Бег Против Ветра бесплатное чтение

Глава1

Раннее утро, участковый Чернопрудов Алексей Иванович почти всю ночь не спал. Поздним вечером пришла сводка, где сообщалось, что из тюрьмы сбежали три бандита, жестокие убийцы и насильники. Алексей Иванович ждал утра, чтобы обойти каждый дом в деревне и оповестить всех жителей, предупредить, чтобы были предельно бдительными и осторожными. Бандиты, убив двух охранников тюрьмы, захватили оружие. Но в четыре часа утра жители ещё спали и потому, заварив крепкий кофе, Алексей Иванович, мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, полноватый, с круглым лицом и крупными чертами, с седыми волосами, сидел за своим столом и что-то внимательно читал, открыв папку с документами. Глаза слипались, но лечь он боялся, чтобы не уснуть.

– Через пару часов, можно будет и пройтись по деревне. Надо… надо преду… предупредить сельчан… – бормотал он, засыпая прямо за столом, уронив голову на руки.

Бессонная ночь взяла своё и мужчина крепко уснул.

Начало июля, школьные экзамены сданы, даже выпускной вечер уже прошёл. Валентина и Валентин учились вместе с первого класса, но подружились в седьмом. Наверное, чувства детей укреплялись с годами, но они были неразлучны. Правда, жили на разных улицах и далеко друг от друга. Родители девушки и парня относились к их дружбе сначала несерьезно, ну дружат и дружат. А когда Валентин заявил матери и отцу, что после школы он женится на Валентине, женщина опешила.

– Как это женишься, сынок? А не рано? Или… не дай Бог… меж вами было что? – испуганно спросила Алевтина Борисовна, мать Валентина.

– О чём это ты, мам? Что между нами может быть? Если ты о близости, нет конечно. Мы с Валькой даже ни разу не целовались. Она не такая, не позволяет ничего такого. Да и не до этого нам. Мы же в город хотим поехать, в один институт поступать будем, – ответил Валентин.

Алевтина Борисовна облегчённо вздохнула.

– Ну слава Богу. Вот институт закончите и тогда пожалуйста. Мне Валюша тоже нравится, скромная, серьёзная такая, да и красивая девушка. Свадьбу на всю деревню сыграем, но только после учёбы. Вот диплом мне на стол положишь и в этот день пойду Валюшу сватать. Правильно я говорю, Егорушка? – сказала Алефтина Борисовна, обращаясь к мужу.

Егор Валерьянович в разговор жены и сына не вмешивался, лишь молча слушал их разговор и ел макароны с котлетами.

– Ну… да, правильно. Сначала учёба, потом женитьба. А то получится, как у классика: "Не хочу учиться, а хочу жениться", – ответил мужчина, лет сорока, подтянутый, роста выше среднего, со светлыми волосами и приятными чертами лица.

Алевтина Борисовна была неприметной женщиной. В деревне, когда они девятнадцать лет тому назад поженились, поговаривали, как такая, вроде, не красавица, совсем и не пара ему, смогла охомутать такого видного и красивого парня. Только кто мог дать на это ответ? Любил Егор скромную, вот такую вовсе и неприметную девушку Алю.

На террасе, где они сидели всей семьёй и ужинали, за разговором с интересом наблюдал младший брат Валентина, Валера, который закончил седьмой класс. Отец строго посмотрел на него.

– Ты чего это уши греешь, а? Поел? Иди к себе, вон… книжку почитай, всё полезнее будет. Только мои книги не тронь, не для твоего ума они, – сказал Егор Валерьянович.

– Твои же заперты, – недовольно буркнул Валера и нехотя встал из-за стола.

– Правильно. Закрыты от таких любопытных, как ты, – уже мягче, сказал вслед сыну Егор Валерьянович.

– А я вот возьму и тоже женюсь, – засовывая руки в карманы брюк, пробормотал Валера.

Алевтина Борисовна прыснула со смеху. Егор Валерьянович, улыбнувшись, проводил сына взглядом.

– Да… дурной пример заразителен, – тихо сказал он.

– Что же дурного в том, что я люблю Вальку, а она любит меня? – спросил Валентин.

– Любовь – это хорошо, сынок, но всему своё время. Поздно уже, поели? Вот и хорошо, мне прибраться надо, утром на работу идти, – сказала Алевтина Борисовна.

– Я футбол пошёл смотреть, через семь минут начало, – сказал Егор Валерьянович, вставая из-за стола.

Валентин поблагодарил мать за ужин и вышел во двор. Парень недавно научился курить, но отца… не то чтобы боялся, хотя знал, отец не одобрит это, просто уважение проявлял, что ли, поэтому вышел за калитку и прошёл за кусты сирени на улице.

Редкие фонари освещали недавно заасфальтированную дорогу, которая вела к центру деревни. Там был сельсовет, где восседал председатель и небольшое здание, где сидел участковый Алексей Иванович. Детский сад, магазины, продуктовый и промтоварный, даже небольшая столовая была и чуть дальше школа. Раньше-то, ребятня аж за девять километров топала до школы, а потом решили построить свою, прямо в деревне, где даже футбольное поле было, спортзал и буфет.

Глава 2

Эта мирная, с сотнями благоустроенных домов деревня, жила размеренной жизнью. Конечно, в каждой семье были и свои проблемы и ссоры, но всё было внутри каждого дома и, так сказать, сор из избы на улицу не выходил.

Алексей Иванович, который крепко уснул, сидя за своим столом, проснулся внезапно, посмотрел на часы, что висели на стене и ахнул.

– Чёрт! Десятый час. Что же это я? – пробормотал он, быстро встав, надел фуражку и вышел на улицу. Утро было тёплым и солнечным. Надо было пойти по дворам и предупредить людей, что из тюрьмы сбежали бандиты. Дом за домом, мужчина заходил в каждый двор и говорил одно и тоже.

– Михалыч, будьте осторожны и внимательны. Бандиты вооружены и очень опасны. Детей со двора не выпускай, – говорил он.

Кто-то приглашал за стол, попить чаю, кто-то беспокойно благодарил.

– Марфа, скажи своим, бандиты в округе появились, неровён час, беда может случиться, – отпивая налитый в чашку чай, говорил участковый.

Валентина и Валентин ещё с вечера договорились идти на речку, чтобы в тиши позаниматься, ведь они готовились поступать в один институт. Только решили они пойти в более тихое место, чтобы ребятня, которая обычно купалась в речке, не мешала им. Взяв покрывало и учебники, Валентина, чмокнув мать в щёчку, вышла из дома. Валентин сделал бутерброды с колбасой, взял несколько огурцов и помидоры, положил в пакет и тоже вышел за калитку. Встретившись в конце улицы, они вместе пошли к речке.

– Что-то и ребят не видно… обычно они с утра уже плескаются, – сказала Валентина.

– Оно и лучше, мешать нам не будут, – ответил Валентин, когда они подошли к реке.

О том, что в деревне появились бандиты, молодые люди не слышали. Алексей Иванович зашёл к Валентину домой после его ухода. И когда он сообщил об этом Алевтине, она заволновалась.

– Господи! А дети ушли на речку, позаниматься решили и искупаться, жара с утра… – взволнованно произнесла женщина.

Егор Валерьянович рано утром уехал в город по делам, сама Алевтина собиралась на работу. Она работала на ферме дояркой, как и многие женщины в деревне.

– Ну ты заранее не паникуй-то, никто ведь не знает, откуда они зайдут в деревню. Дай Бог, может и вовсе сюда не сунутся, побоятся, – ответил Алексей Иванович.

Но Алевтина Борисовна уже выходила из дома, чтобы побежать за детьми на речку. А Валентин и Валентина уходили всё дальше и дальше, где был небольшой лесок и деревья давали тень. Наконец, выбрав место, они остановились.

– Хорошо-то как! Красота! Слышишь, как птицы поют? Тишина, – скрестив руки на затылке и потягиваясь на цыпочках, произнёс Валентин.

А Валентина стелила покрывало на сочную траву, рядом с речкой, положив на землю пакет с продуктами и рядом книги.

– Может сначала искупаемся? Жара такая, – сказал Валентин, снимая футболку и джинсы.

Валентина с восхищением смотрела на его крепкий торс, мускулистые плечи, красивое лицо, похожее на его отца и улыбалась.

– Ты чего, Валюша? Раздевайся, искупнёмся, потом и за учебники сядем, – сказал Валентин, посматривая на свою подругу.

Валентина быстро сняла с себя ситцевое платье в мелкий цветочек и осталась в купальнике. Они часто купались вместе, поэтому стеснения не было. Это поначалу, Валентина очень стеснялась, да и платье снимала у самой реки и сразу лезла в воду. Но они столько лет уже вместе. Валентин был уже в воде и смотрел на девушку, ожидая её. Немного поплавав, они вышли из воды и не одеваясь сели на покрывало.

– Ну что, начнём заниматься? – улыбаясь, спросил Валентин, взяв в руки учебник.

Валентина подняла голову и посмотрела на парня, хотела ему ответить, но вдруг побледнев, посмотрела выше его головы.

– Ты чего? – с удивлением спросил Валентин, увидев объятое ужасом лицо девушки.

Но она молчала, не в силах ему ответить. Валентин обернулся и увидел их. Бандиты стояли совсем рядом и с ухмылкой смотрели на них. На мужчинах была роба и кепки на головах. У одного из них загорелись глаза и он жадно смотрел на Валентину. Девушка бросилась к платью, хотела было его надеть, но тот, что смотрел на неё с вожделением ненасытного зверя, одним прыжком оказался рядом с ней и вырвал платье из её рук. Валентин, вскочив, бросился к ним, парень встал между бандитом и Валентиной, загораживая её собой. Но сильный удар по затылку и Валентин упал под ноги своей девушки. Его ударил прикладом по голове тот, что стоял в стороне. Валентина истошно закричала и присела, чтобы помочь парню. Но двое бандитов уже схватили её и повалили на землю.

Что происходило дальше, Валентина уже не соображала, лишь охрипла от крика и от боли. Тело, будто разрывали на части, она старалась бороться, но это было бессмысленно, казалось, это никогда не закончится. Один, подняв её руки, крепко держал их, пока первый творил с ней ужасные вещи. Будто изголодавшийся зверь, он накинулся на Валентину, срывая с неё купальник и с силой сжимая её плечи и грудь, кусая ей губы и шею. Тяжело дыша, ртом, из которого несло перегаром, табаком и ещё чем-то остро неприятным, из-за гнилых зубов, он всем телом лежал на девушке.

– Ммм… сладкая какая… как же давно мне не было так хорошо. Ну, не упрямься, тебе же тоже хорошо… – хрипел он прямо в лицо Валентине.

– Кабан, теперь твоя очередь, – хрипло проговорил первый из бандитов, вставая и натягивая на себя чёрные штаны.

Валентина уже была без сознания и ничего не чувствовала. Сколько прошло времени, она тоже не знала, но когда, наконец, она открыла глаза, то почувствовала сильную боль во всём теле, подняться никак не получалось. Вдруг она увидела Валентина, парень лежал на земле, с открытыми глазами, с ножом в груди. Валентина попыталась закричать от ужаса, но вместо крика, послышался хрип и застонав, она уткнулась в землю и зарыдала.

Прошло немного времени, Валентина приподнялась и глазами поискала своё платье, о купальнике она и не думала. Натянув на себя платье, она с трудом, подползла к Валентину и долго с ужасом смотрела в его безжизненные глаза.

Встать было ещё тяжелее, всё тело будто пронизывало шипами, острая боль внизу живота не давала ей выпрямиться, по ногам ещё текла кровь и в полусогнутом состоянии, она побрела в сторону своего дома. Улицы были пустынны, видимо, предупреждение участкового сработало. Валентина с трудом шла, опустив голову, как услышала окрик Алевтины Борисовны.

– Валя! Господи! А Валентин где? – взволнованно крикнула женщина,

Валентина, наконец, остановилась и с трудом подняв голову, посмотрела на Алевтину Борисовну полными слёз глазами. Только ответить она женщине не смогла, ноги у девушки подкосились и она упала, потеряв сознание.

– Люди! Помогите! Господи! Да что же это… где же мой сын? – вопила во весь голос Алевтина Борисовна, нагнувшись над девушкой.

На её крик, открыв двери, выбежали несколько человек. Хотели было спросить, что случилось, но увидев лежавшую на земле девушку, ноги которой были в крови, руки и шея в кровоподтёках, от укусов бандитов, кажется, они всё поняли.

А Алевтина Борисовна уже бежала к лесу, в предчувствии беды. Женщина сердцем почувствовала, что случилось ужасное.

Валентину соседи смогли увезти в больницу, на машине соседа, куда с плачем прибежали мама и бабушка девушки. Отца у неё не было, мужчина уехал в город на заработки и больше оттуда не вернулся. Лишь прислал письмо с одной лишь фразой: "Прости, но я полюбил другую и к тебе не вернусь".

Глава 3

Тогда Валентине было одиннадцать лет, девочка тяжело переживала уход отца, долго ни с кем не разговаривала, лишь плакала и спрашивала, когда вернётся её папа. Но что могла ответить ей Мария, мама Валентины? Обнимая дочь, она плакала вместе с ней и тихо говорила, что папы больше нет, он умер. Бабушка Валентины качала головой, подумав тогда, что и её муж вот так, в одночасье бросил её с маленькой дочерью на руках.

– Моя судьба повторяется. Ничего, вырастим Валюшу, пожалеет ещё Гришенька, что бросил мою дочь, – тихо шептала пожилая женщина.

Но годы шли и Гриша не возвращался. Правда, как-то сосед,Евдоким,сказал Марии, что видел Гришу в городе.

– Сын у него маленький, жена, опять-таки, при нём. Не вернётся он, Мария, ты его не жди. Кажется, он про вас и не помнит, – с грустью сказал Евдоким.

Тогда Мария ничего не ответила, только с трудом проглотила слёзы и отвернувшись, ушла.

– Что с моей дочерью, Екатерина Петровна? Она ведь не умрёт? – рыдая, спросила Мария врача местной больницы.

– Ох, Мария… бедная девочка. Мы наложили ей множество швов. Изверги, ведь не пощадили девочку, а крови сколько потеряла, бедняжка. Но ты, Мария, держись, главное, что Валюша жива. Дай Бог, оправится от всего этого ужаса, – ответила Екатерина Петровна, пожилая врач-акушер, женщина пятидесяти лет, с моложавым лицом, светлыми волосами, аккуратно уложенными на затылке.

– Я увидеть её должна, прошу Вас, Екатерина Петровна, бедная моя девочка. Убила бы этих гадов! – не переставая плакать, зло выкрикнула Мария.

Ей не было ещё и сорока лет, выйдя в восемнадцать лет замуж за тракториста Гришу, она думала, что проживёт с ним долгую и счастливую жизнь. Но когда он так вот ушёл, предав её, ведь и не ссорились вроде и любили друг друга, Мария перенесла стресс, но никому своих эмоций и слёз не показывала. Дом у них был крепкий, строили на долгие годы, а Гриша перед уходом его отремонтировал, работящий был мужик.

К Марии пробовал подбить клинья сосед, у которого два года назад внезапно умерла жена и остались двое ребятишек, но Мария отказалась на предложение жить вместе. Может в душе она надеялась, что её Гриша одумается и однажды вернётся к ней и дочери, кто знает. По натуре, Мария была замкнутая женщина, скромная и спокойная. Что творилось у неё в душе, никто и не догадывался. А тут, услышав, что случилось с её дочерью, она не сдержалась, плакала и кричала, проклиная тех, кто сломал жизнь её дочери. Екатерина Петровна с трудом согласилась пустить Марию к дочери.

– Ты, Мария, только не плач, не показывай дочери своих слёз. Это ещё больше её травмирует. Держись, пожалуйста, хотя я, конечно, понимаю, как это тяжело. У самой две взрослые дочери, не приведи Господь! – говорила врач, провожая Марию в палату, где отвернувшись к стене лежала Валентина.

Валентина спала после вливания крови, капельницы и успокаивающих уколов. Увидев дочь, Мария зажала рот руками, чтобы не закричать. Синяки под глазами, шея и руки исцарапаны и в ссадинах. Девушку накрыли до плеч покрывалом и Мария, застыв, смотрела на дочь. Потом, нагнувшись к ней, тихо прошептала:

– Доченька, родная моя… держись. А я… я тебя очень люблю.

Отвернувшись, она быстро вышла из палаты и зашагала по коридору к выходу. Её мать, бабушка Валентины, едва успевала за дочерью. Екатерина Петровна проводила женщину взглядом, полным сожаления.

– Бедная женщина… сначала муж бросил, а теперь это. Горе-то какое… – прошептала она.

Егор Валерьянович, узнав, что сын не вернулся и жена его побежала к лесу, чтобы найти его, взял висевшее на стене ружьё, лихорадочно зарядил его патронами и вышел из дома. О том, что случилось с детьми, говорила вся деревня. Участковый, Алексей Иванович, со своим помощником, вооружившись, решили прочесать местность. Но где искать этих бандитов? Кто-то сообщил, что ограбили магазин, туда мужчины и побежали.

– Ничего не боятся, гады. Среди бела дня творят такое, – подходя к магазину, на ходу говорил Алексей Иванович.

Глава 4

Небольшое помещение, где продавали необходимые продукты и товары для населения, было пе ревернуто. Продавщица, Зина, молодая женщина, лежала в луже крови, под прилавком, её сначала и не увидели. Тело обнаружил помощник участкового, Миша, молодой совсем парнишка, лет двадцати пяти, шустрый и упрямый, он пришёл в милицию после военного училища.

– Алексей Иванович, тут Зина лежит! – крикнул Миша, нагибаясь над телом молодой женщины.

– Жива? Она жива, Миша? – подойдя ближе, спросил Алексей Иванович.

– Какой там, если бы… Гады, ножом убили, видимо, стрелять побоялись, чтобы себя не обнаружить, – ответил парень, прощупывая на шее Зины пульс и качая головой.

– Давай вынесем её, звони в больницу, пусть труповоз пришлют. Дождись их, а я к лесу. Эти гады не могли далеко уйти, надо их обезвредить, пока они ещё кого-нибудь не убили, – сказал Алексей Иванович и направился к выходу.

– Я с Вами пойду, – заявил парень.

– Нет, Миша. Дождись врача, отправь труп на экспертизу, оцепи здесь всё, чтобы следов никто не попортил. Из города обещали специалиста прислать. Выполняй приказ, – повернувшись к парню, строго сказал Алексей Иванович.

– Слушаюсь, товарищ капитан! – громко ответил Миша.

Егор Валерьянович нашёл Алевтину Борисовну, жену свою, рядом с телом сына. Бедная женщина охрипла от криков и рыданий, на неё было больно смотреть. Обняв тело сына, она смотрела на него безумными глазами.

– Вытащите из него нож! Моему мальчику больно! Люди! Валечка, сыночек мой ненаглядный, что же эти звери с тобой сделали? Как же теперь мне жить? – до хрипоты кричала женщина.

Она, резко вздрогнув, обернулась, когда Егор Валерьянович, присев, обнял её за плечи.

– Егор! Смотри, что сделали с нашим сыном. Что же это, а? Вытащи нож, Егор, моему мальчику больно, – уткнувшись в грудь мужа, хриплым голосом говорила Алефтина Борисовна.

– Нельзя, родная. На рукояти могут быть отпечатки пальцев. Хотя и так известно, кто сбежал из тюрьмы. Я их найду, гадов, обязательно найду. В тюрьму они уже не вернутся, убью нелюдей, – гладя жену по голове, стараясь успокоить её, говорил Егор Валерьянович.

А сам, суровым взглядом смотрел в глаза сыну, в которых была боль и непонимание. Парень видел, что творили с его любимой, он порывался помочь ей, ударив кулаком одного из бандитов, за что тот и вонзил в него нож, по самую рукоять. Егор Валерьянович обернулся, услышав шаги. К ним подходил Алексей Иванович, держа в руках пистолет.

– Ох ты, Боже ж мой… что творят, гады, – с удивлением посмотрев на труп парня, сказал мужчина.

Потом, нагнувшись, участковый, взяв из кармана носовой платок, схватился за рукоять ножа и с трудом вытащил его. От увиденного, Алевтина Борисовна закричала, обняв тело сына и упав ему на грудь.

– Алевтина, прошу тебя. Ты иди домой, Егор, надо отнести сына в больницу, в морг на экспертизу. Прости, друг… сам понимаешь, служба. А этих гадов мы найдём, слышишь? Обязательно найдём. Из города должен специалист приехать, давай, Егор, поднимем парня и пойдём уже, – говорил Алексей Иванович, с сожалением посматривая на Алевтину Борисовну и Егора Валерьяновича.

Мужчина молча нагнулся, помог сначала жене подняться, понимая, в каком она состоянии, отдал ружьё Алексею Ивановичу и опять нагнувшись, поднял сына.

– Может я помогу, Егор? – предложил участковый.

– Сам я. Своя ноша не тянет, – сухо ответил Егор Валерьянович.

Глава 5

На улицах собрались люди и с сожалением смотрели на Алевтину Борисовну, которая поддерживая сына за голову, без конца плакала и причитала. На Егора Валерьяновича, который с суровым лицом нёс сына. Многие плакали и подходили ближе, выражая сочувствие, многие сыпали проклятия на тех, кто сотворил такое.

– Люди! Что же это? Егор, мы пойдём с тобой ловить этих уродов. Возвращайся к нам, у меня тоже ружьё есть, – говорил сосед Ефим.

– Я тоже пойду, вон, хоть лопату возьму, – говорил другой сосед Степан.

– Товарищи! Нельзя самосуд устраивать. Их обязательно поймают и будут судить, – услышав слова мужчин, крикнул Алексей Иванович.

– Судить? Что же твой суд допустил такое, Алексей Иванович? – крикнул в ответ Степан.

– Да! Вон и Зину-продавщицу, зарезали, как ягнёнка. А ты говоришь, суд, – отвечал Ефим.

Егор Валерьянович принёс сына в больницу и положив на носилки, погладил парня по густым волосам, потом нагнулся и поцеловал его в губы.

– Прости, сын, не уберёг я тебя. Но я отомщу за тебя… отомщу… – прошептал мужчина, обронив слёзы на лицо парня.

Потом резко повернулся, велел жене идти домой, а сам, взяв ружьё из рук участкового, пошёл прочь.

– Егор! Подожди! Ну нельзя так, – кричал ему вслед Алексей Иванович.

Но Егор Валерьянович его не слышал, быстрыми шагами, он направлялся к лесу. По дороге к нему присоединились Ефим и Степан и ещё пара мужчин, в руках одного были вилы, у другого лопата. Егор Валерьянович будто знал, где могут находиться бандиты и уверенно шёл сначала по тропинке, потом свернул от речки в самый лес. Вечерело, Егор Валерьянович спешил и остановить его было уже невозможно. Алексей Иванович понимая, что помешать расправе не сможет и сам едва поспевал за мужчинами. Вдруг Егор Валерьянович остановился и подняв руку, прислушался.

– Тихо. Я их слышу. Они в той стороне, – тихо сказал он, обернувшись вполоборота к мужчинам.

– Послушай, Егор… может ты не будешь действовать сгоряча? Понимаю, тебе нелегко, но… – начал говорить Алексей Иванович, но Егор Валерьянович его остановил жестом руки.

– Тебе не понять, Алексей Иванович и не дай Бог понять, – прошептал Егор Валерьянович и тихо стал пробираться сквозь деревья.

Он увидел троих бандитов неожиданно. Те, устроившись между деревьями, распивали водку и ели консервы, украденные из магазина. Они были уже пьяны и видимо, безнаказанность и выпитая водка, придавала им смелости. Развязно болтая, они допивали уже третью бутылку.

– Вот бы ещё такую кралю сюда. Я бы не отказался покувыркаться да потискать ещё раз молодую, да сочную, как спелое яблочко девчонку, – говорил один из бандитов, смачно сплёвывая на землю.

– Да, хороша была девка, ещё и целка. Может сходим в деревню? Там таких красоток много, – предложил второй.

– Я те схожу, Кабан! И так засветились по самое немогу. На нары захотелось? А за насильничество на зоне петухом петь будешь? Хватит с нас на сегодня. Сова, наливай, что ли. Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – сказал третий, кажется, он был тут за главного.

Сова тут же налил ему в пустую консервную банку, а сам стал пить из горла, когда раздался выстрел и тот, которого звали Сова, замертво свалился под ноги бандитам. Пуля попала ему в голову, бутылка выпала из его рук и водка полилась на землю. Двое других бандитов тут же вскочили на ноги и стали стрелять, не видя цели. Раздался второй выстрел из ружья Егора Валерьяновича, пуля попав в грудь Кабана, заставила упасть и его. Но он был только тяжело ранен и с выпученными от боли глазами, смотрел по сторонам. Третий же отстреливался, стреляя во все стороны, в темноте не понимая, откуда раздаются выстрелы. Тут Алексей Иванович выстрелил в бандита, целясь тому в ногу. Бандит взвыл от боли и начал орать и материться, но присев и вытянув раненную ногу, он продолжал стрелять. Егор Валерьянович перезарядил ружьё и сделал ещё один выстрел, попав бандиту в плечо. Подскочив к нему, он выбил пистолет из его руки и прикладом ружья в голову, отключил его. Потом, схватив того, которого ранил в грудь, приподнял и подпёр к дереву.

– Смотри мне в глаза, гад! Сына моего, за что, а? Девочке жизнь искалечили, мрази! – шипел над ухом бандита Егор Валерьянович.

– Это не я… не я. Это всё Сова, – с трудом шептал Кабан, понимая, что умирает.

Егор Валерьянович прикладом нажал на рану Кабана, от чего тот, закатив глаза, заорал:

– Ммм… больно, сука! Пусти!

– Ааа, тебе больно значит, гад? А моему сыну не было больно? А мне, а матери его не больно? Мразь! Я покажу тебе, что такое боль, – говорил Егор Валерьянович, нажимая сильнее на рану.

Кабан, видимо, не выдержав боли, потерял сознание и сполз на землю. Пнув его ногой, Егор Валерьянович повернулся к третьему бандиту, тот, зло сверкая глазами и морщась от боли, оглядывался на мужчин. Алексей Иванович не мешал расправе, понимая, насколько сейчас тяжело Егору Валерьяновичу. Тот поднял с земли нож, брошенный бандитами и схватил отморозка за шиворот.

– Гады! Как вас земля держит? – зло выкрикнул Егор Валерьянович, нажимая ножом под горлом бандита.

– Ну, убей меня! Чего резину тянешь, как баба? – процедил сквозь зубы бандит.

– Нееет… я не доставлю тебе такого удовольствия. И так быстро ты не умрёшь. Будешь мучиться, как мучил бедную девочку, насилуя и измываясь над ней, как зарезал моего сына, понял? – выкрикнул Егор Валерьянович.

Стоявшие рядом мужчины, молча наблюдали за происходящим.

– А этот, кажется, готов, – сказал Алексей Иванович, прощупав пульс на шее Кабана.

– Жаль, без мучений сдох, – равнодушно произнёс Егор Валерьянович.

Потом, не отрывая взгляда от глаз третьего бандита, он просто медленно провёл ножом по его шее. Захрипев, тот, с расширенными от ужаса глазами, задрыгал всем телом и затих. Егор Валерьянович поднялся и посмотрел на всех.

– Но этим сына моего не вернуть, – произнёс он и быстрыми шагами пошёл в сторону тропы, выводящей из леса.

Глава 6

Участковый Алексей Иванович стоял и смотрел на три трупа, раздумывая, что же писать в рапорте. Налицо был самосуд и он очень не хотел, чтобы Егора Валерьяновича осудили за убийство, пусть даже это были бандиты. Но их убили и надо было отчитаться перед начальством, которое, наверное, уже прибыло к ним в деревню из города. Почесав затылок, Алексей Иванович посмотрел на Ефима и Степана, двое других мужчин побрели следом за Егором Валерьяновичем.

– Мда… что же теперь делать? Ладно, пошли. Сюда труповоз пошлю, чтобы эту падаль забрали, – сказал Алексей Иванович и развернувшись, пошёл к дороге.

Ефим и Степан переглянулись и молча пошли за ним. Деревня гудела и негодовала, все обсуждали смерть молодого парня и надругательство над ещё совсем девочкой.

– А Зину-то как жалко. Вот ведь звери. Могли бы просто оглушить и не убивать её. Двое ребятишек сиротами остались, – говорили одни.

– Одно слово, бандиты. Что с них взять? НЕлюди, – отвечали другие.

Увидев Егора Валерьяновича, с ружьём на плече, с каменным лицом, стоявшие на улицах люди, приутихли и с сожалением посмотрели на мужчину.

– Егор… ну что? Убил гадов? – спросил старик, подходя к нему ближе.

– Сдохли, как собаки, – ответил Егор Валерьянович и быстрыми шагами пошёл к своему дому.

Он волновался за жену, понимая её состояние. Но Алевтины Борисовны дома не было, лишь младший сын, Валерка, сидел на террасе и пригнув голову, плакал. Увидев отца, мальчишка быстро вытер слёзы, ведь отец часто ему говорил, что мужчины не плачут. Только Валерка поверить не мог, что старшего брата больше нет. Они всегда были дружны, Валентин помогал младшему брату во всём, уроки вместе с ним делал, даже старый велосипед они вместе чинили. И теперь брата нет… нет… этого понять и принять своим юным умом, Валерка не мог. Он виновато посмотрел на отца, тот подошёл к сыну и погладил его по волосам.

– Ну что, Валерка, осиротели мы. А мамка где? Не пришла ещё, что ли? – спросил Егор Валерьянович.

Валерка помотал головой.

– Нет, не пришла. Пап, а что мы теперь? Как без Вальки жить будем? – наивно спросил Валерка.

Егор Валерьянович хмуро посмотрел в окно, там во дворе столпились соседи, в ожидании, что же будет дальше.

– Ты из дома-то не выходи, я за матерью схожу, она, видать, ещё в больнице, возле… ладно, пойду я, – не решился произнести имя старшего сына Егор Валерьянович.

Тяжело вздохнув, он повесил ружьё на стену и вышел на улицу.

– Не стойте здесь, тело сына, наверное, сегодня нам не отдадут. Я в больницу, разузнаю всё, – спускаясь с крыльца, громко сказал Егор Валерьянович.

Но никто не пошевелился и уходить со двора не собирался. Пройдя между людьми, Егор Валерьянович зашагал к больнице. Алевтина Борисовна уже не плакала, она, схватившись за голову, монотонно раскачивалась и упорно смотрела в одну точку на противоположную стену, где находилось небольшое помещение и на двери висела дощечка с надписью "Морг". Егор Валерьянович присел рядом с женой и обнял её за плечи. Алевтина Борисовна повернула к нему голову и посмотрела отрешённым взглядом. Секунду она смотрела на мужа, будто вовсе его не узнавала, потом, уткнувшись ему в грудь, зарыдала.

– Егорушка? Как же жить теперь нам? Мой мальчик… он лежит там, такой бледный весь, Господи! За что же это? – громко причитала женщина.

Егор Валерьянович гладил её по плечу, пытаясь успокоить, но никак не мог подобрать нужные слова.

– Всё, Аля… всё, успокойся, родная. Ну что же теперь делать? Я этих гадов убил, люто убил. Но… Вальку этим не вернёшь. Надо жить дальше, у нас с тобой сын, его поднимать надо, – говорил мужчина, а внутри него всё горело.

– Жить… а как жить? Скажи, как жить дальше? – простонала женщина, затихая.

– Надо бы узнать, когда нам выдадут… тело нашего сына. А ты домой иди, Аля, что тут бестолку сидеть? Валерка не кормленный с утра, иди, – тихо произнёс Егор Валерьянович, поднимаясь с места.

Алевтина с трудом поднялась со скамьи и тяжёлыми шагами пошла к выходу. Она боялась идти по улице, боялась сочувствующих взглядов людей, поэтому, опустив голову, она быстро пошла к дому.

– Алевтина? Ты уж держись, дорогая. Горе-то какое… – говорила сердобольная соседка.

– Бедная, как осунулась за одно утро. Оно, конечно, в одночасье потерять такого сына, – говорила другая.

– Спасибо, – не поднимая головы, ответила Алевтина Борисовна и быстрыми шагами пошла к своему дому.

Увидев мать, Валерка метнулся к ней, своих слёз мальчишка, при ней не стеснялся. Обнявшись, они стояли и плакали.

– Давай, сынок, хватит плакать, покормлю я тебя, скоро и папка твой вернётся, тоже с утра ничего не емши, – наконец, отпуская из объятий сына и проходя на кухню, тихо сказала Алевтина Борисовна.

Глава 7

Алексей Иванович зашёл в свой кабинет, где его дожидался мойор из города, которого прислали разобраться во всём и доложить начальству. За ним шёл его помощник, Миша.

– Здравствуй, Иваныч, ну что, обезвредили бандитов? – спросил мужчина лет пятидесяти, с военной выправкой, с пытливым взглядом маленьких глаз, снимая фуражку и вставая со старенького дивана.

– Здравствуйте, товарищ майор. Да, обезвредили. Я сейчас, только пошлю труповоз и врача с экспертом в лес, где трупы лежат, – сказал Алексей Иванович.

– Миша, давай, посылай в лес эксперта и врача с труповозом, а мне тут рапорт составить надо, – обратился Алексей Иванович к Мише.

Тот, кивнув, тут же вышел.

– Ну давай, Иваныч, докладывай, что там произошло. Потом и рапорт напишешь, всё как полагается, – сказал майор, вновь садясь на диван.

– Да что рассказывать, товарищ майор? Бандиты были вооружены, пришлось защищаться и ликвидировать их. Живьём они сдаваться не хотели и оказали вооружённое сопротивление, – ответил Алексей Иванович, сев за свой стол.

– И как всё произошло? Подробности мне нужны, сам понимаешь, мне тоже в городе перед начальством отчитаться надо. Жаль, сам не участвовал при задержании и ликвидации, может быть и удалось хотя бы одного живым взять, – сказал майор.

– Я всё в рапорте напишу, товарищ майор. А так… усилиями местных мужиков, банда ликвидирована. Таким туда и дорога. Парня убили, совсем ещё ребёнок, местную продавщицу зарезали, гады и над девчонкой измывались, как жить-то им с этим дальше? – устало проговорил Алексей Иванович.

– Ну, в нашей работе и не такое случается, сам понимаешь, не институт благородных девиц, милиция. И на сентиментальности у нас права нет, – ответил майор.

– Да всё я понимаю, только ведь они живые люди. Я с ними столько лет вместе, каждого знаю, как родного. Валентин и Валентина при мне выросли, хорошие ребята… были, – сказал Алексей Иванович.

– Понимаю. Тогда всё подробно напиши, я позже зайду, поесть бы надо, ночь почти, да и деревню обойду, может с местными поговорить удастся, – опять поднимаясь с дивана, сказал майор.

Мужчина ушёл, а Алексей Иванович взял лист бумаги и ручку, чтобы написать рапорт. Только с чего начать и как объяснить, что у одного из бандитов горло перерезано, он пока не знал.

Мария не отходила от дочери ни на шаг. Лишь изредка выходила в туалет да на кухню, чтобы принести дочери поесть. Валентина пришла в себя, морщась от боли, она отворачивалась к стенке, ей было стыдно смотреть в глаза матери. А Мария говорила с ней, чтобы дочь совсем не замкнулась в себе.

– Валюша, доченька, может врача позвать? Тебе больно, да? Ну посмотри на меня, милая, – говорила Мария, гладя дочь по волосам и плечам.

Перед глазами девушки стояло лицо Валентина, удивлённый взгляд его застывших глаз. Ещё утром, они были так счастливы, строили планы на будущее, смеялись… и в один миг всё рухнуло.

– Валентина нет, а я… лучше бы и меня убили вместе с ним. Жить не хочу, – простонала Валентина.

– Не говори так, родная. Ну что ты? Ты ведь единственный свет в моей жизни. Не станет тебя, что нам с бабушкой делать? Нам не жить без тебя, – заплакав, сказала Мария.

– Прости меня… все простите… Ммм… больно-то как, – произнесла Валентина, прижимая руки к губам, которые опухли от укусов бандитов.

– Где больно? Я врача позову, – испуганно сказала Мария и хотела выйти из палаты.

Но Валентина вдруг стала метаться на кровати и истерично кричать.

– За что? За что нам такое? Я жить не хочу! Ааа! Гады! Ненавижу! – кричала девушка.

Мария схватив дочь за плечи, пытаясь её успокоить, но ей это никак не удавалось. На крики прибежала медсестра со шприцем в руках, за ней шла врач. Валентине сделали укол и она постепенно затихла. Мария, не переставая, плакала.

– Что же теперь будет, Галина Сергеевна? Я даже не успела её покормить, – сквозь слёзы, спрашивала она.

– Для начала успокойся, Мария. Ты должна быть сильной, как никогда. Иначе, вам не справиться с этой бедой. О матери своей подумай, бедная женщина, только что ушла домой, отправила я её. Извелась вся, без конца плачет, – ответила Галина Сергеевна.

– Спасибо Вам, Галина Сергеевна. Дочь жалко, смотреть на неё больно, – ответила Мария.

– Радуйся, что дочь жива осталась, вон, Алевтину давеча видела, что ей то делать? Такого сына потеряла. Ладно, пусть поспит она, а ты сама поешь, свалишься ещё. Ты дочери нужна и матери тоже, – сказала Галина Сергеевна и покинула палату.

Алексей Иванович сидел за столом и раздумывал, как же ему написать отчёт. Он написал, что с вечера получил ориентировку о том, что из тюрьмы сбежали опасные преступники.

– Если бы я утром не проспал… может быть Валька был бы жив. Эээх! Вот тебе и случайность, – подумал мужчина и продолжил писать.

Потом вдруг отложил лист, на котором писал, быстро встал и направился в морг, где проводили экспертизу врач-патологоанатом, Николай Николаевич с помощником. Закончив работу, Николай Николаевич собирался написать заключение по результатам вскрытия, когда к нему вошёл Алексей Иванович.

– Здравствуй, Николай, закончил, что ли? – спросил участковый.

– Да, вот заключение напишу и передам тебе. Мальчишка совсем, здоровый был, ему бы жить да жить. Еще и Зина… бедная женщина, детишек её жалко. А ты с чем пришёл? Надо чего? – спросил Николай Николаевич.

– Хотел узнать… тела бандитов привезли? – спросил Алексей Иванович.

– Только что привезли, ещё в труповозе лежат, их утром обследую, сегодня поздно уже, устал я. Или начальство торопит? – спросил Николай Николаевич.

– Да нет, не торопит. Хотел тебя попросить… в общем, тут такое дело… хм… одного из бандитов, Егор ножом по горлу полоснул. Гад. Мало ему. В общем, ты бы не писал про это, а, Николай? – попросил участковый.

– Как это? А если проверка? Ты же понимаешь, что будет, если это раскроется? – удивился Николай Николаевич.

– Да пойми ты. Из-за этого гада, Егор может под статью попасть. Ты этого хочешь? – спросил Алексей Иванович.

Николай Николаевич замотал головой.

– Вот и я не хочу. Под мою ответственность, напиши, что от огнестреласдох, – сказал Алексей Иванович.

Николай Николаевич с сомнением пожал плечами.

– Ну, если такое дело… ладно, мне то что, если начальство просит. Может подождёшь, я быстро напишу заключение на Валентина, или завтра сразу всё заберёшь? – спросил Николай Николаевич.

– Завтра, сейчас дела у меня. Ну, я пошёл тогда, надеюсь на тебя, Николай. Я же в рапорте должен написать, значит и напишу, что от огнестрела, – ответил Алексей Иванович, направляясь к выходу.

Мужчина со спокойной совестью направился к себе в участок. Он зашёл в кабинет и сел за свой стол. Теперь писать отчет было легче. Он писал быстро, потом, остановившись, подумал про Егора Валерьяновича.

– Только бы его не потянули. Надо бы к Степану и Ефимичу зайти и их предупредить. Надеюсь, майор ещё не опрашивал их. Да и Ивана с Петром предупредить не помешает, – сам себе шептал участковый.

Глава 8

Не докончив писать, он быстро встал и вышел на улицу. Улицы освещались фонарями, деревня считалась передовой, председатель, Юрий Матвеевич, фронтовик в прошлом, состоял в партии ещё до войны, был хорошим хозяйственником и многого добился за последние двадцать пять лет, с тех пор, как вернувшись с войны, стал поднимать свою деревню. Ежегодно, он сдавал государству хороший урожай ржи и пшеницы, на полях выращивал ячмень и овёс для скота. Расширил поголовье скота и птицы. Может быть поэтому в деревне, под названием "Комсомольск", были построены своя школа, больница, клуб, магазин и даже столовая.

Алексей Иванович решил обойти тех, кто был в лесу вместе с ним и Егором. В домах горел свет, мужчина подошёл к дому Степана и вошёл через открытую калитку во двор. Неистово залаяла собака, на шум вышел сам Степан.

– Кто? – крикнул он.

– Степан, это я, Алексей Иванович, – громко ответил участковый.

– Рекс! Место! – ещё громче крикнул Степан своей овчарке.

Пёс команду понял и полез в будку.

– Я на минуту, Степан, выйди во двор, – сказал Алексей Иванович.

– А что в дом не заходишь, Иваныч? – спросил Степан, спускаясь с крыльца и подходя у участковому.

– Некогда мне, ещё к Ефиму зайти надо, да и к Ивану с Петром, – ответил Алексей Иванович.

– Случилось что? – насторожился Степан.

Алексей Иванович многозначительно посмотрел на него и тяжело вздохнул.

– Тут такое дело… – начал говорить Алексей Иванович, понимая, что нарушает закон.

Видя, что участковый мнётся, не решаясь сказать, с чем пришёл, Степан пригласил его сесть за стол, под яблоней.

– Ты говори, Иваныч, чего хотел-то? – спросил Степан, когда они сели друг против друга.

– В общем, если вдруг тебя спросят, что там в лесу было… ну, когда мы с Егором бандитов, того… понимаешь? Скажи, что ничего не видел, вроде мы их ликвидировали, защищаясь. У них же было оружие? Ну вот, – сказал наконец Алексей Иванович, когда Степан понимающе, кивнул головой.

– А кто спросит-то? Ты же у нас тут власть? – спросил Степан, не совсем понимая, что от него хотят.

– Так-то оно так, но из города майор прибыл, а у Егора и так такое горе, зачем его ещё под статью подставлять, – ответил Алексей Иванович.

– Ааа… теперь понял. Ты, Иваныч, не волнуйся. Всё путём, что я, враг своему соседу, что ли? Так и скажу ежели спросят, – ответил Степан.

– Вот и хорошо. Пойду я тогда, к Ефиму зайду, да до Ивана с Петром дойти надо. Надеюсь, они ещё не спят, – вставая со скамьи, сказал Алексей Иванович.

– Ладно, бывай, Иваныч, – прощаясь у калитки, сказал Степан.

Алексей Иванович, махнув рукой на прощанье, пошёл к дому Ефима, который жил по соседству со Степаном. Переговорив и с ним, участковый прошёл до конца улицы и свернул на соседнюю, где жили рядом Иван и Пётр.

– Ну, вроде они поняли, теперь и Егора предупредить надо, не дай Бог спросят его, а он всю правду да и выложит, – бормоча себе под нос, говорил Алексей Иванович, подходя к дому Егора Валерьяновича.

Глава 9

Калитка была открыта, впрочем, в деревне калитки и не закрывали, заборы у всех был невысокими, через которые и перелезть было легко. Пройдя через двор, Алексей Иванович постучался в дверь, её тут же открыл Егор Валерьянович.

– Иваныч? Ты чего так поздно? Случилось что? – спросил хозяин.

Алексей Иванович при свете лампы заметил, как впали глаза Егора Валерьяновича, каким суровым стал взгляд, за этот долгий и тяжёлый день.

– Что должно было случиться, уже случилось, Егор. Хуже и быть не может. Я что пришёл… – начал говорить Алексей Иванович.

– Может в дом пройдёшь, чего на пороге стоять? – предложил Егор Валерьянович.

– Да нет, поздно уже. Просто, завтра может быть поздно. В общем, тут такое дело… из города начальство приехало, дознаваться, значит, о том, что сегодня случилось… так вот… если вдруг начальство до тебя дойдёт и спросит, что случилось там в лесу с бандитами, так ты уж не говори, что горло гаду перерезал. Скажи только, что у бандитов оружие было, что они отстреливались и мы, вроде как защищаясь, убили их из ружей, понял? – говорил Алексей Иванович, пытливо посматривая на своего сельчанина, зная, какой у того прямой и упёртый характер.

– Не понял… зачем это врать понадобилось? – спросил Егор Валерьянович.

– Ну чего ты не понял, Егор? Устроил самосуд, понимаешь, а теперь не понял он. Срок тебе светит, если правду дознаются, теперь-то понял? – спросил Алексей Иванович.

– Эти гады моего сына… а мне что, теперь прятаться и врать? – недовольно пробурчал Егор Валерьянович.

– Тебе семью кормить, Егор. Сына поднимать надо, я не могу допустить, чтобы ты из-за какой-то мрази в тюрьму загремел. Ну чего тебе стоит сказать так, как я прошу? – горячился Алексей Иванович.

Наступило молчание. Из комнаты послышался усталый голос Алевтины Борисовны.

– Егор? Кто там?

– Это ко мне, Аля. Иди спать, завтра тяжёлый день, – повернувшись к жене вполоборота, ответил Егор Валерьянович.

– Ты прав, Иваныч, не стоят эти гады того, чтобы из-за них в тюрьму идти. Ладно, спросит начальство, так и скажу. Только… – Егор Валерьянович запнулся.

– Ну что ещё? – нетерпеливо спросил Алексей Иванович.

– Как же экспертиза? Я же понимаю, что ты из-за сам меня закон нарушаешь, – ответил Егор Валерьянович.

– Во благо, можно и нарушить. Об этом не думай, у меня всё под контролем. Пойду я, устал очень, да и ночь не спал. Жена, наверное, волнуется, – сказал Алексей Иванович, спускаясь с крыльца.

– Спасибо тебе, Иваныч! – крикнул ему вдогонку Егор Валерьянович.

Алексей Иванович лишь махнул рукой и быстро вышел на улицу. Только домой он не пошёл, участковый часто оставался ночами в своём кабинете. И потом, он знал, что майор его ждёт, надо было его где-то на ночь устроить. Войдя в свой кабинет, Алексей Иванович увидел, что майор крепко спит на диване. Вытащив из шкафа покрывало, он накрыл спящего и сел за свой стол.

Взяв оставленный лист бумаги, Алексей Иванович решил дописать рапорт, чтобы с утра предоставить его майору. Со спокойной совестью он написал, как он с местными мужчинами и отцом убитого бандитами Валентина Базяева, они ликвидировали троих бандитов. Он написал, что сбежавшие из тюрьмы преступники сделали с Валентиной, подробно описав их издевательства над девушкой, написал, что они убили продавщицу местного магазина, после чего ограбили и магазин. Поставив дату, седьмое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года, он поставил свою подпись и положив рапорт в папку, убрал в ящик стола.

Домой идти ему не хотелось, время было почти час ночи, своего помощника Мишу, он давно отпустил, диван был занят. Тяжело вздохнув, Алексей Иванович поднялся и вышел из кабинета.

Дома на столе стоял холодный ужин, накрытый вафельным полотенцем, тёща и жена спали. Единственный сын Алексея Ивановича, год назад уехал в город, поступил в горно-металлургический институт и жил в доме его старшей сестры, Зои. Убрав полотенце, он стоя съел котлету, опять накрыл всё полотенцем и зашёл в комнату. С тёщей он не очень ладил, поначалу не соглашаясь, чтобы она переезжала к ним жить, после смерти тестя. Но престарелая женщина осталась совсем одна и продав дом, она переехала жить к ним. На вырученные от дома деньги, заново отстроили дом Алексея Ивановича и теперь тёща чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Жена Люба, конечно же, была на стороне своей матери, отсюда, после отъезда сына, отношения между ними совсем разладились. Устав от постоянных упрёков со стороны тёщи, Алексей Иванович и приходил с работы лишь ночью, а то и вовсе не приходил, как и в прошлую ночь. Зарплата участкового была совсем небольшой, вот женщина вечно и была недовольна.

Алексей Иванович, сняв фуражку, не раздеваясь лёг на диван и закрыл глаза. Люба давно привыкла к тому, что на большой кровати она спит одна. Тёща, после отъезда внука, заняла его комнату.

Встав рано утром, Алексей Иванович умылся и быстро поев, вышел из дома. Майор ждал его в кабинете, видимо, тоже только проснулся и заваривал себе чай.

– Доброе утро, товарищ майор. Как спали? – спросил Алексей Иванович, войдя в кабинет.

– Да какое оно доброе, капитан? Ты рапорт написал? А заключение экспертизы где? – спросил майор.

– Рапорт готов, а экспертизу… я сейчас схожу и принесу. Должна быть уже готова, – ответил Алексей Иванович, вытаскивая из ящика стола папку.

Майор прочитал рапорт и положил бумагу в свою папку.

– Ладно, пошли позавтракаем, что ли, потом вместе и за экспертизой сходим, – сказал майор, надевая фуражку.

– Я дома поел, Вы идите сами, а я пока экспертизу заберу, – сказал Алексей Иванович, подумав, что так будет лучше, мало ли что?

Майор согласился и они вместе вышли на улицу. Майор отправился в столовую, а Алексей Иванович пошёл в противоположную сторону, к моргу.

– Ну что, Николай Николаевич, экспертиза готова? – спросил Алексей Иванович, войдя в помещение, пропахшее эфиром и гадким запахом гнили.

– Готово-то готово… только сомневаюсь я, что мы правильно поступили, Иваныч, – ответил Николай Николаевич, подавая ему два листа исписанной бумаги.

Алексей Иванович, прочитав написанное, положил листы в папку.

– Всё путём, Николаич, мы же во благо это делаем. Спасибо тебе, с меня магарыч, – сказал Алексей Иванович.

– Да ладно, сочтёмся, не чужие ведь. Сегодня я тебе, завтра ты мне. Думаешь, я не помню, как ты племяннику моему помог два года назад? Я добро помню, – улыбнувшись, ответил Николай Николаевич.

Алексей Иванович помнил, конечно, как два года назад, он отмазал племянника патологоанатома, когда ученик выпускного класса, избил своего одноклассника из-за девушки. Мальчишке светило три года за хулиганство, из-за проломленного черепа пострадавшего.

Майор не стал самолично проверять трупы бандитов, взяв бумаги, он сел в свой Москвич и уехал в город. Но это было ещё не всё. Ведь могли для проверки и из города прислать специалистов.

– Надеюсь, этого не будет… – провожая взглядом Москвич майора, прошептал Алексей Иванович.

Труп Валентина выдали ближе к обеду, в помощь предоставив Егору Валерьяновичу труповоз. У дома Алевтины Борисовны собрались все соседи, женщина безутешно плакала. Валерка сидел, словно потерянный, когда труповоз подъехал к дому и к машине быстро подошли Степан и Ефим, чтобы помочь Егору Валерьяновичу занести тело парня в дом. Увидев завёрнутый в покрывало труп сына, Алевтина Борисовна навзрыд заплакала и запричитала, ей вторили её соседки.

– Сыночек мой не наглядный! Да на кого же ты меня покинул? Как же мне жить без тебя, родимый? Валечка, сыночек мой! – кричала безутешная мать.

Егор Валерьянович вместе со Степаном занесли тело парня в дом и положили на диван в большой комнате.

– Надо бы Фёдору гроб заказать, да венки с цветами, – угрюмо сказал Егор Валерьянович, приоткрывая лицо сына.

– Ты ни об чём не беспокойся, Егор, я сам к Фёдору схожу. А Ефим, вон, на кладбище сходит, место надо присмотреть, да могилу загодя вырыть. Кажись и Зину завтра хоронить будут. Муж её, Савелий, кажись, тоже тело жены домой привёз, – говорил Степан, похлопав Егора Валерьяновича по плечу.

– Спасибо, Степан. Я сейчас, только деньги на расходы дам, – сказал Егор Валерьянович и прошёл к буфету.

Дав отдельно Степану на гроб, а Ефиму заплатить на кладбище, Егор Валерьянович проводил их до калитки. Алевтина села у изголовья сына и уронив голову ему на грудь, обняв его, безутешна плакала. Соседские женщины стояли рядом и тоже плакали. Без слёз смотреть на парня, который вчера утром шёл с Валентиной и улыбаясь, разговаривал с ней, было тяжело.

А Валентина оставалась в больнице. Ей не стали ничего говорить о том, что тело привезли домой и завтра похороны. Девушке и так было плохо. Боль не проходила, мысли путались, возвращаясь к тому, что с ней произошло. Слёз уже не было, Валентина лежала, с каменным лицом и ни с кем не хотела говорить. Бабушка терпеливо накормила её бульоном, зарубив для него петуха и пока старушка сидела возле внучки, Мария побежала домой, чтобы искупаться и переодеться. Она видела столпотворение возле дома Алевтины, но заходить к ним не стала и быстро побежала к своему дому. Люди не уходили до позднего вечера, лишь менялись, чтобы сходить домой и поесть.

Валентина обмыли и переодели в новый костюм, который парень покупал для своего выпускного вечера, только туфли Егор Валерьянович купил утром следующего дня. Потом поставили во дворе табуреты, на который и встал гроб, чтобы люди могли проститься с парнем. Народу было очень много, пройти в дом удавалось не всем и Егор Валерьянович решил, чтобы гроб стоял во дворе. Парня обложили цветами, лишь бледное, пожелтевшее лицо и было видно из-под цветов. Зину было решено хоронить следующим днём, чтобы все желающие могли проститься и с ней. В дом Валентина пришли все одноклассники и учителя, никто поверить не мог, что этого жизнелюбивого парня, который строил столько планов на будущее, который так любил, вдруг в одночасье не стало. В глазах учеников стояло удивление и непонимание происходящего. Девочки, не скрывая своих слёз, плакали, многие парни, сжав кулаки, не отрываясь смотрели на своего одноклассника.

Часам к четырём по полудню, гроб подняли и вынесли на улицу, толпа людей медленно пошла следом. Ни Валентина, ни её мать, на похороны не пошли. Валентине не сказали, что именно сегодня хоронят её любимого. Мария перед уходом к дочери в больницу, нарвала во дворе большой букет ромашек и зашла попрощаться с Валентином. Ромашки, были любимыми цветами её дочери и Валентин часто дарил их ей. Постояв немного возле гроба, поплакав и положив цветы к ногам парня, Мария, не оглядываясь, ушла.

Мария шла в сторону больницы и не переставая плакала. Ей было невыносимо жаль Алевтину Борисовну, как мать, она содрогалась от мысли, что и её дочь эти изверги могли убить.

– Господи! Спасибо тебе, что сохранил жизнь моей девочке. Мы справимся, Валюша оправится от этого кошмара, – шептала Мария себе сквозь слёзы.

Увидев дочь, Вера Константиновна, бабушка Валентины, поднялась со стула.

– Я накормила её, сейчас она спит. Я пойду, а ты посиди с ней. Тебе и на работу выходить, дочка. Уже второй день не ходишь. Я нашему председателю объяснила, понятливый мужик, разрешил два дня отгулов, а завтра тебе надо будет выйти на работу. Может доктор разрешит Валюшу уже домой забрать? Ну что она будет тут лежать? А дома и стены лечат, я тут отвар из трав принесла, сейчас-то она выпила немного, проснётся, ещё напои, – говорила старушка, повязывая на голову платок.

– Знаю, мама, я видела председателя на похоронах Вали, он сам мне шепнул, что завтра я должна выходить на работу. Ты иди, я с доктором сама поговорю, – ответила Мария, провожая мать до двери.

– Значит похороны сегодня? Думала завтра похоронят Валентина. Ты ходила? – вдруг услышала Мария голос дочери, когда она закрыла за матерью дверь.

Мария быстро подошла к кровати.

– Я думала ты спишь, дочка. Да, похороны сегодня, вся деревня там. И я зашла попрощаться, ромашек твоих любимых нарвала. Тебе бы поспать надо, Валюша, – нагнувшись над Валентиной и поглаживая её по голове, тихо сказала Мария.

– Хочу уснуть навсегда… – прошептала Валентина.

– Не говори так, дочка! Ты бы Алевтину и Егора видела. На них больно смотреть. Ты подумай, что с нами будет, если ты… если ты вдруг… я и думать об этом боюсь. Может домой поедем? Бабушка говорит, что дома ты быстрее поправишься, – сказала Мария.

– Не бойся, мама, я не стану себя убивать. Я и так уже умерла… вчера утром умерла, – с каменным лицом произнесла Валентина.

– Господи, Валюша! Ну не мучай ты меня, родная. Ладно, я с врачом поговорю, домой пойдём. Идти-то сможешь? – спросила Мария.

– Наверное смогу. Иди, мама, поговори, – ответила Валентина, отворачиваясь к стене.

Мария вернулась через десять минут, Валентина сидела на кровати и собирала свои длинные волосы на затылке.

– Ну что, пошли, дочка, докторша разрешила идти домой. Галина пару дней будет к нам приходить и уколы тебе делать, – сказала Мария, складывая посуду в сумку вместе с полотенцем и ночной рубашкой дочери, которую та успела снять и надеть платье.

Валентина поднялась, но поморщившись от боли, согнулась, ухватившись за низ живота.

– Больно? Давай, я тебе помогу, – сказала Мария, поддержав дочь под руки.

– Не надо, мама, я сама. Не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как на мученицу, – с трудом выпрямляясь, ответила Валентина.

– Хорошо, дорогая, не торопись. Мы потихоньку дойдём до дома, – ласково говорила Мария, убирая руки.

Они вместе вышли из палаты и пошли к выходу. На улицах почти никого не было, оно и понятно, почти все ушли на кладбище. Увидев пустынные улицы, Валентина облегчённо вздохнула.

– Ты всё же помоги мне, мама, идти больно, – сказала Валентина, опираясь на руку матери.

Та быстро обняла дочь за талию, помогая идти.

На кладбище народу собралось столько, что те, которые стояли последними, не могли видеть, как заколотили крышку гроба и поддерживая его с четырёх сторон белым материалом, опустили в могилу. Не видно было, как могилу засыпали землёй и обложили холмик венками и цветами, как Алевтина Борисовна, упав лицом на могилу, обняв землю, отчаянно рыдала и причитала. Как Егор Валерьянович, стоял с каменным лицом, не проронив своих мужских слёз, но Валерка, не стесняясь, молча плакал. Долго ещё стояли люди под тёплым солнцем, среди могил и крестов с ограждениями. Егор Валерьянович, наконец, нагнулся и помог подняться жене и обняв её за плечи, стал уводить от могилы сына. Женщины плакали, да и многие мужчины вытирали скупые слёзы, стыдливо опустив головы. Потихоньку, народ стал расходиться, только на улице, Алевтина Борисовна сказала, чтобы они шли к ней домой.

– Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, – громко проговорила Алевтина Борисовна.

И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.

– Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, – совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.

Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.

– Егор, не время сейчас для утех. Оставь это, – лишь обняв мужа за шею, тихо сказала она.

Но Егор Валерьянович её уже не слышал, что с ним творилось, он и сам не понимал, но его будто прорвало. Может так он мстил тем, кто так поступил с его сыном… так страстно, как в эту ночь, мужчина давно с женой любовью не занимался. А Алевтина думала, что предаёт память сына и стыдливо прикрывая свою наготу, молча плакала. Женщина была измотана и почти сразу, как только он отпустил её, уснула в объятиях мужа.

Егор Валерьянович же, в эту ночь уснуть не смог. Выйдя на террасу, он стоял у окна и курил одну сигарету за другой, сурово посматривая на небо, будто ожидал там увидеть осуждающий взгляд своего сына. Наверное, в глубине души и он чувствовал вину, что едва похоронив парня, его вдруг прорвало на любовь. Только мужчина старался оправдать себя, перед кем, он и сам не знал.

– Прости, сын… но иначе я не мог. Нам с матерью ребёнок нужен… очень нужен, – прошептал он, затушив очередную сигарету.

Валентина с Марией пришли домой, ложиться девушка отказалась, а Вера Константиновна хлопотала на кухне, она пекла для внучки её любимый пирог с вишней.

Вечером, услышав, что Валентина вернулась домой, зашли соседки, подруги Марии и Веры Константиновны. Но Валентина заперлась в своей комнате и выходить к ним отказалась. Ей было стыдно смотреть соседям в глаза.

– Помогай вам Бог, Мария, выдержать всё это. Жива твоя дочь и слава Богу, – говорила одна из женщин.

– Что же вы на похороны-то не пошли, Мария? Вон и Валентина из больницы вышла, – вдруг спросила вторая.

– А ты, Варя, не понимаешь, что ли? Валентина, от боли, согнувшись домой пришла, мы с ней еле дошли. Как бы она на кладбище пошла, в такую даль? Думаешь, ей легко? Они же с Валентином любили друг друга. Не дай Бог никому. Изверги, жизнь моей дочери сломали, а ты спрашиваешь. Когда она ещё оправится? Всё боюсь, руки на себя наложит, – обиделась Мария.

– Грех-то какой! Что же ты говоришь, Мария? Это я так, просто спросила. Ну прости меня, дуру, не подумав спросила, – ответила Варя.

Женщинам из любопытства хотелось увидеть Валентину, но настаивать, чтобы она вышла к ним, они не стали. Попрощавшись, соседки ушли.

Шли дни, недели, только Валентина на улицу совсем не выходила, она ходила по дому, словно тень. Ни с кем не хотела говорить, но и не плакала больше. Мария никак не могла достучаться до дочери. Дней через десять, к ним зашла Алевтина Борисовна, женщина хотела проведать Валентину, ведь сын её так любил. Прятаться от неё, Валентина не стала, женщина сразу заметила её потухший взгляд, похудевшее тело, круги под глазами.

– Здравствуйте, тётя Аля, – поздоровалась Валентина.

– Здравствуй, Валюша. Как ты? – спросила Алевтина Борисовна.

– Как? Я и сама не знаю… – отрешённо ответила девушка.

Ты жива, дорогая и это уже хорошо. А всё остальное исправимо. Ты уж держись, учиться в город поезжай, как мечтали с Валей, – с сожалением посматривая на девушку, сказала Алевтина Борисовна.

Вера Константиновна заварила чай и порезала пирог. В последнее время, Валентина ела совсем мало и это беспокоило старушку. Подумав, что с гостьей внучка поест, она и сама села за стол.

– Тётя Аля… мне бы на могилу к нему сходить… – тихо произнесла Валентина, не смея смотреть в глаза женщине и произносить имя Валентина.

Её мучило то, что Валентина больше нет, а она вот, жива. И это чувство вины обострилось, при виде матери Валентина.

– Конечно, Валюша. Я работаю через день, а хочешь, прямо сейчас вместе и сходим? – спросила Алевтина Борисовна.

– Да, очень хочу. Тётя Аля… Вы же не вините меня в том, что я… что я жива, а Вали… а его больше нет… – тихо произнесла Валентина.

– Ну что ты такое говоришь, Валюша? Мой сын очень любил тебя. Как я могу тебя винить? Ну какая вина? Эти нелюди убили моего сына, хорошо, что хоть ты жива осталась, – почему-то волнуясь, сказала Алевтина Борисовна.

– Спасибо Вам… но лучше бы убили, – уткнувшись в тарелку с пирогом, ответила Валентина.

Бабушка им не мешала, она только тихо пила чай, вытирая краем передника морщинистые щёки. Валентина встала из-за стола.

– Я сейчас, только переоденусь и цветы во дворе нарву, ромашки… – сказала Валентина и быстро ушла в свою комнату.

– Бедная девочка… столько натерпелась, – качая головой, произнесла Алефтина Борисовна.

– Ох, Аля, что делать – не знаем. Она почти не разговаривает и не ест. Мария тоже совсем извелась, – заплакав, сказала Вера Константиновна.

– Ей время нужно, чтобы оправиться от такого. Вы уж терпите, помогите ей, – ответила Алевтина Борисовна, вставая из-за стола, увидев выходящую из своей комнаты Валентину.

Девушка надела тёмное платье и на голову завязала платок.

– Ну что, пошли? – спросила Алевтина Борисовна.

Валентина не решалась переступить порог, ведь с тех пор, как вернулась домой, на улицу она не выходила. Алефтина Борисовна, кажется, поняла состояние девушки. Женщина подошла к ней и обняла за плечи.

– Не бойся, народ у нас добрый, тебя никто не осуждает, я знаю. Пошли, дорогая, – сказала она и они вместе вышли во двор.

Вера Константиновна прошла вперёд и уже рвала цветы, которые разрослись почти по всему двору.

– На вот, держи. Валечка так любил ромашки, – отдавая большой букет белых цветов внучке, сказала старушка.

На улице, проходящие мимо люди, оглядываясь на Валентину, провожали её взглядом. Но никто не стал с ней заговаривать, лишь с сожалением смотрели ей вслед.

– Вот тут и лежит наш Валечка. Садись, Егор и скамейку приладил, а я подолгу сижу и разговариваю с сыном, – сказала Алевтина Борисовна, указывая на могилу, обложенную цветами. Женщина нагнулась, убрала высохшие цветы и Валентина положила туда ромашки. Потом молча села на скамью и не отрываясь, стала смотреть на могилу. Алевтина Борисовна отошла, чтобы не мешать девушке. Валентина дала волю слезам.

– Ты ушёл, а меня почему с собой не забрал? А говорил, вместе навсегда. Обманул, значит? Как теперь мне жить без тебя, скажи, – тихо говорила Валентина, не вытирая слёз, которые не переставая текли по щекам, стекая к подбородку и шее.

Потом она молча смотрела на могилу и представляла, как он там лежит в гробу и ей стало жутко. Быстро поднявшись, она пошла по тропинке. Алевтина Борисовна едва поспевала за ней. По дороге, Валентина видела, как на неё смотрят люди, с сожалением перешёптываясь. Она чувствовала жалость к себе. По дороге домой, она попрощалась с Алевтиной Борисовной и быстрыми шагами пошла к дому. В этот день, она твёрдо решила уехать в город.

Глава 10

Валентина вошла в дом, бабушка готовила соленья на зиму, складывая в чистые банки огурцы, листья хрена, цветы укропа, дольки чеснока и листья смородины.

– Пришла? Может есть хочешь? Скоро и мать с работы придёт, – увидев внучку и не переставая работать, спросила Вера Константиновна.

– Бабушка… я, наверное, в город уеду, учиться хочу, как мы с… Валей мечтали, – сев рядом на табуретку, сказала Валентина.

– Что же, учиться надо. Да шибко боязно за тебя. Город-то большой и родных рядом нет. Как же ты там одна будешь? – услышав слова внучки, спросила Вера Константиновна, опускаясь на стул.

– Как все, так и я. Ничего, если после того, что со мной сделали, жива осталась… значит прорвусь, – поднимаясь с табуретки, ответила Валентина.

– Дай-то Бог… тут до тебя твои одноклассники приходили, проведать, вроде. Так я сказала, что ты ушла на кладбище, – опять принимаясь за работу, сказала старушка.

Валентина напряглась.

– Зачем это им понадобилось? – остановившись, спросила Валентина.

– Так они же вместе с тобой учились, беспокоятся за тебя, – не понимая вопроса внучки, пожимая плечами, ответила женщина.

– Не стоило беспокоиться. А… кто приходил? – вдруг спросила Валентина.

– Да Галинка с Тоней и Коля с Игорьком приходили. Вроде, проститься хотели, тоже в город уезжают, – хитро улыбаясь, ответила Вера Константиновна.

– Им можно… – задумчиво сказала Валентина.

– А вон, они опять идут до нас, – посмотрев в окно, сказала старушка.

– Ой, бабушка, скажи, что меня дома нет, – воскликнула Валентина, убегая в свою комнату.

– Зачем это? Ну поговори ты с ними, – вслед девушке крикнула Вера Константиновна.

– Баба Вера, а Валя где? – спросила Галина, высокая, худощавая девушка, со светлыми кудряшками.

– А нет её дома. Не вернулась ещё, – громко, чтобы слышала Валентина, ответила Вера Константиновна, глазами показывая, что внучка в своей комнате.

– Баба Вера, мы же видели, как она в дом вошла, – громко сказала Тоня, полноватая девушка, с задорными глазами, надеясь, что Валентина её услышит.

– Правда? За делами не заметила, видно. Посмотри в её комнате, – сказала старушка, кивая головой.

Ребята дружно прошли в комнату Валентины. Девушка, увидев их, вскочила с кровати и виновато посмотрела на своих одноклассников.

– Привет, Валентина! А мы пришли попрощаться. В город едем, может повезёт в институт поступить. Как ты? – спросила Тоня, не решаясь подойти ближе.

– Привет. Рада за вас. Ты то, Тонька, поступишь, школу же хорошо закончила, на одни пятёрки, – тихо ответила Валентина, опять опускаясь на свою кровать.

Она не стала предлагать ребятам сесть, ей хотелось, чтобы они скорее ушли. Но Тоня первая села рядом с ней.

– Может и поступлю. А ты что же? Тоже ведь хотела поступать с… ой, прости, – запнулась Тоня, увидев, как побледнела Валентина.

Ведь она хотела сказать, с Валентином. Галина укоризненно посмотрела на подругу. Ребята занесли из большой комнаты стулья и сели. Галина села на кровать по правую руку от Валентины. Валентина тяжело вздохнула, понимая, что ребята быстро не уйдут.

– Послушай, Валя, ты… это… не замыкайся в себе. Мы всё понимаем, что произошло ужасное. Но ты должна… – начал говорить Игорь, который в школе был старостой класса.

– Я никому ничего не должна! И вообще, зачем вы пришли? Жалеть меня? Мне жалости не надо. Уходите! – встав с места, громко воскликнула Валентина.

Девушку начало трясти, сжав кулачки, она сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Прости… но никто не собирался жалеть тебя. Мы твои друзья, вот и пришли. Зря ты себя хоронишь. Ладно, пошли, ребята. Кажется, мы тут не ко двору, – сказал Игорь, встав со стула.

Валентина виновато опустила голову, но отвечать ей не хотелось. Только не хотелось и чтобы ребята уходили. Столько дней быть в одиночестве, она просто устала. Хотелось с кем-нибудь поговорить, нет, душу изливать она не собиралась, просто поговорить, поделиться планами на будущее и вообще, о том о сём. Положение исправила бабушка. Она вошла в комнату Валентины, с подносом в руках.

– Вот, я вам пирог принесла, вишнёвый и горячий чай. Угощайтесь. А ты чего встал, Игорёк? Садись, милый, пирога поешь, – ворковала старушка, надеясь, что они смогут вернуть Валентину к жизни.

– А то ходит по дому, как живой труп… – прошептала Вера Константиновна себе под нос, ставя поднос на письменный стол Валентины.

– Спасибо, баба Вера. Вкусно выглядит, – сказала Тоня, взяв в руки кусок пирога и чашку чая.

– Бабушка очень вкусно печёт пироги. А вишнёвый, мой любимый, – наконец, скупо улыбнувшись, сказала Валентина.

Игорь сел на место и взял пирог, за ним потянулись и Галина с Колей. Наконец, обстановка немного разрядилась, Валентина с удовольствием ела пирог, вспомнив, что давно не ела с удовольствием.

– А в какой институт решили поступать? – спросила она, отпивая горячий чай.

– Мы с Колей будем пробовать в сельского хозяйственный, – ответил Игорь.

– А мы с Галкой в народно-хозяйственный. Нужная профессия, верно? – спросила Тоня, выбирая пальцами вишенки и отправляя их в рот.

– А мы с… мы хотели на исторический факультет поступать. Валя очень историю любил, о многом мне рассказывал, – со слёзами в голосе сказала Валентина, вспомнив, как они с Валентином часто сидели на скамье перед домом и до позднего вечера без устали говорили.

– Вот и поезжай с нами в город, поступишь на свой исторический, – сказал Игорь.

– Когда вы уезжаете? – спросила Валентина.

– Через два дня, скоро вступительные экзамены начнутся, – ответил Игорь.

Разговаривая, ребята, просидели почти час. Валентина, словно ожила после долгой спячки, она улыбалась и согласилась ехать вместе с ними в город.

– Ну, мы пойдём, спасибо за пирог, очень вкусный, – сказал Игорь, первым поднимаясь со стула.

– Это ты бабушке скажи, она любит, когда её стряпню хвалят, – засмеявшись тем смехом, что смеялась раньше, сказала Валентина.

– А ты вечером в клуб приходи, местный кукольный театр выступать будет. Потом потанцуем, – сказала Тоня, выходя на терассу, где бабушка заканчивала раскладывать огурцы по банкам.

– Нет. Нет, в клуб я не пойду, – быстро, будто испугавшись, ответила Валентина.

– Что так быстро встали? Посидели бы ещё, – сказала бабушка, вытирая руки о передник.

Тоня смутилась, подумав, что сказала невпопад.

– Пойдём мы, засиделись. Спасибо, баба Вера, пирог очень вкусный, – сказал Игорь.

– На здоровье, заходите ещё, – ответила довольная Вера Константиновна.

Ребята ушли, Валентина проводила их до калитки и вернулась в дом.

– А что бы не пойти в клуб, Валюша? Вся молодёжь там будет и ты бы сходила, – сказала Вера Константиновна, подходя к столу, чтобы кипятком ошпарить огурцы в банках.

– Мне не хочется, – ответила Валентина, сев на табуретку.

– Ну тогда я пойду, потанцую… косточки свои разомну, – с серьёзным видом сказала старушка.

Валентина с удивлением на неё посмотрела, потом, не сдержавшись, рассмеялась.

– Точно, иди! И деда Семёна позови, будет с кем танцевать, – сквозь смех сказала Валентина.

Вера Константиновна смотрела на внучку и улыбалась.

– Наконец-то она смеётся, – подумала она.

Потом вдруг Валентина встала и направилась в свою комнату. Она подошла к трюмо и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Потом расплела косу и взяла ножницы. Девушка долго не решалась это сделать и медлила, но потом разделила волосы и расчесала. Схватив одной рукой половину волос, она отрезала их, потом отрезала и вторую половину. Волосы упали к ногам. Расчесавшись ещё раз, она вышла на террасу. Вера Константиновна сначала и не обратила внимания, но потом, взглянув на внучку, ахнула.

– Батюшки святы! Что же ты наделала, Валюша? Такие косы отрезала, что мать-то скажет? – воскликнула старушка.

– Мои волосы, что хочу, то с ними и делаю, – ответила Валентина.

От густоты волос, короткие волосы смотрелись на голове девушки, словно меховая шапка.

– Да кто же так режет? Сходи до Катерины, пусть подровняет, что ли. Не будешь же ты так ходить, лохматая, – тяжело вздохнув, сказала старушка.

Валентина молча вышла во двор и пошла к Катерине, которая работала в парикмахерской.

– Катя, я к тебе. Подровняй мне волосы, – сказала Валентина, войдя в небольшое помещение, где находился и мужской и женский зал.

Катерина с удивлением посмотрела на неё.

– Ну ты даёшь, Валюха. Такие косы были… не жаль? – спросила молодая женщина.

– Было бы жаль, не отрезала бы. Подровняешь? – спросила Валентина.

– Да, конечно, что не подровнять, коли уже отрезала. Садись в кресло, – сказала Катерина.

Минут через пятнадцать, Валентина поднялась и посмотрелась в зеркало.

– Спасибо. Мне нравится и возни меньше, расчесалась и пошла. Сколько с меня? – спросила Валентина, сунув руку в карман платья.

– Сорок копеек, а тебе идёт. Хорошенькая такая, сразу красивее стала, – сказала Катерина, взяв монеты из рук Валентины.

Идти в клуб, Валентина не собиралась, вернувшись домой, она зашла в свою комнату, собрала волосы с пола и положила их на растеленную газету. Свернув её, девушка вышла во двор и бросила их в мусорное ведро. Затем вернулась к себе и легла на кровать. Как девушка ни старалась забыть то злополучное утро, перед глазами всё равно возникали те события. Зажмурив глаза, Валентина уткнулась в подушку. Она пыталась думать о другом, но вдруг вспомнив про Валентина, девушка заплакала.

С работы пришла Мария, видимо, Вера Константиновна сказала дочери, что Валентина отрезала косы, потому что Мария сразу зашла к ней.

– Ну-ка, покажи мне свою новую причёску. Неплохо… тебе идёт. Пошли ужинать, есть хочется, жуть, – сказала Мария.

За ужином, Мария поглядывала на дочь, понимая, как она выросла и изменилась за эти дни. Вдруг в дверях появился Игорь.

– Здравствуйте ещё раз. Валя, я за тобой, пошли в клуб, – заявил парень, удивлённо подняв брови, при виде новой причёски Валентины.

Вера Константиновна и Мария посмотрели на Валентину.

– Я же сказала, что не пойду, – ответила девушка.

– Слышал, что сказала. Тебя ребята ждут, пошли. Чего дома сидеть? – настаивал Игорь.

– А и правда, чего дома сидеть? Сходи, дочка, отвлекись, – сказала Мария.

Валентина, немного посидев, посмотрела на Игоря.

– Ладно, посиди. Я только переоденусь, – сказала Валентина, поднимаясь из-за стола.

– Может поешь с нами? – предложила Вера Константиновна, когда Игорь сел.

– Спасибо, я дома поужинал, – ответил Игорь.

– Спасибо и тебе, Игорь, что пришёл. Валюша должна общаться с людьми, а то совсем в себе замкнулась, – тихо сказала Мария, чтобы дочь её не услышала.

– До свидания, – сказал Игорь, поднимаясь при виде Валентины, которая, переодевшись, вышла из своей комнаты.

Молодые люди вышли на улицу.

– А тебе идёт, – поглядывая на Валентину, сказал Игорь.

– Ты про волосы? Мне тоже нравится, – ответила Валентина.

– И что это ты вдруг? Утром с косой была, вечером без косы, – спросил Игорь.

– Так решила и не жалею. Надоело ходить с косой, – ответила Валентина.

В клубе, представление кукольного театра уже закончилось, молодые люди танцевали в фойе, под пластинки с песнями Ободзинского и группы АББА. Валентине показалось, что на неё все смотрят и чувствовала она себя не в своей тарелке.

– Ну чего ты встала, пошли потанцуем, – взяв девушку за руку и потянув в середину зала, сказал Игорь.

Валентина молча пошла за ним.

Валентина прошла с Игорем в середину зала и парень обнял её за талию, чтобы начать танцевать. Валентину будто током прошибло, она испуганно посмотрела на Игоря и отпрянула от него.

– Ты чего? – спросил парень, не понимая, от чего она так испугалась.

– Я не могу… не хочу… – произнесла Валентина, опуская голову.

– Чего не можешь? Ты же здорово танцуешь, я видел на выпускном, – сказал Игорь.

– Это было в другой жизни. Прости, – сказала Валентина и быстро пошла к выходу.

Игорь был растерян и пошёл за ней.

– Валя! Да подожди ты, – крикнул он ей вслед.

На них оглядывались и провожали взглядом. Игорь догнал Валентину уже на улице.

– Валя, ты чего? Ну не хочешь танцевать и не надо. Чего убегаешь? – схватив девушку за руку и останавливая её, сказал Игорь.

– Дело не в этом, Игорь. Наверное, нужно время… хотя, какое к чёрту время. Я домой пойду, – ответила Валентина, вырывая руку.

– Я провожу тебя, – сказал Игорь.

– Не надо, ты иди, отдыхай с ребятами. Вечер хороший, сколько звёзд на небе, – подняв голову, произнесла Валентина, будто пыталась среди звёзд увидеть любимого.

– Ну ладно, пока, – ответил Игорь, но уходить не стал.

Ему было жаль Валентину, но как помочь ей, он не знал. Вспомнил вдруг, что в седьмом классе она ему очень нравилась, но она стала дружить с его другом Валькой и пришлось подавить в себе это юношеское чувство. Потом Игорь стал дружить с Таней из параллельного класса. В школе все ребята дружили с девчонками, провожая их из школы домой, ходили вместе в кино и на танцы.

Валентина, махнув рукой, быстрыми шагами направилась к своему дому. Игорь, немного постояв и проводив её взглядом, вернулся в клуб.

– Ну что? Ушла? – спросил Коля, встретив друга у входа.

– Ушла. Но и её понять можно, столько пережить. Ладно, пошли потанцуем, вон, девчонки ждут, – сказал Игорь.

А Валентина, рано придя домой, чем очень удивила мать и бабушку, прошла к себе в комнату и упав лицом на кровать, разрыдалась. В комнату вошла Мария и увидев дочь, которая содрогалась от рыданий, тоже заплакала и подбежав к ней, села на край кровати и обняла девушку.

– Валюша, доченька… ну хватит уже. Сколько можно? И себя мучаешь, и нас с бабушкой. Так нельзя! Заболеешь ведь, – говорила Мария, целуя дочь в затылок.

– Простите меня. Там, в клубе, все такие весёлые, счастливые… а я… и Вали нет, – говорила Валентина, не поднимая головы от подушки.

– И тебе уже надо оживать, доченька. Нельзя же хоронить себя заживо, из-за каких-то мразей. И мне жаль Валю, но что мы можем? Видимо, судьба у него такая, прожить всего семнадцать лет. Бедная Алевтина… – произнесла Мария, вспомнив лицо Алевтины.

– Мам, ты иди. Я переоденусь и тоже выйду, – сказала Валентина, шмыгая носом и вытирая лицо рукой, наконец поднимаясь и сев на кровати.

– И умойся, – вставая, сказала Мария.

Немного посидев, Валентина взяла полотенце и вытерла лицо. Потом сняла платье и надела халат. На шкафу лежал чемодан, встав на цыпочки, потянувшись, Валентина взяла его и положила на кровать. В чемодане лежали зимние вещи, она их сложила на кровати и стала складывать свои вещи.

– Надо уезжать, иначе, я просто с ума сойду. Все с жалостью смотрят на меня и осуждают, наверное. Вот, мол, Валентин погиб от рук бандитов, а она вот ходит, живая, да ещё и на танцы пошла… с Игорем, – зло шептала себе девушка.

Но уехать, Валентина не смогла, её одноклассники уехали вместе с Игорем, а она осталась. Накануне отъезда, у Веры Константиновны случился сердечный приступ и её увезли в больницу. Оставить бабушку в таком состоянии, Валентина не могла. Она с матерью стояла в коридоре, пока врач делала кардиограмму и медсестра ставила капельницу.

– Как мама, Светлана Викторовна? – тревожно спросила Мария, когда врач, наконец, вышла к ним.

– Успокойся, Мария, ей уже лучше. Давление подскочило, аж до двести. Мы давление сбили, думали инфаркт, но обошлось. Пусть до вечера полежит, а вечером может и домой идти. Только никаких волнений и переживаний. Сердечко у Веры Константиновны слабоватое, – сказала Светлана Викторовна.

Мария облегчённо вздохнула.

– Спасибо Вам, Светлана Викторовна. Я уж подумала… слава Богу. Вы правы, в последнее время, нам всем туго пришлось, – сказала Мария, обнимая дочь.

– Знаю и сочувствую вам и Алевтине. Только и себя беречь надо. Ладно, сейчас идите, что тут без толку стоять? И у меня работы много, – сказала Светлана Викторовна.

– А к обеду можно ей поесть принести? – спросила Мария.

– У нас кормят, не переживай, – ответила Светлана Викторовна.

– Пойдём, Валюша, мне на работу идти, а ты всё же приди часам к двум, покорми бабушку, – сказала Мария и они пошли к выходу.

Оставить бабушку и уехать, Валентина не могла, чемодан всё же не распаковывала, ждала, когда всё образуется. А Вера Константиновна, после того, как вернулась из больницы, стала более слабой, но привыкшая к работе, она возилась на кухне, ухаживала за живностью в доме, хотя Мария и просила мать больше отдыхать.

– Отдохну, Мария, когда мой срок придёт. А пока руки-ноги целы, что без дела сидеть? Ещё больше заболею, – отшучивалась старушка.

А ведь ей было почти семьдесят лет. Валентина помогала ей, хотя мысль об отъезде не давала ей покоя.

Глава 11

Прошёл месяц. К экзаменам в институт, Валентина, конечно, опаздала. Из города вернулись Коля и Галина, не добрав баллы. Как они сказали, Игорь и Тоня поступили и живут в общежитии.

– Ничего, я на следующий год опять буду поступать. Не успокоюсь, пока не поступлю, – твёрдо сказал Коля.

– И я тоже. А ты чего не поехала? – спросила Галина Валентину.

– Не смогла, бабушке резко плохо стало. Но я всё равно уеду. Пока работать буду, а на следующий год попробую поступить на исторический, – ответила Валентина.

– Работать? Без профессии? И кем это? – спросил Коля.

– Кем? А какая разница? Устроюсь кем-нибудь. Что, в городе работы мало? – спросила Валентина.

– Много, конечно. Но жить тоже где-то надо, – сказала Галина.

– Ничего, не пропаду, – ответила Валентина.

Ребята, попрощавшись, ушли. Валентина, конечно, задумывалась, кем будет работать, где будет жить. Но потом подумала, что всё решит на месте. Только через месяц, когда она уже окончательно решила ехать, ей самой стало плохо. Закружилась голова и она едва не упала, схватившись за спинку кровати. Потом побежала в туалет и её стошнило. Бледная, с трясущимися руками, Валентина вышла на террасу, где сидела Вера Константиновна и Мария. Они испуганно смотрели на Валентину. А перед её приходом, Вера Константиновна тихо говорила дочери.

– Этого я и боялась, Мария. Твоя дочь, кажется, беременна, тут и врач не нужен.

– Господи, мама! Только не это. Что же теперь делать? Ведь с ребёнком её и замуж никто не возьмёт. А от этих иродов, какой ребёнок родится? Вот беда- то… – растерянно говорила Мария.

Валентина вошла, виновато посмотрела на бабушку и перевела взгляд на мать.

– Что-то мне очень плохо. Может съела чего? – опускаясь на стул, спросила Валентина.

Вера Константиновна и Мария переглянулись. Марие хотелось плакать, но она еле сдерживалась, чтобы ещё больше не напугать дочь. Вера Константиновна тихо вытирала глаза кончиком передника, который она, кажется, никогда и не снимала. От неё всегда пахло сдобой и пряностями, этот запах очень любила Валентина и часто, прижавшись к мягкой груди старушки, долго вдыхала этот запах.

– Мам? Вы чего? Или.. .нет… только не это… – Валентина совсем растерялась.

– Сегодня воскресенье, завтра с утра к врачу сходим, – сказала Мария с испуганными глазами.

Женщина понимала, что если они решат избавиться от ребёнка, Валентина может потом совсем никогда не забеременеть. Но и оставлять этого ребёнка, неизвестно с какой наследственностью, она не хотела.

– Пока срок маленький, может можно будет вызвать выкидыш? – думала она, а сердце готово было выскочить из груди.

– Бедная мама… столько ей приходится переживать, это с её сердцем, – посмотрев на мать, вздохнула Мария.

– Думаешь, я беременна от этих уродов? Господи! Лучше бы это был ребёнок Вали. А я, дура, даже ни разу не позволила ему себя поцеловать. А он этого так хотел… – уронив голову на руки, заплакала Валентина.

– Ну что вы раньше времени паникуете? Может и правда что-то не то съела, – раздражённо сказала Вера Константиновна, вставая из-за стола и поманив пальцем Марию, давая ей понять, чтобы та шла за ней на кухню.

Мария послушно пошла за матерью.

– Послушай, дочка, Валька наша совсем ещё ребёнок, ей учиться надо. И этот ребёнок нам всем ни к чему, прости меня Господи, – сказала Вера Константиновна, перекрестившись.

– Я и сама не хочу, чтобы Валя сейчас рожала, тем более, от этих зверей. Но и не хочу, чтобы моя дочь осталась бесплодной на всю жизнь. Что делать, мама? – в отчаянии спросила Мария.

– Тут у меня травы есть, будем её поить. Вот ещё, порошок хины, тоже поможет, верь мне, – сказала Вера Константиновна, доставая из стола пакет с сухими травами.

– А это не опасно для неё? Вдруг последствия какие? – широко раскрыв глаза, спросила Мария.

– Нет, не опасно. Это же просто травы. Если умело заварить, зная пропорцию, ничего не будет, только выкидыш, – ответила Вера Константиновна.

– О чём это вы тут шепчетесь? Мне так нехорошо, а вы меня там одну оставили, – с бледным лицом и побелевшими губами, заглянув на кухню, сказала Валентина.

– Сегодня переждём, а завтра к врачу сходите. А ты, Валюша, попей чай с мёдом, полегчает и отдыхай. Может что-то покушать хочешь? – спросила Вера Константиновна.

– Бабушка! Не говори мне про еду. И так тошнит, – воскликнула Валентина и опять побежала до туалета.

– Да тут и без доктора всё понятно, – качая головой, сказала Вера Константиновна.

Мария, наконец, заплакала, женщина просто не выдержала, держа такой груз на сердце. За последние два месяца, женщина столько пережила, похудела и погрустнела. Казалось, её уже ничто не радует, а тут ещё и это.

Ночь прошла в беспокойстве, Мария несколько раз просыпалась и заглядывала то в комнату дочери, то в комнату матери. Вера Константиновна, как открывалась дверь её комнаты, говорила:

– Не сплю я, не переживай за меня, ляг уже, поспи. Извелась ведь вся.

– Мама! Какой сон? Думаешь, я смогу уснуть? – спрашивала Мария.

– И за что нам такое… – закрывая глаза и пытаясь уснуть, прошептала Вера Константиновна.

Утром, Валентина завтракать не стала, впрочем, не ела и Мария. Вера Константиновна сидела за столом и пила горячий чай.

– Ну что… пошли? И дай Бог, что мы ошибаемся, – сказала Мария.

После того, как врач-акушерка обследовала Валентину и сказала, что та может одеваться, Мария с испугом и отчаяньем посмотрела на женщину не высокого роста, средних лет, с короткой стрижкой, круглым лицом, которая работала в поликлинике при больнице акушером-гинекологом.

– Ну что, Тамара Владимировна? Что скажете? – хриплым от волнения голосом, спросила Мария.

Мария смотрела на Тамару Владимировну не дыша, боясь услышать худшее.

– Что тебе сказать, Мария, такие происшествия бесследно не проходят, понимать должна. Валентина твоя беременна, прости… мне очень жаль. Хотя, как врач, я не имею права так говорить, но ребёнок должен быть желанным и любимым, понимаешь? – с грустью говорила Тамара Владимировна.

У Марии опустились руки, не скрывая эмоций, она заплакала.

– Что же теперь делать, а? Тамара Владимировна? Деревня ведь, людям рты не закроешь. Не все понимают, что моя дочь испытала, что не по её вине это произошло, – сквозь слёзы говорила Мария.

Валентина не плакала, она стояла с каменным лицом и смотрела в окно. Она вдруг вспомнила лица тех, кто в то утро так измывался над ней и подумала, что родившийся ребёнок, наверное, будет похож на одного из них.

– Интересно, который же из них отец? – не к месту подумала девушка.

– Не маленькая, поди, сама понимаешь, что если сделать аборт, твоя дочь может остаться бесплодной. Скажи и я сделаю этот аборт, но я не советую этого делать. Пусть родится, ребёнок то невинный, что же его убивать-то? Не захотите его оставить, в приют можно будет оформить в городе, – сказала Тамара Владимировна.

– Мама, пошли домой, – повернувшись к матери, с каким-то безразличием, вдруг сказала Валентина.

Мария с удивлением посмотрела на дочь, потом перевела взгляд на врача, та только пожала плечами. Мария тяжело поднялась и направилась к двери. Она вспомнила, что Вера Константиновна предлагала попоить Валентину отварами, чтобы вызвать выкидыш.

– До свидания Тамара Владимировна. Спасибо Вам, надеюсь, никто об этом не узнает? – спросила Мария, то ли вопрос задавая, то ли предупреждая женщину.

– Да я то никому не скажу, врачебную тайну умею сохранять, только ведь долго это скрывать не получится. Надумаете, приходите, – ответила Тамара Владимировна.

Мария с дочерью вышли на улицу, тяжело ступая по дороге. Говорить женщина ничего не стала, решила дома поговорить. А Валентине, казалось, было всё равно. Она равнодушно смотрела по сторонам, ей было даже всё равно, что на них с матерью оглядываются и шепчутся люди. Будто бросая вызов, она вдруг стала напевать песню. Мария с изумлением посмотрела на неё.

– Ты чего, Валюша? Рада, что ли? – удивилась Мария.

– А какая разница, рада я или в отчаянии? Внутри меня эта гадость, от нелюдей, а я ничего не могу сделать, – вдруг улыбнувшись, ответила Валентина.

Мария даже испугалась за дочь.

– Только бы руки на себя не наложила… – подумала Мария, прибавляя шаг.

Вера Константиновна с нетерпением ждала дочь и внучку, она возилась во дворе, поливая цветы и очищая от сорняка грядки с овощами. Увидев Марию, которая первая зашла во двор, Вера Константиновна пошла им навстречу.

– Ну что? Что сказала докторша? – нетерпеливо спросила старушка.

– Эх, мама! И не спрашивай, – отчаянно махнув рукой, ответила Мария.

– Ничего, будем поить её травами и хиной, поможет. Испытанное средство, – плавно шагая за дочерью, сказала Вера Константиновна.

Мария с удивлением оглянулась на мать, не понимая, где и на ком её мать испытывала свои травы, но промолчав, вошла в дом. Валентина осталась во дворе, оглядываясь по сторонам и продолжая напевать.

– Ромашки спрятались, поникли лютики… – тихо пела она.

Подождав, когда бабушка и мама войдут в дом, она быстро побежала в сарай. Девушка ещё в поликлинике решилась, когда услышала, что беременна. Она судорожно искала верёвку, стараясь не шуметь. Наконец, догадавшись, она посмотрела наверх, верёвка висела на гвозде, под потолком. Валентина сняла её и размотала, потом неумело сделала пе тлю и привязала конец к балке. Поискав глазами, она нашла деревянный ящик и поставила под верёвкой. Действовала девушка, будто завороженная, с улыбкой на лице.

– Скоро… скоро всё закончится и я буду рядом с Валей, – шептала она.

Руки дрожали, ноги подкашивались, ей было страшно.

– Интересно… это не больно? – сама себе задала вопрос Валентина, надевая петлю на шею. Она посмотрела себе под ноги и встала на ящик.

Мария прошла на кухню и набрала в кружку воды. Она пила ненасытно и долго. Вера Константиновна смотрела на неё и ждала, когда же дочь напьётся.

– Мама, готовь свой отвар, не нужен нам этот ребёнок, – наконец повернувшись к матери, сказала Мария.

– Хорошо, через двадцать минут будет готово, – ответила Вера Константиновна и подошла к столу, куда засунула пакет с травами и хиной.

– А Валюша где? – с испугом спросила Мария, не увидев дочь.

– Так… во дворе осталась. Я подумала, следом зайдёт, – растерянно ответила Вера Константиновна.

– Что-то мне нехорошо… Господи! Мама, пошли быстрее! Она же сама не своя была, – воскликнула Мария, выбегая из дома.

Вера Константиновна с трудом шла за ней. Во дворе, женщины Валентину не увидели.

– Валюша! Валенька, ты где, дочка? – истерично кричала Мария. Потом посмотрела в сторону сарая и побледнела, у неё подкосились ноги. Дверь сарая была приоткрыта. Мария побежала в сторону сарая, Вера Константиновна едва поспевала за ней. Валентина уже надела петлю на шею и выбила из-под ног ящик. Мария подбежала к дочери и схватив за бёдра, приподняла её.

– Валя! Да что же ты делаешь, дурочка? Грех-то какой! – закричала женщина.

Мария едва удерживала Валентину, женщину трясло, губы побелели.

– Мама! Помоги же мне, не удержу ведь я. Верёвку скорее перережь, – кричала Мария.

Вера Константиновна, от увиденного, едва не потеряла сознание. Разбрасывая вещи, она стала искать на полках, чем можно было перерезать верёвку. Тут она машинально схватила старый, поржавевший нож без рукоятки, но как дотянуться до верёвки, старушка не знала.

– Мамочка, ящик под ноги поставь и постарайся залезть, только не упади, прошу тебя. Быстрее, не удержать ведь мне, – стараясь быть спокойной, с дрожью в голосе говорила Мария.

Глава 12

Валентина потеряла сознание от мгновенного удушья и не двигалась. Кое-как, Вера Константиновна взобралась на ящик и стала даже не резать, а пилить, так как лезвие затупилось от ржавчины. Но то ли верёвка была старая и не очень толстая, то ли старушка изо всех сил пыталась её перерезать, но верёвка, наконец, поддалась и Мария вместе с дочерью упали на землю. Не удержавшись на ящике, Вера Константиновна упала прямо на них. Мария вскочила на ноги и побежала за водой, а Вера Константиновна, присев, обняла внучку за голову и прижала к груди.

– Что же ты удумала, сердешная? Что же ты о нас с матерью не подумала, а? – говорила старушка, заплакав и раскачиваясь из стороны в сторону.

Вернулась Мария с кружкой в руках и буквально вылила на лицо дочери всю воду. Валентина медленно открыла глаза и посмотрела на бабушку, потом перевела взгляд на мать.

– Зачем… зачем вы меня спасли? Зачем вам такая распутная дочь? Я жить не хочу, – хриплым голосом, говорила девушка.

– Не говори так, Валечка, ты и нас убить хочешь? А бабушка? У неё же сердце слабое. Что же ты делаешь? – едва сдерживая рыдания, говорила Мария.

Вера Константиновна и говорить была не в силах, она сидела на земле и плакала.

– Мамочка, тебе плохо? – взволнованно спросила Мария, нагибаясь к матери.

– Пошли в дом, нечего тут сидеть, – с трудом поднимаясь, сказала старушка.

Мария помогла матери встать, потом, взяв Валентину за руки, помогла встать и ей. Они молча прошли в дом. Мария быстро поставила чайник на плиту и с полки взяла банку мёда. Вера Константиновна села на диван и закрыв глаза, облокотилась о его спинку. Валентина виновато стояла перед ней.

– Бабушка… ты чего? Ну прости меня, не подумала я в тот момент о вас. Глаза затуманились, не ведала, что творю, – сев рядом с бабушкой и прижавшись к ней, говорила Валентина.

– Глупая ты, Валентина. Жизнь и так коротка, а ты только жить начала, – прошептала Вера Константиновна.

Глава 13

Мария заварила чай и положив в бокалы по две чайные ложки мёда, подала сначала матери, размешивая чай.

– Ты тоже попей, нам всем успокоиться надо, – сказала Мария дочери.

Говорить о том, что произошло, не стали. И Вера Константиновна, и Мария понимали, что сделают Валентине ещё больнее. Та и так себе места не находила от чувства вины, только думая о том, что родит нежеланного ребёнка от тех, чьи ненавистные лица стояли перед глазами. От этих мыслей ей становилось невмоготу. Вера Константиновна никак не могла успокоиться, у неё подскочило давление, губы побелели и она лежала, не вставая. Мария забеспокоилась и зашла в комнату Валентины.

– Бабушке плохо, ты сбегай до больницы, позови Светлану Викторовну, – сказала она.

Валентина молча встала и вышла из дома, она понимала, что это всё из-за неё. Светлана Викторовна приехала быстро, вместе с Валентиной, на машине от больницы. Измерив давление, она быстро набрала в шприц лекарство и сделала старушке укол.

– Давление очень высокое, надо бы её в больницу везти. Может нервничала она? С чего это опять? – спросила женщина, посмотрев на Марию.

Та, виновато опустив голову, лишь плакала. Помогая Вере Константиновне, её вывели на улицу и посадив в машину, увезли. Мария с Валентиной пешком пошли следом.

– Это я виновата, я вам одни несчастья приношу, – тихо сказала Валентина по дороге в больницу.

– Ну что ты говоришь, Валюша? Мы ведь с бабушкой живём ради тебя. Ты же наша отрада, – ответила Мария, обнимая дочь за плечи.

В больнице, Вере Константиновне стало хуже, Марию и Валентину к ней не пропустили.

– Мамочка, а вдруг бабушка… – испуганно начала говорить Валентина, но Мария её перебила.

– Нет! Даже думать не смей. Мама не умрёт, она ещё совсем не старая, – блуждающим взглядом посматривая на дверь палаты, где находилась Вера Константиновна, сказала она.

Мать и дочь стояли у стены и ждали. Прошло часа два, когда дверь палаты, наконец, открылась и вышла Светлана Викторовна. Женщина казалась усталой и встревоженной, Мария с надеждой смотрела на неё, боясь спросить, как её мама.

– Мария… будь сильной, дорогая. Но мы ничего не могли сделать. Вера Константиновна умерла, прости. У неё случился обширный инфаркт, сердце слабое, – тихо проговорила Светлана Викторовна.

Мария, стоя у стены, просто сползла по ней и села на пол. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Валентина стояла с растерянным лицом, кажется, до неё не доходили слова, сказанные врачом.

– Нет… этого не может быть… нет… это я виновата… я, – бормотала девушка.

– Ну не убивайтесь вы так, Мария, Валя? Вера Константиновна многое перенесла в этой жизни. Мужа на войне потеряла, сын совсем маленьким умер от болезни. Женщина всё носила в себе. Такое бесследно не проходит, – сев на корточки и обняв Марию за плечи, говорила Светлана Викторовна.

– Когда я могу забрать её? – подняв заплаканное лицо, спросила Мария.

– Ну… диагноз налицо, думаю, часа через два и можно будет забрать. Я только бумаги подготовлю и договорюсь с Пашей насчёт труповоза. Вы сейчас идите домой, наверное, надо подготовиться к похоронам, – ответила Светлана Викторовна, вставая вместе с Марией.

Мария с тревогой посмотрела на дочь, понимая, что та винила себя в смерти бабушки. Мария и сама это знала, ведь не сотвори Валентина такое, мама была бы жива. Только теперь женщина переживала и за дочь.

– Спасибо Вам за всё, Светлана Викторовна. Мы пойдём, – ответила Мария.

Вместе с дочерью, она вышла на улицу.

– Валюша, доченька… послушай меня… ты единственный родной мне человек и у меня кроме тебя никого нет. Если ты снова попытаешься… мне тоже не жить, понимаешь? – по дороге домой, не поднимая головы говорила Мария.

Валентина не отвечала, она шла рядом с матерью и сердце её сжималось от тоски.

– Чего молчишь? Скажи что-нибудь, – наконец подняв голову и посмотрев на дочь, сказала Мария.

– Я поняла, мама. Я всё поняла, – лишь ответила Валентина.

Мария с тревогой посматривала на дочь и не вполне ещё осознавала, что её матери больше нет. Лишь придя домой и посмотрев по сторонам, она заглянула на кухню, где обычно Вера Константиновна проводила почти весь день, отвлекаясь лишь на огород и на домашнюю живность, за которой она ухаживала.

– Мамочка… как же так? Что же я теперь без тебя делать буду? – растерянно пробормотала Мария.

– Мамочка! Ну что ты? Что ты, родная? Не плачь, я больше никогда этого не сделаю. Только… это я виновата в том, что бабушка умерла. Прости меня, мамочка, бабушка… меня. Что же я наделала? – обняв мать за шею, произнесла Валентина.

Несколько минут они стояли обнявшись и плакали навзрыд, когда в дом вошла Алевтина.

– Мария? Ты дома? Валюша? – с порога крикнула женщина.

Валентина тут же разжала свои объятия и поспешно вытерла слёзы.

– Никогда, никому не рассказывай того, что ты сегодня пыталась сделать, поняла? Никто не должен об этом узнать, – тихо, в самое ухо дочери, прошептала Мария.

Валентина кивнула головой. На кухню, где стояли Мария и Валентина, зашла Алевтина.

– Мария, дорогая… это правда, что люди говорят? – спросила Алевтина со слезами на глазах.

Мария насторожилась, подумав, что женщина имеет ввиду поступок дочери.

– О чём ты? – спросила Мария.

– Вера Константиновна… наша баба Вера… говорят, она умерла… Это правда? – спросила Алевтина.

– Правда, мама умерла. Обширный инфаркт, – со слезами ответила Мария.

Алевтина обняла её и заплакала вместе с ней.

– Горе такое! С чего это вдруг? Утром только видела её во дворе, грядки полола. Бедная… царствия ей небесного, хорошая была женщина. Земля пухом. Может понервничала из-за чего-то? – спросила Алефтина, вытирая глаза и щёки.

Мария посмотрела на Валентину.

Да тут такое дело… – начала говорить Мария.

Валентина напряглась и испуганно посмотрела на мать.

– Валюша моя… беременна и что делать, не знаю. От этих иродов забеременела. Мама хотела отваром из трав её поить, чтобы выкидыш вызвать, но мамы больше нет и я не знаю, что теперь будет, – с трудом выговорила Мария.

Алевтина посмотрела на Марию и перевела взгляд на Валентину, почему-то посмотрев на её ещё плоский живот.

– Боже мой! Бедная девочка. Наверное, из-за этого Вера Константиновна и перенервничала. Надо же, ещё и это на вас свалилось. Что делать-то будете? – спросила Алевтина.

– Ну откуда же я знаю, Аля? Дай сначала маму по-человечески похоронить, там видно будет. Светлана Викторовна сказала, что я могу забрать маму сегодня. Я ведь даже не знаю, как и что надо делать, – ответила Мария.

– Ну что ты, дорогая. Мир не без добрых людей. Егору скажу, он и гроб Фёдору закажет, и место на кладбище. Не одна ты, Мария, все поможем и поминки организуем, достойные Веры Константиновны, – обнимая Марию, сказала Алевтина.

– Спасибо, даже не знаю, как вас и благодарить. Мама, конечно, всё приготовила для своих похорон и деньги откладывала… надо сундук её открыть, – растерянно ответила Мария.

– Какие благодарности, Мария? О чём это ты? Послушай… я тут подумала, может быть и пусть Валентина рожает, а? А хочешь, мы её в город отправим, к моей тётке, там она благополучно родит, никто в деревне и не узнает, скажешь, что учиться уехала. А когда родит… ребёночка мне отдаст, я назло этим иродам, что моего сына жестоко убили, воспитаю ребёнка хорошим человеком. Что скажешь, а, Мария? – с надеждой спросила Алевтина.

Мария едва понимала, что говорит Алевтина, смысл её слов совсем до неё не доходил.

– О чём это ты, Алевтина? Не пойму я тебя… зачем тебе чужой ребёнок, да ещё от таких зверей? – спросила Мария.

– Ты не понимаешь? Мы ведь с Егором так хотели ещё одного ребёночка родить, ну… после того, как наш сыночек… умер… но видимо, возраст у нас, никак не получается. Егор то мой спит и видит, что у него дочка родится. Ну… или сын… Подумай, Мария, Вале сейчас ребёнок не нужен, верно? А аборт делать опасно, да и зачем невинное дитя губить? А я согласна взять малыша на воспитание, – уговаривала Алевтина.

– Ну ты даешь, Алевтина! Будто речь идёт не о живом человеке, а об игрушке или собачке какой. Пойдём лучше, сундук мамин посмотрим, подскажешь, что да как, – сказала Мария, не давая ответ Алевтине.

Валентина в разговор не вмешивалась, она просто ушла в свою комнату, как только женщины начали разговаривать. Сундук, который она никогда не запирала, стоял в комнате Веры Константиновны. Открыв его, Мария стала перебирать вещи. Новый постельный комплект, новое платье и нижнее бельё, туфли, платок… Раскрыв его, Мария нашла деньги, четыреста пятьдесят рублей, купюрами по три, пять, десять и двадцать пять рублей.

– Если этого не хватит, я перезайму на работе, – показывая деньги Алевтине, которая тут же их пересчитала, сказала Мария.

– Вполне хватит и на поминки тоже. Практичная была Вера Константиновна, земля ей пухом, – перекрестившись, сказала Алевтина, хотя и не была верующей.

– А где Валентина? – вдруг резко поднявшись с места, взволнованно спросила Мария.

– У себя, наверное, чего ты так испугалась? – спросила Алевтина.

– Да… нет, чего мне пугаться? Просто столько всего на неё навалилось, я… пойду, посмотрю, как она там, – на ходу сказала Мария, быстро выходя из комнаты Веры Константиновны.

Заглянув к дочери, Мария увидела, что та крепко спит. Но Мария всё-таки подошла к кровати дочери, прислушалась к её ровному дыханию и облегчённо вздохнула. Она и не заметила, что в дверях за ней наблюдала Алевтина и с удивлением смотрела, что это делает Мария. А та, повернувшись, смутилась.

– Я думала, ты осталась в комнате мамы, – не смея смотреть Алевтине в глаза, пробормотала Мария.

И когда они вышли на террасу, Алевтина взяла подругу за руку.

– Сядь, Мария. Ничего не хочешь мне сказать? – пытливо заглядывая в глаза Марии, спросила Алевтина.

– Да нет… с чего ты это взяла? – ответила Мария, отводя взгляд.

– Что-то мне кажется, что Валентина порешить себя хотела, а? Говори давай, иначе, я не смогу вам помочь, – сказала Алевтина.

Мария минуту молчала, потом, зарыдав, бросилась на шею подруги.

– Она сегодня повеситься хотела. Мы с мамой с петли её сняли. Боюсь я за неё, Аля, мОчи нет! Вот с мамой и стало плохо. А теперь… она себя винит в смерти своей бабушки. А вдруг она опять попытается? Я же не переживу, если с ней что случится, – никак не успокаиваясь, говорила Мария.

– Тише, дорогая, тише… всё образуется, верь мне. Я вместе с ней поеду к тётке, определю её там, никто и знать ничего не будет. А потом скажу, что из города малыша привезла, мол, усыновила его там, из родильного дома. Наши деревенские, простой народ, поверят, – поглаживая плечи Марии, говорила Алевтина.

Глава 14

Мария понемногу успокоилась и уже не возражала против идеи Алевтины, которой так захотелось этого ребёнка, что она уже представляла, как рад будет Егор. Мария очень устала и проголодалась, она встала и пошла на кухню, Алевтина шла следом за ней.

– Мама… вчера борщ сварила… будешь? Очень есть хочется, сегодня даже не обедали, – предложила Мария подруге.

– Буду, Вера Константиновна готовила очень вкусно. А сметана есть? – спросила Алевтина, открывая холодильник.

– Есть, ты хлеба нарежь, я Валюшу разбужу, она тоже голодная, – сказала Мария и направилась к двери.

– Оставь девочку, пусть поспит. Проснётся и поест, – сказала Алевтина, нарезая хлеб.

– Ты права, пусть поспит. А мы поедим и в больницу сходим. Светлана Викторовна обещала труповоз дать. Надо за мамой ехать. А по дороге, к Федору зайдём, надо гроб заказать, чего Егора от работы отрывать. А место на кладбище с утра можно выбрать. Вот Егор утром туда и сходит, – говорила Мария, разливая по тарелкам борщ.

Когда женщины уже доедали, зашла Валентина.

– Прости, мамочка, что-то я уснула… – виновато сказала девушка.

– Ничего, дочка, устала ты за день, садись вот, поешь борща, – сказала Мария, вставая из-за стола, чтобы налить дочери суп.

Валентина села за стол и опустив голову, уткнулась в тарелку.

– Бабушка готовила… бабушка… а теперь её нет, – вдруг заплакав, сказала Валентина.

– Валюша, девочка моя, ну что теперь поделать? Такая судьба, видать, у нас, – тоже заплакав, ответила Мария.

– Ладно, девочки, надо в больницу ехать. Время уже, почти пять, – сказала Алевтина, поднимаясь со своего стула.

– Я не смогу… я дома останусь, – сказала Валентина.

Мария с тревогой посмотрела на дочь. Оставлять её дома одну, женщина боялась.

– Не бойся, мамочка, ты иди, я дома приберусь. Просто, боюсь я идти, понимаешь? – сказала Валентина.

– Хорошо, мы постараемся быстрее вернуться. Заправь бабушкину постель новой простыней, наволочку надень на подушку, пододеяльником накроем её. Пока на кровати полежит… ну… пока гроб будет готов, – с трудом выговаривая слова, сказала Мария.

В больницу женщины пошли пешком, это было километра два от дома. По дороге, они зашли к плотнику Федору и заказали гроб. Светлана Викторовна уже подготовила бумаги и договорилась с труповозом. Тело Веры Константиновны завернули в покрывало и двое ребят помогли перенести тело в машину. Туда же сели и Мария с Алевтиной.

Валентина уже прибралась на кухне и в доме, застелила новым постельным бельём кровать Веры Константиновны, как велела Мария, когда увидела в окне подъезжающую к дому машину. Плохая весть быстро распространилась по деревне и у дома уже столпились люди. Они наблюдали, как тело перенесли в дом и положили на кровать. Многие плакали, тихо обсуждая неожиданную смерть старушки. Многие подходили к Марии и выражали соболезнования. С работы, не заходя домой, зашёл Егор.

– Как же это? Мария, Вы уж держитесь, горе-то какое, – сказал он, подойдя к Марии.

– Спасибо, Егор. Все мы смертны, а бабушка прожила долгую жизнь. Алевтина сказала, что ты сможешь договориться на кладбище, чтобы могилу вырыли, – сказала Мария.

– Да, завтра с утра зайду и договорюсь. Когда хоронить будете, завтра или послезавтра? – спросил Егор.

– А ты как думаешь? Лето, жара… завтра, наверное, – предположила Мария.

– Верно, лето. Думаю, правильнее будет завтра похоронить. Часам к четырём пополудни, – ответил Егор.

В комнате Веры Константиновны, куда её положили, поставили стулья, на которые сели старушки, подруги Веры Константиновны. Одна из них читала молитвы, другие, слушая её иногда крестились. Старушки решили остаться возле тела подруги на ночь.

– Мы же не помешаем, Мария? Тихо помолимся, простимся с подругой. Царствия ей небесного. Земля пухом. Все там будем, – сказала старушка, которая читала над телом Библию.

Да, конечно. Спасибо Вам, баба Клава. А не устанете, всю ночь сидеть и не спать? – спросила Мария.

– Да уж немного осталось, вечность спать будем. Не тревожься, Мария, мы привыкшие. На Пасху всю ночь в церкви стоим и молимся. Сидя легче, – ответила баба Клава.

Алевтина тоже осталась на ночь, полночи никто не спал, готовились к похоронам и поминкам. На следующий день, Егор с утра пошёл на кладбище и заказал место, попросив, чтобы могила была готова к трём часам и загодя заплатил деньги, которые дала ему Мария. Рано утром Фёдор принёс гроб и его поставили на табуретки прямо во дворе, чтобы люди могли проститься с покойной. Тело Веры Константиновны обмыли и надев на неё новые вещи, положили в гроб, обложили цветами, которые рано утром срезала во дворе Валентина, венки поставили к стене дома. Жители деревни приходили уже с раннего утра, многие несли цветы, благо дело, они росли во всех дворах.

Часам к двум гроб с телом вынесли на улицу, до кладбища шли пешком, было решено, что мужчины, меняясь, будут нести гроб до самого кладбища. Первыми шли Мария и Валентина, в тёмных платьях и повязками на голове. Алевтина с двумя соседками остались дома, где поставили столы и скамьи. Ещё с ночи, Алевтина с Марией приготовили бульон с лапшой, компот сварили, напекли пирогов и напекли блинов. В день похорон, Алевтина приготовила жаркое с мясом и картофелем, чтобы подать гостям горячее блюдо. Веру Константиновну похоронили тихо и быстро. Перед тем, как опустить гроб в могилу, сказали много хороших слов о покойной, потом медленно разошлись.

– Прошу к нам домой, помяните мою маму, Веру Константиновну, люди добрые. Заходите, откушайте, выпейте за упокой, – громко сказала Мария перед своим домом.

Как и на похоронах Валентина, люди поочерёдно заходили во двор к Марии, тихо ели и пили, потом, соболезнуя Марии, уходили, уступая место другим.

– Как же наш дом опустел, без бабушки, – наконец расслабившись и дав волю слезам, сказала Валентина.

С поминок гости разошлись, когда на дворе было уже темно. Алевтина с Марией и двумя соседками убирали со столов, мыли посуду, Валентина помогала им.

– Вот и осиротели мы, Валюша. Нет больше нашей бабушки, – тихо сказала Мария, складывая чистую посуду.

– Ты уж держись, Мария, Валентине сейчас твоя поддержка нужна. А хочешь, я сегодня у вас на ночь останусь? – спросила Алевтина, вытирая тарелки и передавая Марии.

– Да нет, ты и так с утра тут помогаешь, Алевтина. И тебе отдохнуть надо, спасибо тебе. Поздно уже, остальное завтра можно закончить. Ты иди и мы с Валюшей пораньше ляжем, – ответила Мария.

– Ну ладно, пойду я. С утра на работу идти. А ты поговори с дочерью, Мария. Моё предложение остаётся в силе. У девочки вся жизнь впереди, ну зачем связывать себя по рукам и ногам ребёнком? Да и в деревне никто об этом не узнает, – снимая передник Веры Константиновны, сказала Алевтина.

– Я поговорю… поговорю… завтра. Сегодня сил нет, неизвестно, как она это воспримет, – провожая подругу до калитки, сказала Мария.

– Всё, Валюша, заканчивай работу. Устала я очень, да и ты едва на ногах стоишь. Пошли спать, – сказала Мария, вернувшись в дом и закрывая дверь на замок.

– А можно, я сегодня с тобой лягу? Одной страшно, – спросила Валентина.

– Конечно, милая, пошли ко мне, – ответила Мария.

В её спальне стояли две кровати, где она ещё спала с мужем, да так ничего не стала переставлять. Ей нравилось спать на широкой кровати, вернее, на двух кроватях, поставленных вместе. Обняв дочь, она поцеловала её в голову и устало закрыла глаза.

Утром, Марии надо было идти на работу, но оставлять Валентину одну, она боялась. Мария стояла над спящей дочерью и раздумывала, говорить ей о разговоре с Алевтиной или нет.

– Нет, Алевтина, не смогу я так. Родится ребёнок, кто же сможет отдать его, будто собачонку? Уж лучше попробовать вызвать выкидыш. Да простит меня Бог, – думала женщина, а слёзы сами текли из глаз.

Она прошла на кухню и открыла ящик стола, куда Вера Константиновна положила травы. Мария лихорадочно искала хину, другие травы она просто побоялась трогать, не зная, от чего они. К ней вышла Валентина.

– Мама, ты чего? На работу не опоздаешь? – спросила она.

– Ничего, все знают, что я вчера мать похоронила, позже пойду. А ты вот… выпей вот этот порошок, три дня попей, думаю, он поможет, – сказала Мария, отдавая дочери маленький пакетик.

– Что это? И зачем нужно пить? – спросила Валентина.

– Это хина, дочка, он вызовет выкидыш. Наверное… – неуверенно произнесла Мария.

Валентина взяла пакетик, раскрыла его и высыпала содержимое на язык. Потом запила его водой.

– Дай Бог, поможет. Валюша… пойду… ты одна не боишься оставаться? – спросила Мария, готовя завтрак.

– Нет, чего мне бояться? Я же в своём доме, – ответила Валентина.

– Ну да… только… – Мария запнулась.

– Мамочка, ты не бойся за меня, глупостей больше не будет. Не переживай, – сказала Валентина, сев за стол.

– Будь умницей, я к обеду приду, – сказала Мария, позавтракав и вставая из-за стола.

Женщина ушла с тревогой в душе, а Валентина решила прибраться в доме. Закончив уборку, она подмела во дворе, соседские мальчишки перетаскали столы и скамейки. К обеду пришла Мария, увидев, что везде чисто, она похвалила дочь.

– Вот умница, чистота везде. Пошли в дом, выпьешь порошка и сядем обедать, – сказала Мария.

Вечером зашла Алевтина, женщина хотела узнать, что же решила Валентина.

– Ну что, ты поговорила с дочерью? – с надеждой спросила Алевтина.

– Нет, не поговорила. Послушай, Алевтина, ну как ты себе это представляешь? Не зверька же просишь, живого ребёнка. Не могу я так, пусть даже этот ребёнок от этих извергов. Да и кто позволит всё это проделать? Ты прости, но так нельзя, – ответила Мария.

Алевтина тяжело опустилась на стул.

– Как же это… а я уже и Егору сказала про ребёнка. Правда и он тоже сначала был против, потом я его уговорила. Подумай ещё раз, Мария. Ну зачем девочке жизнь портить? – слёзно просила Алевтина.

– Портить? Да моей дочери уже жизнь сломали, понимаешь? Да и поздно уже, – ответила Мария.

– Прости… но и я потеряла взрослого сына. Думаешь, мне легче? А что значит поздно? Что ты имеешь ввиду? – испуганно спросила Алевтина, которая только осознала смысл слов Марии.

– А то и поздно. Я Валентину хиной пою, думаю поможет и у неё будет выкидыш, так мама говорила, – ответила Мария.

У Алевтины сразу потух взгляд и она медленно поднялась со стула.

– Пойду я своих мужиков кормить, – сказала женщина и пошла к выходу.

– Алевтина! Ну… не отчаивайся ты так. Может сама ещё родишь, – виновато сказала Мария, провожая подругу до калитки.

– Это ты меня прости, Мария, размечталась я что-то. Ладно, прощевай,– попрощалась Алевтина и быстро вышла на улицу.

Мария тяжело вздохнула и вернулась в дом. Валентина пила порошок три дня. Через неделю, глубокой ночью, она вскочила с кровати и закричала от боли. Мария услышав крик дочери, вбежала к ней в спальню и включила свет.

– Что случилось, дочка? – испуганно спросила женщина, подбегая к кровати.

Валентина посмотрела на простыню и перевела непонимающий взгляд на мать.

– Что это, мамочка? Кровь… и больно очень, – держась за низ живота, пробормотала Валентина.

– Слава Богу, помогло. Вставай, до больницы дойти надо. Вдруг кровотечение начнётся и так столько крови, – лихорадочно подавая дочери платье, сказала Мария.

– Но ночь на дворе, куда мы пойдём? – надевая платье, которое Мария натягивала на неё, спросила Валентина.

– Ничего, чай в деревне живём, дойдём. Только сначала зайдём к Тамаре Владимировне, хорошо, она возле больницы живёт, – ответила Мария.

Валентине было тяжело идти, Мария её поддерживала. Так, они дошли до дома врача-гинеколога и постучались в окно.

Через две минуты зажёгся свет и отодвинув занавески, выглянула Тамара Владимировна.

– Кто? Кому не спится в ночь-полночь? – сонным голосом спросила женщина.

– Это мы, Тамара Владимировна, прошу Вас, нам нужна Ваша помощь, – взволнованно сказала Мария, прильнув к стеклу.

– Сейчас, только оденусь, – ответила Тамара Владимировна и закрыла занавеску.

Минут через десять, уже одетая, она вышла на крыльцо. Кажется, женщина поняла, что привело Марию с дочерью к её дому.

– Пошли, – коротко сказала женщина и пошла вперёд.

Долго стучали в закрытую дверь больницы, сторож спал в своей комнатке перед входом. Наконец открыв дверь, он узнал врача и пропустил женщин. Они быстро прошли в кабинет Тамары Владимировны, женщина вымыла с мылом руки и велела Валентине лечь на кресло. Осмотрев её, врач произвела чистку, девушка стойко терпела боль, прикусив палец. Мария сидела за столом и очень волновалась, поглядывая на перегородку, куда прошли Валентина и врач, но спрашивать ничего не стала, чтобы не мешать работе врача.

Наконец, Тамара Владимировна вышла к Марии. Женщина тут же поднялась и с тревогой посмотрела на неё.

– Сегодня пусть останется здесь. Пришлось чистить, иначе никак, всё разложилось внутри. Что она пила? – спросила Тамара Владимировна.

– Как разложилось? Ааа… три дня хину пила. Так мама моя советовала. Значит выкидыш? – спросила Мария, облегчённо вздыхая.

– Теперь ясно, это от хины, значит, ребёнок в кашу превратился. А ведь могло быть и хуже. Повезло твоей дочери, Мария. Сама-то дойдёшь до дома? Я уже здесь останусь, утро скоро. Капельницу Валентине поставлю, – сказала Тамара Владимировна.

– Да дойду я, не кисейная барышня. Спасибо Вам, Тамара Владимировна. Я пойду, – сказала Мария, направляясь к двери.

Тамара Владимировна сделала Валентине обезболивающий укол и поставила капельницу, девушку перевели в палату и она уснула.

Мария шла по тёмным улицам, прижав руки к груди и что-то радостно бормотала. Уснуть у неё так и не получилось, она лежала на своей кровати и плакала, то ли от радости, что наконец они избавились от этой напасти, то ли вспоминая мать.

Утром, Мария сварила бульон и побежала в больницу, чтобы перед работой успеть покормить дочь.

– Как ты, Валюша? Ничего не болит? – целуя руки дочери, спросила Мария.

– Нет, не болит уже. Тамара Владимировна сказала, что вечером можно идти домой, – ответила Валентина.

– Вот и хорошо. Теперь заживём мы с тобой, доченька, – радостно сказала Мария.

– Ну да… заживём… наверное, – неуверенно произнесла Валентина.

– Давай я тебя покормлю, сесть сможешь? – участливо спросила Мария.

– Я сама поем, ты иди, на работу опоздаешь, – поднимаясь и сев на кровати, сказала Валентина.

– Ладно, поешь, пока бульон горячий. А я пошла, – подавая дочери банку, завёрнутую в плотное полотенце, ответила Мария.

Глава 15

Вечером следующего дня, Валентина пришла домой. Прошло два месяца, Валентина, наконец, успокоилась. Мария не настаивала, чтобы дочь устраивалась на работу, да и работы в деревне не было, хотя и была деревня одна из передовых в области. Как-то, сидя вечером за ужином, Валентина сказала, что хочет уехать в город.

– Ну что я буду тут делать, мама? А там я и работу смогу найти, а следующим летом постараюсь в институт поступить. Только не на исторический, как Валя хотел. Я врачом хочу стать, как Тамара Владимировна, – сказала Валентина.

Марии не хотелось расставаться с дочерью, но она понимала, что здесь, в деревне, ей ничего не светит. А в городе может и судьбу свою встретит. Так думала Мария.

– А жить-то в городе где будешь? У нас ведь родных там нет, – спросила Мария.

– Ничего, я не пропаду. А здесь… всё напоминает о том, что произошло. Не могу больше. А хочешь, вместе уедем? – предложила Валентина.

– Да что ты! Куда я отсюда? Здесь бабушка твоя лежит, братик твой. Нет, а ты поезжай, за меня не беспокойся. Только не забывай, твой дом здесь и я всегда тебя жду, – обнимая дочь, сказала Мария.

Два дня ушли на сборы, не Бог весть какие вещи, но скоро зима, Валентина складывала вещи в чемодан. А Мария готовила ей на дорогу съестного. Ведь Валентина собралась ехать не куда-нибудь, а в Москву и от этой мысли, у Марии сжималось сердце.

Рано утром, Мария проводила дочь до станции, Валентине надо было ехать с двумя пересадками. Они крепко обнялись и долго прощались.

– Береги себя, Валюша, а если не получится, возвращайся, – целуя дочь, говорила Мария.

– И ты себя береги, мамочка. Я писать тебе буду. Устроюсь, адрес напишу. Ладно, поезд стоит всего десять минут, пойду я, – сказала Валентина, поднимая чемодан с земли.

А вечером, к Марии, с радостным лицом, прибежала Алевтина.

– Ну что, Валюшка уехала? Проводила дочку-то? – спросила Алевтина, с нетерпением сев за стол.

– Да… проводила. Дом как-то сразу опустел. Что мне теперь одной делать, не знаю, – с грустью ответила Мария.

– Замуж тебе надо, Мария. Молодая, красивая баба и одна кукуешь. А когда мужик рядом, хм… и тепло, и уютно. Может и ребёночка ещё родишь. Налей-ка и мне чаю. А я что пришла-то… хочу тебе первой сказать… кажется, я того… понимаешь? – понижая голос, будто боясь, что её услышит кто чужой, сказала Алевтина.

– Что того? Ты такая радостная, будто в лоторею выиграла. Ладно, говори уже, – сказала Мария, наливая подруге чай.

– Ой, Мария… сама ещё точно не знаю… но… у меня задержка, представляешь? – будто задыхаясь, радостно говорила Алевтина.

– Да ладно! Беременная, что ли? – не веря своим ушам, спросила Мария.

– Аха! Кажется, так и есть. Только не тошнит меня, как с мальчиками было, но аппетит появился, – вся светилась Алевтина.

– Ты бы к Тамаре Владимировне сходила, она точно скажет, – сказала Мария, доставая из холодильника котлеты и пододвигая Алевтине.

– Да не, я только поела, ну ладно, аппетитно очень, съем одну, – сказала Алевтина, откусывая котлету.

– Это я Валюше на дорогу жарила. На сердце у меня неспокойно, так тревожно за дочь. Девочка совсем, а столько уже пережила. Как она там одна будет… – всплакнув, сказала Мария.

– Не переживай, девочка враз повзрослела, она не пропадёт. А ты подумай над моими словами, замуж тебе надо, Мария, – сказала Алевтина, смакуя вкус мяса с горячим чаем.

– За кого? У нас мужики все, одни заняты, другие пьют, – ответила Мария.

– Может не там идёшь? Ладно, пойду я. Я ведь ещё Егору ничего не сказала. Вот точно узнаю, тогда и обрадую его, – поднимаясь из-за стола, сказала Алевтина и направилась к двери.

– Подожди, я котлеты тебе положу. Кто их есть будет? Валюша не стала с собой много брать. Но я ей пироги испекла, овощей положила, еле уговорила всё взять. Ничего, в дороге проголодается, ещё благодарить меня будет, – вспомнив дочь, тяжело вздохнула Мария.

– Да у меня суп на плите, ну ладно, положи штуки четыре, мужиков своих угощу, – согласилась Алевтина.

Мария положила в алюминиевую кастрюлю пюре и сверху шесть котлет. Алевтина, чмокнув подругу в щёчку, быстро покинула её дом. Оставшись одна, Мария вдруг заплакала. Она тосковала по матери и уже скучала по дочери. Потом подумала о словах Алевтина.

– Да… если бы был хороший мужчина… Что ж, я бы и замуж пошла… наверное… Но где их взять-то, хороших? Ещё и сорока нет, а совсем одна осталась, – тяжело вздохнув и вытирая слёзы, пробормотала Мария.

А Валентина пугливо села и огляделась, поставив между коленями чемодан и прижав к себе сумку. Сумку с продуктами и едой, она поставила рядом, под ноги. Люди торопливо занимали места, складывая большие сумки под полку, а то и забрасывая наверх.

– Давай чемодан, наверх положу, – вдруг услышала девушка над своей головой.

Валентина подняла голову и с удивлением посмотрела на молодого парня, который, улыбаясь, стоял перед ней.

– Это Вы мне? – спросила Валентина.

– Тебе. Давай чемодан, да не бойся ты, никто его не тронет. Или там у тебя золото? – поднимая чемодан и ловко забрасывая на самую верхнюю полку, сказал парень.

– Золото? Какое золото? Что Вы? Откуда оно у меня? – поняв шутку буквально, растерялась Валентина.

– Да шучу я, шучу. Одна едешь? – сев рядом с ней, спросил парень.

– Одна. А что, нельзя? – спросила Валентина.

– Почему нельзя, можно. Взрослая уже, я вот тоже еду один. Тебя как зовут? – спросил молодой человек.

– А Вам зачем? Ну Валя, – ответила Валентина.

– А меня Дима, очень приятно, – протягивая руку, сказал парень.

Валентина нерешительно протянула свою руку, которую Дима крепко пожал.

Поезд, наконец, дёрнулся и набирая скорость, тронулся в путь. В плацкартном вагоне стояла духота, Валентина вытащила из сумки, которую ей сшила Мария из старого болоньевого плаща, термос и налив в крышку термоса компот, быстро выпила.

– Хотите компот? – спросила Валентина.

– Очень хочу, – улыбаясь, ответил Дима.

Улыбнувшись парню в ответ, она налила ему компот и протянула.

– Может есть хотите? – спросила Валентина, смущаясь от пристального взгляда Димы.

– Да нет, спасибо. Позже, может быть. Тут у меня тоже кое-что есть, – сказал Дима, похлопав по твёрдой сумке.

Валентине хотелось лечь, но она стеснялась просто взять и лечь. Но Дима, кажется и сам был не прочь отдохнуть и лёг первым.

– Да не стесняйся ты, ложись, отдохни. В пути так, или сидишь, или лежишь, – сказал он.

Валентина поправила подушку и легла, положив руку под голову. Волнение и усталость сказались, она закрыла глаза и уснула. А когда, часа через два, она открыла глаза, парня рядом не было. Валентина, почему-то, посмотрела наверх, где должен был лежать её чемодан, но чемодана не было. Её охватила паника. Вскочив, она растерянно села и огляделась.

– Ты чего, дочка? Болит что? – спросила пожилая женщина, посмотрев на Валентину, у которой из-за своей беспомощности, невольно потекли слёзы.

– Тут парень был, напротив си… лежал… А теперь его нет… и чемодана моего тоже нет. А там все мои зимние вещи, – запинаясь, произнесла Валентина.