Безмерная любовь к Малеку. Продолжение прошлого. Малек идет в театр бесплатное чтение
Скачать книгу
Новелла про РСА. Продолжение прошлого. Малек идет в театр
Автор: Незнанова Анастасия
Пролог. Кровь и театр
Театр пах пудрой, старым деревом и чужими духами. Люди заполняли зал, не спеша рассаживаясь в креслах, переговариваясь шёпотом, смеясь, размахивая программками. Малек сидел в четвёртом ряду, лениво наблюдая за ними.
Он редко ходил в театр. Там, где ложь продают за билет, правды не найти.
Но сегодня было что-то другое.
Его привлекло одно имя в афише.
«Виктория Рэй. Новая постановка. Голос Виктории.»
Он понятия не имел, кто она такая. Но его заинтересовало не имя, а голос.
Когда в зале погас свет, он выпрямился в кресле, инстинктивно напрягшись, как перед чем-то важным.
Сцена открылась.
И она вышла.
Она была чёрной тенью в свете софитов. Бархатное платье подчёркивало её хрупкость, но в осанке было что-то сильное, непоколебимое.
А затем она запела.
Мир дрожит на кончике ножа,
Люди верят в Бога, но во лжи,
Видишь, ночь уходит, не спеша,
Значит, снова выберешь – беги.
Кто ты? Кукла? Зеркало? Палач?
Ты хотел быть Богом? Ты не тот.
Голос мой, как призрачный маяк,
Остаётся в памяти, как грех и лёд.
Её голос был глубоким, низким, пробирающим до костей. В нём не было жеманства, привычного актёрского пафоса.
Она не играла.
Она жила внутри этой песни.
Когда Виктория пела, Малек забыл дышать.
И вдруг он понял – она не просто говорит о своей героине. Она говорит о себе. Она кричала, но никто её не слышал.
Когда занавес закрылся, в зале вспыхнул свет, и мир снова наполнился шумом.
Женщины поправляли свои платья, мужчины оживлённо обсуждали новости, официанты разносили шампанское.
Малек не пошёл в холл сразу.
Но когда он сел за стойку в баре, кто-то рядом негромко сказал:
– Вы тоже заметили?
Он повернул голову. Рядом сидел мужчина лет пятидесяти, с усталыми глазами.
– Что именно?
– Этот голос. Он был… слишком настоящий.
Малек приподнял бровь.
– Разве искусство не должно быть настоящим?
– Должно. Но сегодня люди приходят в театр не за искусством, а за иллюзией.
– Иллюзия – тоже искусство.
– Но не настоящее.
Малек усмехнулся.
– Вы правы. Но, возможно, мы ищем искусство в том, чего сами боимся.
Мужчина сделал глоток виски, посмотрел на сцену, где заканчивался антракт.
– Может, потому что реальность нас уже не пугает.
Когда спектакль закончился, Малек не ушёл.
Он вышел в холл, где стояла она.
Она курила, держа сигарету тонкими пальцами. Её взгляд был далёким, словно она ещё не вернулась из мира, где только что находилась.
Он подошёл ближе.
– Ты не похож на театрала.
Она сказала это, даже не взглянув на него.
– Может, потому что я им не являюсь.
Она усмехнулась, стряхнула пепел.
– Тогда зачем ты здесь?
– Искал ответы.
Теперь она посмотрела на него.
– В театре ищут иллюзии, а не ответы.
– Ты не похожа на иллюзию.
Она замерла.
На мгновение её лицо стало слишком серьёзным.
Но потом она улыбнулась.
– Ты странный человек.
– Я слышал это много раз.
Она затушила сигарету о пепельницу.
– И что ты хочешь узнать?
– Твою правду.
Она тихо рассмеялась.
Но в её смехе не было веселья.
– Если ты хочешь узнать правду, готовься к тому, что она тебе не понравится.
Он не ответил сразу.
Потом сказал:
– Я подвезу тебя.
Она покачала головой.
– Нет.
– Почему?
Она посмотрела в сторону улицы, где дома терялись в дымке, и огни ночного города едва пробивались сквозь туман.
– Потому что я не хочу, чтобы кто-то видел, где я живу.
Она развернулась и ушла.
Малек смотрел ей вслед.
И вдруг понял, что его интерес к ней стал чем-то большим. Чем-то, что он не сможет просто оставить. Чем-то, что изменит его жизнь.
Но тогда он ещё не знал, что запомнит этот голос навсегда.
Глава I. Маски и отражения
Утро в кабинете начиналось тихо. Малек не любил суету. Он сидел за массивным дубовым столом, задумчиво постукивая пальцами по крышке чёрной ручки Montblanc. На его столе всегда царил порядок: стопка бумаг, серебряная табакерка, чашка кофе с едва уловимым ароматом ванили.
Секретарь вошла бесшумно, как и всегда.
– Ваше досье, профессор.
Он поднял взгляд.
Мисс Лебедова была женщиной с точными движениями и ясными глазами. Безукоризненная осанка, серый костюм, никаких лишних эмоций.
Она положила перед ним тонкую папку, слегка погладила её ладонью, будто это был артефакт.
– Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Малек улыбнулся.
– А если нет?
– Тогда это будет одна из тех историй, о которых пишут книги, но в жизни лучше их не повторять.
Она развернулась и вышла, оставив в воздухе слабый запах бергамота.
Он открыл папку.
Фотография. Она смотрела в камеру с едва уловимой улыбкой. Не игривой – скорее, испытующей.
Её адрес. Небольшая квартира в доме на Виноградской улице. Слишком скромно для актрисы с таким голосом.
Её школа. Без отметок о родителях. Как будто она появилась из пустоты. Никаких упоминаний о семье, только старые записи из детского дома, а затем – имя «дальнего родственника», который забрал её.
Он коснулся этой строчки кончиком пальца.
Дальнего родственника? Что-то в этом настораживало. Но сейчас не время для догадок.
Он взял ручку и написал короткую записку.
«Я бы хотел увидеть вас снова. Завтра в семь вечера, ресторан «U Modré Růže».
– М.»
Записка ушла с цветами. Теперь оставалось только ждать.
Ресторан находился в старом здании, где стены ещё помнили шаги людей в сюртуках и шелковых платьях. Здесь пахло дубом, вином и временем.
Малек пришёл ровно в семь. Она – в семь ноль три.
Он заметил её сразу. Она вошла неторопливо, словно погружалась в тёплую воду. На ней было тёмное платье, никаких украшений, только алый маникюр – едва заметный вызов миру.
– Ты пунктуальна, но не слишком.
Она улыбнулась, садясь напротив.
– Женщина не должна приходить раньше мужчины. Это дурной тон.
– А ты всегда следуешь правилам?
Она чуть склонила голову.
– Я следую тем, которые выбираю сама.
Он жестом пригласил официанта.
– Что будешь пить?
– Красное вино.
– Ты уверена? Люди говорят, что красное вино обостряет чувства.
– Ты психиатр. Разве тебя это не радует?
Он усмехнулся.
– Ты хорошо подготовилась.
– Я всегда изучаю своих собеседников.
– Тогда давай обменяемся знаниями.
– Ты хочешь сыграть в игру?
– Нет. Я хочу узнать, чем твоя работа похожа на мою.
– Ты думаешь, что актёры и психиатры похожи?
– Разве нет? Ты изучаешь людей, чтобы стать ими. Я изучаю людей, чтобы понять их. Разница только в том, что ты показываешь свою работу на сцене, а я – за закрытой дверью кабинета.
Она сделала глоток вина.
– Ты прав. Но мы не просто играем. Мы держим зеркало перед зрителями. Они видят в нас то, чего боятся. Или то, кем хотят быть.
– Иногда зеркало трескается.
– Иногда. Но разве это не красиво?
Он откинулся на спинку стула, изучая её.
– Ты считаешь, что красота в разрушении?
– А ты нет?
Он улыбнулся.
– Ты говоришь, как человек, который многое пережил.
Она закрутила ножку бокала между пальцев.
– Некоторые люди рождаются в раю. Некоторые в аду, – oн ждал продолжения. Она посмотрела в бокал, как будто видела в нём что-то большее. – Я выбралась из него. Но он всё ещё во мне.
Он чувствовал, что эта женщина – загадка, которую он хочет разгадать. Но она не спешила открываться.
Когда официант убрал тарелки, он спросил:
– Ты не сказала, где училась.
Она улыбнулась.
– Я не сказала много чего.
– Почему?
– Потому что прошлое – это тень. Если долго смотреть на неё, забудешь, где твой настоящий облик.
– Я умею работать с тенями.
Она посмотрела на него пристально.
– Я в этом не сомневаюсь. Но сегодня не та ночь.
Он понял: она не готова идти на второе свидание. Она благодарит за цветы, но не даёт ему обещаний.
– Ты всё ещё хочешь подвезти меня?
Он кивнул. Она вздохнула и покачала головой.
– Я пройдусь.
Она встала, не оглядываясь. Он смотрел ей вслед.
Она была слишком реальной, чтобы быть иллюзией, но слишком загадочной, чтобы быть просто женщиной.
Когда Виктория поднялась в квартиру, в прихожей лежал ещё один букет.
На этот раз – без записки от Малека.
Но рядом с цветами было приглашение.
«Закрытая встреча коллекционеров. Частная конференция. Вход только по списку.»
Она взяла его двумя пальцами, как змею, которая могла укусить в любой момент.
Кто это отправил? Что это значит?
И почему, когда она смотрела на бумагу, в её голове снова звучал голос Малека?
«Некоторые тени становятся частью нас.»
Она медленно закрыла дверь. Но ощущение, что кто-то уже стоит за ней, наблюдая в тени, не исчезло.
Глава II. Осколки зеркала
Виктория стояла перед зеркалом, проводя рукой по складкам блузки.
На кровати валялись разбросанные наряды, рядом стояли две пары обуви, а в ванной комнате ещё тлел аромат духов.
Её подруга Лена сидела на подоконнике, жуя яблоко.
– Ты серьёзно? – Лена ухмыльнулась. – Это просто собрание каких-то чокнутых коллекционеров. А ты красишься, как будто идёшь на королевский бал.
Виктория поджала губы.
– Не смешно.
– Нет, очень даже смешно. Потому что ты ведёшь себя так, будто наконец-то решила выйти удачно замуж.
Виктория закатила глаза. Но внутри, глубоко внутри, что-то неприятно кольнуло. Брак. Дом. Семья. Всё, что для других женщин было естественным, как дыхание, для неё было чужой, не принадлежащей ей реальностью. И всё же…
Она снова посмотрела в зеркало. Да, ей важно было выглядеть идеально. Но почему?
Флэшбек ударил внезапно.
Флэшбек 1. Грех голоса
«Голос женщины – это грех.»
Они говорили это каждый день. Девочек учили молчать. Их учили, что голос – это соблазн, и соблазн – это падение. Но Виктория не могла молчать.
Она пела.
И когда её голос раздавался в сводах храма, она видела ужас в глазах взрослых.
– Ты должна петь тише.
– Ты должна быть смиренной.
– Ты не имеешь права возвышаться над мужчинами.
Но она не могла. Однажды, на вечерней службе, когда хор девочек пел молитву, Виктория позволила себе забыться. Она закрыла глаза и дала голосу свободу. Она пела не для них, а для себя. Она вложила в этот голос всю свою душу. Когда песня закончилась, в церкви стояла мертвая тишина.
Она открыла глаза.
И увидела, как настоятельница смотрит на неё, сжав тонкие губы. В ту ночь её заставили стоять на коленях перед иконой и молиться до рассвета.
Голос – это грех.
***
Но Виктория знала: грех её пения был красивее их веры.
Она отбросила воспоминание и сделала последний штрих – провела помаду по губам.
Затем взяла туфли, которые одолжила Лена.
– Ты даже не спросишь, сколько они стоят?
– Мне всё равно.
– Если ты сбежишь в монастырь, я заберу их обратно.
Монастырь.
Она замерла на секунду, а затем поднялась и взяла сумочку.
– Я пошла.
– Ой, подожди, подожди.
Лена подбежала, взяла щеточку и аккуратно убрала невидимые пылинки с её плеча.
– Вот теперь – идеально.
Флэшбек 2. Запретная книга
«Девушки не должны читать слишком много. Иначе они забудут своё предназначение.»
Виктория любила книги. Но книги в секте были запретными. Разрешались только священные тексты. Но однажды, пробираясь по коридору, она нашла тайник за деревянной панелью.
Внутри было несколько старых книг – среди них потрёпанное издание Достоевского.
Она никогда раньше не читала ничего подобного. Она спрятала книгу и ночью, под одеялом, читала её, дрожа от страха. Но её поймали. На следующий день её выставили перед всеми. Настоятельница держала книгу кончиками пальцев, словно змею.
– Это яд, Виктория.
– Но это просто книга…
– Нет. Это яд, который делает женщин забывчивыми. Женщина не должна мыслить. Она должна верить.
И на её глазах книгу бросили в огонь. Она хотела закричать. Но голос женщины – это грех. Так что она молчала.
***
Актриса вошла в зал Дома культуры. Люди в элегантных костюмах, шёпот, прикосновения бокалов.
И среди них – он.
Малек заметил её сразу.
– Ты пришла.
– Конечно. Ты так загадочно оставил приглашение, что я не могла отказать себе в удовольствии узнать, во что ввязываюсь.
– И тебе повезло. Сегодня ты узнаешь, как люди могут сходить с ума из-за старых вещей.
Он представил её своим друзьям.
Она и не знала, что у него столько знакомых. Впрочем, он был известен в своих кругах, особенно среди врачей и коллекционеров. Так что это не удивляло.
Позже они стояли в углу зала, держась за бокалы скорее ради приличия, чем из желания пить. Малек лениво водил пальцем по тонкому стеклу, время от времени бросая на неё внимательные взгляды. Виктория ощущала себя странно – словно она была частью сложной игры, правил которой пока не знала.
– Ты серьёзно? – Виктория оглядела зал. – Они правда могут убить за старую вазу?
– Ну, конечно! – усмехнулся Малек. – Ты же знаешь, как это работает: старые вещи – это не просто вещи, это смысл жизни.
– Тогда коллекционирование – это тоже болезнь?
– Да, но в отличие от других болезней, у неё есть прекрасный интерьер.
Они шутили. Они говорили об искусстве. Они обсуждали антиквариат, как будто это были не вещи, а живые души.
Они стояли в углу зала, лениво перебирая бокалы с вином, когда к ним подошёл мужчина неприметной внешности. Настолько обычный, что его лицо моментально стиралось из памяти, как следы на мокром песке.
– Виктория, позволь представить – Карел.
Малек проговорил это без особого энтузиазма, но Карел, словно не замечая, потянулся к её руке и держал её слишком долго, чуть дольше, чем следовало бы для простого приветствия. Виктория почувствовала легкое напряжение – в этом жесте было что-то неестественное, будто он пытался не просто поздороваться, а впитать в себя её присутствие.
– Ты знала, что главный секрет антикварного бизнеса – это ложь? – Карел вдруг наклонился чуть ближе и прошептал ей.
– Что?
– Если вещь выглядит древней, скажи, что она новодел. Если выглядит новой – скажи, что это эпохальный шедевр. Люди всё равно купят.
Виктория улыбнулась, но что-то в его голосе заставило её задуматься.
Она мягко высвободила руку и перевела взгляд на Малека.
– Ты водишь меня в интересные компании.
– О, мы ещё даже не начали.
Он обернулся и указал на женщину лет шестидесяти, в длинном изумрудном платье, с волосами, идеально уложенными в ретро-стиле.
– Это Жанета. Она известна тем, что верит в привидения и утверждает, что у мебели есть душа.
Виктория усмехнулась, но когда Жанета подошла, улыбка слегка поблекла – в её глазах было что-то внимательное, не просто светское любопытство, а искренний, глубокий интерес.
– Виктория Рэй?
– Да.
Жанета тепло ей улыбнулась.
– Я слышала вас в театре. Вы потрясающе поёте. Ваш голос… он словно перекликается с чем-то… старым.
Виктория почувствовала, как у неё вспотели ладони.
– Спасибо…
– Скажите, а вы когда-нибудь замечали странности в театре?
– Странности?
– Да, с реквизитом. Мебель, возможно? Вы ведь знаете, что театры – это живые существа, которые впитывают энергию всех, кто когда-либо играл на их сценах.
Виктория на мгновение замерла.
Она вспомнила, как иногда, во время репетиций, на сцене раздавались странные звуки, будто кто-то двигал стулья, хотя никто их не трогал. Как в темноте зала можно было ощутить взгляд, хотя зрителей там ещё не было. Как один раз она слышала тихий смех, хотя была одна.
Но она не собиралась говорить об этом прямо.
– Вы думаете, у реквизита есть память?
Жанета кивнула, наклоняясь ближе.
– Ты веришь, что вещи могут хранить память о своих владельцах?
Виктория наклонила голову.
– Вы имеете в виду, что у антиквариата есть душа?
Жанета улыбнулась, но в её взгляде мелькнуло что-то тревожное.
– Ну… скажем так: если твоя кровать старше тебя на триста лет, будь готова, что кто-то из прошлого может захотеть на ней полежать.
Виктория сделала вид, что восприняла это как шутку, но внутри неё что-то сжалось.
А Малек, наблюдая за этим разговором, лишь удовлетворённо усмехнулся.
Похоже, Виктория начинает понимать, что её мир – гораздо сложнее, чем она думала.
В какой-то момент Малек протянул ей коробочку.
– Это тебе.
Она открыла её. Серьги. Они выглядели, как бриллианты, но в их блеске было что-то иное.
– Это не бриллианты?
– Нет. Это кое-что более ценное.
– И что же?
Он наклонился ближе.
– Осколки зеркала.
– Какого зеркала?
– Того, что больше не существует.
Она смотрела на серьги.
– И теперь они у меня?
– Теперь они у тебя.
Она улыбнулась.
Флэшбек 3. Кара за грехи
В ту ночь, когда она читала запрещённую книгу, её заперли в келье без еды и воды на два дня.
– Ты должна очиститься от своих грехов.
– Но я ничего не сделала.
– Ты сомневалась. А сомнение – это путь дьявола.
Два дня в темноте. Два дня без голоса. Два дня в молитвах, которые она не хотела произносить.
Когда её выпустили, её тело дрожало от слабости.Но душа не сломалась.
Она знала:
Когда-нибудь она уйдёт.
Когда-нибудь этот ад останется позади.
Но он всегда будет внутри неё.
***
Виктория и Малек стояли на террасе, ветер холодил кожу.
Она склонилась над перилами.
– Знаешь, я раньше жила в совсем другом мире.
– Каком?
Она посмотрела вдаль.
– Некоторые люди рождаются в раю. Некоторые в аду. Ты уже это слышал.
Он молчал, давая ей пространство.
Она сжала перила.
– Я выбралась из него. Но он всё ещё во мне.
Малек смотрел на неё, и в его глазах не было ни жалости, ни страха. Только внимание и интерес. Он ждал продолжения.
Скачать книгу