Прорвёмся, опера! 2 бесплатное чтение

Глава 1

Белая «Газель» с номерами, замазанными грязью, ехала по центру города, но держалась мелких улочек, ныряя через дворы, избегая главных проспектов. Гаишников не попадалось, они в это время караулят в других, более «урожайных» местах.

У нас в городе газелек ещё было не так много, но московские фсбшники давно использовали такие в своих операциях, пока наши местные чекисты из областного УФСБ разъезжали на старых РАФиках, тоже белых. Впрочем, городские банды были в курсе про РАФы, зато эту машину вполне могут упустить из виду.

– Много от тебя не требуется, – вполголоса говорил Туркин. – Стой себе да кури в сторонке, у нас под ногами не путайся. Если что, позовём. Работа такая, непривычная.

– Ну-ну… Если бы многого бы не требовалось, – возразил я, – вы бы тогда не опера из УГРО искали, а взяли бы какого-нибудь ППС-ника, чтобы стоял да ксивой светил или мигалку включал. Значит, что-то может пойти не так. А что до работы, повидать пришлось всякого… – хмыкнул я, а про себя подумал, что меня только за последнее время дважды подстрелить пытались.

Бронежилет я уже надел, а сверху накинул куртку. Броник не военный, класс лёгкий, но всё равно ощутимо давит на плечи. Вряд ли он выдержит пулю из модного сейчас у бандитов ТТ, но вполне спасёт от ножа.

– Это же ты банду в одиночку повязал? – спросил сидевший по левый локоть рыжий оперативник в чёрной форме, повернувшись ко мне. – Которые налёт на сберкассу делали?

– Он, он, – подтвердил другой чекист, хмурый усатый мужик, сидящий впереди. Он был самым взрослым среди них. – Мощно вышло. Слыхали? Сел к ним в тачку, пока напарник вызывал помощь, загрузил их по самое не балуй, а в нужный момент одного наглухо положил. А перед этим в ночь другую банду повязал, со стволами. Вот чё мы его и позвали.

– На кассу оптического завода налёт хотели сделать, – поправил я. – Там в тот день получку давали. Отвлечь нужно было, но пострелять всё равно пришлось. А теперь вот отправляют в область, на реабилитацию.

– Вот, смотри, это Женька вместо тебя поедет, раз сам не хочешь, – Турок показал на рыжего. – Да и на тебя похож.

– Вообще не похож, – я помотал головой. – Но без разницы, я не против.

– Он зато под мента косить умеет, – Турок хмыкнул. – И все ваши словечки знает, его даже менты пару раз путали со своими. Так что справочку ему можешь отдать, и вкратце потом расскажи, что и как.

– Они мне отпуск торчат с тех самых пор, когда ФСК ещё небо коптило, и я там числился, – рыжий засмеялся, показывая зубы. Один был выбит. – Вот и пообещали санаторий, ха! И раз такое дело подвернулось, буду вместо тебя валяться и минералку пить.

Я отдал документ ему, сам поддёрнул броник – он все больше и больше казался неудобным. Пистолет бы ещё не помешал, это точно, но Турок так его и не давал. Но зато обрадовал другой новостью.

– Короче, мы в городе ещё долго, – добавил он. – Так что это, мобила и пейджер у тебя остаются, на всякий пожарный. Пользуйся.

– Вот это другое дело, – я поправил лежащую в кармане увесистую трубку. – Раз пистолет не даёшь, буду этим кирпичом драться, если припрёт.

В салоне засмеялись. Сан Саныч, помахав хвостом, слез с сиденья и подошёл ко мне, уткнувшись носом в руку. Я его почесал за ухом, он довольно захрюкал и завалился на спину, мол, чеши-ка теперь животик.

– Ходишь с ним, – напомнил Турок инструктаж. – Якобы гуляешь с собакой во дворе, смотришь за обстановкой, вмешиваешься по необходимости или если позовём. А если что пойдёт не так…

– На месте разберёмся, не переживай, все пучком будет.

Говорил он много чего. Выходит, это совместная операция ФСБ и РУОП, хотя Турка это почему-то напрягало, заметно было по интонации. Что-то даже думается, что операция изначально проводилась местным РУОП, а ФСБ подключились позже, учитывая срочность, с которой они всё организовали. Поэтому и «предупредили», ведь на живца они могут ловить, не предупреждая об этом самого живца.

Спрошу потом у отца, что именно происходит, когда он освободится. Но силовое прикрытие осуществляет ФСБ, не РУОП. На месте будет человек, который знает весь их отдел в лицо, и он же потребовал у отца, чтобы никто из коллег не присутствовал, боялся утечки.

Якобы, у этого человека был компромат на Кросса. Большая часть городского отдела РУОП находилась в других местах, но что они там делали, я не знал.

Возможно, этот компромат и правда существовал, но, как говорил Турок, о встрече прознали универмаговские, и кто-то из них (конечно, без ведома Кросса это невозможно), решил гасить обоих любой ценой, невзирая на последствия.

И всё равно, что-то не сходилось в том, что мне говорил Турок. Возможно, он даже сам не знал всего. Ну кто будет рассказывать все детали обычному летёхе?

Ну а мне вдруг подумалось, что по основному замыслу или запланировано у них инсценировать гибель отца, чтобы бандиты расслабились, и в этот момент резко раскрутить всю цепочку, или что-то ещё.

Вполне даже могло быть, что Кросс ещё не отдавал такой приказ, и его как раз таки хотят спровоцировать новостью о компромате, чтобы он запаниковал, решился на крайние меры, и сразу его взять на этом.

А батя-то у меня рисковый, вполне может пойти и на такое.

Но Турок так мне ничего по этому поводу и не говорил, а я свои мысли оставил при себе, хочу понаблюдать за всем. Мне-то главное, чтобы окончательно устранить угрозу для жизни отца, а как и кто это сделает – какая разница?

Зато поучаствую во всём лично.

Мы высадились и разбрелись по точкам, а «Газель» заехала за угол ближайшего дома. Встреча намечалась в кафе «Сапфир», не самом лучшем заведении города, с дурной репутацией. Я не заходил, но увидел в окно, что людей там мало, и часть из них – те, кто ехал со мной в «Газели». Значит, посторонних посетителей там вообще нет, все сидящие там под прикрытием, и в случае чего можно развернуться вовсю.

– Миражи! – доносилась очередная модная песня этих лет из приоткрытых окон кафе. – Это наша жизнь!

Я отошёл, как и было договорено, в сторону ближайшего дома, поиграю с Сан Санычем во дворе. Пёс, довольный тем, что наконец дождался прогулки, да ещё и такой долгой, даже несмотря на поздний час был готов прыгать и скакать. Я ему и мячик захватил, чтобы приносил и не скучал.

Делал вид, что просто сижу с собакой, а сам подобрал лежащую во дворе бутылку из-под пива. А то время позднее, ещё появятся вопросы, чего это я так долго делаю во дворе. Ну а то, что хожу и якобы пью пиво, никого не удивит. Про такие премудрости мне никто не говорил, но я-то во всём этом давно варюсь, вот и добавил деталек.

А во дворе и так поставлены люди, достаточно много. Кто-то курил у детской площадки, кто-то группкой сидел на скамейке с другой стороны улицы, пытаясь маскироваться под окрестную молодёжь.

Правда, если бы руководил операцией я, то никогда бы не допустил ту «мамашу» в куртке с капюшоном, которая сидела у другого подъезда и катала детскую коляску. Ну вы чего? Время уже десять вечера, никто у нас в городе не выходит с детьми так поздно, сразу же понятно, что это кто-то сидит в засаде. Впрочем, «мамаша» далеко, из кафе не заметят.

У кафе остановился белый москвич отца. Вышел он сам, огляделся по сторонам, но даже сделал вид, что не заметил меня, и прошёл внутрь. Под мышкой отец держал кожаную папку на молнии. Я уже в курсе, что в ней он обычно носит пистолет-пулемёт «Кедр», оружие достаточно компактное, влезает туда спокойно, ничего не бугрится. Я раз по ошибке захватил вместо своей, ещё думал, почему она стала тяжелее, чем обычно.

И всё же один руоповец в моём поле зрения был. Но это дядя Витя, и он – мастер маскировки, потому что даже я, зная о его навыках, не сразу понял, кто этот бомж, деловито выискивавший бутылки в переполненных урнах, а то и просто кучах мусора. Маскировка – слишком реальная, не подкопаешься.

– Мать, закурить есть? – хрипло спросил он у «мамаши», и та замотала руками, мол, уходи, не мешай.

Вскоре он прошёл мимо меня.

– Пацан, есть закурить?

Я хмыкнул и достал спички, а он наклонился чуть вперёд, типа закуривал.

– Это тебя, Пашка, выходит, чекисты позвали? – тихо спросил он. – Чё-то пошло не так, я смотрю. Не едут, едрить их в ногу. Отбой, походу, будет.

– Понял, – шепнул я и добавил громче: – Нет у меня мелочи, батя.

– Вот народ жмотьём стал, вечно всё жопят! – он кивнул, снова входя в образ.

Время шло, уже стало холоднее, Сан Саныч устал носиться и просто сидел рядом, положив голову мне на ногу, чтобы я его гладил, «мамаша» уже сама закурила, а «молодёжь» просто сидела и даже перестала фальшиво и громко смеяться.

Слишком всё затянулось, будто что-то идёт не так, все нервничают. Я и сам как натянутая струна, хотя и продолжаю изображать беспечность.

В ожиданиии много чего передумал, поразмышлял, и мысль одна не отпускала – ну как там, вышло ли что-нибудь у Верхушина? И когда я уже в очередной раз начал доставать пейджер, чтобы проверить сообщения и заодно посмотреть время, все вдруг всполошились.

Вскоре я и сам заметил, почему. Со стороны чёрного хода забегаловки, где стояли мусорные баки, подъехала тёмно-зелёная восьмёрка. Лампа у кафе горела всего одна, но даже в её тусклом свете видно, что у восьмёрки уже проржавел местами кузов.

Но люди из машины не выходили, просто сидели внутри и даже не курили, лишь видны их силуэты через окна. Музыки из тачки не слышно – плохой знак. Какая восьмерка сейчас без магнитолы? та, которая на дело приехала…

И что дальше?

Нутром я почуял, что всё идёт не по плану.

– Э, пацан! – окликнул меня какой-то бугай в спортивном костюме. Едва его узнал, он тоже сидел сегодня с нами в «Газели». – Дай тыщу, на пузырь не хватает. По-братски…

– У самого нет, – отозвался я.

– Да ты чё! – он подошёл ближе, выпячивая грудь, но вблизи зашептал: – Не нравятся нам те хмыри в восьмёрке. Не должно их там быть. Оставь собаку, проверь у них документы. Если всё нормально, пошли их на *** отсюда! И не ссы, Васильев, мы тебя прикрываем, там наши на стрёме. Если чё – падай на землю.

Проверить документы я имел право, да, и эта одна из причин, по которой я мог пригодиться чекистам. Так что Сан Саныч недоумевающе остался у скамейки, поскулив и чуть было не гавкнув от возмущения, что я ухожу без него. Но всё же парень он воспитанный, так что взял в зубы мячик, заворчал и улёгся на землю.

А я подошёл к машине, чувствуя тяжесть бронежилета под курткой. Заметил, как внимательно сидящие в восьмёрке на меня смотрят через окна.

Не-е, что-то не то, это явно не случайные люди. Не курят, не слушают музыку, а мафон при этом я в салоне разглядел. Просто сидят три мужика в чёрном и внимательно смотрят вперёд. Бригада мокрушников? Похоже на то.

Я подошёл к окну со стороны водителя, постучал и показал корку, не открывая её.

– Милиция, – грубым голосом сказал я. – Нарушаем. Здесь остановка запрещена.

– Может, договоримся, начальник? – водитель открыл окно и натянуто заулыбался мне.

Все трое гладковыбритые, но всё равно заметны кавказские черты лица, и акцент у водителя слишком явный.

– Смотря насчёт чего договариваться, – я хмыкнул, чтобы поддерживать вид наглого, но жадного мента, который подошёл срубить лёгкого бабла на лохах. А то ещё заподозрят чего раньше времени. – Документики показываем, а там посмотрим.

– Вот, ща, начальник…

Водитель полез назад, где у него стояла сумка, но человек, сидящий позади, ничего ему не подавал, а смотрел на меня. Решали, что со мной делать.

– Ща всё будет, начальник, – продолжал водила.

Два пассажира смотрели на меня. Затем тот, что сидел впереди, что-то сказал на незнакомом мне языке.

Пора. Решили гасить, видно по глазам. А потом зайдут внутрь, чтобы закончить дело.

Водила резко развернулся вперёд и, вскинув в окно руку с пистолетом, попытался сходу взять меня на прицел. Но я резко шагнул в сторону, уходя с линии огня, и одновременно перехватил его запястье и выкрутил. Вывернул так, что аж хрустнуло, и пистолет с коротким стволом выпал на землю. Водила взвыл от боли.

Пассажиры спешно стали вытаскивать что-то из-под курток, но я просто сиганул в сторону, к задней части машины, и припал к земле, чтобы не достали стрельбой из окон. Пусть поработает прикрытие, раз сами не дали мне ствол.

– Стоять! – крикнул кто-то рядом. – Волыну брось!

Раздалась короткая очередь, зазвенело битое стекло. Дверь хлопнула, зазвучали чьи-то ругательства, ещё выстрелы и отборный мат. Потом совсем рядом послышался пистолетный хлопок, эхом отразившийся во дворе, послышались чьи-то стоны, и уже потом стало тихо.

Я огляделся и поднялся, только отряхнул волосы, потому что битое стекло насыпалось сверху.

Вокруг машины уже были бойцы в чёрном, все с автоматами. Водитель хрипел от боли, держась за сломанную руку, на заднем сиденье машины кто-то лежал и стонал, а вот один успел выскочить и убежать.

Но недалеко, его тут же догнали и повалили на землю.

Теперь уже не до соблюдения маскировки, все собрались рядом. А один из оперативников в гражданском уже насел на водителя, раскалывая на горячую:

– Кто послал?

– Да не знаю я! – кричал тот. Акцент стал слишком сильным. – Мамой клянусь, не знаю! Али знал! Ему фотку дали – найди мужика и хлопни, пять тыщ баксов платят!

Похоже, что водила здорово струхнул и совсем не собирался отпираться.

– Где этот Али?

– В общаге! Там он ждать будет! Как закончили, к нему бы поехали!

И это всё? Думалось, что будет как-то иначе. Но это не местные бандиты, это какие-то явно заезжие гастролёры. И хоть эту бригаду мокрушников повязали, пока заказчик не известен, покушение может повториться.

Но на него уже проще выйти, ведь у и этого покушения ниточки куда-то поведут, главное – правильно за них тянуть. А у меня ещё есть и другие зацепки, которые стоит проверить.

Я отошёл перевести дух на скамейке, а завизжавший от радости Сан Саныч уткнулся мне в ноги, а потом снова запрыгал рядом, облизывая руки и норовя лизнуть лицо. Будто мы вечность не виделись. Видимо, он чуял, что костлявая с косой рядом со мной прошла. Шум всё-таки поднялся немалый.

– Видел тебя, не стал подходить, чтобы не спалили, – сказал отец, поговорив с чекистами. – Ловко ты, на стрёме. А эти могли бы и заранее угрозу распознать, – он неодобрительно покачал головой.

– Знаешь их? – спросил я, кивая на машину.

– Нет, – он помотал головой, даже не посмотрев на них. – Ясно, что залётные, но у них ещё старший есть, если сегодня не возьмём, в федеральный розыск объявим. Вообще, мне информацию о готовящемся покушении слили буквально на днях, так что мы сами готовились, но тут смежники примазались, выяснили это по своим каналам, – отец показал на чекистов, снующих вокруг. – Сами хотели выйти на Кросса, предложили его на этом подловить, думали, спровоцируют. Не вышло.

– Я так и подумал, что как-то сильно они в это вцепились.

– Угу. Вот только Кросс – подонок хитрый, на такую грубую приманку не клюнет. Я им говорил, они не послушали, типа, сами с усами, – пробурчал он в конце. – Ну, зато поймали мокрушников.

– А кто их тогда послал? – спросил я.

– Ещё выясним, – пообещал он.

– А как ты его обезоружил-то! – дядя Витя, уже снявший с себя шмотки бомжа, подходил к нам. – Я думаю, щас стрельнёт, а ты как ловко сделал! И залёг ещё удачно…

– Витёк, давай-ка с мужиками по адресам, которые эти аксакалы назовут, – распорядился отец. – Надо их главного перца, про которого они талдычат, брать самим.

– Да, вот уже едем, тачку жду, – дядя Витя показал на дорогу. – А тебе, Пашка, от начальства какой-то подарок должен быть. Майкл Джексон же скоро в Москву приезжает, концерты давать, вот пусть и отправляют тебя туда, во второй ряд.

– Во второй ряд партера или на балкон? – с усмешкой спросил я, поддерживая шутку, которую слышал давным-давно.

– Во второй ряд оцепления, – он засмеялся.

Домой сегодня, похоже, вернусь поздно, зато на планёрку завтра уже не пойду, ведь официально я уеду в область. Но на деле буду продолжать рыть и копать, не отвлекаясь на рутинную текучку. Кто-то послал киллеров, ФСБ думает на Кросса, но никаких доказательств этого получить они так и не смогли. Отец уверен, что Кросс не при делах, ну а человек, который должен был прийти на встречу, вообще не появился, вместо него приехали мокрушники. Больше никаких деталей об этой операции я не знал.

Сначала заехал в отдел, чтобы подчистить хвосты по своим делам. Там был только Толик Коренев, который дописывал справки, иногда печально глядя в окно. Он включил чайник, а я засел за телефон. Хотел найти следователя Верхушина, чтобы продолжить с ним сегодняшний разговор, а заодно и выяснить, что он сделал за день. Сам он на связь со мной так и не выходил. Странно, обещал не затягивать же…

Сначала позвонил ему на работу, там сказали, что он ушёл всего полчаса назад. Набрал его домашний номер, ответила заспанная жена Верхушина, которая пробурчала, что он ещё не приходил, но сказал ей, что задержится, уехал в ресторан «Садко». Добавила ещё, что уехал туда с начальством, чему она рада, ведь муж наконец-то может получить повышение.

Пока я искал номер ресторана в телефонном справочнике, пропиликал пейджер.

– Паха, откуда у тебя агрегат буржуйский? – удивился Толян, заметив моторолу. – Это пейджер? Можно посмотреть?

– Потом, – я подумал и достал телефон. – Вот это посмотри, подарок от коллег. Только не звони никуда, дорого!

– Охренеть! Мобила! Нихрена себе! Алё! Алё! Говорите… генерал Коренев у аппарата.

Он начал с любопытством тыкать в кнопки меню, а я спокойно прочитал сообщение на пейджере. Как раз от следователя Верхушина.

Там только адрес, недалеко отсюда, и приписка – «…санкция будет утром. Надо срочно брать сейчас, пока не уехал. Скоро буду там».

Адрес этот я сверил со своими записями, по этому адресу прописан сам Рудаков. А ведь это будет очень мне на руку, если это именно Рудаков отправил тех киллеров против отца, опасаясь, что тот на него как-то вышел. Правда, зачем – другой вопрос. Это следак так опасается, что его зацепят из-за по чёрному проданных квартир? Или было что-то ещё? Надо выяснять.

Только зачем Верхушин лично туда попёрся? Следаки обычно в кабинетах сидят и на задержания не ездят, да еще и в одну каску. Не хватало его ещё там. Хотя, может, хочет что-то выяснить сразу, на месте, подловить, а не тянуть потом всё клещами на официальных допросах.

– Короче, собирайтесь, товарищ генерал, – объявил я. – Поехали брать Рудакова.

– Ого? Следака бывшего? Он же матёр бобёр! А санкция?

– Задержим пока по подозрению, а к утру постановление на арест будет.

– Погнали, – Толик вернул мне телефон и проверил пистолет в кобуре. – А ты без ствола? Может, автомат тебе в дежурке выцыганим?

– Без рапорта и виз начальства – сложно, да и некогда. Времени в обрез! Погнали, а то слиняет гад.

Дом находился недалеко, буквально, в трёх улицах от нас, мы дошли пешком быстрым шагом. Это не древняя хрущёвская пятиэтажка, а чуть более новая брежневка, девятиэтажная, с лифтом в доме. Пса оставлять было негде, взял с собой, но в квартиру пока его не поведу.

Подумал, стоит ли оставить Толика в засаде, чтобы караулил вместе с Сан Санычем выходы из подъезда? Но сам-то я без оружия, и Толян мне свой ствол ни за что не отдаст, я его хорошо знаю. Поделится чем угодно, но не табельным.

Ладно, я-то опытный, справлюсь и без пушки, а вот Толика без ствола и прижать могут.

– Смотри, как сделаем, – начал я. – Тебя Рудаков точно не знает, а про меня мог слышать. Так что возьми Сан Саныча… нет, Саня, сидеть! Жди здесь.

Пёс заворчал, но уселся рядом, высунув язык. Я продолжил:

– Потому что если Рудаков не видел такой собаки в доме, он может удивиться, когда заметит в подъезде. Лучше без него. Поднимись на лифте на четвёртый этаж, жди, когда позову на помощь. Тогда влетай в квартиру и вяжи всех, – я усмехнулся.

– Понял, – Толя кивнул с серьёзным видом.

Он ещё неопытный, могут на чём-то подловить внутри квартиры, а я на этом уже собаку съел.

Входная дверь в подъезд, хоть и оснащена замком, была почему-то открыта. Внутри чисто, стены не исписаны, ступеньки не заплёваны семечками, нет следов от горящих спичек, которыми иногда прижигали штукатурку. В общем, всё цивильно.

Толик прошёл в подъезд первым, причём вышло ненавязчиво, будто он где-то здесь и жил. Поднялся он на лифте, а я пошёл по лестнице. Между вторым и третьим этажом у окна стояли парень с девушкой, парень в спортивном костюме, стриженный под полубокс, хвастался, как с кем-то дрался на районе. В одной руке держал бутылку пива, а другой прижимал к себе свою рыжую девицу за талию. Та весело хихикала, не отрывая глаз от парня. Меня они вообще не заметили, слишком были поглощены друг другом.

Я прошёл дальше, на третий этаж, к нужной нам двери, стальной, покрашенной в светло-зелёный цвет, в такой красили больничные стены. На площадке этажом выше свет не горел, то ли лампочка перегорела, то ли выключили или выбили. Там и ждал Толик.

Вместо того, чтобы сразу нажимать на звонок, я присмотрелся к двери. А ведь и она открыта.

Мне это уже не нравилось.

Прямо чуял – засада. Конечно, Рудаков мог свалить в панике, забыв запереть дверь. А может быть, тут что-то другое, и я давно заметил одну вещь: если в такие моменты внутренняя чуйка начинает бить тревогу, лучше к ней прислушаться.

Но у меня был козырь. Ведь все же думают, что я молодой, зелёный, не шарю. Так что если кто-то там есть, его ждёт сюрприз.

Подловлю его сам.

Приоткрыл дверь. Свет в прихожей выключен, но зато горит в комнате, там же громко работал телевизор. Судя по гундосому голосу переводчика, кто-то включил кассету на видике.

Из темноты вышла пушистая чёрная кошка с жёлтыми глазами и уселась на дорожку света, с любопытством глядя на меня. Потом подошла ближе и принюхалась к моим ботинкам – и сразу торопливо отошла. Учуяла собаку, конечно же.

Я двинулся дальше, держа руку в кармане куртки, якобы у меня там был пистолет, на случай, если кто наблюдает. Кошка фыркнула, но не скрылась в глубине квартиры, а начала скрестись в закрытый туалет, причём сильно, упрямо. Там свет не горел, щель под дверью тёмная.

Так. Мысли полетели быстро, мозг, за столько лет ментовской службы привычный к таким задачкам, резво раскручивал очередную.

Я не кошатник, но моя первая жена, Нюрка, кошек обожала, и даже умудрилась приучить к ним Сан Саныча. У нас жила сиамская кошка, и ей нужен был лоток. Но в прихожке места мало, да и воняло там, вот мы и ставили тазик с землёй в туалете, поэтому дверь туда никогда не закрывали. А когда забывали и закрывали, она уж очень яростно туда скреблась. Вот как сейчас эта кошка.

Три варианта. Закрыл по запаре хозяин, когда сбегал. Здесь был посторонний…

Или кто-то спрятался именно там.

А если кто-то там спрятался, я смогу его достать – если сделаю вид, что не знаю об этом.

Я высунул руку в подъезд и показал Толику два пальца, мол, нужно две минуты. Если что, возьмём гада в тиски.

Сам прошёл вперёд, внимательно прислушиваясь к происходящему. Узнал, что за фильм сейчас был включен, кажется, одна из частей ужастиков про Фредди Крюгера, узнал по его весёлому смеху.

Вошёл в комнату и даже несмотря на вопли из телевизора, ведь Фредди кого-то там резал своей перчаткой, я услышал, как бегущая по трубам вода из ванной стала громче, а кошка перестала скрестись в дверь. Значит, впустили внутрь.

Ага, ловушка захлопнулась, но не на меня.

Но вот то, что я увидел в комнате, мне совсем не понравилось.

Бывшего следака Рудакова там не было, зато в большом кресле перед телевизором сидел другой следователь – Олег Верхушин. Значит, он прибыл раньше меня. Он не спал и не смотрел фильм. Запрокинутая голова в крови, кровь стекала вниз, по шее, по плечу, по рукаву его куртки, прямо на ковёр.

Готов… кто-то пустил ему пулю в голову. И, скорее всего, это был как раз тот, кто ждал меня в туалете.

А он уже очень тихо, потому что наверняка снял туфли, шагал в мою сторону. Но скрипучие полы всё равно его выдавали.

Да и сам он в какой-то момент решил со мной заговорить, думая, что я от этого только больше испугаюсь.

– Вот нахрена ты полез, куда не просят? – спросил убийца. – Теперь не только твоего батю гасить придётся, но и тебя самого.

Он вошёл в комнату, но, судя по его лицу, явно не ожидал, что я нападу первым.

Глава 2

Думать было некогда, да и незачем. Сейчас нужно только действовать. С места я прыгнул так, что оказался рядом и в то же мгновение перехватил его руку с пистолетом. Сам от себя не ожидал такой прыти, но когда жизнь на волоске – человек способен на многое. Особенно обученный человек.

Киллер попытался вырваться и выстрелить. В какой-то момент он почти высвободился, но я двинул ему кулаком в морду. Он резко откинулся к стене, врезался в неё и сбил фото в рамке. То упало на пол, громко зазвенело разбившееся стекло.

Он вскинул пистолет, но навести не успел. Я бросился на него снова и отвёл оружие в сторону от себя.

Бах!

Грохнул выстрел, а пуля расщепила доску пола. Я же вывернул его кисть так, что его палец, лежащий на спусковой скобе, пошёл на излом.

От боли он даже не пикнул, опытный гад и сильный. Мент же бывший, я его узнал… Используя преимущество в массе, он подтянул руку к себе, крутанулся и всё-таки смог вырваться, но выпустил оружие. ПМ со взведённым курком гулко бухнулся о пол, но надёжная машинка самопроизвольно не выстрелила.

И тут он побежал. Видимо, мгновенно оценив все шансы, понял, что лучше не рисковать в схватке со мной. Прыжком пересек коридор. Чёрная кошка зашипела и выгнулась дугой, шерсть встала дыбом. Убийца (а кто он ещё?) проскочил мимо неё, чуть не поскользнувшись на ковровой дорожке, которая резко поехала в сторону.

– Толя! – крикнул я на ходу, преследуя противника. – Держи его!

Я задержался лишь на секунду, чтобы подхватить с пола пистолет. Где-то на задворках ума мелькнула мысль, что ствол «мокрый», из него могли убить Верхушина…

Перескочил через офигевшую кошку и услышал потасовку в подъезде.

– Стой, гад! – сдавленно проревел Толя. – Стрелять буду!

– Стоять, полиция! – крикнул я по привычке.

Японский городовой! Рефлекс, блин…

Толя поднимался, беглец, оказывается, сбил его с ног. Куртка у Толяна распорота, убийца полоснул его ножом, но крови нет – махнул наотмашь и порезал лишь ветровку. Сам он уже несся вниз, несмотря на свои габариты, ловко перепрыгивал сразу через три ступеньки. И через мгновение снизу раздался сдавленный не то писк, не то визг.

Женщина – мелькнула мысль, пока я выскочил на площадку, с которой открылся обзор.

– Пусти её! – взревел Толя ещё громче, целясь куда-то вниз.

Я подскочил к нему и встал рядом, взяв оружие наизготовку.

Мужик в сером костюме, который хотел меня пристрелить, успел врезать короткостриженному пареньку-хвастуну в нос, отчего тот упал и сполз по ступенькам вниз, а вот его девушкой решил прикрыться.

Считает, что ему больше нечего терять? Зря он так, теперь он точно не оставил нам выбора.

– Если пойдёшь за мной, Васильев, – прохрипел мужик. – Вскрою ей глотку. Так что стой на месте.

Выкидуху он держал у горла рыжей девушки, а та от страха оцепенела, только умоляюще таращила на нас глаза.

Сталь дерьмовая, китайская, но девичью шею запросто вскроет. Внизу застонал тот парень, начал подниматься.

– Бросай нож! – рявкнул Толян так, что у меня аж заложило ухо. – Кому говорят, брось!

Убийце точно нечего терять. Его прижали – или он думает, что прижали. И прирезать девку может. Всё уже пошло не так, как раньше, Верхушин убит, и ещё эту девчушку прикончит, по взгляду видно, что за ним не заржавеет. Взгляд бешеного пса, полон злобы.

А ещё в РУОП работал, у отца. Это с ним отец должен был встретиться, что-то обсудить… Это он из пресловутого банка «Феникс».

Сердце гулко колотится, в висках стучит, но ненужные мысли я мигом откинул. Есть только я, пистолет и враг. Я будто бы замер, с виду будто опешил и не шевелился. Но на самом деле я тщательно прицелился с двух рук, как на учебных стрельбах. Мужик держал девушку крепко, аж пальцы побелели, а до той дошло, что случилось, и она начала вырываться.

– Ну-ка, сука, не дёргайся! – грубо одернул ее бывший мент. – Короче, Васильев, я выхожу, она со мной, потом отпускаю. Если что не так, кончаю её на месте. Понял? Я тебя спрашиваю, ты понял?!

– И что ты собираешься делать? – спросил я, незаметно расставляя ноги на ширине плеч, при этом чуть согнув колени, чтобы понизить центр тяжести своего тела и поймать твердую устойчивость.

– Уйду, и уже не найдёте с папашей. Никто не найдёт. Вот вы оба устроили всем знатный шухер… Горите в аду!

– Толя, – шепнул я. – Надо нож убрать.

– А?

Толян удивился, но за одно особое его качество я его очень ценил, особенно в будущем, и об этом пока никто толком не знал. Когда начинается что-то из ряда вон выходящее, действительно серьёзное, Толян мог отреагировать мгновенно и крайне рационально. Готов поспорить, сам он это даже не осознавал, все выходило будто на автомате. Что называется, на рефлексах. И сейчас должно получиться.

А я продолжал прицеливаться, совмещая мушку с целиком на противнике. Надо стрелять, иначе появится ещё труп, этому ублюдку явно нечего терять. Левой рукой я придерживал пистолет, обхватив ладонью рукоять и кисть ведущей правой руки. Указательный палец серединой первой фаланги лёг на спусковой крючок и незаметно тянул его, плавно выбирая свободный ход. Все как учили, как учил сам, как умел.

Курок уже взведён, поэтому у крючка был совсем небольшой задел амплитуды. Чуть задержал дыхание на выдохе и продолжил давить. Без рывков и дерганий. Плавно. Спокойно. И не ждём выстрела.

В последний момент по моим сосредоточенным глазам убийца понял, что сейчас произойдёт, и попытался закрыться девушкой. Не выпустит он её живой, я это понимал. Поэтому рисковал.

Бах!

Пистолет чуть подбросило, выстрел грохотом отразился от стен, чувствительно ударив по перепонкам.

Толя рванул вперёд, подскочил к ним и схватил нож чуть ли не за лезвие, чтобы отвести клинок от горла девчушки.

Киллер, он же в прошлом сотрудник милиции и подчиненный моего отца, начал заваливаться назад. На стене подъезда, на подоконнике и на самом окне появились густые красные капли. Даже стоящему там цветку досталось, обагрило листочки.

Тело упало на пол, а рыжая девушка осталась стоять, даже не двигаясь. В ступоре и растерянности, будто её парализовало. А внизу раздавался громкий топот, это кавалер бросил даму и поспешно валил с места преступления. Саня бы его там не поймал, он бегунов не любит.

Но Сан Саныч уже лаял в подъезде, он сам бежал к нам, услышав выстрел, дверь подъезда же открыта.

А я подошёл всё осмотреть. Девушка цела, Толян порезал пальцы, а вот банковский работник, тот самый, который недавно разговаривал с отцом у него в кабинете – труп… как же батя его называл? Борька?

– Ну ты чего? – Толя завязал пальцы платком и подошёл к девчушке, которая начала хныкать, и говорил с теперь ней спокойным ласковым голосом. – Хорош уже, всё, кончилось. Здесь живёшь? Да? В той квартире? Родители дома? Нет? Чай поставь хоть, попей, успокоишься, валерьянку найди. Хочешь, в кино завтра сгоняем. Не боись, я тебя защищу, – в моем друге вдруг проснулся Казанова, хотя его и потряхивало малость. – А нет, прости, завтра никак. Дела, работа…

Он болтал еще что-то, но я понимал, что таким способом он просто уходит от груза произошедшего. Ничего, молодой пока еще… потом заматереет.

В доме тихо, все затаились, никто носа не казал. И верно, когда гремят выстрелы в подъезде, никогда нельзя на них выходить. Покушения в подъездах устраивают часто, а из-за ограниченного пространства рикошеты от пуль смертельно опасны.

– Паха, – Толян коротко глянул на меня. – Ты это… прямо в глаз его. Снайпер. У тебя уже второй… Ну ты даешь, двойную реабилитацию будешь проходить? Хы-хы… – пробовал шутить Толик.

– Тройную, – хмыкнул я. – С заделом на третьего, авансом, так сказать.

Знал бы Толян, что и третий уже есть на моем счету. И даже четвёртый, правда, в будущем… Но для меня – это всё одна жизнь, просто попытка вторая.

Девушка, наконец, немного пришла в себя и в страхе шарахнулась наверх по ступенькам. Хлопнула дверь квартиры этажом выше. Пускай успокоится, опросить всегда её успеем, как потерпевшую в этой кровавой истории.

Я посмотрел на тело, на пробитый глаз, взгляд скользнул дальше. Что-то явно лежало у покойного в нагрудном кармане серого пиджака. Взял платок и осторожно достал оттуда пейджер за цепочку, чтобы не смазать возможные следы рук.

Новых сообщений нет, есть старые, их много, память забита почти вся. И самое новое, присланное ещё вечером, гласило: «с кафе отмена, там тебя ждут. Езжай по адресу, сам буду там».

Ни подписи, ничего. Конечно, в пейджинговой компании нам дадут распечатку по сообщению, но сообщник Бориса явно звонил с автомата, чтобы не попасться.

Так, что ещё? Рудаков работает в банке, этот убитый тоже работал там, я помню его разговор с отцом, как Борис зазывал батю в эту компанию. И всё же, судя по его словам, я куда-то влез, из-за чего они решили устранить и меня. Надо понять, куда именно, тогда раскрыть дело станет проще.

Но слишком много пробелов. Это вообще может быть и не связано с тем банком. Здесь может что-то более простое, не такое глобальное. Но это не значит, что это дело становится менее опасным.

Квартира Рудакова, бывшего следователя по особо важным делам из городской прокуратуры, уже вскоре заполнилась народом. А вот самого хозяина где-то нет, и я его не видел, только его фотки в рамках повсюду. Вот он с огромной щукой в руках на рыбалке. А вот уже на слоне, где-то на отдыхе в тропиках.

Два трупа с огнестрельными за один вечер, так что всё начальство переполошилось. На обыск квартиры приехал сам прокурор лично, высокий скуластый мужик, Валерий Валентинович Путилов, недавно переехавший в город из Якутии. Его-то я помню, после начала нулевых просто будем о нём говорить – ВВП, как о новом президенте.

С собой он взял молодую следачку Ирину, которая тогда была с нами в депо. Хорошо, что не Румянцева, потому что с этим будет явный конфликт интересов.

Приехало моё начальство, сам начальник ГОВД Федорчук, а с ним и Шухов, который тут же развёл бурную деятельность, но больше мешался и путался у всех под ногами. Приехал Сафин, и он же выдернул Устинова, а вот Якута отравили на другую точку, но подробностей, что там случилось, я пока не знал.

А в завершение приехал отец, хмурый и невыспавшийся. С ним тот усач, которого я видел в газели, он из ФСБ. Мне он не представлялся, но когда выставленные в подъезде ППСники хотели его прогнать, тот отмахнулся от них чекистской корочкой. Турка с ним не было, как я понимал, ему светиться рядом с нами при всех нежелательно.

– Кошка, – судмед Ручка едва согнулся рядом с кошкой, чуть не упав, и начал её с силой гладить, постоянно приговаривая, как некое заклинание: – Кошка. Кошка.

Чёрная кошка при этом громко мурчала и благодарно тёрлась ему о ноги.

– Отстань от животного, – в коридоре показался Василий Иванович. – Тебе здесь два трупа, и там, в общаге, говорят, третий есть.

Ручка натянул резиновую перчатку, подозрительно посмотрев на Устинова, и щёлкнул ей.

– Не мешать, – проговорил он. – Хоть кому-то надо сегодня работать.

– Все работают, кроме тебя, – Василий Иванович недовольно зыркнул на него, а когда судмед ушёл, сам незаметно погладил кошку. – Кыса, кыса.

– А что с третьим? – тихо спросил я у отца, когда пересёкся с ним в кухне. – Кого ещё убили?

– Связного той бригады киллеров, – он сел на табуретку у стола и подтянул к себе пепельницу, но перед этим внимательно осмотрел содержимое, все окурки.

Один, с коричневым фильтром, выделялся, так что пепельницу мы отложили в сторонку и позвали криминалиста Кирилла, чтобы всё аккуратно собрал в пакетик.

– Того самого, которого мокрушники сдали, – продолжил отец. – Приехали наши в общагу, он сразу палить начал через дверь. Витька подстрелил сразу…

– И как дядя Витя? – встревоженно спросил я.

– Бедро задело, но там, доктора говорят, хорошо все, осложнений нет, – отец покачал головой. – Так что надолго не выбыл. А самого связного пришлось ложить наглухо. Как и тебе тоже пришлось Борьку кончать. Вот только покойники не говорят… Вот так-то, Пашка. Опять у нас ниточка оборвалась…

– Он у тебя работал? – я кивнул в сторону выхода. – Борька этот?

– Да, до прошлого года, потом в банк ушёл. Это он должен был со мной на встречу идти. Говорил, что подумал получше и решил рассказать кое-что о своём начальстве… Тварь.

Отец с силой вдавил сигарету в тарелку, стоящую на столе, которую превратил в импровизированную пепельницу.

– А на деле хотел стрелять в тебя, – заключил я. – Но его спугнули.

– Уже в курсе, про его пейджер мне доложили.

– Вот так всё и вышло, как мы думали, – на кухню вошёл тот усатый ФСБшник, бесцеремонно отодвинув крутящегося в коридоре Шухова и прикрыв за собой дверь.

– Нифига не так, – возразил отец.

– Это всё Кросс, – ФСБшник уселся на свободную табуретку, – Борис Кузьмин, твой бывший сотрудник, работал в банке. В этой хате прописан Рудаков, бывший следак, он тоже работает в банке. Твой сын, – он показал на меня, – вместе с погибшим Верхушиным вышли на Рудакова, а ты на банк и на Кузьмина. Вот Кросс и велел убирать вас обоих, тебя и сына, причём силами тех, кто попался, раз это их косяк. Вот мы его на это будем усиленно крутить, подловим.

– Да вот только что-то не то, – отец сморщил лоб. – Как-то всё гладко на бумаге. Рудаков-то юрисконсульт, он с Кроссом не взаимодействовал, он только на банк горбатился. И раньше с ним не связывался особо, но тут надо детально прорабатывать. А сам Кросс умён, чтобы в такое вписываться…

– Лёха, ты что-то его переоцениваешь, – чекист закурил и продолжил говорить, размахивая дымящейся сигаретой. – Обычный провинциальный браток, ничего из себя не представляет. А ты его каким-то преступным гением считаешь. Всё сходится. Тебя хотели выманить на компромат, которого, значит, и не было, а сына заманили сюда.

– А пейджер? – отец начал закипать. – А эти непонятные урки, которые квартиры у стариков отбирали? Риелторы… Кросс приказывал хаты отжимать? Чтобы ему зареченские за это предъявили? Сомневаюсь.

– Кросс про квартиры не знал, – возразил ФСБшник. – А как узнал, сразу избавился от ненужных причастных к этому гнилому делу.

– А пейджер? – напирал отец. – Как они узнали о вашей засаде? Об этом никто из посторонних не знал. А отказные по материалам, где сто пудов уголовка корячилась? А, Колька? Что на это скажешь?

– Ну откуда я знаю, Лёха? – возмутился чекист. – Выяснять надо, а не сидеть тут и в угадайку играть. Нас ноги кормят, не мне тебя учить.

– Дело всё-таки в другом, – медленно сказал я, и они оба повернулись ко мне. – Мы с батей кому-то перешли дорогу, и он решил нас гасить.

– Вот, – отец кивнул и положил мне руку на плечо. – Вот и я так же думаю. А в чём у нас было совместное дело с Пашкой? С этими квартирами дурацкими. Только с ними. От них нам надо плясать.

– Но это не значит, что Кросс, если не почувствует угрозу, не будет действовать жёстко, – добавил я.

– А вот с этим я точно согласен, – сказал Николай. – Короче, – он хлопнул себя по коленям, – следака этого бывшего будут объявлять в федеральный розыск, и когда найдут, он всё расскажет, и Кросса мы возьмем тёпленького. Если Кросс этого Рудакова, конечно, не закопал где-нибудь. А ты, Васильев, – он глянул на меня, – по поводу сегодняшнего вечера сильно не распространяйся, говори только то, что имеет отношение лично к тебе.

– Пока ничего не спрашивали. Но вот твой бывший коллега, – я глянул на отца, – явно считал, что терять ему нечего. Поэтому угрожал постороннему человеку. Хотел сбежать любой ценой, не считаясь ни с чем. Это он сам во что-то вляпался или его так прижали?

– Кросс наверняка прижал, – ФСБшник пожал плечами.

– Или кто-то другой, – снова не соглашался с ним отец.

Всё равно пробелы всё ещё оставались, потому что дело усложнилось, а зацепка с Рудаковым пока повисла. Но зато понятно, что он с чем-то связан точно. Это он убил своего бывшего коллегу Верхушина? Или это всё-таки сделал покойный Кузьмин?

Надо выяснять – и понять, что произошло в квартире. В какой момент Верхушин отправил сообщение мне? Или это они взяли в его записной мой номер и решили заманить меня сюда?

Надо узнать в пейджинговой компании, откуда был вызов. Дальше – положение тела, обстановка в квартире. Следователь сел в кресло, и кто-то прострелил ему голову, или они поместили тело в кресло после его смерти? Надо покумекать, когда народ разойдётся.

Я про себя думал, что Верхушина убил этот Борис, которого я застрелил, а вот где сейчас Рудаков – непонятно. Джип стоит в гараже, вещи на месте, документы тоже, вот только сейф в шкафу совсем пустой, если не считать пары монеток. И кошка осталась ненакормленной. Она сейчас снова тёрлась о ноги Ручки, который тем временем щупал голову сидящего в кресле Верхушина. Жаль мужика, сильно бы нам помог с этим делом. И всё же, его достали раньше, чем тогда.

И что-то мне думается, что та авария, в которой честный следователь прокуратуры погиб в первой моей жизни, тоже была не случайна. Но уже не спросишь.

– Если навскидку, – проговорил Ручка, осматривая рану. – Это пистолетная пуля, выстрел почти в упор, вижу следы пороховых ожогов и опалённые волосы.

– Соседи слышали выстрел? – спросил наблюдавший за ним Федорчук и глянул на Шухова.

– А соседи слышали выстрел? – Шухов повернулся, и в его поле зрения показался зевающий участковый. – Саня, живо всех опроси! Живо-живо! Не спи тут!

– И не топчи! – прикрикнул Федорчук на Шухова и показал пальцем на пол. – Всю кровь по дому разнёс. Смотри, на ковре остались следы!

– Да это не я…

– А кто ещё-то?

Я же продолжал оглядываться. Квартира у Рудакова двухкомнатная, не особо роскошная, но всё нужное для жизни есть. Даже микроволновка имеется, редкость в наше время у обычных людей.

Пока на кухне отец разговаривал с ФСБшником и прокурором, а в зале возились криминалист с судмедэкспертом, у которых над душой стоял Федорчук, я остался в коридоре, слушая, как ППСники в подъезде следят за телом убитого Бориса и травят между тем анекдоты.

Толик куда-то делся, наверняка успокаивал ту девушку, он успел заметить в какую квартиру она заскочила. Потом он появился снова, а его пальцы уже были перевязаны бинтом, а не платком, и видны следы зелёнки. Сан Саныч неотступно ходил за ним, потому что я передал Толику поводок. В квартиру Рудакова я собаку не пустил, чтобы Саня не наследил и не напугал кошку.

А ко мне подошла следачка Ирина. Девушка была не в синей форме следователя, а в кофте и джинсах, её явно выдернули из дома. Не накрашенная, но она ещё молодая, и без косметики смотрелась вполне себе на уровне. В руке Ирина держала папку и несколько листов, на которых писала протокол осмотра места происшествия.

Я её ждал, потому что надо было давать ей письменные объяснения по ситуации, зачем стрелял, что случилось, туда же пришпилят показания Толика и той девушки.

– Мне нужно с вами поговорить, Павел, – она поправила волосы. – Только бы где? Давайте в спальне.

– Когда такая девушка зовёт в спальню, как тут отказаться, – я усмехнулся. – Не откажусь никак.

– А, вы, опера, всё о своём, – произнесла Ирина нарочито строгим голосом и сделала вид, что нахмурилась.

Щёлк! Это раздалось из подъезда.

– Э, ты чё! – возмутился ППСник, которого я не видел. – Съёмка запрещена!

– Я журналист! – послышался чей-то голос. – Имею право.

– И когда успели? – удивился я. – Кто им сказал?

– А вам что, Павел? – Ирина пожала плечами. – Напишут о вас хвалебную статью в газете. Спасли девушку.

– Да вот не факт. Если это газета Кросса, могут поменять риторику в любой момент. Напишут, не что милиционер спас девушку, а злобный мент открыл огонь, едва не убив невиновных.

– Есть же показания, – удивилась следачка.

– А кому до этого дело?

Рудаков давно развёлся, поэтому жил один, и один спал на огромной двуспальной кровати. Ирина уселась на пуфик у зеркала, на котором раньше точно восседала жена Рудакова, и к ней тут же пришла кошка поластиться. Я же уселся на кровать, слишком жёсткую, и окинул комнату внимательным взглядом. Ещё не всё здесь осмотрели, наверняка у Рудакова могут быть какие-то нычки.

– Вопрос про оружие, – начала Ирина и положила бумаги на столик у зеркала. Кошку она отодвинула. – Надо прояснить про пистолет, по вашим словам, вы отобрали у подозреваемого Кузьмина, и он, опять по вашим словам, пытался выстрелить в вас.

– Сначала два момента, которые пока никто не обсуждал, – произнёс я. – Первый – у Кузьмина точно был не пистолет Верхушина. Олег носил при себе табельный, вы, наверное, в курсе, что он ходил в последнее время с пистолетом. И вот он пропал.

– Никто пока не сверял номера с тем…

– Нет, – я поднялся, потёр глаза и глянул в окно. Город ещё совсем тёмный, рассвет не скоро. – У Олега был пистолет с особой, сделанной на заказ рукояткой, я это запомнил. А у Кузьмина был обычный макар, со спиленными номерами, он явно хотел его выбросить после дела. Так что оружие пропало.

– А второй момент? – поинтересовалась Ирина.

– А вот второй серьёзный. Сегодня, вернее, – я посмотрел на часы, – уже вчера мы говорили с Верхушиным насчёт вашего бывшего коллеги Рудакова, и он должен был выбить санкцию на арест у прокурора. Но зачем-то приехал к нему лично, и был убит прямо здесь.

– И о чём вы с ним говорили?

– Расскажу, но, может, – я ей улыбнулся, – в другой обстановке? С Олегом я говорил в чебуречной, но девушку я в чебуречную не поведу, а вот в кафе – запросто. Меня сейчас пару дней помурыжат, а потом всё равно сошлют в область на реабилитацию, теперь уж точно там закроют подольше. Но мы успеем познакомиться.

– Шутите всё.

– Просто дело в том, – я сказал это серьёзнее, – что эти сведения привели к смерти Верхушина. Поэтому раз дело перешло вам, вам и самой, Ирина, надо ходить осторожно, чтобы кто-то всегда провожал. А другая обстановка нужна, чтобы никто лишний здесь не подслушал. Здесь я скажу всё официально, про следы, выстрел и всё остальное, а вот неформально поделиться мыслями лучше в другом месте.

– Ладно, – она кивнула. – Давайте поговорим днём где-то ещё. Но надолго не теряйтесь.

Она ушла, я пошёл давать объяснения начальникам по поводу всего подряд. А в голове крутились мысли, что если Верхушин не сумел избежать гибели, то и за остальными мне надо присматривать особенно внимательно, ведь упрямая судьба всё равно хочет заполучить своё. Список, за кем стоит приглядеть, пополнялся, и я его не забывал.

Но это ничего, прорвёмся. Я сам жив, и многие другие живы несмотря ни на что, а это уже значит многое. Это значит – своего я добиться смогу точно, и другие случаи, так или иначе, уже не повторятся.

Глава 3

– Ну что, Пашка, – Устинов широко зевнул. – Так, остались мелочи. Ща Ирина допишет, хату опечатает – и поедем… а чего с кошкой-то делать? – вдруг всполошился он, глядя вниз, на чёрную кошку, что тёрлась о его ноги. – Жена-то у Рудакова переехала же в другой город, да и вряд ли она за животинкой приедет. Не на улицу же её.

– Возьми к себе, Василий Иваныч, дома скучно не будет, – я подошёл к нему. – А то на неё уже Ручка глаз положил, так и гладит, так и гладит…

– Ручка? На мою кошку?! Хрена с два ему, а не кошку! – он с кряхтеньем наклонился и подобрал пушистого питомца. – Ладно, дама, пока у меня побудешь, там посмотрим.

– Иваныч, ещё хотел один момент с тобой обсудить, – я прошёл в комнату, а Устинов двигался следом за мной с кошкой на руках. – Смотри, всё равно остались пробелы. Вот понять бы, меня сюда выдернул сам Верхушин или они у него номер взяли? Или что-то ещё? Не бьётся пока что-то, смотрю вот на комнату и понимаю, что не бьётся. Кто-то ещё должен был здесь быть. Давай-ка с тобой определимся.

У меня было подозрение, что должен быть кто-то третий, и чем дольше я находился в квартире Рудакова, тем сильнее оно росло. Следов-то постороннего человека почти нет, только намёки. Но Устинов на этом собаку съел. Он же опер старой советской закалки, его в своё время обучали фронтовики, которым довелось бороться с опасными бандами в тяжёлые послевоенные времена. Не хотелось бы, чтобы такой уникальный опыт пропал с его уходом, как вышло в моей первой жизни.

– А почему тебя что-то смущает? – протянул Устинов с таким хитрым видом, будто он с самого начала всё знал, как Коломбо.

– Мебель, следы и всё остальное, Иваныч, – я показал вокруг. – Я тут в голове картинку кручу и понять хочу, убили ли его в кресле или принесли откуда-то? Следов крови на ковре мало, и то, это Шухов всё натоптал.

Я отошёл и немного покружился по комнате, выискивая места, за которые цеплялся намётанный глаз.

– Ирина уже записала обстановку в протокол, но только по факту, как она сама всё это увидела, когда пришла. Да и тут уже всё переставили, народа столько было. А мне кажется, Иваныч, что здесь был кто-то ещё.

– Смотри, в таких делах, Пашка…

Устинов, продолжая говорить, прошёл к типичному складному столу, который стоял чуть ли не в каждой квартире. Одно крыло столешницы разложено, на нём стояла ваза, но пустая, без цветка. Ел Рудаков явно на кухне, и этим столом особо не пользовались, судя по тонкому слою пыли.

Но стулья вокруг стола ещё совсем недавно стояли не так, как нужно. И дело не в том, что их переставили мы.

– Надо понять, как всё было изначально, – Устинов, так и держа кошку в руках, посмотрел на ковёр и отошёл к шкафу, с высоты своего немалого роста он вполне мог заглянуть наверх, приподнявшись на носках. – Но то, что их было больше двоих, тут я с тобой не спорю.

– А у нас тут уже все посидели на этих стульях, по всем комнатам растащили, но кое-что я помню. Давай, пока Кирилл не уехал, сообразим, что тут было.

Криминалист как раз копался в коридоре, извлекая пулю, которая ушла в пол во время моей схватки с Борисом Кузьминым. Тела уже увезли, этим занялся Толик, а с ним уехал Руслан Сафин.

– Начнём, – сказал я. – Вот так должны были стоять стулья в обычное время, когда никакого убийства ещё не было.

Расставить их было несложно, потому что в комнате был импортный ковёр с пушистым ворсом, и на нём остались характерные глубокие следы от квадратных ножек. И на нём же видна едва заметная ложбинка от подставки для столешницы, когда стол раскладывают целиком и переставляют ближе к середине комнаты. Следы вообще хорошо на нём остаются, даже если мебель стояла там недолго.

Устинов с интересом смотрел, как я прополз по ковру, рассматривая следы, а после переставил стул в середину комнаты, напротив кресла, где я обнаружил убитого Верхушина. Сначала примерил, повернув стул к нему, а потом подумал и отвернул, чтобы спинка была ближе к креслу. Ножки встали в едва заметные следы почти идеально.

– А когда я вошёл сюда, – продолжил я. – Стул стоял здесь, вот, ворс едва примятый, на нём легко остаются следы. Стоял именно так, – я постучал по спинке стула. – Кто-то сидел верхом на этом стуле, прикрываясь спинкой. Ещё и руки на неё положил наверняка.

– Как раз сидели напротив друг друга, – Устинов уселся на стул сам и внимательно посмотрел на красное пятно, чётко видное на покрывале кресла. – И глядели друг другу в глаза.

– Верхушин сел в кресло, – сам я садиться в кровь не стал, но обошёл кресло сзади и встал за спинкой. – А кто-то сидел напротив него, смотрел на следака в ответ. И в этом момент кто-то выстрелил. Хм-м…

– А ты обратил внимание на угол вхождения пули? – Устинов так и смотрел на кровь. – Стреляли в упор, но чуть сверху. Но не в затылок, иначе бы тут всё забрызгало, пуля пошла вниз, разрушая мозг. А если бы просто пальнули в затылок или висок… Ты же сам, Пашка, проверил сегодня на практике, что бывает в таких случаях, если пуля выходит с другой стороны. Там весь подъезд уделан в кровяке, ёклмн, уборщица замучается завтра. А тут, можно сказать, аккуратно, кровь шла только из одного отверстия, видно по каплям. Его застрелили в кресле, когда он в нём сидел.

– Да, и пуля должна была остаться в теле. А вывод, – я посмотрел на него. – Убийца очень высокий, как тот, Борис Кузьмин, которого я подстрелил.

– Или как я, – Василий Иваныч хохотнул. – Но у меня алиби, если чё, есть. Я с Сафиным был в кабинете.

– Я ничего и не говорю про тебя, Иваныч. Мы работаем и обсуждаем, что думаем, – я почесал лоб. – Значит, Верхушин сидел в кресле, напротив него кто-то сидел на стуле и… знаешь, всё-таки я думаю, сначала Верхушин сам хотел допросить Рудакова, но поза Рудакова, сидящего на стуле, не похожа на позу человека, которого допрашивают.

– Угу, – он с надеждой посмотрел на меня. – И почему?

Он не просто задаёт вопросы, ему в кайф обучать, и в больший кайф, когда ученики показывают успехи. Вот, Василий Иваныч, ожидая от меня правильного ответа, аж заулыбался.

– Верхушин – человек опытный, он бы никогда не дал Рудакову закрыться спинкой стула. Это психологический барьер, такое сразу затруднило бы допрос. Человек на допросе должен чувствовать себя в уязвимой позиции.

– В точку! – Устинов щёлкнул пальцами. – Как раз хотел тебе сказать, а ты и сам знаешь. Значит, вывод прост – кто-то допрашивал самого Верхушина или отвлекал разговором, пока Борька…

Тут он замолчал и покачал головой.

– Знаешь, Пашка, Борька так-то хороший мужик был, опер грамотный. Но как-то, когда всё разваливаться началось, он всё хотел на коне быть. Говорил, что время сейчас как раз такое наступило, что ты или на коне, или в говне. В органах ещё несколько лет поработал всё-таки, но ушёл. И вот до чего докатился.

– А он сам ушёл? – спросил я. – Или, как говорится, «его ушли»? Отец ничего не говорил.

– Не подскажу, может, и вынудили, может, попался на чём-то, – Устинов пожал плечами и продолжил: – Короче, кто-то развлекал Верхушина беседой, а другой целился из пистолета ему в башку. И итог закономерный. Жалко, что это именно Олега стрельнули, он такие задачки любил щёлкать.

– Олег Верхушин мог думать, что Рудаков здесь один, и хотел его развести на откровенный разговор, – продолжал размышлять я вслух. – Но тут был Борис Кузьмин, который мог угрожать оружием.

Василий Иванович важно кивнул и спросил:

– Ещё заметил кое-что? Важная деталь, но я молчу.

Я огляделся – и заметил, про что он говорил, но не сразу.

– Вот, – я отошёл в угол, где была едва заметна пыль, лежащая правильной, почти квадратной формой. – Сам ковёр был чистый, имею в виду, до того, как его затоптали, пылесосили его регулярно. А здесь в углу куча пыли. Значит, кресло стояло именно здесь. Вот и следы от ножек, – я показал пальцем. – А оно тяжёлое.

Устинов, не говоря ни слова, попытался его сдвинуть, но вышло не очень, сразу начал съезжать ковёр, а на нём остались заметные следы, где ворс топорщился от прикосновения ножек.

Кошка с мурчанием запрыгнула на шкаф и теперь смотрела на нас оттуда.

– Зачем-то принесли на руках, – заключил Устинов. – Минимум два человека. И пыль не придавленная, значит, перенесли сегодня вечером. Знаешь, как-то слабо я представляю, чтобы кто-то заставил Олега Верхушина тащить кресло на руках. Такого не напугаешь.

– Рудаков и Борис Кузьмин?

– У Рудакова грыжа позвоночника была, – он цокнул языком. – Знаю, потому что с ним тогда в области лежали в одной палате, пару лет назад. Вот он тяжести и не носил с тех пор никогда.

– Был кто-то четвёртый? – уточнил я. – Его ещё не хватало.

– И не говори. Ёшки-матрёшки, нам этот четвёртый вообще ни к месту, лучше бы они на троих сообразили.

– Мужики, тут кровь! – раздался чей-то встревоженный голос из прихожки.

Я быстро пошёл туда, но встретил меня весёлый смех – это криминалист Кирилл хохотал сам над собой.

– Вот что называется – не выспался, – он щёлкнул «Зенитом» стоящий на тумбочке телефон с диском. Трубка была измазана красным.

– Это же кетчуп, Кирюха, – укоризненно сказал я. – Там на кухне бутылка «Анкл Бенса» стояла, можешь даже провести анализ… вкусовыми рецепторами, так сказать.

– Да я уже понял, Паха. Кто-то жрал и, не отвлекаясь, позвонил. Там участковый колбасу жрал, я его видел, вот он и звонил, точно он, и не протёр. Убийца бы тут вообще всё вымыл… Хотя всё равно, – криминалист отмахнулся. – Тут всё так лапано-перелапано, что пальчики не снять. Кстати… а это что? – он поправил очки и посветил фонариком.

Вездесущая кошка пролезла под тумбочку, и вскоре выпулила оттуда белый свёрнутый листок, перемазанный красным, тем же кетчупом, и начала им играть. Кирилл подобрал бумажку пинцетом и развернул. Лист тетрадный, в клетку, и с рукописным текстом.

– Почерк знакомый, – сказал я, присматриваясь к нему.

– И чей?

– Мой. Я днём Верхушину записывал свои цифры от пейджера. А фамилию он сам дописал, чтобы не запутаться потом, похоже. Он мог позвонить операторам прямо отсюда, чтобы прислали мне сообщение, думал, что тут всё в ажуре, – задумчиво произнёс я. – Или кто-то оставил сообщение вместо него, чтобы заманить меня. Надо будет запрос днём в пейджинговую компанию сделать.

– Угу, – Устинов закивал. – Ну, покрутимся тут, может, что-нибудь ещё найдём. Хорошо тебе, Пашка, – он широко зевнул. – Тебе хоть завтра на работу не идти. А я нифига не выспался.

– Да я-то, сам знаешь, тоже не отдохну.

Но зато смогу заняться делом спокойно. Есть серьёзное подозрение, что в квартире был кто-то четвёртый. Но кто он – вопрос хороший.

Пока же у меня в этом деле было две зацепки – пропавший Рудаков и та бригада мокрушников, но их будет колоть РУОП, не мы. Хотя отец подскажет, что и как, я к нему зайду завтра.

– Ну пошли, – Устинов подобрал кошку. – Пока в кабинет, потом домой. Только что бы тебе там дать? Ты же пиво не пьёшь, да?

– Не пьёт, – ответил я за неё.

Как и думал, перед тем, как отправить меня в область, начальство сперва вызвало «на ковёр», едва я появился в ГОВД.

– Ты у меня туда уедешь! – угрожающим голосом говорил Шухов. – Ты уедешь в область и будешь лежать на этой реабилитации, пока силком оттуда не выгонят! Ё-моё, Васильев! Ты уже сегодня должен был быть там, а не здесь! Что опять за дела у тебя тут?

– Работу я бросить тоже не могу, – парировал я. – Надо же все дела передавать. А вот если бы уехал, и представьте, что двойное убийство стало бы тройным – ведь Кузьмин бы сбежал и ещё бы кого-нибудь подстрелил.

– Ты как Чак Норрис, – сквозь зубы проговорил начальник ГОВД Федорчук. – Вот у Устинова за столько лет службы, за весь этот солидный срок – всего два применения табельного с летальным исходом! А у тебя уже второе только за этот месяц! Учись у лучших, студент. Наша работа – это не палить во все стороны, а долгая и кропотливая работа личным сыском.

– Вот, и я про что! – вставил Шухов угодливым голоском. – Рэмбо, блин…

– Вот и буду учиться, – невозмутимо сказал я. – А пока готов выполнять приказ уехать на реабилитацию.

– Уедешь, – проговорил Федорчук. – А мы в регистратуру позвоним и узнаем, там ты или нет. Раз положено, то езжай уже! Хватит вола тянуть за яйца! Вчера ещё надо было ехать!

– Обязательно позво́ним! – на наш местный манер выкрикнул мой шеф. – Каждый день лично звонить буду. Два раза в день…

– Ладно, – Федорчук выдохнул. Говорил он хрипло, сегодня мучался давлением, судя по лицу густого красного цвета, почти как борщ. – Тут с главка справлялись о тебе, сам генерал Хорьков интересовался этим случаем, он, кстати, сам сюда едет из-за следака. Короче, велел не казнить, а миловать. Коллеги со смежного направления хвалили тебя, аж из Москвы звонили. Так что, крутой Уокер, вали-ка на свою реабилитацию, пока ещё кого-то не застрелил.

– И что насчёт этой темнухи с квартирами… – начал было Шухов, но Федорчук его прервал:

– Да устроили вы мне тут с этой серией, я на пять лет постарел! Как вернёшься, чтобы взял ноги в зубы и чтобы землю пахал, пока не откопаешь всё. Уже столько трупаков, мать моя, как можно-то?… Отказные поотменяли, а подозреваемых кто искать будет?

– А если справишься, – Шухов заулыбался. – На концерт Майкла Джексона в Москву отправим, во второй ряд… оцепления! Ха-ха, слыхал анекдот, Емельяныч! Руоповцы сегодня травили.

– Нет, – мрачно ответил Федорчук, не оценив шутку.

А я всего-то зашёл подписать авансовый отчет в бухгалтерию, где меня начальники и выловили. Короче, надо из ГОВД валить, а то я знаю их, сейчас опять к чему-нибудь припрягут, потом ещё сам виноват будешь, что не уехал вовремя в область. Да там и Руслан Сафин при виде меня замахал руками, мол, вали отсюда по-хорошему, пока не вспомнили.

В общем, сегодня в областной госпиталь, где я должен проходить реабилитацию, ляжет рыжий чекист Женя, а у меня самого много дел. Даже непривычно, что не давит грузом рутины необходимость срочно что-нибудь заполнять, отчитываться и строчить очередной рапорт о проделанной работе или справку в оперативно-поисковое дело. А вместо всего этого я буду заниматься своими делами. Не личными, конечно, а служебными. Но всё равно – своими.

Мужики из моего отделения будут держать меня в курсе последних новостей и ответов на запросы. Особенно меня интересовали результаты лабораторных исследований по всяким мелочам, которые собрал Кирилл, и ответ пейджинговой компании по сообщениям на мой пейджер и пейджер убитого Кузьмина.

Вообще-то, у меня сейчас два важных дела, первое – покушение на отца и связь с «квартирной» серией. Второе – Орлов и его парни, надо держать всё на контроле, потому что цепочку их конфликта с братвой я целиком не знал. Поэтому и старался чаще перед ними отсвечивать, чтобы они мне верили. Даже если дойдёт до крайности, я смогу до них достучаться.

А пока впереди две встречи: со следачкой Ириной и с Турком, надо послушать, что он расскажет по этому делу. С него и начну. И вот, понимая, что для окружающих я выгляжу как чудак и понторез, я прошёл мимо телефонов-автоматов и достал мобилу.

Туркин ответил сразу.

– Говори! – торопливо выпалил он.

– На улице Чапаева есть пельменная, – я как раз увидел вывеску. – Дуй туда, разговор есть, по поводу вчерашнего и остального. Пожрём заодно.

– Я тоже с тобой поговорить хотел! – ещё быстрее прокричал Турок. – Рядом, скоро буду!

И отключился, разговор длился чуть больше десяти секунд. Турок экономит деньги своей Конторы, не иначе. Я убрал телефон и пошёл по улице. Пельменная мне тоже не помешает, я пошёл туда не просто так.

Недавно пробивал, что в ней в последние пару месяцев работал Федюнин, мой собственный убийца, который в этой жизни на скользкий путь так и не ступил. Хотелось бы проследить, что так оно и останется, и сам он киллером никогда не станет.

Он там числился официально техником, но, скорее всего, работал не только с оборудованием на кухне, а занимался всем подряд. Толком не знаю, чем именно, я же никогда, по сути, и не был с ним знаком настолько, чтобы спросить напрямую. Может, он хорошо лепит пельмени или отличный повар, или умеет что-то ещё?

Уже скоро я был на месте. У пельменной стояла типичная вишнёвая девятка, и я уж было подумал, что это Турок успел первым приехать. Но нет, на этой прикатили бандиты, видел их рожи сквозь окна в зале. Надеюсь, они просто проголодались и заглянули подкрепиться, а не выбивать деньги за крышу. Если второе, то вмешаюсь.

Вошёл в зал. За кассой двое, сам Федюнин, ещё бледнее чем обычно, стоял, опираясь на костыль, рядом с ним толстая женщина в белом переднике, повариха или официантка. Передник измазан мукой, но её лицо выглядело ещё белее от накатившего страха.

– Ты чё-то попутал? – возмущался бритоголовый бандит, который нависал над полированной стойкой.

– Ребята, я не в курсе про деньги! – оправдывался Федюнин. – Мне хозяин сегодня утром позвонил, попросил выйти с больничного за двойную оплату, а сам он поехал за мукой…

– Ты мне не заливай, чучело, про муку свою! – браток ударил кулаком по полировке. – У тебя там чё, нога сломанная? Срок подошёл, не заплатишь, я тебе её ещё больше доломаю, падаль!

Не, так не пойдёт. Я вот сразу понял, что хитрый хозяин забегаловки сбежал, не заплатив денег братве, а чтобы бандиты не «скучали», оставил им жертву вместо себя. Чтобы на лохе оторвались и поостыли немного. Пока разберутся с этой парочкой, хозяин будет далеко.

И пусть сегодня я официально не работал, но как сотрудник я всегда на службе и обязан, как по закону, так и по совести, жёстко пресекать преступные поползновения.

А ещё – не хватало того, чтобы какие-то бандиты всё-таки доконали этого Федюнина и поставили его на бабки. Нет, такое событие надо пресекать в корне, чтобы та ситуация с киллерством не повторилась.

Я решительным шагом пошёл к ним…

Этим утром, Верхнереченск.

– Да я бы сходил с вами, – Витя Орлов отмахнулся и положил гитару на скамейку. – Да денег нет.

– Да ладно, пошли, Витёк, – начали уговаривать его остальные парни, расположившиеся вокруг. – Чё такого-то? Заплатим за тебя.

– Не, хорош, надо за дело уже браться, – Орлов запахнул куртку плотнее. – На гражданке-то, конечно, весело, но надо же какую-то работу искать. Ладно вот Игорёк, в технаре учится, Кеха в кафешку устроился, а я-то как приехал, так всё ничего найти не могу.

– Спроси мента твоего знакомого, – предложил сидящий рядом Егор. – У них же там вечно людей нет.

– Я, кстати, узнавал, что раз звание офицерское военное есть, то могут его и оставить, и даже в выслугу зачесть, сколько в армии был, – Орлов пожал плечами. – Спрошу.

– А чё там в ментовке делать-то? – грубо спросил Тоха, невысокий плотный парень, прикладываясь к бутылке пива. – Мусором становиться. Западло же. Пацаны не одобрят.

– А ты с каких-то это пор нахватался такого? – прервал его Орлов. – На улицу вернулся к себе, сразу крутым стал? Ты завязывай, авторитет, блин, местного пошиба, гроза района.

Кто-то засмеялся, Тоха отпил ещё и поставил бутылку на землю.

– Не люблю я этих ментов, – произнёс он, поморщившись. – Тогда после выпускного отхватил от одного дубинкой, вот, недавно ещё выхватывали. Егорку, вон, повязали почти. А так, пацаны на районе потом не поймут, чего мы это…

– Ну, решили же вопрос с Егором, – возразил Орлов. – Так что давай без этой своей темы. Все эти твои блаторезы, если бы там оказались, где мы были, сразу бы забились во все щели, как крысы, где и сдохли бы. Так что говорю же, завязывай.

– Кстати, слыхали? – Игорь потянулся за сигаретами. – Говорят, в городе менты взяли трёх чехов рядом с «Сапфиром», и ещё одного замочили в общаге.

– Не, это не чехи, – Егор закашлялся. – Другие какие-то. Ночью-то вообще в городе чё творилось. Говорят, мент бывший застрелил следака, а его другой мент вальнул при задержании.

– Это его Паха и вальнул, – молчавший до этого Андрей, парень с заметным шрамом, пересекающим обе губы и подбородок, показал на дом. – Вот, который тогда с собакой к нам подходил, и который тебя, Гоша, отмазывал.

– Ну вы дали тогда, пацаны, – влез Тоха. – Это же братва была, а вы на них попёрли. Как бы не спросили за это…

– Какая это братва, понты одни да пальцы веером, – Орлов отмахнулся от него. – Андрюха, ты про этого, Паху Васильева? Точно он?

– Да! В натуре, пацаны базарили, прямо в глаз этому бывшему менту маслину засандалил, – начал с жаром рассказывать Андрюха. – Тот какой-то тёлкой ещё прикрывался, а Паха ему прямо в глаз зарядил с пээма.

– Слышал, – кивнул Игорь. – А ещё перед этим было, когда получку давали на заводе у мамки, там какие-то отморозки кассу решили брать. Так он их спалил, сел к ним в машину, начал их спрашивать, кто вы по жизни, загрузил их по полной, короче. А потом они ещё в ментовку сдаваться приехали! Ха-ха, так и говорили, точно! Я тогда там же был, у завода, с сеструхой, кто-то из ментов приехавших рассказывал.

– А неплохо вышло, я даже не слышал, – Орлов усмехнулся. – А он же меня тогда звал, чтобы одного прапора, который стволами барыжил, вычислили, и, вот эту падлу мы с ним тогда и … – он прищурил глаза и присмотрелся. – А это ещё кто?

Все напряглись, видя, как во двор дома заезжает большой «паджерик» красного цвета. Проехал джип прямо по клумбе, не огороженной даже кирпичами, и остановился на детской площадке, раздавив передним колесом построенный окрестными детьми замок из песка.

– Ну и рожа, – проговорил сквозь зубы Игорь. – Бандитская физия, сразу видно.

– Надо осторожнее, пацаны, – тихо произнёс Тоха. – Это кто-то серьёзный.

Из джипа вышло трое, сначала два рослых быка, потом вальяжно вывалился третий, самый главный. Невысокий усатый мужичок лет сорока, в кожанке поверх майки и в спортивных штанах, важно прошёл вперёд, крутя в левой руке чётки из оргстекла, а быки неотступно следовали за ним.

Остановился мужичок напротив парней, быки встали по обе стороны от него, держа руки в карманах.

Витя Орлов поднялся ему навстречу.

– Ну чё, пацаны, – произнёс неизвестный усач, громко жуя жвачку. – Знаете, кто я?

– Чапай, – всё так же тихо сказал Тоха за спиной у Орлова. – Из зареченских.

– Значит, знаете, – Чапай кивнул. – Короче, вы тут на дискаче недавно моих людей тронули, и это зря. Короче, – он медленно оглядел всех. – Косяк ваш, вы неправы оказались. Вы на правильных пацанов руку подняли. Зря, – повторил он, хмыкнул и смачно харкнул под ноги. – Но сильно наказывать не буду, пока живите. Бабки заплатите, отпущу.

– Что сказал? Наказывать? – произнёс Орлов странным голосом, чуть склонив голову набок.

– Чё слышал! – отрезал Чапай. – Раз руки распустили и моих людей тронули, платите бабки, две штуки баксов. Срок – неделя. Не расплатитесь – поставлю на счётчик.

– Две штуки? – Орлов вскинул правую бровь.

– Ты глухой или чё? – Чапай скривился и снова сплюнул. – Две штуки гринов!

Кто-то из парней Орлова громко удивился, кто-то зашептался. Сначала они начали рассеянно переглядываться между собой, но уже через несколько секунд рассеянность ушла. А вот злости прибавилось, гул от шепотков стал громче.

– Не отдашь через неделю, – продолжал Чапай, – включится счётчик, по сто баксов каждый день. Потому что иначе вы, соплежуи, не научитесь, кого можно трогать, кого нельзя. А не научитесь, в лесопосадки поедем, там разговор короткий. Понял? А? – он скривился ещё сильнее и наклонился. – Чё-то сказать хочешь? Лошки вы малолетние, поняли?

Гул позади Орлова стал сильнее, уже более недовольный.

– Да ты, дядя, смотрю, совсем не боишься? – тихо произнёс Орлов.

Левый глаз у него начал моргать чаще.

– Тебя бояться?! – Чапай подошёл к нему и смотрел в упор снизу вверх яростным взглядом. – Ты, пацанчик, совсем, чё-то попутал или чё? Чё молчишь? А? Проблемы?

– Могу устроить, – прохрипел Орлов.

Ударил он сразу, Чапай рухнул на землю, замычав и зажав разбитый нос, Орлов налетел сверху и начал бить. Быки переглянулись, но одного тут же сбил с ног врезавшийся в него плечом Егор, а второго огрел бутылкой по голове Тоха. Когда бык осел на землю, Тоха вздрогнул, потом посмотрел, как Орлов утюжит Чапая.

– Витька! – крикнул он. – Хорош! Это же бугор у зареченских! Он же потом нам устроит!

– Щас в милицию позвоню! – раздался крик со стороны ближайшего дома. – Вы чё там делаете? Кого вы там бьёте?

Орлов успокоился быстро, поднялся и отошёл. Рассеянно посмотрел на окна домов, где торчали зрители, на людей во дворе и на побитого бандита, не зная, что делать дальше. Чапай медленно поднялся на колени, потрогал лицо, посмотрел на пальцы, испачканные в крови, поднялся и, хромая, медленно побрёл к машине. Побитые быки потянулись следом. Все смотрели на них, ожидая, достанут они оружие или нет.

Расчехлять стволы не стали, может, и не носили их с собой, опасаясь усиленных нарядов милиции в городе по случаю ночной стрельбы, может, свои соображения имелись.

Но перед тем, как уехать, побитый Чапай обернулся:

– Ну это вы зря, – тихо произнёс он.

Вскоре “паджерик” уехал.

– Это же Чапай, он под Артуром ходит, – взволнованным голосом произнёс Тоха.

– И чё предлагаешь? – Орлов посмотрел на отбитый кулак. – В жопу его целовать надо было или чё? Бабки платить? Чтобы они на нас как на лохов последних смотрели?

– Гасить их всё-таки надо было, – сказал Тоха и вытер лоб. – Потому что они, сука, вернутся.

Глава 4

Я подошёл к стойке в пельменной. Картина маслом – быки, Федюнин и перепуганная кухработница.

На дворе, конечно, не 93-й год, когда бандиты были настолько наглыми, что вполне могли прилюдно наехать и на мента, не опасаясь за свою шкуру. Нет, сейчас, если они нападали на нашего брата, то скрытно, все самые безбашенные уже давно распределены по кладбищам. На некоторых могилках уже и земля осела.

Но ведь всякое может случится? Дуракам закон не писан, а бандитам тем более. Так что ксива рядом, если что, светану, но пока держу в кармане. А то мало ли, напугаются, начнут бить на рефлексе, придётся их паковать, звонить в дежурку, там опять Шухов с Федорчуком начнут скакать вокруг меня – почему не уехал… надо бы обойтись без этого. Если что, проведу им небольшую воспитательную работу, чтобы не ходили сюда больше.

– Э… Чего тут? – спросил я, подходя ближе к кассе. – Это на тебя наезжают, Тёма?

Никогда бы не подумал, что доведётся так приятельски обращаться к такому человеку, как Федюнин. Но жизнь – штука такая, непредсказуемая. Тогда он был киллер, а сейчас безобидный парень, хотя от одного к другому надо порой сделать всего шаг, как я убедился сам.

– Я-то вообще не при делах, – выпалил Федюнин. К нему быстро возвращалась уверенность. – Просто тут работаю, а они это самое… пришли.

– Просто работает, – проговорил я, обращаясь к рэкетирам. – Так какие у вас проблемы?

Оба бандита повернулись ко мне. Судя по мордам, они пришли за кирпичами. Оба в кожанках, у одного толстая золотая цепь, у другого такая же, но с крестом, он ещё перебрасывал в руках ключи от девятки и чавкал жвачкой. У первого ломаные борцовские уши, у второго свёрнутый нос, скорее всего, боксёр в прошлом.

– А ты кто такой, на? – с вызовом проговорил борец, угрожающе наклоняясь ко мне.

– А ты спрашиваешь или интересуешься? – с усмешкой произнёс я, говоря на его языке.

– Не, ты совсем…

Он уже замахнулся, а я едва собрался его принять, чтобы опрокинуть и сразу врезать второму, но боксёр вдруг выпучил на меня глаза и вцепился в плечо товарища-борца, и тот сразу замолк, с недоумением хлопая глазками. Неужели узнал?

– Мы здесь официально, – не очень уверенно проговорил боксёр и расстегнул нагрудный карман кожанки. – У нас с хозяином этот самый, договор охраны, а он не внёс очередной платёж, мы, короче, пришли узнать, чё за дела.

Из кармана он достал ксиву, но не красную, а зелёную, и даже показал мне. Ну точно он меня узнал.

Я грубо забрал документ, и бандос даже не спорил. А корочка типичная, я не удивлён. Внутри написано, что этот боксёр, он же Юрьев Андрей Викторович – сотрудник частного охранного предприятия «Страж», с правом на ношение и применение оружия и спецсредств. Боксёр ткнул товарища, и тот протянул свою, только там права на ношение оружия не было.

Ну, то, что братки тогда делали свои дела под прикрытием ЧОПов, никого не удивляло. Тут и со стволом можно ходить, причём в эти года закон об оружии был старый, пистолеты ИЖ-71 ещё не стали штатными для частной охраны, поэтому на вооружении у них были боевые ПМ (хотя я знаю, что «охранники» брали на дело левые стволы, а легальные лежали в оружейках, но редко кто сверял номера). И главный козырь – помповые дробовики, опасное оружие в городских условиях, и возить его в машине можно было совсем легально, ведь числились они в оружейке ЧОП вполне законно. И заодно, раз ЧОП, то они ставят не крышу, а договор на охрану, не подкопаешься, блин.

Часть ЧОПов были ментовскими, часть – бандитскими, а лицензию тогда получить было просто. Если есть знакомства, достаточно было проставиться перед начальником лицензионно-разрешительного подразделения. А учитывая, что у молодых бандитов-спортсменов репутация перед органами часто была кристально чистая, проблем с регистрацией не было вообще.

Судя по тому, с какой готовностью бандюки выдали мне корочки, они знают меня в лицо. С одной стороны, проще, так меньше проблем, с другой – уже не притворишься кем-то, чтобы втереться в доверие.

А съехали они, потому что это территория Кросса, а тот строго запрещал своим лезть на ментов, если только специально не хотел вывести кого-то на конфликт.

– И ногу угрожал сломать тоже по договору? – строго спросил я, держа корочки в руках.

– Я не так выразился, – борец глянул на товарища.

– А оружие при себе есть?

– Нет, только газовик.

Я даже проверил пистолет, но и правда газовый, не переделанный. Причём это ИЖ-76, небольшой и лёгкий карманный пистолетик, который и хлопал-то негромко. Но, чтобы запугать терпилу, много и не надо.

– Короче, делаем так, – всё ещё строгим голосом проговорил я. – Изымаю пукалку, документы тоже забираю. Пусть ваш начальник идёт в разрешительную систему и доказывает всё там, корочки будут ждать в сейфе. Пугач тоже.

– Но мы…

– Или действуем официально, и я вас пакую за вымогалово? Как вам такой вариант?

Боксёр ткнул борца в плечо, и оба обречённо пошли к выходу. Окна открытые, погода, тем более, сегодня снова тёплая, так что последующий разговор я хорошо слышал. Заодно и стало понятнее, чего они так переполошись перед обычным зелёным летёхой, каким я сейчас выглядел.

– Ты слыхал? – слышались их голоса. – Он тогда всю банду налётчиков перестрелял, а перед этим, нахрен, в казино одному нашему руку сломал, кто на него по ошибке наехал, а Кросс ему проставился ещё после этого. А ночью, базарят, застрелил следака и мента одного бывшего. И ничё ему за это не сделали!

– Менты совсем оборзели, – заметил второй. – Валим отсюда, пока не передумал…

– Прямо в глаз стрельнул! Как в крёстном отце!

Двери хлопнули, машина уехала. Я повернулся к Федюнину и облокотился на стойку.

– Как так вышло, Артём?

– Да я же говорю, хозяин попросил выйти. Нахрен, раз такое дело, – Федюнин снял с себя фартук. – Пусть сам здесь и работает, козлина. Мне тогда пацаны говорили, что он подставить может с такими делами, так я не поверил, а зря. Всё, ухожу. Пошел он нахрен! Ка-азёл…

– Уже уходишь? И даже не покормишь? – я усмехнулся. – Время-то уж далеко за обед.

– А, чего нет-то? – Федюнин вдруг обрадовался. – Ща, организуем банкет, товарищ лейтенант, за счёт заведения. Не стесняйтесь, заказывайте по полной. Может, водочки?

– Давай тока пельмеши тащи. И зови меня Пашкой, к чему эти формальности? Но если наедут снова, – я наклонился к нему ближе, – скажи олухам, что придёт Васильев и разберётся.

– Хорошо, – он усмехнулся. – Позвоню, цифры есть.

– А ты и готовить умеешь? – спросил я, усаживаясь за стол, накрытый красной клеёнкой в белый цветочек.

С одной стороны стола стояла солонка, перечница, маленькая бутылка уксуса и ещё одна, пластиковая с жёлтой крышкой, с ядрёным вьетнамским кетчупом чили внутри.

– А куда деваться-то? – крикнул Федюнин уже с кухни. – Научился. Валя, включи чё-нибудь, а то тихо.

Полная женщина, к которой уже возвращался нормальный цвет лица, нажала на кнопку магнитофона, переключая на радио. В зале сразу заиграла музыка:

– Ты отказала мне два раза, «не хочу» – сказала ты.

Вот такая вот зараза девушка моей мечты.

Едва песня закончилась, как зазвучала балалайка, и сразу заговорил голос Николая Фоменко:

– Эх, не перепились ещё на Руси богатыри, добры молодцы. Рекламная служба…

Забыл уже, а тогда часто включали такие шутки. У кого-то даже, помню, была тетрадка, куда тщательно вносили афоризмы от Фоменко.

Пока всё готовили, я попросил у Вали телефон и позвонил в кабинет, уточнил у Толика, есть ли какие новости по нашим делам, и если что, чтобы сразу набрал в пельменной или скинул на пейджер. Толян обещал со мной связаться.

Рядом со входом остановилась машина, двигатель заглушили, дверь хлопнула. Вскоре в зал вошёл Турок – увидел меня и быстро пошёл в мою сторону.

– Тёма, ещё порцию! – крикнул я. – Товарищ тут пришёл.

– Ага, сделаем! – отозвались с кухни. – Без проблем!

– Никак получку дали? – с усмешкой спросил Турок, пожимая мне руку. – Или командировочные? С чего так шикуем?

– Празднуем день Чекиста, – хмыкнул я.

– Ну, до него ещё далеко, но раз такое дело, – он хлопнул ладонью по столу и тут же руку поднял, а на столе осталась купюра в двадцать долларов. – Сегодня я тогда проставляюсь. Здорово ты нам помог вчера с этими перцами. Другой бы сдрейфил, а ты ему даже руку сломал. А уж потом…

– А то, – я придвинул деньгу к себе. – Но и потом было весело.

– Наслышан. Ты правда ему в глаз попал? – он уставился на меня. – Как вообще умудрился?

– Мы так делали одно время, – я принялся вспоминать, как однажды меня учили в 98-м году в командировке, вернее, ещё будут учить. – Берёшь обычную грудную мишень и рисуешь наверху, на силуэте головы, фломастером два кружка размером с глаз. Если нет фломастера, то крестик из кусочков черной изоленты можно смастрячить. И палишь туда метров с пяти. Дальше смысла нет, не попадёшь, а вот с такого расстояния вполне можно приловчиться. Называли такое упражнение – «ячмень на глазу».

– Хе, запомню. О! Уже несут, быстренько.

Валя и вправду несла две больших исходящих паром тарелки на подносе. Запах ощущался издалека, и очень соблазнительный, хорошие здесь должны быть пельмени. Я сразу вооружился перечницей с подставки, а Турок взял бутылку кетчупа, стоящую на столе же, но на мгновение замер и усмехнулся.

– Отвык уже, – он зачерпнул ложкой бульон. – Где работаю, их едят без бульона. А если с бульоном, то называют – по-сибирски, типа, но редко так делают.

– Не знают, от чего отказываются, – я хмыкнул, посыпая всё густо перцем. – Так же вкуснее. А у меня к тебе вопросы есть, Гриша.

– Так и думал, – Турок начал быстро есть, чуть ли не целиком проглатывая пельмени, ну прямо как мой Сан Саныч. – Я даже знаю, какие. Ищешь, где Рудаков, верно?

– Вряд ли вы знаете, куда он скрылся, и ведь не факт, что жив. А может, и жив, может, он как тот профессор из книги про Шерлока Холмса, такой криминальный гений.

– Кто знает? – он пожал плечами. – Я вот не знаю, но могу тебя заверить, Пашка, что…

Нам принесли по кружке горячего чая с молоком. Мы подождали, когда Валя уйдёт.

– Ну вот, Пашка, – продолжил Турок. – Мы тоже заинтересовались, как Рудаков связан с Кроссом, убитым Кузьминым и покушением на твоего отца. Пока ищем, это всё, что могу тебе сказать.

– И вы всё на Кросса думаете? – я чуть подсолил бульон.

– Кросс чует, что что-то недоброе идёт, начинает работать, следы заметать. Его надо было Лисом назвать, хитрый, отец твой прав оказался насчёт него. Думаю, он как-то захочет отвлечь всех, и мы скоро можем это узнать.

– Может, и так, – я выловил очередной пельмень. – Слушай, а у вас там крот сидит, в его банде? Раз у тебя не вышло, кто-то же должен был туда внедриться? Да не отвечай, раз не положено, по глазам вижу, что так и есть.

– Не, Пашка, ты меня на понт берёшь, – Турок засмеялся. – Ничё ты не знаешь.

– И этот крот предупредил о покушении?

– Нет, – брякнул он и тут же напрягся. – Ничё не могу сказать.

Ох ты, как интересно. Как замялся Турок. А кто же тогда передал инфу о покушении? Надо бы выяснить у него, как-то выдавить.

Но реальность внесла свои коррективы.

В зал вошёл ещё один человек, высокий парень в джинсовой куртке, и сразу подошёл ко мне. Вид встревоженный.

– Что такое, Витя? – спросил я у Орлова.

– Да разговор один есть, – он вытер вспотевший лоб. – Серьёзный. Поможешь?

Тот же день, Верхнереченск, второй этаж ресторана «Охотник»…

Когда хозяин открывал ресторан в 93-м году, он думал, что здесь будут обедать респектабельные бизнесмены, богатые и уважаемые люди города. Но никто из них не захотел добираться до этого заведения, располагавшегося в стороне от центра, за рекой, так что вскоре хорошо обставленную харчевню облюбовали окрестные бандиты.

Потом их прогнал вставший на ноги Артур, и заведение стало, что называется, для своих. Посторонних сюда и не пускали (да и мало у кого были деньги на рестораны), а сам Артур засел на втором этаже, приезжая обедать туда почти каждый день. Туда же подтягивалась верхушка его банды.

Артур и сейчас сидел во главе стола, внимательно, со взглядом знатока, рассматривая шашлык из баранины. Покрутил кусок мяса, отложил, закусил жареной на шампуре помидоркой и снова вернулся к мясу, наконец-то его попробовав.

– Сойдёт, – вынес он вердикт. – Мирон, чё там у тебя с тем прииском?

– Один из московских хозяев сегодня приехал в область, – доложил Мирон. – Какие-то дела свои устряпывать. А по факту – хотел встретиться с Кремнём у нас за спиной.

Этот высокий белобрысый мужик, коротко стриженный под машинку, был в группировке на особом положении. Он никогда не сидел, до зареченских не никак не был связан ни с одной за банд, и вообще, его биография была безупречной до определённого момента. Вячеслав Миронов был ветераном-афганцем, собрал в группировке самую крепкую и серьёзную бригаду из людей с боевым опытом, и к его мнению Артур всегда прислушивался.

– Вот суки, – Артур хмыкнул. – В глаза одно говорят, а сами Кремню хотят прииск продать подороже.

В зале сразу недовольно загудели. Сидевшие за столом высокопоставленные зареченские требовали наказать наглых барыг, но Мирон помалкивал, думая о чём-то о своём.

Артур внимательно всех оглядел по очереди. Рядом с Мироном сидел Шаво, чернявый мужик с армянскими корнями, потом Муха, угрюмый толстяк с едва заметным шрамом на виске, оставшимся после покушения.

Дальше сидел настоящий бугай-великан, высокий, широкий, под два метра, с глазами навыкате, ещё и поставленными очень широко. Как-то его в шутку прозвали Крокодилычем (мол, такой же большой и страшный), тот не огорчился, посмеялся, и прозвище к нему прилипло на всю жизнь.

Дальше сидели Лопата и Серый, а в самом конце приютился Чапай. У Чапая опухшее после драки лицо, что Артур заметил сразу, но молчал, уже зная причину случившегося. Решил оставить всё на конец.

– И не говори, Артур, те ещё хитрюги, – Мирон покачал головой и наколол кусочек шашлыка на вилку. – Но мы вмешались, подошли, напомнили об обязательствах и последствиях. Так что он передумал и едет к нам в город, подписывать все бумаги.

– А что Кремень?

– Сначала приехал, хотел стрелку забивать и предъявы кидать, – ответил Мирон с лёгкой усмешкой, – Но я ему обосновал, что он не прав, что мы с прииском уже работаем, и Кремень отстал. Не знал, говорит, что мы там уже сидим.

– Вот падла! – с чувством сказал Шаво. – Не знал он, как же!

– Ну, Мирон кого хочешь уговорит, – Артур заулыбался и протянул свою ручищу, чтобы одобрительно похлопать бригадира по плечу. Заодно и блюдо с мясом подвинул ближе к нему. – Ты ешь, не стесняйся. Ладно, с Кроссом ещё перетру по этой теме, а Кремень – ну, с ним побазарим как-нибудь, чтобы не расслаблялся. Чё там у нас дальше? Чё по набережной, Серый? Всё пробил по тем гастролёрам? Чё им надо было?

– Да, пробил, – хрипло сказал Серый.

Среди всех собравшихся Серый сидел дольше всех, почти пятнадцать лет провёл на зоне, о чём говорили сизые партаки, густо покрывавшие его руки аж до пальцев. И всё же несмотря на такой солидный «послужной список» и авторитетные разбойные статьи, пришёл он в банду к Артуру, а не к Слепому, потому что вора он не переваривал ещё с зоны.

– Они открыли на какого-то бомжа фирмочку, – медленно, сиплым голосом говорил Серый, – и хотели контракт с городом заключать на ремонт тех халуп на набережной, которые мы присмотрели себе. Ну и с одним чинушей с города встречались, чтобы он их вперёд других поставил, за долю. А сами хотели с бабками свинтить по итогу, всех кинуть. И чё потом с бомжа-то брать?

– Объяснил им, что к чему? – Артур прожевал ещё кусок мяса.

– Объяснил. Косяк признали, отработают, – Серый задумчиво поднял глаза к потолку. – Но схема у них рабочая, можно провернуть в другом месте, если добро дашь. А всю долю нам зашлют, за вычетом расходов. Если всё в ажуре будет, предложу им к нам идти, пусть бабки потом доят с чинуш всяких, за контракты. Тема перспективная.

– Вот, это я понимаю, – Артур снова заулыбался. – А Чапай тогда заладил – валить их надо, валить их надо. Всех бы валил, а работать кто будет и бабки приносить? – он усмехнулся.

– Артур, – с трудом произнёс Чапай. – Тут проблемка возникла…

– А я тебе слова не давал, – отрезал Артур. – Помалкивай пока, до тебя дойдёт.

Чапай поспешно кивнул и склонился над своей тарелкой.

– Серый, пусть занимаются, только сам присматривай, чтобы не подставили. Муха, а чё там с автоматами игровыми? – Артур повернулся к очередному бугру. – Заказали?

– Пришла уже первая партия с Питера, – мрачно произнёс Муха. – Там пацаны грамотные с ними приехали, сами и ставят, и всё настраивают. Начинку знают, что и как поставить, чтобы всё по системе работало. Говорят, надо сделать так, чтобы иногда лохи и выигрывали, типа, так азарта у них больше будет. А по итогу такой придурок-то, когда радостный, ещё больше бабла оставит. Я послушал, согласился.

– Вот и я про что. Жадность тут не нужна, автоматы всё равно окупятся. Вот их надо и ставить на набережную, когда на ней марафет наведут перед выборами, – Артур откинулся на спинку стула и поковырял в зубах. – Там и всякие кафешки будут, магазины с алкашкой, кабаки. И наши клубы с автоматами тоже там, под носом у Кросса, да? Вот он охренеет, когда мы на нашу половину всё это воткнём.

Все в зале засмеялись. Артур налил себе вина, все присутствующие сразу расслабились – значит, основная часть сходки закончилась, можно просто поесть и поговорить. Только Чапай сидел напряжённый.

– А мне этот пацан, Светкин сын, всю кровь портит, – произнёс Артур после второго бокала вина. Разговор уже совсем ушёл от обычных тем, перешёл к семейным. – Тогда в ментовку его загребли с какими-то чертями, ходил забирать. А тут в школе подрался, кому-то нос разбил. Ну это-то ладно, с кем не бывало, пацаны драться должны уметь, да и он прав был, я пробивал. Это ладно… так не учится же он ни хрена! Одни двойки пошли.

– Ремнём его надо, – пробасил Крокодилыч. – Меня вот пороли за каждую мелочь.

– И толку-то? – Артур хмыкнул. – Не помогло, бандюганом стал, ха!

Он засмеялся, а остальные начали смеяться ещё громче. Шаво аж ухохатывался, постоянно глядя на Артура. Даже Муха усмехнулся пару раз.

– Не, бесполезно этот ремень, – продолжил Артур. – Шкету уже семнадцать, а директриса ещё такая, коза драная, возникает, типа зашугал я его своими подзатыльниками. А как ещё-то его воспитывать? Мать-то его баловала, а эта возмущается.

– Разобраться с ней? – спросил Крокодилыч.

– Б**ь, Макс, ну куда ты? – Артур развёл руками. – Со всеми бы разбирался. Сам с ней говорю, я же не Чапай, чтобы по каждому чиху прибегать жаловаться и на помощь звать.

– Артур, я… – начал было Чапай.

– Тихо, – произнёс Артур, глядя на него. – До тебя ещё дойдёт.

Чапай снова склонил голову.

– Дети совсем от рук отбились, – медленно произнёс Муха. – Всё бы телевизор смотрели да в «Марио» бы своего играли на денди. Вот что не говори, а раньше, когда мы п***ками были, было интереснее. Там и пионеры всякие были, и макулатура, и бабкам всяким помогали, и бутылки сдавали. На картошку ездили в колхоз. Некогда было прохлаждаться. А сейчас – всем по барабану, из школы пришли и за телевизор сразу упали. Заняться-то им нечем. Не мелочь же его учить по карманам тырить.

– Я-то пионером не был, – прошипел Серый. – Без этой вашей пионерии обходился, меня улица вырастила, и ничего, человеком стал. Вот и этих на улицу надо гнать.

– Мог и не говорить про своё детство, – Артур хмыкнул. – В курсе же я, что ты в те годы помидоры у колхозников тащил с теплиц да бельё у них воровал постиранное, с верёвок. У тебя же из-за ворованных панталон бабских первая ходка-то была?

Серый издал хрипящий звук, Артур хохотнул, и все снова засмеялись. Выпили по третьему разу, и тут Артур очень внимательно посмотрел на Чапая.

– Ну чё, Колька Чаплыгин, огрёб сегодня от пацанов с утречка? – спросил Артур, чуть наклонив голову и глядя исподлобья.

Взгляд не предвещал ничего хорошего, но остальные пока не напрягались, потихоньку говорили о своём.

– Артур, эти лохи совсем оборзели…

– Так тебя лохи побили? – ещё громче произнёс Артур. – А ты тогда кто после этого? А?

– Я с ними разберусь, надо только…

– Я тебе чё сказал? – угрожающе проговорил Артур, и сразу стало тихо. – За своими следить получше, а за той компашкой из пацанов, кто с Чечни приехал, мы сами с Мироном смотрим. И кто тебя просил к ним ехать и на счётчик ставить? А?

– Да я не знал, что это они! – начал оправдываться Чапай. – Говорил Рынде пробить, а он сказал, лохи какие-то…

– Так кто бугор-то, Рындя или ты?! – взревел Артур. – Ты на него не вали! Раз тебя бугром поставили, то и отвечать за косяки тоже ты будешь, а не Рындя! Или мне его бригадиром ставить? А?

Артур поднялся, грозно нависнув над столом.

– Я тебе чётко сказал, туда не лезть. Не понимаешь, значит, тебе же хуже. Значит, так, – он повернулся к Мирону. – Слава, раз дело так пошло, придётся ускоряться, а то если эти пацаны начнут дёргаться, придётся вопрос иначе закрывать, а нам они нужны.

– Ещё как.

– Десяток парней, кто знает, как калаш держать, пригодятся, потом и остальные к ним подтянутся, кто возвращается. Надо успевать, пока Кросс не просёк про это. Так что ты этим пацанам стрелу забей, но побазарь с ними без наездов. Ты вояка, они тоже – общий язык найдёте.

– Поговорим, – Мирон кивнул.

– То, что они на Чапая руку подняли – косяк, но его отработать можно, скажи им. И объясни популярно, что мы не беспредельщики, как о нас в городе говорят, и что разобраться хотим по справедливости. Скажи, что за драку на дискаче спрашивать не будем, там и чапаевские сами полезли, куда не просят. От рук же совсем отбились, некому за ними смотреть.

– Понял, – Мирон бросил ехидный взгляд на Чапая.

– Но этот вопрос закрыть надо. Вот чтобы его закрыть, как нам выгодно, пусть они тот рыночек у порта разгромят, который чехи держат, – Артур ненадолго задумался. – Пацанам и самим это в кайф будет, с чехами ещё раз подраться.

– Так и есть.

– Скажи, пусть не сдерживаются, а мы с тобой присмотримся к ним ещё, кого потом звать, кого нет. А ты, Чапай, – Артур показал в его сторону пальцем, – сидишь на жопе ровно. И раз ты не понимаешь, что я говорю, тогда объясню доступным тебе языком. Тот пятачок с киосками на Пятёрке отдаёшь Мирону, он теперь с него кормиться будет. И половина твоей доли с набережной тоже уйдёт Мирону. А к пацанам тем не лезь, больше предупреждать не буду.

Чапай обречённо кивнул.

Вскоре собрание, совмещённое с обедом, закончилось, все начали расходиться, только Мирон заболтался с Шаво и остался в зале. Чапай хмыкнул, глядя на него, и вышел на улицу, где подошёл к стоящим через дорогу своему «Паджерику» и чёрному «марковнику», где сидели парни из его бригады.

– Ну чё, Чапай? – окошко тойоты открылось. – Что Артур сказал? Гасить чертей этих?

– Артур сказал, чтобы эти падлы за свой косяк ответили, – Чапай хитро хмыкнул и достал мобилу. – Так что давай-ка, Румын, делай, как ты умеешь, прижмём их. А я пока позвоню кое-куды…

Глава 5

Орлов был на взводе, будто собирался куда-то срочно бежать, что-то делать, даже и не зная, что именно. Поэтому бесился, что мы сидим на месте и ничего не предпринимаем. Но сначала надо разобраться толком, что случилось, а не бежать, как слепой лось через горящий лес.

– Да они тут наехали на нас, стрелу забили! – торопливо говорил Витя, размахивая руками.

– Погоди, давай сначала, – спокойным голосом попросил я.

– А это кто? – Орлов, наконец, заметил Турка.

– Это свой. Говори при нём, он что-нибудь дельное подсказать сможет.

Витя продолжил говорить, уже спокойнее. Видно, что он вообще не волнуется за себя и не боится, просто всполошился. Возник вопрос, который угрожает ему и его близким, и он пока не знает, как его решать. Вернее, он знает только один способ решения – силовой, но это самый нежелательный для всех, включая самого Орлова и его парней. Уж мне ли не знать.

Надо решать иначе, пока судьбу можно еще повернуть вспять. Вместо того, чтобы изменить всё, как было уже начато, она упрямилась, будто ей больше всех надо, чтобы все события всё равно в итоге поехали по старым рельсам.

Я дал Витьке чаю, он громко отпил, чуть не поперхнувшись, и начал рассказывать:

– Это из-за той драки, Паха, когда ты тогда Егора вытаскивал нашего.

– Ну, – кивнул я. – Значит, те, кого вы побили, пришли разбираться?

– Ага. Долбоклюй один… На понтах подвалил, Чапаем назвался, – Орлов отпил ещё. – Полез на нас, быковал, на счётчик хотел поставить… Прикинь? Совсем оборзели.

Турок внимательно слушал, что-то наматывая себе на ус.

– Ну и короче, я не выдержал, дал ему по сопатке, уронил, они уехали. А потом, через час, приехал какой-то мудак, сказал, что Мирон нам стрелку сегодня на вечер забил, на стадионе.

– Значит, ты врезал Чапаю? – уточнил Турок.

– Да надо было вообще его загасить, – расстроенно сказал Орлов, потом покосился на меня.

– Погоди ты, всех бы гасил, – неодобрительно сказал я. – Тут иначе надо дела делать, Витя.

– А что, типа, нельзя отвечать? – он скривился. – Типа, нельзя быть такими, как они? Кому ты это чешешь, Паха?

– Да не в этом дело, Витёк, – прервал я. – Надо подумать, как это разрулить. А разбор полётов как-нибудь потом устроим.

– Угу, – Турок потёр лоб. – Так, надо прикинуть… Чапай – не вор, он по понятиям воровским не живёт. А вот наезд какой-то беспонтовый… Вообще, смотри, что я думаю.

Он с огорчённым видом отодвинул тарелку с оставшимися пельменями и начал рассуждать:

– Ты зря руку поднял первым, вот в чём дело. Если бы он сам полез тебя лупить, а ты ему ответку дал, тебе бы и предъявить по-пацански не за что было. То, что он не вывез, это были бы его проблемы. Хотя злобу бы он затаил и решил бы отомстить, это точно. Тогда…

– Гриша, как говорил один известный политик, – перебил я, – если бы у бабушки был член, она была бы дедушкой. Давай отталкиваться не от того, как надо было поступать, а что нам делать сейчас.

– И то верно, – Турок кивнул. – Как раз хотел переходить. А что за политик?

– Известный, узнаешь. Не суть. Давай к делу.

– Смотри, – он подался вперёд. – Артур поумнее Кросса будет. Поэтому он внимательно за вами присматривает, с самого первого дня, что вы вернулись из Чечни.

– О-па… А ты-то откуда меня знаешь? – удивился Орлов.

– Витя, потом, – сказал я. – Пусть Турок говорит. Говорю же, он свой.

– Угу. И мы… то есть, мои коллеги рассматривали вариант, что он может на вас наехать, чтобы потом заставить что-что сделать.

– Для чего? – Орлов смотрел на нас по очереди.

– Очень просто, Витя, – я доел последний пельмень. Нервяки нервяками, но если не пообедаешь сейчас, второй шанс может представиться нескоро. – Он лучше в городе всех понимает, что вояки с боевым опытом – это не выросшие в тепличных условиях спортсмены, которые привыкли на слабых рыпаться, и не урки, которые всё здоровье и молодость на зоне уже оставили. Это люди другого сорта, и Артуру вы можете пригодиться.

– Вот, Пашка дело говорит, – Турок закивал. – Только всё равно наезд какой-то топорный, Артур обычно умнее делает. Почему он Мирона первым не послал? Странно. Мирон – афганец, он бы сразу с вами нашёл о чём поговорить. А Чапай – гопник по жизни, его предел возможностей – это киоски с пивом крышевать да с бабок, кто на рынке картоху продаёт, последние копейки тянуть.

– Может, Артур тоже не всё знает? – предположил я, вспоминая те события, что случались в первую жизнь. Мало что так уж детально можно восстановить, но неувязки всплывали в памяти. – Но суть не в этом. Турок, давай сделаем что-нибудь. А то знаешь, что в городе может начаться, если на парней начнут дальше давить? Они и ответку дать могут, только никому от этого не будет хорошо.

– Ладно, мы такого ожидали, только не думали, что так быстро будет, – Турок поднялся и начал собираться.

– А вы – это кто? – уставился на него парень. – Ты тоже из милиции?

– Вечно же всё внезапно происходит, – продолжал Турок, не обращая внимание на вопрос. – Так-то нам оба варианта нежелательны, что они под Артура пойдут, что против него.

– В смысле?! – возмутился Орлов. – Алё, гараж! Я вообще-то здесь! Не пойдём мы под него! Хрен ему под нос! И не такие нас ломать пытались.

– И не надо никуда идти, – успокоил его я. – Поешь пока, успокойся, а мы подумаем.

– Лан, я на связи, Паха, – Турок рванул на выход. – Своих пока не подключай, только нас или батю своего. А то утечёт всё, как пить дать!

Понятно, чего переполошился Турок. Они работают против Кросса, а тут внезапно одна из других банд, самых опасных в городе, может стать ещё сильнее, получив себе больше десятка обученных стрелков с реальным боевым опытом, а в перспективе и ещё пополнение. Или наоборот, банда Артура огребёт от них, если те вдруг дадут ответку, но хоть так, хоть эдак – баланс сил неминуемо изменится. Поэтому и ему надо что-то срочно решать. Я это понял.