Тридевятое. Книга первая бесплатное чтение

Глава первая

1. Три стрелы.

В Тридевятом царстве, в величайшем государстве жил да был славный царь Берендей. Владения его простирались далеко за горизонт вдоль берега широкой реки Иволги, впадающей в Синее море, берега которой обрамляли высокие плакучие ивы, касаясь длинными ветвями мерно бегущей водной глади. Мимо высоких горных хребтов, высшие вершины которых даже летом были покрыты снегом. Зачарованный лес, раскинувшийся на многие вёрсты севернее столицы, пугал нечаянно забредающего туда путника всевозможной нечистью да запутанными тропинками. Встретить среди деревьев лешего или заметить качающуюся на ветвях смеющуюся русалку было каждодневным делом для забредающих туда жителей местных деревенек. Поля колосящейся, отливающей золотом на солнце пшеницы встречали путника у небольших селений, где местные ребятишки торговали сахарными петушками на палочке на широких ярмарках, на которые съезжались все окрестные торговцы. И какой только зверь и птица не водились в местных густых лесах. Какую только рыбу диковинную невозможно было выловить в водах многочисленных чистых прудов да небольших звонких речушек. То был благодатный край, сдобренный солнечной лаской и обходимый суровыми зимними бурями стороной. Отрадно было править сей благодатной землёй.

Берендей всегда знал, что займёт своё место на троне вслед за отцом своим как первый среди братьев-царевичей, а после победитель всех традиционных испытаний, потому с детства был голоден до знаний по управлению государством, обучен грамоте и всем полагающимся будущему правителю наукам. То были мудрые годы правления, ширились владения, осваивались поля, строились новые деревни и разрастался город вокруг стен белокаменного кремля.

Но годы мало-помалу взяли своё, не успел Берендей оглянуться как превратился в дряхлого старика.

Ранее могучий царь уронил ложку из трясущихся рук. Мальчишка-служка сразу же бросился поднимать её и, извиняясь, тщательно обтёр вышитым льняным полотенцем, аккуратно вернув на стол. В последние годы правления царь стал совсем плох, неведомая хворь пыталась сжить его со света. Он сидел, не двигаясь, сгорбившись, глядя в пустоту сквозь портрет покойной жены в противоположном конце горницы, не проронив ни слова. Мальчик ждал, привыкнув к этой уже каждодневной картине.

Всё чаще Берендей застывал посреди покоев или сидя на троне, скрючившись, руки дрожали, посему подпись на важных документах стала кривой и заляпанной красными чернилами, а сами буквы мелкими-мелкими, почти сливавшимися воедино в некоторых местах. Иногда никто из бояр не мог прочесть написанное царём-батюшкой, что уж говорить о других людях. Временами он пытался поправить кляксу дрожащей рукой, но делал только хуже, размазывая её по уже написанному на белой бересте тексту. Приходилось начинать всё сначала. Царь угасал, но жил. У него ещё остались неотложные дела на этом свете. А вопрос престолонаследия стоял как никогда остро.

– Позови, Прошка, сыновей моих. Есть у меня к ним разговор.

Мальчик вздрогнул от неожиданности, он уже успел привычно задремать, стоя за спиной царя.

– Сей час, царь-батюшка! – только вымолвил он, скрывшись за дверьми.

Берендей посмотрел на свои дрожащие руки, сделал глубокий вдох и сжал кулаки, силой воли пытаясь заставить их слушаться, получалось плохо, но он всем сердцем верил, что доживёт. Царь обязательно должен увидеть: как один из его сыновей взойдёт на трон; непременно отведать чарку мёда на пышных свадьбах и дать имена первенцам, как было принято в этих краях. Болезнь одолевала всё сильнее, с каждым разом раскрываясь как ядовитый цветок, обнажая новые ранее неизвестные признаки. Ещё вчера дрожь была лишь в руках, а на завтра охватывала всё тело. Придворные лекари лишь качали головами да поили царя-батюшку горькими отварами из лечебных трав, заставляли больше проводить времени в покое и обязательно раз в три дня париться в бане, чтобы сбить хворь душистым веником. Больше не мог Берендей держать в слабых руках всё царство-государство, а новые угрозы не дремали, подступая то с границ, то из самого сердца Тридевятого. Порой не только тело, но и острый ум начинал притупляться, и тогда царь чувствовал себя по-настоящему беспомощным. Время правления подходило к концу так же, как отмеренный жизненный срок.

Берендей давно потерял счёт времени, день для него резко сменялся ночью и переходил в другой, не оставляя за собой следа из значимых воспоминаний. Не заметил и того, как быстро пролетело время сейчас, явив перед царским взором трёх добрых молодцев – братьев-царевичей. Царь не обратил на вошедших никакого внимания, пока те не заговорили, привлекая к себе отцовское внимание.

– День добрый, царь-батюшка! Рад, что сегодня ты в добром здравии! – балагур Василий растянулся в приторно сладкой улыбке, всегда стараясь угодить любимому отцу.

– Здрав будь, царь-батюшка! Али случилось чего? Али подсобить чем? – старший Сергей как обычно выглядел серьёзным и полным решимости выполнить любое поручение, что подготовил для него царь.

– Здравствуй, царь-батюшка. – Иван прошёл следом за остальными братьями, мягко улыбнувшись отцу и коротко поприветствовав его.

– Правил я Тридесятым царством тридцать лет и три года, то было славное время. Но век мой короток, настал ваш черёд. – Берендей осторожно поднялся из-за стола, медленно, словно шагами тряпичной куклы приблизившись к детям и остановившись напротив, окинул их тяжелым взглядом, никто из царевичей не проронил ни слова. Все давно знали, что значат эти слова. – Дольше положенного откладывал я этот день, давал вам троим вырасти да набраться сил, но сегодня объявлю начало передачи власти. Трон царский отойдёт тому из вас, кто выполнит три испытания. Сердце ваше должно быть открыто, душа чиста, ум остёр, а руки сильны.

Он снова сжал руки в кулаках, стараясь унять собственную дрожь.

– Однако перед тем, как приступить к испытаниям, должно по традиции стрелы пустить. В чей дом она угодит, там и есть судьба ваша.

Царь мягко улыбнулся, действие далось ему с трудом, нарушая привычную безэмоциональную маску старческого лица. Он перевёл взгляд на портрет, с заметным трепетом рассматривая его.

– Мы прожили прекрасную жизнь с моей Людмилой. Стог сена, за которым она отдыхала, спасаясь от полуденного зноя, стал первым местом нашей встречи. То было самое счастливое время в моей жизни. – Берендей оторвался от портрета и бросил короткий взгляд на сыновей. – Стрелы должно выпустить завтра в двенадцать по полудню. Будьте готовы.

Царь отвернулся и заковылял обратно к столу. Каша давно остыла, но у него, итак, ком в горле стоял, волнение наполняло старое тело, словно возвращая в те самые времена, когда он так же предстал вместе со своими братьями пред царём-батюшкой под ласковым взглядом покойной матушки и озорной улыбкой младшей сестрицы. Уже давно нет никого из них среди живых. А о младшем брате Якове, ушедшем когда-то за Синее море, многие годы не было никаких вестей, все давно смирились с тем, что он сгинул в морской пучине или в далёких землях.

– Твоё слово закон для нас. – Сергей поклонился.

Вторя ему, Василий и Иван тоже отвесили поклоны. Послышался звук закрывающейся двери. Берендей выдохнул и вновь взял дрожащими пальцами ложку.

– Что лекари говорят? – услышав вопрос, он поднял тяжелый взгляд, так и застыв с зажатой в ладони дрожащей ложкой.

Младший из братьев – Иван стоял перед ним и переминался с ноги на ногу, он был юн, лёгкий светлый пушок едва затронул его лицо, не грозясь перейти в мощную бороду Сергея или пшеничные, завивающиеся усы Василия. Однако взгляд был не по годам решительным. Берендей постоянно про себя отмечал, что видит в младшем сыне себя: та же тяга к знаниям, те же способности к обучению… Но в отличие от него, Иван более добр и мягок. Он никогда не перечил ему напрямую, но всегда пытался помочь советом или осторожно высказывал своё мнение по тому или иному вопросу. Этими качествами мальчик пошёл в свою мать, чья улыбка сияла как солнце до самого конца.

– Всё одно. Ваша хворь неведома и неизлечима, царь-батюшка. – Берендей слегка поморщился, цитируя придворных лекарей.

– Неужели ничем нельзя помочь?

– Пью горькие отвары из трав, каждый раз они всё отвратительней на вкус.

– Возможно, стоит прибегнуть к методам заморских лекарей?

– Больше иголки в себя втыкать не дам. Я царь, а не ёж какой-то. – возмутился царь, припоминая печальный опыт взаимодействием с лекарями, прибывшими из-за самого Синего моря.

– А волшебные снадобья?

– Горбатого могила исправит.

Иван нахмурился.

– Вечно вы шутите, тятенька.

– Куда мне там.

Берендей резко посерьёзнел и оборвал нарастающее негодование сына следующей репликой.

– Ты о себе беспокойся. Трон мой лучшему достанется, испытания тяжёлые под стать вам. Только истинный царь их выдержать сможет. Али пройдёшь, али сломаешься.

– Все знают, что трон отойдёт старшему Сергею, он намного сильнее меня или Василия.

– Пусть так, но ты родился в царской семье и должен соблюдать наши традиции. А значит – бороться за право сидеть на троне. Испокон веков все царевичи состязаются в выбранных царём испытаниях. Но сначала невесту найти надобно, опорой и поддержкой она тебе станет.

Берендей вновь смягчил тон, вспомнив о покойной жене. Иван мать не знал, но выжил только благодаря её жертве. Роды, прошедшие неудачно, оставили за собой горечь прощания с любимой женой и счастье от обретения дорогого младшего сына. Осознание второго пришло не сразу. Первые годы жизни третьего сына Берендей не мог его видеть, а находиться в одной горнице с колыбелью было сродни пытки. «Почему выжил именно он?» – такой ужасный вопрос постоянно посещал царскую голову, как только воздух разрезал требовательный детский плач напоминавшего о себе Ивана. Чтобы не совершить ничего необдуманного, отец полностью закрыл для младшего сына своё сердце, отказывался замечать его, не справлялся о состоянии мальчика у кормилиц и мамок-нянек, которые, наоборот, старались отдать всю свою доброту и заботу младшему царевичу, так рано лишившемуся маменьки. Видя отношение тятеньки, старшие сыновья тоже стали сторониться его и попрекать на ровном месте. Однако Иван рос словно берёзка в чистом поле, гнулся от порывов ветра, но не ломался, стойко снося все выходки старших братьев. Мальчик со рвением учился как грамоте, так езде на лошади или боевому мастерству. И от этого усердия, любое дело у него спорилось.

«– Прости, я не знал её, но мне кажется, что она была похожа на солнце» – сказал шестилетний царевич, однажды пробравшись в покои своего отца. Берендей со сжиманием сердца сейчас понимает, что так и не посмотрел на него тогда, не удостоив мальчика даже упрёком. Лишь когда скрипнула дверь, царь поднял взгляд, заметив аккуратный берестяной свиток в дальнем конце деревянной лавки. Сначала он сделал вид, что не приметил его и продолжил корпеть над берестяными грамотами, но вскоре любопытство взяло верх. Слёзы градом покатились, как только он развернул послание. Закрыв глаза рукой, царь плакал словно младенец. Неумелыми детскими руками, черным угольком по белой бересте была нарисована молодая женщина, и улыбка её сияла словно солнце.

С той поры начала расцветать отцовская любовь алыми маками.

Берендей самолично справлялся об успехах младшего сына, чем сильно радовал ранее обеспокоенных его холодностью мамок-нянек. Иногда тайком наблюдал за тем, как мальчик упражняется с луком или мечом, и со временем его сердце оттаяло. Он перестал винить младшего сына в смерти дорогой супруги, а жизнь, наконец, наладилась.

Сейчас по прошествию стольких лет, он видел перед собой доброго, светлого душой и крепкого телом юношу, который был готов к состязанию за право занять престол.

– Слово царя-батюшки – закон. – Иван поклонился и поднял взгляд на отца, тот держался, но выражение его лица выдавало измученность болезнью, как бы ни старался Берендей выглядеть сильным, годы брали своё, а неведомая болезнь сжигала изнутри, порой делая некогда живое лицо похожим на бездушную маску, а руки царя тряслись не переставая.

– А сейчас ступай и гони Проню обратно, мне нужно закончить трапезничать.

Иван кивнул и послушно покинул горницу, решив больше не докучать отцу расспросами. На выходе у дверей он приметил Прохора, тот переминался с ноги на ногу, со скуки считая царапинки на дереве. Едва завидев царского сына, тот вздрогнул, откланялся и быстро юркнул за дверь – заниматься своими обычными делами – помогать царю. Бояре из-за этого постоянно негодовали: с чего бы царь решил оставить подле себя одного только мальца, мог бы приказать куда большему количеству служек ухаживать за ним, не было лишним и стрельцов поставить на стражу возле покоев. Но царь упрямо стоял на своём. «Это мой дом, я здесь каждого в лицо знаю, никто не посмеет мне навредить!» – обычно отвечал на их опасения Берендей. Хоть он и был слаб да подкошен болезнью, да дух его никто не мог сломить.

Иван отчасти с беспокойством бояр был согласен, но спорить с царём-батюшкой было словно воду решетом таскать, потому пока с советами временил.

– О чём это ты с отцом толковал? – Василий вырос перед ним внезапно словно давно поджидал, пока младший покинет царские покои.

– Ни о чём. Всего лишь справлялся о здоровье батюшки. – спокойно ответил Иван, игнорируя прямой выпад со стороны среднего брата.

– Конечно! Ты же у нас его любимчик. – фыркнул Василий в светлые усы и сделал шаг, оказавшись лицом к лицу с младшеньким. Средний был всего лишь на полвершка выше, но всё равно пытался быть первым и в этом отношении, всегда стараясь смотреть на братца сверху вниз. – Запомни, Иван! Захочешь сжульничать в грядущих испытаниях, пеняй потом на себя! Отец явно тебе что-то рассказал!

– Я знаю не больше твоего. – ровным голосом заметил Иван, отстраняясь от брата. – Неважно веришь ты мне или нет. Но я действительно справлялся о болезни отца.

– Конечно, наш Иван весь такой заботливый, весь такой правильный! Любимый сын! –Василий усмехнулся и отступил, лёгким взмахом руки поправив светлые кудри. – Что ж, посмотрим завтра, что за невеста тебе достанется. Смотри не женись на кикиморе!

Рассмеявшись собственной шутке, он направился в другую часть терема, чтобы побеседовать о более интересных вещах с девчатами, которые, вероятно, уже освободились от вездесущего контроля заправляющей всем на царской кухне бабки Настасьи. Впрочем, та тоже не была против общества Василия, миловидный царевич с яркой улыбкой, сладкими речами да проникновенными песнями о любви ей очень нравился. Иногда Иван даже завидовал способности старшего брата найти подход к любой девушке, казалось, что ни одна мимо него не пройдёт, не влюбившись в сияющие светлые глаза, длинные волнистые волосы, пшеничным потоком рассыпанные по плечам, и бархатный смех.

– Они все считают, что мне так нужен этот трон. – Иван горько усмехнулся и поплёлся на конюшню, решив немного прокатиться верхом и освежить голову.

Пока он мчался на коне по широким просторам Тридевятого царства, день начал клониться к вечеру, на горизонте замелькали яркие всполохи заката, являя последние блики солнца перед наступлением царствования темноты. Иван чувствовал под собой сильные мышцы своего коня и это успокаивало лучше любого лекарского отвара. Сивый никогда не был против того, чтобы пробежаться со своим молодым хозяином вдоль раскинувшихся за пределами Царьграда полей, пройтись галопом до местного Девичьего пруда или зайти в расположившуюся неподалёку берёзовую рощицу.

Царевич пустил жеребца рысью, проезжая по свежескошенной траве мимо недавно собранных громадных стогов ароматного сена. Ему нравилось бесцельно объезжать ближайшие к городу владения и наблюдать за жизнью крестьян, возможно ли, что он хотел такой же спокойной, размеренной жизни для себя? Скорее всего. Но судьба распорядилась иначе. Его место было в царском тереме, где следовало соблюдать обычаи и чтить традиции предков, приветливо общаться со всеми и показывать интерес к судьбе дочерей да сыновей очередного воеводы, всеми силами пытающегося пропихнуть отпрысков на лучшие места при дворе. Порой он чувствовал, что такая жизнь не для него, но долго об этом не задумывался, смирялся и зарывался по уши в занятия грамотой да тренировки, на которых пару раз смог сладить даже с Сергеем, который по праву считался самым умелым воином во всём царском тереме, но так и не получил от него никакого одобрения. Василий обычно в поединках не участвовал, говоря, что боится за своё прекрасное лицо, и лишь изредка устраивал показательные бои с доверенным воеводой, чтобы выступить во всей красе перед знатными девицами.

Иван придержал коня и спешился. Он отпустил Сивого пастись неподалеку, а сам пристроился к стогу сена, привалившись к нему спиной, чувствуя душистый аромат засохших трав. Он наслаждался последним спокойным вечером, глядя на последнюю тонкую полосу заката, алевшую на горизонте.

Вскоре начало смеркаться, на Царьград с его обширными окрестностями опустились тёмные сумерки, мелкие яркие звёздочки то и дело начали загораться на высоком небосклоне. Нужно было возвращаться в царский терем, пока не стемнело окончательно. Иван хотел было подняться и окликнуть коня, который пристроился к одному из стогов неподалёку, резво жуя недавно собранное сено, как вдруг услышал приятный женский голос совсем рядом.

– Почему кручинишься, добрый молодец?

Иван повернул голову и застыл. Напротив стояла высокая, статная девушка, одетая в длинный сарафан, сшитый из тёмно-зелёного льняного полотна, её коса, перекинутая через плечо, со слегка выбитыми русыми волосами выдавала в ней работящую натуру. Но больше всего Ивана привлекли её глаза, в опустившихся сумерках они горели словно звёзды…

– Я в добром здравии, спасибо, что справилась. – улыбнулся Иван, поднимаясь, чтобы говорить с незнакомкой с глазу на глаз.

– Не каждый день встретишь одинокого царевича в чистом поле.

Девушка повернулась на пятках, отвернувшись от него, глядя на звёздное небо.

– Вот, и подумала, мол печаль у тебя какая.

– Ты знаешь меня?

– А кто ж тебя не знает? – голос выдавал то, что она улыбается.

– Раз так то, ты скажи чьих будешь?

– Василиса я, просто Василиса. – ответила девушка, подставляя лицо ночному свежему ветерку.

– Ты из этих мест, Василиса?

Иван сам не знал, почему так быстро заинтересовался этой едва знакомой девушкой, было в ней что-то таинственное, которое так и манило к себе.

– Может из этих, а может и из тех. – неопределённо отозвалась Василиса. – Это так важно?

– Отнюдь. Просто любопытно.

– Отвечу, когда ты скажешь: что за печаль у тебя на сердце?

– Хочешь, чтобы я пожаловался тебе на нелёгкую судьбу? Засмеёшь ведь.

Она резко повернулась к нему, глядя прямо в глаза.

– От чего же? У простого люда свои печали, у царского – свои.

– Однако царевичам не пристало роптать на нелёгкую судьбу.

– Оно верно. Немногим дано тебя понять, большинство скорее сочтут подобное за грубость и неуважение к крестьянским заботам.

Василиса покачала головой, разглядывая собеседника, нельзя было не отметить, что Иван был статен и прекрасен, его золотистые волосы даже в темноте отливали солнечным светом, и только печальный взор говорил о том, что на самом деле царевичу тоже не так легко живётся на этом свете.

– Ты можешь рассказать, я постараюсь долго не смеяться. – мягко улыбнулась она, пытаясь подбодрить Ивана.

Царевич задумчиво кивнул, вероятно, размышляя о том стоит ли говорить о своих переживаниях с едва знакомой девушкой. Но было в ней что-то такое, что располагало к себе с первых секунд их встречи, так что он всё же решился на разговор по душам.

– Знаешь ли ты про обряд отпускания стрелы?

– Это тот, с помощью которого царские сыновья ищут себе невесту? Слыхала.

– Царь-батюшка назначил его на завтра. И хоть я и должен радоваться скорой женитьбе, но, честно говоря, чувствую себя не в своей тарелке из-за происходящего.

– Боишься, злюка попадётся? Али карга старая?

– А кто ж такого не боится?!

Василиса усмехнулась:

– И правда. В этом немного счастия будет.

– Я бы хотел знать человека, с которым мне суждено прожить всю жизнь, заранее. Влюбиться по-настоящему. – он горько усмехнулся и покачал головой. – Но сия роскошь недоступна даже царевичам, что уж говорить о простом народе.

– У тех, к кому попадут ваши стрелы тоже не будет выбора. Она обязана быть царской невестой по воле случая. – Василиса задумалась. – Впрочем, это не такая уж и плохая судьба.

– Если бы ты была на моём месте, то вышла бы за того, на кого стрела указала?

Она тихо засмеялась.

– Сложно представить себя на месте царской особы, когда всю жизнь не можешь найти свой угол.

– У тебя нет дома? – сочувственно спросил Иван. – Я с радостью помогу тебе устроиться на службу в царском тереме.

– У тебя доброе сердце, Иван-царевич. – девушка сделала шаг навстречу к собеседнику, оказавшись совсем близко к нему. – Но у меня есть дом – всё Тридевятое царство.

– Это можно назвать родиной, а не домом. – покачал головой царевич.

– Ты совсем меня не знаешь, а уже готов помочь.

– Хорошему человеку всегда хочется помочь.

– Откуда же тебе знать, что я хорошая?

Иван тихо засмеялся будто девушка сказала что-то очевидное:

– У тебя на лице всё написано, не может быть у плохого человека таких сияющих глаз.

Василиса солнечно улыбнулась ему в ответ:

– А знаешь, Иван-царевич. Если бы твоя стрела угодила в мой двор, я бы пошла за тебя замуж.

Иван хотел было ответить, но девушка уже скрылась за соседним стогом сена.

– Эй, погоди!

Иван побежал следом за ней, но зайдя за стог никого не обнаружил, Василиса словно растворилась в ночном воздухе. Царевич повертел головой, пробежался меж ближайших стогов, но только ночной ветерок гулял в чистом поле, играя с засохшими травинками. Никакой загадочной девушки не было и в помине. Ещё немного побродив между стогов, раздосадованный юноша окликнул коня и двинулся в сторону города, так и не заметив, что из-за сухой травы за ним с интересом наблюдает небольшая лягушка, а глаза её сияют словно звёзды.

***

Царьград, будучи столицей Тридевятого царства, был огромен. Основная его часть была окружена величественными стенами белоснежного кремля, в башнях которого круглосуточно дежурили сменные стрельцы, мелькая тут и там алыми точками. Вокруг раскинулся разрастающийся город, многие крестьяне переезжали сюда из деревень в надежде разбогатеть да выгодно выдать замуж дочь красавицу или пристроить хотя бы одного отпрыска служить в царский терем. Даже самая чёрная работа там считалась почётной, а жалование хорошо и платили исправно, никого рублём не обижали.

За стенами были свои рынки, лавки с товаром и кабаки, из которых каждый вечер гурьбой выплёскивался хмельной народ. В отличие от вылизанных лавочек внутри, заведения снаружи отличались деревенской простотой, зато их было много больше, и каждый мог найти себе свободный угол. Жизнь кипела, лилась стройным потоком по витиеватым улочкам, лентой сбегая в поля, где активно шёл сенокос, и приближалась пора сбора урожая.

В стенах кремля тоже было оживлённо, лавки были богаче, а на рынках продавались даже заморские товары из далеких восточных держав.

Посреди большой площади над всем царящим вокруг великолепием, окружённый дополнительными стенами и мощными воротами, высился резной царский терем аж под три этажа. Резчики настолько хорошо потрудились над ним, что все без исключения наличники представляли собой резное кружево витиеватых узоров. Зодчие придали внимание каждой детали, будь то крыльцо или богато украшенные ворота, всё кричало о том, что терем принадлежит царю. Стрельцы посменно дежурили у ворот и ходили вокруг караулами, хоть и любил люд простой царя-батюшку да сыновей его, но следовало держать ухо востро, мало ли какой неприятель под стены терема пожалует.

Ближе всего к обители царя-батюшки располагались дома бояр, воевод и других знатных особ, образуя тем самым богатейшее кольцо. Каждый дом старался выделиться: у кого резьба наличников искуснее, у кого терем больше, а кто и вовсе пытался вырастить диковинные деревья в своём саду, поражая соседей заморскими фруктами, не всегда приятными на вкус, но весьма экзотично выглядящими. Сегодня в городе царила приятная суета, был воскресный выходной и многие выбрались погулять по ярмаркам, кто-то выбирал ягоды послаще, кто-то праздно шатался, рассматривая диковинные штуки, привезённые из-за моря, а кто-то за обе щеки уплетал карамельного петушка на палочке. Сегодня истории было суждено повернуть свой ход.

– Бояре да люд простой! Поскорей на площади собирайся! Три царских сына стрелу пускать будут! В чей дом попадёт, та и невестой прослывёт!

Звонкий голос бирюча (глашатая) разорвал городскую суматоху, мигом нарушая размеренную атмосферу. Бабки да девки побросали работу, бросившись со всех ног в сторону царского терема. Доколе неизвестно, кто следующей царицею будет, а ежели и я? – пробегала озорная мысль среди девчат. Прошлая царица была из простого крестьянского рода, её правление было мудрым и справедливым, во всем поддерживала покойная Людмила своего дражайшего супруга. Это давало надежду простому люду на то, что любая могла рассчитывать на благосклонность судьбы. Многие, итак, на приданом сидели, так что шанс выскочить замуж за царского сына был крайне удачен!

Мужики в основном шли из праздного любопытства, интересно было как волшебный лук стрелять будет стрелами заговорёнными, многие только россказни стариков об этом слышали. В прошлый раз лук стрелял тридцать лет и три года назад. А когда будет следующий раз – неизвестно, посему стоило поторопиться поглазеть на диковинку.

Очень быстро площадь заполнилась людьми так, что яблоку было негде упасть, особо ушлые стремились пролезть в первые ряды, чтобы рассмотреть действие как следует. Близко к центру народу подойти не давали бдительные стрельцы, выставленные по периметру воеводами, старший из которых самолично руководил процессом. Царевичи стояли в центре, обряженные в праздничные кафтаны. Царя-батюшки, видно, не было, с утра ему нездоровилось.

– Засим зачитываю царский указ! – провозгласил бирюч, разворачивая ценную берестяную грамоту. – В порядке старшинства царским сыновьям должно выстрелить заговорёнными стрелами из волшебного лука! В чей дом стрела угодит, там и суженая царевича живёт! Ежели выбор не люб, отказаться он не в праве. Решение стрелы единственно верное и признаётся главенствующим!

Собравшиеся на площади затихли, затаив дыхание в ожидании. На вид обычный деревянный лук и колчан с тремя стрелами стояли посреди круга, ожидая своего часа.

Старший царевич – Сергей вышел вперед и сжал лук мощной рукой, он никогда в себе не сомневался. И престол будет его, и лучшая невеста тоже. Без промедления натянул тетиву и выстрелил в воздух. Летящая прямо вверх стрела изменила направление, повернув в аккурат к дому главного воеводы, со свистом вонзившись в конёк на крыше. Вот удача! Все знают, что у него старшая дочка красавица-Марфа на выдане! Толпа возликовала, а Сергей вскочил на подведённого коня, поскакав к дому своей будущей супруги под дружное одобрение окружающих через живой коридор расступившихся людей.

Следом за ним стрелять вышел средний царевич – Василий, он ослепительно улыбнулся и грациозно подхватил лук, словно красавицу поддерживал за талию. И вновь стрела в небе летит в нужном направлении под заинтересованными взглядами толпы. Ни для кого не стало неожиданностью, что она угодила прямиком в дымоход казначейского терема. Значит там и невеста! Все знали Ольгу – дочь главного казначея, как мудрую да прекрасную девицу из богатого, знатного рода испокон веков верно служившему царю-батюшке. Его потомки издревле занимали должности казначеев и занимались всеми подсчётами да делами, связанными с казной. Василий так же быстро помчался радовать будущую суженую радостной вестью.

Настала очередь младшего царевича – Ивана, в отличие от ликующей толпы он совсем не хотел узнать, что решит волшебный лук на его счёт, но закон есть закон. Царевич одним движением натянул тетиву, глядя в синее небо, вспомнил Василису, которую случайно встретил вчера, это вызвало лёгкую улыбку на прежде грустном лице и заставило немного расслабиться, отпуская сердечные тревоги. Младший из царевичей, наконец, отпустил тетиву. Толпа замерла, стрела остановилась в воздухе, завертелась волчком и словно ужаленная устремилась в сторону местных топких болот…

Иван захотел сквозь землю провалиться, похоже, слова, накануне сказанные в шутку Василием, оказались пророческими. Толпа ахнула и зашепталась, многие, как и царевич находились в недоумении. Люди судачили о том, что какая-нибудь красна девка, наверняка, сейчас там грибы али травы лечебные собирает, иначе зачем стреле лететь в эти места? Иван взял за поводья Сивого, которого мигом подвёл конюший, и легко взобрался в седло, направив коня через расступившуюся толпу прямиком в сторону лесных болот.

Долго ли, коротко ли добрался царевич до раскинувшегося ельника, от которого было рукой подать до местных топей, куда даже крестьяне особо не совались, твердя, что нечистая сила там бродит, да колдуны лунными ночами шастают.

– Неужели и правда придётся жениться на кикиморе? – подумал вслух юноша, спешившись с коня и осторожно направляясь дальше в одиночку. Он всё ещё не верил, что это действительно происходит с ним – приехать на болота, чтобы найти себе здесь суженую? Да где это видано?!

Место было непривычно тихое, только насекомые жужжали, окружая зашедшего путника плотным кольцом, изредка квакали лягушки и булькало что-то внутри покрытых ряской вод, вырываясь из топи мелкими пузырями, словно вот-вот подымется на поверхность нечто здесь обитающее. Люди на болота забредали редко и по особой нужде. Поговаривали, что местная кикимора чужаков не жалует, посему без подношений сюда даже не решали соваться.

Провалившись по колено в болото и едва выдернув ногу, не удержавшись от браного слова, Иван отдышался. Неудачи словно преследовали его с самого утра, может, встал не с той ноги? Болото не вписывалось в те места, которые он обычно посещал, посему приходилось туго. Дорога не находилась, а казавшееся безопасным местом быстро уходило под воду едва царевич туда ступал.

После получаса бессмысленного блуждания среди обломанных берёзок, тонувших в зеленоватой жиже, облившись потом и потирая очередной след, оставленный назойливым комаром или кем похуже, царский сын уже был на грани, чтобы вернуться в терем без невесты. Пропади оно всё пропадом! Он не станет жениться на кикиморе, что бы там волшебная стрела ни говорила! Лучше отказаться от титула и пойти пахать поля вместе с обычными крестьянами.

– Али меня, добрый молодец, ищешь? – внезапно раздался рядом звенящий девичий голосок.

Иван запнулся за полусгнившее дерево от неожиданности и едва устояв на ногах, огляделся, повернувшись вокруг своей оси, но никого так и не заметил. Подумав, что это леший шалит, или чудит та самая болотная кикимора, о которой все только и говорят, раз слух разнёсся далеко за пределы ближайшей деревеньки, он двинулся по направлению, где до этого оставил Сивого. Вернее, думал, что оставил, ибо успел порядком заплутать.

– Не хочешь стрелу свою забрать? Нехорошо будет, если зачарованная вещь в болоте утопнет. – вновь заговорил голос.

Иван обернулся, на этот раз изучая окружающее его болото более внимательно, пробегаясь взглядом по каждому уголку.

И следа красной девицы не было! Но на камне, поросшим мхом, одиноко стоящим перед качающимся от тихого ветра камышом, сидела лягушка. Она была в целом обычна и ничем непримечательна, обыкновенного зеленого цвета с рисунком из черных пятнышек, некоторые из которых словно походили на мелкие камушки. В цепких лапках лягушки Иван и заприметил ту самую заговоренную стрелу.

Юноша проморгался – лягушка осталась на месте, протёр глаза – картина не исчезла.

– Это просто невозможно. – вслух успокаивал себя Иван, глядя на то, как зеленое существо смотрит на него яркими, словно человеческими, глазами. – Почему ты разговариваешь?

– Непростая лягушка я, а заколдованная. – она повертела в руках зачарованную стрелу, не отрывая от юноши взгляда.

– Разве такое бывает взаправду?

– Сегодня ты стрелял зачарованными стрелами из волшебного лука дабы отыскать невесту. Разве такое бывает взаправду? – в её голосе слышалась усмешка.

– Доселе никогда с таким не сталкивался.

– В нашем мире есть много волшебства, Иван-царевич, и, поверь, я не самое ужасное, с чем ты мог бы столкнуться.

Юноша кивнул, конечно, он слышал сказки о разных волшебных предметах, таких как скатерть-самобранка или сапоги-скороходы, например. О сказочных существах, злых и добрых чародеях. Все эти волшебные штуки казались такими далёкими и нереальными, пока он не увидел, как работает волшебный лук. Теперь Иван ловил себя на мысли, что может поверить в любую сказку, будь то меч-кладенец или говорящая лягушка, которая тем временем спрыгнула с камня, все ещё поддерживая лапкой стрелу, и удобно устроилась прямиком на сломанной берёзке рядом с царевичем.

– Но ведь ты не девица, как же я могу жениться на лягушке?

На долю секунды ему показалось, что та загадочно улыбнулась.

– Не простая я лягушка, а заколдованная.

– Значит, на самом деле ты обычная девушка? – Иван облегчённо вздохнул.

– Но всё не так просто, Иван-царевич. – грустно протянула лягушка. – Девушкой я могу обращаться лишь с наступлением сумерек, таково моё проклятие.

– Что ж… – задумчиво протянул юноша, всё ещё не в силах поверить, что стрела выбрала для него столь необычную невесту. – Скажи хоть, как тебя звать-величать?

– Давеча виделись. Василисой меня звать. – лягушка легко помахала стрелой в зелёных лапках. – Али забыл уже случайную знакомую?

– Ва… Василиса? – удивлённо переспросил Иван, во все глаза разглядывая собеседницу, осознавая, что голос лягушки действительно был похож на тот, что он слышал вчера.

– Уж прости меня, что сразу о своём проклятье не сказала. Тебя спугнуть не хотела. – извинилась она.

– Нет-нет, что ты! Я просто… – он задумался, пытаясь подобрать слова. – Сильно удивился тому, что ты такая.

– Я рада, что ты не бросился бежать без оглядки, едва увидел меня.

– Что ты! Разве я мог так поступить?

– И правда, не мог. – согласилась лягушка. – Потому что у тебя доброе сердце и чистая душа. Ты просто не способен на такую подлость.

– Ты переоцениваешь меня, Василиса. – смущённо почесал затылок Иван, а затем задумчиво спросил. – Что мы теперь будем делать?

– Вчера ты спросил меня: выйду ли я замуж, если ко мне прилетит волшебная стрела?

– Спросил. – согласился царевич.

– Тогда возьми меня в жёны, Иван-царевич.

***

Поскольку Иван больше не мог находиться рядом со зловонной топью, наводнённой комарами и пугающей непонятными звуками, под чутким руководством Василисы они вышли на залитую солнечным светом небольшую лесную полянку, удобно расположившись там под надзором тут как тут показавшегося из-за деревьев любопытного Сивого. По началу разговор не клеился, но девушка сумела взять дело в свои руки, так что беседа быстро утянула юношу в водоворот. Так он узнал, что его суженая стала лягушкой не по своей воле, вот уже несколько лет она скитается по царству, ища спасение от проклятия, наложенного на неё злым чародеем.

– Всему своё время, Иван. – сказала она, когда царевич попросил указать на того, кто сотворил с Василисой это проклятье.

– Сейчас для нас важнее твоё благополучие. – она улыбнулась, похлопав его влажной лапкой по руке. – Ты сам этого не замечаешь, но ты очень добрый человек с открытым сердцем, Тридевятому нужен такой правитель.

– Ты и правда так считаешь?

Лягушка задумчиво ответила:

– Я слукавлю, если скажу, что не наблюдала за вами. Твой старший брат сразу начнёт войну с соседним царством для расширения границ, а средний ни одной яркой юбки не пропустит, забросит все государственные дела и поминай как звали.

Иван нахмурился, но слушал внимательно. Василиса попадала каждым словом точно в яблочко. Ранее он действительно замечал ненормальную тягу старшего брата к войне, а его дружба со всеми воеводами и придворными стрельцами с регулярным распитием мёда и пьяными драками в Царьградских кабаках, следующими за попойкой, сильно заботила младшего царевича. Всем наукам старший предпочитал военное дело и обучение мастерству владения оружием, он мог обращаться со всем – будь то меч, копьё, лук со стрелами или заморские невиданные вещи, названия которых Иван даже не знал. Сергей не считал нужным притрагиваться к знаниям в других областях, решив, что непременно станет завоевателем и внесёт своё имя список легендарных военачальников как это сделал когда-то их далёкий предок царь Горох, при котором и появилось Тридевятое царство.

Василий же в отличие от своих братьев халтурно относился к обучению, он не достиг мастерства ни в военном деле, ни в науках. Единственное, чему он обучился в совершенстве – это игре на гуслях. Не было ему равных и в том, чтобы привлечь внимание любой понравившейся девушки. И кто знал, что происходило за закрытыми дверьми его покоев после того, как в них юркнула хорошенькая молоденькая служанка. По царскому терему ходили слухи, что Василий уже имеет нескольких бастардов.

Иван всё это подмечал, но старался не лезть, порой сдерживая пыл. Сколько он себя помнил, братья всегда относились к нему снисходительно и не стали бы слушать его мнения по любому вопросу.

– Но зачем ты это делала? – спросил он, взглянув на собеседницу. – Следила за нами?

– Присматривать за кем-то в облике лягушки дело нехитрое. Порой нападает тоска и я наблюдаю за любопытными людьми. Но ваша семья не тот случай.

Она задумчиво посмотрела на качающиеся от ветра верхушки деревьев прежде, чем продолжить.

– Я не оставляю попыток снять с себя проклятье, слышала, что у твоего отца знакомый колдун есть. Он-то и заговаривал стрелы на ваш сегодняшний ритуал. Я пыталась найти его и поговорить, но всё было тщетно. Кажется, он живёт уединённо и никого близко к себе не подпускает, даже мышь в его избу не проскользнёт. Ждала, когда он сам к царю явится, вот, и приглядывала за избушкой той да вашим теремом.

Иван удивлённо взглянул на неё.

– Неужто ты не знал о нём? Похоже твоему отцу многое предстоит рассказать своему будущему преемнику.

– Батюшка никогда не говорил о знакомом чародее. – Иван глубоко вздохнул, про себя намечая серьёзный разговор с отцом. – Возможно, он мог бы помочь с его хворью, если бы он обратился к нему.

– Скорее всего он обращался, но не думаю, что недуг государя можно вылечить чем-то кроме молодильных яблок.

– Они тоже существуют? – заинтересованно поинтересовался царевич, который безумно хотел помочь отцу.

– Существуют, вот только добыть их простому человеку практически невозможно.

– Значит, можно попытаться?

– Можно, если тебе будет помогать кто-то, кто владеет колдовством.

Иван тяжело вздохнул. К сожалению, людей с колдовской силой лично он не знал, поэтому оставалось лишь надеяться, что он сможет найти другой способ найти молодильные яблоки, пока батюшке не стало совсем худо. Но пока он решил увести разговор в другое русло.

– Хотел спросить немного о твоём проклятье, если можно?

– Что ж… Будет честно, если я расскажу тебе о себе взамен того, что знаю о вашей семье.

Иван утвердительно кивнул, и Василиса начала свой долгий рассказ.

То было несколько лет назад, когда она была ещё маленькой девочкой, жившей на окраине Тридесятого в небольшой деревушке неподалёку от зачарованного леса. Очень рано Василиса заметила, что от её прикосновений рожь в полях колосится гуще, а раны людей таинственным образом быстрее затягиваются. Мгновенно могла определить ядовитая ли перед ней трава или её можно использовать аки лечебное снадобье. Потому ещё с малолетства повадилась ходить к местной колдунье, да слишком голодной до знаний была девочка, бесконечно талантливой, и отнюдь не обширным был опыт у местной старушки-знахарки.

Они проводили практически всё время вместе в старой избёнке на окраине деревни, матери у девочки давно не стало, в тот год хворь по всему царству косой прошлась, много добрых людей в могилу отправила. Василиса мать даже отдалённо не помнила, слишком рано она отправилась на тот свет, лишь слышала от других, что они похожи как две капли воды. Отец же по долгу стрелецкой службы месяцами не появлялся дома, оставляя дочь в полном одиночестве, полностью пустив её жизнь на самотёк. Старая травница заменила ей всех родных, старалась опекать одарённую девочку и как умела обучала тому-сему, передавая весь свой опыт, накопленный годами. Вместе они готовили отвары из трав, собранных в лесу и лугах неподалёку от деревни, в четыре руки работали над оберегами. Лишь в Зачарованный лес старушка ей ходить запрещала, пугая разной нечистью, да и сама без особой надобности туда не совалась.

Василиса слушала, как наставница разговаривает с крестьянами и всё мотала на ус, через какое-то время она начала встревать в такие беседы, чтобы применить накопленные знания во благо. Старая травница часто ошибалась и могла дать неверный отвар нуждающемуся, что могло повлечь за собой самый печальный исход. Однако наставница никогда не ругала её за это своеволие, наоборот отмечала про себя, что гибнет в глухой деревне сильнейший дар.

– Я знаю, о чём ты хочешь со мной потолковать. – сказала однажды старушка, глядя на то, как подросшая Василиса растирает горько пахнущую смесь в миске.

Девушка отложила занятие и подняла взгляд на наставницу, внимая её словам.

– Твой дар достоен большего признания, чем помощь старой колдунье в глухой деревеньке. Мне давно нечему тебя учить, Василиса.

– Что мне нужно делать? – спросила девушка, серьёзно глядя на наставницу. – Я чувствую, как моя сила растёт с каждым днём. Недавно я случайно подожгла стог сена в поле…

– Мне жаль, милая. – старушка протёрла морщинистой рукой влажные глаза. – Я лишь старая травница, из колдовства только парочку заговоров знаю.

Василиса коротко кивнула и замолчала, продолжив растирать траву в миске, обида съедала её изнутри. Всё наставница знала, вот только говорить не собиралась. Причины почему она скрывает это девушка не ведала, но также понимала, что находиться здесь больше мочи нет. Магия росла внутри, множилась как усыпаются леса подснежниками по весне, и юной девушке становилось невозможно держать её в себе, ведь того и гляди накопленная годами мощь вырвется наружу, вызвав небывалые разрушения.

– Я узнала, что есть один тёмный чародей, сначала думала, что слава о нём – это просто пустые россказни, но всё же одной из тёмных весенних ночей я ушла, навсегда оставив родимый дом и мою названную матушку. Колдуна я всё же нашла, и он оказался единственным, кто мог бы мне помочь справиться с растущей во мне волшебной силой. И он действительно справился с этим, но…

– Но что-то пошло не так?

Василиса горько усмехнулась.

– Через какое-то время чародей начал смотреть на меня не как на обычную ученицу, а как на будущую супругу. Я отказалась стать его женой, не хотела оставаться с ним навеки вечные… Поэтому он наложил на меня это проклятье со словами: «Не будешь моей, значит не достанешься никому! Никто никогда не сможет полюбить тебя в этом гадком обличие!». – она подняла взгляд на царевича. – Я могу становиться собой только после захода солнца, сбросив эту ненавистную лягушачью шкуру, но днём остаётся только коротать дни, наблюдая за тем, как жизнь проходит мимо меня.

Иван задумался, история, рассказанная Василисой, поразила его. Быть обречённой на скитания собственным учителем судьба незавидная… Всем сердцем захотелось ей помочь, да и что говорить, он чувствовал, что девушка мила ему, даже в этом лягушачьем облике. Вот уж действительно – Иван-дурак. Разве можно так быстро влюбиться?

– Ты теперь моя невеста. И мы справимся с твоим проклятьем вместе. – он ободряюще улыбнулся.

– Кажется, я ошибалась на твой счёт.

Иван вздрогнул от этих слов, но девушка продолжила.

– Ты ещё лучше, чем я могла себе представить.

– Ты совсем захвалишь меня, Василиса. – покачал головой Иван, тщетно пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец.

– Но это правда! Я была так счастлива и напугана одновременно, когда ко мне прилетела твоя стрела. У меня были опасения, что ты испугаешься и оставишь меня там среди болот, не поверишь в то, что лягушка с тобой разговаривает. – в её голосе слышалась нежная улыбка. – Но твоё сердце настолько чисто, что в нём и для меня нашлось место. Я сделаю всё возможное, чтобы ты стал следующим царём Тридевятого царства.

Иван смущённо кивнул и протянул ладонь, чтобы лягушка перебралась на неё, он ощутил, как та без раздумий карабкается, касаясь теплой кожи своими влажными лапками.

– Я обещаю, что тебе больше не придётся носить лягушачью шкуру.

Иван аккуратно скользнул пальцем по влажной коже спинки, слегка поглаживая.

– Потерпи немного, нам нужно вернуться в царский терем, батюшка наверняка волнуется за меня.

– Пока будет лучше, если ты не станешь показывать меня в этом обличие своему отцу. – ожидаемо попросила Василиса.

– Я тоже об этом поразмыслил. Хотел бы прямо сейчас пуститься в путь, чтобы побороть твоё проклятие.

– Но тебе нужно уважить волю царя-батюшки.

Иван тяжело вздохнул, кивая, занимать престол он не хотел, но испытания всё же стоило пройти.

– Хотела бы я сказать тебе, что ты не знаешь, с кем собираешься связаться, да только это не поможет.

– Ты права.

Иван осторожно опустил лягушку за пазуху, направляясь к выходу из леса. Он был из тех людей, кто честно держит своё слово, так что сейчас желал быстрее разобраться с отцовскими испытаниями. С малых лет мамки-няньки учили юношу по примеру старых сказок, где отважные богатыри-воители непременно спасают красных дев от злых колдунов али других напастей. Доброта и мужественность – вот, что было самым главным, здесь был идеал, к которому юноша стремился, вспоминая героев и глядя на правление собственного отца. Не смотря на не лучшие отношения в детстве, Иван здраво оценивал, что Берендей всегда старался быть справедливым правителем и решать государственные дела с меньшими потерями. Народ ставил во главе стола, и ежели случалось так, что в один год засуха губила все посевы крестьян, без раздумий помогал им встать на ноги и прокормить семью, не жалея запасов казны на эти нужды. Постоянные войны на окраинах так же прекратились путём подписания мирных соглашений с соседними царствами и усиления охраны приграничных территорий со стороны степей, населённых воинственным кочевым народом. Словом, у юного царевича был самый лучший пример для подражания перед глазами.

Пока он ехал, слова девушки о могущественном колдуне не давали ему покоя, мысленно перебирал в голове сказки и предания, когда-либо слышимые им ранее от мамок-нянек, и пришёл к выводу, что у него в голове всплывает лишь одно имя… И, по правде говоря, перспектива того, что именно этот чародей повинен в Василисином проклятии заставляла кровь стынуть в жилах. Но царевич не собирался отступать ни в коем случае, даже если придется столкнуться лицом к лицу с тем, кто не страшится самой смерти.

***

В царский терем вернулись уже в сумерках, проезжая мимо главной площади, где толпа уже давно рассосалась по домам, лавки были свёрнуты, было пустынно, словно и не здесь проходил обряд пускания стрел, лишь одинокие фигуры патрулирующих стрельцов изредка появлялись в поле зрения.

Въехав через открытые ворота во двор царского терема, Иван оставил конюшему Сивого и быстрыми шагами направился прямиком к своим покоям, надеясь не встретить никого на пути, особенно старших братьев… Отец, вероятнее всего уже отправился на покой, поэтому царевич решил проведать его уже завтра по утру, чтобы лишний раз по пустякам не беспокоить старого царя. Закрыв за собой спасительную дверь в собственную горницу, Иван наконец отдышался и аккуратно достал свою суженой из-за пазухи, удобно устроив её на лавке.

– Хорошо, что не встретили по пути моих братьев, иначе не избежали бы расспросов.

Он подошел к умывальнику и с блаженством набрал в руки чистой колодезной воды, щедро всполоснув ей лицо.

– Ты прав, не стоит им видеть сейчас мой облик.

– Василий шутил, что я женюсь на кикиморе. – посмеялся Иван.

– Он почти угадал.

За спиной послышались лёгкие шаги, вставшая рядом девушка запустила руку под струйку прохладной воды, лившейся из рукомойника.

– Весь день мечтала сделать это. Ненавижу скакать по болотам.

Она мягко улыбнулась, глядя на обомлевшего Ивана.

– Чему удивляешься? Ты ведь уже видел меня раньше.

– Прости. – он смущённо почесал затылок, наблюдая за тем, как Василиса смывает с рук грязь и пыль. – Успел привыкнуть за день к твоему зелёному облику.

– Неужто собирался лягушку поцеловать? – рассмеялась девушка, подняв на него озорной взгляд. – Не дуйся, я правда рада тому, что ты принял меня такой, какая я есть.

Она окинула горницу оценивающим взглядом, отмечая про себя не слишком богатое убранство для царского сына: стол, лавка, печка, которую сегодня ещё не топили, да постель в глубине комнаты.

– Утро вечера мудренее, дорогой суженый. – Василиса мягко улыбнулась, заправив за ухо царевича прядь золотистых, выбившихся волос, ласково приглаживая кудряшки.

– Я прилягу на лавке, а ты займи мою постель. – попросил Иван, смущённо отворачиваясь.

Он сам не понимал почему ощущал такую сильную влюблённость в девушку, которую встретил буквально накануне, но пришёл к выводу, что это просто судьба свела их вместе. Василиса была необычной, цепляющей, таинственной, сложная жизнь и нависшее над ней проклятие, с которым девушка боролась изо всех сил, стойко снося все лишения, только подчеркивали её сильный характер. Царевич так же думал, что она умна и наблюдательна, что редко можно было встретить среди знатных девиц, посещавших пиры, которые устраивал время от времени царь Берендей. А своей красотой в человеческом облике затмевала любую, «прекрасная» – вот слово, наиболее подходившее ей.

Иван устроился на лавке подложив под голову собственный кафтан, день был настолько длинным, что царевич сразу же провалился в сон, не ощущая того, как ласково погладила его по волосам улыбающаяся Василиса, и не слыша, как скрипнула постель в глубине горницы.

Глава вторая

2. Пир.

По утру Иван оставил новоиспечённую невесту в горнице, та с первыми лучами солнца уже обратилась лягушкой, и пожелав ему доброго утра, вскочила к окну, чтобы понаблюдать за тем, что происходит во дворе, не изменяя своим привычкам. Сам же царевич направился прямиком к царю, который уже ожидал сыновей у себя. Забежавший около получаса назад в горницу Прошка, передал ему приказ отца – срочно явиться в царскую горницу, и побежал дальше дабы известить остальных царевичей.

Берендею не терпелось увидеть будущих царевен, он слышал лишь слухи о том, в чей дом угодили волшебные стрелы, поэтому с самого утра уже был на ногах, сгоняя от любопытства и гоняя служку по разным делам туда-сюда. Царевичи застали его сидящим за столом в простой рубахе и портках без обычных роскошных атрибутов царской власти и подходящих статусу нарядов, настолько сильно царь хотел повидать их.

– Рад видеть вас в добром здравии, сыновья мои.

Сегодня Берендей чувствовал себя так хорошо, как никогда за последние годы, казалось, что хворь, преследовавшая его всё время, наконец, отступила. Сыновья склонили перед ним головы, они выросли прекрасными добрыми молодцами и любой, по отцову мнению, был достоин занять царский престол.

– Сами вы на выбор стрелы посмотрели, пора и миру суженых показать! К завтрему должно вашим невестам подготовить для меня дары, достойные будущей царицы. Пусть представят все умения прямо на широком пиру! Лучшая получит моё отцовское благословение.

– Будет исполнено, царь-батюшка. – в один голос отозвались братья.

– Учтите, что выбирать буду со всей строгостью! А сейчас ступайте, пусть у невест ваших дело в руках спорится! – пожелал царь, отпустив сыновей, с нетерпением дожидаясь завтрашнего дня, а пока приказал Прошке подготовить его к утреннему собранию в царском тереме. До завтрашнего дня должно было наскоро собрать всё необходимое для широкого пира, достойного будущих царевен.

– Как твоя кикимора поживает? – насмешливо спросил Василий, как только дверь за ними закрылась.

– Моя невеста вовсе не кикимора. – «а лягушка» прибавил про себя Иван.

– Так мы тебе и поверили! Говорят, вчера ты сам сломя голову на болота бросился! – средний брат не переставал задирать младшего. – Ты же слышал про это, Сергей? Вот завтра будет умора!

– Мне дела нет, на ком женится Иван, хоть на Бабе-Яге. – безразлично отозвался старший, он всегда пренебрежительно относился к ним обоим братьям, но если с Василием иногда мог вместе выпить, то в сторону младшего даже не смотрел, словно тот был пустым местом.

– Баба-Яга намного лучше кикиморы! – рассудил средний брат, но старший откровенно его не слушал.

– Придёт время, сам увидишь, какая мой кикимора. – усмехнулся Иван, а затем решил подлить масла в огонь. – Смотри, чтобы твоя жинка из юбок от зависти не выпрыгнула!

– Болтай-болтай, пока можешь. Завтра всему миру свою ненаглядную представишь. – рассмеялся Василий, заворачивая в сторону своих покоев.

– Как я и сказал, мне нет разницы, на ком ты женишься. – внезапно сказал Сергей. – Только не опозорь нас.

И направился к выходу, намереваясь зайти к жене, чтобы предупредить её о грядущем пире, а после немного размять косточки на стрельбище. Сергей, как всегда, был уверен в том, что его женщина подготовит самый лучший дар для любимого отца.

Иван же, освободившись от братских насмешек, устремился прямиком в свою горницу, где его ожидала Василиса, нужно было срочно передать девушке наказ отца. Честно говоря, царевич плохо представлял себе, что та сможет сделать, будучи лягушкой, а за ночь подготовить то, что удивит царя и вовсе невыполнимая задача. Иван заметно приуныл и за раздумьями не заметил, как вошел внутрь под заинтересованный взгляд суженой.

– Что ж, Иван-царевич, опять не весел, что ж ты голову повесил? – сразу же прыгнула ему навстречу лягушка.

– Как же мне не кручиниться, Василиса?! Отец объявил, что к завтрашнему пиру ты должна подготовить для него такой дар, от которого он обомлеет и даст своё отцовское благословение на нашу женитьбу. – Иван сел на лавку, грустно вздохнув.

– Это всё, что наказал тебе царь-батюшка? – Василиса и глазом не моргнула.

– Ты сбрасываешь лягушачий наряд только в сумерках, неужели, за ночь у тебя получится смастерить то, от чего царь-батюшка придёт в священный восторг? – он всё ещё не верил в успех происходящего.

– Ты забываешь, Иван-царевич, что я волшебству обучена. – лягушка ободряюще похлопала его лапкой по руке, пристроившись рядом.

– А как быть с пиром? Ты должна сама присутствовать на нём. Мы не можем показать тебя в таком виде.

Он окинул печальным взглядом зелёный облик своей суженой, понимая, что насмешек и общего осуждения не избежать.

– Это решаемо, но мне нужна будет твоя помощь. – загадочно произнесла собеседница.

– Сделаю всё, что скажешь! Чем я могу пригодиться?

– К началу ты должен будешь пойти на пир без меня. Мне жаль, но какое-то время тебе придётся терпеть насмешки. – она грустно вздохнула. – Но как услышишь громкий перезвон колокольчиков на улице, тотчас же скажи, что невеста твоя едет, да встреть меня как подобает жениху.

– Понял. – утвердительно кивнул царевич. – Но как мне объяснить твоё отсутствие на пиру?

– Скажи царю-батюшке, что прихорашиваюсь я для праздника, не осерчает он, когда увидит нас вместе. – приободрила его Василиса, а затем добавила. – А сейчас ступай, лучше будет, если до завтрашнего вечера мы не свидимся.

– Я могу ещё чем-то тебе помочь? – уточнил юноша, но лягушка помахала на него лапкой.

– Я хочу, чтобы и ты посмотрел на что способна твоя будущая жена. Увидимся завтра, Иван-царевич. – она ещё раз похлопала его лапкой.

– Хорошо, пусть дело в твоих руках спорится.

Понимая, что Василисе действительно нужен покой и простор для чудес, Иван, попрощавшись, вышел из горницы, у него ещё были обязанности во дворце, так что он тотчас же к ним приступил. На сердце было спокойно, он безоговорочно верил в то, что Василиса сделает всё, что в её силах, после того как она его в этом заверила. Но всё же чувствовал лёгкое волнение, наполняющее сердце, с которым предстояло свыкнуться до завтрашнего вечера.

Василиса проводила жениха долгим взглядом, а после удобно расположилась в лучах солнышка у окна, размышляя о том, как ей лучше поступить. Хоть она и заверила Ивана в том, что всё в порядке, но стоявшая перед ней задача была отнюдь непростой. Здесь понадобится и волшебство, и мастерство рукоделия. Время на чудеса так же было ограниченно единственной ночью, поскольку с наступлением дня она становилась лягушкой и полностью утрачивала всю свою магию. В глубине души Василиса чувствовала едва слышные нотки беспокойства, но всё же была уверена в том, что в этих вещах ей сейчас равных нет ни в царском тереме, ни во всём Царьграде, она обязательно покажет все свои умения будущему свёкру.

Осталось только придумать, что такого необычного сделать для царя, удивить которого было не так уж и просто. Берендей слыл как большой любитель заморских диковинок и редких книг, коих у него была целая библиотеку. Идея пришла так же спонтанно, как девушка заприметила царя-батюшку, который в последние годы особенно редко показывался из терема, но сегодня в хорошем расположении духа приветствовал дежурящих у ворот стрельцов, переступая мелкими шажками по двору, самолично следя за подготовкой к будущему пиру. Мальчик-служка постоянно вертелся рядом, не отступая от своего царя ни на шаг. Территория терема гудела словно улей, все его обитатели готовились к приближающемуся торжеству. Служки еле успевали разгружать прибывающие телеги с провизией и сносить её на кухню, где вовсю гоняла девчат бабка Настасья.

– Таких подарков ты отродясь не видывал. – довольно улыбнулась про себя Василиса, уже зная, что сегодняшняя ночь будет как никогда длинной и богатой на чудеса.

***

Тем временем в тереме главного казначея Марфа не находила себе места, она расхаживала перед подругой из стороны в сторону, пытаясь унять праведный гнев. Царевичи недавно рассказали им о задании отца, а коли девушки были хорошими подругами, то Марфа тут же примчалась в соседний терем.

Ольга была ей как сестра, с малых лет всё, что ни придумывали, девушки всегда делали вместе. У обеих было несколько братьев, и только у Марфы – младшая сестра, Лизка – любимица маменьки, но старшей даже смотреть на неё грустно было, только ветерок дунет – от хвори сляжет. Не будь маленькая девочка дочкой главного воеводы, уже давно бы не стало её на этом свете. Он мог себе позволить нанять лучших лекарей, а царь-батюшка знал о состоянии дочери своего близкого друга и так же помогал со своей стороны, отправляя царских лекарей к слабой девочке. Но, как и Берендей, Лизка беспрестанно хворала, практически не выходя на улицу, с одним лишь отличием – ей недавно девять годиков стукнуло.

Ольге компания подруги нравилось, озорная Марфа всегда находила чем заняться в скучном тереме казначея, где все служки ходили как по струнке и были сдержаны на проявление эмоций. В детстве девочки часто устраивали мелкие шалости, дуря на кухне или сеновале, но никто никогда не был на них в обиде за это, учителя лишь прятали редкие улыбки, иногда показательно ворча на лучших подруг. Обе выросли статными, словно берёзки в рощице, а красоте их завидовали остальные дочки знатных родителей, по возможности стараясь не появляться рядом с подругами на пирах, дабы не соперничать с ними.

Сейчас же повод собраться был самый, что ни на есть серьёзный, поэтому Марфа начала разговор первой.

– Сама подумай, Ольга, как мы можем сделать что-то за ночь?

– Такова воля царя-батюшки, ты знаешь, чем карается неповиновение. Хочешь провалить всё наше дело и снова сидеть в девках? – нахмурилась девушка, откинув тяжёлую темную косу с груди.

– Почему мы об этом не знали? Можно было подготовиться заранее! – не унималась Марфа, но Ольга только шикнула на неё.

– Дурная, мы пообещали об этом не болтать, так что слушай меня!

Младшая замолчала в благоговейном трепете смотря на старшую подругу.

– Мы наймём лучших мастеров лавок Царьграда, они не посмеют отказать в помощи будущим царицам. Пусть сделают за нас всю тяжёлую работу, а нам останется только хорошо к пиру нарядиться. Кого бы ни нашёл Иван, она не сможет соперничать с нами!

– Это ты хорошо придумала. – похвалила младшая, заметно повеселев. Она с роду в руки ничего тяжелее крынки молока не брала, а в сторону рукоделия и вовсе кидала неодобрительные взгляды. Вдруг ещё палец иглой поранишь? Больно надо! Марфа верила, что и без этого полна талантов и наделена матушкой-природой писанной красотой. – Думаешь, царь даст благословение нам обеим?

– Попросим мастеров сделать что-то похожее, тогда у царя не останется выбора, ведь в остальном мы друг другу не уступаем.

– Будь, по-твоему, Ольга. – согласилась девушка.

– Отправим слуг найти мастеров, иначе нас могут заподозрить в жульничестве. – рассудила старшая. – Выбери того, кто меньше всего болтать будет, ежели нет таких, то мой доверенный в одиночку справится.

– Есть у меня один служка на примете, всё ради меня сделает! – Марфа лучезарно улыбнулась.

– Ты с ним осторожнее, мало ли что! Недолго осталось тебе в девках сидеть. – строго предупредила Ольга, зная, что у подруги вечно ветер в голове гуляет.

– Не переживай, милая, я знаю. – отмахнулась от её наставлений Марфа. – А что насчёт невесты Ивана говорят? Ты слышала что-нибудь из царского терема?

Ольга покачала головой:

– Один служка вчера видел Ивана-царевича поздним вечером, говорит, что один он вернулся.

– Может, не сыскал никого на тех болотах?

– А может, позже придёт. – пожала плечами дочка казначея. – Впрочем та болотная девчонка нам не соперница! Кем бы она ни была.

Марфа гордо улыбнулась:

– Разумеется! Все знают, что мы с тобой первые красавицы!

– А теперь иди и не болтай никому. – вновь наказала Ольга. – Времени мало, а дел ещё невпроворот.

– Ладно-ладно! Увидимся завтра, сестрёнка. – попрощалась с подругой Марфа и направилась в свой терем, оставалось уговорить Прокофия выполнить её нехитрую просьбу.

Ольга нахмурилась, ей не нравилось то, как беспечно себя ведёт Марфа, впрочем, отчаянно верила, что серьёзный царевич Сергей сможет оградить её от любой напасти. К своему объявившемуся жениху Василию, девушка никакой нежности не питала. Слухи разные ходили о нём, вплоть до того, что по Царьграду уже разгуливают его незаконнорождённые дети от других девиц, которые решили разделить ложе с царским сыном. Если бы Ольга действительно хотела быть любимой женой, то более серьёзно отнеслась бы к похождениям будущего супруга. Но её волновало лишь то, что, взойдя на престол, царевичу быстро опостылят царские дела, а кто как не верная супруга рядом будет принимать все решения за него? А она не сомневалась в том, что в итоге править будет Василий, ведь Сергей точно сгинет где-нибудь в очередном военном походе.

Она обязательно одержит победу в этом состязании, а после перед Марфой сделает вид, что всё случайно так получилось. Девушка вызвала своего самого верного слугу и, вручив ему увесистую калиту с монетами, наказала пойти к лучшему золотых дел мастеру, который за ночь мог бы выполнить сложный заказ. Царское благословение уже было у неё в кармане.

***

За длинными столами, ломившимися от яств да сладкого мёда, чинно расселись бояре и дворяне, сухо справляясь о здоровье друг друга, делая вид, что им совершенно не интересны пустые сплетни о чужой жизни, хоть и обожали после их как следует обмусолить, промывая косточки недругам за их спинами. За отдельным столом расположились по лавкам воеводы, готовые встречать своего обожаемого старшего царевича общим гомоном. Их настроение было заметно веселее, чем у напыщенных бояр, не успел пир начаться, а кто-то уже еле сидел на месте, то и дело валясь под лавку из-за выпитого мёда, и заботливо усаженный коллегами по службе обратно перед очередной полной чаркой.

Воздух в помещении словно вибрировал от ожидания, каждого из собравшихся распирало любопытство, которое никто даже не пытался скрыть. Часто можно было услышать рассуждение того или иного человека на вопрос «Как же покажут себя молодые невесты?», но пока они могли лишь догадываться о том, что их ожидает сегодня. Царь восседал на резном троне во главе стоящих стройным квадратом столов. По обеим сторонам от отца разместились его сыновья. Несмотря на то, что все были одеты по-праздничному, и каждый пытался перещеголять другого, царевичи всё равно выделялись из толпы, словно исходила от них особая, невидимая глазу сила.

Подле старших братьев находились их будущие жёны, одна краше другой, их довольные улыбки так и светились на лицах. Как и ожидалось, царские невесты облачились в самые лучшие сарафаны, дорогие мониста украшали лебединые шеи, шелковистые волосы были аккуратно заплетены в длинные косы, а головы венчали усыпанные самоцветами дорогие кокошники. Младший находился в позорном одиночестве, что не упустил подметить средний, насмешливо напомнив Ивану, что всем интересно посмотреть на его ненаглядную кикимору, царевич на это только отшутился: «Ты, братец, только про мою суженую и говоришь, небось завидуешь?». Василий побагровел, но Сергей тут же осадил его холодным взглядом, ему не хотелось разнимать этих двоих при честном народе.

Царь тоже порой обеспокоенно поглядывал на младшего сына, перед пиром тот подошёл к нему с повинной: невеста ещё была не готова к празднику и прибудет, как только закончит сборы. Берендей терпеливо ждал, смотря забавные выступления приглашённых скоморохов, которые, впрочем, быстро надоели старику, и не мудрено, сколько уже раз он видел это нелепое действие? Коротая время за перемешиванием еды в тарелке, ибо кусок в горло не лез, да и руки начали трястись – хворь очень невовремя напомнила о себе, сильно раздраконенная внутренним беспокойством. Царь старался унять свои переживания за младшего сына, поскольку с утра ему доложили о том, что невесту Ивана так никто и не видел, хотя избранницы старших царевичей сразу объявились в тереме выразить почтение царю.

Через какое-то время Берендей сжал руку в кулаке, постаравшись унять постоянную дрожь и начал было подниматься с трона, чтобы представить сыновьих невест, поскольку время уже поджимало, и он не мог целую вечность ждать объявится ли невеста младшего сына, однако так и застыл, слушая нарастающий в воздухе перезвон колокольчиков. Зал словно наполнился прекрасной музыкой, от которой все присутствующие застыли в недоумении, прислушиваясь к внезапно появившимся звукам, лишь гадая, что сейчас произойдёт. Некоторые повскакивали с мест, бросившись к распахнутым окнам, дабы своими глазами поглядеть на источник звука.

И только Иван-царевич спокойно поднялся с места, предупреждённый ранее Василисой, он совсем не удивился происходящему, лишь по лицу пробежало выражение заметного облегчения, когда он взглянул на отца:

– Простите за шум да гам, царь-батюшка! Это Василиса моя на пир приехала.

С этими словами он вышел из-за стола и, не дожидаясь позволения отца, выскочил из терема. Он в аккурат успел, чтобы подать руку спускающейся из роскошной повозки, запряжённой тройкой белоснежных скакунов, Василисе. Взглянув на невесту, юноша потерял дар речи от того, насколько та была прекрасна, словно красоту её писало само солнце, а узоры на платье ткали тысячи звёзд на широком небосклоне.

– Надеюсь, я выгляжу достаточно хорошо для встречи с твоим отцом? – улыбнулась девушка, откинув с плеча длинную русую косу.

Иван смог только кивнуть в знак подтверждения, всё ещё не находя слов для приветствия, напрочь ослеплённый её красотой. Он провёл Василису в зал, где любопытные гости уже отложили трапезу, чтобы поприветствовать молодую царевну, а скоморохи поспешно убрались восвояси, дабы не мельтешить перед царскими очами, которые вовсю были заняты разглядыванием вошедшей пары.

– Позволь представить тебе батюшка, невесту мою, Василису Прекрасную!

Молодые отвесили глубокий поклон самодержцу.

– Рад, наконец, узнать тебя, Василиса. – царь с нескрываемым любопытством рассматривал её как и все присутствующие, сомнения, наконец, отпустили отцовское сердце.

– Простите за задержку, царь-батюшка, для меня честь присутствовать на вашем пиру. – ещё раз поклонилась она.

– Ежели теперь все в сборе! – довольно улыбнулся он, и преодолевая сильную тряску, осторожно поднялся с трона. – Просим невестушек представить на суд людской, как хорошо они справились с моим наказом.

Марфа и Ольга встали со своих мест, подойдя к стоящей прямо напротив царского трона Василисе, в руках у них были резные ларцы ручной работы, заботливо поднесённые верными служками. Иван вернулся к братьям, которые остались наблюдать за происходящим со своих мест подле отца, Василий молчал, во все глаза таращась на невесту младшего брата, а Сергея больше беспокоило, что приготовила отцу его будущая супруга.

– Начнём, с тебя, Марфа Николаевна!

Невеста старшего царевича вышла вперед, к ней подбежали служки, взяв ларец из белых ручек, открывая и поддерживая его так, чтобы царь мог видеть находящееся внутри великолепие.

– Здрав будь, царь-батюшка. – Марфа уважительно поклонилась, а затем вынула из открытого ларца сотканный пояс, поднеся его царю. – Это мой дар тебе.

Царь придирчиво рассмотрел пояс и довольно улыбнулся:

– Хорошо ты с заданием справилась! Будет чем ночную рубаху подвязывать!

По залу пробежал весёлый шепоток. Берендей был человеком, который хвалит только за дело, а обычный пояс, второпях сотканный мастером с царского рынка точно, не был её достоин.

Марфа сдержано улыбнулась, поблагодарив за проявленную доброту и отошла к остальным девушкам, и к гадалке ходи, чтобы увидеть то, как девушка была расстроена постигшей её неудачей.

Следом за подругой, удивить требовательного царя попыталась Ольга – дочь главного казначея Всеволода Владимировича, однако тот перстень с самоцветами, что она представила на суд государя, тоже был им забракован. Прошка просто не смог надеть его ни на один царский палец, слишком мало оказалось украшение и подходило лишь на мизинец.

Так что девушке не оставалось ничего иного, как потупить очи рядом с подругой да надеяться, что последняя невеста тоже оплошает.

– Почему же ты пришла с пустыми руками, Василисушка? – спросил её Берендей, ведь в руках у девицы ничего не было. – Али не передал мою просьбу тебе Иван-царевич?

Тот, услышав своё имя, напрягся, с тревогой всматриваясь в лицо суженой.

– Ну, что вы, царь-батюшка. Разве могла я вас не порадовать? – Василиса ласково улыбнулась. – Всю ночь работала, не покладая рук, чтобы представить на ваш суд подарок.

Она взмахнула руками и словно из воздуха, сверкая вышитыми по подолу золотыми жар-птицами, появился невиданной красоты кафтан. Тонкое сукно благородного алого цвета будто мерцало, ловя на себе тепло множества свечей, освещающих залу. Берендей протянул руку, желая скорее коснуться его, проверить каков на ощупь и с удивлением отметил лёгкость и приятную теплоту, струящуюся по ткани.

– Помоги-ка мне, Прошка!

Попросил царь, мигом облачаясь в кафтан, который оказался ему точно впору.

– Удивила ты меня, Василиса Прекрасная. – с удовольствием похвалил царь, проводя дрожащей рукой по затейливой вышивке. – Сколько на свете живу, а такой красоты отродясь не видывал…

Иван-царевич облегчённо выдохнул, всю ночь переживал о том – удастся ли Василисе поразить его отца, ведь времени было немного. И, к его счастью, девушка играючи справилась с задачей.

– Рада угодить вам, царь-батюшка. – она тепло улыбнулась, отходя к остальным невестам, которые были поглощены завистливым созерцанием алого кафтана.

– Выбор сделан. Иван, сын мой, с этого момента жену твою стану дочерью величать. Примите моё отцовское благословение.

До этого молча наблюдающий за разворачивающимся на их глазах действом народ в зале возликовал, красота Василисы, а после и её несомненно достойный всяческих похвал дар любимому всеми царю не оставил равнодушным никого из присутствующих, кроме старших братьев царевича да их невест, которые стояли словно в воду опущенные.

– Отчего так плохо постаралась, Марфа Николаевна? – недовольно спросил старший из царевичей у суженой.

– Каюсь, Сергей-царевич, времени мало было. – повинилась расстроенная поражением девушка.

– Я вижу. – он кивнул на роскошный кафтан царя, пригубив мёда из чарки. – У Ивановой невесты его тоже было немного.

Марфа обиженно закусила губу, откуда же ей простой девушке владеть колдовством, а тут явно без него не обошлось. Ольга выражала молчаливую солидарность своей подруге, радуясь тому, что Василий занят пристальным разглядыванием Василисы.

Зазвучала музыка, и все желающие из присутствующих могли выйти насладиться танцем. Иван, недолго думая, подошёл к Василисе и протянул ей руку, предлагая пойти с ним. Девушка вложила свою ладонь в его в знак согласия, закружившись с женихом в танце.

Волшебство словно витало в воздухе, освещая залу мерцающей вереницей светлячков, наполняя всё пространство вокруг ароматом цветущих роз, растущих прямо сквозь бревенчатые стены царского терема. Василисин шаг походил на завораживающий полёт белого лебедя, она не двигалась, а будто плыла по прозрачной глади озера, приковывая к себе взгляды плавными, грациозными движениями. В один миг большие белые птицы вылетели из рукава её платья, разлетевшись по залу, опускаясь на прозрачную гладь, создавая тем самым незабываемую, сказочную атмосферу.

Берендей, убаюканный увиденным, ощутил, как мерно погружается в долгожданный спокойный сон, где так же будет танцевать среди лебедей со своей давно отошедшей в мир иной супругой.

Находясь рядом с Василисой, Иван чувствовал себя по-настоящему счастливым, и ещё сильнее сжималось его сердце от того, что на утро она вновь будет сидеть у окна его горницы, смотря через глаза зелёной лягушки за тем, как живо течёт жизнь во дворе царского терема. Твёрдо был намерен царевич скорее спасти свою суженую. Даже пришла на ум идея пойти и сжечь ненавистную лягушачью шкуру, но Василиса танцем отвлекла его от размышлений, закружившись посреди озера.

Под конец пира, когда все вдоволь наелись, напились и натанцевались, включая вусмерть пьяных воевод, неловко кружащихся посреди залы, царь Берендей протёр заспанные очи и объявил о том, что пора всем и честь знать. Люди посыпались из открытых дверей, кто-то своим ходом, а кто-то с поддержкой бравых товарищей, что были покрепче. Через какое-то время зала опустела, оставляя внутри лишь царскую семью да будущих её членов.

Берендей устало обратился к сыновьям, он был сильно утомлён тяжёлым днём, но держался стойко, хоть руки и снова ходили ходуном из-за пресловутой хвори.

– Коли невест вы миру представили, должно теперь показать, что сами достойны трона царского да руки их! С завтрашнего дня начнутся ваши испытания за место на престоле, по утру жду вас у себя. А сейчас ступайте!

Когда царевичи с невестами тоже покинули зал, царь провел дрожащими пальцами по вышитой жар-птице, ощущая разливающееся тепло в сердце. Хоть хворь всё ещё одолевала его, Берендей наконец-то чувствовал себя безумно уставшим, но живым.

Завтра он поведает сыновьям о первом задании, но то будет после, а сейчас пойдёт в опочивальню досматривать сказочные сны среди лебединого озера.

Сопровождаемый вездесущим Прошкой, старый царь отправился на покой.

Глава третья

3. Решето и пчёлы.

Ни свет ни заря предстали на следующий день царевичи перед отцом. Тот встречал их в алом кафтане, преподнесённом вчера Василисой, и выглядел бодрым и довольным жизнью, Ивану показалось, что даже вездесущая дрожь в руках наконец-то отпустила царя.

– Славный вчера был пир. – начал Берендей, окидывая сыновей тёплым взглядом. – Когда ваши испытания подойдут к концу, мы устроим большой праздник в честь нового государя. Но покуда неизвестно, кто им станет, лучше вам сосредоточиться на том, чтобы пройти традиционные испытания.

Испокон веков, начиная с правления знаменитого царя Гороха, все царевичи должны были бороться за трон в трёх испытаниях. Какими они будут, решал сам царь. Это могло быть что-то незначительное, а могло и в полной мере влиять на жизнь в Тридевятом. Испытания помогали выбрать действительно достойного правителя, наделённого всеми присущими для этого качествами, посему задания старались подобрать так, чтобы в полной мере раскрыть потенциал будущего правителя. Возможно, именно благодаря этой традиции, а не прямому переходу престола от отца к старшему сыну, Тридевятое процветало.

Братья преклонили головы в молчаливом согласии.

– Думал я, думал, что ж такого вам загадать. Новый царь должен обладать силою и мудростью. Сие должно находиться в балансе и в нужный момент играть ключевую роль в принятии решений государственной важности. Я решил начать с самого простейшего. Прошка, вынеси-ка царевичам вещи для первого испытания.

Служка послушно поднёс каждому царевичу небольшой холщовый мешок, он был лёгким, не раздутым, в нём скорее всего лежало что-то круглой формы, поскольку край слегка выпирал.

– Открывайте, внутри вас ждёт всего один предмет.

Царевичи одновременно открыли мешки, недоумённо рассматривая содержимое.

Василий с удивлением вертел в руках самое обычное решето:

– Не ошиблись ли вы предметом, царь-батюшка?

– Стар я стал, но всё же не глуп. И будущему царю должно мудро править Тридевятым. Ваше первое испытание будет не столько на силу, сколько на смекалку. Кто зачерпнёт воду решетом и наполнит ей мою чарку при всём честном народе будет наречён победителем.

Василий и Сергей переглянулись, оба ожидали конкретного наказа от отца, но вместо вразумительного задания тот изволил подложить им свинью, завуалировано выражаясь загадками.

– Я понял, это в народе такие выражения ходят! – решил проявить необходимую смекалку Василий. – Между прочим я-то знаю, что они означают.

– И что нам делать с этими небылицами, царь-батюшка? – Сергею совершенно всё это не нравилось, в отличие от брата он воспринимал всё буквально, и, как оказалось, не далеко ушёл от истины.

– Вы должны повторить в точности всё, как я сказал. Завтра в двенадцать по полудню должно будет явиться к Девичьему озеру и набрать воды из него. Вы должны сделать это так, чтобы не пролилось ни капли. А теперь приступайте!

Он хлопнул в ладоши, показывая, что разговор на этом окончен, а далее царь будет только принимать результат.

– Что будем делать? – без энтузиазма спросил Василий, когда они покинули царскую горницу.

– Батюшка хочет, чтобы мы исполнили ходящую в народе поговорку: «Носить воду решетом». – задумчиво ответил Иван. – Нужно придумать способ, которым действительно можно перенести воду в решете, хоть это и кажется невозможным.

– В том и дело, что это просто невидаль. – махнул рукой Сергей. – Я не собираюсь тратить на это время. Лучше подготовлюсь к другим испытаниям. Надеюсь, они будут более понятными.

– Но ты же не знаешь, что ещё придумал отец? – попытался отговорить его младший.

– Слушай, Иван, ведь поговорка эта значит – заниматься пустым делом. Так зачем же нам делать то, что в итоге невозможно? Никто никогда не таскал воду решетом, что за вздор!

– Значит, вы не собираетесь проходить испытание? Царь-батюшка разочаруется, если я явлюсь один завтра.

– Завтра свидимся. – спокойно ответил Сергей. – А пока я пойду подготовлюсь к действительно серьёзным делам.

Василий цепко ухватил старшего брата за кафтан и потянул к выходу.

– Бывай, братишка, встретимся на озере!

Иван проводил их настороженным взглядом, он был отнюдь не дураком и прекрасно понимал, что это значит – старшие решили объединиться в хрупкий, временный союз и вместе найти решение проблемы. Сергей никогда бы не сдался перед трудностями на своём пути, а Василий хитрый и прозорливый словно лиса. Вместе эти двое могут найти ключ к решению головоломки и оставить младшего далеко позади, поделив лидирующие позиции.

– Что ж ты опять, Иван-царевич, не весел? Что ж, ты голову повесил? – спросила Василиса жениха, когда тот опечаленный вернулся в светлую горницу.

– Как не печалиться мне, Василисушка. – вздохнул царевич, – Батюшка наказал к завтрему придумать как зачерпнуть решетом воду из Девичьего пруда да наполнить ей чарку, не пролив ни капли, и всё это при всём честном народе. А я даже не представляю, как можно это сделать…

– Не кручинься, Иван-царевич, не стану я решать эту задачку за тебя, но могу лишь предположить, что ты сможешь найти свой ответ на ближайшей пасеке.

Иван переваривал данную Василисой подсказку – если она говорит про пасеку, стало быть речь идёт о пчёлах. Но причем здесь решето?

– Тебе стоит посетить её и найти ответ самому. Уверена, что ты справишься. – подбодрила его суженая.

– Спасибо за твои наставления, я сделаю так, как ты сказала. – поблагодарил Иван.

Ему было лестно, что хоть Василиса и знала точный ответ на царское задание, но предпочла дать ему возможность разобраться с этим делом самому, лишь задав нужное направление.

Ещё раз поблагодарив девушку, он направился прямиком в пчелиное царство, располагающееся в ближайшей деревеньке. Иван оставил Сивого у ворот, а сам направился к удивлённым крестьянам, не ожидавшим увидеть царского сына в своих владениях.

– Здрав будь, Иван-царевич! – поприветствовал его хозяин, он замотался холщовой тканью, выйдя на проверку ульев, до сих пор держа в руках дымарь, в котором дотлевали остатки сухого навоза. – Вся округа гудит о вашей прекрасной невесте да её чудном кафтане! Примите наши поздравления.

– Благодарю, вас Семён Петрович за слова добрые да мёд ароматный, что вы поставляете к царскому двору.

Мужик поклонился, ему лестно было слышать такие добрые слова от младшего царевича. Пасека давно стала делом всей жизни Семёна, он холил и лелеял пчёлок как собственных дитятей, посему похвала была для него словно мёд для ушей.

– Не сочтите за грубость, Иван-царевич. Но чем мы обязаны вашему прибытию? Али последний мёд был не вкусен, али чем я провинился пред царём-батюшкой?

– Не нужно так переживать, Семён Петрович. – заверил его Иван, заметив, что мужчина волнуется, хоть и старается этого не показывать. – Я всего лишь сам решил посмотреть на то, как изготавливается ваш вкуснейший мёд.

– Это запросто можно! – облегчённо вздохнул пасечник, обрадовавшись тому, что его опасения не подтвердились. – Вы сами хотите мёд собрать или просто посмотрите?

– А они у вас не кусаются? – опасливо спросил царевич.

– А как же?! Жалят, конечно. – совсем не обрадовал его мужик. – Но вы не боитесь, Иван-царевич! Я вас как следует наряжу да научу как правильно с пчёлками обращаться. Тогда ни одна вам зла не причинит! А ежели и ужалит, то на доброе здоровьице только!

И не дав царевичу опомниться и что-то возразить, он подхватил его под белы рученьки и потащил в свой домишко – наряжаться. Вскоре Иван был полностью готов к сбору мёда, заботливо укутанный женой пасечника. Сначала женщина отчитала мужа за то, что не гоже царскому сыну в ульях возиться, но услышав желание самого Ивана, противиться не стала, только минут десять вьюном вилась, обряжая его во всевозможные тряпки. Наконец, уже готовая компания направилась прямиком к ульям, располагавшимся на заднем дворе.

– Мой отец и дед бортничеством занимались, с малых лет я с ними в лесах пропадал. Да только опасный это промысел. – пасечник тяжело вздохнул. – Оба разбились, упав с деревьев. Дети малые у меня, что с ними приключится, ежели без батьки останутся? Посему я перенял мастерство постройки ульев у одного пчеловода из Тридесятого, да так понравилось мне сие, что пасеку вон собственными руками сколотил!

Иван со смесью страха и интереса разглядывал пчелиные жилища, ранее ему не приходилось бывать на пасеках, поэтому о пчеловодстве он знал разве что из детских рассказов мамок-нянек.

Семён тем временем по-хозяйски набивал дымарь новой порцией сухого конского навоза, ловко поджигая его.

– Вы, Иван-царевич, раздувайте дым мехами, держите дымарь вот здесь. – он протянул ему небольшое приспособление, похожее на вытянутый горшок с дырками, к которому присоединялись меха. – Вот так оно делается. – для наглядности показал, как работает чудное устройство пасечник.

Иван встал на указанное место и принялся окуривать улей, глаза непривычно заслезились от дыма, а горло неприятно защекотал вырывающийся кашель.

– В первый раз оно всегда так. – добродушно заметил пчеловод. – Но вы скоро привыкнете.

Он открыл улей, пчёлы из которого уже разлетались во все стороны, мастерски вынул одну из рамок и смахнул сидящих на ней пчёлок малюсеньким веничком, любовно приговаривая, какие же они у него умницы да красавицы. Царевич наблюдал за ним со смесью интереса и разом навалившейся усталости, стараясь совсем не расклеиться на глазах у хозяина, отметив про себя, какой же пчеловодство тяжёлый труд, нужно будет обязательно поговорить с отцом и платить пасечнику за мёд в разы дороже. Заполненные мёдом рамки пчеловод опускал в деревянное ведро, заботливо поставленное рядом женой, которая периодически выглядывала с чёрного хода справиться хорошо ли идут дела.

– Не будь вы царских кровей, Иван-царевич, из вас вышел бы прекрасный пчеловод. – в конце похвалил его пасечник, кладя последнюю рамку в ведро.

Иван вымученно улыбнулся:

– Вам спасибо за полезный урок, в царском тереме таким мастерством не овладеешь.

Наконец, убираясь от пчёл, и отставив опостылевший царевичу дымарь, они прошли в помещение, где качали мёд. Дети пчеловода так же были тут, они сидели на лавке и лепили какие-то замысловатые фигурки из воска. Сначала нагревали его, растирая между ладошек, а затем мяли уже получившуюся мягкую массу, придавая ей задуманную форму. Иван в последний раз прокашлялся, пытаясь избавить лёгкие от дыма, тем самым привлекая к себе внимание младших.

– А, это детки мои. Митька да Глашка. – представил ребятишек пчеловод, потрепав их по светлым головкам.

– А это настоящий царевич, тятенька? – с любопытством спросила девочка, она была чуть старше своего брата и более разговорчивая, в отличие от неё мальчик настороженно рассматривал вошедшего с отцом гостя.

– Настоящий. – заверил её Иван-царевич, подходя к детям, с интересом рассматривая их поделки.

– Я о таких как ты только в сказках слышала! – восторженно заметила девчушка, а затем протянула Ивану нечто восковое похожее не то на кошку, не то на толстую курицу.

– Выглядит красиво! Ты такая маленькая, а уже батюшке помогаешь. – похвалил её царевич.

– Вот видишь, Митька, настоящему царевичу понравилась моя коровка, а ты заладил свинья да свинья! – показала язык младшему Глаша, на что только закатил глаза, пробормотав, что всё равно похоже на свинью.

Иван решил оставить свои догадки о названии данного животного при себе, боясь обидеть милую девочку.

– Совсем ты Сёма, Иван-царевича замучил! – заругала мужа вошедшая женщина, о подобных ей в народе обычно говорят – «кровь с молоком», препираться с такой бабой не имело никакого смысла. – И вы, бесята! Идите мойте руки и ступайте за стол. – она перевела добродушный взгляд на юношу. – Вы уж простите, Иван-царевич, но не отобедаете ли с нами? За честь это примем.

– С радостью приму ваше приглашение. – поблагодарил тот.

– Маменька. – позвал женщину Митька.

– Что такое, Митюшка? – ласково спросила она, поворачиваясь к младшему сыну.

– Как я руки-то буду мыть? Они же никогда после воска не отмываются! – пожаловался он.

– Ох, ну, просто протри мокрой тряпкой да ступай за стол.

Мальчик понятливо кивнул и убежал следом за сестрой и отцом. А Иван задумчиво застыл, переваривая услышанное.

– Вы в порядке, Иван-царевич? Я вам сейчас воды принесу умыться. – захлопотала женщина, по-своему растолковав поведение гостя.

– Нет-нет, всё хорошо. – заверил её Иван, а затем попросил. – Скажите, тётушка, можно ли будет купить вашего воска?

– Воск? – удивилась она, но всё же кивнула. – Конечно, мы подготовим всё необходимое.

– Благодарю за вашу доброту. – поклонился Иван, чем вызвал ещё большее смущение у женщины.

– Пойдёмте к столу, Иван-царевич, пусть и скромненько, зато всё вкусно. Я от бабки своей дар пышные пироги печь унаследовала. Попробуете – пальчики оближете!

Иван с радостью направился следом за ней трапезничать, надеясь, что приобретённый воск поможет ему решить отцовскую загадку.

***

– Вот такие дела. – протянул Марфе решето Василий после рассказа о странном испытании, заданном сегодня батюшкой.

Та без интереса повертела его в руках, совершенно не представляя, что с ним делать, сразу же передав его старшей подруге, которая рассматривала предмет уже более внимательно. Сразу после беседы с отцом, старшие царевичи, как и предполагал Иван, решили объединиться в хрупкий союз дабы разобраться с непонятным заданием.

– Говорю же, бесполезно это.

Отмахнулся Сергей, надеясь, что завтра батюшка объявит, что дал это поручение забавы ради и расскажет о настоящем. А настоящее в понимание Сергея было: куда-нибудь сходить и с кем-нибудь по-мужски разобраться, на крайний случай пойти на поиски какой-то диковинки и там по пути тоже с кем-нибудь разобраться.

– Есть ли мысли какие, Олюшка? – спросил Василий, пропустив мимо ушей слова брата.

– Носить в воду в решете – это небылица, любой ребёнок знает. – протянула Марфа.

– Да, но раз царь-батюшка дал вам это испытание, то существует решение. – задумчиво произнесла она. – Если подумать, то решето похоже на обычное дно ведра без множества отверстий. Стало быть, надо дырочки чем-то замазать, тогда можно будет зачерпнуть воды.

– Ты такая мудрая, сестрица! – восхитилась подругой Марфа.

– И чем ты предлагаешь мазать? – заинтересовался Василий, радуясь, что у него такая умная жена в отличие от старшего брата.

– Хм… – задумалась девушка. – Можно использовать глину или ил, наверное, этого будет достаточно для того, чтобы закрыть дырки. Только делать это нужно аккуратней.

– Тогда пошлём служек за глиной и илом, а вы займитесь работой. – строго наказал Сергей, его совершенно не волновало мнение девушек на этот счёт.

– Спасибо за помощь, Оленька. – елейно поблагодарил Василий. – Я пойду братцу с помогу, а то просить прислугу о помощи дело нелёгкое, и поспешил скорее скрыться за дверьми следом за братом.

– Фу, какой же он грубиян. – скривилась Марфа, как только шаги царевичей больше не слышались из коридора.

– Потерпи, он недолго будет тебе докучать, при первой же возможности на войну двинется. – успокоила её Ольга.

– Хорошо тебе говорить, Василий хоть ласковый!

Старшая поморщилась, всем своим видом показывая, что она думает о будущем супруге:

– Ласковый он со всеми! – покачала она головой. – Ты же знаешь, какие слухи о нём ходят.

– Знаю, служки говорят, он страшный бабник! Ни одна юбка мимо него не пройдёт!

– Марфа!

– А что? Так и есть! Ни одной девки не пропустит. Видела, как он вчера на Василису пялился? Только Иван отвернётся, он тут же её в свои сети поймает.

– Знаю я. – согласилась Ольга и тяжело вздохнула, отложив решето. – И сразу знала, на что шла, когда мы пошли на сделку с той девкой. Ты, кстати, видала её?

– Не, слыхала только, что она так на кухне и работает. – пожала плечами Марфа. – Мы со своей стороны все условия выполнили, она тоже, больше незачем с ней связываться.

– Ты права. Мы больше не должны об этом беспокоиться.

– Настоящие стрелы всё равно никто не найдёт, Ольга, тебе не о чем тревожиться.

– Сколько раз просила тебя держать язык за зубами!

– Но мы ведь вдвоём!

– Мало ли кто наш разговор подслушает, тогда несдобровать нам.

– Хорошо-хорошо, не серчай, я больше не буду. – примирительно улыбнулась Марфа. – Что насчёт решета? Ты будешь с ним возиться?

– Я что похожа на девку чёрную? – закатила глаза Ольга. – Накажу служкам этим заняться, пусть они и разбираются.

– Я тоже руки в иле да глине марать не собираюсь. – поморщилась Марфа. – Они вонять потом неприятно будут.

– Слуги к такой работе приучены, они лучше справятся.

На том они и порешили, потому, когда довольный Василий принёс им в горшках ил да глину с ближайшего пруда, подруги с радостью передали это дело служкам, убедившись, что царевич ушёл. Ольга считала, что она, итак, здорово царевичам советом помогла, а делать что-то сверх не собиралась. Марфа была с подругой полностью согласна, от Сергея её воротило, но чего только не сделаешь ради удачного замужества? Уснули все четверо с чистой совестью и чувством выполненного задания. Уж завтра они покажут Иван-царевичу с Василисой Прекрасной, где раки зимуют.

Иван же, вернувшись в терем, сразу же принялся разбираться со своей догадкой. Он растопил воск в небольшой глиняной миске, попросив заправляющую кухней Настасью совсем ненадолго поставить её в печь. Та просьбе удивилась, но спорить не стала, и растопив воск вернула его царевичу, пока не остыл. Иван же начал обработку решета, он залил воск на решётчатую поверхность, и начал аккуратно разглаживать его сначала длинной щепкой с плоским концом, а после того, как тот остыл, ровнять руками, убеждаясь в том, что не пропустил ни одной щели, и даже капля воды оттуда не выльется. Как только воск полностью застыл, он попробовал набрать им воду, кое-где она начала протекать, давя тяжестью на небольшой слой воска.

Царевич слил воду, насухо вытер восковую поверхность холщовой тряпочкой, и нанёс ещё несколько слоёв, предварительно нагревая лучиной, решив лишний раз не беспокоить Настасью в поздний час.

Позже, принявшая девичий облик, Василиса с любопытством оценивала законченную работу.

– Ты хорошо потрудился, Иван-царевич.

Наконец похвалила она, сама попробовав набрать воды, убеждаясь в том, что ничего не протекает.

– Завтра утром лучше ещё раз убедиться в том, что вода не прольётся. Утро вечера мудренее.

– Но для начала стоит сходить в баню. А то воняет от меня как от засранного козла.

– Иван-царевич, где вы таких слов нахватались? – засмеялась Василиса.

– А ты думала в царском тереме браного слова не услышишь? – улыбнулся ей в ответ Иван.

– Просто забавно, что и царский сын ругается.

В баню он всё же пошёл, поскольку ни капли не преувеличил насчёт смрада, который хвостом тянулся за ним. А после, наконец, забылся сладким сном. Ему снились лягушки, водящие хоровод вокруг длинного камыша, на котором сидела Василиса, напевая:

«Во поле берёзка стояла. Во поле кудрявая стояла. Люли-люли стояла…»

Внезапный вихрь оборвал звуки песни, захватывая лягушку в сильные ветряные лапы, и понёс куда-то в мрачное, полное боли и страданий место, где кошмарный старик, обтянутый прозрачной кожей точно скелет, заставлял Василису обручиться с ним в человеческом обличье. Девушка рвала на себе волосы и плакала, не желая мириться с уготованной судьбой.

Царевич проснулся в холодном поту посреди ночи, со сна не понимая, где находится и нужно ли бежать спасать суженую прямо сейчас. Он обеспокоенно огляделся, убеждаясь в том, что всё ещё находится в царском тереме. В горнице Василисы не было. Поёжившись от ночной прохлады, Иван поднялся, подойдя к окну. Царьград мирно спал под тёмным ночным небом, усыпанным мелкими, яркими звёздами. Лишь изредка на полную Луну выла чья-то дворовая собака, но не получив ответа, замолкала. Царевич обернулся, в темноте горницы на деревянном столе, отливая лунным светом лежала лягушачья кожа.

Иван как завороженный подошёл и дотронулся до неё, шкурка была неожиданно теплой, а тусклый свет, исходящий от неё, успокаивал, отгоняя ночной кошмар.

– Что, если сжечь тебя? – внезапно спросил Иван, не смущаясь, что разговаривает с лягушачьей кожей.

Та ожидаемо не ответила.

Царевич взял её в руки, задумавшись, стоит ли ему сжечь ненавистную Василисе шкуру, возможно, она просто не могла сделать этого сама? Он подкинул дров в небольшую печку, огонь затрещал, с треском пожирая угощение. Иван замер в раздумьях, держа кожу в руках, глядя на танцующие языки пламени, мысли роились у него в голове: правильно ли поступает, не лучше ли спросить об этом Василису?

Рука сама потянулась к пламени, желая скормить голодным искоркам ненавистную лягушачью кожу.

– Пожалуйста, не делай этого, Иван-царевич. – внезапно попросил грустный голос рядом.

Рука дрогнула, и Иван притянул едва не выброшенную в огонь шкурку ближе к себе, переведя обеспокоенный взгляд на Василису, которая выглядела ужасно напуганной.

– Если я сожгу её, то твоё проклятье исчезнет. Всё дело ведь в лягушачьей коже. – уверенно проговорил он.

Но девушка только покачала головой:

– Если бы всё было так просто…

Она протянула руку в умоляющем жесте, Иван на секунду заколебался, но кожу всё-таки отдал. И девушка тут же спрятала её в потайном кармане среди складок сарафана.

– Если сжечь, будет только хуже. – вздохнула она. – В прошлый раз я еле смогла вернуть всё назад. Так что больше не трогай её, пожалуйста, Иван-царевич.

– Прости, я не хотел причинять тебе боль. – повинился Иван, не ожидавший, что всё настолько серьёзно.

– Не кручинься, ты не виноват. – подбодрила его девушка. – Мне надобно было сразу тебе об этом рассказать.

– Но мне тоже не стоило лезть без спроса.

Они какое-то время помолчали, и Иван первым нарушил образовавшуюся тишину.

– Ты куда-то отлучалась, всё в порядке?

– По нужде. – смущённо проговорила Василиса, заставив Ивана тоже покраснеть.

– Что ж, пойду спать. – пробормотал он, отправляясь на покой.

– Утро вечера мудренее.

В этот раз кошмаров больше не было, Иван сладко спал сном младенца, словно ощущая, как заботливо Василиса наблюдает за ним, а иногда будто чувствуя нежные прикосновения пальцев к своим волосам.

Утром он проснулся от того, что кто-то барабанил дверь. Наскоро одевшись, Иван выглянул из горницы, заметив Прошку:

– Не вели казнить, Иван-царевич, вели слово молвить.

Он коротко кивнул.

– Время к полудню идёт. – пролепетал мальчонка. – Царь-батюшка велит всем у Девичьего пруда собираться.

Иван выругался про себя, как он мог проспать в столь важный день? Поблагодарив служку и захватив с собой восковое решето, царевич со всех ног бросился к пруду. Времени на повторную проверку у него не было, оставалось только надеяться на прочность воскового слоя.

У Девичьего пруда нынче яблоку было негде упасть! Весь честной народ стекался сюда дружною рекою, и не мудрено, ведь каждый из собравшихся хотел стать свидетелем царского испытания. Некоторые даже разбились на группы, чтобы поддержать любимого царевича. Особо ушлые делали ставки, то и дело мелькали калиты и слышался звон монет, а лавочники, пользуясь наплывом народа, прикатили на место проведения телеги с провиантом, втридорога продавая с них калачи да сахарных петушков на палочке, кто-то наливал из бочки хмельной квас, поддерживая общее радостное настроение, царящее вокруг.

Царь Берендей тоже был на месте, окружённый свитой из бояр и бдительных воевод, вездесущий Прошка как обычно всячески помогал своему государю, заботясь о его комфорте. Старшие царевичи так же были рядом с отцом со своими невестами, они выглядели как обычно – самоуверенно, будто им и море по колено. Младший, судя по имеющимся у них холщовым мешкам, понял, что старшие всё же выполнили поручение, и тоже присоединился к ним, держа своё решето при себе.

Бирюч, обрадованный навалившейся на него работой, задорно вещал на всю Ивановскую:

– Собирайся, честной народ! Сей час царские сыновья первое испытание проходить будут!

Толпа образовала ровный полукруг у Девичьего пруда под чётким руководством стрельцов, что сдерживали особо ушлых, стремящихся пролезть как можно ближе. Все с нетерпением ждали начала испытания, выкрикивая подбадривающие слова в адрес царевичей:

«Царевич Сергей, покажите всем, где раки зимуют!»

«Царевич Василий, я в вас верю! Я ваша на веки!»

«Иван-царевич, вы тоже не лыком шиты! Утрите нос старшим!»

Царь Берендей осторожно поднялся с принесённого деревянного трона, что использовали вне царского терема, и поднял правую руку, одним жестом заставляя всех вокруг замолчать.

– По традиции царевичи должны пройти три испытания за право занять царский престол. Давайте же начнём первое из них. – царь говорил негромко, с трудом унимая дрожь во всем теле, что давалось ему совершенно плохо, но все внимательно его слушали, искренне любили жители Тридевятого своего старого царя, и любовь эту не в силах был убить ни один недуг.

– Царь-батюшка добро на начало дал! – прокричал бирюч, вновь заводя толпу. – А заключается оно в том, что нужно перенести воду из Девичьего пруда решетом да доверху наполнить ей царскую чарку, не пролив ни капли.

Люди вокруг зашептались, все обсуждали невиданную задачку, стараясь предположить, как взаправду можно воду решетом таскать.

– Сей раз по жребию будем идти. – вновь раздался громкий голос бирюча.

Он достал три соломинки разной длины, продемонстрировав их сначала царской семье и их сопровождающим, а затем и остальным собравшимся.

– Кто самую короткую соломинку вытащит – тому первому испытание проходить. Кто длинную – тому последним!

Он вернулся к царевичам, перемешивая в руках соломинки, и протянул им зажатый с ними кулак. Сергей по старшинству тащил первым, ему досталась длинная, Василию – средняя, ну, ну, а младший Иван в этот раз вынужден был проходить испытание в первую очередь.

– Иван-царевичу должно первому пройти царское испытание. – провозгласил бирюч. – Думаете, сможет ли кто-то из царевичей наполнить чарку?

Толпа вновь удивлённо зашепталась. Где это видано, чтобы воду в решете можно было таскать? Ерунда какая-то!

Бояре тем временем открыли ларец и вынули из него царскую чарку, аккуратно поставив её перед царём-батюшкой, который так же с огромным интересом ждал начала испытания.

– Что ж, Иван-царевич, извольте начинать! – попросил его бирюч.

Василий и Сергей переглянулись, первый надеялся, что младший слишком туп для такого дела и точно не смог решить эту непростую загадку, не то, что его умница-невеста Оленька. А Сергей как обычно сохранял невозмутимый вид, словно его совершенно не интересовало происходящее вокруг. Впрочем, так оно и было – он всё ещё считал царскую затею с решетом вздорной.

Иван же и бровью не повёл. Он достал из холщового мешка своё решето и аккуратно зачерпнул им прозрачной воды, подняв её и демонстрируя, что не пролил ни капли. Под удивлённый шёпот толпы младший царевич направился прямо к царю-батюшке и на глазах у изумлённых людей до верху наполнил стоящую перед ним чарку. Воздух наполнился радостным гомоном, люди считали, что на их глазах буквально произошло невозможное. Значит, всё-таки можно воду и в решете таскать – вот, это новость!

– Дай-ка посмотреть на твоё решето, Иван. – попросил Берендей, принимая его из рук царевича, с интересом рассматривая.

Он осторожно колупнул дрожащим пальцем поверхность и растёр потеплевший воск между пальцами.

– Мудро-мудро. – наконец проговорил царь. – Как пришло тебе в голову использовать воск дабы закрыть все дырки в решете?

– Давеча ездил я на местную пасеку к Семёну Петровичу. Вы знаете его, царь-батюшка, это мёд с его пасеки постоянно доставляют ко двору.

– Как же не знать, Семёна Петровича. – согласился с ним Берендей. – У него самый лучший мёд во всем Тридевятом царстве.

Пчеловод засиял как начищенный самовар, отвешивая поклоны царской семье:

– Благодарю вас, царь-батюшка, Иван-царевич, за слова добрые! Во век не забуду! Буду в старости внукам рассказывать!

– Эй, Всеволод Владимирович, распорядись-ка наградить Семёна Петровича из казны царской. – наказал главному казначею царь Берендей, тот заметно побледнел, а пасечник засиял пуще прежнего.

– Как прикажете, царь-батюшка. – поклонился казначей, отмечая у себя что-то в берестяном свитке.

– Благодарствую, царь-батюшка, кормилец наш! Во век вашей милости не забуду! – ещё раз поблагодарил пчеловод.

– А теперь, Иван-царевич, расскажи, как решил ты воск использовать? Увидел что-то на пасеке? – спросил царь у младшего сына.

– После того, как Семён Петрович научил меня как соты собирать, мы застали его детей за лепкой восковых игрушек. И младший Митюшка заметил тогда, что воск плохо смывается водой. Так и решил я, что можно его для решения твоей загадки использовать.

– Вот оно что. – закивал царь. – Вижу, Семёну Петровичу достойный помощник растёт. – теперь настала очередь засиять вслед за тятенькой Митюшке. – Случай помог тебе пройти моё испытание, Иван-царевич, но ты правильно сумел им распорядиться. Мудрый царь должен уметь слушать любого из своих подданых, пусть они даже от горшка два вершка.

– Но, царь-батюшка! – возразил Василий. – Разве это не надувательство? Ведь не сам Иван-царевич справился с заданием, а помогли ему.

– Ежели Иван-царевич бы пропустил слова мальчонки мимо ушей или не придал бы им значения, во век бы не решил мою загадку. Нет здесь и толики жульничества, Василий.

Тот хотел было вновь возразить, но Берендей сразу же прервал его:

– Перейдём к твоему испытанию, Василий. Докажи, что справишься с ним не хуже Ивана.

Василий хмуро посмотрел на младшего брата:

– Уж я-то справлюсь. – заверил он.

– Настала очередь Василия-царевича проходить испытание решетом! – провозгласил бирюч. – Извольте начинать!

Василий горделиво прошествовал к озёрной глади, красуясь перед собравшимися девицами грациозной походкой, и достал из мешка решето, которое утром забрал у Ольги. Он не сомневался, что сделано оно было отлично, и будущая супруга его не подвела. Дырки в решете были заделаны глиной и илом, на первый взгляд выглядело добротно. Василий зачерпнул воды и гордо продемонстрировал толпе, что ничего не разлилось. Однако, пока он шёл до царя отсыревшая глина вперемешку с илом начала продавливаться под тяжестью воды. Решето потекло прямо на глазах у царя-батюшки, царевич смог наполнить оставшейся водой только четверть чарки, кинув недовольный взгляд на Ольгу.

– Хорошая попытка, Василий. – похвалил его Берендей. – Но недостаточная, чтобы пройти моё испытание.

– Я старался, царь-батюшка. – заверил его Василий.

Берендей коротко кивнул и взглянул на старшего сына, который заметно занервничал после неудачи Василия.

– Последним испытание должно пройти Сергею-царевичу. – провозгласил бирюч под одобрительные крики стрельцов, Сергея они обожали. – Извольте начинать!

Старший царевич без видимого желания подошёл к воде, вынимая решето, выглядело оно намного хуже, чем у Василия. Он зачерпнул им воды, но не рассчитал силу, поэтому глина на дне сразу размылась, замочив сапоги царевича грязью.

– Что ж, неплохая попытка, Сергей. – покачал головой царь Берендей. – Любопытно, что вы с Василием использовали одинаковый подход.

– Он подсмотрел за мной. – без зазрения совести ответил Василий.

– Ничего подобного. – сухо ответил Сергей. – Не моя вина, что наши догадки совпали.

– Мы не будем разбираться, кто у кого позаимствовал решение загадки. – успокоил старших царевичей отец. – Первенство я заслуженно отдаю Ивану-царевичу.

– Иван-царевич одержал верх в первом испытании! – радостно провозгласил бирюч. – Кто бы мог подумать, что младший сможет опередить старших!

Собравшиеся разделили его радость, за исключением тех, кто делал ставки в пользу проигравших царевичей, те были мрачнее тучи, мысленно прощаясь с деньгами. Иван же скромно поклонился, ему была приятна похвала отца, и он был благодарен Василисе и Митьке за подсказки, без их помощи точно бы не справился.

– Ты не только показал себя, как мудрый человек, способный справиться с абсурдным заданием, но как умеющий слушать и наблюдать, Иван. – заметил Берендей, глядя на младшего сына. – Я горжусь тобой.

– Вы преувеличиваете, царь-батюшка, я всего лишь воспользовался случаем. – покачал головой младший царевич.

Царь осторожно поднялся с места и вновь показал знак тишины, успокаивая разбушевавшийся народ, а затем негромко начал:

– Все вы знаете, что хворь моя с каждым днём сильнее становится, боюсь не дожить я до свадеб сыновей своих.

Собравшиеся зашептались, затяжная болезнь самодержца ни для кого не была секретом, люди лишь надеялись, что их царь сможет бороться со хворью как можно дольше. Все привыкли к миру, который долгие годы царил в Тридевятом при правлении Берендея.

Царь тем временем продолжил:

– Последующие испытания потребуют от царевичей как силы, так и смекалки. Их пройти будет не так просто, как сегодняшнее. Я долго думал и решил предоставить царевичам возможность решить насущную боль Тридевятого царства.

Все замерли в ожидании рассказа о следующем испытании, царевичи встали ближе к отцу, внимая каждому его слову.

– Дурные вести вновь пришли с восточной границы Тридевятого царства, вольные кочевники, не подчиняющиеся никаким соглашениям, совершают всё больше и больше набегов на три приграничные деревеньки: Залесная, Малая Степь да Большая Степь. Стрелецкие гарнизоны редеют и скоро не справятся с охраной. Тот из царевичей, кто решит проблему с кочевниками, пройдёт второе испытание.

Все замолчали. Шутки с решетом закончились, настоящее бремя сложил царь на сыновьи плечи. Про степных кочевников в народе ходили разные байки, но мало кто из жителей столицы окромя стрельцов лично сталкивался с этой бедой. Долгое время о строптивом народе ничего не было слышно, и вот сейчас сам царь говорит о реальной беде, которая вот-вот затронет и их собственные жизни. Праздничное, радостное настроение мигом улетучилось, теперь люди смотрели на царевичей с надеждой, перешёптываясь: они молоды, их ум остёр, а сила в руках только растёт, раз царь-батюшка доверяет детям своим, то и народ тоже будет.

– И помните, что напасть на кочевников – дело нехитрое, каждый может собрать гарнизон побольше да разбить их в следующей битве. Уже несколько раз стрельцы выступали супротив них, а сколько мирных договоров было подписано и вовсе не счесть. Вот только всегда они возвращаются, грабят и убивают ни в чём неповинных людей, не взирая на заключённый мир между мной и верховным ханом.

Сергей, для которого сила была единственным из возможных путей решения, заметно помрачнел. Василий совершенно не знал, что ему делать, как и Иван, не ожидавший подобного серьёзного задания от царя-батюшки. Теперь «таскать воду в решете» казалось им вполне сносным и лёгким испытанием

– Поскольку проблема насущная, решение должно найти в ближайшее время. Посему завтра отправляйтесь на его поиски или думы думайте в тереме. Важно, чтобы к исходу будущей недели, вы уже были в приграничных деревнях. Старший возьмёт на себя Большую Степь, средний – Малую, а младший – Залесную. Всего степных ханов – трое, все сыновья верховного хана и единокровные братья, действуют всегда одновременно и молниеносно, посему важно охранять каждую деревню дабы избежать людских и земельных потерь. – Берендей замолчал, переводя дух, длинные речи в последнее время давались ему с большим трудом. – А сейчас, ступайте. Вы можете советоваться, с кем пожелаете, вы можете делать, что пожелаете, но кочевники должны раз и навсегда покинуть границы Тридевятого царства.

Глава четвёртая

4. Второе испытание.

На будущий день Сергей с первыми петухами собрал гарнизон верных стрельцов и воевод, которые были преданы ему все эти годы. Хоть царь Берендей и упомянул о том, что кочевников много раз пытались усмирить силой, старший царевич считал, что люди делали это недостаточно умело. И сейчас он всем покажет, что такое настоящие военные действия против непокорных народов, промышляющих разорением и убийствами. Вскоре Большая Степь была под надёжной защитой большого царского войска.

У Василия возможности собрать гарнизон не было, а в стрелецких кругах его недолюбливали и не начистили прекрасное лицо царевича лишь потому, что это грозило серьёзными последствиями вплоть до казни. Царевич решил пойти более хитрым путём. С самого утра он направился по знающим людям расспрашивать о том, с кем ему придётся иметь дело, а главное – есть ли у противников дочери…

Иван же ещё со вчерашнего вечера решил поговорить с Василисой, сейчас она казалась ему самым надёжным другом и советчиком.

– Что ж Иван-царевич опять не весел? Что ж вновь голову повесил? – Василиса сразу догадалась, что причина печали царевича кроется в следующем испытании.

– Как же не кручиниться мне, Василиса Премудрая. – Иван тяжело вздохнул и опустился на лавку рядом с девушкой, которая уже отложила веретено, приготовившись слушать суженого. – Царь-батюшка новое испытание объявил. Но не под силу мне столь серьёзное дело.

– Поведай, что это за задачка такая. – попросила девушка, взяв Ивана за руку, ободряюще сжимая её в своей.

– Если бы это была задачка, я бы так не кручинился. – покачала он головой. – Ты знаешь о кочевниках? В последние несколько лет, о них ничего не было слышно, но по словам царя-батюшки они вновь начали нападать на приграничные деревни. Я должен охранять одну из них – Залесную и найти способ раз и навсегда избавиться от угрозы.

– Дело это, действительно, серьёзное. – задумчиво заметила Василиса. – Слыхала я про этот своевольный народ, ничего не понимают – ни силой не прогонишь, ни договором не усмиришь.

– О том и речь. – царевич тяжело вздохнул. – Можно временно остановить их с помощью войска или договора, но это не обрубит корень всех бед.

– Ты прав, однако при всей кажущейся неуязвимости, есть у местных ханов единственное слабое место.

Иван оторвал ладони от лица, подняв на неё заинтересованный взгляд.

– Кочевники – очень гордый народ, а их правители и подавно. Посему нужно пошатнуть их положение среди собственного народа – это единственный способ быстро справиться с ними.

– И как же мне это сделать?

Василиса пожала плечами.

– Сие только тебе под силу, Иван-царевич, ты – царский сын, представитель престола, разве что с тобой ханы будут разговоры вести.

– Я мог бы попробовать вызвать хана на поединок, но не уверен, что смогу победить.

– Войны не всегда выигрывают силой, Иван-царевич, иногда нужно пойти на хитрость.

– Это больше присуще Василию, чем мне… – неуверенно покачал головой Иван.

– Что ж, тебе стоит попробовать взять с него пример. – пожала плечами Василиса, а затем как бы невзначай добавила. – В борьбе с ханами все средства хороши – и хитрость, и сила, и даже магия.

– Последнее мне точно не под силу. – обречённо вздохнул Иван, поднимаясь с лавки.

– Кто знает. – туманно отозвалась Василиса, возвращаясь к веретену. – Ложись спать, Иван-царевич, утро вечера мудренее.

– А ты не сможешь помочь мне с помощью колдовства? – спросил он, с надеждой взглянув на девушку, но та только покачала головой.

– Мне очень жаль. Я могла бы использовать свой дар в бою, но это не поможет с кочевниками, лишь только на время остановит нападения. И на самом деле я не такая могущественная в боевой магии, как ты мог подумать.

– Ничего, Василиса, благодарю тебя за совет мудрый. – Иван поклонился суженой, а затем всё же последовал её совету лечь спать, чтобы завтра на свежую голову приступить к делам насущным.

Утром Василиса в горнице не обнаружилась, ускакав куда-то по своим делам, поэтому собирался к выходу царевич в полном одиночестве, от которого успел отвыкнуть за последнее время. Пока собирался, прокручивал в голове вчерашний разговор с невестой.

– Ханы гордые. – задумчиво протянул он, глядя в окно, бесцельно разглядывая царящий во дворе и такой привычный утренний хаос. – Сергей тоже гордый, как бы я мог выбить его из колеи?..

На ум не шло ровным счётом ничего, подсовывая лишь идею с поединком, которая по мнению Ивана была достаточно провальной, чтобы не рассматривать её всерьёз. Бесцельно наблюдать за происходящим не хотелось, и царевич решил немного прогуляться по Царьграду в поисках ответов, возможно ему снова поможет случай, как это было с решетом?

Он направился на рынок – самый центр местных сплетен, куда стекались все любители почесать языками, если уж ждать счастливого случая наткнуться на решение проблемы – то именно там. Иван постарался выбрать неброскую одежду и надел шапку, пряча золотые кудри, дабы не выделяться из толпы, лишнее внимание сейчас не играло ему на руку, особенно когда все вокруг были озабочены проходившими для царевичей испытаниями. Как только он шагнул в торговые ряды, рой голосов сразу окружил его, как и ожидалось, все бурно обсуждали вчерашние новости.

– Ну, и выдал вчера царь-батюшка!

– Да разве можно собственных кровинушек на верную погибель отправлять?

– Видали, как вчера Иван-царевич старших за пояс заткнул?

– Точно-точно, я бы ни за что до воска не докумекал!

– Брехня то всё! Ужо давно кочевники к границе не шатались, с чего сейчас начали?

– А ты почём знаешь?

– Мамка у меня в Залесной живёт, ежели чего случилось бы, я б знал.

– Дотудова аж три дня ходу, как бы она успела к тебе прибежать?

– Всё равно брехня.

– А Сергей-царевич с самого утра в Большую Степь отправился, Зорьку выходила доить да видала как он с ротою стрельцов из Царьграда выходил.

– Ужо покажет им там, где раки зимуют!

– Это ты верно говоришь, ему в бою равных нет!

– А что Василий?

– Васька-то? Этот лишь до девок охоч, ни за что ему с ханами не сладить.

– Почём тебе знать? Кажись, у верховного хана дочь была.

– Да ты только сейчас это понапридумывал!

– И то верно…

– А младший?

– Это тебе не воду решетом таскать. Тяжко будет.

– А я всё равно последнее на Ивана поставлю! Добрый он!

– Добротой войны не выиграешь.

– Следующее испытание за Сергеем будет, точно вам говорю!

Чем дальше углублялся царевич в торговые ряды, тем больше гудел народ вокруг, делясь со всеми собственными догадками да мнением насчёт нового царского испытания. В любой другой день царевича бы давно заприметили несмотря на скромный вид, но ныне люди были заняты лишь обсуждением сплетен, и он без труда добрался до главной площади, проникая в самую гущу событий.

– Собирайся честной народ на бои зрелищные поглядеть! – раздался знакомый голос вездесущего бирюча, который везде находил себе работу. – Не пропустите сегодняшнее представление!