Мой страшный главный врач бесплатное чтение

МОЙ СТРАШНЫЙ ГЛАВНЫЙ ВРАЧ

Глава 1

ВЛАДА

Стою у ночного окна. Слышится монотонный звук дождя и по стеклу стекают вниз блестящими дорожками дождевые капельки. Свет от фонарей в них дрожит и переливается всеми цветами радуги…

Дрожу и я… Меня трясёт так, что телефон выпадает из рук и неслышно падает на мягкий ворс светло-бежевого ковра. Я замечаю это, но мне уже всё равно. Моя жизнь только что разделилась на «до» и «после». «До» закончилось, а «потом» – только начинается и я не знаю, я не понимаю, как мне жить дальше! Что мне делать?! Почему, ну, почему это случилось со мной?! Почему человек, который был для меня всем, так сознательно безжалостно поступил со мной?!

Едва сдерживаемые рыдания невольно вырываются из моей груди. Я пытаюсь удержать их в себе, чтобы не разбудить моего трёхлетнего сына Егорку, но поздно – мой малыш проснулся и присев на своей кроватке, сонным голосом спросил: «Мамочка, почему ты плачешь?»

Тут я не выдерживаю, кидаюсь к нему и обняв, начинаю рыдать так, что Егорка испуганно начинает всхлипывать и гладить меня ладошками по лицу: «Не плачь, мамочка! Не плачь! Почему ты плачешь?!»

– Егорка, хороший мой! Я плачу, потому что наш папа нас бросил, – выпаливаю я, понимая, что должна сказать это сыну, потому что завтра утром он меня сам спросит, где его папа.

– Как это – бросил? – непонимающе всхлипывает Егорка.

– Он больше не будет жить с нами. Он ушёл жить к другой тёте, – от этой мысли меня вновь начинают душить рыдания. Обида и отчаяние разрывают моё сердце.

– Я знаю почему он ушёл, – опять всхлипнул Егорка.

– Почему? – машинально спросила я, тихо сморкаясь в уже влажный от слёз носовой платок.

– Он ушёл к другой тёте из-за меня… потому что я себя, наверное, плохо вёл, – упавшим голосом произнёс Егорка и, кривя губами, заревел уже по-настоящему.

– Господи, ты-то тут при чём?! Нет-нет, Егорка, даже и не думай так! – я обняла за плечи плачущего сына и принялась его успокаивать. Хотя в душе понимала, что Егорка был прав. Глеб ушёл от меня просто потому, что он не любил детей.

С самой нашей первой встречи он мне сразу сказал, что не любит детей и не планирует их заводить. Но тогда я даже и не обратила внимания на его слова, ведь передо мной в кафе сидел такой мачо! На него заглядывались все девушки и женщины в кафе. Даже парни кидали на Глеба неприязненные взгляды, понимая, что им было далеко до него. А он принимал это как данность и вёл себя так спокойно и уверенно. Я тогда долго не могла поверить, что такой парень обратил своё внимание именно на меня. Никогда не считала себя красавицей. Нет, дурнушкой я тоже не была. Просто такая обычная девочка из соседнего двора.

Мои подруги, увидев тогда нас в первый раз, просто были в шоке: двухметровый красавец с короткой стрижкой и большими серыми глазами под соболиными бровями и я – метр шестьдесят пять сантиметров, сорок четвёртого размера. Волосы, правда у меня красивые: густые, русые с карамельным оттенком. Хотя и глаза тоже ничего, зелёные. Глеб ещё любил вначале приговаривать: «В твои глаза, как в омут с головой…» А потом, после появления нашего сына Егорки он перестал говорить такие вещи…

Глеб у меня очень умный и начитанный, много разных интересных историй знает. И вообще, всегда был душой компании, очень любит быть в центре внимания. Зря что ли работает в такой структуре.

Моя мама, когда увидела его в первый раз, просто покачала головой и только вздохнула. А мне потом сказала: «Тяжело тебе будет доченька с таким мужем. И не потому, что даже твои подруги будут мечтать отбить его у тебя. А потому, что он сам может уйти от тебя в любой момент. Просто потому, что он так захочет. Слишком уж вольный он».

Сегодня я убедилась в том, как была права моя мама. Сегодня Глеб бросил меня и нашего Егорку. Я приехала с работы, забрав по дороге сына из садика, и обнаружила дома полупустые шкафы. Только мои и Егоркины вещи… В смятении набрала его номер телефона:

– Глеб, что происходит?! Почему ты забрал все свои вещи?! – почти простонала я, умом понимая, что сейчас услышу что-то страшное.

– Я сегодня подал на развод, – голос любимого человека был такой спокойный и отчуждённый, как будто он говорил с каким-то из своих клиентов. – Расходы на процесс поделим пополам. На алименты для мальчика подашь в суд, буду выплачивать сколько присудят. Не звони мне больше. Позвоню сам, когда документы будут готовы. Заметь, я забрал только свои вещи. Всё остальное остаётся при тебе, – неожиданно добавил он и отключился…

Половина второго ночи…

Егорка наконец-то успокоился и уснул, а я пошла на кухню. На автомате поставила чайник, достала с полки баночку с кофе и села за стол. Пододвинула поближе любимую фарфоровую чашку с колокольчиками и прерывисто вздохнула. Никогда не чувствовала себя такой опустошённой и разбитой. Словно из меня выкачали весь воздух как из сдувшегося шарика…

Я знаю к кому он ушёл. Её зовут Маргарита и она моя бывшая лучшая подруга. С Риткой мы дружили со второго класса и жили в соседних подъездах. Учились в одном классе, делились девчачьими секретами, болтали о мальчишках и мечтали о будущем. Если бы мне тогда сказали, что Ритка так меня предаст, я бы тому человеку точно камнем по башке заехала бы! Так я была в ней уверена.

А теперь вот сижу одна за столом как та старуха у разбитого корыта и пытаюсь собрать себя по кусочкам, потому что жизнь продолжается и мне завтра на сутки в кардиотделение, где я работаю медсестрой, а Егорушку из садика заберёт моя мама и они останутся у неё ночевать. Завтра же мне придётся ей всё рассказать. Да, она оказалась права! Мамы – они всегда правы, только вот когда они предупреждают нас о чём-то или о ком-то, мы их, как правило, не слушаем… Зря, наверно…

Я их тогда случайно застала в нашей спальне. Как в плохом анекдоте: жена вернулась домой раньше времени. Просто моя коллега Катюша попросилась выйти на сутки за меня, потому что её жених Василий вдруг позвонил и сообщил, что его отправили в командировку и он будет проездом в Москве на сутки. Он у неё по военной части, и они уже начали планировать свадьбу.

Короче, шла я в то утро обратно домой с мыслью просто понежится в постели с чашкой кофе, творожным батончиком и хорошей книжкой. Ребёнок в садике, муж на работе. Предвкушала побыть дома в приятном одиночестве и тишине.

Шагнув за порог нашей квартиры, сразу запнулась о модные ботинки Глеба. Машинально подобрала их и отставила в сторону. В квартире было тихо, только за закрытой дверью нашей спальни мне почудились чьи-то стоны. Почувствовала тонкий шлейф духов одной известной французской фирмы. Я такими не душусь, но они показались мне знакомыми.

Неожиданно для себя, я тихонько сняла туфли и, затаив дыхание, на цыпочках подошла к двери. Там, несомненно, кто-то был и однозначно женские стоны, тяжёлое мужское дыхание и едва слышный, равномерный скрип нашей большой кровати наводил меня только на одну мысль – это то, о чём я подумала?!

Видимо адреналин уже зашкаливал у меня в крови, и я, дрожа всем телом, тихонько приоткрыла дверь. Машинально прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть: мой Глеб, голый и красивый как Аполлон в этот момент как раз занимался сексом с какой-то женщиной… Тяжело дыша, он иногда рычал так же, как проделывал это со мной. Женщина стонала и придушенно умоляла его продолжать, не останавливаться. Мне показались знакомыми каштановые кудри женщины, её голос, но я тогда просто не могла и мысли допустить, что в нашей спальне с моим мужем трахается моя лучшая подруга…

Я неслышно сделал шаг назад и, почти ничего не видя, побрела на кухню. Я узнала свою лучшую подругу и тогда мне хотелось только одного – умереть на месте. Такого предательства от Ритки я никак не могла ожидать…

Долго сидела на кухне, поставив перед собой стакан воды, но так и не сделав из него ни глотка. Потом услышала, как открывается дверь в спальной и раздались их весёлые, умиротворённые голоса. Вот они дошли до двери ванной, которую было хорошо видно с того места, где сидела я и одновременно увидели меня. Наступила звенящая тишина. Они стояли голые, обнимая друг друга за талии. В их глазах был такой ужас, как будто они увидели что-то очень страшное. Например огромного, дикого медведя…

Далее последовали объяснения, оправдания, а затем и обвинения с упрёками, что, мол, порядочные люди в таких случаях звонят и предупреждают, что их отпустили с работы и что они возвращаются домой…

Короче, Ритку после этого я отправила сразу в бан по всем позициям. А Глеб? Его я простила, потому что очень любила и люблю до сих пор. Я бы и сейчас ему всё простила, если бы он только захотел. Но он сегодня сам подал на развод и это могло означать только одно – ко мне он больше никогда не вернётся.

Глава 2

ВЛАДА

Заснуть удалось только под утро. Едва услышала будильник. В ванной из зеркала на меня смотрела измученная переживаниями и бессонной ночью молодая женщина с потухшим взглядом и опущенными уголками губ…

Чуть подогретым молоком быстро залила Егорке его любимые хрустящие звёздочки и пока он ел, болтая ногами под столом, я попыталась нанести на себя хоть какой-то макияж, но бросила на полпути и пошла в спальню переодеваться.

В это время зазвонил телефон. Мельком глянула на загоревшийся дисплей и у меня быстрее забилось сердце. Звонила Ольга Матвеевна, мама Глеба. Что она мне хочет сообщить?!

– Да, Ольга Матвеевна, здравствуйте… – чуть взволнованным голосом поздоровалась я.

– Ну, что, моя дорогая?! Допрыгалась?! А я ведь тогда тебя предупреждала. Помнишь? —назидательным голосом произнесла свекровь.

– Смотря о чём… – вяло попыталась возразить я.

– Я тебя сразу предупредила, что, выходя замуж за моего сына, забудь и мечтать о детях. Да, он вот такой!

– Я до последнего надеялась, что он как все нормальные мужчины обрадуется рождению сына, наследника, – я посмотрела на часы. Пора было выходить из дома. У нас на работе очень жёстко с опозданиями. – Извините, Ольга Матвеевна, давайте я вам позже перезвоню. Нужно бежать на работу.

– Понятно. Только вот что я тебе хотела сказать, Владислава. То, что мой сын ушёл от тебя – это его решение. Но я своими внуками не разбрасываюсь. Поэтому буду помогать вам по мере возможности и обязательно укажу Егора в своём завещании. Ты знаешь, что Егор у меня четвёртый внук и я их всех люблю и никого не обижу своим вниманием. И ещё, Егора, по предварительной договорённости, сможешь приводить ко мне. Надеюсь, что у тебя хватит ума не отказываться от моего предложения, – голос свекрови звучал так по-учительски. Не зря она уже второй десяток лет дорабатывает директором одной из элитных школ Москвы.

– Я подумаю, Ольга Матвеевна, – пробормотала я, натягивая на Егора тёплую куртку.

– Бабушка Оля, я тебя очень люблю! – звонкий голос Егора на секунду оглушил меня.

– И я тебя очень люблю, Егорушка! – послышался из трубки не менее звонкий голос свекрови.

– Бабушка Оля, а нас папа бросил! – неожиданно выпалил Егорка и испуганно посмотрел на меня. Было слышно, как свекровь, ничего не ответив, отключила телефон.

– Бежим, Егорка, а то уже опаздываем на наш автобус, – я сделала вид, что ничего не произошло…

Заведя сына в детский сад, я опять понеслась в сторону остановки и, спасибо доброму водителю, он уже собирался трогаться, но оставил открытой заднюю дверь, куда я заскочила почти на ходу.

Выйдя из автобуса, я направилась к большому, современному зданию нашей клиники. До меня только сейчас стали доходить масштабы трагедии, постигшей меня. Самое страшное, что теперь нужно было начинать привыкать жить без Глеба. Я даже не представляю себе, как я буду жить без его улыбки, его голоса, смеха, жарких, сильных объятий…

На подходе к клинике моё внимание внезапно привлекли два чёрных внедорожника с надписью «Следственный комитет», какой-то автозак стоял неподалёку. Из центрального входа неожиданно вышла группа людей в камуфляже и в балаклавах с автоматами наперевес. Между ними с непокрытой головой в чёрном, кашемировом пальто шёл наш главный врач Дмитриев Дмитрий Олегович. На руках у него были наручники и два здоровенных сотрудника в штатском, без балаклав, без особых церемоний буквально тащили его под руки к одному из внедорожников. Главврач, с поникшими плечами, обречённо шагал между ними, опустив бледное, в красных пятнах, лицо вниз. На расстоянии от них стояли ошеломлённые происходящим наши сотрудники, пациенты и просто посетители. Не каждый день увидишь, как выводят под конвоем главного врача такого большого учреждения. Откуда не возьмись появились телевизионщики и стали буквально тыкать своими микрофонами в лица Дмитрия Олеговича и сопровождавших его сотрудников следственного комитета…

Я подошла к кучке наших сотрудников и из-за их спин смотрела как силовики ведут того, кто вчера был для тебя недосягаемым начальством.

– Награда нашла своего героя, – негромко, вполголоса произнёс кто-то из сотрудников и на него тут же зашикали остальные. Но тот продолжил: – А что такого?! Все знают, что на такой особняк с бассейном на Рублёвке его зарплаты точно не хватило бы…

– Михеева, ты что тут делаешь?! – неожиданно над моим ухом послышался громкий шёпот моей напарницы по смене Катюши. – Пошли быстрее, через пять минут нам смену принимать, а ты тут прохлаждаешься! Сейчас от девчонок ещё попадёт, что опаздываем.

– Так не каждый день же такое увидишь, – пробормотала я, побежав вслед за ней.

В отделении, находившемся на четвёртом этаже, сотрудники, сгрудившись по группкам, уже вовсю обсуждали произошедшее. Кто-то жалел главврача, кто-то, наоборот, злорадствовал, желая ему получить лет двадцать, а ещё лучше – пожизненное.

– Что-то ты сегодня странно выглядишь, – подозрительно посмотрела на меня Катя пока мы с ней переодевались в комнате для персонала. – Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты всю ночь бухала.

– От меня вчера муж ушёл, – просто ответила я и в этот момент у меня на глаза навернулись слёзы.

– Глеб ушёл?!! – почти взвизгнула от неожиданности Катя и тут же, прикрыв себе рот ладонью, недоверчиво прошептала: – Да, ладно!! Шутишь наверное?!

Она посмотрела в мои глаза, наполненные слезами, и охнула, схватившись за щёки: – Вот это новость! Что же за день сегодня такой – новость за новостью?! У вас же, вроде, всё путём было. Что случилось-то?

В этот момент в комнату зашли наши медсёстры с ночной смены: – Вы что тут застряли?! На часы посмотрите. Совесть нужно иметь.

– Да-да, – пробормотала я и, схватив сотовый со стула, выскочила из комнаты для персонала и почти побежала к своему посту. И вовремя, потому что к нему с противоположной стороны уже шествовала наша старшая медсестра Сапрыкина. Именно шествовала на своих ногах-спичках и на каблуках в пятнадцать сантиметров. Но я уже была на месте и приступила к исполнению своих обязанностей. А их у нас с Катюшкой хватало с лихвой. Бегали до обеда как ужаленные, выполняя назначения врачей, ставя капельницы, делая уколы, провожая немощных пациентов на различные физиопроцедуры, заполняя огромное количество разной документации и так далее. Наконец больные поели в столовой и разбрелись по своим палатам, и мы тоже получили возможность перекусить. Я вдруг вспомнила, что из-за вчерашних событий забыла взять с собой еду. Хорошо, что мы на этот случай держим в комнате для персонала несколько пачек «Доширака». Я открыла шкаф и потянулась к верхней полке, где у нас лежали эти дошираки. Именно в этот момент завибрировал мой мобильник. Свободной рукой полезла в карман и глянув на экран дисплея пробормотала: – И что тебе нужно, тварина?!

– Это ты мне? – вскинула удивлённый взгляд Катя. У неё был очень хороший слух.

Я отрицательно покачала головой: – Нет, не тебе. Катюш. Прикрой меня, пожалуйста, я выскочу на пять минут. Очень нужно.

Выбежав из отделения, я зашла в пустую подсобку со швабрами и вёдрами и поднесла телефон к уху: – Чего тебе?

Это была Ритка к которой вчера ушёл мой муж. А сейчас она сама мне звонит. Наверное, чтобы рассказать мне, что я – лохушка, профукавшая такого мужика. Эх, Рита, Рита! Подружка моя бывшая! Вот просто интересно, зачем может звонить человек после того, как совершит такой мерзкий поступок?!

– Привет, Владочка! – голос Ритки прозвучал как-то приглушённо и, как мне показалось, смущённо.

– Не хочу даже с тобой здороваться, – честно призналась я и добавила: – Говори быстрее, что тебе нужно. Я на работе.

– Я поняла, поняла, – торопливо ответила Ритка. – Просто хотела сказать, что теперь мы с тобой подруги по несчастью.

– Ну, подругами мы с тобой перестали быть в тот день, когда ты решилась переспать с моим мужем… – начала было заводиться я.

– Да-да, ты права! – поспешила она прервать меня и, выдохнув, добавила: – Глеб ушёл и от меня. Вчера вечером, почти в полночь.

Я замерла на месте, осознавая сказанное Риткой.

– Владочка, я ведь тогда думала, что смогу со временем переубедить его в его страхе перед детьми, – нервно усмехнулась она в трубку телефона.

Тут до меня стало доходить: – Так ты…

– Да, я беременна от Глеба. Уже третий месяц пошёл. Вчера решилась сказать ему об этом. Он мне такой концерт устроил, орал как потерпевший. Даже соседи стали стучать по батарее, – Ритка прерывисто вздохнула. – Сказал, что придёт только после того, как я сделаю аборт.

– А ты? – невольно спросила я, ошеломлённая таким поворотом событий.

– А я сказала, что не буду делать аборта, что не стану губить такой генофонд, – в трубке послышался её нервный смешок. – Я когда смотрела на вашего Егорку всегда просто завидовала, что у вас такой красивый, умненький мальчишка растёт. Очень хотела такого же. Вроде мечта сбывается…

Тут я вспомнила про маму Глеба – Ольгу Матвеевну. Уверена, что она и пятого внука примет на ура.

– А мне-то ты зачем звонишь? – опять спросила я.

– Ну, вроде мы с тобой теперь друзья по несчастью, – опять с нервным смешком пояснила Ритка.

– Друзья так не поступают.

– Я знаю, Владочка. Понимаю, что сейчас навряд ли ты захочешь меня простить. Просто смотри: мы с тобой уже почти родня. Наши дети будут друг другу точно роднёй. Неужели ты их лишишь возможности общаться между собой?

– Так, Рита, стой! У меня просто голова сейчас взорвётся от всех этих событий! – воскликнула я и добавила: – Я сейчас на работе и мне нужно идти.

– Так давай я тебе завтра вечером тебе перезвоню, когда ты отоспишься после дежурства? – с жаром воскликнула Ритка.

– Нет, не звони мне, – твёрдо заявила я. – Слишком больно, и мне нужно время, чтобы просто привыкнуть к мысли, что мой Глеб ушёл от меня к другой. Научиться жить с этим. Не звони мне, Рита. Очень тебя прошу, и я сейчас после разговора занесу тебя в бан.

– В чёрный список, – приглушённым голосом поправила она меня. – Но я всё равно буду ждать твоего звонка. И прости меня, если сможешь за то, что я предала нашу дружбу.

Я, молча, нажала на кнопку отключения и занесла бывшую подругу в чёрный список.

– Михеева!!! Ты где?! – неожиданно буквально под дверью раздался визгливый, похожий на ультразвук, голос старшей медсестры Сапрыкиной. Я аж подпрыгнула от неожиданности и высочила из подсобки: – Я здесь, Марина Владимировна, швабру относила.

Сапрыкина, утянутая в рюмочку, едва держала равновесие на своих пятнадцатисантиметровых каблуках: – Ты должна находиться на своём рабочем месте! Какая ещё швабра?! Хочешь без премии остаться под Новый год?! Так я тебе это быстро организую! Марш на место!

Я поспешила на пост и только достала с полки учётные журналы как ко мне опять подскочила Сапрыкина и послала к Главной медсестре клиники срочно отнести ей какие-то рабочие документы.

Держа файл с документами, я поспешила на пятый этаж, где сидела часть администрации, включая Главную медсестру Людмилу Захаровну.

На мой стук в дверь кабинета с табличкой «Главная медсестра» никто не откликнулся, но дверь была чуть приоткрыта. Я заглянула в кабинет, он был пуст. Позвонила Сапрыкиной, чтобы узнать, что дальше делать. Та в приказном тоне сказала, чтобы я зашла в кабинет и оставила эти бумаги прямо на столе около монитора ЕМИАСА и быстро возвращалась в отделение.

Пожав плечами, я быстро зашла в кабинет и осмотрела рабочий стол главной медсестры в поисках монитора. Не найдя его, огляделась по сторонам и увидела монитор на другом столе, стоявшем в небольшой нише, где также стояли платяной и книжный шкафы. Стеклянная дверца книжного шкафа была распахнута и в ней, как в зеркале отражался весь кабинет.

Я направилась к столу с монитором и увидела на книжной полке подарочный экземпляр Камасутры. Взяла её в руки, чувствуя приятный запах новой книги.

«Интересно, кто же подарил нашей Людмиле Захаровне такую нужную книжку?!» – горько про себя усмехнулась я, вспомнив с каким удовольствием мы с Глебом изучали это замечательное индийское пособие… В этот момент послышались приближавшиеся шаги. Я узнала голоса начмеда Муранова Григория Ивановича и главной медсестры. Застигнутая врасплох с Камасутрой в руках я машинально втиснулась между шкафами и была невидима для входящих, зато в стекле дверцы книжного шкафа весь кабинет у меня был как на ладони.

Они буквально ворвались в кабинет, и Людмила Захаровна тут же заперла дверь на ключ. Начмед быстро скинул с себя белый халат и синий, трикотажный свитер. Потянулся руками к ремню брюк.

– Милочка, давай быстрее, а то мне потом на совещание вместо Дмитриева в департамент, – торопливо проговорил он, вставая прямо напротив окна, прикрытого светлыми жалюзи.

– Да-да, Гришенька, я сейчас-сейчас. – также засуетилась главная медсестра.

Я была не в силах отвести взгляда от поверхности стеклянной двери шкафа в которой как на экране наша главная медсестра тоже быстро скинула с себя белый халат, расстегнула на груди батистовую блузку и, вытащив поверх французского лифчика свои большие белые груди с набухшими коричневыми сосками, встала перед начмедом на колени и принялась ему расстёгивать пуговицы на ширинке. Он же, в предвкушении удовольствия, обеими руками лохматил ей волосы на голове и всё больше возбуждался: – Ну, малыш! Давай же скорее, малыш! Бери его уже скорее в рот. Он так хочет к твоим губкам!

– Сейчас, Гришенька, сейчас, – возбуждённо дыша проговорила разрумянившаяся Людмила Захаровна и. достав из кармана юбки белую салфетку, быстро оттёрла свои губы от карминно-красной помады и выкинула её в мусорную корзину. Затем она потянулась обеими руками под низ его пузатенького живота и спустила ему трусы. Я невольно хмыкнула, увидев красный небольшой член начмеда висевший чуть ли не на полшестого.

– О-о-о, малыш! – простонал начмед через пару минут и закинув голову, обвёл глазами комнату и… встретился на стеклянной поверхности двери с моим взглядом. Томно прикрытые глаза его тут же расширились до размеров небольшого блюдца. Но надо отдать ему должное, он не издал ни звука. На автомате он продолжал управлять головой главной медсестры, регулируя поступательно-отступательные движения. Затем незаметно для Людмилы Захаровны поднёс указательный палец правой руки к своим губам, видимо, призывая меня к молчанию. Меня можно было и не просить об этом. Я стояла между двумя шкафами с Камасутрой в руках и вынужденно наблюдала за актом любви между нашей, кстати, замужней и очень строгой главной медсестры и не менее женатым и строгим начмедом клиники. Я понимала, что в любой момент может ожить мой телефон и что скоро сюда прибежит Сапрыкина, чтобы в очередной раз пригрозить мне депремированием за долгое отсутствие на рабочем месте. Короче, ситуация была ещё та …

Дыхание начмеда участилось, обвисшие щёки стали багроветь:

– Малыш, давай я прямо так кончу, мне уже пора в департамент, – простонал он, глядя прямо в глаза моему изображению на стекле. В какой-то момент его глаза остекленели и он, прижав голову главной медсестры к своему лону, замер на месте, издавая непонятные звуки. Людмила Захаровна упёрлась ладонями в его бёдра и стала пытаться освободить свою голову из его цепких объятий.

Вот он выдохнул и быстро чмокнув Людмилу Захаровну в макушку: – Спасибо, дорогая. Давай одевайся быстрее и проводи меня, а то мне уже ехать пора в департамент. Давай-давай, поднимайся и пошли!

Я увидела, как главная медсестра, достав из кармана ещё одну бумажную салфетку что-то туда сплюнула, обтёрла ею губы и выбросила в мусорное ведро. Заправляя груди в лифчик, она недовольно произнесла: – Это что сейчас было, Гришенька?! Я-то не кончила!

– Милочка, ну сама же понимаешь, какой у нас сейчас цейтнот здесь творится! Мне нужно срочно в департамент. Дмитриева скорее всего посадят. Будет решаться вопрос о том, кто его заменит. Скоро здесь будет куча проверяющих, приедут все надзоры! В следующий раз я тебе клянусь, что мы оба кончим и ещё как кончим! Только никто об этом не должен знать и тогда всем будет хорошо! – неожиданно повысил голос начмед. И посмотрел моему отражению прямо в глаза.

– Мне нужно причёску привести в порядок, – главная медсестра хотела повернуться лицом к столу, но начмед вцепился ей в плечи не давая развернуться: – Милочка, у тебя всё прекрасно! Пошли быстрее, проводи меня. Вместе зашли, вместе должны выйти, а то пересуды всякие пойдут. Ты же знаешь какими непорядочными могут быть люди.

С этими словами он быстро повернул ключ в замке и буквально под руку вытащил главную медсестру из её же кабинета. Я подождала несколько секунд, положила наконец-то на место Камасутру и кинулась вон из кабинета. В этот момент зазвонил мой телефон. Звонила Сапрыкина.

Глава 3

ВЛАДА

Следующая неделя у меня пролетела как в тумане. Когда работаешь медсестрой в кардиологическом отделении такой большой клиники как наша, то на работе успеваешь думать только о работе и совсем нет времени на слёзы и переживания. Разве только в короткие минуты перерывов на обед и ужин. Но и там в разговорах с девчонками, вроде. забываешься и произошедшее как будто уходит на задний план.

Вот и сейчас, почти в полночь, я сижу с Катюшкой в нашей комнате для персонала и машинально ем принесённый из дома ужин. Аппетита нет. Ем, потому что понимаю, что нужны силы для того, чтобы жить дальше.

– Я помню, ты мне ещё тогда рассказывала, что твоя мама с самого начала предупреждала тебя о том, что таких как Глеб нужно избегать, – безапелляционно заявила Катя, облизывая ложку с мёдом и воскликнула: – Вот ведь какой гад! Если ты так не любишь детей, то почему не сделаешь себе сразу вазэктомию?! Женщинам же, вон, трубы перевязывают. Я офигеваю! Такой весь из себя оказывается чайлдфри, а четверых наследничков успел себе настрогать!

Я сижу на стуле напротив и только вздыхаю: – Знаешь, Катюшка, что сейчас для меня самое грустное?

– Ну?

– Прихожу домой с дежурства, а там всё напоминает о нём.

– Ты же сказала, что он все свои вещи забрал!

– Ну, да, забрал. Так остались же вещи, которыми мы вместе пользовались, – пояснила я. – А Новый год теперь как без него встречать?!

– С семьёй встретишь: с мамой и сыном. Раз он уже подал на развод, то можешь считать себя свободной женщиной и начинать искать себе другого мужика. Только уж в этот раз выбирай умом, а не…

Катя не успела договорить как зазвонил её телефон. Глянув на дисплей, она прошептала: – Ничего себе! Сапрыкина звонит! Вот же не спится этой стерве!

– Алло, да, Марина Владимировна? – бодрым голосом отозвалась она на звонок, – Что?! А-а-а… я поняла. Хорошо, передам. Да-да, спокойной ночи, Марина Владимировна, до завтра.

Катя со злым выражением лица, отключила телефон и воскликнула: – Нет, ты представляешь себе?! Она требует, чтобы мы с тобой завтра после дежурства остались утром на общее собрание! Будут всему коллективу представлять нового главного врача!

– Что?! – подхватила я. Перспектива после бессонной ночи задержаться ещё и на собрание меня тоже не обрадовала. – Мы же с дежурства будем! Вот что за моду они себе взяли – оставлять людей после ночного дежурства на всякие дурацкие мероприятия?!

– Так нам ещё и про судьбу Дмитриева ничего толком не рассказали. А уже нового притащат завтра! – со злостью споласкивая свою кружку в раковине, произнесла Катя. – Ой, Владка, время! Побежали скорее по постам, а то завтра Сапрыкина опять начнёт смотреть по камерам сколько минут нас не было на посту.

Утром, уже почти перед самой сдачей смены, я побежала в лабораторию, располагавшуюся на первом этаже. В руках у меня был контейнер для анализов. Возвращаясь обратно к себе в отделение, я встала около лифта, размышляя о том, как всё-таки сегодня попробовать позвонить Глебу. Раз он ушёл и от Ритки… кто там говорил из классиков, что за любовь нужно бороться?! А я так люблю своего Глебушку! Так тоскую по нему… Я попробую-ка я побороться за него…

– Так, девочки, проходите скорее в кабину. Только и нам местечко оставьте, – вдруг за спинной у меня послышался голос начмеда Муранова. Я тут же шмыгнула в кабину лифта и уставилась на свои рабочие туфли. После того случая в кабинете главной медсестры мы с ним пока больше не сталкивались. Стоя с опущенной головой, я увидела, как в кабину прошли ещё пара женских ног в зимних сапожках и следом за ними три пары мужских: в зимних, хорошего качества полуботинках разного размера. В лифте сразу запахло модными духами.

– Так вот, Данила Алексеевич, у нас здесь, несмотря на всё случившееся, всё в полном ажуре, – чуть заискивающим голосом продолжил разговор Муранов с кем-то из обладателей мужских полуботинок.

– Так я и не сомневаюсь, – ответил ему один из них густым басом и добавил: – Уверен, что Лев Романович наведёт здесь порядок и вы ему обязательно поможете. Так ведь, Лев Романович?

– Угу, – немногословно отозвался третий.

Тут меня вдруг осенило, что сейчас со мной в лифте едет человек, которого назначили нашим новым главным врачом. Я чисто из любопытства подняла голову, чтобы сейчас в отделении рассказать Кате и девчонкам, что уже успела вблизи увидеть того, кого скоро мы будем видеть редко и только на дальних расстояниях.

Первое что я увидела – это были круглые глаза начмеда Муранова. Он в замешательстве смотрел на меня так, как будто я была в маске с картины «Крик».

– Что-то не так, Григорий Иванович? – спросил уже мне знакомым густым басом пузатый, краснощёкий мужчина за пятьдесят в тёплой, канадской куртке. – Кто эта милая девушка?

– Нет-нет, всё хорошо! – опомнившись, затараторил начмед Муранов. Лицо его зарделось, но он тут же широко улыбнулся всем и обвёл рукой: – Вот, Данила Алексеевич, с нами сейчас едут наши лучшие кадры…

В этот момент лифт остановился на третьем этаже и две сотрудницы клиники, смущённо улыбаясь, вышли из лифта, оглядываясь на мужчин. Уверена, что они сейчас тоже побегут в свои подразделения, чтобы рассказать коллегам о том, как они только что проехались с новым главным врачом. Итак, я осталась один на один с начмедом и его гостями. Вернее, с одним гостем, потому что третий с сегодняшнего дня станет нашим новым боссом, нашим новым главным врачом. И я смело посмотрела на третьего. Что – я раньше главных врачей не видела, что ли?!.

Хм… Ну, что сказать? Если «Лев Романович» его подлинные имя и фамилия, то его внешность полностью соответствовала этим данным. У него были: рыжая львиная грива, зачёсанная назад, римский нос, красиво вырезанные губы, глаза тёмно-янтарного цвета и …

– Коллега-коллега, вам выходить, – добродушно улыбаясь своим гостям, начмед стал настойчиво подпихивать меня к выходу, ибо лифт уже остановился на четвёртом этаже. – Дальше пятый этаж. Вам же, Михеева, не нужно в администрацию клиники?

– Н-нет, не нужно, – помотала головой я, и с трудом отвела взгляд от безразличного взгляда исподлобья нашего нового главного врача.

Не успела я зайти в наше кардиологическое отделение, как тут же послышался ультразвук Сапрыкиной: – Все сотрудники отделения, кроме дежурных на посту и врача Симоновой немедленно бегом в конференц-зал. Это ненадолго.

Сотрудники отделения, негромко переговариваясь потянулись к выходу. В конференц-зале уже было полно народу. И самые шустрые придерживали свободные места для своих отделений, из-за чего-то здесь, то там возникали мелкие стычки с чужаками, желавшими присесть на эти места.

Наконец все расселись и на сцену поднялся наш начмед Муранов, до этого исполнявший обязанности главного врача.

– Здравствуйте, коллеги! – начал он. – Все в курсе той очень неприятной ситуации, что произошла у нас неделю назад. Я не буду распространяться на эту тему, там всё решит следствие. У нас же с вами сегодня более приятная встреча. К нам приехали заместитель руководителя департамента здравоохранения города Данилов Данила Алексеевич и Анохин Лев Романович. Прощу вас, – он обратился к кому-то кто сидел в первом ряду. Приглашённые стали подниматься на сцену и по залу прокатился лёгкий гул.

– Ну всё, хана нашим бабам! – неожиданно за спиной услышала я. Это вполголоса высказался наш записной шутник доктор Бобров из отделения травматологии.

– Да уж, такую конкуренцию в нашем прайде навряд ли кто-нибудь осилит, – в тон ему тихонько заметил сидевший рядом со мной тщедушный, тонкогубый врач-рентгенолог Арефьев.

В этот момент начмед Муранов протянул микрофон толстому, с багровыми щеками заместителю руководителя Департамента здравоохранения Данилову: – Прошу вас, Данила Алексеевич, вам слово.

Тот поздоровался со всеми и принялся рассказывать о достижениях городской медицины и своих личных. После чего неожиданно кивнул в сторону терпеливо молчавшего в сторонке рыжеволосого мужчины: – А теперь я представляю вам вашего нового главного врача – Анохина Льва Романовича. Вам слово, Лев Романович.

В зале наступила звенящая тишина. Первое на что обратили внимание почти все женщины, присутствовавшие в зале – у нового главного врача на пальце не было обручального кольца! Была всего лишь небольшая печатка на левом мизинце. Перед нами стоял тот экземпляр мужского сословия, при виде которого замирает сердце почти любой женщины. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что буквально все наши сотрудницы смотрели на Льва Романовича как на нечто божественное.

– Уровень – Бог! – словно услышав мои мысли громко прошептала завлабораторией Полина Сергеевна, сидевшая прямо передо мной. Она была большой любительницей компьютерных игр. Сидевшие неподалёку женщины согласно закивали.

– Здравствуйте, коллеги! – красивым, поставленным голосом произнёс новый главврач и неожиданно улыбнулся озорной, мальчишеской улыбкой. Надо было заснять на видео этот момент. Потому что после этого никто из нас уже не видел улыбки на его лице.

В ответ ему улыбнулись не все. Мужская половина зала сразу почувствовала в нём альфа-самца, который однозначно заставит считаться с собой.

– Подробные данные обо мне прочтёте сегодня после обеда на сайте клиники. Я не стану обещать вам золотых гор, – продолжил новый главврач. – Пообещать могу одно: от каждого – по заслугам, каждому – по труду. А я со своей стороны постараюсь сделать всё, чтобы эти заслуги достойно оплачивались. Более не будем терять времени, вас ждут больные. Все, кто с ночного дежурства немедленно по домам отсыпаться. Всё, все свободны, кроме начмеда, заведующих отделениями, завхоза и сисадмина. Последних прошу пройти ко мне в приёмную через десять минут…

– Красиво начал, посмотрим каков будет через годик-другой, – пробормотал так чтобы окружающие его услышали рентгенолог Арефьев.

Народ, перешёптываясь и переглядываясь направился к выходу. Женщины буквально выворачивали себе шеи, чтобы напоследок глянуть на своего нового руководителя.

– Ничего себе главврач! Да ведь, Владочка?! Такой красавчик! – возбуждённо сверкая глазами воскликнула Катя.

– Наверное, – я устало пожала плечами. Мне, честно говоря, было всё равно. Очень хотелось скорее добраться до дома и залезть в тёплую постельку и отоспаться как следует.

И потом, у меня же есть мой Глебушка! Зачем мне любоваться этим рыжим ходячим манекеном?!

Глава 4

ЛЕВ

«Ну, вот – наконец-то настал этот день! Теперь моя жизнь опять будет наполнена смыслом и некогда будет размышлять о прошлом», – подумал я и подошёл к большому окну. Верхушки деревьев уже доросли до пятого этажа, но сквозь голые ветки двор клиники хорошо просматривался и можно было наблюдать за тем, как работает приёмная стационара, к которой уже стояла вереница из машин «скорой». То там, то тут показывались в накинутых на плечи пальто и куртках сотрудники в синих и зелёных больничных костюмах. К центральному входу стационара направлялись посетители и пациенты…

В дверь постучались и на моё «войдите», – показалась секретарша – Ольга, кажется. Грудастая, в светло-бежевой блузке с глубоким вырезом и чёрной стильной юбке-карандаш с чёрными же пуговицами сбоку. Вильнув крутым бедром, она чуть протяжно произнесла:

– Лев Романович, в приёмную подошли все, кого вы перечислили на собрании коллектива. Им уже можно зайти или подождать немного?

«Ну, что, нужно быть последовательным», – мысленно подумал я, а вслух холодно произнёс: – Вас ведь, кажется, Ольга зовут?

– Да, Ольга Васильевна, – кивнула секретарша и рукой откинула назад длинные, тёмные волосы. Её серые, с поволокой глаза, без тени смущения смотрели мне прямо в глаза.

– Так вот, Ольга Васильевна, для начала принесите мне чашечку чёрного кофе без сахара и минут через двадцать запустите ко мне сначала начмеда и заведующих, а после них – остальных, – я ответил тем же безразличным взглядом этой щучке. То, что она – «щучка» – было понятно с первого взгляда. Есть такой тип женщин, которые, что говорится, знают себе цену и ведут себя со всеми так, как будто им должен весь мир. А эта, как мне известно, была примой в гареме бывшего главного врача. И во мне она сейчас видит ту внезапную преграду, из-за которой прямо сейчас рушится её привычный, благополучный мир «главной любовницы» бывшего главврача Дмитриева.

– Лев Романович, у меня сейчас нет кофе без сахара. Просто Дмитрий Иванович всегда пил кофе с сахаром. Я не могу сейчас сделать вам кофе без сахара, – с каким-то лёгким вызовом произнесла секретарша, не спуская с меня испытующего взгляда.

– А вы сделайте! – с нажимом произнёс я и сухо добавил: – Я работаю только с теми людьми, для которых мой приказ или просьба – закон. Иначе – на выход! Вам всё ясно?

Во взгляде секретарши появилось лёгкое смятение: – Да, конечно, Лев Романович! Я сейчас что-нибудь придумаю.

Секретарша скрылась за дверью, оставив после себя едва заметный шлейф известных духов с ноткой экзотического фрукта. Мне, кстати, по душе другие, с нотками белой розы и сицилийского лимона.

Я ещё раз окинул взглядом кабинет и приоткрыл дверь в соседнюю комнату, служившей комнатой для отдыха. Там у стены стоял большой серебристого цвета холодильник, деревянная, резная тумба на которой теснились микроволновка, электрический чайник, какие-то чашки и блюдца. Над тумбой на стене висел плазменный телевизор, пульт от которого лежал тут же.

У противоположной стены стоял приличного вида светлый кожаный диван. Перед ним, на журнальном столике блестела чистотой пепельница. Показалось интересным, что окно выходило не на солнечную сторону, а вот шторы, обрамлявшие окно были сшиты из материала блэк-аут, то есть не пропускавшие свет. Здесь же была дверь в миниатюрную туалетную комнату, в которой находились небольшая душевая кабинка, раковина и унитаз. Всё это было светло-салатного цвета и блестело чистотой.

Заслышав приближавшийся перестук каблучков, я быстро вышел из комнаты для отдыха и расселся в кресле, где ещё неделю назад восседал бывший главврач Дмитриев.

– Вот ваш кофе, Лев Романович, – неожиданно приветливым голосом произнесла секретарша и поставила передо мной блюдце с чашечкой из белого фарфора. Теперь уже я испытующе посмотрел ей в глаза. Флюиды сексапильности этой «щучки» были весьма чувствительны. У бывшего главврача был неплохой вкус. Я бы ей как-нибудь вдул. Ладно, дальше будет видно.

– Хорошо, можете идти. Начмед и заведующие отделений пусть зайдут через десять минут, – я поднёс к губам чашечку с горячим кофе и с наслаждением носом втянул в себя его восхитительный аромат. «Надеюсь, эта Ольга не решилась принародно плюнуть в него», – пронеслось у меня в голове, и я невольно усмехнулся.

Ровно через десять минут в, теперь уже, мой кабинет гуськом один за другим прошли двадцать два заведующих. Шествие замыкал светившийся радостью начмед Муранов. Мы все расположились за большим столом для переговоров. Секретарша принесла нам поллитровые пластиковые бутылочки с водой и пластиковые же стаканчики.

Вначале я попросил каждого из заведующих представиться и немного рассказать о себе. Затем предложил начмеду поделиться с нами своим видением дальнейшей работы клиники в связи с новой ситуацией. Потом мы обсудили насущные проблемы отделений. Основные моменты наших разговоров я заносил в свой рабочий блокнот. Под конец, начмед, продолжая доброжелательно улыбаться, спросил меня – что я думаю по поводу новогоднего корпоратива, ведь до конца года оставалось чуть более трёх недель.

– С удовольствием, – сухо ответил я и был удивлён тем, с какой радостью приняли все заведующие и начмед моё согласие.

– А вы же не будете против, если мы проведём его на выезде в одном из подмосковных санаториев?! – воскликнул с довольным видом начмед Муранов.

– На выезде?! – удивился я. – С семьями?

– Не-не-не! – замахал руками начмед. – Ни боже мой! Только сотрудники! Только это… мы туда с ночёвкой выезжаем… Ну, директором там один мой хороший знакомый и мы там заранее бронируем у него места. Он всегда идёт нам на встречу

«Ого! Корпоратив с ночёвкой!» – опять про себя удивился я, а вслух произнёс: – А как же сотрудники, работающие посменно?

– Здесь у нас полный консенсус: те, кто хочет ехать на корпоратив – заранее договариваются с остальными. Если же желающих больше, чем нужно, то в каждом отделении такие сотрудники ездят по очереди. Тут у нас всё чётко отлажено! Никаких жалоб ни со стороны сотрудников, ни со стороны работников санатория ещё ни разу не было, – радостно доложил начмед, и все заведующие, улыбаясь, согласно закивали.

На этом наше совещание с начмедом и заведующими закончилось, и они также гуськом вышли из кабинета.

«А ведь получается, что у Дмитриева с коллективом были хорошие отношения. Как же он так подставился с этой взяткой?! Или его так грамотно подставили?!» – неожиданно промелькнуло у меня в голове.

Следующими в кабинет были приглашены завхоз, сисадмин, начальник охраны. Про последнего я вспомнил позже.

Закончив с ними, я почувствовал спазмы в желудке и понял, что сильно проголодался. Интересно, как у них здесь с обедами? Пойти, что ли, пробу снять…

– Ольга Васильевна, соедините меня, пожалуйста, с Григорием Ивановичем, – позвонил я секретарше по внутреннему телефону. Ольга Васильевна тут же соединила нас, но я не услышал звука сброса линии секретарши и поэтому быстро произнёс: – Григорий Иванович, подходите к моему кабинету, прогуляемся в больничную столовую. Заодно покажете мне туда дорогу.

Кабинет начмеда находился через три кабинета от моего и через пару минут он, широко улыбаясь, уже стоял у меня в кабинете. Кажется, что улыбка никогда не сходит с его лица. Интересно, это только при мне он всегда такой сияющий?

– Я готов, Лев Романович! – бодро отрапортовал он и чуть посторонился, пропуская меня вперёд.

Мы пошли по чистым, светлым больничным коридорам. Пациенты на нас практически не обращали внимания. А вот сотрудники в сине-зелёных медицинских костюмах при встрече с нами, что говорится, пялились изо всех сил, улыбаясь и перешёптываясь. К откровенным оценивающим женским взглядам я уже привык и. тем не менее, это было приятно и хорошо поддерживало мою самооценку.

Начмед шёл рядом со мной и попутно рассказывал и показывал различные отделения, кабинеты, докладывал об оборудовании находившимся на каждом этаже…

– И ещё, Лев Романович, я хотел вам предложить поохотиться как-нибудь. У моего приятеля-егеря есть такая заимка – закачаешься! Под Волоколамском. Говорит, что сам Иван Грозный в тех краях охотился! – взахлёб рассказывал Григорий Иванович.

– Ну, раз сам Иван Грозный, то тогда конечно, как-нибудь поохотимся, – ответил я ему и увидел, как начмед буквально засиял при этих словах.

То. что секретарша предупредила работников столовой о нашем визите стало понятно с первых же минут. Шагнув за белые двери, я тут же увидел, как носились вдоль столов с тряпками и полотенцами раскрасневшиеся от усердия помощницы поваров в белых, новеньких халатах, ровные складки которых указывали на то, что их ещё ни разу не касался утюг.

– А вот и наша Нина Семёновна – заведующая производством, – начмед с улыбкой представил мне дородную, сдобную женщину за сорок с белым, новеньким поварским колпаком на голове.

– Ой, а вы наш новый главный врач! – радостно всплеснула она руками. – И, наверное, хотите пробу снять?

– Вы угадали, – сухо ответил я и добавил: – Покажите мне, что у вас сегодня на обед.

– Так у нас обед был в час, а сейчас уже четвёртый пошёл, – растерянно пролепетала завпроизводством, переводя испуганный взгляд с меня на начмеда и обратно. – А сейчас у нас только вот творожную запеканку девочки приготовили.

– Хорошо, давайте вашу запеканку и побыстрее, – скомандовал я и указал начмеду рукой на стол: – Пойдёмте, Григорий Иванович, присядем за этот столик.

– Так мы это… Лев Романович… мы там в комнате для персонала вам накрыли небольшой столик с обедом, – указывая рукой на какую-то белую дверь, заискивающе улыбнулась нам Нина Семёновна. – Я вам туда сейчас и запеканочки принесла бы, а?

Как я и думал, в комнате для персонала уже был накрыт на скорую руку стол: нарезки мясные, сырные; салаты из огурцов и помидоров, из свежей капусты. На тарелках вкусно пахла тушённая капуста, поджаренные куриные крылышки и ещё что-то, чем обычно богаты такие клиники. Посередине всего этого янтарём отливала непочатая бутылка коньяка и стояли две, только что помытые, рюмки.

Я вернулся к себе в кабинет где-то через час. Большая часть работников административного отдела работала до четырёх дня и к моему возвращению их кабинеты уже были закрыты. Мне периодически звонили на мобильный. Звонки важные и не очень: по работе, от мамы, от друзей и всяких рекламных агентов.

– А вы ещё не ушли? – удивился я, увидев прилежно сидевшую за своим столом секретаршу Ольгу.

– Я никогда не ухожу, пока меня не отпустит руководство, – с покойно ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Мало ли что понадобится начальству.

– Вот как, – усмехнулся я, вдруг начал ощущать внутри себя какое-то волнение. Ещё раз посмотрел ей прямо в глаза и, молча, вошёл в свой кабинет, оставив приоткрытой дверь. Машинально снял с себя белый халат и, кинув его на кресло, встал у окна, глядя на сиявшие в зимней вечерней темноте фонари. Дрожь внутри меня нарастает, я чутко прислушиваюсь к тому, что творится у меня за спиной. Вот её каблучки подошли до входной двери в приёмную главврача. Я услышал поворот ключа в замочной скважине. Потом эти каблучки дошли до двери в мой кабинет. Неожиданно щёлкнул выключатель, свет потух и в кабинете сразу стало темно. Я услышал, как она скинула с себя туфли и почти неслышно подошла ко мне. Нетерпение и страсть охватили меня со страшной силой, разум стал вязким и тугим. Только желание горело внутри меня, сводя судорогой чресла.

Вот она обхватила меня за плечи и стала настойчиво поворачивать к себе лицом. Я охотно сделал это, чувствуя, как наливается силой моё естество. Она часто задышала, прижалась ко мне и, проведя рукой по моим брюкам, ощутила под тканью мою набухшую плоть. Медленно опустилась передо мной на колени. Дыхание моё стало прерывистым. Я не мешал ей расстёгивать ремень на моих брюках и спускать вниз трусы-боксёры.. Я полез в задний карман брюк и достал презерватив.

– Дай я сама, – Ольга забирает у меня серебристый пакетик, быстро достаёт из него презерватив и умело надевает его на мой готовый к бою член. Потом губами медленно обхватывает головку члена…

Сумасшедшая дрожь охватила нас обоих и, тяжело дыша, мы безудержно принялись то сливаться в единый сгусток страсти, то отталкиваться друг от друга, чтобы потом опять дать нашим бёдрам стать единым целым. Так продолжалось вечность, когда я почувствовал, что вот-вот меня настигнет вожделенный взрыв. Сильно прижав её к себе, я сделал три сильных толчка и вмиг ощутил то самое сумасшедше-восхитительное извержение вулкана оргазма, поглотившего всего меня. Через несколько мгновений я почувствовал, как прекрасное чувство расслабления накатило на меня, и я ослабил свои объятия…

– Силён, – прошептала она и благодарно поцеловала меня в шею.

– И ты хороша, – ответил я и нехотя оторвался от влажного женского тела. Взяв свои вещи с кресла, я направился в туалетную комнату.

Когда я вышел, Ольги уже не было и в комнате горел свет. Посмотрел на часы, оделся и. забрав свой портфель, вышел из кабинета. По пустым вешалкам в шкафу, стоявшему в приёмной, понял, что Ольга ушла домой.

– Можно зайти убираться? – в дверь просунула голову черноглазая женщина в платке.

– Да, пожалуйста, – кивнул я и направился к выходу.

Глава 5

ВЛАДА

«Глебушка, приезжай сегодня к нам, пожалуйста! Егорка очень сильно скучает по тебе. Я не буду ни на чём настаивать. Приезжай хоть на часик», – быстро набираю я на дисплее телефона под мерный стук колёс вагона метро. Вижу, что сообщение дошло, долго жду, когда появится значок, что оно прочитано, но так и не дождавшись, выхожу на своей станции…

– Что-то ваш Егор стал грустить в последнее время, – вздыхает воспитательница в детском саду и негромко добавляет: – Вы в тот раз сказали, что ваш муж ушёл из семьи. Похоже, мальчик очень переживает.

– Да, переживает, – кивнула я, наблюдая за тем, как сын самостоятельно одевается около своего шкафчика с паровозиком на двери. – Мы все переживаем.

Замечаю, что мать мальчика Петрова, повернулась так, чтобы получше слышать наш разговор и глазами показываю на неё воспитательнице Маргарите Алексеевне. Та понимающе кивает и замолкает.

– Мамочка, а давай зайдём в магазин и купим те пирожные, которые папа любит, – заискивающе просит Егорка. – Вдруг папа придёт сегодня домой, а мы ему – бац! – и его любимые пирожные дадим покушать с чаем. Он же может к нам сегодня придти?

Егорка смотрит с надеждой и, увидев мой кивок, начинает радостно улыбаться.

Заходим по дороге в магазин. Покупаю нужные продукты, Егорка выбирает себе любимые творожные сырки. Потом бежит в кондитерский отдел и восклицает: – Вот эти пирожные! Которые папа любит!

На выходе из магазина зазвонил телефон. У меня в ухе был беспроводной наушник и, подхватив в одну руку сумку и пакет с продуктами, я свободной рукой дотронулась до сенсорной кнопки на нём.

– Привет, Владочка! Только не сбрасывай, пожалуйста, мой звонок! – раздался в наушнике теперь уже ненавистный мне голос.

– Чего тебе нужно?! – недовольно говорю я, косясь на насторожившегося Егорку – как же он ждёт звонка от своего папы!

– Владочка, мне нужно тебе кое-что рассказать! Давай сейчас встретимся с тобой ненадолго, а?! В нашем кафе, как обычно. Я понимаю, что очень виновата перед тобой. Меня прямо совесть замучила!

– Бывают же такие бессовестные люди! Сначала нагадят как следует, а потом ждут, что к ним будут относиться как раньше, – торопливо проговариваю я и отключаюсь.

Через несколько секунд телефон вновь звонит. Зная настойчивость своей бывшей подруги, я понимаю, что по-хорошему от неё не отделаться. Поэтому вновь дотрагиваюсь до сенсорной кнопки и не дожидаясь её причитаний выпаливаю:

– Ты меня задолбала! Отстань уже от меня! Мне плевать на твою вдруг проснувшуюся совесть! Так нагадить, а теперь вся такая несчастная! Пожалейте её все! Ты мне больше не подруга и живи теперь с этим дальше как хочешь и не звони мне больше!

– Это ты с Маргаритой сейчас так разговаривала? – неожиданно ответила трубка голосом моей пока действующей свекрови.

– Ой, Ольга Матвеевна, извините, я не знала, что это вы звоните, – устало отзываюсь я и, направив рукой Егорку в нужном направлении, продолжаю: – Да, это я с ней сейчас разговаривала.

– Судя по разговору, ты уже всё знаешь про неё и Глеба? – вкрадчиво спросила свекровь.

– Знаю и мне неприятно, что вы, зная об этом, держали меня за дурочку и ничего мне об этом не сказали! – не выдержав, восклицаю я.

– Это ты зря! – в свою очередь восклицает Ольга Матвеевна. – Понимаю, что мне сейчас прилетает за твою подружку, но, честное слово, я ещё полмесяца назад ничего не знала об этом!

– А вы знаете, что Маргарита беременна от Глеба? – неожиданно для себя поинтересовалась я.

В трубке наступила тишина.

– Это шутка?! – сдавленным голосом спросила свекровь.

– Значит, не знали, – невесело констатирую я. – Она беременна третий месяц, и Глеб уже и её бросил. А у вас теперь будет пять внуков.

– Охренеть! – неожиданно «культурно» выразилась директор школы Ольга Матвеевна. – Вот ведь засранец! А я-то думаю, что это он у меня уже вторую неделю ночует. Всё, Владочка, я потом тебе перезвоню. Ты меня прямо ошеломила. Вот ведь засранец! – повторила она и отключилась.

На подходе к дому, в зимних сумерках я неожиданно заметила знакомый силуэт тёмного внедорожника. Подняв взгляд вверх, увидела свет в окне нашей квартиры. Сердце застучало так, что в ушах заложило.

– А вот и папка наш! – вырвалось у меня.

– Где-где?! – засуетился Егорка, подпрыгивая вверх, чтобы увидеть своего отца.

– Да- да, вижу! – возбуждённо воскликнул сын и побежал вперёд к подъезду по плохо расчищенному от снега тротуару.

На душе у меня было и радостно, и тревожно одновременно. Что он сейчас мне скажет: вернулся, не вернулся, может пришёл обговорить условия развода, может ещё что-нибудь?

С сильно бьющимся сердцем я подошла к нашей двери и вставила ключ в замочную скважину.

– Ура-а! Папка, ты вернулся! – оттолкнув меня, ворвался в прихожую Егорка и кинулся к Глебу, уже встречавшему нас в проёме комнатной двери, ведшей в большую гостиную.

– Привет, Глебушка! – только и проговорила я, тревожно заглядывая в его большие серые глаза.

– Привет, Егорка, – ответил мой муж и неожиданно опустившись на корточки, обнял нашего сына.

Если бы сейчас в нашей квартире появилась шаровая молния, я была бы менее удивлена, чем то, как сейчас поразил этот его поступок. Он никогда так не обнимал Егорку с момента его рождения! Конечно, брал на руки, чуть приобнимал… Но, чтобы так!

– Что-то случилось, Глебушка?! – не спуская с них глаз, я разделась и, машинально надев тапочки, подошла и, чуть склонившись над ними, заключила их в свои объятия.

– Пойдёмте ужинать, – неожиданно привычно-спокойным голосом произнёс Глеб и, поднявшись с корточек, добавил: – Я уже приготовил нам на ужин куриные крылышки и жареную картошечку.

– Ура-а, как я люблю! – опять радостно завопил Егорка и побежал в ванную мыть руки.

– Глебушка, ты совсем вернулся? – с робкой надеждой спросила я, не сводя глаз со своего красавца-мужа.

Глеб в это время доставал из аэрогриля аппетитно запечённые крылышки, обсыпанные поджаренным кунжутом. Он укладывал их на большое, белое блюдо.

– Давай мы с тобой позже поговорим, – как-то непривычно-будничным тоном произнёс он. – Сейчас поедим, поиграем с Егоркой, уложим его спать, а там и поговорим.

– Хорошо, давай, – согласилась я, понимая, каких это мне будет стоить усилий – выдержать эту неизвестность. – Только скажи мне, пожалуйста, одно – ты теперь будешь здесь жить и ночевать?

– Скорее всего – да, – как-то задумчиво ответил он. В груди меня сжалось от неизвестности.

Весь вечер мы были одной прекрасной семьёй. Егорка впервые в жизни ездил верхом на отце, всё-время обнимал его, просился на коленки. Глеб же сам тоже был похож на расшалившегося мальчишку и валяясь с сыном на пушистом ковре, веселился с ним так, как не делал этого никогда. Я старалась незаметно снимать это на телефон, чтобы потом показать маме и свекрови. Ну, может ещё кому-то из близких. Но главное – я снимала это для себя и для Егорки…

– Время уже половина одиннадцатого, – с сожалением произнесла я, глядя на часы.

– Ого, всё, Егорка, тебе пора спать, – продолжая посмеиваться произнёс Глеб, стаскивая с себя сына. Затем подхватил его под мышку и понёс в ванную. Я ошеломлённо следила за ними, потому что раньше Глеб никогда не мыл Егорку перед сном. Оказывается, он всё это прекрасно умеет делать!

Егор уснул не сразу. Глеб прилёг рядом с ним на его кроватку, подставив под свои длинные ноги табуретку и принялся читать ему книжку про Незнайку. Я в это время убралась на кухне и приняла душ. Сидя за чашкой ромашкового чая в своём любимом махровом халате на кухне, я ждала, когда Егорка уснёт и Глеб придёт ко мне на кухню. Нет ничего хуже неизвестности и ожидания! Именно эти два чувства сейчас боролись между собой у меня в груди. И ромашковый чай никак не помогал.

Вот на пороге кухни почти неслышно появился Глеб.

– Хочешь чаю или кофе? Чайник вскипел только что, – я сделала попытку вскочить со стула, но он махнул рукой:

– Сиди, я сам.

Он тоже заварил себе ромашку и сел, по привычке, напротив меня. Я замерла в ожидании. Он посмотрел на меня своим долгим взглядом. Господи, какие же у него красивые глаза! Такие чувственные губы! Только почему же за весь вечер он меня ни разу даже не обнял?! Больше не любит?! Тогда почему сказал, что останется с нами жить?!

– Глебушка, не мучай меня этой неизвестностью! – умоляюще почти простонала я, потирая пальцами виски. – Что происходит?! Мы разводимся или нет?!

– Скорее всего – нет, – чётко ответил он и пригубил бокал с ромашковым чаем.

– Так ты остаёшься жить с нами?!

– Скорее всего – да. И не кричи так, Егорка спит, – негромко осаживает он меня.

Но у меня просто мозг кипит от этих его «скорее всего». В смысле – «скорее всего»?! Что за фигня?! С трудом сдерживая себя, стараюсь говорить спокойно:

– Глеб, хватит квестов! Говори всё как есть, иначе я прямо сейчас стукну тебя по голове чем-нибудь тяжёлым!! Не доводи меня!

– Ух, ты! – он поднимает на меня удивлённый взгляд. – Не знал, что ты так умеешь разговаривать. Вот, оказывается, как сильно ты меня любишь. Ну. да, ладно! Тебе всё равно кто-нибудь расскажет. Короче, твоя Ритка вчера добралась до моего руководства и сообщила им, что я – многоженец и негодяй. И что она беременна от меня, а я отказываюсь от этого ребёнка.

– Она, кстати уже давно не моя, а твоя. И что неверного она сказала? – успеваю вставить я, но он хмурит брови и, сделав глоток чая, продолжил: – Там, где я работаю, оказывается, принято быть хорошим семьянином. Конечно, я знал об этом, но не знал, что всё настолько серьёзно. Короче, мне дали понять, что, если я не вернусь в семью, то дальнейшее моё продвижение по службе будет невозможным. Особенно что касается работы за границей.

– Во-о-от оно что! – разочарованно протянула я. – Значит ты сегодня здесь не потому, что вдруг полюбил нашего сына и не потому, что получил мою смс-ку…

– Да, не поэтому, – кивнул он. – Мне нужно сейчас договориться с тобой о нашем дальнейшем совместном проживании. И кстати, я заметил, что ты снимала на телефон как мы баловались с Егоркой. Скинь мне это видео, пожалуйста. Завтра покажу начальству на работе, что у нас всё хорошо.

– А как ты на работе объяснил, что у тебя уже четыре внебрачных ребёнка? – неожиданно для себя спросила я.

– Никак, внебрачные дети моё начальство не интересуют. Их матери, оставляя этих детей, меня не спрашивали – хочу ли я этого. Хотя я всегда в начале отношений предупреждаю женщин, что не люблю детей. Тем не менее, они их оставили и это было их решение. Для моего руководства главное, чтобы официально оформленные отношения не разрушались.

– Ох, как ты сейчас выразился: официально-оформленные отношения! – поразилась я, понимая, что прямо сейчас мой любимый муж открывается совсем с другой стороны. И, скажем прямо, сторона эта более чем неприятная.

Я сидела на своём месте с остывшим чаем в кружке и понимала, что завтра на работу я пойду разбитая…

Так вот, скорее всего, что хотела рассказать Ритка, когда звонила мне в последний раз. Как она дошла до начальства Глеба. Только ей там ничего не обломилось. И в результате её действий Глеб вернулся ко мне как к своей официальной супруге. И, скорее всего, можно забыть о том, что он собирался разводиться со мной. А я ведь так хотела, чтобы он вернулся ко мне! И вот он вернулся. Только почему у меня на душе сейчас так горько?!

Глава 6

ЛЕВ

Утро началось как обычно: подъём по будильнику, разминка минут на десять, дальше контрастный душ, фен, гречневая каша с котлетой, чёрный кофе с двумя ложками сахара.

Воспоминания дня вчерашнего заставили меня ухмыльнуться как нашкодившего мальчишку. Да уж, мистер совершенство, задал ты вчера жару этой щучке Ольге Васильевне! Но и она, надо признаться честно, была очень даже на уровне. Можно будет как-нибудь повторить, но не стоит сильно увлекаться её мастерством и доступностью. Чувствую я в этой вышколенной секретарше какой-то подвох. Никогда не поверю, что преданная секретарша сможет прямо сразу забыть о своём бывшем начальнике и тут же перекинуться на нового. Возможно, что-то их ещё связывало кроме работы и коротких сексуальных радостей. Так что держим ухо востро.

Мой второй рабочий день в этой клинике. Подъезжаю на годовалой красной Тойоте-Venza к шлагбауму. Охранник в окне приветливо улыбается, машет мне рукой. Шлагбаум поднимается, и я въезжаю на территорию клиники. Пока мало кто обращает внимания на мою машину, разве только заядлые автомобилисты, знающие толк в автомобилях. Паркуюсь на специальной парковке для сотрудников. Спасибо завхозу Трофимову, вчера всё мне показал и рассказал. Направляюсь к основному входу и сразу замечаю быстрые женские взгляды в мою сторону. Это всегда приятно. «Красота – страшная сила!» – сказал кто-то из мудрых. Хорошо, что я нашёл в себе силы осознать это и сделал всё для того, чтобы сейчас все эти девушки, женщины, тётки и даже бабульки у подъездов замолкали при моём появлении, а потом шептали за моей спиной, что мол «хорош мерзавец, кобелино!» Смешно, но я вправду несколько раз сам слышал такую фразу в свой адрес.

– Здравствуйте, Лев Романович… здравствуйте… здравствуйте… – шелестит со всех сторон. Я хмурю брови и отрывисто здороваюсь в ответ.

– Ой, Лев Романович, а я вас у другого входа ждал! – неожиданно рядом со мной вырастает фигура запыхавшегося начмеда Муранова.

– Какого другого? – недоумённо поднимаю брови.

– Та-ак, похоже, что Трофимов, наш завхоз, забыл вас вчера предупредить! – всплескивает руками Муранов. – Идёмте, я сам вам покажу.

– Да он вчера мне, вроде всё показал, – я пожимаю плечами и следую за ним

– Всё, да не всё. Забыл, видать, с перепугу.

Мы поднимаемся на лифте на пятый этаж, и он подводит меня к обычной двери без опознавательных табличек с небольшим кодовым замком. Достаёт из кармана зелёную карточку и прикладывает её. Приоткрыв дверь, я вижу раздвижные двери лифта.

– Здесь вот по приказу Дмитрия Ивановича был заложен лифт при постройке этого корпуса, – предвосхищая мой вопрос быстро проговорил начмед Муранов. – Завтра для вас тоже будет готова карточка и тогда сможете напрямую подъезжать к отдельному входу и проходить через него. Дмитрий Иванович всегда только им пользовался.

Я глянул на часы и заторопился: – Пойдёмте, Григорий Иванович, пора начинать оперативку. Люди уже, наверное, ждут.

Мы подходим к двери ведущей в холл административного этажа, за которой слышны чьи-то шаги и мужские голоса.

– А где наш главный лизоблюд Муранов? – слышим мы оба чей-то негромкий, но отчётливый голос.

– Да, наверное, уже выплясывает вокруг нового главного врача, должность свою сберечь старается, – также негромко, со смешком отвечает ему второй.

– Да, ладно вам, Муранова можно понять. Ему уже шестьдесят пять и больше никто ему такой должности не предложит. А сидеть в отделении рядовым хирургом уже не хочется. Тут хочешь-не хочешь, будешь выплясывать, – быстро проговорил удалявшийся третий голос.

Кидаю взгляд на стоящего рядом начмеда Муранова и вижу, как багровеют его щёки и опускается вниз голова. Рука с карточкой так и застыла на весу перед кодовым замком.

– Это правда? – вполголоса спрашиваю я.

– Что именно? – глухо произносит он, не поднимая головы.

– Что вам шестьдесят пять лет.

– Да, правда, – как-то обречённо произносит начмед. – И всё остальное – тоже правда. Я, действительно, очень переживаю за свою должность и готов ради неё на многое. Эта работа – смысл моей жизни, я очень хорошо справляюсь с нею.

– Похоже на правду, – отвечаю я.

Он резко вскидывает голову и выжидательно смотрит мне прямо в глаза. У него хороший, честный взгляд.

– Ладно, Григорий Иванович, вы останетесь на этой должности, по крайней мере – при мне точно, – киваю я ему и вдруг вижу, как у него краснеет нос и появляются слёзы на глазах. Он спохватывается, опускает голову, лезет в карман халата за носовым платком. Промакивает глаза платком, сморкается, затем с облегчением выдыхает и подняв на меня влажный взгляд, искренне произносит:

– Спасибо, Лев Романович! С этой минуты я ваш самый преданный сотрудник. От меня вы никогда не получите ножом в спину. Я буду помогать вам и страховать вас всегда и везде, где смогу.

– Это хорошо, – отвечаю я ему. – Только дайте мне слово, что вы не станете мстить тем троим, чей разговор мы сейчас слышали. Вы ведь узнали их по голосам?

Он молча кивает и протягивает руку с картой к кодовому замку на двери.

– Если они – хорошие специалисты своего дела, то оставим этот разговор на их совести, – заключаю я, выходя в холл пятого этажа.

– Я понял, Лев Романович, – уже деловым голосом произносит начмед. Он, расправив плечи, пошёл рядом со мной по коридору в зал для конференций. – И ещё, Лев Романович, я просто хотел сказать вам, что заведующая отделением неврологии Лозовая Кристина Григорьевна – это моя дочь. Она замужем за хорошим человеком и у них двое прекрасных детей. Она – тоже очень хороший специалист своего дела и пользуется авторитетом у подчинённых.

– Хорошо, я учту, – киваю я и мы заходим в приёмную, где уже за своим рабочим местом сидит секретарша Ольга Васильевна в одежде пудровых тонов. Она вскакивает со своего кресла:

– Здравствуйте, Лев Романович! Здравствуйте, Григорий Иванович! Все заведующие уже собрались в вашем кабинете, – официальным тоном сообщает она нам.

– В следующий раз, пожалуйста, запускайте всех в мой кабинет только после того, как я уже сам пройду в свой кабинет и только после моего приглашения! Вам ясно?! – рявкаю я на неё. – Вот как мне сейчас быть?! Прикажете при всех переодеваться?!

– Ой, я что-то не подумала, – растерянно лепечет Ольга Васильевна. На её лице сквозь тональный крем проступают красные пятна. – Просто Дмитрий Иванович всегда переодевается в комнате отдыха, и он не обращает на это внимания.

– Переодевался, – негромко поправляет её начмед Муранов и кидает на неё быстрый презрительный взгляд.

Ох, уж эти мне подковёрные игры!

На оперативке внимательно разглядываю каждого из двадцати двух заведующих, слушаю их доклады за сутки, делаю пометки в блокноте.

– Ещё раз, что там с больным Фирсовым? – настороженно смотрю на заведующего отделения реанимации и интенсивной терапии.

– Поступил час назад после ДТП. Множественные травмы, почти несовместимые с жизнью. Ребята работают с ним, пока, вроде, держится, – торопливо докладывает крепкий, лысоватый мужчина за сорок. Узнаю в его голосе одного из той троицы, что прошла в тот момент по холлу.

– Дождитесь меня после оперативки, – киваю я ему. – Покажите отделение и этого больного. Григорий Иванович, пойдёте с нами.

– Хорошо, – кивает в ответ начмед.

Заканчиваю оперативку через десять минут. Все, кроме начмеда и завтравматологии, быстро покидают мой кабинет.

– Ольга Васильевна, чашку чёрного кофе с сахаром быстренько на троих, – убираю палец с кнопки внутреннего телефона и обращаюсь к завтравматологии: – Как вас зовут?

– Вадим Русланович, – коллега выжидательно смотри на меня.

– Какой, по-вашему, прогноз по этому пациенту после ДТП?

Тот пожимает плечами: – Пятьдесят на пятьдесят.

– Понятно, – киваю я.

В это время в дверях без стука появляется секретарша с подносом в руках. На ней красивая юбка из струящегося материала и чёрная, полупрозрачная блузка. Кидает на меня вполне себе обычный взгляд и быстро ставит блюдца с чашечками кофе и кофейными ложечками перед каждым из нас. Тут же появляются блюдце с нарезанными ломтиками лимона и специальной вилочкой, небольшая сахарница, доверху наполненная кусочками сахара, Комната наполняется превосходным сочетанием ароматов кофе и лимона.

– Спасибо, Ольга Васильевна! В следующий раз стучитесь в дверь, прежде чем войти, – бросаю я вслед секретарше и киваю своим коллегам за столом: – Давайте, коллеги, быстренько по чашке кофе и пойдёмте в отделение, посмотрим, как там дела и этого пациента заодно.

В отделение мы дошли за пять минут. Надели на себя одноразовые халаты, бахилы. В отделении было чисто, светло, персонал занимался каждый своим делом, поглядывая на нас с разных сторон. В палатах интенсивной терапии стояли специальные медицинские кровати с подведённым к ним оборудованием. Мониторы мигали разными огнями, с них можно было считать различные показатели жизнедеятельности организмов. На кроватях лежали голые мужчины и женщины. Кто-то был в сознании, кто-то на аппарате искусственной вентиляции лёгких.

Я подошёл к троим больным, находившимся на ИВЛ. Двое находились в состоянии медикаментозного сна, а вот женщина лежала привязанная и смотрела на нас умоляющими глазами. Под ней и под теми двумя больным специальные чехлы на матрасах, на которых они лежали, были мокрыми от мочи. Стоял характерный запах.

Подошёл поближе и она задвигалась, застонала, словно хотела, что-то сказать.

– Хотите что-то сказать? – негромко спросил у неё я.

Она быстро-быстро заморгала и на глазах появились слёзы. Трубка от ИВЛ не давала ей возможности говорить.

– Сколько дней она на ИВЛ? – спросил я у заведующего.

– Четвёртый день, – быстро ответил тот, заглянув в свой рабочий блокнотик.

– А в сознании?

– Третий день, вроде бы, – пожал плечами Вадим Русланович.

Я склонился к голой пациентке. Видно было, что кожа её была синюшной и покрылась пупырышками от холода.

– Почему привязана? Беспокоится? – я посмотрел на завотделением.

– Да, есть немного, – осторожно ответил тот. – Для профилактики.

– Сможете написать, что вас беспокоит? – спросил я у пациентки, доставая из кармана халата ручку и свой блокнот. Женщина опять быстро-быстро заморгала глазами с надеждой глядя на меня.

– Правой рукой пишите?

Она вновь заморгала глазами.

– Развяжите ей правую руку, – скомандовал я заведующему отделением.

– Да ну, Лев Романович, не нужно! Она беспокойная, дёргается всё время, ещё что-нибудь повредит себе. Пойдёмте, лучше других пациентов посмотрим, – недовольно проговорил Вадим Русланович, пытаясь увести меня от странной больной.

– Раздевайся догола, – приказал я ему и сам принялся развязывать правую руку женщины.

– Что?! Я не совсем понял, что вы мне сейчас сказали, – ошеломлённо спросил завотделением. Начмед, молча. стоял рядом и ни во что не вмешивался.

Я протянул ручку женщине и подставил раскрытый блокнот. Она с благодарностью посмотрела на меня и начала по буквам что-то в нём писать.

– Раздевайся догола – я тебе сказал, – повторил я, глядя прямо в глаза этому Вадиму Руслановичу. – Проведём эксперимент.

– К-к-какой эксперимент? – заикаясь, спросил тот озадаченно, начиная стягивать с себя белый халат.

– Сейчас увидишь, какой. Давая быстрее, а то не быть тебе здесь заведующим, – негромко ему бросил я и поднёс к глазам блокнот. «Могу сама дышать, аппарат мешает жить», – было написано в нём. Я поднял взгляд на начмеда и вдруг увидел с какой мстительной радостью он смотрит на раздевавшегося заведующего отделением.

– Григорий Иванович, вызовите медсестёр, пусть помогут снять больную в ИВЛ и проследите за этим, потом мне доложите, – обратился я нему. Начмед тут же опустил глаза и, кивнув, нажал на кнопку срочного вызова у изголовья постели больной.

Я посмотрел на медленно раздевавшегося завотделением и, окинув взглядом отделение интенсивной терапии, увидел свободную койку.

– Трусы можешь не снимать, хотя не мешало бы тебе до конца прочувствовать всё, – резко кинул я заведующему отделением и кивнул в сторону свободной кровати. – Иди сюда, ложись.

– З-зачем? Я ничего не понимаю, – растерянно проговорил Вадим Русланович, покорно шагая за мной. – Я буду жаловаться, Лев Романович. Это – противозаконно!

– Жалуйся куда хочешь, но потом! – рявкнул я на него и указал рукой на постель: – Быстро ложись и носки снимай тоже.

– Какая-то ерунда, что за бред! – забормотал он, укладываясь на покрытый специальным чехлом матрас на кровати. В отдалении медсёстры во главе с начмедом помогали снять с ИВЛ голую, синюшную пациентку. Они периодически кидали в нашу сторону изумлённые взгляды. И видно было как в проёме приоткрытой двери в отделении мелькали растерянные лица других сотрудников.

– Ну, лёг. Что дальше? – поёживаясь, как-то испуганно спросил он меня. Я молча привязал его по рукам и ногам к постели. Потом крикнул в сторону медсестёр: – Принесите мне сюда бутылку с водой, быстро.

Одна из медсестёр стремглав кинулась к двери. Бутылку принесли почти сразу. Медсестра застыла тут же, глядя на происходящее круглыми от ужаса глазами.

– Не надо, Лев Романович, я всё понял, – неожиданно упавшим голосом произнёс заведующий отделением и, опустив глаза, добавил: – Вы же сами знаете, что это специфика нашего отделения.

– Лежать в моче сутками – это специфика вашего отделения?! – рявкнул я так, что все, кто был здесь в сознании, оглянулись на нас. – Вот сейчас испробуешь это на себе, а потом придёшь к себе в кабинет и на ближайшую конференцию подготовишь для всех коллег доклад про постреанимационный синдром. Слыхал о таком?!

Я отвинтил крышку с бутылки и, подняв последнюю над кроватью, стал наливать холодную воду прямо на низ живота заведующего отделением.

– Пожалуйста, Лев Романович, я правда всё понял, – опять негромко повторил Вадим Романович и виновато посмотрел на меня.

– Такой понятливый оказался! – усмехнулся я. – А что же тогда не сразу понял, что у тебя пациентка на ИВЛ уже второй день сама может дышать?! Ты когда-нибудь слышал, что у некоторых ослабленных больных ритм собственного дыхания не совпадает с ритмом ИВЛ?! Что у них из-за этого панические атаки начинаются?! И почему у тебя пациенты лежат в собственной моче?! Санитарок тебе не хватает?! Сам тогда здесь всё мой, раз не можешь организовать работу отделения! Короче, лежишь здесь два часа без простыни, без одеял, вот так как есть. Потом готовишь доклад с презентацией на час, не меньше, по той теме, что я тебе уже сказал. Завтра же приходишь ко мне к девяти утра с предложениями по приведению отделения в человеческий вид. Понял?! И всех пациентов укрыть хотя бы простынями!

– Понял, – ответил Вадим Русланович и опустил глаза.

– Развяжете его ровно через два часа, – приказал я стоявшей рядом столбом медсестре и направился к выходу.

– Когда у нас ближайшая врачебная конференция? – устало спросил я у догнавшего меня начмеда.

– Вообще-то через два дня, а так вы можете сами назначить любой день.

– Понял. Докладывать будет доктор… как его фамилия – Вадима Руслановича?

– Рябчиков.

– Выступит с докладом доктор Рябчиков. Тема доклада «Постреанимационный синдром», быть всем сотрудникам к восьми пятнадцати, включая тех, кто работает посменно.

– Хорошо, Лев Романович, – с готовностью ответил тот. – Женщину с ИВЛ сняли. Дышит самостоятельно вполне удовлетворительно.

– Вот и хорошо, – кивнул я ему. – Всё, я к себе в кабинет. Если понадобитесь, позвоню.

Глава 7

ВЛАДА

– Спасибо, милая. Ты была на высоте, – как всегда шепчет Глеб и откидывается в сторону. Он расслаблен и доволен. Мой муж очень любит секс и готов заниматься этим по несколько раз в день.

Я тоже с наслаждением ощущаю, как меня медленно окутывает чувство расслабления и удовлетворения. Мне очень хорошо: нет никаких тревог, нет проблем, есть только чудесное ощущения покоя и умиротворения. Моё тело каждый раз после оргазма становится лёгким и очень гибким.

Ещё до недавнего времени, я в такие минуты всегда испытывала чувство гордости, что у меня такой прекрасный, сексуальный, надёжный муж.

Но, к сожалению, после того, как я узнала о его шашнях с Риткой и увидела их в нашей спальне, в отношениях между нами появилась трещина, которую мне никак не удаётся залатать. Вот и сейчас, спустя некоторое время после бурного секса мне поневоле начинают лезть в голову разные мысли о том зачем ему это было нужно, если у нас с ним всё так хорошо в постели. Девчонки вон иногда рассказывают, как это бывает у них с мужьями, так я тихонько про себя радуюсь, что Глеб у меня такой мастер сексуальных утех. Я и сама не особо стесняюсь в постели. Зря что ли мы с ним, как только поженились, так сразу стали Камасутру тщательно практиковать.

Теперь же у меня перед глазами всё время стоит та сцена, когда я их застукала в нашей спальне. И как теперь с этим жить?!

Утром всё было как обычно: общий подъём, душ, чистка зубов, быстрый завтрак, чистая, отглаженная одежда. Сегодня очередь Глеба отводить Артёмку в садик. Поэтому, поцеловав моих мужиков на прощание, я торопливо бегу в сторону метро. Вчера вечером в нашем сестринском чате появилось сообщение от старшей медсестры Сапрыкиной с приказом всем быть на конференции в восемь пятнадцать.

Добегаю до клиники в восемь ноль пять и, видя перед лифтом толпу сотрудников. На всех парах бегу по лестнице на четвёртый этаж. Стремглав проношусь по отделению, быстро переодеваюсь и успеваю в дверях догнать старшую медсестру:

– Здравствуйте, Марина Владимировна! – сдерживая рвущееся дыхание, улыбаюсь я ей. – Вроде успеваем.

– Ну ты и носишься по отделению! Чуть больного не снесла! – вместо здрасьте, недовольно цедит та. – Что такая довольная?

– Да погода, вроде, хорошая, – пожимаю я плечами. К счастью, Сапрыкину окликнула старшая медсестра из другого отделения, и она отстала от меня.

– Привет, Владка, – неожиданно рядом появилась запыхавшаяся Катюшка. Она отработала сутки и вид у неё был усталый. Обычно мы работаем с ней в пару, но другая медсестра – Даша Фролова – попросила её подменить из-за юбилея свекрови.

– Ты же уже слышала, что два дня назад отчебучил наш новый главврач? – заговорщицки шепчет она.

– Нет, ты же знаешь, что меня не было эти два дня. А что – он что-то отчебучил? Когда успел? Вроде только пришёл. Напился? – делаю я круглые глаза. Хотя мне, по большому счёту, всё равно, что там уже успел натворить наш новый главный врач.

– Какое там! – машет рукой Катя. – Он, говорят, заставил заведующего реанимацией раздеться догола и пролежать так два часа на реанимационной кровати.

– Зачем?! – восклицаю я. Это сообщение, действительно, поразило меня.

– Говорят в воспитательных целях. Но это что! Оказывается, привязав его к этой кровати, новый главврач налил ему на письку целую двухлитровую бутылку воды! – шёпотом выпаливает Катька и выжидательно смотрит на меня.

Тут мы заходим в конференц-зал и ищем глазами, где сидят наши. Торопимся к ним и, усевшись поудобнее, оглядываемся по сторонам.

– Вот он, вот он! – пихает меня локтём в бок Катюшка и я, проследив за её взглядом, вижу уже знакомую медного цвета шевелюру на красиво посаженной голове главврача. Рядом с ним сидит главная медсестра, зам главврача по клинико-экспертной работе, некоторые заведующие отделений. Начмед Муранов строго следит за порядком в зале. Наконец все расселись и начмед объявил повестку конференции, сказав, что сейчас будет прочитан доклад, тема которого, возможно, уже кого-то коснулась, а кого-то коснётся в будущем. Докладчиком был объявлен заведующий отделением реанимации Рябчиков Вадим Русланович. Также начмед сообщил, что на конференции присутствует главврач Лев Романович. Последний встал и, обернувшись, громко поздоровался со всем залом. В ответ раздались нестройные отдельные приветствия. Тут же в зале появился один из наших айтишников, который сев за стол за ноутбук, приготовился демонстрировать присутствующим презентацию доклада.

Смущённый, чуть вспотевший завреанимацией Рябчиков нервно откашлялся и приглушённо произнёс:

– Доброе утро, коллеги!

– Погромче, Вадим Русланович и почётче, чтобы все слышали, – внезапно приказным тоном громко и чётко произнёс главврач. «Ему бы в армии командовать», – неожиданно подумала я, невольно следя за его медно-рыжей макушкой. В зале наступила звенящая тишина.

– Тема моего доклада – «Постреанимационный синдром», – начал доктор Рябчиков и на большом белом экране на стене появились первые кадры красочной презентации. Докладывал он минут сорок и лейтмотивом всего его выступления было понимание и осознание всеми медиками того, что чувствует и как себя чувствует пациент, находясь в сознании, если он лежит на реанимационной койке голый, иногда привязанный к постели, без возможности укрыться, сходить нормально в туалет, просто попить воды. Какой стыд и беспомощность испытывают эти пациенты и как потом они живут с этой психологической проблемой под названием «постреанимационный синдром». В конце он зачитал скриншоты комментариев людей, переживших подобный опыт.

Когда доктор Рябчиков закончил, в зале наступила звенящая тишина.

– Спасибо, Вадим Русланович, можете присесть, – вновь в зале послышался голос главврача. Он встал со своего места и повернулся лицом к залу:

– Я хотел бы, чтобы каждый из вас, оставаясь специалистом в своей области, никогда не забывал, что все мы рано или поздно можем оказаться в роли пациентов. И чтобы, ссылаясь на специфику работы в каком-либо отделении, с вами не стали бы обращаться так, как обращались с пациентами несколько дней назад в ОРИТе (отделение реанимации и интенсивной терапии прим. автора). Сегодня с утра я уже там был и доволен, что эти недостатки были устранены. Скажите, Людмила Захаровна, – неожиданно обратился он к нашей главной медсестре. – Как бы вы себя чувствовали, если бы, находясь в сознании, сутками лежали бы в реанимации полностью голой, не накрытой ничем, без возможности в обычном порядке сходить в туалет и просто попить воды?

Все находившиеся в зале, устремили взгляды на вскочившую с места Людмилу Захаровну. Щёки её зарделись, а в глазах появилась растерянность: – Н-ну, я д-думаю, что это ужасно, Лев Романович.

– Так отдрессируйте своих медсестёр и санитарок так, чтобы и они помнили об этом и не считали за великий труд не просто укрыть больного простынёй, а укрыть одеялом и лишний раз подать ему судно и стакан воды, – буквально рявкнул главврач, отчего многие из сидевших в зале, вздрогнули и ошеломлённо посмотрели друг на друга.

– Всё, конференция закончена. Все по рабочим местам. Буду первое время лично ходить по отделениям и всё проверять, – тем же тоном добавил он и направился к выходу. Вслед за ним кинулись начмед и главная медсестра с замом главврача по клинико-экспертной работе.

– Офигеть! Вот это главный врач! – возбуждённо пробормотала Катя, пробираясь между рядами кресел. – Представляешь, что сейчас начнётся после того, как он сказал, что будет сам ходить по отделениям и всё проверять?! Если уж завреанимацией Рябчикову он два литра воды налил между ног и продержал два часа голым в отделении, то, что он может сделать со всеми остальными?! Что-то прям становится страшно на работу ходить…

– Эй, вы! – неожиданно пронзительно ультразвуком крикнула в нашу сторону старшая медсестра Сапрыкина. – Быстро в отделение, на оперативку. Завотделением зовёт.

Наша завотделением – Татьяна Александровна Можеватова, сорока шести лет. Она приходится какой-то там родственницей бывшему главному врачу Дмитриеву. По сути своей заведующая из неё никакая. Как говорил один персонаж из известного фильма: – «Вялый, безынициативный работник». Практически безвылазно сидит в своём кабинете за компьютером, рецепты всякие выискивает, а всем отделением тем временем заправляет Сапрыкина. Это у них такой симбиоз, который, похоже, устраивает обеих. Вот эта Сапрыкина, скорее всего и решила провести оперативку.

– Даже напоминать ей не стану, что мы с Людкой после суток, – раздражённо прошептала мне на ухо Катя.

– Хватит переговариваться! – Сапрыкина зло посмотрела на нас.

Мы собрались в кабинете заведующей, рассевшись на стулья, расставленные вдоль стен. Сама заведующая Можеватова, тупо смотрела на экран монитора, выискивая очередной совет садовода.

– Можно начинать, Татьяна Александровна? – дежурно спросила Сапрыкина у заведующей.

– Да-да, конечно, начинайте, а то время идёт, – кивнула та, не отрывая взгляда от монитора.

– Так вот, девочки, в первую очередь нужно определиться кто поедет на новогодний корпоратив, составляется общий список по клинике, – ультразвук Сапрыкиной режет слух, но приходится слушать его. – Скидываемся как в прошлом году, чтобы не было обидно за стол нашего отделения. Так же нужно скинуться на подарок новому главврачу от отделения. И последний вопрос – все услышали, что сказал Лев Романович?! Так что с завтрашнего дня, чтобы все приходили на работу в накрахмаленных халатах, с причёсками, никакого лака на ногтях. Сегодня срочно проведём генеральную уборку. Оставшиеся помочь с суток получат двойную оплату за сегодня. Остальные помогают в процессе исполнения своих основных обязанностей. Всем всё понятно?

– Куда уж понятнее?! – обречённо произносит Катя.

– Что тебе не нравится, Иванова?! Не хочешь, можешь не оставаться, тебя никто не заставляет, – раздражённо бросает ей Сапрыкина. – Сама же плачешься, что денег не хватает. Двойную оплату не каждый день предлагаю.

С жалостью смотрю на наших девчонок, отработавших сутки. Конечно, они имеют право не оставаться на генеральную уборку, но это будет означать, что стимулирующие за этот месяц им Сапрыкина урежет так, что останутся с голым окладом. А за что урезать она найдёт на раз-два. Стерва эта Сапрыкина. Хотя деловых качеств тётки с железными яйцами у неё не отнять.

Вот и сейчас, провела оперативку почти за пять минут, а головы своими требованиями задурила нам всем так, что и не подкопаешься. Всё по делу.

– Да уж, досталось нам с тобой сегодня дежурство! – выйдя из кабинета заведующей шепчет мне медсестра Даша Фролова. – Считай без ног останемся. А я хотела с тобой посмотреть в компе на сайте клиники биографию нашего нового главврача. Вчера говорят поздно вечером вывесили.

– Тебя так интересует его биография? – я недоумённо смотрю на неё. – Пошли уже работать, потом посмотрим как-нибудь.

Глава 8

ЛЕВ

– Ну, что, Григорий Иванович, сегодня у нас по графику осмотр отделения неврологии, – заканчивая утреннюю оперативку, посмотрел я на начмеда.

– Да-да, – с готовностью, как всегда, улыбаясь. закивал тот и в свою очередь, кинув взгляд на заведующую отделением неврологии Лозовую Кристину Григорьевну, добавил: – Кристина Григорьевна уже доложила мне, что у неё всё готово к проверке. Должен заметить, коллеги это подтвердят, что на это отделение ещё никто из пациентов и проверяющих инстанций никогда не жаловался.

– Вот сейчас и проверим, – сухо бросаю я и киваю остальным: – Оперативка закончена, все приступают к своим обязанностям.

Втроём мы направляемся в сторону неврологического отделения, располагающегося на втором этаже. По дороге по-прежнему со скрытым удовольствием ловлю восхищённые женские взгляды. Как же мне это греет душу!

– Вот, Лев Романович, вся наша документация по отделению, – мягким, грудным голосом произносит Кристина Григорьевна и машет рукой в сторону шкафа, где стройными рядами стоят большие папки с различными документами. Она улыбается белозубой улыбкой и выжидательно смотрит на меня. Кидаю на неё более внимательный взгляд и понимаю почему при первой же нашей встрече начмед Муранов аккуратно намекнул, что его дочь замужем за хорошим человеком и что у неё двое детей. Есть такой тип неброских внешне женщин, которые внутренне настолько заряжены сексуальной энергией, что начинаешь это ощущать только при более тесном общении. Кристина Григорьевна точно была из их числа и прекрасно осознавала это. Её взгляд подал мне этот сигнал. Знал, видимо, об этом и сам начмед Муранов. С трудом оторвав взор от удивительно милой заведующей, я увидел в глазах начмеда тревогу, мольбу и надежду на понимание. «Ну, что же, надёжный и преданный начмед мне важнее, чем сиюминутный секс с его дочерью», – мысленно решил я и, переведя своё отношение к ней в разряд только чисто деловых, сухо произнёс: – Почему вы, Кристина Григорьевна, показываете мне бумажную документацию? Учитывая, что сейчас по всей стране идёт оцифровка документов, пожалуйста предоставьте к завтрашнему дню объём проделанной вашим отделением работы за одиннадцать месяцев в электронном виде. А вы, Григорий Иванович, проследите за этим и потом доложите мне, – я направился к выходу.

– Лев Романович, а чай?! – удивлённо воскликнула мне вслед заведующая неврологией.

– Какой вам чай, Кристина Григорьевна?! – неожиданно возмущённым тоном ответил ей за меня начмед Муранов. – Видите, главврач занят. И вы немедленно приступайте к своим обязанностям!

Мы дошли до общего лифта и начмед, нажимая кнопку с цифрой пять и опустив глаза, негромко, но чётко произнёс: – Спасибо, Лев Романович! Вы меня очень обяжете, если и дальше будете так же строго относиться к этой заведующей…

В этот момент лифт остановился на третьем этаже и в него собралась войти невысокая медсестра лет двадцати шести в голубом медицинском костюме. Увидев нас, она вначале растерялась и замешкалась на входе: – Ой, здравствуйте…

– Михеева, заходи быстрее, раз уж появилась здесь, – каким-то непривычно-буратинным голосом неожиданно произнёс начмед. – Тебе же на четвёртый этаж. Могла бы и пешком доскакать.

«Та-ак, любопытная метаморфоза происходит сейчас с начмедом», – подумал я и кинул внимательный взгляд на медсестру. Та тоже выглядела чуть сконфуженной. Она старательно смотрела себе под ноги, вцепившись побелевшими костяшками пальцев в деревянную ручку ящика для анализов. У неё были такие густые русые волосы с карамельным оттенком. Её лицо показалось мне знакомым. Понятно, что я мог видеть эту медсестру в толпе сотрудников. Это как проехать пять остановок в автобусе рядом с кем-то, а потом при случайной встрече с этим же человеком мучительно пытаться вспомнить, где же я его видел.

«Возможно, и не любовники, но их точно связывает между собой что-то», – подумал я про себя.

Лифт остановился, и медсестра Михеева выскочила из него как ошпаренная. Вместо неё в кабинку лифта вплыла главная медсестра Людмила Захаровна:

– Вот, Лев Романович, как вы и приказали на конференции, сейчас провела с медсёстрами кардиотделения занятие по постреанимационному синдрому. В течении недели учёбой будут охвачены весь средний медперсонал, – она выжидательно посмотрела на меня. Начмед начал нервно подкашливать

– Хорошо, – кивнул я. Благодаря секретарше Ольге я уже был в курсе любовных взаимоотношений начмеда и главной медсестры. К подобным вещам отношусь спокойно, если это никак не сказывается на качестве работы.

В приёмной на своём рабочем месте сидела секретарша Ольга с мобильным телефоном в руках. Перед ней стоял бокал с кофе. Завидев меня, она быстро отключила что-то в телефоне и заговорщицки улыбнулась:

– Чашечку кофе, Лев Романович?

– Давайте. Документы на подпись?

– Уже у вас на столе, – она резво вскакивает со своего места и скрывается в моей комнате для отдыха. Гремит там посудой и вскоре кабинет начинает наполнятся ароматом кофе.

Я сажусь в чёрное директорское кресло за свой рабочий стол и пододвигаю к себе стопку исписанных и распечатанных листков.

– Лев Романович, вы же все документы вчера подписали? – доносится из комнаты отдыха доброжелательный голос секретарши Ольги Васильевны.

– Все, что были у меня на столе, – негромко отвечаю я. – А что, что-то осталось неподписанным?

Ольга с маленьким подносом появляется в проёме двери, Она не спускает глаз с чашечки с дымящимся кофе и удручённо произносит: – Да что-то не могу найти двух документов на закуп медикаментов по тендеру. Уже вчера звонили по ним из Фармнадзора. Может завалились куда-то. Вроде везде переискала.

Она ставит поднос на мой стол справа от меня.

– Хорошо, Ольга Васильевна, я сейчас подпишу эти документы и потом поищу те два, – озабоченным тоном произношу я, беря не глядя чашечку с кофе.

– Ну, ладно. Просто ума не приложу куда они могли подеваться, – недоумённо разводит она руками и выходит в приёмную.

Минут двадцать я внимательно читаю и подписываю каждый документ. Откладываю в сторону один из них. Затем достаю из внутреннего кармана пиджака белую бумажную трубку. Обвёртываю вокруг неё этот документ и, закрепив их тоненькой резинкой, убираю обратно во внутренний карман пиджака.

Из-за закрытой двери едва доносятся голоса сотрудников, среди которых выделяется уверенный, звонкий голос секретарши. Закончив подписывать документы, я допиваю остывший кофе, подхожу к окну за моей спиной и поправляю стоящую на подоконнике небольшую деревянную рамку для фотографий с изображением карельского медведя.

– Ольга Васильевна, я пошёл с проверкой в морг, – объявляю я секретарше и направляюсь к выходу. В приёмной уже никого нет. Ольга Васильевна озадаченно смотри на меня, словно что-то пытается сообразить: – А документы, документы-то?! Вы же хотели их поискать.

– Поискал, пока не нашёл. Вернусь, ещё поищем, – сухо бросаю я ей и выхожу за дверь. Иду по безлюдному холлу пятого этажа, где расположена только администрация клиники. Выхожу на площадку с лифтом и, не вызывая лифт, смотрю в боковой окно вниз во двор. Там бегают сотрудники клиники в сине-зелёных костюмах и в пальто, куртках на плечах, проезжают машины «скорой», чистят от снега асфальтовые дорожки дворники в оранжевых жилетах.

Так стою минуты три, после чего возвращаюсь в приёмную. Почти не слышно подхожу к двери приёмной и медленно нажимаю на ручку – она не поддаётся. Хмыкаю про себя и подношу к замку уже заранее заготовленный ключ, неслышно проворачиваю его и тихо открываю дверь. В приёмной никого нет, но приоткрыта дверь в мой кабинет. Тихо прикрываю за собой входную дверь и также бесшумно закрываю её на защёлку. Потом неслышно направляюсь к своему кабинету и заглядываю в приоткрытую щель. Секретарша Ольга, стоя ко мне спиной, чуть склонившись над моим рабочим столом, почти профессионально быстро снимает подписанные мною документы один за другим на свой телефон.

– Так я и думал, – негромко произношу я.

– Ой! – вздрагивает всем телом секретарша и поворачивается ко мне. На её побелевшем лице я вижу выпученные, полные ужаса глаза. – А-а, к-как вы в-вошли? Т-там же б-было закрыто на ключ…

– Да, там и теперь закрыто на ключ, и никто мне не помешает сейчас выяснить, чем это таким интересным вы тут занимаетесь, – я демонстративно закрываю на ключ и эту дверь, кладу его себе в карман халата и прохожу к своему кресле.

– Ну, что, Ольга Васильевна, рассказывайте, на кого работаете: Моссад, НОАК или Ми шесть? – сажусь в кресло и, закинув ногу на ногу, внимательно смотрю на неё.

Она постепенно приходит в себя и на её белых скулах начинает проступать румянец:

– Что за фигня, Лёва? Ты о чём? – дрожащими руками она быстро убирает телефон в задний карман своих стильных брюк. Пятиться спиной к двери, торкается в неё, но та не поддаётся: – Открой дверь немедленно! Лёва, это же шутка, просто шутка…

Ольга прерывисто дышит, голос звучит надрывно, глаза растерянно бегают, на лбу испарина.

– Я слушаю. Ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь для чего и для кого ты сейчас переснимала эти документы именно после того, как я их подписал, – я беру в руку карандаш и начинаю постукивать им по полированному столу. – Не тяните время, Ольга Васильевна, у нас с вами стоит работа, ко мне могут придти сотрудники и просто посетители.

– Откройте дверь, Лев Романович, иначе… – выдавливает она из себя, криво усмехаясь.

– Иначе что?

– Иначе я начну кричать, что ты… вы… что вы хотели меня изнасиловать, – выпаливает Ольга Васильевна и вдруг рывком рвёт на себе правый рукав своей шёлковой блузки.

– Стоп! Дальше не нужно, – я машу её рукой и указываю на часы на стене и на рамку, стоящую у меня за спиной на окне: – Здесь установлены видеокамеры, и они работают с того самого момента, как я вышел из своего кабинета, якобы для прогулки в морг.

Секретарша непонимающе смотрит то на меня, то на часы. Потом до неё быстро доходит сказанное мной, и она бешенной фурией кидается на меня:

– Подонок! Рыжая мразь! Да я тебя сейчас на клочки порву!!! Ой, больно, больно!! Отпусти, скотина! Больно же!!! – начинает визжать она, когда я, перехватив её руку, занесённую для удара, фиксирую в болевом приёме.

– Сядь и успокойся! Ты не с тем связалась, Ольга Васильевна, – отшвыриваю её от себя. Она кубарем летит к двери, теряя свои шпильки, но быстро, как кошка, вскакивает и, подхватив туфли, непонимающе смотрит на меня: – Ты ударил женщину?!!

– Ну, во-первых, не ударил, а отшвырнул, – без улыбки усмехаюсь я и добавляю: – А надо будет и ударю! А ты думаешь, что звание женщины тебе выдаёт какую-то индульгенцию?! Ничего подобного! Забудь эти романтические бредни! Если женщина будет представлять реальную угрозу для меня или кому-то из моих близких, то я не задумываясь не только ударю её, но и убью.

– Это хорошо, что ты сейчас всё записываешь! – злорадно воскликнула она. – Это называется угроза убийством и карается по закону. Держать меня ты здесь не имеешь права и как только наши обнаружат, что меня нет в приёмной, то сразу же вызовут полицию и тогда тебе конец! А дальше мои друзья постараются размазать тебя так, рыжая тварь, что тебя не возьмут на работу не только главным врачом какой-нибудь поликлиники в тьмутаракани, ты даже санитаром никуда не устроишься, мразь!

Секретарша была хороша в своём «праведном» гневе. Глаза блестели, щёки горели румянцем, причёска дыбом, грудь бурно вздымалась в частом дыхании. Картину бы писать с неё…

– Всё! Концерт окончен! Села быстро за стол! – стукнув по столу кулаком я рявкнул так, что стёкла задребезжали на окне. – И прекрати нести всякую чушь. Ваши сотрудники уже давно привыкли к тому, что, если дверь в приёмную закрыта, то означать это может только одно – что главврач жарит свою секретаршу и мешать им не стоит. Вы с Дмитриевым приучили к этому народ. Так что сядь и быстро пиши вот на этом листке – кому и для чего ты передаёшь эти сведения.

Я кинул на стол белый лист бумаги и ручку.

Ольга растерянно посмотрела на меня: – Но…

– Никаких «но»! – опять рявкнул я: – Ты что, не читала моей биографии?

– Читала, – уже поникшим тоном выдавила из себя она.

– Тогда должна понимать, что у меня связей не меньше твоего. И, если я дам ход делу, то ты, дорогуша, очень быстро встретишься с ребятами из спецотдела по промышленному шпионажу и получишь реальный уголовный срок. И никто из твоих заказчиков не станет тебе помогать, потому что ты для них всего лишь мелкий исполнитель. Тебе это нужно?

– Н-нет, – помотала она опущенной головой и направилась ко мне. Я внутренне напрягся, ожидая от неё ещё какой-нибудь выходки. Но Ольга Васильевна опустилась передо мной на колени и потянулась руками к моему ремню на брюках.

– Нет, – вновь оттолкнул я её от себя: – Ты меня больше не интересуешь ни как женщина, ни как человек. Я не люблю предателей. Сейчас напишешь то, что я тебе сказал. Потом с завтрашнего дня возьмёшь больничный и сразу напишешь заявления по собственному. Так тебе не придётся появляться здесь для отработки.

– А… – подняла она голову, желая что-то спросить.

Я взял её двумя пальцами за подбородок и прямо в лицо негромко сказала: – А, если ты, начнёшь мне сейчас дурочку включать, то я разозлюсь и передумаю, и ты тогда сильно пожалеешь, что не послушалась меня. Пиши давай быстро и вали отсюда, Мата Хари недоделанная.

– Что? – непонимающе посмотрела она на меня, садясь за стол напротив меня.

– Ни что, а кто, – поправил я её на автомате. – Пиши уже быстрее! Не хочу тебя больше видеть.

Прочитав ею написанное, я опять достал из внутреннего кармана пиджака тоненькую бумажную трубочку, снял с неё резинку и, развернув листки, показал ей: – Ты ведь это потеряла? Думала, что я их подмахну ничего не понимая.

Увидев эти листки, секретарша было дёрнулась, но потом, видимо, осознав всю безысходность ситуации для себя, сжалась в комок и зарыдала: – Прости меня, Лёва! Они меня заставили… я слабая женщина… прости меня, пожалуйста…

Я доложил к этим листкам лист с её признанием, вновь свернул и скрепив резинкой, убрал в тот же внутренний карман пиджака.

Я поднялся с кресла и подойдя к двери, открыл её ключом: – Идите, Ольга Васильевна, переоденьтесь, а то и вправду подумают, что я тут вас насилую против вашей воли с утра пораньше.

Я набрал по внутреннему телефону отдел кадров: – Светлана Борисовна, это Лев Романович. Зайдите, пожалуйста ко мне в кабинет.

Черноволосая, быстроглазая кадровичка лет сорока пяти залетела в приёмную через минуту, словно она уже ждала этого звонка. Она кинула оценивающий взгляд на нас и без лишних вопросов посмотрела на меня: – Слушаю вас, Лев Борисович.

– К сожалению, Ольга Васильевна решила уйти от нас по собственному желанию. К тому же она себя неважно чувствует и берёт на две недели больничный. Поэтому отрабатывать ей ничего не придётся.

– Я всё поняла, Лев Романович, – быстро проговорила кадровичка.

– Очень хорошо. Тогда прямо сейчас примите у неё заявление на увольнение и раз уж она сейчас едет в поликлинику за больничным, подскажите, пожалуйста, кто из сотрудниц может её заменить на время поиска новой секретарши?

– Ну, Ольгу Васильевну на время отпуска обычно заменяла наша девочка Дина Аркадьевна. Она хорошо справлялась, – тем же деловитым тоном пояснила кадровичка Светлана Борисовна.

– Вот и хорошо, давайте её сюда. Думаю, что удастся быстро найти новую секретаршу.

– И не сомневайтесь, Лев Романович! – воскликнула кадровичка, глядя на меня. Потом она перевела взгляд на собиравшую вещи Ольгу. Мне показалось, что в этот момент в глазах кадровички запрыгали чёртики.

Глава 9

ВЛАДА

Моё дневное дежурство шло своим чередом. Наступило время обеда, и больные в отделении стали подтягиваться к комнате для приёма пищи. Раздатчица Альбина Петровна уже получила из больничной кухни большие металлические кастрюли с горячей, вкусно пахнущей на голодный желудок готовой едой. Мы, медсёстры бегали по палатам, раздавая лекарства лежачим больным. Врачи сидели в ординаторской, заполняя карты больных после медосмотра. Они негромко переговаривались за закрытой дверью и оттуда доносился аромат кофе. Тихо сидела в своём кабинете заведующая Можеватова. К бабке не ходи – сидела за компом в поисках очередной огородно-дачной информации.

Я закончила уборку в процедурной и пошла к выходу. В этот момент из кабинета старшей медсестры выскочила с выпученными глазами и горящими щеками Сапрыкина с мобильником в руке и, буквально пробежав на полусогнутых ногах на шпильках до кабинета заведующей, громко захлопнула за собой дверь. Так отделение узнало об увольнении надменной секретарши Ольги Васильевны.

– Ты представляешь себе – какой молодец – взял и уволил эту стерву! – с горящим взором возбуждённо проговорила Катя, отпив из белого бокала глоток компота. – Хотя говорят, что сама Ольга намекала, что она уже и с этим главврачом успела перепихнуться.

Не знаю почему, но в этот момент что-то резко кольнуло у меня в груди. Я схватилась за грудь и поморщилась. Неожиданно перед глазами возникла картина обнимающихся и целующихся нового главврача Анохина и сексапильной секретарши Ольги. И что-то она мне очень не понравилась…

– Чего ты, Владка? – озабоченно посмотрела на меня Катька, убирая с обеденного стола.

– Да кольнуло что-то, – потирая рукой в области груди, ответила я и добавила: – Не знаю насчёт их перепихона – свечку не держала. Но вот то, что каждый главврач приводит с собой своих людей – это точно! Так что я думаю, что секретарша только первая из той обоймы, что вылетит отсюда в ближайшее время.

– Что и мы тоже?! – встала руки в боки Катька. – С кем же он тогда работать останется?!

– Не, мы навряд ли, – возразила я, вставая со стула и направляясь к выходу. – На нас вся работа держится. Да и за забором не стоят десятки желающих тут работать. Это всё коснётся, скорее всего, администрации и всяких заведующих.

– Хоть бы он этого козла Загидуллина уволил и как можно скорее! – неожиданно выпалила Катька прямо перед выходом из сестринской. – Опять сегодня после суток видела Гульку, вся зарёванная шла домой.

– Вот сволочь! По нему точно тюрьма плачет. Только же никто из них не хочет на него заяву накатать. Запугал девчонок, сволочь! – я выхожу в холл отделения и направляюсь на свой пост.

Ближе к ужину из отделения, да и вообще из клиники стали уходить домой врачи изо всех отделений, заведующие, старшие медсёстры, другой обслуживающий персонал. Остались на ночное дежурство специалисты реанимации, хирургии, лаборатории, отделения гинекологии, травматологии. На терапевтические отделения оставался один дежурный врач и сегодня это был кто-то из ординаторов из отделения нефрологии.

В это время года темнеет быстро и поэтому во многих кабинетах было темно. А в десять вечера был приглушён свет в переходах между отделениями. Пациенты стали готовиться ко сну, медсёстры, не чуя ног, бегали по палатам с вечерними назначениями. В центральном холле несколько ходячих пациенток, присев на кушетки, стоявшие вдоль стен, досматривали по телевизору очередную серию какого-то любовного сериала.

Я, предвкушая чашку горячего чая, заканчивала уборку в процедурной, когда на пороге вдруг появилась женская фигура в халате.

– Владочка, у меня, кажется кровотечение, – с тихим ужасом почти прошептала пациентка Осипчук. – Дайте, пожалуйста, какую-нибудь прокладку, а то у меня уже закончились.

Бледная, она опиралась рукой об косяк проёма двери и умоляюще смотрела на меня.

– Хорошо, Тамара Ильинична, держите, – достав из шкафчика упаковку прокладок, я вытащила оттуда несколько штук и протянула ей.

– Ой, Владочка, я боюсь, что мне этого не хватит, – смущённо пробормотала она, протягивая вторую руку за прокладками. – Из меня так льёт, прямо самой неловко.

– В смысле льёт! – настораживаюсь я. – А как у вас с циклом?

– Да, похоже, дело идёт к менопаузе. Голова вон кружится. Мне же летом пятьдесят исполняется, – криво улыбается она и переминаясь с ноги на ногу, смущённо спрашивает: – Так можете мне дать всю пачку прокладок? Я сейчас своим позвоню, мне завтра принесут, и я вам верну.

Задав ей ещё пару уточняющих вопросов, я понимаю, что дело пахнет керосином.

– Проходите сюда, Тамара Ильинична, и быстрее ложитесь на кушетку. Я сейчас срочно вызываю дежурного врача, – я быстро достаю из кармана хлопчатобумажного синего костюма мобильник и бегу ко второму посту, где сидит за оформлением всяких журналов Катька.

– Катька, беги в процедурку, там у Осипчук похоже маточное. Поставь ей быстро капельницу с физраствором, а я пока дежурного вызову.

Смотрю на график дежурств врачей и набираю нужный номер:

– Анатолий Борисович, это медсестра из кардиологии.

– Владислава, это вы?

– Да-да, Анатолий Борисович, это я. Подходите скорее к нам. У пациентки Осипчук, похоже маточное кровотечение.

– Сколько лет?

– Будет пятьдесят в этом году. Лежит уже две недели, но с кровотечением обратилась только что. Капельницу с физраствором уже поставили, – взволновано докладываю я.

– Это хорошо, молодцы. Только я не смогу прямо сейчас подойти, мы тут в нефрологии снимаем почечные колики. Поэтому быстро грузите её на каталку и везите вместе с капельницей в гинекологию. Там как раз сегодня дежурит заведующий отделением Загидуллин. Я позже потом её там проконтролирую, – приказным тоном произнёс дежурный врач и отключился.

Я, не раздумывая, берусь за ручки каталки и несусь с нею по холлу к процедурному кабинету. Там вдвоём с Катькой мы помогаем пациентке Осипчук переместиться на каталку, и Катька провожает нас до грузового лифта. Кто-то должен остаться в отделении, и я остаюсь сопровождать Осипчук до гинекологического отделения. Громыхая железными колёсиками каталки об железный пол лифта, выкатываю её в коридор на втором этаже и пытаюсь поскорее закатить тяжёлую каталку в гинекологию. Здесь тоже уже приглушён свет и только два сестринских поста яркими пятнами выделяются в тёмном холле.

– Привет, Гульназка, где ваш заведующий? У нас тут срочно, – окликаю я постовую медсестру с тёмными, гладко зачёсанными волосами. Та сидит за столом, закрыв лицо руками. Перед ней лежит телефон с какими-то видяшками, но она, похоже, их не смотрит.