Аластриона: Маленький рыцарь бесплатное чтение

Читателям

В книге присутствуют анахронизмы, поэтому автор заранее просит прощения у живых свидетелей событий IV-V веков н.э., а также у историков академического и диванного разлива за умышленные хронологические неточности и возможное искажение фактов, касающихся быта, нравов и традиций раннего средневековья.

На то оно и фэнтези.

Пролог

Зима 398 года выдалась лютой. Жестокий ветер прожигал до костей, валил с ног и окунал обмороженными лицами в колючий снег, – и горе тому, кто не нашел сил подняться и продолжить путь – накроет толстым покрывалом, даст ложное ощущение тепла и убаюкает до смерти. Для всадников дела обстояли не лучше – всякий раз, когда продрогшие лошади сбивались с пути, приходилось спешиваться и тянуть за узду, ступая наугад и утопая в липком снегу.

Придорожные деревья, устав сопротивляться ураганным порывам, вылетали с корнями и неслись навстречу заблудившимся в снежной круговерти путникам. Острые ветки и обледенелые корни с одинаковой легкостью убивали и людей, и лошадей, затем либо исчезали под снегом вместе с жертвами, либо, разбрызгивая кровавые осколки, неслись дальше в непроглядную тьму. Вой ветра смешивался с воем волков, ждущих утра в лесных логовах, когда можно будет отрыть в снегу тело и впиться клыками в заледеневшую плоть.

Для Блейка эта ночь тоже была ужасной, хотя метель застала не в дороге, а в кузнице. Он сидел на ящике с березовым углем, слушал дикие завывания в углах и изредка вытирал с жесткой бороды снег, залетающий через щели в двери. Он пытался не думать о том, что сейчас происходит в доме, но не думать не получалось – с каждой минутой тревога за жену усиливалась, а вместе с ней и чувство вины.

– Блейк!

Из-за сильного ветра голос показался слабым и далеким.

– Блейк!

Он с трудом открыл дверь и прищурился от снега, хлестнувшего в глаза. Повитуха, крупная высокая женщина, стояла в полутемном проеме дома и казалась маленькой и беспомощной.

– Как там Сельма?! – крикнул он.

– Принеси дров, Блейк! Шевелись!

– А Сельма как?!

Повитуха отмахнулась и скрылась в доме. Блейк пригнулся и стал пробираться вдоль кузницы к дровнику. Схватив несколько замерших поленьев, он вышел из-под навеса и еле успел пригнуться – сломанная порывом ветка каштана пролетела над головой и ударилась в изгородь. Загребая в сапоги снег, он добрался до дома и схватился за ручку. Ледяное железо моментально пристыло к мокрой ладони – пришлось резко дергать.

Выглянувшая из-за занавески повитуха сердито сверкнула глазами.

– Что так долго?! Хочешь, чтобы ребенок замерз, едва родившись?!

Блейк посмотрел на тлеющий в очаге огонь – единственный источник света и тепла. Пропитанные гусиным жиром фитиля больше чадили, чем светили. И, разумеется, совсем не грели.

Он швырнул дрова на пол и подошел к занавеске. При виде жены, лежавшей на кровати с прилипшими ко лбу волосами, стало не по себе.

– Сельма!

Окровавленная ладонь повитухи уперлась в его широкую грудь и с силой толкнула.

– Я сказала тебе, что делать?! Огонь, Блейк, огонь!

Оказавшись по ту сторону занавески, Блейк постоял немного, вслушиваясь в стоны жены, затем сел перед очагом и закинул пару поленьев. Закрыв руками уши, чтобы ничего не слышать, он уставился в пол, и сколько так просидел – не знал. Наверное, долго. Во всяком случае, когда он снова поднял глаза на очаг, сырые дрова уже весело потрескивали, охваченные оранжевым пламенем. Блейк осторожно убрал ладони с ушей и понял, что стоны жены сменились на крики новорожденного. Громкие и пронзительные, они бились о круглые, обмазанные глиной стены, поднимались к низкому потолку и уносились в дымоход в камышовой крыше.

Он вскочил, но, поскользнувшись на талой воде, набежавшей с сапог, растянулся на полу. Из-за занавески выглянула повитуха. Лицо ее, обычно неприветливое, сейчас было довольным и усталым.

– Разлегся тут! – деланно сердито проворчала она. – Дочь у тебя!

– А Сельма?! Я ее не слышу! Почему она молчит?! – дрожащим голосом спросил он и выкрикнул. – Сельма!

– Все хорошо с ней! Не ори!

Блейк поднялся, но, почувствовав, как вдруг ослабели ноги, снова опустился на пол. Напряжение, не покидавшее с утра, схлынуло, оставив противную слабость и дрожь.

Глава первая

Блейк отложил в сторону нож и принял из рук жены кувшин с водой. Забежавшая следом в кузницу четырехлетняя дочь, проворно взобралась на ящик и с интересом уставилась на висевшие на стене кузнечные инструменты.

Своим миловидным лицом, черными волнистыми волосами и темными большими глазами Аластриона пошла в мать, что Блейка очень радовало. Будь она похожа на него – это была бы сущая трагедия. Он был некрасив: выпуклые водянистые глаза без ресниц напоминали глаза мертвой рыбы, крупный нос с двумя горбинками и широкими ноздрями нависал над жесткими, растущими в разные стороны, усами, а выдающуюся нижнюю челюсть не могла скрыть даже густая борода. Да, будь дочь похожа на него, было бы трудно удачно выдать ее замуж. Разве что за соседского сына плотника. Пятилетний Олаф уже сейчас страшен как черт и, взрослея, прекрасней не становился. Плотник Эммет однажды поделился подозрениями, будто драгоценная женушка Петула изменила ему с кем-то из преисподней.