Клаус Херрманн (Klaus Herrmann, 1903—1972 гг.), заложник своего времени или «из прошлого в настоящее». Нацисты, чудовища из нашего прошлого, ищут выход, чтоб попасть в наше настоящее и будущее (роман бесплатное чтение

Немного о писателе и золотых двадцатых…

Забегая вперёд, нужно сказать, что книга «Золотая маска», была издана в 1976 г., через четыре года после смерти автора, только благодаря его друзьям и коллегам. Современники, ценившие и любившие творчество Клауса Херрмана, к сожалению, не могли в полной мере узнать его, как мастера социальных романов. Исторический период, в котором он жил сделали его произведения заложниками времени и места: полностью, запрещённый к изданию и публикации во времена третьего рейха и в более близкие к нам пятидесятые – семидесятые годы ХХ века Клаус Херрман, как и другие не эмигрировавшие из Германии писатели – антифашисты, был не актуален для немецкого общества произведениями об аморальности и катастрофичности фашизма, и ужасах творимых на оккупированных нацистами территориях. Издательства, не брали и вообще не печатали такие книги, ссылаясь на то, что на завоёванных территориях при любой войне, это просто неизбежное зло и данная тема не найдёт большой целевой аудитории не только в Германии, но и в других странах, кроме пострадавших стран Восточной Европы и СССР. Что фактически выявляет, имеющуюся тогда негласную обоснованную своими целями, к которым я позже вернусь, цензуру. Более популярна и предпочтительна в это время, была совсем другая литература, но всё же книги о преступлениях против еврейского народа или на тему немецкого сопротивления третьему рейху, издавались. Франц Хаммер3 писал, что поскольку значительная часть общества, тогда вообще не хотела слышать правду о фашизме, предпочитая всё это скорее забыть, Клаус Херрман, начал представлять всё в историческом свете, используя приём «из прошлого в настоящее», впоследствии эти произведения прославили его как автора исторических романов.

Книга «Золотая маска», основана на реальных событиях, производивших в 1924—1929 гг., также называемом золотые двадцатые (нем. Goldene Zwanziger) Германии. Как писал Клаус Херрман, который сам пережил эти годы в Берлине: «Я не знаю, кто придумал эту фразу о золотых двадцатых», я даже не могу назвать этого человека лжецом, скорее всего, он сам поверил в эту чушь. Что же было там золотым, кроме фасада? Безработные, в этот так называемый период экономического подъёма, во всяком случае, не получили ни пылинки от той позолоты»… «Вы все лжецы! Вам следовало бы знать этот период лучше! Неужели у Вас всё было лучше, чем у других? Искренне этому рад. Но вы теперь знаете, каково было например мне, вы увидели это, я не скрываю этого от вас. Вы опять не хотите ничего знать и помнить, вы более искусны, чем я, вы хотите заблуждаться, и когда я сегодня говорю о своей жизни в те годы, вы оскорбляете меня тем, что не хотите, чтобы вам напоминали об этом. Ладно, я молчу, что с вами поделать!»4

Если быть объективными, что в последствии подтверждает и сам автор, в эти «золотые» годы происходит сильный культурный подъём. Так на смену экспрессионизму в изобразительных искусствах, музыке, кино в Германию приходит традиционалистское течение – «новая деловитость», которое было скорее жизнеощущением эпохи, после революционных потрясений и военных лишений. В архитектуре продолжались традиции Баухауса: ведущие архитекторы Э. Мендельсон, Б. Таут, Э. Май и другие строили высококачественные сооружения для широких слоёв населения (жилой комплекс «Подкова», жилой квартал «Новый Франкфурт»). Крупнейшим явлением литературной жизни стал роман – коллаж Дёблина «Берлин, Александрплац» (1929). В Гамбурге и других крупных городах Германии получили небывалую популярность кабаре. Берлин стал театральным городом мира: пьесе, которая хотела добиться успеха на Бродвее, пришлось бы пережить перекрёстный огонь берлинской премьеры. Клаус Херрман в своих заметках об этом периоде, отметил: «…время, в котором разворачивается моё повествование, давно стало историей. Город того времени почти не имеет ничего общего с городом сегодняшнего дня. Берлин двадцатых годов имел совсем другой свет, не ярко – белый от неоновых ламп, а приглушённый желтоватый свет канделябров и красочных рекламных объявлений, пробивавшийся сквозь листву деревьев, и в нем были совсем другие женщины: они не были провинциальными, они не хотели любой ценой выйти замуж, уверенные в себе и независимые, они обладали обаянием, были элегантны, независимо от профессии, не были как сейчас модно говорить «секс-бомбами», но были настолько привлекательны, что без труда одержали бы победу над своими соперницами в Париже, Варшаве или Стокгольме». «…Футбол и фигурное катание вошло в моду только в тридцатые годы. В то время был был только бокс, и велоспорт. Шестидневные гонки на велосипедах были одним из символом «золотых двадцатых» и часто вызвали недовольство берлинцев из-за скандалов со взяточничеством… Астрология, ясновидение, вызывание духов и молитвы о здравии находили сравнительно мало верующих среди скептически настроенных жителей. Я прошу Вас не понимать меня превратно: это исторические факты, которые я не имею права скрывать, Я хочу описать и прославить именно тот город Берлин. Надеюсь я его не перехвалил… Что меня волнует в Берлине? Я его не люблю, я это прямо всегда и всем заявляю. Я считаю глупым и сентиментализмом, когда люди утверждают, что любят Берлин или любой другой город, они любят только свои собственные воспоминания, которые они прославляют сиянием молодости, успеха, богатства или любви. У меня тоже есть свои воспоминания о Берлине, хорошие и плохие… Я уже объяснял, что глупо любить город: Точно так же глупо и ненавидеть город, Не город Берлин причинил мне зло, это были люди, не все, некоторые. И все же я не жалею, что встретил их. Как гласит индийская пословица? «Вытащи золото из пасти змеи!».

«Прошу простить меня за это личное замечание. Нет, ради города Берлина я бы никогда не написал книгу. Это не моё. Всё что касается меня, это люди. Они более чудесны, чем все города мира. Разве не удивительно, когда ты можешь находить себя в них?»5

Знал ли я, этих людей. Сон или кошмар?

Продолжая эту экскурсию, не могу не продемонстрировать мысли Клауса Херрмана, о людях описанных в его романе или тех, кто стал их прототипами. Надеюсь, что мне удастся передать его экспрессивность, манеру и краски речи.

«Прошло почти полвека с тех пор, как я встречался с людьми, о которых хочу рассказать… С тех пор в мире многое изменилось, но это нельзя рассказать несколькими предложениями. Я упоминаю об этом только для того, чтобы подчеркнуть, что действие моей истории происходит в эпоху, столь же далёкую уже от нашей, как и в прежние времена, когда люди жили в пещерах и им угрожали драконоподобные чудовища… Однако, если читатель обратит внимание на этот намёк в моем рассказе, то есть на открытие пещер и драконов, то все кончено – и это в конце концов, его дело. Я, во всяком случае, ухожу в отставку после этого предупреждения и предоставляю его самому себе… Кроме того, я не собираюсь сначала намекать, симпатичны ли мне люди, о которых я рассказываю, или нет, хотя должны быть читатели, которые этого требуют. Симпатия и антипатия не всегда строго разделены: я иногда восхищаюсь тем же человеком, которого больше всего хотел бы убить, за его одно поведение или другое поведение, но может быть ещё и третье поведение, когда он становится для меня одним из тех бедных парней, которых нужно жалеть. Кстати, я ещё не убил ни одного человека, по крайней мере, того, о котором я здесь рассказываю, и поэтому прошу читателя никого не осуждать, если он ему не нравится, у него ещё достаточно времени, чтобы осудить его в конце книги. …, у меня нет таланта судить людей, особенно тех, кто был мне близок…»6

«Но были ли эти персонажи действительно близки мне? И действительно, ли я столкнулся с ними в жизни? Я не хочу исправляться, уже для того, чтобы не вводить читателя в заблуждение. Конечно, я сталкивался со всеми этими людьми из моей истории, когда-то и как-то, но я давно потерял их из виду. И когда я вспоминал о них, образы, которые я сохранил, были бледными и нечёткими как пожелтевшие фотографии. Я взял ручку, оставим это, но будь то даже карандаш, цветной карандаш или кисть художника, я начал работать над старыми картинами и однажды понял, что они почти не имеют ничего общего с картинами моей памяти. Я предпочитаю признаться в этом в самом начале, чтобы потом никто меня не упрекнул. Но в глубине души я не жалею об этом, я даже рад, что люди, которых я знал, изменились в моей картине… Возможно, некоторые из них переехали и сейчас где-нибудь на островах в Южной Гренландии или в бразильских джунглях, но возможно они когда-нибудь и вернуться на Родину! И однажды я услышу в телефоне голос, который не узнаю: «Ты негодяй, что с тобой происходит, все мои разговоры, отношения, все, что я когда-либо делал, все, что я когда-либо делал и делал, все, что я когда-либо …, ты опубликовал и это даже напечатали! Я зайду к тебе сегодня днём, и тогда мы поговорим! … Но я спокойно отвечу на слова муравья: «Эй, кто ты на самом деле? Этот Курт? Тот самый Гарри? Этот Гюнтер? Это уже правильно. Просто приди, старина, и скажи мне, чего ты от меня хочешь. У тебя были рыжевато – русые волосы? Ты ведь был чёрным, а теперь твои волосы и правда кажись, уже седые, неужели ты совсем не в действительности, так сильно любил Трюд? Тебя не отправили в нокаут во Дворце спорта? Нет? Тогда твоё волнение мне непонятно. Но приходи сегодня, только после обеда, мы выпьем бутылку вина и поговорим о прошлом, потому что, очевидно, у тебя другие воспоминания, чем у меня7.…

Хорошо, я бы выпроводил парня. И все же у меня остаётся одно сомнение. Иногда в своих снах, я вижу Чертово колесо, которое после Первой мировой войны, стояло на площади перед вокзалом Фридрихштрассе8 в Берлине, прямо напротив Адмиралспаласт9, его разноцветные огни кружатся вверх и вниз, оно вращается с такой быстротой, что я не могу различить людей, сидящих в раскачивающихся гондолах. Но я точно знаю во сне, что это люди моего происхождения, они говорят мне что-то, чего я не понимаю, вероятно они ругают меня. Затем дьявольское колесо останавливается, и они выходят, Я медленно иду по мосту Вайдендаммер, но они идут за мной, им что-то от меня нужно, Они шумят и шумят, но не догоняют меня. У Бранденбургских ворот я наконец останавливаюсь и жду этих людей. Позади меня толпятся тени очертания их расплываются, угрожающе вырастают. Чего они хотят от меня? Их молодость прошла, их жизнь прожита, у них больше нет реальности; с людьми, а которых я рассказываю. Им нечего здесь делать, я киваю им, оставляю их и иду дальше, по Шлегельштрассе и дальше…, до Курфюрстендамм»10

Подоплёка романа

Книга начинается с расследования убийства в гостинице, но по своему жанру, это достаточно тяжёлый социальный роман, в котором автор сохраняя ироническое отношение к своим персонажам, вытаскивает на обозрение читателю все тайны и «скелеты», описываемого отрезка времени, (Золотые двадцатые, немецкий Goldene Zwanziger, 1924—1929 гг.), а также начинающуюся маячить грядущую катастрофу фашизма.

Главные герои сюжета в «Золотой маске» актёр Гарри Горде и рабочий Курт Мирус, каждый из них идёт по своему пути, оба после преодоления многих препятствий и неудач, обретают смысл своей жизни. Первый из них, сначала вообще не имеет симпатичных черт – амбициозное, аморфное существо; второй – застенчивый и неуклюжий, в последствии они окажутся сильными, сохранившими человечность людьми. В их круге общения, находятся также совсем не второстепенные персонажи, повествование о которых, идёт на протяжении всей книги. Как отмечал Франц Хаммер, друг и соратник К. Херрманна:

«…здесь можно встретить самых разных людей, жаждущих успеха, таких как боксёр Венцель, актриса Гайда и танцовщица Бидо, бывшая протеже наследного принца, а также мужчин, женщин, девушек и даже некоторые „пляжные товары“ и другие некоторые особенности „общества процветания“ западного мира…».

Клаус Херрманн пытается показать, золотые двадцатые годы Германии, которые он сам пережил в Берлине, в их истинном свете. Это период кажущейся стабилизации после прекращения инфляции и до начала Великой депрессии. Но так ли это на самом деле? Чтоб, ответить на этот вопрос, необходимо, всё же остановиться на том, что было перед этим «Золотым» периодом.

Сначала была Первая мировая война (1914—1918 г.), которая начавшись 1 августа 1914 года, завершилась полным поражением и капитуляцией Германии11: потери германских вооружённых сил, убитыми и ранеными составили 2 036 897 человек; потери мирного населения умершего от голода и истощения исчислялись сотнями тысяч. Во время Первой мировой войны, рабочим вменялась 12-часовая трудовая повинность, за которую вовсе не платили, а еду можно было получить только, согласно установленным нормам, которые постоянно сокращались и к 1917 г. составляли на человека 170 г муки, 18 г мяса и 7 г жира. Начало вырисовываться сильное недовольство общества социальной несправедливостью, поведением буржуазии и в целом федеративной монархией в Германии. Накануне, окончания войны, в результате ноябрьской революции (9 ноября 1918 г.) полностью сменилось правительство, Германия была провозглашена республикой и все правящие монархи, включая императора Вильгельма II, к концу ноября отреклись от престола. Новое правительство, которое возглавили Ф. Эберт и Г. Гаазе, подписало 11 ноября 1918 г. «Компьенское перемирие», закончившее для Германии мировую войну. Затем, по Версальскому мирному договору от 28 июня 1919 г., именно Германия объявлялась стороной, нёсшей единоличную ответственность за развязывание войны; она утратила все колонии и значительную часть собственной территории, а также 10% населения, проживающего на 13% собственной территории, утерянной в пользу Франции. Сильно были ограничены размеры армии и флота, на Германию возлагалась обязанность выплатить странам – победительницам огромные репарации. Фактически Германия выбыла из европейской и мировой политики, экономики и социального развития. В последствии, политики подписавшие мирный договор, расцениваемый в обществе как «национальный позор», подвергались преследованию и травле. В начале 20-х годов одни из них М. Эрцбергер и В. Ратенау были убиты, радикально настроенными боевиками. 30 декабря 1918 г. – 1 января 1919 г. по инициативе Р. Люксенбург и К. Либкнехта, на учредительном съезде в Берлине, созванным «Союзом Спартака» была основана немецкая коммунистическая партия (КПГ). С 1919 по 1923 гг в стране также сохранялась напряжённая обстановка: многопартийность и раскол в обществе, безработица (до 6 млн. чел.), голод, эпидемии, финансовая нестабильность, инфляция (на начало войны: 1 USD = 9 марок, на конец 1919 г. 1 USD = 40 марок, лето 1922 г.: 1 USD = 400 марок), а затем гиперинфляция (январь 1923 г.: 1 USD = 7000 марок, июль 1923 г.: 1 USD = 160 000 марок, август 1923 г.: 1 USD = 1 млн. марок, август 1923 г.: 1 USD = 4,2 триллиона марок). Города сотрясали народные волнения, их насильственное подавление и путчи (Капповский и Пивной путч, Рурское и Мартовское восстания), почти каждое из событий сопровождалось многочисленными жертвами. Это было время национального кризиса, время всеобщей озлобленности, голода, ненависти и призывам к насилию.

Международная изоляция, закончилась в 1922 г. Рапалльским договором с Советской Россией, начались развиваться экономические связи. Уже в конце 1923 – начале 1924 гг, в Веймарской республике (название Германии) произошло улучшение ситуации, она получила крупные кредиты и займы от США и стран Антанты, что привело к подъёму экономики и социальной сферы. Промышленники, долги которых обнулились, в следствии гиперинфляции объединились и начали оказывать влияние на политику правительства. В республику, пришла денежная и политическая стабильность, культурный подъём, которые в большей степени касались элит общества, а не простого народа. Голодную повседневность первой мировой войны и раннего Веймара в 1914—1923 годы, хорошо освещает детская немецкая считалочка:

«За миллионы – 1,2,3,4,5

Мама, купит нам, бобы опять

Без сала мы отведаем их

Ну, а первым будешь ты!».

Предупреждение от Клауса Херрмана и его прощание с читателем

К сожалению, революционное немецкое рабочее движение с 1918 по 1923 год провалилось. Осенью 1923 года когда кризис достиг пика, в Гамбурге хозяева верфей выбросили на улицу десятки тысяч рабочих. Но, несмотря на то, что в результате всеобщей забастовки (количество участников – 12 млн. человек) рабочие свергли правительство рейхсканцлера Вильгельма Куно в Берлине, восстание было подавлено силами правительства и революция не состоялась. Коммунистическая партия Германии, число членов которой возросло с 225 тысяч в январе 1923 года до 400 тысяч осенью того же года была запрещена и ушла в подполье. В это время, она выпускала 42 ежедневные газеты и ряд журналов, располагала 20 типографиями и своими книжными магазинами и была очень популярна в рядах простого народа. В противовес ей набирала своих поклонников – немецкая рабочая партия (Deutsche Arbeiterpartei), которая была организована 5 января 1919 года в Мюнхене как одна из многочисленных националистических, антисемитских организаций под руководством А. Дрекслера. Осенью 1919 года в неё вступил А. Гитлер. 24 февраля 1920 года на массовом собрании была принята программа партии, разработанная Дрекслером, Гитлером и Г. Федером, в основе которой были требования отказа от выполнения условий Версальского мирного договора 1919 года, лишения евреев германского гражданства и усиления «народного единства». Тогда же партия была переименована в НСДАП.

Мелкая буржуазия в это время всеми силами пыталась спастись от хаоса, а также стремясь наверстать потерянное, была охвачена жаждой наживы, которая в послевоенные годы охватила почти всех людей. Те же, кто зарабатывал на инфляции, хотели и дальше оставаться «на мешке денег», законно или путём коррупции.

В «Золотой маске» Клаус Херрманн «… позволяет действовать представителям практически всех слоёв населения, позволяет им прямо или косвенно участвовать в событиях, которые в эти годы происходили в Берлине, подогревая настроения людей, таких как сенсационный и характеризующий ситуацию того времени процесс Кранца12, с его подоплёкой, акции солидарности с Сакко и Ванцетти13, борьба с коррупцией и коррупцией, а также с коррупцией и коррупцией, а также с коррупцией и коррупцией, ещё раз с коррупцией и коррупцией, с коррупцией, с коррупцией и коррупцией, с коррупцией, с коррупцией и ещё раз с коррупцией и коррупцией…» (Франц Хаммер, стр. 442—448, романа «Золотая маска» Клаус Херрманн, комплект для освещения, 2-е издание, 1978 г.). В оригинале цитируемого текста словосочетание: «с коррупцией, коррупцией..», занимает почти 1/2 страницы. Слово «коррупция», в новостных известиях с Германии и ЕС не единожды звучит уже и в наше время, похоже правительственные «танцы, вокруг золотого тельца»14 давно набрали там обороты.

В своём послесловии или заключении к книге «Золотая маска», Клаус Херрманн обращаясь к читателю приносит извинения: «Да, я знаю, что меня будут обвинять в том, что я бросаю людей, о которых рассказываю, посреди их несчастий. Эрнст Гольдштейн, который был для меня самым дорогим из всех, убит: как это перенесёт его жена? Курт в тюрьме, он потеряет работу, Трюд ждёт ребёнка, вероятно, после осуждения Курта она тоже будет осуждена. Примерно в это время начнётся экономический кризис, безработица, большие трудности. Что будет с Гарри Городе, что с Гюнтером, Фредом, Гайд и Риа? …Бенно Райхманн скорее всего сделает карьеру и в этом, к сожалению, нет никаких сомнений. Но других ждёт кризис, угроза нацистской эпохи и Вторая мировая война… Будут ли они успешными, будут ли отстаивать свои принципы и позиции? …Курт Мирус и Гарри Городе, немного потрепанные временем, останутся верны себе, они не пойдут на компромиссы и им не в чем себя будет упрекнуть, когда коричневое привидение15 исчезнет. Откуда я это знаю? Вас не было среди тех, кто спрыгнул с дьявольского колеса на вокзале Фридрихштрассе и побежал за мной, я бы узнал вас, даже в бесцветности сновидения я узнал бы вас… Вы не вините меня ни в чем. Эти персонажи прожили свою жизнь так же, как и я, в добре и зле. Вот почему я прощаюсь с вами с лёгким сердцем и добротой». (Клаус Херрманн, отрывок из послесловия к читателю, книги «Золотая маска», написанной им в 1972 г., 1-е изд. 1976 г., 2-е изд. 1978 г.).

Проницательный человек и писатель, К. Херрманн всегда наблюдал и следил за настроениями в жизни общества, как сейчас говорят «держал руку на пульсе». Ещё до прихода к власти Гитлера и образования нацистского государства он предупреждал через свои произведения и пытался уберечь Германию от фашизма, одними из причин расчеловечивания, духовной деградации общества, он считал: безнравственное обогащение любым путём, отказ от своей истории или попытки её забыть, стагнацию и упадок культуры. В романе «Золотая маска», написанным перед самой его смертью, он обращаясь к читателю предупреждает или даже предсказывает, что всё ещё не окончено: «чудовища» из нашего прошлого, ищущее выход, чтоб попасть в наше настоящее и будущее, если это им удастся вернут вместе с собой и старые беды и «шабаш ведьм»16.

Экскурсия в последнее произведение Клауса Херрмана «Золотая маска» (изд. в 1976 г.) и г. Берлину 1924—1929 гг., окончена и мы переходим к следующей части книги.

Второй рейх. Наследство буржуазной культуры. Детство и юность

Клаус Херрманн родился 4 августа 1903 года в Губене в семье фабриканта, выходец из либеральной буржуазии17 и выросший в наследии буржуазной культуры, он очень рано на собственном опыте и в общении с интеллектуальными кругами узнал о сомнительности её существования. Наследие буржуазной культуры носило ярко выраженный провинциальный характер. Традиции немецкой литературы конца 18 начала 19 века, с её писателями: Гёте Шиллером, Гейне, Бюхнером и другими, заменились традициями характеризующимися в основном, потерей исторической перспективы, чувства историзма и живого содержания, произведения сводились к описанию быта и психологических конфликтов. Почти прекратились описываться социально – исторические и философские проблемы. Но этот период не был периодом только упадка, некоторые появившиеся новые черты и художественные средства раскрытия действительности, хорошо потом отразились в литературе критического реализма XX века. К. Маркс (1818—1883), Ф. Энгельс (1820—1895) и В. И. Ленин, (1870—1924) в своём учении о культуре, как бы «обнимают» все формы общественной жизни, в их число входят не только идеология, религия, философия, наука, искусство, но и такие формы культуры, которые непосредственно связаны с бытом: мораль, не только теоретическая, но и непосредственно бытующая в жизни. Ленин, между прочим не осуждал, всю буржуазную культуру. На митинге в 1919 году он провозгласил: «…От раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из неё построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не можем…»18. Клаус Херрман, видимо увлекался их трудами: сначала он вступил в немецкую коммунистическую партию (КПГ), а затем стал членом социалистической единой партии Германии (СЕПГ).19

Второй рейх. Учёба и работа

Сдав экзамен на аттестат зрелости в 1922 году, он изучал философию и экономику до 1924 года, в Берлине (Университет кайзера Вильгельма) и Йене, университетский город Германии на реке Зале. В этот период в стране разразился кризис, уже к концу 1923 года инфляция достигала отметки в миллион %, реальные доходы от налогов сократились, продуктов питания было недостаточно, закрылись многие производства и росла безработица. В 1924 г. гиперинфляция нанесла смертельный удар по маленькой суконной фабрике его отца, Клаус Херрманн был вынужден самостоятельно «вставать на ноги». Ему пришлось отказаться от платных университетских занятий, начатых в Иене и заняться поиском работы. Он очень любил и самостоятельно изучал литературу, поэтому ему удалось стать помощником редактора в таком берлинском издательстве, как фон дер Пайкауф (1924—1927 гг). Затем он стал редактором и, наконец, ответственным редактором «Новой книжной выставки» (1927 – 1931 гг), лучшего литературного издания тех дней, в редакционный совет которого входили Иоганнес Р. Бехер, Эгон Эрвин Киш, Артур Холичер и Макс Германн – Нейсе.