У горизонта событий. Том I бесплатное чтение

Напрасно ловит взор грядущий день,

И это значит – всё закончится сегодня!

ГЛАВА 1 Путь в ловушку

Запретный континент

Рин-Сэй

Рин-Сэй Люнс сидел на плоском камне, оставшемся от давно разрушенного здания, и крутил в пальцах золотую монету.

– О чем задумался, Созерцатель? – один из карауливших его Охотников встал напротив и уставился на Рин-Сэя желтыми глазами с вертикальными прорезями зрачков.

Рин-Сэй даже не знал его имени. И не стремился знать.

– Ни о чем таком, – осторожно ответил он, стараясь не выказывать явного отвращения. – Просто местный пейзаж действует на меня удручающе.

Охотник оскалил зубы, продемонстрировав заостренные клыки, слишком длинные для нормального человека. Омерзительное зрелище! Мощные, выступающие вперед челюсти и слабые мимические мышцы делали его лицо еще более уродливым. Или… функциональным – зависит от того, с какой стороны посмотреть. Сверххищник, перед которым все прочие… организмы должны ощущать себя беспомощными жертвами и замирать в запредельном страхе и готовности к смерти.

– Гляжу, у тебя возникли затруднения, – протянул Охотник.

– Временные и незначительные, – уверил Рин-Сэй, безбожно соврав.

Охотник снова ощерился и провел по земле раздвоенным наконечником своего хлыста. Жест вышел весьма красноречивым.

Наверное, слишком сложный получился у них план. План, который Рин-Сэй, по большому счету, провалил. Ему удалось выяснить прискорбно мало и почти все, что он способен был предложить двум Великим магистрам, поручившим ему это задание – пищу для размышлений. Кто главные лица в Тайном ордене, какие цели они преследуют помимо захвата власти? Эти вопросы так и остались без ответа. До сути Рин-Сэй не добрался и узнал разве только одно имя – Харахан, магистр Ордена Изготовителей. Айгуру бы наверняка это не понравилось…

Рин-Сэй слышал о Харахане и раньше. Магистр увлекался скульптурой, и в Ордене Созерцателей о его… технике работы ходили ужасные слухи. Говорили, что он сдирает с натурщиков кожу, чтобы лучше проступал рельеф мускулатуры, а потом обмазывает их тонким слоем специального гипсового состава с примесью кристаллического волокна. Без доступа воздуха тела не гниют, и в результате получаются неповторимые, индивидуальные скульптуры.

Магистр, и притом – не на первых ролях. Тайный орден ни в коем случае не сборище низкоуровневых магов. Впрочем, это было ясно с самого начала.

Именно Харахан устанавливал рассеивающую сеть, накрывавшую лагерь и развалины, где приспешники Тайного ордена проводили раскопки. Маскировка была надежной и хорошо защищала от сканирования, иначе бы лагерь давно обнаружили. Айгур в свое время использовал точно такую же сеть и для тех же целей. Хем утверждал, что именно Айгур её и придумал. Точнее, усовершенствовал. И, поскольку сам Айгур не сказал прямо «вовсе нет», Хем, скорее всего, выдал чистую правду.

Харахан не стремился скрыть свою личность. Он, не таясь, расхаживал в официальном плаще Ордена Изготовителей – коричневом с серебряным шитьем. Может быть, в том же самом, который надевал на заседания Малого и Большого советов.

С Хараханом у Рин-Сэя состоялся неприятный разговор.

– Видишь ли, дорогой мой Созерцатель, – протянул магистр, задумчиво оглядывая развалины, – кое-кто из моих знакомых полагает, что ты показал нам пустышку. Что это твое поселение выпотрошили уже до нас. Мы ничего не нашли здесь, а надеялись. И, увы, надежды не оправдались…

– А как же монеты, печати и статуэтки? – Рин-Сэй заставил свой голос звучать ровно, хотя сердце у него и ухнуло куда-то в пятки.

Он сколько угодно мог повторять себе, что Созерцателям должно всегда сохранять спокойствие и ясность ума. Самоубеждение не помогало – в мыслях царило смятение.

– Мои знакомые подозревают, что эти артефакты происходят не отсюда. Что их, скажем так, специально тут прикопали.

Харахан замолчал, давая Рин-Сэю время осмыслить услышанное, а затем предложил:

– Ты посиди на камешке. Подумай пока, только не очень долго. Не один, конечно, а в компании. – Харахан махнул рукой, подзывая двух Охотников. – Может быть, ты напряжешься и получше вспомнишь, где их взял и с кем еще имеет смысл про них поговорить.

– Не понимаю. – Рин-Сэй бросил на Харахана хмурый взгляд.

Тот усмехнулся, пожал плечами и повторил:

– Подумай! Всем известно, что Суридиан давно лелеет мечту прибрать к своим рукам Магический Союз. А твой Великий магистр ему в этом помогает. И оба постоянно что-то вынюхивают, строят разные планы.

Харахан ушел, оставив его под наблюдением двух Охотников, а Рин-Сэй послушался и стал размышлять. Немного не о том, о чем предложил магистр Изготовителей, а о том, что следует делать. Немедленно. Не оттягивая. И о судьбе. О той цепи событий, о долгой и довольно запутанной истории, что привела Рин-Сэя сюда.

О загадочном давно разрушенном поселении, затерянном на западном побережье Запретного континента, на изучение которого они с Айгуром и Хемом потратили два года и которое решили сдать Тайному ордену, чтобы, по выражению Хема, «втереться в доверие к врагам». К поселению прилагались не менее загадочные монеты и бронзовые статуэтки из тайника, много лет назад найденного Айнилем-дин-Заном. «Чтобы еще больше запутать врагов и сбить с толку» – не преминул высказаться Хем и по данному поводу.

Враги, однако, оказались умными и, в конце концов, распознали обман. Рин-Сэй слишком быстро исчерпал доступный ему лимит времени. Его не просто подозревали, его фактически раскрыли. Оставалось лишь бежать, улучив первый же более или менее подходящий момент. Если бы не Охотники! Они не спускали с Рин-Сэя своих желтых глаз, контролировали его попытки настроиться, сбивая помехами. Как у него получится переместиться? Он, совершенно точно, не сумеет вернуться ни в Анидаб-Дорему, ни в какую-то из Обителей своего Ордена. Любая неудачная попытка переместиться выбросит его обратно. Что же делать, как выжать максимум при сложившихся обстоятельствах?

Вряд ли Охотники ожидают, что он станет перемещаться, преднамеренно выбирая точки на Запретном континенте. В этом его шанс. Конечно, Охотники возьмут его след, и сбросить их так просто не удастся… Но Рин-Сэй может раз за разом пробовать переместиться по известным ему координатам, надеясь, что, в конце концов, он получит достаточную временную фору.

Он продолжал сидеть на камне и думать. Убаюкивал бдительность своих сторожей – так он поспешил объяснить свое поведение. На самом деле, он просто боялся, не мог набраться решимости, потому что знал, что обратного пути не будет, что на кону – его жизнь. Рин-Сэй не желал ее отдавать, даже задорого. Только вот жизнь его сейчас не стоит и той золотой монеты, что он вертел в пальцах. Да даже ломаный грош за нее слишком рискованно предлагать. «Ломаный грош» – выражение из древних времен, вычитанное в книгах. Он слишком любил читать. В этом все дело.

Мысль о возможной близкой смерти ужасала Рин-Сея. Он все еще медлил, пытался найти в себе достаточно храбрости и вспоминал…

Год назад. Беляр

Год назад… Уже так давно. Именно тогда их довольно странная разношерстная компания, именовавшая себя в шутку Обществом любителей древностей, собралась в Беляре, в обсерватории Айниля-дин-Зана.

Рин-Сэй сидел у небольшого оконца, которое выходило на главную площадь. На противоположной стороне располагался дворец Высочайшего, а в центре, вознесенная на величественную облицованную мрамором колонну, высилась статуя крылатого Небесного Отца.

У собравшихся имелись серьезные темы для разговора. Наверное, слишком серьезные, поэтому пока все они предпочитали необременительную и нейтральную беседу.

Рин-Сэй примкнул к компании последним и был намного моложе остальных, но не испытывал от этого дискомфорта. Среди них были люди разных сословий, статуса, национальности, и нигде еще он не ощущал себя столь свободным – от правил, условностей, иерархии.

Айниль-дин-Зан, один из выдающихся ученых современности, с воодушевлением рассказывал про свою астролябию, телескоп и другие астрономические приборы.

– Вот это ты называешь телескопом, Айниль? – язвительно спросил Хем, постучав по установленному на треножнике прибору. – Это жалкая подзорная труба!

Он приник к окуляру и принялся разглядывать городскую площадь.

– Телескоп предназначен для того, чтобы изучать небесные светила, а не окружающие здания, – с терпеливой снисходительностью ответил Айниль. – Я просто попросил Бариша перенести его сюда с крыши, на время. Зачем ты рассматриваешь в телескоп площадь, Хем? Что ты надеешься углядеть?

Хем присел, задрав дальний конец трубы вверх, подвигал её, поднимая и опуская, затем распрямился и торжественно воздел указательный палец.

– Не что, а кого! Небесного Отца на колонне! Он же небесный, а, значит, в некотором роде, тоже светило. Хочу увидеть его поближе. Может, это, на самом деле, какая-то крылатая обезьяна?

Аввад-дин-Абу мучительно вспыхнул.

– Извини, извини! – Хем примирительно поднял руки. – Я опять задеваю твои религиозные чувства!

Эктор, нарядно одетый и выглядевший очень импозантно, ехидно засмеялся. Очевидно, над Аввадом и Небесным Отцом, к которому испытывал еще меньше пиетета, чем Хем. Ну, Хем-то хотя бы лиорентиец. Они верят в Пророка, и Небесного Отца считают лишь неправильной трактовкой Создателя. А Эктор – маг и рониец, и живет в Экобаре, где Небесного Отца почитают не меньше, чем в Велгарии.

– Я просил, между прочим, Эктора и Рин-Сэя переместиться со мной на голову статуи, – продолжил Хем, – чтобы можно было как следует ее… изучить. Там, конечно, полно голубиного помета… Однако отвратило их не это! Они просто позорно испугались и трусливо заявили, что не в состоянии навестись настолько точно и не желают очутиться без всякой точки опоры на такой высоте.

– Не желаю! – согласился Эктор. – И я вообще не собираюсь выполнять твои дурацкие прихоти.

Хем оставил телескоп в покое, прищурился и приник к окошку.

– Я бы сумел, пожалуй, и сам вскарабкаться на столб, – задумчиво протянул лиорентиец, – Он же не гладкий: доверху покрыт резьбой с этими вашими историческими сюжетами. Одно но: балкончик дворца Высочайшего выходит как раз-таки на площадь. А за святотатство меня ведь могут и того! – Хем красноречиво стукнул себя ребром ладони по шее.

– Отрубание головы – это казнь для людей благородного происхождения. Так что тебя, скорее всего, посадят на кол, – язвительно уверил потерявший терпение Римуд, еще один маг в их компании и, вдобавок, член Ближнего совета Высочайшего. – Но прежде тебе вырвут язык, потому что ты слишком болтливый и наглый и обязательно что-нибудь ляпнешь даже перед казнью.

– Спасибо за заботливое предостережение, – не менее язвительно поблагодарил Хем. – Ты как, лично этим займешься, если случай подвернется?

Римуд бросил на лиорентийца разозленный взгляд, но тот к тому времени уже отвернулся и принялся, как ни в чем не бывало, вращая телескоп и так, и сяк, изучать статую.

– Это сколько ж ума надо, чтобы поместить статую обычного размера на высоченную колонну? – не унимался Хем. – Она же кажется снизу совсем крохотной! Но, хоть, вроде не обезьяна! Вид человеческий, пусть и бородатый. С золотыми крыльями. Как можно в такое верить?

– Воспринимай ее просто как произведение искусства, – буркнул Айгур. – Причем, очень древнее. Это гордость Велгарии.

– Уж лучше верить в Небесного Отца, чем в шуорского Бога Солнца, – заметил Рин-Сэй.

– Ха! – Хем запустил пальцы в короткие встопорщенные волосы. – В этом ты, однозначно, прав!

Как Рин-Сэй успел убедиться, Хем знал о Шуоре, пожалуй, даже больше, чем магистр Сю-Джин. «Одна моя знакомая долго там жила, пока не решила перебраться в Лоретто», – таинственно улыбаясь, объяснял лиорентиец источник своих сведений. При этом Хем совершенно свободно изъяснялся по-шуорски и, по его же словам, не раз бывал в пограничных провинциях по торговым делам.

– Дался тебе этот Небесный Отец! – пренебрежительно фыркнул Эктор. – Пускай стоит себе спокойно и охраняет город!

– А во врагов лучи смерти посылает, да? – Хем криво улыбнулся и, наконец, перешел к теме, которую они до сих пор избегали: – Вы недооцениваете гухулов, мои высокомерные друзья! Недооцениваете! А когда спохватитесь – будет поздно!

Целил Хем, в первую очередь, в Айниля и Римуда.

– У Велгарии сильная армия! – уверил Айниль.

По площади как раз маршировали полки гвардии Высочайшего. На воинах были сафьяновые сапожки с загнутыми мысками, украшенные перьями высокие тюрбаны, богатые перевязи с поясами и шелковые распашные кафтаны до колен. У каждого сбоку висели ножны, а к плечу было прижато ружье.

– Вымуштрованные, красивые и нарядные, – фыркнул Хем, на них глядя. – А вот касательно их боеспособности у меня большие сомнения! Вы, велгарцы, любители дворцовых парадов и показушники!

Римуд, считавший себя всяко умнее какого-то не мага и, к тому же, лиорентийца и торговца, ожидаемо и уже не в первый раз разозлился.

– Ты же сам утверждал, что не разбираешься ни в политике, ни в военном деле!

– Я слегка прибеднялся, – нагло ляпнул Хем. – Это смотря с кем сравнивать. Если с вами – очень даже разбираюсь!

Эктор громко рассмеялся.

– По-моему, ты напрасно мнишь себя военным стратегом, – снисходительно заметил Айниль.

Римуд же просто от Хема отмахнулся:

– Гухулы – это дикая орда, которая разобьется о неприступные стены Беляра. Они кочевники. Они не умеют осаждать и захватывать укрепленные города.

Айгур вздохнул и покачал головой, а Хем с неожиданной резкостью сказал:

– Твои слова, Римуд, не что иное, как самоуверенная глупость! Еще вполне простительная для торговца или коллекционера, но не для политика или военачальника. Обороноспособность Велгарии и Хорема вызывает, как это говорят, серьезные опасения. Вопреки нарочитой бравурности и бахвальству ряда местных товарищей.

Римуд вскипел:

– Ты зарываешься, Хем! Ты слишком много себе позволяешь!

Хем вскинул подбородок.

– У нас тут все равны, и каждый имеет право высказать собственное мнение! Так вот, слушай мое! Любые кочевники, переставшие грызться между собой и объединившиеся, представляют угрозу для всех. Гухулы уже подмяли под себя соседние народности, и оттого их армия стала лишь многочисленнее. Они сметут Хорем, а затем Велгарию с лица земли, захватят в плен и поубивают миллионы жителей. Я бы предложил правителям обеих стран срочно бежать на поклон к Лиоренции, умоляя о военном союзе. Только лиорентийцы взамен слишком много запросят. Вам не понравится.

– Можно было бы попробовать обратиться за помощью к Магическому Союзу, – добавил Рин-Сэй, в той или степени солидарный с Хемом. – Но, увы, я уверен, что и Малый, и Большой советы не сочтут нужным вмешиваться и оказывать какую-либо помощь.

Айгур, который был, ни много ни мало, магистром Ордена Изготовителей, хмуро бросил:

– По крайней мере, пока Магический Союз об этом не попросят в явном виде и не выполнят все его условия. А они будут еще похлеще, чем у Лиоренции.

Хорем, Велгария, Экобар – все они для магов второсортные, малозначительные страны, и от этого никуда не денешься. Им дают существовать лишь до тех пор, пока они лояльны Магическому Союзу и во всем его поддерживают, но сами они за это мало что получают.

– Рад, что хотя бы вы понимаете серьезность ситуации, – кивнул Хем Рин-Сэю и Айгуру. – Грядет война. Ужасная война!

– Вы знаете, друзья мои, – помявшись и переглянувшись с недовольным Римудом, произнес Айниль. – Высочайший обратился к Воспринимающим… с просьбой. Но Великий магистр Дер-Ревен ответил крайне уклончиво. По всему выходит, если гухулы, действительно, нападут на Хорем или Велгарию, Воспринимающие не станут… мешать им.

– Воспринимающие – последний Орден, который будет помогать кому-либо… без веских на то причин, – заявил Айгур. – Чтобы заручиться их поддержкой вашему Высочайшему придется еще сильнее поступиться самостоятельностью. А также послать в Куншиссу щедрые дары, присовокупив большую партию рабов.

– Не менее ста тысяч, – тихо добавил Аввад. – И все мы в курсе, для чего, в конечном счете, Воспринимающим нужны рабы.

Настроение у всех присутствующих было напрочь испорчено. Настало время чаепития, стол ломился от сладостей, но разговор не клеился. Рин-Сэй вяло потягивал чай, тыкал маленькой вилочкой в ломтики мармелада, обсыпанные сахарной пудрой, и с удивлением наблюдал за Эктором, который уминал все подряд – пирожные, фрукты, мармелад, орехи. Хем – худощавый, даже щуплый, от упитанного Эктора ничуть не отставал. Чувствительный Аввад-дин-Абу, потерявший аппетит, смотрел на обоих с укором и то и дело поправлял на носу очки.

– Почему ты ничего не ешь, Аввад? – удивился Хем. – Или ты просто сыт? Гляжу, жена тебя неплохо кормит, – Хем указал пальцем на довольно-таки округлый живот Аввада. – Бегает за тобой со сковородкой, чтобы заставить съесть еще кусочек? Вон, аж золоченые пуговицы на халате трещат, вот-вот оторвутся!

– А тебя твоя, видно, голодом морит! – обиделся Аввад.

Хем покрутил на запястье обручальный браслет. Дорогой браслет, насколько Рин-Сэй в этом разбирался.

– Увы! Живу на подножном корму. Приходится самому добывать себе скудное пропитание, – вздохнул Хем, хватая из вазочки полную пригоршню засахаренных орешков и засыпая себе в рот.

– Я бы точно морил! – воскликнул Эктор, вытирая платком испачканные в пудре губы. – Я вообще не понимаю, как хоть одна разумная женщина смогла бы тебя терпеть!

– Представь себе, моя жена и сама этого не понимает, – рассмеялся Хем. – И не устает себе изумляться. Ну и вообще, она… не очень разумная. Кстати, Эктор, ты нашел бы с ней общий язык, я уверен. Даже жаль, что тебе вряд ли выпадет шанс когда-либо с ней познакомиться.

Экстор с Хемом продолжали есть и трепаться, взаимно подкалывая друг друга. Это для них было делом совершенно обычным. Остальные же, люди умные и серьезные, косились на обоих неодобрительно.

– Хорошо, хорошо, – уловив общее настроение, сказал Хем. – Давайте снова говорить о важных вещах. Например, о том, что телескоп в Лоретто куда мощнее и резче, чем здешний! Видимо, дело в лучшей шлифовке линз. Так что получается, ваша Велгария технологически отстает от Лиоренции!

– Или просто этот Анисет Геррьеро умнее меня, – спокойно улыбнулся Айниль.

Хем удивленно поморгал глазами:

– Однако ты внезапно стал самокритичным!

– Наш ученый друг в восторге от переписки с этим твоим лиорентийским астрономом, – недовольно пробурчал Римуд.

– Ты, действительно, знаком с Анисетом Геррьеро? – спросил Айгур. – Я смотрел его математические выкладки. Выглядят впечатляюще!

Хем легко пожал плечами и улыбнулся:

– Ну да. Конечно же, он… исключительно умный и талантливый человек. И весьма разносторонний. Как в одной лиорентийской поговорке – и швец, и жнец, и на дуде игрец. Настоящий светоч нашего времени!

И не поймешь – то ли всерьез говорит, то ли шутит. С Хемом всегда так. Очень он любил брякнуть что-нибудь этакое, посмешить и себя, и других. Знал он, однако, много, хоть и умел наводить тень на плетень и старался создать впечатление, будто знает чуть ли все на свете, но запросто так делиться не собирается. Вот и тогда, умяв еще изрядное количество фруктов, Хем неожиданно заявил:

– Но вообще, вогнутое зеркало лучше, чем сферическая линза.

– Почему? – спросил ошарашенный Айниль.

– Я тебе потом объясню, – пообещал Хем, подмигнув. – Вряд ли эта тема интересна остальным. За исключением Айгура, конечно.

Айниль посмотрел на Хема столь озадаченно, что даже Аввад и Айгур рассмеялись, а Рин-Сэй отвернулся к окошку и прикрыл рот рукой, неловко пряча улыбку. Ну неправильно же смеяться над выдающимся ученым, который, к тому же, тебя в три раза старше!

Запретный континент

За последние два года Рин-Сэй вместе с Айгуром и Хемом много раз бывал на Запретном континенте. Они искали точки доступа к Саркофагу или хотя бы следы людей, живших там до Катастрофы. На юге было холодно, на севере – жарко, а в глубине… словно ничего не существовало вообще. Чем дальше от побережья они пытались переместиться, тем более непредсказуемыми оказывались результаты, и их порою выбрасывало в совершенно неожиданные места. Основные заботы по хозяйству взял на себя Хем. «Безропотно взвалил на свои слабые согбенные плечи», – так он говорил. Иногда, впрочем, Хем просил «многоуважаемых магов» подсобить. Рин-Сэй и Айгур никогда не отказывались. И вообще за все время между ними троими не возникло ни одного серьезного конфликта. Опасаясь, что их обнаружат, они никогда не задерживались больше чем на десяток дней. Кроме того, у всех троих были собственные дела и собственная жизнь, не позволявшие по первому желанию срываться с места и надолго отлучаться.

Когда их путешествия, а точнее, скачки по побережью, только начинались, Рин-Сэй испытывал воодушевление. Конечно, к его энтузиазму примешивались опасения, что их незаконное присутствие несмотря на маскировочную сеть при очередном сканировании обнаружат, и дело дойдет до экстренного созыва Малого или Большого советов.

Тем не менее, воодушевление было гораздо сильнее страха. Рин-Сэя манили неизведанные пути и далекие путешествия. Он жаждал размышлять о жизни, подмечать и запоминать все прекрасное, что готово было предложить ему мироздание. Однако Запретный континент оказался отнюдь не прекрасным: на нём лежала гнетущая печать Катастрофы, погубившей прежний мир.

Единственной стоящей находкой оказались руины древнего поселения. Рин-Сэй с друзьями, как впоследствии и Тайный орден, надеялись отыскать в развалинах что-то помимо камней, но их надежды не оправдались. То ли неизвестные жители забрали абсолютно всё с собой, то ли позже сюда явились столь же неизвестные грабители.

– Воистину, камень – самый долговечный и надежный материал. Все прочее – украдено… э-э-э… подчищено до нас, – подытожил Хем.

А потом Рин-Сэй получил задание от другого тайного общества, состоявшего из намного более влиятельных и могущественных людей, чем белярское. Оно не имело названия, да, наверное, в нем и не нуждалось.

– Нам следует обсудить некоторые неотложные дела, – сказал Великий магистр Берендел, вызывая Рин-Сэя на Летающие острова. – Мы тебя ждем.

Это означало, что Рин-Сэй должен был, как можно скорее, переместиться туда – сначала на Большой остров, а затем по кристаллическому мосту спуститься к острову Ордена Созерцателей.

Храм, открытый ветрам и облакам, стоял у самого обрыва, точнее, у границы тверди. Дальше была пропасть глубиной в два километра и где-то далеко внизу – Огненное ожерелье, вулканический архипелаг, лежавший посреди океана к западу от Запретного континента.

Рин-Сэй снял обувь у входа. Он не стал брать один из прислоненных к стене свернутых ковриков – сейчас он пришел не за медитацией. Половицы пружинили под ногами. В полутьме, разгоняемой неярко горевшими накопителями, виднелись ряды резных столбов с подвязанными лентами.

Рин-Сэй прошел через храм к беседке-пристройке. Великий магистр любил пить там чай, сидя на подушках за низким лаковым столиком, и играть в ок-читронг.

Берендел и сейчас пил чай – из изящной фарфоровой чашечки, не вязавшейся с аскетичным убранством храма. И играл в ок-читронг – с Великим магистром Суридианом. В беседке они были вдвоем. Входя, Рин-Сэй поклонился. Великие магистры продолжили пить чай и играть, и вели с Рин-Сэем разговор как бы между делом.

– У нас есть задание для тебя. – Берендел сделал очередной ход, поставив кавалериста на незащищенное поле. – Крайне важное. Оно связано с Тайным орденом. Нам нужны там глаза и уши.

Иными словами, Рин-Сэю поручили быть шпионом.

– Мы, да и другие члены нашего… сообщества – слишком приметные фигуры, – Суридиан взялся за черную фланговую пешку и поднял взгляд от игральной доски. В его глазах плясали языки пламени. – Ты же не должен вызывать у наших… оппонентов лишних подозрений. Ты – новое лицо среди нас, ты молод, умеешь перемещаться по координатам и обладаешь другими необходимыми качествами.

Рин-Сэй отвел взгляд и чуть потупился, уставившись на правую руку Суридиана – длинные красивые пальцы, унизанные перстнями, держали пешку. Великий магистр Ордена Праведников, казалось, раздумывал, стоит ли принимать предложенную Беренделом жертву.

Рин-Сэй снова коротко поклонился и ответил:

– Ваше доверие – честь для меня! Я рад быть вам полезным.

Именно здесь, среди этих развалин, Рин-Сэй поделился новостью – с Айгуром и Хемом. Он должен был объяснить, почему больше не сумеет сопровождать их.

– Конечно, ты не мог отказаться, – произнес Хем все же больше с вопросительной, чем с утвердительной интонацией.

– Нет-нет! – Рин-Сэй замотал головой. – Это мой долг. Я поклялся. На меня возложена большая ответственность. Я не могу… подвести. И имена я не вправе называть.

– Понятно, – коротко отреагировал Хем, и не думая скрывать, что новость ему не понравилась.

Помимо всего прочего, она означала конец их путешествиям.

Айгур же просто молчал. Ему тоже было понятно, причем сразу, без всяких полувопросов. Они с Хемом переглянулись и не стали наседать на Рин-Сэя.

– Вы настроены скептически? – Рин-Сэй ощущал некоторую обиду.

– А, по-твоему, мы должны быть горды за тебя? – брякнул Хем и, пожевав губами, добавил: – Видишь ли, как нам кажется, твои способности лежат несколько в иной плоскости. Ты… не слишком силен в обмане и лицедействе. Потянешь ли ты чуждую тебе роль?

– Никого более подходящего не нашлось.

– В этом мы не сомневаемся. – Айгур вздохнул. – Мы сомневаемся в том, что вообще может быть хоть кто-то, по-настоящему подходящий. Слишком много требований, чтобы один человек мог соответствовать сразу всем.

«Я справлюсь, – попытался убедить себя Рин-Сэй. – Справлюсь». Уверенности он вовсе не чувствовал, и на душе у него было тревожно.

– Чтобы у тебя было больше шансов на успех, нужно придумать тебе, действительно, хорошую легенду, – заявил Айгур.

– И пути отступления, – добавил Хем. – Но, вообще, Айгур прав – надо подкинуть этому таинственному Тайному ордену приманку, на которую нельзя не клюнуть.

Так возникла идея с монетами и статуэтками. Рин-Сэй согласился и во время обсуждения старался казаться невозмутимым, как и полагалось членам его Ордена.

– Тебя что-то еще… гложет?

Хем был все-таки очень проницателен. И Рин-Сэй в очередной раз признался:

– Моя наставница… Она вытащила меня из Шуоры. Я обязан ей жизнью. И еще другим магам…

– Тебя огорчает, что ты… кое о чём умалчиваешь? Что они не знают о твоих перемещениях на Запретный континент?

– О поселении. О монетах… Огорчает… – Рин-Сэй горько усмехнулся. – Получается, я их обманываю.

– Но ты же действуешь по их поручению.

– Они даже о вас ничего не знают!

– Может быть, как-нибудь потом, – уклончиво сказал Айгур.

– А что о нас знать? – Хем развел руками. – Мы простое общество любителей древности! Кому мы можем быть интересны?

В тот последний раз, когда Рин-Сэй был на Запретном континенте вместе с Айгуром и Хемом, он пошел прогуляться в сторону от уже поднадоевших ему развалин.

– Будь осторожен! Здесь везде очень опасно! – крикнул ему вдогонку Хем.

Ступая по желтой колышущейся корке, Рин-Сэй бродил между минеральными наслоениями, шипящими гейзерами и кислотными озерцами, разделенными узкими перемычками, пока ему и это не надоело, и он повернул обратно.

Возвратившись к руинам и к двум своим друзьям, он с облегчением стянул на шею повязку, закрывавшую рот и нос и защищавшую от испарений.

– Никак не могу привыкнуть, – растерянно произнес он. – Это место жуткое даже по меркам Запретного континента. Там была такая… хлюпающая и пузырящаяся воронка – словно врата в потусторонний мир, которые однажды пропустят через себя погибель всего человечества.

– Ты очень поэтичен, – буркнул Айгур.

– Слишком впечатлительный и чувствительный для Созерцателя, – согласился Хем. – Я говорил!

– На себя посмотри! – парировал Рин-Сэй.

– Мне позволительно. Я обычный человек, далекий от аскетизма и медитаций, а не глубокомысленный философ, искатель некоего Абсолюта.

Хем, как всегда, подтрунивал и подкалывал, хотя при этом был вовсе не в веселом настроении.

Печальный и какой-то отрешенный, он сидел в пыли на земле, и крутил между пальцами монету, подбрасывал в воздух, ловил на лету и снова подбрасывал.

Все монеты уже спрятали в здешних развалинах. Хем её прикарманил, что ли? С него и не то, конечно, станется, вот только зачем? В деньгах лиорентиец не нуждался. Не в одной или нескольких золотых монетах уж точно.

Хем продолжал свое занятие и, казалось, полностью ушел в себя, не замечая более ничего и никого вокруг. Когда он подкинул монету в очередной раз, ее поймал Айгур, повертел в пальцах и положил на ладонь, внимательно рассматривая.

Рин-Сэй тоже пригляделся. С обеих сторон был изображен глаз – вполне реалистично, с радужкой и зрачком. Другие монеты на эту не походили.

Хем уставился на свою пустую ладонь, вывернул шею, покосившись на Рин-Сэя и Айгура снизу вверх, и задумчиво произнес.

– Глаза смотрят в противоположные стороны и видят разное. Или всё же одно и то же, но с разных ракурсов? А друг друга видят?

Любил Хем выражаться так, что ничего не поймешь.

– Откуда она у тебя? – строго спросил Айгур.

– Оттуда же, откуда и остальные. Только рисунок на ней уникален. Я решил взять её себе – на память.

Ну точно, прикарманил.

– И что означают эти два глаза, как вы думаете? – спросил Айгур, продолжая вертеть монету.

– Прочитай легенду, – бросил Хем и, догадавшись, что ни Айгур, ни Рин-Сэй не поняли значения слова, пояснил: – Легенда – это надписи.

«Путь к гибели и к спасению – твой и наш», – послушно прочел Айгур вслух.

Рин-Сэй заметил, что надпись была выгравирована слоговым письмом, по-древнеронийски.

– Хочешь сказать, глаз и есть этот самый путь? – сказал Айгур.

Хем надул губы.

– Понятия не имею. Отдай мою монетку!

Айгур отрицательно качнул головой и убрал монету в карман.

– Не отдам, потому что она не твоя и это воровство, Хем!

– И у кого же я своровал? – Хем возмутился.

– Я верну её Айнилю.

– Да у меня прав на неё в сто раз больше, чем у нашего ученого мудреца!

Потом Хем махнул рукой и заявил:

– Ладно, обойдусь. Всё равно это подделка.

Он картинно отвернулся и принялся насвистывать себе под нос какую-то незнакомую Рин-Сэйу мелодию.

– Зачем она тебе нужна, Хем? – спросил Айгур.

– Ни зачем. Просто на память. Я уже говорил.

– На какую память?

– На долгую. Там же так и написано.

– Что написано?

– Дорогому Хему на долгую память от старых друзей. Что непонятного?

На лице Айгура мелькнуло озадаченное выражение, он достал монету из кармана и снова принялся крутить её, прищурившись и рассматривая с обеих сторон, словно и в самом деле думал, что проглядел надпись.

В конце концов, он сердито бросил:

– Ничего такого там не написано! На ней ещё есть только непонятный знак, вроде вензеля… Но это не слоговое письмо…

– Айгур! – Хем вздохнул, протянул руку ладонью кверху, пошевелил пальцами. – Отдай монету, а?

Айгур посмотрел на Хема, на монету и отчего-то послушался и отдал. Лиорентиец монету мигом спрятал, так что Рин-Сэй даже не заметил, куда.

Потом Хем поднялся на ноги, поддернул штаны, отряхнулся и огляделся, кисло скривившись.

– Будь всё проклято!

Всё-таки Хем свою всегдашнюю жизнерадостность растерял и веселился больше натужно, даже когда, казалось бы, шутил.

– Так как вы думаете – откуда здесь взялось поселение? – вернулся к прежней теме Рин-Сэй. – Не понимаю…

– Не понимаешь? – повторил за ним Айгур: – Скажи, по-твоему, сюда реально добраться со стороны моря? Обычным людям на обычных парусниках?

Рин-Сэй отрицательно покачал головой:

На Запретный континент с моря нельзя попасть из-за Бурлящей полосы. Можно только переместиться. В том-то и загвоздка. Что же касается магов… Запретный континент не зря ведь так называется. На Летающих островах стоят мощные измерители Излучения, и дежурные маги регулярно проводят сканирование в поисках нарушителей.

Конечно, всегда находились те, кто пренебрегал запретом. Как они трое, например. Да и в первое время после Катастрофы маги пытались Запретный континент исследовать – об этом сохранились записи в Общих Хрониках. Но о поселениях речи не было. Рин-Сэй и Айгур просмотрели уйму исторических материалов и не нашли упоминаний ни о чем подобном. По мнению Айгура, это мало что значило, потому что маги и вообще современные люди о собственном прошлом знали недостаточно, для того чтобы делать точные выводы.

– Прошлое намеренно подчищали, и не в один заход, – как-то высказался по этому же поводу Хем. – Наша история подделана. Криво обкромсанные, застиранные лоскуты сшиты друг с другом белыми нитками. Как тут докопаешься до истины?

Однако они к этому всё равно ведь стремились!

– Зачем вообще создавать здесь постоянное поселение? Кому бы то ни было? Мне это непонятно! – Рин-Сэй вздохнул, окинул взглядом окружающий ландшафт. – Что такого в этом месте?

Земля отравлена, ни животных, ни растений. Рядом – гидротермический вулкан. Из-под земли бьют фонтаны кипящей кислоты, порождая ядовитые испарения. А поселение ведь долго здесь просуществовало, и камень обработан не вручную… Чем могли заниматься жившие здесь люди?

– Возможно, местные жители были беглецами, которые считали, что преследователи не станут их искать в этом районе, – предположил Айгур. – Сюда ведь без веских причин никому в голову не придет лезть.

– Тут везде… бесполезно что-либо искать, – раздраженно заметил Хем. – Везде! На всем континенте! Единственное, что выглядит реальным – это побережье, вплоть до гор, а всё прочее кажется ненастоящим. Это как… скорлупа, оболочка, на которой нарисована кажущаяся объёмной картинка, а внутри ничего нет. У меня тоже полно вопросов! Зачем эти громадные горы и непреодолимая для мореплавания Бурлящая полоса вдоль всего побережья? Зачем?

– Прямое указание, что людям нечего здесь делать, – Айгур пожал плечами и внимательно посмотрел на Хема. – Ты считаешь… не так?

– Ты очень проницательный, Айгур! – Хем сердито фыркнул. – Я считаю, что… не только так.

Айгур отвернулся и невозмутимо ждал, не задавая вопросов и делая вид, что мнение Хема его совершенно не волнует. Айгур был специалистом по игре в молчанку, и нервировал тем самым более нетерпеливых собеседников. С Хемом такое довольно часто срабатывало. Лиорентиец не любил, когда все молчали, и не умел долго молчать сам. Ему было просто физически трудно сидеть с закрытым ртом! Взамен он умел говорить так, чтобы не сказать ничего путного. В плане информативности это вполне приближалось к молчанию, но действовало ещё более раздражающе. Однако сейчас Хем соизволил изречь что-то вразумительное. Посопев и почесав затылок, он заявил:

– Я считаю, что те, кто воздвиг высочайшие на планете горы и устроил Бурлящую полосу, хотели не столько оградить Запретный континент от посягательств извне, сколько оградить остальной мир от Запретного Континента. Это соображение тем более верно, что извержения вулканов и землетрясения не прекращались еще в течение многих десятков лет после Катастрофы.

«Это соображение тем более верно, что»… Вот ведь выразился! Иногда Хем вворачивал в речь довольно причудливые архаичные книжные обороты или слова, что Эктор и Римуд почитали «дурновкусием» и «тупым умничаньем», а Аввад-дин-Абу, напротив, – «верхом изысканности и интеллектуальной утонченности». Рин-Сэй занимал некую промежуточную позицию, но, в любом случае, подобные словесные конструкции его не раздражали, и Хем ими не злоупотреблял.

– Бурлящая полоса, очевидно, способна погасить волны, – согласился Рин-Сэй. – А горы могли бы принять на себя воздушную ударную волну, если бы на Запретном континенте произошел еще один… катаклизм.

– Чтобы оградить остальной мир, Древние могли бы и что-нибудь более действенное соорудить, – сказал Айгур.

– Они и соорудили – Саркофаг, – мрачно бросил Хем. – И мы, замечу, хотели найти точку доступа к нему. Если такая вообще существует.

– Они ведь твердо знали, что новая катастрофа всё равно будет, – тихо добавил Рин-Сэй.

Знали. И писали об этом. «Тьма за Саркофагом шевелится. Она не станет там прятаться вечно. Придёт день, когда покою, воцарившемуся на долгие годы в нашем истерзанном мире, настанет конец». Рин-Сэй снова вздохнул:

– Почему Древние ничего не сумели сделать, чтобы всё предотвратить?

Глупый вопрос! И какого ответа он ждал? Они не сумели, а мы сумеем?

– Возможно, потому что считали, что это не та проблема, которую можно решить раз и навсегда, – сказал Хем.

– Они же были столь могущественными!

– Значит, не столь, – проворчал Айгур.

– Но если у них не получилось тогда, как может у нас получиться сейчас?

Еще одну глупость сморозил…

Хем скривился и ничего не ответил. Айгур бросил на Рин-Сэя недовольный взгляд.

– К чему ты задаешь эти вопросы, если прекрасно знаешь, что ответа на них у нас нет?

– Это риторические вопросы, – буркнул Хем. – Многим нравится их задавать, что тут такого?

Рин-Сэй смутился и поспешил возвратиться к более содержательной теме:

– Возможно, это поселение – некий наблюдательный пункт? Но чей? Если, как мы все считаем, с моря сюда не добраться, кто, кроме магов мог здесь очутиться? Что за неизвестные люди, преследующие непонятные цели?

Хем неопределенно пожал плечами.

– Есть… варианты.

Айгур снова промолчал, а Рин-Сэй не удержался:

– И какие?

– Разные, – предельно детально ответил Хем. Слегка мотнув подбородком, он задрал голову к небу, щурясь на солнце. – Жаль, что в телескопе Айниля линзы так себе. Нужна более качественная шлифовка. Ты мог бы этим заняться, Айгур. При случае, конечно. В Лоретто телескоп лучше, однако и он дает довольно мутное и расплывчатое изображение. Впрочем, если знать, куда смотреть, кое-что все же можно увидеть даже слабо вооруженным глазом…

Ну вот и думай, к чему эта тирада?

Айгур считал телескоп Айниля-дин-Зана если и не игрушкой, то уж всяко не самым важным изобретением в науке. Однако с линзами он, в принципе, был согласен поработать. Естественно, не сейчас. Потому что на первый план вышли куда более жизненные, критические проблемы.

– Пока, знаешь ли, мне не до шлифовки линз и устройства телескопа, – сухо ответил Айгур.

Хем скривился и кивнул: понимаю, мол. И вслух произнес, бездна знает в какой раз:

– Проклятые гухулы! Проклятый Тайный орден!

– Брось свои душераздирающие восклицания, – потребовал Айгур.

Хем посмотрел печально на них обоих и глубоко вздохнул:

– Мы скоро расстанемся. Один из вас отправится шпионить в логово врага, другой – в город, который через считанные месяцы будет осаждён гухульскими войсками. Это, представьте себе, опасно! Вы оба… так легко ставите свою жизнь под угрозу. Так сильно рискуете. Мне это не нравится. Я боюсь за вас.

Айгур усмехнулся и успокоительно похлопал Хема по плечу.

– Мы сами выбрали такой путь и такую судьбу.

– Ты знаешь, твоя пренебрежительная геройская усмешка многих может бесить, Айгур.

– Ну и что? Пусть бесятся, если хочется. Твои дурацкие шутки и подколы, кстати, тоже многих способны вывести из себя.

Хем на это выдал витиеватую тираду:

– Если я кого-то бешу, Айгур, то делаю это намеренно и с теоретическим осознанием возможных последствий, а не с нарочитым небрежением по отношению к ним и чувством морального превосходства. Скажи, – он посмотрел на Айгура просительно. – Тебе ведь не все равно, погибнешь ты или выживешь? Мне вот… не все равно, что с тобой будет. Совсем не все равно.

– Мне тоже. – Айгур опять усмехнулся. – Но, по факту, это мало что в данной ситуации меняет.

– Тебе неведом страх, – завистливо протянул Рин-Сэй.

– Друг мой! – Айгур взял Рин-Сэя за плечи и повернул к себе: – Никогда не позволяй страху занимать сколь-нибудь значимое место в твоей жизни и влиять на твои поступки! Будь выше его и сильнее!

– Ты просто натуральнейший герой! – Рин-Сэй покачал головой. – Я тобой восхищаюсь, а еще зверски тебе завидую.

Себя он героем не чувствовал. Совсем нет.

Айгур крепче сжал его плечи.

– Ты справишься!

У Хема на глазах выступили слезы. Он спешно утер их рукавом, но Рин-Сэй с Айгуром все равно успели заметить.

– Ты чересчур переживаешь! – сказал Рин-Сэй.

Хем сглотнул и ответил с вызовом:

– Да! Я тревожусь за вас! Я уже сто раз говорил! Айгур – ладно еще… Он для себя иного поведения кроме как героического и не мыслит. Но ты… Ты молод… Тебе нужно быть счастливым… Берегите себя!

Хем обнял по очереди обоих, и даже Айгур был тронут, хотя и пробурчал под нос, что не дело слезы лить, когда еще ничего не случилось.

– Не дело, – согласился Хем, снова утерев слезы, и попросил Айгура показать карту побережья, которую тот составил.

На ней, в том числе, были отмечены места, где они побывали и которые, по возможности, исследовали. Хем долго рассматривал карту, подняв брови и потирая подбородок, крутил так и этак. Потом, поколебавшись, ткнул в точку на северо-восточном побережье.

– Вот. Нас в ту сторону и близко не заносило… Здесь должен находиться лиорентийский лагерь, – Хем выудил из кармана карандаш и написал координаты прямо на карте, потом повернулся к Рин-Сэю: – Тебе следует про него знать.

– Зачем? – удивился Рин-Сэй.

– На всякий случай! Вдруг тебе придется срочно сматывать удочки, а преследователи устроят помехи, собьют с настроек или как там это у вас происходит… Если они не имеют представления, куда ты собираешься переместиться, им ведь сложнее будет тебя заблокировать?

Рин-Сэй кивнул.

– Помешать могут только Охотники. Они… заточены на любые погони. Члены других Орденов так не умеют. Но я все же не понимаю, как мне помогут твои сведения.

Все знают, что в Лиоренции ненавидят магов, а у инквизиторов есть гасители. Да его даже убить могут!

– У них в лагере есть маг, – добавил Хем.

– Маг? Среди лиорентийцев? – Рин-Сэй не счел нужным скрыть изумление.

– Да. Очень… сильный. Как, по-твоему, иначе они бы сюда доплыли, преодолев Бурлящую полосу? Кто-нибудь из вас об этом задумывался?

Рин-Сэй механически покачал головой. И в самом деле – как еще?

– Его зовут Юст. Юст Хольгерстон, – продолжил Хем. – Если ты его найдёшь, он обязательно поможет тебе.

– С какой стати ему мне помогать?

– С такой.

В дальнейшие пояснения Хем не стал вдаваться, что было для него обычным делом. Он похлопал ресницами, почесал подбородок и заявил таким тоном, будто выдавал страшную тайну:

– Если что – сошлешься на меня.

Рин-Сэй вздохнул. Вот опять – понимай, как хочешь!

– Он тебя знает, этот Юст Хольгерстон?

– Ну, вообще-то, – по губам Хема скользнула виноватая улыбка, – я знаю его лучше, чем он меня. И он уж точно не знает, что я на Запретном континенте.

«На всякий случай», – сказал Хем. Этот случай пришел, а Рин-Сэй все старался оттянуть неизбежное решение.

Ему было еще что вспомнить.

Рин-Сэй не произносил при друзьях имени Лин-Шоан – ни вслух, ни про себя, и сам бы никогда не признался первым, но дотошный Хем догадался каким-то неведомым образом и прямо так и спросил.

– А ты, неровен час, не влюблен ли, друг мой?

Рин-Сэй открыл рот и не смог найтись с подходящим ответом. Так и застыл, как идиот.

– Ха-ха! – победоносно воскликнул Хем. – Я прав! Ты влюблен! Очень незаурядно для Созерцателя!

Вообще-то, Хем не стал у него ничего насильно выпытывать, хотя, наверное, мог бы. Бесцеремонный лиорентиец умел быть, на удивление, церемонным и тактичным. Умел, когда хотел. Но хотел редко.

Рин-Сэй выложил Хему и Айгуру свою сердечную историю сам – многое, хотя и не всё. Возможно, его откровенность объяснялась совместными путешествиями по Запретному континенту, которые очень сблизили их троих. Они были одни, в негостеприимном месте, во многих тысячах километров от цивилизации, если не считать Летающие острова.

– Влюбленный Созерцатель, да еще и шуорец – это немыслимо весело и само по себе тоже немыслимо, – продолжал потешаться Хем.

Это он так пытался поднять им всем настроение перед расставанием. Очень умно! Наверное, Хему никогда не надоест мусолить эту тему, повторяя на все лады одно и то же!

Рин-Сэй не нашел ничего лучшего, чем покраснеть. Заметив это, Хем продолжил в том же духе:

– Ой-ой! Я точно умру от смеха! Романтичный, влюбленный, застенчивый Созерцатель, чуть что смущающийся! Вам же положено быть холодными и бесстрастными! Где твоя эмоциональная отстраненность? Ты слишком… человечный для мага – пока еще. Уникальный экземпляр!

– А сам ты какой экземпляр?

– Я-то? Я заурядный лиорентийский торговец и немного контрабандист, страстно любящий похохмить и почесать языком.

Да ведь это чуть ли не единственное, что Рин-Сэй о Хеме знал! Просто Хем – так он сам себя называл, простой торговец!

– А еще мы с Айгуром – повидавшие жизнь скептики и циники! – добавил Хем.

– Да! – серьезно кивнул Айгур.

– Вы были когда-нибудь влюблены? Вы помните, каково это, когда сердце трепетно замирает, когда всё вокруг кажется таким… прекрасным? – Рин-Сэй смутился, услышав в собственном голосе отчетливые восторженные нотки.

Говорить подобное своим товарищам по Ордену он бы, наверное, не осмелился.

Оба его собеседника отмахнулись и ответили похоже – что, мол, слишком стары для столь пылкого и прекрасного чувства.

При это Айгур покраснел, а Хем рассмеялся и поскреб ногтем свой обручальный браслет. И Рин-Сэй решил, что они… не откровенны.

А потом Рин-Сэй отчего-то рассказал, по-прежнему не упоминая имени Лин-Шоан, что они любят вместе встречать рассвет, ощущать свежесть раннего утра. Что они стоят под покровом темноты и наблюдают, как начинают таять звезды, а над горизонтом появляется светлая полоса. Она ширится, захватывая все большую и большую часть неба. Первые лучи солнца озаряют розовые рододендроны. У них такой тонкий восхитительный аромат, хочется вдыхать его, не переставая…

Хем скорчил физиономию, будто давился от смеха:

– Ох! Как это романтично – обнявшись, встречать восход солнца и вдыхать аромат цветов… Я тебе завидую! А у вас в Ордене всем положено так рано вставать?

Айгур дружески похлопал Рин-Сэя по плечу, и Хем тоже, сопроводив хлопки очередным подколом:

– Обещай, что, при случае, познакомишь меня и Айгура со своей возлюбленной! Мы вдвоем будем тебе как отцы. Ну или как дядья, хотя бы. И мы с ним замечательно дополняем и оттеняем друг друга.

– Один – угрюмый молчун, второй – насмешливый болтун, – отозвался Айгур.

Даже сейчас, вспомнив тот разговор, Рин-Сэй улыбнулся. Это были приятные воспоминания.

Расставшись с Хемом и Айгуром, он провел несколько дней в одной из отдаленных и малолюдных Обителей своего Ордена. Вместе с Лин-Шоан. Никто не мешал их уединению.

Эти места походили на шуорское Приграничье, где он провел свое раннее детство.

Заканчивалась осень. Стояли тихие дни, воздух был удивительно прозрачен. В это время года облака лишь изредка забредали в предгорья, предпочитая зависать высоко в горах.

Ниже еще росли сосны и пихты, а здесь уже начиналось царство камня и льда, где выживали лишь лишайники, трава, да кустики рододендронов.

Со склонов к бегущим в долину рекам спускались языки снежников. Горы казались суровыми стражами, охранявшими вверенные им территории. Невероятно огромные, пронзавшие насквозь небо, они все равно были намного ниже, чем вершины Запретного континента.

Рин-Сэй проснулся поздним утром, оттого что в глаза через щелку между неплотно прикрытыми ставнями бил солнечный лучик. Он перевернулся на другой бок и, подложив под голову руку, принялся разглядывать стоявшую перед зеркалом Лин-Шоан – из-под полуприкрытых век, осторожно, словно боялся спугнуть свое счастье. С трепетной нежностью, которую когда-то считал для себя невозможной. Он же Созерцатель!

Какая Лин-Шоан все-таки необыкновенная, ни на кого не похожая! Изящная и красивая, с огромными оливковыми глазами…

Она уже оделась и сейчас заплетала в замысловатую косу волосы, в которых темные пряди перемешивались с высветленными. Такие Рин-Сэй встречал только у шуорцев. Лин-Шоан, несомненно, была чистокровной шуоркой, в отличие от него самого, уроженца Приграничья. У него обычные темные волосы, светло-карие глаза и даже борода какая-никакая растет. Настоящей шуорской крови в нем – едва ли половина.

Лин-Шоан видела его отражение в зеркале и соблазнительно улыбалась. Рин-Сэй не удержался – подошел к ней сзади и обнял. Она оставила косу в покое, подмигнула ему, дразня, высвободилась из объятий и, отодвинув дверь, выскользнула на открытую террасу.

Рин-Сэй оделся и последовал за ней, остановился рядом, обхватив рукой резной деревянный столб, поддерживавший кровлю.

– Может быть, все-таки не стоит вам с Лин-Тай отправляться в Шуору? – произнес он, чувствуя, что голос его звучит просительно. – Для тебя это очень важно, я знаю. Но на данный момент Шуора – не самая насущная наша проблема. Не сомневаюсь, твой Великий Магистр считает так же. И необходимое прикрытие… сложно будет вам обеспечить.

– Я понимаю, – Лин-Шоан обернулась. – Но это то, что я реально могу делать. Я хочу… не зря жить на этом свете.

Восемнадцать лет назад магистр Сю-Джин и Великий магистр Суридиан спасли ее и Лин-Тай от патруля Поисковиков. Лин-Шоан чувствовала себя обязанной делать то же – спасать детей с магическими способностями, которым не посчастливилось родиться в Шуоре. Она не могла мириться с существующим положением вещей.

– Я видела, какая судьба ожидает этих детей, – говорила она. – Видела Укрощенных! С ними обращаются, как с животными. Лучше, намного лучше умереть, чем стать, как они!

Лин-Шоан была эмоциональной и безапелляционной в суждениях, что всегда вызывало у Рин-Сэйа противоречивые чувства – легкое непонимание и даже испуг, смятение, умиление и щемящую теплоту. Конечно, Лин-Шоан – Праведница, а Праведники зачастую несколько… фанатичны, хотя формально проповедуют беспристрастность. Для Созерцателей же быть движимыми эмоциями – значит, потакать животным инстинктам вместо того, чтобы опираться на разум и рациональное мышление.

Только сам Рин-Сэй не слишком-то соответствует стандартам своего Ордена. Романтичный, чувствительный, влюбленный… Ему бы стоило думать о деле, а не жадно разглядывать Лин-Шоан и мечтать о еще хотя бы одной совместной ночи.

Тайный орден – вот первоочередная проблема! Нет, наверное, все-таки гухулы. Гухулы расправились с Хоремом. Слишком быстро расправились, никто не ожидал. А теперь на очереди – Велгария. И в Беляре – его друзья, готовые защищать город до последнего.

Магическому Союзу, в том числе Великому магистру Беренделу, до гухулов и до войны нет дела. Да чего стоит весь их так называемый Союз! Одно название. Каждый Орден – сам по себе, а Воспринимающих и Охотников остальные едва терпят. Да и Камнедробители не многим лучше…

– Ты не сможешь пойти с нами? – спросила Лин-Шоан, втайне надеясь на ответ, противоположный тому, что ожидала услышать.

– Нет, – ответил он с сожалением. – Ты же знаешь – у меня собственные… задачи.

Рин-Сэй рассказывал ей, в общих словах, о своем поручении. Так что Лин-Шоан не удивилась и лишь молча кивнула, но ее глаза, и без того огромные, распахнулись во всю ширь.

Наверняка за ним станут следить, и свободы передвижения у него больше не будет…

Он встал рядом с Лин-Шоан, облокотился на перила, положил свою ладонь поверх ее руки, поцеловал в плечо, коснувшись губами тонкого шелка туники. Она взяла его руку в свою, переплела свои пальцы с его.

Воздух был напоен прохладной свежестью. Рин-Сэй глубоко вдохнул, наполняя грудь. Легкий ночной морозец покрыл траву и лужицы тончайшими чешуйками льда, и сейчас они сверкали в лучах утреннего солнца.

Солнце уже заметно пригревало, растапливало выпавший снег, и со ската крыши мерно капала талая вода.

Ниже в долине видна была деревня – каменные дома, каменные изгороди, ограничивавшие поля и пастбища. По извилистой узкой тропе поднимались друг за другом лохматые яки, навьюченные плетеными корзинками.

Вдоль дорожки, ближе к Обители, стояли каменные плиты с молитвами и раскрашенные фигурки, придуманные местными крестьянами. К столбам ворот были подвязаны разноцветные широкие ленты, которые колыхались всякий раз, когда мимо проносился ветерок.

Из Обители слышались глухие удары барабана и монотонное звучание голосов крестьян, собравшихся на Осенний фестиваль. Ритм менялся. Голоса то замедлялись до гудения, то убыстрялись до скороговорки. К уханью барабанов и людскому хору присоединились звон колокольчиков и дудение раковин.

Завтра, когда завершатся празднования и крестьяне разойдутся по домам, надо будет сходить в местный храм. Или же отправиться на Летающие острова. Ему требовалось обрести равновесие, помедитировать. Возможно, посоветоваться с кем-нибудь из магистров. С Сю-Джин или Грисенером.

Рин-Сэй не хотел отпускать Лин-Шоан. Правда, она будет не одна, со своим другом детства Лин-Тай, выросшим с ней в одной деревне и, в отличие от нее, ставшим Созерцателем. Это отнюдь не первый их рейд в Шуору. И, тем не менее, Рин-Сэй мучился от беспокойства.

Он тревожился за Лин-Шоан, за оставшихся в Беляре друзей. И за себя тоже. Он – член сразу трех тайных обществ, скрытный даже для Созерцателя. И, в отличие от Айгура, никакой не герой.

Когда все закончится, он ведь, действительно, сможет познакомить Лин-Шоан с Хемом. И с Айгуром. Рин-Сэй почти обещал им…

Потом его болезненно кольнула мысль – если Айгур вообще останется жив! И чем все закончится? Падением Велгарии или случится что-нибудь еще хуже?

– Держи! – Лин-Шоан сняла с шеи кулон из желтого нефрита и вложила в его ладонь. – Он… обычный. Желтый круг – символ солнечного диска. Но я очень им дорожу. Он достался мне от родителей. Это тебе на память. Так частица меня всегда будет с тобой.

– Ты всегда будешь со мой, – повторил он, слегка переиначив, и погладил большим пальцем круглый плоский камень.

Лин-Шоан улыбнулась, провела ладонью по его щеке. Рин-Сэй поймал ее руку своей, приник губами.

– Я буду ждать твоего возвращения.

– Или я твоего, – она улыбнулась. – Трудно загадывать, как все сложится.

– Мы будем ждать возвращения друг друга., – уточнил он. – Столько, сколько понадобится.

С нефритовым кулоном Рин-Сэй с тех пор не расставался. Кулон и сейчас был при нем. Как и под завязку заряженные накопители и кристаллический ящичек, в котором лежали несколько монет и статуэток – доказательство правдивости его истории. Его не обыскивали – пока. Рин-Сэй достал из наплечной сумки ящичек, убрал туда подвеску и монету, которую держал в руках.

Нельзя больше тянуть! Он должен… должен пойти на риск и, по совету Хема, добраться до лиорентийского лагеря. Подставить лиорентийцев?

Один из Охотников, стороживших его, отвлекся. Возможно, лучшего момента не будет. Рин-Сэй резко высвободил Излучение, ударив простой воздушной волной, и тут же переместился – почти наобум, потому что из-за создаваемых Охотниками помех не мог настроиться ни на какую конкретную точку.

ГЛАВА 2 Начало осады

Беляр, пятнадцатью днями ранее

Айгур

Первые вражеские разъезды Айгур-дин-Даз увидел с южного кряжа, где проходила часть внешней линии белярской обороны.

Был конец зимы – неподходящая пора для военных походов, но погода стояла малоснежная и теплая, что позволило гухулам не терять времени и двигаться дальше на восток, не останавливаясь после захвата Хорема.

И вот войско кочевников добралось до столицы Велгарии.

Ничего внезапного не случилось – Высочайшему уже докладывали, что гухульский авангард опрокинул пограничные заставы и уцелевшие защитники отступили к крепостям, расположенным в глубине страны.

Все к этому шло и неизбежно пришло. По крайней мере, больше не надо было томиться и ждать.

Пахло землей – как бывает в начале весны. Обрывистый песчаный склон весь утыкан был круглыми дырками гнезд, сейчас еще пустыми. И едва ли весной, в отличие от прежних лет, гнезда заселят береговушки. Придется маленьким ласточкам искать себе новое жилье. Впрочем, стоило беспокоиться не о птицах, а о людях.

С северной от кряжа стороны расстилался Внешний город. Если перенастроить зрение, можно было различить кладбища с каменными саркофагами и обелисками, усадьбы богатых горожан, отмеченные флагами анклавы иноземцев, ремесленные районы, крытые торговые ряды, общественные бани с застекленными окошечками и изразцами в купольных крышах. Вдоль мощеных улиц выстроились ряды ярко раскрашенных двухэтажных домов. Айгур еще сильнее приблизил изображение и разглядел резные деревянные ставни и двери, наружные лестницы, ведущие на второй этаж, а у входов – засохшие венки, собранные еще осенью, в Праздник Урожая.

Айгур смотрел, не отрываясь, стараясь запечатлеть в памяти город, который никогда больше не будет таким.

Беляр раскинулся в обширной долине изгибавшейся подковой реки Давшан – с топким дном, омутами и старицами. Берега заросли высоким густым тростником, скрывавшим многочисленные петляющие протоки и заболоченные низины. Помимо главной крепости было еще несколько линий заполненных водой рвов и крутых валов, укрепленных смешанным с цементом щебнем и камнями. Вокруг находились соединявшиеся друг с другом сетью подземных ходов блокпосты, предназначенные для сбора передовых отрядов обороны. Блокпосты были неплохо укреплены и напоминали небольшие бастионы.

– Я думал, этот день будет отмечен ужасными предзнаменованиями – грозно нависшими тучами, зловещим ветром, раскатами грома или еще какими-нибудь пугающими атмосферными явлениями. – Стоявший рядом с Айгуром Аввад-дин-Абу задумчиво уставился в безоблачное небо. – А это самый обычный день. Погода прекрасная и теплая. Эта… обыденность страшит меня еще больше. Дурные знамения можно было бы трактовать как провидение Небесного Отца. И как знак того, что в его воле нас спасти. Но… нападение просто случилось.

И все же Аввад втайне надеялся, стесняясь своих чувств, поскольку понимал, что движим вовсе не разумными основаниями. Вопреки всему он надеялся на вмешательство и заступничество Небесного Отца, на то, что тот пошлет избавление от гухулов, не оставит без защиты город, на центральной площади которого установлена его древняя статуя.

Взгляд Аввада теперь устремился туда, где над всеми прочими зданиями Беляра, над зубчатыми стенами и башнями Внутреннего города возвышалась колонна. Он всматривался до боли в глазах в венчавшую ее крылатую статую, словно рассчитывая углядеть некий знак.

– Это лишь символ, мой друг, – негромко произнес Айгур. – Образ.

– В нашей жизни все – лишь символ, – возразил Аввад и, немного помявшись, добавил: – Я читал описание в одной старой книге откровения велгарского прорицателя, которому было явлено чудесное видение…

Наверное, мало было на свете книг, которые Аввад не прочел.

– Там говорится, – продолжал Аввад, завороженно взирая на колонну со статуей, – что, когда придет час великой нужды, Небесный Отец слетит со своего постамента. Из его глаз, рта и рук брызнут огненные струи и поразят всех врагов. Я понимаю – у многих народов есть подобные предания о могущественном заступнике. Но мне хочется верить…

Айгур, невесело усмехнулся, Аввад смутился и, испустив глубокий вздох, пробормотал:

– Извини. Я знаю, что все это… Все эти прорицания и видения ничего не стоят, но вдруг… Просто очень хочется, чтобы это оказалось хотя бы немного правдивым.

Айгур кивнул. В желании друга не было ничего удивительного, пусть разумом Аввад и сам сознавал, что велгарцы могут надеяться только на свои силы. Вывод для многих чересчур горький и неприемлемый.

После разъездов с юго-западной стороны появились и основные гухульские силы.

Над гущей движущихся войск колыхались водруженные на длинные копья пучки крашеных конских волос и раздвоенные треугольные флаги. Десятки тысяч лошадиных копыт и колеса повозок месили оттаявшую почву. Земля дрожала – словно от страха.

Аввад дежурил в ополчении, а Айгур и Айниль-дин-Зан с тремя своими учениками, пользуясь относительно спокойными часами, сидели в астрономической обсерватории среди книг, атласов звездного неба, астролябий, секстантов и прочих приборов, и пили вино, почти не переговариваясь друг с другом. Пили, провожая прежнюю мирную жизнь и ожидая Римуда, который обещал зайти после совета, проходившего во дворце Высочайшего, и сообщить новости.

Римуд явился донельзя раздосадованный и мрачный. Его так и распирало – от желания высказаться, излить душу, найти виноватых в бедственном положении, в котором очутился ныне Беляр. Тем более, что с виноватыми все и так было ясно. И выражался Римуд весьма красноречиво и патетически:

– Какими идиотами все мы были! А эти… Чванливое, напыщенное, разодетое и разукрашенное окружение Высочайшего? Кучка бездарных бездельников, не способных найти других занятий, кроме как упиваться до беспамятства, обмениваться сплетнями, выискивая поводы для зависти и мелочных обид, и жиреть в самоуспокоении. Самодовольные и самоуверенные, пребывающие в совершеннейшей убежденности, что владеют ситуацией. Какое тщеславие и дурацкое высокомерие! И я в их числе. Ничуть не лучше!

Римуд плеснул себе в кубок вина из стоявшего на столике узкогорлого кувшина, выпил залпом и продолжил упиваться бичеванием пороков велгарских придворных, подпуская иногда толику самокритичности:

– Праздные, льстивые, растленные вином и похотью. Мало того – трусливые. Всегда заискивали перед Магическим Союзом, перед Воспринимающими, унижались перед этим упырем Дер-Ревеном – а что получили?

Айгур угрюмо молчал. Возражать Римуду язык не поворачивался, поскольку именно так, более или менее, дело и обстояло. Но слушать излияния друга Айгуру было неприятно, и он не без труда удерживался от того, чтобы не слишком вежливо попросить Римуда умолкнуть. Что толку сотрясать сейчас воздух?

Конечно, он понимал, что Римуд боялся. Это было объяснимо.

Айгура и самого царапало чувство, которого он стыдился – сожаление. Он почти сожалел о том, что позволил Римуду и Айнилю втянуть себя в предприятие, которое чем дальше, тем больше выглядело обреченным.

– Это неважно, что я не белярец по рождению. Все равно это мой город, – припомнил Айгур торжественные слова Римуда, сказанные не так уж давно.

– Это неважно, что я велгарец только по рождению и еще в детстве покинул эти места, – в тон ему заявил Айгур, исполненный гордого достоинства. – Во-первых, вы мои друзья, и я не могу отказать вам в помощи. Во-вторых, я считаю себя обязанным сражаться с гухулами, потому что они – угроза для цивилизации. Угроза, которой мир не видел сотни лет.

Его слова отдавали высокопарностью, и Хем или Эктор наверняка нашлись бы, что сказать, если бы присутствовали при том разговоре.

Сейчас Айгур сожалел о своем решении, и данное им обещание предстало слишком опрометчивым. Не то чтобы его пугала возможная и весьма вероятная гибель, но… Проклятье! Он был о себе лучшего мнения!

Римуд вообще любил обличать. Раньше с тем же упоением он поливал грязью агрессивных лиорентийцев – их захватническую политику, лжепророка, которому они поклонялись, и нетерпимость к магам, которой они бравировали. Критиковать лиорентийцев среди местных жителей, в принципе, было общим местом и чуть ли не правилом хорошего тона. А к соседям из Элмадена, принявшим протекторат Лиоренции, велгарцы относились с высокомерным презрением, которое Римуд не чурался выплескивать на знакомых элмаденских торговцев, часто наведывавшихся в Беляр.

Новых поводов для обличения у Римуда было хоть отбавляй, и останавливаться он не желал.

– А хоремийцы? Как они дерзко смеялись над тем, что оскорбили гухульского Каана убийством послов! Полгода прошло – и им не до смеха.

Так и есть. В последнее время белярские улицы запружены были беженцами, и среди них попадалось много выходцев из недавно захваченного гухулами Хорема.

Айгур выглянул из углового окошка и увидел внизу ставшую уже привычной картину: неимоверное количество перемешавшихся друг с другом людей, животных и повозок. Пешие и обозы тянулись друг за другом нескончаемым потоком. В этой толпе встречались и хоремийцы, и жители велгарских окраин, устремившиеся вглубь страны, и представители соседних народов, с которыми ранее у велгарцев отнюдь не всегда складывались дружественные отношения. Айгур легко различил суразов – на их кибитки с огромными колесами были водружены конические войлочные шатры, а также емейцев, щеголявших плюмажами из павлиньих перьев. Емейцы были давними союзниками Велгарии, охраняли ее юго-западные рубежи и служили в гвардии Высочайшего.

Одни беженцы приходили в Беляр, другие, явно не надеявшиеся на благополучный исход противостояния с гухулами, уходили из города: на север, в гористый неприступный Экобар, к морю – в Элмаден, пока не затронутый войной. Уезжали как состоятельные велгарцы, так и обычные жители. Последние шли пешком, с детьми на руках, оставив большую часть имущества.

Римуд налил себе еще вина, выпил залпом весь кубок, почти не глядя.

– Высочайший, увы, не отличается дальновидностью и мудростью, – хмуро заметил он. – Всегда-то он привечал во дворце и приближал к своей особе льстецов и проходимцев, гадателей, сказителей историй, целителей самого сомнительного толка.

Раньше Римуд подшучивал над этим и пренебрежительно отмахивался, не видя особой проблемы. Теперь какая-либо охота шутить у него пропала, остались лишь злость и раздражение. И запел он совершенно по-другому.

– Что произошло на совете, Римуд? – спросил Айгур.

– Ничего хорошо, – бросил Римуд. – Высочайший расплачивается за свое простодушие и доверчивость.

Во дворце ситуация неуклонно ухудшалась. Многие приближенные Высочайшего, интриганы и лизоблюды разных мастей, еще недавно клявшиеся в преданности и готовности стоять до конца, ударились в бега. И сбегали вовсе не с пустыми руками.

– Трусы и предатели, – пробормотал Римуд, кривясь. – С каждым днем их число растет.

Племянник Высочайшего – Ясид-дин-Рабе, человек скандальный и чрезвычайно самолюбивый, много знавший об обустройстве городской обороны, при появлении первых гухульских разведчиков скрылся вместе с драгоценностями. Начальник дворцовой охраны выяснил, что Ясид подкупил стражников, чтобы те выпустили его из города.

Исчез еще один придворный – Бехин-дин-Газим, почитавший себя великим ученым, звездочетом и гадателем. Хватились его, когда Высочайший захотел узнать, что говорят звезды о будущем. Дворцовая стража найти Бехина не смогла, как ни искала. Поговаривали, правда, что тот, любитель юных девушек и прочих увеселений, окончательно утопивший в вине страх и разум, не сумел сбежать и нашел конец в речном омуте или зыбкой трясине. Высочайший был огорчен, так как верил в силу звезд и испытывал к Бехину-дин-Газиму странную привязанность и доверие.

Звездочет! Айгур некстати вспомнил о телескопе, все так же стоявшем в обсерватории на треножнике, о прежних спорах… Какое же хорошее было время! Лучшее время в его жизни! Даже их путешествия по Запретному континенту. И он привязался к Рин-Сэю и Хему сильнее, чем думал. Сейчас, в Беляре, ему недоставало общества обоих…

Римуд расправился с очередным кубком и продолжил:

– Высочайший пожелал продемонстрировать свою доблесть и нанести врагу внезапный удар. Точнее говоря, устроить вылазку, в которой собрался участвовать лично. Глупую вылазку. Недальновидную и опрометчивую. Я пытался разубедить его, но безуспешно. Тогда я заявил, что обязан быть с ним, чтобы прикрыть его, стать еще одним его телохранителем. Он отказал мне и в этой просьбе.

Айниль тяжело вздохнул, сложив прятавшиеся в бороде губы в горькую складку. Но вслух не высказался, хотя, очевидно, по поводу осмысленности вылазки был солидарен с Римудом. Как и Айгур.

Айгур уже не в первый раз за последние дни спросил Айниля:

– Что ты все-таки собираешься делать? Ты не передумал? Извини меня, мой друг, но от тебя пользы на стенах города немного.

Впрочем, как и от Аввада и других белярцев, записавшихся в ополчение.

Айниль насупился, стиснул в кулаке узкую бороду, сверкнул недовольным взглядом, слишком благовоспитанный, чтобы дать резкую отповедь.

– Истинно умный человек должен знать пределы своей компетенции, хочешь ты сказать?

– Хочу сказать, что тебе лучше покинуть Беляр, – ответил Айгур. – Я могу переместить тебя, куда захочешь. Тебя и твоих учеников.

Айниль упрямо помотал головой и заявил – абсолютно ожидаемо:

– Этой мой город, и я буду его защищать, как могу. Здесь мой дом, моя обсерватория, мои ученики, мои друзья. Разве я имею право оставить все это?

– Эктор неоднократно предлагал укрыться в Экобаре. Но с Айнилем бесполезно спорить! – Римуд безнадежно махнул рукой. – Этот ученый гордец отказывается внимать голосу разума. Заявил, что он ничем не хуже Аввада, который строит из себя бравого вояку.

Эктор! С ним Айгур разругался вдрызг, потому что Эктор отказался ввязываться в войну, предпочтя отсидеться в горах, в своем Экобаре.

Конечно, Айгур понимал, что участие еще одного мага в обороне Беляра едва ли что изменит, и существенную помощь войсками Экобар оказать не в состоянии. Тем не менее, Айгур сильно разозлился. Он обозвал Эктора себялюбцем и трусом и вообще высказал много разного, что о нем думает, и даже помянул, что тот сбежал из своего Ордена, не пройдя Второго посвящения. И Айгуру совершенно не было дела, какие струны в тонкой душе приятеля он заденет или там оборвет. Вообще-то, Эктор, всегда и легко находивший острые слова, до ответных оскорблений не скатился, лишь сказал, что в любое время готов предоставить убежище и принять в Экобаре тех, кто этого захочет.

Наверное, Айгур был излишне резок и не совсем справедлив. Сам он никогда не зажмуривался, не отворачивался от испытаний и трудностей и встречал их лицом к лицу… Но «не всем назначено быть героями», заметил как-то Хем. Но Аввад и Айниль остались. И снова но: в отличие от них, Эктор не велгарец, он советник экобарской правительницы.

– Пусть мои магические способности вызывают насмешку даже у моих друзей, – добавил между тем Айниль, – я все-таки надеюсь, что сумею принести пользу. Например, я изучил… кое-какие книги и стал неплохо разбираться в артиллерии и фортификациях.

– В артиллерии и фортификациях, – повторил Римуд, скептически изогнув рот.

– И что теперь, вооружившись новыми знаниями, ты можешь сказать о белярских укреплениях? – полюбопытствовал Айгур.

– А то, что мы не теряли времени даром! – Айниль вскинул голову. – Не сидели сложа руки. Мы отремонтировали и усилили стены, установили больше пушек.

– Значит, Хем был, в общем и целом, прав? – не удержался от поддевки Айгур.

Римуд покраснел от злости и надулся так, что, казалось, вот-вот лопнет. Айниль схватился за бороду и, явно переламывая себя, ответил:

– Да, прав.

Айгур усмехнулся. И он, и Айниль, и Римуд – все они, конечно же, помнили тот спор с Хемом, случившийся почти год назад.

– Неужели у вас еще не развеялась иллюзия о собственной непобедимости? – вопрошал Хем, воздевая руки. – Протрите глаза! Вы же сами толкуете, что на границах неспокойно, что набеги гухульских отрядов на ваши окраины становятся все чаще!

– Полтора года назад мы уже побили гухулов, – возразил Айниль. – Не думаю, что им захочется снова к нам соваться.

– Беляр хорошо укреплен, и ему нипочем любой штурм, – набычился Римуд.

Хем покачал головой:

– Не буду говорить, что ваши укрепления не стоят и десятка пушечных выстрелов – это, очевидно, не так. Но, тем не менее, они не продержатся долго против мощного и грамотного артиллерийского обстрела и против подкопов. Устаревшая фортеция. Не соответствует применяемой ныне артиллерии, способу ведения огня и характеру боя у стен.

– Тоже мне, специалист фортификации, – бросил уязвленный Римуд, с трудом унимая раздражение. – Крепость модифицировали уже в эпоху распространения огнестрельного оружия, перестроили башни и утолщили стены.

– В самом деле, Хем, – в отличие от Римуда Айниль сохранял видимое спокойствие и не утратил своей привычной манеры давать подробные разъяснения: – Система огня устроена таким образом, чтобы перекрыть все подходы к крепости. Бойницы смещены по оси, и сектора поражения у каждого яруса не пересекаются. Можно вести круговой обстрел. Есть бойницы подошвенного боя, дополнительные боевые помещения. Башни сделаны округлыми, а входы на второй и третий ярус обустроены накатами – специально для пушек.

– Башни и бойницы ограничивают площадь обстрела. Белярская крепость устарела, по меньшей мере, на три десятка лет, – гнул свое Хем.

– Гухулы – дикие кочевники… – начал Айниль.

– Перестань! – оборвал его Хем. – Я это уже слышал от Римуда и высказал на этот счет половину того, что думаю.

– Но ведь, действительно, у них нет новейшей артиллерии, – возразил Айниль. – Только легкие полевые пушки и не такое уж большое количество ручного огнестрельного оружия. Они до сих пор предпочитают пользоваться луками. Артиллерия в Беляре на порядок лучше. И еще у нас есть маги.

Маги! Айгур поморщился. Не слишком-то много магов – это если мягко выразиться. Едва десяток наберется, если не удастся в корне изменить ситуацию. Уроженцы Велгарии и Хорема, большинство из них либо ренегаты, как Римуд, либо так и остались адептами, и ни один по уровню и близко не сравнится с Айгуром. А у гухулов, по слухам, есть шаманы. Маги называли их «первобытными колдунами» и всерьёз не воспринимали.

Но что-то шаманы, должно быть, умеют. У них наверняка есть способности.

– Пушек у вас недостаточно. А пушки, замечу, бьют дальше, чем маги. И война за Вестринские княжества доказала, что поставленная магами защита против плотного и кучного артиллерийского огня, в конце концов, не выдержит. Да и на всю линию обороны ваших магов не хватит, – продолжал Хем.

Хем вещал, как по писанному, здраво и убедительно. При том что до последнего времени уверял сотню раз, что в военном деле не разбирается.

– Не напоминай об этой вашей войне, – дружно взвились Римуд, Айниль и Эктор, тоже присутствовавший при том разговоре. – Вы еще смеете ею гордиться! Ею и этим вашим тупым кровожадным головорезом, которого вы поставили во главе своей армии!

Вестринская война, случившаяся шесть лет назад, впрямую затронула только Орден Видящих и крайне больно ударила по их спеси. Великого магистра Юсуфара никто из присутствующих не любил, но «магическая солидарность», как язвительно называл это явление Хем, брала вверх над личной неприязнью.

Айгур удержался от того, чтобы присоединить свой голос к общему хору и лишь усмехнулся.

– Я не горжусь ни Лиоренцией, ни войнами, которые она ведет, – резко возразил покоробленный Хем. – Ладно еще Римуд и Эктор – от них другой реакции и ожидать не стоит – лишь бы что-нибудь ляпнуть. Но ты, мой друг, – Хем обвиняюще ткнул в Айниля пальцем. – Ты меня разочаровываешь. Неужели ж и у тебя языковой центр изолирован от остального мозга?

– Сам такой! – ожидаемо огрызнулся распалившийся Эктор.

Хем махнул рукой – не до мелочных счетов, мол – и докончил:

– Вы полагаете, что назвать лучшего лиорентийского полководца тупым кровожадным головорезом – это свидетельство вашего интеллекта, мудрости и военных дарований?

И Римуд, и Эктор, и Айниль так же дружно покраснели. Первые двое – от злости, третий – от смущения.

– Айниль! Ты же переписываешься… Переписываешься с этим Аннисетом Герреро! Ты поешь ему дифирамбы, называешь чуть ли не умнейшем человеком в мире! Почему, почему так сложно признать, что лиорентийцы – не чудовища и не идиоты? У вас, в конце концов, перед глазами есть наглядный пример – я! И, вообще, речь не о Лиоренции, а о гухулах, – не в меру разошедшийся Хем несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. – И о том, что для обороны более пригодна бастионная система.

Хем стащил из запасов Айниля лист дорогой бумаги и, выудив из кармана угольный карандаш, принялся не слишком-то умело набрасывать приблизительную схему и одновременно вещать дальше:

– Земляные бастионы, обложенные по бокам камнями, оборудованные казематами, выдвигаются за линию крепостных стен. Поэтому поставленные на них батареи не ограничены сектором обстрела, как в бойницах. На одном бастионе можно установить много пушек, что обеспечит, помимо хорошего маневра, большую плотность огня…

Айгур оторвался от воспоминаний, налил себе вина и, уподобляясь Римуду, тоже выпил залпом и не глядя.

– Это не значит, впрочем, что укрепления наши плохи и что Беляр не сможет долго продержаться, – объяснился Айниль. – Вовсе нет. У нас сильный гарнизон и достаточные запасы для длительной осады, есть пороховые мельницы. Но… откуда нам ждать помощи? Как нам разбить врагов? Мы фактически остались с ними один на один. Если же падут стены Внутреннего города, шансов на спасение не останется.

Айгур подался вперед, к Айнилю, оперся локтями о столик, чуть не задев наполовину опустевший кувшин с вином, посмотрел в глаза, перевел взгляд на Римуда, на остальных и твердо сказал:

– Мы должны сражаться до конца, до последнего дыхания. Невзирая ни на что. Город нельзя сдавать гухулам. Вы все знаете, какую резню они устроили в Урхандже.

Биться, не жалея жизни. Вгрызаться в каждый клочок земли. Стоять насмерть… Что еще?

Проклятье! Им нужна надежда. Нужны союзники.

Вылазку решено было предпринять как можно быстрее, пока враге еще не обложили город со всех сторон. В тот день с утра Высочайший приказал устроить парад. На центральной площади перед дворцом по четверо в ряд выстроились верховые воины во главе с самим правителем.

Вышколенные лошади, начищенные до блеска, холеные, с вплетенными в гривы разноцветными лентами шли ровно, не высовываясь из общего строя. Павлиньи перья на тюрбанах всадников едва заметно колыхались в такт лошадиным шагам. Седла, перевязи, ножны и даже приклады укороченных карабинов были украшены драгоценностями и сверкали на солнце.

Высочайший ехал впереди, воздев в приветствии руку. Члены Ближнего совета, включая первосвященника, все в праздничном облачении, стояли на узорном балконе дворца и благословляли парад, город и его защитников, торжественно маршировавших по площади.

Вылазка закончилась плачевно. Гухулы, казалось, поддались под мощным ударом, и рассыпали строй. Но на самом деле они лишь выманивали белярцев, изображая отступление, а затем и бегство. Высочайший, зарвавшись, устремился вдогонку, сопровождаемый остальным отрядом. В конце концов, вражеская конница резко развернулась навстречу, обхватив преследователей с флангов и стараясь перерезать пути отступления. Пока велгарцы пытались прорваться обратно, гухулы начали забрасывать их стрелами и начиненными порохом ручными гранатами, и выяснилось, что шаманы умеют подрывать пороховые заряды на расстоянии. Высочайшему, отказавшемуся от сопровождения магов, только чудом удалось спастись и с остатками отряда под прикрытием телохранителей вернуться во Внутренний город.

Помимо гухулов под стены города пришло много их вольных и невольных союзников, а также наемников. Куда ни кинь взгляд, везде были биваки, табуны запасных лошадей, обозы, множество согнанных в группы пленных в деревянных колодках. Вражеские конные разъезды патрулировали местность, следя за действиями осажденных. Даже с северной стороны, где степь сменялась лесами, рыскали верховые патрули.

Ночные огни вражеских лагерей тянулись до самого горизонта и казались увеличенным отражением звездного неба. Огромное войско, но разнородное, разноплеменное и разноязыкое.

Айгур решил, что должен попытаться еще раз обратиться к Великим магистрам. Он переместится на Летающие острова и ударит в колокол, призывая собраться Малый совет в первый день следующего месяца.

В этом месяце он уже использовал свое право.

Адская Бездна! Неужели он думает, что, если будет делать одно и то же снова и снова, то когда-нибудь получит иной результат?

ГЛАВА 3 Прогулка по лесу и ее последствия

Запретный континент

Юст

Юст Хольгерстон брился и попутно занимался любимым делом – разглядывал в зеркале собственное отражение. Его зеркало, почти в рост размером, было самым большим в лагере и являлось предметом его гордости. Адмирал Хольм откровенно крутил пальцем у виска, Юст отшучивался, утверждая, что созерцание прекрасного успокаивает нервы. И если остальные имеют счастье лицезреть его воочию, то он вынужден довольствоваться лишь отражением.

Как известно, у солнца только один недостаток – оно не может видеть само себя. Так что зеркало было жизненно необходимой вещью.

Юст ощутил присутствие двух матросов у входа.

– Коммандер, к вам можно?

– Сейчас!

Он ополоснул лицо водой, вытерся, натянул рубаху и сам выглянул наружу, привычно зажмурившись от бившего в глаза солнца. Несмотря на раннее утро было уже жарко.

Нахальный Тэт и верзила Ремко. Его, можно сказать, закадычные дружки. Оба приветственно отсалютовали, синхронно стукнув себя кулаком в грудь.

– Доброе утро, – сказал Юст.

– Адмирал просил передать, что старший инспектор хочет пойти на прогулку по окрестностям. Вам придется сопровождать его, – отчитался Тэт. – В общем, адмирал вызвал вас к себе.

– Надеюсь, мне удастся хотя бы спокойно позавтракать, – буркнул Юст.

– Не уверен, – Тэт покрутил головой. – Сейчас там ошивается младший инквизитор вместе с парой своих прихлебал. Не знаю уж, что они там вынюхивают. Перекусите лучше у себя. Мы вам можем принести кашу, а адмиралу скажем, что не сразу вас нашли.

– Тогда я лучше позавтракаю с вами.

– Валяйте, – Тэт хмыкнул.

Отойдя немного от палаток, Тэт с Ремко остановились, зажав Юста с боков.

– Коммандер, – заговорщицки позвал Тэт. – Вам не кажется, что всем будет лучше, если младший инквизитор не вернется домой? Здесь опасные места. Он мог бы пойти прогуляться и не возвратиться обратно. Пасть жертвой несчастного случая. Уколоться ядовитым шипом, попасться в лапы деревьям, наконец. Что угодно!

Они выжидающе смотрели на Юста. Оба казались искренними и желали ему помочь. Юст отрицательно покачал головой. Тэт разочарованно вздохнул. Ремко покосился на приятеля и пожал плечами: а чего ты, мол, ждал.

– Юст!

Тэт обратился к нему совершенно не по форме, однако Юста не волновала субординация. Его почти панибратские отношения с матросами и солдатами были общеизвестны, но адмирал их терпел, а потому вынуждены были терпеть и остальные офицеры.

– Вы же знаете, что он вас ненавидит! И что, по-вашему, Заракас напишет про вас в отчете, когда мы вернемся? Что с вами будет после этого отчета? Или вы надеетесь на хорошее отношение к вам досточтимого Гелекта?

– Нет, на это не надеюсь. – Юст тяжело вздохнул и пояснил: – Не в том смысле, что Гелект ко мне плохо относится, а в том, что Заракас – не зависящая от него фигура.

У младшего инквизитора свои хозяева. Этот дурной фанатик – шавка Следственного отдела. старший инквизитор Гелект – начальник Заракаса здесь и сейчас, но не дома в Лиоренции.

– Если с Заракасом что-нибудь случится – и неважно, подстроенный несчастный случай или откровенное убийство, – продолжил Юст прямым текстом, – Следственный отдел долго виноватых искать не будет. Меня пригласят на Святой остров, в Цитадель Благословенного Пророка, и отправят в камеру с остановкой в допросной. А если прознают, что кто-то еще… поучаствовал, то гостить я там буду не в одиночестве. Вам не хуже меня известно: у младшего инквизитора в лагере есть доносчики – и среди офицеров, и среди матросов. Это ясно?

Тэт и Ремко хмуро молчали и смотрели строго вперед. Значит, недостаточно ясно. Юст вздохнул и добавил, придав голосу максимальную твердость:

– Не лезьте к Заракасу! Я не желаю, чтобы из-за меня кто-то еще оказался в гостях у нашей доблестной, всеми любимой Инквизиции.

Его же самого по возвращении домой проблемы ожидали в любом случае, как ни крути. Юст требовательно посмотрел на своих спутников и подождал, пока они кивнут. Очень нехотя. Ремко недовольно дернул плечом.

– А если бы вам не грозила ответка, что бы вы сделали? – задал Тэт провокационный вопрос.

– Думаете, вы первые, кто мне предлагает такой удобный выход из неудобной ситуации? Или первые, кто задает мне этот идиотский вопрос?

– Вы бы его все равно не убили!

Юст почесал переносицу и ничего не ответил. Тэт с Ремко поняли без всяких слов и не одобрили.

Они втроем подошли к общей кухне. Матросы и солдаты сидели под большими льняными тентами, защищавшими от солнца. Юста они поприветствовали почти по уставу. Кашевар наложил ему полную миску. Юст, схватив себе побольше сухарей со стола, пристроился рядом с остальными на длинной скамье. В общем-то, ему нравилось. Хорошее настроение, веселое, вполне беззлобное перешучивание. Жалко только, кофе тут нет. Надо будет подчистить личные запасы Хольма. Адмирал дальновиден и предусмотрителен. У него в закромах еще много что интересного завалялось.

Разговоры за столом катились по наезженной колее, темы за два с половиной года были переговорены многократно. Забавные случаи, происходившие во время разведывательных вылазок, гадание о том, что же лежит в глубине континента, за горной грядой, возможно ли, что там живут люди.

Юст невольно оглянулся за спину, чтобы посмотреть на вонзившиеся в небо снежные пики. Он их видел каждый день и по многу раз, но они до сих пор потрясали его. Слишком высокие, чтобы через них перелезть, и перевалов за все время, проведенное здесь, их экспедиция так и не обнаружила. По сравнению с этими горами родные Белзейские казались ничтожными карликами.

Юст пробовал переместиться на другую сторону хребта, но у него не получалось настроиться на координаты. Он просто не видел, будто за горами ничего не находилось вообще. А до самих склонов Юст добирался – достаточно высоко, чтобы почти окочуриться от лютого мороза и разреженного воздуха.

За два с половиной года их экспедиции удалось исследовать лишь побережье и предгорья, да и то отчасти. Ничего больше. Запретный континент надежно хранил свои тайны. Место это было… неприятное, в разных аспектах. Негостеприимное и попросту опасное. Они приплыли сюда за алмазами. И, конечно же, назло магам. Магическому Союзу, известное дело, не могло прийтись по душе желание Лиоренции создать здесь форпост и изменить, тем самым, сложившийся статус-кво – если выражаться по-ронийски. Никаких стратегических преимуществ форпост, в реальности, не давал, а для магов Запретный континент продолжал оставаться запретным со времен самой Катастрофы, хотя они-то могли сюда переместиться откуда угодно. Как и Юст, в принципе. Для парусников же Бурлящая полоса, протянувшаяся на тысячи километров вдоль побережья, была непреодолимым препятствием. Непреодолимым без помощи мага.

Если бы десять лет назад капитан Бенгарт не нашел случайно алмазные трубки всего в двадцати километрах от берега, все осталось бы неизменным, каким было в течение многих столетий. Однако, как говорится, судьба распорядилась иначе. Бенгарту повезло. Он вернулся – на единственном уцелевшем корабле из четырех, с девятнадцатью оставшимися в живых матросами, но с алмазами. Он привез много алмазов и назвал место рядом с бухтой, где ему удалось бросить якорь, Землей Бенгарта. Скромно и со вкусом.

Юст доел свою порцию каши и попросил добавки, попутно хапнув еще горсть сухарей и прислушавшись к беседе, в которой болтливый Тэт принимал активное участие.

– В книгах написано, – говорил Тэт с уверенностью умудренного знаниями ученого, – что очень давно здесь прошла громадная волна. Она прокатилась до самых гор и смыла всё, что ей на пути попалось. Поэтому на побережье нет ни людей, ни привычных нам животных и растений.

– Но это не объясняет, откуда тут взялись другие растения, ни на что не похожие, и все до единого – жуткие, – отозвался матрос с противоположного конца стола.

– И почему они водятся только в этом районе, – добавил его сосед. – А в прочих местах – сплошные лавовые поля и грязевые гейзеры.

– И как появилась Бурлящая полоса? – присовокупил третий.

– Кстати, чтобы ее пересечь, Бенгарту пришлось нанять на Диоданских островах какого-то старого мага-отшельника, – снова подал голос Тэт.

– Не нанять, а уговорить. Магам деньги не нужны!

– А алмазы?

– Алмазы тоже.

– Все равно, маг не очень-то им помог. Бенгарт потерял кучу народа и свалил отсюда. Да если бы они не были такими жадными, удрали бы сразу, сверкая пятками.

Историю про Бенгарта Юст услышал от отца и сам рассказал команде, еще на пути к Запретному континенту. А сейчас матросы щеголяли друг перед другом своими познаниями. Сам Бенгарт, кстати, плохо закончил – он попытался повторить собственный маршрут и сгинул без вести вместе со всеми кораблями, скорее всего, где-то в Бурлящей полосе.

– Ну, мы-то все вроде как вполне целы – хмыкнул первый матрос, Дондзо Хейссен, начавший разговор, и стукнул два раза кулаком по столу, чтобы не сглазить.

– Сами знаете, кому надо за это спасибо сказать, – возвестил Тэт.

Все дружно посмотрели на Юста. Тот чуть не подавился кашей, фыркнул, привстал с лавки и раскланялся.

– Похлопайте мне, ага! Поприветствуйте вашего любимого героя!

Добавку Юст доесть не успел: явился Горвин Хольм – собственной персоной. Матросы повскакали с мест, отдавая честь.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Юст.

Адмирал скользнул по нему многообещающим взглядом и грозно уставился на Тэта с Ремко.

– Вам приказали доставить коммандера ко мне, а не кормить его матроской кашей.

– Это я виноват, – встал на защиту приятелей Юст. – Не хотел лишний раз встречаться с Заракасом.

– Конечно, ты, – охотно согласился Хольм. – А двое твоих дружков получат по внеочередному дежурству.

– Есть внеочередное дежурство, – Тэт и Ремко еще сильнее вытянулись и выпятили грудь колесом.

Юст доскреб остатки каши и только тогда поднялся из-за стола и пошел за адмиралом. Тот, по-видимому, направлялся к штабной палатке, стоявшей в центре лагеря.

– Ты ведь понимаешь, – наставлял его на ходу Хольм, – что для всех нас и для тебя лично важно произвести на инспектора хорошее впечатление? Чтобы отзыв его был исключительно положительным. И если он хочет гулять по окрестностям, пусть гуляет. Хорошее впечатление – это ясно? В конце концов, он сенатор.

Юст пожал плечами и иронично заметил:

– Вы тоже сенатор, и что с того? И много кто еще. В Лиоренции шестьсот сенаторов. Разве у них много власти? Сенат – та еще профанация.

В отличие от Инквизиции.

Адмирал скривился и попросил уволить его от политической дискуссии. Ему и досточтимого Гелекта, мол, хватает.

– Думаете, наша совместная с инспектором прогулка поспособствует положительному впечатлению от моей персоны? – иронично поинтересовался Юст, послушно переводя разговор на другую тему. – Что прикажете мне с ним делать? Показать в непосредственной близи местные деревья? Я думаю, это основная достопримечательность и, несомненно, уникальная. Единственная в своем роде.

Горвин Хольм остановился и бросил на него взгляд, который с некоторой натяжкой можно было назвать мягким. Отеческим – в какой-то степени.

– Что с тобой творится последнее время?

Адмирал проявлял заботу, беспокоился о нем. И Юсту это, положа руку на сердце, нравилось.

– Домой хочу, – Юст обхватил ладонями голову, встрепав волосы. – Жутко хочу домой.

– И чего ты так туда торопишься? – спросил Хольм. – Что тебя там ждет кроме проблем, которые невозможно решить? Не терпится попасть в Следственный отдел?

– Моя семья, – вздохнул Юст. – Там моя семья. И я по ним ужасно соскучился.

– Имеешь в виду родственников своей внезапно обретенной жены? Они так же, как и инквизиторы, с нетерпением ждут тебя в гости. Они же были безумно счастливы заполучить тебя в зятья! Они, если ты вдруг запамятовал, уже пытались подослать к тебе наемных убийц. По ЭТОМУ ты соскучился?

– Адмирал, пожалуйста, перестаньте! – Юст поморщился. – Я не такой тупой, как вы думаете. Я все понимаю.

Все правда. И Хольм тревожился за него. Юст остановился около своей палатки, в очередной раз вздохнул и сказал:

– Вы идите, передайте вашему инспектору, что мы отправимся с ним гулять, как только я соберу снаряжение.

– Спасибо, что разрешил, – Хольм скрипнул зубами, посмотрел на него долгим взглядом и тоже вздохнул.

Юст ободряюще улыбнулся ему и подмигнул. Адмирал стоически выдержал.

Вряд ли старшему инспектору прогулка доставляла большое удовольствие. Он натужно пыхтел у Юста за спиной, сверлил раздраженным взглядом эту самую спину и вполголоса проклинал всё и вся. Юста в том числе. С положительным впечатлением пока не складывалось. Наверное, не стоило все же тащить инспектора на вершину холма.

Было душно и жарко, как в Адской Бездне. Юст и сам мечтал о том, чтобы, вернувшись, плюхнуться в холодную речку, что протекала неподалеку от лагеря.

Инспектор то и дело останавливался, просил подождать, снимал шляпу и вытирал вспотевшее лицо совершенно промокшим льняным платком.

– Это убийственная жара! – в очередной раз пожаловался он. – Стало быть, небольшая прогулка, чтобы оценить красоты природы? И как только я мог повестись на подобную нелепицу!

Юст легкомысленно пожал плечами и повторил слова самого инспектора:

– Вы просто хотели увидеть своими глазами хоть что-то кроме лагеря. Вы же забрались в такую даль не для того, чтобы безвылазно сидеть в палатке. А этот холм, – уже от себя добавил Юст, взмахом указывая вверх, – самое безопасное место в округе. К тому же оттуда открывается совершенно потрясающий вид.

Истинно так. Как раз-таки по указанным причинам Юсту холм и нравился. Возможно, из-за специфической рассыпчатой почвы на склонах росли только безвредные ползучие кусты. Здесь можно было расслабиться и не опасаться, что, случайно дотронувшись до какого-нибудь невзрачного побега, тут же заполучишь нехилый ожог или дозу парализующего яда.

Инспектор с раздражением сплюнул. Вышло у него плохо: во рту пересохло, и слюны почти не осталось. Дыхание с сипом и хрипом вырывалось из его груди, легкие раздувались, как кузнечные мехи, вгоняя и выгоняя воздух. Вид у него был довольно-таки жалкий.

– Далеко еще идти? – спросил инспектор вслух.

– Сами видите, еще почти половина, – с притворной серьезностью ответил Юст.

Он тут же пожалел о своих опрометчивых словах. Его спутник, вероятно от злости, вырвал с корнем оба куста, за которые держался, и покатился бы вниз по сыпучему склону, если бы Юст не ухватил его за подмышки и не выволок на относительно ровное место.

Инспектор отряхнул одежду и принялся сверлить холм и Юста до крайности раздраженным взглядом.

– Я пошутил, – признался Юст, изобразив на лице раскаяние. – Осталось совсем немного.

Он двинулся дальше, а, инспектор, костеря все, на чем свет стоит, полез следом и, едва добравшись до вершины, в изнеможении растянулся на земле. Юст присел рядом, подставив лицо слегка остужавшему ветерку, и уставился вдаль. Ну красиво же, правда!

С одной стороны – абсолютно бесконечный синий океан, вспененный Бурлящей полосой, и теряющийся в туманной дымке горизонт, с другой – отвесная белоснежная стена гор. Между океаном и горами – серые лавовые поля и посреди, подобно острову, зеленый лес, где темными пятнами разбросаны огромные, возвышавшиеся над всей прочей растительностью деревья.

Юст вытер пот тыльной стороной руки и откинул со лба мокрые, прилично отросшие волосы. Он лег на спину и задумчиво уставился на голубое небо, в вышине которого зависло ослепительно яркое солнце.

Неужели совсем скоро они уплывут отсюда? Наконец-то… Неужели, если ветра будут благосклонны, через полгода или даже раньше он вернется домой?

Он вовсе не одинок, у него здесь друзья, но все равно он до жути соскучился по дому, только до сегодняшнего дня отчего-то отказывался себе в этом признаваться.

– Глядите! – инспектор схватил его за плечо, пренебрегая правилами вежливости, указал вперед рукой: – Что там?

И в самом деле – что, Бездна все задери?

Юст прищурился, перенастраивая зрение. На краю зеленого острова в безоблачное голубое небо взвился смерч. Прямо из смерча выскочила фигурка в светлом плаще и бросилась к лесу, где росли гигантские деревья.

Вслед за тем неподалеку взвился еще один смерч, а на месте первого заполыхал столб пламени. Юст удивленно присвистнул и проследил взглядом за беглецом. Тот достиг уже кромки леса и через мгновение скрылся в зарослях высокой, почти в человеческий рост, травы. Из второго смерча выскочили трое и, видимо, бросились в погоню.

Расстояние было достаточно большим, однако Юст уловил всплески Излучения. Сомневаться тут не приходилось. Маги, и, раз воспользовались перемещением, далеко не низкого ранга. Связываться с ними – себе дороже.

Пекло, что же делать? Кто прав из них, кто виноват – в данном случае не имело значения. Всем грозила смертельная опасность. Юст решил не тратить времени на размышления. Крикнув инспектору, чтобы тот никуда не уходил и дожидался его, Юст переместился к подножию холма и бросился бегом за магами. Он вовсе не был уверен, что успеет вовремя.

Рин-Сэй

Рин-Сэя преследовало не меньше десятка человек, пусть и не все из них были полноправными магами. Для него одного – более чем достаточно.

Проклятые Охотники! Они неотвязно сидели на хвосте, не давая оторваться, и каждый раз, когда Рин-Сэй пытался переместиться, перекрывали ему помехами доступ и сбивали с настроек. В результате, он оказывался не там, где планировал. Он переместился четыре раза, мечась по всему побережью и не имея времени сориентироваться. Он жутко устал. Его преследователи -наверняка тоже. И вот, наконец, что-то получилось. Расчеты сработали. Рин-Сэй так и не сумел выбраться за пределы Запретного континента, но ему удалось переместиться близко к лиорентийскому лагерю. Наверное, два-три километра… У него еще есть шанс спастись! Охотники, конечно, не отстали, не потеряли его за все эти скачки, но фору Рин-Сэй не растерял. Минимальную фору, так что он не может позволить себе передохнуть и точно оценить ситуацию.

Он должен бежать! Он должен успеть! Переместиться еще раз, навести прямо на лагерь сразу с десяток магов, он не рискнул. К тому же у лиорентийцев наверняка есть инквизиторы с гасителями…

Рин-Сэй понесся вперед, едва разбирая дорогу. Со всех сторон его окружали заросли высокой жесткой травы. Они скрывали его от преследователей, но и самому не позволяли ничего толком видеть. Он запомнил лишь общее направление – к бухте, глубоко врезавшейся в берег.

«Вперед! Вперед!» – звучало у него в ушах в такт с гулкими ударами сердца.

Воздух был тяжелый и неприятный. Задыхаясь, Рин-Сэй рванул застежку плаща, и тот упал в траву позади. Пот застилал глаза. По-прежнему было душно. В него закрался страх – прямо под кожу.

Ему казалось, что кто-то бежит за ним по пятам. Он слышал шаги у себя за спиной. И перешептывание. И дыхание – вожделеющее, исполненное злого ожидания. Он ощущал направленные на него отовсюду враждебные взгляды.

Не в силах удержаться, Рин-Сэй то и дело останавливался, затравленно озирался, а потом бежал дальше. Им все больше овладевал страх, в голове мутилось, он не мог сосредоточиться. Ситуация выходила из-под контроля. Что-то в этом месте было не так.

Внезапно из травы у его ног выпростался извилистый корень. Рин-Сэй среагировал слишком поздно, споткнулся и, пролетев не меньше пяти шагов, упал. Он попытался тут же вскочить, но не успел. Уловил лишь мгновенное движение, и что-то упругое и сильное обхватило его, оторвав от земли. Он дернулся, изворачиваясь и болтая в воздухе ногами. Наверное, его усилия со стороны выглядели смешными. То, что схватило его, лишь сильнее сжало объятия. Рин-Сэй почувствовал, как хрустнули ребра. Паника окатила его леденящей волной, а вслед пришла и боль. Он вывернул шею, увидел огромное дупло в стволе дерева. Смерть. Его смерть.

Надо переместиться. Сосредоточиться. Ужас топил его, тело не слушалось, мысли разбегались, он не мог ни за что ухватиться.

Юст

Юст оказался в лесу. Надо быть осторожным – малейшая оплошность может дорого обойтись.

Под широко раскинувшимися кронами царил вечный полумрак. В душном воздухе витали страх и напряженное ожидание. Листья на длинных гибких ветвях зашелестели, будто перешептывались, затем повернулись вертикально, уставившись на потенциальную жертву. Мощные корни, переплетенные между собой в сложную сеть, нетерпеливо изгибались.

В ноздри с новой силой ударил тонкий резкий запах. Юст давно выяснил, что его источником были белые цветы, выраставшие прямо из стволов деревьев. Запах вселял ужас и приводил к потере самоконтроля. Юст перестроил обонятельные рецепторы, прибавил шагу, потом, невзирая на опасность, перешел на бег и положился на предвидение. Временная рамка сместилась в сторону вероятного ближайшего будущего. Перед глазами мелькали размазанные картинки – вылезающие из травы корни, хлещущие в воздухе ветви. Юст старался держаться от них на безопасном расстоянии.

Здесь, далеко за пределами ограждавшего Лиоренцию подавляющего Барьера, он постоянно пользовался своими способностями, и это очень упрощало жизнь всех членов экспедиции, а не только его собственную.

Юст почти успел. Но почти не считается.

Он увидел, как дерево засунуло себе в дупло безжизненно обвисшее тело. Это, наверное, беглец – тот, кто появился из первого смерча.

Трое преследователей были уже совсем рядом. В тот же момент почва под одним из них провалилась, и маг оказался в глубокой яме с сыпучими краями. Он пытался выбраться, ища, за что бы ухватиться, но земля под его руками осыпалась, а оплетшие ноги корни тянули вниз.

Двоих оставшихся, замерших в мгновенном ступоре, охватила паника. Юст чувствовал исходивший от них ужас, несмотря на разделявшее их расстояние. Оба настолько потеряли самоконтроль, что не смогли бы переместиться. Они даже не подумали об этом. Хотя, может быть, просто не умели… Охотник и Камнедробитель – тут уж не ошибешься. Славная компания.

Не сговариваясь, маги развернулись и припустили обратно к выходу из леса. Напролом, бездумно. Видно, в головах у них совсем помутилось от запаха, даром что маги. Преследователи превратились в беглецов.

– Стойте! – крикнул Юст вдогонку по-ронийски, но они будто не услышали и не обернулись.

Чуть замешкавшись, Юст перепрыгнул через выпроставшийся корень и бросился за магами. Он заставил себя отключиться от посторонних мыслей – не время сейчас, потом разберется. Тем двоим, кто попался на обед к деревьям, уже ничто и никто не поможет.

Словно почуяв, что жертвы готовы вот-вот ускользнуть, в воздух со свистом взметнулась еще одна ветвь, захлестнула ближнего к Юсту беглеца, сжала в объятиях и понесла к дуплу. Маг судорожно дергался, безуспешно пытаясь вырваться.

Юст вытянул руку, ударив плазменным зарядом. Перерезанная ветвь отвалилась и рефлекторно распрямилась, выпуская свою добычу. Спасенный, однако, не воспылал к Юсту благодарностью. Моментально вскочив на ноги, вместе со своим спутником он принялся бить, не целясь, разбрасывая такие же плазменные струи во все, что росло вокруг.

Юст едва успел пригнуться, а потом распластался на земле совсем рядом от зловещего корня. Ругаясь про себя, он наблюдал как над его головой валятся обрезанные ветви. Эти кретины его чуть не угробили! По лесу стлался удушливый сладковатый дым. Хорошо хоть, здесь было слишком влажно, для того чтобы возник настоящий пожар.

Поломав кучу сучьев, маги кинулись дальше. Они успели достичь прогалины и скрылись из виду в высокой траве. Ну, это-то не помеха. Почти не замедляя бега, Юст накрыл их оглушающим ударом и только тогда заметил других – еще шесть или семь человек.

Потом внезапно время сдвинулось. Юст метнулся в сторону и, совершив один из лучших своих прыжков, скатился в маленький овражек, так удачно попавшийся на пути. Он высвободил Излучение и создал щит, одновременно отражающий и маскирующий.

Адская Бездна! Стоило понизить прозрачность! Его ослепила вспышка ярчайшего света и через мгновение до ушей донесся прошедший через защиту приглушенный хлопок.

Сразу вслед за первым раздался еще один взрыв – ровно в том месте, откуда Юст так вовремя свалил. Сверху на щит посыпались бесформенные расплавленные куски того, что раньше было почвой. Юст лежал, не шевелясь, прикрыв затылок руками и вывернув вбок шею. Уничтожитель! Будь Юст в эпицентре взрыва, его не спас бы никакой щит!

Немного придя в себя, он приподнялся на локтях, подтянулся и осторожно посмотрел вверх. В небе, мерцая, таяли искры.

Опасности Юст больше не чувствовал, предвидение молчало. Но, возможно, противники просто хорошо маскируются. Он так и продолжать лежать на дне овражка, не в силах заставить себя выбраться и посмотреть, что происходит вокруг.

Уничтожитель! Юст провел по лицу испачканной ладонью. Рука предательски тряслась. Тело била дрожь. Он снова уткнулся в землю и зажмурился. Не умел он отважно и мужественно смотреть смерти в лицо, тем более, когда находился от нее буквально на волосок.

В нагрудном кармане запульсировал передатчик. Из лагеря. Видно, Хольм решил поинтересоваться, жив Юст или не совсем.

«Потом, – переслал Юст ответ. – Вернусь, расскажу. Но сначала я должен забрать инспектора с холма».

Юст вылез из оврага. Тех, кто на него напал, и след простыл. Ну, на самом деле, не простыл – Юст чуял остаточное Излучение после перемещения. Он зафиксировал его спектральные характеристики в памяти – пригодится.

Две ямы от взрывов. Обе еще дымятся. Юст содрогнулся при мысли о том, что было бы с ним, не успей он отпрыгнуть. Все-таки не каждый день тебя пытаются стереть с лица земли Уничтожителем. И проблемы ведь только начинаются… Проклятье!

Вершина холма находилась в прямой видимости – это был самый простой способ переместиться. Юст сфокусировал взгляд на нужной точке, высвободил Излучение и переместился.

Он даже поднял не такой уж большой столб пыли. Хотя какая разница – и без того измазался с головы до ног. Нельзя сказать, чтобы инспектор, уже начавший самостоятельно спускаться вниз, обрадовался встрече. Увидев Юста, появившегося незнамо откуда, он в испуге попятился, споткнулся о камень и шлепнулся на землю. Склон был крутой, а почва сыпучей. Инспектор снова покатился вниз, и Юсту пришлось хватать его и ставить на ноги. Тот лишь судорожно сглатывал и ошарашенно таращился.

– Что вы на меня так вылупились? – Юст дернул плечом. – Вам же должно быть известно, что я маг.

– Да, – выдавил инспектор, в очередной раз сглотнув. – Но… не до такой степени! Не из таких, которые…

Юст понимающе хмыкнул. Не из таких, которые умели бы перемещаться. Не из таких, которых во всем мире и двухсот человек не наберется.

Ну, строго говоря, он такой вообще один. Уникальный. Самый-самый.

– Зачем вы переместились сюда?

Инспектор, кажется, слегка пришел в себя и обрел дар нормальной речи. И он даже вполне ориентировался в ситуации.

– Чтобы вы… не совершили неосторожных шагов, увидев взрывы, – ответил Юст. – Чтобы не решили добраться до лагеря самостоятельно. Здесь внизу очень опасно.

Он внимательно посмотрел инспектору в глаза, пытаясь внушить спокойствие. Неприязни к себе Юст не ощутил. Хорошо. С соотечественниками так бывает гораздо реже, чем хотелось бы.

Юст не рискнул подвергать инспектора стрессу, перемещаясь вместе с ним, и довел его до лагеря своим ходом, решив потратить это время на раздумья. Много думать, конечно, вредно для здоровья, но иногда все же необходимо. Жизненно необходимо, можно сказать.

По периметру, поднятые по тревоге, выстроились солдаты – в кирасах и при оружии.

– Коммандер, вас ждут адмирал со старшим инквизитором, у штабной палатки – доложил лейтенант Лочино Бэрджер, приветственно кивнув.

Юст кивнул в ответ и поблагодарил.

Вообще-то он сначала предпочел бы помыться, переодеться и поесть. А потом ему нужно было отправиться снова в лес – навестить деревья, сожравшие двоих незнакомцев. Место он запомнил. Те самые деревья можно найти по изменившемуся цвету ствола – верному признаку того, что идет процесс пищеварения. Тем не менее, поговорить, хотя бы коротко, действительно, необходимо, и срочно.

Настроение у него было отвратительным. Двое мертвецов… В другое время Юст занялся бы самокопанием, поисками того, где ошибся и почему не успел, однако сейчас момент для подобного рода терзаний был слишком уж неподходящим. Как-нибудь позже.

У входа в штабную палатку стояли часовые. Тэт и Ремко. Юст откинул полог и прошел внутрь, захватив с собой инспектора. После ослепительного жаркого дня полутьма палатки казалась благословением. Юст моргнул, перенастраивая зрение. Кроме адмирала и старшего инквизитора больше никого не было. Оба, очевидно, продолжали начатый ранее разговор.

– Что-то надвигается, что-то очень нехорошее, – с мрачной торжественностью произнес Гелект, и Хольм в ответ поморщился.

– Да-да, тьма за Саркофагом шевелится, древнее зло не дремлет или, наоборот, дремало, но пробуждается, и мы все скоро умрем, – саркастически бросил Юст.

– Зря ёрничаешь, – адмирал обернулся к нему и кивнул – рад, что жив и здоров, мол.

Юст ничего больше не сказал, ополоснул под висевшим у входа умывальником испачканные руки и лицо, и предложил инспектору проделать то же самое.

На складном столике стояли кувшины с водой и вином и блюдо с сушеными фруктами и шоколадом. Адмирал, поистине, запаслив и щедр! Кашлянув для приличия, вошел Тэт с полотенцами и подносом, на котором стояли чашки с горячим кофе.

– Спасибо. Надеюсь, это все мне, – Юст с наслаждением втянул запах кофе и, устроившись на табурете у столика, принялся за еду.

Он почувствовал, как внутри Хольма поднимается волна раздражения, затмевая тревогу, которая снедала адмирала совсем недавно. Юст вздохнул с притворным раскаянием:

– Извините, но мне надо перекусить. Я уже не раз говорил об этой особенности своего организма. Магического организма. – В конце концов, все в экспедиции были в курсе ситуации, и адмирал наверняка сам приказал доставить еду в палатку. – В результате будет быстрее, если вы просто подождете. Можете пока дальше обсуждать надвигающееся мировое зло. Надеюсь, мое аппетитное чавканье не будет вас отвлекать.

Юст с нарочитым наслаждением отпил кофе. Хольм досадливо выдохнул, а старший инквизитор внимательно следил за тем, как Юст пьет и уминает фрукты. Юст оторвался от еды и ответил быстрым, но пристальным взглядом, как всегда, ощутив тягучую пустоту вместо обычных человеческих эмоций. У всех инквизиторов стоял ментальный блок, но Юст все равно умел улавливать просачивавшиеся наружу отголоски, стоило только слегка поменять диапазон и усилить амплитуду. Он мог чувствовать эмоции, хоть и слабо, даже в Лиоренции, за границей подавляющего Барьера. Вряд ли бы это открытие обрадовало Инквизицию.

Сейчас из досточтимого Гелекта сочилась тревога напополам со страхом. И тончайшая струйка облегчения, и одновременно раздражение.

– Что показал ваш чудо-измеритель, Гелект? – поинтересовался Юст, размышляя между делом о том, насколько все же невежливо, что он не поделился ни с кем едой.

В конце концов, он сделал приглашающий жест и возвестил:

– Если вы проголодались, можете ко мне присоединиться, пока я все не съел.

Все трое покачали головой, отказываясь. Ну и ладно, его дело – предложить. И Юст был, в принципе, доволен, что теперь может съесть все с чистой совестью.

Старший инквизитор не отреагировал на иронию и просто ответил:

– Сильные всплески. И некоторые из них явно исходили от тебя.

Юст пожал плечами:

– Ну да. Я два раза переместился, поставил щит, шмальнул плазменной струей…

Он замолчал и снова отпил кофе. Адмирал и инквизитор уставились на него выжидающе, но он сделал вид, что не понял.

– Выкладывай все, что важно, – потребовал Хольм, не выдержав, пока Юст доест.

Юст рассказал, стараясь быть кратким. Инспектор в нужных местах поддакивал.

– Сколько их было? – спросил Хольм, имея в виду магов.

– Сначала я видел четверых. И они сейчас мертвы. Причем двоих убили свои же. Уничтожителем. Это… – Юст прервался, почесал затылок, прожевал кусок шоколада, запил кофе. – Очень мощное оружие, и владеют им только члены Ордена Преобразователей, что приводит нас к соответствующим выводам… Потом появились еще шестеро или семеро. Они устроили два взрыва, после которых остались ямины шагов в двадцать диаметром. И тут же улетучились. В смысле, переместились. Причем, что интересно – конечная точка находится вовсе не за пределами Запретного континента, а не так уж далеко от нас, в ста девяноста километрах к западу.

Скорее всего, не конечная, а промежуточная. Эти маги очень торопились и наверняка много где наследили, но чтобы пройти по цепочке дальше, надо самому переместиться в следующую точку.

Юст подошел к висевшей на стене карте исследованных территорий. Слишком громкое название, конечно, для полоски побережья, максимум, в тридцать километров шириной. Он нашел нужное место и ткнул указательным пальцем, пояснив:

– Вот здесь. Мы бывали в том районе и ничего особого не нашли… И еще один момент, – Юст ненадолго замолчал, привычно почесал переносицу. – Я не верю, что тот, кто переместился первым и бежал от остальных, оказался в окрестностях нашего лагеря случайно. Он откуда-то знал, что мы здесь. Иное выглядит неправдоподобным.

– Вряд ли у нас сейчас есть время с этим разбираться, – поморщился адмирал. – К тому же, не сомневаюсь, магам известно про нашу экспедицию.

Гелект и старший инспектор согласно закивали.

«Известно только в общих чертах, – возразил про себя Юст, – что мы обретаемся где-то на северном побережье Запретного континента».

А оно, между прочим, больше пяти тысяч километров в длину. Но про конкретные координаты маги знать не должны. Это государственная тайна, доступ к которой имеет считанное число посвященных в Лоретто. А также, например, и тот неизвестный маг, который, по слухам, сопровождал экспедицию Бенгарта. Сам Бенгарт уверял, что никому не проболтался про координаты бухты. Но кто же знает, как все обстояло в действительности? История не казалась такой уж прозрачной. Как бы то ни было, за все два с половиной года маги ни разу не потревожили лиорентийский форпост. Но сейчас… Сейчас дело приняло совершенно иной оборот.

Маги, несомненно, пожелают разобраться, что произошло, покарать нарушителей запрета. А заодно и всех остальных, кто под руку попадется.

– Они придут? – прямо спросил Гелект.

– Конкретно те самые – вряд ли, – ответил Юст. – А вот другие – почти наверняка.

– Я поручил как можно быстрее подготовить корабли, погрузить припасы и людей и отплыть от берега хотя бы на два километра. А дальше быть готовыми действовать по обстоятельствам.

Юст кивнул – больше для себя. Он не сомневался, что Горвин Хольм прекрасно понимает ситуацию и отдаст правильные распоряжения. Перемещаться в воду или на корабль, полный вооруженных людей – безумная затея. Корабли в относительной безопасности. Люди на алмазных копях – тоже. По крайней мере, пока. Они достаточно далеко от лагеря, в предгорьях.

– И когда, по-твоему, нам ждать незваных гостей?

– Думаю, через несколько часов, – прикинул Юст. – Прямо сейчас – маловероятно, но кто же знает… Нужно быть готовым.

Ко всему.

– И тогда, когда они прибудут, они с легкостью смогут уничтожить весь лагерь и нас? – впервые вмешался в беседу старший инспектор.

Он подошел к столику, у которого сидел Юст, и налил себе в кружку вина. Не мудрено, что у него горло после всех сегодняшних перипетий пересохло.

– Не совсем. – Юст подавил в себе желание пошутить – что-нибудь насчет того, что какие-никакие трудности при уничтожении ему создать удастся…

По большому счету, их положение к шуткам не располагало. Юст поерзал на табуретке, засунул в рот еще один кусок шоколада и пояснил:

– В нашу пользу есть… так скажем, ряд факторов. Самостоятельно перемещаться способна лишь малая часть магов. Каждое перемещение отнимает много энергии. Чтобы переместиться всем вместе, маги должны объединиться в сеть – например, в круг, когда каждый связан с двумя другими. Иначе их разбросает беспорядочно по обширной территории, поскольку при перемещении на большое расстояние будет очень значительный пространственный разброс. Ну и наконец, принимая во внимание отношения между Орденами, договориться между собой и распределить роли им будет не просто.

– Они захотят уничтожить наш лагерь? – перебил его инспектор, повторяя свой вопрос на новый лад.

– Им, в первую очередь, нужна информация. А потом… если будут уверены, что всё узнали и что им не грозит ответный удар – очень вероятно. Большинство магов, как бы это получше сказать… не отличается особой гуманностью. Хотя тут, в принципе, возможны варианты и разногласия между представителями разных Орденов. Но рассчитывать на их доброту не слишком… предусмотрительно и дальновидно. Мягко выражаясь.

Юст поморщился от собственных слов. Сколько всех этих лишних оговорок – «как бы», «в принципе», «мягко выражаясь»!

– С каким количеством ты можешь справиться? – прямо спросил Гелект.

Вот ведь! И откуда он знает, что Юст способен справиться хоть с кем-то?

– С тем количеством, которое они пошлют, не справлюсь… так просто. А что насчет ваших гасящих излучателей?

– Два переносных, – ответил старший инквизитор. – Радиус их действия – семь-восемь шагов. Не слишком-то много.

– Меньше, чем прицельная дальность стрельбы у пистолета, – пробормотал Хольм.

– Я бы предпочел, чтобы Заракас во всем этом не участвовал, – заявил Юст. – Он непредсказуем. Пальнет гасителем по своему усмотрению, без приказа. Может, и в меня.

– Я попробую поговорить с ним, – пообещал Гелект.

Юст скептически скривился в ответ.

– Что ТЫ можешь? – требовательно спросил его Хольм. – Так просто не справишься. А не просто?

Юст хмыкнул. Он уже все продумал на этот счет и объяснил. Никому не понравилось. Еще бы.

– Мы полностью в твоей власти, Юст Хольгерстон, – сказал адмирал, но по сути ни словом не возразил.

Итак, с этим решено.

– У вас излишне торжественный тон, – посетовал Юст, и Хольм предсказуемо наградил его теплым дружеским взглядом.

Юст перешел с кофе на вино. Ловкач инспектор успел уже наполовину опустошить кувшин.

– Мне нужно в лес, – заявил Юст. – Я уже говорил – двоих сожрали деревья. Через пару часов дупла выплюнут то, что не переварили. Может, удастся найти что-нибудь полезное.

С другой стороны – а что полезное? Личного опыта по этой части у Юста не было, а вот у экспедиции Бенгарта – был, и весьма богатый, подкрепленный записями в бортовом журнале.

Процесс пищеварения у деревьев занимал около четырех часов, после чего от людей останутся только кости, причем в разобранном виде. Ну и, по идее, еще кристаллические накопители и всякие металлические предметы. Не густо. По костям много не узнаешь, разве что попадется что-нибудь стоящее из личных вещей.

Но сначала Юст хотел все-таки нормально вымыться и переодеться, о чем он и сообщил адмиралу.

ГЛАВА 4 У всех свои дела

Куншисса

Дер-Ревен

Великий магистр Ордена Воспринимающих Дер-Ревен Андохиор сидел в своей ложе, откинувшись на мягкие подушки, и наблюдал за тренировочным боем. Он поднял руку, одновременно посылая мысленный приказ рабу, стоявшему сзади в ожидании указаний. Тот приблизился, подобострастно склонился, протягивая поднос с вином и сладостями. Дер-Ревен взял наполненный бокал, едва пригубил вино и со вздохом поставил на стоявший перед ним складной столик. Ни есть, ни пить, ни даже наблюдать за боями не было желания. Он никак не мог отрешиться от своих мыслей и полностью погрузиться в зрелище.

Это случалось все чаще. Ночные кошмары мучили его, и воспоминания не тускнели даже после пробуждения. Вот и сегодня – опять тот же сон…

Небо вспарывают огненные стрелы, безжалостно разрывают на лоскуты. Океаны выкипают, над ними клубятся бесконечные облака горячего пара. По суше, превратившейся в обугленную иссохшую пустыню, гуляют громадные смерчи. Горы плавятся, потоки лавы текут там, где когда-то стояли полные жизни города. Бушующий оранжево-красный ад заполняет все вокруг, словно сама Бездна разверзлась и обрушилась на землю, поглотив её. Предсмертные вопли миллионов людей звучат в его мозгу ужасающей какофонией. «Нигде нет спасения! – шепчет в голове голос, повторяя эту фразу раз за разом. – Все так и будет!»

Он проснулся от собственного стона, обессиленный, и лежал в постели едва живой, в мокрой рубахе. Волосы слиплись от пота, сердце бешено колотилось. Хорошо, что никто его не видел! Слабость, проклятая слабость!

Вер-Геер ожидал чуть не под дверью спальни, с якобы срочным докладом. Не дал спокойно позавтракать. Впрочем, кусок все равно не шел Дер-Ревену в горло. Вер-Геер Дилахиас, многолетний помощник, правая рука. Подколодная змея. Зарится на место Великого магистра. Ждет не дождется удобного случая. Считает, что у него есть права. И эта древняя подвеска со Змеехвостом, которую он таскает на своей индюшачьей шее. Специально – чтобы Дер-Ревен видел.

Ладно, не в Вер-Геере сейчас дело, и новости, действительно, были срочными.

Пусть поглотит всех Адская Бездна! Они близки были к провалу. Ладно – не к провалу, а к возникновению серьезных осложнений. Да и на данный момент, все последствия не очевидны.

Подосланный шпион был Созерцателем, но известно, что Берендел – лишь подпевала Суридиана. Суридиан! Наверняка, это происки Великого магистра Праведников! Орден фанатичных идиотов, поборников так называемой справедливости! В свое время у них хватило мозгов самолично изобрести гасители – оружие против себя же! Суридиан слишком много о себе мнит. Недопустимо много. И с него станется во имя этой самой справедливости уничтожить вообще всех!

Досадный промах, но, в принципе, для беспокойства нет веских оснований. Следы… зачищены. В остальном же все идет по плану. Союз с Верховным Кааном и, в целом, затея с гухулами пока оправдывает себя.

Было бы, конечно, лучше, если бы не в меру ретивый и упрямый Изготовитель Айгур не пытался встать на пути. Пути истории, пути прогресса! Всё ему неймётся, не сидится смирно на месте! Снова попросил созвать Малый совет и, разумеется, снова будет требовать того же. Неужели при этом он надеется получить иной ответ? Надо будет намекнуть Раану, чтобы урезонил своего любимчика. Бывшего любимчика.

Кстати, Малый совет как раз сегодня. Стоит самому пойти. Посмотреть им в глаза, оценить ситуацию.

Дер-Ревен позволил себе слегка улыбнуться и, наконец, переключил внимание на арену. Она была огорожена высокой кристаллической решеткой, но ложи находились совсем близко, чтобы зрители – члены Ордена – могли мысленно дотянуться до сражавшихся там бойцов и зверей.

Трое копейщиков пытались одолеть трехметрового двуногого ящера – цератораптора. Раптор был прикован за ногу цепью к вкопанному столбу, но цепь почти не стесняла движений. Ящер был быстрым для своих размеров и двигался резко и непредсказуемо. Он метался рядом со столбом, широко разевая пасть и издавая угрожающие вопли. Хвост с острыми шипами колотил по золотистому песку арены. Убить, да и просто серьезно ранить цератораптора копьем, пусть длинным и тяжелым, было крайне сложной задачей.

Дер-Ревен втянул воздух, пропитанный страхом, возбуждением и звериной яростью и ощутил, как по телу прошла приятная дрожь предвкушения.

Один из бойцов внезапно прыгнул вперед, ткнув острием копьем вверх – туда, где нижняя челюсть раптора соединялась с мощной шеей. Несмотря на точный сильный удар, нанесенная рана оказалась неглубокой. Ящер взъярился. Копейщик с трудом уклонился от хлесткого взмаха хвоста и выронил оружие. Другой боец с криком попытался всадить копье в живот раптора. Цератораптор мотнул головой, зубы клацнули совсем рядом от отпрянувшего человека. На мгновения тот замер от ужаса, а по телу магистра прошла волна наслаждения.

Бой продолжался. Ящер получил несколько незначительных повреждений, но по-прежнему двигался так же быстро. Великий магистр попеременно переключался между раптором и тремя гладиаторами, впитывая их эмоции. От ящера исходила только тупая ярость, умноженная болью от ран. В людях смешались страх, надежда, животное желание выжить, усталость, боль и отчаяние. Наконец-то цератораптор нанес удачный удар хвостом. Один из копейщиков упал на спину, и ящер обрушил еще один удар на лежащего, острый шип вспорол живот. Толчками выплескивалась кровь, тело билось в конвульсиях. Дер-Ревен судорожно вдохнул, волна наслаждения прошла по телу, захлестнула разум. Он восторженно ловил эмоции умирающего, впитывал до последней капли энергию уходящей из него жизни. Затем экстаз схлынул, мышцы расслабились. Он откинулся на спинку кресла и сделал знак прекратить битву.

Пожалуй, довольно. Надо заканчивать с потаканием своим прихотям. Его ждут серьезные дела. И да – Малый совет.

Только один последний жест. Дер-Ревен допил вино, подключился к цератораптору, подчинив себе примитивный, размером меньше кулака, мозг, и перемкнул двигательные цепи. Ноги у ящера отнялись, он рухнул на арену, тучей взметнулись золотистые песчинки. Тут же подбежали работники, накинули на раптора сеть и связали.

Дер-Ревен переместился.

Запретный континент

Юст

– Помыться и переодеться, значит? – повторил адмирал, окинул Юста с ног до головы критическим взглядом, и, повернувшись ко входу, рявкнул:

– Часовой!

Тэт сунулся в палатку и, вытянувшись, замер.

– Матрос, прикажите приготовить ванну на ручье – для коммандера и инспектора. Принесите коммандеру его форму – не помню, правда, когда я в последний раз его в ней видел, – адмирал недовольно фыркнул и добавил: – Да, и постригите. Вы ведь у нас штатный цирюльник?

Тэт радостно щелкнул каблуками и осклабился от уха до уха. Вид у него был очень… вредный.

– Так точно! Может, того, под корень все снять?

– Немного волос оставьте. А то получит тепловой удар или солнечный ожог с непривычки.

Юст вперился в Хольма, пылая праведным возмущением, а адмирал наконец-то соизволил обратиться к нему:

– Надеюсь, ты помнишь, что ты в военной экспедиции и я твой командир, и у тебя хватит соображения не возникать по мелочам? Впрочем, о чем это я? Субординация и коммандер Хольгерстон – это непересекающиеся категории.

Юст провел рукой по волосам, продолжая буравить адмирала сердитым взглядом. Он не терпел, когда им вот так распоряжались. Ставили на место, били по самолюбию. У него имелся… опыт, и не самый приятный по этой части. Ему было с чем сравнивать. С КЕМ сравнивать! И Хольм – в сто раз лучше этого образца для сравнения.

Вообще адмирал не злоупотреблял служебной субординаций и никогда не перегибал с Юстом палку. Даже не то что не перегибал, а почти не сгибал. Где еще найдешь такого командира? Но сейчас Горвин Хольм все же позволил себе кое о чем Юсту напомнить.

Всем им – не только адмиралу, но и старшему инквизитору и даже Тэту нравилось контролировать Юста, хотя бы в мелочах. Они считали, что, тем самым, управляют ситуацией, держат мага в узде. Юст прекрасно понимал причину и подыграть им, успокоить – не так уж ведь и страшно?

– Я хочу, чтобы ты был похож на нас, а не на них, – сказал адмирал.

– Даю вам слово, я и без того на них не особо похож, – мрачно бросил Юст. «Да, да, сами в этом вскорости убедятся» – К тому же, как вам известно, все маги носят бороды. И уж если вам недостаточно сходства между нами, адмирал, прикажите сломать мне нос и свернуть его на сторону – чтоб был, как у вас.

Хольм побагровел и самую малость вышел из себя:

– О, Пророк! Как меня достали твои выкрутасы!

«Не богохульствуйте, адмирал! Я все-таки не Пророк!» – хотел сказать Юст, но смолчал – не из-за Хольма, а из-за Гелекта. Будучи добрым и тактичным, Юст решил пощадить религиозные чувства старшего инквизитора.

Ярость, вскипевшая в Хольме, была наигранная, совершенно искусственная. Но тем не менее она в момент вымыла из него все полученное ранее удовольствие от тыкания Юста носом.

Адмирал легко взял себя в руки и спросил с обманчивой мягкостью, решив заняться воспитательной деятельностью:

– Я от тебя требую что-то не по уставу? Или ты полагаешь, что твой внешний вид соответствует званию лиорентийского морского офицера? Я хочу от тебя чего-то, что унижает твое великое человеческое достоинство? Может, считаешь, что обязан подчиняться только тем моим приказам, с которыми согласен?

Какой коварный вопрос! Вообще-то, да – именно так Юст и считал. И история с приказами уже была, шесть лет назад – с тем самым образцом для сравнения…

Ну ведь надо поддерживать дисциплину и хотя бы иногда ставить на место зарвавшегося подчиненного с непомерно раздутым самомнением. На самом деле, Юст умел без особых обид и проблем для своего неповторимого «я» отступать в мелочах. Он не был упрямым и не имел ничего против того, чтобы пойти навстречу чужим желаниями, если они, конечно, не шли вразрез с его собственными. Юст так и представил, как он со своими желаниями и желания Хольма идут друг другу навстречу…

Сейчас важнее было выполнение их общего плана и безоговорочное доверие, а не препирательства с адмиралом.

– Может, я чего-то недопонимаю, и вопрос твоей стрижки внезапно обрел принципиальный характер? – полюбопытствовал Хольм.

– Для вас – несомненно. Иначе вы бы не настаивали, – фыркнул Юст. – А так -вполне очевидно. Я не люблю, когда подобные вещи решают за меня. Никто не любит. И вы это прекрасно знаете.

Повернувшись к Тэту, Юст кивнул:

– Ну пойдем. Пострижешь, раз всем вам так не терпится, и от этого вы испытаете ни с чем не сравнимое облегчение. И ванну приготовишь. И захвати кроме формы мой кристаллический жилет – он в сундуке. И клинок. И побыстрее. Времени, если и не в обрез, то не так уж много.

Можно было бы предложить жилет адмиралу, но тот, конечно, откажется.

– Какой тонкий ход, – иронично протянул старший инквизитор. – Взъерепениться на пустом месте и потом уступить, якобы признав поражение.

– Вы видите меня насквозь, – Юст хмыкнул и предупредил: – Осторожнее, Гелект! В вас все чаще и чаще прорезается чувство юмора. Поверьте, оно плохо сочетается с работой, которую вы себе выбрали.

Юст обвел взглядом всех присутствующих, попытавшись, насколько это возможно, внушить им уверенность, которую сам вовсе не испытывал. Подбодрить в трудный момент, так сказать.

– Все будет в порядке, – обещал он. – Мы со всеми разделаемся, пока с вами я, залог нашей победоносности и непобедимости!

Гелект закатил глаза, адмирал стиснул челюсти и стоически смолчал.

– Спокойствие! – попросил Юст. – Только спокойствие! Вам еще долго предстоит выносить мою замечательную персону!

Юст засмеялся и, отвесив Тэту хороший пинок, вытолкал из палатки. Ну не мог он, не мог так просто оставить последнее слово не за собой.

Недалеко от входа прохаживался младший инквизитор. Очевидно, специально поджидал Юста. У Заракаса тоже был ментальный блок в голове, но считать его эмоции не представляло никакого труда – лицо его кривилось от нескрываемой ненависти. Он наставил на Юста раструб гасителя и прошипел:

– Ты применял магию.

– Тебя наградят за это потрясающее открытие! – Юст растянул губы в недоброй улыбке. – Если ты не в курсе, за этим меня сюда и послали. – Потом тихо добавил, кивнув на гаситель: – Убери, пока цел. И держись от меня подальше!

Тэт шагнул навстречу Заракасу, но Юст сделал успокаивающий жест – не вмешивайся пока.

Красные, воспаленные, полусумасшедшие глаза злобно таращились на Юста. Младший инквизитор поводил гасителем, размышляя, потом отступил, прошипев:

– Я найду способ с тобой разобраться, нечестивец.

Юст обернулся: за его спиной стояли Гелект и Хольм.

– Вы уж постарайтесь попридержать вашего психованного коллегу, – процедил Юст, обращаясь к Гелекту. – Поверьте, для окружающих он опаснее, чем я.

Летающие острова

Сю-Джин

Сю-Джин Хон, магистр Ордена Созерцателей, медитировала, сидя в полной неподвижности на коврике в полутьме Главного храма и прислушиваясь к монотонному тихому гудению заряжающихся накопителей.

Сначала Лин-Шоан и Лин-Тай, бесследно сгинувшие где-то в громадной Шуоре… Теперь еще и Рин-Сэй.

Она знала их много лет. Всех троих, с тех времен, когда они еще были детьми. Она вызволила их из Шуоры, спасла от Поисковиков и участи хуже смерти. В этом она видела смысл своей жизни. И теперь, выходит, все было напрасно?

Сю-Джин ощущала скорбь и боль, и вину, и ей казалось неправильным отстраняться от своих чувств, оставаться невозмутимой и бесстрастной.

«Рин-Сэй мертв», – повторила она про себя.

Так сказал Великий магистр Берендел, а ему, в свою очередь, сообщил Суридиан. Цепочка на два звена длиннее, чем ей бы хотелось, но подвергать сомнению правдивость информации не было оснований.

Связью с Рин-Сэем озаботился лично Великий магистр Ордена Праведников, и это был не передатчик, который можно обнаружить и который в таком случае стал бы уликой. Насколько понимала Сю-Джин, Суридиан использовал какой-то вариант известной ей магии крови, но у Праведников свои секреты, которыми они не готовы делиться даже с союзниками.

Орден Созерцателей старался не вмешиваться ни во внутренние магические распри, ни в международную политику, слишком завязанную на низменных помыслах и страстях. Созерцатели не стремились к власти и почти никогда не использовали в своих целях обычных людей. Они – аскеты, искатели Абсолюта, далекие от суеты жизни. Их стезя – отказ от чрезмерных желаний, наблюдение и познание. Но они вынужденно ввязались не в свою игру, не имея для этого практических навыков и опыта. И вот результат – Рин-Сэя убили.

Сю-Джин не сомневалась в том, что это дело рук других магов – Тайного ордена, о целях которых не имели ясного представления не только она, но и ее знакомые, включая Великих магистров Берендела и Суридиана, равно как и магистры Малого совета. Некоторые. Разумеется, в Совете кто-то знал и участвовал, и стоял во главе заговорщиков. И лгал остальным.

Маги убили мага. Интриги и борьба за власть между Орденами и фракциями зашли слишком далеко.

Сю-Джин достаточно знала о задании Рин-Сэя, и она сразу должна была высказать свое мнение, заявить, что против. Должна была – вопреки субординации и привычке к соблюдению иерархии, но промолчала.

Теперь уже поздно. И сожалеть об этом поздно. Но подумать и связать некоторые факты – нет

Два часа назад во время сканирования измерители засекли неоднократные мощные всплески Излучения на севере Запретного континента, где кроме лиорентийской экспедиции никого не должно было быть.

Гибель Рин-Сэя и всплески Излучения – эти события наверняка связаны.

Сю-Джин прервала медитацию и прошла к западному выходу, ступая босыми ногами по гладкому деревянному настилу. Прикосновение ступней к теплым доскам было приятным, но этого не хватало для утешения, для обретения равновесия.

Храм Созерцания стоял у самого края острова. Сю-Джин распахнула створки ворот и замерла на пороге, ощущая у своих ног дыхание пропасти. В лицо ударили лучи солнца, упругий ветер всколыхнул ее серебристые волосы. Из-за высоты здесь всегда было ветрено и прохладно.

Девять островов парили в заоблачной выси. Восемь внешних, составлявших кольцо, принадлежали разным Орденам. Они соединялись прозрачными мостами с центральным, где собирался Малый совет – Совет магистров. Мосты были сделаны из кристаллического углеволокна – материала, изобретенного еще в Древнем мире. Ныне тайны его изготовления сохранил только Орден Преобразователей. Волокна многократно преломляли внутри себя лучи фонариков-накопителей, и мосты казались сложенными из разноцветных сверкающих искр.

Мосты и сами острова по праву считались новым чудом света. В действительности, не таким уж новым – их построили через триста лет после Катастрофы, в первую очередь, для того чтобы наблюдать за Запретным континентом: на Большом острове находилось несколько мощных сканеров-измерителей Излучения. Ближе к Запретному континенту подобраться было проблематично.

Вулканы Огненного ожерелья и проходившая рядом Бурлящая полоса представляли собой почти неисчерпаемый источник энергии, которую накопители преобразовывали в Излучение, но Острова все-таки удерживались при помощи системы кристаллических опор и специальных приспособлений, в устройстве которых сейчас уже не разбирались и Преобразователи с Изготовителями.

Вот он – конец земли. Впереди до самого горизонта, подсвеченные розовыми лучами солнца, наползали друг на друга белые горы облаков. В разрывах между ними, далеко внизу, виднелись окаймленные кружевом пены вулканы и лазоревое море. Скалистые пики пронзали облачные слои, почти достигая Летающих островов.

Созерцатели любили рисовать здешние пейзажи. Сделанные с разных ракурсов, при разном освещении, картины не походили друг на друга, хотя изображали одну и ту же местность. Все зависит от того, как смотреть.

– Рин-Сэй Люнс, пусть Небесный Отец дарует тебе покой, – прошептала она, и ветер украл ее слова и унес прочь.

И Рин-Сэй, и она сама – шуорцы, но оба ни за что бы не стали просить о чем-либо шуорского Бога Солнца.

На Большом острове прогудел колокол, призывая собираться на Совет. Стечение обстоятельств, что Малый совет уже назначен – по другому поводу. В прошлом месяце Айгур, магистр Изготовителей, послал свой очередной запрос. Все знали, чего он добивается: втянуть Магический Союз в войну с гухулами. Великие магистры выступили категорически против. Это был один из немногих вопросов, по которому их мнения не расходились.

Сейчас Сю-Джин сама вызвалась участвовать в собрании от их Ордена. И она твердо решила отправиться на Запретный континент в составе совместной с другими Орденами группы. Она обязана разобраться в том, что произошло с Рин-Сэем.

С севера-западной стороны наползал грозовой фронт, донося отголоски громовых раскатов, в сталкивающихся облаках вспыхивали молниевые разряды. Сю-Джин вдохнула напоенный свежестью предгрозовой воздух, раскинула руки, расправив складки накидки-накопителя, ступила из ворот Храма и взмыла ввысь, подхваченная упругими восходящими потоками. Перемещение между островами запрещалось, а полет был гораздо быстрее и эффектнее, чем переход по кристаллическому мосту – маги ее ранга мостами пользовались редко.

Она направилась сразу к Большому острову и мягко приземлилась у Колокольни.

Беляр

Айгур

Айгур находился на главном, западном, блокпосту передней линии. Он, как и другие маги, должен был прикрывать щитами критические участки обороны. Самое большее, на что он способен…

Он бы предпочел нанести контратакующий удар, но магов было слишком мало, чтобы составить по-настоящему сокрушительный кулак.

Гухулы обустроили брустверы и укрыли за ними пушки, после чего обрушили на передовые белярские укрепления шквальный огонь. Дымные пороховые шлейфы, расползаясь, тянулись от вражеских позиций, словно щупальца неведомого чудовища. Снаружи выставленных заслонов содрогалась и вздыбливалась земля, от ударов трещал и раскалывался воздух. Белярцы отвечали своей артиллерией, отстреливаясь грамотно и упорно. Чад, дым и гарь застилали видимость.

Все шло по предсказуемому сценарию, пока свою роль не сыграло предательство. Кто-то из перебежчиков, возможно, тот же Ясид-дин-Рабе, показал гухулам, как отвести воду из рвов и как проникнуть в систему подземных ходов, соединявших блокпосты.

Внезапный порыв ветра, принесший из невозможного далека отголоски весенних запахов, ароматы цветов и трав, развеял висевший над укреплениями дым, и Айгур увидел, как по насыпям карабкаются толпы пленников, которых насильно погнали через осушенные рвы. Лица у них были искажены, рты разинуты, словно они вопили от страха. Наверное, так и было. Несколько артиллерийских залпов уложили ряды пленников. Однако за ними полезли штурмовые отряды. Белярцы продолжали отчаянно отбиваться. Затем, казалось, поддались и резко отступили внутрь, за валы. И, когда гухулы заполнили оставленные позиции, по ним картечью ударили велгарские пушки, до того молчавшие и предусмотрительно пристрелянные на случай подобного развития событий. За короткое время Западный блокпост оказался завален убитыми и ранеными. Враги отхлынули назад, а белярцы вернулись на отвоеванные позиции, скидывая тела с внутренней стороны валов, чтобы расчистить себе путь.

Первый штурм захлебнулся. Римуд удовлетворенно улыбался, будто велгарцы одержали сокрушительную победу. Любитель покрасоваться, он даже вышел на передний край вала, окружив себя защитным пузырем.

Однако то было лишь начало. Присказка, не сказка. Враги перестроились, пленные и волонтерские отряды пошли на очередной приступ. Они накатывали на блокпост, словно волны прибоя, и отходили обратно, опрокинутые картечными залпами, оставляя горы трупов и раненых. Осушенный ров вместо воды наполнился кровью и человеческими телами. Некоторые из них еще шевелились и стонали.

Айгур взирал на побоище молча и отстраненно.

И нападающие, и защитники устали, но никто не думал сдаваться, враги продолжали лобовые атаки, белярцы отбивались.

Внезапно, перекрывая артиллерийские и мушкетные выстрелы, пронесли иступленные крики:

– Гухулы! Гухулы сзади! Наши пушки под угрозой!

Что же это – враги ударили с тыла?

– Откуда они взялись? – Римуд обернулся к подбежавшему к ним белярскому офицеру с павлиньим плюмажем.

– Подземный туннель! – офицер указал на восток забрызганным кровью кривым клинком. – Они обнаружили один из тайных ходов и пробрались по нему!

– Ясид! Проклятый предатель! – выругался Римуд. – Готов поклясться чем угодно – это его рук дело! Мы оказались зажаты с двух сторон.

Айгур попытался оценить ситуацию. На долгие раздумья времени не было. Прикинув, он предложил:

– Нужно прорваться ближе и обрушить ход.

– Близко подойти не получится, уважаемый господин, – возразил белярец. – Там вовсю кипит битва.

Офицер был прав. Распределившиеся вдоль вала штурмовые вражеские отряды отчаянно рубились с велгарцами врукопашную и теснили их.

Тем не менее, Айгур направился в ту сторону. Надо попытаться. Пусть он не камнедробитель, но крошить камни и землю воздушными ударами у него всегда получалось неплохо. Офицер подозвал пятерых воинов, и они последовали за Айгуром, прикрывая его. Напряженно сжимавшие клинки, тяжело дышавшие, покрытые пороховой копотью и кровью, они мало напоминали себя прежних – тех блестящих гвардейцев, что торжественно маршировали на площади перед дворцом Высочайшего.

Не обращая внимание на грозившую ему опасность, Айгур подобрался достаточно близко, чтобы его удар достиг цели. Волна ревущего от жара сжатого воздуха прокатилась по задним рядам наседавших гухулов и ушла дальше, за их спины, взрыв пересекавший овраг укрепленный вал. Сквозь зависшую в небе плотную завесу из щебня и земляной пыли невозможно было ничего разглядеть, как ни перенастраивай зрения, но Айгур не сомневался, что ему удалось завалить ход – вместе с теми, кто находился внутри него. Он не размышлял над своими действиями, ни на мгновение не задумался о тех, кто остался в завале под землей. Даже если принимать во внимание только сегодняшний день, это были не единственные убитые им люди. Счет, наверное, уже перевалил за сотню. И прежде он тоже убивал. В жизни всякое бывает… Давно, еще подростком, он бежал из охваченного Мором города, который по приказу местного правителя подожгли вместе со всеми жителями – и мертвыми, и еще живыми, рассчитывая тем самым предотвратить распространение заразы. Именно тогда, защищаясь, Айгур убил впервые. Он не жалел о том. И сейчас тоже не жалел, не ужасался содеянному. Заставлял себя не ужасаться.

Напавших с тыла отряд удалось перебить, но другие враги, атаковавшие с противоположной стороны, сумели за это время прорвать линию укреплений и захватить велгарские огневые позиции.

Белярцам вынуждены были отступить. Римуд ушел, как и другие маги. Айгур же остался и отбивался до последнего, прикрывая еще арьергард и опустошая один за другим прибереженные накопители.

Он дождался, пока гухулы под завязку заполнят покинутый белярцами блокпост, и выпустил огненные струи, подрывая заранее заложенные снаружи пороховые заряды. Взвился огненный смерч, вихрем закружив в воздухе обломанные доски, бревна, камни и вместе с ними – куски человеческих тел.

Общей ситуации смерть нескольких десятков или даже сотен врагов не могла изменить. Так или иначе, первая линия обороны была сдана. Белярцы с боями отступали, постепенно приближаясь к крепости Внешнего города – основному рубежу, где предстояло остановить врага во что бы то ни стало.

Пора было уходить. Айгур только сейчас заметил, что изодрал рубашку и что весь покрыт грязью и копотью. Адская Бездна! Стоило бы явиться в таком виде на Малый совет, попрекнуть всех этих самодовольных магистров, обвинить в безразличии… Посмотреть им в глаза или в то, что у них вместо глаз. И своему бывшему другу Раану тоже, если тот не побоится с ним встретиться.

Глупая, конечно, идея насчет грязной и равной одежды. Ему надо вернуться во Внутренний город, поесть и отдохнуть, поспать хотя бы пару часов. Он едва держится на ногах.

ГЛАВА 5 Юст готовится к встрече гостей и вспоминает

Запретный континент

Юст

Корабли, забрав большую часть команды и припасов, покинули бухту – единственную пригодную якорную стоянку на сотни, если не тысячи километров вокруг, отплыли от берега и легли в дрейф. Тщательно оборудованный лагерь, простоявший два с половиной года, почти опустел, однако палатки, тенты, походная мебель пока остались на своих местах, и три шлюпки, вытащенные на песчаный пляж, ждали тех, кто еще был на берегу.

Юст размышлял, скользя рассеянным взглядом по знакомому чуть не до последней пылинки и песчинки пейзажу. И размышлял о том, как именно будет претворять в жизнь предложенный им же план.

Это было опасно – и для него, и для других, с кем вместе и над кем он решил… поэкспериментировать. Конечно, в экспедиции у него было достаточно времени, чтобы разобраться в своих способностях, в том, что он умеет делать, чтобы попрактиковаться. Он разбирался и практиковался – но все-таки не в тех масштабах, которые требовались сейчас.

Юст устанавливал подключение и с матросами, и с офицерами, и с самим адмиралом – во время исследовательских вылазок, когда нужно было быстро и четко взаимодействовать друг с другом, мгновенно предупреждать об опасностях и реагировать на них, или же когда лечил больных и поранившихся. Он настраивался, считывая чужие эмоции и поверхностные мысли, входил в резонанс, не давил в лоб, отыскивая при необходимости окольные пути. Он действовал осторожно, чтобы не навредить ненароком, не испугать. Он использовал узкие каналы пропускания, и близко не расширяя их настолько, насколько был способен. Обычно. Юст сознавал, что это лишь малая часть того, что он реально может, поэтому порою пробовал соединяться и по-другому. И с Хольмом в том числе – не просто же так адмирал согласился на его план. Ну, не план, на самом деле, а… концептуальную идею, подтвержденную практикой лишь в незначительной степени.

Ну что же – все когда-нибудь бывает в первый раз… Главное, Юст понимал и знал, что именно следует делать. И предпочитал не задумываться, почему понимает и откуда знает, так как это нельзя никак было объяснить одними лишь врожденными способностями и простой практикой. И научить его могли бы разве что Воспринимающие, потому что члены остальных Орденов владели подобными умениями лишь на зачаточном уровне.

Да, девять лет назад, в Абре, Кенлар привел Юста в университетскую библиотеку и сказал, что отыскал не книгу даже, а листки с рукописными записями, сделанными по-ронийски и представлявшими копии с копий древних документов. Юст прочитал их: там было подробно все изложено, но, опять же, на словах, не на деле.

Юст и сопровождавшая его компания, включавшая Хольма и Гелекта, между тем почти дошли до устроенной для купания запруде, куда со ступенчатого скального выступа небольшим водопадом стекал ручей. Если кому вдруг несмотря на жару, хотелось воды погорячее – ее легко можно было нагреть на солнце в медных баках и пустить в ванну.

– Нам необходимо обсудить детали, коммандер, – обманчиво вежливо вещал адмирал. – Обговорить все в подробностях. И для начала меня интересует, сколько тебе нужно людей.

– Хотел бы я сам знать, – пробормотал Юст. – Можно подумать, я когда-нибудь такое проворачивал. Придется экспериментировать.

– Звучит не слишком обнадеживающе.

– Всегда приходится с чего-то начинать! – Юст наставительно поднял палец.

– Ты когда-нибудь перестанешь паясничать? – взорвался Хольм. – Ты не в балагане! Какого морского демона ты постоянно провоцируешь меня?

– Вы же сами говорили, помнится, что на подчиненных полезно иногда орать. Я просто предоставляю вам удобный повод, – Юст довольно осклабился.

– Нет! Ты наглый самодовольный хам! И тебе просто нравится манипулировать мною и всеми остальными! Дернул за одну ниточку – я на тебя ору, а ты потешаешься, на это глядя. Дернул за другую – я падаю ниц в благоговении.

– Напомните, когда вы передо мной в последний раз благоговели? А то я что-то запамятовал…

Юст подумал, что все-таки зарвался. Он снова СРАВНИЛ кое с кем другим. Ведь, как говорится, все познается в сравнении. Он посмотрел на Хольма с признательностью, проникновенностью и раскаянием.

– Ты прекрасно понимаешь, что мы готовы доверить тебе свои жизни, Юст! Можно хотя бы сейчас обойтись без своих шуточек?

– Без шуточек получается слишком пафосно и высокопарно, – вздохнул Юст. – Но я клянусь – я не предам вас, адмирал! Никого из вас! И не подведу!

Он встал напротив Хольма и посмотрел ему в глаза. Тот, слегка приподняв брови, ответил вопросительным взглядом: мол, что еще отмочить собрался?

Хольм был чуть ниже ростом, но шире в плечах и плотнее сложен. С хрипловатым голосом, обветренным загорелым лицом, как положено заправскому моряку, пусть и проторчавшему два с половиной года на суше. К этому еще прилагались волевой подбородок, светлые волосы и голубые глаза.

Как и у доброй половины лиорентийской военной аристократии, предки его были вернигами, северными варварами, которых лиорентийцы когда-то наняли для защиты своих земель. Многие верниги предпочли остаться на новом месте и довольно быстро смешались с местным населением. У Юста во внешности ничего от вернигов не осталось, но Хольма, да и Ингара того же – хоть сейчас можно было обрядить в волчьи шкуры и отправить на историческую родину – приняли бы за своего.

Хотя, конечно, как сказать. У Хольма с историческими родственниками сложились непростые отношения. В одной абордажной стычке они ему нос на сторону своротили, так что адмирал к вернигам особых родственных чувств не питал. То есть, чувства-то он питал, но не такие, которые имеют обычно в виду, говоря «родственные».

Так или иначе, адмирал являл собой образец лиорентийского офицера. Реально – один из лучших образцов.

Когда Юст в первый раз позволил Хольму покопаться у себя в мозгах, адмирал был искренне изумлен, обнаружив, что «наглый самодовольный хам» испытывает к нему исключительно положительные чувства.

– Что, не знали, что я питаю к вам глубокую симпатию и уважение? Это для вас такое открытие, адмирал? – спросил тогда Юст, иронично вскидывая бровь: – И еще благодарность – за то, что вы меня… терпите такого всего из себя подарочного.

– Доброго и хорошего, – Хольм фыркнул и добавил, ткнув Юста в лоб: – Честно говоря, полагал, что там будет, скорее, снисхождение – с высоты вашего ума и могущества, так сказать.

В общем, у них с Хольмом были хорошие, очень хорошие отношения, даром что адмирал иногда позволял себе на Юста поорать. Юсту это не мешало – в конце концов, сестра тоже любила песочить ему мозги, да и Кенлар, случалось, орал, даже отец сподобился – пару раз, и основания у него были очень веские. А вот мама – мама все Юсту спускала с рук, любые выкрутасы.

– Я не подведу вас, – повторил Юст.

Он провел рукой по лицу, запустив пальцы в волосы и снова глубоко вздохнул – он обязан, обязан всех защитить.

И ради этого он всего себя отдаст, не задумываясь.

Юст стянул рубашку и уселся на табурет, Тэт взялся за ножницы, щелкнул ими около его уха, потом позвал, чуть дрогнувшим голосом:

– Юст! Я хочу вам сказать, перед тем как… В общем, сейчас.

Тэт был напряжен и взволнован. Совершенно нетипично для него. Небось, затевает какую-нибудь пафосную глупость. Юст повернул голову, покосившись на него и встретил взгляд, в котором прочитал безусловную преданность. Тэт сглотнул:

– Юст, вы же знаете… Я беспризорник, я вырос на улицах… вместе с Ремко… Я никогда ни к кому, кроме него, не был привязан…

Ну да, Юст так и думал, ожидал душещипательных признаний. С другой стороны, Тэт ни разу раньше не говорил об этом. Ему действительно нужно было высказаться.

– Мне не было никогда так хорошо, как в эти четыре года – в плавании, на островах по пути, здесь… Я умру за Вас!

Юст не хотел, чтобы за него умирали. И если вопрос встанет ребром, лучше уж наоборот.

Он глубоко вздохнул и снова погрузился в размышления, пробуя мысленно разные варианты, усиливая одновременно входящие сигналы и свои внутренние, настраивая, чтобы войти в резонанс. Ему нужно было их доверие. Хотя, конечно, вклиниться насильно и даже взломать мозги Юст тоже сумел бы. Он знал, КАК, но никогда, никогда такого не проделывал!

Может, скоро и придется – зависит от того, с чем заявятся сюда маги.

Юст потянулся к Хольму, легко установив контакт, и развернул полосу пропускания. Адмирал вздрогнул и посмотрел на него с толикой неуверенности. «Пожалуйста, не отгораживайтесь», – мысленно попросил Юст, мягко стукнул ему в мозг, и Хольм поддался.

Юст подключил к себе одного за другим стоявших вокруг товарищей и создал сеть, связующим звеном, краеугольным камнем которой являлся сам. Восемь человек – хватит, для первого раза с избытком. Это не предел, но больше не надо.

Все шло легко и гладко, как по маслу. Это ведь должно было пугать?

Он еще сильнее расширил каналы связи и запустил их на полную.

Они были его сосудами, гораздо более удобными, чем накопители. Он мог черпать из них, мог даже высосать их досуха, вобрав в себя колоссальное количество Излучения…

Он втянул их в себя, ощутил их своей частью.

Он осознал, что его умение воспринимать чужие чувства было частью гораздо большего – того, чем он до сих пор не пользовался. Сейчас он мог видеть их глазами, слышать их ушами, входить в их воспоминания, пробуждать и тушить в них эмоции.

Он взирал на свою тело со стороны – глазами адмирала, Тэта, Ремко, Лочино, Дондзо… Видел, как, полураздетый, сидит на табурете – едва дыша, с застывшими расширенными зрачками, которые по цвету почти слились с радужной оболочкой. Это совсем не походило на то ощущение, когда он смотрелся в зеркало… Он себя пугал. И остальных тоже. Но одновременно вызывал восхищение, восторженный трепет.

Слияние восприятия, соединение разумов, размытие границы между телами.

Дрожь экстаза волна за волной пробегала по его телу.

Он мог почти всё!

Не давая себе труда осознать зачем, он полез в мозг к морским черепахам, гнездившимся на пляже – сейчас как раз был сезон, когда они откладывали яйца, закапывая их в песок. Управлять черепахами оказалось на удивление несложно – в их мозге было гораздо меньше переключателей, чем в человеческом.

Бросив черепах, Юст сосредоточился на еще более примитивных песочных крабах. Согнал их в кучу, заставил лезть друг на друга, создавая гору из своих хитиновых тел. Потом отрубил соединение, и животные стали потихоньку расползаться обратно.

Он мог воздействовать на чужое подсознание, минуя сознание. На свое он и раньше воздействовал – это ведь очень убыстряет все процессы, когда делаешь что-то не размышляя.

Он мог управлять своими звеньями таким образом, что никто бы из них просто не осознал, что им управляют, потому что никакие сигналы до их личного «я» бы не доходили. Уже потом сознание экстренно пыталось бы как-то исправить нестыковки и увязать все воедино, призывая на помощь любые средства, вплоть до видений или голосов в голове. И это он был бы в их видениях, это его голос слышали бы другие.

Он видел время как множество отдельных срезов, вбирал в себя прошлое воспоминаниями, пришедшими ото всех своих узлов. Он воспринимал вероятностные образы будущего, которые возникали на линиях, выходивших из неисчислимого количества точек. Но это бесконечное множество линий складывалось в плотные облака вероятностей.

Он мог просчитывать варианты будущего – до какой-то степени, потому что он имел дело с хаотической системой.

Он изменил направление связи – энергия из центра перетекла в узлы. Он мог перераспределять потоки между всеми. Потом он сделал себя открытым, чтобы остальные звенья тоже могли из него черпать. Он дал им то, что брал у них.

Он мог добиться полного слияния своего «я» с другими, стать множественным «я», взирающим со стороны на несколько своих тел. Сужая и расширяя полосу пропускания, он мог сделать узлы более самостоятельными или более зависимыми.

Он мог сохранять свою личную индивидуальность при меньшей полосе пропускания, а, увеличивая, рисковал отдать руководство сетью некоей надстройке, сверхсознанию, чьим составным элементом, так или иначе, являлся. Это страшило его. Сверхсознание способно было управлять своими узлами, включая его самого, с гораздо большей легкостью, чем он сам, могло блокировать сознание и загружать подсознание приказами и вычислениями, а потом выуживать нужные результаты.

Сверхсознание мыслило такими категориями, такими сложными образами, что постичь их, сохраняя «я», было недостижимо. Его желания, его стремления были за пределами человеческого понимания. Юст боялся – боялся, что сверхсознание отнимет его личность, что превратит то, что было дорого для него, было значимым в его жизни, в чужое и безразличное… Он боялся измениться настолько, чтобы перестать быть собой, превратиться в кого-то другого, потерять человечность.

И все же это произошло… Контроль над сетью уплыл, его «я» тонуло в чем-то много большем, ужасающе громадном. И оно… постигло, определило наиболее плотные облака вероятности, попыталось послать ему сигналы, которые он мог бы воспринять, сообщить ему о своем знании.

Юст в панике потянул свое «я» назад. Он не разорвал сеть, но резко уменьшил полосу пропускания каналов. Целостная картина, мозаика, которая сложилась, разбилась на разрозненные куски. Спустя какое-то незначительное время даже эти осколки распались и растворились, оставив лишь смутное ощущение, что он знал бесконечно много, но забыл.

Он уже испытывал подобное чувство – после Первого посвящения в Анидаб-Дорему, после визита в Башню. Двенадцать лет назад.

«Путь назначен. Выбор сделан. Ты знаешь – это не судьба, не предопределение, не предназначение, просто инструкции – то, что следует предпринять ради себя самого и ради этого мира».

Шепчущий голос в голове… Чей голос? Он уже как-то слышал… похожий голос, так ведь?

Юст сидел на табурете, потрясенный, ошарашенный – в ужасе от того, что он смог сотворить и мог сотворить еще. Замершее было сердце очухалось и со всей силы заколотило по ребрам, крылья носа вздрагивали, раздуваясь от вдохов, тело била дрожь.

Вокруг все застыли, пребывая в том же стрессе. Гелект, из-за ментального блока не принимавший участия в устроенном Юстом эксперименте, уставился на него потрясенно и… с благоговением? Почему?

– Что вы тут все остолбенели? – спросил Юст.

Хотел насмешливо, а получилось хрипло и надорвано.

Он по-прежнему был соединен со всеми, кроме Гелекта – тонкой нитью, по которой туда-сюда проходили волны сигналов. Он попытался распространить спокойствие, которого не чувствовал сам.

Адмирал первым пришел в себя, встряхнулся. В общем-то, его было очень сложно выбить из колеи, потрясения и страха в нем Юст почти не чувствовал – те были загнаны куда-то на самые задворки мозга.

– Коммандер, вы все время так ощущаете других? – тихо спросил Ремко, ошеломленный, как и все остальные.

– Нет, – Юст облизнул губы. – Обычно почти отгораживаюсь, иначе системы восприятия перегрузятся.

– И действительно не смотрите на нас свысока? Мы для вас не муравьи, копошащиеся в муравейнике?

– Нет! – вскипел Юст. – Почему это вас всех так удивляет?

– Можешь управлять нами? – прямо спросил Хольм.

– В некотором роде, – осторожно ответил Юст. – Например, блокировать сознание, доставляя приказы сразу в подсознание, – он замолчал, думая, как бы еще половчее выразиться, а потом сорвался: – И нет! Я не собираюсь вами управлять! Зачем мне это бы сдалось?

– Вы видите в нас равных, ведете себя, как с равными, – сказал Тэт. – Вы, который тут…

– Да! Именно так! Потому что мне так комфортнее! – перебил его Юст. – Мне удобнее считать всех равными, и многим это не нравится! И вообще отстаньте! Дайте подумать!

Юст снова отключился – он должен быть осмыслить произошедшее. Сейчас он позволил себе осознать, что все четыре года, что длилась их экспедиция, он подспудно манипулировал своими товарищами – подстраивал их под себя, настойчиво внушал им симпатию к себе и даже любовь. Это же так удобно, так приятно, когда тебя любят окружающие! И одновременно смеялся и подтрунивал над ними, позволяя ответные шутки в свой адрес, – чтобы их симпатия не перешла границы, не превратилась в благоговение и почитание. Чтобы остаться одним из них. На равных.

Довольно скрывать от себя правду – опасную и нежеланную. По своим способностям он, несомненно, Связующий. Но Связующие, насколько ему было известно, сами подстраивались, а не наоборот. Не манипулировали другими, не диктовали свои условия. Связующим все это запрещалось. Точнее, они физически были не приспособлены к подобным вещам. И выходило, что в отношениях с людьми Юст вел себя совсем не как Связующий.

Юст очнулся от оцепенения, когда почувствовал прикосновение бритвы к шее.

– Решил меня зарезать, Тэт?

– Просто подравниваю, – откликнулся тот, чуть смешавшись. – И вообще – не дергайтесь, а то откромсаю вам кусок уха. А уши не волосы, не отрастут.

Ну, вообще-то, и уши, в случае надобности, отрастут. За месяц, а, может, и меньше. Уточнять сроки у Юста не было желания.

Тэт… шутит и дерзит больше обычного. Пытается загладить пафосные излияния и признания в преданности.

– Я умру за Вас! – снова повторил Тэт в диссонанс предыдущим словам. – И не буду ни мгновения сомневаться!

Это была правда. Юст вздохнул, провел рукой по голове и вместо привычных отросших волос наткнулся на короткий ершик.

– И сколько волос ты мне оставил? – процедил Юст.

– Как приказал адмирал – ровно столько, чтобы голова не обгорела.

– Умрешь за меня, говоришь? – с угрозой спросил Юст. – Если ты еще раз так меня пострижешь, то несомненно – придушу собственными руками.

– Разрешите все-таки мне закончить, коммандер, прежде чем я приму мученическую смерть от ваших рук!

Потом, тихо добавил:

– Простите меня! Я знаю, вы не любите всех этих откровений. Но я должен был сказать… Больше не буду вам этим докучать…

– Не надо за меня умирать, – снова вздохнул Юст, отвернувшись. – Лучше просто проживи достойную жизнь. И долгую. В этом больше толку.

– Эти маги, которых мы ждем, они ведь не могут проделывать… подобные штуки? – адмирал требовательно посмотрел на Юста, ожидая успокоительного подтверждения.

– Охотники, Воспринимающие… – Юст почесал переносицу. – Они тоже хорошо улавливают эмоции. Могут подключаться к другим людям, разделять их чувства и впитывать. Они называют обычных людей сосудами и выкачивают из них Излучение, как из накопителей. Но это отнюдь не то же, что проделал я. Канал более узкий по диапазону, а если они хотят усилить поток, они просто разрушают мозг. Моя сеть… та, которая получилась из нас, во много раз лучше.

– Охотников маги пошлют наверняка, – добавил Юст после паузы. – Наверное, даже не одного. Охотники умеют выслеживать по остаточному Излучению, вычислять точки перемещений.

– Ты говорил еще, что для магов проблематично соединиться друг с другом.

Юст кивнул.

– Точнее, создавать сколь-нибудь широкие каналы пропускания и двунаправленные связи. Маги способны лишь на поверхностные объединения. Они даже мысли друг другу далеко не все умеют передавать. Максимум, на что такая связь годится – это переместиться сюда вместе, чтоб их не разбросало по большой территории. Отчасти, дело в том, что у разных Орденов нет взаимопонимания, взаимного доверия, они словно говорят на разных языках. Шестеренки, которые не подходят друг к другу и не в силах составить единый исправно работающий механизм. Чтобы общаться, нужны разделяемые ценности, а каждый Орден – изолирован, возделывает свою делянку и на другие не суется. А некоторые вообще считают, что маги просто вырождаются и с каждым поколением становятся слабее. Нынешние маги мало походят на тех, что жили до Катастрофы.

Юст замолчал и опять ушел в свои мысли.

По крайней мере, тогда были Связующие. Они умели… подбирать ключи ко всем, объединяли других магов в сеть, создавали сверхсознания. Со времен Войн Хаоса Связующие под запретом. Это решение приняли, чтобы не повторить то, что случилось в прошлом. Маги должны быть разъединены, и тогда они более не смогут нести угрозы мирозданию.

Обычные магические россказни, в которых сложно отделить правду от вымысла и отцедить реальные факты. Во всех сведениях, касавшихся Связующих, было слишком много противоречий. По некоторым источникам, они проходили долгое обучение – целых двенадцать лет. Но как же тогда сам Юст может быть Связующим? Он провел в Анидаб-Дорему год и, едва став адептом, сбежал домой, испугавшись Второго посвящения.

Но кто он, если не Связующий? Никто больше ТАК делать не мог!

И о Катастрофе, случившейся полторы тысячи лет назад, сведений сохранилось мало, и были они… мутными, больше похожими на легендарные сказания.

Наругини-Нару – так назывался то ли город, то ли страна – там всё началось, там находился эпицентр. Глубоко под землей маги собирали гигантское устройство, которое даровало бы им власть над мирозданием. Они захотели бросить вызов самому Создателю, ибо Создатель сказал: да возьмет каждый столько могущества, сколько сможет.

Маги запустили свое устройство, но мироздание воспротивилось их потугам: пространство и время искривились, образовав пузырь, затягивавший в себя вещество. Пузырь неудержимо разрастался, поглощая все больше вещества и разрывая пространство. Весь мир был на грани гибели. Маги чудом сумели остановить процесс – они накрыли пузырь непроницаемым Саркофагом, перекрыли доступ из нашего мира, но сами при этом оказались внутри него и погибли. Время не знало к ним пощады – даже имен их ныне никто не помнил.

До Катастрофы Запретный континент не имел ничего общего с тем, во что превратился сейчас. Окраинные области погрузились в океан – не столько из-за повышения уровня воды, сколько из-за того, что суша сама провалилась. Плита, на которой стоял континент, раскололась на несколько частей, одни из них наезжали на другие, вдоль побережья прошли разломы. Но не это было главным. К тому моменту, когда пузырь удалось изолировать, все внутренние области континента уже утекли в него, а на их месте образовался провал. Пространство по краям истончилось и растянулось, закрывая его. От всего континента осталась лишь скорлупа, внешняя оболочка, вспучившаяся высочайшими в мире горами.

Из недр земли, проплавив камни, излилось море лавы. Резко потеплело, со дна океанов стал выделяться горючий газ, начали таять льды, вода затопила обширные прибрежные районы по всей планете. Шли ядовитые дожди. Тучи пепла и пемзы, следствие непрерывно продолжавшихся извержений, затмили солнце и наступили многолетние сумерки. Растения, животные, люди – все вымирали. Из людей, прежде населявших планету, выжила только малая часть.

Уже другие маги, тоже с забытыми именами, постарались закрыть ото всех остатки континента и сделать его недоступным. Они воздвигли цепи отвесных скал, вздымавшихся из воды, вознесли горы, протянувшиеся вдоль всего побережья, еще выше, сделав их неодолимой преградой, редкие пригодные для жизни участки земли населили ядовитыми и хищными растениями, устроили Бурлящую полосу. Юст читал, что она представляет собой подводный разлом, из которого поднимается к поверхности ядовитый газ и там вскипает, а иногда и загорается…

В общем, древние маги изобрели уйму всякой всячины – и все ради того, чтобы их потомки держались от Запретного континента подальше.

– Юст! – Хольм потряс его за плечо. – Очухивайся, давай! Ты так и собираешься здесь сидеть до пришествия магов?

Юст вскинул взгляд:

– Вы правы, адмирал, пора уже в лес, к нашим деревьям.

Он поднялся с табурета, непроизвольно провел сцепленными руками по затылку и еще раз помянул нехорошими словами Тэта.

– Пара часов в запасе у нас, думаю, еще есть, – протянул Хольм, а потом неуверенно пробормотал: – Мне казалось, я знал гораздо больше, про все… Но теперь эти знания будто растворились, и я в состоянии выловить только плавающие там и сям частички.

– Ваш мозг просто не приспособлен для полноценного осознания вещей подобного масштаба, – хмыкнул Юст и, поймав сердитый взгляд адмирала, тут же добавил: – И мой тоже. Одиночный мозг не может вместить в себя сверхсознание целиком. Мы воспринимаем лишь его проекции.

Во избежание дальнейших обсуждений Юст поспешил раздеться и бухнулся в запруду. Сделав несколько гребков, он подплыл к водопаду и подставил лицо струям прохладной воды, падавшим с уступа, затем выбрался из ручья и вытерся.

Пока он экспериментировал со сверхсознанием, Дондзо, один из матросов, принес его одежду, жилет и клинок в ножнах – вернигское наследство отца.

Жилет – не стальная кираса. Разные типы кристаллического углеволокна имели разную внутреннюю структуру и разные свойства. Упругие сочленения растягивались, и жилет принимал форму тела. Пластины были мягкими изнутри и будто пористыми, отводили тепло и пот, нигде не жали и не натирали. Юст оделся и в сопровождении Ремко пошел к лесу. Гелект с гасителем на плече увязался за ними. Юст понял, что старшему инквизитору не терпится с ним поговорить.

– Вы там поосторожнее! – крикнул вслед Тэт. – Не задумывайтесь шибко – сами говорили, что много думать вредно!

Гелект

Старший инквизитор, досточтимый Гелект Раттиро, в маске с угольным фильтром, защищавшем от источаемого деревьями запаха, устроился на тщательно расчищенном от растений пригорке. Под ногами бегали местные обитатели – покрытые хитиновыми панцирями членистоногие. Эта разновидность, вроде, была безвредной. Внутри недавно отобедавших деревьев противно булькало и чавкало. Не слишком аппетитно.

Кроме него в лес с Юстом Хольгерстоном отправился еще Ремко Йориен – матрос с «Сияющей» – флагмана экспедиционной флотилии. Сейчас парень стоял рядом, тоже в надетой на лицо повязке, заложив руки за спину и расставив ноги.

Гелект буравил взглядом мага. Тот сидел недалеко, уткнув локти в колени и опершись подбородком на сложенные кулаки. Мыслитель, чтоб его! Иногда он поднимал голову и пялился на дупла, расположенные на высоте в три человеческих роста. Форменный китель расстегнут, ворот рубашки развязан. С непокрытой головой и без дурацкой неудобной маски. Непривычно мрачный, и взгляд одновременно задумчивый и страдающий. Юст Хольгерстон явно переживал за тех двоих, которых заполучили себе на обед деревья. А ведь он их даже не знал.

Иногда Гелекта почти тошнило от одного вида мага, от идеального овала лица, выверенной линии скул и подбородка. Прямой нос с едва заметной горбинкой, которую Юст имел обыкновение чесать, когда задумывался, длинные ровные брови, иногда причудливо ломавшиеся, густые ресницы, обрамлявшие темно-карие, почти черные глаза. Юст Хольгерстон был просто отвратительно красив. И улыбка его, дружелюбная, благожелательная, но одновременно снисходительно-насмешливая, действовала раздражающе. Когда он смотрел на Гелекта – внимательно и всегда с намеком на иронию, старший инквизитор чувствовал себя пойманным в ловушку, прятался за спасительным ментальным щитом и старался побыстрее отвести взгляд.

«Ты подмял под себя всех, – думал Гелект, продолжая разглядывать мага. – Вся команда пляшет под твою дудку, в конечном счете – и адмирал, и матросы. О! Как они на тебя смотрели, когда ты затеял это представление! С благоговейным трепетом и преданностью, словно ты посланник Пророка, а не проклятый им маг, чей удел – вечные муки в Адской Бездне после смерти!»

Хуже всего было то, что Гелект в тот момент остро пожалел, что у него в голове блок, и он не может прочувствовать, не в состоянии прикоснуться к тому огромному и таинственному, что объединило остальных.

Инквизитор провел пальцами по татуировке на правой ладони: круг, и внутри – крест, выходивший за его пределы. Это – часть ритуала посвящения, Печать Пророка, знак, которым Пророк награждает своих приближенных слуг, доказательство дарованной Им благодати. «Я связь всех со всеми!», – так сказал Он. Пророк был Связующим. Знание, которое не следует распространять среди рядовых лиорентийцев, оно – удел лишь посвященных, готовых принять его. Однако Гелект пошел куда дальше, его посетила пугающая, богохульная мысль: «А вдруг Юст Хольгерстон – посланник Пророка? Тот, кто должен прийти перед Концом Света?»

Эта мысль казалась… естественной, что Гелекта лишь еще более ужасало. Он сам, каким-то неведомым ему образом, подпал под влияние мага, готов был… любить его, благоговеть перед ним и почитать.

«Но каково это – воспринимать чувства других, видеть других насквозь, всю низменность и мелочность их желаний – но не скатиться при этом к презрению и брезгливости, уметь закрыть глаза там, где нужно, уметь найти в человеке личность, которую можно уважать?» Это было изречение Первого Спутника. О Пророке. И оно ведь в полной мере было применимо к Юсту!

– Что вы на меня так таращитесь, господин инквизитор? Неужели не нагляделись за три с половиной года? – спросил Юст, с подозрением покосившись на него.

Гелект заставил себя небрежно усмехнуться:

– Сильно волнуюсь. А ты же сам утверждал, что созерцание прекрасного успокаивает нервы.

Юст фыркнул, отвернулся и снова задумчиво уставился куда-то в пустоту, провел рукой по остриженному темени и пробормотал под нос что-то похожее на ругательство.

– Право, тебе так лучше, – заметил Гелект.

– Вынужден с вами не согласиться, – возразил Юст, яростно скребя затылок.

– Уши только топорщатся.

– Дались вам мои уши!

– Мелочь, а приятно!

– Вам больше нечему в жизни порадоваться?

– Я рад лишний раз убедиться, что нет в мире совершенства.

Юст снова фыркнул. На такую ерунду он не обижался. Ремко весело ухмыльнулся, слушая их перепалку.

Четыре года назад, отправляясь в плавание, старший инквизитор и представить себе не мог, что будет шутить. И, главное, с кем? С проклятым Пророком магом! И когда? После того, как этот маг наглядно продемонстрировал, на что способен.

– Еще какими комплиментами хотите меня одарить, а, Гелект?

– Вы наглый самодовольный хам! – это, конечно, адмирал сказал совсем недавно, но не грех и повторить.

– Неправда, – возразил Юст. – Я никому не хамлю и не обзываюсь, в отличие от некоторых.

Гелект незаметно для себя перешел на «вы» – обычно он начинал говорить Юсту «вы», когда хотел подступиться к чему-то серьезному.

– Хорошо, тогда самодовольный и самоуверенный сноб.

– Какой же я сноб! – искренне возмутился Юст, но против эпитетов возражать не стал. – Вы же сами все обвиняли меня в панибратских отношениях с матросами.

«Может, ты и держишься с ними запанибрата, – подумал Гелект, – Только они тебе все равно в рот заглядывают и любое твое вежливо выраженное желание бегут выполнять, хитрец!»

– Вы можете сказать прямо, что вам от меня нужно? – спросил Юст. – Вот конкретно сейчас?

– Много чего, – буркнул Гелект. – Хочу понять вас.

Он, конечно, не рискнет заговорить с Юстом о Пророке и Его посланнике, потому что знает, что маг воспримет это враждебно. Что он не верит в Писание, Гелект не сомневался.

– Откуда вы взяли те слова про тьму, что шевелится за Саркофагом? – спросил Гелект.

– И не будет прятаться вечно. И тогда придет конец спокойствию, воцарившемуся в нашем истерзанном мире, – продолжил Юст, фыркнув. – В книжке, конечно же, прочитал. Запрещенной. А что?

Гелект вскинул на мага удивленный взгляд:

– Я тоже читал эти слова. По-видимому, совсем в другой книге.

– В Писании?

– Нет. А вы разве не читали Писание?

Юст пожал плечами:

– Очень… бегло. Так что мог кое-что и упустить… А что – вы не нашли лучшего момента, чтобы пооткровенничать? Точнее, чтобы я пооткровенничал с вами?

– Я давно хотел лучше вас узнать. – ответил Гелект. – Думаю, мое любопытство простительно. Тем более сейчас, когда вы открылись с такой неожиданной стороны. А другой случай может и не представиться. Кто знает, чем закончится наша сегодняшняя предполагаемая встреча с магами?

Юст рассмеялся, но невесело, глянул на него прищурившись:

– Ну, может, я знаю. Вам не приходило это в голову?

Гелект уставился на него изумленно:

– Благодаря тому, что вы называли Предвидением? Но вы же сами говорили, что способны сдвинуть время лишь на несколько мгновений вперед.

Юст покачал головой:

– Нет, это другое. Когда я создал сеть, я увидел… гораздо больше. Возможно даже, общий замысел. Сейчас почти все уже расплылось и улетучилось. Но мне кажется, что какая-то часть знания до сих пор лежит где-то в глубине меня, только достать его я не в силах. Извините, если я не очень понятно выражаюсь. Одно вам обещаю: все будет в порядке. Сегодня.

«Интересно, веришь ли ты в это сам», – подумал Гелект. Он поймал на себя взгляд Юста: глаза мага казались совсем черными и бездонными, завораживающими.

– И да, – добавил Юст, заговорщицки подмигнув. – Не думайте, что ваш инквизиторский блок такой уж непроницаемый. Хотя в сеть я вас включить не могу: просачивание слишком незначительное. Но догадываюсь, какие мрачные мысли и мучительные противоречия терзают вашу душу…

– Что у вас с Зеишем Заракасом? – поинтересовался Гелект. – Почему он так вас ненавидит?

Юст искренне рассмеялся:

– А кого он не ненавидит? Ну, пожалуй, меня он ненавидит больше остальных, так как я нечестивый маг.

– Что он мог на вас конкретного накопать? Кроме посещения борделей, конечно, и других сомнительных притонов подобного толка. Ничуть не сомневаюсь, что, каждый раз, когда вы перемещались в Даору-Бу якобы за кофе, вином и шоколадом, вы не упускали случая провести достаточно времени и в этих заведениях.

– Я понимаю, господин инквизитор, что вы придерживаетесь своего целибата, целомудрия и всего такого, – ядовито процедил Юст, – но я вовсе не обязан следовать вашему примеру. Четырехлетнее воздержание – не для меня, извините. И я был отнюдь не единственным посетителем из нашей экспедиции.

– Но у вас ведь жена, как я слышал, – язвительно заметил Гелект. – Которая родила вам двух сыновей-близняшек.

Остатки самодовольства слетели с лица Юста, он стиснул зубы и вперил в Гелекта яростный взгляд:

– Не надо меня… воспитывать и усовещивать! Моя личная жизнь вас не касается! Хотя, гляжу, вы именно такой реакции от меня и добивались.

– Я не думаю, что вам повредят угрызения совести, – отрезал Гелект.

Тем не менее он решил вернуться к менее конфликтной теме:

– Так на чем вас подловил младший инквизитор?

Юст упрямо молчал, но потом все же соизволил ответить:

– Зачем ему меня на чем-то ловить? Разве Заракасу нужен повод? Ему достаточно того, что я «использовал магию», как он пару часов назад выразился. И еще он застукал меня за чтением…

– Запрещенных книг? – понял Гелект.

– Ну да, – Юст пожал плечами. – Разумеется, я не так глуп, чтобы прилюдно покупать их или держать в доступном для посторонних месте. Но я читал – прямо за прилавком и в читальном зале Варентской библиотеки.

– Вам.. стоило бы опасаться Зеиша Заракаса.

– А что? Внимательно просматривали его доносы, точнее, донесения в Лиоренцию?

– Да, старался, по крайней мере, – признал Гелект. – Некоторые, довольно пространные, даже не были зашифрованы. И, как вы понимаете, я его начальник только номинально и не имею на него влияния. Мысль в его писанине, собственно говоря, была одна – вы неблагонадежны и опасны, и следует принять меры. И учтите, что последние сообщения он отправлял еще на Диоданских островах, со станции Быстрой связи. С тех пор, полагаю, у него накопилась к вам еще масса претензий, и они уже изложены в письменном виде и не в одном экземпляре. И ждут первой возможности отправиться на родину.

Гелект замолчал и после некоторых колебаний все-таки добавил:

– Для вас было бы лучше, если бы Заракас не вернулся в Лиоренцию. Может, тогда и не все донесения бы дошли до адресата…

– Неужели и вы, Гелект! – воскликнул Юст, картинно всплеснув руками.

– Что я? – не понял инквизитор.

– И вы тоже предлагаете мне помощь в избавлении от своего коллеги? А как же профессиональная солидарность? Бедный Заракас! Его никто не любит.

– Вы опять иронизируете, Юст! Это… неуместно, не следует его недооценивать.

– Я знаю, знаю, – раздраженно бросил Юст и, криво усмехнувшись, добавил:

– Однако со своим предложением вы все же припозднились. Он ведь с десятком своих прихвостней отчалил в море, на инспекторском флейте. Кстати, самое быстроходно судно из нашей небольшой флотилии. Досточтимый Зеиш Заракас постарался сбежать в первых рядах. Не думаете же вы, что он дрейфует и послушно дожидается нас?

– А разве у него есть выбор? – спросил Гелект. – Как иначе флейт переправится через Бурлящую полосу? Или, по-вашему, Заракас положится на волю и милость Пророка?

– Думаете, что Пророк не будет достаточно милостив к своему столь ревностному служителю? – иронично поинтересовался Юст.

Гелект сцепил зубы, удерживаясь от резкого отповеди, и позволил себе задать вопрос, который его все же интересовал, и предположительный ответ на который был ему известен:

– Вы верите в Писание?

– Во что именно? – тут же отреагировал Юст, сложив губы в саркастичную ухмылку и сверкнув глазами. – В то, что Пророк проклял магов как виновников Катастрофы и Войн Хаоса? В то, что после смерти меня ожидают вечные муки в Адской Бездне? Ну, или не вечные, а лишь до наступления нового Конца Света… Вам какая трактовка больше по душе? О! Касательно пункта про муки и Адскую Бездну гораздо проще было бы причислять себя к безбожникам или, на худой конец, еретикам. Спокойнее, знаете ли…

– Так верите? – настойчиво допытывался Гелект.

– В то, что перечислил – да, к сожалению. Понимаете – маги не верят, они знают. Возможно, именно поэтому многие из них такие … поехавшие от вседозволенности и безнаказанности, и не считают нужным ограничивать свои желания. Ищут всяческие лазейки, используют разные средства, порою весьма радикальные. Беда в том, что никакой гарантии избавления от Бездны эти лазейки и средства все равно не дают.

– Маги сами себе вырыли яму, погнавшись за могуществом и бессмертием, пожелав истребить остальное человечество. И, в результате, оказались в ловушке, из которой нельзя выбраться.

– Цитата из Откровений Спутников? – полюбопытствовал Юст с явным пренебрежением. – Это лишь удобная трактовка для последователей Пророка. Кто вам сказал, что так и было? Однако вступать в религиозные диспуты с инквизитором – не самое безопасное дело, не находите? Не хочу прослыть еще и богохульником. Я должен смиренно принимать свою судьбу, даже муки в посмертии, не так ли?

– Вы не верите и в то, что облучение помогает? – спросил Гелект. – В то, что, избавившись от магических способностей, вы сможете избежать Адской Бездны?

– Волнуетесь, о моей душе, о том, что станется со мной после смерти?

– Да, волнуюсь – прямо ответил инквизитор, – Возможность спасения – разве это не стоит прижизненных страданий?

– Спасение кого? – возмущенно переспросил Юст. – Тихих смирных идиотов, в которых Инквизиция превращает людей? Вы бывали на Скорбном острове?

Гелект молча кивнул, не решившись на комментарии. Тут сложно было возразить.

– Облучение калечит и ломает, – обвиняюще добавил Юст. – Вам ли не знать. Вы же не слепой. От больших доз, да еще и примененных многократно, на что не скупятся дознаватели Следственного отдела, распадается личность. Люди превращаются в покорных, безразличных ко всему… существ. Им больше ничего не надо от жизни – только есть и спать.

Юст

Юст кипел праведным гневом. Что-то он чересчур разошелся. Никогда раньше он не говорил со старшим инквизитором в таком тоне. И не собирался, как бы хорошо Гелект к нему ни относился. Но, видно, сегодня многое изменилось, и сам Юст изменился и готов выложить все, что накопилось. Пусть знает. Пусть хоть доклад начальству напишет. Но Гелект, конечно, не напишет ничего, что бы порочило Юста в глазах Инквизиции.

– Вы на взводе, Юст, – прозрачно намекнул Ремко, тоже ведь выслушавший все его откровения.

Это точно. Напряжен, как взведенная арбалетная пружина. Юст, в принципе, не отличался хладнокровием и выдержанностью, и размеренной медлительностью. Скорее, напротив. Сейчас он сознательно поддерживал себя в состоянии… готовности – на случае внезапного появления магов.

Гелект и не думал от него отставать. Присосался. Любитель расспросов. Сказывается-таки профессиональная деятельность.

– Я читал в нашем архиве, что девять лет назад вы провели восемь дней в Следственном отделе и после стандартной проверки вас выпустили… – продолжил Гелект, чувствуя некоторую неловкость от того, что лезет Юсту в душу.

– Стандартная проверка? – Юст передернулся. – Не знал, что это так называется. Но, да – выпустили. Не сожгли. Премного благодарен за это вашему… учреждению.

Конкретно на Гелекта Юст не злился, и отношения со старшим инквизитором ценил, питая к нему вполне выраженную симпатию. В том числе за то, что и Гелект испытывал к нему положительные чувства, а этими чувствами из-за ментального блока Юст никак не мог впрямую манипулировать.

– Сжигают не живых, Юст, а уже мертвые тела, – Гелект попытался оправдаться, хотя лично и не принимал участия в подобных… мероприятиях. – Перед тем как зажечь костер, палач удавливает преступников веревкой.

Преступников!

– Да-да! Это же верх добросердечия! – вскинулся Юст. – Скажите еще, что и пытают не живых, а уже мертвых!

– Юст, зачем вы… – начал Гелект, но Юст его оборвал и продолжил свою обличительную речь:

– Ах, как же я забыл: пытают обязательно под наблюдением лекаря – он должен следить, чтобы допрашиваемый не терял сознания! Такое проявление заботы!

– Вас пытали?

Через блок от инквизитора просачивалось неподдельное сочувствие, и Юст задавил всколыхнувшийся в нем гнев. Интересно, насколько глубоко осведомлен Гелект о делах своей организации? Наверняка ведь изучал допросные документы!

– Ваш же нынешний подчиненный и пытал. Совсем еще юнцом тогда был, в послушниках ходил. Не один пытал, ясное дело, там желающие в очередь выстраивались. Но Заракас, несомненно, проявил самые большие способности на этом поприще, – процедил Юст, перекосившись.

Гелект тяжело вздохнул:

– Вас подвергали облучению?

– Само собой, – пожал плечами Юст. – А потом решили, что этого маловато будет и повыдирали ногти на пальцах. – Юст оглядел свои руки, покрутил кистями. – Ничего, отросли, как видите. Не сочтите за неучтивость, Гелект, но я не слишком жажду рассказывать вам подробности… процедур, которым меня подвергали.

К счастью – да, все-таки, к счастью – пытали его не слишком долго. Иначе бы он не выдержал. Собственно, его никто не старался именно сломать. Устрашить, вытрясти все сведения, какие только можно, унизить, или, как дорогой садист Заракас, просто помучить наконец, получая от этого удовольствие – это да. Но чтобы специально сломать… Хотели бы – сломали. Юст знал, что очень уязвим в некоторых вещах.

Несгибаемый, стойкий, несокрушимый? Это не про него. Для него подходили совсем другие слова. Вопящий от боли, затопленный ужасом, проклинающий все на свете, но при этом исторгавший из себя единственную членораздельную фразу: «Я ничего не знаю!». А после рыдающий от жалости к себе, корчащийся в судорогах в камере. И снова орущий, неспособный отрешиться, отключиться от боли, жаждущий, чтобы хоть на миг все это прекратилось и наконец спасительно провалившийся в забытье.

Воспоминания о пережитом копошились в голове омерзительными червями. Юст загнал их обратно, глубоко в недра памяти. В общем-то, иногда это полезно. Отрезвляет. Помогает забыть о могуществе.

– И вас не спасло даже то, что ваш отец – не просто нобиль, но сенатор? – снова спросил Гелект.

– Бросьте! Вашему учреждение на это плевать. Все люди равны, да? – Юст криво усмехнулся. – На самом деле спасло, отчасти. Не казнили ведь. Не покалечили всерьез. Не сгноили в застенках. Выпустили… всего через восемь дней. Обычно люди у вас задерживаются на куда как больший срок.

И выпустили, кстати, вовсе не из-за отца. Отец ничего и не знал, и находился не в Лоретто, а в Витерлаге. Из проклятой Цитадели Юста вытащил Кенлар, лучший друг их семьи. Тогда он был членом Совета Двенадцати и обладал намного большим влиянием, чем отец.

Из памяти Юста снова полезли непрошенные воспоминания.

Он валялся в полузабытье, замерзший, закостеневший внутри, в наручных оковах и ошейнике, соединенных цепью, которая была продета во вмурованное в стене кольцо. Заскрежетал дверной засов и зашел надзиратель, рывком поднял его с гнилого соломенного тюфяка, разомкнул замок, вытащил цепь из кольца, и, держа ее, как поводок, вытолкал Юста из камеры в коридор. Они куда-то шли, Юста била предательская дрожь, ноги едва шевелились. Они свернули на узкую лестницу, и Юст ощутил, как снизу дохнуло сырым промозглым холодом пыточных подвалов. Колени подогнулись, и он рухнул на пол, захлебываясь слезами.

– Вставай! – тюремщик дернул за цепь, вздергивая его на ноги – Вверх!

«Не в допросную», – промелькнуло в голове Юста, и он всхлипнул от облегчения. С трудом заставляя себя передвигать ноги, он поднялся по ступеням и покорно шагал, куда его вел надзиратель. Они пришли в какую-то комнату со скамьями вдоль стен и маленькими зарешеченными окошками.

Здесь были окна, и через них лился свет! Юст снова видел солнечный свет!

Он непроизвольно шагнул к окну, и надзиратель тут же рванул его за оковы:

– Стой на месте!

Юст едва обратил внимание на окрик, потому что заметил Кенлара. Тот был одет в традиционную сенаторскую тогу – белую, с пурпурной каймой. На шее висела тяжелая золотая цепь с совой – символом Совета Двенадцати. И два знакомых перстня на правой руке – с рубином и бриллиантом – Юст тоже углядел.

Он стоял перед Кенларом немытый, со слипшимися спутанными волосами, трясущийся, дрожащий, жалкий, затравленный. Фаланги пальцев покрыты были спекшейся кровью, грязное грубошерстное рубище, которое ему позволяли надевать в камере, присохло к ранам на боках, оставленных раскаленным железом.

Кенлар окинул его отстраненным взглядом – внешне совершенно бесстрастный, хладнокровный, светло-серые глаза кажутся сделанными изо льда. Однако Юст сразу ощутил исходящее от него знакомое тепло, потянулся, ловя, и немного отогрелся. Он глубоко вздохнул, стараясь унять сердцебиение, вызванное преждевременным облегчением и всколыхнувшейся надеждой.

– Я договорился, чтобы тебя отпустили, – сказал Кенлар спокойно. – Но домой тебе в таком виде нельзя – стоит поберечь твою мать и сестру… Пусть эти упыри сначала приготовят ванну и дадут тебе что-нибудь переодеться.

Юст отчаянно замотал головой, посмотрел почти умоляюще, прошептал пересохшими растрескавшимися губами:

– Забери меня, пожалуйста, отсюда… Прямо сейчас.

Кенлар поймал его взгляд, моргнул и после короткой заминки произнес:

– Хорошо. В таком случае поедем сначала ко мне.

Его голос по-прежнему звучал ровно и бестрепетно. Он подошел ближе, еще раз осмотрел Юста с ног до головы и, обратившись к надзирателю, приказал:

– Снимите оковы!

Тот повиновался, хоть и без всякой охоты, отцепил висевший на поясе ключ, всунул в замочную скважину. Замок со скрежетом щелкнул, Юст высвободил руки, шагнул к Кенлару и ухватил его за предплечье, не обращая внимания на боль в покалеченных пальцах, так сильно, что чуть не оторвал кусок тоги.

Он все еще боялся верить…

Кенлар, осторожно поддерживая Юста за плечо, подтолкнул к выходу в коридор. Юст шел на задеревенелых ногах, страшась оглядываться и считая шаги, приближавшие его к свободе.

На улице было раннее утро, дул легкий бриз. Юст зажмурился от бившего в глаза рассветного солнца, по щекам потекли слезы. Он так быстро забыл, что такое солнечный свет и как это здорово – просто подставлять лицо теплым лучам! Кенлар провел его через внутренний дворик, весь усаженный цветами, к одному из боковых входов, сунул старшему стражнику сложенный вдвое лист. Пока тот читал, сердце Юста скакало по всей грудной клетке и больно билось о ребра. Затем стражник вернул Кенлару бумагу и кивнул, разрешая пройти. Когда стены Инквизиторской крепости остались позади, Юст не стал оглядываться за спину. Он надеялся, что никогда больше, НИКОГДА БОЛЬШЕ не окажется там, внутри.

У причала под Длинным мостом их ждала лодка с навесом и знаком Совы на корме. Юст запрыгнул на борт, Кенлар сел напротив, приказал гребцам отчаливать и задернул занавески.

Один из гребцов оттолкнул лодку веслом от причала, и она устремилась к другому берегу Главного канала, покачиваясь на мелких волнах. Кенлар подал Юсту темную ворсистую накидку прикрыть рубище, в которое тот до сих пор был облачен. Юст закутался в мягкую ткань и с облегчением откинулся на спинку обитого бархатом сиденья. Ему казалось, что сил у него больше ни на что не осталось.

Кенлар насыпал в деревянную чашку орехи и изюм, поднес к его губам серебряную флягу:

– Выпей!

Голос был все такой же спокойный, но звучал мягче. Юст послушно сделал несколько глотков – кофе с коньяком. Он жадно осушил флягу, затем, сжимая чашку в дрожащих ладонях, высыпал себе в рот все её содержимое.

– Как? – наконец нашел в себе силы спросить он. – Как тебе удалось? Ты заплатил?

Кенлар отрицательно покачал головой:

– Договорился.

– Как? – снова спросил Юст.

– Потом, мальчик мой, потом. Дома.

Кенлар осторожно погладил его по плечу унизанной перстнями рукой, брезгливо ощупал торчавшее из-под накидки грязно-серое рубище.

– Я… очень плохо выгляжу? – спросил Юст.

Кенлар бросил на него быстрый взгляд и коротко сказал:

– Да.

Юст отвернулся, рассматривая в щелку между занавесками бликующую на солнце бирюзовую воду. Они миновали устье Обводного канала и вплыли в Узкий, причалив у бокового входа в особняк Кенлара.

Кенлар, снова обхватив Юста за плечо, провел его в малую гостиную, распорядился сделать прохладную ванну с травами, найти чистую одежду, подать вина и еды и немедля привести лекаря с Аптечного переулка.

Юст сел на мягкий диван, обитый темно-коричневым бархатом, а Кенлар не без помощи слуг снял с себя длинную тяжелую тогу вместе с цепью советника, оставшись в белой льняной тунике, тоже являвшейся частью традиционного облачения.

– Что они сделали с тобой, мальчик? – спросил он, разливая в бокалы поданное красное вино и протягивая один из них Юсту.

Юст пригубил, облизнул губы: «Кровяной москит», наверное, не менее чем десятилетней выдержки, из их виноградников в долине Полоны.

– Ничего особенного, полагаю, – ответил он, после того как сделал пару глотков. – То же, что делают с остальными.

– Я вижу.

– Как тебе удалось? – в третий раз повторил Юст свой вопрос.

– Тебя это не касается, Юст.

– Не касается? – вскинулся Юст.

– Нет, – твердо произнес Кенлар. – Это не твоя забота. Нужно было бы – сделал бы то же еще раз. Что они хотели от тебя?

– Неважно, – в тон Кенлару ответил Юст, с упрямым вызовом посмотрев в глаза.

Тот улыбнулся, дернув углом рта, отпил из бокала.

– На самом деле с тобой все не так плохо, как мне показалось вначале. Материнский норов быстро к тебе вернулся, – Кенлар замолчал, раздумывая, а затем продолжил, подбирая обтекаемые слова: – Я заключил сделку с Понтификом и Великим инквизитором. Заложил ему свои тело и душу, скажем так…

– Ему нужен твой голос? – предположил Юст. – Или твое место в Совете для верного человека?

Кенлар опять дернул ртом, потер указательным пальцем подбородок:

– Разумеется, он был бы рад и тому, и другому. Власть – не та вещь, которая приедается, а у Понтифика и Великого инквизитора она возбуждает все больший аппетит, как бы до несварения не доигрался… Что они от тебя хотели, Юст?

Юст подумал, что Кенлар стал относиться к Понтифику… хуже, чем раньше. И раньше-то его не любил, сейчас же испытывал едва ли не ненависть, холодную и тяжелую.

– Мне и самому интересно, что им было надо, – произнес Юст. – А Понтифик и Великий инквизитор тебя не просветил на этот счет?

– Нет, увы, – Кенлар стиснул зубы. – Он заявил, что вообще… не имеет к произошедшему отношения.

Неужели? Да уж, конечно!

Юст неопределенно пожал плечами:

– Они хотели от меня всего, что я могу им рассказать. Про… то, что случилось в Абре. Они задавали вопросы о тебе. Они под тебя подкапываются.

Кенлар задумчиво кивнул.

– Ладно, поговорим подробнее позже. Тебе надо поесть, привести себя в порядок и отлежаться.

Юсту вдруг пришло в голову, что он сидит на роскошном диване, а от него между тем воняет, и одежда, и вообще… Он неловко покраснел, уставился на свои изуродованные пальцы.

Кенлар понял.

– Пойдем! – он помог Юсту подняться. – Я сам посмотрю, что у тебя там в порядке, а что нет, а то лекаря не дождешься.

Он отвел Юста в комнату с ванной, снял с него грязную одежду, отодрав в тех местах, где она присохла. Юст прикусил язык от боли и едва не потерял сознание. Ожоги на боках выглядели плохо, Юста мутило от одного их вида. Кенлар молча указал на них глазами:

– Подпалили, – промямлил Юст.

– На пальцах ногти содрали?

Юст слабо кивнул. Он покраснел, и ему было неловко. От всего.

Потом Кенлар помог ему залезть в ванную и сам занимался его ранами, пока, наконец, не пришел лекарь.

Юст едва терпел, сжав зубы, зажмурив глаза, иногда позволяя сознанию уплыть. Кенлар одел его, снова привел в малую гостиную, усадил на диван, напоил горячим вином с пряностями и медом. А дальше Юст отключился…

Юст растер ладонями лицо. Сердито уставился на Гелекта. Забери его демоны – и морские, и шуорские! Зачем он решил пооткровенничать со старшим инквизитором? Кто его за язык тянул?

Гелект тоже смотрел на Юста.

– Юст, я знаю, что… что делают с людьми пытки и пребывание в тюрьме на Святом острове… Я… Мне очень жаль… – Гелект замолчал, продолжая смотреть на Юста так, словно обнаружил в нем нечто для себя важное, а потом спросил: – Как можно после этого остаться снисходительным, самоуверенным и самодовольным?

– О, я удачно и убедительно притворяюсь, – усмехнулся Юст. – Маска так плотно приросла ко мне, что все верят. Даже я сам.

В этот момент в деревьях зачавкало громче. Ветки зашевелились, выписывая в воздухе зигзаги. Юст непроизвольно отпрянул, хотя сидел на безопасном расстоянии. В стволах – сначала в одном, затем в другом – на уровне почвы вскрылись новые отверстия, откуда выплеснулась бурая булькающая жидкость с мерзким запахом. Вместе с жидкостью исторглись человеческие кости – по частям, отделенные друг от друга, осклизлые комки чего-то, что раньше было одеждой, кристаллические накопители и какой-то кристаллический же ящичек. Все, что осталось от людей. Плоть деревья растворяли в кислоте, заменявшей им желудочный сок.

Юста предсказуемо затошнило. Вид расчлененных, сваленных в кучу и измазанных в бурой едкой жиже костей не мог внушить оптимизма. Морщась от отвращения, он пробормотал:

– Занятно они себя очищают…

Он подошел к деревьям, осторожно ступая в безопасные места, забрал накопители и коробочку и вернулся обратно к своему пригорку. Ремко помог ему промыть находки водой и обтереть тряпицей, и вместе с Гелектом, втроем, они принялись их рассматривать.

С кристаллическим углеволокном ничего не случилось, никаких следов окисления – даже деревьям оно оказалось не по зубам. Или не по дуплу. Юст вскрыл коробочку и вытряхнул ее содержимое на разложенную на земле подстилку. Бронзовые статуэтки и большие монеты, золотые, с надписями по ободу. Еще обнаружилась желтая нефритовая подвеска. Похожа на шуорскую: желтый цвет и круглая форма символизировали солнечный диск. Странно, конечно, что она была у мага, но Юста подвеска не слишком волновала, а вот статуэтки с монетами – другое дело. Он присвистнул, внимательно вгляделся, ощупал их со всех сторон.

Нет, он, определенно, не ошибся.

– Знаете, что это? – спросил Гелект.

– Не совсем верно поставленный вопрос, – протянул Юст. – Я не могу сказать, что знаю. Но видел… точно такие же.

И снова из его памяти выползли воспоминания – не лежится им там спокойно! Но эти хотя бы были… приятными, если не считать пробужденных ими угрызений совести.

ГЛАВА 6 Многогранный вечер

Без малого пять лет назад. Лоретто

Юст

Фиоза, все еще не унявшая частого дыхания, приникла к нему, ее волосы выбились из удерживавших их шпилек и рассыпались по его груди.

Хотя все прошло немного… впопыхах, результатом Юст остался вполне доволен. Ему нравилось делать другим приятное, не только получать, но и дарить удовольствие. Он предпочел бы полежать немного, расслабившись, и потом, может, еще разок… Однако обстановка не располагала – мягко выражаясь. Уже изрядное время Юст ощущал присутствие кого-то постороннего поблизости, но решил понапрасну не беспокоить Фиозу и не прерывать занятия, которому они с таким упоением предавались. На самом деле, он просто наплевал, так как думал не головой, а другим местом.

Ну и ладно. Он не чувствовал ничего опасного. Сейчас посторонний, кто бы он ни был, замер тихой мышкой и дико смущался.

– Пора, – Фиоза потерлась о его щеку, испустила сожалеющий вздох и заторопилась: – А то муж еще начнет искать.

– Да, – Юст нехотя поднялся. – Давай помогу тебе одеться и застегнуть платье.

У нее был бархатистый голос с легкой хрипотцой, белая нежная кожа и весьма страстный темперамент. Да, еще разок было бы неплохо, но…

Юст по-прежнему улавливал чужое присутствие – неизвестный никуда не делся, хорошо хоть это явно не ревнивый муж. Проклятье! Юсту вовсе не нравилось чувствовать себя объектом наблюдения. Он-то думал, что они с Фиозой выбрали достаточно укромный уголок для своих занятий – рядом с товарными складами, вдали от жилой части.

Конечно, по особняку братьев Тривимов, устроивших традиционный для месяца Фестивалей бальный вечер, сейчас бродила уйма народа, а людям свойственно шататься в самых неожиданных местах. Вот кто-то и сюда мог случайно заглянуть.

Юст завязал тесемки на штанах, перенастроился на тепловое зрение и окинул взглядом неосвещенную внутреннюю галерею, расположенную этажом выше. Странная планировка… Ну вот – в дальнем углу он углядел красную, неподвижно замершую фигуру.

Надо все-таки проверить, кто это и что здесь делает. Торопливо натянув рубашку, жилет и маску, Юст проводил Фиозу к парадному залу и сразу же вернулся. Примерившись, он подпрыгнул, ухватился за основание колонны, подтянулся и залез наверх.

Незнакомца здесь уже не было. Однако в углу Юст обнаружил маленькую винтовую лестницу, которая вела вниз. Стараясь не шуметь, он протиснулся в узкий проход и спустился в складское помещение со сводчатыми перекрытиями, заваленное тюками и ящиками. В дальнем конце горел слабый, чуть подрагивавший свет – похоже, от ручной масляной лампы. Он выхватывал из темноты крепкую, обитую металлическими листами дверь.

Юст напрягся. Давешний наблюдатель был там, и, похоже, увлекся изучением двери – точнее, громоздкого засова на ней. Юст бесшумно скользнул вперед, спрятавшись за горой из положенных друг на друга тюков. Видно было плохо, но опасности он, по-прежнему, не чувствовал. Ладно, разберется, если что… Он преодолел отделявшее его от двери расстояние и, встав в колеблющееся пятно света, которое отбрасывала лампа, спросил тихо и вкрадчиво:

– И что там интересного, за этой дверью?

Незнакомка – а это была именно незнакомка, а не незнакомец – испугалась только в самый первый миг, затем на смену испугу пришло прежнее смущение.

– Коллекция древних диковинок, – послушно ответила она.

Юст удивленно вскинул бровь, хотел даже почесать переносицу, но в маске было неудобно.

– Занятно, – пробормотал он и тоже принялся изучать дверь с выгравированными миниатюрами и засов с замком.

От замка исходило слабое Излучение, вызванное, очевидно, используемыми в нем магическими стражами. Сюрприз! В Лиоренции, за подавляющем Барьером! В том диапазоне, который почти не улавливают измерители и который Барьер гасит не до конца… А эти братья Тривимы совсем не просты! Хорошо хоть, что не печать крови: ее, в принципе, нельзя взломать, но установить такую защиту могли только маги, и не за Барьером.

– Круто сделано! – Юст поднял на лоб маску и все-таки почесал переносицу: – Не кажется ли вам, что туда проще было бы попасть… не через эту дверь? Может, есть другой вход, более доступный?

– Насколько мне известно, нет.

Он повернулся, посмотрел на нее. О! Теперь это было не просто смущение, а блаженный трепет. Юст ощутил, что у нее перехватило дыхание и задрожали колени.

На ней были полагавшиеся для вечера бархатная маска и накидка на плечах, но капюшон она сняла. Темные волосы, красивые серьги с сапфирами. Среднего роста, явно молодая.

– Я настолько сногсшибательно неотразим? – поинтересовался он.

– Мне не очень хорошо видно.

– Тогда отчего же вы так… взволнованны?

– Наверное, у меня просто слабые нервы.

– Думаю, что я не встречал вас раньше.

– Думаю, что нет.

– У вас странное произношение. Вы явно не уроженка Лоретто.

– Нет.

– И не слишком многословны.

– Молодой женщине следует держать язык на привязи. Впрочем, не очень молодой – тоже.

Юст негромко фыркнул. Ему пришло в голову, что это изречение вполне в мамином стиле, хоть она ему никогда и не следовала.

– Так есть какой-нибудь план? – спросил он, не дождавшись от своей теперь уже почти сообщницы ничего более конкретного. – Даже если удастся открыть дверь, хозяин сразу узнает, что к нему в сокровищницу вломились непрошенные посетители. Если удастся! Или… – Юст обвел рукой помещение склада. – У вас припрятан среди тюков бочонок с порохом?

Пожалуй, Юст мог обезвредить магических стражей. Но не взломать окованную железом дверь. Не в Лоретто.

– Вообще-то, я уже приходила сюда, посмотреть, – сказала незнакомка. – Оценить обстановку и прикинуть, какие… средства мне могут понадобиться. И сейчас, при повторном визите, я кое-что с собой захватила. Менее инвазивное и громкое, чем бочонок с порохом. Надеюсь, подойдет.

Она закинула за плечо накидку, высвободив скрытую под ней сумку, щелкнула застежкой и достала оттуда брусок из черного материала, поглощавшего свет. Юст с такой штукой раньше не сталкивался.

Наверное, какой-то тип кристаллического углеволокна.

– Этот артефакт называется обнулителем, или поглотителем, – пояснила она, прикладывая брусок к засову. – Он должен ослепить охранных стражей, сохранить в их памяти прежнюю картинку. В этом случае они не подадут сигнал тревоги.

Вот как!

– И где вы это взяли?

– Купила на рынке.

– В Магических землях?

– Ну что вы! Здесь, в Лоретто. На площади Единых с Пророком. Там можно найти все, если хорошо поискать.

– Ну, да! Приворотные зелья, яды, элексиры, амулеты… Там подвизаются шарлатаны и шпионы Инквизиции.

– Приворотное зелье мне, кстати, предлагали приобрести, причем с хорошей скидкой, – она издала негромкий смешок, а потом добавила: – Я была в маске и плаще, и продавец тоже. Я решила, что это дает достаточную степень анонимности. И продавец – не шарлатан, он скупщик магических артефактов и прочей контрабанды. Он произвел на меня впечатление знающего человека.

– И вы вот так просто купили эту штуку? – недоверчиво спросил Юст, наклоняясь к замку, чтобы получше разглядеть черный брусок.

– В какой-то мере мне, действительно, повезло, – призналась она. – Но я и искала что-то подобное. К тому же, у меня нашлось, чем заинтересовать продавца, предложив ему товар взамен.

– Это не обычный магический артефакт.

– Ну да. Он работает на тех остатках Излучения, что просачиваются через Барьер, и способен долго удерживать уровень заряда. Правда, уровень этот крайне небольшой, потому что Излучение в этом диапазоне, в принципе, слабое.

– И что же – вам поведал обо всем этом продавец?

– Да. Еще и показал в действии.

Действительно, человек знающий! И товар у него уникальный!

– Это странно, не находите – ключи, подходящие как раз к нужному замку? – намекнул Юст.

– Ключи к замку у меня есть другие, – она достала из своей сумки связку отмычек.

Юст удивился. Точнее, удивился еще больше.

А девушка посмотрела на него с чем-то вроде уважения – уважения к сделанному им умозаключению, так ему показалось. Хотя, вообще-то, она была в маске и снимать ее, в отличие от Юста, явно не собиралась.

Как бы она ни смущалась, как бы ни трепетала от одного его вида, запаха туалетной воды и голоса, на ее действиях, на рассуждениях это не слишком сказывалось. И она неплохо, на самом деле, подготовилась к визиту в сокровищницу.

А язык на привязи она все-таки держать не очень умела. И была самоуверенной. Считала, что много знает и что умнее других. Юст это сразу в ней просек и нашел забавным.

– Вы ведь не воровка, – протянул он задумчиво.

– Я ничего не собираюсь красть! – возмутилась она. – Я хочу просто посмотреть!

Затем таинственная незнакомка достала измеритель, чтобы проверить, есть ли еще магическая защита. Измеритель был настроен на слабые потоки Излучения и имел минимальный радиус действия. Приложив устройство к металлическим листам, она провела им по всей поверхности двери.

– Я и так могу вам сказать – больше магической защиты нет, – заявил Юст. – Дайте мне ваши отмычки. У меня получится лучше, чем у вас.

– Может быть, вам пригодится это? – вместе со связкой отмычек его сообщница – теперь уж точно сообщница – протянула ему накопитель, слабо заряженный остатками Излучения, проникавшего сквозь Барьер. У Юста тоже такие были: он прятал их в потайных карманах.

Заряд в накопителе едва тлел, но все же для того, чтобы опереть замок, его было достаточно, тем более с подходящей отмычкой. Замок оказался довольно затейливым, но все же, в конце концов, поддался и, щелкнув, открылся.

– Эти братья Тривимы могли бы и получше охранять свою сокровищницу, – пробормотал Юст под нос.

– Возможно, они излишне положились на магических стражей, – откликнулась девушка. – И не исключено, что внутри есть еще ловушки.

Не исключено. Она дала ему накопитель. Она догадалась, что он маг. Она, действительно, умная.

Юст на всякий случай проверил, прислушался к своим ощущениям – ничего опасного, и отворил дверь. Оба замерли у порога, оглядывая представшее перед ними помещение.

На полу расставлены были пружинные капканы и на высоте ладони натянуты тонкие нити. Только уж совсем неосторожный и слепой визитер мог бы на них напороться.

– Держитесь за мной, – велел Юст, хватая девушку за руку и осторожно ступая внутрь.

Первое, что бросилось ему в глаза – ряды стеклянных сосудов, разных размеров. И в них плавала в растворе всякая гадость – зародыши, уродцы, отдельные человеческие органы.

– Вы за этим сюда пришли? – Юст возмущенно ткнул в сосуд, в котором бултыхались человеческие мозги.

Его затошнило. Он с трудом удержался от рвоты. Хорошо хоть поесть толком не успел.

– Нет, – отрезала девушка. – Как мне кажется, это не слишком похоже на древние артефакты. С другой стороны, свежими их тоже не назовешь.

Она-то шокированной вовсе не казалась. Она даже разглядывала эти – тьфу на них – экспонаты с определенным любопытством, что вызвало у Юста приступ острой зависти. Она бросила на него удивленный взгляд и спросила:

– Знаете, что это такое?

– Мозги, ясное дело.

– Вы бывали в анатомическом театре?

– Да. Но я и в другом месте видел… подобные экспонаты, их там много было, – он облизнул губы, обернулся к ней: – Но для вас, насколько я могу судить, лицезреть выставленные напоказ части человеческих тел тоже не в диковинку.

– Да, – согласилась она. – Я… тоже бывала в месте, где подобные экспонаты хранились в большом количестве.

«Как интересно! – подумал Юст. – Это в каком же месте?»

Помещение представляло собой переделанный склад. Наверное, хозяева как следует потрудились над защитой от влаги, потому что сырости не чувствовалось. Но все равно, на взгляд Юста, устроить здесь сокровищницу было довольно рискованным решением – на редкость неподходящим в случае наводнения.

У дальней стены стоял шкаф с полками, забитыми книгами и завязанными свитками. Вдоль других стен и колонн, на которые опирались сводчатые арки, выстроились застекленные витрины со статуэтками, медальонами, печатями, украшениями, монетами.

«И как до этих Тривимов не добралась Инквизиция? – подумал Юст. – Неужели на них еще никто не успел настучать?»

Поизучав витрины, он взял одну из монет, чтобы поближе рассмотреть. Золотая и тяжелая, непривычно большого размера, с идущей по ободу надписью.

Девушка между тем достала из своей весьма вместительной сумки кожаный блокнот с вложенными внутрь бумажными листами и карандаши. Водрузила на стол лампу и при ее скудном свете попыталась зарисовать наиболее заинтересовавшие ее экспонаты, а также скопировать надписи на монетах. Маску она не сняла, хотя рисовать ей явно было неудобно. «Жаль», – подумал Юст: ему хотелось увидеть ее лицо. Зато она смешно высовывала кончик языка и, вероятно, этого даже не замечала.

– Эти вещи не просто древние – их создали незадолго до Катастрофы, – заявила она с некоторым апломбом, указывая на бронзовые статуэтки, которые изображали людей с головами животных. – Я читала, что именно тогда был популярен подобный стиль.

– Как по мне, больше похоже на первобытное искусство, – скептически отметил Юст. – Особенно, если сравнить с современными скульптурами.

– Это специальное упрощение, своего рода стилизация, – пояснила она и добавила по-ронийски: – Примитивизм.

– Разве это не может быть подражанием, подделкой, более поздней копией? Да вообще чем угодно? – Юст пожал плечами. – Я бы вовсе не был так уверен, что это оригиналы. Равно как и все остальное.

– Вы правы. Нельзя исключать, что все это… мистификация.

Еще одно книжное ронийское слово. Зачем же так язык-то ломать?

– Но проще все же принять за рабочую гипотезу, что все эти вещи – именно то, чем кажутся, – добавила она. – Проще – означает, что требуется меньше дополнительных допущений, меньше лишних сущностей. Это, в конце концов, дает более надежные объяснения.

Какие умные рассуждения! Юст аж заслушался. Потом, посмотрев на сделанные ей наброски и указав на скопированные знаки, он спросил:

– Может быть, вы еще умеете читать эти буквы?

Чем Пророк не шутит – а вдруг, действительно, умеет?

– Слоговое письмо? Нет, – она с сожалением покачала головой. – Возможно, если бы у меня была уйма свободного времени и большое количество фрагментов… Думаю, что язык – древнеронийский, хотя сложно утверждать наверняка.

Итак, таинственная девушка знала, как эта письменность называется, и древнеронийский, по-видимому, тоже знала. Это уже говорило о многом. Хотя… о чем, собственно – кроме того, что она, в принципе, много чего знает? А название письменности Юст и сам знал, и древнеронийскому его научили. Однако главное – буквенно-звуковые соответствия – были ему неизвестны, и потому прочесть он ничего не мог. Вроде бы, магистры Орденов умели, да и то, наверное, не все: подавляющее большинство магов не слишком интересовалось древними знаниями, предпочитая вещи более… приземленные. А те, кто интересовался – с другими не делился. Уж явно не с лиорентийцами или шуорцами. Еще один вопрос – откуда у братьев Тривимов все это?

Юст подошел к шкафу и осторожно взял с полки охапку свитков и несколько книг.

– У вас есть копиры? – спросил он. – Раз уж вы так хорошо подготовились к вылазке и являетесь счастливой обладательницей уникальных артефактов, худо-бедно работающих даже за Барьером, вы должны были и их захватить.

– Есть, – призналась она. – Но имеющегося в них заряда все равно хватит лишь на пару-тройку страниц.

– Иными словами, проще нарисовать или переписать?

– В первую очередь, проще попробовать прочитать то, что можно понять, – она произнесла это с чувством некоторого умственного превосходства.

Юст хмыкнул. Девушка ему, определенно, нравилась все больше и больше.

– Смотрите, вот эти – не из бумаги, – она дотронулась до трех книг, которые Юст достал с полки.

– Кристаллическое углеволокно, – согласился Юст. – По-моему, такие тонкие и гибкие листы давно уже не умеют делать. Они во всех отношениях лучше бумажных и не истлевают со временем.

Девушка принялась открывать книги и пробегать глазами страницы, ища те, что были написаны новым алфавитом. Юст стоял рядом и тоже читал. Ничего интересного, на его взгляд. Научная заумь и философская белиберда. Наверное, это копии с более древних трудов. Торчать тут и читать их часами он не собирался, и мысли его направились в более практическую сторону.

– Почему вы думаете, что здешние экспонаты – непременно находки с Запретного континента? – спросил он. – На Запретном континенте ничего нет! Там не осталось ни малейших следов человеческой цивилизации.

Девушка провела по губам карандашом, задев маску:

– С одной стороны, вы правы. А с другой – откуда же тогда все это взялось? – она указала на свитки, книги и статуэтки. – Если бы мы имели дело с единичными находками, вполне логично было бы предположить, что происходят они откуда-то с окраин Магических земель или из труднодоступных и плохо исследованных мест. Но книги – книги не из бумаги и написаны древним слоговым письмом…

– То есть, вы считаете, что кто-то все-таки что-то на Запретном континенте нашел? И ведет тайные раскопки? И этот кто-то обязан быть связан с магами.

Однако маги Запретный континент не посещают, на то он для них и Запретный. Они мало какими правилами и обязательствами себя ограничивали, но этот запрет, насколько Юсту было известно, выполняли. А теперь, получается, что среди магов нашлись нарушители…

– И если так, – добавил Юст, – то не может быть так, что братья Тривимы не связаны с магами. Хотя инквизиторам для подобного вывода хватило бы и установленных на дверной замок магических стражей.

– Собираетесь донести на хозяев дома? Кинуть у Палаты Совета записочку в клюв сове?

– Упаси Пророк, – саркастические отозвался Юст. – В лучшем случае я отправлюсь на Святой остров вслед за Тривимами.

– Что касается Запретного континента, – девушка помялась, колеблясь, продолжать или нет: – Мне так сказали.

– Кто? – полюбопытствовал Юст. – Надеюсь, не тот же всезнающий скупщик с площади Единых с Пророком?

– Нет, – она качнула головой. – Один мой… знакомый. Его пригласил в сокровищницу хозяин, Нэль Тривим, и сам этим хвастался.

– Подозрительный господин Тривим мог специально вводить в заблуждение.

– Мог, – согласилась она. – Но, мне кажется, не столь важно, откуда взялись экспонаты. Главное, что они созданы в ту самую эпоху, во времена Катастрофы – незадолго до нее или вскоре после.

Пожалуй, его загадочная сообщница права.

Юст тряхнул головой, маска свалилась ему на глаза. Он раздраженно распустил ленточки и вообще снял ее. Нашел стул, сел на него, уперев локти в колени и уткнув в подбородок кулаки. Одарил девушку еще одним пристальным взглядом.

– Итак, вы маг, – сказала она.

– И как вы догадались? – ядовито осведомился Юст.

– Я очень умная и проницательная. Как только вы использовали магию, чтобы вскрыть замок, я сразу заподозрила, что что-то в вас не так.

Юст фыркнул.

– А еще иногда заметно, как в ваших зрачках меняется угол преломления света – это значит, что вы перенастраиваете зрение. Вы постоянно вертите головой, прислушиваясь, нет ли где шороха, слабого колыхания воздуха. Нормальные люди так не делают. При этом странно, что вы не выглядите дерганным.

Однако! Юст снова фыркнул:

– Удивительно, как много открылось вашему наблюдательному взгляду!

– И вообще, вы слишком много знаете, – добавила она. – О вещах, которые обычным людям знать не положено.

– Я рад, что хоть кто-то, наконец, оценил мой ум.

– Ум? Ваш? Вы себе льстите, – она издала ироничный смешок. – Умный – это явно не то слово, которое вот так сходу придет в голову взявшемуся за ваше описание человеку – и не важно, женщине или мужчине.

– Спасибо, – поблагодарил Юст, сцепив зубы.

Она, казалось, не обратила на его недовольство особого внимания.

– Если честно, я не очень представляю, как маг может жить в Лиоренции, – сказала она. – Это… как если бы кто-то добровольно согласился, чтобы ему отрубили руки или ноги. Неужели вы не чувствуете себя… калекой?

Юст мигом вскипел:

– Лучше быть неполноценным или калекой, как вы изволили выразиться, чем недочеловеком или бесчеловечным монстром!

Он ощутил, как от нее полыхнуло виной, неловкостью, сожалением и смущением.

– Простите, – она посмотрела на него сквозь прорези маски. – Я не всегда думаю, что говорю… В детстве я, подобно всем шуорцам, считала, что маги неразумные, что они – как животные, и их надо… обучать, заставлять слушаться приказов Поводырей. Это нужно для их же блага, Укрощенные должны быть безопасными для окружающих, их нельзя выпускать на улицы без присмотра. Они, действительно, не люди, не личности…

– Да неужели? – вскинулся Юст, попытавшись просверлить ее взглядом.

– Вы… не знали? – она не отвела взгляд, и в голосе ее прозвучала печаль. – В Шуоре детей, которые проявили магические способности, сразу же забирают из семьи и отправляют в питомники. Им надевают ошейники, которые воздействуют на мозг, изменяя прохождение сигналов, подавляя сознание и разрушая личность.

– И превращают в Укрощенных, послушных воле своих Поводырей?

– Да, – девушка печально кивнула. – А семьям выплачивают значительную сумму денег в качестве компенсации, хотя и так считается, что это их долг перед Императором. Все Укрощенные, как и Поводыри, принадлежат Императору, и он распоряжается ими по своему усмотрению. Впрочем, в Шуоре всё принадлежит Императору…

Она надолго замолчала, а потом неожиданно спросила:

– Почему у вас глаза в темноте светятся?

– Из-за вернигской крови, – буркнул Юст. – У всех кровных вернигов светятся глаза.

По крайней мере, так рассказывали родители.

– Вы непохожи на вернига.

– Что поделаешь! Мои родители тоже на вернигов не слишком смахивают.

Юст решил, что пора бы ему взять инициативу в расспросах в свои руки.

– А вы, стало быть, из Шуоры. Здесь, в Лоретто. Говорите по-лиорентийски без акцента, знаете откуда-то про эту… сокровищницу. Все это очень странно и подозрительно, не находите?

– Я воспитывалась в Шуоре и провела там большую часть жизни. Но я гражданка Лиоренции.

Значит, родные – торговцы или служащие посольства. Второе вероятнее.

– Вы тоже слишком много знаете, – иронично заметил Юст. – О том, о чем не положено знать обычным людям.

– У меня были хорошие учителя и много времени для занятий, – ответила она мрачно. – К тому же я много читала.

О! Еще одна заядлая читательница! Юсту, видно, на таких везет.

Они умудрились проболтать не меньше двух часов о довольно абстрактных, бессмысленных материях, успев заодно несколько раз поспорить.

Вообще надо было уходить, пока они не попались. Не стоит играть с судьбой. Болтать и в другом месте можно.

Убрав книги, свитки и прочие предметы на свои места, они вышли из сокровищницы, и Юст снова запер засов. Немного повозившись, он активировал магических стражей, воспользовавшись своими припасенными накопителями. Так что они не оставили после себя никаких видимых следов взлома, если не искать с пристрастием.

Юст натянул маску, и они вместе дошли до сада, скорее даже, небольшого парка, начинавшегося за задним фасадом особняка. Главный фасад, как практически везде в Лоретто, выходил на канал.

Был конец месяца Фестивалей, фруктовые деревья уже почти отцвели, и им на смену пришла сирень. Легкий ветерок разносил по парку благоухание ее налившихся цветом гроздей, смешивая его с запахом свежеприготовленной еды. Еда. Юст втянул носом воздух и понял, что проголодался. В то же время из распахнутой двери, ведшей в парадный зал, донеслись звуки музыки.

И что ему делать дальше? Правильнее всего закончить знакомство здесь и сейчас и выкинуть девушку из головы. Она сама обернулась к нему и твердо сказала:

– Позвольте мне здесь распрощаться с вами. Мне кажется, я отвлекаю вас от более интересных для вас занятий.

– Не буду и дальше отягощать вас своим обществом, – согласился он.

Она направилась к парадному залу, а Юст присоединился к одной из групп, пировавших в парке.

Он стоял перед столиками и глупо таращился на еду, наконец, ухватил несколько каштанов, облитых шоколадом, и шариков с заварным кремом, запив бокалом красного вина. Потом еще постоял, в раздумьях, и ушел внутрь, протолкавшись в главный зал.

Зал был по-настоящему роскошным, по полу из наборного паркета сновали толпы народа в вечерних нарядах. В нишах стояли вычурные фарфоровые вазы, напольные часы с золотым павлином, по боками изразцового камина – две скульптуры, изображавшие женщин с львиными головами. Не совсем обнаженные – через плечо у обеих было перекинуто нечто вроде ячеистой рыболовной сети, отчасти скрывавшей их женские прелести. Юст хмыкнул.

Потолок украшала алебастровая лепнина, на стенах, облицованных розовым мрамором, висели картины. И его прежняя спутница как раз-таки занималась тем, что их разглядывала. Она избавилась от накидки и осталась в одном платье, по моде последнего времени украшенном лентами. Лавируя между гостями, Юст пересек зал и подошел к ней сзади, постарался оценить глубину выреза, отороченного кружевными оборками. Девушка не заметила его, пока он не произнес:

– После некоторого размышления я решился все-таки навязать вам ненадолго свое общество.

Она обернулась и не удержалась от радостной улыбки, потом снова смутилась, вежливо сказала:

– Да, пожалуйста, ничего не имею против. Кстати, какая из картин вам больше всего нравится?

– Эта, – Юст указал на ту, что изображала Лоретто.

В розово-синих тонах, сделанная широкими, густыми, как бы небрежными мазками. Возможно, потому что это был именно Лоретто. Лагуна ранним утром, парусные лодки на бликующей воде, два храма со сверкающими куполами, шпиль Адмиралтейства, а с правого края виден Арсенал.

– Мне тоже она нравится, – девушка кивнула. – Техника и цветовая гамма необычные. Но остальные тоже хороши. Они выполнены в стиле, типичном для западных степных государств. В убранстве зала вообще много таких элементов – например, вазы или львиноголовые статуи у камина. Богиня с головой львицы – древний символ Хорема.

– А я думал, Усыпальница.

– И Усыпальница тоже. Посмотрите, – она указала на висевшие на соседней стене картины с изображением городов. – Это Урхандж. Это Беляр с колонной Небесного Отца, это Элмаден, это Абра.

– Откуда вы все знаете? – удивился Юст.

– Я видела иллюстрации в книгах.

Ну точно – заядлая читательница.

Юст следовал за своей спутницей, заложив за спину руки, и с ученым видом знатока рассматривал картины, не вдаваясь в детальные комментарии и больше поддакивая. Его голова была забита мыслями иного плана – вместо масляных пейзажей он то и дело масляно косился на ее шею, на декольте, на свисавшие из ушей сережки с синими сапфирами. Он хотел ее поцеловать. Ощутить губами вкус ее кожи. Самому смешно!

Потом к их маленькой скромной компании присоединился хозяин, Нэль Тривим – представившись и выразив восхищение познаниями юной госпожи.

– «Лагуну на рассвете» меня убедил купить мой знакомый, и он же предложил нам с двоюродным братом переехать в Лоретто. Знакомый всячески нахваливал картину за оригинальный стиль и технику мазков, что совершенно верно подметила госпожа. – Нэль Тривим почтительно поклонился, и девушка снова смутилась.

На нем, по обычаю Фестивального месяца, была бархатная наплечная накидка, скрепленная у горла брошью с целым набором драгоценных камней, и маска, из-под которой виднелись темные кучерявые волосы. Аккуратная борода с усами, под накидкой – жилет с изумрудными пуговицами. Очки в золотой оправе болтаются где-то на уровне живота. Зачем ему вообще очки, если он в маске? И изумрудные пуговицы! Сразу ясно – не местный. У лиорентийцев не принято кичиться богатством и выставлять его напоказ.

Тривиму льстило внимание, уделенное интерьеру его особняка и, как он выразился, «произведениям искусства». Он давал пространные комментарии, рассказывая о самих картинах и изображенных на них городах.

Юст чувствовал себя слегка неловко. В конце концов, они только что шарили в его сокровищнице! И пусть Нэль Тривим связан с магами и, возможно, вообще шпион Магического Союза, и пусть они ничего не украли, но все равно!

Через какое-то время Тривима позвали, и он, извинившись, откланялся.

– Надеюсь, не из-за обнаруженных следов проникновения в сокровищницу, – шепнул Юст девушке.

– Надеюсь, – она издала несколько неуместный смешок, спешно прикрыв ладонью рот.

Юст, решив, что уже достаточно насмотрелся на картины, предложил ей «немного потанцевать».

Она согласилась. Юст почувствовал, что она обрадовалась – искренне, совсем по-детски, и снова тут же смутилась. Ее словно качало на качелях. Юст находил это забавным и наслаждался производимым эффектом. Он любил возбуждать в людях такие яркие противоречивые чувства. Она была естественная, без притворства и жеманства, и это ему тоже нравилось.

Правой рукой он мягко сжал ее ладонь, а левую положил на талию. От его прикосновений она замерла, а потом затрепетала. Начался танец, Юст вдохнул легкий аромат ее туалетной воды, почувствовал дробь колотящегося сердца. Ее дрожь передалась ему, волна возбуждения прошла по всему телу. Он хотел притянуть ее к себе, прижать, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Что-то с ним было неладно.

– Не думал, что вы умеете пристойно танцевать, – прошептал он ей на ухо. – У вас просто уйма талантов. Вы не перестаете меня удивлять!

Танцевать она, действительно, умела, и лучше, чем Юст предполагал. Превзошла его ожидания, так сказать. И он получил от танца настоящее удовольствие. Он так и не спросил, как ее зовут, но выяснить это после ее откровений о жизни в Шуоре не представляло особого труда. Только вот стоило ли?

Зачем он все это вообще затеял? Что хорошего может он ей предложить?

На следующее утро Юст, поспав едва пару часов и наскоро перекусив, выбрался из дома совсем спозаранку.

Вообще, он любил бродить по городу – по самым разным местам, одевшись попроще, хотя и не бедно, иногда – в накидке с надвинутым на глаза капюшоном, чтобы привлекать поменьше женских взглядов.

Он петлял в лабиринте улочек, упиравшихся то в каналы, то в крытые галереи, то в маленькие площади с питьевыми фонтанами, лавировал среди толпы, состоявшей из праздных прохожих, моряков, корабельщиков, рассыльных, лоточников, попрошаек, заходил в попадавшиеся по дороге остерии. Потом он добрался до общественных садов и гулял там, наслаждаясь ясным весенним днем и запахом цветущей сирени.

Он совсем забыл о времени и в результате, конечно же, безнадежно опоздал на встречу, которую ему назначил в Арсенале новый командир – адмирал Горвин Хольм.

Хорошо, что вообще спохватился, что куда-то должен идти. Торопясь, но все еще пребывая в несколько отрешенном и легкомысленном настроении, Юст вышел к устью Малого Арсенального канала,

На зеленоватой воде плясали блики ярко светившего солнца. Западный ветер гнал по небу легкие облака, а по морю – зыбь, бившую в пришвартованные лодки и заставлявшую их стукаться друг о друга бортами. У причалов громоздились всевозможные тюки, ящики и бочки, и беспрерывно сновали грузчики.

В конце канала находился подъемный мост и водные ворота в Арсенал – эту, так сказать, кузницу лиорентийской военной мощи. Вход отмечали две квадратные башни, стоявшие на разных берегах. Был еще и сухопутный вход – он располагался рядом с одной из башен и кордегардией. Территория внутри Арсенала, огороженного высокими кирпичными стенами, была поистине огромной. Она представляла собой бесконечную череду стапелей со строившимися кораблями, всевозможных складов – парусных, такелажных, канатных, смоляных, пушечных, пороховых – все под черепичными навесами, защищавшими от непогоды. На берегу были сложены снятый с судов такелаж, штабели древесины, якоря.

На Новой верфи, в закрытых доках, строили уже парусники современных моделей, а не галеры, пригодные, по сути, лишь для каботажного плавания и перевозки солдат. Новые корабли имели иное парусное вооружение, на них можно было достичь Диоданских островов, пересечь Штормовой океан. Вчера, в сокровищнице, в голову Юста засела мысль о Запретном континенте, и он думал, а что, если… Ведь капитан Бенгарт же сумел!

Горвин Хольм ждал в одном из доков. Юст раньше встречался с ним несколько раз, и вряд ли у адмирала сложилось о новом подчиненном хорошее впечатление. Сейчас Юст имел все шансы это впечатление усугубить. Адмирал был собран и подтянут, в полной форме, с волевой челюстью и кривоватым носом. Он окинул Юста взглядом, не предвещавшим для того ничего приятного, и поинтересовался, сохраняя видимое спокойствие:

– Коммандер Хольгерстон, вам знакомо такое понятие, как дисциплина?

– Очень приблизительно, адмирал, – смиренно сказал Юст.

– Жаль. Советую вам как можно быстрее разобраться в этом важном вопросе и надеюсь, что в следующий раз вы изволите прибыть вовремя и в надлежащем внешнем виде.

Адмирал казался непробиваемым, придерживался формальной вежливости и не скатывался до прямых или косвенных оскорблений. Юст это ценил, однако ж его так и тянуло ответить что-то вроде «Не дождетесь!», «Мечтать не вредно», «Надежда – удел глупцов», ну или еще что-нибудь. К его чести, он сдержался.

– Я не думал, что рекомендации советника Бьоргстрома, причем настоятельные, стоят столь мало, – сухо отметил Хольм.

«Точно, – подумал Юст. – Надо будет обратиться с моей идеей к Кенлару».

– Вы подводите вашего… Вы меня, вообще, слушаете?

Хольм позволил себе несколько подрастерять спокойствие и принялся отчитывать его и распекать так и этак. Юст пообещал непременно исправиться. Не то чтобы адмирал легко в это поверил, он явно боролся с желанием отправить Юста в плавание по протянувшемуся вдоль верфей внутреннему каналу. Но, к его чести, тоже сдержался.

Юст постарался загладить вину добросовестной работой, которая более подходила чиновнику-приемщику или бухгалтеру, чем морскому офицеру.

После к нему подбежал знакомый матрос, вернувшийся из города. Собственно говоря, это был Тэт, бойкий и пройдошливый.

– Коммандер, – заговорщицки шепнул он, едва сдерживая возбуждение. – В торговых рядах на молочном рынке расспрашивали о вас. И, вроде бы, не только там.

Юст насторожился. Вдруг все-таки ночной визит в сокровищницу Нэля Тривима не остался без внимания?

– Почему ты решил, что именно обо мне?

– Потому что она показывала ваш портрет, – Тэт хмыкнул. – Ну, не в красках, а такой – набросок, карандашом.

– Кто – она? – спросил Юст.

– Некая служанка. Я с ребятами незаметно за ней проследил. Особняк принадлежит Посольскому министерству. Она проскользнула в боковой вход для слуг. И часу не миновало, как оттуда же вышла девушка или молодая женщина. Судя по одежде и манерам, знатная. В накидке и маске, видно только, что темноволосая. Платье темно-синее, шитое жемчугами и серебром.

– Ты молодец!

Юст поблагодарил Тэта и подумал, что, как закончит с работой, непременно разберется, что там к чему. Скорее всего, это вчерашняя загадочная незнакомка. Он почувствовал возбуждение и даже некий душевный подъем. Душевный, ага!

Юст выбрался с верфей уже под конец дня, взял небольшую лодку, предпочтя сам управляться с единственным веслом, закрепленным на корме.

Солнце клонилось к закату, в воздухе и воде разлит был теплый золотистый свет. По бликующей зыби лагуны сновали рыбачьи баркасы, в каналах было не протолкнуться от лодок – как с пассажирами на борту, так и груженых хворостом, винными бочонками, рыбой, устрицами, солониной и прочей снедью. Навстречу Юсту попалась даже пара лодок с уличными музыкантами, игравшими на гитарах и мандолинах.

Из Большого арсенального канала он свернул на Адмиралтейский, направив нос прямо на видный издалека золоченый шпиль.

Кусты и деревья, находившие любую свободную пядь земли, росли порою у самых берегов и склоняли над каналами цветущие ветви, до которых можно было дотянуться рукой. Открытые террасы, устроенные на плоских крышах домов, были полны людей, которые выбрались из своих жилищ, чтобы насладиться прекрасной погодой. Юст проплывал под ажурными мостиками, мимо набережных, сводчатых галерей, особняков. Выходившие на канал фасады были украшены резными орнаментами, пилястрами, эмалью, мозаикой и увитыми плющом балконами.

Подплыв к водным воротам, Юст ощутил на себе ее взгляд. Именно ее – без всяких сомнений. Он обрадовался. Вот дурак! Он оставил лодку на канале, привязав к деревянному столбику, выпрыгнул на сбегавшие к воде ступени причала и посмотрел вверх. Впервые увидел ее без маски.

Ей было на вид лет восемнадцать. Юст думал, она старше – если судить по ее ночным речам и знаниям. Хотя и восемнадцать для незамужней девушки в Лиоренции – это много. Большинство в ее возрасте уже давно не только замужем, но и обзавелись детьми.

Не то чтобы очень красивая, но вполне ничего. В этом плане Юст не был так уж привередлив. Прическа без особых изысков, лишь украшена нитями жемчуга. Темно-синее платье тоже расшито жемчугом и серебряными узорами, с присобранными под локтями рукавами. На плечах – полупрозрачный, отделанный кружевами платок, прикрывающий вырез. Вчера на вечернем платье декольте было гораздо глубже, и без всякого платка, но это не для улицы. Лицо, скорее, треугольное, с высокими скулами, острым подбородком и синими глазами – как горное небо, как море. Мама бы сказала, что сравнение не оригинальное. Так или иначе, а Юст сразу же в этих глазах утонул. Что-то с ним не так…

Он поднялся по ступенькам и подошел к ней вплотную.

– О! Моя ночная сообщница! Это вы подослали служанку, чтоб тыкала моим портретом всем, кому попало?

– Вы и это знаете?

Она смотрела на него, не отрываясь, залитая краской по самые уши.

– Вы хорошо портреты рисуете?

– Более или менее, – она сердито вскинула подбородок.

– А на мой мне можно посмотреть?

– Обойдетесь!

– Могли бы, между прочим, мне подарить.

– Я не для вас его рисовала.

– Повесите его на стенку, и на ночь будете молиться, как на образ Пророка? – съехидничал Юст. – Или вы исповедуете шуорское… вероучение?

– Нет, не исповедую. Пророк выглядит… намного предпочтительнее Бога Солнца. И я бы уж, скорее, предпочла бы последнему Владычицу демонов, которая против него восстала.

Юст ничего толком не знал ни про шуорского Бога Солнца, ни, тем более, про Владычицу демонов.

– Вас тянет на богоборчество? – полюбопытствовал он.

Она слегка пожала плечами:

– Это, в общем-то, не имеет значения, на что меня тянет. Или на кого.

Она, по-прежнему, невзирая на владевшее ей смущение, пожирала его взглядом. Будто хотела… насмотреться впрок.

Юст почесал переносицу и решил прояснить ситуацию:

– Порядочным девушкам, как вы, не стоит связываться с такими, как я. Э-э-э… Сами ведь застукали меня вчера… за ненадлежащим занятием.

– Мне вообще ни с кем не стоит связываться, – ответила она. – После окончания турнира я с семьей все равно уеду обратно в Шуору. Я просто пришла посмотреть. При дневном освещении и без маски.

Юст хмыкнул:

– Типа как в галерею искусств? Насладиться прекрасным?

– Для галереи тут, боюсь, маловато экспонатов.

– Главное не количество, а качество, – он улыбнулся, постаравшись побелее сверкнуть зубами.

– Вы, наверное, правы, – согласилась она. – Качественно вы достойны любой коллекции. Попросите этого Нэля Тримима сделать из вас… образец, подобный тем, что мы вчера видели. Заспиртовать не только голову, но все тело целиком, ничего не упуская, и поместить в стеклянный шкаф.

Юст засмеялся, а она продолжала краснеть и смущаться. И все было бы замечательно, если бы за ее колкими шутками и смущением Юст не ощущал тоску и даже безысходность. От ее вчерашнего возбуждения и наивного восторга, владевшего ей во время танцев, не осталось и следа. В какой-то момент она перестала сдерживать себя и смотрела на Юста, почти глотая слезы. Как на мечту, с которой вот-вот придется расстаться, грезу, которой не суждено сбыться.

– Значит, скоро отбываете в Шуору? – на всякий случай уточнил он.

– Именно так. После турнира.

– И когда снова вернетесь в Лоретто?

– Не знаю, – через силу выговорила она.

Юст ощутил, как в груди его поднимается комок – ей было плохо и больно, и он поневоле начинал чувствовать то же.

Ну в самом деле – что он мог ей предложить? Даже если б вдруг он собрался жениться, никакие родители не позволят своей дочери выйти замуж за изгоя-мага. Он почему-то чувствовал себя виноватым. В чем же, добродетельный Пророк, он может быть перед ней виноват? И еще Юст хотел ее поцеловать, но тут заметил приближавшихся к ним всадника со слугами.

Всадник в городе, где по улицам люди ходят только пешком! В лучшем случае нарвется на штраф.

– Кажется, вас разыскивают, – заметил он.

Она обернулась, посмотрев в сторону всадника, и Юст почувствовал полыхнувшую в ней неприязнь. Затем, собравшись, несколькими ударами она вколотила вглубь себя тоску и боль.

– Похоже, мне пора. Рада была знакомству с вами, – сказала она.

– Мне жаль, – выдавил из себя Юст.

– Мне тоже.

Она повернулась и подошла к всаднику. Тот взирал на нее сверху вниз с ледяным гневом в таких же ледяных светло-голубых глазах. Неприятный тип.

– Где ты была?

Она ответила ему спокойно:

– Гуляла по городу и заблудилась.

– В таком случае, пойдем домой, – холодно ответил всадник, разворачивая лошадь.

Юст смотрел им вслед, неприязненным взглядом буравя спину незнакомца. Ему было не по себе. Он испытывал болезненное сожаление, сожаление из-за чего-то, что только что упустил.

Он подумал, что так и не спросил ее имя. Надо будет завтра… Точно! Он пойдет посмотреть на турнир – почему нет?

Через несколько дней после окончания турнира и месяца Фестивалей, чтобы возвратить душевный комфорт, Юст все же убедил себя выкинуть девушку из головы. Надо было сделать это еще в первый вечер их знакомства, в особняке братьев Тривимов. Не продолжать. Тогда было бы проще, причем им обоим.

Но мысль о путешествии на Запретный континент Юст выкидывать из головы не хотел. Когда идея созрела, он решил поговорить с Кенларом. Юст пришел к нему домой, поднялся в кабинет, где, как ему сообщили слуги, Кенлар в данный момент писал какие-то важные письма, и сходу, без всяких предисловий и обиняков, заявил:

– Я предлагаю снарядить экспедицию к Земле Бенгарта.

Кенлар сидел за столом и, действительно, писал. В темно-бордовом бархатном халате с гладкими отворотами. Дурацкая одежда! И перстни даже дома не снимает!

Юст встал с другой стороны стола, наполовину заваленного бумагами, гордо выпрямился и заложил руки за спину.

Помимо письменного стола со всеми принадлежностями, в кабинете были обои из шелка, резной деревянный потолок, еще одно кресло, кушетка у стены, камин, сейчас нерастопленный, золотые часы на нем, ящик с парой пистолетов и книжные шкафы.

Кенлар присыпал песком последние написанные строки, положил лист на специальный поднос, сунул перо в серебряный держатель и отодвинул чернильницу. Потом, сложив руки на груди и откинувшись на спинку кресла, озадаченно уставился на Юста. И ведь не проронил ни слова, не стал упоминать, во что вылились все остальные попытки высадиться на Запретном континенте, что случилось с самим Бенгартом после, когда он еще раз решил испытать переменчивую судьбу. Просто ждал, что Юст на него еще сподобится вывалить.

– Там ведь нашли алмазы… Это достаточно притягательная цель. Новые маршруты, новые тайны, новые богатства и возможности для торговли, новые знания, – принялся перечислять Юст

– Это все твои доводы? – холодно поинтересовался Кенлар.

Юст бросил на него сердитый взгляд и осторожно намекнул:

– Я думаю, что там, за Барьером, мог бы… сделать экспедицию более безопасной… Если ты об этом.

– Ты предлагаешь, чтобы Совет положился на умения мага? – Кенлар скептически дернул ртом. – Чтобы советники поставили себя самих и успех всей экспедиции в зависимость от тебя? По-твоему, они пойдут на такое – довериться нечестивцу, которому дозволено быть гражданином великой Лиоренции из великой же их милости?

«Ты, между прочим, сам советник», – подумал Юст.

– Лиорентийцы жадные, как все торговцы. Разве сложно их заманить богатствами? Кроме алмазов там, может, и еще что-нибудь найдется, – Юст пожал плечами. – Сейчас все считают, что Земля Бенгарта недостижима. А если доказать, что это вовсе не так? Это уже будет упущенная выгода, упущенная возможность утереть нос треклятым магам и упрочить свое влияние в мире и на Диоданских островах!

Кенлару нечего было возразить. Он прекрасно знал, что на самом деле Совет и Сенат будет убедить не так трудно. Основная проблема лежала несколько в иной плоскости.

– А если советники либо сенаторы выкажут опасения, что ты сбежишь с этими самыми богатствами? – спросил Кенлар.

– Ха, я мог бы сбежать и раньше, и без всякой экспедиции. И вообще, я это продумал. Парочка инквизиторов с излучателями мне в компанию, какой-нибудь промежуточный перевалочный пункт на островах, куда свозили бы добычу. Все это не так сложно устроить. И у нас в Даоро-Бу ведь есть представительство?

Кенлар смотрел на него хмуро – идея ему не нравилась, невзирая на все нарисованные Юстом перспективы и выгоды, которые сулила ее реализация. «Отцу тем более не понравится», – подумал Юст.

– Не понимаю, зачем тебе это нужно, Юст!

– Может, я хочу чего-то большего в жизни? Делать то, к чему у меня лежит душа, что у меня хорошо получится… Быть первопроходцем, открывать новое…

В общем-то, это была правда, но не вся. Кенлар скептически скривился:

– Ты представляешь, что будет, если экспедиция обернется успехом?

– Лиоренция станет богаче и сильнее.

– И как тебе отплатит за это благодарная Лиоренция? – Кенлар встал из-за стола и подошел к Юсту. – В лучшем случае, еще подрежут крылья, чтобы не летал и не зарывался. А сочтут нужным – не остановятся и перед тем, чтобы свернуть шею курице, несущей золотые яйца. Стоит им только почувствовать в тебе угрозу своей безопасности.

Юст вздохнул – Кенлар был прав, от и до.

– Я не курица.

– Извини, поговорка такая. Ты не курица, точно. Ты попугай или павлин. И яйца не несешь – ни простые, ни золотые…

У Кенлара чувство юмора… такое себе, на большого любителя.

– Внутри Барьера я подконтролен и не представляю… угрозы чьей-то там безопасности, – заявил Юст.

Довольно слабое возражение, но что поделаешь.

Кенлар снова скептически искривил рот и сказал:

– Давай начистоту, Юст! Мне не нравится твоя идея, Я не хочу, чтобы ты так рисковал. И предлагаю закончить на этом разговор.

Юст хмуро молчал. С вызовом и укором.

– Ну что, Юст, что? – в глазах Кенлара сверкнули осколки льда. – Тебя не устраивает твоя жизнь?

«Твоя относительная свобода, твоя должность в Арсенале – хорошая должность, на которую я не без труда тебя устроил», – мысленно закончил за него Юст.

– Не совсем, – Юст вскинул подбородок и посмотрел Кенлару в глаза.

Взгляд Кенлара заиндевел, он жестко изогнул рот и выцедил в ответ:

– Тогда сплавай на Скорбный остров, навести припортовые трущобы и сравни! Или вспомни комнату для допросов в Цитадели!

Внутренности у Юста скрутились в тугой узел, и одновременно он вскипел.

– Это нечестно! – выдохнул Юст со свистом. – Я тоже, знаешь ли, могу прибегнуть к недозволенным приемам! Тебе прекрасно известно, сколь твой дорогой Совет, да и большинство сенаторов были бы рады избавиться от меня при первой удобной возможности. А еще – у нас в Арсенале ходят слухи, что намечается очередная военная кампания для усмирения Абры. Может, мне стоит отправиться туда, а не на Запретный континент? Мне снова придется убивать и смотреть, как убивают других…

– Юст! – рявкнул Кенлар, не пожелав более сохранять спокойствие. – Ты забыл, в каком состоянии вернулся из Штайцина?

– Это мое дело! Хватит за меня жить! – Юст тоже умел орать. – Хватит от всего меня ограждать!

– Хватит заниматься бессовестным шантажом! – Кенлар треснул по столешнице так, что бумажные листы полетели на пол, держатель для перьев опрокинулся, чернильница подскочила, распрыскивая черные брызги, и едва не перевернулась, песок просыпался.

Юст встал с Кенларом лицом к лицу и сказал очень настойчивым и проникновенным тоном:

– Мне нужно за Барьер. Я хочу ощутить себя полноценным!

– Ладно, – Кенлар скрипнул зубами, сдаваясь, снова занес правый кулак над столом, но лишь легонько по нему стукнул: – Считай, что твоя взяла.

Юст ведь не пользовался отношением к нему Кенлара? Ну разве самую малость. Ему, видит Пророк, НРАВИЛОСЬ, что он может заставить Кенлара почти смутиться и, Бездна задери, выполнить свою просьбу.

Юст удовлетворенно кивнул и добавил:

– Думаю, лучше провернуть дело так, чтобы инициатором экспедиции выступил кто-то другой, а не ты. Тот же Хольм, например. Он был бы хорошим командиром.

– Уже и командира назначил? – с ироничным удивлением спросил Кенлар. – Не думал, что ты высокого мнения о Хольме! – Кенлар прошелся по кабинету, заложив руки в карманы халата, уже что-то там про себя прикидывая, и добавил: – Вряд ли он отвечает тебе взаимностью.

– Ну, можно, конечно, вместо Хольма выбрать твоего сына, – хмыкнул Юст. – Тут со взаимностью полный порядок!

– Не смешно, – сухо сказал Кенлар, оборачиваясь к Юсту. – Я подумаю, как извлечь из ситуации максимальную выгоду. Но отцу своему пока не говори. Тем более о том, что это твоя идея. Он не обрадуется и будет капать нам с тобой на мозги едкой щелочью, пока насквозь не проест. И матери тоже – ей вообще все, что угодно, в голову взбрести может…

– Мне нужно это, Кенлар! Действительно нужно!

Нормально ощущать Излучение, чувствовать себя цельным. Полноценным, как Юст и сказал.

Кенлар бросил на него оценивающий взгляд и, хмурясь, заявил:

– Не уверен. Как и в том, что это вообще стоящая затея.

Тем не менее, Кенлар не отказал, чем бы он там ни руководствовался в итоге, и таким образом лиорентийская флотилия из четырех кораблей, собственно, и оказалась на Запретном континенте, бросив якоря в бухте у Земли Бернгарта – единственном пригодном для высадки месте на протяжении всего исследованного ими побережья. Они пробыли здесь два с половиной года, так и не сумев проникнуть глубже предгорий.

И вдруг дело, нежданно-негаданно, сдвинулось с мертвой точки. Появился шанс кое-что выяснить.

ГЛАВА 7 Малый совет

Летающие острова

Айгур

Рубашку пришлось выкинуть – обгорелую, порванную, заляпанную кровью и грязью. Нет, Айгур не осмелился бы явиться в ней на Летающие острова. Делу это не помогло бы, лишь послужило бы поводом для насмешек, да и тяги к эффектному и демонстративному поведению в нем не было.

Он надел чистую, из хоремского шелка, поверх – плотную короткую куртку, по карманам которой рассовал накопители, затем достал из сундука плащ – коричневый, с серебряной вышивкой, официальных цветов своего Ордена.

Римуд стоял посреди комнаты и наблюдал за его приготовлениями, сложив на груди руки и не скрывая недовольства тем, что Айгур собрался отлучиться из Беляра.

– Ты опять ничего не добьешься, – в который уже раз повторил Римуд. – Ты пробовал. Это все равно, что пытаться проломить головой каменную стену.

Римуд был прав.

– Ты велгарец, Айгур, и не способен взглянуть на ситуацию объективно, сказал ему Суридиан на прошлом Малом совете. – Это не наша война. Мы не станем вмешиваться. Не станем рисковать жизнями магов.

Юсуфар тут же обвинил Суридиана в том, что того никто не уполномочивал говорить от имени всех Орденов, но сути это не меняло. Сам Юсуфар гаденько улыбнулся Айгуру и спросил:

– А где ты был семь лет назад, когда на нас напала Лиоренция? Где вы все были? – Юсуфар вытянул вперед руку со скрюченными, как у хищной птицы пальцами, и по очереди обвел всех сидевших за столом магистров, ткнув в сторону каждого. – Почему-то никто из вас не вызвался защищать земли Магического Союза от нашествия лиорентийских варваров! Ты и сам тогда заявил, что это наше «локальные разборки». Что изменилось, Айгур?

– Все дело в твоем крайне субъективном восприятии, – повторил Суридиан.

А Дер-Ревен внаглую уверял, что Воспринимающие не имеют отношения к гухульской агрессии. Сидел с высокомерным скучающим видом, вальяжно развалившись на не слишком удобном стуле, и разглядывал остальных сквозь очки, затемненные стекла которых скрывали глазные провалы. И улыбался – омерзительно и бездушно. По правую руку от него пристроился Вер-Геер – верная тень Великого магистра. И тоже улыбался – подобострастно, с приторной слащавостью, ухватив в кулак висевшую на груди массивную подвеску, изображавшую причудливого зверя со змеиным хвостом. Лицемеры! Мерзопакостные твари!

И все же Айгур был слишком упрям, чтобы отступиться. Он усмехнулся и ответил Римуду древней цитатой:

– Нет большей неудачи, чем перестать пытаться.

Накинув на плечи плащ и скрепив на плече застежкой, он добавил:

– Я не задержусь надолго. Если возникнет срочная необходимость, свяжись со мной через передатчик.

– Ладно. Ты упрямый баран, Айгур. Тебя не переделаешь, – Римуд вздохнул и похлопал его по плечу. – Возвращайся побыстрее.

Айгур кивнул. Он высвободил Излучение, сфокусировался и, ориентируясь на сигнал маяка, переместился на специально предназначенную для этого площадку Большого острова.

После разрушенных укреплений Беляра, после неба, застланного пороховым дымом, после копоти, крови, груды мертвых тел – после всего, что принесла с собой война, он увидел перед глазами прямо-таки идиллическую, призванную радовать глаз картину – яркая зеленая лужайка с цветочными клумбами, высокая тонкая колокольня и рядом с ней – обрамленная внешней колоннадой купольная Ротонда. Купол, колонны, вставленные в окна витражи, шпиль колокольни и ее угловые пилоны, мосты, лучами расходившиеся от Большого острова – все они сверкали, переливаясь разными цветами. Такой разительный и болезненный контраст.

На острове работали обогреватели, но все равно было прохладно и ветрено, а, может, Айгуру так только показалось после Беляра. Он поплотнее запахнул свой коричневый плащ и направился к Ротонде.

В Ротонде проходили заседания Малого совета, членами которого являлись магистры Орденов. До дворца строение не дотягивало по размерам, дом – было слишком обыденным, непримечательным словом. Ротонда звучала более изысканно и вполне подходила легкому изящному зданию, так что название прижилось. Она, как и остальные постройки, как, в значительной степени, и сами острова, была сделана из кристаллического углеродного волокна – решение, позволившее значительно уменьшить общий вес конструкций.

Первое, что бросилось Айгуру в глаза – на острове было много магов. Слишком много, даже если представить, что магистры взяли с собой личных помощников. Преобразователи, Камнедробители, Праведники, Видящие, Созерцатели, Воспринимающие, Охотники, члены его собственного Ордена – все здесь, все в официальных одеждах.

Айгур нахмурился. Он понимал, что не затеянная гухулами война понудила магов собраться на Большом острове в ожидании заседания Малого совета. Как он уже успел убедиться, кочевники-гухулы магическое сообщество не интересовали. Тогда что? Что за событие способно было привлечь к себе такое внимание? Совсем недавнее событие…

Очевидно, случилось нечто, выпавшее далеко за пределы привычного хода вещей. А Айгур находился в Беляре и узнать новости ему было неоткуда.

Он и без того не ждал ничего хорошего, полагая, что Малый совет через весьма короткое время превратится, как это часто бывало, в большой балаган. Теперь же, скорее всего, просто большим балаганом дело не ограничится. Айгур ощутил тревогу, и она росла буквально с каждым шагом, приближающим его к Ротонде.

Он заметил на лужайке столики с едой. Слуг здесь не было, потому что на Летающие острова допускались только маги. Точнее, в качестве слуг выступали тоже маги – как правило, адепты. Сейчас они разносили доставленные снизу еду и напитки, а между столиками бродила разноцветная толпа, причем члены разных Орденов старались держаться по отдельности.

Айгур почувствовал всплеск Излучения – еще кто-то переместился на площадку. Он оглянулся: Харахан, чтоб его поскорее поглотила Адская Бездна… В таком же плаще, как у Айгура. Один. Впрочем, это мало о чем говорило. Раан… Интересно, соизволит ли Великий магистр почтить своим визитом Малый совет? В прошлый раз его не было. Айгуру казалось, что Раан избегает с ним встречи. Возможно, и так.

Увидев Айгура, Харахан картинно всплеснул руками:

– Мой бывший друг! Собственной персоной! – Он как бы задумчиво погладил короткую, аккуратно постриженную бороду. – Мы… давно с тобой не сталкивались. Слишком давно.

Айгур промолчал. Харахан наклонил голову и приложи к груди правую руку – древний жест приветствия, довольно формальный. После некоторого колебания Айгур ответил тем же. Он не хотел приветствовать Харахана вообще, как и разговаривать с ним. Но некоторые условности считал необходимым соблюдать.

– Как у тебя идут дела с гухулами? – Харахан был в возбужденном и натянуто-веселом расположении духа. – Готов поспорить – не так гладко, как у Воспринимающих. Вер-Геер уверял меня, что дань, которую привозят кочевники, вполне удовлетворительная. Хотя, бывает, что товар… попадается не слишком качественный.

Харахан издал блеющие смешки, призванные, по-видимому, продемонстрировать непринужденность.

– Ты стал водиться с Безглазыми? – не в силах измыслить ничего более оригинального и задевающего, презрительно полюбопытствовал Айгур.

– Как низко я пал, хочешь ты сказать? – Харахан натужно засмеялся. – Самому неловко!

Они добрались до лужайки. Проходя мимо общающихся магов, Айгур ловил обрывки их разговоров.

– О! Мне кажется, мы затеяли неплохую игру…

– Лиорентийцы как кость в горле…

– Чтоб они потонули вместе со своей столицей в этих зловонных каналах!

– Они давно уже зарвались, пора бы их окоротить, поставить на место!

– Их предназначение, как и прочих людишек – быть нашей пищей, нашими сосудами!

Воспринимающие… Тьфу! Айгур едва удержался от того, чтобы сплюнуть. Безглазая трусливая мерзость!

Окоротить лиорентийцев? Интересно, как эти говоруны намеривались претворить свои масштабные планы в жизнь? В последние время у магов все выходило ровно наоборот. Шестнадцать лет назад – Абра, спустя десятилетие – Вестринские княжества, а затем и Элмаден, добровольно перебежавший под лиорентийское крыло. Лучше бы обсуждали гухулов.

Лиорентийцы… Значит ли это, что произошло что-то, связанное именно с ними? Чем больше Айгур слышал, тем сильнее тревожился.

– Судя по уровню и спектру следового Излучения, использовался Уничтожитель. Да и магов, по всем подсчетам, было много. Два десятка. Возможно, и больше.

– Говорят, поблизости находится лагерь лиорентийцев. Они каким-то образом сумели закрепиться на побережье.

– Ну и что? При чем здесь лиорентийцы вообще? Это случайное совпадение.

– Всем понятно, что это дело рук других магов…

– У них как раз есть маг.

– Кто? Недоучка? Ученик, сбежавший от Видящих?

– Вроде бы, адепт.

– Думаете, он как-то причастен?

– Он ничтожество и слабак, не способный вынести последствий испытания!

Очевидно, речь шла о том самом Юсте Хольгерстоне, которого поминал Хем. Значит, он проходил обучение в Анидаб-Дорему, у Видящих…

Айгур присмотрелся к говорившим. Последнюю фразу произнес как раз Видящий, вмешавшись в разговор, который вели между собой Праведники. Молодой, но не адепт, в белом хитоне и бельмоглазый. У всех Видящих, прошедших Второе посвящение, на глазах бельма, покрывающие радужку и зрачок. Айгуру всегда было интересно, что они там видят сквозь эту пленку? Несут ли бельма некую функциональную нагрузку или свидетельствуют лишь о падкости на внешние эффекты?

– По-твоему, лиорентийский недоучка не причастен? – спросил Праведник, тоже молодой, и вдобавок смазливый. Айгур видел его раньше – в, так сказать, ближней свите Великого магистра Суридиана.

– Он слабак, – Видящий презрительно поджал рот. – Его тошнит от крови и насилия.

– Но, возможно, он в сговоре. С кем-то, – предположил Праведник.

– Заговор есть, несомненно, – кивнул другой Праведник. – Только близорукий глупец может отрицать очевидное.

Заметив, что на них смотрят Айгур и Харахан, два магистра, маги замолчали и расступились, уступая дорогу.

У ступеней, ведущих в Ротонду, стояли Созерцательница и Праведница. Сю-Джин и Дхимахари. Они тоже о чем-то беседовали, окружив себя защитным пузырем от подслушивания.

Айгур наклонил голову и приложил к груди руку, приветствуя обеих.

Дхимахари – доверенная помощница Суридиана, Сю-Джин – наставница Рин-Сэя, одна из тех, кто спас его от шуорских Поисковиков…

Выражение их лиц было… озабоченным, и это, как и услышанные мимоходом разговоры, Айгуру тоже не понравилось. Это наводило на определенные предположения. Айгур не слишком хорошо читал эмоции, но Сю-Джин, совершенно точно, была далека от состояния невозмутимого равновесия, и уж если бесстрастная Созерцательница позволяет своему лицу что-то выражать, повод должен быть очень серьезным.

Харахан пропустил Айгура вперед, сделав приглашающий жест рукой и криво улыбнувшись. Айгур поморщился и, поднявшись по лестнице, прошел внутрь – в Круглый зал.

Отделка и предметы интерьера в Ротонде тоже были, по большей части, из кристаллического волокна – из-за желания максимально облегчить конструкцию. Материалу придали фактуру мрамора – столь искусно, что сторонний человек не догадался бы. В зале был высокий куполообразный свод без перекрытий. По бокам на цепях свешивались люстры, со вставленными в рожки накопителями. Стрельчатые окна были украшены витражами. В полированной поверхности пола отражались цветные пятна и даже складывались в узнаваемые картины.

Зал делился на восемь секторов – по числу Орденов. Восемь изогнутых столов были составлены друг с другом так, чтобы образовать кольцо, окружавшее Жертвенник – черный брусок кубической формы., вбиравший в себя весь падавший на него свет. У столов, с внешней стороны, выстроились стулья с высокими, как бы коваными, спинками – для каждого Ордена предназначалось три места. Если магистров, желающих посетить заседание, оказывалось больше, некоторым из них приходилось стоять. И поверхность столов, и стулья украшали светящиеся узоры.

Создатели Ротонды явно копировали центральную часть Зала Заседаний во Дворце Единения, в Анидаб-Дорему. Все было устроено очень похоже, разве что магистерские столы во Дворце Единения имели гораздо большие размеры.

Айгур прошел к Жертвеннику. Опустившись на колени, он достал кристаллическое лезвие и рассек кожу на пальце. Протянул вперед руку, обернув ее ладонью вниз, и выдавил на Жертвенник несколько капель крови.

– Я пришел, чтобы служить, – произнес он положенную ритуальную фразу.

Это была древняя традиция. Магистр Грисенер утверждал, что она уходит корнями чуть ли не во времена, предшествовавшие Катастрофе.

Жертвенник вобрал в себя капли крови Айгура, на черной матовой поверхности вспыхнули и погасли узоры.

Он поднялся на ноги и огляделся. Многие места в зале оказались уже заняты. Ни Суридиана, ни Берендела, ни Раана, ни Хаека… Может, кто-то из них еще придет, хотя Великие магистры далеко не всегда утруждали себя посещением Малых советов и предпочитали поручать эту роль доверенным магистрам Орденов. По крайней мере, остальные четверо Великих магистров были на месте.

Он увидел Вэлу – надо сказать, Айгур ее сразу увидел. Надо же – Харахан, Вэла – день встречи со старыми знакомыми, день сюрпризов. Его первая женщина, а еще дочь Алириза, Великого магистра Камнедробителей.

Темные волосы Вэлы были гладко зачесаны, лицо, как и положено членам Ордена, облегала алая маска, символизировавшая огонь. Айгур просил ее… не уродовать себя, выбрать… другую судьбу. Нет. Она никогда не выполняла его просьб, не слушала его советов. Как, впрочем, и он её. С самого начала их знакомства Айгур ничуть в ней не обманывался и видел властолюбивую собственницу, но это не отвращало его и не пугало.

Серёжки с рубинами, рубиновое колье на шее, плащ с алыми вставками. Все в кроваво-красных тонах. Айгур помнил, как она подолгу стояла перед зеркалом, примеряя драгоценности, разглядывая свое отражение и улыбаясь яркими чувственными губами, такими манящими и обещающими. На её щеках играли маленькие ямочки. Вэле нравилось быть красивой, но она без раздумий пожертвовала красотой – во имя могущества, так она предпочитала считать.

Вслед за Айгуром и Хараханом вошли и Сю-Джин с Дхимахари.

– О, Сю-Джин, сколько лет сколько зим! – приветствовал ее Бор Харкон, брызгаясь на радостях слюной. – Давненько ты не бывала на Малых советах. Я уж думал, ты совсем иссохла в своем созерцательном аскетизме. Уж и не припомню, где я тебя видел в последний раз? Может, в публичном доме на Гаране?

Сю-Джин не удостоила его ответом, хотя не пожелала сдержать брезгливого раздражения. Строгая, высокомерная и, обычно, бесстрастная. Но не сейчас. Она смерила Бора Харкона исполненным презрения взглядом, и тот демонстративно поерзал на стуле. Как он вообще умудряется на нем умещаться?

Бор Харкон – это обрюзгший бурдюк на ножках, с повадками, которые более пристали Воспринимающему, чем Охотнику. От Охотника у него были лишь желтые глаза с вертикальными зрачками да клыки, торчавшие из слюнявой пасти. Когда он смеялся, то разбрызгивал слюну вокруг себя на несколько шагов. Рыжеволосый, покрытый бородавками, с жирными пальцами-колбасками и тройным подбородком, утонувшем в толстой шее.

Ничего кроме омерзения Бор Харкон вызвать не мог и прекрасно это сознавал. Он наслаждался производимым впечатлением и питался отвращением других. Все его поведение было рассчитано, в большей степени, на внешней эффект. Какое извращенное самолюбование! Хотя в сравнении с Дер-Ревеном и Бор Харкон покажется невинным младенцем.

И недооценивать его нельзя. Он достаточно хитер и себе на уме – по крайней мере, по сравнению с прочими Охотниками. Впрочем, Охотники Айгура интересовали в последнюю очередь. Недоорден недомагов, живших в джунглях в окружении диких племен. Не такие уж, конечно, они недомаги, но способности у них узконаправленные.

Дер-Ревен, глава Воспринимающих, вынужден был сидеть по соседству от Бора Харкона, но отодвинул свой стул как можно дальше и косился на Охотника, брезгливо поджав губы. Волосы и борода Дер-Ревена были завиты и уложены локонами, глаза, как обычно, закрыты затемненными стеклами. Простые черные плащи Великий магистр не жаловал – он вообще был чужд простоте, в любом виде. Даже на официальные Советы он одевался в черное с золотом, в восточно-ванском стиле. Облачение было столь длинным, что подол волочился по полу. Этакий идиотский шлейф. Жаль, никто пока не наступил на него и не оторвал кусок.

– Хочу тебе сразу сказать Айгур, – тяжелым неприятным голосом заявил Алириз, дождавшись, пока Айгур займет свое место. – Точнее, повторить – потому что, как мне представляется, раньше ты плохо слышал. Мы уже всё решили и не собираемся больше обсуждать твой вопрос. Нас не касается война с гухулами, тем более сейчас, когда перед нам встала проблема поважнее.

Значит, поважнее. Поважнее, чем гибель десятков, даже сотен тысяч людей…

– Не терпится подохнуть в своем Беляре от ядра, шальной пули или стрелы – твое дело, – с холодным безразличием добавил Алириз. – Я возражать не стану! И, случись так, ничуть не огорчусь, поверь!

О! В это Айгур верил.

– Если тебе надоело жить и ты твердо решил пойти на самоубийство – намекни, и я охотно помогу тебе, сделаю все, что в моих силах! – Дер-Ревен ядовито улыбнулся.

Вэла посмотрела на отца, затем резко обернулась к Дер-Ревену, всей позой выражая неприязнь.

– Что, Вэла? Неужели ты не хочешь, чтобы наш героический Изготовитель пал смертью храбрых? – поинтересовался Дер-Ревен.

– Ты до сих пор по нему сохнешь? – Харахан понимающе прищурился, погладил подбородок.

Спасибо хоть, что произнес не вслух, а передал мысленно, но так, чтобы и Айгур уловил. Вэла ожидаемо взбесилась. И объектом ее ярости были не только Харахан и Дер-Ревен, но и Айгур. Лица за маской не видно, да его просто нет, давно уже нет… Но Айгур хорошо помнил другие признаки ее ярости – позу, сведенные вместе пальцы. Он заметил, как ее длинные, крашенные лаком ногти с силой впились в ладони.

Балаган начался раньше, чем они обсудили хоть что-то. А затем и продолжился – со своего стула поднялся магистр Видящих Горгензин.

В длинном белом хитоне с золотой вышивкой, с белыми же волосами и бородой, почти такой же длинной, как одеяние Дер-Ревена. Горгензин был по-настоящему стар – наверное, он прожил на этом свете не меньше ста двадцати лет.

«Старик давно страдает слабоумием», – мысленно передал Харахан. Он по-прежнему казался… перевозбужденным. Что-то его, определенно, выбило из колеи.

Горгензин воздел руки и устремил пораженные бельмами глаза куда-то под купол:

– Над нами, над всем миром нависла угроза! – возвестил он глубоким и звучным, отнюдь не старческим голосом. – Тьма надвигается! Адская Бездна ждет, чтобы обрушиться на нас и раздавить! Они близко! Шепот! Я слышу шепот множества голосов. Они долго, долго ждали…

Что бы ни умудрялись углядеть Видящие в своей Чаше Предсказаний, говорить они предпочитали мутно и таинственно. И все время предвещали что-то не то и часто – очередной новый Конец Света, с нетерпением ожидавший на пороге. В другое время Айгур бы лишь скептически усмехнулся.

– Туманится Чаша Предсказаний. Он уже на пороге – день, когда Око глянет на нас. Явится миру тот, кому оно предназначено, кому придется впору.

Мир будет уничтожен! Смерть нависнет над всеми! Маги встанут против магов! Падут оковы, Адская Бездна низвергнется на землю и чудовища, что ее населяют, пожрут все вокруг. И сам Хранитель возглавит их! Маги – возрадуйтесь своему освобождению, но и оплачьте свою судьбу!

«Горгензин превзошел себя самого, у него явно закоротило все оставшиеся мозги», – мысленно передал Харахан.

– Браво, браво! – Бор Харкон захлопал в пухлые ладоши. – Какая выдающаяся речь! Не одолжите пару щепоток того, что вы там потребляете? Я тоже хочу попробовать!

Однако ж Айгур заметил, что Дер-Ревен побледнел и как-то неловко дернулся, чуть не выронив бокал, который подносил к губам. Воспринимающие попросту не умели, да и не считали нужным, полностью скрывать эмоции, что-то их обязательно выдавало. Дер-Ревен сразу поставил бокал на стол. Вино в нем плескалось, волнами накатывая на стенки. Буря в бокале вина. Неужели же Дер-Ревена могли смутить речи выжившего из ума старца?

Великий магистр Юсуфар в таком же, как и у Горгензина, белом с золотом хитоне, тоже с белыми волосами и бородой – правда, отнюдь не столь длинной – сидел рядом, молчал и гаденько улыбался. Обычная для него манера. Выставил на всеобщее обозрение и посмешище древнего полоумного магистра.

Хорошо хоть, не заявился на Совет со своими птицами. Юсуфар таскал иногда с собой то разноцветного здорового попугая, большого любителя сквернословить, то двух черных воронов, восседавших у него на плечах. Что ел попугай, Айгур не знал, а воронов Юсуфар кормил кусочками отборного сырого мяса. Охотники скалили клыки и чуть ли не слюни на это мясо пускали.

Говорили, что в Вестринскую войну Юсуфар, под которым в ту пору кресло Великого магистра довольно-таки сильно шаталось, отправил своих особо рьяных и воинственных оппонентов на самые что ни на есть передние рубежи – под мощные пушки лиорентийцев, отдав на растерзание их кровожадному и талантливому полководцу. И, в целом, несмотря на безоговорочное поражение в войне, Юсуфару удалось укрепить собственное положение в Ордене, подставив конкурентов и отсидевшись за их спинами.

Говорили… Вообще-то, Айгур не интересовался политическими разборками, и об этих слухах ему поведал Айниль. Тот еще шестьдесят лет назад получил звание адепта Ордена Видящих, но так и не сумел стать полноправным магом из-за крайне незначительных способностей. Хотя с тех пор утекло очень, очень много воды, кое-какие связи в Ордене Айниль, очевидно, сохранил. Впрочем, Айгур не выпытывал у него источник сведений.

– Нам надо решить, кто отправится на Запретный Континент для расследования, – прошипела нетерпеливо Аб-Мутомба. – Мы тратим время без толку. Оно уходит, и след стынет. Нам сложно будет отыскать промежуточные точки.

Охотница, как и Бор Харкон, но куда более типичная. В волосы ее были вплетены две змеи, еще одна обвилась вокруг шеи, наподобие ожерелья, лицо покрывали татуировки. Желтые глаза с щелевидными зрачками и клыки прилагались.

– А что мы собираемся делать с лиорентийцами, которые обосновались на побережье? – небрежно спросил Харахан.

Алириз, медленно поворачивая голову, обвел всех взглядом сквозь прорези алой маски. И выражение лица, вроде бы, не угадаешь, но сам поворот его головы выражал презрение. Что за глупый вопрос, мол? Разве эта тема достойна обсуждения вообще?

– Уничтожим, – коротко бросил Алириз. – Нам не нужны свидетели. Никто в Лиоренции не узнает о судьбе, которая их постигнет.

– Много на себя берете, Великий магистр, – заявил Айгур, смерив Камнедробителя неприязненным взглядом.

– Это ты много на себя берешь, Айгур-дин-Даз, – выцедил Алириз с ответной неприязнью.

– Ты хочешь нас все усовестить? – Харахан саркастически рассмеялся. – Было бы забавно, если бы ты явился в сверкающей одежде или вырядился бы в белое с золотом, уподобившись Видящим – чтобы, так сказать, оттенить нашу порочность…

– Порочность, – повторил Айгур, вперившись в Харахана.

Будучи представителями одного Ордена, они вынуждены были сидеть рядом. А Айгур знал, уже довольно давно знал о… ваятельных экспериментах Харахана. Мерзость!

Поймав взгляд Айгура, Харахан передернулся. И, кажется, на этот раз в его жесте не было ничего наигранного.

«Твоим взглядом, Айгур, можно забивать гвозди», – говорил ему Римуд, сам, конечно же, никогда гвоздей не забивавший, но любивший подобные ремесленные метафоры.

Вэла откинулась на спинку стула, сложила на груди руки и чуть повернула голову. Айгур был уверен, что Вэла смотрит на него, не куда-нибудь еще.

– Я – против, – заявила Сю-Джин ледяным тоном. – Категорически. Наш Орден не одобряет убийств. Тем более, бессмысленных.

– Не бессмысленных, а совершенных по необходимости, – возразила Вэла.

– У них есть маг, – сказал Дер-Ревен, задумчиво накручивая на палец завитки бороды. На губах его змеилась улыбка: – Мальчишка, двенадцать лет назад сбежавший от Видящих….

Юсуфар упер в него белоглазый взгляд, подался вперед, облокотившись скрещенными руками о край стола, и с присвистом выцедил:

– Он слаб и не достоин упоминания.

Айгур уже это слышал – перед самым Советом, из уст молодого Видящего.

– А мне говорили, он силен, – возразил Айгур, повернувшись к Юсуфару и стараясь уловить его реакцию. – Вы или нарочно вводите нас в заблуждение, или… излишне самонадеянны, Великий магистр.

Айгур полагал, что верен первый вариант. Хотя и второй, тем самым, вовсе не исключался. Но Юсуфар – не полный дурак, он наверняка притворяется.

Юсуфар оскалил мелкие острые зубы:

– С каких это пор, Айгур, ты столь не уверен в суждениях, что делаешь неоднозначные предположения? Ты всегда был твердолобым ослом похлеще Праведников!

– Я никому не позволю тронуть мозгляка! – добавил Юсуфар, обращаясь, главным образом, к Алиризу. – Он мой и только мой! Я отправлюсь на Запретный континент лично.

«Неожиданно, – подумал Айгур. – Весьма». И Харахан, вроде бы, тоже удивился. Неприятно удивился. А Юсуфар снова гаденько улыбнулся, словно задумал какую-нибудь пакость.

– Я присоединюсь к Великому магистру Юсуфару, – сказала Сю-Джин.

Она что-то знала. Что-то помимо того, что на Запретном континенте одновременно наследили два, а то и три десятка магов.

Айгуру показалось, что сквозь ее созерцательную бесстрастность проступала подавленность. В этом, впрочем, он не мог быть уверен, однако он умел сводить вместе факты.

Запретный континент – загадочные и в то же время бесполезные развалины, Тайный орден, Рин-Сэй, засланный шпионом… Он должен находиться там. Сю-Джин, скорее всего, знала о его задании, и Рин-Сэй не был для нее просто коллегой по Ордену…

Рин-Сэй… По коже Айгура прошелся колючий мороз, засел в позвоночнике. Айгур весь покрылся холодным потом. Он сжал в кулаки вспотевшие ладони, положил на стол.

– Я не думаю, что наш отряд, который мы с таким тщанием тут собираем, – Дер-Ревен язвительно улыбнулся, – будет иметь какое-либо значение. Следы наверняка замели… Возможностей для этого было достаточно. Мы ничего там не найдем. Я не собираюсь тратить напрасно свое время и не пошлю высокопоставленных магов. Но кого-нибудь, скорее всего, отправлю – приглядеть за остальными.

«Кто бы за тобой приглядел», – подумал Айгур.

– Среди нас есть предатели, – неожиданно заявила Дхимахари, разрушив худо-бедно начавшееся конструктивное обсуждение.

Истинная Праведница – жесткая и прямолинейная, жаждущая подмять всех под себя. Под свой Орден, если быть точнее. Лицо ее было решительным и непреклонным, в глазах полыхал огонь.

– Это секретная фракция, Тайный орден, если хотите, – продолжила она. – Фракция объединяет магов разных Орденов. Это они были на Запретном континенте. Это они нарушили правила. И они совершили убийство, боясь разоблачения! Не сомневаюсь – они присутствуют сейчас в этом зале!

Убийство?

Айгур опустил голову, уставившись на светящиеся узоры, покрывавшие стол. Его взгляд скользил по поверхности, пока не наткнулся на собственные сжатые в кулаки руки.

– И кто же убит? – заставил он себя спросить.

– Рин-Сэй, маг нашего Ордена, – ответила Сю-Джин, медленно выговаривая слова.

Новость оглушила Айгура. И ведь он подозревал, он так боялся услышать что-либо подобное… Рин-Сэй мертв? Убит? Кем?

Он уставился в пространство невидящим взглядом и напрочь выпал из беседы.

– Что с тобой, Айгур? – спросила Вэла.

В ее голосе Айгур уловил настороженность и, может, даже озабоченность. Вэла, конечно, знала о его привычке уходить в себя, погружаться в размышления. Ей не нравилось.

Он должен взять себя в руки. Не нужно, чтобы кто-то догадался. Дхимахари права. Среди присутствующих магистров есть те, кто состоит в этом Тайном ордене. Дер-Ревен – наверняка. Подобная роль подходит ему наилучшим образом. Да и Бор Харкон на героя, прекрасного телом и душой, никак не тянет.

Они все – как скорпионы в банке… Террариум единомышленников – так когда-то выразился Айниль. Весьма символично. И скорпионов, и змей он видел в коллекции Юсуфара. – еще в те далекие времена, когда они приятельствовали.

Бор Харкон громогласно рассмеялся, разбрызгивая вокруг капельки слюны:

– Ох, эти Праведники! Как обычно, они мнят себя знатоками политики, и ищут любой предлог, чтобы захапать побольше власти! Параноики! Заговоры, тайные фракции! Зачем кому-то из нас все это?

– И в самом деле – зачем кому-то вся эта морока? – Дер-Ревен притворно вздохнул. – Лично нам хватает добычи.

– И власти тоже, – добавил Харахан. – Нас никто не обходил чашей на пиру. Это Праведникам вечно неймется – так и тянет ухватить больше, чем смогут прожевать! Так зачем?

– Каким замечательным трио вы тут запели, – процедил Айгур, косясь на Харахана.

А Бор Харкон бросил придуриваться. Поджав пухлые губы, он пристально наблюдал за всеми желто-оранжевыми глазами, утонувшими в складках жира.

– Зачем? – громыхнул голос у входа. – Затем, что ситуация меняется. Вам ведь известно, что Саркофаг дает течь. Так было всегда, и об этом упоминали Древние. Но сейчас – сейчас утечка усилилась. Саркофаг слабеет, и скоро не в состоянии будет удерживать тьму внутри себя!

Хаек, Великий магистр Ордена Преобразователей. Этот все-таки пришел. Здоровый и могучий, в меховой шапке и шубе из оленьих шкур – видно, переместился прямо с севера, из Земель Вечной Ночи. Гам-Эвъян Илылк – так называли Преобразователи свои территории, используя для обозначения язык местных племен, занимавшихся охотой на моржей и тюленей. Идригаг, их столица, был вратами северного торгового пути, проходившего через Серебряное море.

Преобразователи уже давно предпочитали скрывать свои деяния от других, забравшись на самый край света… Впрочем, Изготовители недалеко от них ушли…

– Утечка усилилась, – повторил Хаек. – Скорость поглощения вещества растет.

– Значит ли это, что кто-то нашел точку доступа и проник за Саркофаг? – хмурясь, спросила Дхимахари.

– И кто бы это мог быть? – осклабился Дер-Ревен

«Может, и ты, – подумал про себя Айгур. – По крайней мере, ты точно знаешь больше, чем готов кому-то раскрыть».

– Зачем кому-то это нужно? – вскричал Бор Хоркон. – Если вы говорите правду, – он обвел всех подозрительным взглядом, – Мы все в опасности. В том числе и те, кто это сделал.

– Проблема в том, что это сделали не сейчас, а много лет назад! – громыхнул Хаек.

Он прошел к жертвеннику, полоснул кристаллическим лезвием по ладони, уронил положенные капли крови, тут же поглощенные черной матовой поверхностью и, уставившись на Айгура тяжелым, пронзительным и одновременно презрительным взглядом, заявил:

– Думать следует не о гухулах, Айгур. Всем нам. Нашествие кочевников – лишь следствие неизбежного исторического процесса, – в голосе его прозвучала некоторая наставительность: – Надо ли вставать на пути у потока, противостоять естественному ходу вещей, искать виноватых и обвинять нас?

– Откуда вы знаете об… ускорении утечки, Великий магистр? – выцедил из себя Айгур, подавив всколыхнувшийся гнев.

– Это показывают приборы в Колодце Памяти.

Вирэт Мимыл – место, где, вроде бы, остались сооружения времен до Катастрофы, какая-то глубокая исследовательская скважина. Так рассказывал магистр Грисенер.

– Знаки. Чаша подала знаки, – прошептал Горгензин, ухватив в кулак свою длиннющую бороду.

С лица Юсуфара исчезла мерзенькая улыбка, и он стал мрачен.

Как давно они знают? Хаек. Юсуфар… Может быть, и Раану известно? И кому-нибудь еще? Может быть…

Айгур тоже знал, но не делился – ни, так сказать, с коллегами, тем более, с членами других Орденов. Его знание основывалось на показаниях приборов его собственного изготовления и на вычислениях, которые делал Айниль – не имея представления о том, что именно вычисляет.

К сожалению, приборы не обладали достаточной чувствительностью. Усиление утечки удалось обнаружить лишь недавно, но сам процесс, по расчетам, начался много лет назад – десятки лет назад! Оценить точнее временные пределы не позволяла значительная погрешность в расчетах.

В общем и целом, Хаек был прав.

Именно необходимость выяснить больше заставила Айгура искать точку доступа на Запретном континенте. Он проводил еще некоторые изыскания и личное расследование, в подробности которого не посвятил никого из друзей. Лишь Рин-Сэй был в курсе кое-каких деталей, потому что совсем обойтись без помощника Айгур не мог. И Хем. Но Хем не был магом и не имел доступа в ту же Анидаб-Дорамскую библиотеку. И о майринистах Айгур Хему не рассказывал. Впрочем, и тот, очевидно, тоже не обо всем рассказывал. И причиной взаимного умолчания ведь не было недоверие… Зря. Наверное, зря. Что касается Айгура, то он не хотел делиться туманными домыслами, он хотел сначала сам хоть немного разобраться…

Гухулы, Рин-Сэй, Конец Света. Несопоставимы по значимости – в этом Хаек тоже был прав. Только Айгур не мог бросить велгарцев, не мог предать доверие друзей, от которых и без того много что скрыл. И он обязан узнать, что случилось на Запретном континенте, как и из-за чего погиб Рин-Сэй. В общем, получалось так, что Конец Света был не на первом месте в очереди.

Айгур поднял взгляд от исписанного искрившимися узорами стола, разжал кулаки, ухватился пальцами за край и заявил:

– Я тоже пойду.

Вэла издала удивленный вздох, склонила набок голову, провела указательным пальцем по нижней части маски, уводя его вглубь, к шее, к колье.

Это колье… Айгур его помнил… Столько лет… А кольца – вроде новые. На плече – скрепляющая плащ изящная застежка филигранной работы. Вэла любила украшения. О, нет, конечно, угли страсти уже давно покрылись слоем остывшего пепла, и все равно…

Харахан смотрел на него. Айгур чувствовал его взгляд, задумчивый и колеблющийся, повернул голову, скосившись на бывшего друга. Харахан подобрал плащ, подался вперед, положив на стол руки и протянул, медленно, будто с ленцой, выговаривая слова:

– Никогда не бывал на Запретном континенте. Когда еще представится случай? Тем более, и компания подбирается… просто дивная. Нет-нет, я не могу упустить такой возможности. Так что, я тоже с вами, дорогие коллеги.

ГЛАВА 8 Маги на Запретном континенте. По следам Рин-Сэя

Запретный континент

Сю-Джин

«Дивная компания», – согласилась про себя Сю-Джин.

Юсуфар, Айгур, Харахан – решение всех трех ее удивило. Особенно это касалось Айгура: он собрался на Запретный континент вместо того, чтобы вернуться в Беляр, который так стремился защитить.

Было еще кое-что, что Сю-Джин неприятно задело, что не могло ей понравиться. Слова Хаека об ослаблении Саркофага стали для нее откровением. Но не для того же Айгура – судя по вопросу, который тот задал Хаеку, и не для Юсуфара – судя по стершейся с лица Видящего улыбочки. Наверное, и для Дер-Ревена это известие новостью не явилось.

Неужели Великие магистры Берендел и Суридиан не знают? Сложно поверить. А если знают, то, выходит, не сочли нужным сообщить ей. Сообщить не о чем-нибудь, а о приближающемся Конце Света. Она настолько недостойна их доверия или новый Конец Света – настолько незначительное событие?

Сю-Джин чувствовала себя не просто уязвленной, она была раздражена и не желала скрывать это, по крайней мере, от себя, стараясь, тем не менее, сохранить внешнюю невозмутимость.

И Рин-Сэй, по-видимому, не доверял ей. Точнее, недостаточно доверял. Но его Сю-Джин не винила. Как только Рин-Сэй прошел Второе посвящение, она, формально, перестала быть его наставницей, и их более не связывали официальные иерархические отношения. Он был молод, подвержен стороннему влиянию и, в данном случае, скорее всего, исполнял прямые указания Великого магистра. И потом – Рин-Сэй мертв. Сю-Джин должна найти виновников его гибели, а не лелеять личную обиду.

Конец Света не стал концом в цепочке ее рассуждений. Предания, а, точнее, пророчества о нем влекли за собой другие – о Непроклятом – о маге, который откроет запоры Адской Бездны и выпустит всех, томящихся в ней. Спасет мир или окончательно погубит…

Слишком много всего для одного заседания Малого совета.

Договориться они сумели гораздо быстрее, чем Сю-Джин ожидала. Собранный наспех отряд, конечно, был слишком разномастным, включал магов разного уровня, но принять участие согласились представители всех Орденов, а Изготовителей было даже двое.

Она исподволь, но внимательно наблюдала за Айгуром.

– Айгур-дин-Даз – маг, который никого не слушает, – так охарактеризовала его Ксардия – старшая подруга и коллега Сю-Джин по Ордену, уточнив: – Не слушает, в том числе, и своего Великого магистра. А ведь когда-то они были очень дружны, были словно два брата – старший и младший.

Потом Ксардия после некоторой паузы добавила еще:

– На самом деле кое-кого Айгур все же слушает, и это магистр Грисенер. Я несколько раз встречала его в Замке у озера. Занятно, согласись, что два самых нелюдимых мага из тех, с кем я знакома, не так уж редко друг с другом общаются, пусть не скрываясь, но и не афишируя свои встречи. Кстати, твоего бывшего подопечного Рин-Сэя я тоже у Грисенера видела.

Жаль, что Сю-Джин, как и все Созерцатели, недостаточно хорошо считывала эмоции, однако наблюдать и делать выводы, как ей казалось, она умела. И ей бросилось в глаза, что во время Совета Айгур был не просто мрачен – он всегда был мрачен – но потрясен и подавлен.

Выйдя из Ротонды, Айгур, в первую очередь, попытался отделаться от общества Харахана. Наверное, хотел побыть один. Сю-Джин не позволила ему этой роскоши – более подходящий момент мог и не подвернуться. Она не стала спрашивать его желания и отзывать еще куда-то – просто подошла и установила вокруг них двоих пузырь от прослушивания.

Айгур был угрюм и погружен в себя.

– Ты знал Рин-Сэя? – спросила Сю-Джин и попала в точку.

На его лице промелькнуло болезненное выражение, и он, сделав несколько шагов, встал так, чтобы солнце светило ему в спину.

– Мы… встречались с ним несколько раз, в библиотеке, в Анидаб-Дорему, – ответил он. – И еще в паре других мест.

– Например, в Замке у озера? В библиотеке магистра Грисенера?

Айгур не стал отрицать и, в свою очередь, спросил:

– Почему тебя это интересует?

Прямолинейный, как топор. Или как стрела. Сю-Джин слышала оба варианта сравнения.

– Потому что непохоже, что твое знакомство с Рин-Сэем было поверхностным. Потому что тебе не все равно, что он погиб. Как и мне, – добавила она, не пожелав скрыть печаль.

– Ты Созерцательница. Вам положено отстраняться от эмоций и желаний.

– Контролировать их, не позволяя перехлестывать через край. Сохранять хладнокровие. Жить умом, а не сердцем. Но это – не только наш девиз. Мы ничуть не более бесчувственны, чем Изготовители или Преобразователи.

Сю-Джин по-прежнему не могла различить выражения его лица, увидела лишь, что он кивнул и признал:

– Я хорошо знал Рин-Сэя. И мы с ним, действительно, познакомились в библиотеке. Мы вместе искали источники по древней истории, пытались выяснить причины Катастрофы.

В их «дивной компании» оказалось девять человек. Они не без труда установили связь друг с другом – достаточно прочную, чтобы сохранить ее во время перемещения. Данные, полученные при последнем сканировании, давали точную ориентировку. Переместившись прямо с Летающих островов, их отряд очутился на небольшой возвышенности, заросшей густой травой. Прогалину окружал лес, в котором выделялись огромные, темно-зеленые деревья. Лиорентийского лагеря видно не было, как и моря. Зато они вскоре обнаружили две большие ямы с оплавленными краями и характерным спектром следового Излучения. Уничтожитель – без сомнения. Это значило, что без Преобразователей обойтись не могло. Только они владели этим оружием.

– Предлагаю разобраться с ямами позже, – предложил Харахан. – А пока не будем тратить на это времени.

– Я думаю, все же стоит проверить, – возразил упрямый Айгур.

Охотница Мед принюхалась, втягивая носом воздух:

– Пахнет добычей, и эта добыча сама идет к нам.

– Лиорентийцы, – Праведник Борхум чуть прищурился, указывая на противоположную сторону прогалины.

Борхума Сю-Джин знала, но не близко. Он был личным помощником Великого магистра Ордена Праведников.

Сю-Джин тоже ощутила приближение лиорентийцев: они и не думали скрываться. Они выступили навстречу, появившись из-за высокой травы. В одинаковой форме, в мягких шляпах с узкими полями, в повязках, прикрывавших нижнюю часть лиц. И с ружьями. Уверенные, сосредоточенные, собранные, готовые к любому развитию событий. Этих людей нельзя было недооценивать.

Еще один держался с краю. В красном плаще. Спереди на плаще был вышит золотой круг с крестом внутри, при этом острые концы креста выходили за пределы круга. Знак лиорентийской Инквизиции – особого – и самого важного – отделения Церкви Пророка.

В руках инквизитор держал цилиндрический ствол из кристаллического углеволокна с расширявшимся раструбом на конце. Гаситель! Сю-Джин никогда не встречалась с этим оружием раньше, но узнала его и испытала почти то же чувство, как если бы увидела шуорский ошейник послушания.

Инквизитор со своим гасителем стоял слишком далеко, чтобы представлять непосредственную опасность. При необходимости маги разделались бы с лиорентийцем раньше, чем тот сумел бы пустить гаситель в ход. И все равно Сю-Джин ощущала… почти тревогу. Ей категорически не нравилось присутствие инквизитора даже на, вроде бы, безопасной дистанции.

Солдаты выглядели странно спокойными. Сю-Джин потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что здесь не так. От них исходили каналы Излучения – настолько мощные, что она чувствовала их даже на расстоянии семидесяти с лишним шагов. Каналы сводились в одну точку.

Их маг! Он был единственным с непокрытой головой и без повязки на лице. В такой же куртке, как у остальных, коротко стриженый, темноволосый, темноглазый, довольно высокий и очень красивый. В общем-то, «очень красивый» стоило поместить в его описании на первое место.

Он навешал на себя заряженные накопители – явно напоказ. За пояс были заткнуты два пистолета, в руке сверкал кристаллический клинок – тоже выставленный напоказ. Но главным заключалось не в этом.

Сю-Джин была, мягко выражаясь, изумлена. И не она одна: Айгур оторопело распахнул глаза, Харахан совершенно остолбенел. Но не Юсуфар. Великий магистр Видящих кипел яростью, шипел, как горящее масло, надув щеки, выпускал со свистом воздух через оскаленные зубы – он был зол, однако не ошарашен. Сю-Джин же пораженно уставилась на лиорентийского мага. Как, как они могли быть настолько слепы и самонадеянны? Как они моги его проглядеть? Как мог проглядеть его Юсуфар? Впрочем, действительно ли проглядел или же?..

Связующие каналы, исходившие от лиорентийца, объединяли всех его товарищей, кроме инквизитора, в единую сеть. И каналы были открыты на такой широкой полосе пропускания, какой Сю-Джин не видела никогда в жизни, которую и помыслить не могла. Он их не маскировал, опять же выставляя напоказ. Сигнальные волны шли в обе стороны. Он то качал из своих сосудов, то наполнял их снова, до краев, передавая им свои собственные ресурсы Излучения, распределяя общую энергию всей сети по своему разумению и без видимых усилий контролируя все узлы. Тринадцать узлов, включая его. Символичное число.

Сю-Джин подумала, что вся их группа может быть в опасности. Что лиорентиец со своими сосудами в одиночку способен не только противостоять девятерым магам, но и… разобраться с ними. Отчего-то эта мысль ее не особо напугала, и сам он не выглядел… угрожающим.

Маги и лиорентийцы сблизились – теперь их разделяло шагов тридцать. Сю-Джин по-прежнему не ощущала угрозы, но считала, что было бы правильным установить щит. Темные глаза незнакомого мага невидяще, словно его разум где-то блуждал, скользнули по Сю-Джин и ее коллегам, и в мгновение взгляд сфокусировался. Внимательный и неприкрыто ироничный. Лиорентиец расшебуршил клинком траву перед собой и, видно, что-то собрался сказать, но Мед, Охотница, не дала ему такой возможности.

Охотники вообще были не в ладах с разумом, а эта отличалась молодостью и особым рвением. А, может, лиорентийский маг выглядел привлекательно не только как мужчина, но и как добыча.

Мгновенным, почти невидимым глазу движением, Мед выхватила из-за пояса хлыст с раздвоенным кристаллическим наконечником и бросилась вперед, скорее всего, желая просто напугать лиорентийцев. Однако почти тут же, рассыпая вокруг комья почвы и выдранную с корнями траву, из-под земли стремглав взвилось нечто, обхватив Охотницу вокруг ног. Мед упала, как подкошенная. Лиорентийский маг вскинул левую руку, и огненная струя перерезала гибкий прочный корень, больше похожий на щупальце. Обрубки распрямились и опали, высвобождая Охотницу из своих объятий. Та вскочила на ноги, скаля клыки и держа наготове хлыст. Может, собралась исхлестать провинившийся корень.

– Отойди назад, дура! – велел Харахан, обернувшись к ней.

Та полыхнула в Изготовителя яростным оранжево-желтым взглядом, но послушалась и отступила назад.

– Вы слишком необдуманно выбрали площадку для перемещения, – лиорентиец говорил по-ронийски без акцента, но с непривычной слуху интонацией. – Здесь на редкость опасная растительность. Вы должны были бы знать. Я хотел предупредить вас – корни выходят далеко за границы леса. И запах… – Он чуть нахмурился, сведя к переносице красивые брови. – Здесь он тоже ощущается, так что вам следует отключить обонятельные рецепторы.

– Ты себе позволяешь нас учить? – вскинулся Камнедробитель Хекст – адепт, даже не полноправный маг, но маску на лицо он, тем не менее, напялил. – Я преподам тебе урок сам!

Хекст взмахнул руками, одновременно шагнув вперед и сделав картинный выпад. Лиорентиец выставил щит, который вобрал в себя растекшийся плазменный сгусток, а потом, как ни в чем ни бывало насмешливо улыбнулся:

– Это все или от вас стоит ждать еще каких-то приятных сюрпризов?

– Хватит! – рявкнул Харахан, обращаясь к Охотнице и Камнедробителю: – Вы здесь не для того, чтобы демонстрировать свою глупость!

– У них есть еще какие-то функции? – с сомнением спросил лиорентиец.

– По-видимому, нет! – Юсуфар осклабился, выставив на обозрение ровный ряд мелких зубов: – Их послали специально, чтобы потешать тебя! Может, и еще пара придурков сподобится выступить в этой роли! – он невнятно махнул рукой, указывая на остальных.

Воспринимающий Каду-Тавик, маг среднего уровня, благоразумно – или трусливо – отступил за спины Айгура и Харахана, а вот Преобразователь Диммед и Борхум выглядели воинственно. Происшествия с Мед и Хекстом, если и сбило с них спесь, то самую малость.

– О! Это большая честь! – лиорентиец отвесил издевательский поклон. – Ради нашего развлечения вы собрали целую комическую труппу!

– Заткнись, пока цел! – потребовал Харахан. У этого терпение тоже оказалось весьма ограниченным. – И молись, чтобы мы оставили в живых – тебя и твои сосуды.

Лиорентиец собрался ответить – за словом он в карман не лез, но Юсуфар его опередил – прошипел, сверкнув бельмами:

– Перебежчик… Недостойный…. Юст Хольгерстон…

– Мне приятно, что вы помните мое имя, Великий магистр! – лиорентиец усмехнулся и снова поклонился, прижав к груди правую руку. – Я так рад, что, будучи ничтожным адептом, произвел на вас неизгладимое впечатление!

– Я помню все, паршивый щенок! – просвистел Юсуфар. – Думаешь, ты самый умный?

– На данный момент – однозначно да, – он засмеялся.

Чтоб их всех забрали шуорские демоны – это так и есть!

Сю-Джин размышляла, как лучше себя с ним вести. Почему-то на Совете никому не пришло в голову обсудить этот вопрос – ни лиорентийский маг, ни, тем более, солдаты не были для магистров сколь-нибудь значимыми фигурами, чье мнение стоило бы принимать в расчет.

Все маги, и она сама в том числе – в большей или меньшей степени, но все – были во власти предрассудков. Все они испытывали по отношению к обычным людям предубеждение и пренебрежение, дополнявшихся, в случае лиорентийцев, еще и открытой враждебностью.

– Ты слишком много шутишь, – сухо отметила Сю-Джин.

– Возможно, вы правы, – он, подумав, убрал в ножны клинок, снял с плеча сумку, развязал и положил перед собой. – Можете посмотреть – там накопители и пуговицы… То, что осталось от двух погибших. Еще кости. Мы не убивали ваших… коллег, – добавил он, предупреждая вопрос Сю-Джин. – Но видели, что произошло. Мы могли бы поговорить об этом в спокойной обстановке. Неужели в вашей компании не найдется желающих?

Лиорентиец обвел их всех пристальным взглядом:

– Я еще раз призываю вас к мирному сотрудничеству! Я готов поделиться с вами тем, что мы знаем. Но и нам хотелось бы узнать то, что известно вам, в том числе про это. – Он махнул рукой в ту сторону, где находились две ямы от Уничтожителя. – Взаимовыгодный обмен, а? И расстанемся к обоюдному удовольствию?

– Ты собираешься диктовать нам условия? – вскипел Юсуфар.

– Предлагать сотрудничество – не значит, диктовать условия, – возразил лиорентийский маг, чуть нахмурившись.

Пожалуй, эти слегка сведенные брови ему шли. Придавали лицу большую… проникновенность. О! О чем она думает?

– Я хотел бы, чтобы вы правильно оценивали сложившуюся ситуацию, – брови лиорентийца разгладились, и он безмятежно улыбнулся. – Не выказывали… немотивированную враждебность. Повторю еще раз – я предпочел бы, чтобы мы побеседовали вежливо, уважительно и учтиво, если вам понятно, конечно, значение хотя бы одного из этих слов.

Айгур смерил лиорентийца угрюмым взглядом:

– Ну ты и наглец!

Сю-Джин была абсолютно согласна с этим утверждением. Лиорентийский маг насмехался над ними, откровенно наслаждаясь процессом.

Юсуфар же вел себя странно – следил не столько за лиорентийцами, сколько за остальными магами. И, хоть и бросался грозными словами, но больше, как Сю-Джин показалось, для порядка, чтобы не выпасть из образа.

– Я вежливый, уважительный и учтивый наглец, – ответил лиорентийский маг, сверкнув белозубой улыбкой.

– За вежливостью и учтивостью часто скрывается презрение к остальным, – заметил Айгур.

– А еще чаще презрение ни за чем вообще не скрывается, – возразил лиорентиец. – Лично у меня нет привычки презирать других людей. Не знаю, как у вас. Хотя я вижу – вам не до веселья, и мои штуки могут выглядеть в этой ситуации неуместно.

– Да, – сказала Сю-Джин.

Айгур криво усмехнулся, подошел к лежавшей на земле сумке, спокойно наклонился и подобрал. Он не боялся – ни щупальцевидных корней, один из которых схватил Охотницу, ни лиорентийского мага с его сосудами, ни инквизитора с гасителем, маячившего за их спинами.

Сю-Джин, поколебавшись, подошла следом – она, в общем-то, тоже не особо боялась. Вблизи лиорентиец показался ей еще красивее. И он, чтоб Владычица демонов Джай Ри самолично явилась за ним, прекрасно сознавал собственную… привлекательность.

Солдаты стояли рядом с ним и вели себя, как обычные люди, таращились на Охотницу, Камнедробителя и Воспринимающего.

– Вообще, я думал, они такие, как вы, – внезапно сказал один из солдат, обращаясь к этому Юсту Хольгерстону.

По-лиорентийски, разумеется. Лиорентийский Сю-Джин хорошо понимала и вполне сносно разговаривала, и даже бывала в Белзейских горах со стороны Лиоренции.

– Наглые, самодовольные и самовлюбленные? – ухмыльнулся маг. – По большей части, так и есть, как видишь…

– Нет. Красивые, – хмыкнул другой солдат, бросив на него смешливый взгляд. – Похожие на нормальных людей, только более совершенные что ли. Но они… Половина из них явно ненормальные. Будто и не люди вовсе.

– Это мы для них не люди, – скривился третий. – Они смотрят на нас, как на вшей, посмевших копошиться в их головах.

– Не надо про вшей, – попросил Юст Хольгерстон, состроив сложно определимую гримасу, с явным замесом досадливой брезгливости. Он провел рукой по коротким волосам и добавил: – У меня со вшами личные счеты. Как и с Великим магистром Юсуфаром.

Приравнял. Сю-Джин с трудом удержала смешок. Айгур хмыкнул, продемонстрировав, что тоже понимает лиорентийский, затем, оторвавшись от просмотра содержимого сумки, заметил:

– По этим вещам невозможно опознать их владельцев. Вы нашли еще что-нибудь?

– Нашли, – признал лиорентиец. – Кое-что более интересное. Но пока… я приберегу это. Я хочу сотрудничества, обратной связи. – Он перевел взгляд с Айгура на Сю-Джин. – А вы ведь… ищите своего знакомого?

Айгур в ответ посмотрел ему в глаза:

– Я тоже пока приберегу это.

– Вас не назовешь человеком с душой нараспашку. Нет, понимаю – таких магов вообще не бывает. Но вы и среди них… выделяетесь. К вам сложно найти подход – так запросто не подкатишь ни на кривой свинье, ни на хромой козе.

– Мне это говорили, – Айгур снова усмехнулся. – Правда, я слышал вариант с подъездом на безрогом баране. А тебя, стало быть, зовут Юст Хольгерстон?

– Вы же слышали, что сказал Великий магистр Юсуфар? Вы же не думаете, что он обознался или с кем-то меня спутал?

Сю-Джин оглянулась: Юсуфар наблюдал за ними, но держался на приличном расстоянии.

– Конечно, нет! – сказала Сю-Джин и добавила уже мысленно: – Магистр Юсуфар, не побоюсь этих слов, один из самых трезвомыслящих и взвешенных магов из тех, что я знаю.

Юст Хольгерстон рассмеялся, но тут же задавил смех:

– Извините! Я снова неуместен.

Он улыбнулся – чуть виновато, проникновенно и очень тепло.

Сю-Джин поняла, что попалась. Попалась на его крючок, причем совершенно не замаскированный.

– Вы думаете, что это он, – сказал лиорентиец, посмотрев на Айгура, а потом перевел взгляд на Сю-Джин и добавил: – А вы уверены, что это он. Ваш знакомый. И вы шуорка. Вот, – он полез за пазуху и достал круглую желтую подвеску из нефрита.

Сю-Джин узнала ее. Эта вещь принадлежала Лин-Шоан, не Рин-Сэю. Лин-Шоан и Лин-Тай – их она тоже потеряла. Эта мысль окончательно выбила Сю-Джин из колеи. Она сжала губы и сглотнула.

– Он был шуорцем? – спросил Юст Хольгерстон.

– Да, – Сю-Джин коротко кивнула. – Но эта подвеска – не его.

– Вы его хорошо знали? Как его звали?

Юст Хольгерстон смотрел на нее мягко, с пониманием и сочувствием, но это лишь углубляло ее скорбь.

Юст

Юст подумал, что, возможно, слегка переусердствовал с шутками и не обязательно было доводить магов до белого каления. Но ведь, что интересно, не все они довелись.

Среди них попалось несколько очень любопытных экземпляров.

Во-первых, Великий магистр Юсуфар. Встреча с ним, прямо сказать, стала для Юста неожиданностью. Не то чтобы, в целом, приятной и не то чтобы Юсту грело сердце осознание, что Великий магистр несмотря на все прошедшие годы бережно хранил в памяти его имя.

Что Юсуфару понадобилось на Запретном континенте? И ведь не должен был он гореть желанием повидаться со сбежавшим из Ордена адептом. И вел себя… вполне пристойно. То есть, конечно, скалил зубы, шипел и обзывался, устраивал бурю в стакане воды, но даже до тупых угроз не скатывался – наверное, потому что и без него хватало претендентов на роль идиотов.

Что Юсту в Великом магистре особенно импонировало – то, что Юсуфар был абсолютно чужд лицемерию и отличался помётным – э-э-э, точнее – искромётным чувством юмора. Вообще-то, положа руку на сердце, у Юсуфара были все основания Юста прибить. Так что, не попытавшись сделать это, Великий магистр проявил благородство своей глубокой натуры – в этом моменте как раз Юсуфар приятно удивил.

Во-вторых, был еще один – гордый, уверенный, в обычной одежде – без этих их цветных плащей, так что не поймешь, из какого Ордена, хотя, конечно, некоторые варианты сразу отпадали. По лицу – типичный рониец, смуглый и породистый, с короткой темной бородой. А главное – с волевой челюстью. То есть, слегка так квадратной. У Хольма была такая, и у Ингара, и она многое говорила о своем владельце – о твердости характера, несгибаемости, мужестве и прочее. Подобной челюстью можно было крошить ореховую скорлупу и, наверное, даже камни.

И он, этот маг, ничего не боялся. Даже Адской Бездны – Юст был уверен. В своей героической ипостаси он бы и Хольму пару очков вперед дал, и Ингару. По крайней мере, он был однозначно адекватней последнего.

В-третьих, шуорка. Или во-первых. Созерцательница с серебристыми волосами и фиолетовыми глазами: у всех кровных шуорцев в радужке недостает пигментов и глаза необычного цвета. Интересно, сколько ей лет? Юст подозревал, что… достаточно. И она, точно, не была бесчувственной, хотя ее эмоции и казались притушенными.

– Вы его хорошо знали? Как его звали? – мягко спросил он, постаравшись вложить с свой голос выверенную дозу сочувствия – так чтобы получилось без перебора.

Она долго смотрела на него. Разглядывала, как какой-то интересный, дотоле неизвестный природе экземпляр. И, может, даже испытывала некоторое эстетическое сдержанное удовольствие от самого процесса созерцания.

А, может, и не только эстетическое. Но все-таки сдержанное.

– Да, – ответила она наконец. – Его звали Рин-Сэй, и он был…Неважно. Что с ним случилось?

– Он убегал. За ним гнались трое. И все они, в результате, оказались в лесу. Рин-Сэй, – Юст немного запнулся, перед тем как назвать неизвестного ему мага по имени, – и один из его преследователей стали добычей хищных деревьев. Эти деревья пожирают почти всю органику, переваривают в своих дуплах. Оставшиеся двое бросились обратно – их ждали здесь, на прогалине, еще шесть или семь человек. Я успел оглушить этих двоих, но… – Юст махнул рукой в сторону воронок. – Их взорвали свои же, Уничтожителем.

– Хищные деревья? – не поверил угрюмый маг, вбуравившись в Юста взглядом. – Двух магов съели деревья?

– Они очень опасны, как и вся здешняя растительность. Если хотите, я готов показать вам, что они из себя представляют. Позже.

– Но почему Рин-Сэй не переместился? – маг продолжал недоверчиво хмуриться.

– Не сумел. Как и его преследователь. В лесу очень сложно управляться с Излучением, – пояснил Юст. – С непривычки, впервые попав туда. К тому же, как я понимаю, они устали от предыдущих перемещений. Им просто не удалось сконцентрироваться. Запах, который источают растущие на деревьях цветы, вызывает страх, точнее, настоящую панику. Запах воздействует на мозг и резко снижает способность контролировать потоки Излучения. Мы сейчас за пределами леса, но вы можете это почувствовать. Собственно говоря, по этой причине я предложил вам всем отключить обонятельные рецепторы. Но, похоже, вы не сочли нужным прислушаться.

– Пожалуй, ты прав, – согласился мрачный маг, втягивая ноздрями воздух. Ни он, ни Созерцательница не соизволили представиться и назвать имена. – А Уничтожитель?

– Про него я не могу сказать ничего конкретного. – Юст старался угодить своим собеседникам и отвечал довольно подробно. – Меня тоже чуть не убили. Я уже упоминал – я видел здесь, на прогалине, еще человек шесть или семь. Они сами потом переместились – наверное, в ту точку, из которой изначально пришли. Я там не был. Решил заняться другими делами… И я не прочь был бы узнать, кто и зачем хотел меня убить. И что маги здесь делали вообще, – добавил он.

Юст уставился на обоих изучающе – так же, как они смотрели на него.

– Ну так что вы скрываете? Вы ведь знаете, что делал этот ваш Рин-Сэй.

Мужчина промолчал, а Созерцательница все же соизволила ответить:

– Я знаю, что он должен был делать. Но не то, как он здесь очутился и почему.

Она не врала. А вот другой, угрюмый и… все же странный – он знал больше, Юст чуял. Знал, но молчал. Он бы и под пытками, наверное, молчал. Мозг заперт – да не на один замок, а на несколько. И единственное, что Юст ощущал – интерес. Такой… всеобъемлющий, по большей части, исследовательский и, скорее, благожелательный.

Вообще-то, Юст мог сломать все эти замки, пусть и очень добротные. Но он никогда такого раньше не проделывал и не собирался. И с этим магом Юст все же надеялся сладить более подобающими методами. Правда, просто не будет и потребуется какое-то время.

В отличие от этих двоих, Юсуфар, незаметно подобравшийся поближе и слушавший последние разъяснения Юста, ничего не знал и оттого бесился. Или просто очень правдоподобно притворялся. Другие маги, кстати, хоть и продолжали исходить неприязнью и держаться настороже, тоже подошли ближе. Видно, и им захотелось послушать.

– Ну вот, – подытожил Юст. – Я выложил, в общем-то, все, что мне известно.

– Если мы хотим что-то выяснить, нам нужно не вести бесполезные разговоры, а переместиться в предыдущую точку, – заявил один из магов, сверля Юста недобрым взглядом.

Праведник – в красном плаще, весьма похожим на те, что носят родные инквизиторы. Ровесник Юста или около того. Смазливый. Не красивый – вот уж нет! Были в нем манерность, приторность и чванливое высокомерие. Юсуфар – и тот лучше!

– Мы присоединимся к вам, – произнес Юст, как нечто само собой разумеющееся.

Сейчас с ним в сети было еще двенадцать человек. Некоторым, наверное, стоит остаться здесь. Юст перекинулся взглядами и мыслями на этот счет с адмиралом и ребятами.

Охотница – вот ей неймется – подскочила к нему и, выставив остро заточенные клыки, зашипела:

– Я не собираюсь вступать с тобой в связь!

Юст посмотрел на ее клыки, выступающие челюсти, покрытое замысловатыми татуировками лицо, содрогнулся от представившейся ему перспективы и совершенно искренне уверил:

– Упаси Пророк! У меня и в самых смелых мыслях не было предлагать вам такое! Вы слишком пугаете меня своей красотой.

Великий магистр Юсуфар противно и тоненько захихикал и сказал, неприятно просверлив Юста своими бельмами:

– Я соединюсь с тобой, мозгляк. И Сю-Джин, думаю, тоже не настолько брезглива, – он указал на Созерцательницу, а затем кивнул на угрюмого мага: – И Айгур – наш герой, мечтающий защитить Беляр от гухулов, магистр Изготовителей.

Магистр! Об Изготовителях Юст знал мало. Впрочем, он обо всех Орденах знал мало. Ну, о Видящих – чуть больше.

«Скажи мне спасибо, ушлепок, что я тебе про них сказал», – мысленно передал ему Юсуфар.

«Премного благодарен, Великий магистр!»

Было бы, конечно, неплохо, если бы Юсуфар и остальных представил. Но остальные, по всей видимости, не заслуживали его внимания.

Юст был достаточно нагл, чтобы спросить – мысленно, конечно, – небрежно кивнув подбородком на Праведника в красном плаще:

– А этот кто?

– Козел, – отрекомендовал его Юсуфар со свойственной ему искренностью. Не вслух – спасибо ему и за это. – Зовут Борхум. Потом про него расскажу, если захочешь. В более подходящей обстановке.

– А тот?

– Харахан. Магистр Изготовителей.

Еще один магистр Изготовителей. Сю-Джин брезгливо поморщилась, Айгур сцепил челюсти. Судя по всему, оба считали этого Харахана… плохим человеком.

«А все-таки слухи про то, что Созерцатели намеренно лишают себя эмоций, вранье», – подумал Юст.

Сильных эмоций – еще возможно, хотя и очень маловероятно. Созерцательница была хладнокровной, сдержанной, слегка высокомерной и упертой – но это, пожалуй, единственное, что можно было ей предъявить. У нее даже чувство юмора присутствовало. Хотя вот у Юсуфара тоже чувство юмора есть, что не делает его более приятной личностью. Но на Юсуфара в данный момент грех жаловаться – он прямо-таки обходителен и приветлив.

Сю-Джин

Сканеры на Летающих островах дали довольно точную карту зафиксированных всплесков Излучения, но маги решили, положившись на способности Охотницы, ориентироваться на непосредственно оставленные следы и двигаться по ним, точка за точкой, чтобы ничего не упустить.

Сю-Джин, не имевшая, как ей казалось, наклонностей к нарушению запретов, никогда раньше не бывала на Запретном континенте. И сейчас больше всего ее поразили здешние горы – почти отвесные, сверкающие ледяными гранями пики возносились в бесконечность безоблачного неба.

Эти горы были абсолютно невероятными, подавляли своим неприступностью и величием, заслуживая любых превосходных степеней. Они казались намного выше хребта Дзанг Чор-Цен, у подножия которого находились некоторые из Обителей Созерцателей, а вершины Дзанг Чор-Цен считались самыми высокими на планете.

Их группа, включавшая теперь и лиорентийцев, переместилась несколько раз. Заснеженные, закованные в ледяную броню горы сопровождали их повсюду. Как и Штормовой океан, как и стиснутые между горами и океаном лавовые поля, возникшие в результате извержения громадного количества магмы. Меняющийся лишь в незначительных деталях ландшафт навевал мысли о вечности и незыблемости, и о ничтожности человека перед природой. Но это было ложью. Весь Запретный континент был обманом. И горы, и лавовые траппы возникли после Катастрофы, перекроившей облик планеты. Причиной же Катастрофы стали люди, маги, доказав тем самым, что вовсе не ничтожны, что способны разрушить целый мир.

Лиорентийский маг остался теперь в сопровождении всего четверых солдат, но каналы связи сделал еще шире. Сейчас, когда Юст Хольгерстон был соединен и с ней, Сю-Джин ощущала это особенно остро. И еще чувствовала, как он тыкался в ее мозг – мягко, осторожно, ненавязчиво – прощупывал, искал подступы, почву, на которой они могли бы более полно объединиться. Свой мозг он держал открытым – никаких блоков. Хочешь – залезай и смотри, как и что там устроено. Очень откровенная ловушка.

Он с легкостью переместил не только себя, но и связанных с ним солдат, его накопители были по-прежнему полностью заряжены, и он не выглядел ничуть уставшим. И, по-видимому, считал, что четырех сосудов ему достаточно, чтобы контролировать девять не самых слабых магов. Он вел себя как… человек, будто узлы его сети были не его частью, а самостоятельными элементами. Возможно, Сю-Джин чего-то недопонимала. Возможно, в тех древних отрывках о сверхсознаниях и Связующих, которые она читала, было написано неправильно или не все.

– Наша экспедиция исследовала эти места и не нашла ничего стоящего, – заявил Юст Хольгерстон, когда они переместились в первую точку – на двести километров западнее бухты, где располагался лиорентийский лагерь.

Сю-Джин показалось, что он недоговаривает, но, в любом случае, он явно не собирался распространяться на эту тему дальше.

– Не доверяете нам? – спросил Айгур.

– Не доверяю? – лиорентиец саркастически скривился: – Вы, будто бы, удивлены! Да половина ваших коллег с удовольствием убила бы меня на месте, даруй я им такую возможность, и сравняла бы с землей наш лагерь! А сейчас вы дошли до того, что убиваете не только ничтожных червей, коими многие из вас считают обычных людей, но и себе подобных. Маги взорвали Уничтожителем магов, причем из своей же компании – на моих глазах. Если не ошибаюсь, это противоречит всем вашим основополагающим установкам и принципам!

Он говорил «вы», и сам, конечно, относил себя к лиорентийцам, а не к магам.

– Это неправильно, – Айгур болезненно поморщился и помрачнел еще больше.

– Любых людей убивать неправильно, – заявил Юст Хольгерстон с жаром.

Он вообще был эмоциональным и не считал нужным сдерживаться.

– Возможно, – не стал спорить Айгур. – Но иногда приходится.

– Приходится… Удобная отговорка, – отозвался лиорентиец.

– Почему ты говоришь это мне?

– Потому что вы слушаете!

Айгур усмехнулся:

– Я знавал и куда более изворотливых манипуляторов.

– Быть изворотливым с прямолинейными людьми… не очень честно, – заявил Юст Хольгерстон. – Да и вообще я предпочитаю другие методы воздействия.

Он, действительно, наглый. Откровенно наглый. Сю-Джин не нравились наглые и несдержанные люди. Хватало и того, что среди магов таковых было в избытке.

Айгур бросил на лиоренйтица угрюмый взгляд:

– Я недавно участвовал в бою. С тех пор и суток не прошло. И я не вел подсчеты, сколько гухулов убил и не задумывался об их печальной участи. Гухулы и их союзники, пришедшие в Велгарию – они, наверное, тоже люди, как ты полагаешь?

– Извините, – сказал Юст Хольгерстон, тоже хмурясь. – Мне не стоило затевать этот разговор.

Взял и отступил, признал, что неправ.

«Но ты ведь не просто так это затеял, – подумала Сю-Джин. – Видно, забрасывал свой крючок, надеясь подцепить Айгура.

Потом Юст Хольгерстон снова достал заплечную сумку, вытащил из нее кристаллический ящичек и протянул Сю-Джин:

– Вот. Это, наверное, было у вашего Рин-Сэя.

Юсуфар оказался тут как тут. Он с лиорентийцем стал просто неразлучен.

Сю-Джин откинула крышку и обнаружила внутри необычные статуэтки, вроде бы, бронзовые, потемневшие от времени, и большие золотые монеты.

– Насколько я понимаю, и статуэтки, и монеты – времен до Катастрофы или около того, – добавил Юст Хольгерстон.

Он смотрел на Сю-Джин, Айгура и Юсуфара выжидательно: «Теперь точно уж ваш ход. Сообщите мне хоть что-нибудь полезное».

– Я вижу подобные первый раз в жизни, – сказала Сю-Джин.

Лиорентиец задумчиво кивнул и передал мысленно:

– Как и Великий магистр Юсуфар, скорее всего. А вот магистр Айгур, мне кажется, видел их раньше.

Сю-Джин скосилась на Айгура – тот мрачно таращился на содержимое коробки, мимические мышцы у него будто спазмом сковало.

Вероятно, Юст Хольгерстон прав. И он все примечает, легко читает выражения лиц. Наблюдает и делает выводы – как положено Созерцателям, вот только на Созерцателя он ничуть не похож.

– С чего вы взяли, что они относятся ко временам Катастрофы? – спросила Сю-Джин. – Вам известно их происхождение?

– Возможно, – невнятно ответил он. – Но для начала мне хотелось бы обратной связи. Пока я не заметил, чтобы вы жаждали поделиться со мной своими глубокими познаниями. То есть, информацией. Переместиться к точкам я мог бы и сам…

– Почему же ты не сделал это? – спросил Айгур, отрывая взгляд от содержимого ящичка.

– Готовился к вашему визиту, конечно, – Юст Хольгерстон иронично усмехнулся. – Я не могу допустить, чтобы маги причинили вред моим товарищам. Защитить их – моя первоочередная задача.

– Поделиться информацией? – Юсуфар недовольно почмокал губами и проскрипел: – Слышал такую поговорку: меньше знаешь – крепче спишь?

– В таком случае вас, Великий магистр, должно быть, давно мучает бессонница.

– Да, – рявкнул Юсуфар. – Очень давно!

И тут Мед внезапно прыгнула к одному из солдат, обнажив клыки и замерев, готовая к решающему броску. Чтоб эта дурная Охотница поскорей оказалась в Адской Бездне!

Сю-Джин ощутила, как от лиорентийского мага к солдату хлынул поток Излучения, и тот, вместо того чтобы застыть в ступоре, сам бросился вперед, выхватив клинок, и упер острие под подбородок Охотнице. Все произошло мгновенно и настолько неожиданно, что Мед не успела двинуться или дернуть своим хлыстом.

– Только рыпнись, и я насажу тебя, как на вертел, – с угрозой процедил солдат. – И мне плевать, что ты с виду похожа на женщину.

Мед не шевелилась и молчала, лишь на скулах ее перекатывались желваки. Лиорентийский маг как следует прихватил ей мозги. Быстро и без видимого напряжения. Мед оказалась попросту беспомощной перед ним.

Айгур напрягся. Сю-Джин заметила, что руки его сжаты в кулаки. Он следил за другими магами, готовый вмешаться, если потребуется.

– Эти Охотники совсем бесноватые, – процедил сквозь зубы Юсуфар. – Поговорить спокойно не дают.

– Я вообще-то надеялся, что мы… заключили, по крайней мере, перемирие, – сказал Юст Хольгерстон. – Я совершенно не хочу, чтобы здесь началось побоище… А она, мне кажется, не прочь его затеять, невзирая на последствия.

– Пусть только попробует, – произнес Айгур, вроде бы, совершенно спокойно, но в голосе его прозвучала угроза.

– Я так понимаю, вы ничего с ней поделать не можете? – поинтересовался лиорентиец. – Принять… воспитательные меры?

– Она из другого Ордена и пока ничего не совершила, – пояснила Сю-Джин. – Если не считать глупых телодвижений.

– Я сообщу ее Великому магистру, что она слишком тупая даже для Охотницы, – Юсуфар многообещающе улыбнулся.

– Мы не за этим сейчас сюда пришли! – повторил свои слова Харахан, бросая на Мед грозный взгляд, потом повернулся к Юсту Хольгерстону и медленно произнес: – А тебе, действительно, стоило бы заботиться о том, чтобы ты и твои сосуды унесли отсюда ноги.

– Я забочусь, – уверил лиорентийский маг.

Солдат убрал клинок и отступил назад, спокойный и уверенный в себе. Мед скалилась и дрожала от ярости, но не предпринимала попытки наброситься на лиорентийцев. Она была ошарашена и боялась Юста Хольгерстона. Не без причин боялась.

Какой ей был толк лезть на рожон? Чтобы удостовериться, что перевес сейчас на стороне лиорентийцев? А это, однозначно, так, потому что и Юсуфар, и Айгур, и Сю-Джин ясно показали, что не собираются с лиорентийцами конфликтовать. Сейчас. Но что будет завтра?

– Мы не договорили, – сказал Юст Хольгерстон, обращаясь к Сю-Джин. – Вы можете прочитать, что написано на монетах? Вы разбираетесь в этой письменности?

– Да, – коротко ответила Сю-Джин

Она еще раз рассмотрела статуэтки и монеты. Две статуэтки изображали людей с головами животных – змеи и какой-то хищной птицы, похожей на коршуна. На монетах были, наоборот, животные с головами людей – черепаха, паук и скорпион, еще ступенчатая пирамида – возможно, храм, скала с пещерами, вход в которые был украшен портиком с колоннами. По краю вкруговую шли надписи, сделанные слоговым древнеронийским письмом. Абстрактные девизы, некоторые весьма философского содержания. Ничего конкретного, что могло бы им пригодиться.

– Надписи сделаны на древнеронийском, слоговым алфавитом, – объяснила Сю-Джин. – Легенды на монетах – «Священный и нерушимый», «Блеск, слава, чистота». Вряд ли это что-нибудь нам дает.

Были и еще, более оригинальные. «Брат пауку, но жалит ядом, как змея», – гласила надпись на монете с изображением скорпиона. «Конец есть у всего» – тут были изображены две скрещенные петли.

– А эти, длинные? – спросил лиорентиец.

– «Жизнь – игра, в которой победитель умирает первым», – прочитала Сю-Джин. – И еще: другая: «Когда партия заканчивается, все фигуры оказываются в одном ящике».

– Довольно философские изречения.

– Довольно бессмысленные, – возразила Сю-Джин.

– Вам же положено любить философию! – фыркнул лиорентиец. – Как по мне, так, напротив, это многосмысленные изречения. А что – хорошее слово! Но, в общем-то, я надеялся на большее. А тут – тупик. Непонятно, куда двигаться дальше.

– В следующую точку.

Они перемещались дальше на запад.

Здесь были бескрайние и безжизненные базальтовые плоскогорья, рассеченные трещинами и глубокими ущельями – разломами, образовавшимися во времена Катастрофы. Плоскогорья обрывались рядами следовавших друг за другом уступов, напоминавших лестницу. Трещины доносили из недр приглушенный рокот, многие сочились ядовитыми испарениями, а углубления превратились в серные озера.

В третьей точке они наткнулись на спешно и не особо тщательно заметенные следовые всплески Излучения, остатки рассеивающей маскировочной сети, но главное – воздух искрил помехами, не позволявшими проследить дальше цепочку перемещений, которая вела уже за пределы Запретного континента. Основные помехи были, по всей видимости, спровоцированы приведенными в действие Уничтожителями. Хотя и без Охотников, скорее всего, не обошлось.

– Итак, мы в тупике, – подытожил Айгур, поглаживая бороду. – Больше никаких реперных точек отследить не получится. Перемещаться дальше некуда.

– Как вы думаете, что здесь находилось? – спросил лиорентийский маг.

Айгур неопределенно пожал плечами, покосился на него и сказал:

– Предлагаю сначала немного передохнуть.

Три перемещения подряд. Даже четыре, если считать отправным пунктом Летающие острова. Тысячи километров.

Они все устали. Большинство магов тут же обрубили соединявшие их связи, но Сю-Джин позволила лиорентийцу оставить узкий канал между ними. Он не выглядел СЛИШКОМ усталым, и накопители у него по-прежнему были заряжены. Отдых ему требовался намного меньше, чем остальным.

Сю-Джин достала кулек с сушеными фруктами, лиорентиец прикладывался губами к фляге и грыз шоколад и орешки.

Смотреть на него было… занимательно. Уши немного оттопыривались, и, пожалуй, он перебарщивал с гримасничаньем. Но в остальном изъянов она не находила. Сю-Джин ощущала его легкое недовольство – ему не нравилось быть предметом ее исследования.

– У вас ко мне чисто эстетический интерес? – полюбопытствовал он, не удержавшись.

– Я… кое-что прикидываю, – ответила Сю-Джин, продолжая внимательно наблюдать за ним. – В Алмисне-Ноку, Землях Изготовителей, есть маги-скульпторы, слывущие, кстати, непревзойденными мастерами… Изготовители славятся своей изобретательностью, а некоторые, как эти скульпторы, прямо-таки изысканно изобретательны…

– Я с ними не общаюсь, – перебил ее Айгур, поняв, к чему она клонит, и бросил на нее мрачный раздраженный взгляд.

– Но они, тем не менее, члены твоего Ордена. – заметила Сю-Джин. – И я не припомню, чтобы с ними что-то сделали за их… эксперименты. Может, все-таки хотя бы пожурили? Или Великий магистр Раан просто закрыл на их… деяния глаза?

– Айгур всегда был его малахольным любимчиком, – не преминул встрять Юсуфар.

Айгур с усилием провел ладонью по лицу, и глухо сказал:

– Я перестал считать Раана другом… Именно по этой причине. В одностороннем порядке.

– В одностороннем порядке? – переспросил Юст Хольгерстон. – Гляжу, вы мастер межличностных отношений.

– Да, ты прав, что иронизируешь. Я недавно и за меньшее разругался вдрызг с одним из своих приятелей. Может, тогда я и погорячился, но не в случае со коллегами по Ордену.

– Так что за… ваятельные эксперименты? – спросил лиорентиец. – В чем секрет мастерства этих скульпторов?

– Они сдирали кожу со своих моделей, чтобы лучше видны были все анатомические подробности, – пояснила Сю-Джин. – И обмазывали тела специальным гипсовым составом с примесью кристаллического волокна. Состав не пропускает воздух, поэтому тела не гниют и отлично сохраняются. Возможно, их надо иногда поливать, чтобы восполнить теряющуюся влагу, но здесь я, увы, не в курсе подробностей.

Айгур уже не в первый раз болезненно перекосился.

– Я… имел счастье лицезреть их… творения, да. В законченном виде. Они свежевали уже мертвые тела. Впрочем, это их не оправдывает, тем более, они сами убивали этих людей. – Он обернулся к Сю-Джин. – Однако я не понимаю, к чему ты затеяла этот разговор.

Айгур очень злился, аж кулаки стиснул.

– Я хотела понять, как ты к этому относишься, – спокойно ответила Сю-Джин.

Лиорентиец, услышав о сдирании кожи, ожидаемо передернулся, но решил разрядить обстановку, уменьшить возникшее между Сю-Джин и Айгуром напряжение. Очень… разумно, с его стороны.

– Так вы прикидываете, как я буду выглядеть без кожи? – спросил он.

– Нет, пока только без одежды, – сказала Сю-Джин.

Четверо солдат обернулись к нему и дружно засмеялись. Над ним.

Они понимали ронийский.

– Ну что, как вам комплимент, Юст? – спросил один, самый молодой по виду и низкорослый.

– Давайте разденьтесь, удовлетворите любопытство нашей спутницы! – фыркнул другой и хлопнул его по плечу.

Сю-Джин почувствовала, как, не успев зародиться, раздражение и обида в нем рассеялись, и он тоже рассмеялся в ответ.

Она недопонимала его отношений со своими сосудами. Точнее, это было за гранью ее понимания вообще. Он позволял им шутить над собой… Товарищи и друзья… Он считал себя одним из них. Он, который мог осушить их одним глотком, поломав вторичную нервную сеть, и выкинуть в мусорную кучу…

Потом Юст Хольгерстон перестал смеяться, нахмурился и, кивнув в направлении бродившего среди нагромождения камней Харахана, сказал:

– Вы же не просто так решили поведать эту историю. Он – один из тех скульпторов?

– Да, – ответили Айгур и Сю-Джин одновременно.

Солнце, перебравшееся к востоку, висело в самом зените. Сю-Джин подошла к прибрежному обрыву, уходившему далеко вниз. Ветер гулял по плато, завывая в ушах.

С такой высоты волны выглядели замершими, будто нарисованными. Солнце бросало на них отблески, и казалось, что по океану разлито расплавленное золото. Но стоило, изменив настройки, приблизить изображение, как волны вырастали, превращаясь в громадные валы. Олицетворение первозданной, необузданной мощи, они ударялись внизу о скалы с грохотом, долетавшим даже сюда. Мириады брызг вздымались ввысь, преломляя солнечные лучи.

Вдали, почти у самого горизонта, закручивались воронки смерчей, которые безоблачное небо будто засасывало в себя. Смерчи часто зарождались в этих широтах и приносили с собой шторма. Из-за них океан и назвали Штормовым.

Вдоль побережья, за линией отлива, шла ровная гряда скал. Волны взбирались на них и перекатывались через камни, обрушиваясь пенным водопадом, длинной в сотни километров. Перебраться на паруснике через эту преграду было невозможно. Лиорентийцам несказанно повезло, что они обнаружили пригодную для стоянки бухту.

Сю-Джин созерцала мощь и величие стихии.

И в этот момент ощутила, что полоса пропускания ее канала с лиорентийцем резко расширилась. Он-таки сумел подобрать к ней ключи. Незаметно, не вламываясь силой. Он понимал и разделял. Буря, вихрь эмоций от него хлынули в Сю-Джин. Она захлебнулась и сразу же захотела обрубить связь, но потом ей стало любопытно, и она начала выдергивать то, что ей подходило – что-то похожее на благоговение, восхищение при виде открывшейся панорамы. Он по-прежнему не закрывался – она могла черпать из него, что хотела. Потом она ощутила, как в нее, проникая в каждую клетку, вошло тепло, и тогда все-таки обрезала канал.

Слишком неожиданно. Пугающе неожиданно.

Она смотрела на него рассерженно. Почти. Он делал вид, что не понимает, в чем дело, и мягко улыбался.

Маги разошлись в разные стороны и принялись прочесывать окрестности. Довольно скоро и ожидаемо они наткнулись на следы разрушительного взрыва. Точнее, нескольких взрывов, о чем свидетельствовало остаточное Излучение. Разлом, шедший от океана вглубь континента, оказался загроможден обломками скал. Пытаться отыскать что-либо под осыпями и обвалами представлялось занятием бесполезным и бессмысленным. Но что-то же раньше ведь здесь было, иначе зачем прилагать столько усилий, чтобы это скрыть?

– Итак, вот к чему мы пришли, – Юсуфар окинул взглядом взорванные скалы: – Обратно они удирали в спешке, не особо утруждая себя рассеивающей маскировкой в переходных точках. Зато тут расстарались на славу. Гнида Дер-Ревен был прав, утверждая, что все следы замели. Как в Чашу глядел… Снова Уничтожители…

– Не только, – заметил лиорентиец, втягивая носом воздух. – Еще и порох.

Подошел Айгур, как и большинство, занимавшийся исследованием завалов.

– Ты прав – еще и порох, – подтвердил он. – Заряды заложили заранее, с тем чтобы подорвать, как только возникнет необходимость. Так что на случай спешного бегства все было подготовлено. И магов здесь побывало не меньше двух десятков.

– И порох сюда протащили. И при этом сканеры на Летающих островах ничего не показали? – недоверчиво спросил Юст Хольгерстон, продемонстрировав достаточную осведомленность в вопросе.

– Раньше не показывали, – уточнил Юсуфар, сделав ударение на первом слове.

– Хорошая маскировочная сеть и строгие меры предосторожности, – прокомментировал Айгур.

– И это значит, что в проводившемся здесь гммм мероприятии были задействованы высокопоставленные маги, – заметил лиорентиец и задал очередной вопрос: – Откуда этот ваш Рин-Сэй знал про наш лагерь, включая точные координаты?

– Я тоже про это знала, – ответила Сю-Джин. – От другого мага.

– Правильно ли я понимаю, что у того мага есть осведомители в Лиоренции, и это не простые граждане?

– Да, полагаю, что так.

Юст Хольгерстон нахмурился, покусал губы, еще раз огляделся по сторонам.

– А как Рин-Сэй мог перемещаться по Запретному континенту? В одиночку, несколько раз подряд, в неизвестные ему точки? Или известные?

– У него были способности в этой области. Он умел перемещаться по координатам, а таких магов во всем мире и двадцати человек не наберется. Ты…

«Ты умеешь?» – хотела спросить Сю-Джин, но лиорентиец ответил сразу, не дав ей договорить:

– Да. Я думаю, – он подвигал губами, взгляд его стал слегка отстраненным, будто он размышлял над неким сложным вопросом: – Охотники сбивали его с настроек. И, в результате, ему не удалось никуда с Запретного континента деться… Я не уверен, использовал ли Рин-Сэй промежуточные точки сознательно, чтобы сбить Охотников со следа, или же его просто бросало по всему побережью, помимо его воли. Здесь, по сути, можно перемещаться только вдоль береговой линии. Куда-нибудь вглубь – не выйдет.

Юст Хольгерстон говорил так, будто все это сам пробовал.

– Какой дурак станет надеяться сбить со следа Охотников? – встрял Юсуфар.

– Возможно, он рассчитывал хотя бы получить временную фору и максимально оторваться от них, – предположил лиорентиец.

Он оглянулся и уставился на Борхума, уже довольно давно сверлившего ему спину.

– И все же – мне решительно не нравится, как этот Борхум на меня смотрит… Что вы хотели мне про него рассказать, Великий магистр?

– Борхум – тот еще придурок, – Юсуфар гаденько осклабился. – Однако паршивец мнит о себе не весть что. Ведь он бывший ученик Великого магистра Суридиана и до сих пор ходит в любимчиках.

– Ну а я-то здесь при чем? – спросил Юст Хольгерстон, удивленно вскинув красивые брови.

Юсуфар захихикал еще пуще:

– Я смотрю, ты ничего не смыслишь в жизни, сопляк! Борхум чует, что ты в стократ его сильнее и завистью исходит от одного взгляда на твою смазливую физиономию. И ведь он не так уж не прав. А от Суридиана держись подальше: этот властолюбивый червь захочет тебя под себя подмять!

– Спасибо за предупреждение, Великий магистр.

– Ты за многое должен быть мне благодарен. За всю жизнь не расплатишься! Стоило скормить тебя крокодилам еще в первый раз, как я тебя увидел!

– Вы были очень великодушны, что этого не сделали – отозвался Юст Хольгерстон.

– Сделал бы, знай я сразу, кого мне подсунули!

Юсуфар назвал Великого магистра Праведников властолюбивым червем! А Сю-Джин спокойно выслушала – не возмутилась, не одернула, хотя уважала Суридиана и помнила, что обязана ему жизнью. Но сейчас в глубине души она считала Суридиана отчасти виновным и в гибели Рин-Сэя, и в случившемся с Лин-Шоан.

Юсуфар почмокал губами, опять гаденько осклабился и покосился на Айгура:

– Я могу еще кое-что о нашем славном Праведнике рассказать!

Айгур пожал плечами и холодно сказал:

– Мне нет дела до ваших сплетен, Великий магистр, как и до Суридиана.

– Да, знаю, ты же у нас не лезешь в политику, не мутишь интриги…

– Причем здесь политика?

– Не причем. Я лишь хочу поведать о прошлом. У бедняжки Суридиана – детская травма. Его бросила мать. Бросила ради белярского дурака, у которого магических способностей меньше, чем у моего попугая, и мозгов тоже! А потом она вместе со всей своей дурной компашкой сгинула в… В общем, неважно. Тела их так никто и не нашел. И с тех пор уже шестьдесят лет прошло.

Айгур смотрел на Юсуфара пораженно, и того, кажется, удовлетворило произведенное впечатление.

Юст

Юсуфар старательно набрасывал, намекал, предоставлял пищу для размышлений – будто бы специально для Юста. И сейчас еще раз не преминул намекнуть, подозрительно щуря на Айгура сверкающие бельма:

– Скажи-ка, Айгур, кто, по-твоему, сумел бы установить тут такую рассеивающую сеть? И на что годятся наши сканеры на Летающих островах, если от них до сих пор удавалось скрыть все творившееся тут безобразие?

– У сканеров не настолько высокая чувствительность, и они могут пропустить однократное перемещение двух или даже трех человек, – объяснил Айгур – тоже ведь, скорее, для Юста, чем для Юсуфара, и Юсуфаровы намеки его ничуть не беспокоили: – Что касается маскировочной сети – я сумел бы создать такую. Или же… кто-то из моего Ордена. Скорее всего, кто-то из магистров.

Этот Айгур был на редкость прямолинеен. Искусный маг, рассудительный и умный, но не самый искусный лжец. Такие, если желают что-то скрыть, предпочитают отделываться полуправдой. И все время, пока говорил, следил красноречивым взглядом за своим нехорошим сотоварищем Хараханом. Юст, в свою очередь, рассматривал самого Айгура и пришел к кое-каким занятным выводам, которые решил пока не озвучивать, подождать. Может, и озвучил бы, не будь рядом Юсуфара.

Юсуфар в открытую установил защитный пузырь, чтобы их не подслушивали. Остальные маги были этим явно недовольны, то и дело косились в их сторону подозрительными и, в целом, недобрыми взглядами. Особенно скульптор, Харахан. При этом, казалось, магистр Изготовителей был больше прочих увлечен исследованием завалов.

Интересно, что же здесь было? Ради чего неизвестные маги так старались? Неужели монеты и статуэтки взялись отсюда? Но вокруг лавовые траппы – все, что могло бы сохраниться со времен до Катастрофы, надежно укрыто застывшим базальтом.

Айгур был мрачен и задумчив – в этом состоянии он пребывал, более или менее, все время поисков. И, по-прежнему, подавлен. Совершенно очевидно, что Рин-Сэя он знал близко, хотя они были из разных Орденов. Это большая редкость. Впрочем, насколько понял Юст, Айгур знался и с обычными людьми в Беляре, а, может, и с магами-ренегатами. Маг, практически лишенный кастовых предрассудков – еще большая редкость.

– Так что насчет того, чтобы поделиться со мной какой-нибудь полезной информацией? – в который раз прозрачно намекнул Юст.

Юсуфар в ответ недобро сверкнул бельмами, а Айгур, подумав, спросил:

– Что ты вообще знаешь о Запретном континенте?

– Мало. Полагаю, гораздо меньше вашего.

«По крайней мере, я в этом месте в первый раз. А вот вы – вы нет! Вы были тут, но рассказывать не хотите!» – эту мысль Юст не стал транслировать, оставив при себе.

– Ты ведь провел здесь много времени…

«А вы сколько?»

– Только в окрестностях бухты, на Земле Бенгарта, так мы назвали те места, – пояснил Юст. – Но не на остальном побережье.

– Намекаешь на то, чтобы я рассказал?

– А почему бы и нет? И вообще-то я давно на это намекаю.

«Как и Великий магистр Юсуфар, который, по-видимому, знает куда меньше, чем ему бы хотелось».

– Рассказал бы тебе?

– Нам, – уточнил Юст.

По-другому не получится, потому что Юсуфар явно не собирался оставлять их без личного пригляда. И когда Юст вместе с друзьями лазил по окрестным скалам в поисках оставшихся следов и даже когда забрел к грязевому сернистому озеру, источавшему ядовитые испарения, Великий магистр не спускал с него внимательных мудрых бельм и околачивался неподалеку. Возможно, как раз ради того, чтобы не дать Юсту более тесно пообщаться с Айгуром или этой Созерцательницей, Сю-Джин. Айгур точно, точно что-то знал! Вот только остаться с ним наедине и как следует расспросить в данный момент никак не удастся, так что придется выжимать максимум из сложившейся ситуации.

Айгур раздумывал-раздумывал, а потом все же на что-то решился.

– За полторы тысячи лет было достаточно магов, осмелившихся нарушить запрет, желавших знать больше дозволенного, – начал он, не торопясь, подбирая слова. – Они искали точку доступа к Саркофагу. Некоторые из них вернулись ни с чем, другие не вернулись вовсе.

– Запретный континент – опасное место, – заметил на это Юст. – Здесь не трудно погибнуть. Даже магам.

– Да, и сегодняшний день – тому подтверждение, – угрюмо кивнул Айгур. – Однако я имею в виду другое. Среди магов ходят… перетолки, что те, кто не вернулся, были затянуты внутрь Саркофага, и обломки их личностей до сих пор обитают там, не сознавая себя, мечась в темноте безумия. Сгустки информации, размазанные по времени и пространству.

Необычное сравнение. Но этот Айгур вообще был странным. Он производил впечатление на редкость порядочного человека, тем более для мага. Как, кстати, и Созерцательница. Юст раньше не встречал похожих на них магов. Ну, на самом деле, он вообще не так уж много магов встречал…

– И вы полагаете, она была здесь, эта точка доступа?

И что она вообще такое? Как выглядит со стороны? В чем ее суть?

– Нет, – Айгур коротко качнул головой. – Точнее, может, когда-то так и было, но очень давно. Не сейчас.

Быстрый ответ, над которым он не раздумывал.

Изготовитель стоял у края обрыва – с непокрытой головой, под палящим солнцем и напором ветра, заложив за спину сцепленные руки. Густые волнистые волосы спутались. Шелковая рубашка с широким развязанным воротом была ослепительно-белой и явно дорогой. Перстень с печаткой, толстая цепочка на шее. Никаких избыточных украшений.

Юсуфар между тем вперил в Юста белые глаза, нещадно долбя мозг в попытках его взломать. Уж как-нибудь перебьется!

– Саркофаг дает течь, – проскрежетал Великий магистр Видящих. – Так было всегда. Эту течь и принято называть точкой доступа. И вот оказалось, что кто-то ее все же нашел. Уже довольно давно. И постарался… расширить. Вещество все быстрее утекает из нашего пространства и кормит тьму, что живет за Саркофагом. Эта тьма скоро поглотит весь мир, если процесс не остановить!

Кто-то? Маги, которые побывали здесь? Но, если верить Айгуру, точка доступа находится в другом месте… Если верить…

Голос Юсуфара звучал зловеще, а бельма ярко сверкали – может, просто отражали солнечные лучи. Великий магистр верил в то, что говорил. И Сю-Джин тоже, и Айгур, несмотря на скептически искривленные губы. Юст ощутил, как внутри него расползается холод. Юст сам цитировал Гелекту строки про тьму, шевелившуюся за Саркофагом. Выходит, она уже давно там больше чем просто… шевелилась.

«Это лишь слова, – пробовал он себя убедить. – Никто пока не предъявил никаких доказательств».

– Чаша Предсказаний дала ясные знаки, – проскрипел Юсуфар, вцепившись крючковатыми пальцами в свою бороду. – Тебе следовало бы ей верить.

Чаша Предсказаний… Ледяной холод разрастался все сильнее, замораживая внутренности. Под ложечкой неприятно сосало.

– А вас она волнует, судьба мира? – спросил Юст. – Ведь маги все равно прокляты. Все равно отправятся в Адскую Бездну. Так пусть и мир падет заодно – немного раньше или немного позже – какая, собственно, разница?

– А ты провокатор, парень! – Айгур упер в Юста тяжелый взгляд. Вызов, который Юст встретил с готовностью, но без намека на враждебность или агрессию. Айгур отвернулся, снова рассматривая каменные груды завалов, и пожевав губами, признал: – Впрочем, ты не так уж не прав: среди магов отыщется достаточно сторонников подобных идей.

– Достаточно, – согласилась Созерцательница. Она тоже стояла у самого обрыва. Ветер развевал ее волосы и хлопал полами длинной кремово-золотистой накидки, перехваченной шелковым поясом. – Тем не менее, достаточно и тех, кто не готов усугублять свои прегрешения перед мирозданием. В моем Ордене не принято ставить личную судьбу на одну доску с судьбой мира. Это несопоставимые вещи.

Юсуфар лишь состроил презрительную гримасу. Однако ж он, несомненно, предпочел бы пожить подольше и в Адскую Бездну отправляться не торопился. И уж блюсти собственные интересы было для него делом первоочередной важности.

– Ты сказал – маги прокляты… А ты сам – отделяешь себя от нас? – Айгур посмотрел на Юста с любопытством: – Неужели ты считаешь, что тебе не грозит Адская Бездна? Ты ведь проходил Первое посвящение и был в Башне?

– Был, – подтвердил Юст.

Юсуфар зло оскалился. О! Это-то он точно помнил – потому что Юст пошел в Башню втихаря, никого не спросив и не обставив свой визит полагавшимися случаю торжественными ритуалами.

– Я считаю, что с Адской Бездной все не так, – прибавил Юст, в некотором роде повторяя то, что уже говорил Гелекту. – Не так, как представляют это маги. И я не верю, что Пророк взял – и всех проклял, обрек на муки, которым суждено длиться до нового Конца Света.

По-видимому, не так уж долго, если полагать, что этот новый Конец Света весьма близок.

– Пророк… – в тоне Айгура скользнуло снисходительное понимание. – Ну да, ты же лиорентиец.

– Я не его почитатель, – отрезал Юст, нахмурившись. – Но мне не кажется хорошей идеей скидывать на него все подряд.

– Тут ты тоже не одинок, – протянул Айгур. – Есть маги, которые считают, что Адская Бездна и, собственно, Башня, на самом деле, нужны, чтобы подпитывать Саркофаг, не дать ему… разломаться. Впрочем, это не общепринятая концепция, и далеко не все слышали о ней, не говоря уже о том, чтобы ее придерживаться.

Слова. Домыслы. Без доказательств они мало что стоят.

– А тебя самого насколько волнует спасение мира? – Созерцательница устремила на него взгляд фиолетовых глаз – требовательный, заинтересованный и такой… прохладно-благожелательный и все же сдержанный.

Юст недовольно дернул плечом. Ну, в общем-то, он сам напросился.

– Я бы и за куда меньшее жизнь отдал, – пробормотал он, отвернувшись и разглядывая бесконечный Штормовой океан.

– Ты слышал пророчества о Непроклятом?

– Верить в пророчества мне тоже не кажется хорошей идеей. Меня куда больше интересует вопрос, можно ли этот Саркофаг подлатать и снова запечатать? С какой скоростью идет поглощение нового вещества? Когда наступит новый Конец Света?

– По меньшей мере год в запасе есть, – сказал на это Айгур.

– Год? – поперхнулся Юст. – Год?

– По меньшей мере, – повторил Айгур. – Это нижняя граница. Скорее всего, несколько лет.

– Несколько? – переспросил Юст.

– Два, три, – медленно произнес Айгур. – Как-то так.

– Два или три, конечно, намного больше, чем один! – Юст с шумом выдохнул.

– А разве нет? – Айгур пожал плечами.

Экий он… невозмутимый!

– Откуда ты знаешь? – вскинулся Юсуфар.

– Так показывают мои приборы, – сказал Айгур, и в голосе его проскользнула гордость.

– Приборы? – подозрительно покосился на него Великий магистр.

– Я изобретатель, – с достоинством ответил Айгур. – Мне интересно экспериментировать, придумывать что-то и делать, в том числе своими руками.

– О да, Изготовители отличаются… любознательностью и изобретательностью, – с сухой язвительностью заметила Сю-Джин, красноречиво повернувшись в сторону Харахана.

Айгура ее слова покоробили, он сжал губы и еще больше нахмурился.

– Значит, у вас есть приборы… – Юст выжидательно уставился на Айгура.

Тот какое-то время молчал, но затем все же продолжил:

– Да, хотя погрешность измерения у них большая, из-за неточных начальных данных. Однако мы попытались провести вычисления. Точнее, я попросил… – он убрал со лба непослушный, завивавшийся наружу чуб, который ветер норовил забросить ему на глаза. Кажется, ему было немного неловко. – Те, кто этим занимался, думали, что решают любопытную математическую задачу. Они не имели представления о том, что конкретно вычисляют и для чего нужны результаты.

– Они? Это был не один человек?

– Двое, независимо друг от друга. Нужно было проверить корректность расчетов. Один – мой белярский друг. Второй… Тебе знакомо имя -Аннисет Герреро?

– Аннисет Герреро? – у Юста отпала челюсть, и от внимания Айгура это не укрылось.

– Вижу, знакомо. Но пришлось не по нутру.

Не по нутру – еще бы! Юст, как захлопнул отпавшую челюсть, чуть язык себе не откусил!

– Это не настоящее имя, – выдавил он сквозь зубы.

– Догадываюсь, – кивнул Айгур.

О чем он там догадывается, интересно? Уж явно не о том, как на самом деле зовут этого, с позволения сказать, «ученого» – тут Юст готов был поклясться.

– Считаешь, его вычислениям не стоит доверять? – спросил Айгур.

– Отчего же? – Юст пожал плечами и, не удержавшись, скрежетнул зубами. – В них он весьма… искусен. Как и во многом другом.

– И швец, и жнец, и на дуде игрец, – произнес Айгур поговорку по-лиорентийски, тщательно выговаривая слова.

– Я бы выразился по-другому, – Юст презрительно фыркнул.

Аннисет Герреро! Надо же было придумать такое дурацкое имя! Юст не видел его больше трех лет, по понятным причинам, и увидеть вовсе не стремился. Без всяких сомнений, взаимно!

Юст еще раз скрежетнул зубами. Вообще-то, вместо того чтобы впустую злиться, не мешало бы пораскинуть мозгами. Юст усилил полосу пропускания каналов, связывавших его с узлами – Тэтом, Ремко, Лочино и Дондзо, не заботясь о том впечатлении, которое произведет на своих собеседников- магов. Он и к ним подключился – насколько они позволили.

Да, в его распоряжении находились существенно большие вычислительные мощности, чем просто один мозг, но входных данных катастрофически не хватало. Он лично и сверхсознание – его «я» и «сверх-я» – могли строить догадки о природе пространственного пузыря, Саркофага или точки доступа, но не более. Он – оно – они не имели понятия, как, технически, подступиться к проблеме, можно ли запечатать Саркофаг снова, не знали даже ничего о загадочной группе магов, побывавших здесь, и о тех целях, которые эти маги преследовали. Юст, еще больше расширив полосы пропускания, рискнул отпустить свое «я» и отдать контроль «сверхсознанию». Оно пробило каналы дальше, вовлекая в полноценное объединение трех магов, которые вовсе к тому не стремились. Ничего, переживут.

Нынешнее сверхсознание состояло из восьми узлов и вероятностное облако будущего… изменилось. Сверхсознание по-прежнему точно знало, что нужное развитие событий выходит далеко за пределы наибольшей плотности облака вероятности. Связующий узел требовал контроля над сетью. И сведений. Оно пыталось сообщить ему, что он не должен знать свой путь, а должен найти его сам, иначе его сознание отторгнет предложенную информацию. Но что-то все-таки требовалось, чтобы выбрать нужное ответвление в дереве событий. Какой-то намек, подсказка, толчок. Реперные точки.

Потом сверхсознание вернуло самостоятельность своим узлам.

Юст закрыл руками лицо – глазные яблоки дергались, в голове пульсировали образы, маркируя вешки на его пути. Они растворялись, стирались из памяти, оставляя только что-то типа… послевкусия. Юст провел по лицу ладонями, покосился на остальных. С Юсуфаром, похоже, вышел перебор. Юст прямо за него испугался. Великий магистр раскачивался взад-вперед, обхватив себя за плечи руками, и лихорадочно бормотал, имея при этом вид совершенно невменяемый:

– Оно будет смотреть на нас! Судить нас! Оно все видит! Глаз! Судящее Око! Оно выжигает мозги! Видения! Мои видения!

Видения из Чаши Предсказаний?

Сю-Джин и Айгур казались просто потрясенными. Созерцательница даже забыла о маске сдержанности. Правда, быстро опомнилось, и потрясение сменилось легким удивлением и интересом, внешне не слишком заметным. Самообладание у нее – просто обзавидоваться. Вслед за Сю-Джин, пришел в себя и Айгур, на лицо его легла привычная угрюмая тень. Изготовитель выглядел очень усталым. Он ведь и, в самом деле, устал так, что едва держался на ногах. Не удивительно – он не только перемещался вместе с остальными, но, насколько понял Юст, до этого еще и сражался с гухулами. И виду ведь не подает, будто так и надо. С ног свалится – и тогда не пикнет. Юста это абсолютно непоказное спокойствие и героическая сила воли слегка раздражали и уязвляли самолюбие.

То ли дело – Юсуфар. Великий магистр, наконец, перестал витать где-то в чертогах Небесного Отца и взгляд его обрел некую осмысленность, тотчас запылав негодованием и засверкав бельмами.

– Я не давал тебе позволения! – рявкнул Юсуфар. – Со мной ты больше никогда не посмеешь этого проделать, щенок! Никогда!

– Я не ожидал… такого эффекта, Великий магистр! – Юст решил не усугублять и даже отступил на пару шагов, потому что Юсуфар уже протянул к нему свои когтистые руки, чтобы схватить – то ли за грудки, то ли за горло.

Айгур угрюмо хмыкнул и, почти согласившись с Юсуфаром, сказал:

– С тобой опасно иметь дело!

Все трое обрубили с Юстом связь. Он, впрочем, их за это не винил.

– Я прошу меня извинить за ммм… инцидент, – сказал Юст, постаравшись вложить в голос побольше миролюбия и раскаяния. – Я не ожидал, в самом деле!

Юсуфар ощерился, но понемногу успокоился, хотя казался необычно задумчивым и тихим.

Юст достал из-за пазухи флягу, допил последние несколько глотков, доел орехи и изюм. Айгур смотрел на еду жадно и голодно.

– У тебя ничего с собой нет, Айгур? – фыркнул Юсуфар, по-видимому, окончательно оклемавшийся.

– Нет, – Изготовитель качнул головой. – Я немного захватил с собой, но уже все съел, потому что не успел перекусить раньше. После Совета я планировал вернуться в Беляр, а не мотаться по Запретному континенту.

Он глубоко вздохнул, и в голосе его, и во вздохе все же, вопреки его желанию, прорезалась смертельная усталость.

– Вот, хотите? – Юст взял у Тэта запасную флягу и шоколад и протянул Айгуру: – Не бойтесь – я не собираюсь вас травить или спаивать.

– Не боюсь.

Это точно. Не боится. Даже Гелекта с его гасителем не боялся – и глазом не моргнул, когда на лесной прогалине старший инквизитор маячил поблизости.

– Вы и Адской Бездны, поди, не боитесь, – заметил Юст.

– В моей жизни есть более насущные проблемы.

– Понимаю. Если вы чего-то и боитесь, касающегося лично вас, то разве что проявить слабость. Точнее, даже не так – предать свои принципы.

От фляги и еды Айгур не отказался. Глотнул кофе, разжевал несколько кусочков шоколада, после чего заметил:

– Ты, определенно, слишком много треплешься.

– Вас это не раздражает.

– Я привык. У меня есть пара приятелей-болтунов. И до одного из них тебе далеко – он вообще рот редко закрывает. По большей части, когда спит.

– Расскажите мне! – попросил Юст.

– О приятелях?

– Можно и о них.

Айгур покосился на Юсуфара, чуть повел подбородком и вздохнул:

– Парень! Я тебя первый раз в жизни вижу! И ты хочешь, чтобы я с тобой прямо сейчас начал откровенничать?

– Другого случая может и не быть.

– Будет, – Айгур нахмурился. – Завтра… Завтра кое-кто из магов снова заявится по вашу душу. Я думаю, мне стоит… Я надеюсь, мы увидимся завтра. Тогда посмотрим.

– Вам нужно отдохнуть, – сказал Юст до крайности очевидную вещь.

– Спасибо, ты очень предупредителен. Спасибо и за то, что наглядно показал мне мое место – ты мог бы смять мне мозги в лепешку.

– Не я, – возразил Юст и уточнил, чтобы было более понятно: – Не совсем я… Хотя и я тоже мог бы.

Юсуфар при этих словах злобно зашипел, Айгур же лишь сказал:

– Еще раз спасибо – на этот раз за откровенность… А тебе, выходит, не знакома слоговая письменность?

И что в этом удивительного, спрашивается?

– Не знакома. А должна быть? – Юст почувствовал себя уязвленным.

– Ну, – протянул Айгур с усмешкой. – Мне казалось, да. Ты же такой… самоуверенный молодой человек.

– А мне казалось, что значение символов известно только магистрам Орденов, а не каким-то непонятным адептам.

Айгур снова усмехнулся:

– Не только.

– Ну, может, еще ученым, годами корпевшим над книгами, – добавил Юст. – А я – не ученый.

– Тем не менее, для непонятного адепта, проучившегося в Анидаб-Дорему всего ничего, ты порядочно знаешь и слишком много умеешь.

Юст пожал плечами:

– Я способный.

– Без сомнения. – Айгур усмехнулся.

– У меня было достаточно времени для тренировок, – добавил Юст. – А знания в меня пытались впихнуть, в основном, дома, а не в Анидаб-Дорему… Кстати, раз уж вы разбираетесь в этом вопросе, вы не могли бы написать мне звуковые соответствия для слоговых символов? – попросил он, достал из своей сумки сложенный пополам лист бумаги и карандаш и протянул Айгуру: – Это ведь не отнимет у вас много времени?

Айгур посмотрел на него, в который раз усмехнулся, поискал глазами камень, куда мог бы присесть, взял предложенные бумагу и карандаш и стал писать – быстро и уверенно. Затем вернул лист Юсту и сказал:

– Вот она – одна из тайн, хранимая магистрами Орденов на протяжении многих столетий и так легко раскрытая одним из этих нерадивых магистров.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Юст.

– А ты, хоть и наглец, но, действительно, вежливый.

– Я стараюсь.

– Только это подделка, – добавил Айгур.

– Что именно?

– Во-первых, монеты. Они… не настоящие. Точнее, не использовались как деньги. Похоже, в древнем обществе вообще не платили деньгами, в нашем смысле слова.

– Тогда что же это?

– Возможно, сувениры, – последнее слово явно было древнеронийским, Юст его раньше не слышал. – Памятные выпуски в честь каких-нибудь событий, стилизация под старину, или, например, игральные фишки – помнишь надпись про фигуры, которые после игры все оказываются в одном ящике независимо от роли в партии.

– И про то, что победивший умирает первым? Вы считаете, что эти… загадочные послания – тоже своеобразная игра?

– Не знаю. Может быть, это просто эффектные изречения, призванные еще больше запутать возможных читателей.

– Эффектные – вы правы. Тот, кто их написал, явно любил пребывать в центре внимания и пудрить другим мозги. Но вы сказали: монеты – во-первых. А во-вторых?

– Сама слоговая письменность. Она – искусственное изобретение. Ей стали широко пользоваться только после Катастрофы. До этого писали по-другому и потом стали писать по-другому. Наше алфавитное письмо проще и удобнее.

– Но почему? Зачем все это придумали?

– А вот этого я не знаю.

За обследованием окрестностей они провели еще несколько часов, но так ничего и не нашли. Маги не хотели больше связываться в круг. Каждый решил перемещаться отдельно от остальных, без всяких промежуточных точек и ориентировки на следовое Излучение – просто в хорошо знакомое место.

Юст понял, что ему стоит побыстрее вернуться в лагерь. На всякий случай. Вдруг какому-то магу все-таки захочется напоследок устроить лиорентийцам небольшой взрыв. После недолгого размышления Юст предложил Созерцательнице:

– Если вы хотите, пойдемте с нами – я покажу вам останки вашего товарища. Вы могли бы забрать его кости, захоронить или еще что. В общем, поступить так, как у вас принято.

Она сразу согласилась.

– И вы тоже, – сказал Юст Айгуру. – Вы ведь ради него сюда переместились.

– Не только, – возразил Айгур, потом нахмурился, достал из-за пазухи передатчик, который, похоже, уже давно посылал сигналы. – Меня вызывает мой друг в Беляре. Не скрою, в другое время мне было бы интересно побывать в этом лесу…

– Я бы не прочь задать вам еще пару-тройку вопросов.

– Мне кажется, я и так достаточно рассказал на сегодня. Мне надо возвращаться. Тебе и твоим товарищам следует быть осторожными. Хотя, я думаю, это ясно и без моих предупреждений. Я рассчитываю, что завтра мы еще свидимся.

Завтра… Юст полагал, что завтра ситуация будет опаснее, чем сегодня. И маги, конечно, снова заявятся – в большем количестве.

– Я был бы рад вашей помощи, – прямо заявил он.

На самом деле – рад любой помощи.

– Да, думаю, она не помешает, – кивнул Айгур. – Надеюсь, что не буду занят… в другом месте. Однако я порядком здесь задержался. Мои белярские друзья наверняка беспокоятся, где я запропастился.

Он коротко поклонился, приложив к груди правую руку – формальный вежливый жест – и переместился, скрутив воздух вокруг себя в небольшой смерч.

Юсуфар, казалось, только этого и дожидался, и почти сразу же тоже переместился, бросив напоследок:

– Мы еще увидимся с тобой, когда придет время, перебежчик!

– Завтра! – сказал ему Юст.

Он не был уверен, что Юсуфар его услышал. Раздался громкий хлопок, Великий магистр исчез, и в том месте, где он стоял, в воздухе образовалась вихревая воронка.

Сю-Джин осталась – единственная из магов, и она, вроде бы, никуда особо не торопилась.

– Я вижу, ты запал Юсуфару глубоко в душу. Великий магистр тянул до последнего – все не решался с тобой расстаться.

Юст хмыкнул. Созерцательница ему, определенно, нравилась. И она та еще язва. Но с мамой все равно по этой части никому не сравниться.

– Когда учился в Анидаб-Дорему, я был слишком мелок для того, чтобы он меня вообще замечал, – сказал Юст. – Вряд ли Великий магистр даже знал о моем существовании до тех пор, пока я… пока я кое-что не нарушил.

– Позволь не поверить, – возразила Сю-Джин. – Я слышала и видела, как его сердце скрипело и рвалось на части, пока он тебя от него отдирал.

– И теперь на нем наверняка остались кровавые раны, – закончил Юст, снова хмыкнув. – Ладно, я вам как-нибудь расскажу про Юсуфара, если случай подвернется, но для начала мне хотелось бы узнать вас получше. И вы ведь тоже считаете, что, если бы не присутствие Великого магистра, Айгур рассказал бы больше?

– Да, – просто ответила Созерцательница.

– Он там был, я знаю. В том месте, куда мы переместились в последний раз….

– Ты уверен?

– Вполне, – ответил Юст.

– Должно быть, Айгур был там вместе с Рин-Сэем.

Должно быть. Жаль, что так и не получилось его об этом спросить.

ГЛАВА 9 Возвращение в лагерь

Запретный континент

Сю-Джин

Сю-Джин вернулась с лиорентийцами к их лагерю. Ей, действительно, следовало забрать кости Рин-Сэя, сжечь их, а урну с прахом захоронить в храме в одной из Обителей. Кроме того, у нее остались к Юсту Хольгерстону вопросы.

Уже вечерело, по небу разливались закатные краски, багровое солнце опускалось за далекий мыс, вдававшийся в океан. Казавшаяся совсем светлой вода испещрена была темными крапинами волн.

На лесной прогалине, у леса с хищными деревьями, их ждали остальные лиорентийцы, включая инквизитора в красном плаще. Они переживали и теперь явно обрадовались, увидев своих товарищей целыми и невредимыми.

– Все нормально. Поговорим попозже, есть еще одно дело, – коротко бросил Юст Хольгерстон. – Дайте только что-нибудь перекусить.

Сразу несколько солдат с готовностью протянули ему свертки с едой, и он щедро поделился с Сю-Джин. Она не отказалась.

– Пойдемте, пока не еще стемнело, – предложил лиорентиец.

Он взял у своих товарищей заплечные мешки и повел Сю-Джин в лес, попросив ступать след в след и отключить обоняние.

– Хотя, если вы кровная шуорка, на вас, возможно, подействует не так сильно. Несмотря на вомероназальное сплетение. Точнее, благодаря ему: оно настроено на другие запахи.

Юст Хольгерстон, определенно, знал о Шуоре чересчур много.

Они углубились в лес максимум на километр, когда лиорентиец указал на деревья, около которых лежали кости – чистые, без единого куска плоти на них.

– Вот, это здесь.

Они подошли ближе и начали молча складывать расчлененные кости в заплечные мешки. Ему было неприятно – Сю-Джин ясно видела бы это, даже не будь между ними связи.

Рин-Сэй… Жизнь – столь драгоценная вещь, сколь и хрупкая, и зависимая от случайностей. Ее так легко бывает потерять…

Как и днем, Сю-Джин пробила скорбь, которую она постаралась скрыть, но Юст Хольгерстон, конечно, заметил. Он ей сочувствовал. Он дарил ей мягкое тепло и мог предложить гораздо больше, чем она готова была принять, но ни на чем не настаивал. Сю-Джин была ему благодарна. Она поразилась, насколько он силен, даже в одиночку, без своей сети, сколь много Излучения он мог накапливать и использовать.

Ей следовало отвлечься от Рин-Сэя и его костей, поразмыслить о чем-нибудь другом. Например, о том, откуда здесь могли взяться подобные деревья. Очевидно, что они не сами выросли, что их специально вывели после Катастрофы древние маги. Зачем? Неужели для того лишь, чтобы люди держались подальше от этих мест?

– Эти деревья чем-то похожи на Охотников, – сказала Сю-Джин, разглядывая стоявшие торчком чуть трепыхающиеся листья.

Ей было не по себе. Она чувствовала окружавшие ее настойчивые враждебные взгляды, по телу пробегали волны озноба. Ветки тихо шевелились, листочки шелестели, корни под ногами извивались.

– Чем они питаются, когда…

– Когда на дороге не попадаются люди, которых можно сожрать? – докончил лиорентиец и пояснил: – Почва кишмя кишит червями, а поверху бегают членистоногие, покрытые хитиновыми панцирями. Так что недостатка в органических веществах деревья не испытывают. Странное место, – добавил он после паузы. – И неприятное.

– Да, – согласилась Сю-Джин.

Собрав кости, они направились к выходу из леса, в сторону берега. Стремительно набегали сумерки, углублялись тени, лес становился все мрачнее. Лиорентиец смотрел на нее пытливо и как-то… странно, а потом неожиданно спросил:

– Откуда вы родом?

– Из горной деревни у границы.

– С Белзейских гор? – он вскинул брови.

– Не совсем, – откликнулась Сю-Джин. – Почему тебя это интересует?

– Я много зим провел там, – сказал он задумчиво. – На пограничном кордоне между Шуорой и Лиоренцией. Охранял перевал, следил за торговыми караванами, откапывал попавших под лавины…

– Я бывала в тех местах.

Они замолчали, потом Юст Хольгерстон снова заговорил:

– Мне рассказывали, что в Шуоре детей с магическими способностями насильно забирают из семей в раннем детстве. Император посылает своих Поисковиков прочесывать города и деревни.

– Ты ждешь, что я выложу тебе историю своей жизни? – полюбопытствовала Сю-Джин. – Я жила в малонаселенной местности, и Поисковики не появлялись поблизости от нашей деревни, пока мне не исполнилось пятнадцать.

Сю-Джин оборвала себя. Зачем она вообще заговорила с ним об этом?

– А кто тебе рассказывал про Шуору?

– Одна знакомая, – ответил он абстрактно. – Неважно, в общем.

Он смотрел на Сю-Джин все так же пристально и внимательно, изучающе, а потом снова спросил:

– У вас остались там родственники?

Лиорентиец был слишком навязчивым и настырным.

– Я же сказала – я не собираюсь рассказывать историю своей жизни, – сухо отозвалась Сю-Джин.

Юст Хольгерстон вздернул бровь.

– Значит, остались.

– Тебя это никоим образом не касается, – раздельно проговорила она, отчеканивая каждое слово.

– Пожалуй, нет, – согласился он, неожиданно легко отступив.

«Ты же не просто так спрашиваешь, – подумала Сю-Джин. – Не ради одного праздного любопытства».

– Тебе еще что-то от меня надо?

– Да, – сразу же ответил он. – Мне кажется, было бы полезно, если бы вы показали мне место, где я мог бы потом найти вас, быстро связаться в случае необходимости. Хорошо бы, чтобы это место было безопасным и уединенным, но не совсем аскетичным, хотя бы с минимальными удобствами. Я хотел бы увидеть его и иметь возможность перемещаться туда самостоятельно.

Сю-Джин задумалась. Его предложение выглядело разумным. И, действительно, полезным. И у нее, по-прежнему, имелись к нему вопросы.

– Мы могли бы обменяться передатчиками, – предложила она. – У тебя наверняка есть?

– Да, – согласился он. – Это было бы неплохо. Но… одно другому не мешает.

– Хорошо. Мы вместе переместимся в земли нашего Ордена. В Обитель Дзанг Ланг-Та.

Она, конечно, устала, но лишнее перемещение вполне осилит, и они с лиорентийцем до сих пор были связаны, пусть и узким каналом.

– Я буду вам очень признателен, – он чуть поклонился, приложив к груди ладонь.

Земли Созерцателей, обитель Дзанг Ланг-Та

Юст

Обитель, куда привела Юста Созерцательница Сю-Дин, расположилась прямо на горном склоне, в окружении заснеженных вершин.

Трехъярусный храм, увенчанный позолоченным шпилем, прижался к самой скале, по бокам от него водопадами стекали бурные ручьи. Высокая каменная ограда вполне заслуживала названия стены. За оградой стояли открытая звонница и несколько сложенных из сланца строений с дымившимися трубами.

Тут, почти на противоположном конце планеты, занималось утро. Вершины розовели, освещенные еще не видимым солнцем, по бледному небу на глазах растекалась голубизна. Воздух был прозрачным и морозным, резко контрастировавшим с жарой Запретного континента.

С другой стороны протекала река, через которую перекинулся подвесной мостик. К веревочным перилам были привязаны разноцветные ленточки, колыхавшиеся на ветру. Тишину нарушали шумливые водные потоки, а еще – звяканье колокольчиков на шеях огромных рогатых и лохматых быков, которые поднимались друг за другом по каменистой тропинке.

– Яки, – коротко пояснила Созерцательница, заметив, куда Юст смотрит.

Местность явно не была безлюдной. В долине виднелось небольшое поселение. Как и в Обители, дома и ограды были сложены из сланцевого камня.

Юст прищурился, приближая изображение и рассматривая противоположный склон. Там, под клубившимся облаком, были разбросаны строения, заштукатуренные глиной, с маленькими, прикрытыми деревянными задвижками окошками и пирамидальными ступенчатыми крышами, выложенными плоскими сланцами. Остроконечные постройки громоздились почти друг на друге и напоминали улья на пчелиной пасеке. Рядом с каждой горели огоньки. Сверху стояла сторожевая башня.

– Это склепы. Семейные захоронения, очень старые, им больше тысячи лет, – сказала Созерцательница. – Здесь достаточно дров, поэтому усопших принято сжигать и хоронить урны с прахом. Башня же охраняет покой мертвых. У ее входа на камне высечена надпись: «Когда-нибудь вы станете такими, как мы». Выше, где не растут деревья, умершим просто кладут на грудь пучки горящей травы. Наш Орден частично перенял у местных жителей их погребальные обряды. Мы тоже сжигаем тела и хороним урны с прахом.

Сю-Джин бросила печальный взгляд на заплечный мешок, где лежали кости Рин-Сэя.

– Этих склепов очень много, – заметил Юст, желая хоть немного отвлечь Созерцательницу от костей ее погибшего ученика.

– Да, – согласилась она. – Больше сотни. Есть легенда, что во время Мора больные уходили туда добровольно, чтобы не заразить родственников. Едва ли это правда. – Сю-Джин обвела рукой окружающие вершины и добавила: – Эти горы у нас называют Дзанг Чор-Цен, что на одном из местных языков означает «Подножье Солнца».

Название в шуорском стиле. Впрочем, Шуора ведь здесь близко.

– С западной стороны хребта – уже Шуора? – спросил Юст, указывая в ту сторону рукой, и, не став дожидаться ответа, добавил: – Эти вершины гораздо выше Белзейских. Но им и близко не сравниться с теми, что протянулись вдоль Запретного континента.

– Да, – сказала Сю-Дин, и этот ответ годился для всех трех утверждений.

Юст любил горы. Вообще-то, он много что любил, но горы особенно. Тем более, весной. А весна… чувствовалась. Здесь было не так высоко и на склоне росли деревья – не только кривоватые сосны и пихты, но и ивовые кусты, сплошь покрытые желтым пухом. И розовые рододендроны – огромные, чуть ли не в три человеческих роста кусты с жесткими глянцевыми листьями. Роскошные гроздья цветов колыхались на легком ветерке. Настроив обоняние, Юст ощутил их нежный ненавязчивый запах.

Какое-то заблудившееся облако запуталось в ветвях деревьев. Несколько других зависли на самых высоких пиках. Там бушевала буря – видно было, как ветер поднимает над склонами вихри снежной пыли.

Небо все более наливалось синевой, краски становились ярче, и, наконец, из-за гор выкатилось оранжевое солнце. Вдали сверкнул ледник. Ниже него по склону Юст заметил отколовшиеся ледяные глыбы. Там уже не росло никаких деревьев – лишь мхи и лишайники, цеплявшиеся за камни, скальные стены, осыпи, снег и лед.

– У вас здесь красиво, – сказал Юст.

– Очень красиво, – согласилась Созерцательница, и ее губы тронула легкая, печальная улыбка.

Видно было, что она сильно устала. Юст тоже устал, и ему жутко хотелось взять и завалиться спать, и неважно, где – хоть прямо здесь.

– Если тебе понадобится помощь – моя и не только – ты можешь войти за ограду и позвонить в большой колокол.

Они подошли к воротам. Каменные столбы по бокам были обвязаны широкими разноцветными лентами – очень похоже на подвесной мостик через речку. Двое стражников с боевыми посохами, в длинных желтых халатах, подбитых мехом, и надетых поверх пластинчатых кристаллических нагрудниках, почтительно склонились, приветствуя Сю-Джин. Может, и Юста заодно. Затем стражники распахнули створки – деревянные, выкрашенные в темно-красный цвет и обитые металлическими листами.

– Я позову Учеников, чтобы подали нам чай и еду в беседку, – предложила Созерцательница.

Юст покачал головой:

– Я не хочу отлучаться надолго, максимум на четверть часа. Поэтому с чаем лучше все-таки в другой раз.

– Боишься оставлять своих товарищей без защиты?

– Боюсь. Вдобавок мне нужен нормальный отдых. Как и вам.

– Раз так, спрошу тогда прямо здесь, – Созерцательница остановилась и посмотрела на него: – Может быть, ты все-таки расскажешь, что тебе еще известно?

– Не так много, как хотелось бы…

– Тем не менее?

Она была настойчивой и решительной. Юст послушно кивнул.

– Пять лет назад в Лоретто, – начал он, – жили два брата – богатые купцы из Элмадена, Нэль и Керт Тривимы. В своем особняке они устроили тайную сокровищницу, в которой держали коллекцию всяких диковинных вещиц. Среди прочего – статуэтки и монеты – такие же, как те, что нашлись у вашего Рин-Сэя в коробке. Были еще разные печати, медальоны, украшения, свитки и книги – на древнероннийском, написанные с использованием и нового, и старого алфавитов.

– Ты полагаешь, эти элмаденские купцы связаны с группой магов, следы которых мы сегодня обнаружили? С Тайным орденом?

– Вы его так называете – Тайный орден?

– Надо же как-то именовать эту… организацию. Тайный он лишь потому, что мы… почти ничего о нем не знаем, – Созерцательница, явно этим фактом недовольная, поджала губы.

Действительно ли связаны? Юст решил бы, что да, связаны, если бы Айгур не уверял, что монеты подделка. Значило ли это, что монеты не имеют отношения к Тайному ордену? И можно ли верить Айгуру? Конечно, все говорило за то, что можно, но…

– Элмаден ведь находится под протекторатом Лиоренции? – спросила Сю-Джин.

– Да, – Юст почесал переносицу. – Элмаденцы решили… э-э-э… сменить хозяев сразу после Вестринской войны.

– Это не так далеко от Велгарии, – задумчиво заметила Созерцательница.

– Хотите сказать, что Элмаден станет следующей жертвой гухулов?

– Орден Воспринимающих… – Сю-Джин снова поджала губы. – У меня и моих знакомых магов есть основания полагать, что они затеяли провокацию конкретно против Лиоренции, что они заключили с кочевниками союз, как-то с ними сговорились.

То есть, гухулы действуют не в одиночку. Их поддерживают Воспринимающие – наряду с Охотниками, самые мерзкие из всех магических Орденов.

Элмаден – весьма лакомый кусок. По крайней мере, так утверждал Кенлар, но Юст в то время политическими вопросами не слишком интересовался. Напасть на Элмаден – значит, втянуть в войну Лиоренцию, потому что Лиоренция, конечно же, пошлет войска… Эта причинно-следственная связь Юсту категорически не нравилась. Тем более, если в Элмадене засели предатели, якшающиеся с тайной магической фракцией.

Время… Многое зависит от того, сколько продержится Беляр, сколько сил затратят гухулы. Но, в любом случае, мозаика складывалась крайне нехорошая. В целом, Юст разделял мнение Созерцательницы. Сейчас, когда он был один, без сети, он явственно ощущал, что мозгов не хватает. Надо будет поразмыслить над этим вопросом позже, после возвращения в лагерь.

– Почему ты сбежал от Видящих? – прервав его размышления, внезапно переменила тему Сю-Джин. – Испугался перемен в себе?

– Не захотел портить зрение, – Юст скривился. – Понял внезапно, что мои глаза мне очень дороги и я слишком себя люблю, для того чтобы превратиться в бельмоглазое чудище.

– Это потому, что ты не Видящий, – сказала она, пронзая его взглядом. Знакомым ведь взглядом, даром что глаза у нее были фиолетовые… – Ты гораздо больше похож на Связующего. Только они умели устанавливать подобные соединения.

– Не во всем похож, – возразил Юст. – По крайней мере, если судить по тому, как они описываются в дошедших до нас источниках.

Созерцательница, кажется, удивилась. Юст молчал – ждал, что она еще скажет.

– Да, – после некоторых раздумий кивнула Сю-Джин. – Связующие подстраивались под других. Ты же – наоборот…

– Нет, – снова возразил Юст. – Я не только переделываю других под себя, но и сам подстраиваюсь. Я иногда бываю… чересчур уступчив, иду на поводу.

– Я не заметила, – в тоне Сю-Джин прорезалась язвительность. – Ты просто не сбалансирован!

– Как раз-таки сбалансирован! Просто я не сумма других. Не смесь, не разборный механизм. Я новое качество.

Она явно не ожидала такого ответа, стояла, сложив руки на груди, и размышляла. Юст смотрел на нее – изучающе.

– Почему ты живешь в Лиоренции?

– Там моя семья, – прямо ответил Юст, не вдаваясь, впрочем, в подробности.

– Но тебя ведь должны были подвергнуть действию гасящего Излучения? Или эти слухи про Лиоренцию – не правда?

– Правда, – Юст непроизвольно перекосился. – Все подростки проходят такую… процедуру во время Инициации. И меня она не миновала, едва я вернулся из Анидаб-Дорему. Я понимал, что… ничего хорошего меня не ждет.

Это было ужасно, но воспоминания о пребывании в Инквизиции затмили Инициацию.

– Однако ты… Ты сохранил свои способности несмотря на облучение. И здоровье тоже. Я слышала, что у вас имеется специальный остров…

– Он называется Скорбный, – мрачно сказал Юст. – Я был там. На острове есть… люди, у которых мозг не излучает. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Облучение выжгло дотла их вторичную сеть и разрушило нервные связи. Это зависит от особенностей организма, от устойчивости. Чем сильнее маг, тем он более устойчив, но при этом общая реакция на облучение выражена сильнее – так мне говорили.

Юст уставился под ноги, разглядывая выложенные камнями аккуратные дорожки и свежую, еще совсем короткую траву с рассыпанными по ней первоцветами. Вдоль центральной дорожки, ведущей к храму, стояли каменные плиты с рисунками и непонятными надписями. Они были высечены не ронийскими буквами и, вроде бы, не шуорскими иероглифами. Наверное, какая-то местная письменность.

– Облучение похоже на пересечение Барьера? – спросила Сю-Джин.

– Похоже, только гораздо хуже, – Юст болезненно скривился.

Наверное, он излишне откровенен, а Сю-Джин излишне любопытна, тем более для Созерцательницы. Она Юсту… сопереживала. И, судя по ее словам, можно было предположить, что она пересекала Барьер.

Юст решил, что теперь настало его время задавать интересующие его вопросы:

– Вы знаете, что за око имел в виду Юсуфар? Судящее Око – так он его, вроде назвал?

– Не знаю, – Созерцательница покачала головой: – Однако магистр Видящих Горгензин тоже упоминал его на последнем Малом совете. И говорил, что явится миру тот, кому оно предназначено, кому придется впору.

– Горгензин? – Юст вздернул брови.

Юст его помнил – ученики и адепты называли магистра за глаза «полоумным старцем», плюс к тому Горгензин был одним из активных сторонников Вестринской войны.

– Вы думаете, они оба что-то видели в Чаше Предсказаний? И что, по-вашему, значат слова Горгензина? Судящее Око – предназначено Непроклятому? Поэтому вы меня о нем спросили?

– Может быть, – туманно ответила Сю-Джин.

Юст решил немного отвлечься от размышлений и оглядеться.

На ровной лужайке перед храмом тренировались ученики в желтых свободных штанах и куртках. Отрабатывали упражнения с посохом. Повинуясь хлопкам наставника, они замирали на правой ноге, подтянув вверх левую, потом делали выпад левой ногой, одновременно нанося удар концом посоха, и возвращались в исходную позицию. Снова выпад и полный оборот с вытянутым посохом.

– Воспитанники Обители, – объяснила Созерцательница, проследив его взгляд. – У большинства из них нет магических способностей, и они становятся стражниками. Бедняки из близлежащих деревень иногда продают своих детей, так как не в состоянии прокормить их, или просто приносят младенцев и оставляют у наружных ворот.

– Они – собственность Обители, так я слышал? – спросил Юст. – По сути, ваши рабы?

– Мы никого не захватываем насильно, не покупаем на рынке. Они – добровольное пожертвование, – голос Созерцательницы был ледяным. – Мы вкладываем свои силы в их обучение и воспитание. Они – наша защита, преданные Ордену.

«И мозги вы им слегка подправляете – для их же блага, – подумал Юст и одернул себя. – Ты ведь и сам этим занимаешься, а другим – пеняешь».

Да и в любом случае, стоило придержать мысли при себе, потому что не время сейчас было заводить философские беседы.

– Ты слишком импульсивен и подвержен необдуманным эмоциям.

– И что? – Юст хмыкнул. – Почему вы считаете, что это неправильно?

– Потому что только животные движимы эмоциями и инстинктами. Человеку следует руководствоваться разумом.

– Без эмоций мы были бы просто набором инструкций, – он пожал плечами. – Впрочем, и с эмоциями мы такой же набор, только с более сложными переходами. Кроме того, подозреваю, вы в эмоциях не слишком-то и разбираетесь.

– Это древняя система вознаграждения, унаследованная от животных., – заявила Сю-Джин. – Эмоции подсказывали, когда организм поступает правильно для выживания, а когда нет.

– И какую пользу для выживания можно извлечь из умения наслаждаться музыкой или прекрасным, завораживающим видом гор, представшим перед нами? Каким образом подобные эмоции могли возникнуть в процессе нашего развития? В чем тут выгода для выживания? Или это просто побочный эффект?

Юст посмотрел на Сю-Джин с должной долей насмешливой снисходительности, чем вызвал ее… почти раздражение. Ну и хорошо – нечего изображать невозмутимость. Ему вообще нравилось играть на людях, дергая то одну струну, то другую, и слушая, как она звучит.

Созерцательница, определенно, как и Изготовитель Айгур, не слишком в этом смысле отличалась от обычных людей. На обоих можно было играть.

– Кстати, если вы все-таки созреете, чтобы рассказать мне о своих родственниках в Шуоре, – добавил Юст, прищурившись и разглядывая её, – я поделюсь с вами еще кое-какой информацией. Рад был знакомству. Надеюсь, увидимся еще. Завтра. Вы ведь мне поможете?

– Да, хоть ты и изрядный нахал.

Юст обаятельно улыбнулся. Потом поклонился, слегка согнув спину и приложив правую руку к груди, и собрав оставшиеся силы, переместился обратно, к лагерю в бухте.

Запретный континент

Юст очутился на пляже, подняв тучу песка. В мгновение ока он перепрыгнул из утра в вечер. На западе еще видны были отблески заката, а на востоке небо уже совсем потемнело. От усталости Юст не удержался на ногах и свалился на четвереньки, кое-как поднялся и побрел к адмиралу и остальным ребятам, которые грузили вещи в шлюпки. Гелект и инспектор тоже были на берегу.

Инспектора звали Джакко Арсэль. Сенатор. Вряд ли его назначение в Даоро-Бу, на задворки мира, можно было рассматривать иначе, чем ссылку, не слишком почетную. И наверняка причины носили политический характер. Эх, жаль, что Юст раньше не интересовался политикой! Сейчас он чувствовал, что ему катастрофически не хватало знаний.

Хольм заметил Юста и двинулся навстречу, а Тэт с Ремко припустили впереди. Юст ощутил исходившие от них облегчение и радость. Гляди-ка! Уже успели соскучиться! Радоваться, однако, было преждевременно. Ситуация оставалась сложной

– Нам лучше убраться из лагеря на корабли, – обратился Юст к адмиралу. – На всякий случай. На воде безопаснее. Вряд ли маги вернутся прямо сейчас, чтобы разобраться с нами. Но поручиться я не могу.

– Согласен, – кивнул Хольм. – Сам видишь – забираем пока, что можем, и грузимся в шлюпки. Завтра вернемся на берег.

Юст брел по песку, обхватив себя за плечи и глядя под ноги, чтоб снова не свалиться.

– Бремя могущества давит тяжелым грузом? – фыркнул Хольм.

Юст остановился и посмотрел на адмирала с укором.

– Коммандер, обопритесь на меня, – предложил Тэт. – Вы устали, вас вон ноги не держат!

Юст не стал возражать. Тэт дружески подмигнул ему и спросил:

– Что будем делать?

– Придумывать, как спасать мир, – криво ухмыльнулся Юст, испытывая к Тэту теплую благодарность.

– Может, того, выпьем? – предложил Тэт, стараясь говорить тихо, чтобы Хольм не услышал. – Все-таки не каждый день бремя спасения мира ложится на ваши плечи!

– А у нас что, еще есть выпивка? – Юст несколько удивился.

– Конечно! – Тэт хмыкнул. – Осталась офицерская заначка. Неприкосновенный запас. Ром, и крепкий.

– Офицерский? – прищурившись, переспросил Юст.

– А что? – Тэт невинно распахнул глаза. – Вы ведь офицер, Юст! Это для вас! Много не обещаю – но вам и немного хватит, а то еще в осадок выпадете.

– Хватит, – согласился Юст. – Мне утром надо быть в наилучшей форме и в осадок никак нельзя выпадать. Маги вернутся.

– Но расслабиться вам все равно нужно, Юст. У вас был тяжелый день!

Это точно. Юст снова споткнулся и, если бы Тэт не придерживал его, упал. Зверски хотелось есть. И расслабиться.

– Идет! Но заметь, – Юст приостановился и ткнул Тэту указательным пальцем в грудь. – Не я это предложил!

– Не вы, – послушно кивнул Тэт.

– У меня в каюте, – сказал Юст. – Я не уверен, что буду в состоянии куда-нибудь потом передвигаться. Я и сейчас-то не особо на это способен.

– О чем это вы шушукаетесь? – подозрительно покосился на них Хольм.

Тэт глупо вытаращился:

– Вам показалось, господин адмирал! Я его просто поддерживаю. Он же на ногах не стоит от усталости!

Хольм остановился, разглядывая Юста и морщась.

– Выглядишь ты, прямо скажу, не очень, – вздохнул он и потом добавил: – Сообщи по передатчику на копи, чтобы сидели тихо и не высовывались. Ждали тебя. Завтра наведаешься к ним, но это мы еще обсудим.

Юст кивнул и хмуро заметил:

– Я… поразмыслил тут… Если маги заявятся сюда завтра, а кто-нибудь из них обязательно заявится… В общем, надо сворачиваться лагерь, забирать всех с прииска и уплывать, как можно скорее.

– И маги узнают про алмазы – протянул Гелект.

– Да, – коротко бросил Юст. – Я прикидывал – так и так. Я не вижу способа сохранить алмазные месторождения в тайне. Маги станут следить за нами, за мной. И сколько мы сможем тут еще болтаться, дрейфуя вдоль берега? Как ребята с копей сумеют добраться сюда, чтоб маги об этом не узнали?

– Таким образом, мы вывозим все, что можно, сдаем позиции и отступаем, оставляя алмазные трубки в распоряжении магов, – подытожил адмирал мрачную перспективу.

– У нас безвыигрышная позиция. Даже если мы снарядим еще одну экспедицию через пару лет – маги успеют гораздо раньше, и место давно уже будет занято.

«Впрочем, – подумал про себя Юст, – это не слишком важно, с учетом того, что через год миру придет конец».

– Лиоренция не простит потерянные копи и упущенную прибыль, – тихо сказал Гелект. – И я не думаю, что многим в Совете Двенадцати так уж захочется доискиваться правды о том, как магам стали известны координаты нашего лагеря. Виновник вот он, давно готов.

– Я не допущу этого, – пообещал адмирал.

Юст вздохнул – если бы это еще зависело от Хольма!

– Слушайте, утро вечера мудренее, поплыли лучше на корабли!

Ни Тэта, ни рома Юст не дождался. Едва оказавшись в каюте, разувшись и кое-как раздевшись, он плюхнулся на жесткую койку, полумертвый от усталости. Он думал, что сразу отрубится. Не тут-то было. Из головы не желали уходить всякие разные мысли, и опять лезли воспоминания. На этот раз – об Анидаб-Дорему. Из-за вопросов Созерцательницы, наверняка. И из-за встречи с Юсуфаром.

ГЛАВА 10 Школа, Башня и Великий магистр Юсуфар

Тринадцать лет назад. Анидаб-Дорему

Юст

Юст с отцом оставили караван и свернули с дороги в цветущие луга. По заверениям отца, так было и прямее, и красивее, да и конечной целью их путешествия была вовсе не торговая площадь.

Лошадиные копыта мягко ступали по шелковистой траве. Юст завороженно следил за вереницей плывших по земле теней, отражавших движение облаков в небе. Ветер гнал куда-то вперед и облака, и их тени, и травяные волны, раскачивал тюльпаны и ирисы, развевал конские гривы, разносил аромат цветочных полян. Ветер был вездесущ.

В стороне маячил обвитый спиральной дорожкой щебенистый холм с развалинами гигантских статуй. Отец рассказывал их историю, но Юст слушал вполуха.

Вдали, в конце долины, показался город. Анидаб-Дорему – столица Магического Союза. Высоченную Башню и бьющий из ее макушки ярко-зеленый столб Юст углядел намного раньше. Скорее даже, не столб, а световое копье, разящее небеса. Над самой Башней, подгоняемые вечным вихрем, наползая друг на друга, клубились и закручивались облака. По преданиям магов, Башня скрепляла мироздание и не давала миру развалиться на части, а Адской Бездне обрушиться на город и поглотить его.

Похоже на инквизиторскую Цитадель в Лоретто. Только слепой не заметил бы сходства.

Юст на ходу перебрался на отцовскую лошадь, уселся спереди, ухватившись за переднюю луку. Отец держал поводья, стискивал его с боков, крепко прижимая к себе и дыша в затылок, Юст впитывал исходившее от отца тепло. Любовь, к которой так привык, которую чувствовал всегда, сколько себя помнил. Даже в Лиоренции, за Барьером. Сейчас же отцовская любовь обволакивала его со всех сторон, затапливала с головой, забивая остальные исходившие от отца эмоции. Почти забивая. Все-таки Юст чуял отголоски страха, который отец всячески старался придавить.

Отец боялся отпускать его от себя, не хотел – и отпускал.

– Тебе нельзя оставаться в Лоретто, Юст! – объяснял отец еще дома. – Облучение при Инициации повредит твой мозг. Именно так произошло с беднягами, которые населяют ныне Скорбный остров. Ты должен пройти Посвящение в Башне, в Анидаб-Дорему.

– Мне это поможет? Я хочу… хочу вернуться домой!

Юст твердо знал это, и никогда не сомневался в своем желании. Почти никогда. И отец хотел того же – Юст чувствовал.

– Первое посвящение дарует магам могущество, – сказал отец. – В том числе повышает устойчивость к гасящему Излучению. Это значит, что нервные связи труднее разрушить. Гасители выдают не такую уж большую мощность. Конечно, если задаться конкретной целью и повторять процедуру многократно… – Отец нахмурился и взял красноречивую паузу, прежде чем договорить: – Тогда все будет намного хуже. Но даже в Инквизиции так не делают, ведь Лиоренция – гуманная страна.

От последней отцовской фразы веяло неприкрытым сарказмом.

– А учиться много придется?

– Тебе? – Отец улыбнулся. – Не очень много. Ты справишься, Юст, не сомневайся! Маги используют врожденные способности в основе своей неосознанно. Если бы они задумывались над тем, как и что делают, то ничего бы толком не смогли, а мозги бы у них лопнули от напряжения.

– Неосознанно? – переспросил Юст. – Подобно тому, как обычные люди не контролируют каждое биение своего сердца?

– Аналогия с дыханием подходит лучше – дыханием, при желании, мы можем управлять. А еще ближе – аналогия с языком, с тем, как мы строим фразы и подбираем слова. Язык устроен намного сложнее, чем сердцебиение и дыхание. Любой ребенок учится родному языку естественным образом, не прилагая специальных усилий, не зная правил. У тебя, Юст, с магическими способностями получится точно так же. Это просто еще один язык, знакомый тебе с детства, хотя у тебя не было возможности часто его использовать. Практика тебе ни в коем случае не повредит, но, в отличие от тебя, большинству остальных учеников придется учить этот язык с основ.

– Откуда ты все знаешь? – спросил Юст. – Я имею в виду про магов?

Отец хмыкнул и ответил одной из своих любимых присказок:

– Конечно, от верблюда, Юст! В Анидаб-Дорему неплохой рынок качественных верблюдов.

И, по-видимому, некоторые из них до того, как на этот рынок попасть, учились в магической школе и сами проходили Посвящение.

– У меня было достаточно времени, чтобы… подготовиться. Чтобы узнать все, что только можно, – добавил отец более серьезно.

– Если я стану сильнее и устойчивее к гасящему Излучению – значит, я смогу потом вернуться? – настойчиво повторил Юст.

Отец обнял его и ответил уклончиво:

– Тебе решать. Жизнь внутри Барьера – не лучшая судьба для мага. Ты будешь чувствовать себя… неполным. Лишенным того, что составляет твою часть.

«Жизнь вдали от вас – гораздо хуже».

Юст лишь подумал, не произнося эти слова вслух. Однако он был уверен в них. Не только тогда, но и до сих пор, спустя тринадцать лет. Ему не нравились ни царившие в Магических землях порядки, ни, в подавляющем большинстве своем, сами маги, и он сбежал домой, где его любили, не дожидаясь Второго посвящения, предпочтя ему другое зло – Инициацию в Лоретто и Инквизицию. Он не скрывал от себя, что слишком привязан к семье. Неподобающе привязан, тем более для взрослого мужчины. С детства его холили и лелеяли, и он как был избалованным сынком, так и остался. Но его – вот уж невидаль – это устраивало!

Они с отцом заехали в предместья Предстенной части города, где разрешалось селиться обычным людям, немагам. Дорогу отец ни у кого не спрашивал и заблудиться не боялся – он с очевидной легкостью ориентировался в переплетениях улиц и явно знал, куда и где сворачивать. Юст не удивлялся: отцу случалось посещать Анидаб-Дорему, а память у него была отличная, всех родов и сортов.

Здесь, в отличие от Лоретто, по городу разрешалось ездить верхом. Они направлялись к воротам в Застенную часть. Отец говорил, что Застенье принадлежит равно всем Орденам. Именно тут полторы тысячи лет назад зародился Магический Союз и был подписан Главный договор. В этом районе находилась и Школа, и Дворец Единения, и Башня.

Анидаб-Дорему был большим богатым городом и этим походил на Лоретто, только роль каналов играли широкие мощеные улицы. Вдоль них шли пешеходные тротуары, крытые колоннады мастерских и торговых рядов, украшенные фресками и мозаикой. Здесь можно было встретить ювелиров, стеклодувов, аптекарей, переплетчиков и, конечно, продавцов запретных в Лиоренции магических артефактов. На их лавки так же, как и на книжные, отец косился с откровенным вожделением, и даже его подавленное настроение слегка развеялось.

Юста же книги интересовали несколько меньше, чем бордели и прочие злачные заведения. Юст считал, что ему настала пора ознакомиться с этой стороной жизни, вкусить, так сказать, ее хмельных и женских прелестей. В конце концов, ему уже пятнадцать, он достаточно взрослый. В Лоретто Юст даже раздумывал, не попросить ли Кенлара свести его с куртизанками, но так и не решился. Может, Кенлар сам по себе и не стал бы возражать, но родителям эта затея точно не понравилось бы, и Кенлару с Юстом наверняка досталось бы на орехи.

Сейчас отец тоже объезжал стороной сомнительные кварталы с сомнительными заведениями и сомнительными женщинами. Юст понял, что, если удастся выбраться из Школы, придется ему самому знакомиться с городскими достопримечательностями подобного толка.

Из торговых рядов они выбрались на большую площадь, тянувшуюся вдоль Стены, отделяющей магическую часть города. И так же вдоль стояли столбы, на которых раскачивались клетки с мертвыми гниющими телами, облепленными воронами.

– Лиорентийцы до такого пока не додумались. – Юст почувствовал, как отец за его спиной весь передернулся.

– Кто они? – прошептал Юст одними губами.

– Эти, судя по всему, разбойники. – Отец, скорее, уловил мысли Юста, чем произнесенные едва слышно слова. – А еще так казнят тех, кто совершил преступление против магов. Осужденных не оставляют медленно умирать в этих клетках от ран или истощения, а сразу убивают – магическим способом. Как утверждают – быстрым и безболезненным. Просто маги считают… полезным, в назидание прочему населению выставлять тела на всеобщее обозрение.

Отец отклонился чуть в сторону, и Юст, повернув голову, заметил, что лицо у него посерело и все перекошено.

Ветер разносил трупный смрад, как прежде цветочный аромат. Тот же самый ветер. Юст боялся дышать глубоко, и все равно – зловоние переполняло его легкие. Его мутило, внутренности скручивали болезненные спазмы. Очертания домов, лавок, фигуры прохожих расплывались перед глазами. Юст зажмурился, стараясь унять головокружение и тошноту, оперся спиной на отца. Тот сжал его еще крепче и тихо сказал:

– Поехали отсюда побыстрее – к Восточным воротам.

Запах ослабел. Юст осмелился вдохнуть глубже и открыть глаза. Он увидел ворота с навесом и красными колоннами и белые стены – стесненные с двух сторон холмами, они ярусами поднимались вверх. Башня с пронзающим облака зеленым копьем казалась отсюда невероятно близкой.

Отец натянул повод, останавливая лошадь, и спешился. Юст спрыгнул следом. Он чувствовал сильные потоки Излучения. Самый мощный исходил от ворот, прикрытых сверкающим зеркальным щитом. Источником других были восемь колоколов – они висели на стоявшей рядом звоннице. Восемь – по числу магических Орденов.

Отец нервно перебирал поводья. Бледный, хмурый, с плотно сжатыми губами. Затем левой рукой он указал на третий по счету колокол с изображением белого глаза:

– Ты должен ударить в него, Юст!

Отец рассказал, что позвонить в колокол может только тот, в ком есть магические способности. И что насчет Юста он «договорился, предварительно написав кому надо».

Юст трусил. Он едва подавил позорное желание броситься наутек, сморгнул навернувшиеся на глаза слезы и сделал несколько шагов на негнущихся ногах.

Он должен вести себя спокойно и уверенно, хотя бы ради отца. А вместо этого вот-вот разрыдается от жалости к себе. «Плакса и неженка!» – обозвал себя Юст. Однако в глубине души он не относил эти характеристики к таким уж недостаткам.

У звонницы Излучение ощущалось еще острее. От него потрескивал воздух и сдавливало голову. Юст ухватился за подвешенную к языку веревку – в ладонь будто вошел молниевый разряд, рассыпался снопом искр. Руку охватило голубоватое свечение. Колокол разразился гулким, оглушительно громким звоном. Юст разжал горящие огнем пальцы, выпусти веревку и заткнул уши, дожидаясь, пока звон стихнет.

Он снова зажмурился, а когда осторожно приоткрыл глаза, увидел у ворот высокую фигуру в длинном белом балахоне с золотистой вышивкой и с белыми глазами.

– Что стоишь? Заходи, раз пришел!

Говоривший повелительно махнул рукой. Юсту он сразу не понравился. Голос у него был неприятный – надменный и скрежещущий, да и лицо не отличалось излишним дружелюбием.

– Ступай, Юст! Ступай! – выдохнул отец. – Мне туда нельзя.

Юст шагнул к воротам, оглянулся. Отец кивнул ему.

– Я хочу, чтобы ты остался в школе и прошел Первое посвящение.

А сам Юст хотел плакать. Но он же почти взрослый! Юст сцепил челюсти и сдерживался изо всех сил, твердо решив, что будет упиваться жалостью к себе в более подходящей обстановке, хотя бы без свидетелей.

Отец остался на месте, держа под уздцы двух лошадей. Он очень переживал, но старался это скрыть. Без особого успеха – отец не умел быть сдержанным.

– Все будет хорошо! – Отец дергано кивнул. – Мы будем ждать тебя – если ты захочешь вернуться.

Захочет! Юст не мог и помыслить иного. Он собрался с духом и, наконец, вошел внутрь. Ворота за ним со стуком захлопнулись, будто челюсти какого-нибудь гигантского чудовища. Отец рассказывал, что в Магических землях водятся такие.

Юст чувствовал себя проглоченной добычей. Он гадал, насколько эти ворота похожи на Врата Адской Бездны, но не смог в итоге решить, потому что помнил Писание не слишком хорошо. Он вообще мало что оттуда читал.

Думал ли Юст, что особенный? Конечно! Он, в конце концов, отличался от других магов – и не только неземной красотой и добротой. Да, он был особенным, и осознание этого раздувало его и без того немалое самомнение, однако ему не приходило в голову примерять на себя мифическую избранность. А Созерцательница ведь намекала на это, упоминала Непроклятого… И Гелект на Юста как-то в последнее время странно поглядывал…. Гелект-то ладно, он не чужд религиозной рьяности, а вот Сю-Джин казалась исключительно здравомыслящей. Значило ли это, что за пророчествами о Непроклятом, который может спасти магов от Адской Бездны, что-то все же стоит? И Юсуфар – Юсуфар тоже ведь имел на Юста какие-то свои виды, таскался за ним, снабжал информацией. Не то чтобы адекватность Юсуфара не вызывала у Юста сомнений – как раз-таки, напротив, не вызывала сомнений неадекватность. Но не в этом плане. И Юсуфар, как-никак – Великий магистр, и без мозгов и чутья он бы долго не протянул. Да и, в общем, не бывает ведь дыма без огня. Как бы тут понять, откуда ноги растут и ветер дует… Может, когда Юст приходил в Башню, с ним там приключилось что-то… необычное?

О том своем визите Юст помнил крайне мало. Посвящение ни у кого не оставляет ясных воспоминаний, лишь смутные ощущения соприкосновения с Адской Бездной, а также убежденность в том, что она существует и что после смерти маги становятся ее безропотными рабами.

«С вершины Башни я всматривался в саму Бездну, и мой взгляд навсегда изменился», – эту исполненную пафоса фразу Юст услышал от одного свежеиспеченного адепта. Впрочем, тот наверняка не сам ее сочинил.

Со страхом перед Адской Бездной живут все маги. Однако Юст, если подумать, не так уж и боялся. Почему? Потому ли, что любил душевный комфорт и принуждал себя не размышлять о неприятных вещах? Или же у него на то имелись другие, более реальные, хоть и неосознаваемые, причины?

Но уж не потому, что был бесстрашным героем, как Изготовитель Айгур. И этот ведь тоже смотрел на Юста так, будто что-то такое про него знал. Неспроста, очевидно.

Время, проведенное в магической школе, Юст не любил вспоминать. Не такое уж долгое время, конечно. И ничего особо страшного с ним там не сотворили. Да, им помыкали, как и другими учениками, отчасти даже гнобили, но случались в его жизни вещи и похуже.

Большинство занятий проводилось индивидуально, жили ученики в отдельных комнатах, а потому не так уж часто пересекались друг с другом. И каких-то общих торжественных церемоний в Школе не проводили, не считая дня Первого посвящения. Маги вообще не принадлежали к числу компанейских и приятных в общении людей. «Выраженные одиночки, индивидуалисты, насильно встроенные в жесткую иерархию, – как-то так отзывался отец. – Их годами учат тому, к чему они от природы не приспособлены – беспрекословному повиновению вышестоящим. Стоит ли удивляться, что в результате большая часть превращается в натуральных психов или карикатурных балаганных уродцев?»

Подчинение требовалось не только от учеников. После Первого посвящения новоиспеченные адепты поступали в распоряжение магистров-наставников. Да и потом молодые или низкоуровневые маги были на побегушках у старших и выполняли их прихоти.

В общем, о Магическом Союзе Юст был еще худшего мнения, чем о Лиоренции.

Однако к самому Анидаб-Дорему, великолепному и привораживающему, он относился совершенно иначе. Город отчасти примирял его с остальным магическим миром. Юст чувствовал в его атмосфере что-то до боли знакомое, Гуляя по его улицам, он замечал тени исчезнувшего мира, ловил в шепоте ветра отголоски давно минувшего времени. Казалось, прошлое еще живо и обитает где-то по соседству. Отец назвал бы это ностальгией. Но разве может быть ностальгия по тому, чего никогда раньше не видел?

Юст всегда помнил про клетки за стенами Внутреннего города, в которых гнили тела казненных, но архитектура, бульвары и парки приводили его в восторженный трепет. Достопримечательности Анидаб-Дорему можно было перечислять бесконечно. Большая библиотека, Новый театр, Арка Духов, Дворец Единения, окружавшие его Радужные сады – со смотровыми площадками, водопадами, скалами, гротами, огненными деревьями, террасами с прекрасными цветниками, оранжереями…

Конечно, Юст наслаждался не только пейзажами и великолепными зданиями, но и увеселениями, доступными в лучших заведениях для магов: женщинами, азартными играми, вином.

Позже, наскоро знакомясь с обычаями Ордена Видящих в Ангуште, Юст развлекался сходным образом, обогатив список изведанных удовольствий курительными и нюхательными наркотиками. Они, впрочем, оказались удовольствиями весьма сомнительными и вместо красочных таинственных видений подарили ему неудержимую рвоту, головную боль и острое физиологическое отвращение, так что с наркотиками Юст накрепко завязал.

Что касается Второго посвящения, то возможность заглянуть в Чашу Предсказаний в роскошном Дворце Великого магистра и обзавестись бельмами на глазах Юста совершенно не прельщала. Уродовать себя он не намеривался, как и становиться подручным какого-нибудь укуренного магистра Видящих. Но главное – он хотел домой, и одного Анидаб-Дорему было явно недостаточно, чтобы удержать его в Магических землях.

Юст и сейчас хотел домой несмотря на то, что там ждала его масса трудноразрешимых проблем.

Нынешний Юст, который был почти на полжизни старше и, надо надеяться, все же поумнее того юнца, что переступил порог Школы, насильно баламутил память, докапываясь до её дна и надеясь извлечь хоть какие-нибудь подробности. А вдруг?

Лиорентийцев и шуорцев маги люто ненавидели, себя считали высшей кастой, а к обычным людям, населявших земли Союза, относились, как к праху у своих ног. Ученики, разумеется, старались во всем соответствовать, а поскольку Юст не скрывал, что лиорентиец, особо тупые индивиды сразу же возжелали поставить его на место. Тупые – потому что Юст был намного сильнее их всех. А еще умнее, добрее и красивее, хотя это помогало ему куда меньше.

Он вырос в стране, где магические способности давились на корню, и выбирался за Барьер лишь несколько раз в жизни. И, тем не менее, он на лету схватывал то, для чего остальным приходилось напрягать силы и учиться месяцами. Как сказал отец – Юст будто с детства знал язык – язык магии, на котором его сотоварищи лишь учились разговаривать. В то время Юст не задавался вопросом, почему это так, и использовал свои умения, почти не задумываясь. Он чувствовал других, как себя, добивался резонанса, улавливал чужие поверхностные мысли и эмоции, так же легко, как свои, ломал и обходил ментальные блоки, пропускал сквозь себя столько Излучения, сколько хотел. Он мог подключиться не только к людям, но и к животным. И он чуял границы дозволенного, понимая, что нельзя безнаказанно гулять по чужим мозгам.

Конечно, магические способности, чувствительность к Излучению – штука врожденная, но школа на то и нужна, чтобы учить ими пользоваться. Юст полагал, что сумел бы управиться и самостоятельно – по крайней мере, в базовых вещах. Обучение еще больше утвердило его в собственной исключительности. Разумеется, на одном таланте далеко не уедешь – нужны упражнения. Он упражнялся – как мог и на ком мог. Часто объектами его тренировок становились обычные прохожие, ничего о том не подозревавшие. Юст был крайне осторожен и никому не вредил. Ему вообще нравилось считать себя хорошим, миролюбивым и неконфликтным, его мутило от насилия, он никогда бы не полез на рожон первым, однако постоять за себя и дать сдачи – к этому он был готов.

«Доброта без силы неотличима от трусости, Юст, – говорил Кенлар. – Потому у тебя нет иного выбора кроме как быть сильным!»

Среди той компании, с которой Юст волей-неволей общался, выделялся Лизефан Зиверсум – признанный заводила, постоянно окруженный кучкой лебезящих прихлебателей. Он был на два года старше, родом из Эт-Ройхеезе – Земель Видящих – и свято верил, что знает о Магическом Союзе все. Лизефан, действительно, кое-что знал, в том числе и о Башне. По крайней мере, больше остальных учеников. Он любил быть в центре внимания и стращать всяческими леденящими историями своих менее искушенных слушателей. У Лизефана хватало мозгов, чтобы сознавать превосходство Юста, но не хватало выдержки, чтобы не задираться. При любом удобном случае он старался Юста задеть, оскорбить или подставить.

Юст Лизефана не переваривал – вполне взаимно, но внимательно слушал его россказни, в надежде ухватить что-нибудь важное. Чтобы поскорей вернуться домой, ему требовалось пройти Посвящение. А чтобы поскорей пройти Посвящение, ему требовалось знания.

О Башне и без Лизефана ходило множество пугающих слухов – даже больше, чем об Адской Бездне. Наверное, потому что Башня была вполне материальна и находилась совсем рядом. Юст вместе с прочими любопытствующими не раз подходил к самому рву.

Поражающая и давящая своей мощью, она была сложена из огромных камней и скрепляющего их раствора, что считалось аллегорией скрепленной реальности. Раствор был такого же ярко-зеленого цвета, как и исходивший из вершины столб, и казалось, что Башня опутана светящейся сетью.

«Башней на краю мироздания в устье реки бесконечного времени» называли ее в древних книгах, что хранились в Большой библиотеке. Юст, конечно, не сам прочитал – просто слышал от отца.

– Треть тех, кто проходит в двери Башни, не возвращается, – как-то раз за обедом устрашающим шепотом начал вещать Лизефан и замолчал, дожидаясь от своих слушателей напрашивающегося:

– Что же с ними случилось?

– На верхнем ярусе есть незастекленные проемы, вроде как окна или арки – вы ведь видели? – Лизефан плотоядно облизнул губы и обвел мрачным взглядом внимавших ему учеников.

Некоторые тут же охотно закивали. Жалкие подхалимы.

– Вот всякие слабаки, не выдержав испытания, и выпрыгивают оттуда. Они попадают прямёхонько в ров. Ров наполнен не водой, а самой настоящей кислотой. Она растворяет попавшие в нее тела, а потом Преобразователи выпаривают жидкость и делают из нее костный клей или удобрения для цветников в Радужных садах.

Прихлебала Ронжер Грут – шуорец, стыдившийся своего происхождения и по этой причине отказавшийся от шуорского имени, заискивающе улыбался Лизефану и одновременно трясся от страха. Юст тоже старался унять пробивавшую его дрожь. Но жалкий вид Ронжера и ухмылка Лизефана действовали на него вызывающе.

Юст изобразил на лице пренебрежительный скепсис. Лизефану, ясное дело, не понравилось. Сузив глаза, он злобно уставился на Юста:

– Именно эта судьба ждет тебя, лиорентийский выкормыш, потому что ты неженка и слюнтяй.

– Из кислоты не делают ни костный клей, ни удобрения, – фыркнул Юст. – Так что ты бы лучше определился с чем-нибудь одним, тупица.

– Невежественный дикарь! – прошипел Лизефан, будто придавленная ногой гадюка. – К твоему ничтожному сведению, кислоту очень даже используют при приготовлении костного клея! И что вообще ты можешь знать о сложных вещах, тем более, о Башне и о наших великих городах?

Однако же Юст считал, что знает – возможно, не меньше самоуверенного Лизефана и даже не меньше прошедших Посвящение адептов, которые самое важное все равно забыли.

Источником познаний Юста был отец, а у того, в свою очередь, имелось несколько присказок, раскрывавших каналы получения информации: «прочитал в книгах», «много странствовал, а чего только не услышишь в путешествиях» и любимая ссылка на верблюда, который в отцовских историях представал просто-таки кладезем премудрости и полезных сведений.

– Маги верят, что души, заточенные в Адской бездне, чуют любого, в ком есть способности, – объяснял отец по дороге в Анидаб-Дорему. – И души эти стремятся освободиться от мук, вырваться на свободу любой ценой, захватив подходящее тело и разрушив личность его предыдущего владельца. Зеленый столб, который выходит из Башни, на самом деле соединяет ее с Адской Бездной. Адская Бездна запоминает тех, кто соприкасается с ней, и перестает их преследовать – временно, так сказать, потому что знает, что маги от нее все равно никуда не денутся и рано или поздно статут ее законной добычей. А пока она может и потерпеть. Заключает с магами такой вот своеобразный договор.

– Это всё правда? – спросил Юст.

– В это верят маги, – расплывчато ответил отец, пожимая плечами. – А они вообще… верят во что ни попадя. Они психически нестабильны и часто сходят с ума.

«Потому что их способности противоестественны, – добавил про себя Юст. – И Пророк покарал их за то, что они ими пользуются. А еще за то, что полторы тысячи лет назад маги устроили Катастрофу. Это общеизвестная истина, которую они сами признают».

– Мне уже назначен день Посвящения, – как-то шепнул ему Лизефан, сопровождая свои слова мерзкой ухмылкой. – Совсем скоро. Когда я пройду его, то, наконец-то, размажу тебя об стенку.

Сердце в груди Юста неприятно трепыхнулось. У треклятого Лизефана были основания так считать! Ведь Первое посвящение, после которого ученики получают ранг адептов, делает их устойчивее к магическому воздействию и намного сильнее. Именно поэтому Посвящение играет столь важную роль. Соприкоснувшись в Башне с Адской Бездной, испытав себя, маги обретают знания и могущество.

– Не зарывайся, – мысленно передал Лизефану Юст, усмехнувшись с нарочитым пренебрежением. – Я скручу тебе мозги по щелчку пальцев – и сейчас, и в любое другое время. Тебе повезло, что я добрый и великодушный и не имею привычки самоутверждаться за чужой счет, а то давно превратил бы тебя в тупую жвачную скотину, ползающую на четвереньках и щиплющую пожухлую травку.

Юст врал. В те годы он и помыслить не мог о том, чтобы кому-нибудь сознательно всерьез навредить. С тех пор много воды утекло, но реализовать подобную угрозу Юст и сейчас не посмел бы. С другой стороны, он стал терпимее и предпочитал замечать в людях хорошее, а недостатки задвигать на задний план. Так было комфортнее, прежде всего, ему самому.

Лизефан же тогда едва не лопнул от ярости и затаил еще большую злобу, подогреваемую вожделенными мечтами все-таки с Юстом поквитаться.

Пока преимущество было не на стороне Лизефана, однако Юст никак не мог допустить, чтобы ситуация переменилась и его недруг прошел Посвящение раньше. Поэтому после некоторых колебаний Юст решил нанести визит в Башню тайком, без должной подготовки и полагавшихся ритуалов.

Что он, собственно, терял? Ученики отправляются в Башню все равно поодиночке. Всегда. А вот возвращаются, правда, не всегда.

Всё, что надо, Юст к тому времени знал – так ему казалось. Знал, что надлежит делать и как отвечать на вопросы, которые будут ему задавать. Вот только о том, кто задает вопросы, он имел весьма смутное представление.

– Его называют Хранителем Башни, – сказала ему одна знакомая, недавно прошедшая Второе посвящение и получившая в награду бельма. Она положила глаз на Юста, еще когда глаза у нее были нормальными, хотя и считала его «мелким». Ну а Юст в ту раннюю пору почти никаким женщинам не отказывал. – И чем меньше Хранитель Башни с тобой говорит, тем лучше. Но, думаю, что с тобой, лапочка, беседовать он будет долго.

Это заявление Юста не обнадежило, отнюдь., но решения его не изменило.

Да, он боялся. Однако ведь и остальные тоже боялись. И так даже лучше – он побыстрее разделается со своим страхом. Разве это не разумные рассуждения?

«Мальчик мой, тебе не мешало бы побольше думать – особенно, о последствиях своих поступков», – говорил Кенлар, который, по всем признакам, был не самого высокого мнения об умственных способностях Юста. Ну, Юст и в самом деле думать далеко наперед не больно-то любил. Только если совсем уж припрет. А постоянно всё просчитывать – зачем, спрашивается, если можно без этого обойтись?

«Ты похож на мать», – добавил как-то Кенлар фразу, странную и очевидную одновременно.

«Мама любит читать, – возразил Юст.

«Верное замечание», – Кенлар потрепал Юста по волосам и весело рассмеялся, что, в общем-то, нечасто с ним случалось.

Родители и Кенлар всегда утверждали, что читать полезно. Рациональное зерно в их мнении, определенно, имелось, но сам Юст, находивший чтение довольно скучным занятием, разделял его не до конца.

По большому счету, затеянный Юстом поход был той еще авантюрой. Но момент выпал уж очень удобный и своевременный – во Дворце Единения в тот день проходил Большой совет – главное магическое сборище, и ученики оказались предоставлены сами себе. Юст просто смылся из школы, перемахнув через окружавшую ее стену. Вообще в этой Застенной части, на его взгляд, стен с запертыми воротами было неприлично много. Лазил Юст превосходно и проделывал подобный трюк не в первый раз, отлучаясь втихаря в, так сказать, специализированные городские кварталы в поисках приключений на свою голову. Дома бы его за подобное времяпрепровождение отец и сестра наверняка прибили бы на месте.

В тот знаменательный день дорога его, однако, лежала в другом направлении. До Башни он добрался без особого труда и накладок, не почувствовав, чтобы за ним кто-то следил. Башня не охранялась – войти туда мог любой дурак, в смысле, желающий.

Второй раз маги внутрь не заходят. Нет-нет, всякое, конечно, бывало, отыскивались… особо любознательные экспериментаторы, пожелавшие совершить повторный визит. Только никто из них не вернулся. По слухам, Башня будила то ли дремавшие воспоминания о первом посещении, то ли саму Адскую Бездну. Так или иначе, но все визитеры оставляли там свой разум и души. С телами их приключалось то же, что и с теми, кто терпел неудачу во время Первого посвящения – они оказывались во рву. Происхождение слухов оставалось для Юста загадкой, но страха эта неясность вовсе не унимала. У него нехорошо сосало под ложечкой, а сердце подскакивало до самого горла.

Он безостановочно прокручивал в голове все известные ему сведения, включая самые страшные предания. Это ничуть не успокаивало. Лизефан, конечно, врал насчет того, что Башня забирает себе треть учеников – доля неудачливых бедолаг, закончивших таким образом свою короткую жизнь, была, на самом деле, гораздо меньше. Однако риск сгинуть в Башне навечно имелся, и весьма неиллюзорный – Юст за то время, что пробыл в школе, застал два подобных случая.

Перед мостом, перекинутым через ров, он вынужден был остановиться: ноги подгибались и не желали идти дальше. Он старался не всматриваться в светящуюся ядовито-зеленым цветом воду. Конечно, его часто тянуло на всякие выходки, но добровольно в ров он бы ни за что не полез. Юст нарочно отвел взгляд, задрал голову – как мог, сильно, до хруста в позвонках.

Переливчатое пятно света расползалось по облакам, преломлялось, отражалось, изливалось обратно радужными лучами. Облака кружились, закручиваясь воронкой. Ему чудился какой-то ритм в их движениях, ускользавшая от глаз закономерность.

«Они символизируют клубящиеся облака страха, отчаяния и страдания в Адской Бездне», – так, вроде, писали в древних книгах.

Вечные облака, вечный ветер.

Юст, наконец, заставил себя ступить на мост. И неожиданно ощутил сопротивление. Что-то мешало ему пройти, ощупывало невидимыми мягкими пальцами, изучало, сомневалось – пропускать или нет. Потом это что-то отступило, но, как показалось Юсту, неуверенно. Во рву раздавались всплески. Он представил, что там, в глубине – чудовища, которые пытаются выпростать щупальца, чтобы схватить его и уволочь в свое логово.

«Я справлюсь, – убеждал он себя. – Я не дозволю страху управлять собой! Я должен быть сильным – иначе жизнь и мир меня раздавят». Кенлар постоянно ему это вдалбливал, может быть, и не напрасно. «Мы живем в жестоком мире, – наставлял его Кенлар, ухватив за плечи и вглядываясь в лицо светлыми льдистыми глазами. – Нужно быть на голову, на две головы сильнее, иначе тебя размажут и сметут. Ты слишком мягкий и уступчивый, Юст». Юст уступчивым себя не считал, но это, в конце концов, было неважно.

У самой Башни ветер задувал особенно злобно, отзываясь в ушах то потусторонним шепотом, то издевательским смехом. Юст даже, вроде как, расслышал слова: «Ты такой сладкий! Я заберу тебя. Ты станешь моей пищей». Он испуганно заткнул ладонями уши, вспомнив наставления: прислушиваться к голосу ветра опасно, а если можешь различить отдельные слова или, того пуще, целые фразы – это плохой знак. Это свидетельствует о высокой восприимчивости, о том, что Адской Бездне легко будет дотянуться до него, войти в резонанс.

Юст с трудом отогнал непрошенные мысли и предчувствия, постаравшись максимально закрыть мозг, убрал от ушей руки. Ладони у него вспотели, а губы, напротив, пересохли. Юст нервно облизнул их и медленно приблизился к узкой и высокой двустворчатой двери. Она была покрыта узорными надписями, сделанными слоговым письмом, ныне давно забытым, так что Юст не мог прочитать написанного. Створки открылись сами, едва он вытянул в их сторону руку. «Входи и прими предначертанное!» – возникла в его голове оформленная в слова мысль.

Юст не запомнил, как вступил внутрь. Башня не имела ярусов и перекрытий, и он оказался будто бы на дне гигантского колодца. Вдоль стен, опутанных все той же светящейся зеленой паутиной таинственного раствора, забирался узкий винтовой пандус без перил. Вверху пространство тонуло в сером, с причудливыми разводами тумане.

Завывание ветра и прочие звуки остались снаружи. Юст механически сделал несколько шагов – отзвуки их тут же глохли, поглощенные замогильной тишиной. Он слышал лишь собственное испуганное дыхание и биение сердца, отдающееся в висках. Он перестал дышать, обхватил себя за плечи руками, сдавив грудь, словно это могло унять гулкий стук. Он замер, вслушиваясь, и тогда в зависшую густую тишину вплелся шипящий шепот:

– Зачем ты явился сюда?

Тихие, еле слышные слова отозвались в его мозгу леденящим эхом.

Хранитель Башни! Сердце заколотилось с новой силой. Юст с усилием сглотнул и ответил вслух положенными фразами:

– Чтобы подвергнуть себя испытанию. Чтобы узнать себя.

Голос его бесстыдно сорвался в фальцет.

– Докажи, что достоин. Будь готов получить то, за что заплатишь, и запомнить то, что следует, – услышал он все тот же шипящий ледяной шепот.

Очень понятно и конкретно. «За могущество надо платить» – это кредо магов. Юст предпочел бы узнать точные расценки вместо абстрактных обозначений.

– Скажи… – шепчущий голос на этот раз показался Юсту более человеческим, в нем звучала неуверенность. – Ты – не тот, кто нас запер? Мы же не могли ошибиться, сканеры настроены точно!

Юст вздрогнул – о том, что Хранитель Башни будет задавать подобного рода вопросы, учеников не предупреждали. Он в который раз сглотнул и выговорил:

– Я никого не запирал.

– Ты не лжешь, – после некоторой паузы едва слышно отозвался голос. – Тогда… что ты скажешь, если мы попросим выпустить нас?

– Кого – вас? – удивился Юст, но ответа не получил. Вместо этого голос произнес:

– Они как раз собрались на Большой совет.

Они – маги, стало быть. Кто же с ним говорит – Башня или сама Адская Бездна? Кто он, что оно, этот Хранитель?

– Вы овладеете их телами, а души заберете себе? – спросил Юст.

– Ты не знаешь? Мы и есть их души. Истинные души.

Юст зажмурился и отчаянно закрутил головой.

– Я ничего не понимаю, – признался он. – И не буду делать то, что не понимаю.

Голос не стал возражать и настаивать на своем, сказал огорченно:

– Ты ничего не знаешь. Несмышленый мышонок, полезший в мышеловку за куском сыра…

Мышонок? Он? Как это ни глупо было в его нынешнем положении, но Юст обиделся, совсем по-детски.

– Откуда ты? Кто твои родители? – спросил голос.

– Вас это не касается, – не слишком вежливо ответил Юст. – Мои родители – не маги, никогда не были здесь и не имеют к вам отношения.

– Не маги, – эхом отозвался голос, как кажется, не придав особого внимания неучтивому тону Юста. – Все началось, это очевидно. Последний решающий раунд. Ступай, храбрый мышонок! Не задерживайся!

«Я не мышонок!» – хотел сказать Юст. И уж точно не храбрый. Глупый – это да.

– Меня зовут Юст! Юст Хольгерстон! – рассерженно выговорил Юст, но послушался и зашагал вверх.

– Юст Хольгерстон, – повторил голос. – Как интересно! Мы запомним.

Пандус был крутым и узким – вдвоем не разойтись. А за краем зияла пустота. Юст, чуть склонившись, бросил взгляд вниз и увидел тьму вместо пола. Непонятно, куда девался весь свет. Выглядело так, будто свет просто исчезал, не в силах преодолеть некую преграду. Темная бездна внизу засасывала, дышала мертвящим холодом и ужасом. Сорваться, оступившись, и упасть туда было гораздо проще, чем в окружающий Башню ров.

Юст отпрянул, вжимаясь в стенную кладку рядом с горящим накопителем. Почуял мимолетное движение, будто кто-то крался сзади и наблюдал за ним. Он резко развернулся. Никого живого. Прямо на него из ниш выпученными незрячими глазами пялились каменные изваяния двух горгулий.

«Может быть, вовсе не незрячими», – мелькнула в голове испуганная мысль.

Юст забирался выше и выше, и все отчетливее ощущал близость Адской Бездны. Она наваливалась на него всей своей колоссальной тяжестью, воздух казался густым и вязким, Юст продирался сквозь него с огромным трудом…

Он пришел в себя снаружи Башни, у моста. Сначала ему показалось, что он вовсе не заходил внутрь, а простоял здесь непонятно сколько времени. Потом Юст услышал, как хлопнули за спиной дверные створки. Он зажмурился, сосредоточился, стараясь проследить свои мысли, ощущения, воспоминания. Ослепительно белый свет и затягивающий в себя черный провал. Провал в пространстве и истории. Только Юст совершенно не понимал, к чему приложить эти картинки… Всё, связанное с Башней, было нечетким и зыбким. И то немногое, что он еще мог нащупать, казалось, вот-вот развеется от очередного порыва ветра.

«Ты заплатил. Получи же то, за что заплатил».

Вроде бы, похолодало. Все тот же зеленый столб вонзался в горевшие рассветом облака. Оттуда сыпались редкие снежинки, порывистый ветер относил их далеко в сторону.

Сколько сейчас времени? Когда он зашел внутрь? Вроде бы, поздним утром, еще до обеда… А сейчас только рассвело. Он чувствовал себя уставшим и голодным, в горле пересохло, а в голове было мутно.

«Ты прошел по тропам, что никогда не существовали, до самого конца времен».

А потом явились не просто мысли, но шепчущий голос – тот самый, который говорил с Юстом в Башне.

– Нам жаль, что все не может быть иначе. Не может быть лучше. Наши смерти стали необходимой жертвой.

– Жертвой, – горько повторил Юст, прислушиваясь к звучанию собственного голоса.

– Существуют роли, которые нужно играть, – сказал голос. – Решения, принятые полторы тысячи лет назад, направили твой путь сюда. Ты – нить, вплетенная в канву событий, её неотъемлемая часть.

Нынешний Юст удивился. Ему казалось, что раньше он такого не помнил. Слова всплыли в сознании лишь сейчас. Но ничего более не вспоминалось. Жаль. Юст разочарованно выдохнул.

Конечно, о дне Посвящения и последствиях визита в Башню у него остались еще кое-какие воспоминания, но несколько иного плана, связанные с Великим магистром Юсуфаром.

Юсуфар не мог его не запомнить. Узнав о самодеятельном походе бестолкового ученика, Великий магистр вышел из себя, брызгался слюной, сыпал угрозами и оскорблениями, нелестно поминая при этом не только Юста, но и его родственные связи. По непонятной Юсту причине особенно досталось отцу, которого Юсуфар склонял на все лады, будто бы именно отец был во всем виноват.

У Великого магистра Ордена Видящих вообще был на редкость склочный и мерзопакостный характер, категорически не соответствовавший занимаемой им должности, как сказали бы в Лиоренции. До учеников Юсуфар, как правило, лично не снисходил, благосклонным вниманием никого не одаривал. Однако ж не в тот раз. Юст, закусив удила, стоически снес сыпавшиеся на него гадости. Возможно, оттого что чуял – как это ни парадоксально, но Юсуфар по-своему переживал за него… И еще – возлагал надежды или что-то в этом роде. Причем, надежды чисто эгоистичного плана, потому что до чего-то более абстрактного или, упаси Пророк, общечеловеческого, Великому магистру едва ли было дело.

Юсуфаров ор слышали и лицезрели чуть ли не все ученики, однако тот же Лизефан, несмотря на полученную Юстом трёпку, все равно завидовал, скрипел зубами от досады и бессильной злобы.

А потом, буквально на следующий день, Великий Магистр почтил Юста личным визитом и потребовал:

– Идем со мной, щенок!

Голос у Юсуфара был скрипучий, как проржавевшие петли, но он хотя бы не орал. Может, надорвался после вчерашнего? Юст приблизился, настороженно вглядываясь в бельмоглазое лицо. Наверное, ему следовало сразу испугаться, но опасности он тогда не почувствовал. Юсуфар вцепился ему в предплечье пальцами, больше похожими на птичьи когти, и велел:

– Соединись со мной!

Юст потянулся к нему, касаясь его сознания, и сразу наткнулся на ментальный блок. Юсуфар ослабил защиту – ровно настолько, чтобы Юст сумел установить поверхностный контакт, не более, и они вместе переместились – в Ангушт, на площадь перед Магистерским дворцом. Юст никогда прежде здесь не бывал.

Юсуфар, не дав ему времени оглядеться и еще сильнее впившись своей клешней в предплечье, поволок Юста за собой во дворец – на лестницу, затем сквозь анфиладу аляповато-роскошных залов с позолоченной резьбой и лепниной, вычурными светильниками и зеркалами, коврами, панно, мрамором, колоннами из редких самоцветов с золотыми завитушками наверху. Множество всевозможных украшений, богато и, как на взгляд Юста, отдает безвкусицей.

Юст пребывал в совершеннейшем замешательстве и не оказывал сопротивления. В конце концов, Великий магистр притащил его в круглый зал с белым мраморным полом, испещренным золотыми прожилками. Почти все пространство занимала странная сфера. Ее зеркальная поверхность мерцала, будто бы сфера то исчезала из мира, то вновь появлялась. Вдоль стен стояли высокие канделябры с незажженными курительными свечами, и статуи, облаченные в складчатые белые накидки с золотой окантовкой. На раскрытых ладонях вытянутых вперед рук они держали накопители.

Зал Предсказаний. Юст узнал его по описаниям и иллюстрациям в книгах, но и без того наверняка догадался бы, куда они пришли. А эта сфера – неужели и есть Чаша?

Юсуфар активировал накопители. Юст не разобрался, что именно тот сделал, лишь ощутил поток Излучения, который накопители усилили и перенаправили в сферу.

– Идем!

Великий магистр, не выпуская Юста из своей когтистой хватки, двинулся к центру. Странным образом, сфера стала будто бы занимать меньше места в пространстве. Точнее – она не увеличилась в размерах, когда Юсуфар с Юстом приблизились к ней. Должны были приблизиться!

«Перспектива», – вспомнил Юст ученое слово. Далекие предметы кажутся меньше близких. Но со сферой перспектива не работала.

Еще шаг вперед – и Юст внезапно увидел перед собой стоявшую на постаменте Чашу, над которой витали серебристые струйки то ли тумана, то ли пара, то ли дыма.

Он остолбенел и глупо разинул рот. Скользнул по ней беглым взглядом и тут же ощутил, что Чаша притягивает его к себе. В самом что ни на есть буквальном смысле, как притягивает земля, если спрыгнуть с крыши.

Может, Юст за свою жизнь прочитал не так много книг, но, по крайней мере, те, что прочитал, он помнил. И сейчас память услужливо подбросила ему подходящее случаю описание: «После Катастрофы в этих местах возникли разломы, истекающие красной лавой, доходящие до самых огненных недр. Этот огонь горит и сейчас, и подпитывает Чашу. Выточенная из порфира и отшлифованная, она стоит на своем месте вот уже тысяча двести лет. Она намного старше самого дворца. Зал Предсказаний, как и остальные дворцовые помещения, построили вокруг нее гораздо позже. Даже мудрейший не скажет, что смотрящий увидит в Чаше, что за мир отразится в ней, ибо она может показать многое, а потом заставит забыть».

Юст перепугался по-настоящему. Сердце его подскочило и забилось где-то в глотке, не давая дышать.

– Я не хочу! Не хочу проходить Второе посвящение! Не сейчас! Так не положено!

– Дурак! – обозвал его Юсуфар, гневно вскипая и дергая за руку так, что та чуть не оторвалась: – Никчемный соплежуй! От тебя требуется другое!

– Я не буду вашим сосудом! Я не хочу!

Юст извернулся, вырвавшись из магистерской хватки. Ноги у него дрожали и буквально молили, чтобы он хоть к чему-нибудь прислонился. В голове метались панические мысли. Убежать! Переместиться! Он теперь может попробовать проделать это сам, и, наверное, сумеет – он внимательно следил за действиями Великого магистра, когда они перемещались в Ангушт, и все запомнил.

– Я тебя не спрашиваю, что ты хочешь! – рявкнул Юсуфар. – Плевал я на твои хотелки! Просто стой на месте и не рыпайся! Мне нужно тебя проверить!

Юст заставил панику уняться. Он не чувствовал, что Великий магистр желает ему чего-то по-настоящему плохого. В своих угрозах тот не шел дальше визгливых воплей и ругани.

– Посвящение должно быть завершено, и таков его тайный конец! – проскрежетал Юсуфар, зловеще зыркнув бельмами. – Тайный! Поэтому об этом не говорят всем встречным-поперечным. И ты, сопляк, чтобы не смел никому проболтаться! Ты понял?

Юст кивнул, не найдя в себе сил и голоса ответить вслух. Юсуфар отошел, исчезнув из поля зрения.

В сторону Чаши Юст старался больше не смотреть, как и днем раньше в окружавший Башню ров. Но, проклятье, ему было любопытно! Он с трудом удерживался от желания привстать на цыпочки и вытянуть шею. Вместо этого он принялся оглядываться по сторонам. Оттуда, где Юст стоял, зал казался громадным, в несколько раз больше, чем должен был. А все предметы, напротив, меньше. Между двумя статуями он заметил нишу с какими-то застекленными шкафами и полированными столиками – вроде бы, из кристаллического углеволокна. Юсуфар, казавшийся до смешного маленьким, был именно там. Более не обращая на Юста внимания, он рылся среди множества прозрачных пузырьков и колб. Губы его шевелились, Юст напряг слух и уловил тихое бормотание:

– Должен быть отмечен…

Ну и что это? Цитата из книги? Если Великий магистр не замышляет вот прямо сейчас устроить Второе Посвящение, то что тогда?

Взяв кристаллический ковшик с длинной ручкой, Юсуфар направился к Чаше и вырос до нормальных размеров.

«Неправильная перспектива, – напомнил себе Юст. – Обман восприятия».

Великий магистра погрузил ковшик в Чашу, зачерпнул, будто снимал пробу из готовящегося в котле варева. В ковшике оказалась даже не жидкость, а подобие зеркальной пленки. Она облепила края и тянулась, как густая кисельная пенка. Глупые сравнения. Наверное, оттого что Юст хотел есть…

Юсуфар перелил тягучую жидкость в бутыль, а затем вернулся к Юсту, держа в руках иголку с поршнем и прикрученной колбой. Передвигаясь по залу, он все так же внезапно менялся в размерах.

– Мне нужна твоя кровь. Дай сюда руку!

Юст послушался – потому ли, что Юсуфар на него давил, потому ли, что по-прежнему не ощущал угрозы для себя. А еще – ему было интересно. Да, именно так. Юсуфар всадил ему иголку в сгиб локтя и выкачал несколько порций крови. Затем, отойдя к столикам, разлил по склянкам, добавил в одну какого-то порошка, а в другую – пленку из Чаши, разумеется, не снисходя до каких-либо объяснений.

Юст видел, как кровь его забулькала, выталкивая на поверхность пузырьки. Мгновение ему казалось, что он чувствует эту кровь, что она – часть его тела, пронизанная нервами. Лишь мгновение. Потом это странное ощущение превратилось в покалывание и исчезло. Юсуфар потер руки, и на лице его даже появилась удовлетворенная улыбка, не то чтобы особо его красившая. Он явно собрался продолжить свои опыты, но Юсту не дано было узнать, что произошло в Зале Предсказаний дальше, потому что тут как раз Великий магистр решил с ним попрощаться, хрипло прокаркав:

– А теперь пошел отсюда вон! У меня и без тебя полно дел!

Юсуфар снова схватил его за руку и выпроводил из зала. У дверей Юст вывернул шею и бросил взгляд за спину: вместо Чаши он увидел ту же мерцающую зеркальную сферу.

Вняв вежливой просьбе Юсуфара, Юст пошел вон – сначала из дворца, а потом и домой, через Абру. Прежде, правда, заглянул в городе в несколько местечек, о которых был наслышан. Ему требовалось расслабиться. И лучше уж было заглянуть туда, чем в Чашу.

Что касается Лизефана, то с Юстом они не сталкивались долгие годы. Но между ними все еще были свои, особые счеты, и Юст расплатился – пять лет назад, под конец Вестринской войны, отправив Лизефана кормить Адскую Бездну.

Про судьбу его дружка и прихлебалы Ронжера Юст толком не знал. Ронжер был кровным шуорцем, обладавшим характерной внешностью – узким лицом с треугольным подбородком, изумрудными глазами и волосами, в которых были перемешаны темные и светлые пряди. Он обзывал Юста задавакой, мнящим себя лучше других. Юст в ответ дразнился прилипалой и лизоблюдом, ищущим, перед кем бы поползать на коленях. Вообще, шуорцев не терпели не только маги, но и лиорентийцы, потому что лиорентийцы были гордыми, и им претило пресмыкаться перед кем-либо. В пятнадцать лет подобного рода объяснения Юста вполне устраивали.

Интересно, как Ронжер вообще умудрился оказаться в магической школе? Возможно, новая знакомая Юста, Созерцательница Сю-Джин, его знала. Тоже ведь чистокровная шуорка! Гордая и слегка так высокомерная, и имя не поменяла. И ведь, так получается, не просто знакомая! Юст был уверен, что не ошибается в своих предположениях на ее счет.

ГЛАВА 11 Новый день и новые вызовы

Запретный континент

Юст

Юст с трудом продрал глаза. Шея затекла, голова болела и отказывалась соображать. И еще он умирал от жажды и голода, будто был на пределе истощения.

– Еда, любимая, где ты? – пробормотал Юст и, издав жалобный стон, потянулся к столику.

Пошарив на ощупь, он обнаружил стоявшую там корзину, вытащил запечатанную бутылку, откупорил и, не думая, сделал несколько жадных спешных глотков. Горло обожгло, он чуть не поперхнулся, заел попавшимися под руку сухими галетами.

«Наверное, это обещанный Тэтом ром», – запоздало сообразил Юст.

Осознание данного факта его, однако, не остановило, и он сделал еще пару глотков. Гадость все-таки! И эти галеты… Тьфу! Когда теперь удастся нормально пополнить съестные припасы?

Юст поднялся с койки и, так и не выпустив бутылку, прямо в бриджах, вывалился на ют.

– Доброе утро, коммандер Хольгерстон! – приветствовал его Хольм – подтянутый и аккуратно одетый, поджидавший его у выхода.

Терпеливо караулил, пока Юст проснется. Юст покосился на адмирала с мрачной завистью и отозвался:

– Не доброе. И не утро уже.

Он приставил козырьком ладонь и поглядел на зависшее высоко в небе солнце. Впрочем, все-таки еще утро. До полудня оставалось порядочно времени. Привалившись к надстройке, Юст сделал еще глоток. Адмирал с выражением глубокой озабоченности на лице отобрал у него бутылку. Склонил голову чуть на бок, решая, наорать на него или обойтись мягко, и, в конце концов, остановился на втором варианте.

– Я настолько жалко выгляжу, что даже не в состоянии взбесить вас, адмирал? – спросил Юст.

Хольм красноречиво поглядел на бутылку и спросил:

– Скажи, зачем этот болван, твой матросский дружок, тебе ее приволок? Ты хоть соображаешь, что ты пьешь?

– Ром, – уверенно ответил Юст.

– Ром, значит, – протянул Хольм и внезапно рявкнул: – Может тебя за борт скинуть или водой с головы до ног окатить, чтобы в себя пришел!

Юст аж подпрыгнул от неожиданности и попросил:

– Не надо, пожалуйста! Я немедленно исправлюсь!

– Юст, выпейте лучше кофе, – незаметно подошедший Тэт протянул ему поднос с дымящейся чашкой.

– Ты марсовый матрос! – рявкнул Хольм теперь уже на Тэта. – Но, гляжу, решил переквалифицироваться в личные стюарды коммандера?

– Я просто принес кофе! – гаркнул Тэт. – И вам тоже, господин адмирал!

– Спасибо, – поблагодарил Юст, взяв блюдечко с чашкой и втягивая ноздрями ароматный запах.

– Ладно, – смилостивился Хольм, забирая оставшуюся на подносе чашку и делая Тэту знак свалить с глаз долой.

Юст прислушался к себе – все-таки он чувствовал себя гораздо лучше, чем после пересечения Барьера. И в голове потихоньку прояснялось. Надо бы только подхлестнуть еще обмен веществ.

– Вон, глянь-ка! – адмирал, приставивший к правому глазу подзорную трубу, указал рукой в сторону берега.

Юст приблизил изображение. По пляжу бродило несколько Охотников, а у кромки воды, на раскладном троне, по-другому и не назовешь, восседал Юсуфар собственной персоной в окружении трех Видящих. В своей длинной хламиде, с развевающейся на ветру белой бородой и посохом в правой руке. Выглядел он эффектно. Вылитый морской владыка. На голове – накопитель в виде обруча, навершие посоха увенчано огромным углеродным кристаллом. В небе над ним кружились два здоровенных черных ворона. Всех местных птиц, поди, в округе распугали. И еще Юсуфар без зазрения совести накачивал себя Излучением из трех других Видящих, используя их как сосуды. И ведь вовсе не каких-нибудь там низкоуровневых магов. Наверное, эта троица провинилась перед Великим магистром. По слухам, Юсуфар – а он, вообще-то, был очень сильным магом – именно так обходился со своими недоброжелателями в Ордене. Однако ж точно Юст судить не мог, поскольку о внутренней кухне Видящих имел крайне смутное представление.

– У, кровосос-то, – пробормотал Юст. – Сидит, ждет у моря погоды.

– По твою душу, да и по нашу тоже, – отозвался Хольм. – Облизывается, как кот на сливки. А эти не на Охотников больше похожи, а на шакалов. О, всемилостивый Пророк! Как же хочется пальнуть по ним из пушек! – Хольм в досаде стукнул кулаком по фальшборту и обернулся к Юсту: – В общем, так – четверть часа тебе на то, чтобы привести себя в порядок. Потом возьмешь столько людей, сколько тебе потребуется, и на берег – сворачивать палатки и паковать оставшиеся вещи.

– А зеркало? Зеркало-то мое забрали из лагеря? – встрепенулся Юст.

– Нашел, о чем беспокоиться! – Хольм покрутил у виска.

– Оно ж из талского стекла, прорву денег стоит! Где я такое еще возьму? Я же привык в него каждое утро смотреться!

Адмирал опять начал показательно выходить из себя.

– Что вы на меня так смотрите? – Юст изогнул правую бровь. – Считаете, что мне не стоит видеть свое отражение? У меня что-то не так с лицом? С глазами?

– Кончай свои выкрутасы! С головой у тебя не так. А под глазами синяки. Иди уже давай! Умойся и оденься!

Юст улыбнулся адмиралу, постаравшись показать как можно больше зубов, подмигнул и свалил подальше. У попавшегося ему первым под руку матроса потребовал воды для умывания, потом стащил на камбузе еды и через четверть часа снова явился на шканцы. Хольм посмотрел на него почти одобрительно.

– Итак, если коротко – сказал Юст, – план, насколько я понимаю, такой. Я беру ребят, мы все грузим, потом перемещаемся к алмазному месторождению, приводим всех оставшихся и делаем ноги.

– Именно, – подтвердил адмирал. – И надо успеть провернуть все до темноты. С копей не меньше шести часов добираться. Думал, сделать вид, что уплываем, и вернуться за оставшимися через пару дней… – Хольм пожевал губами в сомнении.

– Не, не стоит, – покачал головой Юст. – Эти… запросто могут обнаружить дорогу к месторождению. Так что лучше сегодня.

– Вот и я так решил, – сказал адмирал. – Ты…

– В норме, не беспокойтесь, – уверил Юст. – Но хотел бы вам напомнить, что, помимо этой проблемы есть еще две вещи – одна плохая, другая очень плохая. Очень плохая – это, естественно, неумолимо надвигающийся на нас конец света, до которого осталось где-то с год. Может, чуть больше. А просто плохая – то, что маги, Воспринимающие, хотят втянуть Лиоренцию в войну с гухулами в Элмадене и устроить там ловушку. О, как я мог забыть! – Юст хлопнул себя по лбу. – Не две вещи, а три! Есть еще одна!

– И какая же? – с подозрением спросил Хольм.

– Мое зеркало до сих пор на берегу, в палатке, вдали от меня! Я не переживу этого!

– Понимаю! – кивнул Хольм, скрежетнув зубами. – Оно в страшной опасности! Но давай, для начала, разберемся с нашей самой маленькой проблемой – благополучно уберемся отсюда. Канонирам я прикажу быть наготове.

– Вы остаетесь на «Сияющей», адмирал, – это, в общем-то, был не вопрос, а утверждение.

Однако Хольм смерил Юста взглядом, который вполне сгодился бы для вбивания гвоздей в палубу, и ядовито заявил:

– Забыл спросить вашего совета, как мне лучше поступить, коммандер.

Ну, Юст так и знал. Непременно-то адмиралу надо геройствовать.

– Я пойду с тобой, – продолжил Хольм. – Я уже вчера на берегу тебя заждался. С меня хватит. Я несу ответственность за экспедицию, в том числе за людей, которые сейчас ждут нас на алмазном прииске.

«И за тобой приглядеть не мешало бы, дружочек, чтобы не рисковал понапрасну. Потому что без тебя мы через Бурлящую полосу не переберемся».

Этого Хольм вслух не сказал, но подумал. И спросил еще:

– На каком расстоянии ты можешь держать свою сеть?

– Максимум – пара десятков шагов. Сильное рассеивание и недостаточная восприимчивость моего мозгового приемника, – ответил Юст, догрызая захваченное с камбуза печенье. – И чем больше узлов, тем менее стабильное соединение получается. Разнообразнее, так сказать, личные интересы, и тащит в противоположные стороны…

Адмирал с сожалением пожевал губами.

– А что, – хмыкнул Юст, – уже нарисовали себе картину эпической битвы, где полководец передвигает тысячи солдат, как фигурки в ок-читронге? Раскатали губу?

Адмирал посмотрел на него так, будто раздумывал, не двинуть ли по шее. Но спросил по делу:

– У тебя еще остались резервы после вчерашнего?

– Да, и достаточные. Я очень предусмотрителен.

Приходится самому себя хвалить – от Хольма не дождешься.

– Сможешь защитить тех, кто с тобой не связан?

– До определенной степени, – кивнул Юст

– Возьмем людей побольше. Человек тридцать хотя бы. С лагерем надо разобраться, как можно быстрее.

– Я понял.

Гелект, разумеется, напросится – он просто мечтал поглядеть на магов поближе. И этот инспектор Арсэль тоже проявлял всяческое любопытство. Юст захватил все оставшиеся у него заряженные накопители и даже клинок – хотя последний все же больше для виду. Конечно, он отменно фехтовал, но клинком, хотя бы и кристаллическим, магов никак не испугать. Затем Юст снова создал сеть и стал ее связующим узлом. Они спустили на воду шлюпки и погребли к лагерю.

– Ну и нашествие, – пробормотал Юст, разглядывая торчавших на пляже магов. – Они прямо-таки ждут нас не дождутся. Надеюсь, нам устроят радушную встречу.

Юст чувствовал опасность, и эта опасность намного превосходила вчерашнюю. Сейчас маги знали, с чем и с кем им придется иметь дело. И было их гораздо больше.

Они расположились группами, разделившись по Орденам.

Юсуфар все так же сидел на троне в окружении трех Видящих. Охотники нетерпеливо расхаживали по берегу и встрепенулись при виде причаливающих лодок, как хищники, учуявшие добычу. Вчерашняя Созерцательница, Сю-Джин, напряженная, как струна, стояла вместе с какой-то сурового вида Праведницей в красном плаще и еще одной женщиной. Отнюдь не молодой, но выглядела она вполне себе ничего… На ней была то ли юбка, то ли очень широкие брюки и голубая туника с серебряной вышивкой. Серьги, жемчуг в волосах, ожерелье… На Юста она смотрела с большим ммм эстетическим интересом. Если она, как и Сю-Джин, Созерцательница, то уж какая-то совсем не аскетичная. У Сю-Джин хотя бы не было такого количества украшений, одежда же – тоже не платье, а шелковая туника с безрукавной накидкой и просторными штанами – походила на шуорскую.

Харахан и Айгур – эти стояли по одиночке, отдельно друг от друга и от остальных. Харахан был в официальном плаще Изготовителей, Айгур – в рубашке, как и вчера. Вид у него был хмурый и не отдохнувший, тем не менее, от него за километр веяло уверенностью и надежностью. Юст был рад видеть и его, и Сю-Джин.

Трое Воспринимающих – в черных плащах и темных очках – держались в стороне и всячески делали вид, будто случайно здесь оказались. Один из них показался Юсту знакомым – вроде бы, вчера он тоже был и вел себя довольно трусливо.

Еще несколько магов бродили где-то поблизости – Юст чувствовал их присутствие, хотя на глаза они не спешили показываться.

Юст выпрыгнул из лодки, засунул руки в карманы и пошел к встречающим, впечатывая сапоги в мокрый после отлива песок, покрытый нитками водорослей и ракушками. Приблизившись, он вежливо поклонился.

– Где приветственная музыка? И народу что-то маловато, – он обвел взглядом магов на пляже. – Камнедробителей и Преобразователей, вон, вообще не видно…

Охотники, все как один, оскалились в ответ, обнажая клыки. Интересно, умеют ли они изображать на лицах что-нибудь еще?

– Увы, Орден Камнедробителей понес потери, – приторно скорбным голосом возвестил Юсуфар, – Не повезло бедолагам: парочка из них переместилась прямом в гости к деревьям – попали на обед. Точнее, на завтрак. А все потому, что доверились при перемещении идиоту-адепту, даже не получившему ранг полноправного мага.

Юсуфар выглядел слегка утомленным, но довольным, и приветливо улыбнулся Юсту. Впрочем, на улыбку состроенная им гримаса все же не тянула – правильнее было бы назвать ее оскалом, но Юст чувствовал, что Великий магистр так же, как и Сю-Джин, и Айгур, прибыл сюда, чтобы подстраховать его. Так сказать, поддержать в трудный момент, в противостоянии с другими магами. Воспринимающие пугали Юста больше всех. Угроза, исходившая от них, была почти осязаемой. На шее у главного поверх одежды болталась кристаллическая цепочка – с подвеской в виде причудливого зверя с перепончатыми крыльями и змеиным хвостом. Юст и сам до конца не понимал, почему обратил на нее внимание.

– Пришли забрать свои в спешке оставленные пожитки? – поинтересовался Юсуфар.

– Вы как всегда правы, Великий магистр, – согласился Юст и добавил: – Надеюсь, у нас не возникнет с этим никаких осложнений. И… позвольте прервать беседу, так как времени у нас в обрез.

Юсуфар недобро сощурил бельма, но кивнул. Кружившие в небе вороны, несколько раз пронзительно каркнув, опустились ему на плечи. Великий магистр достал из прицепленного к поясу кожаного мешочка нарезанное кусочками сырое мясо.

– Кушайте, птички мои!

Вороны заглотнули мясо в мгновение ока. Юст покосился на них с опаской – здоровые, чтоб их! Такие в два счета макушку клювом продолбят.

А Юсуфар ведь с ними был связан, интересно…

– Вы не будете возражать, если я присоединюсь к вашей компании? – попросил Айгур, тщательно выговаривая лиорентийские слова.

Гелект с гасящим излучателем, как и подозревал Юст, Изготовителя не пугал. Напротив, Айгур косился на оружие инквизитора с явным исследовательским любопытством. Изобретатель, чтоб его…

– Валяйте, – разрешил адмирал, вполне благожелательно.

Хольм вознамерился показать, что главный здесь он. Ну, ведь и в самом деле так и есть, и не то чтобы Юст против этого возражал. По крайней мере до тех пор, пока их с адмиралом мнения совпадали.

Юст переглянулся с Сю-Джин, потянулся мысленно, стукнул в мозг.

«Я останусь пока здесь, – передала она. – Тут достаточно тех, с кого не стоит спускать глаз. Если что – у тебя есть передатчик».

Юст кивнул. А знакомая Сю-Джин в голубой тунике не спускала с него оценивающего и крайне заинтересованного взгляда.

Вместе с остальными лиорентийцами Юст пошел к лагерю. Они принялись разбирать палатки, перетаскивать и грузить на шлюпки вещи, делая при этом вид, что на берегу не толчется два десятка магов.

Контролировал ли он ситуацию полностью? Однозначно нет. Даже сверхсознание не контролировало, и это Юста бесило. Он ощущал витавшее в воздухе напряжение, а спина между лопаток чесалась от буравящих ее взглядов магов. Он позволил себе выдохнуть с некоторым облегчением, лишь когда большая часть вещей была погружена, все шлюпки, кроме последней, отплыли и ничего страшного не произошло.

Остатки покинутого лагеря выглядели неуютно. Несколько неразобранных еще палаток, в том числе и его собственная. Юст зашел внутрь жилища, служившего ему верой и правдой больше двух с половиной лет, закрепил полог. Рукомойник у входа, сундук, складная мебель, тумбочка, книжки, зеркало.

Он не удержался и стал рассматривать свое отражение. Вспомнил, как вчера утром брился, глядя в это самое зеркало. Был ли он сейчас уже совершенно другим человеком? И дело даже не в осунувшемся лице, напряженном взгляде и катастрофически короткой стрижке – Тэт, конечно, удружил, чтоб его… Да и человек ли Юст сейчас вообще или связующий узел распределенного сознания?

Он изменился. Да. Какие-то переключатели в мозгу щелкнули и закрепились в другом положении. Но по самоосознанию, по ощущениям – это был все-таки он, Юст Хольгерстон – вполне знакомый и горячо любимый, несмотря на все свои недостатки – с закидонами, дурацкими принципами, манипуляциями, самолюбованием, подавленными комплексами и страхами. Сейчас появились еще новые страхи, будто старых не хватало – страх потерять свое «я» в этом распределенном сознании, и страх, что всему, вообще всему, может настать конец.

В целом, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, несмотря на слегка усталый вид, он нравился себе даже больше, чем раньше. Собранный, сосредоточенный и целеустремленный, и черты лица, казалось, стали жестче. Что-то явственно проступило в нем такого, что прежде было лишь наметками. Стержень, вокруг которого все строилось. Осознание и принятие своей цели? Готовность идти до конца? Бесстрашие? Нет, бесстрашие тут не подходило. Ему вполне себе было страшно и сейчас – много за что. При этом страх за собственную жизнь находился где-то в самом конце списка. Существовали вещи намного более важные, за которые стояло бояться.

Интересно, была ли лично у него сейчас свобода воли? Ха! Да о какой свободе воли может идти речь, если он обязан вытащить всех отсюда и вернуть невредимыми домой?

Продолжая вглядываться в зеркало, Юст словно бы видел за своим плечом кого-то большего, чем он сам, большего, чем любой человек. И этот кто-то нуждался в Юсте, в своем связующим звене, потому что без него был не способен себя осознать, отождествить себя с собой…

Потом подошел Хольм и ядовито спросил:

– Вот скажи, что с тобой нужно сделать, чтоб ты перестал любоваться на свое дурацкое отражение?

Выколоть глаза, наверное, чтоб нечем смотреть было…

– Не дурацкое, а красивое, – обиженно поправил Юст и попросил: – Помогите лучше упаковать зеркало и перенести в шлюпку. Я не собираюсь оставлять его здесь, как и другие свои вещи.

– Зеркало тоже красивое, – заметил Айгур, чуть усмехаясь и ощупывая гладкую поверхность. – Замечательная, очень качественная шлифовка.

Юст хмыкнул – гляди-ка, Изготовитель умеет и комплименты делать.

– Талское стекло, – с гордостью сказал Юст. – У нашей семьи на острове Тало есть небольшой завод. Скорее, даже мастерская. Это зеркало делали там, по улучшенной технологии.

– Завод? – переспросил Айгур. – Твоя семья богата?

– Вообще-то, да, – Юст пожал плечами – он не придавал этому особого значения.

Он вполне довольствовался тем, что хотя бы деньги не являлись для него проблемой. Они были, и Юст мог о них не думать. И подобное отношение к деньгам, как ни странно, роднило его с магами.

«Элитам не свойственно замечать своего привилегированного статуса, – так говорил Кенлар. – Они считают такое положение вещей само собой разумеющимся».

– Если не ошибаюсь, ваш отец, Юст, как и Кенлар Бьоргстром – одни из самых богатых людей в Лиоренции, – заметил между тем инспектор Арсэль. – И они вложили много личных средств в снаряжении экспедиции.

– Вообще-то, да, – повторил Юст, снова пожав плечами.

У отца, кстати, была еще и ювелирная мастерская с полировальными кругами, и найденные на Запретном континенте алмазы капитан Бенгарт принес именно туда.

Кенлара, хоть он и был не только другом отца, но и деловым партнером, деньги тоже не слишком заботили. Власть его привлекала гораздо больше. Это отец всё считал, чуть не до льорина. Он вообще был очень хозяйственным, припасливым и рачительным.

Инспектор, выходит, достаточно всего знает, в том числе и про экспедицию. Любопытно, откуда? Все-таки жаль, что в Лоретто Юст не интересовался политикой и всякими общественными сплетнями. Семейным стекольным производством, шлифовальными кругами и торговлей он, впрочем, тоже не интересовался. Как и много чем еще. Проклятье! Как же ему сейчас не хватало знаний!

Айгур, оглядев палатку Юста, бросил на него удивленный взгляд:

– У тебя сундук с кровной печатью, сторожевая сеть у входа. Это как-то чересчур много для адепта.

– Я уже говорил, что способный.

«И в лагере были те, кому позарез требовалось порыться в моих личных вещах, – добавил про себя Юст. – В первую очередь, младший инквизитор Заракас, ныне благополучно сбежавший».

– А эти книжки на виду – для вида?

– Вовсе нет, – Юст, как и вчера, почувствовал себя уязвленным. – Это очень полезные книги. Хоть и не запрещенные.

– «О залежах драгоценных минералов», – прочитал вслух Айгур. – Издание «Лиорентийской горной коллегии»… Ты позволишь полистать?

– Пожалуйста, – разрешил вежливый Юст. – Я не жадный.

«Раз тебе так приспичило отправиться на Запретный континент добывать алмазы, – сказал Юсту Кенлар еще в Лоретто, – тебе придется для начала изучить хотя бы основы горного дела».

Не просто сказал, но и подсунул книги. На лиорентийском, официально изданные. Конечно, в их команде были куда лучшие, чем Юст, специалисты-горняки, родом из так называемых горных городов, но так уж получилось, что и Юст был в этом вопросе не полным профаном.

– Скажите, Айгур, вы считаете, гухулы нападут на Элмаден? – задал Юст вопрос, интересовавший его в данный момент куда больше горного дела и добычи алмазов. – У вас должно было сложиться о них… мнение, подкрепленное личным опытом.

Айгур нахмурился, очевидно, не испытывая большого желания разговаривать о гухулах. Книга по горному делу, во всяком случае, интересовала его больше. Он с сожалением захлопнул ее и ответил:

– Нападут. Это лишь вопрос времени… Возможно, они даже не станут ждать… окончательного решения вопроса с Беляром.

– Вы хотели бы, чтобы Лиоренция вступила в войну? – спросил Хольм.

– Да, – прямолинейный Айгур не стал кривить душой. – Велгарии нужны союзники. Даже вынужденные. И в этом смысле гухулам не слишком выгодно втягивать Лиоренцию. Однако мне кажется, в Магическом Союзе есть Ордена, которые стремятся именно к такому развитию событий.

– Намекаете на Воспринимающих?

– Да.

– А вы ведь там были? В том месте? – Юст резко переменил тему, надеясь застать Айгура отчасти врасплох.

– Был, – Айгур и на этот раз не стал увиливать. – Мы с Рин-Сэем искали там точку доступа.

– Почему именно там? Что там находилось?

– Поселение. По всем признакам, оно возникло уже после Катастрофы, через много лет, когда прекратились извержения. Возможно, люди снова пытались заселить Запретный континент, но им это не удалось, и они покинули то место – очень давно. Мы не нашли ничего кроме руин зданий.

Айгур раздумывал, не рассказать ли еще что-то… важное. Плотно сжав губы, он смотрел на Юста с тем же выражением, как и вчера – будто что-то о нем знал.

– Давай поговорим позже, – произнес Изготовитель после паузы. – Вы торопитесь. Вам нужно догрузить вещи.

Разобравшись с лагерем, Юст вместе с остальными переместился в предгорья, на пустую площадку из осыпавшихся камней, расположенную над глубокой речной долиной.

Ставить сеть, рассеивавшую Излучение, не имело смысла. Охотники, при желании, все равно сумели бы выследить, куда именно Юст переместился.

На прииске находилось сейчас шестьдесят человек и несколько лошадей, которых можно было навьючить поклажей. Переместить столько народу, с грузом, с лошадьми Юст даже отдаленно был не в состоянии, так что добираться до бухты – порядка тридцати километров – придется своим ходом. Адмирал приказал провести сборы максимально быстро, большую часть оборудования оставить на месте. Впрочем, так себе оборудование – кирки, плоские деревянные лотки, разноячеистые сита, простенький конвейер для промывки породы – желоб, пущенный вдоль склона, к верхушке которого насосами закачивалась вода. Еще сами насосы и водяная мельница.

Айгур крутил головой во все стороны, осматривал отработанную породу в лотках и ситах, и до самой трубки добрался – наверняка ориентировался на магнитную аномалию, вызванную сопутствующими породами. Любопытный он все же. И, вроде бы, о войне с гухулами должен думать, а не алмазное месторождение изучать. К тому же такими вещами положено интересоваться, скорее, Преобразователям. Юст ходил за Айгуром следом, не отпуская далеко – так, на всякий случай.

– Эти трубки – следствие магматического взрыва, – магистр Изготовителей казался по-настоящему увлеченным. – Жерло своеобразного вулкана, при извержении вынесшего из глубоких недр на поверхность породы и минералы. Обычно в совокупности подобные процессы занимают в тысячи раз больше времени. Все дело в Катастрофе. В уникальности созданных ею условий. Выбросы проходили неимоверно быстро.

– Да, как-то так мне и рассказывали, – согласился Юст. Если точнее, Кенлар рассказывал. – Вдоль побережья много таких трубок и, скорее всего, среди них есть и другие с алмазами.

Да и помимо алмазов у подножия хребта наверняка можно было много что найти, но людских ресурсов для разведки критически недоставало.

Камни, которые добывали здесь, были исключительное чистые, прозрачные. Тоже следствие уникальных условий. Алмазы вместе с другими сопутствующими минералами иногда буквально валялись под ногами – на поверхности, вдоль речного русла. Иначе бы люди капитана Бенгарта их просто не обнаружили.

Юст взрывал породу и непосредственно в трубке – как при помощи пороха, подрывая на расстоянии заложенные в шурфы заряды, так и самостоятельно, пуская плазменные пучки в наиболее слабые структуры. В Вестринскую войну он получил достаточно возможностей попрактиковаться в обоих способах.

Сборы не заняли много времени, и лиорентийцы двинулись в обратный путь. Их процессия волей-неволей растянулась, Юст находился посередине, чтобы удерживать связи со звеньями своей сети. Ни Охотники, ни другие маги пока не появлялись. Юст не ощущал их присутствия, но, разумеется, все время был настороже.

В большей своей части дорога просто спускалась со скалистых предгорий, идя поверху, над речным руслом. На выжженных солнцем каменистых осыпях мало что росло, но много что ползало, в том числе ядовитые многоножки, здоровенные чешуйницы и ракоскорпионы с длинным узким отравленным шипом на конце хвоста. Юст отгонял всю эту нечисть, воздействуя на их нервную систему отпугивающими сигналами. Ближе к побережью растительность становилась богаче и смертоноснее. Попадались дрянные растения, которые стреляли струями едкой жидкости, вызывавшей сильные ожоги, заросли колючих кустов с ядовитым соком, конусообразные деревья, созревшие плоды которых взрывались и раскидывали на десятки шагов острые шипы. Хотя особенности местного растительного мира были известны и проложенную дорогу регулярно зачищали, обратный путь не сулил легкой прогулки.

Юст предполагал, что, как и хищные деревья, все эти растения появились на Земле Бенгарта не сами по себе, а у тех магов, кто их придумал, было на редкость богатое воображение.

До лагеря оставалось где-то полтора часа хода, когда Юст почувствовал пятерых Охотников. Чтоб они сквозь землю провалились! Неймется им!

Об Охотниках Юст знал, в основном, то, что они чуяли следовое Излучение гораздо лучше, чем прочие маги, в людях видели мясо, и не брезговали человечиной. Своими прыжками, жестами, танцами они замыкали сигналы в мозгу жертвы, вызывая у нее оцепенение, или, наоборот, панику, заставлявшую спасаться бегством – и тогда Охотники бросались за добычей в сладостную погоню. Несколько ограниченный набор стратегий, не позволявший рассчитывать на успех в данном конкретном случае, как казалось Юсту. Тем не менее, их было пятеро – по меньшей мере. Ничто не мешало другим переместиться туда же, и не только Охотникам…

– Айгур! – позвал Юст, ткнувшись Изготовителю в мозг.

– Я чую, – напряженно отозвался тот.

Затем перед Юстом возникли двое – стремительные, гибкие, безжалостные. Желтые глаза с щелевидными зрачками. Узкие, вытянутые вперед лица казались невыразительными из-за того, что мышцы были заточены на вертикальные движения челюстей для разрезания плоти. Ноздри трепетали и раздувались в предвкушении. Охотники нетерпеливо пританцовывали на месте, поигрывая длинными хлыстами с вплетенными кристаллическими пластинами и раздвоенным наконечником. По их телам прокатывались волны возбуждения, хлысты выписывали в воздухе сложные рисунки, призванные перемыкать в мозгу жертв нервные цепи. Ну, тут уж не прокатит!

– Дайте пройти, – с угрозой произнес Юст. – Если вы тронете хотя бы одного из нас, я вас убью.

Он не успел договорить – еще трое Охотников напали на их колонну сзади. Один взвился в воздух в стремительном прыжке. Хольм, находившийся в арьергарде, молниеносно перерубил клинком два полых толстых стебля, из которых брызнули мощные струи едкого сока. Они поразили нападавшего прямо на лету, отбросив на несколько шагов. Охотник взвизгнул от боли. С остальными двумя разбирался Айгур, и Юст надеялся, что магистр Изготовителей управится со своими противниками.

Еще один Охотник прыгнул на Юста сзади, а двое первых одновременно атаковали спереди, рассекая воздух свистящими хлыстами. По сети Юста ударили помехи, грозя ее разорвать, соединение между узлами дестабилизировалось. Юст ощутил всплеск Излучение от перемещения еще нескольких магов, и не удержался от паники, почти в истерике расширив на полную каналы пропускания. Контроль уплыл. Сознание уплыло. Но он помнил свои действия.

Он установил по бокам колонны лиорентийцев щиты, затем, подпрыгнув, скрутил в воздухе заднее сальто и с разворота впечатался в того из Охотников, что напал со спины. Затем перехватил голыми руками два хлыста, дернув, перекрутил их вокруг своих противников и потянул изо всех сил, так что кристаллические пластины разрезали тела чуть не до позвоночника. И все это время Юст ощущал себя запертым в собственном теле немым зрителем, не способным ни во что вмешаться.

Потом каналы сузились и сознание вернулось, как и контроль над сетью. Трое Охотников лежали на земле. Двое уже не шевелились, один еще мучительно корчился. Не из-за хлыстов. Юст – сверсознание – просто расплющило им мозги. Он ощутил шок от того, что убил их. Потому что впал в панику и отдал контроль. Ужас захлестывал мозг. Он убил. А какой у него был выбор? Пользуясь сетью, Юст постарался восстановить равновесие – как мог.

Он увидел, что руки у него в порезах и крови, оба рукава изодраны. Кровь капала с пальцев, но ему было все равно, и боли он не чувствовал. Шок не желал проходить до конца.

Щиты стояли. Юст заметил троих Воспринимающих, двух Камнедробителей в алых масках, Харахана, Преобразователей в фиолетовых плащах – у одного в руках был Уничтожитель, Сю-Джин с приятельницами, Юсуфара со своими Видящими. Полный комплект.

Маги были готовы к противостоянию друг с другом, но пока удерживались, не решаясь ударить первыми. Юст следил за ними, за каждым их движением.

Айгур был, вроде бы, в порядке, в отличие от еще одного Охотника. Второй таки предпочел убраться подальше.

Итого – пятеро мертвых Охотников. Много. Однако, если маги решатся продолжить битву, трупов станет еще больше.

Айгур подошел к Юсту. Хмурый, напряженный. Ждал. И Юст ждал, и все остальные ждали, что будет дальше, молча уставившись друг на друга.

– Давайте не будем… усугублять ситуацию, – попросила приятельница Сю-Джин в голубой тунике.

«Магистр Ксардия, Созерцательница», – мысленно пояснил Айгур.

Невозмутимая, уверенная. С Сю-Джин у нее было много общего. Созерцатели – точнее, Созерцательницы – Юсту, определенно, нравились. А, возможно, ему нравились гмм подобного типа женщины, и дело было не только в невозмутимости.

– Давайте не будем, – согласно проскрежетал Юсуфар. Два его ворона, пронзительно каркая, нарезали круги над, так сказать, местом потенциальной битвы. – Мы и так уже сегодня недосчитались… семерых, вроде бы? Безвременно почивших и ушедших от нас…

Прямой дорогой в Адскую Бездну.

А Юсуфар однозначно считал, что преимущество на их стороне, и на Юста смотрел, как на что-то очень, очень опасное и одновременно… обнадеживающее.

– Это было крайне самонадеянно – рассчитывать справиться с магом, у которого под рукой больше десятка сосудов, – заметил Великий магистр, – да еще и целый героический магистр Изготовителей в услужении.

Айгур скривился и обозвал Юсуфара про себя не слишком приличным словом. Не было в нем пиетета перед Великим магистром, не было.

«А ведь у них едва не получилось» – подумал между тем Юст и содрогнулся, вспомнив охватившую его панику, из-за которой сеть чуть не распалась. И, да – Юсуфар назвал его магом, какая честь!

Харахан, поколебавшись, кивнул. Главный из Воспринимающих долго раздумывал, поглаживая свою подвеску со Змеехвостым зверем и, наконец, произнес:

– Не будем!

«Пока не будем», – перевел для себя Юст.

Лиорентийцы пошли к берегу, а маги молча последовали за ними, держась на некотором расстоянии.

Так они добрались до пляжа. Было время заката. Длинные тени ложились на песок, океан на глазах заглатывал огромное оранжевое солнце, рассыпанные по воде золотые искры тухли. Прибой шуршал накатывавшими волнами, оставлявшими после себя ленты бурых водорослей, по которым бегали маленькие крабы. В устье втекавшего в бухту ручья возились черепахи.

Адмирал лично подал сигнал на «Сияющую», чтобы спускали шлюпки. Сумерки наползали быстро, как и положено в низких широтах.

К Юсту подошла Сю-Джин вместе с Ксардией. Он тотчас открыл новый канал, устанавливая соединение. Сю-Джин молча разглядывала его и засохшую кровь, покрывавшую его руки, словно ей в голову внезапно пришла какая-то мысль.

– Ты знаешь, что такое связь крови, Юст Хольгерстон? – передала она ему.

Юст отрицательно качнул головой. Но он помнил Ангушт, Дворец Великого магистра, Чашу Предсказаний и Юсуфара, выкачивавшего у него кровь из вены для каких-то своих, разумеется, неозвученных целей.

– Я знаю, что кровь, взятая у одного мага, не подойдет другому, вызовет… отторжение, даже в небольших количествах, – осторожно сказал Юст вслух.

Ксардия между тем изучала его как крайне интересное и драгоценное украшение. Уникальное по своим качествам.

– Ммм, – протянула она, обращаясь больше к Сю-Джин. – Ты не соврала. Очень красивый и очень сильный.

– А еще очень добрый и очень умный, – добавил Юст, хотя ОЧЕНЬ уж умным он себя не считал.

– И очень скромный.

– Это тоже, – согласился Юст.

Сю-Джин, казалось, вообще не обратила внимания на их короткий диалог.

– Приходи в нашу Обитель, как сможешь, и позови меня! – передала она мысленно, потом достала из прицепленной к поясу сумки пузырек и добавила вслух: – Просто заживляющая мазь – обработаешь раны.

– Давайте пока мне, – подступил Тэт. – Я все сделаю, как надо.

Сю-Джин протянула Тэту пузырек. Юст понюхал – разило даже сквозь крышку.

– Не бойся, не отравлена, – заметила Сю-Джин не без язвительности. – Я не намереваюсь сжить тебя со свету.

Тэт принял ее заявление чересчур близко к сердцу и нанес себе немного мази на тыльную сторону кисти. Преданный.

Юст Созерцательнице доверял. Достаточно доверял.

Вскоре показались шлюпки, и адмирал принялся распоряжаться:

– Сначала отправляем людей, потом разберемся с грузом.

В набегающей тьме лиорентийцы рассаживались по лодкам, Юст следил за магами. Он надеялся, что больше они все-таки ничего не выкинут.

– Что это у вас в седельных сумках? – спросил неожиданно Воспринимающий – тот самый, с подвеской на шее.

– Алмазы. Можете поискать копи, они недалеко, – Юст дергано улыбнулся.

«Чтоб вы там все передрались друг с другом или достались на обед ракоскорпионам», – подумал он про себя.

– Это Вер-Геер, – пояснил Айгур. – Правая рука Великого магистра Дер-Ревена. Берегись его! Берегись всех, но Воспринимающих – особенно!

– А вы берегите себя! – сказал Юст, на что Айгур угрюмо усмехнулся – он, разумеется, не собирался следовать совету.

– Понимаю, без толку вам это говорить, – вздохнул Юст и, указав подбородком на Вер-Геера, спросил: – Эта его подвеска на кристаллической цепочке, которую он так лелеет… Она мне отчего-то кажется… знакомой или что-то в этом роде… Что за зверюшка с перепончатыми крыльями, когтистыми лапами и чешуйчатым хвостом – не знаете?

– Вер-Геер часто с ней ходит – по крайней мере, в последнее время, – ответил Айгур. – Я кое-что читал и спрашивал… своих знакомых. Этот называется Змеехвост. Он символ Ясык-Балюля, восточной части земель, принадлежащих Воспринимающим. Еще он связан с религиозными верованиями – не с Небесным Отцом, у Воспринимающих есть свои… особенности. Они поклоняются Ключнику, Пожирателю душ, а Змеехвост – его помощник или слуга, кто-то вроде цепного сторожевого пса. Впрочем, вряд ли это так важно.

Айгур, как и вчера, достал жужжащий передатчик и досадливо повел плечом. Его снова вызывали в Беляр. Снова некстати.

– Вы могли бы мне все-таки рассказать, что раньше хотели, – попросил Юст, решив проявить настойчивость.

– Мог бы, – Айгур поморщился. – Пожалуй, даже должен был бы… Только времени нет. Передатчик давно уже сигналит. Судя по всему, дело срочное.

– Тогда вот… Подождите еще немного.

Юст посмотрел на свои ладони, пошевелил пальцами и понял, что писать не сможет. Тогда он попросил Тэта вытащить из заплечного мешка лист бумаги и карандаш. Юст мысленно передавал Тэту расшифровку одного из семейных кодов для Быстрой связи, и тот, встав прямо в песок на одно колено, а на другое положив лист, записывал. Потом Юст воспользовался копиром и отдал один экземпляр Сю-Джин, а второй – Айгуру.

Раньше, чем корабли доплывут до Диоданских островов, связаться, к сожалению, не получится. И в случае с Айгуром Быстрая связь была чуть ли не единственным способом. По крайней мере, лучшим из тех, что Юст мог придумать. Один Пророк знает, что станется с Айгуром и Беляром через два с половиной месяца… Ну, наверное, знает еще Небесный Отец – он велгарцам как-то ближе будет.

– В Даоро-Бу есть станция Быстрой связи. Напишите мне туда! Вы, Айгур, напишите мне все, что не рассказали. Это может быть важно! Не откладывайте! Если станция в Беляре не работает, вы ведь можете куда-нибудь еще переместиться, хоть в Анидаб-Дорему.

– Хорошо, – сказал Айгур, перегибая пополам лист и убирая во внутренней карман. – Наверное, написать мне будет проще, чем рассказать. Здесь много посторонних ушей, Юсуфар бдит и не даст так просто отгородиться защитой. А это… довольно личное.

– Обещайте! – потребовал Юст.

– Ты очень настырный, парень, – Айгур вздохнул и сказал: – Обещаю.

Айгур переместился. Юст дождался наконец, когда все лиорентийцы погрузятся в шлюпки и отплывут. Свет сигнальных фонарей отражался в колыхавшейся воде. Волны с плеском накатывали на берег и впитывались в песок, шипя пеной.

– Приятно было познакомиться, – пробормотал Юст магам, запрыгивая в последнюю лодку.

По-прежнему соединенный со своими товарищами, он стоял на корме и, переключившись на ночное зрение, наблюдал за красными теплыми фигурами на удалявшемся берегу. Вокруг корпуса лодки и погруженных в воду вёсел расходились всполохи голубого свечения. Искры убегали в стороны и в глубину и медленно гасли.

Едва забрав на борт шлюпки, корабли отдали якоря. Ветер был не особо благоприятный, шли крутыми галсами и не быстро, но за пару часов удалились достаточно, чтобы Юст позволил себе, наконец, отключить соединение. За это время Тэт обрезал рукава рубашки, а корабельный лекарь обработал раны на руках и наложил швы. Юст, всегда такой чувствительный к боли, ощущал ее как очень далекую, не имевшую к нему отношения.

До Бурлящей полосы оставалось еще часа три хода, и пересекать ее все равно нужно было при свете дня, а пока ему следовало отдохнуть.

Юст спустился к себе в тесную каюту, сел на койку – не подвесную, а прибитую к палубе – и привалился затылком к переборке. Закрыл глаза, но спать он не мог. Раны в прорезанных едва ли не до костей ладонях дергало. Ему было плохо и жалко себя.

Но посидеть и пострадать спокойно ему не дали. Через недолгое время явились Хольм, Гелект и инспектор Арсэль – с корзиной еды и двумя бутылками рома. Без стука, как к себе домой. Они с трудом разместились в отнюдь не просторной каюте, Юст вынужден был отодвинуться в самый угол. Офицерская кают-компания, всяко, просторнее, но сюда хотя бы никто больше не впихнется, и обстановка более… приватная. А Хольм вместо рома мог бы и вино притащить – у него наверняка еще осталось…

Хольм высунулся наружу и крикнул:

– Подвахтенный! Велите приготовить нам кофе и принесите горячей еды!

Гелект распечатал бутылку, налил Юсту ром в серебряную кружку и протянул:

– Держать сможешь?

– Да, – шевелить пальцами было больно, но можно.

Юст залпом выпил, взглядом потребовал еще, выпил вторую кружку.

– Хватит, – сказал адмирал. – Пусть лучше поест.

Поест – ага! Сухари с соленой рыбой! Тем не менее, Юст жадно умял их фактически в одиночку и подчистую.

– Что с тобой? – требовательно спросил Хольм.

– Ничего. Устал просто.

Хольм вздохнул:

– Ты утром должен быть в норме.

– Не беспокойтесь, буду, – мрачно уверил Юст.

Внутри понемногу разливалось приятное тепло. Больше не от рома, а от их заботы. И от смешанной с жалостью любви к себе… Ну и пусть, – подумал Юст. Пусть увидят его таким, какой он сейчас есть – нытиком и слабаком.

– Я убил их, – выдавил он. – И тогда мне было все равно…

– Юст, ты нас всех вытащил оттуда, – сказал Хольм.

– Для начала, я вас всех туда затащил.

– Ты… никогда не убивал раньше? – с удивлением спросил Гелект.

– Ты ведь офицер, Юст, – Хольм внимательно посмотрел на него и налил еще рома в кружку. – Ты участвовал в Вестринской войне.

Юст дернул бровью:

– Участвовал… Я плохой солдат. Я не умею правильно убивать…

Солдат, морской офицер… Не настоящий. Да, он разбирался в навигации, командовал семейными торговыми судами, но не военными, а зимы проводил в Белзейских горах – далековато от моря.

И чин у него был отчасти покупной, благо не требовал утверждения в Адмиралтействе. И работа в Арсенале тоже досталась благодаря высокому покровительству. Да, Юст мог то, что не мог никто другой, обладал уникальными… характеристиками, и его положение было особым – в разных смыслах., и в экспедиции он числился личным помощником адмирала.

И в Вестринской кампании он участвовал не в качестве морского офицера. Он был ручным зверьком Ингара, его личной игрушкой, которую тот использовал по своему усмотрению. И сам ведь добровольно вызвался на эту роль, его никто не заставлял! На протяжении восьми месяцев они мозолили друг другу глаза каждый день с утра до вечера, Ингар нагибал его и так, и этак – и ничего, Юст как-то пережил. Хотя они с Ингаром категорически не принимали друг друга, все было… терпимо, если бы не сражения, не этот кровавый ужас…

Поле, покрытое застывшей кровавой коркой. Трупы, окровавленные обрубки, брошенное оружие, приглушенный заморозками смрад… Засохшая кровь на рукаве его куртки. Кровь… Везде кровь… Голошеий гриф с маленькой, покрытой белым пухом головой, передумавший улетать куда-то там на юг, заглатывал вырванное из тела одного из гвардейцев глазное яблоко. Не из трупа… В теле еще теплилась жизнь – ребра поднимались и опускались…