Лордария – Королевство восьми островов бесплатное чтение

Предисловие

Дорогой читатель! Я рад приветствовать тебя на страницах этой книги. Надеюсь, тебе понравится путешествие в мир Лордарии – Королевства восьми островов. Работая над этой книгой, я старался затрагивать разные сюжетные аспекты, поэтому искренне верю, что каждый поклонник фэнтези найдёт в ней то, что придётся ему по душе.

Перед тем как вы перелистнёте эту страницу и погрузитесь в повествование, я хотел бы настоятельно порекомендовать вам заглянуть в конец книги, и первым делом прочитать эссе «Мир Лордарии». В нём я подробно описал сам мир королевства восьми островов, населяющие его народы, термины, звания и многое другое, что будет часто упоминаться в книге. На этом я удаляюсь и желаю вам приятного чтения!

Глава 1. Искупление огнём

Черноволосая, она была красивой. Взгляд Мортена, то и дело, проскальзывал мимо носа дааркара и, устремляясь вдаль, на секунду задерживался на её лице. Оно выглядело испуганным, но одновременно и… заинтересованным. И эта её заинтересованность проявлялась именно к нему, ведь с того самого момента как он надел ей на руки кандалы и втащил на борт дааркара, она не сводила с него своего взгляда. Мортена это раздражало, точнее он не знал, как на него реагировать, и уже само это сомнение, было для него недопустимым. Сорвавшись с места, он подошёл к девушке схватил за волосы и с силой ткнул рукой её голову вниз.

– Не смотри на меня ведьма, а иначе я выжгу тебе глаза.

Содрогнувшись, она обмякла под его железными пальцами, которые он на лишнее мгновение задержал на её голове, но, резко поймав себя на мысли, что он ощупывает мягкие волосы девушки, он отдёрнул руку как от огня и зашагал обратно на корму. Туда, где ждал его возвращения командир Викар.

– Надвигается буря, – полушёпотом, так чтобы его услышал только Мортен, сказал он, – я бы предпочёл обойти её стороной, но судя по тому, как чернеет с каждой минутой небо вдали, мы не сможем этого сделать.

– Но и лезть в неё будет сродни самоубийству, – также тихо ответил его правая рука, – людей не хватает, нас изрядно потрепало во время набега…

Скривившись, Викар потёр пальцами свой высокий лоб, и, по привычке положив руку на эфес клинка, выдохнул. Командир устал, в этом плавании всё шло из рук вон плохо.

– Есть одна мысль, – с сомнением в голосе добавил Мортен, – но я не уверен, что это хорошая идея.

– Брось, сейчас любой вариант, который поможет нам как-то избежать встречи со штормом заведомо является неплохой идеей.

– Что ж, суть вот в чём – если мы сейчас повернём к северу, то через несколько часов приплывём к одному из Байнерских островов.

Командир покачал головой и, прикинув расстояние между расползающимся впереди тёмным пятном на небе и его судном, сухо ответил:

– Это рискованно, – подойдя ближе к борту, он пояснил, – вероятно, пока мы будем плыть к этому острову, шторм нас уже накроет, а учитывая, что ни один человек на этом дааркаре ни разу не причаливал к Байнерским островам, прибрежные воды которых, насколько мне известно, кишат рифами, велик шанс, что мы можем пойти ко дну.

– Вот именно поэтому я и считаю эту идею не очень хорошей.

– Но с другой стороны, – Викар обернулся и посмотрел Мортену в глаза, – с недобором в команде, биться со стихией в её родной ипостаси, я считаю решением ещё более гибельным. Ведь даже если мы и сядем на риф, мы почти наверняка доберёмся до острова, а это значит, что останемся живы, земля сейчас привлекает меня больше воды.

Мортен был согласен со своим командиром, и дабы не терять времени, немедленно приказал рингорам, сидевшим на вёслах, разворачивать дааркар и двигаться прямым курсом к Байнерским островам.

Следующие несколько часов были неимоверно тяжёлыми. В попытке обогнать бурю все люди на судне, не считая только двух пленников магов, так и оставшихся лежать скованными на носу, взялись за вёсла. Началась безумная схватка со временем и стихией, которая помимо прочего ухудшалась ещё и, начавшими быстро опускаться, сумерками.

– Ночь и шторм, родные брат и сестра! – ловя ртом воздух, после очередного взмаха весла, прокричал Викар. – Если мы дадим им опуститься в объятия друг друга, они нас растерзают и разорвут на куски. Но, да смилостивится над нами великий Жестокий Бог, и да не даст своим детям потерять их души во мраке тёмной пучины… не сбавляйте темпа, отдохнём после смерти, а сейчас, взялись!

И вёсла с гулким плеском опустились в воду, унося деревянную скорлупку с железными людьми вперёд к спасению или гибели.

Но даже железные, не всесильны. Проливая ручьями седьмой пот, выжимая из своих мышц все силы до остатка, они всё равно не успели добраться до островов. Чёрное грозовое небо накрыло их головы, и недолго думая выпустило по ним залп своих дождевых стрел.

Раздавшийся раскат грома и последующие за ним яркие всполохи молний по обеим сторонам от дааркара, возвестили о том, что шторм догнал свою добычу, и приступил к своей излюбленной игре – её уничтожению, посредством затопления.

– Вот же дрянное небо! – выругался Викар, и, не сбавляя напора в голосе, чтобы перекричать бурю обратился к Мортену. – Теперь не видно вообще ничего, а мы как раз должны уже подплывать к этому клятому острову, бросай весло и иди на нос, без глаз впереди мы точно напоремся на риф!

Затёкшие от долгого сидения ноги не спешили подчиняться, но у Мортена не было времени, чтобы разминать их, поэтому полухромая, через плотную, словно покрывало, стену дождя, он двинулся к носу, туда, где во всеувеличивающейся луже воды лежали два пленника.

Подойдя к ним вплотную, рингор невольно взглянул на девушку. Её красивые чёрные волосы, теперь висели тонкими липкими нитками, обрамляя бледное измождённое лицо. Увидев перед собой, возникшего словно из ниоткуда человека, она невольно подняла глаза и их взгляды пересеклись.

Несмотря на то, что было очень холодно, Мортена ударило в жар, а его разум словно окутался пеленой тумана. Рингор застыл на месте, не сумев найти в себе силы двинуться ни вперёд, ни назад.

Её голубые глаза, овеянные морозной свежестью первого снега, но также и таящие в себе восторг первого прикосновения к тёплым водам прогретого солнцем океана, словно втащили его в себя, и Мортен потерялся в их бездонных глубинах. Казалось, он плавал в них вечно и готов был к ещё нескольким вечностям, но резкий удар заставил их взгляды разъединиться. Дааркар резко пошатнулся, остановился и стал крениться на один борт, а в то место где сидели пленники, начала обильно поступать вода.

– Магред тебя подери, Мортен! – услышал через мгновения рингор голос своего командира, – Ты что ослеп?! Мы ведь вонзились в этот риф как нож в жареный окорок!

С силой развернув к себе опешившего Мортена, Викар тряхнул его, и, оттолкнув в сторону, сам занял его место.

Командиру не пришлось долго осматривать повреждения дааркара – вода прибывала с такой быстротой, что было совершенно ясно – нужно немедленно покидать судно. Угрюмо покачав головой, Викар перевёл свой взгляд вдаль, и сквозь ливень, во всполохах молний увидел в нескольких десятках метров впереди тёмно-жёлтую окантовку побережья. До острова было рукой подать.

– Живо все в воду! – что было мочи, проорал он, – до острова всего пару гребков!

Сказав это, Викар тут же хотел сам выполнить свой приказ, но его остановила чья-то рука, тяжело опустившаяся на его плечо. Обернувшись, командир увидел перед собой, пришедшего в себя Мортена. Выразительно взглянув на Викара, он кивнул в сторону пленников.

– Нужно взять их с собой, иначе всё это плавание не будет иметь никакого смысла.

Как бы сейчас Викар не злился на своего правую руку, Мортен был прав. Жестокий Бог помог им добраться до острова, а это значит, что они обязаны принести ему в жертву этих магов, но перед этим их сначала нужно доставить на Сэнтун, а значит и спасти сейчас.

– Так и быть, – сквозь зубы процедил Викар, а после коротко обратился к самим пленникам, которые, из-за того что сидеть в пребывающей воде было невозможно, поднялись на ноги и молча ждали его решения. – Вы оба прыгайте в воду вслед за нами, и если хотите жить, то хватайтесь за наши спины, так мы поможем вам выплыть к берегу.

«А если нет» – подумал про себя командир, – «то моя совесть будет чиста, не открывать же им кандалы, в конце концов».

Быстро сбросив с себя всю броню, Мортен и Викар оставили только болтающиеся на поясе клинки в ножнах, и прыгнули в воду. Холод мгновенно сковал их конечности, но, не дав ему взять вверх, они оба принялись энергичными движениями рук и ног поднимать себя к поверхности воды. Едва они выплыли, как где-то сзади раздались два громких всплеска.

Голова старика сразу же показалась из воды, девушки же долгое время нигде не было видно. Погрузнев под весом своего пленника, Викар несколько раз внимательно оглядел колыхающуюся из стороны в сторону поверхность воды и, махнув рукой, двинулся к берегу. Мортен же сам не понимая, зачем он этот делает, набрал побольше воздуха в лёгкие занырнул к тому месту, куда она нырнула.

В полной темноте, на ощупь, он пытался отыскать её тело, но руки просто разгребали потоки воды. Наконец, когда запас воздуха закончился, он вынырнул и бегло оглядевшись, заметил её прижимающейся к борту дааркара. Внутренне обрадовавшись своей находке, Мортен немедля ринулся к ней и уже через десять минут, они оба, тяжело дыша, с трудом, но выбрались на берег.

От усталости и физического изнеможения все буквально валились с ног. Сил совсем не осталось, но благо они уже и не понадобились – рингоры не смогли бы разбить лагерь, даже если бы хотели, все нужные для этого вещи и материалы остались на судне. Которое, хвала только одному Магреду, если не затонет к утру полностью.

Впрочем, на последнее обстоятельство Викар возлагал большие надежды, несмотря ни на что, он считал, что дааркар останется на плаву, и как только наступит утро, его команда немедленно займётся починкой. О том, что могло быть, не случись этого, командир предпочитал не думать.

Мортен же о судне не думал. Все его мысли были заняты хрупким созданием, которое лежало рядом с ним и надрывисто тяжело дышало. Рингор опасался смотреть на девушку, боясь повторения того, что случилось перед тем, как дааркар налетел на риф. Хоть и с немалым желанием ему бы хотелось испытать те чувства снова.

– Спасибо.

Робкий, тонкий, словно пение соловья голос, в мгновение заставил все эмоции Мортена сначала подняться на самый высокий пик гор Андамар, а затем низринул их в тёмные глубины бесконечной ледяной бездны.

Обернувшись, он хотел было выругаться на черноволосую, но едва снова увидел её испуганное, но такое прекрасное лицо, слова застыли в его горле плотным жирным комом. С минуту посмотрев на неё, он глубоко выдохнул, стянул с себя вымокший насквозь плащ, и небрежно опустил его рядом с её ногами. Даже промокший, он всё равно был лучше, чем ничего, особенно учитывая поднявшийся ветер.

«Ветер – это хорошо», – подумал Мортен, – «он унесёт то, что осталось от этого шторма, и возможно выдует из моего разума ту муть, в плену которой он пребывал весь этот клятый день».

С этими мыслями рингор двинулся вдоль побережья. Он шёл, пока силы окончательно не покинули его, уложив измученное тяготами прошлого дня тело на мягкий шершавый песок.

Утро настигло Мортена сильной головной болью. Голова звенела и трещала так, словно по ней одновременно били несколько кузнецов. Сев на песок рингор ощутил, как сильно затекли его суставы, выгнувшись, он протяжно хрустнул всем телом и только после этого, вернув своему разуму, способность мыслить относительно ясно, прислушался к шуму, который сначала был тихим, но с каждой минутой нарастал всё сильней и сильней. Поднявшись, Мортен отряхнул с одежды песок, и машинально положив правую кисть на эфес меча, быстрым шагом двинулся к источнику усиливающегося гвалта.

– Их нужно немедленно убить, Викар! Ты посмотри, что сталось с нашим дааркаром. Он же на добрую половину своего корпуса ушёл под воду, мы не сможем починить его в скором времени!

– Если его починка вообще представляется возможной в наших обстоятельствах!

– На клинок этих проклятых магов!

Подойдя ближе к толпившимся подле своего командира рингорам, Мортен не особо церемонясь, принялся расталкивать их в стороны при этом гневно рыча:

– Это что ещё такое?! Вы решили устроить бунт? Никто не тронет пленных, без приказа!

Но доведённые до предела напряжения охотники на магов и не подумали схлынуть под натиском правой руки их командира, наоборот, его выпад лишь разъярил их свирепость.

– Не лезь, Мортен, – угрожающе выставив перед собой кулак, посоветовал ему, высокий и мощный, словно медведь, рингор, – не ты здесь командуешь.

Грозно улюлюкая, охочая до крови толпа поддержала своего негласного лидера, что лишь накалило обстановку и заставило Мортена вытащить меч из ножен. Покрытый древними рунами, способными сдерживать магию каждой из четырёх стихий, он звонко скрежетнул о край ножен и устремился прямо в горло наглеца.

– Знай своё место Гуннар, или я вырежу руну послушания на твоей груди!

Оскалившись, здоровяк сам было потянулся за клинком, но достать его не успел. Смотревший на развязавшуюся сцену безучастно Викар, неожиданно встал между двумя кипящими котлами негодования и, положив руку сверху на лезвие меча Мортена, с нажимом опустил его к земле.

– Вы превращаетесь в дикарей! Посмотрите на себя – вы одни из самых достойных сынов своего народа, готовы вцепиться друг другу в глотки как бродячие псы! Верните разум в свои головы, нам сейчас не нужны распри! Мы все оказались в лодке, которая затонула, и идти на дно вместе с ней – далеко не лучшее развитие событий!

Пыл немного остыл, и стоявшие тесным кругом рингоры подались назад, дав пламени вспыхнувшему было между ними затухнуть. Один лишь Гуннар остался на своём месте и, полный вызова и злости его взгляд, перебегал с командира на его правую руку и обратно.

– Гуннар, – сдержанно, стараясь тщательно подбирать слова, проговорил Викар, – смертью магов нашему положению не поможешь.

Рингор хотел было возразить но, предупредив его новую вспышку, командир вскинул свою правую руку вверх и продолжил:

– Они нужны нам. Ты знаешь, что они нужны Магреду, их кровь, плоть и души. Он вывел нас к этому острову, он не дал нам погибнуть в пучине, и мы не смеем так распоряжаться его добротой. Маги будут живы, по крайней до того времени, пока мы не доберёмся до Сэнтуна. Любой же, кто ослушается моего приказа, будет иметь дело с моим клинком, я понятно выражаюсь?

Потупленные взоры и гробовое молчание стало командиру ответом. Даже сопящий, словно бык перед красной тряпкой, Гуннар, не нашёл в себе смелости возразить против слов Викара.

– Вот и славно. А теперь за работу, если мы хотим выбраться с этого клятого острова, нам нужно много работать и не тратить силы на идиотские споры. Вперёд парни, нужно собрать плот, сплавать к дааркару, и посмотреть, что можно сделать. Гуннар я поручаю тебе возглавить это дело.

Рингор коротко кивнул и, выдавив из себя лаконичное:

– Да, командир.

Забрал с собой весь отряд и направился вглубь острова на поиски брёвен для плота.

Оставшись наедине с Мортеном, который вернув свой меч на его положенное место, молча ждал развязки происходящего, Викар шумно выдохнул и негромко, так, чтобы его слышал только его правая рука, произнёс:

– Мортен, где твой плащ?

– Я оставил его… – Мортен запнулся, командир же тем временем развернулся и посмотрел на него в упор, взгляды двух мужчин пересеклись, у того кто был старше в глазах промелькнул отблеск стали.

– Что с тобой происходит? То ты едва не отправил нас всех к праотцам, пропустив риф, то зачем-то сунул этой шлюхе магичке свой плащ, а теперь и вовсе подначил и так разгорячённых парней к драке. Ты заставляешь меня сомневаться в твоих способностях Мортен, а ведь такого никогда не было раньше…

Головная боль Мортена прошедшая было, снова объявила о себе, но на этот раз, вместо того чтобы поддаться слабости, он лишь стиснул зубы и ответил:

– Я в порядке, Викар, вот увидишь, скажи, что нужно сделать, и я сделаю.

– Делать нужно и ты сделаешь, иначе и быть не может, но сначала забери у ведьмы свой плащ. Мне плевать на то, в каком состоянии мы доставим её домой, пусть даже замёрзшую и полумёртвую, но моя правая рука должен быть в тепле, ведь я совершенно не хочу потерять его из-за обморожения конечностей.

Мортен кивнул и покинул своего командира. Не то чтобы он считал, что промокший насквозь плащ станет ему сильно хорошей защитой от прибрежного ветра, нет, но вот то, что этим плащом укрыта ведьма, уже имело значение. У Мортена после недавней перепалки и так были не самые радужные отношения с командой, а это обстоятельство могло их ухудшить ещё больше.

Прошагав несколько минут в размышлениях о том, зачем он вообще отдал свой плащ магичке, он неожиданно едва не споткнулся об ответ на этот вопрос. Она лежала там же, где он оставил её вчера, и была поистине прекрасной древней богиней, единственной кого не достала рука Жестокого Бога, последней выжившей первозданной красотой.

Развеяв грёзы, Мортен напрягся – на какую-то долю секунды ему показалось, что девушка не дышит, но, к счастью, это было не так. Она спала, глубоко опуская и поднимая свою грудь. Стараясь как можно аккуратнее, рингор приподнял свой плащ, которым были плотно прикрыты ноги девушки, и бережно снял его, а затем, перекинув через своё плечо, развернулся и, не оборачиваясь, пошёл прочь. Он не мог, не хотел больше смотреть на неё, но одновременно с этим нуждался в этих взглядах, как странник, идущий через пустыню Саандар, алкал глотка холодной родниковой воды.

Добрую половину дня с утра до обеда, рингоры пытались воспользоваться всеми выгодами своей удачи. Она оказалась монетой с разными сторонами. На аверсе её красовались высокие, хоть и голые стволы лиственных деревьев, сгодившихся для создания достаточно крепкого плота, реверс же её готовил трудившимся в поте лица мужчинам, маячившие впереди боли желудка – ведь на острове совершенно не было никакой живности. Собственно единственными его обитателями были птицы, сидевшие на тех самых высоких, но голых деревьях. Но добраться до них охотники на магов не могли, ибо у них не было луков и стрел, а создание их требовало значительного времени, которого у них не было тоже.

Тщательный осмотр дааркара тоже добавил проблем. Судно погрузилось в воду на добрую половину корпуса, а виной тому расширившаяся под действием водного напора дыра в носу. И даже если её удалось бы чем-то заткнуть, на вычёрпывание воды пришлось бы потратить не меньше суток.

Понимая это, а ещё учитывая тот факт, что все запасы еды ночью бесследно сгинули в пучине, Викар принял решение разделить свой отряд. Большинство рингоров занялись установкой временной заплаты пробоины (благо нос под воздействием воды сам собой сошёл с рифа, оставшись просто упёртым в него) и вычёрпыванием воды, а Мортен, которого командир предсказуемо решил держать подальше от остального отряда, да и в принципе вдали от того, чему он мог сильно повредить, был отправлен назад на берег. Приказом ему было найти еду, способы её нахождения оставались на усмотрение рингора, но достать её он должен был, во что бы то ни стало.

Обойдя весь остров несколько раз, Мортен был уже готов опустить руки. Он был зол на себя, зол на Викара, зол на ту девушку, из-за которой стал сам не свой, но всё это никак не могло ему помочь решить проблему с провиантом.

Несмотря на то, что рингоры считались очень выносливыми и крепкими воинами, готовыми терпеть многочисленные тяготы и лишения в своих походах, как и все обычные люди долго протянуть без хоть какого-нибудь питания они не могли. И уже очень скоро силы оставят тех, кто сейчас в поте лица трудится над тем чтобы привести дааркар в порядок, а всему виной этот клятый остров.

В конце концов, обессилев от неудач, Мортен просто упал на колени и, воздав очи горе, прошептал:

– Невесёлые твои шутки Жестокий Бог, сначала ты даришь надежду, а затем медленно по кусочкам отбираешь её. Ведь это несправедливо, ты должен быть жесток к нашим врагам, а не к своим детям. Разве не обильно мы поливали твоих идолов кровью магов столько лет? Почему ты отвернулся от нас и заставляешь страдать в муках и лишениях?

Вопрос повис в тишине, ответом на которую были лишь одиночные крики птиц, снующих над куцыми кронами редких деревьев.

Опустив взгляд вниз, Мортен сокрушённо покачал головой, встал, обернулся и, сделав пару шагов вперёд, едва не врезался в черноволосую. Неожиданность и испуг белой краской выступили на, всегда свирепом лице рингора, но он быстро взял себя в руки, и, грозно надвинувшись на девушку, чуть ли ни прокричал:

– Ты не должна быть здесь! – подойдя ближе, он несколько смутился под её прямым взглядом и добавил уже спокойнее, – Вам со стариком не разрешается покидать берег, иначе я буду вынужден применить силу.

Мортен настороженно посмотрел за спину девушки.

– Ты здесь одна? Обещаю, если вы задумали напасть на меня пока остальные чинят судно, вам будет очень…

– Я одна, одна, – быстро закивав головой, прервала его черноволосая.

Натянув на своё лицо маску безразличия, хоть от её голоса его и бросило в дрожь, Мортен осторожно обошёл девушку, проверил несколько ближайших деревьев, но, не заметив за ними никого, всё равно решил оставаться настороже. Проведя всю свою жизнь в охоте на магов, он знал, какими они могут быть коварными.

– Почему я должен тебе верить?

Он попытался пронзить её своим острым взглядом, но черноволосая не поддалась, её голос не дрогнул, а прямая как струна спина ничуть не согнулась под тяжестью его подозрений.

– Потому что я хочу тебе помочь.

Словно гром с ясного неба ударил Мортена молотом по голове. Он ожидал чего угодно, но только не этого, впрочем, её словам веры не было.

– Я знаю эти ваши хитрые уловки, вы всегда хотите помочь, говорите, что не держите зла, и сделаете что угодно, только снимите эти рунические кандалы. А как только замок отворяется, вы немедля пускаете в ход свои чары, и человека больше нет.

Говоря всё это с ядовитой усмешкой на лице, Мортен где-то глубоко внутри верил, что девушка и правда хочет помочь, сущность охотника боролась с его природной сущностью, которую черноволосая влекла к себе с неимоверной силой. Разум же не мог выбрать, поэтому рингор продолжал говорить:

– Мы потеряли шестерых в вашей деревне, и я уверен, что большинство из них убила именно ты. Так зачем же мне доверять тебе?

Девушка выслушала всю выливаемую на неё словесную желчь с гробовым спокойствием и самообладанием, когда же рингор, наконец, задал этот, столь важный в данных обстоятельствах вопрос, она твёрдо ответила:

– Потому что без меня тебе не справиться.

Помолчав некоторое время, нужное для того, чтобы позволить этой мысли немного устояться в голове собеседника, девушка продолжила:

– Ты пытаешься найти еду, без неё у вас не будет сил, чтобы закончить починку корабля. Судя по тому, что я вижу, все твои попытки тщетны, но я могу тебе помочь, если ты снимешь кандалы…

– На этом, пожалуй, можно закончить! – гневно отрезал Мортен. – Со мной это не пройдёт, возвращайся на берег и не вынуждай меня вести тебя туда силой!

Он двинулся вперёд, с намерением отправить девушку в сторону берега, но она так и осталась стоять на месте.

Дождавшись когда рингор приблизиться вплотную, так чтобы между ними оставалось расстояние вытянутой руки, она спокойно проговорила:

– Ты прав, я убила четверых ваших воинов во время нападения, но нужно быть уж совсем безумной, чтобы сейчас думать о новой схватке. Подумай, если даже я смогу убить тебя, что я буду делать дальше? Без помощи наших воинов, со стариком уже лет семь самое сильное магическое умение которого, делать холодную воду еле тёплой, я не справлюсь с остальным вашим отрядом, а даже если и сделаю это, то что мне делать дальше? Хоть я и владею магией воздуха, но я не смогу как птица взмыть в небеса и вернуться домой… Однако, я могу этой силой опустить на землю птиц. Ты ведь видел как их много на этом острове. Я оглушу их и опущу сюда, а вам останется их только ощипать и приготовить. Еда хоть и не самая хорошая, но уж точно лучше, чем совсем ничего.

Мортен слушал девушку как заворожённый. Её сладкий голос вёл его мысли, как опытный капитан своё судно сквозь мирную гладь Бесконечного океана. Подсознание охотника уже готово было вверить свою судьбу в руки этой прекрасной ведьмы, но разум ещё сомневался. Несмотря на все её доводы, которые казались логичными, рингор внутри Мортена бунтовал и просил немедля прекратить переговоры с их злейшим врагом.

– Давай сделаем так, – не дождавшись ответа, проговорила черноволосая, – ты снимешь кандалы, всего на несколько минут, потом когда я опущу птиц, ты их вернёшь на место, и я уйду на берег.

Молчание больше не могло продолжаться, и любопытство вместе с непониманием, задали за Мортена, уже давно вертевшийся на его языке, вопрос:

– Но зачем тебе вообще мне помогать?

– Ты спас мне жизнь ночью на корабле, а потом проявил доброту, укрыв своим плащом. Для рингора ты слишком благородный человек…

– Попридержи язык ведьма!

– В любом случае считай это благодарностью.

Сомнения, как рой назойливых пчёл принялись атаковать его разум, но Мортен решил положить им конец. Всегда доверяя холодному расчёту, в этот раз, он впервые в жизни решил покориться тому, что говорило его сердце.

– Хорошо, я сделаю это, но если надумаешь обмануть, помни, что мой меч отправил на тот свет не один десяток непокорных ведьм и магов, поэтому наш бой будет коротким.

Девушка улыбнулась и, удовлетворительно кивнув, выставила вперёд окантованные двумя железными браслетами на запястье, кисти рук. Глубоко вздохнув, Мортен вытащил из-за пояса кинжал, быстрым ловким движением поддел заклёпку, затем ослабил зажим, и, застыв на мгновение в нерешительности, наконец, освободил её запястья из заточения.

Выдохнув с облегчением, черноволосая принялась массировать затёкшие пальцы.

– У тебя несколько минут, – сурово напомнил Мортен, – не больше.

– Да, но мне хватит и одной.

Закончив разминать кисти, девушка сделала несколько шагов назад, запрокинула голову вверх, немного повращала ей, пытаясь определить, на каком дереве сидит больше всего птиц и, наконец, выбрав, выставила вперёд руки, из которых тут же полупрозрачным потоком полилась магия.

Ветер усилился, в пальцах черноволосой он превращался в оружие, и Мортен опасаясь худшего, положил руку на эфес меча. В тот момент, когда магический накал в руках девушки достиг своего максимума, он уже не сомневался что она направит всю эту мощь против него… но этого не произошло. Выкрикнув несколько слов магического заклинания, черноволосая выпустила всю скопившуюся в её руках ману вверх, туда, где на макушке одного из самых пышных деревьев сидело с десяток птиц. В мгновение ока все они, как парализованные замерли на месте, и тут же, как один моментально посыпались вниз, прямо под ноги часто дышавшего с испариной на лбу Мортена.

Тем временем девушка, скинув остаточный заряд магии в землю, смиренно протянула ему свои руки.

– Вот и всё, – просто сказала она, – надеюсь, вам хватит этого, чтобы утолить голод.

– Д-да, – только и выдавил из себя поражённый Мортен.

Он несколько секунд пробыл в состоянии полного непонимания происходящего, покуда холодный расчёт вновь не взял вверх, и он не защёлкнул замок кандалов на руках девушки, которая минутой ранее спасла его жизнь.

После того как кандалы вернулись на место, черноволосая коротко кивнула, и, развернувшись, быстрым шагом направилась в сторону берега. Первым порывом Мортен хотел её остановить, сказать спасибо за то, что она сделала, но слова благодарности застыли в его горле, и вместо них он сумел выдавить из себя лишь:

– Скажи хоть как твоё имя?

Он понятия не имел, зачем ему её имя, но из всех вариантов, вертевшихся на языке, этот показался самым безобидным.

Казалось девушка не расслышала его вопрос, она не остановилось и даже не замедлила свой шаг, Мортен уже было подумал что не получит ответа, как вдруг нежный голос где-то вдали, но одновременно и буквально возле самого его уха, проговорил:

– Беатрис.

Несмотря на расспросы своих братьев, Мортен не раскрыл им секрет того, каким же хитроумным способом он смог обеспечить им такой экзотичный ужин. К его счастью, все были слишком уставшими для того, чтобы сильно наседать на него, Викар же и вовсе не стал спрашивать ничего, вместо этого он просто похвалил Мортена, молча доел свою порцию и отправился спать.

Тяжёлый для всех день закончился. Хоть над починкой дааркара не покладая рук и трудились весь день тринадцать крепких мужчин, работы оставалось ещё много. Радовало одно – судно можно было вернуть на воду, а значит, надежда была жива. Оставалось лишь подкрепить её и свои иссякшие силы крепким сном. Что все и сделали, едва на остров опустилась ночь.

Мортену не спалось. Произошедшее днём упорно не шло у него из головы, вдобавок ко всему, он устроил своё спальное место всего в нескольких десятках метров от камня, возле которого спали девушка и старик.

Беатрис. Мортен смаковал её имя, растворяясь в грезах, он вновь оказывался рядом с ней, вдыхал запах её чёрных как вороново крыло волос, касался своими грубыми шершавыми руками её нежных пальцев. Но этого ему было мало, в своих мечтах он грубо прижимал девушку к себе пытаясь слиться с ней воедино.

Впадая в короткий сон, полный ярких образов и фантазий, он постоянно выбирался из него в реальность. Бросая мутные взгляды на то место, где спала девушка, он мечтал оказаться сейчас там вместе с ней.

Всё это продолжалось несколько часов, покуда в очередной раз, посмотрев туда, где ещё несколько минут назад был виден её силуэт, он обнаружил, что там никого нет.

Сон как рукой сняло. Мортен резко поднялся, смахнул с глаз пелену дрёмы и принялся ошарашенно водить вокруг себя растерянным взглядом. Девушка не могла уйти далеко за столь короткое время. Перебегая глазами по кустарникам, удаляющимся от берега вглубь леса, он вдруг услышал едва различимый хруст веток. Не теряя ни минуты, Мортен поспешил вслед за затихающим отголоском этого звука.

Он пробирался наощупь, то и дело, натыкаясь на деревья и кустарники, и цепляясь волосами и одеждой за их острые ветки, которые словно стражи не давали ему пройти вглубь владений повелителя леса.

Мортен пытался двигаться в ту сторону, где слышал звук ломающихся веток, но сам производил так много шума, что с уверенностью теперь не мог определить, откуда точно доносился искомый им треск. Впрочем, его это не останавливало, гонимый любопытством и жаждой снова увидеться с Беатрис, он готов был буквально прочесать весь этот небольшой лесок вдоль и поперек, если это понадобится даже несколько раз.

Но этого не понадобилось, через пару минут проламывания себе пути вперёд, он вдруг вышел, на лишённую густой растительности, небольшую круглую поляну. Остановившись как вкопанный, он не мог поверить своим глазам – всего в нескольких метрах впереди спиной к нему стояла она.

Освещённая лунным сиянием, обильно льющимся на поляну, она была прекрасна. Её руки и плечи, покрытые грязным, от перипетий последних дней одеянием, словно молили освободить их от него. Подумав об этом, Мортен неожиданно ощутил тепло, мерно расползающееся внизу его живота.

Девушка обернулась, и слова ее, брошенные как бы вскользь, окатили его волной нестерпимого жара.

– Я ждала тебя.

Она нежно улыбнулась, и мягко, едва касаясь босыми ногами земли, подошла к Мортену.

От такой близости у него перехватило дыхание. Его попеременно бросало то в жар то в холод, а тело словно сходило с ума.

– Я хотела ещё раз увидеться с тобой.

Она аккуратно подняла свои закованные в кандалы руки и легонько коснулась ими его пальцев.

Мортен отдёрнул руку как от огня, и тут же слова понеслись из него нескончаемым бурным потоком горного водопада.

– Нет, я не могу… есть же правила… ты мой враг, я не могу, не хочу желать тебя себе… я рингор, у меня есть обет… ты ведьма… это противоестественно… это ненормально… Я болен, просто болен… нужно отдохнуть… мне нужно…

Мысли окончательно начали путаться в его голове. Лишь одна единственная, самая яркая из них, об обете безбрачия рингоров, дающимся каждым вступающим в их ряды перед ликом Жестокого Бога, всё ещё была нерушимой. Он боялся нарушить свою клятву, но запретный плод был слишком сладок. Девушка манила его к себе, и хоть он и пытался всячески отводить свой взгляд в сторону, в конце концов, вскользь глянув на её лицо, он уже не смог от него оторваться. Её чувственные нежные губы приковали к себе зрачки его глаз, а ещё через минуту, быстро подавшись вперёд, не в силах больше с собой совладать, он поцеловал её.

Два тела, срывая друг с друга одежду, переплелись на небольшой, скрытой от посторонних глаз поляне, и лишь луна освещала их вздохи и стоны. Все запреты были сняты, страсть захватила власть и удерживала её у себя ещё долгие часы, покуда они не растворились друг в друге, в вечном чувстве, что сильнее клятв и обетов, чувстве, что стирает различия и оставляет после себя только огонь и пепел.

Мортен открыл глаза. Солнце только поднималось из-за горизонта, едва освещая небо своими пока ещё слабыми лучами. Немного приподнявшись, он посмотрел на Беатрис. Мирно, словно ребёнок, она спала и во сне улыбалась. Не смог сдержать улыбки и сам рингор. Он с трудом понимал то, что произошло этой ночью, но испытанные впервые в жизни тогда эмоции и чувства будоражили его кровь до сих пор, вызывая лишь одно желание – немедленно всё повторить.

Бережно, стараясь не разбудить девушку, он убрал тыльной стороной руки упавший на её щёку локон и… услышал, как где-то очень близко хрустнула ветка.

Насторожившись, Мортен потянулся к ножнам, поднял их вместе с мечом с земли, быстро встал и пристально уставился, на окружающие их со всех сторон деревья и кусты.

Из-за одного из них, держа на плече свой клинок, вышел Гуннар.

Он медленно проследовал к краю поляны, посмотрел сначала на Мортена, а затем, на только что проснувшуюся, и глядевшую на него со смесью ужаса и злости в глазах, ведьму.

– Я всегда знал, что ты не заслуживаешь титула правой руки, но никогда не думал, что ты станешь клятвопреступником, предавшим свой народ ради какой-то эгондской шлюхи, это даже для тебя слишком мерзко.

Сталь заскрежетала о сталь, и Мортен вытащил свой клинок.

– А ты всегда хотел моего положения Гуннар, хотя сам полный кретин и недоумок, который не то, что другими, даже собой командовать не может.

– Командовать? – Гуннар, оскалившись, усмехнулся. – Власть держит тот, кто сильнее, а я всегда был сильнее тебя.

– Вот сейчас мы это и проверим.

Клацнув зубами с быстротой кошки, бросающейся на свою добычу, Мортен ринулся на своего противника, раздались звон и скрежет, сноп искр, взметнувшись вверх, моментально растаял в воздухе, готовый тут же выпустить новый заряд.

Усиленные рунами против магов клинки, шипели и плевались огненными всполохами так яростно, словно не хотели драться друг против друга, державшие же их в своих руках рингоры наоборот, готовы были разорвать один другого на части.

Мортен действовал ловко. Нанося врагу быстрые и резкие удары он, как и в бою с магами, полагался на свою скорость и неожиданность. Гуннар же наоборот, приняв с самого начала боя оборонительную стойку, всё время придерживался её одной, отбивая несколько подряд ударов, он наносил один свой, который по силе превосходил их в несколько раз. Один из таких выпадов Мортен смог отбить с большим трудом, ценой тому стала резкая боль в кисти правой руки, которая через некоторое время заставила его сначала переложить меч в левую руку, а потом и вовсе взяться за кинжал.

Решив, что его противник спятил, ибо, где это видано, чтобы кинжал одолел меч, Гуннар оставил свою оборонительную позицию и пошёл в контратаку. Самоуверенно рассекая воздух своим тяжёлым клинком, чувствуя, что он вот-вот достанет изворотливого слабака, в один момент он, почувствовав усталость, потратил на замах на долю секунды больше чем нужно было, и этого Мортену хватило для того, чтобы подскочить и нанести несколько точных смертоносный ударов прямо ему в грудь. Пошатнувшись, Гуннар выпустил из рук ставший непосильным ему меч, и с остекленевшими глазами, в которых застыло удивление, без единого звука сначала упал на колени, а потом мерно опустился на землю. Через минуту его сердце перестало биться.

Не успев толком перевести дух, Мортен поднял свой клинок, вложил его в правую руку и сделал ей несколько вращательных движений. Убедившись, что боль стихла, он обратился к всё ещё сидевшей на земле девушке.

– Вставай, нам нужно идти.

– Но куда мы пойдём, ведь ни спрятаться, ни даже просто убежать здесь некуда.

– Мы не будем прятаться.

– Но как же…

– Не бойся, – Мортен подал девушке руку и она, опираясь на нее, медленно поднялась, – я защищу тебя.

Викар ждал. Перерезав горло старику магу ещё десять минут назад, он ждал. Бесстрастный, холодный, в окружении своих воинов, он не сводил глаз с кромки леса, гадая, кого именно он увидит выходящим оттуда. Наконец, его ожидание закончилось. Быстрым шагом одна за другой, две фигуры мужская и женская вышли на берег и остановились перед ним. Викар сказал:

– Я вырастил тебя Мортен, ты был мне как младший брат с тех пор, как твоя мать оставила тебя возле нашего порога. Отважный в бою, смелый, умный и решительный, ты забрал жизни десятков магов, неся славу Жестокого Бога по всем островам этого клятого королевства. Я доверял тебе, сделал своей правой рукой, иной раз моя жизнь была в твоей власти…

Викар замолчал, в образовавшейся тишине лишь ветер легонько трепал кроны деревьев, да птицы ворчали где-то в вышине. Командир спросил:

– Я видел, как ты ночью пошёл вслед за этой ведьмой, а утром видел, как за тобой отправился Гуннар, что ты с ним сделал?

– Убил, – коротко ответил Мортен, выразительно положив руку на эфес меча.

– Своего брата… – сокрушённо покачал головой Викар и тут же добавил. – Разве ты не видишь, что она делает с тобой? Зачаровав тебя, она хочет твоими руками проложить себе путь к свободе. Неужели ты этого не понимаешь? Подумай, что сказал бы Жестокий Бог, узнай он…

– Жестокий Бог – несправедливый мерзавец! – прервав Викара, выпалил Мортен. – Ты прав, я обильно проливал кровь на его идолы, принося бесчисленные жертвы, и за это он привёл нас на этот остров, отобрал всю провизию и мучает так, словно мы виноваты перед ним. Такой бог не заслуживает поклонения, и не он, а эта девушка, – Мортен указал рукой на Беатрис, – дала нам вчерашний ужин, именно благодаря ей мы все стоим на ногах, а не по милости Жестокого Бога.

После последней фразы Мортена, по стоявшим за Викаром воинам, прошёлся неодобрительный ропот, сам же командир оставался спокоен.

– Я догадывался об этом, но это не меняет суть вещей и не даёт мне объяснения того, что ты будешь делать дальше.

– Я не хочу с тобой драться, – искренне признался Мортен, – и не желаю вам зла, но если хоть волосок падёт с головы этой девушки, я убью вас всех и принесу в жертву вашему богу.

– Что ж, тогда быть посему, – Викар вынул из ножен свой меч, – я вызываю тебя на бой, и пусть не один клинок не шелохнётся, пока кто-то из нас не падёт на землю.

Росшие вместе Викар и Мортен хорошо знали все недостатки друг друга, но поскольку они провели в тренировочных боях не один десяток часов, в настоящей схватке они были подобны двум волнам, что всё накатывали и накатывали друг на друга, разбиваясь об отлаженную до совершенства оборону. Но и волны могут уставать.

Непримиримая схватка продолжалась уже несколько десятков минут, пока Викар в одном выпаде вдруг не задел правый бок Мортена. Брызнула кровь, и, начинавший уставать от этого боя командир рингоров, решив воспользоваться случаем, ринулся вперёд и, нанося удар за ударом, почти выбил у своего оппонента меч из рук, как вдруг последний сделал то, чего никогда не делал на тренировочных боях – воспользовался хитростью. Отступая назад под натиском Викара, он улучил момент для того, чтобы подхватить один из острых камней, в изобилии лежавших по всему берегу, и со всей силы кинул его командиру в голову. Хороший бросок, немного удачи, и камень острым краем вонзился прямо Викару в глаз. Командир, так и не успев осознать что произошло, покинул этот мир.

Рингоры внимательно наблюдающие за ходом противостояния, едва Викар бездыханным повалился на землю, тут же пришли в движение. Решив, что с одиннадцатью сразу предатель точно не справится, они обнажили свои клинки и с зычным рёвом сорвались вперёд.

Глубоко выдохнув, измождённый долгой битвой Мортен, превозмогая боль в боку и сильную усталость в мышцах, поднял свой клинок. Он был готов принять смерть достойно, как вдруг шестеро из бежавших на него воинов резко, словно по мановению кукловода, взметнулись на несколько метров в воздух, а затем, с силой падающего с высоты града низринулись обратно на землю, вонзившись своими телами в сотни острых камней.

Ещё перед тем как он оглянулся, Мортен ощутил магию. Беатрис была вся окутана ей – богиня, ослепительно могущественная в её мерцающем ореоле. Мортен совсем забыл, что ещё ночью снял с неё кандалы, а это означало, что у них двоих появился шанс на победу. Открыв в себе второе дыхание, бывший рингор ринулся вперёд, как острый таран в городские ворота, врубившись в строй тех, кого ещё вчера называл своими братьями.

Её дыхание было тёплым. Уставшему, очумелому от запаха крови, израненному воину, ему нужно было только оно, такое успокаивающее, несущее с собой свет надежды на что-то хорошее.

Мортен смотрел вдаль. Сидя на берегу с лежавшей на его плече Беатрис, он ощущал себя одновременно убийцей и героем, предателем и спасителем, храбрецом и трусом. Чувства смешивались внутри его, изнурённого испытаниями последних дней, тела. В сонме клубящихся мыслей он понимал лишь одно – в живых на этом проклятом острове остались только они двое. Зацепившись за эту мысль, он решил определить для себя хорошо это или плохо, как вдруг где-то на границе горизонта промелькнул.

– Парус, – потревожив девушку, Мортен вскочил с места и принялся, напрягая глаза вглядываться вдаль, – там, на линии горизонта я отчётливо вижу белый парус.

– Как думаешь, это дааринги? – переведя свой взгляд к горизонту, вкрадчиво спросила Беатрис.

– Нет, точно не они. Мы никогда не плаваем в этих местах. На Байнерских островах нечем поживиться. Может быть это рыбаки или…

Он хотел сказать «торговцы» но слово застряло в горле, которое резко словно стянули стальными клещами. Не успев понять что происходит, Мортен упал на землю, хватаясь обеими руками за шею, а затем он вновь почувствовал магию. Подняв вверх свой, ничего не понимающий взгляд, он столкнулся с холодом, льдом и морозом, сочившимся из непроницаемых глаза той, кто ещё несколько минут назад смотрела на него с любовью.

– Ты прав, – сквозь сжатые зубы процедила девушка, – это рыбаки, наши рыбаки, которые любят закидывать сети в этих местах. Я надеялась на то, что они рано или поздно приплывут сюда, но не думала, что это случится так скоро. Но оно и к лучшему, можно закончить это тошнотворное представление.

Усмехнувшись, девушка пнула корчившегося от недостатка кислорода Мортена и покинула небольшой круг его обзора. Вскоре после этого он услышал, как она начала что-то тащить по камням.

– Времени у тебя осталось немного, – через несколько минут снова заговорила девушка, – но так уж и быть за то, что ты мне немало помог, я объясню тебе, что к чему. Видишь ли, во время вашего набега на нашу деревню, почти все её жители схватились за оружие. Мой младший брат был среди прочих. Он храбро сражался, а я как могла, старалась помогать ему. Убив четверых рингоров, я отвлеклась всего на минуту, пытаясь помочь другим нашим воинам и, после этого обернувшись к брату, увидела, как ты легко, словно соломинку срезаешь мечом его голову. После этого я уже не могла сражаться, поэтому меня и пленили, а наше маленькое войско разбили. И тогда я решила, что хоть ценой моей жизни, если нужно, но я отомщу.

Девушка замолчала, что-то тяжёлое и грузное протащилось по камням в сантиметрах от головы Мортена, который был близок к тому, чтобы потерять сознание, но последними крохами сил пытался держаться за жизнь. Глухой скрежет вскоре затих и Беатрис продолжила:

– Вы рингоры надеетесь, что сможете победить мага, надев на него свои рунические кандалы, но принёсшие обет безбрачия вы понятия не имеете что у женщин, которых вы именуете ведьмами, есть одно оружие, против которого вы бессильны, и нет, это не магия – это обольщение. Ты полностью сыграл свою роль в игре, правила которой я написала, будучи связанной и приткнутой к старику на этом берегу в ту ночь, когда ты оставил мне свой плащ. Но не переживай. Я дам тебе шанс.

Мортен почувствовал, как что-то касается его рук, затем сильно дёргает и медленно куда-то тащит. Но куда? Догадка пришла скоро и в ужасе от того, какой жестокой была правда, Мортен натужно замычал, а из глаз его брызнули слёзы.

Беатрис затащила его на самый верх своего импровизированного «снопа» для сигнального костра, который был сложен из трупов рингоров, и без тени сомнения, с нескрываемой злой радостью в глазах подожгла нижний ряд.

– Огонь придёт к тебе в самом конце, поэтому у тебя ещё будет немного времени для того, чтобы оглянуться на свою жизнь, и перед тем как покинуть этот мир, понять, что ты сделал в ней не так. Видишь, как я щедра, сжигая магов, принося их в жертву своему богу, вы ведь говорили что это искупление их злодеяний, так вот теперь я дарю тебе это искупление. Справедливое и очищающее. Искупление огнём.

Глава 2. Праздник цвета крови

Утро было тёплым. Ветер улёгся, и на море стоял лёгкий бриз, дающий ощущение спокойствия и умиротворения, столь нужные сейчас Меинхарду.

Хёвдинг хетов нервничал. Праздник двухсот семидесятилетия окончания Войны островов – кровопролитного военного конфликта между энмарисцами и хетами, пришёлся на сложную пору его правления. Да ещё и король, который вот-вот должен был бросить якорь в порту Шлейхта, едва ли был на острове фигурой уместной. В последнее время и сам правитель хетов чувствовал себя здесь лишним.

– Повелитель Меинхард?

Хёвдинг напрягся, но обернувшись, увидел фюрста Шлейхта и успокоился.

– Это вы Витолд.

– Да, сир.

– Что-то случилось?

– Я боюсь что да, сир.

Меинхард не удивился, с самой ночи, для него бессонной и холодной, он готовился к неприятностям грядущего дня.

– Рассказывай.

– К порту начали стягиваться горожане, они подходят сотнями, образуя столпотворения, кое-где между ними и стражниками начались столкновения, но мы контролируем ситуацию, сир.

«Надолго ли?» – промелькнуло в голове Меинхарда, вслух же он сказал:

– Когда король причалит, нам нужно обеспечить ему безопасный проход к замку, вы Витолд отвечаете за это головой.

– Не беспокойтесь, сир, стражники и ваши хускарлы сдержат чернь, мы их быстро разгоним.

– Только не провоцируйте толпу. Не нужно. Вы сами знаете, что этот город сейчас стоит, словно на извергающемся вулкане, просто держите их на расстоянии, применяя силу только в крайнем случае.

– Да, сир.

Градоначальник поклонился и быстрым шагом, то и дело переходящим на бег, ушёл выполнять приказ своего повелителя.

Меинхард перевёл взгляд на линию горизонта, туда, где жило спокойствие и умиротворение, которое не хотело низложить своего правителя, с каждым днём всё сильнее ощущавшего, что он теряет власть. Чуть ниже горизонта отчётливо был виден силуэт нескольких коггов, один из которых нёс на своей корме королевские штандарты Энмариса.

– Он выбрал явно не лучшее время.

Высокий, рослый, мускулистый хет в тяжёлых доспехах с чёрным волком, выбитым на груди, поравнялся с хёвдингом.

– К сожалению, именно он это время и принёс своими необдуманными политическими действиями.

– Может, стоило сказать ему об этом в письме?

– Едва ли я мог это сделать, Адалвальф. Я слишком многому обязан королю Роланду, ведь именно он помог мне стать хёвдингом, если бы он в своё время не убедил хускарлов, правителем хетов сейчас был бы Берингар.

– С которым вам давно пора уже было покончить.

– Чтобы навлечь на себя гнев половины острова? Ты считаешь, меня слабаком Адалвальф, и может быть так оно и есть, но я точно не настолько глуп, чтобы сейчас устраивать гражданскую войну.

– Повелитель Меинхард, я никогда не считал глупцом ни вас, ни вашего отца, которому я служил верой и правдой двадцать пять лет, и вы знаете, что я единственный человек который может сказать вам всю правду в лицо.

– Конечно, знаю, Адалвальф.

– Так вот она – ваша безопасность, равно как и безопасность кёнигин Хильды и вашего не рождённого ребёнка будет под угрозой, как только король Роланд ступит на эти земли.

– Но ты ведь сделаешь все, чтобы защитить нас, ведь так Адалвальф?

– Да, мой господин.

– Значит, мне не о чем волноваться.

Хотя волноваться было о чём, и Меинхард это прекрасно понимал. Год прошёл с тех пор как двадцатилетний юноша, самый молодой из хускарлов, был избран хёвдингом. За этот год он в полной мере испытал на себе ненависть народа, который он считал своим, и жизнь которого пытался изменить к лучшему. Увы, клеймо прихлебателя короля Роланда так и осталось выжженным на его груди их злыми взглядами и гнусными перешёптываниями за его спиной. Отец Меинхарда был сильным хёвдингом, но он не знал его, в самом детстве желая, чтобы его единственный сын получил хорошее образование, он отправил его в Энмарис. Обучение пришлось юному Меинхарду по душе, он быстро постигал историю и другие науки, и в скором времени стал близок с принцем Роландом. Старше его более чем вдвое, принц не отличался большим умом, зато умел ценить это качество в ближних. Три года назад он стал королём, а два года спустя помог своему другу стать правителем хетов, помог грязно, путём шантажа и принуждения. Если король Роланд чего-нибудь хотел, он этого добивался но, увы, его ум с годами не становился сильнее.

Тем временем королевский когг медленно, вальяжно, словно дефилируя перед своей дамой сердца, причалил к берегу. Натянув на лицо наигранную улыбку, Меинхард напоследок обменялся выразительными взглядами с Адалвальфом и поспешил к королю, который уже начинал быстро спускаться по трапу.

– С прибытием, Ваше Величество!

Увидев своего старого друга, Роланд расплылся в улыбке.

– О, мой дорогой Меинхард, ты даже представить себе не можешь как я рад, наконец, спуститься с этого утлого судёнышка, подвластного любому капризу ветра и волны, на такую твёрдую и крепкую землю.

За год король не изменился, разве что его одежда стала несколько шире, дабы скрыть имевшийся всегда, но в последнее время ставший особенно заметным, живот. Длинные спутанные засаленные волосы, высокий лоб, маленькие, вечно бегающие туда-сюда глаза, короткие усики и круглые щёки – нет, король совсем не изменился.

– Я рад приветствовать вас, Ваше Величество, на острове Ампулхета, надеюсь, вы проголодались? В замке нас ждёт накрытый стол с самыми изысканными блюдами и выпивкой.

– Но праздник же только завтра, или правители остальных островов уже приплыли?

Король недоумённым взглядом уставился на Меинхарда, хёвдинг поспешил объясниться:

– Нет-нет, они прибудут только завтра, просто не мог же я оставить вас без должного гостеприимства.

– Ох, это так своевременно, мой друг, и так кстати. От этой качки я почти весь путь пролежал на кушетке без грамма должного аппетита, сейчас же, стоя на этой превосходной земле, я определённо чувствую, как он начинает ко мне возвращаться.

– В таком случае, не будем задерживаться, до замка путь не близкий, но на свежих лошадях мы его быстро преодолеем.

– Что ж ведите меня, здесь я лишь вас гость и поэтому подчиняюсь.

Оставив короля, Меинхард отдал приказ Адалвальфу готовить свой личный отряд к немедленному выдвижению в замок, а сам отправился искать Витолда. Он нашёл его через несколько минут, измотанного и тяжело дышавшего.

– Что с вами? Как обстановка в городе?

– Я сбился с ног, сир, – делая один глубокий вдох за другим, просипел фюрст, – пытаясь привлечь граждан к порядку. Стража получила ваш приказ, но соблюдать его всё сложнее, я опасаюсь худшего, ибо хеты всё пребывают и пребывают, они могут заблокировать путь и тогда не останется ничего кроме как пустить в ход мечи.

– В таком случае нам нельзя терять времени, – решительно ответил Меинхард, а после, сочувственно глянув на Витолда, добавил: – вы же отправитесь с нами в замок?

– Может немного позже, сир. В конце концов, это мой город и я хотел бы навести в нём порядок.

– Хорошо… я благодарен вам за преданность, нынче она дорогого стоит.

– Вы – мой хёвдинг, – пожав плечами, гордо сказал Витолд, – это мой долг, чтобы кто ни говорил, я скорее доверюсь вам, чем неотёсанному дикарю Берингару.

Эти слова для Меинхарда значили многое, и он бы хотел отблагодарить за них фюрста Шлейхта как следует, но отложил это, до более благоприятно случая, решив, что безопасность короля сейчас превыше всего, и её нужно обеспечить незамедлительно. Поэтому лишь коротко кивнув Витолду, он поспешил вернуться на причал, туда, где королевская свита спешно занимала свои места в сёдлах.

– Вы готовы, Ваше Величество?

– Готов ли я? О, мой дорогой Меинхард, да я был мастером седла ещё до вашего рождения.

Излишние покачивания в сторону, и недоверчивый храп лошади, чувствующей неуверенность своего наездника, говорили об обратном, но хёвдинг постарался не обращать на это внимания, ответив лишь лаконичное:

– Тогда в путь.

Мысленно призвав себе на помощь великую Триаду, Меинхард вонзил шпоры в бока коня и вместе со своими воинами и многочисленной свитой короля поскакал к замку.

Едва покинув спокойные, из-за обилия стражников и воинов личной охраны хёвдинга береговые зоны города, кавалерия окунулась в мир хаоса. Центральная улица была словно в тиски зажата сотнями разгневанных горожан, которых едва сдерживали взмыленные и уставшие от постоянного напора, превышающей их численно в несколько раз толпы, стражники.

Обернувшись назад, Меинхард заметил, как личная гвардия короля облепила Роланда со всех сторон, поместив его в середину своего строя. За их блестящей, ещё ни разу не бывшей в настоящем сражении броней, он увидел его промелькнувшее испуганное лицо. В этот момент хёвдинг пожалел, что не предупредил короля о беспорядках в городе, но, с другой стороны Меинхард понимал, что правителю Лордарии нужно было самому окунуться в то, что он сделал своей неумелой политикой.

Поначалу плотный строй конников, рассредоточившись по сужающейся улице, быстро и без промедлений продвигался вперёд, но на первом же перекрёстке случилось худшее.

Адалвальф поравнялся с резко остановившимся с Меинхардом, разыгравшаяся перед ними картина была ужасающей.

– Они прорвались, Адалвальф, безумцы, чего они хотят добиться этим бунтом?!

– Того чего и все бунтари, они желают быть увиденными, услышанными и понятыми, но мы сейчас не в том положении, стражники едва сдерживают их, я боюсь повелитель вам нужно…

Но Меинхард и сам знал, что ему нужно сделать.

– Стражники! – прокричал он хриплым надрывным голосом. – Обнажить мечи, каждого кто не освободит дорогу, я разрешаю убрать с неё любым способом!

Чумные от долгого сдерживания оголтелой толпы, стражники почуяли запах крови. Их волчьи инстинкты возобладали, и долго сдерживаемая ярость бурным потоком вырвалась на свободу. Получившая удар толпа резко отхлынула, оставив на мощёной камнем дороге, корчиться от боли не меньше десятка раненых и столько же убитых.

Конная процессия продолжила свой путь вперёд. В полном молчании, движимая лишь одним желанием скорей добраться до замка, она уносилась из центра города на всех порах, взмыливая шеи лошадей, отбивающих ровную дробь по окрашивающейся в алый цвет мостовой. А где-то позади них, единичные столкновения стражников с горожанами перешли в открытую бойню, в которой у последних не было ни единого шанса.

Ворота замка с протяжным гулом захлопнулись, впервые за весь день Меинхард смог облегчённо выдохнуть. Уставший, с синяками под глазами, он был мрачнее тучи и хотел лишь одного, чтобы этот праздник, король, его свита и всё с ними связанное, отправились куда-нибудь очень далеко, и он смог снова вернуть жизнь на острове к относительному спокойствию.

Аккуратно спрыгнув со своего коня, хёвдинг не успев пройти и шага, столкнулся с едва не налетевшим на него королём. Весь взмокший в помятой одежде и с пунцовыми щеками, он весь практически пылал от гнева и злости.

– Что творится на ваших улицах, хёвдинг?!

Всю приветливость и дружелюбие короля как рукой сняло, сильно испугавшись за свою жизнь – ту единственную драгоценность, которую он ценил больше власти – он решил не сдерживаться в крепких фразах, обрушив их на голову Меинхарда.

– Беспорядки нужно прекратить немедленно! Нужно провести показательные казни, казнить каждого третьего, а… нет, каждого второго, нужно навести в городе порядок! И, вообще, как вы сможете обеспечить безопасность на завтрашнем празднике? Почему…

Король осёкся, на порожках замка показалась женская фигура. Будучи в человеческом обличии, она была удивительно красивой длинноволосой девушкой. Выдающийся вперёд под свободным платьем скромного, но очень красивого покроя, живот, свидетельствовал о том, что девушка находится на последних месяцах беременности.

Весь гнев Роланда как рукой сняло, немного отодвинув Меинхарда в сторону, он расплылся в довольной притворной улыбке.

– Кёнигин Хильда, я бесконечно рад вас видеть, едва ли что-то могло исправить этот ужасный день, но лишь одного взгляда на вас мне хватило для того, чтобы сменить гнев на милость.

– Премного благодарна, Ваше Величество, – девушка коротко поклонилась, и с тревогой поглядев на мужа, спросила: – Надеюсь с вами всё хорошо? До замка дошли слухи, что в городе беспорядки…

– Всё в порядке, дорогая, – откликнулся Меинхард, – мы не пострадали.

– В отличие от тех, кто стал у нас на пути, – усмехнувшись, добавил Роланд, но заметив, что девушка от этих слов побледнела, поспешил сменить тему. – Моя милая Хильда, не окажете ли вы мне честь, показать ваш замок, мне кажется, что я не был здесь уже добрую сотню лет.

– Конечно, Ваше Величество, прошу вас.

Испуганная, но великолепно державшая себя в руках, Хильда подала королю руку, он бережно принял её и они вместе проследовали в замок.

После их ухода, Меинхард подозвал к себе толпившихся снаружи слуг и приказал им позаботиться о том, чтобы свита короля ни в чём не нуждалась. В скором времени двор замка почти полностью опустел.

– Хёвдинг.

Отдающий последние распоряжения Меинхард обернулся, и увидел перед собой рослого воина с выдающимися знаками отличия на плечах. Он не был с ним знаком лично, но быстро догадался, что перед ним командир личной гвардии короля.

– Чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Кловис, и моя единственная задача не дать Его Величеству попасть в неприятности. Судя по тому, что я видел сегодня на улицах этого города, я должен знать, сможете ли вы гарантировать полную безопасность короля или же мне самому нужно принять меры? Обычно на чужой земле клинки королевских гвардейцев остаются в ножнах, но если понадобится, они могут быть очень смертоносными. Я надеюсь, вы понимаете.

– Да, командир, я понимаю вашу обеспокоенность, но уверяю вас, что у нас всё под контролем. Замок Шлейхта одно из самых безопасных мест на Ампулхете, завтрашний праздник пройдёт без происшествий.

Удовлетворённый ответом, Кловис глубоко поклонился и, звеня доспехами, грузно зашагал к замку.

– Надеюсь, нам удастся пережить завтрашний день.

– Чтобы он настал, нужно сначала закончить сегодняшний, повелитель.

Старый воин уже давно был его личной тенью, поэтому Меинхард не удивился его появлению.

– Адалвальф, мне нужно чтобы ты нашёл Витолда. Во-первых, я должен знать, что с фюрстом всё в порядке, а во вторых мне нужно полностью контролировать всё происходящее в городе этой ночью, а без него, я боюсь, мне не справиться.

– Как найду, я сразу же приведу его к вам, повелитель.

Тень исчезла. Разбитый и валящийся с ног Меинхард, потащился к замку. Об отдыхе пока что можно было лишь мечтать, ведь он должен был предоставить королю обещанный ранее пир.

Менестрели как могли, поддерживали в зале обстановку радости и веселья, но лица гостей были сумрачны, хмур был и сам король. Ещё не так давно готовый съесть целиком кабана, сейчас он без аппетита ковырял вилкой изысканные закуски и даже не притронулся к своему бокалу вина.

Меинхард несколько раз пытался заводить с ним разговор, но он отвечал на все вопросы нехотя, то и дело, погружаясь в угрюмое молчание. Хёвдинга это злило, он прекрасно понимал, что король уже несколько раз пожалел о том, что приплыл на этот остров, но ведь должен он был понимать и другое, что то, как ты обращаешься с людьми, находится в прямой зависимости с тем, как они после это относятся к тебе. Его отец славный король Одалион был правителем мудрым и справедливым, он никогда не ставил энмарисцев выше других народов Лордарии, жаль, что ему не удалось передать эти непоколебимые устои своему сыну, который вырос изнеженным и слабохарактерным правителем, выражавшим свою точку зрения иной раз слишком напористо и бестактно.

В конце концов, уставший от бесплодных попыток завести разговор с Роландом, Меинхард обратился к своей жене. Хильда весь вечер чувствовала себя неважно, и хоть с истинным, дарованным ей её железным характером, самообладанием, она скрывала это ото всех, от него это не укрылось.

– Ты выглядишь очень бледной, моя дорогая, и за всё время совсем не притронулась к еде, если тебе нездоровится, только скажи, в твоём положении никто не посмеет бросить ни одного косого взгляда, если ты уйдёшь из-за стола.

– Нет, Меинхард, я хорошо себя чувствую, но меня глубоко волнуют сегодняшние беспорядки на улицах. Такого не было уже очень давно, и я опасаюсь, что завтрашний праздник может быть испорчен, – сказав это, Хильда наклонилась ближе к мужу и одними губами еле слышно прошептала, – твоя власть и так очень шатка, повторись завтра подобное, и хускарлы могут поднять восстание.

Она отстранилась и в следующее мгновение уже завела светскую беседу с сидевшими справа от неё дамами.

Меинхард всегда поражался её способностью быть несколькими людьми одновременно, если бы хоть толика этого таланта Хильды передалась ему, он был бы гораздо более лучшим правителем, нежели тот прямолинейный мальчишка, которого он каждое утро лицезрел в зеркале.

Время тянулось медленно, оставшись без собеседников хёвдинг скучал, много думал о завтрашнем дне, после каждой новой мысли громко вздыхал, то злился сам на себя, коря за мягкость и слабость, и желал всё больше крови бунтовщиков, то успокаивался, говоря сам себе что, в конце концов, они имели на это право. Они могли и должны были обратить свой гнев как против него, который бездействовал перед произволом короля, так и против этого же самого короля, который приплыл на их остров, после того, как из уютного Энмариса рассказывал им о том, как они должны жить.

Погружённый в свои мысли, Меинхард не заметил, как за его спиной возник Адалвальф. Несколько раз выразительно кашлянув, он легонько тронул хёвдинга за плечо и, наклонившись, прошептал:

– Я нашёл Витолда, он ожидает внизу, вы желаете переговорить сейчас?

– Да, но не здесь, я спущусь к нему.

– Хорошо, повелитель, какие будут ещё указания?

– Хватит на сегодня приказов Адалвальф, присядь, поешь, отдохни, завтра будет тяжёлый день.

– Да, повелитель.

Сам же Меинхард, бросив взгляд по сторонам, и убедившись, что никому до него нет дела, тихонько выскользнул со своего кресла, и, скрывшись в боковой двери, уже через несколько минут спускался по лестнице.

Витолд сидел на одной из скамеек, расставленных по бокам под картинами и гобеленами для всех тех, кто, приходя на аудиенцию с хёвдингом, иной раз был вынужден ждать часами своей очереди.

– Фюрст.

Витолд встрепенулся, увидел перед собой Меинхарда и тут же вскочил с места.

– Ох, сир, прошу прощения, я немного задумался.

– Всё хорошо, Витолд, я сегодня и сам подвержен такому состоянию. Но возможно ты можешь помочь мне из него выбраться, расскажи, как сейчас обстоят дела в городе?

– Сейчас всё спокойно, сир, но ещё час назад кровь лилась рекой. Я хотел бы вас обнадёжить, но, я не считаю, что Шлейхт готов к завтрашнему празднику. На улицах лежат трупы, их количество исчисляется уже даже не десятками, а сотнями, рынок превращён в настоящее поле боя. Я, конечно, отправил людей, чтобы они всё убрали, но едва ли к утру мы сможем привести город в подобающий вид, вдобавок ко всему, многие стражники получили ранения, я боюсь, что для предотвращения нового восстания завтра, придётся выставить на стражу весь городской гарнизон.

Витолд сделал паузу, он готовился сказать следующую новость, которой он знал, хёвдинг точно не обрадуется.

– Но помимо этого есть и кое-что ещё. Я не знаю хорошо это или плохо, но буквально несколько десятков минут назад в город вошел Берингар.

– Что?! – буквально взорвался Меинхард, – Берингар прибыл сюда? С войском?

– Нет, – поспешил успокоить своего повелителя фюрст, – он прискакал один безоружный с желанием поговорить с вами.

– Поговорить?! Это странно… но где же он сейчас?

Витолд замялся и, опустив глаза в пол, проговорил дрогнувшим голосом:

– Встретив Адалвальфа, я спешил сюда со всех ног, боясь, что он мог опередить меня, но раз я успел раньше…

– Боги, – промелькнуло в голове Меинхарда осознание, – он же уже мог войти в тронный зал с центрального входа, нужно…

Оборвав самого себя на полуслове, хёвдинг сорвался с места и побежал обратно, надеясь опередить того, кого он уже больше года считал своим злейшим врагом. Он бежал быстро, но всё равно опоздал. Уже, будучи, около нужной двери, он услышал высокий голос короля.

– И чем ты можешь помочь Берингар? Твои сторонники крайне малы своей численностью, а сам ты едва ли подходишь на роль хорошего лидера.

Мысленно прокляв всё на свете, Меинхард с силой опустил ручку двери вниз и более не стараясь быть незаметным, грузно ввалился в зал. Оказавшись возле своего места, он вцепился взглядом в коренастого, но очень крупного хета, стоявшего ровно посредине зала.

Увидев хёвдинга, Берингар улыбнулся, и более не обращая внимания на всё ещё говорившего что-то короля, сосредоточил всё своё внимание на правителе хетов.

– Мой хёвдинг, а я уж думал вы не окажете мне честь, лицезреть ваше благородное лицо.

– Оставь эти пустые разговоры Берингар, всем известно, что мы с тобой не союзники, говори, что тебе здесь нужно пока я не позвал стражу.

Гортанно рассмеявшись, прозвучавшей угрозе, хускарл вскинул руки ладонями вперёд и, не убирая улыбки со своего лица, сказал:

– Полегче, Меинхард, я безоружен и не представляю для всех присутствующих в этом зале никакой угрозы, наоборот, я пришёл с искренним желанием помочь.

– Ты? – удивился Меинхард. – Помочь мне? И чем же интересно ты можешь мне помочь?

Опустив руки, Берингар стёр улыбку с лица.

– Я знаю о том, что произошло сегодня днём, и почти уверен, что это же самое может произойти и завтра на празднике. Я хочу помочь вам удержать порядок на улицах, если вы позволите моим отрядам войти в город…

– Войти в город для чего? – резко оборвал его хёвдинг. – Чтобы ты смог захватить власть? Может ты и считаешь меня мальчишкой, но я не настолько наивен, чтобы не осознавать всю опасность для самого себя в принятии такой помощи.

– Опасности для вас, сир… О, а вы не подумали об опасности для правителей остальных островов? Об опасности, в которой завтра будет находиться король? Несмотря на все наши разногласия, я никогда не выступал в открытую против законной власти, и поэтому считаю своим долгом помочь сохранить порядок на празднике, который вот уже двести семьдесят лет сохраняет мир между островами.

– Я не верю Берингар, ни единому твоему…

– Мы согласны!

Поднявшись, король с силой ударил кулаками по столу.

– Мы согласны принять помощь хускарла Берингара.

Меинхард не мог поверить своим ушам, несколько секунд он просто стоял, уставившись на Роланда.

– Но, Ваше Величество, – наконец отойдя от потрясения, выпалил он, – этому человеку нельзя доверять! У него есть власть, и если мы позволим ему ей воспользоваться, то всех нас ждут большие неприятности!

– Я видел всё, что было сегодня на улицах, – парировал король, – и я считаю, что нам может понадобиться завтра на празднике больше людей с мечами.

– Если только эти мечи не будут направлены в нашу сторону…

– При всём городе? Нет, я не думаю, что Берингар так глуп, он вызывает у меня ощущение разумного человека, а не самоубийцы.

– Но, Ваше Величество…

– Это моё последнее слово, Меинхард, а поскольку я ещё являюсь владыкой Лордарии, ты должен будешь мне подчиниться!

Покачав головой, хёвдинг выдохнул и без особого рвения ответил:

– Да, Ваше Величество, но чтобы до завтрашнего утра ни одного воина хускарла Берингара как собственно и его самого в городе не было. Ворота запереть никого не впускать и не выпускать, утром мы введём отряды в город, но сделаем это с соблюдением всех предосторожностей.

С этим приказом никто спорить не стал, поклонившись, Берингар бросил короткий выразительный взгляд на хёвдинга и, развернувшись, быстро покинул тронный зал. Невесёлый пир был окончен.

Хильда уснула быстро. Несмотря на все тревоги и переживания ушедшего дня, она нашла в себе силы успокоиться и предаться сну, понимая, как плохо напряжение и недосыпание могли отразиться на здоровье её будущего ребёнка. Меинхард же совсем не мог сомкнуть глаз. Перемалывая в голове всё, что произошло сегодня, он удивлялся своему самообладанию. Для него и дневной бунт, и последующее появление на вечернем пиру Берингара были, словно, делами обыденными и только ночью он окончательно осознал, в каком опасном положении находится.

Неожиданно, прерывая сонную нить размышлений хёвдинга, в дверь грубо и сильно постучали. Меинхарда пронзил страх, он словно парализовал и приковал его к кровати. На лбу выступил пот, лёд мешался с огнём, но он продолжал лежать, до тех пор, пока усиливающийся грохот не разбудил Хильду. Встревоженная, она испуганно посмотрела на мужа, который под этим взглядом, наконец, смог взять себя в руки.

Он поднялся с кровати. Сердце хёвдинга билось, словно безумное, казалось, оно готово было в любой момент выскочить из груди. Деревянными ногами Меинхард тихо подошёл к двери и, набравшись сил, стараясь как можно лучше скрыть дрожь в голосе, произнёс:

– Кто вы и что вам нужно в этих покоях в такой час?

– Повелитель, это Адалвальф… прошу, Меинхард откройте скорее!

Встревоженный голос и уже одно то, что его верный защитник назвал его по имени, чего не было даже когда хёвдинг был совсем ребёнком не оставили сомнений – что-то случилось.

Дрожащей рукой, смахивая пот со лба, Меинхард повернул ключ в замке, и Адалвальф буквально ввалился в комнату. Растрёпанный, в наспех накинутой на плечи верхней части доспеха, он походил на воина, только что вырвавшегося из гущи сражения. Это предположение было близко к истине.

– Внизу, – просипев, раскашлялся он, – внизу идёт бой, наши воины держатся, но их слишком мало, скорее повелитель, нужно уходить отсюда пока ещё не поздно!

– Какой бой, подожди Адалвальф, что случилось, кто на нас напал?

Меинхард был напуган и озадачен, а страх, державший его в узде уже несколько минут, грозил с минуты на минуту перейти в настоящую панику.

– Белые волки…

– Берингар? Но как?!

– Это сейчас неважно, его люди всё пребывают и пребывают в замок, вам нужно спасаться, повелитель.

Но, несмотря на все увещевания Адалвальфа, Меинхард так и остался стоять на месте, мысли в его раскалывающейся на части голове, лихорадочно сменяли одна другую, и как безумный, он принялся шептать:

– Измена, это измена, ему кто-то открыл ворота в город, а затем и в замок, проклятый Роланд, зачем он принял его помощь?! Видимо Берингар привёл с собой в город шпиона…

– Или его шпион уже многие месяцы жил в этом городе и в этом замке и лишь ждал нужно момента, – видя, что хёвдинг так и не сдвинулся с места, Адалвальф резко перешёл на крик: – Меинхард возьми себя в руки, подумай о Хильде! Думаешь, Берингар её пожалеет? С каждой секундой промедления он продвигается всё ближе и ближе, твои воины верны тебе, но их мало, нам нужно уходить!

Смена тона подействовала, бросив быстрый взгляд на едва дышавшую от страха жену, он ринулся к кровати, схватил лежавший рядом с изголовьем меч, затем помог Хильде подняться, и уже через минуту, покинув комнату, три фигуры скрылись в недрах замка.

Кловис спал чутко. Человек до мозга костей преданный своему делу, он всегда был готов к худшему. Он знал, что это худшее может настать в любой момент, и поэтому перед плаванием потратил много времени, пытаясь отговорить короля от его визита на Ампулхету. Все попытки командира королевской гвардии достучаться до правителя Лордарии провалились, и теперь вынужден был отмечать свою полную правоту. Когда где-то снизу раздались истошные крики и лязг стали о сталь он не удивился. Человек до мозга костей преданный своему делу, он быстро встал, вернул доспех на положенное ему место на своём теле, и грузным шагом проследовал в дальние покои, туда, где видел безмятежные сны король Роланд.

На своём пути Кловис, комната за комнатой, собрал всю свою гвардию, и поэтому сонный и ничего не понимающий правитель Лордарии открыв свою дверь, был сразу же взят в «окружение».

– Что, что здесь происходит такое? – пытаясь продрать сонные глаза, разозлённый грохотом десятков закованных в латные сабатоны воинов, проворчал король. – Кловис, я ничего не понимаю.

– Снизу доносятся звуки боя, Ваше Величество, – монотонно, своим абсолютно обыденным, без тени содрогания в голосе тоном, ответил командир, – я склонен думать, что волки дерутся с волками. Нас может затронуть их конфликт, поэтому я приказал гвардии отвести вас в безопасное место.

– О, великий Магус, что же это? Сначала кровопролитие на улицах, сейчас бойня в замке, что происходит на этом вонючем острове?

– Не могу знать, Ваше Величество, но нужно действовать незамедлительно, разрешаете ли вы гвардии выполнить мой приказ?

– Конечно, Кловис, выводите меня отсюда, давайте вернёмся на корабли и уберёмся подальше отсюда.

– Будет выполнено, Ваше Величество.

Сохранявший каменное спокойствие командир не был настолько наивным, чтобы думать о том, что противостояние чёрных волков с белыми, перешедшее к фазе открытого противостояния, никак не связано с приездом короля. Всё это в купе с дневными беспорядками в его пытливом уме складывалось в вполне себе понятную картину, финальные штрихи которой он хоть и предпочитал не знать, но размышлял о них не переставая, с того самого момента, как гвардия покинула покои короля и двинулась вниз к неизвестности.

Меч с хрустом вонзился в спину ничего не подозревающего воина. Успев заметить, как стоявший рядом с ним воин замертво упал на землю, второй рыцарь получил сильный удар в грудь, потеряв равновесие, он попытался тут же подняться, но тяжёлый двуручный клинок окончательно пригвоздил его к земле.

Адалвальф осторожно оглянулся по сторонам и, не заметив никакого движения в их сторону, тихо прошептал:

– Кажется, путь свободен.

Обходными путями им удалось незаметно выскользнуть из замка. Не встретив на своём пути никакого сопротивления, они столкнулись с ним уже у самого выхода, в укромном месте там, где двое волков Берингара решили справить нужду. Потребности организма дли них обоих, оказались гибельными.

Меинхард поддерживая, вывел Хильду из узкой бойницы, под которую был замаскирован тайный выход из замка. Осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, троица беглецов вошла в пылающий город.

Шлейхт горел, всюду раздавались стоны раненых, и мольбы о помощи тех, чьи дома пылали, как хорошо просмоленные факелы, поглощаясь неудержимым огнём.

Накинув на головы капюшоны, двое мужчин и женщина, скрываясь в тени, быстрым шагом, временами переходящим на бег, направились в сторону берега.

– Я не понимаю, зачем ему потребовалось поджигать город? – обходя очередное строение покорившееся огню, сказал Меинхард.

– Возможно, он его и не поджигал, – предположил Адалвальф, – точнее он не отдавал такого приказа, это могли сделать охочие до крови его воины. Всем известно, что белые волки давно уже хотели поквитаться с теми, кто поддерживает вас.

– Но горожане же вышли на бунты против меня сегодня днём, зачем им понадобилось жечь дома хетов, настроенных к ним лояльно?

– Я боюсь, что им наплевать на это, да и горожане вышли против короля, а не против вас.

– В любом случае, сгоревший Шлейхт едва ли станет лучшим началом правления Берингара, и всё же, как так получилось, что он ворвался в замок, да ещё и с большим численным перевесом, неужели у нас так мало верных воинов?

– Неожиданная ночная атака, суть которой – ваша смерть, у Берингара не больше людей, но сейчас мы не можем биться с ним на равных. Сначала нам нужно препроводить вас в безопасное место, а уже потом думать, что делать дальше. В частности объявлять ему войну.

– Это если хоть кто-то из хетов поддержит меня в ней.

– Поддержат, повелитель, дайте немного времени и они взвоют под железной рукой Берингара.

– Не знаю, может быть, ты и прав Адалвальф. Интересно удалось ли королю покинуть замок или он всё ещё там?

– Будем надеяться, что Берингар не настолько глуп, чтобы вредить правителю Лордарии.

– Опустите клинки, перед вами ваш король, не испытывайте судьбу!

Кловис поднял меч, и угрожающе выставил его на столпившихся в проходе разъярённых воинов, на нагрудниках доспехов которых скалился белый волк. Уверенный в себе и своей неприкосновенности, он ожидал молниеносного подчинения, но его не произошло.

– Пошли прочь! – взорвался командир. – Иначе на вас падёт гнев всего королевства!

– Королевство уже не то.

Под ропот гвардейцев Роланда, проходя через мгновенно расступающихся перед ним в стороны хетов, появился Берингар. Он был весь в крови, однако на его доспехах не было ни единой царапины.

– Ваша верность короне похвальна командир, но сейчас мы сделаем так, как я скажу: вы сложите оружие и отдадите нам короля, за это я в свою очередь гарантирую вам всем сохранение жизней, и скорейшее возвращение домой в Энмарис.

Лицо Кловиса побагровело, за тридцать лет своей службы сначала гвардейцем, а затем командиром никто не смел разговаривать с ним так, как сейчас говорил этот надменный, неизвестно что возомнивший о себе, волк.

– Мы не ведём переговоры с выродками, – процедил он сквозь зубы и сразу же принял боевую стойку, изготовившись к сражению.

– Что ж, – кисло улыбнулся Берингар, – в таком случае моя совесть чиста.

Развернувшись, он двинулся было назад, но тут же сделал обратный пируэт и нанёс резкий удар, который Кловис не без труда, но смог отбить. Затем оба воина успели обменяться ещё двумя безрезультатными обоюдными атаками, пока нахлынувший людской поток не оттеснил их в стороны.

Оказавшись среди хетов, командир королевской гвардии не только не растерялся, но и наоборот, всего несколькими ударами снёс сразу три головы, затем, через образовавшуюся брешь он вновь вернулся к своим воинам, которым отдал лишь один приказ:

– Защищайте короля!

Тем временем Берингар встав в один ряд с белыми волками, буквально продавил переднюю линию обороны энмарисцев, наглядно доказав, что на всех островах Лордарии хеты не зря считаются самыми сильными воинами, когда дело доходит до ближнего боя. Энмарисцы же, обычно полагающиеся в сражениях на магическую мощь, которой гвардейский отряд (из-за сомнительного отношения короля к магам) был лишён, начали пятиться. Несмотря на то, что все они были первоклассными мечниками, силы были явно не равны. Отряды хетов всё пребывали и пребывали, а у гвардейцев не было даже небольшого резерва, который мог бы освежить силы в передних рядах, тем не менее, они яростно бились до последней капли крови, которой и так уже был обильно залит каменный пол замка.

Окольными путями, осторожно продвигаясь через сошедший с ума город, Меинхард, Адалвальф и Хильда, наконец, смогли добраться до берега. Они надеялись воспользоваться поддержкой двух королевских коггов, но эти планы были в одночасье уничтожены. Оба корабля были охвачены огнём, а если на них к тому времени ещё и оставалась какая-то команда, то вероятно она вся уже была мертва.

Разбитый до глубины души Меинхард, уже готов был рвать на себе волосы, как совершенно неожиданно на другом пирсе, он вдруг увидел знакомую фигуру своего верного фюрста. Витолд стоял там, в окружении четырёх воинов. Лучик надежды пробился через толщу мрака. Отбросив все предосторожности в сторону, хёвдинг замахал руками и принялся, вопить, как безумный:

– Витолд! Фюрст! Сюда! Какая удача, это я, Меинхард!

Ринувшийся к нему Адалвальф, бесцеремонно зажал своему повелителю рот рукой, но было поздно, Витолд заметил их и немедленно выдвинулся навстречу.

– Что ты делаешь, Адалвальф? Я приказываю, оставь меня в покое!

Раздосадованный воин отступил в сторону, Меинхард же, не скрывая своей радости, двинулся навстречу фюрсту. Его отважный градоначальник, он всегда был ему верен и всегда оказывался там, где был нужнее всего. Довольный хёвдинг готов был заключить его в объятия, но это желание испарилось, едва в отблесках пожара он разглядел его лицо.

Злая, гнусная ухмылка лежала на нём, и Меинхард начал понимать, зачем Адалвальф хотел заставить его молчать. Остановившись на месте, он дождался пока фюрст и четверо бывших с ним воинов подойдут к нему на расстояние двух клинков, а затем спросил:

– Я так рад, – голос его сильно дрожал, – что мы встретились, фюрст.

– А я-то как рад, сир, – смеясь, пробасил Витолд, – честно говоря, я думал, мне не выпадет такой чести, я был уверен, что Берингар вонзится вам в глотку раньше, чем вы покинете свою кровать.

Всё окончательно поняв, Меинхард начал медленно пятиться назад.

– Так это ты открыл ему ворота города…

– А затем и замка, сир, да, это я.

– Но зачем? Я думал, что мы вместе делаем одно дело.

– Нет, Меинхард, – фюрст кивнул своим воинам и, вытащив мечи из ножен, они двинулись вслед за хёвдингом. – Я человек практичный, и иду туда, куда дует ветер. Поначалу я был с тобой, когда тебе сопутствовала удача, а когда любовь народа начала тебе изменять, я решил поддержать того, у кого она наоборот окрепла, это всего лишь выгода здесь нет ничего личного.

Меинхард продолжал пятиться. Поражённый предательством фюрста, он даже не нашёл в себе сил достать клинок. Тем временем четверо хетов стремительно приближались к нему, казалось ещё немного и жизнь покинет его тело… но этого не произошло. Издав зычный рёв, Адалвальф ринулся на врагов, откинув хёвдинга назад, он принял удар на себя, с трудом, но сдержав первый натиск четырёх мечей. Отбросив их на мгновение назад, он, не оборачиваясь, крикнул:

– Бегите, повелитель, спасайтесь, я задержу их сколько смогу.

– Но, Адалвальф…

– Я сказал, уходите, для меня было честью…

Он не успел договорить, хеты снова навалились на него, и раздался звон мечей. Вскоре один из нападавших затих, двое других врезались в сталь, а третий нанёс хлесткий удар Адалвальфу в бок.

Ещё секунду сомневаясь, что ему делать, Меинхард бросил взгляд на еле живую от страха Хильду, и, не думая больше ни о чём, схватил девушку за руку и бросился прочь. Они смогли уйти достаточно далеко, к тому времени, как звон мечей окончательно стих.

– Куда вы меня тащите, ублюдки, мерзкие отродья, я заставлю вас пожалеть о том, что вы родились на свет!

Разгорячённый битвой, уставший от звона стали, Берингар не выдержал и с силой трухнув, прижал короля к стене.

– Послушайте, Ваше Величество, – в его глазах пылало безумие, а рот исказила гримаса ярости, – у меня нет никакого желания слушать вашу ругань. Если захочу, я могу хоть сейчас отрезать вам язык, или как вашему командиру отрубить половину руки. Для меня важно чтобы вы были живы, но мне совершенно наплевать со всеми частями тела вы останетесь или нет.

Опустив поникшего короля вниз, явно довольный своей речью, Берингар дружеский хлопнул его по плечу.

– Не волнуйтесь, Ваше Величество, мне не нужна ваша кровь, если вы будете вести себя хорошо и подпишите несколько, чуточку важных документов, уже через пару дней вы сможете уплыть с этого острова, ей богу, я даже дам вам свой личный корабль.

Оставшийся путь вниз в подземелья замка, в которых находилась темница, король проделал в гробовом молчании. Сопровождаемый двумя хетами и Берингаром он немного успокоился, поверив, что его жизни ничего не угрожает.

Окончив спуск, Берингар подошёл к первой же темнице, грубо закинул его в неё и, закрыв замок, наконец, смог выдохнуть – эта бесконечно долгая ночь близилась к своему завершению.

Он уже было хотел пуститься в обратный путь, как вдруг из темницы за его спиной раздался сдавленный хриплый крик. Ринувшись обратно к решётке, Берингар едва не вскрикнул от ужаса. С другой стороны с полными ужаса глазами, судорожно сжимая руками рассечённое горло, на него уставился король. В этом взгляде было много страха, непонимания и боли. Прошла секунда, не сказав ни слова, Роланд сполз вниз по решётке и застыл на холодном каменном полу.

Из тёмной глубины темницы на Берингара взглянули ярко-жёлтые глаза, а затем появился и сам убийца – змееподобный ящер, одетый в чёрную лёгкую броню.

– Шархари? Боги! Зачем? – Берингар схватился за волосы. – Зачем ты это сделал?!

– Варнам было видение, – раздался из тьмы шипящий голос, – близятся перемены, новые времена уже стоят на наших берегах, и тебе нужно быть готовым к ним хёвдинг.

– Проклятый лагарт! – взъярился волк, – после того что ты сделал, ты ещё смеешь говорить загадками? Да я выпущу тебе все кишки наружу!

Отомкнув замок, Берингар ворвался в темницу, но убийцы там уже не было. Королевская кровь, обильно вытекавшая из раны, начала быстро заполнять собой грязный каменный пол.

Меинхард слышал лишь мерный плеск воды за бортом. Вымотанный, без сил, он всё равно был рад и не переставал благодарить судьбу, ведь хоть под ним была утлая лодчонка, хоть у него не осталось ни власти, ни денег, ни верных воинов, он всё равно был жив, а самое главное была жива, мирно спящая на дне лодки Хильда.

И всему этому хёвдинг был обязан отдавшему за него свою жизнь Адалвальфу и безымянному старичку, который, увидев их, без колебаний сначала укрыл в своей лачуге от погони, а потом, когда преследователи прошли мимо, отдал им свою лодку.

– Вы только возвращайтесь, хёвдинг, здесь ещё остались хеты которые вас любят.

Такими были последние слова старика, и Меинхард поклялся ему, что вернётся. Вернётся сильнее, чем был, вернётся со сталью и щитом и отберёт у Берингара то, что принадлежит ему по праву.

Снова опустив вёсла в воду, он бросил взгляд вдаль, туда, где на линии горизонта зачинался рассвет. Где-то там, разрезая волны, плыли корабли. К Ампулхете. На праздник цвета крови…

Глава 3. Король умер, да здравствует король!

Флориан был на вершине наслаждения. Две девушки, что были с ним в этот час, могли гордиться своим мастерством, которое для их профессии было условием необходимым, ведь молодость быстротечна, а дальше жить всё равно как-то нужно.

Принц упивался сладостными ощущениями, ведомый своими желаниями, он ласкал взглядом атласный шёлк красной комнаты и растворялся в его вызывающих тонах…

Именно в такие моменты он ощущал свою власть. В северной части Энмариса, в его собственном борделе, он был не наследным принцем, а самым настоящим королём. Его престолом была кровать, а подданными – девушки готовые ради него на всё. Ещё бы, ведь он платил им, и платил много.

– Вам нравится, мой господин?

Делая ритмичные движения бёдрами, девушка вдруг остановилась и уставилась на Флориана, вопрос застал его врасплох, он не привык разговаривать в красной комнате.

– Делай свою работу и не останавливайся, если бы я хотел с кем-нибудь поговорить, то пошёл бы во дворец.

– Да, мой господин.

Откинувшись на кроваво-красные подушки, Флориан готов был получить новую порцию наслаждений, но почти на самом пике их грубо прервали. За дверью послышалась громкая ругань и звон, сильно напоминающий звук, с которым стражники обнажают мечи.

«Обнажают мечи?» – пронеслось в голове принца. – «Стражники? В моём заведении?!»

– Неужели кто-то хочет расстаться с жизнью? – вырвалось у него вслух.

Скинув с себя замершую, но так и не сдвинувшуюся с места девушку, он, едва не сбив с ног вторую куртизанку, направился к двери. На ходу нацепив на ноги штаны, Флориан с силой вытолкнул дверь и оказался в узком коридоре, драпированном по бокам тусклой бордовой тканью. Увидев прямо перед собой привратника, из последних сил сдерживающего толпу вооружённых людей, он, скрестив руки на груди и шевеля желваками, гневно произнёс:

– Вы что желаете скорейшего рандеву со смертью? Вы хоть знаете, куда вы вломились?!

Наконец, продавив привратника, перед принцем возник среднего роста усач, через половину лица которого проходил уродливый шрам. Быстрым взглядом, окинув его броню, и не заметив на груди эмблемы, Флориан не преминул ехидно указать на это:

– Сняв свой герб, ты не скроешься от моего гнева. – Сжав руки в кулак, так что на лбу вздулась вена, принц сделал шаг в сторону воина со шрамом и буквально проорал ему в лицо: – Немедленно на колени перед своим повелителем, пока я не приказал выпустить вам всем кишки и не повесить вас за них на пиках дворца!

Угроза не подействовала, от этого Флориан впал в ещё большую ярость. Резко взмахнув рукой, он уже готов был впечатать кулак в спокойное лицо своего оппонента, но тот опередил его движение, перехватил руку принца, молниеносным движением заломил её за спину, и сильным ударом ногой под колено, повалил его на красивый, вышитый различными тематическими узорами, ковёр.

Вся эта процедура заняла меньше минуты и Флориан не успел даже опомниться, как ему на руки надели кандалы, а на голову натянули какой-то пыльный, воняющий дерьмом мешок. Резкий запах пробудил его инстинкт самосохранения – он начал громко кричать и пытаться оттолкнуть своих похитителей, мозг же принца в это время лихорадочно пытался определить, что же происходит. Но времени ему не дали, сильный, словно молотом, удар, закованным в латы кулаком, прямо промеж глаз, заставил Флориана выйти из борьбы побеждённым. В глазах потемнело, в желудок ворвалась тошнота, а затем он потерял сознание.

Первым что он почувствовал, когда открыл глаза, была резкая боль в том месте, куда ему нанесли удар. Сбитый с толку, Флориан, игнорируя боль, попытался подняться, но едва сделав движение вверх, его голова чуть не взорвалась праздничным фейерверком. Застонав, он опустился на пол, почувствовав оголённой спиной стальной холод камня.

Опустив голову вниз, принц осмотрел себя с ног до головы – из одежды на нём были только его штаны, похитители или кто они там были, дааринг их побери, не удосужились дать ему даже какой-нибудь вшивой рубахи. Осознание этого заставило Флориана впервые за всю его жизнь по-настоящему испугаться, ведь если его бросили куда-то в таком виде, значит тех, кто это сделал, не сильно заботит его здоровье и безопасность, а это уже наводило на мысли о том, что кто-то хочет от него избавиться. Но кто? Принц не мог дать ответ на этот вопрос. Вместо этого он, решив навести порядок в своей сотрясённой голове, закрыл глаза.

Постепенно ему удалось более-менее прийти в себя, и, сумев, наконец, подняться с каменного пола, Флориана смог осмотреться.

Вокруг было темно как в склепе, и лишь в одном месте, в маленьком окошке, небрежно вырезанном в деревянной двери, виднелся отблеск горящего снаружи факела.

Медленно, боясь снова вызвать болезненные ощущения излишним резким движением, принц проковылял к двери и выглянул наружу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в окошко была вставлена небольшая решётка, которая судя по всему, могла открываться с другой стороны. Это наблюдение, и увиденный за дверью тёмный коридор, едва освещаемый светом нескольких старых факелов, помогли испуганному, и забившемуся глубоко в недра его головы, разуму сделать предположение – он находился в энмарисской тюрьме.

Расположенная в подземельях под городом, она представляла собой настоящую сеть катакомб, в которой, не имея карты, легко можно было заблудиться. Выходов на поверхность из катакомб было четыре, в зависимости от них в подземелье и оборудовали тюремные помещения – для преступников, совершивших незначительные проступки, определяли темницы ближе к поверхности, особо опасных же заводили в глубокие недра, туда, куда никогда не проникал солнечный свет. Да и в принципе, кроме крыс, единственным их гостем был угрюмый тюремщик, раз день приносивший еду, воду и чистое ведро для испражнений.

Гоня прочь мысли о том, что он сейчас находится в одной из подобных темниц, Флориан вцепился руками в решётку на двери и, что было сил, закричал:

– Э-э-эй!

Ответом ему была тишина. Слёзы непонимания навернулись на глаза принца, внутри же начал закипать гнев. Позабыв про могущую вернуться в любую минуту боль, он принялся колошматить руками и ногами в дверь и истошно кричать:

– Кто-нибудь! Я здесь! Это же я, принц Флориан! На помощь!

Но чем дольше он сотрясал спёртый воздух, тем труднее ему было дышать, скоро вернулась и боль. Резкой вспышкой она ударила по голове, и Флориан, как подкошенный упал, больно ударившись рукой о твёрдый камень, из которого была выложена эта темница. Темница для опасных преступников.

Время здесь во тьме текло в совершенно ином, подвластном только ему самому ритме. Флориан не мог даже примерно подсчитать, сколько часов он уже провёл в тюрьме.

Он ступил на порог борделя, когда часы пробили двенадцать дня. В утехах и ласках он, пока его грубо не прервали, провёл минимум два часа, стало быть, похитители вырубили его уже после двух дня. С тех пор, в равной степени мог пройти как один, так и двенадцать часов. Лишь одно Флориан мог знать наверняка – ещё не прошли сутки, иначе к нему бы явился тюремщик.

Впрочем, это обстоятельство не слишком его обнадёживало, ведь он, старший сын короля Роланда, наследник трона Энмариса был в тюрьме, и едва ли посадили его сюда за то, что он любил порезвиться с девушками сомнительной репутации. Иных сильных грехов Флориан за собой не замечал, а это могло значить, что кто-то решил убрать его с дороги. Но кто? Да и зачем трогать его, принца, покуда сам король здравствует, или же они и с его отцом расправились?

На слишком многие вопросы, он не мог или не хотел давать себе ответы, и, в конце концов, дабы переключить свой мозг на вещи более насущные он, как и подобает тому, кто впервые оказался в энмариисской тюрьме, начал искать из неё выход.

Первым делом Флориан решил ещё раз проверить на прочность дверь. На вид она казалась не очень крепкой, однако на деле… проведя минут десять в попытках хоть немного её расшатать, принц потерпел полную неудачу. В конце концов, у него вновь сильно разболелась голова, и штурм двери был прекращён.

Однако на этом Флориан не успокоился, следующей, он решил взломать каменную кладку. Двигаясь наощупь вдоль стены, он принялся камень за камнем тщательно ощупывать её, в надежде наткнуться на какую-нибудь трещину, скол или что-нибудь им подобное. Но и здесь, увы, он не преуспел, и как и многие до него, а также многие после него, он обречённо опустился на каменный пол, и, глубоко выдохнув, закрыл глаза – ситуация казалось совершенно безнадёжной.

Вероятно, Флориан уснул. Сон был прекрасен, чистое небо, крики чаек вдали и безбрежный океан. Окрылённый, он дышал полной грудью, что в подземелье из-за обилия пыли делать не стоило, именно это желание наполнить лёгкие свежим воздухом и вырвало его из сна. Видение испарилось, Флориан согнулся пополам и хрипло закашлялся.

Немного придя в себя, принц осмотрелся – вокруг ничего не изменилось. Его глаза, привыкшие к темноте обшарили каждый угол темницы на наличие еды, но, увы, пока он спал никто её не принёс. Этот факт ещё более усугубил моральное состояние заключённого, ведь ко всем бедам добавился ещё и подступающий с каждой минутой всё сильнее голод.

Ничего не могущий с ним поделать, Флориан сел на пол и уставился в потолок, от безнадёги он хотел снова уснуть. Во сне его бы окружили приятные образы, а вокруг были бы люди. Именно их ему сейчас не хватало больше всего. Он был бы очень рад даже тюремщику, любому, кто хоть немного поговорит с ним, но, увы, люди были только во снах, и даже сейчас, на грани мира грёз, они о чём-то спорили позади него. Их разговоры были едва слышны, но уже само наличие человеческой речи его радовало, тем более что с каждой секундой её гомон становился всё ближе и ближе.

Он нарастал словно лавина. Крохами засыпающего разума определив, что это ненормально, Флориан ухватился за нить реальности и вытащил себя из сна. Смахнув дрёму с век, принц прислушался, затем пальцами протёр уши, вслушался внимательнее и понял, что это не было галлюцинацией – к нему явно кто-то шёл, и идущих, судя по количеству их голосов, было много.

Позабыв про всякую осторожность, с единственным желанием вновь столкнуться с живым существом, Флориан буквально подлетел к решётке и хриплым не своим голосом прокричал:

– Сюда! – и уже тише: – Пожалуйста, кто-нибудь…

Силы оставили его, голова начали кружиться и, вцепившись руками в решётку, Флориан медленно опустился вниз. Потратив на крик всю свою энергию, он, тем не менее, смог привлечь к себе внимание. Не прошло и минуты, как окошко над его головой осветилось ярким светом десятков факелов, а после (сразу после того как принц отполз от неё на несколько метров), дверь начала получать один за одним серию беспощадных ударов топора. Снаружи работали умело, вскоре она сошла с петель и образовавшийся проём, за которым было светло как днём, впустил в темницу свежий воздух.

После долгого пребывания в темноте глаза Флориана болезненно сощурились, и какое-то время он не мог разглядеть стоявших возле того места, где ещё минуту назад была крепкая деревянная дверь, людей. Наконец, один из них вошёл к нему, и принц услышал до боли знакомый голос своего друга:

– Ваше Высочество?

– Да, Лайонел, – проскрипел он в ответ, безуспешно силясь подняться, – это я.

– Хвала, Магусу!

Закованный в золотые латы шевальер бросился к принцу и помог ему подняться. При неверном свете факела он оглядел его и с тревогой в голосе спросил:

– Вы не ранены?

– Нет, получил кулаком между глаз, но это мелочь.

– Это хорошо, вы сможете идти?

– О, да, куда угодно только подальше отсюда.

Закинув правую руку Флориана себе на плечо, Лайонел, поддерживая, вывел его из темницы и, сопровождаемые ещё двадцатью воинами, они отправились в долгий поход, ведущий к выходу на поверхность.

Пока они шли принц, которому дали немного еды и воды, несмотря на то, что его снедали вопросы, не проронил ни слова. В конце концов, сейчас он был вместе с Лайонелом – человеком, которому он доверял больше чем родным братьям, с ними его воины, а впереди воздух, свобода и, вполне вероятно, жестокая, сметающая всё на своём пути, месть.

После того как в люк несколько раз гулко постучали, он, поддавшись силе извне, открылся, и пред взором идущего вторым сразу после Лайонела Флориана раскинулось безоблачное звёздное небо.

Принц уставился в него так, словно не видел этой картины, уже целую вечность.

Покуда он наслаждался видами природы, шевальер успел переговорить со своим командиром, который открыл им люк, отдал ему несколько приказов и затем вернулся к принцу. Встав в его поле зрения, он молча ждал, когда Флориан обратит на него своё внимание.

– Знаешь Лайонел, – задумчиво проговорил принц, – когда тебя лишают воли, ты начинаешь мечтать о звёздах. Вспоминаешь о том, какие они красивые. Как ярко сияют, озаряя собой ночное небо. Но оказавшись вновь под их светом и глядя на них воочию, понимаешь, что в них нет ничего необычного, они такие же, как и всегда, пустые, бездушные, далёкие огни.

Опустив голову, принц в упор посмотрел на шевальера, в глазах его мелькнула сталь.

– А теперь, рассказывай, что происходит в этом дрянном городе?

– Рассказ будет долгим, Ваше Высочество, может быть нам лучше переместиться в цитадель?

– Цитадель? – удивился Флориан. – Неужели мы сейчас в южной части города?

– Да, Ваше Высочество, мы там, где сейчас безопаснее.

– Хорошо, давай зайдём внутрь, но ради всех богов Лордарии, начинай уже говорить.

– Конечно, Ваше Высочество, – Лайонел было замялся, но тут же собрался и добавил: – хотя правильнее будет Ваше Величество.

Флориан остановился как вкопанный.

– К чему ты клонишь?

Сотни догадок одновременно ринулись терзать его мысли, но все их он пресёк, полностью обратившись в слух.

– Ваш отец, он… – было видно, как шевальеру сложно произносить эти слова, – он мёртв, убит.

Флориан почувствовал, как всё его тело тяжелеет, пережитые тяготы сами по себе вымотали его до предела, а тут ещё такие вести.

Заметив, какой удар нанесли принцу его слова, Лайонел бросился к нему и, подхватив под руку, быстрым шагом повёл в цитадель, туда, где Флориан сможет выслушать всё, что он ему скажет сидя или даже лучше лёжа. Ошарашенный принц, вяло передвигая ногами по ступенькам, не возражал против такого передвижения.

Весь подъём наверх в одну из башен цитадели он пытался осознать то, что его отца больше нет. Без всяких сомнений это было очень трагично, и хоть Флориан с Роландом никогда не были близки, смерть отца, этого наивного глупца, которому бы ещё править и править, ранила его гораздо сильнее, чем недавний удар кулаком. Хотя нет, не смерть, а убийство. Это слово засело у него внутри и когда они, наконец, поднялись в башню, единственным чувством которое испытывал Флориан, был гнев.

Войдя в комнату, обычно занимаемую командиром стражи, а сейчас пустовавшую, принц высвободился из-под руки Лайонела, доковылял до кровати, и грузно опустившись на неё, сказал:

– Говори, обо всём по порядку, во всех подробностях, ничего не опуская.

Лайонел кивнул, смахнул со лба выступивший пот, и начал свой рассказ.

– Короля Роланда убили во время его визита на Ампулхету. Я точно не знаю, что произошло… в Шлейхте вспыхнуло восстание, чёрные и белые волки стали грызться между собой, на улицах началась резня, ваш отец попытался прорваться из города, но ему не дали этого сделать…

– Не дали этого сделать?! – закипая, повторил принц. – Волки обнажили мечи против своего короля? Да кем они себя возомнили?! Мало им тех бед, которые они в прошлом обрушили на головы жителей островов, так теперь они ещё и повинны в гибели правителя Лордарии! Мне кажется, настало время стереть этот остров в порошок!

Лайонел тактично дождался, когда поток гнева Флориана утихнет и, прочистив горло, продолжил:

– Весть об этом пришла сегодня утром…

– И почему я не получил её первым?

– Вас… – шевальер потупил взгляд, – никто не знал где вы, Ваше Высочество.

Принц остолбенел, его скрытность на этот раз сыграла против него.

– Допустим, – кивнул он, – но кто-то всё же знал где искать, кто-то, обладающей достаточной властью, чтобы засадить меня в подземелье. Ответь же мне Лайонел, кто этот ублюдок?

Шевальер выпрямился и пригвоздил свой взгляд к глазам принца.

– Это ваш дядя Северан.

Флориан очень хотел удивиться этому открытию, но так и не смог этого сделать. Средний брат его отца, этот чванливый, напыщенный идиот, бегающий туда-сюда со своими понятиями чести. Он никогда не нравился Флориану, разве что только как создатель кое-чего прекрасного, но уже несколько лет как потерянного.

На миг погрузившись в воспоминания, лицо принца покрылось вуалью грусти. Но она продержалась недолго, моментально слетев, когда он вспомнил о том, где он провёл весь этот день.

– Значит, это он приказал бросить меня в тюрьму?

– Да, Ваше Высочество, я не знаю наверняка, но полностью уверен, что прямой приказ исходил от него.

– Почему же тогда на его людях не было его грёбаных знаков отличия?

– Потому что они не его люди, а простые наёмники.

– Вот как значит, – набрав в рот побольше слюны, Флориан смачно плюнул под стол, – в таком случае, я хочу как можно скорее увидеть их головы около своих ног!

– Понимаю, Ваше Высочество, но на данный момент это невыполнимо – доставив вас в подземелье, они сразу же покинули Энмарис, я уже проверил это.

Флориан гневно взмахнул руками и, вскочив с кровати, принялся нервно расхаживать по комнате.

– Стало быть, – рассуждал он вслух, – мой горячо любимый дядюшка прознал о гибели моего отца, и вместо того чтобы оплакивать его, своего родного брата, он первым делом решил убрать меня со своего пути…

Принц резко остановился и посмотрел на шевальера.

– Скажи-ка мне Лайонел, когда Северан вернулся с Ампулхеты?

– Где-то с месяц назад, Ваше Высочество.

– А сколько до этого он жил у хетов?

– Почти два года, он уплыл туда сразу как…

– Да-да, – перебил его принц, – я помню. Но пускай меня снова засунут в ту вонючую темницу, если это не странно. Месяц назад Северан возвращается с Ампулхеты, ведёт себя отчуждённо и нелюдимо, держась только своего узкого круга. Затем в преддверии праздника окончания Войны островов, он сразу оживляется, долго отговаривает моего отца от плавания, при этом прекрасно понимая, что он всё равно туда отправится, и сразу после его скоропостижной гибели устраивает так, что я попадаю в тюрьму. Скажи, Лайонел, ну разве это не странно?

– Да, Ваше Высочество, – согласился шевальер, – я тоже так подумал, поэтому и решил действовать.

Флориан немного поубавил свой гнев и, сконцентрировал своё внимание на Лайонеле, в конце концов, ведь именно он спас его от гибели, единственный из всех пришёл ему на помощь. Недолго думая, принц поднялся, подошёл к шевальеру и протянул ему свою руку.

– Во всей этой суматохе я совсем забыл тебя поблагодарить, мой верный друг, именно ты спас меня от тяжкой смерти в темнице, но скажи, как тебе вообще удалось найти меня?

Лайонел, недолго думая, пожал протянутую ему руку и с горячностью в голосе ответил:

– Слух о гибели короля быстро распространился по всему дворцу, но столь же стремительными были и действия Северана по его захвату. Он, в кратчайший срок, маскируя это различными приказами, умело выставил оттуда всех неугодных ему командиров и представителей знати. Я был в числе первых и сразу же понял, что здесь что-то не так. Когда же воины с эмблемой совы на груди закрыли ворота и выставили стражу, я решил действовать. В течение часа мне удалось собрать многих, ничего не понимающих командиров, и мы стали вместе решать, что же делать, покуда в нашу ставку не ворвался весь израненный с порубленной бронёй стражник. Он влетел с криком: «Измена!». И именно благодаря этому парню, который умер спустя несколько часов, нам и удалось вас найти. Он был на страже в цитадели, когда увидел, как какие-то люди привели вас. Сам командир городской стражи вышел к ним, и именно он отдал распоряжения отвести вас в дальнюю темницу. Вероятно, большинство стражников цитадели были в сговоре с Севераном, но этот парень, как жаль, что я забыл его имя, быстро понял, что здесь происходит, и попытался сбежать и предупредить верных вам людей. Сделать ему это удалось ценой своей жизни. Впрочем, она была потрачена не зря, собрав столько воинов, сколько смог, я тут же двинулся на штурм цитадели.

– Штурм? – удивился Флориан. – Странно, но я не заметил никаких признаков сражения снаружи.

– Это потому что его не было, Ваше Высочество, увидев под своими стенами целое войско, командир вместе со всей стражей сбежали отсюда по катакомбам. Мы вошли в ворота беспрепятственно, затем я отдал приказ подготовить цитадель к обороне, на случай если Северан решит выступить на неё, и отправился искать вас. Поиски были долгими, но, хвала Магусу, удачными.

Улыбнувшись, принц похлопал Лайонела по плечу.

– За твою верность, я дам тебе титул баннорна, и сделаю своим главным советником, только вот отсечём Северану голову.

– Благодарю, Ваше Высочество, но я сделал лишь то, что велит мне мой долг перед короной.

Услышав последнее слово, Флориан сначала схватился за голову, а затем, подойдя вплотную к Лайонелу, ломающимся голосом спросил:

– Что с моей матерью и сестрой?

– Увы, – развёл руками шевальер, – я не знаю, Ваше Высочество. Честно признаться, я был так поглощён стремлением освободить вас, что совсем забыл о королеве Селестине и принцессе Джозиане.

Снова десятки мыслей атаковали его разум, и Флориан скривился от резкой головной боли.

– Но, я почти уверен, – поспешил успокоить его Лайонел, – что с ними всё в порядке. Ваш дядя не посмеет причинить им вред, иначе весь остров ополчится против него, а это не в его интересах.

Флориан с трудом, но всё же остановил дикую пляску гнетущих мыслей в своей голове. В конце концов, Лайонел был прав, энмарисцы безумно любят королеву и её маленькую копию, если только Северан не обезумел, он не позволит и волосу упасть с их голов.

Последнюю часть своих мыслей он высказал вслух, добавив:

– Их нужно найти и поскорее, не пройдёт и дня, как в городе станет по-настоящему жарко.

– Сделаем, Ваше Высочество.

– Ты говорил, что приказал своим воинам занять цитадель, но не сказал, смогут ли они в случае чего удержать её хотя бы до утра?

– Смогут, Ваше Высочество, у нас в этих стенах целое войско, которое способно не только обороняться, но и атаковать.

Флориан подошёл к окну и, окинув взглядом, мирно спящий город, усмехнулся:

– Это хорошо, Лайонел, это очень хорошо.

Когда солнце взошло, город был пуст. Смолкли привычно громкие крики торговцев на рыночной площади, тихо было в порту, обычно жужжащем, как огромный человеческий улей, на улицах не было ни души. Энмарис замер, узнавший о смерти своего короля, и о том, что власть разделилась между дядей и племянником, он, одновременно скорбя, пытался с содроганием заглянуть в будущее, которое сейчас было окутано туманом.

Несмотря на всё опасения принца, ночь прошла спокойно. Ранним утром из центральной части города неприятельское войско тоже не вышло.

– Я не понимаю, чего он ждёт.

Едва только солнечный свет преодолел линию горизонта, принц был уже на ногах. Вместе с Лайонелом он провёл смотр своего войска, отправил разведчиков к дворцу, и в ожидании неизбежного, по его мнению, нападения, планировал свой следующий шаг.

– Вероятно, он не станет переходить к активным действиям, – предположил невозмутимый шевальер, – как я уже говорил ранее, его силы меньше ваших, и было бы опрометчиво пускать их в атаку.

– Может быть ты и прав, но так дальше продолжаться не может. Энмарис – столица всего королевства, сейчас стоит прямо перед гранью меча. В это время наши враги укрепляют свои позиции, и мы не можем себе позволить сейчас надолго погрязнуть в распрях. Энмарис должен быть сильным, справедливым и на этот раз жестоким. Поэтому если мой дядя предпочитает отсидеться во дворце под защитой крепостных стен, на штурм пойдём мы. Только сначала я, как мы обговаривали ранее, заручусь поддержкой малгаров.

Лайонел нахмурился.

– И я ещё раз предостерегу вас, Ваше Высочество. Когда я собирал силы чтобы освободить вас, я не встретил никакой поддержки со стороны Гримоальда.

– Старик излишне консервативен, он не любит вступать в открытые противостояния, но я боюсь, ему придётся это сделать. Задета целостность нашего королевства, и Высший малгар сейчас должен быть твёрд и холоднокровен в своих решениях, а иначе встанет вопрос о его приемнике на этой должности.

– Но как вы доберётесь до храма? Если мы выступим сейчас всем войском, то можем подставить себя под удар, ведь захоти Северан атаковать, он как раз ударит в наши тылы.

Серьёзный тон и тревога в голосе шевальера неожиданно вызвали на лице Флориана улыбку.

– Я ценю твою заботу Лайонел, но не нужно возиться со мной так, будто я собран из хрупких гнилых досок. Я не развалюсь от одного дуновения встречного ветра, да и к тому же я знаю, как добраться до храма, не выводя всё войско за стены.

– Если будет позволено спросить… – начал было шевальер, но принц его прервал:

– Мы спустимся обратно в подземелья. Вчера, перед тем как отойти ко сну, я провёл несколько часов за тщательным изучением карт катакомб. И я знаю, что один из четырёх выходов находится на соседней от храма улице.

– Что ж, – Лайонел задумавшись, уставился в пол, – такой проход возможен, но по нему уже несколько лет никто не ходил, после обвала случившегося в 1237-ом году часть катакомб закрыли.

– Да, но этот путь проходит рядом с закрытыми туннелями, и поэтому есть шанс, что он уцелел.

– Но, это всё равно очень опасно Ваше Величество, и… – взглянув, и увидев перед собой вместо человека каменную глыбу уже принявшую решение, Лайонел сдался, – я возьму лучших воинов и отправлюсь с вами.

– Хорошо, – принц коротко кивнул, – выдвигаемся прямо сейчас.

Из чёрной дыры, уходящей вниз старыми растресканными ступеньками, пахнуло запахом сырости и затхлости. Подземелье было последним местом, где Флориан сейчас хотел бы оказаться, но гнев, жажда мести и справедливости вели его вперёд, а он вёл за собой отборный отряд из двенадцати человек, вооружённых кирками и лопатами.

Предстоял долгий переход, который ко всему прочему мог ещё закончиться тупиком, но принц всё же решил рискнуть.

– Это всё равно лучше чем бросаться в пустынный город, где тебя на каждой улице может ждать внезапная смерть, будь то вилы или тупые мясницкие топоры. Пока в городе две власти, люди колышутся как парус на ветру, полные сомнений, они могут сделать неверный выбор, и поэтому раньше времени лучше их к нему не подталкивать.

Такими были его слова Лайонелу перед спуском, и шевальер не нашёлся, чтобы на них ответить. За прошедшие сутки он временами совсем переставал узнавать находившегося рядом с ним человека. Они с Флорианом были знакомы с детства, именно с того времени стали хорошими друзьями, пока титулы не отдалили их друг от друга, но даже когда это произошло, они всё равно поддерживали общение. И за все эти годы Флориан виделся Лайонелу избалованным парнем с неуёмной тягой к женскому полу и редкими, но очень яркими вспышками агрессии. Та спокойность и сосредоточенность, которую излучал принц сейчас, его немного пугала, ибо он не знал чего от него ожидать, когда придёт время пускать в ход мечи. Откровенно говоря, шевальер опасался, как бы не началась самая настоящая резня.

Такими были мысли Лайонела, он обдумывал их медленно, стараясь не тратить силы, которые могли понадобиться в катакомбах в любую минуту.

Всю дорогу отряд, идущий за принцем, который с факелом в руке уверенно вёл всех вперёд, периодически делая небольшие остановки и сверяясь с картой, сохранял молчание. Поначалу туннель был широким и достаточно высоким для того, чтобы продвижение можно было назвать комфортным, но со временем, когда в нескольких сантиметрах от их расположения на карте обозначился обвал, он заметно сузился. Стало труднее дышать, с каждым шагом вперёд потолок становился всё ниже, и вскоре всем пришлось опуститься на корточки. Продвижение вперёд сильно замедлилось, но, несмотря на это, всё равно продолжалось, пока не уткнулось в…

– Это тупик, – обречённо сказал один из воинов.

Флориан и сам прекрасно видел, как прямо перед его носом возникло каменно-земляное препятствие. Сжав зубы от злости, он уткнулся в карту, которую едва не порвал в приступе ярости, но, после того как он заново проследил глазами нужный путь лицо его прояснилось.

– Судя по карте, мы находимся около ступенек на поверхность, и есть большой шанс, что случившийся здесь обвал небольшой.

– Значит нужно попробовать его разобрать, – подытожил Лайонел, все остальные члены отряда молча поддержали его решение, пройдя такой долгий путь, никто из них не хотел возвращаться назад.

Переместив принца в дальний ряд, самые крепкие из воинов взялись за кирки и лопаты, и, не успев даже вспотеть, буквально проломили находившуюся перед ними преграду. Из образовавшейся дыры повеяло свежим воздухом. Окрылённые, они взяли в руки лопаты, и уже через несколько минут уставший, но радостный от благоволения удачи отряд поднимался вверх по шатким ступенькам. Опасный переход был закончен.

Храм Магуса был поистине величественным сооружением. Созданный для того чтобы вселять трепет в людские души, он являлся самым монументальным зданием на всём острове. Даже королевский дворец уступал ему в роскоши, ведь короли – просто люди и власть их, ограничена сроком жизни, благосклонностью толпы или собственными неразумными действиями, могущество же верховного бога Магуса, что делит небесный трон с двумя своими жёнами Эфарой и Виэтой, безгранично. И, стоявший здесь испокон веков храм, вечное тому напоминание.

С силой надавив на окованные серебром ворота, Флориан вошёл внутрь. Эхо его шагов поднялось к высокому своду, украшенному огромной фреской, изображающей лицо Магуса, и отразилось от статуи бога, что была установлена в полный рост в дальнем конце храма. Ворота за его спиной закрылись под своим весом, и принц прошествовал к алтарю, на котором обычно жители Энмариса оставляли своему богу подношения.

Двигаясь твёрдой походкой, излучая уверенность, Флориан, тем не менее, где-то глубоко внутри испытывал страх. Он не любил это место с детства. Эта огромная статуя всегда служила ему напоминанием о ничтожности рода людского, и заставляла взглянуть на себя не как на наследника могучего королевства, а как на червя, которого в любой момент могли растоптать. В свете последних событий это ощущение крепко засело в голове принца.

– Вы стойко идёте, но шаг ваш дрожит, Ваше Высочество.

Тихий шелестящий голос заставил Флориана обернуться. Ещё до того, как он увидел говорящего, он понял, кто предстанет перед ним в следующую минуту.

– Высший малгар, я искал встречи с вами.

Седой старик с длинными белыми волосами и густой бородой, улыбнувшись, поклонился принцу и, неспешно последовал к одной из боковых дверей, ведущих в жилые помещения храма.

Флориан напрягся, первым делом подумав, о том, не хочет ли маг открыть дверь для наёмных убийц, но, словно почувствовав его страх, Гримоальд не останавливаясь, бросил через плечо:

– Идите за мной, Ваше Высочество, мне нужно кое-кого вам показать.

Тон старика был располагающим и, отринув все опасения, сбитый с толку Флориан последовал за малгаром к двери.

Они шли в молчании. Будучи в полном неведении о том, что ждёт его за этой дверью, принц не решался спросить, старик же молчал просто потому, что не любил тратить слова попусту.

Отворившаяся резная дверь пустила их в коридор с множеством других подобных дверей. Мельком принц подумал о том, что никогда в жизни не был здесь, он вообще не был уверен, можно ли было находиться в этом коридоре кому-нибудь кроме малгаров. Гримоальд же тем временем невозмутимо шёл вперёд, прошествовав мимо нескольких дверей, он остановился около третьей, поднял руку, и костяшками пальцев выбил по ней особенную дробь. Спустя несколько секунд за стеной раздались шаги, лаконично ответившие на стук двумя уверенными щелчками. Ключ повернулся в замке и, открывшись, она сделала сокрытое явным.

– Мама?

В уставшем лице, открывшей им дверь женщины, сложно было узнать величественную стать королевы Лордарии, но всё же это было она. Королева была не одна, в её ногах тёрлась девчушка лет десяти.

– Джозиана, сестрёнка, – Флориан кинулся в объятия матери и сестры, – хвала небу, что с вами всё в порядке, не получив от вас никаких вестей, я начинал уже думать о худшем, как же я рад что с вами всё хорошо.

– Я тоже рада, что ты в добром здравии, – улыбаясь, ответила королева, и тут же нстороженно добавила: – но нам лучше бы зайти внутрь.

– Конечно, – прошептал старик и, втолкнув Флориана в комнату, захлопнул за собой дверь.

Умостившись на его коленях, Джозиана обняла брата за шею, и никак не хотела отпускать. В конце концов, принц смирился с её компанией, и в ходе разговора даже временами забывал о том, что она давит его колени, а вспоминая, легонько гладил маленькую принцессу по голове.

– Мне очень жаль, всё, что случилось с отцом…

– Да, – Селестина вздохнула, – это трагедия, которая я боюсь, принесёт разрушения по всей Лордарии.

– Ответная реакция, – твёрдо сказал принц, – здесь просто необходима, мы должны наказать виновных и заставить хетов заплатить за содеянное.

– В смерти вашего отца, – неожиданно вступил в разговор Гримоальд, – виноваты не только хеты.

– Кто же ещё?

– Сложно сказать, Ваше Высочество, у меня есть лишь догадки, но ими я поделюсь с будущим королём Лордарии.

– Но я и есть будущий король островов, – Флориан бросил на малгара взгляд полный ярости, но маг принял его совершенно спокойно.

– Покуда королевский дворец занят вашим дядей, которому подчиняется треть всего нашего войска об этом сложно судить столь категорично.

Закипев от злости, принц хотел было сказать магу несколько крепких слов, но королева его перебила:

– Гримоальд прав, сын мой. Северан сейчас представляет значительную угрозу твоей власти, но, тем не менее, он не враг нам.

– Как мне понимать эти слова?

– Он мог бы взять меня и Джози в заложники, но, тем не менее, выпустил нас из замка по первой же моей просьбе. Твой дядя не имеет ничего против нас: меня, твоей сестры и двух твоих братьев. У него личные счёты с тобой, – взгляд королевы стал пронизывающим, и Флориан под ним потупился и весь немного сжался, – он хочет довести вашу с ним вражду до логичного конца.

– Это значит до моей смерти, – невесело улыбнулся принц, – именно поэтому он бросил меня в тюрьму. Вот только этот идиот не подумал о том, что половина войска встанет на мою защиту.

– Тебя ведь освободил Лайонел?

– Да, он единственный, – Флориан с укоризной покосился на малгара, – кто оказался на моей стороне в тот момент, когда мне больше всего нужна была помощь. И если я прикажу, он сию же минуту поднимет войско и утопит Северана в крови его же людей.

– Вы вольны так поступить, Ваше Высочество, – прошелестел Гримоальд, – но подумайте, кому пойдёт на пользу лишнее кровопролитие: королевству или вашим врагам?

– После того что он сделал, Северан мой самый главный враг…

– Ох, Флориан, – королева резко с силой ударила кулаком по столу, так, что Джозиана едва не упала с коленей принца, затем встав со своего места, она чуть ли не прокричала: – если бы не твоя неуёмная жажда обладать тем, что тебе не принадлежит, ничего бы этого не было, ты ведь и сам понимаешь что не прав.

Злость затмила глаза принца, вскочив, он пылающим взором уставился в лицо матери.

– Никто и никогда не докажет мою вину, слово Северана здесь против моего слова, и если этот полоумный решил таким образом лишить меня власти, то я боюсь что у него большие проблемы!