Эпидемия ультранасилия бесплатное чтение

Инцидент №1 "Нулевой пациент"

Ну-ка, давайте глянем, что хоть в мире-то происходит.

Включаю на телевизоре новостной канал.

– Здравствуйте, в эфире “Вечерние новости” в студии Анастасия Ломяжева. Ответ на один из важнейших вопросов развития человечества наконец найден. Потенциальное существование инопланетных рас доказано. Сегодня в одном из кварталов нашего города было обнаружено разумное существо, неизвестное современной науке. На место задержания существа уже прибыл наш корреспондент. Передаю слово Михаилу Ежову.

– Благодарю, Анастасия. Буквально несколько минут назад на улице Вязовского, сотрудник патрульно-постовой службы обнаружил странное создание, появившиеся, по его словам, из ниоткуда. Существо размером чуть меньше двухмесячного щенка овчарки, также покрыто шерстью. Одним из отличий является другая форма морды, более сплющенная. Также выделяются уши, они меньше, чем у тех же щенков. Окраска шерсти у конкретно этого представителя серо-белая. Создание можно было бы принять за простого зверька, но одежда, похожая на рубашку, и маленький рюкзачок говорят о разумности этой особи. Теория подтвердилась, когда существо начало что-то бегло говорить на неизвестном языке. Специалисты уже занялись этим делом и всеми силами пытаются помочь существу каким-либо образом…

– Тц! Ну и бредятина. Нахрен эти новости. Посмотрю лучше бокс, – переключаю канал на спортивный.

Некоторое время я смотрю бой за боем. Поддерживаю своего любимого участника – Гонора Дредора. Неожиданно начинаю замечать, что всё чаще задумываюсь о том новостном выпуске.

Что это было за существо? Может ещё что-нибудь по этому поводу скажут?

Я переключаю канал обратно.

– …с места событий. Существо, которое обнаружили несколько часов назад, сбежало. Пока специалисты пытались понять, что говорит создание, которое они уже назвали “котом”, оно вырвалось из помещения, где проводилось расследование. В данный момент, проводятся попытки поймать существо. Все граждане, которых оно встретило на своём пути, уже госпитализированы с различного рода рваными ранами. Предпринимаются попытки обезопасить область, в которой предположительно скрывается “кот”. К делу были подключены специалисты из таинственной организации “Порядок”, чьей функцией является обеспечение безопасности граждан любыми средствами. Специалисты уже предполагают, что существо заражено некой формой бешенства. Дальнейшие события вы увидите на нашем канале в ближайшее время…

Я вновь задумался, пока смотрел.

Как так? Это правда? Настоящее инопланетное существо? Какое интересное имя “кот”. Походу эти “коты” действительно опасны. Хотя, почему я предполагаю, что их много? Может он всего один… Погодите, что там говорят?

– Походу, существо сумели схватить. Дальнейшая его судьба вполне ясна – изучение сотрудниками организации “Порядок”. В рюкзачке “кота” были обнаружены некие записи и чертежи, которые также будут изучены. Существо направлено в специальную камеру содержания до выяснения его мотивов и целей…

М-да… Что же это происходит-то? Такое чувство, что грядёт что-то поистине страшное…

Инцидент №2 "Начало конца"

Как же я сегодня устал. Поход до поликлиники в моём возрасте – это настоящее испытание. Ничего, сейчас дойду до дома и наконец послушаю, что говорят по радио.

Я поднимаюсь на лифте до нужного этажа. Мои больные колени совсем не приспособлены для поднятия по лестнице. Пока я еду, ощущается неестественное усиленное притяжение к земле. Каждый раз, заходя в лифт, опасаюсь, что в этот раз я точно из-за него упаду. Я смотрю на цифровое табло. Красные числа на нём, нехотя сменяют друг друга. На тридцати счёт останавливается, а двери лифта открываются. Я выхожу в подъезд. Блёклые жёлтые стены навевают лишь скуку. Хотя, мне ли, старику, жаловаться на неё, старую стерву? В коридоре курит юноша, на вид лет двадцати.

– Молодой человек, вы бы хоть окно для приличия открыли. А то всему этажу вашим дымом дышать, – бурчу я так, чтобы он точно услышал.

– А вы, дедуль, дымом моим не дышите. Имейте совесть, в конце концов. Я сигареты для себя покупал, – наигранно обиженно ответил он, затянувшись и выпустив дым в мою сторону. В ответ, я лишь молча проследовал к своей квартире.

Покинув неприлично-некультурную общественность, я захожу в прихожую своего дома. Снимаю кирзовые сапоги, с полу стёршимся каблуком, свою меховую финку, старенький ватник, прохожу в комнату. Сев на своё кресло, я включаю радиоприёмник “Фестиваль”.

– Давай, дружок, послушаем-ка мы с тобой новости.

Немного пошумев, аппарат начинает издавать различимую речь.

– …был обнаружен ещё один так называемый кот. Специалисты организации “Порядок” уже пытаются выяснить его намерения путём допроса. Такие особые меры использованы по причины потенциальной опасности всех, подобных этому существу. Пока что мы не знаем наверняка сколько их, но сотрудники организации уже смогли узнать некоторую важную информацию. Анализировав поведение и речь первого “агента ультранасилия”, как их решили назвать, из-за их крайне агрессивного поведения, сравнимого с бешенством, специалисты создали модель языка, который используют эти существа. Именно с помощью такого подхода они получили ужасающие данные. По словам этого агента, в ближайшее время планируется полномасштабное вторжение на нашу территорию. Ради защиты населения, правительство выдаёт организации “Порядок” экстренные полномочия в чертах города. Первым решением совета управления организации было введение комендантского часа и усиление патрулей на территории города…

Я молча смотрю в стену напротив меня. Речь, доносящаяся из радиоприёмника, затухает, но не из-за помех или чего-то подобного. Просто я перестаю её слушать, отдаваясь своему потоку мыслей.

Снова? Так скоро? Прошло всего пара десятилетий. С каждым разом они всё чаще и чаще…

Выключаю радио. Никаких больше новостей. Решаю просто отдохнуть в кресле, попытаться не думать о том, что грядёт.

Хех, не думал, что вновь встречусь с косой её величества – Войны…

Инцидент №3 "Вторжение"

Мдаа… Вновь очередной несмешной видос по задолбавшему всех форсу. Может что-то новенькое придумаете?

Я лежу на диване в своей съёмной однушке и смотрю различные посты в соцсети “ВКонтакте и точка”. Смартфон я держу над своим лицом правой рукой, а левой листаю ленту. Вдруг, мой живот начинает урчать.

Пора бы что-нибудь приготовить.

Я уже представляю, как придётся встать, придумать, что готовить, и, собственно, начать. От одной мысли об этом усталость расплывается по моему телу, захватывая каждый его участок, каждую мышцу. Она не даёт мне даже пошевелиться, чтобы встать.

Хотяяя… Потом. Всё потом.

Вновь утыкаюсь в телефон. Со временем моя правая рука начинает слабеть. Пальцы медленно разжимаются. В последний момент перед падением телефона на моё лицо, я замечаю странную фотографию большого многоэтажного здания, около которого кружат какие-то существа. Какие именно я разглядеть не успел, так как приходил в себя после удара защитного стекла телефона о мой нос.

– Ай, бл…ин – сдерживаюсь я.

Что это было?

Беру аппарат в ту же руку, рассматриваю фотографию. На ней изображено здание центральной больницы. На площадке перед ним собрались люди, которые фотографируют его, и, кажется, сотрудники организации “Порядок”. Не успев задать вопрос: “Что они там делают?”, – я вновь замечаю в воздухе около здания странных существ. Множество сообществ в разных соцсетях уже раструбило об этих “котах”. Но здесь они не бегают, как делают это обычно, а летают. Из-за плохого качества изображения особо их не разглядеть. Заинтересовавшись тем, как выглядят эти агенты, как их ещё называют, я начинаю искать более качественную фотографию. Несколько минут поиска и я уже рассматриваю самого близкого к камере кота. Он висит в воздухе, будто его подняли за переднюю часть тела. Задние и передние лапы просто висят вдоль туловища. Также выделяются уши. Судя по тому, что я видел, обычно у агентов уши подняты, но у этого они опущены, а их краешки загнуты. В таком положении они отдалённо напоминают крылья самолёта.

Ещё некоторое время я смотрел на фотографию, пытаясь найти ещё какие-нибудь интересные детали. Обратил внимание на сотрудников. Всегда задумывался, почему охранники общественного порядка похожи именно на псов. Их несколько лет назад смогла вывести в лабораториях организация “Порядок”, после чего активно внедряла их в социум. На что только не способна наука… Видимо, сотрудники намного эффективнее людей. Странно то, что они ещё и говорить умеют. У обычных собак голосовые связки не так развиты, чтобы можно было общаться, но эти свободно говорят. По интеллекту они лишь немного проигрывают человеку. Однако, учитывая, что их готовили именно к службе, то неудивительно, что особый интеллект им не развивали. Где-то слышал, что собаки видят не все цвета, в то время как сотрудники этим не страдают. По новостям давным-давно говорили, что их вывели с помощью генетики. Технически, это должно попадать под насилие над животными, но кого это волнует, когда речь идёт об уменьшении количества жертв людей, которые также охраняют порядок в городе. Когда организация раструбила на весь мир о создании нового вида в лабораторных условиях, начался настоящий переполох. В конечном итоге, против “Порядка” выступили различные международные организации, защищающие природу. Но, собственно, что они могли сделать официальной военной организации, которая получает финансирование государства? Ничего. Пошумели-пошумели и перестали. Как разумным существам, сотрудникам обеспечили все условия для нормальной жизни. У них есть отдельный квартал в городе, на них распространяются все обязанности и права, как и на всех граждан. Однако, выбор профессии у них невелик. Только силовые структуры. Хотя, честности ради, они и не жалуются.

Больше людей удивило то, что это открытие не скрывали, а сразу продемонстрировали всему миру. Эта организация совершила в последствии ещё несколько прорывов после этого, которые также придала общей огласке, но то были не настолько значительные разработки. Эта же была революционной. Создать новый биологический вид в лаборатории и рассказать всем – довольно странная затея. В любом случае, “Порядок” проявил себя, как организация, которая ничего не скрывает. Когда я услышал, что мы переходим под её “покровительство”, сразу понял, что в новостях будет больше правды. Все в этом уверены. Репутация даёт о себе знать.

Размышления об этом заняли меня на целых полчаса. Пока я думал, я просто пялился в потолок, отложив телефон в сторону.

– С новыми порядками мы будем видеть этих полупсов намного чаще… – тихо сказал я.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Я еле-еле встал с дивана и побрёл в сторону прихожей.

– Кто там? – спрашиваю я, прислонившись к двери и пытаясь рассмотреть гостя в глазок.

– Патрульно-постовая служба. Младший сержант Головков и рядовой Шариков, – отчеканил голос за дверью.

Полиция. Всегда их боялся, хотя никогда ничего противозаконного не делал. Видимо, это врождённое.

– П-по к-какому д-делу? – лишь смог промямлить я.

– Эвакуация населения. Просим собрать личные вещи с документами и проследовать на улицу, где вас встретят и сопроводят, – ответили мне. Их голос был довольно странным, не похожим на человеческий. Слишком резкий, будто… лай.

Я открываю дверь. За ней стоит два сотрудника порядка. На их коротких тёмно-синих крутках красуются различные нашивки. На груди над левым карманом – чёрный прямоугольник с жёлтой окантовкой и того же цвета надписью “Порядок”, на спине такой же, но побольше. На левом плече прикреплена другая нашивка в форме щита серого цвета, в середине которого находиться чёрная мишень. На верхней его части также видна надпись жёлтыми буквами “Порядок”, снизу же написано “Полиция”. На плечах красуются синие погоны с красной обводкой. У первого на них видно две жёлтые полоски, лежащие поперёк длины погон. У второго полосок нет, похоже, он – рядовой. На голове сержанта надета серая фуражка, на средней части которой висит эмблема с тем же щитом и мишенью. Также особо заметен жёлтый, почти золотой, рант над отсвечивающим козырьком. У рядового вместо фуражки того же цвета бейсболка с той же эмблемой посередине. Оба носят тёмно-синие брюки с тонкими красными лампасами. Обувь у них отличается. Головков в чёрных лакированных туфлях, а Шариков в чёрных начищенных берцах. Лица сотрудников походят на человеческие, но со слишком обильной растительностью. Челюсть у обоих выпирает вперёд. Лицо сержанта более морщинистое, по нему можно даже сказать, что он уже почтенного возраста. Складки кожи на лбу, как бы съезжают на его глаза. Короткие белые волосы на голове выглядывают из-под фуражки. Такая же белая и короткая борода под висками плавно переходит на подбородок. Обрюзгшие щёки свисают вниз. Взгляд бесконечно усталый. Видимо, он уже давно потерял интерес к службе и просто ждёт выхода на долгожданную пенсию. У Шарикова лицо более молодое и свежее. В глазах горят мелкие искорки, из-за чего они кажутся такими живыми и подвижными. Рядовой стоит, держась руками за ремень и согнув спину. Но, как только сержант переводит на него свой взгляд, тот сразу встаёт по стойке смирно.

Руки… Я всегда думал, что у сотрудников они больше похожи на лапы, но они точно такие же, как мои. Лишь немного сильнее видны волосы на них.

– Здравствуйте. Гражданин Евгений Владимирович, верно? – с усталостью в голосе спрашивает меня Головков, смотря своими сонными тёмными овальными глазами.

– Верно.

– Хорошо. Как я и говорил, соберите ве…, – он протяжно зевает, широко раскрывая рот и показывая множество острых зубов и длинный, по сравнению с человеческим, язык. – Прошу прощения. Соберите вещи и документы. С ними проследуйте на улицу, где вас встретят и сопроводят.

– Понял. Сейчас соберусь, – закрываю дверь и впопыхах пытаюсь вспомнить, что мне вообще нужно взять.

Бегая по квартире туда-сюда, я беспорядочно собираю вещи и бумаги в свою походную сумку. Нет времени даже задуматься о том, что происходит.

Спустя пятнадцать минут я всё уложил в сумку. Наконец можно собраться с мыслями.

Эвакуация. От чего? Что такого случилось? Только вот… Какое-то странное чувство, будто я что-то забыл. Лишь бы не забыл ещё какую-то бумажку! Погоди… Те агенты на фотографии около здания. Что они там делали? Неужели… О нет. Я помню, видел где-то, что один из агентов говорил о вторжении. Это оно? Вот зачем нужна эвакуация?

Я решаю спросить у полицейских, что случилось на самом деле. Ставлю сумку в прихожей, открываю дверь и обращаюсь к ним.

– Господа полицейские, можете прояснить мне один момент?

Услышав это, Шариков выпрямил спину и повернулся ко мне.

– Слушаю вас, гражданин, – кажется, что он даже повеселел, когда я назвал их “господа”. Это стало ясно по его оживившемуся взгляду. Почему-то мне показалось, что, если бы у него был хвост, он немедленно начал бы им вилять. Сержант же даже не обратил на меня внимания, разговаривая с другим жильцом из соседней квартиры.

– Хотел спросить. А зачем, собственно, эвакуация? От неожиданности я даже не подумал об этом.

– Вы не знаете? Объявление крутили по всем каналам: что по радио, что по телевизору. Даже на электронную почту посылалось письмо, – он почёсывает затылок, приподнимая бейсболку. – Ну, раз вы не знаете, то обязан донести информацию. Вы же слышали о словах одного агента, которого буквально пару дней назад изловили, что готовиться вторжение? На здание центральной больницы час назад было совершено нападение этих самых агентов. Введено чрезвычайное положение. Всех эвакуируют в бункер.

– Не может быть. Тогда я, пожалуй, поспешу, – я беру сумку, выхожу из квартиры, закрываю её и спускаюсь по лестнице.

Пока я не скрылся за лестничным пролётом, решил посмотреть в сторону того рядового. Он провожал меня взглядом. Сержант, заметив это, что-то буркнул и дал ему подзатыльник, после чего тот повернулся лицом к жильцу соседней квартиры. Я лишь молча опустил взгляд в пол и быстрым шагом начал спускаться по лестнице.

У самого выхода меня ждал ещё один сотрудник. Он был в той же форме, что и Шариков, но серой камуфляжной расцветки.

– Гражданин, пожалуйста, проследуйте со мной, – он выходит из коридора на улицу, я следую за ним.

Прямо во дворе выстроилась целая колонна из странного вида транспорта: машины эти были как бы приплюснуты. Первое, что бросалось в глаза: что вместо колёс у них были гусеницы с резиновыми накладками. С передней стороны – пара закрывающихся окошек. По бокам от них – две фары, на крыше – ещё одна. Чуть дальше верхней фары расположен люк, видимо, для водителя. С задней части машины также были два больших квадратных люка, поставленные друг напротив друга. На них, как и на боковой стороне машины, выделялась эмблема красного креста.

Из соседних подъездов также выходят люди, их до машин сопровождают другие сотрудники.

– Занимайте своё место. Надеюсь, вы взяли с собой всё необходимое.

– То есть, не будет возможности вернуться? – спрашиваю я, после чего вижу, как он слегка хмуриться.

– Разумеется, нет. Вернуться вы сможете только после полной стабилизации ситуации. А сейчас, прошу – занимайте своё место, – рядовой грозно глядел на меня, пока я по его приказанию забирался в машину. Кажется, он готов был на меня зарычать.

Места в ней было крайне мало. Семь человек уже сидели на миниатюрных скамеечках, вмонтированных в конструкцию. Ноги поставить было практически некуда – всё заставлено сумками. Но, немного повозившись, я уселся так, чтобы чуть удобнее. К нашей машине подошёл тот самый сотрудник и, убедившись, что все на своих местах, закрыл люки. У самого потолка включилась крохотная лампочка, которая еле-еле освещала пространство. Молча переглядываясь, мы сидели и ждали ещё полчаса или час, пока вся колонна будет загружена.

Я никак не мог прекратить думать о том, что происходит, что будет дальше. Неожиданно, прервав мои размышления, машина тронулась, и мы наконец поехали. Продолжалась поездка около сорока минут. За это время, никто не произнёс ни слова. Даже дышали люди тихо. Казалось бы, в такой ситуации должна воцариться тишина, но её прогоняло тарахтение двигателя машины.

Так же внезапно, как и тронулась, машина остановилась. Стали слышны шаги снаружи. Уже другой сотрудник открыл люки. Яркий свет, ворвавшийся через них, ослепил нас, из-за чего трудно было понять, где мы находимся. Через секунду или две это прошло. Нам открылся вид на огромное помещение с округлыми металлическими стенами, плавно переходившими в потолок. Это помещение освещалось множеством ламп, прикреплённых к стенам. Также через люки к нам проник странный воздух. В нём не было никаких запахов, будто он был стерильным.

– Выходите по очереди, – скомандовал нам сотрудник в той же серой камуфляжной форме и с синей сумкой, которая висела на его плече.

Мы повиновались и вышли. Посмотрев назад, я увидел, что помещение было ещё больше в длину, чем я себе представлял. В самом конце была большая ангарная дверь. Её уже закрыли. Видимо, вся колонна наконец разместилась внутри.

– Следуйте за мной и держитесь группой, – вновь обратился к нам сотрудник. Мы пошли за ним, прямо как утята идут за уткой.

Он вывел нас из помещения в коридоры. Пол выложен плиткой. Стены выкрашены настолько тусклой синей краской, что можно подумать, что они серые. Потолок примерно того же цвета, но слегка темнее. Вдоль коридора тянутся провода и трубы. Пространство залито светом длинных потолочных ламп. Иногда на стенах попадаются электрощитки.

Пройдя достаточно далеко, мы натыкаемся на перекрёсток коридоров. На потолке висит чёрный крестообразный указатель. Сотрудник ведёт нас по левому коридору, который подписан как “Жилая зона”. Уже этот коридор разделяется на множество других коридоров, помеченных номерами. Мы заходим в коридор №3, он уже не такой длинный, как прошлый, но он полон дверей, которые также пронумерованы. Наш проводник подходит к двери с номером 1 и достаёт из синей сумки маленькую книжку. Он открывает её, присматривается, потом смотрит на нас.

– Гражданин по имени Бобров Евгений Владимирович здесь? – спрашивает он.

– Здесь, – отвечаю я и подхожу ближе к нему.

– Покажите паспорт, – он протягивает руку.

Я достаю из своей сумки паспорт и отдаю ему. Остальные семь человек также начинают копошиться в своих сумках и рюкзаках. Сотрудник открывает паспорт, сравнивает со своей книжкой. Потом смотрит на меня, щурит глаза и выдаёт паспорт обратно вместе с той книжкой.

– Теперь это, – он указывает на то, что выдал мне. – ваш новый паспорт. Везде, где вас попросят его предоставить, вы будете показывать именно его. Также он служит запасным ключом для вашей квартиры. Попробуйте приложить первую его страницу к этой панели, – он показывает рукой на чёрную гладкую панель чуть ниже ручки двери.

– Хорошо, – я прикладываю. Раздаётся звонкий щелчок.

– Вот ваш основной ключ, – он протягивает мне серебристый маленький ключик. – Если вы его потеряете, можете обратиться к любому из сотрудников. Они сообщат, чтобы вам выдали новый. Пока ключ делают, вы должны будете пользоваться паспортом, чтобы открыть дверь. Всё ясно?

– Да.

– В таком случае, добро пожаловать домой, – он открывает мне дверь и уходит, люди следуют за ним.

Я стою и смотрю им вслед. Потом обращаю взгляд на свой новый паспорт. Синяя книжечка с золотой надписью: “Организация «Порядок»” сверху. Под ней уже серебряным цветом выгравирована эмблема с серым щитом и чёрной мишенью в его середине. Снизу книжки написано: “Паспорт”.

Решив, что пора уже сдвинуться с места, я захожу в прихожую своей новой квартиры. Слева от меня находится вешалка, под которой – маленькая полка для обуви. Я снимаю ботинки, ставлю их на эту полку, рядом с ней ставлю и сумку, прохожу в комнату. На стенах – синие обои. Пол – ламинат. Смотрю вверх на белые натяжные потолки с девятью маленькими лампочками. В правом углу стоит кровать, изголовьем упираясь в маленький диван, напротив которого – комплект нескольких шкафов с нишей для телевизора. Ещё дальше от дивана стоит компьютерный стол. Персональный компьютер чёрной расцветки, уже подключённый и ждущий только включения. Роутер “Портелеком”.

Странное название. Видимо, “Пор” от слова “Порядок”. Походу, организация действительно всё взяла в свои руки.

Я выхожу из комнаты и иду на кухню. Матовая голубая краска на стенах, почти как в коридоре, но более насыщенная. Кухонный гарнитур тоже матовой, но уже жёлтой, раскраски. Всё оборудование для готовки имеется, все инструменты на местах. Тарелки аккуратно разложены на сушилке.

Чёрт возьми, красиво!

Решаю посмотреть, как устроена ванна. Снова выхожу в прихожую и направляюсь в душевую. Маленькая комната с белыми стенами, на которых едва виден узор. Шкафчик с зеркальными дверцами над раковиной, небольшая ванна, унитаз. Всё на месте.

Неплохое такое переселение. Думал, будет намного хуже.

Вдруг меня посещает чувство, что что-то не так. Чего-то в этой квартире не хватает…

Да не, ерунда какая-то. Всё идеально! Или… Погодите. Окна! Тут нет окон! Это правда бункер? Я под землёй? Вот почему воздух такой стерильный и без запахов. Он чем-то обработан, перед подачей сюда. Почему я только сейчас об этом задумался?

Я возвращаюсь в комнату и сажусь на кровать, подперев голову руками.

Как мы сейчас будем жить? Где мне работать? Раньше я подрабатывал доставщиком. Всё-таки сезон, летние каникулы, отдых от технаря. А что сейчас? Даже не знаю, что думать. Хотя, если “Порядок” с кучей народу проблему решил, всех расселил в бункере, то и работу им найдёт. Надеюсь…

Инцидент №4 "Вакцина"

Наша служба и опасна, и трудна… И на первый взгляд, как будто не видна, – напеваю я себе под нос, пока иду вместе с товарищем по бункеру и тащу довольно большую переноску, в которой сидит агент.

Зачем мы эту переноску тащим? Всё просто. Приказ. А если серьёзно, то яйцеголовым для изучения понадобился. Почему я сам с собой разговариваю? Скучно, вот почему. Честно говоря, вся эта служба – полная скукота. Уже по горло сыт этими принеси-подай. Вот бы чем-то действительно важным приказали заняться…

Тем временем, мы уже переходим в научно-исследовательский отсек. Коридоры абсолютно ничем не отличаются. Всё та же плитка на полу, та же бледная краска на стенах, те же лампочки на потолке. Перевожу взгляд на Прямого (это его кличка среди наших). Он идёт ровным, чётким шагом, будто марширует. Взгляд устремлён прямо, лицо серьёзное. Он всегда очень ответственно относится ко всем поручениям. Даже чересчур.

Вдруг, переноска начинает трястись. Видимо, агент снова решил попытаться выбраться.

– Прямой, как думаешь, почему он так дрыгается там? – спрашиваю я.

– Ясно дело, они ж бешеные, – по-простому отвечает он. – Надеюсь скоро уже разберутся с ними, а то всю общественность уже на уши подняли.

– Хотелось бы…

– Так, ладно, хватит болтать, Косой. Рабочее время всё-таки.

Верно, “Косой” – это моя кличка. На службу мы с напарником поступили в один и тот же день, в один и тот же взвод, поселили на одну двухъярусную кровать. Но наше отношение к службе абсолютно противоположно, оттуда и клички такие: парные, но диаметрально разные.

Дальше идём молча. Впереди нас – перекрёсток коридоров. Из правого выходит человек в лабораторном белом костюме. Он осматривается, замечает нас и, ускорив шаг, направляется к нам.

– Вот вы где! Ну где же вы ходите? Давайте, скорее-скорее. Профессор вас уже заждался! – начал причитать он.

Мы ускорили шаг и последовали за ним. Пройдя сеть длинных коридоров, мы наконец дошли до нужного кабинета. Не удосужившись посмотреть на табличку над дверью, я первый захожу в помещение. Стены, пол и потолок идеально белые. Воздух пропах различными препаратами. Потолочные лампы светят белым светом. Довольно непривычно учитывая, что в коридоре свет ламп жёлтый. Вдоль стен стоят столы с кучей разных склянок, пробирок и различного рода оборудования. На некоторых столах встречаются компьютеры, реже – бумаги. По лаборатории ходит примерно десять человек в таких же белых халатах, как и у нашего проводника. Присмотревшись к нему, я замечаю на груди бейджик с надписью: “Лаборант: Дмитрий Олегович”. Снова обратив свой взор на людей в белых халатах, я выделил двоих, которые несколько отличаются. Кажется, они следят за работой остальных. Заметив нас, они тут же подошли.

– Честно говоря, вы заставили меня изрядно поволноваться. Я уж было подумал, что агент сумел выбраться, из-за чего вы и задержались. Благо, это не так. Пройдите за мной, пожалуйста, – сказал нам профессор, судя по бейджику. Находившийся рядом с ним, старший научный сотрудник только вздохнул и записал что-то в свой блокнот, который постоянно держал открытым.

Он провёл нас к противоположному концу помещения, где находился ветеринарный стол. На нём лежали две пары длинных защитных перчаток. Кисть этих перчаток была из толстого слоя крепкой ткани. Раструб же перчатки укреплён двумя пластмассовыми пластинами, предназначенными смыкаться на руке в защитный цилиндр. Профессор взял перчатки и протянул их нам.

– Вам предстоит достать агента из переноски, уложить на стол и держать так, чтобы он не дёргался. Для этого вам понадобятся эти перчатки. Думаю, вы осознаёте, что будет, если попытаться сделать то же самое без них, – он усмехнулся.

– Понимаем, – мы поставили переноску на соседний столик и одели перчатки.

Заглянув предварительно в клетку, я её открываю. Агент начинает неистово визжать. Мой напарник подставляет руки, чтобы заблокировать ему выход, а я тем временем пытаюсь его достать. Больше кот не напоминает безобидное существо, теперь виден только аморфный комок из шерсти, который бешено крутиться и вертится, изредка останавливаясь на мгновение и вновь продолжая. Крепко схватив, я начинаю его вытаскивать. Когтями он отчаянно царапает пластиковую часть перчаток, а зубами пытается грызть мои пальцы. Он так безумно извивается в моих руках, так быстро трясёт башкой и вращает хвостом, что вся его фигура мне кажется размытой и полупрозрачной. Мой напарник хватает его за задние лапы, пытаясь зафиксировать их. Вместе мы кладём агента на стол, с трудом удерживая его. В это время к нам подходит один из лаборантов. В правой руке он держит шприц с бесцветной жидкостью. Он аккуратно вводит препарат. Буквально спустя секунду или две, агент перестаёт подёргиваться. Лаборант осматривает его, тщательно проверяет на признаки жизни. После, поворачивается к профессору и кивает.

– Прекрасно, коллеги, великолепно! – он хлопает один раз в ладоши и широко улыбается, глядя то на одного лаборанта, то на другого. – Получилось!

– А что получилось-то? – спрашиваю я.

– А вот это, друг мой, вы узнаете сами. Вы с вашим напарником должны будете проследить за этим агентом до его пробуждения. Как только вы заметите, что он проявляет какую-либо активность, сразу докладывайте нам. Если нас не будет поблизости, сообщите любому из лаборантов, они в свою очередь сообщат об этом лично мне, – всё ещё широко улыбаясь сказал профессор.

– Принято, – коротко ответил Прямой.

– Вот и замечательно, – он улыбнулся нам на прощание и ушёл. Старший научный сотрудник снова записал что-то в блокнот и последовал за профессором.

Остаётся только ждать.

***Некоторое время спустя***

– Часто слышим мы упрёки от родных… Что работаем почти без выходных, – напеваю я уже, наверно, десятый раз подряд.

Мы следим за ним уже два часа и ничего не происходит. Никакого эффекта! Он дышит, но не просыпается. Это какой-то ужас. Хотелось бы поговорить с товарищем, но, видите ли, он занят. Занят тем, что молча стоит и ничего не делает. Ещё час и я сойду с ума.

Я смотрю на агента. Он точно также, как на протяжении прошедших двух часов, лежит.

До чего же они маленькие, по сравнению с нами, эти агенты. Очень похожи по размеру на щенков. Всё-таки собаки – интересные животные. Странно это получается, что мы произошли от их. Людям: гораздо легче, их предки давно вымерли, а наши гуляют по улицам. Даже иногда служат с нами! Это несколько ломает восприятие мира.

Вдруг я замечаю некое движение. Кажется, агент открывает глаза. Зелёные глазищи с вертикальным тонким зрачком. Я шёпотом пытаюсь привлечь внимание напарника, он поворачивается, чтобы посмотреть и также удивляется.

– Тут агент шевелиться начал, – решаю я оповестить о случившемся работников лаборатории.

Все они резко повернулись в мою сторону, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– А… Эм… Давайте, я позвоню Михаилу Дмитриевичу, – робко сказал один из лаборантов. – Профессору то бишь.

Он медленно набрал его номер, приложил телефон к уху и начал говорить.

– Михаил Дмитриевич, охранники говорят, что агент очнулся.

– Уже? Не беспокойтесь, бегу-бегу, – послышалось с другого конца линии, после чего он повесил трубку.

Через минуту он уже был на месте. К этому времени агент пришёл в себя, но, на удивление, вёл себя вполне нормально. Если можно назвать нормальным то, что существо размером с маленькую собаку начало что-то говорить на неизвестном нам языке. Профессор также начал говорить на языке агента. Вероятно, он его успокаивал, судя по интонации в голосе. Так они говорили около десяти минут, после чего нам сказали выйти из кабинета, что мы и сделали.

– Ну? Что думаешь об этом всём? – спрашиваю я Прямого.

– Что тут думать? Всё ж и так ясно. Вылечили, – пожав плечами ответил он.

– Но как? Думаешь, это примерно то же, что и бешенство?

– А что ещё? Слушай, не думаю, что нам стоит задаваться этими вопросами. Они там лучше нас знают, что да как.

– Разве тебе не интересно? – я упёр руки в бока и состроил лукавую ухмылку.

– Интересно, но нам ведь и так расскажут, когда сами разберутся.

– И то верно…

Дверь кабинета открывается. К нам в коридор выходит Михаил Дмитриевич с лучезарной улыбкой.

– Эхх, друзья мои! – он опускает свои руки на наши плечи. – Как же хорошо всё-таки! Вы так не думаете?

– А что случилось? – спрашиваю я.

– Очень хорошее что-то случилось. Хороший день сегодня, – он вдыхает стерильный воздух полной грудью. – А скоро, станет ещё лучше! Это я вам гарантирую, – весёлым, даже задорным, голосом говорит нам этот старичок.

– Хорошо.

– А вы, ребята, можете к начальнику своему возвращаться. Молодцы, отработали, – он хлопает каждого из нас по плечу и заходит в кабинет.

Мы идём по коридорам и напеваем песню.

– Только снова поднимает нас с зарёй! – пою я.

– И уводит за собой в незримый бой! – продолжает товарищ.

– Наше чувство долга! – заканчиваем мы вместе.

Инцидент №5 "Точки контроля"

Идём по коридорам бункера. Сопровождаем трёх высокопоставленных сотрудников в конференц-зал.

– Как думаешь, кто они? – шёпотом обратился ко мне напарник и мотнул головой назад, указывая на людей, которых мы сопровождаем.

– Не знаю, – безэмоционально отвечаю я, даже не поворачивая голову в его сторону.

– А что они будут обсуждать? – вновь спрашивает он.

– Не знаю.

– Вдруг это связано с агентами?

– Я не знаю. Иди молча, – ответил я ему более напряжённым голосом.

Наконец – тишина. Я в спокойствии продолжаю выполнять поручение, ведя за собой этих людей в деловых костюмах. Пустую от мыслей голову заполняет лишь воображаемая стрелка, указывающая направление, куда мне приказано сопроводить гостей. Есть, конечно, и факторы, которые отвлекают. Например, гудение потолочных ламп и стук обуви о плитку пола. Или вечные неуместные вопросы и мысли напарника, которые он так и норовит озвучить. Его взгляд вопрошает: “Ну? Чего молчишь? Я жду ответа”, способный пробуриться в мозг даже мёртвому, чтобы получить внимания. То, что я указал ему на его излишнюю словоохотливость, ещё не значит, что он не повторит эти же самые вопросы через пять минут. Дали же в напарники такого некомпетентного, ещё и болтливого, сотрудника.

Вот мы уже подходим к нужной двери. Табличка над ней гласит: “Конференц-зал №7”. Я тянусь к ручке двери, чтобы открыть её, но меня одёргивает человек в клетчатом синем классическом костюме. В руках он держит тонкую папку с бумагами.

– Ожидайте тут. Дальше мы справимся сами. Благодарим, – с абсолютно каменным лицом произнёс он, поправил галстук и зашёл в кабинет. За ним последовали и другие два человека, которые свысока на меня зыркнули.

– О нет, – беззвучно пролепетал я, смотря в пустоту остекленевшими глазами.

Я прекрасно понимал – никакой успокаивающей тишины я в ближайшее время не дождусь.

Словно ведомый кем-то, я встал слева от двери, всё ещё таращась в стену. Уже смирившись со своей судьбой, я сам медленно поворачиваю голову в сторону своего напарника.

– О, уже хочешь обсудить? Давай, сейчас-то уже без разницы: они всё равно ушли, – будто заведённый проговорил он, чуть ли не подпрыгивая.

Зачем я только встал сегодня…

– Я не знаю, что сказать. Начинай уж ты, – уставший мой взгляд упал в пол.

– Это с радостью! Вот, слушай. Я думаю, они будут обсуждать какой-то новый способ борьбы с агентами. Ну, получается, вакцину же уже изобрели… – я перестаю его слушать.

Мою мирную идиллию тишины в голове начал заполнять белый шум. Мои редкие мысли, только начинавшие формироваться, сталкивались с этой всепоглощающей массой неестественных звуков, порождаемых мозгом, чтобы хоть куда-то деть весь этот поток информации, который исторгал из себя мой напарник. Будучи неготовым к этому изначально, я будто потерялся во всей этой вакханалии, устроенной моим же разумом. Лишь спустя пару минут я снова был способен различать слова.

– Эй, Прямой! Ты меня слушаешь? – Косой стоял прямо передо мной и спрашивал меня.

На лице его сильно выделялась, в очередной раз небритая, щетина, коя мелкими противными волосками покрывала область подбородка, щёк, скул и вокруг рта. Растрёпанная шевелюра, удачно прикрытая кепкой, торчала из-под неё маленькими кустиками и слегка прикрывала низкий лоб. Широкая улыбка растягивала лицо, ещё сильнее выделяя длинный нос. Брови также под действием этой улыбки изгибались, подчёркивая весёлый взгляд напарника.

– Слушаю-слушаю, – безвольно, будто автоматически, сказал я.

– Хорошо. Так вот, мне кажется, что очень скоро изобретут какую-нибудь винтовку с этой вакциной и тогда… – я вновь опускаю взгляд, что замечает Косой. – Так, если ты меня не слушаешь, тогда и стой в тишине. Не буду перед тобой распинаться, – лицо его резко поскучнело, и он встал на своё место – справа от двери.

Внутри меня словно всё пробудилось. Белый шум отступил, дав возможность мыслям полностью сформироваться. Теперь ничего не отвлечёт меня от прекрасных раздумий. Пару минут я наслаждаюсь блаженством простой тишины, надеясь, что ничего не случиться, но случается он – Косой.

Я наблюдаю, как он приник ухом к двери, согнувшись в неестественном положении.

– Что ты, чёрт возьми… – пытаюсь сказать я, но он меня перебивает.

– Тише!

– Оу, теперь ты это говоришь, – я строю довольную ухмылку.

– Тише, я сказал!

– Как скажешь, – вздыхаю я и вновь ухожу в свой мысленный поток.

– Необходимо обезопасить… – бубнит напарник себе под нос.

– Что?

– Установить ряд оборонительных пунктов…

– Ты что подслушиваешь? А ну прекрати быстро! Если они узнают?

– Точки контроля…

– Так всё хватит, – я подхожу к нему и оттаскиваю от двери, в то время, как он активно сопротивляется.

Наша немая борьба продолжается ещё пару секунд, пока мы не слышим шаги, доносящиеся из кабинета. Моментально сообразив, мы встаём напротив входа по стойке смирно. Довольно редко можно увидеть, когда Косой так напряжён. Двери открываются. Выходящие люди ещё переговариваются между собой, обсуждая следующую встречу. Наша же задача сейчас – сопроводить их обратно.

Даже сами люди ещё не разобрались во всех этих бесконечных коридорах. Оно и правильно, их головы забиты более важными вещами, нежели картой бункера, которую я лично заучивал наизусть. Не уверен, что напарник тратил на это своё “драгоценное” время. В любом случае, хорошо, что на этот раз он шёл молча. Хотя странно было наблюдать, как он опустошённым взглядом смотрит вперёд. Надо будет спросить его об этом.

Когда мы сопроводили этих людей до нужного им кабинета, они велели нам вернуться к нашему командиру – Кузнецову, что мы и сделали.

Прапорщик Кузнецов, больше известный среди наших, как Кузя. По неизвестной мне причине, большинство знакомых Косого его недолюбливает. Как по мне, так это самый адекватный человек во всём этом бункере. Всегда чёткие указания даёт, никаких расплывчатых понятий, которыми обычно хвалятся рядовые из-под командования прапорщика Шерстюка. Почему они им так нравятся? Ответ прост. Расплывчатое понятие для них, значит, что можно оправдать любое невыполнение приказа. С учётом мягкотелости Шерстюка, это прекрасно работает. Как следствие и о порядке, как таковом, говорить нечего. У Кузнецова же напротив – все по струнке ходят. Шаг в лево, шаг в право, как говориться… Вообще не ясно, зачем такие индивидуумы, как Косой, пошли сюда. Могли же спокойно охранниками работать, но нет, решили, что в “Порядке” им будет самое то. Хотя ни о каком порядке они толком и не слышали, судя по их поведению. Нашего прапорщика ещё почему-то называют чудовищем с детским лицом. На счёт последнего, могу лишь сказать, что лицо у него и правда какое-то… доброе, что ли? В общем, несправедливо у нас принято к нему относиться. Увы.

Кузнецов объявил, что наш рабочий день на сегодня окончен, и мы можем идти отдыхать в казарме, куда мы и направились.

Казарма – родное место. Ламинатные светлые полы, на которых отлично видно любую грязь, чтобы рядовым, кто поступил в наряд, было хорошо видно, где мыть. Белые стены, про похожесть которых на стены особенных “душевных” лечебниц сложилось так много шуток. Серый потолок с белыми лампами, будто специально расставленными так, чтобы светить солдату прямо в глаза, когда пора вставать. У каждой кровати – маленькие аккуратные тумбочки, в которые помещается крайне много вещей, если умело всё складывать. Сами кровати заправлены идеально. Даже не подумаешь, что это сделано наспех.

Мы с напарником садимся на его нижнюю койку нашей двухъярусной кровати, я закидываю руку ему на спину. Он всё тем же странным взглядом смотрит в пол.

– Что ты такого там услышал? – спрашиваю я.

– Походу, они готовятся оборудовать что-то на подобии КПП по всему городу, – трясущимися губами произнёс он.

– И что такого? – я недоумённо поднимаю одну бровь.

– Раньше сотрудники просто осуществляли операции по захвату агентов. Но сейчас они, а может и мы, будут обязаны находиться на этих “точках контроля”, понимаешь? – он перевёл взгляд на меня. В нём был виден страх, не присущий моему другу. Никогда я не видел его напуганным.

– Теперь агенты будут планировать атаки на эти точки…

– Верно. Вот, что страшно. Наши даже не будут иметь возможность отойти на безопасное расстояние, не говоря уже о том, чтобы убежать.

Потупив взгляд, я лишь крепче приобнял его.

– Ничего, нормально. Прорвёмся. И я, и друганы твои. Прорвёмся…

Инцидент №6 "Стрельбы"

Я падаю. Падаю по ощущениям уже несколько часов подряд. Вокруг меня лишь пустая чернота. Не видно абсолютно ничего дальше вытянутой руки. По воздушным потокам, охватывающим меня, я уже давно определил где верх, а где низ. В надежде увидеть пол, о который я точно расшибусь в лепёшку, я смотрю под ноги. Результат тот же, как и после предыдущей – десятой попытки. Бесконечная чернота.

Уже прошло около пяти часов моего падения. Вокруг начали появляться маленькие белые частички чего-то. Они пролетали перед моими глазами вверх с умопомрачительной скоростью. Видимо, я падал быстрее их. Или они на самом деле летят вверх. Кто их знает? Я снова решаю посмотреть вниз. На этот раз я вижу нечто странное. Та чернота, которая занимала всё пространство внизу, стала какой-то… движущейся. Стали виднеться волны, которые медленно-медленно шли по поверхности этой субстанции. А я всё приближался к ней. Секунда и я уже погружён в неё словно в болото. По пояс застряв в ней, я чувствую, как меня затягивает вглубь. Пытаюсь ногами найти дно. Ничего. Руками ощупываю пространство вокруг себя, в попытках найти хотя бы клочок твёрдой земли, чтобы удержаться за него. Ничего. Ищу глазами любую призрачную возможность схватиться за что-то. Ничего.

Моё тело неумолимо погружается всё глубже и глубже. Уже скрыло плечи. Не могу пошевелить руками. Тихонько начинает засасывать шею. Крайне неприятное чувство пробегает по телу. Голова опускается всё ниже, пока чернота не скрывает и рот. Больше я ничего сделать не смогу, остаётся лишь смириться…

Неожиданно, напротив меня метрах в двадцати, загорается лучик света. Он освещает небольшой участок земли под собой. На этом участке боком ко мне стоит человек в строгом костюме. На нём пальто, фетровая шляпа, брюки, классические мужские туфли, кожаные перчатки, всё чёрного цвета. Под пиджаком видна белая рубашка с серым галстуком и серой узорчатой жилеткой. Странно то, что кожа лица у человека тоже серая. Выглядит это очень неестественно.

Перед человеком в воздухе висит странная фигура. Синие цилиндрические рёбра куба, соединённые в углах с меньшим кубом внутри, который также сложен из цилиндров, но более тонких. Маленький куб находился у самого края большого, как будто готовый вывалиться. Почему-то мне показалось, что так он смотрит на человека. Я никак не мог отвести взгляд от этой безумной картины. Человек что-то говорил собеседнику, но тот в свою очередь не отвечал. Я мог лишь молча наблюдать.

Вдруг человек повернулся в мою сторону. Немолодое лицо с резкими правильными чертами интеллигента, всё выдавало в нём вполне обычного взрослого человека лет сорока. Но разум твердил, что здесь что-то не так. Глаза. Его взгляд был необычайно глубок, казалось, что он смотрит внутрь тебя, но в то же время, в этих глазах не было ничего. Так может смотреть бездна. Это пугало и в то же время притягивало.

Лицо человека неожиданно приняло обеспокоенный вид. Он повернулся к кубу и начал на повышенной интонации что-то говорить. Куб лишь повернул в мою сторону свою внутреннюю грань, которой смотрел на человека. Я почувствовал, что чернота начинает двигаться более активно. Она двигалась в сторону того островка, пока не вытолкнула меня на него. Я лежал на земле и не мог подняться от усталости.

– Ты в порядке? – сказал роботизированным голосом человек и подал мне руку. – Вставай! Я тебе не наврежу.

Я крепко взялся за его руку, как за опору. Ожидаемого тепла от прикосновения не последовало. Рука была ледяной на ощупь. Еле-еле поднявшись, я кое-как устоял на ногах. Он подхватил меня, но его хватка не была хваткой человека. Таким же образом, меня могла поддержать стальная опора ЛЭП.

– Он не может оставаться здесь, – прозвучал спокойный и размеренный голос в голове.

– Я его знаю. Дай мне секунду, я хочу кое-что ему сказать, – человек обратился к кубу.

– Ни в коем случае. Всё должно идти своим чередом, – заявил голос.

Внезапно я почувствовал, как что-то схватило меня за ногу. Оно обвилось вокруг неё и потянуло меня назад. Попытки хвататься руками за землю ни к чему не привели. Человек пытался взять меня за руку, чтобы вытянуть, но он не успел. Я почувствовал, что погружаюсь в черноту. Человек пытался подбежать ко мне, но за пояс его крепко держало чёрное щупальце, не давая приблизиться. Я растерянно смотрел на него, на его взгляд. Он хотел спасти меня, но, на удивление, глаза его не выражали никаких эмоций. Они были безжизненны. Мои плечи вновь скрыло в густой субстанции, а потом и голову. Чернота начала проникать в уши и нос. Рот я держал закрытым, всё ещё сохраняя запасённое дыхание. Спустя две минуты погружения воздух в лёгких кончился и рот открылся сам. Чернота попала сначала на язык. На удивление, я не ощутил абсолютно никакого вкуса. Но задумываться об этом я уже не мог, разум охватили другие чувства. Жидкость уже попала в горло, начала проникать глубже. Так как мой организм интенсивно пытался дышать, то она тут же заполнила лёгкие. Режущая боль в области груди. Слишком сильная даже для того, чтобы думать.

– Они ничего не помнят! Ты слышал? Они! Ничего! Не помнят! – послышался крик человека, который даже не искажался под действием жидкости. Кажется, обращались ко мне.

– Немедленно прекрати, – всё так же спокойно сказал голос.

– Тогда отпусти его наконец! Разве ты не видишь? Он страдает…

Щупальце обхватывает обе мои ноги и начинает тянуть намного сильнее. Я чувствую, как с сумасшедшей скоростью опускаюсь на самое дно. Вся жидкость из моих внутренностей будто исчезла, а дышать стало намного легче. Тем временем погружение продолжалось.

Резкая белая вспышка перед глазами. Даже через закрытые веки видно этот ужасно яркий белый свет. Я открываю глаза.

Лежу на нижнем ярусе своей скрипучей койки. Взгляд устремлён вертикально вверх. Гляжу на нижнюю часть матраса Прямого, которую видно через пружинную сетку. По всей казарме уже включен свет.

– Рота пАдъём! – кричит, только что зашедший в казарму, дежурный по роте.

Все быстро соскакивают с мест.

– Дневальный, строй роту на физ зарядку! – повернувшись к тумбочке дневального, говорит дежурный, он же – сержант Ковальчук.

– Рота, выходи строится на утреннюю зарядку! Форма одежды номер четыре! – командует дневальный.

Взяв из тумбочек мыльно-рыльные принадлежности, наша рота направляется в умывалку, чтобы привести себя в порядок. После – возвращаемся и начинаем собираться. Я беру с табуретки свои идеально сложенные вещи: китель, брюки, кепку (всё в раскраске серого камуфляжа), а также носки и ремень. Надеваю чёрные берцы, которые стоят ровно около табуретки под определённым углом. По окончании процедур, выстраиваемся в две шеренги на взлётке. За этим процессом следит сержант.

Молодой парень с офицерским взглядом и огромными амбициями. Видно, что до чёртиков зазнавшийся гад. Ещё и рвачуга. Смотрит на нас сверху вниз, хотя перед Кузнецовым как-то сразу тушуется. Сам он выглядит всегда с иголочки, вытянут во фрунт, строго по уставу, чтобы не придраться было. Рожа холёная, перед начальством выслуживается, но, как только появляется время, проявляет себя во всей красе. Муштрует подчинённых с каким-то особым садистским наслаждением, упиваясь данной ему толикой власти. Глядит на нас, как на что-то несуществующее, но смердящее. Растопыренные уши, словно антенны, улавливают малейшие звуки нашего безделья. По этому сигналу он сразу прибегает, и дело бойцам моментально находиться. Мол, солдатики, там надо столы в одном кабинете передвинуть. А то скоро собрание намечается, а там столы не на месте стоят. И ножки у столов имеют неуставные чёрточки от подошв, и удалить их необходимо именно зубной щёткой. После чего двигаем столы туда-сюда и, в процессе работаем личными щётками и мылом. А как иначе? Тут же не красиво, там же неправильно! Пока мы занимаемся подобными поручениями, наш любимый сержант в это время смотрит на часы, ждёт, когда закончиться наш свободный час. Когда же он заканчивается, Ковальчук с упрёком нам заявляет: “Ладно, фиг с вами. Всё равно ничего нормально не сделаете. Без вас разберёмся”. Обычно, это означало, что на следующий день такая ситуация не только повториться, но и засверкает новыми гранями. Креативный он у нас.

Сержант выходит из кубрика, пока мы просто стоим на месте. Он сейчас, как и каждый день до этого, направляется к ответственному по подразделению – прапорщику Кузнецову, чтобы получить от того следующую инструкцию.

Вот он уже и возвращается.

– НапраВО! – мы выстроились в затылок друг другу. – На тренировочный полигон шагом марш! – скомандовал сержант.

Рота пришла в движение. Синхронным шагом мы выдвинулись за Ковальчуком. И вновь длинные коридоры, сопровождающие нас на ежедневную комплексную тренировку.

Тренировочный полигон, разумеется, находился в бункере. Представлял он из себя просто большое помещение с высоким потолком освещаемое настенными фонарями и оборудованное под спортзал. Большой спортзал. Основную его часть занимали два поля для спортивных игр. Оба настраиваются на нужную игру, достаточно выбрать необходимое оборудование на панели человека, отвечающего за зал, как оно тут же выдвигалось из пола. Речь идёт о волейбольных сетках, баскетбольных корзинах, футбольных воротах и так далее. Вокруг двух полей шла беговая дорожка, которая делилась на пять равных частей, чтобы отделить бегунов друг от друга. В дальней части зала находились тренажёры, по пять штук каждого вида. Чуть правее от нас была дверь, ведущая в кладовку со спортинвентарём.

Сама тренировка ничем особым не выделяется. Бег, разминка, специальные упражнения, парные упражнения, снова бег и последнее – ходьба с упражнениями в глубоком дыхании.

– Рота, строиться на завтрак! – командует дежурный.

Выстраиваемся в колонну по два.

– В столовую, шагом марш!

Пока движемся на завтрак, я решаю обратиться к Прямому. Толкаю его плечом.

– Эй, сегодня у нас что? – шёпотом спрашиваю я.

– Не разговаривать в строю, – отвечает он мне.

– Да я серьёзно спрашиваю, – более бойко говорю ему.

– Четверг, что же ещё, – не глядя в мою сторону бурчит он.

Так бы сразу. Но нет, нужно же повыкабениваться.

Если сегодня четверг, значит на завтрак – каша. Неплохо. Хоть не очередная котлета соевая. Хотя секунду… Четверг… Что там по расписанию на четверг-то было?.. Кажись, стрельбы. Наконец что-то интересное, а не хождению по бункеру.

Столовая обычная, как и все. Столы, стулья, бежевая краска на стенах, бетонные полы… Очередь.

– Рота, получаем продовольствие! – командует Ковальчук с полунабитым ртом, пока сидит и хомячит свой завтрак.

Простояв в очереди некоторое время, я встаю около своего стола с подносом.

– Рота, приступить к приёму пищи!

Будто мы без тебя не догадались бы.

Я сажусь и начинаю трапезу. От овсяной каши идёт тёплый пар и приятный запах. Таблетка сливочного масла на большом ломте ржаного хлеба так и тает во рту. А как же это вкусно под свежее какао… Великолепно.

Закончив, как и положено, продолжаю сидеть за столом и ждать остальных.

Какой же это идиотизм, ей-богу. Ждать команды, чтобы сесть, ждать команды, чтобы встать, ждать команды, чтобы начать есть, и чтобы закончить. И так каждый день…

– Рота, закончить приём пищи!

Все резко встают из-за столов. После чего нас вновь строят и направляют в казарму.

Небольшое окно в графике для отдыха. Десять минут на разговор с товарищем. Мы сидим с ним на табуретках около коек.

– Слушай, мне сегодня такая хрень снилась, не поверишь! – говорю я Прямому.

– И какая же? – он вопросительно смотрит на меня.

– Честно говоря, я запомнил только то, как тонул в непонятной чёрной жиже, и странного человека с серой кожей и ледяными руками, который пытался меня вытащить.

– Хех, в нефти что ль тонул? Размечтался… Нынче с нефтью туго, – с усмешкой произнёс он.

– Да нет, какая ещё нефть!? Не об этом я. О человеке том больше беспокоюсь. Когда его увидел, показалось, что знаю его уже. Единственное – вспомнить никак не могу. Вот, хоть убей, не могу.

– Обычный сон. Просто слегка фантастический, ничего более, – он махнул рукой.

– Наверно, и правда. Я просто слышал про вещие сны, авось он и был, – я развёл плечами.

– Брехня всё это. Не бывает такого в реальности. Вот, агенты бывают. Давай лучше уж о них, чем о мистике какой-то.

– Хорошо, – я несколько секунд молча смотрю себе под ноги. – Как думаешь, из чего стрелять будем?

– Не знаю даже. Может из винтовок с транквилизатором каким-нибудь? Не зря же мы их устройство зубрили.

– Думаешь, против агентов используют то же, что и против диких животных?

– Вероятно, – Прямой качает головой.

– Ну, звучит логи…

– Рота, стройся в колонну по два! – команда дневального.

Строимся.

– Вы чё тут расселись, солдатня? К оружейной комнате, шагом марш! – кричит, неожиданно появившийся, Ковальчук.

Следуем за ним. Наконец, увидим наши ружья не на картинке в учебнике.

Останавливаемся у дверей с толстой металлической решёткой. Сержант вновь уходит доложить прапорщику, что “Рота для получения оружия построена”. Тот позвонит в штаб и предупредит ответственного по штабу: “Открываем оружейку”. Потом наш дежурный вернётся, откроет оружейку, зазвенит противная сирена, и Ковальчук скажет…

– Рота, получаем оружие!

Заходим в оружейку по два, под наблюдением сержанта, берём винтовки и выходим. Само ружьё, по сути, является инъектором. То есть, стреляет шприцами ёмкостью по четыре или пять миллилитров. В остальном, та же пневматическая винтовка с внутренним баллоном, спрятанным внутри ложа,оптическим прицелом и откидным дулом для зарядки.

Получив оружие, мы выстраиваемся в шеренгу и ожидаем следующих команд. Будто из ниоткуда появляется прапорщик Кузнецов.

Хорошо, когда ответственным по подразделению заступает наш прапор. В большинстве своём, он отличается спокойным, частично даже безразличным, отношением ко всему, сразу видно, что сам когда-то носил чистые погоны. Но служба его затянулась на долгие годы и порядком поднадоела. Внешне, он ничем особым не выделяется. Уж точно, не опрятной и наглаженной формой, как Ковальчук, даже кокарда его блестит как-то необычно тускло. Взгляд у прапора какой-то печальный. Вечно уставший, и с опущенными, прокуренными, седыми усами. Даже не ясно, почему его все так страшатся. Кто-то только рассказывал, что, когда он был сержантом, творился настоящий ад. Доходило до того, что даже бойцов иногда поколачивал. Днём рёбра посчитает, не подзаросли ли жирком, а на вечерней поверке боец всех уверяет, что, мол, сам дурак, споткнулся, надо под ноги чаще смотреть. Или до того загоняет молодняк на плацу, что до кубрика еле доползают. Оттуда и все страшные прозвища пошли. К счастью, мы тех времён не застали. Получив новые звание и должность, Кузнецов сбавил обороты, и бросает бывает на солдат какой-то странный, извиняющийся что ли, взгляд. Однако, не бывает у нас так, чтобы полностью всё хорошо было. Оказывается, в роте Кузнецова, когда тот сержантом бегал, был один рядовой, который всё за ним ходил да записывал. Дослужился сам потом до сержанта, и пошло-поехало. Практически все неуставные приколы начал проделывать, но со своей особенной ядовитой изюминкой, чтобы солдатам служба мёдом не казалась. Думаю, и так понятно, кто он этот “поклонник”. Ковальчук, кто ж ещё? В общем, личность нашего прапора довольно сложная, немного даже противоречивая.

По уставу, именно ответственный по подразделению должен взять ящик с боеприпасами на стрельбы, чтобы там их нам выдать. До этого уверенное и высокомерное, выражение лица Ковальчука резко исчезает. По нему сразу видно, что при виде вышестоящего, он оробел.

– Здравия желаю, товарищ прапорщик! – в унисон проговорила рота.

– И вам не хворать, ребята, – с неловкой улыбкой на лице, сказал Кузнецов, кивнув головой в нашу сторону.

– Рота, на стрельбище, шагом марш! – немного сбившимся голосом командует сержант.

Не опять, а снова ходьба по коридорам. Пусть бункер и достаточно компактный, но то, что помещений и всяких отделений в нём до… много, это сильно увеличивает расстояния между необходимыми секторами. Тем временем, мы уже выстроились в помещении стрельбища.

Стрельбище крайне похоже на тренировочный полигон. Такой же большой зал с высокими потолками и лампами на стенах. Но только вместо полей для спортивных игр, тут были длинные участки с разметкой, в конце которых стояли мишени, а вначале огневые рубежи. Участков таких было ровно пять штук. Над каждой мишенью были прикреплены белые таблички с большими цифрами, обозначающими номера и написанными чёрной краской. На каждый рубеж приходилось по три мишени.

В помещении уже стоял старшина Ершов, который должен был контролировать проведение стрельб. Сам он является человеком, скажем так, больших габаритов, но, отнюдь, не из-за лишнего веса. Ростом около двух метров, волевой подбородок, гладковыбритая голова, крупные черты лица и тяжёлый взгляд из-под белёсых бровей. Широкоплечий, мускулистый, способный, кажется, поднять пятерых крепких солдат разом. Попав в армию, быстро и заслуженно продвигался по сержантской лестнице. Однако, достигнув звания старшины, упёрся крепким лбом в железобетонную стену. Виной тому – прямолинейный и неуживчивый характер. Не весь командный состав любит правду-матку, высказанную без обиняков и с полным пренебрежением к субординации. А так как его личное дело не было запятнано даже средним образованием, дорога к маленьким прапорским звёздам ему была закрыта. Так и ходит теперь, как говорят, вечным старшиной. Уже давно не молодой, о чём говорят пробороздившие лицо глубокие морщины. Однако, пусть и возраста он почтенного, но дух его ни сколь не ослабел. Взгляд живой, горящий, не как у Кузнецова. И прозвище ему как раз под стать – Матёрый.

– Здравия желаю, товарищ старшина! – весело и с задором, хором выкрикнули мы вместе с Ковальчуком.

– Здорова, желтопузики, – с улыбкой махнул рукой старшина. – Привет, Михалыч! Всё молодняк шпыняешь? – пророкотал Ершов, протягивая руку Кузнецову.

– Та я слегонца, – сказал устало Кузнецов, отвечая на рукопожатие.

– Товарищ старшина, рота к стрельбам готова! – докладывает сержант.

Далее следует инструктаж по обращению с оружием на реальном примере.

– Итак, бойцы, сейчас проведём подготовку к стрельбам. Повторим порядок выполнения норматива. По команде “К бою!” вы должны ответить “Есть!”, после чего занять лежачую позицию на огневом рубеже, – он показывает на самое начало участка с разметкой. – Винтовку достать на изготовку, достать шприц, откинуть ствол, вставить снаряд, закрыть и сказать:“Рядовой такой-то к бою готов!” и ждать команды “Огонь!”. Услышав команду – стреляем, после чего вставляем второй заряд и также стреляем. Потом говорим:“Рядовой такой-то стрельбу окончил”, ждём, когда подойдёт прапорщик. По команде: “Оружие к осмотру”, вы должны открыть откинуть ствол и показать прапорщику, далее – в строй. Первый подход без снарядов, второй – со снарядами и настоящей стрельбой. Вместе с техникой, вашу меткость проверим. Давление газа устанавливаем на средний режим. Всё понятно?

– Так точно! – ответили мы хором.

– Тогда приступаем. Первые пять, к бою!

Так уж вышло, что среди первых оказался и я. Впрочем, беспокоиться мне было не о чем, я и так знал, что нужно делать. В точности повторив все, пересказанные старшиной, действия я вернулся в строй.

Когда все в нашей роте завершили первый подход, началась очередь второго, а именно стрельбы настоящими шприцами. Перед первой командой, нашей первой пятёркой получаем снаряды у Кузнецова и встаём обратно в строй, готовясь занимать позиции.

– К бою! – кричит старшина.

– Есть! – отвечаем мы.

Я быстро подбегаю к квадратной разметке и ложусь. Беру шприц, вставляю его в ружьё, закрываю, целюсь. К бою готов.

– Огонь!

Стреляю, после – повторяю.

– Рядовой Гаврилов стрельбу окончил! – восклицаю я.

Ко мне подходит Кузнецов. На лице его видна усталость, глаза выражают мысль: “Зачем я здесь нахожусь?”.

– Оружие к осмотру, – не так громко, как звучат остальные команды, говорит он мне.

Я откидываю ствол, он смотрит, ничего не выражающим, даже отсутствующим, взглядом.

– Осмотрено.

Возвращаюсь в строй. Дальше только ожидание остальных.

Когда все закончили, Ершов к нам обратился.

– Итак, занятия окончены. В первую очередь, я проверял то, как вы следуете порядку стрельбы. К моему глубочайшему сожалению…, – последнее словосочетание он выделил особой интонацией, из-за чего даже Ковальчук заметно напрягся, а некоторые рядовые вжали голову в плечи. – … не все из вас эту технику запомнили. Нашлись особенные индивиды, которые решили, что, чем сильнее будет давление в баллоне, тем лучше будет выстрел. Для таких гениев военного дела, скажу – это так не работает! – он сконцентрировал свой взор на рядовом Петухове или, если проще, на Куре, которого звали так из-за фамилии и неумелого обращения с… со всем.

Обратив внимание на нашего сержанта, я увидел его злющую рожу. Его растопыренные уши стали ярко красными, как это обычно бывает, когда он злиться. В таком состоянии, он очень сильно напоминает какую-нибудь макаку из зоопарка. Однако, провинившемуся было не до смеха. Видимо, нашу пташку сегодня пустят на котлеты.

– Объясняю лично для тебя, солдат, – Ершов подошёл к Петухову и ткнул его своим крупным указательным пальцем прямо в грудь, от чего тот аж поперхнулся. – Если, во время боевых действий, ты выставишь давление на слишком большое значение и умудришься попасть в агента, то нанесёшь ему несколько травм. Чего делать мы однозначно не хотим, верно? – старшина посмотрел на рядового одновременно злым и вопросительным взглядом.

– Так точно, товарищ старшина, – еле-еле выдавил из себя Кура.

– Товарищ старшина, разрешите обратится! – подал голос я.

– Чего тебе?

– Разве навредить агентам – это не наша основная цель?

– Мы – не изверги. Запомни это, солдат! Ваша задача – делать, что приказано и не закатывать глаза, пытаясь найти мозг. Уверяю, у вас там его нет.

Старшина прокашлялся и продолжил.

– В остальном, справились приемлемо, – он уже вполне довольным взглядом окинул нашу роту.

– Рота, построиться в колонну по два! – крайне гневным голосом скомандовал Ковальчук, – К оружейной комнате, шагом марш!

Дальше мы сдали оружие, нас отправили на обед, потом на теоретические занятия, а после них – на занятие по физической подготовке и так далее. В общем, дальнейшая часть дня прошла, как обычно. В свободный час пообщался с товарищами: обсудили стрельбы. К счастью, сержант нас не посетил.

Как только объявили отбой, и я лёг на койку, неожиданно мне в голову снова пришёл тот сон про человека с серой кожей. Он ведь и правда казался мне знакомым. Но, когда я пытаюсь вспомнить что-то, связанное с ним, ничего не приходит на ум. Вообще ничего.

А то, что он сказал мне: “Они ничего не помнят”, кажется. Кто “они”? Может это и правда лишь бессмысленный сон, как сказал Прямой? Скорее всего…

Погоди, там же был ещё кто-то. Кто-то ещё более странный. Вот только, никак не могу вспомнить кто. И почему, когда я о нём думаю, в голове крутиться одно конкретное число. Давай-ка я запишу его куда-нибудь.

Уже повернувшись, чтобы порыться в своей тумбочке и найти карандаш с листом, я почувствовал, что моё тело резко ослабело, будто я долго и тяжело работал весь день. В бессилии, я перевернулся обратно на спину и моментально заснул.

Инцидент №7 "Только начало"

Подъём. Утренний туалет. Физическая зарядка. Завтрак.

Сегодня важный день. Наверно, самый важный из последних.

– Напомни-ка, что сегодня должно быть? – спрашивает меня Косой, пока наша рота марширует за Ковальчуком.

Я тяжело вздыхаю, понимая, что заткнуть его не получиться.

– Сегодня будем охранять точку контроля №2, – шёпотом отвечаю я.

– Уже?! – громко восклицает мой друг, после чего затыкает себе рот ладонью.

– Разговорчики! – гневно рявкнул сержант.

Дальше идём молча.

По расписанию – десять минут свободного времени. Все как один решили потратить их на подготовку, а именно на штудирование методички, посвящённой вооружению и обмундированию. Высока была вероятность, что знание всей этой информации заставят продемонстрировать. Пока большинство рядовых нервно перелистывали страницы, пытаясь запомнить хоть что-то, я медленно и спокойно пробегал их глазами. Этот текст давно заучен мною наизусть.

Секунда в секунду, как только заканчивается перерыв, в караульный класс залетает Ковальчук. Он становиться у самых дверей и злющими глазами осматривает нас. Стоит в такой позе, будто только что выбил эти самые двери головой, брови сильно нахмурены, из-за чего кажутся намного больше, тяжело дышит, широко раздувая ноздри, как свирепый бык, лицо наливается краснотой.

– Какого чёрта вы здесь делаете?! Буквы знакомые в книжках увидали? – брызгая слюной, кричит сержант, – Вы уже должны быть у Ершова!

– Разрешите обратиться, товарищ сержант, – встав по стойке, обращается к нему Косой.

– Что!? – глаза дежурного по роте так и пылают огнём, когда он смотрит в сторону высунувшегося бойца.

– Но, ведь мы не имеем права покидать казарму во время этого переры… – ему не дают продолжить.

– Да меня это не колышет! Сейчас вы должны быть со старшиной. Второй взвод, быстро строиться и за мной! – его крик, кажется, был слышен по всему бункеру.

Пока он нас ведёт, Косой смотрит на его походку. Я также решаю взглянуть, слегка высунув голову из колонны. Берцы Ковальчука, подобно кувалдам, бьют по напольной плитке, готовой уже расколоться от такой силы удара. Он широко размахивает руками и, походу, громко ругается: не все его слова возможно разобрать.

Где-то на полпути, к Ковальчуку подходят два других сержанта и следуют в том же направлении. По походке я сразу их узнал. Сержанты Симонов и Семёнов, два сапога пара. Оба бледные, худосочные, по весу, как пушинки. Только ветер дунь, так сметёт на раз. Черты лица аккуратные, но, из-за общей худощавости, оба, будто с Кощея писаны. Идут с опущенной вниз головой да ноги еле переставляют. Даже не знаю, чем руководству они приглянулись. А ведь их ещё и дежурными иногда назначают. Не сложно представить, какой беспорядок твориться в роте, когда Ковальчука не подумавши напрягли какими-то поручениями, и приходится назначать одного из этих двоих. Их даже самые молодые ни во что не ставят, творят, что вздумается. Мол, дежурный хай разгребает. Вот только дело-то в том, что один из них и вправду разгребёт. Им же влетит, если что-то не так будет. Так и служат, зашуганные, запуганные, и ещё чёрт возьми какие.

Вскоре мы доходим до “Отсека охраны точек контроля”. Отсеки представляют из себя комплексы отделений, которые в свою очередь делятся на помещения. Лично я знаю лишь два отсека: наш, то бишь охраны точек контроля, и спецподразделенческий. Про последний мало чего сказать могу, только догадки. Думаю, там солдат, которые покруче нашего брата будут, готовят к операциям различного рода. Много ведь говорили про то, как агентов захватывают для изучения. Вероятно, их рук дело. Отделения, как я и говорил, это множество помещений, предназначенных для подготовки специализированных родов войск. Если проще, то в нашем отделении мы и на стрельбы ходим, и теорию учим, и тактики отрабатываем. Командование же наше в соседнем отделении готовят, а мотострелковых ещё чуть подальше. Ещё слышал, что пустые отделения есть, про запас. Бункер большой, места на всех хватит.

Уже находясь в своём отделении, мы идём по коридорам, в поисках нужного помещения. Сначала доходим до оружейки, получаем винтовки и следуем дальше. Останавливаемся у металлической двери, табличка над которой гласит: “Помещение №4 Арсенал”.

– Заходим по одному, берём мешок, возвращаемся и выстраиваемся в шеренгу здесь! – скомандовал Ковальчук.

Бойцы по очереди заходят в каптёрку, а выходят уже с вещевыми мешками. Серого пиксельного камуфляжа цилиндр из прочной непромокаемой ткани, висит на ремне, перекинутом через плечо каждого из выходящих. На круглой стороне мешка – напечатанные чёрной краской номера.

Когда подходит моя очередь я также, как и все, захожу в помещение. Внутри, прямо у входа, стоит длинный стол, за которым сидит усталый человек и, тяжело вздыхая, заполняет бумаги. Позади него – большое пространство, заставленное полками со множеством вещмешков и освещаемое лампочками, висящими на проводах. Заполнив одну бумагу, человек медленно убирает её в одну стопку, и, бормоча невнятные ругательства, достаёт новую бумагу, которую также принимается заполнять. На вид ему – лет тридцать. Одет по форме, на погонах виднеются три тонкие полоски. Брови нахмурены, на нос нацеплены очки, которые он периодически поправляет, за столом сидит сгорбившись и всем своим видом показывает своё негативное отношение к этим опостылевшим сослуживцам, что имеют наглость отвлекать его своей вознёй от таких важных и известных только ему дел.

– Здравия желаю, товарищ сержант! – говорю я.

– Да сколько же вас там?! Погоди, не торопи! – противным голосом гнусавит он и, взяв со стола другой листок, слегка опускает очки, и с какой-то брезгливостью рассматривает то, что на нём написано. – Фамилия, имя, отчество.

– Воронин Михаил Александрович!

– Да не кричи ты так! Что ж за крикуны пошли… – морщится он, водя пальцем по листку, выискивая, видимо, меня. – Сорок первый сюда! – кричит он вглубь складских помещений.

– Слушаюсь, – слышится оттуда.

Буквально через пять секунд к сержанту подбегает паренёк моего возраста. Форма та же, что и у меня, погоны чистые, как и совесть. Лицо бледное, голубые глаза широко раскрыты, но взгляд сонный. Видно, что он активно борется с желанием отрубиться. В руках он держит вещмешок с номером “41”.

– Чего встал? Отдай бойцу, мне-то он на кой? Как же вы все меня… – говорит каптёр, оторвавшись от заполнения бумаг.

Парень передаёт мне мешок, я остаюсь на месте.

– Ты что, тоже стоять молча будешь? Уйди с глаз долой! Не задерживай очередь, – он продолжает ещё что-то бухтеть про себя, пока я выхожу из помещения и встаю в шеренгу.

Наконец-то все с мешками.

– Направо шагом марш! – командует Ковальчук.

Продолжаем идти. Заходим в “Помещение №8 Выход №2”. Оказываемся в огромном тоннеле округлой формы. Пространство освещается белыми лампами на стенах. В самом конце тоннеля видна большущая дверь. Такие видел лишь в фильмах фантастических, ну, или в нашем бункере. Эту его часть также должен знать каждый из солдат. Когда нам рассказывали про внутреннее устройство этой двери, я крайне удивился, что подобный, как по мне, сложнейший механизм может поместиться в полметра толщины. А ведь это ещё с учётом толщины защитных пластин, если их вычесть, то останется всего пара сантиметров. Справа от выхода из бункера находиться ещё одна дверь. На этот раз обычная – ангарная. Прямо около входа в помещение стоит старшина Ершов. За ним в шеренгу выстроилась десятка полностью экипированных бойцов.

Бронежилеты, шлемы, защитные очки и перчатки, нарукавники, наколенники, щитки на ногах и так далее. В общем, чёрная форма полностью закрывает всевозможные уязвимые места. На бронник нацеплено несколько различных приспособлений, а именно: персональная радиостанция, пара подсумков под шприцы и пять маленьких мешочков. В руках держат винтовки.

– Здравия желаю товарищ старшина! – хором поприветствовали мы Ершова.

– Драсте-драсте, – лицо его сделалось каким-то недовольным. Видать, сегодня все не с той ноги встали.

– Взвод, строится в шеренгу! – командует всё ещё злой Ковальчук. Строимся.

– И так, бойцы. Сегодня, как вы уже знаете, ваша первая смена по охране точки контроля. И, так как уровень вашего опыта в этом непростом деле стремиться к нулю, вас будут подстраховывать профессиональные охранники, – он отводит руку за спину и показывает большим пальцем на экипированных солдат. – Надеюсь, все и так прекрасно знают теоретический материал, поэтому спрашивать его с вас я не стану. Кто хреново усвоил – всё равно обратно не вернётся, хе-хе. В любом случае, мы и так выбиваемся из графика, – старшина недобро зыркнул на нашего сержанта. – Кладите пока что мешки на пол, – кладём. – А теперь, – он достаёт из кармана свой потёртый серебристый аналоговый секундомер. – … всем экипироваться!

Я в спешке открываю мешок, достаю оттуда всю форму и начинаю одевать. Мы долго тренировались, чтобы вписываться в норматив. Вот мне всё это и окупается. Примерно за двадцать пять секунд я успеваю полностью собраться и встать по стойке смирно. Остальные заканчивают на несколько секунд позже. Один только Петухов не успел собраться, так как вывалил содержимое мешка на пол и долгое время копался, пока искал нужный элемент брони. Сочувственно посмотрев на него боковым зрением, я заметил, как Ковальчук склонился над ним и сверлил убийственным взглядом его затылок. Руки Куры сильно тряслись, что ещё сильнее мешало ему собраться.

– Стоп! – объявил Ершов, нажал кнопку на секундомере и посмотрел на задержавшегося. Взгляд его ещё сильнее помрачнел. – Рядовой Петухов, разве вы не отрабатывали этот норматив?

– Отрабатывали, – промямлил он в ответ, всё ещё сидя на полу.

– Тогда в чём проблема? – больше не злым, а печальным голосом спросил старшина.

– Не знаю, – кажется, Кура совсем расплылся.

– Быстро собраться и встать по стойке смирно, Петухов! –крикнул Ковальчук, после чего Кура соскочил с места и моментально собрался.

– Хехе, значит можно считать, что норматив не провалил. Пожалуй, в дальнейшем, сержант, вам стоит почаще так “встряхивать” бойца.

– Как скажете, – дежурный посмеялся, но по серьёзным глазам было ясно, что смех притворный.

Паузу прервал приближающийся шум двигателей. Ангарная дверь справа от выхода открылась, и оттуда выехало четыре машины, похожих на БМПшки только без башен. Вместо них там было лишь две небольшие возвышенности с люками, откуда выглядывали бойцы с винтовками.

– К машинам! – командует Ковальчук.

Мы делимся по отделениям и подходим к своим машинам. Наша оказалась первой, как и номер отделения. Косой открывает задние люки.

– По местам!

Залезаем и усаживаемся. Винтовки зажимаем между коленями. Ведь не просто так это в инструкции написано.

Слышим, как Ковальчук залезает на своём место и открываются двери выхода. Машины трогаются. Выезжаем на улицу.

– Эхх, сейчас бы воздухом свежим подышать, – Косой вдыхает полной грудью. Остальные его поддерживают.

– Ага, хочешь, чтобы агент какой-нибудь тебе в морду вцепился? – говорю я ему.

– Ну вечно ты всё портишь. Я только представил, как из этой духовки вышел, – на его лице видна тоскливая гримаса.

– Ничего, скоро надышишься, – на моём лице появляется мелкая ухмылка.

– Не может быть! Ты и улыбаться умеешь? – в голосе друга явно видна некая весёлость. Улыбка моментально пропадает с моего лица, на глаза опускаются брови. – Хех, снова тучами всё занесло, да?

Решаю не отвечать. Доезжаем молча. По времени примерно 5 минут. Сержант открывает люки.

– Десантируемся и быстро строиться!

Выйдя из машины, оказываемся на дороге пустого города. То, что раньше было одной из его главных артерий, пустует. Никаких машин, никаких людей, никакой жизни. Высоченные здания вздымаются вверх, будто отрешённые от всего, будто их всё это не касается. Пустые магазины вдоль дороги ждут своих покупателей. Остаётся лишь надеяться, что они дождутся. Ни один огонёк не горит в этом брошенном городе, электричество полностью отключено.

Позади нашей машины выстраиваются ещё три. Вероятно, на третьей приехало то самое подстраховочное отделение. Солдаты постепенно выходят из БМП и выстраиваются вдоль нашей шеренги. Когда весь личный состав высажен, транспорт нас покидает. Напротив нас становятся сержанты, на каждое отделение по одному. Старшина отдалённо стоит около своих профессионалов. Нам, как не удивительно, достался именно Ковальчук.

Говоря о самой точке контроля, прямо перед нами – металлическая стена высотой где-то метра четыре. На нижней и верхней её частях есть прямоугольные бойницы, к которым прилажены сошки. Нижняя часть несколько отличается от остальной стены. Во-первых, цветом, во-вторых, она делится на равные сегменты. На крайнем её сегменте у основания – длинные вертикальные металлические ручки.

– Первый из строя, к стене! – скомандовал Ковальчук.

Этим первым оказался Косой. Он подошёл к стене и вопросительно посмотрел на командира.

– Чё смотришь? Берись за поручни и поднимай, пока не упрётся. Потом двигай во внутрь, там куда-нибудь поставишь.

Он с некоторым усилием поднял сегмент стены. Снизу показались не очень длинные стержни, которые, вероятно, должны входить в специальные ячейки под стеной. Мой товарищ поставил сегмент за другими и вернулся в строй.

– НапраВО! Заходим, – крикнул старшина.

Весь наш взвод выстроился в одну колонну и направился за стены. Там мы вновь выстроились в три шеренги.

Внутри точка контроля практически пуста. В самом центре стоят ящики с боезапасом. Так как точка контроля стоит на перекрёстке дорог, то защитных стен четыре. К верхним частям этих стен крепятся платформы, по которым должны ходить бойцы. На них же расположены дополнительные ящики с боезапасом, чтобы не приходилось спускаться за ним.

Один знакомый мне рассказывал, что раньше, когда точки контроля только придумали, верхних платформ не было. Была просто высокая стена и солдатам приходилось толпиться на нижнем уровне. Сейчас хоть можно равномерно нас распределить.

– Итак, бойцы, для начала назначим ваши отделения по разным направлениям. Отделение третье – левая стена, отделение второе – правая, отделение первое – передняя, – говорит Ершов, показывая руками кому куда следовать. – Занимайте позиции, как на тренировках! Младшие смотрящие, распределите бойцов!

– Первые пять наверх, остальные вниз! Живее! – командует нам Ковальчук.

“Младший смотрящий” – довольно странное название для должности. Когда появились эти точки контроля, руководство решило дополнительно нагрузить наши головы новыми терминами, так как “Охранники точек контроля – это совершенно инновационный род войск. И, чтобы соответствовать его инновационности, необходимо ввести новые должности”. Фантазии для более оригинальных названий им, видимо, не хватило. В любом случае, на посту Ершов теперь для нас не товарищ старшина, а Смотрящий точки контроля. Это если полностью, в основном, используем короткую версию – смотрящий.

Заняли позиции. Моё место оказалось на верхнем уровне.

– Устанавливайте подушки! – мы обернулись на Ковальчука, глядя на него недопонимающим взглядом. – Кидайте мешки, говорю! Бестолочи…

Подушка “Сон” – весьма своеобразная мера защиты. Выглядит и правда, как маленькая подушечка, но вид её обманчив. Принцип работы прост: при активации подушка начинает испускать в воздух особую смесь газов, которую агенты считают достойной внимания даже больше, чем наша точка контроля. Агент подходит к источнику запаха, и в этот момент подушка выпускает в воздух небольшое количество вакцины, которая попадает к нему в кровь через дыхательный аппарат и готово. А название “Сон” она получила из-за того, что агенты под действием вакцины засыпают и как раз плюхаются головой на, с первого взгляда безобидное, газовое оружие.

Каждый снимает мешочки, закреплённые на броннике, активирует, ударяя по ним ладонью, и бросает на дорогу подальше от стены.

– Теперь закрепляем винтовки!

Телескопическая сошка. Три ножки, прикрученные к основанию бойницы, да цилиндрический прорезиненный зажим для винтовки. Открываешь зажим, ставишь дуло, закрываешь, затягиваешь механизм с помощью винта справа и готово. Винтовку можно вращать как-угодно. Единственный минус – с места не сдвинуть. Однако, в основном, это не должно быть необходимостью.

– А сейчас, ребята, остаётся только ждать появления врага. Как вам известно, территорию вокруг точек разведывают дроны. Они и сообщают о том, откуда ждать агентов. Но это ещё не значит, что вам не нужно глядеть в оба. Случается так, что попадаются малочисленные группы агентов, с которыми нам также нужно разбираться, – объясняет Ершов, но внезапно останавливается.

– Так, погодите… Передняя стена, приготовиться! В вашу сторону направляется группа агентов. Большая часть – нормальных размеров, есть мелкие. Вот-вот выскочат из-за поворота.

Приборы смотрящего не обманули, к нам уже направлялись агенты. Я утыкаюсь правым глазом в оптический прицел, левый закрываю. Так хоть и менее эффективно, но техникой прицеливания двумя глазами овладеть крайне сложно. Собственно, мы и не обязаны ей владеть. Выискиваю подходящего агента. Главное – не попасть в голову, а то есть вероятность что-то ему повредить. За подобные проступки охранников отвечает их младший смотрящий, а вот от него получают все, вдвойне – провинившийся. Нажимаю спусковой крючок. В оптику вижу, как агент падает. Попал в тело, пронесло. Надеюсь, в будущем шприцы сделают поменьше.

Совершаю ещё несколько таких выстрелов, остальные не отстают. Пара минут и атака отбита. Благо, дорога до следующего перекрёстка длинная, времени всех перещёлкать хватает. Агенты даже не успели попасть в зону действия подушек.

– Так, после того, как мы отбили атаку, необходимо вызвать машину для транспортировки здоровых агентов, – Ершов достаёт из кармана на брюках рацию, нажимает на ней несколько кнопок и начинает говорить в микрофон гарнитуры, которая надета на голову. – Сотрудник первого ранга, смотрящий точки контроля №3 вызывает сотрудника первого ранга, следящего точек контроля. Отбили нападение, потерь среди личного состава нет. Требуется транспорт для вывоза агентов. Приём.

Что ему ответили не слышно.

– Понял. Ожидаем. – он нажал те же кнопки и положил рацию обратно. – Скоро прибудут. Вы должны будете освободить им путь, то есть отодвинуть сегменты задней стены.

Спустя пару минут с той стороны, откуда подъезжали наши БМПшки, показался длинный чёрный грузовик. Четыре пары колёс, кабина как у КАМАЗа, стёкла закрыты решётками. По бокам на задней его части красуются надписи “Порядок” большими ярко-жёлтыми буквами. В середине радиаторной решётки – эмблема организации, то есть серый щит и чёрная мишень на нём. На крыше кабины горят две жёлтые мигалки. Колёса задних осей наполовину закрыты металлическими листами. Подъехав к стене, машина останавливается. Из кузовной части выходят люди в защитных костюмах, которые состоят из плотной ткани покрытой пластмассовыми пластинами. На руках у них перчатки, уже знакомые для нас с Косым. На головы надеты шлемы, закрывающие лицо чёрной прозрачной пластмассой. Группа из восьми человек подходит к стене. Четверо из них тащат с собой большие носилки с каркасом. Пара охранников убирает сегменты передней и задней стен. Люди доходят до лежащих агентов и аккуратно укладывают их на носилки, после чего уносят их в машину. Грузовик уезжает туда, откуда прибыл, а охранники ставят сегменты стен обратно.

В дальнейшем случилось ещё одно нападение. Мы даже увидели в действии подушки. Ничего особо интересного больше не происходило. Как только смена закончилась, мы собрали разбросанные “Сны”, ибо “Враг может заполучить наше оружие. А если он его получит, то адаптируется к нему”. В принципе, логично. Дальше мы дождались пока придут “полуночники”. Так называли охранников, служащих в ночное время суток. Будь бдителен, солдат! Враг не дремлет…

А вот нам пора и подремать.

Нас увезли обратно в бункер, в то же помещение, откуда мы выезжали. Сдали экипировку с винтовками, и, наконец, отдых. Попали в родной кубрик. Только хотел распластаться на кровати, как резко вспомнил, что по уставу – низя. Кровать используем только после команды “Отбой”, а до этого времени можешь на табуретке посидеть, солдат.

Обсудили с другом насущные вопросы, а под конец разговора уже и Ковальчук подоспел.

– Баю-баюшки-баю, орлы, – спокойно говорит он. – Отбой!

Долгожданный сон.

Инцидент №8 "Исполин"

Маленькая комната. Серые стены, блёклый потолок, тёмный пол. Круглая лампа равномерно освещает всё пространство своим ярко-белым светом. В середине помещения стоит квадратный металлический стол с закруглёнными краями. Рядом с ним два неудобных стула. На одном из них сижу я. Напротив меня – пустая белая дверь с простой круглой ручкой. Справа от меня в стене находиться чёрное окно для наблюдающих. Я пытаюсь в него вглядеться, но вижу лишь пустоту. Чёрную липкую бесконечную пу-сто-ту. Это напомнило мне что-то неприятное, и я отворачиваюсь. Больше в комнате нет никаких деталей, не за что зацепиться взглядом. Остаётся только молча сидеть, глядя на белую пустую дверь, в ожидании, когда придёт дознаватель. В этот момент, я решаю поразмыслить о том, что же будет дальше.

После всего, что я видел, я вряд ли смогу спокойно спать. Что ж… Несколько смен я уж точно не буду, как огурчик, хе-хе… Не смешно.

Дверь открывается. В комнату заходит человек в тёмно-синем пиджаке, накинутом на плечи. Под ним – голубая рубашка с бежевым галстуком в белую полоску. Тонкий ремень стягивает его тёмные брюки. На ногах коричневые ботинки со шнурками, завязанными несколько неуклюже. Уж мы-то, носители берцев, знаем толк в завязывании шнурков. На голове – короткая уложенная причёска. Лицо покрыто щетиной. Вроде человек, а бриться, видать, не научился. Ладно ещё нам, гибридам. Волосы вырастают заново каждый день, сколько не брей. Но он-то, мог бы для приличия в порядок себя привести. Ещё и гримаса у него такая надменная, будто важный здесь самый. Хотя, я-то знаю – единственный незаменимый на допросе – это допрашиваемый.

– Здравствуйте, – говорит он, завидев меня.

– Здравия жела… – начинаю я.

– Нет-нет-нет, не обязательно. Можете, как обычно, – он лукаво улыбнулся и прищурил глаза.

– Здравствуйте, – несколько сконфуженно ответил я.

Человек подошёл к столу, положил на него руки, упёршись пальцами, и посмотрел прямо на меня.

– Я – сотрудник первого ранга, дознаватель, как вы уже могли понять, – он снова натянул на лицо улыбку. – Хотя, можете звать меня просто – Хмельновский.

– Сотрудник первого ранга, охранник точки контроля №3, принадлежащей ко второму блоку третьей линии обороны. Гаврилов.

– Вижу, вы настроены серьёзно. Это меня радует, – он садиться на стул напротив меня. – Тогда сразу приступим к делу. Вы понимаете, где вы находитесь?

– В камере для допроса, – говорю я с каменным лицом.

– Технически, да, но это не допрос, – он скорчил лицо так, будто пытался объясниться передо мной. – Я бы сказал, что это скорее… опрос. Да, точно! Опрос. Я пришёл расспросить вас о том, что вы видели вчера. Понимаете ли вы, почему это для нас важно?

– Потому что начальство увидело последствия собственной халатности и решило прополоскать всю систему проверками, чтобы каждая её ячейка резко встряхнулась и поняла, что нужно хоть что-то делать, дабы достичь результата, – спокойно ответил я. Хмельновский лишь неловко посмеялся и глазами несколько раз показал в сторону окна для наблюдателей.

– Не совсем. Давайте всё-таки отзываться о нашем руководстве более уважительно, хорошо? – он сложил руки в замок и уселся поудобнее. – Так вот, для нас важна эта информация, так как мы хотим полностью понять угрозу, с которой имеем дело.

– Так соберите информацию с дронов! Они намного более надёжные источники.

– Нам нужно обладать полной информацией. И, пожалуйста, не задавайте больше вопросов не по теме. Для начала, расскажите полную историю вашей смены на точке контроля, откуда вы увидели… его, – говоря последнее слово, он оттянул воротник своей рубашки, будто ему стало не по себе, и слегка побледнел.

– Как скажете. Дело было так…

Спокойное утро. Нас всех ожидала охрана точки контроля. За несколько недель это уже стало рутиной. Сегодня все были какими-то… более позитивными, что ли? Прямой – не такой уехавший по службе. Сержант Ковальчук не такой злой, как это бывает обычно. Прапорщик Кузнецов не выглядел уставшим в кои-то веки. Только старшина Ершов не изменился, всё такой же бодрый и веселый, всё также подтрунивал над нами, громко хохоча от своих же шуток. Мы, конечно, тоже иногда посмеивались. В общем, начало дня говорило, что в дальнейшем всё будет только лучше.

На улице было спокойно и тихо. Даже нападений на точку контроля особо не совершалось. Только одно, которое мы удачно отбили. Правда, агенты были какими-то слишком большими. Дозы одного шприца на них не хватало, приходилось всаживать два-три. Возможно, это и был звоночек. Старшина нам потом ещё рассказал, что такие агенты после вакцинации постепенно возвращаются к нормальному размеру. Уменьшаются несколько дней.

Примерно в два часа дня Ершову на планшет, по которому он смотрит “глазами” дронов, поступила информация о новой приближающейся угрозе. Мы соответственно приготовились, но никого не засекли. Дроны активно докладывали, что агенты приближаются, но, старшина лишь недоумевающее хмурил брови и разводил руками, заверяя, что экран ничего не показывал, кроме какой-то серой стены.

Я решаю оглядеться и обнаруживаю, что большинство охранников смотрят вдаль в сторону правой дороги. Там по многоэтажкам ползёт огромный, просто гигантский кот. Вероятно, дрон смотрящего уткнулся прямо в его шерсть. Я снимаю винтовку с сошки, чтобы использовать её оптический прицел, как бинокль. Тело громадины выглядит непропорционально большим, в сравнении с остальными агентами, но, вероятно, это из-за очень пышного серого меха. Он медленно водит своим пушистым, закруглённым на конце, хвостом туда-сюда, пока перебирается с одной крыши на другую. Голова у него шарообразной формы, а уши маленькие и находятся почти по бокам, так широко они расставлены. Зрачки больших жёлтых глазищ медленно расширяются, когда он засматривается вниз, на точку контроля. Судя по тому, что он прикрыл мордочку лапой, по нему начали вести огонь. Вдруг, он отдёргивает лапу, видны его вертикальные тонкие зрачки. Агент издаёт ужасающий рёв, намного громче даже Ковальчука. Он прижимается к крыше, на которой сидит, а потом резко прыгает на точку контроля. Приземлившись, он начинает лапами сносить стены, будто это какие-то игрушки. Вижу, как в ужасе разбегаются охранники. Некоторые пытаются отстреливаться, но шприцы просто отлетают от шерсти, которая теперь кажется более плотно прилегающей, словно чешуя брони. Будто он специально вжал её в себя, чтобы защититься. Агент продолжает крушить всё вокруг. Случайно задев лапой здание, он сносит несколько его стен.

Часть сотрудников успела добраться до БМП и уехать, но большинство не смогли. Вижу много раненых и… не живых. Чудовище всё ещё играется с остатками стен и сотрудников Порядка. Неожиданно, в момент, когда он поднял охранника своим блестящим когтем, чтобы получше рассмотреть свою добычу, он боковым зрением замечает нас. Мёртвая тишина, стоящая на нашей точке, вдруг стала вязкой тягучей и давящей на сознание. Я пытаюсь дышать как можно незаметнее, чтобы не спровоцировать его к действию, любому движению. Я вдруг понимаю, что бы он ни сделал, разрушений и смертей не избежать. Глядя на сослуживцев, вижу их немой ужас. Большинство в бессилии опускает руки, во взгляде Ершова вдруг тоже исчезает всё человеческое. В нём блеск звериного азарта. И это уже не наш бравый командир – это глядит вожак стаи волков на огромного медведя шатуна, неожиданно зашедшего на его территорию. Казалось, что у нашего старшины на загривке начинает вздыбливаться шерсть, и из-под подрагивающей верхней губы хищно сверкнёт звериный клык. Но выделяется из охранников один – он берёт винтовку и целиться в сторону агента. К нему крайней медленно, не отрывая ног от земли, подходит старшина. Он кладёт ему руку на плечо, крепко-крепко сжимая, и прислоняет рот к уху. Я примерно понимаю, что он говорит, по движениям губ.

– Не смей. Даже не думай. Стой смирно, не шевелись, – лицо Ершова максимально напряжено. Он медленно выговаривает каждое слово.

В этом положении они застывают, как вкопанные. Остаётся лишь смотреть на агента, который пялиться на нас в ответ. Ярко-жёлтые глаза направлены прямо на меня. В них нет злости, ярости, а скорее какая-то презрительная заинтересованность. Взгляд высшего хищника. Он пробуждает во мне дикий первобытный страх, оставшийся в моих искусственно изменённых генах. Мои ноги одновременно дрожат, хотят убежать и не могут сдвинуться с места. Сердце бешено колотиться. Чёрные зрачки гиганта начинают медленно расширятся. Потом он прижимается к полу, готовясь к прыжку. В голове запускается мысленный отсчёт до моего… конца. Взглянув, вероятно, последний раз на небо, я замечаю стаю летящих на громилу дронов. Они начинают кружить вокруг него, словно рой комаров. Попытки отбиться от назойливых жужжалок ни к чему не приводят, и агент просто уходит восвояси.

Видать, мне ещё рано. Некоторое время все стоят в замешательстве, собственно, как и я. Оказаться на грани, на волоске, называй, как хочешь, всё равно страшно.

Первым отошёл смотрящий.

– Бойцы, всем прийти в себя! С этим разбираться будет руководство, а потом уже мы. Так что не забиваем пустые головы всякой всячиной! – как ни в чём не бывало крикнул Ершов.

– Занимаем позиции, закрепляем винтовки, – абсолютно безэмоционально сказал нам Ковальчук. Только крупные бисеринки пота выдавали в нём беспокойство.

Сержант, прошу прощения, младший смотрящий выглядел совсем на себя не похожим. Всё лицо бледное, глаза пустые, тонкие белые пальцы находятся в постоянном напряжении. Стоит, как статуя, ни шевельнётся. Даже дыхания не видно.

Вся оставшаяся смена пронеслась, как последние мгновения сна перед пробуждением. Когда я пытаюсь вспомнить этот день, перед глазами проносятся лишь кадры взгляда агента. Он смотрел на нас, как на добычу. Да и я, честно говоря, представлял себя не более чем мышонком.

А его чудовищный размер, его рык, его движения, когда он в раз уничтожал точку контроля. Высший хищник. Существо, с которым нам ещё предстоит потягаться. Всё-таки Порядок не такой уж и непобедимый, как нам всем казалось. Все считали точки контроля – неприступной границей между хаосом и мирной жизнью. К сожалению, возлагая на что-то слишком большие надежды, не задумываешься, как тяжело будет в этих надеждах разочароваться.

– Это всё, – отрезал я.

– Так… Так-так-так, всё ясно. Прекрасно… – Хмельновский посмотрел на стекло и кивнул. – Вы отлично послужили на благо “Порядка”! Если вам интересно – сообщаю, агента решили назвать “Исполин”.

– Очень подходит, – лицо моё помрачнело.

– Чего ж вы так расстроены? Я надавил на больные места? – взгляд дознавателя сделался несколько сопереживающим.

– Да нет. Так… Всего лишь напомнили, что семнадцать моих сослуживцев были жестоко убиты по вине нашего руководства! – я встал из-за стола и грозно посмотрел на вжавшегося Хмельновского. – Пока вы – белорубашечники сидите на своих вечных собраниях, попивая кофе, мы держим оборону, рискуя жизнями! А вы даже не предприняли ни одной попытки разобраться в происходящем. Например, в чём причина изменения тактики нападений? И вместо того чтобы самим воочию увидеть происходящее на блокпостах, вы сидите здесь и решаете верить моим словам или нет! Вас заботит только одно – что вы сегодня доложите своему начальству. То, что вам следует наградить посмертно очередных героев, либо то, что вам удалось поймать и привлечь к ответственности труса и паникёра, рассказывающего сказки не вписывающиеся ни в одну, придуманную вами же, инструкцию – перехожу на крик. – Сколько прошло с эвакуации?! Месяц? Два? Что вы сделали, чтобы обезопасить нас – гибридов? Нелюдей, если угодно.

– Т-т-точки кон… – мямлит человек.

– Точки контроля, да?! Да вы просто с их помощью запретили нам бежать с поля битвы! Слишком добренькие для заградительных отрядов, но достаточно “рассудительные” для точек контроля, значит?! А знаете, что? Я понял, почему это именно точка КОНТРОЛЯ. Нас там проще КОНТРОЛИРОВАТЬ! Ведь, побег с поста – строго настрого запрещён! Да и бежать некуда! Попытаешься удрать – схватят на ближайшей точке КОНТРОЛЯ, – я пытаюсь отдышаться.

– Так, хватит с вас, – он поднимается, кладёт руки мне на плечи и усаживает на стул. – Я не собираюсь ни отвечать на ваши претензии, ни выслушивать их. Подписывая контракт, вы должны были понимать, что даже, если поступит приказ спрыгнуть с крыши – вы спрыгнете. Не задумываясь ни на секунду. Я понятно разъясняю? – до этого дурашливое лицо Хмельновского сменилось серьёзным. Мне оставалось только кивнуть. – Хорошо. Тогда вы также понимаете, что обязаны нам – людям, сотрудникам “Порядка”, своей драгоценной жизнью. Не будь нас – вы бы даже не появились на свет.

Лампочка на потолке резко замигала. Чёрное стекло сбоку стало ещё глубже, чем было. Начало манить к себе, желая утопить в своей черноте. Стул стал ещё сильнее давить на тело, от чего у меня заболела спина. Кажется, вся комната резко разозлилась на меня, словно я, как гость, проявил неуважение.

– Я не против гибридов, вовсе нет! Наоборот, я толерантен. Но я абсолютно поддерживаю то, что вас не допускают ни к какой работе, кроме службы. Вы созданы специально для этого, так будьте паиньками – не выступайте против своих создателей, – он с силой сжал свой замок из пальцев. – Свободны. Приятно было побеседовать. – дознаватель мотнул головой в сторону выхода.

Я молча встал, подошёл к двери, оглянулся в сторону Хмельновского, заметил его гневный взгляд исподлобья и вышел из помещения, громко хлопнув дверью.

Весь путь до казарм прошёл, как последние мгновения сна перед пробуждением. Что-то мне это напомнило…

Завалившись в спортзал, где находилась практически вся рота, я упёрся в дверь спиной и сполз по ней до пола. Никаких сил у меня уже не было. Эта беседа высосала из меня все соки.

Прямой, заметив меня, подбежал и попытался поднять.

– Эй, ты чего расселся тут? Давай с нами, а то мало ли сержант заметит. Прилетит ещё, – он обеспокоенно смотрел на меня.

– Уже не важно. Не думаю, что что-то измениться, если меня сейчас поколотят, – мой голос был несвойственно тихим.

Прямой лишь посмотрел мне в глаза, пытаясь, видимо, найти причину моего поведения.

– Давай всё же позанимаемся? Спорт очень хорошо освобождает голову от всякой чепухи!

Я тяжко вздыхаю и отвожу свой уставший взгляд. Какой же Прямой всё же прямой. Освободить голову, не думать, пусть это делает руководство…

Делаю пару глубоких вдохов и выдохов. Мне становиться чуть легче. Всё-таки он старается. И правда, хватит тоску нагонять. Нужно хоть немного растрястись.

– Давай!

– Вот и хорошо! – весело восклицает он. – Сейчас пробежим пару кружков, потом поподтягиваемся и дурь из башки, как ветром сдует!

– Верно, совершенно верно, – я пытаюсь улыбнутся, но уголки губ никак не могут подняться вверх.

– Знаешь, лучше не старайся выдавить из себя… это. Вот, когда жёсткий диск прочистишь, тогда – хоть во все зубы!

– Спасибо тебе, друг, – говорю, глядя на него.

– Да брось ты, – он отмахивается рукой и хохочет.

Исполин, дознаватель, потерянная точка контроля. В принципе, всё не так уж и плохо, правда? Главное – что дальше, что же будет дальше… Ну, хуже уж точно не будет! Ведь не будет?..

Запись №5 "Старые бумаги"

Открыть папку “Данные особого значения” …

Открыть папку “Записи после встречи” …

Воспроизвести файл “Запись № 5 «Старые бумаги»” …

Начало записи.

Продолжаю исследовать разрушенный архив. Собираюсь зайти в отдел для хранения устаревших документов.

Там, где раньше была дверь, теперь только обвалившийся проём, которым как раз её и прижало к самому полу. Перешагиваю эту небольшую кучу обломков и захожу в отдел.

Длинное разрушенное помещение со множеством металлических картотек, расставленных в ряды. Бетонный пол, белые стены и потолок, с которого свисают оборванные провода, усеяны глубокими трещинами. Иногда попадаются большие ямы, ведущие на нижние этажи. Они обрамлены торчащей кривой арматурой, напоминающей застывших змей. Некоторые из этих ям уходят так глубоко, что не видно дна. Картотеки либо сильно помяты, до такой степени, что не представляется возможности открыть их, не вскрывая, либо раздавлены обломками перекрытий. Пол усыпан пылью, мелкими и большими кусками стройматериала, упавшего сверху, и огромным множеством различных бумаг, папок и документов. На тех частях потолка, которые ещё не обвалились, находятся полукруглые лампы. Большинство из них разбиты, остальные лежат на полу в своих же осколках. Ни одна не горит. Примерно в центре помещения находится горка сухой земли, на верхнем слое которой растёт яркая зелёная трава. Жизнь всегда находит выход. Прямо над этой горкой – большая дыра в потолке, из которой идёт тусклый свет, мягко падающий на траву. Вероятно, это свет с поверхности. Все верхние этажи пробило чем-то насквозь, из-за чего сюда и осыпалась земля. Моё присутствие подняло с пола пыль, которая закружилась в своём хаотичном танце внутри столба света.

– Это место выглядит ещё хуже, чем я предполагал… – говорю с тоской в голосе. – Уж я-то позабочусь, чтобы они точно за всё поплатились, – на моём лице появляется недобрая улыбка, которая тут же исчезает. – В любом случае, это ничего не изменит…

От таких мыслей мои ноги начинают слабеть. Ложусь прямо на эту кучу земли, поднимаю глаза вверх, всматриваясь в зияющую дыру в потолке. На улице всё ещё день. Сквозь густые дымчатые облака пытается пробиться солнце. Его лучи и редкий дождь – всё, что даёт жизнь слабым росточкам. Единственные живые существа, которые побывают здесь за долгое время, пока это место не начнёт зарастать. Интересно было бы это увидеть…

Мои руки обессиленно скатываются на старые бумаги, которые занесло каким-то образом на горку. Сухие наощупь, но развалиться ещё не должны.

– Вряд ли я узнаю что-то новое, но… – беру случайную папку, выглядящую более-менее целой.

“Дело по агенту “Исполин”. Уровень допуска: ранг II” – напечатано большими чёрными буквами на титульном листе тонкой пластиковой папки. Открываю её и заглядываю в первую вложенную бумагу. Перед тем, как начать читать, замечаю большую чёрную печать: “Недействителен с 12.08.2042”.

– Недействителен… Зачем тогда хранить, если недействителен? – молча гляжу на документ некоторое время. – Может специально для меня? – уголки губ слегка поднимаются, но также быстро опускаются. Мой взгляд останавливается, глаза глядят в одну точку. – А ведь, может. Вдруг, это он? Он мог такое предугадать.

Начинаю читать документ.

***

Название: Исполин

Кол-во нападений: 1

Кол-во обнаруженных особей: 1

Статус: Не обезврежен

Описание:

Внешний вид: Общими чертами схож с обычными агентами. Длина тела – 27-28 м, длина хвоста – 12 м, высота – 17-18м, масса – не измерялась. Короткие и толстые лапы, тело в целом выглядит массивным из-за пышного меха. Хвост равномерно широкий и пушистый, с округлым кончиком. Голова небольшая, шарообразной формы, на щеках растут пучки длинных волос. Уши имеют небольшой размер, округлую форму, находятся низко и широко расставлены. Глаза большие, близко и высоко посажены. Когти острые, сплюснутые с боков, могут втягиваться. Глаза имеют жёлтый цвет, зрачки при ярком свете остаются круглыми, в отличие от обычных агентов, у которых они становятся щелевидными.

Особенности: 1) Большой размер и, соответствующая ему, мускулатура дают Исполину, непомерную в сравнении с простыми агентами, силу удара. Прикладывая некоторые усилия, способен движением одной лапы полностью снести стену точки контроля.

2) Рык, который он периодически издаёт, может временно оглушить гибридов (если те находились к нему ближе, чем на расстоянии 25 м).

3) Шерсть способна прилегать к телу, образуя защитный “панцирь”, не пропускающий шприцы ВсВ.

Обнаруженные слабости: Кружащийся вокруг головы рой дронов раздражает Исполина, из-за чего он спешит ретироваться.

Потенциальные способы противодействия: 1) Проект “Цербер”

2) Проект “Пуля”

3) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

4) Проект [Данные засекречены. Уровень допуска: ранг III]

Предположения: Группа экспертов-агентологов выдвинула предположение о том, что уровень интеллектуальных способностей Исполина довольно низок. Цитата из интервью профессора Котова Олега Николаевича (специалист в области классификации агентов): “Мы пока что не можем полагать с полной уверенностью, что наше предположение является абсолютной истиной. Однако, на подобные выводы указывают некоторые факторы. Во-первых, опыт изучения древних организмов, обладающих большими размерами, даёт нам понять, что в большинстве случаев, такие виды имели довольно слабый интеллект, в сравнении с видами, которые были куда мельче их. Такая тенденция обусловлена тем, что чем сложнее существу выжить в окружающей враждебной среде, тем большее развитие головного мозга и всей центральной нервной системы ему необходимо. Таким образом, мы наблюдаем в действии естественный отбор. Во-вторых, проанализировав поведение Исполина при нападении дронов, можно понять, что он повёл себя довольно импульсивно, что явно не говорит об осознании своих действий. Вероятнее всего, его действия спровоцированы некими инстинктами, заложенными изначально, а не чёткой тактикой нападения”.

Документ датирован: 08.08.2042

***

– Хех, не такой уж я и “засекреченный”, как выяснилось. Ещё и третий уровень допуска повесили, даже мне такого не выдали, – издаю короткий смешок. – Цербер… Ты уж извиняй, что лучше тебя справился с задачей. На тебя возлагали слишком много надежд, которые ты, к сожалению, просто не мог оправдать. Всё же играть с мастером на его же поле – заведомо проигрышная тактика.

Кладу папку обратно. Смотрю на медленно движущиеся тучи. Именно тучи, всё небо стало намного мрачнее, чем было минуту назад.

– А ведь, если бы не это их “предположение”, ты пожил бы дольше. Тебя бы не превратили в ту… машину. Бездумного убийцу… Я-то знаю, у тебя был разум. Ты мог думать сам! Но им не нужно было думающее существо. Просто робот, выполняющий приказы, – я с неимоверной силой сжимаю свой кулак. Услышав, что нём что-то хрустнуло, отпускаю руку и тяжело вздыхаю. – Придётся чинить…, – взглянув на ладонь, бормочу я. – Даже странно, что меня не изменили в тот момент. Вдруг, не успели?

В пространстве повисает тишина. Я закрываю глаза и начинаю вслушиваться в окружение. Сначала слышен лишь слабый ветер с поверхности, который проноситься по пустошам, будто следя за ними. Потом проявляется еле заметное гудение электростанции, которая находиться так глубоко, что добираться до туда на лифте займёт около получаса. Ядерный реактор будет работать в автономном режиме по прогнозам ещё сотню лет, после чего система охлаждения выйдет из строя и… Надеюсь, в тот час здесь никого не будет. Попытки услышать ещё что-то не увенчались успехом. Дальше только тишина.

Хотелось бы сейчас уснуть, но, увы, для меня это не так просто, как хотелось бы. Я бы уснул и больше никогда не проснулся. Какой смысл просыпаться? Чтобы продолжать жить? А зачем продолжать жить? Зачем вообще… жить? Нет. Так не пойдёт. Осталось не так много, скоро всё закончиться. Поздно сдаваться.

Так я лежу ещё несколько минут. Молча. Ничего важного для записи нет. Пожалуй, тому, кто получит этот диск, не очень понравиться видеть в нём настолько неинформативный файл.

– Зачем я только сохраняю эти записи? Кто их будет смотреть? Мой путь – в один конец, на кого они рассчитаны? Не знаю. Ничего не знаю… – открываю глаза, медленно встаю, отряхиваю пальто и брюки от земли. – Ладно, нужно заскочить в мастерскую, чтоб подлататься. Всё-таки, если и собрался в один конец, то выглядеть нужно подобающе. Даже люди хоронят родственников в самом лучшем наряде.

Перед уходом решаю последний раз взглянуть на эту горку земли с травой на вершине. Зелень медленно качается от едва заметных колебаний воздуха. Кажется, будто уничтожить жизнь способно практически что-угодно, но она всё равно выживает.

Жизнь всегда находит выход.

Конец записи.

Инцидент №9 "Потенциальный способ противодействия"

Завтрак. Сижу за столом. Передо мной – тарелка утренней овсянки. Рядом – хлеб с маслом и чашка какао. Мне всегда нравилась еда в столовой, но в последнее время… В последнее время всё иначе. Каша кажется какой-то серой массой, хлеб будто совсем зачерствел, а какао превратилось в горькую жижу. С большим усилием я проглатываю комки пищи, чтобы получить необходимую энергию на день.

Может показаться, что повара совсем обленились и не могут даже по-человечески приготовить что-то настолько элементарное, но дело далеко не в этом… Восприятие всё изменило. После того дня, весь мир стал более серым и мрачным. Привычный стерильный воздух резал лёгкие, длинные коридоры давили на мозги своей бесконечностью. Даже люди изменились. От Ершова мы слышали всё меньше шуток в свой адрес. Встречать Кузнецова мы практически перестали, видимо, он заперся в своей офицерской комнате и пускал только сержанта, чтобы дать тому указания. Сам же Ковальчук стал ещё более злым, чем был, кажется, так он пытался защититься от всей этой гнетущей атмосферы. Конечно, больше всего задело нас – гибридов. Косой растерял всю свою дурашливость. Больше я не слышу от него надоедающих вопросов. Вот и настала блаженная тишина. Почему же тогда я несчастлив?

По окончании завтрака, Ковальчук предупредил нас, что должен будет сказать кое-что важное. Он выстроил нас в казарме и, прокашлявшись, начал своё объявление.

– Бойцы, в связи с некоторыми последними событиями, а именно – оборудованием четвёртой линии обороны, вы переведены на пятый её блок, точку контроля №2. В данный момент, трудяги только-только её подготавливают, а значит, всё это время для вас полностью свободно! Разрешаю радоваться, – сержант злорадно ухмыльнулся.

Наш взвод немного оживился. Всё-таки, не каждый день такие хорошие новости приносит этот чертяка.

– Но! Я-то знаю, что у вас, солдатиков, от безделья душа болит, – он сжал правую руку и прижал кулак к груди, сделав притворно печальное лицо. – Так что, добрый дядя дежурный приготовил для вас работёнку. Ну, дорогие тунеядцы, кто хочет послужить на благо общественности? – с задорной улыбкой громко спросил он. – Шаг вперёд!

Хоть что-то новое. Лучше, чем ничего.

Делаю шаг вперёд. Взглянув на меня, Косой также выходит. За ним подтягивается Петухов и ещё пара парней.

– Вот это хорошо! А все остальные – послужат на благо Порядка, – сержант улыбнулся во все зубы, глядя, прищуренными от улыбки, глазами на всех, кто не вышел. – Восстановление разрушенной точки контроля – наше общее дело! Поможем рабочему классу вместе! Ничего страшного, поворочаете мешки да тяжести потаскаете, с вас не убудет.

Раздался печальный вздох.

– Так, лентяи, следуйте за мной, а ты Воронин, отведи остальных к Кузнецову, он прояснит ситуацию, – сержант вышел из казарм, а большая часть нашего взвода лениво поплелась за ним.

Уже стоя у двери канцелярии прапорщика я задумался, как он успел измениться за эти пару дней. Вдруг от стресса он поседел? В любом случае, лучше не затягивать с поручением. Стучусь.

– Кто там? – послышался суровый, несвойственный спокойному командиру роты, голос.

– Рядовые Воронин, Гаврилов, Петухов, Егоров и Белов по приказу сержанта Ковальчука прибыли!

– А, вы… Воронин, Гаврилов, заходите. Остальные в коридоре.

Оказываемся в крохотной комнатке. На полу – серый ламинат, а стены и потолок того же унылого цвета, что и в казарме. Пространство освещает небольшая круглая лампа сверху. Напротив входа висит карта бункера. В середине помещения стоит полукруглый стол с офисным креслом. На столе – компьютер, монитор которого выглядит будто новый, хотя очевидно, что изготовлен он был довольно давно. Рядом с монитором – идеально ровная стопка бумаг, ни один листочек не выглядывает. К стопке вплотную приставлен органайзер с различной канцелярией, которая расставлена максимально компактно. Невзрачная настольная лампа освещает именно тот участок стола, где прапорщик заполняет документы. На стене, что справа от входа, аккуратно развешаны различные дипломы и грамоты, выписанные лично Кузнецову. Их абсолютно одинаковые деревянные рамки расположились строгими рядами, а застеклённые поверхности отсвечивают в нашу сторону чистым блеском. Вся комната будто вылизана. Да и сам прапор не хуже. Сидит ни сгорбившись ни на градус, на выглаженном кителе ни пылинки, стрелки на брюках такие, что муха сядет – порежется, а фуражка лежит на столе да кокардой сияет. Лицо у Кузнецова серьёзное, брови нахмурены, хотя обычно они расслаблены. Короткие волосы на голове зачёсаны, будто пошёл на паспорт фотографироваться, а скулы и щёки гладко выбриты, чего раньше мы наблюдать не могли. Взгляд не уставший и даже не печальный, он суровый, как сибирские морозы. Отражает боевой дух всех сотрудников, как людей, так и гибридов. В общем, нашего командира сегодня не узнать.

– Так, вы по делу от Ковальчука, значит? – он изогнул бровь и посмотрел на нас.

– Так точно! – отчеканил я.

Прапорщик встал из-за стола и сложил руки на груди.

– Тогда, давайте введу в курс дела. Для начала проясню – официально вы всё ещё относитесь к патрульно-постовой службе, а значит, имеете право на задержание правонарушителей, – он повернулся лицом к карте бункера, что висела на стене за его креслом, и начал внимательно рассматривать ту её часть, где была жилая зона. – Не буду томить, ваша задача – задержать и сопроводить туда, куда я скажу, некоторых… индивидов.

– А кого именно? – робко спросил Косой.

– Вы же уже слышали об АНнВ? – он глянул в нашу сторону из-за плеча.

Мы молча помотали головой.

– Тогда объясняю: АНнВ расшифровывается, как “Агенты Нам не Враги”. Это неофициальная экстремистская организация, идеей которой является, как вы могли догадаться, предположение о том, что агенты на самом деле не являются инициаторами конфликта. Также относительно недавно прояснилась одна значимая для вас деталь. Они имеют крайне предвзятое отношение к гибридам. Фактически – неприязнь по расовому признаку. Хотя они оправдывают это тем, что вы на самом деле с особой жестокостью избавляетесь от “невиновных” агентов, – говорил он на удивление спокойно, будто ничего страшного в этом нет.

От шока у меня чуть не отвисла челюсть. Как так? Люди, спокойную жизнь коих мы так усердно охраняли и охраняем, говорят, что мы – агрессоры и садисты? Мы, кто каждую минуту рискуем своими жизнями, зачастую проливаем кровь, во время жёстких столкновений, оказываемся, безжалостными убийцами милых котиков? Во мне не появилось ни капли злобы, нет. Но какое-то странное чувство внутри неприятно так бурлило, будто разъедало меня. Возможно, обида? Или скорее ощущение предательства, ножа в спину. Косой в это время также, как и я, стоял с широко раскрытыми глазами и пытался что-то мямлить, не в состоянии даже сказать внятно. Командир посмотрел на нас своим серьёзным взглядом.

– Вот и я том же. Полный бред…

– Но, разве мы имеем право арестовывать тех, кто никаких законов не нарушил? – когда Косой сказал это, мы с прапорщиков недоумённо посмотрели на него.

– Что? – выражение лица Кузнецова приняло какой-то негативно-вопросительный вид. – Ладно, так. Статью о государственной измене ещё никто не отменял. Напоминаю, эта организация официально признана экстремистской. Во-первых, они занимаются агитацией населения против Порядка. Во-вторых, пропагандируют неполноценность, на минуточку, ВАШЕЙ расы. А в-третьих, что самое важное, они пытаются оправдать оккупационные действия чуждой нам расы. Что это, как не государственная измена? – он склонил голову и изогнул бровь.

– Н-но… – мой товарищ хотел ещё что-то сказать, но решил промолчать.

– Замечательно, – с некой негативной ноткой в голосе сказал прапорщик. – У нас ещё и сами гибриды сомневаются в незаконности этого сборища… Воронин, проследи, чтобы этот, – он указал большим пальцем на Косого. – не натворил делов.

– Слушаюсь!

– Так, теперь подробности. Вы должны будете переодеться в гражданское, проследовать на территорию жилой зоны и активно прочёсывать местность по ней, выискивая людей, которые, скорее всего, сами обозначат свою причастность к АНнВ. После того, как будете полностью уверены в его причастности, можете задерживать. Вот документы, – он протягивает нам две маленькие книжки с синей обложкой и эмблемой Порядка по середине. – Перед задержанием продемонстрируйте своё право на арест. Написано на четвёртой странице. Сейчас дойдёте до каптёрки, там вам выдадут наручники, электрошокеры и пару скрытых микрофонов. Особо прятать не обязательно, вряд ли заметят в карманах. Вашу одёжку выдадут там же. А теперь, шагом марш! – прикрикнул Кузнецов и уселся в своё кресло.

Мы вышли в коридор, объяснили всё нашим “коллегам” и пошагали к каптёрке. По пути у нас с Косым завязался разговор.

– Послушай, что это было? – начал я.

– Ты о чём? – по его лицу растянулась довольная улыбка.

– О том, что ты высказал об участниках АНнВ. Мол, мы не имеем права арестовывать их. И, чего это ты лыбишься?

– Да так, рад, что идём задерживать горожан за их мнение…

– Слушай, так дело не пойдёт. Ты на самом деле думаешь, что им можно позволить так просто вливать в уши людям этот бред? Ты сам-то осознаёшь всю эту ситуацию? – я постучал указательным пальцем по виску.

– Осознаю. Начальству не нравиться, что у людей может быть другая точка зрения, а мы всего лишь стали теми, на ком они срываются. Их можно понять, – его лицо нисколько не выдавало иронии или сарказма.

– Ты… Правда так считаешь? Думаешь, руководство просто избавляется от неугодных?

– Да. Заметил ли ты, как сильно в последние дни до появления агентов, у нас прибавилось работы? Высшие чины Порядка в тот момент уже начали наводить свой, хе-хе, порядок. Сколько людей пересажали за “подталкивание общественности к совершению противозаконных действий”? А в бункере народу даже деться некуда. Из города не выехать!

– Ты сейчас на полном серьёзе утверждаешь, что те, кто считают агентов белыми и пушистыми, правы? Не помнишь, что было восьмого числа? Я вот прекрасно помню. На тебе лица не было два дня подряд. И теперь ты мне заявляешь, что агенты нам не враги? – кажется, разговор перерастает в спор. Ничего: в споре рождается истина.

– Я не говорю, что они на все сто правы. Но вот тот факт, что люди готовы считать инопланетных захватчиков мирными, уже многое говорит о сложившейся у нас системе.

– Значит, ты у нас против системы, да? Не такой, как все, получается?

– Получается, что так.

– Знаешь, что я тебе сейчас скажу, диссидент? Ты плевать хотел на эффективность системы. Сам же прекрасно знаешь, что в нашем городе в сравнении с соседними, судя по статистике, совершается в два раза меньше преступлений, связанных с хищением, в три раза меньше людей с симптомами стресса, при том, что каждый год всех проверяют, и на двадцать пять процентов выше максимальный срок жизни! Тебе просто не нравиться ходить под чьим бы то ни было руководством. Признай это! – я уже повысил голос на товарища.

– Да! Я не люблю, когда большие дяди думают за меня. Мне не нравиться, что всю эту систему я обязан просто-напросто терпеть. Каждый день я думаю о том, почему я подписал контракт. И, ты удивишься, но с каждым днём я нахожу всё больше причин не продлевать его! – теперь его лицо приняло действительно озлобленный вид, будто он говорил не со своим другом, а с тем самым дознавателем, о котором он рассказывал.

Мне было нечего ответить. Кажется, я зашёл слишком далеко. Вот тебе и рождённая в споре истина, Прямой, – ты потеряешь своего единственного друга, который поддерживал тебя в трудные минуты. Доволен, спорщик?

– П-правда? – всю злобу с моего лица, словно смыло волной. Теперь на Косого глядели удивлённые и немного печальные глаза.

– Да, – он сложил руки на груди и отвернул голову от меня.

– Ты уверен? – я хотел положить ему руку на плечо, но тот откинул её. – … Ясно.

До склада дошли молча. Я пару раз глянул на тех троих, что шли за нами. Они всё ещё перешёптывались между собой, видимо, обсуждая нашу неурядицу.

В каптёрке нас встретил уже знакомый вечно уставший ворчливый кладовщик. Лампочки всё также освещали, кажущийся бескрайним, лабиринт из полок за его спиной, а сержант всё также заполнял какие-то бумаги, будто ничего не произошло. Казалось, что это место не задели перемены, что здесь всё ровно также, как и было в первый наш день на посту. Но вот – из лабиринта выходит тот самый сонный паренёк на побегушках и опирается о стену. Бледное лицо выглядит каким-то менее молодым. Большие голубые глаза совсем потускнели и больше напоминали серое осеннее небо. Светлые волосы перестали отдавать жизнерадостным блеском, теперь они приняли какой-то нездоровый мучной цвет. Один его вид, который раньше придавал этому месту свежесть, сейчас делал всё ровно наоборот.

– Забирайте, – каптёр указал ручкой на несколько стопок одежды, на каждой из которых лежали наручники, шокер, скрытый микрофон и телефон. – Поторапливайтесь! Не мозольте глаза.

Мы молча взяли вещи и вышли. Рядовой проводил нас грустным взглядом. Далее мы переоделись и дополнительно побрились в кубрике, где сейчас не было ни души, и направились к жилой зоне.

Гражданская одежда выглядела на нас несколько неестественно. Я как-то совсем отвык от джинсов и простых ботинок. Тонкая серая кофта смотрелась на мне весьма своеобразно, а чёрная кожанка довершала образ настоящего бандюка из каких-то доисторических времён. Косой выглядел не лучше. Мешковатые белые спортивные штаны и жёлтая широкая толстовка делали его похожим на какого-то современного подростка. Чёрно-белые кроссовки хорошо известной иностранной фирмы “Nuke”выдавали в нём человека, явно следящего за модой, каким он, очевидно, не являлся.

Никогда не понимал тех людей, что гонятся за… как это модно говорить? За трендами. Ладно ещё те, кто берёт продукцию просто качественного производителя, но вот следить за тем, что в настоящее время является популярным… Этого я никак не пойму. Ну, в любом случае, у нас таких скоро не останется. Думаю, через пару месяцев нахождения в бункере, вся продукция замениться на отечественную, ибо иностранная попросту придёт в негодность.

Вот и он, тот самый перекрёсток, где сходятся дороги между зонами бункера. На потолке висит чёрный крестообразный указатель, словно камень на перепутье, он указывает направления. Налево пойдёшь – на завод к станку попадёшь, прямо пойдёшь – до выхода дойдёшь, направо пойдёшь – хоромы жилые встретишь. Идём направо.

Коридоры-коридоры-коридоры. Все под номерами, имитируя подъезды. Весь бункер практически полностью повторяет город с технической стороны. Приспособлен по количеству квартир для жителей с запасом. Судя по длине коридоров, может показаться, что даже на этот этаж поместились все горожане, но это не так. Жилая зона уходит вглубь ещё на пару десятков метров. Ну, стоит признать, что Порядок постарался. Всё же разместить под землёй целый город с почти миллионным населением – задача не из простых.

Вот мы уже подошли к лифту.

– Так, вы трое на минус первый, мы тут походим, – говорю я Петухову.

– А почему-это мы на минус первый? – медленно и небрежно выговаривая слова, приправляя их интонацией ущемлённого, спросил Белов.

– Потому что я так сказал. Топайте! – мой тон, напомнил мне каптёра. Неужели, я потихоньку превращаюсь в него?

– Вообсе-то, мы одного сфания, – добавил со, свойственной ему, шепелявостью Егоров. Почему-то, когда он говорил, его передние зубы как-то сами выезжали вперёд. А веснушки на щеках и очки подчёркивали образ ботана, хотя теорию он знал, не сказать, что хорошо.

– Зато, ему доверяют больше, а значит, если он начистит вам хлеборезки и скажет, что вы сами влезли в драку с гражданскими, то вас за превышение полномочий могут серьёзно вздёрнуть. Уяснили? – вступился за меня Косой.

Эти двое переглянулись и зашли в лифт, прихватив Петухова, которого здоровый Белов одной рукой затащил за собой, держа за шкварник и практически приподнимая над полом. Кабина машины медленно опустилась вниз под пол.

– Это-самое, спасибо. Я что-то даже не подумал, когда так на него рявкнул, – сказал я потирая шею.

– Забей, – он махнул рукой. – Пошли уже, работать надо, – он опустил руки в передний карман толстовки, немного сгорбился и потопал в сторону коридора №100. Я последовал за ним.

Долгое время мы шли молча. Я не находил слов, чтобы как-то начать беседу, но чувствовал, что поговорить нам нужно. Благо, товарищ сделал первый шаг.

– Знаешь, я тут подумал… Может, и правильно, что мы будем отделять их от остальных людей, – он поворачивает голову в мою сторону. Его лицо выглядит как-то странно, как будто он только недавно проснулся и мало понимает, что происходит вокруг. – Их призывы и правда могут навредить. Сейчас Порядок – единственное, что помогает нам не стать жертвами агентов, так что нет смысла пытаться выступать против него.

– Я думаю также. Пусть хоть сколько устраивают свои протесты после этой… ситуации. А пока, лучше заняться решением внешних проблем.

– Хорошо бы, чтобы всё это кончилось поскорее, – он опускает взгляд в пол.

Неожиданно, прямо перед нами появляется молодой человек. Фигура спортивная, одет с иголочки: светло-коричневая замшевая крутка, под которой белоснежная водолазка, на ногах стильные джинсовые брюки тёмно-синего цвета и белые кеды. Причёска фасонисто уложена. Глаза смотрят прямо и уверенно, видно, что знает, чего хочет. На лице располагающая улыбка, как у депутата перед выборами. Весь этот образ вызывает желание доверять ему.

– Здравствуйте, – он вежливо кивнул головой в знак приветствия. – Могу я позволить себе вас ненадолго отвлечь? – речь поставлена, кажется, идеально, подчёркивая образ очень обходительного человека. На всякий случай, включаю скрытый микрофон.

– Да, конечно, – говорит Косой, который за секунду из унылого изюма превратился в спелое наливное яблочко, словно у него резко улучшилось настроение.

– Я просто хотел спросить вашего мнения по поводу нынешней ситуации.

– Это какой-то социальный опрос? – поинтересовался я.

– Совершенно верно, друг мой, – он как-то приторно улыбнулся.

– Ну, меня, в принципе, всё пока что устраивает. Немного неудобно находиться в бункере, но всё же ситуация заставляет набраться терпения, – говорит мой друг.

– Понимаю, хорошо. Позвольте ещё один вопрос – а вам известно, что причиной этой ситуации являются вовсе не агенты?

Попался, гад.

– Как так? А кто тогда? – спрашивает Косой, наигранно удивляясь.

– Ах, вы, вероятно, не видели то обращение… Я искренне прошу вас меня простить, не желаете ли взглянуть?

– Какое ещё обращение? – я нахмурил брови.

– Как, какое? Обращение агентов, конечно. Не переживайте, я сейчас вам всё покажу, – он достаёт из кармана смартфон неизвестной мне марки, выглядит солиднее, чем те, что производит Порядок. – Считаю важным заметить, что я крайне удивлён вашей неосведомлённостью. Ведь это обращение не вчера стало достоянием всей прогрессивной общественности. В любом случае, давайте начнём.

Человек встаёт между нами, поворачивает телефон горизонтально и снимает видео с паузы. На экране виден прямостоящий кот в деловом костюме: серый пиджак, белая рубашка, красно-чёрный клетчатый галстук. На его фоне стеклянная стена какого-то футуристического офисного здания. Окрас шерсти у кота чёрно-белый. Его длинные тонкие усы слегка касаются чашки, которую он держит в правой лапе. Жёлтыми глазами он важно смотрит в камеру. Элегантно сделав неторопливый глоток из чашки, он совершенно отчётливо начинает говорить на нашем языке, вызвав тем самым у нас немалое удивление.

– Приветствую вас, мирные жители города, который взяла под контроль организация Порядок. Как вам живётся? Довольны ли вы сложившейся ситуацией? – голос спокойный, дёрганий нет, так ведут себя только вакцинированные, но он определённо не из них. – Лично мне, как представителю расы "агентов", как вы нас изволили назвать, очень горестно наблюдать всё это. Но, к сожалению, я мало что могу изменить. Единственное, что мне доступно – это обратиться к вам. Не знаю, захотите ли вы, ослеплённые пропагандой своего правительства, выслушать меня, но прошу, хотя бы попытайтесь. Заранее скажу: я ни к чему не призываю, я просто хочу задать вам некоторые вопросы, которые вы в свою очередь можете задать сами себе, – он грустными глазами смотрит прямо в душу. – Доверяете ли вы всему, что говорит вам руководство? Всё ли вам кажется правдоподобным? Честно сказать, посмотрев то, что вам вещают, я искренне усомнился даже в своих наблюдениях, не говоря уже о том, что я слышу от своих информаторов. Ваше правительство настолько грамотно преподносит вам… скажем так, удобную им информацию, что даже мои самые скептически настроенные знакомые усомнились в том, что именно по инициативе Порядка начался этот конфликт. Но знайте, правительство вводит вас в заблуждение, говоря, что мы несём разрушение и хаос. Оно настраивает наши расы против друг друга, хотя мы предполагали совершенно иное развитие отношений. Задайте себе некоторые вопросы: “Агенты ли заперли вас в бункере?”, “Агенты ли заменили вас в силовых структурах гибридами?”, “Агенты ли эксплуатируют вас?”. Попробуйте задать эти вопросы своим знакомым, своим близким. И что же по-вашему ответят они? Подумайте об этом, а я пока продолжу. Если вам хватит здравомыслия скинуть те очки, что повесила на вас организация Порядок, будьте уверены – вы не останетесь одни! Мы встанем с вами плечом к плечу и поможем вашему миру открыть глаза и воочию увидеть, что же на самом деле представляет из себя так называемый “Порядок”. Только вместе мы сможем противодействовать этой ужасной военной машине. На этом у меня всё, и в качестве постскриптума добавлю от себя: Я очень надеюсь, что в ближайшем будущем мы сможем назвать друг друга друзьями.

Мы их чертовски недооценили.

– Вот, как-то так и получается, – человек убрал телефон обратно в карман.

– Как же это нехорошо выходит… – Косой прикрыл рот рукой. – И что вы предлагаете делать?

– Эхх, к сожалению, при нашем жёстком руководстве приходиться только активно бастовать, чем мы и занимаемся. Но наши мирные митинги были признаны незаконными, а организацию признали экстремисткой. Если вам не безразлична наша судьба, то просим вас присоединятся к нам. Наша организация называется – АНнВ. Расшифровывается как “Агенты Нам не Враги”. Мы очень рады каждому ново… – он не успевает закончить, когда я крепко хватаю его за плечо и прижимаю правой рукой к стене.

– Хватит этого бреда! – рокочу я басом, смотря ему точно в его испуганные бегающие туда-сюда глаза, которые только секунду назад излучали уверенность.

– Ч-что? Что ты делаешь?! Отпусти меня, сволочь! – всю его обходительность и вежливость сдуло, как ветром. Вся решимость слезла с лица, – Помогите! Полупсы взбесились! – пытается кричать. Вряд ли кто-то услышит, стены и двери звуконепроницаемые.

– Публичное оправдание терроризма, возбуждение социальной и расовой розни, а также призыв к перечисленным действиям или, если проще, к экстремистской деятельности. Ты, мой друг, попался и огребёшь за всё это по полной! – по моему лицу расползлась злобная улыбка.

– Н-но… – пытается что-то мямлить он.

– Что? – делаю наигранно сочувствующее лицо. – Хочешь сказать, что у меня нет права на задержание? Глянь-ка сюда, – достаю из кармана паспорт, открываю четвёртую страницу, где чётким чёрным цветом выделено моё право на арест подозреваемого или преступника.

– Эй! Хватит уже! Не издевайся хотя бы, – товарищ толкает меня.

– Не мешай! – огрызаюсь в его сторону.

Человек начинает вырываться, я левой рукой тянусь к карману, чтобы достать шокер и успокоить буйного. Косой в этот момент бьёт по моей правой руке прямо в локоть, из-за чего я отпускаю лощёного. За секунду сообразив, что делать, тот пытается убежать вглубь коридора. Я уже готов рвануть за ним, но мой коллега хватает меня, не давая сдвинуться с места.

– Что ты, чёрт побери, творишь?! – моя речь стала больше походить на рык злобного пса.

– Защищаю мирных, – спокойно отвечает он.

Понимаю, но и ты изволь меня понять.

– Ну ничего, Косой, дружба дружбой, а служба службой!

Резким рывком, чтобы тот не успел сориентироваться, достаю из кармана электрошокер, включаю и прикладываю к плечу товарища. Из-за резкой боли, он отпускает меня, срываюсь с места и бегу за человеком. Очевидно, что я быстрее. Гены-крокодилы помогают. Почему в голове проскакивает ассоциация с хищником, догоняющим добычу? В момент, когда беглец пытается забежать в квартиру, я прыгаю в его сторону и валю мордой в пол. Завожу его руки за спину, одеваю на них наручники.

– Ну всё, добегался, хе-хе, – я сажусь рядом с ним на корточки. Человек лишь невнятно что-то мычит. – Ладно, давай подниматься, пора тебя хорошему дяде показать, – встаю сам и помогаю встать человеку.

Достаю телефон, чтобы набрать прапору, звоню, слушаю гудки. Перевожу взгляд с пола на, уже очухавшегося, товарища, который теперь стоит, прислонившись к стене и сложив руки на груди, неодобрительно смотрит в мою сторону. Абонент берёт трубку.

– Сотрудник первого ранга рядовой Воронин вызывает сотрудника первого ранга прапорщика Кузнецова.

– Чего тебе? Изловил кого-то что ль? – небрежно спрашивает он.

– Так точно, – отвечаю с довольной интонацией.

– Ага, так… Тащи его пока сюда, встретим, приголубим. И ещё, скажи остальным, чтобы тоже возвращались. Точка для вас уже готова, так что оставшуюся часть дня простоите на посту.

– Понял, сделаю, – говорю я, после чего прапорщик отключается.

– Ну, дорогой мой друг, сопровожу сейчас вас до группы весьма приятных личностей. Побеседуете там, попьёте чаю, – слегка посмеиваюсь.

Задержанный лишь пустым взглядом глядит под ноги.

– Да брось ты, человек-картинка! Не расстраивайся! Пяток месяцев посидишь под замочком, а потом как выйдешь, как вдохнёшь стерильного воздуха свободы. Ухх! Жизнь-то ведь вновь всеми красками заиграет! – кажется, после этого человек расстроился ещё больше. – Ладно, у меня не получается утешать. Но ты согласись, дурашка, сам же виноват. Не след было людям лапшу на уши вешать, ещё и врагу помогать. Знаешь, по законам военного времени тебе трибунал полагался и несколько лет отсидки, и, поверь, это был ещё весьма удачный исход. А то ведь, для таких как ты зелёнки на лоб у нас завсегда хватит, – пытаюсь сделать более доброе лицо, чтобы ему не было так плохо. Всё же, я не изверг. Немного мне его даже жаль, но так приятно видеть, как его недавно розовые щёки, начали приобретать как раз слегка зеленоватый оттенок.

Веду его перед собой, доходим до Косого. Он молча присоединяется, достаёт телефон и звонит, предположительно, тем троим, что ходят по минус первому этажу.

– Начальник сказал сворачиваться, догоняйте нас, – его голос кажется каким-то циничным.

За время пути, товарищ не произнёс ни слова. Не знаю, сердится ли он на меня или просто не хочет говорить, но судя по лицу, он явно недоволен. Прямо у входа в кабинет прапорщика стоят два гибрида в обычной форме серого камуфляжа. Практически одинаковые как ни посмотри. Оба высокого роста, оба стоят в одной позе, у обоих по лицам видно, что парни серьёзные. Плечи широкие, челюсть выставлена вперёд и уверенный, целеустремлённый взгляд из-под низкого лба. Впрочем, не обезображенный интеллектом, что я отдельно для себя отметил. Прям настоящие амбалы, а не простые полупсы.

Вдруг тот, что стоит справа от двери, вытягивает свою здоровенную руку вперёд и указывает на нашу добычу своим толстым пальцем.

– Приказано сопроводить, передай, – тяжёлым басом гудит он.

– Ладно, не вопрос, передаю, – я слегка толкнул человека в спину, чтобы тот подошёл к ним, от чего он поник ещё больше и заплетающимся шагом поплёлся навстречу своей участи.

Богатыри с какой-то брезгливостью осмотрели его и увели за собой в неизвестном направлении. Мы же с Косым зашли в канцелярию, вновь оставив коллег в коридоре.

– Так, вернулись, хорошо. Как я и говорил, точку контроля подготовили, так что вас уже везде ищет Ковальчук. Сгоняйте по-быстрому переодеться и оборудование сдать, пока он там совсем не забегался.

– Поняли, сделаем, – ответил я за двоих.

– И паспорта верните, – кладём на его стол. – Всё, можете идти.

Выходим из кабинета и следуем к каптёрке. Сдаём аппаратуру с одеждой и направляемся в сторону выхода №2, где мы обычно собираемся перед выездом. Там нас уже ожидают Ершов и сержанты, включая, уже отдышавшегося после пробежки, Ковальчука, а также два новых охранника, стоящих рядом со старшиной. Их форма представляет собой чёрный комбинезон со множеством карманов. На вид он очень свободный, чтобы не мешать активно двигаться. Каждый подмышкой держит специальный шлем с защитным стеклом спереди, по которому изредка пробегает строчка цифр или какого-то другого текста. Также заметно, что в шлем встроена система связи, судя по двум шайбам в районе ушей и микрофону у рта. Не приходит в голову, чем они должны будут заниматься. Поживём – увидим.

– Ну что, бойцы, сменили вид деятельности? Одни тяжести потаскали, другие за людями побегали. Отдохнули, получается. Вот и хорошо! Пора к основной работе переходить, – с усмешкой говорит Ершов, пытаясь развеселить нас. Никакой реакции. Чувства, вызванные инцидентом восьмого числа, до сих пор не утихли в наших сердцах, пусть мы и пытаемся это активно скрыть. – Эхх, ладно, – горько вздохнул старшина. – Давайте хоть с новенькими познакомимся, – он указал на двух, отдельно стоящих, бойцов рукой. – Наводчики для установок “Пуля”. Пока даже не спрашивайте, что это такое. Сами увидите, – он хитро улыбнулся. – А теперь – собраться!

Дальше всё по сценарию: экипируемся, быстро по машинам, прибываем на место, десантируемся.

Гляжу на новую точку контроля. Вся вычищенная, блестящая от лучей Солнца, которое только собирается скрыться за многоэтажками. Впрочем, ничего нового я не замечаю, пока не поднимаю свой взгляд чуть выше металлической стены. По противоположным углам точки контроля стоят две платформы, каждая на четырёх крепких опорах. На каждой платформе находится большая турельная установка. Кабина стрелка представляет из себя защитный каркас с прозрачными пластинами, образующими сферу, которая окружает кресло и всю аппаратуру для управления орудием. Могу предположить, что оно способно поворачивается практически в любую сторону. От передней части кабины отходит длинный треугольный в разрезе ствол, к которому вдоль его длинны прикреплены ряды из множества различных катушек. По бокам от основания ствола имеются два ящика, вероятно с боезапасом. От правого отходит небольшая лента, по которой должен доставляться снаряд прямо в дуло, а левый чуть подальше от него и больше относится к аппаратуре. Вся конструкция пронизана плотно прилегающими проводами.

Не может быть. Это…

– Да, бойцы, будущее, мать его так, уже наступило! Это… – старшина почесал затылок и опустил голову, будто забыл, что хотел сказать. – Да как же его там…

– Электромагнитный ускоритель масс, – монотонно ответил один из новеньких охранников.

– Точно! Он самый, зверюга. Так что, поднимите свой, размазанный по полу, боевой дух, солдатики! Эта махина Исполину вакцину загонит так далеко, что тому мало не покажется, – он, задрав рукав, поднял перед собой кулак и помахал им в сторону северной части города, откуда обычно и наступают агенты.

В трёх шеренгах прозвучал облегчённый выдох, будто невыносимой тяжести груз пал с их плеч. И правда, чувствуешь себя намного легче, когда осознаёшь свою защищённость. Только Косой всё стоит с той же, то ли печальной, то ли злобной миной, глядя куда-то вдаль. В любом случае, я сделал всё правильно, ему не за что на меня дуться.

Заняли позиции на своих местах, подушки установили, готовимся к обкатке на новой территории. В это время наводчики уже поднялись по лесенкам на свои “Пули”.

– Внимание! К передней дороге приближается группа больших агентов. Будут здесь через минуту-две, – сообщает смотрящий точки.

Выбегают из-за поворота, резко меняя направление в нашу сторону. Дистанция – 500 метров. Целюсь, стреляю. На одного переростка выпускаю сразу два-три шприца, чтоб наверняка. Неожиданно, прибывает их подкрепление. Дистанция – 200 метров. Начинаю перезаряжать винтовку быстрее, чтобы не отставать. Дистанция – 100 метров. Чуть не роняю шприц. Так, спокойно, торопиться – опасно. Скоро всё закончиться, они не доберутся. Стреляю в последнего агента – готово. Атака отбита.

В полном облегчении оглядываю сослуживцев, но они почему-то не так радостны, как я. Смотрят прямо вдоль дороги, туда обращаю свой взор и я. Далеко, за несколько кварталов от нас, шагает важной неспешной походкой на четырёх огромных лапах наш знакомый – Исполин. Даже отсюда чувствуется его пронзительный взгляд и вибрация земли от его шагов. Идёт, осматривая якобы свои территории, прекрасно зная о своей безнаказанности. Здесь – никто ему не указ.

На этот раз нет места страху. Мы все защищены.

– Пули, начать вести огонь! Целиться в уязвимые места! – отдаёт команду старшина.

Пушки медленно поворачиваются в сторону гиганта, после чего в пространстве раздаётся двойной резкий, но очень тихий, гром грозы. Выстрел. Далее следует гудение плавно, но ускоренно, перерастающее в высокочастотный звук, не доходящий до писка. Перезарядка.

Через прицел винтовки вижу, что агент выставляет перед собой лапы. Снаряд за доли секунды преодолевает до него всё расстояние и метит прямо в его лапу, словно кот смог рассчитать его полёт. Следом происходящее для меня выглядит, как очень сильно замедленная съёмка. Огромный, по сравнению с обычным, шприц сталкивается с тыльной стороной правой лапы и летит дальше по касательной. Судьба второго снаряда та же.

Не может быть. Что это?

Слышится второй залп из двух орудий. И вновь лапы в том же положении, но чуть ниже. Результат тот же – оба мимо.

– Продолжать вести огонь! Ожидаем дронов! – кричит Ершов в рацию.

Сразу после его слов, в моём поле зрения появляется спасительный рой. Некоторые уже отождествляли его с ангелом-хранителем. Лишь они – маленькие летающие машинки защитили нас в тот ненастный день от гибели, а значит, и сейчас справятся.

Исполин, завидев дронов, уходит с линии огня, прячась за многоэтажными зданиями. Но рой готов настигнуть его и там. Начинает спускаться до уровня крыш, как вдруг, выглядывая из-за высоток, вертикально вверх поднимается большущий белый, словно плывущий по небу, агент. Он оказывается прямо позади скопления квадрокоптеров. Его лапы сложены под собой, будто он лежит на какой-то невидимой поверхности. Он широко открывает пасть и дроны почему-то начинают терять скорость. Те, что ближе всего к нему, залетают в глотку под действием втягивающегося воздуха. Так он поглощает всех до единого. Спасителя больше нет… Прожевав эту кучу металла с пластиком, он выплёвывает комок обломков в сторону нашей точки контроля. Упав на землю, он делает несколько отскоков, после чего просто катиться до самой стены и слегка её касается.

Это точно была не случайность. Он кинул его нам под ноги не просто так, а, чтобы унизить. Единственный действительно рабочий способ противодействия Исполину обезврежен. Все молча глядят на этот шар, как на раздавленную, втоптанную в грязь надежду. Мы больше ничего не можем поделать.

– Открыть огонь по летающему! – из последних ментальных сил говорит смотрящий точки в рацию.

Турельные установки переводятся на скользящего по воздуху. Он это замечает, начинает двигаться, пытаясь “уплыть”, но делает он это довольно медленно, словно огромный белоснежный дирижабль. Видимо, по вертикали он движется быстрее, чем так. Несколько пристрелок и агент поражён снарядом, вошедшим ровно в боковую часть тела. Он медленно опускается на одну из крыш, где и остаётся без сознания лежать в той же позе, что и летал.

Тем временем Исполин выбегает с другой стороны от точки контроля. Несётся на большой скорости по левой дороге. Вновь его знакомый взгляд. Вновь мы – добыча. Он знает, что застал нас врасплох и что мы не успеем даже отдать команду, чтобы повернуть орудия в его сторону.

Значит, так это случиться? Значит, так я и умру?

Глубоко в груди вновь возникает колкое чувство, что, словно тонкими ледяными иглами впивается в визжащую от боли плоть. Заставляет сжаться, чтобы хоть как-то успокоить её. Страх. Снова инстинкты пытаются уберечь меня от опасности. Хотят, чтобы я в панике прятался от неизбежной угрозы. Но не сегодня. Настала очередь разума диктовать свой устав. “Порядок это предусмотрел. Прошлые ошибки учтены. Я в безопасности” – проносятся в моей голове твёрдые и чёткие не мысли, догмы. Моё тело не шелохнётся на этот раз не из-за страха, а из-за полной уверенности. Мы – скала, о которую безуспешно бьются волны безумного океана. Хоть мы и не вечны, но выстоять обязаны. С каждым шагом приближающегося смерча, иглы становятся тоньше и острее, всё легче протыкают самые больные места, сжавшейся в комок души, так и стремящейся в пятки. Они пытаются сломить, раздавить, размазать всё то, что делает тебя человеком, в полном смысле этого слова. В такие моменты помогает лишь вера. Не бывает атеистов в окопах под огнём. “Некто всесильный обязательно спасёт меня” – крутиться у каждого в голове. Для большинства их Бог незрим, так как слишком высок для их понимания. Для меня всё проще – мой триединый Бог-создатель – это мой командир, моё руководство, мой Порядок. И это я даже не преувеличиваю. Пусть знает моё божество, что к вере в него прибегаю я не только в час нужды, но и в час, когда самому ему нужна моя помощь. Пусть знает оно, что защищал я его идеалы ценой себя. Пусть спасёт оно всех тех, кто готов отдать жизнь за исполнение не только воли его, но и сохранение чужих жизней.

Внезапно, раздаётся громогласный рёв. Рёв издаваемый не хищником, одержимым жаждой крови, но верным благородным животным, защищающим свою территорию. Исполин, будто увидев пред собой сам облик смерти, встал, как вкопанный. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Зрачки сузились настолько, что напоминали лезвия. Голову опустил ближе к земле, а заднюю часть тела наоборот поднял вверх, распушив ещё сильнее свой хвост, который стоял не просто трубой, а высоченной башней. Он начал шипеть на, невидимый для нас, источник угрозы, отползая назад всё дальше и дальше.

И вот, он показался. Блестящая на свету закатного Солнца, железная кожа, огромное тело, размером с семь этажей, и лапы, способные разрушать всё на своём пути, но нацеленные только на противодействие этим самым разрушителям. К мощной толстой шее прилегают три головы. Правая – острая волчья морда, скалящая зубы на врага, готовая рвать и метать. Из её пасти сочится едкий на вид дым. У левой головы обвисшая искусственная кожа плотно обтягивает макушку, но свисает со щёк, почти доставая до таких же свисших длинных ушей. Левый глаз этой головы светится ярким зелёным светом. Средняя же голова отличается очень короткой защитной шерстью, длинной мордой и средних размеров ушами, которые также, как и у левой, свешиваются вниз. К концу длинного сегментированного хвоста прилажена длинная пушка, напоминающая ту же у Пули. На боках его огромного тела красуются эмблемы Порядка.

Мольбы были услышаны.

Громадина перепрыгивает точку контроля, будто это малое препятствие, и встаёт прямо перед запуганным Исполином, который от неожиданности отскочил назад на пару метров. По земле проходит сильная тряска, от чего я чуть не теряю равновесие. Средняя голова, приблизившись к агенту, издаёт ещё более громкий рёв. Кот отползает всё дальше, прикрывая уши лапами и закрывая глаза. Правая голова начинает рычать, полностью поворачивается в сторону агента, раскрывает челюсти, и из её пасти плотным облаком, или даже потоком, начинает бить струя густого белого газа. Исполин открывает глаза и убирает с ушей лапы, чтобы отмахиваться ими от дыма. Пёс не теряет времени зря и поворачивает к агенту свою левую голову. Она активирует зелёный глаз, из которого начинает бить яркий кислотный свет прямо в лицо врагу. Исполин закрывает глаза одной лапой, а другой разгоняет белый туман, медленно отползая, но наш защитник не планирует останавливаться на этом. Он пытается напрыгнуть на кота, чтобы повалить того, но тот в последний момент резко разворачивается к нему задом и, растеряв всё своё величие, очень быстро убегает вдаль, задевая своей тушей дома. Механический спаситель хотел было догнать беглеца, но только подняв лапу, застыл на месте чуть дольше, чем на секунду. После чего резко развернулся и посмотрел на нас всеми тремя головами, которые теперь довольно улыбались. Средняя пару раз задорно тявкнула, и гигант, вновь перепрыгнув точку, убежал в противоположную Исполину сторону.

Все молча стояли, не имея возможности что-либо сказать. Даже Ершов не мог прийти в себя минуту или две после случившегося. В любом случае, он первый смог разложить всё по полочкам у себя в голове.

– Бойцы… Походу, это победа! С чем я всех нас и поздравляю, – тихо сказал смотритель точки. Из-за общей тишины, все его прекрасно услышали.

Буквально через час или полтора наша смена закончилась, и мы вновь оказались в бункере. Мало кто мог сказать хоть что-то внятное о происшедшем, когда нас решили расспросить сослуживцы из других взводов. Но то, что все крайне повеселели, было очень заметно. Даже Косой, походу, забыв о той нашей ссоре, впервые за четыре дня искренне улыбнулся.

Однако, как бы хорошо всё ни было, но с той ситуацией, произошедшей с нами в жилой зоне, нужно разобраться. Я действительно не хочу терять своего дорогого друга. Поговорю с ним об этом. Скоро кончается контракт, если я не успею его переубедить, то он и правда может отказаться его продлевать. В таком случае, его просто переведут на охрану внутри бункера, либо, если он также будет активно сопротивляться, то на какую-нибудь грязную работу. Возможно даже уборщиком. Внушительное понижение в должности.

Направляюсь к Косому, который сидит в караульном классе и читает методичку по устройству нашего вооружения. Сажусь рядом с ним.

– Послушай, я считаю, нам нужно поговорить, – в моём голосе слышится некая неловкость.

– О чём? – не отрываясь от книги, говорит он.

– О том, что случилось при задержании того участника АНнВ. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, почему я так поступил.

– Нет, что ты. Я всё прекрасно понимаю.

– Правда?

– Конечно. Ты просто готов пожертвовать чем-угодно, лишь бы исполнить волю своих пастухов, – цинично заявляет он, всё ещё сидя ко мне спиной.

– Ты действительно не веришь, что я разделяю взгляды нашего руководства, – в голосе начинают появляться нотки злобы. Не могу поверить, что товарищ не может понять, что я делаю всё это не просто так.

– Нет, не верю. Ты не похож на того, кто готов отправлять на смерть новоиспечённый вид ради “высшей цели”, а на деле, для защиты своей тушки, – Косой повернулся ко мне и взглянул прямо в глаза. – Я не верю, что ты бы поступил также, как поступил твой любимый Порядок.

– Но, служить – это наша основная задача. Они буквально наши создатели, наши боги.

– В таком случае, я – атеист, – демонстративно швырнув методичку на стол, он встаёт и уходит, но задерживается в проходе. – Почему Бог людей – есть само воплощение доброты и любви, а наш – безумная военная машина? – с такими словами, он выходит из помещения.

Потому что любовь и доброта дарят счастье только, когда нет того, кто это счастье способен отобрать. Вот тут-то и получается, что люди слишком слабы, чтобы защитить даже себя, а мы – можем им эту защиту обеспечить. Мы и есть их спасители, даже если они обращаются с нами, словно с рабами. Ведь именно собака – лучший друг человека. И нам, как собакам, не имеет смысла бастовать против хозяев. В конце концов, родителей, хозяев или создателей не выбирают.

Инцидент №10 "Знать врага в лицо"

Утро. Уже проснулся, но встать и начать день не хватает сил. Лежу на своём диване, выполняющем роль кровати, и жду, когда мой будильник противным дребезжанием обозначит момент подъёма. В голове лишь кружатся утомительные мысли о том, что сегодня мне снова предстоит вставать, собираться и на протяжении всего дня заниматься тем, чем совершенно не хочется. Возможно, сегодня меня снова вызовут допрашивать очередного бедолагу, которому не посчастливилось оказаться свидетелем нового вида агентов.

“Плывущие”, хех. Придумают тоже название такое. Хотя, вполне чётко описывает этот дирижабль с усами. “Сбор данных о новом вооружении врага – это всегда очень и очень важно”. Руководство, походу, начинает предполагать, что агенты воздействуют прямо на мозги охранников, раз никакой аппаратуры не хватает, чтобы обеспечить необходимое количество информации. Что ж… Моё дело простое – получить эту информацию. А вот, что они с этим будут делать – меня уже не касается.

По комнате распространяется невыносимый писк, смешанный со скрежетом и чем-то непонятным. Со временем, шум становится более похожим на мелодичную музыку, пока полностью не превращается в неё. Мой усталый мозг только-только различил в этой какофонии что-то прекрасное.

– Ладно, пора вставать, – с бесконечным унынием в голосе говорю я сам себе.

Одеваюсь в домашнее, складываю в аккуратную стопку всё постельное бельё и направляюсь к своей маленькой кухонке, которая даже не отделена стеной от основной комнаты.

Одиночные квартиры в бункере довольно маленькие – двадцать пять квадратов на всё про всё. Зато очень развивает сообразительность, когда необходимо поместить ещё один бытовой прибор, а места нет. Похлеще тетриса выходит. Вместо большого круглого стола с шестью стульями, как было в моей прошлой квартире, – узенькая чёрная барная стойка, заканчивающаяся полукругом, и два высоких стула с низкими спинками. Около стены под стойкой стоит миниатюрный холодильничек. Рабочая зона кухни выражена электрической плитой с духовкой, небольшим столиком, над которым на магнитных держателях висят инструменты для приготовления пищи, металлической блестящей раковиной и несколькими шкафчиками. Всё выполнено в стерильно-белой расцветке.

Заглядываю в холодильник, обнаруживаю, заготовленные со вчера, бутерброды. Как хорошо, что прошлый я прекрасно понимал, как сильно мне не захочется делать это утром. Достаю контейнер с завтраком и ставлю на стойку, заранее открыв, чтобы еда хоть чуть-чуть потеплела. Наливаю в чайник воду из-под крана и включаю. Через некоторое время вода начинает бурлить и издавать звук, будто я с заложенными ушами слушаю звуки водопада. Наливаю кипяток в чашку, добавляю ложку сахара и закидываю туда чайный пакетик. Никогда не понимал, как всё же правильно: сначала чай, а потом кипяток или наоборот. В любом случае, я не фанат чая. Не наслаждаюсь им, а просто пью тёплую воду с хоть каким-то вкусом. Холодные, почти ледяные, бутерброды, которые за время, проведённое в холодильнике, куда-то растеряли свой вкус, медленно и неохотно пролезают в глотку.

Закончив трапезу, беру чайный пакетик и бросаю его в кухонный мусорный шредер. На самом деле, довольно интересная штука, хоть и бесполезная в условиях обычного города. Суть в том, что вывозить мусор из бункера некуда, а вырывать под землёй специальные хранилища – дорого. Порядку пришлось перейти к переработке мусора, хотя раньше он особо не участвовал во всей этой суете вокруг отходов. Но, так как альтернатива такого подхода – это только транспортировка мусора наружу с сопровождением военных, пришлось войти в эту нишу. Даже представить смешно, как выезжала бы из бункера колонна мусоровозов, сопровождаемая бронемашинами, нападали бы агенты, думая, что везут что-то важное, а обнаруживали… В общем, и так понятно, что звучит не очень серьёзно.

Далее по плану – водные процедуры. Захожу в совсем крохотную ванную комнату. Всё, что можно было уменьшить – уменьшили. Ни о какой ванне и мечтать смысла нет. Душевой поддон – всё, что нужно, и всё, что есть. С первым утверждением я ежедневно спорю. Вся комната такая же стерильно-белая, как и кухня. Навевает воспоминая о больничных палатах. Я всё понимаю, такой цвет выглядит гигиеничным и чистым, но его постепенное давящее воздействие на сознание… недооценено. Чищу зубы, умываюсь, принимаю холодный душ, безуспешно пытаясь отогнать хоть каплю тоски.

Выйдя из ванны, направляюсь к своему ноутбуку, который стоит на рабочем столе сбоку от дивана. Только успеваю сесть в кресло, как мой телефон вдруг начинает вибрировать, сигнализируя о некоем сообщении. Беру телефон, открываю письмо. Оказывается, написал мой прямой начальник.

“Уважаемый Хмельновский Артур Родионович, прошу вас явится в мой кабинет ровно через час по срочному поручению. Детали расскажу при личной встрече. Пожалуйста, не задерживайтесь. Уточняю: в девять часов утра вы уже должны находится в моём кабинете”.

Что опять случилось? Ещё какой-то приказ сверху? Да, что это ещё может быть… Через час, так через час. Займусь пока другими делами.

Вновь моя рука тянется к мышке ноутбука, как телефон в очередной раз начинает дребезжать. Смотрю.

Товар “Офисные мужские туфли цвет – чёрный, размер – 42” поступил на пункт выдачи. Код товара прикреплён к сообщению.

Отлично. Дождался всё же и своей очереди. Месяц назад заказ делал, а пришли только сейчас, ужас!

Сколько систему не ругай, а альтернатива в ближайшем будущем вряд ли появится. Товары производят партиями, а запасную партию уж больно быстро разобрали в этот раз. Вот и получается, что нужно следующую ждать. Вроде, всё точно работает, но иногда и такие “сбои” случаются. Может последовать логичный вопрос: “Зачем производить товар малыми партиями и редко, если можно большими и часто?”. Ответ прост – экономия. Ресурсы ограничены, а их увеличенное производство или добыча слишком дороги. Приходится забыть о деньгах, о достатке, о роскоши. Жёсткая, но необходимая в наших условиях, уравниловка перемешала всю классовую систему. Порядку не нужны богатые, он не презирает бедных. Порядку нужны полезные, те, кто представляет ценность из себя, а не из своих средств или своей собственности. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Где-то я это уже слышал… В любом случае, всяким директорам предприятий позволили работать на привычной для них должности, но с одним условием – всё принадлежит Порядку. Теперь все работают на общее дело, а не на себя. Не сказать, что это очень хорошо, но, учитывая обстоятельства, выбора нет.

Ну, раз такое дело, пора бы и забрать обновку наконец.

Из тумбочки, что под рабочим столом, достаю свой паспорт, начинаю собираться. Натягиваю свои тёмные брюки, голубую, слегка помятую и не знавшую глажки, рубашку, ловко завязываю на шее галстук, одновременно отгоняя ассоциации с петлёй и мылом, накидываю свой, видавший виды, тёмно-синий пиджачок, доставшийся мне от дядьки. В прихожей напяливаю коричневые потёртые ботинки, не до конца завязываю шнурки, пряча длинные их концы внутрь обуви.

– И так сойдёт! – как и каждый день до этого, говорю я себе.

Не забываю взять ключ с полки и выхожу из своей берлоги.

Родной коридор №35 встречает меня своими классическими тускло-синими стенами, навевающими некое уныние, которое для многих уже стало естественным и постоянным. Закрываю серую дверь квартиры, которая обозначена чёрным контрастным номером “47”, и, повернувшись направо относительно двери, иду по коридору. Мимо меня проплывают другие, точно такие же, как и моя, двери с медленно уменьшающимися номерами. Вот и последние: первая и вторая. Выхожу в главный коридор. Он выглядит намного более просторным, чем наш, что метром в ширину. Однако, унылостью нисколько не отличается. Уже тут меня встречают не двери, а другие коридоры с разными номерами. Иду в сторону увеличения этих номеров, пока не дохожу до пятидесятого. Сворачиваю туда. Вновь двери.

Всегда возникает странное ощущение, когда захожу в чужой коридор. Будто оказался в подъезде соседнего дома, где никто тебя не знает. Тут все свои, все друг друга знают. А я какой-то чужак среди них. Хотя, честности ради, так и есть.

Дохожу до конца коридора, где меня встречает стеклянная дверь и неприметная тусклая вывеска над ней, гласящая: “Пункт выдачи”. Захожу в небольшое помещение. Чуть более яркие, чем в остальном бункере, цвета окружения немного повышают моё настроение. Всё же необходимо иногда наблюдать что-то броское. Стены, как и везде, белые, но сейчас они выступают скорее контрастным фоном с другими предметами. Синий матовый ресепшн с молочными буквами на нём “Выдача заказов”, улыбчивые работники в пёстрой форме. Белые рубашки, оранжевые галстуки, тёмные жилетки и длинные юбки. Так много красок, для такого неприветливого места, как бункер. Словно цветки кактусов в бескрайней и однотонной пустыне.

Но вот, я замечаю человека, ожидающего, когда вынесут со склада его посылку. Маленькая пожилая женщина в монохромном деловом костюме: тёмно-серый длинный пиджак в тонкую белую полоску, аккуратный кремовый шёлковый шарфик, старомодное платье пепельного цвета ниже колен. Кудрявые чуть седые волосы, небольшие прямоугольные очки с тонкой оправой, пожилое лицо с глубокими морщинами, всё это создаёт образ строгой, но всё же милой старушки. Но первое впечатление всегда обманчиво! Строгий осуждающий взгляд и вечно сжатые губы выдают её истинную натуру противной гадкой карги. Эта дрянь умеет выводить из себя не хуже маленьких детей. Вот только отличие в том, что она это делает намеренно.

Подхожу к стойке выдачи. Она это замечает, поворачивается в мою сторону и смотрит на меня снизу-вверх, будто ожидая, что я начну разговор. Не тут-то было, старушенция, я дважды на грабли не наступаю. Ко мне подходит работник пункта.

– Здравствуйте, могу чем-то помочь? – приятная юная девушка с веснушками на щеках. Видно, что ещё не устала от постоянной, не меняющейся работы. Ещё и с людьми каждый день, бррр. Представлю – так холодок пробегает от такого “счастья”.

– Да, хотел забрать заказ, – достаю из кармана телефон и открываю на нём то сообщение. – Вот код.

Работница сканирует его специальным аппаратом, похожим на какой-то футуристичный бластер.

– Офисные мужские туфли чёрного цвета?

– Да, они.

– Хорошо, сейчас принесу, – сверкнув белоснежной улыбкой, она уходит в помещение, что находиться за ней.

Тем временем, старуха переключает на меня всё внимание.

– Ну и молодёжь нонче пошла, – скрипучим голосом лопочет она. – Никакого уважения к старшим. Не здоровья пожелать, не узнать, как дела у бабушки.

– Здравствуйте, – еле как выдавливаю из себя.

– Дак не померла ощо вашими молитвами. Пока ить не напомнишь, так не очнётся, дубина стоеросова. Вроде уже такой большой, а манерам не обучен! Я ж тебя ещё таким, – старуха опускает ладонь на уровень моего пояса, – помню. Бегал весёленький, жизнерадостный. Уж не думала, что таким грубияном вырастешь.

– Извиняюсь, – непроизвольно начинаю скрипеть зубами.

– Да чего уж там! Извиняется он… Ты бы лучше себя в порядок привёл! А то ходишь, как оболтус, в мятой рубашке и с такой же мятой моськой.

– Пелагея Евграфовна, можете хотя бы не оскорблять? Я же сорвусь и отвечу, – немного жалобно сказал я.

– Ах, так ты ещё и угрожать мне вздумал, ирод! Я к тебе со всей душой. Предупреждаю, чтобы тебя люди на работе не засмеяли, а ты как со мной? Даже не знаю, это всё поколение ваше пропащее или ты, как опухоль, один такой на весь белый свет, – она взялась за щёки и покачала головой.

– Уймитесь уже! И так утро не задалось, ещё и вы под руку бурчите, – раздражение от её вида начало ощущаться почти физически.

– Тьфу на тебя, чурбан неотёсанный! Что б тебе самый несговорчивый полупёс попался, – её круглое лицо налилось краской от негодования.

– Что б вас в вашем архиве таким слоем пыли занесло, что и выбраться бы не смогли! Глядишь, и у меня жизнь поспокойнее станет, – в ответ на это она охнула и демонстративно схватилась за сердце.

Вскоре, ей принесли её посылку, и она, кряхтя и шаркая по полу своими старыми желтоватыми, ровно, как и песок, что с неё сыпался, туфельками, поплелась к выходу. Мне же заказ принесли уже через пару минут.

– Держите, – девушка протянула мне серую коробку, на верхней стороне которой была изображена эмблема Порядка.

– Благодарю, – беру коробку из её рук и как будто случайно касаюсь её кисти, за что та зарделась и, тряхнув гривой ухоженных волос, быстро зацокала каблучками в помещение, откуда вышла секунду назад. Взяв подмышку посылку, выхожу из пункта выдачи.

Дома примеряю новинку и, взглянув на время, понимаю, что пора бы и выходить. Начальство лучше не расстраивать. Беру с собой свой большой красочный синий блокнот с ручкой, чтобы задокументировать некоторые данные на допросе, и вновь покидаю квартиру, выхожу в главный коридор и захожу в один из скоростных и довольно просторных лифтов, расположенных между “подъездами”. Поднимаюсь на первый этаж со своего двадцать девятого всего за десять-пятнадцать секунд.

С одной стороны, кажется, что сто этажей жилой зоны означает слишком долгий подъём, учитывая, что только с первого этажа можно выйти в остальную часть бункера. Однако, подъём с последнего на первый занимает всего лишь пятьдесят секунд. Даже эту деталь, которая влияет лишь на удобство, Порядок продумал.

Выхожу из лифта и на этот раз иду в сторону уменьшения номеров, чтобы попасть к перекрёстку между зонами. Довольно свободный, чтобы в час пик никто сильно не задержался. Благо, сейчас людей очень мало. По пути попалась лишь группа молодёжи, которая постоянно тут ошивается непонятно зачем. Сегодня эти юноши и девушки, которые как обычно вырядились в представительную одежду, снова донимали других прохожих своими “социальными опросами”.

Неужели, в учебных заведениях стали задавать так много различных проектов? Только сейчас замечаю, что среди них нет одного, самого активного, участника. Он ещё ходит обычно в замшевой куртке и в белых кедах. Интересно, куда он пропал? Неважно, у меня есть дела поважнее.

Ускоряю шаг и прохожу в левый проход, обозначенный, как “Зона основного профиля”. До сих пор поражаюсь, как ловко они замаскировали свою военную направленность. Чуть дальше от перекрёстка стоит пара пластмассовых дверей с длинными горизонтальными ручками посередине. На каждой красуется надпись: “Вход только для сотрудников”. Справа от каждой двери повешен специальный считыватель, над экранчиком которого выделяется эмблема Порядка. Открываю паспорт на третьей странице, где напечатан мой кодовый номер, как сотрудника, и прикладываю к аппарату. Пару секунд он думает, а после задорно пиликает, и дверь, что слева от него, отпирается. Далее предо мной предстаёт очередной коридор со множеством отворотов, каждый из которых блокирован дверьми с такими же считывателями. Подхожу к самому первому справа. На табличке над дверью написано: “Тактико-исследовательский блок”. Прикладываю к прибору ту же страницу, что и к прошлому, но другим кодом, который обозначает меня, как работника этого блока. Дальше картина повторяется. Коридор, отвороты, дверь, табличка “Отсек следственного изолятора”, считыватель, третья страница паспорта, код сотрудника-дознавателя. И последний раз то же самое, но с табличкой “Административный корпус”.

И вот, наконец, я на своём рабочем месте. Встаю перед дверью кабинета начальника следственного изолятора Антона Павловича Виноградова, собственно, ещё и моего прямого начальника. Смотрю время на телефоне. 8:59. Стучусь и захожу в кабинет.

На полу – паркет из тёмного дуба, стены закрыты белыми обоями с песочным витиеватым узором. В конце средних размеров помещения стоит деревянный внушительный стол, на котором расставлены различные канцелярские принадлежности, книги, бумаги, а также стоит компьютер. На стене, что позади него, высоко висит портрет, действующего на данный момент, главы Порядка. Серьёзным взглядом этот средних лет мужчина, будто следит за всем происходящим. Короткие волосы с сединой на концах дают понять, что чья-чья, а его работа уж точно нервная. Сухое лицо, словно выверено по линейке. Нос прямой, глаза на идеальном расстоянии друг от друга и от носа, уши от головы идут точно по касательной, губы сурово сжаты. За его спиной – эмблема организации. Вот так должен выглядеть настоящий лидер! По бокам от стола на стенах развешаны картины природы: горы, леса, реки, моря. Прекрасные пейзажи, запертые своими деревянными рамками. Под ними в высоких горшках посажены всякие разнообразные растения. В углу комнаты находится крупный офисный шкаф со стеклянными дверцами, забитый до отказа разными папками и документами. В своём высоком, обитом кожей, кресле восседает мой слегка упитанный начальник и активно что-то печатает на компьютере. Его синий китель увешан орденскими лентами, на погонах, проборождённых двумя красными толстыми линиями, сияют три большие звезды, у верхушки рукава видна очередная эмблема Порядка. Лицо у него преспокойное, взгляд какой-то меланхоличный. Видно, правду говорят, что полные люди – добрее и спокойнее.

– Здравствуйте, Антон Павлович. Вызывали?

Он резко отрывается от монитора, от чего его щёки слегка встряхиваются.

– Да-да, вызывал. Проходи, присаживайся, – он лучезарно улыбнулся и указал на стул, что стоял напротив него. Я уселся, и мы продолжили.

– Зачем вызывали? – почему-то в этой компании мне стало как-то легче. Особенно после встречи с архивисткой…

– Как зачем? Труба зовёт, Артур Родионович! – он улыбнулся ещё шире, но сразу помрачнел. – А если серьёзно, то начальство спустило очередную задачу. Вернее, список вопросов, связанных с агентами, на которые мы должны ответить, – сложил руки и серьёзно на меня посмотрел. – В общем, не буду томить. Я решил доверить тебе допрос одного из захваченных агентов.

– Но, я ведь уже допрашивал других агентов. Они ничего не помнят, это бессмысленно, – растерянно говорю я.

– То были вакцинированные агенты, но этот… Этого мы держим в изначальном состоянии до сих пор.

– Что? – моё лицо исказило удивление. – Разве такое возможно?

– Разумеется возможно. Ещё уточню, что это самый первый агент, из тех, что мы встречали. Вероятно, разведчик, так что для нас очень выгодно сохранить его память. Насчёт процесса допроса не беспокойся, ребята всё организовали, он тебя не тронет. На всякий случай, с ним в комнате будут стоять два охранника, чтобы усыпить. Собственно, всё. Список вопросов я тебе отправлю, – он оборачивается к монитору нажимает пару кнопок и поворачивается ко мне вновь.

Мой телефон негромко пиликает. Достаю, проверяю.

– Пять вопросов, верно?

– Да, верно.

Встаю, подхожу к двери, собираюсь выйти.

– Разрешите идти?

– Постой! – начальник немного обеспокоенными глазами смотрит на меня. – Нам нужно ещё кое о чём поговорить.

– О чём же?

– Подойди, присядь.

Я выполняю.

– Так вот, хотел спросить тебя лично, не хотел бы ты сменить вид своей деятельности?

– Что вы имеете ввиду?

– Ну… Понимаешь. Сейчас времена довольно неспокойные. Всё что угодно может случиться. Сынок, я предлагаю тебе заняться вопросом смены должности, – если он так меня назвал, значит дело и правда серьёзное. Он мне, как отец, судя по его особой заботе обо мне. Везде пытается хоть как-то помочь. Видно, всегда искал кого-то, кому на самом деле интересна своя работа.

– Но, почему? Что случилось?

– Ты же мне не поверишь просто так, верно?

Киваю.

– Ладно, тогда слушай. Некоторые мои знакомые рассказали мне такую занятную вещь, – он приблизился ко мне и сбоку прикрыл рот рукой. – Головастики разрабатывают какую-то технологию, которая сможет сама придумывать тактики, анализировать информацию и даже добывать её. В общем, всё то, чем ты и твои коллеги занимаетесь, – он вернулся на своё место. – Понимаешь, сынок? Дело даже не в том, что тебя скоро могут заменить, а в том, что они делают с ним сейчас. Тестируют на различных делах, которые официально закрыты, но всё ещё хранятся, как нерешённые. Уже пару-тройку человек посадили, когда дела об их старых и не очень законных поступках через машину прогнали. Мы думали, что начальство уже забыло про те “дачи на лапу”, но, оказалось, что нет. Вот я и боюсь за тебя, – в его глазах появились и страх, и печаль, что довольно странно для такого позитивного человека.

– Получается, и меня могут?

– Могут, сынок, могут, – он опустил голову. – Эхх, думал же я тогда, что не доведёт до добра это. Зачем только тебя сюда поставил…

– Ничего, разберёмся. Всегда разбирались и тут разберёмся, – чуть весёлым голосом сказал я.

– Да как разберёмся-то? Поди с машиной договорись. Нам очень повезёт, если ты сможешь быстро устроиться на какого-нибудь… ну, например, помощника архивиста. Их вообще никто не трогает! Да и справка эта проклятая там не нужна. Тебя-то как? Устраивает такой расклад? – он снова принял серьёзный вид и посмотрел на меня.

– Вполне. К кому только приставите?

– Вот это нужно будет ещё обсудить. Поузнаю, в общем, – начальник глянул на свои командирские наручные часы. – Так, давай закруглятся уже с беседами.

Встаю, подхожу к выходу и оборачиваюсь назад.

– Удачи, – он сжал кул