Дама пик, король, валет бесплатное чтение

Глава 1. Уход сестры

Телефонный звонок прервал мои размышления о клиентах. Мама бесконечно печальным голосом тихонько произнесла:

– Доченька, кажется, сегодня она умрёт… – и замолчала.

Я тоже не произносила ни слова, лишь комок сдавил область солнечного сплетения и голосовые связки. От онкологии уходила сестра Ира. Женщина с кармической судьбой, которой досталась печальная доля в этом перерождении. При всём этом, заводная, без чувства страха, беспечная во всех отношениях. Нескончаемая юмористка, готовая под сигареточку рассказать шокирующую историю из личного опыта. С феноменальной памятью, позволяющей разгадывать сканворды и кроссворды за считаные минуты. Рукодельница и хозяюшка, готовая взяться за работу любой сложности. Сердце бешено заколотилось. Глаза пересохли, по коже побежали мурашки, и бесцветные волоски на руке встали дыбом от переполнивших эмоций. Страх. Я узнала его. Он преследовал паническими атаками с семи лет, после кончины брата. Пугал, внезапно накрывая липкой волной, в компании друзей и подкрадывался в одиночестве перед сном.

Встав на ноги, я перечитала уйму книг и прошла не один год терапии, но так до конца и не избавилась от острых переживаний. Приняла как данность, что страх – спутник до конца дней. Научилась распознавать его приближение, жить с ним, смотреть ему в глаза.

«Так, стоп, дыши глубже, сядь, надо пережить момент, сейчас отпустит», – я упала в кресло и закрыла глаза, пытаясь прийти в себя после эмоционального шока. Ира, Ирен, Ирчик… Почему это снова происходит?

Посидев минутку, пытаясь переключить мозг, вскочила и схватила телефон. К счастью, билеты были. Мама настаивала, что справится сама и мне не обязательно срываться и нестись из Москвы в Краснодар. Всю последнюю неделю сестре пришлось несладко, боль была невыносима, она глухо стонала и отказывалась от еды. Мама не хотела, чтобы я оставила в памяти такой образ.

– Шереметьево, пожалуйста! – таксист, как назло, попался разговорчивый.

– В отпуск летишь, красавица?

Я кивнула, сжав губы, и стала смотреть в окно, на поток проезжающих по вечернему городу машин. Пятница. Тюнингованные девы с кавалерами спешат на вечеринки, счастливые семьи со смеющимися детьми на заднем сиденье – домой после супермаркета. А я вот так…

Через три часа объявили посадку. Пластиковый стаканчик от капучино полетел в урну, и я, подхватив лёгкую сумку, проследовала по тёмному рукаву в салон. Должен же быть какой-то выход? Как мама переживёт? Как мы все переживём? Как облегчить уход Иры? Мысли о сестре не покидали. Я, молодая, красивая, полная жизненных сил женщина, лечу на похороны старшей, но ещё такой молодой сестры. Почему в этом мире возможно такое? За что? Почему так несправедливо? Или всё так и должно быть?

Закинув сумку на багажную полку, я заняла место у иллюминатора. Устроилась поудобнее в кресле, взяла в руки телефон, чтоб ответить на бесконечные сообщения, валившиеся в вотсап, но тут истерика накрыла меня. Слёзы потекли сперва тонкими струйками, потом нескончаемым потоком горечи и обиды. Обиды на весь мир, который снова забирает родного человека.

Пассажиры смотрели глазами полными эмпатии. Кто-то предложил бумажные платочки. Подошла стюардесса:

– Девушка, вы в порядке? Я могу помочь?

– Уже никто не поможет. Осталось несколько дней, может часов!

Стюардесса округлила глаза и убежала за водой. Я размазала тушь по щекам, вставила наушники и закрыла глаза. Любимая музыка на репите, душа в клочья.

Дверь открыла измученная и бледная мама. Фиолетовые круги зловеще смотрелись на осунувшемся лице.

– Господи, мама! – я обняла её, дрожащую и испуганную. За последние полгода она сильно похудела и выпирающими ключицами походила на подростка.

Я решительно шагнула в гостиную, готовая увидеть болезнь без прикрас. Картина, представшая моему взору, поразила настолько, что я не смогла сдержать протяжный вскрик. Вместо задорной, жизнерадостной и такой свободолюбивой сестрички на смятых простынях лежала иссохшая тряпичная кукла, с провалами под глазами и скулами, выпирающими острыми бумерангами. Она шевельнулась, в глазах мелькнула радость и тут же погасла. Собрав силы, Ирчик чуть дёрнула головой на подушке и прошептала:

– Привет, Ната. Как хорошо, что ты приехала.

Я зарыдала. Слёзы лились потоком, а в голове проносились воспоминания. Вот Ирчик нарядная на выпускном, вот мы с родителями гуляем по улице Красной и громко смеёмся над её блатными шуточками и жаргонным сленгом. Вот ругаемся с ней, потому что я умыкнула её новую блузку на свидание и разбила лак для ногтей.

– Не плачь! Я умираю, всё уже решено, – успокаивала меня сестра сдавленным голосом. – Замолчи! Не то сама сейчас заплачу.

Я вытерла слёзы и притворилась, что в норме, сестрёнка просто заболела гриппом и идёт на поправку. Получалось плохо. Сестра корчилась от боли, то и дело судорожно сжимая в кулаке простыню. Живот её вздулся, а кожа приобрела желтушно-восковой налёт. Тяжёлая энергетика царила в комнате, от пола до потолка наполняя её страданием. Я чувствовала, что боль передаётся мне, и хотела спрятаться, защититься, отгородиться, но и взять часть себе, чтоб облегчить ей последние минуты.

– Мама, пойдём на пару слов, – мы вышли на кухню.

Я постаралась взять себя в руки как можно скорее.

– Надо что-то делать, так нельзя. Двадцать первый век, если не нашли лекарство от рака, то обезболивающее-то должны уже изобрести?!

– Врач не видит необходимости, – развела руками мама.

– Я звоню в скорую!

Скорая примчалась на удивление быстро. Врач, присев на край кровати, осмотрела Ирчик, доставляя ей ещё больший дискомфорт. Потом прошли в другую комнату.

– Готовьтесь…

Мама отвернулась к окну.

– Сколько у нас времени? – произнесла я, чуть живая от страха.

– Четыре, максимум пять дней, – ответила врач уставшим голосом. – Я не могу выписать сильные обезболивающие, это надо решить с лечащим. Скоро может стать ещё хуже, – она посмотрела таким взглядом, что я поняла – медлить нельзя.

Мы пытались возмутиться, но врач только помотала головой:

– У меня нет таких полномочий, извините.

– Так, мама, ты – опекун. Завтра с утра сразу в поликлинику. Надо достать рецепт во что бы то ни стало. Делай что хочешь, хоть ляг поперёк порога!

Мама кивнула.

А я побежала в кондитерскую за любимыми пирожными Иры. Она обожала эклеры и, в отличие от меня, в удовольствиях себя не ограничивала. Успела за десять минут до закрытия.

– Девушка, эклеры остались? – я, запыхавшись, бросила сумку на прилавок.

– Да, сегодняшние, по ГОСТу, очень вкусные, берите последние шесть, сделаю скидку.

– Заверните в коробку нарядную!

Дома я заварила её любимый жасминовый чай и принесла чашку на столик в кровать. Достала коробку с пирожными, пытаясь шутить, что сейчас она съест все и сразу на весы.

Сестра старалась улыбаться. Сделала пару попыток откусить, покачала головой, откинулась на подушки, разлив чай, и застонала. Ночью мы почти не спали.

Утром мама вернулась с лекарствами и шприцами. Надо было делать укол.

Я брала в свою руку безжизненную руку сестры. Мышц почти не осталось, тонкая, обезвоженная кожа обтягивала кости. Погладив локоток, стремительно вонзала иглу в норовившую убежать вену. Она смотрела на меня полными благодарности глазами и почти сразу проваливалась в беспокойный сон.

В инструкции было указано, что делать инъекцию следует не чаще одного раза в четыре часа, чтоб не вызвать интоксикацию. На четыре часа действия опиата не хватало, она начинала биться в судорожной боли уже через два, хватая ртом воздух и умоляя сделать укол. Я уходила в ванную плакать, умывалась холодной водой, чувствуя себя мучителем, но боялась ей навредить и выжидала положенное время.

На следующий день боль усилилась настолько, что страх убить её отступил. «Лучше убью, но немного облегчу боль». Я делала укол и молилась. Время тянулось бесконечно.

Измучившись, мы с трудом дотягивали до сумерек. Ирчик с небольшими перерывами стонала. Мы с мамой в отчаянии ходили по квартире, стараясь избегать разговоров, и ничего не ели. Сестра была заядлой курильщицей и, как только боль слегка отступала, садилась в подушки и делала несколько затяжек.

– Всю квартиру прокуришь, – вздыхала мама.

– Ничего, проветрим, пусть курит.

К полуночи она немного успокоилась и задремала. Мама прилегла рядом, не хотела оставлять её одну. Я ушла к себе. Легла на заправленную кровать, зажгла ночник и погрузилась в невесёлые мысли. Вдруг раздался крик. Душераздирающий вопль боли. Мама, всхлипывая, успокаивала её, но Ирен не могла терпеть и просила сделать инъекцию. Просила убить её и закончить всё это. Я встала на колени у кровати и стала молиться. Выла и просила Всевышнего не мучать её и забрать поскорее:

– Забери её сегодня! Если это в твоих силах, забери её сейчас! Прошу, прошу, прошу, Отче наш.

– Я хочу жить, хочу жить, – стонала сестра, прерываясь на шёпот молитв.

Я встала с колен и пошла к ней в комнату. Зажгла свет. Она сидела на кровати, её костлявое тело закрывали подушки и одеяла.

– Хочешь жить? Живи! – выкрикнула я.

– Мама, вари пельмени! – неожиданно произнесла она окрепшим голосом. Взгляд её был полон бешенства.

Мама бросилась на кухню. Через пять минут послышался аромат лаврового листа и черного перца. Сестра торопила.

– Скорее!

Мы суетились, обжигая пальцы бульоном.

– Так, давай, садись удобнее. В тарелку твою красивую положила, приятного аппетита!

Съев немного, она потребовала:

– Хочу курить!

Мама привычно заворчала.

– А пошли на кухню курить? Я тоже буду! – нарочито весёлым голосом сказала я. – Вставай, помогу.

Мы с трудом подняли её. Маленькими, но торопливыми шажками она передвигалась в сторону кухни. Трагичная, но одновременно смешная картина. Человеческий скелет встал со смертного одра, чтоб выкурить сигаретку.

Мы с мамой начали нервно смеяться. Комичность ситуации сняла часть нервного напряжения. Я помогла Ирчик сесть. Она торопила.

– Зажигалку давай!

Я поднесла огонь, и сигарета затлела маленьким огоньком в тёмной кухне.

Ира сделала большую затяжку. Пальцы её обмякли, сигарета упала на подол ночной сорочки. Она начала заваливаться вперёд, я поймала её, осознав, что она отходит.

– Мама! – заорала я.

Ирчик повисла на мне. Моё тело словно пробило током, как будто мощная энергия судорогой прошла сквозь него. Страх, всепоглощающий страх окутал меня. Смерть пришла и заглянула в лицо. Приложив пальцы к сонной артерии, я почувствовала пустоту. Жизнь больше не билась в ней. Моё сердце выпрыгивало из груди, а её тело не издавало ни одного импульса. Ира была мертва.

Мама помогла оттащить то, что осталось от Ирчик, на кровать, тяжелее ноши я не чувствовала в жизни. Я начала рыдать, но она остановила.

– Тише, доченька, мёртвых надо уважать, есть правила.

Но я продолжала стонать, положив голову на грудь сестры. Горечь и безмолвие. Души моя и мамина кричали, но не могли кричать. Мы смотрели друг на друга обезумевшими глазами и беззвучно плакали. В тот момент я стала пограничником двух миров, сумев проскользнуть в щёлочку между секунд.

Мама накрыла труп простынёй, пытаясь переварить происходящее. Смерть логике не поддаётся. Мы даже не поняли, когда у сестры началась агония, что она с нами пребывала последние минуты. Я позвонила в скорую, потом в полицию. Констатировали смерть. Оставалось ждать катафалк.

Тело сестры забрали через восемь часов. Всё это время мы сидели рядом и наблюдали, как оно остывает, становится каменным, окончательно безжизненным и чужим мешком с костями. Силы оставили маму, она плохо себя чувствовала и сухо кашляла. Спать мы не могли. Утром поехали заниматься подготовкой к похоронам.

Я вспоминала Ирчик. Ей досталась тяжёлая судьба – травма головы в семь лет сделала инвалидом. Недееспособная, она была постоянным пациентом психиатрии и ушла в сорок семь. Короткий и трагичный путь.

Закончив хлопоты с выбором гроба, измождённые, мы вернулись домой. Голова кружилась от усталости, но я старалась творчески выбирать кафе и одежду для проводов сестры. Ей было всё равно в чём её похоронят. Она настолько любила курить, что просила не забыть лишь положить пачку её любимых Marlboro в гроб.

Я поймала себя на мысли, что боюсь. В области живота сгустился ком, сильное напряжение, образующее плотность вокруг себя. Всепоглощающий детский страх требовал спрятаться под одеяло и не высовывать носа, пока родители не возьмут на ручки. Уснуть не получалось, я беспокойно ворочалась, сбивая влажные простыни.

– Кому страшно? – я нырнула в глубины сознания.

– Внутреннему ребёнку, маленькой Наташеньке, – появился ответ из ниоткуда.

– Чего она боится? – я задавала вопросы сама себе. – Мёртвую сестру.

Я приласкала беззащитную маленькую девочку, успокоила, сказав, что если сестра придёт, то не причинит вреда. Она – родная душа, любит её и ответит на все вопросы. Что за чертой? Больно ли ей? Куда она отправится теперь и есть ли там её любимые сорта сигарет и эклеров?

Я настолько распалила любопытство, что, набравшись храбрости, открыла глаза. Сестры в комнате не было. Это расстроило, но и страха тоже не было. Напряжение отпустило, я не заметила, как уснула.

Настал день похорон. Близкие, приехавшие нас поддержать и проводить сестру, выражали скорбь по-разному. Кто-то тихонько плакал, остальные стояли тихо, опустив глаза, пока батюшка отпевал Ирину. У меня слёз не было. Глаза, как пересохшие русла рек, воспалились и чесались. Я спокойно ходила вокруг родственников, подбадривая их.

– Господь смотрит на нас сверху и судит об умерших по тому, что они оставили в наших сердцах. Смотрит и думает: если они его так любят, значит, он заслужил моей любви и моей милости. Напрягите ваши сердца, братья и сёстры, и будем молиться! – закончил речь священник.

Идея эта мне откликнулась, я решила молиться сорок дней.

Уложив последний венок на могильный холмик и выплакав все слёзы, мы переместились в кафе. Поминки были в самом разгаре, когда я, отложив вилку, бросила взгляд на маму и неожиданно чётко осознала, что она тоже больна. Ясно считала информацию. Ужас побежал по телу, как удар током. Паника. Я старалась успокоиться, но мысль была столь однозначной, что никакие доводы самоуспокоения не помогали. Интуиция подсказывала, что она больна и больна смертельно.

На следующий день я записала маму в платную клинику на полное обследование и улетела в Москву. Работа больше не могла ждать, клиенты с отросшими корнями нервничали. Весь полёт провела с закрытыми глазами, пустота вытеснила даже мысли. Я не чувствовала дыхания жизни вокруг. Полностью погрузилась вглубь себя и услышала голос души.

– Семья, – шептал он, – твоя ценность – семья.

Мне тридцать восемь. Пять лет как разведена. Сын и родители – моя семья, мужа нет. Когда шасси ударились о землю, я открыла глаза, почувствовав, что время пришло, и всем сердцем попросила Всевышнего послать мне мужчину, с которым можно создать что-то путное. Потом посмотрела в иллюминатор, на огни взлётной полосы, улыбнулась и пообещала, что отныне не буду ни в чём себе отказывать.

Глава 2. Беда не приходит одна

Уже на следующий день я вышла на работу. Творчество – моя стихия, оно переключило в настоящее. Щёлкала ножницами и болтала с клиентами, не позволяя себе расслабиться и отдаться скорби.

По дороге домой дозвонилась до мамы. Она должна была выйти от доктора и сообщить результаты обследований. Она недомогала давно, жалуясь на бесконечные покашливания и слабость, но наблюдалась в поликлинике по прописке, а там не находили ничего криминального, ссылаясь на возраст, вирусы и стресс.

– Ну, что скажешь? Пришли результаты анализов? – начала я бодрым голосом.

– Доченька… – мама замолчала. Страх едкой кислотой плеснул в душу и обжёг её. – Новообразование шесть сантиметров, жидкость в лёгких, врач сказал, – она снова замолчала, – нужно торопиться, ты прости меня…

Я положила трубку и включила приёмник на всю громкость. Вдавила гашетку в пол и начала кричать. Яростный крик вырывался из утробы несколько минут, пока его не сменил хрип. Потом остался лишь открытый рот и гримаса орущего человека.

Ненадолго стало легче. Потом пришла злость. Я психовала из-за халатности врачей поликлиники, они не отправили вовремя на рентген и прохлопали начало болезни. Доехав до дома, без сил, не раздеваясь, упала на кровать.

Две недели жила в тишине, минимизировала контакты и молилась каждую ночь, как велел батюшка. Пыталась понять суть происходящего, осознать, куда меня несёт течение жизни.

В один из вечеров зажгла свечи в ванной и залезла в тёплую воду. Закрыла глаза и погрузилась с головой. Отключившись полностью от источников шума, расслабилась. Вода окутывала меня как младенца в утробе, бережно лаская. Мозг затих лишь ненадолго, потом поток мыслей встрепенулся и стал назойливо лезть, беспокоя сознание. Как будто кто-то хотел говорить со мной. Я шумно вынырнула и закричала сыну, чтоб принёс телефон. Пальцы сами начали стучать по клавиатуре.

«Ничего не забывается, боль не проходит, время не лечит, это всё чушь. После некоторых событий реальностей становится больше, а значит, память пополняется, накапливаются слайды. Жизнь превращается в хранилище, в котором нет опции «удалить». Есть только ВЫБОР! И да, я ошиблась, время – не самый ценный ресурс, у нас не было, нет и никогда не будет времени, потому что мы постоянно смотрим на часы… Единственное, что у нас есть, что лечит, спасает, даёт надежду, заставляет верить в чудеса, меняет нас, заставляет двигаться дальше, смотреть на жизнь иначе: быть добрее, любить, созидать, наслаждаться жизнью, распоряжаться ей – это ВЫБОР, и только он! Больше в этой жизни нам ничего не принадлежит! Спасибо, родная, ты помогла мне это понять».

Напечатав, перечитала. У меня потекли слёзы. Кто это говорит? Моя душа? Ирчик? Бог? Чьи это мысли? Как я могла сформулировать текст?

В моей системе ценностей время – главный ресурс. Текст убеждал, что нет. Выбор.

Кто внушил мне эти мысли? Мистика завораживала. Пугала необъяснимым и радовала возможностью прикоснуться к метафизическому, стать той, через которую говорит сила.

Написанное оказалось спасением. Перечитывая раз за разом, я обещала себе быть сильной, выбирать смелость и стойко держать удары судьбы. Дни бежали своим чередом. Я много работала, мама проходила обследование. Боль от потери сестры притихла, страсть к жизни разгоралась. Обоняние обострилось, а рецепторы потребовали новых ароматов и вкусов. Мир как будто ожил, я стала замечать детали, нюансы и полутона и всё чаще просыпалась с улыбкой на устах. Наступила ясность, что жизнь только здесь и сейчас. В этот миг, в эту секунду, не потом, не завтра и уж тем более не вчера. Захотелось жить красиво.

Глава 3. Шуба и Шура

Мы жили вдвоём с сыном Эмилем и нашим любимцем котом по кличке Ангел. Я с детства большая оригиналка и планировала назвать питомца Люцифером, но мама не позволила, чтоб не накликать нечисть в дом. Назвала Чёрным Ангелом, кот был чёрен как смоль и небесно красив.

Однажды вечером, поглаживая котика, вспомнила о давней мечте – лет десять назад я грезила о шикарной шубе в пол. Роскошной и стильной, но ипотека отодвинула фантазии на задворки сознания. Много работала, пытаясь побыстрее расквитаться с банком, и совсем позабыла, как планировала дефилировать по Патрикам в мехах.

Звук телефона вырвал из сладких мечтаний. Приглашали на свидание. Мужчина, с которым мы встретились в интернете, настойчиво хотел продолжить знакомство в реальности. Договорились увидеться в ресторане торгового центра. Наскоро прихорошившись, я поехала на рандеву, предвкушая судьбоносную встречу, но глянув в глаза кавалера, разочаровалась: хорош собой, опрятен, но не мой. Нет. Не резонирует, тело послало чёткий сигнал.

– Александр, – представился он. – Лучше просто Шура.

– Наталья… Наташа, – неуверенно сказала я, не зная, что делать дальше.

Мои этические принципы не позволяют обижать людей беспочвенным отказом, поэтому решила пообщаться с ним. Мужчина был доброжелателен, много шутил, мы мило поужинали и решили расстаться приятелями.

Я спускалась по эскалатору, когда мой взгляд упал на меховой бутик. В витрине, заманивая покупателей, стояли два манекена в шикарных мехах. Я мгновенно потеряла интерес к кавалеру и переключилась на красоту, открывшуюся мне. Невероятно. С манекена смотрела она – шуба моей мечты. Я замерла заворожённая. Девочка-продавец вышла и зачирикала, что она в единственном экземпляре и моего размера. Меня увлекли в зал и накинули меха на плечи. Я смотрела в зеркало и не могла поверить глазам. Шуба была точно такая, как в моих мечтаниях – торфяная норка с капюшоном кобра из соболя, и она, словно по мановению волшебной палочки, превратила меня в шикарную диву. С царственной осанкой и уверенным взглядом, бесконечно роскошная и женственная, я смотрела на себя и не могла оторвать взгляд.

– И сколько? – я обернулась на продавца.

Услышав цену, взгрустнула. «А что ты хотела, Наташа? Соболя!»

Стоимость шубы равнялась остатку ипотеки за квартиру. Вот так ВЫБОР подкинула Вселенная… Я улыбнулась и внесла аванс. Ошарашенный кавалер быстро попрощался и ретировался, поместив в своей голове меня в коробку с надписью то ли «Сумасшедшая баба», то ли «Меркантильная сука», хотя у меня даже мысли не было рассчитывать на него.

Больше всех покупке обрадовалась мама.

– Наташенька, королева моя! – кричала она, выражая восторг по видеозвонку.

А я думала: как так совпало? Вселенная среагировала почти мгновенно. Мечтала женщина о шубе – получи, распишись. Я мысленно благодарила Всевышнего за то, что послал мне Шуру, который любит ужинать в торговых центрах.

Жизнь для роскошной женщины в шубе заиграла другими красками. Меня постоянно звали на свидания, одаривали приятными мелочами, со всех сторон сыпались комплименты.

Мама проходила обследование, мы замерли в ожидании результатов. Родители давно не жили вместе, но сохранили дружеские отношения. Я была спокойна: мама не одна, папа рядом и поддерживает. В день, когда должны прийти результаты биопсии, я взяла выходной на работе и не выпускала телефон из рук.

– Ну что? – закричала я, когда услышала в трубке папин голос.

– Ты только не убивайся раньше времени, ладно? – сказал он негромко. – Четвёртая стадия, с метастазами в плевру.

Телефон выпал из моих рук, стены поплыли. Это чей-то нелепый розыгрыш! Свет погасили и душа наполнилась тьмой. Я сползла на пол и беззвучно завыла. Через несколько часов сын нашёл меня на полу. Я умылась, набрала телефон мамы:

– Мы будем бороться! Слышишь меня? Будем бороться!

От немедленного переезда в Москву и постановки на учёт в лучший онкоцентр мама категорически отказалась. Я пыталась возражать, но знакомые заверили, что клиника в Краснодаре входит в тройку сильнейших в России, и я успокоилась. Всё равно спорить бесполезно, все женщины в нашем роду своенравные.

Пришло сообщение. Шура понял, что денег на шубу у него никто не просит, активизировался и хотел увидеться.

– Я не в том состоянии, рыдала весь день.

– Неважно, ты мне любая нравишься.

– У меня лицо опухшее, как у алкашки.

– Я заеду.

На нём была дурацкая красная шапка, очки и длинный пуховик. «Как сорокалетний девственник, – подумала я про себя. – Да и ты, Натаха, с заплывшими глазками не лучше. Хороша парочка!»

Мы поехали в ресторан, на этот раз не в торговый центр, а в дорогой, на Патриках. Шура семенил впереди короткими, но уверенными шагами. Неожиданно обернулся и подал мне локоть, предлагая опереться на него. Я почувствовала себя в безопасности.

Он смотрел мне в глаза, уговаривая съесть хотя бы салат, но у меня не было аппетита. Изучал жесты, мимику, я чувствовала, как его взгляд скользит по волосам, шее, груди. Выпив бокал шампанского, я расслабилась.

– Рассказать тебе, что у меня происходит? Или сохраним непринуждённо-лёгкую атмосферу вечера?

– Выкладывай! Что приключилось? – ответил он спокойным, но настойчивым тоном. При всей нелепости вида от него исходили уверенность и мужественность, и я всё выложила.

– Я тебя понимаю больше, чем кто-либо, – сказал он вместо банального сочувствия. – Маму потерял в этом году.

Мы выпили и продолжили общаться, мгновенно став ближе. Александр много говорил о будущем, включая меня в свои планы. Когда принесли счёт, он схватил его, не дав мне потянуться, и сказал, что хочет семью, а женой видит женщину похожую на меня.

Намёк я поняла. По телу пробежал ток. Неужели это оно самое? Со смерти сестры прошёл всего месяц.

Шура распахнул дверь авто, помогая мне сесть. Я размечталась о длительном партнёрстве, а может, и семье, чем чёрт не шутит, с этим добродушным и внимательным человеком.

Он мне нравился всё больше. Мы ехали по ночному городу и болтали как будто сто лет знаем друг друга.

– Ты приедешь ко мне на день рождения? – спросил он вместо попытки поцеловать.

– А когда тебе?

– 22 января.

На дворе стоял декабрь. Я расхохоталась.

– Ничего себе ты продуманный! Почему так заранее? Кстати, моему отцу день рождения в этот день. Где планируешь отмечать?

– В Доминикане, – ничуть не смутившись, ответил он.

Я смотрела в его глаза, пытаясь обнаружить признаки издёвки, но он оставался серьёзным.

– Поедем?

Я на автомате кивнула. И уже в лифте подумала: «Ну, дела… Ничего себе, крутые виражи жизни. Шутит, наверное».

Дома мысли переключились на маму и про Шурика я забыла. Утром прилетела смска с просьбой скинуть фото паспорта.

«Так бывает», – успокаивала я себя, пытаясь поверить в новогоднее чудо.

Отношения развивались быстро. Его прозрачно-голубые глаза смотрели с нежностью, и я в них утопала. Александр, мне больше нравилось называть его полным именем, оказался обходительным, заботливым и щедрым. Разница в семь лет снимала с меня решение многих вопросов. Я хлопала глазками, доверяя его вкусу, наслаждалась неожиданным романом и широким мужским плечом.

Жил он неподалёку от моего дома в съёмной квартире со свежим, но каким-то уж очень скромным ремонтом. Я старалась не думать о дешёвых обоях и вздыбившемся ламинате, а когда предложил – решила попробовать жить вместе. Обстановка – дело наживное, встанем на ноги – устрою всё по своему вкусу. Моему сыну четырнадцать, он рано повзрослел, потеряв отца. Я хотела взять его с собой, Александр был не против, но Эмиль настоял, что справится сам. Квартиры наши были неподалёку – ещё одно чудо в многомиллионной Москве, и я позволила ему жить самостоятельно с ежедневным созвоном с докладом о ситуации.

Болезнь мамы, остановленная химиотерапией, притихла, и наметилась положительная динамика. Я была счастлива. Её сила и моя безграничная вера сотворили чудо, так мне казалось. Мы с сыном слетали проведать её. Мама выглядела неплохо, много смеялась, радовалась внуку, примеряла мою шубу и выпытывала подробности нового романа.

– Какой он? – спрашивала она за завтраком.

– Александр внимательный. Никогда не приезжает в гости с пустыми руками. Может неожиданно предложить купить новое платье. Узнав, что завтра иду на маникюр, перевести деньги. Возит меня на работу и забирает.

– Какой-то приторно положительный. Подозрительно.

– Да, есть такое, – я засмеялась. – Просто, мамуль, мы отвыкли от нормальных мужчин и во всех ищем подвох.

– Урод, что ль? – не унималась мама.

– Нет, не урод, симпатичный.

Я скучала по нему, мы созванивались и радостно встретились в аэропорту, но семейное счастье длилось недолго.

Однажды вечером мы начали играть в нарды, и когда я выигрывала у него, он пытался отыграться и психовал. Я поддавалась, опасаясь получить доской по голове.

– Ты совсем не умеешь проигрывать.

– Не умею! И не люблю! Друг предал, встречаемся через десять лет, он руку протягивает, улыбается тварь, всё забыл. А я не забыл. Я помню, я всё помню!

Обида длиною в десять лет грызла его изнутри, а образ мысли шёл вразрез с моим человеколюбием и стремлением найти оправдание для каждого некрасивого поступка. Со временем я стала замечать у Шуры психологию нищеты. Он покупал продукты только по акциям, затаривался чистящими средствами и бритвами Gillette, если на них были жёлтые ценники, вырезал купоны из бесплатной газеты, чтоб получить дополнительную скидку на набор сковородок на предновогодней распродаже. Когда предложила переехать в квартиру получше, идея ему не понравилась.

– Нечего деньги транжирить. Чисто, тараканов нет, меня всё устраивает.

Мои запросы казались неадекватно завышенными по сравнению с его бережливостью. Самой большой ошибкой было сказать вслух, что мечтаю о стайлере Dyson. Кому-кому, а мне, стилисту-парикмахеру, хотеть этот, вожделенный всеми красавицами гаджет, сам Бог велел. Шура обалдел от цены. Несколько недель ворчал, вспоминая «обычный фен» в разговорах и обзывая маркетологов.

Месяц промелькнул незаметно, и романтика уж очень быстро сменилась бытом. Секс стал размеренным и семейным. Мы собирали чемоданы в наше первое романтическое путешествие в Доминикану, Шура называл его отпуском, всё больше навевая на меня скуку. Кофейный бизнес, который он развивал, высасывал много энергии. Он очень уставал, а мне после собственной смены приходилось, как заботливой жене, выслушивать длинные тирады про нечистоплотных конкурентов, пишущих гадкие отзывы в интернете, и неблагодарных клиентов, что клянчат скидки.

Однажды пасмурным ранним утром, проводив Шуру на работу, я заварила чаёк и задумалась. Точно ли я этого хочу? Готова ли к совместной жизни? Честна ли с собой?

«Ты всегда была творческой личностью, спонтанной, безудержной фантазёркой. Мечтала о роскошной жизни. Рисовала в голове красивые картинки будущего. Желала праздника и феерии. Тебе хотелось веселья и романтики, сумасшедшей любви и безумных поступков». Приняв эти мысли за саботаж, я отмахнулась. «Успокойся, радуйся тому, что есть».

Текущая реальность противоречила ожиданиям. Я разрывалась в противоречиях. Сердце звало навстречу приключениям, а разум твердил: «Нашла стабильность – держись двумя руками!»

Чемоданы собраны, он так долго ждал этого отпуска. Лететь совсем не хочется. Точнее хочется, но не с ним, – грустила я, лёжа вечером в ванной с бокалом белого сухого. Или с ним, но не как с мужем, которого знаешь целый век, а как со страстным любовником, спонтанно согласившись на приключение. Не полечу! Сегодня же скажу ему, что расстаёмся.

«Нет, всё-таки надо лететь, – заключала, рассматривая себя в зеркале и намазывая тело ароматным кремом. – В конце концов, красивой женщине нужно море».

В самолёте Шура, потянувшись после завтрака, обмолвился, что хочет ребёнка.

– Извини, но так мы не договаривались. У меня уже есть ребёнок, и повторить подвиг я не соглашусь ни за какие коврижки.

Мы впервые поругались. Шура стал приводить нелепые аргументы, что с одним ребёнком женщина недостаточно реализована как мать, и давил то на вину, то на жалость. Я окончательно уверилась, что не смогу полюбить его.

Спрыгнув с трапа, мы окунулись в беззаботный мир. Шура присмирел с разговорами о продолжении рода, был позитивен, много смеялся и покупал сувениры, щедро угощая меня разнообразными курортными удовольствиями. Загорелые, довольные и расслабленные, мы вернулись в Москву и решили расстаться. Точнее, Шура решил меня бросить, чтоб найти женщину для деторождения и не покупать Dyson транжире, не знающей цену деньгам, чему я была бесконечно рада. Сказав, что понимаю, изобразила на лице сожаление и, быстренько собрав вещи, упорхнула из его душной клетки.

Я благодарила Вселенную за ту лёгкость, с какой мы сошлись и разошлись. Неужели так бывает? Спонтанно, без претензий и взаимных обид? Спасибо, Шура, за передышку, за то, что был настоящим, щедрым и добрым, но не моим. Я, переполненная энергией, с удовольствием работала. Надо было гасить остаток по ипотеке и на день рождения подарить новый айфон сыну. Отец Эмиля умер три года назад от сердечного приступа, молодым и красивым мужчиной. Помощи не было. Мать-одиночка, я старалась изо всех сил, чтобы нам всего хватало.

«Кому нужны чужие проблемы?» – думала я. Боль, страхи, рассуждения, переживания принадлежали только мне. Не многие друзья готовы даже просто говорить о них. В нашем мире позитивных вибраций мало кто хочет соприкасаться с болью, приходится всё носить в себе и рассчитывать исключительно на себя. За десять лет, сменив множество арендованных квартир, я хотела побыстрее расквитаться с долгом и отметить свою маленькую победу.

Глава 4. Авантюристка

Мой покойный муж Манучар был красавчиком. Интересным мужчиной с разносторонними увлечениями. Спокойным и добрым медвежонком с отличным чувством юмора, готовым прийти на помощь всем и всякому, но избалованным родителями и ленивым лишний раз потрудиться. Любил развлекаться и не брать на себя ответственность. Горячая южная кровь давала знать – женский пол вызывал жгучий интерес, и сосредоточиться только на одной жене он был не в силах. Отец моего сына привил мне вкус к азартной жизни и научил играть в покер. В первый же вечер знакомства объяснил правила и удивлялся, с какой лёгкостью я поняла всё.

– Авантюристка! – он хитро разглядывал меня. Этот восхищённый взгляд, каким мужчина смотрит на равную себе, способную понять и разделить его страсть, я запомнила на всю жизнь.

Однажды я отдыхала на Алтае. Остановилась в отеле с игровой зоной и вечерами захаживала в казино. В последний вечер проводили турнир. Пятьдесят четыре мужчины и единственная женщина. Играла я раскованно, блефовала в своё удовольствие, даже не думая соревноваться, но неожиданно оказалась в тройке призёров. Мужчины подтрунивали. Я держала лицо, изображая наивную дурочку, которой случайно повезло, они не знали, что в покере я уже пятнадцать лет. Когда объявили победителя, то есть победительницу, за столом воцарилось молчание. Потом с неохотой, отводя взгляды, поверженные игроки начали пожимать мою руку. Публично проиграть женщине нелегко, на лицах мужчин читалась смесь высокомерия и недоумения, зато я ликовала. В Москву прилетела воодушевлённая и полная сил. Ничто не окрыляет так, как победа! Мы с подружками организовали небольшой покерный клуб. Я научила их игре. Это были нечастые дружеские посиделки в стиле «Отчаянных домохозяек». Мы делились новостями, сплетничали, поддерживали друг друга, отвлекаясь от проблем с родителями и мужиками.

Но от игры с символическими ставками я не получала удовлетворения. Мне снова хотелось принять бой и победить. В Красной Поляне как раз закончили строительство казино. Перед сном я листала фото в интернете – благородное здание неземной красоты так и манило блистать за зелёным сукном. «Гулять так гулять!» – подумала я и не откладывая в долгий ящик забронировала роскошный пятизвёздочный отель.

Настроение в тот апрель было нестабильным. Боль утраты сестры, страх за маму, расставание с Александром, туманные перспективы собственного будущего и переживания за будущее сына не добавляли уверенности в себе. Я часто грустила и только весеннее солнышко и предвкушение поездки давали силы. С трепетом я внесла последний платёж за квартиру, выдохнула и решила, что отметить приобретение жилья в собственность следует с размахом. Настроение мгновенно улучшилось. Припрыгивая, я носилась по квартире и закидывала лучшие платья в чемодан, представляя, как по-королевски выхаживаю по красным ковровым дорожкам отеля. Выкрасила волосы в платиновый блонд и купила несколько комплектов нового белья.

Накануне поездки я видела яркие динамичные сны. Сны мне снятся каждую ночь, но эти были особенными. Реалистичными настолько, что, просыпаясь, не могла понять, то ли я спала, то ли сплю сейчас. Сонники предрекали глобальные перемены, переход на новые линии жизни, благополучие и прибыль. «Выиграю в покер», – думала, проходя регистрацию на Адлер.

В Красной Поляне я бывала не раз и чувствовала себя отлично среди горных пейзажей и игрушечных домиков. Безмятежность и прекрасные виды, глядя на которые с веранды ресторанчиков я ощущала спокойствие и уверенность. Всё непременно будет хорошо, я на своём месте. Кругом волшебство и гармония. Вселенная заботится обо мне.

Швейцар распахнул дверь номера, и я ахнула. Изысканный интерьер, огромная кровать и роскошь в каждой детали. С балкона открывался умопомрачительный вид. Сунув чаевые в руку коридорному, я с разбегу прыгнула в россыпь подушек и запищала от удовольствия. Ходила по номеру, проводя рукой по мебели, и радовалась тому, как прекрасен мой мир, моя маленькая вселенная, пусть на несколько дней, но принадлежащая только мне.

«Раз уж праздник начался, он должен быть во всём!» – решила я и отправилась в ресторан пообедать и выпить бокал игристого. Счастье переполняло мою маленькую душу, чувства обострились. Всё вокруг казалось ярким, сверхвкусным, сочным и заслуженным. Довольное лицо везучей по жизни женщины светилось улыбкой на весь ресторан, оповещая посетителей, что мгновения я переживаю сказочные.

Чтобы стать членом клуба, девушка-администратор предложила оформить карту и зарегистрироваться в очереди на стол. Покерный зал находился на втором этаже. Я ждала приглашение и осматривалась. Официантки, крупье, музыка – всё аристократически безупречно. Бокалы с изящными длинными ножками и дивные люстры, сверкающие кристаллами. Я старалась запомнить все детали интерьера и впитать атмосферу богатства. Звякнул телефон, прилетело сообщение.

«Ты как там?» – спрашивала подруга.

«Натаха в стране чудес», – улыбаясь, набрала я.

Меня пригласили подняться. В покерном клубе царила другая атмосфера. Большой зал, без окон и часов, погружал игроков в полное непонимание времени суток. За столами сидели до девяти человек. В казино не курят, только непрекращающийся хруст фишек, которые игроки ловко перебирали пальцами, нарушал тишину, создаваемую негромкой фоновой музыкой. Вышколенные крупье стояли по стойке смирно и эстетично раздавали карты. Напряжённые лица игроков замерли в ожидании, а глаза были полны надежды, что сегодня они выиграют. Бывала в казино не раз и знала, что почти каждый сюда пришёл забрать то, что ему причитается, и настроен решительно.

Я предпочитаю техасский холдем – самую интересную разновидность покера. Цель игры: собрать пятикарточную комбинацию из семи карт или заставить оппонентов сбросить свои карты. В ней желательно обладать аналитическим и стратегическим складом ума, хладнокровностью, выдержкой, умением ждать и чуткой интуицией. Я наделена всем перечисленным, но главное, во мне есть азарт и нет пессимизма. Меня привлекают и этические моменты игры. Обязательное условие – вежливость к дилеру и оппонентам, иначе дисквалифицируют из-за стола. Я считаю это красивым!

Втянув живот и выпрямив спину, уверенной походкой я шла по залу. Женщина без спутника в казино – редкий экземпляр. Я сразу почувствовала повышенное внимание к своей персоне и липкие взгляды со всех сторон. Мне это льстило и заставляло внутренне улыбаться.

«Нас заметили, на нас смотрят!»

Чёрные кожаные брюки дерзко облегали упругие ягодицы. Кашемировый свитер с высоким горлом приглушал вызов и добавлял непринуждённости образу. Покачиваясь на высоких каблуках, я купила фишки и горделивой осанкой победительницы села за стол.

– Всем добрый вечер! – сказала я, стреляя глазами. Мужчины наперебой приветствовали даму.

Напротив сидел парень с лучезарной улыбкой, и я отмечала, что нравлюсь. Справа от него я заметила угрюмого дядьку в дорогих часах, ему сегодня явно не везло.

Игроки сделали крупные ставки, крупье перемешал колоду и приступил к раздаче карт.

«Вот это да! – подумала я, когда набрала стрит на флопе. – Мне нравится такое начало!»

Шёл круг торгов, мой взгляд то и дело останавливался на часах мужчины. Они выглядели внушительно. В марках я не разбиралась, но чувствовала – вещица для избранных мира сего, солидная, со множеством деталей, искусно выполненных швейцарскими умельцами. Подняла взгляд и попыталась разглядеть обладателя. Лысый, сутуловатый господин, напоминающий бандита из девяностых, но с приятным лицом, напряжённо глядел в карты. На вид я дала ему лет пятьдесят – молодой, но не очень довольный жизнью. «Чем же ты занимаешься, что можешь позволить себе турбийон?»

Глава 5. «Вы в моем вкусе!»

В этот вечер мне везло – почти каждая раздача заканчивалась победой, горка фишек напротив росла. Есть среди игровых поверье: когда идёт масть, стол покидать нельзя. Покер длился уже полтора часа, и, хотя настроение было радостным, моя пятая точка изрядно затекла. Оппоненты поддерживали неспешный разговор, а я решилась сделать паузу и улизнуть на перекур. Парень, лучезарно улыбаясь, объяснил, где находится комната для курения, и, прихватив сумочку, я удалилась, чувствуя на себе взгляды всех за столом. У двери в курилку поняла, что за спиной кто-то есть. Считала мощную энергетику и остановилась, планируя обернуться и рассмотреть наглеца, который наверняка пялится на мой зад. Мужская рука в дорогих часах потянулась к двери:

– Я помогу вам! – пропустив меня, он обогнал, чтоб открыть следующую дверь, и присоединился. От неожиданности я растерялась, полагая, что это парень, пялившийся на меня, решил завязать знакомство, но то был его сосед.

– Георгий! – представился он.

– Наталья.

– Вы в моем вкусе! – заявил он, пропуская меня вперёд.

Я нередко слышу в свой адрес подобное в разных вариациях. Ярко выраженный сексуальный посыл чудится мужчинам в образе, а провокативное поведение не раз доводило меня, бесшабашную, до пикантных ситуаций.

Усмехнувшись, я сдержалась, чтоб не пустить струю дыма в это самодовольное лицо.

– А давайте сбежим вместе?! – Георгий продолжал гнуть свою линию, – Вечер перестаёт быть томным. Спустимся в лобби, выпьем, узнаем друг друга ближе?

«Какой самоуверенный самец, и лысина не мешает прикидываться альфой! – я рассматривала его. – Дорогой, холёный, статусный, но без огонька».

– Нет. Хочу продолжить игру, я приехала, чтобы победить!

– Ты уже победила, девочка, – тоном умудрённого жизнью старца выдавил он. – Поиграешься завтра.

Я яростно замотала головой.

– Хорошо, давай договоримся, играем 40 минут, а потом я тебя украду.

Выйдя из курилки, я набрала номер приятеля Андре. Знакомы мы были года три, я консультировалась у него после смерти бывшего мужа. Затяжная чёрная полоса закончилась тем, что я рухнула в эмоциональную яму, из которой он помог выбраться. Андре диплома не имел, но позиционировал себя психологом, коучем и философом, в общем, был пробуждённым самоучкой. Вещи говорил толковые, доверие вызывал и имел в Москве обширную клиентуру. Общались мы редко и по делу.

В те времена я старалась для всех быть хорошей девочкой, начисто отвергая тёмную изнанку личности. Не принимала собственных демонов, держала их в подвалах подсознания, а Андре дал разрешение иногда выпускать их на волю. Поддерживал меня, а когда становилось совсем хреново, я могла ему позвонить, неважно, днём или ночью. «Живи как хочется, – говорил он мне, – живи как последний день». Денег при этом не брал, мы, скорее, дружили – он делился мыслями, вдохновлял, удивляя разными гранями внутреннего мира, и я старалась вдохновлять в ответ.

Одно в Андре было странно – по паспорту он был Андреем, но каждого нового знакомого предупреждал: никаких Андреев, Андрюш, Дюш и, тем более, Эндрю он не потерпит. Несколько лет назад он сделал тест ДНК и нашёл у себя два процента французской крови. После этого жизнь его перевернулась. Ездил во Францию, копался в архивах Бордо, Страсбурга и Тулузы и из поездки вернулся с неопровержимыми доказательствами родства с великим Готфридом Бульонским. Андрюша после этого умер окончательно и родился Андре. Я списывала это на милые мужские чудачества и последствия коронавируса.

«Натали! – говорил он мне, – ты достойна называться на французский манер!» Я не возражала и, глядя в зеркало, находила что-то царственное в этой мадаме.

– Что мне делать? Продолжать ставить или окунуться в омут любви? – задала я вопрос Андре, коротко обрисовав ситуацию. – Что-то я растерялась.

– Не играй больше! Забирай выигрыш и сматывайся, – сразу ответил он.

– Ладно, – согласилась я, а сама подумала: «Сначала посмотрим, что там за Георгий».

Я вернулась за стол. Мужчины сразу оживились, расправили плечи, стали потягиваться и заговорили громче. Всё-таки женщины украшают мир, что бы там про нас не говорили всякие неудачники!

Я бросила взгляд на Георгия. Он сосредоточился на игре и сделал вид, что не клеился ко мне в курилке. Вскоре остальные скинули карты, и мы, как в кино про шпионов, остались вдвоём в раздаче. Я повышала ставку, провоцируя томным взглядом, он отвечал. Я продолжала ставить, он уравнивал.

«Вот ведь упрямец! Ну посмотрим, кто кого! Сейчас я тебе покажу казино «Рояль», – думала я. – Какие у него карты? Почему не уступает?» – у меня на руках был флеш с тузом, поэтому я держалась уверенно. «Странные существа мужчины, ну нравлюсь я тебе, зачем же ты вступаешь в поединок, хочешь меня нагнуть при всех? А может, наоборот, хочет проиграть и уступить с достоинством прекрасной даме?» Я пошла ва-банк. Он не сдавался. Когда открыли карты, меня словно окатили холодной водой из ведра. Георгий не хотел проиграть, у него был флеш с королём, он намеревался растоптать меня и был уверен в своей победе. Два пересекающихся флеша – редкая комбинация. Георгий тупо таращился в карты не веря. Потом стал смущённо улыбаться.

– Предложение в силе? – спросила я, нарочито смущаясь.

Он подал руку, и мы вышли из-за стола. Я обменяла фишки в кассе, выиграв пятьсот долларов.

Георгий развалился в кожаном диване у бара, я присела рядом с коктейлем. Спросив для проформы, сколько мне лет, он начал рассказывать о себе.

– Сразу скажу, что женат. Даже внуки есть. Жену не брошу, меня всё устраивает.

Я мгновенно заскучала – «женатый дедушка, хороша победа!» Через час начала зевать и предложила расходиться. Георгий остановился в этом же отеле и пошёл провожать меня к номеру.

– Завтра турнир. Давай зарегистрируемся, покупку фишек беру на себя. После игры приглашаю на ужин в «Брунелло», – сказал Георгий, видимо почувствовав, что дама заскучала в его обществе.

Это было уже интереснее. Я знала, что «Брунелло» – фешенебельный ресторан на территории казино, но ни разу в нём не была.

– Мне нравится твой план! – сказала я многообещающим тоном.

– У меня деловая встреча в Адлере, надеюсь не опоздаю. Жди, встретимся в казино.

Он чмокнул меня в лоб и пожелал доброй ночи.

В лёгком опьянении, с приятным выигрышем в сумочке и волнением от открывающихся перспектив, я уснула на хрустящих простынях, как младенец.

Глава 6. Замгубернатора

Как же хорошо я себя чувствовала в образе состоятельной беззаботной постоялицы. Завтракала на веранде, запивая фуа-гра Моёt, зашла в СПА на массаж горячими камнями, сидела с книжкой на балконе, любуясь горами, и заказывала клубнику в номер, раздавая щедрые чаевые. Мир, казалось, расцвёл немыслимо яркими красками. «Восхитительно быть богатой и не думать о хлебе насущном!» Незаметно спустились сумерки, пора готовиться к выходу.

Я полежала в джакузи, нанесла крем для тела с мелкими блёстками, делавший меня похожей на греческую богиню, уложила волосы и приступила к макияжу.

«Сегодня будем блистать!» Я нарочно оделась максимально женственно: юбка средней длины чёрного цвета, прозрачная гипюровая блузка нежно-бежевого, сквозь которую просматривалось кружевное бельё. Талию подчеркнула чёрным ремнём, создавая максимально сексуальный образ.

Я высокая, с аппетитными формами и правильными пропорциями. Обожаю каблуки и кружева. Вкус к красоте родители привили с детства, он позволял обыграть любой стиль. «Манкая и манящая» – комплимент, который я слышу даже от женщин, а мужчины без ума от низкого тембра голоса.

Мама считала меня упёртой, вспыльчивой и утверждала, что вряд ли меня такую кто полюбит. Потом стала называть инопланетянкой, не от мира сего, задавалась вопросом, точно ли я её дочь. Многие считают меня яркой, породистой, сексуальной. Мужчины говорят, что я как наркотик, ко мне тянет как магнитом.

Подчеркнув глаза чёрной подводкой, вывела идеальные стрелки. «Жэнщина, лисий взгляд вам к лицу», – я улыбнулась отражению и, взмахнув кисточкой туши, создала взгляд с поволокой. Немного влажных румян, ягодная помада, бронзёр на лицо и ключицы. Пару пшиков Initio Rehab – парфюм, название которого означает зависимость, запах моей победы. Завершив образ, я почувствовала себя королевой, если не французской, то покерной точно, Дамой Пик.

Георгия в казино не было. «Дедуля опаздывает, придётся начинать вечеринку без пенсионеров!» Через час я выбыла и направилась в курительную комнату, размышляя, что сегодня скучновато складывается вечерок. Дверь распахнулась, и в курилку вошёл один из игроков, он тоже вылетел. На вид лет сорока, с длинными с проседью волосами, собранными в хвост. Представился Рудольфом. Мы вяло обсудили турнир, и он пригласил покурить кальян.

Рудольф улыбался во весь рот, таращась на мою грудь, а я смотрела на брекеты и с ужасом думала, что могу порезать язык, когда он полезет целоваться.

– Пожалуй, откажусь.

Не успел Рудольф выдать реакцию, как скрипнула дверь и вошёл Георгий.

При виде нас он опешил. Я вздрогнула и чуть не начала оправдываться, но вовремя взяла себя в руки:

– Георгий, это Рудольф. Рудольф, это Георгий.

Мужчины с неохотой пожали друг другу руки, и мы, извинившись перед Рудольфом, отправились в ресторан. Георгий шептал мне в правое ухо, мол, сожалеет, что опоздал и меня чуть не увели. Мне было всё равно. Он просто гость на моём празднике жизни, а гости иногда опаздывают.

Нас проводили к столику, мы сели друг напротив друга. Георгий заказал себе водку и мне вино. Ресторан и вправду был выдающимся. Я смотрела по сторонам и ощущала себя бесконечно счастливой быть в таком месте. Эстетику и утончённость интерьера завершало изысканное меню с разнообразными закусками, на которые кавалер не скупился. Вежливые официантки в брючных костюмах с одинаковым тоном алой помады выглядели безупречно и старались угодить. Моё первое образование художественное, поэтому мне интересно рассматривать детали, я бросала взгляды во все стороны, и всё вокруг мне нравилось.

– Я – политик, заместитель губернатора Самарской области, – Георгий разливался соловьём после трёх рюмок водки. – Грязное это дело, скажу я тебе, но ничего, справляюсь. Курирую международные и спортивные связи региона. Да вообще, за всё отвечаю, даже за самого губернатора.

«Важная птица…» – думала я, ковыряя вилкой в салате с осьминогом.

Георгий замолк. Подняв глаза, я наткнулась на взгляд в упор. Он смотрел на меня как на произведение искусства – с нежностью и восхищением, я поймала себя на мысли, что против замов губернаторов ничего не имею.

– За нашу случайную встречу! – Георгий поднял тост, продолжая смотреть на меня. Он опрокинул рюмашку, подпёр голову руками и любовался мной. Давно мужчина не смотрел на меня так, будто видит перед собой чудо, я растаяла. Он этим тут же воспользовался и пригласил в свой номер, сказав, что там будет комфортнее.

– Мне и тут комфортно, эта обстановка, знаешь ли, мне нравится, – пресекла я, и мы остались.

Зазвонил мобильник.

– Жена?

– Нет, – Георгий нахмурился, извинился, сказав, что это важно, и снял трубку.

Пока он говорил, я расправилась с осьминогом и размышляла, что бы ещё откушать.

– Это мой личный ассистент. Успел в последний момент взять бизнес-класс. Полечу с комфортом. Ну, за встречу! – сказал он и поднял рюмку. А выпив, назвал стоимость билета – восемьсот тысяч рублей.

Я жевала листик салата, переваривая услышанное. Сумма не укладывалась в голове, точнее, сам факт того, что за перелёт можно отдать столько, да ещё и радоваться, что успел.

«Зачем он озвучил сумму? Выделывается? Да, точно! Понтуется бабками, пытаясь впечатлить провинциалку. Не надо было говорить, что я из Краснодара! Позвольте, но Самара тоже не Москва».

– Завтра на месяц улетаю в США, родина сказала «надо», государственные дела и небольшой подпольный бизнес. Ты же знаешь, госслужащим нельзя заниматься бизнесом открыто.

Я кивнула.

– После начала СВО совсем тяжко приходится с недружественными странами работать, но ничего, прорвёмся!

Георгий снова выпил рюмку, не дожидаясь меня.

– Придётся нам расстаться на время. Может, ты передумала и поднимемся в номер?

«Вот же урод, – думала я, стараясь непринуждённо улыбаться. – Почему мужики полагают, что если у них есть деньги, то достаточно только рассказать о них и женщина готова на всё. Где тут логика?»

– Может, лучше в караоке? Напою тебе марш «Прощание славянки»!

– Ты мне нравишься, – он ухмыльнулся. – Ну, пошли, споёшь.

Мы спустились в подвальное помещение с бордовыми стенами и громкой музыкой. Хостес указала наш столик, кулуарно располагавшийся в конце зала. Я села на диванчик, в разрезе юбки показалась резинка от чулка. Георгий обратил внимание:

– Мне нравятся настоящие женщины со всеми вот этими вашими штучками.

Я пожала плечами, для меня чулки – норма. Мы заказали ягоды и напитки. Я, перебирая наманикюренными пальчиками огромную голубику, размышляла, как бы отмазаться от пения. Слухом меня господь Бог не наделил, да и выпила я недостаточно.

– А давай на брудершафт! – Георгию явно нравилась моя компания. Он расстегнул ворот рубахи и расслабленно развалился на подушках, отдыхая от государственных будней.

«Когда же я в последний раз пила на брудершафт? Вспоминай. Наверное, в школе».

– А давай! – я засмеялась.

Наши руки переплелись, глядя в глаза, Георгий сказал:

– Ну что, Наталья, за знакомство, которого могло не быть!

Мы выпили, он поцеловал меня в губы. У него были мягкие и довольно пухлые для мужчины губы. Поцелуй получился очень чувственным, я, разморённая алкоголем, почувствовала жар внизу живота, но одёрнула себя. «Дала первому встречному заместителю после брудершафта!» – представляю, что скажут подруги. Сближение, тем более стремительное, в мои планы не входило. «На часах четыре, я пьяна и в объятиях едва знакомого дядьки, улетающего завтра в США. Пора заканчивать вечер».

Я снова прильнула к его губам. Пока несли счёт, Георгий очень искусно целовал меня, пробуждая желание. Он проводил до двери номера, там мы ещё раз поцеловались и расстались, каждый со своими мыслями в голове. На следующий день оба улетали. Я в Краснодар, к родителям, он – на месяц в Штаты. Пока я чистила зубы, пришло сообщение: «Я завтра улетаю, прошу, позавтракай со мной в 8:00».

«Неугомонный дедушка! – подумала я. – Спать осталось три часа».

«Да», – написала я лаконичное и, не ответив на его «Спокойной ночи, солнышко», поставила будильник и отрубилась.

Наутро я, естественно проспала, каждые десять минут откладывая будильник и переворачиваясь на другой бок. Бегая по комнате с тяжёлой головой, я одной рукой хватала первые попавшиеся трусы, другой пыталась оттереть вчерашний макияж. Наскоро умывшись и причесавшись, я, ненакрашенная, побежала в ресторан.

Георгий нависал над яйцом пашот и, поглядывая на часы, заметно нервничал. Я с разбегу плюхнулась на диван и позвала официанта.

– Извини, я проспала, ты мне снился.

Он просиял:

– Я подумал, что ты не придёшь, и знаешь… так херово стало.

– Мне тоже яйцо пашот и бриошь и капучино!

Георгий сделал знак официанту.

– Может, дама желает бокал шампанского? – уточнил тот.

Я кивнула, может, голова отпустит.

Георгий быстро проглотил завтрак и уставился на меня, испепеляя взглядом. Мне было до того неловко, что кусок не лез в горло. Взгляд его не был похотливым, скорее вдумчивым. Он изучал меня, как коллекционер картину, боясь пропустить какую-то деталь.

– Без макияжа ты ещё красивее! – вместо заключения выдал он.

Я допила шампанское. «Наташа, похоже у нас наклёвывается новый возлюбленный. Без макияжа красивее – явный знак вселенной. Когда мужчина говорит такое, значит всё, попалась рыбка на крючок!»

На прощание мы обменялись телефонами и поцелуем.

– Если заскучаешь, предпочтительнее звонить, – сказал он, давая понять, что сообщения – не лучшая идея.

«С чего бы я вдруг заскучала, – думала, поднимаясь в номер. – Зачем мне писать и тем более звонить замгубернатора Самарской области? Потому что поцелуй был хорош? Так это просто элемент праздничного уикенда, антураж, пикантная деталь, не более. Надо возвращаться в реальность и жить дальше».

Собрав вещи, я мысленно попрощалась с Красной Поляной, моим местом силы, поблагодарив величественную природу за всё, и отправилась на станцию Эсто-Садок. Через час оттуда в Краснодар отходила «Ласточка». Разместившись на скамейке перрона, я взяла кофе и погрузилась в размышления.

– Наталья? – я подняла глаза. Передо мной стоял худенький курьер в форме отеля «Мариотт» и протягивал букет пионов.

– Это от Георгия.

Глава 7. «Читайте, девочки, больше!»

К вечеру я была в Краснодаре. Мама жила в двухэтажной сталинке. В ней я родилась и росла до двадцати трёх лет. Старомодный ремонт хранил в выцветших обоях память о детстве и юности. Мама и умница Ирчик сумели сохранить мои вещи – рисунки из художественной школы, открытки на школьные праздники, дневник, который я вела с пятнадцати лет, бижутерию с первых дискотек и другое девичье барахло. Мне нравилось перебирать это добро и ностальгировать. Папа жил неподалёку в холостяцкой квартирке, по вечерам мы встречались у мамы и перелистывали семейные альбомы.

Я, радостная и полная энергии, открыла дверь. Родители уже ждали, меня расцеловали, отметив цветущий вид, и пригласили за стол.

– Ну, рассказывай, – сказала мама, накладывая оливье. – Как поиграла, кто на этот раз от тебя без ума?

– Только не смейтесь, – протянула я, – замгубернатора какой-то…

– Ну и ну! – сказал папа. – Смотри, аккуратнее с этими политиками, не верю я им!

Папа выглядел свежим и бодрым, несмотря на недавний инфаркт. Он был младше мамы на восемь лет, но внешне всегда выглядел ровесником, а то и старше. Моя мама, Анна Владимировна, всегда тщательно ухаживала за собой. Полная сил, озорная и шустрая, она выглядела моложе своих лет, недавняя смерть дочери и собственный страшный диагноз не делали её менее жизнерадостной. Запас стойкости у меня от неё.

Пока мама хлопотала на кухне, я рассматривала её. Положительная динамика на лицо: с последней нашей встречи она похорошела, прибавила в весе, щёчки округлились и подрумянились. Бедная моя мама, сколько ей пришлось страдать, но она никогда не считала себя жертвой, а всегда стремилась помогать. Высылала нам с сыном накопленную денежку, жалея, что мне тоже досталась не самая лёгкая судьба. Хотелось баловать её и восхищаться. Это та женщина, о которой нужно слагать песни и ставить ей памятники.

Видимо, услышав мои мысли, мама сказала:

– Мы тут памятник себе поставили.

– В смысле? – не поняла я.

– На кладбище!

Оказалось, узнав о диагнозе, она не тратила время на бесполезные слёзы, а поспешила в похоронное бюро, где ошарашила администратора заявлением, что хочет заказать себе надгробие. На кладбище, где покоились мои брат и сестра, запрещалось хоронить вновь усопших, но подхоранивать к уже имеющимся могилам возможность была.

– Нет ничего хуже заросшей травой могилы! Никому, значит, после смерти до тебя дела нет, зачем жизнь прожил? – объясняла она. – А тебе вечно некогда в этой Москве, поэтому я и занялась, пока время есть.

Землю вокруг памятника она залила бетоном и выложила плитку. Потом предложила папе, пока она в силах и способна всё организовать, разместить и его фото на памятнике.

– Всё равно помирать придётся, сами всё подготовим и Наташеньку дёргать лишний раз не надо, – изображая её, кривлялся папа.

У папы аскетичный образ мысли и уникальное чувство юмора. Он мамину идею оценил и согласился.

– Вы серьёзно? С ума сошли? – я захохотала, представив рабочих, которые устанавливали памятник с фотографиями живых мертвецов, что стояли рядом и раздавали указания.

– А что ты смеёшься, Наташа? – одёрнула она меня. – Знаешь, сколько артистов при жизни себе памятники поставили?!

Тут я поняла, что настрой у неё серьёзный, и добавила:

– Так у вас братская могила получается. Кот наш точно нас не переживёт, может быть, мы и его портрет сразу приколотим?

Мама рассмеялась и ласково добавила:

– Дурочка!

Папа тоже засмеялся:

– Как это мы сами не сообразили!

Я улыбалась, отпивая чай, и думала, какая же у меня клёвая семья!

Мы все разные, но качества, унаследованные от них, составляют костяк моей личности. Отношения не всегда простые, бывали моменты острых стычек, но родители всегда поддерживали, даже когда не понимали мотивов моих поступков, и я очень люблю их.

Десять лет назад я увлеклась психологией. Пыталась разобраться с противоречиями в психике и проработать детские травмы, чтобы сделать жизнь качественней и счастливей. Разматывая клубок прошлого, хотела освободиться от торчащих иголок, мешающих идти с лёгкостью и исправить ошибки, каких совершила достаточно. Через расстановки понять родителей и других близких людей, принять их со всеми недостатками и особенностями характера. В конце концов пришла к выводу, что жили они как умели, воспитывали меня как могли, всегда исходя из любви и своего понимания жизни. Желали мне лучшего, а вовсе не пытались сломать, уничтожить индивидуальность, как казалось ранее. Мне нравилось то, каким человеком я получилась, и отрицать вклад родителей в становление личности глупо.

Утрата сестры и болезнь мамы сблизили нас ещё больше. Я старалась окружить её любовью и заботой. Мы ездили за город в наш уютный дачный домик. Мама тяжело передвигалась, но не сдавалась и приводила хозяйство в порядок. Говорят, с возрастом женщин тянет копаться в земле, облагораживать клумбы и обрезать сорняки на грядках с редиской, это естественно. Себя я плохо представляю в такой роли, но глядя на маму, любовно собирающую клубнику в алюминиевую миску, видела, сколько энергии дают ей эти нехитрые действия, и радовалась, что она нашла отдушину.

Ей удавалось приручать даже мотыльков. С любовью она ухаживала за кустами и разговаривала с цветами. Я другими глазами смотрела на маму, наблюдая как из-под её ласковых рук вырастают ландшафтные шедевры. Сколько в ней жизни и любви, способной оживить и облагородить всё вокруг. Мы заново сдружились и болтали как университетские подружки, делясь девичьими тайнами. Однажды устроили фотосессию в венках из полевых цветов. Это были незабываемые моменты единения. Я ощущала всеми фибрами души, что мы – одна крепкая семья, несмотря на череду смертей, постигших нас, расстояния и водоворот событий.

Восстановив душевное равновесие у родителей, я вернулась в Москву, начисто забыв о Георгии. Вышла на работу умиротворённая и полная сил, вернулась к спорту, продолжила ухаживать за собой и соблюдать режим. Шлифуя фигуру на тренажёрах World Class, я размышляла: «Какой мужчина мне нужен? Каким я его представляю? Как изменится моя жизнь рядом с ним?» Женские коучи, я их периодически просматривала за утренним кофе, наперебой советовали составить чёткий портрет желаемого и визуализировать до победы. Я оглядывалась по сторонам на потных качков – ухоженных, но без проблеска мысли в глазах – и понимала, что точно не такой, как они.

Месяца через два, когда я, высушив волосы новеньким Dyson’ом после бассейна, собиралась выходить из раздевалки, раздался звонок. «Георгий» – высветилось в окошке.

«Самара на связи… Ничего себе сюрпризик! Возвращение блудного попугая».

– Слушаю, – как можно более небрежно произнесла я. Сердце от чего-то забилось быстрее, хотя поводов, казалось, не было. О Георгии как о партнёре я не помышляла.

– Это Георгий, привет! Я сегодня вернулся в Москву. Как насчёт поужинать?

– Занята, давай как-нибудь в другой раз.

– До 21:00 я в «Торро Гриль» на Белорусской. Буду пить аперитивы и ждать тебя. Если сможешь вырваться – приезжай.

– Не обещаю, – весело ответила я. Положив трубку, поймала себя на мысли, что поехать очень хочется. Два месяца правильного питания и регулярных нагрузок сделали своё дело – я была в отличной форме и хотела похвастаться фигурой в новом платье-футляре.

«А была – не была! Что я теряю, в конце концов? Ни к чему не обязывающий ужин в компании замгубернатора. Чёрт, я так и не узнала, как обстоят дела со спортом в Самарской области, много ли олимпийских чемпионов. Ничего, спрошу».

Выпрямив и обрызгав волосы сверкающей дымкой, я сделала вечерний макияж и вставила в ушки пусеты с бриллиантами. Оценив образ в большое напольное зеркало, пришла к выводу, что выгляжу достойно. «По-моему, шикарная женщина, как ни крути! Чем не спутница политика?! Правда, волнуется как старшеклассница, ну да ладно, на месте разберёмся». Я вызвала такси, бросила ключи в клатч и отправилась в ресторан.

Девушка на ресепшене, скользнув тяжёлым взглядом по моему облегающему платью, проводила к столу. Георгий сидел в компании мужчины и женщины. Увидев меня, он суетливо вскочил, задев вилку, и побежал навстречу. Приблизившись с масляными глазами мартовского кота, потянулся поцеловать в губы. Я растерялась. Наши губы ненадолго сомкнулись, и он, обняв мою постройневшую талию, повёл знакомить с друзьями.

– Сергей.

– Ирина.

Георгий сиял от счастья. Я видела, что по-прежнему нравлюсь ему и он с гордостью представил меня приятелям.

Ирина, ухоженная женщина лет пятидесяти, какой-то неземной красоты Орнеллы Мути, приветливо улыбнулась. Сергей, стриженный под машинку голубоглазый брюнет, стал что-то рассказывать, вовлекая в беседу и меня.

Георгий сидел рядом и, повернувшись вполоборота, не сводил с меня глаз. Я чувствовала себя долгожданной гостьей. Справившись с закусками, он рассказывал историю нашего знакомства, украшая приятными для моей самооценки подробностями, вроде: «Она вошла в зал и я ослеп!» или: «Она уделала всех, а потом размазала и меня!» Я скромно улыбалась, чокаясь за прекрасный вечер и удачу в игре. Волнение отпустило, я была в центре внимания и чувствовала себя великолепно.

Георгий незаметно положил руку на моё бедро. Я вопросительно посмотрела на него, он лишь довольно лыбился в ответ. «Ну наглец! Сейчас я тебя проучу!» Выпив пару бокалов для храбрости, я выпалила:

– У меня скоро день рождения! Как же хочется подарков и безумств! – и стала ждать реакции.

Моя приятельница Аллочка, очень удачная в любви, обласканная мужским вниманием и усыпанная подарками, сказала как-то: «Если женатый мужчина с лёгкостью приглашает малознакомую женщину в номер, то и она может с такой же лёгкостью пройти к нему, но через магазин с бриллиантами». Её убеждение показалось мне смелым и практичным. Но на моей карте жизни таких поворотов сюжета не было. Я попросту так не умела. Просить, да ещё у малознакомого, – нет, воспитание мне этого не позволяло, но увидев с какой наглостью этот потрёпанный жизнью мужик гладит меня по ноге и того и гляди затянет чулок своими пальцами с заусеницами, осмелела до состояния «да пофиг!»

– И кто мы по гороскопу? – дружелюбно спросил Георгий.

– Близнецы! Самая сумасшедшая, страстная, эксцентричная и странная!

– И что моя двойственная девочка хочет в подарок?

– Шопинг в ЦУМЕ! – «Ох, Натали, ну и загнула!» Я смотрела на него непосредственным взглядом ребёнка, не сомневающегося, что папочка не сможет отказать.

– И что ты там хочешь купить? Весь отдел «Том Форд»?

Я сморщила носик. Потом закатила глаза и тягучим голосом на одном дыхании выдала:

– Не весь, а только сумочку и туфли. И не «Том Форд», а что-нибудь от именитого дизайнера, понимающего женскую, а не мужскую душу! Строгое и сексуальное одновременно, с чёткими линиями, но бесконечно трогательное и нежное. С изящной фурнитурой и крепким ремнём, чтоб практичная была, как мой характер, и такая же лёгкая и беззаботная, как он же.

Георгий одобрительно рассмеялся:

– Не люблю ходить по магазинам, но что-нибудь обязательно придумаем, я тоже понимаю женскую душу, – и подмигнул мне.

Кажется, Ирине я автоматически разонравилась. Она больше не считала меня приятной собеседницей, то отворачивалась к окну, когда я говорила, то начинала что-то шептать на ухо своему спутнику. Когда пошли в курилку, мне приспичило выкурить Sobranie, точнее, просто покрасоваться с сигареткой из цветной бумаги с золотым фильтром, я услышала ехидное:

– Наташенька, какая у тебя подкаченная попка!

– Рада такое слышать! Это ты оценила или Сергей? – не осталась я в долгу и, качнув бёдрами, продолжала вышагивать подиумной походкой.

Из ресторана мы плавно переместились в подвал с караоке. Мужчины взяли микрофоны и начали распеваться. Пели песню группы «Звери», и, к удивлению, у них отлично получалось. Мы остались с Ириной вдвоём.

– Классная ты, Наташа! Скажу честно, сначала показалась пафосной, но сейчас вижу – нормальная девка, на меня похожа, только моложе, это и бесит. А я развожусь скоро.

Я обняла её за плечи.

– Что во мне пафосного? Стейк рибай на ночь глядя? Не грусти, мужиков в Москве как грязи в городе Грязи! – мы обе засмеялись.

– Фигура у тебя огонь!

– Да ты тоже огонь! Я такой красоты со времён фильмов с Адриано Челентано не видывала.

Ирина выпила и расслабилась, перестав конкурировать. Мне было очень хорошо. Вино дурманило, шутки смешили, и даже Георгий, затянувший: «Есть только миг между прошлым и будущим», не раздражал.

Под утро, пьяными и несвежими, мы еле выволоклись из подвального помещения. На улице рассвело. На следующий день меня ждала полная запись в салоне. На сон оставалось совсем немного, машина подъехала, мы быстро попрощались.

Не успела доехать домой, как Георгий позвонил.

– Когда я снова увижу твою улыбку? – начал он заплетающимся языком.

– Увидишь-увидишь, позвони завтра, – сказала я устало. Сил трепаться с этим налакавшимся ловеласом больше не было.

Наутро я припомнила наш разговор. Надо в ЦУМ сгонять, присмотреться, чем чёрт не шутит, вдруг Георгий – гусар, не бросающий слов любви на ветер, а я понятия не имею, какую сумку хочу. Подкрутив локоны, чтоб не выглядеть чужестранкой на празднике красоты, я надела юбку-карандаш, накинула красный пиджак и покатила в ЦУМ. С трепетом вошла в семиэтажное готическое здание в центре Москвы. Бутики самых знаковых дизайнеров своего времени сверкали яркими витринами, заманивая меня примерить новые коллекции. У корнера Валентино Гаравани я замерла. Вот оно! На меня смотрела сумка мечты. Великолепная, роскошная, актуальная и в то же время минималистичная сумка-седло с золотой пряжкой. «Она в твоём стиле! – кричал внутренний голос. – Надо брать! С дотациями из Самары или без них, но мы её купим!»

Я забронировала сумку, предусмотрительно подобрав туфельки, и набрала номер Георгия.

– Кажется, ты хотел меня видеть?

– Хотел. И до сих пор хочу.

– Вечером я свободна. Где пересечёмся?

Георгий встретил у входа в ресторан, и мы прошли в зал. Он снова был не один. «Неужели так ослеп от моей красоты, что боится?» – подумала я, представляясь друзьям.

– Это мой друг, Роман.

«Он же спорт курирует, а это стало быть группа поддержки».

– А это девушки… девушки, как ваши имена? Извиняюсь, запамятовал.

Он повернулся ко мне и пояснил, что девицы не с ними, а просто подсели, так как свободных мест не было.

– Кристина, – сказали они одновременно.

Обе Кристины были юны и чрезмерно накрашены. Симпатичные брюнетки. Одна после многочасового лежания в солярии, с характерным желтоватым оттенком кожи, который не перепутаешь со средиземноморским загаром. Вторая – бледная, как героиня саги «Сумерки». Мы обменялись любезными поцелуями в щёчку и чокнулись коктейлями.

– Как прошёл твой день?

– Заехала в ЦУМ, скоро же день рождения… – я посмотрела на него, хлопая подкрученными ресницами. – Нашла-таки, что хотела. Сумка и туфли – они… они восхитительны! Я в них – королева!

– Ты и так королева! – пытался вяло сопротивляться Георгий, но наткнувшись на мой ледяной взгляд, быстро спросил: – Сколько стоят?

– Кажется, пятьсот, ну там плюс-минус, не помню точно… – я старалась не выдать волнение, так как помнила до копейки, сколько они стоят и в каком бутике меня ждут.

Георгий вскинул брови:

– За такую цену они точно подождут до завтра. Давайте выпьем за прекрасных дам, которые нам так дорого обходятся!

Все засмеялись, мы выпили. Георгий наклонился к моему уху и прошептал:

– Будет тебе подарок! Наличные у меня в номере, картой не могу оплатить. Всё будет, не волнуйся.

Хорошо сказать: «Не волнуйся». Как тут не волноваться, когда сумка моей мечты беззащитно лежит в бутике, а вокруг как хищные акулы снуют всякие Кристины. Я посмотрела на девушек, они завистливо кривили рты, пытаясь изобразить снисходительную улыбку.

– Если хочешь меня порадовать, можешь сделать мне перевод! – невозмутимо прошептала в ответ и отодвинулась от него. Георгий сопротивлялся недолго. Придвинувшись, чтоб наши ноги касались друг друга, он сказал:

– Точно! Сейчас Сергей подъедет и переведу, – я игнорировала его.

– Ну хорошо, – и стал набирать номер Сергея.

Дзынькнул перевод на Сбербанк. Я ошарашенно смотрела на выплывшее окошко: «Перевод 500 000 рублей от Сергея Петровича Г.»

– Спасибо, – только и могла тихонько прошептать я. «Ну и ну… А что, так можно было? Надо позвонить Аллочке!»

– Я отлучусь ненадолго. Девочки, – сказала я, победоносно глянув на девиц, – присмотрите за моим пупсиком, чтоб к моему возвращению был в форме, – и сказав Георгию, что я за покупками, выскользнула из-за стола.

– Возьми водителя Романа, сумасшедшая! – выкрикнул мне Георгий на прощание. Ему явно нравилось ощущать себя крутым самцом, который может с лёгкостью скинуть на карту своей девушке полмиллиона на булавки.

Я, мило болтая с водителем, подкатила к ЦУМу. Сумка ждала меня. Девочки-продавцы обрадовались, что закроют приличный чек в конце дня, и засуетились, заворачивая покупки в хрустящую бумагу и упаковывая в пакеты. Победительницей я спустилась по ступеням к машине, водитель распахнул двери, протягивая руку, чтобы взять покупки. Я сделала жест рукой, сказав, что хочу полюбоваться в машине. Он понимающе улыбнулся, хотя едва ли понимал, как могут осчастливить женщину сумочка и туфли, а главное – широкие жесты кавалера.

Проплывая по залу ресторана с оранжевыми цумовскими пакетами, я ловила взгляды всех женщин за соседними столиками. Обалдевшие Кристины чуть не поперхнулись маслинами из Мартини.

– Спасибо, милый! – я повисла на шее у Георгия. Тот заулыбался будто говоря: «Да ладно, какая ерунда»

– Ну-ка, показывай, чего накупила, сейчас оценим! – подтрунивал Роман.

Я под взгляды Кристин, не скрывавших неприязни, я развязывала ленты на коробках и примеряла обновки с непосредственностью счастливого ребёнка. Люди за соседними столиками косились в мою сторону, но мне было всё равно.

– Хороша, чертовка! – сказал Роман, потом повернулся к Георгию и с грустной улыбкой добавил: – У тебя для меня нет ещё одной Наташи?

Георгий замотал головой, давая понять, что такой второй нет и ему достался главный приз.

– А чем ты занимаешься? – спросил Роман.

– Специалист в области красоты! – гордо ответила я, вытянув ножку в новой туфельке на всеобщее обозрение.

– В красоте ты неплохо разбираешься, это заметно.

Работаю я стилистом-колористом. Не в заштатной парикмахерской за МКАДом, а в самом центре, и я – востребованный специалист. На следующий приём в моё кресло записываются, не успев расплатиться, кто промедлит – упустит шанс освежить шатуш и балаяж. Работу я свою обожаю, ко всем женщинам подхожу с любовью и уверенностью, что мои волшебные руки сотворят из них красоток, поэтому имею стабильный поток довольных клиенток, многие из которых стали подругами.

В Кубанском госуниверситете я отучилась год на художника-модельера по пошиву одежды, а потом бросила это дело, решив, что дизайнер из меня не выйдет. Декан пытался уговорить, утверждая, что у меня талант, но я упрямилась:

– Требует слишком кропотливой работы, терпения, спокойствия, а я – огонь. Мне нужно что-то более… живое, что ли!

Именно это я нашла в профессии стилиста – возможность мгновенно воплотить порыв вдохновения и осчастливить человека.

Родители мой выбор не приняли. Новость, что у дочери не будет высшего образования, повергла маму в шок. После долгих препираний они обозначили, что с сегодняшнего дня вся ответственность за собственную жизнь лежит на мне. Чему я была рада и устроилась продавцом мягких игрушек на железнодорожный вокзал.

Тётя Лена, сестра отца, предложила попробовать парикмахерское дело. В этой сфере она работала пять лет и иногда стригла меня и маму. Мне идея понравилась, и я разузнала о курсах и начала откладывать деньги.

За три месяца продажи плюшевых медведей удалось накопить нужную сумму. Теория вгоняла в скуку, я сидела на последнем ряду и зевала на лекциях. На перекличку будили однокурсники.

Помню случай, близилась экзаменационная работа по теории. Я была уверена, что воспользуюсь учебником, но меня засекла преподаватель и посадила за стол перед собой. Не осталось выбора, как воспользоваться воображением и попробовать справиться с поставленной задачей. Моя работа, на удивление, оказалась лучшей в группе, и преподаватель с сарказмом похвалила. Сомнений не осталось – практику освою быстро. Во мне зачался маленький цирюльник!

Роман, отвесив комплимент, рассмеялся и стал рассказывать о себе. Оказалось, он двадцать лет отдал телевидению.

– А давайте в караоке! – настаивал Георгий, стремясь поскорее увести меня из-за стола и не дать подружиться с телемагнатом.

Мы спустились в караоке. Роман попрощался и поехал домой. Георгий красовался, исполняя какой-то олдскульный хит, а Кристины, зажав меня на диване посередине, стали выпытывать, что это было?

– Кто вы друг другу?

– Какие у вас отношения?

– Как ты это сделала?

– Сколько стоит? – наперебой спрашивали они, пытаясь выведать технологию быстрого обогащения за счёт влюблённого мужчины.

Я только пожимала плечами в ответ.

– А чёрт его знает… стоит дорого, я и не мечтала… «Смелость – начало дела, но случай – хозяин конца», как говорили древние греки. Читайте, девочки, больше!

Глава 8. «Курирую спорт»

Добрую половину ночи мы провели за песнями и коктейлями. Танцевали и обнимались.

– Пришли свои имя и фамилию мне смской, – шептал Георгий, прижимая меня к себе. – Послезавтра спортивное мероприятие в клубе «Аделантеро», я тебя буду ждать.

– Ты забыл моё имя? – нарочито возмущённым голосом отвечала я, чуть касаясь губами его уха.

– Паспорт не забудь, – подмигивал он мне. – Королева!

Вот так знакомство! Неужели такое бывает? Как в фильмах о роковых красотках, что кружат голову состоятельным кавалерам, запивая «Кристаллом» канапе с икрой. Я огляделась по сторонам, эта женщина – я!

Вечером следующего дня пришло сообщение от Георгия: «Помнишь, о чём договаривались? Приедешь? Когда?» – «Не волнуйся!»

У входа в «Аделантеро» толпились нарядные москвички. Тонкие сигаретки, изящные запястья с гвоздями картье, смоки айс. Две девушки сверялись со списком, надевали браслеты и провожали за дверь с бархатной занавеской.

– Вас нет в списках, – слышала я равнодушное. И возмущённое в ответ:

– Нам надо попасть на шоу, девушка, вы не понимаете! – два парня передо мной пытались прорваться.

– Извините, мероприятие закрытое, вход по приглашениям.

– Послушай, – начал один, наступая.

– Охрана! – девушка повернулась, и тут же появился шкафообразный тип с недобрым лицом, глядя на него, парни предпочли ретироваться.

– Ваша фамилия?

Ничего себе, как на вручении премии «Золотой Глобус»!

– Де-вуш-ка, ваша фамилия? – настойчивый тон вернул в реальность.

– Атаян.

Девушка пальчиком нашла в списке, вскинула взгляд и повернулась к коллеге:

– Аня, это вип. Подай вторую коробку, – и уважительным тоном с придыханием произнесла: – Пожалуйста, дайте нам одну секунду!

Из блестящей коробки извлекли браслет с надписью VIP и аккуратно застегнули. «Интересно девки пляшут. Ты, Натаха, оказывается вип-персона!»

Георгий уже обрывал телефон.

– Зашла? Вип? Иди прямо, сейчас я тебя встречу.

– Иду-иду, красной дорожки не хватает, – он стоял в толпе с улыбкой до ушей и радостно взмахивал рукой.

Клуб «Аделантеро» подготовили к мероприятию и установили ринг в основном зале. Специальное освещение, огромные экраны с выведенной онлайн записью. Фоновая музыка американских рэперов. Много прессы, ощущение подготовки к чему-то важному. Я едва протискивалась через толпы мужчин разных национальностей – высоких, низких, спортивных, стройных, лысых, бородатых. Такого количества мужского пола вместе я никогда раньше не видела, тестостерон зашкаливал. От их похотливых взглядов во мне просыпалась хищная самка.

– Наталья!

Я пыталась пробраться к нему, но толпа окружила ринг. Кто-то потащил за рукав, я обернулась и узнала Сергея.

– Слава Богу! Ничего себе у вас тут филиальчик преисподней!

Он захохотал:

– Пойдём, сядем.

Мы подошли к креслам, на двух рядах таблички с фамилией Георгия.

– Присаживайтесь, мадам! – Сергей был очень галантен.

Я огляделась. Георгий вырвался из толпы и сел через несколько кресел от нас. Журналисты, операторы, фотографы, рефери, спортсмены. Люди, которых я видела по телевизору, подходили и жали руку Георгию. Одного я узнала, так как недавно видела его в антикоррупционном ролике в ютубе рядом с первым лицом. Он был министром чего-то там… Не помню, то ли внутренних дел, то ли внешних сношений. Так и не вспомнила.

Сергей протянул мне бутылку с водичкой Evian, шоу началось. Это был бойцовский поединок. Подтянутые парни лупили друг друга что есть силы, стараясь попасть по челюсти, а мужчины с животиками вскакивали со своих мест и орали:

– Давай! Вмажь ему!

Усталость последних дней накрыла внезапно, я отворачивалась и зевала, прикрыв рот пальчиками. Сергей забыл о моём существовании и орал в ухо, пытаясь перекричать остальных:

– Бей, Вася, качай его, качай!

Мужские забавы.

Отправив противника в нокаут, боец Василий взял слово. Поблагодарил близких, директора, он попросил выйти на ринг свою девушку. Белокурая фея под крики толпы забралась в центр, где Вася с кольцом в руке уже стоял, преклонив колено.

– Выйдешь за меня?

Зал взорвался аплодисментами, девушка закрыла лицо руками, фотографы щёлкали затворами камер.

– Вау! Это было эффектно, – я повернулась к Сергею, но он говорил с соседом.

Я вспомнила, как муж во второй раз делал мне предложение. Тогда я работала в центре Москвы, в уютном салоне с интерьером в английском стиле. Болтали с девочками в ожидании клиентки, когда дверь распахнулась и вошёл мой шестилетний сын. В сомбреро. Не успела я удивиться, как появились три мексиканца с гитарами в национальных костюмах. Потом из-за двери показалась хитрющая физиономия бывшего мужа. Я обомлела, оглядывалась на клиентов, но все улыбались и радовались зрелищу. Мексиканцы выстроились в ряд и запели серенаду. Мастера остановили работу, администратор прибежала из-за стойки ресепшен. Все смотрели попеременно то на меня, покрасневшую, то на мужа, то на гитаристов. Латиносы затянули «Бесаме мучо». Клиентка в кресле начала всхлипывать. Сын смотрел на мою реакцию во все глаза, пытаясь понять, нравится ли мне сюрприз, который они придумали с папой. Бывший встал на колено и протянул открытую коробочку с кольцом.

– Мама, скажи «да»! Ну, мама, давай! Отвечай! – сын крутился вокруг, и я сказала «да».

От счастья рыдали все. Коллеги, побросав фены, размазывали тушь по щекам, а владелица салона, строгая Екатерина Максимовна, принесла спрятанную для особого случая бутылку «Вдовы Клико».

О необычном предложении я мечтала, Манучар это знал, поэтому сделал ход конём и получил меня в жёны во второй раз в лучших традициях мексиканского сериала. Слёзы навернулись на глаза. Молодец, Василий, твоя женщина запомнит этот момент на всю жизнь!

Георгий пробирался ко мне, мероприятие подходило к концу.

– Ну как? – спросил он, чмокнув меня. – Понравилось? Эффектно?

– Да, только зачем они друг друга по голове лупят? Мозги можно отшибить!

– Мозги все тут, – Георгий погладил себя по лысине. – Поехали в клуб «Ленинград», – и полез целоваться.

Мы мчались в такси по ярко расцвеченной ночной Москве. Георгий обнимал и говорил, что я была самой красивой женщиной в клубе. От таких слов во мне просыпалась кошка, мурчащая от поглаживаний. Я прижималась к его торсу и чувствовала, что всё хорошо, я под защитой, вселенная позаботилась о моём комфорте, по крайней мере сегодня.

В клубе держались за руки, я отбивалась от его попыток заказать мне то бокальчик просекко, то «Космополитен», то пино нуар какого-то древнего года. Алкоголя в этот вечер не хотелось, его восторженные глаза пьянили и без того.

– Помнишь, где мы познакомились?

– Конечно, мне век не забыть, как ты всех уделала.

– Я скоро еду в Краснодар, к родителям, хочу заехать в Красную Поляну, погуляю, поностальгирую, вспомню, как ты угощал меня завтраком…

– Когда летишь?

Я ответила, но Георгий не сказал, что присоединится, лишь записал дату в ежедневник айфона.

Беспокойный разум терзал полярными мыслями: «Может, это судьба? Может, это счастливая случайность? Но что такое судьба? Череда случайных совпадений или у вселенной есть на меня чёткий план?» Мне по-прежнему снились волшебные мистические сны, и однажды пришло озарение, которое я записала: «В момент зачатия нам приходит приглашение на свидание с судьбой. Как долго мы будем к нему готовиться? Долго. Это долгий путь. Нас растят в унифицированной системе ценностей, всячески сглаживая индивидуальность, навязывают обычаи и традиции, часто устаревшие и не отвечающие современным вызовам. Ложные убеждения оставляют отпечатки в нашей психике и влияют на принятие решений. Разум предпочитает бегать по проторённым тропинкам, день за днём сравнивая собственный опыт с опытом родителей, друзей, удачливых незнакомцев из ютуба. Чтобы услышать зов души, надо растождествиться с чужим успешным успехом, возвыситься над эгрегорами, остаться в тишине. Решение всегда есть, и ты знаешь его, главное – повстречаться самой с собой и услышать, куда зовёт ветер перемен. Если внутренний бунтарь сдался, принял правила матрицы, то свидание с судьбой может не состояться».

Мой внутренний бунтарь, подобно победителю бойцу Васе, встал во весь рост и готовился встретиться с судьбой.

Глава 9. Сильная малышка

Каждое лето Эмиль бывал в Краснодаре. Ездил с дедушкой на дачу, поедал фрукты и ягоды, наполняясь витаминами, знакомился с соседскими мальчишками и весело проводил каникулы. Маме исполнилось 72 года, и после химии она была слаба, но настояла, чтоб Эмиль и в это лето ехал к ним. Подумав, что родителям так будет веселее, да и помощь пригодится, я его отправила.

Созванивались каждый день. Папа рассказывал, что справляются и мне нечего переживать. Я волновалась, зная, что первые три дня после процедуры она не поднимается, настолько слаба. Мама порывалась бросить лечение, но неисчерпаемая воля к жизни всякий раз не позволяла сдаться. Через пару дней она находила неотложные дела, которые без её участия никто не переделает, и начинала хлопотать, попутно радуясь, глядя на внука. Вечером я подключалась по видеозвонку и старалась заряжать семью оптимизмом, хотя у самой поводов для такового было немного. Георгий пропал и вот уже месяц не давал о себе знать.

«Значит, можно вот так, в один вечер просадить полмиллиона, ничего не потребовать взамен и просто исчезнуть из моей жизни?» Может, для Кристин это был бы идеальный вариант, но я чувствовала неудовлетворение и не могла выкинуть его из головы.

Я не собиралась упиваться страданиями по мужику и менять планы навестить маму. Дорога предстояла утомительная. После начала СВО работа аэропорта Краснодара была остановлена. Предстояли четыре часа на самолёте до Адлера, затем пять часов на «Ласточке» или ещё хуже – девятнадцать часов на поезде из Москвы. Я забронировала билеты через Сочи, радуясь, что не придётся трястись в купе с потными соседями, и стала собираться в дорогу. Когда чемодан был наполовину собран, позвонил Георгий.

– Увидимся? – спросил он усталым голосом.

– Я уезжаю, если желаешь – выкраивай время! – у меня не было сил сопротивляться и корчить из себя недотрогу, но подстраиваться под переменчивых в желаниях самцов тем более.

– Я знаю, что ты уезжаешь, я же записал даты. Завтра жду тебя в Сочи!

Георгий встретил в аэропорту на роскошном «Майбахе» с водителем.

– Привет!

– Привет, любитель таинственных исчезновений после караоке.

– Я забронировал два номера по соседству в «Мариотт», там, где мы с тобой познакомились, так что чувствуй себя расслаблено, – он расплылся в улыбке.

По дороге до отеля Георгий смотрел на меня уже знакомым восхищённым взглядом и рассказывал, как много думал обо мне, как счастлив лицезреть мою красоту и с каким желанием вырвался из дома, чтобы встретиться. Мне было приятно. От всех переживаний за маму я стала эмоционально уязвимой, хотелось верить, что всё это правда и он весь месяц только и делал, что тосковал.

Оставив вещи в номерах, мы спустились в лобби, выпить за долгожданную встречу.

– А я ведь вправду скучал. Что будешь пить? – спросил он, разглядывая меня.

– Шампанское, розовое как мои наивные мечты!

Георгий улыбнулся:

– Не веришь? Зря. Принесите бутылку, – он сделал знак официанту, тот бесшумно удалился.

Официант принёс ведёрко со льдом, я отметила про себя, что мне нравится такая жизнь. Пузырьки весело заиграли в высоком бокале, но выпив немного я стала клевать носом.

– Я, пожалуй, пойду посплю, чтоб вечером быть свежей майской розой.

Георгий понимающе кивнул и, прихватив початую бутылку, проводил в номер, заботливо придерживая за локоток.

– Вставай, засоня! – звонок Георгия вырвал из сна про Ирчик. Я недовольно сморщилась.

– Слушаю.

– Ты как будто на месяц приехала?! У нас же два дня всего, некогда спать, надо кутить и веселиться! – нарочито беззаботным тоном выдал Георгий.

– Кутить и веселиться, значит… Я согласна!

Вертясь перед зеркалом после душа, я прикладывала разные наряды, выбирая, в чём можно кутнуть на славу… Пожалуй, чёрное платье с открытыми плечами, эффектно подчёркивающее грудь, с завлекающим вырезом на ноге, в стиле ревущих двадцатых.

«А ведь ты, Наталья, хочешь ему нравиться, хочешь соблазнять», – улыбнувшись своему отражению, я спустилась в холл.

– Боже, какая ты красивая! – он уже ждал меня. Чисто выбритый, с оживлённым взглядом, расправленными плечами, статный, стильно одетый, пахнущий настоящим мужчиной.

– Спасибо, я старалась! Ты готов?

– Да, только заскочим на минутку в номер.

Огромный двухкомнатный люкс встретил меня.

– Вау! Да тут можно на велосипеде кататься! – я оценила объём средств, вложенных в интерьер. – Какие кресла, красота!

– Я люблю просторные номера.

Георгий ушёл в другую комнату. Я услышала, как щёлкают кнопки, он вводил пароль от сейфа. Вернувшись, положил на стол пачку денежных купюр.

– Это тебе на игру, мы же сейчас пойдём в казино?

– Конечно, – произнесла я заикаясь и поблагодарила.

Намазывая фуа-гра на поджаристые ломтики багета и вспоминая пачку денег в маленькой сумочке на цепочке, я разоткровенничалась. Сказала, что потеряла сестру и теряю маму.

– Встречи с женатым, которые и без того для меня табу, опустошат окончательно мою нестабильную психику. Понимаешь, о чём я?

Георгий нахмурился.

– Нормальный мужчина после сорока лет женат, а если не женат, с ним что-то не так!

– Отмазки всё это, – я улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой и перевела тему. Портить романтическое настроение не хотелось. Я робела, чувствуя его желание, и предвкушала близость. «Ну и что, подумаешь, женат! Должна же и я себя почувствовать королевой!»

Георгий делал всё, чтоб я себя ей и чувствовала. Был внимателен, заботлив и подливал, не дожидаясь официанта. Вечер казался идеальным. Я вдохновляла его, 53-летнего опытного мужчину своей лёгкостью и позитивом, хотя на момент нашей встречи была уже не девочкой, но в свои 38 мне хотелось веселиться и не концентрироваться на проблемах.

«Эта роскошь для тебя!» – шептал внутренний голос.

– Хочешь ещё чего-нибудь? Выбирай! – шептал Георгий, которому надоело сидеть напротив, и он пересел рядом. – Ты очень умная девочка, такая эрудированная, – сказал он, вытирая салфеткой рот. – Как так получилось?

– Знал бы ты, сколько мне всего пришлось пережить… – задумчиво сказала я.

– Расскажи! – потребовал он.

– Дважды была замужем за одним и тем же человеком, – начала я свою историю. Георгий посмотрел удивлённо.

– В тридцать развелась в первый раз, устав от вранья и предательства. У него была новая пассия, он ей увлекался параллельно с наркотиками и даже не пытался меня вернуть. Тяжёлый развод, со взаимными претензиями и попытками настроить ребёнка против меня. Мы с сыном съехали в съёмную двушку. Нашими соседями были коллега с сыном, иногда к ней приходила старшая дочь. Так вместе и существовали, поддерживая друг друга, в захудалых апартаментах с видом на забор с колючей проволокой заброшенного авиазавода. Зато в километре от центра, – я просияла.

– Бедная девочка, – Георгий погладил меня по голове.

– Алёна, дочь Светланы, моей соседки, необычайной красоты девушка, образованная и целеустремлённая, вызывала всеобщее восхищение. Младше на шесть лет, она поражала меня глубиной рассуждений и знанием жизни. Рядом с ней хотелось развиваться и шлифовать личность. К тому же, она не была высокомерной, всегда говорила, что я тоже редкий экземплярчик и достойна большего. Периодически вытаскивала в топовые заведения Москвы в надежде, что мы, две красотки, будем замечены в обществе. Мы были как сёстры. Вот вроде рассказываю, как было тяжело, а понимаю, что было классно!

– Понимаю тебя – Георгий кивнул. – Продолжай!

– Вращаясь в светской тусовке и пытаясь знакомиться, я чувствовала себя неуютно. Внутренне дёргалась, сравнивала себя с другими и находила, что не вписываюсь. Состоялась как специалист, как мама, но мужчинам, которым я нравилась, требовалось соответствовать. Пустая кукла не может надолго заинтересовать, то, что я «не дотягиваю», очень угнетало. Пыталась получить бесплатное образование в библиотеке, на платное не было денег. От мужа помощи не было, я работала с редкими выходными, стараясь закрыть наши потребности. Но даже на библиотеку выкроить время было не просто, поэтому брала книги домой и листала ночами. От переживаний стала мучаться бессонницей и проводила ночи за чтением – художественная литература, психология, философия, эзотерика. Книга попадалась на глаза, и я её поглощала. Любопытный маленький ребёнок внутри меня изучал мир заново. Читая романы, представляла себя главной героиней, но утром шла на работу и разбивалась о суровую реальность, выслушивая претензии.

Постепенно мой внутренний мир изменился – следом изменилось и окружение. Появились новые интересные знакомства, творческие люди, глядя на них хотелось развиваться и творить самой. Саморазвитие – как ремонт, закончить его невозможно, – я печально улыбнулась. – Не утомила тебя?

– Нет-нет, продолжай! – торопливо ответил Георгий, подливая шампанское.

– Вот так я и обрела уверенность, вырастила внутренние опоры. Самооценка не может просто базироваться на фразе «Нужно полюбить себя». Полюбить себя, не имея достижений и опыта преодолений, невозможно. А когда они есть – ты твёрдо стоишь на ногах и презрительным взглядом со стороны тебя не пошатнуть. Да что я тебе рассказываю, ты и сам всё это знаешь!

– Рассказывай, очень интересно! Я тебя понимаю как никто другой, сам подобное прошёл. Что там дальше? Так саморазвилась, что второй раз замуж за бывшего выскочила?

Я захохотала, отпив шампанского.

– Точно! Решила дать второй шанс, люди меняются, я изменилась, может и он смог.

– И что, смог?

– Правильно говорят – стоять на месте нельзя, ты либо развиваешься, либо деградируешь. Мы застали друг друга не теми, какими помнили. Он пытался вернуться к прежней мне, я хотела нового его, соответствующего мне новой, но он стал ещё тяжелее характером и костным в убеждениях.

– Не жалеешь, что потратила время?

– Нет, ни капли. Я сделала всё что могла для нашей семьи и для сына, ему нужен был отец. Мы сняли квартирку, пытались жить как все, но, чтобы семья не развалилась, приходилось проделывать титанический труд ежедневно. Разочарование – мой постоянный спутник в те годы. Мы слишком разные, я – сильная, он – хороший, добрый, но слабый. Мой заработок стабильно рос, я отдавалась работе, он пытался, но терпел неудачи. Огорчался и пытался вновь, но безуспешно, обвиняя меня. Мои расходы были выше его зарплаты, но я не хотела себя ограничивать – сама зарабатываю и могу себе позволить.

– Я так понимаю, вы снова разошлись? – продолжал расспрашивать Георгий.

– Да хуже, Гера, хуже…

– Гера… Как ты красиво сказала, продолжай, очень интересно, за что ты его выгнала второй раз.

– Он всё время искал заработок. Наверное, это закономерно – чрезмерное желание денег, нежелание трудиться и постепенно проходить путь к большим доходам, приводит к наркотикам. Через три месяца после второй свадьбы его арестовали за распространение.

– Милая моя девочка, сколько ты пережила, – Георгий обнимал меня за плечи.

– После рабочего дня я садилась за стол, составляла перечень продуктов, взвешивала, распаковывала сигареты и к пяти утра ехала в СИЗО, чтобы занять очередь и успеть отдать передачку, а во второй половине дня принять нескольких клиенток.

– На, выпей ещё, – Георгий проникся моей судьбой и изображал заботливого папочку, которому обидно за свою любимую дочурку.

– Чувство вины пожирало меня. Мне было жаль сына, жаль мужа, я любила его и не желала ему такой судьбы. За три месяца судов, свиданий в тюрьме, бешеного темпа работы и учёбы сына в школе я выгорела без остатка. Панические атаки случались все чаще, страх разросся до размеров вселенной, я была в отчаянии.

Не находя выхода из этого злосчастного замкнутого круга, погрузилась в тяжёлую депрессию. Пытаясь решить проблему алкоголем, поняла, что чувствую себя ещё хуже. Чуть позже стали появляться суицидальные мысли, я всё чаще задумывалась о способах уйти из этого мира. Не понимала, как я, беззаботная девчонка с такой страстью к жизни, забрела в тупик. Пойти на такой шаг оказалось нелегко. Я не хотела жить, но оборвать серебряную нить оказалось выше моих сил, поэтому организм включил режим самоуничтожения. Сначала я перестала спать, совсем. Две недели ходила сомнамбулой по квартире, но заснуть не получалось. Я была сломлена. Затем организм отказался принимать пищу, я перестала ходить в туалет, совсем. Изрядно похудела. Жизненные силы покидали меня. Единственным спасением была работа, на неё я ответственно ездила каждый день.

Мой старший брат много лет назад покончил с собой. Для меня, девочки, это было сумасшедшей трагедией, изменившей всю последующую жизнь. Я никогда не понимала – почему? Постоянно задавала себе этот вопрос: как молодой, полный сил парень не нашёл в себе сил жить? Сейчас я стала понимать его. Роман повесился в 20 лет в армии, оставив предсмертную записку, что не сможет пережить позора – жена изменила ему с сослуживцем и это обрушило конструкцию мира. Неожиданно я поняла, почему он так поступил, почему его не остановили ни родители, которых он обрёк на бесконечный ужас, ни годовалый сын, ни прочие радости жизни. Глубокая депрессия – штука очень серьёзная, кто не проходил, тот не поймёт, насколько всё становится неважным, не остановит ребёнок никакого возраста…

Наедине со своим горем я дошла до последней черты. В голове стучала только одна мысль: «Я больше так не могу».

Георгий слушал внимательно, иногда прижимая меня сильнее.

– Одним днём, встретив рассвет без минуты сна, с чёрными кругами под глазами, в разбитом состоянии, почти без сил я поехала на работу. По дороге задавалась вопросом – сколько ещё смогу продержаться в таком ритме? Когда случится непоправимое? Я жила на третьем этаже и понимала, что просто выброситься из окна не получится, гарантий смерти никто не даст. Такие мысли крутились в голове – как всё организовать, чтоб наверняка, чтоб сын не оказался свидетелем и был травмирован минимально.

В салон вошла шикарная женщина с охранником, на вид лет пятидесяти, она показалась цыганкой, представилась Тамарой. Множество колец на пальцах, бусы, характерные серьги в ушах. У меня самой в роду цыгане, я их чувствую за версту. Тамара оглядела меня с головы до ног и попросила сделать укладку. Устроившись в кресло, она высказала пожелания, я приступила к делу. Получилась красивая укладка, молодящая её. Когда я поставила баллончик с лаком на тумбочку, она сказала:

– Вы знаете, что у вас золотые руки? Поверьте моему опыту, вы – первый человек, удовлетворивший мои пожелания. Вы умничка, цените себя!

Мне было приятно, я скромно улыбнулась, потупив взгляд, что я могу сделать в таком состоянии? Ничего сверхъестественного, просто свою работу. Тамара расплатилась и вернулась. Открыв сумочку, она достала деньги и положила на столик чаевые.

Я смотрела на деньги и осознавала, что это двести процентов от стоимости укладки…

Налив в кружку кипяток, я бросила чайный пакетик и задумалась: «Уйти из жизни – слишком легко для меня. А что, если я попробую стать счастливой и делиться счастьем с другими?»

Георгий одобрительно кивнул.

– Не знаю, испытывал ли ты подобное? Мгновенно поток энергии подхватил меня, сигнализируя, что решение правильное. Я уже вбивала в поисковике: «лучшие психотерапевты Москвы».

– Мне нужна помощь, я умираю, – выкрикнула я в трубку.

– У специалиста плотная запись, но… мы что-нибудь придумаем, – администратор отключилась на пару минут, они показались мне вечностью. «Пожалуйста, пожалуйста», – молила я про себя.

– Приняли? – уточнил Георгий.

– Да! В тот же день, записали к пяти.

Стоимость сеанса показалась мне невероятно высокой, но на кону стояла жизнь. Я схватилась за эту возможность, как утопающий за соломинку, а цыганку Тамару восприняла ангелом, принёсшим благую весть. Вскочив с кресла, я подбежала к администратору, проверить запись, и, как назло, в пять ожидалась клиентка. Объяснив ей, что решается вопрос жизни и смерти, я попросила перенести на пару часов позже. Она пошла навстречу. В моём царстве тьмы промелькнули свет и надежда, что умирать не обязательно, ещё не поздно всё исправить.

– Ну и как психолог, помог?

– Я, наверное, выглядела полной дурой. Он – солидный мужчина шестидесяти лет, кавказкой национальности – оглядел мой растерянный вид, заглянул в потухшие глаза и сразу спросил:

– Мысли о суициде посещают?

– Ежедневно!

– Блядь! – ответил он.

Я рассмеялась, вспоминая, но Георгий не улыбался:

– Продолжай!

– Я была шокирована его реакцией, не думала, что врачам так можно. Мы поговорили, оценив моё состояние, он предложил гипнотерапию. Я легла на кушетку и… – я хитро посмотрела на Георгия. – Кажется, ты меня уже ревнуешь к мужчинам средних лет. Дальше ничего не помню! Запомнила только, как меня унесло высоко в небо и лёжа на облаке ощущались спокойствие и лёгкость. Вернув меня обратным отсчётом, он предупредил о состоянии эйфории, оно будет сопровождать какое-то время, а так как мне было необходимым выспаться, назначил феназепам на месяц, объяснив, что без него никак.

Вышла с блаженной улыбкой на лице, в состоянии лёгкого наркотического опьянения и неконтролируемого счастья, по которому так скучала. Позвонила маме и попросила приехать поддержать. Транквилизаторы начали работать, я стала спать, за месяц восстановила былой оптимизм к жизни, всё наладилось. Выпьем?

– Конечно, – Георгий засуетился и наполнил стопки. Мы выпили. – Пожалуйста, рассказывай, что там дальше, – просил он.

– Взяла ещё две сессии с психологом и забросила, он был мне не по карману. Я бесконечно мысленно благодарила и ту клиентку, и психолога, они помогли мне выкарабкаться.

– А что муж?

– Через полтора года бесконечных передачек и свиданий в тюрьме подала на развод. Манучару дали двенадцать лет строго режима. На меня вновь навалилась знакомая тоска и грусть, когда я представляла, сколько предстоит ждать. Когда сообщила ему об этом, он согласился, сказал, что губить из-за него жизнь было бы глупо и мне не нужно так поступать. Он сделал свой выбор, я – свой, пришло время прощаться.

– Сильная ты малышка, не только умная, но и сильная, – сказал Георгий.

– Да, так и есть. Знаешь, что самое забавное? Когда принимаешь такое решение – мучаешься, как человек без тебя, он же не сможет, пропадёт, не выживет без твоей поддержки и любви. Теперь я считаю, что это гордыня. Мы слишком много на себя берём, жалея других. У них своя судьба, и живут они её без оглядки на тебя. Не прошло и полугода, как благоверный мой женился.

Георгий засмеялся:

– Да, бывает. Расстраивалась?

– У меня уже не было чувств к нему, я радовалась, что он – прошлое, но было неожиданно. Я всегда знала, что он – приспособленец и нарцисс, но что найдётся дама и станет ждать это чудо одиннадцать лет из заключения, было удивительно и смешило одновременно. Я мысленно благословляла эту героическую женщину и желала ей сил. Манучар приободрился, писал письма сыну, мы созванивались, я помогала ему чем могла. Супруга его и вправду оказалась удивительной женщиной, убедила подать апелляцию, они добились уменьшения срока на два года. Он должен был выйти на восемнадцатилетие сына и очень ждал, когда начнётся новая жизнь.

– Вот видишь, бывают же плохие истории с хорошим концом, – Георгий потянулся, разминая плечи, и махнул рюмку.

Я посмотрела на него как на человека, плохо знающего жизнь:

– Однажды мне приснился сон. Мы разговариваем с мужем в незнакомой комнате, потом он поворачивается к напольному зеркалу, входит в него и исчезает. Я проснулась с дикой тревогой в холодном поту. В обед позвонил его друг, сказав, что Манучар ушёл из жизни.

Георгий посмотрел испуганно и сжал мою руку.

– Вот так. От неожиданности я сползла по стене, да так и осталась сидеть на полу. Мне снова потребовалась помощь специалиста, но бюджет я смогла выкроить небольшой. Тогда позвонила в психиатрическое отделение и спросила, сможет ли кто-то полечить меня на эту сумму. В назначенный день приехала с мыслью: «Ну, что Наталья, своими ножками в психушку, дожили!»

– Если вы с вопросами морали, то вам в церковь! Если хотите качественно изменить жизнь – то в терапию. Показаний к госпитализации нет, – успокоила меня пожилая психиатр.

– Да уж, нет показаний! – Георгий, казалось, был возмущён.

– Мой муж, бывший муж умер в тридцать шесть, так и не повидав сына. Закончилась наша история и целая глава жизни. На справедливость я уже не уповала и сосредоточилась на поддержке сына, ему исполнилось одиннадцать. Объясняла ему, что у каждой личности свой путь, он однажды заканчивается, бывает, что внезапно, но и это нормально. Учила, что у любого поступка есть последствия, иногда такие, что уже исправить нельзя, и об этом всегда надо помнить. Папа продолжает любить нас, он просто уехал, и там счастлив, – говорила я.

Георгий, которому алкоголь добавил чувствительности, казалось, сейчас зарыдает:

– Как ты справилась?

– Его смерть меня подкосила, но надо было опираться на себя и впрягаться за папу и за маму.

Мы вышли покурить. Георгий уже не отпускал меня, вероятно, моя история его тронула, и к сексуальному желанию примешались добрые чувства сострадания к бедной девочке, что прошла непростой путь и наконец-то встретила его. Когда вернулись за столик, он попросил рассказывать дальше.

– Не могу я долго грустить, ты же знаешь. Встречалась с приятелем, он и рассказал о своём необычном друге, что увлекается эзотерикой, изучает физиологию человека, пытается найти эликсир молодости и продлить психическое здоровье. Меня это заинтересовало. Не то чтобы я хотела жить вечно, но увлечённые люди всегда привлекательны, упросила познакомить.

Георгий напрягся. «Точно ревнует», – подумала я, отпивая шампанское.

– Рассказать тебе про Андре? Или не надо?

– Рассказывай всё, – нахмурился он.

Я улыбнулась про себя и вдохновенно продолжила:

– Андре оказался не просто интересным, а интереснейшим человеком. Поговорили мы один раз, но впечатление он произвёл мощное. Стоимость услуг оказалась непомерно высокой, и от сессий я отказалась. Через некоторое время он позвонил сам и предложил общаться в дружеском ключе.

– Как-то подозрительно, не находишь? – сжал губы Георгий.

– Да, мне тоже показалось. Я уточнила зачем, он сказал, что у меня приятная энергетика, но больше ни в чём не признался.

Георгий сделал скептическое лицо.

– Мы созванивались редко, раз в три-четыре месяца. Я рассказывала о своих событиях в жизни, он о своих. Конечно, от него я получала больше информации и у меня имелась отличная мотивация продолжать развиваться. За несколько лет я собрала библиотеку книг именитых психологов, прошла телесно-ориентированную терапию, несколько тренингов личностного роста, обучение по развитию женственности, кучу марафонов, дошла даже до тета-хилинга. Параллельно повышала квалификацию и получила диплом международного уровня. Мне хотелось знать всё. Андре убеждал, что я не должна останавливаться на полпути и принять своего тёмного попутчика, что в этой ипостаси много энергии, демонов периодически нужно кормить.

– Ну ты даёшь! – Георгий, похоже, обалдел. – Ведьма!

– Нет, я не ведьма, а вот Андре – да, увлекался церемониальной магией, инвокациями, взывал к тёмным сущностям, заключал договоры и получал демоническую энергию.

– Официант, Grey Goose принеси ещё бутылочку, – скомандовал Георгий. – Я сперва подумал, ты глупышка, девчонка, а ты такая интересная, давай-ка выпьем водочки!

– Давай!

– Я так счастлив нашему знакомству. Ты такая красивая, звезда!

По моей коже бегали мурашки. Волшебная обстановка с люстрами и услужливым персоналом, шикарный обходительный мужчина прижимается к моей шее и шепчет, что околдован мною. Я и мечтать не могла, счастливый билет. Нет – джекпот!

– Не будем напиваться, мы хотели поиграть.

После ужина я навеселе проиграла сто тысяч и хохотала от счастья в его объятиях. Какая ерунда – весь мир у моих ног. Георгий кружил меня по залу и целовал. Я закрывала глаза от счастья, падая в его объятия.

– Похоже, моей тёмной ведьмочке пора спать! – он подхватил меня, когда я споткнулась. В номере уложил на кровать, помог снять туфли и удалился, даже не попытавшись воспользоваться моим алкогольным экстазом. Я была очарована ещё больше – вот это мужчина! А как же «быстро затащить в постель, чтобы утвердить своё превосходство»? Нет, мой Георгий не такой – с этой мыслью я сладко уснула.

Глава 10. Что не так?

Проснулась от того, что яркое солнце, бившее в не задёрнутое гардинами окно, припекло мне нос. «Кажется у тебя похмелье, Натаха», – я пошарила на тумбочке, пытаясь достать телефон. «Как проснёшься, набери», – сообщение от Георгия. Значит не приснилось, он существует. Мужчина моей мечты в этом отеле и хочет меня видеть прямо с утра. Сообщение он отправил в восемь, на часах двенадцать. Он спал?

– Доброе утро, – промямлила я. – Головааа…

– Девочка, ты проспала завтрак, тебе нужно поесть, – сказал заботливый голос в трубке.

– Через полчаса, – я положила трубку и побрела в душ. – Это ж надо так наклюкаться, – сказала я вслух. «Ну, мы же кутили», – ответил внутренний голос.

Наскоро причепурившись, я вяло спустилась в ресторан.

– Чем травились, тем и лечиться надо! – Георгий улыбался, разглядывая мои опухшие веки.

– До знакомства с тобой я не опохмелялась, кажется, ты дурно на меня влияешь!

Георгий раскинул руки на кожаном диване и расцвёл улыбкой довольного жизнью чеширского кота. Мужчинам отчего-то нравится развращать женщин.

Первая рюмка пошла тяжело, но через некоторое время я почувствовала облегчение и состояние праздника вернулось. Я вертелась по сторонам, оглядывая посетителей и находила всех ужасно милыми, нарядными и счастливыми. Обед плавно перетёк в вечер. Мы болтали обо всём на свете, но я понимала, что завтра мы разлетимся и вечер должен завершиться логически. Он тоже понимал и заметно волновался.

– Давай, заказывай десерт, потом возьмём ещё вина и поднимемся ко мне.

– Расплачивайся, десерт я буду в номере.

В апартаментах каким-то естественным образом мы сразу переместились в спальню. Взволнованная и возбуждённая, я хотела отдаться мужчине моей мечты и ждала, что сейчас он повалит на кровать и набросится, срывая одежду, но Георгий не спешил. Он степенно сел рядом и гладил мои колени, изучая каждый сантиметр. Водил по голове, спускался по шее и очерчивал силуэт руками, как Роден, что берёт глыбу мрамора и отсекает всё лишнее. Убирал волосы за уши, потом доставал пряди из-за ушей и взлохмачивал их, мял плечи, проводил пальцами по позвоночнику. Я протянула руку к ширинке, он отстранил её, эрекция отсутствовала.

«Что не так? – я начинала нервничать. – Венера, блин, рождённая из пены! Вроде, молод для импотента, может переволновался или выпил много?»

– Можешь поласкать меня орально? – попросила я, понимая, что начинаю раздражаться.

На удивление Георгий не стал корчить из себя мачо и быстро стянул трусики. Он с упоением ласкал меня, проникая языком внутрь, и быстро довёл до логического конца. В состоянии опьянения подобное со мной случалось редко и с трудом, да и оргазмы были блёклые, а тут разрядка случилась такой мощной, что я простила ему нестояк. Мы около часа пролежали в обнимку. Утром он улетел.

Проснулась я довольная, голова не болела, солнце светило, заливая всю комнату. Томно потягиваясь, я заказала завтрак в номер и вышла на балкон.

– Боже, как в сказке! – сказала я вслух.

– Да, сумасшедший тут вид и воздух, – ответили с соседнего балкона. Я повернулась, мужчина средних лет сидел на шезлонге с газетой.

– Не правда ли, жизнь прекрасна! – довольно сказала я.

– Глядя на вас, сложно утверждать обратное! – сказал он. – У вас есть повод?

– Да! К счастью, мне часто везёт в жизни!

– Полагаю, неспроста? Закон силы притяжения! Наверное, удача уже внутри вас, а внешние факторы её отзеркаливают!

– Возможно, вы правы! Я об этом обязательно подумаю! Отличного дня! – сказала я и вернулась в номер. Мне не хотелось смотреть на других мужчин. Моя душа пела, а я пританцовывала под её мелодию.

Я провела чудесный день наедине со своими мыслями, расслабляясь в СПА и гуляя вдоль канала. «Вечером буду дома, у мамы, увижу сына, Боже, как хорошо жить!»

Глава 11. Каково это – умирать?

На перроне меня никто не встретил, папа работал всю ночь. Дверь открыл сын.

– Эмиль, как ты вырос! Ничего себе жених, выше меня!

Ребёнок крепко обнял мамулю, ничуть не смущаясь. Я расцеловала его.

– Где бабушка?

– В комнате, спит.

Я зашла в комнату и потеряла дар речи. Насколько сын изменился в лучшую сторону за то короткое время, что я его не видела – возмужал, окреп, наполнился силой, настолько мама сдала. Стремительность ухудшений ошеломила. Бледная, худая, слабая, она лежала в кровати, занимая от силы треть её. Утром ей сделали очередную химию, тело отказывалось слушаться. Она смотрела взглядом беспомощного животного, которое заперто в клетке и готовится к худшему.

– Мамочка, любимая! – наши глаза одновременно стали слезиться. – Приехала, приехала, – я устроилась на краешке кровати, пытаясь улыбаться.

– Доченька, родная, – мама уже не сдерживала слёз, они катились по её запавшим щекам, увлекая все мои радостные эмоции предыдущих дней в бездну.

Сказка столкнулась с действительностью. Как я могу быть счастливой и беззаботной, если мама так страдает? Я злилась на папу и сына.

– Вы зачем говорили, что всё идёт хорошо? Я бы раньше приехала! – шипела я на кухне.

– Мы видим её каждый день, пригляделись, изменений не заметили, правда, Эмиль? – оправдывался папа.

– Ничего себе! Эмиль, иди погуляй, – сын послушно вышел.

– Папа, она умирает. Болезнь просто жрёт её, лечение не помогает. Сейчас и три месяца назад – это два разных человека, неужели ты не видишь?

– Может и вижу, но принять не могу, – грустно ответил папа, отвернувшись к окну, чтоб не заплакать.

Мой мир в очередной раз разбился вдребезги и рассыпался мелкими острыми осколками, раня душу в кровь. Через три дня возвращаться в Москву, полная запись клиентов на месяц вперёд, но как оставить маму? Ближе неё в моей жизни человека нет, осознание этого и невозможность вернуть наши совместные счастливые деньки, беседы за чаем и прогулки вдвоём повергли в уныние. «Встань, отругай меня за что-нибудь! Мама, я связалась с женатым и влюбляюсь в него!» – хотелось закричать ей, но я знала, что нельзя. Ничего не вернуть, мама уже не будет прежней, а скоро её не станет совсем.

– Мама, я сдаю билеты, остаюсь.

– Ещё чего? – с трудом произнесла она. – Я не собираюсь умирать. Сейчас от химии отойду и поедем с Эмилем в парк Галицкого гулять. Поезжай, работай. Ребёнка оставь до конца лета, ему тут хорошо.

В самолёте я корила себя: «Какая работа? Надо быть рядом с мамой. Отработаю завтра, загружу машину и поеду в ночь». Я открыла телефонную книжку и начала писать клиентам с просьбой понять и простить.

Со скоростью звука, чтоб не терять ни минуты, я закидывала одежду в чемодан. Кошачий корм, лоток, миски. Самого кота в переноску, из которой он уже вырос. Кота я привезла из Краснодара, мама видела его ещё месячным котёнком и будет счастлива посмотреть, каким шикарным котом он стал. Сердечный пульс ускорял мои действия, нужно торопиться!

К полуночи выехала из города. По платной трассе М4 я неслась как ведьма на помеле, вот бы Георгий увидел. Страшно не было, правда, решимость временами сменялась отчаянием и часа четыре из тринадцати я рыдала, утираясь бумажными полотенцами и стараясь не отпускать руль. Начало светать, красота клубничного рассвета отвлекла меня от драмы.

– Машина с личным водителем подана к парадной! – закричала я с порога. Думалось: мы должны успеть всё, это её последний отпуск. – Мама, вставай, надо составить список желаний. Вспоминай всё, о чём мечтала, но откладывала, – мне хотелось подарить ей как можно больше счастливых мгновений.

После работы заскочил папа, он каждый вечер приходил проведать её и потискать внука. Увидев меня, он обалдел:

– Наташка, как ты здесь? Сама за рулём? Ну, шальная! – все обрадовались моему сюрпризу. Сын гордился, что его мама такая – может всё решить по-своему и воплотить задуманное. Ангел лежал на коленях и был счастлив, что больше не надо подпрыгивать в переноске, когда хозяйка, рыдая, налетает на ямы в темноте.

Накидав несколько идей, мы приступили к воплощению. Съездили на хутор Сладкий Лиман, в родительский дом мамы, повидали родственников. Прибрали могилки бабушки и дедушки, похороненных неподалёку. Устраивали пикники на море, провожали закаты, уходящее лето и ускользающую жизнь.

Мама тосковала по дачной работе, она не могла заниматься посадками и с грустью смотрела на грядки, такие ухоженные раньше, захваченные сейчас сорняками. Чтобы порадовать её, я полола редис и свёклу, поливала клумбы с георгинами и хризантемой, собирала виноград и инжир, варила конфитюр из груш. Усаживала маму, такую родную и такую уязвимую, на качели дышать свежим воздухом и пить любимый чай с листьями смородины.

Я пыталась понять, каково это – умирать? Что чувствует человек, когда знает, что обречён и дни его сочтены, как он живёт с этой мыслью, как засыпает? Для меня подобные рассуждения были испытанием, всепоглощающая жалость к этой маленькой, но такой сильной женщине, доводила до слёз каждый вечер. День я старалась держаться в беззаботной лёгкости, смеялась и шутила, прыгая по грядкам в закатанных до колена спортивных штанах.

Мои энергия и любовь, излившиеся без остатка в эти дни, дали плоды – мама повеселела и, казалась, ожила. Жизнь снова затеплилась в ней, она находила силы взять меня под руку, выйти за калитку и прогуляться вдоль полей. Так прошли три недели, я успокоилась и даже подумывала – не сгонять ли в Москву.