жуткое пекло, снега нет и следа.

Отряхнувшись от листьев и оценив, как необратимо испортился мой парадный мундир, как подрались кружева рубахи до лохмотьев, я выбрался из узкого хода между кустами. Хорошо, что упал не на крышу теплицы. Она вся из стекла – порезался бы прилично. Садовники там розы и редкие растения выращивают. В основном для лекарских целей и совсем немного для украшения королевских покоев.

Из глубины сада навстречу выплыл громила в суконном сером костюме. А вот и слуга. Он и поможет мне до замка добраться.

Я махнул ему, подзывая.

Аны4, пустые, не отличаются умом и сообразительностью, зато они физически выносливые и способны выполнять тяжелую монотонную работу.

Мужик замер, нахмурился, сжал рукоять садовых вил.

Я приблизился, приготовив ладони к применению магии для защиты. На всякий случай. Это неосознанно получилось, ведь стражей поблизости не видать, а нахохленный вид слуги настораживал.

Я давно справляюсь с даром без заклинаний. Статус архимага получил еще до совершеннолетия. Ины, королевские семьи, наделены властью не только править, но и получают магические способности раньше остальных, и равных нам практически нет.

Хорошо, что приготовился – садовник попер буром и выставил передо мной зубастый инструмент.

– Ах ты вор несчастный! – замахнулся служка теплицы.

Я отклонился. Зубья прошли по плечу и разорвали ткань мундира.

Настоящий громила. Как его мама родила-то? Крупнее меня в плечах на локоть и едва ли не на голову выше. Увалень!

– Я – наследный принц, – задрав подбородок, спокойно ответил простецу и откинул спутанную косу назад, чтобы показать свое лицо, но руки не убирал. Придется применить магию – сделаю.

Садовник прищурился, будто пытаясь меня признать, склонил голову к плечу, прошамкал губами, но вилы все еще щетинились в мою сторону.

Я готов был раскрыть щит или ударить его ледяным шаром, чтобы оглушить, но надеялся, что мужлану хватит ума не нападать.

– Я – Синарьен ин-тэ О'тэнли. Угомонись, слуга!

Собрав пальцы в пучок, хотел впрыснуть в воздух немного водной стихии, но магия растеклась перед глазами жидким серебром и растаяла, а мужик и усом не повел, лишь нахмурился пуще.

Чтобы образумить его, я перевел ладонь с магией в сторону стеклянного купола.

– Погибнут цветы, если будешь сильно возникать. Оштрафуют же, тупое создание.

– О как! – вызверился он и оскалился, как дикий зверь. – Обмануть решил, гад этакой, на чужом горе сыграть, паршивец! – и выставил перед моим лицом грязные зубья, тряхнул ими хорошенько. – Я узнаю, что ты за зверь такой, вот только стражу покличу, ошиваешься здесь в поисках наживы! А ну валяй вперед, пока кости целы!

Сухая земля сорвалась с инструмента и запорошила глаза. Ну бык неотесанный! Страх потерял или разум, не иначе.

Я с трудом отстранился, попятился к ограде, а мужлан чуть не проткнул мой живот длинными зубьями. Мне удалось отпрыгнуть, но позади в спину беспощадно вгрызлись колючие лозы шиповника. Магия сорвалась с пальцев и больше не пробуждалась. Что за тьма? Я тряхнул ладонью, снова призвал боевой шар, но ничего. Даже не искрило.

– Сдурел?! Я – Синарьен! Старший сын короля Дэкуса. Я же тебя за нападение казню, кусок примороженного идиота. Ты на кого руки, то есть, вилы, поднял? На будущего правителя? Ты совсем безголовый, смотрю!

– Что ты мне заливаешь? – заржал детина и на удивление показал ровные белые зубы в широкой улыбке. – Давно помер первенец короля. Не ври, вор несчастный.

– Что?!

– Полгода как сани его сорвались в пропасть. Пыф! И нет принца Синарьена! Засранец тот еще был, распутник и бездарь. Теперь средний брат Ланьяр – наследник престола. Признавайся, оборванец, откуда ты вылез?! Где шмотки королевские взял? Меня магией не запугаешь, у меня защита на десять метров работает, – и увалень поцеловал висящий на груди амулет, не оставляя попыток свободной рукой тыкать в меня инструментом. – Ходят тут всякие, охочие полакомиться королевскими травами. А мне потом плати из своего кармана.

Детина напирал, а я не мог пошевелиться, осознавая услышанное.

Как это… сани в пропасть… Как это полгода?

– О нет, – ноги потяжелели, а колени подогнулись. Сердце ударилось в грудь до того сильно, причиняя оглушающую боль. Я согнулся пополам и с трудом выдохнул: – Лю…ба…ва…

Шагнул, пытаясь найти опору, в грудь впились острые зубья, садовник что-то орал, требовал идти вперед, мундир затрещал, но сильнее трещало мое сердце – будто лопалось.

Перед глазами вспыхнула черная пыль, и шею внезапно свело острой болью. Пытаясь скинуть ощущения, перехватил горло ладонями. Жгут закрутился кольцом, стиснул позвонки, и в горле взорвался удушливый кашель. Пока я отхаркивался и пытался дышать, мир запечатался в большое пятно тьмы.

Неужто дерзкая Белянка, которую выбрал отцовский артефакт, все-таки погибла?

Почему так тревожно от этой новости? Почему так скрутило, будто я гриб-дождевик, который провалялся на солнце несколько суток, потерял влагу и осталось его только лопнуть, наступив сапогом?

Тук. Тук-тук. Тук…

И сердце перестало биться.

Глава 12

Любава

Сани, пронзив звонкий портал, напоминающий растопленный янтарь, на полном ходу вылетели в снежную лавину. Долго крутились, сопротивлялись взбесившемуся льду, а после, оставив небо Криты над головой, рухнули в пропасть.

И меня съела тьма.

Вместе с неживыми лошадьми и Глорией.

Я думала, что это все. Финал. Освобождение, которое я так долго ждала.

Боль и правда отступила, подарив облегчение, но жизнь не оборвалась. Я дышала, думала, чувствовала.

Мы крутились в черной пустоте очень долго. Сколько точно – трудно сказать, в порталах время всегда неподвластно пониманию и контролю – это мы учили в академии. Перемещаться нужно только с помощью опытного мага, потому что зеркальное пространство нестабильное и не терпит халатности. Тех, кто допускает ошибки, оно жестоко наказывает, навечно запирая их вне времени. Говорят, тысячи магов погибли между мирами, пока на Энтаре не научились правильно создавать надежные портальные коридоры и телепорты.

Я немного умею перемещать, изучала на втором курсе, пока ис-тэ не убрал эту дисциплину из расписания. Сказал, что мои навыки слишком хаотичные и опасные, нужно развивать стихию воды, та мощнее, чем у энтарцев, и я спокойно с ней справляюсь.