Истории, рассказанные в лунную ночь бесплатное чтение

Пролог. Добро пожаловать в Салем…

Пролог. Добро пожаловать в Салем…

«Добро пожаловать в Салем…»

Движок машины барахлил с прошлой недели. Джон обещал себе заняться этим, но времени не было, свободные минуты он посвящал работе, а работа в свою очередь опоясывала его палец кольцом верности, с которым он, видимо, в скором времени отправится в могилу.

Охота затянулась.

Люди пропадали, а питомцы, как бездумный скот, убегали из домов, прирученные холодным ветром. «Происки ведьм» – твердили старые жители, чьи глаза уже подернулись белесой дымкой смерти. Они слеповато щурились, плевались желчью, сжимая в руках маленькие кресты, уверенные, что кусок метала убережет их души от сглаза и прочей напасти.

Джон смотрел на них снисходительно. Откуда же им знать, что ведьмы боятся лишь серебра. Да, сказки много веков твердили, что это слабость оборотней, однако ведьмы были из того же замеса. Та же нечисть, та же неустанная жажда чужой плоти, которая и привела Беккера к границам проклятого города. Он шел по следам. Кроваво-алым, как лепестки роз, и черт его дери, если долгая дорога окажется впустую.

Щебень разлетается во все стороны, стоит автомобилю со всей скорости вписаться в крутой поворот. В такой час людей нет и быть не может. Напуганные происходящим, они поджав хвосты прятались в стенах своих домов, и лишь единицы скитались по пустынным улочкам, движимые мотыльками к неоновой вывеске ночного бара. Туда направлялся и Джон. Для начала неплохо бы обзавестись крышей над головой, – прохладные сиденья авто не лучшее место для сна, – и уже после пускаться во все тяжкие, но Беккеру необходимо смочить горло чем-нибудь крепким. Пальцы усеянные тяжелыми  кольцами неустанно барабанили по обивке руля – верный признак раздражения. Нет, ему нужна целая бутылка Бурбона.

Улицы петляли маленькими закоулками. Эта часть Салема считалась самой красивой и ухоженной, потому что в ряд стояли частные дома, кофейни, магазинчики самых разных предназначений, – увидев громкое название «Эзотерика» Джон не смог сдержать скептического смешка, –  и на самом краю, где город плавно переходил в лес, ютился бар. Мужчина потер глаза, отвлекся на секунду, но этого хватило, чтобы какой-то зверь, отдалено напоминающий лису, вскочил перед колесами, пробудив рефлексы раньше разума. Машина с противным скрежетом съехала на тротуар и, кажется, задела кого-то покрупнее рыжего прохвоста.

«Две бутылки…» – он молча, расслабленным жестом, расстёгивает верхние пуговицы рубашки, неотрывно глядя прямо перед собой. Левая половина его рта изгибается в слабой усмешке… если под колеса попала ведьма, то это везение. Если же человек, то неудача в своей естественной среде…

Глава 1. Бар в конце улицы. Город засыпает, просыпается Доктор.

«И хоть велик соблазн порой идти по сразу двум дорогам,

Нельзя одной колодой карт играть и с дьяволом и с Богом.»

– Ириша Саркисова.

Доктор Колин Ланкастер закончил ординатуру ровно три года назад. Закончил на отлично. Ему пророчили великое будущее и карьеру, которая многим в его возрасте только снилась. И он действительно двигался к успеху, с момента, как понял, что его руки не дрожат при виде крови.

Это случилось в школе. Первый урок препарирования. Гул одноклассников сменился тревожным шепотом, когда учительница велела приступать к работе. Холодные, склизкие лягушки лежали на подносе брюшком кверху. Блестели скальпели – начищенные и заточенные, – и глаза. Его партнерша брезгливо сморщила нос, побледнела, как полотно и заявила, что лучше будет делать записи, а он, как мужчина, пускай возьмет всю грязную работу на себя.

Колин равнодушно согласился. Педантично подготовил латексные перчатки, очки, стерилизовал инструменты, чувствуя неправильное умиротворение от процесса, которое только увеличилось, стоило ему сделать первый надрез. Аккуратный и профессиональный – учительница восхитилась результатом.

От воспоминаний повеяло запахом формальдегида. С тех пор утекло много воды.

И крови.

Он поднес ладони к лицу, растер их, чтобы согреть закоченевшие пальцы, избавиться от фантомного аромата. Дыхнул теплым воздухом, но пронизывающий ветер на пристани растворил облачко пара до того, как оно коснулось кожи.

Осень в Салеме на редкость гадкая. С первых дней сентября на город налетела сырость, а тучи стали главным украшением небосвода. Гулять по вечерам на пристани стало просто невыносимо, но Колин не стал изменять устоявшемуся распорядку, сменил легкую куртку на теплую дубленку и продолжил приходить в отведенное время на привычное место.

Его это успокаивало. Бесконечные часы пешей прогулки. Людей нет, все запрятались глубоко в своих домах, как пугливые зверьки во время большой охоты. Суеверные, они дрогнувшими голосами заявляли, что ночь – время нечисти. Ланкастер во все это не верил, поэтому вечера проводил вне стен своей квартиры. Его карман отяжелял револьвер с позолоченной рукояткой, по которой он время от времени проводил пальцами, чувствуя себя под защитой.

Принято считать, что все доктора атеисты. В мистику не верят, богу не молятся. Колин буквально являлся воплощением всех доступных стереотипов: скептик вплоть до костей с максимально трезвым взглядом на жизнь, однако это не значило, что он ставил под сомнение абсолютно всё. В Салеме пропадали люди и это факт, но то, что виной тому якобы ведьмы – откровенный бред, который он не желал признавать. Огромное количество листовок с фотографиями исчезнувших жителей дело рук серийника, никак иначе. Либо, им настолько надоел серый город, что они не выдержав сбежали отсюда без оглядки, как Рейна Бланш.

Многие ведь горели подобным стремлением и эти многие не понимали почему молодой доктор выбрал Салем, оставив большой, яркий Нью-Йорк с его безграничными возможностями. Здесь его путь вверх резко обрывался. Ступеньки крошились, стоило только попробовать наступить на них. Причем не только у него. Весь город будто находился в затянувшемся сне. Людей не интересовал прогресс, они жили прошлым, реконструируя то, что заложило начало безумной охоте на ведьм. Более того, большинство до сих пор верило в народную медицину, поэтому у Колина в первый год практически не было работы. Он начал с местной поликлиники, где ему буквально отказывали в пациентах, аргументируя это тем, что он слишком молод и эта ответственность ему ни к чему, закопав его в кипе бесчисленных бумаг. Через полгода он решился и потратил львиную долю своих сбережений на маленькую частную клинику в центре города, где каждый день упрямо доказывал, что несмотря на возраст он перспективный доктор с руками, растущими откуда надо.

И его старания дали плоды.

Если когда-то в день в приемной набиралась пара-тройка людей, жалобы которых сводились к самовнушению, – им всегда что-то казалось, что-то мерещилось, и эти проблемы мог решить разве что психолог, – то теперь с утра до шести вечера от посетителей не было отбоя. Ланкастер смог позволить себе нанять небольшой штаб сотрудников, выкупив двухэтажное здание, в котором изначально арендовал только первый этаж.

– Моя мать родом отсюда, я просто решил перебраться поближе к истокам, – сухо отвечал он, когда кто-то снова затрагивал тему его переезда. И ответ этот не менялся на протяжении нескольких лет. По слухам, у Ланкастера в Нью-Йорке осталась невеста, которую он навещал во время зимних праздников, и отец, мелькавший в биографии сына темным пятном. У людей на языке было лишь имя и ничего более – Томас Ланкастер.

Колин сделал глубокий вдох, глотнув зыбко дрожащего воздуха. Он кинул последний взгляд на абсолютно безликий горизонт, прежде чем развернувшись, направился обратно в город.

Он двигался по темным переулкам – пирс остался позади, – почти не смотрел под ноги, погруженный в мягкий свет от уличных фонарей. Мысли, мысли, мысли. Его голова просто не знает каково это, когда там по приятному пусто. Мысли давят изнутри, пытаясь вырваться наружу, и Колин не в силах им сопротивляться, часто уходит в себя, превращая прогулку в бесконечный цикличный круг. Прямо как сейчас.

«Алкоголь избавляет меня от лишних раздумий…» – исповедался как-то старый дворник, попавший к нему на стол с переломом ноги. Кол никогда не пил и пить не собирался, но сегодня та самая ночь, когда клятвы, данные в далеком юношестве, можно нарушить.

Ночь его не сдаст, а на утро он забудет, что предал свои принципы.

Ноги сами вели его в нужном направлении. Всё ближе и ближе к желанному забвению.

Бар находился на другом краю города, почти рядом с лесом. Темным и злым. Незримая опасность окутывала верхушки деревьев, ближе к земле превращаясь в густой туман. Дети, обычно способные заползти куда угодно ради забавы, избегали этого места, как огня. Хотя, порой, бывали исключения, когда они проверяли кого-нибудь на храбрость. Пройти по лесу, не заблудиться и вернуться обратно – подвиг, выдающий тебе лавры героя. Взрослые, не лишенные осторожности, просто не видели смысла в прогулках по лесу, где каждое второе дерево могло довести тебя до сердечного приступа, а маленькие коварные ямы до перелома ноги или, что гораздо хуже, шеи.

И только Сивилла Роуз находила это проклятое место очаровательным. Она благоустроила землю чуть поодаль от остальных домов, на самом краю улицы на границе с лесом, став тем самым его негласной хозяйкой. Колин видел ее пару раз в городе, но никогда не знакомился лично. Повода не было. Владелица бара для непьющего доктора не представляла никакого интереса.

Тем более, при виде нее у него начинала болеть голова. Слишком яркая: реки крови по плечам и гладкий малахит в глазах. Но что самое возмутительное, так этот ее взгляд с легким прищуром. Взгляд, который говорил, что она знает о нем что-то такое, чего не знает никто, даже он сам.

Колин таких людей не любил. Они казались ему коварными и жестокими, да и тихие пересуды людей насчет Сивиллы были громче любого пронзительного крика. Ведьма – с восхищением хихикали дети, подстилка Сатаны – плевались под ноги старики, и лишь поколение между ними пожимало плечами, мол, дамочка с придурью, ничего такого, у нас таких полно.

И ведь действительно, у нее явно не все дома, раз ее бар работает даже в такое позднее время, несмотря на участившиеся пропажи.

Кол звучно хмыкнул, обнаружив себя рядом с яркой вывеской со звучным названием: «Барон Саммеди». Если эта женщина безумна, то и он ничуть не лучше.

Может пора отринуть предрассудки?