Точка контроля бесплатное чтение

Точка контроля

Пролог

Поднос опасно накренился и бокалы с игристым вином звякнули. Девчонка в форме официантки ахнула, взгляд ее беспомощно заметался по залу от одной картины к другой. Через мгновение вампир из охраны стремительной линией перечеркнул нарядную компанию гостей. Замедлившись рядом с девчонкой, он успел кончиками пальцев придержать поднос до того, как все его содержимое рухнуло на пол. Официантка посмотрела на него со смесью испуга и благодарности. Пробормотала что-то, смутилась и, поставив поднос на один из столиков с закусками, юркнула в подсобку.

Открытие галереи современного искусства в Пловдиве привлекло намного больше внимания и публики, чем прогнозировала Арина, затевая его. Причиной тому был небольшой аукцион, внесенный в карту мероприятия на финальном этапе. Тот самый аукцион, что лишил покоя и сна куратора галереи, так как на нем предполагалось выставить несколько полотен Моне и Ренуара. Такая роскошь нуждалась в дополнительной охране. На счастье куратора, Арина, известная беспечным отношением к безопасности, возражать не стала, отдав это «лучшей специалистке страны».

Сейчас специалистка составляла компанию высокому фикусу возле стойки с книгой для гостей вернисажа. Среди коллекционеров, нуворишей и любителей современного искусства Арина смотрелась естественно и уместно, на Киру же поглядывали с легким недоумением, словно силились узнать в невысокой, худой девушке чью-нибудь дочь или племянницу. Графитовый брючный костюм, туфли на низком каблуке и сердоликовые серьги выводили ее из разряда гостей мероприятия, увешанных драгоценностями. Ей кивали, улыбались, но к счастью в разговоры не вступали, ограничиваясь приветствием издалека.

– Кира, почему ты не надела платье? Выглядишь как маленькая нахохлившаяся ворона, – шепнула ей на ухо возникшая рядом Арина.

– Очень дорогая ворона, – поправила Кира. – Я за этот костюм отдала кучу денег. И я вообще-то на работе.

– Расслабься, баничек1, – Арина шутливо ущипнула ее за нос, и не успела Кира издать и звука, как вампирша расстегнула две пуговицы пиджака и, распахнув его, принялась вытаскивать белую рубашку из брюк. – Вот, так намного лучше. – Она отошла на шаг и оглядела результат.

Кира покосилась в огромное зеркало напротив входа.

– Теперь я выгляжу так, будто у меня только что был секс, – резюмировала скептически.

– Может, и стоило бы?

– Не могу, – ухмыльнулась Кира. – Я же на работе!

– Маленькая зануда. Улыбнись, Стефке надо сделать пару фотографий для новостей и аккаунта в инстаграме.

Кира послушно улыбнулась. Потом еще и еще. Потом устала изображать веселье и скрылась за фикусом. Блуждала взглядом по залу, отмечала незнакомые лица и приветствовала знакомых, если чуткий вампир успевал ощутить пристальное внимание и различить источник.

В галерее витал гомон сразу многих разговоров, вспыхивал смех и звонкие восклицания. Среди всего этого сверкала шиком старой аристократии Софи. В мягком освещении художественной галереи она светила подобно комете, случайно заглянувшей на небольшой аукцион «для своих». Своих набралось достаточно. Фаворитом гонки считалась Маура Алехандра, владелица самой большой частной коллекции Сорольи и потихоньку подгребавшая под себя других импрессионистов. Она выделялась ярко-алой розой на фоне довольно сдержанных нарядов пловдивского бомонда и составляла по сочности конкуренцию Софи, неожиданно прилетевшую на открытие галереи. Та плыла по залу лебедем, выгибала белую шею и каждое ее движение порождало всплеск искристого света. Ожерелье каплями бриллиантов стекающее на ключицы переливалось мириадами бликов.

– Нравится?

Кира осознала, что завороженно пялится на нее, только когда Софи оказалась рядом.

– Очень, – признала она очевидное, попутно погладив самолюбие представительницы французских вампиров.

Сама идея надеть годовой бюджет небольшого африканского государства на встречу с подружками потрясала Киру своей непрактичностью, но исчерпывающе характеризовала Софи.

– Если будешь хорошо себя вести, дам тебе поносить что-нибудь красивое.

– Она не умеет хорошо себя вести, – встряла Арина. – Правда, миличка?

Кира прилежно кивнула. Впрочем, это было уже не важно. Софи приняла подачу и тут же ухватилась за тему для пикировки.

– Ревнуешь? – перешла она на французский.

– Завидуешь? – поддела на том же языке Арина.

– Эта девочка не знала настоящей роскоши, – фыркнула Софи. – Ты ее не балуешь, а я бы баловала. Нарядила бы, надушила и отлюбила хорошенько. С кем-нибудь в компании. Я знаю пару подходящих мальчиков.

Арина рассмеялась. Ее смех был нежен, как ласка летнего ветра, погладившего по щеке и улетевшего дальше, шалить и целоваться. Кира невольно улыбнулась в ответ.

– Знаю я эту пару подходящих мальчиков, – проворковала Арина. – Она им, кстати, не дала.

У Софи сделалось такое лицо, как будто ей рассказали о новом месторождении алмазов.

– К черту картины! Я хочу немедленно знать все подробности, – отбросив маску аристократической стервы зашептала она, взяв Арину за локоть. – Рассказывай!

Теперь сияла Арина. Тем внутренним удовольствием светской львицы, только что феноменально подгадившей кому-то в репутацию. Кому-то, кого Софи, признавая, впрочем, некоторые таланты, мечтала утопить в дерьме насмешек.

– А ты мне что?

– А что ты хочешь?

– Как и договаривались. Не зря же ты гоняла свой самолет и команду.

– Я им плачу хорошие деньги. Рассказывай!

Они говорили как две подруги, имеющие свои секретики и знающие секретики друг друга. Каждой было что предложить, каждая что-то хотела взамен. Мысленно считая сколько и чего можно было бы купить на стоимость ожерелья, Кира еще какое-то время механически кивала и поддакивала, пока наконец не вывалилась из беседы полностью.

– Кира, ты слушаешь? – вернул ее в реальность вопрос Арины.

– Нет. А надо?

Софи весело фыркнула и улыбнулась. Не снисходительно, как делали многие вампиры ее статуса, дружелюбно.

– Ты так смотришь, как будто хочешь его с меня снять и продать, – пояснила она. – Я спрашивала, сколько оно по-твоему стоит.

– Миллионов десять-двенадцать.

– И что ты с ними сделаешь?

– Ми шесть куплю.

– Английскую разведку? – искренне изумилась Софи.

– Вертолет, – весело пояснила Арина. – Она любит такие игрушки.

– О, буду знать, что ей дарить на день рождения, – усмехнулась Софи.

– Было бы здорово, – воодушевилась Кира. – С каждой шишки Ассамблеи по вертолету – глядишь у Службы контроля своя маленькая авиационная база появится.

– Не все они так богаты, и, что более важно, не все так щедры, как я, – промурлыкала Софи, довольная собой, ситуацией и той частью истории, которую Кира пропустила, распиливая бриллиантовое ожерелье.

– Сплетничаете, девочки? – подплыла сытой акулой Маура.

Вид у нее был немного взъерошенный, придавая облику легкую нотку импульсивности. Через мгновение Кира поняла, что это не визуальный эффект, Маура действительно была слегка растрепана. Локоны выбились из прически, карминно-красная помада смазалась, декольте платья перекосилось. Вампирша, всюду таскающая с собой личного специалиста по импрессионистам, в Пловдиве отдыхала и расслаблялась. В отличие от большинства аристократических тусовок Испании болгарское общество, выдрессированное Ариной до максимальной степени терпимости, к любовным связям с простолюдинами относилось скорее с одобрением.

Кира покосилась на шею Мауры, невольно сравнив украшающее ее колье с грандиозным ожерельем Софи. Француженка обходила испанку со свистом, оставляя где-то в клубах пыли. Несмотря на то, что Маура нынче выгуливала рубиново-бриллиантовую парюру, на вертолет ее не хватало. Раздумывая существует ли возможность раскрутить любительницу искусства на пару миллионов, Кира пропустила начало диалога и очнулась только на вопросе, обращенном к Арине.

«Почему у твоей малышки такой скучный наряд?» – спрашивала Маура так, будто Кира понимала не больше фикуса. Представив новый виток обсуждений себя в третьем лице, она поспешила удрать:

– Извините, мне нужно кое-что проверить, – она улыбнулась, польстив себе мыслью, что ей удалось это сделать мило, и вышла на улицу.

Воздух пах майской ночью, ароматом сирени и близким летом. Вдохнув полной грудью Кира признала, что расстегнуть пуговицы пиджака было действительно хорошей идеей. Отошла от дверей, спустилась по нескольким ступенькам и присела на одну из них. Старый город в мае звучал особенно вдохновенно и после заката оживал больше, чем в сонный полдень. Ветер приносил обрывки фраз, женский смех, детский плач, кошачье мяуканье и отдаленный лай собак. Слышалась музыка и сигналы машин. Тянуло табачным дымом. Кира покосилась в сторону цветущего гибискуса и заметила курящего мужчину.

– Угостите сигареткой?

Он отделился от густых теней дома и шагнул к ступенькам. Вид у него был шальной и как будто пьяный. Рубашка криво застегнута и заправлена в брюки только левой стороной. Наклонившись, он протянул ей раскрытую пачку сигарет. На шее алели пятна засосов, перетекая на ворот рубашки следами карминно-красной помады. Кира вытащила сигарету и, быстро прикурив, затянулась, скрывая рукой улыбку.

– Эта женщина – настоящая тигрица, – пояснил мужчина, слегка извиняясь. – Надо отдышаться после такой страсти. И смыть помаду. – Он покосился на рубашку. – У вас не найдется влажных салфеток?

– Увы. Оставьте, салфетки только хуже сделают.

Он шагнул ближе и уселся рядом, не нарушая, впрочем, личного пространства.

– У вас помада не яркая.

– Мне не положено. – Кира понизила голос до шепота. – Я здесь на работе. Стерегу бесценные полотна великих художников.

Мужчина как-то странно хмыкнул, потом беззвучно рассмеялся. Прикурил еще одну сигарету, задумчиво выпустил струю дыма в темно-сизое небо.

– Разбираетесь в импрессионистах?

– Если не подписать где Ренуар, а где Моне запросто перепутаю.

– Я разбираюсь. Двенадцать лет обучения, три стажировки в Мадриде… Мне стоило промолчать, наверное, но она говорит так к лучшему. – Он вздохнул, утратив куражистый вид любовника, только что выпустившего из объятий объект страсти. – Все к лучшему.

– Верно. Мне для работы не важно, – поддержала Кира переход разговора в философскую плоскость.

– Мне просто не повезло, я слишком ее люблю, чтобы позволить купить не то, чего она достойна.

– У Мауры высокие стандарты, – усмехнулась Кира, наконец сообразив, с кем беседует.

– Очень, – еще более грустно вздохнул мужчина. – Вы знакомы?

– Стояла рядом, пока она с подружками обсуждала мой костюм. – Кира весело усмехнулась.

Мужчина бросил на нее понимающий взгляд и чуть пожал плечами.

– Не обращайте внимания, аристократия бывает бестактна. Для охраны очень стильно, но вы не беспокойтесь. На эти полотна никто не покусится, они не оригинальны.

Кира поперхнулась дымом.

– Этого не может быть. Арина не затеяла бы аукцион, не будучи уверенной в том, что делает.

– Сейчас смотрят в первую очередь на аукционную историю, и, если полотно из известного источника, проверяют формально, не похищено ли откуда, нет ли повреждений. Эти переходили из коллекции в коллекцию и сохранили превосходное состояние, что меня и насторожило. Поверьте специалисту: блестящая имитация, сделанная современником Ренуара. Я бы успокоился, если бы инфракрасный анализ показал следы черновиков, но нет. Кто бы ни написал эти картины, он весьма талантлив, однако это лишь копия. Мами предлагала все же выкупить их, чтобы сохранить лицо. Арина отказалась, назвала только источник полотен, чтобы избежать повторения.

Ночь сделалась темна и тиха. Любовник Мауры курил, Кира осмысливала ситуацию.

– Вы хотите сказать, что Арина знает?

– Разумеется. Она присутствовала при анализе и была очень разочарована, потом решила устроить аукцион высококлассных подделок. Я считаю это нелепым, но с красивой женщиной не спорят.

– Твою мать! – Кира вскочила на ноги. – Расслабься, баничек, ничего не случится, баничек, надень платье, баничек. Вот же… хитрая вампирская стерва!

Первая линия

1. Балканские будни

25 ноября

Вечерний Старый город был тих. Пустели улицы возле исторического и этнографического музеев, только вывески поскрипывали под резкими порывами ветра. Нагрянувшая утром непогода разогнала немногочисленных туристов по отелям и ресторанчикам. Умыла улицы дождем и оставила опустевшими.

Кира перебирала пальцами бахрому на шарфе, быстро спускаясь по Соборной улице. С неба сыпалась мелкая морось, ступени под ногами блестели столетними камнями.

Поздняя осень радовала теплой, хоть и сырой погодой. Ровно подстриженные живые изгороди порыжели листьями. Бодрились розы, разворачивая крупные бутоны, хризантемы соперничали цветом с лиственной охрой, но дыхание приближающейся зимы чувствовалось в каждом порыве ветра. Поежившись от его навязчивой ласки, Кира сунула руки в широкие рукава стеганой куртки. Пальцы коснулись золотой цепочки, дважды обвившей запястье, как браслет. Поглаживая ее, Кира по-птичьи прислушивалась к живой тишине Старого города, привычно сравнивая с новыми районами Пловдива, где жила сама. Арина нежно любила Старый город и, несмотря на разнообразие связанных с ним воспоминаний, продолжала жить здесь, Киру же тяготила неизгладимая османская мелодия в архитектуре и памяти, и она перебралась в новый город. Вспоминая сплетни, порожденные этим переездом и долго витавшие в тесном кругу пловдивских вампиров, Кира неожиданно подумала, что они с Милой, новенькой протеже, заодно и гревшей постель Арины, действительно похожи.

Соборная улица заканчивалась небольшой площадкой между трех домов. Рядом с голой виноградной лозой, протянувшейся над козырьком одного из них, стояла невысокая темноволосая девушка, зябко кутаясь в тонкое синее пальто.

– Ты опоздала, – заявила та, увидев Киру. – Жду уже десять минут.

– И тебе привет, зануда.

– Так сложно прийти вовремя? – Собеседница не обратила внимания на шутку и здороваться не пожелала.

Кира закатила глаза и изобразила поклон, размахивая воображаемой шляпой.

– Прошу простить, госпожа Мила, за опоздание. Моя смирная лошадка потеряла подкову, пришлось искать кузнеца в ближайшем селении, а это в дне пути отсюда.

Пришла очередь Милы закатывать глаза. Ткнув Киру в плечо кулачком, она хмыкнула:

– В дне верхового пути отсюда Стара Загора. Кстати, там тоже продают неплохие домики. Можем посмотреть на неделе.

– На неделе не получится. Списки на легализацию прислали, буду ездить сверять.

– Сама? – Мила приподняла брови.

– Так надежнее.

– Ты контрол-фрик. Зачем кататься по стране, проверяя службу контроля, которая и так каждый квартал тебя в ночных кошмарах видит?

– А я в жизни гораздо милее, – улыбнулась Кира.

– Арина вечером собирается к Смиляну… глазки строить, – заметила Мила как бы между делом. – Ты не едешь?

– Посмотрим. – Кира пожала плечами.

– Поехала бы. – В тоне мелькнула просьба. – Ты же любишь сербов.

Рассматривая юное, симпатичное личико Милы, светло-серые глаза, поблескивающие настойчивостью, Кира задумалась, зачем девчонке так нужно, чтобы она поехала в Ниш. И никаких иных причин, кроме банальной ревности к возможному политическому флирту Арины со Смиляном, найти не смогла.

– Ладно.

Мила кивнула, быстро спрятав довольную улыбку.

– Пойдем, – махнула она рукой, шагая вдоль ухоженного сада во внутреннем дворике галереи современного искусства. – Экскурсию проводить не буду, ты лучше меня город знаешь.

– Далеко идти?

– Нет, два шага осталось.

Голос, полный подозрительного оптимизма, звоном заполнил пространство в узком проулке. Между садом и Домом Кошек некрасиво, словно сломанный зуб в ряду белых и прекрасных, стоял остов здания. Мила коснулась пальцами в перчатках обшарпанной кладки стены. На мгновение Кира испугалась, что остатки строения рухнут и погребут под собой молодого риэлтора.

– Не трогай эти развалины, я не готова носить камни.

Мила смешно надула губы в показной обиде.

– Ты просила выбрать дом постарше.

– Дом, а не его остатки. – Кира опасливо покосилась на строение.

Остатки перекрытий второго этажа отозвались печальным гулом на ее возмущение.

– Ты же покупаешь его под реставрацию. – Глаза Милы лукаво блеснули.

Кира с подозрением поглядела на зияющую дыру в одной из стен исторической ценности. То, что некогда было кухней, внутри заросло крапивой и низким кустарником. Его бойкие ветки пробивались в щели между камнями дымохода, словно пытались раскрасить их осенней кисточкой.

– В Стара Загора такие же "неплохие" домики? – уточнила Кира скептически.

– Почти, – не стала обманывать Мила. – Но здесь есть замечательная возможность обновить несущие конструкции. Дом в аварийном состоянии. Кмет 2разрешит изменить архитектурный план на современный, и это не будет считаться нарушением исторической целостности, я договорилась.

Кира закатила глаза, представив себе стоимость «разрешения» от кмета, повышающую стоимость реконструкции вдвое. На фоне ряда нулей, уходившего в горизонт, новость, что ловкая Мила не только нашла кому дать взятку, но и договорилась о разрешении, несколько потускнела.

– Инспекция удовлетворится внешней отделкой, – вытащила очередной козырь Мила. – Внутри сделаешь по-своему, и не надо будет бегать каждый раз с Петкова, когда понадобишься Арине.

– Скажи честно, ты просто отчаялась кому-нибудь другому продать эту рухлядь?

– Ты просила дом постарше. Этот построен в конце восемнадцатого века.

– И тогда же разрушен, – буркнула Кира. – Что хоть здесь было?

– Бордель, – весело отрапортовала Мила.

– Далековато от главных ворот, – с сомнением протянула Кира.

– Очень приличный бордель, – заговорщицки понизила голос Мила. – Лучший в городе.

Кира хмыкнула, размышляя над судьбой, постигшей приют плотских утех, и выгодой от его приобретения.

В Пловдиве охотно продавали лоскутки земли с домом в черте Старого города. Главным условием была реставрация в соответствии с историческим обликом. Она же была главной причиной для отказа от сделки. Такие работы обходились новым владельцам в космические суммы и, как правило, имели болгарское качество. Оно, в свою очередь, ставило под сомнение долговечность результата. Молодой, на фоне возраста самого города, дом, за двести лет рассыпавшийся почти до основания, подтверждал эту версию. Размышляя, что еще, кроме возможности обелить незаконный доход, она может приобрести, Кира спросила, сколько денег муниципалитет хочет получить за развалины. Услышав сумму, поперхнулась и несколько минут сверлила Милу выразительным взглядом.

– В эту сумму входят все разрешения, которые ты мне пообещала?

– Да! – Мила сияла довольной улыбкой ребенка, который вот-вот уговорит родителей завести котёнка. – Еще будут налоговые вычеты, если бригада строителей от общины Пловдив и больше десяти человек. Потом получишь социальные льготы, открыв здесь какой-нибудь культурный центр.

– Угу, – буркнула Кира, скептически глядя на приятельницу. – Бесплатный проезд в общественном транспорте Старого города и купон на посещение Исторического музея.

Мила прыснула смехом. Шутка действительно была забавной, поскольку в Старом городе не имелось сети общественного транспорта, а исторический музей больше столетия находился под патронажем Арины, и любой, кто виделся с ней чаще раза в год, отлично знал экспозицию.

Глядя на улыбку Милы, на всю ее хрупкую фигурку, буквально дышащую ожиданием, Кира не захотела лишать приятельницу радости от успеха. Арина намекнула, что была бы рада положительному завершению первой сделки Милы на новой работе, и это давало хорошую возможность приятно порадовать подругу. Власти города, хоть и попытаются заломить ценник на работы втридорога, тоже будут довольны – чем больше старых домов восстановлено, тем привлекательнее Старград для туристов. Да и стопки иностранных банкнот, лежащие в коробках из-под обуви на чердаке квартиры, давно ждут момента войти в законный оборот.

– Черт с вами, – махнула Кира рукой. – Сделку оформляй сама, мне пора на работу.

***

27 ноября

Вдоль шоссе тянулось поле. Трава, примятая ветром, вымоченная осенними дождями, превратилась в выцветшее покрывало. Поодаль темнели склоны, сизой густотой хвойников и пестрой охрой лиственника еще больше подчеркивая безликое поле у подножия. Вершины гор, мягкие, полукруглые, как на детских рисунках, были едва присыпаны снегом. Скупо, словно на все едва хватило. Тусклый ноябрьский день мутной кляксой расползался по долине. Машины, катящиеся по темному асфальту, вливались в эту ровную монотонность. Серели, липли к дороге, превращались в крохотные капли тусклого цвета и терялись за пеленой моросящего дождя. Кира называла эту погоду «ганянь», однажды удачно скомбинировав слова «говно» и «дрянь».

В низине между гор, где раскинулся Пловдив, в такие дни бывало туманно, и Марица белела, превращаясь в молочную реку. Однажды Кира в шутку предложила компании из десятка детей попробовать не кисельные ли берега. Арина счастливо смеялась, когда Кира в лицах описывала их попытки распробовать глину на вкус.

Мысль о подруге вызвала на губах улыбку. Кира сделала радио погромче, вытесняя серую сырость. Пела Цеца. Ее насыщенный, хрипловатый голос вылетал в приоткрытое окно, унося слова дальше по шоссе. Ветер жонглировал ими, смешивал с шорохом шин, приглушенным урчанием моторов, превращая песню о любви в фоновый шум. Подпевая знаменитой сербской артистке, Кира пальцами выстукивала ритм по рулю. Задорный мотивчик бодрил не хуже кофе. Списки на легализацию, заполненные корявым почерком, разобрать который удавалось через раз, шуршали от влетающего в приоткрытое окошко ветра. Колебались краями, перешептывались между собой, будто пытались скрыть какую-то тайну. Кира подозревала, что тайна эта ничем не отличается от предыдущей. В прошлом квартале списки были напечатаны на паршивом принтере, где часть букв превращалась в намеки. Это вынуждало угадывать и давало крошечный простор для неверной трактовки имени, написанного в официальных документах. Кира искренне посмеивалась над надеждой вампиров-нелегалов избежать встречи с ней, за долю малую сговорившихся с секретариатом службы контроля.

Асеновград остался позади вместе с приличным дорожным покрытием. Уже некоторое время Кира тряслась по разбитой местной дороге, изредка поглядывая в бумажную карту, лежащую на переднем сидении. Чем глубже в горы уходила дорога, тем хуже становилась связь, делая использование передовых технологий для отлова нелегалов почти бесполезным. Тем не менее несколько геолокационных браслетов Кира катала в машине на случай, если когда-нибудь в сердце Родопи все-таки придет двадцать первый век.

Согласно документам, в Смолянской области новеньких вампиров не имелось, большая часть новообращенных паслась возле турецкой границы. Однако по опыту предыдущих вояжей Кира знала, что искать несовпадения надо в самых тихих и захолустных районах Болгарии, куда не доходит не только прогресс, но и асфальтовые дороги. Иногда Арина даже подшучивала над ней, говоря, что она находит турков по запаху, за что и получила прозвище «чекалка». Кира относилась к нему с иронией, не находя в сравнении с самкой шакала ничего для себя обидного.

Возле съезда на грунтовку она остановилась. Быстро набрала сообщение, вышла из старенького джипа и, ловко забравшись на крышу, вытянула вверх руку с телефоном. Несколько минут ничего не происходило. Кира стояла, чувствуя себя памятником сотовой связи. Овцы неподалёку от дороги щипали блеклое поле. Пастуший пёс, облезлый и суровый на вид, сидел поглядывая то на овец, то на Киру. Когда ощущение нелепости стало абсолютным, вздрогнул вибрацией телефон, отправивший и получивший эсэмэски. Бегло прочитав привычную рекомендацию быть милой, Кира усмехнулась и слезла с крыши. Отъезжая, бросила в окошко остатки сэндвича. Перед поворотом заметила, что пес лениво поднялся и будто бы нехотя обнюхивал подачку.

Мугла встретила Киру деловитой деревенской суетой. Возле единственного двухэтажного дома стояли две машины с софийскими номерами, рядом курили мужики и, поглядывая в открытый багажник, обсуждали, как выгружать снаряжение. У ног суетился рыжий ретривер, на ступеньках веранды молодая женщина сосредоточенно шнуровала горные ботинки. Здесь же сновали местные мальчишки, наперебой предлагающие показать самую красивую тропу всего за два лева. Кира хмыкнула, подслушав, как серьезно женщина обсуждает с мальчишкой лет двенадцати, чем отличается его маршрут от того, что указан в путеводителе. Чуть поодаль, во внешнем дворе одного из крепких деревенских домов, сидел на скамейке седой мужичок, неспешно набивающий трубку. Краем глаза наблюдал за ребятней и столичными гостями, потом заметил Киру и, окинув взглядом, нахмурился. Махнул одному из пацанов, и тот умчался вглубь села. Она делала вид, что сосредоточена на собственном телефоне, пока один из софийцев не испортил ей попытку конспирации.

– Здесь не ловит, – бодро и как-то даже довольно сообщил он. – Настоящий отдых от цивилизации.

Кира хотела сказать, что не успела от нее устать, но промолчала.

– Вы тоже в горы? – спросил он с задором.

– Она по делу приехала. Да, миличка? – ответил вместо нее мужичок с трубкой.

Кира искренне удивилась столь явному дружелюбию и уставилась на него с интересом.

– Миличка? – в вопросе плескалась ирония. – Обычно чекалкой зовут.

– А мы люди добрые, – мужичок коварно улыбнулся и похлопал по лавочке рядом с собой.

Кира присела, в глубине души испытывая изумление. Ее редко доброжелательно встречали в селах, укрывающих нелегальных вампиров, такое радушие наводило на подозрения, что сейчас ее попытаются кинуть или сожрать.

– Далеко ты забралась. Выходит, правду говорят, что упорная.

– Места здесь красивые. – Она улыбнулась. – Молодняк ваш только дневные маршруты водит или у вас и ночные имеются?

– Имеются, имеются, – не стал врать мужичок. – Да не много, миличка, два всего.

Он сунул руку в карман, вытащил карамельную конфету и протянул Кире. Ее едва не разорвало от умиления. Давясь восторгом от формата взятки и старательно пряча улыбку, она развернула конфетку и отправила за щеку.

– И ного у вас туистов в гоах заблудилось? – Из-за конфеты вопрос прозвучал совершенно по-детски.

– Что ты, миличка, – оскалился седой, демонстрируя человеческие зубы. – Как цыплят бережем.

Кира катала во рту карамельку и думала, что мужик ей нравится. Что Мугла бесконечно далека от цивилизации, что с нее не убудет пару случайных вампиров не найти, и что через год ей придется арендовать склад для карамелек, ибо скорость распространения слухов в среде незаконно обращенных соперничала со скоростью света.

– Один маршрут должна посмотреть, – нашла она приемлемый для себя компромисс. – Второй потом как-нибудь… лет через несколько.

Мужик долго молчал, курил, выпускал клубы дыма и тоже что-то для себя решал. Кира не подгоняла, понимая его дилемму.

– Ладно, – наконец изрек собеседник. – Только и ты со следующим приездом не торопись, миличка, не торопись.

По лицу хлестнула ветка, оставляя длинную, болезненно горящую царапину. Кира сквозь зубы обматерила молодого вампира, благодаря которому вместо отдыха в теплой ванне сейчас участвовала в забеге по сумрачному лесу. Гладкие стволы осин рябили в глазах, сливаясь в монотонный фон, скрадывая расстояние и делая лес абсолютно одинаковым. Она притормозила, внимательно поглядела под ноги и чуть вперёд. В нескольких местах левее тропинки виднелись глубокие следы и белые края обломанных веток. Шустрый вампиреныш бежал в поисках укрытия от солнца. Закатного, но все ещё ядовитого для клыкастых. Вторично обматерив не в меру ретивого и рискового турка, Кира прибавила скорости. Перспектива скакать через бурелом в темноте ее не воодушевляла, разделаться с проблемой хотелось до наступления ночи. Впереди замерли в неподвижности ветви молодых елей, выделяющихся как пятна темно-зеленой краски на пожухлом фоне бурых листьев. Однообразные серые стволы по-зимнему голых деревьев некстати напомнили Кире ряды пленных рабов на невольничьем рынке в Бахчисарае. Она поморщилась и сплюнула, прогоняя воспоминания. Достала из кармана ультрафиолетовый фонарик и посветила в еловые лапы, но никого там не обнаружила. Приближаясь к ельнику, перешагнула сломанную ветку и с усмешкой подумала о символичности и бессмысленности использования осиновых кольев против вампиров.

В кармане запищал приемник-локатор, сигнализируя, что расстояние до электронного браслета на ноге арестанта сократилось. Буквально через секунду из ельника выскочила смазанная тень и вприпрыжку понеслась вперед, пригибаясь к земле. Вслух обозвав вампира придурком, Кира остановилась и громко предложила ему покончить с карьерой зайчика-побегайчика. Услышав ее слова, вампир припустил быстрее. Она повторила предложение на турецком, но и это не возымело эффекта. Писк локатора замедлялся, беглец удалялся. Кира восстанавливала дыхание перед следующим раундом, размышляя, сильно ли повредит политической ситуации на Балканах известие о пытках вампира, нарушающих Брюссельское соглашение.

Недовольно вытащила из кобуры любимый вальтер и больше для шума пару раз выстрелила в красновато-сизое небо. Когда стих поднятый выстрелами гомон птиц, бросившихся врассыпную, она услышала, что локаторный писк стабилизировался. Беглец остановился и даже немного приблизился. С минуту она удивлялась потрясающей эффективности предупредительных выстрелов, потом вспомнила об овраге, находящемся где-то поблизости. Хаотичные скачки маршрута дезориентировали ее, и сразу определить, в какой части леса они бегают, Кира не смогла, но глубокая яма тянулась в окрестностях Видина на несколько километров в сторону румынской границы. Молодой нелегал носился там, в надежде выбраться за территорию Болгарии.

– Вернёшься по-хорошему, я тебя даже бить не буду, – предложила Кира беспрецедентную акцию гуманизма.

Несколько минут царила тишина, потом зашуршали листья, и писк отдалился.

– Не вернешься – кормить по дороге не буду, а скажу, что ты сам отказывался.

Локатор почти заглох, но вялая угроза впечатлила, и писк снова остановился.

– Не беси меня, – посоветовала Кира, привалившись плечом к стволу. – В овраге воды нет, не надейся. За час найду и посажу на диету.

– Пошла ты! – вступил в диалог нелегал.

В тоне слышалось отчаяние, страх и злоба. Кира подумала, что она совсем не против прогуляться по известному маршруту, как только закончит с отловом этой вампирской блохи.

– Тебе-то что за дело до нас? Ты человек! – В словах турка звучала обида и возмущение.

– Чего ты распсиховался? – ласково спросила Кира. – Отсидишь десятку и вернёшься в мир честным гражданином вампирского общества. Заодно профессию получишь. Венгры нынче толерантны к вашей братии: повышают уровень образования бесплатно.

Угрюмое молчание скрасилось приближением браслета к приемнику. Турок нехотя возвращался.

– Я вам не мартышка для развлечения! – сообщил он гордо и с вызовом. – В Ниш не поеду! Передавай румынам, как других.

– Тебя спросить забыла, придурок малолетний. Будешь выделываться, бежать до Ниша заставлю, ты, похоже, это любишь.

Хрустнули ветки, зашуршали листья. Из-под темнеющего провалом склона появился злой, взъерошенный вампир. Глаза его были залиты черным цветом, белок едва угадывался по уголкам. Тяжёлое дыхание шумно било в груди, руки подрагивали. Кира прислушалась к своим ощущениям и навязанных не заметила. Вампир был слишком слаб, чтобы причинить ей вред. Глядя на запавшие глаза и потемневшую кожу прежде здорового молодого мужчины, она испытала легкое сочувствие.

– Поджарился?

– Чтоб ты провалилась! – злобно вспылил неудачливый бегун.

– Я? – наигранно удивилась Кира; нелюбовь турецких вампиров к ней не была ни новостью, ни секретом. – Вы в приграничье совсем от наглости опухли. Не отмечаетесь, визу не оформляете, статус не подтверждаете, так ещё и по болгарским квотам пытаетесь турецкие обращения легализовать.

Молодой вампир беседу не поддержал. Весь свой запал он израсходовал на скорость и теперь, измотанный бегом и солнечными лучами, шел тяжело и медленно, проваливаясь в сухую листву.

С тех пор как клыки стали полезными членами общества, на обращение ввели квоты. Несмотря на то, что желающих рискнуть жизнью, чтобы заполучить непробиваемый никакими болезнями иммунитет, однообразный рацион и смертельную аллергию на ультрафиолет находилось не много, все еще случались истории из разряда “Ромео и Джульетта”, “кто не рискует, тот не выигрывает” и “назло маме отморожу уши”. Раз в десятилетие Европейская Вампирская Ассамблея собиралась, читала пачку свежих доносов и выпускала ряд амнистирующих протоколов для тех, кого обратили вне квот.

– Давай шустрее, я поужинать хочу, – поторопила Кира.

– Я тоже, – буркнул вампир.

– Обойдешься, – злорадно сообщила она. – Транзитный лимит на сутки ты сожрал в Софии.

– Купи порцию, а? – попросил он с заискивающим видом.

– Я тебе не мать Тереза.

– В Румынии транзит длинный, – блеснул знаниями вампир. – Можно там суточные взять.

– Нам в Сербию.

Он буркнул ругательство, с досадой пнул листву, но через десять шагов снова принялся клянчить и торговаться, обещая вернуть деньги, потраченные на покупку порции крови сверх лимита. Кира хмыкнула, но обещала подумать, если он будет хорошо себя вести. Для острастки толкнула дулом под лопатки, придавая ускорение. Слегка заплутала в густеющих сумерках, вытащила навигатор и направила свои и вампирские стопы ближайшим путем к трассе. До брошенной у заправки машины идти было удобнее по дороге.

– Давно тебя не было видно, красотка, – хохотнул лысый мужик за барной стойкой и подмигнул.

Обернулся к темному углу за бильярдным столом. Из дымной темноты, в дополнение к словам бармена, послышалось двусмысленное фырканье и довольно грубое замечание о характере посетительницы. Кира ухмыльнулась. Сняла куртку, вытащила из нее телефон и сунула в один из многочисленных карманов на черных штанах. Приветливо помахала лысому бармену и жестом изобразила, будто пьет из стакана. Мужик усмехнулся, завозился с бутылками, смешивая водку с апельсиновым соком. Кира прошлась по темному, полупустому залу и сняла с крючка на стене треугольник. Косые взгляды посетителей бара на окраине Видина ее не смущали. Пока она собирала шары, раскатанные по бильярдному столу, возобновились чуть притихшие разговоры. Бар зажужжал обсуждением на румынском и болгарском, изредка слышались ехидные замечания на сербском. Кире не было дела до чужого трепа. Она сложила шары в треугольник и, выставив пирамиду по центру второй трети стола, вернула форму на крючок. Выбрала кий покороче, прицелилась и быстрым ударом разбила пирамиду. Получилось слабовато и совсем не картинно, очень обыденно, подчеркивая, что ее визиты сюда не были чем-то необычным или редким. Мельком глянув в угол, она обошла стол, выбирая шар для удара, и, пристроившись на бортик, целилась в пятерку, покачивая локтем.

– Пришла задницей трясти? – Вопрос, заданный из темного угла низким хриплым баритоном, погасил все беседы в баре.

– Подарки привезла. – Кира улыбнулась, не насторожившись от повисшей тишины.

– Американские акцизы на вискарь, знаю, – собеседник хмыкнул. – Говорят, молоденький клыкастик тебя побегать заставил. – В голосе послышалась издевка. —Теряешь форму, луда жена (чокнутая, оторва)?

Кира прицелилась и одним ударом закатила два шара в угловую лузу. Распрямилась и, демонстративно выгнувшись, покосилась на задницу.

– Пока вроде есть чем потрясти.

Мужик хохотнул, через секунду к нему присоединился кто-то еще. Волной по бару прокатились и другие приглушенные смешки. Лысый бармен поставил на стойку стакан и постучал ладонью, привлекая ее внимание. Кира отставила кий в сторону и подошла забрать незамысловатый коктейль.

– Не борзей, – едва слышно посоветовал ей бармен, забирая деньги и вкладывая в ладонь ключ.

Кира, одними губами поблагодарив его, сунула ключ в карман. За спиной звонко разлетелись карамболем шары. Она улыбнулась, довольная тем, что хмурый собеседник выбрался из своего паучьего угла. Глотая “отвертку”, обернулась к столу. Мужик, принявший игру, был широкоплечим, поджарым, сосредоточенным и повадками напоминал бывалого вояку или волка-одиночку. Левую сторону лица украшал старый неровный шрам, острым углом заканчивающийся у самого глаза. Губы кривились в легкой усмешке так часто, что это казалось неотъемлемой его чертой. И все же некоторая степень веселости была ему присуща. Ее выдавали лучики-морщинки вокруг глаз и хищный, но задорный прищур темно-карих глаз. Звался мужик Даро, с Кирой его связывали сомнительные, с точки зрения закона, делишки по продаже местного крепкого алкоголя под видом импортного.

Даро стрельнул в нее внимательным взглядом, заметив синяк на скуле, длинную царапину, утекавшую красной полосой с подбородка к шее, и привычно усмехнулся.

– Зубочисткой играешь, – уколол, поворачивая ладонями кий.

В пути до стола Кира выпила половину стакана, поставила его на пустой столик и подошла к мужику очень близко. Забрала свой кий, прицелилась, отклячив задницу, будто нарочно задевая его, стоящего рядом. Удар, впрочем, вышел неудачным. Шар замер на краю лузы, не упав в нее.

– Не практикуешься у себя? – насмешливо спросил Даро.

– Партнеров подходящих нет. – Кира обернулась к нему и, подняв голову, уставилась в глаза. – Еще поболтаем о зубочистках или пойдем займемся делом?

– Дрянная девка, – сообщил Даро с какой-то странной досадой.

– Ну да. Не феечка, – согласилась Кира, не обидевшись.

Он протянул руку демонстративно медленно и вдруг резко дернул за ворот свитера, притягивая ее ближе. Ощущение надавившего на шею шва Киру не порадовало, но вырываться она не стала.

– Прародительница твоя со стыда не сгорит, узнав, чем ты тут занимаешься?

– Спрошу, когда доеду, – улыбнулась Кира игнорируя провокацию. – Она в Нише, со Смиляном общается.

Даро с усмешкой разжал пальцы, отпуская одежду, и, отступив на шаг, окинул Киру взглядом, каким клиент выбирает проститутку в борделе. Она пошло оскалилась, немного удивляясь, что ему хочется ее задеть. Их специфические отношения временами разбавлялись спонтанными свиданиями, и до последнего времени Кире казалось, что такой формат всех устраивает. Ни он, ни она не строили личных планов дальше эпизодического секса.

– По «Тракии» до Ниша ближе, – заметил Даро. – Зачем крюк делаешь с балластом на руках?

– Достопримечательности показываю, – ухмыльнулась Кира. – Подарки развожу.

Даро небрежно фыркнул, насмешливо приподняв бровь.

– Откуда подарки? – Он отошел к стойке и с серьезным видом принялся выбирать кий.

Кира подавила вздох, поняв, что предварительные ласки затягиваются как минимум на партию в бильярд.

– Подруга прислала. В Кентукки производство погорело, может, слышал? Бухло накрылось, акцизы остались. Экспортные документы теперь сверять все равно не будут, им потери страховка покроет. А нам – бонус. У нас таможенную декларацию вряд ли спросят. – Кира улыбнулась так, словно сказала очень забавную шутку.

– Вряд ли, – с усмешкой согласился Даро. – Погранцам надо бы капнуть за воротник, для аромата.

– Скажи кому, капнем, – лукаво подмигнула Кира.

Он поморщился, будто досадовал, что никак не удается смутить или задеть нахальную гостью. Почти не целясь, ударил по семерке, закатывая и ее и не забитый Кирой шар в лузу. Кира обошла стол, устроилась напротив Даро, опираясь локтями на бортик и наклонившись. Скромные размеры бюста не позволяли картинно выложить его на стол, отвлекая внимание от игры, и оба это понимали, но показательный флирт Даро позабавил. Он улыбнулся без насмешки.

– Наглая ты девка, – сказал с одобрением, блуждая взглядом по фигуре. – И упрямая.

Кира поймала губами соломинку коктейля и допила содержимое стакана.

– Сплошные достоинства, – похвалилась с заметной гордостью.

– Пробу негде ставить, – усмехнулся Даро, отставляя кий.

– На заднице местечко еще осталось, – со смешком сообщила Кира. – Показать?

– Мне покажи, – хохотнул один из посетителей.

Даро недобро покосился на говорившего. Кто-то заржал, кто-то хмыкнул. Звякнули стаканы, мужики припомнили старых вампирш и их наглых дочерей. Кира отлепилась от стола и пошла к лестнице на второй этаж.

– Хоть фотку пришли! – бросил ей вслед тот же мужик.

– Сисек, – хмыкнула Кира.

– Нельзя показать то, чего нет, – поддел он в ответ.

– Завидуй молча, – резко посоветовал Даро, догоняя Киру на ступеньках, и шлепнул по заду. – А ты не выделывайся.

Она не ответила, не желая вступать в публичное выяснение вопроса, кто будет сверху. В коридоре второго этажа было темно, душно и пахло табаком. На другом конце его дрожала неровным светом блеклая лампочка без абажура, вылизывая остатки лака с пола желтым языком. Тускло блестели деревянные половицы старого настила, протоптанные по центру до светлой полосы. Рука Даро поднялась с задницы к поясу брюк, заползая под свитер. Кира довольно улыбнулась. Через несколько шагов остановилась у темной двери по правой стене, опуская руку в карман и нащупывая ключ. Даро опередил ее, толкнув незапертую дверь коленом. Втянул Киру в темноту квартиры, разбавленную густой зеленью света от вывески бара под окном. Широкие ладони прошлись по бокам, поднимая свитер и футболку под ним. Кира сняла одежду, комом бросив на пол.

– Дрянь, – буркнул Даро, глядя на нее.

– Не вређај се (Не обижайся), – попросила Кира, снимая с него плотную толстовку.

– Не обижаюсь. Зол, – пояснил Даро, не препятствуя раздеванию.

– Не злись, – тут же предложила Кира новую стратегию. – Сам сказал, я чокнутая.

– Могла бы извиниться.

– Ну прости. – Кира легко пошла на уступки, вспомнив, как умчалась ловить сбежавшего вампира прямо посреди процесса. – Нехорошо поступила. Убежала, не дотрахав мужика, – хихикнула она.

Обвела пальцами шрам от пули под правой ключицей Даро. Погладила грудь, отмечая отличную физическую форму для человека, ведущего вроде бы ленивый образ жизни начальника, знающего кого послать за пивом, а кому дать взятку, чтобы тихо доставить двадцать ящиков фальшивого вискаря.

Даро опустил ее руку. Легко сжал грудь своей, погладил кожу шершавой ладонью. От прикосновения Кира вспыхнула спичкой и подалась вперед. Завозилась с пуговицей и молнией на своих штанах, скинула их и обувь. Шагнула вперед босыми ногами.

– Лихорадит? – ухмыльнулся Даро, явно довольный. – Воздерживаешься, что ли, у себя?

Ее яркая реакция и заметное возбуждение определенно польстили уязвленному самолюбию. Кира не ответила. Толкнула его руками в живот, заставляя отступить к кровати. Услышала смешок, слишком хриплый для настоящего веселья.

– Показывай, что там за местечко у тебя на заднице, – велел он, разворачивая ее спиной к себе и лицом к постели.

Потянул за упомянутую часть тела, вынуждая наклониться вперед, и тесно прижался к бедрам. Кира шумно вздохнула, остро почувствовав его возбуждение и собственное жадное желание. Внезапно приятное ощущение смыл мощный всплеск адреналина. Сердце забилось пульсом в горле, руки стали ледяными и влажными. В уши врезался звон стекла, крики и тонкий, на грани слышимости свист воздуха, похожий на предвестие смерти. В грудь ударило колючей, холодной болью. Перед глазами мелькнуло тенью бледное лицо Смиляна. Кира судорожно вдохнула, захлебнулась воздухом и провалилась в чернильную темноту.

… Ей снился лед. Прозрачный, как горный ручей, искрящийся яркой лунной дорожкой, убегающей к горизонту. Толстый, промерзший далеко в глубину, плотный, как камень. Кира касалась ладонью поверхности, и рука проходила сквозь толщу льда, погружаясь в воду. Менялись очертания ладони, и она превращалась в когтистую лапу, черную, как вороново крыло, и глянцевую, будто покрытую кровью. Тьма поднималась из кристально-чистых глубин, оплетая кисть, предплечье, заползая черными линиями на шею. Кира отпрянула, пытаясь освободиться от мглистого спрута и, поскользнувшись на льду, упала. Ударилась, поцарапалась о мелкие, острые крошки. Капли крови упали на лед и растопили его, прожигая узловатые норы в сиреневой толще. Лед вдруг распался на глубокие трещины. Хруст, пугающе тихий, как предвестник кошмара, наполнил воздух звуком и душу ужасом. Кира хотела закричать, но голос отказался повиноваться. Вместо вопля из горла хлынула кровь, заливая блестящую поверхность, сделав ее мутным зеркалом. Из него смотрели мрачные серые глаза, очерченные по краю радужки черной линией, словно цвет заключили в кандалы. Кира зажмурилась, стиснула зубы, но тяжелый, как кузнечный молот, взгляд преследовал. От него в душе поднималось чувство неизбежности, необратимости, невозможности. Пытаясь вырваться из этого плена Кира тряхнула головой и вдруг ощутила, как качнулись в ушах тяжелые серьги. Скрюченные, словно птичьи когти пальцы, что до этого царапали колючий лед, неожиданно коснулись чего-то тонкого, отполированного до гладкости. Она опустила взгляд и увидела в руках бокал. В тонком, почти невесомом стекле отражались совсем другие глаза – восхитительно весенне-голубые, с рассыпанными по радужке будто мозаикой синими точками. Отражение перетекало из одного образа в другой, путало чувства, сменяясь с игристого веселья в неодолимую тоску. Время было ртутью, неуловимо подвижной и незримо отравляющей. В душе шквалом поднималось смятение, выдувая страх и раня кожу, как будто ветер пытался содрать шкуру. Полыхнула жаркой болью спина. Кира пронзительно взвизгнула, завалилась на бок и вместо ледяной тверди ощутила под собой колючую подушку соломы. В темноте едва различимо проступали очертания денников, фыркали лошади, знакомые тяжелые шаги отдавались роком за дверями конюшни. Пахло кровью, сеном и смертью. Сжавшись в комок, она попыталась спрятаться, но взгляд полный обреченного знания о будущем преследовал, горел под веками. Она громко всхлипнула и тут же прикусила губу. Всхрапнула лошадь рядом, забила копытом в стену денника. С низким, неприятным скрипом открылась створка двери, вычерчивая мужской силуэт. Прелый запах неизбежности топил, утягивал туда, где смерть становится близкой подругой, знакомой каждой черточкой. Кира протянула дрожащую руку, пытаясь коснуться мерцающего перед глазами образа окровавленными пальцами. На безымянном сверкнул отблеском света резной аметист в тонкой золотой оправе. В лицо хлынула вода, насыщенная запахом сирени, возвращая свободу и помогая дышать. В груди еще звенела холодная боль, но страх отступал, выпуская из своих цепких объятий.

Она с шумным вдохом распахнула глаза. Сквозь сумрачную серость комнаты падали тонкие лучи света, просачиваясь в неплотно задернутые шторы. Несколько минут Кира рассматривала рисунок теней, потом отважилась бросить взгляд на неплотно закрытую дверь. Задержала дыхание, готовая увидеть на пороге девушку из сна. В просвет между дверью и стеной виднелся отбитый угол журнального столика и стеклянный бок пузатой бутылки мадеры. Захотелось встать и приложиться к ней, но в теле поселилась противная, липкая слабость. Под пальцами ноги было что-то гладкое и холодное. Вспышкой навалились неприятные ощущения. Холод. Навязчивый, густой, оглушающий. Ползущий, словно плющ по стене, от пяток к коленям. Впечатления от сна были пугающе реальными. Кира чувствовала, как туго обхватывают щиколотки холодные щупальца. Стоило закрыть глаза, и перед ними тут же рассыпались трещины во льду. Ребристо-белые, коварные, несущие с собой темноту, полную глухого одиночества небытия. Холод колючками проник под кожу и остался там безмолвной угрозой. Реальности смешивались. Напряжение не отпускало.

Она поджала ноги и уселась на постели. Тряхнула головой, прогоняя вязкие ощущения от стеклянного взгляда.

С опасением поглядела на руки и заметила, что пальцы подрагивают. Под ногтями темнели полукружия, словно до этого она долго копалась в грязи. Дверь открылась и на пороге тенью возник мужчина. Через мгновение в комнате вспыхнул свет, выбеляя сумрак, скопившийся в углах, до бесцветного. Кира испытала облегчение оттого, что больше не одна.

– Очухалась? – хрипловато спросил Даро, подавляя зевок.

– Не поняла еще, – честно призналась Кира. – Долго я была в отключке?

– Больше суток.

Приглядевшись, Кира заметила, что вид у него усталый и какой-то помятый.

– Случилось что-то? – спросила она, замирая в ожидании ответа.

– Вампиров в Нише расстреляли. – Взгляд Даро сделался мрачным.

– Арина…? – Голос испуганно сорвался.

– Ранена. Смилян тоже пулю словил. К тебе из Софии старый клык приехал, придет после заката, объяснит, что к чему.

Кира тихо выругалась, закрывая лицо ладонями.

– Не ной, – посоветовал Даро устало. – Жива она и будет жить, не зря праматерь болгарская.

Он подошёл ближе и положил на постель рядом с коленом ее телефон.

– Спасибо, – глухо поблагодарила Кира, смазывая непрошенные слезы.

Даро фыркнул и вдруг нежно погладил ее по голове.

– Не ной, – велел повторно, и Кира сообразила, что ему неуютно от ее такой заметной слабости. – Вампиреныш твой в подвале под баром сидел, – сообщил с насмешкой, садясь рядом. – Аллахом клялся, что ни при чем, и врал, что ты ему жрачки сверх нормы обещала. Накормили, чем было. Старый клык сказал, не до него теперь, передал румынам вчера ночью.

– Спасибо.

– Стрелка на границе нашли. Мертвого. Выглядит как авария, но никто, конечно, в это не верит. Мои ребята поспрашивали. Мужик не наш и не их, вообще черт знает кто и откуда взялся такой ловкий.

Кира вздохнула, набирая воздуха, чтобы поблагодарить, но Даро опередил:

– Не благодари. Дрянная ты девка, Кира. – Он приобнял ее за плечи и потрепал по спутанным волосам. – В следующий раз, когда приедешь, к кровати тебя привяжу, чтобы наверняка.

Волной накатило облегчение – шутить, если все действительно плохо, Даро не стал бы. Она слабо улыбнулась, прислонившись лбом к его плечу.

– Договорились.

После быстрого душа, смывшего остатки липкого кошмара, Кира спустилась в бар, где обнаружила хмурого, уставшего Даро. Выслушав новости, вознамерилась сесть в машину и, добравшись до Ниша, поговорить по душам с теми, кто вел дело. Даро сообщил, что таких желающих много, но вот уже сутки, как трое полицейских пропали, и выразил мысль, что их вряд ли когда-нибудь найдут. Потом ещё более хмуро уточнил "живыми" и налил в чистую стопку ракии. Выпили не чокаясь. До заката Кира несколько раз попыталась дозвониться до Арины, но работала переадресация на голосовую почту, которая сыпалась в Кирин аккаунт.

Вампир появился в баре незаметно и некоторое время присутствовал безмолвно и почти бездушно как декорация. Кира называла это поведение "слушать место". Йордан, рано поседевший ещё при человеческой жизни мужчина, слушал бар и настроения людей в нем, как хищник прислушивается к шуму травы. Заметив его, Кира допила остатки сока и встала из-за стола. Вопросительно посмотрела на Даро и, дождавшись кивка, шагнула к гостю.

– Здравствуй.

Приветствие вышло сухим.

Йордан фыркнул, окинув ее цепким взглядом и усмехнулся:

– И тебе не хворать. Разговор есть, пойдем погуляем.

– Здесь поговорим. – Кира кивнула на лестницу. – Безопаснее.

Йордан кивнул, вероятно согласившись с ее доводом, и пошел вперед, не дожидаясь официального приглашения. Кира последовала за ним, разглядывая ровную, прямую спину одного из влиятельных вампиров Болгарии.

Йордан, как и многие вампиры разменявшие пятую сотню, относился к ней со снисхождением, как к очередной протеже Арины, вопреки ожиданиям продержавшейся в фаворитках дольше обычного. Ее позиция специалистки по поиску и отлову нелегалов никак не сказалась на его мнении. Впрочем, подобная манера была присуща ему в общении с молодежью, и Кира не принимала ее на свой счёт. Ее не слишком беспокоило общественное вампирское мнение, независимо от социальной роли снисходительно-ироничное из-за ее человечности и оттого кажущейся недолговечности.

Закрыв за собой дверь, Кира включила свет в комнате.

– Не знал, что у Лукреции появилась кровница, – без прелюдии сказал Йордан, глядя на нее.

– Не знала, что кому-то ещё позволено Арину так называть, – сухо отбила Кира.

Вампир фыркнул насмешливо. Присел за стол и некоторое время пялился на Киру, как на экспонат в музее.

– Девочка, ты хоть понимаешь, что это значит?

За снисходительный тон и «девочку» захотелось выписать ему зуботычин. Кира одернула себя, прошла через комнату и села напротив.

– Девочка понимает больше, чем думает старый клык. У меня нет времени и желания выяснять отношения, Йордан. Давай пропустим эту часть.

– Не ершись, Кира, – неожиданно мягко предложил вампир. – Я не хотел обидеть. Ты поняла, что случилось?

Кира вздохнула и честно попыталась быть к миру добрее. Поводила пальцами по шершавой, усыпанной крошками от крекеров столешнице, формулируя ответ. В голову настойчиво лезли воспоминания о хрусте льда и обжигающе холодных объятиях воды.

– Насколько плотная между вами сенсоконнектика?

Кира непонимающе моргнула и вопросительно поглядела на вампира, ожидая дальнейших пояснений. Седовласый клыконосец поморщился, как будто в рамках дедовских обязанностей возился с внучкой-недотепой и не испытывал от этого радости.

– Не время притворяться глупой, Кира. Твое недоверие ко мне чем-то обосновано?

Она вздохнула, потерла пальцами переносицу.

– Да в общем-то, кроме старческой снисходительности, которая раздражает, ничем.

– Могу себе позволить, – ухмыльнулся Йордан, довольный честным ответом. – Старость не порок.

– Молодость тоже, – вяло огрызнулась Кира. – Я ее почувствовала. Пулю, – пояснила, заметив недоверие на лице Йордана. – Но было не так, как обычно от пули. Мало боли и страха. Холод. Смиляна увидела. Много прошлого, того, что не со мной случилось, но я помнила, как свое. Как если бы я могла чувствовать чувствами Арины. Очень холодно было, словно в морозилке спала, и ощущение такое, как будто жизнь отдавала. Как переливание под капельницей. Не знаю, как понятнее объяснить, – поморщилась Кира, недовольная своим сумбурным описанием.

– Она воспользовалась тобой как батарейкой, подпитавшись, чтобы выжить, – резюмировал Йордан сухо. – Кто-то знает о вашей связи?

– Вероятно, другие сообразительные вампиры. – Кира дернула плечом, решив не сообщать, что поняла принцип работы этой связи только после того, как очнулась. – Арина не афиширует, я тоже.

– Ми́ла?

Кира покивала головой, говоря, что молодая румынка остается в роли новой любовницы и только.

– Она далека от этого, ее камни интересуют.

Йордан кивнул и застыл, глядя в пространство, покусывая нижнюю губу клыком.

– В следующий раз ударят сильнее, по тебе тоже, – сообщил скупо и без радости.

– Не будет следующего раза, – отрезала Кира. – Есть предположения, кто такой бесстрашный?

Йордан улыбнулся, впервые за все время их знакомства без привкуса снисходительности, а с пониманием и легкой грустью.

– Твоя преданность со временем может рассеяться или превратиться в обиду. Арина оказала тебе большую честь, не…

– Йордан, – резко перебила Кира, устав от словоблудия.

Вампир недовольно поджал губы. Недолго помолчал. Блуждал взглядом по комнате пропахшей куревом, алкоголем и уединением. Заметил вырезки из газетных статей в рамках, пустые бутылки от ракии, пару немытых стаканов. В кресле высилась неопрятной стопкой одежда, ее и Даро вперемешку, на подоконнике стояла пепельница с окурками.

– Ты сообразительная девочка, сама понимаешь, кому невыгодно объединение Балкан в альянс.

– Туркам, – буркнула Кира с презрением. – Я считала, что Кариму не чуждо благородство.

– По его приказу троих кровных сыновей задушили, принуждая прочих к покорности, – сплюнул словами Йордан. – Его благородство на тюльпанах в саду заканчивается.

Кира с удивлением поглядела на собеседника. Для нее не было новостью, что болгарские вампиры турков или презирают, или ненавидят, однако так явно Йордан демонстрировал это впервые. Задумавшись над тем, что, возможно, у них больше общего, чем она предполагала, Кира упустила из внимания его следующие слова и вынырнула в разговор после того, как мысленно перебрала собственные претензии к османам и напомнила себе не поддаваться эмоциям и скверным воспоминаниям.

– Что ты чувствуешь?

Вопрос Йордана звучал встревоженно и этим насторожил. Кира прислушалась к себе еще раз, но, кроме застарелой горечи и боли, не уловила ничего необычного в эмоциональном фоне. Внутри сознания вилась тонкая струя ветра с моря, пахла йодом и уверенностью. Приносила покой.

– Уверенность, – выбрала Кира ключевое чувство. – Запах моря и спокойствие.

– Как ты ее ощущаешь?

– Ну… просто ощущение присутствия. Как будто стою на берегу и смотрю на море. Знаю, что не одна, Арина рядом, я только не вижу ее.

– С ней все в порядке, насколько это возможно. – Через минуту молчания перевел Йордан ощущения в выводы. – Понадобится некоторое время, чтобы восстановить силы, но жизнь вне опасности.

– Спорное утверждение, учитывая ситуацию, – хмыкнула Кира, вставая. – Я собираюсь в Ниш. Поедешь или не по чину с ищейкой кататься?

– Слишком наглая ты, Кира, – фыркнул Йордан скорее с одобрением, чем с порицанием.

– Все так говорят.

– Может, они правы? Грубость девушку не украшает.

– А я здесь не для красоты.

Йордан, на некоторое время зависнув в неподвижности, свойственной вампирам, наблюдал, как она собирается, и очнулся только когда Кира переспросила:

– Едешь?

– Мне лучше оставаться в тени, – кивнул он, отказываясь. – Твое появление логично и предсказуемо, а вот к моим делам не стоит привлекать внимание. Ни к чему сообщать о грядущем объединении.

– И так понятно, что дело в альянсе, – пожала плечами Кира. – Но уговаривать не буду.

Йордан внезапно хихикнул, как колдун над новым зельем.

– Большое спасибо, – оскалился он, демонстрируя вампирский набор зубов. – Слыхал я, как ты уговариваешь.

– Зря ты. Я добрая, отзывчивая девочка, – ухмыльнулась Кира, щелкнув затвором вальтера.

29 ноября

Ниш встретил тишиной. Прокатившись по пустынным улицам ночного города, Кира добралась до резиденции, где обитал представитель вампиров от Сербии. Ни охраны, ни полиции вокруг дома не обнаружив, она мысленно отругала беспечных балканских клыков, не удосужившихся подумать о безопасности даже после покушения. Хотела было вломиться в парадную дверь с шумом и фейерверком, но передумала и тихо прошла в сад за домом.

На веранде задумчиво курил Смилян. Заметил ее, но не повернулся, продолжал дымить в ночное небо и размышлять о чем-то своем.

– Доброй ночи, – поздоровалась Кира, остановившись в нескольких шагах, и вежливо склонила голову.

– Здравствуй. – Губы вампира чуть дрогнули в слабой улыбке.

Пока он докуривал, Кира рассматривала точеный профиль, подчеркнутый слабым светом из окон. Курил Смилян левой рукой, правая висела на перевязи, предплечье было туго забинтовано. Погасив окурок в стоящей на перилах пепельнице, он повернулся и посмотрел на гостью. Сознание чуть кольнуло прикосновением вампирской силы, словно легкий разряд прошелся по разуму. Типичное для вампиров рукопожатие в этот раз было чуть крепче обычного, но колючее ощущение быстро угасло, сменившись обычным, похожим на легкий дым от костра поверх мыслей. Смилян отступил в сторону и кивнул, приглашая ее войти. Кира продолжала разглядывать лицо с тонкими, острыми чертами.

– Что так смотришь?

Она открыла рот, но так ничего и не сказала. Вампир усмехнулся, очевидно забавляясь ее замешательством.

– Знаешь, каждый раз поражаюсь тому, насколько вы похожи, – честно призналась Кира после минутной паузы. – Как отец и сын.

– Я знал его матушку, – улыбнулся Смилян. – Не в библейском смысле, – добавил, заметив выражение изумления на ее лице. – Приятно было бы назвать такого гения как Никола Тесла своим сыном, но увы.

– Говорят, у каждого есть двойник, – философски откликнулась Кира.

– Возможно.

Смилян опустился в плетеное кресло, чуть заметно поморщившись.

– Как здоровье? – вспомнила Кира о вежливости.

– Нормально, – нейтрально отозвался вампир. – Арина сейчас отдыхает, я бы тоже хотел, отложим расспросы на утро.

– Конечно. Я могу здесь подождать ее пробуждения?

Смилян насмешливо фыркнул.

– Выставить вон сердечную подругу гостьи, которую чуть не убили в твоем доме, было бы верхом гостеприимства, не думаешь?

– Я не… – начала было Кира и замолкла. – Думаю, что верхом беспечности было не выставить охрану у дома, – ответила на незаданный вопрос.

– Снаряд два раза в одну воронку не попадает, – усмехнулся Смилян.

– Ты не будешь против, если я все-таки кое-что сделаю для безопасности? – Кира постаралась спросить это деликатно, с трудом подавив нотки недовольства в голосе.

– Делай, – равнодушно отозвался Смилян, прикуривая сигарету.

– Спасибо.

Он не ответил, застыв в созерцательной неподвижности.

Предоставленная сама себе Кира развила активную деятельность и за два часа успела замучить пограничную полицию обоих государств. Расследование инцидента велось по-балкански, то есть не спеша и спустя рукава. Не заинтересовала полицию и весьма сомнительная авария недалеко от видинского переезда. Используя угрозы и связи, Кира получила копии удостоверений личности погибшего, копии договора аренды автомобиля, заключение о причине смерти и отчёт о техническом состоянии автомобиля. Согласно ему, камень пробил тормозной шланг, который, судя по фотографиям, был не сильно моложе динозавров. Водитель забыл пристегнуться, нарушил скоростной режим, вылетел с дороги, по удивительному стечению обстоятельств врезавшись в одинокое дерево на обочине, и рекордно быстро скончался от полученных травм. От ситуации за версту пахло керосином, гладкость документов наводила на мысли о подтасовке данных, но задавать вопросы было решительно некому. Все, кто видел тело и ставил подписи на заключениях, магическим образом растворились на балканских просторах. Явившись в морг и с трудом подавив желание начать беседу со сломанных носов, Кира узнала, что тело скоренько кремировали. Обматерив работников на четырех известных ей языках, она удалилась, напоследок хлопнув дверью так, что в ней треснуло стекло.

Скамейка в ночном парке, ставшая сиюминутным психотерапевтом, выслушала длинную тираду о беспечности, глупости и тупости, недальновидности и профнепригодности. Ряд умозаключений о политике, людях и вампирах, оружии и тяге к членовредительству. Через четверть часа поток слов иссяк и Кира замолчала так внезапно, словно из нее выпустили воздух. Задумалась, касаясь пальцами звеньев цепочки и пялилась в предрассветное небо с недобрым оскалом. Мимо прошла парочка юных влюбленных.

– Смотри, вампир, – тихонько сказал парень, толкнув локтем блондинку подружку.

– Познакомиться хочешь? – уязвлено сказала та в ответ и покосилась на застывшую изваянием Киру. – Ей, может, лет триста. Их не разберешь.

Кира, мгновенно выпав из неподвижности в движение, повернулась к говорившим с милой улыбкой. Ребята стушевались и, пробормотав извинения, прибавили шагу.

– Дурак! – шипела по пути девчонка. – Что, если бы она набросилась?

– Сама дура, – с досадой отвечал ей спутник. – Где ты видела, чтоб вампиры на людей бросались?

– Вчера в канале писали, что на границе нелегал какой-то сбежал. Вдруг это она?

– Маря, ты совсем? Это в Бейлешти было.

Хихикая в кулак, Кира тем не менее с унынием подумала о том, что давешний турок все-таки сделал ноги от румынской службы контроля. Посмаковав мысль «хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сама», она встряхнулась, как собака от воды, и покинула парк, нарочно пройдя мимо парочки еще раз.

У Арины был такой вид, словно двое суток она мучительно рожала. Кира имела слабое представление об этом процессе с точки зрения участницы, но роженицы, которых ей доводилось видеть прежде, выглядели именно так: изможденно, болезненно и устало.

– Все так плохо? – Потрескавшиеся губы вампирши изогнулись в улыбке.

– Ну… – вздохнула Кира подбирая выражение. – Нам в «Золотую раковину» однажды партию надувных кукол прислали. Универсальные такие, у которых член в вагину выворачивается. Один клиент увлекся и пробил там дырочку. Кукла подсдулась в процессе от трудового напряжения и обмякла. Вот похожее зрелище.

Арина рассмеялась. Не звонким, сладким смехом, полным восторга, как часто бывало, а тихим перезвоном нежных колокольчиков. Кира невольно улыбнулась.

– С надувной куклой меня еще не сравнивали, – сияя потусторонними глазами, заполненными васильково-синим, сказала Арина.

Кира наблюдала за танцем цвета в радужке, почти залившей белок, и думала о том, как много сил у подруги уходит на то, чтобы просто полусидеть в постели. Контроль над глазами был первым, чему обучались молодые вампиры, чтобы не выделяться среди людей слишком сильно. Сейчас Арину нельзя было принять за человека.

– Как ты? – спросила Кира, присев рядом.

– Ослабла, все время голодная и сонная, – лаконично перечислила Арина симптомы болезни у вампиров. – Как ты?

– Как будто бухала месяц.

– Меня давно не пытались убить. – Голос звучал с ноткой сожаления, почти ностальгически, но к нему примешивались гневные акценты. – Отвыкла. Мне понадобятся силы. Справишься?

– С похмельем? – усмехнулась Кира. – Ты мне обломала хороший секс, между прочим, – заметила иронично, устраиваясь на постели рядом с Ариной. – Вместо оргазма психоделическое кино посмотрела.

– Что показывали? – вопрос прозвучал скучающе.

– Горное озеро во льду. Я в нем тонула.

– Старое воспоминание, – вздохнула Арина, погладив Киру голове. Пальцы ее были ледяными. – Мне снилась тьма. Пахло сеном и смертью.

Кира поморщилась.

– Давай не будем обсуждать, – попросила глухо. – Есть предположения, кто?

– Карим, скорее всего, – флегматично протянула Арина, поглаживая ее, как кошку.

Перебирала волосы, накручивала на пальцы и слабо улыбалась, наблюдая, как кудри рассыпаются на ровные пряди.

– Ты так это сказала, будто тебя совсем не беспокоит, что этот ублюдок может попытаться снова, – упрекнула Кира.

– Не попытается. Будет занят заметанием следов.

– Уже. Здесь все почистили с такой скоростью, будто готовились.

– Готовились. – Тон все еще оставался скучающим, но Кира слышала, что это напускное. – Есть идеи?

– Законные?

– Рабочие.

– Поговорю с местным хабом наемников, может, выясню, кто принимал заказ, кто исполнял. Дальше посмотрим.

– Йордан уехал в Деву?

– Он мне не докладывал, но если да, то проворонил вампиреныша, которого я везла. И ты еще спрашиваешь, зачем я сама за ними катаюсь. Затем, что молодые турчата старой службе контроля не по зубам. Больно резвые. И кстати, он называет тебя старым именем, – не удержалась от кляузы Кира.

Арина тихонько вздохнула.

– Тебе надо найти себе ленивое занятие, расслабиться и перестать пытаться все контролировать. – Она нежно подергала Киру за прядь волос. – Отпусти. Мы не властны над событиями, только над тем, как мы их проживаем.

– Ты, может, не заметила, что мы едва не погибли?

– Мы не погибли. А наши враги проявили себя, и теперь мы знаем, что их намерения серьезны.

– Какое облегчение!

– Перестань злиться, баничек, – мягко пожурила Арина. – Гнев затмевает тебе разум и делает поступки необдуманными. Для этой работы нужна холодная голова.

Несколько минут Кира старательно глотала язвительные ответы, продиктованные страхом за Арину и духом противоречия. Когда внутренний котелок перестал булькать раздражением, тяжело вздохнула. Поднялась с постели, сняла браслет с запястья и поглядев на звенья строго велела:

– Береги ее.

Арина тепло улыбнулась, принимая амулет.

– Удачи, баничек.

Поперек дороги на въезде в Делейну, богом забытую дыру на границе с Сербией, валялась толстая осина, явно свежеспиленная. Кира с умилением подумала, что встречающая сторона даже не скрывает своей радости от ее визита, что, впрочем, было неудивительно. За три дня, прошедших с поездки в Ниш, Кира посетила четыре окрестные деревеньки с населением чуть больше трехсот человек. В двух местные отказались отвечать на ее вопросы, что привело к спору, затем к мордобою и, наконец, пополнению ее коллекции сломанных носов. В третью, Ново-Село, Кира явилась, с порога предъявив вальтер. Полюбовалась на два ответных калаша и, хмуро перекинувшись парой слов с их владельцами, отбыла без пальбы.

Делейна была пятой по счету, и к моменту приезда слухи о ее поисковой миссии разлетелись по всему приграничью. Плюсом было только то, что с румынской стороны прислали двух клыкастых, которые, едва не жуя землю, поклялись, что на территории Румынии посредника нет.

Окинув взглядом дерево, безлюдную дорогу и дымчатую пастораль горных пейзажей, Кира выбралась из машины, прихватив пару дополнительных обойм к вальтеру, мобильный, навигатор и локатор. Потопталась на дороге, поизучала в бинокль горизонт. Искомый дом стоял на подъеме, заметно выше остальных в поселке. Из его окон открывался прекрасный вид на обшарпанную деревню, раздолбанный асфальт, гуляющих соседских кур и любого, кто приближался к холму. Гарантий, что хозяин настроен на беседу, у Киры не было, как и желания испытывать судьбу. Закинув рюкзак с вещами на спину, она направилась в лес.

Свежесть ноябрьского утреннего воздуха покалывала легкими заморозками, на траве оседал колючий иней, под ногами хрустел гравий, вокруг царила лесная настороженная тишина. Локатор в кармане молчал. Это означало, что на расстоянии пятидесяти метров вокруг нее нет никого крупнее курицы. Кира резво шагала вперед, напевая песенку про любителей ходить в гости по утрам. Через некоторое время запуталась в кустах колючего ползучего растения на чьем-то заднем дворе, спугнула спящего кота и проломила сгнившую деревяшку мостика через канаву. Тихо матерясь, выдирая колючки и щепки из-под отворотов ботинок, углубилась в лес у подножия горы.

Первая растяжка попалась ей буквально через пятьдесят шагов по едва заметной тропинке. Весело оскалившись, она отшвырнула очередную колючку и аккуратно переступила тонкий тросик. Мысленно похвалила хозяина дома за предусмотрительность, замедлилась. Шла, осторожно переступая камни и траву, наступая только на чистые, светлые участки тропинки. Через некоторое время напряжение дало о себе знать постукиванием в висках и увлажнившимися подушечками пальцев. Поморщившись, Кира вытащила вальтер, убедилась, что он снят с предохранителя. Ощущение оружия в руках добавило ей уверенности и некоторого спокойствия.

Второй растяжки не было. Вместо нее была проплешина, вырубленная в зарослях кустов ольхи, прекрасно подходящая для выстрела снайпера со второго этажа дома. Кира замерла в паре шагов от нее, размышляя, как подобраться ближе, не словив пулю. Слева темнел непролазный, заросший колючками склон, справа подъем редел взрослыми деревьями, камнями и неплохо просматривался со стороны дома. Хмыкнув, Кира присела и крадучись перебралась по краю вырубки. Или расчет, что темная одежда сольется с утренним сумеречным лесом оправдался, или ее просто не собирались убивать без разговоров, но выстрелов не последовало. До дома Кира добралась без приключений, высокий забор преодолела без особых сложностей. Во дворе наткнулась на пожилого пса, не проявившего к ней вообще никакого интереса. Такая гладкость проникновения на территорию несколько настораживала.

Задняя дверь, вопреки болгарской беспечности, была не застекленной фанеркой, а железной, обшитой деревом. Замок тоже заслуживал уважения. Бесполезно провозившись с ним минут пять, Кира решила не портить хозяину дверь, а как приличный взломщик – выбить окно. Оказавшись в кухне – самое низкое окно, до которого она смогла дотянуться, – включила плиту и поставила чайник. Озябшие руки очень хотелось погреть о чашечку чая до прихода владельца дома.

Ждать его пришлось довольно долго, Кира успела выпить три чашки липового чая, найденного в кухонном шкафу. Посетить туалет, залезть в холодильник и беззастенчиво объесть хозяина на бутерброды с сыром. Когда щелкнул замок входной двери, она переписывалась со Стефкой, обсуждая пресс-релизы по последним событиям и утки для новостных каналов Болгарии. Быстро сунув в карман телефон и заменив его вальтером, Кира отставила чашку на стол и уставилась на открытую дверь кухни. В проеме бесшумно, как вампир, появился крепкий, широкоплечий мужчина с седой кудрявой шевелюрой. Объемный свитер скрывал торс, лишая ее возможности разглядеть, что он там прячет. Мужик окинул ее быстрым взглядом, будто фотографию сделал, усмехнулся. Опустил заведенную за спину руку вниз, щелкнув предохранителем на глоке.

– Ты должно быть Кира.

– Можно быть уверенным. Поздоровалась бы, но думаю Емил не настоящее имя, – схожим тоном ответила она.

Мужик хмыкнул. Вошел в кухню, будто пробирался по лесу так, чтобы не шелохнулись кусты. Чем-то он напомнил Кире туман, стелящийся в низинах, вроде бы незаметно захватывая траву и скрывая ее. Привычным движением засунул пистолет за ремень, посмотрел на заварочный чайник, принюхался и, открыв крышку, заглянул внутрь.

– Приболела? – в его голосе слышалась незлобная ирония с крошечной долей интереса.

Кира покачала головой, спохватилась и кивнула, внутренне хихикнув. Привычка к типичным для болгар жестам выражения отрицания порой приводила к забавным казусам. Мужик хмыкнул над ее запутанной пантомимой, отнес к любителям травяных чаев и счел тему исчерпанной. Достал чашку и заварил себе кофе так, словно в ее визите не было ничего необычного. Покосился на выбитый квадрат окна, который Кира за время ожидания заклеила пакетом, и улыбнулся уголком губ. В его поведении чувствовалось спокойствие и уверенность. Он вел себя как человек, который полностью контролирует ситуацию. Так же вел себя Даро на сделках с борзыми румынскими выскочками. Спокойно, ровно, уверенно. В любой момент готовый прострелить голову оппоненту. Затылка коснулся неприятный холодок, словно в нее кто-то целился.

– Зови меня Марич, – представился хозяин дома, поворачиваясь к ней. – С чем пришла?

– Ищу посредника, который принимает звонки и отправляет по ним службу обработки заказов.

– Тебе зачем? Ты со свинцом, я вижу, в дружбе, – кивнул он на вальтер, который Кира так и держала в руках.

Глотнул из чашки, шумно прихлебывая и жмурясь. От сцены повеяло домашним теплом и расслабленностью. Кира хмыкнула.

– Марич, ты ведь не дурак и понимаешь, кто к тебе с визитом. Я не дура и понимаю, к кому через две растяжки пришла. Давай не будем изображать недоумков, – в лоб предложила Кира. – Кто работал в Нише? Кто сделал этот заказ?

– Не местные. Я его отклонил, – не стал увиливать Марич, чем заслужил пару пунктов симпатии.

– Почему? – искренне удивилась она.

– Дурно пах.

– Политика всегда дурно пахнет, но дорого стоит.

– В гробу карманов нету.

Кира посмотрела на него внимательным взглядом. По реакции поняла, что вышло слишком холодно и подозрительно, Марич не насторожился, но легкая тень беспокойства в нем мелькнула.

– Знал, что исполнителя завалят? – Подозрительности в тоне было слишком много для простого уточнения.

– Предполагал. – Марич хлебнул кофе. – Зачем во Флорентине в мужиков постреляла?

– Мне нужен заказчик. – Это заявление прозвучало резко и бескомпромиссно.

– Они-то его не знали, – усмехнулся Марич, повернулся к ней спиной и принялся копаться в буфете.

– Они знали тебя.

– Это не повод пичкать людей свинцом.

– Кто заказчик? – не стала вступать в прения Кира.

– Тебе что? Ты не вампир. Любовь?

– Думай так.

Мужик повернулся к ней с пряником в одной руке и стволом в другой. Оказавшись на прицеле, Кира почувствовала всплеск напряжения. Ладони кольнуло иголками точек контроля, и это ощущение принесло долю уравновешенности. Секунды, такой незаметной в море времени и такой ценной, если она последняя перед выстрелом, ей хватит, чтобы изменить течение событий.

– Растяжки для назойливых, – спокойно сообщил Марич, не заметив в гостье нервозности. – Если прошла их, понимаешь, что здесь незваным гостям не рады. Рожко старый и слепой. Я нет.

Голос у него изменился до неузнаваемости. Расслабленность и спокойствие исчезли, как пар от кипятка. Холодная сосредоточенность вытеснила напускное дружелюбие. Карие глаза из лукавых сделались равнодушными, как прицел, смотрящий ей в грудь. Кира смотрела в глаза человека, знакомого с несложным делом убийства ближнего своего так же хорошо, как она сама. В том, что Марич спустит курок, скинет ее тело в ближайший овраг и вернётся к чашечке кофе без всяких угрызений совести, она не сомневалась.

– Кто? – Кира уставилась на него, игнорируя участившийся пульс.

Некоторое время мужик разглядывал ее с интересом хирурга, обнаружившего новую патологию там, где все казалось предсказуемо скучным. Покосился на заплатку в окне, куртку, висящую на спинке стула так небрежно, будто Кира зашла в гости к знакомому. Пришел к каким-то выводам и отложил глок на стол.

– Наши стрелки королеве Пловдива не враги. Имен не знаю, заказ взяли чужие посредники, но ты и сама понимаешь, кому это может быть выгодно. Я бы в сторону Босфора посмотрел.

Кира кивнула, соглашаясь с его предположением.

– Откуда посредники?

– Юг Европы или кто-то из американцев. Ищи быстрее. Если их почистят – как исполнителя, – цепочка оборвется. Без приглашения не приходи больше.

Кира встала, понимая, что аудиенция окончена, и отвалить имеет смысл, пока настрой у хозяина дома великодушный.

– Ты как приглашения рассылаешь? Смсками или почтовыми голубями? – поинтересовалась ехидно.

Марич весело хохотнул.

– Телефончик взять хочешь? Не староват я для тебя?

Кира хихикнула, представив, как удивился бы мужик около шестидесяти, узнай он ее настоящий возраст. Вопрос о старости можно было бы поставить совсем по-другому.

– В самый раз, – с ухмылкой сообщила она, доставая из кармана смартфон. – Диктуй.

2. Старые связи

1 декабря, утро

Выходя из отеля, Кира пялилась в телефон и споткнулась. Ухватилась за декоративного оленя, украшающего собой крохотную лужайку недалеко от входа. Дормэн поинтересовался, все ли с ней в порядке, услышал заветное «окей» и суетливо смахнул со ступенек несколько снежных крупинок.

Высокого оленя, опутанного диодной гирляндой, венчали гладкие пластиковые рога, меняющие цвет при прикосновении. Кира из любопытства подержалась за них еще немного, наблюдая, как из лиловых рога стали белыми, зелеными и красными, потом отпустила конструкцию. С неба мелкой крупой рассыпался снег, колючий и неприятный, ветер пригоршней бросил его в лицо. Кира пожалела, что не надела свитер потолще, но возвращаться в номер к соблазнительной теплой кровати не рискнула.

На улицах Чикаго царила атмосфера праздника, первого декабря еще не получившая статус легкой массовой истерии. Фасады домов соперничали украшениями, каждое окно рассыпалось в пожеланиях счастливого рождества, из открывающихся дверей летело “Let it snow”. К тому моменту, как Кира дошла до угла Норт-Стейт и Вест–Онтарио, песню, набившую оскомину еще в прошлом столетии, удалось послушать семь раз. Остановившись на светофоре, она поглядела на вывеску Старбакс. Прежде здесь располагался «Joe’s bluе bar», в котором вечно перегорала буква «е». Про себя Кира называла это местечко «жоплюбар». Она улыбнулась, вспомнив хозяина, ленивого любителя «Джека Дэниэлса» и пьяного блюза под гитару. Судя по всему, Джо или кончательно спелся, или вовсе отбыл в мир иной. Время же диктовало новую скорость жизни, и помещение на удобном углу заняла сетевая кофейня.

Когда Кира вошла, в глубине за стойкой что-то звякнуло, и бариста отвлеклась от телефона, в экран которого пялилась, прикрывшись пирамидой бумажных стаканчиков. Кира подошла к стойке, привычно бросив взгляд на меню, и на пару секунд зависла, удивленная ценами, потом напомнила себе, что цифры в правом столбике указаны не в левах. Бариста улыбнулась, отбросив с глаз фиолетовую челку. Ее правое ухо оттягивала длинная серьга в форме креста, левого уха Кира не видела, оно было скрыто волосами.

– Доброе утро. Выбрали?

– Да. Карамельный латте с ореховым сиропом и два эспрессо, – сообщила Кира вяло. Раннее пробуждение после отвратительно короткого сна не способствовало бурной радости. Бледно улыбнувшись в ответ на лучезарное «замечательно», Кира назвала имя для подписи и задумалась, чем заесть кофе. Фиолетовая девушка уловила настрой и позитив прикрутила. Отвернулась, завозилась с кофемашиной, тихо сказав что-то напарнице. Кира отвлеклась от поиска привычных букв в меню и осмотрелась.

Утренний Старбакс в Чикаго мало чем отличался от утреннего «Старбакса» в Пловдиве. Те же хипстеры, по уши забитые татуировками, с глубокомысленным видом глядели в макбуки. Те же ничем не занятые девицы томно потягивали кофе и тыкали в экраны телефонов, вероятно занятые неистовым постингом в соцсети. Группка студентов переговаривалась о чем-то своем. Типичная для «Старбакса» очередь в туалет тоже имелась, из двух человек, но все-таки. Кира хмыкнула, усевшись за столик в углу и подумала, что если не прислушиваться к английской речи, то можно легко перепутать города. Разве что дома ветер не хлестал по щекам и в начале декабря еще можно было разгуливать в свитере.

На другой стороне улицы мерцал цифровой билборд, монотонно меняя картинки. На третьем повторе Кира от скуки вчиталась в рекламу. Белый фон пестрел красными каплями, черный готический шрифт выстраивался в список исполнителей, участвующих в Первом Вампирском Музыкальном Фестивале. Событие приурочивали к пятнадцатилетию признания вампиров гражданами США, в каждой выступающей группе обязательно имелся клыкастый участник. Кира невольно задумалась, где организаторы насобирали столько вампиров, тем более причастных к музыке.

В Европе клыкастые деликатно сообщили о себе еще в начале двадцатого века и были восприняты с настороженностью, но быстро преодолели ее готовностью платить сумасшедший налог за легализацию, за нажитое имущество и за право участвовать в светской жизни государства. Кстати подвернулась мировая война, и участие получилось таким деятельным, что большая часть Европы выдала клыкастым все гражданские права. Штаты, при всей своей толерантности, отказывались от притязаний долгоживущих и раскачались только после второй войны, когда вампиры в Европе уже занимали посты во власти. Бюрократическая машина, не имеющая прецедента, набирала ход еще дольше: официальный статус граждан люди, пораженные вирусом вампиризма, получили только в новом тысячелетии. К две тысячи двадцатому в Америке ущемленные дневным светом певцы и музыканты появились в количествах, достаточных, чтобы хватило на фестиваль по двадцати пяти штатам. Это было неожиданно, учитывая высокий риск смерти, сопряженный с овампированием.

– Привет, Кира.

Она отвлеклась от созерцания картинок на билборде и поглядела на подошедшего к столу мужчину. Улыбнулась с оттенком нежности.

– Привет, агент Камеро.

Рейф разглядывал ее со свойственной ему внимательностью, как будто включал внутреннее сканирование. Взглядом охватил всю фигуру, потом принялся фиксировать детали. Глаза, лицо, шея. Расслабленные плечи, немного увеличенные свитером крупной вязки. Скользнул взглядом по рукам до локтей и еще более пристальным, осматривая корпус.

– Знаешь, это очень странно. – Он сел напротив, продолжая ее разглядывать.

– Что? – Она знала ответ, но ей все равно хотелось спросить.

Беседу прервало звонкое сообщение о готовности заказа от фиолетовой баристы. Вернувшись, Кира выставила на стол стаканчики. Рейф пододвинул к себе эспрессо, и ей показалось, что он с трудом удержался, чтобы не потрогать ее руки, лежащие на столе.

– Не стесняйся. – Она усмехнулась и протянула ему правую ладонь.

Он пожал ее с секундной заминкой. Мягко, будто боялся сломать. Кира испытала гамму сложных эмоций. Рейф всегда относился к ней покровительственно, хотя признавал ее бесспорный талант бить морды и не стеснялся уколоть. За время их совместной работы в бюро Кира получила несколько пуль, и каждый раз после Рейф насмешливо говорил, что жизнь не научила ее осторожности, и предрекал болезненную старость. Особой нежности в проявлениях саркастичного сочувствия никогда не было. Его бережность сейчас непривычно кольнула по восприятию.

– Ты выглядишь, как раньше, – констатировал Рейф. – Только загорелая и отдохнувшая. Как будто в отпуск в Палм Бич съездила на пару лет. Волосы отрастила. – Он кивнул на рассыпавшиеся по плечам темные пряди.

– Ты ведь знал про генетическую лотерею. – Кира привычным жестом заправила их за ухо.

– Что-нибудь новое об этом узнала?

– Нет. – Кира по привычке кивнула. – Сам знаешь, я не люблю копаться в себе.

– Это передается по наследству?

Она вздохнула с легкой досадой от того, что привычной отговоркой не удалось закрыть нелюбимую тему.

– Возможно, но родителей я помню очень смутно и после агента Нельсон с докторами на эту тему не общалась.

– Почему?

– Не доверяю.

– Ты не думала завести детей?

Кира изумленно уставилась на него, но Рейф избегал прямого взгляда, пристально изучая что-то над ее правым плечом. Такое поведение было ему не свойственно. Кира бросила быстрый взгляд в окно и увидела молодую женщину с ребенком в узкой эргономичной коляске, проходящую мимо.

– Что-то с Клэр?

Это, пожалуй, было единственным объяснением подавленного состояния Рейфа и повышенного интереса к ее особенностям.

– У нее миокардит с развитием дилатационной кардиомиопатии, – глухо ответил Рейф.

– Есть перевод для простых смертных?

– Воспаление сердца.

– Я думала, такое только от любви бывает, – попыталась пошутить Кира, но Рейф пялился в окно и на слова не среагировал.

– Нарушения работы миокарда пока не усиливаются, прогнозы хорошие, но всегда есть риск, что какая-нибудь инфекция изменит течение болезни. Или беременность, не будет же она вечно бегать с подружками по магазинам.

Кира хмыкнула над тем, что будущий дедушка поставил инфекции и беременность в один ряд, хотя сама с таким подходом была согласна.

– Поговоришь с нашим доктором? – Рейф будто вынырнул из-под тяжелых вод размышлений и поглядел на нее ясными глазами. – Может, ты смогла бы помочь. Сделать ей вливание своей крови, ну, знаешь, как теперь в клиниках клыкастых делают. – Он скривился, словно говорил о чем-то противном.

– Я не вампир, – напомнила Кира, чувствуя себя неуютно.

– Знаю.

Мысль о взаимодействии с сердечной недостаточностью под присмотром врачей и федерала холодила пятки и побуждала слинять из города первым же рейсом, несмотря на то, что федерал был свой и об особенностях ее организма осведомленный.

– Я могу быть носителем десятка болезней и даже не знать об этом. Уверен, что стоит переливать дочери такой ерш?

– Кровь можно проверить, сделав тесты.

– Сто лет назад не умели определять вирус гепатита.

– Определяют сейчас и не только это … – Рейф заглох в середине фразы, как старый автомобильный двигатель.

Кира заметила, что он и в самом деле постарел. Белые виски уже не контрастировали со смуглым лицом, он как будто выцвел. Утратил что-то ценное, что прежде делало его полным энергии, жизни, стремлений. Кира сказала бы, что он сдался, если бы мало его знала, однако выглядел федерал потрепано.

Ей стало грустно. За окном тускло серело утро. Ветреная, сырая зима в Чикаго по ее меркам была весьма неприятной, и необходимость встречать ее тут, а не дома вызывала сложные эмоции. Новость о дочери Рейфа и вовсе раскрасила день липкими пятнами безнадеги. Не спасал даже бодрый запах кофе, смешанного с корицей и сладкими сиропами. Звуки городского утра, постепенно заполняющие кафе, еще сильнее подчеркивали возрастную усталость федерала и Кирину молодость, замершую на паузе на многие десятилетия. Жизнь словно обтекала ее, не оставляя следов снаружи, но клеймя прожитыми годами внутри, и порой это было даже хуже. Внешняя молодость частенько давала людям повод сомневаться в ее уме и праве на мнение. Среди вампиров Кира чувствовала себя уместнее; клыкастые хорошо понимали насколько обманчивой бывает внешность.

– Мне жаль, Рейф, – вздохнула она, нарушая паузу. – И еще больше потому, что совершенно бесполезна в этой ситуации. Хочешь, могу поговорить с нашими врачами, может быть, стоит пройти обследование в Германии или Италии, они сильны в кардиологии.

Рейф усмехнулся с такой горечью, что она осеклась.

– Моя страховка не покроет. Ты представляешь, сколько это стоит, если платить самим?

Кира небрежно дернула плечом до того, как поняла, какую именно эмоцию выражает этот жест. Попыталась вспомнить, в какой момент деньги для нее перестали иметь значение, как давно она мыслит совсем другими категориями, и не смогла.

– С этим я могу помочь.

– Есть лишний миллион? – Он скептически посмотрел ей в глаза.

– Не бывает лишних миллионов. – Она ответила прямым взглядом. – Бывают выгодные инвестиции.

Рейф хотел возразить, но оборвал фразу на вдохе, и Кира была признательна, что он не стал задавать риторических вопросов о ее выгоде в этой инвестиции. Она и сама до конца не разобралась, что сподвигло ее на такое предложение.

Некоторое время молчали. Кира захотела, чтобы подошла официантка, отвлекла внимание и дала возможность для смены темы. Рейф заметил ее растущее напряжение и собрался что-то сказать, но Кира не стала дожидаться:

– Давай погоду обсуждать не будем? К тому же она дерьмовая.

Он фыркнул и улыбнулся. В этой улыбке чувствовалось облегчение, узнавание, и Кира смогла разглядеть некоторую радость от встречи.

– Сразу к делу? – Интонация в голосе Рейфа была странной.

– Ну, ты меня знаешь. Я все эти предварительные ласки не люблю.

– Что у тебя есть? – спросил он по-деловому сухо.

Кира потянулась к рюкзаку и вытащила папку. Та глухо стукнула по столешнице чем-то тяжелым внутри. Рейф раскрыл ее и поглядел на содержимое. В одно мгновение сделался строгим, взгляд стал порицающим. Напротив сидел собранный агент Камеро, готовый работать над делом и пилить ее за промахи.

– Помнится, уходя из бюро, ты сказала, что тебе надоело лезть под пули.

– Отчеты писать мне к тому моменту надоело куда больше.

– За эту ты вряд ли отчитывалась. – Он поглядел на кусок металла.

Кира смотрела на чуть сплющенное острие и не слышала его слов. В ушах снова шептал зловещие пророчества хруст льда. Звякнуло стекло. Секунда на осознание. Секунда на испуг. Секунда боли. Темнота. Кира моргнула. Вокруг разгоралась утренняя жизнь кафе в Чикаго. Остро пахло жженым сахаром, шумно переговаривались студенты, сигналили за окном машины. Цепочка восприятия опять завершилась воспоминаниями. Кира поморщилась. Рейфу надоело молча ждать, пока она вернется из оглушающей внутренней тишины.

– Долго лечилась? – спросил он.

Кира покачала головой, с усилием вытесняя воспоминания и сосредоточиваясь на настоящем.

– Не в меня стреляли, в подругу. В папке результаты нашего расследования, не бог весть что, но все-таки. Подлинную личность установить не удалось, документы фальшивые, но сделаны качественно, значит, дорогие. Винтовка не болгарского оборота, приехала вместе со стрелком. Опытный был снайпер. Место выбрал сложное, плюс было мало времени для точных выстрелов, вампиры быстрые.

– Подруга?

– Политически значимая фигура для Болгарии.

– Я спрашивал, как она.

Кира несколько минут молчала. Гладила правое запястье, ощущая его отчаянно голым, а себя одинокой. За окном начиналась метель. Утренний мелкий снег потяжелел, набух влагой, разросся до крупных снежных хлопьев. Хлесткие порывы ветра нарушали их свободное падение, швыряя в лица прохожим и под колеса автомобилей.

– Вампиры быстро восстанавливаются, – заметила отстраненно. – Но нет гарантии, что попытка не повторится. По официальной версии она сейчас на отдыхе в Банско.

– Опять якшаешься с белковыми инвалидами?

На лице Рейфа читалась яркая гамма эмоций, основной среди которых была злость, но он ее подавил.

– Они мало чем отличаются от людей. – Кира пожала плечами, сделав вид, что не заметила его тона. – Платят налоги, ездят в отпуск, занимаются историей.

– Пьют кровь.

Она попыталась разобраться, что, кроме негодования, непонимания и досады, было в голосе, и не смогла.

– Я и в бюро тогда пришла из-за вампиров. Они бывают очень разные, – добавила она с теплотой.

Рейф цепко вглядывался в нее.

– Влюбилась?

Кира покачала головой, улыбаясь.

– Зачем тогда лезешь в клыкастые разборки?

Кира постучала пальцами по столу, думая, как ответить на его вопрос, не читая долгой лекции о природе сенсоконнетики между вампиром и человеком, состоянии дел в Болгарии, психологических травмах, потерях и обретениях. О том, что для себя она не рассматривала вариант остаться в стороне, и что ее не остановила бы даже пересадка в проклятом Стамбуле.

– Так нужно. – Размышления вылились в сухую лаконичную фразу, говорившую одновременно все и ничего конкретного.

Рейф поморщился, залпом опрокинул первую порцию эспрессо и подвинул к себе вторую. На губах мелькнула тень улыбки, словно ему было приятно от того, что Кира помнит, как он предпочитает пить кофе.

– Снайпер «был»? – спросил, возвращая беседу в рабочее русло.

– Завалили на сербской границе через пару часов после выстрела.

– Твои?

– Заказчик, скорее всего.

– То есть ты не присутствовала, когда в подругу стреляли, – заключил Рейф, справедливо полагая, что в противном случае она знала бы о снайпере все. – Как узнала?

Почувствовала, – вздохнула Кира, решив не упоминать, что это ощущение отправило ее в кому, но спасло Арине жизнь.

Рейф молчал. По выражению его лица Кира видела, что он одобряет и не одобряет ее одновременно. Агент Камеро вампиров недолюбливал, и Кира поняла, что за прошедшие десять лет он свою позицию не поменял. С одной стороны, ему претило помогать кровососам, с другой – Кира была уверена, что выводы он уже сделал. По двум ее замечаниям было очевидно – для нее это личное дело. Несколько минут он обдумывал ее слова.

– Почему ко мне приехала? Ты не любишь Чикаго.

Кира немного смутилась. Покрутила руками стакан с кофе, наблюдая, как распадается пена от молока.

– Сам знаешь, я из команды ни с кем, кроме тебя, не дружила, – сказала она буднично, но в конце фразы голос подвел и дрогнул.

Рейф усмехнулся.

– Дружила, да?

Нью-Йорк 2010 год

… Телефон вибрировал, совершая небольшое путешествие к краю тумбочки, на которой лежал. Звонок оборвался за сантиметр до края, оставив телефону шанс на спасение. Кира сидела в постели и с любопытством наблюдала за бурной жизнью мобильного. Аппарат снова задергался и, как истинный лемминг, устремился к обрыву. Она усмехнулась. Вытянула ногу, изогнувшись, в попытке дотянуться до мусорного ведра, зацепила пальцами его рифленый край и подтянула к тумбе. Внутри шуршали бумаги, что-то постукивало в металлическое дно. Она успела поставить ведро за секунду до того, как мобильник рухнул вниз. Судя по звуку, на дне ведра лежала стеклянная бутылка. Гадко хихикнув, Кира распрямилась, взяла со столика сигареты и прикурила, чуть поморщившись от крепкого табака, который курил агент Камеро.

На тумбочке рядом с ноутбуком Рейфа стояла фотография в серебристой рамке. Со снимка смотрела натянуто улыбающаяся женщина. Она прижимала к себе девочку лет восьми, стискивая в объятиях с такой силой, словно хотела задушить. Кира криво ухмыльнулась, взяла рамку и вгляделась в изображение. Задний план фотографии плохо угадывался, закрытый большим желтым помпоном, венчавшим шапку женщины. На девочке была уменьшенная копия шапки. Помпон трогательно прикрывал щеку матери почти наполовину.

Недовольный Рейф строго велел ей поставить фотографию на место. Кира обернулась. Он стоял на пороге спальни, вытирая влажные после душа волосы. Собственной наготы абсолютно не смущался и даже умудрялся при этом иметь суровый вид. Кира испытала легкую зависть; ее регулярно нервировало отсутствие одежды, особенно выше пояса. Она повернулась к тумбочке. Кожа на спине вспыхнула неприятным зудом под внимательным взглядом. Каждый шрам сделался противно заметным, остро ощущая прикованное к нему внимание. Ей стало неприятно под этим знаменитым взглядом-рентгеном агента Камеро.

Она досадливо погасила сигарету и завернулась в одеяло по шею.

Рейф издал странный звук. Нечто среднее между смехом и кашлем. Подошел к постели, отбросив полотенце в сторону, и присел рядом с насупившейся Кирой. Коснулся ее голени, осторожно обводя едва заметный след от пули. Увидел корзину с мусором в тот момент, когда она задрожала, покачиваясь от вибрации вновь звонившего телефона. Рывком встал, вынул аппарат и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Кира вздохнула. Без интереса блуждала взглядом по спальне, наткнулась на короткое порнографичное платье, в котором коротала два часа в общей камере полицейского участка после драки в ночном клубе. Лично к ней драка не имела ни малейшего отношения, она всего лишь оказалась поблизости, но это ничуть не помешало Рейфу продолжительно и занудно критиковать за поведение, порочащее репутацию.

Федерал был занят очередной ссорой с женой, перебираясь на повышенные тона. Голос его вибрировал от сдерживаемых эмоций, подрагивал, как плотина под натиском накопившейся усталости и досады. Кира не понимала его приверженности нелепым принципам, не позволяющим убраться из этого стерильного дома. Маниакальная тяга Клары Камеро к чистоте сводила с ума. Поначалу Киру это забавляло, но постепенно необходимость придерживаться установленных Рейфом рамок — не бросать вещи куда удобно, не курить свои сигареты, не пользоваться парфюмом и душем, не есть в квартире — начала ее раздражать. При всей своей симпатии к федералу Кира все чаще предпочитала встречаться за пределами хрустального царства обсессивно-компульсивного расстройства его жены.

В напряженную тишину гостиной упало первое оскорбление, резко, отрывисто брошенное Рейфом. Следом за ним раздался звук падения тяжелого предмета на пол, треск и грубое ругательство на испанском. Добравшись до пика, ссора пошла на спад. Через несколько минут Рейф перестал материться, сыпать обвинениями и заговорил ровно, как с больным подростком. В его голосе отчетливо звучала усталость и раздражение, он явно не слишком верил в искренность собеседницы. Кира перестала прислушиваться к разговору за дверью и растянулась на постели, рассматривая потолок.

Чем дальше заходили их отношения, тем больше она сомневалась, что использует секс как способ снятия стресса. Прежде она была уверена, что идея принадлежала ей. Рейф, с легкостью откликнувшийся на ее своеобразный флирт, оказался весьма доминантным любовником. И если в постели ей это нравилось, то перенос такого поведения в жизнь раздражал. Это провоцировало конфликты и злило не склонную к соблюдению субординации Киру, вынужденную все же держать себя в руках на работе. Результатом их ссор становилось полное взаимное игнорирование, сообщения, передаваемые через коллег и демонстративное равнодушие на встречах. Это давало команде повод завуалированно иронизировать, что подливало масла в огонь. К концу первого года совместной работы Кира перегрызлась со всеми членами команды и намерена была убраться домой, но заместитель директора, проницательный хитрый мужик, сумел ее отговорить. Внесла свою лепту и Арина, мягко, но настойчиво давшая понять, что выгода от сотрудничества больше, чем Кира представляет. Потом случилось поистине историческое событие — Рейф извинился, а Кира с ужасом поняла, что это стало ключевым пунктом в ее решении остаться.

Хлопнула дверь. Оторвавшись от своего занятия Кира бросила на хозяина квартиры вопросительный взгляд. Вид у него был мрачный, как зимнее небо. Он злился и искал, куда выплеснуть это чувство. Она слабо улыбнулась, похлопала ладонью по постели. Рейф уселся рядом, рывком поднял ее за талию и посадил к себе на колени. Кира обняла его за плечи, наклонилась, чтобы поцеловать и едва успела вздохнуть, как оказалась на спине, прижатая к постели весом его тела…

– Не придирайся к словам, – мягко попросила Кира. – Я уехала потому, что так было лучше. Не думай, что мне было безразлично.

Он уставился в окно, одновременно удивленный и смущенный ее неожиданным признанием и нетипичным желанием сгладить острый угол. Кира проследила за его взглядом. На узком откосе окна скопились снежинки, липли к стеклу, словно дети заглядывали в витрину магазина с игрушками. Кира подумала о том, в чьей игре она собирается из пешки превратиться в ферзя, и мрачно улыбнулась.

– Помоги мне, Рейф. Сама я не найду, это кто-то не балканский. Арину там любят. Убить ее – все равно что в голову себе выстрелить. Она за последние триста лет не только для своей страны, для всех соседей сделала больше, чем до того эволюция, – услышав, что ее голос зазвенел возмущением, Кира умолкла.

– Кроме того, я так понял, местная публика неплохо знает тебя и бессмертных среди них нет. – Рейф усмехнулся.

– Я проследила винтовку до греческой границы. В страну она попала оттуда; как она попала туда, я выяснить не могу. Там такая граница, – досадливо поморщилась Кира, – танк можно протащить – никто не заметит. В папке копии документов, по которым винтовка в Болгарию въехала, и копия паспорта владельца. По нашим базам это тупик, человек как будто вообще не существовал. Пробей по своим, вдруг повезет?

Рейф молчал, изучая ее своим знаменитым взглядом.

– Почему думаешь, что искать надо здесь?

– Намекнули. Этот мужик с шестиста метров в темноте успел подстрелить двух вампиров, после чего не только невредимым ушел, но и до границы смог добраться. У него были пути отхода, у него были деньги. Его слили, потому что он с высокой долей вероятности знал, кто сделал этот заказ. Это был профессионал. И не наш, самого крутого стрелка на Балканах я знаю, это не он. По уровню подготовки, думаю, среди опытных военных надо поискать.

С каждой ее фразой Рейф все больше мрачнел и под финал угрюмо уставился в окно. О нелюбви Киры к военным ему было хорошо известно, как и о причине этой нелюбви. Общаться с ними означало ходить по узкому краю не только в рамках натянутых отношений между ними и бюро. Известная полным равнодушием к субординации, Кира не испытывала пиетета перед чинами, что могло добавить проблем.

– Как ты в политическое дерьмо вляпалась? – внезапно спросил он с усмешкой. – Ты же терпеть не можешь весь этот этикет.

Кира хмыкнула.

– Помоги найти хвосты. Ты меня знаешь, я в долгу не останусь.

– Чтоб ты им эту пулю куда поглубже затолкала?

– Слово даю – никого не трону, – пообещала она. – Снайпер пулю только выпустил. Мне нужен тот, кто ее заказал.

3. Тени прошлого

2 декабря, утро

Кира проснулась резко, словно от толчка и несколько секунд ей казалось, что кто-то пристально на нее смотрит, но комната была пуста. В незакрытое шторой окно лился вечерний свет, между соседними небоскребами виднелась полоса желтовато-сизого неба. Некоторое время Кира с трудом соображала, почему спит на такой высоте, потом вспомнила, что находится не дома. С тринадцатого этажа отеля – сказалось ее мелкое пристрастие к символизму – открывался дивный вид на закатный город. Вдалеке мерцало озеро, распростертое до горизонта, теряющегося в облачной мгле. Цветом оно напоминало гибрид зебры и жирафа, бликуя то черными, то оранжевыми полосами. Полюбовавшись игрой света и его искажениями, Кира зевнула и развалилась на постели, мечтая о кофе и яичнице с рыбным стейком. Ресторан в отеле не мог побаловать ее завтраком в пятом часу вечера, поэтому мечта оставалась мечтой. Можно было добраться до ближайшего супермаркета и купить набор продуктов «сделай сама», но перспектива не вызывала воодушевления.

Телефон на прикроватной тумбочке дрогнул оповещением, возвращая в мир свежих новостей и последних событий. Бегло пролистав ленту американских каналов, Кира узнала об антивампирских волнениях в Атланте, Сиэтле и Вашингтоне, а также о существовании «Общества последователей доктора Ван Хельсинга», не имеющего никакого отношения к докторам. Из любопытства она даже поискала информацию. Википедия политкорректно называла деятельность организации спорной и относящейся больше к оккультизму, нежели к реальным проблемам от вампиров. Что, однако, не мешало последователям расклеивать по улицам листовки с призывами вернуть порождения ночи обратно в ночь, предварительно помолившись за спасение их душ. Хмыкнув над завуалированным призывом к экстремизму, Кира представила реакцию на такое в ленивой Болгарии и весело хихикнула. Предприимчивые клыкастые обитатели наверняка нашли бы в горах пару-тройку монастырей, готовых за небольшую плату молиться за всех вампиров страны по пять раз на дню, дабы ночью спать спокойно. Перекрестные ссылки от Общества вели на несколько ультраправых сайтов, к официальным порталам Американской Ассоциации Вампиров и Европейской Вампирской Ассамблеи.

Последние пятнадцать лет Американская Ассоциация Вампиров, образовавшаяся еще до признания их полноправными гражданами США, предпочитала делать вид, что независима и поддерживает с Европейской Ассамблеей Вампиров дипломатические отношения. Однако независимость эта была сродни независимости подростка, живущего в доме родителей, на деньги от присмотра за соседскими детьми, с оплатой двадцать баксов в час. Старые европейские вампиры с некоторым снисхождением делали вид, что играют в эту игру, и во внутреннюю деятельность Ассоциации не вмешивались. Как только молодые и дерзкие американские вампиры выбирались за территорию своей песочницы с требованием признания, они сталкивались с тонной бюрократических проволочек Ассамблеи, у которой за многие века существования появился протокол на каждый чих. Кроме того, Ассоциация тщательно лелеяла обиду на Ассамблею за отказ пустить в генеральное собрание представителя от США.

Почитывая свежие пресс-релизы, Кира узнала, что в нескольких штатах заметно расширили квоты на обращения для мигрантов при условии самостоятельной оплаты процедуры и реабилитации. Ассоциация заманивала в свои ряды обещанием трудоустройства после обращения и предоставлением социального пакета, в который входила даже медицинская страховка. Листая описание, Кира размышляла, в каких случаях она может понадобиться вампирам и не стоит ли скопировать систему с поправкой на болгарские особенности.

Новости Ассамблеи разнообразием не баловали, являя собой иллюстрацию к слову стабильность. Отчеты о проделанной работе, информация о предстоящих встречах, заунывные описания прогресса в вопросах интеграции вампиров в европейскую юриспруденцию и медицину. На третьей странице упоминался неприятный эпизод на деловой встрече вампиров в Нише, помешавший однозначному завершению переговоров. По тону сообщения складывалось впечатление, что само событие было не серьезнее пролитого на платье бокала вина. Мысленно Кира похвалила талант Стефки, специалиста по связям с общественностью, низводить серьезные проблемы до двух строчек над счетчиком посещений в подвале сайта.

В почте мигало приглашение на онлайн конференцию по болгарской повестке, перенесенную с девятого декабря на второе. Кира приняла его, забыв посмотреть на время, и долго бурчала, выражая недовольство, пока настраивала будильники по чикагскому времени, чтобы не забыть появиться к началу.

Выбравшись наконец из постели, прошлепала в душ и привычно уложилась в десять минут. Вытирая волосы, вернулась в комнату, поглядела в телефон. Метео-приложение сообщало ей, что за окном минусовая температура, повышенная влажность и туман. Закатное небо за окном насмешливо опровергало последнее. Набрав номер Рейфа и прижав телефон к уху, Кира натягивала джинсы, досадуя на погоду и необходимость надевать на себя три слоя одежды, чтобы не превратиться на улице в сосульку. Он ответил не сразу, и его резкое «Что?» не наводило на мысли о длительной беседе.

– Привет, есть новости?

– Занят, перезвоню, – отрывисто бросил он в трубку и отключился, не дожидаясь ответа.

Кира поглядела на заглохший телефон с некоторым недоумением, положила его на кровать и завалилась рядом, уставившись в потолок. После недолгих размышлений пришла к заключению, что многое время меняет, но многое оставляет прежним. Дружелюбная манера общения агента Камеро, в отличие от прически, не изменилась ни капли. Впрочем, если бы имелась свежая информация, Рейф нашел бы и время ею поделиться. Покивав своим мыслям, Кира нехотя сползла с постели, надела пушистый белый свитер, затянула волосы в низкий хвост и, взяв со столика ключи и водительские права, покинула номер.

Олень у входа подмигивал рогами, приглашая к тактильным развлечениям, и Кира не стала отказывать себе в детской радости потрогать его за рога. Тыкая пальцем в конструкцию, она наслаждалась сменой цвета и отсутствием снега. Ветер, все равно неприятно пронизывающий, щупал ноги под полами куртки, заползал в рукава, путался в раскрытых карманах и трепал волосы. Кира укуталась шарфом, сунула руки в перчатки без пальцев с нарисованными на ладонях кошачьими подушечками и, расставшись с милым сердцу оленем, пошла в сторону Миллениум парка. Предусмотрительно заткнув уши наушниками, чтобы увеличенный по случаю субботы рождественский позитив не так сильно действовал на нервы.

К празднованию Рождества и Нового года она относилась равнодушно. Ей нравились украшения, ели, гирлянды, и совершенно не воодушевляла вся остальная атрибутика. Атмосфера праздника возникала внутри только в безлюдных местах. На болгарскую неделю Коледа она уезжала в Несебр и бродила по пустым пляжам, наслаждаясь морем и одиночеством. В Чикаго прогулка по набережной в начале декабря сулила отмороженные уши и воспаление легких, и Кира предпочла парк.

– Мам, смотри, вампир, – вливаясь в музыку воскликнула девочка лет восьми, указывая на женщину в серой куртке.

– Сара, замолчи, это невежливо, – зашипела на нее родительница и виновато улыбнулась тетке, обернувшейся на голос. – Извините, – пробормотала смущённо и потянула дочь за руку дальше.

Тонкая, худая азиатка поджала губы в ответ, явно недовольная такой на себя реакцией. Глотнула из большого черного стакана, на боку которого виднелась надпись «Вампиры тоже люди», и пошла дальше. Кира поглядела на кофейню у входа в парк и восхитилась практичностью американских предпринимателей. Порции подогретой крови теперь продавались на вынос, как кофе. В некоторые даже добавляли сиропы по желанию клыкастых покупателей. Недоумевая, зачем это может быть нужно, – человеческая еда вампиров насыщала, но на вкус не отличалась от бумаги, – Кира выбрала большой латте в вампирский стаканчик. Заказывая себе французский хот-дог, попросила не класть лук и горчицу. Чернокожий парнишка продавец хохотнул, блеснув клыками, и по-французски заверил, что все сделает в лучшем виде. Кира почитала меню скорее из интереса и обнаружила, что плазму добавляют и в хот-доги, и в бургеры, и вообще во все человеческое меню. Было даже мороженое с кровью. Пока она осмысливала гениальную в своей простоте идею, сварился кофе и приготовился хот-дог. Мысленно поаплодировав мощной коммерческой жилке франкоговорящих вампиров, она поблагодарила, накинула парнишке на чай, и пошла в парк, обдумывая, не стоит ли развернуть такую торговлю в Пловдиве по возвращении.

У входа морозил уши и носы малочисленный пикет. На крышках обувных коробок и старых картонках неровными буквами были выведены лозунги в стиле Общества Ван Хельсинга. Вампиров именовали бесовскими отродьями, что, с точки зрения Киры, было скорее комплиментом, призывали власти штата отменить фестиваль и обвиняли клыкастых в гибели коренного населения. Последнее позабавило особенно сильно.

За воротами атмосфера была скорее праздничная. Лента катка, выписывая загогулину, вилась по парку между деревьев и походила на гирлянду, подсвеченная разноцветными огнями. Играла музыка, и некоторое время Кира еще пыталась ее перебить вторым концертом Чайковского, но смирилась и, выключив наушники, приготовилась слушать вездесущий “Let it snow”. К ее удивлению, над парком разносились композиции, напоминающие индейские песнопения. Удивляясь такому плейлисту, Кира добрела до небольшой ярмарки и обнаружила, что она вовсе не рождественская. Несколько пестрых палаток, нейлоновых имитаций вигвамов, стояли между баннерами с рекламой Первого Вампирского Музыкального Фестиваля. Кроме обычного фестивального мерча вроде кружек, эмблем, плакатов и платков, продавались типично индейские штучки. Ловцы снов, стрелы, наручи с косточками, серьги и ожерелья с совиными перьями. Кира отметила, что клыкастым в США присуща некоторая самоирония: многие украшения были сделаны из дерева в форме кольев. Побродив между ларьками, она купила ловец снов затейливого плетения, две глиняные пиалы с красивой этнической росписью, браслет из секвойи и серьги-колья. Присмотрелась к ароматным палочкам, а в травяных сборах унюхала знакомый запах марихуаны. Хмыкнула, отметив, что вампирские предприниматели быстро адаптировались к новым биллям о легализации каннабиса в Иллинойсе, но покупать не стала.

Тусклый день за три недели до зимнего равноденствия истаял быстро, как ярмарочный леденец. Стемнело меньше часа назад, край неба еще светлел над линией горизонта. Вампиры помоложе отсиживались в норах, вампиры постарше начали трудовую ночь. Кира вышла из парка, не особенно задумываясь, куда идет, и через некоторое время обнаружила не слишком умелый хвост. Что ее сопровождает не полиция и не федералы, было понятно по тому, как заметно компаньон выделялся на фоне других гуляющих. Высокий, худой и одетый слишком легко для зимнего вечера мужчина стрелял глазами по сторонам, якобы читая вывески, и периодически дергался в вампирскую скорость, когда Кира сливалась с толпой на перекрестках. Забавы ради она некоторое время поиграла с ним в прятки, после скрылась в белых навесах фасадного ремонта старого здания. Постоянно меняя маршрут и петляя, не сразу заметила, что ноги привычно вывели к “Серой кошке”. Прислонилась плечом к углу дома напротив. В конце улицы столпились пестрой группой драг-дилеры. Кира наблюдала за людьми, торгующими пороком, но подходить не спешила. У нее не было внятной цели и настроения пускаться во все тяжкие. Просто вспомнить молодость и порадоваться, что она прошла.

Чикаго, 2000 год

В ушах звенело. Мерно, настойчиво, через равные промежутки времени. Открыв глаза, Кира увидела над собой серый потолок собственной квартиры. Спустя четыре звонка она поняла — телефон. Звонки вонзались в сознание, как тонкие иглы в пальцы. Головная боль, захватив черепушку, начала интервенцию по всему телу, конечности неприлично ломило. Больше всего хотелось закрыть глаза и сдохнуть. Она отодвинула аппарат подальше от уха, спасая себя от быстрой и бесславной кончины. Приняла вызов и выдавила тяжелое, начисто лишенное дружелюбия приветствие. Ломота в теле включилась в монотонный ритм. Через минуту Кира осознала, что тупо слушает гудки и закрыла крышку мобильного. Собственная заторможенность нервировала. Кира попыталась вылить чувство через грубое ругательство, но это мало помогло. Бросив телефон, Кира выбралась из постели и прошлепала босиком на кухню. Под ногу попался камешек, пребольно впившись в пятку. Запрыгав на левой ноге, Кира ударилась еще и локтем. Замерев в неудобной позе, она медленно выдохнула, ощущая, как в душе поднимается волна раздражения, намекая, что следующим гостем будет желание кого-нибудь убить.

Доковыляв до старого холодильника и достав банку с рассолом, Кира отхлебнула ледяной жидкости, пытаясь привести себя в относительную норму. Включив электрический чайник, она уселась на подоконник, вытащила из пачки сигарету и задымила в форточку, разглядывая презерватив, натянутый на потолочный детектор дыма. Память хаотично подбрасывала смутные картинки событий вчерашней ночи. Они возникали в сознании вспышками неоново-синего света, который используют в ночных клубах. Мелькало смеющееся лицо Пимпа, тела, нервно дергающиеся в свете стробоскопа. Кира поморщилась, прижала пальцы ко лбу. Голова гудела, как церковный колокол. Она определенно перебрала вчера. Всего, что могла предложить ей “Серая кошка”.

От жалости к себе отвлек телефонный звонок, и телефон надрывался целую минуту, прежде чем заткнулся. Кира облегченно выдохнула. Задумалась, не лучше ли банально опохмелиться. В момент нелегкого выбора виски или чай, ожил дверной звонок, противной трелью разрушая хрупкую тишину квартиры. Мысль об убийстве показалась до крайности соблазнительной. Пока она прикидывала, куда деть тело и кто будет убирать кровь с пола, в замке скрипнул ключ.

Войдя в квартиру, Карл наступил на ботинок. Чертыхнувшись, пошарил по стене в поисках выключателя. Несколько раз бесполезно щелкнул кнопкой.

–Он не работает, — уведомила с кухни Кира.

Буркнув ругательство, гость прошел на кухню, спотыкаясь о раскиданную по полу обувь. Скептически оглядел обстановку. Чашки с остатками кофе неспешно покрывались плесенью в раковине, фантики, обертки и пластиковые контейнеры разной степени загрязнения в живописном беспорядке валялись на столешнице. Пластиковый обеденный стол прежде знавал лучшие времена, рядом с ним стояли два стула разной высоты, пол украшали многоцветные пятна. В углу рядом с холодильником высилась стопка коробок из-под пиццы. Батарея пустых бутылок протянулась вдоль стены до самой двери. Венчала картину запустения фигура Киры, сидящей на подоконнике, в некогда белой майке с ярким следом кетчупа на груди. Карл огляделся.

– Я тебя не понимаю. Почему ты живешь в такой помойке? Хоть бы ведро мусорное поставила. — Он присел на табурет. — Копы ищут автора трех трупов на свалке в Индиане.

– Успехов.

– Всплыла информация о похищении. Клиент разрывается между интервью и допросами, доказывая, что не при делах.

– Логично, я б тоже отмазывалась.

– Займешься, если девчонка что-нибудь расскажет.

– Можно ее шлепнуть, — пожала плечами Кира.

Карл взглянул на нее очень внимательно. Кира покосилась в окно – уточнить не выросла ли у нее вторая голова. Отражение подтвердило, что внешние изменения отсутствуют. Она затянулась, наблюдая за тем, как тлеет кончик сигареты.

Последнее их дело нельзя было назвать успешным. Владелец фермы в Индиане своей излишней принципиальностью не угодил ряду предприимчивых людей, желающих по-быстрому расширить собственное дело путем изъятия земли у хозяина. Вежливый рэкет фермеру пришелся не по душе, и он обратился в полицию. В рамках развития переговоров предприниматели похитили его дочь. Мужику нужен был человек, который передаст деньги похитителям и вернет похищенную. Кира не считала дипломатические переговоры своей сильной стороной, поэтому явившись на встречу без преамбул шлепнула одного из троих похитителей, чем произвела такое неизгладимое впечатление, что оставшихся двоих тоже пришлось убить, после чего долго разыскивать заложницу по территории заброшенной свалки. Она нашлась в хлам пьяная каком-то сарае, посреди которого стояла грязная чугунная ванна. По пути к машине девчонка заблевала Кире штаны и куртку, а в дороге еще и машину, чем окончательно отвратила от желания возвращаться, чтобы избавиться от тел.

С точки зрения Киры все сложилось удачно: мужик получил обратно любимое чадо, а в качестве бонуса мертвых оппонентов, она получила деньги за работу и выкуп. Карл, однако, остался недоволен. Не то чтобы Кира нуждалась в его одобрении, но разговор оставлял неприятный осадок, усугубляя похмелье, и ей хотелось поскорее с этим покончить.

– Ладно, я пошутила.

– Как всегда по-дурацки и еще зажала выкуп.

– В морду хочешь? — применила Кира свой любимый аргумент в споре. — Возникнут проблемы — переедем и затеряемся в другом большом городе.

Карл вздохнул и покосился в стоящую на столе чашку. На дне в недопитом кофе валялся окурок. Подельник поморщился и отодвинул чашку подальше.

– О тебе наводят справки клыкастые. Из вписавшихся и при деньгах, — сказал после долгой обиженной паузы. — Купидон посоветовал держать с ними ухо востро и не болтать лишнего.

–Куп урод. Даниэль жаловался, что он теперь дерет мзду с уличных вдвое больше. Пытается обойти бывших коллег по коррумпированному цеху.

– Куп – вампир, — сказал Карл так, словно это все объясняло. — Лишился и работы, и пособия по безработице, а жизнь в Чикаго недешевая.

– Это не повод грабить мой маленький клуб по интересам. Передай ему, чтоб отвалил, а то выбью зубы. Мне давно интересно, отрастают ли у них клыки заново.

– Не порти со всеми отношения хоть в этом городе, — досадливо брякнул Карл.

– Ты пришел меня пилить?

– Ты сама меня пригласила.

Кира с сомнением поглядела на приятеля.

– Ночью прислала смску, — в его тоне звучало недовольство и легкое осуждение.

Кира хмурилась, вспоминая упомянутую смску. Было в этом что-то такое, что смутно ее напрягало. Ускользающая мысль, которая заставила ее набрать это послание. Сам момент написания лениво выплыл на поверхность памяти: она стоит в общем туалете “Серой кошки”, в углу сношается парочка, а она, покачиваясь, пишет длинное сообщение.

– Чего я хотела? — отчаявшись вспомнить текст, спросила Кира.

– Кроме восторженного бреда? Хотела поделиться. Опять под кайфом писала? И, разумеется, ничего такого не имела в виду и вообще не помнишь об этом, так? — Тон его стал злым.

Кира пожала плечами. Приятель, не первый раз получавший от нее подобные сообщения, в этот раз почему-то поверил в правдивость. Разговор замер на ноте взаимного недовольства. Никто из них не намеревался выстраивать дипломатическую стратегию. Тишина принесла небольшое облегчение, необходимость мыслить связно отпала. Кира закрыла глаза, качаясь на волне похмельного синдрома, приправленного отходняком. Маятник настроения с недовольства упал в пучину черной меланхолии. Вопрос с деньгами казался ей ничтожно мелочным, она уже не помнила, почему не стала делиться.

– У нас договор. Пятьдесят на пятьдесят, — жестко напомнил Карл.

– Не возбухай, — буркнула она, морщась. – Свою долю с гонорара ты получил, что ко мне в пути налипло, не твое дело. Не ты под пулями ходишь.

– Тебя никто не просил их валить, — зло бросил Карл. — Ты должна была девку забрать, а не размазывать блевотину по всей свалке!

Кира спрыгнула с подоконника и, бросив окурок в раковину, подошла к подельнику. Прищурилась, глядя на него сверху вниз.

– Не нравится со мной работать, ищи другую компанию, — посоветовала почти ласково.

Карл помрачнел еще больше. Нахмурился, разглядывая невысокую, щуплую на вид Киру, всю их совместную карьеру поражавшую его полным отсутствием чувства меры и самосохранения.

– Чего ты завелась? — пошел он на попятную после минуты молчания.

– Задрал со своими претензиями.

– Я не в претензии Кира, но у нас договор. Я его соблюдаю и красивые заказы отдаю тебе, а не шестеркам Купа, хоть они и взяли бы тридцать процентов. Нечего быковать, не ты одна стреляешь метко.

– Может и так. Договор у нас на клиентские платежи, если хочешь делиться по полной, купи страховку. Она тебе пригодиться сломанные ребра лечить.

– Ты мне угрожаешь, что ли? —– Карл, казалось, опешил от неожиданности.

– Я тебе обрисовываю неизбежные рабочие расходы, — без тени иронии пояснила Кира. — Спустить курок много ума не надо. Только вот я, в отличие от твоих зэков, могу прикинуться паинькой и подойти поближе, чтоб не промахнуться. Так что, если хочешь в рабочую долю, предложи что-нибудь мирное, чтоб тебя не грохнули в первый же раз.

Она отвернулась и принялась копаться в кухонном шкафчике, разыскивая относительно чистую чашку. Карл встал и со вздохом вылил в раковину остатки прокуренного кофе. Включил воду и, на удивление споро помыв чашку, поставил рядом с чайником.

– Смотрю я на тебя и удивляюсь. Пальнуть в человека тебе не сложно, а в быту беспомощная, как слепой котенок.

– Не бывает людей без недостатков, — вяло огрызнулась она, испытывая чувство сродни благодарности.

Заварила себе чаю и, усевшись на колченогий стул, водила пальцем по грязной столешнице. Когда до нее дошло, что она автоматически пишет арабские вензеля, Кира резким жестом смазала грязь со стола и вытерла ладонь об майку.

– Чего хотят полуграждане?

– Поговорить. Куп оставил твой номер, так что постарайся не просрать звонок.

Кира ухмыльнулась. За ней водилась привычка забывать телефон в машине или дома, отправляясь на прогулку. Частенько она ленилась заряжать аппарат и посреди ночи пропадала, занимаясь какими-нибудь не слишком законными делами.

– Какое стремление пососать, — едко усмехнулась она. — Ты у него или он у тебя?

Шутка была грубой и двусмысленной. Проблема пропитания новых, пока не очень понятных членов общества стояла довольно остро. Многие уличные проститутки частенько совмещали работу с донорством. Это стоило дороже, но было выгодно, вампиры прилипали к щедрым на кровь шлюхам, как младенцы к сиське, и защищали, если кто-то наезжал. Риск оказаться сожранной тоже был минимальный — голодные вампиры вели себя скорее тупо и заторможено, чем агрессивно. Минусом таких отношений было быстрое падение качества крови и исчезновение последних остатков здоровья у доноров.

– Не бухай пару дней, — посоветовал Карл, вытирая руки салфетками. — Клык деловой и старый, поэтому попробуй для разнообразия не хамить ему с порога.

– В морду хочешь?

Карл закатил глаза и покачал головой.

– Пойду, — сообщил как-то сжато, словно не хотел уходить на самом деле. – Будут новости — дам знать. Не бузи, посиди тихо.

– Отвали, — отмахнулась Кира, снова раздражаясь. — Иди лучше шлюх воспитывай. У Даниэля выходной сегодня, может, он тебе за чтение лекции по хорошему поведению минет бесплатно сделает.

– Сучка, — уязвлено бросил Карл и, не прощаясь, покинул квартиру…

…Телефон отдавался вибрацией в пояснице и с трудом пробился сквозь задумчивость, а пробившись, вызвал ассоциации с атмосферой задорной порнографии, царившей в милой деревне неподалеку от Будапешта, где был расположен коррекционный центр Добогокё. Отмахиваясь от мыслей о вибраторах, Кира пыталась вытащить завалившийся на дно рюкзака телефон, но не преуспела. Рюкзак пришлось снять. Опустив его на асфальт, она услышала приглушенный стук и последовавший за ним хруст. Телефон конвульсивно вздрогнул и затих. Кира выругалась. Теплое и сумрачное нутро рюкзачка для прогулок оскалилось разбитой пиалой, и, пока Кира копалась внутри, порезалась об острый край. На белой кромке остался бордовый оттиск, во рту – металлический привкус. Сходство с работой в Венгрии усугубилось. Кира подумала, что для полного соответствия не хватает только свежего ассортимента игрушек из “Золотой раковины”, и хлюпнула смехом. Вновь зазвонил телефон. Она смахнула по экрану здоровым пальцем.

– Заведи секретаршу! – дружелюбно рявкнул Рейф, минуя приветствия и прочие вежливости. – Где ты?

Кира окинула взглядом улицу, где ее застал звонок, и попыталась быстро вспомнить какая это часть города.

– Привет. Где-то в Бернсайде.

– Гуляй в районах поприличнее, – посоветовал федерал тоном, каким отдавал распоряжения команде. – И так проблем хватает.

– Что-то случилось? – мягко поинтересовалась Кира.

– Случилось, – бросил Рейф так, словно событие произошло, потому что Кира не ответила на первый звонок. – Приезжай в Раш медикал.

– Ты в порядке?

– Да. Поторопись, у меня времени мало.

Звонок завершился, оставив ощущение беспокойства, неявной угрозы, рисующейся на горизонте смутными силуэтами, и пониманием, что и прежде нетерпимый к промахам и неудачам Рейф за прошедшие годы это качество возвел в абсолют. Бодро шагая к метро, Кира тщетно пыталась вспомнить, когда ее в последний раз воспитывали по телефону, и не могла. Окружение ее в последнее время составляли те, кто привык вести словесные дуэли изящно, не повышая тона, или те, кто был достаточно силен духом, чтобы в качестве последнего аргумента принять разбитый точным ударом нос. Федерал не относился ни к первым, ни ко вторым. Согреваясь в вагоне, Кира с налетом нежности подумала, что едва ли захочет двинуть ему в нос.

Рейфа она увидела издалека. Он курил за углом серого, как и погода, здания, не вздрагивая под резкими порывами ветра. Другие курильщики прятали шеи в воротники, зябко ежились, торопясь побыстрее утолить никотиновый голод и вернуться в тепло приемного покоя медицинского центра Раш. Рейф докуривал вторую сигарету, глядя в пространство, и становилось понятно – мыслями он бесконечно далек отсюда. Общий облик выражал скорее глубокую озабоченность и напряжение, чем потребность в медицинской помощи. Кира рассматривала его, выискивая признаки травм или ранений, но видела только крепкие, широкие плечи, не согнувшиеся под грузом жизненных проблем. На ум ей пришло выражение "как за каменной стеной". Лавируя в плотном потоке людей возле машин скорой помощи, она пришла к выводу, что в отношениях с федералом именно так себя и чувствовала.

– Привет. – Она завернула за угол, скрываясь от ветра между стеной метафорической и физической.

– Привет, – отстраненно откликнулся Рейф.

По горестной складке возле губ и глубокой морщине между бровей очевидно было, что настроение безрадостное.

– Клэр? – спросила Кира, протягивая ему стакан с двойным эспрессо.

– Ей стало плохо на занятиях, – кисло поморщился Рейф. – Друзья вызвали медиков, они меня. – Он отбросил окурок в лужу возле забитого мусорного бачка.

– И какие прогнозы? – Кира осторожно тронула его за руку.

– Унылые, – с досадой ответил Рейф, не заметив ее небольшого жеста поддержки. – Ей то лучше, то хуже. Состояние нестабильно из-за нагрузок, а колледж бросать она не хочет.

Мысленно Кира присвистнула и посочувствовала, заодно с облегчением подумав, что счастье материнства обошло ее стороной.

– Надавить родительским авторитетом?

– Ты отстала от жизни, – усмехнулся Рейф. – Для нее сейчас модные блоггеры больший авторитет, чем отец.

– Свозить на шоппинг в Милан? – сменила направление Кира. – Заодно и доктору Ринальди покажитесь.

– Мне стоит проверить информацию об ограблении банков с момента твоего приезда? – подозрительно прищурился Рейф.

Кира прикусила язык.

– Не смотри на меня так, – поморщилась она от пронизывающего взгляда и вспомнила, что к каменной стене прилагалась железная хватка. – Я просто предлагаю варианты.

Рейф извлёк из-под куртки папку.

– Пока это все. Знакомый майор намекнул, что лезть не в свое дело – себе дороже.

– Странно, правда? – невесело усмехнулась Кира, глядя в документы.

Большая часть строк была замазана широкими черными полосками. Номера личных дел, жетонов, имена и звания, все, что могло бы дать хоть какую-то точку отсчета, скрывалось под грифом “секретно”. Из нескольких доставшихся ее вниманию строк Кира узнала, что, по официальной версии, снайпер погиб девять лет назад в Ираке. Тело опознано вдовой, похоронено с военными почестями на кладбище Сен-Люк и с тех пор лежит там без изменений в биографии.

– Для мертвого он вел очень активный образ жизни, – скептически заметила Кира, стараясь не показать разочарования скупыми новостями.

Уткнулась в стакан с кофе и пила его, слишком горячий, маленькими глотками. Рейф вытащил из пачки третью сигарету и зажал ее в пальцах.

– Я тоже так подумал и кое-кого поспрашивал. Твой стрелок со всей его группой подорвались на мине во время выполнения задания. Собрали их не сразу и не полностью, награждали посмертно. Двое местные, похоронены на Сен-Люк, точнее не скажу.

– Печальная история. Как нынче живут бедные вдовы?

– На первый взгляд обычно, но Спенсер не Дуглас, она глаза на нарушения протокола не закроет. Нужно время. – Он снова закурил.

Кира вздохнула и потерла висок пальцами. Вояка, получивший награду посмертно, становился героем в глазах людей. Копаться в жизни вдовы и полоскать имя американского патриота без веских на то оснований никто, разумеется, не позволит. Прикидывая, как она может организовать самостоятельные незаметные поиски, Кира морщилась и раздражалась, раз за разом отбрасывая идеи.

– Имей терпение, – посоветовал Рейф наблюдая за сменой эмоций на ее лице. – Твоя вампирша давно живет, может и подождать.

– Не в том дело, – вздохнула она. – Снайпера грохнули, труп кремировали, а исполнителей так быстро зачистили, что, пока я доехала, уже некого было спрашивать. Даже если он погиб не в Ираке, а в Сербии, мне будет нечего предъявить этому выродку.

– Какому выродку?

– Политическому оппоненту.

– Почему не сказала, что подозреваешь кого-то конкретного?

– Потому что мои подозрения основаны на личной неприязни, – досадливо буркнула Кира. – Со стороны может казаться, что в вампирском мире все гладко, но на Балканах идет злобная грызня за территорию и квоты. Если бы эта пуля достигла поставленной цели, Болгария потеряла бы кресло в Ассамблее и откатилась к статусу вице-представителя.

– Кто? – выслушав ее умозаключения, Рейф не свернул с темы подозреваемого.

– Карим Лале, представитель турецкого анклава. Ретрограды, которые за традиционный образ жизни, истинную веру и величие Османов.

– И за что ты его не любишь?

– По личным мотивам.

– Кира, – глухо рыкнул Рейф.

– Я не люблю турков. По той же причине, по которой не люблю военных.

Беседу, больше походившую на легкий допрос, прервал звонок телефона. Рейф вытащил аппарат из кармана, глянул на экран, потом на Киру, бросил многообещающее "ещё поговорим" и ушел в двери приемного покоя. Кира допила кофе, перечитала документы ещё раз, не нашла ничего нового и задумалась об альтернативных способах поиска. Потопталась немного у входа, не особенно рассчитывая, что разговор продолжится прямо сейчас, и под мысли о тяжести родительской доли направилась к метро.

В номер Кира вбежала, раздеваясь на ходу. Небрежно скинула угги, пуховик и, стянув через голову свитер, ринулась к шкафу за единственным привезенным с собой жакетом. Пароль для входа в видеоконференцию никак не желал вводиться правильно, она попала на митинг, когда официальные приветствия уже закончились. Сухо извинившись за опоздание, попыталась устроиться так, чтобы обстановка отельного номера не сильно попадала в кадр. Прервавшись на колкую реплику в ее адрес, Арина продолжила информировать балканских коллег о непрерывном потоке нелегальных вампиров со стороны Турции. Не то чтобы это было свежей новостью. Приграничные области в Болгарии и Румынии постоянно сталкивались с желанием турецких вампиров пробраться в Европу на полузаконных основаниях. Болгарское законодательство на оформление официального вампирского статуса давало четыре дня. Длинный румынский транзит позволял не оформлять его до девяноста дней. Этого срока вполне хватало, чтобы сыто и без спешки добраться до стран Евросоюза и оформить его там, получив право перемещения без дополнительных проволочек. Для мигрантов в странах, ратифицировавших Брюссельское соглашение, существовала короткая оформительная процедура, но короткой и беспроблемной она была только для легальных вампиров. Плодовитые гости с востока имели обыкновение тащить с собой всю семью, а после прибытия настырно требовать для родни статуса беженцев.

– … в результате мы вычерпываем собственные квоты на обращение ко второму кварталу. – Недовольство взявшей слово Габриэлы Баттьяни позвякивало колокольчиком. – Романешти же остаются при своем.

– Романешти кормят мигрантов и дают им приют в пути. Вы полагаете, это ничего не стоит? – сухо поинтересовался Мирча, представитель румынского вампирского общества.

– Я с уверенностью могу утверждать, что Романешти тратят квоты на обращение по своему усмотрению.

– За первый квартал Венгрия приняла в центр коррекции всего тринадцать нелегалов, – скучающе протянул Мирча. – Доставленных, кстати, болгарской службой контроля.

На камень в свой огород Кира отреагировала с молчаливым спокойствием. Служба легального контроля, состоявшая из нее самой и иногда включавшая в себя десяток-другой пограничников, существенно сократила поток турецких вампиров в Болгарию, но при этом абсолютно не остановила турок-людей, едущих в приграничные области на заработки. Многие больницы, открытые на пожертвования правоверной элиты, радостно раскрывали объятия сотрудникам-единоверцам, ловко оттесняя болгарское население. Мусульманское сообщество пестовало приезжающих людей, предоставляя им жилье, возможность избежать сложностей с официальным трудоустройством и укрывая от пристального внимания властей в случае просроченной визы.

– Шесть их родственников получили официальный статус по нашим квотам, – категорично отрезала Габриэла. – Дополнительный балласт истощает лимит квот и увеличивает приток человеческих мигрантов.

– Почему бы их не депортировать? – без особого интереса спросил Мирча.

– На каком основании?

– Вероисповедание? – И без того ехидная ухмылка Мирчи стала злой.

Кроме бессмысленности самого предложения, очевидно неприемлемого в современном мире, слова были личным уколом. Заметные преференции для католиков, в прошлом породившие серьезный раскол в обществе Венгрии, были больной темой для протестантки Габриэлы. Она открыла было рот выругаться. Кира отчётливо увидела гримаску гнева на точечном лице вампирши, но аристократке в тридцатом поколении не пристало опускаться до грубости в беседе с румынскими цыганами. Поджав губы, Габриэла сделала вид, что намека не поняла и передала слово другому спикеру.

Это был старый спор, из раза в раз возникавший на таких заседаниях. Венгерские вампиры обладали большим влиянием в мировом сообществе. В два крупных локализационных центра, расположенных на территории страны, свозили всех нелегалов и с Балкан, и из Европы. Отхватив себе кусок власти, Венгрия не стремилась занять кресло в генеральном собрании Ассамблеи. Последние четыреста лет Габриэла имела прочные деловые и личные связи с Ариной, и этого было достаточно, чтобы спать в уверенности – интересы ее страны в общеевропейской политике будут учтены. Мирча симпатией болгарской праматери похвастаться не мог, Арина относилась к нему с пренебрежением, хотя не демонстрировала его открыто. Однако ее нежные взгляды в сторону Сербии и на Смиляна лично стали обсуждаемой сплетней. Кира предполагала, что это вызывало если не ревность, то зависть румынского соседа, а его общеизвестная привычка и рыбку съесть, и денег за нее не заплатить только подстегивала нежелание объединяться в большой альянс. Йордан, мечущийся между Сербией и Румынией, пытался поладить и с теми, и с другими, обещая, уговаривая, угрожая, и вот уже несколько лет не мог получить стабильного ответа. То Смилян был недоволен, что его имя стоит третьим в имени альянса, то Мирча отказывался от объединения из-за количества квот на одну меньше, чем для Сербии. Арина смотрела на это как на ссору двух подростков, кем с высоты ее возраста и были соседские вампиры, и вмешивалась минимально.

– Юные женщины на сносях и матери с младенцами не лучший контингент для депортации, – вклинился в поток Кириных мыслей нежный голосок подруги. – Особенно если учесть, как ласково османские вампиры принимают в лоно семьи тех, кто пытался ее покинуть. Это по меньшей мере негуманно.

Кира быстро подавила желание спросить, как давно Арина записалась в гуманисты по отношению к османам.

– Нас проблемы турецкого общества не касаются, – фыркнул Смилян, небрежно отмахиваясь.

– Вас – нет, – еще нежнее улыбнулась Арина, и Кира вздрогнула от этой улыбки. – Служба легального контроля позаботилась о том, чтобы Болгария стала буфером, защищающим ваши границы.

Улыбка стала еще шире и еще нежнее. Кира замерла в ожидании болезненного укола, который обычно следовал за такой приторной лаской.

– Сербия ценит эти усилия, Арина, вам это известно, – хмуро отозвался Смилян, предчувствуя неприятности.

– Как и то, что Сербия второй год обещает пересмотреть свои квоты в пользу Болгарии, в качестве компенсации этой маленькой услуги, – сладко мурлыкнула Арина.

По лицу Мирчи скользнуло злорадное удовольствие, быстро скрытое за ироничной улыбкой.

– Забавно, что при этом титул главного жадины до сих пор у Романешти, – не упустила Габриэла шанса воткнуть в оппонента шпильку.

– Кстати, как ваша с дядей тяжба за титул, прекрасная графиня Баттьяни? – мило оскалился румын.

Кира закатила глаза, Арина, ловко замьютив трансляцию, беззвучно хихикнула, Габриэла на миг сделалась похожей на надутую жабу. Ссора с дядюшкой за право наследования графского титула случилась еще в Австро-Венгерской империи, и с тех пор родственники с упорством, достойным лучшего применения, бодались, выясняя у кого же больше прав быть главным представителем рода. Последние годы, впрочем, баталия поутихла, но Кира была уверена, что после этого замечания она вспыхнет с новой силой.

– Дамы и господа, – суровым, как ледокол, голосом врезался в язвительную пикировку секретарь Ассамблейской канцелярии. – Я уверен, каждому из вас есть что сказать давним друзьям, но давайте не будем превращать встречу в обмен любезностями.

Кира поймала себя на том, что благополучно забыла о присутствии канцелярского вампира на собрании.

Митинги по еженедельной повестке, как правило, проходили в узком Балканском кругу, где все участники действительно давно друг друга знали и необходимости соблюдать скучный протокол не видели. Герман Диш, молодой, амбициозный немец, решительно настоявший на регулярном своем присутствии, теперь, похоже, и сам не понимал зачем. Кира подозревала, что он пытается сделать себе имя на теме легализации и торчит на местечковых встречах, копируя опыт, так же, как она когда-то скучала на утренних летучках в ФБР, но пока практической пользы от этого было немного. Педантичное, склонное к соблюдению правил и протоколов немецкое вампирское общество с трудом могло бы применить весьма вольные способы Болгарской службы контроля. Сам Диш казался и вовсе бесполезным придатком к миграционной службе. Он красиво оперировал статистикой, но в этой информации не было тайны. Поинтересуйся Кира количеством приехавших из Турции в Германию вампиров, она получила бы сведения, как представитель службы контроля.

– Давайте обсудим любовь немецких коллег везде вставить веское слово, – едко согласилась Габриэла, уязвленная замечанием. – Карим Лале без воодушевления встречает вернувшихся в Турцию вампиров, несмотря на то что после пребывания в наших центрах многие получают профессиональную квалификацию. Почему бы вам не предлагать им трудоустройство по рабочей визе, как это делают Австрия и Нидерланды?

На лице секретаря не дрогнул ни один мускул, он остался бесстрастен, как статуя Командора, не удостоив венгерку даже усмешкой.

– Приезжающим по рабочей визе мы предоставляем рабочие места.

– А визы для близких родственников?

– Всех пятидесяти, – иронично добавила Арина.

– Проблема человеческой миграции нашего собрания не касается, – сухо отрезал секретарь. – Согласно отчету службы легального контроля, за последний квартал границы Болгарии пересекли тридцать семь турецких поданных. Из них сорок три подали запросы на оформление статуса в Австрии, Германии и Нидерландах. Хочется спросить о причинах таких разночтений.

– Герман, вы знаете причину, – отозвалась Арина прежде, чем Кира прочистила горло и включила микрофон.

– Я бы хотел услышать ее от представителя службы, – скупо улыбнулся немец.

Кира вздохнула, подавила ухмылку и приступила к отчётной части.

– Шесть турецкоподданных пересекли границу будучи людьми. – Ей удалось сказать это без сарказма. Само слово “турецкоподданные” прочно ассоциировалось с великим комбинатором, и Кира каждый раз мысленно хихикала. – Обращение прошло в Болгарии, и, по Брюссельскому соглашению, страна легализовала сменивших статус в рамках своих квот. – Голос стал резким. – Также мне известно о еще семерых нелегальных вампирах, прошедших смену статуса на территории Болгарии, что в очередной раз вынуждает пожертвовать квотами не в пользу граждан страны.

– Многие болгары вынуждены годами ждать разрешения, – тут же подхватила подачу Арина. – Турецкая экспансия прогрессирует со скоростью морового поветрия.

– Вам известно, чем так привлекательна страна для соседей? – с налетом надменности вздернул бровь секретарь.

– Разумеется. – Арина не поддалась на провокацию, оставаясь безмятежной, как летнее небо. – Мусульманская община дает работу и жилье в обход официального регламента, в результате визитеры не платят подоходный налог. При этом семьи, оставшиеся дома, получают социальные, налоговые и пенсионные льготы, предоставляемые Турцией в случае, если официальный кормилец имеет доход на нашей территории. Экономически выгодная рокировка для всех, кроме Болгарии. Господин Лале называет это проектом «Новая Румелия», но на мой взгляд больше подходит слово «аннексия».

– Мне известна ваша позиция, – попытался сухо отбиться Герман, но Кира по глазам подруги видела, что шансы соскочить с темы близки к нулю.

– Почему же, в таком случае, секретариат до сих пор не передал мою заявку на рассмотрение генерального собрания?

– Ваше предложение по ужесточению миграционной политики не удовлетворяет интересам Германии.

На секунду стало тихо. Кира застыла, восхищенная идиотизмом этого пассажа. По меркам вампиров Диш был едва вставшим на крыло птенцом и только что взял на себя наглость не только отбрить участницу генерального собрания, но и говорить от лица вампирского общества Германии. Которое уже много веков представлял Людвиг, мужчина удивительно прогрессивных взглядов для вампира, бывшего в почтенных годах уже во времена Капетингов. Пожалуй, более нелепая ситуация могла быть, если бы Кира, сама не имеющая вампирских клыков, взялась рассказывать Арине о правилах ухода за ними. Габриэла неприятно сощурилась и через мгновение остро улыбнулась. В этой улыбке Кира прочитала приговор Герману, его представлению об интересах Германии и положению в вампирском обществе.

– Это официальная позиция Людвига? – с запредельной нежностью поинтересовалась Арина, накручивая на палец прядь волос.

– Это не вопрос текущей повестки, – попытался вывернуться Герман.

– Что ж, – Арина вздохнула даже как-то сочувственно, – по балканской повестке лично у меня вопросов больше нет. Коллеги? – В ее голосе тонко запела сталь неявного приказа.

Кира с интересом ждала, кто рискнет выступить с возражениями, но желающих пойти против влиятельной вампирши Балкан не нашлось.

– В таком случае встречу можно считать завершенной. Мы с господином секретарем продолжим, остальным спасибо за беседу.

Вежливо попрощавшись, клыкастые коллеги отключились. Приторно пожелав Герману всего наилучшего отключилась и Кира, предоставив парню возможность быть размазанным без свидетелей.

4. Хвосты

3 декабря, день

Продавец хот-догов, увидев ее, просиял такой счастливой улыбкой, словно влюбился, и Кира невольно заподозрила что-то нехорошее. Он бойко поздоровался, поинтересовался хорошо ли она спала, как ее дела и нравится ли ей погода. Погода Кире не нравилась. Она выразила это абстрактным словосочетанием, которое можно было понять и как положительное, и как отрицательное. Парень снова улыбнулся, сверкнув неестественно белыми клыками.

Смесь яркого южного и французского акцентов делала его речь набором длинных гласных, и Кира не сразу расшифровала вопрос «Тебе как обычно?». Автоматически кивнула, размышляя зачем человеку – пасмурный полдень не оставлял в этом сомнений – наращивать клыки, особенно если он работает под носом у пикетчиков, которые, похоже, выходили к парку каждый день.

Получив свой хот-дог без лука и кофе в вампирский стакан Кира расплатилась, подмигнула и удалилась в сторону метро. Мысли вертелись вокруг куцых хвостов дела, непонятного поведения людей, стремящихся прилипнуть к меньшинству, поведения самого меньшинства, вопреки американской традиции не ставшего рьяно отстаивать свои права, а примкнувшего к большинству, разыгрывая карту “вампиры тоже люди”. Консервативные штаты делали вид, что вампиры, равно как плохая погода, – неприятная неизбежность, тихонько оборачивая себе на пользу шумок от протестов, склочных, как мелкая собачонка с дрянным характером. Римская максима “Разделяй и властвуй” за последние две тысячи лет не утратила своей актуальности. Повинуясь внезапному религиозному порыву (и субсидиям Дональда Сентера) баптистская церковь в Техасе перестала проводить обряды венчаний после пяти часов вечера. Ассоциация Риэлторов Колорадо (и многочисленная семья Джо Бриджа) желала кредитную историю клыкастых арендаторов за последние пять десятилетий, Ассоциация переводчиков – экзаменационные листы за последние пять лет. Вишенкой на торте “пяти слонов”, как прозвали эти нововведения вампиры, стал билль Бриджа-Сентера о контролируемых вампирских партнерствах, не позволяющий клыкастым объединяться в компании больше пяти предпринимателей, и, по сути, дублировавший техасский запрет на женские общежития, принятый в период, когда любое общежитие неизбежно превращалось в бордель.

Имея личный интерес к новинкам американского законодательства Кира почитала и старые, и новые списки. Узнав, в числе прочего, что в Иллинойсе действует запрет на рыбную ловлю верхом на жирафе, она несколько часов потратила на поиск прецедента, потом на изучение рыболовных станций на озерах штата и, наконец, на то, чтобы выяснить, сдает ли чикагский зоопарк жирафов в аренду.

В противовес большинству республиканских штатов Иллинойс шагал в будущее решительно и твердо, подталкиваемый амбициями официального вампирского представителя. Несколько благотворительных фондов, социальные программы адаптации, вампирский фастфуд, отдающий им приоритет при подборе персонала, образовательные программы для безработных, несколько католических приходов, содержащих ночлежки для бездомных вампиров… Кира с оттенком одобрения подумала о том, как ловко Доминик взял в оборот элиты штата после признания вампиров гражданами.

Потягивая кофе, она смотрела на карту метро, размышляя, от какой станции удобнее будет идти, чистят ли дорожки от снега, и есть ли вообще дорожки на кладбище Сен-Люк. Пропорционально неопределенности этих размышлений росла уверенность в правильном выборе одежды. Ее рабочий гардероб, регулярно подвергавшийся насмешкам Арины, составляли добротные, немаркие вещи преимущественно темных цветов. Первое время подруга развлекалась сравнениями с разнообразными камнями и минералами, позже перешла к художественной палитре. Постепенно Кира привыкла к курткам цвета «церулеум» или джинсам «кобальт синий», и даже втянулась. Сегодня на ней красовался набор «глауконит плюс индиго». Любимый сет цвета «кость жженая» остался дома, в Пловдиве, забытый в стиральной машинке.

Недавняя оттепель раскрасила красивый, как рождественская открытка, город серыми акварельными потеками, сделав погоду промозглой и еще более сырой. Переступая через комки размокших сугробов, Кира брела в сторону кладбища, полностью сосредоточенная на балансировании между луж и снежной каши. Когда в нее врезался парень, высокий, как баскетболист, и плотный, как боксерская груша, она испуганно ойкнула. Картонный стаканчик, не выдержав натиска, смялся, заливая руки остатками карамельного латте. На грудь плеснуло чем-то вязким и резко пахнущим. Кира отпрянула, оступилась и рефлекторно схватилась за руку парня. Тот с руганью оттолкнул ее, и она шлепнулась в ближайший сугроб. Стало мокро еще и заднице. Мимо пронеслись двое других «баскетболистов», следом за ними – девчонки в одинаковых куртках с греческими буквами на спине. Обдав не успевшую подняться Киру брызгами из лужи, компания студентов умчалась прочь, оставляя за собой красные следы и пластиковые бутылки, тоже измазанные красным.

Кира неловко поднялась. Встряхнулась, как мокрая собака, ощущая себя примерно так же, и совершила попытку вытереться, но лишь размазала красное по чудесной темно-оливковой куртке, превратив ее в картину пьяного абстракциониста. Резкий запах усилился. Выругавшись, она попробовала немного почистить руки мокрым снегом, оглядываясь в поисках аптеки, где можно было купить влажные салфетки. Улица радовала глаз мокрым асфальтом, двумя лысыми вязами у ворот кладбища и полным отсутствием аптек. До «Алди» надо было возвращаться полквартала, до метро, возле которого был супермаркет, и того дальше. Упоминание какой-то матери, кровосмесительных связей этой матери с парнокопытными животными и прочими обитателями ферм не изменило положение, но немного улучшило Кире настроение.

Зачерпнув снега и протерев им ладони, она шагнула в ворота в прескверном настроении. Проследовала по красным пятнам, вспоминая о безобидных пикетчиках у парка чуть ли не с нежностью. Акция проводилась против вампирских захоронений и была ярко выражена на некоторых могилах. Вместе с Кирой оценивал вандализм каменный ангел с отбитым кончиком крыла. Молитвенно сложив руки, он смотрел вниз, под ноги, где поперек постамента был написан маршрут, по которому он может пойти. На соседней могильной плите грубым, коротким словом был описан характер покойного. Вереница следов утекала вглубь кладбища и Кира пошла по «хлебным крошкам», вполголоса рассуждая о том, как быстро юным вандалам оторвали бы руки за такую наскальную живопись дома. При всей своей мирной флегматичности болгары уважали память мертвых и чужое горе. В стране бытовала традиция вешать на дверь фотографию усопшего, чтобы любой неравнодушный мог помянуть на Радоницу или в иной день. Сама мысль о том, что кто-то может запачкать такую фотографию краской, была кощунственной.

Следы свободы самовыражения неожиданно привели к искомым ею покойникам. Испытывая недоумение, – погибшие солдаты совершенно точно вампирами не были, – Кира почитала надписи. Из них следовало, что некто Бирн-овцееб променял военную честь на гребаные клыки. Белый обелиск, объединяющий три могилы в одну, украшал звездно-полосатый флаг и групповой снимок. Изображение левого, четвертого солдата, жирно обвели красным и подписали предателем. Замерзая на пронзительном чикагском ветру Кира глядела на морпеха и думала о том, что могло сподвигнуть его на обращение. Каким стечением обстоятельств оно могло произойти в условиях военной базы, куда вампиров не подпускали на пушечный выстрел. Чем рискнули инициирующий и инициируемый вампиры и почему могил три, а имен в бумагах Рейфа четыре. Вопросы множились, ответы не находились. Сделав фото расписного надгробия, имени и снимка, Кира зачерпнула снега и принялась стирать краску с плиты. За этим занятием ее и застала полиция.

Агент Камеро, хмурый, крепкий, почти на голову выше двух беседующих с ним копов, выглядел донельзя доброжелательно – ответы на вопросы цедил, едва разжимая зубы, и косился на испачканную в краске Киру так, словно пытался прибить взглядом. Кира на пантомиму реагировала спокойно, в душе испытывая чувство легкой ностальгии по прежним временам. Когда-то он точно так же вставал в стойку, стоило кому-то подчеркнуть ее мелкую роль в команде, при этом не забывая и ей самой читать гневные нотации.

Кира позвонила ему из участка, где битый час пыталась объяснить, что не имеет никакого отношения к вандализму, Северо-Восточному Университету, студентам этого университета и к студентам США в целом, после чего отправилась коротать время в комнате без окон, предназначенной для содержания вампиров-правонарушителей.

С признанием клыков полезными членам общества случился бум вампирской рождаемости. Вдохновленные идеей провести вечность молодыми и красивыми одутловатые бухгалтеры и засаленные домохозяйки бросали опостылевший быт. Рискуя потерять и работу, и жилье, и здоровье – итоги переливания вампирской крови предсказывались гадалками и докторами с одинаковой точностью, – занимали очереди в медицинские центры. Клиники, имеющие право на переливание и запасы вампирской крови в достаточном для обращения количестве, захлебнулись от наплыва клиентов.

Система здравоохранения и социального страхования вздрогнула и перекосилась. Через два года власти ввели квоты на обращения, вынудив клиники не только проводить процедуру, но и сопровождать процесс юридически, существенно повысив стоимость услуги. Ожидание процедуры стало затягиваться, что закономерно привело к волне нелегальных обращений. На это смотрели сквозь пальцы, обязав новеньких вампиров в течение четырнадцати дней сообщить о смене статуса, либо подать запрос в Американскую Ассоциацию Вампиров на регистрацию в ней. Эта довольно простая схема, рассчитанная на честных, ответственных граждан, отлично работала на бумаге. На практике в ней обнаружилась масса дыр, поиском которых, а заодно нелегальных вампиров, в эти дыры прошмыгнувших, занялась смешанная группа из агентов ФБР и маршалов. Под руководством замдиректора бюро Марка Дугласа эта группа достигла заметных успехов. Их публичные статистические сводки вызывали легкое несварение у президента Ассоциации Вампиров Алекса Мура и ряда вампирских представителей от прогрессивных штатов. Над воображаемой кислой миной представителя Иллинойса Кира, сопровождавшая Арину в Нью-Йорк на конференцию по межрасовым взаимодействиям, похихикивала с чувством особенного злорадства. Впрочем, сводки тоже позабавили. В некоторых местах ее опытный взгляд и изворотливый ум находил множество возможностей обойти решетку правил с широкими ячейками неточностей. На очередной встрече она не упустила возможности вставить острую шпильку в способность бюро предугадывать криминальные схемы. Дуглас усмехнулся, в шутку предложив ей поучаствовать в команде в качестве консультанта, и Арина загорелась идеей. К общему знаменателю бюро и Болгария пришли быстро, но Киру в озвученных федералами условиях не устраивало примерно все. Начались споры с Ариной о сомнительной пользе мероприятия, о нелепых правилах, о неизбежных проблемах соблюдения субординации, об отсутствии оружия. К ним добавились бюрократические проволочки. Бесконечные консультации с юристами обеих сторон существенно затягивали процесс, и Кира даже начала надеяться, что ее нечаянная шутка не породит нелепую ситуацию, в которой она сотрудничает с ФБР.

Все решилось как по мановению волшебной палочки. Кира не знала, кто ею махнул, кто кому позвонил и насчет чего кого убедил, но однажды ночью Арина впорхнула в ее номер, и шлепнула пачку документов на столик. После чего уютно расположилась в кресле, и принялась ждать, накручивая на палец прядь волос. Это означало, что решение принято, и самый простой вариант – с ним согласиться, подписав бумаги. Кира из чистого упрямства поспорила, выторговав себе стингер. С ее точки зрения, это было достаточной компенсацией за необходимость три года болтаться в бюро на птичьих правах, соблюдая уставы, протоколы, условия. Впрочем, подчиняться правилам федералов оказалось не так скучно, как ожидалось.

В участке она мило попрощалась с клыкастой негритянкой, пережидающей день в комнате без окон, и с полицейским патрулем. Рейф вывел ее за руку и, едва они сели в машину, принялся распекать. На третьей минуте этого монолога Кира подумала, что позвонить ему было ошибкой. Умения давить на совесть агент Камеро определенно не утратил. Слушая его аргументы, Кира невольно задумалась, почему это не трогало ее прежде.

– Что молчишь?! – Возмущение в его голосе солировало, но где-то под ним пряталось недоумение.

– Думаю.

– О чем?

– О том, что по закону жанра сейчас должен случиться бурный секс, – фыркнула Кира.

– Это твой новый способ флирта? – Рейф недобро сощурился. – Влипнуть в проблемы, посидеть в полиции, потрепать мне нервы, и все ради того, чтоб потом потрахаться? Зачем ты вообще на это кладбище поперлась? Сказал же – подожди!

– Я как-то не ожидала такой активности на кладбище. У нас к мертвым не предъявляют претензий, не важно какого они сорта.

– Где это у вас?

– Дома, – пожала плечами Кира. – За такое родственники руки бы в задницу затолкали, никакая полиция бы не помогла. Какой смысл гадить на могилах? В чем идея?

– Ты меня спрашиваешь? – Рейф выразительно кивнул на ее куртку.

– Я с ними столкнулась у ворот. Облили краской и убежали.

– Запомнила?

– Четверо высоких парней и две девчонки.

Рейф еще раз окинул ее очень выразительным взглядом.

– Ну, да. Рядом со мной все высокие, – согласилась она и, смутившись, заправила за ухо прядь волос. – Эти были очень высокие, как баскетболисты, все белые. Девицы в куртках студенческого братства Тета-Кси.

– А почему полиции не сказала?

– А почему я за них работу делать должна? – ощетинилась Кира.

– Не шипи, просто спросил. Что узнала?

– Что акриловая краска хорошо липнет. Как думаешь, куртка отстирается?

– По делу.

– Военных могил на Сен-Люк не много, найти их легко, так что зря твои коллеги в бумажках имена затирали. Там даже фотка есть на обелиске. Моего стрелка, если верить документам, среди них нет. Есть какой-то четвертый, который не умер, как ожидалось, а овампирился. За это могилу и изгадили, она объединенная.

Рейф нахмурился, на мгновение сделался каким-то измученным и темным. Горькая складка возле губ опустила их уголки вниз, глубокая морщина пролегла между бровей.

– Не складывается, – буркнул он мрачно.

– Складывается, – возразила Кира. – Что сделает морпех с клыками, если все военные и силовые структуры вампиров дискриминируют?

– Никто их не дискриминирует. Нашла ущемленцев! – мгновенно вспыхнул негодованием Рейф. – Можно жить как все.

– Если человек привык убивать, он не станет печь лимонные пироги и приглашать соседей на барбекю по воскресеньям. Он продолжит делать то, что умеет.

– Если человек привык убивать, он должен сидеть в камере.

Кира покосилась на федерала с сомнением, прикидывая, может ли он так сильно заблуждаться на ее счет, но это допущение проходило на фантастическое.

– Я не то, чтобы отстаиваю права вампиров, – протянула она вкрадчиво. – Но им тоже надо где-то жить и что-то есть. Когда ты в один момент лишаешься сразу всего, бывает трудно с этими задачами справиться, не замарав руки.

– Не понял. Ты кого выгораживаешь? – Рейф снова нахмурился. – У жизни есть правила. Даже у вампиров должны быть моральные стандарты.

– Поголодай пару месяцев, побираясь по помойкам в какой-нибудь жопе мира, потом обсудим моральные стандарты и правила, – резко посоветовала Кира. – Поехали.

В машине воцарилась пустая, напряженная тишина, похожая на предвестник мороза, ударяющего внезапно, ледяным молотом. Рейф недовольно сопел, хмурясь и морщась одновременно, но Кира старательно делала вид, что не замечает этого. Пялилась в боковое зеркало так, словно они уже ехали, и через несколько минут Рейф уступил. Завел двигатель и вырулил с парковки, вливаясь в плотный поток машин.

Мимо плыли такси, рассекая лужи шинами и разбрызгивая снежную кашу на тротуары. Тусклый, пасмурный свет стекал по ним разводами краски, превращался в водянистый серый, прилипал к темному асфальту. День за окном неумолимо скатывался в вечер, истрепанный как старый носовой платок, который жалко выкинуть и стыдно использовать. Погода играла сонату усталой обреченности, словно предрекала всем, кого застала на улицах, печальную участь. Изредка в тоскливом до минор мелькала внезапная звонкая нотка – желтый зонтик, пестрое пальто, яркая вывеска – но мрачная тональность замазывала их, как холст грязью…

…Моросил мелкий, противный дождь. Резкие порывы холодного ветра гоняли по улице бурые листья, не успевшие набрать влагу. Один из них прилип к голени и никак не хотел отстать, будто бездомный пёс искал тепла и защиты. Она медленно брела по скользкой брусчатке, оставляя на ней мутный кровавый след и желая дождя посильнее, чтобы смыл его. Штакетник впереди виделся слабым, но укрытием. Когда эхо, блуждающее на узкой улице, как в трубе, принесло стук подков, она не думая шарахнулась к забору, проломив хлипкие деревяшки, и упала в мягкую влажную кучу. Лошадь порысила мимо, не сбавляя хода, всадник не проявил ни малейшего интереса к шевелению в листве. От резких движений боль в боку разрослась. Левее забора, внутри темной массы дома, зажегся робкий огонек свечи. Скрипнула половица, дверь, ступенька. В тоскливый хор влился и ее собственный болезненный всхлип. Огонек приближался, покачиваясь, как звезда на небе, если смотреть на него из лодки, и вскоре остановился рядом. Осветил того, кто держал свечу. Она разглядела рясу, отсутствие оружия, сонное лицо. Батюшка, немолодой, упитанный, но осанистый, глядел сверху вниз, покачивая головой.

– Откуда чудо? – спросил, подавляя зевок.

Она обхватила ладонями голые плечи, скрывая грубые белые шрамы, змеями заползающие на них.

– Вижу, что не с праздника сбежала. Зовут-то как?

Она зажмурилась и затрясла головой, отказываясь называть то имя, которое дали в неволе. Позорно всхлипнула и сжалась в комок. Батюшка склонился и досадливо буркнул грубое слово в адрес османских хозяев, заметив кровь у нее на боку.

– Давай-ка в дом иди, приблуда. Старый я, на мартовском ветру кости морозить. – Он протянул руку и неожиданно крепко ухватил за предплечье, вынимая из кучи листьев. – А имя тебе, коли прежнее не по нраву, другое дам. Именины Киры Берийской сегодня…

…Светофор моргнул красным, машина замедлялась перед пешеходным переходом. Желто-серые полосы рябили в глазах, смешиваясь в кляксы, колебались над сознанием, как туман над землей. Спонтанно Кира вспоминала яркие детали прошлого: улыбки, руки, родинки, голоса. Уверенные, строгие команды старшего в отряде; напевный голос попутчицы, рассказывающий сказки у костра; веселый и пьяный мужской смех; грустные вздохи отрядного врача и его латинские изречения. Кусачая ирония в резкой речи фельдмаршала, с которым ей довелось случайно встретиться, когда отступали из Москвы. Большинство образов вытеснялось временем, новыми лицами и память стирала прошлое, освобождая место для будущего. Глубокой, незаживающей раной жил только образ Мурада: три морщины на лбу, холодные синие глаза, кривой изгиб губ, тяжелый подбородок. Память будто софитом вырезала из темноты прожитого его по-военному крепкую фигуру, уверенно держащую в руке плеть. Внутри всколыхнулась застарелая ненависть, покрытая коркой прелой памяти о боли и полыхающем нутре. Кира поморщилась и потерла переносицу. Мысли ее приняли мрачное направление. Это было некстати и привкуса оптимизма в настроение не вносило.

– Я не мастер извинений, ты знаешь, – нарушил молчание Рейф. – Забыл, что ты старше, чем выглядишь.

– Подобное дерьмо от возраста не зависит, – пожала плечами Кира, стараясь отогнать воспоминания подальше.

– Не зависит, но с возрастом его накапливается больше. – Рейф покосился в зеркало заднего вида и тихо выругался. – Прокатишься со мной до офиса. – В тоне звучала смесь сожаления и досады.

– Давненько я не общалась с федералами, – развеселилась Кира.

– Очень смешно, – буркнул Рейф, перестраиваясь и прибавляя скорость. – Посидишь в машине. Я хоть знать буду, чем ты занята.

Кира прыснула смехом.

– Тебе не говорили, что ты контрол-фрик?

– Клэр что-то такое говорит иногда, – слабо улыбнулся Рейф.

– Прислушался бы к дочери.

– Если вас оставить без присмотра, через десять минут обнаружишь, что одна уже скупила весь торговый центр, а вторая лупит кого-нибудь в подворотне, – больше для вида пробурчал Рейф. – Потом устанешь объяснения писать.

– Я больше не работаю с ФБР, – напомнила Кира, умиляясь его заботе, обернутой в упрек.

– Да. Поэтому бумажек будет еще больше. Зачем ты пошла на кладбище? – Он покосился в зеркало и ловко нырнул в поворот под стрелку на последних секундах зеленого света.

– У меня не было четкого плана. – Кира снова потерла переносицу. – Так… осмотреться, понюхать ветер.

– И чем пахнет?

– Краской, – усмехнулась она. – Вряд ли имеет прямое отношение к моему делу, но те студенты точно знали, куда шли, если, кроме вампирских захоронений, нагадили еще и на военной могиле. На сайте Сен-Люк даже номера свидетельств о смерти есть в открытом доступе. Выходит, это не такая уж секретная информация, чтобы маскировать ее черной пастой в официальных документах. Что, согласись, наводит на размышления.

– Например?

– Например, о том, чей хвост ты сбросил на повороте, – флегматично отозвалась Кира и детски порадовалась удивленному взгляду. – Да, я заметила. – Она поглядела в правое зеркало, но форда, прилипшего у участка, не увидела. – Уже пару дней пасут.

– Почему не сказала? – рыкнул Рейф.

– Думала, твои. – Кира постаралась спрятать улыбку.

– Я не… – начал было он и передумал. – Если мы работаем вместе, я должен знать обо всем, что происходит, – закончил безапелляционно.

С минуту Кира смотрела на его профиль, на серебряные виски, глубокую складку возле губ и сеточки морщин-смешинок возле глаз. Смотрела и вспоминала каким он был…

Нью-Йорк, 2010 год

– Знакомьтесь, это Кира Колева, – представил ее Марк Дуглас двум федералам, тщательно постаравшись скрыть шутку в интонациях.

Высокий и крепкий мужчина с легкой сединой, чуть проступившей белым налетом на висках и вчерашней щетине, пристально поглядел на Киру. Она почти слышала, с каким звуком в голове у него перещелкивались карточки с фотографиями преступников, и как поиск завершился, не найдя совпадений. Во взгляде появилось нечто, что при желании можно было принять за дружелюбие, губы чуть тронуло подобие улыбки.

– Рейф Камеро, подразделение по разработке спецопераций, – представился он, протягивая смуглую руку с полоской белой кожи на безымянном пальце.

Короткое рукопожатие оказалось решительным и крепким. Взгляд агента ощупал рентгеном, пока она проходила в переговорную. Наблюдательность в нем была выражена так ярко, что показалось, он намеренно выпячивает ее, прикрывая что-то другое. Кира поглядела на агента, некстати подумав о том, какой он на ощупь, и мысленно отвесила себе подзатыльник.

– Наташа Палий, – негромко представилась светловолосая высокая девушка, сидящая за дальним краем стола.

Поближе не подошла и руки не протянула. Кира присмотрелась к ней чуть внимательнее, но быстро отнесла такую дистанционную сдержанность к личным пристрастиям, а не к пренебрежению. Кивнула приветливо, чуть улыбнулась.

– Наташа – наш специалист по информационному обеспечению, – сказал за нее Дуглас, садясь через стул от Рейфа. – Занимается сбором данных по вампирам, архивными записями, составляет профайлы.

Кира покивала головой, запомнив для себя, что от девушки с русским именем, но без русского акцента собственные секреты стоит беречь тщательнее. Дверь открылась, и в нее пружинисто впрыгнул огромный широкоплечий мужчина, ростом не меньше двух метров. Кира невольно отступила на шаг, чтобы изумленно взглянуть ему в лицо. Заметив ее реакцию, мужик улыбнулся, блеснув ослепительно белыми на фоне темных губ зубами.

– Джим Холл, служба федеральных маршалов, – гулким, насыщенным баритоном представился он, взирая на Киру сверху вниз, как жираф на колибри.

– Где Эшли? – спросил Дуглас.

– В больнице, поймала пулю под лопатку, но жить будет. Начинаем без нее, – отчитался прибывший, пока Кира размышляла над исторической иронией.

Служба федеральных маршалов возникла в США в том числе и для отлова беглых рабов. С ее точки зрения тот факт, что спустя полтора века в ней активно трудились потомки тех, кого прежде ловили, казался ей забавным.

Холл прошел в переговорную и сел подальше от Наташи, но с той же стороны стола. Девушка смотрелась на его фоне особенно хрупкой и бледной, как маленькая бабочка, присевшая на крышку рояля. На несколько минут в переговорке воцарилась тишина, все молча изучали друг друга.

Кира так и стояла с предельно нейтральным видом подпирая стену, периодически ощущая на себе внимательный взгляд Камеро и любопытствующий – Наташи. Холлу досталась папка с ее коротким резюме и официальной версией биографии. Пока он читал, Кира успела заметить, что между ним и агентом Камеро витает легкая напряженность, как будто они до конца не определились, кто из них лидер, и у каждого были серьезные основания претендовать на эту роль. Наташа молчала, поглядывая на Холла, но Кира не смогла определить ее отношение к маршалу однозначно. В девушке мелькало любопытство и симпатия, но какие-то блеклые, словно цветное белье после отбеливателя. От размышлений ее отвлекло предложение Дугласа сесть. Кира предпочла бы не выбирать сторону, но садиться во главе стола было ей не по чину, она пристроилась неподалеку от Рейфа и сложила руки на столе. В ярком белом свете кабинета блеснула толстая золотая цепочка, дважды обернутая вокруг запястья, как браслет…

…Вынырнув из воспоминаний, Кира невольно потерла запястье, на миг ощутив себя голой до беззащитности, и решила, что не имеет права втягивать в подковерные вампирские игры мужчину, уже похоронившего жену и глубоко переживающего болезнь дочери.

– Многие знания – многие печали. А эти еще и опасны для жизни.

– Ты сейчас мою работу описала.

– Рейф, тебя сожрут. Клэр потеряет отца и останется один на один с болезнью. – Это прозвучало сухой констатацией, подчеркивая, что в словах нет ни капли шутки.

– А тебя, значит, не сожрут?

– Я вредная.

– Сам знаю, – буркнул Рейф с досадой, но умолк.

Кира подозревала, что это ненадолго. Агент Камеро никогда не славился легким согласием с чем бы то ни было, и тем более в вопросах, которые считал своей вотчиной. Расследование, пусть и частное, список его профессиональных зон возглавляло.

Парковка возле здания бюро была полупустой. Кира по старой привычке отметила себе, что часть машин припорошена липким снегом, а значит, добрая половина штата трудится не в поле, а в офисе. Выдав рекомендацию не отсвечивать и пообещав скоро вернуться, Рейф ушел, одарив напоследок очень выразительным взглядом.

Некоторое время Кира сидела в остывающем «Тахо», читая последние новости, потом осмотрелась. Площадка у входа пустовала, сотрудников, вышедших на кофе-брейк или покурить не было. Припомнив расписание нью-йоркского отделения, Кира сопоставила паузу в офисной жизни, вынужденную необходимость к нему приехать и день недели с регулярной летучкой федералов, и решила, что может это время потратить на поиск пропитания.

Макдональдс нашелся на углу Рузвельт и Олд Рут. Заказав стандартное меню, Кира пристроилась в хвосте очереди на выдачу. Краска на куртке засохла и кое-где потрескалась, придав ткани благородный эффект «кракелюр». Ожидая заказа, Кира отколупывала кусочки и стряхивала на пол под осуждающие взгляды темнокожего уборщика. Стоически выдержав молчаливое, но очень заметное порицание, обилие косых взглядов и пару насмешливых комментариев от компании подростков, она забрала пакет и поплелась обратно. Обходила лужи, размышляя, почему вместо метро послушно топает к машине федерала, жевала фаст-фуд и мечтала о щедрой порции зеленчукова супичка из ресторанчика у Иржи.

Бургер упал в пустой желудок легко и беззвучно, принеся с собой приятную тяжесть. Кира утрамбовала его быстро закончившейся картошкой, допила слабый кофе и поняла, что не наелась. Несколько минут посидела в машине, споря с собой о нежелании выходить в сырой чикагский день ради еще одного бургера. В битве лени и голода победило последнее. Кира нехотя выбралась из машины, прикидывая успеет ли смотаться за второй порцией до возвращения Рейфа.

– Да чтоб меня! – бухнуло низким баритоном. – Пиявка! Ты?!

Кира медленно повернулась. Джим Холл, все такой же высокий, черный и огромный стоял напротив соседней машины и скалился так, словно только что выиграл в лотерею. В первый момент желание прикинуться не понимающей по-английски глухонемой было настолько велико, что Кира натянула на лицо коровье выражение до того, как поняла всю бесполезность затеи. Холл понял тоже, глумливо заржал и сообщил:

– Не придуривайся. Это машина Камеро, который в последние дни удивительно любезен с коллегами и все время пропадает в городе, – быстренько изложил свои наблюдения маршал, приближаясь к ней вразвалочку. – Выходит, правду говорят, что старая любовь не ржавеет.

– Ему так не говори, – хмыкнула Кира. – Узнаешь о своей родословной больше, чем хотел.

– Что ж я – изверг? – Холл поднял руки ладонями вверх.

Кира хотела сказать, что он скорее едкий говнюк, но не успела.

– Твою мать! – рявкнул за спиной Рейф, добавив пару испанских, весьма вульгарных эпитетов. – Сказал же – посиди в машине!

Сумерки опускались на город бережно, как мягкое одеялко на задремавшего ребенка. Засветились фасады магазинчиков, замерцали уличные фонари, немногочисленные прохожие, скрывались с улиц, торопясь домой к ужину. Время от времени взгляд выхватывал из будничного пейзажа стремительно перемещающиеся тени, и Кира опознавала вампиров, вышедших с вечера пораньше по своим делам. Угрюмое молчание федерала сопровождалось его же косыми взглядами и осуждением. Рассматривая улицу за окном, Кира пыталась понять, почему ей от этого обидно.

– Я хотела сходить за едой! – не выдержала она на очередном перекрестке. – Что вообще Холл забыл в бюро? Команда же расформирована.

Некоторое время было тихо. Кира, решив, что Рейф не ответит, прикрыла глаза и с неприятным удивлением обнаружила вялую головную боль. Она вилась тоненькой ниточкой беспокойства, вызывая впечатление, что они упускают что-то важное. Запахло крепким табаком. Кира приоткрыла глаз и увидела, что Рейф курит, гипнотизируя взглядом светофор.

– После нашего сногсшибательного триумфа Служба маршалов выделила целое крыло под вампирские нужды. Уже два года с ним работаем.

– Ты, наверное, рад.

– Счастлив. – Сарказм был густ.

– Почему не Эшли? Вы с ней лучше ладили.

Рейф тяжело вздохнул, на мгновение стиснув зубы, отчего губы превратились в тонкую линию.

– Эшли… с ней, в общем, не сложилось.

– Понятно, – свернула тему Кира, хотя понятно ей не было. – А Наташа как?

– Наташа хорошо, – быстро отозвался Рейф, и ей показалось, что его голос прозвучал с облегчением. – Рулит аналитическим отделом в штаб-квартире, почти не выходит из здания. – Он блекло улыбнулся.

– Довольна, должно быть. – Кира тоже аккуратно улыбнулась.

Профайлер смешанной команды никогда не отличалась общительностью, страдала агорафобией и большую часть времени предпочитала проводить в тишине, в обществе бумаги и информации.

Рейф кивнул. Замолчал, сосредоточившись на дороге и каких-то своих мыслях.

Кира прислонилась затылком к подголовнику, поглядывая в окно. Незаметно для себя соскользнула в легкую дрему и вздрогнула, когда Рейф снова заговорил.

– Я пробил форд. Тебя пасут клык и человек. Бывшие копы. – В тоне звучало пренебрежение. – Теперь агентство частного поиска. Живут подачками от Лероя. Помнишь его?

– Его забудешь. – Кира скривилась так, будто выпила прокисшего молока.

– Почему он следит за тобой?

Внутренне она порадовалась, что Рейф подхватил саркастичный тон, перестал давить молчанием, и выдала самое нелепое объяснение, которое смогла придумать на ходу:

– Влюбился.

– Ага, – хмыкнул Рейф с издевкой. – То-то в прошлом году соцсети гудели, обсасывая его разрыв с Маргарет Хэмкгроув.

– Кто это?

– Кузина сенатора Локхарда. Республиканец, противник поправки и легализации вампиров. Лерой арендовал ей квартиру на Лейк-Шор-райв, в которой она устроила шумную вечеринку с проститутками и кокаином. После того как это попало в медиа, он отправил ее в реабилитационный центр.

Кира презрительно фыркнула, скривив губы в некрасивой усмешке.

– Для Доминика женщины делятся на три категории: те, с кого можно поиметь, те, кого можно поиметь, и расходники. Ну, знаешь, как презерватив. Снял и выкинул.

– И зачем он следит за тобой?

– Я из последних шагнула в ряды первых, а еще он мне денег должен.

– Много?

– Тридцать штук.

Рейф хмыкнул.

– Он за последние три года не пропустил ни одной премьеры в Метрополитен, на которые летал на личном самолете, и вложил бешеные деньги в изучение состава лака на музыкальных инструментах Страдивари. Ему твоих тридцати тысяч не хватит даже вечерок в казино скоротать.

– Значит, надо выставить счет с процентами, – резюмировала Кира, мечтательно представляя, как красиво может нагадить вампиру в безупречную репутацию, обнародовав информацию о его прошлых подвигах, несмотря на то, что в ней она тоже не выглядела красиво.

– Чему улыбаешься? – поинтересовался Рейф подозрительно.

– Да так. – Кира дернула плечом и поморщилась. – У тебя аспирина нет?

– Посмотри в бардачке, там должно быть болеутоляющее.

Первое, что она увидела, открыв бардачок – глок и две обоймы.

– Радикальное средство, – усмехнулась весело, сдвинула оружие в сторону и принялась копаться в свалке бумаг.

Банка с анальгетиком нашлась в глубине. Запивая таблетку остывшим кофе, Кира тщательно не замечала внимательного взгляда.

– Что? – вздохнула, когда взгляд рентген вызвал зуд.

– Давай проясним кое-что, – сказал Рейф отрывисто, словно отдавал приказ, но пытался делать это вежливо. – Наши с тобой поиски касаются только нас, посвящать в них коллег я не собираюсь, пусть лучше Холл продолжает думать, что я снова тебя трахаю.

Кира широко распахнула глаза и уставилась на федерала с удивлением.

– Ты меня? А я-то, наивная, думала это, была моя идея…

Нью-Йорк, 2011 год

– Твоя задача была наблюдать! – гулко гаркнул Холл, пропуская все предварительные ласки. – Не изображать из себя рейнджера, не привлекать внимание. Просто сидеть и не отсвечивать!

– Хорош орать, – огрызнулась Кира.

– У тебя нет права на задержание. У Мура и Ассоциации отличная группа адвокатов. Благодаря твоей выходке теперь придется доказывать, что применение силы было обосновано!

– Он жрал на помойке и к тому же вампирил открыто, а угрозы для жизни не было, – отбилась Кира от юридического наезда, с нежностью подумав о том, что дома ей никто таких скучных правил не навязывает.

– Свидетелей нет! Кого ты в суд вызовешь? Камеро?

– Я свидетель. – Кира пожала плечом.

– Ты не в меру самостоятельная дура!

Кира резко выдохнула, посылая к черту субординацию вместе с работой в бюро и без замаха врезала двухметровому маршалу кулаком в солнечное сплетение. В коридоре повисла шокированная пауза. Кто-то выругался, сам бывший баскетболист согнулся, хлюпнув воздухом, но очень быстро справился с ощущениями. Разгибаясь, махнул рукой, и Кира только в силу опыта успела это движение предугадать. Уклонилась, но опоздала. Холл ударил автоматически, как медведь отмахнулся от пташки, и, казалось, сам удивился, увидев кровь на своей руке.

– В кабинет, – прозвучал клокочущий негодованием голос Рейфа.

Одарив Холла взглядом, в котором ясно читался вопрос, где маршал оставил свой здравый смысл, агент Камеро схватил Киру за локоть и уволок за закрытые двери.

– Ты приехала сюда набираться опыта. Вот и учись, а не выпендривайся, – рявкнул, опустив жалюзи. – Думаешь, заслужить уважение размахивая кулаками?

Кира насмешливо фыркнула, не совершив попытки стереть кровь, стекающую по виску из разбитой брови. Окинула руководителя команды взглядом, будто прикидывала, как он выглядит без одежды.

– У меня больше.

– Что? – федерал сощурился.

– Ты меня слышал.

Рейф шагнул вперед, нависая над ней, как Немезида. Кира улыбнулась. Давление авторитетом не производило на нее подавляющего впечатления. Суровый взгляд, сведенные брови, сжатые в нитку губы с ее точки зрения были слишком мягкими методами.

– Опыта. – Нарушила молчание ровно в тот момент, когда он успел утвердиться в мысли, что она имела в виду совсем другое. – Но я не против его расширить. У тебя есть чему поучиться? – Кира улыбнулась, приподняла вопросительно брови и тут же поморщилась от боли в левой.

Рейф с минуту рассматривал ее, словно сомневался, что услышал флирт в последнем вопросе, потом отошел к столу и взял коробку салфеток. Вытащив с десяток бумажек с тыквенным рисунком по краю, он протянул их Кире.

– Просто придержи язык, – посоветовал уже спокойнее.

Кира хихикнула, стирая салфетками следы конфликта интересов.

– Обычно мужики меня просят об обратном.

Рейф резким движением опустил ее руку и уставился в глаза. Ей показалось, что его взгляд прочитал ее всю, до самой последней, нелепой мысли о нарисованных на окне ее квартиры скелетах.

– Тебе не нравится исполнять приказы, и я понимаю почему. Ты одиночка. Привыкла рассчитывать только на себя и никому не доверять. Провоцируя команду, ты держишь их на расстоянии, но я твой босс.

– Значит, будешь сверху?

– Значит, тебе надо научиться соблюдать правила, если ты хочешь остаться здесь, и брось свои подростковые шуточки. Мы не на студенческой вечеринке, где важнее размер, а не умение им пользоваться.

Мысленно Кира присвистнула. Агент Камеро бывал вспыльчивым начальником. Его ровный, саркастичный тон вызвал у нее удивление и приступ симпатии.

– Так что? – спросила она без вызова. – Почитаешь лекцию о правилах или покажешь, как умеешь пользоваться размером?..

5. Мозаика

4 декабря

В номере отеля кто-то побывал. Кира поняла это сразу, едва переступила порог. Внутреннее чутье говорило, что комнаты кто-то очень аккуратно, почти незаметно, обыскал. Осматриваясь, она определила для себя мелочи, которые вызвали подозрение. Небрежно сложенные в кресло вещи утратили вид неопрятной кучи, брошенной в спешке, но по-прежнему пытались выглядеть разбросанными. Щетка для волос на туалетном столике лежала ручкой к зеркалу, хотя Кира имела привычку класть ее иначе. К застеленной свежим бельем кровати придраться было трудно, ее в картинный вид приводила трудолюбивая горничная. Щедрые чаевые и записка в первый же день привели к полному взаимопониманию с молодой чернокожей девушкой – кроме постели и полотенец, она ничего не трогала, и так продолжалось вплоть до сегодняшнего дня. Теперь же общий вид номера, нарочитая небрежность там, где прежде был порядок, убеждала, что последний визит наносила не горничная.

Раздеваясь, Кира размышляла, стоит ли написать Доминику, чтобы сообщить, что его манера флирта ее немного раздражает, но решила понаблюдать за развитием. В конце концов, ничего интересного или запрещенного в отеле она не хранила. Эта мысль заставила задуматься не появилось ли к моменту возвращения что-нибудь интересное или запрещенное в ее вещах. Отложив проверку на потом и сварив себе кофе, она нырнула в информационный поток сети.

Портал Ассамблеи свежестями не баловал, иллюстрируя страницей "Новости" скорее их отсутствие. Кира заглянула туда по привычке, бегло пролистала последние публикации и, не найдя ничего для себя интересного, перешла к новостям Американской Ассоциации Вампиров. Здесь было поживее. Официальный сайт радовал глаз современным дизайном, десятью информационными разделами и при каждом переходе прилежно сообщал, что ААВ – некоммерческая организация. Без особого интереса побродив по списку штатов, ратифицировавших двадцать восьмую поправку, Кира узнала, что это давало пропуск в ряды Ассоциации без вступительного взноса. Успела изумиться такому нетипичному альтруизму, потом увидела сумму вступительного взноса, на конец восемнадцатого года равную годовой стоимости обучения в хорошем колледже, и удивляться перестала. Некоммерческая организация использовала очень даже коммерческий подход.

Список представителей штатов и активных общественных деятелей Ассоциации дополнялся ссылками на Твиттер и портал новостного канала Иллинойса «Фреш Фенгс Ньюс». Из любопытства Кира полистала твиттер Доминика, слишком претенциозный, чтобы быть интересным, потом перешла к Алексу Муру, президенту Ассоциации. Его страничка была скучна, как миссионерская поза, и так же безнадёжно однообразна. Работа, достижения, сухие пресс-релизы.

Перебравшись на новостной канал, Кира прочла обширную статью об Иллинойсской программе легализации через общественные работы, в частности по сортировке мусора. Нашла идею интересной и даже разгорелась энтузиазмом воплотить в жизнь дома, но быстро погасла, применив к болгарским реалиям. Ни София, ни Пловдив не были грязными городами, коммунальные службы под влиянием дружелюбного оскала Арины работали прилежно. Проблема была скорее в южном менталитете, склонности к лени и откладыванию на потом. Внедрить систему легализации вампиров через сбор мусора в общественных местах и на пляжах было так же реально, как эротическое наслаждение в твиттере Алекса Мура.

Почитала еще немного о центре по распределению работ, наметив себе в планы сходить туда, когда сможет, Кира перелистнула страницу на зарубежные новости и с огромным изумлением обнаружила статью о себе.

Несколько фотографий с официальных встреч, парочка неформальных, ссылка на Инстаграм, который она вела спорадически, больше для себя. Подборка, впрочем, была неплохой, Кира похвалила автора за такой скрупулезный подход к сбору информации.

Саму статью нельзя было назвать комплиментарной. Начиная знакомить читателей с личностью Киры Колевой, автор повторяла весь набор балканских сплетен: подчеркнула юный возраст руководительницы серьезного департамента, завуалированно намекнула на любовную связь с Ариной, открыто – на отсутствие профессионального образования. Здесь Кира взяла свою похвалу о хорошей подготовке автора обратно, поскольку информация о ее образовании и возрасте лежала в открытом доступе на портале Ассамблеи.

Обрисовав Киру в одном саркастичном абзаце, журналистка развивала мысль о некомпетентности, подчеркивала ошибки в работе службы легального контроля, проводя параллели с американской службой федеральных маршалов, находя их работу более эффективной. Кира забавлялась сравнениями, думая, как удивилась бы автор статьи Тереза Вайс, узнай она, что базовые принципы службы контроля скопированы именно с маршалов.

Дважды за абзац похвалив работу последних, автор переходила к этнической повестке, подвергая жесткой критике действия службы контроля по отношению к исламским вампирам, живущим на территории Болгарии, и прилежно пересказывала очередную балканскую байку – о личной неприязни Киры к мусульманам. Приводя в пример отконвоированных ею вампиров, журналистка цитировала записи из блогов нарушителей. Турки предсказуемо поносили и саму службу, и Киру отдельно, упрекали в нарушении их прав и свобод в процессе доставки, подавали жалобы в Будапештский пенитенциарный комитет.

Она хмыкнула, припомнив, как в начале сотрудничества председатель комитета звонил ей после каждой такой жалобы и отчитывал на венгерском. Кира не понимала ни слова, и подозревала, что Аринин перевод исключал все нежности, оставляя только недовольство дополнительной бумажной волокитой. Потом количество жалоб переполнило чашу терпения руководителей вампирского Аленвуда. Возможности заключенных нелегалов на всю сеть делиться впечатлениями от отсидки существенно ограничили, а количество исправительных работ увеличили. В этих переменах закономерно обвинили службу контроля и ее мать-основательницу, чем обострили отношения между Ариной и турецкой вампирской диаспорой еще больше.

В завершении статьи Тереза небрежно отзывалась о европейской программе интеграции вампиров и воспевала различные программы фонда «Чистое доверие».

Сайт фонда с первой страницы очаровывал посетителей студийной фотографией основателя. С нее улыбался молодой синеглазый брюнет, весь образ которого был пропитан французским шармом, и Кира не могла не признать, что Доминик чертовски хорош на этом снимке. Прочие члены совета уступали ему в обаянии, внешней свежести и являли собой иллюстрацию к понятию «старые деньги»: обстоятельные, серьезные дядьки за пятьдесят. Выбивался из этого ряда смуглый мужчина с улыбкой нашкодившего херувима, известный ей как Алессандро. Кира ехидно хмыкнула, вспомнив свое знакомство с ним, и запустила презентацию на главной странице.

Из нее узнала, что со дня своего основания в две тысячи втором году фонд «Чистое доверие» финансирует социальные программы по адаптации и трудоустройству вампиров. Последняя из них, медицинское страхование, включавшая в себя четыре муниципальных и восемь частных клиник города, обеспечивает социальные центры плазмой для питания. Весь биоматериал проходит обязательную проверку на вирусы и токсичность перед реализацией, круглосуточно доступен в банках крови и социальных центрах, задействованных в программе. Вампирам, попавшим под действие закона “О профсоюзах”, для получения бесплатного биопособия необходимо предоставить справку с места работы или документ подтверждающий увольнение; заключение экспертной комиссии о профессиональной пригодности, номер социального страхования и стандартный пакет документов для получения пособия по безработице.

Слушая вполуха, Кира задумалась о стремительном развитии карьеры Доминика, стартовой площадкой для которой он обязан был ее меткости и беспечности.

Дружба с мэром и недавняя помолвка с дочерью губернатора позволили упырю с обаятельной улыбкой запустить руки глубоко во власть. Пафосное открытие первого центра «Чистого доверия» показали в ролике. Мэр и вампир появились вместе, торжественно перерезали красную ленточку у входа под аплодисменты согласных, на фоне пикета несогласных. Признание прав и свобод вампиров вынуждало городские госпитали отказаться от резкой критики в адрес “Чистого доверия” из опасений быть обвиненными в расизме. Впрочем, открытая вампирская дружелюбность постепенно сглаживала углы недоверия и подозрений. Иллинойс был вторым после Нью-Йорка штатом, ратифицировавшим двадцать восьмую поправку “О правах вампиров” и к настоящему моменту одним из самых продвинутых в плане удобства жизни для клыкастых. Кроме скучной официальной части, ролик рассказывал о самой идее легализации, возможности трудоустройства, патронаже и прочей социальной мишуре, а также о поддержке от «Gratia Dei» – для религиозных слоев вампирского социума. Это ее изумило. Кира даже сходила на сайт этой «Божьей благодати», где узнала, что организация некоммерческая и мирская, но признана римско-католической церковью как верно следующая догмам.

Сама презентация ей понравилась, к работе маркетолога, пиарщика и специалиста по связям с общественностью придраться было нельзя. Кира предполагала, что с юридической точки зрения вся работа центров тоже отполирована до гладкости. Ролик продавал ту же идею, что некогда Французская Революция, но в отличие от последней не разрешал обиженным убивать обидевших, и это было именно то, что не позволит такому проекту прижиться на Балканах. Застарелые этнические конфликты третью сотню лет мешали балканским вампирам объединиться в альянс. Призыв в общему благу через общее равенство породит очередной виток обмена старыми обидами. Кира хорошо понимала, что ни один болгарский вампир добровольно не отдаст свою квоту в пользу соседа-турка, однако то же правило работало и в сторону православных соседей.

От размышлений отвлек звонок телефона. Не глядя смахнув по экрану, Кира включила громкую связь.

– Ты кого наняла для реставрации? – разлился по комнате зловещий голос Арины.

– И тебе привет. Строительную бригаду, рекомендованную кметским секретарем.

– Они идиоты!

– Это было предсказуемо, но рекомендацией городского совета пришлось воспользоваться во имя будущего блага. – В тоне мелькнул сарказм. – Чем прогневили госпожу эти люди?

В ответ Арина экспрессивно высказалась на незнакомом языке, легко заменяя нехватку подходящих терминов словами из языков, Кире знакомых.

– Я поняла только арабские ругательства, – сообщила она в образовавшуюся паузу.

– Они выкинули мозаику! – возмущенно, но лаконично сказала Арина, что, впрочем, не прибавило Кире понимания.

Она хотела было напомнить, что в запасниках исторического музея полно не собранных пазлов для вампиров среднего возраста, но подруга заметно полыхала гневом, и Кира не стала добавлять ей раздражения своими шутками.

– Котенце, я не понимаю, почему ты сердишься. Какая мозаика?

– Из твоего борделя!

Кира быстро перебрала в уме отделку “Золотой раковины” и вынужденно признала, что ни о какой мозаике не может быть и речи. Интерьер спа-салона с дополнительными услугами был ультрасовременным. Потом вспомнила, что Мила назвала борделем купленные незадолго до отъезда развалины.

– Бордель в старом городе? – уточнила на всякий случай.

– Естественно! Зачем ты связалась с Мирковым? – булькала негодованием Арина.

– Он обещал налоговые поблажки, если найму его бригаду.

– И ты поверила. – Она пренебрежительно фыркнула. – Подрядчик его родственник, он половину стоимости работ себе в карман положит.

– Ну, пусть думает, что ему удалось обмануть глупую женщину. Поблажки-то останутся и когда Мирков сыграет в ящик. Не ругайся, – мягко попросила Кира, размышляя над подходящей карой для Милы, за то, что втравила ее в авантюру с муниципалитетом.

Кмет Пловдива, Здравко Мирков, не так давно умудрился рассориться с Ариной, и вот уже некоторое время между ними шла холодная война за Старый город, который Арина по праву считала своим.

– Откуда там взялась мозаика? Мила сказала, дом в конце восемнадцатого века построили.

Арина шумно вздохнула. В трубке послышались отдаленные разговоры, чье-то приветствие, ее быстрый ответ и стук каблуков по лестнице. Потом знакомо скрипнуло окно и скамья возле него.

– Там и прежде был бордель, разрушился при землетрясении в пятнадцатом веке. Твои кретины стали расчищать площадку под фундамент, обнаружили под грунтом камешки и срыли еще слой. Сложили все в мешки, вместе со строительным мусором, и вывезли за черту города. Идиоты!

Кира промолчала, зная, что каждый камень старого Пловдива для подруги имеет большую ценность, и даже мельком посочувствовала муниципальному подрядчику. После такого фортеля шансов на застройку в Старом городе у него осталось исчезающе мало.

– Как ты об этом узнала? – поинтересовалась осторожно, стараясь не взбаламутить улегшуюся бурю.

– Иржи сообщил. Один из мешков порвался и камешки просыпались на площадь перед его рестораном. Он увидел, отправил ко мне племянника и вызвал археологов.

– Сообразительный, – улыбнулась Кира, вспомнив веселого владельца небольшого семейного отеля у подножия Старого города, любившего заложить за воротник в ее компании.

– Да. К счастью для них, не идиот. Не вздумай увольнять бригаду!

– Законсервируешь их на зиму? – всё-таки пошутила Кира.

– Я идиотов не ем, – вновь перешла на зловещий тон Арина. – Археологи твою перестройку заморозили, теперь копают сами.

– Думаешь, у них лучше получится? – усмехнулась Кира.

– Нет, – проигнорировала приглашение к шуткам Арина. – На тебя опять накатали жалобу из Добогёко. Иштван сказал, что в следующий твой приезд заставит оформлять все ответы лично.

– Хорошо, что мы не собираемся в Будапешт, – хмыкнула Кира. – Как обстановка дома? Не считая мозаики.

– Обычно. – В ответе послышалась скука. – Она, похоже, античная. Когда ее датируют и соберут, вышвырну Миркова с должности за непроходимую тупость.

– Выходит, удачно все складывается, – миролюбиво заметила Кира. – Видишь, какая я полезная.

Какое-то время Арина недовольно сопела в трубку, потом сказала:

– Ладно. Что там у тебя?

– Ну, можно считать начало расследования успешным. Рейф орал и ругался испанским матом, Холл козлил и глумился. Все как в старые добрые.

– Как он?

– Сдал, – грустно вздохнула Кира. – В форме, но видно, что постарел. Много переживает. Клэр серьезно больна. Жаль девчонку, молодая еще.

– Можно помочь?

– Не знаю. Я написала доктору Ринальди, но она пока не ответила. По делу каких-то фантастических открытий нет. Здесь тоже все подчистили, что мне очень не нравится. На днях подергаю старые связи.

– У тебя там еще остались живые старые связи? – хмыкнула Арина, правильно истолковав замечание.

– Найду пару клыков.

Арина весело фыркнула. Кира испытала облегчение оттого, что подруга больше не злится.

– Дергай нежно, – посоветовала Арина. – Американские вампиры капризны, как всякие подростки, и будь поаккуратнее с Домиником.

– Сдался мне этот скользкий говнюк, – хмыкнула Кира небрежно. – Хотя… он мне должен тридцать тысяч.

– За что? – удивилась Арина.

– Да за ужин тот исторический. – В голосе ярко блеснул сарказм. – Хочу посчитать, сколько процентов набежало за двадцать лет и выставить ему счет.

– Осторожнее. Он ловкий мальчик. Если станешь играть с ним в игры, можешь увязнуть.

– Да не чува диавол! Он как дерьмо – один раз вляпаешься, потом годами запах преследует.

Арина солнечно рассмеялась. Нежные переливы серебряных колокольчиков еще затихали приятной музыкой светлой души, когда она заметила:

– Он тебе импонирует, – и не прощаясь повесила трубку.

Некоторое время Кира слушала гудки отбоя, осмысливая завершение разговора, потом отключила связь, буркнув досадливое «Как всегда».

Под фиолетово-неоновой надписью «Серая кошк» две проститутки шумно ссорились с мальчишкой, который, судя по репликам, нагло присвоил этот угол улицы. Поеденный временем, образом жизни и оспой мужик, стоящий под козырьком заведения, смолил темно-коричневую сигарету и ухмылялся, слушая перепалку. Из мусорного бака на углу валил густой белый дым, позади неровным рядом чахлых водорослей покачивались клиенты заведения, вышедшие подышать воздухом. Растрескавшийся асфальт сохранил следы недавнего снега, и бензиновая пленка поверх лужи была самым ярким пятном, отражая свет вывески и делая его совсем кислотным. Кира с особым удовольствием наступила на нее тяжелым сапогом на высокой рифленой подошве, ломая отражение и психоделическую атмосферу улицы.

– Я тебя знаю, – сообщил потасканный парень в рваных джинсах.

Кира покосилась на неожиданного собеседника. В лоскутную дыру на штанине виднелась волосатая коленка, вызывая недоумение, как она не мерзнет при такой погоде. Собственные давно заледенели и напоминали звенящие стекляшки.

– Правда? И как меня зовут?

– Имя как аватар, – фыркнул парень. – Ты можешь быть Триша или Маура, или Лорелл. Не имеет значения как называли тебя родители. Я знаю тебя изнутри.

Кира хохотнула, подумав о том, как сильно пошатнулась бы реальность торговца героином, ознакомься он с ее внутренним миром поближе.

– И как там? – поинтересовалась саркастично.

– Пусто, – припечатал он. – Ты здесь, чтобы заполнить эту дыру.

Философское начало беседы вызвало у нее прилив веселья. Кира хихикнула, задорно и очень по-девчачьи, оправдывая юный вид.

– Жаль тебя разочаровывать.

– Не жаль, – вернул он ей усмешку и улыбнулся, блеснув короткими клыками. Верхний был отколот вместе с половинкой соседнего зуба. – Забавляешься, думая, что умнее меня и опытнее.

Кира придирчиво окинула взглядом нового знакомого. На вид вампиру было слегка за двадцать, но эти двадцать лет он провел отнюдь не в тепличных условиях. Дитя улиц оставалось собою и после приобретения клыков.

Вирус вампиризма против ожиданий многих, решивших сменить статус в начале двухтысячных, не сглаживал старость, не молодил и не оздоровлял. Переливание вампирской крови стимулировало ряд внутренних процессов, катализируя дремлющий в каждом человеке вирус, ставило на паузу развитие всех приобретенных за человеческую жизнь недугов, меняло метаболизм и на этом останавливалось. По мнению Киры, это была русская рулетка. Гарантии, что обращение пройдет успешно, едва переползали за пятьдесят процентов, но, с точки зрения некоторых, игра стоила свеч. Чем рискнул и что выиграл этот вампир, было загадкой, как и то, что приобрел вампир инициирующий.

– Какой у тебя аватар? – поинтересовалась она без ухмылки.

– Сократ, – представился вампир, чуть качнув головой.

– Недурно, – похвалила выбор Кира. – Но странно для приюта наркоманов. Уверен, что местные знают, кто это?

– Знаем мы с тобой. Этого достаточно.

Вампир двинулся неуловимо быстро, но Кира не ощутила колебания мембраны. Он использовал силу локально, определенно умея это делать так, чтобы не потревожить человеческое сознание внушением. Оказавшись рядом, расставил руки по сторонам, опираясь на стену. Правая до пальцев была покрыта кожаными полосками с мелкими заклепками. Кира оказалась в условной ловушке, но этот номер был ей хорошо знаком, как и способы противодействия. Пользуясь предоставленной возможностью, она рассматривала внезапного кавалера. Джинсовая рубашка под курткой, в расстегнутый воротник виднелась некогда белая футболка и крест на потрепанном кожаном шнурке.

– Таких, как ты, тянет сюда магнитом, – сообщил вампир тоном проповедника.

Кира подумала, что ее вид не подходит обычным обитателям этих улиц. Обычные джинсы и теплый пуховик, скрывающий фигуру, делали из разбитной посетительницы «Серой кошки» студентку хорошего колледжа. У хозяев улиц она вызвала недоумение и влечение.

– Они уходят под кайфом, – хмыкнула она в лицо собеседнику.

– Всегда возвращаются, – улыбнулся он самоуверенно. – И ты тоже.

– Будешь стоять здесь и ждать?

Вампир внезапно оскалился, демонстрируя весь набор желтоватых, неровных зубов и склонившись к ней ближе прошипел:

– Я уже дождался. Ты вернулась.

Что-то в его голосе было такое, что заставило насторожиться и присмотреться внимательнее. Мелькнуло слабое ощущение напряжения. Кира вдруг подумала, что она безоружна, и впервые за много лет ощутила себя голой без пистолета.

– Ты меня не помнишь. – Вампир высунул язык и провел им по щеке, оставляя противный влажный след. – Это из-за тебя я стал таким. – В голосе слышалась одновременно ненависть и благодарность.

– Торчком на кислотных радостях, пристающим к мимо проходящей девчонке?

Стирая слюну, Кира прикинула сколько времени понадобится ей, чтобы разделаться с навязчивым вампирским вниманием, и чем это чревато в условиях ее пребывания в городе. Выходило не слишком сложно и не слишком красиво.

– Вампиром, – хрипло и с придыханием выдохнул парень, словно было в этом слове что-то магическое. – Купидон был настоящим ублюдком, заставив меня сначала отсасывать, а потом высасывать. Все потому что ты, маленькая сука, велела передать ему сообщение.

…Долговязый жилистый тип, на вид не старше шестнадцати, возился с ящиком для пожертвований на стене церкви. Разогнутое звено на крышке печально поскрипывало, воришка сноровисто выгребал содержимое, сминая в грязных руках купюры. Кира бесшумно выступила из переулка, на ходу делая последнюю затяжку. Парень заметил сперва окурок – сигарета прочертила в сумраке тонкую дугу и шлепнулась в лужу, – потом ее саму. Обернулся и агрессивно уставился. Поудобнее перехватил металлический штырь, которым разгибал цепочку для замка, ощерился сверкнув дырой в верхнем ряду зубов. Суетливым движением запихнул награбленное в карман. Вид у парня был плохонький. Землистого цвета лицо, над левой бровью ссадина, еще одна на переносице; под глазами темнели угольные синяки. Опытным взглядом определив наркомана в ломке, Кира хмыкнула.

– Верни, – велела жестко.

– Пошла ты!

Он бросился вперед, распахнув руки, словно хотел обниматься. Замахнулся, но ударить не успел. Кира поднырнула под руку и подставила подножку. Парень с размаху приложился о стену церкви, содрав кожу на щеке. Громко и злобно озвучил свое мнение о стене и Кире. Повернулся, стирая кровь тыльной стороной ладони. Набросился резко, еще не завершив движения. Мысленно Кира его даже похвалила, приседая, чтобы снова спровоцировать падение. Разница в росте сыграла ей в плюс – вместо толчка плечом в бедро получилась еще одна подножка. Запнувшись о Киру, при этом больно пнув ее ботинком в лодыжку, парень повторно приложился лицом о стену дома божьего. Взвыл, хлюпнув кровью из разбитого носа.

– Это наша территория, мы за нее платим!

Он рванулся вперед. На мгновение слившись в объятиях, они распались на два шипящих комка. Щербатый, жмурясь от боли, вспоминал, как правильно дышать, Кира досадливо хрипела, переживая вспышку боли в печени.

– Мне Купидон разрешил, – просипел парень.

– Да хоть Афродита!

Она обозлилась и, подхватив с земли штырь, врезала, не глядя, куда пришелся удар. Мальчишка заскулил, упав на асфальт и утратив желание выяснить, кто здесь главный. Кира прислонилась плечом к стене церкви и, хмуро подсчитывая свежие синяки, закурила. Пауза в битве ломки и благородства дала возможность трезво рассудить, что в серьезные территориальные конфликты влезать не стоит.

– Мне чужого не надо. Ваши улицы? Пусть. Но вокруг прихода чтоб никого, понял?

– Пошла ты.

– Увижу еще раз – ноги переломаю.

Парень смотрел злобно, но в драку лезть не пытался. Сплюнул кровь на асфальт, невнятно пробурчал ответ.

– И Купидону передай, – холодно улыбнувшись, посоветовала Кира, бросив на землю четвертак. – Плата за труды, – обронила она слова так же небрежно.

Монетка звякнула, покрутилась на месте и легла решкой к небу…

Кира едко оскалилась, вливаясь в прежний образ.

– Встреть рассвет, если жизнь так не мила, – посоветовала цинично, зная, что от ультрафиолета вампиры умирают медленно и мучительно, как люди от лучевой болезни.

– Кто ты такая, мать твою? – прошипел ей в лицо вампир. – Не из наших, я бы почувствовал.

– Все еще побираешься по приходам, воришка чужой добродетели? – задала Кира встречный вопрос.

– Не боишься, – он довольно облизнул клыки. – Хорошо. Страх делает кровь горькой.

– А штаны мокрыми, – не уступила в искусстве завуалированных угроз Кира. – Отвали, чмо малолетнее. У меня нет настроения опять яйцами меряться.

Вампир, как пес, втянул носом ее запах и тихо застонал, словно кончил.

– Сладко будет выпить тебя всю, – сообщил о своих намерениях и сдавленно хлюпнул от неожиданности, ощутив ее кулак в расслабленном подреберье.

– Слушай, Ромео, – прошипела Кира, подсечкой опустив вампира на колени и сгребая в кулак давно не мытые лохмы. – Польщена тем, что оставила такой неизгладимый след в твоей жизни, но если не перестанешь лезть, она кончится быстрее, чем обещал Купидон, запихивая свой не в меру ретивый член тебе в глотку. Понял или тебя для профилактики еще раз мордой об стену церкви приложить?

Доморощенный философ хрипло обозвал ее нехорошим словом.

– Это все еще его улицы? – Кира не обиделась.

– Мои. – Парень дернулся, вырываясь из захвата ценой клока волос.

– Где Купидон?

– В гробу.

– Туда и дорога, – не выразила печали Кира. – Мужик с ним работал, немец, ушлый такой. Карл. Что с ним теперь?

– Сохнет в колумбарии на Сидар-Парк.

– Тоже неудивительно, – хмыкнула Кира, отметив, что не испытывает никаких чувств по поводу смерти бывшего подельника. – Ты, выходит, умнее всех оказался.

– Приход никто не трогает, – вампир коснулся креста, и Кира считала в этом жесте странное, но искреннее уважение.

– Славно, – похвалила скорее по инерции. – Сходи к заутрене, зимой светает поздно.

– Самка шакала, – сплюнул оскорблением вампир.

– Неплохой дуэт к античному философу, – согласилась Кира, позабавившись над тем, что вампиры в разных частях света называют ее одинаково. – Побалуй последними новостями, раз уж мы так подружились.

Вампир распрямился, быстро придя в себя после ее удара, и оглядел с ног до головы.

– Для таких, как ты, новость одна – следи за спиной.

Кира недобро прищурилась, глядя на парня, заметно поумневшего, но так и оставшегося уличной шпаной.

– Следи за горизонтом, философ, он может озариться солнцем в самый неподходящий момент.

Демонстративно повернувшись спиной к собеседнику, Кира удалялась, думая, что хорошим завершением сцены было бы передернуть затвор, но оружия не было. Это обстоятельство неожиданно огорчило и навело на мысль приобрести что-нибудь небольшое. Исключительно для соблюдения мирового баланса. Побродила по улицам, размышляя о мутных перспективах своих поисков. По пути очень кстати попался ликеро-водочный магазинчик, и, зарулив за смазкой мыслительных процессов, она вышла с бутылкой старого доброго «Джека Дэниэлса». Пакет весело шуршал, виски резал нос запахом, размышления стали позитивнее, прогулка медленнее.

Кира шла, не следя за дорогой, и остановилась только когда стало темно. Осмотрелась и поняла, что забрела совсем уж в глушь. На парковке скучало несколько машин, припорошенных легким снежком, чуть поодаль, склонившись друг к другу крышами, стояли два темных здания. Большой деревянный щит гласил, что это мастерская по ремонту грузовых автомобилей. Хихикнув, она поискала взглядом грузовые автомобили. Неожиданно к ее внутреннему веселью присоединилось реальное мужское ржание и тонкий женский писк. Перехватив бутылку за горлышко, Кира сделала несколько шагов вперед и заглянула в проулок, откуда доносились звуки. Прижав к груди сумочку, словно она могла от чего-то защитить, стояла окруженная четверкой мужчин светловолосая, худощавая женщина, больше всего походившая на испуганную хулиганами учительницу средней школы.

Кира ощутила легкое головокружение, потом потускнели краски и ухнуло в груди, будто она стремительно летела с высоты вниз. Через миг пришло понимание, что тетка использует вампирскую способность к дезориентации во всю ширь своих возможностей. Кира присела на корточки, опасаясь, что от такой атаки ее вывернет. Вспомнила, как Арина тренировала искать внутреннюю зону недоступности. Представлять зал с высокими потолками, где гуляет эхо и может запутать силу, заблудить ее и растворить в воздухе. Поначалу виделась колоннада, уходящая в темное никуда, почему-то мраморно-черная с золотыми прожилками. Позже ее сменила сизо-синяя ротонда с потрескавшимися сводами. Сейчас ее захватил образ болотных огней, зеленовато-призрачных, мерцающих в ритм сердца. Давление вампирской силы ослабло, но верхняя губа стала влажной. Кира стерла кровь, капающую из носа. Мужики отреагировали на прессинг ярче. Один харкал ужином на асфальт и к даме интерес потерял, трое других, стирая с лиц кровь, сыпали ругательствами и угрозами запаковать ее в солнечную камеру за нарушение закона. В большинстве штатов вампирам, использующим силу в ущерб людям, грозили строгие тюремные сроки, и доказать в суде право на самооборону было затеей заранее обреченной. Заодно вспомнилось и о том, что в Иллинойсе такое действие все еще приравнивалось к убийству первой степени. Кира мысленно посчитала свои приговоры, испытав чувство солидарности с теткой, защищающейся тем, что было дано природой и мутацией. Пока размышляла, почему вампирша копает себе могилу, а не зовет на помощь, снова замутило. Отбросить влияние удалось лишь на время, женщина выкладывалась от души, несмотря на то, что троих едва ли смогла бы одолеть.

Сумочка оставалась символичным щитом между ней и кавалерами. Замахнувшись, один из них врезал даме с правой, а двое других споро отобрав защиту, прижали спиной к асфальту. По Кириному сознанию хлестнуло болью, отчаянной беспомощностью и паникой. Сила вампирши хлопнула в воздухе, наградив всех людей рядом острой головной болью и растаяла. Женщина обмякла. Развитие сюжета всколыхнуло собственные воспоминания о солдатских ласках. Кира шагнула в темный переулок. Вопрос “Ты еще кто, бля?” остался без ответа. Наотмашь врезав любопытному бутылкой по лицу, Кира ушла от встречного удара и развернулась, чтобы вмазать еще раз, но пропустила атаку других участников свидания. Хлюпнула кровью из разбитого носа. Рыкнула с досадой, подсечкой свалила нападавшего. Успела пару раз пнуть, прежде, чем оказалась на земле сама, хорошенько приложившись ребрами о дорожное покрытие. Позерство быстро перешло в серьезную драку. Пьяные кавалеры, желавшие отделаться от свидетельницы показательным киношными приемами, перестали паясничать. К исходу третьей минуты размахивания кулаками пульс колотил в виски, как после долгой пробежки. Пропустив очередной удар, Кира поняла, что падает координация и она сама, за компанию. Ударилась затылком об асфальт, в глазах вспыхнул яркий салют белых звездочек. Боль от армейского ботинка, врезавшегося в ребра отрезвила, но спровоцировала повторный приступ тошноты. Хлесткий удар по лицу и руки, сжавшие ее запястья, вызвали вспышку ярости. Серая картинка кулачного боя стала багряно-черной. Рывком перевернувшись на бок, Кира вцепилась зубами в сжавшие запястье пальцы, вгрызаясь в руку со рвением голодного бультерьера. Вкус крови во рту вызвал отвращение. В глазах потемнело, и она рухнула в колодец ненависти.

Что-то капало. Кто-то скулил. Кира не моргая смотрела в небо, вспоминая как дышать и шевелиться. Эта вроде бы несложная деятельность после короткой, но впечатляющей схватки измотала и распластала на асфальте, сделав ее из собранной наемницы жалкой кляксой. Ныл висок, рыдала кровью бровь, ей вторил нос и нижняя губа. Руки онемели от ударов, ребра проклинали приступ благородства. Рядом кто-то надсадно хрипел и смрадно блевал. Над переулком несся флер крови, мочи и страха. Кира не сразу распознала чужие ощущения. При внешнем среднем возрасте вампирша была очень молода и не умела пользоваться силой векторно, а экранировать ее влияние сил не имелось.