Иллюзион бесплатное чтение

Глава первая

Все началось с того, что я поругался с Таней. Мы жили вместе уже полгода, собирались пожениться. Но что-то не сложилось. Квартира принадлежала Татьяне, и после очередного скандала мне оставалось только собрать чемодан и уйти – что я и сделал.

Выйдя на улицу, я остановился, хмуро взглянул по сторонам – куда идти? Вспомнив о деньгах, достал портмоне, пересчитал. После чего нахмурился ещё больше. Уходя из дома, не подумал забрать хоть что-то – на полочке в шкафу, прикрытые стопкой белья, лежали двенадцать тысяч рублей. Моя последняя зарплата. Последняя в прямом смысле – наша фирма приказала долго жить, сотрудников распустили. А новой работы я найти так и не успел.

Наверное, ещё можно было вернуться и забрать хоть несколько тысяч, но гордость не позволяла этого сделать. Уходя – уходи. Поэтому я неторопливо пошёл по мокрому от недавнего дождя тротуару, размышляя о том, что мне теперь делать.

Денег на гостиницу у меня не хватало однозначно. Оставалось перекантоваться какое-то время у друзей. Правда, это не Питер, где я когда-то жил, здесь у меня и друзей-то как таковых нет – одни приятели. Но попробовать стоило. Достав сотовый телефон, я набрал первый номер.

Борис собирался уезжать – после развала нашей конторы ему предложили работу в Новосибирске, в каком-то «ящике». Остаться в квартире с его женой я не мог, так что этот вариант отпадал сам собой. Лёшка тактично извинился, сказав, что у него гостит тёща и неизвестно когда уберётся. А больше и звонить было некому…

Выглядело всё невесело. Вечерело, я брел по тротуару в сторону железнодорожного вокзала и думал о том, где мне провести ночь. Склеить какую-нибудь девицу и заночевать у неё? Тоже вариант, но как-то не по нутру мне такие игры. Пересидеть ночь на вокзале? Можно, но что это даёт?

Увы, других вариантов у меня пока не было. Перебиться как-нибудь до утра, а там начать искать жильё и работу. И неизвестно ещё, что сложнее. Снять квартиру нет денег – значит, надо искать кого-то, кто приютит хоть на время, под честное слово. А затем отправиться в поход по предприятиям…

С этими невесёлыми мыслями я и добрался до вокзала. Сдав чемодан в камеру хранения, какое-то время гулял по перрону, затем решил перекусить. Вокзальные цены меня совершенно не устраивали, поэтому я отправился в знакомую забегаловку, благо до неё было совсем недалеко.

Вот так и получилось, что в этот вечерний час я и оказался у этого небольшого заведения. Кафе, бара, закусочной – даже не знаю, чем именно оно являлось. Здесь можно было и поесть, и выпить. Раньше я не раз заглядывал сюда с приятелями, место мне нравилось. На улице снова начал накрапывать дождь, поэтому я открыл дверь и вошёл внутрь.

В забегаловке было тепло и уютно, вкусно пахло чем-то жареным. Посетителей было довольно много: осмотревшись, я выбрал столик у стены с одиноко сидевшим за ним мужчиной лет тридцати. Он сидел, откинувшись на стуле, и тянул из кружки пиво, задумчиво глядя на улицу сквозь забрызганное дождевыми каплями стекло. На меня он не обратил никакого внимания – мне показалось, что он даже не заметил моего появления.

Подошла официантка. Заказав картофельное пюре с двумя котлетами и стакан компота, я удовлетворенно вздохнул. Сидевший напротив меня мужчина повернул голову и посмотрел на меня.

Признаюсь честно – я невольно напрягся. Уж очень необычным был его взгляд. Было в нём что-то странное… Что именно? Усталость. Спокойствие. Печаль. Впрочем, насчёт печали я мог ошибаться.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

– Добрый… – одними губами отозвался он и снова отвернулся.

Странно, но я почувствовал к этому человеку симпатию. Мне было совершенно ясно, что он тоже переживает не лучшие времена в своей жизни. Он никуда не торопился – возможно, ему тоже некуда идти. Товарищ по несчастью?

Принесли мой заказ. Я начал есть, мой сосед по столику всё так же отрешённо смотрел в окно, сжимая в руках кружку с пивом. Вот он тихонько вздохнул, сделал глоток. Поставил кружку на стол. Пошарив в кармане плаща, вынул сотовый телефон и около минуты разглядывал на экране список телефонных номеров, словно гадая, кому позвонить. Как это было мне знакомо! Я всё больше проникался симпатией к этому человеку.

– Некому звонить? – понимающе спросил я, попытавшись завязать разговор.

– Что? – Он спокойно взглянул на меня, потом улыбнулся. – Да нет. Просто нет смысла звонить. Всё кончится, – тут он посмотрел на часы, – минут через двадцать.

– Что именно кончится? – поинтересовался я, отправляя в рот очередной кусок котлеты.

– Жизнь, – ответил мой собеседник. – Время вышло.

Почему-то я сразу решил, что имею дело с отчаявшимся человеком. У него что-то не клеится, и он решил покончить с собой. Пришёл выпить кружку пива, и вот теперь настраивает себя на то, что уже твёрдо решил сделать.

– Знаете, у меня тоже не лучшие времена, – сказал я. – Ушёл от подруги, нет ни жилья, ни денег – ничего. Ночевать сегодня буду на вокзале. Но это совсем не повод расставаться с жизнью. Всё ещё может наладиться – и у меня, и у вас.

Мой сосед по столику снова улыбнулся. Странная это была улыбка – печальная. Этот человек явно мне не верил. Не верил в то, что что-то можно изменить. Вот он полез во внутренний карман, достал блокнот. Что-то написал на листке. Вырвал его и протянул мне.

– Возьмите, – сказал он, положив листок передо мной.

– А что это? – поинтересовался я, продолжая есть.

– Это адрес. А вот ключи. – Он положил на листок связку ключей. – Можете жить там, мне этот дом уже не понадобится. – Мой собеседник едва заметно вздохнул.

– Что значит «не понадобится»? – спросил я, внимательно глядя на него. – Вы что, действительно решили покончить с собой?

– Неужели я похож на идиота? – усмехнулся он и отхлебнул из кружки. – Просто время моей жизни подошло к концу.

– Вы больны? – догадался я.

– Физически я здоров. Но если считать болезнью некий процесс, приводящий к смерти – то да, я болен. И до финала осталось минут пятнадцать.

– Хотите сказать, что через пятнадцать минут вы умрете? – у меня впервые мелькнуло подозрение, что я имею дело с душевнобольным.

– Скорее, меня убьют, – ответил он. – Причем все данные говорят о том, что это сделает пингвин. Мне даже любопытно, как это произойдет.

На этот раз я подумал о том, что этот человек увяз в какой-то криминальной истории. А Пингвин – имя киллера. Моему собеседнику назначили встречу, он знает, что его убьют и покорно ждёт смерти.

– Обратитесь в милицию, – предложил я. – Я даже могу пройти вместе с вами – мне всё равно нечего делать.

– Ничего не изменится, – покачал головой он. – Представьте, что вы стоите в чистом поле, и откуда-то с неба на вас падает бетонная плита. Вы видите её и пытаетесь убежать. Петляете, бросаетесь из стороны в сторону. В итоге оказываетесь именно там, где она падает. Понимаете? Это рок, судьба. Что бы вы ни делали, вы придёте туда, где вас ждёт смерть. Так и со мной – не важно, что я буду делать. Как бы я не метался, я всё равно окажусь в нужное время в нужном месте.

Возможно, мой собеседник действительно был душевнобольным. Я соскреб кусочком хлеба с тарелки остатки картофельного пюре и отправил его в рот, затем выпил компот. Мой собеседник допил пиво и отставил кружку в сторону. Я встал из-за стола, поднялся и он.

– Возьмите, – сказал он и вложил мне в руку ключи и записку с адресом. – Мне они действительно уже не понадобятся. Родственников у меня нет, друзей, похоже, тоже. Можете жить совершенно спокойно, вас никто оттуда не выгонит. При желании даже сможете потом переписать дом на себя. Все нужные документы найдете у меня в столе.

– Да нет, что вы… – начал было отказываться я, но он просто сунул ключи и записку мне в карман.

– Вы сказали, что вам негде ночевать? Замечательно – остановитесь у меня на несколько дней. А там будет видно. Договорились?

– Хорошо. Договорились, – согласился я, гадая, чем может обернуться для меня это неожиданное знакомство. Может, маньяк какой?

– Ключи пусть побудут у вас, – добавил он.

Мы вышли на улицу. Дождь прекратился, с неба срывались лишь редкие капли.

– Вы куда сейчас? – спросил мой новый знакомый, я запоздало вспомнил, что даже не узнал его имени.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне всё равно. Собирался на вокзал.

– Пусть будет вокзал, – кивнул он. – Кстати, не откажите мне в одной услуге: когда я умру, похороните меня. Расходов у вас не будет – деньги в шкатулке на столе в моём кабинете. Гроб в гараже, всё уже давно приготовлено. Есть даже место на кладбище. И ещё одна маленькая просьба: в шкатулке лежит письмо в конверте. Если меня когда-нибудь спросит красивая светловолосая девушка, отдайте ей это письмо. Вы узнаете её сразу – у нее улыбка ангела. – Мой собеседник мягко улыбнулся. – Это всё…

Он явно был не в себе, поэтому я ничего не ответил. Некоторое время мы молча шли рядом – медленно, никуда не торопясь. Мой спутник задумчиво смотрел на дома, на тёмное небо. Затем вздохнул.

– Жаль, что уже ничего не изменишь! – произнёс он. – Мне просто не хватило времени – совсем чуть-чуть. Каких-нибудь две недели, и я бы справился. Не судьба…

– Как вас звать? – поинтересовался я.

– Сергей, – ответил он. – Сергей Храмов.

– Андрей Крапивин, – представился я. – Будем знакомы.

– Будем, – со вздохом согласился он, пожав мою руку, затем улыбнулся. Его улыбка была чистой, открытой. Глаза смотрели совершенно спокойно.

И тут же я услышал чей-то вскрик и скрип тормозов. Обернулся, ощутил толчок – это Сергей оттолкнул меня в сторону. А сам остался.

Остальное напоминало кадры замедленной киносъемки: я видел, как шел юзом по мокрой дороге грузовик, пытаясь объехать некстати оказавшуюся на дороге женщину с девочкой. Видел, как он подскочил на бордюре и на полном ходу смял Сергея – тот стоял, слегка расставив руки, и не собирался бежать. И на губах его – я готов был в этом поклясться – играла улыбка.

Всё кончилось. Сергей лежал у бетонного забора, под его головой быстро расползалось тёмное пятно. Рядом замер грузовик. Вот медленно приоткрылась дверь машины, из кабины буквально выполз бледный, как сама смерть, шофёр. Он посмотрел на неподвижную фигуру Сергея и тихо выругался.

Мои колени противно дрожали. Я подошел к Сергею, нагнулся. Понял, что ему уже ничем не помочь, отошёл. Потом снова вернулся, не зная, что мне делать. Вспомнил о телефоне – достав его, набрал номер.

– «Скорая»? Машина человека сбила…

Назвав адрес, я сунул телефон в карман и взглянул на водителя – тот сидел на подножке грузовика, – а точнее, фургона-термобудки, – и нервно курил. Я уже собирался подойти к нему, как вдруг мои ноги словно приросли к асфальту. На борту фургона я увидел рисунок: протягивая стаканчик с аппетитным мороженым, прямо на меня смотрел большой улыбающийся пингвин.

* * *

Приехавшей милиции я сообщил, что Сергей был моим другом. Рассказал и о том, что произошло. Женщина с девочкой, ставшие виновниками аварии, скрылись – тем не менее, я подробно описал случившееся. Все это я делал автоматически: меня спрашивали, я отвечал…

Около одиннадцати вечера, когда все необходимые в таких случаях формальности были улажены, я на троллейбусе добрался до нужной мне улицы. Какое-то время блуждал в темноте, отыскивая дом Сергея – и отыскал.

Признаюсь: оказавшись у ворот этого роскошного двухэтажного особняка, я даже слегка растерялся. Было что-то ненормальное в том, чтобы войти в чужой дом, я чувствовал себя очень неловко. Ещё раз сверился с адресом – всё верно, это здесь. А вот и звонок…

Я звонил несколько минут, но из дома никто так и не вышел – хотя трели звонка я слышал даже здесь. Постоял несколько минут, не зная, что мне делать. Снова пошёл дождь. Может, именно это обстоятельство и заставило меня достать ключи.

Ажурная металлическая дверь в окружавшей особняк высокой кованой ограде открылась сразу. Я зашёл во двор, прислушался – больше всего я опасался собак. Но их не оказалось. Закрыв дверь, прошёл по дорожке к дому, поднялся по ступенькам крыльца. Открыл вторым ключом входную дверь и вошёл в дом.

Было темно. Тем не менее, я шестым чувством угадал выключатель. Включив свет, огляделся.

Я стоял в прихожей. На стене висело большое овальное зеркало в литой бронзовой раме, очень красивое. Тут же находился шкаф, рядом я увидел вешалку с одеждой. Разувшись, я снял куртку и повесил её на крючок.

– Эй! Есть кто дома?! – крикнул я и прислушался. Не услышав ответа, прошёл дальше.

Осмотр дома подтвердил, что я в нём один. В кабинете на втором этаже я обнаружил шкатулку с деньгами – как и говорил Сергей. Пересчитывать их я не стал, но на взгляд там было тысяч сто. Там же лежало запечатанное письмо – без адреса и имени. Оглядев конверт, я положил его обратно.

Что и говорить, чувствовал я себя в этом доме неуютно. Знал, что всё это чужое, что я здесь оказался волей случая. Было очень неприятно сознавать, что хозяин этого дома сейчас находится в морге.

Какое-то время я сидел в гостиной, не зная, что мне делать. Потом просто лёг на диванчик и уснул.

Следующие несколько дней были посвящены похоронам. В гараже, рядом с роскошным джипом, я обнаружил гроб – Сергей действительно приготовился к смерти. Теперь это меня уже не особенно удивляло – существуют же люди, способные видеть будущее. Очевидно, Сергей был одним из них. Всё, что от меня зависело, я сделал – и был уверен, что если Сергей видит меня сверху, ему не в чем меня упрекнуть.

За эти несколько дней я немного свыкся с домом. Он уже не казался мне чужим, я думал о том, что смогу пожить здесь какое-то время, пока не найду себе жильё и работу. Мои мысли были искренними – я не привык брать чужого. Поэтому был даже немного раздосадован, когда обнаружил в ящике стола папку с документами. В ней оказались документы на дом – Сергей приобрел его восемь лет назад и являлся его единственным владельцем. И ещё я нашел заверенный нотариусом договор о дарении этого особняка неизвестному лицу. Неизвестному – потому что имя получателя не было вписано. При желании я мог вписать даже своё. Тут же лежала записка Сергея с просьбой обратиться к нотариусу, – его имя указывалось, – который окончательно утрясет все имущественные проблемы. Ещё я нашел доверенность на машину – опять же, без указания имени.

Признаюсь, все это стало для меня чертовским соблазном. Теперь я понимал, почему Сергей сказал, что всё подготовлено – он на самом деле готовился к смерти. Сделал всё и для себя, и для будущего владельца дома. Тем не менее, я просто положил документы обратно в стол. Да, дом мне нравился. Но он не был моим.

Потом я начал искать работу, на это у меня ушло почти три недели. Но итогом я остался доволен, всё получилось даже лучше, чем я надеялся. Теперь я мог работать дома – у Сергея оказался отличный компьютер. По профессии я инженер-конструктор, мне оставалось только установить на компьютер необходимые программы. До этого я уже включал компьютер и обнаружил, что он девственно чист. То есть никаких данных на нём не было – только операционная система и десятка два разных программ. Тогда я не придал этому значения, теперь же подумал о том, что Сергей, возможно, стёр перед смертью с компьютера всю информацию. Но её можно было попытаться восстановить…

Только непосвященный человек считает, что простое стирание файлов с компьютера окончательно их удаляет. Это не так: если поверх удалённой записи не производилось новой, данные можно легко восстановить. Для этого существуют специальные программы, известные любому мало-мальски продвинутому пользователю. Я знал, что ничего не теряю, а потому обработал жесткий диск компьютера одной из таких программ. Как я и думал, мне удалось восстановить изрядную часть исходной информации.

Наверное, это выглядело некрасиво – мало того, что я занял чужой дом, так теперь ещё и копался в информации, которую Сергей хотел скрыть. Однако любопытство быстро пересилило все доводы разума.

Конечно, среди восстановленных данных оказалось много обычного хлама. Игры, песни. Фотоальбом, где на фотографиях были совершенно незнакомые мне лица. Лишь на некоторых из них встречался Сергей.

Все это меня не интересовало, поэтому фотоальбом я просмотрел без особого интереса. Зато потом я нашел нечто любопытное.

Это были черновики шести писем: два адресовались некой Насте и четыре столь же неизвестному мне Олегу. Понимаю, нехорошо читать чужие письма. Но любопытство снова победило. Я перечитал письма – и почувствовал недоумение. Пришлось перечитать их снова…

Письмо первое

«Здравствуй, Настя! Чертовски рад снова слышать тебя. То, что мы «разбежались», считаю очень большой ошибкой. Вместе у нас было бы больше шансов. Впрочем, не буду бередить старые раны. Что есть, то есть.

Теперь по существу. Прежде всего, я бы не советовал тебе тревожить церберов. Это просто опасно: каждый раз, когда эта тварь обращает на тебя внимание, реал отзывается какой-то проблемой. Я уже говорил тебе, что церберы – это персонификации каких-то защитных механизмов. Когда я в последний раз потревожил такую тварь, мне сломали два ребра. И я считаю, что ещё легко отделался. Поэтому лучше обходи их стороной – не стоит будить лихо.

Что касается Базы, то я встречал её два раза. Первый раз я попал к ней из главного корпуса Университета. Хотел проверить подвал под Универом, но вместо этого совершенно неожиданно оказался на окраине города. Пошёл по улице и оказался рядом со стадионом. Стадион заинтересовал меня тем, что был окружен высоким забором из колючей проволоки, по углам находились сторожевые вышки. Правда, на вышках никого не было. Я посмотрел сквозь проволоку на футбольное поле, меня чем-то привлёк газон – очень сочный, зеленый. Он был выложен из прямоугольных кусков дёрна, места стыков были видны довольно отчётливо. Я смотрел на поле, и вдруг понял, что каждый кусок дёрна – это человек. Или сущность человека, или что-то подобное. Все эти люди были в плену, в рабстве, без всякой надежды на свободу. В какой-то момент эти куски дёрна зашевелились и выстроились в вертикальную стенку: метров десять в длину и примерно пять в высоту. Мне стало ясно, что это некий экран. Затем на этом экране появилось лицо человека: он что-то говорил мне, но я не слышал – видел лишь, как шевелятся губы. Лицо было смуглым, как у азиата. Затем вдруг в воздухе что-то шевельнулось, экран тут же развалился. Куски дёрна торопливо заняли свои места. Я ощутил сильный холод – так всегда бывает, когда у нас забирают энергию. И тут же проснулся.

Второй раз я увидел Базу года два спустя. Шёл по трамвайным путям, пытался определить, где я нахожусь. И неожиданно увидел четырехэтажное здание, обнесённое колючей проволокой. Взглянул на него, и понял, что это то самое место – ты же знаешь, как это бывает. Вроде бы всё другое, а суть та же. Короче, это была именно База. Понятное дело, решил посмотреть, что же внутри. Перелетел через забор, проник в здание через одно из окон – оно отличалось по размерам и цвету от остальных, именно этим меня и привлекло. Когда пролетал сквозь окно, отметил, что оно забрано мелкой металлической сеткой. Оказался в каком-то кабинете, осмотрел его. Внимание привлекло то, что под слоем обоев на стенах была листовая медь, под декоративной обшивкой двери тоже оказался металл. Мне это не понравилось – сразу вспомнились истории о ловушках для призраков. А я ведь там, в здании, как раз и был призраком. Быстренько выбрался в коридор – пока по экрану ток не пустили, затем спустился по лестнице вниз. В общем, в конце концов, оказался в подвале. Бетонные стены, по сторонам коридоров металлические двери – как в тюрьме. В какой-то момент я оказался в тупике, дальше хода не было. Решил вернуться, и вдруг увидел, что коридор на моих глазах начинает «зарастать» – проход становился всё уже. Я успел прошмыгнуть, но впереди коридор уже сомкнулся. Получился каменный мешок. Попытался пройти сквозь стену – не вышло. Захотел проснуться – то же самое. Плюс ко всему, опять стало жутко холодно. Мерзло лицо, глаза, при этом ловушка, в которой я оказался, продолжала сжиматься. Стены смыкались всё теснее, я понял, что меня вот-вот раздавит. Именно тогда и появилась та девушка, о которой я тебе уже рассказывал. Она просто вышла из стены через появившееся в ней овальное отверстие, схватила меня за руку и утянула в этот проход, я тут же проснулся. Порадовался, что обошлось без последствий, а через неделю выяснилось, что у меня гайморит. Два года потом с платком ходил – ни один доктор не мог помочь. В итоге лечиться тоже пришлось в сновидении. Так что с Базой шутки плохи, постарайся быть осторожной. Ну всё, мне пора бежать. Пока!»

Письмо второе

«Привет, Настёна!

В целом ты все сделала правильно, реал отзывается на твои манипуляции. Но есть пара ошибок, на которые я бы хотел обратить внимание.

Прежде всего, ты зря вводишь в картину мира серьёзные ограничения. Например, рельсы у тебя – границы зоны, и перейти их можно только через мост. Это ошибка, и при случае она может стоить тебе жизни. Ну представь: тебе приходится от кого-то убегать, а созданные тобой самой ограничения не позволяют тебе это сделать. Ты просто не сможешь перешагнуть через рельсы, твоя картина мира не позволит этого сделать. Компенсирующие элементы должны быть другими, не накладывающими на тебя реальных ограничений. Например, введи в качестве такого элемента невозможность есть какие-то продукты. Скажем, тебе нельзя есть устриц и лягушачьи лапки, пить коньяк. Или замени это чем-то другим – тем, что ты и так не ешь. Получится, что ты отказываешься от того, что и так не имеет для тебя никакого значения. Здесь главное – ввести эти ограничения в реестр, поставить «галочку». В итоге все довольны: параметры настройки сбалансированы, а ты реально ничего не потеряла.

Насчет внимания людей: да, оно мешает. Люди держат своим вниманием мир, обеспечивают его стабильность. Каждый раз, когда ты хочешь в присутствии других людей сделать что-то значимое – то есть такое, чему нет рационального объяснения в их картине мира, возникает конфликт мироописаний. Общее коллективное мироописание обычно побеждает – именно поэтому так трудно сделать что-то на глазах у других людей, так трудно что-то продемонстрировать, когда тебя об этом просят хотя бы несколько человек. В то же время, здесь всё зависит от твоей личной силы: если у тебя её хватит, ты сможешь сломать барьер общего мироописания и изменить реальность нужным тебе образом даже в присутствии других людей.

Пиши, не теряйся. Удачи!»

Письмо третье

«Здравствуй, Олег!

Ну ты просто монстр! Видел тебя по телевизору – ты теперь знаменитость! :) Ладно, ладно – это я так, к слову. Иногда лучший способ спрятаться – это быть на виду, верно? Так что действуй в том же духе: чем больше людей будут считать тебе обыкновенным тусовщиком и пустозвоном, тем лучше. Посвистят, позлословят и оставят в покое.

Теперь по теме. Помнишь, я рассказывал тебе о том, как умер мой отец? Мать ещё за сутки до этого слышала, как в комнате жутко трещат обои, и всю ночь сквозь сон ей чудился странный голос, бубнящий одно и то же слово – «бумер, бумер, бумер, бумер…» Она даже разозлилась – решила, что это где-то у соседей музыка играет, крутят одну из этих новых дурацких песенок. И лишь когда умер отец, поняла: это было слово «умер», а не «бумер». Понимаешь, о чём я? Все уже было предопределено, поэтому все мои попытки спасти отца в реале ни к чему не привели – он умер у меня на руках. Смерть человека здесь, в нашем мире, лишь следствие того, что уже произошло на более высоких планах. Это как с альпинистом: по существу, он погибает не в тот момент, когда разбивается о камни, а в момент обрыва веревки. Значит, если мы хотим продлить свою жизнь, работать надо с самыми высокими планами – именно там Норны ткут пряжу наших судеб. Вообще, меня поражает, насколько точно все эти мифы отражают реальность. Что ни говори, а знания древних о реальности были неизмеримее обширнее наших.

Так вот: я уже второй год копаю эту тему. Тема, я тебе скажу, интереснейшая. Но и опасная – есть ощущение, что можно доиграться. Всё-таки человекам не дозволено вторгаться в высшие сферы бытия. Опять же, волков бояться – в лес не ходить. Верно? :) В общем, высылаю тебе некоторые свои наработки (смотри аттач). Глянь свежим взглядом, прикинь, что из этого может выйти. Только будь с этими материалами поаккуратнее, хорошо? Ведь это ничто иное, как ключи к людским судьбам. Есть люди, готовые пойти на всё ради владения такими методиками. Так что лучше не подставляться – вспомни печальный опыт наших коллег по цеху.

Удачи!»

Письмо четвертое

«Привет, Олег!

Ты спрашиваешь о Джаре, о том, откуда я все это вытянул. Скажу честно: точно не знаю и сам. Сначала кто-то рассказал мне об этом в сновидении, потом пошли инсайты – ты же знаешь, как это бывает. В итоге получилась довольно складная картина. А уж насколько она соответствует реальности… С другой стороны, что есть реальность? То, что мы воспринимаем. А что именно воспринимать, мы можем определять сами. Получается, что мы – творцы реальности. :)

Кстати, совсем недавно подумал о том, что слова «раджа» и «Джара» имеют общую родословную. Семантику, этимологию – не знаю, как правильно, я не знаток этих лингвистических тонкостей. Так вот: «Джара» имеет два значения. Первое – «свет Ра». Второе – «сияние вечности». Эти расшифровки я вытянул из сновидения. И у меня есть очень четкое ощущение, что слово «раджа» в своем истинном смысле означает «слугу Ра». Точнее, буквально это будет переводиться как «тот, кто проводит свет Ра», или как-то близко. Служитель Ра. Учитывая, что Ра – это бог солнца, а солнце – олицетворение силы, дающей всему земному жизнь, всё обретает довольно ясные очертания. Но времена меняются, да и слово «раджа» сейчас несёт совсем другой смысл. Поэтому у меня как-то само собой возникло слово «джар». То есть Джара – это правящая миром сила. А джар – служитель этой силы. Знаю, что ученые мужи за эти лингвистические выкладки закидают меня гнилыми помидорами. Но это их дело, я и не собираюсь с ними спорить. Для меня важнее тот практический эффект, который я могу извлечь из смены названия. Славный дядюшка Хуан говорил о том, что маги всегда ищут ту терминологию, которая соответствует этой, как её – модальности времени. :) Слова «Дух», «Сила», «Абстрактное» уже настолько затасканы, что приобрели своё побочное намерение. Я бы сказал – паразитическое намерение, попытку людей понять, идентифицировать то, что понять невозможно. Поэтому я решил «повернуть голову» – то есть отказался от использования понятий «Дух», «Сила», «Абстрактное» в пользу Джары. И Джара вроде бы не против. :)

Пиши. Ты один из тех немногих, общение с кем доставляет мне удовольствие.

Удачи!»

Письмо пятое

«Привет, Олег!

Извини, что не ответил сразу – две недели провалялся в больнице. Спускался в ЦУМе по лестнице, и какая-то бабёнка умудрилась сунуть мне между ног карниз. :) Итог – перелом бедра и вывих плечевого сустава. Занятно, что именно я учил тебя падать, верно? А сам развалился, как фарфоровая статуэтка.

Хочешь знать истинную причину этого падения? Я в очередной раз попытался добраться до Базы. И на это раз залез дальше, чем когда бы то ни было. (Отчет – а аттаче). В итоге опять наткнулся на двух церберов, пришлось делать ноги. Но слегка опоздал: один успел вцепиться в бедро, другой прокусил плечо. Результат тебе уже известен. И ведь до чего точно всё складывается! Ну прикинь: спускаюсь по лестнице, лезу в карман за телефоном – надо было один звонок сделать. И тут эта баба с карнизом… Чувствую – лечу, а рука в кармане застряла… Теперь вот хочу ввести в свою картину мира новый элемент: безопасное падение. То есть чтобы при любом падении, хоть с самолета, мягко опускаться на землю. Где-то я уже встречал подобное – кажется, у Монро. Он писал, что приобрел странное свойство падать «мягко» – то есть как-то тормозиться в последний момент. В наших играх с реальностью было бы тоже полезно иметь подобную подушку безопасности.

Не знаешь, как там Настёна? На моё последнее письмо она не ответила.

Пиши – пока не снимут гипс, мне всё равно делать нечего, только письма писать. :)

Удачи!»

Письмо шестое

«Привет, Олег!

Я не знаю, кто эти люди. У меня пока таких проблем не возникало. Если слишком прижмут, переводи все стрелки на меня, я разрешаю. И не смущайся – ты же знаешь, у меня с этими козлами разговор короткий.

По теме. Мне хорошо понятны твои чувства. Сам не раз порывался бросить всё это, сбежать, спрятаться. Да вот незадача – нельзя спрятаться от себя. И уж тем более – от Джары.

Подумай вот о чем: допустим, ты сможешь сбежать, Джара тебя отпустит. Станешь как все, будешь жить своими маленькими радостями и бедами. Будешь надеяться, что впереди у тебя что-то есть. Вот это и есть одно из самых больших заблуждений: люди считают, что впереди у них что-то есть. А потом оказывается, что у них нет ничего не только впереди, но и позади. Жизнь прошла зря, в ней не было ничего, кроме глупых дел, в сети которых пойманы большинство смертных. Подумай об этом, Олег – что ты сможешь предъявить смерти? Сможешь ли улыбнуться в ответ на её улыбку? Сказать ей: «Ну здравствуй, костлявая! Потанцуем?»

Разумеется, выбор за тобой (сейчас я лукавлю, но ты этого как бы не заметишь – хорошо?). Тебе решать, что хорошо для тебя, а что плохо. Скажу про себя: каждый раз, когда меня охватывали сомнения и хотелось сбежать, я вспоминал вот эти строки:

«Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы…»

Удачи!»

Больше писем на компьютере не было. Глянув даты создания файлов, я понял, что последнее письмо было написано больше года назад.

Сказали ли эти письма мне о чём-либо? Практически нет. Я понял лишь то, что Сергей занимался какими-то очень странными исследованиями. Я бы посчитал тематику писем бредом душевнобольных людей, если бы не одно «но»: Сергей действительно знал время своей смерти. Знал он и то, что его убьёт пингвин. И пожалуйста, всё так и случилось: Сергей погиб точно в определённое им время, а на машине был нарисовал пингвин. Трудно поверить, что это всего лишь случайные совпадения.

Разумеется, я вспомнил и о письме в шкатулке. Чертовски хотелось вскрыть его и прочитать – возможно, оно помогло бы мне в чём-то разобраться. Но Сергей мне доверился, и я не мог его подвести. Письмо так и осталось нераспечатанным.

Признаюсь, в следующие два месяца я не один раз перечитывал найденные на компьютере письма, но разобраться в их сути так и не смог. Постепенно вся эта история начала забываться, у меня появились совсем другие заботы и проблемы. Дом я пока так и не переоформил на себя – всё не мог признать его своим.

Так прошла осень, за ней зима. Было тихое майское утро, когда раздался звонок в дверь. Я как раз сидел за компьютером и ломал голову над доводкой одной на редкость поганой детали для упаковочной линии, поэтому звонок заставил меня поморщиться. Сохранив результаты работы, я встал из-за компьютера и пошёл открывать. Вышел из дома, подошёл к ограде. Открыл калитку.

Передо мной стояла худенькая светловолосая девушка. Одета в джинсы и светлую блузу, на ногах кроссовки. В руках коричневая сумочка. Странно, но её лицо показалось мне знакомым.

– Здравствуйте! – улыбнулась незнакомка, её улыбка оказалась очень приятной. – А Сергея можно?

Я нахмурился. Просто не знал, как сообщить ей о том, что произошло.

– Даже не знаю, как вам сказать… – тихо ответил я. – Дело в том, что Сергей погиб прошлой осенью. Его сбила машина.

Девушка побледнела, в её взгляде мелькнула растерянность.

– Простите… – пробормотала она, повернулась и медленно пошла прочь. И тут я вспомнил, где видел эту девушку – на фотографии в компьютере.

– Настя! – окликнул я её. Не знаю, что заставило меня решить, что это она. Девушка оглянулась.

– Да? – тихо спросила она.

– Пожалуйста, не уходите. Зайдите в дом.

Несколько секунд Настя задумчиво смотрела на меня, потом перекинула ремень сумочки через плечо и вернулась.

– Вы меня знаете? – спросила она, неуверенно глядя на меня. – Мы встречались?

– Я видел вас только на фотографии, – ответил я. – Проходите… – подождав, пока девушка войдёт во двор, я закрыл за ней дверь. – Идёмте, я как раз собирался пить чай.

Мы прошли в дом, я провел гостью на кухню. По её поведению я понял, что она уже бывала в этом доме раньше.

– Садитесь… – предложил я ей и щелкнул кнопкой чайника. Затем отыскал заварник, насыпал в него чаю. Потом достал из шкафчика чашки. Всё это время девушка молча наблюдала за мной.

– Вы из наших? – спросила она, когда я поставил на стол вазу с булочками. В её голосе я ощутил надежду.

– Нет, Настя. Я просто знакомый Сергея. Чёрт! – Я хлопнул себя по лбу. – Он же оставил вам письмо!

– Письмо? – быстро переспросила Настя.

– Ну да. Я сейчас! – выскочив из кухни, я торопливо поднялся на второй этаж, в кабинет Сергея. Открыл шкатулку, взял письмо – ведь чуть не забыл о нем…

– Вот, – сказал я, вернувшись на кухню и протянув Насте письмо. – Возьмите.

– А вы уверены, что оно мне? – Настя неуверенно повертела конверт в руках. – Здесь ничего не написано.

– Вам, Настя. Он просил передать этот конверт красивой светловолосой девушке. Ещё он сказал, что у неё улыбка ангела. Это вы, Настя.

Девушка слабо улыбнулась, аккуратно вскрыла конверт и достала письмо. Потом пересела к окну, поближе к свету. Щёлкнул отключившийся чайник, я налил в заварник кипятка. После чего сел на стул и стал ждать, пока заварится чай.

Настя читала письмо, я украдкой следил за ней. Красивая она. Даже очень. Красивые глаза, эти ямочки на щёках. И ещё эта улыбка – я даже обрадовался, когда увидел, как Настя слабо улыбнулась. Потом улыбка снова сползла с её губ, гостья продолжала читать письмо. Вот на её щеке появилась слезинка, девушка торопливо вытерла её. Затем начала перечитывать письмо заново.

– Спасибо… – сказала она, закончив читать письмо и взглянув на меня. – Простите, мне надо идти… – Настя спрятала письмо в сумочку и поднялась со стула.

– Настя, останьтесь, – попросил я. – Вы ведь приезжая, верно? Сергей разрешил мне пожить в этом доме. Но что-то подсказывает мне, что у вас на этот дом прав гораздо больше, чем у меня. Не уходите. Мне так многое хочется спросить у вас. Останьтесь.

Несколько секунд девушка задумчиво смотрела на меня, потом едва заметно кивнула. – Хорошо…

Это был странный завтрак. Мы пили чай, Настя выглядела очень тихой – было видно, что смерть Сергея потрясла ее. Я пытался как-то отвлечь её от неприятных дум, разговорить. Выяснилось, что девушка приехала этим утром из Одессы. Хотела встретиться с Сергеем, и вот что из этого вышло.

– Он не отвечал на письма, его телефон был отключен… – сказала она, отхлебывая чай из чашки. – Я решила, что он просто не хочет со мной разговаривать. Точнее, с нами…

– С тобой и Олегом? – уточнил я.

– Да… – кивнула Настя, в её взгляде мелькнуло удивление. – Вы знаете Олега?

– Скорее, слышал, – уклончиво ответил я.

– Наверное, Сергей доверял вам?

Я не мог больше обманывать Настю, поэтому просто взял и выложил ей всё без утайки. Рассказал, как встретился с Сергеем, как потом нашёл на его компьютере несколько писем. Если до этого в отношении ко мне Насти ещё был какой-то интерес, то после моего рассказа я ощутил в её взгляде холодность. Всё встало на свои места – я был чужаком, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Понятно… – тихо сказала она, выслушав мой рассказ. – Письмо в конверте вы, конечно, тоже читали?

– Не читал, – ответил я, явственно ощутив в голосе девушки неприязнь. – Давайте сделаем так: я сейчас соберу свои вещи и навсегда уйду отсюда. А вы останетесь. Дарственная на дом в шкатулке, там нужно только вписать имя. Моего здесь нет ничего, и я это понимаю. Договорились?

Несколько секунд Настя молчала, сосредоточенно помешивая ложечкой чай. Потом взглянула на меня:

– Простите, Андрей. Я была не права. Просто с некоторых пор я разучилась доверять людям. Знаю, что это плохо, что так не должно быть. Но ничего не могу с собой поделать.

– Не извиняйтесь, Настя. У вас действительно нет никаких оснований мне доверять. Я для вас совершенно чужой человек.

– Верно, – согласилась Настя. – Но Серёжа умел разбираться в людях. И если он вам доверился, значит, знал, что делает. Поэтому ещё раз простите меня – у вас нет никаких причин уходить отсюда.

Некоторое время мы молча пили чай, стараясь не смотреть друг на друга. Молчание тяготило меня, поэтому я решился на вопрос.

– Скажите, Настя, – спросил я, взглянув на девушку. – Кем был Сергей? И чем вы вообще занимались – или занимаетесь? Как он мог знать время своей смерти?

– Это ловушка, Андрей, – тихо ответила Настя. – Не попадайтесь в неё. Я тысячу раз прокляла тот день, когда вляпалась во всё это. Это как наркотик: сначала ты просто интересуешься. Слушаешь рассказы тех, кто уже успел уколоться. Потом пробуешь сам – сначала травку, экстази. Потом приходит время чего-то покрепче. И когда ты опомнишься, соскочить уже невозможно – ты «попал». Вместо красот, которые ты видел вначале, тебе открывается вся грязь мира, все его ужасы. Твоя жизнь разваливается, становится невыносимой. Но даже от неё ты избавиться не можешь – потому что таковы правила этого проклятого мира. Ты увяз в них, как муха в паутине. И эту паутину ты сплел сам… – Настя опустила голову. – Не повторяйте наших ошибок, Андрей.

– «Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы…» – процитировал я.

– Да, верно, – улыбнулась Настя. – Это была любимая фраза Сергея. Но он был сильным и мог всё это выдержать. А я слаба. И Олег оказался слаб, и все мы. Именно поэтому у нас всё и развалилось.

– Что развалилось? – как бы невзначай поинтересовался я.

– Наша группа. Мы просто перессорились и разбежались, Сергею не удалось удержать нас. Да он особо и не пытался – говорил, что если чашка разбилась, глупо её склеивать. Мы ещё переписывались какое-то время, потом перестали. И когда Сергей оказался на краю, ему даже не к кому было обратиться за помощью. Он остался один… – Настя тихонько вздохнула, потом открыла сумочку, достала письмо и протянула его мне. – Прочитайте… Ну берите, берите… Всё равно это уже не имеет никакого значения.

Я молча взял письмо, развернул его. Вчитался в отпечатанные на принтере строки.

«Здравствуй, Настёна!

Прости, что расстроил тебя – так получилось. Ты ведь знаешь, я всегда был чертовски везуч. Выкручивался из любых ситуаций. Но на этот раз, похоже, я доигрался. Сейчас вот сижу, и слышу за спиной дыхание смерти. Честно – я просто чувствую, как рвутся нити. Я сейчас как тот человек, вывалившийся из окна – мне остаётся только считать этажи. Думал было написать тебе на ящик, но не стал. Ты ведь знаешь, в нашем мире всё основано на личной силе. Если у тебя хватит силы, ты найдёшь это письмо. Или оно найдёт тебя.

Все наши наработки я скомпоновал в архив и записал на компакт-диск. Ты найдёшь его на нашем месте под камнем. Там есть и новые материалы – надеюсь, они помогут тебе справиться с проблемами. Лично мне хочется в это верить.

Помнишь, как хорошо все начиналось? Мы были молоды, веселы, бесшабашны. Готовы были забраться хоть к черту в ад, хоть к богу в рай. У нас получалось всё, за что бы мы не брались. А почему, Настёна? Потому что мы были командой! И не было ничего, что могло бы нас испугать. Вспомни, как ты отшила того маньяка в парке – он даже обгадился со страха. Ты была тогда настоящей ведьмой. А скорее, очаровательной ведьмочкой с ангельской улыбкой и острыми коготками.

А потом что-то случилось. Лиза заявила, что у неё будет ребенок, что ей надоели эти игры и она хочет покоя и тишины. Вслед за ней ушла Ирина. И посыпалось… Смерть Глеба, дрязги с Виктором. Бесконечное выяснение отношений – кто у нас главный и куда мы идём…

Кастанеда писал о четырех врагах: страхе, ясности, силе и старости. Это враги каждого из нас в отдельности. Но сейчас, Настёна, я понимаю, что есть и другие враги, рассчитанные на группу. Эти враги – зависть, нетерпимость, пренебрежение, ложь. Нас нельзя было победить вместе, поэтому нас разобщили и теперь уничтожают поодиночке. Помнишь, я предложил всем собраться в Питере у наших друзей по цеху, на нейтральной территории? Вспомни, как они уговаривали всех вас встретиться. И ведь никто не согласился, Настёна. Никто – даже ты. Сказала, что хочешь забыть обо всём этом. Милая моя девочка – неужели ты так и не поняла, что сбежать от этого невозможно? Мы могли только победить и выжить, или проиграть и погибнуть. Других путей не было. Что мы выбрали, ты знаешь и без меня. Олег мне не так давно сказал, что Ирина начала баловаться наркотиками. Катя, как ты знаешь, подалась в монастырь. Лиза вроде бы пытается сколотить свою группу. Виктор вообще исчез с горизонта – слышал краем уха, что он собирался ехать чуть ли не к самому далай-ламе. Но это всё не поможет, Настёна. Нас взяли на карандаш ещё в тот день, когда мы впервые все вместе остановили мир. Такое воздействие трудно было не заметить: вспомни хотя бы тот снег, который мы с собой принесли. Снег посреди лета – это было здорово. Не удивительно, что нас заметили и попытались остановить. Но мы были сильны и плевали с высокой колокольни на все выходки врага. Тогда враг разобщил нас – это был единственный способ нас уничтожить. Мы проиграли, Настёна. И проиграли из-за своей глупости. Завтра закончится моё время. Потом придёт время остальных. Или не придёт?

Теперь слушай меня внимательно, Настя. Мы попались, и это факт. Но попались мы именно как группа. Мы все занесены в ОДИН СПИСОК. И уничтожают нас согласно ЭТОМУ списку. А теперь думай, Настёна – ты ведь у нас всегда была сообразительной. Ну, быстрее – что нужно сделать, чтобы стать свободной? Ну! Умница! Ты абсолютно права: надо уничтожить список. Нет списка – нет проблемы. Знаешь, как лейкоциты находят вредных микробов? Как определяют, кого сожрать? Микробов сначала метят специальными белковыми цепочками. Лейкоциту плевать, кого жрать – ему важна надпись «уничтожить». На нас, Настёна, сейчас стоит именно такая надпись. Бесполезно бороться со смертью – она неизмеримо сильнее нас. Но мы можем избавиться от клейма, от метки. И смерть просто не заметит нас, пройдет мимо. Понимаешь, о чём я? Это единственный шанс. Постарайся не упустить его. Я уже писал об этом Кате, она не ответила. Значит, теперь вся надежда на тебя. Собери всех, кого сможешь – тебе понадобится помощь. Мои материалы помогут тебе разобраться в том, что и где искать, какие опасности могут тебя подстерегать. Последний участок тебе придётся пройти самой – я не успел с ним справиться. Надеюсь, у тебя всё получится.

На этом всё, Настёна.

Может, ещё увидимся где-нибудь в бесконечности.

Поэтому не говорю – «прощай».

Говорю – до свидания!»

Я перечитал письмо ещё раз и вернул его Насте.

– Вам тоже угрожает какая-то опасность? – спросил я.

– Да, – ответила она после секундного колебания. – Я уже несколько раз попадала в аварии. Один раз на меня бросился какой-то пьяный тип с ножом. Пока мне удается выкручиваться, но каждый раз ситуация всё хуже и хуже. Так будет до тех пор, пока я не погибну.

– Но ведь Сергей написал вам о каком-то списке? Это может помочь?

Настя тихонько вздохнула.

– Андрей, он предложил, возможно, единственный выход. Но я уже не та, что была ещё пару лет назад. Сила покинула меня – зачем ей такое ничтожное существо, как я?

– Вы говорите о Джаре?

– Да, – кивнула Настя. – Вы прочли о ней где-то у Сережи?

– В одном из тех писем, о которых я говорил.

– Если вы знаете о Джаре, то должны понимать меня. Я больше не ведьма – я простая смертная, которая уже год как не может даже осознаться во сне. Что-то ушло, я вывалилась из потока. Птица магии больше не несёт меня. Так как я могу отыскать и уничтожить список, если я даже сплю как обычный человек?

– А можно спать как-то иначе? – поинтересовался я.

Настя ничего не ответила. Задумчиво посмотрев на меня, она отхлебнула из чашки и опустила взгляд. Похоже, ей просто не хотелось со мной разговаривать, и я не стал настаивать.

Моя гостья легла отдыхать, я снова сел за компьютер. Вглядывался в проклятый чертёж, но мысли мои были заняты совсем другим. Осознав, что работы не получается, решил не мучить себя и технику и выключил компьютер.

Признаюсь, разговор с Настей вызвал у меня множество вопросов. Положим, я не относился серьезно к словам Сергея о том, что Настя была ведьмой – всё-таки надо отделять сказки от реальности. Но то, что вся эта компания здорово смахивала на какую-то секту, представлялось мне несомненным. Именно секта – возможно, они даже употребляли какие-то психоделики. В то же время, Сергей знал время своей смерти, знал о пингвине – и это путало мне все карты. В итоге я пришёл к единственному неоспоримому выводу: о том, что Настя – очень красивая девушка. И улыбка у неё действительно ангельская.

Настя отдыхала часа два. Не было и полудня, когда я услышал осторожный стук в дверь кабинета. К этому времени я уже снова сидел за компьютером, но вместо работы просто играл в шахматы – это позволяло отвлечься от всего.

– Да, Настя! – откликнулся я, услышав стук. – Открыто!

Пока девушка входила, я успел вывести на экран злосчастный чертеж.

– Это я, – сказала она и слабо улыбнулась. – Чем занимаешься?

То, что она перешла на «ты», показалось мне весьма благоприятным знаком. Да и отдых явно пошёл Насте на пользу – с её лица сошла бледность, глаза были спокойными и на редкость ясными. Взгляд Насти что-то мне напоминал, но что именно, я пока вспомнить не мог.

– Работаю, – ответил я. – Нужно переделать конструкцию вот этой штуки.

– А что это? – поинтересовалась Настя.

– Обгонная муфта для одного агрегата. Стабильно ломается раз в полгода, нужно что-то переделать. Но так, чтобы не усложнять ее.

– Ты конструктор?

– Точно! – не без гордости подтвердил я.

Настя примерно минуту вглядывалась в чертеж. Я специально повращал его в разных направлениях, давая возможность девушке лучше всё рассмотреть.

– Если вы увеличите вот эти зубцы на пару миллиметров, поломки прекратятся, – сказал вдруг Настя, коснувшись пальцем экрана. – Тогда стопорные пластинки – или как вы их там называете – не будут соскальзывать при рывках. Все поломки именно от этого соскальзывания. Есть и ещё более простое решение: добавьте на вал маховик, чтобы он компенсировал рывки и стабилизировал скорость вращения. Тогда муфту переделывать не придется.

Я открыл было рот, чтобы что-то сказать – и промолчал, вдруг осознав всю нереальность происходящего. Какая-то девчонка с умным видом советовала мне, инженеру, как исправить чисто техническую проблему!

– И почему ты так решила? – буркнул я наконец.

– Я не решила, – покачала головой Настя. – Я просто знаю. Поверь, проблема именно в этом. Может, я уже и не та, что раньше. Но что-то я ещё могу.

– У тебя техническое образование? – догадался я.

– Нет, – снова покачала головой девушка. – Я модельер. В Одессе у меня своё ателье.

– Тогда почему ты решила, что знаешь, в чём тут дело?

– Потому что я действительно знаю, – ответила она. – Просто поверь мне. Сейчас мне надо ненадолго уехать – закрой за мной дверь, хорошо?

– Хорошо… – согласился я и поднялся, чтобы проводить девушку. – Может, ты хочешь съездить на кладбище, к Сергею? Я бы мог проводить тебя.

– Нет, – покачала головой Настя. – Сергею это уже не нужно. Мне тоже, я не хочу терять остатки силы. У меня её и так мало.

Когда Настя ушла, я вернулся к компьютеру и долго сидел, разглядывая чертеж злосчастной муфты. И чем дольше я сидел, тем больше убеждался в том, что девушка права. Похоже, мы совершенно неправильно определили причину поломки: считали, что дело в слабых пружинах. А если не в них? Ведь конструкцию муфты делал грамотный человек, всё продумано до мелочей. Усиливать пружины – значит бороться с проблемой в лоб. Возможно, причина поломок муфты именно в рывках, о которых упомянула Настя. Возникает вибрация, стопорные пластины срываются с зубцов, муфта проскальзывает. В итоге за несколько месяцев всё разбивается и приходит в негодность. И если устранить вибрацию, насадив на вал маховик…

Идея была великолепна, но требовала проверки. За двадцать минут набросав конструкцию маховика, я потянулся к телефону – требовалась экспериментальная проверка предложенного Настей решения.

Девушка вернулась к обеду, к этому времени я успел пожарить рыбу – купил вчера на рынке два кило плотвы.

– Знаешь, а ты, похоже, была права насчет муфты, – сказал я, ставя на стол блюдо с жареной рыбой. – Всё дело именно в этих рывках.

– Ну разумеется, – мягко улыбнулась Настя, я снова отметил сияние её глаз. И понял, где я уже видел этот взгляд! Точно так же смотрел на меня в ту ночь Сергей. Или не так – не могу передать словами то общее, что было у них с Сергеем. Но чувствовал я это очень явно.

– И все-таки, как ты узнала? – спросил я.

Девушка стала серьезной. Положила себе на тарелку плотвичку и начала есть, не глядя на меня. Я уже было решил, что не дождусь ответа, но Настя ответила.

– Всё тот же вопрос, Андрей, – тихо сказала она. – Нужно ли тебе это? Я вижу, что Джара с моей помощью устраивает для тебя ловушку. И ты уже одной ногой в ней. Я боюсь, что однажды ты проклянешь меня за то, что я втянула тебя в эти игры.

– Вот тут ты не права, – сказал я, спокойно глядя на девушку. – Я не настолько глуп, чтобы кто-то мог меня куда-то втянуть. И сам решаю, что мне делать, а что нет.

Настя посмотрела на меня и улыбнулась. Но улыбка её была печальной. Более того, в ней было что-то ещё – именно так смотрит умудрённый жизнью человек на глупого несмышлёныша. Ему бесполезно что-либо объяснять – просто не поймёт. Не дорос ещё. Именно так смотрела на меня Настя, и этот взгляд в очередной раз выбил меня из колеи.

Настя так ничего и не сказала – я уже понял, что такова была её манера: могла ответить, могла нет. Мы спокойно ели, рыба получилась очень вкусная. Я как раз положил себе на тарелку вторую тараньку, когда услышал голос Насти.

– Нас было восемь человек, – начала она, не глядя на меня. – Мы назывались группой «СНЕГ». Точнее, сначала был «СНЕГОВИК». Название придумала Катя, объединив в нужном порядке первые буквы наших имен. Восемь человек: Сергей, Настя, Елизавета, Глеб, Олег, Виктор, Ирина, Катя. Это была шутка, но название прижилось. Со временем для удобства мы сократили его до четырёх букв, получилась просто группа «Снег». Наша работа шла на стыке нескольких магических направлений. Главными стали шаманизм в изложении Карлоса Кастанеды и магия хаоса. Цель нашей работы мы определили предельно просто: исследование мироздания, а так же сути и возможностей человека. А уж что нам это могло принести практически, мы решили смотреть по ходу дела.

Некоторое время Настя молча ела, я терпеливо ждал. Наконец она продолжила – говорила все так же тихо, не поднимая глаз.

– Ко времени образования группы, а это примерно девяносто седьмой год, многие из нас уже были не новичками в мире магии. Ирина была замечательной сновидящей. Лиза – прирожденный сталкер. Катя была сталкером и видящей, Глеб увлекался боевыми искусствами и работой с энергетикой. Олег пробовал себя на почве астрологии. Виктор неплохо сновидел. Ну, а Сергей был самым настоящим нагвалем.

– Кем? – переспросил я.

– Нагвалем, – повторила Настя. – Так называют лидера группы магов. Он отличается от обычных людей своей энергетикой, это позволяет ему напрямую общаться с Джарой.

– А кем была ты? – спросил я, заметив, что Настя ничего не сказала о себе.

– Сновидящей. Конфигурация нашей группы не соответствовала тому, как это описывал Кастанеда. Но группа сложилась сама собой, естественно. И мы считали, что так оно и должно быть.

Я хотел спросить, кто такой Кастанеда, но не стал – просто не хотел прерывать Настю.

– Сначала у нас всё шло довольно неплохо, – продолжила она. – Мы легко достигали того, на что у других уходили годы. Например, нашим сновидящим легко удавалось встречаться в сновидении. А Сергей и Лиза так играли с реальностью, что я от их демонстраций порой просто теряла сознание. При этом наработки и находки каждого из нас становились достоянием всей группы: сновидящие учили сталкеров сновидениям, сталкеры натаскивали остальных в сталкинге.

– А что такое сталкинг? – не утерпел я.

– Сталкинг – это искусство общения с окружающим миром, – ответила Настя. – Манипуляция людьми, вещами, событиями. На высших уровнях искусство сновидения и сталкинг сливаются, давая потрясающий контроль над реальностью. Строго говоря, реальность как таковая перестаёт существовать – ты сам становишься её творцом. Можешь создавать тот мир, который тебе нужен.

– Это уже слишком, – усмехнулся я. – Как можно создать мир?

– Это сложно, – согласилась Настя. – Но можно. Какого цвета эта тарелка? – Девушка кивком указала на блюдо с рыбой.

– Белая, – ответил я. – А что?

– Ты уверен? – спросила она, всё так же не поднимая глаз и продолжая заниматься таранькой.

Я снова взглянул на блюдо – и ощутил озноб. Оно было коричневым. Волосы у меня на голове зашевелились – я посмотрел на Настю и встретился с её взглядом. Девушка улыбнулась.

– Она не белая, – сказала она. – Она глиняная, обожжённая. Покрытая глазурью. Если не веришь, можешь пощупать.

Я недоверчиво протянул руку, ощупал блюдо – или тарелку, как назвала его Настя. И мне стало ещё хуже.

– Но как это может быть? – спросил я, проведя пальцем по гладкой поверхности блюда. – Это галлюцинация?

– Можно сказать и так, – согласилась Настя. – Но тогда галлюцинацией надо признать и всё, что мы видим вокруг.

Я молчал, пытаясь понять произошедшее. Ничего не получалось. Я знал, что ещё минуту назад тарелка была белой. А теперь она стала коричневой.

– Мы просто привыкли воспринимать этот мир определенным образом, – продолжила Настя, видя мое смятение. – Но если разрушить эту привычку, всё становится возможным. Видел фильм «Матрица»? Ложки не существует.

Я вспомнил – да, был такой фильм. Там мальчик взглядом гнул ложку. При этом сказал, что ложку согнуть нельзя. А затем добавил: «Ложки не существует».

– Но ведь то фантастика? – возразил я. – Там люди спали в неких капсулах, а мир, который они считали реальным, им просто внушался. То есть был набором компьютерных кодов. Но мы ведь не спим.

– «Матрица» – это фантастика, – согласилась Настя и отодвинула от себя тарелку. Потом встала и подошла к мойке – помыть руки. – Но фантастика очень часто отражает реальность. Конечно, мы не спим ни в каких капсулах. Но то, что мир нам даётся в ощущениях, факт. – Настя вытерла руки полотенцем и снова села за стол. – Хорошая рыба. Вкусная.

– Спасибо… – сказал я, почти не обратив внимания на последние слова – как раз рыба меня сейчас интересовала меньше всего. – Но ведь эта тарелка существует? – Я указал на блюдо. – И она была белая, я это хорошо знаю. Теперь она другая. Как это может быть?

– Представь, что всё, что тебя окружает – сон, – ответила Настя, по обыкновению не глядя на меня. – А во сне возможно все.

– Но ведь это не сон? – не согласился я.

– Между сном и реальностью нет большой разницы. Есть некоторое отличие в качестве, в энергиях. Но не более того. И при некотором опыте реальностью можно манипулировать точно так же, как и сном. Сережа называл окружающий нас мир «Иллюзионом» – говорил, что он гораздо более пластичен, нежели мы думаем. Если ты допускаешь такую возможность, то можешь выяснить, какие законы им управляют. А выяснив это, можешь не только выйти из-под их власти, но и использовать в своих целях. Уже не мир управляет тобой – ты миром. Лет пять назад, когда мы добрались до этого уровня, у нас разгорелся нешуточный спор – о том, что можно, а чего нельзя. Сергей говорил, что вмешательство в мир, его изменение возможно лишь тогда, когда на то есть прямое указание Силы. Виктор же говорил о том, что мы сами боги, что каждый из нас хозяин своего сна, своей реальности. А значит, не существует вообще никаких ограничений. «Мораль – прибежище слабых», – сказал он тогда. Именно с этого и начались все наши дрязги. Сергей запрещал ломать мир, перестраивать его под себя. Виктор с ним не соглашался, говорил, что ограничения, которые мы на себя накладываем, есть ограничения разума. Что они целиком искусственны и мешают нам идти дальше. В конце концов всё это вылилось в развал группы. Теперь каждый из нас сам за себя. Точнее, – тут Настя сделала паузу, – те, кому удалось выжить.

Некоторое время мы молча пили чай. Мне не нравилось молчание, поэтому я снова предпочел его нарушить.

– Ты говорила, что ты теперь простая смертная. Мне кажется, ты лукавила. Простые смертные не могут менять тарелки.

Настя улыбнулась. Это была та самая улыбка ангела, о которой говорил Сергей. Удивительная улыбка.

– Все это не то, Андрей. Ты этого просто не чувствуешь. Я пустая, за моей спиной ничего нет. Раньше за моей спиной была Джара. Я чувствовала себя наконечником копья, была проводником Силы, её инструментом. Теперь этого нет. И все мои нынешние умения – это уровень банального колдовства. Или пусть даже не банального – это лишь следствие знания каких-то законов мироздания, его механизмов. И не более того. Джара покинула меня, я ей больше не нужна. И все мои попытки вернуть её, приманить снова ничего не дают. Я кричу – а меня не слышат. Я осталась одна.

В голосе Насти я уловил печаль. Мне захотелось перевести разговор на другую тему.

– Куда ты ездила сегодня?

– На наше место. Место, где мы любили собираться всей группой. Сергей оставил там компакт-диск с материалами группы и его новыми наработками. Я забрала его.

– Значит, надежда все ещё есть?

– Надежда умирает последней, – вздохнула Настя. – Позволишь мне просмотреть диск на твоем компьютере?

– Настя, это не мой компьютер. Здесь вообще нет ничего моего, кроме каких-то личных вещей. Поэтому тебе не нужно спрашивать у меня разрешения на что бы то ни было. Делай всё, что хочешь.

– Хорошо, – кивнула девушка..

Настя провела за компьютером весь остаток дня. Я не возражал, так как, во-первых, сам предложил ей не стесняться, а во-вторых, у меня сейчас просто не было работы. Мне нужно было дождаться звонка из цеха: тогда будет ясно, приняли ли моё предложение по доработке муфты. Точнее, предложение Насти. После чего мне подкинут какую-то новую работёнку. Скажу честно, мне уже порядком надоело возиться со всей этой ерундой. Хотелось чего-то более серьезного и интересного. В свое время я учился проектировать сложные роботизированные системы, моим дипломным проектом был подводный телеуправляемый аппарат. Увы, из-за экономического кризиса в стране всё это оказалось никому не нужным. Вот и приходилось заниматься всем, что приносило заработок – от разработки линий по переработке мяса до аппаратов для упаковки лапши.

Я как раз собирался заняться ужином, когда в кухню вошла Настя.

– Ты тут? – сказала она. – Давай я что-нибудь приготовлю. Не спорь, у меня лучше получится. – Настя улыбнулась, мне оставалось только согласиться.

Поднявшись в кабинет, я прошел к компьютеру и сразу увидел лежавший на краю стола компакт-диск. Не скрою, мне очень хотелось посмотреть, что на нём записано – я был убежден, что именно за этим диском и ездила Настя. Но что-то удержало меня, поэтому я постарался забыть о диске и около часа просто играл в шахматы. Затем Настя позвала меня ужинать, и я спустился к ней.

Настя оказалась хорошей хозяйкой. Сваренный ею суп был очень вкусным, я даже попросил добавки. Насте это явно понравилось, хотя она и пыталась не показать вида. Но разве меня проведёшь…

После ужина девушка снова села за компьютер, а я смотрел телевизор в гостиной. Когда час спустя Настя спустилась ко мне, я смотрел выпуск новостей.

– И что тут у нас? – спросила она, садясь рядом.

– Все воюют, – ответил я.

Некоторое время мы молча смотрели новости.

– Ты не посмотрел диск, – не столько спросила, сколько констатировала Настя. – Почему? – как обычно, она говорила, не глядя на меня.

– Он не мой, – ответил я. – Кроме того, любопытство сгубило кошку – слышала о таком?

– Да, – кивнула девушка. – Я знаю одну такую. – Она немного помолчала. – Можешь посмотреть, если хочешь.

– Ты серьезно?

– Да. То, что ты оказался в этом доме, не может быть случайностью. Боюсь, что ты уже попался. – Настя взглянула на меня.

– И что это значит?

– У тебя есть шанс войти в мир Джары. Прикоснуться к тому, что лежит за рамками здравого смысла.

– Боюсь, что я не испытываю такого желания, – покачал я головой. – У меня нормальная жизнь. За мной никто не гонится, никто не пытается меня уничтожить. У меня нет желания знать день своей смерти. Зачем мне все эти проблемы?

Настя не ответила, мы снова некоторое время молча смотрели новости.

– Представь, что ты никогда не видел света, – без всякого предисловия начала она. – Ты был слеп, как крот, и даже не представлял, что это такое – видеть. И вот однажды ты прозрел. Увидел окружающий тебя чудесный мир. Понял, насколько же это всё здорово и насколько жалкой, глупой и бессмысленной была та, прежняя, жизнь. Именно так чувствует себя человек, прикоснувшийся к Джаре.

– Ты меня агитируешь? – усмехнулся я.

– Я не могу тебя агитировать. Я не тот человек, который мог бы это делать. Поэтому я просто объясняю, что есть что. Самое большое счастье для человека – найти Джару. И самое большое горе – потерять её. Я упустила свой шанс, потеряла Джару. Моя жизнь сейчас – бег от смерти. Я просто перехожу изо дня в день, ожидая, когда она меня найдет. Но я помню те дни, когда могла летать. Когда невозможное становилось реальностью. Когда были открыты все пути. Память – единственное, что у меня осталось.

– Как-то уж очень грустно всё это звучит, – ответил я.

– Я знаю это. Знаю, что индульгирую. Но у меня нет желания бороться с этим. Всё потеряло смысл.

– Прости – индуль-что?

– Индульгирую. Это значит – жалуюсь, плачусь. Жалею себя. Цепляюсь за ерунду. Сергей бы уже давно меня высмеял за эти жалобы – он был сильным. А я слаба.

По телевизору началось кино, я ждал этого боевика почти неделю. Какое-то время мы молча смотрели фильм, затем Настя встала с дивана.

– Я пойду спать. Где мне можно лечь?

– Давай посмотрим кино. Интересно ведь.

– Да, может быть. Только вряд ли я увижу там что-то новое…

Мне оставалось лишь пожать плечами и проводить Настю в одну из спален – в этом доме их было целых три. Затем я в одиночестве отправился досматривать фильм, но удовольствия он мне уже не принес.

Утром Настя уехала – сказала, что у неё дома много дел. Перед самым прощанием, уже за калиткой, я попросил у неё номер её телефона – не мог допустить, чтобы Настя навсегда исчезла из моей жизни. В ответ она достала блокнот с авторучкой и протянула мне:

– Запиши свой электронный адрес, – предложила она. – Я напишу тебе.

Я записал адрес своего почтового ящика и номер телефона, затем вернул блокнот и авторучку. Улыбнувшись, Настя спрятала блокнот в сумочку, закрыла её. Потом повернулась и медленно пошла прочь – без лишних слов, без прощаний.

Мог ли я остановить её? Наверное. По крайней мере, хотелось мне это нестерпимо. Тем не менее, я просто проводил её взглядом, после чего запер калитку.

Когда я поднялся в кабинет, меня ожидал неприятный сюрприз – злосчастный диск лежал на клавиатуре. Рядом я нашел записку.

«Оставляю его тебе, – писала Настя. – Я сделала себе копию, так что диск твой. Хочешь, пользуйся. Хочешь, уничтожь – если сочтёшь, что всё это не для тебя. Одна просьба: никому не говори о нём. Есть люди, готовые на всё, чтобы заполучить эти материалы. Так что молчание залог твоей безопасности».

Отложив записку, я достал диск из коробки, задумчиво покрутил его в руках. Затем сунул обратно и положил в ящик стола. После чего поздравил себя со столь замечательной выдержкой.

Увы, моей выдержки хватило всего на два дня. Каждый раз, когда я подходил к компьютеру, мой взгляд неизменно цеплялся за ящик стола. На третий день я всё-таки вытащил диск и сунул его в дисковод. В конце концов, я не собираюсь заниматься колдовством. Просто посмотрю, что здесь есть…

Диск оказался заполнен примерно на двадцатую часть – чуть больше тридцати мегабайт информации. Но и этого оказалось более чем достаточно: скопировав на компьютер содержимое диска, я понял, что для того, чтобы только всё это перечитать, понадобится не одна неделя.

С самого начала изучения материалов я понял, что они не систематизированы. В одну кучу были собраны самые разные файлы: здесь были книги, письма, статьи, материалы с каких-то Интернет-форумов. Были размышления Сергея – нечто вроде его рабочего дневника. В нём он выдвигал какие-то идеи, сам же их прорабатывал. Что-то принимал, что-то отвергал. Море информации, и во всём этом мне предстояло разобраться.

В какой-то момент, читая одну из статей Сергея, я вдруг понял, что всё это меня заинтересовало. И ощутил страх – веяло от всего этого чем-то сатанинским. Ведь не зря же, в конце концов, церковь так негативно относится к колдовству. Не может человек влиять на реальность такими методами, не имеет права. Богу – богово. Кесарю – кесарево…

Признаюсь, эти мысли в очередной раз заставили меня спрятать диск, я стёр все материалы с компьютера. Был готов даже уничтожить сам диск, чтобы разом избавиться от всех сомнений. Но что-то меня удержало. Вечером следующего дня я уже не был столь уверен в правильности своих мыслей. Ещё через сутки снова скопировал материалы на компьютер, поздравив себя с тем, что не уничтожил их.

Это были сложные месяцы. Моя жизнь разделилась на две части: работу и изучение материалов Сергея. Всё остальное перестало существовать. Настя мне так и не написала, поэтому диск с материалами стал единственным напоминанием о нашей встрече.

Несмотря на то, что материалы я читал достаточно бессистемно, постепенно у меня начали вырисовываться контуры системы, которой придерживались Сергей и его друзья. Именно придерживались – в какой-то момент я с удивлением понял, что для их пути была характерна именно бессистемность, отсутствие каких бы то ни было догм. Казалось, они принимали какие-то положения только для того, чтобы впоследствии от них отказаться. Всё это они называли магией хаоса – когда какие-то элементы первозданного хаоса собирались в связанную картину, но только для того, чтобы впоследствии вновь распасться. Не было ничего стабильного и неизменного – их мир напоминал сон.

Всё, что я читал, порой казалось мне откровенным бредом. Но я видел, что Настя сделала с тарелкой. Я помнил о том, что Сергей знал час своей смерти. Не час даже – минуту. И от этого уже нельзя было так просто отмахнуться.

Спустя какое-то время после начала изучения материалов я понял, что именно статьи и письма Сергея представляют для меня наибольший интерес. Было в них что-то необычное, что-то такое, что цепляло за душу. Его сообщения вызывали у меня странный восторг, душевный подъем. Читая их, я словно пил из какого-то источника, и всё не мог напиться.

Примерно к исходу третьего месяца я проникся истинным уважением к тому, что делали Сергей и его друзья. Да, у них что-то не получилось, они проиграли. Но это никак не отменяло их заслуг. Они смогли бросить вызов неведомому – читая материалы диска, я начинал понимать, что такое Джара. Начинал чувствовать её.

Были и неприятные моменты: чем больше я знакомился с материалами, тем лучше понимал, как мало я знаю – об умениях говорить пока вообще не приходилось. Мне уже под тридцать, упущена бездна времени. Смогу ли я наверстать упущенное? Как это сделать?

К началу августа я вроде бы нашёл ответ. Причем нашёл его не в материалах диска, а в одной из книг, купленных в книжном магазине. Книга называлась «Тень ведьмы» и принадлежала перу Флоринды Доннер. Именно эта самая «тень» меня и заинтересовала. Из книги я понял, что «тень» представляла собой некое абстрактное звено связи с Колесом Судьбы. «Тень» падала на человека, Колесо Судьбы поворачивалось, меняя его жизнь. Ведьма, умирая, могла передать свою «тень» ученице – чтобы та вошла в поток её жизни, получила её силу. Для этого ученица должна была присутствовать при смерти своей наставницы. Когда я прочитал об этом, то подумал, что и у меня произошло что-то подобное – я был рядом с Сергеем в момент его гибели. Да, я не был его учеником. Но так ли уж это важно? Я становлюсь его учеником сейчас, когда читаю эти материалы.

Разумеется, я не был уверен в том, что поймал «тень» Сергея. Как минимум, я этого не чувствовал. Так может, нужно как-то приманить её?

Я не знал, как это сделать, спросить было не у кого. И в какой-то момент я решил сделать всё наобум – так, как подсказывала мне интуиция. Внешне всё было очень просто: читая очередное сообщение Сергея, я заметил в нём опечатку. Две буквы поменялись местами – банальность. Подобные опечатки я встречал в материалах сплошь и рядом и даже не пытался их исправлять. На этот же раз, подталкиваемый каким-то непонятным мне побуждением, я исправил опечатку. При этом ЗНАЛ, что совершаю магический акт по входу в «тень» этого человека. Это было моё волеизъявление, моё решение. Нечто, не подлежащее изменению.

Следующие несколько недель не принесли никаких перемен. Тем не менее, в моей жизни начало появляться что-то новое. К этому времени я начал практиковать одну их описанных Сергеем техник – «Игры с реальностью». Суть техники сводилась к тому, что маг начинал по-новому относиться к окружающему его миру. Для нас в этом мире нет ничего необычного – всё давно известно, мы твердо знаем, что есть что. Сергей же предлагал наделять уже известные нам элементы мира новыми значениями.

Сначала на первый план выходили Знаки Силы – или Знаки Джары, как предпочитал говорить Сергей. На первых порах в контекст реальности вносились пять знаков: знак явной опасности, знак направления движения, знак знания, знак действия, знак бонуса. В качестве самого знака могло выступать что угодно, начиная от пролетевшей птицы или упавшего листка до цвета сумки, пакета в руках проходящей мимо тебя женщины. Любая из деталей окружающего мира могла стать Знаком Джары.

Первые пять знаков были базовыми, впоследствии их количество можно было увеличивать. Понятно, что знак опасности свидетельствовал о какой-то опасной ситуации: увидев его, маг становился бдительным, его уже нельзя было застать врасплох. Знак направления движения показывал, какой дорогой следует идти, это могло помочь избежать опасности либо сулило какие-то иные преимущества. Знак знания говорил о том, что есть хорошая возможность узнать что-то новое и полезное. Например, если маг видел такой знак у книжного магазина, то в этот магазин нужно было непременно зайти. Такой визит мог закончиться либо покупкой какой-то полезной книги, либо тем, что маг, листая книги, выуживал какую-то полезную мысль, которая впоследствии вела к инсайту – озарению, взрывному осознанию каких-то истин.

Знак действия говорил о том, что нужно что-то сделать. Характер действия определялся текущей ситуацией, тем, на что указывал знак. Именно так в своё время Сергей нашёл Настю: знак указал на неё, Сергей тут же с ней познакомился. В итоге, спустя какое-то время, Настя влилась в его группу.

Знак бонуса указывал на какую-то «халяву». Например, если маг встречал знак бонуса рядом с казино, то мог смело заходить туда – его ждал выигрыш. При этом каждый человек мог настроить знак бонуса на себя – так, как ему было выгодно. Например, Глеб, будучи достаточно «озабоченным» молодым человеком, настроил знак бонуса на встречу с девушками. Если знак бонуса указывал ему на какую-то девицу, то это было однозначным свидетельством того, что она совсем не прочь весело провести время. Таким образом, каждый маг мог настроить бонус нужным ему образом, исходя из личных предпочтений. В то же время, Сергей настоятельно рекомендовал не опускаться до уровня банального потребительства. Говорил, что Джара не любит мелочных и жадных. Сам он в качестве бонусов выбрал знания и увеличение личной силы.

Базовая система знаков не являлась неизменной, каждый человек был вправе сделать её такой, какой считал нужной. Впоследствии эта система расширялась, у мага складывался свой язык общения с Джарой. В неё вводились «хорошие» и «плохие» цифры, благоприятные этажи, система цветов – когда какой-то цвет свидетельствовал о благоприятном развитии событий, а какой-то о плохом. В то же время, не рекомендовалось перегружать систему знаков сверх меры: она должна быть надежной и разумно достаточной, чтобы маг не затерялся в сотнях знаков.

Создание системы знаков считалось начальным уровнем. Дальше начинались более сложные вещи: элементам окружающего мира придавались новые значения. Например, подземные переходы становились местом для обрыва негативных цепочек событий. Если у мага складывалась какая-то неприятная ситуация, он проходил через подземный переход, ЗНАЯ, что этим обрывает негативную цепь событий. После такого обрыва дела обычно шли на лад. Если маг проходил через подземный переход без какой бы то ни было чёткой цели, то переход выступал в качестве «химчистки», автоматически отсекая весь негатив. Главным здесь было именно намерение наделить подземный переход новым статусом, изменить его привычное значение. Ввести новое значение в реестр, в описание реальности. Новый элемент начинал работать тогда, когда маг начинал воспринимать его в новом статусе, когда начинал в него верить.

Таких элементов могло быть очень много – маг постепенно менял картину окружающего мира, придавая ей новые качества. И мир начинал отзываться на его манипуляции. В нём появлялось волшебство, появлялось то, чему раньше не могло быть места…

Прочитав про игры с реальностью, я сразу загорелся этой техникой. Мне было просто интересно: получится или нет? Располагая достаточным количеством свободного времени, я часами бродил по городу, пытаясь воспринимать всё по-новому. Порой это выглядело весьма глупо: например, увидев перелетающую дорогу птицу, я вынужден был идти за ней, так как птица указывала направление. Чуть позже я понял, что при таком подходе я буду бегать за всеми птицами. Просмотрел ещё раз материалы на тему знаков, и нашёл ответ: выяснилось, что во многих случаях следовало учитывать пары примет. То есть не просто полет птицы, а ещё и её поведение, стиль полета. Если одним из моих знаков выступали девушки с зеленым пакетом в руках, то я вынужден был реагировать на каждую встреченную девушку с таким пакетом. Но стоило добавить к зеленому пакету ещё и наличие желтого элемента в одежде, как всё становилось на свои места. Сочетание зелёного пакета и жёлтого элемента в одежде становилось знаком. Нет жёлтого элемента или какой-то особенности в поведении девушки – это не знак. Немного усложнив таким образом свою систему знаков, я добился её удобства, мне больше не приходилось бегать за каждой птицей.

Безусловно, на первых порах я совершал массу ошибок. Временами всё это меня раздражало, я чувствовал, что у меня ничего не получается. Но постепенно я начал замечать, что что-то во всём этом есть. Окружающий мир начал наполняться новым смыслом. Окончательно я поверил во всё это в тот момент, когда однажды мне в лицо ткнулась муха. Ткнулась довольно больно, чуть не попав в глаз – более чем отчетливое предупреждение об опасности. Тут же на другую сторону дороги перелетел голубь, громко хлопая крыльями – явное указание сменить маршрут. Но вместо того, чтобы перейти на другую сторону дороги, я пошёл дальше, потирая щеку и негромко поругивая мерзкую муху. Спустя какую-то минуту ко мне привязались два алкаша, не прося – требуя денег на выпивку. Разумеется, с таким отношением они ничего не получили. Тогда один из них схватил меня за рукав, я огрызнулся. До драки дело не дошло, но ругани было вдоволь. В итоге я ушёл, вслед мне неслись оскорбления – громко, на всю улицу. Лишь отойдя от злополучного места, я вспомнил о ткнувшейся в лицо мухе и пролетевшем голубе, всё встало на свои места: если бы я послушался знака и перешёл на другую сторону дороги, не было бы и неприятностей.

Именно этот случай позволил мне понять, что во всём этом действительно что-то есть. Система начинала работать, и это меня радовало. В то же время, я начал понимать и то, что мне надо усиленными темпами работать и над другими техниками – без них мои попытки создать свой мир останутся детскими играми.

Насколько я понял из объяснений Сергея, наиважнейшим умением для мага было умение останавливать внутренний диалог. В нескольких письмах разным людям он не уставал повторять, что остановка внутреннего диалога – или ОВД – это самое важное, что вообще может сделать маг. Без умения останавливать ВД не бывает мага. Одной из своих знакомых Сергей вообще посоветовал забыть обо всех остальных практиках и сконцентрироваться только на ОВД. К этому времени я уже успел прочитать книги Карлоса Кастанеды – весьма уважаемого в мире магии человека. В его книгах тоже не раз подчеркивалась важность остановки внутреннего диалога. Не удивительно, что я отнесся к остановке ВД очень ответственно.

Сергей писал, что лучшей техникой для ОВД является созерцание. Он утверждал, что месяц упорного созерцания, по два часа в день, позволит остановить ВД практически любому человеку. Следуя его рекомендациям, я начал созерцать сухой кленовый лист: садился на кровать по-турецки, подкладывал под спину подушку – здесь важен был комфорт. Лист клал примерно в метре перед собой и созерцал его.

Насколько я понял, самым важным при созерцании было просто смотреть, не анализируя то, что видишь. Именно это оказалось самым трудным – разум так и цеплялся за то, что я видел, незаметно втягивая меня в болтовню. Приходилось ловить себя на разговорах и, осознав, что снова размышляю о какой-то ерунде, переводить внимание на лист. Здесь важно было терпение: Сергей утверждал, что ОВД достигается именно настойчивостью.

Длительность созерцания тоже имела очень большое значение. По мнению Сергея, в созерцании важна была его непрерывность на протяжении как минимум часа, а ещё лучше двух. Созерцать два часа подряд совсем не то, что четыре раза по полчаса в разное время. Простое сложение времени здесь не действовало: на взгляд Сергея, созерцать короткими урывками – всё равно, что не созерцать вообще. И он был прав: я обнаружил, что в созерцании, как ничто другое, важна его длительность. Мысли затихали очень медленно: к исходу первого часа я обычно лишь немного успокаивался, при этом на моём кленовом листе появлялись глубокие тёмные красноватые тени – это стало для меня некой точкой отсчёта. Появились тёмно-красные тени – значит, я немного «замедлился».

Располагая временем, я порой созерцал по три-четыре часа в день. Пока это мне ничего не давало, но я верил Сергею. И к середине четвёртой недели созерцания сорвал-таки банк!

К этому времени я уже стал настоящим докой по части созерцания. Сидеть по-турецки мне быстро надоело – уставали ноги – поэтому я сидел, прижавшись спиной к спинке кровати и вытянув слегка расставленные ноги. Кленовый лист лежал как раз между пяток. Под спину я подкладывал подушку, сидеть было очень удобно. Если сначала и полчаса созерцания давались мне нелегко, то вскоре даже два часа пролетали почти незаметно.

Одной из важных рекомендаций Сергея была фиксация взгляда. Взгляд не фиксировался на предмете в плане чёткости изображения – здесь важна была его неподвижность. Мне нравилось смотреть на лист, слегка прикрыв глаза и расфокусировав взгляд. Сухой лист был коричневого цвета, в итоге на светлом фоне покрывала он выглядел тёмным пятном с неясными контурами. Лучший результат достигался тогда, когда я замирал, буквально «вмерзая» в пространство: взгляд неподвижен, тело неподвижно. Абсолютная тишина. При этом внимание было приковано к созерцаемому пятну. Именно в таком «остекленевшем» состоянии я и остановил впервые внутренний диалог.

Началось всё со странной щекотки в области икр: ноги ощутили слабую дрожь. Затем появилось давление в ушах – словно я нырнул в глубину. Давление не переходило в боль, но было весьма чувствительным. Третьим отмеченным мною фактором было дыхание: оно неожиданно стало очень мягким, «маслянистым». Именно маслянистым – другого слова не подберу. Даже самое тихое дыхание не идёт в сравнение с этим: воздух входил в легкие и выходил из них очень мягко, возникало полное ощущение хорошей смазки. Но самым необычным стало другое: как только изменилось качество дыхания, напрочь исчезли и мысли! Я буквально ощутил себя парящим, но тут же всё и закончилось: новое состояние так захватило меня, что я начал его анализировать. Вместе с анализом встрепенулся уснувший было ВД, и всё закончилось.

В течение следующих недель я смог как следует изучить состояние ОВД. Теперь я понимал, что простое удержание мыслей, тишина в уме не есть ОВД. Потому что ОВД – это нечто гораздо более глубокое. У меня возникло такое сравнение: в каждом из нас действует фабрика по производству мыслей. Когда мы пытаемся не говорить с собой, молчать, фабрика не выдает своей продукции – мыслей, но её шестеренки продолжают вращаться. ОВД же – это остановка самой фабрики. Состояние абсолютной тишины. При желании в этом состоянии можно было думать, но не думать оказывалось приятнее.

Изучая состояние ОВД, я вновь отметил его связь с дыханием. У меня возникло очень чёткое ощущение, что именно дыхание вытягивает мысли на поверхность. Казалось, что мысли прилипают к дыханию и уже с ним попадают в сознание. Этот момент я отследил очень четко: шумность дыхания была связана именно с тем, что оно каким-то непостижимым образом проходило через слой мыслей. Мысли цеплялись к нему, от этого дыхание становилось неровным, дрожащим. В момент приближения ОВД мысли уже не могли прицепиться к дыханию, но всё ещё пытались это сделать. Затем наступал момент остановки ВД, дыхание становилось «масляным» – мысли уже на него никак не воздействовали.

Очень важным моментом при обучении ОВД оказалась непрерывность практики. Созерцать надо было каждый день, при этом время до наступления ОВД постоянно сокращалось. Так, если поначалу для остановки ВД мне требовалось до двух часов непрерывного созерцания, то вскоре уже хватало пятнадцати минут. Но если я пропускал хотя бы день, то в следующий раз для достижения ОВД мне уже требовалось от получаса и больше. Всё это напоминало мне миф о Сизифе: стоило тому перестать катить камень, и тот оказывался у подножия горы. На собственном опыте я вывел следующее правило: прекращать регулярное ежедневное созерцание можно лишь тогда, когда ты получал возможность вызывать ОВД в любое время простым усилием воли. Это выводило ОВД на новый уровень, делало его не каким-то трудно достижимым состоянием, а частью повседневной жизни.

Разумеется, я был вполне доволен своими успехами. Единственным разочарованием стало то, что умение останавливать внутренний диалог не сделало меня автоматически магом. В записях Сергея я отыскал и сообщение на эту тему – Сергей писал Ирине о том, что мало остановить ВД, нужно ещё и разрушить нашу настройку на этот мир. Тем не менее, я вполне обоснованно мог поздравить себя с первой победой.

Глава вторая

За стенами маленького бревенчатого домика бушевала метель. Временами порывы ветра достигали такой силы, что дом ощутимо вздрагивал. Свет в посёлке погас ещё прошлой ночью – где-то оборвало провода, комнату освещал слабый свет керосиновой лампы.

За столом в молчании ужинали два человека. Один из них был ещё молод. Второй стар. Старик неторопливо хлебал суп, шумно втягивая его губами, сидевшего напротив него молодого человека эти звуки явно раздражали. Тем не менее, он старался ничем этого не выдавать. Наконец старик доел суп, отставил тарелку в сторону. С печальной улыбкой взглянул на молодого человека.

– Ты ничуть не меняешься, Кузнечик. И это меня беспокоит. Мои уроки не идут тебе на пользу.

– Но я ведь многому научился у вас? – не согласился молодой человек.

– Ты очень талантлив, у тебя могло бы быть прекрасное будущее. К сожалению, твои недостатки перевешивают твои достоинства. В тебе нет равновесия, ты даже не пытаешься держать в узде свою силу. А это неправильно. Опасно кататься на спине дракона, Кузнечик. В тот момент, когда ты сочтёшь, что подчинил его, он тебя сбросит.

– Я полностью контролирую себя, – не согласился собеседник. – И всегда осознаю, что происходит вокруг.

– Это иллюзия, – покачал головой старик. – И иллюзия опасная. Даже то, что ты пытаешься спорить, уже является недостатком. Из нас двоих я – тот, кто учит. Ты – тот, кто слушает. За этот год я передал тебе всё самое важное из того, что знал. Но ты ничуть не изменился, и это меня печалит.

– Я стал сильнее, – вновь не согласился Кузнечик.

– Об этом я и говорю… – вздохнул старик. – Ты так и не понял сути моего учения. Ты слушал – и не слышал. Впитывал то, что тебе нравилось, пропуская остальное мимо ушей. Для тебя главное – это сила. Умение побеждать, всегда быть первым. Но это ошибка, Кузнечик. Заблуждение. На каждого силача всегда найдется кто-то сильнее. И очень жаль, что ты этого не понимаешь. Да, ты талантлив – признаю это. Но ты, помимо этого, своенравен и необуздан. Я пытался переделать тебя, пытался направить твою силу в благодатное русло. Не ради тебя – ради тех людей, кому твой норов может принести неисчислимые беды. Теперь я вижу, что у меня ничего не получилось. Ты всё тот же, Кузнечик. И уже никогда не изменишься. Разве что в худшую сторону.

– Я тысячу раз просил не называть меня Кузнечиком. У меня есть имя… – Парень немного помолчал. – Теперь я вижу, что вы никогда не любили меня. – По его скулам скользнули желваки.

– Не любил, – согласился старик. – Любовь – это созвучие. Как я могу любить того, кто видит во всём лишь изнанку? Вспомни, как ты заставил драться соседских петухов – они бились до тех пор, пока один не убил другого. А ты сидел, смотрел на них и улыбался. Это было глупое, никому не нужное, убийство.

– Это был всего лишь петух, – проворчал Кузнечик.

– Какая разница, кто это? Ты убиваешь без надобности, а это и есть зло. Вспомни, сколько раз я говорил тебе о Свете и Тьме. Пытался убедить тебя, что Свет и Тьма не есть синонимы Добра и Зла. Свет и Тьма – это две разные области, два разных потока. Один созидающий, дающий жизнь. Другой разрушающий, несущий смерть. Каждый человек является проводником обоих потоков. Но выражать эти потоки можно по-разному. Разрушение может быть благотворным, если за ним кроется будущий рост. Так садовник отрезает лишние ветви, зная, что это пойдет на пользу саду. Точно так же и созидание может быть разрушительным – достаточно вспомнить те же плантации опийного мака. Я видел такие поля, они очень красивы. Люди трудятся, выращивают мак. Вроде бы занимаются созиданием. Но их труд принесёт другим людям смерть. Я пытался научить тебя искусству гармонии. Искусству помогать этому миру, быть истинным созидателем – даже тогда, когда ты разрушаешь. Ты преуспел в искусстве разрушения. Но в твоём разрушении нет созидания. И я боюсь думать о том, что ты принесешь миру. Ты – мой самый способный ученик. И при этом самый худший из всех…

Взглянув на пустую кружку, старик поднялся со стула, подошёл к печи. Взяв с припечка чайник, налил кипятка в кружку, добавил заварки и сахара. Снова сел и начал медленно помешивать чай ложкой, не глядя на ученика.

– Мир совсем не такой, как вы думаете, – холодно произнес Кузнечик. – Добро, созвучие – всё это пустой лепет. Прав тот, кто сильнее. Сильный ест слабого, и никто никогда этого не изменит. Любовь, дружба – их не существует. Почему вы учили меня – из-за любви, из-за участия ко мне? Нет, вы сами признались, что хотели переделать меня, причем исключительно из каких-то собственных побуждений. А почему я учился именно у вас – из любви, из-за каких-то высших идеалов? Чушь! Просто вы знали то, чего мне не мог дать никто другой. Поэтому я уже почти год сижу в этой богом забытой дыре, вытягивая из вас ваши тайны. Мои цели – вот главное, что меня интересует. Тот, кто помогает мне на этом пути – друг. Кто мешает – враг.

– И кем становится друг, когда он больше не нужен? – поинтересовался старик, отхлебнув чаю.

– Никем, – ответил Кузнечик. – Он становится мне безразличен. Могу заверить, – тут он почему-то усмехнулся, – что вам мое безразличие не грозит.

– Спасибо и на этом, – кивнул старик.

Кузнечик налил себе в кружку чаю, добавил сахара. Помешивая чай ложкой, он задумчиво смотрел на старика.

– Вы собирались завтра на охоту? – поинтересовался он.

– Да, – вновь кивнул старик. – К утру метель утихнет. Хочешь сходить со мной?

– Нет, – покачал головой Кузнечик и встал из-за стола. – Меня не интересует охота на зайцев. Я предпочитаю дичь покрупнее… – Он прошёл к шкафу и достал из него ружьё, затем снял с гвоздя патронташ.

– Которые с картечью? – Кузнечик вытянул из патронташа патрон, «переломил» ружьё и вставил патрон в патронник. Затем бросил патронташ на пол и повернулся к старику. Его губы изогнулись в улыбке.

– Я ведь сказал, что тебе не грозит мое безразличие, верно? – Кузнечик снял оружие с предохранителя. – И знаешь, почему? Потому что ты для меня опасен. – Он направил ружьё на старика.

– И ты сможешь это сделать? – поинтересовался тот и вновь отхлебнул чаю. Его взгляд был всё так же спокоен.

– Ты для меня ничем не лучше того петуха. Всё, что мне было нужно, я у тебя взял. – Кузнечик неприязненно усмехнулся. – Хочешь, открою тебе одну тайну? Все эти месяцы ты считал меня своим учеником. На деле же я учусь совсем у другого человека.

– В самом деле? – Старик удивлённо приподнял брови. – А я-то всё гадаю, кто научил тебя всем этим глупостям?

– Ты зря смеешься… – Парень зло прищурился. – Может быть, я бы и оставил тебя в покое, но не хочу, чтобы ты научил всем этим штучкам кого-то еще. Как любят сейчас говорить – ничего личного. Только бизнес – зло усмехнувшись, он приподнял ружьё и спустил курок.

Послышался щелчок.

– Попробуй ещё раз, – посоветовал старик, отхлебнув чаю.

– Старый козёл! – прошипел Кузнечик. «Переломив» ружьё, вставил новый патрон, снова прицелился в старика и выжал курок. Опять раздался щелчок.

– Может, патроны отсырели? – предположил старик и потянулся к вазе с печеньем. – Ты ведь так не любишь топить печь.

Губы Кузнечика сложились в узкую полоску. Он в третий раз перезарядил ружьё, прицелился. Опять осечка. Парень выругался.

– Не стреляет? – посочувствовал старик. – А знаешь, почему? – Он сунул в рот печенье, прожевал. Запил чаем. – Потому что даже у такого старого козла, как я, в запасе всегда отыщется парочка хитростей. Как раз на такой вот случай. – Он демонстративно улыбнулся.

– Старый маразматик! – Кузнечик шагнул к нему и замахнулся прикладом. И тут же отлетел прочь, отброшенный неведомой силой. Он больно стукнулся о шкаф, выронил ружьё и сполз на пол. Старик всё так же спокойно продолжал пить чай.

– Ты ведь сказал, что научил меня всему?! – с пола произнес Кузнечик.

– Я тебя обманул, – отозвался старик. – Вспомни, ты сам не раз говорил, что в этом мире никому нельзя верить. А теперь уходи. Ты мне больше не нужен.

Кузнечик поднялся с пола, подобрал ружьё и патронташ. Спрятал их обратно в шкаф.

– На улице метель. – Он исподлобья взглянул на старика. – К тому же уже темно. Не выгонишь же ты меня в ночь?

– С чего бы мне тебя жалеть? – поинтересовался тот. – Ведь таких понятий, как жалость и сострадание, не существует, верно? – Он едва заметно усмехнулся. – Но так и быть, я позволю тебе остаться до утра. Как только рассветёт, ты уйдёшь.

– Хорошо, – покорно кивнул Кузнечик.

Стрелка настенных часов уже давно перевалила за полночь. На улице всё так же мела метель. Старик спал. Кузнечик лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к его храпу. Спит, или притворяется?

Вот старик перестал храпеть, заворочался, несколько минут было очень тихо. Затем вновь послышался его тихий храп. Решившись, парень приподнялся, осторожно прошёл к печи. Открыл дверцу, его лицо осветилось красноватым светом догорающих дров. Взяв несколько поленьев, он кинул их в печь, снова взглянул на старика – тот продолжал храпеть. Рука Кузнечика сама нашла рукоять стоявшей у стены тяжёлой кованой кочерги.

Он подходил к старику осторожно, на цыпочках, каждую секунду ожидая какого-то подвоха. Вот и голова учителя с редким ежиком поседевших волос. Глубоко вздохнув, Кузнечик взмахнул кочергой.

Бил он сильно, сплеча. Раз, другой, третий. Затем ещё и еще. Старик даже не вскрикнул.

– Вот так вот… – зло прошипел Кузнечик, крепко сжимая окровавленную кочергу. – Никто не может стоять у меня на пути… Никто…

Вернув кочергу на место, он подошел к столу и зажег керосиновую лампу. Потом закрыл дверцу печки – свет горящих дров больше был не нужен. Взглянул на старика – тот не шевелился. С разбитого затылка учителя на подушку стекали струйки крови.

Дальше Кузнечик действовал быстро и уверенно. Сначала он отыскал на полочке свечу. Потом накинул на плечи фуфайку, надел шапку. Сунув ноги в валенки, вышел в сени и выскользнул за дверь.

Вернулся он через несколько минут с канистрой в руках. Сняв шапку и фуфайку и скинув валенки, поставил канистру чуть в стороне от стола, взял нож, огляделся. Затем отхватил кусок от протянутой рядом с печью веревки – на ней обычно сушили одежду. Взяв спички, зажёг свечу, накапал воска на стол. Прилепив свечу, потушил её. Проверил, хорошо ли она держится. После чего открыл канистру и опустил в неё шнур. Вытянул его, опустил другим концом. Запахло бензином.

Снова вытянув шнур из канистры, Кузнечик воткнул в столешницу, сантиметрах в тридцати дальше свечи, нож. Привязал конец пропитанного бензином шнура к его рукояти. Второй конец шнура опустил на пол, при этом шнур касался свечи чуть выше её основания. Отставив подальше канистру, подошел к умывальнику, вымыл руки. Затем быстро оделся: надел куртку, брюки. Обулся в тёплые зимние сапожки. Собрал в сумку свои вещи. Проверив, что ничего не забыл, вынес сумку в сени. Затем вернулся, взял спички и аккуратно поджёг свечу. Убедившись, что всё нормально и пропитанный бензином шнур не загорелся раньше времени, придвинул канистру к столу и опустил свисающий конец шнура в горловину. Подумав, погасил керосиновую лампу – её свет могли увидеть с улицы. После чего вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Пару минут постоял в сенях, вспоминая, всё ли сделал правильно. Свеча будет гореть несколько часов. Затем огонь дойдет до шнура, пламя по нему перекинется на канистру с бензином. Вспыхнувший пожар не оставит никаких следов – вряд ли в этой глухой деревеньке кто-то будет вести расследование. Мало ли домов горят холодными зимними ночами?

За те часы, что будет гореть свеча, он успеет добраться до станции, все следы заметет снегом. Оттуда первой электричкой до города, там взять билет до Москвы. Даже если кто-то и вспомнит, что у деда жил какой-то парень, никто уже не сможет его отыскать.

Всё было сделано как надо – убедившись в этом, Кузнечик вышел за дверь. На улице всё так же мела метель, в лицо швырнуло горсть колючих снежинок. Подняв воротник, парень взглянул на небо, закинул сумку за спину. Сунул руки в карманы и медленно пошёл в сторону станции, за его спиной ветер жадно зализывал следы.

Прошло несколько минут. Всё так же завывала метель, Кузнечик давно исчез в темноте. И лишь за окошком дома мягко мерцал огонек неумолимо тающей свечи.

* * *

Наступила зима. Я всё глубже и глубже погружался в мир магии: если сначала с моей стороны это было просто любопытство, то постепенно оно трансформировалось во что-то иное. Мне стало казаться, что я наконец-то нашел то, что всегда искал, к чему всегда стремился. Чуть позже пришло более глубокое понимание: я обрел не то, к чему стремился, но путь к нему. Сам же источник моего стремления, моя цель и мой дом, из которого я когда-то ушёл и тягу к которому теперь так остро чувствовал, находился где-то за пределами этого мира. Очень далеко – и, в то же время, совсем близко. Порой мне казалось, что я почти чувствую его, что тайна моей жизни, моего бытия вот-вот станет мне доступной. Что-то буквально разрывало меня изнутри, но когда я, казалось, уже готов был прикоснуться к Источнику, всё исчезало. Оставалось лишь чувство печали – настолько острой, что порой мне просто хотелось умереть. Кто умножает познания, тот умножает скорбь, сказал Экклезиаст, и был тысячу раз прав.

Прошло чуть больше полугода моих магических изысканий, но изменения, которые во мне произошли, меня просто потрясали. Я не стал пока магом – я просто стал другим. К этому времени я уже не один раз перечитал все книги Кастанеды и его соратниц по миру магии, изучил труды Шри Ауробиндо, познакомился с лайя-йогой, суфизмом и многими другими учениями. Я впитывал в себя знания, как губка воду – каждая прочитанная книга давала мне частичку понимания. Из книг Кастанеды я знал, что проходят долгие годы, прежде чем ставший на путь магии человек сможет реально чего-то добиться. Поэтому я приготовился к очень долгому и трудному пути и не ждал немедленных результатов.

Возможно, именно такое отношение и стало тем ключиком, который начал одну за другой открывать для меня двери магического мира. Удивительно, но у меня получалось практически всё, за что бы я ни брался. Да, пока не было каких-то выдающихся результатов: я не мог менять миры, как это делал славный дядюшка Хуан, учитель Карлоса Кастанеды. Не мог изменять предметы, как это делала Настя. Я не мог совершать чудес – тем не менее, мне удивительно легко давались самые разные магические техники. Той же остановкой ВД я овладел всего за месяц, у меня весьма успешно прошло изучение азов игр с реальностью. Я начал не то что предполагать, а просто чувствовать, видеть, что меня ведёт по жизни какая-то сила. Более того, я вдруг очень ясно осознал, что эта сила вела меня всегда, но я её просто не замечал. Не обращал на неё внимания, хотя её присутствие порой проявлялось очень явно. Теперь, после начала магической практики, я стал видеть проявления Джары на каждом шагу. Порой доходило до смешного: так, в декабре у меня сломался холодильник. Вызванный мастер, изучив холодильник и задумчиво почесав в затылке, заявил, что нужно менять компрессор. Узнав, сколько это будет стоить, я решил просто купить новый холодильник, так как холодильник Сергея был уже далеко не новым. Нужной суммы на руках сразу не оказалось, решил взять холодильник в кредит. До этого я ни разу в жизни не брал кредитов: каково же было моё удивление, когда оформлявший покупку продавец, сделав запрос в какую-то базу данных о моей кредитной истории, отказал мне в кредите. На мой вопрос, в чём дело, лишь пожал плечами и сказал, что отказ пришел из их центрального офиса и он ничего не может сделать.

Идти в другой магазин мне расхотелось, я вернулся домой. Глянул на сиротливо стоявший холодильник, и какое-то побуждение заставило меня взять инструменты и проверить всё самому. В итоге через полчаса холодильник уже весело работал: выяснилось, что неисправность крылась в реле. Чтобы всё исправить, мне пришлось всего лишь почистить контакты. Получилось, что отказ в кредите просто избавил меня от ненужной покупки. И подобных случаев было немало – складывалось впечатление, что какая-то сила оберегает меня от неприятностей и не даёт делать глупости. Последнее тоже было весьма важным моментом: так, ближе к Новому году я ощутил очередной приступ тоски, печали, апатии. Я очень остро понимал, что у меня нет шанса пройти по магическому пути, что я на этом пути никто и зря теряю время. Более того, моя нынешняя работа тоже мне ничего не даёт – так и буду корпеть над всякой ерундой. Жизнь проходит, а я пока так ничего и не добился.

Осознание тупика было настолько невыносимым, что мне захотелось как-то изменить свою жизнь. Сейчас же, немедленно. Лучше всего было бы куда-то уехать. Посмотрев карту, я выбрал Владивосток – только потому, что это было далеко и я никогда там не был. Ехать решил поездом, заранее купил билет. Был рад тому, что у меня наконец-то начнётся совсем другая жизнь, что Новый год я встречу уже на новом месте.

За неделю до отъезда у меня воспалился лимфатический узел в левой подмышке. За пару дней он раздулся до размеров куриного яйца: я чувствовал, как пульсирует вздувшийся узел в такт с ударами сердца. Ощущение было очень неприятное. У Сергея было множество медицинских книг, я отыскал среди них «Справочник практического врача», нашёл нужную страницу. Прочитал, перспективы оказались весьма неприятные – справочник однозначно говорил о необходимости операции.

Поездка явно срывалась. Я шёл сдавать билет, с грустью думая о необходимости идти к врачу. Именно по пути к вокзалу я и подумал о том, как странно всё вышло: стоило мне захотеть уехать, как тут же появилась эта болячка. Случайность или закономерность? Осознав, что во всём происходящем есть какой-то магический привкус, я мысленно пообещал Джаре, что если она избавит меня от болезни, то я никуда не поеду. Сдал билет, и уже к вечеру с удивлением почувствовал, что вздувшийся узел слегка уменьшился. К утру он меня уже почти не беспокоил, а через неделю от болезни и вовсе не осталось и следа. Да, врач, наверняка бы вынес вердикт о том, что организм сам справился с болезнью. Но я видел за всем этим нечто большее – а именно, непосредственное воздействие Джары. Поездка стала бы глупостью, и меня заставили от неё отказаться.

«Все мы пойманы Джарой, – писал Сергей Олегу. – Мы миновали тот рубеж, когда могли сбежать от неё. Это наша удача, но иногда я завидую простым людям».

Как же я понимал его! Я не могу сказать, что открывшийся мне мир был лучше привычного нам обыденного мира – он просто был другим. В нём всё было построено на контрастах: восторг и печаль, радость и боль. Я попался на удочку Джары, и даже не знал, радоваться мне этому или горевать. О поездке я больше не думал, не было и неприятных сюрпризов со стороны Джары. Но я знал, что её всевидящее око всегда рядом. «На тебя смотрят боги», – говорил Сергей, призывая в одном из писем Настю к безупречности, и я снова вынужден был с ним согласиться. Быть безупречным – значит делать лучшее во всём, во что ты вовлечён. И я старался – старался хорошо делать свою работу, старался овладеть азами магии…

Ещё одной важной темой, которой я очень хотел заняться, было искусство сновидения. Но в материалах Сергея я нашел упоминание о том, что новичкам не стоит совмещать сновидение и созерцание: обе эти практики отнимают силу, в итоге можно не получить результата ни там, ни там. Поэтому сновидением я занялся лишь с началом зимы – то есть тогда, когда уже умел останавливать ВД за считанные минуты.

Я пока не представлял, что такое сновидение, а потому с энтузиазмом взялся за дело. Чтобы войти в сновидение, требовалось на чём-то остановить внимание во сне – например, посмотреть на свои руки. Способ был очень прост, да и руки всегда были «под рукой», поэтому я выбрал именно этот вариант. Каждую ночь, ложась спать, я твердо намеревался посмотреть во сне на руки.

И Кастанеда, и Сергей писали о том, что именно умение останавливать ВД позволяет с легкостью входить в сновидение, поэтому я рассчитывал на то, что у меня всё легко получится. Именно здесь меня и ждала первая осечка: шли дни, недели, а у меня ничего не получалось. Всегда было так: я засыпал с остановленным ВД, наблюдая темноту перед глазами. В итоге сознание плавно отключалось, и я проваливался в самый обычный сон. Во всех книгах, а так же в материалах Сергея говорилось о том, что сновидящий осознает то, что он находится во сне, что он спит. Я же видел самые обычные сны, и не более того. В итоге, осознав, что моё упорство ни к чему не привело, я решил сконцентрироваться на других техниках. Именно это и дало толчок: стоило мне отступиться, как уже через неделю я наконец-то добрался до сновидений.

Было так: мне снилось, что я иду по берегу реки. В воде лежали старинные монеты, я поднял одну из них и начал рассматривать. Мой взгляд упал на руки, и я неожиданно вспомнил, что хотел на них посмотреть…

Это было подобно озарению: что-то изменилось, я буквально проснулся во сне. Всё, что меня окружало – река, камни, лес – было всего лишь сном. Меня переполнили восторг и радость от осознания того, что я всё-таки добился своего. Тут же картинка сна начала таять, и я проснулся. Или не проснулся – я просто открыл глаза и понял, что лежу в постели. Проснулся я ещё раньше – там, во сне.

Следующего сновидения мне пришлось ждать почти месяц. Теперь я понял, что именно моя нетерпеливость мешала мне добиться результата. Я пытался войти в сновидение сразу в момент засыпания, что было под силу лишь опытным сновидцам. Помог мне, как и раньше, совет Сергея – в одном из писем он предлагал Виктору не пытаться войти в ОС – осознанное сновидение – в момент засыпания, а ловить так называемую RЕМ-фазу, когда войти в сновидение легче всего. Метод был прост: чтобы поймать RЕМ-фазу, надо было проснуться примерно в 4-6 часов утра, подняться и минут тридцать не спать, занимаясь каким-нибудь делом. Можно было немного поесть, выпить чашку чаю. Даже прогуляться, если была такая возможность. После чего следовало снова лечь в постель и спокойно засыпать.

Метод был великолепен – я понял это, когда в первое же утро, погуляв по двору минут двадцать, снова лёг в постель и с необыкновенной легкостью вошёл в сновидение. Я просто лежал, перед глазами плыла череда картинок. В какой-то момент моё внимание выделило одну из них, я увидел сельский дом с черемухой у входа. Это был дом моей бабушки. Я смотрел на картинку, она приблизилась – а может, я приблизился к ней, и оказался в сновидении.

Осознание происходящего было очень острым. Я знал, что это сон, что моё тело сейчас посапывает в постели. Подошёл к дому, коснулся бревенчатой стены. Надавил сильнее, рука плавно погрузилась в бревно. Это мне страшно понравилось, я попытался пройти сквозь стену. Получилось! Правда, комната, в которую я попал, оказалась совершенно чужой – я даже засомневался, что это дом моей бабушки.

На этом я проснулся, но уже минуту спустя вошёл в новое сновидение. Всё было точно так же, за исключением того, что на этот раз я оказался в городе. Я шёл по знакомой улице и в буквальном смысле пялился на людей – мне хотелось понять, видят ли они меня. Осознание того, что я сплю и всё это мне только снится, породило и чувство безнаказанности: увидев идущую навстречу красивую девушку, я схватил её за руку, затем, не долго думая, положил руку ей на грудь. Девушка возмутилась, но как-то неискренне. Я с удовольствием ощупал её и был вполне удовлетворён – на ощупь девица оказалась точь-в-точь как настоящая. На этом мой сон разрушился, я снова проснулся. Больше в то утро сновидений у меня не было.

Та началась моя сновиденная практика. Если сначала я испытывал определенные неудобства с тем, чтобы каждое утро на полчаса подниматься с кровати, то вскоре привык. Сновидел я почти каждое утро, за редкими исключениями. Частенько я входил в сновидение и посреди ночи, просто осознавшись в каком-нибудь сне. Ближе к февралю я уже не вставал с постели, а просто лежал некоторое время с открытыми глазами, затем снова засыпал – результат был тот же.

По меркам магии, за полгода сновиденной практики я достиг очень многого. Не знаю, что мне помогало – то ли «тень» Сергея, то ли что-то ещё. Но не отметить своих успехов я не мог: того уровня, на котором я находился, многие сновидцы не достигали и за годы практики. С моей стороны это была просто констатация факта, и не более того. У меня было с чем сравнивать – к этому времени я регулярно посещал несколько интернет-форумов, посвящённых сновидениям. Обычно я ничего не писал, только читал сообщения других сновидцев. И видел, что по-настоящему опытных в этом деле людей практически не было. Более того: только теперь, познакомившись с материалами форумов, я понял, насколько ценные материалы мне оставила Настя.

От самой Насти писем по-прежнему не было, я уже смирился с тем, что никогда её не увижу. Правда, существовала возможность найти её в сновидении, но это был слишком высокий уровень. Я пока до него не добрался.

Весна в этом году выдалась ранняя. Отгремели первые грозы, зацвели сады. Во дворе моего дома – а я уже как-то привык считать его своим – росли две молодые яблони. Я был уверен, что их посадил Сергей, и тщательно ухаживал за ними. Вот ведь как: человека уже нет, а посаженные им деревья растут…

Я работал до часу дня, затем, по заведенной уже привычке, на часок открыл материалы Сергея. Не знаю, по какому разу я их уже просматривал – но так получалось, что каждый раз я находил в них что-то новое. Какие-то детали, ранее скрытые, вдруг обретали ясность, приходило понимание. Но было и то, в чем я до сих пор не мог разобраться. Это касалось и отчетов Сергея о поиске «списка» – так он называл программу, направленную на уничтожение его группы. К этому времени я уже понимал, что многое из того, что с нами происходит, далеко не случайно. Даже не многое – всё. То, что мы видим, всего лишь верхушка айсберга. Основная его часть скрыта под водой.

В материалах по поиску «списка» Сергей рассказывал про удивительные вещи. Говорил о шаблонах, которые заставляют события нашего мира выстраиваться в определенные цепочки. Рассказывал о связи личной силы и способности к выживанию. Среди этих материалов было и несколько писем. Особенно мне понравилось его письмо, адресованное Кате, я нашёл в нём много полезных указаний:

«Привет, Катерина!

Спасибо, что написала – а то я уже собирался иди в поход по женским монастырям. :) Шучу. Ты же знаешь, я никогда никого не ищу и ни на что не подбиваю. Если гора не идёт к Магомеду, значит горе это не нужно. Поэтому тем более рад тебя слышать – мои молитвы были услышаны. Или твои? :)

По теме. Морщины на руках – первый признак потери энергии. Если ты полна энергии, то даже в старости сохранишь чистую гладкую кожу. Глядя на руки, ты всегда можешь объективно оценивать свой энергетический уровень. Теряешь энергию – сеточка морщинок на руках проявляется сильнее, они становятся глубже. Набрала энергию – кожа разглаживается. Обычно мы теряем энергию двумя способами: когда нас «разведут» на потерю энергии в сновидении и когда мы чем-то ослабляем себя в реале.

Начну с первого. Во сне нас обычно «разводят» на эмоции. Причем эмоции могут быть любыми – страх, злость, любовь (пусть даже платоническая). Разумеется, сюда входит и секс. То есть любая наша эмоциональная реакция – это трата энергии. В сновидении мы можем себя контролировать, поэтому там нас доят редко. С обычными снами всё гораздо хуже: там мы себя не контролируем, поэтому учиться контролю эмоций нужно в реале. Став спокойным в реале, будешь спокойным и во сне. То есть во сне ты будешь вести себя так же, как в реале, поэтому траты энергии будут минимальными. К сожалению, у хищников есть и другие уловки. Запомни: если в сновидении ты видишь снег или лёд, тут же уноси оттуда ноги. Здесь снег – интерпретация нашим сознанием потери энергии. Снег – холод – отток энергии. Постарайся не попадаться на эту удочку. Ещё одна отмеченная мной ловушка – ситуации, когда ты кому-то что-то отдаешь (они касаются обычных снов). Чаще всего это связано с деньгами: например, ты проехала на автобусе и расплачиваешься за проезд. Интересно то, что в таких снах денег чаще всего не хватает. Оно и понятно – энергии у нас кот наплакал. Так что я с некоторых пор предпочитаю ездить зайцем. :)

Теперь о тратах энергии в реале. Ну, о сексе говорить не будем – думаю, в монастыре у вас с этим строго. Но как насчет молитв?

В своем письме ты писала о том, что тебе понравилось молиться, что в какие-то моменты ты реально чувствуешь присутствие Бога. Не буду спорить – бывают такие ощущения. Но твои слова о морщинах на руках заставили меня насторожиться. Не мне тебя учить богословию – тем не менее, мне кажется, что молишься ты неправильно. :) Не смейся – ты же знаешь, я изучил едва ли не всю доступную мне христианскую литературу. И вот что занятно: все святые отцы советуют твердо верить в то, что Бог исполнит твою просьбу. Они также советуют не предаваться унынию и отчаянию, утверждая, что отчаяние – один из самых тяжких грехов. А почему, как думаешь? В чём тут дело? А дело тут, любезная моя Екатерина Матвеевна, именно в тратах энергии. Меня не слишком волнует, какую подоплеку подводят монахи под свои практики. Но то, что их практики действенны – несомненно. На мой взгляд, монахи эмпирическим путем вышли на правильную технику Намерения, и уже под неё подвели религиозную базу. Смотри: маги, говоря об искусстве намерения, советуют знать – спокойно, без какой бы то ни было экзальтации, что твоё намерение осуществится. То есть ты не «желаешь» чего-то, а «знаешь», что всё сложится нужным тебе образом. Спокойная ровная уверенность. Теперь сравни это «знаешь» с вашим «веришь» – разницы никакой. Маги взаимодействуют с Намерением – главной силой во вселенной – «зная», что всё сложится так, как они хотят. Монахи «верят», что Бог – Творец всего сущего, выполнит их просьбу. То есть такая вера тоже предполагает отсутствие сомнений, страхов, отчаяния. Более того: считается, что если ты сомневаешься в том, что получишь просимое, то ты сомневаешься в силе Бога, в Его величии. Поэтому однозначно рекомендуется твёрдо верить в то, что Бог исполнит твою просьбу. На мой взгляд, маги и монахи говорят об одном и том же, только описывают это разными словами. А теперь самое важное, Катерина: если ты бьёшься лбом об пол, рыдаешь, рвёшь на себе волосы в раскаянии, то это не поможет тебе ни на йоту. Наоборот, ты только впустую растрачиваешь энергию, при этом бесы – буду использовать привычную тебе терминологию – тут же её пожирают. Запомни: любые стенания – признак того, что тебя «разводят» на энергию. Тебя заставляют выплескивать энергию, тебе сознательно подкидывают соответствующие мысли – ты же знаешь, что мысли приходят со стороны. Они могут идти или от Бога, или от Сатаны (я опять использую близкую тебе терминологию). Не нужно биться лбом об пол в религиозном экстазе – молитва должна быть светлой, тёплой. Смотри на Бога с любовью, верь, что он не бросит тебя, что всё будет хорошо. НЕ МОЖЕТ ОН ТЕБЯ БРОСИТЬ, Катерина. А значит, нет повода для тревог. Верь Богу, надейся на Него. И не позволяй сомнениям закрасться в твоё сердце. Это и будет правильная молитва. Всё остальное – от лукавого.

Теперь о плохом. Я бы хотел тебя обнадежить, но не могу. Программа уничтожения продолжает работать. Если брать уровень нормального человека в расцвете сил за 10 пунктов, а смерть – за 0, то я сейчас сижу где-то на четвёрочке. И продолжаю падать. Цепляюсь, как могу, и всё равно сползаю. Ты ведь знаешь, я могу оценивать уровень людей на предмет близости к смерти. Так вот: ты сейчас примерно на пятёрке. Когда ты ушла в монастырь, то была уже на двойке, потом за пару месяцев твой уровень поднялся примерно до семи. Это ещё раз доказывает действенность православного «зонтика» – не будь его, ты бы уже умерла. Но сейчас твой уровень снова начинает падать, и защитить тебя Церковь уже не сможет. Враг перегруппировал свои силы, приспособился к новой для него ситуации. И снова тянет тебя на дно. Удержаться ты не сможешь, любые молитвы здесь бессильны. Вспомни ситуации с захватами заложников – бывает, что по всей стране в церквях молятся за спасение людей, а это не помогает. Почему не помогает? Да потому что деструктивная программа уже запущена и остановить, перебить её невероятно сложно. Это как лавина – что может остановить несущиеся по склону тысячи тонн снега? Если программа запущена, то всё будет идти к закономерному финалу. Шансы что-то изменить минимальны. Помню, читал в Инете одну байку. Правда, не правда – не знаю. Но иллюстрация к нашему разговору замечательная. Так вот: в какой-то из стран Южной Америки женщина отправилась по делам, а свою болонку оставила дома. Глупая собачонка забралась на карниз открытого окна и свалилась вниз. Дом, разумеется, был высотный. Собачка пролетела столько-то там этажей и упала на шедшую внизу старушку. А много ли надо старушке? Душа старушки отправилась к богу, а тело свалилось в открытый люк – там рабочие как раз вели сварочные работы. Неизвестно, что там точно произошло, но в итоге взорвался кислородный баллон. От взрыва обвалился потолок находившегося под землёй тоннеля метро. Там, разумеется, как раз шел электропоезд. Итог: более 400 погибших, не считая старушки и дрянной собачонки. Говорят, что когда президент страны зачитывал по телевидению обращение к народу, он, при всём трагизме положения, с трудом сдерживал смех. Ведь что он, по идее, должен был сказать? Что из окна небоскрёба упала болонка, в результате погибло более четырёхсот человек…

Вот это и есть деструктивные шаблоны событий. Всё уже предопределено, события сложатся самым зловещим образом. В такой цепочке достаточно одного сбоя, и трагедии не будет. Но сбоя не происходит – все внешние события складываются в соответствии с шаблоном более высокого уровня. Поэтому для нас, Катя, есть лишь один шанс – отыскать сам шаблон, саму программу уничтожения. Тот «список», в который мы все записаны. В ближайшее время постараюсь связаться с Настей: если мы объединим наши усилия, у нас ещё есть шанс выкарабкаться.

Вроде всё. Удачи тебе.

Сергей».

Я не знал, что ответила Сергею Катя и ответила ли вообще. Очевидно, объединить усилия им так и не удалось…

После обеда я лег на часок вздремнуть: с некоторого времени я заметил, что мне с легкостью удается входить в сновидение днём. Задернув шторы и отключив телефон, я лёг на кровать и минут пять смотрел на тёмное пятнышко на потолке. Как только в ушах появилось уже хорошо знакомое мне давление и внутренний диалог смолк, я закрыл глаза и стал отстраненно смотреть в темноту перед собой. Прошло несколько минут: перед глазами, немножко справа от меня, появилось сиреневое пятно, оно слегка пульсировало. Я сосредоточил на нём внимание, ощутил рывок – и оказался на городской улице. С некоторых пор такой способ вхождения в сновидение стал для меня основным.

Огляделся – город был мне незнаком. Время нахождения в сновидении ограничено, поэтому я постарался выполнить намеченную программу. На этот раз я хотел проверить описанный на одном из интернет-форумов способ поиска сновиденных библиотек. А именно, спросил первого же встреченного спрайта – персонажа сна – о том, где находится библиотека. Мужчина, у которого я спросил дорогу, предложил мне перейти на другую сторону улицы. Я повернулся, и совершенно неожиданно для себя увидел Настю.

Она стояла рядом и с интересом смотрела на меня.

– Настя! – вырвалось у меня. – Здравствуй! Рад тебя видеть.

– Ну надо же! – Девушка продолжала с интересом изучать меня. – Ты понимаешь, где мы сейчас?

– Да. Мы в сновидении. Только я не знаю, настоящая ты Настя, или просто мне снишься.

– Удивительно… – прошептала Настя, не сводя с меня глаз. – Ты сновидишь. Вот уж не ожидала.

– Я всё ждал, что ты напишешь, – сказал я. – Можно взять тебя за руку? Я читал, что рука сновидящего кажется теплее, чем рука спрайта.

– Это чушь, – отозвалась Настя и сама взяла меня за руку. Её ладонь была самой обычной ладонью.

– Да, наверное, – согласился я. – Нет никакого отличия от спрайта.

– Отличия есть, – сказала Настя и взяла меня за вторую ладонь.

Это было неописуемо – я неожиданно почувствовал, что наши руки сливаются, сплавляются воедино. Ладони, предплечья – ощущение было необычное и очень приятное. Мне нестерпимо захотелось обнять Настю, но в этот момент девушка отодвинулась от меня, наши руки снова разъединились.

– Спокойнее, – улыбнулась Настя. – Держи себя в руках. Думаю, я напишу тебе на днях.

– Хорошо, – тут же согласился я. – Буду ждать… – Я попытался удержать сцену сна, чувствуя, что вываливаюсь. Перевел взгляд на руки, снова на девушку, опять на руки. Но удержаться не смог и секунду спустя открыл глаза.

Это было очень странное ощущение – сочетание восторга с шоком, чувством паники. Я ни на секунду не сомневался в том, что действительно встречался с Настей в сновидении. Но это настолько не соответствовало моим представлениям о мире, что меня даже начало слегка трясти. Да, я читал о том, что такое возможно. Но там были просто чужие слова, а здесь… Здесь был опыт – мой собственный, живой. Я видел Настю, она обещала написать.

Стрелка на часах подбиралась к трём часам дня. Выходит, Настя тоже спит днём?

Всю следующую неделю я по два раза в день проверял свой почтовый ящик. Но письма от Насти так и не было, я даже начал сомневаться в том, была ли наша встреча реальной. В конце концов, во сне возможно всё…

Был вечер пятницы, когда я услышал звонок – кто-то пришёл. Мог прийти Стас, приятель по работе, хотя обычно он никогда не приходил без приглашения. Я подходил к воротам, размышляя о том, кто бы это мог быть, и через витую решетку двери увидел Настю. Она стояла, задумчиво глядя куда-то в сторону: в джинсах и джинсовой же куртке, через плечо перекинут ремень большой спортивной сумки.

– Привет! – радостно сказал я, торопливо открывая калитку. – А я ждал, что ты напишешь.

– Здравствуй, – мягко улыбнулась Настя, взглянув на меня. – Я могу войти?

– Ну разумеется… – даже обиделся я, отступая в сторону. Затем забрал у девушки сумку: – Я возьму…

Закрыв дверь, я поспешил за Настей – она уже шла по дорожке к дому.

– Проходи! – обогнав гостью, я открыл перед ней дверь. Настя внимательно посмотрела на меня.

– А ты изменился, – сказала она и зашла в прихожую. – Не думала, что у тебя что-то получится.

– Зато ты все такая же, – сказал я.

– Мерзкая? – Настя скинула кроссовки.

– Красивая. Скажи, мы действительно встречались в сновидении?

– Встречались, – согласилась девушка, по обыкновению не глядя на меня. – Поэтому я здесь. – Повесив куртку, она взяла у меня сумку. – Горячая вода есть?

– Есть, – кивнул я. – Твоя комната свободна, можешь располагаться.

Не сказав больше ни слова, Настя поднялась на второй этаж.

Пока она мылась и переодевалась, я готовил ужин. У меня была вареная картошка: поджарив её на сковороде, я почистил селёдку, нарезал помидоров. К тому времени, как Настя наконец-то спустилась вниз, всё уже было готово.

– А ты хозяйственный, – сказала она, окинув взглядом стол.

– Стараюсь, – отозвался я. – Садись. Правда, выпивки у меня нет, поэтому не предлагаю.

– Переживу, – ответила Настя, садясь за стол.

Я обратил внимание на то, что на этот раз она выглядела заметно сильнее. Причем это проявлялось не в облике, а ощущалось на каком-то более глубоком уровне. Год назад она казалась какой-то потерянной. Теперь же в ней появилось что-то новое. Появилась сила, которой я раньше в ней не чувствовал.

– Хочешь что-то сказать? – всё так же не глядя на меня спросила она, накладывая себе на тарелку картошки.

– Да. Почему ты не смотришь на меня?

Настя взглянула на меня и улыбнулась.

– Не обращай внимания. – Она снова отвела взгляд. – Привычка. Хотя многие за это на меня обижаются.

– Ну так измени её, – посоветовал я.

– Нет смысла. Мне безразлично, что обо мне подумают другие люди.

– Сергей бы назвал это гордыней, – проворчал я, подцепив вилкой кусочек селёдки.

– Гордыней? – отозвалась Настя, не поднимая взгляда. – Да, это может быть похоже на гордыню. Но ею не является… – Она начала есть, стало тихо. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем Настя продолжила:

– Гордыня проявляется слишком высоким мнением о самом себе – чувство собственной важности по Кастанеде. Человек может настолько высоко себя ставить, что ему безразлично мнение других. Но есть и другое безразличие: оно идет не от гордыни, а от чистоты Острова Тональ – слышал о таком?

– Слышал, – ответил я.

Островом Тональ Кастанеда называл совокупность нашего знания о мире. Тональ включал в себя всё, о чем мы могли судить разумно. Его противоположностью был нагваль – нечто неописуемое, находящееся за пределами разума.

– Тогда ты должен понять меня. – Настя аккуратно взяла ещё один кусочек селёдки. – Когда тональ выметен, ты перестаёшь цепляться за людские глупости. Всё равно всему – муравей равен слону, лотерейный билет цене на литр бензина. Нет ничего более или менее важного. А когда для тебя всё равно, теряется необходимость уделять чему-то особое внимание. Ты пуст и тебе безразлично, как тебя воспримут.

– Ты ведь говорила, что быть пустой плохо? – напомнил я. – Прошлый раз.

– Да, может быть… – согласилась Настя. – Но тогда я говорила о другом – о личной силе, о связи с Джарой. Сейчас я говорю о другой пустоте – о свободе от человеческих глупостей. Свободе от мнений и предпочтений, от каких бы то ни было установок, навязанных тебе обществом. Не остается ничего, что способно рассердить тебя, вывести из себя. И на фоне этого ты можешь вести себя так, как считаешь нужным. Моя привычка не глядеть на людей вызвана тем, что я долгое время занималась динамической медитацией – то есть медитацией в движении. Я концентрировалась на своих движениях, на чувстве плавности, гармонии, а не на том, как меня воспримут окружающие. Сейчас я уже не занимаюсь этим сознательно, но привычка осталась.

– Понятно… – отозвался я.

Все встало на свои места – теперь я понимал, почему все движения Насти такие плавные и гармоничные. То, как она двигалась, и в самом деле напоминало медитацию в движении. – А что дает такая медитация?

– В первую очередь, тренирует внимание. Кроме того, помогает остановить внутренний диалог. Ты читал про остановку ВД?

– Да, – с готовностью ответил я. – Даже научился его останавливать. Честно! – добавил я, поймав на себе внимательный взгляд Насти. – Я остановил ВД путем созерцания. Созерцал несколько месяцев по два-три часа в день.

– Это многое объясняет… – Настя снова отвела взгляд. – Ты молодец.

Не скрою, мне было приятно услышать её похвалу. Тем не менее, я предпочел перевести разговор на другую тему.

– Спасибо, – поблагодарил я Настю. – А как твои дела? Когда по телевизору передают прогноз погоды, я теперь всегда слежу за погодой на Украине. Просто интересно знать, что там у тебя в Одессе.

Настя улыбнулась – как обычно, не глядя на меня.

– Я уже полгода не была дома, – ответила она. – Свой бизнес я продала и последние полгода жила в Канаде, в Квебеке. Там живет один мой давний знакомый. Я только сегодня прилетела в Москву, и оттуда сразу сюда.

– Так ты прямиком из Канады? – удивился я.

– Да, – кивнула Настя. – И очень хочу спать. Эти неувязки со временем меня просто убивают.

– Поужинаем, и отсыпайся, – предложил я.

– Конечно… – кивнула Настя.

Сразу после ужина она легла спать, а я сел работать. Но работа не шла – я вглядывался в валы и шестеренки, а мысли мои были заняты совсем другим. В конце концов, осознав, что работы сегодня не будет, я вывел на экран одну из скачанных накануне из Интернета книг – «Я есть То», автор – Нисаргадатта Махарадж. Книга показалась мне чересчур заумной, однако в материалах Сергея была ссылка на неё, поэтому я считал своим долгом если не прочитать её полностью, то хотя бы знать в общих чертах, о чем она. Тем не менее, мои мысли всё равно крутились вокруг Насти – зачем она приехала?

Спать я лег рано – не было ещё и двенадцати. Мне очень хотелось найти Настю в сновидении, но моя нервозность в предвкушении встречи привела к тому, что я несколько часов вообще не мог заснуть. А когда заснул, мне снились самые обычные сны…

Когда я проснулся, Настя уже была на ногах.

– Долго спишь, – сказала она, когда я зашел на кухню. – Девятый час уже.

– Кто хорошо спит, тот хорошо работает, – отозвался я. – Вкусно пахнет…

– Садись… – предложила Настя и поставила на стол хлебницу. – Ты не против, если я поживу у тебя месячишко?

– Буду только рад, – ответил я. – Могу даже отдать тебе в собственность кухню.

– Хорошо, – с улыбкой ответила она. – Принято…

Мы пили кофе с булочками и маслом. Было очень тихо.

– Ты выглядишь совсем не так, как в прошлый раз, – сказал я, улучшив момент – одно из тех редких мгновений, когда Настя подняла взгляд. – Ты стала гораздо сильнее.

– Я знаю, – ответила девушка. – «Списка» больше нет. Точнее, он больше на меня не действует. Я, Катя, Олег и Лиза свободны. Остались Виктор и Ирина, но мне пока не удается их найти. Надеюсь, что это вопрос ближайшего времени.

– Ты серьезно? – даже не поверил я. – И как тебе удалось обмануть «список»?

– Мне помог мой друг Борис – я уже говорила, он живет в Канаде. Он очень сильный маг. Я познакомила его с находками Сергея: пользуясь его описанием, Борис смог понять, как добраться до деструктивной программы – он называет её «лабиринтом». Уничтожить лабиринт он не смог, но ему удалось вывести из него меня. А я уже потом вывела Катю, Олега и Лизу, по очереди отыскав их в сновидении. В течение двух месяцев мой уровень энергии восстановился настолько, что я снова могу сновидеть почти каждую ночь. Это ещё не то, что было раньше. Но уже лучше, чем два месяца назад.

– Я рад за тебя, – искренне произнес я. – Скажи, получается, что любая группа может столкнуться с подобным списком?

– Нет, – покачала головой Настя. – Борис сказал, что программа уничтожения была искусственной.

– То есть? – не понял я.

– Кто-то создал её намеренно – для того, чтобы уничтожить нашу группу. Тот же механизм, к слову, лежит в основе любого проклятия. Но этот действует на порядок эффективнее.

– И что это значит? – снова спросил я.

– То, что у нас есть враг…

Стало очень тихо. Потом Настя продолжила, задумчиво глядя в окно.

– Сергей считал, что «список» – результат наших игр с реальностью. Что мы случайно переступили какую-то черту, в итоге мироздание решило нас уничтожить – так организм борется с вирусами, использующими геном хозяина для собственных нужд. Чтобы узнать истину, Сергею просто не хватило времени.

– Двух недель, – сказал я, вспомнив встречу с Сергеем. – Он сказал тогда, что ему не хватает двух недель, чтобы справиться с ситуацией.

– Расскажи мне всё подробно, – попросила Настя.

Я рассказал. Выслушав меня, девушка тихонько вздохнула.

– Он до конца был собой. Ему просто не повезло с группой. Мы были слишком слабы для него.

– Не думаю, что он кого-то винил, – не согласился я.

– Да, верно, – кивнула Настя. – Он никогда никого ни в чем не обвинял. И знаешь, почему? – Она снова взглянула на меня. – Потому что ему было на нас глубоко наплевать.

Я почувствовал себя неуютно.

– Ну, это ты зря, – заявил я, отодвинув кофейную чашку. – Мне кажется, он сделал для тебя и для членов вашей группы всё, что смог.

– Это так, – согласилась девушка. – Но это не отменяет моих слов: ему было на нас наплевать. Когда я однажды поняла это, то здорово обиделась. – Настя едва заметно улыбнулась.

– Не понимаю… – пробормотал я. – Я всегда считал, что группа – это сплоченная команда. Один за всех и все за одного.

– И это верно, – снова согласилась Настя. – Но одно другому здесь не помеха. Помнишь, мы вчера говорили о безразличии? Речь именно об этом.

– Но как могут сочетаться безразличие и сплочённость? По-моему, эти понятия просто несовместимы.

– Просто у магов свой взгляд на вещи… – Настя задумчиво взглянула на свои ногти. – Обычные люди совершают поступки, исходя из личной заинтересованности в результате. Даже когда человек даёт монетку нищему, в основе этого действия лежит его эго. Мы ничего не делаем просто так – уж ты поверь мне. – Она посмотрела на меня. – У магов всё иначе, в их действиях нет личной заинтересованности. Они – служители Джары. А когда отсутствует личная заинтересованность, теряется и необходимость в других людях. Я уже говорила, что очень обиделась на Сергея, когда поняла, что совершенно ему безразлична. При этом его безразличие никак не проявлялось внешне – он был чутким отзывчивым человеком. Как говорил Кастанеда, был готов снять с себя последнюю рубашку и отдать другому. Но внутри был холоден, как арктический ветер. Сейчас мне смешно вспоминать свои чувства. – Настя едва заметно улыбнулась. – Сергей помогал мне в моих делах, дал денег на открытие собственного дела. Он был самым доброжелательным и тактичным человеком из всех, кого я знала. И я всё не могла понять, всё допытывалась – зачем ему это? Почему он так себя ведет? Я всерьёз считала, что подобное поведение с его стороны – результат высоких моральных качеств. Когда я его окончательно достала, он пригласил меня в свою комнату – здесь, в этом доме – и всё объяснил. Он умел объяснять, у него был талант к этому. Я надеялась, что он обо мне хорошего мнения, что я нравлюсь ему – в том числе как женщина, – по губам Насти вновь скользнула улыбка. – А он в течение каких-то пяти минут очень доходчиво объяснил мне, что я ему совершенно безразлична. Что радушие и участие, которое я вижу с его стороны, всего лишь проявление его безупречности.

Настя немного помолчала. Я терпеливо ждал.

– Тот разговор просто раздавил меня, – продолжила она. – Я не могла поверить, что Сергей – человек, которого я так уважала, относится ко мне с таким ужасающим безразличием. Что ему на меня просто наплевать. Сказать, что я была обижена, значит не сказать ничего. Тем же вечером я уехала к себе в Одессу. К тому времени наша группа уже развалилась, и я искренне полагала, что это даже к лучшему, что вместе с Сергеем я больше не буду никогда. Шли недели, а моя обида всё не проходила. Она просто душила меня – я не могла ни есть, ни спать. Происшедшее я воспринимала как предательство: человек, которому я так верила, который был для меня образцом для подражания, вдруг оказался совсем другим. Я была ему просто не нужна – именно это и выводило меня из себя.

– Так прошло полтора месяца, – продолжила Настя после паузы. – Всё это время мы с Сергеем не общались: он не писал и не звонил мне, я тоже хранила молчание. Но в какой-то момент я начала ощущать, что обида испаряется. Я даже намеренно пыталась себя «накручивать», но ничего не получалось. Постепенно я вошла в очень странное и непривычное для меня состояние: мне стало безразлично, как поступил со мной Сергей. И сам он стал для меня безразличен. Сначала в этом безразличии была толика негатива – я не хотела иметь с Сергеем ничего общего. Затем негатив исчез, осталось просто безразличие. А потом, на фоне этого безразличия, я ощутила странную тягу – некий зов. Меня снова тянуло к Сергею. Но тянуло уже совсем по-другому – наверное, именно так птицы сбиваются в стаю. Мне ничего не было от него нужно. Я знала, что ему ничего не нужно от меня. Мы были одинаковыми, и эта одинаковость вызывала во мне симпатию, тягу к нему. Я вернулась, Сергей поздравил меня, сказав, что Джара дала мне очень важный урок.

Снова стало тихо. Молчала Настя, молчал и я, пытаясь осмыслить её рассказ. В том, что она рассказала, я чувствовал что-то неприятное.

– Есть во всем этом что-то неприятное, – озвучил я свои мысли.

– Нет, – покачала головой Настя. – Раздражение, которое ты сейчас ощущаешь, это раздражение твоего эго. Сейчас тебе просто сложно оценить эту ситуацию – ты не готов к этому. Но в свое время ты поймёшь, о чем я говорю. И уверяю тебя: способ отношений, о котором я рассказала, для магов единственно возможный. Более того, я бы и не хотела иного. Каждый из нас – одинокая птица. И может принимать заботу и общество только таких же одиноких птиц…

Мне захотелось сменить тему разговора.

– Скажи, та фраза, про «кривые глухие окольные тропы», откуда она? Я знаю, что она из романа Стругацких «За миллиард лет до конца света», но ведь Стругацкие просто цитировали её. Откуда они её взяли, что является оригиналом? Я так и не смог его найти. Очень хотелось бы прочитать весь текст.

– Эта фраза – переработанное Стругацкими стихотворение одной японской поэтессы. Сейчас вспомню… – Настя на секунду прикрыла глаза. – Ёсано Акико. Стихотворение называется «Трусость».

– Не знал… Запишешь мне её имя, хорошо? А то я не запомню.

– Запишу, – пообещала Настя.

Какое-то время мы сидели молча. Когда пауза стала затягиваться, я снова взглянул на Настю.

– Ты сказала, что у вас есть враг. Кто он?

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Могу лишь предполагать. В свое время на нас вышел представитель одной крупной магической организации – так называемого Ордена Рыцарей Света. Они откуда-то узнали о нас и предложили свою защиту и покровительство. Сказали, что мир меняется и группам вроде нашей в одиночку уже не выжить. Мы вежливо отказались. Собственно, именно после этого у нас и начались все проблемы.

– Но если это Рыцари Света, то вряд ли они могут делать вам гадости? – не поверил я. – Просто подумай, как это нелепо звучит – Рыцари Света кого-то уничтожают. Это нонсенс.

– Да, – согласилась Настя. – Если не учитывать того, что в этом мире нет ничего хуже агрессивной добродетели. Когда кто-то пытается переделывать мир в соответствии со своим пониманием того, каким этот мир должен быть. И если кто-то на этом пути воспринимается как враг, то он уничтожается – всё ради тех же мнимых добродетелей. В этом опасность крупных магических организаций: очень часто они начинают за здравие, руководствуясь самыми возвышенными идеалами. А заканчивают за упокой, вырождаясь в кучку отъявленных мерзавцев. Сергей говорил, что причины этого кроются в самих принципах существования крупных систем – их ждет либо диктатура, либо раскол. Но это тема отдельного разговора…

Снова стало тихо. Я думал, о чём бы ещё спросить, но Настя заговорила снова:

– Я не утверждаю, что в наших бедах повинна именно эта магическая организация – просто не знаю этого. Речь идёт лишь о совпадении по времени. Тем не менее, мы и раньше слышали о том, что с некоторых пор кто-то начал методично уничтожать так или иначе «засветившихся» магов. Причем среди умерших были как действительно знающие люди, так и откровенные шарлатаны. Складывалось ощущение, что некто предпочитал не вдаваться в детали и просто уничтожал всех, кто хоть как-то себя проявил. Сергей подозревал, что этим занимаются спецслужбы – он называл это «зачисткой». Считал, что военные парапсихологи просто устраняют всех, кто так или иначе мог им мешать.

– Военные парапсихологи? – даже усмехнулся я. – Думаешь, такие есть?

– Я не думаю, Андрей. Я знаю. Есть много того, что скрыто от глаз обывателя. Тем не менее, все это существует. Есть закрытые режимные институты, изучающие вопросы военной парапсихологии. Есть институты, занимающиеся проблемами НЛО. Работа идет, Андрей. Просто мы об этом ничего не знаем.

– Может быть, – пожал плечами я, не желая спорить. – Но какое всё это имеет отношение к вам?

– Вот это я и хотела бы знать… – вздохнула Настя.

Настя провела у меня ещё один день, после чего начала собираться в дорогу. Мне не хотелось, чтобы она уезжала. Но на мое предложение остаться девушка только улыбнулась.

– Я ненадолго, – ответила она. – Хочу съездить ко всем нашим. Постараюсь найти Олега, Лизу и Катю. Может, они что-нибудь знают о Викторе и Ирине. Мне кажется, – тут Настя посмотрела на меня, – у нас есть шанс вновь собрать группу.

– Мне остается только пожелать вам всем удачи, – сказал я.

Мне очень хотелось предложить Насте съездить с ней вдвоём, но я не рискнул. В конце концов, я для них никто.

Тем не менее, я проводил её до вокзала – уж этого мне запретить не мог никто. Там выяснилось, что первым пунктом Настиной поездки стал Липецк. По словам девушки, именно там жил Олег.

Я ушёл лишь тогда, когда скрылся последний вагон унёсшего Настю поезда. Приехав домой, вслушался в его гробовую тишину и вздохнул – вот я и снова один. За эти два дня я как-то привык к Насте и без неё чувствовал себя тоскливо.

Настя вернулась через пять дней. И что говорить, я был чертовски рад её приезду. Но мой вопрос – «Ну как там?» – она лишь покачала головой: – Потом…

Спорить с ней было бесполезно, это я уже знал. Не в том смысле, что она меня переспоривала – нет. Она просто отказывалась спорить. Высказывала своё мнение, если хотела. И на этом считала вопрос исчерпанным. Если я начинал спорить, она просто пропускала мои слова мимо ушей – так, словно меня рядом с ней не было.

К тому времени, как Настя спустилась вниз, я успел приготовить обед – отличную уху. Настя была спокойна: налила в тарелку ухи, начала есть. Тем не менее, мне казалось, что она чем-то расстроена. Я ничего не спрашивал – ждал, когда она заговорит сама. Так оно и получилось.

– Лиза погибла, – тихо сказала Настя, не поднимая глаз. – Три недели назад.

Я нахмурился – новость была неожиданной и очень неприятной.

– «Список»?

– Нет, – покачала она головой. – Список на неё уже не действовал, я знаю это совершенно точно. Возможно, это какая-то случайность. Результат её личной неосторожности.

– Как она погибла?

– Её убили в лифте. Ударили ножом в живот. Я не знаю подробностей.

Я промолчал. Да, я не знал Лизу лично. Но я видел её фотографию, читал адресованные ей письма, читал некоторые её сообщения. Я уже знал её характер, представлял, каким человеком она была. И теперь мне было очень грустно сознавать, что этой замечательной девушки больше нет.

– А остальные? – вспомнил я через пару минут. – Ты была у них?

– Олега не оказалось дома, он в командировке. Меня встретила его жена – я и не знала, что он женился. – Настя грустно улыбнулась. – Приняла меня за его бывшую подружку. Даже на порог не пустила: сказала, что если ещё раз меня увидит, выдерет все космы.

– Круто, – пробормотал я. – Может, наврала? Что он в командировке?

– Может быть, – пожала плечами Настя. – Я нацарапала на стене в подъезде знак нашей группы и номер своего телефона. Олег обязательно увидит его. Если захочет, позвонит.

– А как с остальными?

– С Катей я встретилась, она приедет через пару дней. О Викторе она ничего не знает, а у меня его нынешнего адреса нет. То же самое и с Ириной.

– Разве ты не можешь найти их в сновидении? – поинтересовался я. – Меня же ты нашла.

– Не получается, – ответила Настя. – Катю, Олега и Лизу я нашла довольно легко. А Виктора и Ирины нигде нет. Либо они мертвы, во что я не хочу верить. Либо слишком хорошо спрятались, в надежде, что это убережёт их от «списка». Может, чуть позже я и смогу их отыскать, но пока мне всё ещё не хватает силы. Я ведь уже говорила тебе – Джара покинула меня. А без неё я никто.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – не согласился я. – Даже в моих играх с реальностью я вижу проявления Джары: стоит послать запрос, и Джара откликается. Хотя мой опыт ничтожен. У тебя всё должно получаться и подавно.

– Не получается, – тихо ответила она. – Джара не отзывается на мои призывы.

Стало тихо. Молчал я, молчала Настя.

– Надеюсь, Олег все-таки позвонит, – нарушила наконец молчание девушка. – В любом случае, ему уже ничто не угрожает. Приедет Катя, подумаем, как найти Ирину и Виктора.

– Ты ведь говорила, что Катя в монастыре?

– Да. Теперь, когда «список» на неё не действует, она может уйти оттуда.

– Она может сновидеть?

– Очень плохо. Она хорошая видящая, но со сновидениями у неё никогда особо не получалось. У каждого из нас свои таланты.

– Хотелось бы мне знать, какие таланты у меня, – пробормотал я.

– Узнаешь, – пообещала Настя. – Собственно, для этого Катя и приедет. Чтобы посмотреть тебя.

– Ты серьезно? – даже не поверил я.

– Абсолютно, – едва заметно улыбнулась она. – Можешь мне верить – я никогда не вру.

Глава третья

Этот старый пятиэтажный дом находился в самом сердце Москвы, на тихой улочке, в нескольких минутах ходьбы от станции метро «Арбатская». Обычное, достаточно неприметное, учреждение с обшарпанным фасадом, у входа табличка с безликим названием ничем не примечательного акционерного общества. Под окнами несколько автомобилей, в вестибюле проходная с «вертушкой» и скучающим охранником.

Близились сумерки, когда к зданию подъехал чёрный лимузин. Открылась дверь, из машины вылез высокий и плотный мужчина лет сорока пяти. В сером костюме, добротной обуви, седоватые светлые волосы аккуратно зачёсаны на пробор. Глаза прикрыты солнцезащитными очками. Черты его лица выглядели застывшими, словно вытесанными из камня. Не глядя по сторонам, он спокойно прошёл к двери, вошёл в фойе и, не обратив никакого внимания на приветствие вытянувшегося при его появлении охранника, поднялся по лестнице на второй этаж. Затем спокойно пошёл по коридору к расположенной в его глубине приемной, мягкая ковровая дорожка заглушала звуки шагов.

Наверное, именно поэтому его приближение не сразу заметил сидевший на диванчике рядом с приёмной человек. Повернул голову – и подскочил, выронив пухлую красную папку. Торопливо подобрал её, весь вид этого невысокого лысоватого человечка свидетельствовал о сильном волнении.

– Зд-дравствуйте, Эдуард Васильевич! Вы меня п-помните? – заикаясь, спросил он. – Я Игорь Зотов, мы встречались с вами на конференции…

– Потом… – мрачно произнес угрюмый господин, и невысокий человечек не посмел ему перечить. Остановившись, он молча проводил его взглядом и тихонько вздохнул

Когда мрачный господин открыл дверь приёмной, сидевшая за компьютером секретарша встала и мило улыбнулась.

– Доброе утро, Эдуард Васильевич! – Голос секретарши звучал мягко, почти обольстительно. – Вам звонили из министерства финансов, просили перезвонить, как только вы появитесь.

– Перезвоню… – Её шеф прошел к двери своего кабинета, украшенного золочёной табличкой с надписью «Генеральный директор». – Меня ни для кого нет. И скажи охраннику, чтобы выгнал Зотова и больше никогда его сюда не пускал… – открыв дверь, он вошел в кабинет.

– Хорошо, Эдуард Васильевич, – вслед ему торопливо отозвалась секретарша.

В кабинете было тихо и как-то по-особенному мрачно. Тяжелая мебель красного дерева, массивное кожаное кресло у стола, красный ковёр на полу – всё придавало этому месту странную основательность. Тусклый свет, едва пробивавшийся сквозь прикрытые жалюзи, только подчёркивал своеобразие кабинета.

Справа от кресла в стене находился дверной проем, завешенный тяжёлым занавесом. За ним скрывалась ещё одна комната – совсем небольшая, с диваном и книжным шкафом. Войдя в неё, хозяин кабинета тронул одну из книг: послышалось тихое жужжание, шкаф медленно повернулся, открывая потайной ход.

За ним оказался лифт. Хозяин кабинета спокойно вошел в него, лифт дрогнул и начала опускаться.

Спуск длился около минуты, лифт опускался совершенно бесшумно. Наконец он остановился, двери открылись. Выйдя из лифта, угрюмый господин повернул рычаг рубильника на стене, загорелся свет. Взору открылось мрачное помещение с каменным сводчатым потолком и серыми, местами покрытыми пятнами плесени, стенами. Вперёд уходил коридор, освещаемый светом редких лампочек, подвешенных на протянувшемся под потолком коридора кабеле.

Очевидно, вышедшему из лифта человеку всё это было хорошо знакомо: не глядя по сторонам, слегка склонив голову, он размеренным шагом направился вглубь коридора.

В нескольких местах от коридора отходили ответвления: какие-то были освещены, иные оставались тёмными. Вот из темноты очередного коридора навстречу идущему человеку метнулось что-то чёрное. Крыса не крыса, кошка не кошка – странное существо с маленькими злобными глазками, прижатыми ушами и острыми изогнутыми клыками. Выгнув спину, существо остановилось и угрожающе зашипело. Затем вдруг перестало шипеть, шерсть на его загривке разгладилась. Глаза подёрнулись пеленой умиротворения.

– Ну здравствуй, Чуча, – мрачный господин остановился и вынул что-то из кармана. – На, я тебе мясца принёс. Полакомись… – Он вытащил из пакета кусок мяса и положил его на пол перед зверьком.

Подскочив, тот проворно схватил мясо, шерсть на его загривке снова приподнялась. Плотоядно урча, неведомое существо быстро скрылось в темноте коридора. Проводив зверька взглядом, угрюмый господин пошёл дальше.

Примерно через минуту он подошёл к массивной металлической двери. Запустив руку во внутренний карман пиджака, вынул длинный ключ. Вставив его в замочную скважину, три раза повернул, затем снова спрятал в карман и отворил дверь.

За дверью оказались ступени. Поднявшись по ним, он оказался в большом сводчатом зале. Зал освещали несколько люминесцентных ламп, одна из них то и дело моргала, грозя потухнуть.

В центре зала, прикованный за ногу цепью к вмурованному в пол кольцу, сидел на полу сутулый человек лет сорока. У стены на скамейке сидели ещё двое и о чем-то спокойно беседовали. При появлении мрачного господина все трое быстро поднялись.

– Приветствуем вас, Мастер! – Один из поднявшихся со скамейки людей, невысокий толстячок средних лет, почтительно склонил голову. Второй, высокий и худощавый, лишь обозначил поклон, его узкое скуластое лицо выражало скуку.

– Мастер, пощадите меня! – прикованный человек, звеня цепью, бросился на колени. – Умоляю, простите! – Его подбородок трясся, по щекам поползли слезы. – Я ведь столько лет служил вам верой и правдой. Не убивайте меня… – Он на коленях пополз к мрачному господину, но натянувшаяся цепь остановила его.

– Ах, Пётр, Пётр… – Тот, кого назвали Мастером, подошёл к пленнику, остановился и сокрушённо покачал головой. – Зачем было это делать? Неужели тебе плохо жилось?

– Это всё жена!.. – простонал пленник, подняв голову. – Это она, ведьма проклятая! – на его лице отразилось страдание. – Я не хотел Это ей всё мало денег было…

Мастер молчал, задумчиво глядя на пленника. Потом нехотя разжал губы:

– Мы сейчас говорим не о ней, Пётр. О тебе. Жена может говорить тебе всё что угодно. Но решения принимаешь ты. Это ты утаил свои доходы, ты не хотел платить в казну. Значит, должен понести наказание.

– Но ведь это каких-то жалких триста тысяч! Я служил вам столько лет – неужели я не могу рассчитывать на прощение? – Пленник всхлипнул. – Я ошибся, Мастер, и признаю это. Я всё верну… В пять раз больше верну, в десять. Только простите меня!

– Если бы дело было только во мне, Пётр… Ты ведь знаешь наши правила. Отпусти я тебя, и это дурно подействует на остальных. Люди уверуют в безнаказанность, в то, что всегда смогут вымолить прощение, смогут откупиться. Это неправильно, Пётр, поэтому исключения не будет. Даже для тебя… – Мастер медленно снял очки.

Пленник вскрикнул, схватился за грудь, его лицо исказила гримаса боли. Он вскочил, попытался убежать, но натянувшаяся цепь остановила его. Упав, несчастный человек перевернулся на спину и громко застонал.

– Не надо! – произнёс он, прижимая ладони к сердцу. – Пожалуйста, Мастер! Сжальтесь надо мной!..

Мастер молчал, холодно глядя на извивающегося на полу человека. Дыхание пленника становилось всё тише, в быстро тускнеющих глазах застыло страдание.

– Проклинаю тебя… – прошептал он, его тело в последний раз дёрнулось и замерло.

– Твое проклятие ничего не стоит, Пётр, – сказал Мастер, надевая очки. – Я и так на краю мира… – Он помолчал, задумчиво глядя на безжизненное тело. Потом взглянул на своих подчиненных, наблюдавших за казнью. – Похороните его в одном из наших склепов. Окажите семье всю необходимую помощь – Он немного помолчал. – Что-то ещё?

– Девушка, Мастер. Ольга – напомнил невысокий помощник.

Мастер нахмурился.

– Где она?

– В камере. Привести ее?

– Приведите…

Кивнув, говоривший с Мастером толстяк торопливо направился в дальний конец зала, где в нише стены находилась металлическая дверь. Открыв засов, зашёл внутрь. Затем вышел, ведя за руку высокую темноволосую девушку лет двадцати пяти.

– Вот она, Мастер…

Мастер холодно смотрел на девушку – та стояла, потупив взгляд.

– Ну здравствуй, Ольга, – произнес он. – Скажу честно – не ожидал я такого от тебя. – Мастер покачал головой. – Зачем тебе это было нужно, глупая? Ты понимаешь, что ты наделала?

– Здравствуйте, Мастер… – Девушка подняла взгляд. – Да, я всё понимаю. Но это несправедливо – когда меня отдают кому-то как вещь, как игрушку. Мой отец говорил, что с вами мне будет хорошо, что Орден защитит меня от всех бед. И что получилось? Вы решили отдать меня Виктору – знали бы вы, как я его ненавижу! Ненавижу всей душой, понимаете? Я ведь просила вас, умоляла изменить ваше решение. Но вы остались глухи к моим просьбам… – Девушка снова опустила взгляд.

– Когда ты вступала в Орден, то давала клятву подчиняться всем решениям Совета. Давала клятву отречься от себя во имя наших целей. Ты понравилась Виктору, твой брак с ним одобрил его покровитель. Этот союз был бы для нас очень полезен. Но ты начала самовольничать, ты едва не проломила Виктору голову. Это звучало бы смешно – если бы не было так грустно. Теперь ты понимаешь, к чему привело твоё упрямство?

– Но я не вещь! – Ольга гордо вскинула голову. – Вы должны были учесть мое мнение. Должны, понимаете?!

– Я сделал для тебя всё, что мог, – спокойно отозвался Мастер. – Но есть вещи, которых я изменить не могу. Ты подняла руку на Виктора. За это ты будешь наказана.

– Так же, как он? – Девушка кивком указала на мёртвого Петра и презрительно усмехнулась.

Мастер задумчиво смотрел на Ольгу.

– Из тебя мог получиться очень неплохой практик. Но ты сама выбрала свою судьбу. Убивать тебя я не буду – об этом уже позаботились. У тебя есть месяц, чтобы приготовиться к смерти и уладить все свои дела. Можешь идти.

Несколько секунд девушка смотрела на Мастера, ещё не веря, что её отпускают. Потом повернулась, медленно пошла прочь. Снова остановилась.

– И всё равно вы сделали ошибку, – сказала она, оглянувшись. – Вы не должны были так поступать со мной. Я так верила вам, а вы меня предали. С этой минуты я больше вам ничего не должна… – одарив Мастера неприязненным взглядом, Ольга прошла к коридору в правой части зала и скрылась из глаз.

Вздохнув, Мастер повернулся к помощникам.

– Всё на сегодня?

– Всё, – ответил невысокий помощник. Второй всё так же молча кивнул.

– Тем лучше – Мастер медленно направился к выходу, эхо его тяжёлых шагов разнеслось по залу. Вот он вышел за дверь, стало тихо.

– Опять похороны – Толстяк взглянул на лежавшего посреди зала мертвеца и со вздохом почесал затылок. – Жалко Петра. Хороший был человек.

– Мне кажется, Алексей, вы больше жалеете о его ресторане, – с сильным акцентом произнёс его коллега. – Если не ошибаюсь, вас там кормили бесплатно?

– Злой вы человек, Мартин, – ответил толстяк. – Всегда пытаетесь ударить по самому больному месту.

– Это была шутка?

– В каждой шутке, Мартин, есть только доля шутки. Так гласит русская народная мудрость Ну что, пойдём? Надо всё подготовить.

– Пойдёмте, – согласился собеседник, и оба неторопливо направились к выходу.

* * *

Катя приехала ровно через два дня. Я ожидал увидеть монахиню, но вместо неё в дом вошла девица лет тридцати, одетая не то что по моде, а даже слегка вызывающе. На ней были светлые брюки со всевозможными пряжками, заклёпками и шнурками, модный топик и легкая бежевая курточка. Дополняли гардероб туфли на тонком высоком каблуке и сумочка из крокодиловой кожи. О модной причёске и макияже можно было даже не говорить.

Катю встречала Настя, она же и провела её в дом.

– Ну здравствуй, – сказала Катя, с интересом взглянув на меня.

– Привет, – кивнул я, с некоторым замешательством разглядывая девицу. – Рад познакомиться.

– Взаимно, – отозвалась Катя и прошла мимо меня дальше в зал. – А тут всё по-прежнему! – сказала она, в её голосе я уловил лёгкую тоску.

– Да, я ничего не менял, – сказал я, желая как-то поддержать разговор. – А я ожидал увидеть монахиню.

– Монахини больше нет. – Катя снова взглянула на меня. – Нет «списка», нет и необходимости в «зонтике». Ты не представляешь, до чего приятно снова стать человеком! – Она подняла руки и сладко потянулась. Возможно, мой взгляд задержался на её груди несколько больше, чем было нужно, так как Катя усмехнулась – от неё явно не укрылся мой взгляд.

– Ладно, пойду носик припудрю, – заявила она и вышла из гостиной.

– Вот так монашка… – пробормотал я.

Стоявшая рядом Настя только улыбнулась.

– Не суди её строго. Кстати, она уже узнала о тебе всё, что хотела знать.

– В смысле?

– Я ведь говорила тебе, что она видящая. Чтобы понять человека, ей достаточно одного взгляда. Поэтому мой тебе совет: никогда не пытайся её обманывать. С ней эти штуки не проходят. А сейчас, если ты не против, мы с ней немножко посплетничаем. – Настя не торопясь направилась к лестнице.

– Меня будете обсуждать? – бросил я ей вслед.

– Точно… – не поворачиваясь, отозвалась девушка.

Мы сидели за накрытым столом – после беседы тет-а-тет с Катей Настя заявила, что у нас сегодня посиделки. По случаю чего, она пока не объявила. Вместо неё высказалась Катя:

– Чёрное и белое, – сказала она, протянув мне бутылку вина. – Открой. Помянем тех, кто ушёл. И выпьем за тех, кто жив.

Штопора у меня не было, поэтому я просто протолкнул винную пробку внутрь бутылки. Наполнил бокалы. Стало тихо.

– За Серёжу. За Глеба и Лизу, – сказала Катя, её голос слегка дрогнул. – Выпьем…

Мы выпили. Я чувствовал себя несколько неловко – присутствие Кати меня здорово нервировало. И хуже всего то, что я не понимал причины этого. Вроде не мальчишка уже, да и сама Катя явно не в моем вкусе. Тем не менее, её присутствие странным образом заставляло меня нервничать.

– Наливай, – велела Катя, и я не посмел ослушаться. Наполнил бокалы, взглянул на Катерину. Девушка усмехнулась.

– Ну что – чокнемся. – Она коснулась своим бокалом бокала Насти, потом коснулась моего. – За наше будущее. И за тебя, нагвальчик… – подмигнув мне, Катя пригубила вино.

Я вздрогнул. Нагвальчик? О чем это она? Залпом осушив бокал, я взглянул на Катю.

– Ты это о чём? – озвучил я свой вопрос.

– О том, что в этом мире иногда происходят чудеса. Налей ещё. Давай, не жадничай. Там ещё бутылка есть.

Я разлил по бокалам остатки вина.

– Я всегда восхищалась Сергеем, – сказала Катя. – Он был удивительным человеком – не чета нам. Мы, по сравнению с ним, никто. Может, именно поэтому у нас ничего и не получилось. – Она грустно усмехнулась. – Но он всегда делал для нас всё, что мог. Вот и теперь, уходя, он оставил себе замену. Он нашёл тебя, нагвальчик. Не знаю, как это ему удалось, но он это сделал. Ты пока не стоишь и ногтя на мизинце Сергея. Именно это и дает нам шанс. Я ничтожество. Ты ничтожество. Может, что-то у нас и получится. Сергей был слишком хорош для нас. А ты, пожалуй, подойдешь… – с усмешкой взглянув на меня, Катя слегка приподняла бокал, приветствуя меня, и выпила вино.

Я последовал её примеру. Настя тоже выпила вино, не вмешиваясь в наш разговор.

– Хочешь сказать, что у меня энергетика нагваля? – осторожно спросил я.

– Ты с самого начала показался мне чертовски сообразительным. У тебя талант выделять главное. – Катя усмехнулась. – Добавлю, что ты не просто нагваль: похоже, Сергей ещё и умудрился передать тебе свою силу. Настя рассказала мне о твоих успехах. Теперь всё встало на свои места.

Я молчал. Да, после прочтения книг Кастанеды мне хотелось чувствовать себя нагвалем. Но я понимал, что это проявление моего чувства собственной важности и старался избавиться от подобных мыслей. И вот теперь это…

– В чём я пока сомневаюсь, – продолжила Катя, – так это в том, что ты сможешь вести нас вперед.

Эта девица потихоньку начинала меня раздражать. Я понимал, что нельзя злиться. Но ничего не мог с собой поделать.

– А с чего ты решила, что у меня есть такое желание? – поинтересовался я.

– Это ты верно заметил, – кивнула Катя. – Но видишь ли, нагвальчик – мы не принадлежим себе. И ты не принадлежишь себе тоже. Я понимаю, ты от меня не в восторге – приехала какая-то вульгарная особа и действует тебе на нервы. Но поверь, что и ты далеко не подарок. Ты для меня слишком тусклый. Весь какой-то зажатый, скованный. Всегда настороже. В тебе нет спокойствия, какое было в Сергее. Нет ощущения силы. Ты нагваль, но на этом твои достоинства заканчиваются.

Я хотел было огрызнуться, но промолчал. Ну её, стерву. Не хватало мне ещё ругаться с какой-то глупой бабой.

Катя улыбнулась.

– Нехорошо обзывать девушку, – сказала она. – Постарайся впредь меня не злить – нет ничего хуже разгневанной ведьмы.

Я вздрогнул. Похоже, эта ведьма умеет читать мысли.

– Ты умеешь читать мысли? – спросил я.

– Скорее, общий настрой собеседника, – отозвалась она. – Его эмоции. Ты подумал обо мне плохо, я это почувствовала. Но на первый раз я тебя прощаю… – Глаза Кати насмешливо блеснули, она начала есть. Я тоже склонился к своей тарелке.

– Помнишь, я говорила тебе о безразличии? – нарушила молчание Настя. – Не воспринимай слова Кати слишком близко к сердцу – у неё нет неприязни к тебе.

– Ни малейшей, – подтвердила Катя. – Я просто говорю, что есть что.

– Именно, – согласилась Настя. – У нас нет неприязни. Но это не значит, что у нас есть к тебе симпатия. Что бы ты ни делал, ты никогда не сможешь заменить нам Сергея. Поэтому даже не пытайся это делать – в лучшем случае ты сможешь стать его жалким подобием. Ты с нами, так распорядилась Джара. Мы принимаем этот расклад. Прими его и ты.

– И что именно я должен делать? – поинтересовался я, пытаясь избавить свои мысли от какой бы то ни было негативной окраски.

– Будь собой, – посоветовала Настя, не поднимая глаз. – Это всё, что от тебя требуется. Пока ты действовал неплохо, Джара это оценила. Если на то будет её воля, мы сможем снова собрать группу.

– Группа так важна? – снова поинтересовался я.

– Одному идти очень сложно, – ответила девушка. – На это способны лишь избранные. Мы к их числу не принадлежим.

– Это точно, – подтвердила Катя. – Так что нам придется здорово постараться, чтобы у нас что-нибудь получилось. Думаю, ты не возражаешь, если мы с Настей останемся у тебя?

– Нет, конечно, – ответил я. – Это не мой дом.

– Вот и хорошо, – кивнула Катя. – А то мне, признаться, просто некуда ехать.

Я задумчиво смотрел на неё. Посмотрев мне в глаза, она улыбнулась.

– Хочешь что-то сказать?

– Да нет… Просто не представляю, как ты могла жить в монастыре. Ты совсем непохожа на монашку.

– Непохожа, – согласилась Катя. – В этом и была вся прелесть ситуации: стать тем, кем ты не являешься. Поверить в это. Принять. Это, Андрюша, и есть сталкинг.

– Но ведь это обман? – не согласился я. – Тебя приняли, тебя считали верующей. А ты просто играла свою роль.

– Не так, – покачала головой Катя. – Я не играла монашку. Я была ею. Ты ведь читал Кастанеду и должен знать простую истину: нас не существует. Мы – это просто положение точки сборки, и не более того. Понимаешь, о чем я?

Я читал у Кастанеды про точку сборки. Насколько я смог разобраться, точка сборки представляла собой яркое светящееся пятнышко в энергетическом коконе человека. Находилось это пятно позади правой лопатки человека. Кокон человека состоял из эманаций – светящихся нитей. Часть нитей проходила через точку сборки. Именно нити, проходившие через точку сборки, и определяли каким-то непостижимым образом наше восприятие. Точку сборки можно было сдвигать, через неё начинали проходить другие, ранее не задействованные, эманации. При этом сознание человека изменялось. Судя по тому, что писал Кастанеда, сильный сдвиг точки сборки мог приводить к фантастическим результатам: точка сборки могла даже «собирать» миры, отличные от нашего. Мне это чем-то напомнило радиоприёмник, где точка сборки была стрелкой на шкале: сдвигается стрелка, меняется частота настройки. В итоге мы можем воспринимать самые разные станции. Только в случае с магами «станциями» были иные миры. Сдвинув точку сборки, маг мог просто исчезнуть из этого мира. Но то, что сказала Катя, мне было всё-таки непонятно.

– Нет, – честно признался я. – Не понимаю.

– Нас не существует, – повторила Катя, глядя на меня. – Твоё нынешнее сознание – это просто положение точки сборки. Смести точку сборки в положение монаха, и ты станешь монахом. Смести её в положение маньяка – станешь маньяком. Изменится твоё мышление, твои привычки, твоё понимание того, что можно, а что нельзя. То, что сейчас тебе кажется чудовищным, станет обыденным, и наоборот. Именно поэтому я и говорю, что нас не существует. Мы – это просто положение точки сборки. Отличие мага от обычного человека в том, что маг это понимает и не воспринимает себя всерьез. Кроме того, у мага есть трезвость, которая не позволяет ему допускать устойчивых сдвигов точки сборки. В каком-то смысле он всегда остается самим собой – но только в каком-то смысле. В каждом из нас есть Свидетель – частичка нас, которая всегда всё осознаёт. Но не каждый из нас осознаёт наличие Свидетеля. – Катя снова усмехнулась. – Понимаешь?

– Смутно, – признался я. – Ну да ладно. Может, пойму со временем. Я хотел ещё спросить о группе – а куда именно мы идем? К чему? К «огню изнутри», о котором писал Кастанеда?

«Огонь изнутри» представлял собой финал земной жизни мага: манипулируя точкой сборки, маг активировал сразу все эманации кокона, при этом его физическое тело «сгорало» – то есть превращалось в энергию. При этом маг переходил в «третье внимание» – состояние осознания и существования, непостижимое для нашего обыденного разума.

– Куда мы идем? – переспросила Катя. – А вот как раз это, нагвальчик, ты и должен нам сказать. Ты – тот, кто ведёт, понимаешь? В этом роль нагваля. Мы можем ошибаться в выборе пути. Нагваль не ошибается никогда – потому что у него прямая связь с Джарой.

– Я должен вас вести? – усмехнулся я. – Ты шутишь. Ты ведь сама сказала, что я никто.

– Верно, – согласилась Катя. – Но мы поможем тебе подтянуть твои ниточки. Мы поможем тебе, ты нам. Каждый делает то, что должен делать.

– Хорошо, – пожал я плечами. – Согласен.

– Вот и замечательно, – отозвалась Катя. – Как ты смотришь на то, чтобы вечерком прогуляться в казино?

– В казино? – удивился я.

– Именно, – подтвердила Катя. – Ты же не хочешь, чтобы мы с Настей сидели на твоей шее? Я сегодня немножко поиграю. Ну, а твоя задача – помочь мне унести выигрыш. Договорились?

– Договорились… – пожал я плечами.

Раньше я никогда не был в казино – азартные игры меня не интересовали в принципе. Я не был прочь сходить в казино с Катей, но очень сомневался в том, что в случае чего смогу её защитить. Просто знал, что многие игровые заведения находятся под контролем весьма серьёзных людей. Это не шпана какая-нибудь – это самая настоящая мафия. И если какие-нибудь громилы не захотят отдавать выигрыш, то что я смогу сделать? Ничего…

Неудивительно, что я поделился своими опасениями с Настей.

– Не думай об этом, – посоветовала она. – Находись в казино в состоянии ОВД – ты ведь уже умеешь это. Доверься Джаре, и всё будет в порядке. Вот увидишь.

– Хорошо… – вздохнул я.

Шёл уже девятый час вечера, когда мы с Катей переступили порог казино – на мой взгляд, весьма рядового, так как в городе были и более респектабельные заведения. На Кате был тёмный брючный костюм, весьма элегантный, я тоже оделся поприличнее. Поменяв на фишки мою последнюю зарплату, мы прошли в зал. Откровенно говоря, я заранее попрощался с деньгами – уж очень сомневался в том, что мы сможем выиграть. Но Катя не разделяла моего скептицизма.

– Не переживай, Андрюша, – ещё дома заявила она. – Всё будет как надо.

Собственно, я и не переживал. Но доказывать это мне показалось глупым, поэтому я промолчал.

Катя не начала играть сразу. Около получаса она ходила по залу, присматриваясь к игре. Я тенью следовал за ней, состояние ОВД накладывало на всё происходящее отпечаток нереальности. Стрелка на моих часах подбиралась к девяти вечера, когда Катя наконец-то подошла к рулетке.

Она сделала три ставки. Первую – на номер шестнадцать. Поставила максимально разрешённую ставку и выиграла. Я разом ощутил, как взгляды присутствующих сосредоточились на Кате.

– Поздравляю, – сказал крупье, передавая Кате выигранные фишки.

– Спасибо, – отозвалась Катя.

Она пропустила несколько туров, затем поставила минимальную ставку на номер три и проиграла. Выждала ещё немного, и сделала максимальную ставку на номер двадцать четыре. Я снова ощутил взгляды присутствующих.

Крупье бросил шарик, я спокойно следил за ним. Вот шарик начал замедляться, запрыгал по-над номерами. Состояние ОВД позволяло следить за игрой без всяких эмоций. Тем не менее, я ощущал толику любопытства: получится, или нет?

Удивительно, но у Кати всё получилось! В какой-то момент могло показаться, что шарик совсем чуть-чуть не доберётся до выбранного Катей номера. Но нет – подскочив в последний раз, он остановился в нужной ячейке.

– Двадцать четыре, красное, чётное, – сухо сказал крупье. Собрав фишки со стола, отсчитал Катин выигрыш. – Поздравлю вас…

Я просто физически чувствовал, как нарастает напряжение вокруг стола.

– Пожалуй, на сегодня хватит, – обворожительно улыбнувшись, Катя собрала фишки. – Но мы к вам ещё зайдём…

Никто нас так и не остановил: мы спокойно поменяли деньги, вышли из казино и на такси добрались до дома.

– И сколько ты выиграла? – спросил я, когда мы уже подходили к калитке.

– Около семидесяти тысяч, – ответила Катя, нажимая пуговку звонка. – Мелочь, хватит лишь на косметику. Завтра начнём играть по-крупному. – Она взглянула на меня и усмехнулась.

На следующий вечер всё повторилось почти в точности. Разве что казино было получше да ставки покрупнее. В итоге Катя выиграла больше пятидесяти тысяч долларов. В какой-то момент, уже получив деньги, я наткнулся на тяжёлый взгляд одного из охранников. Наверное, в обычном состоянии сознания такой взгляд наверняка бы вывел меня из равновесия. Не скажу, что испугал бы – не знаю. Но заставил бы как-то отреагировать. Теперь же, уловив взгляд охранника, я совершенно спокойно взглянул на этого человека. Для меня не было никакой разницы, смотреть на него или на что-то другое, состояние ОВД отсекало любые спекуляции разума. Охранник смотрел на меня, я на него. Я даже не могу назвать это борьбой взглядов, потому что с моей стороны никакой борьбы не было. Всё это длилось секунд пять, затем охранник отвёл взгляд, мы с Катей спокойно покинули казино.

– Будем играть ещё? – спросил я, когда мы оказались на улице.

– Пока нам этого хватит, – ответила Катя. – Ну, а закончатся, поиграем снова…

Шел девятый час утра, мы пили чай на кухне. Скажу честно – меня одолевали вопросы. Вчера, как и днём раньше, Катя отказалась на них отвечать, сказав, что мы не должны оставлять следов и что болтовня на тему игры может навлечь на нас гнев мироздания. Собственно, именно поэтому я молчал и сейчас. Но на этот раз молчание нарушила сама Катя.

– У тебя вроде бы есть вопросы? – спросила она и демонстративно улыбнулась.

– Есть, но я опасаюсь гнева мироздания, – отозвался я.

– Мироздание уже спит, – заверила меня Катя. – Так что тебе лучше опасаться моего гнева. Ну давай, что там у тебя?

– Хотел спросить – ты играла по какой-то системе? Есть какая-то закономерность в том, на какие номера ты ставила?

– Система есть, – согласилась Катя. – Три ставки: первый раз ты выигрываешь, затем следует проигрыш и снова выигрыш. Так меня научил Сергей. Но почему это работает, я тебе объяснить не смогу. Просто не знаю.

– Но ведь первый раз ты могла и проиграть?

– Не могла, – покачала головой Катя. – Понятно, что это метод не для обывателя, он будет работать только у мага. И, в конечном счёте, результат определяется не какой-то там системой, а твоей личной силой. Система нужна в качестве зацепки для разума, не более того.

– А номера, на которые ты ставила? Там система есть?

– Очень простая: первая и третья ставка должны быть на чётные номера, вторая на нечётный. Либо наоборот: первая и последняя ставки нечётные, вторая чётная. То же самое, если играешь только на цвет или чёт-нечет – должно быть чередование.

– Но какой в этом смысл? – не понял я.

– Это как-то связано с принципом сложения событий, – пожала плечами Катя. – Я в этом не разбираюсь.

– Иногда поиграть можно, – добавила молчавшая всё это время Настя. – Но вводить это в практику я бы не советовала, погоня за халявой всегда приносит несчастья. Сергей вообще не признавал халявы, считая, что за неё обязательно приходится расплачиваться. И играл только тогда, когда деньги были нужны не ему. Сам он предпочитал деньги зарабатывать.

– Так мы и будем зарабатывать, – усмехнулась Катя. – Теперь у нас есть с чего начать.

– Я же говорила, что у меня есть деньги, – не глядя на Катю, сказала Настя. – Их бы вполне хватило.

– Ну ты же знаешь, я не люблю чужого. А теперь мы в доле – верно?

– Верно, – кивнула Настя…

На следующий день я понял, что девушки действительно решили организовать своё дело – швейных цех. Они настолько энергично взялись за это дело, что я ни на секунду не усомнился в успехе их предприятия. В течение недели в одной из юридических контор был подготовлен пакет документов, Катя подыскала для будущего производства подходящее помещение. До регистрации фирмы оставались считанные дни, когда произошло событие, в корне поменявшее все наши планы…

Близился вечер. Мы сидели в гостиной: девушки смотрели какой-то сериал, я читал газету, время от времени поглядывая на часы – по спортивному каналу шёл футбол. Из-за проклятого сериала первый тайм я уже почти пропустил, но надеялся посмотреть второй.

Из прихожей донесся звук звонка. Я уловил на себе требовательный взгляд Катерины, вздохнул и пошёл открывать.

Это оказался парень лет тридцати: чуть выше среднего роста, худощавый, с тонкими чёрными усиками и столь же аккуратной бородкой. На нём были джинсы и джинсовая куртка, в левой руке он держал спортивную сумку.

– Добрый день, – поздоровался он, когда я открыл калитку. – Не подскажете, а где прежние хозяева дома?

Я улыбнулся – просто уже понял, кто это. Правда, на фотографиях он был без бороды и усов.

– Привет, Олег. Я Андрей. Проходи, Настя и Катя будут рады тебя видеть.

– Это уже лучше, – облегченно вздохнул он, заходя во двор. – А я было уже решил, что здесь теперь живут совсем другие люди.

Он не спрашивал, кто я, это мне понравилось. Я уже заметил, что Настя и Катя многие вещи просто принимали как нечто само собой разумеющееся. Олег, похоже, обладал тем же качеством.

– Олег!!! – обрадовалась Настя, когда мы вошли в гостиную. Вскочив с дивана, она бросилась ему на шею.

– Настёна… – Он крепко обнял её. – Привет, Катюха!

– Здравствуй, Олежек! – довольная Катерина чмокнула его в щёку. – Какими судьбами?

– Кто-то из вас был у меня, я прав? – в свою очередь, спросил он.

– Я была, – подтвердила Настя. – Но твоя жена спустила на меня всех собак. Тогда я оставила на стене свой телефон – думала, ты позвонишь.

– Вот стерва! – засмеялся Олег. – Это я не о тебе.

– О жене? – улыбнулась Настя.

– Она мне не жена, просто жили вместе. До вчерашнего дня… – Он сел в кресло. – Приезжаю домой из Минска, смотрю – на стене знак группы и что-то затёртое. Явно номер телефона. Спрашиваю её – ко мне кто-то приезжал? Нет, говорит. А глаза отводит… В итоге поругались, и вот я здесь… – Он вздохнул.

– А я все ждала, когда ты позвонишь, – сказала Настя.

– Позвонил бы, да эта ведьма телефон затёрла. Чуть не убил её за это.

– Может, она тебя просто очень любит? – предположил я.

– Скорее, считает своей собственностью, – ответил Олег. – А я люблю свободу. Оставил ей квартиру, пусть радуется. А мужика она себе найдёт всегда… А где Серёга?

Возникла пауза.

– Олег, Сергей погиб в позапрошлом году, – тихо сказала Катя. – Его сбила машина. И Лиза тоже погибла – её убил в лифте какой-то подонок.

– Не знал, – улыбка сползла с губ Олега. – Проклятье…

Снова стало тихо. Было видно, что Олег потрясён случившимся.

– Вы уже познакомились с Андреем? – спросила Настя, явно желая нарушить молчание.

– В общих чертах… – кивнул Олег и тихо вздохнул. – Ладно, девчонки – я пойду умоюсь. – Он поднялся с кресла. – А вы пока сообразите насчёт ужина – хорошо? С утра не ел.

– Варится уже, – ответила Настя. – Полчаса ещё протянешь?

– Полчаса выдержу… – согласился Олег.

Ужин получился очень приятным. Девушки были рады приезду Олега, я даже ощутил ревность. Впрочем, тут же отследил это чувство и постарался зарыть его поглубже. Мы ели, пили, разговаривали. Общением с Олегом я остался вполне доволен – он мне нравился. Я уже знал, что Олег был астрологом: мне очень хотелось поговорить с ним о его работе, но пока я себя сдерживал. Понимал, что Олег всё ещё находится под впечатлением известия о гибели Сергея и Лизы. Впрочем, для него сегодня были и хорошие новости – узнав о том, что проклятия больше нет, Олег искренне обрадовался.

– Не знаю, Настя, как тебе это удалось, но ты молодец, – заявил он. – Я уже пару месяцев чувствую, что что-то изменилось. Причём даже звезды говорили о том, что наступает время выбора, что всё может измениться в один момент. Главное – не упустить свой шанс…

После ужина мы собрались в гостиной, я включил телевизор. Уже собирался сесть в кресло, когда снова раздался звонок.

– Открою, – сказал я и пошёл открывать.

У калитки стояла незнакомая мне девушка лет двадцати пяти: высокая, темноволосая, в элегантном брючном костюме, с коричневой спортивной сумкой в руках. Выглядела она изумительно – словно только что сошла с обложки модного журнала.

– Здравствуйте! – поздоровалась она, когда я открыл калитку.

– Добрый вечер, – отозвался я.

– Я Мне надо – Она на секунду замялась. – Вы хозяин этого дома?

– Не совсем, – покачал я головой. – А что вы хотели?

– Понимаете, мне дали этот адрес Сказали, что мне здесь помогут.

– Проходите – ответил я, решив, что лучше с ней пусть разбираются Олег и девчонки. Если за помощью, то это наверняка к ним.

В прихожей я взял у девушки её сумку, положил на тумбочку. Подождав, пока гостья разуется, пригласил её в гостиную.

Оттуда доносился девичий смех и тихий басок Олега – очевидно, обсуждали что-то забавное.

– Здравствуйте! – поздоровалась девушка, войдя в гостиную.

– Привет, – ответила Катя, с любопытством взглянув на гостью.

– Здравствуйте… – Брови Олега заинтересованно приподнялись, от него явно не ускользнула красота девушки.

Настя лишь едва заметно кивнула.

– Ты к нам? – спросила она.

– Не знаю, – пожала плечами та. – Наверное

– Садитесь! – Олег галантно уступил ей своё кресло и сел на диван рядом с Настей и Катей.

– Спасибо. – Гостья удивительно изящно села на край кресла. В то же время, было заметно, что она очень нервничает. – Я не помешала вам?

– Не беспокойся, – заверила её Катя. – Так что у тебя?

– Мне дали адрес этого дома, – повторила девушка то, что я уже от неё слышал. – Сказали, что мне здесь помогут.

– И кто это вам сказал? – поинтересовалась Настя.

– Это сейчас не столь важно Скажите, вы слышали когда-нибудь о проклятии отсроченной смерти?

Вопрос девушки застал нас врасплох. Если она знает о проклятии, то это уже серьёзно – я взял пульт и выключил телевизор. Стало очень тихо.

– Да, – ответил Олег, внимательно глядя на девушку. – Слышали.

– Вы были прокляты, но вам удалось избавиться от этого проклятия. Хоть и не всем – я знаю, что несколько близких вам людей умерли. Я права?

Снова возникла пауза.

– Вы правы, – за всех ответила Настя. – Но откуда вы об этом знаете? И как вас звать, если не секрет?

– Я Ольга Так уж получилось, что месяц назад я познакомилась с одним человеком. Именно он виновен в смерти ваших друзей. Он же наградил этим проклятием и меня – когда я отказала ему во взаимности. Если вы мне не поможете, я умру в ближайшие недели.

– Кто он? – спросила Катя, слегка подавшись вперед, тон её голоса не предвещал ничего хорошего. – Назови мне его!

– Его зовут Виктор, – ответила девушка. – Виктор Радченко. Вы должны его знать.

– Витя?! – удивлённо прошептала Настя. – Но этого не может быть!

– Вот недоносок – выругалась Катя. – Я могла подумать на кого угодно, но на него – Она провела ладонями по лицу.

– Ты уверена, что виноват именно он? – спросил Олег. – Может, ты ошибаешься?

– Это он. Поверьте, я знаю – Виктор действительно хочет вас уничтожить.

– Но за что? – Настя ошеломлённо смотрела на гостью, её лицо побледнело.

– У него были причины желать вашей смерти, – ответила Ольга. – Во-первых, он ненавидел вас за то, что вы всегда слушали Сергея, а не его. Во-вторых, он считал, что если уничтожит вас, то к нему перейдёт вся ваша сила.

– Где Виктор сейчас? – спросила Катя.

– В Москве. У него там квартира, работа. Он оказывает магические услуги богатым людям.

– У тебя есть его адрес?!

– Есть, – кивнула гостья. – Дайте ручку и бумагу, я напишу.

– Потом – тихий голос Насти заставил вновь опуститься на диван уже начавшую было вставать Катю. – Ольга, пожалуйста – расскажите нам подробнее обо всём, что с вами произошло

Рассказ девушки длился довольно долго. Я почему-то не удивился, узнав, что Ольга тоже причастна к миру магии. По её словам, шесть лет назад, после смерти её отца – он умер от рака – она начала учиться у одного человека, главы магического Ордена. В Орден девушку взяли только потому, что его глава хорошо знал её отца и обещал ему о ней позаботиться.

Ольга была счастлива окунуться в атмосферу тайны, с огромным интересом познавала магические премудрости. У неё многое получалось, учитель прочил ей большое будущее. Это касалось не только магии, но и обычной жизни: обладая редкостной красотой, Ольга прошла обучение в одном из престижных модельных агентств, её карьера модели быстро пошла в гору. Париж, Милан, Токио – за несколько лет работы девушка объездила полмира, участвуя в показах высокой моды. Не обошлось здесь и без магии: по словам Ольги, именно магия помогала ей легко достигать успеха там, где другие бились годами.

– У нас жестокий бизнес, – доверительно сообщила она. – Путь наверх часто лежит через постель тех, от кого это зависит. Благодаря магии мне удалось избежать всей этой грязи…

Всё было хорошо, Ольга жила счастливо и беззаботно. И когда три года назад у Ордена возникли серьёзные проблемы, её это практически не коснулось. Разве что учитель стал уделять ей меньше времени, стал более замкнутым и суровым.

– Он не любил обсуждать с кем бы то ни было свои проблемы, – пояснила Ольга. – Предпочитал всё решать сам.

– И в чём заключались проблемы? – поинтересовался я.

– Интересы Ордена пересеклись с интересами другой магической организации. Мой учитель оказался слабее, ему пришлось отступить.

По словам Ольги, внешне всё осталось как прежде, однако её учитель уже не был свободен в своих действиях. По всем важным вопросам ему приходилось советоваться с Харамом – так звали победителя. Правой рукой учителя, или Мастера, как предпочитала его называть Ольга, Харам сделал некоего Мартина. Иностранец, выходец из богатой аристократической семьи, удивительно чопорный и самолюбивый, он сразу не понравился девушке. Но ещё хуже стало после того, как появился Виктор.

– Мы встретились с ним случайно, – сказала Ольга, опустив взгляд. – Когда я однажды увидела его выходящим из кабинета Мастера, то даже не догадывалась, кто этот человек. Просто какой-то парень – высокий, симпатичный, самоуверенный. Он посмотрел на меня, я на него. Затем этот человек ушёл, я вошла в кабинет учителя. Спросила, кто это был. Мастер ответил, что это Виктор, ученик Харама. Наверное, я бы забыла об этой встрече, если бы через несколько дней Виктор не нашёл меня сам. У нас в Москве как раз проходил показ мод, я шла по подиуму. И чуть не споткнулась, когда увидела в первом ряду Виктора. Рядом с ним сидел Харам.

Ольга немного помолчала, потом продолжила.

– Уже в тот же вечер Виктор предложил мне поужинать у него дома и даже удивился, когда я отказалась с ним ехать. Спросил, знаю ли я, кто он такой? Я ответила, что знаю, но это ничего не меняет. Тогда он усмехнулся и сказал, что моё мнение ровным счётом ничего не значит. Я всё равно буду с ним, нравится мне это или нет. И что для меня будет лучше, если я не буду кочевряжиться. В тот раз я просто села в свою машину и уехала. А уже через два дня учитель позвал меня к себе и сказал, что Виктор просит моей руки. Я ответила «нет», тогда Мастер предложил мне ещё раз подумать. Сказал, что нам важно иметь хорошие отношения с Харамом и его людьми, что мой брак с Виктором станет хорошей возможностью проникнуть в их тайны. Но я ничего не хотела слушать – Виктор был мне противен.

В тот раз я ушла, а уже на следующий день Виктор явился ко мне домой с букетом цветов и бутылкой шампанского. Я не хотела его пускать, но он каким-то образом смог открыть дверь. Когда Виктор вошёл, я ещё надеялась, что удастся объясниться, что он всё поймёт и уйдёт. Но он меня не слушал: полез целоваться, начал лапать. Говорил, что я зря упрямлюсь, что я просто не понимаю своего счастья. Закончилось всё тем, что я ударила его по голове вазой с конфетами.

– Надо было свернуть ему шею! – вставила Катя.

– Да, может быть… – Губы Ольги тронула слабая улыбка. – Он упал, а я убежала. Переночевала у подруги, но уже утром, когда уходила, меня схватили прямо у подъезда.

– Люди Виктора? – догадался Олег.

– Нет, – покачала головой девушка. – Это были люди моего учителя, руководил ими Мартин. Меня отвезли в дом Мастера, посадили в подвал. Я понимала, что для меня всё это может закончиться очень плохо: Мастер не раз говорил нам, что никто не смеет поднять руку на Харама и его людей, что это карается смертью. Однако меня не убили сразу: учитель отпустил меня, сообщив, что о моей смерти уже позаботились и я умру в течение месяца. Прошло уже больше десяти дней.

– Ваш учитель тоже владеет этой техникой? – спросила Настя.

– Нет. Проклятие наложил Виктор, а его этому научил Харам.

– Кто он вообще такой, этот Харам? – поинтересовался Олег.

– Я почти ничего о нём не знаю. Но это страшный человек. Каждого, кто соглашается ему служить, он награждает каким-нибудь даром. Виктора он научил проклятию отсроченной смерти. Моему учителю подарил свой взгляд: теперь Мастер может убивать, просто глядя на человека. Поверьте, он не был плохим человеком. А теперь стал убийцей, марионеткой в руках Харама. Сидя в подвале, я слышала, как Мастер убил одного человека – тот утаил часть своих доходов. Об этом стало известно Мартину, тот донес своему хозяину. А Харам велел убить обманщика. Я не видела, как Мастер это сделал, но слышала крики умирающего. Потом, когда меня вывели из подвала, увидела его на полу, уже мёртвого. Мастер позволил мне уйти, я вернулась домой. Вечером мне позвонил Виктор: спросил, не передумала ли я. Сказал, что не злится, что ему нравятся девушки с характером. Что он может спасти меня, если я захочу. Я сказала, что не хочу ничего о нём слышать и положила трубку. А примерно через неделю мне пришло письмо без обратного адреса. На нём даже не было почтового штемпеля: наверное, его просто бросили в мой ящик. Кто мог его написать, я не знаю. Вот это письмо… – Ольга открыла сумочку, вынула сложенный вчетверо листок бумаги. Затем передала его Кате. – Можете прочитать.

– Читай вслух, – предложил Олег.

– Отпечатано на принтере, – сказала Катя, развернув письмо. Затем начала читать:

«Здравствуйте, Ольга. Я знаю, что у вас возникли серьёзные трудности. Помочь вам я не могу. Но я знаю, кто это может сделать. Слушайте внимательно: есть люди, которым удалось избавиться от наложенного на них проклятия. Они – бывшие друзья Виктора. Связавшись с Харамом, Виктор решил их убить. Он ненавидит их за то, что они во всем слушались их лидера Сергея Храмова, а не его. Кроме того, он верит, что их смерть даст ему дополнительную силу. Наконец, этим он пытается доказать Хараму свою преданность. Некоторые из этих людей уже умерли, однако остальным удалось спастись. Если вы сможете их найти, они наверняка не откажут вам в помощи. Также сообщите этим людям о том, что им снова грозит опасность: Харам и Виктор уже знают о том, что проклятие нейтрализовано. Для Харама это очень неприятное известие: если способ нейтрализации проклятия станет известен другим магам, власть Харама значительно пошатнётся. Мне неизвестно, что сделают Харам и Виктор на этот раз, но просто так они этого не оставят. Знаю, что для устранения некоторых людей Харам посылал даже обычных убийц – когда не хотел ждать долго. Сам он может убить любого, но предпочитает всё делать чужими руками. Считает, что этим его слуги доказывают свою преданность ему. В его клане всё построено на страхе: все непокорные уничтожаются, покорившиеся обязаны исполнять его волю. Будьте осторожны, и да хранит вас бог!

Людей, о которых я говорю, попробуйте поискать по этому адресу…»

Катя замолчала, потом оторвала взгляд от письма:

– Здесь наш адрес.

Какое-то время было тихо. Первой молчание нарушила Настя.

– Я не могу поверить, чтобы Витя был способен на такое… – тихо сказала она. – Когда у него возникли проблемы с работой, именно Серёжа помог ему устроиться, поддержал первое время. А сколько раз он помогал ему, объясняя тонкости тех или иных техник! И так отплатить за всё это…

– Может, это всё-таки не он? – робко предположил я.

Катя молча встала и направилась на второй этаж. Я уже знал, зачем она туда пошла, и не ошибся: не прошло и минуты, как девушка вернулась с фотографией.

– Он есть на этой фотографии? – спросила она, протянув фотокарточку Ольге.

– Вот он… – Гостья уверенно коснулась фотографии кончиком ногтя. – Второй слева.

– Все правильно… – положив фотографию на стол, Катя снова села на диван. – И что нам теперь делать?

Её взгляд остановился на мне, я нахмурился. Ну да – я ведь тот, кто ведёт. До чего же это всё нелепо…

– Ты сможешь помочь Ольге? – спросил я, взглянув на Настю.

– Думаю, да, – кивнула она. – Борис объяснил мне, как находить нужные лабиринты.

– Это хорошо. Вопрос второй: Оля, насколько серьёзны угрозы, о которых упоминается в письме? Грозит ли нам что-то, если мы останемся здесь?

– Да, – уверенно ответила девушка. – Мне кажется, вплоть до последнего времени Харам не принимал вас всерьёз, иначе вы давно были бы мертвы. Но сейчас вы действительно в очень большой опасности.

– Значит, нам надо уехать, – решил я.

– Куда? – спросил Олег, в его голосе чувствовалось сомнение.

– В Москву. Здесь нам оставаться опасно, где-то прятаться нет смысла. А там мы сможем что-нибудь выяснить. Может, удастся как-то договориться с этим Харамом. Оля, ты знаешь, где он живет?

– Знаю, – кивнула девушка. – У него резиденция недалеко от Нового Арбата.

– Мы должны ехать, – поддержала меня Катя. – Виктор в Москве, а я горю желанием с ним встретиться.

– Я тоже не против, – согласилась Настя. – Там нам будет проще со всем разобраться.

– Что скажешь? – Я посмотрел на Олега.

– Ты ведь нагваль, – без тени усмешки сказал Олег. – Тебе и решать.

– Хорошо, – заявил я, поднимаясь с кресла. – Тогда мы уезжаем. Один час на сборы…

К моему величайшему удивлению, мое заявление было встречено без каких бы то ни было возражений. Даже наоборот, Настя и Катерина были вполне довольны тем, что я взял ответственность на себя.

Пока мы собирали вещи, Ольга сидела в гостиной. Сборы заняли не больше сорока минут, в начале десятого часа мы вышли за ограду дома. Закрывая калитку на замок, я ощутил лёгкую грусть – уже успел привыкнуть к этому дому.

На улице было сумрачно, небо затянули тучи. Но дождя пока не было. Пройдя по проулку, мы вышли к оживлённой улице, я остановил «маршрутку». Дорога заняла чуть больше двадцати минут: входя в здание железнодорожного вокзала, я подумал о том, что впервые за последние восемь лет покидаю город.

Я сомневался, что нам удастся сразу взять билеты – лето всё-таки, все куда-то едут. Но уже у касс увидел благоприятный знак, и он меня не подвёл – удалось взять билеты на проходящий поезд. Он шёл около полуночи, поэтому ещё два часа нам пришлось провести в зале ожидания. Затем объявили о прибытии нашего поезда, мы вышли на перрон.

У меня, Ольги, Олега и Кати места оказались в одном купе. Насте досталось место в соседнем. Подумав, я предпочёл с ней поменяться – решил, что ей будет удобнее и безопаснее ехать вместе со всеми.

Около часа мы обживались, потом поужинали. На сытый желудок всё уже не казалось таким мрачным: спать пока никто не хотел, поэтому мы просто болтали на разные темы. Обсуждали и то, что нам делать в Москве.

Я был за то, чтобы нанести визит Хараму. Просто поговорить с ним, прояснить наши отношения. Олег меня поддерживал. Ольга же была категорически против, утверждая, что Харам не тот человек, с которым можно договориться.

– У тех, кто с ним сталкивается, выбор невелик: или умереть, или покориться, – сказала она. – Мой учитель покорился, я вижу, к чему это привело. У вас будет то же самое. Надо искать другие пути.

– Какие? – поинтересовался я.

– Не знаю, – покачала головой Ольга. Немного помолчав, добавила: – Я сейчас больше думаю о другом.

– О проклятии? – догадалась Настя.

– Да… – кивнула Ольга. – Я почти физически чувствую, как приближаюсь к краю.

– Знакомое чувство. Я посмотрю сегодня ночью, что можно сделать, – пообещала Настя.

– А как вообще избавиться от проклятия? – поинтересовался я. – Что нужно делать?

– Для начала надо найти его матрицу, – ответила Настя. – Матрица проклятия – это некий шаблон, по которому складываются будущие события. Шаблон этот надо искать в нижних мирах. Делается это так: ты закрываешь глаза, присаживаешься и нащупываешь ручку люка…

– А если люка нет? – перебил я девушку.

– Поверь, он будет. Нащупав ручку, открываешь люк и спускаешься в него. Лезть придётся по вертикальной лестнице, в полной темноте. Вариант: найти в каком-нибудь доме лифт и спускаться на нём, или отыскать лестницу. Но с люком проще и удобнее. Хотя и страшнее.

– Почему? – снова спросил я.

– Когда ты спускаешься, то ощущаешь в темноте вокруг тебя присутствие людей или каких-то иных существ – они здесь, совсем близко. Можно слышать их голоса, дыхание. Рядом со мной был Борис, поэтому я чувствовала себя более-менее спокойно. При спуске лучше думать не об этих существах, а о цели своего путешествия – тебе надо найти деструктивную матрицу. Здесь всё основано на чувствах: ты просто ищешь свой этаж, свой выход. И когда находишь его, а это чувствуется очень остро, представляешь перед собой каменный коридор и делаешь в него шаг. Нога тут же касается пола, пространство светлеет. В итоге ты неожиданно оказываешься на какой-то узенькой улочке. У меня она напоминала улицу в восточном городе: помнишь фильм «Бриллиантовая рука»? Когда Миронов бегал по лабиринту улочек, пытаясь найти аптеку? Вот что-то очень похожее мы и увидели с Борисом, когда вышли из темноты. Только дорога более прямая, хотя и с изгибами и поворотами… – Настя потянулась к бутылке с минеральной водой. Налив воды в стакан, попила, потом продолжила:

– У этой улочки были интересные особенности. Во-первых, там дул ветер, подталкивая нас в спину. Во-вторых, если в ней и появлялись какие-то боковые ответвления, то туда невозможно было свернуть. Или не пускала огромная злая собака, или дорога была завалена кирпичом, или машина стояла… Всегда находилось что-то, заставлявшее нас с Борисом идти прямо. Интересно то, что мы не могли взлететь – не получалось. Сама же дорога казалась мне странно знакомой. Я видела, например, какого-то человека – и понимала, что встречала его в реальной жизни. Во сне этот человек засыпал битым кирпичом и прочим строительным мусором колодец. В реальной жизни он был налоговым инспектором и просто «достал» наше ателье своими придирками. Если подумать, то можно найти некоторые параллели между тем, что случилось в жизни, и тем, что ты видишь в сновидении. И так по всей дороге – всякий раз ты встречаешь что-то знакомое. Дорога отражает твою жизнь, тебя так и манит идти вперед. Тебе кажется, что вот-вот впереди откроется что-то интересное. Сама дорога постоянно спускалась вниз: то есть или просто шла под уклон, или имела ступеньки. Постепенно становилось всё темнее, затем вдруг знакомые моменты, о которых я говорила, закончились. Когда я сообщила об этом Борису, он сказал, что мы достигли текущего момента и дальше лучше не ходить. Я и не хотела идти – просто чувствовала, что впереди нас ждет что-то страшное. Мы прошли ещё метров двадцать, до ближайшего ответвления. Оно тоже было закрыто – несколько пьяных мужиков сидели прямо на дороге и играли в карты. Когда мы попытались пройти, они начали угрожать, один из них выхватил нож. Нам пришлось отступить – Борис сказал, что каждая травма, полученная здесь, проявится и в реальной жизни, поэтому надо быть осторожными и не лезть на рожон. То есть если в матрице тебя ударят ножом, то потом что-то подобное произойдёт и в реальности. Затем Борис добавил, что дальше идти нет смысла, что выбираться из матрицы – он называл её «лабиринтом» – нужно именно здесь. Так как мы не могли летать, нам пришлось карабкаться вверх по почти отвесной стене, это оказалось очень трудно. Борис всячески поддерживал меня, шутил. Называл скалолазкой. – Настя улыбнулась. – Мы всё-таки забрались наверх, по стене нам удалось выйти к соседней улочке, довольно чистой и уютной. По ней мы дошли до деревянной лестницы, по которой поднялись на какую-то террасу. Там оказался вход в кирпичный подвал многоэтажного здания: мы вошли внутрь, по узкому коридорчику вышли ещё к одной лесенке, металлической. Поднялись по ней, увидели дверь. За ней оказались какие-то административные помещения, там было много людей. Мы прошли через зал, в котором работали машинистки – что-то печатали на обычных печатных машинках. Снова вышли в коридор и увидели лифт. На лифте поднялись как можно выше. Когда вышли из него, увидели впереди вращающиеся двери. Прошли через них, и оказались на людной оживлённой улице. Борис посмотрел на меня и сказал, что для меня всё закончилось – я отыскала новый путь, деструктивный лабиринт больше надо мной не властен. Но мне теперь надо провести тем же путем всех остальных. Потом мы проснулись, обсудили с Борисом то, что видели – совпало всё, кроме каких-то мелочей. На следующую ночь – точнее, день, – я тогда была в Канаде, в Квебеке, – мне удалось отыскать Катю и провести её тем же путём.

– Хоть ты и говорила, что вывела меня, но я всё равно ничего не помню… – проворчала Катя.