Целься в сердце бесплатное чтение

© Габова Е., 2025

© Лапшина Д. Ю., рис. на обл., 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Целься в сердце

Повесть

Белка прыгнула на соседнюю сосну и, свесив головку, стала разглядывать папу с Наткой. Отец смотрел то на зверька, то на дочь и улыбался.

– Папа, ну что же ты! Стреляй! – крикнула Натка.

Белка прыгнула на ветку пониже.

– Стрелять? – спросил папа и прищурился.

– Давай, давай! Упустишь!

– Не жалко?

– А! – сказала Натка и махнула рукой. Странный у неё отец. Охотник, а задаёт такие вопросы. И белка тоже странная. Другая бы на её месте давно ускакала, а эта, гляди, любопытная.

– А любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – сказала белке Натка.

Отец снял с плеча ружьё, но не стал целиться, а передал его дочери.

– Стреляй сама.

Натка приладила ружьё к плечу, прицелилась и выстрелила в любопытную белочку.

Зверёк перекувыркнулся в воздухе и упал в белый мох.

– Молодец, не разучилась.

Натка зарделась. Да, она умеет стрелять и гордится этим. Отец научил её, когда ей было тринадцать.

Она подошла к сосне, подняла белку с усыпанной сосновыми иглами земли и передала отцу. Тот поглядел – дробь попала в мордочку – и сунул зверька в сумку, перекинутую через плечо.

Натке четырнадцать. Она высокая и тоненькая. У неё зелёные глаза. Она учится в девятом, отличница и тоже этим довольна. Натка вообще довольна собой и своей жизнью. Мама у неё – учительница. У папы – свой маленький бизнес. Но главное – он охотник. Правда, в последнее время из леса он возвращается без добычи. Когда Натка спрашивает почему, отец странно отвечает:

– Не хотелось стрелять.

– А что же ты тогда делал в лесу?

– Просто ходил. Смотрел. Наблюдал.

– Ты же мне хотел сшить шубу из белки!

– Я купил тебе дублёнку. Тебе мало?

Натка пожимает плечами.

Дублёнка у неё хорошая, верно. Ничуть не хуже, чем у Славки Микулиной, которую каждый день привозят в школу на «Пежо». Но дублёнок много, а беличья шубка была бы у неё одной в классе. Да ладно, не очень-то она переживает из-за шубки. Просто отец обещал.

Пропела какая-то пичужка. Синичка. Другие птицы все давно улетели. Вот-вот наступит зима. Земля уже промёрзла, но снег ещё не выпал. Серебристый мох похрустывает под ногами. Натка любит, когда по воскресеньям отец берёт её с собой в лес. Только это нечасто бывает: то он в командировке, то на охоту идёт с друзьями – они тогда неделю могут прожить в маленькой лесной избушке. А сегодня вот такое удачное воскресенье.

Из леса вышли прямо к машине – тютелька в тютельку. Тронулись. По лесным дорогам надо ехать осторожно: то пень выскочит, то лужа от края до края. Старая папина «шестёрка» этого может не пережить.

Остановились недалеко от города: здесь, на берегу пруда, у них всегда последний привал. Они разводят костёр и пьют чай. Пруд такой большой, что противоположный край даже не проглядывается в осенней дымке. Почти всю гладь пруда затянуло льдом.

– Видишь четыре точки? – отец указал вдаль. – Во-о-он там лебеди отдыхают.

Натка прищурилась, но всё равно ничего не смогла разглядеть.

– Возьми подзорную трубу.

Четыре лебедя стояли, каждый на одной ноге, спрятав головы под крыло. Спали? Было такое впечатление, что они крепко-накрепко вмёрзли в лёд во время своего сна и уже никогда не проснутся.

– Отдыхают, – повторил отец, – а где-то стоит лебединый сторож с камешком в клюве. Если он заснёт нечаянно, камешек выпадет и разбудит его.

Натка с подозрением посмотрела на отца.

– Ты это сам видел?

– Камешка я, конечно, не видел. Читал про это. Но то, что к лебедям не так просто подобраться, знаю: пробовал. Не получилось.

– А почему птицы не улетели раньше?

– Вот как раз собираются. Они каждую осень здесь бывают.

Затрепетал рыжими крылышками костёр. Отец установил на срубленной жердине котелок с водой, в которой плавали льдинки, похожие на сладкие леденцы.

Они уже допивали чай, когда отец показал в небо:

– Летят.

И Натка увидела, как красиво и высоко летели птицы. Солнце уже заходило, и крылья белых лебедей отливали розовым. Снизу, откуда на них смотрели папа и Натка, птицы были похожи на бело-розовые крестики.

Натка им помахала.

– Долетят они до своего юга, папа? Ведь уже всё замёрзло. Чем они будут питаться?

– Долетят. Красивые птицы.

В школе Натка никому не рассказывала об охоте. Подумаешь, подстрелила белку! Да она вообще не болтлива.

В понедельник была контрольная по алгебре.

– Так. Отложили все свои проблемы в сторону, – сказала Агния Львовна, – начинаем работать.

И отошла к окну.

Юрка Кобрин нацепил наушники и включил музыку на телефоне… Агния Львовна как будто в окне увидела, что Юрка слушает музыку.

– Кобрин, сколько раз говорила: телефон не для урока. Убери, – сказала она.

Юрка сделал вид, что не слышит. А может, и правда не слышал. Наушники же. Учительница выросла рядом с ним, как скала.

– Кобрин!

Юрка вытащил из уха один наушник и поднял на учительницу страдальческие глаза.

– Агния Львовна, я ведь никому не мешаю? А музыка помогает мне сосредоточиться.

– Ни за что не поверю, – сказала Агния Львовна. – Отдай мне свою музыку – на время урока.

– Нет, – сказал Юрка, – я лучше просто не буду слушать.

И убрал телефон. Чего учительница цепляется к Юрке? Ведь он хорошо учится. И правда, никому не мешает. Интересно, какая у него музыка? Наверное, какая-нибудь без слов. Узнать бы, подумала Натка, да как? Она стесняется спрашивать что-то у парней.

У них с Юркой один вариант – второй. Ответы задачек Натка у него на перемене спросит, а вот о музыке – ни за что.

Она и Юрка, единственные из класса, получили за контрольную пятёрки. Почти всегда так было. Этим они с Кобриным выделялись в пару недосягаемых. А вот по сочинениям у Натки были четвёрки, а у Юрки и сочинения получались, как у настоящего писателя. Правда.

Натка сочинения не любила. Особенно на свободную тему. Однажды дали задание написать об улице, на которой они живут. А что сказать об их дурацком районе, где рядом с двухэтажными деревянными домами – грядки с луком и картошкой? Что тут интересного? То, что сосед, Витькин отец, каждый день напивается и, когда идёт домой, шатается, размахивая руками, того и гляди свалится. И валился – несколько раз Натка видела, как дядя Жора лежит на земле. Тогда ребята искали Витьку: «Иди, поднимай отца», – а ему было стыдно, и он прятался.

Или написать про собаку Ладу с хвостом-колечком? Натка щенком нашла её на улице, выходила, гуляла со своей любимицей каждый день. Она долго плакала, когда Лада умерла. Или написать о том, как тётя Юля из их подъезда уезжает на вахту к нефтяникам, а к её двенадцатилетнему сыну Вовке в это время приходят старшие дружки и напиваются? Тётя Юля ездит на заработки, потому что иначе, по её словам, им с сыном не на что будет жить. Папа говорит, а зачем ей тогда жить, если сын оступится и станет наркоманом? Потому что никто не знает, что делают у Вовки старшие ребята, может, и колются.

Нет, не о таком районе мечтает Натка. Ей нужен центр города, большой белоснежный дом, где живут приличные люди, где нет пьяниц, а все ребята поголовно занимаются в музыкальных школах. Ну, пусть не поголовно, пусть половина. Сама Натка в музыкальную школу тоже не ходит, но зато она изучает английский в престижной языковой. Когда они с ребятами из этой школы ездили в Болгарию, то даже пробовали говорить по-английски.

Натка сидела в своей комнате и грызла ручку, думая о сочинении. В голову ничего не лезло. Подошёл папа:

– О чём ты думаешь, кума Ерёма? – это у него присказка такая. – Половину ручки уже изгрызла.

– Задают дурацкие темы, вот и ломай голову, – буркнула дочь.

– А какая тема?

– Наша улица, наш двор.

– Прекрасная тема, Натка! – Папа оживился, заулыбался, морщинки вокруг глаз так и засияли.

– Что тут прекрасного? Что я им напишу? Про наш старый драндулет под окном?

– Драндулет очень даже замечательный. Я его могу в лесу на несколько дней оставить – и не боюсь. Если бы это был «Мерседес», представляешь, чего с ним стало бы?.. Рожки да ножки… Натка, в самом деле, интересная тема!

Папа сел на диван. Ага, заинтересовался?

– Интересная? Вот и напиши.

– За тебя?

– За меня. А чего такого?

– Хорошо.

Папа взял бумагу, карандаш – он не любит ручки, всегда пишет карандашом – и удалился на кухню.

– А тебе спать пора, – заглянул он снова, – ложись, завтра утром перепишешь.

Когда Натка легла, а он зашёл её поцеловать, Натка спряталась под одеяло. Она уже не маленькая, чтоб её целовали перед сном.

А папа вышел во взрослую комнату и сказал маме, Натка слышала:

– Обрати внимание: она спит в бюстгальтере.

Мама ничего не ответила.

– Наталья, ты слышишь? – спросил папа громче. Наткину маму тоже звали Наталья, поэтому Натку зовут кратко, а маму – полным именем. Папе очень нравится это имя, поэтому он и дочь так назвал. Наверное, он крепко любит маму.

– Слышу, – ответила мама, – пусть спит. Я в четырнадцать лет так же спала.

– Это же вредно…

– Ничего.

– Хотел её поцеловать – под одеяло спряталась. Прямо дикий какой-то зверёк.

– Большая уже, стесняется, – ответила мама.

За папино сочинение Натке поставили пятёрку. Когда продиктовали отметки, она почему-то повернулась и посмотрела на Кобрина. Тот поднял большой палец: «Молодец!», а Натка покраснела: знал бы он, какой она «молодец». Учительница даже прочла сочинение классу. Всем понравилось. Ну, ничего, понятно же, что в следующий раз Натка сама справится.

Похвалить папу Натка не успела: он уехал в Москву за товаром. У отца очень простой бизнес: ездить в Москву за какими-то железками (он сам так говорит, а что там на самом деле, Натке не очень-то интересно), а потом развозить их по местным магазинам. Это тяжёлый труд. Толкаться на складах и рынках, грузить огромные рюкзаки и сумки – Натка ни одну из них с места не сдвинет.

А риск! Ведь с собой приходится возить немалые деньги. Конечно, сейчас рассчитываются, в основном, картой, но папа всегда берёт много налички.

В одной из поездок произошло вот что. Отца зажали между забором и складом на каком-то московском рынке человек восемь идиотов. На улице уже темнело.

– Ну чего, поговорим? Не боишься? – нагло спросил один, наверное, главный.

– Нет, ребята, чего вас бояться? – ответил папа своим глухим голосом. (Натка хорошо представила, как он это спросил. Прищурился и спросил.) Он уверенно сунул руку в карман и стоял, не боясь, прямо смотрел им в глаза.

– Спокойно, дядя, не суетись, мы только попугать хотели, – ухмыльнулся главный, а у самого глаза забегали.

Папа это рассказывал маме вечером, когда Натка, по их мнению, уже спала.

Хоть папа и «бизнесмен», но живут они так себе. У них двухкомнатная квартира в двухэтажном деревянном доме. Правда, комнаты большие, и кухня тоже, но Натка хотела бы жить в большом белоснежном многоэтажном красавце.

Папа продаёт свой товар оптом в магазины, накидывая сверху немного, совсем немного – иначе брать не будут. Это «немного» и есть бюджет семьи. Мама совсем мало получает. Папа мог бы продавать гораздо дороже, если бы у него была своя палатка. И мама его уговаривала – ей хотелось, чтобы бы в семье было больше денег. Но папа отказался наотрез:

– Я не торгаш и стоять на рынке не буду!

Папа у Натки большой и сильный. Чёрные волосы с проседью. Глаза голубые, маленькие, с острыми ресницами. Если он не побреется два дня, то зарастает щетиной по самые ресницы, и его щёки становятся колючими. Натка знает это по тому времени, когда она ещё позволяла папе себя целовать. Но в последний год – ни за что. И у врача она при нём ни за что не разденется. Папа удивляется. Как же он не понимает, что Натка выросла, что в четырнадцать лет девочка – уже не девочка, а девушка? Натка в пять лет, и Натка в четырнадцать – есть разница? Если она сама чувствует это, то почему не понимает он? А вообще, Натка папу своего очень любит и не хотела бы никакого другого.

Натка пошла в отца. Она выше всех девчонок в классе. Наверное, будет тоже высокая, как он. Вот этого не надо бы. Что за каланча под два метра? Только глаза у неё не голубые, а зелёные. Папа говорит, что Натка похожа на сосенку – высокая и тонкая, глаза – под цвет хвои. Натке нравится сосна. Она где-то песню слышала: «Я хочу быть высокой сосною». Ну, насчёт того, хочется ей быть деревом или нет, она не знает; скорее нет, но если уж быть деревом, то именно смолистой пахучей сосной, по веткам которой прыгают белки.

Юрка Кобрин подошёл к ней после уроков и спросил:

– Слушай, Сергеева, если я тебя на день рождения приглашу, это не будет смешно?

Шедший мимо Вовка Авдеев услышал и заржал:

– Будет, будет, ещё как!

– Ты, Авдеев, олух царя небесного, – сказал Юрка. А сам покраснел и отошёл от Натки. Она даже ответить ничего не успела. Ох, и рассердилась она на Вовку! Такой дурень! Конечно, она бы пошла к Юре. Что здесь смешного? Он хороший. И внешне ничего. У него только нос немного прыщавый. Но это, все знали, пройдёт. Даже без всяких мазей, которые без конца рекламируют по телевизору. Просто у них такой возраст – прыщавый. Подростковый.

Натке казалось, что прыщики у них не только на лице, но и где-то в душе. То вдруг захочется плакать. То беспричинно смеяться. Иногда Натка бредёт по улице, видит: на земле палка валяется. Ну, валяется и валяется. А Натка её вдруг подбирает и бросает высоко в небо. Не глупость ли это? Как будто руки чешутся, до того хочется зашвырнуть палку выше облаков.

Натка пришла домой и написала:

«Юра! Это нисколько не смешно, если ты пригласишь меня на день рождения. Н. Сергеева».

Натка думала, что завтра она отдаст эту записку Юрке. Конечно, если Авдеева не будет рядом. Но вечером, уже перед сном, она посмотрела эту свою записку и порвала в мелкие клочья. Вот ещё – мальчишкам записки писать! Она не Галка Игнатович: та постоянно переписывается записками с парнями. Да ещё на уроках. Конечно, можно было написать об этом «ВКонтакте», но Натка и Юрка там не были друзьями.

Одну такую «записочку» Галка показала. После школы они с Наткой, как всегда, шли домой вместе. Галка вытащила перчатки из кармана и на снег выпал сложенный вчетверо лист.

– О! Смотри! – сказала Галка, подбирая листок с тротуара. – Это мой конспект по географии. – Она развернула листок. – О-о-о! О чём на географии говорили, напомни?

– О природных ресурсах.

Галка засмеялась.

– Вон посмотри, какие природные ресурсы я нарыла!

И подала Натке бумажку.

«14-го соревнования по плаванью. Придёшь за меня поболеть?» – прочла Натка первую строчку, узнав Галкин почерк.

«Нет времени», – это уже другой почерк. С кем Галка на географии сидела? Ага, с Игнатом. Она с разными мальчишками сидит на разных уроках. С девчонками тоже, случается, сидит, но реже. Учителя устали делать ей замечания. Махнули рукой.

Значит, это почерк Игната.

Ну и дурак. А вечером на дискотеку придёшь?

Не знаю. Очень много уроков.

И почему ты меня ненавидишь?

Я тебя ненавижу?!

А как же.

Ты что. Смотри, обижусь. Никогда больше так не говори.

Не буду. Я хочу умереть.

Дура. Так тоже никогда не говори.

Ты что, мне запрещаешь?

Я тебя прошу. Для твоей же пользы.

Какой заботливый.

А как же. Я вообще хороший.

Ещё забыл, что очень скромный.

Точно.

Вообще-то у меня уже есть к кому на свидания бегать. Так-то!

И к кому же?

Ты его не знаешь. Я сама его всего 2 раза видела.

Если не знаю, тем более скажи.

Ему 17.

Но имя. Имя!

Зачем? Ну, Ромка.

А фамилия?

Зачем мне его фамилия, я же не замуж за него собираюсь.

А за кого ты замуж собираешься?

Ни за кого, ты же знаешь.

Хочешь остаться вечной девственницей?

Очень надо.

И с кем же? Когда?

Что когда?

Ну это…

Найду кого-нибудь.

Кого? Любого?

Нет.

Выбирай того, кто тебя любит!

Меня никто не любит, и я никому не нужна.

Кто же тогда тебя девственности лишать будет?

А кто мне больше понравится. Может, ты?

Что ты… Я тебя недостоин.

– Прочла? – спросила Галка. Лицо её светилось загадочностью. Словно она дала Натке заглянуть за краешек своей тайны.

– Ты даёшь, – сказала Натка. – Как тебе не страшно о таких вещах с мальчишками говорить?

– Говорить, может, и страшно, но мы же переписывались. Всю географию! Знаешь, это классно! И потом: то, о чём в записке, – просто детский сад.

Натка пожала плечами и подумала, что она ни за что не будет говорить о таких вещах с ребятами. Ни говорить, ни переписываться. Никогда.

– Натка! – послышался под окном Галкин голос. В этом не было ничего удивительного, они жили с Галкой в одном доме, только в разных подъездах.

Натка вскочила с постели и подбежала к окну. Было темно, ничего не видно, но Галкин голос сказал:

– Натка, выйди на секунду! Очень нужно! Тебя Юрка Кобрин спрашивает.

– Сейчас! – Натка стала лихорадочно натягивать брюки и свитер.

Вообще-то ещё не было поздно – девять вечера, но в их семье принято ложиться и вставать рано. Если бы дома был папа, он ни за что бы не выпустил Натку на улицу. Да ещё к мальчишке. Папа к ним ужасно строг. Однажды он увидел, как Галка стояла в подъезде с какими-то ребятами. Глаза его спрятались в щёлочки, он зашёл домой и раздражённо сказал:

– Куда Галкины родители смотрят? Я бы её сейчас за шкирку и – домой.

– Пап, да они же просто стоят и разговаривают!

– Всегда сначала стоят-разговаривают, а потом дети получаются.

– Папа! Ты говоришь глупости!

– Ладно, ладно, глупости. Постой вот так у меня!

Натянув на босу ногу сапоги и накинув дублёнку, Натка выскочила на улицу. Действительно, под фонарём рядом с Галкой Игнатович стоял Юрка, в куртке, в шапочке «шлемом», она очень ему шла. «Странно, – подумала Натка. – Откуда здесь Кобрин взялся?»

– Чего? – спросила она, подойдя к ребятам.

– Я твой телефон не знаю, пришлось разыскивать, – объяснил Юрка. – Мы же в школе не договорились из-за олуха Авдеева. Ну, как, придёшь ко мне на день рождения?

– Когда?

– Завтра.

– Меня тоже пригласили! – похвасталась Галка, выступив вперёд.

– Хорошо, мы придём. Да, Гал?

– Конечно, придём! Спрашиваешь! А кто там ещё будет?

– Моя сестра, её подруга и парни из нашего класса.

– Вовку Авдеева ты, наверное, не пригласишь, – сказала Натка.

Девчонки засмеялись.

– Я что, похож на идиота? Ну, жду вас в пять вечера. Пока!

Юрка ушёл, а Галка осталась.

– Он тебе нравится? – спросила она.

Натка пожала плечами.

– Я об этом не думала.

– Мне – нет. Та-а-акой серьёзный. У него только пятёрки на уме. Сдохнуть можно. И нос у него прыщавый. У него, наверное, завтра и музыки-то никакой не будет. Или Бетховен какой-нибудь.

Когда Натка зашла домой, мама уже спала.

«Что же мне ему подарить? Могла бы – белочку, если бы папа сделал чучело», – Натка стала думать о подарке и незаметно уснула.

Она проснулась с непонятным радостным чувством. Как будто за дверью стояла новогодняя ёлка, а под ней в детском башмаке – подарки. И тут же вспомнила: наоборот, это она должна придумывать подарок. Юре Кобрину.

Но радость шла именно отсюда – мальчишка пригласил её на день рождения! Подарить ему какую-нибудь книгу? Лучше всего – справочник или энциклопедию, Юрка это любит, раз всё знает. А ещё недавно Натке самой подарили сборник рассказов про школьников. Классная книжка. Если она ещё есть в магазине, можно купить. Но интересно ли это Юрке? Может, он читает уже исключительно взрослую литературу или только то, что задают по программе, Пушкина, например. А что – это мысль. Если есть «Евгений Онегин» в красивом издании – Натка купит. Мама на это деньги даст. Прямо мучение – подарки выбирать! Особенно парню! «Вот же, – думала Натка, – учимся в одном классе, а я про него ничегошеньки не знаю. Как, впрочем, и про других мальчишек. Ладно, раз он сочинения самые лучшие пишет, значит, книжки любят. Подарю ему книгу».

В школе на перемене она отозвала Юркиного друга, Игната, и, краснея, спросила:

– А чего Юрка читает? Я хочу ему на день рождения книгу подарить.

– Купи что-нибудь из фантастики. Или вот Кинга. Правда, не знаю, кажется, он Кинга всего читал.

После школы Натка купила книгу «Первый день на луне», решив, что это фантастика, которую парень, конечно же, любит. На обложке был нарисован неизвестной конструкции аппарат, в иллюминаторы которого выглядывали испуганные парень и девушка.

Девчонки нарядились. Натка не захотела вылезать из любимых брюк, но надела нарядную водолазку, а Галка – юбку с разрезом и красную, с блёстками, кофточку.

– Как тебе мой прикид? – Галка засмеялась. – Слушай, я в первый раз иду на праздник к пацану. А ты?

– Я тоже.

– Интересно, чего это он меня пригласил? – продолжала Галка. – Тебя понятно, ты ему как сестра, раз вы учитесь одинаково. А я при чём? Может, я ему немножко нравлюсь? А?

– Конечно, нравишься, – сказала Натка. – Ты только ресницы мало накрасила. Сильнее надо.

Натка съехидничала. Туши на ресницах Галки был, наверное, целый килограмм.

Сама Натка не красится. Во-первых, ей и не хочется, во-вторых, если увидит папа… Конечно, сейчас его нет… и всё можно. Мама у неё не строгая, разрешит. Нет, ей просто не хочется краситься, да и всё.

Дом у Юрки тот самый, белоснежный, о котором мечтает Натка. Второй этаж с большим балконом, пять окон. У Юрки собственная комната с кучей техники: компьютер, телевизор, музыкальный центр. Компьютер включён, и на чёрном экране-заставке плавают космонавты. У другой стены – рыбки в аквариуме. Книги на полках: точно, энциклопедии. «Да, – подумала Натка, – что ему какая-то моя книжка».

– Ну, народ, предлагаю отметить мой юбилей! Как-никак, пятнадцать.

Все сели за стол. В бокалы разлили «Кока-Колу» из двухлитровых бутылок. Галка, когда это увидела, удивлённо приподняла брови: неужели на пятнадцатилетие даже шампанского не будет?! А сестра Юрки сказала:

– Мама оставила меня за вами присмотреть, но я вижу: вы люди самостоятельные. Мальчики, ухаживайте за девочками. Юра, ты у меня самый лучший брат.

Она чмокнула брата в макушку и вышла. Подруги её не было и в помине.

– Конечно, самый лучший, раз другого нету, – проворчал Юрка. – Галка, ты чего не пьёшь?

– А шампанского у тебя нет? Или хотя бы пива?

– Торопишься жить? – спросил Юра, ухмыльнувшись. – Нет, родители не купили.

– Галь, давай поменяемся фамилиями? – предложил Игнат. – Я буду Игнат Игнатович.

– А я – Галина Виноградова?

– Круто, правда? Махнёмся?

– Нет, давай подождём, – сказала Галка. – Вот будем жениться, тогда и возьмёшь мою фамилию.

– Вы что, уже договорились? – засмеялся Юрка.

– Представь себе, – Галка кокетливо подмигнула Игнату.

Игнат усмехнулся.

– Ну, Юрий Петрович, за твоё драгоценное здоровье.

Выпили газировку, потом танцевали, и Галка прямо спросила Юрку:

– Ты почему меня пригласил? Я что, тебе нравлюсь?

– Прямо сказать или косвенно?

– Как это – косвенно?

– Что такое косвенное предложение, помнишь из русского?

– Нет, конечно, ну ты даёшь.

– Это не главное, а…

– Да ладно, лучше скажи прямо, а то я ещё не пойму.

– Чтобы Натке не было скучно домой возвращаться. Вы же рядом живёте.

– Да?

– Да.

– Только поэтому?

– Разве этого мало?

Галка выскочила в прихожую и стала натягивать сапоги.

– Вот дурная, – сказал Юрка. – Что я такого сказал?

– Это ты дурной, – ответил Игнат. – Девчонкам надо всё объяснять косвенно, – и тоже пошёл в прихожую. – Галь, брось ты. Останься, потанцуем.

Галка стояла в одном сапоге, а другой собиралась натягивать.

– Я тоже домой пойду, – сказала вдруг Натка. – А то мне и правда скучно без Галки возвращаться.

– Галь, вот видишь, и Натка уходит… – сказал Игнат.

– Давай я тебя провожу, Наталья, – донёсся из комнаты Юркин голос.

– Иди ты, Кобрин, знаешь куда? – Натке стало обидно за подругу.

– Ну, девчо-о-онки, – заканючил Игнат, – да что вы… глупые какие… Мало ли парни чего сморозят? Всё слушать… Ведь это пустяк…

– Пусть уходят, – вдруг крикнул Юрка. И врубил музыку. Громко-громко.

– А ты пей свой лимонадик! – крикнула Галка, но неизвестно было, услышал он или нет – музыка гремела на весь дом.

Девочки выбежали на улицу.

– Зря ты вспылила, – упрекнула Натка. – Сама просила, чтобы он правду сказал. Он и сказал. И что в этом такого? Глупая ты, Галка. Слишком обидчивая, вот что.

– Значит, это ему ты нравишься, – задумчиво произнесла Галка. – Поняла? – она вдруг разозлилась и топнула ногой по мёрзлой земле.

– Ты что? – удивилась Натка. – На меня-то чего злиться?

– Ничего. Крыса ты.

– Ну, спасибо. Между прочим, я из-за тебя ушла от Юрки.

– Можешь возвращаться к своему Юрке. А-атличники, блин!

Галка побежала по двору, утыканному сплошь машинами.

«Вот ненормальная, – подумала Натка. – Ну конечно, так готовилась, красилась-мазалась, лучшую кофточку надела… А он: «Я пригласил тебя из-за Натки»…

Стоп!

Ведь это же открытый текст! Ему нравится она, Натка. Может, он потому и не стал выражаться «косвенно», чтобы Натка услышала. Вот это да! Натка Сергеева нравится отличнику Юре Кобрину. «Ну и как тебе? – спросила себя Натка. – Да никак!»

Назавтра в школе Галка не смотрела на Натку. А если и смотрела, то вид у неё становился вызывающий. «Ну и злись, – подумала Натка. – Сама ты крыса».

И Юрка на неё не смотрел. Один раз подмигнул Игнат. Да ну его! Да ну их всех, парней. С Галкой надо помириться: домой возвращаться не с кем. Но пусть она сама подойдёт.

Наткино место у окна. Она видит, как между рамами валяется бабочка. Именно – валяется. Как сухой лист. Натка знает, что весной, стоит только пригреть солнышку, бабочка проснётся. Но как трудно верится в это сейчас! Бабочка похожа на беличью шкурку, которая у Натки в морозилке лежит. Только шкурка уже никогда не станет белочкой. Лишь чучелом – красивым, пушистым, но чучелом. Его можно будет кому-нибудь подарить. Натка видела – в магазине такие стоят очень дорого; значит, и подарок будет хороший, дорогой.

К доске вызвали Кобрина. Чего вызывают? Всё равно пятёрка. Юрку можно не спрашивать, а просто ставить по всем предметам пять. И выпускать из школы. С золотой медалью, естественно.

Юрка начертил треугольник, написал «дано» и положил мел.

– Я не готов отвечать.

– Как? – переспросила Агния Львовна. – Что ты сказал?

– Не готов.

В классе стояла изумлённая тишина.

– Сегодня вечером пойдёт зелёный снег, – сказала Ирка Павлова.

– Вечером! Глянь – уже идёт, – сказал Петя Вавилов.

Все посмотрели в окно. Шёл снег. Натке показалось, что он и вправду зелёный.

Толчок в спину. Натка оглянулась: сосед, сидящий сзади, протягивал ей сложенный вчетверо листок. «Это из-за тебя», – было в записке.

Юрка только что сел на своё место. Он написать бы не успел. Да он и не смотрит на Натку. Девочка глянула на Игната. Он как будто этого и ждал, состроил дурацкую гримасу и развёл руками.

Натка дёрнула плечом. Получил Кобрин двойку – пусть радуется. В конце концов, надо же когда-нибудь получить и двойку!