Шаги во мраке. Сделка с бездной бесплатное чтение

Пролог.

Многоэтажный дом из темно-серого кирпича – старое, обветшалое строение, громоздкое и до тошноты унылое. Оно походило на огромную могильную плиту, криво воткнутую в землю, словно обозначающую место гигантского захоронения – захоронения надежд на лучшее, веры во что-то, во что угодно, и любви. Любви к себе, к своим близким, ко всему миру.

Дом казался живым. Особенно в вечерних сумерках, когда слабые лучи заходящего солнца бликовали кровавыми всполохами в оконных стеклах. Или во время холодных затяжных дождей, когда потоки воды, не спеша, причудливыми зигзагами стекали по шершавым, выщербленным временем стенам. В такие моменты создавалось впечатление, что дом дышит, исторгая из себя смесь тоскливой ненависти и маниакальной жажды заманить в себя человека. Заставить его открыть тяжелую деревянную дверь – единственную в этом доме – и войти в подъезд, пропахший плесенью и старой сырой штукатуркой. Подняться по кривым, сбитым ступеням на этаж и выбрать одну из множества пустующих квартир – стандартно убогих, с крохотными кухоньками и неправдоподобно маленькими прямоугольными комнатами. В них даже мебель имеется: убогая и обшарпанная. Старый диван, круглый обеденный стол и укрытая пыльным тряпками полутораспальная кровать.

Поселиться здесь означало признать, что в этой жизни ты благополучно все просрал. И остается только одно: либо лезть в петлю, либо, проявив слабость, остаться здесь – в этом гнезде людской обреченности и черной безнадеги.

Омерзение. А если быть точнее, то ядовитый коктейль из страха, омерзения и тянущей душу тоски. Именно это я в полной мере ощутил, когда однажды утром проснулся и попытался восстановить в памяти обрывки только что виденного сна.

Помню, что в спальне в то утро было прохладно – приоткрытое окно давало хороший приток свежего весеннего воздуха. Однако я был весь мокрый от пота и задыхался, словно проснулся в тесном гробу, который опустили в глубокую яму и засыпали землей. Гадкие ощущения, от которых мне долго не удавалось избавиться в то памятное утро.

Да, это был всего лишь сон. Яркий и правдоподобный, но всего лишь сон. С какого перепуга мне ЭТО приснилось, я так тогда и не понял. На тот момент в моей жизни все было относительно ровно, без особых проблем и потрясений. Новостные передачи я старательно игнорировал, предпочитая ютюбовские каналы про рыбалку или путешествия. Книги читал и слушал в основном легкого, приключенческого жанра, где главный герой – почти всегда мачо, который, как следствие, выходит из любых сложных ситуаций победителем, прихватив по ходу дела одну, а то и нескольких влюбленных в него до судорог прекрасных дам. Фильмы ужасов, триллеры или кровавые боевики я почти не смотрел – они просто не вызывали у меня интереса.

И все же мне приснился этот кошмар. Красочный и до жути реалистичный…

В этом сне я, как раненый, затравленный зверь, бегал по пыльным и грязным этажам, а за мной неотступно гнался кто-то. Кто-то очень страшный, кровожадный и невидимый. Двери хлопали, в меня летели какие-то мелкие и крупные предметы. Я уворачивался, бежал дальше, поскальзываясь на лужах крови и отчаянно пытаясь найти выход из этого ада. Но коридоры дома казались бесконечными, лестничные пролеты немыслимо петляли, то уводя меня вверх, то вниз, и внезапно обрывались перед бездонной, черной как космос пропастью. Этот сон, больше похожий на горячечный бред, вывернул мне душу наизнанку, скомкал ее, как грязную тряпку, и запихнул обратно.

Кажется, я даже немного поорал тогда и пару раз выругался. Потом, когда наконец смог успокоиться и подняться, быстро сменил промокшее от пота постельное белье на свежее, принял контрастный душ и, выпив две чашки крепкого кофе, отправился на работу. К обеду, с головой погрузившись в повседневную трудовую рутину, я уже совершенно забыл про ночной кошмар и про мрачную многоэтажку, одиноко стоявшую на каком-то гадком, похожем на свалку пустыре.

А вот сейчас вдруг вспомнил. Хотя прошел уже год. Точнее, мне помогли вспомнить…

***

– Ну, как тебе? – На физиономии Егора читалось нескрываемое удовольствие и даже некоторое злорадство. – Я, когда его в первый раз увидел, знатно ушицы откушал! Такое убожество, и всего в получасе езды от центра города! Красотища! Егор смачно причмокнул и хлопнул меня по плечу – видимо, от переизбытка чувств. Вот ведь великовозрастный чудак! Конечно, он мой приятель, и мы общаемся давно, еще с детства. Общаемся в основном в свободное время, но сейчас куда чаще пересекаемся по работе. Дело в том, что иногда Егор, пользуясь своим служебным положением, подбрасывает мне неплохие заказы. Работая в администрации города и курируя госзаказы по ремонту и строительству, Егор не видит ничего плохого в том, чтобы по-приятельски посоветовать старому товарищу тот или иной лот на аукционе. Тем более что краснеть за этого товарища ему еще ни разу не приходилось. Я всегда работал на совесть, чем и имел полное право гордиться.

Сейчас же я стоял и смотрел на темно-серую громадину многоэтажки, у которой часть окон была без стекол, а фасад покрывали трещины, видимые даже издалека. Смотрел и чувствовал, как быстро и безвозвратно портится мое настроение, а память старательно подкидывает самые яркие моменты того давнего, намертво запавшего в память сна. Это было странно, этого не могло быть на самом деле, но этот дом чертовски сильно походил на дом из моего кошмара…

Небольшая, скорее даже чисто символическая придомовая территория была разделена почти наполовину старым строительным забором из зеленого профлиста. Вдоль него местные жители парковали свои машины. Их было немного по сравнению с тем, какой коллапс творится в любом жилом дворе нашего города. Не больше десятка автомобилей, два из которых представляли собой полностью сгоревшие остовы – черные и обугленные. Остальные же… Редко где еще, кроме, пожалуй, свалки, можно было увидеть подобную рухлядь. Самыми дорогими из представленного автопарка можно было назвать черную «тридцать первую» «Волгу» и старый «Форд Скорпио» какого-то странного светло-зеленого цвета.

– Вот ведь дерьмо… – все же не удержался и выругался я.

– Нравится? – хохотнул мой товарищ и снова хлопнул меня по плечу. – Вижу, ты в полном восторге! Наслаждайся!

И я продолжал смотреть на этот дом, выискивая различия и сходства. Все-таки он мало походил на тот, что однажды мне приснился. Я видел это, понимал. Но, в тоже время меня никак не покидало тревожное чувство – это, чтоб ему пусто было, именно тот самый дом! Да, в реальности он чуть ли не наполовину ниже и на столько же больше в длину. В нем не один, а три подъезда, но центральный – это основной вход, а два крайних – скорее запасные выходы. Один из них, правый, судя по убитому вконец крыльцу, вообще не функционирует. И двери в этих подъездах металлические, относительно новые, даже что-то вроде кодовых замков на них имеется. Но вот стены… Такие же грязно-серые, шершавые, местами обильно измазанные граффити. Что, кстати, за материал использовали при строительстве этого дома? Похоже на шлакоблоки. Но как и почему из подобного материала возвели многоэтажку? Шлакоблок, и это я знал точно, мало годится для высотного строительства. Тем более строительства жилого дома!

– И здесь, в этом… э-э… доме живут люди? – наконец спросил я.

– Представь себе, да! Семей десять официально и, наверное, раза в два больше нелегально. Но это не самое интересное, – Егор выдержал паузу и, подмигнув мне, продолжил: – У этого дома такая история, что никакому Стивену Кингу в самые лучшие его запойные годы не смог бы в голову прийти подобный сюжет!

– Не пугай меня, не надо, – скривившись, как от зубной боли, попросил я, чувствуя, что желание сесть в машину и уехать отсюда становится все сильнее.

– Я и не собираюсь, – вполне серьезно заявил Егор. – Ты же в курсе, где у меня Аленка работает? Так вот, по моей просьбе она подняла все имеющиеся в доступе материалы. Я, когда их смотрел, совершенно не мог поверить, что подобное происходило на самом деле! Чушь какая-то! Мистика и сверхъестественное, честное слово! Но я сразу не сдался, не отступил! Позвонил Семену Горохову, и тот, поломавшись для приличия, дал глянуть в прокурорские архивы. Все подтвердилось! Представляешь?!

– Ты о чем? – начал злиться я. – Кончай театральщину разводить! Что у тебя за привычка такая! Излагай только голые факты и желательно по порядку.

– Факты? – усмехнулся Егор. – Хорошо, пусть будут голые факты и документально заверенные материалы. Но для начала – небольшой экскурс в историю.

Этот дом, что находится по адресу улица Индустриальная, дом 13а, построен, как мне удалось выяснить, относительно недавно. А именно в тысяча девятьсот девяносто первом году. Хотя его строительство началось еще при социалистическом правлении Леонида Ильича – аж в 1982 году. Возводилось здание как будущее малосемейное общежитие для рабочих и специалистов шарикоподшипникового завода. Завод в те годы модернизировался и расширялся гигантскими темпами, и у него все острее вставала проблема с предоставлением жилья новым работникам. Ведь что бы сейчас ни говорили современные историки о тех временах всеобщего равенства и братства, у людей – у простых, заметь, людей – всегда была возможность выбрать для себя подходящие именно им условия. Как в плане трудовой деятельности, так и в плане бытового комфорта. Предприятие, которое могло обеспечить молодого специалиста жильем и развитой инфраструктурой, всегда было в приоритете по сравнению с каким-нибудь другим заводом. Пусть даже там работа была попроще и почище, а заработная плата повыше. Так что постройка общежития для шарикоподшипникового завода стала делом архиважным и не терпящим отлагательств… Вот только, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Егор совсем по-мальчишески подмигнул мне и показал взглядом на машину.

– Поехали. Слушать истории, а тем более истории с привкусом мистики и кровавой трагедии, лучше где-нибудь в более комфортных условиях. Не находишь?

Глава 1

Ноябрь 1982 года. Строительная площадка СМУ № 23. 10 часов утра.

– Какого хрена ты мне тут задвигаешь, Петрович?

Николай Иванович Хоботов, прораб участка, крупный мужчина за сорок, с лицом, покрасневшим от злости, так ударил кулаком по столу, что стоявший на нем телефонный аппарат подпрыгнул, а трубка жалобно звякнула.

– Если в течение двух часов смежники не подвезут кирпич, куда ты мне прикажешь раствор девать? В овраг вылить? – продолжал Николай Иванович. – Мы же с тобой неделю назад об этом говорили! Кирпич должен быть в наличии, чего бы тебе это ни стоило! Наши поставщики на договоре сидят надежнее, чем дворовая шавка на цепи. Так что надо вовремя пендюлей им отвешивать, чтобы не расслаблялись!

– Гурычев говорит, что у них еще пять договоров, и два из них «горящие»! К тому же, Горком настаивает на завершении строительства Дома пионеров к Первомаю, – попытался оправдаться Петрович.

Петрович был немолодым мужчиной с залысинами на лбу и затылке. На его усталом, покрытом испариной лице выделялись большие роговые очки. Темный твидовый костюм сидел на нем настолько нелепо, что невольно возникала мысль: будто он ему не принадлежит. Словно мужчина надел его в спешке в чужой квартире, в полной темноте, под дробный стук в дверь не вовремя вернувшегося из командировки мужа.

– Плевать я хотел на Дом пионеров и на все их хотелки! – прораб поднялся из-за стола, и в бытовке сразу стало тесно. – Ответь мне, уважаемый: кто автопарк кирпичного завода снабжает и планирует снабжать дефицитными запчастями? Пионеры?! А кто квартальный план этой силикатной богадельни закрыл в прошлом месяце, несмотря на то, что они задержали поставки почти на две недели?! Мы пошли им навстречу, чтобы люди премию получили!

Услышав такие вопросы, Петрович интенсивно замотал головой. Он даже руки перед собой выставил, словно говоря: «Я в эти дела не лезу и лезть не собираюсь! Без меня, пожалуйста!»

– Дорогой ты мой, Семен Петрович! – резко сбавив тон и опускаясь на свой стул, который жалобно скрипнул, продолжил прораб. – Ты же у нас снабженец. Тебе руководство нашего управления доверило одно из самых ответственных заданий – бесперебойное обеспечение всем необходимым. Чтобы стройка двигалась в заданном темпе. Чтобы техника и люди не простаивали. Чтобы строительство, в конце концов, закончилось в установленные сроки, и работники предприятия смогли, наконец, въехать в предназначенные им жилые квадратные метры!

Снабженец вздохнул, всем своим видом показывая, что-он-то больше всех радеет за скорейшее окончание строительства этого дома. Проработав в строительной отрасли уже более пятнадцати лет, из которых почти шесть лет на линии снабжения, он не мог припомнить другого такого геморройного во всех отношениях объекта.

В это время зазвонил телефон, и прораб поднял трубку.

– Да. Слушаю.

Снабженец поднял глаза на своего начальника и увидел, как стремительно меняется цвет его лица. Сначала оно сильно побледнело, а затем, почти мгновенно, стало багровым.

– Я вас понял, товарищ Гурычев. И мне очень жаль, – без тени эмоций в голосе произнес прораб и положил трубку.

– Не будет у нас кирпича, – хрустнув костяшками пальцев, сообщил он, глядя в пустоту. – У силикатного завода уже забрали всю нашу партию и на пару лет обеспечили им полную загрузку гособоронзаказом.

Прораб помолчал несколько секунд, затем продолжил:

– Это, как говорится, контрольный выстрел в голову! Министерство обороны что-то спешно строить надумало, а нашему руководству открытым текстом рекомендовали искать других поставщиков.

– Но где? – в глазах Семена Петровича отразился ужас от всего происходящего.

– Ты меня об этом спрашиваешь?! – в голосе прораба прозвучала нотка едва сдерживаемой ярости. – Кто у нас снабженец – я или ты?

– Но как же? Я уже даже соседние области обзванивал… Там у всех, как минимум, до следующей осени очередь…

Прораб лишь заскрежетал зубами в ответ на слова внезапно побледневшего снабженца.

***

С самого начала у строителей все пошло не так, как планировалось. Первой проблемой стал выбор местоположения: участок, предоставленный городом, был категорически забракован геодезистами. Строить многоэтажный дом на так называемых плавунах – это настоящая лотерея, и почти всегда безвыигрышная! Пришлось подбирать другой участок. Его нашли на самой окраине города. Правда, до конечной автобусной остановки оттуда нужно было еще минут сорок топать по раскисшей проселочной дороге, которая никогда не знала, что такое асфальт. Во что превратится эта дорога после того, как по ней начнет ездить тяжелая строительная техника, никто даже представить не мог.

К тому же, при пробном бурении и выемке образцов почвы строители извлекли на свет божий какие-то кости. Вся работа остановилась. Пришлось вызывать криминалистов, и почти три недели все сидели сложа руки, ожидая результатов экспертизы. Хорошо, что останки оказались хотя и человеческими, но старыми – еще дореволюционными, а значит, не криминальными. Но, тем не менее, осадочек, как говорится, остался.

Ладно. Руководство шарикоподшипникового завода, хоть и не сразу, но выводы сделало. Они пригласили нужных городских чиновников на выездной сейшен в подведомственный санаторий, который раскинулся на живописном берегу Волжского водохранилища. Этот санаторий был гордостью завода и, чего уж греха таить, немалой статьей расходов. Мероприятие удалось, и буквально через неделю для строительства дома нашелся, наконец, вполне нормальный участок. Пустырь рядом с промзоной, но удобный в плане коммуникаций и с неплохой перспективой на будущее. Строители поплевали на руки, тайно перекрестились и…

Буквально на третий день грянул как гром среди ясного неба несчастный случай! Глупый, странный, но от этого не менее трагичный.

Из докладной записки начальника строительного участка Соловьева Н. П.:

«Тракторист Рыжов Андрей Викторович, 38 лет. Женат, двое детей. Стаж работы по специальности – 9 лет.

На своем гусеничном тракторе Т-130 Рыжов А. В. расчищал площадку. Снимаемый с поверхности грунт сдвигался в сторону оврага. По решению комиссии данный овраг в дальнейшем должен был быть засыпан остатками стройматериалов и снимаемым с площадки грунтом. Таким образом, строители одновременно решали две важные задачи: выравнивание прилегающей к жилому дому территории и безопасная утилизация отходов производства.

Перед началом работ тов. Рыжов А. В. был обследован штатным медицинским работником Соколовой Н. Ю. Мастером Липатовым С. Н. ему был проведен инструктаж и выдан под роспись наряд-допуск на проведение работ. Территория, на которой планировалось проведение работ, была заблаговременно проверена и огорожена.

…Во время движения в сторону вышеуказанного оврага тракторист Рыжов, имея недостаточный обзор, совершил незапланированный свал большого количества грунта в овраг, в котором, по неясному стечению обстоятельств, в тот момент находился человек. Гражданка Кибкало О. Т., 1905 года рождения, получила травмы, повлекшие в дальнейшем смерть потерпевшей…

Характеристика коллектива на гр. Рыжова А. В. прилагается.»

Что делала в то пасмурное осеннее утро в овраге старушка, божий одуванчик, так и осталось для всех загадкой. Однако последствия ее кончины грянули быстро и неотвратимо. Тракториста вскорости осудили и на два года отправили в колонию поселение, где мужчина довольно быстро спился, а после того, как его жена подала на развод, и вовсе наложил на себя руки. Не придумав ничего проще, он выпил семидесятипроцентную уксусную эссенцию и больше получаса дико хрипел и дергался в конвульсиях, умирая в страшных мучениях.

Бригадира уволили по статье, а мастеру участка так долго и качественно «выносили мозг», что мужик не выдержал и через неделю попал в больницу с обширным инфарктом. Стройка встала, и почти две недели ее совсем не целебную грязь месили сапоги членов различных трудовых и дисциплинарных комиссий.

Наконец, страсти улеглись, и потихоньку, полегоньку процесс строительства возобновился. Несмотря на погодные условия – холод, слякоть и ранние ночные заморозки, – площадку подготовили, вырыли котлован и приступили к забивке свай. Словно компенсируя все предыдущие простои, стройка буквально закипела, набирая ударные темпы. Еще до конца года нулевая отметка дома была готова, и три бригады каменщиков прибыли на объект. И тут начались проблемы. С кирпичом…

Силикатный завод имени Куйбышева в самый последний момент разорвал договор, сославшись на срочный и крупный государственный заказ какого-то оборонного предприятия. Причем заказ был такого объема, что ждать своей очереди, даже с учетом плановой модернизации кирпичного завода, строителям общежития пришлось бы не менее двух лет.

Случился небольшой, но крайне неприятный скандал, в ходе которого Министерство обороны еще раз показало, кто в этом дремучем лесу настоящий хозяин. После двухнедельных раздумий гражданские строители и их заказчики приняли нелегкое, но единственно верное в данной ситуации решение: быстро переделать проект, пересчитать смету и строить дом не из силикатного кирпича, а из полнотелого шлакоблока. Благо этого строительного материала было в достатке.

Легко сказать, да трудно сделать! Проект пришлось менять полностью, хотя основание дома уже было готово. Первоначальный вариант с одноподъездной девятиэтажной высоткой пришлось пересчитывать на версию с тремя подъездами и пятью этажами. Короче говоря, что-то резали по живому, что-то, как могли, пришивали. В результате получилось то, что получилось. И смех, и грех, и крокодильи слезы!

Проект доделывали, переделывали и утверждали несколько месяцев. Ответственных людей, коих было немало и без чьих автографов начать строительство было невозможно, – кормили, поили, задаривали подарками. Даже поспособствовали спешному переводу в другую область одного молодого, но весьма несговорчивого архитектора.

Наконец, бумаги были готовы. Казалось бы, дальше только «вперед и с песней!». Но опять пошло не все так гладко, как думалось и хотелось…

Глава 2

Апрель 1983 года. Строительная площадка СМУ № 23. 22 часа 25 минут.

– Я тебя правильно понял, Дмитрий Семенович, – прораб строительного участка Хоботов направил луч карманного фонаря в лицо мастера, отчего тот непроизвольно поморщился. – Ты искал сторожа, который должен был заступить на смену в двадцать часов, и нашел вот это?

Луч фонаря опустился вниз, на землю, где чернел широкой щелью провал.

– Так и есть, – согласно кивнул мастер участка. – Сам чуть в темноте не ввалился в эту дыру. Еще бы немного и…

Дмитрий Перин с трудом сглотнул, вспоминая тот неприятный и, чего греха таить, весьма опасный момент. Он не мог припомнить, когда и где ему еще доводилось испытать настолько сильный ужас. С немалым трудом он сумел вывернуться, преодолев неведомую силу, что влекла его вниз, и буквально на карачках отполз в сторону от страшного, темного зева, из которого, как ему тогда показалось, повеяло холодом неминуемой смерти.

Молодой человек, всего два года назад закончивший архитектурный институт и почти сразу устроившийся на стройку, он был крепким, физически развитым мужчиной. С детства – волейбольная и футбольная секции, в студенческие годы – туристические походы и сплавы по лесным рекам на байдарках. Высокий, не дурак и не трус, и, как утверждали знакомые девушки, – вполне симпатичный. Сейчас же, стоя здесь в нескольких метрах от опасной, неизвестно откуда взявшейся дыры в земле, он испытывал крайне неприятные ощущения слабости и страха. Он никогда бы не подумал, что может настолько сильно бояться высоты.

– И у тебя есть основания предполагать, что охранник, как его там…

– Ярушев Вячеслав Павлович, – подсказал Перин.

– Ну да. Что этот Ярушев мог в темноте оступиться и упасть туда?

Луч фонарика устремился в темную мглу расщелины, но уперся в стенку. Дыра в земле вела вниз не отвесно, а под уклоном – градусов пятьдесят, а то и сорок пять.

– Да, – согласился мастер.

Он помолчал немного, думая о чем-то своем, а потом продолжил:

– Сначала я зашел к нему в бытовку. Его там не оказалось. Хотя чайник был горячим, а на столе лежали приготовленные хлеб, сахар и конфеты. Я подумал, что Вячеслав ушел на обход территории. Обычно это у сторожей много времени не занимает. Я подождал его, а потом решил поискать. Покричал его сначала, но ответа не услышал…

– Пьющий? – вдруг спросил прораб.

– Кто? – не понял Перин.

– Ну, сторож этот, Ярушев. Может, он приложился хорошо и сейчас спит где-нибудь между плитами перекрытия.

Луч фонарика метнулся в сторону и осветил несколько высоких стопок бетонных плит, которые привезли еще в конце зимы и сложили рядом с забором, который не очень ровным частоколом из горбыля огораживал территорию стройки. Предположения начальника не были голословными. Всего пару дней назад охрана обнаружила там несколько лежанок из картонных упаковок и старых фуфаек. Видимо, работяги приноровились коротать там обеденный перерыв, попутно прикладываясь к различным горячительным напиткам. О чем свидетельствовало немалое количество пустой бутылочной тары.

– Не замечал за ним никогда. Да и возраст у него уже не тот, чтобы вот так, в такую погоду, под забором ночевать.

– Ну да, – согласился прораб и невольно поежился.

Апрель – это все же далеко не лето. Снег сошел всего две недели назад. Холодно.

Хоботов снова перевел луч фонарика на дыру в земле. Молча смотрел минуту, о чем-то размышляя, а затем шагнул вперед.

– Осторожнее! – тут же схватил начальника за локоть мастер. – Здесь земля под уклоном, а ближе к яме – сыпучий песок. Можно запросто съехать по нему и нырнуть туда!

– Н-да… Вот же хрень какая!

Хоботов остановился, но руку подчиненного с себя стряхнул.

– Я, насколько вижу отсюда, края этой ямы каменные?

– Ага. И гладкие, как отшлифованный гранит.

– Значит, получается, что это у нас пещера какая-то? – задумчиво произнес Хоботов. – Как же так вышло, что при подготовке территории, когда в самом начале геодезисты проводили свои исследования, они не заметили ни горной породы, ни этой чертовой дырки в ней?

Вопрос был интересный. Впрочем, как и ответ на него. Который знали и прораб Хоботов Николай Иванович, и мастер участка Перин Дмитрий Семенович. Но все же второй решился его озвучить:

– Когда поменяли проект дома и добавили еще два подъезда, просто расширили котлован. Причем с хорошим запасом – как в длину, так и в глубину. Сваи забили штатно, а геодезию заказывать не стали, чтобы сэкономить пару месяцев. А то и больше, если вдруг появятся какие-то проблемы…

Прораб снова посветил в лицо мастера, но, не заметив там никаких признаков осуждения или насмешки, быстро убрал луч в сторону.

– И вот они появились – проблемы!

Прораб сплюнул и, резко развернувшись, зашагал в сторону бытовки. Та манила желтым световым пятном окна, обещая тепло и относительное спокойствие.

– Пошли, – бросил он через плечо подчиненному. – Думать будем, как из этого дерьма выбираться.

– А как же сторож? – опешил Перин.

– Ты альпинист-любитель? – остановившись, обернулся прораб. – Сможешь вот так, без подготовки и снаряжения, спуститься туда, чтобы все проверить? Неизвестно, блять, куда и неизвестно, черт возьми, на какую глубину?

– А если он еще жив?! – не хотел сдаваться Перин.

– А если нет?

Вопрос повис в воздухе, и только сейчас Дмитрий Семенович осознал, что начальник, скорее всего, прав. Не смог бы выжить Ярушев, этот невысокий, щуплый пенсионер: совершенно седой, с бледным, измученным жизнью лицом и вечно бегающими водянистыми глазами. Даже если глубина той расщелины с десяток метров – расшибся бы дед вдребезги! А на самом деле там может быть и гораздо глубже. Не зря же, оказавшись на краю этой ямы, Перин до последней клеточки своего организма прочувствовал, что там – черная, безмолвная бездна, из которой, если ты туда упадешь, выбраться живым уже не получится.

***

Сидели в бытовке и думали, как и что делать дальше. Пили горький и вонючий растворимый кофе, много курили. Примерно через час, так ничего и не придумав, Хоботов позвонил своему товарищу и соседу по даче, который давно служил в милиции и уже имел хорошую должность и звание подполковника. К тому же, тот (с его же слов) начинал свою карьеру оперативником и по роду службы часто сталкивался со сложными и неординарными задачами.

– Сергей Витальевич, – представился подполковник Перину, крепко пожимая протянутую ладонь мастера.

Прибывший на помощь мужчина – средних лет, высокий, крепко сбитый, с густыми черными усами на смуглом лице – был одет в модный и дорогой спортивный костюм известной западной фирмы и черные с белыми полосами кроссовки. Подполковник, несмотря на столь неурочный час, оказался гладко выбрит и выглядел вполне бодро и работоспособно. Ждать его, кстати, пришлось недолго. Милиционер приехал на личном автомобиле – не новых, но неплохо сохранившихся темно-синих «Жигулях».

– Что у вас стряслось, Коля? – усевшись за стол и знаком руки отказавшись от предложенного кофе, поинтересовался Сергей Витальевич.

Хоботов рассказал. Не забыв упомянуть важность строящегося объекта, горящие сроки и нелюбовь вышестоящего начальства ко всем, «кто не смог оправдать оказанного им высокого доверия».

– Я тебя услышал, Николай, – подполковник сцепил пальцы рук в замок и на несколько минут задумался.

Все это время в бытовке царила почти полная тишина, нарушаемая лишь негромким тиканьем старого будильника да редким потрескиванием нагревательного тэна электрокамина.

Наконец, подполковник заговорил:

– Насколько я понял, точных доказательств падения сторожа в яму, а тем более свидетелей этого происшествия, нет?

– Нет, – твердо заявил мастер, а прораб подтвердил кивком.

– Возможности быстро и, главное, по-тихому спуститься в эту яму, чтобы ее всесторонне обследовать, у вас также не имеется?

– Откуда?!

– Ну а примерно прикинуть глубину образовавшейся проблемы мы с вами сейчас сможем?

– А что нам это даст? – Хоботов не сразу понял, куда клонит его товарищ.

– Может, там до дна всего пара метров, а мы здесь гадаем, как нам быть, – предположил Сергей Витальевич и тут же добавил: – А вот если там достаточно глубоко, скажем, с десяток метров, то…

– То и пробовать туда спуститься – совершенно бессмысленная идея, – тут же подхватил Хоботов.

– Точно, – кивнул милиционер. – Если там действительно глубоко и ваш сторож туда свалился (что вовсе не является аксиомой), то проще подумать, как эту дырку в земле законопатить, чем пытаться лезть туда и доставать бренное тело.

Перин аж крякнул от неожиданности и с удивлением посмотрел на подполковника. Тот, однако, совершенно не смутился.

– Ну давайте я вам, молодой человек, распишу предположительный сценарий, если мы с вами начнем действовать по-другому, по правильному, так сказать.

Во-первых, ваша стройка встанет надолго с неизбежным привлечением всевозможных проверочных служб и комиссий. Помимо всего прочего, пригласят специалистов (скорее всего, горных спасателей), чтобы те исследовали объект. Что они там обнаружат – большой вопрос. Возможно, спасатели не найдут в том подземелье каких-либо следов пропавшего сторожа. А возможно, что и найдут. Однако, скорее всего, стройку закроют. Сначала законсервируют на неопределенный срок, а затем втихаря и вовсе прикроют.

Во-вторых, независимо от наличия или отсутствия трупа, наша доблестная прокуратура вынуждена будет возбудить уголовное дело. Насколько правильно я вас понял, у вас здесь, как, впрочем, и много где у нас в стране, нарушения имели место быть?

Прораб кивнул, а мастер Перин грустно улыбнулся.

– Даже если бы и не было, прокурорские товарищи найдут, – недобро хмыкнул себе в усы милиционер. – С учетом спешки и различных препонов, что имелись и имеются на вашем нелегком пути, ошибки у вас неизбежны. И все это прокурорские достаточно быстро нароют. И, конечно же, предъявят.

Повисла минутная пауза. Тяжелая. Даже какая-то зловещая. Наконец, подполковник продолжил, и голос его изменился, став более официальным:

– Кроме потери должности, Коля, тебе и еще нескольким товарищам, скорее всего, будут грозить реальные сроки. Ты не хуже меня знаешь, как сильно сейчас в стране закручивают гайки. Причем повсеместно! Никто не станет даже пытаться войти в ваше положение, и никакие ваши отсылки на срочность и важность стройки не повлияют на решение суда, если прокуратура предоставит им доказательства вашей халатности.

Так что решайте сами. И мой вам совет, Коля, делайте это быстро. Пока еще кто-нибудь не узнал про эту вашу вдруг образовавшуюся на ровном месте пещеру.

– Так что нам делать-то? – потерянно произнес Хоботов, всем своим бледным видом показывая, что он полностью осознал нависшую над ним угрозу.

– Ну, для начала давайте осмотрим предполагаемое место происшествия, – уже более жизнерадостно предложил подполковник.

Он поднялся из-за стола, и на его лице как-то неуместно засияла искренняя, белозубая улыбка.

– Может, мы себе здесь нагнетаем, придумывая лишнее, а на самом деле все не так уж и плохо. Как говорится: «Не так страшен черт, как его малюют»!

***

Бухта каната быстро заканчивалась. Темно-серые упругие кольца изгибались и дергались, словно живые, распрямляясь и с негромким шорохом исчезая в черноте ямы. Привязанная на том конце увесистая железная болванка бодро тянула пеньковый канат куда-то вниз, в темную неизвестность. Вначале было слышно, как она гремит, подпрыгивает и катится по каменной поверхности, но потом звук пропал. Видимо, метров через десять наклон кончился, и груз с еще большим ускорением полетел отвесно вниз.

– Где же там, в этом колодце, дно? – не выдержал продолжительности аттракциона Перин, одновременно лихорадочно соображая, что конец каната надо было к чему-нибудь привязать или хотя бы взять в руки.

Не ровен час, туда, в эту бездонную черноту, улетит вся бухта. Как ему потом объяснять потерю казенного имущества? Мастер уже шагнул вперед и наклонился, готовясь схватить пеньковое изделие, как вдруг падение груза на том конце прекратилось.

– Опа-а! Якорь лег на дно!

В голосе Сергея Витальевича слышалось напряжение. Подполковник никак не ожидал, что в этой черной расщелине, которую сейчас как мог освещал двумя фонариками его товарищ Николай, окажется такая глубина. Да и никто из присутствующих не ожидал.

– Сколько там? – спросил Хоботов.

– Бухта новая, цельная. Производителем заявлена длина сто метров. Но они обычно с запасом наматывают. Плюсом два-три метра, – быстро ответил Перин.

– А сколько осталось?

Прораб перевел лучи фонариков на то место, где лежал канат. На бухте оставалось три витка.

– Метров шесть, – в голосе мастера участка явственно слышалась неуверенность.

– Ни хера себе! – выругался подполковник и добавил: – Вы чего тут откопали? Марианскую впадину?

Лучи фонарей вернулись на расщелину. Шириной метр и длиной метра два с половиной. Отчетливо видны крепкие гранитные края. Закругленные, гладкие и ровные. Будто отшлифованные.

«Почти как у мавзолея в Москве!» – почему-то подумал прораб.

– Мы не откапывали. Оно само так получилось, – попытался оправдаться он, но тут же замолчал и быстро перевел лучи фонарей на канат.

Тот вновь пришел в движение. Дернулся и не спеша пополз вниз.

– Это как так? – почему-то охрипшим голосом спросил Хоботов и тут же сам себе ответил: – Там внизу, наверное, уклон. Или выступ…

Через секунду движение каната остановилось, и все присутствующие выдохнули. Напряжение, витающее в воздухе, заметно поубавилось.

– Вытягивай, – распорядился прораб. – Думаю, мы узнали все, что хотели.

– Если ваш сторож действительно сумел ввалиться в эту каменную яму, то ему однозначно хана! И шансов достать его оттуда нет совершенно, – негромко произнес подполковник и тут же добавил: – Пьянство еще никого до добра не доводило. Особенно на таком опасном производстве, как стройка.

Перин хотел было возразить, объяснить еще раз, что сторож Ярушев ни разу за распитием спиртных напитков на рабочем месте замечен не был, что здесь, скорее всего, произошел несчастный случай, но не стал. В голове мелькнула мысль, что это уже никому не нужно. Ни прорабу, ни подполковнику. Да и самому сторожу. Какая, к чертовой бабушке, разница, выпивший был пенсионер или нет, когда судьба-злодейка, воспользовавшись этой темной апрельской ночью, подвела бедолагу к краю бездны, так внезапно открывшейся на вверенном ему объекте. Никто и не узнает теперь, что и как произошло на самом деле.

– Может, все-таки он туда и не падал? – с надеждой в голосе негромко произнес прораб. – Никаких следов здесь нет, крика или какого другого шума никто не слышал. Ведь ты, Дима, ничего не слышал?

– Нет, – мастер покачал головой. – Хотя я приехал на объект поздно и сразу прошел в свою бытовку…

Он наклонился и взял в руки оставшиеся петли, прикидывая, как удобнее сматывать бухту. Потянул канат на себя, делая шаг назад, как вдруг резкий удар чуть не вырвал пеньковое изделие из его рук.

– Какого дьявола?! – воскликнул Перин, бросая канат на землю и быстро отскакивая в сторону.

– Что там?

Лучи фонариков заметались, освещая то мастера, то темную расщелину.

– Кто-то дернул с той стороны! – неестественно высоким голосом вскричал мастер и тут же указал на канат. – Вот, смотрите!

Канат, мгновение назад спокойно лежавший на земле, вдруг начал двигаться. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, он сползал в яму. Трое мужчин молча, словно впав в ступор, смотрели на это действие. До тех пор, пока движение каната вдруг резко не ускорилось. Подполковник, наконец, на это среагировал. Он быстро шагнул вперед и четким, выверенным движением прижал кончик пенькового изделия ступней правой ноги.

– Не в мою смену! – с ехидством в голосе произнес милиционер, перенося весь свой немалый вес на нужную ногу. – Черти в аду обойдутся без нашей с вами веревки! Ишь чего удумали – казенный инвентарь тырить!..

Резкий рывок вырвал канат из-под ноги подполковника, опрокинув того на землю. Мгновение – и канат окончательно исчез в расщелине. А Хоботову почудилось, что сквозь отборный мат его товарища и невнятный скулеж молодого коллеги ему вдруг послышался чей-то далекий, но вполне различимый хохот.

***

Бетонная плита перекрытия легла на удивление аккуратно, полностью перекрыв яму. Хоботов, начинавший свою трудовую карьеру машинистом крана, быстро вспомнил азы своей первой профессии и смог за короткий промежуток времени разобраться в управлении башенного крана, который всего две недели назад смонтировали на строительной площадке. Благо освещение в котловане уже кое-какое имелось, и включить его оказалось достаточно просто.

Выступившие в роли стропальщиков подполковник милиции и мастер участка со своей задачей в целом справились неплохо. Единственное, что вызвало некоторое затруднение, – это то, что никто из мужчин никак не мог заставить себя спуститься в котлован, чтобы освободить из рымов плиты крючки цепного троса. Хоботов даже обматерил своих подельников, не поленившись при этом чуть ли не наполовину высунуться из кабины крана. Наконец, милиционер едва ли не силком столкнул Перина вниз и следом спустился сам.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы они смогли убедиться: плита лежит основательно, неподвижно и точно над ямой, закрывая ее и не оставляя ни единого намека на ее существование. Крючки стропа освободили за считанные секунды. Выскочив наверх, мужчины тут же взялись за приготовленные заранее лопаты.

Когда прораб Хоботов закончил с краном и присоединился к товарищам, четырехметровой бетонной плиты уже не было видно. Ее неровным, но толстым слоем покрывал желтый и тяжелый от влаги песок. Понадобилось еще около получаса, и площадка оказалась полностью выровнена. Ничто более не напоминало о страшной темной яме, что так хищно поглотила более ста метров каната и, скорее всего, неудачливого сторожа.

Заметать следы несанкционированных действий на строительной площадке жилого дома, которую вело СМУ-23, закончили около половины третьего ночи. Подполковник милиции, перепачканный в песке и утративший всю свою свежесть и холеность, буркнул сквозь зубы: «Я щас, никуда не расходитесь!» – прыгнул в свой автомобиль и укатил в ночь, рыча мотором и разбрызгивая грязь из глубоких весенних луж.

Вернулся он менее чем через полчаса с холщовой сумкой, из которой пахло едой и характерно позвякивала стеклянная посуда. Мужчины расположились в бытовке, закрыв хлюпкую картонную дверь на все имеющиеся засовы, и просидели там до самого утра, до первых рабочих, которых привез на стройку желтый служебный «пазик».

Сторожа Ярушева – бездетного и одинокого семидесятилетнего пенсионера – так никто и не хватился. Только недели через три на объект позвонили из отдела кадров и, уточнив, что человек на работе больше не появляется, передали данные в бухгалтерию, дабы те вычеркнули его из зарплатных ведомостей. И все. Куда ушел, когда и с кем, и, самое главное, где сейчас находится, – никому не было интересно.

Глава 3

– …Дом строили непозволительно долго, с частыми остановками из-за разных происшествий, в том числе и несчастных случаев, коих за все время строительства, если верить документам, произошло целых шесть штук. Три из которых – со смертельным исходом. Вот такой вот домик под номером тринадцать возвели строители из нашего почти безоблачного прошлого.

Свой рассказ Егор закончил далеко не так радостно, как начал. То ли говорить слегка утомился, то ли сам рассказ что-то ему навеял.

– И к чему ты мне все это поведал? – не совсем понял я. – Решил напугать или отговорить от контракта? Ты только намекни, и я буду совершенно не против соскочить с этой темы.

Мы с другом сидели в уютном кафе, в которое перебрались после получасового созерцания артхаусного строения эпохи позднего социализма. Аккуратный овальный столик, светлая льняная скатерть в мелкий голубой горошек, низкая корзинка со слоеной выпечкой, благоухающие кофейным ароматом маленькие белые чашки. Красота!

– Отказаться от контракта у тебя не получится, – обрадовал меня Егор. – По крайней мере так, чтобы не словить штрафные санкции и лютый бан на несколько месяцев, а то и на пару лет. Ты же знаешь, как не любят у нас что-то менять или переделывать. Особенно тогда, когда процесс уже пошел и государственная машина набрала обороты.

Товарищ помолчал, отпил кофе и продолжил:

– Если честно, мы и сами не в восторге от происходящего. Это шлакоблочное недоразумение планировалось снести к чертям в течение ближайших двух-трех лет. На освободившееся место у города уже была договоренность с крупным иностранным инвестором. Даже какие-то проектные документы в архитектурном отделе появились. Ну, ты понимаешь – торговый центр с огромным паркингом, зеленой зоной и чуть ли не аквапарком под боком. Потом, как ты понял, все планы с иностранцами разом накрылись медным тазом. А в довершение, буквально месяц назад, в администрацию города спустили интересную такую разнарядку: «По переустройству заглубленных помещений в объекты гражданской обороны». Из этого следует, что нам теперь придется чуть ли не в каждом пригодном для этого жилом многоквартирном доме, в его подвальном помещении, обустраивать бомбоубежище. Глава города посидел со своей командой, поразмыслил и предложил начать сие непростое действо с чего-нибудь попроще. Потренироваться, так сказать, на кошках. Выбрали этот дом как своего рода испытательный полигон, чтобы обкатать здесь, в стороне от любопытных глаз, порядок действий. Найти все возможные проблемы и, самое главное, их безболезненное решение.

– Подвал? – чувствуя, как внутрь меня закрадывается неприятный холодок страха, спросил я приятеля.

– Ага. Но ты сильно не переживай, – Егор ободряюще улыбнулся. – Если все получится неплохо, а я в этом, заметь, ни грамма не сомневаюсь, то домик этот подлатают. Основательно так, с заменой всех коммуникаций, ремонтом крыши и, скорее всего, фасада. Ну а потом деньги выделят и на подъезды, и на часть квартир, которые либо включат в обменный фонд, либо банально выставят на продажу. Так что проект, как ты видишь, долгосрочный и весьма аппетитный в финансовом плане.

– Я не хочу, – не очень уверенно, но все же произнес я.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Егор.

– У меня предчувствие нехорошее, – признался я, четко понимая, что о сне, каким бы странным и реалистичным он ни казался, рассказывать товарищу не имеет смысла. Он не поймет.

– Запугал я тебя, выходит?! – усмехнулся Егор. – Извини, если это так. Но дом на самом деле необычный, и, рассказывая его историю, я хотел скорее дополнительно заинтересовать тебя, чем напугать.

– И тем не менее… – попытался продолжить я, но Егор не дал мне закончить.

На стол передо мной лег планшет с открытым текстовым документом.

– Смотри. Сумму основного контракта ты знаешь. Здесь указаны дополнительные условия, следующие за основным договором: второй, третий и четвертый акты марлезонского балета. Если ты качественно и главное в срок выполнишь начальные работы, тебе автоматически передадут последующие.

На лице Егора засияла довольная улыбка. Его прямо распирало. Непонятно только от чего: от гордости за себя или от радости за меня.

– Видишь циферки? – поинтересовался он, как змей-искуситель. – И имей в виду, что это только начало. Ты сможешь запросто нанять еще одну бригаду. А там, глядишь, и вовсе отпадет необходимость лично посещать объекты. Будешь сидеть в собственном офисе, подписывать бумаги и пить кофе, который по первому требованию будет подавать тебе грудастая и жопастая секретарша.

– Секретарша – это, конечно, хорошо, – задумчиво протянул я, быстро пролистывая PDF-документ на планшете и все яснее осознавая, насколько выгодным для меня оказался этот заказ. – Вот только ты мне так и не рассказал, что же такого интересного ты нашел про этот объект? Что в нем произошло такого, что тебе пришлось подключать рабочие связи супруги?

– Затрудняюсь ответить точно, но хорошего во время и после строительства дома произошло в разы меньше! – Егор развел руками, а я так и не понял, шутит он сейчас или говорит серьезно.

– Стройка шла из рук вон плохо, это да. Несчастные случаи, аварийные ситуации и прочие проблемы – больше, чем в любом другом месте. Это все так, но не следует забывать, что строители наверняка что-то скрыли. Однако основной «трэш» начался тогда, когда общежитие попытались сдать в эксплуатацию. Да и потом тоже было весело. Девяностые и девяносто первый года – это говорит о многом, не так ли?

– Заинтриговал.

– Когда общежитие все-таки достроили, оно оказалось уже никому не нужно. Завод скрипел и корчился в предсмертных муках, отравленный хозрасчетом и самоокупаемостью. Гигантское предприятие оказалось неспособно тянуть на себе социальный багаж и потому стало безжалостно избавляться от активов: детских садов, поликлиники и жилых объектов. У завода и так на балансе числилось два общежития – не такие большие, слегка обветшалые, но все же пригодные. Кстати, санаторий «Шарикоподшипник» держали до последнего и почти сумели утащить его с собой в могилу. Корпоративные пьянки – дело святое!

Егор усмехнулся, вспоминая прочитанные по случаю милицейские протоколы о нескольких драках, двух изнасилованиях и одной попытке поджога. Согласно документам, все это произошло на одном из последних праздников дружного, но уже почти распавшегося заводского коллектива.

«Пир во время чумы!» – подумал он. «По-другому и не скажешь».

– И тем не менее дом был построен. Его необходимо было сдавать. Завод отказался принимать общежитие на свой баланс, так что в права наследования пришлось вступить городской администрации. Там здраво рассудили: раз есть актив – распорядиться им, особенно ради собственной пользы, они так или иначе сумеют. Тех же сирот из детских домов, которые по закону после достижения совершеннолетия имеют право на отдельное жилье, можно пристроить. Решили – делаем. Не без труда, но комиссию собрали: семь человек, включая двух представителей администрации, главного пожарного города на тот момент, двух сторонних инженеров, представителя подрядной организации и неизвестную тетку из Гороно. Ни заказчика, ни юрлица, утвердившего проект, – по понятным причинам в комиссии не оказалось. Завод-то благополучно, и главное, вовремя «умыл руки».

– Все это, конечно, интересно, но пока не очень ясно, к чему ты ведешь? – упрекнул я друга в избытке неинтересных мне деталей.

– Все просто, – усмехнулся Егор. – Комиссия прибыла на объект… и растворилась. Они исчезли. С концами!

– В смысле? – не понял я.

– В прямом, – Егор явно наслаждался произведенным эффектом. – Насколько мне удалось выяснить, ни одного из участников той комиссии до сих пор не нашли. Более того, все они уже несколько лет как официально признаны погибшими.

– Подожди! – Я отказывался верить услышанному. – Как это возможно?! Люди – не иголки. Семь человек не могли просто исчезнуть. Их же искали?

– Еще как! Буквально на следующий день это многострадальное общежитие прошерстили снизу доверху. Прочесали, так сказать, мелким гребнем – от крыши до подвала. Потом обследовали всю близлежащую территорию в радиусе нескольких километров: овраги, пустыри, канавы – все обнюхали с собаками.

– И ни единого следа? – я все еще цеплялся за сомнения.

– Ага, – кивнул товарищ. – Хотя через пару месяцев в канаве, которая весной превращается в глубокую лужу, нашли женский сапог. Очень похожий на те, что носила та женщина из Гороно – шибко модные в те времена, итальянские, из замши. Поиски возобновили, пригнали две ассенизаторские машины, лужу выкачали досуха. И ничего!

Егор замолчал. Он не спеша доел выпечку и допил кофе. Я тоже молчал, чувствуя, что товарищ еще не все мне рассказал. И оказался прав.

– Дом так и не сдали, хотя электричество и воду подключили. Непонятно, зачем – в те времена кругом царили бардак и разруха. Как писали в газетах: «Исполин, погибнув, рухнул, а молодая свободная страна только рождалась». Я бы добавил: «Как и положено при родах – в страшных муках».

– Поэт, блин! – буркнул я.

– Завидуй молча, – хмыкнул Егор и продолжил. – Короче, дом пустовал недолго. Как только осень наступила, квартиры стали самозаселяться. Со всего города потянулись бомжи, алкоголики, наркоманы и прочие маргиналы. Что там творилось – даже представить страшно. На вызовы в это общежитие отказывались ехать не только скорая или пожарные, но и милиция. Удивительно, как дом не спалили дотла!

В конце концов, этот притон стал слишком раздражать власти. Администрация собрала волю в кулак: пригнали автобусы с ОМОНом, и сгребли всех, кто не успел сбежать. Кого-то посадили, кого-то отправили на принудительное лечение. Но… Через неделю глядь – на улице Индустриальной, дом 13а, все вернулось на круги своя. Пьяный угар, поножовщина, костры на лестничных клетках. Одним словом – ад кромешный!

– Пока не пришел он? – спросил я.

– Кто? – на секунду Егор замялся, но тут же сообразил. – Точно! Пока не пришел он. Полный писец!

– И как он выглядел? – спросил я без особого интереса.

– Как цыганский табор на семьдесят человек!

Егор замолчал, подозвав официантку и заказав еще одну чашку кофе. Я отказался – будоражащих нервную систему веществ мне на сегодня хватило. Сейчас бы успокоительное, а не кофеин.

– Я читал протокол расследования. Хочу заметить, что писал его человек творческий, не лишенный литературных способностей, – продолжил Егор. – Цитирую: «Цыганский табор появился во дворе дома рано утром. Они выступили из плотных клубов тумана, стелившегося по пустырю до самой лесопосадки. Впереди шли с десяток крепких мужчин в длинных темных одеждах, за ними двигались автомобили, груженые людьми и скарбом. Почти не разговаривая, но действуя слаженно, цыгане заняли один из подъездов. Несогласных жильцов выставляли силой. Троих, особо упорных, выбросили из окон, одному сломав руку».

Егор поблагодарил официантку за кофе, сделал осторожный глоток и удовлетворенно прищурился.

– Меньше чем за месяц цыгане захватили все здание. И надо отдать им должное – навели порядок. Во дворе вкопали столбы для сушки белья, соорудили летнюю кухню с открытым огнем. Притащили два старых, но рабочих дизельных генератора – дом к тому времени уже отключили от коммуникаций. Пробили скважину, поставили насос. К ним не лезли, они тоже конфликтов избегали. Женщины с детьми гадали на вокзале, мужчины крутились на рынках или работали прямо в здании. Судя по прокурорским документам, они чуть ли не цех организовали: плавили «цыганское золото» и штамповали бижутерию для продажи.

– Прокурорская проверка? – поморщился я.

– Ага. Ее устроили через пять месяцев после захвата. Дело в том, что однажды цыгане внезапно исчезли. Съехали в неизвестном направлении, бросив большую часть своих пожитков.

– Свежий ветер позвал в дорогу? – язвительно спросил я.

– Точно! И ветер был настолько силен и сдул цыган так быстро, что они свое барахло не успели схватить. Самое интересное это то, что, хотя табор и съехал, никто больше из городских маргиналов к ныне пустующему дому ближе чем на выстрел не подходил. Это сказалось на дальнейшем развитии истории. Пока власти чухнулись, пока организовали проверку, от табора и след простыл. Да и хрен бы с ними, как говорится, если бы не одно "но"! Когда общежитие обследовали, попутно очищая его от мусора и брошенных пожитков сваливших в закат жильцов, в подвале обнаружили самое настоящее массовое захоронение. Тринадцать тел, присыпанных песком и всевозможным мусором. Представляешь? По всей видимости цыгане, когда гнали из дома предыдущих жильцов, самых непонятливых и упрямых попросту убивали и, спустив в подвал, хоронили там, заваливая тела тем, что под руку попадалось. Кстати, предвосхищая твой вопрос – никого из членов пропавшей комиссии там не было. Сплошь сомнительные личности, не имеющие определенного места жительства и каких-либо документов. Вот такие вот упыри-ромалы, почти полгода спокойно жившие вместе со своими детьми на человеческих останках.

Егор умолк, глядя в опустевшую чашку, видимо, раздумывая, заказать еще или уже хватит. Наконец, решив, что кофе ему достаточно, жестом попросил у официантки счет.

– И ты предлагаешь мне лезть в это дерьмо? – с трудом сформулировал я собственное негодование. – Нахрен мне подобное счастье не сдалось. Даже за хорошие деньги.

– Не понимаю, что тебя так беспокоит. Дом давно очистили. Тела вывезли и захоронили на отведенной для этого территории городского кладбища. Мусор и оставшееся цыганское барахло отправили на свалку. Более того, общежитие, как ты понимаешь, все-таки приняли на баланс города и, в свое время, частично заселили. Да, я в курсе, что контингент там проживает не совсем тот, к которому мы привыкли. Не совсем приличный, я бы сказал. Все же райончик не очень, да и само жилье из разряда «каменный барак обыкновенный». Платежеспособных граждан среди жильцов оказалось весьма немного, и это одна из основных причин, почему дом сейчас находится в столь плачевном состоянии. До сих пор, как бы ни старалась администрация, ни одна из управляющих компаний города категорически не соглашается брать его под свое крыло. А тут такая возможность в виде уже выделенных федеральных средств и приказа о перепрофилировании подвальных помещений в объекты гражданской обороны! Грех городу не воспользоваться такой возможностью и не восстановить все еще достаточно крепкое и вполне пригодное для жилья строение. Так что, Серега, смело впрягайся и, как говорится, дорогу осилит идущий!

– Что у нас по срокам? – вздохнув, спросил я, подозревая, что отвертеться у меня все же не получится.

– Вполне разумный коридор. Но, естественно, инициативная оперативность приветствуется и даже поощряется. Работы у нас с тобой, как ты сам понимаешь, будет теперь выше головы! И это прекрасно. Если есть работа, то будут и деньги.

Глава 4

– В общем так, молодые люди, – заглушил я двигатель и повернулся к коллегам на заднем сиденье. – Сначала внимательно слушаем вводный инструктаж. Если появятся вопросы – задаем. Только после этого выдвигаемся на объект.

Виталий и Марина синхронно кивнули, всем видом демонстрируя готовность слушать.

Виталий, он же Виталий Борисович, тридцати двух лет от роду, невысокий, кряжистый мужчина, черноволосый, с открытым, добродушным лицом, в котором читались легкие азиатские черты, с потрясающей рабочей хваткой и настоящей русской смекалкой «мастера на все руки». Мой помощник, на которого я всегда мог положиться. В свободное от работы время, а у него оно выпадало нечасто, предпочитал рыбалку и садово-огородные наезды на дачу к любимой теще. Где утро и день для него – это вскопать, полить, забор поправить, а вечер – шашлыки и русская банька.

Марина – милая, двадцатипятилетняя девушка с легкими, как пух, русыми волосами. Невысокая, чуть полноватая, но изящная, с аппетитной фигуркой и милым, симпатичным личиком. Главный ее шарм – большие темно-карие глаза, которые почти всегда, независимо от ситуации, горят огнем задора и оптимизма.

Марина – яркая и энергичная, всегда в движении. Готовая к новым свершениям. Ее появление в офисе мгновенно преображает атмосферу серых рабочих будней, делая их более теплыми и радостными.

Но не только обаяние и жизнерадостность делают Марину особенной. Она единственный специалист в нашем коллективе с высшим экономическим образованием. И девушка прекрасно знает свое дело, так что в отчетно-финансовые вопросы я даже не лезу, полностью ей доверяя.

Марина обожает киновселенную Marvel, хардкорные компьютерные игры и котиков. Мужа или официального жениха у Марины пока нет, зато в ее однокомнатной квартире живут два рыжих кота. Как главный экономист нашей фирмы, она большую часть времени работает удаленно, так что ее пушистые питомцы от недостатка внимания не страдают.

– Итак, – продолжил я, – перед вами объект, отданный нам на растерзание. Улица Индустриальная, дом 13а. Как я и обещал, объект сложный. Снаружи он выглядит как готовый рухнуть каменный сарай. Что внутри – скоро увидим, но, боюсь, увиденное нам не понравится.

Наша основная задача сегодня – обследовать подвальное помещение и все коммуникации. Архитектурный отдел администрации нас подвел: точного плана дома нет. Есть схема коммуникаций, но, подозреваю, она далека от реальности. Выглядит так, будто ее на коленке нарисовал пьяный дворник по принципу «отстаньте».

Помимо прочего, нам нужно составить схему всех подключений – сначала на бумаге, потом в электронном виде. А также начертить план подвала: несущие стены, перегородки, сарайки. Их, кстати, придется убрать, так что визгов и проклятий от местных жителей нам не избежать.

– В этом доме живут люди? – повторила Марина мой недавний вопрос Егору. – С виду он как будто нежилой. Его давно пора сносить, или он сам рухнет!

– Жилой. Но не весь. Думаю, здесь остались только те, кому больше некуда податься. Однако, несмотря на возможные проблемы с местными, мы работаем строго в рамках закона.

– Они же наверняка коммуналку не платят, – предположил Виталий. – Я бы точно не платил, живи я в такой развалюхе.

– Не платят, – согласился я. – И управляющей компании у них нет. Так что рассчитывать придется только на собственные силы. Я вам это еще вчера говорил. И да, мне тоже вся эта ситуация не нравится. Я не в восторге от предстоящих трудностей. Более того, откровенно скажу, пока мы еще на берегу: у меня от этого дома мурашки по коже бегают! Какое-то нехорошее предчувствие…

– Да ладно вам, шеф! – Виталий улыбнулся. – Домик, конечно, стремный, спору нет. Но это всего лишь работа. Обычный заказ. Более трудоемкий и, наверняка, грязный, но всего лишь заказ. У нас их, этих заказов, уже под сотню за спиной. Справимся!

– Конечно справитесь, – поддержала Марина. – Вы просто обязаны справиться! Город платит за эту работу очень неплохо. К тому же аванс уже поступил. Вот!

Девушка протянула мне планшет с открытой банковской страницей. На экране красовалась сумма, полностью соответствующая обещаниям Егора. Я даже подумал, что приятель в нашей последней беседе либо оговорился, либо слегка приукрасил, чтобы уговорить меня взяться за проект. Ан нет! Все точно!

– Да, неплохо, – вынужден был согласиться я. – Но давайте пока не будем радоваться. Мы еще не знаем полного объема работы, да и про сроки забывать не стоит…

– Так пойдем и посмотрим, что нас ждет. А потом уже будем за голову хвататься! – усмехнулся Виталий и первым вышел из машины. За ним последовала Марина.

– Ну… я вас предупредил, – вздохнул я и выбрался наружу.

Утреннее майское солнце бодро поднималось по чистому, почти безоблачному небу, согревая все вокруг и щедро одаривая своей энергией.

***

Мы стояли втроем на потрескавшемся асфальте и смотрели на здание перед нами. Странное, некрасивое, совершенно не располагающее к тому, чтобы в нем жить.

– Да-а-а… И правда – стремный домик, – тихо озвучил общие мысли Виталий.

Он был в пятнистом тактическом костюме – удобном, не стесняющем движений, подходящем и для леса, и для рыбалки, и для подвала многоэтажки. Я же надел старый джинсовый костюм, сохранившийся еще со студенческих времен. Чуть потертый местами и с парой аккуратных заплаток. Костюм был удобен, и, самое главное, его не жалко было испачкать или порвать. А вот Марина нарядилась так, будто собиралась на прогулку в парк или в молодежное кафе. На ней были новые белоснежные кроссовки, модные темно-серые джинсы, обтягивающая черная водолазка, выгодно подчеркивающая ее округлые формы, и светло-синий пиджачок. Боюсь, ее весенний наряд основательно пострадает в подвале, куда уже много лет не заглядывали работники ЖКХ.

– Смотришь на этот дом – и будто ноябрь вокруг, – вдруг сказала Марина, и на ее курносое личико легла тень печали.

– Постсоветский готический стиль. Дешево, сердито и не как у всех! – попытался пошутить Виталий, но безрезультатно: Марина даже не улыбнулась.

Мужчина пожал плечами и открыл багажник машины, чтобы достать заранее подготовленное снаряжение: рулетка, фонарь, лазерный измерительный прибор и прочие мелочи, необходимые для работы. Все это мы упаковали в два прочных туристических рюкзака.

Оказавшись на месте, нам предстояло все замерить, зафиксировать и сфотографировать. Затем – составить план и подготовить смету. После ее корректировки, согласования и утверждения мы бы завезли оборудование, людей и приступили к работе.

По плану в подвале должны были появиться:

– генераторная с запасом топлива и новым распределительным щитом;

– две пятисотлитровые емкости для воды;

– закрытое помещение для продовольственного склада;

– вентиляционные каналы с фильтрами;

– обновленная канализационная система.

Короче, все для краткосрочного выживания минимум сотни человек в условиях возможных боевых действий. У меня уже был примерный план – оставалось адаптировать его к реальности. К той реальности, которую нам сейчас предстояло тщательно исследовать.

***

– Кодовый замок? – Марина, первой подойдя к исписанной граффити двери, потянула за криво приваренный к полотну металлический уголок, заменявший ручку.

Дверь не поддалась.

– Сто лет таких замков не видела! – призналась она. – Сейчас везде домофоны, а тут настоящий анахронизм…

– Цивилизация сюда еще не добралась, – предположил Виталий. – Попробуй код «тридцать восемь».

Девушка кивнула и аккуратно набрала указанные цифры своими изящными пальчиками с неброским маникюром. Замок щелкнул, дверь со скрипом приоткрылась.

– Откуда ты знал код? – удивилась Марина, отступая, чтобы Виталий мог распахнуть створку полностью.

– Все просто, – усмехнулся он. – Заводской код по умолчанию. Его можно поменять после установки – производитель, кстати, настоятельно рекомендует. Но кому тут этим заниматься?

Подъезд встретил нас полумраком и тишиной. Узкий лестничный пролет в стиле «хрущевок» – бетонный, некрашеный, с погнутыми перилами – вел на первый этаж. Слева в тесном предбаннике виднелась еще одна дверь: ниже и у́же парадной, но такая же металлическая, с виду вполне крепкая.

– Закрыто! – с напускной серьезностью объявил Виталий и, на всякий случай, дернул ржавую ручку. Дверь, несмотря на солидный возраст, даже не дрогнула.

Как я успел заметить, дверь была оснащена двумя сувальдными замками. Пришлось задуматься, как их открыть. Можно, конечно, взять болгарку и лом, но портить чужое имущество, кому бы оно ни принадлежало, не хотелось. К тому же, эта дверь нам понадобится: она ограничит доступ посторонних на стройплощадку. Да и инструмент можно будет оставлять на ночь – не таскать же его каждый раз с собой.

– Придется поговорить с жильцами, – сказал я после минутного размышления. – Узнать, у кого ключи. Оставайтесь здесь или лучше идите на улицу – сегодня тепло и солнечно. А я пройдусь по квартирам, поспрашиваю. Может, у них есть старший по дому? Как-то же они решают бытовые вопросы?

Ребята, не заставляя себя уговаривать, вышли, а я, невольно поежившись от нехороших предчувствий, поднялся на первый этаж.

Дом, милый дом… Для кого-то, когда-то, вероятно… Но я никак не могу себе представить, как здесь, в этом подъезде, молодые мамочки паркуют свои коляски, а детишки постарше – самокаты и велики. Или молодую, влюбленную парочку, жмущуюся друг к другу в самом темном углу. Совершенно немыслимо это здесь…

Тихо, темно. Пахнет сыростью и пылью. Что самое странное, я совершенно не чувствую запаха жилья. Обычно в подъездах жилых домов, будь то старый дом или новостройка, всегда присутствуют всевозможные специфические ароматы. Запах еды, животных, женских духов или мужского одеколона. Запах алкоголя или табака, в конце-то концов. Здесь же… сырой бетон и как будто запах земли. Или грязи. Застарелой, полуразложившейся. Запах старого, нежилого помещения, откуда давным-давно сбежали даже мыши.

Я огляделся. С площадки влево и вправо от меня уходили два длинных, темных коридора. В начале каждого – двойные деревянные двери. Давно сломанные, лишенные положенных им стекол и с большими, сползающими рваными кусками серо-голубой краски. Одна из дверей левого от меня коридора вообще висела на единственной оставшейся петле, уперевшись верхним углом в стену.

«Пойду направо!» – почему-то решил я, видимо, не желая пока трогать почти полностью упавшую дверь.

Дом такого типа имел не совсем стандартную для общежития планировку. Слишком длинный для своего класса. Три подъезда, с основным входом через центральный – тот, куда мы зашли с ребятами. Пять этажей, и на каждом из них по всей длине дома тянулись общие коридоры. В них, почти друг напротив друга, располагались двери, ведущие в отдельные клетушки квартир. Как мне рассказал Егор, все они в этом общежитии похожи друг на друга как близнецы: однокомнатные и малогабаритные, с собственной кухонькой, где строители умудрились разместить мойку и узкую двухконфорочную электроплиту. А еще – крохотный санузел с метровой, так называемой сидячей ванной, больше похожей на большой тазик, и воткнутым в изголовье этой самой ванны унитазом. Плюс очень небольшая кладовка в прихожей, которую большинство владельцев этих «хором» использовали как гардеробный шкаф. Советский минимализм в самой извращенной его форме. Настоящий сверхбюджетный человейник.

Как результат жесткой экономии пространства – квартир в этом доме получилось много. Тридцать две на каждом этаже. По шестнадцать квартир в каждом каменном рукаве. Больше ста пятидесяти квартир в доме! Мама дорогая, сколько же мне придется обойти, чтобы решить все свои вопросы? И первый в данном промежутке времени – у кого хранятся ключи от подвала?

В коридоре темно, не горит ни одна лампочка. Да и нет их здесь, похоже. Не прижились. Под ногами хрустит какой-то мусор. Где-то далеко впереди виден тусклый дневной свет, проникающий в коридор через узкое, сильно грязное окно.

Достал из кармана рюкзака небольшой, но достаточно яркий фонарик. Светодиодный, на аккумуляторе. Судя по заявленным производителем из Поднебесной характеристикам, данный агрегат способен легко разгонять тьму на протяжении не менее пяти часов. Сделаем скидку на рекламный ход и известную хитрость главных производителей и продавцов планеты – дадим фонарику на работу часа три, не более. Должно хватить. К тому же в подвале заявлено наличие освещения. Если нет – у Виталия тоже имеется неплохое осветительное оборудование.

Первая дверь. Старая, но с виду крепкая. Деревянная, клееная филенкой и выкрашенная коричневой краской. На двери ничего нет: ни ручки, ни дверного глазка. Замочная скважина плотно забита каким-то мусором, возможно, бумагой. Интересно! Пригляделся и увидел, что дверь открывается внутрь. Раньше так строили. Это нормально. Несильно толкнул дверь, но ничего не вышло. Заперто. Секунду подумав, негромко постучал. Тишина. Ударил по двери сильнее, кулаком. Дверь издала жалобный скрип и вдруг чуть-чуть приоткрылась. От неожиданности я замер и не успел среагировать, когда из образовавшегося в дверном проеме зазора на меня вырвалось облако спертого воздуха – сухого, как из пустыни, и предельно насыщенного пылью. Попав мне на лицо, он заставил меня зажмуриться, задержать дыхание и поспешно отступить в сторону.

Запах. Я успел почувствовать его, и он мне очень не понравился. Мне не доводилось бывать в таких специфических сооружениях, как склепы, тем более в старых семейных. Но сейчас почему-то возникла стойкая уверенность: именно так и должно пахнуть в тех каменных могильниках.

Я не сдержался и закашлялся, невольно вдыхая воздух, пропитанный густой и очень сухой пылью. Из глубины сознания подкатило отвращение, а в горле возник комок. Появилось нестерпимое желание долго и упорно отплевываться. Как же нужно было запечатать квартиру, чтобы в ней, словно в консервной банке, сохранилась такая концентрация вони – будто здесь сто лет назад испортилось что-то… невообразимое?

Отступив еще дальше от открывшейся двери – в квартире, как нетрудно было догадаться, давно никто не жил – я полез в рюкзак и нащупал литровую бутылку воды. С дрожащими от нервного напряжения пальцами свинтил крышку и с наслаждением сделал несколько глотков.

Зайти или нет? С одной стороны, раздирало любопытно: хотелось глянуть, как здесь жили люди и что подвигло бывших жильцов к такой тщательной «консервации». С другой – а если внутри что-то криминальное? Судя по запаху, этот вариант весьма вероятен. Там может оказаться что угодно: от следов преступления до мумифицированного трупа. Ладно, если это тело собаки… А если, не дай бог, человека? Так что – к черту это любопытство!

Спрятав в рюкзак воду и сбив руками пыль с одежды, я двинулся дальше по коридору. Подходя к каждой двери, стучал, прислушивался и шел к следующей. Идти приходилось осторожно, внимательно глядя под ноги. Несколько раз на полу попадались засохшие кучки экскрементов и крупные осколки бутылок, разбитых о стены.

Ближе к концу коридора, где находилась еще одна дверь, ведущая на следующую лестничную площадку, мне попался старый чемодан. Средних размеров, из темно-коричневого кожзаменителя, он лежал у стены, покрытый густым слоем пыли. На первый взгляд, он казался целым, нетронутым. Однако, подойдя ближе, я разглядел глубокий порез на слегка вдавленной крышке. Стало ясно: кто-то уже давно проверил его содержимое, не утруждая себя взломом замков.

В голове сам собой сложился четкий образ: невысокий чернявый мужчина с лохматыми бровями и густой бородой. Его крепкие, волосатые руки украшали браслеты из красноватого золота, ярко блестевшие на запястьях. Цыган!

Я был уверен: он где-то украл этот чемодан. Скорее всего, на вокзале. Окольными путями, под покровом вечерних сумерек, он притащил его сюда – в этот дом на окраине города, рядом с огромным пустырем, прилегающим к промзоне. Не желая возиться с замками, он вскрыл чемодан, легко разрезав крышку своим большим ножом с кривым лезвием. Прямо здесь, на полу, он порылся в мягкой утробе чемодана, вытаскивая какие-то вещи и торопливо засовывая их себе в карманы и за пазуху. А затем, спустя несколько секунд, пинком отправил выпотрошенный чемодан к стене – на вечное, так сказать, хранение.

Какое-то время я просто стоял, застыв в непонятном для себя ступоре, уставившись на это псевдокожаное изделие легкой промышленности СССР. До меня уже дошло, что здесь, на этом этаже, очень давно никто не живет. После того как табор съехал, и, если верить словам Егора, дом очистили и заселили, в этом крыле первого этажа так никто и не поселился. Только сейчас я обратил внимание на толстый слой пыли и грязи на полу, на отсутствие свежих следов. Складывалось ощущение, что сюда уже много лет никто даже не заглядывал.

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – пробормотал я себе под нос известное выражение. – А как же тогда обстоит дело с генеральной уборкой всех помещений перед официальным заселением? Наврали? Просто отчитались, а заморачиваться не стали? Или с теми, кто должен был навести порядок тоже что-то случилось, и они просто бросили этой объект и сбежали?

Решив, что все накопившиеся вопросы я обязательно задам Егору, а возможно, и его руководству, но чуть позже, я вышел на лестничную площадку соседнего подъезда и быстро поднялся на второй этаж.

Здесь картина была уже иной. Люди тут жили, и это было заметно. В коридоре тускло светились несколько лампочек. Вдоль стен были свалены кучи бытового мусора и хлама из той категории, что «выбросить жалко» и «вещь нужная – когда-нибудь обязательно пригодится». У некоторых дверей стояли деревянные короба, намертво прибитые к полу, закрытые крепкими крышками и снабженные внушительными навесными замками. Судя по запаху, хозяева использовали их для хранения овощей. Скорее всего, картошки. На порогах перед входом в некоторые квартиры лежали резиновые коврики и даже простые половые тряпки. А еще местами стояла обувь – прямо в магазинных коробках, сложенных в неровные, невысокие столбики.

Я стучал в каждую квартиру, но мне никто не открывал. За одной дверью показалось, что я услышал чьи-то шаркающие шаги. За другой кто-то надрывно закашлялся, а через несколько секунд, после моего повторного, более настойчивого стука, грубым хриплым голосом послал меня куда подальше.

– Сам пошел! – ответил я и беззлобно пнул ни в чем не повинную дверь.

Не любят местные жители гостей. Ох, не любят!

Третий этаж мало чем отличался от второго – ни внешним видом, ни результатами обхода. Большая половина квартир оказались нежилыми. Одна из них встретила меня зияющей пустотой дверного проема. Похоже, кто-то из местных приспособил дверь для собственных, более важных нужд. Заглянув внутрь, я понял, что жильцы этого этажа используют пустующее помещение как общественную свалку. Мусора и старых вещей в комнате и прихожей было столько, что в них можно было утонуть по пояс.

В некоторых квартирах все же жили люди: оттуда доносились приглушенные звуки, негромкие разговоры и даже музыка. Из одной квартиры явственно пахло едой. Там что-то жарили – скорее всего, ту же картошку.

На мгновение мне показалось, что я погрузился в какой-то эфемерный сюрреализм. Внезапно вспомнилась старая компьютерная игра, где отстраненный от службы американский полицейский, так же, как и я сейчас, бродил по полуразрушенному дому, в котором почти не осталось нормальных людей, зато полно наркоманов и вооруженных до зубов бандитов. Он стучался в каждую закрытую дверь и получал в ответ либо напутствие в пешее эротическое путешествие, либо выстрел из дробовика. Слава богу, у нас здесь не Нью-Йорк, и пока в ответ только посылают, а не стреляют!

На четвертый этаж я поднялся уже изрядно раздраженным и настроенным закончить поиски хоть сколько-нибудь адекватных жильцов как можно скорее. Не став ломиться во все квартиры подряд, я быстро нашел самую цивильную, по сравнению с остальными, дверь, обитую плотной цветастой клеенкой, и настойчиво постучал.

– Открывайте, соседи! – услышав возню в квартире, как можно дружелюбнее прокричал я.

Немного подумав, добавил громким шепотом, почти прислонившись головой к двери:

– Я долг принес! Открывай быстрее, пока не передумал возвращать!

Случилось чудо – щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Я попытался ускорить процесс, слегка надавив на нее плечом. Но не тут-то было! Дверь сдвинулась сантиметров на пятнадцать и намертво встала. С той стороны была накинута цепочка. Вот так сюрприз! Кто-то еще ими пользуется?

– Ты кто? – пьяный женский голос слегка снизил мою надежду на успех.

– Дело есть. На сто рублей, – ляпнул я первое, что пришло в голову.

– Ты кто? – прозвучало вновь, и в узком дверном проеме я увидел часть лица немолодой женщины: опухшее, с узкими щелочками глаз и раздувшимся, видимо от неудачного столкновения с чем-то твердым, багрово-синим носом.

– Что надо? – спросила неприятная физиономия, и я заметил, что «мадам», ко всему прочему, никогда за свою долгую и непростую жизнь не посещала стоматолога.

– Поговорить. Есть пара вопросов по поводу вашего дома.

Дверь тут же стала закрываться, и мне пришлось подставить ногу, чтобы этому воспрепятствовать. Через мгновение я искренне порадовался, что на ногах у меня строительные берцы – жесткие и усиленные кевларовыми вставками, а не легкие тряпичные кроссовки, на которые я вначале посматривал. Иначе моей левой ноге пришлось бы несладко. Толкала дверь тетя очень старательно, прилагая все свои силы.

– Да подождите, вы! – поспешив прекратить противостояние, воскликнул я и быстро продолжил:

– Я всего лишь хотел задать вам пару вопросов и заплачу за это.

Я порылся свободной рукой в кармане и быстро извлек оттуда портмоне. Кое-как открыл его и достал единственную имеющуюся там купюру. Слава богу, она там оказалась; не помню, сколько уже лет я не пользуюсь наличными, предпочитая везде и всегда расплачиваться картами.

– Вот! Тысяча рублей! И это вам всего за несколько минут, которые вы на меня потратите!

Нажим на дверь тут же ослаб, проем приоткрылся, и я увидел у себя под носом женскую ладонь с обкусанными ногтями и пигментными пятнами на дряблой желтушного цвета коже.

– Сначала поговорим, – попытался я поставить свои условия, но рука сразу же исчезла, и за дверью послышалось недоброе сопение. Давление на ногу возросло.

– Ладно, ладно! – сдался я.

Я просунул в зазор деньги, и они тут же исчезли. Прошло несколько секунд, за которые я успел пожалеть о своем поступке, явно преждевременном, но, как оказалось, зря. Цепочку все же скинули, и дверь открыли.

– Ты, случаем, не мент?

Передо мной на пороге квартиры стояла невысокая, склонная к полноте женщина. Возможно, из-за разгульного образа жизни или хронической болезни, но выглядела она неважно. Желтоватая кожа, отеки и гематомы на лице и шее. Возраст хозяйки определить было сложно, но сомнений не было – жизнь потрепала ее изрядно. Давно не мытые, тусклые и бесцветные волосы с частыми прядями седины были кое-как собраны в подобие хвоста ярко-зеленой резинкой и частично прикрыты сползающим на плечи грязным, выцветшим платком. Наряд женщины дополнял замызганный, местами рваный домашний халат с крупным цветочным узором, отдаленно напоминающим ромашки. Из-под полы халата виднелись темно-синие спортивные штаны. На ногах – высокие шерстяные носки в полоску и черные резиновые шлепанцы, стоптанные и явно на три размера больше, чем нужно.

Хозяйка квартиры была пьяна. Шедшее от нее амбре могло напугать любого, менее подготовленного и непьющего человека.

– Чего молчишь? – поинтересовалась женщина и, скрестив руки на груди, грузно облокотилась плечом на стену.

– Я не мент, – заверил я хозяйку. – Я подрядчик строительной фирмы, которая выиграла тендер на капитальный ремонт вашего дома…

– Во как! – слегка озадаченно сказала женщина и добавила со вздохом: – Допустим. Хотя по мне лучше бы эту чертову халупу снесли к чертям собачьим!

Она икнула и на несколько долгих секунд словно выпала из реальности – то ли о чем-то крепко задумавшись, то ли просто уснув, продолжая стоять с открытыми и даже не мигающими глазами.

Наконец, она очнулась, тяжело отлипла от стены и, махнув мне рукой, нетвердым шагом переместилась в комнату. Я последовал за ней и тут же испытал немалое удивление, когда вошел в комнату старой алкоголички.

В прихожей было не прибрано и темно. Грязные, местами ободранные обои на стенах, низкий серый потолок в огромных желтых пятнах. На полу, почти перекрывая проход, громоздились какие-то коробки, пара черных мусорных мешков, батарея пустых бутылок из-под крепкого алкоголя. А вот в небольшой жилой комнате, было по-настоящему уютно. Покрытый пледом диван у окна, односекционная, с советских времен стенка, на стеклянных полках которой стояла разнообразная посуда. Фарфор и даже хрусталь. Узкий комод, задвинутый в самый угол комнаты, и на нем небольшой, но вполне современный телевизор. Плюс пара кресел и громоздкий раскладной стол, накрытый светло-голубой клеенкой. Атмосферу домашнего комфорта в комнате задавал высокий, словно из шестидесятых годов прошлого века, торшер, стоящий в центральном углу рядом с диваном. Именно он дополнял общую картину, освещая комнату мягким светом, наполняя ее теплом и уютом.