Цветок на руинах бесплатное чтение

Пролог

– Сет?

Я не поворачиваюсь. Руки сложены за спиной, пальцы переплетены между собой. Взгляд направлен в окно: я внимательно разглядываю развернувшуюся перед глазами картину – мои старшие брат и сестра прогуливаются вдоль реки Стикс по Грядущему Миру.

– Что тут забыл Осирис?

Старший брат меня раздражает. Осирис всегда делает всё, что скажет отец, и из-за этого я отгребаю ещё больше. Потому что в сравнении с ним я – малолетка, жаждущий приключений на свою задницу. В глазах отца, разумеется.

– Не знаю, – хмыкает Нефтида, и я слышу её приближающиеся шаги за спиной.

Моя младшая сестра хмурится и скрещивает руки на груди. Когда она наклоняет голову, чёрные пряди падают на плечо волной.

– Почему ты в белом? – кидаю на неё косой взгляд, – Отец будет недоволен.

– Плевать, – хмыкает она, – Он всегда недоволен.

Пару секунд мы смотрим друг на друга, а затем начинаем громко смеяться.

– Если бы не ты, я бы уже давно свалил отсюда.

– И куда же, в мир людей?

Нефтида прижимается ко мне, и я обхватываю её плечи рукой.

– Когда ты успел так вырасти, братец, – её ладонь касается моей груди, и я вздрагиваю, – Отец тебя совсем загонял. Но, к слову, это пошло тебе на пользу, – хихикает сестра, тыкая пальцем в напряжённые мышцы пресса.

– Прекращай, Неф, – фыркаю, хватая её за запястье, – Не то подумаю, что ты со мной заигрываешь.

– Ну, вообще-то мы с тобой муж и жена, забыл? – Нефтида поигрывает бровями и смеётся, – Эти идиотские традиции сводят меня с ума.

Она картинно прижимает тыльную сторону ладони ко лбу и, отталкиваясь от меня, падает на кровать.

Я пожимаю плечами.

– Тебе всё равно? Кстати, как поживают твои жёнушки, Сет?

Моё лицо мрачнеет.

– Не уверен, что хочу это обсуждать.

– Хм, – сестра задумчиво прижимает указательный палец к нижней губе, – Может, тебе обратиться к лекарю? Ну, если совсем всё плохо.

Я смотрю на неё тяжёлым взглядом.

– Не смешно.

– Я и не смеюсь, братец, – хихикает Нефтида, – Но если у меня когда-нибудь будет настоящий муж, и он не сможет меня удовлетворять…

– С моим членом всё прекрасно, спасибо огромное за заботу, – гаркаю я, плюхаясь рядом с сестрой на кровать, – Просто с ними скучно.

Неф кладёт тонкие запястья на мои плечи.

– А тебе вообще хоть с кем-то весело? Не считая меня, конечно же.

Закатываю глаза от её самодовольного тона.

– Нет.

– Так и думала! Может, поднимемся в мир живых, поищем приключения на наши прекрасные задницы?

Я мну губу пальцами, размышляя, стоит ли рассказывать сестре о том, что затеял. Если решусь, то смогу сделать это лишь частично, потому что моя шалость связана с ней.

– Сет, я же вижу. Ты такой предсказуемый.

Резко отдёргиваю ладонь, но Нефтида ловит её рукой.

– Давай, колись, любимый братец, что ты задумал.

Я ещё колеблюсь, поэтому начинаю издалека.

– Я тут подумал о том, чтобы пополнить коллекцию душ.

Нефтида выпрямляет спину и щурится.

– У тебя много душ, Сет. Ты задумал что-то грандиозное?

– Скорее весёлое.

– Весёлая душа?

– Весёлая сделка.

– С душой?

– Хватит меня перебивать, Неф.

Сестра надувает губы и смотрит на меня исподлобья.

– Ты только начал, а я уже чувствую, что добром это не кончится.

Я шумно вздыхаю, поднимаюсь, и направляюсь к окну. Отца больше нет в поле моего зрения, а вот Осирис и Исида сидят в окружении белых цветов и о чём-то спорят. Собственно, это не редкость.

– Сделка самая обычная, – развожу руками, поворачиваясь спиной к окну. Неф сверлит меня недовольным взглядом, – Прекращай так смотреть.

– Ты идиот, Сет!

Так и знал, что этим кончится.

– Я знаю, к чему ты ведёшь. Ты снова будешь играть с душами, и отец будет в ярости.

– Ты же сама говоришь, что тебе плевать.

– После того, как он запер тебя на сто лет за твои “невинные шалости”… – она морщит нос, передразнивая меня же, – Я больше не допущу этого.

– Интересно, как же ты мне помешаешь?

Ухмыляясь, смотрю на сестру. Я знаю, она не хочет, чтобы я попал в очередную передрягу, но в этот раз я буду осторожен. В этот раз всё должно получиться.

– Ты невыносим, – Нефтида хмуро смотрит на меня, – Пожалуйста, не делай ничего… предосудительного.

– Ого, какие слова вы знаете, моя дорогая жёнушка, – улыбаюсь сестре самой нежной из своих улыбок, – Неф, я не совсем идиот. Я умею учиться на своих ошибках.

Лоб Нефтиды хмурится даже тогда, когда я обхватываю ладонью её милое личико.

– Будет весело, – улыбка переходит в оскал, – Знаешь, я, кажется, нашёл клад.

Брови сестры взлетают вверх в немом вопросе.

– Душу, которая достойна стать венцом моей коллекции. Которая стоит тысячи обыкновенных душ.

– И зачем тебе это?

– Ради веселья, естественно.

– Звучит опасно, – недовольно буркает Нефтида.

– И весело.

Сажусь на край кровати и закрываю глаза.

Я наблюдаю за ней с самого её рождения.

Асфодель.

Кладбищенский цветок.

Душа, которая страдает уже 27 лет.

Поджимаю губы. Мне её даже немного жаль. Чувство, обитающее в её душе, навязано. Сперва бабушкой, ежедневно напоминающей ей о том, что она никто; отцом, который бросил её ещё до рождения, одноклассниками, не принявшими в школе, а теперь и мужем, указывающим ей на то, что было внушено с самого детства.

Неудачница.

Но я знаю, что она не такая.

У Асфодель сильный характер. Просто она об этом не знает.

Что ж, тем ценнее её душа в подземном мире. Слабая душа, которая страдает – это, конечно, замечательно. Но сильная душа, которой даже не дали шанса – идеальна.

И она точно будет моей.

Осталось лишь немного подтолкнуть её.

Глава 1

– Дамы и господа, мы входим в зону турбулентности. Просим всех сохранять спокойствие, оставаться на своих местах, а также пристегнуть ремни в целях безопасности.

Миловидная стюардесса встревоженно хлопает глазами и исчезает в темноте прохода. Я совершаю нехитрые манипуляции, закусываю губу и смотрю в иллюминатор. За окном поздний вечер, и небо похоже на розово-оранжевый кисель.

– Только этого не хватало, – ворчит Гектор, мой муж.

Не поворачиваюсь к нему. Он всегда ворчит, за шесть лет брака я привыкла к этому.

Самолёт попадает в воздушную яму и совершает «прыжок». Встревоженно смотрю на наших детей, но близнецы Роберт и Дарлин мирно сопят на плечах друг у друга.

Мы всего полчаса летим из Египта, а они уже дрыхнут. Улыбаюсь, разглядывая тёмные макушки. Дети – лучшее, что случилось в моей никчёмной жизни. Они то, ради чего я живу.

Стюардесса быстрым шагом проходит через узкий проход.

– Всё в порядке, мисс? – спрашивает высокий мужчина, сидящий перед нами. Девушка сжимает челюсть и медленно кивает, а затем выдавливает из себя извинения и ретируется в хвост самолёта.

– Чушь какая-то, – недовольно хмурится Гектор, – как они набирают персонал? Я бы…

Договорить он не успевает. Самолёт совершает «нырок» вниз, и мы начинаем трястись.

Дети мгновенно вскидывают головы, дезориентировано глядя на меня огромными карими глазами.

– Всё хорошо, – киваю близнецам, рассыпая чёрные пряди по плечам, – Нас немного потрясёт, это нормально. Называется зона турбулентности.

Говорю быстро и чётко, параллельно завязывая волосы в высокий хвост и пытаясь сделать вид, что не паникую. Сидящая между мной и Робертом Дарлин озирается.

– Мам? Мне тяжело дышать.

Честно говоря, мне тоже. Лёгкие сжимает, но я медленно вдыхаю воздух через открытый рот.

– Успокойся, милая. Ты просто испугалась. Я прекрасно понимаю, но всё хорошо. Стюардесса сказала, что скоро всё закончится.

Самолёт трясёт, не переставая. Сверху выпрыгивают и падают маски с кислородом. Они бешено вертятся на гибких шлангах. С первых рядов вскакивают люди и бегут в хвост самолёта.

– Что, чёрт возьми, происходит? – рявкает Гектор, отстёгивая ремень безопасности.

– Гектор, что ты творишь? – округляю глаза, но получаю в ответ такой взгляд, от которого мгновенно съёживаюсь.

– Это всё из-за тебя, Фэйд. Все неудачи всегда из-за тебя. Я говорил, что нужно лететь ещё в среду!

Я цепенею, и на глазах появляются предательские слёзы. В горле ком, который мешает мне сглотнуть, не то, чтобы что-то ответить.

– Мама, что с Дарлин!

Роберт дёргает меня за плечо, приводя в чувство. Оборачиваюсь и вижу обмякшую в кресле дочь.

Обморок.

– Надо позвать стюардессу, – шепчу себе под нос, отстёгивая ремень безопасности.

– Сиди, – шипит муж, – Я всё сам сделаю.

Машет на меня рукой и, шатаясь, пробирается к месту бортпроводника.

–Роберт, милый, надо переложить Дарлин, – приподнимаюсь, хватаясь за соседнее кресло, чтобы не упасть, и ловлю одну из масок с кислородом.

Мы пытаемся переместить Дарлин в положение лёжа, и я прикладываю к её лицу маску.

– Грёбанной стюардессы нигде нет! – кричит Гектор, возвращаясь на место. Его лицо перекошено от ярости.

Я прикрываю веки. Мне до одури страшно, но рядом со мной напуганные дети, и показать свои истинные чувства у меня просто нет права.

– Ладно. Ничего. Сейчас мы…

Самолёт странно дёргается и на миг замирает, а затем… начинает падать. Свет потухает, но тут же возращается, неравномерно моргая.

– Какого чёрта?! – ор Гектор теряется в криках пассажиров.

Роберт вжимается в кресло, одной рукой удерживая ноги сестры, а я притягиваю к себе её голову и тело.

Люди кричат. Все словно обезумели.

И, о боже, как я их понимаю.

– Проклятье! Мы что, падаем?

Гектор опускается в кресло и пристёгивается, упирая ладони в подлокотники.

–Надо было поверить тогда твоей бабке, Фэйд, – бросает он сквозь зубы и зажмуривается.

Я не смотрю на него. Но слышу.

Неудачница Асфодель. Она обречена приносить вред всем вокруг. У неё просто не было шанса, эта дура даже назвала её в честь кладбищенского цветка.

Слова моей бабушки. В день, когда я привела Гектора познакомиться с ней, моей немногочисленной семьёй.

До хруста сжимаю зубы. Безумно сильно хочу крикнуть, что я не такая, но дело в том, что… Гектор прав. Ба права. Они все правы.

Я неудачница.

Неудачница Асфодель.

Закрываю глаза и сильно выдыхаю.

Это всё сон.

Это просто сон.

Не может вот так всё закончится.

Я не могу потерять детей.

Я готова отдать душу за то, чтобы с ними всё было хорошо.

Пожалуйста.

***

Кожа покрывается мурашками. Хочется почесать запястья, как я обычно делаю, когда нервничаю, но не могу пошевелиться. В ушах стоит гул, люди бестолково снуют взад-вперёд, моргающий свет вызывает ещё больший приступ тревоги.

– Асфодель.

Мужской голос в моей голове низкий и бархатный. Я открываю рот и нервно озираюсь.

– Не нужно паники, Асфодель, – продолжает мужчина, – У нас мало времени. Ты точно готова на сделку?

– Сделку? – произношу одними губами, пялясь в глубину салона.

– Сделку, – терпеливо повторяет голос, – Мне показалось, ты была готова отдать душу за то, чтобы твои дети остались живы.

Мой рот захлопывается. Становится жутко. Голова качается в стороны против моей воли.

– Я редко ошибаюсь, – в мужском голосе слышно разочарование, – но, видимо, это как раз тот случай.

– Стой! – выпаливаю я, не понимая, куда мне смотреть. Скольжу глазами по паникующим людям.

– Да? – кажется, он хмыкает.

– Я согласна.

Пытаюсь говорить твёрдо, но голос сбивается.

– Что ты там несёшь? – Гектор поворачивает голову и кривится.

– Повтори предложение полностью, – вкрадчиво шепчет голос.

– Я согласна на сделку. Я отдам свою душу взамен на жизнь всех в этом самолёте.

Свет вырубается полностью. Небо перестаёт быть цветным, превращается в тёмное ночное полотно. Самолёт больше не трясёт, и я не понимаю, что делать: выдыхать или ещё больше напрягаться.

–Ты сжульничала, Асфодель.

Высокий мужчина вырастает передо мной из теней. Он окружен мерцающим желтым светом, и только поэтому я могу его разглядеть.

Прищуренные глаза горят алым. Губы расползаются в опасной ухмылке. Красные волосы волнами ложатся на широкие плечи. Алое кимоно натягивается на груди, обнажая белоснежную кожу. Он упирает ладони в бёдра, поигрывая длинными пальцами.

– Сделка была только на твоих детей.

Я впечатываюсь спиной в кресло и прижимаю голову Дарлин к себе. Кидаю быстрый взгляд на Роберта: он, похоже, тоже отключился.

– С ними всё хорошо, – мужчина наклоняется и обхватывает мой подбородок ладонью, вынуждая смотреть на него. Его кожа прохладная, и прикосновение кажется приятным, потому что моё лицо горит.

– Кто вы?

Не знаю, зачем спрашиваю. Задавать вопросы не хочется. Хочется, чтобы всё поскорее закончилось.

– Важно ли это сейчас? В любом случае, я всё расскажу позже. Сперва сделка.

Я ошарашенно киваю, загипнотизированная его глазами. Они поменяли свой цвет на чёрный.

– Что я должна сделать? – беззвучно шевелю губами.

– Расслабиться.

Мужчина убирает пальцы с моего лица и выпрямляется. Прикрывает веки и что-то шепчет. Самолёт оживает.

Кажется, мы единственные, кто сидит на своих местах. Другие пассажиры сгружаются в хвост самолёта под свои же истеричные крики.

– Сидите на своих местах, – приказывает мужчина, присаживаясь передо мной на одно колено.

– Бери детей и бегом в конец самолёта, – кричит на ухо Гектор.

Я дёргаюсь, но красноволосый мужчина обхватывает ладонью моё предплечье, не давая двинуться.

– Я же сказал: сидите на своих местах. Ты хочешь, чтобы дети выжили?

– Да.

Хмурю брови и киваю. Из глаз льются слёзы, которые я не контролирую.

– С кем ты разговариваешь, Фэйд? Ты сумасшедшая. Как только мы вернёмся домой, я потребую развод и заберу детей.

Изо рта вырывается короткий выдох, словно меня ударили в живот. Я хочу ответить, хочу защититься, но не могу. Потому что знаю, что мне лучше молчать. Иначе он и правда сделает то, что сказал. И я ничего не смогу сделать.

– Какой придурок, – лениво произносит мужчина, – Я подумаю, оставлять ли его в живых.

Он совершает движение пальцами, и Гектор отстаёт от меня. Он плетётся в конец салона на ватных ногах, словно тряпичная кукла.

– Теперь, когда нам никто не мешает…Я бы переложил твою дочь на сиденье. С ней всё хорошо, а будет ещё лучше. Не переживай.

Мужчина заглядывает в мои глаза. Он так спокоен и убедителен, и это кажется диким. Я сглатываю и возвращаю обмякшую Дарлин на место, укладывая её голову на плечо Роберта.

– Отлично. Теперь… Мне нужно будет положить ладонь сюда, – он переводит взгляд на мою грудь и легко кивает, – Часть твоей души перейдёт ко мне. Не бойся. Я сделаю всё быстро.

Он снова смотрит мне в глаза и протягивает ладонь. Стараюсь не дёрнуться, когда пальцы касаются ткани водолазки, но не выходит. Цепляюсь за подлокотники и в ужасе округляю глаза, следя за движениями его руки. Мужчина без стеснения запускает руку под мою одежду, ловко укладывая ладонь между грудей.

Тело пронзает острой болью. Вскидываю руки и зажимаю рот ладонями, но не могу сдерживаться и ору в свои же переплетённые пальцы. Глаза, кажется, вылезают из орбит, настолько чудовищной оказывается пытка.

Мужчина передо мной мрачнеет.

– Потерпи ещё немного, Асфодель. Скоро всё закончится.

Его голос, бархатный, вкрадчивый, звучит в моей голове. Я пытаюсь вдохнуть, но новая вспышка боли режет грудную клетку, и перед глазами всё застилает тьмой. Я успеваю лишь подумать о том, что мужчина не солгал, сказав, что скоро всё закончится.

Я очень на это надеюсь.

***

– Мисс? Мисс, с вами всё в порядке?

Я силюсь открыть глаза, но веки жжёт, и я качаю головой. Горящее лицо касается прохладной поверхности, похожей на… дерево. Скамейка! Щурюсь и с трудом распахиваю веки.

Яркий свет солнца заполняет всё пространство. Вдалеке вижу разноцветные расплывчатые пятна. Пытаюсь присмотреться, но взгляд рассеянный, а слизистая горит, будто песка насыпали.

– Простите, я могу вам помочь?

Вежливый мужской голос продолжает задавать вопросы.

Открываю пересохший рот и издаю звук, похожий на шипение.

– Мисс, вам нужно в больницу. Вы можете подняться?

Кажется, я даже сесть не смогу.

Качаю головой и отталкиваюсь ладонями от скамейки, принимая сидячее положение. Крепкие руки подхватывают меня за секунду до падения обратно.

– Так, – голос сосредоточенный, – я держу вас. Сейчас вызову службу спасения. Как вас зовут?

Так много вопросов… Снова качаю головой, закрывая глаза.

– Вы не можете говорить?

– Могу, – хриплю, содрогаясь всем телом.

– Как вас зовут, мисс?

– Ф…Фэйд Прайс, – еле выдавливаю из себя.

– Замечательно. Я… – он замолкает, и я с трудом поворачиваю шею и смотрю на него сквозь ресницы, – Я не могу найти ваши вещи.

Голова раскалывается, будто по ней долбанули бревном. Но больше всего болит место под грудью. Там, где находится солнечное сплетение. Интуитивно тянусь к нему рукой и пытаюсь помассировать, чтобы заглушить резь.

– Что с вами случилось? Держите, это вода.

Мужчина протягивает мне бутылку с прозрачной жидкостью. Он высокий и худощавый, с каштановыми волосами, лицо угловатое, но не отталкивающее, а наоборот, такое… доверительное. Карие глаза смотрят взволнованно, темные брови нахмурены, но он тут же разглаживает лоб, замечая, что я на него пялюсь.

Забираю бутылку из его рук и жадно делаю пару больших глотков сладковатой холодной жидкости. Безумно вкусно.

– Пейте, у меня ещё есть, – напряжённо кивает мужчина, разглядывая меня с ног до головы.

Я отдаю ему бутылку, напившись вдоволь.

– Спасибо.

– Не за что, – вздыхает он, закручивая на горлышке пробку, – Поставлю тут, вдруг ещё пригодится. Так. Мне всё же нужно вызвать службу спасения. Ваш паспорт и медкарта при вас?

Растерянно смотрит на мою одежду. Я опускаю взгляд: на мне джинсы и водолазка. Карманов всего два – сзади, и в них определённо точно ничего не лежит.

– Кажется, я не брала их с собой.

– А где вы были? – снова начинает расспрашивать мужчина.

Я поджимаю губы. Пытаюсь сосредоточиться и вспомнить, как попала сюда, но… не выходит. Рассеянно моргаю.

– Хорошо, Фэйд. Может, вы можете назвать свой адрес, и я отвезу вас за документами туда?

Адрес. Мой адрес. Стискиваю зубы и делаю глубокие вдохи.

Я не знаю. Не помню.

Беспомощно смотрю в глаза мужчине.

– Кажется, я сильно ударилась головой.

Он нервно постукивает пальцем по губе.

– И что мне с вами делать, – качает головой, бегая взглядом по моему лицу, – В больнице без документов делать нечего. После госпитализации вас сразу заберут в полицию для установления личности. А там… чёрт знает, что произошло, и лучше бы нам самим выяснить это до появления органов.

Я слушаю его и холодею.

– Не хочу в полицию, – заявляя с широко раскрытыми глазами, – Со мной всё в порядке, я… я… я в порядке.

Пытаюсь подняться, показывая, что могу идти. Но куда?

Мужчина подскакивает и осторожно берёт меня под локоть, придерживая.

– Не нужно резких движений. Не переживайте, я не буду сдавать вас полиции. И в больницу мы не поедем.

Выдыхаю, но всё ещё напрягаюсь из-за того, что не понимаю, что со мной происходит. Боль отходит на второй план, затихает, но зато в голову лезут страшные умозаключение.

Я совершенно точно ударилась головой и потеряла память.

Я знаю, что меня зовут Асфодель, и что детство я провела во Франции, с мамой и бабушкой. Я помню всё из раннего периода. Но я не понимаю, кто я сейчас. Есть ли у меня семья, собака или кошка. Кем я работаю. Где я живу.

Я ничего не помню.

– Фэйд, – мужчина тихо зовёт меня по имени, обращая на себя внимание, – Нам надо идти. Мы привлекаем слишком много внимания.

Он прав. Я оборачиваюсь, замечая, как люди на улице заинтересованно поглядывают на нашу парочку.

– Рискну предложить вам такой вариант, Фэйд. Я живу тут недалеко, смотрите, где бордовая башенка, – он указывает в сторону разноцветных домов, выстроенных боком друг к другу, – Мы зайдём ко мне выпить чаю и привести вас в порядок. Это центр города, я оставлю двери открытыми, чтобы вы в любой момент смогли выйти.

Глаза мужчины сохраняют сосредоточенное выражение, но уголки губ растягиваются в короткой улыбке, будто приободряя. Не знаю, чем я думаю, но что-то заставляет меня довериться и кивнуть, принимая приглашение.

– Как вас зовут? – задираю голову, разглядывая худое лицо мужчины, – И где мы?

– Мы в Копенгагене, Фэйд, – улыбка на лице моего спасителя становится чуть шире, – А зовут меня Шон, – он выставляет локоть, приглашая за него ухватиться и проследовать к дому.

Глава 2

Дом Шона и вправду находится совсем недалеко. Мы добираемся минут за десять. Вокруг кипит жизнь, и я хмурю лоб, пытаясь напрячь мозг и хоть что-нибудь вспомнить.

Но не выходит.

– Добро пожаловать домой, – элегантным жестом Шон открывает бирюзового цвета входную дверь, впуская меня в темный коридор, – Дамы вперёд. Дверь останется открытой, как я и обещал.

Он действительно не закрывает её, и мне становится спокойней. Вряд ли бы человек, желающий причинить мне вред, сделал бы так.

– Чай или кофе?

Вопрос застаёт меня врасплох. Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Давайте… давайте чай.

Шон щурится и взволнованно смотрит на меня.

– Что, даже этого не помните?

– Похоже, что нет.

Мужчина вздыхает и кивает на лестницу, ведущую на второй этаж.

– Кухня наверху. На этом этаже спальня и уборная, на втором, кроме кухни, ещё одна спальня. Места немного, зато всё своё, – Шон приоткрывает дверцу на первом этаже, и я заглядываю внутрь. Комната с кроватью у окна светлая и уютная, – Я сплю на втором этаже, а эта комната пустует, – зачем-то добавляет он и шагает назад, к лестнице.

– Понятно, – дежурно улыбаюсь, следуя за мужчиной.

– Голова не кружится?

– Что?

– Могу поддержать вас за руку, если всё ещё плохо, – объясняет Шон, но я качаю головой, внезапно понимая, что боли больше нет. Даже не заметила, как она исчезла.

Мужчина поднимается первый, а я направляюсь за ним, параллельно разглядывая пространство.

Дом небольшой, но уютный: светлые стены с нейтральными обоями, вазоны с крупнолистовыми растениями, свежий ремонт. Ни одной потёртости или скола на перилах.

– Вы живёте тут недавно?

Мы входим в кухню. Посреди комнаты стоит высокий светлый стол и такие же стулья. Вся техника и полки блестят, словно их не касалась рука хозяина.

– Да, вы верно подметили. Я тут меньше недели. Сделка вышла удачная!

Шон расплывается в довольной улыбке, с любовью разглядывая пространство, будто впервые. Я прикусываю губу: сейчас он выглядит как ребёнок, который получил долгожданный подарок.

– Итак, чай, – спохватывается мужчина и отворачивается, чтобы включить чайник и достать прозрачный графин.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Фэйд, чувствуйте себя, как дома! – Шон поворачивается и замечает мою неловкость, – Присаживайтесь.

Я покорно сажусь на идеальный бежевый стул.

Мужчина ставит передо мной чашку и наполняет её нежно-зелёной жидкостью.

– Зелёный с жасмином. Сахар, если нужен, – подтягивает белую сахарницу поближе, – И булочки!

Жестом фокусника вытягивает из-за спины пакет со свежайшей выпечкой. Запах корицы бьёт в нос, и я сглатываю, вдруг понимая, что проголодалась.

– В кофейне напротив готовят идеальные крендели с корицей, – Шон раскрывает пакет и вытягивает витиеватую булочку, поднося к носу и втягивая ароматный воздух, – То, ради чего стоит жить.

Я завороженно разглядываю его: он высокий и слишком худой, но карие глаза на угловатом лице светятся неподдельной радостью, широкий рот растягивается в улыбке, обнажая ровные белые зубы, а чуть вздёрнутый нос смешно морщится. Шон странный, будто не из этого мира. И эта мысль вертится в голове не из-за его внешности. А потому что это первый человек, который протянул мне руку помощи.

– Чай остынет, пейте скорее, – Шон перехватывает мой изучающий взгляд, и я хватаю чашку ладонями. Чай оказывается терпким и насыщенным, и я непроизвольно хмурюсь.

– Надо будет поэкспериментировать с кофе, – смеется Шон, наблюдая за моей реакцией.

– Видимо, да, – неловко улыбаюсь, опуская кружку на стол, но не успеваю поставить. Позади меня раздается оглушительный визг дверного звонка.

Чашка падает из рук, с грохотом валится на пол, разбрызгивая остатки чая по идеально чистой кухне.

– Черт, – ругается Шон себе под нос, и тут же смотрит на меня испуганным взглядом, – Фэйд, все хорошо? Ты не поранилась?

Вот так быстро мы переходим на «ты».

Внезапный громкий женский голос раздаётся с первого этажа – я не могу разобрать, чего хочет женщина, но тон довольно приветливый.

Взгляд Шона мечется между мной и выходом из кухни.

– Я пока приберусь, – поджимают губы и решительно спрыгиваю со стула, намереваясь убрать тут все, пока Шон разбирается с нежданной гостьей.

– Полотенца в шкафу над плитой, швабра за холодильником, – быстро кивает он и бегом спускается вниз.

Я опускаю голову, разглядывая масштабы катастрофы.

Неудачница Асфодель.

Это как аксиома.

Бесспорная истина.

Печальный, но факт.

Вздыхаю и плетусь доставать швабру и полотенца. Убираю все быстро, не желая причинять ещё больше неудобств хорошему человеку. Заканчиваю дотирать пол ровно в тот момент, как Шон делает шаг в кухню.

– Прости, пришлось закрыть входную дверь… О! Вот это скорость! – восклицает мужчина, – Я бы помог, – он качает головой, наблюдая за мной.

Я вежливо улыбаюсь.

– Я итак доставила слишком много проблем. Спасибо тебе за доброту.

Услышав неформальное обращение, Шон снова довольно морщит нос.

– Так бы поступил каждый.

– Не думаю, – хмыкаю, вспоминая моменты своего детства, но осекаюсь, осознавая, что только детство я и помню.

– Фэйд? – Шон делает пару шагов вглубь комнаты и останавливается в шаге от меня, – У меня есть ещё одно предложение. Присядем?

Он внимательно смотрит на меня, чуть наклоняя голову.

– Конечно, – легко соглашаюсь. У меня в целом нет никаких четких мыслей по поводу ближайшего будущего, и помощь мне пригодится.

– Ты же не хочешь обращаться в полицию?

Отрицательно верчу головой, в ужасе вспоминая, как оказалась в участке в подростковом возрасте. Туда меня притащила моя же бабушка.

– Мне тоже кажется, что не стоит, – Шон прикусывает щеку изнутри, – Поэтому я хотел предложить тебе пожить тут.

Круглыми глазами смотрю на мужчину.

– Понимаю, звучит абсолютно нелепо и странно, – он машет руками, – Но нижняя комната пустует, а я как раз искал человека для аренды.

Это… это вполне разумное объяснение. Тру пальцем запястье, которое начинает зудеть – так всегда происходит, если я нервничаю.

– И… – запинаюсь, – и как я буду платить?

Шон смотрит на меня, хмуря брови.

– Ну… об этом я не думал, – честно признается, разводя руками, – Может, найдем тебе работу, когда ты… освоишься!

Недоверчиво хмыкаю и перевожу взгляд в окно. Солнце лучами залетает в комнату, и в его свете хаотично летают пылинки. Не хочу злоупотреблять добротой мужчины. Поднимаюсь со стула и нервно кусаю нижнюю губу.

– Мне… мне нужно подумать!

Шон подрывается следом, но застывает, положив ладонь на столешницу.

– Понимаю, – терпеливо кивает, и я наклоняю голову в ответ. А затем чуть ли не бегом спускаюсь по лестнице, спеша к выходу. У двери в спальню на нижнем этаже замедляюсь – она открыта, будто специально. Будто сама Вселенная подталкивает к верному решению.

Когда я выхожу на улицу, мир не кажется мне безопасным. Замираю на пороге. Дышать становится тяжелее, в груди нарастает паника. Делаю шаг и останавливаюсь. С трудом сдерживаюсь, чтобы не развернуться и не рвануть в уютный полумрак коридора.

Жую нижнюю губу в полном отчаянии.

Мне бы переждать и разобраться во всем, и предложение Шона звучит как подарок свыше. Но жизнь научила меня полагаться только на себя. Может, оттого моё детство и подростковый период были такими, что и вспоминать не хочется.

Крепко зажмуриваюсь. Я точно не сошла с ума: мыслю ясно и чётко, просто не помню… сколько лет жизни выпали из моей головы?

Последнее, что приходит на ум – я похоронила маму. Нет. Дальше. Это было в шестнадцать. Мы с бабушкой переехали в пригород, и уже оттуда я ездила на учёбу. Позже я поступила в университет, и… всё. Дальше полный провал.

Стоп.

Воспоминания обрываются на возрасте, когда я была на третьем курсе. Двадцать лет.

Сейчас мне двадцать семь.

Крепко сжимаю переносицу, осознавая, что всё куда сложнее, чем я думала.

Я помню моменты жизни выборочно.

Мне двадцать семь, я понимаю какой сейчас год, но куда делись семь лет жизни?

В полном отчаянии трясу головой, плюхаясь на ступеньки, с которых так и не сошла. Прячу лицо в ладонях, чуть не завывая от несправедливости.

Сверху раздаётся голос мужчины на незнакомом мне языке. Я вскидываю голову и часто моргаю, стряхивая успевшие показаться капли слёз.

Невысокий мужчина смотрит на меня с тревогой и отчаянно жестикулирует. Но я не понимаю его.

Ладонями сжимаю край ступеньки, пытаясь сосредоточиться.

Растерянно оглядываю место рядом с собой.

– Фэйд?

Шон вырастает за моей спиной, словно ангел-хранитель. Он отвечает мужчине и тот уходит, облегчённо выдыхая.

– Фэйд, – Шон садится рядом со мной, и его болотные брюки натягиваются на острых коленках, – Давай я оплачу тебе отель на пару недель. Мне не сложно. Ты же не можешь жить на улице.

– Я согласна, – поворачиваюсь и широкими глазами смотрю на своего дважды-спасителя.

Шон вскидывает брови.

– Прекрасно. Я поищу, куда…

– Нет. Я согласна снимать у тебя комнату.

Мужчина на мгновение замирает, словно не верит моим словам, но тут же начинает улыбаться, когда осознаёт, что я не шучу.

– Это отличная новость! Я рад, что ты согласилась. Хозяин…

Шон осекается и отворачивается, прикусывая губу.

– Хозяин? – повторяю его последнее слово, подталкивая продолжить разговор.

– Всё не могу привыкнуть к тому, что купил дом. Хотел сказать, что надо бы объяснить хозяину, чтобы тот не удивился, обнаружив тут хорошенькую девушку. Но хозяин – это я, – его плечи опускаются, расслабляясь, – И отчитываться мне надо только перед собой.

Он с облегчением выдыхает и, опираясь на локти, откидывается на ступеньки.

Подставляет солнцу лицо, и я не могу не улыбнуться.

Несмотря на обстоятельства, этот человек – лучшее, что случалось со мной за все годы, что я помню.

Глава 3

– Тот мужчина… он говорил на датском?

Я растерянно разглядываю место моей жизни на ближайшие месяцы. Шон стоит чуть позади, уперев руки в бока.

– Да. Это датский.

Оборачиваюсь. Мужчина задумчиво перебирает пальцами.

– Ты говоришь на датском? И на французском.

– И ещё на парочке языков. Такая работа, – пожимает плечами.

– Это… здорово! Но… как ты понял, что я говорю на французском?

– Ты бредила, Фэйд. Говорила что-то невнятное, но язык я разобрать смог.

– Понятно… – киваю, будто и вправду понимаю, что происходит, – И кем же ты работаешь?

– Переводчиком в одной крупной компании. В основном сижу над текстами, но бывает и работка «в полях».

– Ясно.

– Тебе неловко, я понимаю, – тихо произносит Шон, подбирая слова, – Но давай сделаем вид, что так и надо. Это такой период. Мы со всем разберёмся.

Кусаю нижнюю губу, не поворачиваясь. Не понимаю, чем заслужила такое отношение от человека, которого вижу впервые.

– Мы точно с тобой не виделись? Вдруг ты меня знаешь, а я тебя забыла? – в голове возникает неожиданная мысль.

– Нет, Фэйд, исключено, – смеётся Шон, – Я тебя не знаю. Просто верю в знаки Вселенной, если можно так сказать.

– Ладно.

– Дай себе время. Я поищу частных специалистов, и может они помогут восстановить хотя бы частично твои воспоминания.

– Я всё верну, как только начну работать! – поворачиваюсь, украдкой смахивая собравшиеся в уголках глаз слёзы.

– Как скажешь, – машет руками Шон, – Я не буду тебя торопить, мне всё равно некуда девать все сбережения. Ни семьи, ни детей, ни даже кота. И вот насчёт последнего я активно задумываюсь. Дом-то мой!

Он блаженно закатывает глаза, вскидывает вверх сжатую ладонь и трясёт ею в победоносном жесте. Качаю головой, улыбаясь. В жизни не видела таких счастливых людей. Может, поэтому он такой великодушный?

– Итак, у нас много дел, Фэйд, – Шон возвращается из своих мыслей, – Я составил небольшой план, и пока он ещё в моей голове, надо бы его записать.

***

– Если бы у тебя была семья, думаю, они бы искали тебя.

Шон стоит посреди кухни и вытирает бумажным полотенцем бокалы для вина.

– Да, но… Тебе не кажется странным, что я всю жизнь, ту, которую помню, жила в Париже, а оказалась в Копенгагене. Чёрт, Дания – вообще не то место, где я хотела бы жить!

Мужчина поднимает бровь.

– Не подумай, тут красиво. Но я бы не переехала туда, где я никто. Языка не знаю, друзей тут нету… Во-всяком случае не было.

– Может, ты переехала по работе, как я.

Складываю руки на груди и задумчиво мну нижнюю губу.

– Может. А откуда ты переехал?

Шон делает круглые глаза и отворачивается.

– Я жил в Александрии.

– Египет? Далековато же ты забрался!

– Это было давно. В прошлой жизни.

Понимающе киваю.

– А сколько тебе лет?

Хочу узнать про новоиспечённого соседа как можно больше, но стесняюсь задавать все вопросы сразу. Чтобы не было похоже на допрос. Поэтому спрашиваю, когда заходит тема.

– Мне тридцать семь.

– Выглядишь моложе.

Он хмыкает и достаёт бутылку вина.

– Хорошо сохранился.

Разливает вино по бокалам и подвигает один из них ко мне.

– С зелёным чаем мы определились. На очереди кофе, вино и пиво.

Хихикаю, закрывая рот ладошками. Шон очарователен.

И рядом с ним кажется, словно всё обязательно наладится.

***

Следующие две недели мы занимаемся бумажными делами. Шон оказывается мужчиной со связями во всех сферах, даже… не совсем легальных. Таким образом у меня появляется паспорт, медкарта и страховка.

А ещё мы находим номер моей бабушки. Два дня я пытаюсь справиться с волнением и позвонить ей, и вот, когда наконец решаюсь, оказывается, что это больше не её номер.

И вообще ба мертва.

Это не удивительно. Я не помню семь последних лет своей жизни, и, уверена, что вспомнив, я знатно охренею.

Не могу сказать, что грущу. Скорее, дезориентирована. Мы никогда не дружили с бабушкой, но она вырастила меня, и я была ей обязана.

– Хочешь, можем навестить её могилу, – вежливо предлагает Шон, но я отказываюсь. Возможно, позже. Сейчас я хочу понять, что случилось с моей головой.

***

– Из всех вакансий эта – худшее, что можно было выбрать! – Шон кривит губы, разглядывая обведённый вариант на клочке бумаги, – Почему ты не хочешь пойти работать к нам?

Потому что всю жизнь я мечтала поработать официанткой. Правда, это было в шестнадцать, а теперь мне двадцать семь, но, как говорит мой психолог, гештальт стоит закрыть.

А ещё потому, что туда требуются люди, которые знают английский.

– Мы могли бы вместе ездить на работу, и ты была бы…

Вскидываю брови.

– Была бы… – подталкиваю мужчину к продолжению фразы.

– Рядом, – нехотя выдавливает он.

– В смысле под присмотром?

– В смысле да. Мне кажется, ты ещё не совсем освоилась после происшествия.

– Дана говорит, я вполне готова к самостоятельным действиям, – кладу локти на стол и изучающе сверлю Шона взглядом, – Но я очень благодарна тебе за всё, ты же делаешь. Без твоей помощи я бы оказалась либо в тюрьме, либо в канаве.

– Ну, не говори глупостей, – мужчина пожимает острыми плечами, – Всё бы было хорошо.

– Зная свою везучесть, – поджимаю губы, хмыкая, – В общем, со среды начинаются мои рабочие смены.

Шон делает глоток чая.

– Буду приходить в бар пропустить стаканчик, – сообщает он, ухмыляясь в кружку, – Если, конечно, тебя это не смутит.

– Приходи, конечно! Бар новый, думаю, для них каждый посетитель на вес золота.

Шон кивает и барабанит пальцами по столу.

– Как дела с памятью?

Медленно качаю головой.

– Пока никак. Но прошло всего две недели, – упираюсь кулаком в подбородок, разглядывая, как каштановые пряди волос Шона падают ему на лицо и возвращаются в привычное положение по мере того, как тот кивает, – Дана обещает, что сделает всё возможное.

– Да-да, – соглашается мужчина, – Я в курсе. Она хорошая девушка, на работе её рекомендовали как отличного специалиста.

– Значит, все будет хорошо, – киваю я, не желая больше обсуждать мои проблемы, – Свою первую зарплату я получу через две недели, это будет аванс, и наконец смогу отдавать тебе деньги.

– Это последнее, чем я обеспокоен, – фыркает Шон.

– И что тебя беспокоит кроме меня? – пытаюсь хитро выпытать ответ у мужчины, но он невероятно скрытный, когда дело касается его личной жизни.

– Кроме тебя – ничего, – помедлив, говорит он, сощурившись, – Ну разве что кот.

– Кот? – непонимающе хмурюсь.

– Кот. Помнишь, когда мы только встретились, я упоминал, что хочу завести кота?

Смутно припоминаю что-то такое и киваю.

– Не могу выбрать. Думал, это гораздо проще, но их столько разных…

– Заведи собаку? – предлагаю я, но Шон и слышать ничего не хочет.

– Кот, Фэйд, нам нужен кот! Ты же в курсе, что коты – защитники от злых духов?

Прижимаю ладонь ко рту и делаю вид, что кашляю. На самом деле чуть не давлюсь от смеха. Шон, взрослый мужчина, а верит в каких-то духов.

– На самом деле это не смешно, – мужчина скрещивает руки на груди.

– Прости, – не могу больше держаться и хохочу в голос, – То есть вот для чего тебе нужен кот?

– Нам, – поправляет меня Шон, – И да.

Отсмеявшись, наконец успокаиваюсь и гляжу на мужчину круглыми глазами.

– Я не верю в существование потустороннего. Ну правда, Шон, где доказательства?

– Лучше бы тебе не встречаться с «доказательствами», – мужчина бурчит себе под нос и водит пальцем по дисплею мобильного телефона, – Чёрная кошка предпочтительнее, но сойдёт и этот вариант.

Он разворачивает телефон ко мне. Ещё пару секунд пялюсь на мужчину, пытаясь понять, неужели он всё это серьёзно, но он и вправду сосредоточен. Перевожу взгляд на экран и обнаруживаю там фото толстого рыжего кота на пороге дома.

– Какой смешной, – хмыкаю, увеличивая картинку.

– Хозяева умерли, и кот остался один. Вот, ищут ему дом.

– Тогда это судьба! – возвращаю телефон владельцу и развожу руками.

– Правда? Думаешь, он нам подойдёт?

– Думаю, тебе придётся носить его на второй этаж на руках.

Я улыбаюсь, и Шон отвечает тем же.

– Значит, решено. Заберу беднягу завтра. А сегодня уже пора спать.

***

Каждый вечер я провожу примерно одинаково: беру ноутбук, который заботливо одолжил на работе Шон, и ввожу в поисковую строку своё имя.

Асфодель Прайс.

И ничего не обнаруживаю.

Никаких упоминаний в соцсетях. Никаких взаимодействий с таким именем. Будто меня вовсе не существует.

Разочарованно захлопываю крышку ноутбука и укладываюсь на белые прохладные подушки, предварительно закрутив чёрные волосы в пучок. Закрываю глаза и загадываю желание.

Вспомнить, что со мной происходило семь последних лет.

Но дни идут, и желание остаётся лишь желанием.

Глава 4

Работа в баре “Sugar & Spice” быстро берёт меня в оборот. Проходит пару месяцев, и я не представляю себя на другом месте. Нет, новыми друзьями я не обзавожусь, мой уровень датского просто ниже плинтуса, но мой английский и французский очень помогают в получении отличных чаевых.

– Не думал, что это место тебе подойдёт, но теперь вижу, что ошибался, – признаётся Шон, потягивая виски из низкого стакана.

Я хмыкаю себе под нос и довольно улыбаюсь.

– Кажется, я впервые делаю то, чего сама хочу. И мир не рушится.

– А должен?

– Так говорила бабушка, – объясняю другу, – Она всегда знала лучше, и всю свою жизнь, ту, что помню, я жила по её правилам.

– Почему?

– Почему я не послала её ко всем чертям? – выгибаю бровь.

– Ну, не так грубо, – морщит нос Шон, – но суть верна.

– Может, потому что… – напрягаю извилины, пытаясь вспомнить, почему ни разу не сказала «нет», – Потому что… Уважала её?

– За что?

Опускаю бокал, который до этого протирала бумажным полотенцем, на барную стойку.

– Ну, она же моя бабушка.

– И это всё? – вскидывает брови Шон.

Смотрю на него, чуть щурясь.

– Она меня растила, и… Ну, не бросила, когда умерла мама. Да и пока мама была жива, бабушка была главной.

– И ты жила не так, как хотела, правильно я понимаю?

– А ты знаешь много детей, которым в детстве всё позволяют?

– Не путай воспитание с диктатурой. Это разные вещи.

– Да не была она диктатором! – хмурюсь и отворачиваюсь, ловя себя на пульсирующей мысли – была. Ещё как была.

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – возвращаюсь к стойке и вижу, как Шон огорчённо сдвинул брови, – Не моё это дело.

– Ты прав, – хмыкаю, вытаскивая ещё один мокрый бокал, нуждающийся в сушке, – Она была сущим дьяволом.

Шон настороженно смотрит мне в глаза, я отвечаю тем же, а в следующее мгновение мы начинаем хохотать, как ненормальные.

– Хорошо, что в баре только мы, – отсмеявшись, огибаю стойку и присаживаюсь на высокий стул перед другом.

– Не говори, – он трёт переносицу.

– Спасибо, что пришёл.

Шон разводит руками.

– Было бы за что.

– Ты бы мог выспаться, а вместо этого торчишь тут со мной.

– Я же не могу позволить тебе разгуливать ночью одной, – ворчит, наклоняя голову, отчего каштановая чёлка свешивается набок, – Особенно в этом районе.

– Мне же не десять, Шон, – ухмыляюсь себе под нос и поднимаюсь, чтобы поставить последний бокал на место, – И я не боюсь темноты. И ещё у меня есть перцовый баллончик, кстати, твой подарок, если ты забыл.

– Я всё помню, – обезоруживающе улыбается он, но глаза остаются серьёзными, – Но лучше перестраховаться. Мало ли что может случиться.

Я выключаю музыку, и бар окутывает тишина.

– Что ж, мой рыцарь, – приседаю в шутливом книксене и кидаю взгляд на часы на стене, – Я в подсобку одеваться, и поедем домой.

***

– Фэйд, прости, у меня завал на работе. Я пытался отпроситься, но мне до ночи нужно перевести целую кипу каких-то важных бумаг, – Шон бурчит в трубку, и я не могу сдержать улыбку.

– Не переживай, я вызову такси и доеду в целости и сохранности, – смеюсь, наблюдая, как солнечные зайчики прыгают по стене кухни.

– Не забудь покормить Луиса. И спустить его вниз.

Перевожу взгляд на сытого рыжего кота, лениво потягивающегося на жарком солнце.

– Поставлю ему миску с водой у порога. Ты его закормишь, и кот превратится в батон, честно слово.

– У малыша стресс, ему нужны положительные эмоции, – парирует Шон, и тут же быстро шепчет, – Прости, я убежал. Увидимся утром.

Я отключаюсь и врубаю камеру, наводя прицел на Луиса.

– Улыбнись папочке, – нажимаю на кнопку, и на телефоне появляется довольная морда, не помещающаяся в экран, – Скину, чтобы показать, насколько сильно ты стрессуешь без него.

Смеюсь и отправляю Шону фото. Пускай не переживает за своего откормленного любимого питомца.

– Вообще-то ты должен ловить духов, – с каких пор я разговариваю с котами, – А ты самостоятельно спуститься с лестницы не можешь. Защитник!

Луис недовольно приоткрывает один глаз и показательно зевает.

– Иди сюда, страж ночи, – наклоняюсь и запускаю ладони в рыжую пушистую шерсть, и Луис начинает довольно мурчать, – Занесу тебя к себе в комнату.

Кот тяжёлый и большой, и мне приходится разместить его чуть ли не по всему своему телу: голова Луиса покоится у меня на плече, лапы, словно ручки ребёнка, обвивают шею, а длинная туша свешивается аж до бёдер. Я крепко прижимаю кота к себе, почёсывая бочки.

– Ладно, когда ты спишь у меня на кровати, ты вполне милый.

Мы заходим в мою комнату, и я кладу Луиса на покрывало, а затем привычным движением приставляю небольшую табуретку к кровати.

– Дверь оставлю открытой, вода в коридоре, еды сегодня не жди, – кот зыркает на меня так, словно понимает, о чём я бормочу, – Шон покормит тебя, как вернётся. Я буду поздно. Похоже, папочка тоже. Не бойся, духов не существует, – треплю Луиса по рыжей голове и спешно бегу к двери, на ходу махая рукой.

***

Смена проходит быстро. Пятница – самый жаркий день недели в баре, и сегодня не исключение. К полуночи я выгляжу, как выжатый лимон, хоть работала всего полдня, заменяя одну из девочек. Но мне полезно. Любой язык легче выучить, когда находишься бок о бок с носителями.

– Там мужчина, похоже, хочет попросить счёт, – пролетая мимо, кидает Софи, одна из официанток, – Можешь к нему подойти? Мне нужно срочно отбежать.

– Конечно, – киваю и направляюсь к столику у окна.

В зале суматошно и шумно – многие гости закругляются и покидают свои места, и звук прощаний, отодвигаемых стульев, разговоров с официантами смешивается в монотонный гул.

– Что я могу вам предложить?

Мой взгляд опускается вниз и останавливается на сидящем мужчине. Он отвернулся к окну, и тень закрыла часть его лица, но, когда он поворачивается, моё сердце замирает.

Боже, какой он… эффектный.

Красивый, да, несомненно, но красивых людей много. А вот он совсем не похож на посетителей, тусующихся в нашем баре.

Густые красные волосы собраны в хвост. Пряди чёлки небрежно выбиваются, укладываясь на его лице, будто там и должны быть. Прозрачные серые глаза смотрят изучающе и чуть насмешливо, нос с горбинкой морщится, и я вдыхаю побольше воздуха, чтобы начать говорить.

– Софи сказала, вы хотели попросить счёт?

Чёрт, что я несу. Мне нужно было дождаться его ответа. Это всё новый язык.

Мужчина молчит, скользя по мне заинтересованным взглядом. Может, он иностранец, и поэтому Софи попросила подойти именно меня?

Я пялюсь в ответ. Под левым глазом у него родинка, и она невероятно ему идёт.

– Значит, ту милую девушку зовут Софи, – он выгибает каштанового цвета бровь и растягивает губы в хитрой ухмылке. Его голос как бархат вишнёвого цвета, глубокий и мягкий.

Я шумно выдыхаю, пытаясь привести сердечный ритм в норму.

– Что, простите? – слова мужчины доходят до меня спустя пару секунд, – А. Софи. Да, это её имя.

Хмурю брови, но тут же усилием воли разглаживаю лоб.

Мужчина улыбается ещё шире, обнажая ровный белоснежный ряд зубов. Складывает руки на груди. Он одет в темно-серую рубашку и чёрную косуху, которая натягивается на широких плечах.

– Почему же вы подошли? Моей официанткой весь вечер была она.

Начинаю теряться. В голове вспыхивает единственная идея – сбежать в подсобку, пока я не опозорилась ещё сильнее. Но я давлю её в зародыше. Побег – не выход.

– Простите, что доставила вам неудобство. Сейчас позову вашу официантку, – делаю акцент на нужном слове и разворачиваюсь, но вкрадчивый голос останавливает меня.

– Всё в порядке. Не нужно никого звать. Я просто шучу.

Шутит. Он просто шутит.

Снова выдыхаю, стискивая челюсть.

– Замечательно, – улыбаюсь самой очаровательной улыбкой, больше похожей на оскал разъярённой гиены, – Счёт? Или что-то ещё?

– Счёт. И если кухня ещё работает – порцию творожных шариков с собой.

Он нахально подмигивает мне, откидываясь на спинку стула, и его лицо снова исчезает в тени.

– Конечно.

Сдержанно киваю и направляюсь на кухню. Как только пересекаю порог, останавливаюсь и поднимаю вверх голову, издавая стон ярости.

– Ты в порядке, Фэйд? – спрашивает повар, молодой худощавый парнишка с большим количеством веснушек на вытянутом лице.

– Да. Один из гостей… специфический.

– Уверен, ты найдёшь к нему подход, – ободряюще улыбается повар, – Тем более уже скоро закрываемся.

Хоть мы, официантки, работаем до последнего клиента, кухня же закрывается ровно в срок.

– Успеешь сделать порцию шариков с творогом?

Повар кивает и отворачивается, принимаясь за дело.

Я прислоняюсь к стене и выдыхаю. Напротив меня небольшое зеркало, в которое смотрятся девочки на смене, проверяя, всё ли в порядке.

Волосы совсем растрепались, и я стягиваю резинку. Прикрываю глаза, упираясь затылком в стену, и запускаю пальцы в пряди.

– Фэйд, – раздаётся шёпот одной из официанток у моего уха.

– Что? – спрашиваю, не меняя позы.

– Там твой телефон вибрирует уже полчаса.

Резко дёргаюсь, на ходу заплетая волосы в низкий хвост. У двери чуть не врезаюсь в Софи.

– Творожные шарики готовы! – кричит повар, и я круглыми глазами смотрю на девушку.

– Твой столик заказал, – бросаю ей и бегу к стойке, где лежат телефоны. Нам не запрещают ими пользоваться во время работы, но находится они должны в специально отведённом месте.

Краем глаза вижу, как Софи выходит с крафтовым пакетом и направляется к столику у окна. Заставляю себя не думать о мужчине, из-за которого моё сердце стало выбивать чечётку, но делаю только хуже. Мысли заполняют серые глаза и наглая ухмылка.

Качаю головой и присаживаюсь, выуживая телефон из шкафчика.

Шон.

Тринадцать пропущенных.

Пальцы промахиваются мимо кнопок.

– Шон! Шон, все в порядке?

Стараюсь говорить спокойно, но голос срывается.

– Фэйд! Ты как? Всё хорошо?

Фух. С ним всё в порядке.

– Да, я же на смене, – шиплю в трубку, хмуря лоб, – А ты? Ты уже дома?

Мне становится дико смешно. Мы говорим так, словно лет двадцать живём в браке.

От этой мысли фыркаю, мгновенно расслабляясь.

– Нет, – голос Шона виноватый, – Я всё ещё на работе. С тобой точно всё в порядке? Я освобожусь через час и смогу заехать за тобой.

– Я надеюсь свалить раньше, – честно признаюсь, покусывая губу, – Возьму такси. Ты сегодня какой-то странный.

Слышу тяжёлый вздох.

– Не подумай, я не контролирую тебя. Я не какой-то маньяк ненормальный. Просто беспокоюсь. Извини меня.

Шон в очередной раз поражает меня до глубины души.

– Эй. Всё в порядке. Мне… мне даже приятно.

Обо мне никто так не заботился. Шон как… старший брат, которого у меня никогда не было. Можно бы было сказать «как отец», но он слишком молод.

– Ладно, – по голосу слышу, что он немного расслабляется, – Напиши, как будешь дома, хорошо?

– Обязательно, – заверяю мужчину и скидываю звонок.

Поднимаюсь вверх, мыслями находясь в нашем разговоре, но картина перед глазами выбивает весь воздух из лёгких.

Красноволосый мужчина мило беседует с Софи. Он возвышается над ней, и девушка высоко задирает подбородок. Она восторженно кивает и улыбается, руками теребя край майки. Мужчина же одной рукой опирается о стену, а ладонь второй засунута в задний карман чёрных джинсов. И даже с такого расстояния я не могу не заметить: у него отличная задница.

Мои щёки краснеют, и я пытаюсь придумать себе более полезное занятие, чем разглядывание идеальных частей тела посетителя. Мой взгляд скользит вверх, и я с ужасом осознаю, что всё это время он… смотрел на меня.

С наглой ухмылкой на его красивом лице.

Встречаюсь с ним взглядом и замираю. С вероятностью в сто процентов я уверена, что моё лицо вряд ли выглядит так же прекрасно, а краснеющие щёки идеально дополняют такой себе видок. Мужчина игриво подмигивает мне и возвращается к разговору с Софи, а я мечтаю поскорее провалиться сквозь землю. Не придумав ничего лучше, снова приседаю. Прячусь.

Всю жизнь прячусь.

Сжимаю кулаки, злясь на себя же. Неужели я настолько слаба, что не могу совладать со своими эмоциями? Неужели не могу взять себя в руки, предпочтя всю оставшуюся совать голову в песок?

Ну уж нет.

Больше нет никого, кто бы на меня смотрел взглядом, полным презрения. Напоминал, что я ходячая катастрофа и неудачница.

Делаю два глубоких вдоха и выпрямляюсь, как пружина, чтобы посмотреть на болтающих Софи и красавчика другим, новым взглядом, но, к моему разочарованию, натыкаюсь на пустоту.

Одинокий столик погряз в темноте, свет над ним выключен, и стакана из-под виски больше нету.

– Фух, наконец мы все свободны, – выдыхает Софи рядом со мной, укладывая локти на столешницу.

Я рассеянно скольжу по ней взглядом, но в своей голове вижу лишь его. Красные пряди, спадающие на широкие плечи, обтянутые грубой кожаной тканью, игривая ухмылка на одну сторону, заинтересованный взгляд серых глаз.

– Вызовем такси? – вырывает меня из транса напарница, – Нам в одну сторону. А ты, кажется, засыпаешь на ходу.

Засыпаю, как же.

Покорно киваю и иду собираться в подсобку, сталкиваясь коленками и плечами со всеми предметами, находящимися на моём пути.

Глава 5

Я выхожу из бара хорошо за полночь. Уже на пороге нас останавливает администратор с кучей вопросов по расписанию на ближайшие недели. Затем мы больше получаса вызываем такси. Садясь в машину, Софи шутит, что такими темпами до кроватей мы доберемся под утро, и, видимо, Вселенная воспринимает её слова как просьбу. Такси глохнет на первом же перекрестке. С трудом заводится и глохнет на втором. Водитель высаживает нас на остановке с извиняющийся видом и начинает набирать кого-то по телефону. Мы вызываем новую машину и уже в этот раз доезжаем без происшествий.

Дома меня встречает Луис, жалобно мяукая и ласкаясь о ноги. Я стягиваю кеды и присаживаюсь, запуская пальцы в шерсть кота.

– Шона ещё нету?

Вопросительно смотрю на животное, будто оно может мне ответить, но Луис лишь пронзительно мяучит и отворачивается мордочкой к двери.

– Бедолага, – вздыхаю и поднимаю рыжую тушу на руки, – Пойдём, покормлю тебя.

Мы поднимаемся на второй этаж. Дома темно, и я по пути врубаю настенные светильники. Очевидно, Шон дома не появлялся.

Кидаю обеспокоенный взгляд на часы – половина второго ночи.

– Так… и что же случилось?

Говорю сама с собой, разрушая гнетущую тишину. Так мне кажется, что я в безопасности.

Вытаскиваю телефон из кармана байки. Ноль пропущенных, ноль сообщений. Если бы моя голова не была так плотно занята мужчиной из бара, я бы набрала его сразу же, как вышла. Но мой мозг приходит в себя только сейчас, когда я с тревогой смотрю на экран телефона.

Из динамика вылетают длинные гудки. Скидываю и набираю снова. Повторяю действия, стараясь не паниковать. Мало ли что могло приключиться?

Но, серьёзно, что?

Вспоминаю наш последний разговор. Шон говорил, что будет свободен через час. Напрягаю лоб, подсчитывая в уме время.

Час назад.

Шон должен был быть дома час назад.

Холодные мурашки ползут вверх по позвоночнику. Я стискиваю кулаки, врезаясь ногтями в мягкую кожу в попытке успокоиться и мыслить разумно.

Если Шон не вернётся к утру, то… что? Что мне надо будет сделать?

Я не знаю ни одного его знакомого. Ни одного коллеги. И тем более у меня нет их номеров.

Пойти в полицию?

От одной этой мысли в животе возникает тяжесть, а к горлу подкатывает ком.

Я была в участке два раза. Оба из-за ба. У неё были связи в местной полиции, и она хотела припугнуть меня для профилактики. Отсидев пару суток, я выходила шёлковой. Хотя, казалось бы, куда уже больше. И, пока коротала свои дни за решёткой, наслушалась такого, что волосы на затылке вставали дыбом. Они не обращали внимания на ребёнка, считая меня недалёкой.

Ведь именно так и сказала им моя ба.

Продажные копы были наименьшим злом. Уже тогда на меня снизошло осознание, что мне никто не поможет. Рассчитывать нужно только на себя.

Всегда.

С несокрушимым упорством я нажимаю на зелёную кнопку снова и снова, но слышу лишь длинные гудки. Луис забирается ко мне на колени, пока я сижу на полу, прислонившись к одной из дверок кухонного шкафа.

– Папочка скоро вернётся, – обещаю я, рассеянно поглаживая кота. Тот сворачивается клубком и благодарно мурчит, будто всё понимает.

В монотонном ожидании проходит больше часа.

Я невыносимо хочу спать. Но тревога не даёт мне шанса, и я мучаю телефон. Ещё через час непрерывной работы он точно разрядится, и я ищу глазами сумку, в которой валяется зарядка.

Проходит полчаса, и организм сдаётся. Веки наливаются свинцом, руки и ноги кажутся ватными, но я отчаянно тру глаза, не замечая, что тело уже давно завалилось на стенку холодильника.

***

Шон находит меня на полу кухни с телефоном в одной руке и Луисом – в другой.

– Прости меня, Фэйд.

Он произносит единственное предложение, которое я слышу, словно нахожусь в закупоренной стеклянной банке, и поднимает меня на руки. Я прижимаюсь к нему, пока он молча несёт меня в комнату, кладёт на кровать и осторожным движением накрывает прохладным одеялом.

Происходящее кажется сном, спасительным сном.

Я открываю рот, чтобы спросить, что произошло, но мозг вырубает любую попытку.

Шон проводит рукой по моей щеке, и его прикосновение твёрдое и успокаивающее, говорящее, что он рядом и всё позади.

И я позволяю себе расслабиться.

***

Я просыпаюсь, когда лучи солнца в полную силу пытаются пробиться через плотные тёмно-серые шторы. Моргаю глазами и сажусь на кровати, сонно зевая.

И чуть не падаю на пол.

Я в комнате Шона.

Раскрыв рот, озираюсь по сторонам, мгновенно просыпаясь.

Я не была в его комнате… практически никогда, за исключением парочки случаев, когда он просил занести ему кофе или чай, пока работал. Наши посиделки всегда проходят на кухне, а спальни остаются личным пространством. Он не претендует на мою, а я – на его комнату. Почему я тут?

Напротив кровати стоит книжный шкаф длиной во всю стену. Пёстрые корешки книг расставлены в нужном хозяину комнаты порядке.

Не понимаю, как мне действовать. С одной стороны – это восхитительный шанс узнать о Шоне получше. С другой – он мой друг, и, если я хочу о чем-то знать – стоит просто спросить. Это хотя бы будет честно по отношению к человеку, относящемуся ко мне со всей душой.

Опускаю ноги на пол и разглядываю плотно замкнутую дверь, на которую попадают солнечные лучи. Надеюсь, это мне не приснилось и Шон правда дома.

***

Голова Шона лежит на скрещенных перед собой руках. Я подхожу ближе на носочках, стараясь не потревожить друга. Его дыхание равномерное и тихое. Он спит, сидя за барной стойкой.

На столе стоит чашка давно остывшего кофе, Луис нежится на полу, бесшумно ловя лапами солнечные блики.

Замираю в шаге от Шона, раздумывая, как поступить, но он резко вскидывает голову. Его каштановые волосы всколочены в области чёлки, взгляд мутный и напряжённый.

– Фэйд, – выдыхает он, выпрямляясь на стуле.

Молчу, подбирая слова. Не понимаю, с чего начать.

– Ты в порядке?

Кажется, это единственно верный вопрос.

Шон тяжело вздыхает и со стоном упирается кулаками в веки.

– Не уверен.

Подтягиваю к себе барный стул и усаживаюсь верхом. Мне стоит сходить в душ и почистить зубы, но Шон слишком хреново выглядит, и желание поддержать друга перевешивает.

– Сделать тебе ещё кофе? Ты сегодня работаешь?

Он качает головой, укладывая локти на стол.

–Взял отгул. После сегодняшней ночи мне точно нужен выходной.

Давлю в себе желание засыпать его вопросами. Вместо этого поднимаюсь и иду к чайнику, нажимаю на кнопку и возвращаюсь на место.

– Я звонила тебе много раз, – стараюсь сделать тон мягким, но Шон снова резко вскидывает голову, а на его лице появляется страдальческое выражение, – Прости, я волновалась.

Этими словами делаю только хуже.

Шон хватает за голову и прикрывает веки. Он сжимает губы, будто пытается не выпустить поток слов наружу.

–Я только хотела сказать, что надеюсь, что все хорошо. Ты мой друг, – признание вылетает из моего рта, как ласточка, стремящаяся к птенцам, – И беспокоиться за друзей нормально.

Шон смотрит на меня чересчур внимательно. Его глаза начинают блестеть, и я чувствую себя ещё более неловко, чем минуту назад. Чайник вскипает и раздаётся щелчок кнопки за нашими спинами, но обстановка не разряжается.

– Прости меня, Фэйд.

– За что? – мягко отвечаю, – Ты же ничего не сделал.

Шон не отвечает. Просто кивает и отворачивается, делая вид, что смотрит на Луиса. Рыжий кот щурится и мурчит, игнорируя нас обоих.

– Ты спал тут? – перевожу тему. Неловкость в комнате зашкаливает, и мы оба чувствуем напряжение.

– Из-за меня ты уснула на чёртовом холодном полу, – впервые слышу, как Шон ругается, и мои губы дёргаются в быстром смешке, – Я перенёс тебя к себе, потому что вдвоём на узкой лестнице было бы тесновато.

– Надо было меня разбудить. – пожимаю плечами.

Шон снова кивает, рассеянно и потерянно. Возможно, он даже не услышал моей последней фразы.

Я оставляю мужчину с мыслями наедине, а сама занимаюсь приготовлением завтрака. Завариваю ароматный чай, запихиваю в микроволновку припасённые с вечера творожные шарики, всунутые мне в руки поваром. Расставляю всё это на барной стойке и сажусь напротив.

– Как… как твой рабочий день?

Шон трясёт головой, запуская пальцы в каштановые пряди.

– День как день, – равнодушно говорю я, выталкивая из головы вновь возникшие изображения красноволосого мужчины.

Шон щурится.

– И с тобой никто не знакомился?

– Ты что, ревнуешь? – хихикаю, пытаясь разрядить обстановку.

Шон нервно улыбается и прячет лицо в кружке с чаем.

– Просто спросил.

– Ничего такого, что стоило бы внимания, – не знаю, почему, но внутренний голос подсказывает, что сейчас не тот самый момент, когда надо делиться. И, возможно, этот момент никогда не наступит.

– Хорошо.

Он выдыхает, как мне кажется, с облегчением, оставляя меня в полнейшем недоумении.

Но я не хочу терзать его расспросами, а он не продолжает разговор.

И мы остаёмся каждый в своих мыслях.

Глава 6

Жизнь течёт в нужном ей темпе. В Дании наступает поздняя осень. Ноябрь в Копенгагене не такой уж гостеприимный, и наши с Шоном излюбленные прогулки по парку переходят в посиделки в уютных кафешках.

После того, как Шон вернулся с работы сам не свой, а я встретила мужчину с красными волосами и наглой ухмылкой, проходит четыре месяца.

Он не появляется в нашем баре ни разу. Не то чтобы я следила, но… Только если совсем немного.

Шон ведёт себя как обычно, словно ничего не случилось. Он не объясняет своё поведение той ночью, а я не решаюсь поднимать эту тему. Очевидно, она ему неприятна, и, хоть мне жуть как любопытно, это не моё дело.

С датским дело идёт хорошо, даже слишком гладко – не думала, что смогу выучить новый язык так быстро, но у меня отличные учителя и… удача, что ли. Теперь я обслуживаю все столики без исключений, при надобности легко переключаясь на родной французский и английский.

Зато с моей памятью тоже нет ни малейших улучшений. Дана, мой психолог, делает всё возможное, подключив психиатра, специалиста по снам и даже гипнолога.

Ничего.

На каждом сеансе в моей голове натурально образуется выжженая поверхность, по которой катятся небольшие перекати-поле, подгоняемые лёгким летним ветерком.

И меня всё также нет на просторах интернета.

Шон предлагает хоть где-то зарегистрироваться, но я отказываюсь.

***

В сентябре мы едем во Францию. Точнее, в деревню Жерберуа, находящуюся под Парижем, где я провела последние годы той жизни, что помню.

Тут похоронена ба, и я наконец решаюсь посетить её могилу.

На меня смотрит аккуратный светлый крест. Земля сухая и рыхлая, а на могиле нет цветов. Дата её смерти выбита витиеватым шрифтом. Она умерла, когда мне было 22, то есть два года, исчезнувшие из моей памяти, мы должны были общаться.

Интересно, она до последнего считала меня недочеловеком?

Я не плачу. Выражение моего лица не меняется даже на один процент, и Шон это замечает. Но он такой же, как я – ему безумно интересно, однако он не лезет с расспросами.

Просто стоит рядом, положив руку на моё плечо. Я дружески хлопаю по его ладони, как бы говоря «всё в порядке».

И, как ни странно, это и вправду так.

***

– У тебя есть братья или сестры?

Мы с Шоном греем носы в уютной кафешке недалеко от нашего дома.

– Был брат, – признаётся мужчина, потягивая ароматное какао из большой бордовой кружки.

Я смотрю в окно, чувствуя себя неловко.

– Он умер, когда мне было десять. Ему было всего шесть. Как-то так, – разводит руками Шон, – А у тебя?

Качаю головой, складываю губы в трубочку и дую на горячий яблочный чай. В нос забирается терпкий запах молотой корицы.

– Я всегда была одна.

Наш столик находится в самом углу, свет над нами приглушён, а в окно скребётся первый мороз.

– Мама умерла, когда мне было шестнадцать. Мы не особо дружили. Вернее, она мной не сильно интересовалась, и бабушка взяла всё в свои руки.

– Та, что была сущим дьяволом? – задумчиво произносит Шон.

– Бинго, – криво улыбаюсь, – Так что моё детство нельзя назвать прекрасным. В любом случае, спасибо им, что вообще не бросили.

Шон качает головой. Я не смотрю на него, но у меня неплохо развито боковое зрение.

– Почему она тебя так невзлюбила? Обычно бабушки души не чают в своих внуках.

– Наверное, я расстроила все их планы своим появлением. Я не знаю.

– Это как?

– Ну, – я замираю, ныряя в неприятные воспоминания, – С чего бы начать.

И я рассказываю ему всё.

Рассказываю о том, как отец бросил маму на шестом месяце беременности, когда они переехали жить в Париж. Рассказываю, как мать обезумела и бродила по кладбищам под полной луной, моля Бога вернуть мужа. Бог, естественно, не внял её молитвам, и, родив меня, она окончательно замкнулась в себе.

Рассказываю, как меня назвали Асфодель – и это первый раз за семь месяцев, когда я произношу своё полное имя. Даже в паспорте написано «Фэйд», как я и представилась Шону. Как я продолжаю представляться всем вокруг.

– Асфодель, – Шон нараспев протягивает моё имя, и у меня начинаются рвотные позывы, – Какое необычное имя!

– Ага, – горло схватывает судорогой, и я трясу головой, как собака после водных процедур, – Кладбищенский цветок. Можешь загуглить, я не шучу, – мрачно смеюсь, когда лицо друга вытягивается.

Шон лезет в телефон и убеждается в траурном – для меня – значении имени, а я рассказываю ему про детство. Про безразличие мамы, про отсутствие отца и про перманентное презрение ба. Каждый раз, вспоминая её лицо, я вижу насмешку и брезгливость.

И каждый раз задаюсь вопросом: чем я это заслужила?

Шон запускает пальцы в каштановые волосы и взъерошивает их.

– Да уж.

Это всё, что он говорит, и больше к этой теме мы не возвращаемся.

И я безумно благодарна ему за это.

***

Красноволосый мужчина снова появляется в моей жизни тогда, когда низкое зимнее небо рождает первый снег. Я кутаюсь в длинное серое пальто, подняв воротник до носа, а на мои чёрные волосы опускаются невесомые снежинки.

Мне остаётся какая-то пара метров до двери, ведущей в бар, и я поворачиваю голову, чтобы насладиться волшебным видом: свет фонаря выхватывает хлопья из тьмы и кружит их в своеобразном танце. Я продолжаю шагать, не глядя, уверенная, что впереди никого нету.

И спустя мгновение врезаюсь в человека.

Моя скула больно впивается в плотную пальтовую ткань, под которой не иначе как металлическая конструкция.

– Ауч, – шиплю, отпрыгивая и прикладывая ладонь к горящей щеке.

– Вот что бывает, если не смотреть, куда идёшь.

Голос, возникающий надо мной, низкий и спокойный. И очень знакомый.

Я вскидываю голову и встречаюсь взглядом с прищуренными серыми глазами.

– Вы!

Мужчина смотрит на меня почти насмешливо.

– Какая неслучайная встреча.

Смотрю на него, сдвинув брови. Мне определённо не нравится этот высокомерный тон и острый взгляд. Настолько, что я пропускаю мимо ушей его слова.

Переворачиваю ладонь тыльной стороной и снова прижимаю к щеке.

– У вас там что, бронежилет? – морщась, киваю на грудную клетку мужчины. Он одет в чёрное пальто, и воротник на нём поднят почти так же, как у меня.

– Хотите проверить? – ухмыляется мужчина и наклоняет голову. Красные волосы падают на его плечо, а бровь взлетает вверх.

Закатываю глаза и цокаю, поражаясь его наглости. Резко качаю головой, и моя рука на щеке дёргается, нажимая на ушиб.

– Ауч, – повторяю, морща нос.

Мужчина резко склоняется надо мной. Совсем близко. Обхватывает пальцами подбородок и внимательно рассматривает лицо, пока я таращусь на него с открытым ртом. Серые радужки с рассыпанными чёрными вкраплениями видны лишь наполовину – длинные чёрные ресницы закрывают полный обзор. Красные пряди свешиваются на лицо, и они похожи на шёлковое полотно, колышущееся на ветерке. Родинка в форме креста под левым глазом выглядит настолько порочно, что у меня перехватывает дыхание. И… от него пахнет чем-то знакомым с самого детства. Аромат сухой, тёплый и горьковатый, и я быстро глотаю мгновенно образовавшийся ком в горле.

Корень ветивера. Ба постоянно покупала ароматизаторы для дома в местных индийских лавках, выискивая нужные ей баночки именно с этим ингредиентом. Всё потому, что он даёт возможность справиться с бессонницей, страхами и нервозностью.

Не помню, чтобы кому-либо из нас они помогали.

Я быстро моргаю, выныривая из воспоминаний. Мой взгляд упирается в его губы, и я не могу оторваться. Как загипнотизированная, смотрю на приоткрытый рот мужчины, пока он не растягивает его в широкой хитрой ухмылке.

Реальность обрушивается на меня в секунды. Я вскидываю руки и отталкиваю от себя человека, который так беззастенчиво вторгся в моё личное пространство.

Кажется, он не выглядит виноватым, и от этого я ещё больше злюсь.

Прищуриваю глаза и сжимаю челюсть, взвешивая лучший вариант для побега. Высказаться или гордо промолчать? Пожалуй, последнее.

Не глядя на мужчину, обхожу стороной, подавляя желание пихнуть его плечом, и устремляюсь к бару. На входе оборачиваюсь, чтобы наградить наглеца укоризненным взглядом, но… его нет.

Улица абсолютно пуста, как и было до нашего с ним столкновения.

Я быстро моргаю, поджимая губы. И, абсолютно потерянная, толкаю дверь.

***

Администратор суёт мне в руки обновлённую форму и торопливо благодарит за мою готовность помочь вне рабочего времени. В баре засела сильно платёжеспособная делегация из Парижа, а на французском говорю только я.

Я натягиваю на лицо улыбку и выхожу в зал. Сделать это стоит мне больших усилий. Руки мелко колотит, когда я вспоминаю зловещую ухмылку. Но я чувствую не страх. Мне до одури любопытно. Настолько, что в горле пересыхает.

Следующие четыре часа я сражаюсь с собственными демонами. Кидаю на входную дверь тысячу взглядов, но не остаюсь удовлетворённой – мужчина не появляется на пороге, в то время как я уверяю себя, что он оказался рядом с баром не случайно. Я выполняю все задачи чётко, но под маской на моём лице настоящая война.

Он забирает все мои мысли, подчиняет разум, даже не находясь со мной в одном помещении. Он не похож на других мужчин, и прекрасно об этом знает. И этим пользуется.

Я настолько отчаиваюсь, что решаюсь спросить у Софи про него, ведь полгода назад именно она обслуживала тот столик.

– О, – Софи мечтательно закатывает глаза, – Помню-помню. Я была бы не против с ним… ну, выпить пару чашечек чая.

Мои щёки мгновенно краснеют, и я мысленно отмечаю больше никогда ничего не спрашивать у Софи по поводу мужчин.

– Он не сказал, как его зовут, – отвечает она на мой вопрос об имени, – Или сказал, но я уже не помню. Зато я отлично помню всё остальное, – она поигрывает бровями и убегает к своему столику.

Ближе к ночи в бар приезжает Шон. Он выглядит сильно довольным, и я подмигиваю другу, когда тот садится за стойку. Наливаю ему виски и оставляю в одиночестве. Пока я убираю столики, Шон не может найти себе места: он светится, как стоваттная лампочка, и меня начинает разбирать любопытство, вытесняя мысли о загадочной красноволосом мужчине.

– Выкладывай.

Я опускаю локти на барную стойку и сверлю друга взглядом. Он делает таинственный вид, но его хватает всего на десять секунд.

– Меня повысили!

Его голос срывается, и он едва не подскакивает на высоком стуле.

Я расплываюсь в искренней улыбке. Я знаю, как важно для Шона повышение, но его реакция – это нечто.

Шон виновато оглядывается на оставшихся посетителей в зале.

– Прости, я ждал полдня, чтобы поделиться, – поворачивается ко мне и вскидывает ладонь, зажатую в кулак, – Я сделал это!

– Ты сделал это, – повторяю, протягивая руку и сжимая его плечо, – Я горжусь тобой, Шон!

– Это нужно отпраздновать, – заговорщицки шепчет он, – Ты не устала?

Его глаза округляются и становятся щенячьими, и я не смею сказать ему правду. Искренне говоря, я и не устала. Просто… напряжена.

Пока переодеваюсь в подсобке, раздумываю, стоит ли рассказывать Шону о том мужчине, но как только выхожу, друг берёт меня в оборот и вопрос, витающий в голове, отпадает сам собой. Сегодня ему нужны уши, и я готова их предоставить.

Шон в красках рассказывает о всех подножках, которые ему пытались поставить за сегодняшнее утро на собеседовании с начальством. Я внимательно слушаю, стараясь вовремя кивать и поддакивать, пока в моей голове киношные кадры сменяют друг друга. Я пытаюсь выдворить их из головы, но мои попытки откровенно провальны.

Дома мы быстро собираемся. У Шона отгул, у меня впереди два выходных, и мы решаем идти в клуб. Я оставляю выбор за другом. Во-первых, я не сильно в курсе о заведениях, кроме бара, в котором работаю, а во-вторых, моя голова занята другим.

Умываюсь ледяной водой и вытягиваю из гардероба джинсы и белую рубашку. Расчёсываю волосы и заплетаю их в высокий хвост. Немного подкрашиваю ресницы.

Если честно, мне абсолютно наплевать на то, как я буду выглядеть.

Если ещё более честно, я бы осталась дома, зарылась в прохладное одеяло, нагрела бы его своим телом и с головой нырнула в сон.

В котором совершенно точно возник бы он.

***

– Куда мы идем?

– Увидишь!

Шон заливисто смеется и тянет меня вперед. Я едва успеваю за ним. Ловлю себя на мысли, что не могу перестать удивляться его умению брать от этой жизни все.

Нас окружает ночь, но только мы заходим за поворот, город начинает играть яркими красками. Музыка манит ритмичными битами, неоновые вывески слепят, и я прикрываю веки, щурясь. Думала, с приходом зимы этот город затихает, но не тут-то было.

Шон виляет вправо, и мы проходим мимо охранника, который даже не смотрит в нашу сторону.

Это странно, потому что позади нас толпится человек сто, мечтающих попасть именно в этот клуб.

– Ты тут уже бывал?

Пытаюсь перекричать музыку, но Шон машет свободной ладонью у своего уха, показывая, что не слышит меня.

Мы снимаем верхнюю одежду и подходим к барной стойке. Людей много, но бармены работают во всю силу, быстро мешая разноцветные коктейли.

– Что будем пить? – спрашивает Шон.

– Командуй, – отдаю бразды правления другу, и он довольно кивает барменам.

Указывает на цветные картинки в лежащем на столе меню и возвращается ко мне.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – хитро сощуриваю глаза, и на лице Шона возникает странное выражение. Его глаза расширяются, а зрачки, наоборот, сужаются. Он испуган, но быстро берёт себя в руки.

– Рассказать?

Я застываю, не понимая, как реагировать. Из всех эмоций, страх – последнее, что я планировала увидеть на его лице.

– Мы прошли в клуб без очереди, – объясняю свой вопрос.

– А-а-а, – облегченно протягивает Шон, – Нужные знакомства, знаешь ли.

– Ясно, – я оглядываюсь, оценивая обстановку, – Тут круто.

Шон протягивает мне высокий витиеватый бокал, больше похожий на пробирку.

– Ну, поехали, Фэйд. Я собираюсь напиться и танцевать, как в последний раз.

С этими словами он поднимает пузатую ёмкость и залпом опрокидывает свой напиток. И я следую его примеру.

***

После четырёх бокалов я чувствую себя куда расслабленнее. Шон берет меня за руку и тянет танцевать в самый центр толпы. У меня нет сил упираться, и я покорно следую за ним.

На самом деле, мне это даже нравится.

Мне нужно снять чертово напряжение, и лучшее, что я могу сделать – начать танцевать.

Или заняться с кем-нибудь сексом.

В голове мгновенно возникает образ красноволосого мужчины с его порочной ухмылкой и ленивым взглядом из-под опущенных ресниц.

Ну уж нет.

Разумная часть меня орёт во всю глотку, что он не тот, с кем стоит связываться. Зато эмоциональное составляющее жидкой лужицей растекается по внутренностям.

Жажда увидеть его снова пульсирует в висках.

Я нетерпеливо мотаю головой. Мы виделись всего два раза. Какого чёрта. Надо выдохнуть и выкинуть его из головы.

«Ну-ну. Пустая затея» – шепчет мой внутренний голос, и я пинаю его со всей дури.

– Да пошёл ты. Это не я. Это все чертовы инстинкты, – бурчу себе под нос.

Инстинкты лететь на открытый огонь, с наивностью бабочки размахивая невесомыми крылышками? Сомнительно.

Нет, это инстинкт размножаться с тем, кто больше и сильнее.

И к тому же, дьявольски сексуален.

Поражаюсь потоку мыслей, которые я, кажется не в силах контролировать. Как будто внутри моей головы кто-то поговорил сам с собой, а я оказалась невольным слушателем.

Он не в твоей весовой категории, Фэйд.

И он абсолютно точно опасен.

Именно это и привлекает, правда?

Закатываю глаза и глубоко выдыхаю.

– Ты собираешься двигаться? – Шон склоняется надо мной, смеясь.

Я стряхиваю наваждение и оглядываюсь. Вокруг нас толпа, и мужчина держит руки поднятыми вокруг моего тела, словно обнимает, но не дотрагивается.

– Прости, – извиняюсь перед другом, умиляясь его заботе, – Я задумалась.

– Точно всё в порядке? – лицо Шона становится напряжённым.

Я бурчу что-то неопределённое, надеясь, что мне не придётся рассказывать ему о том мужчине прямо сейчас, посреди танцпола. На мою удачу, быстрая композиция сменяется медленной, и я перевожу тему.

Протягиваю ладонь и хватаю растерянного Шона за руку.

– Давай танцевать. Мы же за этим сюда пришли?

Шон озадаченно разглядывает моё лицо, но кладёт руку мне на талию и слегка притягивает к себе. Мы покачиваемся из стороны в сторону. Ладонь, лежащая внизу моей спины, не двигается, будто стала каменной. Шон осторожно держит меня в объятиях, и между нами чувствуется ужасная неловкость.

– Так что за связи? – пытаюсь разрядить обстановку.

Шону требуется пара секунд, чтобы вникнуть в мой вопрос.

– Давняя… подруга, – выдавливает он, и его щёки розовеют.

Только этого не хватало. А ведь я не планировала создавать ещё более неловкую ситуацию. Жду, пока Шон снова начнёт говорить, и обвожу взглядом толпу.

– Я не знаю, как объяснить всё на данный момент, поэтому просто скажу, что в моей жизни есть девушка, которую я люблю. Но мы вряд ли когда-либо сможем быть вместе. Непреодолимые обстоятельства, – кажется, ему нужно выговориться, – Она богиня, а я всего лишь обычная ду…– Шон осекается, кидая быстрый взгляд на меня, – обычный человек.

– Богиня это в смысле… невероятно красивая? – непонимающе хмурю лоб, – Тогда у тебя есть все шансы. Ты тоже красавчик, Шон, не смей в себе сомневаться. Ты может и не заметил, но половина танцующих девушек уже шеи себе посворачивали, и, возможно, прокляли меня за то, что это не они танцуют с тобой.

Шон расслабляет плечи и смеётся, с благодарностью заглядывая в мои глаза.

– Какая неприкрытая лесть, Фэйд.

Я пожимаю плечами, мол, думай, что хочешь, но я не вру, и улыбаюсь в ответ.

Музыка затихает, тут же сменяясь новой. Снова медленной.

Мы отстраняемся друг от друга и синхронно киваем в сторону барной стойки. Чувство неловкости разбивается о наш смех, и я выдыхаю.

Ненадолго.

Разворачиваюсь, чтобы покинуть танцпол, но не успеваю сделать и шага. Мои ноги врастают в пол, тело цепенеет, а сердце останавливается. Мир вокруг замирает, люди перестают двигаться, а музыка вырубается. Но всё это происходит только у меня в голове.

Потому что передо мной стоит мужчина.

Красноволосый мужчина, поселившийся в моих мыслях.