Аркан. Книга 5. Исход бесплатное чтение

Глава 1

Кесария

Тучи опустились низко, почти на самые покосившиеся, тёмные от времени крыши домов. Начал накрапывать дождик, усугубляя и без того гнетущую атмосферу. Среди серых стен безымянного переулка у самой границы Ремесленной и Торговой сторон стольного града Кесарии грозила вот-вот разразиться кровавая драма.

– Ещё один любитель нелюдей, гляди-ка. – Гнилозубая улыбка до ушей и утыканная гвоздями дубинка в руках местного жителя не предвещали ничего хорошего. – Уйди с дороги или ляжешь тут же, вместе с проклятым Богом коротышкой. Кесария для кесарийцев, Империя – для людей!

Самоуверенность – родная сестра гордыни, худшего из грехов.

Аркан поправил обшлаг камзола и криво ухмыльнулся, переглянувшись с Ёррином: популяры разглагольствовали про Империю, надо же! Да и вообще, молодчик с гнилыми зубами и трое его подельников живо напомнили Буревестнику гёзов с «Красного» и вызвали в глубине души почти непреодолимое желание убийства. Популяров всегда легко распознать по замызганной одежде характерного фасона: штанам пузырями, чулкам, цветастым блузам и жилетам.

– Меня зовут башелье Ромул Беллами, – проговорил Рем. – И я обещаю искалечить каждого, кто встанет на моём пути. А мой бородатый друг мне поможет… Вы не умрёте – будете жить с увечьями. Запомните – Беллами всегда выполняет свои обещания!

– Беллами? – На секунду популяр замешкался. – Ты что же – из наших?

Фамилия ведь была популярская, с северо-востока.

– Среди ваших много башелье? С дороги, маэстру, с дороги, пока не пролилась кровь! – Аркан шагнул вперёд, взявшись за эфес меча.

Сверкер рядом злобно сопел и чуть ли бороду себе не грыз. Эти четверо нарвались, но и понятия об этом не имели.

– Отдай Богу душу, а мне дукаты! – не выдержал самый молодой из популяров и угрожающе взмахнул топориком на длинной ручке.

Обычные грабители из городских подворотен – вот кто они были, а все их пафосные речи про нелюдей, вся популярская болтовня служили только прикрытием для корыстных мотивов.

В тот же миг Сверкер с рёвом ринулся в ноги гнилозубому, боднул его башкой в живот, подхватил под коленки и опрокинул в дорожную грязь. Из рукава Аркана выхлестнулась гирька на длинной цепочке – и ударила в лицо любителю размахивать топориком. Кровь брызнула из разбитой скулы, Рем коротким движением кисти подкорректировал траекторию гирьки, дёрнул – и оружие популяра, обмотанное цепочкой, вылетело из рук ошеломлённого налётчика. Оставшись беззащитным, он ухватил себя за лицо и завыл.

Гном, усевшись верхом на поверженного врага, бил и бил гнилозубого его же собственной дубинкой по подставленным рукам.

Двое оставшихся популяров в замешательстве начали отступать, но Аркан, отбросив дурацкий топорик, выдернул из ножен простой кавалерийский меч, поднял клинок над головой и яростно атаковал. Кривые кинжалы и разбойничьи ухватки – совсем не то, что могло остановить Буревестника.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы отсечь одному популяру кисть руки, сжимавшей оружие, а второму – ухо, и мощным ударом ноги в живот отправить врага в грязь – к скулящему и обливающемуся кровью главарю.

– Говно, а не город! – Ёррин демонстративно вытер руки об одежду поверженного бандита. – А ещё столица! Пойдём пиво пить, монсеньёрище…

– Погоди, есть ещё одно дело… – Рем стряхнул кровь с палаша и подошёл к молодчику с разбитым лицом, который сидел тут же, на дороге, не обращая внимания на лужи и навоз вокруг.

Аркан потыкал бандита носком сапога и спросил:

– Запомнил, как меня зовут, убогий?

– Д-д-дыа-а-а… – Из-за разорванной щеки каждое слово причиняло популяру мучения.

– А ну-ка, вслух и громко, чтобы я слышал! – потребовал Рем.

– Б-б-башелье Ромул Беллами! – прошамкал налётчик.

– Громче, чтобы все такие же ублюдки, как и ты, на три квартала окрест услышали! – Аркан был неумолим.

– БАШЕЛЬЕ РОМУЛ БЕЛЛАМИ, СЭР! – Выкрик был отчаянным, пронзительным, кровь залила бедолаге всю одежду, бандит пребывал в состоянии, близком к истерике.

– Молодцом. – Буревестник потыкал популяра носком сапога ещё раз, теперь одобрительно.

Когда Аркан догнал Ёррина, тот спросил:

– На кой хрен тебе эта история с Ромулом Беллами? Ладно мне перед местными кхазадами лучше не светить своё прошлое, я ещё побуду Барди Борри, но тебя разве не бесит эта личина и эта клипса в ухе? Зачем ты орёшь про выдуманного башелье на каждом углу? И вообще – пора уже сбривать бороду! Ты с ней как… как… Как дурак!

Буревестник только хмыкнул и ничего не ответил.

Низкие закопчённые потолки, столы из толстых дубовых досок, приземистые табуреты, запахи жареной свинины и креплёного пива, глухой, затейливый барабанный ритм и рокочущий кхазадский говор – это совсем не то, о чём думают провинциалы, когда мечтают о Кесарии.

Но для Рема Тиберия Аркана Буревестника, Божьей милостью герцога Аскеронского и Командора Ордена Зверобоя, харчевня в кхазадском квартале на окраине имперской столицы в этот день оказалась самым подходящим местом. Всяко лучше глухих переулков Ремесленной стороны.

– Закажи у них ещё свиной грудинки, Барди, – обратился он к Ёррину Сверкеру.

Тот, хотя и смыл уже зловещие татуировки и несколько оброс жёсткими волосами на башке, всё же, как и говорил, предпочитал сохранять инкогнито среди своих сородичей. Изгнание – серьёзное пятно на репутации, и вовсе не важно, был ли приговор справедливым.

– Одному вам, сэ-э-э-эр Беллами, или остальным маэстру – тоже?

Остальные маэстру были вполне единодушны со своим сеньором и совсем не прочь отведать свиной грудинки. Публика тут собралась самая почтенная: Скавр Цирюльник, Гавор Коробейник, Тимоти Сабо (он же Тимоня), Сухарь и Ослоп восседали за одним столом. Выбор заведения они не обсуждали: захотелось Аркану гномского креплёного и копчёного – почему бы и нет?

– Итак, маэстру, у нас в активах семь голосов принцепс электор, – негромко проговорил Аркан. – Ну и скотская эта тема – гнилые местечки, скажу я вам. Нет, такие выборы императора никак не могут считаться объективными и справедливыми. Каково: я форменным образом купил вицы принца Эверлесса, выплатив четыре тысячи золотых карточного долга! Это не принц, это пустое место похуже дю Пюса Лабуанского! Все его владения – полуразвалившийся дворец, пять деревушек со спившимися вилланами и три медных рудника, которые он сдаёт концессионерам из Тимьяна. Он просрал целое княжество, подумать только! И этот человек имел право голоса на выборах императора – ровно такое же, каким обладает весь Север!

– И весь Юг, – хмыкнул Скавр.

Он слишком долго общался с Патриком Доэрти и, кажется, даже перенял от него часть фанатичного южанского патриотизма, хотя сам ни разу не бывал в стране хлопка и голубоглазых черноволосых орра.

– И весь Юг, – кивнул Буревестник. – А вот и грудинка! И ещё пиво? Барди, это ты заказал ещё пиво? У нас тут совещание, а не попойка!

Толстый молодой разносчик-гном, пока ещё без бороды, но уже с пышными бакенбардами, остановился, разинув рот в изумлении. Пивные кружки в его руках жалобно задребезжали.

– Сэ-э-эр, но грудинка без пива – это святотатство! – возмутился Ёррин Сверкер. – И грибы! Мы не можем есть грудинку без грибов!

И все его бородатые сородичи-гномы, которые ели и пили в харчевне в этот момент, замерли и синхронно повернулись в сторону стола с людьми, грозно нахмурив брови.

– Вот как? – поднял руки в примиряющем жесте Аркан и обвёл взглядом местную публику. – Традиции мы уважаем. Пусть будет пиво и грибы! Пива и грибов всем за мой счёт! Ромул Беллами угощает!

Он отправил в полёт две золотые монеты, и тут же брякнули о стол кружки и волосатая рука разносчика подхватила деньги.

– Ай-ой, сэр, – сказал он. – Вы щедрый человек!

– Ай-ой! – громогласно подхватили посетители и отсалютовали столовыми приборами в знак благодарности.

Аркан довольно ухмыльнулся. Теперь все запомнят, что тут гулял с друзьями Ромул Беллами, про которого и так уже в окрестностях Кесарии ходили самые противоречивые слухи. И никаких аскеронцев, так – мутная компания во главе со странным башелье, у которого денег куры не клюют.

– Итак – вицы, маэстру, – негромко заговорил, повернувшись к столу, Буревестник. – Герцог Гринхау оказался просто помешан на своей помешанной же дочке – как бишь её… Эдель? Изабель? Иггдрасиль? Нет, это вообще не оттуда… Так или иначе, вот уж на что дурная баба, вздорная… Но небесталанная, да. Герцог согласился отдать мне свои вицы, если я пристрою её в Каламиту, в пансион. Думает, из неё может вырасти хорошая магичка. Боится, что доченька пойдёт в политику и всё – пиши пропало. Вот уж воистину: отцовская любовь порой приобретает самые причудливые формы. Мечтать для дочери о судьбе магички? Престранно! Причём этот Гринхау – военачальник не из последних, да и мужик видный: ударом кулака может быка с ног свалить, я сам видел, как он это проделывает.

– Кровавый Кулак, – кивнул Скавр. – Известная личность.

– Обещал переехать в Аскерон следом за дочкой, – хмыкнул Рем. – Может, папаша возьмёт его в оборот. Он и Эверлесс – и на этом мои успехи закончились. Было ещё два варианта, но – неудача. Впустую стирали подковы лошадям. Итого – семь голосов. Мой, Змия, Монтрея, Смарагды, объединённого Севера, Эверлесса и Гринхау. С одной стороны – солидно. С другой стороны – голосов принцепс электорум всего шестьдесят четыре.

– Судя по компании, которая тут собралась, у вас есть запасной план на случай говённого развития событий, монсеньор, – просипел Сухарь. – Мы вот с Гавором и Тимоней не очень-то годимся для балов и прочей мутотени. Да и Ослоп – тоже специалист по другим голимым детишкам… Э! Делишкам.

Все покосились на Ослопа. Он был новеньким в этой тесной компании, более того – из стана врага, и вполне естественно, вызывал большие сомнения в своей благонадёжности.

А вот Аркан Ослопу вполне доверял и по самым объективным причинам: жена и дети бывшего Заканова порученца нынче проживали в Крачках, под постоянным надзором. Это была главная и безоговорочная просьба нового вассала: безопасность семьи. Ну, и небольшая деревенька в предгорьях в качестве феода – после года безупречной службы, которая уже началась: больше месяца они вместе мотались по тем самым «гнилым местечкам». Вполне достаточно, чтобы вкупе со священной вассальной клятвой стать серьёзными поводами для доверия.

– Это и есть основной план, – поправил бывшего каторжанина Аркан. – Я уверен, что, как ты выразился, «говённое» развитие событий непременно наступит. Синедрион никогда в жизни не смирится с тем, что неоптимат наберёт львиную долю голосов и станет императором. А при нынешних раскладах это вполне возможно… Для начала я доподлинно знаю, что вицы ещё шести или семи гнилых местечек – в лапах у Белых Братьев, и кому они их передадут – одному Богу известно. А ещё этот ажиотаж вокруг порталов и наёмных отрядов – он точно неспроста. Готовится большая кровь, я это нутром чую. Поэтому, друзья и соратники, я и собрал вас здесь. Мы должны подготовиться к самому худшему…

– Погромы, – мрачно сказал Скавр. А потом недобро улыбнулся и поправил сам себя: – Уличные бои! Хрен им, а не погромы.

Все замолчали, переглядываясь.

– На тебе, Гавор, местная ортодоксальная община. Наведайся к ним, пообщайся со старостой. Можешь намекнуть ему на аркановское предчувствие, свяжи его с Атерной из Смарагды… – Рем пошевелил пальцами. – Ослоп, Сухарь – на вас трущобы и портовый район. Денег будет в достатке. Мне нужно столько людей для башелье Ромула Беллами, сколько сможете скупить. Наплевать, что за мерзавцы это будут, главное, чтобы в нужное время они оказались в нужном месте и…

– И устроили ад и жупел, – кивнул Ослоп, а Сухарь издал один из тех своих особых каторжанских звуков.

– Ёр… то есть – Барди, я думаю, ты знаешь, что делать, – кивнул Аркан Сверкеру. – Я бы хотел, чтобы кесарийские кхазады если и не стали нашими друзьями, то хотя бы не ударили в спину.

– Я попробую, – почесал башку кхазад. – Но, возможно, мне придётся поделиться кое-чем, ты понимаешь?

– Граббе? – спросил Буревестник и, дождавшись кивка, уточнил: – Что угодно, кроме арсенала.

– Тогда я поспрошаю у местных, как они ладят с зеленокожими, – задумчиво проговорил Сверкер. – Если потрясём мошной – может, и орки согласятся на вооружённый нейтралитет. Но с остроухими глухо, это и ёжику понятно. В Посольство соваться в здравом уме никто не будет.

Выжидающе на сеньора смотрел только тарвальский баннерет – Цирюльник. Поймав его взгляд, Аркан решительно тряхнул головой:

– Скавр… Мы будем готовить официальный вход в город. Чёрные знамёна, мечи, факелы, хмурые аскеронские рожи. Пусть видят то, что хотят увидеть: Чёрный Герцог, свирепый Буревестник, палач рыцарства и погибель гёзов, прибыл из самого ада, чтобы сожрать тут всех правоверных оптиматов. Будем эпатировать публику! – Рем даже руки потёр в предвкушении. – А ещё – разведай, где расположился Люциан Фрагонар и другие ортодоксальные владетели. Нужно будет налаживать мосты, все-таки, считая вицы Юга, которые привёз Вергилий Аквила, у них восемь голосов. Или больше – кто знает? В любом случае официальные визиты к великим семействам – на мне. Ортодоксы с Юго-Востока – наши естественные союзники, и притом – могущественные. Они что-то замышляют, и мой отец в этом точно участвует… Попробую узнать об этом официально: у Фрагонара, Корнелия, Аквилы или Бергандаля, а может, деспот и сам соизволит прислать весточку. На наши планы это никак не влияет. Перед нами стоит главная задача – после выборов убраться из Кесарии живыми и вывести как можно больше ортодоксов. И всех, кто захочет к нам присоединиться. Ну и при этом нагадить Синедриону и вывезти значительные объёмы материальных ценностей. К этому и готовимся. Понятно?

– Ого! – выразил общее удивление Скавр Цирюльник. – Это что же – вы не верите в Сенат? Не верите в выборы? Выходит, не будет у нас императора и ничего не закончится? Дьявольщина…

– Я верю в Бога, в вас всех, в Орден и в Аскерон, – вздохнул Аркан. – Верю в то, что мы с вами создаём собственными руками, по своему разумению и с Божьей помощью. Поэтому – за работу, соратники, за работу! Но сначала – свиная грудинка, конечно же.

Гора мяса и грибов, которую притащил разносчик с бакенбардами, вызвала приступ настоящего оживления и закономерное требование:

– Ещё пива!

– За сэра Ромула Беллами! – выкрикнул Ёррин Сверкер и поднял повыше кружку с огромной пенной шапкой, оглядывая харчевню. – Пусть рука его не оскудеет! Виват, сэр Беллами!

– Виват! – хрипло откликнулись кесарийские гномы.

По их мнению, сэр Беллами, хоть и был долговязым человеческим олухом, но раз выставил пиво – уже явно превосходил большую часть криворуких тупоумных дылд, и потому выпить за него – не такой и большой грех. Особенно – на халяву.

Натянув на голову капюшон кожаного плаща, Рем вышел под дождь и зашагал прочь из Квартала нелюдей, решительно ступая по покрытой лужами мостовой.

Дождь шёл в имперской столице каждый день, по расписанию – с шести до полвосьмого: старались местные маги, заменяя заклинаниями уборщиков. Ежевечерний ливень смывал конский навоз, мусор, испражнения, блевотину и кровь с городских улиц в реку, регулярно очищая город от дурно пахнущих непременных атрибутов современной цивилизации.

Кесарийское гетто давно – может быть, пятьсот лет назад – переросло звание «квартала» на порядок, а то и больше. Район компактного проживания нелюдских рас представлял собой нагромождение зданий самых разных форм и размеров и занимал добрую треть Торговой стороны.

Массивные, покатые кхазадские пакгаузы, сложенные из каменных плит, с узкими окнами-бойницами, имеющие два этажа на поверхности и три или четыре – подземных, соседствовали здесь с орочьими бараками, сколоченными и собранными из всего, что попадалось под руку, размалёванными изображениями тотемов, половых органов, оружия и сказочных чудищ из орочьей мифологии.

Рем, шагая по покрытому лужами тротуару, с интересом разглядывал зеленокожих варваров: он впервые видел орков. Невысокие, мускулистые, с выпирающими над нижней губой клыками – это племя производило впечатление разумных, пусть и диковатых существ. Орнамент на их практичных кожаных и матерчатых одеждах, весьма серьёзное отношение к оружию, простые, но обязательные ритуалы во время приветствия, приёма пищи, входа в жилище и выхода из него – всё это убеждало Аркана в том, что орки обладают своей самобытной культурой. В конце концов, они жили тут, в самом центре Империи, в столице, а значит – умели идти на компромиссы! Это в корне отличало их от фоморов…

Рядом с жилыми кварталами располагались лавки, магазины, небольшие мастерские и – посольства! Мраморные особняки гномских царских консульств, напоминающее традиционную юрту полусферическое представительство Большой Орды Гхаш-Варга и золочёная решётка ограды Великого Посольства Туринн-Таура. Самого эльфийского здания и не видать было за тёмными стволами диковинных хвойных деревьев, а вот охрану, которая обходила территорию эльфийского эксклава, Аркан разглядел в подробностях. Даже остановился, поглубже надвинув капюшон.

Туринн-таурские воины разительно отличались от витязей Доль-Наяда. Доспехи северных эльфов выглядели вычурно, все их элементы просто вопили о статусе хозяина: гравировка, самоцветы, затейливые символы и завитушки покрывали каждый дюйм, каждую пластину брони. На шлемах под порывами ветра шевелились пышные плюмажи из диковинных птичьих перьев, лезвия парадных глеф имели причудливые, совершенно иррациональные формы… И лица! Лица их были размалёваны!

– Флою бы понравилось. – Аркановская улыбка могла показаться довольно ядовитой. – Подводить глазки золотишком, ну надо же! А колец-то на физиономии сколько, любо-дорого смотреть! Висят-позвякивают…

Один из охранников подошёл к ограде, ткнул в сторону Буревестника остриём глефы и выкрикнул что-то по-эльфийски. Неплохо поднаторевший в этом наречии Рем не понял ни слова: говор туринн-таурцев звучал гортанно, резко, совсем не так, как у тъялери с берегов Последнего моря. Не дожидаясь повторного окрика, Аркан двинулся дальше, но прошёл недалеко: навстречу ему мчалась кавалькада, состоящая из эльфийских и человеческих всадников – от ярких плащей, плюмажей, штандартов и гербов зарябило в глазах.

– Дорогу, дорогу! – кричал герольд.

Благородным господам было плевать на одиноких прохожих, грязные брызги летели во все стороны, и Рем, ругаясь про себя, плотнее запахнул плащ. Золотые узорчатые ворота, ведущие на территорию Великого Посольства, как по волшебству сами собой отворились и поглотили всё это пышное общество. Конники один за другим скрывались под сенью гигантских деревьев.

– Бургграф Штадлер, герцог Краузе, принц Роттерланд… – перечислял себе под нос знакомые гербы Буревестник. – Ого, ещё один герцог – кажется, Вайсвальд… Просто весь высший свет Центральных провинций собрался, настоящий цветник!

Бравируя сам перед собой, молодой Аркан пытался унять охвативший его мандраж: каждый из этих вельмож, окружённых свитой и охраной, являлся полноправным принцепс электорум! Штадлер правил Кесарией в отсутствие императора, Краузе владел самым обширным герцогством на западной стороне Рубона Великого, принц Роттерланд вёл родословную от известного любителям истории Троя Волкодава, который оспаривал престол у основателя династии Моро, а земли Вайсвальда граничили с лесами туринн-таурских ванъяр… Люди Коробейника уже доносили Аркану об этой партии, которая была одной из могущественнейших в среде оптиматской знати, но увидеть её лидеров вместе вот так, открыто, воочию – это было совсем другое дело!

Дождавшись, пока ворота закроются, Рем зашагал дальше. Кесария по праву считалась не только самым многолюдным имперским городом, но и одним из самых развитых, в некоторой степени даже прогрессивным: за медяк можно было купить у мальчишки номер одной из трёх издающихся здесь газет, за два – доехать на извозчике в любую точку города, тариф был единый. Ходил даже общественный транспорт – речной: гребные и парусные суда сновали между островами и берегами великой реки по хорошо известным горожанам маршрутам, дополняя сеть мостов, соединявших части Кесарии. Множество рукавов Рубона, пронизывающих имперскую столицу, делили её на части – или «стороны», как звали их местные.

На западном берегу располагалась Торговая сторона, с рынками, складами, лавками, магазинами и Кварталом Нелюдей, к ней примыкала Ремесленная – мыс, где проживали в основном ортодоксы и популяры, и Казённая – большой остров с тюрьмой, казармой городской стражи и административными ведомствами. На восточном, высоком берегу Рубона Великого расположилась Благородная сторона с особняками знати и наиболее зажиточных горожан. К восточному берегу тяготела и Церковная сторона – вотчина оптиматского Синедриона, отделённая от района аристократов узкой, но глубокой протокой. На самом же защищённом острове, почти ровно посередине реки расположилась Дворцовая сторона, название которой говорило само за себя. Были ещё островки поменьше: Рыбацкая, Портовая, Кожевенная стороны – и с полдюжины других.

Рем только начинал знакомиться со столицей и выучить каждый закоулок не успел. У него намечалось около трёх дней форы, прежде чем делегация из Аскерона будет готова войти в ворота Кесарии, и Аркан по своему обыкновению не хотел терять их даром: рекогносцировка, снабжение, концентрация сил в одной точке – вот что он считал тремя китами, на которых строится успех любого дела. А потому – высмотрел в дождливой хмари силуэт крытой двуколки, запряжённой прядающей ушами лошадкой, и выкрикнул:

– Извозчик!

Глава 2

Чертополох и кабатчик

Просто взять и постучаться в Кесарийскую Башню магов – это последнее, чего ждут от Аркана, именно поэтому Рем и намеревался так поступить. В отличие от аскеронской цитадели волшебства, тут, на первый взгляд, не наблюдалось никаких сложностей со входом – вот они, ворота! Да и сама Башня выглядела намного более респектабельно, по крайней мере – никаких молний и смерчей над крышей в стиле любителя дешёвых эффектов магистра Стросса видно не было. Нещадно эксплуатируемая столичными жителями псевдоготика с витражом-розой, барельефами, стрельчатыми узкими окнами, горгульями и лепниной создавали вокруг этого высокого, в семьдесят локтей, здания атмосферу мрачную, но не лишённую некоторой своеобразной привлекательности.

Дверь, врезанная в массивные, окованные листами бронзы ворота, никем не охранялась. Это было довольно странно, но являлось реальным фактом, как и свободное от всяких построек пространство вокруг Башни, примерно по двадцать или тридцать локтей в каждую сторону, выложенное плиткой и не занятое никакими другими строениями или растениями. Это в вечно скученной и тесной Кесарии! На Благородной стороне, где земля стоила баснословных денег!

Взявшись за тяжёлое дверное кольцо, вдетое в ноздри бронзовой головы быка, Аркан постучал три раза – гулко, медленно.

– Маэстру, вы к кому? – спросил бронзовый бык басом.

– Госс-споди Боже, Творец миров! – Буревестник отскочил в сторону и схватился за эфес скимитара.

Он теперь носил на поясе два клинка – классическую имперскую кавалерийскую спату из отличной стали, надёжную и простую, и чёрный скимитар из подземелий Граббе.

Мечи помещались в изготовленных по заказу двойных ножнах. Кожевенник, которому поступила такая необычная просьба, пришёл в недоумение и отказывался понимать, зачем маэстру так уродует свою экипировку. Но звон монет заставил его напрячься и выдать действительно удобное изделие – спата и скимитар теперь были слегка сдвинуты за спину, располагались под тупым углом к земле и потому не мешали при ходьбе, хотя, например, чтобы пройти с ними в дверь или совершить верховую прогулку, требовалась определённая сноровка.

Чёрный клинок уже почти наполовину покинул ножны, но Аркан сдержался – скрипнул зубами и вогнал меч обратно.

– А я уж было подумал, что вы станете тыкать в Тауруса этой необычной заострённой железякой, – раздался голос за спиной Буревестника.

Рем обернулся и увидел поджарого, коротко стриженного мужчину с обветренным лицом. Ярко горели голубые глаза, седоватая щётка усов скрывала заинтересованную улыбку. Его можно было принять за матёрого наёмника, бандита с большой дороги или бывалого негоцианта. Но – усатый маэстру промышлял магией! Об этом позволяла догадаться одежда и украшения незнакомца. Плащ – прочный, кожаный, дорожный, но при этом расписанный диковинными символами и завитушками, и горящие фиолетовым огнём перстни на левой руке – всё это явно говорило о принадлежности мужчины к одарённому сословию.

– Кто вы, молодой человек, и по какой надобности стучитесь в Кесарийскую Башню? – поинтересовался чародей.

– Рем – к вашим услугам. – Аркан сдержанно поклонился. – Я ищу человека по имени Агис, он кабатчик из Смарагды, держал заведение на Монеточке. У меня к нему послания от племянницы, сестры и зятя. По последним дошедшим до меня сведениям, таланты дядюшки Агиса высоко оценили столичные волшебники…

– Вы правильно изъясняетесь, и в вашей речи не слышно акцента, хотя по всем признакам – вы ортодокс из западных, – почесал переносицу маг. – Но эти мечи здорово сбивают меня с толку… И тем не менее вы, кажется, принадлежите к учёному сословию?

– Имею честь быть магистром философии и доктором естествознания Смарагдского университета! – Поклон Рема стал чуть глубже.

– Я и сам своего рода магистр. Магии, правда, но… Эрнест Чертополох – к вашим услугам! – Маэстру Чертополох также изобразил вежливый поклон. – Я работаю с Агисом и скажу откровенно – он больших талантов человек.

– И редкого дара алхимик, – усмехнулся Буревестник. – Вы можете помочь мне? Я хотел бы увидеть дядюшку Агиса сегодня, понимаете?

– Вы – ортодокс. Вас не смущает визит в Башню Магов? – прищурился волшебник. – Судя по тому, как вы хватались за меч при виде Тауруса, проявления волшбы вам неприятны…

– Меня мало что может смутить, я около года был рабом у гёзов и проводил время, будучи прикованным к веслу, сутки напролёт находился в компании толпы вонючих мужиков, которые ели и срали прямо у гребной скамьи, – мрачно проговорил Аркан. – Вряд ли у вас в Башне найдётся что-то похуже.

– Действительно, – кивнул Эрнест Чертополох и сделал приглашающий жест рукой. – Пройдёмте. Таурус, открой нам калиточку, будь любезен.

Маг пошевелил унизанными перстнями пальцами левой руки. Голова быка на воротах вдруг выпустила сноп пара из ноздрей, бронзовое животное взревело, из металлических пластин, которыми были окованы ворота, проросли мощные ноги с крепкими копытами и упёрлись в каменные плиты, сделали шаг, другой… Усилия фантасмагорического привратника увенчались успехом – калитка открылась!

– Хм! – не сдержался Аркан. – Оригинальный способ…

– Странная идея и не менее странное исполнение, согласен, – кивнул маг. – Но по большому счёту – какая разница? Двери ведь открыты! Заходите, не стесняйтесь!

Буревестник поймал себя на том, что снова рефлекторно вцепился в эфес меча, но сделал усилие, отпустил оружие и зашептал в такт шагам:

– Господь пастырь мой и защитник, и ничтоже меня лишит… На пажитях злачных поселил Он меня, и у тихих вод наставил меня, душу мою обратил к свету, наставил меня на стезю правды…

Шаги молодого ортодокса гулко раздавались под каменными сводами длинного коридора, который никак не мог поместиться внутри пусть и величественной, но не настолько громадной Кесарийской Башни. И здесь маги играли с пространством! Вдоль кирпичных стен, в нишах, можно было увидеть выстроенные подобно почётному караулу одинаковые, отшлифованные до зеркального блеска латные рыцарские доспехи со щитами и мечами. Магические светильники заливали всё вокруг ровным неярким светом, не оставлявшим при этом ни единого тёмного уголка, цветная плитка под ногами складывалась в затейливую, узорчатую мозаику.

Маэстру Чертополох шагал быстро, походкой опытного путешественника, время от времени настороженно оглядываясь. Оборачивался волшебник ровно в те моменты, когда Аркан заканчивал читать один псалом и принимался за другой. Такое его поведение не осталось незамеченным – Буревестник прекрасно знал, как действуют на магов строчки из Писания!

Наконец коридор закончился, и притом – весьма неожиданно. Обширный холл, куда привёл Рема провожатый, выглядел вполне респектабельно: стойка, за которой расположился приличный маэстру в ливрее, диванчики, столики, за некоторыми из них некие люди и пара эльфов пили ча или ко и вели беседы. Вдоль стен стояли мягкие и удобные кресла, в одном из них устроилась ухоженная и явно обеспеченная дама в пышном платье с кринолином, кругом – изящные вазы, изысканные статуи, живописные полотна, фрески и панно. Как будто здесь размещалась очень дорогая гостиница, а не оплот одарённого сословия!

Чародей-провожатый прошёлся по залу и вежливо поздоровался с каждым из ожидающих людей, демонстративно проигнорировав туринн-таурских ванъяр. По пути он подхватил с подноса на стойке кусочек пахлавы и бокал вина, сунул в рот лакомство, с видимым удовольствием прожевал его так, что медовый сок потёк у него по усам, запил вином, потом утёрся…

– Умеете жить на широкую ногу, м? – прокомментировал увиденное Рем, имея в виду то ли волшебников в целом, то ли сибаритские замашки маэстру Чертополоха.

– Все эти дамы и господа – наши клиенты. Они нуждаются в магических услугах. Кто-то мечтает похудеть, другие желают поправить здоровье, третьи – заказать магический ритуал для улучшения плодородия своей латифундии… – пояснил маг. – Неужели в ваших краях по-другому? Солидные господа требуют соответствующего уровня комфорта…

– В наших краях… – Рем почесал щетину. – В наших краях те, кто мечтает похудеть, меньше едят и больше времени проводят за физической работой или тренировками с оружием, а чтобы поправить здоровье – обращаются к лекарю или едут на воды. Что касается улучшения плодородия, так в землю вносят перегной, навоз и селитру и пользуются стальным плугом. Улицы мы, кстати, предпочитаем подметать вручную, не измываясь над погодой каждый вечер.

– А, так вы из Аскерона! Или – из Первой Гавани? Нет, пожалуй, всё-таки из Аскерона. Это может быть интересно… – Чертополох смотрел на Буревестника, как на некую любопытную животинку в зверинце. А потом вдруг щёлкнул пальцами, и перстни на его руке засверкали просто нестерпимо. – Милейший! Да, да, я к тебе обращаюсь, болван за стойкой! Немедленно отправь сообщение заведующему алхимической лабораторией! Да, бестолочь, прямо сейчас! Рем из Аскерона прибыл к маэстру Агису, и им необходимо встретиться немедленно.

Буревестник мог только удивляться такому контрастному поведению мага, но предпочитал помалкивать – пока что всё шло так, как и было задумано. Он – в Башне, Агис скоро об этом узнает. Суетиться незачем.

– Присядьте тут, на креслах. И снимите уже портупею с мечами, здесь вам ничего не угрожает. Никому ничего не угрожает, это ведь Кесарийская Башня Магов! – явно с гордостью проговорил Чертополох. А потом повернулся к портье в ливрее, который стоял за стойкой: – И, болван, принеси уже моему товарищу хорошего ко и пахлавы! И не пялься так, это – большой человек, целый магистр философии и доктор естествознания! Ты, дубина, много видал докторов наук в этих стенах? То-то же, тетеря! Так что пошевеливайся!

Аркан никогда и предположить не мог, что благодаря учёной степени сможет отведать пахлавы и напитка из зёрен ко за счёт магического сообщества Кесарии. Вот уж воистину – не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь!

– Я думаю, мы с вами ещё встретимся, доктор Рем из Аскерона, который предпочитает хранить инкогнито… Если вы друг Агиса, то, возможно, встреча будет гораздо более скорой, чем вы можете себе представить… – Маэстру Чертополох хлопнул Аркана по плечу и, взмахнув полами своего расшитого плаща, вдруг ушёл в стену.

Такими штучками удивить Буревестника было невозможно с тех самых пор, как он свёл знакомство с Сибиллой. Так что Аркан дождался, пока принесут горячий ароматный ко и медовые сладости, и на секунду удержал за руку портье.

– Мне стыдно за поведение моего невольного спутника, – сказал аскеронский герцог, положил на стол серебряную монету и подвинул её пальцем вперёд. – Он неправ. Примите в качестве извинения. Если есть такая возможность – я бы почитал газету… Найдётся что-нибудь свежее?

– Маэстру, с вами приятно иметь дело, – кивнул этот пожилой уже, солидный человек, не похожий ни на болвана, ни на тетерю. Монета пропала где-то в недрах ливреи в мгновение ока. – Есть «Кесарийский листок», его издают популяры…

– Пусть будут популяры, – кивнул Аркан. – Если пишут не занудно.

Иногда сторонний взгляд на вещи более чем полезен. Водоворот событий, который раскручивался в имперской столице, становился всё более сложным и запутанным, и не утонуть в нём и сделать всё, что задумано, теперь казалось Рему гораздо более сложной задачей, чем в самом начале путешествия.

В любом случае – ожидать встречи со смарагдским кабатчиком-алхимиком он намеревался с комфортом. Почему бы и нет? Как говаривал Децим – ситуация располагает!

– О-о-о-о, мальчик мой! – Агис за то время, что Рем не видал его, поседел, обзавёлся залысинами, но был всё так же громогласен и многословен. – Как ты возмужал! И докторскую степень всё-таки получил, подумать только! Дай-ка я тебя обниму, мальчик мой, обниму – и поздравлю как следует!

«Мальчик мой» – так он всегда называл Аркана. И если тогда, несколько лет назад, для молодого аскеронца такое обращение казалось приемлемым – в конце концов, кабатчик взял юного студента под своё покровительство, дал ему кров и работу и помог освоиться в Смарагде, – то теперь никакой другой реакции, кроме ироничной улыбки, оно вызвать не могло. «Мальчик» был на полторы головы выше своего бывшего покровителя и едва ли не в два раза шире в плечах, да и успел повидать за эти годы больше, чем Агис – за всю свою жизнь.

Алхимик спешно разгребал завалы в своей захламлённой лаборатории и попутно сыпал вопросами, отвечать на которые не требовалось:

– А как там Зайчишка? Знаю – вы с ней сблизились, она мне писала… Такая умная, хорошенькая девочка, ты уж не упусти её, да? И не задирай нос, что теперь доктор, она хоть в университете не училась, но умненькая! Атерна дал ей хорошее домашнее образование! А сам зятёк что? Всё так же бряцает оружием и видит во всех врагов? Удалось вам хоть о чём-то поговорить кроме алебард и шапелей? Он всегда готов вцепиться в глотку соседям! Надо жить в мире, в мире! Смарагда – благословенный город, где все уживаются, не то что здесь, в этой проклятой Богом Кесарии! Сырость, мерзость, снобизм, подозрительность, интриги, вечная подковёрная грызня… Знаешь, это может кончиться большой кровью, а я не люблю кровь, помнишь, мой мальчик?..

Аркан помнил. Кабатчик заказывал у мясников разделанные туши и никогда даже курице сам не отрубал голову. Не было числа его странностям… И обширное помещение, которое выделила Кесарийская Башня для его алхимических опытов – оно явно говорило о том, что странности эти прогрессировали. Ни о каком порядке и чистоте, как это было заведено у Габи в Смарагде, тут говорить и не приходилось. Берлога сумасшедшего гения – вот на что походило обиталище Агиса.

Сам он расхаживал по лаборатории в своём обычном наряде, состоящем из алой рубахи, кожаного фартука и популярских штанов пузырями, передвигал и перекладывал книги, колбы, приборы и какие-то мелкие предметы с места на место и всё никак не мог остановиться.

– Ты уж прости меня, что я не смог дальше отправлять тебе териак! – Наконец он освободил два стула, на один усадил Буревестника, на другой – взгромоздился сам. – Мне тут предложили такую работу, такую… Дефолианты, ауксины, фумиганты и прочее, и прочее, и невероятно огромные объёмы, так что… Едва справляюсь. Ещё и четырёх глиняных приставили мне в помощь! Тупицы, каких свет не видывал, но простейшие операции выполняют с математической точностью! Перемешать, добавить точное количество, соблюсти технологию – в этом им нет равных.

– «Глиняных»? – удивился Рем.

– Вот эти вот глиняные маэстру! – Алхимик потыкал пальцем в попарно стоящие у дверей и окна статуи.

Они выглядели точь-в-точь как имперские легионеры, только вылепленные из глины и обожжённые в печи. Кирасы, шлемы, поножи и наручи – всё терракотового цвета, керамическое.

– Это големы, – пояснил Агис. – Здесь, в Кесарии, маги слегка повёрнуты на идее сделать из неживого живое. Ну, ты видел Тауруса на воротах… Есть и более смелые эксперименты.

– Живое из неживого может создавать только Господь, – нахмурился Аркан. – Остальное будет не жизнью, а пародией, ущербной и зловредной!

– Ну… Я бы не стал называть големов живыми. Они скорее машины на магическом ходу, чем глиняные люди. Эй вы, а ну – за работу! – крикнул Агис. – Первый – навести порядок на верстаках по схеме номер три! Второй – подмести и вымыть пол! Если попадутся предметы – выставить на верстак, чтобы первый включил их в схему номер три.

Големы зашевелились и принялись за дело.

– Они очень-очень тупые. Даже не так: тупость – это свойство ума, когда он плохо работает. Этим же рассудок не нужен, они руководствуются только командами, определённой их последовательностью. Зато память хорошая, и никого, кроме меня, они слушаться не будут. Скажу побить тебя – побьют! – заявил бывший кабатчик.

– Не побьют. Думаю, я с ними справлюсь. – Всё-таки глиняные солдаты не выглядели слишком прочными, и Рем был уверен: у него получится обрубить им конечности скимитаром. – Что же заставило вас, дядюшка Агис, так спешно покинуть Смарагду и обосноваться здесь? Мы ведь с вами так хорошо сотрудничали…

– А что заставило тебя связать жизнь с Орденом зверобоев, Рем? – Выражение лица Агиса стало серьёзным. – Я ведь знаю, зачем нужен териак! И объёмы, которые поставляет тебе Габриэль – они слишком большие для личного пользования. Атерна сообщил мне, кто ты такой на самом деле, мой мальчик…

– В самом деле? – Аркан даже расслабился.

Раз алхимик всё знает – то к чему маскарад? Можно действовать напрямую и…

– Ты – один из основателей Ордена и охотник на чудовищ! – выпалил Агис. – И иногда работаешь на Деспота Аскеронского. А потому – у нас с тобой общие враги, мальчик мой… О да, как бы странно это ни звучало – у Кесарийской Башни Магов и его превосходительства Сервия Аркана Старого, Деспота Аскеронского, один и тот же враг…

Буревестник снова напрягся. Агис никогда не лез в политику, что же случилось теперь? Глаза Аркана буравили смарагдского кабатчика тяжёлым фамильным взглядом.

– Проклятые эльфы! – вскричал алхимик. – Помнишь, я говорил тебе, что вся моя семья погибла, да? Моя жена, мои дети… Они мертвы, десять лет как мертвы… О, мои дети! Их забрали на потеху себе проклятые туринн-таурские нелюди! И теперь, когда в рядах одарённого сословия здесь, в Кесарии, и в других Башнях наконец укрепилось понимание того, что остроухие делают с нашей Империей, – им понадобилось оружие. Действенное, страшное! И я дам его, дам столько, что ванъяр захлебнутся в собственных испражнениях и проклянут тот день, когда вышли из своих северных лесов! Я не люблю кровь, но эльфы ею умоются…

«Дефолианты, ауксины, фумиганты…» – рефреном отозвались в голове Аркана слова Агиса, которые он произнёс в самом начале беседы.

– И знаешь что, мальчик мой? Я очень рад, что ты здесь! И надеюсь, что прибыл не один и твои товарищи из Ордена зверобоев – такие же смелые и воинственные люди, как и ты! Скоро, очень скоро мне понадобятся решительные помощники… – С алхимиком что-то явно было не в порядке, движения его казались лихорадочными, глаза горели безумным огнём. – Знаешь что? Я дам тебе денег. Крупную сумму. Мальчик мой, это дело первостепенной важности! Тебе нужно будет пойти в ратушу и найти эдила Ауррэче… И взять у него план зелёных насаждений Кесарии! Обязательно – с пометками, когда и кем они были высажены. Заплати ему деньги, столько, сколько он скажет – и принеси бумаги мне. Моя благодарность не будет знать границ! Териак? Тебе нужен териак? Я дам тебе сколько угодно териака и много, много других зелий – чистых, не магических, какие можно употреблять ортодоксу! Нужны деньги? Будут и деньги… Главное, помоги мне в этом и в парочке других дел.

Аркан был заинтригован. Всё-таки, несмотря на все свои странности, кабатчик Агис, каким его знал Рем, всегда отличался крепостью рассудка и не был замечен в горячности и непредусмотрительности. В его словах и действиях крылась какая-то тайна – ещё одна. И Буревестнику не терпелось сунуть в неё свой нос.

– Я найду этого эдила, дядюшка Агис, – кивнул он. – И принесу вам бумаги. Назовите мне ваш домашний адрес, поскольку в Башню магов я больше ни ногой… И вот что – письма от Габи всё-таки прочтите. Она по вам сильно скучает!

Глава 3

Правила игры

Ратуша впечатляла. Каменное четырёхэтажное строение с башней, огромными часами с великанскими стрелками, черепичной крышей и вечно снующими туда-сюда через несколько дверей магистратскими служащими помогало составить некоторое представление о сложности и насыщенности городской жизни Кесарии.

Рем разглядывал главное здание столицы из тёмного, заплёванного и загаженного проулка, который змеился меж двух мрачного вида контор – каких-то казённых учреждений с засиженными мухами окнами. Просто пойти туда и заорать: «Где тут эдил Ауррэче?»

Нет, план был совсем другим. Мимо этого переулка время от времени проходили молодые чиновники – за углом располагалась забегаловка, где продавали лёгкие закуски, спиртное, ча и ко. Аркан намеревался заговорить с кем-то из этих канцелярских крыс или в крайнем случае – затащить в проулок и выудить всю информацию силой или деньгами.

И Буревестник уже присмотрелся к юноше печального образа в засаленном и заляпанном чернилами вицмундире, когда над ухом его раздался хорошо знакомый, но порядком подзабытый голос:

– Кажется, ваше высочество, мы с вами нацелились на одну дичь! Вы всё такой же целеустремлённый, бесстрашный и беспечный, как и в предыдущие наши встречи…

– Не такой же, маэстру Гонзак. – Буревестник чуть шевельнул лезвием засапожного ножа, чтобы тот ощутил его в опасной близости от солнечного сплетения. – Чуть менее беспечный, чем раньше. Я за последнее время порядком издёргался, и мне дорогого стоило остановить руку и не выпустить вам кишки. Вас выдала походка – вы хромаете. И запах: дегтярное мыло здесь используют только ортодоксы, а я не стал бы убивать ортодокса, прежде не выяснив причины, по которым он подкрадывается со спины.

– Что поделать, старею, теряю хватку, – вздохнул Диоклетиан Гонзак, выходя из тени. – Зачем вам этот парень?

– Мне нужен не этот парень, а эдил Ауррэче, – не стал скрывать Аркан.

– Вот как? Он ведь заведует зелёным строительством в городе, всеми публичными парками, скверами и садами Кесарии? Очень интересно, очень… А мне именно этот парень нужен потому, что он уже работает на меня… – Гонзак негромко свистнул, и худой неопрятный клерк заозирался.

Разглядев двух ортодоксов в проулке, он, опасливо оглядываясь, направился к ним.

– Отойдём, – сказал Гонзак. – Сначала я решу с ним свои вопросы, а потом вы – свои. Вас моё дело тоже касается, так что, думаю, будет полезно послушать.

Они остановились под небольшим облупленным эркером, из которого доносились звуки разгорающейся попойки: звон посуды и грубое многоголосье, перемежающееся попытками спеть хором что-то из застольных песен.

– Маэстру, ну нельзя же так… – Чиновник был порядком напуган. – Нельзя же так явно!

– Мы не делаем ничего противозаконного, – хмыкнул старый ортодокс. – Подаём запрос на покупку заброшенного строения на Ремесленной стороне… Вот, маэстру Фромм, бумага – хотим выкупить двухэтажный барак по улице Чесальщиков, всё честь по чести… Так что вам будет что предъявить руководству. А что касается нашего вопроса…

– Но это подлог, вы же понимаете!.. – Маэстру Фромм чуть ли не подпрыгнул на месте и едва не выронил конверт с запросом на покупку заброшенного строения. – Я не могу так сразу…

– Всего лишь по одной цифре в десять ячеек жалкой ведомости, маэстру Фромм. И у вас появляется домик на берегу Зелёного моря и счёт в Торгово-Промышленном банке Первой Гавани. Всё как вы просили… – Гонзак вынул из-за пазухи туго набитый кожаный кошелёк и подбросил его в воздух, отчего монеты внутри звякнули. – А вот и аванс!

Фромм взглядом проводил траекторию полёта кошелька и сказал:

– Я всё сделал. Ваших… Э-э-э-э… Интересантов, скажем… Да! Ваших интересантов разместят по соседству один от другого. Целый квартал! Знаете, а вы ведь были правы! От церемониймейстера пришёл указ, в котором всех этих достойных, э-э-э-э… Интересантов! Их предполагалось расположить вразброс, по всей Благородной стороне. Не менее чем в двух кварталах друг от друга. Странная идея, ведь другие благородные… интересанты, из других земель, заселяются в особняки по соседству!

– Готов поклясться, что по соседству селят оптиматов, а вразброс – популяров и ортодоксов, – сказал Аркан. – Кто бы мог подумать…

Он уверился в своих умозаключениях по поводу того, что вскоре может произойти в Кесарии, ну и в своих подозрениях касаемо Гонзака – тоже.

– Что ж, теперь это недоразумение исправлено, – мягко, как крокодил, улыбнулся Диоклетиан Гонзак. – Любезный Фромм, прежде чем этот кошелёк и рекомендательное письмо перекочуют в ваши руки, проконсультируйте моего товарища… Это маэстру…

– Башелье, – поправил его Рем. – Башелье Ромул Беллами.

Брови Гонзака поползли вверх, и смотреть на это зрелище было для Аркана настоящим удовольствием.

– Как мне найти эдила Ауррэче? – спросил Рем.

– Вы – Ромул Беллами? О Господи… – отшатнулся Фромм. – Вы не убивать же его пришли?

– Нет, даю слово, а…

– …Вы всегда держите своё слово, об этом говорят все в окрестностях Кесарии! – воскликнул чиновник, испуганно таращась на Буревестника. – Маэстру Гонзак, зачем вы привели с собой этого страшного человека? Зачем ему Ауррэче?

Гонзак пожал плечами.

– У меня к нему дело. Он обещал некие копии некоему уроженцу Смарагды, так ему и передайте. – Аркан буравил собеседника взглядом. – Я подожду его в… Как называется это заведение за углом?

– «Ча, ко и молоко». – Фромм смотрел на Рема как заворожённый. – Мне никто не поверит, если я скажу, что видел самого башелье Беллами…

– Идите, идите, Фромм! – похлопал чиновника по плечу Гонзак. – Идите и сделайте, что вас просят.

– Да-да-да… – заторопился начинающий коррупционер.

Старый и молодой ортодоксы зашагали прочь из проулка. Аркан придерживал рукояти мечей, Гонзак – прихрамывал и опирался на трость.

– Так, значит, вы и есть Ромул Беллами, подумать только! А я уже начал встраивать эту таинственную фигуру в местные расклады… – Окованный металлом наконечник трости стучал по камням тротуара. – И всё понять не мог: чей это человек – сей таинственный башелье, который избивает магов, убивает Белых Братьев, дерётся на дуэлях и сорит гномским золотом? Склонялся к дю Массакру, если честно. Антуан лихо взялся окучивать местное мелкое дворянство… Его, похоже, выдвинут на выборах.

Аркан хмыкнул. Он знал, что западная оптиматская аристократия делала ставку на Антуана дю Массакра, который показал себя очень перспективным лидером и талантливым полководцем во время войны в Аскероне. Он мог стать сильной компромиссной фигурой, этот блестящий рыцарь. И главы западных родов, имеющие статус принцепс электор, рассчитывали, что им удастся влиять на молодого барона и заполучить солидные хлебные должности при дворе и в правительстве, если дю Массакр станет следующим императором.

– Не самый плохой вариант, если быть объективным, – сказал Рем. – Антуан враг мне, но такого врага стоит уважать. Из него вышел бы крепкий император. Но есть две проблемы: за него выложат всего десять или двенадцать виц, если я правильно понимаю. А если даже при таких раскладах он победит, то, будучи императором, сделает всё, чтобы убить каждого из Арканов, до кого сможет дотянуться… А я не представляю себе места в Раваарде, да и за её пределами тоже, куда не сможет дотянуться Император Людей.

– Семнадцать голосов, – уточнил Гонзак. – Тимьян и кое-кто из популярских курфюрстов будут голосовать за Антуана. Он обещал им свободу вероисповедания и запрет экстерриториальности для туринн-таурских эльфов. Этим он купит множество популяров, уж поверьте. А сами еретики слишком разобщены, у них нет единого лидера… Думаю, даже двадцать голосов к первому туру дю Массакр соберёт. Но этого будет недостаточно.

Рем глянул на своего спутника, но ничего не сказал. Они как раз дошли до той самой излюбленной клерками забегаловки, и молодой Аркан участливо придержал дверь:

– Проходите!

Лестница за дверью вела в цокольный этаж. Буревестник никогда не любил цокольные этажи и всё, что в них располагалось. По его субъективному мнению, такие места становились самым подходящим логовом для пиратов и прочего бесчестного отребья.

Здесь было шумно, но чисто и опрятно, и спиртным, к удивлению Рема, не пахло. За стойкой две разрумянившиеся от жара, исходящего от плиты, девушки наливали клиентам горячие напитки и подавали закуски.

– Ча без сахара, пожалуйста, – попросил Рем. – И крепчайший ко для моего спутника. Тоже – без сахара и без молока.

Гонзак поджал губы: Аркан безошибочно угадал его предпочтения, и это могло значить всё что угодно: шпионов, абсолютную память, удачливость, интуицию. Это стоило учитывать.

– Вы работаете на Аквила? – с места в карьер спросил Рем, когда они уселись за высокий столик у окна. – Или на Фрагонаров?

– Вы же слышали про Первую Гавань. – Гонзак отпил ко и с удовольствием скривился.

– На Фрагонаров, значит… – Вдруг Аркан замер как громом поражённый. – Да не может быть! Диоклетиан… Диоклетиан… Диоклетиан Гонорий Фрагонар! Вот кто вы такой!

– Тихо, тихо! Не шумите так сильно! Если башелье Ромул Беллами может оказаться Божьей милостью герцогом Аскеронским Тиберием Арканом Буревестником, то почему скромный негоциант Диоклетиан Гонзак не может оказаться…

– …дядей нынешнего князя Первой Гавани и бывшим имперским магистром оффиций, экс-главой службы фрументариев! – ошарашенно закончил Буревестник. – Да-а-а-а…

– Послушайте, ну кому-кому, но вам-то должно быть понятно. – Некогда один из самых могущественных людей империи, а сейчас – правая рука и первый советник самого влиятельного из ортодоксальных владетелей, отпил ещё немного ко. – Сидеть во дворце и перебирать бумаги, принимать посетителей и решать вопросы государственной важности – скука смертная! Я нахлебался всего этого ещё при последнем императоре! Сейчас мне семьдесят, и я хочу пожить в собственное удовольствие!

– Интриги, заговоры, подкуп, шпионаж… – Аркан никак не мог успокоиться: новость-то была шокирующая. – Что касается удовольствий, так ваши вкусы весьма специфичны, ваше превосходительство.

– Чья бы корова мычала, – совсем по-простонародному откликнулся Диоклетиан Фрагонар. – Вас-то прельщают забытые Богом глухие дебри, пыльные книги и малопонятные личности типа Флоя или той северной нойды… Каждый сходит с ума по-своему, главное, чтобы наше сумасшествие служило на благо людей и…

– …к вящей славе Господа. – Буревестник отсалютовал старому ортодоксу чашкой. – Не стану спрашивать про вашего племянника и господина Люциана, но с вами-то мы – союзники?

– Если иметь в виду задачу пережить выборы и убраться из Кесарии после их окончания – то да, определённо союзники. А если говорить о ходе выборов и политической борьбе – то уж простите, ваше высочество, даже ваш родной отец понятия не имеет о ваших планах!

– Что ж. – Рем поставил чашку на стол. – Я собираюсь подложить Синедриону великолепную свинью и поиметь оптиматов так, что они сами этого не поймут. Я думаю, что и вы, и все остальные тоже меня не поймут и заклеймят сумасшедшим, но…

– …каждый сходит с ума по-своему, – понимающе кивнул лже-Гонзак. – Посмотрим, что вы задумали. И вот ещё что – через четыре дня Люциан будет давать приём для всех ортодоксальных владетелей с принцепс электорум. Вы приглашены – и не смейте игнорировать такой аванс в вашу сторону. Это будет воспринято как оскорбление!

– И не подумаю. Давно стоит познакомиться с единоверцами с юго-востока, а то мы там, в своей аскеронской провинции, одичали, мхом поросли… – принялся паясничать Аркан.

– Ну-ну… А вот и ваш маэстру Ауррэче! – кивнул бывший магистр оффиций на маленького толстенького человека, который проталкивался меж столами. – Мне удалиться?

– Останьтесь, – пожал плечами Рем. – Это, кажется, касается нашей совместной цели – убраться из Кесарии невредимыми после выборов.

– Зелёные насаждения? – удивился Диоклетиан Фрагонар. – Действительно?

– О да, – ухмыльнулся Аркан.

Ему льстило, что даже такой матёрый интриган кое-что упускает в раскладах местного гадюшника. Всё-таки аркановская манера работать с простолюдинами порой приносила куда более весомые плоды, чем шепотки и заговоры высшего света…

– Доброго-бодрого времени… – начал бормотать эдил, подобравшись к ортодоксам вплотную.

– Документы для маэстру Агиса? – поднял бровь Буревестник.

– Вот! – положил на стол кожаную папку чиновник. – Деньги?

– Вот, – прихлопнул ладонью кожаный мешочек Аркан.

– С вами приятно… – снова начал свою песнь бюрократ.

– И с вами, – кивнул Буревестник. – Всего вам доброго-бодрого во все места.

– И вам, и вам! – запыхтел Ауррэче и заторопился прочь из заведения.

– А теперь давайте вместе посмотрим, какие скверы, парки и сады высажены при участии наших незабвенных остроухих туринн-таурских долгожителей… – Рем открыл папку и развернул план города на столе. – И что-то мне подсказывает, что кроме частновладельческих усадеб, острые уши будут торчать практически отовсюду…

Аркан ожидал чего-то подобного – но не так скоро. Не прямо сейчас.

В том самом проулке, под эркером, над трупом пухлого эдила Ауррэче стоял эльф, который старательно прятал свою расовую принадлежность. Самая яркая черта этого племени – уши – скрывались под матерчатой шапкой, нижняя половина лица была замотана шарфом, одежда могла принадлежать как небогатому дворянину с северо-востока, так и какому-нибудь зажиточному кесарийскому горожанину. Правда, узкие клинки в руках туринн-таурца выбивались из целостного образа, да и движения, и характерная форма глаз – всё это выдавало намётанному взгляду Рема эльфийскую сущность незнакомца.

– Это вы дали деньги мёртвому человеку, – непривычно звучащим гортанным голосом проговорил ванъяр. – Дайте мне то, что мертвец дал вам.

Фразы звучали неестественно, чуждо. Аркан шагнул вперёд, меняя стойку, и положил руку на эфес скимитара. От эльфа можно ждать чего угодно!

– Дайте бумаги! – снова потребовал убийца.

– Я намереваюсь арестовать вас и передать для правосудия в городскую стражу Кесарии, – заявил Аркан. – Вы убийца и прикончили безоружного человека, служащего Ратуши.

Эльф прошипел что-то из-под платка, его глаза прищурились, клинки в руках вздрогнули… Ещё мгновение, и ванъяр рванул в сторону, оттолкнулся ногами от стены и ласточкой полетел к Аркану, занеся клинки для удара. Буревестник действовал хладнокровно. Акробатика и хореография эльфов были ему хорошо знакомы, он множество часов провёл, тренируясь с Эадором, сражался с чудовищами и фоморами, так что выбрал самую правильную тактику: отпрыгнул в сторону. А потом – ещё и ещё, пока не оказался рядом с телом эдила Ауррэче.

– Бумаги! – снова потребовал эльф.

– И что? Отпустишь меня с миром? – глумился Аркан. – Не вижу ни одной причины отдать тебе их.

– Ты не смеешь…

– Я-а-а? Я – башелье Ромул Беллами!!! – заорал Буревестник, выхватил спату и, изрыгая самые страшные проклятья, на какие только был способен, атаковал туринн-таурца, нанося жестокие удары со всех сторон. – А ты – эльфийский сукин сын!

Аркан решил помедлить с использованием скимитара – всё же пока факты свидетельствовали о том, что его противник – просто убийца, и не самый умелый. Никакой магией тут и не пахло.

Спата сверкала в отблесках уличных фонарей, эльф теперь сам был вынужден отступать, иногда блокируя клинок ортодокса и редко огрызаясь выпадами. Человек был выше, сильнее, его клинок – длиннее, чем оружие убийцы. Рем нарочито шумел, высекал искры из камней мостовой ударами клинка, поносил эльфа и теснил его, теснил из проулка на тротуар.

Люди уже выглядывали из окон, из «Ча, ко и молоко» высыпали наружу клерки. Эльф затравленно озирался. Наконец он, рассмотрев у перекрёстка, шагах в пятидесяти, кавалькаду нарядно одетых всадников с плюмажами, смахнул с головы шапку, шарф на его лице размотался… Люди ахнули: в их присутствии ещё никто открыто не скрещивал оружие с эльфом!

– Я – подданный Туринн-Таура! – прокричал убийца, глядя на дворян. – И прошу покровительства у благородных господ!

Аркан воспользовался этой его фатальной ошибкой и мощным ударом спаты раскроил ему голову. Кровь и мозги брызнули во все стороны, тело эльфа рухнуло на мостовую. Рем плюнул на него и нарочито громко проговорил:

– Ты мертвец, и никакое покровительство тебе не поможет! – А потом тяжелым взглядом осмотрел толпу зевак. – Этот выродок убил служащего магистрата Кесарии – эдила Ауррэче! Орудия убийства – перед вами. Раны на теле несчастного Ауррэче говорят сами за себя. Я – башелье Ромул Беллами и, как и все мои предки, служу императорам Империи Людей! И если кто-то в столице Империи убивает имперского служащего – мне не нужны судьи и следователи, чтобы доказать его вину. Я покарал его здесь же, на месте преступления, и готов сразиться со всяким, кто посмеет оспорить это моё право!

Кавалькада приблизилась, аристократы в ярких пышных одеждах явно популярского кроя полуокружили место схватки. Их лидер – грузный светлобородый мужчина в бархатных бордовых штанах пузырями и в жёлтом богатом кафтане спрыгнул с лошади и подошёл к Рему и убитому эльфу, звеня шпорами. Руку он держал на вызолоченном эфесе кавалерийского полуторного меча. Остановившись и присмотревшись к бездыханному телу, вельможа смачно харкнул на труп ванъяра.

– На погибель нелюдям! Виват, Империя! – выкрикнул он, и вся его свита разразилась одобрительными возгласами. – Я – курфюрст Людвиг Вермален, и если нужно будет выступить в суде в вашу защиту, храбрый маэстру, – можете на меня рассчитывать. Как ваше имя?

– Башелье Ромул Беллами, – откликнулся Аркан. – Рад знакомству. Приятно видеть, что даже среди людей другой конфессии есть настоящие имперцы.

– В первую очередь мы все – люди, – кивнул популярский владетель и жизнерадостно осклабился. – Нас должны разместить где-то на Благородной стороне, башелье. Заходите в гости. Таким, как вы, в доме Вермаленов всегда рады!

– Не премину воспользоваться приглашением… – коротко поклонился Аркан, а потом потыкал носком ботфорта тело эльфа. – Пусть сгниет здесь, или пусть его приберут эльфийские подстилки – мне плевать. На сём позвольте откланяться…

– Мне нравится этот парень! – басовито расхохотался Вермален. – До свидания, башелье! Надеюсь – свидимся.

Когда Рем уже стоял на палубе гребного судёнышка, которое должно было доставить его как можно ближе к дому маэстру Агиса Кабатчика, он думал об окнах Овертона – ещё одном философском принципе прежних. Если кесарийцы будут изредка видеть трупы ванъяр в грязи – то вскоре настанет момент, когда такое зрелище станет для них привычным, а потом недалеко и до времени, когда спесивых туринн-таурцев начнут поднимать на вилы.

И это было бы совсем неплохо… О да!

Глава 4

Открытое забрало

Три листа желтоватой бумаги смарагдского производства были покрыты ровными строчками убористого текста с по-девичьи круглыми буквами. И пахло от письма лучшим ароматом в мире: песочным печеньем и алхимией.

«Хороший мой Рем! Я не знаю, как правильно надо к тебе обращаться. Слишком у нас с тобой всё странно и интересненько, и я не хочу писать тебе „дорогой Тиберий“, или что-то ужасненько банальное, как „любимый“ или „ненаглядный“. Хотя чем дальше я думаю, тем больше становлюсь уверена, что ты действительно для меня и то, и другое. Я не знаю, что для меня сейчас дороже, чем знать, что есть такой замечательный и только мой Рем, которому я могу писать письмо. У меня раньше никогда не было никого такого. Это ведь в конце концов просто романтично: я сижу за столом, в окно светит луна, рядом со мной стоит чашка с травяным настоем, и перо скрипит по бумаге, а я о тебе думаю. Ой, я вспомнила: в Аскероне делают металлические перья! Мне срочно нужно такое, потому что очинять гусиные – сущая морока. А у меня добавилось писанины, так как я всё время думаю про твоё САМОЕ ГЛАВНОЕ ДЕЛО, и как я ещё могу тебе помочь, и ставлю эксперимент с плесенью.

Ты ведь знаешь легенду о чуде святого Флеминия и святой Ермолии? Прости, если я умничаю, но мы ведь договорились писать всё подряд и вообще – я знаю, что ты ужасненько много читаешь и не можешь не знать о Флеминии. Мориц Жеральд, тот студиозус, что работает у меня на зале – он принёс мне пару книг по истории медицины, как раз про Ермолию и Флеминия за авторством ПЕРВОЙ! И я подумала – если ОНА писала, что плесень может помочь против заражения и инфекций (ты же знаешь про инфекции, да?), то почему в нас так мало веры? Великие умы и именитые медики прошлого делали десять, двадцать, пятьдесят экспериментов – но сдавались, не доводили дело до конца. Я сделаю сто пятьдесят! Двести! У меня есть всё время жизни! ПЕРВАЯ пишет, что использование снадобий на основе особого вида плесени снижает количество ампутаций на тридцать процентов, а выживаемость при ранениях с инфекциями – на восемьдесят! Рем, восемьдесят процентов выживших раненых бойцов! Я клянусь тебе, что у нас будет это снадобье и зверобои получат его первыми. Ведь ранить могут кого угодно, и тебя – тоже, а я очень хочу, чтобы мы с тобой вместе провели ещё много, много вечеров, таких, как те наши три вечера…

А ещё – Смарагда стоит на ушах, особенно ортодоксы. Все только и говорят, что об Арканах и Деспотии, многие наши единоверцы как будто с ума посходили: считают Аскерон землёй обетованной, а Арканов – кем-то вроде новых пророков… От этого страшно: папа думает, что надо готовить фургоны. А я люблю Смарагду. Я бы хотела иногда приезжать сюда после того, как мы поженимся. И да-да-да. Тысячу раз да, я не передумала, я вообще, чем больше времени проходит с нашей последней встречи, тем сильнее по тебе скучаю и тем отчётливей понимаю, что это никакая не блажь, а потребность моей души – быть рядом с тобой хоть в Смарагде, хоть в Аскероне, хоть на Низац Роск или за Наковальней Солнца. Ой как хорошо получилось, почти как в куртуазных романах, да? В общем, так и знай: я продолжу эксперименты, и когда мы наконец увидимся, я подарю тебе самый лучший свадебный подарок в мире – плесень!..»

Аркан запрокинул голову и захохотал как безумный, до слёз, так громко, что его соратники стали просыпаться, очумело вертя головами и пытаясь понять, что происходит.

– Чего орёшь, монсеньёрище? – Борода Ёррина была всклокоченной, а глаза – опухшими и налитыми кровью спросонья, после галлона пива.

– Спите, спите, друзья! – Рем подавил улыбку. – Просто – когда закончим весь этот бардак, поедем свататься. Я женюсь, точно!

– Ну, поздравляю, – сказал гном и рухнул обратно на тюфяк.

Остальные, утомлённые полным забот на благо герцога и Ордена днём, тоже поворчали некоторое время и легли досыпать, только Скавр поднялся, сунул ноги в ботфорты и, шаркая, двинул в нужник. Передовой отряд аскеронцев так и квартировал в гетто, у сородичей Ёррина, так что туалеты, пусть и специфической конструкции, можно было найти внутри здания. Гномские нужники, которые подгорники устраивали даже в своём квартале в Кесарии, заслуживали, по мнению Рема, отдельного научного исследования, ибо и в городских условиях привыкшие к тесноте и бескормице подземелий кхазады очень бережно относились к любой органике. Но нужники были совсем не тем, о чём сейчас хотелось думать.

Сейчас Аркан думал о плесени. Ну и о любви, конечно.

Цирюльник, вернувшись, спросил:

– Это та девушка, из Смарагды?

– М-гм, – утвердительно промычал Рем, дочитывая письмо.

«…а ещё я надеюсь, что волосы у тебя уже выросли, они мне всегда нравились. Но и без волос ты всегда будешь самым лучшим в мире. Очень жду твоего письма и тебя всего. Твоя Зайчишка».

Почему-то именно эти слова вселили в душу молодого Аркана уверенность: он всё делает правильно.

Это – война за будущее. Будущее для него раньше было абстрактным: торжество ортодоксальной веры, процветание Аскерона, в глобальном плане – безусловный ренессанс Империи. Когда у Децима родились дети – замечательные аркановские разбойники Прим Тиберий и Секунд Тиберий, – абстракция постепенно начала обрастать плотью: Рем сражался за будущее своего рода. За этих двух черноглазых мальчишек и многих других, которые родятся спустя годы, десятилетия, а даст Творец – и века. А теперь, с Зайчишкой, Аркан понял: он сражается и за своё будущее, и за будущее своей пока ещё не созданной семьи. И его семья будет жить в чистой, богатой стране, где на улицах не нападают на прохожих за другой фасон одежды или форму бороды, от людей пахнет дегтярным мылом и здоровым потом, а не дерьмом, гноем и духами, где мужчины похожи на мужчин, а женщины – на женщин. Где верят в Бога, умеют сражаться, работать и веселиться. Где плесень – при определённом стечении обстоятельств – действительно может стать самым лучшим свадебным подарком. Если для этого нужно, чтобы половина Империи горела огнём – плевать. Он не станет поджигать, но горе тому, кто первым поднесёт факел. Горе ему и всем его присным – до седьмого, десятого, сотого колена.

– Потому что жизнь одного аркановского мальчишки, да что там – любой ортодоксальной сельской девчушки… – Аркан замер, боясь договорить даже про себя эту страшную, но правдивую мысль до конца. – Их жизни для меня дороже всей Кесарии и Центральных провинций, вместе взятых. Если хотят гореть – пусть горят.

– Пусть горят, ваше высочество, – проговорил Скавр, который, оказывается, не спал и слышал его рассуждения вслух. – А мы подбросим дровишек.

Рано утром кавалькада всадников с замотанными шарфами лицами и в плотных кожаных плащах с капюшонами покинула Кесарию через ворота Благородной стороны. По прибрежной дороге таинственные маэстру промчались вдоль Рубона, вниз по течению, и, удалившись вёрст на пять, у грязной пристани безымянной рыбацкой деревушки остановили бег лошадей.

– Что ж, маэстру, а вот и наш транспорт, – проговорил Скавр, который и являлся организатором этого побега. – Капитан Долабелла – наш человек. Ортодокс!

На самом деле опрятная речная плоскодонная барка выгодно отличалась от окружающей замызганной и обшарпанной действительности. Свежеокрашенные борта, чистота на палубе и молодцеватые члены экипажа в добротной одежде и кожаных доспехах – всё это представляло собой предмет гордости матёрого речного волка, капитана. Он явно любил своё дело, свой корабль и своих людей.

Этот суровый мужчина с обветренным лицом, колючей седой бородой и коротко стриженной головой встречал Аркана и его свиту у сходней, на почерневшем от времени деревянном причале.

– Это честь для меня, ваше высочество. – Маэстру Долабелла коротко кивнул и сделал широкий жест рукой. – Я, мой корабль, мои люди – в вашем распоряжении. Виват, Аркан!

Буревестник спешился, не чинясь подошёл к единоверцу, крепко пожал ему руку и хлопнул речника по плечу:

– С нами Бог!

– С нами Бог, а мы – с герцогом, – ухмыльнулся капитан. – Добро пожаловать на борт.

Рубон не зря прозвали Великим. Главная имперская река имела ширину от двух до четырёх вёрст, изобиловала островами, глубокими омутами, быстринами… По-весеннему полноводный, Рубон был пригоден для судоходства, хотя и представлял собой опасность для неопытных корабельщиков. Однако и маэстру Долабелла, и его команда, состоящая из двух десятков воинственных и умелых ортодоксов, дело своё знали туго.

Искусно пользуясь парусом и где надо – вёслами, речники вели судно к противоположному берегу.

– А ну-ка! – Рем, убедившись, что лошади надёжно устроены в трюме, скинул с плеч плащ и подошёл к гребной скамье, где веслом орудовал крепкий светловолосый парень, чьи щёки ещё не знали бритвы. – Подвиньтесь, маэстру!

Скавр, Сухарь, Ослоп, Гавор и Тимоня переглянулись, а потом старый каторжанин, который знал Аркана с той самой злосчастной ночи в трюме корабля популярских вербовщиков, коротко выдал:

– Пст! – и двинул к соседнему руму – гребной скамье. Он просипел: – Мы на корабле, маэстру. Такое правило – гребут все!

Капитан Долабелла уважительно хмыкнул, когда герцог и его охрана расселись рядом с членами экипажа, а потом Аркан хохотнул и крикнул:

– Хоп!

– Давай-давай! – откликнулась вся команда и пассажиры, наваливаясь на вёсла. – Веселее загребай!

– Хоп!

– Давай-давай!

– Герцога на рум сажай!

– Хоп!

– Давай-давай!

– Оптиматов унижай!

– Хоп!

Барка Долабеллы пересекла Великий Рубон, прошла вдоль заросшего лесом берега примерно полверсты вниз по течению и, ведомая крепкой рукой капитана, свернула в скрывающийся в зарослях затон. Пассажиры барки оставили вёсла и встали у борта. Рем первым увидел чёрные знамёна с оскаленной рожей Красного Дэна Беллами, которые реяли над ровными рядами воинов в шапелях и чёрных коттах. В глазах у него защипало: его люди были здесь! Пять сотен отборных дружинников, настоящих зверобоев – они пришли к своему герцогу и своему Командору в самое сердце Империи!

– Барра!!! – Клич ортодоксов разнёсся над речной гладью.

Воины заколотили оружием в щиты, затопали ногами, вызывая дрожь земли. Патрик Доэрти, всё-таки не усидевший в Цитадели, привёл отряд к условленному месту и выдвинулся вперёд. Два старых служаки – Шарль и Луи – немедля набросили на плечи Аркана чёрный плащ с багряным подбоем, а южанин водрузил на его голову герцогский обруч.

Один из офицеров подвёл под уздцы Негодяя, который прядал ушами и топтался на месте, косясь дурным глазом на своего блудного хозяина.

– Орра, мы были молодцами, – сказал Доэрти. – Восемнадцать дуэлей, две – от твоего имени. Мы всех убили. Одно нападение разбойников – и мы вычистили целое лесничество в герцогстве этого, как его… Краузе? Развесили вдоль дороги полторы сотни оборванцев, которые посмели тыкать в нас своим дрекольем…

– С табличками? – невесело усмехнулся Буревестник, поправляя на голове обруч.

– А как же! – вернул мрачную улыбку Патрик. – Через каждые пятьдесят шагов на дереве – труп. У каждого трупа – дощечка. На дощечке всякий может прочесть: «Он посмел напасть на Арканов»… Маэстру, а что дальше там написано?

Южанин весело смотрел на дружинников-ортодоксов.

– И так будет с каждым! – рявкнули воины.

Они явно готовились! Рем почувствовал себя так, как будто вернулся домой после долгого путешествия. Немного поразмыслив над этим, он подошёл к своему скакуну, хлопнул его по морде – и мигом взлетел в седло. Негодяй, показывая норов, тут же взвился на дыбы и громко заржал, взбивая воздух передними копытами. Аркан сжал ногами его бока, крепкой рукой заставил успокоиться и недрогнувшим голосом проговорил:

– Каждый из нас, маэстру, скучает по дому… Но дом – это люди! Я дома, маэстру! Вы – мой дом!

Зверобои несколько секунд переваривали то, что услышали. Эти пятьсот человек шли в самое логово исконного врага – Синедриона – и при этом не сомневались ни секунды: они ведь следовали за своим герцогом! За Буревестником каждый из них готов был отправиться хоть к чёрту в пасть, хорошенько там набедокурить и вернуться обратно – с очень ценной добычей, конечно.

– Виват, Аркан! – выдохнули аскеронцы, салютуя своему герцогу.

Негодяй выплясывал под вновь обретённым седоком, ветер трепал плащ за спиной Буревестника, волосы Рема Тиберия Аркана развевались, глаза горели мрачным пламенем.

– Маэстру! Не буду обещать вам лёгкой прогулки. Пока мы здесь, на пустынном берегу Рубона Великого – скажу вам истинную правду: нас ждут жестокие испытания. Мы – в лагере врага. Нас будут хотеть убить оптиматы, туринн-таурцы, популяры и, возможно, наши братья-единоверцы – ортодоксы. – Послышался ропот, но Аркан поднял вверх руку: – Тихо! Тихо!!! Мы войдём в Кесарию как на свадьбу, с песней и развёрнутыми знамёнами, с открытым забралом, марш от Ремесленной стороны до Благородной ясно покажет, кто нам друг, а кто враг… Готовьтесь, братья, мужайтесь: будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить – за меня и за вашу веру. Но сторонников в Кесарии у нас тоже хватает, и мы запомним всех – и друзей, и врагов, и каждому воздадим по заслугам, когда настанет судная ночь… Будут проклинать вас – молчите. Будут лжесвидетельствовать против меня – молчите и терпите! Будут клясть нашу веру, Орден и Аскерон – бейте в ответ так, чтобы слышали во всей Кесарии плач и скрежет зубов нечестивцев! Помните – мы пришли сюда не за славой мирской и не за императорской властью. Мы здесь, чтобы спасти тех, кто захочет быть спасённым! С Божьей помощью и по своему собственному разумению мы сделаем это. С нами Бог!

– С нами Бог! – откликнулись зверобои.

Буревестник принял из рук Патрика Доэрти чёрное знамя с Красным Дэном. Всё-таки прежде всего он был ортодоксальным баннеретом, а уж после того – герцогом, Командором и кем угодно ещё… Удерживая древко штандарта на плече, Рем тронул поводья, и Негодяй сразу же взял бодрый темп, крупной рысью рванув вперёд вдоль берега Рубона. Следом за сеньором с места двинулся ближний круг.

Конный отряд в пять сотен бывалых, закалённых в боях воинов – мощная сила. Однако герцогу и не подобает путешествовать с эскортом в пару дюжин охранников, особенно – на Magna Electio, Великие Выборы… Каждый из владетелей, имеющих статус принцепс электор, постарается привести с собой как можно более представительную свиту. Кесария будет полна вооружённых людей, отборных бойцов во время процедуры голосования… А учитывая ворох противоречий между аристократическими семьями, городская стража и люди бургграфа Штадлера, Кесарийского коннетабля, с ног будут сбиваться, пытаясь предотвратить конфликты… Да и захотят ли?

Аркан горделиво подбоченился и тряхнул головой: всё-таки не каждый из имперских владетелей сможет привести за собой такой отряд, не опасаясь оголить рубежи своего домена! Даже Краузе – и тот, проходя сквозь Благородные ворота, продемонстрировал всего четыреста шестьдесят латников в своих цветах! Конечно, были ещё богачи-популяры Вермалены из Тимьяна, они тоже привели с собой настоящую армию, но… Появление Арканов запомнят надолго!

За полверсты до въезда в Кесарию Аркана встречал бургграф Штадлер с небольшим отрядом рыцарей в богато украшенной броне. Конечно, его предупредили о приближении к столице ещё одного делегата. Каждого из принцепс электор кесарийский коннетабль должен был встречать лично – такова традиция.

Квадратная челюсть Штадлера была гладко выбрита, доспехи сверкали, знамя стольного града Кесарии – пурпурный штандарт с золотыми ключами и короной – полоскалось за его спиной. Холодные синие глаза оптиматского аристократа не выражали ровным счётом ничего. Ни презрения, ни радушия, ни удивления от многочисленного и грозного эскорта Рема Тиберия Аркана.

– Ваше высочество, – сказал он. – Мы ожидали вас с Благородной стороны. Все делегаты прибывают туда.

– Мы малость заплутали, – ухмыльнулся Аркан. – Ваше сиятельство.

– Так что перепутали – берега Рубона Великого? – Бургграф прекрасно понимал, что над ним глумятся. – Вам теперь придётся проследовать через весь город!

– Проследуем, – кивнул Буревестник и испытующе уставился на Штадлера. – Будете нашим проводником?

– Довольно будет и герольда. – Презрительная гримаса наконец прорвалась сквозь флегматичную маску кесарийского коннетабля. – Йоганнес! Сопроводите делегацию Аскерона на Благородную сторону. Клаус! Скачите вперёд, предупредите стражу, пусть расчистят дорогу, освободят улицы… Вынужден откланяться, ваше высочество, дела не ждут!

– Храни вас Господь, ваше сиятельство, – смиренно склонил голову аскеронский герцог. – Свидимся на церемонии голосования…

Кто фыркнул – бургграф Штадлер или его каурый жеребец – понять было решительно невозможно. Вельможа развернул своего скакуна на месте и, дав коню шенкелей, сорвался в галоп вдоль городских стен. Его свита, горяча лошадей, последовала за своим господином.

– Орра! – выкрикнул Патрик Доэрти. – Войдём в Кесарию как на свадьбу?! С Богом – и с герцогом!

Ворота были раскрыты, изнутри, с улиц, площадей и из переулков Ремесленной стороны доносился неясный гул. Гавор Коробейник негромко проговорил:

– Они знают. Они ждут вас, мой герцог.

Аркан тронул поводья, резким движением расправил знамя – и двинулся вперёд.

Первым запел южанин, и Буревестник был ему благодарен: от кого-нибудь из старых ортодоксов, например от Скавра Цирюльника, можно было ожидать скорее псалма «На реках Аскеронских» или ещё чего-нибудь такого же, мрачного и воинственного. И неуместного в данной ситуации. Всё-таки они Кесарию не штурмом брать собрались… А Доэрти вовремя перехватил инициативу, и теперь пять сотен лужёных глоток выводили «Путь герцога»:

Ворота были открыты, и на Ремесленную сторону Аркан въехал первым. На секунду ему захотелось протереть глаза: кажется, все ортодоксы Кесарии вместе с жёнами и детьми высыпали на улицы, выстроились живым коридором и теперь приветствовали аскеронцев!

Рем ожидал чего угодно: тишины на улицах, проклятий, комков грязи и отбросов, летящих из толпы… Конечно – он надеялся, что люди Гавора сработают и хотя бы столичные ортодоксы примут его благожелательно, но не предвидел того, что навстречу выйдет вся община единоверцев и вместо грязи девушки будут бросать зверобоям цветы, а взрослые матроны – протягивать свежий хлеб… Буревестник второй раз за этот день почувствовал себя дома.

– Дом – это люди, – тихо проговорил он.

А «Путь герцога» продолжал звучать в самом сердце оптиматских земель, и, кажется, кое-кто из толпы прекрасно знал слова!

Глава 5

Знамёна

Марш ортодоксов по Кесарии совершенно точно запомнился и столичным жителям, и аскеронцам. Если единоверцы из Ремесленной стороны встречали дружину Аркана откровенно радостно, а нелюди из гетто – очень сдержанно, то в оптиматских и популярских кварталах хмурых воинов в шапелях и кожаных доспехах провожали плевки под ноги и злобные взгляды. На большее горожане не решались – наверное, сыграли роль слухи о свирепости западных ортодоксов. Ну, и таблички на груди разбойников, развешанных вдоль дорог в герцогстве Краузе.

Провинциалы с побережья Последнего моря, в свою очередь, удивлялись громадности Кесарии, её размаху, великанским мостам между островами, многолюдству, разнообразию архитектуры – и грязи, царящей повсюду. Рем слышал негромкие разговоры воинов, которые едва сдерживались, чтобы не заматывать лица шарфами, и поругивались на окружающее свинство.

Благородная сторона, конечно, была куда более ухоженной. Герольды уже донесли весть о прибытии Аркана, и все обитатели элитного района высыпали на балконы, прильнули к окнам, вышли на мраморные ступени… Определённо – аскеронцы стали событием! Буревестник держал марку: спина прямая, рука со знаменем – на отлёте, сдержанные кивки и взмахи руки оптиматским и популярским сеньорам…

Антуан дю Массакр тоже был здесь. Красивый, высокий, с наполовину седой шевелюрой чёрных как смоль волос, он стоял на крыльце гостиницы – ему, как не имеющему статуса принцепс электор, отдельная усадьба не полагалась. Антуан вдруг бесшабашно улыбнулся и приветствовал своего врага имперским салютом – кулак вверх! Аркан оглянулся: его бойцы скалились, разглядывая старых недругов – рыцарство Запада в цветах дю Массакра. Но, чёрт возьми, после рожи Штадлера и кесарийской «грызни бульдогов под ковром» (так выразился Агис?), даже смазливая физиономия молодого дю Массакра показалась Рему вполне приятным зрелищем.

– Виват, Антуан! – выкрикнул он, а потом увидел злые ухмылки своих вассалов.

– Виват!!! – подхватили они, отдавая дань уважения сильному и достойному противнику.

– А-ха-ха-ха! – Дю Массакр легко, свободно расхохотался и поднял над головой сомкнутые ладони, как будто передавая рукопожатие Буревестнику.

И это было правильно.

Многие из имперских принцев, князей и герцогов держали в Кесарии свои личные постоянные резиденции – и, соответственно, расположились в них. Однако ортодоксы и популяры такой привилегией не обладали – на это имелись свои исторически обусловленные причины и предпосылки, – и потому им предоставили здания, находившиеся во владении императорского двора. Отсюда возник и казус с размещением, потому и пришлось вмешиваться в этот вопрос Гонзаку – то есть Диоклетиану Гонорию Фрагонару, который теперь стоял рядом со своим владетельным родственником на украшенном лепниной и статуями фоморов балконе старинного особняка и щурил глаза, провожая колонну аскеронцев оценивающим взглядом.

Алые стяги Фрагонаров, белые – Корнелиев, небесно-голубые – Аквила, зелёные – Бергандалей… Теперь к ним добавился ещё и чёрный штандарт Арканов. Великие семьи имперских ортодоксов прибыли в Кесарию. Все, кто остался на плаву, кто сохранил баннеретское достоинство, богатство, земли, влияние и репутацию. Потомки офицеров Первого Ковчега…

Фрагонары, по преданиям, вели род от человека, отвечавшего за боевой дух в войсках и поиск крамолы – и недаром многие и многие представители этого славного семейства, в том числе и сам Диоклетиан Гонзак, он же Гонорий Фрагонар, стяжали себе славу непревзойдённых мастеров интриг, тайного сыска и контрразведки.

Корнелии возводили свою родословную к Первой. Женщина, врачеватель, командир плавучего госпиталя – именно она была инициатором составления Устава Надлежащего, а также помогала святому Ежи, записывала под его диктовку Слово Сына Человеческого. Белый цвет – цвет медицины и чистоты – несли на знамени нынешние Корнелии, младшая ветвь давно угасшей императорской династии.

Аквила – безумно смелые и воинственные, хранители голоса Юга, потомственные представители императора и наместники тамошней буйной вольницы. Крылатая пехота была в их предках – что бы это ни значило. Как пехота может быть крылатой, летать по небу, минуя боевые порядки неприятеля и громя его тылы? Какие диковинные приспособления использовали для этого прежние и какую сумасшедшую храбрость демонстрировали их воины? Голубые береты и девиз «Никто, кроме нас!» Аквила пронесли сквозь века и тысячелетия.

Бергандали – вечные воители фронтира, стяжавшие славу в сражениях с орками Востока. Именно они провозгласили в своё время Сихемскую Деспотию. И тоже были вправе гордиться своей родословной! Зелёный цвет их знамени возводили к зелёным головным уборам и знакам различия прежних стражей границ.

Чёрный штандарт Арканов тоже имел древние корни. «Чёрная смерть» – так называли их стяг враги Империи на самой заре человеческой истории Раваарды. Существовали две легенды о происхождении этого скандально известного клана, не противоречащие друг другу. Согласно одной из них, родоначальником знаменитой фамилии стал воин, который первым стал хоронить павших. Он сразу после Прибытия и битвы за устье Рубона организовал команду могильщиков и взял на себя этот скорбный труд, поскольку стояла жара и наличие большого количества мёртвых тел могло стать причиной возникновения заразы. Форма добровольного могильщика была чёрной, и Первая высоко оценила его моральные и лидерские качества, возвела в офицерское достоинство и даровала ему чёрное знамя.

Вторая же легенда свидетельствует о том, что этот человек готовился стать офицером, был кем-то вроде стажёра или курсанта и служил в абордажниках, в отряде воинов, которые специализировались на захвате чужих судов и штурме прибрежных укреплений… И многие, очень многие деяния его потомков говорили в пользу достоверности этого предания!

Были и другие семьи, и другие знамёна… Но одни затерялись во мраке прошедших веков, другие – замшели и захирели, обнищали, ушли в забвение и растеряли достояние великих предков…

Никогда доселе Аркан не встречался ни с кем из великих семей, кроме Гонзака, конечно. И, понятное дело, находился под впечатлением: это ведь были живые легенды, прямая связь с полуторатысячелетней историей рода людского! Буревестник как-то не задумывался о том, что и он сам, и его семья были такими же живыми архаизмами.

Голос герольда вырвал аскеронского герцога из плена задумчивости.

– Мы прибыли, ваше высочество! – Кажется, тон доверенного человека коннетабля Штадлера сочился ядом!

Аркан осмотрелся.

– Что это? – поинтересовался он, вздёрнув бровь.

– Усадьба Бурдок, ваше высочество! – с каменным лицом пояснил герольд. – Можете размещаться здесь.

Рем обвёл взглядом развалины трёхэтажного монументального здания, заросшие терновником, плющом и вьюнками, обширную территорию вокруг, похожую на кусок дикого леса посреди имперской столицы. Вековые деревья, неопрятная чащоба кустарника, бурелом и руины… Здесь ранее явно располагался парк и сад, и какие-то флигели, и хозяйственные постройки. В целом весь Бурдок представлял собой место заброшенное и, похоже, хранящее какую-то нехорошую тайну.

Ортодоксы зароптали, но Аркан оглянулся на них – и воины притихли, раздумывая над хитрым выражением глаз своего сеньора.

– Мы можем здесь расположиться и устроиться по своему собственному разумению? – спросил Рем.

– О да! Эта усадьба в вашем полном распоряжении до тех самых пор, пока имперские выборы не закончатся! – самодовольно провозгласил герольд.

Штадлер и его присные, наверное, думали, что здорово унизили молодого аскеронского герцога. Что он будет делать со своими пятью сотнями людей на этом забытом Богом и людьми пустыре? Ему наверняка придётся вывести своих воинов за город, а самому устроиться в гостинице… Формально они ничего не нарушили, для каждого из принцепс электор полагался особняк на Благородной стороне – и этот пункт Уложения о выборах был выполнен!

Аркан же квартирмейстерской своей душой уже предполагал значительные выгоды от такого просчёта городских властей.

– И документ у вас на этот счёт имеется? Что оная усадьба Бурдок передаётся в пользование Тиберия Аркана Буревестника, герцога Аскеронского, и он может в ней разместить своих людей и устроиться так, как считает нужным?

– Э-э-э-э… – замялся герольд.

– Бумаги нет?! Тогда рысью – в ратушу, к коннетаблю, мэру, церемониймейстеру или хоть к самому дьяволу, но чтобы через полчаса у меня была официальная бумага, или, видит Бог, я размещу своих людей прямо на рыночной площади!!! – раненым буйволом взревел Аркан, и герольда как ветром сдуло, только искры полетели из-под копыт его лошади, выбитые стальными подковами из каменной мостовой.

– Гавор! – Рем подозвал к себе Коробейника. – Немедленно – на Ремесленную сторону. Мне нужны строительные инструменты, продовольствие, скобяные изделия… И топоры. Пилы и топоры! Денег где взять – знаешь, к кому обратиться – тоже… Как только этот олух в пурпурной котте привезёт мне бумагу из ратуши – мы примемся за дело.

– За дело, Командор? – Глава аркановской тайной службы не мог понять замысла своего господина.

– О-о-о-о… – Буревестник широко улыбнулся, в который раз за день. – Дел у нас много!

Диоклетиан Гонорий Фрагонар – он же маэстру Гонзак – пешком добирался до усадьбы Бурдок, что размещалась на самом краю выделенного ортодоксальным владетелям квартала. По своей привычке бывший магистр оффиций нарядился в потёртый коричневый кафтан, который никоим образом не указывал на его высокий статус, на голову нахлобучил кожаную шляпу. Старый интриган опирался на трость, чуть прихрамывая, и подошвы его потёртых ботфортов иногда шаркали по плитке тротуара.

Манёвр Гонзака с подменой документов удался, ортодоксов поселили компактно, если можно назвать компактным расселение в особняках, отстоящих друг от друга на полверсты или более. Это позволило бы делегатам от великих семей прийти друг другу на помощь в случае беды… Если бы существовала такая договорённость. Фрагонары, Корнелии и Бергандали составили триумвират ещё на Юго-Востоке и давно выступали единым фронтом. А вот Тиберий Аркан Буревестник и Вергилий Аквила пока что не раскрыли свои намерения… И Гонзак шёл наводить мосты.

– Что такое? – удивлённо пробормотал под нос он, заслышав стук топоров и визг пил, а следом – треск падающего дерева.

– Па-а-аберегись! – заорал возница, и мимо прогрохотал крытый тентом фургон, в котором позвякивали ящики явно с чем-то металлическим.

Усадьба Бурдок, известная жителям Кесарии и таким любителям мрачных тайн, как Диоклетиан Фрагонар, в первую очередь в качестве места трагической гибели семьи последнего императора Фабия Красивого, теперь напоминала строительную площадку! Грозные аскеронские воины сняли доспехи, развесили вдоль границы участка щиты, подпоясались мечами и тесали, копали, приколачивали и таскали с видимым азартом и трудолюбием…

– Ваше высочество? – Гонзак с удивлением узнал Аркана в долговязом широкоплечем рабочем, который вместе с десятком аскеронцев тащил освобождённый от сучьев ствол дерева куда-то в сторону развалин усадьбы. – Что здесь происходит?

– Маэстру Гонзак… А-хм! Точнее, ваше превосходительство Фрагонар – вы стоите на будущей Виа Преториа. А вон там будет Форум Игнис, а здесь – Виа Принципалис… – Буревестник оторвался от работы, утёр пот со лба и пояснил: – Раз уж выдалась такая возможность – нужно расположиться с удобствами!

– Вы что же, делаете лагерь легиона?!

– Тут нет и трёх гектаров местности, разве что когорта могла бы здесь разместиться… Но нам в наследство достались отличные каменные стены, хватит места и людям, и лошадям… В коттедже будет штаб, во флигеле – конюшни… – делая поясняющие жесты, делился планами Аркан.

– Вы понимаете, какой это будет скандал? – Гонзак прищурился. – Военный лагерь посреди Кесарии! Крепость внутри крепости!

– А мы по их оптиматским сложностям нашей ортодоксальной простотой ударим! – Буревестник полез за пазуху и извлёк бумагу с подписями членов магистрата и печатью Ратуши. – Вот, этот фон Штадлер… Кстати – вы знали, что в Центральных провинциях вместо «дю» оптиматские аристократы добавляют к фамилии «фон»? Что за дурацкая манера? Ну, неважно, неважно… Главное – фон Штадлер их подставил. Вот оно – «по своему собственному разумению устроиться на территории усадьбы Бурдок»! А? Каково? А мы народ провинциальный, дикий, большую часть времени проводим по лесам да буеракам, на чудищ охотимся и разбойничков изводим… По нашему разумению – военный лагерь и есть самое комфортное и удобное в мире место для проживания…

– Ну-ну, – покачал головой Диоклетиан Фрагонар. – Надеюсь, вы хотя бы на один вечер променяете удобства стройплощадки на скромное гостеприимство моего господина? Его высочество князь Люциан приглашает ортодоксальных принцепс электор на приём… И предлагает обсудить общую стратегию.

Они отошли чуть в сторону, чтобы не мешать рабочим и не быть ненароком подслушанными, и Аркан спросил:

– Давайте начистоту, маэстру Гон… А, проклятье… Никак не привыкну!

– Нет-нет, можете звать меня по-старому, башелье Белла…

Мужчины понимающе переглянулись, и Рем продолжил:

– Так что, отец вёл какие-то переговоры? Я не имею от него ни малейшего руководства к действию, не получал ни единого письма с тех самых пор, как покинул Аскерон! И нахожу это странным. Старик не может просто так просидеть на Первом Холме Аскерона и заниматься подсчётом урожая масличных культур и средними удоями и надоями на одну коровёнку! Это чертовски подозрительно!

– Старик… – Диоклетиан Фрагонар задумчиво дотронулся пальцами до своего подбородка. – Деспот Аскеронский сейчас занимается активным строительством застав и укреплённых городков на Плато Семи Ветров и на пустошах вокруг Залива Устриц. А ещё – ведёт переговоры с Башней Магов. Не знаете, где тут собака зарыта? Я, честно говоря, голову сломал, пытаясь понять его логику… А ещё – этот ваш рыбоглазый приятель, у которого руки не по локоть – по шею в крови! Он ошивается тут, в Кесарии. В компании престранных типов…

Эдгар дю Валье в Кесарии? У Буревестника всё внутри похолодело. Отец готовил что-то чудовищное! Что за змеиный клубок тут сплёлся перед самыми выборами? Во что всё это выльется?

– Предположим… – начал он. – Предположим, я могу понять расширение сферы влияния Деспотии на ранее ничейные пустынные земли. Плато Семи Ветров – это кратчайший путь на Север, к нашим друзьям и союзникам Корхоненам. Залив Устриц – стратегическая точка для связи с Югом. Но и то, и другое – земли нынче для сельского хозяйства непригодные, и держать там сколь-нибудь солидные гарнизоны очень накладно… Но, в конце концов, Деспотия сейчас может себе позволить и пять, и семь тысяч солдат на каждом направлении, для вас ведь это не секрет, да?

– Не секрет… В военном плане Арканы и Монтреи сейчас – самая большая заноза в заднице у каждого, кто прибыл на имперские выборы, – кивнул Диоклетиан Фрагонар. – А для вас не секрет, что Синедрион готовит почву для Крылатого похода… Они никогда не смирятся с таким положением дел!

Буревестник мрачно кивнул:

– Это всё ес-тест-вен-но. В нашем мире это – в порядке вещей. А знаете, что не в порядке?

– И что же? – склонил голову набок Гонзак.

– Мой отец никогда не стал бы вести переговоры с магами. Я в принципе не представляю себе, что заставило бы его пойти на такой шаг. Сжечь их всех? О да! Изгнать из Деспотии? Вполне. Терпеть и скрипеть зубами, ожидая повода расправиться с ними? Тоже можно понять, так дело и обстояло перед моим отъездом. Сотрудничать? Обсуждать что-то? О нет!

– Так что же, скоро – Конец Света? – Выражение лица старого интригана стало ироничным.

– Ой, да бросьте… – отмахнулся Аркан. – Конец Света случается каждые сто лет, вам ли не знать?

– А я думал – каждые тридцать…

– Может, и тридцать, – беспечно согласился Буревестник. – Так что там с приглашением? Когда его высочество ждет моё высочество в гости?

– Сегодня к полуночи, – сообщил Фрагонар. – Оденьтесь подобающе, мероприятие предстоит хоть и камерное, но очень, очень серьёзное…

– К полуночи? – Рем выпятил нижнюю челюсть. – Мы успеем закончить ров, вал и частокол. Может быть, накроем и крышу! Замечательно!

Он махнул рукой, прощаясь, и побежал догонять рабочих, которые крепили ствол дерева к тросу кран-балки, готовясь поднять огромное бревно на высоту третьего этажа.

Глава 6

Сильные мира сего

– Это что – и есть ваш подобающий наряд? – Диоклетиан Фрагонар состроил гримасу такую кислую, будто съел пяток недозрелых южных лимонов. – Сначала Вергилий, теперь вы…

– О да! – кивнул Аркан, сделав в уме зарубку про «Вергилия». – И в пир, и в мир, и в добрые люди.

Под чёрным плащом с багряным подбоем на герцоге Аскеронском были надеты кожаные доспехи – типичные аскеронские. Тщательно вычищенные и покрытые специальным лаком кираса, наплечники, наручи и поножи смотрелись на самом деле довольно элегантно – для командира наёмного отряда, но никак не для хозяина всего Аскерона. Необычные ножны и два эфеса мечей также привлекли внимание Гонзака, но от комментария бывший магистр оффиций в этом случае воздержался.

Отбирать оружие у Буревестника никто и не подумал.

– Визит официальный? – спросил Рем.

– Вполне, вполне… – покивал Гонзак.

– Тогда кое-чего не хватает… Патрик? – Аркан глянул на верного друга и вассала.

Доэрти мигом достал из сумки обруч и водрузил его на голову герцога.

– Теперь я выгляжу как подобает?

– Теперь – да, – кивнул Диоклетиан Гонорий Фрагонар. – Вам, маэстру Доэрти, придётся остаться здесь, с другими адъютантами… Я сам буду прислуживать их высочествам.

Южанин с тревогой глянул на Рема, но тот подмигнул в ответ. Ещё бы: у него было пятьсот воинов на расстоянии одной версты, два десятка наёмных кесарийских кхазадов во главе с Ёррином – в старой, заброшенной ветке имперской канализации, прямо под особняком, – и огромная банда оборванцев, привлечённых именем дерзкого башелье Ромула Беллами и звонкой монетой – в трущобах за стенами Благородной стороны. Да и в конце концов – это ведь были ортодоксальные владетели! Единоверцы! Самые естественные союзники из всех! Наверное.

– Адъютантская – это вон туда, – ткнул пальцем в обитую бронзой дверь Гонзак.

Створки были чуть приоткрыты, изнутри раздавалось ляпание карт о стол, громкие голоса и звон бокалов.

– Иди, Патрик, – кивнул Аркан.

– А вам – вверх по лестнице, ваше высочество… – Диоклетиан Фрагонар пристально посмотрел на Рема и проговорил: – Помните тот вечер в Аскероне? Когда вы дрались с одним бретёром, как его… Бонасера? Буонасье? Бисер?

– Дю Бесьер… Ещё бы я не помнил – тогда-то всё и началось! – криво улыбнулся Буревестник и поправил герцогский обруч. – Хотя я и понятия не имел – что именно начинается… Аскеронская возня казалась мне центром вселенной.

– Мы сидели тогда в таверне, и я каким-то сверхъестественным образом увидел всё это. – Гонзак обвёл взглядом лестницу, внутреннее убранство особняка Фрагонаров, самого Аркана. – Я понял, что вы встанете наравне с моим господином и другими князьями. Хотите верьте, хотите нет. Я видел, как вы будете подниматься по этой лестнице, по этим самым ступеням.

– Отчего же нет? Я хорошо помню ваш взгляд тогда: такой, каким мясник смотрит на коровёнку, которую вот-вот отведут на бойню. – Рем коротким движением поправил плащ и решительно зашагал к лестнице, но перед самой первой ступенькой оглянулся. – Теперь мне понятно, почему вы так на меня смотрели. Но я – корова бодливая. С очень, очень скверным характером…

– Вы зайдёте на бойню, развешаете всех забойщиков на столбах – с табличками на груди, конечно – и вернётесь с большой добычей в родное стадо… – с максимально серьёзным лицом проговорил Гонзак. – Вы же – Аркан.

Буревестник взбежал по лестнице и отворил дверь в салон Фрагонара.

– Благословен Бог наш ныне, и присно, и во веки веков! – провозгласил он, пребывая в самом приподнятом настроении. – Мир дому сему, ваши высочества!

– Аркан говорит о мире? – раздался бархатный баритон. – Значит, война близко! Входи, во имя Огня, Света и вечной жизни!

И Рем вошёл внутрь.

Люциан Фрагонар походил на доброго императора из ортодоксальных сказок, каким его обычно изображают на типографских иллюстрациях, миниатюрах в рукописных книгах и – на словах, передавая предания о святых правителях древности из уст в уста.

Он восседал в массивном резном кресле, покрытом волчьей шкурой, и отблески от горящего в камине огня плясали на его красивом мужественном лице. Окладистая борода, породистый нос, каштановые волнистые волосы до плеч, проникновенный взгляд тёплых светло-карих глаз… Его роскошный дублет алого цвета отлично сидел на атлетичной фигуре, и сложно было сказать, сколько лет Фрагонару. Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Он явно пребывал в самом расцвете сил – умственных и физических, харизмой и властью от него веяло за версту. И баритон, тот самый, от которого по спине пробегали мурашки, тоже добавлял царственности.

– Маэстру! А это последний участник нашего маленького «Заговора ортодоксов». – Владетель Первой Гавани встал и сделал несколько шагов навстречу Рему. – Тиберий Аркан Буревестник, я полагаю? Наслышан, наслышан.

– Вы пели в церковном хоре, ваше высочество? – ничтоже сумняшеся спросил Рем.

– Что? – Глаза князя Люциана округлились. Он явно не ожидал такого начала разговора с молодым аскеронцем. – Но как?.. Действительно, я подвизался в Кафедральном соборе Первой Гавани в юности, пел в хоре и служил псаломщиком… Это всё ваши аркановские штучки, да?

– Это всё ваш фрагонаровский голос! – парировал Буревестник. – Пробирает как на проповеди.

Он играл на грани. Бог знает какие отношения приняты между сильнейшими ортодоксами Империи! Эти четверо, конечно, были единоверцами – но не аскеронцами! Не зверобоями! Не друзьями ему! В конце концов, каждый из них был старше Рема на семь, десять, может быть – пятнадцать лет! Вполне вероятно, что его сочтут наглецом и просто-напросто вышвырнут!

– Орра, – раздался хриплый голос из угла. – А парень неплох. Думаю – споёмся.

В центр комнаты вышел коренастый мужчина: на голову ниже Рема, в тяжёлой кирасе, наручах и поножах и с огромным мечом у бедра. Шлем-бацинет он держал на сгибе локтя. «Вот кто тут главный милитарист!» – подумал Аркан. Круглая, по-ортодоксальному коротко остриженная голова с большими залысинами, орлиный нос, мощная челюсть, хитроватый прищур голубых глаз – это и был Вергилий Аквила собственной персоной. Не являясь южанами-орра по крови, Аквила уже больше тысячи лет проживали на территории Юга и давно впитали нрав и манеры его горячих обитателей в самую свою душу. В мимике и движениях грозного воителя сквозило нечто неуловимое, что роднило его с Патриком Доэрти и другими лихими орра-кавалеристами, какие служили под знамёнами Арканов во время феодальной войны в герцогстве.

Знаменитый голубой берет был продет в крепление наплечника и давал возможность совершенно точно идентифицировать этого человека. Аркан коротко поклонился, но увидел, что легендарный южанин протягивает ему ладонь для рукопожатия, смутился – и ответил на приветствие:

– К вашим услугам, ваше высочество…

Ладонь у Вергилия была твёрдой, как кузнечные клещи, и покрытой мозолями от сотен часов, проведённых за тренировками с оружием.

– Формально – превосходительство, – пояснил Аквила. – Пусть нас для удобства и величают князьями, но на юге все аристократы равны. А титул наместника даёт мне право только на «превосходительство».

– Посмотрел бы я на того, кто попробует оспорить ваше право на княжеский титул, Аквила, – подал голос молчавший до этого Луций Корнелий Гаста. – Право любого из нас на любой титул. Нынче всякое право имеет значение только в том случае, если у вас есть достаточное количество клинков, чтобы подтвердить его. Будем откровенны, маэстру – сейчас мы, ортодоксы, можем говорить с позиции силы. Каждый из нас в одиночку способен разгромить любого из своих соседей, вместе – мы в состоянии победить любую армию. Нечего скромничать.

Он походил на птицу в своём свободном белом кафтане с широкими рукавами и серебряным шитьём и передвигался так же – как будто перелетая с места на место. Светлые длинные волосы Корнелия Гасты при этом свободно ниспадали до плеч и развевались при каждом шаге.

– Особенно после того, как Арканы забрали себе Аскерон, да? – В своём зелёном одеянии, по крою похожем на наряды тъялери, Лентул Бергандаль практически слился с портьерой того же оттенка и теперь появился как будто из ниоткуда. – Вы оказали нам большую услугу, сдвинув вектор внимания Синедриона с Юго-Востока на Запад. Нужно сказать спасибо вашему отцу и Диоклетиану – они работали над этим долгие годы… Но вышло так, как вышло. Вы стали самостоятельной фигурой, Тиберий. Можно звать вас Тиберием? Понятия не имею, как на Западе, но в наших краях люди одного круга зовут друг друга по имени…

Этот Бергандаль был моложе всех, не считая Аркана. Рыжие растрёпанные волосы, короткая борода чуть более тёмного оттенка, уродливый шрам от левого виска к подбородку – он походил скорее на разбойника с большой дороги, чем на представителя древнего знатного рода. И это странным образом роднило его с Буревестником.

– Имя? – доброжелательно улыбнулся Аркан. – Тогда я предпочитаю когномен – Рем. Благо Тибериев на белом свете проживает уже целых шесть, считая ребятишек Децима…

– Рем… Что ж, очень приятно. – Бергандаль быстро пересёк комнату, хлопнул Буревестника по плечу и продолжил: – Зовите меня Лентулом. Что ж, предлагаю дождаться от Диоклетиана чашек с ко и обсудить наконец, что мы будем делать во время голосования, кого поддержим и какими ресурсами располагаем…

Аркан помалкивал, слушая разговоры Юго-Восточного триумвирата, – так он про себя окрестил союз Фрагонаров, Бергандалей и Корнелиев. Определённо – первую скрипку там играл Люциан, и речь шла о двух вариантах развития событий: выдвижении владетеля Первой Гавани в качестве кандидата на трон на выборах и – возможного компромисса с популярами ради того, чтобы истребовать у будущего правителя, кем бы он ни оказался, как можно больше политической, религиозной и экономической автономии. Первоначальные догадки Буревестника оказались верными: они заполучили дополнительные вицы. Кое-кто из аристократов Востока доверял Фрагонарам гораздо больше, чем Синедриону, но при этом не мог оставить свои владения, опасаясь набегов орков или коварства алчных соседей. Считая вицы Бергандаля и Корнелия, Люциан Фрагонар мог распоряжаться семью голосами.

– Если мы перетянем на свою сторону Вермаленов и Тимьян, а хорошо бы и Смарагду, то, имея одиннадцать голосов, мы сможем надавить на любого из кандидатов. Одиннадцать голосов из шестидесяти – это может качнуть чашу весов! – задумчиво проговорил Фрагонар, имея в виду, что присоединение к его партии Аркана и Аквилы – дело решённое. – Пока я вижу у оптиматов две группировки, которые действительно смогут побороться за престол: рыцарство Запада, нищее и многочисленное, которое видит своим героем Антуана дю Массакра, спасибо Арканам… И столичное дворянство – богатое, прогрессивное, но далеко не такое воинственное. Их поддерживает Синедрион. Кто станет претендентом на трон от этой фракции – сказать не берусь, слишком много вариантов. Но совершенно точно это будет человек, который устроит кардиналов…

– …и Туринн-Таур, – не выдержал Рем.

– Ой, да бросьте вы, Рем, – отмахнулся Бергандаль. – Снова во всём виноваты эльфы? Это ведь устать можно: всегда находится тот, кто во время неурожая, междоусобицы или наводнения помянет эльфов. Мол, они виноваты! Дёргают за ниточки, плетут заговоры… И, конечно, подкладывают эльфиек под сильных мира сего, м?

– Если что-то крякает как утка, выглядит как утка и плавает как утка – то, скорее всего, это утка, – внезапно подал голос Аквила. – Насколько я знаю, на герцога Аскеронского не так давно было совершено покушение, причём в его собственном дворце… Простите. Во дворце Деспота. И участниками нападения были туринн-таурцы. Они применяли редкие артефакты, верно?

Рем озадаченно глянул на южанина: откуда он мог знать об этом? Об артефактах знали Арканы, знал Экзарх и… Сибилла! Маги? Аквила знался с магами из Башен? Это вносило новые коррективы в и без того запутанные расклады вокруг выборов. Одно можно было сказать точно: Синедрион и традиционные структуры имперских одарённых – например, такие, как Башни, – явно не ладили.

– Так что же, на вас в самом деле напали эльфы? – заинтересовался Фрагонар. – Может быть, это был кто-то из этих ваших торговых партнёров из-за Последнего моря?

Он явно прозрачно намекал на Доль Наяду. Но Аркан не поддался на провокацию и не стал развивать тему.

– Я отличу тъялери от ванъяр так же точно, как южанина от северянина, маэстру, – заверил собравшихся Рем. – Но…

Аскеронский герцог вовремя спохватился: разразиться гневной тирадой по поводу недальновидности и беспечности своих естественных союзников было бы большой глупостью. Они вели себя так же, как и большинство остальных высших аристократов. Проблемы «тонких времён», активизации фоморов и химер их почти не затрагивали, а все вызванные этими грозными явлениями события они сбрасывали на суеверия, общий нарастающий хаос на имперских землях и проделки магов и нелюдей. И, конечно, ортодоксы понятия не имели, что Аркан держит в рукаве козырь из семи виц. Поэтому Рем закончил совсем не так, как планировал в самом начале.

– …но, что бы там ни было, я лучше пойду и выпью чашечку ко с дю Массакром, чем проголосую за партию Синедриона… – Получилось слегка нескладно, и нескладность эту заметили, но вида не подали.